Saygo

Соборное уложение 1649 г.

2 сообщения в этой теме

В. С. Румянцева. Соборное уложение 1649 г. и государственный статус крепостного права

Прошло более 150 лет после отмены крепостного права, самой, пожалуй, суровой формы феодальной зависимости крестьян в эпоху позднего Средневековья в России. Правовой статус крепостничество получило в Уложении 1649 г.{1} - своде законов, принятом на земском соборе 1648 - 1649 годов{2}. В то время в стране сложилась кризисная ситуация. Поднялось народное движение в Москве и других городах, обострились противоречия в Боярской думе: произошла смена состава боярского правительства. Нестабильным было и внешнеполитическое положение - отношения с Крымом, Турцией, Польшей, Швецией{3}.

user posted image

В XIX в. историки права обратились к тексту, источникам и содержанию Соборного уложения 1649 года. Они отметили появление в этом памятнике специальной терминологии, наличие юридических понятий, большую кодификационную работу, проведенную составителями, хотя в России середины XVII в. юридической науки еще не существовало{4}. Правоведы XIX в. считали основой древнерусского права, как и Соборного уложения, пенитенциарную систему, в которой обнаружили признаки влияния древнеримского, византийского государственного права и церковно-канонических сборников (Кормчей и др.), древнерусских судебников, Литовского статута 1588 года{5}. По наблюдению А. М. Богдановского, в Соборном уложении "почти весь юридический быт тогдашнего времени был прикрыт, защищен грозою законного наказания"{6}.

Крепостничество рассматривалось правоведами как система, сложившаяся еще до издания Уложения. Однако уделялось мало внимания тому, что эта норма ожесточала крестьян. Именно в период утверждения крепостного права как закона распространялось сочинение "списателя"{7} XVI в. Ермолая Еразма: "В начале же всего потребни суть ратаеве{8}, от их трудов есть хлеб, от хлеба же всех благих главизна... Вся Земля от царя и до простых людеи труды их питаются. Сами же ратаеве в скорбных волнениих пребывают". Один из первых исследователей проблемы Н. Д. Сергеевский указывал на антигуманность соборных правовых узаконений, имея в виду уголовное и крепостное право: "Это был век созидания государства, в котором работа производилась действительно богатырскими силами, в котором все приносилось на жертву государству, а для человека оставалось очень мало места"{9}.

В начале XX в., спустя почти два десятилетия после выхода первой его работы о крепостном праве{10}, В. О. Ключевский вновь занялся изучением текста Соборного уложения, его источников и литературы{11}. Не принимая идеи о классовой борьбе как двигателе прогресса, он разработал оригинальную концепцию крепостного права как оно устанавливалось по Уложению. Ключевский опирался также на наблюдения своего учителя С. М. Соловьева, его конкретные описания стихийного народного движения в 1648 - 1650 гг. и сложной внешнеполитической ситуации{12}. Ключевский раскрывал комплекс правительственных мер после Смутного времени, в которых главенствующую роль отвел своду законов, называя Уложение 1649 г. "капитальным памятником нашего законодательства XVII в.". Вместе с тем он отметил недоработки составителей, следы "спешности", "небрежности", "плохо выработанные законы". Тем не менее историческое значение кодекса он оценивал высоко: "Соборное уложение 1649 г. завершило собой ряд процессов нашей внутренней жизни, начавшихся со Смуты и под ее влиянием, закрепило законом положение государства, создавшееся из этих процессов к половине XVII в."{13}.

Одним из главных после Смуты процессов Ключевский считал формирование элементов крепостного права, узаконенного в Соборном уложении 1649 года. Ход его рассуждений учитывал факты как внутренней жизни, так и внешней политики. Историк видел отставание России XVII в. при новой династии от европейских стран, но при этом признавал деятельность в обществе и управлении государством передовых людей, появившиеся "новые понятия в умах"{14}. По его заключению, "внешние опасности государства опережали естественный рост народа, закосневшего в своем развитии"{15}. С этим было связано и другое условие - неразвитость общественного сознания, а главное, невосприятие властью человека как личности, обладающей свободой воли. Поэтому "Уложение превратило личную свободу в неволю во имя государственного интереса".

Государство защищало не человека, утверждал Ключевский, а "берегло для себя своего солдата или плательщика". Законодатель "оберегал только интересы казны или землевладельца... Личные права крестьянина не принимались в расчет". По Ключевскому, в середине XVII в. ухудшились условия жизни: "Опустелая земля упала в цене, а крестьянский труд и барская ссуда вздорожали; крестьянин нуждался больше в ссуде, чем в земле; землевладелец искал больше работника, чем арендатора... [так] право на труд стало основой власти над личностью, над ее волей". Это и привело к изменению смысла крепостной крестьянской записи, превращая временную личную зависимость в потомственную неволю{16}.

Сравнение крепостничества середины XVII в. с холопством конца XVI - начала XVII в. показало сближение этих форм зависимости. В законодательстве середины XVII в. крепостное право, по мнению Ключевского, все-таки еще отличалось от холопства: "В той первой формации крестьянской крепости, какую закрепило Уложение 1649 г., она еще не сравнялась с холопьей, по нормам которой строилась. Закон и практика проводили еще, хотя и бледные, черты, их разделявшие"{17}. Он назвал пять признаков, отличавших крепостного от холопа: "1)... крепостной крестьянин оставался казенным тяглецом... 2) как такового, владелец обязан был обзавести его земельным наделом и земледельческим инвентарем; 3) он не мог быть обезземелен взятием во двор... 4) его животы, хотя и находившиеся только в его подневольном обладании, не могли быть у него отняты "насильством"... 5) он мог жаловаться на господские поборы "через силу и грабежом" и по суду возвратить себе насильственный перебор"{18}.

Критикуя в Уложении "плохо выработанный закон" о крепостном праве, Ключевский обратил внимание и на сознательную недоработку норм, касавшихся "одного из важнейших вопросов государственного порядка - о пределах права землевладельца на труд его крепостного крестьянина. Это была либо недоглядка, либо малодушная уступка небрежного законодательства интересам дворянства, которое, как сильнейшая сторона, не преминуло воспользоваться своим преимуществом". Историк раскрывал заложенные в узаконениях возможности насилия со стороны спаянных круговой порукой и пользующихся близостью к власти дворян по отношению к крестьянам, особенно к бедным, зависимым и униженным. В то же время он не соглашался с критикой Соборного уложения, высказанной первоиерархом: "Патриарх Никон был совсем неправ, когда позорил этот свод законов, называя его "проклятой книгой, дьявольским законом""{19}.

Свою характеристику крепостнических норм Соборного уложения Ключевский подытоживал анализом тяжелых последствий новых порядков для общества: "С установлением этого права русское государство вступило на путь, который под покровом наружного порядка и даже преуспеяния вел его к расстройству народных сил, сопровождавшемуся общим понижением народной жизни, а от времени до времени и глубокими потрясениями". Крепостничество стало "самым едким элементом сословного взаимоотчуждения... Нравственное действие этого права было шире юридического. Оно глубоко понизило уровень нашей гражданственности, и без того очень невысокий". "Особенно зловредно", по его мнению, "сказывалось это право на общественном положении и политическом воспитании землевладельческих классов. Допущенное законом и поддерживаемое полицейской силой, крепостное право делало самих душевладельцев холопами наличной власти, расположенной к такой поддержке, и врагами всякой власти иного направления". Крепостничество причинило много вреда культуре: "Землевладельческое дворянство, как руководящий класс, дало извращенное, уродливое направление всей русской культуре. Такое действие крепостного права уже в XVII в. обнаруживалось яркими чертами... Условиям крепостного права было порабощено даже дело народного образования в самых элементарных его видах"{20}.

Итак, Ключевский основательно потрудился над исследованием крепостного права как государственного закона, утвержденного Соборным уложением в середине XVII века. При этом наряду с глубокими наблюдениями он высказал и суждения, не соответствующие исторической реальности. В частности историк признавал ведущую роль монархического государства в процессе оформления крепостнического законодательства, но представлял его довольно абстрактно, называя правительством новой династии Романовых{21}. Не были раскрыты противоречия в среде бояр. В то же время Ключевский привлек внимание к фактам давления военно-служилого и землевладельческого сословия на высшую власть. Одержав победу на земском соборе, приобщившись к власти и получив крепостных крестьян, дворянство превратилось в правящий "господствующий класс", отчужденный "от остального общества своими привилегиями"{22}.

По всем признакам, историк не был ознакомлен в достаточной мере с материалами "Дела патриарха Никона" в архиве Тайного приказа царя Алексея Михайловича{23}. На его взгляды повлияла историографическая традиция, идущая от С. М. Соловьева, митрополита Макария (Булгакова), Н. И. Костомарова, Н. Ф. Каптерева и других историков и правоведов, не принимавших резкой критики Соборного уложения патриархом24. Как известно, Никон, отстаивая в "Возражении..."{25} интересы церкви, права которой были ограничены "Уложенной книгой", выступал, с позиции евангельского учения, также в защиту бедных, униженных и зависимых в обществе, разъединенном "сословными повинностями и классовой рознью при общей придавленности чувства права"{26}.

Ключевский создал скорее психологический портрет Никона, не соответствующий его историческому облику и условиям эпохи. За пределами исследования у него оказалась вся церковь, не только иерархия, церковнослужители, но и рядовые православные. По его словам, установление крепостного права произошло "при ничтожном политическом значении и гражданском малодушии духовенства"{27}. Историк недооценивал роль посада в середине XVII в., он писал, что тяглый земский мир имел "слабых проводников на соборе", а между тем "затруднения, наступившие с новой династией, грозили новым разрушением едва начавшим оживать посадам"{28}.

В советское время проблема - роль Соборного уложения в процессе утверждения крепостного права - почти не разрабатывалась. Однако был создан ряд ценных конкретных работ о классовой борьбе крепостных крестьян и об их тяжелом положении{29}. Из-за господства революционной идеологии причины закрепощения крестьян не изучались в комплексе, оставались в стороне существенные социальные, правовые, религиозно-нравственные и политико-экономические факторы. Не было привлечено внимание к противоречиям между Боярской думой и Дворцом в самом начале царствования Алексея Михайловича. В 1975 г. Л. В. Черепнин выступил со статьей "Некоторые вопросы истории докапиталистических формаций в России"{30}. Касаясь вопроса о крепостном праве, он подвел неутешительный итог изучению проблемы. "Узаконение в России в конце XVI - середине XVII в. крепостного права, - писал Черепнин, - было сложным явлением. До сих пор еще нет исследования, в котором бы всесторонне и глубоко вскрывались причины, характер и последствия этого явления. Но уже многое в этой области сделано. Несомненно, правительственные меры по закрепощению крестьянства были вызваны комплексом причин... Введение крепостного права как государственного статуса было попыткой господствующего класса выйти из состояния кризиса за счет интересов народных масс. И это в то время, когда в ряде стран Западной Европы шел процесс освобождения крестьян от крепостной зависимости". В целом он считал, что "проблема требует дальнейшего изучения. При этом наиболее перспективным представляется путь исследований реальных исторических процессов во всем их многообразии и противоречивости"{31}.

В своих размышлениях об углублении исследования Черепнин указал на два сложных и разновременных процесса. Первый, наиболее изученный, это "правительственные меры по закрепощению крестьянства", вызванные "комплексом причин", преимущественно экономических и отчасти политических, с конца XVI в.: "Развитие поместного землевладения и рост барщинного хозяйства диктовали необходимость удержания рабочих рук в феодальных имениях. Расстройство экономики, рост налогового бремени, усиление нажима на население со стороны государственного аппарата, последствия Ливонской войны и опричнины с каждым днем все более ухудшали положение крестьян, вынуждали их к бегству на окраины страны"{32}. Все это, по мнению историка, способствовало становлению крепостнических тенденций, но еще не создавало необходимости самого закона. Второй процесс, менее изученный, - "введение крепостного права как государственного статуса". В объяснении этого процесса в историографии с начала XX ст. преобладала точка зрения Ключевского и правоведов: "Это была общая народная жертва, вынужденная положением государства" после разрухи Смутного времени{33}. Черепнин фактически отказался от такой интерпретации. Крепостнический закон он расценивал как социальное насилие, как попытку господствующего класса феодалов выйти из кризиса за счет трудового народа.

Черепнин иначе, чем Ключевский, отозвался и о критике Соборного уложения патриархом Никоном: "По мысли правительства, решение о новом соборе должно было ослабить классовую борьбу, расколоть фронт восставших, оторвать от них попутчиков. Недаром патриарх Никон впоследствии говорил: "И то всем ведомо, что збор (т.е. собор. - Л. Ч.) был не по воли, - боязни ради и междуусобия от всех черных людей, а не истинныя правды ради". По характеристике Никона, Соборное уложение - "беззаконная книга""{34}. В монографии, посвященной земским соборам XVI-XVII вв., Черепнин высказал мнение, что на деятельность уложенного собора 1648 - 1649 гг. "оказывала влияние борьба в лагере феодалов"{35}, хотя не раскрыл характер ее воздействия на законодательство.

В потоке бурных событий народного движения летом 1648 г. Черепнин выделил главное - восстание простых людей, "происходившее в формах "мирской" посадской организации". К нему примкнули дворяне, дети боярские, купечество, служилые люди по прибору. Они воспользовались движением бедняков, "чтобы укрепить свои сословные позиции". По их челобитьям и состоялся земский собор 1648 - 1649 годов. На соборе боярскому правительству удалось найти "общий язык" с дворянством, купечеством, верхушкой посада, укрепить царскую власть с помощью правового кодекса - Соборного уложения. Это сделало возможным переход средневекового государства от сословно-представительной монархии к централизованной абсолютной{36}. На уложенном соборе не было выборных от крестьян, поскольку они, как и в других европейских государствах в ту эпоху, не имели права представительства.

Остаются малоизвестными в исторической литературе факты, характеризующие напряженность ситуации во время работы земского собора, утвердившего крепостническое Уложение. После кончины царя Михаила Федоровича в 1645 г. вступил на престол 16-летний царь Алексей Михайлович. "Кормилом государства, - писал протоиерей С. В. Михайловский, - правили бояре. Они не уважали юного царя, и своеволие господствовало при дворе"{37}. С начала лета 1648 г. в стране происходили выступления представителей всех сословий, недовольных жизнью и боярским властвованием. "Среди народных движений особенно следует отметить восстания в Москве и других русских городах в 1648 - 1650 гг.", - подчеркивал Черепнин{38}. Царистские убеждения и религиозные верования сдерживали "первобытную силу" борьбы, хотя имели место насилия и расправы, поджоги и погромы боярских и богатых купеческих дворов{39}. Произошла смена власти в Боярской думе: новое правительство, заменившее Морозовское, оказалось таким же консервативным, но целенаправленным и более деятельным. Его возглавили бояре из знатных княжеских родов Я. К. Черкасский, М. П. Пронский и Н. И. Одоевский{40}.

В среде правящего боярства, по наблюдению Соловьева, не было преобразователей сильных умом и с крепкой волей{41}. Активной деятельностью отличался князь Одоевский{42} - скорее всего не как талантливый реформатор, а как энергичный выразитель интересов правящих боярско-дворянских кругов. Потребовались меры, чтобы ослабить народное движение, расколоть его: были сделаны уступки стрельцам, отменен правеж недоимок с городского и пригородного населения. Обозначился твердый курс на укрепление власти путем включения в правящий класс военно-служилого землевладельческого сословия - дворян, детей боярских, жильцов.

В июле 1648 г. последовало решение - по челобитьям дворян, детей боярских, гостей, посадских людей - о созыве земского собора. Выборные должны были собраться в Москве к началу сентября{43}. Тогда же образовалась комиссия ("приказ бояр") для "государева и земскаго великаго дела", то есть составления Уложения, во главе с Одоевским в составе боярина князя С. В. Прозоровского, окольничего князя Ф. Ф. Волконского, дьяков Гаврилы Леонтьева и Федора Грибоедова{44}. Выработкой внутриполитического курса фактически руководил Одоевский. П. Я. Черных, критически характеризуя его как государственного деятеля, подчеркивает: "Интересы феодальной монархии и крепостнического режима всегда у него стояли на первом месте"{45}. К этому можно добавить его религиозную индифферентность и неприязнь к патриарху Никону, выходцу из крестьянского сословия{46}.

Все начинания, повеления, распоряжения объявляются во введении к тексту Уложения от имени царя Алексея Михайловича: "По его государеву указу общим советом, чтобы Московского государъства всяких чинов людем от болшаго и до меншаго чину суд и росправа была во всяких делех всем ровна". В заключении говорится: "Совершена сия книга повелением великаго государя царя и великаго князя Алексея Михаиловича всея Русии самодержца в третьее лето Богом хранимыя его державы и при сыне его государеве благоверном царевиче и великом князе Дмитрии Алексеевиче, в первое лето рожения его лета 7157-го генваря в 29 день"{47}. Как известно, 19-летний царь Алексей Михайлович был отстранен от участия в деятельности собора{48}. Как проходило в октябре-декабре келейное обсуждение заранее составленного текста в Боярской думе, источники молчат. Затем состоялось его прочтение на заседаниях земского собора в ответной палате, которой руководил князь Ю. А. Долгорукий. Об этом также почти ничего неизвестно. Можно лишь предполагать, что дело шло не мирно и не согласно.

Слабоизученными до сих пор остаются все еще подписи-рукоприкладства участников земского собора 1648 - 1649 гг. под текстом{49} рукописного подлинника Уложения 1649 года. В XIX-XX вв. производилась археографическая обработка архивного материала для изучения количественного состава Собора. Согласно данным Черепнина и по академическому изданию Соборного уложения (1987 г.), в нем участвовало 315 человек. О необходимости дальнейшего исследования материалов встал вопрос еще в 1970-е годы. "Источником для изучения состава земского собора 1648 - 1649 гг. являются прежде всего рукоприкладства его участников, имеющиеся на списке Уложения", - писал Черепнин{50}, при этом осмысление данных о составе земского собора у него не ограничивалось только количественными показателями.

Предвидя трудности, связанные с исследованием подписей-рукоприкладств, он сформулировал первоочередные задачи: "Конечно, сразу же следует отметить ограниченность этого источника, как и вообще подписей на соборных актах, ибо при их изучении всегда остаются невыясненными (или не до конца выясненными) вопросы: как собирались и в каком порядке размещались подписи? Когда? Сколько человек подписалось и сколько участников собора не дали своих подписей? Были ли подписи фиктивные, т.е. принадлежавшие лицам, фактически участия в соборных заседаниях не принимавшим? В дальнейшем, при специальном изучении материалов земского собора 1648 - 1649 гг., возможно, удастся ответить на ряд поставленных вопросов. Пока же приходится исходить в основном из простого учета имеющихся рукоприкладств"{51}.

Некоторые наблюдения над источниками позволяют сделать попытку раскрыть взаимосвязи количественного и персонального состава на земском соборе на основе подписей под текстом кодекса. Целесообразно первоначально ограничиться представителями высшей государственной власти - членами Боярской думы и Освященного собора Русской православной церкви. Следует выяснить, сколько бояр и священнослужителей подписались под текстом Соборного уложения 1649 г. и сколько не дали своих подписей. С этим связан также вопрос, возможны ли были фиктивные подписи, рукоприкладства по принуждению. Согласно традиции, первыми утверждали соборные акты своими подписями патриарх со всем Освященным собором. Но поскольку Боярской думе с правительством князя Я. К. Черкасского и "приказом бояр" Одоевского принадлежала руководящая и организационная роль на земском соборе, обратимся сначала к ее персональному составу{52}.

В июне 1648 г., когда в Москве поднялось восстание против боярского властвования и правительства Б. И. Морозова с его окружением, царю Алексею Михайловичу удалось спасти своего воспитателя от народной расправы, тайно отправив в Кирилло-Белозерский монастырь. После своего возвращения в начале сентября Морозов продолжал влиять на политику{53} и на деятельность Уложенной комиссии Одоевского. В Боярской думе в это время, как показывает подсчет, находилось 33 боярина{54}. За период с 1640 по 1648 г. из ее состава выбыло 10 человек, получивших боярство в царствование Михаила Федоровича Романова. Среди них И. Н. Романов, князья И. Б. Черкасский, Д. М. Пожарский (знаменитый полководец), Б. М. Лыков, Ю. Я. Сулешов, А. Ю. Ситцкий и Ю. А. Ситцкий, П. А. Репнин, а также И. П. Шереметев, Б. М. Салтыков{55}.

Таблица 1

Принятые сокращения: р.п. - руку приложил; боярин с 1647/48 г. - означает, что не указан месяц старого летосчисления.

Подписавшие текст УложенияНе подписавшие текст Уложения
1. Б. И. Морозов р.п., боярин в 1635 г.

2. А. Н. Трубецкой кн., р.п., боярин с 1645 г. ("154-го", сент.)

3. М. П. Пронский кн., р.п., боярин с 1647/48 г. ("156-го")

4. С. В. Прозоровский кн., р.п., боярин с 1647 г. ("154-го")

5. Н. И. Одоевский кн., р.п., боярин с 1640 г. ("148-го")

6. И. Д. Милославский р.п., боярин с 1648 г. ("156-го", янв.)

7. И. В. Морозов р.п., боярин в 1640 г.

8. А. М. Львов кн., р.п., боярин в 1644 г.

9. Б. А. Репнин кн., р.п., боярин с 1640 г. ("148-го")

10. Ю. А. Долгорукий кн., р.п., боярин с 1648 г. ("157-го")

11. В. И. Стрешнев р.п., боярин с 1645 г. ("154-го" сент.)

12. М. М. Темкин Ростовский ** кн., боярин с 1645 г. ("154-го" окт.)

13. Г. И. Морозов р.п., боярин с 1639 г.

14. Л. Д. Салтыков р.п., боярин с 1646 г. ("155-го" окт.)

15. Г. Г. Пушкин р.п., боярин после 1648 г. ***

1. Н. И. Романов боярин с 1645 г. ("154-го", сент.)

2. Я. К. Черкасский кн., боярин с 1645 г. ("154-го" сент.)

3. М. М. Салтыков боярин с 1641 г. ("149-го", март)

4. А. В. Хилков кн., в 1939 г.

5. В. П. Шереметев боярин с 1641 г. ("140-го", март)

6. Ф. С. Куракин кн., боярин с 1645 г. ("154-го" сент.)

7. Ю. П. Буйносов Ростовский кн., боярин с 1646 г. ("154-го", март)

8. И. И. Салтыков боярин с 1645 г. ("154-го", сент.)

9. Б. П. Шереметев боярин с 1646 г. ("154-го", июль)

10. Л. С. Стрешнев боярин с 1647 г. ("154-го")

11. И. А. Голицын кн., боярин в 1639 г.

12. П. И. Пронский кн., боярин с 1646/7 г.

13. И. В. Хилков кн., боярин с 1646/7 г. ("155-го")

14. Д. А. Долгорукий кн., боярин с 1648/9 г. ("157-го")

15. Д. М. Черкасский кн., боярин в 1639 г.

16. Ф. И. Шереметев боярин в 1639 г.

17. И. Н. Хованский кн., боярин с 1648/9 г.

18. Ф. С. Стрешнев боярин с 1645 г. ("154-го", сент.)

* За кн. Б. А. Репнина р.п. боярин кн. А. М. Львов.

** За кн. М. М. Темкина Ростовского р.п. боярин В. И. Стрешнев.

*** Дата получения боярства не установлена; в 1645/47 г. окольничий.

**** Ф. И. Шереметев умер в 1650 году.

Источники: Боярская книга 1639 года. М. 1999, с. 19 - 23сл. Сведения о получении боярства обнаружены в указанной Боярской книге за 1639 г.: они имеют вид приписок, дополнительных данных, сделанных уже после ее составления в 1640 - 1650 гг.; Соборное уложение 1649 года. Л. 1987, с. 403 - 404 (Список рукоприкладств на свитке Соборного уложения 1649 г.).

В Таблице 1 представлен количественный и персональный состав бояр по двум спискам. Первый - подписавшиеся под текстом Соборного уложения: 15 человек с Морозовым во главе. Второй - не давшие своих подписей 18 человек, группировавшиеся, по-видимому, вокруг Н. И. Романова и Я. К. Черкасского. В обоих списках фигурируют старшие по возрасту, примерно в одинаковом числе, получившие боярство при царе Михаиле Федоровиче. Это Морозов, Одоевский, И. В. Морозов, князь А. М. Львов, князь Б. А. Репнин, Г. И. Морозов - в первом списке; во втором: М. М. Салтыков, князь А. В. Хилков, В. П. Шереметев, князь И. А. Голицын, князь Д. М. Черкасский, Ф. И. Шереметев. Самым искушенным в думских делах был Б. И. Морозов, получивший боярство еще в 1635 г., другие же вошли в Боярскую думу в 1639 - 1643 годах.

Источники позволяют проследить два этапа продвижения во власть остальных членов Боярской думы. Первый - это 1645 - 1647 гг. по вступлении царя Алексея Михайловича на престол плюс ближайшие два года после этого события при правительстве Б. И. Морозова. В первом списке это князь А. Н. Трубецкой (боярин с 1645 г.), князь СВ. Прозоровский (с 1646 г.), В. И. Стрешнев (боярин с 1645 г.), князь М. М. Темкин Ростовский (боярин с 1645 г.), Л. Д. Салтыков (боярин с 1646 г.). Во втором списке - Н. И. Романов (боярин с 1645 г.), князь Я. К. Черкасский (боярин с 1645 г.), князь Ф. С. Куракин (боярин с 1645 г.), Б. П. Шереметев (боярин с 1646 г.), Л. С. Стрешнев (боярин с 1647 г.), князь М. П. Пронский (боярин с 1646/47 г.), князь И. В. Хилков (боярин с 1646/47 г.), князь Ю. П. Буйносов Ростовский (боярин с 1646 г.), И. И. Салтыков (боярин с 1645 г.), Ф. С. Стрешнев (боярин с 1645 г.).

Второй этап вступления в боярство - это 1648 - 1649 гг., время деятельности земского собора, кодификационной работы над "Уложенной книгой" и ее закрепления подписями участников. Тогда же, вероятно, объявилось несколько человек, обязавшихся подписать соборный акт. Среди них князья братья Ю. А. и Д. А. Долгорукие (бояре с 1648/49 г.), причем один из них, Дмитрий Алексеевич, не дал свою подпись; Г. Г. Пушкин (боярин с 1648/49 г.); ИД. Милославский (боярин с конца 1648 г.), отец царицы Марии Ильиничны; князь И. Н. Хованский (боярин с 1648/49 г.), уклонившийся от рукоприкладства{56}.

Из этого можно заключить, что во время работы земского собора 1648- 1649 гг. в Боярской думе сложилась непростая и даже весьма напряженная обстановка. Сформировались две группы. В первой, благодаря усилиям Б. И. Морозова и Одоевского, преобладали лица, занимавшие высокие государственные посты, знатные по происхождению и родственным связям лица: сам Морозов, князья А. Н. Трубецкой (ближний боярин), М. П. Пронский, С. В. Прозоровский, Н. И. Одоевский, А. М. Львов (дворецкий), Ю. А. Долгорукий (руководил ответной палатой на земском соборе), а также И. Д. Милославский, Г. И. Морозов - брат Б. И. Морозова и его же родственник И. В. Морозов, Г. Г. Пушкин ("оружничеи").

Обращает на себя внимание такой факт: двое из высокопоставленных бояр не поставили подписей под текстом Соборного уложения. В источнике читаем: "Боярин и дворецькой князь Алексей Михаиловичъ Лвов и в боярина князя Бориса Александровича Репнина руку приложил"{57}. Невозможно представить дипломата князя Репнина неграмотным. В 1653 г. он руководил русским посольством в Польше{58}. И другой пример: "Боярин Василей Иванович Стрешнев и вместо боярина князь Михаила Михайловичя Темкина Ростовскаго руку приложил"{59}. Темкин Ростовский был военачальником. Во время Смоленского похода в мае 1654 г. сопровождал царя Алексея Михайловича, возглавляя сторожевой полк{60}.

В группе бояр, отказавшихся дать свои подписи, преобладали "первостепенные", "знатнейшие" фамилии, "члены которых, - по словам Соловьева, - поступали прямо в бояре, минуя чин окольничего". Среди них Н. И. Романов, дядя царя, князь Я. К. Черкасский, родственник царя, глава правительства. Большинство народа, преследуя во время восстания в Москве "своею ненавистию" Морозова, оказывали "особенное расположение" именно этим боярам{61}. Кроме того, назовем вслед за Соловьевым известные фамилии: Шереметевы (Василий Петрович, Борис Петрович, Федор Иванович), Хилковы (Андрей Васильевич, Иван Васильевич, окольничий Федор Андреевич), Салтыковы (Михаил Михайлович, Иван Иванович), а также по представителю от Буйносовых Ростовских (Юрий Петрович), Куракиных (Федор Семенович), Голицыных (Иван Андреевич), Хованских (Иван Никитич). Все они не дали своих подписей.

Отношение Русской церкви к Соборному уложению видно из того, как воспринял этот акт Освященный собор с патриархом Иосифом. Церковные власти - непременные участники всех земских соборов в России. В середине XVII в. состав Освященного собора представляла так называемая "Лествица соборных властей"{62}. Это патриарх со священноначальниками: четыре митрополита, восемь архиепископов и один епископ - всего 13 архиереев. В ее состав входили также архимандриты и игумены степенных{63} монастырей - 47 человек{64}. Известны "Лествицы" патриархов Иова, Филарета, Иосафа I. "Лествица" патриарха Иосифа включена в состав Соборного уложения ("глава X. О суде"){65}. Количественный состав "Лествиц" примерно один и тот же - 60 священнослужителей и патриарх.

В "Лествице" патриарха Филарета указано: "И всего в Русиискомъ господарьстве патриярхъ единъ, пребываетъ в преименитом царствующемъ граде богоспасаемомъ Москве; а митрополитовъ четыре, архиепископов восмь, епископ единъ, архимаритовъ 25, игуменовъ, которые ездят на соборъ 22. И всего соборных властей 60, кроме патриарха"{66}. Авторитетом и реальной властью, церковной и государственной, обладал патриарх Филарет, отец Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых. Значение патриарха и священнослужителей резко понизилось во время народных волнений в начале лета 1648 г. в Москве и составления Соборного уложения{67}.

Одна из конкретных причин этого - пассивное поведение патриарха Иосифа и иерархов, связанных с боярской правящей элитой. А. Ф. Жуков характеризовал сложившуюся церковно-политическую ситуацию так: "При патриархе Иосифе права Русской церкви подверглись значительному сокращению - особенно в судебной области. Сокращение это производилось Уложением. Во все время составления Уложения патриарх безучастно сидел в царской думе, как будто не понимал всей его важности. Нужен был сильный умом и волей представитель церковной власти, который мог бы безбоязненно выступить на защиту прежнего исторически сложившегося ее (церкви. - В. Р.) положения. Таков и был преемник Иосифа святейший патриарх Никон{68}.

На земском соборе 1648 - 1649 гг. Освященный собор представительствовал не в полном составе. Об этом свидетельствуют источники: в январе одновременно в патриарших палатах в Кремле состоялось заседание церковного собора, на котором присутствовало 29 человек. Очевидно, такое же количество священнослужителей находилось и на земском соборе{69}. Под текстом Уложения 1649 г. поставили свои подписи-рукоприкладства патриарх Иосиф, два из четырех митрополитов - Варлаам Ростовский и Серапион Крутицкий; три из восьми архиепископов - Маркел Вологодский, Моисей Рязанский, Иона Тверской, а также Рафаил, епископ Коломенский; пять из 25 архимандритов степенных монастырей: Адриан из Троице-Сергиева, Кирилл из Чудова, Никон из Спаса Нового, Сильвестр из Андроникова в Москве, Никон Казанского Преображенского, а также Илия, игумен Соловецкого монастыря{70}. Всего 13 человек - пятая часть количественного состава "Лествицы соборных властей". Таким путем священнослужители выразили негативное отношение к законодательству.

Следует отметить, что священнослужители могли давать рукоприкладства по принуждению. Патриарх Никон выступил с критикой Уложения не только в период своей опалы, после удаления в 1658 г. в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, но и сразу же по вступлении на Патриарший престол в июле 1652 года. Содержание этой критики в начальный период его патриаршества неизвестно, но сам факт подтверждается источниками{71}. Когда проходил земский собор 1648 - 1649 гг., Никон, подписавшийся под списком Уложения, был архимандритом Новоспасского монастыря и не имел никакого политического влияния в церкви и правительстве. "Я руку приложил (к Уложению. - В. Р.) поневоле", - отвечал он на реплику царя Алексея Михайловича в свой адрес во время соборного суда в декабре 1666 года{72}. По мнению патриарха, на "Уложенной книге" не могло основываться общественное и церковно-политическое согласие. Критическая оценка Уложения содержится в Послании Дионисию, патриарху Константинопольскому от 8 февраля 1666 года. Опальный патриарх Никон сообщал: "Да у его же царского величества учинена книга... и судят и указы чинят по ней, и почитают ее вяще Евангелия Христова... И о сей книге многажды глаголахом царскому величеству, чтоб искоренить ее... сице о сем от всех унижен бых, кроме истины. И сего ради многажды хотеша нас убити"{73}.

Земский собор раскрыл глубокие разногласия во мнениях боярства. Это четко выразилось при закреплении текста Соборного уложения подписями-рукоприкладствами. Произошло разделение бояр на две группы с количественным, правда незначительным, перевесом не подписавших документ. Среди них представители наиболее известных и знатных московских фамилий, члены которых поступали в бояре, минуя чин окольничего. Священнослужители, присутствовавшие на соборе не в полном составе, в большинстве отказались от подписей-рукоприкладств, выразив таким путем неприятие крепостнического законодательства, подчинившего церковь правительственному аппарату.

Примечания

1. В. О. Ключевский, анализируя процесс закрепощения крестьян, особо выделял возникшую с конца XVI в. "крепостную крестьянскую запись", а также факт сближения ссудного крестьянства с кабальным холопством. По его словам, "до Уложения у нас существовала личная зависимость без крепостного характера, создававшаяся личным закладом" (КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 3. М. 1988, с. 159 - 164).

2. О земском соборе 1648 - 1649 гг. имеется большая литература. См. обзор источников и лит.: ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы Русского государства в XVI-XVII вв. М. 1978, с. 275- 305; Соборное уложение впервые было напечатано кириллицей на Печатном Дворе в Москве в мае 1649 года. Это первый печатный памятник древнерусского права. Академическое изд.: Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии. Л. 1987. Текст собственно крепостнического закона "Глава XI. Суд о крестьянех. А в ней 34 статьи" - с. 64 - 68. См. мнения историков о значении гл. XI Соборного уложения: ГРЕКОВ Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в. Кн. 2. М. 1954, с. 376 - 398; МАЛЬКОВ А. Г. Развитие крепостного права в России во второй половине XVII в. М. -Л. 1962; ЕГО ЖЕ. Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии, с. 229 - 240.

3. СОЛОВЬЕВ СМ. Соч. Кн. 5. М. 1990, с. 503 - 595; ПЛАТОНОВ С. Ф. Московское правительство при первых Романовых. - Журнал Министерства народного просвещения (ЖМНП), 1906, декабрь, с. 298 - 351; ЧИСТЯКОВА Е. В. Городские восстания в России в первой половине XVII в. (30 - 40-е гг.). Воронеж. 1975.

4. См. Судебник 1497 г. в контексте истории российского и зарубежного права XI-XIX вв. М. 2000, с. 263 - 277.

5. КРЫЛОВ Н. И. Об историческом значении римского права в области наук юридических. Речь, произнесенная в торжественном собрании имп. Московского университета... 11 июня 1838 г. М. 1838; ТИКТИН Н. И. Византийское право как источник Уложения 1649 г. и новоуказных статей. - Записки Новороссийского университета (Одесса), 1898, т. 3; ШМЕЛЕВ Г. Н. Об источниках Соборного уложения 1649 г. - ЖМНП, 1900, октябрь; СОЛОВЬЕВ А. В. Вновь открытый московский перевод Литовского статута. - Исторические известия, 1917, кн. 1 (по мнению Соловьева, рукопись перевода Статута относится к середине 1648 г., он был выполнен по заказу Одоевского); ЧЕРНЫХ П. Я. Язык Уложения 1649 г. Вопросы орфографии, фонетики и морфологии в связи с историей Уложенной книги. М. 1953, с. 34 - 35. Текстологическая работа в XIX в. не производилась. Патриарх Никон, критикуя "Уложенную книгу", ее главного редактора и автора-составителя боярина Н. И. Одоевского, отрицал внутреннюю связь ее узаконений с древнерусской правовой традицией. Вопрос еще не исследован (см.: Мнения патриарха Никона об Уложении и проч. (Из ответов боярину Стрешневу). - Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества (ЗОРСА), 1861, т. 2, с. 426 - 427).

6. БОГДАНОВСКИЙ А. М. Развитие понятий о преступлении и наказании в русском праве до Петра Великого. М. 1857, с. 107. Пенитенциарная система Уложения лишь формально брала под защиту крепостных крестьян, не оберегая их от насилия помещиков на деле. См.: Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии, с. 129 - 131 ("Глава XXII. А в ней 26 статей. Указ за какие вины кому чинить смертная казнь и за какие вины смертию не казнить, а чинить наказанье").

7. "Списатель" - писатель, повествователь, летописец (Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 27. М. 2006, с. 36).

8. Ратай (др. -рус.) - земледелец, пахарь (там же. Вып. 22. М. 1997, с. 114).

9. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 396 (Оружейная палата), оп. 2, д. 3711, л. 194об. Сборник "Златоуст" принадлежал духовнику царя Алексея Михайловича благовещенскому протопопу Стефану (Общество и государство феодальной России. Сб. ст. М. 1975, с. 185; СЕРГЕЕВСКИЙ Н. Д. Наказание в русском праве XVII в. СПб. 1887, с. 15, 79сл.

10. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Происхождение крепостного права в России. - Русская мысль, 1885, N 8, 10; ЕГО ЖЕ. Крепостной вопрос накануне законодательного его возбуждения. В кн.: ЕГО ЖЕ. Соч. Т. 7. М. 1959.

11. В начале XX в. Ключевский писал: "Уже до Петра начертана была довольно цельная преобразовательная программа, во многом совпадавшая с реформой Петра, в ином даже шедшая дальше ее, над ней думали умы нового склада, во многом успевшие вырваться из древнерусского круга понятий"; по его же мнению, "подготовлялось преобразование вообще, а не реформа Петра" (КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Соч. Ч. 4. М. 1989, с. 190 - 191). В. А. Александров подчеркивал, что для Ключевского XVII в. был "определенным рубежом в истории России" (КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 3, с. 344 (Послесловие).

12. СОЛОВЬЕВ С. М. Соч. Кн. 5, с. 503сл.

13. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 3, с. 128, 138, 167 и др.

14. Там же, с. 138; ЕГО ЖЕ. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М. 1990, с. 107 - 150 (Царь Алексей Михайлович - Ф. М. Ртищев; А. Л. Ордин-Нащокин; Кн. В. В. Голицын; Подготовка и программа реформы).

15. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 4, с. 164.

16. Там же. Ч. 3, с. 170, 164 - 165. Может быть, Ключевский несколько преувеличивал воздействие разрухи Смутного времени на внутриполитические события середины XVII века. Побеги крестьян, видимо, беспокоили власти больше всего.

17. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 3, с. 175.

18. Там же. Пятый признак практически исключался, поскольку судопроизводство по Соборному уложению не защищало пострадавшего крепостного. Обращаясь мысленно к председателю Уложенной комиссии Н. И. Одоевскому, патриарх Никон впоследствии писал: "Судъ укривленъ всюду сотворилъ еси" (Мнения патриарха Никона об Уложении... - ЗОРСА, т. 2, с. 446).

19. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 3, с. 167, 133. С критикой Никона были несогласны историки права. См.: ЗАГОСКИН Н. П. Уложение царя и великого князя Алексея Михайловича и земский собор 1648 - 1649 гг. Казань. 1879, с. 79. К. Верховский также считал несправедливым критическое отношение патриарха Никона к Соборному уложению (ВЕРХОВСКИЙ К. Источники Уложения царя Алексея Михайловича. - Юридический вестник, 1889, кн. 3, т. 3, с. 369 - 388). В то же время М. М. Архангельский считал резкую критику Уложения со стороны патриарха Никона "совершенно справедливой" (АРХАНГЕЛЬСКИЙ М. М. О Соборном уложении царя Алексея Михайловича 1649 (7156) г. в отношении к православной русской церкви. - Христианское чтение, 1881, N 7 - 8, с. 361 - 362).

20. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 3, с. 175 - 178.

21. Александров писал, что "Ключевский рассматривал государство силой надклассовой" (там же, с. 345. Послесловие).

22. Там же, с. 177 - 179, 199.

23. "Дело патриарха Никона" хранится в РГАДА (Госархив, разряд 27, оп. 1). С. М. Соловьев широко пользовался этими материалами, но тенденциозно. См.: ГИББЕНЕТ Н. А. Историческое исследование дела патриарха Никона. Ч. 1 - 2. СПб. 1882 - 1884. Предисловие.

24. СОЛОВЬЕВ С. М. Соч. Кн. 6. М. 1991; кн. 7, с. 116; МАКАРИЙ (БУЛГАКОВ), митр. История Русской Церкви. Кн. 7, т. 12. М. 1996; КОСТОМАРОВ Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Кн. 2, вып. 4 - 5. М. 1991, с. 157 - 220; КАПТЕРЕВ Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 2. Сергиев Посад. 1912, с. 206сл.

25. Полное авторское название: "Возражение, или разорение смиренаго Никона, Божиею милостию патриарха, противо вопросовъ боярина Симеона Стрешнева, еже написа Газскому митрополиту Паисее Лигаридиусу и на ответы Паисеовы" (РГАДА, Госархив, разряд 27, д. 140, ч. 4, л. 1044). В нем дан критический разбор правовых законоположений.

26. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 3, с. 199.

27. Там же, с. 195. Очевидно, Ключевский не располагал сведениями по этому вопросу.

28. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 3, с. 150, 195.

29. См. источники и лит.: ТИХОНОВ Ю. А. Помещичьи крестьяне в России (феодальная рента в XVII - начале XVIII в.). М. 1974; БУЛЫГИН И. А. Беглые крестьяне Рязанского уезда в 60-е гг. XVII в. - Исторические записки, 1953, т. 43; ДАНИЛОВА Л. В. К вопросу о причинах утверждения крепостничества в России. В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1965. М. 1970; КОЛЫЧЕВА Е. И. Холопство и крепостничество (конец XV-XVI в.). М. 1971; и др.

30. ЧЕРЕПНИН Л. В. Некоторые вопросы истории докапиталистических формаций в России. - Коммунист, 1975, N 1; то же в кн.: ЧЕРЕПНИН Л. В. Вопросы методологии исторического исследования. М. 1981, с. 251 - 255.

31. Там же, с. 254 - 255.

32. Там же.

33. КЛЮЧЕВСКИЙ В. О. Курс русской истории. Ч. 3, с. 137.

34. ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы Русского государства в XVI-XVII вв., с. 286 - 287; Мнения патриарха Никона об Уложении... - ЗОРСА, 1861, т. 2, с. 426 - 427; УНДОЛЬСКИЙ В. М. Отзыв патриарха Никона об Уложении царя Алексея Михайловича. Новые материалы для истории законодательства в России. - Русский архив, 1886, кн. 2, N 8, с. 611 - 612.

35. ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы, с. 291сл.

36. Там же, с. 391, 393, 400.

37. МИХАЙЛОВСКИЙ С. В., прот. Жизнь святейшего Никона, патриарха Всероссийского. М. 1878, с. 128сл.

38. ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы, с. 275сл.

39. ЧИСТЯКОВА Е. В. Городские восстания в России в первой половине XVII в. Воронеж. 1975, с. 62сл.

40. ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы, с. 284.

41. СОЛОВЬЕВ С. М. Соч. Т. 6, с. 595 - 596.

42. Об Одоевском имеются отзывы современников, как положительные, так и отрицательные. К последним относятся отзывы патриарха Никона, который называл его "списателем" "Уложенной книги" (см.: УНДОЛЬСКИЙ В. М. Ук. соч.; АРСЕНЬЕВ Ю. Ближний боярин князь Н. И. Одоевский и его переписка с Галицкою вотчиною (1650 - 1684). М. 1903; Русский биографический словарь. Т. 11. СПб. 1905, с. 160 - 163; ЧЕРНЫХ П. Я. Язык Уложения 1649 г., с. 55 - 62.

43. ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы, с. 285.

44. Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии, с. 17 (Предисловие к Тексту).

45. П. Я. Черных пишет о нем: "Конечно, ни продвижение по лестнице чинов, ни служба по воеводству и управлению приказами сами по себе еще не свидетельствуют о выдающихся способностях князя Никиты... его уме и образовании... О его черствости, даже жестокости по отношению к подчиненным и подвластным ему людям ярко свидетельствуют его ответные письма на крестьянские челобитные из Покровской вотчины" (ЧЕРНЫХ П. Я. Ук. соч., с. 56).

46. Патриарх Никон воспринимал Одоевского как язычника: "А он князь Никита человек прегордой, страху Божия в сердце не имеет и Божественнаго Писания и Правил святых Апостол и святых Отец ниже чтет, ниже разумеет и жити в них не хощет и живущих в них ненавидит яко врагов сущих" (Мнения патр. Никона об Уложении..., с. 426).

47. Соборное уложение 1649 года. Текст. Комментарии, с. 17, 136.

48. Мнения патр. Никона об Уложении, с. 17; УНДОЛЬСКИЙ В. М. Ук. соч., с. 611 - 612.

49. Л. В. Черепнин называет рукописный текст Уложения списком; А. Г. Маньков в публикации 1987 г. - свитком. Его можно назвать официальным подлинником, послужившим для издания в 1649 году.

50. Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии, с. 403, 404, 410 (Список рукоприкладств на свитке Соборного уложения 1649 г.); ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы, с. 292, 291.

51. ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы, с. 291 - 292.

52. В состав Боярской думы входили окольничие, называются также казначей, думный дворянин, думный дьяк, хранитель печати (Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии, с. 407). Здесь невозможно рассмотреть полный состав думы, ограничиваемся только боярами. При этом не приходится утверждать, что установлен полный состав боярства.

53. ЧЕРЕПНИН Л. В. Земские соборы, с. 91.

54. Такое же количество бояр значилось в конце царствования Михаила Федоровича. Использован основной источник: Боярская книга 1639 года. Особую ценность представляют приписки, примечания и другие записи, относящиеся к 1640 - 1650 годам. Сведения о персоналиях выявлены также в архивных документах, рукописях и разных печатных изданиях XIX-XX веков. В конце царствования Алексея Михайловича состав Боярской думы значительно пополнился.

55. Боярская книга 1639 года, с. 19 - 23.

56. Повидимому, кн. М. П. Пронский получил боярство в это же время.

57. Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии, с. 404 (Список рукоприкладств на свитке Соборного Уложения 1649 г.).

58. СОЛОВЬЕВ С. М. Соч. Кн. 5, с. 570, 571сл.

59. Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии, с. 404.

60. СОЛОВЬЕВ С. М. Соч. Кн. 5, с. 601.

61. Там же. Кн. 6, с. 594 - 595.

62. "Лествица" - руководство к установлению старшинства между представителями церковной иерархии.

63. Степенной ("степенный") - монастырь, относящийся к "Лествице соборных властей" (Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 28. М. 2008, с. 52).

64. См.: Церковь в истории России. Сб. 1. М. 1997, с. 82 - 100; там же. Сб. 6. М. 2005, с. 18 - 34; Монашество и монастыри в России. XI-XX вв. Исторические очерки. М. 2002, с. 168.

65. Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии, с. 34 - 36.

66. Церковь в истории России. Сб. 6, с. 31 - 32. Приложение: "Лествица" патриарха Филарета.

67. Вопрос этот требует специального исследования.

68. ЖУКОВ А. Ф. Взгляды патриарха Никона на отношение между светской и церковной властью в историческом освещении. - Православный собеседник (Казань), 1916, ч. 2, ноябрь-декабрь, с. 452.

69. См. источники и лит.: БЕЛОКУРОВ С. А. Деяние Московского церковного собора 1649 г. - ЧОИДР, 1894, кн. 4, разд. 3, с. 31 - 52 (сохранилась часть столбца с подписями 29 членов церковного собора, очевидно, присутствовавших и на земском соборе 1648 - 1649 гг.); КАПТЕРЕВ Н. Ф. Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов. Сергиев Посад. 1909.

70. Соборное Уложение 1649 г. Текст. Комментарии, с. 404 (Список рукоприкладств).

71. Протопоп Иоанн Неронов (в монашестве Григорий) в 1653 г. в доносе царю Алексею Михайловичу писал, что Никон критиковал "Новоуложенную книгу". "А се ты (Никон. - В. Р.) ...посохом ее попираешь и называешь ее недоброю" (Материалы для истории раскола за первое время его существования. Т. 1. М. 1875, с. 46; Реформы в России XVI-XIX вв. Сб. научных статей. М. 1992, с. 92, 99).

72. СОЛОВЬЕВ С. М. Соч. Кн. 6, с. 250; ГИББЕНЕТ Н. А. Ук. соч. Т. 2, с. 1014 (Приложение).

73. Мнения патриарха Никона об Уложении, с. 517 (публикация Послания к Дионисию, патриарху Константинопольскому). В 1652 г., когда Никон вступил на патриарший престол, царь Алексей Михайлович, может быть, разделял критическое отношение Никона к Соборному уложению.

Румянцева Вера Степановна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН.

Вопросы истории, № 7, Июль 2013, C. 24-37.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вообще, название статьи не соответствует тексту.

Это пожалуй история создания и подписания документа.

И причем тут списки подписавших и не подписавших бояр и духовенства и крепостное право?

В Уложении 25 глав и у не подписавших текст могли быть совершенно иные причины его не подписывать, а не недовольство только 11 главой (Суд о крестьянах).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас