Вот еще один рассказ про Минамото-но Ёринобу, знаменитого воина эпохи Хэйан. В прошлый раз речь шла про то, как он освободил заложника и отпустил грабителя. Сегодняшняя история показывает его с другой стороны: как человека справедливого и «чуткого». Это свойство, «чуткость», кокоробаэ, умение друг друга понимать с полуслова, требуется воинам и в бою, когда нет времени на чёткие приказы, и в обыденной жизни. Иногда это едва ли не единственное средство избежать распрей в воинском кругу, в том числе и между родичами.
А ещё здесь действует не менее знаменитый сын Ёринобу, Минамото-но Ёриёси 源頼義 (988–1075 или 1082), героя Девятилетней войны: это он сражался с Садатоо и Мунэтоо, о них повествует «Сказание о земле Муцу». Перевод Марии Коляды.


Рассказ о том, как Ёриёси, сын Минамото-но Ёринобу Асона, застрелил конокрада
В стародавние времена жил воин по имени Минамото-но Ёринобу Асон, бывший правитель Кавати. Прослышав о том, что на Востоке есть человек, имеющий хорошую лошадь, этот Ёринобу Асон послал к нему с просьбой, а хозяину лошади было трудно ему отказать, и эту лошадь отправили к Ёринобу. А по дороге попался конокрад, который увидел эту лошадь и ужасно захотел заполучить ее себе. Он решил ее украсть, тайком последовал за нею, но, поскольку воины, сопровождающие лошадь, бдительности не теряли, конокрад не сумел похитить ее по дороге, да так и проехал за ними до самой столицы. Когда лошадь была доставлена, ее поставили в конюшню Ёринобу Асона.
Когда сыну Ёринобу Асона, Ёриёси, люди сообщили, что к его отцу сегодня доставлена с Востока хорошая лошадь, Ёриёси подумал: «Эту лошадь попросит какой-нибудь человек, который того не достоин, ему и отдадут. Пока этого не случилось, пойду взгляну сам, и если эта лошадь в самом деле так хороша, – выпрошу себе»,‒ и отправился в родительский дом. Хотя шел очень сильный дождь, эта лошадь так занимала Ёриёси, что и дождь ему не помешал. И вот, когда он вечером пришел к отцу, тот спросил сына:
– Отчего тебя давно не было видно?
А потом подумал, что сын, должно быть, услышал о лошади, и пришел ее попросить. И потому Ёриёси еще не успел ничего ответить, а отец и говорит:
– Слышал я, что лошадь с Востока уже прибыла, но сам я еще ее не видел. Человек, который ее послал, говорил, что лошадь хороша. Сейчас уже ночь, стемнело и ничего не разглядишь. С утра взгляни на нее, и если придется по сердцу – тут же и забирай.
Ёриёси, которому предложили взять лошадь еще прежде, чем он успел попросить, обрадовался и сказал:
– Раз так, этой ночью я буду нести у вас ночную стражу, а утром посмотрим, ‒ и остался.
Весь вечер они с отцом вели беседы, а когда совсем стемнело, отец отправился в опочивальню и лег спать. Ёриёси тоже улегся неподалеку.
Дождь шумел, лил, не переставая, и где-то в полночь, под прикрытием дождя, в дом проник конокрад. Он забрал лошадь, вывел ее наружу и направился прочь. В это время со стороны конюшни слуга закричал громким голосом:
– Вор захватил лошадь господина, которая прибыла прошлой ночью, и ушел!
Ёринобу смутно расслышл этот голос – и не пошел туда, где спал Ёриёси, сообщать, что слышал, а, раз уж проснулся, подвернул полы одежд, схватил колчан, отправился но конюшню, [вывел своего коня, заседлал простым седлом и в одиночку поскакал к горам на границе Восточных земель, в погоню. А Ёриёси тоже слышал тот голос из конюшни и подумал то же, что и отец, – и тоже не стал его звать. Он дремал, не снимая дневной одежды, и, проснувшись, как и отец, схватил колчан, вскочил на коня] и поскакал к горам на границе, в одиночку пустился в погоню за преступником. Отец думал: «Мой сын, несомненно, отправится в погоню». А сын думал: «Мой отец, несомненно, изволил отправиться в погоню впереди меня». Не останусь позади! – решил он, торопя коня. Когда они миновали Кавара, пологий берег реки Камо, дождь прекратился, небо прояснилось, и они гнались за преступником, пока не достигли гор на границе.
А вор тот, оседлав украденную лошадь, думал, что теперь-то сможет убежать. Рядом с горами на границе было место, затопленное водой, и, вместо того чтобы скакать что есть мочи, вор ехал там неспешно, шлепая по воде. Ёринобу это услышал, и, хотя в темноте не знал, здесь ли Ёриёси, прокричал, как если бы они с самого начала договорились обо всем:
– Стреляй, это он! – и прежде, чем он договорил эти слова, раздалось пение тетивы.
Вместо ответа, как и ожидал, он услышал, как ускакала лошадь. Судя по звуку, человека в стременах не было, и Ёринобу, расслышав это, снова закричал:
– Конокрада ты уже застрелил. Поторопись, скачи, забери лошадь и возвращайся!
И не дожидаясь, пока сын заберет лошадь и приедет, вернулся домой. А Ёриёси поскакал, забрал лошадь, и на обратном пути вассалы, которые слышали о происходящем, по одному или по двое встречали его на дороге. Когда они прибыли в столичный дом, уже набралось два или три десятка человек.
Ёринобу, вернувшись домой и ничего еще не зная о том, как все обернулось, – ведь еще не рассвело, – опять отправился спать, словно и не уходил совсем. Ёриёси, вернувшись, передал лошадь вассалам и тоже лег спать.
Потом, уже утром, Ёринобу вышел, призвал Ёриёси и не стал говорить ничего вроде: «Чудом не украли лошадь. Хороший выстрел!», – а приказал, чтобы вывели ту лошадь, и ее вывели. Ёриёси посмотрел на нее, а лошадь и в самом деле была хороша. Так что он сказал:
– Раз так, возьму, пожалуй, ‒ и забрал ее.
При этом, хотя прошлым вечером о том речи не было, Ёриёси получил ещё и хорошее седло. Наверное, отец решил так наградить его за то, что застрелил ночью конокрада.
Вот чуткость удивительных людей! Воины обладают такой чуткостью, ‒ так передают этот рассказ.

А самый знаменитый подвиг Ёриёси показывает его опять-таки как человека, способного позаботиться о своих людях. В походе его войско страдает от жажды, и он добывает воду, ударяя могучим луком по скале: из трещины начинает бить источник. Гравюры, где показано это чудо, отсылают, скорее всего, к пьесе «Равнина Адати в дальнем северном краю» (奥州安達原 «О:сю: Адати-га-хара») или к одной из переделок.


Ёриёси на гравюре Рю:рю:кё Синсай.


Тот же эпизод у Ясима Гакутэй.

Via