Часть вторая
ДЕДАЛ В АФИНАХ

Действующие лица:
ДЕДАЛ, мастер
ФЕСЕЙ, царь Афин
СТАРАЯ АФИНЯНКА
АРИАДНА, критская царевна
АНТИОПА, амазонка
СТАРШИЙ АФИНСКИЙ МАСТЕР
ФИВАНСКИЙ ПОСОЛ

Действие происходит в Афинах, на площади, неподалёку от Главных Афинских Мастерских, на фоне портика

СТАРАЯ АФИНЯНКА одна стоит у стены. Входит ДЕДАЛ, в волосах у него застряли мелкие перья

СТАРАЯ АФИНЯНКА. Это ты, Дедал?
ДЕДАЛ. Я… А кто?.. Не может быть!
АФИНЯНКА. А я тебя сразу узнала. Ты почти не изменился, только поседел… и устал. Тебе нужно скрываться? Я могу помочь – у себя или у родственников. Под каким именем ты возвратился?
ДЕДАЛ. Под своим. Я вернулся вполне легально: царевич – то есть царь – Фесей амнистировал меня на Крите.
АФИНЯНКА. Вот как? Впрочем, он родился уже после твоего изгнания – ведь четверть века прошло, даже больше, подумать странно. Он, наверное, и не знает, за что тебя изгнали, – ему не до того.
ДЕДАЛ. А другие помнят про то убийство?
АФИНЯНКА. Нет – может быть, одна я. Ну да это неудивительно.
ДЕДАЛ. В самом деле. Так Талос забыт?
АФИНЯНКА. Ты нехорошо это сказал, Дедал. Но не радуйся – его очень хорошо помнят, он – национальная гордость, основоположник, наравне с тобою.
ДЕДАЛ. Ну, если национальная гордость, значит, забыли прочно. И памятник, наверное, есть?
АФИНЯНКА. Есть. Непохожий.
ДЕДАЛ. Меня тоже, вероятно, никто не помнит?
АФИНЯНКА. Нет, Дедал. Ты постарался, ты сделал всё, чтобы тебя запомнили надолго. Так что о той истории с Талосом и не думают при имени – Дедал.
ДЕДАЛ. Дело прошлое, скажи – ты любила его?
АФИНЯНКА. Любила, наверное. А кого из вас больше любила – до их пор не знаю. Вы оба были молодые, красивые, талантливые. Да и я была не та, что теперь. Знаешь, когда тебя судили, я и впрямь думала, что это ты из-за меня… из ревности. Хотя больше всех кричала, что это несчастный случай, а сама не верила, нет. Девчонкой была, даром что за двадцать перевалило.
ДЕДАЛ. Послушай, ты знаешь…
АФИНЯНКА. Ох, Дедал, только не надо, пожалуйста, уверять, что это правда – из-за меня. Мне уже шестой десяток пошёл, навидалась, натерпелась всего – не та уже.
ДЕДАЛ. Я не говорю. Я не буду даже говорить, что наше с Талосом соперничество шло во вред общей работе и, в конечном счете, Афинам, хотя это правда.
АФИНЯНКА. Дедал, не стоит лучше про Афины.
ДЕДАЛ. Хотя это правда. Но это я сейчас вижу, а тогда – обвинитель был прав. Тесно нам было здесь, честолюбие молодое… из-за честолюбия и пошёл на подлость, на преступление.
АФИНЯНКА. Не беспокойся, Дедал. Теперь тебя не винят в этом: как погиб Талос – никто толком не разбирается, то ли несчастный случай, то ли жертва строя, то ли вообще диверсия внешнего врага…
ДЕДАЛ. В самом деле, сейчас выгоднее валить всё на Фивы, мегарцев…
АФИНЯНКА. Мегарцев разгромили и присоединили.
ДЕДАЛ. Ну, ещё лучше – на Миноса.
АФИНЯНКА. Дедал, ПОЖАЛУЙСТА, не надо о Крите.
ДЕДАЛ. Ну – хорошо, как хочешь. Я просто рад вернуться, хотя мне это и стоило дороже, чем я думал.
АФИНЯНКА. Боюсь, с тебя ещё спросят цену.
ДЕДАЛ. Ладно. А ты как жила? Замужем или всё так же?
АФИНЯНКА. Вдова. Сперва тебя ждала, потом стыдно стало из-за Талоса – замуж вышла. Ты тоже, говорят, женился?
ДЕДАЛ. Да, и тоже овдовел.
АФИНЯНКА. И дети есть?
ДЕДАЛ. Был… сын, Икар. Он погиб… совсем недавно.
АФИНЯНКА. И мой мальчик погиб, уже довольно давно.
ДЕДАЛ. На войне.
АФИНЯНКА. На Крите. Его к Минотавру забрали, в твой Лабиринт.
ДЕДАЛ. Вот, значит, как. Да…
АФИНЯНКА.
(Пауза)
АФИНЯНКА. Не надо, Дедал, не придумывай, что мне говорить. Я тебя знаю и понимаю, что не по доброй воле ты за такое взялся, и не из мести, как многие думают. Многие. (Пауза) Напрасно ты приехал, Дедал. Тебе здесь тяжело будет, не легче, чем там.
ДЕДАЛ. Здесь моя родина, хотя не мне это…
АФИНЯНКА. Да, не тебе. Ты не думай, Дедал, я-то всё понимаю, помню, каким ты был, – ты мстить Афинам не стал бы, ты их любил. Но другие этого не знают. У меня переболело уже всё – да нет, что там, болит до сих пор, конечно, – всё же сын…
ДЕДАЛ. Понимаю. Правда – очень хорошо понимаю. Особенно теперь, после Икара.
АФИНЯНКА. Ну, я смирилась, и многие смирились. Но для остальных ведь ты – предатель, убийца их детей.
ДЕДАЛ. Я работал. Это вряд ли послужит для оправдания перед ними, но Фесей…
АФИНЯНКА. Фесею ты нужен, он тобою, наверное, дорожит. Но именно из-за этих мегарских войн, из-за того, что с Миносом война будет, – все ненавидят Крит и всё критское, и Фесей это раздувает.
ДЕДАЛ. Я не критянин, я афинянин!
АФИНЯНКА. Может быть. Только ещё раз говорю – нелегко тебе придётся в Афинах. Ну, вон, кажется, твой Фесей.
ДЕДАЛ. Но ты… простила? Можешь простить?
АФИНЯНКА. Я многое могу, Дедал, хотя и не царь и не знаменитый мастер. Я простила. Но ты лучше ступай к Фесею. Потом… может быть, потом поговорим, а сейчас не надо; пожалуйста!

Она уходит. ДЕДАЛ скрывается под портик. Появляются ФЕСЕЙ и АРИАДНА

АРИАДНА. Всё, Фесей! Сколько можно? Траур трауром, но память твоего отца почтили и увековечили целым морем – мне надоело прятаться от людей.
ФЕСЕЙ. Чего ты от меня хочешь?
АРИАДНА. Будто не знаешь! Того же, что всё это время, – выйти, наконец, за тебя замуж. По-моему, я заслужила это на Крите.
ФЕСЕЙ. Но как на это посмотрит народ? Ты – дочь нашего врага…
АРИАДНА. А стану женой вашего царя. Если ты думаешь отправить меня назад к отцу, то сразу предупреждаю: ничего не выйдет – он меня и на порог не пустит.
ФЕСЕЙ. Придётся воевать – это уже решено. Я оттягиваю всё дело в связи с необходимостью перевести экономику на военные рельсы.
АРИАДНА. Смешные вы, афиняне! Сколько лет грызётесь со всеми соседями, а всё говорите – не готовы. Отец не воюет уже много лет, но у него всё на взводе.
ФЕСЕЙ. Именно. Всё это время Крит и ограничивал наши вооружения, так что даже мегарцы…
АРИАДНА. Сейчас мне не интересна политика. Мне не до военной мощи твоего государства, пока я ещё не царица. Куда ты ведёшь меня?
ФЕСЕЙ. В храм.
АРИАДНА. Наконец-то! Венчаться.
ФЕСЕЙ. В некотором роде.
АРИАДНА. У нашего Зевса или у вашей Паллады?
ФЕСЕЙ. У Диониса. С Дионисом. Послушай, Ариадна, можешь ты выслушать меня, не перебивая?
АРИАДНА. Попробую.
ФЕСЕЙ (слишком быстро). Когда мы ночевали на Наксосе, мне явился бог Дионис и сказал: «Ты должен посвятить мне Ариадну, дабы она стала моей супругой». Мы идём в храм, где ты станешь жрицей.
АРИАДНА. Ты уверен?
ФЕСЕЙ (твёрдо). Да.
АРИАДНА. И напрасно. Стоило мне ехать за море для этого – у нас у самих есть святилище Реи. Я же бежала ради тебя.
ФЕСЕЙ. Божью волю надо выполнять.
АРИАДНА. Ты что, считаешь меня ребёнком, Фесей, или деревенской старухой? Божью – надо, но это – только твоя воля, царь Афинский. Про видение ты выдумал на редкость неудачно.
ФЕСЕЙ. Ты мне не веришь?
АРИАДНА. Я люблю тебя, идиот!
ФЕСЕЙ. Ну хорошо, Ариадна, давай начистоту. С вашим земляком Зевсом я отношения испортил, и отчасти из-за тебя. Паллада – надёжная защитница, но ей, видно, не до нас, и я её никогда не встречал. Нам нужен бог-заступник и покровитель, который уладил бы разногласия между нами и Зевсом; необходим прочный тыл; тыл – это Фивы; Фивы – это Дионис. Поверь, Ариадна, что вся эта история мне самому очень тяжела; я люблю тебя. Но я царь, у меня есть обязанности перед моим народом, и я не имею права на субъективность.
АРИАДНА. Нет, Фесей – просто ты не любишь и не любил меня, неблагодарная скотина, хоть и царь. Я нужна была тебе, как тот Дедалов клубок; меньше – ради Дедалова клубка.
ФЕСЕЙ. Не говори так, Ариадна! Не смей!
АРИАДНА. Смею и говорю. Ты неспособен любить, царь – может быть, именно потому, что ты царь. Мне от этого не легче, тебе, я думаю, всё-таки удобнее. Надо воздать должное и твоим способностям, Фесей – тебе восемнадцать лет, а лгать ты уже научился, как настоящий мелкопоместный государь. Потому что мой отец никогда не нуждался в том, чтобы выдумывать.
ФЕСЕЙ. Неужели? А Минотавр?
АРИАДНА. Это же не вымышленная сила – ведь до тебя никто не мог справиться с чудовищем.
ФЕСЕЙ. Чудовищем? Ну, пусть. Но ты напрасно решила, что у царей нет сердца.
АРИАДНА. Как у медного Талоса, как у гермы, как у булыжника. Сопливый мальчишка, Дедалов подмастерье, был более способен любить, чем ты, славный Фесей, мудрый, храбрый, прекрасный Фесей!
ФЕСЕЙ. Если хочешь, я найду этого подмастерья. Но ведь ты должна стать жрицей Диониса… Правда, там не слишком строгий устав.
АРИАДНА. Ты забыл главное, опять забыл самое главное. Я-то ведь всё ещё ТЕБЯ люблю! Не знаю, за что – ведь теперь я увидела, какой ты, – но всё равно люблю.
ФЕСЕЙ. Дионис лучше меня.
АРИАДНА. Я его не видела, как и ты. И потом – не по хорошему мил, а по милу хорош, как говорила моя мать. Последний раз прошу тебя, Фесей – я, дочь Миноса и внучка Зевса и Солнца, прошу ТЕБЯ! – давай поженимся. Ты убедишься, что я пригожусь тебе и твоей стране во дворце не меньше, чем в храме.
ФЕСЕЙ. Это невозможно. Давай оставим эту тему.
АРИАДНА. Что ж, будь по-твоему. Отпусти мою руку, я сама найду храм. Но помяни моё слово – много ещё бед ты перенесёшь от женщин за то, что нет у тебя сердца. Прощай!

Стремительно уходит. ДЕДАЛ появляется из-под портика. ФЕСЕЙ быстро оборачивается.

ФЕСЕЙ. Кто? Критянин? Шпион Миноса?
ДЕДАЛ. Нет, царь – ты знаешь, я афинянин, а в глазах Миноса – государственный преступник.
ФЕСЕЙ. А, Дедал… Так ты всё-таки смог вырваться? Я слышал, тебя посадили в Лабиринт.
ДЕДАЛ. Не успели. Я вернулся, Фесей Афинский!
ФЕСЕЙ. Это прекрасно… Ты был здесь, под портиком? Отчего ты прятался?
ДЕДАЛ. А ты хотел бы, чтобы я к вам вышел?
ФЕСЕЙ. Так ты всё видел? Нет, мудрый Дедал, ты, конечно, прав. При свидетелях я бы не смог так прямо переговорить с нею. А это было необходимо – ты же понимаешь. Господи, я же в самом деле люблю её, Дедал, но у меня не было другого выхода. Если бы я оставил её у себя, а Минос не пошёл бы на мировую – ты же слышал, она уверена, что он теперь знать её не хочет… Она не лгала? Ты лучше знаешь Миноса – может быть, она хитрила?
ДЕДАЛ. Насколько я знаю Миноса, она сказала правду.
ФЕСЕЙ. Ну вот! Если бы я оставил её при себе, а не сделал жрицей, то получилось бы так, словно Ариадна – заложница. Это… слишком нечистоплотно. И потом, я же люблю её! Но так было нужно.
ДЕДАЛ. Зачем ты оправдываешься передо мою, царь?
ФЕСЕЙ. Я не оправдываюсь! Так было нужно для моей страны, для Афин – я поступил правильно, единственно правильно. Если бы отец был жив, что бы он сказал, женись я на ней! Впрочем, он был так добр – как море, – он сам жил с Медеей… Впрочем, это всё не к месту. Я прошу тебя, Дедал – я, царь, не приказываю, а прошу – не рассказывай о том, что ты видел, афинянам. Они не поймут, что это – ради них. Они осудят меня, а этого нельзя, особенно сейчас.
ДЕДАЛ. Осудят государя?
ФЕСЕЙ. Ты не знаешь, я успел сделать большую ошибку, мастер, – я сказал им: «Мы – великий народ; над великим народом не может быть ни царя, как на Крите, ни двух царей, как в Аргосе, имеющих право судить своих соплеменников. Я – всего лишь знатнейший из вас; вы сами будете вершить суд и управлять государством через меня». Всем это понравилось – даже тем, кто не поверил; потом такой лозунг очень нам пригодится, будущее за демократией; но сейчас это очень некстати оказалось. Так что ты не говори народу о том разговоре, Дедал, хорошо?
ДЕДАЛ. Не скажу. Но у меня тоже есть просьба к тебе.
ФЕСЕЙ. Проси чего хочешь! Ты увидишь, что я, первый самодержец демократического государства, умею по достоинству ценить лучших своих граждан.
ДЕДАЛ. Не все, боюсь, согласятся, что – «лучших».
ФЕСЕЙ. Да ты что, Дедал! Кто ещё в Афинах талантливей тебя? Недаром – ты видел? – перед Главными Мастерскими стоит памятник: ты с колесом и Талос с пилою, держась за руки, поднимаете над головами Славу Афинскую.
ДЕДАЛ. Я уже слышал о памятнике.
ФЕСЕЙ. Ну вот! Скажи, разве так к тебе относились на Крите?
ДЕДАЛ (твёрдо). Нет.
ФЕСЕЙ. Кстати, как тебе удалось бежать? Ты подкупил контрабандистов? Я не верю, что Минос их искоренил.
ДЕДАЛ. Мы улетели.
ФЕСЕЙ. Как – улетели и кто – мы? Ах да, с тобою был твой подмастерье. А где же он?
ДЕДАЛ. Это был мой сын, царь. Он утонул.
ФЕСЕЙ. Неужели? Как жаль! Но ты сказал – улетели: это метафора?
ДЕДАЛ. Я слишком долго жил вдали от Афин и разучился употреблять метафоры. Я сделал крылья из птичьих перьев и воска, укрепил их ремнями вот так – и мы улетели прежде, чем Минос спохватился.
ФЕСЕЙ. Великолепно! Я в первый раз слышу о подобном! Ты гений, Дедал, я не ошибся в тебе! И обе пары с тобою?
ДЕДАЛ. Мой сын… потерпел неудачу. Он полетел к Солнцу, воск растопился, он упал в море и утонул. Не надо об этом, царь.
ФЕСЕЙ. Да-да, очень печально. Мы поставим памятник и ему – первому лётчику-испытателю. Но ты-то долетел, значит, крылья действуют, и если их усовершенствовать – это будет невиданная сила! Я дам тебе в помощь всю Главную Мастерскую, вы снабдите крыльями афинскую армию, и мы обрушим на Миноса и других наших врагов воздушный десант!
ДЕДАЛ. Полёт отнимает столько сил, что после этого не то что сражаться, а и просто стоять трудно. Я отлёживался неделю.
ФЕСЕЙ. Ну, ты обдумаешь это, Дедал – не сомневаюсь, что есть какой-то выход. Вот летал же Пегас! Это очень нужно стране, мастер. Ты не можешь себе представить, в каком тяжёлом положении находятся Афины. Единственный наш союзник и мой личный друг, Геракл, – я познакомился с ним, ещё когда жил у матери, на юге, – на службе и всё время в разъездах. И он всюду нажил себе врагов, как настоящий герой, старого закала. Идём же к мастерам, великий Дедал, – они приветствуют тебя. И сразу же после торжественного обеда – за работу!
ДЕДАЛ. Царь, я говорил, что у меня есть к тебе просьба, – выслушай её. Не называй афинянам моего имени. Я буду работать под чужим.
ФЕСЕЙ. Ты с ума сошёл! Отказаться от такого почёта? Скрыть, что лучшие силы Крита переходят на нашу сторону? Ты с ума сошёл!
ДЕДАЛ. Да, скрыть всё о том, кто я и откуда. Афиняне слишком хорошо запомнили Лабиринт.
ФЕСЕЙ. Но ты же сотрудничаешь с нами, тебя помиловал я – а несмотря ни на какую демократию, это я избавил народ от вашего Минотавра, и здесь моё имя веско! Никто не посмеет слова тебе сказать – клянусь в этом, Дедал!
ДЕДАЛ. Не всё говорится словами.
ФЕСЕЙ. Тем более тронуть – ты в безопасности.
ДЕДАЛ. Не в этом дело. Они ненавидят меня. Ну, скажи, что было два Дедала, – афинский, с колесом и, если хочешь, с крыльями, и критский, с Лабиринтом, и что я афинский, прилетевший, скажем, из Сицилии.
ФЕСЕЙ. Не путай меня. Если даже кто-нибудь поверит этому, ты лишишься половины заслуг, а мы – морального преимущества перед Миносом. Если тебе мало моей защиты, то поступи, как я с Ариадной, – отдайся под покровительство бога. Как раз недавно был освобождён Прометей – мы пригласим его почётным гостем.
ДЕДАЛ. Пожалуйста, царь, не надо…
ФЕСЕЙ. Ну, не хочешь – ладно, тем более что он может не приехать. Но неси свою славу сполна, великий Дедал, и не тверди, как трус, – я, мол, не я!

Входит ФИВАНСКИЙ ПОСОЛ

ПОСОЛ. Могу я видеть царя Фесея?
ФЕСЕЙ. Я слушаю. Кто ты такой?
ПОСОЛ. Я прибыл от Этеокла, государя Фиванского.
ФЕСЕЙ. Проклятье! Нужно было раньше обернуться с Ариадной. Чего желает мой сосед, Этеокл Лабдакид?
ПОСОЛ. Помощи.
ФЕСЕЙ. В чём же нуждаются потомки Кадма, которые слывут самыми богатыми государями после разорения Пелопидов (кстати, Тантал, кажется, попал в ад, как и другие собеседники богов в прошлом и, надеюсь, в близком будущем) и пожара Коринфа (Сизиф тоже, говорят, в аду, и мне его искренне жаль)?
ПОСОЛ. Что до твоих симпатий к Коринфу, то в Афинах им не приходится удивляться – если бы ты не изгнал Медею, которую там так не любят, то, может быть, война с мегарцами окончилась бы иначе.
ФЕСЕЙ. Я не отказываюсь от дружбы с несчастным городом, спасённым мною от Синиса-сосносгибателя, разбойника и претендента на обугленный престол. Все мы, эллины, братья, а кто старший, кто младший, – покажет время.
ПОСОЛ. Во имя этого братства мы и просим тебя о помощи. В богатствах Афин мы действительно не нуждаемся – при последних мудрых и прозорливых царях Лаие, Эдипе, Этеокле и Полинике…
ФЕСЕЙ. Гм!
ПОСОЛ. …Беотия и впрямь процвела и преисполнилась изобилия. Но богатство необходимо защищать. Мы просим военной помощи, славный Фесей Минотавроубийца!
ФЕСЕЙ. Что? Военной? Да кто же на вас напал?
ПОСОЛ. Варварское племя амазонок.
ФЕСЕЙ. Зачем им было так далеко идти? Разорили бы, скажем, Трою – лакомый кусок не только для варваров, Геракл туда собирался…
ПОСОЛ. В Геракле всё и дело. Этот бродяга…
ФЕСЕЙ. Он мой друг!
ПОСОЛ. Прости, царь. Этот вассал Еврисфея Микенского по прихоти своего взбалмошного господина, которому лишь бы спровадить его подальше, разгромил Фемискиру Амазонскую…
ФЕСЕЙ. Славный подвиг! И совершенно неправы всякие критяне, утверждая, что невелика слава справиться с женщинами.
ПОСОЛ. Ныне мы убедились, что все критяне – лжецы. Эти амазонки собрали войско и отправились мстить Гераклу. Разумеется, прежде всего они спросили: «А откуда он родом?» И какой-то идиот ответил им: «Из Фив».
ФЕСЕЙ. Но Геракл и в самом деле родился в вашем городе, и вы должны этим гордиться.
ПОСОЛ. У старого царя Эдипа было на этот счёт другое мнение. Мы гордимся, конечно, твоим другом, но уже лет двадцать в глаза его не видели. А теперь амазонки хотят разорить из-за него Кадмею. Помоги нам, Фесей!
ФЕСЕЙ. Я был бы рад помочь моим соседям и друзьям Этеоклу и Полинику, являющим ныне миру столь поучительный и оригинальный пример попеременного правления и имеющим много других заслуг. Родина Диониса и Геракла священна для меня. Но моя Родина – ещё священнее, а она в ещё более нелёгком положении. Вам грозят варвары, к тому же всё-таки женщины; нам же грозит самый опасный хищник современного мира – Крит. Как я ни сочувствую предстоящей вам героической борьбе, но не могу уделить ни взвода. Будем же, встав спина к спине, защищать нашу добрую Среднюю Грецию от иноземных захватчиков!
ПОСОЛ. Ты отказываешь нам, красноречивый афинянин? Значит, твоя хата с краю…
ФЕСЕЙ. С морского рубежа.
ПОСОЛ. Каждому своя слеза солона, выходит? Ты надеешься, что царь Этеокл, и Полиник тоже, оставят это без последствий?
ФЕСЕЙ. Слушай, чего тебе надо? Я сочетаю благоразумие и благородство, а договоров мы не заключали. Вы, фиванцы, всегда нас недолюбливали; недаром все вы финикийского происхождения – Кадм, Минос…
ПОСОЛ. Вы, афиняне, тоже странно себя ведёте. По слухам, наш добрый старый царь Эдип сгинул без вести где-то в твоих краях, Фесей.
ФЕСЕЙ. Ничего не знаю.
ПОСОЛ. А мы знаем – его следы теряются под Колоном. И особа, хорошо знакомая с вашим домом, считает, что и тут не без Фесея.
ФЕСЕЙ. Кто это? Медея? Я удивляюсь, как вы можете слушать эту вздорную бабу, брато- и детоубийцу, поджигательницу! Зачем нам убивать достойного старца, изгнанного детьми?
ПОСОЛ. Во-первых, его никто не изгонял, он сам ушёл. А во-вторых, не тебе, Фесей, сын Эгея, говорить такое о венценосных старцах – может быть, ты своего отца и не убивал, ты слишком осторожен; довести до могилы можно и аккуратнее…
ФЕСЕЙ. Что за мерзкие намёки? Это опять интриги Медеи?! Я же знаю, она и пустила слухи о каком-то чёрном парусе! Но берегись, посол: Минос ещё плывёт по морю, а до вашей границы рукой подать! Не дальше, чем до мегарской. Передай это своим царям!
ПОСОЛ. Ну зачем же так, доблестный Фесей! Мы нимало не обвиняем тебя; более того, царь Этеокл склонен ныне считать, что Медея – не кто иная, как амазонский агент…
ФЕСЕЙ. Очень возможно – она из тех, или соседних, краёв.
ПОСОЛ. Мы понимаем, что положение Афин сейчас сложно, и не далее как пять минут назад я особенно ясно осознал (и объясню это государю) трудности войны на два фронта. Ты прав – спина к спине, добрая Средняя Греция, Дионис и Деметра… Но всё же скажи, может быть, ты хоть знаешь, где сейчас Геракл?
ФЕСЕЙ. Это уж один Тиресий знает! Мой друг – человек непоседливый, я бы даже сказал, неуёмный.
ПОСОЛ. Но если ты случайно будешь иметь с ним связь, сообщи ему срочно о нашей беде – всё-таки из-за него весь сыр-бор загорелся.
ФЕСЕЙ. Охотно, фиванец! Я думаю, он скоро приедет защищать нашу общую Родину – в широком смысле слова – от Кита и амазонок, и я сразу скажу ему.
ПОСОЛ. Напиши, пожалуйста, об этом царю – я боюсь брать на себя такую ответственность.
ФЕСЕЙ. Тебе мало моего слова? Экие вы, фиванцы, буквоеды – недаром азбуку выдумали… Ну хорошо, будь по-твоему. (Пишет) На, и ступай с богами.
ПОСОЛ. Прости, Фесей, но ты ошибся в адресе – не «царю Полинику», а «царю Этеоклу».
ФЕСЕЙ. Так они же у вас через день правят? Получит как раз Полиник.
ПОСОЛ. На время военного положения Этеокл счёл необходимым продлить своё пребывание у кормила. Интересы народа…
ФЕСЕЙ. Ладно, ладно, исправил. Прощай!

ПОСОЛ уходит.

Замучили они меня, Дедал. Как ты думаешь, я не сделал ничего лишнего?
ДЕДАЛ. Не знаю, царь. Я – только мастер. Впрочем…
ФЕСЕЙ. Да, в самом деле. Хотя ты и представитель нашего народа, но слигком недавно. Я пойду в храм Диониса – чем чёрт не шутит! – а к тебе пришлю твоих собратьев. Первейших из них. Не тревожься, знаменитый Дедал, я обеспечу уважение к тебе!
(Уходит)
ДЕДАЛ. Уважение, почёт… Ценная вещь – почёт! Для Миноса я был слугою, почти рабом – не то что о почёте, даже об уважении сына Зевса к своему подчинённому не могло быть и речи. Труд, неустанный и подневольный, и унижение – вот что нашёл я на Крите, куда гнал меня суд и страх; от этого я бежал с Крита. Отречься от труда я не могу, покоя не найду в Афинах ни от работы, ни от жён и матерей, братьев и друзей поглощённых Лабиринтом. Но почёт – обещанный Фесеем – даст мне хоть какую-то свободу, и свободный Дедал покажет афинянам, что он не так плох, как они думают.

Тем временем появляется СТАРШИЙ АФИНСКИЙ МАСТЕР

СТАРШИЙ МАСТЕР. Мы не думаем, что ты так плох, Дедал. Ты велик. Привет тебе!
ДЕДАЛ. И тебе. Ты послан царём?
МАСТЕР. Да, я Старший Мастер Афинских Государственных Мастерских твоего имени. Здравствуй.
ДЕДАЛ. Здравствуй, мастер. Расскажи мне о ваших мастерских – при мне их ещё не было.
МАСТЕР. Это центр аттической промышленности. Он стоит на месте ваших с Талосом домов, возле статуи. Честно говоря, мы думали, то ты давно умер там, за морем. Для меня большая часть лицезреть нашего Учителя.
ДЕДАЛ. Судя по голосу, ты не слишком рад этой чести.
МАСТЕР. Чести – рад, клянусь Палладой!
ДЕДАЛ. А тому, что я не умер? Не бойся меня.
МАСТЕР. Я не боюсь тебя – нас много, ты один; всех Талосов не убьёт один Дедал, да и не захочет.
ДЕДАЛ. Я сделал на Крите другого Талоса, медного, но почти живого.
МАСТЕР. До нас дошли слухи об этом, и я рад, что ты можешь подтвердить этот факт сомневающимся. Сомнение губит мастера, а уверенность в существовании шедевра будит честолюбие, двигатель прогресса.
ДЕДАЛ. Ну, в Лабиринте, боюсь, никто не сомневается.
МАСТЕР (сдержанно). Нет.
ДЕДАЛ. К сожалению – нет?
МАСТЕР. Дедал, мы люди искусства и ремесла. Всё, что прекрасно и полезно для государства, для нас этично, а ты был подданным Крита. Ты боишься, что чернь попрекнёт тебя Лабиринтом? Может быть, ты и прав; но мастер не может упрекнуть гения за его творенье, даже страшное. Не печалься, что ты служил Криту в ущерб Афинам, не смущайся неприязнью плебеев и филистеров. Ты – художник, и с божьей помощью сможешь послужить Афинам в ущерб Криту не хуже.
ДЕДАЛ. Я не люблю работать в ущерб кому-то.
МАСТЕР. Это неизбежно. Царь хочет дать тебе военные заказы, которые снимут со страны и с тебя критский позор в глазах народа; а для тебя самого вообще не может быть такого позора, клянусь Прометеем!
ДЕДАЛ. Я слышал, его освободил Геракл?
МАСТЕР. Да, и даже если этот титан не посетит нас, постараемся встретиться с ним. Он первый и величайший мастер, он вдохновит нас.
ДЕДАЛ. А Гефест? Разве он не столь же великий мастер?
МАСТЕР. Он совсем уж бог, едва ли не единственный законный сын Зевса.
ДЕДАЛ. У богов нет законов – я убедился в этом на Крите.
МАСТЕР. Тем хуже для них. Закон должен быть – не слишком широкий, ибо анархия крушит искусство, не слишком тесный, ибо тирания душит его. Гефест служит богам за страх и за совесть…
ДЕДАЛ. Он заступился за мать перед отцом и дорого заплатил за это – страха в нём нет.
МАСТЕР. Есть – с тех пор он работает на Зевса и остальных, как каторжный, получая в награду почёт и минуты с Афродитой. Но даже на неё, как ты знаешь, у него не хватает времени, не то что на нас, смертных.
ДЕДАЛ. Я удивляюсь – как ты дерзко говоришь о богах. Но, впрочем, им не страшна наша крамола – мы не Прометеи. Вот Фесею подобные речи пришлись бы не по вкусу.
МАСТЕР. Я говорю не с царём и не с богом, а с мастером Дедалом. А Прометей – он создал людей и дал им огонь; он страдал за нас; он такой же наш покровитель, как Паллада, только ещё человечнее.
ДЕДАЛ. Палладе дороги Афины, за свой город она всегда заступится.
МАСТЕР. Безусловно, и я чту её как мастер и афинянин. А Прометея – как мастер и человек.
ДЕДАЛ. Если то, что доходило до меня о Геракле, правда, то я не уверен, что Прометей станет говорить с нами. Его взяли на Олимп, помиловали – а что делали для него все эти века мы, люди, пока Зевс не разрешил сыну освободить старого мятежника?
МАСТЕР. Мы чтили его.
ДЕДАЛ. Чтили? Боюсь, что ему было от этого не легче. Почёт в оковах… Ну ладно, оставим это. Не будем возлагать надежд на Прометея, а понадеемся сами на себя. Чем заняты сейчас мастерские?
МАСТЕР. Оружием. Кораблями – Афинам нужен флот, не уступающий критскому. Колесницами новой системы, они называются «дедалы».
ДЕДАЛ. Что? Почему именно так?
МАСТЕР. Но ведь именно ты даровал нам колесо!
ДЕДАЛ. Ах да. Вообще-то я делал его на спор с Талосом для одной девушки – ей надо было возить снопы с отцовского поля; но, наверное, теперь это уже не важно.
МАСТЕР. Теперь колесо принадлежит всему миру, а честь открытия – тебе и Афинам. Затем царь сказал, что ты научишь нас делать крылья.
ДЕДАЛ. Ты веришь в это?
МАСТЕР. Художник должен верить в невозможное, иначе оно так и останется невозможным.
ДЕДАЛ. Хорошо сказано; я отвык от красноречия. Но боюсь, что кроме идеи ничего не смогу дать вам: по-моему, крылья – бесперспективны для десанта и тому подобного.
МАСТЕР. Главное – идея; мы доработаем её.
ДЕДАЛ. Не стоит. Я отговорю Фесея от этого замысла, хоть царей и трудно убедить, что их (как они считают) замыслы практически бесполезны, а порою и вредны, – Миносу мои крылья принесли одни неприятности.
МАСТЕР. Бесполезны? Разве в одной практической пользе всё дело? Пусть сотни поколений взлетают и разбиваются…
ДЕДАЛ. Не надо!
МАСТЕР. Но сто первое полетит! К Солнцу! (Осекается, взглянув на Дедала; потом продолжает) А то, что кажется практически полезным, куда вреднее и опаснее.
ДЕДАЛ. Полезное – вредно? Это какой-то афинский софизм. Впрочем, если ты про оружие, то я понимаю тебя.
МАСТЕР. Я не про оружие. Лук Аполлона и лира Гермеса равно замечательны. Но вот ты, Дедал, один сможешь изобрести такой ткацкий станок, который будет действовать, в отличие от попыток наших дерзких, но неумелых новаторов.
ДЕДАЛ. Может быть; пожалуй, смогу, если подумаю.
МАСТЕР. И сотни ткачей и ткачих останутся без работы. А ведь они тоже ремесленники, как, в общем, и мы с тобою. Потому-то я и не сказал тебе тогда, что я рад тому, что Дедал – жив.
ДЕДАЛ. Ты отчасти прав. Прав!
МАСТЕР (поспешно). Нет, я, конечно, не прав, Дедал. Стране нужна ткань, а не ткачи, мечи, а не кузнецы, и так далее. Мы афиняне; мы должны стараться для своего государства.
ДЕДАЛ (тихо). Да?
МАСТЕР (не слыша). Забудь, что я говорил об этом, великий Дедал. Пойдём в мастерские, афинский Прометей!
ДЕДАЛ. Прометей не строил Лабиринтов.
МАСТЕР. Полно!

Ведёт ДЕДАЛА; они сталкиваются с АМАЗОНКОЙ.

АМАЗОНКА. Кто из вас царь Фесей?
МАСТЕР. Мы – его мастера. А что тебе нужно от государя?
АМАЗОНКА. Передай ему – посланница амазонок ждёт его здесь. Поспешите оба – и ты, и царь.
МАСТЕР. Хорошо. Займи её, Дедал – может быть, она знает что-нибудь о Прометее?

Уходит.

АМАЗОНКА. Занимать меня не надо. О Прометее я, конечно, слышала, но он – не наш бог и неинтересен нам.
ДЕДАЛ. А кто ваш бог и кто вам интересен?
АМАЗОНКА. Богиня наша Артемида, а интересует нас сейчас Геракл, тот самый, который освободил твоего Прометея, но причинил нам много бед. Мы идём мстить ему.

Входит озабоченный ФЕСЕЙ.

ФЕСЕЙ. Привет тебе, посланница доблестных амазонок – не знаю, как твоё имя. Я – Фесей Афинский.
АМАЗОНКА. Здравствуй, Фесей, царь Афинский, меня зовут Антиопа. Мы пришли воевать с Гераклом, который гостит у тебя.
ФЕСЕЙ. Что за чушь! У меня нет никакого Геракла. Я понятия не имею, где он сейчас.
АНТИОПА. Ты лжёшь, царь. Этеокл Фиванский показывал мне твоё письмо, и наша переводчица…
ФЕСЕЙ. А у вас есть грамотные?
АНТИОПА. Переводила колхидянка Медея. Она прочла, что ты, хотя и не поссорился с Гераклом – и правда, перед тобою он ни в чём не виноват, – но ждёшь его в гости, чтобы мы пришли и сразились с ним на твоей земле, а не разоряли бы Фив, где он случайно родился.
ФЕСЕЙ. Чёртова баба! Проклятый Этеокл со своей грамотой – чтоб его родной брат зарезал! Достойная Антиопа, они совершенно извратили смысл письма. Геракла здесь нет, клянусь всеми богами Олимпа!
АНТИОПА. Кстати, мы проходили мимо Олимпа – по сравнению с Эльбрусом он совсем не высокий. Но я верю тебе. Мы просто подождём Геракла в твоей Аттике.
ФЕСЕЙ. Я не знаю, когда он придёт; чем я буду вас кормить всё это время? И вообще, я не хочу предавать моего друга.
АНТИОПА. А разве ты этого ещё не сделал?
ФЕСЕЙ. Нет! Он хороший человек, он будет моим союзником против Миноса…
АНТИОПА. А кто этот Минос?
ФЕСЕЙ. Довольно известный критский царь, который заявляет, будто он сын Зевса и тот сказал ему: «Будешь ты властвовать над миром».
АНТИОПА. А мир разве согласен?
ФЕСЕЙ. Нет, и я первый буду сражаться с ним, хоть он и очень силён – поэтому мне и нужна помощь Геракла. Но, может быть, вы поможете мне в этом правом деле? Ведь Критянин и до вас хочет добраться. Кто ваша царица? – я хочу с ней переговорить.
АНТИОПА. Царица я, но у нас вопросы войны решают все вместе.
ФЕСЕЙ. Гм! Демократия у вар… за морем; поучительно! Но поговори со своим народом – Минос и ваш враг.
АНТИОПА. Мы его не знаем; наш враг – Геракл.
ФЕСЕЙ. А что вам от него нужно? Убить?
АНТИОПА. Некоторые хотят этого; но я и большинство народного собрания желаем только вернуть пояс Ипполиты, который он украл. Этот пояс приносит победы.
ДЕДАЛ. А кто его сделал?
АНТИОПА. Не знаю. Это было давно.
ДЕДАЛ. Я думаю, что смогу сделать пояс не хуже. Вероятно, царь, это какой-то особый доспех.
АНТИОПА. Но ты сделаешь новый, а в нём главное, что он – древний.
ДЕДАЛ. Вот так губят лучшие замыслы.
ФЕСЕЙ. Молчи, Дедал! Я не сомневаюсь в твоих способностях, тем более что пояс Ипполиты сейчас у Еврисфея – ты знаешь, Антиопа, Геракл же не для себя старается, он служит у микенского царя, и вообще-то вам незачем ссориться, у него пояса нет. Еврисфею он, насколько мне известно, не слишком помогает – его царство давно отошло бы к Аргосу или к Атрею с Фиестом, если бы не Геракл. Ты достойна другого пояса, царица, и другого царства.
АНТИОПА. Какого другого пояса?
ФЕСЕЙ. Золотого пояса Любви, ибо ты не менее достойна его, чем Афродита.
ДЕДАЛ. Не серди Афродиту, царь, она мстительна.
АНТИОПА. Мне не нужен её пояс – я чту Артемиду-лучницу. А о каком царстве ты говорил?
ФЕСЕЙ. Об этом, Антиопа. Убеди своих дружинниц махнуть рукою на Геракла, и вместе мы безо всяких чудо-поясов разгромим Миноса.
АНТИОПА. Мне не позволят остаться здесь царицей – я нужна своей стране.
ФЕСЕЙ. Тебе, государыне, не позволят? Ну ладно, ты будешь править со мной вместе и Аттикой, и Амазонией, а твои подруги найдут себе достойных мужей в Афинах – не правда ли, Дедал?

ДЕДАЛ уклоняется от ответа.

АНТИОПА. Я должна править из Фемискиры, жить там, видеть родные поля, а не эту вашу красную глину… Мне нельзя стать афинской царицей, даже если изберут новую для Амазонии. Ты мне нравишься, Фесей, но венчаться с тобою я не могу – у амазонок не бывает такого брака, как у вас.
ДЕДАЛ. А если муж хочет поселиться в вашей стране?
АНТИОПА. По старым законам, его изгоняют или убивают.
ДЕДАЛ. Жестокий и глупый закон!
АНТИОПА. Конечно, но он тоже очень древний.
ФЕСЕЙ. Но зачем же ехать? Договорись со своими соплеменницами, поживи со мною – ты мне тоже очень нравишься. Мы вместе разгромим Миноса, прославимся, спасём мир от критской угрозы. А Геракл – бог с ним; если нам так уж нужен этот пояс, мы потолкуем после победы с Еврисфеем, и он уступит его.
АНТИОПА. Пояс нужен не нам с тобою, а моему народу. Он – его.
ФЕСЕЙ. Ну, может быть, отдадим его твоей преемнице – там видно будет. Согласна, Антиопа? Ведь нам будет хорошо, и всем хорошо.
АНТИОПА. Я не знаю… Я верю, что этот Минос правда хуже Геракла, и ты, наверное, очень славный и умный, Фесей…
ФЕСЕЙ. Я увеличу и умножу свою славу!
АНТИОПА. Я не то имела в виду, я ещё путаюсь в вашем красивом языке. Я бы рада сделать, как ты говоришь, постараюсь убедить наших, но не уверена… они вряд ли согласятся. Им неинтересен заморский Минос, о котором ничего точно не известно. Им нужен пояс, и я боюсь, что они решат воевать с тобою, хотя я совсем этого не хочу.
ФЕСЕЙ. А ты?
АНТИОПА. Что я могу сделать? Я просто царица, а они – народ, они главнее.
ФЕСЕЙ. Но ты меня любишь?
АНТИОПА. Я приду потом, царь. Я не знаю… Я сперва поговорю с моими амазонками. До свиданья!

Быстро уходит.

ФЕСЕЙ. Какая хорошая девушка, Дедал, верно?
ДЕДАЛ. Мне тоже так кажется. Только эти их законы…
ФЕСЕЙ. Да, старые законы – скверная штука, особенно при демократии. Жалко, что я не могу на ней жениться. Но даже если мы только добьёмся союза, то берегись, Минос!
ДЕДАЛ. А Ариадна?
ФЕСЕЙ. Слушай, мастер, займись лучше своим делом. Ты говорил с руководителем Мастерских? Принимайся-ка за крылья – это нужнее. Давай!

Уходит.

ДЕДАЛ. Да, без крыльев не обойтись…

Появляется СТАРАЯ АФИНЯНКА

АФИНЯНКА. Ты будешь делать афинянам крылья, Дедал?
ДЕДАЛ. Нет. Я не буду делать новых крыльев, мне жалко афинян. Управлять трудно, очень устаёшь…
АФИНЯНКА. Да, твой сын устал, понимаю…
ДЕДАЛ. Он не устал! Он утопился, он нарочно погиб – я оторвал его от родины, а его родиной был Крит, и он любил Ариадну! А я – Дедал, у меня нет родины, я улетаю отсюда сегодня же. Прости меня.
АФИНЯНКА. Бедный Дедал, ты бросаешь свою страну? Ты же нужен ей сейчас, тебе нельзя бежать, раз будет война, это нехорошо.
ДЕДАЛ. Не знаю. Фесей, конечно, рассмотрит это как дезертирство. Но я – мастер, а мастер работает не для царя и не для государства, а для человечества. Если он делает иначе, от этого всем хуже. Нужно делать не лабиринты, а колёса.
АФИНЯНКА. Мне трудно тебя понять, но ты, наверное, прав, хоть и не совсем. Я не стану удерживать тебя – прошлого не вернуть. Такие, как ты и Талос, правда не должны принадлежать одному какому-то городу, даже самому лучшему, даже нашему. И куда же ты хочешь лететь, Дедал?
ДЕДАЛ. Не знаю. Я служил у царя-тирана, повелителя великой державы – там не было ни покоя, ни воли, ни даже почёта; было скверно. Я побывал у царя-реформатора, который делает своё государство великим и, наверное, сделает – тут есть почёт, но чего он стоит без покоя и воли? Мне нужна какая-нибудь совсем не великая, провинциальная страна. Я подумал было о восточном царстве амазонок, но там не любят ни мужчин, ни нового, и убьют меня. Полечу куда-нибудь на запад, в Сицилию, например. Буду там работать. Начну изобретать колесо сначала. Прощай!
СТАРАЯ АФИНЯНКА. Прощаю, Дедал! Я – за все Афины! Доброй тебе удачи, покоя и воли, которых ты хотел, а почёт пусть останется царю Фесею! Прощай и ты!

ДЕДАЛ удаляется, а СТАРАЯ АФИНЯНКА смотрит ему вслед.

Via