• Объявления

    • Saygo

      Дисклеймер   10.12.2015

      Перед скачиванием файлов вы берете на себя обязательство использовать их только в учебной и научной деятельности.

Фома Сплитский. История архиепископов Салоны и Сплита

   (0 отзывов)

1 скриншот

Описание файла

Фома Сплитский. История архиепископов Салоны и Сплита / Перевод, комм. О. А. Аки­мовой. — М.: Издательство «Индрик», 1997. — 320 с. — ISBN 5-85759-063-9

Содержание

Введeние 7
История архиепископов Салоны и Сплита 23
I. О Далмации 25
И. О Салоне 26
III. О святом Домнии и святом Домнионе 28
IV. О сооружении здания, именуемого Spalatum 29
V. О Гликерии и Натале, пресулах Салоны 31
VI. О схизматике Максиме 33
VII. Как была захвачена Салона 34
VIII. Как салонцы бежали на острова 38
IX. Как жители Салоны расселились по разным местам 39
X. Как возвратившиеся с островов пришли в Спалато 40
XI. Об Иоанне, первом сплитском архиепископе 41
XII. О перенесении [мощей] святых Домния и Анастасия 42
XIII. Перечень епископов, о которых сохранилась память 43
XIV. О нашествии венгров 44
XV. Об отделении епископов Верхней Далмации 44
XVI. О возведении в архиепископы Лаврентия 47
XVII. Как началось владычество венгров над Далмацией и Хорватией 52
XVIII. Как Манас хотел предать город 54
XIX. Об отделении Задарской церкви 55
XX. О Хварском епископстве 57
XXI. Об архиепископе Райнерии 61
XXII. Об архиепископах - Петре и еще другом Петре 64
XXIII. Об архиепископе Бернарде 65
XXIV. О первом взятии Задара 68
XXV. О походе короля Андрея 72
XXVI. О выдвижении Гунцела 74
XXVII. О победе, одержанной над цетинцами 79
XXVIII. О комите Петре 82
XXIX. О войне, которая велась из-за поместья Острог 83
XXX. О войне, которая велась с Домальдом 84
XXXI. О скандальной ссоре между архиепископом и архидиаконом 85
XXXII. О комите Григории 90
XXXIII. О подесте Гаргане 94
XXXIV. О правлении Гаргана 96
XXXV. О войне, которую он вел с пиратами 99
XXXVI. О татарской напасти 104
XXXVII. О свойствах татар 113
XXXVIII. О бегстве венгров 116
XXXIX. О жестокости татар 117
XL. О смерти Гунцела 121
XLI. О возмущении из-за монастыря св. Стефана 121
XLII. О втором взятии Задара 124
XLIII. О войне, которая разразилась между сплитчанами и трогирянами 125
XLIV. О бунте мирян во время выборов 126
XLV. О войне, которую сплитчане вели с трогирянами 129
XLVI. Об архиепископе Рогерии 138
XLVII. О прибытии короля Конрада 140
XLVIII. О втором приезде короля Белы 141
XLIX. О приезде королевы 141
Комментарий 147
Указатель личных имен 218
Указатель географических и этнических названий 226
Приложение 231
От редактора латинского текста 232
Historia Salonitanorum pontificum atque Spalatensium 233





Отзыв пользователя

Нет комментариев для отображения

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас
  • Похожие публикации

    • Плавания полинезийцев
      Автор: Чжан Гэда
      Кстати, о пресловутых "секретах древних мореходах" - есть ли в неполитизированных трудах, где не воспеваются "утраченные знания древних", сведения, что было общение не только между близлежащими, но и отдаленными архипелагами и островами?
      А то есть тенденция прославить полинезийцев, как супермореходов, все знавших и все умевших.
      Например, есть ли сведения, что жители Рапа-нуи хоть раз с него куда-то выбирались?
    • Моллеров Н.М. Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.) //Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография). М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
      Автор: Военкомуезд
      Н.М. Моллеров (Кызыл)
      Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.)
      Синьхайская революция в Китае привела в 1911-1912 гг. к свержению Цинской династии и отпадению от государства сначала Внешней Монголии, а затем и Тувы. Внешняя Монголия, получив широкую автономию, вернулась в состав Китая в 1915 г., а Тува, принявшая покровительство России, стала полунезависимой территорией, которая накануне Октябрьской революции в России была близка к тому, чтобы стать частью Российской империи. Но последний шаг – принятие тувинцами российского подданства – сделан не был [1].
      В целом можно отметить, что в условиях российского протектората в Туве началось некоторое экономическое оживление. Этому способствовали освобождение от албана (имперского налога) и долгов Китаю, сравнительно высокие урожаи сельскохозяйственных культур, воздействие на тувинскую, в основном натуральную, экономику рыночных отношений, улучшение транспортных условий и т. п. Шло расширение русско-тувинских торговых связей. Принимались меры по снижению цен на ввозимые товары. Укреплялась экономическая связь Тувы с соседними сибирскими районами, особенно с Минусинским краем. Все /232/ это не подтверждает господствовавшее в советском тувиноведении мнение об ухудшении в Туве экономической ситуации накануне революционных событий 1917-1921 гг. Напротив, социально-политическая и экономическая ситуация в Туве в 1914-1917 гг., по сравнению с предшествующим десятилетием, заметно улучшилась. Она была в целом стабильной и имела положительную динамику развития. По каналам политических, экономических и культурных связей Тува (особенно ее русское население) была прочно втянута в орбиту разностороннего влияния России [2].
      Обострение социально-политического положения в крае с 1917 г. стало главным образом результатом влияния революционных событий в России. В конце 1917 г. в центральных районах Тувы среди русского населения развернулась борьба местных большевиков и их сторонников за передачу власти в крае Советам. Противоборствующие стороны пытались привлечь на свою сторону тувинцев, однако сделать этого им не удалось. Вскоре краевая Советская власть признала и в договорном порядке закрепила право тушинского народа на самоопределение. Заключение договора о самоопределении, взаимопомощи и дружбе от 16 июня 1918 г. позволяло большевикам рассчитывать на массовую поддержку тувинцев в сохранении Советской власти в крае, но, как показали последующие события, эти надежды во многом не оправдались.
      Охватившая Россию Гражданская война в 1918 г. распространилась и на Туву. Пришедшее к власти летом 1918 г. Сибирское Временное правительство и его новый краевой орган в Туве аннулировали право тувинцев на самостоятельное развитие и проводили жесткую и непопулярную национальную политику. В комплексе внешнеполитических задач Советского государства «важное место отводилось подрыву и разрушению колониальной периферии (“тыла”) империализма с помощью национально-освободительных революций» [3]. Китай, Монголия и Тува представляли собой в этом плане широкое поле деятельности для революционной работы большевиков. Вместе с тем нельзя сказать, что первые шаги НКИД РСФСР в отношении названных стран отличались продуманностью и эффективностью. В первую очередь это касается опрометчивого заявления об отмене пакета «восточных» договоров царского правительства. Жертвой такой политики на китайско-монгольско-урянхайском направлении стала «кяхтинская система» /233/ (соглашения 1913-1915 гг.), гарантировавшая автономный статус Внешней Монголии. Ее подрыв также сделал уязвимым для внешней агрессии бывший российский протекторат – Урянхайский край.
      Китай и Япония поначалу придерживались прежних договоров, но уже в 1918 г. договорились об участии Китая в военной интервенции против Советской России. В соответствии с заключенными соглашениями, «китайские милитаристы обязались ввести свои войска в автономную Внешнюю Монголию и, опираясь на нее, начать наступление, ...чтобы отрезать Дальний Восток от Советской России» [4]. В сентябре 1918 г. в Ургу вступил отряд чахар (одного из племен Внутренней Монголии) численностью в 500 человек. Вслед за китайской оккупацией Монголии в Туву были введены монгольский и китайский военные отряды. Это дало толчок заранее подготовленному вооруженному выступлению тувинцев в долине р. Хемчик. В январе 1919 г. Ян Ши-чао был назначен «специальным комиссаром Китайской республики по Урянхайским делам» [5]. В Туве его активно поддержали хемчикские нойоны Монгуш Буян-Бадыргы [6] и Куулар Чимба [7]. В начальный период иностранной оккупации в Туве начались массовые погромы российских поселенцев (русских, хакасов, татар и др.), которые на время прекратились с приходом в край по Усинскому тракту партизанской армии А. Д. Кравченко и П.Е. Щетинкина (июль – сентябрь 1919 г.).
      Прибытие в край довольно сильной партизанской группировки насторожило монгольских и китайских интервентов. 18 июля 1919 г. партизаны захватили Белоцарск (ныне Кызыл). Монгольский отряд занял нейтральную позицию. Китайский оккупационный отряд находился далеко на западе. Партизан преследовал большой карательный отряд под командованием есаула Г. К. Болотова. В конце августа 1919г. он вступил на территорию Тувы и 29 августа занял Кызыл. Партизаны провели ложное отступление и в ночь на 30 августа обрушились на белогвардейцев. Охватив город полукольцом, они прижали их к реке. В ходе ожесточенного боя бологовцы были полностью разгромлены. Большая их часть утонула в водах Енисея. Лишь две сотни белогвардейцев спаслись. Общие потери белых в живой силе составили 1500 убитых. Три сотни принудительно мобилизованных новобранцев, не желая воевать, сдались в плен. Белоцарский бой был самым крупным и кровопролитным сражением за весь период Гражданской войны /234/ в Туве. Пополнившись продовольствием, трофейными боеприпасами, оружием и живой силой, сибирские партизаны вернулись в Минусинский край, где продолжили войну с колчаковцами. Тува вновь оказалась во власти интервентов.
      Для монголов, как разделенной нации, большое значение имел лозунг «собирания» монгольских племен и территорий в одно государство. Возникнув в 1911 г. как национальное движение, панмонголизм с тех пор последовательно и настойчиво ставил своей целью присоединение Тувы к Монголии. Объявленный царским правительством протекторат над Тувой монголы никогда не считали непреодолимым препятствием для этого. Теперь же, после отказа Советской России от прежних договоров, и вовсе действовали открыто. После ухода из Тувы партизанской армии А.Д. Кравченко и П.Е.Щетинкина в начале сентября 1919 г. монголы установили здесь военно-оккупационный режим и осуществляли фактическую власть, В ее осуществлении они опирались на авторитет амбын-нойона Тувы Соднам-Бальчира [8] и правителей Салчакского и Тоджинского хошунов. Монголы притесняли и облагали поборами русское и тувинское население, закрывали глаза на погромы русских населенных пунктов местным бандитствующим элементом. Вопиющим нарушением международного права было выдвижение монгольским командованием жесткого требования о депортации русского населения с левобережья Енисея на правый берег в течение 45 дней. Только ценой унижений и обещаний принять монгольское подданство выборным (делегатам) от населения русских поселков удалось добиться отсрочки исполнения этого приказа.
      Советское правительство в июне 1919 г. направило обращение к правительству автономной Монголии и монгольскому народу, в котором подчеркивало, что «в отмену соглашения 1913 г. Монголия, как независимая страна, имеет право непосредственно сноситься со всеми другими народами без всякой опеки со стороны Пекина и Петрограда» [9]. В документе совершенно не учитывалось, что, лишившись в лице российского государства покровителя, Монголия, а затем и Тува уже стали объектами для вмешательства со стороны Китая и стоявшей за ним Японии (члена Антанты), что сама Монголия возобновила попытки присоединить к себе Туву.
      В октябре 1919г. китайским правительством в Ургу был направлен генерал Сюй Шучжэн с военным отрядом, который аннулировал трех-/235/-стороннюю конвенцию от 7 июня 1913 г. о предоставлении автономного статуса Монголии [10]. После упразднения автономии Внешней Монголии монгольский отряд в Туве перешел в подчинение китайского комиссара. Вскоре после этого была предпринята попытка захватить в пределах Советской России с. Усинское. На территории бывшего российского протектората Тувы недалеко от этого района были уничтожены пос. Гагуль и ряд заимок в верховьях р. Уюк. Проживавшее там русское и хакасское население в большинстве своем было вырезано. В оккупированной китайским отрядом долине р. Улуг-Хем были стерты с лица земли все поселения проживавших там хакасов. Между тем Советская Россия, скованная Гражданской войной, помочь российским переселенцам в Туве ничем не могла.
      До 1920 г. внимание советского правительства было сконцентрировано на тех регионах Сибири и Дальнего Востока, где решалась судьба Гражданской войны. Тува к ним не принадлежала. Советская власть Енисейской губернии, как и царская в период протектората, продолжала формально числить Туву в своем ведении, не распространяя на нее свои действия. Так, в сводке Красноярской Губернской Чрезвычайной Комиссии за период с 14 марта по 1 апреля 1920 г. отмечалось, что «губерния разделена на 5 уездов: Красноярский, Ачинский, Канский, Енисейский и 3 края: Туруханский, Усинский и Урянхайский... Ввиду политической неопределенности Усинско-Урянхайского края, [к] формированию милиции еще не преступлено» [11].
      Только весной 1920 г. советское правительство вновь обратило внимание на острую обстановку в Урянхае. 16-18 мая 1920 г. в тувинском пос. Баян-Кол состоялись переговоры Ян Шичао и командира монгольского отряда Чамзрына (Жамцарано) с советским представителем А. И. Кашниковым [12], по итогам которых Тува признавалась нейтральной зоной, а в русских поселках края допускалась организация ревкомов. Но достигнутые договоренности на уровне правительств Китая и Советской России закреплены не были, так и оставшись на бумаге. Анализируя создавшуюся в Туве ситуацию, А. И. Кашников пришел к мысли, что решить острый «урянхайский вопрос» раз и навсегда может только создание ту винского государства. Он был не единственным советским деятелем, который так думал. Но, забегая вперед, отметим: дальнейшие события показали, что и после создания тувинского го-/236/-сударства в 1921 г. этот вопрос на протяжении двух десятилетий продолжал оставаться предметом дипломатических переговоров СССР с Монголией и Китаем.
      В конце июля 1920 г., в связи с поражением прояпонской партии в Китае и усилением освободительного движения в Монголии, монгольский отряд оставил Туву. Но его уход свидетельствовал не об отказе панмонголистов от присоединения Тувы, а о смене способа достижения цели, о переводе его в плоскость дипломатических переговоров с Советской Россией. Глава делегации монгольских революционеров С. Данзан во время переговоров 17 августа 1920 г. в Иркутске с уполномоченным по иностранным делам в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Талоном интересовался позицией Советской России по «урянхайскому вопросу» [13]. В Москве в беседах монгольских представителей с Г. В. Чичериным этот вопрос ставился вновь. Учитывая, что будущее самой Монголии, ввиду позиции Китая еще неясно, глава НКИД обдумывал иную формулу отношений сторон к «урянхайскому вопросу», ставя его в зависимость от решения «монгольского вопроса» [14].
      Большинство деятелей Коминтерна, рассматривая Китай в качестве перспективной зоны распространения мировой революции, исходили из необходимости всемерно усиливать влияние МНРП на Внутреннюю Монголию и Баргу, а через них – на революционное движение в Китае. С этой целью объединение всех монгольских племен (к которым, без учета тюркского происхождения, относились и тувинцы) признавалось целесообразным [15]. Меньшая часть руководства Коминтерна уже тогда считала, что панмонголизм создавал внутреннюю угрозу революционному единству в Китае [16].
      Вопросами текущей политики по отношению к Туве также занимались общесибирские органы власти. Характеризуя компетентность Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома в восточной политике, уполномоченный НКИД в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Гапон отмечал: «Взаимосплетение интересов Востока, с одной стороны, и Советской России, с другой, так сложно, что на тонкость, умелость революционной работы должно быть обращено особое внимание. Солидной постановке этого дела партийными центрами Сибири не только не уделяется внимания, но в практической плоскости этот вопрос вообще не ставится» [17]. Справедливость этого высказывания находит подтверждение /237/ в практической деятельности Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома, позиция которых в «урянхайском вопросе» основывалась не на учете ситуации в регионе, а на общих указаниях Дальневосточного Секретариата Коминтерна (далее – ДВСКИ).
      Ян Шичао, исходя из политики непризнания Китайской Республикой Советской России, пытаясь упрочить свое пошатнувшееся положение из-за революционных событий в Монголии, стал добиваться от русских колонистов замены поселковых советов одним выборным лицом с функциями сельского старосты. Вокруг китайского штаба концентрировались белогвардейцы и часть тувинских нойонов. Раньше царская Россия была соперницей Китая в Туве, но китайский комиссар в своем отношении к белогвардейцам руководствовался принципом «меньшего зла» и намерением ослабить здесь «красных» как наиболее опасного соперника.
      В августе 1920 г. в ранге Особоуполномоченного по делам Урянхайского края и Усинского пограничного округа в Туву был направлен И. Г. Сафьянов [18]. На него возлагалась задача защиты «интересов русских поселенцев в Урянхае и установление дружественных отношений как с местным коренным населением Урянхая, так и с соседней с ним Монголией» [19]. Решением президиума Енисейского губкома РКП (б) И. Г. Сафьянову предписывалось «самое бережное отношение к сойотам (т.е. к тувинцам. – Н.М.) и самое вдумчивое и разумное поведение в отношении монголов и китайских властей» [20]. Практические шаги по решению этих задач он предпринимал, руководствуясь постановлением ВЦИК РСФСР, согласно которому Тува к числу регионов Советской России отнесена не была [21].
      По прибытии в Туву И. Г. Сафьянов вступил в переписку с китайским комиссаром. В письме от 31 августа 1920 г. он уведомил Ян Шичао о своем назначении и предложил ему «по всем делам Усинского Пограничного Округа, а также ... затрагивающим интересы русского населения, проживающего в Урянхае», обращаться к нему. Для выяснения «дальнейших взаимоотношений» он попросил назначить время и место встречи [22]. Что касается Ян Шичао, то появление в Туве советского представителя, ввиду отсутствия дипломатических отношений между Советской Россией и Китаем, было им воспринято настороженно. Этим во многом объясняется избранная Ян Шичао /238/ тактика: вести дипломатическую переписку, уклоняясь под разными предлогами от встреч и переговоров.
      Сиббюро ЦК РКП (б) в документе «Об условиях, постановке и задачах революционной работы на Дальнем Востоке» от 16 сентября 1920 г. определило: «...пока край не занят китайскими войсками (видимо, отряд Ян Шичао в качестве серьезной силы не воспринимался. – Н.М.), ...должны быть приняты немедленно же меры по установлению тесного контакта с урянхами и изоляции их от китайцев» [23]. Далее говорилось о том, что «край будет присоединен к Монголии», в которой «урянхайцам должна быть предоставлена полная свобода самоуправления... [и] немедленно убраны русские административные учреждения по управлению краем» [24]. Центральным пунктом данного документа, несомненно, было указание на незамедлительное принятие мер по установлению связей с тувинцами и изоляции их от китайцев. Мнение тувинцев по вопросу о вхождении (невхождении) в состав Монголии совершенно не учитывалось. Намерение упразднить в Туве русскую краевую власть (царскую или колчаковскую) запоздало, поскольку ее там давно уже не было, а восстанавливаемые советы свою юрисдикцию на тувинское население не распространяли. Этот план Сиббюро был одобрен Политбюро ЦК РКП (б) и долгое время определял политику Советского государства в отношении Урянхайского края и русской крестьянской колонии в нем.
      18 сентября 1920 г. Ян Шичао на первое письмо И. Г. Сафьянова ответил, что его назначением доволен, и принес свои извинения в связи с тем, что вынужден отказаться от переговоров по делам Уряпхая, как подлежащим исключительному ведению правительства [25]. На это И. Г. Сафьянов в письме от 23 сентября 1921 г. пояснил, что он переговоры межгосударственного уровня не предлагает, а собирается «поговорить по вопросам чисто местного характера». «Являясь представителем РСФСР, гражданами которой пожелало быть и все русское население в Урянхае, – пояснил он, – я должен встать на защиту его интересов...» Далее он сообщил, что с целью наладить «добрососедские отношения с урянхами» решил пригласить их представителей на съезд «и вместе с ними обсудить все вопросы, касающиеся обеих народностей в их совместной жизни» [26], и предложил Ян Шичао принять участие в переговорах. /239/
      Одновременно И. Г. Сафьянов отправил еще два официальных письма. В письме тувинскому нойону Даа хошуна Буяну-Бадыргы он сообщил, что направлен в Туву в качестве представителя РСФСР «для защиты интересов русского населения Урянхая» и для переговоров с ним и другими представителями тувинского народа «о дальнейшей совместной жизни». Он уведомил нойона, что «для выяснения создавшегося положения» провел съезд русского населения, а теперь предлагал созвать тувинский съезд [27]. Второе письмо И. Г. Сафьянов направил в Сибревком (Омск). В нем говорилось о политическом положении в Туве, в частности об избрании на X съезде русского населения (16-20 сентября) краевой Советской власти, начале работы по выборам поселковых советов и доброжелательном отношении к проводимой работе тувинского населения. Монгольский отряд, писал он, покинул Туву, а китайский – ограничивает свое влияние районом торговли китайских купцов – долиной р. Хемчик [28].
      28 сентября 1920 г. Енгубревком РКП (б) на своем заседании заслушал доклад о ситуации в Туве. В принятой по нему резолюции говорилось: «Отношение к Сафьянову со стороны сойотов очень хорошее. Линия поведения, намеченная Сафьяновым, следующая: организовать, объединить местные Ревкомы, создать руководящий орган “Краевую власть” по образцу буферного государства»[29]. В протоколе заседания также отмечалось: «Отношения между урянхами и монголами – с одной стороны, китайцами – с другой, неприязненные и, опираясь на эти неприязненные отношения, можно было бы путем организации русского населения вокруг идеи Сов[етской] власти вышибить влияние китайское из Урянхайского края» [30].
      В телеграфном ответе на письмо И.Г. Сафьянова председатель Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома И. Н. Смирнов [31] 2 октября 1920 г. сообщил, что «Сиббюро имело суждение об Урянхайском крае» и вынесло решение: «Советская Россия не намерена и не делает никаких шагов к обязательному присоединению к себе Урянхайского края». Но так как он граничит с Монголией, то, с учетом созданных в русской колонии советов, «может и должен служить проводником освободительных идей в Монголии и Китае». В связи с этим, сообщал И. Н. Смирнов, декреты Советской России здесь не должны иметь обязательной силы, хотя организация власти по типу советов, «как агитация действием», /240/ желательна. В практической работе он предписывал пока «ограничиться» двумя направлениями: культурно-просветительным и торговым [32]. Как видно из ответа. Сиббюро ЦК РКП (б) настраивало сторонников Советской власти в Туве на кропотливую революционную культурно-просветительную работу. Учитывая заграничное положение Тувы (пока с неясным статусом) и задачи колонистов по ведению революционной агитации в отношении к Монголии и Китаю, от санкционирования решений краевого съезда оно уклонилось. Напротив, чтобы отвести от Советской России обвинения со стороны других государств в продолжение колониальной политики, русской колонии было предложено не считать декреты Советской власти для себя обязательными. В этом прослеживается попытка вполне оправдавшую себя с Дальневосточной Республикой (ДВР) «буферную» тактику применить в Туве, где она не являлась ни актуальной, ни эффективной. О том, как И.Г. Сафьянову держаться в отношении китайского военного отряда в Туве, Сиббюро ЦК РКП (б) никаких инструкций не давало, видимо полагая, что на месте виднее.
      5 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов уведомил Ян Шичао, что урянхайский съезд созывается 25 октября 1920 г. в местности Суг-Бажи, но из полученного ответа убедился, что китайский комиссар контактов по-прежнему избегает. В письме от 18 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов вновь указал на крайнюю необходимость переговоров, теперь уже по назревшему вопросу о недопустимом поведении китайских солдат в русских поселках. Дело в том, что 14 октября 1920 г. они застрелили председателя Атамановского сельсовета А. Сниткина и арестовали двух русских граждан, отказавшихся выполнить их незаконные требования. В ответ на это местная поселковая власть арестовала трех китайских солдат, творивших бесчинства и произвол. «Как видите, дело зашло слишком далеко, – писал И. Г. Сафьянов, – и я еще раз обращаюсь к Вам с предложением возможно скорее приехать сюда, чтобы совместно со мной обсудить и разобрать это печальное и неприятное происшествие. Предупреждаю, что если Вы и сейчас уклонитесь от переговоров и откажитесь приехать, то я вынужден буду прервать с Вами всякие сношения, сообщить об этом нашему Правительству, и затем приму соответствующие меры к охране русских поселков и вообще к охране наших интересов в Урянхае». Сафьянов также предлагал /241/ во время встречи обменяться арестованными пленными [33]. В течение октября между китайским и советским представителями в Туве велась переписка по инциденту в Атамановке. Письмом от 26 октября 1920 г. Ян Шичао уже в который раз. ссылаясь на нездоровье, от встречи уклонился и предложил ограничиться обменом пленными [34]. Между тем начатая И.Г. Сафьяновым переписка с тувинскими нойонами не могла не вызвать беспокойства китайского комиссара. Он, в свою очередь, оказал давление на тувинских правителей и сорвал созыв намеченного съезда.
      Из вышеизложенного явствует, что китайский комиссар Ян Шичао всеми силами пытался удержаться в Туве. Революционное правительство Монголии поставило перед Советским правительством вопрос о включении Тувы в состав Внешней Монголии. НКИД РСФСР, учитывая в первую очередь «китайский фактор» как наиболее весомый, занимал по нему' нейтрально-осторожную линию. Большинство деятелей Коминтерна и общесибирские партийные и советские органы в своих решениях по Туве, как правило, исходили из целесообразности ее объединения с революционной Монголией. Практические шаги И.Г. Сафьянова, представлявшего в то время в Туве Сибревком и Сиббюро ЦК РКП (б), были направлены на вовлечение представителя Китая в Туве в переговорный процесс о судьбе края и его населения, установление с той же целью контактов с влиятельными фигурами тувинского общества и местными советскими активистами. Однако китайский комиссар и находившиеся под его влиянием тувинские нойоны от встреч и обсуждений данной проблемы под разными предлогами уклонялись.
      Концентрация антисоветских сил вокруг китайского штаба все более усиливалась. В конце октября 1920 г. отряд белогвардейцев корнета С.И. Шмакова перерезал дорогу, соединяющую Туву с Усинским краем. Водный путь вниз по Енисею в направлении на Минусинск хорошо простреливался с левого берега. Местные партизаны и сотрудники советского представительства в Туве оказались в окружении. Ситуация для них становилась все более напряженной [35]. 28 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов решил в сопровождении охраны выехать в местность Оттук-Даш, куда из района Шагаан-Арыга выдвинулся китайский отряд под командованием Линчана и, как ожидалось, должен был прибыть Ян Шичао. Но переговоры не состоялись. /242/
      На рассвете 29 октября 1920 г. китайские солдаты и мобилизованные тувинцы окружили советскую делегацию. Против 75 красноармейцев охраны выступил многочисленный и прекрасно вооруженный отряд. В течение целого дня шла перестрелка. Лишь с наступлением темноты окруженным удалось прорвать кольцо и отступить в Атамановку. В этом бою охрана И. Г. Сафьянова потеряла несколько человек убитыми, а китайско-тувинский отряд понес серьезные потери (до 300 человек убитыми и ранеными) и отступил на место прежней дислокации. Попытка Ян Шичао обеспечить себе в Туве безраздельное господство провалилась [36].
      Инцидент на Оттук-Даше стал поворотным пунктом в политической жизни Тувы. Неудача китайцев окончательно подорвала их авторитет среди коренного населения края и лишила поддержки немногих, хотя и влиятельных, сторонников из числа хемчикских нойонов. Непозволительное в международной практике нападение на дипломатического представителя (в данном случае – РСФСР), совершенное китайской стороной, а также исходящая из китайского лагеря угроза уничтожения населенных пунктов русской колонии дали Советской России законный повод для ввода на территорию Тувы военных частей.
      И.Г. Сафьянов поначалу допускал присоединение Тувы к Советской России. Он считал, что этот шаг «не создаст... никакого осложнения в наших отношениях с Китаем и Монголией, где сейчас с новой силой загорается революционный пожар, где занятые собственной борьбой очень мало думают об ограблении Урянхая…» [37]. Теперь, когда вопрос о вводе в Туву советских войск стоял особенно остро, он, не колеблясь, поставил его перед Енгубкомом и Сибревкомом. 13 ноября 1920 г. И.Г. Сафьянов направил в Омск телеграмму: «Белые банды, выгоняемые из северной Монголии зимними холодами и голодом, намереваются захватить Урянхай. Шайки местных белобандитов, скрывающиеся в тайге, узнав это, вышли и грабят поселки, захватывают советских работников, терроризируют население. Всякая мирная работа парализована ими... Теперь положение еще более ухудшилось, русскому населению Урянхая, сочувствующему советской власти, грозит полное истребление. Требую от вас немедленной помощи. Необходимо сейчас же ввести в Урянхай регулярные отряды. Стоящие в Усинском войска боятся нарушения международных прав. Ничего /243/ они уже не нарушат. С другой стороны совершено нападение на вашего представителя...» [38]
      В тот же день председатель Сибревкома И.Н. Смирнов продиктовал по прямому проводу сообщение для В.И. Ленина (копия – Г.В. Чичерину), в котором обрисовал ситуацию в Туве. На основании данных, полученных от него 15 ноября 1920 г., Политбюро ЦК РКП (б) рассматривало вопрос о военной помощи Туве. Решение о вводе в край советских войск было принято, но выполнялось медленно. Еще в течение месяца И. Г. Сафьянову приходилось посылать тревожные сигналы в высокие советские и военные инстанции. В декабре 1920 г. в край был введен советский экспедиционный отряд в 300 штыков. В начале 1921 г. вошли и рассредоточились по населенным пунктам два батальона 190-го полка внутренней службы. В с. Усинском «в ближайшем резерве» был расквартирован Енисейский полк [39].
      Ввод советских войск крайне обеспокоил китайского комиссара в Туве. На его запрос от 31 декабря 1920 г. о причине их ввода в Туву И. Г. Сафьянов письменно ответил, что русским колонистам и тяготеющим к Советской России тувинцам грозит опасность «быть вырезанными» [40]. Он вновь предложил Ян Шичао провести в Белоцарске 15 января 1921 г. переговоры о дальнейшей судьбе Тувы. Но даже в такой ситуации китайский представитель предпочел избежать встречи [41].
      Еще в первых числах декабря 1920 г. в адрес командования военной части в с. Усинском пришло письмо от заведующего сумоном Маады Лопсан-Осура [42], в котором он сообщал: «Хотя вследствие недоразумения. .. вышла стычка на Оттук-Даше (напомним, что в ней на стороне китайцев участвовали мобилизованные тувинцы. – Н.М.), но отношения наши остались добрососедскими ... Если русские военные отряды не будут отведены на старые места, Ян Шичао намерен произвести дополнительную мобилизацию урянхов, которая для нас тяжела и нежелательна» [43]. Полученное сообщение 4 декабря 1920 г. было передано в высокие военные ведомства в Иркутске (Реввоенсовет 5-й армии), Омске, Чите и, по-видимому, повлияло на решение о дополнительном вводе советских войск в Туву. Тревожный сигнал достиг Москвы.
      На пленуме ЦК РКП (б), проходившем 4 января 1921 г. под председательством В. И. Ленина, вновь обсуждался вопрос «Об Урянхайском крае». Принятое на нем постановление гласило: «Признавая /244/ формальные права Китайской Республики над Урянхайским краем, принять меры для борьбы с находящимися там белогвардейскими каппелевскими отрядами и оказать содействие местному крестьянскому населению...» [44]. Вскоре в Туву были дополнительно введены подразделения 352 и 440 полков 5-й Красной Армии и направлены инструкторы в русские поселки для организации там ревкомов.
      Ян Шичао, приведший ситуацию в Туве к обострению, вскоре был отозван пекинским правительством, но прибывший на его место новый военный комиссар Ман Шани продолжал придерживаться союза с белогвардейцами. Вокруг его штаба, по сообщению от командования советской воинской части в с. Усинское от 1 февраля 1921 г., сосредоточились до 160 противников Советской власти [45]. А между тем захватом Урги Р.Ф.Унгерном фон Штернбергом в феврале 1921 г., изгнанием китайцев из Монголии их отряд в Туве был поставлен в условия изоляции, и шансы Китая закрепиться в крае стали ничтожно малыми.
      Повышение интереса Советской России к Туве было также связано с перемещением театра военных действий на территорию Монголии и постановкой «урянхайского вопроса» – теперь уже революционными панмонголистами и их сторонниками в России. 2 марта 1921 г. Б.З. Шумяцкий [46] с И.Н. Смирновым продиктовали по прямому проводу для Г.В. Чичерина записку, в которой внесли предложение включить в состав Монголии Урянхайский край (Туву). Они считали, что монгольской революционной партии это прибавит сил для осуществления переворота во всей Монголии. А Тува может «в любой момент ... пойти на отделение от Монголии, если ее международное положение станет складываться не в нашу пользу» [47]. По этому плану Тува должна была без учета воли тувинского народа войти в состав революционной Монголии. Механизм же ее выхода из монгольского государства на случай неудачного исхода революции в Китае продуман не был. Тем не менее, как показывают дальнейшие события в Туве и Монголии, соавторы этого плана получили на его реализацию «добро». Так, когда 13 марта 1921 г. в г. Троицкосавске было сформировано Временное народное правительство Монголии из семи человек, в его составе одно место было зарезервировано за Урянхаем [48].
      Барон Р.Ф.Унгерн фон Штернберг, укрепившись в Монголии, пытался превратить ее и соседний Урянхайский край в плацдарм для /245/ наступления на Советскую Россию. Между тем советское правительство, понимая это, вовсе не стремилось наводнить Туву войсками. С белогвардейскими отрядами успешно воевали главным образом местные русские партизаны, возглавляемые С.К. Кочетовым, а с китайцами – тувинские повстанцы, которые первое время руководствовались указаниями из Монголии. Позднее, в конце 1920-х гг., один из первых руководителей тувинского государства Куулар Дондук [49] вспоминал, что при Р.Ф.Унгерне фон Штернберге в Урге было созвано совещание монгольских князей, которое вынесло решение о разгроме китайского отряда в Туве [50]. В первых числах марта 1921 г. в результате внезапного ночного нападения тувинских повстанцев на китайцев в районе Даг-Ужу он был уничтожен.
      18 марта Б.З. Шумяцкий телеграфировал И.Г. Сафьянову: «По линии Коминтерна предлагается вам немедленно организовать урянхайскую нар[одно-] революционную] партию и народ[н]о-революционное правительство Урянхая... Примите все меры, чтобы организация правительства и нар[одно-] рев[олюционной] партии были осуществлены в самый краткий срок и чтобы они декларировали объединение с Монголией в лице создавшегося в Маймачене Центрального Правительства ...Вы назначаетесь ... с полномочиями Реввоенсовета армии 5 и особыми полномочиями от Секретариата (т.е. Дальневосточного секретариата Коминтерна. – Я.М.)» [51]. Однако И. Г. Сафьянов не поддерживал предложенный Шумяцким и Смирновым план, особенно ту его часть, где говорилось о декларировании тувинским правительством объединения Тувы с Монголией.
      21 мая 1921 г. Р.Ф. Унгерн фон Штернберг издал приказ о переходе в подчинение командования его войск всех рассеянных в Сибири белогвардейских отрядов. На урянхайском направлении действовал отряд генерала И. Г. Казанцева [52]. Однако весной 1921 г. он был по частям разгромлен и рассеян партизанами (Тарлакшинский бой) и хемчик-скими тувинцами [53].
      После нескольких лет вооруженной борьбы наступила мирная передышка, которая позволила И.Г. Сафьянову и его сторонникам активизировать работу по подготовке к съезду представителей тувинских хошунов. Главным пунктом повестки дня должен был стать вопрос о статусе Тувы. В качестве возможных вариантов решения рассматри-/246/-вались вопросы присоединения Тувы к Монголии или России, а также создание самостоятельного тувинского государства. Все варианты имели в Туве своих сторонников и шансы на реализацию.
      Относительно новым для тувинцев представлялся вопрос о создании национального государства. Впервые представители тувинской правящей элиты заговорили об этом (по примеру Монголии) в феврале 1912 г., сразу после освобождения от зависимости Китая. Непременным условием его реализации должно было стать покровительство России. Эту часть плана реализовать удаюсь, когда в 1914 г. над Тувой был объявлен российский протекторат Однако царская Россия вкладывала в форму протектората свое содержание, взяв курс на поэтапное присоединение Тувы. Этому помешали революционные события в России.
      Второй раз попытка решения этого вопроса, как отмечалось выше, осуществлялась с позиций самоопределения тувинского народа в июне 1918 г. И вот после трудного периода Гражданской войны в крае и изгнания из Тувы иностранных интервентов этот вопрос обсуждался снова. Если прежде геополитическая ситуация не давала для его реализации ни малейших шансов, то теперь она, напротив, ей благоприятствовала. Немаловажное значение для ее практического воплощения имели данные И.Г. Сафьяновым гарантии об оказании тувинскому государству многосторонней помощи со стороны Советской России. В лице оставивших китайцев хемчикских нойонов Буяна-Бадыргы и Куулара Чимба, под властью которых находилось большинство населения Тувы, идея государственной самостоятельности получила активных сторонников.
      22 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов распространил «Воззвание [ко] всем урянхайским нойонам, всем чиновникам и всему урянхайскому народу», в котором разъяснял свою позицию по вопросу о самоопределении тувинского народа. Он также заверил, что введенные в Туву советские войска не будут навязывать тувинскому народу своих законов и решений [54]. Из текста воззвания явствовало, что сам И. Г. Сафьянов одобряет идею самоопределения Тувы вплоть до образования самостоятельного государства.
      Изменение политической линии представителя Сибревкома в Туве И. Г. Сафьянова работниками ДВСКИ и советских органов власти Сибири было встречено настороженно. 24 мая Сиббюро ЦК РКП (б) /247/ рассмотрело предложение Б.З. Шумяцкого об отзыве из Тувы И. Г. Сафьянова. В принятом постановлении говорилось: «Вопрос об отзыве т. Сафьянова .. .отложить до разрешения вопроса об Урянхайском крае в ЦК». Кроме того, Енисейский губком РКП (б) не согласился с назначением в Туву вместо Сафьянова своего работника, исполнявшего обязанности губернского продовольственного комиссара [55].
      На следующий день Б.З. Шумяцкий отправил на имя И.Г. Сафьянова гневную телеграмму: «Требую от Вас немедленного ответа, почему до сих пор преступно молчите, предлагаю немедленно войти в отношение с урянхайцами и выйти из состояния преступной бездеятельности». Он также ставил Сафьянова в известность, что на днях в Туву прибудет делегация от монгольского народно-революционного правительства и революционной армии во главе с уполномоченным Коминтерна Б. Цивенжаповым [56], директивы которого для И. Г. Сафьянова обязательны [57]. На это в ответной телеграмме 28 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов заявил: «...Я и мои сотрудники решили оставить Вашу программу и работать так, как подсказывает нам здравый смысл. Имея мандат Сибревкома, выданный мне [с] согласия Сиббюро, беру всю ответственность на себя, давая отчет [о] нашей работе только товарищу Смирнову» [58].
      14 июня 1921 г. глава НКИД РСФСР Г.В. Чичерин, пытаясь составить более четкое представление о положении в Туве, запросил мнение И.Н. Смирнова по «урянхайскому вопросу» [59]. В основу ответа И.Н. Смирнова было положено постановление, принятое членами Сиббюро ЦК РКП (б) с участием Б.З. Шумяцкого. Он привел сведения о численности в Туве русского населения и советских войск и предложил для осуществления постоянной связи с Урянхаем направить туда представителя НКИД РСФСР из окружения Б.З. Шумяцкого. Также было отмечено, что тувинское население относится к монголам отрицательно, а русское «тяготеет к советской власти». Несмотря на это, Сиббюро ЦК РКП (б) решило: Тува должна войти в состав Монголии, но декларировать это не надо [60].
      16 июня 1921 г. Политбюро ЦК РКП (б) по предложению народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерина с одобрения В.И. Ленина приняло решение о вступлении в Монголию советских войск для ликвидации группировки Р.Ф.Унгерна фон Штернберга. Тем временем «старые» панмонголисты тоже предпринимали попытки подчинить /248/ себе Туву. Так, 17 июня 1921 г. управляющий Цзасакту-хановским аймаком Сорукту ван, назвавшись правителем Урянхая, направил тувинским нойонам Хемчика письмо, в котором под угрозой сурового наказания потребовал вернуть захваченные у «чанчина Гегена» (т.е. генерала на службе у богдо-гегена) И.Г. Казанцева трофеи и служебные бумаги, а также приехать в Монголию для разбирательства [61]. 20 июня 1921 г. он сообщил о идущем восстановлении в Монголии нарушенного китайцами управления (т.е. автономии) и снова выразил возмущение разгромом тувинцами отряда генерала И.Г. Казанцева. Сорукту ван в гневе спрашивал: «Почему вы, несмотря на наши приглашения, не желаете явиться, заставляете ждать, тормозите дело и не о чем не сообщаете нам? ...Если вы не исполните наше предписание, то вам будет плохо» [62]
      Однако монгольский сайт (министр, влиятельный чиновник) этими угрозами ничего не добился. Хемчикские нойоны к тому времени уже были воодушевлены сафьяновским планом самоопределения. 22 июня 1921 г. И. Г. Сафьянов в ответе на адресованное ему письмо Сорукту вана пригласил монгольского сайта на переговоры, предупредив его, что «чинить обиды другому народу мы не дадим и берем его под свое покровительство» [63]. 25-26 июня 1921 г. в Чадане состоялось совещание представителей двух хемчикских хошунов и советской делегации в составе представителей Сибревкома, частей Красной Армии, штаба партизанского отряда и русского населения края, на котором тувинские представители выразили желание создать самостоятельное государство и созвать для его провозглашения Всетувинский съезд. В принятом ими на совещании решении было сказано: «Представителя Советской России просим поддержать нас на этом съезде в нашем желании о самоопределении... Вопросы международного характера будущему центральному органу необходимо решать совместно с представительством Советской России, которое будет являться как бы посредником между тувинским народом и правительствами других стран» [64].
      1 июля 1921 г. в Москве состоялись переговоры наркома иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерина с монгольской делегацией в составе Бекзеева (Ц. Жамцарано) и Хорлоо. В ходе переговоров Г.В. Чичерин предложил формулу отношения сторон к «урянхайскому вопросу», в соответствии с которой: Советская Россия от притязаний на Туву /249/ отказывалась, Монголия в перспективе могла рассчитывать на присоединение к ней Тувы, но ввиду неясности ее международного положения вопрос оставался открытым на неопределенное время. Позиция Тувы в это время определенно выявлена еще не была, она никак не комментировалась и во внимание не принималась.
      Между тем Б.З. Шумяцкий попытался еще раз «образумить» своего политического оппонента в Туве. 12 июля 1921 г. он телеграфировал И. Г. Сафьянову: «Если совершите возмутительную и неслыханную в советской, военной и коминтерновской работе угрозу неподчинения в смысле отказа информировать, то вынужден буду дать приказ по военной инстанции в пределах прав, предоставленных мне дисциплинарным уставом Красной Армии, которым не однажды усмирялся бунтарский пыл самостийников. Приказываю информацию давать моему заместителю [Я.Г.] Минскеру и [К.И.] Грюнштейну» [65].
      Однако И. Г. Сафьянов, не будучи на деле «самостийником», практически о каждом своем шаге регулярно докладывал председателю Сибревкома И. Н. Смирнову и просил его передать полученные сведения в адрес Реввоенсовета 5-й армии и ДВСКИ. 13 июля 1921 г. И.Г. Сафьянов подробно информирован его о переговорах с представителями двух хемчикских кожуунов [66]. Объясняя свое поведение, 21 июля 1921 г. он писал, что поначалу, выполняя задания Б.З. Шумяцкого «с его буферной Урянхайской политикой», провел 11-й съезд русского населения Тувы (23-25 апреля 1921 г.), в решениях которого желание русского населения – быть гражданами Советской республики – учтено не было. В результате избранная на съезде краевая власть оказалась неавторитетной, и «чтобы успокоить бушующие сердца сторонников Советской власти», ему пришлось «преобразовать представительство Советской] России в целое учреждение, разбив его на отделы: дипломатический, судебный, Внешторга и промышленности, гражданских дел» [67]. Письмом от 28 июля 1921 г. он сообщил о проведении 12-го съезда русского населения в Туве (23-26 июля 1921 гг.), на котором делегаты совершенно определенно высказались за упразднение буфера и полное подчинение колонии юрисдикции Советской России [68].
      В обращении к населению Тувы, выпущенном в конце июля 1921 г., И.Г. Сафьянов заявил: «Центр уполномочил меня и послал к Вам в Урянхай помочь Вам освободиться от гнета Ваших насильников». /250/ Причислив к числу последних китайцев, «реакционных» монголов и белогвардейцев, он сообщил, что ведет переговоры с хошунами Тувы о том, «как лучше устроить жизнь», и что такие переговоры с двумя хемчикскими хошунами увенчались успехом. Он предложил избрать по одному представителю от сумона (мелкая административная единица и внутриплеменное деление. – Я.М.) на предстоящий Всетувинский съезд, на котором будет рассмотрен вопрос о самоопределении Тувы [69].
      С каждым предпринимаемым И. Г. Сафьяновым шагом возмущение его действиями в руководстве Сиббюро ЦК РКП (б) и ДВСКИ нарастало. Его переговоры с представителями хемчикских хошунов дали повод для обсуждения Сиббюро ЦК РКП (б) вопроса о покровительстве Советской России над Тувой. В одном из его постановлений, принятом в июле 1921 г., говорилось, что советский «протекторат над Урянхайским краем в международных делах был бы большой политической ошибкой, которая осложнила бы наши отношения с Китаем и Монголией» [70]. 11 августа 1921 г. И. Г. Сафьянов получил из Иркутска от ответственного секретаря ДВСКИ И. Д. Никитенко телеграмму, в которой сообщалось о его отстранении от представительства Коминтерна в Урянхае «за поддержку захватчиков края по направлению старой царской администрации» [71]. Буквально задень до Всетувинского учредительного Хурала в Туве 12 августа 1921 г. И. Д. Никитенко писал Г.В. Чичерину о необходимости «ускорить конкретное определение отношения Наркоминдела» по Туве. Назвав И. Г. Сафьянова «палочным самоопределителем», «одним из импрессионистов... доморощенной окраинной политики», он квалифицировал его действия как недопустимые. И. Д. Никитенко предложил включить Туву «в сферу влияния Монгольской Народно-Революционной партии», работа которой позволит выиграть 6-8 месяцев, в течение которых «многое выяснится» [72]. Свою точку зрения И. Д. Никитенко подкрепил приложенными письмами двух известных в Туве монголофилов: амбын-нойона Соднам-Бальчира с группой чиновников и крупного чиновника Салчакского хошуна Сосор-Бармы [73].
      Среди оппонентов И. Г. Сафьянова были и советские военачальники. По настоянию Б.З. Шумяцкого он был лишен мандата представителя Реввоенсовета 5-й армии. Военный комиссар Енисейской губернии И. П. Новоселов и командир Енисейского пограничного полка Кейрис /251/ доказывали, что он преувеличивал количество белогвардейцев в Урянхае и исходящую от них опасность лишь для того, чтобы добиться военной оккупации края Советской Россией. Они также заявляли, что представитель Сибревкома И.Г. Сафьянов и поддерживавшие его местные советские власти преследовали в отношении Тувы явно захватнические цели, не считаясь с тем, что их действия расходились с политикой Советской России, так как документальных данных о тяготении тувинцев к России нет. Адресованные И. Г. Сафьянову обвинения в стремлении присоединить Туву к России показывают, что настоящие его взгляды на будущее Тувы его политическим оппонентам не были до конца ясны и понятны.
      Потакавшие новым панмонголистам коминтерновские и сибирские советские руководители, направляя в Туву в качестве своего представителя И.Г. Сафьянова, не ожидали, что он станет настолько сильным катализатором политических событий в крае. Действенных рычагов влияния на ситуацию на тувинской «шахматной доске» отечественные сторонники объединения Тувы с Монголией не имели, поэтому проиграли Сафьянову сначала «темп», а затем и «партию». В то время когда представитель ДВСКИ Б. Цивенжапов систематически получал информационные сообщения Монгольского телеграфного агентства (МОНТА) об успешном развитии революции в Монголии, события в Туве развивались по своему особому сценарию. Уже находясь в опале, лишенный всех полномочий, пользуясь мандатом представителя Сибревкома, действуя на свой страх и риск, И.Г. Сафьянов ускорил наступление момента провозглашения тувинским народом права на самоопределение. В итоге рискованный, с непредсказуемыми последствиями «урянхайский гамбит» он довел до победного конца. На состоявшемся 13-16 августа 1921 г. Всетувинском учредительном Хурале вопрос о самоопределении тувинского народа получил свое разрешение.
      В телеграмме, посланной И.Г. Сафьяновым председателю Сибревкома И. Н. Смирнову (г. Новониколаевск), ДВСКИ (г. Иркутск), Губкому РКП (б) (г. Красноярск), он сообщал: «17 августа 1921 г. Урянхай. Съезд всех хошунов урянхайского народа объявил Урянхай самостоятельным в своем внутреннем управлении, [в] международных же сношениях идущим под покровительством Советроссии. Выбрано нар[одно]-рев[о-люционное] правительство [в] составе семи лиц... Русским гражданам /252/ разрешено остаться [на] территории Урянхая, образовав отдельную советскую колонию, тесно связанную с Советской] Россией...» [74]
      В августе – ноябре 1921 г. в Туве велось государственное строительство. Но оно было прервано вступлением на ее территорию из Западной Монголии отряда белого генерала А. С. Бакича. В конце ноября 1921 г. он перешел через горный хребет Танну-Ола и двинулся через Элегест в Атамановку (затем село Кочетово), где находился штаб партизанского отряда. Партизаны, среди которых были тувинцы и красноармейцы усиленного взвода 440-го полка под командой П.Ф. Карпова, всего до тысячи бойцов, заняли оборону.
      Ранним утром 2 декабря 1921 г. отряд Бакича начал наступление на Атамановку. Оборонявшие село кочетовцы и красноармейцы подпустили белогвардейцев поближе, а затем открыли по ним плотный пулеметный и ружейный огонь. Потери были огромными. В числе первых был убит генерал И. Г. Казанцев. Бегущих с поля боя белогвардейцев добивали конные красноармейцы и партизаны. Уничтожив значительную часть живой силы, они захватили штаб и обоз. Всего под Атамановкой погибло свыше 500 белогвардейцев, в том числе около 400 офицеров, 7 генералов и 8 священников. Почти столько же белогвардейцев попало в плен. Последняя попытка находившихся на территории Монголии белогвардейских войск превратить Туву в оплот белых сил и плацдарм для наступления на Советскую Россию закончилась неудачей. Так завершилась Гражданская война в Туве.
      Остатки разгромленного отряда Бакича ушли в Монголию, где вскоре добровольно сдались монгольским и советским военным частям. По приговору Сибирского военного отделения Верховного трибунала ВЦИК генерала А. С. Бакича и пятерых его ближайших сподвижников расстреляли в Новосибирске. За умелое руководство боем и разгром отряда Бакича С. К. Кочетова приказом Реввоенсовета РСФСР № 156 от 22 января 1922 г. наградили орденом Красного Знамени.
      В завершение настоящего исследования можно заключить, что протекавшие в Туве революционные события и Гражданская война были в основном производными от российских, Тува была вовлечена в российскую орбиту революционных и военных событий периода 1917-1921 гг. Но есть у них и свое, урянхайское, измерение. Вплетаясь в канву известных событий, в новых условиях получил свое продол-/253/-жение нерешенный до конца спор России, Китая и Монголии за обладание Тувой, или «урянхайский вопрос». А на исходе Гражданской войны он дополнился новым содержанием, выраженным в окрепшем желании тувинского народа образовать свое государство. Наконец, определенное своеобразие событиям придавало местоположение Тувы. Труд недоступностью и изолированностью края от революционных центров Сибири во многом объясняется относительное запаздывание исторических процессов периода 1917-1921 гг., более медленное их протекание, меньшие интенсивность и степень остроты. Однако это не отменяет для Тувы общую оценку описанных выше событий, как произошедших по объективным причинам, и вместе с тем страшных и трагических.
      1. См.: Собрание архивных документов о протекторате России над Урянхайским краем – Тувой (к 100-летию исторического события). Новосибирск, 2014.
      2. История Тувы. Новосибирск, 2017. Т. III. С. 13-30.
      3. ВКП (б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае: документы. М., 1994. Т. 1. 1920-1925. С. 11.
      4. История советско-монгольских отношений. М., 1981. С. 24.
      5. Сейфуяин Х.М. К истории иностранной военной интервенции и гражданской войны в Туве. Кызыл, 1956. С. 38-39; Ян Шичао окончил юридический факультет Петербургского университета, хорошо знал русский язык (см.: Белов Ь.А. Россия и Монголия (1911-1919 гг.). М., 1999. С. 203 (ссылки к 5-й главе).
      6. Монгуш Буян-Бадыргы (1892-1932) – государственный и политический деятель Тувы. До 1921 г. – нойон Даа кожууна. В 1921 г. избирался председателем Всетувин-ского учредительного Хурала и членом первого состава Центрального Совета (правительства). До февраля 1922 г. фактически исполнял обязанности главы правительства. В 1923 г. официально избран премьер-министром тувинского правительства. С 1924 г. по 1927 г. находился на партийной работе, занимался разработкой законопроектов. В 1927 г. стал министром финансов ТНР. В 1929 г. был арестован по подозрению в контрреволюционной деятельности и весной 1932 г. расстрелян. Тувинским писателем М.Б. Кенин-Лопсаном написан роман-эссе «Буян-Бадыргы». Его именем назван филиал республиканского музея в с. Кочетово и улица в г. Кызыл-Мажалыг (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». Новосибирск, 2004. С. 61-64). /254/
      7. Куулар Чимба – нойон самого крупного тувинского хошуна Бээзи.
      8. Оюн Соднам-Балчыр (1878-1924) – последний амбын-нойон Тувы. Последовательно придерживался позиции присоединения Тувы к Монголии. В 1921 г. на Всетувинском учредительном Хурале был избран главой Центрального Совета (Правительства) тувинского государства, но вскоре от этой должности отказался. В 1923 г. избирался министром юстиции. Являлся одним из вдохновителей мятежа на Хемчике (1924 г.), проходившего под лозунгом присоединения Тувы к Монголии. Погиб при попытке переправиться через р. Тес-Хем и уйти в Монголию.
      9. Цит. по: Хейфец А.Н. Советская дипломатия и народы Востока. 1921-1927. М., 1968. С. 19.
      10. АВП РФ. Ф. Референту ра по Туве. Оп. 11. Д. 9. П. 5, без лл.
      11. ГАНО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 186. Л. 60-60 об.
      12. А.И. Кашников – особоуполномоченный комиссар РСФСР по делам Урянхая, руководитель советской делегации на переговорах. Характеризуя создавшуюся на момент переговоров ситуацию, он писал: «Китайцы смотрят на Россию как на завоевательницу бесспорно им принадлежащего Урянхайского края, включающего в себя по северной границе Усинскую волость.
      Русские себя так плохо зарекомендовали здесь, что оттолкнули от себя урянхайское (сойетское) население, которое видит теперь в нас похитителей их земли, своих поработителей и угнетателей. В этом отношении ясно, что китайцы встретили для себя готовую почву для конкуренции с русскими, но сами же затем встали на положение русских, когда присоединили к себе Монголию и стали сами хозяйничать.
      Урянхи тяготеют к Монголии, а Монголия, попав в лапы Китаю, держит курс на Россию. Создалась, таким образом, запутанная картина: русских грабили урянхи. вытуривая со своей земли, русских выживали и китайцы, радуясь каждому беженцу и думая этим ликвидировать споры об Урянхае» (см.: протоколы Совещания Особоуполномоченною комиссара РСФСР А.И. Кашникова с китайским комиссаром Ян Шичао и монгольским нойоном Жамцарано об отношении сторон к Урянхаю, создании добрососедских русско-китайских отношений по Урянхайскому вопросу и установлении нормального правопорядка в Урянхайском крае (НА ТИГПИ. Д. 388. Л. 2, 6, 14-17, 67-69, 97; Экономическая история потребительской кооперации Республики Тыва. Новосибирск, 2004. С. 44).
      13. См.: Лузянин С. Г. Россия – Монголия – Китай в первой половине XX в. Политические взаимоотношения в 1911-1946 гг. М., 2003. С. 105-106.
      14. Там же. С. 113.
      15. Рощан С.К. Политическая история Монголии (1921-1940 гг.). М., 1999. С. 123-124; Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 209.
      16. Рощин С.К. Указ. соч. С. 108.
      17. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 153. Д. 43. Л.9.
      18. Иннокентий Георгиевич Сафьянов (1875-1953) – видный советский деятель /255/ и дипломат. В 1920-1921 гг. представлял в Туве Сибревком, Дальневосточный секретариат Коминтерна и Реввоенсовет 5-й армии, вел дипломатическую переписку с представителями Китая и Монголии в Туве, восстанавливал среди русских переселенцев Советскую власть, руководил борьбой с белогвардейцами и интервентами, активно способствовал самоопределению тувинского народа. В 1921 г. за проявление «самостийности» был лишен всех полномочий, кроме агента Сибвнешторга РСФСР. В 1924 г. вместе с семьей был выслан из Тувы без права возвращения. Работал на разных должностях в Сибири, на Кавказе и в других регионах СССР (подробно о нем см. Дацышен В.Г. И.Г. Сафьянов – «свободный гражданин свободной Сибири» // Енисейская провинция. Красноярск, 2004. Вып. 1. С. 73-90).
      19. Цит. по: Дацышеи В.Г., Оидар Г.А. Саянский узел.     С. 210.
      20. РФ ТИГИ (Рукописный фонд Тувинского института гуманитарных исследований). Д. 42, П. 1. Л. 84-85.
      21. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 193.
      22. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 134.
      23. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 77. Л. 41.
      24. Там же.
      25. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 216.
      26. Там же. Л. 228.
      27. Там же. Д. 42. Л. 219
      28. Там же. П. 3. Л. 196-198.
      29 Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.): сб. док. Новосибирск, 1996. С. 136-137.
      30 Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 210.
      31. Иван Никитич Смирнов. В политической борьбе между И.В. Сталиным и Л.Д. Троцким поддержал последнего, был репрессирован.
      32. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 216-217.
      33. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 143.
      34. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 219-220.
      35. История Тувы. М., 1964. Т. 2. С. 62.
      36. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 154; Д. 420. Л. 226.
      37. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 4.
      38. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 157-158; РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 103.
      39. РФ ТИГИ. Д. 42. Л. 384; Д. 420. Раздел 19. С. 4, 6.
      40. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 19. С. 4. /256/
      41. Там же. С. 5.
      42. Маады Лопсан-Осур (1876-?). Родился в местечке Билелиг Пий-Хемского хошуна. С детства владел русским языком. Получил духовное образование в Тоджинском хурэ, высшее духовное – в одном из тибетских монастырей. В Тибете выучил монгольский и тибетский языки. По возвращении в Туву стал чыгыракчы (главным чиновником) Маады сумона. Придерживался просоветской ориентации и поддерживал политику И.Г. Сафьянова, направленную на самоопределение Тувы. Принимал активное участие в подготовке и проведении Всетувинского учредительного Хурала 1921 г., на котором «высказался за территориальную целостность и самостоятельное развитие Тувы под покровительством России». Вошел в состав первого тувинского правительства. На первом съезде ТНРП (28 февраля – 1 марта 1922 г. в Туране был избран Генеральным секретарем ЦК ТНРП. В начале 1922 г.. в течение нескольких месяцев, возглавлял тувинское правительство. В начале 30-х гг. был репрессирован и выслан в Чаа-Холь-ский хошун. Скончался в Куйлуг-Хемской пещере Улуг-Хемского хошуна, где жил отшельником (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». С. 77).
      43. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      44. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 184-185.
      45. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      46. Шумяцкий Борис Захарович (1886-1943) – советский дипломат. Известен также под псевдонимом Андрей Червонный. Член ВКП (б) с 1903 г., активный участник революционного движения в Сибири. Видный политический и государственный деятель. После Октябрьской революции – председатель ЦИК Советов Сибири, активный участник Гражданской войны. В ноябре 1919 г. назначен председателем Тюменского губревкома, в начале 1920 г. – председателем Томского губревкома и одновременно заместителем председателя Сибревкома. С лета того же года – член Дальбюро ЦК РКП (б), председатель Совета Министров Дальневосточной Республики (ДВР). На дипломатической работе находился с 1921 г. В 1921-1922 гг. – член Реввоенсовета 5-й армии, уполномоченный НКИД по Сибири и Монголии. Был организатором разгрома войск Р.Ф. Унгерна фон Штернберга в Монголии. Являясь уполномоченным НКИД РСФСР и Коминтерна в Монголии, стоял на позиции присоединения Тувы к монгольскому государству. В 1922-1923 гг. – работник полпредства РСФСР в Иране; в 1923-1925 гг. – полпред и торгпред РСФСР в Иране. В 1926 г. – на партийной работе в Ленинграде. С конца 1926 по 1928 г. – ректор КУТВ. В 1928-1930 гг. – член Средазбюро ВКП (б). С конца 1930 г. – председатель праазения Союзкино и член коллегии Наркомпроса РСФСР и Наркомлегпрома СССР (с 1932 г.). В 1931 г. награжден правительством МНР орденом Красного Знамени.
      47. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209. И.Н. Смирнов – в то время совмещал должности секретаря Сиббюро ЦК РКП (б) и председателя Сибревкома.
      48. Шырендыб Б. История советско-монгольских отношений. М., 1971. С. 96-98, 222. /257/
      49. Куулар Дондук (1888-1932 гг.) — тувинский государственный деятель и дипломат. В 1924 г. избирался на пост председателя Малого Хурала Танну-Тувинской Народной Республики. В 1925-1929 гг. занимал пост главы тувинского правительства. В 1925 г. подписал дружественный договор с СССР, в 1926 г. – с МНР. Весной 1932 г. был расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности.
      50. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 22. С. 27.
      51. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 169.
      52. Шырендыб Б. Указ. соч. С. 244.
      53. См.: История Тувы. Т. 2. С. 71-72; Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 269.
      54. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      55. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209.
      56. Буда Цивенжапов (Церенжапов, Цивенжаков. Цырендтжапов и др. близкие к оригиналу варианты) являлся сотрудником секции восточных народов в штате уполномоченного Коминтерна на Дальнем Востоке. Числился переводчиком с монгольского языка в информационно-издательском отделе (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 93. Л. 2 об., 26).
      57. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 94-95.
      58. Там же. Л. 97.
      59. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 273.
      60. Там же. С. 273-274.
      61. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 59.
      62. Там же.
      63. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      64. РФ ТИГИ. Д. 37. Л. 221; Создание суверенного государства в центре Азии. Бай-Хаак, 1991. С. 35.
      65. Цит. по: Тувинская правда. 11 сентября 1997 г.
      66. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 75.
      67. Там же. Д. 42. Л. 389.
      68. Там же. Д. 81. Л. 75.
      69. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 3. Л. 199.
      70. Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 114.
      71. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 99.
      72. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 97. Л. 27, 28.
      73. Там же. Л. 28-31.
      74. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 121. /258/
      Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография) / Отв. ред. Д. Д. Васильев, составители Т. А. Филиппова, Н. М. Горбунова; Институт востоковедения РАН. – М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
    • Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      PDF, отсканированные стр., оглавление.
      Перевод и комментарий Э. М. Яншиной, 2-е испр. издание, 2004 г. 
      Серия -- Восточная коллекция.
      ISBN 5-8062-0086-8 (Наталис)
      ISBN 5-7905-2703-5 (Рипол Классик)
      "В книге публикуется перевод древнекитайского памятника «Шань хай цзин» — важнейшего источника естественнонаучных знаний, мифологии, религии и этнографии Китая IV-I вв. до н. э. Перевод снабжен предисловием и комментарием, где освещаются проблемы, связанные с изучением этого памятника."
      Оглавление:

       
      Автор foliant25 Добавлен 01.08.2019 Категория Китай
    • «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      PDF
      Исследование, перевод с китайского, комментарий и приложения М. Ю. Ульянова; научный редактор Д. В. Деопик.
      Китайское средневековое историко-географическое описание зарубежных стран «Чжу фань чжи», созданное чиновником Чжао Жугуа в XIII в., включает сведения об известных китайцам в период Южная Сун (1127–1279) государствах и народах от Японии на востоке до Египта и Италии на западе. Этот ценный исторический памятник, содержащий уникальные сообщения о различных сторонах истории и культуры описываемых народов, а также о международных торговых контактах в предмонгольское время, на русский язык переведен впервые.
      Тираж 300 экз.
      Автор foliant25 Добавлен 03.11.2020 Категория Китай
    • Мусатов В.Л. Янош Кадар: триумф и трагедия. Размышления советского дипломата // Россия и Венгрия на перекрестках европейской истории. Выпуск II: сборник научных статей. – Cтаврополь: Изд-во СКФУ, 2016. С. 24-39.
      Автор: Военкомуезд
      В. Л. Мусатов
      (г. Москва, в 2000–2006 гг. Чрезвычайный и Полномочный Посол России в Венгрии)

      ЯНОШ КАДАР: ТРИУМФ И ТРАГЕДИЯ. РАЗМЫШЛЕНИЯ СОВЕТСКОГО ДИПЛОМАТА

      В Венгрии за два десятилетия после смены общественно-политического строя прошло множество дискуссий о «революции и освободительной борьбе» 1956 года, о социалистическом периоде венгерской истории, но после парламентских выборов 2010 г. обсуждение этих проблем обострилось и, вне всякого сомнения, имеет целью не объективный анализ пройденного пути, а очернение социалистической Венгрии и ее руководителя – Яноша Кадара (1912–1989 гг.), который на протяжении более 30 лет определял пути развития страны.

      За годы работы в советском посольстве в Будапеште, а также в аппарате ЦК КПСС, в Отделе по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран, мне довелось часто встречаться с Я. Кадаром, сопровождать его во время визитов в Советский Союз, присутствовать на его беседах с советскими руководителями, наблюдать его деятельность на многосторонних встречах лидеров соцстран. Я. Кадар выделялся на общем фоне руководителей соцстран масштабом личности, своей рассудительностью, скромностью, вниманием к людям. Внешне он представлял собой тип просвещенного европейского рабочего лидера. В молодости он не имел возможности получить образование, но восполнил это чтением и природной интеллигентностью. Член нелегальной компартии с 1931 г., он верил в торжество социалистических идей. Эту веру не смогли поколебать ни тюрьмы при довоенном режиме М. Хорти, ни сфальсифицированный судебный приговор 1951 г. при народно-демократическом строе, ни потрясения трагической осени 1956 г.

      Западные и правоконсервативные венгерские оппоненты Я. Кадара обычно фокусируют свою критику на обстоятельствах формирования его правительства в ноябре 1956 г., на подавлении вооруженного восстания и ставят ему в вину смерть Имре Надя. Не отрицая такого очевидного факта, как быстрая консолидация обстановки в Венгрии в 1957–58 гг., национальное согласие вокруг внутренней политики Я. Кадара, они стараются изобразить его если не как диктатора, то как лидера так называемой «мягкой диктатуры», признавая тем не менее, что за время его нахождения у власти жизнь в стране стала вполне приемлемой, а авторитет Венгрии вырос.

      Обвиняя Кадара в соглашательстве с Москвой и в предательстве идей революции 1956 г., многие из современных критиков все-таки отмечают, что Я. Кадар со временем стал авторитетным и эффективным политиком, а политическая система, связанная с его именем, в 70-х годах определенно приняла черты гуманного социализма.

      Фигура Кадара стала неудобной правительствам социалистов и либералов, находившимся в Венгрии у власти в 1994–1998 гг. и 2002–2010 гг., не только из-за кардинального пересмотра ими оценки событий 1956 г. и отказа от наследия Венгерской Социалистической Рабочей Партии, но и потому, что в стране затянулся переходный период, и за 20 лет со времени смены общественного строя не удалось достичь результатов, сравнимых с консолидацией, проведенной под руководством Я. Кадара. Не удалось превзойти и другой консолидации, которую осуществили после поражения в Первой мировой войне регент Венгрии адмирал М. Хорти и премьер-министр граф И. Бетлен. В межвоенный период Венгрия ориентировалась /24/ на Великобританию и Италию, а затем на фашистскую Германию.

      За тридцать лет нахождения Я. Кадара во власти (1956–1988 гг.) патроном и союзником Венгрии был Советский Союз. Венгрия, входившая в Варшавский Договор и СЭВ, сумела при поддержке своих союзников добиться неплохих результатов в экономике и социальной сфере, смогла разорвать внешнеполитическую изоляцию 50–60-х годов и стала уважаемым членом мирового сообщества. После кардинального поворота 1990 г. новая политическая элита страны обратилась к Западу, примкнула к объединенной Европе. Венгрия вступила в НАТО и Евросоюз, но, как и другие страны ЦВЕ, не выбилась в передовую линию европейской политики. Причины неудач разнообразны, в их числе и нынешний финансово-экономический кризис и особенности курса правительства В. Орбана, вызывающие нередко критику Евросоюза, а также ошибки, которые до этого совершили социалисты во главе с Ф. Дюрчанем. В любом случае корни сегодняшнего положения страны, очевидно, надо искать не в наследии Я. Кадара.

      Английский историк, член консервативной партии Роджер Гау, написавший монографию «Янош Кадар: хороший товарищ» [1], анализировал основные моменты политики Кадара в 60–70-е годы. По его оценке, Венгрия в политическом смысле не была тогда каким-то исключением в социалистическом лагере, но все-таки являлась «самым веселым бараком». Атмосфера в стране была свободной. Политический курс Кадара был подвержен всем воздействиям, которые проявлялись внутри социалистического содружества, но венгерский лидер всегда знал границу, за которую ему нельзя было переступать, не подвергая опасности достижения консолидации после разгрома восстания 1956 г. и свой авторитет. Р. Гау подчеркнул, что Кадар умело выступал на международной арене, особенно начиная с Хельсинской конференции 1975 года, но следил за тем, чтобы не противопоставлять тесные отношения с Советским Союзом необходимости поддерживать политические контакты, экономические и финансовые связи с капиталистическими странами. Эта оценка является верной. Ссылка на Хельсинкскую конференцию, во время которой венгерский лидер открыто заявил о территориальных потерях своей страны после Первой мировой войны, позволяет подчеркнуть еще одно обстоятельство: Я. Кадар был прежде всего венгром, а потом уже коммунистом-интернационалистом.

      Современники Яноша Кадара отмечают, что он не был теоретиком, но имел свое представление о социализме, которое включало стабильную политическую систему и общество благосостояния, допускавшее определенную дифференциацию в доходах и социальном статусе. В его понимании разрыв в доходах между рабочим классом и крестьянством не должен быть большим. Я. Кадар уделял внимание вопросу взаимопонимания между властью и народом. Краеугольный камень его политики – общественное согласие. Он понимал, что пока венгерское общество согласно с такой концепцией социализма, это обеспечивает легитимность политической системы, сложившейся в Венгрии после 1956 г. Несмотря на отнюдь не демократический старт его политики в 1956 году, в венгерском народе он стал популярен. Его уважали и в кругах венгерской интеллигенции. Опросы общественного мнения до сих пор свидетельствуют о том, что он входит в тройку самых почитаемых политиков Венгрии (после королей святого Иштвана и Матяша).

      1. Gough R. A Good Comrade Janos Kadar. Communism and Hungary. – London, 2006.

      Он пользовался большим авторитетом и за рубежами своей страны. Его популярность в Советском Союзе была связаны с быстрой консолидацией в Венгрии после трагедии 1956 г., преодолением последствий сталинизма и личным вкладом в дружбу наших стран. Наши люди помнили его крылатую фразу из выступления на ХХIII съезде КПСС «Антисоветского коммунизма не было, нет и никогда не будет». Но в то же время в политике Кадар был реалистом, поэтому он не любил тех, кто пытался на 130 % (его выражение) пе-/25/-ревыполнять нормы венгеро-советской дружбы, монополизировать дело дружбы двух народов.

      Для анализа политики Я. Кадара важно правильно оценить его взаимоотношения с советскими лидерами. В июле 1956 г. при замене М. Ракоши на посту генсека Венгерской Партии Трудящихся (ВПТ), с запозданием предпринятой по инициативе Москвы, кандидатура Я. Кадара как возможного руководителя возникала. Однако большинство в венгерском Политбюро в тот момент высказалось за более легкий, как казалось, вариант – избрание первым секретарем Э. Гере, хорошо известного в Москве, прошедшего школу Коминтерна и являвшегося заместителем Ракоши. Ошибочность этого шага вскоре стала совершенно очевидной, и Н. С. Хрущев позднее признавал, что они с А. И. Микояном, который приезжал тогда в Венгрию для «инспекции», допустили ошибку, что им надо было ориентироваться на Кадара.

      Его «звездный час» – это осень 1956 г. Разумеется, ученые-историки учитывают, что парламент Венгрии в 1990 г. объявил события 1956 г. «революцией и борьбой за свободу», что было сделано явно по аналогии с революцией 1848–1849 годов. Слово «контрреволюция» выпало из политического лексикона. Дата 23 октября является национальным праздником Венгрии. Президент России Б. Н. Ельцин, выступая в парламенте Венгрии в ноябре 1992 г., осудил советское вторжение в Венгрию осенью 1956 г. и принес извинения венгерскому народу. Президент Российской федерации В. В. Путин во время визита в Будапешт весной 2006 г. отметил, что в юридическом смысле Россия не несет ответственности за действия Советского Союза в те годы, но все мы испытываем моральную ответственность.

      В трагические дни октября – ноября 1956 г. Венгрия погружалась в хаос, управляемость страной исчезала, предприятия не работали, на местах возникли самодеятельные органы власти – революционные комитеты и рабочие советы. Будущее народно-демократической Венгрии становилось призрачным, хотя первоначально и улица, и большинство политических сил выступали за «улучшение социализма». Усиливался антисоветский и антикоммунистический настрой. Правительство поддержало требования «борцов за свободу» о выводе советских войск. Не было никакой уверенности в том, что левые силы могли бы выиграть свободные выборы. Решение премьер-министра, коммуниста И. Надя о разрыве с Варшавским Договором и о провозглашении нейтралитета страны объективно вело к советской интервенции, поскольку в ином случае нарушалось равновесие сил в Европе. Контакты Имре Надя с Кремлем нарушились. Своей речью на рассвете 4 ноября в момент второго ввода войск Советской Армии он только усугубил обстановку. Объявив, что венгерские войска вступили в бой, правительство находится на месте, он с группой соратников и членов семей спрятался в югославском посольстве. Историческая правда состоит в том, что в конце октября 1956 г. в Москве и других столицах социалистических стран, включая Китай и Югославию, решение венгерского кризиса виделось в вооруженном подавлении восстания и срочной замене правительства. При этом советские руководители и их союзники в условиях англо-франко-израильской агрессии против Египта сознательно закрывали глаза на совершаемое ими нарушение норм международного права. В Москве понимали, что США, помимо пропагандистских акций, никак не будут вмешиваться в венгерские события.

      Руководство СССР стояло перед труднейшим выбором. Обстановка в Венгрии не улучшалась, начались расправы с коммунистами, веры в Имре Надя и его коалиционное правительство не было. А вот Янош Кадар как партийный руководитель вел себя более реалистично. Об этом свидетельствовала и его речь по радио 1 ноября 1956 г., в которой он сообщил о создании новой партии взамен распавшейся ВПТ и предупредил об опасности контрреволюции. Я.Кадара вместе с министром внутренних дел Ф. Мюннихом срочно на самолете вывезли из Будапешта и доставили в Москву. После двух дней дискус-/26/-сий на заседаниях президиума ЦК КПСС Н. С. Хрущев, только что вернувшийся с секретных переговоров с И.Б. Тито о венгерской ситуации и встретившийся с Я.Кадаром, наконец, решил, что новое правительство должен возглавить именно Кадар, а не Мюнних. Я. Кадар не сразу согласился возглавить новое правительство, заявив вначале, что не подходит для занятия постов первого секретаря или премьер-министра. Он говорил о том, что политический путь предпочтительнее, вооруженное подавление восстания приведет к полной амортизации авторитета коммунистов. Когда же после беседы с глазу на глаз с Хрущевым он согласился встать во главе правительства, то назвал свои условия – он не будет советской марионеткой, советским товарищам нельзя ориентироваться, как в недавнем прошлом, только на одну узкую группу венгерских руководителей, нельзя допускать возврата к власти ракошистов. Имре Надь не должен мешать. Все это Кадару было обещано, включая и поддержку Надем нового правительства. Югославы обещали уговорить И. Надя. Кадар знал, что цветов и аплодисментов в Венгрии не получит. Он говорил Л. И. Брежневу, с которым познакомился в те грозные дни, что вообще не знал, останется ли жив, настолько сложной была обстановка в стране.

      Английский историк Б. Картледж дает любопытное объяснение, почему Кадар согласился на поездку в Москву. По его мнению, Кадар, исходя из интересов своей партии, хотел лично разъяснить советскому руководству подлинную картину того, что происходит в Венгрии. На переговорах в Москве он дал реальную оценку положения дел в стране, но вместе с тем убедился в том, что советские руководители полны решимости подавить восстание. После беседы с Хрущевым Кадар понял, что венгерская компартия может быть восстановлена только таким руководителем, которому доверяет Кремль и что судьба отвела ему такую роль [1].

      1. Cartledge B. The Will to Survive. A History of Hungary. – London, 2006. Р. 486.

      Его поступок был мужественным шагом. Разумеется, он действовал под советским протекторатом. А разве в тех условиях могло быть иначе? Хрущев как «крестный отец» помогал ему, хотя в Москве и в Будапеште было немало противников Кадара. Вновь создаваемая партия – ВСРП вначале пользовалась небольшой поддержкой населения страны. Для того, чтобы 1 мая 1957 г. на демонстрацию и митинг в Будапеште и других городах вышли до 1 млн. человек, новой власти нужно было крепко поработать и главное завоевать доверие. По мере консолидации обстановки и восстановления общественного согласия рос авторитет Кадара в стране и в мире, в том числе и в Советском Союзе. Успешно развивались советско-венгерские отношения. Конечно, венгерское общественное мнение никогда не забывало, что Советский Союз подавил восстание 1956 года. Но Советский Союз незамедлительно оказал большую помощь Венгрии в восстановлении экономики и поддержании финансовой стабильности. Размер ее вместе с помощью, полученной от Китая и стран народной демократии в 1956-60 годах, составляет примерно 1,5–2 млрд долларов [2]. Нужно отметить, что Н. С.Хрущев внимательно относился к просьбам Я. Кадара. По мере преодоления последствий событий осени 1956 г. и нормализации обстановки Венгрия стала одним из уважаемых государств социалистического содружества, к ее голосу прислушивались в Европе. В высшем советском руководстве считались с Кадаром. Так было, например, во время «пражской весны» в Чехословакии, в период обострения советско-китайских отношений в 60–70-е годы или накануне введения военного положения в Польше в 1980–1981 гг. Я. Кадару и руководимой им ВСРП была доверена важная роль в подготовке европейской конференции компартий и всемирного совещания компартий 1969 г.

      Я. Кадар понимал место и роль Советского Союза и КПСС, поэтому стремился поддерживать хорошие личные отноше-/27/

      2. Подсчеты автора на основании архивных документов, опубликованных в сборнике «Советско-венгерские экономические отношения 1948–1973» (М., 2012).

      ния с советскими лидерами – от Хрущева до Горбачева. В этом он видел в первую очередь эффективное средство служения национальным интересам Венгрии. Венгерский историк Я. М. Райнер называет отношения советских лидеров и Я. Кадара (а также других руководителей соцстран) «клиентскими связями – патрон и клиент» и считает, что М. С. Горбачев, провозглашая отказ от т. н. доктрины Брежнева, одновременно пришел к выводу о необходимости если не порвать со старой клиентурой, то, во всяком случае, перейти на «новый стиль общения» [1]. Конечно, во взаимоотношениях Кадара и советских лидеров имелось много нюансов. Как он сам говорил, самые теплые и дружеские отношения были у него с Н. С. Хрущевым. Причем главный критерий для него заключался в том, что Хрущев понимал венгров. Нормальными были отношения с Л. И. Брежневым, но для него Кадар порой бывал слишком тонок для понимания. Но в целом они находили общий язык. Посол СССР в ВНР в 1985–1989 гг. Б. И. Стукалин, с уважением относившийся к Кадару, написал, что в последние годы жизни Я. Кадар не раз возвращался к оценке хрущевских и брежневских времен, но «не высказывал какого-либо недовольства „диктатом“ Москвы. Он считал, что в ошибках, допущенных в послевоенные годы, повинны сами руководители соцстран, слепо копировавшие советскую систему» [2].

      1. Gorbacsov tárgyalásai Magyar vezetökkel. – Bp., 1956-os Intézet, 24 o.
      2. Стукалин Б. И. Годы, дороги, лица… – М., 2002. С. 325.

      Особо прислушивался к Кадару Ю. В. Андропов, который хорошо знал его с 1956 г. и ценил его мнение. Не могу сказать, доверял ли Ю. В. Андропов Кадару полностью, он был недоверчив «по должности», но считал его надежным партнером. Он поддерживал напрямую или через своего помощника В. А. Крючкова многолетние доверительные контакты с Кадаром. Круг их бесед был широк – от политики, экономики до истории и культуры. Советский генсек считал опыт венгерской экономической реформы «нашей коллективной ценностью». Кадар разделял мнение Андропова о необходимости постепенного, эволюционного реформирования социалистического общества.

      Что касается М. С. Горбачева, то он познакомился с венгерским лидером еще в свою бытность первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС. В 1983 г. по приглашению Я. Кадара и с согласия Ю. В. Андропова будущий генсек приехал в Венгрию изучать опыт сельского хозяйства, и хозяйственной реформы. М. С. Горбачев нередко ссылался на венгерский опыт реформирования экономики, на работу кооперативного сектора, он демонстрировал уважение к Кадару. В июле 2007 г., выступая в Будапеште на юбилее бывшего премьер-министра Венгрии Д. Хорна, М. С. Горбачев сказал, что венгры еще оценят по достоинству роль Кадара. Лично у него с Кадаром не было противоречий. Кадар, дескать, критиковал его только за то, что перестройка в Советском Союзе не началась лет на десять раньше [3]. Но, конечно, они были политиками разных эпох. Фактически визит М. С. Горбачева в Венгрию летом 1986 г. по сути дела подтолкнул процесс отстранения Кадара от высшего поста в ВСРП и переход на отдых.

      В отношениях с руководителями Советского Союза Кадар держался с достоинством и к нему относились с уважением, ему доверяли. Однако разницу в положении двух стран и партий и меру своей личной ответственности он знал. Если в 1956–1958 гг. со стороны некоторых представителей Москвы, например председателя КГБ И. А. Серова или отдельных послов, были попытки вмешиваться во внутренние дела, то позже все это практически прекратилось. Для Кадара авторитетом мог быть только Генеральный секретарь ЦК КПСС.

      Отвечая тем критикам Кадара, которые обвиняют его в угодничестве перед Москвой, хотелось бы подчеркнуть, что это, конечно, не так. Кадар взвешенно относился к советским предложениям, но мог высказывать и несогласие с советской /28/

      3. Автор присутствовал при этом выступлении М. С. Горбачева.

      позицией, если считал это необходимым. Наиболее известный случай касался его возражений против формы снятия в 1964 г. Н. С. Хрущева с занимаемых постов, причем Кадар заявил об этом на митинге в Будапеште, а затем объяснил свою позицию в отдельном письме на имя Брежнева и остановился на этом вопросе в личной беседе с советским генсеком. Он подчеркивал, что назначение или отстранение советских руководителей – внутреннее дело КПСС, но Хрущев был уважаемым в Венгрии человеком. Для полноты картины следует добавить, что, несмотря на уважение к Хрущеву, венгерский лидер не стал повторять его заблуждений вроде разделения партийных комитетов на промышленные и сельскохозяйственные, не согласился поддержать «программу строительства коммунизма», провозглашенную Хрущевым, отметив, что Венгрия находится на более низком уровне общественно-экономического развития.

      Кадар критически высказывался по поводу необходимости увеличения военных расходов, просил Москву уменьшить тяготы Венгрии, предоставить отсрочки по погашению советских кредитов Венгрии на закупку советского вооружения. Эта тема присутствовала почти в каждом обращении Кадара к советскому руководству по вопросам экономического сотрудничества. О значении советской помощи Венгрии Кадар не раз говорил публично, в том числе на съездах партии. В феврале 1964 г. в беседе с зампредом Совмина СССР М. А. Лесечко, положительно оценивая итоги первого заседания межправительственной комиссии по экономическому и научно-техническому сотрудничеству, созданной по инициативе венгерской стороны, Я. Кадар отметил, что Советский Союз, конечно, идет на жертвы ради сотрудничества. «Но мы не хотим быть паразитами, не хотим все время сидеть на шее Советского Союза, мы хотели бы стать корректными партнерами Советского Союза и других соцстран. Хотели бы завоевать доверие всех стран, сотрудничающих с нами ...Но пока Советский Союз в восемнадцати случаях помогает нам, а мы ему только в двух». Запрашивая увеличение поставок сырья и энергоносителей, он обычно предлагал советской стороне больше товаров традиционного венгерского экспорта, а в последние годы больше высокотехнологичной продукции, содержавшей западные компоненты. Признавая советские достижения, Кадар не одобрял огромные масштабы военно-промышленного комплекса в Советском Союзе, отягощавшие советскую экономику. Поддерживая необходимость перемен в СЭВ, деятельность которого не оправдывала ожиданий Венгрии и других соцстран, Я. Кадар критиковал советские подходы к реформированию этой организации, затяжки с формированием единого рынка. Венгрия выступала за активное применение товарно-денежных инструментов в процессе интеграции социалистических стран.

      У него были свои представления и о путях решения чехословацкого вопроса в 1968 г., он, конечно, предпочитал политические методы. Но события «пражской весны» накладывались на старт венгерской экономической реформы, важнейшего мероприятия в политике ВСРП, поэтому Кадар не хотел рисковать, он лавировал, старался отодвинуть ввод войск в Чехословакию. Однако в итоге был вынужден согласиться с советской позицией, хотя и попытался в последний момент, 17 августа 1968 г. во время личной встречи еще раз повлиять на А. Дубчека.

      В неофициальных разговорах на исторические темы выражал недоумение, почему в Советском Союзе так непродуманно обошлись со Сталиным. Но при этом он исходил из того, что сталинская модель социализма была навязана Венгрии без учета национальных и исторических особенностей. Собственно говоря, кадаровская политика продолжения строительства социализма была направлена на устранение допущенных деформаций и гибкое приспособление социалистических принципов к венгерским условиям.

      У него было уважительное отношение к Китаю и опыту деятельности компартии Китая. Я. Кадар с сожалением говорил о советско-китайских разногласиях, о рас-/29/-Я. Кадар демонстрировал осторожность в подходе к сложным вопросам наших взаимоотношений, связанным с войной. Он, например, не торопился с ходу решать вопрос о возврате венгерских художественных ценностей, вывезенных в СССР в конце Второй мировой войны. Во-первых, надо было выяснить юридические вопросы, он опасался судебных дискуссий с наследниками бывших владельцев, а такие случаи имели место. Во-вторых, видимо, полагал, что и в Венгрии могут найтись подобные ценности, «перемещенные» в ходе войны. Я. Кадар никогда не высказывался публично о зверствах венгерских оккупационных войск на территории Советского Союза, стремясь тем самым не нанести ущерба чувствам дружбы двух народов. Только раз мне довелось услышать от него рассказ о том, что в 1958 г. во время посещения в Киеве одного из заводов он разговорился с пожилым рабочим. Тот спросил, откуда прибыли гости? Кадар ответил, что из Венгрии. «Так вы венгры?» – «Да» – «Венгры-то хорошие люди, а здесь во время войны были мадьяры. Вот это сволочи!».

      Как известно, венгеро-румынские отношения отягощены сложным историческим прошлым, венгерская общественность и раньше, и сейчас болезненно реагирует на любые ограничения прав венгерского меньшинства в соседней стране. В свое время Н. С. Хрущев поступил совершенно правильно, отказавшись принять предложения руководства Румынии, а также Болгарии о выделении войск для участия вместе с Советской Армией в подавлении вооруженного восстания в Венгрии осенью 1956 г. Если бы это произошло, то взаимоотношения венгров и румын еще более бы обострились. Но и после этих событий сблизить два соседних социалистических государства не удалось, даже под знаменем «пролетарского интернационализма». Я. Кадар безуспешно пытался во время визита в Румынию в 1972 г. и встречи с Н. Чаушеску в 1977 г. в Дебрецене решить некоторые накопившиеся вопросы, но не нашел позитивного отклика. С тех пор он не проявлял активности в этой области, стараясь не усугубить обстановку, но наблюдал за событиями в Румынии. На заседаниях Политбюро Кадар высказывал критические замечания в адрес политики Н. Чаушеску, иронизировал по поводу мании величия румынского лидера, но публично не позволял, ни себе, ни членам руководства ничего подобного. Например, бывший член Политбюро, секретарь ЦК Я. Берец описал в мемуарах случай, когда он, будучи заведующим Международным Отделом ЦК, в присутствии нескольких человек (а дело было на аэродроме, в правительственном зале) «завел» жену Кадара Марию по румынской теме. Кадар не прервал эмоциональные высказывания своей жены о Румынии и ее руководителе, но Я. Берецу чуть позже сказал: «Если еще раз попытаешься подбросить моей жене румынские темы, то получишь такой пинок по ж...е, что улетишь далеко-далеко!».

      Во время обострения контактов Советского Союза с Западом из-за ракет средней дальности в 1982–1983 гг. Кадар осуществил целую программу встреч с лидерами западноевропейских стран, стремясь сохранить внешнеполитические и экономические связи. О своих намерениях он сообщил в Москву, принципиальных возражений не последовало. У меня, в тот момент временного поверенного в делах СССР в Венгрии, сохранился в памяти телефонный звонок А. А. Громыко, который поручил передать Я. Кадару, что встречаться надо, но желательно растянуть по времени контакты с западниками. М. Тэтчер, имевшая беседу с Кадаром в феврале 1984 г., положительно оценила его политические качества, не преминув, однако, отметить в мемуарах, что Кадар, как и большинство старых коммунистических лидеров, не был лишен некоторых черт злодейства. Но «в любом случае тот факт, что он находился у власти так долго, означал, что он сумел узнать советских руководителей и их образ мышления лучше, чем другие восточноевропейские лиде-/30/-ры» [1]. Тэтчер пыталась через Кадара довести до сведения Москвы некий меssage Р. Рейгана по вопросам разоружения.

      Я. Кадар был авторитетный и уважаемый руководитель, который добился определенной автономии в рамках социалистического содружества. Во внутренней политике с учетом трагического опыта 1956 г. это находило выражение в политике регулярного повышения жизненного уровня, эффективных нововведений в государственном аграрном секторе, в кооперативном движении и приусадебных хозяйствах, благодаря чему страна была обеспечена собственным продовольствием и осуществляла экспорт сельхозпродукции, в том числе и в Советский Союз.

      Но самым, пожалуй, большим достижением политики Я. Кадара было проведение экономической реформы 1968 года. К ней готовились давно, начиная с 1957 г. Кадар не был автором реформы, но его мудрость как руководителя проявилась в выборе правильного момента с точки зрения как внутренних, так и международных условий для осуществления реформы хозяйственного механизма. Политическая ответственность, конечно, лежала на Кадаре. Он защищал реформу от критики венгерских левых, а также от нападок других социалистических стран. Реформа привела к подъему экономики и росту благосостояния, она способствовала продвижению Венгрии к рыночному хозяйству. Несомненно, были допущены и ошибки, пришлось идти на компромиссы, в том числе и по политическим причинам. Но именно благодаря наличию многих элементов рыночной экономики Венгрия сравнительно мягко перешла на новые условия развития после смены общественно-политического строя в конце 80-х – начале 90-х.

      1. Thatcher M. Тhe Downing Street Years. – N. Y., 1993. P. 454–455.

      Советские руководители в целом понимали, что в основе успехов политики Кадара после катастрофы 1956 г. лежит улучшение уровня жизни, достижение общественного согласия (знаменитый лозунг «кто не против нас, тот с нами»), большая, чем в других социалистических странах, степень свобод, большая терпимость и гибкость в культурной и религиозной сферах. Именно при Кадаре были урегулированы отношения с католиками и другими конфессиями, заключено соглашение с Ватиканом, а Кадар был принят папой Павлом VI.

      Он разъяснял в Москве, что ему в маленькой стране легче идти на новшества и эксперименты, что их результаты могут пригодиться и в Советском Союзе. Известно его высказывание в беседе с итальянскими журналистами о том, что Советский Союз продолжил дорогу к социализму как медведь. А вот в Венгрии так делать нельзя, здесь надо работать при помощи более тонких методов. Кадар не торопился с объявлениями побед в социалистическом строительстве. Например, отказывался переименовывать ВСРП в коммунистическую партию, а страну – в социалистическую республику, возражал против провозглашения монопольного положения марксизма-ленинизма в общественной жизни. Он видел недостатки так называемого реального социализма и пытался искать выход. Его постулаты: по мере строительства социализма жизнь должна улучшаться; в одиночку партия ничего не создаст; для формирования нового общества требуется национальное сплочение; необходимо иметь клапаны в политическом механизме для снятия избыточного давления; требуется введение элементов рыночного хозяйства и уменьшение сферы директивного планирования. Из подобных здравых и реалистичных положений складывалась венгерская концепция «социализма с человеческим лицом».

      Советский Союз до 1985 г. проводил в отношении социалистических стран политику патернализма, навязчиво опекал союзников, поэтому требовалось согласование с Москвой главных моментов политической линии. После совместной «интернационалистской акции» в Чехословакии в 1968 г. и после смены В. Гомулки в Польше в конце 1970 г. настороженность в Кремле по поводу реформ и нововведений в социалистических странах возросла. /31/ В феврале 1972 г. во время встречи в Завидово Л. И. Брежнев откровенно высказал Я. Кадару «товарищеские» замечания по характеру экономической и социальной политики, затронув и вопросы кадровой работы, включая состав Политбюро. Звучал рефрен: мы тебе, Янош, верим, но ты посмотри, куда идут дела. Не ослабляется ли руководящая роль партии? Чего добиваются некоторые твои коллеги?

      В феврале 1972 г. во время встречи в Завидово Л. И. Брежнев откровенно высказал Я. Кадару «товарищеские» замечания по характеру экономической и социальной политики, затронув и вопросы кадровой работы, включая состав Политбюро. Звучал рефрен: мы тебе, Янош, верим, но ты посмотри, куда идут дела. Не ослабляется ли руководящая роль партии? Чего добиваются некоторые твои коллеги?

      До этого он запустил пробный шар со своей отставкой в мае 1972 г., когда ему исполнилось 60 лет. Этот жест был адресован как своим соратникам, так и Брежневу. Генеральному секретарю ЦК КПСС демарш Кадара не понравился, тем более что в Москве считали, что Кадар – «добрый царь» – должен остаться, а с «худыми боярами» пусть он разбирается сам. В ноябре 1972 г. во время визита в Будапешт Л. И. Брежнев сказал Я. Кадару, что, по его мнению, венгерский ЦК поступил правильно, не приняв отставку Кадара.

      Кадар сделал свои выводы. Раз его попросили не уходить, он продолжал служить общему делу, не поднимал вопроса об отставке вплоть до мая 1988 г. Шутил, что сэкономил немало денег пенсионному фонду. Пытался сохранить единство руководства, искать развязки в спорах. Оставался мастером компромиссов, но не во вред делу. Но в последние годы жизни ему пришлось все чаще видеть, что политический курс ВСРП сталкивается с новой действительностью, с новыми вызовами. Чувствуя снижение собственной творческой и физической активности, нехватку информации о реальных процессах, он пытался найти выход, в том числе определить свое место. Внешние воздействия на политику Венгрии не сводились только к мнению Москвы или других столиц соцстран. Вокруг Венгрии проходила международная игра с участием США и ведущих западноевропейских стран. Запад давал кредиты Венгрии, хотя их условия после 1980 г. ужесточались, поощрял либерализацию режима, намекал на необходимость вовлечения оппозиции в процессы управления. Многозначительным жестом со стороны США было возвращение короны святого Иштвана, попавшей в руки американских войск в конце Второй мировой войны. Ради возврата национальной святыни Я. Кадар принял даже требование американцев о передаче короны не ему, руководителю компартии, а спикеру был, пожалуй, единственным среди лидеров соцстран – членов Варшавского Договора, кто отклонил сначала в конце 1984 г. и затем еще раз в начале 1985 г. зондаж американцев о возможности визита президента Р. Рейгана в Венгрию, сославшись на отсутствие необходимых для подобной встречи условий как в двусторонних отношениях, так и в международной обстановке. Визит Рейгана в Венгрию в тех условиях был бы превратно понят в Москве и в столицах других соцстран. А Кадар считал, что Венгрии не нужны сенсации, всегда лучше, если о ней меньше пишет международная пресса. Но в декабре 1985 г. Я. Кадар все-таки принял госсекретаря США /32/ Дж. Шульца, однако это уже было мероприятие на другом уровне, в рамках обычной дипломатической практики [1].

      С середины 70-х годов начали нарастать экономические трудности Венгрии, так как усилилось негативное влияние мировой экономики, произошел взрыв цен на энергоносители и наблюдался рост внешней задолженности соцстран, особенно Польши, Венгрии и Румынии. Для Венгрии неблагоприятным оказался 1985 год, когда объем западной задолженности вырос на 1,3 млрд долларов, суммарно составив почти 8 млрд долларов. Причины заключались в ошибочности внешнеторговых и финансовых прогнозов, а также в ослаблении курса доллара, что не удалось, как ранее, смягчить за счет перевода части долга в другие валюты. Оправдываясь, руководители Минфина и Госплана ссылались на то, что общая (за вычетом встречных требований) задолженность стран – членов СЭВ тоже выросла, по оценкам западных банков, за год на 9 млрд долларов. При обсуждении в феврале 1986 г. доклада о состоянии платежного баланса страны (брутто – задолженность в западных валютах тогда составляла 13 млрд долларов, нетто – задолженность примерно 8 млрд) Я. Кадар потребовал к апрелю представить в Политбюро не только технические расчеты по объему и структуре долга, но и конкретные предложения, затрагивающие доходы населения, уровень жизни, состояние инфляции и область социальной политики, а также подчеркнул необходимость уточнения перспектив выполнения народнохозяйственных планов – годового и пятилетнего [2]. То есть в этой ситуации Я. Кадар поступил в первую очередь как ответственный политик, думающий о будущем страны. В итоге после повторного обсуждения, подтвердившего нарастание негативных тенденций, было решено сосредоточить усилия на обеспечении внешнего равновесия, на увеличении экспорта в капстраны и поддержании сбалансированного уровня в рублевой торговле, на принятии мер антиинфляционного характера, включая определенное сдерживание роста реальной зарплаты. Общий рост цен допускался не более 5 %, при этом цены на крепкие спиртные напитки с апреля 1986 г. повышались в среднем на 15 %. Рассматривался и вопрос о повышении цен на табак и табачные изделия.

      В переговорах с М. С. Горбачевым в 1985–1986 гг. Я. Кадар не скрывал факты ухудшения финансово-экономического положения, подчеркивал необходимость принятия мер по защите уровня жизни. Он затронул эти проблемы развития Венгрии и в своем выступлении на встрече руководителей стран – членов СЭВ в Москве в ноябре 1986 г. Информируя своих коллег по Политбюро ЦК ВСРП о беседах с новым генсеком КПСС, Кадар отмечал дружественный характер переговоров, стремление советских партнеров оказать помощь. Он был готов принять советскую помощь, правда, оговаривался, что надо еще уточнить реальные возможности советской стороны. Но переговоры по линии двух правительств не принесли существенных результатов. Возможности Советского Союза в текущей пятилетке были ограничены. К 1989 г. венгерская внешняя нетто-задолженность достигла 14 млрд долларов. Кстати, венгерский посол Ш. Райнаи в апреле 1987 г. в донесении в ЦК ВСРП отметил, что советские специалисты видят разницу между витринами будапештских магазинов и реальным экономическим положением Венгрии, но в рамках двусторонних соглашений сделать что-то конкретное для венгров можно будет не ранее середины 90-х годов [3].

      1. Венгерский госархив – MOL M-KS 288.f.5/a580/c (PB 1985 dec.17).
      2. MOL M-KS 288.f 5/962.ö.e. (PB 1986.febr.11).
      3. MOL M-KS 288. f.32/SZT/1987/23.d.

      А тем временем в экономике Советского Союза все более усиливались кризисные проявления. В условиях нефтяного кризиса Советский Союз был вынужден поднять цены на энергоносители, уменьшить физические объемы поставок в соцстраны. Наступал новый этап развития. Соцстраны проигрывали в экономической и технологической областях, отставали от требований научно-технической революции, от процессов глобализации. Инфор-/33/-мация, поступавшая в Будапешт из Советского Союза, свидетельствовала о том, что воодушевление перестройкой проходит, усиливается критика КПСС, нарастает недовольство нехваткой товаров, потребительский рынок опустошен, деньги обесцениваются. Гласность приводит к огульному отрицанию всех прошлых достижений. Обо всех этих явлениях шла речь в докладах по международным вопросам (с ними обычно выступал секретарь ЦК М. Сюреш) на каждом Пленуме ЦК ВСРП.

      В Венгрии замедлился рост ВВП, затем приостановился и рост уровня жизни, реальных доходов населения. На этом фоне происходило усиление оппозиционных сил. Раздавались голоса, призывающие к обновлению руководства и смене курса. С 1987 г. об этом стали говорить открыто. Я. Кадар предупреждал членов ЦК, что пора проснуться, что нельзя почивать на старых лаврах. Но и сам допускал промедление. Зная о том, что в Советском Союзе руководством КПСС принято решение в текущей пятилетке не повышать уровень жизни, а сконцентрироваться на перестройке управления и планирования, что на фоне пустых прилавков магазинов вряд ли было правильным, он не решался круто поворачивать руль, вводил полумеры, что усугубляло диспропорции в народном хозяйстве и вело к снижению уровня жизни. В итоге произошло нарушение национального консенсуса – между партией и населением.

      Вступление Венгрии в МВФ и Всемирный банк дало только временную передышку. Предпринятая до этого попытка Кадара установить более тесные связи с ЕЭС не увенчалась успехом. Канцлер ФРГ Г. Шмидт, с которым приватно советовался венгерский лидер, не советовал ему идти на сближение с «Общим рынком», чтобы не раздражать Советский Союз. (Сейчас появились комментарии к позиции Г. Шмидта. Якобы он опасался, что Советский Союз попытается ограничить контакты ГДР с ФРГ…).

      Со временем, в зените славы Янош Кадар стал рабом собственной политики стабильности. Но еще тревожнее стало то, что стареющий руководитель начал терять чувство реальности, утратил динамизм. Кадар остался один на вершине власти, оппонентов давно не было. Ситуация в стране и внутри партии осложнялась. В противовес критикам Кадар утверждал, что кризиса в стране нет, надо просто лучше работать. Дескать, виноваты СМИ, раздувающие трудности. Умно рассуждая о необходимости безболезненной смены главного руководителя в соцстранах, Я. Кадар сам стал препятствием на пути обновления политики Венгрии. Только к лету 1987 г. он решился сменить премьер-министра, выдвинув на этот пост более энергичного К. Гроса. После поездки в Китай осенью 1987 г. у Кадара появилась мысль занять в политической жизни место, подобное положению Дэн Сяопина в Китае, но в Венгрии существовали другие традиции.

      «Старик» тянул с решением вопроса о руководстве страной до начала 1988 г. Может быть, не видел преемника. Вина ложится и на его товарищей по Политбюро, которые не осмеливались говорить Кадару правду в глаза, создавали вокруг него вакуум и все тайком советовались с Москвой. Из Будапешта шла информация о том, что Кадар, размышляет об уходе на отдых, но не ранее очередного съезда партии. Процесс замены руководства затянулся, хотя глава правительства К. Грос, рвавшийся к власти, прилагал усилия по его ускорению. Да и М. С. Горбачев мог бы высказаться прямее, а не намеками на то, что Кадару надо беречь себя, лучше распределять время, больше отдыхать и т. д. Генсек КПСС поручил в 1987 г. члену Политбюро, секретарю ЦК В. А. Медведеву и зам. председателя КГБ В. А. Крючкову проследить за сменой высшего руководства в Венгрии. Крючков беседовал с Кадаром в Будапеште, встречался он и с другими венгерскими политиками, в том числе с оппозицией. В Москве понимали, что Кадар не хочет уходить как провалившийся политик. Но обновление венгерского руководства требовалось и потому, что Горбачев чувствовал – Кадар не разделяет его политику перестройки. В сентябре 1985 г. /34/ Кадар в ходе переговоров в Москве спросил Горбачева, не боится ли он, что с ним повторится история с Хрущевым. Он говорил своему преемнику К. Гросу о том, что Горбачев не понимает свой народ, ведет Советский Союз к развалу. Нельзя строить политику на разрушении. Накануне майской партконференции (1988 г.) Кадар позвонил Горбачеву и сообщил о своей отставке и планируемом избрании на пост председателя ВСРП. Его собеседник, который давно знал об этом, в том числе от К. Гроса, на которого в Москве сделали ставку, в ответ сказал, что Кадар, как всегда, принял мудрое решение. Важно, мол, то, что на переходном периоде все кардинальные перемены проходят под руководством и при участии Кадара. Горбачеву, как мне помнится, больше всего понравилось, что венгры упраздняют секретариат ЦК. Он тогда сказал В. А. Медведеву, тоже присутствовавшему при этом телефонном разговоре, что венгры делают это правильно, вот, дескать, и нам надо кончать с двоевластием (намек на Секретариат ЦК, в котором большую роль играл оппонент Горбачева Е. К. Лигачев).

      Конференция ВСРП закончилась провалом планов Кадара, ни один его соратник не был избран в Политбюро. В начале июня 1988 г. у меня, в тот момент заведующего сектором Венгрии, Румынии, Чехословакии и Польши Отдела ЦК КПСС, находившегося в служебной командировке в Будапеште, состоялась последняя встреча с Кадаром. В разговоре он просил передать Горбачеву, что ему не удалось осуществить свои планы обновления кадров, основная причина – заговор партийного аппарата. Примерно то же самое Кадар сказал и послу Б. И. Стукалину. Сейчас в венгерской литературе признается, что «партийным путчем» на конференции руководил лично К. Грос.

      Мне довелось присутствовать на похоронах Я. Кадара в июле 1989 года. Его провожали несколько сотен тысяч венгров – членов партии и беспартийных. Это было прощание с эпохой.

      Конец жизни Кадара – это человеческая трагедия. Рушилась социалистическая система, ради которой он трудился всю жизнь. Многие соратники, как он говорил, «качались как тростник на ветру». Очевидцы одного его разговора в 1988 г. с секретарем ЦК М. Неметом по поводу законопроекта об акционерных обществах, хозяйственных ассоциациях рассказывают, что Кадар, завершая обсуждение, сказал: «Ну, хорошо. Действуйте. Но только не думайте, будто я не вижу, что вы же восстанавливаете капитализм!» [1]. После партконференции 1988 г. он остался в одиночестве. К тому же все больше прогрессировали болезни, работать он не мог. Когда начали множиться политические обвинения в его адрес за 1956 г. и нарастать активность оппозиционных сил, стремившихся отстранить ВСРП от власти, Я. Кадар получил устные приглашения от Горбачева, Ярузельского и Хонеккера приехать на отдых и лечение. Но он отказался. Вероятно, ему наверняка вспомнилась история с отъездом М. Ракоши в Советский Союз, превратившаяся в многолетнюю ссылку (с июля 1956 г. до его смерти в феврале 1971 г.).

      Что касается кардинального вопроса – оценки событий осени 1956 года, – то в ноябре 1986 г. в связи с 30-летием этих драматических событий, когда даже внутри ЦК ВСРП прозвучали предложения дать более нюансированную оценку с целью как-то смягчить формулировку «контрреволюция», Я. Кадар на Пленуме ЦК ВСРП отдельно остановился на этом вопросе. По его словам, реакция на Западе на «юбилей» отражала двойственность подхода: с одной стороны, осуждение идей социализма, оправдание контрреволюции 1956 года, а с другой стороны, стремление не нанести ущерба межгосударственным отношениям с Венгерской Народной Республикой и в то же время использовать контакты для скрытой поддержки оппозиционных сил. Но общей чертой кампании на Западе было навязывание реабилитации контрреволюционного мятежа и действий его участников.

      1. Sarközy T. Magyarorszag kormanyzasa – 1978. 2012. – Bp., 2012. 0.129.

      По мнению Я. Кадара, нельзя допустить послаблений в этом вопросе, ибо /35/ за этим последуют другие требования, коренным образом меняющие подходы. По его словам, официальная оценка событий и так достаточно нюансированная: имело место вооруженное контрреволюционное восстание, были также выступления, основанные на законных обидах, и было общее замешательство среди людей. Если оценивать все это глобально, то это была национальная трагедия. Кадар подчеркнул, что за требованиями реабилитации скрывается своя логика, это не игра в слова. Отметил, что он слышит голоса из определенных кругов, с которыми у властей имеются столкновения: почему не назовете события 1956 года народным восстанием, ведь через пару лет эта точка зрения станет официальной в Венгрии? Кадар сказал: «По-моему, так не будет ни-когда». В этом вопросе Я. Кадар ошибался. Эта точка зрения была предложена комиссией ученых в конце 1988 г., но в 1990 г. официальные круги, венгерский парламент пошли дальше, назвав события 1956 года «революцией и национально-освободительной борьбой». А тогда в 1986 г. Кадар пытался доказать своим товарищам, что если считать события 1956 года славной национальной революцией, то силы, которые выступали против нее, являются контрреволюционными. По этой логике и ВСРП надо считать контрреволюционной партией. «Не знаю, сколько и кому нужно еще объяснять, чтобы было понятно, о чем идет речь. С этим нельзя играть!». В заключение Кадар отметил, что «время больших классовых боев в Венгрии закончилось. Партия не будет их провоцировать, не будет вводить жесткие порядки, но если речь зайдет о базовых институтах власти, мы пойдем на столкновение, будем сражаться и победим. Лично меня тени (прошлого. – Прим. автора) или несколько десятков наглых, самоуверенных людей не пугают» [1]. В этом выступлении Я. Кадар вновь призвал партийные кадры пробудиться от спячки и действовать.

      1. MOL M-RS 288.f/ 4/220 ö.e. (KB 1986. nov. 19–20).

      К весне 1989 г. обстановка в партии и стране значительно изменилась, венгерское общество продвигалось к политическому плюрализму. На повестке дня был вопрос о правомерности сохранения старой партии. Избранный на декоративный пост председателя ВСРП больной старик в условиях кардинального пересмотра оценок событий 1956 г. не смог защитить себя. Несмотря на свое ослабленное физическое и психическое состояние, Я. Кадар понимал, что его делают козлом отпущения. Его эмоциональная и запутанная речь на пленуме ЦК в апреле 1989 г., куда, вопреки советам генерального секретаря К. Гроса и лечащих врачей, он буквально прорвался, чтобы высказаться, была отчаянной попыткой защиты себя самого и социалистического строя – со стороны больного человека с распадающимся сознанием. Но в этой речи чувствовалась логика. Он сказал, что не выдвигал термин «контрреволюция», а говорил о тех, кто открыл дорогу к «контрреволюции». События в октябре 1956 г. развивались как студенческая демонстрация, перешедшая в восстание. Советским агентом он не был. Погиб не только Имре Надь, до него погибло немало людей. Сказал, что он, Кадар, не уклоняется от своей ответственности [2].

      2. Анализу этой речи Я. Кадара посвящено много книг и статей. Тексты этой речи, а также интервью Марии Кадар и другие заявления участников событий приведены в книге М. Корниша «Kadar Janos utolso beszede». – Bp.: Kalligram, 2006.

      В письме в адрес ЦК в апреле 1989 года Я. Кадар просил прояснить в суде степень его ответственности за приговор 1958 года Имре Надю, но этого не стали делать. В Венгрии нет документов, доказывающих прямую причастность Кадара к вынесению смертного приговора бывшему премьер-министру, но, видимо, он не приложил усилий по замене высшей меры наказания на более мягкий приговор. Историки размышляют, что означала формулировка в решении Президиума ЦК КПСС (февраль 1958 г.) относительно судьбы И. Надя – «проявить твердость и великодушие». Сам факт, что высший орган КПСС рассматривал вопрос о суде над И. Надем, причем обсуждение велось без оформления протокола, нуждается в дополнительном изучении. Похоже, что /36/ вопрос о судьбе И. Надя не был чисто венгерским вопросом. Известно, что свое мнение высказывали руководители Китая, Польши, Румынии и других стран. Например, китайские представители считали, что если И. Надь совершил преступления, то он заслуживает сурового наказания. Но с этим делом не надо, дескать, спешить. Один из ветеранов старой ВСРП, бывший секретарь ее ЦКК И. Шомоди рассказывает, что Кадар в беседе с ним отметил, что не хотел смерти И. Надя, у него была неофициальная договоренность с Председателем Президиума ВНР И. Доби: если в случае вынесения судом смертного приговора И. Надь попросит о помиловании, то надо его предоставить. Но И. Надь не стал просить помилования. Кадар и в своей последней речи в апреле 1989 г. упоминал какую-то неподписанную «бумагу». Осталось неясным, что он имел в виду – заявление И. Надя об отставке в декабре 1956 г., которого ждали от него, или прошение о помиловании в июне 1958 г. Психоаналитики так и не сумели раскодировать эти последние высказывания Кадара.

      Взаимоотношения Я. Кадара и И. Надя – тема весьма сложная. Кадар знал, что Надь был человеком Берии, сотрудничал с органами НКВД в 30-е годы. Об этом он рассказывал Горбачеву в сентябре 1985 г. Но из трагического треугольника венгерских коммунистических политиков – М. Ракоши, И. Надь, Я. Кадар – именно он (Кадар) сделал больше всего полезного для Венгрии. Фактически он претворил в жизнь все требования участников народного восстания 1956 года.

      В нынешних венгерских условиях Кадару отводят негативную роль. Но ведь именно этот политик вывел Венгрию, хотя и ценой жертв, из катастрофы 1956 г., консолидировал ситуацию, сплотил общество, а затем обеспечил экономический и социальный подъем. Благодаря его усилиям, венгерский социализм из «казарменного», административно-командного превратился в вариант «социализма с человеческим лицом». Система правления из тоталитарной превратилась в авторитарную с элементами демократизма и существенным снижением в политике роли силовых, административных структур.Но сохранение «государственного социализма» в Венгрии и в Восточной Европе вообще зависело не только от национальных условий, не только от потенциала лидера и партии, а и от соотношения сил на мировой арене. Уход Советского Союза из стран ЦВЕ, вывод советских войск, ослабление экономических связей, что бы ни говорил М. С. Горбачев о свободе выбора, об ответственности компартии перед собственным народом, о новом политическом мышлении, нанесли удар по позициям социализма в этих странах, ускорили развал содружества соцстран. Остальное довели до логического конца оппозиционные силы, поощряемые США и западными державами.

      С именем Я. Кадара связывались успехи Венгрии в 60–70-е годы, рост народного благосостояния, укрепление международного авторитета страны. Под его руководством страна стала своего рода пионером социально-экономических преобразований на востоке Европы. Я. Кадар приобрел славу авторитетного социалистического политика с суверенным мышлением и оригинальным стилем. Вместе с тем «кадаризм» как система политических приемов и технологий, как серия реформ имел объективные исторические лимиты. На фоне застоя в СССР, неудачной попытки Пражской весны 1968 г. и осложнений в советско-китайских отношениях венгерские реформы не получали поддержки. В советской перестройке Я. Кадар увидел сначала шанс для обновления социализма, но практический ход преобразований М. С. Горбачева вызвал у него, многоопытного и осторожного политика, большие сомнения. Будучи в преклонном возрасте и пройдя пик своего влияния, с опозданием поняв, что его время прошло, он пытался перед уходом в отставку внушить как М. С. Горбачеву, так и своим соратникам необходимость большей осмотрительности в политике, лучшей координации политических и экономических преобразований, более полного учета национальных особенностей в рамках союза социалистических стран, сохранения единства /37/ партийного руководства и постепенного продвижения вперед на основе сочетания преемственности и обновления политики. По существу это была идея революции сверху при сохранении политической роли компартии, способной объединять все конструктивно настроенные политические силы. Видя ослабление социализма в Советском Союзе, Я. Кадар делал намеки советскому лидеру о необходимости более быстрого сближения с Китаем. М. С. Горбачев, уже списавший Кадара, отмахнулся от его советов. К тому же события на площади Тяньаньмэнь в мае – июне 1989 г. усилили сдержанное отношение генсека КПСС к китайскому опыту.

      Генеральный секретарь ЦК КПСС в октябре 1989 г. так оценивал перемены, произошедшие в Польше и Венгрии: «…если партия делает вид, что ничего особенного не происходит, не реагирует на требования жизни, она обречена. Мы переживаем за здоровые силы в Польше и Венгрии, но помочь им очень непросто. Ведь там были сданы многие позиции потому, что вовремя не дали ответа на требования жизни, процессы приняли болезненный характер. Польские товарищи не использовали возможности, которые открылись перед ними в начале 80-х годов. Да и в Венгрии Кадар уже на исходе жизни глубоко переживал, что вовремя не сделал того, что должен был и мог сделать. Так что у нас с вами остается один выбор – решительнее идти вперед, иначе будем биты» [1]. Остается добавить, что говорилось это все Э. Хонеккеру за месяц до слома берлинской стены и начавшегося потом крушения ГДР. А сам М. С. Горбачев ускорял бег от кризиса, стучавшегося в двери, …к распаду Советского Союза.

      1. Отвечая на вызов времени. Внешняя политика перестройки: документальные свидетельства. – М., 2010. С. 571.

      В Венгрии новое, обновленное руководство ВСРП, раздираемое противоречиями и личными амбициями, не сумело обеспечить единства в адаптации к новым условиям. Пересмотр оценки событий 1956 г. подорвал основы легитимности режима власти, способствовал нарастанию критики политики коммунистов в послевоенный период и их ответственности за подавление восстания 1956 г. Критика в адрес Я. Кадара была как справедливой, так и тенденциозной. Новые руководители партии начали дистанцироваться от наследия Кадара. Реабилитация И. Надя и его сторонников, новый подход к событиям 1956 года не состыковывались с пребыванием Я. Кадара на посту председателя ВСРП. После его драматического выступления на пленуме ЦК в апреле 1989 г. руководство партии, ссылаясь на врачебное заключение, освободило Я. Кадара от обязанностей председателя партии и члена ЦК. Он был отправлен на пенсию и умер в июле 1989 г.

      Похороны его прошли при громадном стечении народа. Люди прощались с уходящей исторической эпохой. Присутствовали и иностранные делегации. У членов венгерского руководства, за исключением, пожалуй, К. Гроса, было сдержанное отношение к проводам Я. Кадара. Известно, что Международный Отдел ЦК ВСРП отговорил некоторых европейских политиков, хорошо знавших Кадара, например, Б. Крайского и других, приезжать на похороны. От КПСС прибыли Е. К. Лигачев и А. Ф. Добрынин. Президент США Дж. Буш-старший, за несколько дней до этого посетивший Венгрию с официальным визитом, сказал журналистам, что Кадар всю жизнь трудился ради блага своего народа.

      Мне думается, что верную и справедливую оценку роли Я. Кадара дал В. Брандт. В своих «Воспоминаниях» [2] он отмечает: «Янош Кадар считал, что изменения у „русских“ подтверждают его правоту, однако не счел для себя необходимым из-за этого продлевать пребывание на своем посту. Он устал и был доволен тем, что в очень тяжелых условиях смог предотвратить для своего народа худшее. Его желание полностью уйти в отставку не удовлетворили, причем не последнюю роль наверняка сыграл совет „советских друзей“ Обстоятельств, при которых весной 1989 года, за несколько месяцев до смерти, его /38/

      2. Брандт В. Воспоминания. – М., 1991. С. 470–471.

      лишили последних постов, показались мне неподобающими и недостойными». В. Брандт пишет, что представления Я. Кадара о «демократическом социализме» не были полными по сравнению со взглядами его преемников и сотрудников, но он был более последовательным в практической области.

      Что касается предположения Брандта относительно «совета» из Москвы, то действительно он сводился к тому, что Кадара надо менять, но таким образом, чтобы перемены в Венгрии, хотя бы внешне, проходили при его участии. Конструкция с избранием председателя ВСРП подходила для этой цели. К. Грос и другие хотели избежать повторения прошлых сюжетов в истории партии, когда все обвинения в ошибках и прогрешениях списывали на уходящего лидера. Но новые руководители ВСРП не сумели удержаться на этой линии под огнем критики оппозиции.

      За последние двадцать лет в Венгрии сменилось несколько правительств – правоцентристских, консервативных и социалистических – либеральных. Но радикальные общественные перемены, смена государственного строя, переход к рыночному хозяйству, замена внешнеполитической и внешнеэкономической ориентации прошли в Венгрии в обстановке относительной стабильности, эволюционным путем, на условиях договоренности главных политических сил. В этом ощущалось и влияние опыта трех десятилетий кадаровского правления, в том числе политики национального согласия, демократических экспериментов и рыночных преобразований в экономике.

      Столетие Я. Кадара в мае 2012 года было отмечено в Венгрии по-разному. Правительственные круги замалчивали этот юбилей или повторяли стандартные обвинения в адрес Кадара. Социалисты провели сугубо научное заседание, стараясь передать все оттенки настроений в обществе и научных кругах. Директор Института политической истории Д. Фельдеш сказал, что их цель – не памятник Кадару возводить, а объективно разобраться с его наследием. Бывший премьер-министр Ф. Дюрчань, пытающийся создать новую соцпартию, в своих речах отдавал предпочтение не Яношу Кадару, а Имре Надю. Две небольшие коммунистические партии, не входящие в парламент, организовали свои митинги на кладбище, возложили венки на могилу венгерского коммуниста. Любопытное объяснение ностальгии по Кадару в современном венгерском обществе дал в журнале «Рубикон» (2012. № 8) известный историк И. Ромшич: «Нынешнюю ностальгию по эпохе и человеку, давшему ей свое имя, можно объяснить тем, что для большинства людей сравнительное материальное благополучие, социальная безопасность и возможность общественного подъема более важны, чем политическая демократия и духовное многоцветие».

      В Москве в мае 2012 г. в Институте экономики РАН (ОМЭПИ) прошел «круглый стол», посвященный опыту венгерских реформ и политике Я. Кадара. На юбилей коммунистического руководителя Венгрии и друга нашей страны откликнулись газеты «Правда» и «Литературная газета».

      Россия и Венгрия на перекрестках европейской истории. Выпуск II: сборник научных статей. – Cтаврополь: Изд-во СКФУ, 2016. С. 24-39.