У монаха Гэнсина и монахини Гансай была ещё младшая сестра, моложе их на десять с лишним лет. Она тоже приняла постриг, под именем Гансё: 願証 (и с сестрой её иногда путают, потому что имена похожие), но больше известна как монахиня Аннё: 安養の尼. Первый краткий рассказ о ней появляется, насколько мы знаем, в дневнике Минамото-но Цунэёри 源經頼 (985–1039, дневник называется «Сакэйки» 左經記), там просто сказано, что скончалась Аннё:, повторяя имя Амиды, и отправилась в Чистую землю. В «Продолжении преданий нашей страны о возрождении» (続本朝往生伝, «Дзоку хонтё: о:дзё:дэн», 1100-е гг.) знаменитый книжник Ооэ-но Масафуса пишет и о Гэнсине (очень подробно, мы авось его рассказ еще разберем), и о Гансё:. Вот его рассказ:

Монахиня Гансё – младшая сестра общинного главы Гэнсина. С юных лет решилась искать Пути Будды, в итоге так и не вышла замуж. Хотя и получила тело, которому закрыты пять путей, имела ясное созерцание двух истин. И дарованиями, и помыслами о Пути превосходила старшего брата. В свете её звали госпожой-монахиней Аннё. Каждый день она молилась, памятуя о будде, помыслы о пути с годами всё углублялись. Здесь не хватит места перечислить все чудесные знаки, что явились в час её кончины. Воистину, она возродилась в голубом цветке лотоса!

Пять путей, закрытых для женщины, – это пути будды, праведного государя – вращателя колеса Закона, царя демонов (Мары), а также пути царственных богов Брахмы и Индры; чтобы возродиться кем-то из этих пяти, как обычно считается, женщине надо вначале переродиться мужчиной. Две истины – истина как она есть и «мирская» истина, соразмерная уму человека.
Уже в XIII веке в «Беседах о делах старины (古事談, «Кодзидан») другой мирянин, Минамото-но Акиканэ 源顕兼, приводит несколько рассказов о Гэнсине, в том числе вот такой:

Монахиня Аннё в восьмой день месяца справляла обряд бодхисаттве Дзидзо:, и общинный глава Эсин спросил её:
– Почему ты справляешь обряд бодхисаттве Дзидзо: в восьмой день?
Она в ответ сложила:

Майнити-ни
Тобурау нарэба
Хи-мо сасадзу
Кокоро-но окору
Токи-о токи-нитэ

Если стараться
Каждый день,
То можно дня не высчитывать:
Всякое время – пора
Для пробуждения сердца!

По росписи дней, подходящих для обрядов разным почитаемым, для Дзидзо: отводится 24-й день, как для Амиды 15-й, а для Каннон 18-й.
Ещё один рассказ из того же сборника:

Общинный глава Эсин пообещал, что когда сестре его, монахине Аннё:, придет время умирать, он непременно придёт повидаться с нею, – так говорят.
Однако общинный глава пребывал в тысячедневном затворничестве на горе Хиэй, когда от госпожи-монахини принесли весть: «Я стара и больна, надежды осталось мало. В последний раз мне нужно увидеться с тобой». Но до того, как исполнится срок затворничества, ему трудно было покинуть гору. Он отправил сестре ответ: пусть она сядет в подходящие носилки и приедет к Западному Сакамото (к подножию Хиэй), там он сможет с ней встретиться. Он поджидал её, и вот, носилки прибыли. Общинный глава подошёл к ним, отвернул занавеску, посмотрел – а госпожа-монахиня уже скончалась. Неужто от тряски в долгой дороге? Горе и сожаление его дошли до предела, а что поделать, он не знал. И вдруг вспомнил: общинный глава Сайги живёт в молельне Сюгакуин. Быть может, сейчас он здесь, поблизости! Велел нести носилки следом за собой и пошёл к воротам кельи монаха Сайги. Велел доложить, Сайги в удивлении вышел к нему. Эсин сказал:
– Вот какое дело. Быть может ты, о достойный монах, сможешь молитвой вернуть её к жизни? Сколько бы ни продлилась ещё её жизнь, если бы ты оживил её хоть на мгновение, я бы прочёл молитву, чтобы она услышала (и смогла повторить, то есть встретила бы смерть с именем будды Амиды на устах).
Сайги отвечал:
– Дело, кажется, непростое. Но я могу воззвать к Трём Сокровищам.
Встал возле носилок и сначала семь раз прочёл «Сутру сердца», а потом применил заклятие Огненного мира (обращенное к грозному Фудо:-мё:о:). Эсин тем временем молился бодхисаттве Дзидзо:, сидя рядом. Когда Сайги повторил заклятие сто раз, из носилок раздался голос. Эсин тотчас приблизился, посмотрел – а госпожа-монахиня уже вернулась к жизни. Она сказала:
– Я пришла в палаты государя Эмма (на посмертный суд), и тут явился почитаемый Фудо: и встал перед (адским) огнём, защищая меня, а бодхисаттва Дзидзо взял меня за руку привёл обратно сюда. Так мне казалось, и тут меня вернули к жизни.
Эсин в величайшей радости заплакал и отдал Сайги своё тройное обрядовое одеяние. Сайги же отдал Эсину свой плащ кэса. Эсин, счастливый, пустился в обратный путь, но тут Сайги его окликнул:
– Не похоже на то, как в былые годы мы встречались при дворе на прениях, да?
Эсин рассмеялся, – так говорят. Дело вот в чём: в прошлом Эсин и Сайги выступали на придворных прениях, Сайги проиграл, удалился из дворца и стал подвижником, поселился близ Ооминэ. Позже отбросил явные школы, вершил трудные дела, мучительные дела, и вот теперь стал являть чудеса. А монахиня Аннё после этого прожила ещё шесть лет, смертный час встретила с правильными помыслами и возродилась в Чистой земле – так говорят.

На самом деле Аннё: пережила брата больше чем на шесть лет, она умерла в 1034 году (а он в 1017). В других версиях этого рассказа монах Сайгибо: появляется под другими именами, но всюду он принадлежит к общине храма Миидэра, с которой гора Хиэй (где жил Гэнсин) постоянно враждовала.
«Сборник наставлений в десяти разделах» (十訓抄, «Дзиккинсё:», тоже XIII век) мы в этом журнале уже цитировали не раз. Вот что об Аннё: говорится там:

В жилище монахини Аннё, младшей сестры общинного главы Эсина из Ёкавы, ворвались грабители и вынесли всё имущество, что там было. Монахине оставили лишь бумажный занавес, в него она и завернулась. У старшей сестры этой монахини была женщина-служка, она прибежала, увидела, что случилось, сняла с себя одно из платьев, сказала: вот, возьми! — и подала монахине. Но та ответила:
— Кто забирает одежду, наверняка считают ее своей. Что же до меня, то у меня нет собственнических помыслов, как же я могу её надеть? Те люди, должно быть, ещё далеко не ушли. Отдадим им.
Вышла за ворота и позвала:
— Эй! Мне вот это отдали. Хочу отдать вам.
Грабители остановились, и кажется, на какое-то время задумались. Потом сказали:
— Мы поступили дурно!
И вернули всё, что украли, а сами ушли.

Via