Мне понравилась статья, да так, что аж перевел)

Статья Александра Мориссона, профессора истории Университета Назарбаева, Астана.

Фраза, в свое время придуманная историком Сергеем Соловьевым получила широкое распространение благодаря «Курсу русской истории» Василия Ключевского, впервые опубликованному в 1911 году: «История России – это история страны, которая колонизировала сама себя».
И она остается любимейшим афоризмом русской истории. Однако любой историк твердо знает, что один из верных способов бросить кирпич в фекалии в разговоре с российскими коллегами – это сослаться на «русский колониализм». Чаще всего вы получите недоуменный и обиженный ответ: «Колониализм? Какой колониализм? У России никогда не было колоний!».
Я слышал этот ответ и одинаковые аргументы от Оренбурга до Оксфорда, и они мало изменились за последние 15 лет. Например, когда я решил сравнить русскую администрацию в Средней Азии с британским правлением в Индии в XIX веке, я до сих пор помню реакцию выдающегося русского индолога из Восточного Института в Москве. «Нет никакого сомнения, Индия была колонией Британии, индийцы считались неполноценными в расовом отношении. Русские же никогда так не относились к выходцам из Центральной Азии» - сказал мне он. Ученый процитировал мне выдающегося исследователя буддизма XIX века Ивана Минаева, чьи дневники показывают его ужас по поводу того, как британцы обращались с индийцами.
В Великобритании и во Франции, а так же в других державах Европы вы вполне себе можете найти историков и общественных деятелей, которые защищают имперские страницы истории своих государств, замалчивая такие зверства как резня в Амритсаре, подавление Мау-Мау или ужасы войны в Алжире. Однако даже они не стали бы отрицать колониальный характер этих действий в том смысле, что они велись на территориях, жители которых имели более низкий правовой статус, подчинялись метрополии, и обычно подвергались культурной, расовой и религиозной дискриминации. Вместо этого такие апологеты европейского колониализма утверждают, что эти договоренности были на благо их колониальных подданных.
И только в случае России вы сталкиваетесь с аллергической реакцией на само слово «колонии». Дошло до того, что в октябре 2016 года Совет Безопасности РФ в рамках борьбы с фальсификациями истории затронут и «спекуляцию на колониальном вопросе».
Как это объяснить?
Надо сказать, что до 1917 года такой чуткости в России не было. Россия была членом международного колониального института, базировавшегося в Брюсселе, где европейские империи обменивались идеями о лучших методах контроля и развития своих колоний. В последние три десятилетия существования Российской Империи ускорилось так называемое «колонизационное движение» русских и украинских крестьян в Среднюю Азию, где они расселились на землях, отнятых у местных жителей, в основном казахов и киргизов. За этим зорко следило государственное ведомство, Переселенческое управление, которое выпускало журнал «Вопросы колонизации».
Туркестанское генерал-губернаторство, которое охватывало весь современный Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Киргизию и южный Казахстан, часто называлось «наша колония» («наша колония») официальными лицами, стремившимися к более полному использованию его ресурсов на благо империи.
Правда Россия была сухопутной империей, и в ней сложнее было определить, где заканчивается «коренная Россия» и начинаются «азиатские» или «колониальные» области, тем не менее четкие маркеры вполне можно было найти.
Те же Кавказ и Средняя Азия были завоеваны военной силой, а не «мирно ассимилированы», например при взятии Геок-Тепе было убито в общей сложности 14000 туркмен. Кроме того, жители Туркестана, Степи и Кавказа считались «инородцами», а не полноправными подданными империи. Они жили в условиях военного правления и военного права, не имея доступа даже к тем ограниченным правам, которые были дарованы Европейской России Великими реформами 1860-х годов, такими как земство (провинциальные выборные собрания), независимые суды или право голоса в парламенте (Дума с 1906 года).
Да, нахождение «вне гражданского общества» имело и свои плюсы, например, освобождение от военной службы. Но это опять-таки свидетельство более низкого правового статуса. Нигде этот низший статус не проявлялся более ясно, чем в земельном вопросе, где казахи и киргизы в Средней Азии имели меньше законных прав на землю, на которой они возделывали землю и пасли скот, чем пришлые поселенцы из европейской части России. Эти два фактора — отсутствие интеграции в империю и экспроприация земель для русских поселений — имеют решающее значение для объяснения Среднеазиатского восстания 1916 года, которое было подавлено с жестокостью, не уступающей подавлению подобных восстаний во французских и британских колониях.
До революции 1917 года были российские чиновники, солдаты и интеллектуалы, которые утверждали, что их империя предлагает модель империализма, отличную от британской и французской — более ассимиляционистскую, менее расистскую. «Мы не англичане, которые в Индии стремятся ни в коем случае не смешиваться с местными расами. …Наша сила, напротив, до сих пор состояла в том, что мы ассимилировали побежденные народы, мирно слившись с ними», — писал военный географ Михаил Венюков в 1877 году.
Необычайно богатый и глубоко эксцентричный князь Эспер Ухтомский, воспитатель царя Николая II, владелец нескольких газет и идеолог русской экспансии на Дальнем Востоке, пошел еще дальше, написав, что «Россия, в сущности, ничего не завоевывает на Востоке, так как все зримо поглощенные ею чуждые расы родственны нам по крови, по традициям, по мысли; и мы только крепче свяжем узы между собой и тем, что на самом деле всегда было нашим».
Это дает ключ к пониманию того, как эти идеи родства использовались, а именно для оправдания российской экспансии и контроля. В любом случае, они были точкой зрения меньшинства. Открытый биологический расизм, конечно, был менее распространен в России, чем в Британской или Французской империях, но для большинства русских разница между их собственной европейской культурой и христианством, а также культурой их азиатских, мусульманских подданных было от этого не менее реальным.
После 1917 г. интеллектуальными наследниками «азиатских» мыслителей, таких как Ухтомский, были эмигранты-евразийцы во главе с Николаем Трубецким и Георгием Вернадским, разработавшие идею Евразии, которая была явно антиколониальной, хотя, поскольку она настаивала на органическом единстве империи на ее территориях, и по-прежнему оправдывала господство России. «Евразийство» явно продолжает служить этой цели и сегодня в мысли Александра Дугина.
Именно большевики самым искренним образом выступали против колониализма, и мы должны обратиться к советскому периоду, чтобы понять, почему большинство россиян так сопротивляются идее, что их империя была колониальной. В то время как царское правление над нерусскими осуждалось первым поколением советских историков в 1920-х и 1930-х годах как деспотический и эксплуататорский колониализм — «абсолютное зло», при Сталине стало обязательным называть его «меньшим злом» по сравнению с как к «феодальным» режимам, которые он заменил, так и к альтернативе британского колониализма. Предполагалось, что советские историки подчеркнут положительную роль русского «старшего брата» в вознесении «отсталых народов» Империи (к которым относились выходцы из Центральной Азии, Кавказа и коренные народы Сибири) до более высокого политического самосознания и цивилизации.
Хотя «колониализм» никогда полностью не исчезал из советского лексикона царского правления, он гораздо чаще применялся к «буржуазным» империям — прежде всего к британской и французской — и всегда употреблялся уничижительно. В советском мышлении не могло быть такой вещи, как позитивная форма империализма или колониализма, и использование этого термина западными историками и политиками воспринималось (обычно справедливо) как преднамеренное оскорбление.
Советский режим во многом отличался от царизма-предшественника. Было всеобщее гражданство, и если права, которые оно давало, во многом и были бессмысленными, то хотя бы они были одинаково бессмысленны для всех, и для русских, и для нерусских. СССР проводил политику самоидентификации в своих нерусских регионах и помогал там создавать новые нации со своими территориями, официально утвержденной историей и национальной идентичностью. Недаром один историк назвал СССР «Империей позитивных действий». Прежде всего, Советский Союз преследовало чрезвычайно амбициозные, хотя и все более нереалистичные цели по развитию и модернизации общества и отдельных людей — превращению их в новых советских людей — такими способами, которые царский режим и не предполагал.
Тем не менее, в СССР доминировали русские, и стать «советским» по сути означало выучить русский язык и принять российские культурные нормы. Культурный, если не экономический или политический колониализм, был фактом жизни и сильно возмущал многих нерусских. Идеал «дружбы народов» был благородным, безусловно, более привлекательным, чем безобразный этнический национализм, который мы наблюдаем сегодня в России и некоторых других бывших советских республиках, но он помогал замаскировать гораздо более беспорядочную и неравную реальность.
По иронии судьбы, именно массовая миграция выходцев из Центральной Азии в российские города с момента обретения независимости, в гораздо большем масштабе, чем когда-либо, когда еще существовал СССР, выявила скрытый расизм в некоторых частях российского общества, точно так же, как аналогичная миграция из стран Магриба, Карибский бассейн и Южная Азия сделали это во Франции и Великобритании в 1950-х и 1960-х годах.
Таким образом, русские возражают против «колониализма» отчасти потому, что в русском языке это слово теперь имеет чисто отрицательные, уничижительные ассоциации: прошло почти сто лет с тех пор, как оно рассматривалось как нормальный или нейтральный способ описания русского правления над нерусскими территориями. У этого также есть геополитическое измерение – попытки России восстановить свой контроль над своим «ближним зарубежьем» и создание ею мини-государств-клиентов в таких местах, как Абхазия или Приднестровье, подрываются утверждениями о том, что отношения являются колониальными, а не братскими.
Во фразе Ключевского о России, как о земле, которая «сама себя колонизирует», используется возвратная форма глагола (колонизуется), из чего следует, что вся эта земля есть и всегда была русской, и что никто другой никогда не имел на нее никакого права, — что-то вроде американская идея «явной судьбы», которая также использовалась для оправдания агрессивного поселенческого колониализма.
Стоит задуматься, что колониальная исключительность России не уникальна – китайцы также отрицают колониальный характер своего правления в Тибете и Синьцзяне, а большинство американцев также предпочитают считать себя повстанцами против колониализма Британской империи, игнорируя не только американское правление на Филиппинах, Кубе, в Пуэрто-Рико и других местах, но тот факт, что сами США были колонией поселенцев, где было широко распространено расовое неравенство.
Разница в том, что в США и других западных демократиях тем, кто отрицает или защищает колониализм, постоянно и решительно бросают вызов. В России за отрицателями стоит государственная власть, а противники составляют небольшое и борющееся меньшинство.

Via