Из «Стародавних повестей», есть там вот такие длинные жизнеописания подвижников «Лотосовой сутры».

Рассказ об Эйдзицу из храма Дзиммё:, хранителе сутры
В стародавние времена к западу от столицы был горный храм, назывался Дзиммё:. Там жил монах по имени Эйдзицу. Он был не из простой семьи. По слухам, был он потомком государей, но точно неизвестно, чьим сыном. В детстве он разлучился с отцом и матерью, навсегда вступил на Путь Будды, день и ночь читал «Сутру о Цветке Закона» про себя и вслух. Сердцем был сострадателен, когда видел тех, кто мучается, жалел их.
Поначалу он поселился на горе Атаго, и когда в самую морозную пору увидел тех, кто не имел одежды, снял свои одеяния и отдал им, а сам остался наг. Тогда он в большую бочку набрал древесных листьев и на ночь зарылся в них. Однажды у него кончилась еда, он выбрал золу из печи, ел и ею поддерживал свою жизнь. Вкус этой пищи был весьма сладок. Однажды он от всего сердца читал сутру, и когда дочитал одну часть, вдруг перед отшельником явился белый слон. Голос Эйдзицу, читавший сутру, был весьма величав. Кто слышал, все проливали слёзы. Так прошли годы, а потом он переселился в храм Дзиммё:.

В ту пору жил человек, прозываемый Главным министром Канъин, имя же его было Кинсуэ. Он – двенадцатый сын господина Кудзё:, а матушка его – дочь государя Энги. Кинсуэ в ту пору был юн, его знали как среднего военачальника третьего ранга, и летней порой он тяжко заболел лихорадкой. Он затворялся в разных местах, славных чудесами, знаменитые монахи молились о чуде для него, но никакого чуда не явилось. Тогда Кинсуэ прослышал, что Эйдзицу – замечательный хранитель «Цветка Закона» и решил попросить его помолиться, отправился в Дзиммё:, но по пути возле реки Каягавы ему сделалось ещё хуже. Храм был уже близко, Кинсуэ решил: не стану возвращаться! – и добрался до Дзиммё:.
Велел подогнать возок под самый навес кельи, сначала послал человека доложить о своём деле. Хранитель сутры ответил так: я сильно простужен, недавно наелся чеснока.
– Я лишь хотел просить, чтобы святой отшельник за меня помолился, прямо сейчас я не смогу уехать, – передал Кинсуэ.
– Тогда заходи! – ответил Эйдзицу.
Убрал нижнюю решётку, подстелил коврик и велел заходить. Средний военачальник третьего ранга, поддерживаемый слугами, забрался в келью и лёг. Хранитель сутры вышел совершить омовение и вскоре вернулся, Кинсуэ смотрит – благороден, хотя и измождён, в самом деле вид величавый безмерно!
Хранитель сутры приблизился и сказал:
– Я сильно простыл и по совету врача ел чеснок, но ты нарочно приехал, чтобы увидеться со мной, а потому вошёл сюда, как ни в чём не бывало. И «Сутра о Цветке Закона» не велит разбирать чистое и нечистое, так что я прочту её для тебя и будь что будет!
И перебирал чётки, а больной глядел на него с надеждой и почтением.
Отшельник уложил голову среднего военачальника к себе на колени, начал читать главу «Продолжительность жизни…», и так звучал его голос, что Кинсуэ думал: есть ли на свете другой столь достойный человек? Слушал, приподняв голову, с почтением, тронут был безмерно. У хранителя сутры из глаз лились слёзы, он читал и плакал, слёзы падали на горячую грудь Кинсуэ и остужали её, так что жар пошёл на убыль, больного то и дело его пробирала дрожь. И когда Эйдзицу прочёл главу «Продолжительность жизни…» три раза, больной очнулся. Почувствовал себя лучше, а потому несколько раз поклонился, дал клятву на будущую жизнь и уехал восвояси. И с тех пор приступы лихорадки больше не возвращались. А потому Кинсуэ чтил этого хранителя сутры, и в свете слава Эйдзицу возросла.

Меж тем государь-монах Энъю-ин, пока жил в молельне Хорикава, тяжко занедужил. За него возносили всяческие моления. Государем владел злой дух, созвали всех монахов, известных в свете чудотворцев, и они молились о чуде для государя. Однако никакого чуда не явилось. Кто-то из высших сановников предложил:
– В горном храме Дзиммё: живёт монах по имени Эйдзицу, он много лет читает «Сутру о Цветке Закона» и не помышляет ни о чём ином. Что, если позвать его и попросить помолиться?
Другой сановник молвил:
– У этого человека помыслы о Пути глубоки, если с ним обращаться, как сердце пожелает, как бы не вышло чего неприглядного!
А третий сказал:
– Если явится чудо, так будь что будет!
Так и решили и отправили за монахом [?] архивного чиновника.
Чиновник получил приказ, прибыл в Дзиммё:, встретился с хранителем сутры и передал ему повеление. Хранитель отвечал:
– Если бы хворал кто-то другой из высоких особ, я не решился бы явиться, но, живя на государевой земле, как я могу пренебречь его приказом? Так что отправлюсь.
И собрался в путь. Архивный чиновник думал: всё это ему наверняка неприятно! Но раз отшельник решил ехать, чиновник в сердце своём обрадовался и поехал с ним в одной повозке. Чиновник сел позади монаха.
И вот, когда они проехали восточную улицу Оомия, то увидели: возле ворот Цутимикадо лежит недужный, укрытый циновкой. Глядь – а это женщина. Волосы спутаны, одета в лохмотья. Хранитель сутры увидел её и говорит чиновнику:
– Даже если я прямо сейчас не явлюсь во дворец, что с того? Там много достойных монахов. А этой недужной, похоже, никто не поможет. Я её накормлю и к вечеру явлюсь А ты поезжай сейчас и доложи.
– Это никуда не годится! – ответил чиновник. – Ты ведь собирался последовать приказу государя! Не надо останавливаться здесь из-за того, что увидел эту болящую!
Хранитель сутры воскликнул:
– Эх, господин, господин…
И выбрался из возка с передней стороны.
Сумасшедший монах! – подумал чиновник, но делать нечего: велел погонщику трогаться в путь, въехал в ворота Цутимикадо и там остановился посмотреть, что будет делать хранитель сутры. Болящая лежала в таком нечистом месте, страшная на вид, но Эйдзицу запросто приблизился к ней, осмотрел ее грудь, ощупал голову, расспросил о болезни. Болящая отвечала:
– На днях я заболела тем же, чем все болеют в наше время, и меня выбросили из дома, оставили тут!
Отшельник сочувствовал ей, жалел её так, как жалел бы собственных отца и мать, когда бы те болели. Он сказал:
– Ты, наверно, ничего не ела? Чего бы тебе хотелось?
Болящая отвечала:
– Хотела бы я риса с рыбой и горячей воды, только кормить меня некому.
Отшельник это услышал, тотчас снял своё нижнее одеяние, отдал служке и послал его на рынок купить рыбы. А другого служку послал к своим знакомым попросить у них чашку риса и кувшинчик горячей воды.
Через какое-то время вернулся служка с рисом, чашкой и с кувшином горячей воды. И тот служка, что послан был за рыбой, принёс сушёного морского леща. Отшельник сам мелко покрошил рыбу, палочками смешал в чашке с рисом и с горячей водой, дал болящей, она думает: вкусно! И хорошо поела, словно бы и не была больна. Что осталось, отшельник сложил в коробочку, залил водой из чашки и поставил возле её изголовья, а посуду отослал обратно. После этого прочитал главу «Царь Врачевания», чтобы болящая послушала.
Потом Эйдзицу подошёл к архивному чиновнику, говорит: теперь поедем, я готов явиться ко двору. Сели в повозку, проехали во дворец, и отшельник предстал перед государем. Тот велел: прочти сутру! И Эйдзицу стал читать «Сутру о Цветке Закона» начиная с первого свитка. Тут злой дух явился зримо, и государю полегчало. Тогда государь повелел немедля назначить монаха в Общинное собрание, но хранитель сутры решительно отказался и поспешно удалился, будто сбежал.

А ещё позже хранитель сутры почему-то уехал в края Тиндзэй, там в краю Хиго для него обрабатывали поля, запасали шёлк и рис, он стал богатым человеком. А потому тогдашний наместник Хиго стал клеветать на отшельника: бесстыдный монах, нарушитель заповедей! Пусть близко не подходит к людям! И изъял имущество отшельника.
После этого жена наместника тяжело заболела. Молились буддам и богам, лечили снадобьями, но никакого чуда не явилось. И вот, наместник горюет, а помощник ему говорит:
– Попробуй пригласить того господина, Эйдзицу, чтобы он прочёл «Сутру о Цветке Закона»!
Наместник в великом гневе отвечает:
– Этого монаха? Ни за что не стану звать его!
Но помощник настойчиво уговаривал, и тот сказал: знать ничего не знаю, замысел – твой! И тогда помощник пригласил Эйдзицу, тот откликнулся, пришёл в усадьбу наместника и стал читать «Сутру о Цветке Закона». И ещё не дочитал первую главу, как к недужной подступили защитники Закона, отодвинули ширму, заставили женщину сто или двести раз поклониться хранителю сутры, а потом придвинули ширму на место.
После этого недуг тотчас отступил, ничего больше не болело. Женщина поправилась. Тогда наместник, соединив ладони, поклонился хранителю сутры, раскаялся в прежних помыслах, пожалел, что обобрал его, и всё отнятое вернул. Но отшельник не взял ничего.

А когда жизнь хранителя сутры подошла к концу, он заранее знал свой срок, затворился в чистом месте, перестал есть, прочёл «Сутру о Цветке Закона», соединил ладони и ушёл в нирвану. До этого хранителя сутры никто в тот век не читал «Сутру о Цветке Закона» наизусть, не глядя в книгу, начало этому обычаю положил он, – так передают этот рассказ.

Главный министр Канъин – Фудзивара-но Кинсуэ (957–1029), господин Кудзё:, его отец – Фудзивара-но Моросукэ (909–960), мать – принцесса Ко:си (916–957), дочь государя Дайго, часто именуемого по одному из девизов его правления – Энги (901–923 гг.). «Продолжительность жизни Татхагаты» – глава XVI «Лотосовой сутры».
Государь Энъю (годы правления 969–984) переселился в молельню Хорикава на столичной Второй линии, пока отстраивали дворцовые здания, сгоревшие в 976 г.; во дворец он вернулся год спустя. На Восточную Дворцовую улице (Хигаси-Оомия) выходят Земляные ворота, Цутимикадо, они же Верхние восточные ворота, Дзё:то:мон , ведущие во дворец, то есть больная лежит у самой дворцовой стены. Морской лещ – рыба тай, Pagrus major. В этом эпизоде монах читает из «Лотосовой сутры» главу XXIII, «Прежние деяния бодхисаттвы по имени Царь Врачевания».
Тиндзэй – остров Кю:сю:.

Via