Не каждое из географических открытий связывали с мелодраматической историей. Острову Мадейре в этом отношении повезло. Вот что писал о нём Антониу Гальвао (он же Гальвано, 1490–1557), португальский воин, путешественник и литератор (кстати, первым высказавший идею о том, что хорошо бы прорыть Панамский канал) в своей книге по истории географических открытий:

«...Остров Мадейра был открыт около этого времени [1344 г.] англичанином по имени Машам, плывшим на парусном судне из Англии в Испанию вместе со своей женой. Он сбился с курса из-за бури, прибыл на этот остров и бросил якорь в гавани, которая теперь называется Машику. Так как его жена страдала морской болезнью, он со своими спутниками высадился на берег. Тем временем корабль начал дрейфовать, был унесен в море, и они остались на острове. С горя жена его умерла. Машам, очень любивший свою супругу, построил на острове часовню, или склеп, назвал ее часовней Иисуса и написал или вырубил на надгробном камне имя своей жены и свое собственное, а также сообщил причину того, почему они прибыли на остров. Потом он сам сделал лодку из цельного ствола, так как тамошние деревья очень велики в окружности, и вышел в море со своими соотечественниками, которые оставались с ним на острове. Без паруса и руля он достиг африканского побережья. Тамошние мавры сочли это за чудо и доставили их к властелину той страны. А властелин удивился этому происшествию и отправил их к королю Кастилии.»

Более кратко, но в том же духе этот случай пересказывали и другие португальские авторы немного раньше и немного позже. Имя героя менялось — Машам, Машим, Матам, Мечем, Махин… К началу XVIII века под пером автора «Островной истории», солдата и священника Антониу Кордейру (1641-1722), она приобрела такой вид:

«Когда в Португалии правил Жуан I, а в Англии — Эдуард III, жил там знатный английский рыцарь, по имени Машим. Он поже¬лал взять в жены знатную даму Анну Арфет. Но так как их родители на это не соглашались, они решили уехать во Францию, которая тогда воевала с Англией; Они так торопились, что доверились морю и сели на судно, отплывавшее из Бристоля, не дождавшись кормчего.
На них обрушилась сильная буря, и так как у них не было кормчего, умевшего вести судно, то они много дней проблуждали в море, не зная, где находятся, до тех пор, пока не прибыли к косе, по которой сбегал с суши в море резвый ручей. Тогда дама Арфет попросила Машима сойти там на берег хотя бы на два дня, чтобы исцелиться от морской болезни. Машим сделал это вместе с шестью сопровождавшими его друзьями. Но на третью ночь снова разразилась буря и разбила их корабль. Теперь они вынуждены были остаться на этой земле и почувствовали себя еще более затерянными, чем на судне в море. Через три дня дама Арфет умерла, не перенеся несчастья, в котором она себя обвиняла... Машим же попросил своих верных друзей не покидать его и остаться при его невесте, а на пятый день сам скончался. Спутники позаботились о том, чтобы вырыть покойным общую могилу и похоронить их там. Над могилой они воздвигли большой каменный крест и написали на нем эту печальную историю.
После того как этот труд, к которому они приступили с великим почтением, был завершен, пораженные горем спутники Машима решили оставить землю, которая оказалась превосходной, но безлюдной, и довериться морю. Они сделали это при помощи сохранившейся лодки от их судна или (как рассказывают другие) челна, изготовленного из ствола большого дерева. Сев в лодку, они покинули остров и через несколько дней достигли побережья Берберии, где все попали в плен к маврам».
Дальше Кордейру рассказывает, как в плену спутники Машима познакомились с кастильским кормчим Хуаном де Аморесом, который подробно расспрашивал об их приключении и всё запоминал. Потом испанца выкупили, но по пути домой в Андалусию он н был вновь пленён — на этот раз португальским капитаном Жуаном Гонсалвишем Зарку (или Барку), которому и поведал, как можно попасть к незнакомым островам. Гонсалвиш доложил принцу Генриху Мореплавателю, тот — своему отцу-королю, и в итоге была организована новая экспедиция, в ходе которой Жуан Гонсалвиш и де Аморес вновь открыли острова группы Мадейра, вскоре заселённые португальцами. А обломки креста, установленного над могилой рыцаря Машима и его возлюбленной, показывали в гавани Машику ещё в XIX веке.

Готовый сюжет для трогательного и приключенческого фильма! (Поэму на эту тему один португальский романтик в начале XIX века, кажется, таки написал.) Увы, концы с концами в этой истории не сходятся ни в каком её изводе.
Эдуард III Английский умер в 1377 году после полувека царствования, а муж его внучки Жуан Добрый Португальский (ещё более долговечный — и, кстати, отец Генриха Мореплавателя) взошёл на престол только в 1385 году.


Списки английского дворянства XIV века довольно подробны — но там не значатся ни Машам-Машим-Мечем, ни Анна Арфет. В самой Португалии некий моряк Машику жил — в 1379 году король даже пожаловал ему дом в Лиссабоне за какие-то неведомые заслуги. Но больше об этом Машику неизвестно ровно ничего, и о Мадейре и соседних островах нет никаких упоминаний до времён Генриха Мореплавателя, когда туда добрался Жуан Гонсалвиш Зарку — в 1418 году он открыл островок Порту-Санту, а на следующий год — соседнюю Мадейру.

Что до испанца де Амореса, едва ли можно поверить, что бедняга томился в плену у берберов семьдесят лет. Но сам испанец, судя по всему, существовал: о нём же, судя по всему, писал в самом начале XVI века Валентин Фердинанд (он же, на иберийский лад, Фернандес). Сам Фердинанд — тоже интересная особа: полунемец-получех из Моравии, художник (и приятель Дюрера), печатник и переводчик (в частности, перевёл «Книгу Марко Поло») на португальской службе. Между прочим, знаменитый дюреровский носорог основан именно на наброске в письме Фердинанда — самого-то зверя Дюрер не видел, его доставили именно к португальскому двору.


Так вот, об открытии Порту-Санту этот Фердинанд пишет куда прозаичнее (и несколько косноязычнее позднейших авторов — он-то литератором не был):
«Жуан Гонсалвиш остановился с враждебными намерениями против кастильцев у мыса Сан-Висенти на малом барке, не имея, однако, возможности захватить добычу и не зная, куда он для этого должен направиться. Один кастилец, находившийся у него на службе, предложил провести его к острову Порту-Санту, если он хочет получить хорошую добычу. “Господин мой, — обратился он к Гонсалвишу, — отправимся на остров, который я вам покажу, и где завоеватели Канарских островов заготовляют мясо и воду. Отнимем у них их корабли, если они сошли на землю, и возьмём их на суше в плен!”
Это предложение привело к большим спорам среди моряков, однако они пустились в плавание. Когда Гонсалвиш со своими спутниками прибыл на остров, кастильцы уже три дня как покинули его, однако пришельцы нашли ещё следы костра, брошенные козьи внутренности и несколько туш. Португальцы запаслись мясом, взяли еды и дров, задержались на несколько дней и нашли эту землю очень хорошей. По возвращении Гонсалвиш доложил об этом инфанту [Генриху Мореплавателю], который остановился в Сагрише, и просил его разрешения заселить тот остров».
Разрешение было дано и инфантом, и самим королём Жуаном, а в следующем походе к Порту-Санту Гонсалвиш открыл и собственно Мадейру.

Памятник Гонсалвишу, водружающему каменный гербовый столб-падран - такие португальцы ставили на новооткрытых берегах. Тоже, впрочем, выдумка: ставить такие столбы начали лишь через полвека после означенной даты, а герб Португалии на памятнике ещё более поздний (до 1484 года был похожий, но другой).

Так что за честь открытия Мадейры и соседних островов соперничаю португальцы, испанцы, итальянцы (первые острова приблизительно в этом месте отмечены на одной итальянской карте за добрых полвека до Зарку). Но рыцарь Машим и его возлюбленная, похожа, всё же выдуманы… А жаль.

Via