ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПРОРОКИ

Действующие лица:
САРПЕДОН, царь Ликийский
ПОЛИИД, его спутник, врач
КАССАНДРА, троянская царевна, пророчица
ЭНЕЙ, троянский офицер

Действие происходит в Трое, в царском дворце, на десятый год войны

(КАССАНДРА, малозаметная, сидит в тёмном углу. Входят САРПЕДОН и ПОЛИИД)

САРПЕДОН. Ну вот, Полиид, мы и добрались до Трои, и даже вошли в неё. Осталось совсем немного.
ПОЛИИД. Это тебе немного, а мне ещё обратно идти. И за то спасибо богам, что нас не схватили греческие часовые, пока мы шли мимо шатров союзников.
САРПЕДОН. Не им с нами справиться. Жаль только, что я не видел Ахилла. Агамемнона и этого, с Итаки, видел, а Ахилла – нет.
ПОЛИИД. Может быть, оно и к лучшему.
САРПЕДОН. Пожалуй. Мне всё-таки нужно побывать и в трое. Посмотреть на неё.
ПОЛИИД. Ну, посмотреть можно было и издалека.
САРПЕДОН. Не на Трою. На Елену.
ПОЛИИД. Сарпедон, я думаю, что этого не нужно. Что нам до Елены? Ты пришёл сюда ради Ахилла, и этого вполне достаточно.
САРПЕДОН. Она – моя сестра. Больше в мире не осталось детей Зевса.
КАССАНДРА (из угла). Ты не увидишь её, Сарпедон. И это – счастье твоё, потому что Елена – страшнее Ахилла. Страшнее всего, даже этой войны.
САРПЕДОН. Вам – конечно, вы – люди.
КАССАНДРА. А ты – не человек?
САРПЕДОН. Я – её брат, сын Зевса.
КАССАНДРА. И не человек? Мало ли кто чей сын, важно, кто ты сам.
ПОЛИИД. Это ваш новый союзник, троянка, Сарпедон Ликийский, брат Миноса Великого, законодатель.
КАССАНДРА. Зачем он пришёл сюда? На войне нет законов. Да и вообще – есть ли?
САРПЕДОН. Кто ты?
КАССАНДРА. Дочь царя Трои Приама, Кассандра.
САРПЕДОН. Я что-то слышал о тебе. Пророчица? Или лжепророчица? Не помню.
ПОЛИИД. Высокородный Сарпедон, мне кажется, тебе не подобает разговаривать с этой женщиной. Что с того, что она царевна? Ты пришёл сюда не как царь, а как сын Зевса. Ты должен говорить с равными.
САРПЕДОН. Пожалуй. Кассандра, есть у вас в городе дети богов? Кроме Елены.
КАССАНДРА. Не знаю, как Елена, а так есть полковник Эней, сын Афродиты. Неглупый человек, хороший воин, у него большое будущее.
ПОЛИИД. Позови его, царевна. Высокородный Сарпедон будет говорить только с детьми олимпийцев.
КАССАНДРА. Я позову. Он прав, твой Сарпедон: с остальными здесь говорить не стоит, даже с царём Приамом. Они все мертвы.
ПОЛИИД. У вас мор?
КАССАНДРА. Нет, но мы обречены.
ПОЛИИД. Город хорошо укреплён.
САРПЕДОН. Оставь её, Полиид, не спорь. Она же пророчица или там лжепророчица, а значит, ей надо что-то предсказывать. Предсказать, что человек умрёт, всегда вернее, чем что он выживет.

(КАССАНДРА уходит)

Впрочем, стены Трои действительно надёжны, да ли люди, верно, неплохи – десять лет они держатся против ахейцев. А ведь у тех – Ахилл. Впрочем, у этих – Елена…
ПОЛИИД. Сарпедон, не думай о Елене. Ты же знаешь, на самом деле война идёт не из-за неё. И ты пришёл сюда – не из-за неё. Ради Елены дерутся, может быть, Менелай и Парис, но Ахилл и Сарпедон пришли сюда не за этим.
САРПЕДОН. Она – моя сестра. А я за всю жизнь не видел ни одной из своих сестёр. И из братьев – только Миноса и Радаманфа, даже с Гераклом или какими-нибудь Диоскурами не встретился. Мне необходимо увидеть её, Полиид.
ПОЛИИД. Ты имеешь в виду – увидеть в ней себя? Какого-нибудь себя, как видел когда-то себя в Миносе и Радаманфе? А нужно ли это, Сарпедон? Вдруг эта Кассандра права – насчёт страха?
САРПЕДОН. Я не верю Кассандре. Не бойся, Полиид, я не передумаю. Елена не помешает мне сразиться с Ахиллом.

(Входят ЭНЕЙ и КАССАНДРА)

ЭНЕЙ. Приветствую тебя, Сарпедон, сын Зевса, царь Ликийский! С чем пожаловал в Трою? И как прошёл сюда?
САРПЕДОН. Так ты и есть сын Афродиты?
ЭНЕЙ. Да, я Эней, сын Афродиты и гражданин Трои.
ПОЛИИД. Похоже, что последнее для него важнее.
САРПЕДОН. Такие теперь пошли люди, Полиид. Может статься, что на десятый год войны для них и в Ахилле важно только то, что он – грек. Благодарю тебя, Эней, я дошёл благополучно, мимо греческого лагеря и через Скейские ворота, если это имеет значение.
ЭНЕЙ. Теба пропустили часовые?
САРПЕДОН. Попробовали бы не пропустить!
ЭНЕЙ. Это очень хорошо, что ты не перебил их, Сарпедон Ликийский. Дело в том, что, слава богам, война кончается, и главное теперь – не помешать этому. Мирная партия берёт верх в Трое, а у данайцев отказался сражаться их главный герой, Ахилл.
КАССАНДРА. Это не поможет Трое.
ЭНЕЙ. Не слушай царевны, Сарпедон, она… понимаешь, Кассандра убеждена, что обладает пророческим даром, и поэтому время от времени говорит, что Троя погибнет. Но она – не пророк, она оскорбила когда-то Аполлона, и он отнял у неё этот дар… и разум.
ПОЛИИД. Я не уверен в этом. Аполлон умеет мстить более жестоко.
САРПЕДОН. Так что же с Ахиллом и вообще с вашей войною?
ЭНЕЙ. Война утомила обе стороны, царь. Здравомыслящие элементы в обоих лагерях уже поняли, что если она затянется ещё хотя бы ненадолго, то будет окончательно подорвана не только экономика Троады – она подорвана и так – но и Греции, оставшейся без надзора. По данным наших агентов, повсюду вспыхивают мятежи – в Фессалии, на Крите, даже в Микенах готовят переворот.
САРПЕДОН. На Крите?
ЭНЕЙ. Да, Сарпедон, там недовольны заочными указаниями царя Идоменея, который пытается управлять своей страною из-под Трои, как все эти союзники. Утверждают даже, что он незаконно занял престол, появляются какие-то тёмные личности, выдающие себя за сыновей царя Главка…
САРПЕДОН. Я говорил, Полиид, что Крит обречён. Бедная страна! Когда я жил там, при Миносе, такого невозможно было бы представить.
ПОЛИИД. Что делать, Сарпедон. Или ты хочешь вернуться туда?
САРПЕДОН. Нет, теперь это бессмысленно. Я слушаю тебя, Эней.
ЭНЕЙ. Наша партия – мы называем себя «Спасителями Дарданова Града»…
КАССАНДРА. А их противники – просто пораженцами.
ЭНЕЙ (игнорируя её замечание) …предлагает заключить мир, и скрепить его, выдав за Ахилла нашу царевну Поликсену. До сих пор мы наталкивались на упорное противодействие сил милитаризма и в Трое, и у греков, но теперь, когда между Ахиллом и Агамемноном, их героем и вождём, вспыхнули разногласия, появилась надежда на благополучный взаимовыгодный исход.
САРПЕДОН. Так ты говоришь, ты – сын Афродиты?
ЭНЕЙ. Да, а что?
САРПЕДОН. Нет, ничего, так. А как насчёт моей Сестры, что будет с нею согласно вашему плану, Спасители или как там?
ЭНЕЙ. К сожалению, это самое слабое место в нашей программе. Ещё три года назад мы предложили: заключить мир, а Елена пусть возвращается к Менелаю или остаётся с Парисом, как захочет, – не нам диктовать ей решение. Она дочь Зевса.
САРПЕДОН. Вы не так глупы, Спасители Дардана.
ЭНЕЙ. Тогда этому воспротивились греки; Агамемнон заупрямился, для него было делом чести вернуть жену своему брату, а в её решении от так же не был уверен, как и все остальные.
ПОЛИИД. А как относится к этому плану Парис?
ЭНЕЙ. Парис… заставить Париса сделать что-нибудь нетрудно. Моя мать покровительствует ему, но он уже жалеет о том выборе, который сделал когда-то с яблоком там, на Иде.
САРПЕДОН. Ты почтительный сын, Эней.
ЭНЕЙ. Нет, дело не в этом. Выбор был сделан, разумеется, правильно; не нужно было только судье принимать награды за него. Так считаю я сам; другие члены партии сомневаются и в правильности самого выбора, но не им судить богов.
САРПЕДОН. А что говорит Елена?
ЭНЕЙ. Елена… она ничего не говорит. В этом-то вся беда, царь Сарпедон, весь ужас нашего положения. Кроме Париса, ни один троянец никогда не видел Елены. Она прибыла к нам тогда, двенадцать лет назад, под покрывалом, и с тех пор не выходит из своего терема. И к себе никого не пускает, даже Приама и Гекубу. Даже Парис страшится войти туда уже много лет. Какая она, что с нею, жива ли она вообще, есть ли она вообще – никто не знает. Собственно говоря, война идёт за призрак. И это – главная опасность для миролюбивых сил в Трое и в армии Агамемнона, потому что договориться с человеком – возможно, но договориться с призраком…
САРПЕДОН. Тёмное дело, Эней. Сам-то ты как думаешь?
ЭНЕЙ. Сам я думаю, Сарпедон, царь Ликийский, что твоя сестра уже много лет назад умерла.
САРПЕДОН. Как?
ЭНЕЙ. А почему бы и нет? Дети богов тоже в подавляющем большинстве своём смертны. Она умерла, но доказать это невозможно, и проверить никто не решается. И война продолжается.
ПОЛИИД. Ну, воюют-то всё же не за Елену, полковник. Ты умный человек и понимаешь, что дело – в оловянных рудниках и Босфоре…
САРПЕДОН. Молчи!
ЭНЕЙ. Раньше я тоже так думал, чужестранец. Но после двенадцати лет в одном городе с Еленой, живой или мёртвой, – усомнился. Я твёрд только в одном: войну необходимо прекратить. Через год будет уже поздно.
САРПЕДОН. А что говорят ваши пророки? Что с Еленой?
ЭНЕЙ. Гелен отвечает, что она настолько велика, что он не может ничего предсказать. Он видит только судьбы детей человеческих, да и то не всегда.
КАССАНДРА. И неверно.
ПОЛИИД. А что скажешь о Елене ты, Кассандра?
ЭНЕЙ. Не всё ли равно, что она скажет? Сем известно её безумие, хотя, следует признать, если бы хоть Кассандра подтвердила, что Елены больше нет, это бы весьма укрепило позиции нашей партии и, быть может, помогло бы сделать решающий шаг в деле заключения мира.
КАССАНДРА. Не помогло бы, Эней. Троя обречена.
САРПЕДОН. А Елена? Ты что-нибудь знаешь о ней? Хотя бы ты?
КАССАНДРА. Нет, Сарпедон, сын Зевса, я не знаю о Елене ничего. Не потому, что она дочерь божия – твою судьбу, например, мне видно очень хорошо. Нет. Просто Елена – это больше, чем дочь Зевса. Так же, как Ахилл – больше, чем сын Фетиды Морской Девы. Я могу что-то предвидеть об их судьбах, но, в сущности, вижу только судьбы тех, кто их окружает. Вижу пылающую Трою. Вижу кровь на ступенях Микенского дворца. Вижу трупы, трупы, трупы, троянские, греческие… но троянских гораздо больше. Гектор. Приам. Сарпедон Ликийский.
ЭНЕЙ. Замолчи, сумасшедшая! Ступай к себе и не компрометируй родной город в глазах союзника! Ты всё лжёшь. Мы заключим мир и спасём Трою.
КАССАНДРА. Нет. Но ты, Эней, не бойся, ты выживешь.
ЭНЕЙ. Не думаю. Дело мира требует жертв, и я готов стать одной из них. Но дело не во мне. Уходи!
КАССАНДРА. Не приказывай мне, солдат, не твоё дело командовать Кассандрой. Даже сам бог Аполлон не смог меня приневолить, куда уж тебе! Я останусь здесь.
ЭНЕЙ. Царь, не обращай на неё внимания. Её предсказания гроша ломаного не стоят. Она – не пророчица, а сумасшедшая, и если что-то и совпадает с её так называемыми «прорицаниями», то это только дело случая. Таким пророком могу быть и я.
САРПЕДОН. Я сам был когда-то пророком. Впрочем, сейчас это не важно. Отведи меня к моей сестре Елене, Эней, сын Афродиты.
ЭНЕЙ. К Елене? Я не могу.
САРПЕДОН. Я должен её видеть. Я должен войти к ней.
ЭНЕЙ. Не могу. Я не боюсь ни ран, ни смерти, ни предательства – но её я боюсь. Не ходи туда, царь.
ПОЛИИД. Правда, высокородный Сарпедон, не надо.
САРПЕДОН. Надо. Нет, я понимаю – тебе, Эней, и тебе, Полиид, это и впрямь не под силу. Я пройду сам. Где её терем?
ЭНЕЙ. Ты заблудишься в городе, Сарпедон. Я провожу тебя, но если ты захочешь войти, то войдёшь один.
САРПЕДОН. Хорошо.
ПОЛИИД. Остановись, Сарпедон. Мы не затем пришли сюда. Ты пришёл не к Елене, а к Ахиллу.
ЭНЕЙ. Что вы имеете в виду? В самом деле, царь, каковы причины, приведшие тебя в Трою? Только Елена?
КАССАНДРА. Это достаточно большая причина, Эней. Она привела сюда уже немало народу.
САРПЕДОН. Да, но дело не только в Елене. Я пришёл сразиться с Ахиллом.
ЭНЕЙ. С Ахиллом?
САРПЕДОН. Да. Я не собираюсь объяснять тебе, зачем.
ЭНЕЙ. Послушай, царь, ты опоздал. Ты пришёл в самую неподходящую минуту. Появись ты семь, пять лет назад, год назад, несколько месяцев! Но сейчас… Сейчас Ахилл не поладил с Агамемноном и отказался сражаться. И слава богам.
САРПЕДОН. Мне он не откажет.
КАССАНДРА. Откажет, Сарпедон. Ты – не около него.
ЭНЕЙ. Послушай, царь Сарпедон. Конечно, Кассандра не права, и ты, сын Зевса, достоин стоять наравне с Ахиллом и рядом с ним. Но в случае, если Ахилл примет твой вызов, один из вас погибнет, а гибель такого героя всколыхнёт оба стана, и все старания нас, сторонников мира, пойдут прахом… по крайней мере, на некоторое время. Ты силён, ты сын Зевса, но если ты убьёшь Ахилла – а я верю в это, верю в тебя, – греки поймут, что их дело на грани гибели. Может быть, они сразу пойдут на мировую, – это было бы счастьем, это удовлетворило бы всех, даже Гектора, который готов погубить хоть тысячу человек за одну пядь троянской земли, даже Приама, который стоит за престиж Илиона, а кроме того, сумеет на переговорах оставить за собой и олово, и пролив. Даже Парис, я полагаю, согласится вернуть Елену. Это греки хотят её взять, они забыли, что это значит – жить рядом с Еленой, почти все забыли… кроме Менелая, который, кстати, самый горячий сторонник мира в ахейском стане. И Елена сама решит, куда идти. Может быть, вообще куда-нибудь в Египет, этого не вычислить.
КАССАНДРА. И не предсказать.
ЭНЕЙ. Но всё это – только один вариант. Возможен и другой: после гибели Ахилла греки рассвирепеют, обезумеют, Агамемнон решит, что ему нечего терять или что он должен доказать, будто он может обойтись без Ахилла, – сейчас у него, по нашим данным, именно такое настроение, – и бросит все силы на решающий штурм. И тогда, даже если Троя устоит, – а в таком случае она может не устоять, – будет пролито слишком много крови, погибнет слишком много троянцев – и греков, конечно, тоже. Нет, Троя выдержит, раз Гектор и Сарпедон будут защищать её, – но слишком дорогой ценою.
КАССАНДРА. Как просто ты хочешь откупиться, Эней, как ты самоуверен. И Гектор, и Сарпедон, и Троя – всем один путь…
САРПЕДОН. Я понимаю, Эней, что ты стоишь перед сложным выбором. Ты думаешь, что здесь всё решит случай – отчаются греки или разъярятся. Но выбора у тебя нет – ты напрасно рассчитывал свои варианты. Я пророк, вернее, я был пророком, пока не отдал себя целиком другому делу, и я сам предрёк: Сарпедон, сын Зевса, падёт на величайшей войне от величайшего героя. Ахилл убьёт мен.
КАССАНДРА. Нет, Сарпедон. Ты ошибся.
САРПЕДОН. Я не мог ошибиться. Тогда – ещё не мог. Ладно, Эней, веди меня к Елене. Веди, это выгодно и тебе, и твоей партии – это единственное, что может изменить моё решение.
ПОЛИИД. Не ходи, Сарпедон. Она – не Ахилл.
САРПЕДОН. Она – моя сестра. Идём, Эней.

(САРПЕДОН и ЭНЕЙ выходят)

КАССАНДРА. Бедный, глупый сын Зевса. Зачем он ищет гибели? Зачем ты привёл его сюда, Полиид?
ПОЛИИД. Ты знаешь моё имя?
КАССАНДРА. Я многое знаю. Просто мне не верят.
ПОЛИИД. Нет, я тебе – верю. Я привёл его сюда потому, Кассандра, что он должен погибнуть по-настоящему после того, как прожил столько лет вроде какого-нибудь Ликомеда, только покрупнее. А он не Ликомед, он сын Зевса и брат Миноса. Он должен умереть, как герой, Кассандра, и он хочет этого. Слишком долго Сарпедон был законодателем и законохранителем; слишком долго он нёс это бремя. Я люблю его. Мне жаль его, этого сильного человека, последнего сына Зевса на нашей земле. И я знаю, что если бы он не пришёл сюда, не погиб, как герой, от руки Ахилла, и прожил бы ещё десять, двадцать, не знаю сколько лет – в их семье все крепкие и долговечные, как скалы, – эти десять, двадцать или сорок лет были бы для него мукой и казнью. А он не заслужил этого. Он хороший человек, Кассандра. Может быть, я его убиваю, но это убийство из милосердия.
КАССАНДРА. Жаль, что у меня не было и не будет своего Полиида. Впрочем, я – не скала. Так, шелестящее дерево. И шелеста никто не слушает.
ПОЛИИД. Он пришёл, чтобы сбылось пророчество, которое он произнёс, покидая Родину, – что Сарпедон погибнет от Ахилла на Троянской войне. Если он держался все эти годы, пока занимался своим Законом, то только памятью о том, что когда-то был пророком. Если он страдал – то потому, что перестал им быть, пожертвовав свой дар Закону. Это его боль и гордость, Кассандра. Ты – пророчица, ты поймёшь. Он – уже не пророк.
КАССАНДРА. Он слишком давно не пророк, Полиид. Он никогда не был пророком, а если был, то Закон, эта страшная и иногда полезная громада, задавил его дар ещё там, на Крите. И последнее прорицание, которое так дорого ему, – полуправда. Он погибнет на Троянской войне, но не от руки Ахилла. Я знаю это. Его убьёт Патрокл, Ахилловым копьём, в Ахилловом доспехе, но – всего лишь Патрокл. Впрочем, ты же тоже не веришь мне, как все они!
ПОЛИИД. Нет, Кассандра, верю, хотя дорого дал бы, чтоб не поверить. Впрочем, это не важно. Ты говоришь, он будет в доспехе Ахилла? Значит, Сарпедон не узнает его. Значит, он всё равно умрёт как бы от руки Ахилла.
КАССАНДРА. Да. Если не будет знать, что это не Ахилл.
ПОЛИИД. А кто-нибудь ещё знает, что на него выйдет Патрокл в чужих латах?
КАССАНДРА. Я знаю. И он будет знать.
ПОЛИИД. Не говори ему, Кассандра. Не говори. Пожалей его.
КАССАНДРА. Нет, добрый Полиид, скажу. Я – не из тех, кто жалеет. Меня не жалел никто. Над моим проклятым даром смеялись, мне не верили и не поверят. Так поему же я, настоящая пророчица, должна жалеть его? Его, которому верили бы – он не проклят, он не отказывал богу – но твой Сарпедон отдал Закону, отдал порядку то, что выше любого закона и порядка! Нет, я не пожалею его.
ПОЛИИД. Он сам выбрал себе бремя, Кассандра, он нёс его честно и заслужил хорошей смерти после тяжёлой жизни. Хотя я предпочёл бы для себя обратного.
КАССАНДРА. Заслужил? Он умрёт, думая, что его убил Ахилл, он прожил жизнь, уверенный, что его убьёт величайший, последний герой, – а меня прикончат, как овцу на бойне, топором, в Микенах, за то, что моё бремя, моё дело оказалось никому не нужным, – я всю жизнь, с того самого дня, когда он, солнечный брат твоего Сарпедона, ушёл в гневе, каждый час хоть на мгновение видела этот топор, эти скользкие от крови ступени в Микенском дворце, эту женщину, сестру той, единственной, которую я не видела и никогда не увижу!.. Нет, Полиид, я имею право на безжалостность.
ПОЛИИД. Что ж, Кассандра, пусть будет так. Отведи душу. Ведь он всё равно не поверит тебе, Сарпедон, сын Зевса, бывший пророк, бывший хранитель Закона, ныне – герой.
КАССАНДРА. Да.. да… не поверит… а может быть, я и не успею ему сказать… Но ты, ты-то мне веришь, Полиид?
ПОЛИИД. Верю. К сожалению.
КАССАНДРА. Да, к сожалению для тебя. Потому что я вижу тебя насквозь, Полиид, и теперь я буду говорить не о Сарпедоне, а о тебе. Ты ведь собираешься вернуться к царю Телефу, получить от него награду за то, что погубил Сарпедона, – из лучших побуждений, конечно, но всё-таки Телефу это на руку, и его сынок с Ариадниной дочкой, думаешь ты, создадут великую державу, которая переживёт и Трою – недолго ждать! – и Микены, как пережили Троя и Микены Миносов Крит? А при Телефе и при будущем царе Еврипиле, сыне его, будет сидеть маленький советник по имени Полиид, всегда приглядывающий за наследниками престола, ничтожный лекарь Полиид, канцлер великой державы! Ведь этого ты ждёшь?
ПОЛИИД. Может быть. Почему бы и нет? Еврипил, конечно, не будет таким царём, как Минос или даже Фесей, – не то поколение, не те силы; но мне и не нужно великого царя, это слишком хлопотно. Мне нужен умный, спокойный повелитель и покровитель, умеющий слушать советы; он станет править страною, где законы уже установились, и эти законы не будут давить его, как Сарпедона. А если и будут, то до этого я не доживу.
КАССАНДРА. Нет, Полиид. Ты переживёшь своего Еврипила. Не пройдёт и года, как он, против воли отца, к горю Ариадны, вопреки рассудку придёт под Трою с жалкой горсткой пергамцев. И погибнет. От руки сына Ахилла.
ПОЛИИД. Ты лжёшь!
КАССАНДРА. Нет, Полиид, это ответ не для тебя. Так могут отмахнуться от Кассандры те, остальные, но не ты. Верить Кассандре – это тоже бремя, маленький Полиид. Твой умный, спокойный, благонамеренный наследник Пергамский придёт под Трою, сам не зная, почему, и никто не сможет объяснить этого, и выдумают самые нелепые слухи – но ты, Полиид, ты узнаешь, почему он придёт.
ПОЛИИД. Молчи, Кассандра! Я не хочу тебя слушать!
КАССАНДРА. Он придёт, Полиид, потому что всегда, с самого детства восхищался самым сильным, самым большим человеком в поле своего зрения – царём Сарпедоном, сыном Зевса. И когда Сарпедон погибнет, этот паренёк захочет погибнуть, как он. И это ему удастся. А Телеф и Ариадна с Милетом – что ж, они доживут до старости и умрут, ещё не зная, что не пройдёт и трёх лет, как на Карию, Ликию и Пергам, на три маленьких царства, так и не ставших одним великим, нахлынут варвары с Востока, и царств этих не будет больше, и не останется никого из их рода, и даже внуки их не увидят, как Пергам и Милет, особенно Милет, снова отряхнутся и встанут на ноги, и ионический стиль, который выдумал этот жалкий царёк, завоюет мир, но сами они – Ариадна, и Телеф, и даже Сарпедон, – будут уже только мифом. А может быть, просто сказкой.
ПОЛИИД. Что ж, Кассандра, что будет, то будет. Я-то этого тоже уже не увижу. Мне за шестьдесят и осталось немного. Спасибо за твой рассказ, но меня не тревожит, что там случится после моей смерти – и смерти Сарпедона. Мне даже неинтересно, попаду ли я в миф или хотя бы в сказку. Я – маленький человек, Кассандра, и слава богу! Потому что именно маленький человек имеет право сказать: «После нас хоть потоп». Наше бремя – на одно поколение: Девкалиона из меня не выйдет, и я очень этому рад.
КАССАНДРА. Ты счастливый человек, Полиид.
ПОЛИИД. Может быть, хотя я никогда об этом не задумывался. Как понимать счастье?
КАССАНДРА. Ты шарлатан, а не пророк. Это уже немало. Я завидую тебе.
ПОЛИИД. И ещё я настоящий врач, а не шарлатан, это тоже неплохо – для покоя душевного. Для совести. Ведь то, что тебе никто не верит, – не только потому больно тебе, что оскорбительно как для пророчицы. Больно и потому, что ты ведь желала им добра, предостерегала – и была бессильна. Ты не виновата, Кассандра, но совесть капризна, и она грызла тебя за это. И тогда ты убила её – потому что это было страшнее любого оскорбления, любой обиды. Страшно, как Елена.
КАССАНДРА. А ведь ты не шарлатан, Полиид…
ПОЛИИД. Только не говори, что я пророк, – тут я тебе не поверю, потому что это не так. Я просто человек, слишком слабый для того, чтобы принять на себя любой закон – Миносов или Ахиллов, я брожу по свету и помогаю людям столковаться. Иногда приходится и надувать их, но им это только на пользу.
КАССАНДРА. Ну, и ты в убытке не остаёшься.
ПОЛИИД. Конечно. Я же не герой и не пророк.

(Входит ЭНЕЙ)

КАССАНДРА. Ну как, проводил?
ЭНЕЙ. Давно. Уже и в Генштабе успел побывать.
ПОЛИИД. А где царь Сарпедон?
КАССАНДРА. Правда, где он? Мне нужно ему кое-что сказать.
ЭНЕЙ. Придётся подождать. Он сейчас бьёт греков. Я довёл его до терема, он отворил дверь и вошёл – к ней. Недолго пробыл, вернулся и направился к воротам.
ПОЛИИД. А каким он вышел?
ЭНЕЙ. Не знаю. Я не смог смотреть. Но ещё раз почувствовал: не случайно Менелай в своём стане поддерживает нас.
ПОЛИИД. У него я никогда не гостил. Я не Парис. Впрочем, говорят, этот спартанец – честный человек…
ЭНЕЙ. Что правда, то правда. Если бы не он… Это ведь и его рук или там языка дело, что Ахилл отказался сражаться. А если тот ещё хоть неделю просидит в своём шатре, то, хотя мы, конечно, и не разобьём греков, как считает Геткро, зато, по крайней мере, заставим Агамемнона пойти на мировую с нами. Ох, какого труда мне стоило сейчас уговорить Гектора не лезть немедленно в битву! Ведь, по чести говоря, только он у нас – достойный соперник Ахилла; ну, кроме Сарпедона, конечно. А Ахилл в своём шатре нам нужнее, чем Ахилл на костре.
КАССАНДРА. Выйдет, выйдет Гектор против Ахилла, оба не усидят. Гектор – единственный в городе, кто тянет на настоящего героя… уже сейчас. Жалко, что это уже не поможет.
ЭНЕЙ. Не в том дело. Время героев-одиночек прошло – к сожалению. Эта война, увы, не поединок Менелая с Парисом.
ПОЛИИД. Тут не в героизме дело. Война же идёт не за… не только за Елену, но и за рудники и черноморский рынок. Цели другие – средства другие. Что делать.
ЭНЕЙ. Просто ты не прожил, Полиид, двадцати лет в одном городе с Еленой… или хотя бы с призраком Елены.
ПОЛИИД. Я не уверен, Эней, что каждый троянец – последний солдат на форте, последний обыватель на оборонных работах, последняя медсестра в лазарете – так уж всё время чувствуют Елену. А если они чувствуют, то это уже ваша вина, вина больших людей, что вы не умеете скрывать свои чувства от них.
ЭНЕЙ. И ты бы не смог.
ПОЛИИД. Не говори, Эней, – как-никак я порядочно прожил возле Миноса, а сейчас сопровождал Сарпедона – тоже сына Зевса. Ну, он, правда, не окутан туманом, как Елена, – а в тумане все вещи кажутся больше, – но Минос был никак не меньше её, и тоже – сплошная тайна. И ничего – жил рядом, лечил, учил.
ЭНЕЙ. Может быть, оттого, что на Крите был ты сам – чужой, а здесь она – чужая, заморская. Нет, если бы не Елена, всё кончилось бы быстрее, гораздо быстрее.
КАССАНДРА. Быстрее. Но так же – пожаром. Елена нашу Трою держит не меньше Гектора.
ЭНЕЙ. Да… Вот я, сын Афродиты, так что даже Сарпедон пожелал иметь дело со мною, а не с тем же Гектором или Приамом, – а что мне с того? Будь я царём, будь я царевичем, я бы сумел пораньше свернуть всё это дело. А так – что мне в моём роде? Что в нём Трое?
КАССАНДРА. Не спеши, Эней, твоё родство тебе ещё очень пригодится. Больше, чем царская кровь – мне или Гектору.
ЭНЕЙ. Всё-таки я не понимаю – почему мать не вмешается? Ведь она – не ратница, она любовью правит, её голубь, который и у меня в гербе, – птица мира… Зачем ей всё это?
ПОЛИИД. Не пытайся понять богов, Эней, – мы пока и людей-то не очень понимаем. А зачем копьё и латы Афине, богине работы и мудрости? В войне не больше мудрости, чем любви.
ЭНЕЙ. Её сова всё-таки хищная птица.
ПОЛИИД. Не в гербах дело. Гербы – больше чтоб запутать, отвлечь от того, что за щитом. Слава богам, мне герба не положено, приходится самому себе быть гербом, это полезнее.
ЭНЕЙ. Слышите? Кричат. Сарпедон, видно, оттеснил их к самым кораблям. Может, уплывут?
ПОЛИИД. Ахилл не уплывёт. Ему этот поход увенчать нужно – хотя бы смертью. Как Сарпедону.
ЭНЕЙ. Нет, хорошо, что они не сойдутся в бою. Кто бы ни одолел – нам хуже.
КАССАНДРА. Нам – троянцам или нам – «Спасителям Дарданова града»?
ЭНЕЙ. Нам – смертным. Нам – людям Троянской войны с обеих сторон. Вот – снова ревут. Странный крик.
ПОЛИИД. Это боевой клич Сарпедона.
КАССАНДРА. И боевой клич Ахилла. Подымись на стену, Эней, взгляни, увидь то, что вижу я отсюда, своими глазами: трёхгривый шлем Ахилла над сечей, всесветный щит Ахилла среди боя, пелионское копьё Ахилла, нацеленное в Сарпедона. Удар!
ПОЛИИД. Господи…
КАССАНДРА. Ещё жив.
ЭНЕЙ. Это и впрямь клич Ахилла. Значит, он всё-таки вышел, – ох уж этот мне недотёпа Менелай! Значит, вызов Сарпедона принят, – а ведь только что, в штабе, наши агенты божились мне, что ничто, кроме смерти Патрокла, не заставит Ахилла покинуть шатёр.
ПОЛИИД. Я помню их обоих – там, на Скиросе. Вообще я думал, что Патрокл тоже отказался сражаться, вместе с Ахиллом.
ЭНЕЙ. Елена – больше Ахилла даже для него.
ПОЛИИД. Жаль, хотя мне не верится…
ЭНЕЙ. Жаль, да что делать. Значит, Сарпедон убил Патрокла.
КАССАНДРА. Да жив Патрокл, ещё как жив!
ЭНЕЙ (не слушая её). Что ж, раз Ахилл вышел в поле, там дорог каждый человек. Я иду туда – помочь, чем смогу, Сарпедону.
ПОЛИИД. Только не мешай поединку – ни тот, ни другой не простят.
КАССАНДРА. Спеши драться, миролюб!

(Эней уходит)

ПОЛИИД. За что ты с ним так?
КАССАНДРА. Я просто зла на него ещё больше, чем на других. Потому что именно он уцелеет, когда сгорит Троя, и уйдёт за море, и оснуёт новую державу, сильнее Крита, Трои и Микен вместе взятых, – он, Эней, победитель среди побеждённых, обречённый на величие среди обречённых на смерть!
ПОЛИИД. Это нелёгкий рок, Кассандра. И благодарение небу, если эта будущая держава пойдёт в него!
КАССАНДРА. Сгорит Троя, и Кассандра с рассечённым черепом скатится по мокрым и липким микенским ступеням, и тело Полиида сгниёт или обратится в пепел, а он, Эней, будет героем, а потом станет законодателем, а потом, очень нескоро, его потомок сделается богом…
ПОЛИИД. Да, нам легче. Какие все разные эти потомки богов: миролюбивый Телеф, внук Зевса, так тяготился соседством Сарпедона, сына Зевса, что спровадил его на войну…
КАССАНДРА. Его накажут совесть и сын.
ПОЛИИД. А миролюбивый Эней, внук Зевса, мчится спасать этого Сарпедона, сына Зевса, и готов умереть за него.
КАССАНДРА. Поздно. Пять минут назад, когда Эней только вышел из ворот, Патрокл уже сразил твоего Сарпедона.
ПОЛИИД. Насмерть?
КАССАНДРА. Уже не встанет. Странно, я видела это как в тумане – так всегда бывает, когда боги лично вмешиваются в события. И если бы я не знала заранее… может быть, это и правда был сам Ахилл? Как ты думаешь? Ты, Полиид! Мне не видно!
ПОЛИИД. Не знаю, Кассандра, я не провидец; но если это был Ахилл – счастье для Сарпедона.
КАССАНДРА. Я не скажу ему, кто это был.
ПОЛИИД. Да как ты могла бы сказать – ты здесь, а он там?

(Шатаясь, входит Эней с телом Сарпедона)

ЭНЕЙ. Он ещё дышит, мы отбили его. Посмотри рану, Полиид, – ты ведь, кажется, лекарь?
ПОЛИИД (смотрит). Лекарь. Сейчас я жалею об этом. Сейчас я в положении Кассандры – вижу, а помочь не могу.
САРПЕДОН (с трудом). Не надо помогать, Полиид. Это – насмерть, я знаю. Такое копьё несёт верную смерть, если метят в Сарпедона, а не в телефов.
ПОЛИИД. Я перевяжу тебя. Ты сможешь протянуть до вечера. Я дам тебе макового настоя, против боли.
САРПЕДОН. Нет, Полиид. Не стоит и не подобает. Оттягивают смерть те, по Первому Закону – им она помеха. Мне – нет, я хочу умереть по Второму.
ПОЛИИД. Зря я рассказал тебе всё это.
САРПЕДОН. Нет, не зря. Не объясни мне ты, я бы ведь всё равно пошёл, вслепую. Но тогда я умер бы, ненавидя вас с Телефом, а так – я никого не ненавижу и не виню.
ПОЛИИД. Так ты знал?
САРПЕДОН. Конечно. Это-то я угадал, тут не нужно быть пророком. Что ж, Телеф неплохой царь, пусть хранит мою страну и мой Закон. Но довольно, я не хочу больше говорить о них, некогда. Жаль только Ариадну.
ПОЛИИД. Всё будет хорошо, Сарпедон. Ариадна – умная женщина…
САРПЕДОН. Да. И ещё жаль, что я больше ничего не смогу сделать для него…
ПОЛИИД. Кого?
САРПЕДОН. Пусть они отойдут.
ЭНЕЙ. Идём, Кассандра, не будем мешать им. Это умирает человек больше нас всех.

(Эней и Кассандра отходят в сторону)

САРПЕДОН. Жаль, что я теперь ничем не сумею помочь Милету… Благодарение Отцу моему, что мы с мальчиком так и не увиделись после Крита. Передай ему мой меч… Хотя нет, он не поднимет его. Передай моё благословение…
ПОЛИИД. Передам. Может быть, его он поднимет.
САРПЕДОН. Я хочу сказать тебе, Полиид, – я тогда ошибся.
ПОЛИИД. Когда?
САРПЕДОН. Уходя с Крита. Когда пророчил. Меня убил не Ахилл.
ПОЛИИД. Откуда ты… Почему ты так решил?
САРПЕДОН. Я узнал бы Ахилла. И потом, кто-то из греков крикнул моему поединщику: «Давай, Патрокл!» Ты не знаешь, кто это такой?
ПОЛИИД. Знаю. Это тот, второй мальчик, который принёс клятву на Скиросе со своим другом.
САРПЕДОН. А! Значит, я всё-таки был прав. Они с Ахиллом – одно, и вместе они – больше, чем Ахилл, будь он одинок… как я. Ему повезло с его Милетом.
ПОЛИИД. Это опасное везение, Сарпедон. Один из них не сможет и года прожить без другого… пережить другого.
САРПЕДОН. Это – счастье.
ПОЛИИД. Только, боюсь, не для Трои.
САРПЕДОН. Они хорошо дерутся, эти троянские ребята. Меня затоптали бы там, если б не Эней и Гектор. Где они?
ПОЛИИД. Эней здесь.
САРПЕДОН. Эней! Спасибо тебе, но возвращайся на поле, иначе твоему городу не устоять сегодня. Прощай! Удачи тебе…
ЭНЕЙ. Прощай, Сарпедон, сын Зевса. Я дам конвой – отвезти тебя, похоронить на родине.
САРПЕДОН. До родины – далеко и не нужно. Отвезите в Ликию…
ЭНЕЙ. Хорошо. Прощай, я пойду к своим! (Уходит)
ПОЛИИД (шёпотом). Ты был в тереме Елены, Сарпедон?
САРПЕДОН. Да.
ПОЛИИД. Что там? Какая она? Есть ли она? Ты один это знаешь – не Парис и не Менелай, только ты.
САРПЕДОН. Знаю. Но этого я не скажу тебе, Полиид. Это умрёт со мною. Ты не должен знать, что такое Елена.
ПОЛИИД. Наверное, ты прав. Мне бы этого не понять и не снести. Я слишком маленький человек.
САРПЕДОН. Но я должен сказать тебе другое. Знаешь, я понял ещё одну вещь, Полиид, последнюю: на свете есть не два, а три Закона… Закон Миноса. И Закон Ахилла. И ещё – Закон Полиида. Прощай. Неси свою ношу – ту, что не тянет плеч.
ПОЛИИД. Сарпедон. Сарпедон, последний сын Зевса. Прости.
САРПЕДОН. Спасибо тебе…

(Полиид слушает его сердце)

ПОЛИИД. Умер. Всё. Ты здесь, Кассандра? Передай там, чтобы несли следующих раненых.
КАССАНДРА. А как же царь Телеф?
ПОЛИИД. Здесь я нужней. И мне здесь нужней.
КАССАНДРА. Вот как? А что ты будешь делать, когда сюда ворвутся ахейцы?
ПОЛИИД. Так что у них, раненых не будет, что ли?
КАССАНДРА (задумчиво). А ведь ты не погибнешь, Полиид…
ПОЛИИД. Зачем мне погибать? Мне работать надо.

Via