ЯХОНТ
1984 год

Жил корзинщик по имени Захарий,
С ним жена его, верная Прасковья;
Целый день он сидел и плёл корзины,
Да ходил продавать их в Баня-Луку,
Да молился с женой Иисусу,
А по средам и пятницам постился.
Вот Захарий идёт по Баня-Луке,
За спиною несёт свои корзины
И читает псалом царя Давида.
Увидала Захарья беглербейша,
Захотелось ей с ним предаться блуду
(А супруг её, турок, был в отлучке).
Закричала она ему в окошко:
«Эй, корзинщик, или в мои хоромы,
Я решила купить твои корзины».
Вот она зазвала его в светлицу,
Заперла за ним дубовые двери,
Начала соблазнять и красоваться,
А Захарий и знать её не хочет.
Тут разгневалась она большим гневом,
Закричала, играючи бровями:
«Никуда ты не денешься отсюда!
А застанет тебя супруг мой, турок,
Так на месте зарежет ятаганом.
Не противься, люби меня, корзинщик!»
Видит он: никуда ему не деться,
Отвечает лукавой беглербейше:
«Чем блудить, так уж лучше умереть мне».
Распахнул он высокое оконце,
Прыгнул вниз, на мощёное подворье,
Приготовился до смерти разбиться.
Подлетает к нему Господень ангел,
Принимает его на белы руки
И относит к жене его Прасковье.
Говорит ему верная Прасковья:
«Отчего ты так рано воротился –
Без товару, без денег, а весёлый?»
Рассказал ей Захарий всё, как было,
И упали они перед иконой,
И до самого вечера молились,
Восхваляя Господа за спасенье.
А потом говорит Прасковья мужу:
«И товар у тебя пропал, и деньги,
И работать ты нынче не работал,
И испечь нам не из чего хлеба.
Не о хлебе радею я, Захарий,
А боюсь, не увидели б соседи,
Что над нашей трубою нету дыма:
Догадаются люди, пожалеют
И поделятся, может быть, последним;
Растоплю-ка я ради дыма печку!»
Вот она отодвинула заслонку –
А вся печка заставлена хлебами!
Вот они помолились и поели,
И Прасковья корзинщику сказала:
«Вот когда бы каждый день могли мы
Отдавать не работе, а молитвам,
Не заботясь о насущном хлебе!»
Вдруг над ними крыша распахнулась
И упал с неба на пол красный яхонт,
А цена ему – много-много тысяч!
Закричала от радости Прасковья,
Закричал с нею вместе и Захарий:
«Вот теперь и конец нашей недоле!
Этих денег до самой смерти хватит,
Мы не будем трудиться да работать,
Будем лишь с утра до ночи молиться!»
Положили они яхонт на лавку,
Сотворили вечернюю молитву
И уснули, счастливы и довольны.
Спит Прасковья и видит к полуночи,
Что подходит к ней Михаил-архангел,
Берёт её за белую руку
И ведёт её на седьмое небо.
А на небе-то всё райские кущи,
А средь них – два высокие престола:
На одном престоле – сам Спаситель,
На другом – Богородица Мария;
А у ног их всё стульцы золотые,
Все в алмазах, жемчугах и смарагдах,
А на стульцах – святые да пророки:
И Илья, и Никола, и Егорий;
А пониже – скамейки золотые,
Все в каменьях да ярких самоцветах,
А на них сидят праведные души
От самого праотца Адама,
А вокруг – херувимы-серафимы,
И все поют Господу осанну,
Пречистой Богородице – славу.
И спросила архангела Прасковья:
«Где ж тут будет сидеть мой муж Захарий?»
Показал ей архангел на скамейку,
На скамейке – незанятое место,
Изукрашено всяким самоцветьем,
И одна только в той скамейке дырка –
В ней сидел прежде тот чудесный яхонт.
Пробудилась Прасковья от виденья,
Рассказала Захарью всё, как было,
И Захарий премного удивился.
Говорит он жене своей Прасковье:
«Что ж, Прасковья, ты плачешь да горюешь?»
Отвечает она ему сквозь слёзы:
«А уж лучше для нас при этой жизни
Терпеть бедность, труды и невзгоды,
Только знать, что у престола Господня
У тебя есть скамейка без изъяна!»
Говорит ей Захарий: «Это верно».
И заплакали оба горьким плачем,
А потом вдруг на лавку поглядели –
А на лавке-то яхонта и нету,
Улетел он обратно на небо!
Восхвалили они Господа Иисуса,
Сталь жить-поживать, как и прежде,
В бедности, трудах и молитвах,
Пока оба не усопли в одночасье –
И соседи тела их схоронили,
А их души на небо вознеслися.

Via