Но вернемся к географии. Давайте посмотрим на карту Великой Колумбии. Что мы видим?



Во-первых, все основные города сосредоточены на севере и западе, и понятно почему. Две трети территории составляют тропические леса Амазонки, «льянос». Даже сейчас они мало населены (за исключением «венесульского льяноса», бассейна реки Ориноко), что уж говорить про первую четверть XIX века! Если к этому добавить, что большинство городов Великой Колумбии находилось в горах или гористой местности, то понятно, что связь между ними была чрезвычайно затруднена. Поездка из Картахены в Боготу длилась примерно месяц, примерно столько же, сколько кораблю требовалось, чтобы в сезон пассатов доплыть из Картахены до Кадиса. При этом корабль просто плыл по морю, тогда как путешественнику в Боготу приходилось преодолевать горы, реки, джунгли, и т.п.
Что может запустить процесс политического объединения? Это единая экономика и постоянное взаимодействие между регионами; культурная близость и сходство населения; существование флагмана – сильного города или региона, который возьмет под контроль все остальные города и регионы (как тут не вспомнить историю Москвы у русского государства?). В Великой Колумбии не было ни одного из трех этих факторов. Причем именно из-за географии.
Та же межрегиональная торговля не имела смысла, ибо траты на доставку делали конечную цену продукта просто гигантской, например товар, отправленный из Боготы в Каракас (расстояние по прямой 1028 км) возрастал в цене чуть ли не втрое. Если мы с вами вспомним о том, что Боливар принял британское условие о «свободной торговле» - понятно, что даже после оплаты всех таможенных сборов или акцизов британский товар в Каракасе стоил гораздо дешевле боготского.
В этой ситуации гораздо логичнее было бы начать масштабные траты на внутригосударственные инфраструктурные проекты, и, скажем, тот же самый товар из Боготы доставлять в Каракас через Буэнавентуру (507 км), далее морем до Панамы, транзитом через Панамский перешеек (82 км), и уже морем до Каракаса. В этом случае сокращались бы издержки по доставке по суше, а морская логистика в те времена была самой дешевой. Абсолютно тоже самое касалось и других регионов Великой Колумбии.
Но может быть могли помочь реки? Все мы знаем, что русская нация сфомировалась и образовалась в бассейне рек Днепр, Дон и Волга, которые стали главными торговыми артериями, связавшими страну. Франция – это Сена, Луара, Рона с естественной границей по Рейну. Польша как единая нация обязана Висле. Единство США немыслимо без Миссисипи и Миссури.
Так вот, в Великой Колумбии с реками оказалось не очень. Вернее даже не так. Бассейн реки Ориноко связал между собой всю Венесуэлу, и экспорт большей части страны сосредотачивался на расположенных в дельте портах Ангостура и Гуаяна.



Главная река Новой Гранады – Магдалена, судоходная на 880 км от устья, совершенно не связана в Венесуэлой, и создает компактный район проживания, вокруг которого и шла колонизация провинции. Ну и главная река Кито – Гуаяс – обеспечивает связь предгорий с Тихим океаном.



Нет, на самом деле был водный бассейн, который мог бы связать все три страны воедино – это бассейн Амазонки и притоков. Но для этого надо было покорять джунгли и бескрайние амазонские леса, кроме того – устье Амазонки контролировала Бразилия, в обоих основных рукавах дельты были расположены два крупнейших порта – Макапа и Белем, то есть решение проблемы свободного выхода из бассейна Амазонки в океан требовало войны с Бразилией. Впрочем, до этого надо было победить джунгли, а это уже задача «на века».



Таким образом, реки не объединяли, а наоборот, разъединяли Великую Колумбию на три независимых анклава.
Ну и заканчивая рассмотрение географического фактора, скажем пару слов о «льянос», вернее об отличии венесульских льянос, от колумбийских. Слово «льянос» переводится как «равнины» или «саванны» (именно во множественном числе). Венесуэльские льянос, расположенные ближе к океану, очень похожи на степи Причерноморья – сочная трава по пояс, а то - и выше человеческого роста, и редкие перелески. Понятно, что такие природные условия отлично подходят для развития скотоводства, чем собственно «льянерос» и занимались. Кроме того, рядом устье реки Ориноко, то есть имеется возможность сбыта кож, мяса, и т.д. Климат влажный, но без резких перепадов температур, и понятно, что эти равнины активно эксплуатировались, поэтому были, пусть и не плотно, но заселены.



Колумбийские льянос, или Льянос-Ориноко – это, начиная от Арауки, заболоченные земли, переходящие в девственные джунгли (Амазонию) с убийственным климатом. Из-за очень большого количества рек и речушек во время сезона дождей плчти все земли фактически полностью затапливаются. Слишком влажно летом, и слишком сухо зимой. Даже сейчас Льянос-Ориноко и Амазония фактически не заселены, в XIX веке ситуация была еще хуже. До эпохи железных дорог там даже не добывался лес, поскольку возможности вывоза на север, в предгорья, его фактически не было.



Как видим, география у нового государства была аховой. Но человек при трудолюбии и упорстве может в известной степени поменять или улучшить географические условия. Для этого разные государства строили дороги (Казанский, Виленский, Оренбургский тракты как пример), каналы (Ладожский, канал в обход Ниагарского водопада, Канал, соединяющий Луару и Рону), и т. п.
Ну а у Боливара и Сантандера все попытки построить Великую Колумбию заканчивались на том, что займы, полученные от Британии, правительство Боливара-Сантандера тратило не на инфраструктурные проекты, а на выплату зарплаты армии и чиновникам. То есть проблема внутренней связки регионов не решалась в принципе. Собственно говоря, именно направление трат и говорит о том, на чем держится единство территории. В Великой Колумбии это единство держалось на военной силе. Впрочем, об этом чуть ниже.
Экономических же связей между регионами не было практически никаких. Собственно поэтому продукция каждого города, каждого региона экспортировалась в ближайший порт либо просто потреблялась на месте. Никакой общей экономики у всех частей Великой Колумбии не образовалось.
Про культурное разнообразие и соперничество новогранадской и венесуэльской элит мы уже говорили, давайте перейдем к третьему тезису - это место силы, центр притяжения, вокруг которого могла Великая Колумбия объединиться. В 1800 году население Боготы составляло 20 тысяч человек, население Кито – 20 тысяч человек, Картахена имела население в 25 тысяч человек, Каракас – 30 тысяч человек. То есть мы с вами видим равновеликие города, которые по типу полисов Древней Греции конкурировали между собой, но ни один из них не имел решающего преимущества и не мог стать центром силы.

Via