Умблоо

  • запись
    771
  • комментарий
    1
  • просмотров
    95 925

Авторы блога:

Камакурские байки: ждать, но не рассчитывать

Snow

214 просмотра

Есть в сборнике рассказов Камо-но Тё:мэя странная история. Казалось бы, кто верит в будду Амиду, тот не сомневается, что попадёт в Чистую землю, и это хорошо. А вот оказывается, будду Амиду ждать надо, но рассчитывать на его непременную милость – это уже высокомерие, и карается оно строго.
Когда герой этой истории говорит, что хочет стать «нелюдем» (хинин), – это обычное для камакурских времён самоуничижение, по сути оно означает только то, что монах отказывается от храмовой карьеры, перестаёт блюсти чистоту, подобающую для обрядов, и всецело сосредоточивается на молитвах. В этом смысле «нелюдь» и «отшельник» (хидзири) – примерно одно и то же; самому себя называть отшельником не принято (это очень почётное величание), а нелюдем вполне можно, как и «беглецом от мира» (тонсэй). Только вот герою рассказа пришлось в самом деле возродиться не человеком, а кем-то гораздо более страшным.


О том, как Синдзё:бо: на время стал тэнгу, небесным псом
В наши дни жил выдающийся человек, общинный старейшина Тоба (он же Какуё: 覚猷, умер в 1140 г.). Среди его учеников был монах, много лет живший с ним в одной келье, звали его Синдзё:бо:. Желание возродиться в Чистой земле было глубоко в его сердце, вот что он говорил учителю, общинному старейшине:
– Дни и месяцы идут, я всё больше страшусь будущего века, поэтому хочу оставить путь ученья и усердствовать всецело на пути молитвы, памятования о будде. Прошу: в храме Хоссё:дзи созерцатели, отправьте меня туда! Я бы сделался нелюдем, весь остаток жизни посвятил созерцанию и достиг будущего века!
– Я тронут, что ты так решил, ¬– сказал учитель и тотчас отослал его туда.
С тех пор Синдзё:бо:, как и задумал, мирно поселился в келье созерцателей, проводил дни и месяцы, непрестанно молясь. А в соседней келье жил монах по имени Эйсэмбо:. Он тоже помышлял о будущем веке, но усердие его было иным. Он всеми способами подвижничал, приняв как главного почитаемого бодхисаттву Дзидзо:. Он жалел всех нищих, утром и вечером подавал им милостыню. А Синдзё:бо: положился на Амиду, непрестанно повторял его имя, стремился в край Высшей Радости. Нищих он тоже жалел, и к нему во множестве собирались всевозможные попрошайки. Так два монаха, помышлявших о Пути, жили рядом, разделённые лишь изгородью, но у каждого был свой обычай, они не показывались друг другу, и нищие к каждому ходили свои, а у соседа не бывали.
И вот, общинный старейшина Тоба заболел, пришёл его последний час. Синдзё:бо:, прослышав о том, пошёл проведать его. Учитель необычайно ослабел, позвал его в покои, где лежал:
– За много лет я привык думать о тебе, как о близком человеке, и в эти два-три года скучал, тосковал по тебе, а сегодня придётся нам расстаться надолго.
И не договорив, заплакал. Синдзё:бо: в великой жалости сдержал слёзы и ответил:
– Не надо думать так! Если нынче мы и разлучимся, то в будущем веке непременно встретимся, и я буду служить тебе!
– Как хорошо, что помыслы наши одинаковы! – молвил учитель и лёг, а Синдзё:бо: в слезах вернулся к себе. Вскоре после этого общинный старейшина покинул этот мир.
Прошли годы, и тот самый сосед, Эйсэмбо, почувствовал себя худо. В двадцать четвёртый день месяца к вечеру он, возглашая имя Дзидзо:, весьма достойно скончался; кто видел это и слышал, все почтили его. А Синдзё:бо: был подвижником будущего века не хуже, чем сосед, и все были уверены: он непременно возродится в Чистой земле. Прошло всего два года, он заболел непонятной болезнью, похожей на безумие, и умер. Ближние его удивлялись: как же так, он не исполнил своего замысла! Провожали годы и месяцы, заботились о его старухе-матери, пережившей сына. И вот она стала словно бы одержимой в своих скорбях. Ближние ученики Синдзё:бо: собрались у неё, стали хлопотать, и тут устами старухи кто-то заговорил:
– Я не какой-нибудь посторонний дух. Это явился я, её покойный сын, Синдзё:бо:. Думаю, никто не понимает, что со мною сталось, вот я и хочу рассказать об этом. Я полностью отбросил славу и выгоду, ни о чём не заботился кроме будущего века, и не должен был бы задержаться в круговороте рождений и смертей. Но когда я скорбел о расставании со своим учителем, общинным старейшиной, я сказал: в будущем веке непременно приду к тебе и последую за тобой! И из-за этой клятвы, из-за того, что я такое сказал и учитель не отпустил меня, я очутился на том пути, о котором и не думал. Я был всецело уверен в себе, подобно будде, говорил то, чему не было оснований, вот и случилось со мной то, чего я никак не ожидал. Стал я одним из тех, кого называют небесными псами, тэнгу. В будущем году исполнится шесть лет, и тогда, в этом же месяце, я постараюсь уйти с пёсьего пути и отправиться в край Высшей Радости: вот чего я хочу непременно добиться, так что уж порадейте обо мне, избавьте меня от мук! Пока я жил в мире людей, я думал: если, как хочу, я смогу проводить мать в последний путь, то стану для неё мудрым другом, порадею о её будущем веке. Если же, паче чаяния, придётся мне уйти первым, то потом заберу её к себе! Таково было моё желание, но вопреки ему я возродился вот в таком теле, подступаюсь к ней – и вынужден мучить её!..
Дух не смог больше говорить, горько заплакал. Кто слышал, все залились слезами, жалея его.
Какое-то время он спокойно рассказывал, и мать то приходила в одержимость, то становилась такой, как обычно. Тогда ученики от всего сердца преподнесли общине сутры Будды и другие дары.
Так прошёл год. А зимой дух снова потревожил мать. Заговорил её устами и сказал:
– Слушайте вы все! Тот, кто прежде был монахом Синдзё:бо:, явился снова! Вот в чём причина: прежде всего, хочу сообщить, как я рад, что о будущем веке вы заботитесь с истинными помыслами. Этим вечером я наконец получу свободу. Явился я затем, чтобы подать знак о том. Много дней от тела моего шёл дурной, нечистый запах; понюхайте!
Набрал воздуха и дунул, и весь дом наполнился таким зловонием, что невозможно терпеть.
До самой ночи он говорил, а когда стемнело, молвил:
– Вот, сейчас! Я уже сменил нечистое тело на чистое, отправляюсь в край Высшей Радости!
И снова дунул, в этот раз дом наполнился благоуханием. Кто слышал его, говорили: даже такой достойный подвижник со многими заслугами в час расставания не должен был клясться, что непременно встретится с учителем. Казалось, он всего уже достиг, но сошёл на дурной путь, чего мы никак не ожидали!

Via




0 комментариев


Нет комментариев для отображения

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас