1985 г.

ИСТОРИЯ С АСФОДЕЛЯМИ

Не обладая славою Арсена Люпена или Шерлока Холмса, м-р Джеймс Толмен был всё же достаточно известен и популярен в определённых кругах. Это позволяло ему вести вполне обеспеченную жизнь и даже отказываться от некоторых дел, посвящая освобождённое таким образом время живописи. Вследствие последнего своего увлечения он всегда был благожелательно настроен к людям искусства, и потому был приятно удивлён, когда однажды утром его посетили два молодых человека, в одном из которых он узнал сэра Арчибальда Маккэдда, уже успевшего прославиться несколькими сборниками поэта, стиль которого, впрочем, не импонировал Толмену. Белокурый, голубоглазый сэр Арчибальд напоминал сильно сконфуженного ангела, только что вышедшего от одной из дочерей человеческих; в руке он держал тонкую розовую книжку в узорном переплёте и с серебряным обрезом. Его спутник, краснощёкий, небольшого роста брюнет с чёрными щегольскими усами и ценной булавкой в галстуке, размахивал номером «Фебуса», громко шелестящим в его маленькой унизанной перстнями ручке.
– Доброе утро, мистер Толмен, – тихо сказал поэт, протягивая руку. – Извините за беспокойство, я нимало не желал отрывать вас от дел, несравненно более важных, чем моё. Меня заставил появиться здесь мой друг, Чарльз Говард Сэрмор, – вы наверняка слышали о нём.
– К вашим услугам, – кивнул Толмен, пожимая бледную руку Маккэдда и красные пальцы м-ра Сэрмора.
– Сударь, – сказал Сэрмор, – сэр Арчибальд всегда был слишком скромен, и потому, мне кажется, будет лучше, если суть его дела изложу я. Однако должен предупредить, что к вам мы обратились, дабы избежать какой-либо огласки, и всецело полагаемся на вашу сдержанность.
– В этом отношении можете быть спокойны, – улыбнулся Толмен, – это качество свойственно моей профессии. Однако в свою очередь должен напомнить, что добывать контробвинения против чрезмерно рьяных критиков – а книга и газета говорят об этом, – не является моей специальностью.
– Если бы дело было в критиках! ¬– всплеснул короткими руками Сэрмор. – С моим другом приключилась неприятность куда более по вашей части: его обокрали.
– Печально, – заметил Толмен, – но, как я понимаю, украли не фамильные бриллианты, а в худшем случае поэму, что не так страшно.
– Вот видишь, Чарльз… – начал было сэр Арчибальд, но Сэрмор перебил его, воскликнув:
– Не так страшно! Украли одно стихотворение, но из лучших плодов вдохновения сэра Арчибальда, переписали из «Сумеречных камелий», – он ткнул пальцем в розовую книжку так энергично, что Маккэдд отшатнулся, – и тиснули в этом мерзком листке, – и он грозно затряс газетой. На лице сэра Арчибальда было написано страдание.
– Разрешите взглянуть, – сказал сыщик и раскрыл узорные «Камелии». На заложенной странице в окружении орнамента из несколько причудливых цветочных гирлянд изящным шрифтом было напечатано следующее рондо:

В край асфоделей, где клубятся тени,
Где белый цвет щекочет о колени,
Где вопль в бессильный щебет обращён,
Где рядом притаились Смерть и Сон
Крылатые, отдавшись томной лени,
Где ждёт меня, присевши на ступени,
Минувшая любовь в прозрачной сени –
Туда мой путь лежит, сквозь строй колонн –
В край асфоделей.
Там нету ссор и споров или прений,
Там не слышны стенания и пени –
Там светит нам уже иной Закон,
И милостив к влюблённым будет он,
Когда впорхнём без дум и без сомнений
В край асфоделей.

И стихи, и ещё более того оформление показались Толмену безвкусными, однако посетителей, а вернее, одного из них, так как автор забился в кресло и перебирал одной рукою пальцы другой с отсутствующим видом, интересовали отнюдь не художественные воззрения сыщика, а «Фебус», на четвёртой странице которого он обнаружил точно такое же стихотворение. Различие заключалось в том, что над газетным текстом стояло посвящение «Баронессе Эмме Ф.», а под ним – подпись: «Генри О. Шугерайм».
– Странная фамилия! – задумчиво произнёс Толмен, открывая титульный лист сборника и заметив, что он вышел в прошлом году, на шесть месяцев раньше этого номера «Фебуса».
– Это не имя, – угрюмо ответил Сэрмор. – В Лондоне нет такого человека.
– Разумеется, псевдоним, – согласился Толмен. – И вы, насколько я понимаю, хотите изобличить плагиатора?
– Мне это безразлично, – подал голос из кресла сэр Арчибальд. – Повредить мне эта публикация не может, будь она подписана хоть «А. Дюма». Все, кто разбираются в поэзии, поймут, что это мой стиль. Я не признаю собственности в искусстве.
– Ты вообще не признаёшь очевидных вещей, – буркнул Сэрмор, – как и все гении.
Толмен жестом остановил его.
– Скажите, сэр, а почему вы упомянули именно Дюма? Его стихи не принесли ему славы.
– Ну просто он пришёл мне в голову, – пожал плечами Маккэдд.
– Вы обращались в редакцию «Фебуса»?
– Разумеется! – воскликнул Сэрмор. – Но негодяй Скотт, редактор, уверяет, что не знает не только никакого Шугерайма, но и Арчибальда Маккэдда. Более того, он заявил, что даже если бы знал адрес и настоящее имя плагиатора, то не открыл бы их мне. Поэтому мы и обратились к вам.
– Ну что ж, – задумчиво произнёс сыщик, – попытаюсь помочь вам.
– Вознаграждение будет отличное!
– Поверьте, – сказал сэр Арчибальд с извиняющейся улыбкой, – я не из скупости считаю это дело не стоящим расследования. Я просто не люблю шума, но если в «Фебусе» напечатают опровержение, то ни о каком скандале и речи быть не может.
– И вы пробовали… м-мм… договориться с редактором?
– Да, я собирался потолковать с ним, но мистер Сэрмор настоял на том, чтобы обратиться к вам.
– Мы засудим этого Шугерайма! – горячо воскликнул Сэрмор.
– Нет-нет, мистер Толмен, не слушайте его – я совершенно не намерен обращаться в суд, – перебил молодой лорд.
– Скажите, сэр, у вас сохранился черновик?
– Да, должен быть.
– Я хотел бы взглянуть на него.
– Ну что ж, – вздохнул Маккэдд, – карета ждёт у дверей.
_____

Кабинет сэра Арчибальда состоял как бы из двух частей, по сути являющихся отдельными комнатами. Собственно кабинет был обставлен старинной мебелью красного дерева, среди которой особенно выделялся письменный стол, сиявший золочёной бронзою, а всюду вокруг лежали тоненькие изящные издания хозяина, томы классических и современных поэтов, книжки «Жёлтого журнала» и тому подобная литература. В примыкающей приёмной за одиноким столом сидел кудрявый, скромно, но со вкусом одетый молодой брюнет, тщательно переписывающий каллиграфическим почерком какие-то каракули на плотные розовые листы.
– Кто этот юноша? – спросил Толмен сэра Арчибальда.
Слегка покраснев, тот махнул рукою:
– Мой секретарь, Осворд; он перебеляет мои стихи – я не люблю править по грязному тексту, а переделывать приходится по многу раз.
– Черновики хранятся у него?
Сэр Арчибальд рассмеялся чуть нервным смехом:
– Конечно, нет.
– Ему не повезло, – заметил Сэрмор, – если не сейчас, то через несколько лет он мог бы продавать эти автографы величайшего поэта нашего времени за солидную толику презренного металла.
– Перестань, Чарльз! – досадливо скривился сэр Арчибальд. – Вот черновик «Асфоделей», мистер Толмен.
Изрядно потрудившись, сыщик разобрался в ужасающем почерке поэта – лишь подпись внизу листа была выведена отработанно-каллиграфически. Сэрмор глядел на бумажку почти благоговейно.
– Вы не возражаете, если я возьму черновик с собою? – спросил Толмен.
– Пожалуйста, теперь всё равно! – махнул рукою Маккэдд.
– Ещё один вопрос: каков средний тираж ваших книг?
– Кроме «Песен Селены», вышедших у Гривза, пятьдесят-сто экземпляров. Они не поступают в продажу, я печатаю их за свой счёт и дарю друзьям.
– Я ещё не имею чести именоваться вашим другом, – склонил голову Толмен, – но очень хотел бы иметь экземпляр «Сумеречных камелий» с вашей надписью, тем более что это может пригодиться мне в работе.
– Пожалуйста, – улыбнулся Маккэдд и, достав авторучку с золотым пером, нацарапал надпись на титуле.
– Благодарю вас. Теперь я переговорю с вашим секретарём и отправлюсь в «Фебус».
– Позвольте мне сопровождать вас, – свирепо прорычал Сэрмор. – Я хочу посмотреть, как вы выведете этого газетчика на чистую воду!
– Зачем такое рвение, Чарльз? Это же не имеет никакого значения для искусства, – досадливо промолвил сэр Арчибальд. Толмен тем временем беседовал с секретарём.
– В наше время, мистер Осворд, черновики нечасто переписывают от руки – обычно их поручают ремингтонисткам.
– Строго конфиденциально, сэр, – патрон большой чудак. Он не только считает напечатанный на машинке текст неэстетичным – его раздражает главное преимущество этого способа размножения текстов: получение тождественных экземпляров. Сэр Арчибальд считает, что написанная строка должна быть неповторима во всех отношениях.
– Переписав, вы возвращаете черновики ему?
– Да, непременно – патрон дорожит ими.
– Пока мистер Сэрмор и сэр Арчибальд в кабинете, скажите откровенно – вам нравятся эти стихи?
Секретарь улыбнулся:
– Нет, сэр; они производят впечатление дешёвки. Сэр Арчибальд пишет их так легко, а читаются они так трудно!
– Мне не кажется, мистер Осворд, что он так уж легко творит – на его черновиках зачёркнутых слов больше, чем нетронутых.
– Смотря что зачёркивать, – хитро прищурился Осворд; Толмен кивнул. В это время Сэрмор вышел из кабинета, и сыщик снова обратился к секретарю:
– Работаете ли вы когда-либо на дому?
– Никогда. Сэр Арчибальд запрещает выносить отсюда рукописи.
– Похоже, что это не помогло, – мрачно заметил Сэрмор. – Никто из получивших экземпляры «Камелий» не мог ни выдать стихи за свои, ни показать их человеку, способному на плагиат. Украсть и передать их этому Шугерайму могли только вы, Осворд!
– Я никому не давал ни одного стихотворения сэра Арчибальда, – твёрдо сказал секретарь, – и могу поклясться в этом, положив руку на Библию!
– Я вам верю, – кивнул Толмен серьёзно, как бы не заметив сердитого взгляда Сэрмора. – Скажите, а сколько вы получаете жалованья?
– Пять фунтов в неделю, сэр.
– Довольно приличная сумма в вашем возрасте! Вы женаты?
– Нет, сэр.
– Давно служите у сэра Арчибальда?
– Полтора года, сэр.
– А до того?
Секретарь замялся.
– У меня было кое-что из отцовских сбережений.
– Ваш отец – покойный Льюис Осворд, преподаватель английской литературы в Харроу?
– Да, но под старость он почти разорился.
– Ну хорошо, благодарю вас, пока у меня больше к вам вопросов не имеется.
Записав адрес Осворда, Толмен вместе с Сэрмором покинул особняк, и они направились в редакцию «Фебуса».
_____

– Странно! – сказал Толмен, осматривая листок с черновиком и дарственную надпись на книге в карете.
– Что вас удивляет? – спросил Сэрмор. – Разве вы ожидали увидеть разные почерка?
– Не без этого, – согласился Толмен, – но сейчас меня удивляет иное.
– Что же?
– Этот черновик. У сэра Арчибальда странная манера зачёркивать слова, не подошедшие по каким-то причинам: если даже ему не нравится целая строка, он зачёркивает каждое слово отдельно.
– Привычка!
– Возможно. Но обратите внимание: зачёркнутый текст ни буквой не отличается от оставленного в конце концов. Похоже, что это не черновик.
– А что же?
– Подделка под черновик.
– Вы недаром известны своей проницательностью, – восхищённо произнёс Сэрмор, сверкнув чёрными глазами, – конечно, Осворд похитил настоящий черновик, а этот сфабриковал сам и подсунул сэру Арчибальду. Может быть, это его псевдоним – Шугерайм.
– Зачем ему такой псевдоним? – пожал плечами Толмен. – Это достаточно редкая фамилия – я лично не знал ни одного Шугерайма; а плагиатору, который всё время на виду у своей жертвы, следовало бы назваться Джоном Смитом. Кроме того, он не похищал подлинного черновика, я почти уверен в этом.
– Где же он?
– А вот в существовании этого злосчастного черновика, – невозмутимо ответил Толмен, – я как раз не уверен.
Сэрмор посмотрел на него недоверчиво:
– Отчего же? Впрочем, это дело сэра Арчибальда. Так, по-вашему, стихотворение украдено прямо из «Камелий»?
Толмен снова улыбнулся:
– Едва ли. Если бы плагиатор знал, что оно напечатано, то непременно изменил бы хоть пару слов. Но вот и «Фебус».
Редактор, маленький взъерошенный человек, принял их сурово:
– Моя вина, – признал он, – что я пропустил в печать плагиат. Я принесу свои извинения сэру Арчибальду Маккэдду в ближайшем же номере, но имени того человека назвать не могу – как из соображений порядочности, так и потому, что не знаю его сам.
Сэрмор не успел ещё разразиться упрёками, как Толмен, отсевший в сторону и внимательно читавший в газете светскую хронику, спросил неожиданно:
– А не был ли этот таинственный незнакомец сэром Арчибальдом собственной персоной?
Сэрмор опешил, но редактор покачал головою:
– Мне известны подобные шутки, но я имел честь видеть сэра Арчибальда и могу с уверенностью сказать: можно надеть рыжий парик, наклеить усы и говорить с акцентом, но уменьшить свой рост почти на фут было бы не под силу даже ему.
– Пишите опровержение, – сказал Сэрмор, навалившись грудью на стол, и начал диктовать. Толмен тем временем со скучающим видом листал толстую адресную книгу. Наконец Сэрмор умолк, и сыщик, взяв его под руку, простился с редактором и вышел.
– Сейчас я отправлюсь к плагиатору, – сказал он.
– Вы знаете его имя?
– Да, но вам не стоит сопровождать меня: вы снова погорячитесь и всё испортите.
– Помилуйте, мистер Толмен, если нужно, я буду нем как рыба, но вас не оставлю. Я только взгляну на этого вора!
– А он не совсем вор, – заметил Толмен. – Не более, чем ваш друг.
– На что вы, собственно, намекаете? Я этого так не оставлю!
– Ладно, – махнул рукой Толмен, – поедемте вместе, только, ради Бога, молчите при нём – а потом вы и сами едва ли захотите распространяться на эту тему.
_____

– Вот здесь он живёт, – сказал Толмен Сэрмору, стуча молотком в дверь с медной табличкой: «Генрих Цуккергриммель». – Как видите, он всего лишь перевёл своё имя, чтобы оно звучало привычнее для английского уха.
– Как вы его нашли? – изумлённо спросил Сэрмор. – Вы знакомы?
– Нимало. Просто в Лондоне только одна баронесса Эмма Фламмерс, а список гостей на её последнем рауте я обнаружил в газете. Среди них был и некий Цуккергриммель; ну а найти его по адресной книге сразу удалось, хотя, честно говоря, я боялся, что он проживает в отеле.
Слуга отпер дверь, и оба джентльмена передали ему свои карточки. Через две минуты их попросили в кабинет. Низенький рыжеусый человек с круглым красным лицом поднялся им навстречу.
– Вы – секунданты Арчибальда Маккэдда?
Сделав Сэрмору знак молчать, Толмен ответил:
– Нет, сударь, хотя этот господин в самом деле друг сэра Арчибальда. Однако у меня есть обоснованное мнение, во-первых, что вы не собирались красть эти стихи у Маккэдда через его секретаря, а во-вторых, что вы уже достаточно наказаны.
– Да, баронесса высмеяла меня, как мальчишку, – угрюмо кивнул Цуккергриммель. – Завтра я покидаю Лондон. Передайте мои извинения сэру Арчибальду – я не хотел похищать у него стихи.
Сэрмор открыл было рот, но Толмен взглядом остановил его.
– Вы считаете, господин Цуккергриммель, что красть стихи у простого секретаря лучше? Ведь я уверен, что мистер Осворд не стал бы рисковать таким завидным местом, каким он сейчас располагает, ради нескольких гиней.
– Где черновик? – сердито крикнул Сэрмор.
– Никакого черновика у меня нет, – упрямо заявил немец. – Тогда, два года назад, я и не подумал купить у этого мальчишки его стихи. Но на память мне жаловаться не приходится: когда баронесса увлеклась поэзией, я записал этот стишок наизусть дословно и принёс в газету. Но даровое добро впрок не идёт: Эмма сперва посмеялась надо мною за похоронную тематику, а потом показала книжку Маккэдда. Моя репутация в её глазах погибла, и хотя баронесса никому в этом не признается, я уезжаю немедленно. Не знал же я два года назад, что этот Осворд служит у сэра Арчибальда!
– Два года? – переспросил Сэрмор. – Но Осворд поступил к сэру Арчибальду только полтора года назад! Он ещё не мог знать этого рондо – на черновике к тому же более поздняя дата, даже с указанием часа!
Немец вдруг фыркнул; Толмен снова взял Сэрмора под руку.
– Увы, Осворд знал эти стихи, когда ваш друг ещё и не подозревал об их существовании, – сказал он с улыбкой. – Дело в том, что «Сумеречные камелии», по крайней мере часть их, Осворд написал гораздо раньше.
– Осворд написал стихи Маккэдда?
– Да, мистер Сэрмор, и я удивляюсь, как вы не догадались об этом раньше. Я пролистал несколько книжек сэра Арчибальда разных лет у вас на глазах, но сразу успел понять, что их писали разные люди. Менялись секретари – менялись стихи, а слава разностороннего таланта сэра Арчибальда росла с каждым изданием. Он хорошо платит за это – гораздо больше, чем обычным переписчикам и машинисткам, а его секретари хорошо понимают, что под их именем этих стихов бы не напечатали, сочтя их, извините, слабоватыми. То же было, только в меньшей степени, с соавторами Дюма. Понятно, что наше маленькое расследование было неприятно сэру Арчибальду, так что, если завтра господин Цуккергриммель действительно собирается уехать…
– Непременно, и ноги моей больше не будет в Лондоне! – буркнул немец.
– …а редактор «Фебуса» даст опровержение, то совершенно незачем сообщать вашему другу результаты наших изысканий. Правда, мой гонорар…
– Я заплачу, – поспешно сказал Сэрмор.
Простившись с Цуккергриммелем, они некоторое время ехали молча.
– Послушайте, мистер Толмен, – спросил вдруг встревоженно Сэрмор, – а как же неповторимый стиль сэра Арчибальда Маккэдда?
– Я не поэт и не критик, – ответил Толмен, – я только занимаюсь живописью. Но, говорят, неповторимого Шекспира тоже написала целая компания? Ещё раз прошу прощения, мистер Сэрмор, но у них получалось немного лучше.

Via