Чжан Гэда

Войны России с Каджарами

49 сообщений в этой теме


специфически-армянским была только его храбрость

Это не специфически армянская черта.


знание местных условии

Бебутов служил в качестве православного военного деятеля (рожден в Тбилиси до присоединения Грузии к России) на Кавказе, и в его знании местности тоже ничего специфически армянского не было.

Судя по именам, начиная с Василия (Басил) Бебутова - все Бебутовы были православными. Киракос Гандзакеци в этом случае очень точно говорил: "И стал он грузином". Михаил Сириец (см.: Владыки Михаила Хроника, стр. 519) говорит: «От чар Тамар Иванэ стал грузином», т.е. просто принял православие.


Читал, что как-раз таки рвались, вот и Грибоедов поступился...

Грибоедов имел инструкцию - ВСЕХ христиан вернуть. Пока возвращал тех, кто рвался домой, не было проблем - от таких, как правило, невольников, персы были готовы избавиться, даже если это было не совсем выгодно экономически - мир с Россией был важнее.

А когда тронул тех, кто прижился, да еще имел и влияние при дворе... В общем, говорят, что само тело Грибоедова так и не было опознано, и кандидата для захоронения подбирали по косвенным признакам.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Это не специфически армянская черта.
Вы правы, я поддался чувствам :)
Судя по именам, начиная с Василия (Басил) Бебутова - все Бебутовы были православными.
Аналог имени на армянском - Барсех, оно и сейчас встречается у нас.
Киракос Гандзакеци в этом случае очень точно говорил: "И стал он грузином". Михаил Сириец (см.: Владыки Михаила Хроника, стр. 519) говорит: «От чар Тамар Иванэ стал грузином», т.е. просто принял православие.
Вот и говорю, трудно разработать критерии, но факт в том, что Бейбутовы имели армянские корны, были мерами Тифлиса, который в многом был именно армянским городом, и в всяком случае они более армяне, чем скажем сваны, менгрелы и тд.
Грибоедов имел инструкцию - ВСЕХ христиан вернуть. Пока возвращал тех, кто рвался домой, не было проблем - от таких, как правило, невольников, персы были готовы избавиться, даже если это было не совсем выгодно экономически - мир с Россией был важнее.
А когда тронул тех, кто прижился, да еще имел и влияние при дворе... В общем, говорят, что само тело Грибоедова так и не было опознано, и кандидата для захоронения подбирали по косвенным признакам.

Вы слишком все упрощаете - возможно и были такие женщины, которых силой держали и не хотели отдавать.

Начиная с января 1829 года в посольстве находили убежище армяне, просившие Грибоедова о помощи с возвращением на родину, которая к тому времени стала частью Российской империи. Несмотря на возможность опасных последствий для себя и посольства в целом, Грибоедов разрешил им укрыться в посольстве. Среди перебежавших были две армянки из гарема родственника шаха Аллаяр-хана и евнух-армянин из шахского гарема. Укрытие Грибоедовым армян в русском посольстве послужило причиной для возбуждения недовольства исламских фанатиков, которые начали антирусскую пропаганду на базарах и в мечетях
Это из Википедии...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Аналог имени на армянском - Барсех, оно и сейчас встречается у нас.

Басил, Давид, Павел, Иосиф, Александр, Григорий - ономастикон Бебутовых на грузинской и русской службе. Однозначно православный. Иначе не двигались бы по служебной лестнице.

Первый Басил был также и мусульманином - иначе его не взяли бы к Надир-шаху.

Ираклий II анноблировал Басила, дав ему грузинскую фамилию Бебуташвили (ბებუთაშვილი). Это автоматически означало принятие православия.


но факт в том, что Бейбутовы имели армянские корны, были мерами Тифлиса

В Тифлисе он был руководителем армянской общины, а не градоначальником.


они более армяне, чем скажем сваны, менгрелы и тд.

Да, они не сваны и не мегрелы, но уже и не армяне. Картвелизированный армянский род - так устроит? В истории много примеров картвелизации армян.


Вы слишком все упрощаете - возможно и были такие женщины, которых силой держали и не хотели отдавать.

Кто жил у персов хорошо (явно лучше, чем дома) - те не рвались домой в любом случае. Зачем?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Кто жил у персов хорошо (явно лучше, чем дома) - те не рвались домой в любом случае. Зачем?
Да, но ведь были и недовольные. Вот они и нашли приют у Грибоедова...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А никто не говорил, что все армяне хотели жить у персов.

Естественно, что мнения были различны. Кто видел свою выгоду у персов - остались в Иране, кто видел свою выгоду в переселении в Россию - ушли в Россию.

Более того, Минасян показывает, что армянский контингент в армии Каджаров сохранялся до конца русско-персидских войн, что немаловажно для понимания ситуации в целом. Да и один из меликов восточных армян выступал со своим отрядом против грузин в 1795 г. в составе армии Ага Мохаммад-хана.

Говорят, Ага Мохаммад расплатился с ним очень оригинально - по его приказу все каджарские всадники кинули на расстеленные ризы православных священников награбленные ими оклады икон, кресты и прочую драгоценную церковную утварь. Так он очень тонко намекнул армянскому мелику, что грузины - тоже христиане, хотя толк христианства у них иной, не монофизитский. И мелик взять эти кресты, по преданию, не смог - совесть замучила. Отправил он все это в Тбилиси, отдать для восстановления церквей.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
А никто не говорил, что все армяне хотели жить у персов.
Естественно, что мнения были различны. Кто видел свою выгоду у персов - остались в Иране, кто видел свою выгоду в переселении в Россию - ушли в Россию.
;)
Более того, Минасян показывает, что армянский контингент в армии Каджаров сохранялся до конца русско-персидских войн, что немаловажно для понимания ситуации в целом
Кстати сказать, очень ценное исследование. Из работ того же автора -
1. Минасян С. “Участие армян Джавахка в Крымской войне 1853-1856”, Вопросы истории Армении, Ереван 2002, N 3
2. Минасян С. “Участие армян на Кавказском фронте Русско-турецкой войны 1806-1812”, Вопросы истории Армении, Ереван 2001, N 2
Да и один из меликов восточных армян выступал со своим отрядом против грузин в 1795 г. в составе армии Ага Мохаммад-хана.
Говорят, Ага Мохаммад расплатился с ним очень оригинально - по его приказу все каджарские всадники кинули на расстеленные ризы православных священников награбленные ими оклады икон, кресты и прочую драгоценную церковную утварь. Так он очень тонко намекнул армянскому мелику, что грузины - тоже христиане, хотя толк христианства у них иной, не монофизитский. И мелик взять эти кресты, по преданию, не смог - совесть замучила. Отправил он все это в Тбилиси, отдать для восстановления церквей.
Речь идет о мелике Джраберда (грубо - север современного республики НКР) Межлуме Мелик-Исраеляне, одного из меликов Хамсы. Межлум один из сложных и противоречивых фигур Новой истории Армении. По понятным причинам в царское и в советское время его поведение характеризовалась как предательство армянским (и российским) интересам, однако еще в конце XIX века было замечено, что все не так просто:
...Весной 1795 года Ага-Мамат-хан совершил поход из Тегерана в Атрпатакан, захватил эту обширную персидскую область, взял Тавриз и другие города, а затем послал своего брата Али-Кули-хана в сторону Еревана. Этот последний, овладев Нахичеваном, в июле того же года расположился у стен Еревана. Эчмиадзинский католикос Гукас (1) в страхе явился к нему и, вручив ценные подношения, умолял пощадить монастырь. Брат шаха с почестями принял католикоса и обещал не наносить ущерба ни храму, ни армянам, если те останутся верны Персии.
Ереван сдался без боя: местный хан, отдав в заложники свою жену и детей, обещал покорность. В это время сам Ага-Мамат-хан другим путем направился в Карабах, чтобы оттуда отправиться в Тифлис. Он перешел реку Ерасх через Худапиринский мост и послал весть брату, дабы тот прервал поход на Ереван и поспешил к нему. Цель у них была одна — захватить Грузию и наказать царя Ираклия.
Следует иметь в виду, что в то время, как и раньше, Грузия была персидской областью, платящей ей дань. Часть ее находилась в руках османов, а в Ахалцихе правил турецкий паша. И когда Ираклий, чтобы освободиться от персов, передал Грузию под покровительство русских, подобное его поведение не могло не вызвать гнев персидского шаха, для которого Грузия была лишь частью персидского государства, а грузинские цари — назначенные персидским двором правители, или вали.
Ага-Мамат-хан намеревался пройти к Тифлису через Карабах и Гандзак. Нашествие грозного шаха должно было нанести новый и ужасный удар по замыслам меликов Карабаха и уничтожить их надежды на освобождение родины. Они задолго уведомили русских об ожидаемом походе скопца в Армению и Грузию. И хотя графу Гудовичу было приказано двинуть свои войска на помощь армянам и грузинам, но армия Ага-Мамат-хана уже заняла крепость Шуши, а граф так и не появился.
Следует иметь в виду, что хотя Ага-Мамат-хан и предпочитал называться прежним титулом «хан», но он уже был, по существу, самозваным шахом Персии. Ему были известны настроения карабахских меликов, их сношения с русскими и обещания последних, данные армянам. Ему известно было и о деспотизме Ибрагим-хана и его злодеяниях по отношению к армянам. Поэтому, еще не переправившись через Ерасх, он обратился к меликам Карабаха, призывая их к повиновению, обещая вновь утвердить их в прежних правах и владениях и уничтожить Ибрагим-хана (хан Карабахского ханства, закляты враг меликов - L)
Ага-Мамат-хан был жестоким, но в то же время мудрым политиком. Он прекрасно понимал, что русские, ведомые армянами, могут с легкостью проникнуть в его владения, и поэтому, удовлетворяя армянских меликов, надеялся пресечь продвижение русских в Персию.
Но армянские мелики предпочли остаться верными русским и даже решили объединиться со своим врагом Ибрагим-ханом для совместной борьбы с Ага-Мамат-ханом. Они предполагали, что впоследствии Ибрагим-хана можно будет легко устранить, а от персидского ига, в случае подчинения Ага-Мамат-хану, избавиться будет невозможно. Только мелик Межлум Мелик-Исраелян не разделял этого мнения.
Мелик Джумшуд Мелик-Шахназарян и мелик Абов Мелик-Бегларян со своими силами укрепились в крепости Шуши и вместе с Ибрагим-ханом начали защищать крепость. Осада крепости продолжалась сорок дней. Мужество армянского и тюркского войска, сочетавшееся с естественной неприступностью крепости, свели на нет все усилия Ага-Мамат-хана и не позволили взять крепость приступом.
В рядах армии Ага-Мамат-хана находились также заклятые враги Ибрагим-хана — мелик Межлум Мелик-Исраелян и гандзакский Джавад-хан со своими войсками.
Поведение мелика Межлума нуждается в объяснении.
Мелик Межлум был благородным молодым человеком, но крайне мстительным и неразборчивым в средствах в борьбе с врагами. Мы помним о той угрозе, которую он, покидая оскорбленным Тифлис, передал через грузинских возчиков царю Ираклию: «Передайте вашему царю, что мелик Межлум не забудет его гостеприимства...».
Постоянный обман и предательства ожесточили его. После смерти отца он на протяжении многих лет воевал с Ибрагим-ханом. Ему давали обещания, сулили помощь, но всякий раз обманывали... Наконец, большие надежды он связывал с приглашением в Тифлис, но Ираклий вместо того, чтобы выполнить свои обещания, намеревался арестовать гостя и передать в руки его врага Ибрагим-хана...
Из предшествующих глав мы знаем, что обманутый, отчаявшийся мелик Межлум нашел прибежище у своего давнего друга — гандзакского Джавад-хана. Его подданные покинули Карабах и поселились на земле того же хана. Изгнанный с родины князь Джраберда жил вместе со своими людьми на чужбине в качестве временного гостя, а на его собственной земле хозяйничал Ибрагим-хан...
Мелик Межлум был умен. Он хорошо понимал, что если его предки имели и сумели сохранить в горах Карабаха независимое армянское княжество, — то это удалось им благодаря помощи не христианских монархов, а персидских шахов. Поэтому, когда Ага-Мамат-хан, переправившись через реку Ерасх, обратился к армянским меликам с призывом объединиться против Ибрагим-хана, только мелик Межлум, несмотря на отказ других меликов, последовал его призыву.
Надо признаться, что, помимо общих интересов, мелик Межлум преследовал и свои собственные цели. Он издавна враждовал с Ибрагим-ханом, теперь же его врагом стал и царь Ираклий — с помощью Ага-Мамат-хана он хотел покарать и того, и другого...

Раффи

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вопрос в том, что Раффи - это не источник, а, скорее, источнеГ.

А Панах Али-хан (основатель Шуши) - это реальная фигура!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Вопрос в том, что Раффи - это не источник, а, скорее, источнеГ.

А Панах Али-хан (основатель Шуши) - это реальная фигура!

Раффи не источник, не первоисточник и даже не источнеГ - Раффи автор, исследователь, фольклорист, который скрупулезно собрал все сведения, касаемо меликства Хамсы, действуя на местах. Он опирался и на некоторые исторические работы, которые были созданы до него, всего-то.

Ни для одной из своих книг Раффи не накопил такого огромного и богатого материала, как для книги об армянских меликствах.
Далее можете посмотреть здесь и не спешить навешивать ярлыков...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Раффи все, что скопил - можно использовать только как фольклорный источник. Со всеми вытекающими...

Одна его история о том, как персы разрезали живого Панах Али-хана ставит его в угол истории, на вечное аутсайдерство.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Извините, а какие проблемы с эпизодом о Панахе?

Хочу напомнить, что Раффи касался событии, которые произашли даже за неполных 100-150 лет до него.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Все, что он пишет " подробностях", нельзя проверить. А устные предания, типа сообщения о Панах Али-хане, опровергаются источниками. Соответственно, как сборник фольклора - это еще ладно, но как источник по истории 1750-х годов и позже - никак.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ладно, не хочу отходить от темы, хотя кратко скажу, что не вижу никакой логики не в слепом доверии "подробностям", не в их огульном отрицании :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Раффи верить нельзя. Его можно использовать как очень ненадежный фольклорный источник в том случае, если иных нет. Как табасаранские исторические песни о боях между дагестанскими феодалами. Как говорится, если все материалы по наполеоновским войнам вдруг пропадут, то источником по Бородинскому сражению можно будет считать стихотворение М.Ю. Лермонтова "Бородино"...

Я не видел ни одного историка, которые на былинах воссоздают картину татаро-монгольского нашествия. Раффи - это былинный уровень достоверности.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ура-патриотическая статья про сражение с каджарским войском отряда полковника Карягина в 1805 г. Про него и В. Пикуль писал. Количество каджарских воинов оставим на совести всех, кто вложил в это дело свои руки, а так - надо разобраться, что же было на самом деле и чем событие сильно / не сильно / очень не сильно отличается от Ошакан?

Поход полковника Карягина против персов в 1805-ом году не похож на реальную военную историю. Он похож на приквел к "300 спартанцев" (40 000 персов, 500 русских, ущелья, штыковые атаки, "Это безумие! - Нет, это 17-й егерский полк!"). Золотая, платиновая страница русской истории, сочетающая бойню безумия с высочайшим тактическим мастерством, восхитительной хитростью и ошеломительной русской наглостью. Но обо всем по порядку.

В 1805 году Российская Империя воевала с Францией в составе Третьей коалиции, причем воевала неудачно. У Франции был Наполеон, а у нас были австрийцы, чья воинская слава к тому моменту давно закатилась, и британцы, никогда не имевшие нормальной наземной армии. И те, и другие вели себя как полные неудачники и даже великий Кутузов всей силой своего гения не мог переключить телеканал "Фэйл за фэйлом".
Тем временем на юге России у персидского Баба-хана, с мурлыканием читавшего сводки о наших европейских поражениях, появилась Идейка. Баба-хан перестал мурлыкать и вновь пошел на Россию, надеясь рассчитаться за поражения предыдущего, 1804 года. Момент был выбран крайне удачно - из-за привычной постановки привычной драмы "Толпа так называемых криворуких-союзников и Россия, которая опять всех пытается спасти",
Петербург не мог прислать на Кавказ ни одного лишнего солдата, при том, что на весь Кавказ было от 8 000 до 10 000 солдат. Поэтому узнав, что на город Шушу (это в нынешнем Нагорном Карабахе. Азербайджан знаете, да? Слева-снизу), где находился майор Лисаневич с 6 ротами егерей, идет 40 000 персидского войска под командованием Наследного Принца Аббас-Мирзы (мне хочется думать, что он передвигался на огромной золотой платформе, с кучей уродов, фриков и наложниц на золотых цепях, прям как Ксеркс), князь Цицианов выслал всю подмогу, которую только мог выслать. Все 493 солдата и офицера при двух орудиях, супергерое Карягине, супергерое Котляревском (о котором отдельная история) и русском воинском духе.

Они не успели дойти до Шуши, персы перехватили наших по дороге, у реки Шах-Булах, 24 июня. Персидский авангард. Скромные 10000 человек. Ничуть не растерявшись (в то время на Кавказе сражения с менее чем десятикратным превосходством противника не считались за сражения и официально проходили в рапортах как "учения в условиях, приближенных к боевым"), Карягин построил войско в каре и целый день отражал бесплодные атаки персидской кавалерии, пока от персов не остались одни ошметки. Затем он прошел еще 14 верст и встал укрепленным лагерем, так называемым вагенбургом или, по-русски, гуляй-городом, когда линия обороны выстраивается из обозных повозок (учитывая кавказское бездорожье и отсутствовавшую сеть снабжения, войскам приходилось таскать с собой значительные запасы).
Персы продолжили атаки вечером и бесплодно штурмовали лагерь до самой ночи, после чего сделали вынужденный перерыв на расчистку груд персидских тел, похороны, плач и написание открыток семьям погибших. К утру, прочитав присланный экспресс-почтой мануал "Военное искусство для чайников" ("Если враг укрепился и этот враг - русский, не пытайтесь атаковать его в лоб, даже если вас 40 000, а его 400"), персы начали бомбардировать наш гуляй-город артиллерией, стремясь не дать нашим войскам добраться до реки и пополнить запасы воды.
Русские в ответ сделали вылазку, пробились к персидской батареи и повзрывали её к чертям собачьим, сбросив остатки пушек в реку, предположительно - с ехидными матерными надписями. Впрочем, положения это не спасло. Провоевав еще один день, Карягин начал подозревать, что он не сможет с 300 русскими перебить всю персидскую армию. Кроме того, начались проблемы внутри лагеря - к персам перебежал поручик Лисенко и еще шесть предателей, на следующий день к ним присоединились еще 19 хиппи - таким образом, наши потери от трусливых пацифистов начали превышать потери от неумелых персидских атак. Жажда, опять же. Зной. Пули. И 40 000 персов вокруг. Неуютно.

На офицерском совете были предложены два варианта: или мы остаемся здесь все и умираем, кто за? Никого. Или мы собираемся, прорываем персидское кольцо окружения, после чего ШТУРМУЕМ близлежащую крепость, пока нас догоняют персы, и сидим уже в крепости. Там тепло. Хорошо. И мухи не кусают. Единственная проблема - нас уже даже не 300 русских спартанцев, а в районе 200, а их по-прежнему десятки тысяч и они нас караулят, и все это будет похоже на игру Left 4 Dead, где на крошечный отряд выживших прут и прут толпы озверевших зомби. Left 4 Dead все любили уже в 1805-ом, поэтому решили прорываться. Ночью.
Перерезав персидских часовых и стараясь не дышать, русские участники программы "Остаться в живых, когда остаться в живых нельзя" почти вышли из окружения, но наткнулись на персидский разъезд. Началась погоня, перестрелка, затем снова погоня, затем наши наконец оторвались от махмудов в темном-темном кавказском лесу и вышли к крепости, названной по имени близлежащей реки Шах-Булахом. К тому моменту вокруг оставшихся участников безумного марафона "Сражайся, сколько сможешь" (напомню, что шел уже ЧЕТВЕРТЫЙ день беспрерывных боев, вылазок, дуэлей на штыках и ночных пряток по лесам) сияла золотистая аура конца, поэтому Карягин просто разбил ворота Шах-Булаха пушечным ядром, после чего устало спросил у небольшого персидского гарнизона: "Ребята, посмотрите на нас. Вы правда хотите попробовать? Вот правда?" Ребята намек поняли и разбежались. В процессе разбега было убито два хана, русские едва-едва успели починить ворота, как показались основные персидские силы, обеспокоенные пропажей любимого русского отряда. Но это был не конец. Даже не начало конца. После инвентаризации оставшегося в крепости имущества выяснилось, что еды нет. И что обоз с едой пришлось бросить во время прорыва из окружения, поэтому жрать нечего. Совсем. Совсем. Совсем.
Карягин вновь вышел к войскам:

- Друзья, я знаю, что это не безумие, не Спарта и вообще не что-то, для чего изобрели человеческие слова. Из и так жалких 493 человек нас осталось 175, практически все ранены, обезвожены, истощены, в предельной степени усталости. Еды нет. Обоза нет. Ядра и патроны кончаются. А кроме того, прямо перед нашими воротами сидит наследник персидского престола Аббас-Мирза, уже несколько раз попытавшийся взять нас штурмом. Слышите похрюкивание его ручных уродов и хохот наложниц? Это он ждет, пока мы сдохнем, надеясь, что голод сделает то, что не смогли сделать 40 000 персов. Но мы не умрём. Вы не умрёте. Я, полковник Карягин, запрещаю вам умирать. Я приказываю вам набраться всей наглости, которая у вас есть, потому что этой ночью мы покидаем крепость и прорываемся к ЕЩЕ ОДНОЙ КРЕПОСТИ, КОТОРУЮ СНОВА ВОЗЬМЕМ ШТУРМОМ, СО ВСЕЙ ПЕРСИДСКОЙ АРМИЕЙ НА ПЛЕЧАХ. А также уродами и наложницами. Это не голливудский боевик. Это не эпос. Это русская история, птенчики, и вы ее главные герои. Выставить на стенах часовых, которые всю ночь будут перекликаться между собой, создавая ощущение, будто мы в крепости. Мы выступаем, как только достаточно стемнеет!

Говорят, на Небесах когда-то был ангел, отвечавший за мониторинг невозможности. 7 июля в 22 часа, когда Карягин выступил из крепости на штурм следующей, еще большей крепости, этот ангел умер от недоумения. Важно понимать, что к 7 июля отряд беспрерывно сражался вот уже 13-ый день и был не сколько в состоянии "терминаторы идут", сколько в состоянии "предельно отчаянные люди на одной лишь злости и силе духа движутся в Сердце Тьмы этого безумного, невозможного, невероятного, немыслимого похода". С пушками, с подводами раненых, это была не прогулка с рюкзаками, но большое и тяжелое движение. Карягин выскользнул из крепости как ночной призрак, как нетопырь, как существо с Той, Запретной Стороны - и потому даже солдаты, оставшиеся перекликаться на стенах, сумели уйти от персов и догнать отряд, хотя и уже приготовились умереть, понимая абсолютную смертельность своей задачи. Но Пик Безумия, Отваги и Духа был еще впереди.

Продвигавшийся сквозь тьму, морок, боль, голод и жажду отряд русских... солдат? Призраков? Святых войны? столкнулся с рвом, через который нельзя было переправить пушки, а без пушек штурм следующей, еще более лучше укрепленной крепости Мухраты, не имел ни смысла, ни шансов. Леса, чтобы заполнить ров, рядом не было, не было и времени искать лес - персы могли настигнуть в любую минуту. Четыре русских солдата - один из них был Гаврила Сидоров, имена остальных, к сожалению, мне не удалось найти - молча спрыгнули в ров. И легли. Как бревна. Без бравады, без разговоров, без всего. Спрыгнули и легли. Тяжеленные пушки поехали прямо по ним. Под хруст костей. Еле сдерживаемые стоны боли. Еще больший хруст. Сухой и громкий, как винтовочный выстрел, треск. На грязный тяжелый пушечный лафет брызнуло красным. Русским красным.
1346341923_zhivoy-most.jpg
Франц Рубо, "Живой мост", 1892 год. (кликните для увеличения)

Из рва поднялись только двое. Молча.

8 июля отряд вошел в Касапет, впервые за долгие дни нормально поел, попил, и двинулся дальше, к крепости Мухрат. За три версты от нее отряд в чуть больше сотни человек атаковали несколько тысяч персидских всадников, сумевшие пробиться к пушкам и захватить их. Зря. Как вспоминал один из офицеров: "Карягин закричал: «Ребята, вперед, вперед спасайте пушки!» Все бросились как львы...". Видимо, солдаты помнили, КАКОЙ ценой им достались эти пушки. На лафеты вновь брызнуло красное, на это раз персидское, и брызгало, и лилось, и заливало лафеты, и землю вокруг лафетов, и подводы, и мундиры, и ружья, и сабли, и лилось, и лилось, и лилось до тех пор, пока персы в панике не разбежались, так и не сумев сломить сопротивление сотни наших. Сотни русских. Сотни русских, русских таких же, как и вы, презирающие ныне свой народ, свое русское имя, русскую нацию и русскую историю, и позволяющие себе безмолвно смотреть, как гниет и разваливается держава, созданная таким подвигом, таким сверхчеловеческим напряжением, такой болью и такой отвагой. Ложащиеся в ров апатичных удовольствий, чтобы по вам шли и шли пушки гедонизма, развлечения и трусливости, кроша ваши хрупкие пугливые черепа своими колесами хохочущей мерзости.

Мухрат взяли легко, а на следующий день, 9-го июля, князь Цицианов, получив от Карягина рапорт, тут же выступил навстречу персидскому войску с 2300 солдат и 10 орудиями. 15 июля Цицианов разбил и прогнал персов, а после соединился с остатками отрядами полковника Карягина.

Карягин получил за этот поход золотую шпагу, все офицеры и солдаты - награды и жалованье, безмолвно легший в ров Гаврила Сидоров - памятник в штаб-квартире полка, а мы все получили урок. Урок рва. Урок молчания. Урок хруста. Урок красного. И когда в следующий раз от вас потребуется сделать что-то во имя России и товарищей, и ваше сердце охватит апатия и мелкий гадкий страх типичного дитя России эпохи кали-юги, действий, потрясений, борьбы, жизни, смерти, то вспомните этот ров.

Вспомните Гаврилу.

Теперь что-нибудь дельное по этому эпизоду бы...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот отрывок из сочинения Бобровского П.О. "История 13-го Лейб-Гренадерского Эриванского полка", Том 3, 1893:

В мае 1805 года, когда персидский шах собирал свои войска на границах с целью вторжения в Грузию, боевые силы корпуса русских войск не превышали 6,810 человек пехоты и 1,400 человек кавалерии. По политическим обстоятельствам Европы, князь Цицианов нe мог получить никакого подкрепления из России. Между тем некомплект не мог быть пополнен своевременно, вследствие полноводия Терека. С мая до самого сентября прервано было сообщение Закавказья с Кавказской линией. Весьма малая часть рекрут была приведена только в июне месяце, когда уже возгорелась война с Персией. Негде было чинить испорченную артиллерию, и лошадей у нее почти не было, а те, которые были присланы, «то полумертвыя». Против персидской армии, ворвавшейся в Карабаг в числе 20,000, князь Цициановъ мог выставить отряд полковника Карягина силою не более как в 400 человек при двух орудиях, а во всей Грузии мог собрать отряд только в 1,200 человек с 9-ю орудиями против Бабахана, имевшего 40,000, по преимуществу конницы. И, тем не менее, действия малочисленных отрядов увенчались полным успехом, благодаря высокому подъему нравственного духа, доходившего до беспримерного самоотвержения. В этом отношении не малую заслугу оказал князь Цицианов, умевший ценить даровитых и предприимчивых офицеров и не дававший пощады тем из подчиненных, которые невнимательно относились к своей должности. Князь Цицианов с небольшими силами русских войск достиг весьма важных успехов, благодаря их самоотвержению и доблести: завоевал Ганжу, отразил многочисленную персидскую армию, ворвавшуюся в Карабаг, и разбил персиян при Эчмиадзинском монастыре и если не мог взять его, то исключительно по малочисленности осадных войск.

http://militera.lib.ru/h/bobrovsky_po17/index.html

Источник не самый надежный, но в тексте есть ссылки на АКАК, материалы Дубровина и донесения самого полковника Карягина (насколько они достоверны?).

Про дезертирство у Бобровского сказано конкретно:

В 17-м Егерском с 1810 по 1814 г. бежало 151, в год до 30 человек. В самом начале персидской войны, когда малочисленный отряд полковника Карягина, выдержав трехдневный бой при Аскерани, находился в крайне тяжелых условиях, в одну ночь бежали к неприятелю 30 егерей, увлеченных изменою поручика Лисенки. Говорят, что персидский полководец Аббас Мирза, желавший устроить свою армию по европейскому образцу, всякими способами старался привлечь в персидскую службу солдат и даже офицеров. Из беглых русских солдат разных полков и команд Аббас Мирза составлял особые части инструкторов.

Приведенный нами прискорбный факт был печальным исключением, ни мало не набрасывая тени на доблестную и верную службу офицеров и солдат 17-го Егерского полка. Передавшиеся персиянам русские солдаты, завлеченные, может быть, льстивыми обещаниями или обманом, после поражения персидской армии при Асландузе, получили должное возмездие.

Про Карягина он пишет следующее:

Второй шеф, Павел Михайлович Карягин, назначенный в эту должность 14-го мая 1803 г., ознаменовал свое управление полком, до самой смерти (в мае 1807 г.) рядом геройских подвигов, высоко поднявшими имя 17-го Егерского полка. При Лазареве Карягин был командиром полка и по свидетельству генерала Кнорринга, как увидим, командовал им примерно; за месяц до убийства Лазарева был назначен шефом 15-го Егерского полка (24-го января 1803 г.), а спустя несколько месяцев возвратился уже в должности шефа 17-го полка,

Карягин, сын офицера, начал военную службу 15-го апреля 1773 г. (на 21-м году) рядовым в Смоленской монетной роте, откуда, через два года, в звании сержанта, переведен по прошению в Воронежский пехотный полк (25-го сентября 1775 г.). В прапорщики Карягин произведен в 1781 г. (на 29-м году) и через два года, с производством в подпоручики, перешел в Белорусский Егерский батальон, наименованный впоследствии 1-м батальоном Кавказского Егерского корпуса. Боевая служба Карягина началась в войне с татарами на Крымском полуострове в 1778 году, когда он был еще сержантом Воронежского полка. В это время войсками в Крыму командовал Суворов, изложивший в своем приказе в 1778 году основные принципы для действий пехоты против татар. С егерями Белорусского, потом Кавказского и Кубанского корпусов Карягин принимал участие в боях против лезгин в Грузии, турок под Анапою, горцев и персиян. До назначения в 18-й полк Карягин уже пользовался на Кавказе репутацией храброго штаб-офицера. Командуя ротою 4-го батальона Кавказского Егерского корпуса, он оказал особенное отличие при штурме Анапы 22 июня 1791 г., где был ранен в руку и награжден чином майора. Ему доверена была оборона Памбака в 1802 году, как штаб-офицеру, отличавшемуся благоразумием и распорядительностью. За взятие штурмом Ганжи, при чем оба батальона под его командою первыми взобрались на стены, ему пожалован орден Св. Георгия 4-й степени. За подвиги мужества в сражении с персиянами 24-го июня 1805 г. онъ получилъ золотую шпагу с надписью «за храбрость». За отличную храбрость в сражениях против персиян в 1806 г. изготовлен был Высочайший рескрипт о пожаловании Карягину ордена Св. Владимира 3-й степени; но, по случаю его смерти, рескрипт остался без движения. С необычными подвигами его во славу русского оружия в качестве шефа 17-го Егерского полка мы познакомимся при описании военных действий. Главнокомандующий князь Цицианов считал его «наихрабрейшим» начальником и пользовался им для выполнения с егерями самых опасных предприятий.

Карягин в сонме кавказских героев занимает одно из самых почетных мест; это был олицетворенный представитель русских богатырей—рыцарь без страха и упрека, равного в храбрости которому в то время не было даже и на Кавказе.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Тот же автор о русской тактике в боях с персами:

Русская тактика в действиях против горцев и персиян в начале XIX столетия.

Строевой устав 1796 года, заключавший предписания линейной тактики, не мог получить приложения в Кавказской войне. Здесь свободно развивались правила действий в бою Румянцева, Потёмкина и особенно Суворова. С тактическими приемами Суворова были хорошо знакомы все старшие командиры, ими же проникнуты были все младшие офицеры и унтер-офицеры (бывшие сержанты и капралы); правила для боя с «варварами» в Кавказской войне, однажды усвоенные, переходили, так сказать, по преданию.

В первых же действиях 17-го Егерского полка одного, или вместе с мушкетерами и гренадерами, мы видим соединение стрелкового боя с действием сомкнутою массою: под прикрытием огня егерей, рассыпанных перед фронтом и на флангах, быстро наступали каре или колонны гренадер или мушкетер, или егерей, и бросались в атаку, решая дело штыками. Такой формы строя устав 1796 г. не предусматривал.

Применение начал Суворовского наставления 1778 года в 17-м Егерском полку замечается во всех действиях частей этого полка в Закавказье под командою Лазарева (сражение при р. Иори, 1800 г.), Карягина (особенно в сражении при Загаме, 1810 г.), Лисаневича (Карабах, 1808 г.) и Котляревского (Мегри и Артис, 1810 г., Асландуз, 1812 г.). В делах против персидской конницы сомкнутые части егерей наступали кареями, всегда под прикрытием стрелков, занимавших крепкие, малодоступные места: стрелки своим огнем очищали путь для наступления сомкнутых частей, построенных в каре. Так действовал полковник Карягин с батальоном егерей в знаменитой Аскеранской экспедиции в 1805 года каре Карягина 24-го июня на протяжении 15-ти верст штыками прокладывало путь, обстреливаемый штуцерными и стрелками, бывшими под командою майора Котляревского.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ура-патриотическая статья про сражение с каджарским войском отряда полковника Карягина в 1805 г. Про него и В. Пикуль писал. Количество каджарских воинов оставим на совести всех, кто вложил в это дело свои руки, а так - надо разобраться, что же было на самом деле и чем событие сильно / не сильно / очень не сильно отличается от Ошакан?

Теперь что-нибудь дельное по этому эпизоду бы...

В общем красиво изложено, с энергией, притягательно. Думаю именно так нужно изложить материл в основном своем, если есть цель "притянуть" публику и особенно молодежь к историческим темам. Мне в общем нравится, хотя и понятно, что не стоит попадать в крайности и "научность заменять этим".

Что же касается сути эпизода, то вряд ли там какие-то уж особые неточности - российская армия образца начала XIX века и армия Каджаров просто несравнимы по своим боевым качествам. Это как примерно так, если скажем любая армия из Второй мировой вдруг столкнется с нынешней армией России. Поэтому и все так получилась - при нормальных климатических и географических условиях стройный ряд каре, усиленная артиллерией и кавалерией иррегулярной по сути своей кавалерии в купе с слабой пехотой и очень низкой по своей эффективности артиллерии не по зубам - поход Карягниа это ясно показал.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Основное описание в полковой истории очень плохо отсканировано (не могу, например, вычитать сноски), но я его обрабатываю.

Впечатления от этой "ура-патриотической мурзилки" и не менее ура-патриотической полковой истории абсолютно разные - видно, что в реале отряду Карягина пришлось несладко, и что атаки каджарских войск были проблемой изрядной. С численностью каджаров оставим на совести писавших.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Но ведь даже из "УП мурзилки" понятно, что и впрямь Карягину пришлось нелегко??!!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Из "мурзилки" видны только шапкозакидательские настроения аффтара и полное незнание им ситуации.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Распознал текст, но без сносок и таблиц, кое-что распознано условно.

Исправил орфографию (кроме прямой речи персонажей) на современную, расставил кое-где запятые.

Ошибки есть (явные нераспознанные слова выделил), но тем не менее, читать уже можно:

Карягин останавливает нашествие персидских полчищ. Четырехдневный бой на Аскарани 24—27 июня (1805 года).

Первый удар, как и ожидал князь Цицианов, получавший сведения через Карягина, был направлен на Карабаг. Майор Лисаневич, расположенный лагерем близ Шуши в урочище Ханбах, с вверенным ему батальоном 17-го Егерского полка и двумя сотнями карабагской конницы (всего до 500 человек), выступил по дороге к р. Араксу, но на р. Козлучай, не доходя 20-ти верст до Худоаферинской переправы, которую ему надлежало занять, осведомился что Абулфет-ага перевел жителей капинских и цицианских на Нахичеванскую границу в Ордубатские горы и что Пир-Кули-хан находится по ту сторону Аракса близ Худоаферинского моста; передовой же персидский отряд в числе 3,000 человек под командою Али-Кули-хана с тремя другими ханами расположился на реке Араксе, в 5-ти верстах выше упомянутого моста.

Майору Лисаневичу не удалось остановить Пир-Кули-хана на Араксе и у Худоаферинского моста, в котором одна из 14-ти арок была так испорчена, что без починки не было возможности переправить войска.

Десятитысячный персидский отряд, миновав мост, у которого стоял Лисаневич, перешел через Аракс в разных местах вброд, и в ночь с 10-го на 11-е июня дошел по средней дороге к нижним жибраильским садам. Лисаневич двинулся на встречу Пир-Кули-хану, войска которого следовали по дороге семью отдельными частями. Заметив приближение русского малочисленного отряда, персияне быстро свернули с дороги и с криком кинулись на егерей, построенных в каре. «Атака их (персиян) была столь стремительна, что в запальчивости они выдержали (наш) артиллерийский огонь, но, подойдя на ружейный выстрел, смешались и начали отступать. Лисаневич тотчас же перешел в наступление. Персияне отступили на близлежащие высоты, утвердившись на которых, пытались снова атаковать егерей, но, отбитые вторично, подверглись преследованию казаков и карабагской конницы, состоявшей из ста человек, под начальством сына Ибрагима хана».

Разбитые персияне сначала переправились через Аракс, но, получив новое подкрепление, ворвались в южную часть Карабага, жгли поля, засеянные хлебом, и истребляли селения. Известия о нашествии самого Бабахана по следам своего сына, приводили жителей в ужас. Между тем майор Лисаневич, не имея возможности с горстью конницы ни остановить неприятеля на Араксе, ни воспрепятствовать мелким партиям опустошать страну, отступил от Жибраила к Шуше, жители которой, испуганные слухами о многочисленности неприятеля, были возбуждаемы к бунту против хана собственным его сыном и двоюродным братом. По прибытии в Шушинскую крепость майор Лисаневич убеднлся, что исключая хана и его дома, все привержены к персиянам; «только присутствие русскаго отряда удерживает их от решимости присоединиться к персиянам».

Тотчас по получении известий о вторжении персиян в Карабаг, князь Цицианов предписал шефу 17-го Егерского полка полковнику Карягину поспешить с батальоном в Шушу, и, приняв в свою команду отряд Лисаневича, стараться, при содействии карабагских армян, остановить под Шушею нашествие персиян, чтобы дать ему время сосредоточить свои войска.

В обвещении карабагским армянам князь Цициановъ напоминал о их прежней храбрости и приглашал их, соединившись с русскими, нападать на тыл неприятеля, когда русские сломят неприятеля. «Для сего посылаю вам с новым усилением войск храбраго и поседевшаго под ружьем полковника Карягина и призываю вас оказывать ему содействие».

«Опомнитесь! Восприймите прежнюю свою храбрость, будьте готовы к победам и покажите, что вы и теперь теже храбрые карабагские армяне, как были прежде страхом для персидской конницы».

Но карабагские армяне предпочитали оставаться в Шуше, под прикрытием русских штыков, а татары не только не думали о сопротивлении персиянам, но готовы были поголовно восстать против русских. Отступление Лисаневича от Аракса к Шуше главнокомандующий считал ошибкою. «Не могу сказать, что возвращение в Шушу, после допущения неприятеля перейти через Аракс, есть лучшее из ваших действий». Майор Лисаневич оправдывался стечением неблагоприятных условий, но князь Цицианов не разделял его «страха» за Шушу.

Вся надежда главнокомандующего на спасение Грузии от вторжения многочисленного неприятеля возлагалась на закаленного в битвах с горцами и персиянами «храбрейшаго» шефа 17-го Егерского полка. Князь Цицианов хорошо знал Карягина, бывшего под его начальством еще майором, знал каким духом мужества были исполнены рядовые и офицеры этого славного полка; поэтому о малочисленности войск, посылаемых на встречу персидской армии, главнокомандующий не беспокоился, будучи уверен, что Карягин и Лисаневич, дружно ударив на персиян с двух сторон, разобьют их и прогонят за Аракс. Так и было условлено между Карягиным и известным своею личною храбростью Лисаневичем. Но поспешное отступление Лисаневича в Шушу расстроило план князя Цицианова в самом начале и Карягину приходилось одному нести на своих плечах всю тяжесть войны в самом начале с 400 солдат против 30,000 персидской армии!

Полковник Карягин выступил из Елисаветполя в Шушу 18-го июня с своим шефским батальоном под командою майора Котляревского, ротою Тифлисского мушкетерского полка капитана Татаринцова и двумя орудиями 7-го Артиллерийского полка, под командою подпоручика Гудим-Левковича. Всего в отряде Карягина при выступлении из Елисаветполя состояло 493 человека и 68 лошадей (в том числе: егерей 354, мушкетеров 113, артиллеристов 26). По ту сторону речки Шах-Булаха, 24-го июня сперва показались неприятельские разъезды, а потом отряд персиян в числе до 3,000 конных. «Они густыми толпами начали приближаться к нам». Карягин построил каре и, занимая стрелками, под командою Котляревского, встречавшиеся на пути высоты, продолжал движение к Шуше; с успехом были отражаемы беспрерывные атаки персидской конницы. «Мы отстреливались то охотниками-стрелками, то целым каре». Неустрашимый Карягин в течение шести часов подвигался вперед под сильным ружейным огнем и, пройдя с беспрерывным боем 14 верст, достиг речки Аскарани, где на кургане при урочище Кара-агач-Баба оказалось татарское кладбище, по счастью, окопанное со всех сторон. Здесь, в виду неприятеля, отряд расположился бивуаком.

Было около 5-ти часов пополудни. Впереди, верстах в 4-х, на реке Ханачине, виден был лагерь 10-ти тысячного отряда Пир-Кули-хана, составлявшего, как оказалось впоследствии, авангард армии Аббас-Мирзы, который еще не переходил Аракса. Беспрерывный, шестичасовой бой в знойный день утомил малочисленный наш отряд. «Мы утомились от изнеможения; надобно было дать нам хотя немного отдохнуть. Карягин приказал разбить лагерь на кладбище». Но едва егеря успели оправиться и принять кое-какие оборонительные меры, как около 6-ти часов вечера вся сила персидского вождя с яростью устремилась в атаку.

«Кавалерия допущена Карягиным на дистанцию», и дружным залпом из ружей и артиллерийских орудий отражена с большим уроном; затем в течение трех часов, до наступления ночи, беспрестанные отчаянные напоры персидской конницы, а потом и пехоты, поддерживаемые огнем многих фальконетов, поставленных на высотах, были отражаемы метким огнем егерей и мушкетеров, устилавшим поля рядами трупов: русские стояли непоколебимо, подобно граниту, о который разбиваются в пыль бурные морские волны...

Сардар с наступлением ночи приказал своим войскам отступить, a затем строить на высотах, облегавших поле сражения, батареи для фальконетов под сильными прикрытиями; всю ночь отряд Карягина углублял ров вокруг кладбища и насыпал вал; находившаяся в заднем фасе мечеть была приведена в оборонительное состояние и занята пикетом стрелков, под командою поручика Лисенко, отличенного за свою храбрость при штурме Ганжи.

С утра, 25-го июня, четыре фальконетные батареи открыли неумолкаемый огонь. Громимые со всех сторон ядрами, по счастью перелетавшими над головами, но, одушевляемые начальником беспримерной храбрости, солдаты и офицеры сохраняли бодрость и присутствие духа неимоверные. Не мало уже трупов героев предано было земле, около половины людей были переранены. Ранено несколько офицеров: майор Котляревский был ранен в ногу пулею навылет. Сам Карягин, контуженный в голову и в грудь, получил рану пулею в спину…

«Положение наше – говорит очевидец – было весьма и весьма незавидное и становилось час от часу хуже; нестерпимый зной истощал наши силы, жажда нас мучила, a выстрелы с неприятельских батареи не умолкали; но на людях, как говорится, и смерть красна: начальники наши, Карягин и Котляревский, несмотря на раны свои, были безотлучно с нами, и отряд, уменьшенный почти на половину, не унывал: мы все усердно работали над укреплением нашего лагеря. Сверх бывших окопов кладбища, Карягин составил из обоза род каре, окопав его глубоким рвом, над вырытием котораго мы все усердно хлопотали. Мы отстреливались от неприятельских отрядов, беспрестанно против нас высылаемых, из пушек и ружей и далее сами делали несколько удачных вылазок, преследуя обращенных в бегство».

Еще накануне, 24-го числа, Карягину удалось отправить нарочного гонца с предписанием майору Лисаневичу, чтобы он старался как можно скорее приблизиться к нему, и просьбу к хану карабагскому о присылке конницы. Более трех суток прошло в напрасных ожиданиях: ни от кого не было ответа. Ибрагим-хан не мог прислать конницы, потому что большая часть ее с изменившим ему сыном Абдул-Фет-агою сражалась тут-же, в войсках Пир-Кули-хана, против Карягина. Лисаневич не считал возможным оставить Шушу, полагая, что передача ее в руки неприятеля страшнее гибели отряда Карягина! «Не удивляюсь я тому – писал с укоризною князь Цицианов к Лисаневичу – что Ибрагим-хан карабагский не дает содействия своею конницею, но весьма странно мне, что вы остаетесь, как прикованный к крепости, в то время, когда полковник Карягин находится в опасности».

Карягину с горстью храбрых воинов, потерявшему надежду на скорую помощь от главнокомандующего, не раз приходило в голову намерение пробиться штыками сквозь неприятельскую армию к Шуше, до которой оставалось не более 25 верст. «Пренебрегая многочисленностью персиян и блокадою их, проложил 6ы я штыками пут к Шуше и соединился бы с майором Лисаневичем, но великое число раненых людей, коих, по множеству убитых лошадей поднять нет средства, делаетъ сие невозможным, как равно и движение куда-либо с сего места».

Зной, жажда, поражение со всех сторон чугуном и свинцом не поколебали самоотвержения наших героев. На предложение Карягину сдаться последовал презрительный отказ. К вечеру 25-го июня персияне «вздумали совсем отрезать нас от воды, для чего перевели четыре устроенные ими фальконетныя батареи на берег ручья, протекавшаго вдоль леваго фланга нашего лагеря, откуда мы еще кое как доставали воду». Карягин решился отправить сто человек егерей за ручей, чтобы отогнать неприятеля с занятой ими позиции.

«Это поручение возложено было на меня, и я, право не могу без душевнаго умиления не помнить, что за чудесные русские солдаты. Поощрять и возбуждать к храбрости солдат не было нужды. ... Ребята, слушай команду: крестись, вперед, с Богом! Все перекрестились, с быстротою молнии перебежали мы разстояние от лагеря до речки, и как один бросились в брод, прямо на неприятельския батареи. Первая из них в несколько мгновений была наша— все бывшие на ней переколоты штыками. Тотчас после того, не дав образумиться бывшим на второй батарее, скомандовал я вперед — и никто не успел спастись: все пали под штыками нашими. С третьею батареею не долго нам было справиться: почти все бежали, однакож мы успели догнать трех человек, и я тотчас отправил их к начальнику отряда. Оставшаяся затем четвертая батарея досталась нам без всяких хлопот. Храбрые неприятели наши просто дали тягу! Таким образом 15-ть фальконетов, делавших нам большой вред, менее чем в полчаса достались нам без всякаго с нашей стороны урона. Вот доказательство, что может сделать горсть отважных. неустрашимых русских чудо-богатырей».

Для отбития неприятельских батарей в ночь на 27-е июня были посланы поручик Клютт и подпоручик князь Туманов, которые исполнили данное поручение с отличною храбростью, причем первый получил контузию, a последний ранен в руку пулею навылет.

Удержать за собою взятые персидские батареи не было никакой возможности; оставалось одно средство: фальконеты сбросить в воду, а батареи срыть. Все это было окончено до рассвета, когда, по показанию двух пленных, ожидалось нападение неприятеля, усиленного целой армией Аббас-Мирзы. Победители встречены были в лагере с энтузиазмом, и горсть осажденных героев (где здоровых оставалось на лицо не более 200 чел., раненых свыше 150 чел, остальные были убиты) стала готовиться к новым испытаниям своего высокого мужества в наступавшем сражении с 15,000 армией.

На рассвете 27-го июня Аббас-Мирза, открыв артиллерийский огонь из привезенных пушек, начал сражение ударом конницы, но был отбит дружным огнем егерей и двух орудий. «Мы, подпустив неприятеля на верный ружейный выстрел, дали дружный залп из ружей и из пушек картечью». Целый день продолжался бой с перерывами, причем артиллерия неприятельская наносила более вреда лошадям и обозу, нежели людям.

В 4 часа пополудни, находившийся «на важнейшем и нужнейшем для обороны отряда посту в мечети, где только наши могли вредить неприятелю, будучи сами защищены отовсюду, поручик Лисенко с 3-мя унтер-офицерами, 30-ю егерями и 3-мя мушкетерами (Тифлисского полка) передался к Аббас-Мирзе. Сие приключение сколько ободрило неприятеля, столько напротив навело уныние на солдат». Аббас-Мирза, получив достоверные сведения от изменника Лисенко об отчаянном положении отряда, решился новым дружным натиском стереть с лица земли горсть русских героев, верных своему долгу, подчинявшихся беспрекословно с надеждою на Бога воле своего неустрашимого командира. Персидские войска, конница и пехота, приблизились уже к заколдованному для них кладбищу на полуружейный выстрел, но «неприятель, получа отражение, великий урон ему причинившее, не решился более жертвовать войсками своими против малаго числа наших и до конца дня ограничился одними пушечными и фальконетными выстрелами».

С наступлением ночи уныние в горсти отряда усилилось, когда разнеслась весть о побеге к неприятелю еще 1 унтер-офицера, 9 егерей и 9 мушкетеров. «Такая страшная измена – пишет Карягин – при тех обстоятельствах, что в отряде было более половины убитых и раненых людей, малое число патронов и артиллерийских зарядов, изнурение солдат от четырехсуточных почти безпрерывных сражений, в том числе нескольких весьма сильных нападений, а потом безнадежность на соединение с майором Лисаневичем, или на получение сикурса, поставили меня в необходимость, для спасения остальнаго числа людей и артиллерии, решиться пробиться к реке Шах-Булаху и занять там малую крепостцу, удобнейшую для обороны».

Перед выступлением в поход с горстью уцелевших людей своего отряда, полковник Карягин послал князю Цицианову с надежным и преданным ему человеком следующее достопамятное донесение: «Поспешая донести вашему сиятельству возможно кратчае о прибытии Аббаса-Мирзы и о последнем его сражении, доношу, что я, дабы не подвергнуть совершенной и окончательной гибели остаток отряда и спасти людей и пушки, предпринял твердое решение пробиться с отважностию сквозь многочисленныя неприятеля, окружившаго со всехъ сторон, исполняю сие теперь в намерении взять в ІПах-Булахе крепостъ и как в отряде весьма мало остается патронов и артиллерийских зарядов, а также невозможно взять более трехдневнаго провианта, потому что все оставшияся неубитыми казенныя, артельныя и офицерския лошади, употреблены под своз артиллерии и раненых людей, то смею убедительнейше просить о скорейшей присылке всего, а особливо провианта, а также лекаря с медикаментами, в коем я и все раненные имеют великую нужду. Что же случится при отступлении и занятии Шах-Булахской крепости, донести не замедлю с подробным рапортом о сражении с Аббас-Мирзою».

Какая скромность и сколько спокойствия в этих немногих словах доблестного начальника в одну из самых критических минут его славной боевой жизни. С одной стороны полное изнеможение горсти людей, окруженных со всех сторон опасностью, с другой — недостаток провианта и патронов и полное истощение средств для обороны, при обнаружившейся уже измене некоторых людей, казалось, способны были сломить самого энергического предводителя и склонить его за истощением всех средств к обороне сдаться на капитуляцию; но Карягин был до конца дней своих непоколебимо верным сыном своего Отечества и самым преданным слугою своего Государя: он решается идти с горстью людей, столь же преданных и верных воинов, напролом сквозь армию, почти во сто раз превышавшую его силы, чтобы спасти честь оружия и славу русского имени, взять с боя крепость или пасть перед ее стенами...

Страшную ночь с 27-го на 28-е июня 1805 года переживала горсть русских воинов на берегах реки Аскарани. Измена офицера и побег товарищей не могли не подѣйствовать удручающим образом на горсть людей, изнемогавших уже физически от непрерывного напряжения сил в неравном бою...

Занятие Шах-Булаха 28-го июня и десятидневное в нем сидение.

Приказание полковника Карягина о приготовлении к походу для движения к Шах-Булаху напролом принято было с единогласным восторгом. Проводником взялся быть армянин мелик Вана, привязавшийся всею душою к Карягину и готовый для спасения русских на всякое самопожертвование. Оставшихся в целости казенных, артельных и офицерских лошадей едва было достаточно для поднятия двух орудий с зарядными ящиками и тяжело раненых. «Раненые Карягин и Котляревский хотели было отдать своих верховых лошадей под пушки и идти с нами пешком, но мы все настоятельно убеждали их, чтобы они сели верхом, a где будет нужно, взялись мы своими руками помогать изнуренным коням, запряженным под пушки». Обоз весь оставлен на месте для того, чтобы «тем занять жаднаго к грабежу неприятеля и обезопасить отступление». Взятые на неприятельских батареях фальконеты и, остававшиеся от наших убитых, ружья зарыты в землю, а лафеты и колеса перерублены....

Зарядив пушки картечью, Карягинский отряд (так называли команду из 300 чел. героев) выступил в поход в совершенной тишине. Ночь была темная. Проводник хорошо знал местность и расположение неприятельских пикетов. Сначала русские шли незамечаемые персиянами, но неожиданно наткнулись на разъезд; выстрелы с обеих сторон встревожили погруженный в глубокий сон лагерь Аббас-Мирзы. «Он послал за нами погоню и мы опять были окружены. Присутствие духа, хладнокровие и отважность Карягина и Котляревскаго, также как и отличная храбрость всего отряда, но вместе трусость и глупость персиян спасли нас от совершенной гибели. Тут помогла предусмотрительность Карягина, ибо многие из числа посланных в погоню за отступавшим ночью отрядом бросились грабить оставленный в лагере обоз».

Сын карабахского хана, Абул-Фет-ага, которому Аббас-Мирза поручил поспешит в Шах-Булах на подкрепление гарнизона, не только не дошел до крепости, но возвратился в свой лагерь с половины дороги, не сделав ни одного выстрела. Вообще толпы персиянъ, примерно тысяч до двух, «хотя и преследовали русских некоторое время, однакож сильнаго удара сделать не могли».

На рассвете Карягин с отрядом приблизился к Шах-Булаху. По дороге от Елисаветполя в Шушу, при подошве каменистого пригорка стоял замок, обнесенный высокою каменною стеною, с шестью круглыми башнями. К замку с обеих сторон прилегали лесок и сады. От ключа чистой, но не совсем здоровой, воды замок получил и свое название. По преданию, замок Шах-Булах построен шахом Надиром, по завоевании им Карабага, a впоследствии жили в нем карабагские ханы. Теперь эта крепостца была занята персидским гарнизоном в 150 человек под командою Эмир-хана, первого любимца Аббас-Мирзы и Фиал-хана, его же родственника. Прилегающий к замку лесок и сады были заняты персидскими партиями.

Персияне, занимавшие лес у замка, открыли огонь, когда отряд Карягина приблизился к Шах-Булаху на ружейный выстрел. Часовые на стенах крепости подняли тревогу. Несколько удачных выстрелов из наших орудий произвели смятение в крепостце. Ударом ядра отворены были ворота. Карягин скомандовал: «вперед, вперед, с Богом!»... «Крепость взята, неприятель прогнан из оной и из лесу с малою с нашей стороны потерею. С неприятельской же стороны убиты оба хана, простых людей 28 человек, найденных в крепости, не считая убитых, увезенных из лесу и ушедших из крепости раненых. Расположась в крепости, ожидаю повелений вашего сиятельства».

В занятой крепостце найдено несколько припасов, ружей, пороху и артиллерийских снарядов; большою находкою были 17 здоровых и свежих лошадей.

Взятие Шах-Булахской крепостцы переменило поприще геройских подвигов отряда, но не доставило ему спокойствия и безопасности.

Спустя два часа подошли тысячи персиян. Аббас-Мирза повел их на штурм, но, потеряв несколько сотен более отважных воинов, бросившихся на стены, ограничился тесною блокадою и, в надежде принудить русских к сдаче голодом, с остальными войсками возвратился на прежнюю позицию. К вечеру Аббас-Мирза прислал чиновника просить о выдаче тел двух убитых ханов. Карягин в обмен требовал выдачи изменника Лисенко и бежавших солдат. Персияне объявили, что и офицеры и все солдаты перебиты.

С 24-го июня по день взятия крепости Шах-Булаха, с нашей стороны убитых и умерших от ран 90 человек (в том числе 17-го Егерского полка 61), раненых 167 (из них 17-го Егерского полка 117). Кроме того захваченных в плен и бежавших 54 (в том числе егерей 39). Общая убыль, со включением пострадавших от ран, составляла 311 человек, так что в отряде оставалось совершенно здоровых 179 из числа 493 человек, выступивших в поход.

При двух орудиях оставалось зарядов: с ядрами 9, с гранатами 17, с картечью 17.

Итак, способных к делу офицеров и солдат оставалось из всего батальона только 179 человек. Скорой выручки главнокомандующим нельзя было ожидать: оставалась одна только надежда на Бога. Князь Цицианов был глубоко встревожен, но помочь ничем не мог...

По получении известия о занятии Карягиным Шах-Булаха, князь Цицианов послал к нему следующую записку: «В отчаянии неслыханном прошу Вас подкреплять солдат, а Бога прошу подкрепить нас. Не могу итти сейчас на помощь, не дождавшись войск из Тифлиса, с чем выйти — подвергнусь тому же жребию, как ваш отряд, как и вы подвержены от торопливости майора Лисаневича. Лекарство посылаю, провианта послать без войск не могу. Дожидайтесь меня в Аскарани.... Если чудесами Божьими как-нибудь вы получите облегчение об участи нашей, для меня страшной, то постарайтесь меня успокоить, для того, что мое прискорбие превышает всякое воображение. Жаль, что вы с собою не могли с прежняго вашего вагенбурга взять больше хлеба, а то с ним теперь, по местоположению вашему, и сто Бабаханов ничего бы не сделали».

В тоже время майору Лисаневичу главнокомандующий предписывал как-нибудь постараться доставить провиант Карягину, который «пробился со славою, сам ранен и многие офицеры» «не могу вообразить от ужаса о его положении, и точно от вас происшедшем. Сам жду (прибытия войск) из Тифлиса и думаю, уже будет поздно, к важнейшему моему несчастью в течение 35-летней службы случившемуся...». В глубине души встревоженного главнокомандующего мелькала уверенность, что Карягин с остатками доблестного отряда устоит против персидской силы, лишь бы провианта у него хватило.

Но провианта-то и не было; небольшой запас припасов, найденных в замке был истреблен, солдаты начали питаться лошадиным мясом. Добрый гений, в лице того-же армянина Вани Арютина, вызвался достать продовольствие и доставить князю Павлу Дмитриевичу в Елисаветполь донесение о бедственном положении. Вот его рассказ: «Бедственное положение гарнизона возбудило во мне решимость идти в селение Касанет (Ксанет), отстоящее от Шах-Булаха верстах в 20-ти, где находился мои дом и где я надеялся найти хлеба. Ночью, вышедши из Шах-Булаха, я благополучно прошел сквозь персидския войска и достиг своего жилища. В селении жителей не было, кроме отца и брата. Сего последняго я послал в Елисаветполь, дать знать князю Цицианову о положении нашего отряда, а самъ принялся с отцом молотить пшеницу и к ночи напек 40 больших хлебов, набрал чесноку и других овощей и к разсвету все то принес в Шах-Булах. Карягин и Котляревский разделили этот скудный запас между солдатами, взяв для себя порцию, равную с ними».

«Удачный опыт в доставке мною провианта побудил начальника послать со мною в следующую ночь одного офицера и 50 человек солдат с двумя лошадьми, дабы запастись большим количеством провианта. Мы вышли из крепости ночью, прокрались мимо осаждавших, не быв ими примечены, но уже в некотором отдалении от лагеря персидскаго встретили неприятельский обоз, который весь истребили, а к разсвету достигли благополучно селения Казанет, где отец мой, мелик Арютин уже смолол остальную муку, из которой напекли хлебов, накормили солдат, а остальное количество, положив им в мешки, отправили в крепость Джирмун, в которой скрывались ханские армяне. В Джирмуне я купил у армян, за 6 червонцев 12 штукь рогатаго скота и в окрестных селениях отыскал несколько вина, фруктов и кислаго молока, овощей и два котла: все это, навьючив на быков, привел в крепость. Персияне не прежде нас приметили, как тогда, когда мы были уже у ворот Шах-Пулаха».

Доставленного продовольствия могло хватить на несколько дней; посланных с донесениями персияне перехватывали. Заключая из этих донесений, что отчаянное положение гарнизона в Шах-Булахе, вынудит Карягина сдаться на капитуляцию, Аббас-Мирза пожелал вступить с ним в переговоры. Он прислал Карягину письмо и посланного, которому поручил спросить: «По какой причине русские занимают его земли?» — «Об этом я должен спросить главнокомандующего» отвечал Карягин, «тогда только и могу дать ответ, когда получу повеление. Но донесения перехватываются персиянами, поэтому, если Аббас-Мирзе угодно получить скорый ответ, то пусть сделает распоряжение о пропуске моего нарочнаго на персидеких постах».

5-го июля чиновник Аббас-Мирзы доставил фирман, повелевающий не задерживать русского посланного... Карягин, отправляя князю Цицианову письмо наследника персидского престола, передал нарочному особую записку главнокомандующему, писанную на небольшом клочке серой бумаги, латинскими буквами. В записке сказано следующее: «5-го июля 1805 г. Смею доложить вашему сиятельству — носнѣшаіпс гмда. Баба-хан непременно будет в Аскаране іуъ нопедълышкъ и намерен, оставя для атаки Лисаневича и моего отряда войско, с тридцатью тысячами идти к Елисаветполю, что верно известно из фирмана его к сыну. Мой отряд от провианта в крайности совершенной: четыре дня употребляли траву, а теперь, когда в селении нил Ley и везде персидские пикеты, едим лошадей. Аббас-Мирза с войсками расположен недалеко от крепости и почитает отряд мой своим, надеясь и полагая верно, что скоро сдамся. Я же стараюсь не допустить его до формальной осады тем только, что тогда на все могу ему отвечать, когда получу от вас повеление. И если ваше сиятельство не поспешите, то отряд может погибнуть, не от сдачи, к коей не приступлю до последней капли крови, но от крайности в провианте, о котором сколько ни писал Лисаневичу и к Ибрагим-хану, но ничего не получил.

Еще доношу, что ганжинцы каждый день пишут к Аббас-Мирзе, что у вас войск не более 1000 человек, и что вы с ними выступить никуда не смжете. Аббас-Мирза отделил 3 тысячи персиян к Елисаветполю.

Все сие достоверно и Ростом, оказывающий от всего сердца верность, да и интересы его того требуют, в чем уверяет. Мне отсюда ни шагу сделать нельзя, потому что несколько лошадей израненных издохло, а некоторыя уже употреблены в пищу: люди же все ослабевши, и словом, я изнеможден. Я пишу сие для того так (латинскими буквами), что если хотя перехватят персияне, то не будут знать содержания онаго».

Князь Цицианов отвечал Карягину на другой же день 6-го июля и приложил проект ответного письма Карягина к Аббас-Мирзе.

«Сколько больно мне, столько и отчаяния в вашем положении; молю Бога поддержать и укрепит вас. Десять раз писал о присылке войск форсированным маршем (к Портнягину в Тифлис), но едва в субботу будут, а в воскресенье, несмотря на лихорадку — выступлю».

Письмо Карягина к Аббас-Мирзе заключается следующими словами: «Имею честь вас уведомить, что, воюя с неприятелем, милости не ищут, кроме изменников; а я, поседевший под ружьем, за счастье почту пролить кровь на службе Его Императорскаго Величества».

Аббас-Мирза, считавший гарнизон в Шах-Булахе своим пленником, прислал Карягину разной провизии и дичи, застреленной его руками, а 7-го июля, на третий день перемирия, сообщил, что Ганжа взята персиянами и что русским не остается ничего другого делать, как сдаться. К довершению опасности, полковник Карягин получил верное сведение, что Баба-хан непременно и не позже 9-го числа придет к Шах-Булаху с намерением атаковать русских, и если они не согласятся сдаться, то уморить их с голоду. Отряд уже семь дней питался травой и лошадиным мясом, а посланная в армянскую деревню команда для покупки провианта возвратилась обратно, не найдя его: «Следовательно атака Баба-хана привела бы отряд в совершенную гибель».

Карягин, решившийся до прибытия Баба-хана пробиться с отрядом в более безопасное место в соседних Карабагских горах, дал Аббас-Мирзе следующий ответ: «Завтра утром Аббас-Мирза может занять крепость». — И исполнил свое обещание.

Движение Карягина к Мухрату. Подвиг рядового Сидорова 9-го июля 1805 года.

7-го июля в 10 часов вечера Карягин, призвав Бога в помощь и собрав все силы, выступил из Шах-Булаха к замку Мухрату, незанятому в то время неприятелем. При выходе соблюдалась величайшая тишина; на стенах крепостцы оставались 30 человек, делавших по временам оклики; сначала вывезены были орудия и раненые, потом двинулся сам Карягин, a затем, по данному знаку, вышла из крепости оставленная команда часовых и присоединилась к отряду благополучно часа за два до рассвета. Встреченный персидский разъезд был рассеян, по обычаю Карягина, дружным залпом на близкой дистанции. Было еще довольно темно и след движения отряда не был замечен встревоженными персиянами, когда, пройдя верст 20, на пути встретилось неожиданное препятствие.

Здесь мы передаем рассказ очевидца офицера: «Мы подошли к какой-то вырытой, Бог знает, зачем канаве; люди и лошади могли кое-как перейти через эту канаву, a орудия перевезть было невозможно. Все мы собрались около орудий и не знали что делать. Лесу для устройства моста в окружности нигде не было видно; объехать эту проклятую канаву и перевезти пушки в другом месте было также невозможно, потому что она шла на большое разстояние и примыкала к высокой горе; снимать пушки с лафетов и переносить все на руках, потребовалось бы много времени, а мы безпрестанно ожидали преследования; словом мы были в величайшем затруднении».

Русская сметливость, столь развитая в кавказском солдате былых времен, в данном затруднении явилась на помощь озабоченному начальнику.

В шефском батальоне 17-го Егерского полка был (как водится большею частью на походе в военное время) общий любимец, шутник, умевший поддерживать в критические минуты бодрость и веселость между солдатами. Звали его Гаврило Сидоров.

«Что, ребята, стоять и задумываться», воскликнул Гаврило Сидоров. «Стоя города не возьмешь. Вот что надобно сделать. Послушайте меня: у русскаго солдата ружье —мать, жена, сестра и любовница, а пушка солдатская барыня: ну так надобно барыне переправиться с помощью наших матерей, жен, сестер и любовниц» ... Последовало возражение, что из ружей нельзя сделать моста, нет свай...

«А это разве не сваи?» отвечал Гаврило, показывая на плечи. С этими словами он спрыгнул в канаву, призывая других последовать его примеру. — «Кто молодец, сюда ко мне!» — В одно мгновение человек десять очутились в канаве: одни ружья, воткнутые в землю, образовали сваи, другие ружья, на них положенные и плотно лежащие на плечах солдат, составили настилку. Все это было сделано так поспешно и неожиданно, что никому и в голову не пришло подумать о последствиях столь неслыханной и уже слишком отважной переправы. «Первая пушка мигом перелетѣла по молодецким плечам». Принялись с песнями перевалить другую пушку, но от излишней поспешности и неосторожности одно колесо не попало на ружье, а со всего размаху соскочило на голову, прямо Гавриле в висок. Он упал, вздохнув несколько раз и обливаясь кровью. Многие офицеры, в том числе и я, бросились в канаву помогать ему, подняли и вынесли из канавы, но он был уже мертвый».

Нужно было торопиться, чтобы уйти скорее от преследования сильного неприятеля. Скоро вырыта была могила, офицеры положили в нее тело умного, славного солдата, ставшего жертвою своей отважной сметливости – Карягин благословил труп усопшего раба Божия Гаврила Сидорова и все, поклонившись на могиле, с прощальным словом «вечной памяти дорогому русскому человеку», двинулись в поход.

Утром 8-го июля отряд прибыл в Ксанет и остановился здесь для отдыха; до Мухрата оставалось не более пяти верст; Карягин отправил вперед больных и раненых на подводах, под начальством сильно ослабевшего Котляревского. Вслед за этою командою выступил сам Карягин, но верстах в трех от крепости был настигнуть персидскими войсками, в числе до 1500 человек, производившими беспрерывные, но безуспешныя атаки. Дорога, по которой следовал отряд, пролегая между утесистыми горами и лесом, не дозволяла персиянам употребить все свои силы и они были легко отражаемы нашими стрелками. Аббас-Мирза, располагавший значительным числом кавалерии, надеялся предупредить Карягина и с этою целью отрядил часть ее для скорейшего овладения Мухратом. Но там уже был Котляревский, который с бывшими с ним нижними чинами, забыв о своих ранах, мужественно отразил персиян. Вечером пришел туда и Карягинъ, пробиваясь всю дорогу сквозь непріятеля.

Аббас-Мирза, после бесполезных нападений своей конницы, оставил в урочище Кара-Керпи наблюдательный отряд в 2 тысячи человек, а с прочими, еще до наступления ночи ушел к Аскарани и более не показывался.

В Мухрате остатки героев были спасены.

Естественно, Шах-Булак был построен Панах Али-ханом Карабахским около 1750 г., а не Надир-шахом, но в те годы предания значили больше, чем реальные исторические исследования.

2 пользователям понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

maxnechitaylov,

Очень прошу помочь с материалами к полковой истории Бобровского - там много ссылок на АКАК, Дубровина, Буткова, на подлинные рапорты Карягина, но скан был такой плохой, что никак не смог распознать примечания, в которых масса ценной информации.

Парадокс - 493 человека у Карягина, не одержав победы ни по каким меркам (позиции сданы, потери большие), все же сорвали масштабное вторжение каджаров на территории, контролируемые Россией!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

"В записке сказано следующее: «5-го июля 1805 г. Смею доложить вашему сиятельству — поспешайте сюда. Баба-хан непременно будет в Аскаране в понедельник и намерен, оставя для атаки Лисаневича и моего отряда войско, с тридцатью тысячами идти к Елисаветполю, что верно известно из фирмана его к сыну. Мой отряд от провианта в крайности совершенной; четыре дня употребляли траву, а теперь, когда у селений, по лесу и везде персидские пикеты, едят лошадей..."

На руниверсе скан нормальный, все примечания видны.

Персов Аббас-мирзы было сначала 13 тыс., потом 15 тыс. - причем это данные российской стороны, поскольку сами персы утверждают, что у принца было 20 тыс. чел.

Карягин выстоял благодаря тому, что вовремя укрепился на окопанной возвышенности, а персы действовали традиционно неадекватно - сначала бросили в атаку конницу (!), а потом, вместо того, чтобы оставить пехоту на соседней, господствующей над русской позицией возвышенности и вести оттуда огонь, принц убрал пехоту оттуда и бросал в бессмысленные атаки на русские позиции.

Далее, серьезной артиллерии у принца тогда не было, только фальконеты, 4 пушки прибыли позднее. Персидская артиллерия "плохо знала свое дело, и выстрелами своими вредила более нашему укреплению, то есть обозу, чем людям» – и так целый день. Потом артиллеристы «подвигали пушки свои или так близко, что ядра перелетали через наш лагерь, или отводили так далеко, что выстрелы их не доходили до нас, и вообще так дурно направляли орудия, что по одной только удаче кой-когда ядра долетали к нам». В общем, стреляли традиционно плохо.

Далее, ночная вылазка покончила с фальконетными батареями у ручья, а на следующий день (опять начав с атаки в конном строю на русские позиции!) - все та же картина: регулярная часть на возвышенности, за валом и рвом, отбивает атаки иррегулярной орды. Поскольку мотивации у персов было поменьше, чем у черкесов или зулусов, русскому отряду, пока не кончатся патроны, грозили куда больше жажда, отсутствие еды и дезертирства.

Ну и называть ура-патриотической историю Эриванского полка в общем-то неумно. Как раз генерал Бобровский в истории полка, боевой путь которого описывал, ничего не скрывал. Именно у него находим самое обстоятельное изложение дезертирства Лисенко и данные о числе сбежавших - всего 58, из них 36 и сам Лисенко ушли вместе и одновременно.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я всегда ОЧЕНЬ сильно сомневаюсь в данных о многотысячных войсках, бесплодно атакующих горстку упорного и победоносного противника.

Что сказали персы и когда? Когда Баба-хан делал смотр перед началом войны? Или они могли знать количество собственных войск на момент битвы (в чем очень сильно сомневаюсь)?

Это всегда корректирует наши представления, если мы можем это проверить и доказать. Не помню ни одного случая, чтобы при перекрестной проверке (в случае ее надежной возможности) численность супостатов подтвердилась бы.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас