Saygo

Русская Шпицбергенская компания

1 сообщение в этой теме

Лейтенант П. П. фон Веймарн и "Русская Шпицбергенская компания"

Морской офицер, военный дипломат и предприниматель Павел Петрович фон Веймарн с осени 1916 г. и до конца 1917 г. занимал в норвежской столице должность помощника военно-морского агента (атташе) в Скандинавских странах. Сферой его персональной служебной ответственности стала Норвегия, которая в довоенный период в силу политики нейтралитета, скромных экономических возможностей и малого влияния на международные дела не привлекала такого пристального внимания политического и военного руководства России, какое, например, всегда вызывала соседняя Швеция. Но вопреки первоначальным планам затянувшаяся большая европейская война и откровенно прогерманский нейтралитет Швеции выдвинули для России на первый план проблему безопасности Петрограда, сухопутного и морского "скандинавского коридора" (транспортных коммуникаций и связи с союзниками) и, наконец, задачу пополнения стратегических ресурсов. И поэтому Норвегии суждено было теперь играть иную, куда более заметную роль.

Однако, еще более интересен герой очерка, как предприниматель, чьи частные деловые начинания оказались тесно увязаны с правительственной политикой на Севере Европы. В канун первой мировой войны, он со своими деловыми партнерами создал углепромышленное предприятие "Русская Шпицбергенская компания", позднее переименованное в "Русское Шпицбергенское акционерное общество"{1}. Компания Веймарна, наряду с предприятием "Грумант"{2}, учредители которого также ставили целью разработку угольных месторождений на Шпицбергене, стала основой создания и развития на архипелаге "русских деловых интересов". Основание при поддержке императорского МИДа двух частных русских коммерческих предприятий было призвано укрепить переговорные позиции царской дипломатии на международных конференциях по вопросу о статусе Шпицбергена{3}.

user posted image

Павел Петрович фон Веймарн происходил из потомственных дворян Санкт-Петербургской губернии{4}. Родился он в семье, которая принадлежала известному и разветвленному дворянскому роду с острова Эзель. В выписке из метрической книги Гельсингфорской военно-госпитальной церкви сказано: "1882 года 14 мая у капитан-лейтенанта Свеаборгской крепости Петра Александровича фон Веймарна (лютеранина) и Надежды Морицевны Мехильсон (православной) родился сын Павел"{5}. Крестным отцом ребенка стал вице-адмирал Александр Густавович фон Веймарн, а крестной матерью Александра Францевна Гольтшформ{6}. Среди прочего, это означало, что Павел наследовал некоторые полезные родственные и служебные связи в среде представителей прибалтийской аристократии. В семье сложились традиции морской службы. Уже три поколения ее представителей служили в императорском флоте. Веймарны были небогаты и принадлежали к тому слою дворян, который принято называть служилым. В формуляре о прохождении службы отмечено, что ни отец Павла Веймарна, ни его мать не обладали недвижимым "родовым или благоприобретенным" имуществом. Родители и трое сыновей жили исключительно на офицерское жалование главы семейства.

После ранней смерти отца в 1893 г. Павел (ему было 11 лет) и его старший брат были отданы для обучения в Первый кадетский корпус в Петербурге. Спустя пять лет, в 1898 г., по заявлению матери на имя директора они были допущены к вступительным экзаменам в младший специальный класс Морского кадетского корпуса, чье здание располагалось на Васильевском острове{7}. Последний к тому времени уже почти 200 лет готовил офицерские кадры для флота империи и в целом неплохо справлялся с задачей служить главным учреждением военно-морского образования в стране. Принимали сюда детей потомственных дворян, морских офицеров и чиновников не ниже 4-го класса.

Одно из самых привилегированных военно-учебных заведений царской России с его славной историей и выдающимися педагогами, отличалось, вместе с тем, кастовостью и сословной замкнутостью{8}. Впрочем, глубокая пропасть, которая разделяла на флоте офицеров и матросов лишь зеркально отражала классово-сословное неравенство, пронизывавшее сверху донизу все социальное устройство царской России. Благодаря несомненным способностям, истинно немецким аккуратности, трудолюбию и дисциплине Павел успешно освоил учебную программу ив 1901 г. был выпущен из Морского корпуса мичманом с зачислением в Ревельский флотский полуэкипаж{9}. Последующая служебная рутина чередовалась для него с многомесячными заграничными походами на миноносцах "Властный" (в 1902 - 1903 гг.) и "Гремящий" (в 1904 - 1905 гг.){10}.

Во время русско-японской войны молодому офицеру не довелось участвовать в боевых действиях русского флота на Дальнем Востоке. Следовательно, шанс на приобретение опыта и быстрое движение по карьерной лестнице обошел его стороной. Это не могло не разочаровать честолюбивого молодого человека. Вместе с тем, унизительное поражение в войне и гибель значительной части императорского флота, казалось, лишали его, как и многих его сверстников, перспектив на будущее. Не утешало даже то, что в декабре 1905 г. он был произведен в лейтенанты{11}. Между тем, для людей преданных флоту послевоенные годы, по мемуарному свидетельству морского министра адмирала И. К. Григоровича, были трудным временем. Офицеры стали свидетелями "полного его упадка и брезгливого отношения к нему всего общества"{12}. Большое число офицеров, "не видевших в будущем ничего светлого для флота", после войны подало в отставку. "Осталось на службе немного, - писал о них Григорович, - и по большей части это молодежь, обязанная служить за полученное образование"{13}.

Не имея возможности покинуть службу, Веймарн принял решение продолжить образование и получить профессию, пригодную как для военной, так и для гражданской жизни. Молодой человек успешно выдержал вступительные испытания в Александровскую военно-юридическую академию, и в сентябре 1906 г. был зачислен "слушателем от морского ведомства"{14}. В мае 1909 г., после окончания "по 1-му разряду" полного курса наук его перевели в распоряжение Морского генерального штаба (МГШ) с прикомандированием, как военного юриста, к военно-морскому судному управлению{15}. Однако, уже в сентябре Веймарн уволился в запас флота.

Так начался новый этап в его жизни, который оказался связан с предпринимательством. Выбор нового рода деятельности был не случаен. Стремление сделать состояние и приобрести материально независимое положение было продиктовано и желанием обеспечить молодую семью, и стремлением добиться успеха и признания в жизни. Павел фон Веймарн лишь недавно женился на Елизавете Николаевне, дочери отставного генерал-майора по адмиралтейству Трувелера. Вскоре у них родился сын. Скромное жалование молодого офицера (Веймарн перед отставкой получал 980 руб. денежного содержания в год) не позволяло достойно по светским понятиям содержать близких{16}.

Между тем в России в предвоенные годы на волне бурного промышленного роста как грибы появлялись все новые и новые предприятия. В короткое время создавались огромные состояния. Жажда быстрого финансового успеха и обогащения захватывала и ранее традиционно предпочитавших военную или гражданскую службу дворян. Они все чаще, оставляя прежнее занятие, переходили на службу в банки, страховые компании и акционерные общества. Кто-то пускался в рискованные биржевые спекуляции. Другие, как Веймарн, пытались создать собственное дело, используя связи сохранившиеся при дворе или в сфере гражданской или военной бюрократии. Вступая в новую для себя область деятельности, Веймарн с его энергией, хорошим образованием и знакомствами в среде прибалтийской аристократии, которыми был обязан как своему происхождению, так и службе, вполне мог рассчитывать на успех.

Скудные документальные источники сообщают мало фактов о том, как складывалась его семейная жизнь и деловая карьера в довоенный период. Издававшийся в США эмигрантский бюллетень "Общества офицеров Императорского флота", лишь указывает, что в промежутке между 1909-м и 1912-м годом он "занимался разведкой нефти в Уральской области и на Каспии"{17}. Зато немало сведений о его деловых начинаниях содержат архивы. В них оказались тесно переплетены новые коммерческие интересы Павла Петровича с его военно-морским опытом и знаниями.

Первую попытку создать предприятие при поддержке Морского министерства Павел фон Веймарн предпринял в 1912 году. Она была связана с тем, что после принятия Государственной думой в предвидении войны большой судостроительной программы, встал вопрос об источниках надежного снабжения флота топливом{18}. В том числе мазутом, поскольку именно в это время начался перевод флота на нефтяное топливо. Добыча и переработка нефти в России были высокомонополизированной, но технически отсталой отраслью промышленности. Еще в начале XX в. страна занимала второе место после США по ее добыче (около четверти мирового производства), но вследствие истощения старых нефтеносных земель бакинского района и устаревшей технологии добыча неуклонно падала, а рыночные цены, напротив, быстро росли.

Появление на российском рынке нефти такого крупного покупателя, как морское ведомство, могло вызвать новый скачок цен к невыгоде массовых потребителей и самих моряков. Мотивируя свой проект защитой интересов обороны государства и экономических интересов потребителей, Веймарн выступил против передачи новых месторождений с торгов в аренду старым нефтяным монополиям. Свой проект он изложил, обратившись 22-го октября 1912 г. с запиской в Морской генеральный штаб{19}. Веймарн обещал морскому ведомству гарантированную поставку нужного количества мазута по экономически обоснованной и стабильной цене. Для этого он предложил создать "автономное" коммерческое предприятие, связанное с Морским министерством долгосрочным договором и обеспеченное необходимым количеством казенных нефтеносных участков. Контракт, предложенный Веймарном, опирался на план производства, фиксированную на длительный срок "нормальную" цену мазута, более низкую против существующей на рынке, а также на гарантированный соглашением сбыт.

Предложенная в проекте цена - 20 коп. с пуда при себестоимости в 1910 г. в 15 коп. - обеспечила бы предприятию рентабельность и возможность привлечения частных инвестиций. С другой стороны, она призвана была служить и средством сдерживания роста рыночных цен {20}. Веймарн был искренне убежден, что замена импорта британского угля отечественным мазутом дала бы России и ее флоту и стратегическое, и экономическое преимущества, обеспечивая безопасность и улучшая платежный баланс страны. Проект, по сути, предполагал государственное регулирование и, как сегодня сказали бы, частно-государственное партнерство. Слабость его, как представляется, заключалась в том, что Веймарн на тот момент не имел влиятельных сторонников в финансово-промышленных кругах. Ссылка же на преданность интересам императорского флота и верную морскую службу представителей нескольких поколений его семьи едва ли могла быть в глазах руководителей Морского министерства достаточной гарантией предприятия{21}. Тем более, что, как вскоре выяснилось, у Веймарна объявились влиятельные соперники, высокие отставные чины морского ведомства, имевшие прямой доступ к начальнику МГШ князю А. А. Ливену{22}. В январе 1913 г. они обратились с похожим предложением и, не исключено, перехватили идею{23}.

Неудача не обескуражила Веймарна. Он обратился к замыслу создания крупного угледобывающего предприятия на Шпицбергене, который к тому времени с точки зрения международного права являлся "ничейной" землей, открытой для свободного предпринимательства подданных всех стран. Внутренний спрос, а значит, и цены на уголь в России накануне первой мировой войны непрерывно росли. Однако внутреннее производство угля заметно отставало от потребностей народного хозяйства. С 1907 по 1910 гг. оно, можно сказать, топталось на месте. Правда, в 1911 г. наметился некоторый рост добычи, но он оказался явно недостаточен{24}. Остроту топливной проблемы были вынуждены признать высшие правительственные сферы. 22 марта 1913 г. ей посвятил специальный доклад, выступая перед депутатами Думы, министр торговли и промышленности СИ. Тимашев{25}.

В 1913 г. в дополнение к собственному производству в Россию было импортировано 7,5 млн. тонн угля на 76 млн. руб. преимущественно из Великобритании{26}. Между тем, финансовое бремя массового импорта угля ухудшало состояние внешнеторгового баланса страны, имевшего накануне войны тревожную тенденцию к сокращению положительного сальдо. Однако от ввоза угля стратегически зависел Балтийский флот. Нуждались в нем и предприятия Прибалтийского и Петербургского промышленных районов, а также население Русского Севера. Все они в больших объемах регулярно потребляли ввозимое из Англии топливо.

Переговоры о статусе Шпицбергена, инициированные Норвегией после обретения ею в 1905 г. полной независимости, усилили интерес в России к арктическому архипелагу и его природным богатствам. Высокое качество шпицбергенского угля, как писали газеты, "во много раз превосходит даже знаменитый английский Кардифф"{27}. Чутко уловив наметившееся изменение конъюнктуры, Морское министерство в Петербурге стали осаждать предложениями английские и норвежские владельцы угольных залежей с предложениями о поставке топлива или продаже самих угленосных земельных участков на архипелаге. В апреле 1912 г. главное морское хозяйственное управление, докладывало Григоровичу соображения по вопросу о приобретении морским ведомством участка у английского подданного Вильяма Блока. Оно предложило министру командировать к Шпицбергену посыльное судно "Бакан" со специалистами для "обследования на месте проб угля из разных пластов"{28}.

На это и обратил внимание Веймарн. Из его позднейшего рапорта в МГШ (в марте 1917 г.) известно, что он вместе с деловыми партнерами Б. М. Микешиным{29} и Э. Р. Ульманом{30} договорился весной 1913 г. отправить на Шпицберген экспедицию. Целью было обследование угольных месторождений, которые норвежские предприниматели предлагали к продаже. Известный русский ученый, профессор Л. И. Лутугин согласился возглавить техническую сторону{31}. Руководил же экспедицией сам Павел фон Веймарн.

В конце мая 1913 г. он, как сообщал начальству в Петербурге русский консул А. Ловягин, появился в Христиании. Оттуда на "прекрасно оборудованном судне, арендованном в Лондоне", отплыл на Шпицберген. Вернулась экспедиция в Тромсе (норвежские "ворота в Арктику") к середине августа того же года. Изыскания, по словам все того же консула, дали "самые отрадные результаты". В Россию были привезены около сотни ящиков с образцами угля, анализ которых показал его отличное качество{32}.

Осенью 1913 г. партнеры приступили к оформлению сделки по приобретению трех угольных участков общей площадью 1195 кв. верст. Наиболее ценные из них располагались на берегу бухты Грин Харбор. Покупка угленосных участков на общую сумму в 900 тыс. руб. была оформлена в рассрочку{33}. Главный продавец, компания "Stavanger Spitsbergen Kul kompani", по требованию русских покупателей возглавила синдикат всех норвежских продавцов - владельцев участков. Права их собственности были официально закреплены и признаны норвежским правительством. Забота Веймарна о "юридической чистоте" этой сделки, позднее, когда конкуренты пытались оспорить владельческие права "Русской Шпицбергенской компании", оказалась более, чем уместной и предусмотрительной.

По завершении коммерческой операции Веймарн и его партнеры осенью 1913 г. ходатайствовали перед правительственными ведомствами России о поддержке своего предприятия. Просьба о покровительстве со стороны императорского правительства была подана министру иностранных дел 30 декабря. Веймарн сделал акцент не столько на экономическом, сколько на стратегическом значении своего предприятия. Оно призвано было снабжать топливом практически строящийся в это время заново Балтийский флот{34}. Расчет оказался верен. В преддверии созыва летом 1914 г. международной конференции по Шпицбергену МИД было особенно озабочено "насаждением" на архипелаге "русских деловых интересов". С его согласия Министерство торговли и промышленности выдало учредителям официальное удостоверение о законности их владельческих прав. На специальном заседании Совет министров решил, что добытый на архипелаге уголь будет считаться продуктом русского происхождения при ввозе его не только в порты Баренцева и Белого морей, но также на Балтику. Это освобождало добытое на Шпицбергене топливо от таможенного обложения.

В марте 1914 г. Веймарн и его партнеры сделали следующий шаг - учредили акционерное общество "Русская Шпицбергенская компания". Основной капитал первоначально был определен в 6 млн. руб., разделенных на 24 тыс. акций по 250 руб. каждая. Местом пребывания правления из 5-ти членов был определен Петербург, а директором избран Э. Р. Ульман{35}. Однако привлечение капитала оказалось трудной задачей. В результате позднее, при реорганизации компании, сумма акционерного капитала была уменьшена до 3 млн. рублей. Но отечественные финансисты и промышленники, по-прежнему не желали рисковать.

Тогда учредители попытались привлечь капитал иностранный. По словам Веймарна, замысел учредителей был следующим: "дело должно было быть русским, а капитал бельгийским или русским"{36}. Весной 1914 г. они с этой целью заключили, так называемый реализационный договор с немецкой фирмой "Пиль и Фелинг" из Любека. Фирма зарабатывала на привлечении капитала и на подрядах по техническому оборудованию. Она стала партнером учредителей в договоре с норвежцами о покупке угольных участков. По окончанию своих работ немцы выходили из дела. Немецкая фирма была принята по той причине, объяснял позже Веймарн, "что мы, не имея достаточных средств, потребовали, чтобы она приняла на себя платежи на покупку участков до собрания акционерного капитала"{37}. Деловые отношения с немцами поддерживались в течение около трех месяцев, и фирма успела 15 мая 1914 г. произвести первый платеж в размере 75 тыс. крон (35 тыс. руб.). После начала войны с Германией, утверждал Веймарн, отношения с фирмой "Пиль и Фелинг" были немедленно прерваны.

В августе 1914 г. Веймарн был призван из запаса на Балтийский флот. До сентября ему довелось служить штурманским офицером на линкоре "Полтава". Позже он был переведен на должность флагманского аудитора эскадры Балтийского моря{38}. Это назначение открывало возможность более тесного общения с офицерами штаба Балтийского флота, с командующим адмиралом Н. О. фон Эссеном и начальником оперативной части штаба А. В. Колчаком.

Много позже, в марте 1917 г., в рапорте в МГШ Веймарн подчеркнул, что если, с одной стороны, война помешала развертыванию производственной деятельности его компании, поскольку обстановка крайне затруднила привлечение частных отечественных и иностранных капиталовложений, то, с другой - она ясно определила новую стратегическую роль Шпицбергена для России. По нескольким причинам. Во-первых, как возможного источника угля для железной дороги Петроград - Мурман и торгового порта в Кольском заливе, строительство которых шло уже полным ходом. Во-вторых, в связи с необходимостью заново создать морские силы и военно-морские базы на Северном морском театре (готовилось формирование флотилии Северного Ледовитого океана). В-третьих, во время войны возросло значение снабжения углем кораблей Балтийского флота и предприятий петроградского промышленного района, среди которых было много казенных заводов Морского министерства.

В начале 1915 г. Веймарн был направлен в Христианию в служебную командировку. Обстоятельства сопутствующие ей еще не вполне выяснены. Однако нет оснований сомневаться в том, что в ее результатах были заинтересованы и штаб командующего Балтийским флотом и МГШ. Адмирал Эссен, по свидетельству Веймарна "сочувственно" относившийся к его шпицбергенскому предприятию, разрешил в феврале 1915 г. совершить поездку в Норвегию для решения неотложных вопросов по "Русской Шпицбергенской компании". Во время поездки, 26 февраля 1915 г., был заключен новый (второй. - В. К.) договор с продавцами угольных копей на Шпицбергене. Согласно ему Веймарн и партнеры обязывались внести на следующий год очередной платеж размером в 116 тыс. крон{39}. Все платежи, писал Веймарн, были произведены "нашей группой из Петрограда". Первый, пишет он, был сделан через посредство Русского торгово-промышленного банка, а остальные путем внесения ценных бумаг "Русской Шпицбергенской компании" в качестве залога в Азовско-Донской банк, который в свою очередь выступил перед Центральным банком Норвегии гарантом исполнения обязательств "Русской Шпицбергенской компании" перед продавцами{40}.

Интересно, что наряду с решением вопроса о завершении сделки по приобретению у норвежцев угленосных участков будущего русского предприятия на архипелаге, Веймарн выполнил и иную миссию. Об этом свидетельствует подготовленная им по возвращении пространная записка, имевшая заголовок: "Настроение в Норвегии. Эскиз программы русской работы". Тот факт, что она обратила на себя внимание руководителей дипломатического ведомства и сохранилась в секретном архиве МИД, заслуживает особого внимания исследователей{41}. Это был обстоятельный анализ пропагандистских усилий воюющих сторон повлиять на общественные настроения в соседней северной стране. Веймарн дополнил его перечнем собственных практических рекомендаций, имевших, по его словам, целью формирование симпатий к России среди норвежцев и, в конечном счете, вовлечение Норвегии в войну на стороне Антанты. Добавим, он явно ошибся, недооценив стремление норвежского правительства и общества как можно дольше удерживать страну от участия в войне. Для приведения в исполнение своего плана Веймарн предлагал командировать в Норвегию "специального агента с целью приобретения связей в прессе и среди общественных деятелей"{42}. Эту роль он, по всей видимости, надеялся сыграть сам.

Решение о назначении в русскую дипломатическую миссию в Христианию помощника морского агента в скандинавских странах потребовало и времени, и подготовки. Новый поворот в карьере Веймарна произошел лишь в конце лета 1916 года. Предварительно влиятельный министр, адмирал Григорович, сумел заручиться согласием МИДа. Григорович предложил назначить лейтенанта Веймарна помощником морского агента в скандинавских странах "с прикомандированием его к Императорской миссии" в Норвегии. Морскому ведомству "в настоящее время, - писал адмирал Б. В. Штюрмеру, - чрезвычайно важно иметь в Христиании постоянного морского офицера для выполнения обязанностей, возлагаемых на военно-морских агентов". Согласие правительства Норвегии вскоре было получено{43}.

К исполнению обязанностей в Христиании Веймарн приступил осенью 1916 г., в момент острого кризиса в германо-норвежских отношениях, который обеспокоил военное и политическое руководство России. Втягивание Норвегии в войну на тот момент уже отнюдь не было в русских интересах. Чтобы спасти от военной катастрофы новообретенного союзника Ставка Верховного главнокомандующего только что приняла спешные меры к формированию румынского фронта. В виду неготовности к войне и военной слабости Норвегии перспектива ее вступления в военные действия в такое время могла обернуться для России дополнительным тяжелым военным, финансовым бременем и перенапряжением сил{44}.

Тогда же в арктических водах активизировались операции немецких подводных лодок. Они угрожали прервать военное снабжение России союзниками. В МГШ в Петрограде одно время серьезно подозревали, что германские субмарины имеют тайную операционную базу в территориальных водах северной Норвегии или на острове Медвежий. Кроме того, морское командование не без оснований предполагало, что уничтожение пароходов с бесценным военным грузом могло быть связано с деятельностью немецкой агентуры в Финнмарке. К этому, в частности, склоняли телеграммы русского консула в Финнмарке Г. фон Цур-Мюлена. Он сообщал, что "по слухам" на одном из Лофотенских островов находится склад нефти и минеральных масел, откуда жидкое топливо отпускалось германским подводным лодкам{45}.

О серьезности положения свидетельствовали и факты. Серия нападений германских субмарин в конце сентября 1916 г. на транспорты между Хаммерфестом и полуостровом Рыбачий напугала норвежских судовладельцев и моряков. Появившиеся здесь неожиданно германские подводные лодки всего за пять дней пустили ко дну десять пароходов, следовавших в русские порты или шедшие оттуда. Все суда принадлежали нейтральной Норвегии. Ущерб, нанесенный страхователям, превысил 10 млн. крон{46}. Погибли мирные моряки. По сообщению русского консула из Вардё, команды прибывших сюда пароходов следовать далее в Александровск категорически отказывались. "Главноначальствующий" на Севере адмирал Угрюмов 22 октября срочно телеграфировал из Архангельска в МГШ, требуя содействия русской дипломатической миссии в Христиании "по доставке судов в Александрова" и обещал послать на замену в Вардё русские команды{47}.

Для выполнения поставленной задачи и проверки слухов о тайных базах немецких подлодок Веймарн был срочно командирован из Христиании на север Норвегии{48}. Проведенная проверка, однако, показала, что к сообщениям Цур-Мюлена нужно относиться с осторожностью. Веймарн уличил консула, который посылал донесения не только посланнику в Христианию, но и непосредственно в министерство в Петроград, в том, что тот склонен вместо фактов сообщать непроверенные слухи{49}. Это утверждение дорого стоило военному дипломату. В отместку Цур-Мюлен вместе с подчиненными ему сотрудниками консульства в Финнмарке организовал целую компанию компрометации Веймарна и его угольного предприятия. Он распространил среди знакомых норвежцев, русских и англичан слухи о том, что "Русская Шпицбергенская компания" Веймарна тесно связана с германскими деловыми интересами на архипелаге и, по сути, является подставной, прикрывая германские фирмы. Приняла участие в травле Веймарна и петроградская газета "Вечернее время"{50}. Памятником грязной истории, рисующей в непривлекательном свете нравы консульского аппарата, является сохранившееся в архивных фондах Российского государственного архива ВМФ дело по обвинению лейтенанта Веймарна "в связях с германскими фирмами".

Помощнику морского агента пришлось потратить несколько месяцев на борьбу с клеветниками, которые прибегли по его выражению не только "к искажению истины", но "местами и к сплошному вранью"{51}. Безусловно, Веймарну помогла полученная юридическая подготовка. Сыграло роль и то, что российский посланник в Христиании К. Н. Гулькевич решительно встал на сторону своего сотрудника. Поддержали Веймарна в этой ведомственной склоке и руководители МГШ. Впрочем, и у Цур-Мюлена нашлись покровители, которые сумели увести его от наказания{52}.

В итоге в Петрограде предпочли замять скандал. Выговор товарища министра иностранных дел А. А. Половцева за "распространение слухов" получил младший сотрудник консульства в Финнмарке вице-консул И. С. Ризнич{53}. Корни скандальной истории были усмотрены в происках норвежских конкурентов против Веймарна, как руководителя "русского дела на Шпицбергене"{54}.

Между тем, для сохранения и подтверждения владельческих прав "Русской Шпицбергенской компании" на приобретенные угленосные участки Веймарну и его соучредителям требовалось возможно скорее "сколотить" акционерный и оборотный капитал, не прекращая демонстрировать фактическое осуществление деятельности предприятия. Для этой цели приходилось постоянно держать на архипелаге некоторое число рабочих для охраны, ведения разведочных операций, добыче и вывозу небольшого количества угля. Делать это в условиях нехватки денежных средств и превращения Норвежского и Баренцева морей в театр боевых действий становилось все сложнее. В 1916 г. пароход, снаряженный "Русской Шпицбергенской компанией" на архипелаг, погиб{55}. По свидетельству консула в Финнмарке летом 1916 г. на русских участках уже "не велось никаких работ"{56}. Схожим образом складывались дела и у другого русского предприятия - "Грумант". Реальной становилась угроза утраты русских предприятий на Шпицбергене.

В самой Норвегии интерес к угольным копям Шпицбергенского архипелага обострился. Это объяснялось не только ее традиционной высокой зависимостью от импорта топлива для нужд промышленности и обширного заморского судоходства (третий в мире торговый флот). Во время войны происходил постоянный рост цен на топливо, что повышало рентабельность добычи угля на архипелаге. Вместе с тем, норвежцы искали средства противостоять мощному давлению Великобритании. Проводя жесткую политику блокады Германии, английские дипломаты добивались полного прекращения германо-норвежской торговли или, по крайней мере, сведения ее к минимуму (норвежцы поставляли в Германию рыбу, пириты и др. товары). В конце декабря 1916 г. Лондон применил, наконец, самую жесткую меру и объявил о полном прекращении ввоза угля в Норвегию. Это поставило норвежскую экономику на грань подлинного коллапса{57}. Ввоз шпицбергенского угля мог несколько облегчить положение страны.

В Петрограде к тому времени знали, что при энергичной поддержке норвежского правительства и крупных банков на архипелаге была учреждена большая новая угледобывающая компания ("Store Norsk Spitsbergen Kul Kompani A/S/"). Ее созданию предшествовали события, замешанные на сложной международной политической и коммерческой интриге. В них столкнулось стремление норвежского правительства и крупных финансово-промышленных кругов приобрести фактический контроль над архипелагом и намерения отдельных норвежских предпринимателей сорвать спекулятивный куш при выгодной перепродаже угленосных участков покупателю, готовому заплатить наивысшую цену. И таким покупателем вполне могла стать царская Россия, которая и сама ощущала топливный голод.

К началу войны на Шпицбергене уже действовала, добывая уголь в индустриальных масштабах крупная американская компания. Она называлась "Arctic coal company" и принадлежала группе капиталистов из Бостона, основавших дело в 1905 г. в бухте Адвент Бэй. В 1912 г. механизированное предприятие, ведя работы круглый год силами 250-ти рабочих (в основном норвежцев), добыло и вывезло с архипелага 30 тыс. тонн угля. В 1913 г. объем вывезенного угля увеличился до 50 тыс. тонн{58}. Любопытно, что небольшое его количество поставлялось на север России{59}.

Американцы, тем не менее, решили продать успешное предприятие. Причинами, по некоторым данным, были как неурегулированность правового статуса Шпицбергена, так и отсутствие перспективы американского суверенитета над ним. Первую, такую попытку они сделали еще в 1909 г., вступив в контакт с норвежскими властями (министром иностранных дел Норвегии Н. К. Иленом), а затем с норвежскими, шведскими и германскими бизнесменами{60}. Но государственные деятели Норвегии проявили тогда сугубую осторожность по политическим мотивам, опасаясь оказаться втянутыми в противостояние с великими державами{61}. Предприниматели, со своей стороны, не проявили энтузиазма, вероятно, из-за высокой цены предприятия и неуверенности в возможности хорошо заработать. Среди хозяев, заявленных на архипелаге угольных участков, было немало таких, кто вовсе не собирался заниматься добычей. Они не имели достаточных для организации производства капиталов и надеялись получить легкие деньги, выгодно перепродав свои права более крупным игрокам.

Мировая война заставила американцев повторить попытку. В условиях неограниченной подводной войны на море, которую объявила Германия, и блокадной политики Антанты, дело стало еще и высокорискованным. Выросли ставки страховых премий и стоимость фрахтов, а рентабельность, вследствие вероятных потерь, становилась все более проблемной. Но зато отчетливо проявилась заинтересованность близко расположенных к Шпицбергену потенциальных покупателей - Норвегии и России. И тогда руководители "Arctic coal company" вновь предложили выкупить все предприятие целиком вместе с угольными залежами. Первоначально это предложение снова получили норвежцы.

В 1915 г. у за дело взялся посредник - колоритный представитель норвежской деловой элиты Юхан Анкер. Но он посчитал более выгодным продать американское предприятие русскому правительству вместе с собственными (и немалыми) заявками на Шпицбергене. Как пишет участник событий, Анкер "был настолько энергичен и настойчив, что его не могли напугать каменные лица некоторых политиков в Осло. Если норвежские государственные деятели неспособны набраться мужества и аннексировать этот архипелаг в пользу Норвегии, то он готов обратиться к России". К тому же он знал, "что от этих скупых норвежских банкиров он получит гораздо меньше денег, чем мог бы выручить от сделки с русскими"{62}.

Анкер вступил в переговоры с предпринимателем норвежского происхождения Йонасом Лидом, который, как было известно, не только имел русское подданство, но к тому времени уже обзавелся в России обширными связями и влиятельными знакомствами в правительственных и деловых кругах{63}. Тот, в свою очередь, охотно включился в многообещающее предприятие и сумел увлечь министра путей сообщения С. В. Рухлова и министра финансов П. Л. Барка перспективой снабжать строящуюся мурманскую железную дорогу углем крупного отечественного шпицбергенского предприятия, которое способно заполучить контроль над большей частью открытых залежей угля на архипелаге. Предполагалось учредить акционерное общество, которое с помощью казны приобретет на архипелаге американские активы ("Arctic coal company") вкупе с некоторыми норвежскими (Юхан Анкер и Хьюрт) и заключит контракт с императорским правительством на пять лет на поставку 5 млн. тонн угля по стабильной цене в 10 руб. за тонну{64}.

Дело обещало значительные выгоды{65}. Не удивляет поэтому, что Лид сумел быстро организовать синдикат предпринимателей, который за 30 тыс. крон приобрел на 10 дней опцион на сделку с американцами. Участвовали в нем кроме Лида и Анкера крупные дельцы и чиновники, имевшие интересы в топливном секторе. Среди них промышленник Э. Нобель, президент Сибирского Торгового банка Э. К. Груббе, граф Берг (финляндский министр транспорта). К ним присоединился также партнер Веймарна, соучредитель "Русской Шпицбергенской компании" Э. Р. Ульман. Оплату сделки принимала на себя казна. П. Л. Барк должен был за срок опциона найти 4 млн. руб. для первого платежа и в течение четырех недель 10 млн. руб. для второго. Дальнейшие платежи могли быть сделаны в рассрочку{66}.

Но планам Анкера-Лида осуществиться оказалось не суждено. Совершенно неожиданно для посредников сделка сорвалась. Техническим предлогом к прекращению переговоров послужило то, что Барк не сумел найти средств для первого платежа, и десятидневный срок опциона истек. Теоретически по соглашению сторон его можно было продлить. Однако, как свидетельствуют норвежские источники, истинные причины провала были совсем иные. Радикально изменилась позиция правительства Г. Кнудсена{67}, тесно связанного с воротилами норвежского бизнеса. Лид в воспоминаниях так описывает ситуацию: "Норвежские финансисты узнали о русском плане и предприняли совместное обращение. Илен испугался, оказавшись лицом к лицу с норвежскими финансовыми акулами... и кардинально изменил свои взгляды"{68}.

Лид, находившийся в Петрограде, где располагался его офис, получил через норвежского посланника телеграмму, которая поразила его. Министр иностранных дел Н. К. Илен настоятельно просил Лида отказаться от дальнейших переговоров с русскими конкурентами{69}. В конце концов, он являлся почетным консулом Норвегии в Красноярске и, следовательно, находился на норвежской дипломатической службе. Коммерческие интересы и подданство связывало Лида теперь с Россией. Но по воспитанию и национальным чувствам он, конечно, оставался норвежцем. Призыв Илена заставил его отказаться от продолжения сделки с русскими властями. Жертва личной материальной выгодой в пользу национального идеала давала ему, как он считал, законное право гордиться своим патриотическим поступком. Доля истины в этом есть. Но, как считает современный норвежский исследователь, все же больше прав имел на благодарность соотечественников Адольф Гуль - норвежский ученый-полярный исследователь, геолог, энтузиаст освоения минеральных богатств архипелага и присоединения его к Норвегии{70}. Гуль с 1915 г. параллельно Анкеру-Лиду вел переговоры с американцами и поддерживал контакты с представителями крупного норвежского бизнеса. Он убеждал власти своей страны в целесообразности сделки, которая давала Норвегии преимущественный контроль над большой частью угольных месторождений острова{71}.

Тем временем, в Норвегии группой влиятельных банкиров во главе с финансистом Кьелланд-Торкильдсеном был образован консорциум для операции по выкупу активов американской компании, а также угольных участков, принадлежавших Анкеру и Хьюрту. Норвежский капитал при поддержке правительства учредил в 1916 г. на архипелаге крупное норвежское предприятие в форме акционерного общества, которое получило название "Большая норвежская Шпицбергенская угольная компания" ("Store Norsk Spitsbergen Kul Kompani A/S/"){72}. Она опиралась на приобретенную у американской компании крупную и хорошо оборудованную производственную базу и перспективу сосредоточения в норвежских руках самых больших и удобно расположенных месторождений угольных залежей.

Можно быть уверенным, что будь посреднический проект Анкера-Лида осуществлен, он похоронил бы и "Русскую Шпицбергенскую компанию" Веймарна, и предприятие "Грумант", которые так и не сумели собрать акционерный капитал частных инвесторов, необходимый для полноценной хозяйственной деятельности. С 1915 г. они стали усиленно искать прямую поддержку правительства. Учредители хлопотали в "Особом совещании по топливу" (ОСОТОП) о солидной казенной ссуде на развертывание масштабной добычи угля на архипелаге{73}. Имелось в виду заключить крупные и долговременные контракты с морским ведомством и Министерством путей сообщения, доходы от которых позволят вернуть казне долг в рассрочку. Однако изучение их ходатайства в специальных комиссиях и бюрократические процедуры согласований бесконечно затягивали дело. Веймарн и другие учредители пытались оказывать давление на чиновников, угрожая в случае отказа в финансовой поддержке продать свои владельческие права иностранным предпринимателям. Они не без оснований рассчитывали, что правительство не может допустить исчезновение "русских деловых интересов" на архипелаге, стратегическое значение которого для России оно же само признало, и которое война выявила убедительным образом.

Усилия Веймарна, его коммерческих партнеров и содействие буржуазно-помещичьей общественности принесли плоды. Сложившаяся ситуация встревожила Министерство иностранных дел, морское ведомство и руководителей Государственной думы. В конечном счете, они и обеспечили поддержку "Русской Шпицбергенской компании" и предприятию "Грумант" в Особом совещании по топливу{74}. Это был успех. Но пришел он с большим опозданием. Оно его и обесценило. Важнейшее решение было принято после бюрократических проволочек лишь 8 февраля 1917 г., когда до гибели монархии в России осталось всего несколько недель. Совещание утвердило заключение, что намечаемый размер ссуды должен составить чуть более 6 млн. руб. (из них 3,3 млн. руб. - компании Веймарна).

Между тем, созданная на Шпицбергене норвежская компания, унаследовавшая собственность, права и претензии американской, попыталась юридически оспорить владельческие права на угольные участки "Русской Шпицбергенской компании" и "Груманта". На карте, изданной компанией для привлечения новых акционеров, русские участки были обозначены как принадлежащие "Store Norsk Spitsbergen Kul Kompani". Гулькевич в телеграмме министру иностранных дел Н. Н. Покровскому оценил этот шаг, как стремление норвежцев монополизировать добычу угля на архипелаге. Претензии норвежской компании натолкнулись на тащательно аргументированный ответ российского дипломатического ведомства. По указанию Покровского Гулькевич сделал в январе 1917 г. представление норвежскому правительству и заявил юридически мотивированный протест представителю компании К. Торкильдсену{75}. Тогда руководство "Store Norsk Spitsbergen Kul Kompani" сменило тактику. Через члена правления А. Вирта оно пыталось выяснить у русского посланника возможность слияния норвежского и русских предприятий. Вирт мотивировал предложение трудностями компании с рабочей силой и желанием завезти на архипелаг шахтеров из России. Однако дело, по всей видимости, заключалось не только в этом. Слияние облегчало еще и доступ на емкий русский топливный рынок.

С ноября 1916 г. открылось сквозное движение на только что построенной мурманской железной дороге. Спрос на уголь предъявляла и другая северная железная дорога Архангельск-Вологда. Из архангельского порта непрерывным потоком шли военные грузы. Потребность только железной дороги Архангельск-Вологда оценивались в 160 тыс. тонн угля ежегодно. Помимо этого, на берегах Кольского залива возводился торговый порт и военно-морская база. Здесь находились суда Кольского отряда судов Флотилии Северного Ледовитого океана. Гулькевич, судя по его телеграммам в министерство, был расположен к обсуждению сделки о слиянии русских предприятий с норвежской компанией. Но при условии, что она обещает сторонам обоюдные выгоды. Он полагал также желательным оказать дипломатическую поддержку предприятию Веймарна, "дабы дело не ушло из русских рук". С этой целью посланник свел Веймарна с начальником строительства мурманской железной дороги инженером Горячковским, бывшим в Норвегии по делам.

Февральское восстание 1917 г. в Петрограде и свержение царского правительства стали для Веймарна и его компании жестоким ударом. В который раз приходилось начинать все с начала. Временное правительство не оправдало его надежд и оказалось не в состоянии стабилизировать ситуацию. Политический кризис углублялся. Летом Веймарн смог вывезти в Христианию семью из ставшего опасным революционного Петрограда, октябрьский переворот в котором смел слабых министров.

Приход к власти большевиков Веймарн, как и большая часть морских офицеров, встретил враждебно{76}. В телеграмме в МГШ, направленной 12 декабря из Норвегии он писал: "...Я пришел к заключению, что временное политическое состояние под знаком большевизма есть явление болезненное и кратковременное и не знаменует собой никакого определенного политического курса ... его надо пережить и перебороть именно как болезнь и не падать духом в вере, что здоровые силы России возьмут верх..."{77}. За этим следовало предложение руководителям МГШ сотрудничать в борьбе "с преступной кучкой людей", объявившей себя правительством. В начале 1918 г. за отказ признать советскую власть он, как и многие офицеры, был уволен с морской службы.

Безвыходное положение, в котором оказалась "Русская Шпицбергенская компания" в марте-апреле 1918 г. побудила ее руководителей решиться на отчаянный шаг - сделать попытку заключить контракт с совнаркомом и ВСНХ о финансовой поддержке советским правительством добычи шпицбергенского угля, остро необходимого в условиях топливного, продовольственного и транспортного кризиса в России. Рассчитывая, что советская власть продержится недолго, они считали свое решение оправданным. Ульман, председатель правления "Русской Шпицбергенской компании", довольно успешно провел переговоры с правительством большевиков, пытавшимся в начале 1918 г. наладить хозяйственную жизнь в стране. Был готов уже и проект договора.

Однако начавшаяся гражданская война окончательно сняла эти планы с повестки дня. Веймарн без колебаний присоединился к Белому движению, стал военно-морским представителем Колчака в Норвегии и участвовал в работе "O.K." - антисоветской разведывательной организации белых, созданной в Скандинавии на основе агентуры морского генштаба.

"Русской Шпицбергенской компании" удалось наладить полукустарную добычу угля в скромных размерах, который позволял сохранять предприятие и давал владельцам некоторый доход. Судя по переписке Веймарна с Адольфом Гулем, в 1919 г. компания добыла и вывезла с архипелага 11 тыс. тонн, а в следующем 1920-м - 13 тыс. тонн угля. На копях было занято 140 рабочих, на зиму оставалось 90. После того, как союзники по завершению войны вознаградили Норвегию передачей ей государственного суверенитета над архипелагом, у частных русских предприятий не осталось перспектив. Продать предприятие и угольные участки "Русской Шпицбергенской компании" в норвежские руки Веймарну помогло посредничество Гуля. В декабре 1918 г. тот писал министру иностранных дел Илену, рекомендуя одобрить планируемую сделку: "это одно из наилучших месторождений на Шпицбергене с запасами угля, оцениваемыми в 300 млн. тонн". Покупателями должны быть граждане Норвегии, - подчеркнул Гуль - "так как месторождение имеет большое экономическое и национальное значение для страны. В таком случае все угольные шахты на южной стороне Айсфиорда будут в собственности Норвегии, и норвежцы будут владеть всеми наиболее значительными месторождениями угля на Шпицбергене"{78}. Сделка состоялась. Стоимость месторождений "Русской Шпицбергенской компании" вместе с хозяйственными постройками была оценена в 5 млн. норвежских крон.

П. П. фон Веймарн после гражданской войны разделил судьбу эмигрантов, но сумел найти себя в новой жизни. Известно, что он учился геологии в университете Осло, окончил его со степенью магистра, работал на норвежские компании, искавшие нефтяные месторождения в Канаде. Умер в августе 1975 г. в канадской провинции Британская Колумбия, прожив долгую жизнь{79}.

Примечания

Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ. Проект N 10 - 01 - 43103а/с.

1. Переименование произошло осенью 1915 г. в связи с реорганизацией и уменьшением размера уставного капитала. См.: Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ), ф. 155 (второй департамент, 1 - 5), оп. 930, д. 13, л. 229.

2. Основано в результате успешной экспедиции В. А. Русанова на арктический архипелаг. Полное наименование - Акционерное общество Торговый Дом "Грумант" А. Г. Агафелов и К" для горных разработок на Шпицбергене".

3. Подробнее об истории международных переговоров перед войной о правовом статусе Шпицбергенского архипелага см.: БАЦИС П. Э. Русско-норвежские отношения в 1905- 1917 гг. Дисс. к.и.н. М. 1973.

4. Веймарн - дворянский род, пожалованный в дворянство грамотою шведского короля Карла XI. Записан в VI части родословной книги Петербургской губернии.

5. Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ), ф. 432, оп. 5, д. 7790, л. 3. Если отец Павла принадлежал лютеранскому исповеданию, то его жена и сыновья были православными.

6. Там же.

7. Там же, л. 1 - 2.

8. См., напр., воспоминания его бывших воспитанников: Граф. Г. К. МОРЯКИ. Очерки из жизни морских офицеров. Париж. 1930, с. 10 - 12; РАСКОЛЬНИКОВ Ф. Ф. Кронштадт и Питер в 1917 г. М. -Л. 1925, с. 3 - 5.

9. РГА ВМФ, ф. 406, оп. 9, д. 550, л. 1 об.

10. Список личного состава судов флота, строевых и административных учреждений Морского ведомства. Пг. 1916, с. 281.

11. РГА ВМФ, ф. 406, оп. 9, д. 550, л. 2 об.

12. ГРИГОРОВИЧ И. К. Воспоминания бывшего морского министра. 1853 - 1817 гг. М. 2005, с. 75.

13. Там же, с. 52.

14. РГА ВМФ, ф. 406, оп. 9, д. 550, л. 7 об.

15. Там же.

16. Там же, л. 1.

17. См.: ПИЛКИН В. К. Дневник. 1918 - 1920. В Белой борьбе на Северо-Западе. М. 2005. Примечания, с. 509 - 510.

18. Представленный И. К. Григоровичем царю в апреле 1911 г. проект "Закона о российском императорском флоте" предусматривал только для Балтийского флота строительство трех эскадр в течение 20 лет. См.: ШИЛОВ СП. Немецкие фирмы на судостроительном рынке России перед первой мировой войной. - Вопросы истории. 2001, N 3, с. 115.

19. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 2645, л. 41.

20. Там же, л. 43 об.

21. Там же, л. 26.

22. Контр-адмирал (...), генерал-майор Винберг и полковник Сабуров.

23. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 2645, л. 89 - 89 об.

24. Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб. 1995, с. 43, табл. 2.

25. Тимашев С. И.: Жизнь и деятельность. Избранные сочинения. Тюмень. 2006, с. 324 - 337.

26. 7 млн. 758 тыс. тонн. - Россия. 1913 год, с. 213, табл. 3.

27. Русское слово, 1.6.1913.

28. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 5536, л. 1 - 1 об., 67. Эта командировка "Бакана" к Шпицбергену не состоялась.

29. Борис Михайлович Микешин (1873 - 1937 гг.) - скульптор-монументалист, сын известного скульптора, академика М. О. Микешина. Имел связи в банковских кругах, которые приобрел, работая с 1893 г. в одном из провинциальных банков до начала русско-японской войны.

30. Эдуард Рейнгольдович Ульман - инженер-технолог. К 1913 г. занимал должности директора-распорядителя Общества электрического освещения, директора страхового общества "Помощь", директора и члена правления Ораниенбаумской железной дороги.

31. Леонид Иванович Лутугин (1864 - 1915 гг.) - известный ученый, геолог и общественный деятель, тесно вязанный с Горным институтом.

32. АВПРИ, ф. 155, оп. 930, д. 13, л. 2 - 3.

33. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 70, л. 45 - 48 об.

34. АВПРИ, ф. 155, оп. 930, д. 18, л. 7 - 7 об.

35. Там же, л. 12 - 39.

36. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 70, л. 32 об.

37. Там же, л. 32.

38. ПИЛКИН В. К. Ук. соч., с. 509 - 510.

39. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 70, л. 31 - 33.

40. Там же, л. 33.

41. АВПРИ, ф. 138, оп. 467, д. 405/423, л. 8 - 12 (с об.).

42. Там же, л. 12.

43. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 2953, л. 7.

44. БАЦИС П. Э. Россия и нейтральная Норвегия (1914 - 1917 гг.). - Новая и новейшая история. 1972, N 6, с. 112 - 121.

45. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 3944, л. 9.

46. RISTE, OLAV. The Neutral Ally. Oslo. 1965, p. 129 - 130.

47. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 3948, л. 34.

48. Там же, оп. 2, д. 70, л. 9.

49. Там же, л. 9 об. Речь шла о существовании на островке Сэнд, близ Хаммерфеста тайной германской базы, что впоследствии не подтвердилось.

50. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 70, л. 31 об.

51. Там же, л. 28.

52. Там же, л. 30.

53. Там же, л. 29.

54. Эхо тех событий слышно было еще летом-осенью 1917 года. В июне английское посольство в Петрограде сделало письменный запрос в МИД о компании Веймарна, по сути, повторив все те слухи, которые ранее распространяли сотрудники консульства в Финнмарке (см: АВПРИ, ф. 155, оп. 930, д. 21, л. 167). Но, по-видимому, министерству в момент острого политического кризиса в России было уже не до Шпицбергена. Корниловский мятеж, его подавление, падение популярности А. Ф. Керенского - вызвали разброд и борьбу во Временном правительстве. В августе 1917 г. английская миссия в Христиании отказала в выпуске из Норвегии на Шпицберген парохода компании, требуя подтвердить, что это предприятие действительно русское. Веймарн срочной телеграммой просил МГШ "дипломатическим путем" защитить его (РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 70, л. 36 - 37). 2 сентября временный поверенный в делах в Христиании Д. Ф. фон Пилар также телеграфировал в МИД о необходимости успокоить англичан, заверяя их в "благонадежности" предприятия и "отсутствии в нем немецких интересов". В противном случае, предупреждал он, английская миссия не даст разрешения отправить пароход с продовольствием для рабочих "Русской Шпицбергенской компании". Поскольку навигация на архипелаге уже близится к завершению, рабочим может "грозить голодная смерть" (АВПРИ, ф. 155, оп. 930, д. 21, л. 179). Лишь после этого из МИД пришло, наконец, подтверждение, что предприятие Веймарна является "чисто русским" и министерство поддерживает его интересы (АВПРИ, ф. 155, оп. 930, д. 21, л. 181).

55. АВПРИ, ф. 155, оп. 930, д. 21, л. 140 об.

56. Там же, л. 199. (Заметка не датирована, однако, судя по косвенным данным, написана не позднее осени 1916 года).

57. RISTE, OLAV. Op. cit, p. 162.

58. АВПРИ, ф. 155, оп. 930, д. 22, л. 82.

59. Там же, д. 13, л. 54об. В 1911 г. 50 тыс. пудов шпицбергенского угля завезли в г. Александровск (в Кольском заливе) и "два парохода фирма Шмидт ввезла в Архангельск".

60. RØER, PAUL. Jonas Lied and Svalbard. Did Consul Lied save Spitsbergen for Norway? - Consul Lied and Russia. Collector, diplomat, industrial explorer. 1910 - 1931. Oslo. 2008, p. 126.

61. По мнению участника событий они, скорее, "предпочли бы прекратить разработку угля, чем, пробудить аппетиты других держав" (ЙОНАС ЛИД. Сибирь - странная ностальгия. Автобиография. М. 2009, с. 170).

62. ЙОНАС ЛИД. Ук. соч., с. 170, 173.

63. Йонас Лид (в России принявший имя Иона Ивановича) являлся исполнительным директором "Сибирского общества пароходства промышленности торговли".

64. ЙОНАС ЛИД. Ук. соч., с. 171.

65. Все расходы по форме частной сделки (а они были огромны и достигали десятков млн. руб.), оплачивало императорское правительство, а не бизнесмены. По сути, это была выгоднейшая казенная ссуда дельцам, которая создаваемой отечественной частной компанией покрывалась в рассрочку платежами от ее будущих доходов от продажи угля. При этом, правительственные ведомства обеспечивали компанию и долгосрочными казенными контрактами, которые гарантировали ей прибыльный сбыт на многие годы вперед.

66. ЙОНАС ЛИД. Ук. соч., с. 171.

67. Премьер-министр Норвегии в 1908 - 1910 и 1913 - 1920 годах.

68. ЙОНАС ЛИД. Ук. соч., с. 172.

69. Возможно, что не только чувства, но и практические обстоятельства побудили Лида к этому решению. Илен при посредстве генерального консула в Петрограде Ханса А. Н. Ольсена, связанного родственными узами с семейством русских Нобелей, убедил Э. Нобеля отказаться от участия в русском синдикате. Вследствие этого Э. Нобель сообщил Лиду, что отзывает свою заявку на участие в нем. После этого у Лида более не было выбора.

70. Adolf Hoel (1879 - 1964 гг.). Гуль с начала 1900-х совершал экспедиции на острова. По его инициативе в Норвегии позднее был создан для изучения Шпицбергена и Ледовитого океана Полярный институт. Гуль, как директор, возглавлял его с 1927 по 1945 год. В годы гитлеровской оккупации Норвегии он безнадежно испортил свою репутацию, сотрудничая с фашистами. За это после освобождения страны был лишен поста ректора университета в Осло и профессорского звания. См. также: EINAR-ARNE DRIVENES. Adolf Hoel - ishavsimperislist og polarideolog. I: Sørheim & Johannesen. 1995, s. 84 - 94.

71. RØER, PAUL. Op. cit., p. 128 - 133.

72. Store Norsk Spitsbergen Kul Kompani AS (SNSK). Является в настоящее время государственной компанией, на которой занято 360 рабочих и служащих. Разработка ведется в двух угольных шахтах. Главная из них расположена в 60 км от Лоньербиена. Ежегодно она производит 3 млн. тонн угля. Компания дает годовой доход в 1 млрд. 200 млн. норвежских крон.

73. АВПРИ, ф. 155, оп. 930, д. 22, л. 25, 151.

74. ОСОТОП с сентября 1915 г. рассматривало ходатайство предпринимателей о выдаче казенной ссуды.

75. АВПРИ, ф. 155, оп. 930, д. 22, л. 139, 140 - 143 об.

76. Например, все три русских морских агента в скандинавских странах отказались подчиниться советскому правительству.

77. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 1, д. 3951, л. 4.

78. Statsarkivet i Tromsø. Norsk Polar Institutt: 345. Box: 34.

79. См. Приложение "Биографии военно-морских чинов" в кн.: ПИЛКИН В. К. Ук. соч., с. 498.

Карелин Владимир Анатольевич - кандидат исторических наук, доцент Мурманского государственного педагогического университета.

Вопросы истории, 2010, № 9, C. 142-154

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас