Saygo

Эмблематика древнегреческих щитов

1 сообщение в этой теме

Можно выделить два предмета древнегреческого вооружения, на которых имелась ясная символика, - щит и шлем. Гоплитский щит диаметром около 1 м имел доста­точно много места, чтобы по казать врагу, кто перед ним, тогда как шлем представлял и своим, и чужим ранг сражающегося. Причем по античной традиции эллины не были изобретателями ни эмблем на щитах, ни султанов на шлемах, - они их заимствовали от карийцев (Herod. 1. 171; Schol. ad Thuc. 1.8. 1; Strabo. XIV. 2. 27; ер.: Plin. HN. VII. 200; Роlуаеn. VII. 3). В данной работе речь пойдет об эмблемах на щитах тяжеловооруженной пехоты гоплитов - основе греческой армии. Легкая пехота, как правило, не имела щита, на пельте же, появившейся в греческой паноплии с конца VI в. до н.э., не было развитой системы эмблематики. Греческая конница получила щиты в период эллинизма, во второй трети III в. до н.э., И изображения на ее щитах, вероятно, соответствовали тенденциям данной эпохи.

В связи с исследованием древнегреческой и римской символики вопрос об эмблемах на щитах изучался еще в первой половине XIX в. В 1841 г. появилась монография боннского профессора Х.С.Т. Бернда, посвященная геральдике. В первом томе рассматривалась древность, в частности большое внимание уделялось сведениям письменных источников об эмблемах на щитах, которые автор сопоставлял с изо­бражениями на вазах и монетами {1}.

user posted image

В 1852 г. немецкий исследователь В.Г. Фухс вы­делил в своей диссертации некоторые значения эмблем: апотропеи, обозначения страны, подчеркивание функции щита{2}. Статья Й. Брандиса. исследующая данную тему, посвящена в основном гербам на монетах, а также штемпелям магистратов на керамической посуде{3}. В своей диссертации М. Грегер также уделил внимание эм­блемам на щитах, основываясь на материале вазописи{4}. Фундаментальное исследова­ние по теме появилось в 1902 г., и принадлежит оно Дж. Чейзу. Автор на основании большого числа изученных изображений на вазах выделил 12 категорий эмблем: 1) чисто декоративные; 2) внушающие страх врагу; 3) относящиеся к культу бога; 4) обо­значающие страну или гражданство (личные и общие у всего войска); 5) относящиеся к семье или предку; 6) информирующие о деяниях или судьбе носителя; 7) обозна­чающие звание или 8) персональные качества; 9) представляющие произведения искусства; 10) символизирующие имя воина; 11) скомбинированные из различных эле­ментов; 12) выбранные по личному желанию щитоносца{5}. Как видим, Дж. Чейз выделил лишь сюжетные категории, но не показал, почему и как шло их развитие. В определенной мере этот пробел для классической эпохи восполнила научно-популярная статья англо-польского антиковеда Н. Секунды, посвященная в частности семейным и государственным эмблемам{6}. Однако полной линии развития эмблематики мы и тут не найдем - данную проблему и призвана осветить настоящая статья.

Греки не сразу стали изображать эмблемы на щитах. В микенскую эпоху огромные восьмеркообразные или башеновидиые щиты не имели эмблем, они покрывались шкурой быка, возможно, имевшей апотропейную функцию{7}. В период «темных веков» использовался щит с умбоном; насколько нам известно, он был без эмблем. Во второй половине VIII в. до н.э., когда появились изображения на греческих геометри­ческих вазах, воины обычно нарисованы на них со щитами или вообще не имеющими узора, или с простым орнаментом в прямую или косую клетку, реже тут представлены круги, розетки, звезды - в основном на более поздних круглых щитах{8}. Гомеровские герои узнавали друг друга по щиту (Ноm. II. V. 182), очевидно, хорошо зная его форму и узор. Агамемнон имел щит, украшенный концентрическими кругами, бляхами и Горгоной в центре (Ноm. II. XI. 33-39){9}. Следовательно, уже в эпоху Гомера изо­бражения на щитах должны были устрашать врага. Подобное украшение щита - реальное, в отличие от панорамы, изображенной на щите Ахилла, которая может являться как простым художественным приемом поэта, так и быть навеянной многофигурными сценами на концентрических полях ближневосточных круглых щитов первой половины 1 тыс. до н.э. (Ноm. II. ХVIII. 478-610; ср. Ovid. Metam. ХIII. 110). Позднее уже в подражание Гомеру, по сложившейся поэтической традиции, другие авторы расписывали сложными композициями щиты своих героев, но это - лишь литературный прием (Hesiod. Scut. 139-320: щит Геракла; Eurip. EI. 452-469: щит Ахилла; Philostr. Min. Imag. 11.5-20: щит Неоптолема; Verg. Аеn. VIII. 652-731: щит Энея; Quint. Smyrn. Posthomer. VI. 198-293: щит грека Еврипила; Non. Dionys. ХХV. 389-572: щит Диониса){10}. В целом же в гомеровскую эпоху эмблемы были редки, если не исключительны. Один раз в «Илиаде» (ХХII. 294) упоминается белый щит у троянца Деифоба (Hesych. s.v. λενκασπιδα). Причем позднее, в историческое время, выкрашенные в белое асписы ассоциировались с аргосским войском (Aesch. Sept. 89; Soph. Antig. 106; Eurip. Phoen. 1099) {11}.

Со временем простые геометрические и растительные узоры распространяются, а затем в течение VII и особенно VI в. до н.э. появляются более сложные изо­бражения, представляющие различных животных или предметы, которые имели разные значения{12}. Причем, судя по вотивным свинцовым фигуркам воинов из храма Артемиды Орфии (VII в. до н.з.) (гоплиты имеют щиты с простыми узорами, а не с фигурными изображениями), спартанцы отставали от этого общего процесса развития{13}. Эмблемы в архаическую эпоху вырезались из бронзы и прикреплялись в виде аппликации или рельефа к центру, служа усилением щита{14}. Изобра­жения могли рисоваться на бронзовой обшивке, когда последняя появилась. Круг­лая форма гоплитского асписа, доминировавшего с начала VII в. до н.э., спо­собствовала расположению крупного изображения по центру в отличие от дипилонского щита с его тенденцией к симметричности узора, расположенного сверху и снизу.

Сами древние появление эмблем относили к легендарному прошлому. Так, Плиний (NH. ХХХV. 13) просто считал, что у героев Троянской войны были изображения на щитах. В классическую эпоху героев похода против Фив изображали носящими на щитах пышные и сложные эмблемы, лишь часть из которых могла реально суще­ствовать, что подтверждается изображениями на вазах, а часть была просто вы­мышлена драматургами для придания величия и значимости образу{15}. Уже у Эсхила герои имеют фигурные изображения на щитах: у Тидея - небесный звездный свод с глазом ночи; у Капанея - обнаженный муж с факелом и девиз: «Спалю город»; у аргосца Этеокла - гоплит, лезущий вверх по лестнице, и надпись; у Гиппомедонта - огнедышащий великан Тифон; у Гипербия - сидящий Зевс с перуном; у Парфенопея - сфинкс, терзающий фиванца; у Амфиарая - щит без изображений; у Этеокла - гоплит, ведомый богиней (Aeschyl. Sept. 385-649; 467 г. до н.э.). Еврипид дал другие эмблемы участникам этого же похода: Парфенопей имел на щите изображение ка­лидонского вепря, убитого его матерью Аталантой; у Амфиарая - эмблем нет; на щите Гиппомедонта был показан стоглазый Аргус; щит Тидея украшала шкура льва; Полиник имел на щите изображение движущихся коней-людоедов Главка; гигант, взявший город на плечи, украшал щит Капанея; гидра была изображена на оружии Адраста (Eurip. Phoen. 1108-1139; ок. 411 г. до н.э.). В 1 в. н.э. Стаций приписывал Капанею щит с изображением трехглавой Лернейской гидры, Амфиараю - с Пи­фоном, а Парфенопею - с изображением Аталанты на калидонской охоте (Stat. Theb. IV. 168-269). Таким образом, по замыслу трагиков и следующего традиции латинского поэта эмблемы на щитах нападавших играли устрашающую роль по отношению к обороняющимся фиванцам. Лишь противник похода прорицатель Амфиарай у Эсхила и Еврипида не имеет эмблемы, и это не случайно: он не хотел воевать.

Несхожесть эмблем показывает, что они имели лишь литературное значение.

Отметим, что на вазописи VI-V вв. до н.э. фигурные композиции также обычно рисовались на архаических беотийских щитах{16}. Видимо, не существовало четкой эпической традиции, которая строго приписывала бы определенные символы конкретным героям. Так, согласно Аполлодору (Bibl. III. 6. 1), на щитах Тидея и Полиника были изображены головы вепря и льва. Подобные же чисто символи­ческие изображения были и на статуе Афины-Девы, которая имела щит, с внешней стороны украшенный сценами амазономахии, а с внутренней - гигантомахии (Plin. NH. XXXVI. 18; Paus. 1.17.2).

Другие более реальные индивидуальные эмблемы мы находим в других источниках. Еврипид в трагедии «Мелеагр» дал Теламону щит с изображением золотого орла для защиты от зверя (Eurip. Fr. 534 Nauck). Живописец первой половины V в. до н.э. Полигнот изобразил на стенной росписи здания книдян в Дельфах Менелая, имеющего щит, на котором была представлена змея (дракон) в память о ее чудесном явлении при жертвоприношении в Авлиде (Paus. Х. 26. 3; ср. Ноm. II. II. 305-319). Спедовательно, по мнению художника, передающего современное положение вещей или, по крайней мере, недавнее прошлое, воин сам выбирал себе эмблему. То же самое мы можем сказать и о выборе Одиссеем дельфина в качестве эмблемы на своем щите и на перстне-печатке, так как, согласно Плутарху, передающему свидетельство поэта Стесихора (ок. 600 г. до н.э.), дельфин спас тонувшего Телемаха (De sol. an. 36 = Могаl. 985 В; Schol. ad Lycophr. Аlех. 658).

Отметим, что в Афинах личные перстни-печати были обычны уже во время Солона (Diog. Laert. 1. 57), и в принципе изображения на них могли соотноситься с эмблемами на щитах {17} На ларце, в котором, по преданию, был спасен младенец - будущий тиран Коринфа Кипсел (правил ок. 657-625 rг. до н.э.) и который позднее был посвящен в Олимпию, был представлен Агамемнон, имеющий щит с изображением Ужаса с львиной головой (Paus. V. 19. 4). Ферон, жрец Геракла, в поэме Силия Италика (Pun. II. 158-159), носил не только палицу и львиную шкуру, но и щит с изображением ста змей с Лернейской гидрой. Следовательно, и тут мы видим индивидуальный выбор героя в соответствии с его желанием показать, кто он.

В более позднее время продолжали существовать эмблемы, выбираемые по инди­видуальному вкусу воина. Так, Плутарх в качестве анекдотического случая расска­зывает, что у одного спартанца на щите была изображена муха в натуральную ве­личину (Apophth. Lacon. 69. 41 = Moral. 234 С).

Личные символы на щитах сущест­вовали, главным образом, в архаических консервативных полисах. Согласно эпиграм­ме Диоскорида из Александрии (ок. 225 г. до н.э.), критянин Гилл, сын Политта, имел на своем щите изображение головы Горгоны с тремя коленами, которое поэт объяс­няет стремлением воина устрашить врага (АР. VI. 126). Возможно, посередине была Горгона, а три ноги расходились из центра к краям{18}. Поскольку Диоскорид был ан­тикваром {19}, а аналогичные эмблемы (Медуза или три ноги) обычно встречаются на архаических щитах, то, вероятно, имелся в виду древний герой. Причем подобное сочетание Горгоны и трех ног было очень редким - Дж. Чейз нашел его лишь на беотийском щите у одного воина, представленного на аттической чернофигурной амфоре из Мюнхена{20}. Все же нельзя исключить, что речь в эпиграмме шла не о древнем воителе, а о каком-то известном современнике поэта или же о воине, жившем в недалеком прошлом, который сам выбрал эмблему на щит.

Первоначально эмблемы, вероятно, выбирались с определенными сакральными целями. Так, нам известно, что при погребениях архаической эпохи аркадяне от­ворачивали изображение на щите от трупа, чтобы не осквернить эмблему (Bacchyl., fr. 8 Blass = Serv. ad Verg. Aen. XI. 93). Например, у предводителя мессенцев Ари­стомена (вторая треть VII в. до н.э.) на щите был изображен орел с расправленными крыльями (Paus. IV. 16. 7). Возможно, в память о том, что он был спасен орлом, который поддерживал его, когда спартанцы сбросили его, пленного, в пропасть (Paus. IV. 18. 5). Однако по другой версии Аристомен, сброшенный со скалы со своим оружием, использовал свой щит в качестве своеобразного парашюта (Polyaen. II. З1. 2). Следовательно, в данном случае изображение орла, наоборот, позднее могло быть реинтерпретировано как настоящая птица. Дж. Чейз полагает, что данная эмб­лема предводителя мессенцев была посвящена Зевсу{21}. Во время Платейской битвы (479 г. до н.э.) отличившийся среди афинян Софан из Декелеи имел щит с изобра­жением якоря как символа своей стойкости в бою (Herod. IX. 74). Дж. Чейз предлагает связать данный символ с культом Посейдона{22}.

Можно отметить определенную тенденцию в выборе эмблем для щитов леген­дарных героев. Так, сыновья носили изображения, напоминающие о славных деяниях родителей: как было сказано, на щите Парфенопея был показан сраженный калидон­ский вепрь, которого убила его мать Аталанта. Согласно Пиндару (Pyth. VIII. 45), Алкмеон, сын Амфиарая, обладал щитом с изображением змеи, которое схолиаст поясняет тем, что сын сохранил искусство прорицания отца (Schol. ad Pind. Pyth. VIII. 45). На щите Авентина, сына Геракла, была изображена Лернейская гидра в память о подвиге отца, убившего это чудовище (Verg. Aen. VII. 657-658). Нилей, утверж­давший, что рожден Нилом, изобразил на щите семь устьев этой реки (Ovid. Metam. V. 187-192). Предводитель танагрцев Дриант имел на щите белый трезубец и золотой перун (Stat. Theb. VII. 255-256), поскольку был внуком Ориона - созвездия, появление которого осенью считалось предвестником гроз и бурь (Verg. Аеп. 1. 535-539).

Противник Энея Турн носил на своем щите изображение жрицы Ио, превращенной богиней Герой в корову, которую охранял Аргус; тут же был изображен отец Ио и предок Турна речной бог Инах (Verg. Аеп. VH. 789-792; Serv. ad Verg. Аеп. VH. 792).

Нонн (Dionys. ХIII. 214-218) описывает щит Эака, украшенный изображением 3евса, который в виде орла похищает мать Эака Эгину, Т.е. сцена рассказывает о герои­ческом происхождении персонажа. На статуе скульптора Оната из Эгины (начало V в. до н.з.) Идоменей носил щит с изображением петуха, поскольку он вел свой род от Гелиоса, которому и посвящена зта птица (Paus. V. 25. 9). Хотя авторы и приписывали данные эмблемы героям, но обычай изображения змблем, пока­зывающих происхождение, скорее был характерен для V в. до н.з., а возможно, и раньше. На могиле погибшего в 362 г. до н.э. Эпаминонда был поставлен щит с изображением змеи (дракона), поскольку род полководца восходит к спартам (Paus. VIII. 11. 9), пяти воинам, выросшим из посеянных зубов дракона, которого убил основатель Фив Кадм; на щите галиартца Неохора, убившего в битве при Галиарте (394 г. до н.з.) Лисандра, была также изображена змея (дракон) (Plut. Lys. 29; Pyth. ог. 27 = Moral. 408 В), также, возможно, символизировавшая его связь с теми же спартами. Согласно Силию Италику (Рun. Х. 173-175), ибер Форк носил на щите изображение Горгоны, поскольку он считался потомком Медузы, а кроме того, змблема должна была, как и легендарная Медуза, устрашать врага (Рun.II. 176-179).

Итак, видимо, первой унификацией изображений были семейные (родовые) эмбле­мы, символизировавшие происхождение воина или подвиги его предков, ведь в патри­архальном обществе греков семейно-родовые узы были особенно сильны. Поскольку оружие, в том числе и щиты, передавалось от отца к сыну, то и змблема могла сохраняться, пока кто-либо из потомков ее не изменял (Plut. Apophth. Lacon. mul. 5. 15 = Moral. 241 F). Четкой геральдической системы, закреплявшей за определенными семьями и родами некие гербы, не существовало.

Судя по замечанию Плутарха, в последней трети V в. до н.з. среди афинян родовые эмблемы были обычными (Plut. Alcib. 16: επισημον τὦν πατριων). С другой сто­роны, даже в данный период их ношение не было обязательным. Особенно зто касается знати и военачальников, стремившихся выделиться из основной массы.

Так, на позолоченном щите Алкивиада не было символа предков, но только Эрот c молнией (Plut. Alcib. 16; Athen. ХII. 534 е); щит Никия был украшен золотом и пурпуром (впрочем, видимо, на внутренней стороне - Plut. Nic. 28; ср.: Paus. VI. 19. 4).

В комедии «Ахарняне», поставленной в 425 г. до н.э., Аристофан описывает щит военачальника Ламаха, украшенный Горгоной, - вероятно, рельефным горгонейоном, вставлявшимся в центр щита (574; 964-965; 1094; 1124; Schol. ad Aristoph. Асharn. 574). Хотя схолиаст считает, что большая Горгона была нари­сована в центре щита (Schol. ad Aristoph. Acharn. 1095; ἒζωγράφουν), скорее зто была рельефная вставка на архаический манер (Aristoph. Асhаrn. 1181; Schol. ad Aristoph. Асhаrn. 574).

Существуют попытки определить родовые эмблемы у афинян. Так, английский нумизмат Ч. Селтмен предположил, что на афинских монетах второй половины VI в. до н.э. представлены гербы аристократических родов, доминировавших в опреде­ленный период{2З}. Данная теория подверглась критике и в целом не была принята, поскольку четкой геральдической системы в средневековом понимании у греков все же не существовало{24}. Кроме того, Х. Смит полагал, что Силен был змблемой рода Мегаклидов{25}. Это предположение базировалось на изображении на плакетке из афинского акрополя конца VI в. до н.э., где был представлен гоплит со щитом, на котором изображен Силен, а также на надписи на этой же плакетке: «Мегакл пре­красен». Возможно, данное предположение верно, однако нельзя исключить и того, что изображенный персонаж мог выбрать эмблему в соответствии со своим личным вкусом или же художник мог просто так представить изображаемого.

На основании корректуры схолия к «Лисистрате» Аристофана считается, что эмблемой знатного афинского рода Алкмеонидов были три белых ноги, соединенные в центре{26}. В этой комедии хор стариков призывает самих себя вспомнить, как они в молодости шли на Липсидрий (Aristoph. Lys. 664-670). При этом старцы обращаются друг к другу λυκοποδες - «волконогие». Однако, поскольку метрика стиха при этом нарушается и речь идет о демократах - противниках тирании, данное слово исправляется на λευκοποδες. Однако чтение λυκοποδες присутствует и в кодексах Аристофана, и у лексикографов (Hesych. Suid. s. v. λυκοποδες; Phot. s.v. λυκοποδας){27}.

В античности не сомневались в правильности чтения и стремились его понять и пояснить. Древняя схолия так комментирует данное слово: "Волконогими" называли, как говорит Аристотель, копьеносцев тиранов, ибо они бросали домашних рабов (τὦν οἰκετὦν) во цвете лет на охрану своего тела. "Волконогие" же они называются, потому что всегда имели ноги, обмотанные кожами (шкурами) волков, чтобы не обжечься от окружающей атмосферы. Некоторые же называют их "волконогими" из-за ношения на щитах эмблемы волка. Аристофан же говорит о так называемых сейчас Алкмеонидах, ибо они, подняв войну против тирана Гиппия и Писистратидов, укрепились в Липсидрии" (Schol. ad Aristoph. Lys. 665). Сами события относятся к 513 г. до н.э., когда Алкмеониды во главе небольших сил, состоящих из изгнанных аристократов, заняли Липсидрий на севере Аттики, пытаясь вернуться в Афины, но были выбиты оттуда силами Гиппия (Herod. У. 62; Arist. Athen. pol. 19.3){28}.

Данный текст, видимо, состоит из нескольких слоев, поэтому он труден для интерпретации. Исходя из схолии получается, что термин «волконогие» относится и к копьеносцам тиранов, и к Алкмеонидам. Гезихий же прямо утверждает: «"Волко­ногие" - Алкмеониды: одни говорят, что из-за белизны ног ( ... ) ибо они всегда были обутыми» (ер. Phot. s. v. λυκοποδας). Однако сам термин «волконогие» упоминался у Аристотеля и был применим к страже тиранов. Объяснения же, почему так назва­ны дорифоры, вероятно, относятся к более позднему времени, когда схолиасты уже точно не знали, откуда произошло это название{29}: по одной версии, от обмоток на голенях, а по другой - от эмблем на щитах. Можно даже попытаться определить происхождение образа волка: λυκος = «волк») был героем аттической области Диакрия (Schol. ad Vesp. 389, 819, 1223), жителей которой возглавлял Писистрат во время борьбы за власть в Афинах. Отсюда и могло появиться изображение волка на щитах воинов Писистратидов.

Волк редко встречается в качестве эмблемы щитов в вазописи. В каталоге Дж. Чейза приведен лишь один случай изображения фигуры животного на щите Афины на аттической чернофигурной панафинейской амфоре, а также изображения протомы волка и его головы{30}. Впрочем, надо помнить, что живописцы, рисуя на вазах традиционные героические сцены, руководствовались при изображении реалий современной им практикой и тем, что, по их мнению, мог иметь древний герой на щите. Никакой стандартизации при этом не было. К примеру, на щитах той же богини Афины, изображенной на вазах, Дж. Чейз насчитал 62 различных эмблемы, из которых только две (горгонейон и сова) прямо связаны в мифологии с богиней{31}.

С другой стороны, если стражники афинских тиранов действительно имели волка в качестве эмблемы, то вазописец, зная о принадлежности этого символа, мог специ­ально не рисовать его у своих героев. Поскольку щиты стражам-рабам выдавали, то этим и объясняется стандартизация изображения. Таким образом, если пояснение схолии верно, то это наиболее раннее свидетельство об унификации символа на афин­ских щитах уже в последней четверти VI в. до н.э.

Если обратимся к Афинам, то увидим, что уже в архаическую эпоху здесь могли существовать определенные государственные символы{32}. Так, аббревиатуру ΑΘΕ мы встречаем на реверсах афинских монет середины VI - начала V в. до н.э.{33} Буквы A или ΑΘΕ мы видим на щитах у людей, изображенных на аттических вазах с конца VI в. до н.э.{34} Полагают, что эти буквы - не только символ города, но и обозначение богини Афины, ведь по крайней мере в одной сцене в вазописи подобную аббре­виатуру имеет неафинский мифологический герой{35}. Вместе с тем, судя по изображе­ниям на вазах, афинские эфебы носили щиты с изображением ΑΘΕ во время гоплодрома еще в 430-х годах до н.э.{36}

Итак, следующим этапом унификации эмблем было появление на щитах символа правителя или полиса. В античности эту унификацию относили к героической древ­ности, в частности к эпохе Троянской войны. Так, троянцы спасаются от данайцев, меняя свои щиты на вражеские (Verg. Аеn. II. 387-396). Комментатор Сервий Гонорат (ad Verg. Аеn. II. 396) так поясняет данную стратегему: «На щитах греков был изображен Нептун, а на щитах троянцев - Миневра». Подобная интерпретация нам не известна по другим источникам и, возможно, является позднеантичным осмыслением события героической древности{З7}. Механизм унификации мы можем понять, обратив­шись к толкованиям описаний трагиков V в. до н.э., В частности Еврипида. Схолия так объясняет причину изображения гидры на щите Адраста: «Адраст, как аргивянин, имеет эту эмблему на щите» (Schol. ad Eurip. Phoen. 1135), т.е. Лернейская гидра представляется схолиасту в качестве местной «достопримечательности», изображение которой герой выбрал в знак своего происхождения, ведь Лерна находится недалеко от Аргоса. Аргус на щите Гиппомедонта объясняется подобным же образом: «Ибо он носил обозначение отечества в символе стража аргосской коровы» (Schol. ad Eurip. Phoen. 1114): стоглазый великан Аргус был стражем Ио, любовницы 3евса, превра­щенной ревнивой Герой в корову; Гермес же усыпил и убил Аргуса, причем действие происходило в Немее, в Арголиде{38}.

Предводителя агригентцев времен II Пунической войны Гросфа Силий Италик (Pun. XIV. 211-212) наделяет щитом с изображением свирепого быка в память о знаменитом бронзовом животном тирана Фалариса. Хотя в данном случае эмблема явно личная, ее можно рассматривать как переходную от личной, избранной по своему выбору, к государственной, представляющей наиболее значимый и знаменитый символ города. Следовательно, первоначально отдельные представители государства, возможно, не имевшие знатных предков, рисовали у себя на щитах символы своей родной страны, связанные с ее героическим прошлым или с богами-покровителями. Постепенно какой-то определенный символ становился бо­лее популярным и вытеснял другие эмблемы.

Спартанцы после победы под Танагрой над афинянами и аргосцами (457 г. до н.э.) посвятили в Олимпию в виде десятины от добычи золотой щит, на котором была изображена Медуза Горгона, а не какие-то другие символы, типичные для остальных греков (Paus. У. 10.4). Подобное изображение было характерно для афинян и, судя по вазописи, широко распространено. Об этом же, как представляется, говорил и Ари­стофан в 411 г. до н.э. (Lys. 560). Естественно, такая популярность горгонейона в Афинах была связана с культом богини-эпонима города, которая носила эгиду с головой Медузы. Ведь даже самой богине приписывали щит с Горгоной (Eurip. Ion. 209-211; EI. 1255-1256). Щиты с горгонейоном были обычным посвящением Афине в ее городе в первой половине IV в. до н.э. (IG. II. 1409. II; 1425. 79). Таким образом, идет постепенная унификация изображений, и наиболее популярные горгонейоны вытесняют остальные. А само изображение горгонейона представляет собой продол­жение архаической пышной традиции в эмблематике{39}. Другой обычной эмблемой в Афинах был орел (Schol. ad Aristoph. Ran. 929), очевидно, символ царя богов Зевса.

Согласно фрагменту Вакхилида, мантинейцы имели на своих бронзовых гоплит­ских щитах Посейдонов трезубец (Od. 21 Blass = Schol. ad Pind. Olymp. Х. 83). Поскольку Вакхилид жил в первой половине V в. до н.э., то и его свидетельство относится к реалиям данного периода{40}. Ведь даже если контекст фрагмента мифоло­гический, то и в этом случае авторы пере носили современные им явления в древность. Данная эмблема продолжала традицию, согласно которой на щите изображался символ божества, в данном случае Посейдона, патрона аркадского города Мантинеи. К примеру, по мнению древних, этот бог помогал им в битве при Мантинее против спартанского царя Агиса IV (ок. 244 г. до н.э. - Paus. VIII. 10; 5-10). Возможно, мантинейцы одними из первых произвели унификацию эмблем на щитах. При этом, если щиты не были выданы, изображения трезубца были самыми разнообразными по форме, поскольку воины рисовали их сами. Других сведений о каких-либо символах государства на щитах первой половины V в. до н.э. нет.

Обратимся снова к толкованию слова «волконогие». Интересную подробность приводит Фотий (s. v. λυκοποδας), объясняя причину такого странного наименования воинов: «"Волконогие", - Аристофан в "Лисистрате": боровшиеся против Гиппия при Липсидрии, как бы благородные; ибо подразумеваются копьеносцы тиранов, из-за того, что они заключали ноги в кожи (шкуры) и были "волконогими", или потому, что волк был эмблемой на их щитах от Дионисия Первого». Таким образом, в данном объяснении, кроме совмещения Алкмеонидов и копьеносцев тиранов, имеется интересная деталь: волк стал эмблемой на щитах воинов со времени сиракузского тирана Дионисия I. Причем период его правления (405-367 гг. до н.э.) был уже после постановки «Лисистраты» В 411 г. до н.э. Возможно, как раз этот комментарий и поясняет, почему схолиаст стал сопоставлять данное слово Аристофана с дори­форами. Гвардия Дионисия I состояла из наемников (Diod. XIV. 43.3). Причем и рабов в критические моменты освобождали и включали в войско, за что они получали свободу (Diod. XIV. 58. 1; 78. 3; 96. 3){41}. Постоянными противниками сиракузян на Сицилии были карфагеняне. Дионисий усиленно готовился к очередному столк­новению с пунами. Перед Второй карфагенской войной (398-392 гг. до н.э.) он, собрав ремесленников, развернул широкое производство вооружения по государственному заказу (Diod. XIV. 41. 3-5). Именно в таких обстоятельствах и могла произойти унификация эмблем на щитах, которую продиктовал заказчик.

Еще во время битвы при Делии (424 г. до н.э.) государственные эмблемы не были распространены ни у афинян, ни у их противников беотийцев, поскольку некоторые афинские гоплиты в суматохе боя поубивали друг друга (Тhuc. IV. 96. 3). Ведь несмотря на поднимавшееся в бою огромное облако пыли (Thuc. IV. 44. 4), эмблемы на щитах можно было бы рассмотреть вблизи. Вероятно, не было у афинян стандартных эмблем и во время гражданской войны в 403 г. до н.э., когда афиняне сами изготовили щиты, просто покрыв их белой краской (Хеn. Неll. II.4.25).

Разнообразие эмблем в Аттике во второй половине IV в. до н.э. подтверждается и эпиграфическим материалом. Так, в списке посвящений в Парфенон, датируемом 368/7 г. до н.э., упоминаются четыре эмблемы на щитах: дельфин, горгонейон, орел и конь (IG. 112. 1425.372-373). В другой надписи-каталоге говорится о щитах с эмбле­мой-змеей и о иных несохранившихся в тексте эмблемах (IG. II.1455. 61-65 - пос­ле 340/339 г. до н.э.; ср. 1414. 24, 30 - после 385/4 г. до н.э.; 1433. 14 - ок. 367/6 г. до н.э.; 1443.221-222 - 343/2 г. до н.э.). Среди даров Асклепию упоминаются три щита, на которых изображен всадник, гоплит и Тезей (?), сражающийся с Минотавром (CIA. II-2. 835. 68 - ок. 320-317 гг. до н.э.). Хотя Дж. Чейз считает, что изображения всадника и гоплита обозначали род войска, в котором сражался воин{42}, третья эмблема не дает право так полагать. Судя по разнообразию символов на пожерт­вованных щитах, стандартизации у афинян в это время еще не было. Поскольку нет никаких указаний на то, что щиты принадлежали врагам, скорее это было оружие самих афинян, ведь щиты божеству подносились не только вражеские (АР. VI. 129-132), но и свои собственные (АР. VI. 124-128).

О разнообразии эмблем на щитах у афинян говорят и литературные источники.

Так, во второй трети IV в. до н.э. щит оратора Демосфена был украшен золотой над­писью АГАΘНI TYXНI (Plut. Dem. 20), Т.е. по существу индивидуальным обозначе­нием. Не совсем ясно, с какой стороны щита была надпись, но, по-видимому, с внеш­ней. Возможно, обычай написания девиза был достаточно древним, ведь надписи встречаются на щитах театральных героев V в. до н.э. У персонажей Эсхила девиз сочетался с эмблемой именно на внешней стороне щита. О выборе эмблемы Демос­феном Псевдо-Плутарх передает объяснения самого оратора: «Он, однако, сказал, что это эпитафия по павшим» (Ps.-Plut. Vit. Х orat. 845f). Судя по тексту источника, оратор сказал это после битвы при Херонее, но, согласно его современнику и политическому противнику оратору Пифею, Демосфен бросил свой щит при бегстве в конце боя (Plut. Demosth. 20). Следовательно, эмблему Демосфен выбрал все же до сражения, возможно, в надежде на успешный исход битвы, однако позднее он сам реинтерпретировал девиз в качестве эпитафии по павшим в борьбе с маке­донянами. Само выражение «В добрый час!» было традиционным греческим пожеланием успеха (Thuc. IV. 118. 11; Aristoph. Рах 360; Vesp. 869; Plat. Crit. 44d; Symp. 177е). При этом характерно, что эмблему выбрал сам воин по каким-то своим мотивам. Таково было состояние развития эмблематики на щитах в Афинах в IV в. до н.э.

Можно отметить и особые функции эмблем. Видимо, существовали и эмблемы­-сигналы. Так, софист Алкидамант в речи, оправдывающей Одиссея по поводу преда­тельства Паламеда, рассказывает об изображении на щите трезубца для того, чтобы противники-троянцы знали, около кого следует пустить стрелу с посланием (Alcidam. Odys. 9){43}. Хотя ритор и переносил данную практику в героическое прошлое, но скорее всего речь идет о современных ему военных реалиях второй четверти IV в. до н.э., когда унификация эмблем на щитах еще не вошла во всеобщее употребление.

В ходе Пелопоннесской войны, когда создаются достаточно многочисленные полиэтнические армии и когда все больше граждан привлекалось на службу, на щитах появляются и более ясные государственные символы - буквы. Наиболее полное сооб­щение о буквах-эмблемах находим у византийского комментатора Гомера Евстафия Фессалоникийского (Eustath. ad Ноm. II. II. 581 (Р. 293)): «Рассказывают, что лаке­демоняне писали на своих щитах лямбду в качестве знака по начальной букве, обоз­начающей их самих, как мессенцы, их соседи и враги, - мю. Евполид говорит: "Я был поражен, увидев сияющие лямбды", то есть лаконские щиты. Также говорит и Фео­помп: "Лямбда, то есть дурные щиты"» (ср. Phot. s. у. Λάμβδα; Apostolii Centuria Х. 43а{44}). Н. Секунда полагает, что знаменитый афинский комедиограф Евполид (ок. 446-412 гг. до н.э.){45} описывал в данном пассаже строй войск в битве при Ман­тинее (418 г. до н.э.){46}. Судя по этому сообщению, буква чеканилась на бронзовой обшивке гоплитского щита и начищалась до блеска, тогда как фон мог краситься (ср. Хеn. Неll. II. 4. 25). Однако в других случаях эмблема могла быть и просто нарисо­вана (ср. Schol. ad Aristoph. Ran. 929; ad Acham. 1095; Хеn. Неll. VII. 5. 20). Возможно, лакедемоняне были первыми, кто изобразил на щите начальную букву названия госу­дарства. Такая простота и ясность как раз соответствовала спартанскому лаконизму.

Возможно, прав Н. Секунда, объясняющий происхождение буквенной аббревиатуры на щите от оружия, употребляемого при гоплодроме, когда бегуны имели щиты с подобным же обозначением города{47}.

Таким образом, можно предположить, что спартанцы во время Пелопоннесской войны, снаряжая на войну илотов и выдавая им оружие, придали щитам символ государства (ср. Nep. 17. 3). Можно даже более конкретно связать это появление с фракийским походом Брасида (424 г. до н.э. - Thuc. IV. 80. 5){48}. Возможно, об этом говорит афинский стратег Клеон под Амфиполем (422 г. до н.э.){49}. Лямбда присутствовала на щитах спартанцев и в более позднее время, описываемое греческим историком Феопомпом (события 410-336 гг. до н.э.). В 343 г. до н.э. жители Элиды узнали спартанское войско по «лаконским эмблемам» на щитах (Paus. IV. 28. 5).

Поскольку Павсаний употребляет в данном пассаже множественное число, то мож­но полагать, что не у всех лаконцев на щите была Λ; по-видимому, у них были и какие-то другие эмблемы {50}. Дж.к. Андерсон полагает, что на спартанских щитах могла быть комбинация личной змблемы с символом государства, как на современ­ном военном шевроне, однако у нас нет ясных данных об этом{51}. Судя по вазописи, буквы на щитах могли сочетаться с изображениями, однако Дж. Чейз доказывает, что подобное сочетание являлось фантазией художника, поскольку аббревиатура или надпись не относятся к рисунку или сюжету, а говорят о качествах изображенного персонажа или владельца сосуда{52}.

Пелопоннесские союзники, а позднее и противники, также восприняли аббре­виатурные эмблемы. Так, нам известно, что в 394 г. до н.э. на щитах сикионцев была изображена сигма (Хеn. Hell. IV. 4. 10). Мессенцы после воссоздания своего государства в 369 г. до н.э. стали изображать букву мю на поле щита. Вместе с тем, даже в 362 г. до н.э. фиванцы имели на своих асписах нарисованную палицу - символ их героя и покровителя Геракла (Хеn. Неll. VII. 5. 20){53}. Следовательно, их эмблематика оставалась на предыдущей фазе своего развития.

Афиняне также не были среди первых, кто перешел к аббревиатуре. В Афинах на агоре около арсенала были найдены свинцовые жетоны с изображением на круглом поле альфы, датируемые концом IV - началом III в. до н.э. Поскольку данные жетоны связываются исследователями со щитами, то можно предполагать, что в это время и в Афинах перешли к символике в виде букв{54}. Ведь оружие в этот период, скорее всего, выдавалось тем из граждан, которые не могли его приобрести (IG. II. 682. 24-28){55}. Афинским же эфебам в последней трети IV в. до н.э. государство выдавало копье и щит как главнейшие элементы гоплитского вооружения (Arist. Athen. pol. 42. 4){56}.

Поскольку источники периода эллинизма сохранились в неудовлетворительном со­стоянии, то нельзя точно указать, до какого времени существовали эмблемы-аббре­виатуры. По крайней мере они встречаются во второй трети III в. до н.э. до перево­оружения гоплитов овальными щитами по галатскому образцу, а позднее, во второй половине этого же столетия, - македонскими щитами. В 146 г. до н.э. Л. Муммий после разгрома ахейцев посвятил в храм 3евса в Олимпии 21 позолоченный щит. Причем Павсаний (V. 10.5), рассказывающий об этом, не упоминает на данных щитах никаких узоров и эмблем, о которых он обычно говорит; видимо, их не было вовсе. Вместе с тем, вероятно, это были щиты отборного отряда.

В эпоху эллинизма принципы эмблематики изменяются. Об изображениях на щитах македонских солдат мы можем судить по сидонскому «Саркофагу Александра», где у гоплитов на их асписах - медальоны с изображением головы неких божеств или, что менее вероятно, людей{57}. Это, по-видимому, негреческая традиция, поскольку у эллинов из аналогичных сюжетов обычно изображался символ или животное бога, или сверхъестественный персонаж (Горгона, Пегас, крылатый вепрь и т.д.), или по крайней мере второстепенные божества (Силен) - причем в нарративной традиции лишь на щитах героев мы наблюдаем фигурные изображе­ния. На покрытом бронзой гоплитском щите, найденном в «Могиле Филиппа» в Вер­гине, обнаруживаем предположительно сцену амазономахии{58}, Т.е. никаких символов в данном случае нет. Следовательно, несмотря на сильную роль государства в Македонии, мы еще не находим унификации изображений, хотя, по-видимому, государствен­ное обеспечение оружием уже существовало. С другой стороны, это был щит вое­начальника, который, естественно, мог отличаться от обычных асписов. Вероятно, определенная униформизация началась в армии Александра в Индии, куда доставили 25000 комплектов нового вооружения (Diod. ХVII. 95. 4; Curt. IX. 3. 22).

Уже на монете пеонийского князя Патрея (335-315 гг. до н.э.) мы обнаруживаем всадника, поражающего неприятеля, вооруженного типичным македонским щитом, который впоследствии станет обычным у эллинистических отборных отрядов. Щит этот круглый с ободом по периметру, со звездой в центре внутри круглого медальона и четырьмя полукругами у края{59}. Подобный узор, состоящий из кругов и полукружий с круглым медальоном в центре, позднее чеканился на бронзовой обкладке щитов гоплитов македонской фаланги.

Эллинистические монархи строили свои армии на принципах, заложенных Филип­пом II и Александром III, возможно, именно поэтому буквенная аббревиатура на щитах у их армий не привилась. Символика присутствовала в частности на щитах отборных подразделений, вооруженных круглыми македонскими щитами: у золото-, серебро- и белощитных. Подобные щиты имели бронзовые (посеребренные, позолоченные или побеленные) обшивки, на которых были вычеканены концентри­ческие круги, полукружия, а в центре могла располагаться эмблема: голова божества (например, Пана), звезда Аргиадов, якорь или слон Селевкидов - об этом мы можем судить по монетам, имеющим аналогичное щитам оформление{60}. Возможно, в цент­ральном медальоне был, как и на монетах, портрет правителя. Хотя прямых данных об этом у нас нет, но в свете идеологической политики диадохов и эпигонов кажется вероятным, что отборные подразделения могли иметь щиты с таким портретом. У основной массы эллинистической пехоты, состоявшей из фиреофоров, щиты были, по-видимому, без каких-либо специальных эмблем, впрочем, определенные отличия могли быть в окраске щитов у отдельных подразделений (ср. Mauric. Strat. ХII. 8.4; Leo Tact. VI. 24).

Таким образом, общий ход развития эмблематики щитов у древних греков можно представить следующим образом. В микенскую эпоху эмблем не было. О периоде «темных веков» у нас нет ясных данных, но, вероятно, и в этот период щиты были без изображений. Возможно, иррациональная форма дипилонского щита объяснялась некими сакральными функциями, впрочем, обычно определенные сакральные функ­ции носили и изображения. Сама же форма щита должна была быть утилитарна, а ее развитие тормозил лишь консерватизм. Со второй половины VIII в. до н.э. на щитах мы обнаруживаем простой орнамент, который в следующем столетии развился в настоящие эмблемы, идею которых греки, возможно, через карийцев заимствовали с Ближнего Востока{61}, где в IX-VII вв. до н.э. существовали круглые облицованные бронзой щиты с головой животного посередине{62}. В архаическую и раннеклассиче­скую эпоху эмблема на щите выбиралась самим воином и часто носила апотропейную функцию. Поскольку первыми гоплитами были аристократы, гордящиеся своим родом, а оружие передавалось от отца к сыну, то стали распространяться определен­ные фамильные (родовые) эмблемы, символизировавшие знатное происхождение или подвиг предка. Как уже отмечали исследователи, в целом в эпоху архаики изображения на щитах великолепные или устрашающие, а в последующий классиче­ский период - монотонные и невыразительные{63}. Данная перемена, естественно, связана с общей тенденцией переориентации эстетических ценностей древних греков с переходом от пышной архаической культуры к более строгой классической, а в со­циальном плане - от аристократии к демократии и олигархии. Когда полис оформился и произошла конституциализация государства, индивидуалистическое начало стало уступать место общественному: в первой половине V в. до н.э. на щитах появляются символы, характеризующие весь город целиком, например, трезубец Посейдона у мантинейцев. Поскольку именно щит имел достаточную площадь для показа символа, а кроме того, уже существовала традиция изображения тут эмблем, то и сим­вол государства стали изображать здесь же. Вероятно, подобная унификация впервые произошла у отборных отрядов, служба в которых была более регулярной, чем в ополчении. Простая линейная тактика фаланг и ясное представление, где свои и чужие, не способствовали развитию государственной эмблематики. Однако создание полиэтнических коалиционных армий, появление новых родов войск и усложнение самой тактики боя во второй половине V в. до н.э. потребовали простого и отчетли­вого различия войск сражающихся сторон. Этому же процессу способствовало и мас­совое привлечение мужского населения в армию в ходе Пелопоннесской войны и государственная выдача оружия. Возможно, именно спартанцы с их стремлением к простоте и лаконизму первыми изобразили у себя на щите лямбду, символизировав­шую обозначение их государства, саму идею им подали изображения на щитах спор­тивного гоплодрома. От лакедемонян этот обычай перешел к их союзникам и ближайшим противникам. Афиняне же, наоборот, были аутсайдерами в этом процессе: у них альфа появилась на щитах, видимо, только в раннеэллинистическую эпоху.

Магистральная же линия развития эмблематики в этот период шла уже другим пу­тем - путем развития династийных и царских эмблем, которые вставлялись в оформ­ление щитов отборных отрядов. Основная масса войск в монархиях диадохов и эпи­гонов, по-видимому, вообще не имела никаких знаков отличия на своих щитах.

Итак, можно выделить основные этапы развития эмблем на щитах древних гре­ков: 1) простые геометрические узоры (вторая половина VIII - первая половина VII в. до н.э.); 2) индивидуальные эмблемы (VII-V вв. до н.э.); 3) родовые и семейные гербы (VII(?)/VI-IV вв. до н.э.); 4) государственные символы (вторая половина VI(?)/V-IV вв. до н.э., возможно, и позднее); 5) аббревиатура названия государства в виде начальной буквы (последняя четверть V-IV в. до н.э., вероятно, и позднее); 6) эллинистические символы царских династий и правителей. Естественно, данная датировка достаточно приблизительна. Разные стадии развития могли сосуществовать в одних и тех же полисах, особенно это касается трех первых фаз эволюции.

Примечания

1. Bernd Ch.S.Th. Die Hauptstucke der Wappenwissenschaft. Abt. 1. Das Wappenwesen der Griechen und Romег und anderer alter Volkег, ein Vorbild des mittelalterlichen und neuen. Вопп, 1841. S. 9-54.

2. Fuchs G. Dе ratione quam veteres artifices inprimis vasorum pertores in clipeis imaginibus exornandis adhibuerint. Gottingae. 1852 (К сожалению, данную работу я не смог найти в библиотеках).

3. Bгandis J. Beitrage zur griechischen Wappenkunde // Zeitschrift fur Numismatik. 1874. Bd I. S. 4З-48.

4. Greger М. Schildformen und Schildschmuck bei den Griechen (Besonders nach den Denkmalem). Inaugural-Disseгtation zur Erlangung der Doktorwurde der hohen philosophischen Fakultat der Friеdriсh-Alехапdегs-Uпivегsitat. Erlangen, 1908. S. 53-97.

5. Chase G.Н. Тhe Shield Devices of the Greeks // Harvard Studies in Classical Philology. 1902. 13. Р. 78-92.

6. Sekunda N. Hoplite Shield Devices // Osprey Military Joumal. 2000. 2. Issue 5. Р. 16-22.

7. Может быть, и сама форма щита в виде восьмерки имела сакральиое значение (Кагаров Е. Культ фетишей, растений и животных в Древней Греции. СПб., 1913. С. 48). Ведь и позднее дипилонский и даже беотийский щит, вероятно, носил сакральную функцию, о чем, к примеру, свидетельствуют изображение дипилонского щита на круглом гоплитском асписе (Алексинский Д.П. Беотийский щит как героический атрибут // Музей - хранитель памятников сакральной культуры. Религия и культурная память человечества. Материалы V Санкт-Петербургских религиоведческих чтений. Ноябрь 1997. СПб., 1997. С. 62-63.

8. Snоdgгаss А.М. Еагlу Greek Armour and Weapons from the End of the Bronze Age (о 600 В.С. Edinburgh, 1964. Р. 62-63. Дж. Чейз нашел на одной «геометрический» амфоре из Берлина щит с изображением го­ловы быка, однако, поскольку автор причисляет и кратер Аристонофа (вторая половина VII в. до н.э.) к геометрическому (а не ориентализирующему) периоду, то речь, скорее всего, также идет о вазе VII в. до н.э. (Chase. Oр. cit. Р. 79, 99; ср. Greger. Oр. cit. S. 62).

9. Об зтом щите см. Borchhardt Н. Fruhe griechische Schildformen // Archaeologia Homerica. Bd I. Кар. Е. Teil. 1. Gottingеп, 1977. S. 50.

10. Алексинскuй Д.П. «Щит Ахилла»: гипостазированная метафора как источник исторической реконструкции // ΣYΣΣITIА. Памяти Юрия Викторовича Андреева. СПб., 2000. С. 391-399.

11. Bernd. Ор. cit. S. 21.

12. Chase. Ор. cit. Р. 78.

13. Snodgrass. Еагlу Greek Armours ... Р. 62; см. Андреев Ю.В. Кто изобрел греческую фалангу? // Петербургский археологический вестник. 1993. N.! 7. Рис. 3.

14. Snodgrass А.М. Arms and Аrmоur of the Greeks. L., 1967. Р. 54-55.

15. Chasе. Ор. Cit. Р. 67-71.

16. lbid. Р. 89-90.

17. Brandis. Ор. cit. S. 53; Buchem Н.J.H. van. Family Coats-of-Arms in Greece? // The Classical Review. 1926. 40. P.182.

18. Gоw A.S.F .. Page D.L. The Greek Anthology. Hellenistic Epigrams. V. II. Саmbr., 1965. Р. 245.

19. Ibid. Р. 235-236.

20. Chase. Ор. cit. Р. 76. Not. 10; 107. № СХХIII. Впрочем, насколько можно понять, на данном беотийском щите изображения не были совмещены, а располагались сверху и снизу.

21. Chase. Ор. cit. Р. 76.

22. Ibid. Р. 76, 93. № II. Заметим, что на чернофигурной аттической амфоре из Вульчи начала V в. до н.э. мы видим архаического гоплита с подобной эмблемой (Vos M.F. Scythian Archers in Archaic Attic Vase-Painting. Groningen, 1963. Р1. Vb).

23. Seltman Ch.T. Athens. Its History and Coinage before the Persian Invasion. Cambr., 1924. Р. 18-38,53. 137-145.

24. Buchem. Ор. cit. Р. 181-183; Lacroix L. Les blazons des villes grecques // Etudes d'archeologie classique. Т. 1. 1955/1956. Р. 98-103.

25. Smith H.R.W. New Aspect of the Мепоп Painter // University of California Publication in Classical Archaeology. V.I. 1929. Р. 55-57; ер. Sekunda N.V. The Ancient Greeks. L. 1986. Р. 10; idem. Hoplite Shield Devices. Р. 18.

26. Seltman. Ор. cit. Р. 21. 34; Smith. Ор. cit. Р. 55-56; Sekunda. The Ancient Greeks. Р. 10; Litvinsky B.L., Pichikyan I.R. Аn Attic Shield with а Triskelion from the Temple of the Oxus (а Discovery of ап Archaic Еmblem from Athens in Northem Bactria) // Ancient Civilization. 1997. V. 4. № 2. Р. 117; Sekunda. Hoplite Shield Devices. Р. 19; ср. Lacroix. Ор. cit. Р. 100-102.

27. Норрer R.J. А Note оп Aristophanes. Lysislrata 665-670 // The Classical Quarterly. N. S. 1960. 10. № 2. Р. 242-247; Sommerstein А.H. The Comedies of Aristophanes. V. 7. Wаrmiпstег. 1990. Р. 84. Not. ad 1. 664; P.191. Not. ad 1.664.

28. Суриков И.Е. Из истории греческой аристократии позднеархаической и раннеклассической эпох; Род Алкмеонидов в политической жизни Афин в VII-V вв. до н.э. М. 2000. С. 156.

29. Hopper. Ор. cit. Р. 245.

30. Chase. Ор. cit. Р. 126. № CCLXII; CCLXII1; CCLXIV.

31. lbid. Р. 82. О случайности эмблем щита Афины на панафинейских ваэах даже у одного художника см. Lacroix Ор. cit. Р. 102-103.

32. Ср. Lacroix. Ор. cil. Р. 103.

33. Seltman. Ор. cit. Р. 56. 58, 60, 72, 94, 98, 100, 102.

34. Chase. Ор. cil. Р. 87. № XXXVI; 110. № CXLVII, CLII.

35. Anderson J.K. Mililary Theory and Practice in The Age of Xenophon. Berkeley - Los Angeles, 1970. Р. 19-20, 263. Not. 29. Также см. Передольская Л.А. Краснофигурные аттические вазы в Эрмитаже. Каталог. Л., 1967. № СХХХVII, 2 - конная амазонка на аттической амфоре 440 г. до н.э. носит круглый щит с изображением «альфы».

36. Sekunda. The Ancient Greeks. Р. 21, 24.

37. Ср. Bernd. Ор. cit. S. 34. Аnm. 2.

38. Chase. Ор. cit. Р. 71-72.

39. См. Алексинский Д.П., Бутягин А.М. Горгонейоны на античном оружии // Ювелирное искусство и материальная культура. Тез. докл. участников четвертого коллоквиума. СПб., 1997. С. 12-14.

40. Н. Секунда предполагает, что Вакхилид в данном фрагменте описывал войска греков в битве при Платеях в 479 г. до н.э. (Hoplite Shield Devices. Р. 20; ср. idem. The Spartan Аrmу. Oxf., 1998. Р. 57), однако мантинейцы прибыли к месту сражения уже после его окончания (Herod. IХ. 77).

41. Parke Н. W. Greek Мсгсепагу Soldiers fгom the Earliest Times to the Battle of Ipsus. Oxf., 1933. Р. 68-69.

42. Chase. Ор. cit. Р. 75.

43. См. Blass F. Die attische Beredsamkeit. Abt. 2. Lpz, 1892. S. 359-360.

44. См. Paroemiographi Graeci / Ed. E.L. Leutsch. Т. II. Gottingae. 1841. Р. 497.

45. Kaibel. Eupolis. 3 // RE. Bd VI. Hbbd 11 (1907). Sp. 1230--1235.

46. Sekunda. Тhe Ancient Greeks. Р. 25; idem. Hoplite Shield Devices. Р. 21.

47. Idem. Hoplite Shield Devices. Р. 21-22.

48. См. Anderson. Military Тheory. .. Р. 19,263. Not. 26; cр. Соmmе A.W. А Historical Commentary оп Тhucydides. V. III. Oxf., 1956. Р. 548 (ad Thuc. IV. 80. 5).

49. Anderson. Military Theory ... Р. 19, 263. Not. 26; cр. Greger. Ор. cit. S. 57.

50. Bernd. Ор. cit. S. 40.

51. Anderson. Military Тheoтy. .. Р. 20.

52. Chase. Ор. cit. Р. 87,110-111. № СLVII-СLХII.

53. Отметим, что в античной традиции значком фиванцев также считался сфинкс (Lactan. ad Stat. Theb. VII. 251).

54. Kroll J.H. Some Athenian Аrmоr Tokens // Hesperia. 1977. 42. № 2. Р. 141-143.

55. Ibid. Р. 146; Sekunda. The Ancient Greeks. Р. 56; idem. Hoplite Shield Devices. Р. 22 .

56. Pritchett W.K. Ancient Greek Military Practices. Berkeley - Los Angeles - London, 1971. Р. 3-4. Not. 3.

57. См. Winter F. Der Alexandersarkophag aus Sidon. Strassburg, 1912. Taf. 2, 5-8,14.

58. Андроникос М. Царские гробницы в Вергине // ВДИ. 1990. № 1. С. 115.

59. См. Герасимов Т. Античные монеты, чеканенные и находившиеся в обращении по болгарской земле. София, 1977. С. 44-45. Фиг. 10; Head D. Апniеs of the Macedonian and Punic Wars 359 ВС to 146 BC. Goring-by-Sea, 1982. Р. 112. Fig. 40Ь.

60. Head. Oр. cit. Р. 112-113; Sekunda N.V. Seleucid and Ptolemaic Reformed Armies 168-145 В.C. V. 1. Dewsbury, 1994. Fig. 17; ср. Laulley М. Recherches sur les armees hellenistiques. Т. 1. Р., 1949. Р. 354-356.

61. Snodgrass А.М. Carian Armourers. The Growth of а Tradition // JHS. 1964. 84. Р. 107-118 (выступает против античной традиции о карийцах как изобретателях в военной области; вместе с тем автор полагает, что эмблему изобрели все те же карийцы; греки заимствовали гребень, рукоятки и змблему щита в последней четверти VIII в. до н.э.).

62. Горелик М.В. Оружие древнего Востока (IV тысячелетие - IV в. до н.э.). М., 1993. С. 182; Borchhardt. Ор. cit. S. 44.

63. Aпderson. MiIitary Theory ... Р. 17; Kroll. Ор. cit. Р. 142-143.

А.К. Нефёдкuн

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас