(Окончание. Начало тут)

3.
Прошло около года. За это время Хо:таку, он же монах Тэннитибо:, обошёл полстраны — побывал в Осаке, на Сикоку и ещё много где. И обзавёлся приверженцами — поверившими, что он внебрачный сын сёгуна с большим будущим. Самые верные его спутники — Акасака Дайдзэн и Фудзии Сакё:, с ними вместе он пришёл в край Мино и остановился при большом храме в Нагахоре. Повадка его заметно изменилась: он выглядит не как бедный служка сельской обители и не как разбойник с большой дороги, а как молодой человек благороднейшего происхождения, соответственно одетый (пригодились настоятельские деньги!) и умеющий держаться важно и величаво. Досточтимый Тэнтю:, настоятель здешнего храма, выведывает у двух воинов, кто их спутник, и, поражённый, готов присоединиться к Тэннитибо: и всячески поддержать его притязания. Все четверо обмениваются чарками в знак подтверждения союза и строят замыслы на будущее. Постепенно можно заметить, что вдохновенно переговариваются только Акасака, Фудзии и Тэнтю:, а сам Тэннитибо: помалкивает и только приглядывается к ним. А потом встаёт и совсем другим голосом, чем прежде, без всякой протяжной величавости, произносит: «А знаете, ребята, что самое забавное во всём этом? То, что никакой я не сёгунский сын!» — «Но как же? А письмо? А меч?» — «Они — настоящие, а я — липовый!» — и Тэннитибо: рассказывает товарищам всю свою историю, заключая: «В общем, я вас обманул. Если вы злитесь, можете прирезать меня на месте, с троими сразу я всяко не справлюсь». Троица переглядывается, потом Акасака с восхищением говорит: «Ну ты и наглец! Но я, взявшись за дело, не отступаюсь. Пошёл за сыном сёгуна — не брошу и самозванца. Если ты преуспеешь — и мы с тобой, если пропадёшь — и нам конец, значит, так суждено! Верно?» Второй воин и монах соглашаются, и все четверо обновляют свой союз — уже не обманывая друг друга.
Тэнтю: замечает: тут, мол, при храме остановился один господин, зовут его Яманоути Иганосукэ, раньше он состоял при могущественном сановнике из Ставки. Вот бы и его вовлечь в заговор: он человек опытный, ушлый, знает всех больших князей в Эдо и может очень пригодиться. Отодвигается створка двери, и появляется сам упомянутый Яманоути — он уже зрелый муж, раза в два с лишним постарше Тэннитибо: и обоих воинов. «Плетя заговоры, — говорит он, — проверяйте, не подслушивают ли вас. Я всё слышал. Будь ты, парень, настоящим сыном сёгуна, я бы тебя поддержал и начал хлопоты в Ставке. Но с самозванцем связываться не буду». Он разворачивается, чтобы уйти, но Тэннитибо: загораживает ему дорогу: «Если что-то делаешь — не останавливайся на полдороге. Если считаешь, что я не гожусь ни в сёгунские сыновья, ни в удачливые самозванцы — так не уходи, а снеси мне голову и представь её властям. Награду получишь. Обещаю, мои друзья вмешиваться не будут — я им запрещаю!» Яманоути медленно тянет из-за пояса меч, глядя в глаза Тэннитибо: — но потом кивает: «Я вижу, ты и сам не намерен останавливаться на полдороге. Ладно, поддержу тебя — так или иначе, я должен вернуться в Эдо и занять достойное место, а другого случая может и не представиться. Только прислушивайся к моим советам — может быть, я тебя и следующим сёгуном сделаю!» И все они (кроме настоятеля) решают не медлить и двинуться в Ставку.

Гравюра Тоёкуни Третьего — не к этой, а ещё к одной из ранних пьес, но гримасничает Тэннитибо: тут эффектно

Добравшись до Эдо, Тэннитибо: громогласно объявил свои притязания и представил в подтверждение письмо и меч. Проверить их подлинность поручено крупному чиновнику, князе Мацудайра. Тот проверил со всей тщательностью — и нашёл и меч, и письмо настоящими, что и доложил сёгуну. Сам Ёсимунэ «сына» ещё, конечно, не видел — но по итогам проверки склонен его признать; ту девушку, дочь старой Осан, он хорошо помнит, если их ребёнок уцелел — можно только порадоваться. Иак что сёгун уже готов встретиться с Тэннитибо: и объявить его своим сыном.
Однако есть в Ставке человек, который считает проверку недостаточной, Тэннитибо: — самозванцем, а признание его — недопустимым. Это проницательный судья О:ока Тадасукэ, и он настаивает на дальнейшем расследовании. Мацудайре очень обидно, да и сёгун недоволен: он не собирается отказываться от своего прошлого, но подозревает, что О:ока именно чего-то подобного и добивается. Судье сообщают, что сёгун нашёл его просьбу дерзкой и распорядился, чтобы О:ока не покидал своей усадьбы и ждал дальнейших распоряжений. Посланец сёгуна говорит это очень резко, и судья с домочадцами уже предполагают, что завтра может прийти новый приказ — уже о том, чтобы Тадасукэ покончил с собою. Прежде Ёсимунэ, в отличие от своих предшественников, такими выходками не злоупотреблял, но раз дело идёт о его семье — всяко может сложиться… Некоторые домочадцы и доверенные служащие уже советуют судье: «Не стоит ждать приказа. Если вы покончите с собою сейчас, ещё до того, как это велит сёгун, он не сможет обрушить свой гнев на вашу семью и, может быть, даже позволит вашему сыну успешно продолжать службу. Мы, ваши верные слуги, вместе с вами вспорем себе животы — даже покойный Цунаёси при всём своём злонравии в подобных случаях не трогал семьи погибших!» (И все зрители могут, конечно, вспомнить «Сокровищницу вассальной верности» — знаменитейшую пьесу как раз из времён правления Цунаёси со всеми её десятками самоубийств.) О:ока говорит: «Спасибо за вашу решимость, но я отвечу: нет! Если этот Тэннитибо: будет признан, а потом всё же окажется, что он самозванец, опозорен будет не только сёгун, но и всё государство. Раз моё прошение о доследовании не желают принимать — что ж, я знаю ещё один путь. Но для этого надобно отправиться в край Хитати, к князю Мито. Это недалеко, но непросто будет выбраться из-под домашнего ареста. Однако у меня есть план…»

О:ока на гравюре Тикасигэ

Осуществлению его плана посвящена следующая сцена — и если только что всё было очень пафосно, то тут начинается балаган, как часто случается в Кабуки. У всех ворот усадьбы О:оки выставлен караул, даже у задней калитки, через которые покойников выносят, чтобы не поганить главные ворота. Эта-то калитка и отворяется, и часовой видит: трое скорбящих выносят покрытые полотном носилки. «Стойте! Кто умер, кого несёте?» — «Горе, Горе, это Обоси Юроносукэ!» — «Что? Это храбрый мститель из “Сокровищницы вассальной верности”? Так он же уж скоро двадцать лет как погиб!» — «Нет, нет, это рыбник Дансити!» — поправляется второй носильщик, но стражник отмахивается: «Знаю и эту пьесу, не морочьте мне голову!» — «Нет, нет, — кричит третий, — это на самом деле судья О:ока Тадасукэ!» — «Вы что, всех героев Кабуки решили перебрать?» — злится стражник. Он откидывает покрывало с тела и ахает: «Гляди-ка — правда судья О:ока! Всё же зарезался! Горе-то какое! Проходите, проходите, похороните его с почётом!» Погребальное шествие минует ворота. Составляют его верные домочадцы О:оки из предыдущей сцены, а на носилках — и впрямь сам судья, только живой и здоровый.

4.
В уделе Мито в это время княжит Токугава Цунаэда. Как и сёгун, он тоже происходит из боковой ветви рода Токугава (только другой) и тоже приходится правнуком родоначальнику Иэясу — правда, по годам он Ёсимунэ в отцы годится. Его секретарь и верный помощник Яманобэ Тикара докладывает почтенному старцу, уже собирающемуся отойти ко сну, что прибыл судья О:ока по очень срочному делу. Цунаэда хорошо знает судью и охотно принимает его. О:ока выглядит измождённым — ещё бы, он только что проделал 125 вёрст от Эдо до Мито меньше чем за день! Однако упорства ему не занимать — и он немедленно начинает излагать перед князем свои доводы о необходимости более тщательного расследования дела Тэннитибо: (мы их уже знаем — угроза чести дома Токугава и так далее). Цунаэда выслушивает его и кивает: «Хорошо, согласен. Я поговорю с сёгуном и добьюсь дальнейшего разбирательства. Что до тебя — не вздумай в самом деле вспарывать себе живот, если придёт приказ о самоубийстве. Тяни время, я всё устрою». И любопытствует: «А как ты из-под домашнего ареста-то ускользнул?» О:ока честно признаётся: «Под видом мертвеца», — и всё рассказывает. Старик смеётся и отвечает: «Ну хорошо, но не обратно же к тебе в дом покойника заносить! А если прибудет посланник из Ставки и тебя не окажется на месте, выйдет нехорошо. Ладно, я пошлю моего Яманобэ с письмом к тебе, а ты переоденешься его слугой и будешь фонарь нести, так домой и проберёшься!»
Надо думать, когда «слуга с фонарём» добрался до усадьбы О:оки, он уже едва на ногах держался. Но всё получилось: отлучку судьи удалось скрыть, а на следующий день Цунаэда отправился в Ставку и убедил сёгуна разрешить продолжение расследования. О:ока вызывает Тэннитибо: и его товарищей на допрос. Самозванец держится ещё более чванно и возмущён, что судья с ним обращается как с простым подследственным: «Я — сын сёгуна! Извольте проявить уважение!» — «А я сейчас представляю самого сёгуна, — отвечает О:ока, — так что извольте являть скромность!» О:ока начинает допрос, пытаясь подловить самозванца — ничего не получается: Тэннитибо: держится с несокрушимым достоинством, а когда затрудняется с ответом, на помощь ему приходит Яманоути Иганосукэ, достойный противник для судьи. В частности, Яманосукэ готов поклясться, что Тэннитибо: выглядит точь-в-точь как сёгун в юности. «А вам-то откуда это знать?» — сердится О:ока. Яманоути ядовито отвечает: «Видно, вы следите только за эдоскими делами, как и положено вам по должности, и не любопытствуете провинциальными. Я с малых лет служил семье Кудзё:, из которой происходит матушка нашего сёгуна, и когда тот был ещё дитятею, обучал его чистописанию. Мне ли не помнить его обличья?»
Допрос продолжается — но бесплодно; наконец, О:ока вынужден признать, что не может найти ни одной дырки в показаниях Тэннитибо:. Судья, скрепя сердце, приносит ему свои извинения и обещает по возможности ускорить встречу юноши с его великим отцом. А когда Тэннитибо: и его товарищи гордо удаляются, говорит себе: «Этот Яманоути прав. Я уделил недостаточно внимания тому, что происходило в провинции…»

Опять Тоёхара Кунитика — О:ока и Тэннитибо:

Судья не сдаётся. Он договорился о том, чтобы Ёсимунэ встретился со своим «сыном» через десять дней, сам тем временем сказался больным и заперся в усадьбе — а двоих лучших своих соглядатаев отправил в Кии. От Эдо до Кии — четыре дня пути, столько же обратно, на расследование на месте остаётся меньше двух дней, но это последняя надежда.
Десять дней на исходе, а соглядатаи не вернулись. Ясно, что Тэннитибо:, как только будет признан сёгунским сыном, потребует головы О:оки. Судья с женою и сыном уже облачились в белое и готовятся совершить самоубийство, трогательно прощаются друг с другом. Но тут, наконец, возвращаются сыщики. «Ну что, удалось что-нибудь выяснить? — спрашивает О:ока. — Жива ли ещё мать той девушки, возлюбленной сёгуна, которую я вас просил найти?» — «Нет, увы, она умерла — точнее, её убили почти два года назад. Но один свидетель у нас есть, тоже из тех мест — точнее, он жил там в пору убийства. Его зовут Кю:сукэ, и он готов рассказать много любопытного про этого Тэннитибо:. Мы даже раздобыли вещественные доказательства!»
И вот на следующий день О:ока вновь приглашает Тэннитибо: в свою управу — но на этот раз ведёт себя с ним очень почтительно, почти подобострастно. Тэннитибо: на этот раз сопровождают только Акасака и Фудзии, Яманосукэ нет, и их это, кажется, беспокоит. Но О:ока словно бы не замечает отсутствия одного из приглашённых. Он сообщает, что уже завтра Тэннитибо: сможет встретиться со своим отцом; однако перед тем сёгун желал бы лично взглянуть на своё письмо и меч. Последнее не очень радует заговорщиков, но, в конце концов, обе вещи подлинные — и Тэннитибо: передаёт их судье. Затем О:ока заявляет: «Сёгун изволил пожаловать вас одеянием!» На подносе появляется узел из богатой ткани, Тэннитибо: развязывает его — и видит собственную старую куртку, замаранную в собачьей крови. «Что это за шутки? Учтите, судья, что я воспринимаю ваш поступок как прямое оскорбление мне и всему роду Токугава!» — восклицает он негодующе. «Не помните? Придётся позвать того, кто помнит!» О:ока вызывает свидетеля, появляется Кю:сукэ, мрачный и неприветливый, и говорит «сёгунскому сыну»: «Ну, здорово, Хо:таку! Это же из-за тебя за мною гоняются по всей стране уже почти два года. Я тебя видел в Мино, да не успел до тебя там добраться, ты уже улизнул». — «Кто это? — вопрошает Тэннитибо:. — Я не знаю этого человека!» — «Да мы ж с тобою при храме под одной крышей жили, в одну баню ходили! — упорствует Кю:сукэ. — Легко проверить: у того Хо:таку, с которым я мылся, на плече круглое родимое пятно было. А у вашей милости с этим как?»
Акасака и Фудзии переглядываются, Тэннитибо: колеблется — и в это время ему приносят записку от Яманосукэ. Это — предсмертное письмо: «Я совершил ошибку и, боюсь, навёл судью на опасную мысль. В любом случае, он нас раскусил и поселил сомнения уже во многих князьях и сановниках. Прощайте — я предпочитаю умереть от собственной руки, а не от руки палача». Акасака и Фудзии ещё готовы запираться, но Тэннитибо: смотрит на судью и внезапно ухмыляется: «Ну что ж, похоже, я проиграл. Но это были увлекательные два года!» О:ока зовёт стражу, и самозванца с его товарищами выводят прочь.

На сцене, конечно, вся эта пьеса — чистый поединок между Тэннитибо: и О:окой, хотя лицом к лицу они сталкиваются только пару раз. Судья здесь такой же, как обычно в Кабуки — умный, проницательный и упрямый; а Тэннитибо: играют как «обаятельного негодяя» вроде Гомпати или цирюльника Синдзы. Любовной истории ему не досталось (или она выпала после первых же постановок), но это не мешает ему быть юным и наглым красавцем (Мокуами ради этого даже омолодил его на добрый десяток лет), и играют его обычно первые «звёзды». А в первой постановке Тэннитибо: играл самый любимый Мокуами актёр — Оноэ Кикугоро: Пятый, а судью — Бандо: Хикосабуро: Пятый, тоже прекрасный мастер; на последней картинке Кунитики в ролях — именно они.

Via