Saygo

Золото Колчака

2 сообщения в этой теме

Несколько лет назад на заседании Государственной думы Российской Федерации был озвучен проект весьма любопытного постановления. В нем, в частности, рекомендовалось «президенту России провести переговоры с правительствами Великобритании, США и Японии по вопросу возврата золотого запаса России, вывезенного в эти государства по распоряжению адмирала Александра Колчака». Сие забавное предложение было сделано Владимиром Жириновским, по словам которого «документальные источники, находящиеся в архиве федеральной службы безопасности РФ, свидетельствуют о том, что в Гонконг-Шанхайском банке, в «Мицубисси-банке», а также в иных американских, японских, французских и британских банках в настоящее время хранится значительная часть золотого запаса России, вывезенного из страны в 20-е годы».

Предложения Владимира Вольфовича имеют странное свойство. Поначалу над ними снисходительно посмеиваются. Проходит всего несколько лет, и они воплощаются в жизнь! Мало кто помнит, что разделить Россию на девять федеральных округов или избирать парламент по одним только партийным спискам в свое время предлагал именно Владимир Вольфович (и в ту пору многим это казалось странным). Как знать, быть может, и предложение отыскать и вернуть на родину колчаковское золото через несколько лет также переместится из разряда забавной парламентской хроники в реальную повестку дня российской внешней политики. Во всяком случае, веские основания для этого есть.

В полном соответствии с законами жанра, «золото Колчака» (так же, как «золото Флинта» или «золото партии») ищут давно и безуспешно. Впрочем, в отличие от сокровищ сказочного пирата или мифических партайгеноссе, «золото Колчака» обладает одним ценным качеством - абсолютно точно известно, что оно РЕАЛЬНО СУЩЕСТВОВАЛО.

«Золото Колчака» - это не что иное, как большая часть золотого запаса Российской империи, который самым таинственным образом исчез на заснеженных просторах Восточной Сибири зимой 1920 года. Сохранился примерный перечень колчаковских ценностей, перечень, способный взволновать сердце любого кладоискателя: 40 000 пудов золота (около 640 тонн), 30 000 пудов серебра (480 тонн) в слитках и монетах, драгоценная церковная утварь, исторические ценности, драгоценности царской семьи - 154 предмета, среди которых бесценное ожерелье царицы Александры Федоровны и усыпанная бриллиантами шпага наследника Алексея. Наконец, ордена сибирского Временного правительства – «Освобождение Сибири» и «Возрождение России», выпущенные в немалом количестве, но известные доселе только в описаниях. Интересно, что стоимость одного только золота и серебра по самым минимальным оценкам тянет на 13,3 млрд. долларов.

user posted image

Бои за Казань в августе 1918 года

5 августа 1918 года на окраине Казани шел жестокий бой. Мощная артиллерийская канонада перекрывала бесконечный треск винтовочных выстрелов и ужасающие стоны раненых, брошенных прямо в поле. В самом городе жители прятались по подвалам и без крайней надобности не выходили на улицу, опасаясь угодить под снаряд или случайно поймать пулю-дуру. Прислушиваясь к угрожающей орудийной пальбе, казанцы гадали, удержат ли красные город или сдадут его невесть откуда взявшимся чехам. У красных был явный перевес в силах, но во многих частях царила анархия. Своеволие революционной поры, когда на полковых собраниях решали ходить в атаку или нет, еще давало о себе знать. «Железный нарком» Троцкий только-только начинал вводить в молодой армии суровую дисциплину, и его тяжелая рука пока не дотянулась до волжских берегов. Противник чувствовал себя гораздо бодрее. Чехам терять было нечего. Совсем недавно небольшой чехословацкий корпус одним ударом захватил почти весь Транссиб. Внезапный успех окрылил их. Рядом с чехами наступали добровольческие отряды молодого полковника Каппеля. Добровольцы сплошь состояли из офицеров - оружия у них не хватало, обмундирование обветшало, но дисциплина была отменной и дрались они лихо.

user posted image

В.О. Каппель

К вечеру 6 августа части красного командующего Вацетиса покинули город. Казань пала. Две тысячи белочехов и добровольцев при четырех орудиях стали хозяевами древней столицы татарского ханства. Офицеры Каппеля заняли телеграф, вокзалы и банк. В банке полковник приказал осмотреть хранилища и, на всякий случай, взять их под охрану. Впрочем, ничего ценного в казанском банке каппелевцы обнаружить не надеялись. Все понимали: если что-то и было, отряды Вацетиса явно забрали это с собою…

На следующий день Каппель был занят обычными заботами - лазил по захваченным оружейным складам и улаживал какой-то очередной конфликт добровольцев с чехами. Внезапно перед полковником будто из-под земли вырос тяжело дышавший, запыхавшийся от быстрого бега вестовой. Каппель глянул на него и тотчас понял: случилось нечто чрезвычайное. Неужели красные прорвали фронт? Но как, кто, откуда?.. В одно мгновение с десяток самых тревожных и самых странных мыслей пронеслось в его голове. «Говори, не тяни!» - резко бросил он вестовому. Но тот как-то странно оглянулся, облизнул сухие губы и, ничего не говоря, выразительно посмотрел на командира. Полковник понял и нетерпеливо махнул стоявшим вокруг него офицерам.

user posted image

user posted image

Телеграмма Каппеля Чечеку о взятии Казани

Когда рядом никого не осталось, вестовой неожиданно фамильярно прильнул к самому уху полковника и стал что-то торопливо ему нашептывать. Пока он говорил, Каппель усиленно тер руками виски, чтобы скрыть от посторонних усиливающееся волнение. Когда вестовой закончил, полковник медленно опустился прямо на землю и шумно выдохнул воздух, пытаясь успокоиться. Новости ошеломили его. Вестовой доложил: в хранилищах казанского банка обнаружено золото погибшей Империи…

Интересно, что до сей поры нет абсолютно полной ясности в вопросе, каким же именно образом царское золото (точнее, его значительная часть) оказалось в Казани. В 1914-1915 годах русская армия отступала из западных областей Империи, и золото (до той поры рассредоточенное по разным городам) спешно изымали из хранилищ Варшавы, Киева, Риги и увозили подальше от огнедышащего фронта - в Москву, Петроград, Нижний Новгород и Казань. Однако в эти годы в Казани сосредоточилась лишь небольшая часть золотого запаса. Значительно пополнился он только через несколько лет.

Некоторые утверждают, что перевезти петроградское и московское золото на Волгу распорядился еще Николай II незадолго до отречения. Якобы это было сделано на случай прорыва фронта со стороны Германии. В эту версию верится с трудом, ибо после отступлений 1914-1915 годов фронт держался крепко и никаких опасений по поводу захвата Петрограда или Москвы не возникало. Напротив, после знаменитого Брусиловского прорыва 1916 года в Ставке воспряли духом. Разгром австрийцев на юго-западном фронте надеялись подкрепить разгромом немецких сил - решающее наступление готовилось на 1917 год. Если же полагать, что царь опасался не немцев, а революционных выступлений, то отправка золота в Казань еще более абсурдна. На случай революции золотой запас необходимо переправлять за границу, а не вглубь страны, откуда после достать его было бы весьма и весьма трудно. К тому же, революционных выступлений не ожидал никто: ни император, ни его сановники, ни даже революционеры-эмигранты. (Историкам хорошо известно, что аккурат накануне февральской революции Ленин больше надеялся на скорое восстание в Швейцарии, а вовсе не на далекой родине. Надо сказать, так думал не только Ленин, а очень многие революционеры). Поэтому, скорее всего, верна традиционная версия: золотой запас, еще остававшийся в обеих столицах, был перевезен на Волгу по приказу красного правительства.

Большевики действовали вполне логично. В наследство от старой власти им достался разваленный фронт и разложившаяся армия. Германцы стояли у порога. Переговоры в Брест-Литовске в любую минуту могли прерваться (да и последующий Брестский мир был крайне непрочен). Если бы армии кайзера начали масштабное наступление, то, возможно, ни Питер, ни Москву удержать бы не удалось. Судьба сыграла с Лениным и Троцким злую шутку. Германское наступление так и не началось, Москва и Петроград захвачены не были. А вот Казань, до поры казавшаяся более надежным и безопасным местом, стала ловушкой.

Получив известие об удивительнейшей находке, полковник Каппель действовал решительно. Нескольким солдатам, которые обнаружили золото, под страхом смертной казни запретили кому-либо говорить о нем. В караулы поставили самых надежных и преданных офицеров. Немедленно началась спешная подготовка к эвакуации золота из Казани - в любой момент красные могли отбить город обратно. Прибывший на Волгу Троцкий быстро восстановил порядок и боевой дух в частях - еще вчера усталые и унылые большевистские армии приободрились, остановили чехов и белых, а после город за городом стали возвращать Поволжье. Однако Каппель оказался не только лихим командиром, но и распорядительным администратором. Эвакуация золота прошла отлично: вначале его переправили в Самару (где заседал так называемый Комуч - Комитет Учредительного Собрания), а затем в Сибирь.

Интересно, что несметные богатства путешествовали по разоренной, бунтующей стране в полной сохранности. Сложно сказать, что было бы, если бы в Казани на месте полковника Каппеля оказался какой-нибудь атаман Кудеяр, коих в ту пору в России развелось немало. Возможно, золото раздербанили бы уже прямо в Казани. Каппель был человеком иного закала. Ни сомнений, ни искуса взять себе хотя бы малую часть золота у него не было и быть не могло. Полковник с полным основанием мог повторить слова отставного таможенника Верещагина: «Я мзды не беру, мне за державу обидно». Так он и прожил свою короткую, но яркую жизнь. Интересно, что злейшие враги времен гражданской (идейные белые добровольцы и идейные большевики) в чем-то были похожи друг на друга. Каждый по-своему, они искренне любили Россию и без всяких колебаний отдавали за нее жизнь. Служение идее и для тех, и для других стояло безмерно выше богатства и почестей. Бескорыстие и самопожертвование отличали искренних большевиков и искренних добровольцев от темной массы иных деятелей времен гражданской - бесчисленных «атаманов», спекулянтов, мешочников, налетчиков, негодяев-садистов, зверствовавших в тылу в красных «чрезвычайках» и белых «контрразведках». И с белой, и с красной стороны в бой шли лучшие люди России. Они первыми поднимались в атаку и первыми принимали пулю. В лютой схватке гибли самые мужественные. Трусы и негодяи, скрывшиеся за их спинами, как правило, выживали.

Забавный факт. Бесшабашная храбрость каппелевцев нашла символическое отражение даже в советском кинематографе. В классическом фильме «Чапаев» каппелевцев изобразили в знаменитой сцене так называемой «психической атаки», когда офицерский полк, встав в полный рост, отчаянно идет прямо на пулеметы. И Чапаев, и Каппель оба погибли в гражданскую…

Волею судеб полковник Каппель стал одной из ключевых фигур в истории золота - именно он отбил его у красных, но не позволил разграбить и растащить по карманам, а сумел в целости переправить в Сибирь. Мы позволим себе немного отвлечься и доскажем историю трагической жизни полковника.

Владимир Оскарович Каппель стал одним из наиболее талантливых командиров колчаковской армии. Ему присвоили чин генерала и бросали на самые тяжелые участки фронта. Не раз и не два он выходил победителем из самых безнадежных ситуаций. Но отдельные успешные операции ничего не могли изменить в общей судьбе колчаковского движения. В начале 1920 года недолговечная Сибирская держава Колчака канула в лету. Сам Верховный правитель оказался в Иркутске заложником чехов и местного ревкома.

В те дни Каппель стоял один среди всеобщей подлости и предательства. И чехи, и союзники, и сибирские казаки - все оставили адмирала. Благоразумие подсказывало и ему войти в переговоры с врагом и спасти свою жизнь. Но мятежный дух потомка русских дворян и шведских рыцарей противился велениям холодного рассудка. И вековая память, прорывавшаяся сквозь столетия, не оставляла Каппелю выбора. Он знал: есть вещи ценнее жизни. И не мог покинуть плененного адмирала. В «ледяной Сибирский поход» Каппель никого не гнал силой. С ним пошли только те, для кого честь была выше жизни. С горсткой добровольцев он ринулся к Иркутску, в отчаянной и безумной попытке спасти адмирала. Они шли по замерзшему Енисею, в нестерпимый мороз, под пронзительным ледяным ветром - оборванные, голодные и обессилевшие от ран. Шли без надежды. И не было выбора - победить или умереть. Они шли умирать. Бог не дал им удачи. На реке Кан Каппель провалился в ледяную полынью. У него началась гангрена, и прямо в полевых условиях ему ампутировали ноги. Но пока в нем теплилась хоть искорка жизни, Каппель ехал на лошади впереди своего маленького, отчаянного отряда. Врага разбить не удалось - слишком неравны были силы. Умирая, Каппель все время бредил новым прорывом. Он уже не мог подняться, но с его запекшихся губ все еще слетало что-то, похожее на военные команды. 25 января командующий умер.

После смерти Каппеля на военном совете было решено начать отступление. Ясным зимним утром в заснеженном поле, за селением Верхнеозерская на горизонте показалась тонкая темная линия. По безлюдному простору сибирской глуши, обмороженные и израненные, каппелевцы начали отход в Забайкалье. Дикий ветер безжалостно гнал их по ледяной пустыне - все дальше и дальше от коренной России. В их душах не было ни отчаяния, ни надежды; лишь горечь и пустота. Они уходили побежденными и проклятыми судьбой. Это был их последний поход - они уходили в прошлое, унося на руках мертвое тело своего командира.

Вернемся в 1918 год. На необъятных просторах безвозвратно канувшей в лету Империи царил невообразимый хаос. Чуть не в каждой губернии учреждалось свое «самостийное» правительство и чуть не в каждом уезде объявлялся свой батька-атаман. Атаманы все как на подбор были без «золотого запасу», с весьма неопределенной политической программой и совершенно определенным желанием грабить и тащить все, что попадется под руку.

После мятежа чехословаков в Сибири о большевиках и думать забыли. Зато все иные политические оттенки были представлены в избытке. Вчерашние злейшие враги бомбисты-эсеры и сановники-монархисты заседали в одних и тех же «правительствах», «директориях», «думах» и «комитетах». Очередной столицей новой России объявлялись то Уфа, то Оренбург, то Омск, то Екатеринбург. Еще дальше на востоке, в Забайкалье, правил бал лихой атаман Семенов, доблестно грабивший всех без разбору: и местных казачков, и бурято-монгол, и подвернувшихся под руку китайских торговцев опиумом и пробиравшихся в Харбин господ-офицеров. Никакой власти над собой Семенов не признавал и признавать не собирался. Воевать с большевиками ему было лень. Грабить безответных бурят было куда легче, чем подставлять лоб под комиссарские пули. На веселых попойках буйный атаман любил порассуждать о создании в Забайкалье и Монголии нового государства (не то царства, не то ханства) с ним, Семеновым, во главе и под покровительством японского императора.

18 ноября 1918 года сибирской вольнице пришел конец. В результате военного переворота в Омске было свергнуто очередное «правительство» и власть в свои руки взял Колчак-Полярный. И очень многие тотчас же увидели в Колчаке будущего диктатора и освободителя России.

Колчак был отважным полярником, талантливейшим адмиралом и совершенно никчемным политиком. Собственно, к политической роли он себя никогда не готовил. Для царского морского офицера политика была уделом почтенных старых сановников (консерваторов), болтунов-профессоров (думских либералов) или господ бомбистов (революционеров). Первых Колчак всегда считал тупицами, льстецами и казнокрадами, вторых - пустозвонами, а третьих - просто сумасшедшими. В императорской России военные традиционно смотрели на штатских свысока, а политика в офицерской среде считалась уделом смутьянов и бездельников. Роковой семнадцатый год перевернул весь его мир. Будущее пугало адмирала. Натура военного жаждала твердого порядка и определенности. А революция вседневно и ежечасно рождала хаос, и завтрашний день России представлялся в совершеннейшем тумане.

Из охваченной смутой страны Колчак уезжает за границу, надеясь за морем найти применение своему таланту. Но в 1918 году он вновь оказывается на родине, вернее в Харбине, на самой дальней восточной окраине развалившейся Империи. Отсюда, из Харбина, адмирал начинает свой путь - путь, который всего через два года приведет его к ледяной полынье на Ангаре-реке. На Колчака обращают внимание самые разные политические группы: и бывшие офицеры, и сибирские промышленники, и, главное, союзники из Антанты. За несколько месяцев Колчак проходит путь от полубездомного отставного моряка до диктатора Всесибирского. Вместе с властью от прежнего омского правительства Колчак получил поистине царский подарок - золото Империи, захваченное Каппелем в Казани.

Странно, но факт. Ревизию попавшего в его руки золотого запаса Колчак распорядился провести лишь через полгода, в мае 1919-го. Надо сказать, что к этому времени золотой запас несколько истощился - правительство адмирала лихо тратило деньги на военные закупки и задабривание союзников. Тем не менее, львиная доля золота сохранилась.

После ревизии деньги и ценности разделили на три части. Теперь будьте внимательны. В первую часть вошли 722 ящика золотых слитков и монет. Их переправили в глубокий колчаковский тыл - в Читу. Вторая часть - сокровища царской семьи, драгоценная церковная утварь, исторические и художественные реликвии - хранилась в городе Тобольске (среди прочего там была и серебряная вызолоченная рака из-под мощей Иоанна Тобольского весом в 35 пудов). Ответственным за хранение был назначен начальник тобольского гарнизона штабс-капитан Н.Г. Киселев. Наконец, третья часть - самая крупная - осталась при адмирале Колчаке. Это и был знаменитый «золотой поезд» колоссальной стоимостью более 650 млн. золотых рублей.

На что же тратил адмирал царское золото? В первую очередь Колчак приступил к вооружению новой Сибирской армии. Он не желал оставаться в Омске и строить «самостийное» Сибирское государство (хотя к этому его призывали так называемые «областники»). Лавры хана Кучума не прельщали адмирала - он желал непременно начать поход на Москву и освободить Россию от большевистского ига. На колчаковских военных закупках наживались все, кто только мог. Сам адмирал, безусловно, был безупречно честным человеком. Взять себе хоть одну казенную копейку он не мог - столь постыдный поступок был невозможен для русского офицера, превыше всего дорожившего своей честью. Но Верховный правитель России оказался никуда не годным администратором. В многочисленных комитетах и отделах его правительства, в разбухших до невозможности штабах расплодилось неимоверное количество мздоимцев, казнокрадов и откровенных авантюристов. Контрразведка, которая была призвана каленым железом выжигать крамолу, сама превратилась в классическую криминальную крышу (выражаясь модным нынче языком) - под ее сводами расцвели провокаторство, спекуляция, опиумная торговля и элементарное воровство.

Не упускали своего и западные советники, представители и подрядчики. В результате за все, что получал Колчак от союзников, он платил втридорога. Добровольная помощь Антанты белым армиям - сказки. Во всяком случае, в отношении Сибирской армии Колчака. За каждый поставленный патрон, за каждую винтовку, за каждую шинель - за все было заплачено русским золотом. И не просто заплачено, а многократно переплачено. В общем, вооружение и снабжение армии Колчака превратилось для Антанты в отличную коммерческую операцию.

За время своего правления Колчак получил от Англии и Франции: 600 тыс. винтовок, 200 тыс. комплектов обмундирования, 30 самолетов, свыше 200 автомашин. На четырехсоттысячную армию немного. И заплатил за это более 242 млн. золотых рублей. По действовавшим тогда ценам это была непомерно дорогая плата.

Колчак-Полярный, прекрасный флотоводец, на суше, увы, оказался полным банкротом. Начавшееся в начале 1919 года наступление на Востоке уже к середине лета обернулось крахом. Силой мобилизованные в армию Колчака сибирские крестьяне отказывались воевать и дезертировали. По всей Сибири свирепствовали банды и мародеры. Порядка не было нигде - ни на фронте, ни в тылу, ни в самом Омске. На роль диктатора Колчак явно не годился. И вскоре адмирал бежит из своей сибирской столицы. Омск, Томск, Новониколаевск (Новосибирск)… Все дальше и дальше на восток. И с ним таинственный «золотой поезд».

Красные неотступно идут по пятам. И, как всегда бывает на тонущем корабле, крысы покидают его; Колчака внезапно и коварно предают бывшие союзники - чехословацкий корпус. Чехи видят: из сибирского капкана живыми им не выбраться. С запада наседают красные армии. Впереди на востоке - красные партизаны. И чехословацкие командиры принимают решение - спастись ценою головы Колчака и русского золота. Вскоре Колчак арестован и выдан иркутскому ревкому. К последним дням его жизни мы еще вернемся…

1 марта 1920 года в селе Кайтул белочехи подписывают соглашение. Они обязуются выдать представителю Ревкома Иркутска золотой эшелон - 18 вагонов, содержащих 5143 ящика и 1578 мешков с золотом и другими драгоценностями (311 тонн), номинальной стоимостью 408 млн. золотых рублей. Чехи надеются, что выдав золото, они получат право спокойного проезда на Восток по Транссибу.

Итак, казалось, история, начавшаяся в казанских подвалах, закончена - золото возвращается Советской России. Но иркутский ревком не знал и не мог знать настоящую бухгалтерию золотого запаса. А потому и не понял - чехи вернули только часть золота.

Подсчитаем. 722 ящика золотых монет и слитков отправляется в середине 1919 года в Читу. Сокровища царской семьи, драгоценная утварь, исторические и художественные ценности - в Тобольск. Наконец, третья часть, самая крупная, превращается в «золотой поезд» Колчака. По состоянию на конец лета 1919 года в нем находится денег и ценностей примерно на 650-660 млн. золотых рублей (с учетом трат Колчака на закупку вооружения - большую часть этих трат адмирал произвел в первой половине 1919 года). Но 1 марта 1920 года белочехи передают Иркутскому ревкому всего 408 млн. золотых рублей! Получается, что при паническом отступлении Колчака из Омска по дороге куда-то пропали 240-250 млн. А это около 200 тонн золота!!! Кроме того, неясной оставалась судьба читинского запаса и тобольских сокровищ.

В этом месте заканчивается та часть истории колчаковского золота, которая более или менее достоверна. Далее мы вступаем на топкую почву мифов, версий и туманных предположений. Что ж, попытаемся в них разобраться.

Когда в России начали добывать золото? О больших запасах золота в рифейских (уральских) горах писал еще в V веке до н.э. древнегреческий историк Геродот. Однако долгое время разработка этих богатств оставалась недостижимой для российских правителей целью. Золото долго и безуспешно искали и великий князь московский Иван III, и царь Иван Грозный, и первые Романовы. Реально добывать золото стали только при Петре I. Но вплоть до XIX века общие объемы этой добычи оставались незначительными. За XVII-XVIII века было наработано всего 23 тонны драгоценного металла.

Все изменилось с открытием сначала уральских, а затем богатейших сибирских месторождений. К середине XIX века добыча золота в России выросла в 100 раз! За один год вырабатывалось более 25 тонн. К концу века центр золотодобычи окончательно сместился в Сибирь - там сосредоточилось более 70% золотодобывающих предприятий. К началу первой мировой войны ежегодно в России добывалось около 50 тонн золота (примерно 12% мировой добычи). Всего с 1719 по 1917 год в России в Государственную казну от казенных и частных предприятий поступило 2900 тонн благородного металла.

Замечательная финансовая реформа умнейшего российского государственного деятеля Сергея Юльевича Витте, проведенная в конце XIX века, позволила России сформировать один из крупнейших мировых запасов золота - 3-е место после США и Франции. Достигнуто это было тремя способами. Во-первых, за счет резкого роста золотодобычи (в 1914 году поставлен рекорд - 66,5 тонн золота). Во-вторых, благодаря резкому увеличению экспорта за рубеж сельхозпродукции (зерна, мяса, меда, молочных изделий и т.д.). В третьих, введением госмонополии на водку и табак (водочный акцизный сбор ежегодно давал государственной казне 1 млрд. золотых рублей - почти 30% бюджета!). В итоге, за неполные 30 лет, с 1886 по 1914 год, золотой запас России вырос более чем в пять раз (!) и превысил сумму в 1 млрд. 695 млн. золотых рублей.

С началом боевых действий 498 тонн золота было вывезено в Англию, где страны Антанты сформировали резерв для финансирования военных закупок. 58 тонн сразу продали на бирже. Оставшиеся суммы должны были служить залогом под военные кредиты правительства. Тем не менее, в 1915 году в запасниках российского Госбанка еще оставалось 1312 тонн золота!

1959 год. Район границы СССР и Турции. Автомобиль на полной скорости мчался по шоссе. Водитель, пренебрегая простейшими правилами безопасности, то и дело посматривал по сторонам. «Не нервничай, смотри вперед на дорогу, не то в лепешку расшибемся», - пожилой представительный мужчина, вальяжно развалившийся на переднем пассажирском сиденье, покровительственно хлопнул беспокойного водилу по плечу. В ответ он услышал короткое и смачное американское ругательство. Но добродушный пассажир вовсе не обиделся и, пробормотав что-то себе под нос, замурлыкал веселые куплеты о том, как «две девушки ждали одного молодого моряка, а он возьми да и привези себе невесту из-за моря». Но через минуту он вдруг умолк, пристально посмотрел на своего спутника и, решительно положив руку на руль, глухо сказал: «Остановись!» Едва съехав на обочину, оба странных попутчика, как ошпаренные, выскочили из машины и одновременно затараторили по-английски. Несколько минут они, совершенно не слушая друг друга, яростно кричали каждый о своем. Потом, словно внезапно поняв нелепость ситуации, умолкли. Пожилой пассажир примирительно положил руку на нервно вздрагивающее плечо своего спутника: «Послушай, успокойся, не кипятись. Мы все сделали, осталось три шага - добраться до границы, перейти ее и обвести вокруг пальца турок. Успокойся, я тебе обещаю - мы перейдем границу. Я сколько раз тебе говорил - я знаю тропу, о которой ни русские, ни турки понятия не имеют. Да не трясись ты - никто за нами не смотрит! Если бы они следили за нами, то взяли бы еще в Сибири. Или в Москве. Чего им тянуть? Сам подумай. Ты не о том думаешь. Ты лучше думай, как нам на той стороне, от этих башибузуков груз утаить. Пока доберемся до консульства, всякое может случиться. В этих краях в полиции вор на воре сидит - клейма негде ставить. Еще и в зиндан могут бросить, как шпионов из Совдепии. А вообще все будет отлично. Я не чувствую, я знаю. Здесь, в России, говорят - не дрейфь». Последние два слова он произнес по-русски, абсолютно чисто, без всякого акцента.

Надо сказать, что за долгие годы, проведенные в США, Вячеслав Богданов не только не забыл русский язык, но и сумел сохранить чистоту родной речи, что, в общем, для него было не так просто. Он даже специально тренировался. Впрочем, дело было вовсе не в ностальгии. Просто Богданов знал: однажды он должен будет вернуться в Россию, чтобы завершить… О том, что он должен был завершить, Богданов не рассказывал никому; до последнего надеялся сделать все сам. Будто чувствовал: от помощников помощи придет на копейку, а беды на рубль. Но потом все же понял, что без них не обойтись. И ведь как в воду глядел - его попутчик, американец Смит (долгое время работавший инженером в СССР и потому избранный им в качестве компаньона) из-за своей трусости грозил в самый последний момент завалить все дело. На утешительные слова Богданова американец ничего не ответил. Постоял немного, сплюнул, что-то буркнул под нос, потом посмотрел на быстро темнеющее небо и обреченно зашагал обратно к машине. Через минуту они продолжили свой путь. Смит резко толкнул чуть задремавшего Богданова - тот мгновенно открыл глаза и прямо перед собой увидел постового, сигналившего им, чтобы остановились. Богданов тихо чертыхнулся и потянулся на заднее сиденье за документами. Машина сбросила скорость и начала притормаживать. Вообще-то он надеялся, что они проскочат так. Объясняться с постовыми было делом не из приятных. Причем Богданова беспокоило не то, что они как сумасшедшие неслись по трассе. Хуже было другое - их иностранные паспорта явно привлекут внимание; тем более, здесь недалеко до приграничной зоны. Придется давать объяснения; наверняка, в отделение потянут. Еще чего доброго и багаж пожелают проверить. От этой мысли ему стало немножко не по себе, но он тут же взял себя в руки. Самые разные нюансы продумывались им сотни раз, и на этот случай у него также имелся отличный план действий. А может, дело еще удастся уладить прямо здесь, так, полюбовно. Вдруг Богданова резко качнуло в сторону. Машина взвизгнула и резво рванула вперед, проскочив мимо оторопевших от неожиданной наглости милиционеров. В первое мгновение Богданов не понял, что произошло. Но уже через несколько секунд, он пытался вырвать руль у остервеневшего Смита: «Какого черта ты не остановился? Тормози, кретин!!! Это обычная проверка. Сейчас они бросятся за нами. Тормози!» В тоже мгновение странные путешественники услышали вой сирены. Но Смит уже не слушал Богданова. Страх, копившийся в нем неделями, теперь вырвался наружу и захватил его всего целиком. В какое-то мгновение на посту ему показалось, что сейчас у них потребуют открыть чемоданы и… Богданов выпустил руль, понимая, что тормозить уже поздно. Сейчас надежда только на чудо. Его душила бессильная злоба на дурацкую трусость Смита, который так глупо подставил их. Впрочем, до заветного поворота было недалеко. Главное, чтобы не начали стрелять. Может, еще и успеем… В этот момент Смит лихо свернул с главной дороги. «Как он узнал поворот?..» - пронеслось в голове у Богданова; и это было последнее о чем он успел подумать. Странно, но ни выстрелов, ни звона стекла, ни хрипа своего пассажира, американец не услышал. Вцепившись в руль, он смотрел только вперед и в ушах у него гремела какая-то дикая какафония ужасных звуков. В конце дороги он еле успел затормозить - еще пару секунд и машина сорвалась бы вниз, с обрыва. Американец оглянулся и увидел, что по машине стреляли. Почему он не услышал выстрелов? Он что оглох? Смит тупо смотрел на Богданова, чуть съехавшего вниз и неподвижно лежавшего с запрокинутой головой. Крови не было видно. Смит не был врачом и никогда не видел трупов. Он помнил, что в таких случаях надо попробовать пульс, но боялся даже прикоснуться к Богданову. Какое-то странное чувство и без всякого пульса подсказывало ему - его злосчастный спутник и компаньон мертв. Через секунду он бросился в темноту придорожных кустов. Минут пять бежал, не разбирая дороги; падал, обдирал руки в кровь о какие-то корни и колючки, не чувствуя боли, вскакивал и, раздирая ветки, продолжал бежать. Он боялся оглянуться - ему казалось, что вот-вот сзади на него набросится несколько дюжих молодцов, повалят и придавят к земле. Еще минут через десять почувствовал - все, больше не может. Будь что будет. Тяжело дыша, он рухнул на землю. Отдышавшись, инженер чуть успокоился и стал прислушиваться к звукам леса. Внезапная тишина поразила его. Отстали? Оторвался? Он стал вспоминать инструкции Богданова. Впрочем, долго память напрягать не пришлось - все наставления русского были давно заучены им наизусть. Тропинку Смит отыскал быстро. «Значит, не обманул», - с каким-то благоговением подумал он о покойнике. Он посмотрел вверх - высоко над ним было темное, почти черное южное небо. Сейчас ему хотелось верить Богданову - верить в то, что он рассчитал все точно, что он не ошибся, что эта тропинка, действительно, выведет его на ту сторону. О багаже, оставшемся в машине, Смит даже не вспоминал.

У брошенной машины было многолюдно. Милиционеры никак не могли взять в толк, почему здесь внезапно оказались комитетчики, свалившиеся на место происшествия буквально «как снег на голову». Откуда они так быстро узнали обо всем? Между тем чекисты про себя от души материли не в меру расторопных стражей дорог. Инцидент с патрульно-постовой службой никто не планировал. Формально милиционеры были правы - преследовали нарушителей. Тем более, никаких иных инструкций им никто не давал. Поэтому досаду приходилось скрывать. Впрочем, не все было так плохо. В багажнике автомобиля обнаружился кое-какой улов - целых четыре чемодана. Вскрывать их решили аккуратно, с соблюдением всех мер предосторожности – кто знает, какие сюрпризы могли заготовить американские путешественники. Когда замки вскрыли, комната на минуту погрузилась в гробовое молчание - перед изумленным взором чекистов предстали аккуратные густо-желтые слитки с клеймом в виде двуглавого орла - десятки килограммов российского императорского золота…

До сих пор никто не знает всех обстоятельств этой удивительной истории. Зарубежные и российские исследователи бесконечно долго (и, похоже, бесплодно) спорят друг с другом, удалось ли Смиту уйти за кордон и существовал ли он вообще; как и почему чекисты взяли под подозрение Богданова и сколько же золота было найдено в багажнике его машины. Впрочем, практически все сходятся в главном: судя по всему, Вячеслав Богданов стал одним из немногих счастливчиков, кто добрался-таки до колчаковского золота (правда, только до небольшой его части). Но и эта малая толика не принесла ему счастья, а, напротив, раньше срока свела в могилу. Впрочем, говорят, что зарытые в землю клады испокон века убивают всех, кто дерзнет их отрыть и извлечь на свет Божий.

Интригующая история Богданова началась в том самом 1920 году. Вячеслав Богданов служил офицером в колчаковской армии. Ему и поручику Дранкевичу, вместе с группой солдат, среди всеобщей неразберихи и отступления, удалось похитить около 200 кг золота из адмиральского поезда. Богданов и Дранкевич отлично понимали: уйти с золотом за кордон сейчас невозможно. Отбить его мог кто угодно - и красные, и чехи, и узкоглазые казачки всевеликого атамана Семенова. И даже если бы удалось вырваться из Забайкалья, то в Маньчжурии могли напасть местные банды хунхузов, а в Приморье золото, скорее всего, перекочевало бы к доблестным желтолицым воинам его величества микадо. Недолго думая, Богданов и Дранкевич спрятали основную часть золота в одной из заброшенных церквей на юго-восточном берегу Байкала. С собой решено было взять лишь несколько слитков, которые легко можно было припрятать. Закопав золото, Богданов и Дранкевич перестреляли всех солдат, кто помогал им. Чуть позже Богданов застрелил и Дранкевича, а после бежал в Китай. Уже из Китая он перебрался в США. Какое-то время он ждал падения большевиков и возможности спокойно вернуться в Россию и отрыть заветные сокровища. Но годы шли, а большевики, похоже, никак не собирались отдавать Богу душу.

Лишь после войны, в конце 50-х, когда советский режим стал постепенно «оттаивать» и к иностранцам стали относиться чуть менее подозрительно, Богданов решил под видом туриста пробраться в СССР. Вся сложность состояла в том, что в Советском Союзе иностранцы передвигались по строго ограниченной территории (в основном - Москва, Ленинград и некоторые курорты Крыма и Кавказа). Богданову пришлось пойти на разные ухищрения, чтобы добраться до Сибири. На самом деле его успех объяснялся довольно просто - КГБ с самого начала взяло его под подозрение и решило предоставить некоторую свободу действий, чтобы проследить за ним - чем займется, с кем будет встречаться. В КГБ копателя кладов приняли за штатного американского шпиона. Это была ошибка - Богданов действовал на свой страх и риск; и потому с самого начала его экспедиция была обречена на провал. Но ошибка КГБ, в конечном счете, обернулась победой - часть старого русского золота вернулась государству. К сожалению, эта была лишь незначительная часть запасов адмиральского поезда. Впрочем, и Богданов был далеко не единственным искателем пропавшего золота.

5 июля 1941 года в Москве был взят под стражу некий Карл Пуррок, гражданин Эстонской ССР. Ему было предъявлено довольно странное обвинение - по статье 169 части 2 УК РСФСР «за злоупотребление доверием и обман органов власти». А менее чем через год 2 июля 1942 года Особое совещание при НКВД СССР распорядилось: «Пуррока Карла Мартыновича за мошенничество заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 5 лет». 10 сентября того же 1942-го Пуррок умер в Приволжском лагере НКВД. Так была поставлена печальная точка в длинной история, начавшейся в августе 1919 года.

В тот месяц Карл Пуррок, 26-ти летний переселенец из Эстонии, был призван в армию Колчака из деревни Сережи Барнаульского уезда. Эстонец был грамотным и его тут же определили полковым писарем в 21-й запасной Сибирский полк. Прослужить Пурроку довелось всего несколько месяцев, однако именно они сыграли роковую роль в его судьбе. 21-й запасной пехотный полк отступал к Иркутску вместе с «золотым поездом». Запасникам повезло - они избежали кошмара Сибирского ледяного похода. Однако в октябре 1919 года на станции Тайга одна из рот полка получила приказ сопровождать некий особо важный обоз. Обоз был весьма внушителен - состоял он более чем из ста подвод. Карл заметил довольно странную вещь - когда на подводы из вагонов спешно перегружали какие-то ящики, вокруг крутилось довольно много невесть откуда взявшегося начальства. Позже, на следствии в НКВД в 1941 году, Пуррок утверждал: в обозе находилось 26 ящиков золота в слитках и монетах достоинством 5 и 10 рублей, выгруженных из эшелона и другие ценности. По его словам, чтобы добро не досталось врагу, солдаты выкопали несколько ям, куда по распоряжению командира полка полковника Швагина зарыли кожу, шинели, седла, подковы, револьверы системы «наган» и те самые 26 ящиков с презренным металлом. Закапывали клад в тайге лишь четверо - сам полковник, двое рядовых и эстонский писарь. Но «золотой команде» не повезло - уходя от места схрона, он наткнулись на партизан. Двое солдат были убиты. А на следующий день Швагин и Пуррок были взяты в плен красноармейцами. Эстонец думал, что приговоренный к расстрелу полковник расскажет красным о золоте и, тем самым, попытается спасти свою жизнь. Но Швагин ничего не сказал. Подивившись мужеству полковника, Пуррок также почел за благо промолчать, тем более, что ни его, ни Швагина особенно ни о чем не расспрашивали; а ему, насильно мобилизованному рядовому (в отличие от золотопогонника-полковника), никакой расстрел не грозил. Вместо этого Карла Пуррока, насильно мобилизованного в белую армию, тут же насильно мобилизовали в Красную, определив в 18-й запасной пехотный полк. Красноармейцем эстонец побыл всего два месяца: в декабре 19-го его отпустили домой. Во время службы он мудро держал язык за зубами и никому даже не заикнулся про спрятанное золото. Такая предусмотрительность позволила ему спокойно перебраться в 1922 году вместе с семьей в независимую Эстонию.

Тут Карл, видимо, почувствовал себя в большей безопасности и начал болтать. Двоюродный брат Пуррока, инженер Аугуст Лехт, убедил его, что нужно как-то попасть в Сибирь. Срочно. В конце концов, кладоискатели отправились в советское консульство в Таллине и подали заявление, в котором с тупою прямотой указали - им нужна виза «для отыскания зарытого в 1919 году золота на станции Тайга». Несмотря на столь диковинное объяснение цели своей поездки, эстонцы получили визу и жарким августом 1931 года Пуррок и Лехт сошли с поезда на вожделенной сибирской станции. Но вскоре их ждало разочарование - за двенадцать прошедших лет эти места сильно изменились: старые деревья были спилены, а на их месте рос молодой лиственный лес. Пройдя несколько километров, Пуррок обнаружил то, что искал: возле дороги был вал длиною 3-4 метра, в котором находилось истлевшее сукно. Этот ориентир позволил ему определить место, где было зарыто имущество 21-го колчаковского полка. Бывший писарь так увлекся поисками, что не заметил, где и как из пиджака, который он из-за жары носил на руке, вывалилось портмоне с паспортом, деньгами и разрешением на въезд в СССР. Изрядно перепугавшись, эстонцы решили немедленно возвратиться в Москву. В родном посольстве Пурроку выправили нужные документы, и братья отбыли на родину. Экспедиция закончилась сплошными убытками - Пуррок накануне поездки влез в изрядные долги. Эстонцы и не подозревали, что все это время органы ОГПУ тихо и незаметно «вели» незадачливых кладоискателей.

В Эстонии Пуррок окончательно пал духом. Но инженер Лехт решил - несмотря ни на что золото все-таки нужно искать. Причем не при помощи заступа и кирки, а посредством новейших технических приспособлений. Для этого он познакомился с германским адвокатом Кайзером, страстно увлеченным поисками подобных кладов. Немец в свою очередь свел эстонцев с жившим в Германии болгарином Митовым, придумавшим «специальный аппарат по обнаружению в земле металла».

В 1935 году это чудо техники привезли в Таллин и попытались переправить в Москву. Советские компетентные органы отнеслись к затее и устройству, весившему около центнера, с должным почтением. Пуррок и Митов выехали в Москву и смиренно ожидали, пока нужный им груз прибудет по железной дороге. В это время советские спецы тщательно изучали «игрушку». Их работа закончилась только в ноябре, когда снег выпал не только в Сибири, но и в Москве. Пришлось болгарину везти свое изобретение обратно в Берлин. Затем, во второй половине 30-х, Пуррок и Лехт пытались получить новое разрешение на въезд в СССР, но уже безуспешно. Видимо, органы окончательно убедились в несостоятельности Пуррока как кладоискателя (и сочли его обычным сумасшедшим). Тем не менее, в конце тридцатых, ситуация опять переменилась. С папок, скрывающих в себе описания похождений двух эстонцев-кладоискателей, неожиданно стряхнули архивную пыль.

4 июня 1941 года один из ближайших соратников Берии Богдан Кобулов распорядился вызвать эстонца в Москву и развернуть поиски пропавшего золота! Уже 9 июня Пуррок в сопровождении сотрудников 2-го спецотдела НКВД СССР Кузьмина и Митрофанова отправился в Сибирь. Как видно из секретного отчета, с 13 по 23 июня кладоискатели тщательно обследовали окрестности станции Тайга, но удача им так и не улыбнулась. Пуррок к тому же захворал (у него обнаружили грыжу), то и дело путался в своих показаниях, а прикрепленные к нему чекисты не смогли извлечь из полученной информации ничего путного. Отыскав-таки указанную эстонцем «пятую лесную дорогу справа от первой просеки», кладоискатели НКВД распорядились выкопать 148 шурфов глубиной 1,75 м на расстоянии 14-16 м друг от друга. Потом, на всякий случай, вырыли еще 100 шурфов на 4-й лесной дороге, но ничего не нашли. Как всегда, подвели детали - экспедиция готовилась в страшной спешке и, по чьей-то расхлябанности, чекисты забыли, что в некоторых своих показаниях (а эстонец постоянно менял их) бывший колчаковский писарь указывал: полковник Швагин велел зарыть золото на глубине два с половиной метра. Эстонцу его забывчивость вышла боком. Но после смерти Пуррока история не закончилась. Когда отгремели последние залпы Великой Отечественной, она получила неожиданное продолжение.

В 1954 году со старых папок уже во второй раз смахнули пыль. И к поиску «Золота Пуррока» вместо москвичей подключились местные, сибирские чекисты…

Смекалку, которой не хватило эстонцам, проявили сотрудники 5-го отдела УКГБ по Кемеровской области Кулдыркаев и Бяков. Они рассудили, что специальный чудо-аппарат для отыскания под землей золота в данном случае совершенно не нужен - можно обойтись обычным металлоискателем. Пуррок ведь четко заявил, что в одной из ям были закопаны стальные конские подковы. Поэтому чекисты привлекли к изысканиям геофизиков М.М. Федорова и М.К. Грязнову с магнитными весами Шмидта, позволяющими обнаружить в земле железо. Не мудрствуя лукаво, сибирские спецслужбисты легко отыскали следы раскопок 1941 года, пробили в земле 360 скважин глубиной 2,5 метра и ничего не обнаружили. Несколько дней по обеим сторонам таинственной «пятой лесной дороги», параллельно тракту, бродили геофизики со своим аппаратом, который, кстати, несколько раз специально проверяли на исправность. Но результат изысканий все равно был неутешителен. В конце концов, работы решено было прекратить «ввиду неправдоподобности показаний Пуррока». Более того. Кемеровские чекисты высказали забавное предположение - версия о захоронении колчаковского золота была комбинацией иностранной разведки, предпринятой для заброски своей агентуры на территорию СССР!

Однако в начале февраля 1958 года «делом Пуррока» вновь всерьез заинтересовались в Москве - на сей раз в третьем спецотделе МВД СССР. Оперуполномоченный Г.И. Кожеуров, тщательно изучив наследие предыдущих кладоискателей, быстро выявил их очевидные просчеты. Майор решил призвать на помощь Аугуста Лехта, но из Таллина сообщили, что инженер скончался еще в 1950 году. Сведения Пуррока Кожеурову показались совершенно достоверными, и он попытался организовать новую экспедицию. Однако из-за бюрократических проволочек выехать на станцию Тайга Кожеурову и сотрудникам ОБХСС (подполковнику А.Д. Данилину и капитану П.М. Майорову) удалось лишь осенью 1958 года. Почти месяц (с 30 сентября по 25 октября) московские гости изучали местность и опрашивали старожилов. Район раскопок 1941 и 1954 годов к тому времени превратился в пастбище для колхозного скота, а со временем эту землю предполагалось вообще распахать. Впрочем, кладу, зарытому на глубине 2,5 м, никакие полевые работы были не страшны. Раскопок не вели, ограничились разведкой на местности. Непременным условием для продолжения работ в МВД посчитали наличие портативного прибора для поисков драгоценных металлов. Убедившись, что такого оборудования в наличии не имеется, дальнейшую разработку вопроса решено было прекратить, а собранные материалы отправить в архив. Золото у станции Тайга так и не было найдено. Но местные жители до сих пор любят рассказывать байки про мальчика, который якобы видел в 1919 году обоз с золотом; о карте, составленной писарем-колчаковцем, и многие другие истории, которые так хорошо подогревают энтузиазм кладоискателей. Кто знает, может и по сию пору покоятся в земле неподалеку от станции Тайга 26 ящиков с золотом.

Вообще советские спецслужбы довольно активно искали не только «клад Пуррока», но и все пропавшее колчаковское золото. Первоначально считалось, что золото ушло в Японию. Однако по мере появления все новых и новых свидетельств из разных уголков Сибири о кладах (подобных тому, о котором рассказывал эстонец Пуррок) «японский след» решили отбросить. Наиболее правдоподобной признали следующую версию: во время следования «золотого эшелона» к Иркутску часть ценностей с него была снята, разделена на несколько партий и спрятана (проще говоря, зарыта в вечную сибирскую мерзлоту). На территории страны остались, как выяснилось, живые свидетели, которых можно было привлечь к делу. И писарь Пуррок был далеко не единственным.

Так, житель города Братска А.С. Минаев в 1995 году рассказал журналистам о своем дяде, служившем в колчаковской контрразведке. Дяде каким-то образом удалось утаить свою причастность к белым. Проговорился он совсем о другом - о своей причастности к «золотым делам». Сболтнул лишнее в узком кругу, но в те лихие времена и этого оказалось более чем достаточно - уже через несколько дней бывший белый контрразведчик был арестован своими, так сказать, красными коллегами. С тех пор Минаев своего дядю не видел. Но в 1950 году его тоже одолело любопытство, и племянник решил проверить рассказы своего дядюшки, а посему отправился на указанное тем место. По словам Минаева, он обнаружил, «что в одном месте есть продольная трещина в земле, в десяти метрах бугорок и конная дорога, прорезанная лопатами. Далее заметил дачку, которую обнесли забором. Снаружи ходили какие-то угрюмые и малоприветливые штатские. Бросил все, пока не забрали, и ушел в армию. После армии ходил на то место, но не опознал, все изменилось. Там уже стоял забор в три метра, и так же люди в штатском приглядываются к посторонним. Я замолк и затаился».

Минаев предположил, что дядюшку арестовали с пользой для чекистов, и он указал-таки, как найти клад. Исследователи, много лет изучавшие тему колчаковского золота, после 1991 года получили доступ в те архивы КГБ и МВД, где могли бы храниться упоминания о «минаевском золоте» (если бы его, действительно, нашли). Но ничего обнаружено не было. Так что, скорее всего, или дядя Минаева был обычным болтуном (что стоило ему жизни) или поиски, как и в случае с Пурроком, оказались бесплодны.

Следов, подобных минаевскому и пурроковскому, находилось немало. То тут, то там обнаруживались какие-то свидетели, схемы, всплывали воспоминания и странные истории таежных старожилов. Но всякий раз, когда компетентные органы принимались за поиски, их настигала неудача. Впрочем, один раз фортуна все же улыбнулась советским спецслужбам.

В начале 30-х годов тобольским чекистам стало известно, что часть золота Колчака хранилась не в «золотом поезде», а в Томске. Когда Сибирский фронт стал рушиться, ценности из Тобольска попытались эвакуировать на пароходах. Следы пароходов терялись возле села Тундрино. Там, видимо, и следовало искать большую часть их драгоценного груза. Впрочем, что-то могло и «рассеяться» по округе, как и в случае с «золотым эшелоном». Начались допросы, обыски, раскопки. В результате счастье улыбнулось чекистам - они нашли часть драгоценностей царской династии Романовых.

Вот текст спецзаписки полномочного представителя ОГПУ по Уралу Решетова заместителю председателя ОГПУ Генриху Ягоде «Об изъятии царских ценностей в г. Тобольске», хранящаяся в ЦОА ФСБ России: «В результате длительного розыска 20 ноября 1933 года в городе Тобольске изъяты ценности царской семьи. Эти ценности во время пребывания царской семьи в г. Тобольске были переданы на хранение камердинером Чемодуровым игуменье Тобольского Ивановского монастыря Дружининой. Последняя незадолго до смерти передала их своей помощнице - благочинной Марфе Уженцевой, которая прятала ценности в колодце, на монастырском кладбище, в могилках и ряде других мест. В 1924-25 годах Уженцева собиралась бросить ценности в реку Иртыш, но была отговорена от этого бывшим тобольским рыбопромышленником В.М. Корниловым, которому и сдала ценности на временное хранение. 15 октября с.г. Уженцева призналась в хранении ею ценностей царской семьи и указала место их нахождения (ценности в двух стеклянных банках, вставленных в деревянные кадушки, были зарыты в подполье в квартире Корнилова). Среди изъятых ценностей имеются: 1) брошь бриллиантовая в 100 карат; 2) три шпильки головные с бриллиантами в 44 и 36 карат; 3) полумесяц с бриллиантами до 70 карат (по некоторым сведениям, этот полумесяц был подарен царю турецким султаном); 4) диадема царских дочерей и царицы, и другие. Всего изъято ценностей - 154 предмета, по предварительной оценке наших экспертов, на сумму в три миллиона двести семьдесят тысяч шестьсот девяносто три золотых рубля (3 270 693 руб.) 50 копеек».

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

После краха СССР эстафета поисков колчаковского золота была перехвачена у стремительно разваливающихся советских спецслужб энтузиастами и авантюристами.

16 сентября 1995 года для поисков «Золота Колчака» томская ассоциация операторов биолокации образовала научно-экспедиционный корпус «Золото Отечества». «Операторы биолокации» решили пойти самым трудным путем - они планировали искать золото на дне озера Байкал. В печати замелькали сообщения - силами сотрудников Ассоциации были проведены магнитометрические, биолокационные работы, электроразведка в предполагаемых местах складирования золота. На самом деле, все было довольно серьезно. Дело в том, что еще в 70-е годы, после завершения следствия по делу Богданова, золото искали в Байкале. Привлекалась новейшая глубоководная техника и кое-какие результаты она дала. На глубине около 1000 метров поисковики нашли бутылку с золотым песком, а также один из императорских слитков. Впрочем, этим находки и ограничились. Дальнейшие работы не проводились, потому что специалистам было ясно: обнаружить не значит поднять. Байкал-батюшка - самое глубоководное озеро в мире. Еще одна проблема заключается в том, что золотые слитки, судя по всему, были разбросаны на дне огромной водной акватории неравномерно. Затраты на подводные работы предстояли колоссальные; и овчинка, вполне возможно, не стоила бы выделки. Однако спустя двадцать лет томские энтузиасты рассудили иначе. Впрочем, по прошествии некоторого времени в своем интервью газете «Красное Знамя» вице-президент ассоциации Владимир Николаевич Сальников не сообщил о каких-либо ощутимых достижениях. Посетовав на отсутствие понимания и финансирования со стороны государственных органов, он обтекаемо намекнул, что подвижки есть, но предстоит еще работать и работать.

Энтузиасты прилежно ищут «золото Колчака» не только в Забайкалье. Несколько лет назад на сайте РИА «Новости» появилось любопытное сообщение: «В Иркутские ученые обнаружили золото Колчака. Сейчас археологи проводят предварительную разведку местности, где, предположительно, на глубине нескольких десятков метров хранятся драгоценности. По оценкам историков, под землей находится несколько тонн золота. Поиски с металлоискателем подтверждают догадки специалистов. До последнего времени существовало несколько версий о местонахождении золота Колчака. Среди них чаще всего упоминалась Томская и Иркутская губернии. Несколько месяцев назад в руки исследователей попали новые архивы белогвардейцев. Они были вывезены в 20-е годы за границу и долгое время считались утраченными. Сопоставив несколько источников, специалисты пришли к выводу, что, скорее всего, золото было спрятано к северу от Иркутска, примерно в двадцати километрах. Как сообщает телекомпания «АИСТ», раскопки начнутся в мае. «Золото Колчака» в Приморье ищут не один год, но пока поиски никаких результатов не дали. Как сообщили корреспонденту NewsInfo в Краеведческом научно-исследовательском институте ДВГУ, с наступлением теплого времени года группа ученых совместно с одной из туристических компаний намерена вновь испытать судьбу и возобновить исследовательскую работу. Поводом для раскопок послужила легенда о том, что в одной из пещер Сихотэ-Алиня захоронено оружие и слитки золота, пропавшего со станции «Первая речка» во времена Гражданской войны. По данным ученых, золото находится в предгорьях горного хребта Сихотэ-Алинь в одной из пещер. В прошлом году исследовательской группе так и не удалось попасть в пещеру - мешали многочисленные оползни и завалы. «Золото Колчака» ищут во Владивостоке уже давно, но пока все попытки были безуспешны», - отметили в научно-исследовательском институте».

Искал сокровища (около шлюза Марьина грива на Обь-Енисейском канале) и губернатор Красноярского края Евгений Пащенко: «Местные жители - староверы - показали мне братскую могилу, где лежат останки примерно пятисот белогвардейцев. Что они здесь делали? Кто сумел уничтожить такой большой, хорошо вооруженный отряд. Официальных документов по этому поводу не существует. Есть мнение, что именно этот отряд мог выполнять тайную миссию адмирала Колчака по доставке части находящегося в руках белых золота. С поставленной задачей белые не справились. Отряд погиб на полпути к цели. Однако сохранились свидетельства местных жителей, что перед гибелью белые что-то прятали». Как вы уже поняли, с Обь-Енисейского канала Пащенко вернулся с пустыми руками.

Как водится, золотая лихорадка рождает самые невероятные и отчаянные версии. Например, некто Петрушин Александр Антонович считает, что золото Колчака ищут вообще не там. То есть искать его надо вовсе не в районе следования «золотого эшелона», а далеко на севере, чуть ли не за Полярным кругом! Интересно, что вообще Александр Петрушин - это вовсе не свихнувшийся маньяк-кладоискатель, а вполне серьезный исследователь с солидной биографией. Он полковник ФСБ, кандидат наук, много лет занимавшийся изучением архивных материалов. Петрушин автор многих книг, нескольких документальных фильмов и множества публикаций в толстых журналах. В свое время был заместителем начальника Сургутского отдела КГБ, затем некоторое время возглавлял Ханты-Мансийский окружной отдел ФСБ. Вопросом колчаковского золота Петрушин занимается давно и серьезно. И утверждает: часть колчаковских сокровищ хранится где-то на территории Ямала, вторая - на территории Ханты-Мансийского автономного округа. Более того, именно здесь, на далеком Севере, императорское золото якобы искал специально сброшенный в 1943 году отряд немецких парашютистов! Версия, что и говорить, совершенно головокружительная. Но еще более удивительными оказались события, произошедшие в Ханты-Мансийском округе осенью 2000 года.

В зябкий октябрьский день 2000 года в одной из ханты-мансийских газет разыгралось целое представление. По кабинетам редакции бодро расхаживал былинный дед, уверявший всех, что ему надобно немедля попасть к тому, который «тут самый главный» по делу исключительной важности. Журналисты к подобным посетителям привыкли и твердо знали, что пропускать этаких экзотических дедков к главному редактору категорически противопоказано. Обычно в таких случаях сотрудники редакции последовательно (один за другим) использовали несколько приемов. Первый (самый нехитрый) - заявить, что начальство в отлучке и вежливо порекомендовать наведаться как-нибудь в другой раз. Второй (применялся, если первый не срабатывал) - предложить оставить материалы с обещанием «связаться после». Обычно это не проходило, так как все посетители уверяли, что о своем деле они должны рассказать непременно «самому главному», непременно «с глазу на глаз» и непременно в устной форме. Поэтому обычно приходилось сразу переходить к третьему приему, то бишь к давно опробованной «военной хитрости». Кто-то из журналистов (с видом посолиднее и попредставительнее) прикидывался «самым главным» и принимал огонь на себя. В этом случае терялось не менее часа-двух драгоценного рабочего времени, но зато шеф был надежно огражден от назойливых «изобретателей вечного двигателя» и жалобщиков на притеснения местных администраций.

В этот раз югорские журналисты опытным взглядом оценили посетителя и поняли - переходить надо сразу к приему №3. Дед казался весьма крепким и не по летам наглым. И точно. Щемящее предчувствие, что с этим таежным жителем просто так не обойдется, не обмануло проницательных служителей пера из далекого северного края.

Дедок весело и хитро подмигнул тому, кто уже собирался было «взять огонь на себя» и прикинуться главредом, довольно грубо хлопнул его по плечу и двинулся прямиком к кабинету начальства. Широкая улыбка непрошенного гостя, заслонившего весь дверной прием, мгновенно привела главреда в предынфарктное состояние. «Столько лет берег я этот секрет, да вот видно время пришло, решил рассказать о нем…» Подобное начало не предвещало ничего доброго. Это редактор знал по опыту. «Минимум час», - тоскливо констатировал он про себя и безнадежно уставился на гостя, который, согласно известной пословице, был хуже татарина. Дед между тем безмятежно осваивался в кабинете, степенно оглядывая нехитрый интерьер. При этом он солидно молчал и сосредоточенно шарил по собственным карманам. «Не меньше двух часов, - больно кольнуло в мозгу редактора, после того как дед извлек из глубин своего забавного одеяния какой-то сверток, весьма подозрительного вида. - И то, может быть, еще придется милицию вызывать».

Но терзания главного югорского борзописца таежному жителю были неведомы. Пыхтя и бормоча себе под нос что-то нечленораздельное, он старательно развязывал сверток. В следующее мгновение главред понял - милиция не понадобится. Хотя разговор наверняка затянется за полночь. Тоска внезапно сменилась каким-то странным оцепенением - на письменном столе, прямо перед остолбеневшим главредом тихо и ласково поблескивали золотые монеты дореволюционной чеканки.

Оригинальный дед оказался таежным охотником Василием Селивановым. В историю, которую он неспешно рассказывал, поверить было почти невозможно, если бы прямо рядом с ним, на столе не лежали золотые кругляши. Получалось, что якобы еще в 1968 году Селиванов обнаружил в тайге странную земляную пирамиду, сплошь заросшую густой травою. Рядом с этим удивительным сооружением он и наткнулся на старинные монеты. Дед твердо верил - в земляной пирамиде зарыт клад. И не просто клад, а то самое «золото Колчака», о котором столько былей и небылиц рассказывалось по всей необъятной матушке-Сибири. Самостоятельно раскапывать пирамиду Селиванов опасался - он почему-то был свято уверен, что в советские времена за этакую находку его непременно отправили бы в лагерь. А когда советская власть приказала долго жить, то и тут он что-то заопасался проводить раскопки - мол, все бандиты заберут.

Югорский редактор пускаться в самостоятельные авантюры не решился, а потому вскоре о «таежном золоте» узнал давний охотник за колчаковскими сокровищами Петрушин, бывший начальник отдела ФСБ по Ханты-Мансийскому автономному округу, а также в ту пору главный федеральный инспектор Сергей Духанин и лично губернатор Югры Александр Филипенко. Странно, но сенсационное сообщение Селиванова на югорских чиновников не произвело особого впечатления. Не то чтобы ему не поверили, но и в тайгу никто немедленно не поспешил. Экспедиция, собиравшаяся с бюрократической основательностью и неторопливостью, выдвинулась в путь только через два года!

Позже участник экспедиции геолог Сергей Терехин рассказывал: «Что-то похожее на пирамиды мы обнаружили как-то в Советском районе, на южной его границе. Два холма небольших рядом стояли. Так один местные жители на огороды к себе растащили (он из хорошего чернозема). А другой мы едва успели спасти. С поверхности интересное бронзовое литье собрали. Екатеринбургские археологи просят у нас разрешения «покопаться», но мы не даем. Не из жадности. Памятник уж очень интересный...»

В тайгу полетели на вертолете. Бортмеханик, увидев Селиванова, недоверчиво оглядел старого охотника с ног до головы и неодобрительно обозвал Сусаниным. Дед виду не подал, но про себя крепко обиделся. Между тем, бортмеханик оказался проницательным малым.

Из отчета экспедиции: «Целью натурных изысканий ставилось обнаружение с реки ориентиров, отмеченных проводником Селивановым, и обследование объекта, имеющего вид насыпанной из земли пирамиды, скрывающей в себе, по мнению последнего, вывезенные в 1919 году из Тобольска и утерянные в процессе транспортировки ценности. В связи с сомнениями проводника в точности выбранного им западного ориентира высадку группы вертолетом произвели в 25 километрах выше по реке Малая Сосьва от намеченного пункта - в районе кордона «Западный» заповедника «Малая Сосьва». Общая протяженность маршрута по реке составила около 150 километров. В ходе осмотра берегов ни один ориентир проводником не был определен. Он путал расстояние, названия рек и ручьев. Например, по его данным, между пунктом Хангокурт и порогом Тунифеш около двух километров, а на местности оказалось 62 км. Дополнительная информация по существу цели экспедиции была получена от егеря заповедника «Малая Сосьва» П.К. Дунаева. Выяснилось, что местность, о которой говорил Селиванов, предположительно находится в 100-110 километрах выше по реке от места высадки группы. Кроме того, фигурирующие в деле монеты, обнаруженные им на кургане и являющиеся основным доводом в пользу сокрытого в нем клада, не являются здесь редкостью. По словам Дунаева, четыре подобных монеты найдены в развалинах мансийского лабаза на реке Ева-Юган. В районе этой реки и определился по названным проводником ориентирам участок, где мог находиться интересующий нас курган. Напрямую от реки Оби до кургана около 140 километров. По тракту Ивдель-Обь, действовавшему в 1919-1920 годах, - намного больше. Кроме того, тракт был проходим с установления зимника в начале ноября. Едва ли можно было доставить подводами ценный груз по неустойчивому еще зимнику на столь дальнее расстояние (от Сургута), ведь исторические события (отход белых от Тобольска) происходили осенью, еще до ледостава. Полученные экспедицией данные ставят под сомнение сведения Селиванова о нахождении в верховьях Малой Сосьвы сокрытых в конце 1919 года ценностей. А указанный им курган скорее является останцем коренной породы террасы естественного происхождения, но приспособленный коренным населением для совершения культовых, языческих церемоний. Этим и объясняется обнаружение здесь монет».

Так бесславно закончилась последняя из известных историй о колчаковских кладах. После Югорской эпопеи стало окончательно ясно - поиски в Сибири ни к чему не приведут. Собственно, если бы не желание многих во чтобы то ни стало поверить в притягательные таежные легенды, то тупиковость поисков в Сибири подсказывал элементарный здравый смысл.

Судите сами. Когда остатки Сибирской армии адмирала откатывались к Байкалу, стояла зима, и земля в этих недружелюбных краях промерзала очень глубоко. В таких условиях оперативно спрятать в земле 200-700 кг золота физически невозможно - промерзший грунт не возьмет никакая лопата. Тут уже работа для специального отряда подрывников с динамитными шашками. Такие подрывные работы вряд ли могли бы остаться незамеченными.

Почти век клады искали в Сибири и не нашли. Но если в России раскрыть последнюю тайну Колчака не удалось, то оставался один путь - искать царское золото за ее пределами.

user posted image

А. В. Колчак. Фото сделано 1 мая 1919 года

Итак, попытаемся восстановить последовательность событий. В октябре 1919 года Колчаку стало ясно: Омск, столицу «белой Сибири», придется оставить. Красные наступали неудержимо. Какое-то время адмирал надеялся на Деникина - в августе-сентябре добровольцы вместе с кубанскими и донскими казачками обрушили Южный фронт большевиков и ринулись к Москве. Ни Ленин, ни Троцкий больше не думали о Сибири. Колчак полагал - это может дать ему передышку. Но не сбылись надежды. В конце октября удача изменила Деникину. Мощный контрудар красных отбросил его от Тулы и стремительно погнал добровольцев и казаков на юг, к морю. В штабе верховного правителя окончательно поняли - Омск придется сдать.

Эвакуация готовилась спешно и бестолково. Красных ожидали со дня на день. Никто не мог поручиться, что Транссиб не перекроют партизаны. Чехи и оставшиеся иностранные представители вели себя все более и более подозрительно. Колчак слал отчаянные директивы на фронт - держаться любыми силами. Выигрывать каждые сутки и каждый час. Стоять на смерть, но не пропускать красных к Омску, пока не завершится эвакуация «главного груза». Но охотников стоять на смерть находилось все меньше и меньше. Солдаты повально дезертировали; кое-кто переходил на сторону красных. Стойко держались лишь офицерские роты - но с каждым днем этих отчаянных храбрецов становилось все меньше и меньше. Между тем, представители союзников потребовали аудиенции у адмирала. Колчак догадывался, о чем пойдет речь, и заранее предугадывал, чем окончится разговор. Но не принять союзников он не мог.

Речь пошла о золоте. Союзники предлагали отправить золото во Владивосток и передать его под так называемую «международную опеку». Гарантией сохранности ценностей выступало честное слово. Адмирал не стал брать время на размышление. Он практически с ходу отказался от предложения, причем сделал это в весьма резкой и недвусмысленной форме. Впоследствии французский генерал Жанен вспоминал: «Я предлагал Колчаку передать золото на мою личную ответственность, и он отказал мне в доверии».

Верховный правитель не знал, что именно в эту минуту он подписал себе приговор. 7 ноября из Омска, на восток стали отходить особые (литерные) поезда. Всего ушло несколько эшелонов, в том числе «литер Б» (на нем ехал Колчак с личной охраной), «литер В» (с наиболее надежными и преданными адмиралу офицерами) и, наконец, таинственный поезд, обозначенный как «литер Д». Именно в этом эшелоне (всего 40 вагонов, из них двенадцать предназначены для охраны) Омск покидал золотой запас адмирала. Эвакуация прошла достаточно организованно. Литерные поезда спокойно, без происшествий покинули столицу белой Сибири и двинулись на восток. И вот тут начались странности.

Ранним утром 14 ноября у разъезда Кирзинский случилось весьма подозрительное столкновение. Прямо в «золотой эшелон» врезался поезд с охраной. Несколько вагонов с золотом были разбиты, а потом началось нечто невообразимое - один за другим стали взрываться ящики с боеприпасами, находившиеся в поезде охраны. В наступившем хаосе никто не мог ничего понять - посреди оглушительного грома разрывов, в отблесках пламени разгоравшегося пожара метались обезумевшие офицеры, пытавшиеся вытащить своих товарищей из-под обломков потерпевших крушение вагонов. Когда пожар потушили и был восстановлен элементарный порядок, начальники поездов попытались установить причину крушения.

С самого начала стало ясно, что дело нечисто. Между литерными поездами поддерживалась радиосвязь, они двигались по четко согласованному расписанию и ни о какой железнодорожной ошибке не могло быть и речи. Попытки обнаружить саботажников среди железнодорожников также ничего не принесли - от обслуживания литерных поездов заранее отстранили все «неблагонадежные элементы». Все шло к тому, что не обошлось без измены и заговора в ближайшем окружении адмирала. Но времени на подробное расследование не было. И хотя верховный правитель прекрасно понимал, что, вполне возможно, в суматохе часть золота похитили (для чего и была устроена катастрофа), все же он отдал приказ двигаться дальше.

А буквально через пару дней «золотой эшелон» вновь постигла «случайная» катастрофа. Неподалеку от станции Новониколаевск 38 вагонов с золотом и охраной чудесным образом отсоединились от паровоза и покатились прямо под откос. Еще несколько минут и весь «золотой эшелон» мог рухнуть в Обь! Золото спасли случайно - несколько солдат ринулись к угрожающе несущемуся эшелону и, отчаянно рискуя, успели подложить под колеса вагонов специальные тормозные приспособления.

Дальше Иркутска «золотой поезд» не прошел. В тылу рассыпавшейся сибирской державы верховного правителя одно за другим вспыхивали восстания. 5 января 1920 года Колчака настигла черная весть - власть в Иркутске захватил эсеровский Политцентр. Генерал Жанен тут же от лица союзников объявил Колчаку, что дальше он следует на Восток как частное лицо. 8 января Колчак принимает странное и роковое решение - распускает свой отряд и отдает себя под охрану союзников и чешских легионеров. «Золотой эшелон» переходит в руки чехов. Через несколько дней Жанену становится известно, что партизаны-большевики готовы взорвать мосты восточнее Иркутска и тоннели на Кругобайкальской железной дороге. Жанен понимает: при таком раскладе не удастся спасти ни золото, ни адмирала, ни собственные шкуры. Кем-то и чем-то придется пожертвовать. Этим «кем-то» становится Колчак.

Один из чешских офицеров, некто Эмр, вел дневник. Вот что он записал 14 января: «Сразу по прибытии в Иркутск поезд (с золотом и Колчаком) был окружен вооруженными повстанцами. Они загнали его в тупик, отцепили паровоз и отогнали в депо. Для полной уверенности, что эшелон не угонят, впереди и сзади поезда разобрали рельсы и вытащили подшипники из колес вагонов. Охрану эшелона мы несли вместе с повстанцами».

user posted image

Генерал Жанен

Через день в 8 часов вечера группа дружинников, подготовленных Политцентром, подошла к вагону адмирала. В сопровождении Эмра они прошли в вагон. Колчак выглядел невыспавшимся, взволнованным, китель был слегка помят. «Господин адмирал! Подготовьте ваши вещи. Сейчас вас передаем местным властям», - объявил Эмр. «Как! Неужели союзники выдают меня? Это же предательство! Где же гарантия генерала Жанена?» - удивленно воскликнул бывший Верховный правитель. Ответом ему было молчание. Больше адмирал ничего не сказал. Запахнув шинель, он последовал за дружинниками в здание вокзала.

Здесь же, в здании вокзала, подписывается акт о передаче Политцентру адмирала Колчака, премьер-министра его правительства В.Н. Пепеляева и оставшейся части «золотого запаса» (золото находилось в 1678 мешках и 5143 ящиках, в семи вагонах везли платину и серебро). До 6 февраля Колчак находился в иркутской губернской тюрьме. Измученный многочасовыми допросами, адмирал почти не спал. А за стенами тюрьмы решалась его судьба.

К тому времени 5-я красная армия находилась еще довольно далеко от города, а вот каппелевцы были гораздо ближе. 6 февраля передовой отряд самых отчаянных офицеров прорвался к станции Иннокентьевская, в четырех километрах от Иркутска. Председатель иркутского военно-революционного комитета А.А. Ширямов телеграфировал председателю реввоенсовета 5-й армии Смирнову - в сложившейся ситуации комитет принял решение о расстреле адмирала и ждал только его, Смирнова, одобрения. Смирнов не стал взваливать на себя груз ответственности и тоже обратился за одобрением к Склянскому, ближайшему помощнику председателя реввоенсовета республики Троцкого. Склянский решил переадресовать запрос прямо к Ленину…

user posted image

Последняя фотография адмирала А. В. Колчака.

Колчака расстреляли на рассвете на берегу реки Ушаковка (малый приток Ангары). Труп адмирала столкнули в прорубь напротив Знаменского монастыря. Надгробной плитой для бывшего верховного правителя стал толстый слой крепкого, сибирского льда…

В этом был какой-то странный, мистический смысл. Вся дореволюционная Россия знала легендарное прозвище будущего адмирала - Колчак-Полярный. Задолго до мировой войны он прославился героическими походами на Северный полюс. Сотни раз во время своих экспедиций он мог навсегда остаться в вечных снегах Заполярья или провалиться под лед мрачного Северного океана. Но всякий раз судьба хранила его. И все же царство холода преследовало адмирала всю его жизнь, не отпуская до самого смертного часа - Колчаку-Полярному суждено было стать правителем снежной Сибири, чтобы потом погибнуть зимой, в лютый мороз, найдя последнее свое упокоение под толстой коркой ангарского льда.

Колчак делал попытки спасти часть «золотого запаса». Возможно, между 5 и 8 января, уже осознавая, что золото, скорее всего, достанется его бывшим союзникам, Колчак предпринял попытку снять с поезда часть ценностей и отправить их в Забайкалье санным путем вместе со своей охраной. Точных данных об этом нет, но во многих воспоминаниях участников тех событий (включая спасшихся чехословаков) есть вполне прозрачные намеки на возможность такого варианта. Естественно, на санях ушла лишь некоторая часть «золотого запаса» (не самая большая). Но вот что странно - никаких дальнейших следов ее нигде не обнаруживается. Это золото словно ушло под воду. Самое интересное, что это выражение надо понимать не в переносном, а в буквальном смысле слова. Золото, которое пытались спасти верные Колчаку офицеры, действительно, утонуло.

Судя по всему, дело было так. С надежными людьми (среди них был батальон черноморских моряков, преданный адмиралу до фанатизма) золото уходило таежными тропами, вслед за отступающей армией Каппеля. Зима 1919-1920 годов выдалась исключительно суровой - морозы часто достигали отметки 60 градусов. Многие местности уже контролировались частями красной армии и партизанами. Единственный путь спасения - идти через замерзший Байкал пешком. Но зимой это озеро-море особенно сурово и малоприветливо - над огромными ледяными полями дуют свирепые пронизывающие ветры. Правда, южная оконечность Байкала не столь широка (около 30 километров), но свирепый мороз и сильнейший северо-восточный ветер сделали свое страшное дело: практически весь санный караван колчаковской армии замерз в пути. Когда наступила весна и лед растаял, байкальские воды приняли в себя трупы солдат, офицеров, сани и «адмиральское золото».

Если эта версия справедлива, то найти и, главное, поднять ушедшие на дно сокровища, практически нереально. Мало того что Байкал - глубочайшее озеро в мире. Клад в любом случае окажется рассеянным на десятках квадратных километрах озерного дна (с учетом подводных течений).И главное, поскольку современная техника, используемая для подводных поисков, исключительно дорога, затраты на поднятие затонувших ценностей многократно превысят стоимость поднятых богатств.

На дно Байкала ушла лишь малая часть «золотого запаса». Солидную часть пришлось вернуть красным. Остальное растащили мелкие и крупные хищники. Естественно, не упустили своего бывшие союзники адмирала - чехословаки. С 8 по 14 января 1920 года они были фактически хозяевами «золотого эшелона». Доля чехословаков в грабеже адмиральского поезда составила свыше 40 млн. рублей золотом. Когда чехи возвращали красным царское золото, то про эти миллионы они деликатно «забыли».

Позже это золото чехословаки доставили к себе на родину, и оно легло в основу так называемого «Легионбанка». Многие считают, что в определенной степени именно благодаря этим резервам чешская промышленность в межвоенный период пережила небывалый подъем, а экономика не испытала на себе сокрушительных ударов мирового экономического кризиса конца 20-х - начала 30-х годов. Конечно, что-то перепало и в карман генерала Жанена, и многих других офицеров, успевавших урвать свою малую долю золотого пирога. Мы уже писали о том, как похитили часть золота офицеры Богданов и Дранкевич. Они были явно не единственными «мелкими расхитителями». Известен еще один случай пропажи. Неизвестно куда ушли 13 (!) ящиков с золотом на сумму 780 тыс. золотых рублей. Но чешский офицер Эмр, возглавлявший охрану эшелона, отказался подписать акт о краже. Известили Жанена, но тот даже не ответил.

Впрочем, и грабеж союзников, и шалости мелких расхитителей не идут ни в какое сравнение с аферой, которую провернул лихой атаман Семенов под покровительством правительства Его Величества микадо (императора) Японии. О Семенове один из видных деятелей колчаковского правительства Г.К. Гинс писал так: «Отряды Семенова и Калмыкова, составлявшиеся из самых случайных элементов, не признавали ни права собственности, ни закона, ни власти. Семенов производил выемки из любых железнодорожных складов, задерживал и конфисковывал грузы, обыскивал поезда, грабя пассажиров. Отряд Калмыкова специализировался, главным образом, на грабежах... Несмотря на это, японская военная миссия все время оказывала денежную и материальную помощь атаманам».

user posted image

Атаман Семенов

Семенов происходил из забайкальских казаков. В его жилах текла какая-то гремучая смесь из русской, монгольской и бурятской крови. Сам он то называл себя казаком, то истинно русским человеком, то грезил о создании Великой самостийной Бурятии или нового монгольского ханства под покровительством японского императора. Ханство это, по мысли Семенова, должно было включить в себя коренные монгольские кочевья, Бурятию и русское Приамурье. Идея спасения России от красных не сильно привлекала Семенова - скорее, он мечтал отложить Забайкалье и Дальний Восток от России (не важно от какой красной или белой) и учредить на этих бескрайних просторах кочевое, разбойничье государство с ним, Семеновым, во главе.

Власть Колчака Семенов признавал формально и крайне неохотно. На Сибирский фронт войск он практически не посылал, предпочитая своевольничать в своем забайкальском улусе. Основным занятием семеновских казачков был грабеж, а политическая программа Семенова сильно напоминала знаменитую киноцитату пана-атамана Грициана-Таврического: «…И все мои хлопцы, как один, выступают за свободную личность».

Колчак, не имевший избытка воинских сил, сквозь пальцы смотрел на безобразия Семенова, полагая, что конец забайкальской вольнице можно будет положить после освобождения России. Это была одна из самых серьезных ошибок адмирала. В критическую минуту Семенов бросил его на произвол судьбы.

Гораздо более участи верховного правителя Семенова интересовало «колчаковское золото». Атаман знал, что не весь «золотой запас», захваченный каппелевцами в Казани, путешествует на «золотом поезде». Часть золота (и немалая: 722 ящика - около 35 тонн) находилась в глубоком тылу - в Чите. Одним дерзким ударом атаман взял город и прибрал к рукам «золотой запас». По этому поводу в воспоминаниях Г.К. Гинса имеется следующая запись: «Я узнал, что атаман Семенов дал слово своим друзьям не выпускать из Читы задержанные там две тысячи пудов золота. Золото перевозили из вагонов в кладовые банка при пушечной пальбе, напоминавшей салютование по случаю восшествия на престол».

Часть золота была растащена семеновскими есаулами и подъесаулами (с дисциплиной у атамана, несмотря на его любовь к виселицам, дело обстояло худо). Но большая часть читинского запаса быстро утекла из рук Семенова аккурат в сейфы японских банков!

Надо сказать, что японцы настойчивее и старательнее всех подбирались к «золоту Колчака». Мы уже писали, что верховный правитель союзникам доверял мало, а японцам не доверял вообще. Сколько ни предлагал ему глава японской военной миссии в Омске генерал Ясутаро Такаянаги отдать царское золото японцам «на хранение», ответом Верховного правителя (так же, как и в случае с Жаненом) было твердое и решительное «нет». Но Колчак не мог обойтись без японских военных поставок. И банкиры преуспели там, где не справились генералы.

Под военные заказы и кредиты необходимо оставлять залог. И вот в октябре-ноябре 1919 года из Омска во Владивосток (и далее в Японию) переправляются золотые слитки на колоссальную сумму 50 млн. иен (по тогдашнему обменному курсу иена равнялась русскому золотому рублю). Главным получателем стал «Иокогамский валютный банк» - по-японски «Ёкохама Сёкин Гинко». Позднее это золото отправилось в хранилища государственного «Банка Японии» (Нихон Гинко). Под этот залог японская сторона должна была поставить Колчаку военное снаряжение, боеприпасы и оружие на 45-тысячную армию. Однако на самом деле адмирал не получил даже пары вшивых портянок! Вскоре после перевода в японские банки этой огромной суммы режим Колчака рухнул. И японцы, выражаясь современным жаргоном, попросту «кинули» адмирала! Заказанные Колчаком оружие и боеприпасы за отсутствием адресата поставлены не были. Золото также никто никому не вернул. Таким образом императорская Япония присвоила себе все русское золото, полученное в виде залогового аванса.

Примерно тот же трюк был проделан с атаманом Семеновым. Он передал японцам на хранение 176 ящиков золота (около 9 тонн). Позже японцы «забыли», что золото было передано им на хранение, а вовсе не в качестве подарка (кстати, это был далеко не единственный «подарок» Семенова японской казне).

Семенов возражать не стал. Его жизнь была целиком в руках японцев. Без их оружия и поддержки его банды ничего не значили. Самого атамана плотным кольцом окружали японские советники (подполковник Хитоси Куросава, майор Синкэй Куроки и некто Эйтаро Сэно) - все они зорко следили за каждым шагом непутевого предводителя забайкальских казачков и бурят.

Еще одной марионеткой японцев стал генерал Сергей Розанов, управлявший от имени Колчака российскими районами Дальнего Востока. Когда режим адмирала рухнул и по всему Забайкалью развернулось партизанское движение, Розанов мог либо драться, либо бежать. Будь на месте Розанова Каппель - события повернулись бы по-иному. Но генерал Розанов решил прежде всего спасать собственную шкуру. И сразу же обратился за помощью к японским «друзьям». Убегая в Японию на крейсере «Хидзэн», генерал прихватил с собою и ту часть колчаковского золота, которая была переведена из Омска во Владивосток для последующей оплаты военных заказов.

19 февраля 1920 года правительство Приморья заявило официальный протест правительству Японии с требованием выдать в руки правосудия бывшего командующего колчаковских вооруженных сил в Приморье генерал-майора Розанова, в отношении которого было возбуждено «уголовное дело по статье 362 Уголовного кодекса России». Правительство Приморья искало дезертира и вора Розанова и не побоялось обратиться с нотой к японцам, хотя весь Владивосток был забит японскими войсками. Однако на все свои запросы приморцы получили лишь вежливое, но твердое «моя нисего не знай». В Стране Восходящего Солнца бывший генерал, а ныне вор и дезертир Розанов, как водится, передал золото «на хранение» в банк «Ёкохама Сёкин Гинко». Сумма была кругленькая - 55 млн иен. Золото Розанов положил на свое имя. Вскоре бывший генерал бесследно исчез… А золото опять-таки откочевало в сейфы японских хранилищ.

Были и другие случаи прямого грабежа со стороны японцев. Одному из колчаковских генералов Павлу Петрову удалось вывезти в Маньчжурию 63 ящика с царским золотом. С генералом была лишь горстка солдат. Одиссея Петрова печальна - до Маньчжурии он добирался к осени 1920 года. Половину золота у генерала попросту отобрали семеновцы. 11 ящиков пришлось оставить местным властям в обмен на продовольствие и топливо для паровоза (!). Генерал надеялся, что удастся спасти хотя бы часть богатства. Надо отдать должное Петрову - в отличие от народного атамана Семенова, благородный русский генерал старался не для себя.

В Харбин отходили разбитые отряды Каппеля. Большинство офицеров надеялось отдохнуть и двинуться в Крым, к Врангелю. Некоторые собирались жить в эмиграции. Все они - и те, кто стремились продолжить борьбу, и те, кто устал от нее, отчаянно нуждались в деньгах (ибо, в отличие от казачков-семеновцев, воевали на фронте, а не грабили по тылам). Однако на границе с Маньчжурией Петрова встретили японцы, которые под расписку изъяли у него золото, обещая вернуть по первому требованию. Предложение было подкреплено весомым аргументом в виде вооруженной силы - Петрову пришлось подчиниться.

Естественно, золото не вернули ни по первому требованию, ни по второму. Руководил принятием ценностей «на хранение» полковник Рокуро Исомэ - один из наиболее сведущих в российских делах офицеров японской военной разведки. Именно он организовал бегство в Японию генерала Розанова, а на этот раз обжулил генерала Петрова. Ничего удивительного не было и в том, что полковник оказался в нужное время в нужном месте - с мая 1919 года полковник Исомэ вплотную занимался вопросами, связанными с колчаковским золотом.

Кстати сказать, «подвиги» ответственного сотрудника японской военной разведки полковника Исомэ в разграблении российского золота высоко оценило японское военное командование. Уже в июне 1921 года, т.е. сразу же по завершении эпопеи с русским золотом, ему присвоили чин генерал-майора, а в мае 1924-го он стал генерал-лейтенантом японской императорской армии. Занимательно, что по признанию самих японцев после гражданской войны в России золотой запас страны Ямато вырос более чем в 10 раз! И как утверждают японские же историки, если учесть средние банковские проценты, то стоимость похищенного Японией российского золота может превысить 100 млрд. долларов.

Из всего «золота Колчака» не ясной остается лишь судьба так называемых «тобольских сокровищ» (часть запаса, размещенная в Тобольске). В августе 1919 года к городу вплотную подступила 51-я стрелковая дивизия В.К. Блюхера. По приказу начальника гарнизона штабс-капитана Н.Г. Киселева «народные святыни и ценности отделений Государственного банка, казначейств и сберегательных касс» были срочно погружены на пароходы. На судах «Ростислав» и «Пермяк», отправившихся по Тоболу и Иртышу, находились «серебряная вызолоченная рака из-под мощей Иоанна Тобольского весом в 35 пудов», ценности, принадлежавшие царской семье, реликвии православной Сибири и белого движения - ордена «Освобождение Сибири» и «Возрождение России». Однако недалеко от села Тундрино, пароходы застряли во льдах. Офицеры спешно выгрузили весь ценный запас и ночью спрятали его где-то в тайге.

Найденные чекистами в 1933 году ценности - лишь кроха огромных богатств, оставленная на сохранение в одном из монастырей города. Вывезли из него куда больше. Кстати, с историей «золотого парохода» тесно связана так называемая «Легенда Марьиной Гривы». Марьина грива - шлюз и небольшой поселок на Обь-Енисейском канале. Зимой 1920 года, как рассказывают местные жители, в населенный пункт вошел отряд белогвардейцев, от 500 до 1000 человек, под командованием ротмистра Алферова. На карательный отряд они не походили, да и двигались странно. Отряд Алферова перемещался вдоль канала по мощеному деревом Баронскому тракту, зачем-то разрушая его за собой. С отрядом был очень крупный обоз. Похоже, что белые просто спасались от преследования или заметали за собою следы. Отряд проследовал через Марьину Гриву, а на следующий день обыватели услышали в том направлении шум боя. Еще через несколько дней, набравшись смелости, местные жители добрались до места схватки. Белогвардейцы были все перебиты, а от обоза остались пустые сани. След «тобольского золота» потерялся. Где оно: спрятано в надежном тайнике, утоплено в проруби или передано на хранение? Нет ответа.

Журнал "Планета", 2006-2007 гг.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас