Цитата, которое многое объясняет.

Перед кем в России будут министры отвечать? Перед государем, который должен уважать в них свой выбор, которого делают они соучастником своих ошибок и который, не признавшись в оных, не может их удалить? Перед народом, который ничто? Перед потомством, о котором они не думают? Разве только перед своей совестью, когда невзначай есть она в каком-нибудь из них.

Ф.Ф. Вигель, 1812 год.

цитируется по Мироненко С.В. "Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в." -
:Наука. М. 1989

Собственно когда спрашивали про проблемы в госуправлении при Александре и Николае Первых - вот они в этой цитате прям в сжатом виде.
После отставки Сперанского 17 марта 1812 года министры получили полную, я бы даже сказал - абсолютную власть. При этом Сенат, как орган, который должен был контролировать деятельность Кабинета Министров, пребывал в совершенном расстройстве, поэтому действовала только исполнительная власть, судебная и законодательная были банально импотентны. Ну а что будет, если всю полноту власти дать дураку - мы с вами даже по нынешним временам знаем.
С другой стороны царь, лично назначавший министров, по идее был ответственен за все их ошибки, но признать это - значило показать, что он обычный человек, и может ошибаться. Соответственно, божественная сущность царской власти быстренько развеется, как дым над водой.
Далее - к 1815 году Кабинет Министров, почуяв за собой силу, могу уже выступать единым фронтом даже против мнения царя, и Александр мог бороться с этим, только принимая волевое решение вопреки воле большинства, то есть принимал всю полноту выбора на себя.
Согласно сохранившимся формулярным спискам губернаторов («наиболее функциональной части» высшей бюрократии) 67.6% участвовали в сражениях; 75.5% получили домашнее образование, 8.1% – военное. Что касается Сената, то в [10. С.43] отмечается невысокий профессиональный уровень как самих сенаторов, так и подчиненного им аппарата. Система подготовки административных кадров отсутствовала. Среди членов Государственного совета преобладали (68.2%) профессиональные военные, не получившие «того систематического специального образования, которое необходимо крупному администратору»; подавляющее большинство членов Совета – 81.8% получили домашнее образование (в исключительных случаях полноценное). Трудно не согласиться с оценкой: «Ясно, что, не пройдя серьезной школы гражданского управления, они имели самое смутное представление о государственных потребностях. Недаром наиболее крупные государственные деятели первой четверти XIX в., выступавшие с планами преобразований, были невоенными».

Via