Японские байки про Индию: Нагарджуна, Арьядева, Асанга и Васубандху
Есть вот эти две знаменитые японские статуи, изображают они двух индийских наставников – братьев Асангу и Васубандху (они же Мудзяку и Сэсин). Сегодня покажем, что в «Стародавних повестях» говорится про них, а заодно и про других знаменитых индийцев, кого почитают как основателей махаяны – «Великой колесницы».
Рассказ о том, как двое бодхисаттв, Асанга и Васубандху, передавали Закон
В стародавние времена через девятьсот лет после ухода Будды в нирвану в Средней Индии в царстве Айодхья жил святой мудрец по имени бодхисаттва Асанга. Мудрость его была весьма глубока, обеты широки и велики. Ночами он поднимался на небо Тушита, приходил к Майтрейе и изучал Закон Великой колесницы. А днём спускался на Джамбудвипу и распространял Закон ради всех живых.
Асанга
А ещё у него был младший брат, звали его бодхисаттвой Васубандху. Он жил в Северной индии в царстве Пурушапура. Его мудрость была широка, сердце сострадательно. Но с восточного материка явился почитаемый Пиндола, ученик Будды, и научил бодхисаттву Васубандху Закону Малой колесницы. Поэтому он много лет любил Закон Малой колесницы, а Закона Великой колесницы совсем не знал. Старший брат его Асанга издалека постиг его помыслы и решил устроить так, чтобы побудить его прийти к Великой колеснице. Договорился с одним учеником из своей общины и отправил его туда, где жил Васубандху, велел передать: поскорее приходи ко мне! Ученик последовал словам учителя, прибыл в царство Пурушапура и передал Васубандху веление Асанги.
Васубандху
Васубандху последовал велению, собрался идти к нему. А ночью ученик Асанги за воротами читал «Сутру о десяти ступенях». В тот час Васубандху услышал её строки, а они так глубоки, что сердцу не вместить! И он подумал: я много лет потратил впустую, не слышал такого глубокого учения Великой колесницы, любил и изучал Малую колесницу. Хулить Великую колесницу – грех безмерный! Слова же хулы все сходят с языка. Язык – корень греха! Я сейчас же отрежу себе язык и выброшу его! – взял острый кинжал и хотел уже отрезать себе язык.
Тут бодхисаттва Асанга чудесной силой издалека увидел это, протянул руку и схватил брата за руку, не дал ему отрезать язык. А расстояние между ними было – три йоджаны. И тотчас Асанга явился сам, встал рядом с Васубандху и дал ему такое наставление:
– Резать язык – твоя большая глупость! Учение Великой колесницы в самом деле истинно. Все будды восхваляют её Закон. И толпа святых тоже чтит его. Я хочу научить тебя этому Закону. Не отрезай себе язык, а скорее начни учиться! Отрезать язык не жалко. Но раньше этим языком ты хулил Великую колесницу, а теперь этим же языком восхвали её!
И исчез, будто растаял. Васубандху его выслушал, последовал наставлению Асанги, не стал резать язык и возрадовался.
А потом пришёл к Асанге и впервые принял Закон Великой колесницы, стал вдумчиво изучать его. Словно бы вода переливалась из сосуда в сосуд. Старший брат его Асанга так учил-обращал – непостижимо! А Васубандху потом создал больше ста трактатов о Великой колеснице, распространил их по свету. Зовут его бодхисаттвой Васубандху. Всюду в мире почитают его! Так передают этот рассказ.
«Обеты» Асанги здесь – четыре «широких обета», дать их значить стать последователем махаяны, в Японии они служат второй формулой исповедания буддизма наряду со словами «Тройного прибежища» («Я ищу себе прибежища у Будды, Закона и Общины»). Обеты гласят: я переправлю на тот берег все бесчисленные живые существа; я уничтожу все безмерные заблуждения и страсти; я полностью освою и неисчерпаемый Закон Будды; я до конца пройду непревзойденный Путь Будды. О Пиндоле речь уже заходила. Здесь он является на южный материк Джамбудвипу с материка, лежащего к востоку от горы Сумеру.
«Сутрой о десяти ступенях» здесь названы «Главы о десяти ступенях» из «Сутры цветочного убранства» («Кэгон-кё:», санскр. «Аватамсака-сутра»), где говорится о десяти уровнях совершенствования бодхисаттвы.
Рассказ о том, как Нагарджуна, пока был мирянином, готовил зелье незримости
В стародавние времена в западной части Индии жил святой мудрец, бодхисаттва Нагарджуна. Поначалу, пока был мирянином, он освоил учение иноверческих книг. В ту пору их было трое мирян: они сговорились и изготовили зелье незримости. Это зелье готовится так: надо отрезать ветку омелы длиной в пять сун [15 см], сто дней сушить в тени, из него и готовится зелье. Если освоить надобное учение и носить эту ветку в причёске, сделаешься незримым, как под плащом-невидимкой, никто тебя не увидит.
И вот эти три мирянина сговорились, применили зелье незримости, пробрались в царский дворец и стали приставать к царским жёнам. Жёны не видят, кто это к ним подступается, боятся, страшатся, тайком рассказали царю: недавно кто-то незримый стал приходить и домогаться нас!
Царь это услышал, а был он человек мудрый, думает: кто-то изготовил зелье незримости и применяет его вот так. Вот что можно сделать: всё во дворце осыпать мукой, ведь хотя тот человек и невидим, следы от ног его остаются, так мы сразу и узнаем, куда он идёт! Так решил царь, велел доставить побольше муки и рассыпать по дворцу. А мука у них такая же, как наша рисовая.
Трое приятелей вошли во дворец, на муке натоптали, и по их следам пошли стражники с мечами наголо: где видят следы, там рубят, двоих зарубили наповал.
А третий – это и был бодхисаттва Нагарджуна. Он испугался, что и его зарубят, спрятался под подолом у царицы, лежал там, а в сердце своём дал множество обетов. Быть может, поэтому, когда двоих зарубили, царь молвил: вот они, невидимки! Их было двое! И отозвал стражников. А потом Нагарджуна улучил время, когда никого рядом не будет, и сумел сбежать из дворца.
С тех пор он решил: иноверческое учение бесполезно! Отправился в [?], стал монахом, освоил наш Закон и стал передавать ему, звали его теперь бодхисаттвой Нагарджуной. В веках его почитают безмерно! Так передают этот рассказ.
Нагарджуна (он же Рю:дзю) считается составителем основополагающих трактатов махаяны. Омела – ядориги, Viscum album.
Рассказ о том, как двое бодхисаттв, Нагарджуна и Арьядева, передавали Закон
В стародавние времена в западной части Индии жил святой мудрец по имени бодхисаттва Нагарджуна. Мудрость его была неизмерима, милосердие широко и велико! А ещё в ту пору в средней части Индии жил святой мудрец по имени бодхисаттва Арьядева. И его мудрость тоже была глубока, он широко распространял Закон.
И вот, он прослышал, что мудрость бодхисаттвы Нагарджуны неизмерима, решил пойти к нему поучиться Закону Будды. И пустился в дальний путь в Западную Индию. Дорога длинная, он переправлялся через глубокие реки, переходил по висячим мостам, взбирался на горные кручи, пробирался через непроходимые чащи, прошёл глухие горы, миновал широкие равнины. Шёл он и по безводным местам, бывало, голодал, когда кончались припасы. Так он плакал, но шёл трудной дорогой, чтобы изучить и принять для передачи Закон Будды, прежде не известный.
Бывало ему и горько, и тяжко, и тревожно, и беспокойно, прошли месяцы, и наконец он добрался до бодхисаттвы Нагарджуны. Встал у ворот и ждёт, кому сообщить о своём приходе. Один из учеников возвращался откуда-то и возле домика у ворот встретил его. Ученик спрашивает: [откуда] ты, о мудрец? Арьядева отвечает: я пришёл поговорить. Ученик услышал это, вошёл и доложил своему наставнику, бодхисаттве.
Бодхисаттва, как подобает, через ученика передал гостю вопрос: кто ты и откуда пришёл? Бодхисаттва Арьядева отвечал:
– Я из Средней Индии. Дошло до меня, что мудрость твоя, о Великий учитель, безгранична, я одолел дальний путь, добраться сюда было нелегко. К тому же я стар и слаб, но шёл пешком, а дороги трудны. И всё же я очень хочу изучить и принять для передачи Закон Будды, а потому думал: если есть у меня причины принять Закон Будды, то я дойду! И не жалея тела и жизни шёл сюда.
Ученик выслушал, вернулся к учителю, передал ответ. Учитель спрашивает:
– Этот монах молод? Или стар? Как он выглядит?
Ученик говорит:
– Он в самом деле прошёл пешком дальний путь, устал, истощён и жалок, и всё же вид его величав. Не ломится в ворота, спокойно ждёт в сторонке.
Тогда учитель достал небольшую чашку, налил в неё воды и велел: отнеси, отдай ему. Ученик передал чашку Арьядеве. Бодхисаттва Арьядева взял чашку, увидел, что в ней вода, из воротника вытащил иголку, положил в чашку и вернул ученику. Ученик отнёс чашку учителю. Тот её взял, заглянул – а на дне иголка. Увидев это, учитель удивился, встревожился безмерно. Говорит:
– Это воистину мудрый человек! Очень неучтиво было так долго не впускать его и расспрашивать!
Прибрал в келье, положил чистое сиденье и велел ученику: скорее пригласи его войти! Ученик принял наказ, но сначала спросил учителя:
– Я доложил, что у ворот ждёт монах, пришелец из чужих краёв. Ты, учитель, велел спросить, зачем он пришёл. Он ответил, ты передал ему чашку с водой. Кто пришёл издалека, тот сначала выпьет воду, утолит жажду – мне казалось, ты думал так. Я подал монаху воды, а он пить не стал, вытащил из воротника иголку, положил в чашку и вернул. Я думал, он преподносит иголку тебе, учитель, затем и положил её в чашку. А ты смутился и зовёшь его войти. Не понимаю!
Великий учитель улыбнулся и молвит:
– Слаба же твоя мудрость! Монах пришёл издалека, из Средней Индии, говорит, что хочет принять Закон для передачи. Я на это не ответил, а налил в чашку воды и передал ему. Хоть сосуд этот и мал, но в воде отразится облик того, кто проделал путь в десять тысяч ри. Мудрости у меня немного, как воды в этой чашке, пусть же образ твоей мудрости длиной в десять тысяч ри отразится в этом малом сосуде! Вот что я имел в виду, когда передавал ему чашку с водой. И мудрый гость без слов понял мою мысль, достал иголку и положил в чашку. Моя мудрость подобна иголке, и ею я хочу до самого дна проникнуть в твою мудрость, огромную, как море! – вот что он имел в виду. Много лет мы с тобою живём вместе, но твоя мудрость не такова, ты этого не понял. А мудрец из Средней Индии, хотя и прибыл издалека, мою мысль хорошо понял. Между теми, кто обладает мудростью и кто не обладает, большая разница!
Ученик это слушал, и у него сердце и нутро словно бы разрывались. Но, как и велел учитель, он передал святому мудрецу приглашение войти. Мудрец вошёл, встретился с учителем. И как вода переливается из сосуда в сосуд, так он принял Закон, освоил его. Вернулся на родину и стал его распространять.
Есть мудрость или нет, остёр ум или туп ¬– для этого есть явные признаки. Так передают этот рассказ.
Рассказ восходит к запискам Сюань-цзана о странствиях по Индии. Там Нагарджуна на вопрос ученика отвечает иначе: «Вот вода. Соответственно форме сосуда она приняла круглую форму. Она становится чистой либо мутной в зависимости от веществ, [которые в ней находятся]. Она наполняет [сосуд] целиком. Ее чистота и прозрачность неизмеримы. То, что я наполнил [сосуд водой] и показал ее, ¬– это сравнение с полнотой знаний, которые присущи моей учености. Если он бросил в нее иглу – значит, он постиг ее до самого дна. Этого необыкновенного человека следует немедленно пригласить войти» (перевод Н.В. Александровой). В «Кондзяку» объяснение, как мне кажется, получается не столько глубокомысленным, сколько изысканно-учтивым. «Чашка» здесь – хако, также «ларчик», «ящичек»» вероятно, имеется в виду, что это не монашеская чаша для подаяния, а обычная бытовая посуда.
Войдите, чтобы подписаться
Подписчики
0
0 комментариев
Нет комментариев для отображения
Пожалуйста, войдите для комментирования
Вы сможете оставить комментарий после входа
Войти сейчас