Умблоо

  • запись
    771
  • комментарий
    1
  • просмотров
    96 057

Авторы блога:

Из пьес Ильи Оказова: Амфитрион

Snow

239 просмотров

На сайте https://www.okazov.com/ выложены две очень старые пьесы: "Последние аргонавты" и вот эта, про Амфитриона.


АМФИТРИОН: 15 ЛЕТ СПУСТЯ

Фарс в 1 действии

Если боги начнут обманывать,
то кем люди смогут клясться?
Ахикар Премудрый

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
АМФИТРИОН БЕЗЗЕМЕЛЬНЫЙ, отец Геракла,
бывший царь, ныне приживальщик царя Креонта Фиванского
АЛКМЕНА, его жена, мать Геракла
ИФИКЛ, их сын, брат Геракла
СОСИЙ, их раб
ЗЕВС ГРОМОВЕРЖЕЦ, главный бог

Действие происходит в Фивах, близ царского дворца, через 15 лет после рождения Геракла

(АМФИТРИОН и СОСИЙ сидят на завалинке царского дворца в Фивах)

АМФИТРИОН. Сосий!
СОСИЙ. Чего?
АМФИТРИОН. Мне плохо, Сосий.
СОСИЙ. Опять? Что-то ты, барин, приуныл последнее время. А чего вам горевать? Сыты, обуты, царь Креонт велит лакеям вам кланяться, а на трибунах сажает за два человека от себя. Ну, а царица так и вовсе ласкова: вон, пряников недавно прислала.
АМФИТРИОН. Пряников! Как мальчишке! А я уже не мальчишка, Сосий, мне пятьдесят скоро. А никто этого не замечает.
СОСИЙ. Супруга твоя замечает.
АМФИТРИОН. Ну, ты полегче, раб! Супруга… Из-за Алкмены я даже царицыных пряников не попробовал: накричала, отобрала и сынку своему скормила, Гераклу…
СОСИЙ. Да ведь он, чай, и твой сын, барин, или уж вовсе забыл?
АМФИТРИОН. Рад бы забыть, не так обидно было бы… Мальчишка! Уверен, что он сын Зевса, вот и позволяет себе невесть что, брата Ификла дразнит, меня в грош не ставит, даже царю Креонту дерзит! А ну как Креонт рассердится, у него тоже нервы не железные…
СОСИЙ (убеждённо). Железные. Он настоящий царь.
АМФИТРИОН (обиженно). Ну что ты вечно, Сосий! Ну, пусть я не настоящий, пусть Амфитрион Безземельный, пусть неудачник, но ты-то помнишь, как тогда мне сам Креонт поклонился, пятнадцать лет назад…
СОСИЙ. Ну, повспоминай, повспоминай, авось легче станет, как всегда.
АМФИТРИОН. Как сейчас помню: стала меня Алкмена попрекать, что, мол, не муж ей достался, а какой-то никудышник, Креонтов нахлебник. «А я, – говорит, – хоть куда, из меня бы такая царица вышла – будь у тебя корона, я бы половиною Греции вертела!»
СОСИЙ. Половиной не половиной, а вертела бы, тогда у неё пороху хватало, злая была. Теперь-то – вряд ли, тоже, вроде тебя, воспоминанием живёт да о сынке хлопочет; некогда ей было бы вертеть.
АМФИТРИОН. Да потому и хлопочет, что вбила себе в голову, будто её Геракл из грязи в князи, весь мир завоюет, Аргос, Трою, Персию победит, какого-нибудь Пора Индийского со слона скинет и станет повелителем мира… Как же, сын Зевса!
СОСИЙ. Лучше бы она, как тогда собиралась, торговлю открыла. На аттической соли и беотийских свиньях хороший капитал нажить можно; дал бы ты мне вольную, барин, я бы побыстрей вашего Геракла в люди вышел. У меня Гермесов склад души, и гадалка тоже говорит: вон, мол, Сосий, какой у тебя бугор Меркурия!
АМФИТРИОН. То-то и оно: ворюга и есть.
СОСИЙ. А ты не обижай меня, барин, не то ведь сбегу, кто меня ловить-то станет? Ты, что ли?
АМФИТРИОН. Геракла пошлю. Хоть шерсти клок.
СОСИЙ (примирительно). Да ладно, ладно, небойсь, барин, я с тобою останусь до самой смерти, ежели сам не отпустишь. А уж в завещании ты бы мне вольную, давно ведь прошу – неохота у Геракла служить, он мне за какую-нибудь нечищеную сандалию все кости переломает…
АМФИТРИОН. Типун тебе на язык! Завещание…
СОСИЙ (мудро). Что же, все мы смертны…
АМФИТРИОН. Но мы-то с тобою ведь были бессмертными!
СОСИЙ. День да ночь.
АМФИТРИОН. Ночь и полтора дня, ты всё путаешь. Как довела меня тогда Алкмена, стал я замышлять, как бы ей показать, кто я такой… ну и себе тоже, что не такой уж никудышник. И надумал я притвориться Зевсом Громовержцем – помнишь, Сосий?
СОСИЙ. Помню, помню, ты давай рассказывай себе, а я всё помню.
АМФИТРИОН. Купил я у индуса-фокусника бенгальского огня, весь в долги влез, ты себе Гермесов жезл со змеями вырезал – цел он ещё?
СОСИЙ. Цел, чай, не бенгальские огни, а хорошей работе чего пропадать. Я хотел его послать на выставку народного творчества, да ведь за богохульство сочтут…
АМФИТРИОН. И говорю ей: уезжаю, мол, Алкмена, в гости к афинскому царю…
СОСИЙ. А барыня и отвечает: знаю, мол, к какому ты царю ездишь, у меня вон вся юбка перешитая, а у этой твоей… у царя, мол, новая, то ни месяц, щеголяет на праздниках…
АМФИТРИОН. И уехали мы с тобою, всё равно, прочь, а к ночи переоделись, я пурпурный плащ одолжил, ты к шапке крылышки голубиные приладил, у меня огни, у тебя жезл, возвращаемся вечером, стучимся. Алкмена-то: «Кто такие?» А я и соображаю: назовись я Зевсом, она бы раскусила, что дело нечисто, говорю: «Я, Амфитрион, твой муж». – «Какой муж, ты ж к своей такой-сякой подался!» Тут я бенгальским огоньком и пыхнул, а ты жезлом в ставень барабанишь и твердишь: «Не постигай тайны богов, женщина, а то хуже будет, как тогда с Семелою!» Ну, она и открыла, сразу решила: Зевс с Гермесом пожаловали, а что с лица на мужа да раба похожи, так это чтобы не спалить божьим величием. Впустила, постелила, и никогда она со мною такой не была, как в ту ночь, да и в день – ставни не открывали…
СОСИЙ. Тебе-то хорошо, а меня даже накормить не хотели – мол, нет у нас нектара да амброзии, а нашими, мол, грубыми харчами ты, Гермес, побрезгуешь! Ясно, говорю, побрезгую, вы мне винца из царских погребов принесите, а я уж позабочусь, чтобы никто вас никогда не обокрал – я всем ворам начальник! И такого вина они притащили, что я даже, первый раз, свою пропорцию не соблюл… или соблёл?
АМФИТРИОН. А потом, как уж кончились у меня все силы, я бенгальским огнём ещё пыхнул и удалился с тобою, а к вечеру возвращаюсь, уже как обычно, без мантий и прочего: «Отворяй, жена, я у царя Афинского загостился, по тебе стосковался!» Ну, она туда-сюда, ты, мол, только что был, – и так громко, чтобы все слышали. Я выясняю отношения, даже поорал – Зевсова привычка – и порешили, что это Громовержец в моём облике явился, а в твоём Гермес. А как на меня смотрели, когда я выходил от неё в божеском виде! Звёздный час мой был, Сосий!
СОСИЙ. Да знаю, только чего-то ты невесело нынче рассказываешь, прежде красивей говорил.
АМФИТРИОН. Прежде… теперь меня всё это уже не утешает. Как близнецы-то родились, я сразу почувствовал: может что-нибудь не то выйти.
СОСИЙ. А хорошие они тогда были, толстые, похожие. Я им живого ужа притащил – поиграться.
АМФИТРИОН. С твоего-то ужа всё и началось! Геракл придушил его, а тут уж все и объявили – Зевсов сын, во младенчестве змея победил! И пошло, и пошло… А я всё сидел и в кулак смеялся: никто не знает, что Зевсов-то сын – такой же мой, как и второй, Ификл!.. Пятнадцать лет в кулак смеялся!
СОСИЙ. Что ж теперь не смеёшься?
АМФИТРИОН. Надоело! Никто, кроме нас с тобою, об этом не знает, и хоть и побольше уважают, а всё-таки анекдоты рассказывают…
СОСИЙ. То ли ещё будет! Всякие Плавты да Мольеры комедии писать пойдут. На века прославишься!
АМФИТРИОН. Не та это слава!
СОСИЙ. Да послушай, разве Алкмена-то с тобою с тех пор не ласковее стала?
АМФИТРИОН. А что мне с того радости? Обнимает меня, а сама, небось, воображает: Зевса обнимает! И Геракл её охальничает, чуть наследника не покалечил, брата изводит…
СОСИЙ. Ну, Ификл-то парень спокойный, ему на насмешки плевать. Наоборот – брат Геракла, как-никак почёт! Да и тебя после этой истории Креонт ни за что не прогонит – ты и Фивы прославил. Нет, хорошо мы тогда придумали!
АМФИТРИОН (уязвлённо). Мы?
СОСИЙ. Ну, ты, ты, барин, мне не жалко.
АМФИТРИОН. А мне жалко. Себя жалко. Надоело в кулак смеяться. Не смешно. И внимания на меня уже не обращают… должного, по крайней мере. А я всё-таки отец Геракла! Знаешь, Сосий, я решил: открою всю эту историю, пусть знают: это от меня такой молодец уродился!
СОСИЙ. Не надо, барин. Ни к чему.
АМФИТРИОН. К чему! Поймут, что и мы не лыком шиты!
СОСИЙ. Ещё за кощунство притянут…
АМФИТРИОН. Не притянут! До сих пор Зевс мне ничего не сделал – значит, не в обиде! Расскажу, точно!
СОСИЙ. Воля твоя, барин, да попомни мои слова: ничего хорошего из этого не выйдет… Вон, барыня идёт.

(Входит АЛКМЕНА, статная и внушительная дама средних лет)

АЛКМЕНА. Амфитрион!
АМФИТРИОН (надменно). Что, женщина?
АЛКМЕНА. А чего это ты так заговорил?
АМФИТРИОН. А ты что, не женщина, что ли?
АЛКМЕНА. Я больше, я царица!
АМФИТРИОН. Такая же царица, как я царь.
АЛКМЕНА. Меня Зевс любил! Я сына родила для великой миссии. Он двенадцать подвигов совершит, Тиресий-прорицатель сказал, а может, и больше!
АМФИТРИОН. Ах, Зевс! Неверностью хвастаешься, между прочим. Дёгтем бы тебе ворота вымазать.
АЛКМЕНА. Ворот-то у нас своих нет. Ну ладно, ладно. Я-то хоть с Зевсом, а ты до того по каким девкам бегал?
АМФИТРИОН (привычным тоном). Не было этого! Ничего такого не было!
АЛКМЕНА. Да все говорят, что афинский царевич, Фесей-то, не своего отца сын и на тебя похож.
АМФИТРИОН. Ну, когда это было… да и мало ли на кого он похож! Хороший, кстати, мальчишка, многообещающий. И вообще, что можно мужчине, того нельзя тебе.
АЛКМЕНА (примирительно). Ты что, не выспался, Амфитрион? Или напился? Чего буянишь-то? Я ж не в обиду тебе, ты правда имел это самое, моральное право развлечься. Я же не попрекаю тебя.
АМФИТРИОН. То-то!
АЛКМЕНА. Вообще-то я к тебе по делу пришла: у Геракла опять неприятности. Помнишь, ты к нему учителя пригласил, Лина, музыке учиться?
АМФИТРИОН. Ещё бы не помнить! Отличный педагог, лауреат конкурса «Золотой Мидас». И вообще, музыка способствует возвышению души и укрощению страстей.
АЛКМЕНА. Если бы! Незадача получилась, Амфитрион: он на уроке сказал мальчику что-то, фальшивишь, мол, медведь тебе на ухо наступил, ну, а ты ведь знаешь, какой он у меня вспыльчивый, весь в отца: схватил кифару и ненароком проломил Лину голову…
АМФИТРИОН. Только этого не хватало!
АЛКМЕНА. Царь Креонт очень сердится, говорит, назначит следствие… Ты бы потолковал с ним. Объясни всё как есть: сын Зевса, холерический темперамент, в состоянии аффекта… ну, ты лучше такие слова знаешь, а то бы я сама поговорила. Нажимай на то, что он – сын Зевса.
АМФИТРИОН. А ты уверена?
АЛКМЕНА. Да ты что? Я сама помню, как он искрами сыпал. Да и любить так больше никто не умеет… ну, тут человек, не будем при нём.
СОСИЙ. Я не человек, я раб и ничего не слышу.
АМФИТРИОН. Да ведь это я тогда был!
АЛКМЕНА. Ты?
АМФИТРИОН. Я, конечно! Пошутил. Искры-то – от бенгальского огня, как у фокусников. И лицо моё, а Гермесом я Сосия нарядил. Неужто ты до сих пор не догадывалась? Любовница божья! Да Зевсу больно ты нужна, у него своя Гера есть и ещё дюжина незарегистрированных.
АЛКМЕНА. Раб, что это он говорит?
СОСИЙ. Я ничего не знаю, барыня, я человек маленький, всё как есть забыл.
АМФИТРИОН. Да ты вглядись в меня! Хочешь, я лицо сделаю, как тогда, словно громы мечу: ууу!
АЛКМЕНА. А ведь похож!
АМФИТРИОН. Так что и Геракл, и Ификл – мои дети, одинаково! И если Геракла выпорют, от него не убудет. За такое сажают уже в его возрасте.
АЛКМЕНА (решительно). Ну ладно, пошутили и хватит.
АМФИТРИОН. При чём тут шутки? Я тебе правду сказал, пятнадцать лет молчал, а теперь – правду. Ну смотри: ууу!
АЛКМЕНА. Похож… словно видел его тогда…
АМФИТРИОН. Ещё кровать под нами сломалась, ты еле успела починить к моему второму пришествию.
АЛКМЕНА (настороженно). Откуда ты знаешь?
АМФИТРИОН. Я же говорю, откуда!
АЛКМЕНА. Ну, Амфитрион… ну… (другим тоном) Знаешь, ты болен. Ты чушь несёшь. Все знают, ко мне сам Зевс спускался. Сходи к Асклепию-доктору, у тебя, наверное, бред, простыл… Сходи, побереги своё здоровье, ладно? А то ещё, неровен час, помрёшь…
АМФИТРИОН. А ты что, не рада будешь?
АЛКМЕНА (почти ласково). Дурак ты, Амфитрион. Ступай к доктору, а уж с Креонтом я сама потолкую. И не заводи никаких разговоров, пока Асклепий тебя не осмотрит. Да, и шарф обязательно надень. Сосий, проследи за ним! (Выходит)

АМФИТРИОН. Вот те на! Не верит.
СОСИЙ. Ещё бы. Тут ведь Зевс – полдела; она ведь признаться не хочет, что в тебе ошибалась столько времени. Уймись ты, барин, не переубедишь никого. А Алкмена тебя всё-таки любит.
АМФИТРИОН. Любит! Любил волк кобылу… Вон Ификл идёт, надо ему всё рассказать, он больше всех намучался от этого «сына Зевса».
СОСИЙ. Ох, барин, барин, добрый барин…

(Входит ИФИКЛ, бледный полноватый юноша с сентиментальным взором и блокнотом)

АМФИТРИОН. Здравствуй, сынок.
ИФИКЛ. А, батюшка? Добрый день…
АМФИТРИОН. Что это ты с табличками с утра бегаешь? Всё уроки?
ИФИКЛ (смущённо). Да нет, это я так…
АМФИТРИОН (строго). Ну-ка, покажи. Ты ведь в меня, напишешь ещё что-нибудь, потом не расхлебаешь… Меня вот тоже из Аргоса почему попросили – я ходил, рисовал пейзажи и ненароком зарисовал какой-то микенский стратегический объект, показал рисунок учителю, а он и передал… ну, ладно.
ИФИКЛ. Я ничего не рисовал, батюшка.
АМФИТРИОН. Вижу, вижу… да это стихи! «Звёздочка»… «любимица Киприды»… гм! «Дочь Амфиона-рукотворца»… это ещё кто такая? И при чём тут Амфион, он уже двести лет как помер.
ИФИКЛ. Ну, она дочь младшего архитектора, а царь Амфион первый воздвиг нашу фиванскую городскую стену, только он пением заставлял камни сами собой ложиться, а её отец говорит, что теперь без раствора никакая стена не удержится. Нашу, говорит, нынешнюю, ввосьмером сломать можно, если постараться. Но дело не в нём, а в том, что она – лучшая девушка в Греции!
АМФИТРИОН. Лучшая-то лучшая, но – младший архитектор… ты всё-таки царский сын, тебе на царевне жениться надо.
ИФИКЛ. Но я-то люблю не царевну, и она меня тоже… да и какая царевна за меня пойдёт?
АМФИТРИОН (печально). Ну, сейчас таких царей, как я, хватает, и всё больше с дочками. А ты и на настоящей царевне жениться сможешь, с приданым – года через три, конечно, тебе нужно завершить образование. Это Геракл пока может дурака валять и с преподавателями драться, но скоро выяснится, что и ты недаром старался. Ты его ещё за пояс заткнёшь. Драться в наше время – не самое главное, надо ещё и голову на плечах иметь.
ИФИКЛ. Ну, он всё-таки сын Зевса… ему учиться необязательно.
АМФИТРИОН. То есть как это – необязательно? Сила есть – ума не надо, что ли? Да к тому же, по секрету скажу, никакой он не сын Зевса, ты ему не верь.
ИФИКЛ. Почему не верить? Он тогда драться полезет, да ведь и все говорят, что тогда к матушке Зевс… ну, ты извини, что я об этом говорю…
АМФИТРИОН. Да уж на каждом углу анекдоты травят, бард какой-то песенку сочинил: Креонт, порядочный человек, посадил его, уважил гостя, а год назад – амнистия в честь юбилея основания города, певуна этого и след простыл, где-то ещё сплетничает под кифару… Но тебе я скажу: это не Зевс тогда приходил к твоей матери, это я Зевсом переоделся.
ИФИКЛ. А зачем?
АМФИТРИОН. Ну, чтобы доказать… чтобы ей ясно стало, что и Амфитрион Безземельный не лаптем щи хлебает, я – потомок Персея!
ИФИКЛ. Я… я, конечно, не сомневаюсь, что ты говоришь правду, но – все…
АМФИТРИОН. Все! Вот Сосий со мною был Гермесом, он подтвердит! Ну, ему-то скажи, раб, как дело было, для Ификла-то это важно!
СОСИЙ. Ну, правду говорит твой отец, барич. Он, переодетый. И оба вы с Гераклом – его дети, кровные.
ИФИКЛ. Господи, вот напасть…
АМФИТРИОН. Как это – напасть? Ты пойми, ты же ничем не хуже Геракла, а когда я всем расскажу, и все это поймут! Услышат – посмотрят, а посмотрят – увидят!
ИФИКЛ. Ох, батюшка, не говори ты никому, если можно.
АМФИТРИОН. Почему же? Это ж тебе на руку, дурачок, отыграешься за все его дразнилки – как там ребята сейчас дразнят… «И в мать, и в отца, а не вышло молодца», что ли?
ИФИКЛ. Не рассказывай, отец! И так, когда в прошлом году царевич Полиник распустил слух, будто нас с Гераклом в колыбели подменили, и настоящий Геракл – это я, меня чуть не заставили на Немейского льва охотиться. А теперь… ну, я же правда послабее Геракла, и не такой отчаянный, и стихи пишу… А если окажется, что мы равны, значит, это не потому он лучше, что сын Зевса, а потому что я такой недотёпа, и мне надо будет с ним на равных состязаться… а я не умею и не хочу. Да и девушка та тогда за Геракла вышла бы… он ей нравится, но она боится, что он сын Зевса и для неё – слишком большой человек, попрекать будет; я ее уж никогда не попрекну – ну и что, что дочка младшего архитектора? Сам Аполлон, когда в Трое стены клал, говорил: всякий труд почётен. Но Геракл-то этого не поймёт, он думает, это только для богов и божьих детей всякий почётен… да и всё равно пока ничего не наработал, а – самый первый в любой компании. Мне всё равно до него не дотянуть, отец, не заставляй меня, я же не выдержу! Ну пожалуйста, промолчи!
АМФИТРИОН. Ладно, подумаю. Ступай, мой мальчик. Только… ты с этой девочкой пока стишками обходись. У меня на свадьбу денег нет, если срочно придётся грех покрывать.
ИФИКЛ. Ну что ты, батюшка! Она же – как звёздочка!
АМФИТРИОН. Знаем мы эти звёздочки… глядь – и павшая, и жалобы… Ты поосторожнее! Кстати, возьми с собою Сосия, я рассказывать пока не стану, но Сосий тебе хоть свой Гермесов жезл покажет – что не вру я.
ИФИКЛ. Да я же верю…
СОСИЙ. Пошли, барич, пошли – жезл я тогда славный смастерил…

(ИФИКЛ и СОСИЙ уходят)

АМФИТРИОН (один). Ну вот… никто верить не хочет. Алкмене невыгодно, Ификлу, оказывается, тоже, все хотят быть матерью или братом Геракла, а мне отцом Геракла, выходит, нельзя! Вот она, кара-то господня! Ох, Зевс Громовержец, прости ты меня!

(Гром. Появляется ЗЕВС с молниями в руке)

ЗЕВС. Да за что же тебя прощать, Амфитрион? Ни в чём ты не виноват. Подумаешь, маскарад! Я сам кем только не оборачивался, и быком, и лебедем…
АМФИТРИОН. Ох, боже мой! Но ведь что можно Зевсу, того нельзя Амфитриону…
ЗЕВС. Как сказать; Зевсу ещё меньше можно, чем тебе, даже чем быку. Ты думаешь, у меня жизнь там, на Олимпе, такая уж сладкая? Работы много, времени не хватает, супружница моя скандалит…
АМФИТРИОН. Гера? Да не может быть, она такая величественная!
ЗЕВС. Это у вас в храме она величественная – бревно бревном. На Олимпе, хоть, конечно, и не в пример красивее, розан, так сказать, да колючий… хуже твоей. Твоя о тебе хоть заботится.
АМФИТРИОН. Да Алкмена меня в грош не ставит, видит бог!
ЗЕВС. Вижу, вижу; но заботится, потому что – свой; а моя не обо мне, а только о престиже моём печётся: где это, мол, видано – зверьми оборачиваться! Никакой уважающий себя бог так не сделает! Как египтянин, ведёшь себя! И т.д., и т.п. Да ещё, кстати, и этой историей с твоей Алкменою попрекает – уже вовсе ни за что ни про что.
АМФИТРИОН. Виноват, господи, виноват, не подумал, прости меня! Так хотелось хоть денёк побыть богом… или хотя бы уважаемым человеком.
ЗЕВС. Да чем ты недоволен, кто тебя не уважает? Жена да Геракл этот твой? Велика беда! Меня вон так уважают со всех сторон, что тошно становится. Как с кувшином на голове хожу – чтоб достоинство своё не уронить. Того нельзя, этого нельзя, к прабабке твоей золотым дождём сошёл – неприлично, Прометея на цепи держу – и простил давно, и отпустил бы, да опять-таки – не пристало миловать. А он полезный малый, кабы он вам, людям, огня не дал, как бы вы нам жертвы приносили? Это я тогда не сообразил, а теперь жалею, да поздно. А жертвы – это так здорово, хоть понюхать мясца, а то всё нектар да нектар… нет, вам, людям, лучше живётся.
АМФИТРИОН. Что ты, Зевс! Мы же все под богом ходим…
ЗЕВС. И мы на Олимпе под кем-нибудь ходим, только не знаем, под кем. А бессмертие наше – тоже палка о двух концах: сами-то не умрём, золотые молодильные яблоки и прочее, а вот найдётся какой-нибудь Тифон или наплодятся Гиганты – и тут держи ухо востро, не то… от естественной-то смерти мы застрахованы, да жизнь-то больно у нас сверхъестественная.
АМФИТРИОН. Да, тяжело вам на Олимпе. И всё-таки – такой почёт, такая власть, сила, мудрость…
ЗЕВС (присаживаясь рядом на завалинку). Ох, Амфитрион, скажу тебе по совести – мы как-никак едины в двух лицах в каком-то смысле: какая там мудрость! Ты взгляни, что на земле творится! И за всё я в ответе.
АМФИТРИОН. А я и рад бы быть в ответе – вот, Геракла, хулигана, хотел своим признать! – а никто даже мысленно с меня не спрашивает! Безответный я человек!
ЗЕВС. Не ценишь ты своей безответственности! Я бы на твоём месте жил да радовался… И жена у тебя хорошая, теперь за нею ещё и Гера следит, глаз не спускает – больше не изменит.
АМФИТРИОН. Ну, господи, у тебя-то жена куда лучше – такая… великолепная! Величава, выступает, словно пава!
ЗЕВС. И голос, как у павлина, – уши вянут! Послушай, Амфитрион, мне пришла в голову одна мысль… Ты своей жизнью недоволен, мне завидуешь, я – своей, тебе завидую… махнёмся, а?
АМФИТРИОН. Да что ты, Громовержец! Да я ни за что… я и не помышлял!
ЗЕВС. Тьфу ты пропасть, да не испытываю я тебя. Надоело всё на Олимпе! Ну, давай? Ну, я приказываю!
АМФИТРИОН (по стойке смирно). Слушаюсь.
ЗЕВС (хлопает его по плечу). Вот и славно. Ну, вот моя порфира, вот молнии… да бери, бери, не бойся, не обожжёшься – ты же уже я! А вот инструкции, на всякий случай. Досье на всех олимпийцев и титанов – на Олимпе, в моём кабинете, четвёртый и пятый ящики – держи ключи. Аполлона остерегайся – бунтарь и хитрец. Посейдон – дурак, станет шуметь – не бойся, не в море. Арес – буян, имеет роман с Афродитой и боится, что вскроется. Геката… сам увидишь. Гера любит, чтобы… (шепчет на ухо), понял?
АМФИТРИОН. Д-да…
ЗЕВС. Ну, всё, давай мне свой плащ и привет! Только молниями не слишком швыряйся, их мало выпускают, производство на ремонте – оставь НЗ. Прощай, Зевс!
АМФИТРИОН. Прощай, госпо… Амфитрион!

(ЗЕВС удаляется)

АМФИТРИОН (один). Вот те на… Не было ни гроша, да вдруг алтын! Нектар, амброзия, молодильные яблоки… (Смотрится в карманное зеркальце) И нимбик! (щупает голову) настоящий! Вот вам и недотёпа! Вот вам и неудачник! А греметь могу? (Смотрит в инструкцию, трясёт молнией. Гром) Смотри-ка, выходит! И Гера там, и даже этот… Ганимед – тьфу ты, что в голову лезет! Ну, да что нельзя Амфитриону, то можно Зевсу, а в случае чего – быком обернусь! Кто это? Сосий? Надо сматываться. Стоп, что это я, ведь я же бог! Дай-ка проверю себя. Эй, раб!
СОСИЙ (входит). Чего?
АМФИТРИОН (дрожа от наглости). Ну-ка, скажи, кто я такой?
СОСИЙ. Известно кто – главный бог, Зевс-Громовержец.
АМФИТРИОН (так же). А не… а не твой барин?
СОСИЙ. Нет, господи. Первым делом на тебе нимб, и молнии вот, настоящие; а потом, моего барина минуту назад… того.
АМФИТРИОН. Как это – того?
СОСИЙ. Ну, пошёл он с сыном сво… тво… Алкмениным, Гераклом, беседовать, начал нотацию читать, тот его ненароком кулаком и – того. Приказал долго жить мой барин, только и успел произнести: «Какой артист умирает!» Я теперь – вольный, по завещанию.
АМФИТРИОН. Вот те раз… А завещания-то, раб, твой хозяин не написал.
СОСИЙ. Как это не написал?
АМФИТРИОН. Просто – не думал, что так скоро умрёт. Гераклов ты теперь.
СОСИЙ. Да… говорил я ему, не доведут до добра эти откровенности – ни его, ни меня.
АМФИТРИОН. Ты смышлёный малый, Сосий. У тебя, кажется, ещё цел твой Гермесов жезл?
СОСИЙ. Вот он, как раз Ификлу показывал, а что?
АМФИТРИОН. Поедем со мною – будешь Гермесом.
СОСИЙ. А как же настоящий Гермес?
АМФИТРИОН. Ну, будет два Гермеса, место горячее, работы на обоих хватит. Идёт?
СОСИЙ. Я от работы не бегаю. Всё лучше, чем у Геракла.
АМФИТРИОН. Только ты, Сосий, запомни: Геракл – мой сын.
СОСИЙ. Твой, господи?!
АМФИТРИОН. Мой, мой. Пусть его Гера потреплет, расшевелит, а то прохулиганит до старости, так никаких двенадцати подвигов и не совершит. Ну, поехали!

(Смотрит в инструкцию, свистит в два пальца. С неба спускается огромный деревянный орёл. Оба залезают на него, АМФИТРИОН по инструкции нажимает на рычаг, и орёл уносит их вверх.)

4.11.86


Via




0 комментариев


Нет комментариев для отображения

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас