БОГАТЫЙ ГОСТЬ

БУСЛАЕВ:
Садко, здорово!
САДКО:
Ты, Василий? Здравствуй!
БУСЛАЕВ:
Ты жив и цел? Поди же, старый чёрт!
А мне наврали, будто выпал жребий
Тебе во время бури принимать
Грехи чужие и бросаться в море…
Так ты, выходит, вовсе не на дне?
САДКО:
Я был там. Я позавчера вернулся.
БУСЛАЕВ:
Как был? Где был? На море иль на дне?
САДКО:
На дне, у самого царя морского.
Когда мне выпал несчастливый жребий,
Я думал, будто спутники мои
Из зависти подделали удачу –
Ведь знаешь ты, лишь я разбогател,
Всех переспорив с золотою рыбкой,
Те стали зубы на меня точить.
Когда же я их переторговал,
Они и пуще разозлились; всё же,
Когда я переторговал Владимир,
Гордиться мною стали новгородцы:
Один, мол, наш богаче всех чужих!
И сам посадник в гости проходил,
И князь дивился на мои палаты,
Украшенные месяцем и солнцем.
Но стоило Москве меня осилить –
Все снова отвернулись от меня.
БУСЛАЕВ:
Такой у нас народ! Сперва гордятся:
Мол, наш Буслаев – первый богатырь,
А после рады и из дома выжить…
САДКО:
Я жребия на корабле послушал
И прыгнул в море. Думал, захлебнусь –
Ан нет, дышу в воде не хуже рыбы,
И всё своих товарищей ругаю,
Хотя ругаться рыбы не умеют.
БУСЛАЕВ:
Ты расскажи, брат, а потом поспорим –
Бранишься ты похлеще или я!
САДКО:
Без спора уступаю. Я тону
И вижу вдруг хрустальные палаты –
Куда до них моим или княжим!
Всё золото, да серебро, да жемчуг,
Да всякие морские водяные.
Две рыбины меня под локти взяли
И повели к царю. Я упирался,
Но где мне было нечисть одолеть!
БУСЛАЕВ:
Эх, не было меня с тобой тогда!
САДКО:
И ты б не справился.
БУСЛАЕВ:
Бьюсь об заклад!
САДКО:
Не стоит. Привели меня к царю –
Страшон, дремуч и в золотом венце,
Покрыт весь золотою чешуёю.
Увидел гусли у меня в руках,
Велел: «Играй!» Ну я и заиграл.
БУСЛАЕВ:
И правильно! Чего тебе ломаться,
Когда играешь лучше всех, Садко?
САДКО:
И заиграл… Вокруг роятся рыбы
И водяные в шапках из бобра,
И спруты шевелят осьмью ногами –
А я играю… Море взволновалось,
Весь водяной народ ползёт послушать,
Дворяне наседают на бояр,
Купцы теснят дворян, а сзади давит
Простой народ в сто тысяч плавников –
А я играю… Царь морской на хвост
Вскочил и заплясал, как вихорь яркий:
То вьётся, то нырнёт вниз головой,
Бьёт плавниками, из толпы хватает
Подводных девок в мокрых сарафанах,
То кружится с одною, то с другой –
А я играю…
БУСЛАЕВ:
Ах же ты, собака!
Так вот с чего на море началась
Такая буря!
САДКО:
Наверху – не буря,
А там, где я стоял, – кромешный ад!
Вовсю гуляют пёстрые хвосты,
Вовсю шуршат чешуи о чешуи –
Вода вскипела! Я же не могу
Остановиться: вижу, никогда
Так на земле не смог бы я сыграть!
Не я играл – как будто вся земля
Во мне играла назло водяным!
Уже достигла буря верхних волн,
И корабли захлёстывают гребни,
Ломают лодки, пробивают днища,
Идут ко дну товары, доски, люди,
А их швыряет снова вверх вода –
Так крутится поток! А я играю,
Я знаю: лучше всех тогда играл я!..
БУСЛАЕВ:
Да, верю, брат Садко! Эх, жаль меня
Там не было – сплясал бы я с русалкой!
САДКО:
Ты погоди, дойдет и до русалок…
БУСЛАЕВ:
Ого! Давай рассказывай, шишига!
САДКО:
И вдруг я вижу: за моим плечом
Стоит седой старик в крестчатых ризах,
С коротенькою серою бородкой,
И, главное, глаза-то у него,
Как здесь, на суше! Там, на дне морском,
Глаза у всех, как бусы: не мигают
И круглые, как рубленная гривна.
Он говорит: «Я Миколай Угодник.
Кончай, Садко, всю эту свистопляску –
Вон сколько кораблей вы потопили!»
А я в ответ: «И рад бы, да невмочь!
Когда ещё сыграю так, помилуй!»
«Кончай!» – сказал старик, нахмуря брови,
А у него от пляски водяных
Ни складочки на ризах не помялось;
И понял я: и впрямь пора кончать.
Рванул я струны, выломал колки –
И горло перервать, наверно, легче
Себе! Повисли золотые струны,
И сразу всё вокруг угомонилось,
И старика тотчас же след простыл.
БУСЛАЕВ:
А он, поди, и вправду был святой!
САДКО:
Да… Миколай Угодник. Царь морской
Хохочет, дочерей ко мне ведёт:
«Бери любую! – говорит, – потешил
Ты старика! Будь зятем мне, Садко».
БУСЛАЕВ:
И что же ты? Скорей давай о девках!
САДКО:
У них не ноги – склизкие хвосты,
Глаза навыкате всегда раскрыты,
А вместо рук – чёрт знает что. И тут…
И тут я, Вася, вспомнил про жену,
Про всех оставленных здесь мною женщин,
Про Новгород, про родину… про землю,
Где можно так устойчиво стоять,
А не качаться вроде снулой рыбы.
Я бросился царю морскому в ноги…
БУСЛАЕВ:
Так ты же говорил, что он без ног!
САДКО:
Ну в хвост, неважно. «Батюшка ты царь! –
Кричу ему, – пусти меня обратно!
Хочу на землю, в Новгород хочу!»
БУСЛАЕВ:
Чего ты тут не видел? Тут меня
Всем Новгородом попытались бить –
Нечестно! Ну да я им показал!
И даже старец Троицкий не смог
Меня колоколами задавить –
Пришлось ему обратно воротиться…
Нет, Новгород мне больше не по нраву.
Ну ладно, дальше, дальше говори!
САДКО:
Царь глянул на меня безвеким глазом
И усмехнулся: «Что ж, богатый гость!
Ступай обратно! За игру спасибо».
И тут же подняла меня волна
И понесла на Ладогу и Волхов –
И в Новгороде на берег швырнула.
Я встал, услышал колокольный звон,
Угоднику Миколе помолился,
Пошел к жене…
БУСЛАЕВ:
К жене? Ну, дальше ясно!
САДКО:
Она, пока я веселил царя,
В ладье пошла искать меня по морю –
И утонула от моей же бури…
БУСЛАЕВ:
Ах, чёрт его дери! Вот не везёт!
САДКО:
Я огляделся – да зачем же я
Сюда хотел? И небо не синее,
Чем море, и леса не зеленей
Подводных трав, и даже солнце – то же!
А воздух? Как он скучен, этот воздух,
В сравнении с водой! А мой чертог,
Украшенный луной, зарей и солнцем,
Ничто перед палатами царя!
БУСЛАЕВ:
Завистлив ты, купецкая душа!
САДКО:
Я не о том. Я ждал совсем другого,
Я там совсем другое представлял,
Когда во мне играла вся земля;
А здесь – не то… Но это полбеды.
Я снова натянул тугие струны,
На новые колки их намотал
И стал играть – как скверно! Ты послушай!

Играет.

БУСЛАЕВ:
По-моему, так очень хорошо!
САДКО:
Не то, брат. Никогда мне не сыграть,
Как там играл! Теперь мне всё постыло –
Я не могу подводный вспомнить лад!
Хоть в омут головой – опять на дно…
БУСЛАЕВ:
Послушай, брат Садко, ты чушь городишь.
Да, Новгород, конечно, не таков,
Как о себе трубит во все концы,
Но не на нём же свет сошелся клином?
Мне тоже здесь постыло, словно в клетке,
Но широка земля – давай поедем
По свету! Двадцать восемь удальцов
Я подобрал, и сам двадцать девятый,
Тридцатым будешь ты! Пойдём на запад,
До английских земель и до варяжских,
До римских, греческих и иудейских,
Дойдем до самого Ерусалима…
Неужто в белом свете не найдется
Местечка лучше, чем на дне морском?
САДКО:
Не знаю, Вася.
БУСЛАЕВ:
Ещё как найдется!
А там мы сможем удаль показать –
Здесь нам не развернуться, да и жалко
Крушить свой город; сокрушим Царьград!
Татар, литвинов, немцев, басурман!
А ты играть нам будешь.
САДКО:
Разве это
Игра, Василий?
БУСЛАЕВ:
Нам сойдет, Садко,
Мы не цари морские. Что же, едем?
САДКО:
Ну хорошо. Я лишь оставлю денег
На церковь для Угодника Миколы,
И пусть её поставят, знаешь где?
БУСЛАЕВ:
Где?
САДКО:
Над могилою моей жены,
Которая меня искала в море.
Потом пойдём. Ладью я сам куплю.
А если вдруг она на море станет,
То значит, снова просит царь морской
Меня к себе. И вы тогда не спорьте.
БУСЛАЕВ:
Эх, суеверный ты! А я не верю
Ни в сон, ни в чох, ни в вороновый грай.
Да ладно уж! Возьму тебя за гусли.
Пойду распоряжусь.

Уходит. Садко пробует струны.

САДКО:
Не то! Не то!!

Via