Был среди японских воинов XII века такой Сайто: Санэмори (斉藤実盛), участник нескольких междоусобных войн. Бился сперва на стороне Минамото, а после поражения Минамото-но Ёситомо перешёл на сторону Тайра и им был верен до конца. Как часто бывает, этот конец и стал основным сюжетом, по которому Санэмори известен.
Последний свой бой он принял при Синохаре (на месте нынешнего города Кага в префектуре Исикава), сражаясь против Минамото-но Ёсинаки. Гибель Санэмори подробно описана в «Повести о доме Тайра», где ей отведена отдельная глава:

«Санэмори Сайтоо, житель земли Мусаси, хоть и видел, что все свои уже покинули поле битвы, один повернул коня и продолжал биться, отражая натиск врага. В тот день он с умыслом облачился в красный парчовый кафтан, поверх него надел панцирь, вверху светлый, книзу — темно-зеленый, крепко затянул шнуры двурогого шлема, опоясался мечом с позолоченной рукоятью, вложил в колчан стрелы с черно-белым оперением, взял лук, обвитый пальмовым волокном и сверху покрытый лаком. Конь под ним был серый в яблоках, седло украшено позолотой.
Мицумори Тэдзука, один из вассалов Кисо, заметил Санэмори. «Вот достойный противник! — подумал он. — Доблестный витязь! Все его войско бежало, а он остался и продолжает сражаться — прекрасный, славный поступок!»
— Кто таков? Назовись! — обратился он к Санэмори.
— А ты, желающий знать мое имя, сам-то кто таков?
— Я — Мицумори Тэдзука, житель края Синано! — назвался Тэдзука.
— Значит, мы достойны сразиться друг с другом! Не думай, будто я тебя презираю, но есть причины, по которым я не могу назвать тебе свое имя! Подходи же, сразимся, Тэдзука! — И, сказав так, Санэмори уже поравнял было коня с конем Тэдзуки, но в этот миг, изо всех сил нахлестывая коня, подоспел один из ратников Тэдзуки. Стремясь защитить своего господина, он вклинился между всадниками и схватился с Санэмори Сайтоо.
— О, вот как?! Ты желаешь сразиться с первым богатырем Японии?! — воскликнул Санэмори, сгреб ратника в охапку, стащил с коня, прижал к передней луке седла, одним взмахом отсек голову и швырнул ее прочь. Увидев гибель вассала, Тэдзука заехал слева и, приподняв защитную пластину панциря Санэмори, дважды поразил его мечом, когда же тот пошатнулся, схватился с ним, и оба рухнули наземь. Санэмори был храбр душой, но утомился в долгом сражении и к тому же был стар годами; Тэдзуке удалось подмять его под себя. Тут подоспел еще один из вассалов Тэдзуки, и Тэдзука передал ему отрезанную голову Санэмори. Представ перед господином своим, Ёсинакой из Кисо, он сказал:
— Мне, Мицумори, довелось победить в поединке странного, непонятного человека! С виду как будто бы рядовой самурай, но кафтан на нем из красной парчи... Опять же — походит на знатного военачальника, но дружины, которая следовала бы за ним, нет... «Назовись!» — требовал я, но он так и не назвал мне своего имени!
— Да ведь это же Санэмори! — воскликнул Кисо. — Я не раз видел его в детстве, бывая в Кадзусе. Уже в те годы голова у него была наполовину седая. А сейчас он, несомненно, должен был стать и вовсе седым! Странно, что у убитого и волосы, и борода черные... Канэмицу дружил с Санэмори, он знает его в лицо. Эй, позвать сюда Канэмицу!
Как только Канэмицу бросил взгляд на отрезанную голову, он воскликнул:
— Несчастный! Ведь это же Санэмори Сайтоо!
— Но если это и вправду он, ему, верно, сейчас за семьдесят и он должен быть совсем седовласым... Отчего же борода и волосы у этой головы черные?
— Я хотел объяснить вам это, — проливая слезы, отвечал Канэмицу, — но мне стало так жаль его, что невольно заплакал... Каждый самурай, посвятивший себя бранному делу, должен заранее подумать, какие слова оставить на память о себе людям на случай, если смерть внезапно его настигнет... Санэмори часто со мной встречался и всегда говорил в беседах: «Если мне придется воевать на старости лет, я выкрашу волосы и бороду в черный цвет, чтобы выглядеть моложавым. Неразумно соперничать с молодыми и стараться превзойти их в проворстве и силе; но обидно, если станут презирать тебя за старость и пренебрегать тобою в сражении...»
«Вот оно что!» — подумал Ёсинака, услышав эти слова, и приказал вымыть отрубленную голову в воде; и все увидели, что она стала совсем седой.
А красный парчовый кафтан Санэмори надел вот по какой причине: придя к князю [Тайра-но] Мунэмори для последнего прощания, он сказал:
— В минувшем году, когда мы пошли походом в восточные земли, мы бежали с Камышовой равнины в краю Суруга, испугавшись шума крыльев водяной птицы, так и не выпустив ни единой стрелы по вражьему стану... Пусть не я один тогда обратился в бегство, все равно — это мой позор на старости лет, единственный в жизни поступок, которого я стыжусь. Вот почему на сей раз, выступая в поход на север, я решил лечь костьми на поле сражения. В последние годы я, повинуясь приказу, долго жил в краю Мусаси, в Нагаи. Однако родом я из земли Этидзэн, а ведь есть поговорка: «Вернись на родину в парчовом наряде!» Позвольте же мне надеть кафтан из парчи!
— Хорошо сказано! — ответил князь Мунэмори и разрешил ему носить парчовый кафтан.»

Чаще всего Санэмори изображали именно стариком, красящим бороду перед последним боем. Таков он у Кикути Ё:сая —


Таков и на посвящённом ему памятнике —


Этому же бою посвящено и действо Но: «Санэмори» (実盛), построенное по обычному образцу: странствующий монах близ старого поля битвы расспрашивает местных жителей о былых временах, загадочный старик вмешивается в разговор и начинает поправлять рассказчиков, и монах обнаруживает, что никто, кроме него, этого старца не видит. Старик исчезает в пруду, а ночью снова объявляется уже в парчовом боевом кафтане и при оружии — это призрак Санэмори, готовый поведать пением и пляской о своей славной гибели.

На гравюре Цукиоки Ко:гё: главная фигура — Санэмори, каким он предстаёт на сцене, а во врезке — всё то же окрашивание бороды.

Но история Санэмори разрасталась от эпизода его гибели в две стороны. Во-первых — вглубь, в его прошлое. В «Повести о доме Тайра» Ёсинака говорит: «Я не раз видел его в детстве, бывая в Кадзусе. Уже в те годы голова у него была наполовину седая». Вот из этих «воспоминаний» выросла легенда о том, как в своё время Санэмори было поручено убить малолетнего Ёсинаку, но тот его пощадил и спас — даже понимая, что делает это на свою будущую погибель. Эта их давняя встреча стала важной сюжетной линией в пьесе Кабуки «Война Минамото и Тайра, или Водопады Нунобики» (源平布引瀧, «Гэмпэй Нунобики-но таки»), которую мы пересказывали когда-то (1, 2).
А во-вторых, история Санэмори простирается и вперёд, в посмертие, и не самым обычным образом. Как и многие герои древности, он удостоился посмертного почитания (в том числе в очень-очень древнем святилище Тада Хатимангу близ места его гибели, где хранится шлем Санэмори). А вот в народе в тех же краях о нём сложилась иная легенда — увы, насущная до сих пор.
Здесь рассказывают, что Санэмори погиб не совсем так, как описано в «Повести о доме Тайра». В бою его конь заехал на край заливного рисового поля, поскользнулся и сбросил всадника; враги воспользовались этим и убили лежащего в грязи старика, прежде чем тот успел им противостоять. Такая постыдная смерть разгневала Санэмори, и в смертный миг он воспылал яростью на погубившее его топкое поле — и вообще на все пола и всех крестьян.
И, как часто бывает с сильными духом людьми, предсмертный гнев его не остался бесплоден. Мстительным призраком Санэмори не стал — зато возродился в виде насекомого унка, оно же «жучок Санэмори» (実盛虫, «санэмори-муси»), страшного вредителя рисовых посевов, обрушивающегося на них тучами во второй половине лета.

По-русски унка называются «цикадки», это обширное (двадцать тысяч видов, хотя в Японии обитают далеко не все из них) семейство насекомых-вредителей. Мелкие прыгающие насекомые в полсантиметра или даже меньше длиной, разнообразные и часто очень яркие, они губят и зерновые, и чайные кусты, и плодовые деревья, и другие посевы и посадки.

Собственно «санэмори-муси» - это общее название для цикадок-дельфацид, у многих дельфацид голова напоминает на самурайский шлем (тех из них, которые и в России пакостят, у нас зовут свинушками).
Для защиты от этих тварей в Исикаве и по соседству до сих пор проводится особый обряд. Изготовляют куклу и нарекают её Санэмори (одна такая кукла, связанная из соломы, — на снимке в самом начале этого очерка, но вообще они делаются довольно разными — бывают и набивные чучела, и другие). Потом «Санэмори» под барабанный бой и пронзительный писк флейт и дудок обносят вокруг полей, а под конец на самой границе земель деревни сжигают на большом костре. Кое-где за компанию с «Санэмори» сжигают и другие соломенные чучела — собственно насекомых и даже драконов иногда.

Обряд многолюдный, участвуют в нём все — от солидных глав деревни до школьников и детсадовцев. Часто он справляется в ходе дня поминовения предков О-Бон, одновременно поля окуривают с помощью больших факелов — чтобы изгнать вредителей.

Вот таким зловредным оказался после смерти доблестный Санэмори — а всё потому, что предсмертный гнев обратил не на своих врагов, не на Минамото вообще и даже не на лошадь, а на скользкое рисовое поле. И это напомнило нам одну из наших любимых японских баек. Героями её могут выступать разные персонажи, так что перескажем эту историю в общем виде.
Князь принародно казнит мятежного вассала, меч уже занесён над головою осуждённого. Тот кричит: «Я гибну понапрасну, но последняя предсмертная воля моя да обратится против тебя и твоего рода, князь! Всеми силами своей души я стремлюсь после смерти стать гневным духом и отомстить тебе!» Князь отвечает: «Какая у тебя может быть воля? Какие силы души? Если и впрямь ты так целеустремлён и яростен — докажи это: пусть твоя отрубленная голова укусит меня за ногу». — «Докажу! — ревёт осуждённый. — Укушу! Вот увидишь, укушу!» Палач рубит, голова слетает с плеч, подкатывается к ноге князя и впивается зубами в его сапог. Все присутствующие в ужасе — кроме самого князя. Он отталкивает отрубленную голову и говорит: «Теперь можно не опасаться этого человека. Последним его отчаянным желанием было не стать мстительным духом, а всего лишь укусить мой сапог. Этим дело и ограничится, двух последних желаний быть не может».

Via