Saygo

Мятеж Чехословацкого корпуса

10 сообщений в этой теме

Прайсман Л. Г. Чехословацкий корпус в 1918 г. (Часть первая)

14 мая 1918 г. на челябинском вокзале произошло на первый взгляд ничем не примечательное событие, особенно в той тревожной обстановке, которая сложилась в России к концу весны. Из отходившего со станции эшелона с австрийскими и венгерскими военнопленными в находившихся на станции солдат Чехословацкого корпуса вылетел железный слиток, которым был ранен в голову чешский легионер. Разъяренные чехи, ненавидевшие Австро-Венгрию, и особенно венгров, остановили эшелон, вытащили пленных из вагонов. Десять из них были избиты, а того, на которого было указано как на виновника инцидента, закололи штыками. Этому столкновению, в котором ни с той, ни с другой стороны не участвовало ни одного российского подданного, суждено было сыграть колоссальную роль в истории гражданской войны в России.

Первые вооруженные чехословацкие подразделения в армиях стран Антанты были организованы в 1914 году. В России была создана Чешская дружина, а во Франции Чешская сотня "Надзар" ("В добрый час")1. 11 октября военнослужащие дружины принесли присягу и были направлены на действующий против австро-венгерских войск Юго-Западный фронт. Дружина состояла из чехов и словаков, проживавших к началу войны на территории России. По численности дружина не превышала обычного батальона русской армии: 744 чехословацких солдата, 26 офицеров, в основном русских, и 133 нестроевых русских солдата2. Генерал А. А. Брусилов вспоминал: "Эта дружина имеет свою маленькую историю. Почему-то Ставка не хотела ее организовать и опасалась измены со стороны пленных чехов. Но я настоял, и впоследствии оказалось, что я был прав. Они великолепно сражались... Они держали себя молодцами. Я посылал эту дружину в самые опасные и трудные места, и они всегда блестяще выполняли возлагавшиеся на них задачи"3. Подразделения дружины принимали участие в боях. Их также использовали для добывания разведывательных данных и антиавстрийской пропаганды.

Эта пропаганда падала на хорошо подготовленную почву. Большинство чехов и словаков ненавидело австрийцев и венгров и мечтало об освобождении. Крупнейшие чешские политические партии: Чешская народная (реалистическая) партия во главе с Т. Масариком и Э. Бенешем и Социал-демократическая партия выступали за создание независимого чехословацкого государства. Еще до начала первой мировой войны чешские политики обсуждали вопрос о создании чешского королевства во главе с одним из русских великих князей. В 1912 - 1914 гг. они вели переговоры с русским генеральным консулом в Праге В. Г. Жуковским. Переговоры начались по инициативе чешской стороны. Несмотря на то, что Масарик не испытывал особых иллюзий в отношении династии Романовых и политической системы Российской империи, широкие слои чешского населения рассматривали Россию как великую славянскую державу и, по воспоминаниям Жуковского, видели в ней "не угнетательницу славян, а защитницу и освободительницу". По их словам, "в случае образования чешского королевства чехи желали бы видеть на восстановленном чешском престоле одного из представителей... дома Романовых. В процессе переговоров выбор чешских патриотов остановился на кандидатуре великого князя Константина Константиновича, как лица, пользовавшегося особой популярностью в Чехии"4.

Переговоры были продолжены во время войны. Во время одной из встреч Николая II с чешской делегацией императору был вручен меморандум, в котором говорилось о желании чехов видеть "свободную и независимую корону Св. Вацлава сияющей в лучах короны Романовых"5. Чешские политические деятели неоднократно сообщали - и не только российским, но и представителям союзников - о том, что будущая чехословацкая держава должна стать конституционной монархией с русским великим князем на престоле. В письме министру иностранных дел Великобритании Э. Грэю Масарик писал в мае 1915 г.: "Чехия проектируется как монархическое государство. За республику в Чехии ратуют лишь несколько радикальных политиков... Чешский народ - это необходимо решительно подчеркнуть - является народом полностью русофильским. Русская династия в какой бы то ни было форме была бы наиболее популярной... Чешские политики хотели бы создания чешского королевства в полном согласии с Россией. Желание и намерение России будут иметь решающее значение"6.

Чехи и словаки сдавались в плен тысячами, иногда целыми полками во главе с офицерами. Сформированный в Праге 28-й австро-венгерский полк, так наз. "пражские дети", 3 апреля 1915 г. в Дукельском ущелье без выстрела сдался русским войскам. Через неделю также без единого выстрела сдались 36-й Младоболеславский полк, большая часть 21-го Чаславского полка и часть 13-го Оломуцкого ополченского полка. Но русскому командованию в то время не хватало чего угодно, но только не солдат, и оно не спешило формировать из сдавшихся воинские части и направлять их на фронт. Вместо этого чехов и словаков отправляли в лагеря для военнопленных, где были ужасные условия содержания. Российские лагеря для военнопленных считались самыми худшими во время 1-й мировой войны. Особенно страшные воспоминания остались у чехов-военнопленных, посланных на строительство Мурманской железной дороги. Брусилов писал о положении этих военнопленных: "Условия труда были чрезвычайно тяжелыми. Военнопленные - большей частью ремесленники, учителя, ветеринары, люди, не привыкшие к тяжелому физическому труду. Вследствие плохого питания и тяжелых жилищных условий половина военнопленных умерла от цинги. Из Мурманска оставшихся в живых послали на отдых в г. Семибратов Ярославской губернии. Вместо двух тысяч прибыло три тысячи славянских военнопленных, так что часть из них должна была оставаться под открытым небом. Всю ночь шел дождь, а среди военнопленных находились умирающие, и почти третья часть из них не способна была передвигаться. Вскоре здесь начал свирепствовать сыпной тиф. В Тоцком лагере для военнопленных из 4500 славянских военнопленных умерло больше половины. В туркестанских лагерях половина славянских военнопленных также вымерла от сыпного тифа, малярии, дизентерии, цинги и голода"7.


Legionarsky_odznak_cepice.gif
Знак Чехословацкого корпуса

Czech_troop_quarters.jpg
Казарма Чехословацкого корпуса

589px-LegieRUS_edited.jpg
Легионеры Чехословацкого корпуса

800px-%D0%98%D1%80%D0%BA%D1%83%D1%82%D1%
Вступление в Иркутск

Traintop1.jpg
Бронепоезд "Орлик", Уфа


Помимо незаинтересованности в людских резервах и идиотизма русского бюрократического аппарата, приведшего к большому числу жертв, определенную роль играло недоверие к чехам, которые рассматривались как австрийцы8. "Когда я захотел покровительствовать чешским дружинам, - вспоминал Брусилов, - то Ставка стала препятствовать и даже выражать недоверие к чехам, так как они все-таки австрийцы"9. Но единого мнения не было. Николай II 8 августа и 14 сентября 1914 г. принимал депутацию чехов, живших России10. 15 сентября чешскую делегацию принял министр иностранных дел С. Д. Сазонов, который обещал чешским представителям поддержку России в их стремлении освободить родину. В декабре 1914 г. верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич разрешил принимать в чешскую дружину чехословацких военнопленных, причем сразу же после их сдачи в плен. В октябре 1914 г. русский Генеральный штаб и чешские представители начали работу над проектом создания чешского войска в России. 13 апреля 1915 г. Союз чехословацких обществ в России представил этот проект, но из-за отрицательного отношения к чехам и словакам он был отвергнут правительством в конце мая 1915 года.

В отношении политического будущего чешских и словацких земель не было единства и среди союзников России. 1 января 1915 г. во время беседы Сазонова с послами Великобритании и Франции М. Палеолог заявил о том, что необходимо отделить слабеющую Австро-Венгрию от коалиции центральных держав и заключить с ней мир на следующих условиях: "Если бы венский кабинет согласился уступить вам Галицию, а Сербии уступить Боснию-Герцеговину, то стали бы вы считать это приемлемой сделкой для заключения сепаратного мира с Австро-Венгрией? Сазонов возразил: "А как насчет Богемии? А Хорватии? Вы оставляете их под нынешним режимом?.. Это невозможно". Палеолог решил отбросить дипломатические тонкости и высказался напрямую: "Поскольку я говорю с вами сейчас как частное лицо, то прошу простить мои слова о том, что в этот скорбный час испытаний во Франции проблемы чехов и югославов кажутся мне второстепенными". Но Сазонов был непреклонен: "Нет, Австро-Венгрия должна быть расчленена". Палеолог продолжал: "Я не отступил от своих доводов и стал развивать их. Я разъяснил, что выход Австро-Венгрии из войны приведет к важным последствиям со стратегической и моральной точки зрения, что пользу от этого в первую очередь получит Россия, что концентрация всей нашей наступательной мощи и разрушительной силы против Германии будет в наших очевидных интересах и явным долгом и что если венский кабинет предложит нам приемлемые условия мира, то мы совершим грубую ошибку, если заранее откажемся от них. При необходимости мы могли бы потребовать, чтобы чехам и хорватам предоставили самую широкую автономию". Сазонов ответил, что эту идею надо "тщательно обдумать". В донесении министру иностранных дел Франции Т. Делькассе об этой беседе Палеолог писал, что, по его мнению, "сохранение сильной политической системы в бассейне Дуная" принесет "бесспорную пользу для Франции"11.

В беседе с Сазоновым 31 марта 1915 г. при обсуждении вопроса о вступлении в войну Италии, о ее требованиях в отношении южнославянских территорий, на замечание Сазонова: "Территориальные требования Италии представляют собой вызов славянской совести", Палеолог не выдержал и заговорил с Сазоновым в таком тоне, каким говорят представители великих держав с руководителями маленьких стран: "Мы взялись за оружие для того, чтобы спасти Сербию, поскольку гибель Сербии означала бы окончательную гегемонию тевтонских держав; но мы не сражаемся ради осуществления фантастических мечтаний славянства. Вполне достаточно жертвы Константинополя!"12.

В нежелании российских властей создавать чешские воинские части сыграли свою роль и чисто экономические условия. Среди чехов было много квалифицированных рабочих, и в их труде российские власти были заинтересованы. Даже в 1917 г., когда русская армия отказывалась сражаться и на счету был каждый солдат, готовый идти в бой, съезд горнозаводчиков в Харькове отправил 6 июля в Генеральный штаб телеграмму следующего содержания: "Офицеры славянских народностей агитируют среди военнопленных в Донецком бассейне и пытаются побудить их к массовому вступлению в ряды Добровольческой дружины, что приведет к расстройству работы в шахтах. Мы просим запретить агитацию и уход военнопленных с работы до тех пор, пока они не будут заменены другими"13.

В 1915 г. в Париже под руководством Масарика был создан Чешский (затем Чехословацкий) национальный совет, который повел борьбу за признание союзниками права чехов и словаков на создание своего национального государства и чехословацких воинских частей. В Чехии была создана подпольная организация, носившая несколько неожиданное название - Мафия. Она объединяла сторонников создания независимого государства. Члены Мафии добывали секретную информацию о планах австрийской полиции. Так было получено сообщение о готовившемся, по возвращении из поездки в Италию в декабре 1914 г., аресте Масарика.

Центральные австро-венгерские власти не питали иллюзий в отношении настроения чехов и словаков. В апреле 1915 г. получил отставку наместник Чехии князь Тун, который пытался смягчить курс австрийского правительства в Чехии. Новый наместник М. Куденхове был сторонником наведения порядка жесткими методами. В мае был арестован ряд деятелей Мафии: д-р Шейнер, д-р К. Крамарж, д-р Рашин. Из-за угрозы ареста Э. Бенеш в сентябре 1915 г. бежал за границу.

Для сплочения чешских колоний за границей были основаны журнал "Чешская нация" и еженедельник "Чехословацкая независимость". Масарик не выступал с публичными заявлениями о независимости Чехословакии и о поддержке Антанты, чтобы не спровоцировать новые преследования общественных деятелей Чехии со стороны австрийских властей. Только после того как Бенеш сообщил Масарику о согласии чехов на открытое заявление о целях чешского народа в войне, 14 ноября 1915 г. был выпущен манифест Заграничного комитета. В нем говорилось о готовности чешского народа участвовать в войне на стороне Антанты и провозглашалась цель - создание независимого чешского государства.

Несмотря на неповоротливость русского бюрократического аппарата, гнавшего горевших желанием воевать в русской армии людей в лагеря для военнопленных и на строительство Мурманской железной дороги, число дружинников постепенно росло. В начале декабря 1915 г. на фронте сражалось восемь чехословацких стрелковых рот, что дало возможность сформировать 31 декабря 1915 г. 1-й чехословацкий стрелковый полк, насчитывавший 1600 человек. В апреле 1916 г. начальник штаба верховного главнокомандующего генерал М. В. Алексеев разрешил сформировать чехословацкую бригаду. К этому времени в дружине насчитывалось 2250 военнослужащих14.

Февральская революция была встречена восторженно как чешским политическим руководством во всем мире, так и чехами в России. Рухнул режим, который проводил значительно более реакционную, националистическую политику, чем Австро-Венгрия, против которой боролись чехи. Режим, препятствовавший созданию сильной чехословацкой армии. Масарик, неоднократно осуждавший "некритическое русофильство" многих чехословацких политических деятелей, теперь восторженно обратился к председателю Государственной думы М. В. Родзянко: "Сбываются идеалы лучших славянофилов. Славянство будет великим, не только в географическом смысле, но и духовно"15. Бригада стала формироваться ускоренным темпом. К июлю 1917 г. в ней насчитывалось 7 тыс. человек. Выдающиеся боевые качества чехословацкие легионеры проявили уже в первом своем бою во время неудачного для русской армии июньского наступления 1917 года. В обстановке всеобщего развала и нежелания воевать русских солдат, особенно бросался в глаза героический дух чехов и словаков. В официальном сообщении Ставки от 3 июля говорилось: "Доблестные войска 4-й Финляндской дивизии и чехословацкой бригады овладели сильно укрепленными позициями противника на высотах западнее и юго-западнее деревни Зборово... Прорвав три линии окопов противника... чехословацкая бригада захватила в плен 3150 солдат... и много пулеметов, большая часть которых была обращена против неприятеля"16. Чешский офицер капитан В. Урбан писал: "С лета 1917 г. мы были единственной воинской частью на русском фронте, способной на активные военные действия в прямом смысле этого слова... Только наша бригада успешно атаковала и шла вперед"17.

В июле бригада была развернута в дивизию. Крайне недоброжелательно относившийся к чехам и словакам генерал К. В. Сахаров был вынужден признать, что, когда многие русские части отказывались сражаться, 1-я чехословацкая дивизия "проявила много доблести и оказала немало подвигов, стараясь сдержать разложение русской армии, сохраняя в себе дисциплину и даже внешний воинский вид"18. В июле и августе в лагеря для военнопленных было направлено около 300 эмиссаров. Им удалось привлечь в чехословацкие части 21760 добровольцев{19}. 26 сентября 1917 г. начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Н. Н. Духонин разрешил сформировать Чехословацкий корпус из двух дивизий и запасной бригады. Формирование проходило в Волынской и Полтавской губерниях.

Чешское политическое руководство с тревогой следило за событиями в России. Стремительное разложение русской армии в 1917 г., большевистский переворот в октябре вели к поражению России в войне, что могло сделать невыполнимыми планы чехов о создании независимого государства. Масарика волновала судьба чешских воинов в охваченной революцией стране. Несмотря на все симпатии, которые он испытывал к противникам углубления революции, он настаивал на нейтралитете чехословацких войск во внутренней борьбе. Масарик и Духонин заключили соглашение о невмешательстве Чехословацкого корпуса во внутренние дела России. "С Духониным было решено, что наше войско предполагается использовать против нашего врага, - писал Масарик, - ...Так был принят и подтвержден русскими мой главный принцип о невмешательстве. Таким образом, мы достигли уверенности, что во время политических споров и боев среди русских нас не будут звать то одни, то другие"20.

Но придерживаться достигнутого соглашения о невмешательстве в условиях разгорающейся гражданской войны было трудно. Сам Масарик это прекрасно понимал и выразил в афоризме: "Жить всегда одним только умом - это безумие"21. После провала корниловского "мятежа", когда существовала реальная угроза расформирования Корниловского ударного полка, он договорился с генералом Л. Г. Корниловым о вступлении полка в состав Чехословацкого корпуса - на основании того, что в полку находился чехословацкий отряд разведчиков (100 человек). Корниловский полк был переименован в 1-й Славянский ударный и дополнен чехами, которые составили отдельный батальон.

Представители Временного правительства, зная нежелание чехов и словаков вмешиваться в русские дела, все же были вынуждены использовать части корпуса для подавления восстаний в прифронтовой полосе. 2-й чехословацкий стрелковый полк участвовал в подавления крестьянского восстания в районе Полонного. Батальон из состава 1-й дивизии вместе с казаками и ударниками подавили выступления крестьян и солдат в Славуте.

В конце октября 1917 г. секретарь отделения Чехословацкого национального совета (ЧНС) в России В. В. Клецанда обратился в Ставку с напоминанием о нейтралитете чехов и словаков. Но он был вынужден согласиться с тем, "чтобы чехословацкие воинские части использовались только для подавления неспокойств, угрожавших безопасности и собственности, и то в случае крайней необходимости и с условием, что нет поблизости русских частей. Однако чтобы никогда не были использованы к подавлению неспокойств, возникших на политической основе"22.

9 ноября (27 октября) 1917 г. председатель ЧНС Масарик обратился ко "Всем воинским начальникам и командующим чехословацкого войска" с приказом не использовать чехов и словаков в политической борьбе. Но заместитель комиссара Юго-Западного фронта Григорьев обратился к и.о. командира 1-й Чехословацкой гуситской стрелковой дивизии полковнику Мамонтову (русскому офицеру) с призывом о помощи против большевиков в Киеве, где шли бои с участием войск Киевского военного округа (КВО), с одной стороны, большевистского военно-революционного комитета - с другой, и украинской Центральной Рады - с третьей. Мамонтов направил в Киев 2-й Чехословацкий стрелковый Иржи с Подебрад полк, 1-й Славянский (Корниловский) ударный полк и батарею. Накануне отъезда, на перроне Григорьев выступил перед ними: "Братья славяне! Наш отряд направляется за великим и святым делом: навести порядок в России, измученной немецким шпионством, быть защитой мирным гражданам перед насилием орд бандитов и преступников... Выступление большевиков угрожает независимости России, Польши и всех славянских народов. Во имя сильного фронта и порядка в тылу выступаем с верой, что устраним анархию и вернем России силу и способность продолжать бой". 11 - 13 ноября чехословацкий отряд принимал участие в боях на стороне командования КВО. Обстановка в городе была очень запутанной. Многие чехи были уверены, что целью их приезда в Киев является оказание помощи украинцам, которым чехи сочувствовали, как братскому славянскому народу, борющемуся за свободу. Но действительность развеяла иллюзии. Участник боев чешский артиллерист описывал свои впечатления от увиденного на улицах города: "Одни автомобили были заняты большевиками, другие - украинцами, между ними не было неприязни, что не отвечало представлениям добровольцев (чехословаков), которые предполагали, что были посланы в Киев на помощь украинцам против большевиков". Чехам пришлось драться и с украинцами, которые часто действовали совместно с большевиками.

Руководители ЧНС, узнав о событиях в Киеве, куда чехословацкие части были направлены без их ведома и оказались втянутыми в уличные бои, приняли решение, и военный комиссар корпуса проф. П. Макса потребовал немедленного вывода чехов и словаков из Киева. Интересно, что чешское подразделение Славянского (Корниловского) ударного полка отказалось исполнить этот приказ, считая, что обрекает русских корниловцев на смерть.

После подписания перемирия в Киеве 14 ноября русские корниловцы во главе с командиром полка капитаном М. О. Неженцевым двинулись на Дон. Чехословацкая рота отступила вместе с другими частями отряда, но немало чехов и словаков также поехали на Дон к Корнилову.

Хотя потери в боях были незначительными (убито двое), уезжали они из Киева с тяжелым чувством. Р. Медек вспоминал: "Русский народ, до смерти измученный старым режимом и трехлетней войной, несколько месяцев тонущий в тяжелом похмелье "свободы", не понял, что для нее еще не созрел. Русский народ, отчаянно несчастный, преданный со всех сторон, высмеиваемый и оплеванный всеми так называемыми "порядочными людьми" старой Европы, был в эти дни несколько раз распят на кресте... У многих из нас рождались мысли: ты должен помочь России... своему несчастному брату! Но как? Что мы, чехи и словаки, можем тут сделать? Мы еще чрезвычайно слабая сила, чтобы вернуть России то, чего мы от нее прежде всего ждем, то есть немного энергии и желания вести войну. А если миллионы русских солдат скажут в один голос: "Не желаем!"? Можем ли мы потом, чехословацкие солдаты, силой принуждать этот народ - или 30 тыс. чехословацких добровольцев объявят войну 172 миллионам, живущим в Российской империи?"23. Эти чувства по отношению к России разделяли многие офицеры корпуса.

Противники большевиков хотели использовать Чехословацкий корпус. Алексеев 8 ноября 1917 г. из Новочеркасска писал генералу М. К. Дитерихсу, в это время начальнику штаба Чехословацкого корпуса: "Прежде всего нужно направить все что можно под благовидными предлогами с фронта... все чехословацкие полки, которые охотно свяжут свою судьбу с деятелями спасения России... Если вы можете оказать содействие под тем или иным предлогом, то положите прочное начало созданию здесь реальной силы"24.

Отправить корпус к Корнилову не удалось из-за желания ЧНС и его председателя Масарика сохранить силы для борьбы с Германией и Австро-Венгрией, а не для участия в гражданской войне в России. Но на Дону был сформирован Чехословацкий инженерный батальон, принявший участие в Первом Кубанском (Ледяном) походе Добровольческой армии. 130 солдат и офицеров батальона были награждены русскими орденами и медалями. Курс Масарика и Бенеша на невмешательство в русские внутренние дела разделяли не все. Часть руководства ЧНС, среди которых многие давно проживали в России, во главе с С. Дюрехом выступала за активное участие корпуса в антибольшевистском движении. С. Чечек вспоминал, как он в Пензе получил письмо "от одного из организаторов нашей старой дружины из Москвы, в котором он писал мне, что очень жаль, что чешское войско покидает Россию, ибо Россия больше всего нуждается в данный момент в помощи"25.

В подавляющем большинстве чешские политические деятели, так же как солдаты и офицеры, ненавидели большевиков, как предателей и немецких агентов, но считали, что единственный путь к созданию своего независимого государства пролегает через поля сражения во Франции. В октябре 1917 г. в корпусе был введен воинский устав французской армии, в декабре - издан декрет правительства Франции, объявлявший Чехословацкий корпус особой частью французской армии.

Стремление чехов и французов использовать корпус в боях с немцами во Франции совпадали. Еще в 1916 г. французское правительство хотело получить часть чешских солдат в России, а после начала русской революции эти настроения усилились. В начале июля 1917 г. на расходы, связанные с переброской чехов во Францию, было ассигновано 2100 тыс. франков. Сторонником этих планов являлся Масарик: "Дело обстоит весьма просто, - писал он летом 1917 года. - Русские посылают своих людей (во Францию), почему же мы не можем послать наших, если Франция этого желает. Россия убьет двух зайцев сразу: заслужит расположение Франции тем, что уступит ей нашу армию, а нам поможет политически тем, что даст возможность работать на союзников"26. Чешские политики хорошо понимали, что, являясь частью французской армии, корпус будет хоть в какой-то степени защищен от эксцессов русской революции, от угрозы со стороны большевиков. В августе 1917 г. около двух тысяч добровольцев из состава Легиона уехали во Францию через Архангельский порт27.

В ноябре 1917 - январе 1918 г. части корпуса, находившиеся на Украине, пополнялись добровольцами и готовились к предстоящим боям. В войне между Центральной радой и советским правительством они соблюдали строгий нейтралитет. После занятия в конце января 1918 г. Киева советскими войсками командование корпуса 31 января подписало с командующим советскими войсками полковником М. А. Муравьевым договор о нейтралитете. 16 февраля Муравьев сообщил ЧНС, что со стороны советских властей нет никаких возражений против отъезда корпуса во Францию, а также против того, чтобы чешские части финансировались французским правительством.

Развитие событий в России усиливало желание чехов уехать во Францию. 9 февраля украинское правительство подписало с Германией сепаратный мирный договор. Советское правительство отказалось это сделать. 17 февраля немецко-австрийские войска начали наступление вдоль всей линии фронта, практически не встречая сопротивления. Единственной воинской частью, сражавшейся с немцами, был Чехословацкий корпус. Историк и очевидец В. Голечек писал: "Предательский приход немцев на Украину застал чехословацкое войско технически разрозненным. 1-я дивизия, сконцентрированная на Волыни... должна была отступать наспех, большими переходами к Киеву, в районе которого находилась 2-я чехословацкая дивизия. Для полков не удалось добыть нужных поездов. Со всем снаряжением и большим обозом, сильно тормозившим быстроту движения в боевом порядке, в любое время готовые вступить в бой с немцами, от которых отделывались короткими стычками в Коростыне (25 февраля 1918 г.), 1-я дивизия благополучно прибыла в Киев. Здесь истомленные, изнуренные части вынуждены были вступить с немцами в упорный бой на переправах через Днепр у Слободки, где 2-й чехословацкий полк отбил 2 марта 1918 г. атаку немцев и украинцев... Положение 1-й дивизии было очень трудным. Имея в тылу неприятеля, о силах которого не было достаточно точных данных, она подвергалась опасности в том смысле, что немцы, наступавшие широким фронтам по всем железным дорогам... направлялись к Днепру и, не встречая почти никакого сопротивления, воспользовались временем, нужным для погрузки чехословацких полков в вагоны, чтобы сконцентрированным ударом от Киева и Гомеля... перехватить путь 1-й дивизии для предполагаемой эвакуации... на Курск... Немцы выслали к Бахмачу целую дивизию. Против них стоял 6-й полк, батальон 7-го полка, два батальона 4-го полка и 3-я батарея 1-й артиллерийской бригады... Бои продолжались от 7 до 14 марта (решительный бой был 13 марта)... Чехословацким частям у Бахмача удалось выполнить свою трудную задачу: лихорадочной работой были заготовлены для полков 1-й дивизии поезда... 14 марта все эшелоны 1-й дивизии находились восточнее Бахмача... Чехословацкое войско ушло от немецких когтей, в которые его ввергла измена украинской Центральной рады"28.

Но Масарик считал, что корпус еще не готов к современной войне. 7 марта он уехал в США, а оттуда во Францию. Еще раньше, до боев с немцами под Киевом, он заявил, что решен вопрос о финансировании переброски корпуса во Францию, что корпус будет переброшен во Францию через Поволжье, Урал, Сибирь и Дальний Восток. Отплыть из России предполагалось из Владивостока.

Бои против немцев у Киева улучшили отношения большевистских властей с руководством Чехословацкого корпуса. Благодаря упорной обороне 2-й чехословацкой дивизии немногочисленным частям 1-й Украинской советской армии удалось отступить за Днепр. Когда чехословацкие части начали покидать Украину, командующий советскими войсками на Украине В. А. Антонов-Овсеенко попросил передать красным частям часть вооружения чехов. Чешское руководство пошло ему навстречу, и часть оружия была передана. 16 марта Антонов-Овсеенко издал приказ, в котором с восторженной благодарностью писал о чехословацких воинах: "Наши товарищи, солдаты Чехословацкого корпуса, с честью доблестно сражающиеся под Житомиром... покидают пределы Украины и передают нам часть оружия. Революционные войска не забудут братской услуги, которая оказана была чехословацким корпусом в борьбе рабочего класса Украины с бандами хищного империализма. Оружие, передаваемое чехословаками, революционное войско примет как братский подарок"29.

15 марта Совнарком принял постановление о том, что чехословацкая армия может покинуть Россию. Некоторые из участников заседания, особенно В. И. Ленин, настаивали, чтобы чехи это сделали как можно скорее. Переговоры об условиях выезда корпуса проходили в Курске с представителями местных советов и в Москве с Л. Д. Троцким. Советские представители настаивали на сдаче чехами большей части оружия и на удалении из корпуса русских офицеров, которых в Кремле считали контрреволюционерами. Обе стороны проявляли готовность к уступкам. Троцкий говорил чешскому представителю Клецанде: "Мы ведь не хотим, чтобы вы совсем сложили оружие. Мы хотим лишь, чтобы вы сложили его в свои вагоны и поставили к нему караулы. Речь идет лишь о форме"30. 27 марта было достигнуто соглашение. Совнарком послал телеграмму представителям корпуса: "Совнарком считает предложения Чехословацкого корпуса справедливыми и вполне приемлемыми при непременном условии немедленного продвижения эшелонов к Владивостоку и немедленного устранения контрреволюционного командного состава. Чехословаки продвигаются не как боевая единица, а как группа свободных граждан, берущих с собой известное количество оружия для своей защиты от нападений контрреволюционеров"31.

Между тем антибольшевистски настроенные военные и политические деятели пытались использовать Чехословацкий корпус для борьбы с большевиками. Это желание разделял ряд русских офицеров, служивших в корпусе. В марте, когда корпус был сосредоточен в районе Тамбова, командир 1-го чехословацкого стрелкового полка им. Яна Гуса капитан А. П. Степанов, по его воспоминаниям, предложил заместителю Масарика профессору Б. Павлу "выступить немедленно против немцев и большевиков в направлении от Тамбова... на Москву, поставив во главе наступающих вверенный мне полк. Предложение мое сочувствия не встретило. Я же и сейчас категорически утверждаю, что очищение России от большевиков в то время для корпуса явилось бы делом легким"32. Капитан В. Хурбан был полностью согласен со Степановым: "Мы довели до сведения большевиков, что, если станут нам препятствовать, мы будем вынуждены отдать приказ одному из наших полков... захватить Москву и через 12 часов большевистского правительства не станет. Мы были хорошо вооружены, захватив с фронта все, что могли увезти с собой... Никто в России и даже в ее столице Москве не мог оказать нам сопротивления"33.

Была достигнута договоренность, что в каждом эшелоне будет одна рота в количестве 168 человек, вооруженных винтовками и одним пулеметом, количество патронов - 300 на винтовку и 1205 на пулемет. Все остальное - винтовки, пулеметы, орудия - должно быть сдано в Пензе особой комиссии, в состав которой входили по три представителя корпуса и советской власти. Многим чешским офицерам и солдатам сразу не понравилась сама возможность сдачи оружия, но они оставались подчеркнуто лояльными к большевистским властям и мечтали только поскорее выбраться из России и попасть во Францию. Недовольство возрастало по мере продвижения на восток ввиду мелких инцидентов с местными советами, встречи с эшелонами немецко-австрийских военнопленных, наличия австрийцев и венгров в составе красногвардейцев. Чечек писал о настроениях в 4-м полку, которым он командовал. Он задал вопрос о сдаче оружия: "Солдаты не знают, что ответить, мнутся. Тогда спрашиваю одного из них: сдашь? - Не сдам, - говорит, - спрячу, но не сдам. Я ждал этого ответа. За ним и другие как один заявляют - не сдадим, скроем, а не сдадим. - Идите, - говорю им, - скажите это и другим. Я того же мнения: 4-й полк оружие сдавать не должен"34.

Чешские офицеры, даже те из них, которые находились в русской армии с начала войны, были в невысоких чинах, но в командовании корпуса было много русских офицеров. Командир корпуса В. Н. Шокоров, генерал-майор, был приглашен Масариком и командовал корпусом с 9 октября 1917 г. по 30 августа 1918 года. Начальником штаба корпуса был генерал-майор М. К. Дитерихс, командиром 1-й дивизии - генерал-майор Н. П. Коломенский, начальником штаба 1-й дивизии полковник Леонтьев35. Подполковник С. Н. Войцеховский 7 августа 1917 г. был начальником штаба 1-й чехословацкой дивизии, с 24 декабря 1917 г. - командиром 3-го Чехословацкого им. Яна Жижки стрелкового полка и т.д. В корпусе, в среднем, на 16 рядовых приходился один офицер, что более чем в два раза превышало норму императорской армии. Согласно решению Совнаркома, чехословацкое командование было вынуждено уволить 15 русских офицеров, но значительное число их продолжало оставаться в корпусе. К ним нужно прибавить большое число офицеров, которые скрывались в чешских эшелонах от большевистской расправы и которые способствовали укреплению антибольшевистских настроений среди военнослужащих корпуса. Войцеховский описывал, как на станции Симская в районе Уральского хребта их эшелон обогнал поезд, следовавший до Владивостока: "С этим поездом ехала группа бывших русских офицеров, трое заходили ко мне. Просятся в чешские войска хотя бы солдатами. Хотят ехать во Францию"36.

Но так были настроены далеко не все русские офицеры. Некоторые из них хотели остаться в России, собираясь отправиться в те части страны, которые были к этому времени освобождены от большевиков. Войцеховский писал: "Подп. Дорфман (начальник штаба 1-й дивизии. - Л. П.) уехал в Киев и дальше с полком не поедет. Нач. дивизии (ген. Н. Коломенский) тоже колеблется, ехать ли во Францию? Я пока своего решения не меняю"37.

При таких настроениях далеко не все русские офицеры поддержали чехов, когда те решили выступить с оружием в руках против большевиков. Некоторые не верили, что у чехов есть даже малейшие шансы на победу. Генерал Коломенский и полковник Леонтьев покинули свои посты в самый напряженный момент перед началом выступления. С. А. Щепихин, назначенный 15 августа начальником полевого штаба Поволжского фронта писал, что он встретил недоверие со стороны чехов: "Ко мне - легкий холодок недоверия, вообще в массе чехи не доверяют кадровым русским офицерам, их много осталось у большевиков. Кто поручится, что ты не такой же гусь?"38

Солдаты опасались, что путешествие по необъятным российским просторам без оружия, иной раз без связи между эшелонами, при частых столкновениях с вооруженными отрядами венгров, австрийцев и немцев, превращает их поход в опасную авантюру. Легионеры спрятали часть оружия, но Пензенскому совету было передано 50 тыс. винтовок, 1200 пулеметов, 72 орудия и аэропланы. В дальнейшем советы на местах, особенно в Самаре, Омске, Уфе и Златоусте требовали, как условие дальнейшего продвижения, сдачу оружия. Чех, участник событий, писал, что, несмотря на официальные документы от советских властей о сдаче оружия, во многих местах вновь требовали его сдать: "Некоторые эшелоны должны были выкупать себе, таким образом, дальнейшее продвижение. Так что в конце концов в корпусе в некоторых эшелонах осталось по 30 винтовок"39. Чешские солдаты значительно лучше понимали опасность поездки без оружия по объятой гражданской войной стране, чем официальные представители союзников. Французский представитель при ЧНС майор Верже писал в "Чехословацком дневнике": "Оружие, которое вы имеете, было дано России, когда вы вступили в ряды ее армии. Эта армия теперь демобилизована. При самых выгодных условиях вы сдали бы оружие во Владивостоке, но не забывайте, что Франция вооружит вас с головы до ног, как только вы приедете на французскую территорию"40. Из всего корпуса оружие не сдали 1-й, 4-й и 1-й запасный полки, которые не успели проехать Пензу до 28 мая, когда начался мятеж41.

Эшелоны продвигались по железной дороге медленно, несмотря на ясно выраженное желание Ленина, чтобы чехи как можно скорее покинули Россию. Причины этих задержек первоначально заключались в разрухе на транспорте, в бестолковости большевистских властей. Войцеховский писал 30 марта с небольшой станции Саратовской губернии: "Пересоставление эшелонов идет медленно, нет паровозов, мест для маневров, печек для оборудования теплушек. Движение началось только 15 апреля"42.

Нераспорядительность местных властей иногда удавалось преодолеть с помощью средства, которое всегда было действенно в России, особенно в бурные, революционные эпохи - взятками. Так как "недогадливые" иностранцы и русские офицеры не всегда это понимали, то им приходилось растолковывать. Войцеховский писал: "16.04, ст. Ртищево. К характеристике нравов. Начальник отделения, он же нач-к Пензенского узла, железнодорожный туз или тузенек, предъявил нашему комиссару на ст. Ртищево требование, если ему не дадут одного мешка сахара и одного мешка крупы, то он не пропустит 1-ю дивизию. Зато если мы дадим эти продукты, то он охотно исполнит все наши законные и незаконные требования"43.

В начале апреля Совнарком разрешил пропускать во Владивосток два чехословацких эшелона в сутки. В скором времени число было доведено до четырех. Но на местах дело обстояло хуже. Несмотря на внешние проявления лояльности со стороны чехов, сам вид дисциплинированных солдат под командованием русских офицеров в погонах раздражал советских начальников, а тем более интернациональные отряды венгров и австрийцев. Чешский историк и участник событий описывал, как проходило продвижение эшелонов: "Эшелоны корпуса продвигались на восток крайне тягостно. Отправление их зависело всегда от приказов начальников отдельных железных дорог, которые не обращали внимания на приказы из Москвы и с которыми приходилось вести нескончаемые переговоры". На местах отказывались пропускать четыре эшелона в сутки, в лучшем случае пропускали два, а часто один поезд в день или через день, ссылаясь на "технические возможности" железных дорог. Часто продвижение зависело от "ловкости того или другого начальника эшелона", от его умения договориться с местными советскими или железнодорожными начальниками. Солдаты и офицеры все время наблюдали, как местные комиссары нарушали обещания, данные в Москве о том, что будет происходить "непрерывное продвижение эшелонов по направлению к Владивостоку", и обязательство "оказывать чехословакам всевозможное содействие на территории России"44. Но в дополнение к трудностям, встречавшимся на каждом шагу, препятствовать продвижению эшелонов начали и центральные советские власти.

4 апреля небольшой японский десант высадился во Владивостоке под предлогом защиты жизни и интересов иностранных подданных. 7 апреля отряды атамана Г. М. Семенова начали наступление на Читу. Напуганные этими событиями, в которых большевистские лидеры видели начало интервенции союзников, 8 апреля они отдали распоряжение об остановке движения эшелонов Чехословацкого корпуса. Официальный орган корпуса газета "Чехословацкий еженедельник", пытаясь успокоить легионеров, писала: "При переполохе, вызванном в Сибири первыми сведениями об этих событиях на Востоке, приостановка движения Чехословацкого добровольческого корпуса вполне понятна"45. После того как выяснилось, что десантный отряд не предпринимал никаких действий против Владивостокского совета, 12 апреля было дано разрешение продолжить движение. Но быстрое наступление отрядов Семенова, которые могли перерезать Сибирскую магистраль и отсечь Восточную Сибирь от Центральной России, привело к тому, что 21 апреля по приказу из Москвы было остановлено движение всех чехословацких эшелонов, находившихся к западу от Иркутска. Частые остановки движения, при которых эшелоны корпуса больше стояли, чем ехали, создавали нервное, тревожное настроение у солдат и офицеров. "Эти задержки - самое худшее, что может быть в нашем положении", - писал Войцеховский46. Среди чешских легионеров, стоявших неделями на одной станции, сталкивавшихся с провокациями со стороны местных советских представителей и, что было для них еще более оскорбительным, со стороны вооруженных красноармейцев, в числе которых было много австрийцев и венгров, нарастало озлобление, усилившееся благодаря общению с местным населением, которое рассказывало чехам о кровавых эксцессах со стороны советской власти. Это настроение укреплялось "благодаря сведениям о наступлении немцев на Украине и в Финляндии"47.

Чешский офицер, проделавший весь путь с Украины до Владивостока, вспоминал: "Я был на первом поезде... Нисколько не преувеличивая, я могу сказать, что если бы наши люди имели возможность выбирать из двух маршрутов, один из которых проходил по линии фронта с немецко-австрийскими войсками, а другой по территории дружественной Советской России, мы, без сомнения, выбрали бы первый. Трудно придумать более страшную пытку для солдата, закаленного в тяжелых боях, чем испытывать бесконечные оскорбления и преодолевать многочисленные преграды со стороны людей, к которым мы были лояльны, которые были неправы и даже не понимали этого и которых мы легко могли раздавить одним пальцем. Тем не менее наши люди терпеливо все это переносили, хотя иногда нам приходилось с большим трудом их сдерживать, так как мы собирались покинуть Советскую Россию без конфликтов"48.

Поэтому приказ наркома иностранных дел Г. В. Чичерина от 21 апреля, в котором продвижение эшелонов было поставлено в зависимость от немецких требований, должен был вызвать взрыв антисоветских настроений. Приказ гласил: "Опасаясь японского наступления в Сибири, Германия решительно требует, чтобы была начата скорая эвакуация немецких пленных из Восточной Сибири в Западную или Европейскую Россию. Прошу употребить все средства. Чехословацкие отряды не могут передвигаться на Восток". У представителей ЧНС в России телеграмма вызвала шок, некоторые из них не верили в ее подлинность. Отделение ЧНС в России решило не сообщать солдатам содержание телеграммы до тех пор, пока не будут выяснены причины, вызвавшие ее49. Прямая связь немецких требований с остановкой эшелонов делала для политических руководителей корпуса очевидным возрастающее немецкое влиянии в России.

1 мая телеграммами из Иркутска по всей линии железной дороги был введен новый маршрут чехословацких эшелонов. Все находившиеся к востоку от Иркутска должны были продолжать движение на восток, а те, которые находились западнее Иркутска (1-я дивизия) предписывалось направить на Мурманск. Разделение корпуса на две части, да к тому же отправка 1-й дивизии в Мурманск, о котором у легионеров были свежи самые страшные воспоминания, усилили у них опасения за свою судьбу. К маю в 63 эшелонах от Пензы до Владивостока находилось 35 600 военнослужащих корпуса. К началу мая во Владивосток прибыл только один эшелон корпуса50.

Власти на местах действовали крайне медленно. Приказ Чичерина от 21 апреля был исполнен только в начале мая, когда были остановлены все эшелоны.

Недоверие к большевикам усиливала деятельность чехословацких коммунистов. Уже 22 ноября 1917 г. первые чешские коммунисты обратилась к солдатам корпуса с призывом: "Чешские добровольцы, пришел момент, когда вы должны положить оружие, поднятое вами против австрийской реакции, национального притеснения и немецкого милитаризма. Долой оружие! Требуйте демобилизации чехословацких добровольцев и бросайте позиции... Не проливайте больше ни капли крови". Весной 1918 г. чехословацкие левые социал-демократы через свою газету "Свобода" и коммунисты (газета "Передовой боец") вели пропаганду среди солдат корпуса, призывая их оставить корпус и записываться в Красную армию. Легионерам рисовали страшную судьбу, которая их ожидает, если они этого не сделают. Чешская коммунистическая газета "Красная армия" писала: "Все бывшие австро-венгерские подданные, не получавшие русского подданства, подлежат обмену. Не полагайтесь на документы Национального совета, ничего не стоящие бумажки". 9 мая в газете "Передовой боец" появилась статья, которая предрекала легионерам неминуемую гибель, если они поедут через Архангельск или Мурманск: "Сотни немецких шпионов и доносчиков втерлись в панскую армию (так на коммунистическом языке назывался Чехословацкий корпус. - Л. П.), посылают сообщения в Берлин, и немецкие подводные лодки поджидают в Белом море или в Атлантическом океане богатую добычу"51.

Распоряжения советского правительства не оставляли сомнений, что деятельность чехословацких коммунистов прямо поощряется и предписывается Совнаркомом. 10 мая было создано чехословацкое отделение Наркомнаца. Через несколько дней у ЧНС было отобрано занимаемое им помещение в Москве. Чешский коммунист, поставленный во главе отделения Наркомнаца, опубликовал свой первый документ: "На основании имеющихся у нас документов о враждебной деятельности отделения Национального совета и его контрреволюционных тенденций, направленных против советского правительства Русской республики, чехословацкое отделение при Комиссариате по национальным делам отклоняет просьбу, поданную вами, об отмене реквизиции"52.

Усилия чехословацких коммунистов по развалу корпуса встречали поддержку центральных органов Советской власти. Совнарком не доверял командному составу и политическому руководству корпуса. Большевистские руководители получали ежедневные сообщения с мест об инцидентах, в которых обвиняли легионеров. В Красной армии насчитывалось большое число так называемых интернациональных частей, состоявших из венгров, австрийцев и немцев. Советские руководители доверяли обещаниям чешских коммунистов превратить враждебных советской власти легионеров, прекрасные боевые качества которых были продемонстрированы в боях против немцев, в преданных советской республике интернациональных бойцов. Некоторые основания надеяться на массовый переход чехов и словаков из корпуса в состав Красной армии существовали. В конце апреля - начале мая среди перешедших были даже два члена ЧНС, а также ряд членов дивизионных и полковых комитетов. Чешские коммунистические историки называли общую цифру в 10 тыс. человек, когда писали о чехословаках-красноармейцах, из них 5 тыс. бывших легионеров53. Видимо, эти цифры преувеличены, но несколько тысяч чехов и словаков оказались в составе Красной армии. Когда после начала мятежа они попадали в руки легионеров, их расстреливали в первую очередь.

Идею о том, что лучше перебросить Чехословацкий корпус во Францию через Архангельск и Мурманск, высказывали представители различных сторон, в разгоравшемся конфликте ни как друг с другом не связанных. 10 марта президиум Центросибири признал нежелательным дальнейшее продвижение эшелонов корпуса на Владивосток из-за возможного выступления его частей против Советской власти и обратился в Совнарком с ходатайством о направлении эшелонов в Архангельск. Но и один из представителей США в России Р. Робинс телеграфировал другому - Д. Фрэнсису: "Посылка этих войск вокруг света является бессмысленной тратой времени, денег и тоннажа"54.

Хотя 3 марта был подписан Брестский договор, советское правительство с тревогой наблюдало за высадкой немецких войск в Финляндии, передвижением их на Украине и пыталось наладить отношения с союзниками. Переговоры с представителями французского посольства облегчались тем, что один из его чинов, капитан Л. Сорель был прокоммунистически настроен и притом рассчитывал, что большевики могут открыть Восточный фронт против немецко-австрийских войск. 21 марта Троцкий направил во французскую военную миссию официальное послание: "После беседы с капитаном Сорелем имею честь просить от имени Совета народных комиссаров технического сотрудничества французской военной миссии в реорганизации армии, предпринимаемой Советским правительством". Глава миссии Ж. Лавернь откомандировал трех офицеров в качестве советников наркома по военным и морским делам. Им было выделено помещение рядом с кабинетом Троцкого. По сообщению посла Франции Ж. Нуланса, Троцкий затем попросил выделить с той же целью 500 французских армейских и несколько сот английских морских офицеров55. В ходе этих переговоров французы и предложили Троцкому направить часть эшелонов корпуса через Мурманск. Но в телеграмме Чичерина не было ни слова о том, что это предложение сделали союзники. Для легионеров изменение маршрута выглядело как советская провокация, следующая за рядом других провокаций и имеющая только одну цель - уничтожить Чехословацкий корпус. Войцеховский писал 30 апреля: "Вчера наш комиссар показал мне телеграмму Москвы: немцы боятся наступления японцев и требуют скорейшей эвакуации из Восточной Сибири своих военнопленных; движение наших эшелонов на Восток распоряжением советских властей остановлено. Мне начинает казаться, что мы не попадем во Владивосток". Он также вчитывался в "телеграммы советских комиссаров из Омска и еще откуда-то" и делал "предположение, что что-то назревает, какой-то опять переворот"56.

Телеграмма Чичерина была отправлена 21 апреля, но только 9 мая представитель ЧНС в Вологде при посольстве союзников д-р С. Тарно узнал из разговора с Лавернем, что изменение направления предложено союзниками. Но на вопрос чешского представителя: "Можно ли нам открыто, перед нашими войсками сказать, что направление на Запад определено союзниками, а не Россией?" - француз ответил: "Нет, нельзя... намерение союзников неизвестно посольствам, находящимся во Владивостоке. Это известно лишь 4 - 5 лицам и непременно должно остаться тайной. Этого требует интерес самого вопроса и от этого может зависеть успех"57. 13 мая в Москву прибыли из Сибири представители ЧНС во главе с проф. П. Макса. 14 мая генерал Лавернь официально сообщил им, что изменение маршрута вызвано пожеланиями союзников и обещал всемерную поддержку со стороны французского правительства при отправке транспорта в Архангельск. Лавернь сообщил чехам, что послал телеграмму в Париж о своем предложении 11 апреля. Основной причиной изменения маршрута было желание Франции как можно скорее получить этих солдат на фронт, где немцы наносили один удар за другим. Союзники также желали располагать силами в районе Архангельска и Мурманска для отражения возможного немецкого удара из Финляндии или для борьбы с большевиками. Для Англии приоритетом являлось использование чехов в Сибири и на Севере, для Франции - получить их как можно скорее на Западный фронт.

Одно из главных требований чехов заключалось в том, чтобы при любых перебросках корпуса дивизии не разбивались, а оставались единым целым. На встрече с Троцким представители ЧНС просили, чтобы 1-я дивизия была направлена в Архангельск в полном составе и чтобы эшелоны отправлялись именно в Архангельск, а не в Мурманск, учитывая особое отношение легионеров, ко всему, что связано с Мурманском. Они также просили Троцкого, чтобы советские власти не препятствовали дальнейшей деятельности ЧНС среди военнопленных, для привлечения их в состав легиона, и просили положить предел пропаганде чешских коммунистов. Очевидец событий и чешский историк Я. Попоушек считал, что "в общем ответ Троцкого был благоприятным". Он сказал, что постарается убедить Совнарком согласиться на отправку эшелонов в Архангельск вместо Мурманска, но добавил, "что сделает это лишь в том случае, если об этом будут просить английские и французские представители и если они поручатся ему, что войска будут действительно переправлены во Францию"58. Он согласился и на деятельность ЧНС среди военнопленных, но категорически отказался даже говорить о чешских коммунистах, объясняя, что этим вопросом ведает не он, а Наркомнац и его глава И. В. Сталин. Как видно из этой беседы, Троцкий, так же как Ленин, в это время считал, что самое главное, чтобы чехи поскорее удалились из России. Но в корпусе не знали о том, что происходило в Москве и что изменения в движении - результат требования союзников.

Провокации чешских коммунистов, частичное разоружение легионеров, столкновения с австрийцами и венграми, служившими в Красной армии, страх, что корпус будет поделен на части и уничтожен, нежелание "заменить увлекательное путешествие вокруг света перспективой опасности, грозящей от немецких подводных лодок"59, ухудшение снабжения продовольствием - все это приводило легионеров в нервное настроение. Любая провокация, любое недоразумение могло привести к взрыву. Это и произошло 14 - 17 мая в Челябинске, когда железка, брошенная из вагона, ранила одного из солдат. Большевистские власти Челябинска потребовали для допроса чехословацких караульных, которые во время инцидента несли службу. От 3-го полка, благодаря Войцеховскому, принявшему "меры, чтобы мои стрелки не ходили в город"60, не был отправлен ни один стрелок. На допрос явились солдаты 6-го полка. 17 мая десять из них были арестованы по обвинению в убийстве. Этот арест вызвал возмущение легионеров. Казалось, подтверждались самые мрачные опасения. Два представители чехословаков, солдат и офицер 6-го полка отправились в Челябинский совет для переговоров о судьбе арестованных и были тут же взяты под стражу.

Уже после первого ареста десяти солдат легионеры рвались в бой: "Когда об этом стало известно в полку, добровольцы этого полка решили идти освобождать своих, - писал Войцеховский. - Командиру 2-го батальона Ульриху удалось уговорить подождать и послать депутацию... Проходя мимо 2-го батальона, видел, как стрелки усиленно чистили винтовки. Волнение было очевидно, и очевидно было, что удержать людей не в моей власти". Арест делегации сделал столкновение неизбежным. Войцеховский продолжал: "Чаша терпения была переполнена известием, что из депутации 6-го полка также арестовали одного офицера. Известие это было получено, когда у меня сидел штабс-капитан Ульрих 6-го полка. И я убеждал его не предпринимать этого выступления. Около эшелонов меня уже ждали все офицеры, унтер-офицеры и старшие вагонов всего полка, которым я также хотел сказать все, что мог, чтобы удержать их в руках. По получении известия об аресте офицера... шт. -кап. Ульрих вскочил и объявил, что 6-й полк выступает, жребий брошен, и я должен был поддержать, во что бы то ни стало".

Чехи потребовали немедленно освободить арестованных. Хотя следственная комиссия совета и согласилась выполнить это требование, легионеры заняли вокзал, арестовали коменданта и захватили оружие. Вооружившись, они оцепили центр города, разоружили красноармейцев, захватили арсенал, обыскали военный комиссариат и перерезали телефонные линии. По Войцеховскому, "все сопротивление сводилось к выстрелам одиночных военнопленных и четырех каких-то солдат (русских или военнопленных, неизвестно) уже за городом; солдаты эти выстрелили и сейчас же удрали. К 12 1/2 часам мы вернулись в свои эшелоны". Все арестованные были освобождены. Некоторые мемуаристы, не являвшиеся непосредственными участниками событий, утверждали, что чехи не понесли никаких потерь, но в действительности был убит один унтер-офицер 6-го полка и ранены два стрелка. О потерях среди красноармейцев Войцеховский писал: "С противной стороны пострадали двое-трое военнопленных". После первых выстрелов красноармейцы и все большевистское руководство разбежались. Войцеховский отмечал в дневнике: "До вчерашнего дня совет был нахален до крайности. Вчера, с началом нашего наступления, он сел в автомобиль и удрал... сегодня совет возвратился и ведет с нами переговоры очень вежливо, но крайне возмущен и обижен"61.

В такой обстановке опасений, тревог и вместе с тем уверенности в своих силах 20 мая в Челябинске состоялся съезд представителей корпуса и филиалов ЧНС. "Сегодня утром приехала в Челябинск часть членов Национального совета, - записал Войцеховский. - Собралось экстренное совещание в американском вагоне... Участвовали члены Национального совета (председатель Б. Павлу), командиры 3-го, 4-го и 7-го полков, начальник эшелонов 6-го полка кап. Ульрих, мой помощник пр. Чила, комиссар 3-го полка пор. Кынек и комиссар станции пр. Которба"62. Командир 4-го полка Чечек описывал настроения, с какими он и другие представители полка ехали на съезд: "Уже дорогой мы договорились с делегатами 4-го полка, что будем придерживаться тех декретов, которые нам были даны нашим вождем - Масариком. Мы никого не будем трогать, но если нам загородят дорогу - не остановимся перед тем, чтобы проложить ее к востоку оружием"63.

Во время работы съезда было получено сообщение из Москвы об аресте в ночь на 21 мая членов ЧНС Макса и Чермака. Арест был произведен после получения в Москве сообщения о столкновении в Челябинске. Хотя чехи к этому времени оставили город во власти совета, руководители ЧНС были арестованы. 21 мая к ним в тюрьму явились два чешских коммуниста, с требованием подписать приказ Чехословацкому корпусу о немедленной сдаче оружия. Арестованные отказались это сделать, пока они не поговорят с Троцким. Вслед за тем они были доставлены к Ф. Э. Дзержинскому, у которого находился зав. оперативным отделом Народного комиссариата по военным делам Я. С. Агранов. Он предложил арестованным подписать пять экземпляров призыва о разоружении корпуса. Арестованные отказались, но продержались они не долго. Папоушек писал: "Макса потребовал поговорить по телефону с Троцким. На это было дано разрешение. При разговоре по телефону Троцкий отверг все возражения о том, что дело касается из ряда вон выходящего факта. Он потребовал немедленной подписи, причем им были сказаны слова: "Иначе я вас поставлю перед полевым судом"64. Телефонной угрозы оказалось достаточно. Макса и Чермак согласились все подписать немедленно. Они добились незначительной уступки: разрешения переговорить с отделением ЧНС в Омске и одному из них выехать к корпусу. Это обещание не было выполнено до 29 мая, когда столкновения с легионерами были в полном разгаре, и Троцкий в тот момент надеялся, что, может быть, Максу и Чермаку удастся стабилизировать ситуацию.

Наряду с телеграммой об аресте в Москве в руки съезда в Челябинске попало письмо Челябинского совета в Екатеринбург с просьбой о присылке помощи для разоружения корпуса. Съезду также стало известно, что инициатива идет из Москвы. Ему была передана телеграмма Агранова руководителям советов Поволжья, Урала и Сибири: "Предлагаю немедленно принять срочные меры к задержке, разоружению и расформированию всех эшелонов и частей Чехословацкого корпуса, как остатков старой регулярной армии. Из личного состава корпуса сформировать красноармейские и рабочие артели, если нужна помощь чехословацких комиссаров, обратиться к помощи комитетов чехословацких эсдеков в Пензе, Самаре, Петропавловске и Омске. О предпринятых мерах сообщите в Москву Народному комиссариату по военным делам"65.

Съезд немедленно принял решение: оружие не сдавать, ни одному эшелону не менять направление на Архангельск, продолжать движение на Владивосток, в случае необходимости проложить дорогу оружием. Чечек вспоминал: "Наконец, после долгих прений было решено до 27 мая никаких решительных мер не принимать, после же 27-го все эшелоны начнут движение в один и тот же день, как один человек на восток". Учитывая, что два руководителя российского отделения ЧНС оказались в большевистской тюрьме, было принято постановление: "Съезд чехословацкого войска лишает отделение ЧНС права руководить передвижением армии, находящейся на пути во Владивосток, и передает его Временному исполнительному комитету, назначенному и уполномоченному съездом, без ведома которого никто не имеет права отдавать никаких приказов, касающихся передвижения". Во Временный исполнительный комитет под руководством д-ра Павлу вошли четыре члена отделения ЧНС, три рядовых солдата и три командира полков: 4-го стрелкового (поручик Чечек), 3-го стрелкового (подполковник Войцеховский) и 7-го стрелкового (капитан Гайда). В телеграмме, посланной Совнаркому, съезд старался избежать бесповоротного объявления войны. В ней выражена даже "симпатия к русскому революционному народу, ведущему тяжелый бой за укрепление революции"66. Но было твердо заявлено: "Советское правительство не может обеспечить свободный и беспрепятственный проезд корпуса, съезд решил оружие не сдавать"67. Эшелонам была разослана инструкция: прекратить сдачу оружия; по возможности избегать столкновений, но в случае нападений защищаться; продвижение на Восток продолжить "собственными силами".

Движение должно было возобновиться 27 мая. Чечек писал, что член Военной коллегии Гайда "хотел сейчас же выступить, сейчас же начать, в случае задержки, бой с большевиками, не считаясь с тем, что 1-я дивизия отрезана от нас"68. О том, что выступление было назначено на 27 мая, известно из воспоминаний Чечека. Гайда не считался с этой датой и приказал 25 мая начальнику штаба 7-го Татранского полка капитану Э. Кадлецу захватить Мариинск, а командиру 1-го батальона 6-го полка захватить станцию Чулимская. 25 мая легионеры Кадлеца заняли Мариинск. В ночь на 26 мая в Новониколаевске легионеры Гайды атаковали красноармейский гарнизон.

Выступление могло быть ускорено враждебными действиями советских властей. Вечером 25 мая, получив сообщение Западно-Сибирского совета о мариинских событиях, Троцкий приказал: "Все советы обязаны под страхом суровой ответственности разоружить всех чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте, каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выпущен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссары обязаны немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно бесчестной измене и обрушит на виновного суровую кару. С честными чехословаками, которые сдадут оружие и подчинятся советской власти, будет поступлено как с братьями, и им будет оказана всяческая поддержка. Всем же железнодорожникам сообщите, что ни один эшелон с чехословаками не должен продвинуться на восток. Кто уступит насилию и окажет содействие чехословакам с продвижением на восток, будет сурово караться. Настоящий приказ прочесть всем чехословацким легионерам и прочесть всем железнодорожникам по месту продвижения чехословаков"69.

Это сообщение вынесено в статью

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Отдав этот грозный революционный приказ, Троцкий мог считать себя кем-то вроде русского Робеспьера, однако он не мог быть исполнен на практике вследствие крайне незначительных военных сил большевиков. Военной коллегии приказ Троцкого стал известен на другой день. Чечек вспоминал: "Поздно вечером того же дня, устав до крайности, я приезжаю в штаб 4-го полка. В ту же минуту мне приносят знаменитую телеграмму Троцкого. Эту телеграмму мы получили благодаря хорошему отношению к нам железнодорожников"70. Лидеры большевиков, видимо, до конца не понимали, как их ненавидело большинство населения страны.

Немедленно начались столкновения. Большевики напали первыми, еще до выступления Гайды. 23 - 24 мая в Красноярске был разоружен эшелон с авиационным отрядом и штабом 2-й дивизии. Красноармейцы попытались арестовать начальника штаба дивизии подполковника Б. Ф. Ушакова, но ему удалось скрыться. 25 мая по распоряжению Иркутского совета была предпринята попытка захватить эшелон 2-й артиллерийской бригады в Иркутске. В. Голичек описывает последующие события. Чехословацкие артиллеристы, которые ранее сдали все свое оружие, "отбив голыми руками преступное нападение, захватив неприятельские пулеметы и заняв вокзал, не только не наказали виновных, но даже по настоянию представителей союзников вернули совету захваченное... и продолжали, по соглашению с Иркутским советом, свой путь на восток без оружия"71. Узнав о нападении на своих однополчан, стоявший на станции Батарейной под Иркутском эшелон 7-го полка занял станцию, захватил большое количество винтовок, пулеметов и начал стремительно наступать на Иркутск. Но вновь при посредничестве представителей союзников было заключено соглашение. Легионеры сдали все оружие и были пропущены на восток. Иркутский краевед Н. С. Романов, современник событий, писал: "26 мая без 15 мин. 5 в Глазковой началась стрельба из винтовок и пулеметов: большевики требовали оружие с эшелона проезжавших словакочехов. Были раненые, были убитые. Чехами отобраны у красноармейцев пушка и два пулемета.

11 часов вечера. Стрельба в Иннокентьевской между красными и словакочехами. В 4 часа утра вновь перестрелка до 6 утра. Чехи отогнали большевиков за Иркутский мост, захватив на станции Иннокентьевской склады военного снаряжения и всю железнодорожную линию от Иннокентьевской до Иркутска"72.

Первые столкновения показали полное военное превосходство легионеров над красноармейцами. Чехи и словаки со считаными винтовками легко разоружали красногвардейские части. Целью солдат корпуса являлось не свержение советской власти, а стремление попасть во Владивосток, поэтому они так легко при посредничестве союзников сдавали все захваченное оружие. Местным Советам было явно не до исполнения приказа Троцкого. Они никого не могли ни расстрелять, ни отправить в лагеря военнопленных, а мечтали только, чтобы чехи убрались подальше.

Что же собой представляли силы сторон накануне решающего столкновения? Чехословацкий корпус был разбросан на колоссальной территории от Пензы до Владивостока. Самой сильной была группа, находившаяся на западе в районе Пензы-Сердобска. Она состояла из солдат и офицеров самой боевой, имевшей фронтовой опыт, 1-й дивизии под командованием подпоручика Чечека и включала 1-й им. Яна Гуса, 4-й Прокопа Великого, 1-й запасный стрелковые полки, инженерную роту и хлебопекарню 1-й дивизии. Группа насчитывала около 6 тыс. человек. Восточнее нее, в районе Челябинска, находилась группа под командованием подполковника Войцеховского, состоявшая из 2-го Иржи с Подебрат и 3-го Яна Жижки стрелковых полков, 2-го батальона 6-го Ганацкого полка - более 8 тыс. человек. В районе Новониколаевска группа капитана Гайды насчитывала полтора батальона 7-го Татранского полка, батальон 6-го Ганацкого полка - всего около 2000 человек. В Мариинске находилась группа капитана Кадлеца - две роты Татранского полка, батальон Ганацкого полка - около 2 тыс. человек. В районе Канска-Нижнеудинска стояла группа подполковника Ушакова, состоявшая из ударного батальона, части 2-го полка и хлебопекарни 2-й дивизии, всего около 1000 человек. Самая большая группа находилась во Владивостоке под командованием начальника штаба корпуса генерала Дитерихса (13411 человек). Но Владивостокская группа была отделена от остальных частей корпуса тысячами километров. Связь с ней была затруднена. Она выступила только через месяц после начала конфликта, 29 июня. Чешские мемуаристы и историки отмечали, что "на стороне большевиков были не только преимущества сил, вооружения, технических средств, связей, организованного тыла и т.д. Обладая всей железнодорожной линией от Пензы до Владивостока, Советская власть могла в первый день конфликта, воспользовавшись стратегическими и тактическими преимуществами, которые были на ее стороне, вследствие крайне неблагоприятного положения Чехословацкого корпуса оборонительную борьбу последнего последовательно превратить в восстание отдельных поездов и групп поездов на нескольких изолированных участках, ликвидировать постепенно самые слабые части, прежде чем они соединятся в военную организацию. Ряд чешских эшелонов стоял на станциях вдали от других чешских частей. Так, восточнее Омска на большом расстоянии друг от друга находились шесть эшелонов". Отсутствие связи между эшелонами (после начала конфликта можно было рассчитывать только на посыльных) превратилось в тяжелую проблему. Чечек писал: "Отсутствие связи влекло иногда к большим недоразумениям в действиях"73.

Чешские мемуаристы подробно пишут о трудностях, которые стояли перед легионерами, о многочисленных большевистских гарнизонах, часто, впрочем, преувеличивая их состав, о необходимости переправы через Волгу, чтобы соединиться челябинской и пензенской группам и т.д. Все это могло иметь значение, если бы большевики располагали подготовленными воинскими частями, желающими сражаться и получающими поддержку населения. Но ничего этого не было!

В июне войска, действовавшие против чехов и словаков на Волге и на Урале (будущий Восточный фронт), насчитывали 35 500 пехотинцев, 2317 кавалеристов, на вооружении которых были 224 пулемета и 38 орудий, а всего в вооруженных силах Советской республики, сформированных на добровольческой основе, насчитывалось 116 037 пехотинцев, 7940 кавалеристов74. Эти войска в организационном отношении делились на огромное количество отрядов, составлявших так называемые армии. Армия, занимавшая позиции под Миассом, состояла из 13 отрядов общей численностью 1105 штыков, 22 сабли. Р. Берзин, командующий Североуральским Сибирским фронтом, писал, что в районе Екатеринбурга-Челябинска насчитывалось 2500 красноармейцев. Большинство красноармейских отрядов состояло из рабочих, не прошедших военного обучения. К бою с регулярными частями они оказывались совершенно не способными75. Красная армия этого периода испытывала колоссальный недостаток командных кадров, как из-за нежелания офицеров идти в нее служить, так и из-за полного к ним недоверия. Она страдала отсутствием дисциплины. Командовавший красными войсками в районе Иркутска П. Голиков писал: "Паническое отступление было результатом слабой боевой подготовки нашей армии, случайного состава ее, отсутствия командного состава и отсутствия центра высшего командования"76.

Огромную роль в Красной армии в это время играли отряды интернационалистов. Их боевые качества были выше, чем у других красноармейцев за исключением латышских частей, но также были невысоки. Романов отмечал: "15 мая. Местные интернациональные роты, сформированные анархистами, отправленные на Семеновский фронт, по дороге разбежались"77.

Красная армия находилась в самом начале своей организации. Местные офицерские и эсеровские организации по всей стране готовили выступление против большевиков. Единственной организованной военной силой в России, состоявшей из солдат с боевым опытом, с большим числом офицеров, с высоким моральным духом, был Чехословацкий корпус. Р. Пайпс писал: "Чешский легион был в Сибири, безусловно, самым сильным военным формированием"78. Поэтому нет ничего удивительного в том, что за короткий срок Чехословацкий корпус при поддержке выступлений офицеров, эсеров, крестьян, казаков, а на Урале и в Поволжье - рабочих смог свергнуть Советскую власть от Волги до Владивостока.

Чешские историки, мемуаристы во всем обвиняют большевиков. Папоушек писал, что если бы "не абсурдное нападение большевиков на чешские эшелоны, России не пришлось бы пережить последовавшие грозные годы". Пайпс утверждает: "Вся чехословацкая политика была основана на дружелюбном нейтралитете... Все это внезапно вспыхнуло из-за бессмысленных действий Троцкого. Только что назначенный на пост наркома по военным делам, он желал немедленно войти в роль, хотя под командованием у него не было фактически никаких войск. Его честолюбие в мгновение ока превратило дружелюбно настроенных чехословаков в "контрреволюционную" армию, представлявшую для большевиков военную угрозу, причем самую серьезную с тех пор, как они захватили власть". Приказ о разоружении легионеров Пайпс считал "абсурдным"79. Действительно, многочисленные действия советских властей провоцировали легионеров. То, что чехи не собирались вести войну с Советской властью, подтверждается характером их действий после начала конфликта. Захватив без боя Пензу, Чечек отказался остаться в городе и двинулся на восток, а явившейся к нему делегации местных жителей, уговаривавшей чехов остаться в Пензе и обещавшей поддержку, он сказал: "Не могу. Это не входит в наши планы. У меня приказ продвигаться вперед, этот приказ я должен выполнить"80. Масарик был сторонником политики нейтралитета в российских внутренних делах и отвергал все предложения Корнилова, Алексеева, П. Н. Милюкова выступить против большевиков. Среди чехов и словаков были офицеры и солдаты, ненавидевшие большевиков и связанные с антибольшевистскими силами. Многие находились под воздействием русских офицеров, антибольшевистски настроенных, или просто хотели помочь братскому славянскому народу, попавшему в трудное положение. Но отдельные легионеры, в том числе и члены ЧНС, присоединялись к чехословацким коммунистам. Прав историк И. В. Нарский, который пишет: "Чехословацкий корпус против своей воли оказался вовлеченным в российскую трагедию невиданного масштаба"81.

Но помимо большевиков, чехов и словаков, был еще один участник событий - союзные державы. Какова их роль в восстании?

Один из самых запутанных вопросов, до сих пор остающийся неизвестной страницей истории гражданской войны в России, - это вопрос о роли союзных держав в ней; немалую роль они сыграли и в мятеже Чехословацкого корпуса.

Обстановка в 1917 - первой половине 1918 г. была для них неблагоприятной. Революция в России, приведшая в конце концов к выходу ее из войны и заключению Брест-Литовского мирного договора; тяжелое поражение французских войск в сражении на Западном фронте 19 апреля - 5 мая 1917 г. (бойня Нивеля); серия немецких наступлений весной и в начале лета 1918 г. во Франции, имевших целью закончить войну до прибытия на фронт американских войск, - все это поставило Антанту в тяжелое положение. Для французов была важна любая помощь, лишь бы продержаться до прибытия американцев. Чехословацкий корпус, несмотря на его ограниченную численность, был реальной боевой силой и, в отличие от многих, его солдаты рвались в бой. Поэтому французы более других были заинтересованы в прибытии чехословацких войск во Францию. Представители Франции в России, гражданские и военные, были ошеломлены происходящим перед их глазами и плохо разбирались в событиях. К тому же их симпатии, при всем французском патриотизме, отличались колоссальной амплитудой колебаний: если капитан Садуль был очарован большевиками, то посол Нуланс ненавидел их и выступал решительно против сотрудничества с ними. Некоторые французские представители, как майор Гийе, считали, что чехи принесли бы больше пользы союзникам, образовав антигерманский, антибольшевистский фронт в России. Одно очевидно: представители Франции и других союзных держав не агитировали чехов и словаков выступить против большевиков. Но когда они увидели, что это выступление произошло и Советская власть с легкостью свергнута от Волги до Тихого океана, они решили воспользоваться этим восстанием, чтобы воссоздать Восточный фронт. Именно тогда союзные державы стали чехов заверять, что они являются авангардом союзнических сил, что к ним на помощь придут войска союзников. В начале июня Гийе распространил телеграмму: "1. Посланник Франции сообщает майору Гийе, что он может благодарить чехословаков за их выступления от имени всех союзников. 2. Союзники решили выступить в конце июня. Чехословацкая армия и французская миссия представляют авангард союзнических сил. 3. Укрепить добытые позиции и продолжать действия в ожидании прихода союзников"82.

Барон К. фон Ботмер, представитель верховного главнокомандования при немецкой дипломатической миссии в Москве, считал, что с точки зрения Антанты выступление Чехословацкого корпуса в России может принести значительно больше пользы, чем его участие в боевых действиях во Франции. Он писал в дневнике 6 июня: "В сообщениях о действиях и намерениях Антанты в России уже не раз говорилось, что Антанта стремится образовать на Востоке против Германии новый фронт и что эти намерения могут быть осуществлены. Об этом свидетельствует восстание чехословаков... События в Центральной и Восточной Сибири, на Мурманском побережье и в Архангельске... Подобное использование чехословаков должно принести Антанте больше пользы, чем если бы за счет них на несколько полков пополнился Западный фронт"83.

Телеграмма Троцкого сделала восстание Чехословацкого корпуса неизбежным. Корпус восстал, и первоочередной целью восстания было соединение всех сил корпуса, установление контроля над Сибирской железной дорогой и продолжение движения на Владивосток84. Западная группа корпуса, пензенская, после того как командир 1-й дивизии генерал Коломенский, не веря в успех выступления, покинул свой пост, распоряжением Военной коллегии была подчинена командиру 4-го полка Чечеку. Он решил стянуть все части группы к Пензе и занять город85.

Первые действия легионеров привели к большим потерям среди них. Чечек послал отряд на станцию Ртищево для захвата паровозов. Хотя паровозы удалось захватить и доставить, из всего посланного отряда (80 человек) возвратилось только 20, а 60 человек были взяты в плен подошедшим из Саратова латышским отрядом. Командир чешского отряда д-р Черный застрелился. Посланный на выручку батальон 4-го полка потерпел поражение в бою с занявшими Ртищево латышами и понес большие потери. Из боя вернулись остатки батальона.

Но в дальнейшем успех сопутствовал чехословакам. Рано утром 28 мая они захватили железнодорожную станцию Пензу. В качестве трофея победителям достался эшелон с тремя броневиками, которые чешское командование использовало в дальнейших действиях. Команда эшелона состояла из китайских красноармейцев, не оказавших чехам практически никакого сопротивления. В ночь на 29 мая чешские части, окружив Пензу почти сплошным кольцом, взяли город практически без сопротивления. Было захвачено большое количество оружия и 1500 красноармейцев, в подавляющем большинстве их отпустили по домам.

Не оставив никакого заслона в Пензе, чехословацкие части двинулись на восток, на Сызрань. Чечек опасался, что в Сызрани легионеры столкнутся с ожесточенным сопротивлением. У красных было много артиллерии. Он решил взять город, используя не столько военное, сколько политико-дипломатическое искусство: "Я послал туда поезд с нашими делегатами - также довольно левого направления. Посылая делегацию, я рассчитывал на то, что нашим левым скорее удастся объяснить цели нашего движения, сговориться с Сызранским советом. Мое предложение оправдалось блестяще - нам очистили вокзал без боя, выдав к тому же большой запас оружия. В Сызрани мы взяли большой военный материал, в том числе 29 орудий".

По пути на восток перед чехами и словаками стала серьезная преграда - мост через Волгу. Чечек вспоминал: "Волга разлилась... переправа через нее на лодках или на пароходах была немыслима, а на мосту стояли красноармейцы, у моста - вооруженные рабочие". И на этот раз Чечек использовал военно-дипломатические меры. Чешские представители уговорили рабочих не оказывать сопротивления и пропустить чехов, затем "подошли к мосту... выдвинули вперед броневые поезда, грянули из пушек по мосту, красноармейцы дали тягу... поезд сейчас же за ними... Таким образом, самое большое препятствие, пугавшее нас больше всего, нам удалось перейти очень легко".

Чехи продолжили свой путь на восток. Как и в Пензе, они не оставили гарнизона в Сызрани и только под Сызранью выставили арьергард. Под Безенчуком произошло столкновение с красноармейцами, взорвавшими на пути группы несколько мостов и обстрелявшими чехословацкие части. Но, по свидетельству Чечека, "это сопротивление мы сломили без большого напряжения"86.

Пенза, Сызрань, Безенчук были захвачены без всякого содействия со стороны каких-либо русских подпольных организаций. Выскажу мысль, которая может показаться крамольной: в начальный период гражданской войны в Поволжье, Сибири и на Дальнем Востоке очень часто русские не участвовали в боях ни с той, ни с другой стороны. Гражданская война велась на территории России, но со стороны белых воевали чехи и словаки, а со стороны красных - венгры и австрийцы. Создавалась впечатление, что идет война внутри Австро-Венгерской империи. Ряд иностранцев, находившихся в 1918- 1920 гг. в России, отмечали ту особую жестокость, даже на фоне кровавой русской гражданской войны, с которой легионеры расправлялись со своими врагами, особенно с австрийцами и венграми. На это обращали внимание не только сами австрийцы и венгры, но также многие французские и русские наблюдатели. Министр финансов Уральского правительства кадет Л. А. Кроль указывал одному из политических руководителей легионов, доктору Б. Павлу "на абсурдность того, что чехи не берут пленных, в особенности же мадьяр, а обязательно убивают их"87. Павлу только развел руками и сказал, что он всецело разделяет взгляды Кроля, но тяжело бороться с настроениями чешско-словацких солдат, слишком сильно ненавидящих венгров. Капитан Хурбан, пропагандировавший в США чешское дело и поэтому заинтересованный представить легионеров в самом положительном свете, писал об обращении чехов с пленными австрийцами, венграми и немцами с некоторой наивностью: "Немцы пытались распускать слухи о нашей крайней жестокости к ним во время боев. Но это ложь! Факты таковы: взятые нами в плен русские большевики разоружались и отпускались по домам. Но венгерских и немецких военнопленных, захваченных с оружием в руках, мы убивали. Они были предупреждены об этом заранее. Австрийцы повесили всех наших раненых, захваченных в плен на итальянском фронте. Они (австрийцы и венгры. - Л. П.) атаковали наш поезд с ранеными в Сибири. Четыре года борьбы за жизнь научили нас быть начеку. Мы не причиняли вреда немецким и венгерским военнопленным, которые не боролись против нас, хотя они являлись нашими врагами. Мы могли убивать их тысячами, но давали им возможность беспрепятственно покинуть Сибирь, если они хотели вернуться домой. Но когда они вероломно нападали на нас, их приходилось обезвреживать. Мы опубликовали официальное заявление, что каждый немец или венгр, схваченный с оружием в руках, не заслуживает снисхождения"88. Впрочем, со стороны красных в боях участвовали российские граждане. Это были лучшие части Красной армии - латышские стрелки.

Впервые чехи встретили русских, освободивших свой родной город еще до их прихода, в Иващенкове (ныне Чапаевск), поселке в 45 км к юго-западу от Самары, где расположены военные заводы. Восставшие рабочие освободили поселок от красных и передали чехам большое количество оружия.

Чехи двинулись на Самару. В городе действовали в подполье антибольшевистские организации: эсеровская численностью в 300 человек и офицерская - 200. Самарским подпольем руководили эсеры, которые послали в Пензу к чехам члена Учредительного собрания И. М. Брушвита. К Чечеку был послан другой делегат, который заявил ему о готовности подполья содействовать чехам при взятии Самары. Чечек ответил: "Мы в Самару войдем, но задерживаться в Самаре не будем, ваша организация это должна знать. При этом я ему указал, что мы не имеем плана города и не знаем, как выглядит Самара". Через два дня был доставлен из города "прекрасный план Самары, с точным обозначением расположения большевистских войск и артиллерии". Недалеко от Самары на Волге чехи столкнулись с красногвардейскими частями, состоявшими в основном из мобилизованных рабочих трубочного завода. Красные были наголову разбиты. Чечек рассказывал: "Мы забрали у них все поезда (7 поездов), захватили снаряды, артиллерию и около 2000 пленных"89. С. А. Елачич рассказывал в воспоминаниях, что стало с не попавшими в плен рабочими: "Чехи без большого труда обошли левый фланг красных и оттеснили их с железнодорожного полотна к Волге, В то время вода стояла еще очень высокая, и только еще обозначалось начало спада. Луга, овраги и большая часть поймы были под водой. Красные, попав на разлив и совершенно не зная места, скоро очутились на глубоком месте. Началась паника. Одни пытались плыть, но кожаные куртки и сапоги тянули на дно. Другие, попадая на глубокое место и увлекаемые течением, сразу же тонули. Сзади напирали новые ряды, теснимые чехами. Разразилась общая катастрофа. Вся выдвинутая для защиты Самары красная гвардия потонула на разливе Волги, только нескольким счастливцам удалось уже в воде сбросить с себя одежду и спастись вплавь. Обезумев от ужаса, они совершенно голые достигли города и, в таком виде, под общий хохот обывателей, разбегались по домам. Мне передавали, что общее количество потонувших достигло 4000. И эта цифра вряд ли страдает преувеличением... Летом после спада вод в двух ближайших к месту этой катастрофы деревнях образовался своеобразный промысел: разыскивать в чаще кустов трупы красноармейцев, снимать с них одежду и обыскивать содержимое карманов"90.

Чешское командование хотело после бойни, устроенной красным, на спинах отступающих ворваться в Самару. Чешский передовой батальон стремительно их преследовал, но был остановлен перед городом разлившейся рекой Самаркой: "Вправо и влево от полотна железной дороги стояла вода, можно было двигаться только по полотну дороги... Мост был завален вагонами. Батальон подошел к воде и... стоп. Развернуться не смог, ибо кругом вода, а впереди мост и пулеметы. Это было 4 июня"91.

Самарские подпольные организации предложили чешскому командованию скоординировать действия. Член военной подпольной организации В. О. Вырыпаев писал, что чехи сообщили день взятия Самары - 6 июля. Но чехи взяли Самару совершенно неожиданно для большевиков и их врагов в Самаре в ночь на 9 июля. Раздобыв 20 лодок (почти все лодки были увезены большевиками), чехословацкий передовой отряд переправился через Самарку на другой берег. Другая ударная группа, состоявшая из добровольцев, в лоб штурмовала укрепленный мост. Чечек писал об этом штурме: "Эти ребята подошли ночью к мосту, зарядили шомпольные гранаты и прямо с колен выстрелили разом 30 фанат по ту сторону моста. Большевики так растерялись, что без всякого сопротивления бросились бежать, в этот момент наши ребята бросились на мост, пробежали его бегом и оказались в Самаре". Вслед за добровольцами пошли подразделения 1-го полка, за ним другие части. Имея план города, чешские части его быстро заняли: "Занятие города, происходило без всякого замешательства, планомерно, как на параде"92. Сопротивление было оказано только в здании клуба коммунистов, продержавшихся около часа.

Так как взятие города оказалось неожиданно и для противников большевиков, то они не смогли оказать чехам никакой помощи. В Самаре было сформировано правительство Комуча, организовалась Народная армия. Чечек свидетельствует: "Народная армия должна была прикрыть нам тыл, а я должен был расчистить путь на Оренбург". Части Чечека повели наступление на северо-восток и на восток, на Бузулук. Чечек отметил возросшее сопротивление Красной армии: "Отступив от Самары, они начали набирать и подтягивать со всех сторон подкрепления, имели в своих руках Симбирско-Бугульминскую железную дорогу, что давало им возможность перекидывать войска из центра к Уфе... Отступая от Самары, большевистские части портили перед нами дорогу настолько, что мы могли передвигаться вперед очень медленно, с большими задержками, необходимыми для исправления пути".

Штурм Бузулука Чечек назвал одним "из самых кровавых боев во всем нашем продвижении". В этих боях вместе с чехами сражались оренбургские казаки, восставшие против Советской власти. Важную роль сыграла казачья сотня, испортив железнодорожный путь. Это вызвало панику у большевиков; боясь быть окруженными, красные не только отступили от Бузулука, но и оставили Оренбург без боя. 3 июля казачьи отряды войсковых старшин Д. М. Красноярцева и Н. П. Караулова вступили в город с двух сторон.

Тяжелые бои шли на северо-восточном направлении, здесь также ощущалось возросшее сопротивление Красной армии. В конце июня Чечек получил тревожную телеграмму от капитана Й. Швеца, командовавшего авангардом на Уфимском направлении, о том, что "авангард утомился, выбивается из сил, и в среде его замечается тревожное настроение". Таким образом, первые признаки падения боевого духа в чехословацких частях проявились еще в конце июня. Чечек с основными частями поспешил на помощь авангарду. Он был полон тревоги, так как бывал в Уфе и знал, что город - "естественная крепость, овладеть которой при наших недостаточных средствах было чрезвычайно трудно". Но город удалось взять фактически без потерь. Чечек еще не успел прибыть в штаб авангардной группы, как туда приехал командующий 2-й армии красных, подполковник Генерального штаба Ф. Е. Махин с адъютантом. Удивленным чешским командирам он заявил: "Зная о вашем приближении, я разослал все части так, что вы можете войти в город беспрепятственно. Дальнейшее мое личное пребывание в городе невозможно... Идите на эту крепость смело, не раздумывайте, достаточно одной части, чтобы забрать город"93. Чехословацкие части двинулись на Уфу. Единственное столкновение с красноармейскими отрядами, стоившее им больших потерь, произошло в 30 км от Уфы. 5 июля чехословацкие войска без боя заняли Уфу. 6 "юля на станции Миньяр пензенская группа соединилась с челябинской группой Войцеховского.

Челябинская группа Войцеховского в ночь на 27 мая во второй раз захватила Челябинск. К этому времени состав группы изменился: из Челябинска ушел на Омск 6-й полк, но прибыл в полном составе 2-й полк. Войцеховский так описывал второй захват Челябинска: "Сегодня ночью с 26/27 мой отряд занял весь город Челябинск без всяких потерь. У противной стороны убиты: 4 военнопленных и ранено 2 русских. Мое обходное движение удалось блестяще. В казармах были окружены спящими и захвачены два советских полка (около 2000 одних военнопленных). Их окружили 250 стрелков"94.

Челябинский житель К. Теплоунов вспоминал: "Ночью к казармам подошло несколько десятков чехов с винтовками; стража у орудий, у казарм безмятежно спала - ночь была теплая. Чехи разбудили стражу: "Вытряхивайтесь, товарищи! Ваше время отошло!" Те благополучно ретировались, чехи вошли в казармы - то же самое, исчезли и те. Выстрелов никто не слышал"95. Чехи захватили большие запасы оружия: винтовки, пулеметы, грузовые автомобили и до 14 орудий96.

В городе были заняты важнейшие государственные учреждения и предприятия. На центральных улицах выставлены часовые, на мосту через реку Миасс расположилась застава с четырьмя пулеметами. По всему городу ходили чешские патрули, но "Совет беспрепятственно заседал в номерах "Дядино", охраняемый чехословацкими часовыми; продолжали выходить "Известия". Главным требованием чехословацких отрядов оставалась незамедлительная отправка во Владивосток"97. Только 31 мая совет был арестован, и в городе были сформированы новые органы власти. В освобождении Челябинска участвовали только чехословацкие части.

Главная задача, стоявшая перед челябинской группой, заключалась в соединении на Востоке с группой Гайды, а на Западе - с группой Чечека. Для этого необходимо было очистить железную дорогу Челябинск-Омск от красных. Большевики имели группировку в Златоусте и сильные отряды, состоявшие в основном из венгров и австрийцев, в Троицке; они готовились для действий против уральских и оренбургских казаков. Численность всей красной группировки превышала четыре тысячи. Несмотря на сложность положения, Войцеховский не сомневался в успехе. Период колебаний и неопределенности, сложных переговоров с советскими властями и многочисленных унижений с их стороны остался позади, предстояла война - то, что он хорошо знал. Как он писал: "Зато я в своей тарелке"98.

31 мая 2-й и 3-й стрелковый полки заняли Миасс, 1 июля разгромили Златоустовскую группировку Красной армии. В тот же день Златоуст был освобожден. В этих боях участвовали только чехословацкие части. К западу от Челябинска 31 мая две роты 3-го полка под командованием штабс-капитана Жака заняли Петропавловск. Эшелон с двумя ротами был отрезан от основных сил корпуса. В Петропавловске находился красноармейский гарнизон численностью около 800 человек. В городе действовала подпольная антибольшевистская организация, состоявшая в основном из офицеров (60 - 70 человек). По воспоминаниям члена организации, "накануне переворота часов в 10 сюда явились представители чехословаков и поставили в известность главу организации о своем выступлении против большевиков, назначенном на полночь. Чехи просили о поддержке. Они дали русским свои пропуск и отзыв, а последние сообщили им пропуск и отзыв красных частей (в организации они были известны, так как несколько ее членов находилось на службе у большевиков). Ровно в полночь, как было условленно, чехи первыми выступили на станцию", русские их поддержали, но большой помощи они оказать не могли ввиду своей малочисленности и крайне незначительных запасов оружия (1 винтовка на 5 человек). К часу ночи город был захвачен. Особого сопротивления оказано не было. Чехи и русские белогвардейцы потеряли 4 - 5 человек убитыми, потери красных были значительно больше. Многие красноармейцы сдались, а наиболее боеспособные из них, венгры, отступили из города и бежали в степи, где их потом вылавливали киргизы и приводили в город. 2 июля на станции Курган чехословацкий эшелон с новобранцами и караульной ротой перешел в наступление на город. Почти без оружия чешские новобранцы, только что вступившие в корпус, выбили красных из города без помощи каких-либо антибольшевистских организаций.

1 июня действовавшие на востоке части группы Войцеховского после тяжелого боя соединились с самой малочисленной чехословацкой группой - капитана Кадлеца. Из Петропавловска небольшой чешско-русский отряд на нескольких грузовиках вошел в Ишим и занял его без боя. Из Челябинска чехи получили подкрепление и начали наступление на Омск. 6 июня чехословацкие части под командованием штабс-капитана Крейчи атаковали на станции Марьяновка красноармейскую группировку, прибывшую из Омска. Красные были разбиты. Захватив большое количество пулеметов и артиллерии, в которых чехи особенно нуждались, они двинулись на Омск; 7 июня после незначительного столкновения с красными заняли станцию Куломзино напротив Омска на левом берегу Иртыша. Но еще до вступления этой группы в Омск город был занят чехословацким батальоном новобранцев, который после восстания легиона был взят в плен красноармейцами, так как новобранцы были без оружия. Чехи и словаки были помещены в лагерь, где находились также венгерские и немецкие военнопленные. Воспользовавшись паникой после поражения красных под Куломзином, новобранцы захватили оружие, заняли лагерь, вступили в город, захватили вокзал и с помощью восставших членов офицерской организации освободили Омск. Историк Чехословацкого корпуса писал о том, что чехи, занявшие город "выслали разведку и с ликованием приветствовали на следующий день, 9 июня, части 2-го и 6-го полков, победоносно вступивших в город. Это был решительный успех освободительной борьбы чехословацкого войска. Первая цель была достигнута, так как 9 июня на станции Татарской произошло соединение групп поручика Я. Сыровы с группой капитана Р. Гайды, которая, воспользовавшись тяжелым положением омских большевиков, наступала на Омск с востока"99.

Частями челябинской группировки, действовавшей на востоке, руководил командир 2-го полка поручик Ян Сыровы. Частями, действовавшими на западе, командовал Войцеховский. 11 июня постановлением съезда членов Временного челябинского комитета и решением отделения Чехословацкого национального совета Войцеховский был назначен командиром Западной группы и временным заместителем начальника штаба корпуса Дитерихса (находился во Владивостокской группе). Чешский историк назвал воссоединение частей Гайды и Войцеховского "первым крупным тактическим успехом. Благодаря нему создается значительная сплоченная группа из 4-х полков"100.

Основная тактическая цель, стоявшая перед корпусом, осталась той же - объединение всех сил. Для этого на западе нужно было соединиться с пензенской группой Чечека, а на востоке с Владивостокской группой Дитерихса. 11 июня чешское командование постановило разделить соединившиеся части Гайды и Войцеховского на три группы: Западную под командованием Войцеховского, Северо-Западную под командованием Сыровы и Восточную под командованием Гайды. В Западную группу вошли 2-й и 3-й чехословацкие стрелковые полки и Курганский маршевый батальон. Перед группой была поставлена задача: оборонять район Челябинска с юга и юго-востока и наступать на запад и северо-запад на соединение с Пензенской группой Чечека. 11 июня Войцеховский был произведен в полковники. В середине июня его группа взяла Троицк, 26 июня - Златоуст, 6 июля на станции Миньяр соединилась с передовыми частями пензенской группы. В сообщении штаба Чехословацкого корпуса от 6 июля говорится: "Сегодня в 19.30 головные эшелоны наших Самарской и Челябинской групп сошлись на ст. Миньяр. Красные разбежались во все стороны. Нам досталась богатая военная добыча"101.

Примечания

1. КРАЛЬ В. О контрреволюционной сущности политики Масарика и Бенеша. М. 1955, с. 51.
2. НОВИКОВ П. А. Гражданская война в Восточной Сибири. М. 2005, с. 63.
3. БРУСИЛОВ А. А. Мои воспоминания. М. 2001, с. 155.
4. Hoover Institution Archives (HIA), Stanford University, Stanford, California. Boris Nicolaevsky Collection. B. 1. ЕЛАЧИЧ С. А. Обрывки воспоминаний, л. 80 - 81.
5. ДРАГОМИРСКИЙ В. С. Чехословаки в России в 1914 - 1920. Прага. 1928, с. 13.
6. Цит. по: КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 38.
7. ДРАГОМИРСКИЙ В. С. Ук. соч., с. 18, 58 - 59.
8. К чехам как австрийским гражданам, нарушившим свой долг и сдавшимся в плен, относились не только генералы царской армии, но и многие русские революционеры. К чехам, сдавшимся в плен и создававшим свои части для борьбы за свободу Чехословакии, отрицательно относился министр-председатель Временного правительства А. Ф. Керенский: "Не дам себя увлечь теми действиями, которыми руководствуются чехи для борьбы со своим правительством. Имея Конституцию, они могли свергнуть ненавистное правительство, но идти на фронт сдаваться противнику - к таким нерыцарским поступкам не могу иметь симпатию". Цит. по: ЩЕПИХИН С. А. Сибирь при Колчаке (рукопись). Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 6605, оп. 1, д. 8, л. 25.
9. БРУСИЛОВ А. А. Ук. соч., с. 341.
10. Дневники императора Николая II. М. 1991, с. 480, 484.
11. ПАЛЕОЛОГ М. Дневник посла. М. 2003, с. 206 - 207, 278.
12. Там же, с. 278.
13. Цит. по: КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 53.
14. Там же, с. 52.
15. ДРАГОМИРСКИЙ В. С. Ук. соч., с. 28.
16. Цит. по: ГОЛЕЧЕК В. Чехословацкое войско в России. Иркутск. 1919 (ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 2).
17. BAR, Rare Book and Manuscript Library, Columbia University. N.Y. Boris Bakhmeteff collection, b. 1, p. 1115.
18. САХАРОВ К. В. Чехословацкий корпус. В кн.: Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. М. -Л. 1927, с. 322.
19. НОВИКОВ П. А. Ук. соч., с. 64.
20. Цит. по: МЕЛЬГУНОВ С. П. Трагедия адмирала Колчака. Кн. 1. М. 2004, с. 140.
21. МАСАРИК Т. Мировая революция. Воспоминания. Т. 2. Прага. 1926, с. 140.
22. Цит. по: ТАТАРОВ Б. Участие чехословацких воинских частей в боях за Киев (октябрь 1917). - Белая гвардия, 2003, N 7, с. 259.
23. Там же, с. 259 - 260, 263, 264.
24. Цит. по: АЛЕКСЕЕВА-БОРЕЛЬ В. 40 лет в рядах русской императорской армии. Генерал М. В. Алексеев. М. 2000, с. 626.
25. ЧЕЧЕК С. От Пензы до Урала. - Воля народа (Прага), 1928, N 8 - 9, с. 247.
26. Цит. по: КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 81.
27. ДРАГОМИРСКИЙ В. С. Ук. соч., с. 34.
28. ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 2 - 4.
29. Там же, л. 4.
30. Цит. по: КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 81.
31. ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 6.
32. СТЕПАНОВ А. П. Симбирская операция. - Белое дело (Берлин), 1926, т. 1, с. 83.
33. BAR. Boris Bakhmeteff collection, b. I, p. 1117.
34. ЧЕЧЕК С. Ук. соч., с. 249 - 250.
35. НОВИКОВ П. Ук. соч., с. 64 - 65.
36. ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 772, л. 9.
37. Там же, л. 16.
38. Там же, ф. 6605, оп. 1, д. 8, л. 20.
39. Там же, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 8.
40. Цит. по: МЕЛЬГУНОВ С. П. Ук. соч., с. 144.
41. ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 8.
42. Там же, ф. Р-5793, оп. 1, д. 772, л. 1.
43. Там же, л. 4.
44. Там же, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, д. 8.
45. ПАПОУШЕК Я. Ук. соч., с. 300.
46. ГАРФ, ф. 5703, оп. 1, д. 772, д. 10.
47. ПАПОУШЕК Я. Ук. соч., с. 301.
48. BAR. Boris Bakhmeteff collection, b. 1, p. 1119.
49. ПАПОУШЕК Я. Ук. соч., с. 307.
50. ПЕТРОВ А. А. Генерал Дитерихс - начальник штаба Чешско-словацкого корпуса. В кн.: Генерал Дитерихс. М. 2004, с. 184.
51. ПАПОУШЕК Я. Ук. соч., с. 304, 321, 310.
52. Там же, с. 321.
53. Там же, с. 320; КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 74.
54. МЕЛЬГУНОВ С. П. Ук. соч., с. 144.
55. NIESSEL H.A. Le Triomphe des Bolcheviks et la Paix de Brest-Litovsk. Souvenirs. Paris. 1940, p. 329 - 330; NOULENS J. Mon ambassade en Russie sovietique. Vol. 2. Paris. 1933, p. 27.
56. ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 772, с. 13.
57. МЕЛЬГУНОВ С. П. Ук. соч., с. 145.
58. ПАЛОУШЕК Я. Ук. соч., с. 323.
59. Там же, с. 329.
60. ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 772, с. 18.
61. Там же, л. 19, 21.
62. Там же, л. 22 - 23.
63. ЧЕЧЕКС Ук. соч., с. 251.
64. ПАПОУШЕК Я. Ук. соч., с. 335.
65. ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 9.
66. ЧЕЧЕК С. Ук. соч., с. 251; ПАПОУШЕК Я. Ук. соч., с. 336 - 337; ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 17.
67. Цит. по: КЛЕВАНСКИЙ А. Н. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. М. 1965, с. 206.
68. ЧЕЧЕК С. Ук. соч., с. 252 - 253.
69. ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 9.
70. ЧЕЧЕК С. Ук. соч., с. 252 - 253.
71. ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 19.
72. РОМАНОВ Н. С. Летопись города Иркутска за 1902 - 1924 гг. Иркутск. 1994, с. 291.
73. ПЕТРОВ А. А. Ук. соч., с. 192; ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 98, л. 13 - 14; ЧЕЧЕК С. Ук. соч., с. 253.
74. КАКУРИН Н. Е. Как сражалась революция. Т. 1. М. 1990, с. 135.
75. Гражданская война в России. Борьба за Поволжье. СПб. 2005, с. 15.
76. Цит по: НОВИКОВ П. А. Ук. соч., с. 79.
77. РОМАНОВ П. Ук. соч., с. 289.
78. ПАЙПС Р. Русская революция. Ч. 2. М. 1994, с. 305.
79. ПАПОУШЕК Я. Масарик и чехословацкое движение в России. - Воля народа, 1925, N 5, с. 77; ПАЙПС Р. Ук. соч., с 305.
80. ЧЕЧЕК С. Ук. соч., с. 255.
81. НАРСКИЙ И. Жизнь в катастрофе. М. 2001, с. 224.
82. Hoover Institution Archives (HIA), Stanford, California. Petr Vrangel Collection, b. 60. Копия телеграммы майора Гийе.
83. Фон БОТМЕР К. С графом Мирбахом в Москве. М. 2004, с. 123.
84. ГАРФ, ф. Р-5870, оп. 1, д. 97, л. 19.
85. ЧЕЧЕК С. Ук. соч., с. 252.
86. Там же, с. 256.
87. КРОЛЬ Л. А. За три года (воспоминания). Владивосток. 1922, с. 63.
88. BAR. Columbia University, N.Y. Boris Bakhmetev collection. F. Masaryk T, b. 1 - 8, 1.1122.
89. ЧЕЧЕК С. Ук. соч., с. 257, 259.
90. HIA. Boris Nicolaevsky Collection, b. 1. ЕЛАЧИЧ C.A. Ук. соч., 1.25 - 26.
91. ЧЕЧЕК С. Ук. соч., с. 259 - 260.
92. Там же, с. 261.
93. Там же, с. 263 - 264.
94. ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 772, л. 24 - 25.
95. Цит по: НАРСКИЙ И. Ук. соч., с. 224.
96. ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 772, л. 25.
97. НАРСКИЙ И. Ук. соч., с. 223.
98. ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 772, л. 25.
99. Там же, ф. 5870, оп. 1, д. 97, л. 20.
100. Там же, л. 24.
101. HIA. Petr Vrangel Collection. В. 60. Сводка штаба Чешско-словацкого корпуса о действиях против советских войск за 6 июля 1918 года. N 26.

Вопросы истории. - 2012. - № 5. - С. 75-103.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Прайсман Л. Г. Чехословацкий корпус в 1918 г. (Часть вторая)

После соединения с Пензенской группой перед С. Н. Войцеховским была поставлена задача наступать в северном направлении, на стратегически важный Екатеринбург. "Для чехов он был важен, как находящийся на их фланге и угрожавший их сообщениям при наступлении к Волге, - писал военный историк в 1928 г., - для советской России он представлял значение как крупный промышленный и рабочий центр, соединенный, к тому же, кратчайшей железнодорожной линией через Вятку, Волгу и Пермь с Петроградом"1. На Тюмень и Екатеринбург наступала со стороны Омска Северозападная группа Я. Сыровы, но она восточнее Тюмени натолкнулась на ожесточенное противодействие 1-й Сибирской армии красных под командованием Р. П. Эйдемана. Армия, состоявшая в основном из отрядов пермских, тюменских и омских рабочих, несмотря на свою малочисленность (не более 4000 человек), оказывала чехам упорное сопротивление.

8 июля Западная группа Войцеховского, называвшаяся теперь Екатеринбургской, начала наступление. Сопротивление красных возрастало. Правый фланг чехов по мере приближения к Екатеринбургу попадал под удары отрядов Эйдемана. Борьба с ними замедляла продвижение. Екатеринбург имел также важное политическое значение потому, что в городе, в Ипатьевском доме, находилась в заключении царская семья, а в Алапаевске (120 км северо-западнее Екатеринбурга) - великие князья Сергей Михайлович, Иван Константинович, Игорь Константинович и сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна. 17 июля по приказу из Москвы вся царская семья была убита в Екатеринбурге, а 18 июля в Алпатьевске - великие князья и великая княгиня Елизавета Федоровна.

Эти события дали повод для одного из самых чудовищных и несправедливых обвинений по адресу чехов со стороны монархически настроенных русских, которых после гражданской войны, видимо, мучило то, что чехи за два месяца освободили от большевиков колоссальную территорию от Пензы до Владивостока и помогли русским создать свои вооруженные силы, а белые вновь отдали большевикам все, освобожденное чехами. Эмигрантский историк А. А. Зайцов обвинял командование Чехословацкого корпуса: "От Челябинска до Екатеринбурга 230 километров. Взят был Екатеринбург лишь 25 июля. От Уфы до Симбирска по железной дороге ровно 584 км, то есть с лишком в два раза больше. Однако Симбирск был занят 21 июля, то есть на четыре дня раньше Екатеринбурга". Напомнив, что как раз район Екатеринбурга был центром рабочих восстаний против красных во второй половине июня, Зайцов поражался "медленности продвижения к Екатеринбургу"; по его словам, "жутко звучат при этом объяснения чехов в устах Т. Масарика: "Наши бои в Сибири ни в коем случае не были интервенцией против большевиков. Поэтому-то и совершенно несправедливо обвинять нас в том, что мы причастны, хоть бы и невольно, к убийству большевиками царя и его семьи..." Многое еще не ясно в Екатеринбургском злодеянии... Пролить полный свет на это пока еще невозможно, но невольно приходит в голову мысль - почему при захвате того города, в котором были государь и его семья, наступление развивалось методически, медленно, в то время как Самара, Симбирск и вскоре Казань захватывались прямо с налета"2.

Это одно из самых невероятных обвинений, с которыми сталкивается изучающий гражданскую войну: хотя за два месяца чехи с боями захватили колоссальную территорию - их обвиняют в умышленно медленных темпах наступления. При отчаянном сопротивлении красных, находясь под ударами с правого фланга группы Эйдемана, они продвигались с боями по 9 км в день. О том, что со стороны белогвардейских организаций не было предпринято ни одной серьезной попытки освободить царскую семью, Зайцов предпочитал умалчивать. Интересно, что и сам Зайцов в своей следующей фразе объясняет, почему на Екатеринбург чехи наступали не так быстро, как на другие города: "Захватив Екатеринбург, чехи дальше продвинуться не смогли"3. Это произошло из-за возросшего сопротивления красных. Но сопротивление под Екатеринбургом он предпочитает не замечать!

Последней выступила против большевиков самая мощная чешская Владивостокская группа (13411 человек) под командованием М. К. Дитерихса - 29 июня. Задержка более чем на месяц была связана с оторванностью группы от других частей корпуса и отсутствием достоверных сведений о том, что происходило в Поволжье, на Урале и в Сибири. Только 26 июля во Владивосток прибыл курьер от Р. Гайды с сообщениями и документами, среди которых был и приказ Л. Д. Троцкого о разоружении чехословацкого корпуса. Вечером 28 июля Дитерихс составил диспозицию захвата Владивостока. В известность были поставлены союзники, корабли и воинские подразделения которых находились во Владивостоке. Красноармейский гарнизон Владивостока насчитывал 1200 человек, наиболее боеспособными в его составе были венгры, немцы и австрийцы. Они были прекрасно вооружены, к их услугам были колоссальные запасы оружия во Владивостокской крепости. Чехи же испытывали большие трудности с оружием - на пути во Владивосток они сдали почти все. Одна винтовка приходилась на пятерых. 29 июня в 10 часов утра совету был предъявлен ультиматум: в течение получаса сложить оружие. Поскольку ответа на ультиматум не последовало, в 10.30 чехи выступили. Большинство красноармейцев сложило оружие без сопротивления. Только группа немцев и венгров под командованием немецкого офицера заперлась в здании штаба крепости и оказала вооруженное сопротивление, которое было быстро подавлено. Чехи потеряли одного убитым и 14 раненых.

Захватив оружие на складах, части группы выступили по направлению к Иркутску на соединение с Гайдой, преодолевая все большее сопротивление Красной армии. Вместе с чехами действовали русские белогвардейские части, в том числе отряд войскового атамана Уссурийского казачьего войска И. П. Калмыкова, французские и английские батальоны, японская дивизия.

Приморье было освобождено от большевиков. 31 августа эшелоны 8-го Силезского полка, продвигаясь на запад по КВЖД, встретились на реке Онон с частями Гайды. Чехословацкий корпус воссоединился. Первоначальные цели выступления были достигнуты: объединение чехословацких войск и установление контроля на Транссибирской железной дороге.

Та кажущаяся легкость, с которой была свергнута власть большевиков на колоссальных просторах, вызвала изумление и восхищение действиями Чехословацкого корпуса как в России, так и заграницей. Многие участники белого движения, которые потом проклинали чехов за то, что они поддержали в России не тех, кого хотели белогвардейцы, испытывали летом 1918 г. по отношению к освободителям только благодарственные чувства. Один из самых ожесточенных хулителей чехов, журналист и поэт А. Е. Котомкин вспоминал, что он испытывал при виде чехов на улицах освобожденной ими Казани: "...сам, как и все русские люди, находился под властью большевиков и, конечно, вместе с родной Казанью и всем Поволжьем радовался успехам чехословацких легионеров, идущих на помощь своей старшей сестре - России, еще так недавно освободившей одних славян от тысячелетнего иностранного гнета, других от угрозы порабощения. С каким восторгом все население города Казани, от мала до велика, встречало своих избавителей - братьев чехословаков, сербов и отряд русской Народной армии..."4. Г. К. Гинс, член правительства Колчака, крайне неприязненно относившийся к чехам, писал о переживаниях лета 1918 г.: "Выступление чехов произошло неожиданно и для них, и для всех врагов большевизма. Как думали тогда, это была счастливая звезда Сибири, и чехов встретили, как Богом посланных избавителей"5. Далекое от политики население городов встречало чехов восторженно, как непонятно каким чудесным ветром занесенных спасителей. С. А. Елачич описывал, как встречали чехов в Самаре: они "с песнями входили в город. Население высыпало на улицы и с восторгом приветствовало избавителей... Стройными рядами, легкой поступью шли они с песнями, мне не знакомыми, но по мелодиям, ритму и всему тону казавшимися такими родственными, близкими. У всех солдат на концах ружей висели ветки цветущей сирени, руки также были полны цветов. А с обеих сторон непрерывно бросали все новые и новые цветы. Это был доподлинно редкий по своей искренности общий энтузиазм. Всем в тот радостный миг казалось, что большевизм пал и исчез навсегда, что наступила новая пора свободы и порядка, когда некого и нечего больше бояться, что можно спокойно и мирно жить"6.

Президент Франции Р. Пуанкаре сравнивал легионеров со знаменитыми античными героями, описанными Ксенофонтом в книге "Анабасис" о походе 10 тыс. греческих наемников из Малой Азии в Месопотамию. Восторженно писали о чешском "Анабасисе" в США. По словам Масарика, "наша армия в России и Сибири стала предметом всеобщего интереса, "Анабасис" наших русских легионов действовал не только на широкие круги, но и на круги политические... все это представлялось в виде чуда или сказки"7.

Многие русские офицеры, отрицательно относившиеся к чехам из-за оказанной ими поддержки эсерам, вынуждены были признавать их высокие боевые качества. Представитель Добровольческой армии в Сибири и Поволжье полковник А. Н. Моллер писал: "Чешские войска производят очень хорошее впечатление, хотя нет той внешней выправки, которая была у нашей армии, но зато каждый солдат выдается своей воспитанностью и культурностью, работают они очень дружно. Дерутся, по отзывам, которые я слышал от красноармейцев, отлично"8. Эсеровские руководители были в восторге от этих солдат и, создавая Народную армию, явно имели перед своими глазами чешский образец. Один из руководителей военного ведомства Комуча В. И. Лебедев описывал легионеров: "Чисто одетые, подтянутые, веселые и дружные, они выгодно отличались от солдат старого строя и преторианцев нового... В них чувствовалось сознание собственного достоинства, дисциплинированность и огромный энтузиазм. Это были настоящие солдаты демократической армии, демократического государства"9.

Казалось, чехи достигли цели. Они рвутся на поля сражений во Франции, и их ждут там. Почему же корпус остался в России и принял участие в гражданской войне? Что произошло на Востоке России и в мире, изменившее первоначальные планы солдат и офицеров Чехословацкого корпуса?

Видимо, основная причина изменения планов чехов заключается в том, что неожиданное для союзников восстание Чехословацкого корпуса закончилось еще более неожиданным успехом. Перед союзниками стал вопрос, где могут принести больше пользы две чехословацкие дивизии: на полях сражений во Франции, где они мало что прибавят к сотням французских, английских, американских, канадских, австралийских дивизий, или в России, где можно открыть новый антигерманский фронт. К тому же в мае 1918 г. английские и французские руководители поняли, что нет никаких надежд открыть Восточный фронт с помощью Красной армии. Когда союзники задумывались о восстановлении Восточного фронта, их взоры притягивал Чехословацкий корпус - единственная хорошо организованная военная сила в России, к тому же являвшаяся частью французской армии. Неудивительно, что возобладала идея использовать чехословацкие войска против большевиков и немецкой угрозы в Архангельске10.

Еще 14 мая Э. Бенеш согласился на применение чехословацких подразделений для восстановления Восточного фронта против Германии, но при условии невмешательства во внутренние дела России и отправки не менее половины легионеров на поля сражений во Францию.

Восстание чехов, впечатляющие успехи корпуса и небольших отрядов русских белогвардейцев сделали идею Восточного фронта вновь актуальной. Политические деятели различной ориентации, влиятельные газеты стали требовать открытия Восточного фронта против Германии и ее советского союзника. 1 июня "Manchester Guardian", выступавшая раньше против интервенции, в редакционной статье писала: "Военная сторона интервенции резко изменилась, речь идет о том, чтобы прийти в соприкосновение с чехословаками и сделать их ядром для новой армии, могущей сражаться против Германии и воссоздать Россию". 2 июля "Daily Chronicle" утверждала: "Нет никакого другого пути, кроме посылки в Россию союзных войск в достаточном количестве, чтобы они могли служить ядром для всех тех сил России, которые стремятся к восстановлению независимости"11. 20 июня премьер-министр и военный министр Франции Ж. Клемансо приказал генералу Ж. Лаверню, главе французской военной миссии в России, предупредить командование корпуса о возможной интервенции и потребовать от него удерживать позиции вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали "сделав, таким образом, интервенцию возможной, если об этом будет принято решение"12. 2 июля 1918 г. Верховный союзный военный совет в Версале принял решение об интервенции13. Руководители союзных держав объясняли чешским политическим деятелям, что самый быстрый и надежный путь для создания независимой Чехословакии, пролегает через поля сражений в России. Премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж писал Масарику о "блестящих успехах" чехословацких войск в действиях против "немецких и австрийских армий в Сибири" и об их "неоценимых услугах России, союзникам в их борьбе за освобождение от деспотизма"14. Британский министр иностранных дел А. Дж. Бальфур в декларации о признании права Чехословакии на государственную независимость, утверждал, что "чехословаки задерживают немецкое вторжение в Россию и Сибирь"15.

Вашингтонская декларация ЧНС от 28 июля, напомнив, что Масарик "дал инструкцию чехословакам, находившимся в Сибири, пока остаться там", ставила вопрос: "Должны ли мы отправляться во Францию или сражаться в России?" Ответ на него, говорилось в декларации, "зависит не от одних чехословаков. Это должно быть решено союзниками, ибо чехословацкая армия является одной из союзных армий и находится под командованием Версальского военного совета. Безусловно, чехословаки желают избегнуть участия в гражданской войне в России", но здесь от них гораздо больше пользы, и поэтому "они предоставляют себя в распоряжение верховного союзного Совета"16. Бенеш также подчеркивал в обращении к легионерам, что на российских просторах они сражаются за независимость своей родины. В обращении к легиону от имени ЧНС он выразил ему "от имени всего народа глубокую благодарность за ваши героические дела... Спасибо вам, герои, своей кровью записавшие одну из самых блестящих страниц нашей истории. Спасибо вам, герои, гордо несущие знамя дальнейших побед в борьбе за нашу независимость"17.

Помимо интересов Антанты и желаний чешского руководства, сказывалось чувство симпатии, которую испытывали чехи и словаки к России. Влияло и то, что пришедшее к власти на Волге, в результате чешского восстания, правительство Комуча состояло из эсеров. Я. Папоушек писал: "Во главе местных правительств оказались вначале главным образом социалисты-революционеры, чрезвычайно близкие к Чехословацкому корпусу как своим мировоззрением, так и своей союзнической ориентацией"18. Несмотря на все разочарования в борьбе против большевиков, практически все чехословацкие руководители разделяли мнение Масарика, выраженное в мае 1917 г., что без России "чешская независимость лишается необходимой опоры". Первый премьер-министр Чехословакии К. Крамарж на Парижской мирной конференции заявил: "Что бы ни происходило, без сильной, национальной и славянской России в мире не будет мира и спокойствия. Никакие гарантийные пакты, сколь хороши бы они ни были и сколь красиво они ни были написаны, не обеспечат безопасности народам, находящимся под угрозой"19.

Летом 1918 г. напряженные бои шли на Волге, где вместе с чехами действовали части формировавшейся Народной армии. 12 июля Сызрань была освобождена частями Народной армии под командованием подполковника В. О. Каппеля и батальоном 4-го Чехословацкого полка под командованием капитана Пилоша. 16 июля капитан А. П. Степанов выступил с двумя батальонами 1-го чехословацкого полка из Уфы к Симбирску. Отряд продвигался стремительно и через пять дней был на левом берегу Волги у Симбирска. Лебедев описывал движение чехословацких частей: "Батальоны капитана Степанова двинулись с необычной быстротой, разбивая многочисленные советские войска, расположенные по Волго-Бугульминской железной дороге. У большевиков на этой дороге было два прекрасно бронированных поезда... "Товарищ Ленин", "Воля или смерть". У Степанова был самодельный броневой поезд, то есть платформа, на которую было поставлено трехдюймовое орудие под командованием поручика русской службы Холявина. Этот последний из 13 пушечных снарядов 12-ю угодил в "Товарища Ленина". Большевистские войска понеслись с бешеной скоростью к Симбирску и все... в панике разбегались"20. 21 июля Добровольческая дружина Каппеля начала штурм города; рано утром 22-го с другой стороны город был атакован чехами и в этот же день взят.

1 августа в наступление на Казань перешли части Каппеля, пополнившиеся в Сызрани и развернувшиеся в Самарскую бригаду особого назначения, и четыре роты 1-го чехословацкого полка. 8 августа бригада Каппеля ворвалась в город с восточной стороны. Чехи и словаки штурмовали большевистские укрепления в лоб. Участник штурма писал: "Чехословацкие части с упорным боем продвигались к пристаням и городу, казалось абсолютно невозможным, чтобы эта небольшая горстка людей могла взять огромный город... защищенный многочисленными большевиками, обладающими массой артиллерии, пулеметов, броневыми машинами и блиндированным поездом". Неожиданную помощь чехи получили от Сербского интернационального батальона майора Благотича, занимавшего Казанский кремль. Сербы неожиданно с фланга атаковали обороняющиеся красноармейские части, двинулись "на орудия, пулеметы и броневые автомобили на пристани. С одними ружьями в руках сербы атаковали сильные боевые позиции противника, в упор стрелявшего в них из орудий с боевых автомобилей, и немедленно повернули взятые ими орудия в бегущего врага"21. А. П. Еленевский, служивший во 2-й Самарской батарее, описывал бой под Хвалынском в начале сентября 1918 г.: "Шли полроты чехов (человек 60), присланное из Самары подкрепление. Но не тех чехов, которых потом можно было встретить по всей Сибири. Это полурота готова была драться одна против батальона красных"22.

После непрерывных боев на протяжении нескольких месяцев чехи начали уставать. Русский офицер артиллерист В. О. Вырыпаев отмечал: "Под Казанью, несмотря на то, что чехи находились под командованием одного из лучших чешских полковников - Швеца, и несмотря на то, что стоявший там чешский отряд был одним из лучших, настроение среди войск быстро падало. Усталость от постоянных боев начала сказываться. Чехи требовали смены и отвода в резерв. Начали действовать на их настроение и газетные сведения о том, что формирование новых частей из мобилизованных идет плохо, что мобилизованные бегут из частей и что правительство не принимает энергичных мер"23. Развал Народной армии, массовое бегство мобилизованных, их тотальное нежелание воевать - все это действовало на чешские части даже сильнее, чем усталость от боев. Чехи прекрасно видели, что происходит на фронте. Кроме чехов, сербов и немногочисленных русских добровольцев, никто воевать не хотел. Чешские офицеры с ужасом писали о том, что происходило в сентябре на фронте: "Две роты уфимцев... численностью в 400 человек ехали на фронт. До Самары доехала лишь половина из них и до фронта лишь 120 человек. При отходе у Батраков солдаты Волжского полка бросили оружие, переоделись в гражданское платье и смешались с беженцами... У Безенчука разбежался русский батальон"24. Чехи не могли, да и не хотели воевать одни за всю огромную Россию.
 

423px-Tom%C3%A1%C5%A1_Garrigue_Masaryk_1
Томаш Масарик

Czechoslovaks_victims_of_Bolshveki_near_
Похороны легионеров

Czech_Troops.jpg
Чехи во Владивостоке

800px-Czech_troop_monument1.jpg
Памятник легионерам в Екатеринбурге


Полковник С. А. Щепихин, назначенный 15 августа начальником Полевого штаба Поволжского фронта, описывал свою встречу с командующим Поволжским фронтом полковником С. Чечеком, который поставил перед начальником штаба основную цель: "Главная ваша обязанность - выдвинуть на фронт формируемые Галкиным части Народной армии. Чехи устали, ждут смены, вправе на нее рассчитывать". Щепихин описывал, как проходили его беседы с военным министром Комуча генерал-майором Н. А. Галкиным: "На мои запросы по поводу формирований Галкин неизменно отвечал мне по ежедневной ведомости движения формирований - и все, казалось, обстояло благополучно.., а солдат все нет как нет"25. Военные и политические руководители корпуса понимали, что в условиях развала Народной армии чешские части могут не выдержать. На подкрепления в виде русских частей надежд оставалось все меньше. Руководство корпуса начало привлекать в войска чехословацких военнопленных в России, и до конца 1918 г. в корпус вступили 15 207 военнопленных26.

Естественно, в боевом отношении эти солдаты представляли собой значительно менее доброкачественный боевой материал, чем добровольцы корпуса. Они не очень рвались на фронт, тем более в условиях приближавшегося конца мировой войны, а особенно после ее окончания. Чешские руководители в России настаивали перед Масариком, Бенешем, перед командованием Антанты на отправке в Россию чешских частей из Франции и Италии, на формировании чехословацких частей в США для отправки на Восточный фронт. 8 августа чехословацкий политический представитель в Самаре писал представителям союзных держав в Вологду: "Наше желание состоит в том, чтобы на территорию России были направлены все чешские части из всех союзных армий. В военном отношении союзники ничего не потеряют, мы же здесь только выиграем. В других местах чешские части имеют значение лишь как воинские соединения, в России же, помимо военного, чешское войско имеет также и политическое значение. Не говоря уж о том, что, если мы будем все вместе, возрастет сила и сознательность наших солдат, что послужит гарантией дальнейших успехов". 21 октября один из руководителей отделения ЧНС для России писал Масарику: "Считаю своей обязанностью просить вас рассмотреть следующий вопрос: нельзя ли направить в Сибирь чехословаков из Соединенных Штатов Америки (американское правительство не будет чинить этому препятствий)"27.

Чехи стремились добиться объединения многочисленных русских правительств на Востоке страны, надеясь, что тогда удастся, наконец, создать регулярную русскую армию. ЧНС заявлял: "Настоящее политическое положение властно требует немедленного создания центрального Всероссийского правительства". В сентябре, во многом под нажимом чехов, удалось созвать в Уфе Государственное совещание. На нем чехи потребовали создания единой всероссийской власти. Глава чехословацкой делегации на совещании Б. Павлу говорил о необходимости найти "тот общий язык, который объединит всех в общем стремлении послужить Родине. Мы верим и надеемся, что русский народ, который 300 лет тому назад в Нижнем сумел встать на защиту своей свободы и единства, найдет и в настоящее смутное время на Уфимском Государственном совещании своих Мининых и Пожарских". Павлу предостерегал: "Все мы, как и вы, чувствуем тяжесть момента, когда нам всем были даны два предостережения. Первое - прорывом севернее Уфы, в действительности еще не ликвидированным, и второе - падением Казани. Господа, мы все должны объединиться для того, чтобы не ожидать третьего предостережения"28. Участник совещания М. Кроль писал в воспоминаниях: "Бывали моменты, когда казалось, что разрыв между двумя группами [эсеры, сибирские политики] неминуем"29, и только одно смогло заставить противоборствующие стороны прийти к соглашению: главнокомандующий Я. Сыровы "потребовал в ультимативной форме скорейшего создания всероссийской власти, угрожая в случае дальнейшей затяжки переговоров в Уфе тем, что чехи совсем оставят фронт, и эта угроза возымела свое действие"30. 24 сентября было образовано Всероссийское правительство - Директория. Павлу под восторженные аплодисменты зрительного зала приветствовал новую власть: "От имени Чехословацкого национального совета, чехословацкого народа, чехословацких войск и союзных с ними войск Польши, Румынии и юго-славян приветствую новое Всероссийское временное правительство, залог единой великой, свободной демократической России - той великой России, которая будет опорой свободы, и нашей и вашей. Мы ясно сознаем, что наша и ваша судьба общая, мы и вы боролись за свободу. Мы боремся теперь за единую и свободную Россию, ибо без единой, свободной России не будет свободной Чехии, Румынии, Польши и Югославии"31.

Но, несмотря на образование новой власти, Народная армия продолжала разваливаться. На фронте чехословацкие части и немногочисленные отряды добровольцев выбивались из сил, отражая все усиливавшиеся удары красных. Помимо тяжелых боев на фронте, развала Народной армии, был еще ряд причин, вызывавших упадок духа у вчера еще непобедимых легионеров. И чехи и русские были уверены, что скоро на фронте появятся части союзников, как обещали представители Франции и Великобритании. Отсутствие обещанной помощи действовало на русских и особенно на чехов, которые были частью французской армии. Щепихин, в целом относившийся к чехам довольно объективно, писал: "Хорошо задуманный рейд Каппеля к Свияжскому мосту провалился по целому ряду несчастных случайностей... Впервые пришлось считаться с откровенным нежеланием чехов продолжать нести жертвы на алтарь чуждого им дела. За первым чешским полком заволновались полки Чечека, и наш командующий спешно отбыл к полку для уговаривания... Чечек имел неосторожность пообещать честным словом своим "братьям" союзническую помощь. Так как ни один солдат Антанты на берегу Волги не появился, то, естественно, легионеры заволновались. Ни союзников, ни русской Народной армии!"32

После оставления Самары легионеры заволновались по-настоящему. 11 октября на станции Кинель в вагоне Чечека, где в это время находились, помимо него, командующий 1-й чехословацкой дивизии полковник Й. Швец и несколько русских офицеров, явилась делегация от ряда чехословацких полков. Щепихин, находившийся в вагоне, наблюдал сцену: "Все чехи были прекрасно одеты, сыты и здоровы по виду. Чего же им недостает? - думал я. - Затем на перроне послышался шум, он усиливался, а Швец уже грозно кричал... Чечек не выдержал и без шапки выскочил на выручку. Швец вернулся в вагон красный от волнения и со слезой в глазах: "Сволочи! Не хотят драться... Я им покажу... Хлеб чужой жрать умеют! Мерзавцы...!" - все это на чистейшем русском языке. Оказывается, комитет дивизии делегировал своих представителей объявить Чечеку, что легионеры дальше воевать не желают. Им надоела вся эта кутерьма и русская неразбериха! Они ждали союзников - союзников нет. Они ждали русской армии - русских нет! Их сознательно надувают, втягивают в междоусобную войну. Довольно! Они так же имеют право на отдых. Они требуют, чтоб их сейчас везли в Челябинск, на соединение с другими полками в Сибири. Положение было чрезвычайно острое. Момент ответственный! Нам было совестно смотреть в глаза чехам. Они стыдились нас за прошедшее представление. И Чечек и Швец хорошо знали наш русский армейский устав. Оба прошли нашу русскую школу. Они знали, чем это грозило в русской армии, если бы солдаты заявили своим начальникам о нежелании драться. Они догадывались о наших думах и взглядах на этот счет... Между тем на перроне стало тише: теперь говорил один Чечек. "Расстрелять двух-трех негодяев, и конец!" - горячо говорил Швец, но Чечек был другого характера и, очевидно, мнения. Он сам устно и в приказах не раз обнадеживал своих "чешей", что вот-вот заблестят на Волге штыки союзников. Он сам, будучи уверен в правоте своих обещаний, поддерживал упования легионеров на скорую смену... Он сам указывал сроки, когда появится грозная Народная армия. Теперь приходилось платить по векселям".

На легионеров влияло и то, что летом они вели в основном так наз. эшелонную войну. Завладев большим количеством вагонов, в которых они очень хорошо, по-хозяйски устроились, и только на время, для ведения боев выходя из них, чехи не хотели осенью воевать в неподготовленных окопах и землянках, к чему их вынуждала усиливавшаяся с каждым днем Красная армия. Дитерихс говорил об этом с Щепихиным: "Ну, это я предвидел давно... Ведь легионеры привыкли до сих пор вести так называемую вагонную войну. Подъехали, высадились, постреляли, противника разбили, и марш в вагоны пить кофе и спать... Это я знал и раньше. Эту привычку едва ли удастся изменить. А теперь они почувствовали, что с вагонами придется расстаться надолго, если не навсегда"33.

Чехи и словаки настолько привыкли к своим теплым, уютным вагонам, настолько недооценили противника, что во второй половине октября их арьергард был врасплох застигнут в вагонах красными и понес большие потери. Эта неудача усилила желание легионеров уйти с фронта. Действовала на них и хорошо поставленная красная пропаганда о том, что мировая война кончается, родина вскоре будет свободна. Чехам все более становилось непонятно, что они делают в чужой стране, при откровенном нежелании большинства русских сражаться за свою свободу. 24 октября командир 1-й чехословацкой дивизии Йозеф Швец написал тревожное письмо командующему Самарской группы войск Войцеховскому и начальнику штаба группы Щепихину, что ему вряд ли удастся удержать своих подчиненных на фронте. На следующий день, 25 октября, Швец безуспешно пытался уговорить своих солдат не покидать фронт: "Его прощальная речь была потрясающа: он говорил о позоре, павшем на голову славных чешских легионов; о презрении, которым заклеймят русские братья чешское имя; он напоминал об измене общему славянскому делу, России и, наконец, тем русским патриотам, что дерутся рука об руку с ними. Ничего не помогало". В ответ он услышал: "Нет! Мы устали! Нас обманули! Союзников нет, а русские малочисленны. Родина свободна и нас ждет. Немец просит пардону и война практически кончилась... Наше место в Праге, а не здесь, в снегах и степях Сибири".

Ничего не добившись, Швец поднялся в свой вагон и застрелился. Щепихин писал: "Швец не мог по своему характеру спокойно выносить трагически складывающуюся обстановку. Он исчерпал все средства. Ему оставалось два выхода: или силой заставить выполнять свой приказ, или погибнуть самому. Но и его добровольная смерть не является жестом отчаяния, она - искупительная жертва": по его мысли, "моя смерть охладит эти обезумевшие головы и, может быть, даст толчок к резкому повороту в настроении масс"34.

Легионеров эта смерть потрясла, и они согласились остаться на фронте еще на один месяц. Русские мемуаристы, даже более или менее объективно относившиеся к чехам, отзывались об этом с иронией. Например, Щепихин, описывая реакцию чешских солдат на самоубийство любимого командира, писал: "С обнаженными головами они окружили вагон - могилу своего неподкупного вождя и... поклялись не оставлять фронт... до 1 декабря!.. Большей уступки, им казалось, жизнь Швеца не стоила - один месяц за жизнь героя"35. Но нужно иметь в виду, что они оставались до 1 декабря, несмотря на то, что произошли события всемирно-исторического значения, создавшие для всего мира, и в первую очередь для Чехословакии, совершенно новую историческую реальность. Армии четверного союза были разгромлены, Австро-венгерская монархия разваливалась.

28 октября в Праге было провозглашено образование Чехословацкого государства. 30 октября легионеры узнали об этом из передачи московского радио. 3 ноября капитулировала Австро-Венгрия, 11 ноября - Германия. Война закончилась, Чехословацкое государство образовано, а они продолжают воевать в далекой России, храня верность данному слову, и как воевать!

Воспользовавшись желанием частей 1-й дивизии остаться на фронте, Войцеховский задумал наступательную операцию. Он перебросил семь батальонов к Бугульме и пустил их в обход правого фланга красных в районе Верхне-Троицкого завода. Как это было и всегда во время боев на Волге, чешские части разбили красных, которых должны были перехватить части Каппеля. Но, как это часто бывало, русские части не справились с поставленной задачей, красные смогли отступить до Самары.

Большую роль в успехе наступления у Бугульмы сыграло то, что чехи верили Войцеховскому, служившему в чехословацких частях с 7 августа 1917 года. Щепихин писал: "Согласие чехов было получено самим Войцеховским - не было сомнения, что они проведут маневр с должными добросовестностью и порывом... Психологически важно было и то, что Войцеховский обещал взять руководство маневром в свои руки: надо признать, что чехи в массе не доверяли русским офицерам, им незнакомым. Бог его знает, что он думает: сегодня он с белыми, завтра с красными; он, ведь, дома: "Свои люди - сочтутся", а шишки все на чехов полетят. Ведь легионеры отлично знали из газет, что Троцкий истерически грозил подавить кровью и штыками восстание чехов, а о русском Комуче ни слова!"36

Через девять дней после подписания Компьенского перемирия между Антантой и Германией, в ночь на 18 ноября в Омске произошел военный переворот. Военные свергли власть Директории, ее членов выслали за границу, всероссийским правителем с диктаторскими полномочиями был провозглашен адмирал Колчак. Для большинства солдат и офицеров Чехословацкого корпуса, тесно связанных с российскими демократическими кругами, военная диктатура в России была неприемлема, и воевать за нее у них не было ни малейшего желания. Один из вождей социалистов-революционеров В. М. Чернов, который пытался в Уфе организовать сопротивление перевороту, был арестован белыми офицерами и освобожден чехами, описывал ту ненависть, с которой легионеры и колчаковцы относились друг к другу: "Привели в здание казармы, но здесь нас нагнал новый приказ [чешского коменданта], и в сопровождении чешского офицера сумрачные колчаковцы повели нас обратно в нашу гостиницу... Надо было видеть, как скрещивались взгляды революционеров из чешских легионеров со взглядами колчаковцев, щелкавших зубами, словно волки, отогнанные от добычи"37. Многие в чехословацких легионах разделяли позицию бывшего легионера, публициста и историка Б. Пришкрыла, писавшего в 1929 г.: "Возможна ли она (помощь русским белогвардейцам), когда наши русские союзники находились в колчаковских тюрьмах. Ими организовывались восстания против Колчака, иные переходили к большевикам, давая предпочтение "красной диктатуре против белой". Одно уже присутствие легионеров в Сибири поддерживало режим, который все русские друзья наши ненавидели". Так рассуждали, естественно, далеко не все легионеры. Многие офицеры, особенно в высшем командном составе, сочувствовали Колчаку, считая, что при помощи диктатуры можно создать боеспособную армию. Один из чешских авторов писал: "В некоторых кругах преобладало сочувствие к Колчаку, но оно не разделялось большинством войска"38. Таких сочувствующих тогда в Сибири называли "белыми чехами". При подобном настроении в легионе удивительно не то, что легионеры ушли с фронта, а то, что они остались в Сибири и продолжали борьбу с большевиками.

Массовый уход в конце ноября - начале декабря с фронта наблюдался только в 1-й дивизии, воевавшей в составе Поволжского фронта, но не затронул солдат и офицеров 2-й чехословацкой дивизии, которой с 26 сентября командовал бывший командующий Восточной группы корпуса, освободившей всю Сибирь, Радола Гайда. 26-летний генерал, фармацевт по образованию, начавший первую мировую войну младшим офицером в австрийской армии, в сентябре 1915 г. он перешел на сторону противника и вступил черногорскую армию в качестве военного медика, а после отступления черногорских войск в Албанию в феврале 1916 г. перебрался в Россию и вступил в чешскую бригаду. 12 декабря Гайда был назначен командующим Северо-Уральским фронтом.

29 ноября Екатеринбургская группа фронта нанесла удар по левому флангу советской 3-й армии. Большую роль в наступлении белых сыграла 2-я чехословацкая дивизия. 24 декабря войска под командованием Гайды были названы Сибирской армией. 29 декабря она взяла Пермь, захватив колоссальную военную добычу. Но с начала января 1919 г. легионеры 2-й дивизии стали уходить в тыл, а часть войск пришлось перебросить на Уфимское направление. 6 января 1919 г. Сибирская армия перешла к обороне.

Уход чехов с фронта, на котором они героически воевали с конца мая 1918 до начала 1919 г., то есть более семи месяцев, практически без отдыха и без смены, а последние недели - уже после образования независимой Чехословацкой республики и окончания мировой войны, был абсолютно понятен и естественен. Бои с Красной армией стоили чехам больших потерь. 9-й чехословацкий им. Карла Гавличка полк численностью 1800 человек потерял в боях 350 убитыми; 1-й чехословацкий ударный батальон численностью около 600 человек - потерял около 150. По словам В. С. Драгомирского, "многие роты с 220 человек уменьшились до 40". При этом красные в плен чехов, как правило, не брали (в лучшем случае просто расстреливали, а не предавали страшным мучениям).

Многие легионеры четыре года не были дома, и вполне понятно их стремление вернуться. Положение на их родине было очень сложным. Во вновь созданном Чехословацком государстве первоначально не были определены даже границы. Не было собственной армии, в то время как возникли разногласия с другими вновь образованными странами (Венгрия претендовала на Словакию, Польша пыталась захватить ряд районов на северо-западе страны). При таком положении многие легионеры не понимали, почему они должны воевать в России, а не защищать свою родину.

Некоторые из русских офицеров, воевавшие с чехами бок о бок в гражданскую войну, старались объективно оценить их роль. Генерал-майор П. П. Петров писал: "Чехов обвиняют как бы в вовлечении в невыгодное дело русских. Но почему везде так единодушно приветствовали появление чехов и изгнание большевиков? Ведь в первый момент даже неизвестно было, на сколько времени они останутся... Не будь этого выступления [чехословацкого корпуса], многие бы еще долго решали, как лучше, то есть открыто задраться или же стараться быть зрителями происходящего... Чехов обвиняют в плохой работе на фронте в последнее время, а затем и в уходе совсем? Но мы знаем, что чешское командование на Волжском фронте жило всецело интересами фронта, болело неудачами и вкладывало в работу всю свою энергию и умение. Имена Чечека, Швеца, Воженилека всегда будут произноситься с уважением теми, кто вместе работал с ними на Волге... А сколько легло неизвестных нам чехов у Самары, Сызрани, Казани, Симбирска"39. Щепихин писал: "Итак, вот главная важная заслуга чехов - они стержень белых восстаний, а местами и возбудитель... Организация, формирование армии из ничего - задача по плечу недюжинной личности, и то уже при наличии соответствующей обстановки. Главное же - необходимо время. Кто дал обеспечить это время, чтобы хотя бы по районам создались из русских силы сопротивления, - чехи! Без них всякое начинание в этой области не пошло бы далее партизанской Вандеи... Терпеливо чехи в течение четырех-пяти месяцев прикрывают своей грудью те районы, где идет горячее спешное сколачивание противобольшевистских сил. Успешно или нет идет формирование, но оно прикрыто чехами, так было на Волге у Комуча, так было в Сибири: все эти "каппелевцы", волжане, казанцы, а в Сибири уральские и сибирские корпуса начали жить, получали эту возможность - лишь благодаря выступлению и поддержке чехов. Вот тот, поистине героический, путь борьбы чехов, за который мы, русские... должны быть им признательны настолько, чтобы простить им все дальнейшее... Чехов могли при их стадном, почти животном стремлении домой, остановить лишь одним лозунгом - "Родина". Вы хотите получить свободную родину - тогда выполните то и то. И чехи геройски, именно геройски, так как героическое было побуждение, двигавшее всей массой чехов, выполнили приказ. И нечего сомневаться, что если бы в октябре немцы не запросили пардону, то союзники не охладели бы к вопросу восточного фронта, а отсюда ясно, что они сумели бы задержать и чехов, для которых главная цена их крови еще не была выполнена. Родины, как таковой, в политическом смысле не существовало? Союзники выполнили свои обещания в отношении чехов, то есть их Родина стала свободна и самостоятельна. Дальше, естественно, ни одной лишней капли крови. Никто не виноват, что мы, русские, не с полной энергией использовали то время, что нам было даровано судьбой"40.

Но раздражение и растущее непонимание было взаимным. После проведенных в России четырех лет, в том числе последних полутора - в обстановке революции, оптимизм чехов в отношении великой славянской державы, старшего брата и его народа, несколько изменился. Принимая близко к сердцу интересы России и проливая за свободную Россию свою кровь, многие чехи тем не менее отмечали, что "сейчас Россия больна и беспомощна. Если предоставить ее самой себе, то немцы ее захватят"; восстановление России возможно, но "это всецело зависит от союзников. России необходима дружеская помощь, действенная и эффективная, так как на сегодняшний день Россия совершенно не способна возродиться самостоятельно. Русские измучены, потеряли веру в себя, им нужен отдых, чтобы восстановить силы. Большинство из них - это люди в крайне нервном состоянии, не способные к самоорганизации"41.

Глава чехословацкого национального движения профессор Масарик, при всех своих славянских чувствах и уверениях в любви к России, никогда не был сторонником того, что он называл "некритическим русофильством": "Я люблю Россию, то есть русский народ, не Менее чем наши русофилы, - писал он, - но любовь не может, не должна одурманивать разум". Еще до 1917 г. Масарику во многом не нравилась официальная Россия, в которой он, по его словам, был записан "на черной доске", но Масарик невысокого мнения был и о русской дореволюционной эмиграции. Он писал о ней: "Было страшно смотреть, как они неорганизованны, как их нельзя организовать"42. Он критически относился еще задолго до 1917 г. к русской армии: "То, что я знал о русском войске и его командном составе, внушало мне всякие опасения"43.

Письмо Масарика Национальному совету, написанное 27 сентября 1918 г., накануне решающих событий в Чехословакии и завершения мировой войны, содержит поразительные откровения о России и о том, как должны были себя вести чехи и союзники в отношении братского славянского народа. "Я категорически не согласен с ними и с их политикой, - писал он о большевиках, - но, говоря словами президента Вильсона о Мексике, я бы вел переговоры даже с дьяволом; я убежден, что политика Антанты по отношению к большевикам была ошибочна с самого начала; нельзя было и тогда, нельзя и теперь отступать из России и оставлять ее и большевиков немцам и австрийцам"44.

Как же произошло то, что чехов, которых в 1918 г. величали "героями", которых все русское население "от мала до велика" встречало как своих избавителей, - то же население через полтора года поносило: "сытые, откормленные, без дела в тылу торчащие войска", которые "захватывали большие склады продовольствия и фуража, питаясь лучше любой русской части"?45 На улицах сибирских городов вывешивались листовки, писанные языком ненависти: "Бей жида и чеха! Спасай Россию! Чехи убирайтесь в..."46

Получается, раздражал уже сам внешний вид хорошо одетых, обутых, сытых, по-хозяйски устроившихся в теплушках, цивилизованных европейцев. Это вызывало злобу у жителей России любой сословной, классовой или партийной принадлежности. Даже те русские, которые в целом объективно относились к чехам, восторженно писали об их боевых действиях на фронте, были раздражены, как Щепихин, их внешним видом, хозяйственностью. "Уходят с фронта, бывает, сменяемые [русские] части, утомленные, истерзанные противником морально и физически, - писал он. - На чехов, двигающихся с фронта, совестно взглянуть - так они блестяще выглядят. Одним словом охарактеризовали их наши русские кухарки и горничные - "женихи". Вот этой нечуткости, непонимания этики, вам, чехи, не простят русские, ваши вчерашние соратники, а вместе с ними русский народ. Вам, чехи, тот же русский народ не простит жениховского вида в стране нищих, голодных... Бывают моменты в жизни, когда совестно до неприличия иметь счастливый вид... Надо уметь быть скромными"47.

Совершенно непонятно, почему чехи, разгромив большевиков от Пензы до Владивостока, только что узнав о победоносном окончании мировой войны и о воплощении своих надежд на создание свободного чехословацкого государства, должны были уходить с фронта не с видом победителей. Когда чешские эшелоны в апреле 1919 г. увидел генерал А. Д. Будберг, его охватила ненависть: "Проезжаем ряд станций, переполненных чехословаками, распухшими от безделья и жирной кормежки". Нет таких оскорблений, которые лифляндский барон Будберг не бросил бы в лицо легионерам, только благодаря героической борьбе которых он мог в апреле 1919 г. вернуться в Сибирь, чтобы занять пост главного начальника снабжения и инспекции при верховном главнокомандующем: "Эти практичные немецкие метисы отлично учли свое теперешнее значение и его выгоды; они понимают, что немедленно им уехать домой нельзя, и не теряют времени, чтобы с наибольшей пользой использовать это временное здесь сидение, отъесться, отдохнуть и возможно больше обогатиться; они самым эгоистическим образом преследуют только свои чешские интересы"48. Наверное, эти мемуаристы считали, что не только русские, но и все вокруг обязаны думать и воевать только за русские государственные интересы. Щепихин: "Страшная, но безотрадная картина - эти десятки поездов с бездельниками, которые едят и пьют, значит, требуют каких-то запасов. Правда, вопросы снабжения чехи решали самостоятельно, но ошибочно думать, что это не отражалось на наших органах снабжения. Обладая большими средствами, и финансовыми и организационными, чехи не стеснялись расстояниями, производили свои закупки в самых широких масштабах и районах... Чехи имели целые поезда запасов, но это был их рацион на всякий случай, и главным образом на период переезда морем домой. Для текущего довольствия чехи энергично производили обильные закупки, непрерывно ослабляя рынок, повышая цены... Но кроме текущего продовольствия, заготовок впрок предметов первой необходимости (бочки масла, вагоны пшена, муки и прочее, и прочее) чехи не оставляли без внимания и другие отрасли промышленности: и шерсть, и цветные металлы (медь и сталь), и хлопок - все это не ускользало от пытливого, склонного к коммерции чеха. Они имели значительный запасной фонд в открытом собственном банке и покупали за наличный расчет на валюту, что удешевляло покупки"49.

Эмигрантский историк Драгомирский писал: чехи "особенно большую тщательность проявили в устройстве и развитии фронтового и тылового интендантства. Этому последнему они придавали весьма серьезное значение. Для того чтобы понять, как блестяще была поставлена эта часть, достаточно привести перечень тех предметов, которые получал у них каждый солдат. На 60 000 добровольцев отпускалось ежемесячно: 100 500 пудов муки, 75 000 пудов мяса, 22 500 пудов картофеля, 11500 пудов масла, 11250 пудов сахару, 8125 пудов капусты и разной зелени, 6500 пудов крупы... В расстоянии 30 - 40 верст от магистрали они снимали большие дворы, в которых держали по 1000 и более голов скота... Для закупки скота была послана в Монголию специальная экспедиция, для перевозки зерна содержались верблюды... В разных местностях скопления войск были устроены фабрики и заводы, в которых выделывали необходимейшие для войска предметы. В г. Омске были фабрики: текстильная, сапожная, макаронная". Чехи не забывали ни о чем и старались во всем обходиться своими силами. Они открыли мыловаренный завод, который выделывал 200 пудов мыла ежедневно; "в разных городах Сибири существовали устроенные чехословаками колбасные заведения, приготовлявшие ежемесячно 12 000 пудов разных колбасных изделий. Их сыроварни выделывали ежемесячно до 3500 пудов сыра, а мельницы перемалывали ежедневно до 5000 пудов муки и крупы". Мелочей не существовало, солдаты должны были воевать с полным комфортом. "В г. Кургане был устроен пивоваренный завод, выпускавший 3600 ведер пива в неделю. В том же городе существовала фабрика чайников, котлов и горшков, а также хорошо оборудованный конский завод. В г. Новониколаевске устроили химическую лабораторию для выделки зубного порошка, сапожной ваксы, одеколона и т.п... Заботясь о духовной пище для солдат, они издавали более десятка разных газет и журналов, а также массу книжек по разным отраслям знания. Газета "Csl. Denik" печаталась в количестве 11000 экз., а в одном, например, августе 1919 г. выпущено 160 000 экз. разных брошюр. Они же положили основание историческому архиву чехословацкого войска, устроили для войска мастерские: фотографическую, кинофильмовую и графических искусств, сорганизовали полковые оркестры, школу для солдат, спортивные клубы и даже большой симфонический оркестр"50.

Чешское командование думало и о будущем своих солдат. Речь идет не о мифической краже золотого запаса России, в чем чехов обвиняли многочисленные недоброжелатели. Они никогда не простят чехам в особенности того простого факта, что в колоссальной стране не нашлось нескольких десятков тысяч людей, готовых воевать с большевиками так же доблестно, как чехи. Драгомирский писал о том, как чехи распорядились теми небольшими средствами, которые у них были: "В этом отношении они проявили огромную энергию, которую весьма умело и радикально использовал их выдающийся финансовый и общественный деятель полковник Шип, нынешний главный директор пражского Легио-Банка... Убеждая каждого легионера сберегать получаемое жалование, он собрал крупные суммы, которые затем употребил на устройство целого ряда небольших заводов, мастерских, разных предприятий, а также для закупки для Чехословакии разного сырья, которое тогда из Сибири никто не вывозил. Почти все деньги, скопленные легионерами во время их пребывания в Сибири, оставлены там же, в обмен на разное сырье. Это сырье, иначе сказать, их собственные деньги, чехословаки имели полное право вывезти с собою. Необходимость такой меры диктовалась еще и тем, что чехословаки получали свое жалование большей частью в русской валюте, которая сильно падала и настоятельно требовала превращения в более устойчивые предметы"51.

Все это чешское изобилие противопоставлялось нищенскому виду русских войск. Никому из российских мемуаристов не приходил в голову один простой вопрос: почему, находясь в одних и тех же районах России, чехи смогли организовать свое снабжение, а русские нет? В том, что многие части русских войск были снабжены очень плохо, нет никакого сомнения, есть множество свидетельств современников. Генерал В. М. Молчанов, назначенный в конце января 1919 г. командовать Ижевской бригадой, описывал внешний вид вверенных его попечению солдат: "Команда конных разведчиков - 40 лошадей (ни сабель, как таковых, ни седел почти не было), сидели на подушках... подходя к полку, я прежде всего обратил внимание на оркестр. Одеты они были грязно и пестро, один тип был в цилиндре, иные в кацавейках, в лаптях"52. Генерал Петров описывал, в каком виде оправляли на фронт в конце лета 1919 г.: "Во всех (бригадах) нет совершенно шинелей, даже для обученных и отправляемых на фронт... несмотря на все наши старания, так и не удалось получить и подготовить для всех маршевых рот шинели, и люди приезжали на фронт с одеялами вместо шинелей"53.

Положение в Народной армии было еще хуже. При неналаженной системе снабжения, многие командующие крупными воинскими частями в то же время превращались в каких-то феодальных владык, рассматривая захваченное имущество, включая суконные фабрики, военные заводы, как имущество своей части, и ни какие приказы не могли заставить их отдать часть запасов Центральному управлению или своим соседям.

Чехи видели, что творится в русских частях, как они "блистательно" снабжаются и, естественно, создали собственную систему снабжения. Понимая, что голодные и раздетые солдаты не будут надежными соратниками, чехословаки кормили и снабжали всем необходимым целые части Народной армии. Вид голодных и раздетых солдат, многие из которых были 17-ти и 18-летними подростками, показывал чехам, что с такими союзниками, как всевозможные русские власти, трудно иметь дело. И победы над красными должны быть добыты только чехословацкой кровью. Стрелок 1-го чехословацкого полка писал в дневнике: "Бои под Казанью, на Симбирском и Николаевском фронтах принесли много разочарований. Помощь союзников не пришла, а на русские части нельзя было положиться. Посылали нам в помощь 18-летних, 19-летних ребят, необученных, плохо одетых и голодных. Никто о них не заботился. Их положение ухудшилось с приближением зимы. Бывали случаи, когда наши кухни кормили целые русские части... В Народной армии было видно, что дезорганизация достигла предела, их интендантство уехало, оставив их голодными без продовольствия!.. Во время эвакуации Самары... осталось множество обмундирования и обуви, что было невозможно вывезти, в то время как Народная армия была так плохо обеспечена"54.

Чехов обвиненяли во многом, и многие из обвинений были справедливы. Это и выдача адмирала Колчака в начале января 1920 г. Иркутскому политцентру. Это и страшные картины Ледяного сибирского похода, замерзших в пути людей, состояние оставленных без паровозов эшелонов с большим количеством женщин, стариков и детей, превратившихся в кладбища на колесах, так как чехи забрали все паровозы себе и их эшелоны двигались на восток первыми. Однако на фоне чудовищной организации интендантских служб во всех без исключения антибольшевистских армиях; коррупции, достигшей невероятных масштабов, которая выдержит сравнение только с разгулом коррупции в России настоящее время, - организация снабжения в Чехословацком корпусе, забота обо всех нуждах солдат и даже об их будущем после возвращения на родину может вызвать только восхищение.

Вообще, в вопросе о роли чехов в гражданской войне перемешалось столько взаимных обид, обвинений, эмоций, что разобраться в этом объективно довольно трудно. О том, что в 1918 г. их роль в антибольшевистском движении на востоке страны была решающей, уже много сказано. Почему же они не сыграли такую же роль в 1919 году? Кто виноват в том, что для антибольшевистского дела в 1919 г. от чехов было больше вреда, чем пользы, хотя их героическая роль в 1918 г. перевешивает все обвинения?

Нужно признать, что чехи, занявшие, по приблизительным оценкам, 7000 вагонов, создавали острый дефицит подвижного состава и затрудняли движение по Транссибирской магистрали, доставку на фронт всего необходимого. Русских мемуаристов раздражало то, что в 1919 г. легионеры, утратив боевые качества, "жирные и надутые", только "важно разгуливают по станционным платформам, окруженные русскими девицами", и не расположены воевать, так как "им нет никакой охоты идти в грязные деревни, терпеть разные неудобства и еще чем-то рисковать"55. Один из самых злобных ненавистников, генерал К. В. Сахаров, не брезговавший в отношении их кровавыми наветами, так описывал чехословацкую армию: "Как испуганное стадо, при первых известиях о неудачах на фронте бросились они на восток, чтобы удрать туда под прикрытием Русской армии. Разнузданные солдаты их, доведенные чешским комитетом и представителями Антанты почти до степени большевизма, силой отбирали паровозы почти у всех нечешских эшелонов, не останавливались ни перед чем"56.

В то же самое время различные участники гражданской войны на Востоке полагали, что если бы удалось вновь вернуть Чешский корпус на фронт, то большевики были бы разбиты. Генерал-лейтенант Д. В. Филатьев после того как он раскритиковал чехов, все же признал: "Несмотря на все только что высказанное, нельзя утверждать, что не было никакой возможности использовать чехов с боевыми целями. Чтобы попасть скорее домой, они готовы были принять участие в наступлениях, но лишь в направлении на Царицын, с тем чтобы по соединению с Деникиным они были отправлены Черным морем на Запад, чтобы им гарантировали вывоз их имущества, "интендатуры", как они называли жалование золотом. Так как это направление, самое выгодное для нас, не отвечало плану полковника Лебедева, оно и не было принято, содействие 50 000 войск чехов было потеряно, а Россия впоследствии расплатилась за безграмотную стратегию "вундеркиндов" и попустительства им адмирала Колчака"57. Щепихин также был убежден, что, вернись чехи на фронт, армия Верховного правителя, совместно с Чехословацким корпусом, одержала бы победу: "И чехи, снова бы отдохнув, вернулись бы на фронт, судьба которого была бы иная... но старая, закостенелая беспочвенная враждебность к чехам со стороны сибирских кругов испортила все дело... Колчаку была известна обстановка переворота в слишком неблагоприятных для чехов красках, чтобы диктатор мог бы оставаться на платформе объективности... Доказательства никчемности, якобы, чехов, также, к сожалению, были налицо перед всеми. Это сотни чешских эшелонов, обременяющих своими стоянками железнодорожную магистраль и отнимающих подвижной состав"58. Современный историк также считает, что отношения между Колчаком и чехами были омрачены с самого начала, с переворота 18 ноября. Он отмечает, что Колчаку было очень многое противно в Чехословацком корпусе. Верховный правитель "считал, что чешские генералы "только поручики" (каковыми они были в регулярной армии до революции)". "Коробило его и то, что большинство солдат Чехословацкого корпуса было из военнопленных, то есть из людей, нарушивших присягу. Колчак был прежде всего военным, и даже в гражданскую войну отстаивал мнение, что "армия вне политики". Измена присяге ради политических идеалов - а, видимо, к ним он относил чешский патриотизм (но не русский) - ему казалась преступлением. Иметь дело с военнопленными, повернувшими оружие против "своего" государя, по существу, ему претило"59.

Как бы ни раздражал русских военных благополучный вид чешских легионов и щегольски одетых легионеров, командование слишком хорошо понимало, что перелома в войне, особенно когда после первых успехов в апреле 1919 г. начались неудачи на фронте, можно добиться только с помощью Чехословацкого корпуса. В июле 1919 г. Ставка верховного главнокомандующего начала с командующим союзными войсками генералом П. Жаненом переговоры о возвращении легионеров на фронт. Высший орган Антанты - Совет пяти в Париже - решил использовать чехов для наступления на Уральском фронте. Премьер-министр Ж. Клемансо отправил телеграмму Жанену с детальным планом операции60. 25 июня Бенеш телеграфировал чешским руководителям в Омск: "Союзники обязуются до нового года перевести в Чехию наши войска: 20 000 через Владивосток и остальных через порт Архангельск... Союзники обязуются оказывать чехам всяческую помощь при установлении связи с англичанами. В настоящее время там находятся 30 000 английских солдат. Выступление чехов должно произойти не под лозунгом антибольшевистского похода, а под лозунгом возвращения в Чехию. Английский министр заявил, что если это предложение не будет принято, наши солдаты попадут домой не раньше, чем через полтора-два года"61.

Многие русские военные и политические руководители понимали, что собственными силами победить большевиков не удастся. Свои надежды они возлагали на формирование чехословацких и сербских корпусов, которые, с образованными в этих странах частями русских военнопленных, начнут наступление с запада на Москву. 27 марта 1919 г. русский посол в Париже В. А. Маклаков сообщил в Омск мнение военного представителя Добровольческой армии Д. Г. Щербачева. Необходимо: "Первое - формирование сорокатысячного корпуса в Сербии, на что имеется согласие регента Сербии... и второе - отдельного корпуса в Праге из чехословаков и русских пленных"62. В Чехословакии главным сторонником идеи создания большой армии на чешской территории был К. Крамарж, премьер-министр, глава чехословацкой делегации на Парижской мирной конференции, лидер Национально-демократической партии. Убежденный сторонник идеи союза славянских стран, в первую очередь Чехословакии и России, он считал, что только в случае победы белого движения этот союз может стать реальностью и сдержать реваншистские намерения немцев. Крамарж хотел сформировать из русских военнопленных в Германии и Чехословакии стотысячную армию и 150-тысячную чехословацкую армию, которые вторгнутся в Россию под лозунгом освобождения Чехословацкого корпуса в Сибири.

Но другие чехословацкие руководители: президент Масарик, министр иностранных дел Бенеш считали этот план нереальным. Бенеш говорил Б. В. Савинкову, что чехи согласны поддержать формирование русских частей на своей территории, "но с весьма ограниченными целями, то есть формирование войск без больших политических планов и грандиозных походов на Россию... Я бы желал, чтобы у меня была реальная база, прежде чем я начал строить какие-либо планы и взял бы на себя какие либо обязательства по проведению широкомасштабной акции в России, то есть интервенции"63. В конце концов из этих планов ничего не вышло. Из русских добровольцев была образована офицерская рота, насчитывавшая 100 офицеров и 28 солдат, но больше никаких частей создано не было. К формированию чехословацких частей даже не приступали. Офицерская рота была осенью 1919 г. отправлена в Вооруженные силы юга России.

Чехословацкое правительство отказалось от формирования нового Чехословацкого корпуса, получив категорический отказ командующего вооруженными силами союзников в Сибири Жанена отправить чехословацких солдат из Сибири на фронт: "Я был бы очень счастлив, если бы этот проект можно было осуществить. К несчастью, это невозможно, ввиду морального состояния солдат чешской армии... В этих условиях... приказ отправиться на фронт будет встречен с недоверием, чехословаки его не выполнят и не будут нам больше верить, они не могут понять, почему они должны возвращаться домой через Мурманск и Архангельск, как раз перед наступлением зимы"64.

Это сообщение вынесено в статью

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Трудно ответить на вопрос, насколько ответ Жанена был искренним - можно ли было, при соблюдении определенных мер в отношении чехословаков, добиться их возвращения на фронт, или французский генерал, взбешенный на Колчака за то, что тот не согласился войти в подчинение главнокомандующему русско-союзными войсками, не захотел отправить ему чехословацких солдат. К лету 1919 г. отношение к чехословакам в Сибири стало резко отрицательным. Иначе, как чехо-собаки, их звали редко65. В сибирских городах была очень популярна в 1919 г. частушка: "Русский с русскими воюют - чехи сахаром торгуют"66. Чехов обвиняли в разграблении российских национальных богатств и даже начали выдвигать обвинения, будто чехи похитили и даже вывезли в Чехословакию какую-то часть русского золотого запаса, захваченного у большевиков в Казани в начале августа 1918 года.

Чехи чувствовали себя все более и более неуютно в России, где, с одной стороны, монархическое офицерство считало их социалистами и пособниками большевиков, а с другой, усиливающиеся с каждым днем большевистские партизанские отряды считали их иностранными наемниками Колчака. В одной из газет Чехословацкого корпуса была напечатана карикатура: чешский часовой стоит у костра; из леса смотрит партизан и говорит - он белый, у железнодорожного пути стоит русский офицер и говорит - он красный. Пожалуй, самым неожиданным обвинением, которое невозможно комментировать, но встречающимся у многих современников, было следующее: "Не будь их, чехов, мы бы смирились с положением и не начинали борьбу, не будучи уверенными в успехе"67.

В мае-июне 1919 г. Верховный правитель мог бы вернуть чехов на фронт при условии наступления на южном направлении, выплаты легионерам повышенного жалования и наделения их землей и т.д. Правительство Колчака было готово сделать эти шаги в октябре 1919 г., но тогда судьба белой Сибири была уже решена и никакой Чехословацкий корпус уже ничего не мог изменить. Неправильно было выбрано и направление движения корпуса. Попытка отправить легионеров во Францию через Архангельск в 1918 г. стала одной из причин восстания Чехословацкого корпуса. Выбор союзниками северного направления был связан с решением военного министра Великобритании У. Черчилля о проведении летом 1919 г. крупной наступательной операции союзных войск, усиленных двумя бригадами британских добровольцев, прибывших из Великобритании в конце мая - начале июня, и русских белогвардейских формирований, которые должны были соединиться с Сибирской армией Колчака.

Предполагалось, что чешское войско станет ударной силой союзной армии. После соединения союзные войска должны были быть выведены из Северной области и их заменили бы легионеры. Но после того как 22 июня 5-й Северный стрелковый полк белых взбунтовался, союзное командование приняло решение немедленно начать эвакуацию экспедиционного корпуса, войска стали сниматься с фронта. 27 сентября корабли с союзниками покинули Архангельск, 12 октября - Мурманск. Но если бы корпус был отправлен на фронт в состав Западной армии, которая шла навстречу стремительно наступающим Вооруженным силам юга России (30 июля Кавказская армия П. Н. Врангеля взяла Царицын), после соединения двух армий можно было через черноморские порты отправить чехов домой, и надежд на успех было значительно больше.

К идее использования корпуса (с 1 февраля 1919 г. - Чехословацкое войско в России) вернулись лишь в октябре 1919 г., когда начались русско-чехословацкие переговоры об условиях возвращения чехов на фронт. Инициатива была проявлена русской стороной. Несмотря на то, что отношение Колчака к этой идее оставалось прохладным, председатель совета министров П. В. Вологодский поручил советнику Министерства иностранных дел В. Г. Язвицкому переговоры с чешскими лидерами об условиях возвращения на фронт. 26 октября уполномоченный чехословацкого правительства майор И. Гайны посетил Вологодского и сообщил, на каких условиях "чехи могли бы направиться на фронт против большевиков не добровольными только отрядами, но всеми силами своих регулярных войск". Чехи просили: выплачивать им жалование серебром, обеспечить их сбережения (до 15 млн. руб.) в сберегательных кассах в Сибири, удовлетворить их более надежными денежными знаками (кредитными билетами американского изготовления); предоставить некоторые льготы в наделении их в Сибири землей и ряд преимуществ в торгово-промышленной сфере68.

Правительство Вологодского уже 28 октября заслушало доклад управляющего Министерством иностранных дел И. И. Сукина "О соглашении с представителями Чехословацкой республики по поводу выступления чехословацких войск на нашем фронте" и постановило принять все требования чехов.

Но было слишком поздно. Масарик и Бенеш были настроены крайне скептически в отношении идеи возвращения с оружием в руках через захваченную большевиками русскую территорию. Наиболее активный сторонник идеи возвращения чехословацких войск на фронт Крамарж подал в отставку с поста премьер-министра после того, как возглавляемая им Национально-демократическая партия потерпела сокрушительное поражение на парламентских выборах летом 1919 года. Решительно против был Жанен, который считал, что "число желающих сражаться не превысит несколько сот человек"69. В конце октября - начале ноября 1919 г. фронт стремительно приближался к Омску, который был захвачен Красной армией без боя 14 ноября. В условиях большевистского наступления в органе корпуса "Чехословацкий дневник" был опубликован меморандум, подписанный официальными предстателями чехословацкого правительства в России, д-рами Б. Павлу и В. Гирса. Меморандум выглядел обвинительным приговором режиму Колчака: "В настоящий момент пребывание нашего войска на магистрали и охрана ее становятся невозможными просто по причине бесцельности, равно как и вследствие самых элементарных требований справедливости и гуманности. Охраняя железную дорогу и поддерживая в стране порядок, войско наше вынуждено сохранять то здание полного произвола и беззакония, которое здесь воцарилось. Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан целыми сотнями, расстрел без суда представителей демократии по простому подозрению в политической неблагонадежности составляют обычное явление, и ответственность за все перед лицом народов всего мира ложится на нас: почему мы, имея военную силу, не воспротивились этому беззаконию". В меморандуме говорилось о "немедленном возвращении домой", а до этого момента чехи требовали, чтобы им "была предоставлена свобода к воспрепятствованию [проявлениям] бесправия и преступлениям, с какой бы стороны они ни исходили"70.

Меморандум произвел сильное впечатление. Различные круги, поддерживавшие Колчака, были возмущены тем, что чехи, которые несли свою долю ответственности за жестокие наказания местного населения, поддерживающего партизан на линии железной дороги, теперь предпочитали во всем обвинять русские власти. Верховный правитель, который чувствовал, что дни его власти сочтены, ответил чехам в крайне резкой форме: "Я не считаю нужным давать какой-либо ответ по существу этого меморандума, который расцениваю, как поступок политического интриганства и шантажа со стороны лиц, его подписавших. Я не могу только не обратить внимание на связь этого меморандума с попыткой большевистского восстания во Владивостоке и на характер его, как на стремление получить санкцию великих держав на вмешательство вооруженной силой в русские внутренние дела. Допуская возможность такого вмешательства, я заявляю, что малейшие шаги в этом смысле будут мною рассматриваться как враждебный акт, фактически оказывающий помощь большевикам, и я отвечу на него вооруженной силой и борьбой, не останавливаясь ни перед чем"71.

Отношения между Колчаком и чехословацким руководством были окончательно испорчены. Именно в такой обстановке могла появиться история о телеграмме, текст которой до сих пор не найден и существование которой отрицают все русские мемуаристы, кроме генерала Сахарова, автора крайне недостоверных воспоминаний. Речь идет о якобы отданном адмиралом Колчаком приказе атаману Г. М. Семенову воспрепятствовать продвижению чехословацких эшелонов в Забайкалье и для этого взорвать туннели. Это должно было быть сделано в порядке мести чехам за то, что по их вине сотни русских эшелонов с детьми, женщинами, раненными офицерами и солдатами замерзали на Транссибирской магистрали, так как чехи забрали все поезда себе.

Но страстно рвались домой, в родную Чехословакию, далеко не все легионеры. Многие смогли хорошо устроиться в Сибири, обзавелись женами, семьями, хозяйством и не спешили менять устроенную жизнь на неизвестность в далекой Чехословацкой республике. Материалы Цензурно-контрольного бюро, через которое проходило большинство писем, отправленных легионерами домой, показывают, что часть из них хотела остаться72. Но ожидать предоставления "некоторых прав и преимуществ" им пришлось до 28 октября 1919 г., когда уже обрисовался исход гражданской войны.

Возможность выступления корпуса на фронт в первой половине 1919 г. учитывалась и по другую линию фронта. В конце января - начале февраля в Москве большевики вели тайные переговоры с представителем Чехословацкой республики проф. П. Макса об условиях возвращения Чехословацкого корпуса домой через советскую территорию; основным сторонником этой идеи среди большевиков был В. И. Ленин. 11 февраля Макса отправил телеграмму в Прагу: "После долгих совещаний и колебаний, по настоянию Ленина... я получил разрешение на возвращение чехов. Причем меня просили, чтобы я сразу объяснил в Праге, что советское правительство согласно пропустить чешское войско через свою территорию с тем условием, что его вооружение будет отправлено отдельным поездом". Трезвый практик, Ленин видел, что, несмотря на все усилия по созданию Красной армии, насчитывавшей в конце февраля 1919 г. около 500 тыс. человек, 40 000 чехов может оказаться вполне достаточно, чтобы покончить с детищем Троцкого73.

Против этого плана выступили руководители Чехословацкой республики. Масарик, предвидя возражения союзников, считал, что "учитывая международную обстановку, с этим необходимо подождать". Крамарж направил Масарику телеграмму из Парижа, угрожая своей отставкой в случае продолжения переговоров с большевиками: "Очень прошу вас воспрепятствовать этому, так как это запятнало бы чешское имя и нанесло бы большой вред нашему будущему, которое может быть только славянским. Если бы правительство начало какие бы то ни было переговоры с большевиками, я не мог бы оставаться во главе этого правительства. Для нашего будущего в славянском мире грехом является уже то, что наши войска в Сибири не участвуют в боях против большевиков, которые вместе с немцами и венграми представляют наибольшую опасность для нашей независимости. Переговоры с ними являются самым тягчайшим грехом против интересов народа"74.

Чехословацкий корпус сыграл в 1918 г. выдающуюся роль в свержении советской власти на колоссальной территории и дал русским противникам большевизма уникальную возможность создать армию. В том, что они ее использовали не самым лучшим образом; в том, что, несмотря на все попытки чехов и словаков выступать в качестве посредников в создании всероссийского правительства, Директория была свергнута и заменена военной диктатурой, нет вины чехословаков. Когда же они убедились, что режим Верховного правителя терпит поражение и его не поддерживает большинство населения России, они решили любой ценой спасти себя и пропустить прежде всего свои эшелоны (в том числе с многочисленными грузами), ради этого выдав и Колчака, и золотой запас России; многочисленные русские беженцы были этим обречены на смерть от голода и холода, хотя тысячи российских граждан все же уехали в чехословацких эшелонах.

Заканчивая, стоит вспомнить о том, о чем не принято писать в серьезных работах по истории. Я думаю о судьбе Яна Сыровы - человека, сделавшего удивительную карьеру. Он попал в Россию совсем молодым человеком, задолго до начала первой мировой войны. Когда началась война, добровольцем вступил в состав Чехословацкой дружины. В 1915 г. был произведен в чин подпоручика, стал кавалером ордена Георгия 4-й степени. В 1916 г. командовал ротой. Под Зборовом был тяжело ранен и потерял глаз. В 1917 г. его карьера развивалась с феерической быстротой: в феврале 1917 г. он заместитель командира 1-го полка, в мае 1918 г. - командир 2-го полка, с июня 1918 г. - командир Северо-западной группы, с 28 августа 1918 г. - командующий Чехословацким корпусом; в декабре 1918 - феврале 1919 г. - командующий Западным фронтом; с февраля 1919 г. - командующий Чехословацкого войска в России. Блестяще начатая карьера продолжалась в Чехословакии. В 1920 - 1924 гг. Сыровы являлся начальником Военного командования Центральной Чехии; в 1926 - 1933 - министром обороны; в 1933 - 1938 - генеральным инспектором обороны. Осенью 1938 г. Сыровы был назначен премьер-министром и министром обороны. Он отдал приказ о капитуляции после Мюнхенской конференции. В 1947 г. он был арестован и 20 лет отсидел в советской тюрьме. Уже освобожденный, за несколько дней перед смертью, видя в августе 1968 г. советские танки на улицах Праги, не увидел ли он перед мысленным взором картину далекой Сибири, замерзшие эшелоны с русским беженцами, Колчака, смело встречающего свою смерть?

Не думал ли он о том, что испытания, постигшие его и родную страну в 1939 - 1968 гг., несли определенное историческое возмездие; не сожалел ли о том, что не отдал летом 1919 г. Чехословацкому корпусу приказ выступить на фронт?

Примечания

1. Восточный фронт. В кн.: Гражданская война в России. Борьба за Поволжье. СПб. 2005, с. 20.
2. ЗАЙЦОВ А. А. 1918. Очерки истории русской гражданской войны. М. 2006, с. 259 - 261.
3. Там же, с. 261.
4. КОТОМКИН А. О чехословацких легионерах. В кн.: 1918 год на востоке России. М. 2003, с. 203.
5. ГИНС Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. М. 2007, с. 65. .
6. Hoover Institution Archives (HIA). Boris Nicolaevsky Collection, b. 1, 1. 27.
7. МАСАРИК Т. Мировая революция. Воспоминания. Т. 2. Прага. 1926, с. 78.
8. HIA. Petr Vrangel Collection, b. 43. Доклад гвардии полковника Моллера, л. 19.
9. Из архива В. И. Лебедева. - Воля народа (Прага), 1928, N 8 - 9, с. 94.
10. МЕЛЬГУНОВ С. П. Трагедия адмирала Колчака. Кн. 1. М. 2004, с. 155 - 156.
11. Там же, с 154.
12. BUNYAN J. Intervention, Civil war and communism in Russia, April-December 1918. Baltimor. 1936, p. 104 - 105.
13. CHURCHILL W. The world crisis. Lnd. 1931, p. 95.
14. МАСАРИК Т. Ук. соч., с. 79.
15. Цит. по: МЕЛЬГУНОВ С. П. Ук. соч., с. 156.
16. Там же, с. 155.
17. Цит. по: КРАЛЬ В. Ук. соч., с 83.
18. ПАПОУШЕК Я. Чехословаки и Советы. Прага. 1928, с. 348.
19. Цит. по: САВИЦКИЙ И. Прага и зарубежная Россия. Прага. 2002, с. 101.
20. ЛЕБЕДЕВ В. И. Борьба русской демократии против большевиков. В кн.: 1918 год на востоке России, с. 185 - 186.
21. Там же, с. 192.
22. ЕЛЕНЕВСКИЙ А. Лето на Волге. В кн.: 1918 год на Востоке России, с. 161.
23. Там же, с. 94 - 95.
24. Цит. по: КЛЕВАНСКИЙ А. К. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. М. 1965, с. 94 - 95.
25. ГАРФ, ф. 6605, оп. 1, д. 8, л. 11, 12.
26. КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 85.
27. Там же, с. 86.
28. Цит. по: МЕЛЬГУНОВ С. П. Ук. соч., с. 296 - 297, 309.
29. HIA. Boris Nicolaevsky Collection, b. 1. КРОЛЬ М. А. Страницы моей жизни, л. 241.
30. Там же, л. 242.
31. Цит. по: ГИНС Г. К. Ук. соч., с. 195.
32. ГАРФ, ф. 6605, оп. 1, д. 8, л. 13об. -14.
33. Там же, л. 11, 35, 36.
34. Там же.
35. Там же.
36. Там же, л. 29.
37. ЧЕРНОВ В. М. Перед бурей. Нью-Йорк. 1953, с. 393.
38. Цит. по: МЕЛЬГУНОВ С. П. Ук. соч., т. 2, с. 79 - 80.
39. ПЕТРОВ П. Перед выступлением чехов. В кн.: 1918 год на востоке России, с. 42 - 43; ДРАГОМИРСКИЙ В. С. Чехословаки в России. 1914 - 20. Прага. 1928, с. 78.
40. ГАРФ, ф. 6605, оп. 1, д. 8, л. 32об. -33.
41. Ibid.; BAR. Boris Bakhmeteff collection, b. 1, p. 1123.
42. Чешский патриот о войне и русской революции (по поводу воспоминаний Т. Масарика). - Голос минувшего на чужой строне (Прага), 1926, N 1, с. 129, 264, 265.
43. Там же, с. 265, 266.
44. BAR. Boris Bakhmeteff collection, b. 1. p. 1129.
45. КОТОМКИН А. Ук. соч., с. 581.
46. САХАРОВ К. В. Белая Сибирь. В кн.: Восточный фронт адмирала Колчака. М. 2004, с. 133.
47. ГАРФ, ф. 6605, оп. 1, д. 8, л. 64.
48. Барон А. Д. Будберг. Дневник. - Архив русской революции, 1924, т. 13, с. 312.
49. ГАРФ, ф. 6605, оп. 1, д. 8, л. 48 - 48об.
50. ДРАГОМИРСКИЙ В. С. Ук. соч., с. 92 - 93.
51. Там же, с. 119.
52. МОЛЧАНОВ В. М. Борьба на востоке России и в Сибири. - Белая гвардия, 1999/2000, N 3, с. 64.
53. ПЕТРОВ П. П. От Волги до Тихого океана в рядах белых. В кн.: Восточный фронт адмирала Колчака, с. 45.
54. Цит. по: ТАТАРОВ Б. К истории чешско-словацких частей в 1918 - 1919 гг. В кн.: Белое дело в гражданской войне в России в 1917 - 1922 гг. М. 2005, с. 55.
55. Барон А. Будберг, с. 311.
56. САХАРОВ К. В. Ледяной сибирский поход. В кн.: Великий Сибирский ледяной поход. М. 2004, с. 8.
57. ФИЛАТЬЕВ Д. В. Катастрофа Белого движения в Сибири. В кн.: Окрест Колчака. М. 2007, с. 221.
58. ГАРФ, ф. 6605, оп. 1, д. 8, л. 41.
59. САВИЦКИЙ И. Ук. соч., с. 95.
60. МЕЛЬГУНОВ С. П. Ук. соч., т. 2, с. 90.
61. Цит. по: КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 98.
62. HIA. Petr Vrangel Collection, b. 60.
63. Цит. по: САВИЦКИЙ И. Ук. соч., с. 99.
64. Цит. по: КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 99.
65. САВИЦКИЙ И. Ук. соч., с. 98.
66. ГАРФ, ф. 6605, оп. 1, д. 8, л. 32.
67. САВИЦКИЙ И. Ук. соч., с. 96, 97.
68. ВОЛОГОДСКИЙ П. В. Дневник. В кн.: За спиной Колчака. М. 2005, с. 249 - 250.
69. Цит по: КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 99.
70. Цит. по: МЕЛЬГУНОВ С. П. Ук. соч., т. 2, с. 361 - 362.
71. Там же, с. 364 - 365.
72. БАЛМАСОВ С. С. Функционирование органов военной цензуры Российского правительства 1918 - 1919 гг. В кн.: Гражданская война на востоке России. М. 2003, с. 56.
73. Цит. по: КРАЛЬ В. Ук. соч., с. 97.
74. Там же.

Вопросы истории. – 2012. – № 6. – С. 54–77.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Еще фотографии в тему.

user posted image

user posted image

Радола Гайда

user posted image

user posted image

user posted image

user posted imageuser posted image

Вячеслав Троянов

Вячеслав Платонович Троянов (род. 18 октября 1875 г. — ум. весна 1918 г.) — российский военный деятель, генерал-майор, участник Первой мировой войны, организатор и первый командующий созданных на территории России Чехословацких легионов.Командовал чешскими отрядами под Зборовым

В. П. Троянов родился в Харьковской губернии, в дворянской семье. Закончил реальное училище в Изюме. С 1894 года служил в 124-м Воронежском стрелковом полку. С 1896 — юнкер Чугуевского военного училища. Окончил обучение 29 марта 1899 года и был направлен в 34-й Севский пехотный полк. Участник русско-японской войны (в звании поручика).Троянов принимал участие в Русско-японской войне, за участие в которой был награжден орденами: Святой Анны 4-й и 3-й степеней с мечами и бантом; Святого Станислава 3-й степени; Святого Владимира 4 степени. На полях Великой войны Вячеслав Платонович заслужил ордена: Святого Станислава 2-й степени с мечами и бантом; Святой Анны 2 степени; Святого Георгия 4 степени. К началу Первой мировой войны был в звании майора. За умелое руководство войсками и личную храбрость В. П. Троянову вскоре было присвоено звание подполковника.

6 марта 1915 г. с тремя ротами Севского пехотного полка Троянов провел ночную контратаку в результате которой захватил в плен 7 офицеров, 500 нижних чинов и 2 пулемета (за эту атаку Троянов был представлен к Ордену Св. Георгия 4-й степени). «6 марта 1915 г. под командованием подполковника Троянова атаковали противника в 200 шагах от окопов и штыками отбросили австрийцев за реку Сенковку, взяв 7 офицеров и 500 нижних чинов (из 18 и 98 пехотных полков), пулемет. По сведениям командир 18 полка убит. При поисках разведчиков по фронту от Дунайца противник уходит за ограждения и открывает огонь», - так описано в документах одно из славных дел Троянова. В другом документе указывается, что участке под его командованием подполковника неприятель весьма нервный, особенно ночью. 5 июля 1915 г. Вячеслав Платонович получил чин полковника за успешную атаку противника шестью ротами Севского полка. Сам факт, что российское командование дало дружину под командование столь боевого офицера свидетельствует о том, что к дружине начинают относиться не только как боевому, но и как к особенному подразделению, ведь полковник перешел в дружину с должности командира регулярного 34-го пехотного Севского полка! Следует заметить, что полковник Троянов вступил в командование в достаточно сложный для дружины период. Роты Дружины проделали тяжелейшее отступление летом 1915 г., в ходе которого понесли большие потери. Благодаря активной деятельности Троянова дружина достаточно быстро восстановила боеспособность. Вячеслав Платонович скоро стал весьма любим всеми добровольцами. Несмотря на разбросанность рот и взводов он лично посещал чехов на фронте помогая решать всевозможные проблемы. Благодаря его активности была подготовлена почва для переформирования дружины в полк, позднее на бригаду. В декабре 1915 г. был сформирован 1-й Чехословацкий стрелковый полк батальонного состава. Один батальон, созданный на базе Чешской Дружины, по просьбе командования 3-й армии, был оставлен на Северо-Западном фронте. Сформированный второй батальон был отправлен на Юго-Западный фронт.

Командующий сорок девятым корпусом генерал Селивачов с командиром чехословацкой бригады полковником Трояновым в окопах.

Шестого апреля 1916 г. был издан приказ о формировании Чехословацкой стрелковой бригады: 1-й и 2-й батальоны полка раз­ворачивались соответственно в 1-й и 2-й Чехословацкие стрелковые полки. Неофициально они назывались «Святого Вацлава» и «Кирилла и Мефодия». Эти полки приняли самое активное участие в подготовке Брусиловского прорыва. Генерал А.А.Брусилов, оценивая действия чехов, писал: «Они великолепно сражались у меня на фронте. Во все время они держали себя молодцами. Я посылал эту дружину в самые опасные и трудные места, и они всегда блестяще выполняли возлагавшиеся на них задачи». После Февральской революции 1917 г. ситуация вокруг Чехословацкой бригады изменилась. Ее полки при общем развале фронта стали одним из монолитных и боеспособнейших соединений российской армии. Приказом по VIII армии 19 мая 1917 г. было положено начало формированию 1-го Ударного отряда, преобразованного 1 августа в Корниловский ударный полк. С самого начала в него вошла чешская рота, насчитывавшая 150 человек. Их форма отличалась от корниловцев лишь наличием бело-красного банта под кокардой фуражки или под накладным белым черепом на каске. С арестом Л.Г.Корнилова полк был переименован в 1 -и Славянский ударный и включен в состав 1 -и дивизии Особого Чехословацкого стрелкового корпуса. Троянов поддержал летом 1917 года Л.Г. Корнилова.За умелое руководство в боях Троянову присвоено звание генерал-майора и он становится командующим 1-й Финляндской стрелковой дивизией. Вместе со своей дивизией генерал был отправлен на Румынский фронт, где и находился во время Великой Октябрьской социалистической революции. Весной 1918 года погиб во время схватки с революционными солдатами.

user posted image

Самый отличившийся чешский солдат Карел Вашатко родился 13 июля 1882г. в Литоградах. До войны он работал в России и в августе 1914 г. вступил в Чешскую Дружину. Отличился в разведках в Карпатах и Галиции. Весной 1915 г. участвовал в агитационной работе, которая завершилась переходом к русским австрийского 28-го пехотного полка «Пражские дети». За многие подвиги Вашатко стал полным георгиевским кавалером. Произведенный в офицеры, он был назначен командиром чехословацких пленных в Дарницком лагере в Киеве. С февраля 1917г. снова сражался на фронте заместителем командира 2-й роты 1-го Чехо-Словцкого стрелкового полка, а с мая - командиром роты. В битве у Зборова был тяжело ранен в голову. За новые подвиги храбрый офицер был награжден орденом св. Георгия 4-й ст., св. Станислава 3-й ст. с мечами и бантом, французским Военным Крестом (Croex de Guerre) с пальмовой ветвью. В 1918 г. Вашатко, не излечившись, вернулся в строй и был прикомандирован к штабу Чехословацкого корпуса. Но незажившая рана дала себя знать, и 9 января 1919г. он умер в Челябинске. В память о герое его имя носила 2-я рота 1-го чехословацкого стрелкового Мистра Яна Гуса полка.

На груди прапорщика Вашатко можно видеть практически полный георгиевский «набор»: орден св. Георгиями ст., солдатский Георгиевский крест 4-й ст. с лавровой ветвью, Георгиевские кресты 1,2, 3 и 4-й ст., а также Георгиевские медали трех степеней. В списке его наград упоминается также Георгиевское оружие. Это абсолютный лидер по количеству георгиевских наград. Примечательно, что данный российский рекорд принадлежит чеху.

user posted image

1 августа 1917г. начальник штаба Юго-Западного фронта Н.Н.Духонин дал указание КВО, не дожидаясь приказа, развернуть Чехословацкую бригаду в 1-ю Чехословацкую стрелковую дивизию, начав формирование для нее 4-го Чехословацкого стрелкового полка. Кроме того, он уведомил о необходимости подготовки к формированию 2-й дивизии. Эти указания были окончательно утверждены приказом Верховного Главнокомандующего Л.Г.Корнилова от 9 августа 1917 г. № 785. Штаб новой дивизии был сформирован уже 24 августа. За храбрость в боях во время июньского наступления 1-я Чехословацкая дивизия получила почетное название «Гуситская». Также Ставка одобрила формирование чешских артиллерийских частей. 13 августа Главком Юго-Западного фронта передал чехам 848-й мортирный дивизион. На основании приказа Верховного Главнокомандующего за № 570 из семи батарей 11, 21 и 101-й артбригад к 5 сентября в Попонном был сформирован 1-й Чехословацкий артиллерийский отряд (дивизион).

user posted image

Согласие Главнокомандующего русской армией на формирование 2-ой чехословацкой дивизии

Приказом Верховного Главнокомандующего от 9 августа 1917 г. № 785 было также приказано сформировать 2-ю Чехословацкую стрелковую дивизию из 5-8-го Чехословацких стрелковых полков. Штаб дивизии был создан 21 сентября 1917 г.

Чехословацкий корпус осенью 1917 года сосредотачивается на Украине.

user posted imageuser posted image

Командующий 1 стр. гуситской дивизией полковник Швец

user posted image

Прапорщик Шпидлик, поручик Швец и поручик Ян Сыровы под Зборовым.

Сентябрьские бои 1918 года на Волжском фронте серьезно ухудшили положение Комуча. 27 августа красные отбили попытку группы Каппеля овладеть Свияжском и развернуть наступление на Нижний Новгород. Каппелевцы не смогли удержаться в Казани и 8 сентября город пал. 12 сентября красные отряды овладели Симбирском. 14 сентября Северная и Южная группы объединились около столицы Комуча, рассчитывая удержать т.н. Самарскую луку (изгиб Волги) и Сызранский мост. Командование принял чешский полковник Швец (один из немногих кадровых военных в составе руководства легиона). Самара осталась последним волжским городом, падение которого стало бы равносильным и падению самого Комуча. Но и в этой ситуации правительство продолжало заниматься политическими интригами. В адрес военных снова посыпались обвинения в реакции. Как и в 1917 году эсеры призывали провести проверку офицеров на предмет их политической благонадежности.

"Среди 50.000 чехословацкого корпуса нашелся лишь один, который не вынес позора развала и разнузданности. Полковник Швец, бравший Казань и пытавшийся оборонить ее, боролся долго против деморализации солдатни и сдерживал массы. Но и его полк отказался выполнить боевую задачу и решительно потребовал увода в тыл. Полковник Швец собрал солдат, долго говорил с ними, грозил, что обращается к ним в последний раз, взывая к их чести и порядочности, требуя выполнения боевого приказа. Полк не подчинился и направился в тыл за другими.

Тогда полковник Швец вернулся в свой вагон и пустил себе в голову пулю. Как раз в те дни, как мне пришлось быть в Челябинске, происходили похороны этого честного солдата. Печальный серый осенний День. Сеял мелкий дождь. На могиле застрелившегося Швеца чешские политики говорили звонкие речи и лили крокодиловы слезы... Очевидно, их толстая кожа не давала им чувствовать, что вместе со Швецом они хоронили и свою короткую славу, что истинными убийцами этого солдата были они, виновники развала".

user posted image

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
С каким восторгом все население города Казани, от мала до велика, встречало своих избавителей - братьев чехословаков, сербов и отряд русской Народной армии..."{4}. Г. К. Гинс, член правительства Колчака, крайне неприязненно относившийся к чехам, писал о переживаниях лета 1918 г.: "Выступление чехов произошло неожиданно и для них, и для всех врагов большевизма. Как думали тогда, это была счастливая звезда Сибири, и чехов встретили, как Богом посланных избавителей"{5}. Далекое от политики население городов встречало чехов восторженно, как непонятно каким чудесным ветром занесенных спасителей. С. А. Елачич описывал, как встречали чехов в Самаре: они "с песнями входили в город. Население высыпало на улицы и с восторгом приветствовало избавителей... Стройными рядами, легкой поступью шли они с песнями, мне не знакомыми, но по мелодиям, ритму и всему тону казавшимися такими родственными, близкими. У всех солдат на концах ружей висели ветки цветущей сирени, руки также были полны цветов. А с обеих сторон непрерывно бросали все новые и новые цветы. Это был доподлинно редкий по своей искренности общий энтузиазм. Всем в тот радостный миг казалось, что большевизм пал и исчез навсегда, что наступила новая пора свободы и порядка, когда некого и нечего больше бояться, что можно спокойно и мирно жить"{6}.

Читая эти строки с жутью вспомнила что в мае 1945 г. точно так же с сиренью жители Праги встречали воинов Красной Армии- освободительницы.
И памятник вспомнила в Праге у здания Главного вокзала
bratrstvi6.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Фотолетопись легиона:

user posted image

Патриотическая демонстрация чешской диаспоры в Москве в августе 1914

user posted image

Запись в чешский отряд 1914

user posted image

Знаменщик Чешской дружины.1914 г.

user posted image

Торжественная присяга и освещение знамени Чешской дружины. 16 сентября 1914 г.

user posted image

Клятва легионеров в Киеве 28.09 1914

user posted image

Учебная тревога с противогазами

user posted image

Чешская дружина во время учебных сборов в окрестностях Киева.6-8 октября 1914 г.

user posted imageuser posted image

Радко Дмитриев (слева) и С.Ф.Добротин. В конце октября - начале ноября 1914 г. Чешскую Дружину разделили на отдельные роты, и даже взводы, которые были приданы корпусам и дивизиям III армии. 1-я рота попала в распоряжение командующего 44-й пехотной дивизии генерала С.Ф.Добротина. Между собой чехи называли его «Отец Жижка», поскольку генерал имел только один глаз, как и знаменитый чешский герой Гуситских войн.

user posted image

Первая рота добровольцев Чешской дружины

user posted image

Разведчики 1 роты Чешской дружины, переодетые в форму австро-венгерской армии, перед отправкой в разведку в тыл врага. Дунаец. Зима 1914-1915 гг.

user posted image

Отступление в мае 1915

user posted image

Казнь пленных чехов австро-венгерскими войсками на Украине

user posted image

Вручение наград отличившимся бойцам 1916

user posted image

Карпаты, 1916

user posted image

Могила чехословацкого солдата в лесу, май 1916

user posted image

Православные обряды в чехословацких воинских частях Российской армии. 1916-1917 гг.

user posted image

Штаб учебной школы 5-го Чехословацкого Пражского стрелкового им. профессора Т.Г. Масарика полка. 1917 Борисполь

user posted image

Сержантская школа запасного батальона в Бобруйске. Весна 1917

user posted image

Чешские бараки в Бобруйске

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

user posted image

Бронепоезд шестого стрелкового полка в Марьяновске 24.05 1917

user posted image

Полковник Н.П. Мамонтов - командир 3-го чехословацкого полка, командир 1-й чехословацкой бригады и 1-й чехословацкой дивизии, лето 1917 г.

user posted image

Чехи в траншее под Зборовском

user posted image

user posted image

Зборов 24.06.1917

user posted image

Чешские легионеры в противогазах под Зборовым 02.07.1917

user posted image

Керенский обходит чехословацких легионеров

user posted image

В мае 1917 года проф. Т. Г. Масарик приехал в Россию

user posted image

Посещение Т. Г. Масариком легионеров, раненых после битвы при Зборове. Киев, 1917

user posted image

Масарик выступает перед легионерами в Киеве. 1917

user posted image

Командир корпуса Владимир Николаевич Шокоров (15.07.1868-11.07.1940) на фотографии стоит рядом с Масариком

user posted image

Чешская газета, выпущенная в России "Чехослован" № 20. 1917 г. РГВА

user posted image

Докладная записка председателя Чехословацкого национального совета Т. Масарика об условиях формирования Чехословацкого корпуса. 12 сентября 1917 г.

user posted image

Приказ начальника штаба Верховного главнокомандующего о формировании Чехословацкого корпуса. 26 сентября 1917 г

user posted imageuser posted image

Чешские легионеры на станции Бахмач

user posted image

Похороны легионеров, убитых под Бахмачом

user posted image

Приезд 5 полка во Владивосток 25.04.1918

user posted image

Телеграфное сообщение наркома И. В. Сталина представителям чехословацкого армейского корпуса в России об отношении советского правительства к чехословацкой армии. Март 1918

user posted image

Воззвание Чехословацкого национального совета Движения чехословацких войск и договор с Совнаркомом. 31 марта 1918 г.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

user posted image

Чехословаки отмечают 1 мая 1918 года в Ртищево, Саратовская губерния

user posted image

14 мая 1918 года в Челябинске встретились эшелон чехословаков и эшелон бывших пленных венгров, отпущенных большевиками по условиям Брестского договора. В те времена между чехами и словаками с одной стороны, и венграми с другой, были сильнейшие национальные антипатии.

В итоге — брошенной из венгерского эшелона чугунной ножкой от печки был тяжело ранен чешский солдат Франтишек Духачек. В ответ чехословаки линчевали виновного, по их мнению, военнопленного — венгра или чеха Иогана Малика. Ему были нанесены несколько штыковых ударов в грудь и шею. А большевистские власти Челябинска на следующий день арестовали нескольких чехословаков.

17 мая 1918 года чехословаки силой освободили товарищей, разоружив красногвардейцев, и захватили городской арсенал (2.800 винтовок и артиллерийскую батарею).

user posted image

Воззвание Народного комиссара по военным делам Л. Д. Троцкого о первоначальном договоре с чехословаками и о его нарушении, о разоружении чехословаков.

user posted image

Народный комиссар Л.Д.Троцкий. 1918 г.

user posted image

23 мая 1918 съезд ЧСК в Челябинске постановил не сдавать оружия и пробиваться к Владивостоку

user posted image

Народная рада. Екатеринбург 1918

user posted image

Бойцы 5-го полка Чехословацкого корпуса на захваченном ими вокзале в Пензе. Май, 1918 г.

user posted image

Бронеавтомобиль "Грозный", 1 чешский полк в Пензе, 28.05.1918

user posted image

Пенза 28.05.1918

user posted image

Станислав Чечек (чеш. Stanislav Čeček, 13 ноября 1886 — 29 мая 1930, Ческе-Будеёвице) — чехословацкий генерал, участник гражданской войны в России.Станислав Чечек (13.11.1886 – 29.5.1930) – чешский военачальник, один из командиров Отдельного Чехословацкого корпуса в России, генерал-майор (2.9.1918). В 1904 г. закончил торговое училище и был призван на действительную службу в австрийскую армию, где прошел подготовку на курсах офицеров запаса. С 1911 г. работал бухгалтером в московском отделении чешской фирмы «Laurin & Klemеnt» (с 1925 г. - автоконцерн «Шкода»). После начала Первой мировой войны отказался возвращаться на родину и в августе 1914 г. вступил добровольцем в Чехословацкую дружину. Участвовал в боях под Зборовом и Бахмачем, где командовал ротой. Проявил организаторские и командирские способности. За мужество и умелое руководство был награжден Георгиевским крестом.Во время мятежа чехословацкого корпуса (май 1918) принял командование эшелонами, сосредоточенными в районе Пензы.

user posted image

Чехословацкий бронепоезд на станции Марьяновка (рядом с Омском)

user posted image

Тренировки под Новониколаевском 7 полка

user posted image

Приезд Гайды на станцию Тайга. Май 1918

user posted image

Похороны чехословацких легионеров. Челябинск 20 июня 1918 года

user posted image

Телеграмма Лебедева из Самары в Совнарком о выполнении приказа наркома Л. Д. Троцкого о разоружении чехословаков. 31 мая 1918

user posted image

Ремонт путей на станции Липяги

user posted image

Могила погибших под Липягами

user posted image

Бывшие члены распущенного Учредительного собрания И.М. Брушвит, П.Д. Климушкин, Б.К. Фортунатов, В.К. Вольский и И.П. Нестеров, сформировавшие в июне 1918 года Комитет членов Учредительного собрания (Комуч) в Самаре

user posted image

Приказ Комитета членов Учредительного Собрания № 1 от 8 июня 1918 года "О принятии власти КОМУЧем"

user posted image

Самара. Чешские легионеры на Дворянской улице 8 июня 1918 года

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В апреле 1918 в Самару приезжает Ярослав Гашек для формирования чехословацких отрядов Красной Армии. По приезде в Самару Гашек и его товарищи установили связь с большевистской организацией и представителями Советской власти и начали проводить агитационную работу.

user posted image

Председатель Комиссии по формированию чехословацких частей Красной армии в Самаре Я. Гашек. 1918 г.

user posted image

Заявление Ярослава Гашека о его выходе из чехословацкой армии. 1918 г.

Они ежедневно дежурили на самарском вокзале, ожидая очередной эшелон, вступали в разговоры с легионерами, разъясняли им политику Советской власти, призывали не уезжать во Францию, а остаться в России. Революционный энтузиазм Советской России воодушевляет Гашека. Он рассматривал Октябрьскую революцию как освобождение Чехии от гнета Австро-Венгерской монархии, поэтому в своих листовках много внимания уделял именно этому моменту агитации. В одной из самарских листовок, выпущенной на чешском языке, было сказано: «Вы покидаете Россию. Не кажется ли вам, что вы совершаете предательство русской мировой революции? Чешская революция - её часть. Отстраниться от русской революции означает снижение боевой силы и размаха революции мировой. Отъезд во Францию ослабляет русскую революцию»

Вслед за первым воззванием, выпущенным в виде листовки и опубликованным 14 апреля 1918 г. в самарской газете «Солдат, рабочий и крестьянин», Гашек с товарищами организовали регулярный выпуск обращений к легионерам. В апреле - мае 1918 г. чехословацкие коммунисты выпустили в Самаре шесть воззваний и широко распространили их среди легионеров. Гашек вел в Самаре большую работу по созданию чехословацкого отряда Красной Армии.

user posted image

Сообщение начальника чешского отряда Красной Армии Ярослава Гашека об истории формирования отряда. 27 мая 1918 г.

user posted imageuser posted image

Был организован «Чешский военный отдел для формирования чехословацких отрядов при Красной Армии». Помещался он на ул. Дворянской в доме № 106 (ныне ул. Куйбышева, 98) в здании отеля «Сан-Ремо». В нем находилась чехословацкая секция РКП (б), и здесь же жил Гашек.

30 мая 1918 г. Гашек был вызван на экстренное совещание к В.В. Куйбышеву, на котором председатель Самарского ревкома объявил «тревожное сообщение». К тому моменту в Пензе против Советской власти выступили белочехи. Они разрушали советские учреждения, расстреливали советских и партийных работников.

1 июня 1918 г. на улицах Самары появилось воззвание на чешском и русском языках. «Мы, чехословацкие коммунисты, призываем всех истинных чешско-словацких революционеров на защиту интересов Российской Советской Федеративной Социалистической Республики до полной победы над всеми предателями всемирной революции. Все чехословацкие революционеры - в чешско-словацкие отряды Красной Армии!» [7]. Воззвание подписали от Исполнительного комитета Чешско-словацкой секции Российской Коммунистической Партии Ярослав Гашек, от самарской организации чехословаков-коммунистов Франц Шебест и от военного отдела Йозеф Поспишил.

user posted image

После падения Самары 8 июня Гашеку пришлось бежать из города. В штаб-квартире в «Сан-Ремо» остались документы, компрометирующие красных чехов, поэтому Гашек, проводив своих товарищей на вокзал, отправился на Дворянскую улицу. Однако пробраться обратно ему не удалось. Белочешское командование усиленно искало красного чеха. 25 июня 1918 г. в Омске появился приказ: «Полевой суд Чехословацкого войска издал на основании предложения общественного обвинителя приказ об аресте Ярослава Гашека». Арестовать Гашека не удалось. Писатель скрывался в мордовских селах Самарской губернии. Гашеку пришлось в течение двух месяцев, прежде чем он добрался до Симбирска, блуждать по Самарской губернии, играя печальную роль идиота от рождения, немецкого колониста из Туркестана, который ребенком убежал из дома и бродит по белу свету, чему верили даже хитрые патрули из чешских войск. Позже, этот удачно разыгранный образ лег в основу легендарного произведения Гашека. Скрываться пришлось и Йозефу Поспишилу. Он рассказывал, что в одном голенище сапога он держал «белые» документы, а в другом - «красные», и главное было правильно угадать, чей именно патруль встретился на дороге

Осенью 1918 г., когда началось контрнаступление советских войск на Восточном фронте и полки 1-й армии освободили от белых Симбирск, Гашеку удалось перейти линию фронта и присоединиться к красноармейским частям. Потом были Бугульма и Уфа, Челябинск и Омск, Красноярск и Иркутск.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас