Выходят ряды боевых колесниц –
Они за предместьями: стяг водружен,
И змей с черепахой расшиты на нем.
Висят бунчуки на верхушках знамен,
Вся в змеях и в соколах ткань их ярка,
И ветер ужель не колышет шелка?



       «Путь к богатству и знатности должен идти только через ворота войны. Те из них, кои сумеют воевать, пойдут через ворота войны к богатству и знатности, а упорствующих и непослушных надлежит карать без снисхождения. И тогда отцы – старшие братья, братья, знакомые, родственники по женской линии, единомышленники – все станут говорить: «Самое главное, к чему надо стремиться, – это война и только». И тогда возмужавшие займутся войной, старые и слабые станут оборонять страну, умерших не будут оплакивать, а живые будут стараться изо всех сил… коль скоро путь к богатству и знатности лежит лишь через службу в армии, то люди, услышав о войне, поздравляют друг друга; за работой, на отдыхе или за столом – [всюду] они воспевают войну…», так учил циньский министр-реформатор Гунсунь Ян, больше известный как Шан Ян.

Фан Шу войско ведет и теперь выезжает
На четверке своих черно-серых коней.
И четверка вперед черно-серая мчится:
Боевая краснеет его колесница!
Верх – циновки, колчан из тюленевой кожи,
В бляхах кони и вожжи в руках у возницы…
Втулки в коже, в узорном ярме скакуны!
И звенят в удилах колокольчики звоном…





      Появившись в иньском государстве примерно в конце XIV – начале XIII вв. до н.э. (этим временем датируются первые находки колесниц в иньских погребениях) внезапно, сразу и в готовом виде, боевые колесницы быстро завоевали господствующее положение в китайских армиях и продолжали играть важную роль в древнекитайском военном искусстве вплоть до III в. до н.э. Безусловно, их роль и значение не оставалось неизменным и менялось со временем. Очевидно, что на первых порах их численность была не слишком высока – несколько сот единиц. Так, Сыма Цянь сообщает, что основатели династии Чжоу Чэн Тан и У-ван имели всего лишь 300 боевых колесниц, и вряд ли число боевых колесниц превышало эту цифру в иньской армии. Во всяком случае, в иньской армии колесничие-ма составляли элиту, и служили в ней только родственники иньского вана, его ближние и дальние родственники, составлявшие два клана – собственно вана, Ван-цзу, и иньских «принцев», Доу-цзу. Однако, учитывая обычные размеры иньской армии (от 3 до 5 тысяч воинов, редко более) и боевые качества противников династии Шан-Инь, даже 300 боевых колесниц с 900 отлично обученных и вооруженных колесничных бойцов представляли собой грозную силу. И хотя это время боевые колесницы играли роль все таки больше оружия устрашения, символа военной мощи иньской династии, нежели реального боевого оружия, тем не менее наличие в иньской армии боевых колесниц и вышколенных колесничных экипажей позволило иньским ванам в течение длительного периода удерживать господство над окрестными племенами.
      Похоже, что не слишком изменилась роль боевых колесниц в период Западного Чжоу. Первые чжоуские ваны, подчинив и усмирив иньцев и подавив мятежи непокорных вассалов, впоследствии воевали преимущественно с варварами. Последние же, как правило, избегали давать чжоуской армии «правильные» сра-жения, а предпочитали вести войну, как бы сейчас сказали, «партизанскую», малую, стремясь побеждать больше неожиданностью или хитростью. «Варвары были весьма опасным противником – а сражались они только в пешем строю. Как китайцам удавалось одолеть их? – задается вопросом Х.Г. Крил и отвечает на него, – Это могли сделать только точно такие же пехотинцы. Ведь в наши дни даже танковые части и эскадрильи, оказывающие, несомненно, помощь в борьбе с партизанскими отрядами, не в состоянии покончить с ними. Замены солдату-пехотинцу, сражающемуся с противником на земле, так и не найдено. И вряд ли ситуация была иной при Западной Чжоу. Воины колесниц не только не могли совладать с варварами, но, скорее, наоборот: колесницы зачастую становились препятствием в борьбе с ними…».
      В западночжоускую эпоху на полях сражений с варварами, во время проведения карательных экспедиций боевые колесницы были скорее всего просто бесполезны. Однако они по–прежнему играли роль символа военного могущества и великолепия чжоуской державы, олицетворяли ее власть в Поднебесной. Трудно не согласиться с Х.Г. Крилом, который писал: «Человек, едущий на повозке, безусловно «выше» своих собратьев. Человек верхом на лошади» олице-творяет собой мощь и силу; в Древнем Китае таким был человек на колеснице…Колесницы играли и другую важную роль. Выглядели они великолепно. Ор-намент и украшения колесниц, как шанских, так и чжоуских, затмевают любые изыски современных роскошных автомобилей, построенных по специальному заказу. Выступление колесниц в военный поход … своей пышностью и внушаемым трепетом производило на людей того времени впечатление куда большее, – продолжал он свою мысль, – чем танковый парад на наших современников. Мало что помимо колесниц могло столь блистательно исполнить роль символа величия правящих верхов и вселить почтительное благоговение в сердца как подданных, так и варваров». В «Ши цзине» есть немало описаний эффекта, производившего одновременным появлением сотен западночжоуских боевых колесниц как на друзей, так и на врагов: «Без числа боевые идут колесницы, точно грома удары и грома раскаты…».
      Однако все резко переменилось в эпоху Чуньцю (конец VIII - нач. V вв. до н.э.). В этот период китайской истории большая часть войн велась между своими китайцами. Армии же государств, образовавшихся после распада западночжоуского царства, были организованы и обучены примерно одинаково, включая в себя подразделения пехотинцев, вооруженных древковым и метательным оружием, и обязательно отряды боевых колесниц. Числом боевых колесниц стало измеряться военное могущество государства и не случайно именно в эту эпоху появился специфический термин «Вань чэн го» – «Государство, обладающее десятью тысячами боевых колесниц». Именно такому государству, по мнению современников, и принадлежала гегемония в Поднебесной.
      Резкое возрастание роли и значения боевых колесниц в эту эпохи становится понятным, если мы учтем серьезные перемены внутри самого древнекитайского общества. Во-первых, наследственная аристократия, связанная множеством кровных и иных уз с чжоуским домом, окончательно заняла господствующее положение в древнекитайском обществе. Во-вторых, господство аристократии привело к тому, что война в эпоху «Весен и осеней», по меткому замечанию С. Школяра, приобрела в определенной степени ритуальный характер, и велась согласно своеобразному неписанному кодексу чести. В-третьих, выше мы уже отмечали, что война издавна была главным занятием древнекитайских аристократов, а они, как это было несколькими веками раньше в шанском государстве, предпочитали сражаться на колесницах. В сражении двух армий, одинаково обученных, снаряженных, следующих одним и тем же правилам войны и в которых тон задают гордые и высокомерные аристократы-колесничие, колесницы неизбежно должны были стать главным родом войск. Поэтому точка зрения А.К. Нефедкина, отмечавшего, что «когда сражаются две однородные армии, имеющие одни и те же рода войск, то, как мы знаем из военной практики более поздних времен, одинаковые рода войск чаще будут сражаться друг с другом…», представляется нам вполне обоснованной и позволяет объяснить превращение боевых колесниц в главную ударную силу китайских армий эпохи Чуньцю.
       Эпоха Чуньцю стала временем расцвета и одновременно началом постепенного упадка боевых колесниц как рода войск в армиях Древнего Китая. Борьба за гегемонию в Поднебесной становится все более и более ожесточенной, и не случайно Сунь-цзы говорил в это время: «Война – это великое дело государства, основа жизни и смерти, Путь [Дао] к выживанию или гибели…». Войны стали иными – более масштабными, длительными, упорными и кровопролитными. На первое место стала постепенно выдвигаться пехота, тем более что набрать и обучить ее было проще, чем колесничных бойцов, содержание пехотных армий стоило дешевле и они были более универсальны. Не стоит забывать и политический фактор – гордая и заносчивая наследственная аристократия все время пыталась ограничить власть ванов, и вряд ли они горели желанием и дальше держать аристократов на первых ролях в войске. Роль боевых колесниц стала постепенно снижаться, особенно в конце эпохи Чжаньго (начало V - начало III вв. до н.э.), когда наряду с многочисленной пехотой в Китае стала появляться во все возрастающем количестве и конница, более маневренная и эффективная, чем колесницы. Боевые колесницы еще остаются в строю древнекитайских армий и продолжают появляться на полях сражений, но их значение постепенно сходит на нет. Тем не менее их число оставалось еще достаточно велико. Так, Сыма Цянь в жизнеописании знаменитого дипломата IV в. до н.э. Су Циня сообщал, что княжество Янь располагало 600 боевых колесниц, Чжао – 1000, Вэй – 600, Чу и Цинь – по 100057. Сунь Цзы (VI в. до н.э.) также указывал на 1000 боевых колесниц как оптимальное их число при подготовке похода.
       Вопрос о численности экипажа иньской боевой колесницы в настоящее время остается спорным. На основании ряда древнекитайских письменных источников можно сделать вывод, что экипаж боевой колесницы в иньское время составлял три человека – возница, лучник и воин, вооруженный древковым оружием. Однако есть все основания полагать, что это не совсем так. Во-первых, созданный на основе более древних военных сочинений трактат «Методы Сыма», написанный или в конце эпохи Чуньцю, или в начале эпохи Чжаньго, сообщает, что «…колесницы правителей Шан … ставили скорость на первое место…». При том несовершенном способе запряжки, который практиковали иньцы, при экипаже из трех человек колесница явно потеряет в легкости и скорости. Во-вторых, анализ комплексов вооружения из погребений, в которых находились колесницы, также позволяют сделать вывод, что первоначально иньские колесницы имели экипаж из двух человек – знатного воина-лучника и его возницы. Стандартный набор оружия в таком захоронении – лук с колчаном стрел, клевец на короткой рукояти и иногда нож или кинжал. Примечательно, что единственный вид иньского наступательного оружия, имевшего длинное древко – копье, в раскопанных могильниках с колесницами встречается только один раз и был типично пехотным видом оружия. Очевидно, что именно лук был главным оружием экипажа иньской боевой колесницы, тогда как клевец и нож – оружием самообороны.
       Тем не менее нельзя отрицать и наличие третьего воина, тем более что в ряде иньских погребений наряду с остатками колесниц были найдены останки трех человек. И в этом случае можно найти прямые аналогии с ближневосточным опытом. Оттиски сиро-анатолийских печатей и сами печати из этого ре-гиона, датируемые началом II тыс. до н.э., показывают, что колесничного воина в обязательном порядке сопровождают несколько пеших воинов. В Древнем Египте и Древней Индии колесницы сражались, имея прикрытие из специально обученных пехотинцев (в Египте их называли «бегунами». За неимением аналогичного китайского термина мы также будем в дальнейшем использовать его), защищавших колесничих от нападения неприятельских пехотинцев с фланга или с тыла. Поэтому нет ничего невероятного в том, что подобные пехотинцы-«бегуны» могли быть и у иньских колесничих, причем в конце шанской эпохи подобные пехотинцы для большей мобильности могли подвозиться к полю бою на колеснице и спрыгивали с нее в начале схватки (можно также отметить и такое соображение – поскольку жизнь колесничего напрямую зависела от действий не только возницы, но и «бегуна», то вполне естественным представляется, что последний мог быть своего рода оруженосцем и приближенным человеком колесничего. Только так можно было рассчитывать на полное взаимопонимание и взаимовыручку «бегуна» и колесничего во время сражения). Вооружался такой воин, судя по погребениям, щитом и клевцом.
       Судя по всему, шанцы еще не научились разводить коней в достаточном количестве и предпочитали получать тягловую силу для своих колесниц в форме дани от покоренных ими племен.
       В эпоху Чжоу экипаж боевой колесницы насчитывал три человека. Сами колесницы стали больше и тяжелее, и теперь они без труда могли разместить трех человек, стоящих в линию (на иньских колесницах возница стоял впереди, а лучник – по левую руку от него чуть сзади, «бегун» же – также чуть сзади, но по правую руку) – возница в центре, лучник слева, и вооруженный клевцом гэ или трезубцем цзи на длинном древке – справа. Не случайно в «Методах Сыма» говорится, что «колесницы …правителей Чжоу назывались «колесницами силы», ибо ставили мощь на первое место…». «Бегун» окончательно переместился в кузов просторной чжоуской колесницы , тем более что в с течением времени третий член экипажа колесницы стал просто необходим – боевым колесницам конца эпохи Чуньцю и тем более в период Чжаньго приходилось сражаться не только друг с другом, но и с неприятельской пехотой. В неразберихе же рукопашной схватки, когда пехота и колесницы перемешались друг с другом, как отмечал Аммиан Марцеллин, «пехотинец в опасную минуту боя, когда все внимание сражающегося сосредоточено на противнике, незаметно подкрадываясь по земле, ударом в бок коню может свалить всадника (в нашем случае колесничего или коня из его упряжки, тем самым обездвижив колесницу – Thor), если тот не побережется, и без затруднений убить его…». При этом необходимо учитывать, что, по всей видимости, в период Чжоу (во всяком случае, в конце эпохи Чуньцю и в эпоху Чжаньго) не только колесничные воины имели доспехи, но доспехами из кожи (и/или нашитых на кожу или ткань бронзовых блях) защищались и кони. На это есть указания как в письменные источниках, так и археологические свидетельства. Так, например, доспехи для колесничных коней неоднократно упоминаются в «Ши цзине»: «Дружных коней покрывает тонкой брони чешуя…», «кони в броне выступают так весело в ряд…»; в могиле же цзэнского хоу И были обнаружены две выполненные из кожи, покрытые черным лаком и украшенные тисненым красным узором маски для лошадиных морд. В этой же могиле были обнаружены несколько больших кожаных пластин, явно являвшиеся частью конского доспеха. К сожалению, реконструировать его пока не удалось. Тем не менее, можно предположить, что доспех этот был ламинарным, и поскольку он был достаточно совершенен по конструкции и исполнению, то есть все основания полагать, что доспех имел долгую предысторию.
       Таким образом, в эпоху своего расцвета древнекитайская боевая колесница представляла собой довольно универсальную и самодостаточную боевую машину, способную как поражать неприятеля на расстоянии стрелами, так и обороняться от его атак древковым оружием.Однако, несмотря на все усовершенствования, время боевых колесниц подходило к концу, и, несмотря на все свое великолепие и совершенство, к концу III в. до н.э. боевые колесницы в древнекитайской армии перестали играть роль главного рода войск. На первое место окончательно вышла пехота.