Олег Лицкевич. Православное крещение Ягайло и проект Литовско-Московского династического союза 1376-1377 гг.

[Saygo 582]

Был ли великий князь литовский Ягайло Ольгердович крещен в православную веру до того, как он принял католичество в Кракове в 1386 г., став польским королем? Ответ на этот вопрос чрезвычайно важен для изучения сразу нескольких проблем во-первых, литовско московских отношений того периода, во-вторых, генезиса так называемой «Кревской унии» между Польшей и Великим княжеством Литовским и в целом для понимания цивилизационного и интеграционного выбора, перед которым оказалась политическая элита ВКЛ после смерти Ольгерда в 1377 г

Не существует ни одного источника конца XIV или начала XV вв., который бы однозначно свидетельствовал, что Ягайло был православным. Напротив, некоторые источники, созданные при жизни Ягайло» указывают на его языческое вероисповедание. Начнем с того, что во всех документальных источниках с 1377 по 1386 гг., в том числе вышедших из великокняжеской канцелярии, великий князь литовский называется только своим языческим именем Ягайло. В одном из орденских эпистолярных источников 1384 г. «король неверных литвинов по имени Ягайло» четко отделяется от его брата «схизматика по имени Скиргайло» [26, с. 625].

Далее следует упомянуть так называемый «Мемориал Витовта», в котором повествование ведется от имени Витовта. По всей видимости, это выступление Витовта перед должностными лицами Тевтонского ордена в 1390 г, которое было записано на немецком языке под заголовком «Dis ist Witoldes sache wedir Jagaln und Skirgaln» (то есть «Дело Витовта против Ягайло и Скиргайло»). Итак, в «Мемориале» описаны события 1382 г., когда Ягайло отправил к Кейстуту своего брата Скиргайло и тот дал присягу, что переговоры пройдут мирно: «Тогда послал к моему отцу и ко мне князь Ягайло своего брата князя Скиргайло. И начал звать нашего отца по имени, чтобы нам друг с другом переговорить по-хорошему. И свою присягу дал князь Скиргайло моему отцу от [бога] князя Ягайло и дал ему свою руку. И от своего [бога] дал он также свою присягу и свою руку» [26, с. 713].

Отметим, правда, что точный перевод данного фрагмента встречается с некоторыми трудностями. В оригинале дана формулировка «von herczog Jagals wein», а слово «wein», по словарю братьев Гримм, в немецких диалектах означает «вино». В известном переводе на литовский язык, который был опубликован Р. Ясасом в издании «Хроники Быховца» 1971 г. эта проблема решена следующим образом: говорится, что Скиргайло дал Кейстуту «слово от имени князя Ягайло», то есть «wein» иносказательно трактуется как «имя». Между тем, возможно, в «Мемориале» речь идет о некоем обряде, связанном с принятием присяги. Очевидно, что переговоры проходили во время пира, пусть и в походной обстановке, поэтому упомянуто «вино». Но реально присяга (в немецком оригинале «truwe», что соответствует старобелорусскому слову «правда»), конечно, приносилась во имя либо языческого божества, либо православной Троицы. По этим соображениям я счел возможным перевести слово «wein» как «бог». Называя языческого и православного богов иносказательно, Витовт старался представить их в уничижительном виде и тем самым продемонстрировать перед крестоносцами свою лояльность к католичеству.

Таким образом, если предположить, что в тексте идет речь о разных богах - боге язычника Ягайло и боге православного Скиргайло, то мы имеем свидетельство Витовта, человека, близко знавшего Ягайло, о том, что еще около августа 1382 г. он оставался язычником.

В польском трактате первой половины XV века «De magna strage alias о wyelgym pyobyczw» Ягайло изображен язычником-варваром, который лишь перед католическим крещением узнал про догматы и таинства христианства [21, с. 46].

Кроме того, существует значительное количество польских и западноевропейских хроник, созданных в конце XIV—XV вв., в которых, как правило, весьма лаконично описана женитьба Ягайло на королеве Ядвиге и порой упоминается, что до женитьбы он был язычником. Впрочем, сообщения этих хроник могут лишь в самую последнюю очередь использоваться для решения вопроса о православии или язычестве Ягайло. Во-первых, многие из них, особенно немецкие и австрийские, отражали антипольскую пропаганду Тевтонского ордена и венского двора Габсбургов, которые были возмущены тем, что австрийский принц Вильгельм не получил польскую корону. Во-вторых, не исключено, что авторы некоторых хроник - особо рьяные католики - под «язычеством» могли разуметь и православие. Последнее обстоятельство вынуждает критически отнестись и к документам папской курии, в которых сообщается о крещении Ягайло. Например, в письме рагузского архиепископа Маффиоля от 24 июля 1386 г. повествуется о том, что Ягайло перешел «из тьмы ошибок к свету истины» [20, с. 10], но в равной мере в устах Маффиоля это могло означать, что великий князь литовский перешел из православной «схизмы» в католичество.

В целом основная масса источников, созданных при жизни Ягайло, свидетельствует о его язычестве с 1377 по 1386 гг., даже несмотря на то, что свидетельства эти довольно косвенные.

С другой стороны, имеются прямые утверждения, что Ягайло был православным, но содержатся они в сравнительно более поздних источниках. «Родословье великих князей литовских», созданное в XV или в начале XVI в., относило Ягайло к числу отступников православия, называя и его православное имя: «Яков же сын Олгердов впаде в латынскую прелесть» [5, стлб. 416]. К. Ходыницкий, исследовавший вопрос о православии Ольгерда, указывал на тенденциозность и сомнительность известии «Родословья», впрочем, без глубокой аргументации [12, с. 312]. По нашему мнению, в «Родословье» могло отразиться произведение житийного характера о пострижении Ольгерда в монахи, о христианском тщании благоверной княгини Ульяны и об отступничестве Якова-Ягайло. Протограф этого произведения, возможно, был создан духовным лицом Виленской церкви Пречистой Богородицы, в которой, согласно «Родословью» был погребен Ольгерд.

В «Артикулах об инкорпорации Мазовии», написанных Яном Длугошем в 1462 г., указано, что перед самым своим обращением в католичество Ягайло был православным («русином»): «Когда король Польши и Венгрии Людовик умер, его преемником стал отец нынешнего короля Владислав, которого звали Ягайло, великий князь Литвы, коего поляки для расширения католической веры и, сверх того, для увеличения и сохранения в мире королевства Польского приняли в качестве короля. А поскольку он был русином (et quia Ruthenus fuit), достопочтеннейший Бодзанта, архиепископ гнезненский, в церкви Краковской [его] окрестил, [и он] взял себе славное имя Владислава и в том же году в той же церкви был коронован на короля» [22, с. 626].

В середине XIX в. известный своими фальсификациями литовский историк Т. Нарбут попытался ввести в научный оборот новые источники, доказывавшие, что Ягайло был православным. Он указал, что в 1823 г. на заседании Общества друзей наук в Варшаве было объявлено об открытии в костеле местечка Старыжа древней резьбы, якобы изображающей католическое крещение Ягайло. Изображенный на резьбе Ягайло в костеле склонял голову перед архиепископом Бодзантой, а в правой руке держал «греческий» крест перекрестием вниз, словно готовясь бросить его [23, с. 98—99]. Нарбут процитировал также отрывок из рукописи, якобы найденной после сноса монастыря бернардинцев в Троках. Цитату он, по собственным словам, выписал из списка, которым владел некий Винцент Карлович. В рукописи описывался колокол, отбитый в 1675 г., со следующей надписью вдоль нижнего края: «Se az rab bozy Jakow Ondrewicz s materoju swojeju Ulianoju Aleksandrowa... W.K.L. dali jesmo sej kolokol ulit w cerkow Sw. eve... Parask... w Wilni wo wiki» (транслитерацию латинскими буквами опубликовал Нарбут). Несмотря на то, что в процитированном фрагменте отсутствует год, Нарбут по каким-то известным лишь ему основаниям датировал надпись 6887 г., утверждая (впрочем ошибочно), что этот год соответствует 1377 [23, с. 99—100]. «Надпись на колоколе» - судя по всему, фальсификат, сфабрикованный Нарбутом на основе аутентичного синодика, вписанного в Евангелие Виленской церкви Пречистой Богородицы, в котором названо крестильное имя Ольгерда - Андрей [23, с. 83]. Впрочем, этот фальсификат оказал некоторое влияние на историографию. А. Прохаска, ссылаясь на «надпись на колоколе», не исключал, что Ягайло крестился тайно, в домашнем кругу, оставаясь на людях язычником [25, с. 38—39]. С другой стороны, К. Ходыницкий утверждал, что Ягайло до самого своего католического крещения оставался язычником. Однако он признавал влияние «русинской» культуры при дворе Ягайло уже в бытность того католиком и королем Польши [12, с. 315, 316]. С ним уже в наши дни солидарен ксендз Т. Слива, по мнению которого ни один из великих князей литовских XIII—XIV вв., которые управляли непосредственно Литвой, не принимал православие как великий князь [27, с. 19].

Новый импульс дискуссиям придало открытие описи Документов Посольского приказа Московского государства, вставленной в 1626 г. В ней содержатся регесты утраченных ныне «докончаний», которые были заключены между великими княжествами литовским и московским в 1370-х - 1380-х гг. Впервые несколько выдержек из описи опубликовал и прокомментировал советский историк Лев Черепнин. н прежде всего сконцентрировал внимание на следующей регесте: «Тетратка ветха, а начала у ней нет, а в ней писана докончальная грамота великого князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Володимера Ондреевича с великим князем Ягайлом и з братьею ево и со князем Скиригайлом и со князем Карибутом; и против того другая грамота великого князя Ягайла и братьи ево Скиригайла и Карибута, как они докончали и целовали крест великому князю Дмитрею Ивановичю и брату ево князю Володимеру Ондреевичу и их детем, лета 6902 году». Справедливо полагая, что дата ошибочна, Черепнин предложил конъектуру «6(89)2», то есть 1384 г. Это не вызывает возражений [ср.: 2, с. 182—183], с одной лишь поправкой, что мартовский 6892 г. соответствовал периоду с 1 марта 1384 по 28 февраля 1385 гг. Но сразу же затем Черепнин продолжил: «Оказывается, предполагался брак Ягайла с дочерью московского князя» и процитировал другую важную регесту из описи: «Да тут же грамота великого князя Дмитрея Ивановича и великие княини Ульяны Ольгердовы доконьчанье о женитве великого князя Ягайла Ольгердовича, женитися ему у великого князя Дмитрея Ивановича на дочери, а великому князю Дмитрею Ивановичю дочь свою за него дати, а ему, великому князю Ягайлу, быти в их воле и креститися в православную веру и крестьянство свое объявити во все люди» [7, с. 249; 8, с. 49— 50]. Таким образом, из публикации Черепнина следовало, что оба соглашения, регесты которых он процитировал, были заключены практически одновременно, во время одной и той же посольской миссии. Можно даже сделать ложный вывод, что соглашение о женитьбе и православном крещении Ягайла являлось «дополнительным протоколом» к договору 6892 г. Между тем в описи две регесты размещены не рядом, а разделены другим материалом, причем регеста о женитьбе и православном крещении Ягайла размещена перед регестой о договоре 6892 г.

Кроме того, Черепнин процитировал регесту договоров князя Андрея Ольгердовича с великим князем московским Дмитрием Ивановичем. Эти документы он предложил датировать 1384—1385 гг., связав их с договором 6892 г. и мотивируя, что соглашением с Андреем Ольгердовичем великий князь московский якобы «намечал путь к сближению с Ягайлом» [7, с. 249—250; 8, с. 51]. Этот вывод в корне ошибочен, так как не учитывает реалий внутриполитической борьбы в ВКЛ накануне заключения «Кревской унии». Андрей Ольгердович с 1379 г. вел вооруженную борьбу против Ягайло, в октябре 1385 г. передал Полоцкую землю в ленное владение Ливонскому ордену и, конечно, в этих обстоятельствах не мог быть посредником между Ягайло и Дмитрием Ивановичем Донским.

На публикацию Черепнина откликнулся польский историк Генрик Пашкевич. Пользуясь только изложением Черепнина, он не имел возможности адекватно оценить опись 1626 г. как источник. Вслед за Черепниным Пашкевич признал, что соглашение о женитьбе и православном крещении Ягайло следует связывать с договором 6892 г. и датировать тем же временем. Он подчеркнул, что именно в 1383 г., то есть якобы во время подготовки договора с Москвой, Ягайло не мог планировать женитьбу на польской королеве Ядвиге, которая еще не приехала в Польшу. Пашкевич предположил, что планировалась женитьба Ягайло на великой княжне Софье Дмитриевне. Интересы сторон были следующими. Дмитрий Иванович после разгрома Москвы Тохтамышем в августе 1382 г. стремился к союзу с ВКЛ. Этому способствовал его брат серпуховский князь Владимир Андреевич, с 1371 г. женатый на Елене Ольгердовне, а также группа «русских литвинов», то есть Андрей и Дмитрий Ольгердовичи. Ягайло же в первые годы своего правления осуществлял политическую программу Ольгерда, мечтавшего объединить православную Русь вокруг Вильно. «Литва была готова принять русское крещение только взамен на ликвидацию Московской угрозы. Она сама намеревалась объединить всю Русь», - полагал Пашкевич [24, с. 4—8].

Не все аргументы Пашкевича являются приемлемыми. Мы уже говорили о том, что Андрей Ольгердович ни в коей мере не мог быть посредником между ВКЛ и Москвой. Также уязвимо для критики предположение, что в 1383 г. Ягайло еще не планировал сближения с Польшей через династический брак с одной из дочерей покойного короля Людовика. Тут в первую очередь следует указать на документ Ягайло, позволяющий люблинским купцам осуществлять свободную торговлю в ВКЛ (апрель 1383 г.). Принятию этого документа, очевидно, предшествовали некоторые посольские контакты между ВКЛ и делегацией малопольских панов, заинтересованных в сближении с Литвой [16, с. 52; 30, с. 20].

Благодаря высокому научному авторитету Черепнина и Пашкевича, датировка соглашения о женитьбе и православном крещении Ягайло 1384 г. или близким к тому времени получила широкое признание. В пользу 1384 г. высказывались С. Кучинский, И. Греков, С. Шчур, Ф. Шабульдо, Р. Мажейка, Э. Гудавичюс [17, с. 220; 1, с. 174; 28, с. 184; 9, с. 133; 13, с. 161; 19]. 3. Ивинскис считал, что Ягайло начал стремиться к союзу с Москвой летом 1383 г. (то есть когда Тевтонский орден объявил Литве войну), а соглашение о женитьбе было заключено в 1384 г. [14, с. 280]. М. Ючас датировал начало переговоров и заключение соглашения 1383 г. [15, с. 5]. Более осторожен Ю. Бардах, обозначивший время заключения соглашения о женитьбе Ягайло периодом после 1380 г. [10, с. 593—594]. По мнению М. Космана, это произошло незадолго до католического крещения Ягайло [18, с. 78]. В свою очередь Г. Блашчик на основании анализа историографии назвал даты 1383 или 1384 г., склоняясь в пользу последней [11. с. 212]. Еще один обзор историографии по проблеме «1384 года», но, безусловно, далеко не исчерпывающий, см. в работах В. А. Василенко [2, с. 178; 3, с. 311—312].

В последние два десятилетия вопрос специально рассматривался двумя исследователями. Оригинальную гипотезу выдвинул польский историк Т. Василевский. Он предположил, что Ягайло после своей ссылки в Витебск в 1381 г. принял «молитвенное имя» Яков и, готовясь к крещению, получил в православной церкви статус катехумена (оглашенного) высшей степени - верующего (либо, точнее, требующего). Но в июне 1382 г., когда Ягайло вернулся в Вильно, его подданные-язычники потребовали, чтобы он отказался от своего обещания креститься. Таким образом, и само соглашение княгини Ульяны Василевский предложил датировать рубежом 1381 —1382 гг. [29, с. 110—114]. Принять эту датировку мешают следующие аргументы: борьбу против Кейстута Ягайло вел в тесном контакте с Тевтонским орденом, что, после путешествия Скиргайло в Центральную Европу, предполагало некоторые его обязательства по части будущего католического крещения; кроме того, в 1381— 1382 гг. Ягайло обменялся посольствами с новым ханом Золотой Орды Тохтамышем [6, с. 48] и, возможно, инспирировал его поход против Москвы в 1382 г.

Украинский исследователь В. А. Василенко также признал, что «прелиминарное соглашение Ульяны Александровны с Москвою, с учетом его содержания, могло возникнуть лишь между ноябрем 1381 г. и июнем 1382 г., то есть во время захвата верховной власти в ВКЛ Кейстутом» [2, с. 187]. В опубликованной чуть позднее работе его мнение было более осторожным: он посчитал невероятным, чтобы соглашение княгини Ульяны было датировано временем после июня 1382 г. В числе причин было названо то, что позиции Ягайло в то время были более сильными, чем у Дмитрия Ивановича Донского, кроме того, это соглашение после разгрома Москвы Тохтамышем уже не давало ВКЛ никаких политических выгод. Поэтому В. А. Василенко вполне обоснованно предложил различать между собой договор 6892 г. и соглашение княгини Ульяны [3, с. 312].

Есть и еще один аргумент, который препятствует принять Период с 1382 по 1386 гг. как время планируемого литовско-московского династического брака и православного крещения Ягайло. Как известно, 1 ноября 1382 г. Ягайло на острове Дубисса принял пакет документов, заверявших 4-летний мир с Тевтонским орденом. Одним из обязательств великого князя литовского было католическое крещение в течение этих четырех лет. Обычно это обязательство трактуется как политическая уловка, хитрость, позволившая Ягайло выиграть время для подготовки войны против крестоносцев. Между тем, нельзя забывать, что Ягайло все-таки выполнил свое обещание - он крестился в феврале 1386 г., правда, в Польше, а не в Пруссии, но это не меняет дела. Факт остается фактом: если поездка Скиргайло в 1379 г. по странам Центральной Европы носила ознакомительный характер, преследовала цель лишь изучить возможности католического крещения, то осенью 1382 г. Ягайло взял твердый курс на принятие католичества и сближение с Западом. С какой же стати ему затем было заключать соглашение с Москвой о принятии православия? Тем более с Москвой ослабленной, разрушенной татарским нашествием 1382 г.?

После того, как в 1977 г. появилось полное научное издание описи 1626 г. [4, с. 34—35], ее отдельные фрагменты требуют новой, комплексной оценки. Обращает на себя внимание, что в описи 1626 г. регесты духовных и докончальных грамот великих князей московских идут в строгой хронологической последовательности, начиная с Ивана Даниловича Калиты и заканчивая Дмитрием Ивановичем Донским. Исключение составляет регеста литовско-московского соглашения, заключенного около 1371 г. под Любуцком. В описи она помещена сразу после регесты соглашения 6892 г. Такое размещение двух регест в описи, а, следовательно, и документов в древнем архиве Великого княжества Московского, на наш взгляд, объясняется тем, что текст Любуцкого соглашения использовался при подготовке договора 6892 г. Особо следует подчеркнуть, что список соглашения о женитьбе и православном крещении Ягайло был размещен в иной архивной «тетрадке», нежели список договора 6892 г. Причем эта «тетрадка» была заведена и начала пополняться материалом раньше. Это подтверждается тем, что она в описи размещена перед «тетрадкой» с договором 6892 г., а также составом ее документов.

Итак, интересующая нас «тетрадка» содержала блок следующих документов. Сначала следовал «список з грамоты докончальные Якгайлова с великим князем Дмитреем Ивановичем» - то есть грамота, подписанная Ягайло, вероятно, лично встречавшимся с Дмитрием Ивановичем, не исключено даже ездившим с посольством в Москву.

Далее шла «грамота от великого князя Дмитрея Ивановича и от князя Володимера Ондреевича к свату их к великому князю Ольгерду и к великому князю Кестутью, не все сполна, иные листы выдраны». Это, вероятно, был ответ Дмитрия Ивановича на предложение Ольгерда выдать московскую княжну за Ягайло, так как в грамоте Ольгерд назван сватом (важнейшая деталь, которая ранее упускалась исследователями из виду). Данное определение не могло касаться обстоятельств состоявшегося несколькими годами ранее замужества Елены Ольгердовны на князе Владимире Андреевиче (1371), так как в том случае в роли сватов выступали москвичи, что прямо отражено и в регестах описи 1626 г., подробно проанализированных Л. Черепниным. Другое дело, что по-русски «сватами» даже с оттенком некоторой шутливости традиционно зовут друг друга взаимно родители молодых, будь то жениха, будь то невесты. Но невероятно, чтобы уже после свадьбы Елены Ольгердовны и Владимира Андреевича в официальной переписке с Ольгердом Дмитрий Иванович продолжал безо всякой причины фамильярно называть его сватом. Очевидно, что в данной грамоте шла речь уже о новом матримониальном проекте, в котором инициатором была литовская сторона. «Да тут же докончалная грамота Олексея митрополита всеа Русии с послы великого князя Ольгерда, как они приходили к великому князю Дмитрею», - это было, вероятно, предварительное соглашение о православном крещении Ягайло и, возможно, о положении православной церкви в ВКЛ, данное литовскими послами митрополиту Алексею (было бы странно, если бы он остался в стороне от этого дела).

И, наконец, документ о предстоящей женитьбе и православном крещении Ягайло, подписанный его матерью княгиней Ульяной, регеста которого процитирована выше [4, c. 34].

Все четыре документа, на наш взгляд, были связаны с одной и той же дипломатической миссией, а именно с переговорами о женитьбе князя Ягайла на дочери Дмитрия Ивановича, и датируются 1376 или 1377 гг., поскольку они были заключены еще при жизни Ольгерда (умер в 1377 г.) и митрополита Алексея (умер в феврале 1378 г.). Далее в конце «тетрадки» были записаны тексты двух докончаний между великим князем московским и Андреем Ольгердовичем. С учетом предыдущих замечаний о политике Андрея Ольгердовича в середине 1380-х гг., эти документы мы датируем приблизительно 1378 или 1379 гг., когда Андрей Ольгердович бежал из Полоцка в Псков, а затем в Москву, ища поддержки против Ягайла. Предложенную В. А. Василенко возможность датировки этих соглашений периодом вплоть до начала 1387 г. сложно принять по той причине, что тексты документов были вписаны в тетрадку с более ранними материалами, чем договор 6892 г. Также невозможно поддержать гипотезу украинского историка о том, что это были лишь два экземпляра одного «проекта» так и не заключенного соглашения [2, с. 181]. Дело в том, что одно докончанье Андрей мог заключить как полоцкий князь в изгнании, а второе - как представитель Пскова.

Таким образом, следует различать между собой литовско-московские соглашения о династическом союзе 1376—1377 гг. и литовско-московский договор 6892 г.

Соглашения 1376—1377 гг. преследовали далеко идущие политические цели, венчая собой политику Ольгерда по «собиранию русских земель» вокруг Вильно. Помимо союза между ВКЛ и Москвой, скрепленного браком Ягайла и московской княжны, планировалось принятие Литвой православия как официальной религии, в связи с чем устанавливались некоторые (ближе неизвестные) договоренности с митрополитом Алексеем о положении православной церкви в Великом княжестве Литовском. Однако этот проект не был реализован. В числе причин этого мы видим смерть главных инициаторов - Ольгерда и митрополита Алексея, переход Ягайло под опеку язычника Кейстута, а также внешнюю политику Москвы в 1378—1379 гг., направленную на поддержку сепаратистских устремлений старшего поколения Ольгердовичей - полоцкого князя Андрея, брянского князя Дмитрия и, возможно, киевского князя Владимира. По этим причинам, а также для борьбы с Кейстутом Ягайло стал искать союзников на Западе, уже с 1379 г. изучая возможность католического крещения Литвы. В литературе также называются другие причины, по которым Литва выбрала католическое, а не православное христианство в качестве официальной религии. По мнению Ю. Бардаха, православное крещение усилило бы позиции западнорусских князей и бояр и уравняло бы их с правящей балтской верхушкой [10, с. 594]. Глубоко исследовал данную проблематику М. Ючас, который в числе прочего называл опасность «русинской» культурной ассимиляции литвинов и то, что православная Литва становилась младшим партнером Москвы [15, с. 5, 125]. Очевидно, как полагали Е. Охманьский и Ю. Бардах, официальное православное крещение не остановило бы агрессию Тевтонского ордена.

Договор 6892 (1384/1385) г., в свою очередь, был нацелен на нормализацию отношений с Москвой, резко ухудшившихся в 1379—1380 гг. Для Ягайло, который уже вел переговоры с Польшей о женитьбе на Ядвиге и о католическом крещении, было важно обезопасить восточные границы ВКЛ. И, действительно, Москва не поддержала ни Полоцкое, ни Смоленское княжества, когда они начали войну против ВКЛ в 1386 г. Великий князь московский Дмитрий Иванович был заинтересован в мире, поскольку Москва еще не оправилась после разгрома войсками Тохтамыша. Мнение В.А. Василенко о том, что соглашение так и не было ратифицировано литовской стороной, а в московском архиве хранился лишь «неподтвержденный проект соглашения» [2, с. 187], недостаточно аргументировано. В архиве, очевидно, хранился и оригинал литовского экземпляра договора, в котором упомянуто крестоцелование Скиргайло и Корибута (представлявших Ягайло на переговорах), и копия московского экземпляра, отосланного в Литву.

Инициатором переговоров о женитьбе и православном крещении Ягайла (а возможно, и всей Литвы) был сам Ольгерд. Это позволяет по-новому интерпретировать «Родословье великих князей литовских» и синодик Виленской Пречистенской церкви. Если верно, что Ольгерд настолько склонился к православию в последние годы жизни, что собирался крестить своего преемника на престоле, то и сам он мог перед смертью принять постриг и быть похороненным по-христиански. Известный же фрагмент из хроники Германа Вартберге о сожжении 18 коней во время похорон Ольгерда [26, с. 113] мог описывать лишь поминальный обряд, который устроили по великому князю литовскому его сподвижники-язычники во главе с Кейстутом. Тем более, что о кремации тела Ольгерда в этом фрагменте ничего не говорится.

Сведения «Родословья» о православном имени Якова-Ягайло также могут заслуживать доверия. Таким образом, проблему православия Ягайло можно решать в том смысле, как это предложил Т. Василевский. Князь тайно готовился принять крещение и получил молитвенное имя Яков, но внешне продолжал оставаться язычником. Однако датировать «оглашение» Ягайло следует периодом 1376—1377 гг.

Для более точной датировки существенным может оказаться то обстоятельство, что по раннехристианской практике, как правило, крещение оглашенных производилось на Пасху, причем христианские имена назначались оглашенным за несколько недель до самого крещения: у латинян в четвертое воскресенье Великого поста, у греков - во второе (см. статью о крещении в словаре Брокгауза и Ефрона). Не использовалась ли такая же практика и в средневековой Руси при крещении язычников, по крайней мере, из княжеского рода? Если в 1377 г. Пасха приходилась на 29 марта, то второе воскресенье поста - на 22 февраля. Таким образом, около этого числа Ягайло мог в связи с какими-то обстоятельствами спешно покинуть Москву и отбыть на родину, отложив крещение на неопределенный срок. Причины такого решения мы можем найти в хронике Германа Вартберге. Согласно ей, в феврале 1377 г. Литва подверглась с двух сторон нападению крестоносцев. Поход армии Тевтонского ордена начался 2 февраля, а Ливонского ордена - 10 февраля. Крестоносцы взяли большой полон и подступили к самому Вильно, где находился Ольгерд. Уже к 21 марта Кейстут подготовил ответный удар, вторгшись в Куронию. Согласно хронике Вартберге, в этом походе участвовали как сыновья Кейстута, так и сыновья Ольгерда [26, с. 112—113].

Источники и литература

1. Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV-XV вв.). - М., 1975. - 520 с.

2. Василенко В. О. Литовсько-московськi угоди 70—80-х pp. XIV ст. (Cпipнi про6леми icтopii Схiдноi Эвропи) // Украiрський iсторичний журнал. - 2005. - № 6. - С. 177—190.

3. Василенко В. О. Полiтична icтopiя Великого князiвства Литовського (до 1569 р.) в схiднослов’янських iсторюграфiях XIX - nepшoi третини XX ст.: Монографiя. - Днiпропетровськ, 2006. - 659 с.

4. Опись архива Посольского приказа 1626 года / Подгот. В. И. Гальцов; под ред. С. О. Шмидта. - Ч. 1. - М., 1977. - 416 с.

5. Полное собрание русских летописей. - Т. 17. Западнорусские летописи. - СПб., 1907. - XIV, 651 стлб.

6. Розов В. Украiнськi грамоти. - Т. 1: XIV в. i перша половина XV в. - Киiв, 1928. - 176, 76 с.

7. Черепнин Л. В. Договорные и духовные грамоты Дмитрия Ивановича Донского как источник для изучения политической истории Великого княжества Московского // Исторические записки. - Вып. 24. - 1947. - С. 225—266.

8. Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV веков. - Ч. 1. - М.-Л., 1948. - 472 с.

9. Шабульдо Ф. М. Земли Юго-Западной Руси в составе и кого княжества Литовского. - Киев, 1987. - 182 с.

10. Bardach J. Krewo i Lublin. Z problemow unii polsko-litewskiej // Kwartalnik historyczny. - R. 76. - 1969. - S. 583—619.

11. Blaszczyk G. Dzieje stosunkow polsko-litevvskich od czasow najdawniejszych do wspolczesnosci. - T. 1: Trudne poczatki. - Poznan, 1998. - 304 s.

12. Chodynicki К. Proby zaprowadzenia chrzescijaristwa na Litwie przed r. 1386 // Przegljjd historyczny. - T. 18. - Warszawa, 1914. - S. 215—319.

13. Gudavicius E. Lietuvos istorija nuo seniausiij laikij iki 1569 metij. - Vilnius, 1999. - 662 s.

14. Ivinskis Z. Lietuvos istorija iki Vytauto didziojo mirties. - Roma, 1978.-411 s.

15. Jucas M. Unia polska-litewska. - Torun, 2004. - 370 s.

16. Kuczynski S. M. Krol Jagietto ok. 1351—1434. - Wyd. 2. - Warszawa, 1987. - 174 s.

17. Kuczynski S.M. Rozbior krytyczny roku 1385 «Dziejow polskich» Jana Dlugosza// Studia Zrodloznawcze. - T. 3. - 1958. - S. 213—254.

18. Kosman M. Mi^dzy Zakonem krzyzackim, Rusia i Polska (poczatki chrzystianizacji Litwy) // Przeglqd Zachodni. - 1987. - № 5—6. - S. 73—94.

19. Mazeika R. Was grand prince Algirdas a greek orthodox Christian? // Lituanus. - 1987. - Vol. 33. - № 4. - <http://www.lituanus. org/1987/87_4_05.htm>. - Дата доступа: 2008.X.20.

20. Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. - T. 12: Codex epistolaris saeculi decimi quinti; T. 2: 1382—1445 / Coll. opera A.Lewicki. - Krakow, 1891. - 531 s.

21. Monumenta Poloniae Historica. - T. 4. - Lwow, 1884. - 994 s.

22. Monumenta Poloniae Historica. - T. 6. - Krakow, 1893. - 732 s.

23. Narbutt T. Pomniejsze pisma historyczne szczegolnie do historyi Litwy odnoszace sie. - Wilno, 1856. - 302 s.

24. Paszkiewicz H. Jagietto w przededniu unii polsko-litewskiej vv oswietleniu nowych zrodeL - Odbitka z «Тек Historycznych». - Т. IV. - Ne 4. Pazdziernik-grudzieri 1950. - [Londyn, 1950]. - 13 s.

25. Prochaska A. Przyczynki krytvczne do dziejow unii. - Krakow, 1896. - 68 s.

26. Scriptores rerum Prussicarum. - Bd. 2 - Leipzig: [Б. и.]. 1863.-866 s.

27. Sliwa T. Kosciol prawoslawny w panstwie litewskim w XIII-XIV wieku // Chrzest Litwy: geneza, przebieg, konsekwencje / Pod red. ks. М. T. Zahajkiewicza. - Lublin, 1990. - S. 15—32.

28. Szczur S. Negocjatorzy unii Polski z Litwjj i ich kariery H Analecta Cracoviensia. - T. 19. - 1987. - S. 181—205.

29. Wasilewski T. Prawostawne imiona Jagielly i Witolda // Analecta Cracoviensia. - T. 19. - 1987. - S. 105—116.

30. Wyrozumski J. W 600 rocznice koronacji Jadwigi idegawenskiej // Dzielo Jadwigi I Jagielly w szescsetlecie chrztu Litwy i jej zwigzkow z Polska / Wyb. i oprac. W. Biliriski. - Warszawa, 1989. - S. 17-24.

Лицкевич О.В. Православное крещение Ягайло и проект Литовско-Московского династического союза 1376-1377 гг. // Інтэграцыйныя працэсы ў гісторыі краін Усходняй Еўропы: Матэр. Міжнародн. навук. канф., Мінск, 19-20 ліст. 2008 г. / НАН Беларусі, Ін-т гісторыі. Мн., 2008. С. 131-147.