Чжан Гэда

Взятие Измаила

47 сообщений в этой теме

Рапорт генерал-аншефа А.В. Суворова князю Г.А. Потемкину о штурме Измаила

21 декабря 1790 г.

Предварительно донес я вашей светлости, что крепость Измаильская храбростью порученного мне войска взята. Приступ был мужествен, неприятель многочислен, крепость к обороне способна. Отпор был сильный, и отчаянная оборона обратилась на гибель и совершенное сокрушение неприятеля.

Здесь подношу вашей светлости о всех обстоятельствах сей знаменитой победы донесение, взяв с самого вступления начальства моего над войсками, от вашей светлости мне порученными.

В первый день сего месяца прибыл я к Измаилу и нашел войска трем частным начальникам вверенные и в прежних местах остров Четал заняты, батареи противу города в готовом состоянии и флотилию в близком от крепости расположении. Пребывание мое было на правом крыле начальства господина генерал-порутчика и кавалера Потемкина.

На утро приезду моего начаты были приготовления к построению батарей на обеих крылах войск, на берегу Дуная. Фашин потребное число делали, лестницы частию привезены из Галаца, частию на месте дополнены, и работа сия окончена 5-го числа.

В тот день войска расположены вокруг города лагерем, 6-го числа прибыл полк гренадерский Фанагорийский, сто пятьдесят мушкетер Апшеронского полку, несколько донских казаков и арнаутов.

Время благоприятствовало нашим приготовлениям, погода была ясная и теплая.

До начала действ нужно было отправить письмо вашей светлости к сераскиру измаильскому и требовать от него сдачи.

7-го числа оное отправлено с офицером и двумя трубачами и высланными из крепости чиновниками принято вежливо. В тот же день наряд был к вооружению на обеих крылах по две батареи на десять орудий каждую. С правой стороны во сто шестидесяти саженях, с левой в двухстах. И первые две построены под пушечными выстрелами; все оные были деланы в присутствии господ генерал-порутчиков и кавалеров Потемкина и Самойлова.

8-го числа на вечер получен от сераскира ответ, заключавший единое упрямство и гордость неприятеля, полагавшего твердую надежду на силы свои.

9-го числа утром отправлен был на письмо сераскира словесно объявить, что пощады им не будет, и того ж утра созваны были господа генералитет на военный совет. Когда предложено было им намерение и обстоятельства и требовал от каждого из них мнения, все единогласно, видя невозможность по позднему годовому времени продолжать осаду и почитая постыдным победоносному ея императорского величества оружию отойти от крепости, положили быть приступу. День ко оному назначен, диспозиция была от меня дана, шесть колонн определены были с Сухова пути и три колонны с резервом со стороны Дуная для высадки.

Правое крыло в трех колоннах поручено господину генерал-порутчику и кавалеру Потемкину.

Левое крыло поручено было господину генёрал-порутчику и кавалеру Самойлову.

На флотилии для десанта умножены были войска в начальство генерал-майора и кавалера Де-Рибаса...

По сему предположению сделанная диспозиция отдана была частным и колонным начальникам и объявлена всем чинам и благовременно как фашины, так и лестницы по колоннам розданы.

10-го числа по восхождении солнца с флотилии, с острова и с четырех батарей, на обеих крылах в берегу Дуная устроенных, открылась по крепости канонада и продолжалась беспрерывно до самых пор, как войска на приступ приняли путь свой. В тот день из крепости сначала ответствовано пушечною пальбою живо, но к полудню пальба умалилась, а к ночи вовсе пресеклась, и через всю ночь было молчание, и только слышан был глухой шум, изъявляющий внутреннюю заботу и осторожность.

С 10-го на 11-е число в три часа пополуночи все войска выступили устроенными колоннами к назначенным им пунктам, а флотилия по Дунаю плыла к назначенным местам. А в пять часов с половиною все Колонны как с Сухова пути, так и водою двинулись на приступ.

Небо облечено было облаками, и расстланный туман скрывал от неприятеля начальное наше движение. Но вдруг с приближением первой и второй колонн неприятель открыл пушечную картечами пальбу, и Ружейный огонь вокруг всего вала загорелся. Жестокий сей отпор, по присутствию господина генерала-порутчика и кавалера Потемкина, тремление наших войск не удержал, и мгновенно вторая колонна, приближась ко рву, спустилась в оный. Генерал-майор и кавалер Лассий, поруча секунд-майору Неклюдову отражать стрелкам неприятеля, дал повеление лейб-гвардии Измайловского полку прапорщику князю Гагарину приставить лестницы, по которым быстро взошли на вал, опрокинули неприятеля и бастионом овладели. Твердость и мужество генерал-майора Лассия живо творили храбрость первых на бастион вскочивших воинов. Секунд-майор Неклюдов был впереди с стрелками, поражая неприятеля, храбро из первых взошел на вал и тяжело ранен. А лейб-гвардии прапорщик с первыми вскочил на бастион, куда вся колонна, прибыв, простирала поражение в левую сторону по валу, и рассеявшихся от первых импету егерей собрал и с ними, храбро атаковав, стремящиеся кучи отразил и присоединился к колонне. В ту же самую минуту первая колонна под начальством генерал-майора и кавалера Львова, приближась ко рву и полисаду, преграждающему путь от каменной казематной батареи к Дунаю, и усмотри, что сильное только стремление может отринуть защищавшего то место неприятеля, приказал бросить фашины и стремясь кинулся и первый перескочил полисад. Таковой пример ободрил подчиненных и смешал неприятеля. Перешед полисад, усмотрел толпу, готовящуюся атаковать его на саблях, предупредил, ударив в них штыками. Апшеронского полку стрелки и Фанагорийского гренадерского полку передовые, как львы, дрались, поразив первую стремительность неприятеля, обходили каменную казематную батарею под картечами неприятеля. До трех сот человек, в сей батареи засевшие, бросили гранаты, но храбрость войск наших нимало не поколебали. Колонна, обойдя оную батарею и оставя ее позади, поражала всюду встречавшагося неприятеля, овладела первыми батареями и стремительно шла к Броским воротам. Тут посреди успехов получил он раны, а с ним купно ранен полковник князь Лобанов-Ростовский, и поручил команду над колонною полковнику и кавалеру Золотухину.

С левого же крыла под присутствием господина генерал-порутчика и кавалера Самойлова шестая колонна под начальством генерал-майора и кавалера Голенищева-Кутузова единовременно с первою и второю колонною, преодолев весь жестокий огонь картечных и ружейных выстрелов, дошла до рва, где бригадир Рибопьер положил живот свой. Скоро опустясь в ров, взошли по лестницам на вал, несмотря на все трудности, и овладели бастионом. Достойный и храбрый генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов мужеством своим был примером подчиненным и сражался с неприятелем, но множество оного остановило на первый миг распространение по валу, и для сего призвал он Херсонский полк, в резерве бывший, оставя двести человек при пушках из контрэскарпа. С прибытием резерва неприятель не только отражен, но и знатною частью побит. Твердая в той строке нога поставлена, и войска простирали победу по куртине и другим бастионам.

Все сии три колонны, исполни мужественно, храбро и с удивительною быстротою по данной диспозиции первое стремление, положили основание победы.

Флотилия в то же время, приближась к крепости, прикрывала Трех колонн десант, и хотя за туманною погодою большие суда мешались, но предусмотрением начальствующего генерал-майора и кавалера Де-Рибаса замедление то исправлено тем, что снято с оных войско на легкия суда. Присутствие начальствующего возбуждало храбрость подчиненных, и, несмотря на упорное и невероятное от неприятеля защишение, войска оказали удивительную храбрость и усердие и, по засвидетельствованию частного начальника, в минуту выступили на берег.

В сие время третия колонна под начальством генерал-майора и кавалера Мекноба, встреченная картечными выстрелами и ружейным огнем, поощряема будучи мужеством своего начальника, спустилась в ров, где глубина оного оказалась более других мест и высота на бастион выше других, так что лестницы, в полшести сажени бывшие, принуждены были ставить одна на другую под жестоким от неприятеля огнем, и, несмотря на все толь сильные препоны и урон своих, сия колонна взошла на вал, отразила неприятеля, твердо оборонявшегося, овладела тем главным бастионом и, продолжая жестокий бой, взяла резерв и, опрокинув неприятеля, пошла по куртине, как генерал-майор и кавалер Мекноб получил тяжкую рану в ногу и принужден был отдать команду полковнику Хвостову. В сие время, получа рапорты, что все баталионные командиры Лифляндского егерского корпуса ранены, отправлен был подполковник Воронежского гусарского полку Фриз оными командовать.

Четвертая и пятая колонны под начальством генерал-майора и кавалера графа Безбородко, оказавшего опыты мужества и храбрости, служившей много примером его подчиненным в затруднениях случившихся. Первая из сих двух колонн под командою бригадира и кавалера Орлова под жарким от неприятеля огнем достигла до рва, приставила лестницы, и часть оной взошла на вал и овладела бастионом. Тут неприятель, с правой стороны от Бендерских ворот сделав вылазку, спустился в ров и, вдоль по оному пустясь, хотел разрезать оную. Сие стремление вылазки остановило наших, но мужеством начальника и ему помощных чиновников, неустрашимостью подполковника и кавалера Грекова, премьер-майора Ивана Иловайского и храбростью Козаков - вылазка отражена; неприятель, составлявший оную, частию погиб, а остальные прогнаты в крепость, и колонна, взошед вся на вал, от завладенного бастиона далее простирала свои успехи. Пятая колонна под командою бригадира и кавалера Платова, при коей сам генерал-майор и кавалер граф Безбородко находился, встречена была, как и прочие, сильным огнем и, будучи между перекрестных выстрелов, при всей трудности в порядке дошла до рва и хотя оный нашла с водою, но, не остановясь нимало, перешла и храбростью начальников влезла на предстоящий вал, овладела на куртине пушками, где присутствовавший при ней генерал-майор и имевший над сею колонною команду граф Безбородко ранен в руку тяжело и по изнеможению отдал команду бригадиру и кавалеру Платову, мужеством и подвигами которого распространила поверхность оружия и овладела справа бастионом, а влево, прогнав неприятеля, не имевшего способу ко спасению, поражала повсюду оного храбро и мужественно и способствовала колонне генерал-майора Арсеньева.

Между тем, когда первые две колонны были в полном и жестоком бою, господин генерал-порутчик и кавалер Потемкин привел в крепость гренадерские Фанагорииские баталионы и два баталиона егерей, подкрепил и ободрил войско наше, которое, в сильном сражении будучи, начинало утомляться, и подкрепленное войско простерло далее свои успехи. В сие время по дошедшему сведению о встретившихся четвертой колонне затруднениях отряжены были по моему приказанию от реченного генерал-порутчика Потемкина полк Воронежский гусарский, за третею колонною в резерве бывшие два эскадрона Северского карабинерного полку и казачий полк подполковника Сычова. С левого же крыла от генерал-порутчика и кавалера Самойлова конные его резервы.

Колонны с Дуная вскоре к берегу при начатии дела пристали и с невероятною расторопностью и храбростью высадку, несмотря на жестокий огонь от неприятеля, сделали; первая из них под начальством генерал-майора Арсеньева, на двадцати судах приплывшая к назначенному ей предмету, мгновенно высадясь, разделена была на четыре части. Одна и затруднительнейшая в команде ея императорского величества флигель-адъютанта Зубова отряжена атаковать ковальер. Храбрый полковник, невзирая на безмерную крутизну оного, на жарчайший огонь неприятеля и его упорство, мужественно атаковал и, дав пример твердости другим, влез на вал, опрокинул неприятеля на штыках и овладел ковальером. Вторая часть оной под. командою подполковника Скарабели, приняв на берегу, овладела укреплениями и батареями. Третья под командою полковника Матусова предлежащими ему в предмете укреплениями овладела. Четвертая под командою полковника графа Да-Мааса, высадясь к предлежащему в его предмете берегу, тотчас атаковала батарею, которая анфилировала по берегу всю часть сию нашего войска, и, мужественно овладев оною, построил войска на берегу и ударил в неприятеля на штыках.

Полковник и кавалер Головатый с своей стороны, с беспредельной храбростью, трудами и неусыпностью не только войскам пример подавая, но и лично действуя, высадив на берег, вступил с неприятелем в бой и поражал оного.

Вторая из сих колонна под командою бригадира и кавалера Чепиги заняла предстоящий ей на берегу предмет.

Третья колонна в команде лейб-гвардии господина секунд-майора и кавалера Маркова, проходя мимо каменной казематной батареи под жестоким огнем картечными выстрелами, мгновенно на берег вышла. В сем случае начальник сей колонны изъявил новые опыты мужества, искусства и храбрости, примером его подчиненным служившей. Вышедшие войска быстро батареи и укрепления атаковали, опрокинули неприятеля и овладели оными; подполковник Приморского Днепровского гренадерского полку Емануил Де-Рибас весьма отличился.

День бледно освещал уже предметы; все колонны наши, преодолев и неприятельский огонь и все трудности, были уже внутри крепости, но отверженный неприятель от крепостного вала упорно и твердо защищался, каждой шаг надлежало приобрести новым поражением, многие тысячи неприятеля пали от победоносного нашего оружия, а гибель его как будто возрождала в нем новые силы, но сильная отчаянность его укрепляла.

Таковой жестокий бой продолжался 11 часов; пред полуднем господин генерал-порутчик и кавалер Потемкин к новому подкреплению войск отправил сто восемьдесят пеших казаков открыть Броския ворота и послал в оные три эскадрона Северского карабинерного полку в команде полковника и кавалера графа Мелина. А в Хотинские ворота, кои были отворены полковником Золотухиным, введены остальные сто тридцать гренадер с тремя полевой артиллерии орудиями под руководством премьер-майора Островского, которого храбрости и расторопности отдаю справедливость; в то же время в Бендерские ворота введены три эскадрона Воронежского гусарского полку и два эскадрона карабинер Северского полку. Сии последние, спешась и отобрав ружья и патронницы от убитых, вступили тотчас в сражение.

Жестокий бой, продолжавшийся внутри крепости, чрез шесть часов с половиною, с помощью божиею, наконец решился в новую России славу. Мужество начальников, ревность и расторопность штаб- и обер-офицеров и беспримерная храбрость солдат одержали над многочисленным неприятелем, отчаянно защищавшимся, совершенную поверхность, и в час пополудни победа украсила оружие наше новыми лаврами. Оставались еще в трех местах засевшие неприятели к единому своему спасению в одной мечете, в двух каменных ханах и в казематной каменной батарее. Все они прислали к господину генерал-порутчику и кавалеру Потемкину своих чиновников при наших офицерах просить пощады. Первые из сих приведены подполковником Тихоном Денисовым и дежур-майором премьер-майором Чехненковым, а те, кои засели в двух ханах, взяты военнопленными генерал-майором и кавалером Де-Рибасом; число оных было более четырех тысяч. Равно им же взяты и в казематной батарее бывшие с Мухафиз трехбунчужным пашою двести пятьдесят человек.

Таким образом совершена победа. Крепость Измаильская, столь укрепленная, столь обширная и которая казалась неприятелю непобедимою, взята страшным для него оружием российских штыков; упорство неприятеля, полагавшего надменно надежду свою на число войск, низринуто. Хотя число войска, получающего таинь, полагалось сорок две тысячи, но по точному исчислению полагать должно тридцать пять тысяч. Число убитого неприятеля до двадцати шести тысяч. Начальствовавший Измаилом сераскир Аидос Мехмет трехбунчужный паша, засевший с толпою более тысячи человек в каменном строении и не хотя сдаться, был атакован фанагорийскими гренадерами в команде полковника Золотухина. И как он, так и все бывшие с ним побиты и переколоты.

В крепости Измаильской найдено двести сорок пять пушек, в числе коих девять мортир, да на берегу двадцать, всего двести сорок пять; большой пороховой погреб и разные снаряды. В трофеи взято триста Сорок пять знамен, кроме тех, кои в сражениях изорваны, бунчуков семь и санжаков два, лансонов восемь.

Принося вашей светлости с одержанием толь знаменитой победы поздравление и благодарность за поручение мне толь знаменитого подвига, почитаю себе прямым долгом засвидетельствовать твердость и мужество начальников и беспредельное усердие и храбрость всех чинов и ходатайствовать вашего благоволения и покровительства о воздаянии сотрудникам и товарищам моим.

...Урон с нашей стороны в сей столь твердой крепости не более как убитых нижних чинов тысяча восемьсот пятнадцать, раненых две тысячи четыреста сорок пять...

Генерал граф Александр Суворов Рымникский

http://wars175x.narod.ru/dc24.html

Опубликовано: "Военно-исторический журнал", 1941, № 4, стр. 127-132.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

План крепости Измаил, сделанный в XIX в.:

post-50-1380290767.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Старинный план крепости Измаил, время создания не установлено:

post-50-1380290860.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Современная реконструкция штурма крепости Измаил русскими войсками в ночь с 21 на 22 декабря 1790 г.:

post-50-1380290989.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Легенда о взятии Измаила:

Отдельно отмечу, что при Измаиле Суворов применил забавный приём.

Он приказал артиллеристам стрелять холостыми зарядами. А штурмовали в первых рядах отборные гренадеры.

Накладка у турок склалась оттого, что турки знали Устав, и помнили, что через головы стрелять никто не будет. Наблюдателей выставили халявно, понадеявшись на стены. В результате пальба артиллерии говорила, что артподготовка не закончена, а разрывы гранат от гренадеров говорили, что стреляют не холостыми.

Посему когда штурмовые группы взобрались на стены сюрприз для турок оказался ошеломительным.

Источник: http://svitoc.ru/index.php?showtopic=1325

Сравнивая данную легенду с донесением Суворова, видим, что гранатами, в первую очередь, активно оборонялись сами турки (это вообще единственное упоминание гранат в донесении Суворова):

До трех сот человек, в сей батареи засевшие, бросили гранаты, но храбрость войск наших нимало не поколебали.

Огонь турки открыли до того, как начался открытый штурм:

Небо облечено было облаками, и расстланный туман скрывал от неприятеля начальное наше движение. Но вдруг с приближением первой и второй колонн неприятель открыл пушечную картечами пальбу, и Ружейный огонь вокруг всего вала загорелся.

Т.е., несмотря на туман и пасмурную погоду, турки четко несли сторожевую службу и были готовы к отражению атаки. Огонь начали вести с наивыгоднейшей дистанции для поражения живой силы атакующих, лишенных возможности маневра - с дистанции картечного выстрела.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Сражения за Измаил в ходе русско-турецких войн:

5 августа (26 июля по старому стилю) 1770 года русские войска под командованием Н. В. Репнина взяли крепость Измаил.

В 1789 году Репнин снова пытался взять город, но штурм закончился неудачей.

11 (22) декабря 1790 года усиленную крепость, считавшуюся к тому моменту неприступной, штурмом взял Александр Суворов.

В 1806 году произошли неудачные осада и штурм Измаила российскими войсками под командованием герцога Ришелье.

В 1807 году русский генерал Иван Михельсон также неудачно штурмовал Измаил.

14 сентября 1809 года город взят русскими войсками, которыми командовал генерал Засс. После ухода (по условиям капитуляции) турецкого гарнизона в городе осталось всего около 4000 жителей.

С 1809 по 1856 гг. Измаил находился в составе Российской империи. В 1878 г. возвращен России после русско-турецкой войны.

Все остальные переходы крепости из рук в руки происходили в ХХ в.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Крепость Измаил

Принцип устройства основных позиций на линии главного удара.

Помещение десанта.

Оборона крепости предусматривала возможность проведения внешней разведки, выпуск диверсионных и десантных групп. Для секретности и скрытности проведения таких операций, бастионы имели специальные помещения для десанта и тайные подземные выходы за пределы крепости. Этим занималось командование крепости, а командиры бастионов, имея свою обслугу, осуществляли охрану секретных подземных ходов и обеспечивали проведение диверсионных операций, а в случае необходимости поддерживали их карабинерами или пушками.

Как правило, из помещения для десанта в крепостной ров или в долину реки, в овраг, строили подземный ход. Вход и выход прочно закрывались, а наружные выходы еще и хорошо маскировались. А так как бастионы были по всему периметру, то диверсантов могли выпускать в любую сторону.

Принцип устройства оборонительного крепостного узла "Табия".

Наиболее мощным узлом обороны был общепринятый редут (выступ крепостной стены навстречу противнику). Назывался он "Табия" по турецки означает "Форт". В те годы еще не было фотографии, поэтому для отчетов государю при войсках была специальная группа документалистов, которая наблюдала за штурмом со стороны и все увиденное фиксировала на бумаге словами и художественными зарисовками. По этим записям и эскизам художники-баталисты Данилевский и Сибирский из изостудии Грекова создали в Измаиле полотно и предметный план " Диорама", где отобразили момент штурма узла обороны "Табия". сейчас это часть экспозиции музея А.В Суворова - диорама "Штурм крепости Измаил".

Крепость Измаил

Составные части оборонительного крепостного узла " Табия".

Если основной северо-западный оборонительный узел крепости имел три главных огневых позиции (бастион - для бастиона, в отличие от полубастиона, характерно пять стен, каменная артиллерийская батарея у подножья и верхний фронт полубастиона, который стоял ниже бастиона), то оборонительный узел "Табия" имел уже 6 главных огневых позиций, то есть в два раза больше.

И у северного, и у южного оборонительных узлов огневые позиции располагались так, что образовывали форму раскрытых клещей, куда обязательно должны были втянуться наступающие и попасть под яростный артиллерийский обстрел с трех сторон. Через такую огневую завесу прорваться можно было только в одиночку. Но впереди был еще и ров, вал и стены! Прав был Суворов - такую оборону преодолеть невозможно.

В состав узла " Табия " входили: нижний фронт юго-западного полубастиона (две выступающие стены) с пушками. К этому фронту полубастиона примыкали "Бросские" ("Царьградские") ворота крепости с подъемным мостом и усиленным узлом охраны. От ворот дальше к Дунаю располагался крепостной вал-куртина (вал между бастионами) с мощной артиллерией.

Картину завершала пятиугольная башня редута для карабинеров. Эта пятиугольная башня должна была стать угловой, чтобы соединять концы крепостных стен - юго-западной и южной вдоль обрыва к Дунаю, то есть, левой и нижней сторон крепости. Но нижнюю стену вдоль Дуная построить не успели, поэтому заменили пушками.

Таким образом, пятиугольная башня представляла собой угловую конечную точку крепостных стен - западной и южной (вдоль Дуная). Против этой башни располагался устьевой затон реки Броаскэ, в которой всегда стоял турецкий корабль с пушками. Этот корабль и нижний фронт полубастиона образовывали концы огневых "клещей" обороны что напоминало пасть крокодила или клешни краба.

И наконец, от угловой соединительной пятиугольной башни до самой воды турки построили специальный форт "Табия", чтобы его не размыло дунайской водой, которая в разные времена года то поднималась, то опускалась. Форт был целиком из камня и напоминал форт "Байард".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Распределение к приступу Измаила и взятие сей крепости 1790 года (1)

Когда чрез трубача послано будет письмо о сдаче крепости чрез 24 часа, того же дня в вечеру начнется работа и в ночь оканчивается. [140]

Декабря 8-го дня, по полудни в 6 часов, открывается работа против правого и левого флангов крепости деланием 4-х батарей, каждую на 10 орудий полевой артиллерии, и от них коммуникационные линии. Для чего наряжаются в работу 1000 человек, полагая на две смены по 500 лопаток, 150 кирок, 60 топоров, 20 толкушек и 250 мешков. К построению каждой батареи потребно иметь по 250 туров и по 250 фашин и по 450 фашинных кольев. При строении батареи полагается в резерв по батальону за каждую батареею в 15 шагах, лежа кареями с полковыми орудиями, которым батальоном выставить каждому перед работою в 16 шагах по два пикета, на всяком по 30 человек, и от них впереди в 30 шагах расставить по 4 двойных часовых, расстоянием между собою в 50 шагах. Сверх того впереди пехотной иметь должно конную цепь Козаков, и для того учредить на обеих местах при двух батареях, с правого и левого флангов и в средине между батарей, всего три Козачьих пикета, на каждом по 21 человеку, дабы расставить по 3 двойных часовых между собою в 300-х, а от пехотной цепи в 50 шагах, при том еще иметь должно конные резервы, позади кареев в 200 шагах, на правом фланге работы, против Волеброски к берегу; 300 Козаков против карейных интервалов, 2 эскадрона Северских карабинер на левом фланге, от батарей в 200 шагах 2 эскадрона гусар. Оные эскадроны и Козаки посылают от себя справа и с лева к крепости разъезды. Против новой крепости 3 конные резерва состоять должны каждый из 300 Козаков; они также от себя вправо и влево посылают разъезды.

9-го Числа на день. — Для защищения произведенной ночью работы оставить на батареях по батальону, а конные резервы отступают назад, в пол-версты остановясь на низших скрытых местах; дальние же пехотные остаются на своих местах. [141]

Ежели во время переговора с противной стороны будут вылазки, то оные резервам отбивать.

За тем, от работы к стороне лагеря в 230 саженях к каждым 2-м батареям, против их средины, в резерв по два батальона с их орудиями, лежа кареями.

Когда с крепости на работы производиться будут выстрелы, то для помешательства открыть с острова с фланговых батарей канонаду по тем бастионам, кои лежат против работы; также и днем, по открытии канонады с крепости, ответствовать канонадою в острова. При вылазке рабочие батальоны строются позади резервов кареями.

Вторая ночь. — Таким же числом работников. работа всех 4 батарей и коммуникационные линии окончатся, дабы к рассвету, по данному сигналу, открыть со всех батарей и из судов канонаду, которая продолжится 6 часов. Как пехотные, так и конные резервы на сию ночь наряжаются по прежнему в те же места.

10-го числа на день. — В 6 часов по утру пехотные резервы, сменясь, остаются позади батарей, лежа кареями, и конные также после смены остаются позади в прежних местах. Рабочие идут в лагерь.

В третью ночь. — В 12 часов по полудни, то есть в полночь, откроется паки сильная канонада, во время которой, в 2 часа по полуночи, подвинутся 8 бомбандирских судов на самое ближнее расстояние к каменной батареи. На сих судах 8 трех-пудовых гаубиц и 8 двух-пудовых единорогов будут беспрерывно стрелять горизонтально по оной батарее по полисаду и совокупно с батареею будут инфилировать два полигона и куртину.

Пальба сих судов и сухопутных всех батарей будет продолжаться беспрерывно до самого утра 6-ти часов ядрами, а пустыми выстрелами до самого рассвета.

На сию ночь, в резерве, при батареях, как пехотные, так и конные остаются по прежнему на своих местах. [142]

Порядок штурма. — За два часа перед рассветом по данному сигналу ракетою, войска, расположенные на лодках и гребных судах, числом 8000, подвинутся в одно время к противному берегу с обоих флангов, то есть, с левого фланга крепости Запорожские лодки, дубы и паромы, подняв на себя 1500 Козаков, 3500 регулярного войска. Предмет сей высадки занимает берег, кавалиер и куртину нового укрепления. С правого фланга на паромах, шлюбках, баркасах, частырмях и на маленьких лансонах 3000 регулярного войска, которые, вышед, занимают берег старой крепости. В то же самое время 4 колонны регулярного и одна иррегулярного войска идут к штурму на крепость.

Атака трех колонн правого фланга, под командою Г-на Генерал-Поручика и Кавалера Павла Сергеевича Потемкина. — 1-я колонна, под командою Г-на Генерал-Майора и Кавалера Львова, над стрелками и передовым егерским батальоном, Полковник Князь Димитрий Лобанов-Гостовской.

Впереди находиться будут 150 Апшеронских стрелков с их начальниками, имея 75 фашин семи футовых на случай надобности для переходу чрез Валиброска ручья. За ними 50 человек рабочих, из коих 30 с топорами для срубления полисадов, 10 с лопатками, 7 с кирками, а 3 с ломами; за коими 1 батальон Белорусской Егерской, 1, 3, 4, Фанагорийские гранодерского полку, за ними резерв в каре Фанагорийский 2-й батальон. Сия колонна следует, дойдя берегом Дуная, чрез устье Броска, выломавши полисадник между каменною батареею и берега, поспевает в тыл на оную батарею и на куртину к первому бастиону.

2-я Колонна, под командою Г-на Генерал-Майора и Кавалера Лассия, составленная из 4 батальонов Екатеринославского Егерского корпуса; за ними резерв в каре один Белорусской Егерский баталион. В переди оной колонны: 128 стрелков с их начальниками, за ними 50 [143] человек рабочих, из коих 30 с топорами, 10 с кирками и 10 с лопатками; по флангам у рабочих нести восемь трех-саженных лестниц, потом 300 семи-футовых фашин для наполнения ими рва по длине в две фашины, дабы по них спуститься в восемь рядов. Сия колонна, перешед прямо Валиброска, идет на куртину к воротам крепости; приставя лестницы, всходит на вал, принимая влево до фотинских ворот, поражая противников штыками, за коей последует и первая колонна.

3-я Колонна, под командою Г-на Генерал-Майора и Кавалера Мекноба, составленная из 3-х батальонов Лифляндского Егерского корпуса; за ними резерв в каре два батальона Троицкие мушкатерские. Перед колонною идут то же число стрелков с их начальниками и рабочие с инструментом, по флангам которых нести восемь четырех-саженных лестниц, 500 семи-футовых фашин для наполнения рва по длине в две фашины, дабы по них спуститься в 8 рядов. Сия колонна, спустясь в ров, приставя лестницы, по коим поспешает взойти на куртину к Хотинским воротам, а взойдя на вал, занимает влево до туров, отделяющих по лощине старую от новой крепости. Атака двух колонн левого фланга, под командою Г-на Генерал-Поручика и Кавалера Александр Николаевича Самойлова. — 4-я Колонна, под командою Г-на Генерал-Майора и Кавалера Графа Безбородки, иррегулярных войск командир Г. Бригадир и Кавалер Платов. Четвертая колонна, составленная из иррегулярного войска Донских Козаков и Арнаутов до 5000; за сими резерв в каре мушкатерской Полотской 2-й батальон. Перед колонною идут 50 человек с топорами, кирками и лопатками по лощине между старой и новой крепости, и срубивши полисадник, разчистят вход в крепость; а взошедши, принимают на право по турам кавалиера в помочь высадки с флотилии; а тысяча задних на лево по бастионам и куртинам новой крепости. [144]

5-я Колонна, под командою Г-на Генерал-Майора и Кавалера Кутузова, составленная из трех баталионов Бугского Егерского корпуса; за ними резерв в каре Полотской мушкатерской первой батальон. Перед колонною идут тоже число стрелков и работников с инструментом с их начальниками; по флангам оных несут восемь четырех-саженных лестниц, потом 600 семи-футовых фашин для наполнения ими рва, клавши по длине в две фашины, дабы по них опуститься в восемь рядов; приставя лестницы, всходят на куртину к Килийским воротам, и взойдя, принимают первые два батальона на право, а последние на лево по валу новой крепости.

Наблюдать время приближения команд к назначенным им пунктам, то есть, лучше за полтора часа перед разсветом находиться близь рва крепости. Между тем вся флотилия, имея на судах 2000 войска, растянется вдоль реки, и в 20 саженях от противного берега становится на якорь. В такой позиции стоя, очищает берег картечью, будучи в готовности для резерву штурмующим.

Всему войску наистрожайше запрещается, взошед на вал, никому внутрь города отнюдь не бросаться, но быть в порядке стоя на крепости до повеления от начальства.

Против крепостных ворот Хотинских, Бендерских и Броских далее от крепости картечного выстрела иметь три резерва, в каждом по 2 эскадрона карабинер и гусар, под командою Г-на Бригадира и Кавалера Вестфалина; за ними между интервалами три полка под командою Г-на Бригадира и Кавалера Орлова; а против Килийских ворот иметь также в резерве один Донской Козачий полк.

Во время штурма оставить при лагере со всех резервных батальонов с каждого по 100 человек. Всем резервам, находящимся за колоннами, не прежде входить в крепость, как когда уже отворены будут передними стрелками и рабочими крепостные ворота; и вошед в крепость, построить фронт на эспланаде, то есть, между вала и строения, [145] перед своею колонною. Стрелкам надлежит искать под бастионами, нет ли каземат или пороховых погребов; нашедши, учредить караул, дабы не допустить противникам зажечь.

По овладении всего крепостного вала и окончании дела, занимать площади и пристойные места от каждой колонны на первой раз по одному батальону, и кому ближе пороховый магазин, при красной мечете находящийся, занять большим караулом. На бастионах же и батареях, как и при воротах, учредить пристойные караулы, коим если б случилось, что легкая пехота войдет в город прежде овладения всего вала, крайне беречься, чтобы нигде не за жечь, не сделать пожару, дабы от того не претерпеть крайнего вреда взорванием каких скрытых магазейнов с порохом и с снарядами.

Христиан и обезоруженных отнюдь не лишать жизни, разумея то же о всех женщинах и детях.

ПРИБАВЛЕНИЕ.

На флотилии, под командою Г-на Генерал Майора и Кавалера де Рибаса, имеет быть регулярного войска за исключением нерегулярных, а именно:

Егерских корпусов: один батальон Лифляндского, один батальон Бугского, два батальона Белорусского. Гранодерские: два батальона Херсонские, два батальона приморские Николаевские, один батальон Алексапольской мушкатерской, два батальона летучие; из них находящиеся ныне в лагере оставленными, туда быть должны за сутки пред штурмом.

Сверх того Г. Генерал Майор Арсеньев, гвардии Преображенского полку Секунд-Майор и Кавалер Марков, Бригадир и Кавалер Чепега, Полковник и Кавалер Головатый с прочими чинами долженствуют быть под начальством Г-на Генерал-Майора и Кавалера де Рибаса. [146]

О резервах. — Над батальонами, которые на батареях у прикрытия, и двух, коп в резерве, равно как и конных резервов, быть начальниками господам Полковникам в первой день Князю Лобанову, во второй Золотухину, в третий день Гудовичу.

Поелику во всех колоннах назначены резервы по два батальона, в сравнение того первой и второй колоннам следует быть по три батальона; в резервах же у первой два батальона Фанагорийские, у второй третий батальон Екатеринославского и четвертый батальон Белорусского егерских корпусов.

Конных резервов Ризано, три, в каждой по два эскадрона, и того шесть эскадронов; но как еще остается пять эскадронов, то оным трем состоять из 10 эскадронов, а один при Вагенбурге.

Г. Бригадир и Кавалер Орлов имеет вновь учрежденную колонну к приступу, и потому оставшими Козаками командует Полковник Сычев.

Командир всех резервов Г. Бригадир и Кавалер Вестфален исполняет по диспозиции.

Обоз построить в Вагенбурге, за четыре версты, в закрытом месте.

Гласиса нет, тако от наружной черты рва (которую паче главным начальникам с присутствием духа рекогносцировать). Лягут все колонны тихо в трехстах саженях, учредя на то карманные часы равнообразно, дабы единовременно на крепость напасть по данному сигналу. который последует в пять часов. Хотя всю ту ночь употребить на внушение мужества и твердых мер к успехам; но на сказанную линию не иначе приступить и тихо, как до определенного времени, примерно прежде четверти часа, соразмеряя излишнее положение равнообразно в расстоянии частей войск, и чтобы людей не удручить медлениями к приобретению славы; согласно размеру сему в действиях эскадр по их вооружению. [147]

Как в оной сказано о канонаде из флотилии на каменную батарею и другие пункты, оную открыть в полдень, продолжать до вечера.

Для обеспечения флангов обеих атак батарей, подвинуть восемь лансонов у правой атаки, Запорожские лодки у левой атаки в надлежащую дистанцию.

Два батальона Херсонские определяются в резерв за пятою колонною Г-на Генерал-Майора и Кавалера Голенищева-Кутузова.

Полоцкой батальон присоединить к 4-й колонне в резерв, где и будет два батальона в резерве.

За всем тем сколько положено к атаке и штурму Козаков, остается оных до 6000 без действия, и дабы облегчить третию и четвертую колонны штурма, полагается средняя колонна к Бендерским воротам между 3 и 4 колонн.

Козаков Донских, бригады Г-на Бригадира и Кавалера Орлова, 2000. Командир сей колонны Г. Бригадир Орлов. Впереди колонны идет Подполковник и Кавалер Иван Греков с его отборными Козаками 150 человек. В резерв позади колонны Подполковник Соболевский с Арнаутами. В колонне по флангам нести пяти с половиною саженных шесть лестниц; за теми шесть сот семи-футовых фашин, за ними 50 человек с топорами и лопатками на половину, и за тем колонна 1500 человек. В резерве имеют 500 Козаков, наполня фашинами ров, по длине в две фашины, опускаются по оной, приставя лестницы к крепости вала, по коим всходят на куртину, имея с правой руки вблизи Бендерские ворота; а взошед на вал, принимают на лево в помочь четвертой колонне.

В 5-ю колонну волонтеров Подполковника и Кавалера Никорины до 100 человек. Полк Козачий с части Г-на Бригадира и Кавалера Платова.

Арнаут, из Галаца пришедших, определить к 3 колонне [148] Гну Генерал-Майору и Кавалеру Мекнобу с Секунд-Майором Фалконгагеном.

У колонного командира воля не отнимается употреблять свой резерв, по лестницам или в ворота, как по надобности и отсылать к другой колонне.

Для примечания военных действий по особливому искусству определяется Г. Каммер-гер Граф Чернышев; для журнала и абресса должны при нем находиться по выбору его, имянно: Обер-Квартирмейстер Барон Каленберг, Штаб и Обер-Офицеров 5, Ординарц-Офицеров 3, Ундер-Офицеров из конных 6, Козачий старшина 1, Козаков в конвой и для посылок 24.

Киевского карабинерного полку Г. Полковник Гудович определяется во вторую колонну под команду Г-на Генерал Майора и Кавалера Лассия.

В третию колонну, под команду Г-на Генерал Майора и Кавалера Мекноба, определяется Г. Полковник Принц Филипсталь.

Г. Бригадир Рибопиер имеет быть при пятой колонне, под командою Г-на Генерал Майора и Кавалера Кутузова.

Артиллерии Г. Генерал Майор Тищев по его званию главной над всеми батареями и действием артиллерии при атаке.

При первой колонне Г-на Генерал Майора и Кавалера Львова иметь 250 фашин семи футовых.

Всем Козакам, определенным в штурму, иметь короткие дротики для способнейшего действия оными.

Когда велено будет произвесть есмотацию командующему корпусами от шести мест: первая, начиная от Г-на Генерал-Поручика и Кавалера Потемкина, вторая от корпуса Г-на Генерал Поручика и Кавалера Самойлова, третья в той же части от Г-на Генерал Майора и Кавалера Кутузова, четвертая от батареи на острове, шестая от гребной флотилии. [149]

Ракетами приучать бусурман, пуская оные в каждую ночь во всех частях пред рассветом.

В диспозиции сказано, что бы пред последующим утром сделать смену; лучше смену делать на вечер пред штурмом, и в последний вечер на батарею вправо головный батальон правой колонны, второй колонны первой батальон, дабы уже колонна, выступя из лагеря, к оным примкнула.

(1) Диспозиция эта напечатана в книге С. Глинки «Жизнь Суворова» Москва, 1819 г., ч. I, стр. 117—138.

Слегка изменил орфографию, чтобы было легче читать (в некоторых местах).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Показания турка-перебежчика Кулчохадар Ахмета о численности, вооружении и запасах провианта в крепости Измаил.

7 декабря 1790 года*

В Измаиле главный начальник Сераскир Ахмет паша Ай-дозлы, войска янычар до 10000, командует оными янычар Агаси с его чиновниками, анадолир до 3000 человек, коман­дует Алибей и сын его Махмут бей, при нём 3 паши Чалико-углу, Нувур-али Айденли, 2000 пехоты, 300 конные татары, которые довольствуют лошадей по неимению сена ячменем, примешивая разную сечку. В команде султана Аслана Гирея, ханшего брата и при нём трёх султанов, липкан до 100, килийских жителей тоже, хотинских до 200, измаильских до 1500, а изо всех вооруженных до 1000, прочие не вооруже­ны. Под командованием смаиловского жителя Турмаджи Асан-аги, состоящего под начальством мухафиза, паши трехбунчужного. Вышеописанные войска находятся в землян­ках, сделанных вокруг крепости у полисадника.

Батареи:

I-я - каменная Дунайская о семи пушках, командует Топчи паша.

2-я - 5-ти пушечная - Мухафиз паша.

3-я - три пушки, Мухафиз паша.

4-я - 4 пушки, Гасан ага.

5-я - у Хотинских ворот - 3 пушки, Махмуд паша.

7-я - главная средняя батарея на стене - нашинская, меж­ду Бендерскими и Хотинскими воротами, - 20 орудий, ко­мандует Сераскир.

8-я - у ворот Бендерских -15 орудий, из которых одна 54-х фунтового калибра и стреляет мраморными ядрами, ко­мандует Аслан-Гирей.

9-я и 10-я - по правую сторону Бендерских ворот - по 5 пу­шек.

11-я и 12-я - ниже Килийских ворот - по 10 пушек.

13-я - 4 пушки.

14-я - 3 пушки. 15-я - 5 пушек.

16-я - против мясных рядов на Дунае - 4 пушки, командуют татарские султаны, на всех батареях пушек до 120, кара­ул на каждой по 5 человек, а для защиты набережных батарей особо определенного войска состоит более 2000 человек под командою показанных пашей, а над ними Ослан Султа­на, - прочие войска разделены вокруг города на две части для смены, и всю ночь половина не спит, а сидят в землянках при свечах, и когда разъезжает сераскир, выходят из земля­нок в готовности. Он два и три раза осматривает кругом кре­пость, в полночь и к рассвету. За два часа за ним татарские султаны посменно, один за другим, также осматривают и приказывают часовым крайнюю иметь осторожность.

У сераскирской батареи погреб пороховой, запасной с до­вольным припасом, вход к нему внутри крепости. Прочие погреба близ батарей маленькие, так же с довольными припа­сами. Мин более нигде нет как, только в Хотинских ворот, старая, но и сия была не заряжена. У Килийских ворот слабое место - промытое водой, туда конь прошёл и можно проходить с поля свободно.

На берегу других укреплений нет, кроме малых шанцов (земляных окопов) глубиной два с половиной, шириной - 2 аршина.

К сдаче города не согласны, войска российского полагают до 20000; пехоты, кавалерии и казаков до 50000, флот до 15000.

Ожидают штурму всякую ночь, военные надеятся на свои силы устоять, а жители согласны к сдаче города. Ещё воен­ные ожидают штурма водою.

Из тех военных четвёртая часть лучшие, а прочие бедные и неодетые, вооружены все, но последние не так исправны. Съестные и прочие припасы, пить - есть изобильно, ибо сие имеют знатнейшие только чиновники и турки, провианта на полтора месяца.

Российский Государственный архив древних актов: фонд Самойлова (1453): оп. 1, ед. хр. 20. Рукопись.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

штурм закончился неудачей.

Штурма как такового не было, ограничились обстрелом. Вот что писал секунд-майор фон Раан:

мы пошли 22-го поутру в 5 часов с тихим барабаном в семи колоннах. Прошед три версты, устроили боевой порядок.

При нашем приближении выступила неприятельская конница; распространилась по прежде занятой линии неприятельских пикетов и делала атаку. Козаки преследовали неприятельскую конницу даже под самыя пушки крепости, а армия за ними следовала. Преждеупомянутыя назначенныя места для батарей заняты были: армия окружила крепость семью кареями на пушечном выстреле и пальба началась с обеих сторон.

Намерение командующаго генерала [генерал-аншеф Н.В.Репнин] было, во первых, зажечь предместие. При том на одной стороне палили в бреш; и думали, что бегущаго уже неприятеля поспешным нечаянным нападением можно будет принудить к сдаче: но неприятель с ровною жестокостию отвечал нам со стен своих. В кареях убито и ранено было множество солдат.

Наши батареи, будучи совсем открыты, слишком подвержены были огню неприятельскому, и потому при сем случае артиллерия претерпела великий урон в пушках и лафетах.

По прошествии двух часов, которые пробыли мы под крепостию при продолжающейся пальбе, примечено было, что с того берега Дуная приближали семь турецких галер по сию сторону крепости. Начальник тотчас приказал сделать внизу на берегу Дуная батарею с восмью орудиями, и встретить проезжающия на реке галеры; они тотчас ретировались. Пленные объявили потом, что сии галеры назначены были для побегу командущаго Гассан-Паши и его гарнизона.

Когда мы лишили неприятеля сего средства к его спасению, то пальба стала сильнее. В сие время приехал к командующему генерал-аншефу курьер от фельдмаршала князя Потёмкина. Когда он не медля отправился в путь, то остановили пальбу батарей, мы сделали направо кругом и пошли оттуда с играющею музыкою. Гренадер шёл, озираясь и скрежеща зубами тихими шагами; карабинер опустил повода у лошади; и задумчивый офицер шёл безмолвствуя возле своего взвода. Мы оставили на месте слишком 50 человек и почти стольких лошадей, и взяли с собою в плен несколько раненых»

Зато в ноябре де Рибас с Дунайской флотилией атаковал Измаил - без помпы и кровищи с 200 казаков он внезапно захватил и два дня удерживал самое сильное место крепости - каменный форт Табию. Правда, это было еще до усиления гарнизона именно после этих событий.

усиленную крепость, считавшуюся к тому моменту неприступной

Разве что самими турками в хвастливых речах. Участник штурма, граф Ланжерон, писал в мемуарах:

Большинство русских офицеров воображают, что Маастрихт и Лилль, подобно Измаилу, Очакову и Праге, имеют лишь дурно устроенный небольшой земляной вал и ров, чрез который можно перепрыгнуть на лошади

И на самом деле - каменным был только форт Табия, цитадель крепости.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

1790. Октября 20. - Показания запорожца бежавшего из Измаила, записанные М.И. Кутузовым.

"1-е. Зовут его Осип Стягайло, родом он из польской Ук­раины, из Умани, зашёл в Очаков 1787-го году в осеннее время, в казаки запорожские взят в то же время.

2-е. Дней десять тому назад как прибыл с кошевым в пя­тистах шестнадцати человеках конных запорожцев к Из­маилу из-за Дуная, то есть после делаемого нами оказательства*. 5-го числа перед Измаилом: сия толпа теперь находится выше Измаила, при впадении Ялпуховского озера в Дунай, расстоянием от города версты полторы.

3-е. Знает он, что хан с тремя султанами находится в Измаиле, но татар с ним не с большим триста человек, некрасовцев до полутораста.

4-е. Всего войска полагает в Измаиле до пятнадцати тысяч.

5-е. Провиант отпускается весьма дурной, коего и по количеству запорожцам не достаточно.

6-е. Некрасовцы и татары делают на рассвете разъез­ды к Сафтияну.

7-е. 16-го числа приведён татарами, ходившими в разъезд, егерь российской от Ялпуха, родом малороссия­нин, показывающий бежавшим и объявил, что в корвалане войска пятнадцать тысяч.

9-е. Старые запорожцы для удержания молодых от по­бегу, разглашают, что переходящему в российскую армию делают разные мучения, и что черноморцев в России не более пятисот человек, кои не клейнодов и ни коих преи­муществ не имеют.

10-е. Ежедневно турки, которые только способ избрать могут, уходят за Дунай.

11-е. В бытность его ныне в Измаиле не применил он, чтобы большим числом войско в Измаил прибыва­ло.

12-е. 19-го числа между запорожцами о сдачи Килии известно не было.

13-е. Укреплениям в Измаиле поправления никакого не делают.

14-е. Визирь находится в Силистрии".

Генерал майор Голенищев-Кутузов.

РГВИА: ф. 52, оп. 194, д. 526, ч. II, л. 1 1 1-подлинник-.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Участник штурма, граф Ланжерон, писал в мемуарах

Да, он писал. Он еще писал, что русские офицеры в обоз попрятались, одного из полковников (вошедшего в город во главе своей колонны при штурме) якобы силой из обоза приволокли к месту боя, что русских более 4000 убито...

Он вообще был любитель писать.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Все остальные переходы крепости из рук в руки происходили в ХХ в.

Про первую половину ХХ века ничего не скажу - не припоминается как-то, а в 60 годах "крепость" представляла собой метров 100 рва, глубиной метров 5-6, свободно преодолеваемого пёхом и развалины мечети, в которой был какой-то склад судоремонтного завода. Где-то в 73-75 в мечети организовали диораму "Штурм Измаила".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Он вообще был любитель писать.

Практически как Суворов, разве что не дурными стихами, а прозой. Вот только казак-перебежчк с ним солидарен:

Укреплениям в Измаиле поправления никакого не делают.

"дурно устроенный".

что русских более 4000 убито

И это, скорее всего, было правдой - см. "параллельный форум"...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Взятие крепостей штурмом, или эскаладой, было по тем временам удовольствием очень дорогим, потому к нему и прибегали весьма редко. Еще одним "любителем" штурмов и ненавистником осад был Веллингтон, и три его эскалады - Бадахос, Бургос и Сан-Себастьян - стоили его армии соответственно 5000, 2000 и 5000 убитых и раненых, причем Бургос взять так и не удалось.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ведомость

сколько найдено в крепости Измаильской пушек и мортир с лафетами и без лафе­тов медных и чугунных и каких калибров

декабря 30 дня 1790 года

"... Пороху найдено было до 3000 пуд., из оного в расхо­де: на флотилию взято и к господину генерал-аншефу и кавалеру графу Александру Васильевичу Суворову-Рым-никскому отправлено до 2000 пуд,, затем надобно удоволь­ствовать полки и батальоны в Измаиле расположенные.

Ядер за раздачею на флотилию и в два транспорта от­правленные в корпус графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, остаётся разных калибров - до 12000,

Якори взяты на флотилию, а ещё есть несколько. Судов разных затоплено до 20".

Дежурный генерал ... (подлинник) РГВИА: ф. 52, оп. 1, д. 578, л. 3.

В виду отсутствия основного описания, составить сейчас представление о бывшей крепости удается только благодаря поиску отрывочных эпизодов рассказов, а также описаний, разбросанных по совершено различным, никак не связанным между собой источникам. Как говорят, с миру по нитке…

Крепость хоть и не успели "отшлифовать" к моменту штурма, но заложенные в нее военные изобретения были "сплошные ноу-хау", как сейчас говорят. Для этих изобретений тогда еще даже терминов не придумали. К месту сказать, первым в России в 1891 году, именно в Измаиле, С.А.Тучков составил первый военный словарь с указанием артиллерийских, фортификационных и других военных терминов.

В отношении новшеств и новостроек - характерен план крепости, который составили российские военные инженеры перед штурмом. Он наиболее точен, так как отражал план сегодняшнего дня и все изменения, прошедшие за 15 лет строительства.

На нем хорошо видна вспомогательная арт. батарея главного Северо-Западного бастиона. Артиллерийская батарея в каменных казематах Позиция для этой батареи была подготовлена у подножья главного северо-западного бастиона, из камня, с пушками в казематах и редут карабинеров на крыше. Эта казематная батарея кинжальным огнем пушек и залпами карабинеров сметала пехоту, как метлой, в мертвой зоне непростреливаемого пространства главных пушек бастиона.

Очевидно, что эта батарея имела подземную связь с крепостью. Эту казематную артбатарею можно считать как вспомогательное огневое средство главного бастиона, в общей системе обороны. Но она может выполнять и самостоятельную задачу, так как друг от друга они не зависели.

Дело в том, что главный, Северо-Западный бастион, возвышался над главной дорогой, на высоте до 30 м, и его пушки, выигрывая в дальнобойности, не могли стрелять "под себя". От этого образовывалась "мертвая зона" непростреливаемого пространства до 1-го км в радиусе. Чтобы исключить появление такой "мертвой зоны", фортификаторы у подножья главного бастиона построили каменный бастион из красного гранита и дикого камня с толщиной стен до 3,5 м.

На первом этаже, у самого основания, в каменных помещениях с бойницами разместили пушки для стрельбы картечью и шрапнелью. А над ними (на крыше) расположились карабинеры, которые стреляли последовательными залпами. В результате такой организации стрельбы получалась постоянная, непреодолимая завеса огня над дорогой к переправе через Дунай. А как раз ее-то и нужно было преодолеть, чтобы выйти к переправе.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ланжерон о Суворове:

Фельдмаршал Суворов один из самых необыкновенных людей своего века. Он родился с геройскими качествами, необыкновенным умом и с ловкостью, превосходящею, быть может, и его способности, и ум. Суворов обладает самыми обширными познаниями, энергическим, никогда не изменяющим себе характером и чрезмерным честолюбием. Это великий полководец и великий политик, несмотря на сумасбродства, которые он себе позволяет. Еще не видав его, я постоянно слышал, будто он сумасшедший.

Ознакомившись с Суворовым лично, я могу сказать, что он с таким совершенством разыгрывает сумасшедшего и сделал себе такую привычку прикидываться им, что привычка эта обратилась у него во вторую натуру; он разыгрывает сумасшедшего, но в действительности весьма далек от него (14). [156]

Трудно составить себе понятие о шутовских выходках Суворова не бывши очевидным их свидетелем: оне иногда остроумны, и подчас репутация оригинала, которую он ловко сумел приобрести себе, служила ему для того, чтобы давать безнаказанно и кстати колкие ответы или искусные уроки; но чаще всего его шутовские выходки скорее достойны паяца, чем генерала. Видали, как Суворов, во главе своих войск или на параде, с криком или пением по получасу скакал на одной ноге; видали, как в зале, среди самого многочисленного общества, он вскакивал на столы, на стулья или бросался ничком на пол; видали, как он изливался в сожалениях по случаю смерти индюка, которому солдат только-что отрезал голову, как он целовал этого индюка и желал приставить к шее его голову и т. п. Каждое утро, весною и летом, можно видеть, как он валяется и кувыркается по траве, совершенно голый, в присутствии всех, желающих смотреть на него. Видали, как Суворов кричит, плачет и как с ним делается дурно, если кто-нибудь плюнет себе в платок. Когда же это несчастье случается во время его обеда, то он приказывает вывести виновного из комнаты; если же чин или характер его не допускают подобной фамильярности, то выгоняют вместо него другого подчиненного или услужливого гостя и пр. и пр. Вот чудачества более смешные, чем остроумные.

Впрочем, сумасбродные выходки эти не всегда имели одинаковый успех, по крайней мере по отношению к иностранцам. В 1789 году один австрийский офицер, посланный принцем Кобургским к Суворову, нашел его кувыркающимся на траве; он спросил, где генерал; ему указали Суворова; офицер отвернулся от него, не сказал ему ни слова и спросил еще раз, где был генерал. Его снова привели к тому месту, где Суворов забавлялся, и повторили ему «Вот он, разве вы его не видите». Офицер отвечал и на столько громко, чтобы Суворов мог его слышать: «Я вижу какого-то шута, но не вижу генерала».

В Варшаве, после ужасов штурма Праги, Суворов часто принимал у себя прусских офицеров и всякий раз представлял» им польского генерала Домбровского, взявшего у них в начале войны город Бромберг, и, проделывая тысячи шутовских выходок, обыкновенно говорил им: «Господа, вот храбрый Домбровский, это [157] храбрый офицер, он взял у вас Бромберг». Об этих постоянно повторявшихся выходках было сообщено одному прусскому генералу, тот послал к Суворову, чтоб проучить его, одного избранного офицера. Фельдмаршал не замедлил сказать ему свой обычный комплимент; но пруссак ответил ему: «Да, господин фельдмаршал, мы знаем генерала Домбровского и мы тем более его уважаем, что, взяв приступом Бромберг, он доказал нам, что он командовал солдатами; он удержал свои войска в примерной дисциплине и не совершил ни убийств, ни грабежа, ни пожаров, от их самых излюбленных привычек». С этой минуты Суворов перестал представлять генерала Домбровского пруссакам.

Летом 1789 года князь Потемкин послал к Суворову с приказаниями одного гвардейского офицера, Федора Ростопчина (15); офицер этот прибыл в 7 часов вечера; но так как генерал спал и всегда запрещал себя будить, даже в самых важных случаях, то курьер принужден был дождаться рассвета. В 3 часа утра он слышит шум возле палатки, в которой ночевал, выходит из неё и видит нечто в роде скелета, совершенно голого, кувыркающегося по траве. Ростопчин спрашивает, кто этот сумасшедший; ему говорят, что это Суворов, который принял его, прочел привезенные им приказания и отправил с ним свои ответы, и все это не переменяя костюма.

На другой день штурма Измаила я был представлен Суворову г. Рибасом. Суворов взял меня за руку и спросил, где я получил георгиевский крест. Я сказал ему, что это было в Финляндии с принцем Нассаусским «Нассаусский! Нассаусский! — вскричал Суворов, — это мой друг» и бросился мне на шею. После минутного молчания, он прибавил: «Знаете ли вы по-русски?» — «Нет», — отвечал я ему. — «Тем хуже, это прекрасный язык», и он произнес мне стихи Державина, в которых я ничего не понял; затем Суворов прибавил: «Господа французы, вы впали из вольтерианизма в жан-жакизм, затем в рейнализм, а оттуда в мираболизм, и это самое худшее» (16) Потом, заметив, что я хромаю, он спросил меня о причине; я ответил ему, что свихнул ногу, падая с вала; тогда он взял меня на руки, взвалил себе на плечи, снес с лестницы и поставил в грязь, не сказав мне ни слова.

Во время осады Очакова Суворов повел четыре батальона гренадер открыто на крепость и довел их до городского гласиса; эти [158] четыре батальона были разбиты, а сам генерал был ранен в шею (17). Его отнесли в лагерь, и распространился слух, что он умирает. Массо, французский хирург, прибежал и нашел Суворова в его палатке плавающим в крови и играющим в шахматы с своим адъютантом. Массо просит его дать перевязать себя; Суворов, не отвечая ему, продолжает свою партию, восклицая: «Тюреннь! Тюреннь!» Массо в досаде говорит ему: «Ну что же, генерал, коогда Тюреннь-бывал ранен, то он давал себя перевязывать». Суворов посмотрел на Массо и, не говоря ему ни слова, бросился на свою постель и позволил перевязать себе рану.

Суворов знал в совершенстве дух своего народа и в особенности, как надо действовать с турками, почему и сделался идеалом солдат, благодаря смелости всех своих предприятий, которые всегда увенчивались успехом. Никогда не считать числа неприятелей, идти всегда вперед, смело атаковать, преследовать с ожесточением, — вот основные правила Суворова. Военное искусство, наука передвижений, дар соображений планов военных действий кажутся, чужды ему. Впрочем, он никогда не имел нужды в них, так как с тех пор, что он является главным начальником, ему приходилось сражаться лишь с турками и поляками, которые в то время не имели ни хорошо дисциплинированных армий, ни опытных генералов. Но с другим неприятелем употребил ли бы он иной прием? Сторонники его уверяют, что да; противники же говорят — нет. Ум Суворова представляется мне настолько необыкновенным, что я считаю его способным на все. Впрочем, Суворов, судя по его характеру, имей он в начале кампании успех, уничтожил бы своих врагов, которым он не дает времени вздохнуть; но с другой стороны можно также опасаться, чтобы он не совершил какой-либо пагубной неосторожности (18).

Суворов — среднего роста, сгорбленный, покрытый морщинами и худощавый; его костюм и образ жизни в одинаковой степени циничны. Благодаря труду, неутомимости и привычке, он приобрел себе необыкновенную выносливость. Суворов обедает в 7 часов утра, затем спит, ест еще в 5 часов, снова спить и большую часть ночи проводить на ногах. Кусок черного хлеба, какая-нибудь сушеная рыба, подаваемая на деревянных блюдах, расставленных [159] на земле, на скатерти, вокруг которой гости располагаются, лежа на траве, — вот кушанья, которыми Суворов угощал под Измаилом офицеров, удостаиваемых чести обедать с ним. С тех пор, как его произвели в фельдмаршалы, он предлагает стол и стулья, но не заказывает лучших блюд. Величайшая честь, которую Суворов может оказать своим гостям, состоят в посылке им тарелки каши (гречневой), которую ставят перед ним и которую он берет и разминает пальцами. Его лакеем часто бывает вестовой казак, который иногда служить ему и поваром, и конюхом. Враги Суворова, — а их у него много, — утверждали скорее с ожесточением, чем справедливо, что он храбр лишь тогда, когда пьянь. Конечно, его храбрость не нуждается в укреплении вином или водкой, но верно и то, что всякий раз, как он находится в огне, его сопровождает казак, имеющий при себе бутылку очень крепкого пунша. Суворов называет его лимонадом и пьет его беспрестанно, вследствие чего он действительно скоро приходит, по меньшей мере, в весьма разгоряченное состояние. Под Измаилом и Прагой Суворов ни разу не подвергал себя опасности ружейных выстрелов потому, что и не должен был этого делать; но за то в других случаях он совершил подвиги неслыханной неустрашимости.

Но, к сожалению, Суворова можно упрекнуть в выборе лиц, которыми он себя окружает, и в недостатке дисциплины, весьма мало соблюдаемой им в армии. Его адъютанты, правители канцелярии, его писаря состоят из всего, что ни на есть самого позорного и самого бездельного в России, и все эти приближенные распоряжаются его именем, пишут приказы, утверждают счета и подносят ему все бумаги, которые он часто подписывает, не читая.

Он никогда не занимается ни продовольствием, ни порядком, почему армия его живет часто на счет проходимой ею страны.

Суворов знает все языки и пишет и говорит на них с большим умом и остроумием, но также и с причудами; он иногда забавляется тем, что соединяет самые неподходящие одна к другой фразы, которые и связывает без всякой последовательности и без всякого порядка. Суворов обыкновенно и притом со скромностью соглашается с тем, что в Европе существовало только три великих полководца: Тюреннь, Лаудон и он, и быть может и докажет это. В самом деле, он во всю свою жизнь ни разу не потерпел поражения, а не всегда же бывают только счастливы; необходимо быть более чем счастливым, чтоб никогда не быть разбитым.

У Суворова большие недостатки: он эгоист и жесток на войне. Между тем сторонники его говорят, что он благотворителен, но эта благотворительность объясняется презрением к деньгам, которым [160] он не придает никакого значения. Суворов представляет собою удивительное и интересное сочетание ума, чудачества, таланта и причудливости, которого никто не в состоянии ни легко распознать, ни верно определить, но вообще он, быть может, более ловок, чем глубокомыслен, более умен, чем сведущ, более отважен, чем расчетлив, более счастлив, чем искусен, и между темь он совмещает в себе все эти качества.

Война против французов, которой Суворов страстно желал в 1796 году, если бы ему пришлось действовать против победоносных войск, одушевленных целым рядом блистательных успехов и предводительствуем Наполеоном, быть может, была бы камнем преткновения для его славы и пределом его счастья. Но если бы Суворов командовал пруссаками в кампанию 1792 года, то он был бы в Париже; если бы он предводительствовал австрийцами в 1793 году, после взятия Валансьена, он был бы в Париже; если бы он был главнокомандующим в войну против турок 1788 году, он был бы в Константинополе и, если его употреблять против французов, после того, как они понесли бы несколько поражений, он увенчает свою славу (19).

(14) Вот что передавали мне, как за достоверное, по поводу странностей фельдмаршала Суворова, которые он доводит до такой степени, что многие лица могли поверить, что оне действительно составляют род настоящего помешательства.

После Семилетней войны, в которой, несмотря на свою молодость и незначительные чины, Суворов представил доказательства блистательной неустрашимости и выказал уже зачатки великого таланта, он находился в Москве вместе с императрицей и услышал, как она рассказывала, что все великие люди имеют свои странности. Суворов, который желал быть великим человеком и мог быть им, ухватился за эти слова императрицы и с следующего же дня прикинулся оригиналом, а впоследствии довел свои странности до излишества. Утверждали также, что, представляясь даже смешным, он не желал сделаться страшным для фаворитов, чтобы не подвергаться опасности быть погубленным ими или остановленным в блестящей карьере, которую он хотел сделать, и это довольно правдоподобно.

(15) (1826 г.). Тот самый, который в 1812 году был московским главнокомандующим и которому приписали пожар Москвы.

(16) Это было умно и очень остроумно.

(17) Он томился продолжительностью осады и медленностью князя Потемкина и хотел завязать дело, которое могло бы повести к штурму.

(18) (1826 г.). Суворов не совершил ни одной, ни в Италии, ни в Швейцарии, где показал, что он может с таким же успехом сражаться к против французов, с каким сражался против турок.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Ru...n_A_F/text1.htm

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Записка о штурме и взятии Измаила русскими 21 декабря 1790 года г-на Ланжерона, французского офицера, волонтера русской армии

Я обещал вам [сообщить] детали ужасного события, недавно произошедшего здесь, хотя мне вовсе не хочется описывать его; однако сведения, которые я вам передам, представляют такой интерес и значение для государства, которому я служу, что с удовольствием отправляю их вам, вовсе не считая, что поступаю нескромно.

Штурм, предпринятый в Измаиле, — кровавое событие, превосходящее далее штурм Очакова.

Измаил находится на левом берегу Дуная, в тридцати лье от Черного моря. Весьма высокий (и) крутой берег [этот] лишь слегка покрыт глиной, но чрезвычайно прочен, он обнесен частоколом; перед ним вырыт глубокий ров. Со стороны реки он (берег) оставался совершенно [10] незащищенным; сознавая важность этой крепости, турки послали сюда сераскера 6, трех пашей, трех султанов из Крымских ханов, семнадцать тысяч янычар, от двенадцати до тринадцати тысяч турок и триста восемьдесят орудий.

1 декабря 1790 года флотилия приблизилась к городу и обстреляла его со стороны реки, три корпуса наземных войск собрались и окружили город; в целом они составляли двадцать пять тысяч регулярных войск и от десяти до двенадцати тысяч козаков: 10-го принять командование армией прибыл генерал Суворов. На другой стороне реки на расстоянии ста и ста двадцати туазов 7 от крепости было построено восемь батарей и в ста туазах от суши — еще четыре. Эти работы закончились лишь 20-го, а турки соорудили вдоль реки укрепление, оснащенное пятьюдесятью четырьмя орудиями. Батареи флотилии начали обстрел 20-го в восемь часов утра: канонада продолжалась двадцать один час, а штурм начался 21-го в шесть часов утра. С помощью лестниц и фашин со стороны суши поднялись четыре колонны, каждая из пяти батальонов и одна колонна из четырех тысяч Козаков. Со стороны реки мы высадили десять батальонов и три тысячи Козаков. Турки ждали нас, и каждая колонна была обстреляна картечью, ружьями, гранатами, пистолетами и т. д. Несмотря на эти препятствия, штурм состоялся, и с появлением [русских войск] на крепостной стене огонь прекратился. Наши солдаты пиками и штыками атаковали турок, которые были вооружены саблями и кинжалами. Этот бой продолжался пять часов: турки были изгнаны с крепостных стен; они забаррикадировались на улицах, и каждый дом был осажден. Наконец в полдень четыреста турок (оставшихся из тридцати тысяч, защищавших город) сложили оружие, и бой прекратился. Последовавший страшный грабеж закончился лишь на следующий день. Почти во всех колоннах мы потеряли треть убитыми и ранеными, а в одной — две трети. На двадцать три тысячи участников штурма приходилось от шести до семи тысяч жертв, в том числе [погибли] три [11] генерал-майора, один бригадир, шесть полковников, более сорока подполковников или майоров и двести-триста [младших] офицеров.

Я был занят в корпусе генерала Арсеньева, взобравшегося на кавальер 8, на более чем сорок футов возвышавшийся над водой, на котором было установлено двадцать две пушки. Пять батальонов, которые составляли эту колонну, предприняли пять атак (приступов) и один самостоятельный маневр. Я попросился следовать за графом Роже де Дама, командовавшим пятьюстами сорока стрелками и десятью офицерами: из них мы потеряли семерых и [кроме того] сто восемьдесят семь солдат. Добравшись до вершины парапета с большим трудом, потому что было очень сыро и скользко (что вынудило нас опираться на штыки солдат, увязших в земле), я имел несчастие быть сброшенным вниз на более чем тридцать футов находившимся впереди меня поскользнувшимся стрелком. Я отделался легким вывихом, от которого страдал совсем недолго. Во Франции граф Дама младше меня по званию, а в России старше. Однако я был рад служить под началом столь достойного младшего (по званию). Фронсак (граф де Шинон, внук покойного г-на маршала Ришелье) продемонстрировал чудеса храбрости в колонне под началом принца Шарля де Линя. Последний ранен в бедро. Князь Гессенский, волонтер, получил сквозное ранение, а одежда г-на де Фронсака дважды задета пулей. Обеспечив русским столько преимуществ для последующей кампании, взятие Измаила вынудит турок заключить мир. Потребовалось несколько дней, чтобы убрать трупы, которыми были заполнены рвы, земляные валы, улицы и большие площади. Не могло быть и речи о том, чтобы спасать раненых, почти все были безжалостно добиты. Были пленные, которые при виде этой жуткой бойни умерли от страха. Quo usque tandem?.. 9

Принц де Линь и г-н де Фронсак отправились сообщить эту новость в Вену.

Филиппвилль, 7 марта 1791 года в 9 часов вечера

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Tu...zeron/text1.htm

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ланжерон о Суворове

Очень сжатый и резкий конспект трех томов Петрушевского smile.gif Примерно так многое и выглядело, а кое-что и было.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Для сравнения - штурм Анапы Гудовичем (героем войн в Закавказье).

ПАДЕНИЕ КРЕПОСТИ АНАПЫ

Весною 1791 года главный начальник кавказских войск, Иван Васильевич Гудович, получил от князя Потемкина приказание взять Анапу. 24 мая войска, назначенные в поход, были собраны на Кубани у Талызинской переправы. Экспедиционный отряд составился большой: 15 баталионов пехоты, 44 эскадрона кавалерии, три тысячи казаков и 36 полевых орудий. К этому главному отряду присоединился потом другой отряд высланный из Крыма в Тамань, под начальством г.-м. Шица, в составе 4 баталионов пехоты, 10 эскадронов кавалерии, 400 казаков и 16 орудий. В жаркую погоду, переходя быстрые речки и обширные болота, отряд Гудовича достиг Анапы и 9 июня остановился в пяти верстах от крепости.

Анапа лежит на плоской возвышенности, вдающейся мысом в Черное море, которое омывает крепость с трех сторон: северо-западной, западной и южной. На валу [4] находилось четыре бастиона. Между 2 и 3 бастионами с правого фланга находилась впадина с подъемным мостом. На самом левом фланге - у моря находился другой подъемный мост, за которым находились ворота. Гарнизон крепости состоял из 10 тысяч турок и 15 тысяч ногайцев и черкес; кроме этого, к востоку от крепости, на горах, недалеко от расположения русских войск, стояли лагерем 8 тысяч черкес. 14 июня раздался первый выстрел наших орудий: в Анапу полетели снаряды с двух батарей. Неприятель отвечал довольно сильной, но безвредной для нас канонадою. В ночь на 15 июня начаты были работы по возведению батареи в 250 саженях от крепости, по неприятельския бомбы взорвали у нас два полковых пушечных ящика - и работы были приостановлены. Взрывы осветили местность и неприятель производил в течении получаса пушечную и ружейную стрельбу, во время которой были убиты: Ладожского полка капитан Литвинов, Тифлисского 2 рядовых и Нижегородского один рядовой. 19 числа канонада велась и нами «не часто, но цельно»; в крепости открылся пожар. Турки сначала тоже открыли стрельбу, но потом прекратили. Гудович предположил что крепость готовится к сдаче [5] и послал парламентера. Парламентера встретили, приняли письмо, но потом открыли по нем стрельбу. Подобное вероломство возмутило всех - и штурм Анапы стал делом решенным. 20 и 21 числа наши орудия беспрерывно бросали снаряды в крепость. Штурм был назначен на 22 июня и войска накануне этого дня заняли позиции. Расположение войск было следующее: правый фланг составляли войска Шица, левый - корпус Гудовича; особый отряд г.-м. Загряжского должен был действовать против находившихся на нашем левом фланге черкес и таким образом прикрывать с тыла корпус Гудовича. Для охранения обоза была оставлена особая часть войск. Корпус Гудовича был разделен на 4 колонны, каждая по 200 человек и при каждых двух колоннах - резерв в 600 человек. 1-я колонна была под начальством полковника Чемоданова, 2 - полковника Муханова, 3 - подполковника Келлера, 4-й колонной командовал командир Нижегородского пехотного полка, полковник Александр Иванович Самарин, - его колонну составляли 675 чел. Нижегородцев и 125 ч. Тифлисцев. Первая и вторая колонны находились под общей командой г.-м. Булгакова, а 3 и 4 - под общим начальством г.-м. [6] Депрерадовича. В главном резерве, под командою бригадира Поликарпова находилось до 2 тысяч пехоты и кавалерии. Первая колонна стала на левом фланге и должна была атаковать самое слабое место крепости около первого бастиона, 2 колонна должна была находиться в 150 шагах от первой; 3-я колонна - 200 шагах от второй, а 4-я должна была идти к подъемному мосту. Пятая колонна генерала Шица должна была идти берегом и овладеть 2-м подъемным мостом. Резервы стали позади колонн. В первых четырех колоннах находилось по 12 штурмовых лестниц, а в пятой - 8. Кроме того, при каждой колонне было по 12 человек с топорами. В приказе Гудовича было сказано: 1 «Колонны должны быть взводные, лестницы нести по сторонам колонн в четвертом взводе, и как скоро неприятель встревожится, то идти как можно поспешнее ко рву, ставить лестницы и лезть на вал сколько можно скорее. Вошедши на оный, строиться поспешно по валу и отнюдь не рассыпаться и не бросаться в город, пока не построятся. Нижним чинам запретить отнюдь прежде не стрелять, как взлезши на вал, и не кидаться на грабеж - ибо, когда Бог поможет, то по взятии крепости я дозволю нижним чинам все неприятельское имение взять себе. Раствердить им строгое послушание, отчего [7] последует победа. Колонны, как скоро на вал взойдут, должны стараться овладеть батареями и валом, строиться по оному, и самая левая колонна должна овладеть курганом и под ним батареею, а потом строиться на право. Другия три колонны строются все на право по валу, стараясь овладеть батареями, поражая штыками неприятеля. Четвертая колонна должна стараться опустить средний мост, по которому резерв войти должен. Пятая колонна, взошед в город, должна строиться направо и налево, стараясь овладеть батареями. Неприятеля больше поражать штыками и стрелять не инако, как на верное».

Свой приказ Гудович окончивает так: «Я надеюсь на милость Божию, на искусство, храбрость и усердие генералов и штаб и обер офицеров и на храбрость и мужество нижних чинов, что всякий, помня долг присяги Всемилостивейшей Государыне и храня любовь к любезному отечеству, потщится удержать порядок, ведущий к победе и станет поражать врага, давно уже от нас трепещущего».

Наступила ночь, тихая, звездная; выстрелы прекратились, - только слышался прибой морских волн, да крик испуганных чаек; везде горели бивачные огни. С приближением рассвета, наши батареи снялись с позиции и, заняв новые, ближе к крепости, вновь завязали артиллерийский огонь. В два часа штурмующия колонны тихо подошли к валу, - оставалось полчаса до рассвета. Из крепости доносились разноязычные голоса: [8] турок, черкес и ногайцев. Когда колонны подошли к валу, - по его гребню мгновенно засверкали огни и русские воины были встречены громом ружейных и оружейных выстрелов. Оставаться под этим губительным огнем было не возможно и наши герои быстро спустились в ров и полезли на вал. А там, на верху, среди дыма, мелькали фески, чалмы, папахи, сверкало оружие - все защитники крепости, число которых доходило до 25 тысяч человек, были тут на лицо. С диким криком встретили они неустрашимых врагов своих и вступили в бой. Первыми жертвами этого смелого штурма сделались начальники колонн: Чемоданов, Муханов и Келлер. Первая колонна, спустившись в ров, скоро овладела 1-м бастионом, но Чемоданов, находившийся впереди, был ранен тремя пулями. Вторая колонна - Муханова, также удачно овладела одной батареей, при этом Муханов также был ранен пулею. Начальник третьей колонны, подполковник Келлер, помогая 2-й колонне был тяжело ранен и упал в ров; его место занял премьер-маиор Веревкин, также раненный. Не смотря на потерю начальников, наши солдаты дрались мужественно, всюду сбивая многочисленного врага. Полковник Самарин с [9] Нижегородцами и Тифлисцами был счастливее: он первым ввел свою колонну на вал и остался невредим, а Нижегородцы и Тифлисцы овладели валом, забрали несколько батарей и спустили подъемный мост, ведущий в крепость. Но не смотря на первый успех, штурмующим колоннам было тяжело выдерживать натиск многочисленного врага, который прибывал все более и более; и, вот, в помощь колоннам, были двинуты резервы. В это же время 5-я колонна г.-м. Шица, потерпев неудачу во время первого штурма левого фланга крепости, более других укрепленного, приняла влево и пошла по подъемному мосту, взятому с боя 4-й колонной, - таким образом, не успев овладеть назначенным ей пунктом, она пошла на подкрепление первых четырех колонн. Подкрепленные свежими силами, русские воины скоро овладели крепостью; турки, теснимые со всех сторон, отступили к морю. Положение их с каждой минутой становилось безвыходным: впереди были грозные штыки, позади не менее грозное море. Не желая сдаться в плен - многие бросались в море и там находили свою смерть. Другие, не желая умирать, сдавались в плен. Пленных было взято 5944 гарнизона и 7688 женщин. В числе пленных был сын Баталь-паши [10] Мустафа-паша - начальник гарнизона и лже-пророк Ших-Мансур - виновник многочисленных восстаний на Кавказе.

В то время, когда происходил штурм Анапы, у генерала Загряжского происходило жаркое дело с черкесами. Едва только передовые колонны пошли на штурм - 8 тысяч черкес спустились с занимаемых ими высот в долину и, разделясь на две части пошли: одна часть в тыл штурмующих колонн, а другая - к обозу, где и произошла самая кровавая схватка. Казаки, защищавшие обоз, молодецки отбили направленные на них атаки. Но так как сила черкес была слишком велика для малочисленного отряда, защищавшего обоз, то по этому к ним поспешил на помощь генерал Загряжский. Против черкес были отправлены три эскадрона Таганрогского драгунского полка, под начальством подполковника Львова. Драгуны врубились в самую середину врагов, которые и не выдержали этого удара. Кроме того, на поддержку драгун подошла пехота бригадира Щербатова и черкесы были разбиты. Попытки их действовать в тыл штурмующих колонн были также не удачны - здесь ряд их атак был отбит отрядом подполковника Спешнева. Победа осталась за [11] русскими. Анапа, принесшая столько трудов и потерь русской кавказской армии, была взята. В крепости было взято: 83 пушки, 12 мортир и 130 знамен. Кроме того, нам достались провиантские склады, пороховой погреб и магазин с разными военными снарядами. Нижние чины вознаградили себя за тяжелый штурм «великою добычею». Потеря неприятеля превышала 8 тысяч человек побитых на месте; огромное число утонуло в море. Не мало погибло в этот кровавый день и русских: убито было 23 штаб и обер офицера и 1215 нижних чинов; ранено 71 штаб и обер офицер и 2401 ниж. чин. Нижегородский полк потерял убитыми капитана Вилима фон Гаузенберга, младшего сержанта Константина Максимова, 2 капралов, 1 канонира, 1 цирюльника, 1 барабанщика и 98 рядовых. Всего 105 человек. Ранено: 6 обер офицеров, 19 унтер-офицеров и 246 рядовых. Атакующая пехота во всех колоннах потеряла около 43%; драгуны во всех колоннах понесли меньший урон, в среднем не много более 26%. Из пехотных полков наиболее пострадали: Нижегородский - около 57%, Тифлисский - около 48% и Воронежский - около 47%; из драгунских полков - Владимирский около 31% и Нижегородский около 26%. [12]

За взятие Анапы получили в награду: Гудович - большой крест Св. Георгия 2-го класса и богатую шпагу. Генералы: Загряжский, Булгаков, Шиц и Поликарпов получили ордена Св. Георгия 3-го класса. Депрерадович - орден Св. Владимира 3-й степени. Командир Нижегородского полка Самарин - орден Св. Георгия 4-го класса. Полковники Чемоданов и Муханов - золотые шпаги. Многим были выданы одобрительные листы. Всем-же вообще участникам знаменитого штурма было объявлено в Высочайшем рескрипте на имя Гудовича Монаршее благоволение. Взятием Анапы закончилась Вторая Турецкая война. Ясский мир, заключенный 29 декабря 1791 года, укрепил владычество России на Кубании и в Бессарабии.

В. Зимин.

--------------------------------------------------------------------------------

Комментарии

1. Лефор. арх., опись 199, св. 34, ч. I, № 64.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

ЗАПИСКИ ОТСТАВНОГО ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА СЕРГЕЯ ИВАНОВИЧА МОСОЛОВА (начаты в 1806 г.)

От Килии весь наш корпус пошел по повелению князя к крепости Измаилу, под которым с 24 ноября по 14-е число [52] декабря находились, пока его взяли штурмом, как приехал к нам граф Ал. Васильевич Суворов (92) командовать, а Гудович уехал в Бендеры, где был князь Потемкин. Слышно было, что генерал Гудович отказался брать штурмом Измаил, ибо в крепости было одного гарнизона 35000 тысяч турок и татар, чему и можно верить; оные собрались из 4-х главных крепостей, из Хотина, из Бендер, из Акермана, из Килии и свой пятый гарнизон; и потому они держались крепко, что почти все побиты и поколоны были. Штурм продолжался 8 часов, и некоторые колонны взошли было в город, опять выгнаны были. Я из своего батальона потерял 312 человек убитых и раненых, а штаб- и обер-офицеры или ранены, или убиты были, и я ранен был пулею навылет в самой амбразуре в бровь, и в висок вышла и, кабы трубач меня не сдернул с пушки, то бы на ней и голову отрубили турки. На рампар я взошел первый; только передо мною по лестнице 3 егеря лезли, которых в той же амбразуре турки изрубили; ров так был глубок, что 9 аршин лестница только могла достать до берму (93), а с берма до амбразур другую мы наставляли. Тут много у нас солдат погибло, они всем нас били, чем хотели.

Как я очнулся от раны, то увидел себя только с двумя егерями и трубачом, прочие все были или побиты, или ранены на парапете. Потом стал кричать, чтоб остальные офицеры сами лезли с егерями из рва вверх, придавал им смелости, что турки оставили бастион. Тогда ко мне взлезли по лестницам поручик Белокопытов и подпоручик Лавров с егерями здоровыми; мы закричали ура, бросились во внутрь бастиона и овладели оным; но однако ж много егерей тут было изрублено, и офицер один убит, а меня хоть и перевязали платком, намочив слюнями землю, к ране приложил трубач (ибо в егерских батальонах тогда были трубачи, а барабанов не было), но все кровь текла из головы. Я слабел и пошел лечь на банкете (а потом рана сия засохла с слюнями и землею, и так вылечился; но глазом правым долго не мог видеть), а пушки велел обратить и внутрь по городу стрелять. Штурм продолжался еще после сего, то паши гонят, то турки наших рубят, более 4 часов внутри города и без строю. Окончилось тем, что Бог нам определил быть победителями; нас всего было 17 тысяч регулярных, да казаков 5 тысяч, с которыми счастливый и смелый граф Суворов взял крепость Измаил. После боя граф позволил нижним [53] чинам в крепости брать все кто что нашел три дня. Правду сказать, у нас не было уже почти хлеба, а потом сделались хлебом и разными припасами довольны; нижние чины достали и червонцев много, так что шапками иные к маркитантам носили. Забыл я написать, еще до штурма что с нашею колонною случилось. Колонновожатый у нас был майор Марченко, прислан был из свиты Павла Сергеевича Потемкина, оной завел нас совсем не туда и сам пропал: ибо шеф наш, который командовал колонною, генерал-майор Мекноб пришел ко мне, как мы уже идем к крепости, говорит, что «я не знаю, где с колонною стою, кажется мне не там, где начинать должно штурмовать», а ночь была к счастью нашему очень темная, я ему отвечал, что на то есть колонновожатель. Сей Марченко после явился цел и был на бастионе, который штурмовали; но его тогда сыскать не могли. Итак мне Мекноб стал говорить: «Я на тебя надеюсь, как на себя; возьми егерей и поди до рва, узнай, где мы теперь с колонной стоим». Я думал, что лучше просьбы его послушаться, нежели дождаться приказания, пошел; однако ж сказал ему: доверенность очень велика сделанная мне от вас; но ежели пропаду, то не в своем месте. Он после сказал, что «если крепость возьмем и останемся живы, то вдвое и награжден будешь». Перекрестясь, и пошел я к принцу Филипшталю (94) (и он был после ранен), который был впереди с стрелками, у него взял трех егерей и пополз ко рву. Егерей для того я взял, чтоб по них назад, как поползу, колонну свою найти; клал я их на землю в дистанции 20 шагов и велел отзываться свистом. Итак дополз до рва, увидел, что белеется бастион от кавальеру, выкладенного белым камнем, оной был от них по левую сторону нашего бастиона, на который велено было идти, а от нас по правую сторону. Тут еще и собака на меня забрехала, видно привязана была во рве для осторожности, но я припал, и она замолкла, а шуму от турок никакого на кавальере и бастионе не слыхал, все спали. Итак я, приползши обратно к своей колонне, донес шефу, что мы не против своего пункта (Бастион, на который нам должно было идти, мы с генералом Мекнобом еще за день штурма ездили верхом осматривать и подъезжали очень близко, так что по нас из ружей палили.), где назначено спускаться в ров штурмовать, то велел он мне вести колонну к тому бастиону. Я всю колонну повернул налево тихо, однако ж все штыки и лестницы, которые [54] несли, застучали; но любезные турки не проснулись до тех пор, как мы уже были на контр-эскарпе и стали по лестницам спускаться передние войска в ров. Тут они открыли свою канонаду и картечью много побили у нас на гласисе в хвосту колонны; а мы были уже во рву. Шеф наш на гласисе был ранен уже на рассвете в ногу, и его понесли прочь, и после того умер в Килие от сей же раны; мы остались доканчивать свое дело сами, батальонные командиры с егерями. Из резерва Троицкого пехотного полка помог нам много капитан Воинов, который у той же пушки, где и я был, ранен и убит наповал; жаль, офицер был храбрый с мужественным духом, ибо один он выпросился с гранодерами вперед у бригадира и полковника своего Хвостова (95). Итак вся лишняя моя услуга отечеству пропала; ибо генерал и шеф Мекноб умер, а дали только мне 4-го класса за храбрость Егорьевский крест с рескриптом, да другому майору Шеховскому (96), которому руку турки отрубили, а прочим из майоров никому не дано Егорьевских крестов.

Если бы все написать в рекомендацию, то еще до штурма много сделал лишнего против своих товарищей, и можно сказать спас всю колонну и первый лез по лестнице на бастион, да я же и майором по армии был первый, то можно бы князю Потемкину дать мне и чин, как и всем давал при штурме очаковском батальонным командирам. А только тем мы несчастливы, что он тут сам не был.

После штурма забравши раненых, коих могли взять, а иные остались в Измаиле для излечения, я пришел с батальоном в местечко Оргей. Штурм был Измаила декабря 11-го дня 1790 года.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Ka...I/frametext.htm

92. Суворов Александр Васильевич (1729-1800) – граф Рымникский (с 1789), князь Италийский (с 1799), генералиссимус (с 1799); в 1790 генерал-аншеф (с 1786); Г.А. Потемкин специально назначил его командовать войсками под Измаилом, при этом переместил на Кубань И.В. Гудовича, под руководством которого военный совет постановил снять осаду с Измаила.

93. Берма – нетронутая полоса земли или уступ между рвом и бруствером.

94. Гессен-Филиппштальский, Фридрих (Фридрих Вильгельмович) (1764-1804) – принц, полковник Изюмского полка.

95. Хвостов Александр Семенович (1753-1820) – двоюродный брат графа Д.И. Хвостова, в 1779 г. перешел из Коллегии иностранных дел на военную службу, в годы 2-й русско-турецкой войны в чине полковника командовал Троицким пехотным полком; в 1793-1794 гг. поверенный в делах в Константинополе, в 1801 г. в чине действительного статского советника перешел на гражданскую службу, с 1804 г. в чине тайного советника был советником, а затем управляющим Государственного заемного банка; писатель, переводчик, с 1793 г. член Российской Академии.

96. Шаховской Николай Леонтьевич (1757-1837) – князь, премьер-майор (с 1788), при штурме Измаила ему была отрублена левая кисть и он был ранен саблей в голову; вскоре произведен в подполковники Херсонского гренадерского полка; в 1799 уволен в отставку с чином генерал-майора, в 1807 г. был генерал-провиантмейстером соединенных армий в Пруссии; с 1810 г. тайный советник, сенатор, с 1831 действительный тайный советник.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Перед второй Екатерининской турецкой войной дунайская твердыня османов претерпела серьезную перестройку. Модернизация армейской крепости проводилась под руководством опытных французских и немецких фортификаторов (работами руководил де Лафит-Клове из Франции) в соответствии с требованиями нового времени и считалась современниками неприступной. Русская армия еще не имела боевого опыта штурма подобных укреплений.

Измаильская крепость напоминала собой неправильный треугольник, примкнувший южной стороной к дунайскому Килийскому рукаву. Вершина крепости лежала на севере, западная и северо-восточная стороны укреплений почти под прямым углом упирались в полноводную реку.

Измаил стоял на склонах прибрежных высот, нисходящих к Дунаю. Широкая лощина делила городские кварталы на две части. Западная, большая часть, называлась Старой крепостью. Восточная, меньшая, — Новой крепостью. Берег реки в черте города был обрывист, делая здесь плавный изгиб.

Общая протяженность крепостных укреплений по внешнему обводу составляла около 6,5 километра. Западный фас — 1,5 километра, северо-восточный — более 2,5 и южный — 2 километра.

Крепость имела мощные стены, представлявшие собой высокий земляной вал с глубоким рвом перед ним, и семь бастионов, защищавшие город со стороны суши. Бастионы тоже были земляные, только два из них турки успели облицевать камнем. Высота вала составляла от 6 до 8 метров. Он отличался большой крутизной очертания. Ров перед валом имел разные глубины — от 6 до 10 метров, а вместе с валом — до 12 метров и более. Высота бастионов, которые предстояло брать приступом, достигала 20—24 метров. Большая часть рва была заполнена водой глубиной около 2 метров. Ширина рва определялась в 12 метров, что позволяло осажденному гарнизону сосредоточивать внутри его и конницу, и пехоту — для вылазок и контратак.

С севера Измаил был защищен крепостной цитаделью. Здесь, на вершине треугольника крепостных обводов, располагался Бендерский бастион, одетый камнем. К западу от цитадели находилось озеро Броска, болотистая местность от которого подходила ко рву.

Со стороны Дуная крепость бастионов не имела. Первоначально турки не укрепили приречную сторону Измаила, надеясь на мощь своей речной флотилии и крутизну обрывистого берега. По всей видимости, так задумывалось и фортификаторами, создававшими «орду калеси».

Однако после боя на речных водах 20 ноября 1790 года, когда русскими была почти полностью уничтожена вражеская Дунайская флотилия, прикрывавшая Измаил со стороны реки, султанское командование стало спешно укреплять южный фас оборонительной линии. Теперь прибрежная часть крепости становилась в случае осады и приступа уязвимой.

Турки возвели на дунайском берегу в черте города 10 батарей, державших под прицелом речную гладь и позволявших обстреливать позиции противника на острове Чатал, находящемся напротив крепости. Батарейные позиции одновременно служили укрытием и для стрелков. Орудия, поставленные на береговом срезе, имели большой калибр.

Наряду с цитаделью турки хорошо укрепили юго-западный угол крепостного обвода, где берег спускался к реке отлого. Здесь крепостной вал оканчивался примерно в 100 метрах от уреза воды каменной башней Табия (называемой иногда бастионом или редутом) с трехъярусной пушечной обороной. Промежуток между башней и берегом был прикрыт неглубоким рвом и палисадом из заостренных бревен. Орудия с Табии хорошо фланкировали [фланки?ровать - обстреливать с флангов] этот участок крепостного обвода.

Внутри крепости имелось много крепких каменных построек — частных домов, мечетей, торговых строений, удобных для обороны. Штурм Измаила показал, что турки заранее привели их в оборонительное состояние на случай уличных боев в городской черте.

Оборона «орду калеси» значительно усиливалась естественными препятствиями: рекой Дунай с юга, озерами Кучурлуй и Алапух с запада и озером Катабух с востока. Эти преграды ограничивали маневр русских войск, удлиняли их осадные коммуникации. Местность под Измаилом в большей части была заболоченной, к тому же во время осады шли частые дожди, стояла холодная погода.

Не были забыты и осадные военные хитрости. Турки постарались укрепить и полосу перед рвом. Здесь в немалом числе они устроили «волчьи ямы» и всевозможные ловушки для штурмующих.

«Орду калеси» имела укрепленные, хорошо защищенные ворота. Их было четыре: с запада — Бросские (Царьградские) и Хотинские, с востока — Килийские и с севера - Бендерские. Подступы и дороги к ним простреливались фланкирующим артиллерийским огнем (это позволяла конфигурация крепостного вала), поскольку ворота являлись самым уязвимым местом в системе обороны Измаила. Впрочем, как и иных крепостей.

Гарнизон Измаила впечатлял: 35 тысяч султанских войск. Почти половину — 17 тысяч — составляли янычары, отборная регулярная пехота владык Порты. Остальная часть состояла из легкой турецкой конницы — сипахов, конных крымских татар, артиллерийской прислуги, вооруженных горожан-ополченцев.

В Измаильскую крепость бежали отряды из разгромленных турецких гарнизонов небольших дунайских крепостей Килии, Тульчи и Исакчи. Это были воины, не потерявшие желания сражаться с «неверными». Те же, кто не хотел дальше воевать, становились дезертирами, которые мародерствовали в прифронтовой полосе государства турок-османов.

Ряды крепостного гарнизона пополнились также многочисленными экипажами с потопленных кораблей турецкой Дунайской флотилии, имевших на своих бортах несколько сот орудий малого калибра. Поскольку большинство судов было потоплено русской артиллерией под самым берегом, осажденные, по всей вероятности, смогли снять с них немало пушек, усилив ими прибрежные батареи.

Всего на вооружении Измаила находилось 265 разнокалиберных орудий. По другим сведениям на вооружении крепости было около 200 орудий. Вероятно, в последнее число не вошли пушки, поднятые с речных судов. Из этого количества артиллерии 85 пушек и 15 мортир занимали приречные позиции.

«Армейская крепость» имела огромные запасы различных боевых зарядов и продовольствия. Главный фортификатор француз де Лафит-Клове при сооружении «орду калеси» в своих инженерных планах рассчитывал на длительное пребывание за оградой Измаила многотысячного войска. Подвоз припасов в крепость по Дунаю прекратился только с началом ее осады.

Кроме того, затворенными в Измаиле оказались многие тысячи коней турецкой и крымской конницы. Горожане согнали за городские стены немало скота с окрестностей, что заметно увеличило запасы провианта для осажденного гарнизона.

Комендантом Измаильской крепости был один из лучших султанских полководцев, опытный Айдос Мехмет-паша. Турецкое командование не без оснований рассчитывало на его стойкость и упорство, что и подтвердили последующие события. При полководце находилось несколько пашей (генералов) и брат крымского хана Каплан-Гирей с пятью сыновьми, командовавший татарской конницей.

Стойкость защитников дунайской твердыни Блистательной Порты во многом объяснялась суровым повелением султана Селима III. Сдавшимся в плен грозила смертная кара, что в последнее время, в условиях войны, часто приводилось в исполнение. Кроме того, Мехмет-паша мог рассчитывать и на известный религиозный фанатизм в рядах подчиненного ему войска.

http://russiancalendar.ru/events/d_voi_turkr

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Профили рвов и стен Измаила можно посмотреть на первых двух чертежах. Глубина рва достигала 10 м., высота валов с брустверами - 24 м. Ров водой не заполнялся специально, но в ряде мест от дождей скопилась вода, стоявшая на уровне 2 м.

Крепость в 1780-х годах перестраивали под руководством французского инженера Андре-Жозефа де Лафит-Кловэ (André-Joseph Lafitte-Clavé, также André-Joseph de Lafitte, 1740, Clavé, в окрестностях Moncrabeau–1794, Perpignan) - французский военный инженер. Получил звание полковника 1 апреля 1791 г., в полевые маршалы (Maréchal de Camp) произведен 25 октября 1792 г. Окончил королевскую военно-инженерную школу Ecole royale du génie de Mézières.

Особую известность приобрел своей деятельностью во время французской военной миссии в Турции, посланной королем Луи XVI (в 1784-1788 гг.). Миссию отправили в Турцию в 1783 г. чтобы обучить турок новым методам фортификации и военно-морского дела. Вплоть до начала французской революции в 1789 г. около 300 французских инженеров и артиллеристов работали в Турции, обучая артиллерийские части.

С 1784 г. Андрэ-Жозеф Лафит-Кловэ (André-Joseph Lafitte-Clavé) и Жозеф-Моньер де Куртуа (Joseph-Monnier de Courtois, 1745-1818) преподавали чертежное дело и инженерные методики в новой турецкой военно-инженерной школе Mühendishâne-i Hümâyûn, основанной великим визирем Халилом Хамид-пашой. При обучении использовались французские пособия по математике, астрономии, инженерному делу, военному делу и навигации. В том же году комиссия во главе с Лафит-Кловэ обследовала ряд турецких крепостей на западном побережье Черного моря, особо уделив внимание Бургасу.

В 1788 г. французским советникам пришлось покинуть страну в соответствии с условиями русско-турецких договоренностей. Некоторые вернулись в Константинополь, но, очевидно, когда франко-турецкий союз был разорван в 1798 г., все инструкторы покинули Турцию.

20.11.1790 после обстрела турецкой флотилии (14 лансонов и 17 транспортов загорелось, отвлекая внимание турок), Хосе де Рибас высадил отряд казаков Головатого у подножия редута Табия на неподготовленный инженерном отношении берег. В результате боя казаки вошли в редут, но, когда де Рибас понял, что турки, пользуясь бездействием Потемкина и Гудовича, начали перебрасывать войска для атаки Табии, он дал приказ отойти. Казаки потеряли 81 человека убитыми и более 230 раненными. Закрепиться в Табии не удалось, однако была сильно ослаблена Дунайская флотилия турок, что сыграло немалую роль для дальнейшей борьбы за крепость.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Орлов о взятии Табии в результате налета де Рибаса (работа от 1890 г. - к 100-летию взятия Измаила):

19 ноября был дан войскам отдых, чтобы приготовиться к работе ночью.

В 7 часов вечера, под прикрытием огня с наших судов, на острове начата поспешная постройка 3 батарей под начальством генерал-майора Арсеньева, гвардии Преображенского полка секунд-майора (бригадира) Маркова5 и подполковника де Рибаса; две первые заложены против оконечностей крепости, а последняя на правом берегу р. Репиде (на левом берегу Дуная) в слишком большом расстоянии от крепости; строителями были люди случайные (какой-то голландский чертежник Волан и кавалерийский офицер Мелиссино), работы производились беспорядочно, но все-таки к 5 часам утра 20 ноября батареи были окончены, а гребной флот, пользуясь темнотой, подвинулся к городу на половину пушечного выстрела.

На рассвете пущены к неприятельским судам 6 брандеров под прикрытием 6 вооруженных лодок и барказов; сильное течение воспрепятствовало действию брандеров, однако устрашенный неприятель бросил свои суда, не сделав ни одного выстрела.

В 6½ часов утра открыли огонь с обеих флотилий, выше и ниже города, и с вновь построенных батарей. [28] Тогда капитан 1 ранга Ахматов6 приблизился с отрядом своих судов на 40 сажень к редуту Табии, возле которого стояла трехмачтовая саития, вооруженная 18 пушками 36 и 48 ф. калибра. В то же время капитан-лейтенанты Поскочин и Кузнецов с отрядами малых барказов и судов прошли вправо от Ахматова, выдержали весь огонь саитии и приблизились к остальной неприятельской флотилии на весьма близкое расстояние. Поддержанный картечными выстрелами батареи Маркова, Ахматов огнем своим принудил неприятеля оставить редут (его заняли русские) и саитию, а Поскочин и Кузнецов 7 лансонов потопили, а прочие принудили замолчать. Принц де Линь, находившийся на флотилии волонтером, послал в саитию брандс-кугель; судно было взорвано.

В это время показалась флотилия Головатого, который прошел мимо города под частым картечным и ружейным огнем; флотилия стала на шпринг и открыла жестокий огонь из пушек и мортир по городу и судам; потопив и предав огню 4 лансона и 17 транспортных судов, флотилия Головатого двинулась в обратный путь к восточной оконечности Измаила; по пути казаки решились высадиться на турецкий берег и бросились было на батареи, но показавшийся многочисленный неприятель принудил их возвратиться на суда.

Два раза турки покушались отбить каменный редут, но [29] были отбиваемы с большими потерями, однако около 1 ч. дня Рибас счел нужным отойти от Измаила; редут был покинут, а флот отошел под прикрытием огня с батарей и 4 дубельшлюпок.

Канонада с наших судов и батарей продолжалась до 3 ч. пополудни. Город во многих местах был объят пламенем.

Около 4 ч. неприятель сделал на остров высадку, но отброшен с немалым уроном.

Всего в бою 20 ноября сожжено и потоплено у турок: 1 большая саития, 19 лансонов, 32 транспортных судна и более 40 паромов, да и остальные повреждены. С 12 октября по 20 ноября турки потеряли 77 судов разной величины, которые были присоединены к русскому флоту, и 210 сожженных или потопленных; артиллерийских орудий взято русскими 124 и потоплено 340. Потеря русских 20 ноября состояла из 3 лансонов, убито: 6 офицеров и 81 нижн. чинов, ранено: 8 офицеров и 231 нижн. чинов; всего 326 человек убитых и раненых.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас