Saygo

Аграрная реформа Столыпина

4 сообщения в этой теме

Д. МЭЙСИ. ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕФОРМА И ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПЕРЕМЕНЫ: ФЕНОМЕН СТОЛЫПИНА

Столыпинские аграрные реформы издавна считаются ключом к пониманию судьбы царизма. С самого начала они расценивались их инициаторами и сторонниками как кульминация и доведение до конца освобождения крестьян, фактически - как второе их освобождение. Однако такое толкование в некотором отношении было ошибочным, ибо подразумевало преемственность двух этапов пореформенного законодательства, которой на самом деле не существовало. Противоположным и также частично ошибочным был взгляд политической оппозиции, рассматривавшей реформы как спонтанный ответ на угрозу революции, шаг, предпринятый с целью сохранить политическое господство помещиков. В то же время оппозиция понимала, что в случае успеха реформ они существенно изменили бы политическую обстановку, причем согласия по поводу того, желательно ли такое изменение, не было. Впоследствии, однако, после гибели царизма, эти сомнения потеряли свою актуальность, и внимание сосредоточилось на относительной или абсолютной неудаче реформ, как это показала аграрная революция 1917 - 1918 годов.

user posted image

Портретам Ильи Репина приписывали роковую мистическую силу. Вот и Столыпин недолго протянул, после того как Репин написал этот портрет

Такие толкования исторически представляются узкими и предвзятыми. С одной стороны, при таком подходе переоценивается роль отдельных политических деятелей и упускается из виду, что реформа есть результат ряда сложных и длительных интеллектуальных, социальных и политических процессов. С другой стороны, все замыкается в рамках таких политических событий, как падение монархии и революция. Однако эти важные политические события в значительной степени не зависели от каких бы то ни было последствий столыпинских реформ для деревни. И, что важнее, такие объяснения препятствуют более широкому взгляду на предмет, анализу реформ с точки зрения их внутреннего содержания. Сам П. А. Столыпин и другие министры обычно характеризовали их как "ось нашей внутренней политики"{1}; соответственно, столыпинские аграрные реформы должны пониматься на самом деле как часть более обширной социальной, политической и экономической программы, нацеленной на коренное преобразование существующей системы при сохранении политической преемственности.

Таким образом, так же как великие реформы начались с освобождения крестьян, которое было лишь первым шагом в серии преобразований, сделавшим необходимыми последующие, так и в 1906 г. Столыпин начал новую аграрную политику, которая неотвратимо повлекла за собой целую серию последующих преобразований. Столыпинские реформы следует рассмотреть именно с точки зрения долгосрочной перспективы.

Можно выделить четыре стадии в подготовке столыпинских реформ, что, как представляется, в равной степени уместно по отношению и к любым другим реформаторским программам: 1) постановка проблемы; 2) революция в сознании, или идеологическая революция, связанная с отказом от тех отношений и курса политики, которые способствовали как возникновению проблемы, так и принятию нового радикального решения; 3) развертывание пропаганды этих новых идей в правительстве и в обществе в целом; 4) появление политической фигуры, способной обеспечить политическую поддержку реформ, необходимую для завоевания их одобрения и дальнейшего внедрения.

Устройство крестьянского быта и сельского хозяйства во второй половине XIX в. определялось, безусловно, принятием акта об освобождении крестьянства от крепостной зависимости в 1861 году{2}. Существовали три характерные особенности этого законодательства, повлиявшие на последующие события, хотя законы издавались с тем расчетом, что дальнейшее развитие само собой сделает их в конце концов устаревшими. Во-первых, крестьяне оставались неравноправными по сравнению с другими общественными классами и поэтому были обособленным сословием. Во-вторых, традиционная крестьянская община была превращена в самую низшую ячейку в иерархической системе бюрократического управления и подчинена новой волостной управленческой структуре с ее судом, действовавшим на базе обычного права{3}. Наконец, ставя целью усилить полномочия общины и действенность общинной организации, а также предотвратить расслоение общества и появление безземельных крестьян и деревенского пролетариата, новое законодательство усвоило традиционные принципы круговой поруки при уплате налогов, практику переделов пахотной земли и существовавшие формы семейного и общинного владения собственностью. Сверх того были ограничены права как отдельных крестьян, так и целых обществ на изменение их статуса.

К сожалению, как отмечали сами создатели программы освобождения, эти меры, гарантируя правительству уплату крестьянами недоимок и сохранение стабильности, в то же время затрудняли решение не менее важной экономической проблемы - увеличения производительности крестьянского хозяйства - ввиду укрепления общинного землепользования с его трехпольем и сохранения таких связанных с этим проблем, как чересполосица, длинноземелье, общий выгон скота и принудительный севооборот. В результате вплоть до конца столетия как у отдельных крестьян, так и у целых обществ внедрение сельскохозяйственных усовершенствований встречало значительные затруднения.

В то время как правительство считало, что освобождением крестьян разрешило "крестьянский вопрос", его критики внутри "гражданского общества" уже к концу 60-х годов XIX в. начали говорить о росте крестьянского обнищания и появлении нового "аграрного вопроса"{4}. По мнению и критиков и крестьян, он был обусловлен малоземельем, возникшим из-за недостаточных размеров наделов при их первоначальном отводе крестьянам прежними владельцами-помещиками. На самом же деле, как выяснилось к концу столетия, земельный голод был вызван несоответствием между ограниченным количеством земли и растущей численностью населения. Однако правительство, признавая само существование обнищания крестьян, отказывалось учитывать объясняющую его причину, поскольку это означало бы необходимость принять предлагаемое решение - "дополнительный надел" за счет помещиков. Оно тем не менее взяло на себя ответственность за поиск решения.

В конце XIX в. правительство предприняло две основные попытки разрешить обострявшуюся аграрную проблему{5}. Первая относится к началу 80-х годов, к периоду после убийства Александра II. Она состояла из трех компонентов: налоговые послабления, правительственное регулирование переселения на Восток и облегчение приобретения крестьянами дополнительных земель путем создания Крестьянского поземельного банка. Все эти меры вместе взятые составили сущность правительственной аграрной политики еще до реформ Столыпина. Во второй половине 80-х - начале 90-х годов XIX в. министр внутренних дел Д. А. Толстой предложил другое решение "аграрной проблемы". Считая причиной всех неурядиц развал местной власти, отсутствие действенной системы местного управления{6}, он полагал необходимым учредить в составе местной власти пост чиновника с широкими полномочиями, который был бы в состоянии противодействовать негативным последствиям общинной системы землепользования и тем самым затормозить нежелательные социальные или экономические изменения в деревне. Так в 1889 г. правительство ввело должность земского начальника, в обязанности которого входило заботиться о крестьянском благосостоянии и содействовать укреплению правопорядка в деревне. В этих целях Толстой также предложил ограничить и в отдельных случаях запретить раздел семейных наделов и передел земельных наделов в общине, предоставив крестьянину право покидать общину вместе с наделом.

В целом правительство отказалось от своей прежней политики невмешательства по отношению к крестьянству и заменило ее более патерналистской - политикой бюрократической опеки. Однако эти преобразования не сдерживали перемен, происходивших в деревне. Хуже того, они еще усилили общинные основы землепользования, а также закрепили сословность крестьян, которая, как предполагалось, должна была иметь временный характер. В результате крестьянская община была превращена в один из двух оплотов идеологии и политической системы царизма - наряду с самим самодержавием.

Таким образом, хотя проблема к тому времени уже была осознана и некоторые реформы предложены, результаты преобразований были незначительными, если не отрицательными. В итоге, после неурожая и частичного голода 1891 - 1892 гг., аграрная проблема вновь оказалась центральной. Сейчас уже стало традиционным утверждать, что реформы, когда они, наконец, начали внедряться в России, были ответом на какой-то "кризис" или "революционную ситуацию"{7}. Однако следует быть крайне точным в употреблении этих терминов. Ими можно обозначить период, когда правительство лишается доверия и политический режим рушится из-за внутреннего разлада. Такая ситуация является революционной в том смысле, что революция становится весьма возможной, хотя и не неизбежной. Февральские события 1917 г. могут служить здесь хорошим примером. Следует также выделять ситуации, когда полное крушение не является неотвратимым, когда реформа еще остается возможной и политическая преемственность может быть сохранена. Такую обстановку, вероятно, правильнее было бы определить как "предкризисную". Возможность перехода предкризисной ситуации в кризис (революционную ситуацию) в какой-то мере зависит от успеха проводимых реформ. Однако, чтобы избежать ограниченного телеологического мышления, необходимо различать эти две стадии{8}.

Несмотря на голод 1891 - 1892 гг. и так называемый аграрный кризис конца XIX в., и даже "революцию в миниатюре" на Левобережной Украине в 1902 г. и общенациональные аграрные волнения 1905 - 1907 гг., кажется совершенно очевидным, что, вопреки современным устоявшимся стереотипам, то, о чем идет речь, отнюдь не революция и даже не "революционная ситуация", а только предкризисная ситуация. Можно, вероятно, согласиться с тем, что царское правительство на самом деле добилось успеха: сохранило свою легитимность, восстановило порядок и ввело программу реформ, что, по крайней мере на первых порах, обещало обновить систему царизма, сохранить политическую преемственность и положить начало новому этапу развития{9}. Именно тогда, между началом 90-х годов XIX в. и 1905 г., задолго до наступления предкризисной ситуации, произошла революция сознания, или идеологическая революция, приведшая как к переосмыслению аграрной проблемы, так и к выработке новых радикальных решений.

Трудно сказать определенно, где началась революция сознания - в обществе или в правительстве. В конце концов, идеи о преобразовании крестьянского хозяйства распространились еще в России XVIII века. Вернее было бы говорить о том, что процесс начался одновременно и в правительстве и в обществе, и именно взаимодополняемость этих изменений сделала возможным проведение реформ Столыпина. При этом сказались разнообразные социальные и интеллектуальные факторы. Наиболее важными из них были те, которые способствовали сближению правительства и общества. В частности, так называемая помещичья реакция, которая последовала за освобождением крестьян и более глубоко вовлекла помещиков в сельское хозяйство, в итоге привела к формированию среди помещиков слоя сельскохозяйственных капиталистов{10}. В то же время втягиванию дворян в местные проблемы способствовало создание в 1864 г. земств, что в конце концов дало толчок к усилению политической активности помещиков.

Эти изменения шли параллельно с разрастанием бюрократии, особенно местной, которая укрепила свою связь с деревенским и крестьянским бытом, что привело как к увеличению числа тех, кто обладал точными знаниями и опытом в сельском хозяйстве и местном управлении, так и к распространению этих знаний и опыта в среде центральной бюрократии. Важны были и неформальные контакты, сближавшие правительство и общество. Наиболее примечательным начинанием такого рода был салон К. Ф. Головина, посетители которого специально интересовались происходящими в деревне событиями.

Правительство и образованное общество находились также под воздействием нескольких интеллектуальных тенденций, предопределявших революцию в сознании. Особенно важна была общая интеллектуальная атмосфера конца XIX века. В сфере экономики это давало сторонникам реформ возможность соединить прежние идеи государственного невмешательства, либерализма и индивидуализма с более материалистическими подходами, заимствованными у марксизма. В сфере политики, между тем, традиционная верность самодержавию сочеталась с глубоким уважением к истории и к постепенности и эволюционности исторического процесса, что предполагало приверженность сохранению правопорядка и в конечном счете, как ни странно, могло привести к ограничению самодержавия. Отметим также настоящий взрыв информации о крестьянском обществе как в правительственных, так и в независимых изданиях.

С точки зрения политики правительства, наиболее значительным последствием этих изменений было соединение социальной и интеллектуальной революции, которое произошло внутри правительства, и появление нового поколения просвещенных или либеральных чиновников, сочувствующих программе развития и роста национальной экономики. Родившиеся в 50-х и 60-х годах XIX в. и встретившие смену столетий в возрасте от 30 до 50 лет, они были избавлены от мифологических оков, в которых идея освобождения крестьян держала их предшественников. Они были слишком молоды, чтобы играть какую-либо значительную роль в предыдущих попытках преобразования крестьянского хозяйства. Типичная карьера чиновников этого поколения начиналась с изучения права в Петербургском или Московском университетах, или в Императорском училище правоведения, где они, вероятно, усваивали уважение к истории и закону. Впоследствии они обычно поступали на государственную службу в качестве земских начальников, вообще в местных органах Министерства внутренних дел, а также ведомств земледелия и юстиции, становились предводителями дворянства; многие служили в западных пограничных областях и Польше или участвовали в организации переселения крестьян в Сибирь.

В процессе работы они не только вникали в проблемы крестьянской жизни и управления, но и подвергались воздействию более индивидуалистических и рыночно ориентированных форм хозяйства и общинной организации, которые существовали в этих регионах. Получив в молодости такой опыт, они все, видимо, убеждались как в банкротстве традиционных методов правительственной аграрной политики, так и в несостоятельности чисто административного, приказного подхода к деревенским проблемам. Принимать законы, не согласующиеся с крестьянскими нуждами и интересами, с их точки зрения, было не просто бесполезно: они расценивали этот путь как тупиковый, поскольку он разрушал веру крестьян в государственную власть и закон. Свои новые идеи по аграрной проблеме они высказывали публично, в печати, или проводили приватно при дворе или в правительственных кругах.

Это новое поколение аграрных и юридических экспертов в 90-е годы XIX в. начало возвращаться в Петербург, занимая позиции в центральных учреждениях. Заметно способствовали этому новому пополнению три министерства: земледелия, финансов и внутренних дел с соответствующими министрами - А. С. Ермоловым, С. Ю. Витте и В. К. Плеве. Сосредоточенные в нескольких специальных департаментах и организациях, эти новые люди в конечном счете становились ответственными за разработку, подготовку и проведение так называемых столыпинских аграрных реформ. Самыми известными из них были В. И. Гурко и А. А. Риттих, а также датский специалист по агрономии А. А. Кофод, хотя он и был в некотором смысле посторонним. Они были поддержаны более широкой группой чиновников, разделявших их идеи, насчитывавшей от 20 до 40 человек. Практически каждый молодой чиновник, который до 1906 г. проявил критический подход к традиционным методам правительства, поддерживая политику индивидуализации и интенсификации, похоже, впоследствии попадал в число тех, кто проводил реформу. В итоге администрация, ведавшая делами реформы, стала насчитывать несколько тысяч человек, в большинстве, по-видимому, убежденных сторонников проводимых преобразований.

Сущность этого нового воззрения заключалась не просто в отказе от традиционной аграрной политики царского правительства, поскольку она не смогла сдержать социальные и экономические изменения или привить уважение к закону, не говоря уже о ее способности решить аграрную проблему. В гораздо большей степени оно означало, что в условиях, когда страна находилась еще только в предкризисной ситуации, продолжение этой политики могло окончательно подорвать экономический рост и политическую власть и даже ставило под угрозу само существование государства. Здоровая экономика, или - что то же самое - экономический рост, расценивались, таким образом, как основополагающее условие политической преемственности. В результате аграрная проблема была переосмыслена в экономическом и материалистическом контексте; при этом предполагалось, что сельское хозяйство и крестьянство имеют ключевое значение как для экономического роста, включая развитие промышленности, так и для политического выживания. Тем не менее на данной "предкризисной стадии" политике отводилась, безусловно, второстепенная роль, поскольку было широко признано, что успех экономических реформ решил бы в конце концов также и политические проблемы России.

В соответствии с этой общей установкой новое поколение аграрных специалистов предлагало толкование аграрной проблемы, которое определенно противостояло варианту, предлагавшемуся оппозицией и крестьянами. Реальную проблему они усматривали в низком уровне эффективности сельскохозяйственного производства и в недостаточном развитии рыночной, денежной экономики; все это вместе взятое породило кризис в сборе налогов правительством. С их точки зрения, виной всему была крестьянская община или, точнее, общинная система землепользования. В действительности, доказывали они, проблема была не в абсолютном, а в относительном земельном голоде. Решение поэтому заключалось не в предоставлении дополнительных наделов земли, а в повышении производительности крестьянского хозяйства путем его переустройства и поощрения развития рыночной, или денежной, экономики. Рост крестьянских доходов, который должен был бы в итоге последовать, решил бы проблемы как крестьянского обнищания, так и оскудения казны.

В этих целях было рекомендовано предоставить крестьянам свободу выбора - право покидать общину и объединять свои участки в более компактные наделы или индивидуальные хозяйства (отруба и хутора). В то же время в интересах развития земельного рынка и накопления капитала для агрономических усовершенствований предлагалось предоставить каждому главе семьи право владения землей. Преобразования не ограничивались сельскохозяйственной реформой: подразумевалось также устранение особого статуса и правовой изоляции крестьян и их включение в гражданское общество. Считалось, что такие преобразования повлекут за собой реформы местной администрации и самоуправления и создание если не конституционной монархии, то, по крайней мере, более правового государства или укрепление правопорядка.

Вместе с тем проявление такого нового подхода у отдельных личностей само по себе было недостаточным, чтобы начать процесс преобразований. В конце концов, многие из этих идей уже давно были высказаны. Однако они подлежали систематизации и трансформации в жизнеспособную политическую программу. В то же время она должна была получить широкое распространение, прежде чем у нее могла появиться поддержка, необходимая для превращения ее в закон. Решающими в этом отношении были 1902 - 1905 годы.

Главную роль для воплощения этих идей во всеобъемлющую программу реформы сыграли две правительственные комиссии, созванные в 1902 г.: междуведомственное Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности под председательством С. Ю. Витте (хотя в действительности им руководил его особый помощник А. А. Риттих) и Редакционная комиссия по вопросам крестьянского законодательства Министерства внутренних дел, возглавлявшаяся начальником земского отдела В. И. Гурко и состоявшая под общим руководством В. К. Плеве.

Эти комиссии действовали независимо одна от другой и часто рассматривались как специально созданные для того, чтобы противостоять друг другу. На практике же между ними существовало почти преднамеренное взаимодополняющее разделение труда. Так, вначале комиссия Гурко облекла новые идеи в предварительную форму законодательных актов, тогда как Особое совещание восприняло многие из этих идей и развило дальше эту революцию сознания. Комиссия Гурко выступала также в роли пропагандиста новой программы, выявляя взгляды местной бюрократии и привлекая ее к поддержке программы. Особое же совещание Витте играло схожую роль по отношению к "образованному обществу" на местах. Оно затем распространяло свои, в некоторой степени предвзятые, представления о мнении образованного общества в более широких кругах, как в правительстве, так и в обществе.

В этих двух конкурирующих организациях именно Гурко и Риттих вместе со своими коллегами были главным образом ответственны за разработку новой аграрной политики. К 1904 г. они достигли основополагающего соглашения не только по поводу того, что необходимо сделать, но также и того, как это должно быть сделано. Смысл их предложений заключался в постепенной индивидуализации и интенсификации крестьянского хозяйства и в конечном счете - в превращении крестьянского хозяйства в систему мелкой частной собственности, основанной на хуторах или семейных фермах. В то же время они пытались доказать, что сами крестьяне осознали отрицательные стороны существующей системы и готовы к предложенным изменениям, благоприятно относятся к ним.

Эти люди считали свои предложения прямым отражением крестьянских нужд и вполне согласующимися с долгосрочными тенденциями развития деревенской экономики. Они также осознали, что необходимые изменения не могли зависеть от одной только крестьянской инициативы. Для достижения хотя бы какого- либо успеха реформа должна была проводиться сверху. Однако, требуя прямого вмешательства правительства с целью стимулирования перемен, они предлагали программу, по сути также эволюционную, прагматическую и экспериментальную. Кроме того, Риттих и Гурко рассматривали такую программу реформ как важное средство восстановления уважительного отношения крестьян к закону и правительственной власти, а также средство развития новых отношений доверия между правительством и крестьянством, что могло послужить основой для дальнейшего развития экономической и политической системы.

Между тем вопреки, казалось бы, беспрецедентному характеру предлагаемых реформ опросы, проведенные этими двумя комиссиями в провинциальном обществе как официально, так и неофициально, показали крайне высокий уровень поддержки идеи преобразования крестьянских хозяйств в хутора, находящиеся в частном владении, и ликвидации особого правового статуса крестьян. В то же время публикация и широкое распространение отчетов о заседаниях комиссий и других материалов были нацелены на то, чтобы еще больше расширить это сочувствие. Победа революции сознания обнаружилась в течение последних трех месяцев существования Особого совещания, перед его упразднением в конце марта 1905 г. и до того, как выявилась действительная значимость революционных событий того года, ибо в ходе этих заключительных дискуссий 31 член совещания с правом решающего голоса и 18 членов с совещательным голосом, представлявшие собой высших государственных чиновников, ведавших аграрными делами по долгу службы или же просто заинтересованных в аграрных проблемах, высказались практически единодушно в пользу программы индивидуализации и интенсификации, разработанной Риттихом и Гурко.

К началу 1905 г., казалось, значительная часть чиновников правительства, провинциальных должностных лиц, дворян-землевладельцев на местах, а также либеральные элементы внутри земств отказались от ряда характерных стереотипов политики (община, сословность, безземельный пролетариат) и пришли к убеждению, что хутор является целью всего исторического развития и подлинной крестьянской мечтой. Этих изменений, однако, было недостаточно для того, чтобы новая аграрная программа стала официальной правительственной политикой. Заключительная стадия такого превращения предполагала решение политической задачи - создание коалиции реформаторски настроенных либералов и консерваторов внутри правительства с образованным обществом и затем согласие царя.

Между тем по мере разрастания деревенских беспорядков летом и осенью 1905 г. многие в правительстве начали склоняться на сторону другого подхода, связанного с политикой экспроприации частных земель в пользу крестьян. В результате к концу 1905 г., в известной мере по инициативе Витте, правительство приступило к рассмотрению ряда проектов так называемого принудительного отчуждения земель. Конфискацию, согласно этим проектам, предполагалось дополнить другими мерами и подчинить более важной задаче - интенсификации хозяйства и отмене общинного землепользования, а в конечном счете - преобразования всей системы крестьянского хозяйства на основе индивидуалистического принципа частной собственности. Одновременно Витте принимал решительные меры по расширению продажи дворянских земель как непосредственно крестьянам, так и через Крестьянский банк.

Такое сочетание интенсификации и экстенсификации являлось, конечно, как раз тем компромиссом, который был необходим в случае, если правительство хоть сколько-нибудь рассчитывало на взаимопонимание с более умеренной, либеральной оппозицией. К сожалению, обстоятельства не благоприятствовали делу реформы, ибо переговоры по созданию коалиционного кабинета, с участием либералов, сорвались. Одновременно появились некоторые более консервативные группы, такие, как октябристы и Объединенное дворянство - убежденные сторонники идеи неприкосновенности частной собственности, что положило конец заигрыванию правительства с проектами принудительного отчуждения, хотя отдельные сановники, включая Витте, продолжали верить, что та или иная форма экспроприации необходима, если правительство рассчитывало сохранить или завоевать снова поддержку крестьян.

Несмотря на то, что проекты принудительного отчуждения имели умеренный характер, самый факт одобрения принципа экспроприации вызвал сопротивление дворянства. Одновременно изменилась атмосфера внутри правительства, что было вызвано как успехом его первых карательных экспедиций в деревне, так и энергичной пропагандистской кампанией противников любых форм экспроприации. Первые вылазки были предприняты салоном Головина, члены которого с давних пор выступали против того, что они называли однобокой политикой индустриализации Витте. Основным сторонником этой точки зрения был не кто иной, как Гурко, один из главных защитников новой аграрной политики. За этим последовал бурный натиск со стороны как правительства, так и поместного дворянства. Между тем с начала 1906 г. в правительственных канцеляриях, а также в печати стало появляться много новых предложений относительно индивидуализации и интенсификации крестьянского хозяйства, основывающихся на принципах частной собственности.

Последующим попыткам ослабить рост недовольства в деревне и разработать аграрную программу, отвечающую чаяниям крестьян и всего общества, помешали разногласия внутри самого правительства. Отчасти это было результатом конфликта между теми, кто поддерживал экстенсификацию и некоторые формы принудительного отчуждения, и теми, кто поддерживал интенсификацию и индивидуализацию. В правительстве не было единого мнения также относительно того, надо ли принять меры до созыва Думы или, дождавшись этого момента, представить свою программу на ее рассмотрение, либо не спешить и посмотреть, какую программу представит сама Дума, даже если это, как некоторые полагали, означало бы предоставление дополнительного надела земли. Позиция отдельных лиц зависела и от того, связывали ли они будущее правительства с опорой на крестьянство или политические партии, а также от успехов в утверждении идеи правового государства.

Тем не менее в течение трех месяцев, завершившихся отставкой Витте с поста председателя Совета министров и открытием I Думы в конце апреля 1906 г., несколько комиссий начали работу над рядом проектов административных, правовых и аграрных реформ. В то же самое время сторонникам индивидуализации и интенсификации, считавшим необходимым принять предварительные меры до созыва Думы, удалось провести два закона. Первый, от 4 марта 1906 г., разработанный комиссией А. В. Кривошеина (будущего министра земледелия), предусматривал учреждение специальных комиссий по землеустройству для руководства соответствующей программой. Однако к тому времени, когда проект был принят и отпущены кредиты, круг обязанностей комиссий подвергся сужению: с самого начала их обязанности сводились к содействию крестьянам в улучшении землепользования путем отказа от наименее эффективных приемов хозяйствования; в последующем обязанности комиссий были ограничены содействием Крестьянскому банку в приобретении земель, пригодных для передачи особенно нуждающимся крестьянам на принципе частного владения и пользования.

Инициаторы закона между тем энергично сопротивлялись любым таким уступкам идее увеличения крестьянского землепользования, на каких бы принципах оно ни проводилось. Несмотря на сужение круга обязанностей комиссий, закон 4 марта 1906 г. был важен, поскольку предполагал значительное усиление авторитета правительства и власти бюрократии на местах и означал решимость правительства прямо регулировать хозяйственный уклад крестьянской жизни с целью разрешения аграрной проблемы и повышения крестьянского благосостояния. В то же время работа новых комиссий ознаменовала собой первую стадию бюрократического государственного переворота, нацеленного на то, чтобы отстранить местные органы власти от проведения аграрной реформы, сохранив контроль над реформой в руках самого правительства.

Вторая инициатива исходила от тех, кто поддерживал политику уступок и расширения крестьянского землевладения, считая ее частичным решением проблемы. Речь шла о ряде малозначительных изменений в уставе Крестьянского банка, дававших ему возможность играть более активную роль в покупке земли для последующей перепродажи крестьянам.

Однако внутренние правительственные разногласия были слишком велики, чтобы продвинуть реформы еще до созыва Думы. Совет министров, поддержанный царем, представил в Государственный совет проект индивидуализации и интенсификации, разработанный третьей комиссией во главе с Гурко. Этот проект основывался не только на предложениях Гурко и Риттиха, выдвинутых до 1905 г., но содержал также принципы, которым суждено было стать стержнем будущих столыпинских реформ. Этот проект был отвергнут Соединенными департаментами Государственного совета. (Повторно представленный в мае 1906 г., проект был отвергнут и новым Советом министров.)

Одновременно с этими мартовскими событиями Совет министров изменил свою стратегию и создал еще одну комиссию под председательством нового главноуправляющего землеустройством и земледелием А. П. Никольского. Целью ее была координация разработки всеобъемлющей программы сельских реформ, которая, соответствуя замыслу правительства и отвечая общегосударственным интересам, обеспечивала бы основу также и для сотрудничества с умеренными политическими силами (как левыми, так и правыми) при открытии Думы. Так, основываясь на работе всех предыдущих комиссий, комиссия Никольского поручила соответствующим министерствам подготовить новое законодательство или разработать его принципы, охватывая крестьянское управление, гражданские и личные права, право собственности, аренду, землеустройство, а также сельскохозяйственное образование, сельский кредит, улучшение местных средств сообщения.

Другая комиссия, руководимая Риттихом, начала - опять же в целях достижения компромисса и с либеральной оппозицией и с крестьянством - разработку законодательства о конкретных мерах по смягчению крестьянского малоземелья путем распродажи государственных и помещичьих земель.

После отставки Витте и его кабинета и его замены И. Л. Горемыкиным ни одно из этих начинаний не получило дальнейшего развития. Только после того как была открыта и закрыта I Дума и Столыпин назначен председателем Совета министров дело сдвинулось с места. Частично это произошло потому, что правительство занимало выжидательную позицию в надежде, что какой-то компромисс может быть выработан Думой. Такое взаимодействие, однако, оказалось невозможным, так как правительство и Дума быстро пришли к столкновению по вопросу о принудительном отчуждении. С этого момента для всех партий стало очевидным, что "крестьянский вопрос" является действительно центральным в политике и что его решение в конечном счете станет определяющим для самого существования режима.

В ретроспективе кажется, что хотя Витте и его сотрудники наметили компромиссную политику аграрных преобразований и более широкую программу обновления и реформ, рассчитанную на привлечение на свою сторону крестьянства и либеральной оппозиции, этого оказалось недостаточно для того, чтобы их программу признали в качестве новой правительственной аграрной политики. Поражение Витте в этом отношении было результатом нескольких факторов, наиболее важным из которых была утрата доверия царя. В то же время представляется, что любая аграрная политика для того, чтобы быть принятой, должна была пользоваться поддержкой помещиков. Витте же, безусловно, был не в состоянии справиться с такого рода задачей, принимая во внимание давнюю оппозицию дворянства его либерализму, его прорыночным мерам и политике индустриализации, не говоря уже о поддержке им принудительного отчуждения. Заключительный этап революции в политике состоял, таким образом, в завоевании поддержки дворян.

Главную роль сыграла незадолго перед тем появившаяся организация, известная как Объединенное дворянство. Первый съезд этой организации, состоявшийся в конце мая 1906 г. в доме вновь назначенного главноуправляющего земледелием А. С. Сталинского, был довольно любопытным явлением. Хотя устроили его разнообразные консервативные деятели, на нем, в отличие от последующих съездов, преобладали дворяне, тесно связанные с правительством и бюрократией. Некоторые из его участников занимали высокие должности, другие были просто чиновниками, третьи - агрономами-новаторами из дворянства. Более того, некоторые его участники, включая Стишинского и Гурко, входили в салон Головина. Присутствовали также влиятельные люди из Саратова, где в предыдущие два года губернаторствовал будущий председатель Совета министров П. А. Столыпин.

Одним из важнейших обсуждавшихся на первом съезде Объединенного дворянства был вопрос об аграрной платформе, разработанной частично С. С. Бехтеевым, членом салона Головина, и частично Д. И. Пестржецким, коллегой Гурко по земскому отделу, активным публицистом, поддерживавшим индивидуализацию и интенсификацию. Неудивительно, что эта платформа во многом совпадала с тем, что уже было намечено в самом правительстве под руководством Гурко и Риттиха. В ходе дискуссии выступающие повторяли многие аргументы, выдвинутые Гурко против экспроприации, и, как и он, часто оценивали альтернативы, перед которыми оказалась Россия, в апокалипсическом духе - как выбор между частной собственностью и социализмом или между монархией и социализмом. Хотя съезд так и не принял формально эту платформу, дискуссия показала, что ее поддержало большинство.

Однако имелось и значительное меньшинство, пытавшееся занять более примирительную позицию по отношению и к либералам, и к крестьянству: они предлагали сочетать интенсификацию и индивидуализацию с мерами по ослаблению земельного голода при помощи Крестьянского банка. Так или иначе, представляется, что Объединенным дворянством, в сущности, умело манипулировали, заставляя принять программу, предложенную бюрократией. Еще более важно то, что его поддержка должна была сыграть важную роль в окончательном принятии этой политики.

Первый признак того, что правительство решило наконец принять эту центристскую и компромиссную аграрную программу, появился в начале июня 1906 г., когда оно представило на рассмотрение I Думы серию проектов: предложения по индивидуализации и интенсификации сочетались в них с мерами по расширению крестьянского землевладения либо через распродажу государственных земель, либо с помощью Крестьянского банка. Предлагалось также упразднить должность земского начальника, которая всегда была в глазах левых своего рода бюрократическим чудовищем. Рассчитанные на привлечение крестьянства и либеральной оппозиции, эти проекты были менее радикальны, чем те, которые вносились в Совет министров и Государственный совет комиссией Гурко в марте и мае. Имелось в виду, конечно, ослабить опасения консерваторов относительно возможности любых внезапных перемен в укладе крестьянской жизни. Сохранялась, например, правительственна опека над крестьянством, чтобы задержать развитие земельного рынка и возможную пролетаризацию деревни.

В этих целях предлагалось установить предельные размеры наделов, которыми могли владеть отдельные крестьяне, и запретить продажу этих наделов некрестьянам. В то же время в соответствии с предложениями, внесенными Риттихом, процесс выделения крестьян и их земель из общины был задуман как постепенный: сначала укрепление в собственность, а затем выделение к одному месту. Вместе с тем эти проекты включали статью, которая предписывала автоматическое преобразование общин в частные владения там, где не было никаких переделов в последние 24 года.

Совершенно очевидно, что целью правительства было завоевание поддержки не только среди крестьянства, но и у политического центра. Его программа представляла собой компромисс также и между различными фракциями внутри правительства, хотя Столыпин и другие, включая самого царя, продолжали считать, что та или иная форма принудительного отчуждения является вероятной политической необходимостью. Вопреки всем этим усилиям переговоры с кадетами и октябристами по формированию коалиционного кабинета снова провалились, в то время как Дума в конце концов выразила поддержку экспроприации. Расценив этот шаг как проявление социализма и прямую угрозу существованию правительства, царь поспешил распустить Думу.

Именно в период последовавшего "междудумья", до созыва II Думы, правительство, наконец, представило свою программу радикальной аграрной реформы. Центральной фигурой на этой заключительной стадии принятия правительственной программы был Столыпин{11}. Он олицетворял собой все многообразие сил, объединившихся для того, чтобы провести сначала революцию сознания, а затем и революцию в политике. Независимый общественный деятель, как он сам себя называл, сочетавший в себе качества помещика-модернизатора, предводителя дворянства и государственного чиновника, он символизировал собой то объединение правительственных и общественных сил, которое только и сделало возможной революцию в сознании. Кроме того, его возраст, образование, характер деятельности были в сущности те же, что и у нового поколения чиновников, и так же, как они, он был противником общины и сторонником индивидуализации и интенсификации. Наконец, он был близок к некоторым умеренным основателям Объединенного дворянства, склонным к компромиссам.

Эти качества Столыпина в сочетании с его хорошо известными выдержкой, твердостью и уверенностью в собственных силах, очевидно, сыграли решающую роль в его быстром продвижении с должности провинциального губернатора на пост председателя Совета министров. Что более важно, Столыпин в отличие от Витте, похоже, завоевал доверие царя именно вследствие того, что он был личностью, способной обеспечить согласие внутри правительства и между правительством и Думой, а также завладеть инициативой и переиграть Думу в аграрной политике.

Когда переговоры о формировании коалиционного правительства снова зашли в тупик, Столыпин энергично начал проводить новую правительственную аграрную политику, используя 87-ю статью Основных законов. Однако содержание этой аграрной программы, как и более широкой правительственной программы реформ, было разработано не Столыпиным. Напротив, фактически все политические программы, которые он исполнял или пытался проводить, были продолжением проектов, обсуждавшихся ранее, до начала беспорядков 1905 г., и затем развитых различными комиссиями в премьерство Витте и переданных в итоге правительствам Горемыкина и Столыпина.

Сама программа реформы состояла из четырех частей и была принята в четыре этапа. В русле прежних правительственных усилий первые меры были нацелены на достижение соглашения с либеральной оппозицией; они состояли в продолжении прежней политики борьбы с земельным голодом путем расширения крестьянского землевладения через продажу земли. Так, в течение августа и сентября 1906 г. были изданы законы, предусматривающие продажу крестьянам около 9 млн. дес. земли, принадлежавшей государству, царю и царской семье. Последовали и другие меры: снижение процентных платежей по недоимкам Крестьянскому банку, возмещение через казначейство всех понесенных убытков. Подавая пример другим дворянам, Столыпин продал часть своей земли Крестьянскому банку для перепродажи ее крестьянам.

В сентябре был принят и Наказ землеустроительным комиссиям, которым предписывалось сосредоточить деятельность на том, чтобы облегчить продажу нуждающимся крестьянам земель, принадлежавших государству и Крестьянскому банку. А в августе Столыпин решал более широкие политические задачи, наводя мосты к различным партиям. В результате были обсуждены некоторые дополнительные меры в помощь малоземельным крестьянам, включая расширение практики переселения, введение законов о хуторах и отрубах, подобных американским гомстедам, предоставление дополнительных наделов крестьянам (дарственникам), которые получили четверть участка бесплатно во время освобождения, обеспечение дополнительными пастбищными землями и учреждение государственного сельскохозяйственного банка. Однако ни одно из этих предложений не прошло из-за оппозиции со стороны как самого кабинета, так и Объединенного дворянства.

Позднее, в октябре, был издан закон, расширявший гражданские права крестьян и способствующий дальнейшему включению крестьян в гражданское общество на равных правах с другими социальными группами. Затем последовал известный указ от 9 ноября 1906 г., в котором были подняты вопросы прав собственности, землеустройства и землепользования и который разрешил отдельным крестьянам, группам крестьян, а также целым обществам выходить из общины вместе с наделом земли. Заключительным этапом программы реформы и логическим продолжением ранее принятых мер была подготовка проектов реформы местного управления и судов на основе всесословности; эти проекты были представлены II Думе в 1907 году. Однако они так и не стали законами из-за оппозиции Объединенного дворянства{12}. Наконец, хотя сам Столыпин не принимал непосредственного участия в демократизации политической жизни, связанной с созывом Думы, он был, тем не менее, сторонником перехода к более демократической системе управления, основанной на законе, несмотря на переворот 3 июня 1907 г., военно-полевые суды и другие нарушения правопорядка.

Впоследствии Столыпин собирался развить эти основополагающие начала и продумать еще более обширные реформы{13}. К сожалению, к тому времени его звезда уже угасла, и потому никаких шансов на реализацию этих проектов не было. Описывая эти события, поклонники Столыпина часто утверждают, что у него был всеобъемлющий план реформ. Их оппоненты обвиняют его в попытке восстановить прежние порядки и в том, что его политика сводилась лишь к немедленному реагированию на различные кризисы, перед которыми оказывался царский режим. На самом деле ни одно из этих суждений не является точным.

Столыпину, несомненно, были свойственны патриотизм и дальновидность; развитие России, по его представлениям, должно было пойти по пути более или менее близкому к западному. Помимо сохранения в дальнейшем статуса России как великой державы, это также означало, вероятно, экономическую и социальную модернизацию, включая современную индустриальную экономику и более или менее капиталистическое и безусловно основанное на рыночных отношениях сельское хозяйство, уравнивание в правах всех общественных классов на основе гарантий личных свобод, имущественных прав и правопорядка. Тем не менее на практическом уровне ключевым фактором, определявшим правительственную политику, была потребность создания жизнеспособного политического союза с оппозицией во имя принятия программы реформ, сначала правительством, затем Думой, и, возможно, для того, чтобы не настраивать против себя консервативного, как утверждалось, крестьянства. В то же время это давление не позволило правительству поставить задачу развития как совершенно неконтролируемого крестьянского индивидуализма, так и полнокровной рыночной экономики в сельском хозяйстве.

Вопреки столыпинским лозунгам "обогащаться" и "ставить на сильных и трезвых", новые реформы одновременно сохраняли и в некоторых случаях расширяли традиционную правительственную систему бюрократической опеки, главным образом путем создания огромного чиновничьего аппарата - специально для проведения реформ - и превращения института земских начальников в орудие социального переустройства. Различные преграды препятствовали развитию земельного рынка: сохранились ограничения крестьян в их праве распоряжаться земельными наделами, устанавливались максимальные и минимальные размеры земельного участка, которым можно было владеть. Поэтому только что созданные формы крестьянской собственности правильно назывались не "частной", а "личной".

Что касается политического устройства, то картина здесь не вполне ясна. На какое-то время, конечно, сохранялась верность идее самодержавия. Вместе с тем проявилось молчаливое согласие и желание царя работать с Думой и Советом министров, укреплять связи между правительством и обществом на всех уровнях. С сегодняшней точки зрения, однако, такая программа предполагает конец самодержавия и установление конституционной монархии. Желал ли такого исхода Столыпин, не говоря уже о других членах его кабинета, или хотя бы предвидел ли он такой исход, мы не знаем. Например, в предложениях по реформе местного управления перспектива включения крестьян в гражданское общество и уравнения их в правах сочеталась с ростом чиновничьего аппарата на местах и расширением власти центральной бюрократии.

В итоге осью всей программы Столыпина была аграрная реформа, не только из- за демографического и политического веса крестьян и прямой угрозы, которую они представляли экономической и политической стабильности, но также и потому, что сами реформаторы были убеждены: здоровое сельское хозяйство крайне важно для дальнейшего экономического и политического развития. Подобным же образом сущность реформ состояла в попытке найти долгосрочное решение проблемы повышения производительности сельского хозяйства. Однако многое способствует тому, чтобы образовалось всем знакомое расхождение между теорией и практикой. Следовательно, для полного понимания столыпинских реформ необходим анализ того, что же последовало, когда они начались, и особенно того, как законодательство было понято на местах и как оно было изменено ввиду политических обстоятельств и практического опыта{14}.

Результаты столыпинских реформ, их экономическое и политическое воздействие обычно определяются на основе статистических данных о созданных хуторах и отрубах{15}. Однако истолковывают эти данные по-разному. Либеральные западные историки и историки-эмигранты обычно рассматривают цифры в благоприятном свете, отмечая, что для развития реформ не хватило времени{16}. Советские историки, напротив, рассматривая эти же цифры, говорят о провале реформ{17}. Стремясь в этом разобраться, западные и советские историки теперь начали более пристально изучать то, что известно об использовании силы правительством во время проведения реформ, и крестьянское сопротивление реформам, нашедшее отражение главным образом в крестьянских жалобах и, в меньшей степени, в крестьянском движении в те годы{18}.

Однако, как и традиционная оценка истоков реформ и их сущности, подобные характеристики их результатов не только сужают сферу анализа, но и в конечном счете искажают сущность как правительственных усилий, так и реакции крестьян. Разумеется, были отдельные случаи применения силы и "административных" методов. Но правительство всячески старалось избегать силового давления и удержаться от применения силы, расследуя каждый инцидент и восстанавливая справедливость. Существенным направлением его политики по отношению к своим чиновникам и к крестьянству были просвещение и пропаганда.

В то же время совершенно очевидно, что правительственное вмешательство в деревенскую жизнь способствовало возникновению в ней раздоров и конфликтов. Однако это было неизбежно, принимая во внимание то, что в практическом отношении реформы были сведены к мерам по межеванию, направленным главным образом на реорганизацию крестьянского землевладения и утверждение права собственности - двум наиболее болезненным и спорным вопросам сельского сообщества. Правительство предвидело эти последствия и поэтому старалось свести их к минимуму путем превращения землеустроительных комиссий в механизм разрешения конфликтов. Способ деятельности этих комиссий напоминал процедуру разрешения споров при заключении коллективных договоров.

Имея это в виду, необходимо помнить, что реформы были задуманы как постепенные и эволюционные отчасти из-за понимания того, что хотя крестьяне в конце концов и отдадут предпочтение индивидуальной собственности, но будут тем не менее сопротивляться переменам вследствие своих опасений и приверженности рутине и традициям. Естественным побудительным соображением для крестьян была возможность стать хозяином своей земли и, следовательно, в конце концов, хотя, по-видимому, и в отдаленной перспективе, разбогатеть. Наконец, поскольку реформаторы верили, что их программа не только соответствовала крестьянским чаяниям, но и предвосхищала действительный ход исторического развития, наблюдавшийся и в Западной Европе и в западных регионах России, они полагали, что лучше всего было бы приспособляться к тем изменениям, которые в действительности происходили в деревне.

Так решено было не только принять предложенный Риттихом путь постепенного двухэтапного установления прав собственности на землю и выделения на хутора, но и сосредоточить усилия главным образом на создании отдельных хуторов, которые затем могли бы стать привлекательными примерами, поощряющими менее удачливых действовать так же. В то же время никаких принудительных изменений не производилось. Напротив, крестьяне должны были иметь свободный выбор. Желающие выйти из общины могли ее покинуть, а те, которые не хотели выходить из нее, могли остаться. Однако, провозгласив свободу выбора и общую приверженность идеалам индивидуализма, правительство пыталось узаконить меры, которые гарантировали крестьянам возможность воспользоваться этой свободой выбора на практике. Только это, полагали реформаторы, могло бы убедить крестьян в искренности правительства и укрепить их веру как в закон, так и во власть. С этой целью общине были даны некоторые полномочия для защиты ее собственных интересов.

Когда же дело дошло до исполнения, долгосрочные экономические цели реформ, с которыми в известной степени и были связаны принципы добровольности, эволюционности и неприменения насилия, вступили в противоречие с двумя краткосрочными целями, главным образом политическими, и в некоторой степени даже не согласующимися друг с другом: во-первых, с расширением частной собственности, во-вторых, с завоеванием крестьянского доверия и поддержки. Вначале энергия местных чиновников-реформаторов была направлена на то, чтобы подтолкнуть крестьян истребовать права на землю. Но само по себе требование укрепить за собой землю, согласно замыслу, должно было стать только первой стадией в создании хуторов. Между тем правительство обнаружило, что многие из крестьян, требовавших права на землю, были заинтересованы только в том, чтобы окончательно разорвать свою связь с сельским хозяйством. Более поздняя версия закона поэтому объединила двухэтапный процесс, насколько это возможно, в единый акт.

user posted image

Съезд землеустроительных чинов в Петербурге

Сверху в это время оказывалось значительное давление с целью добиться создания как можно большего количества хуторов. В итоге аппарат, занимавшийся проведением реформы, усвоил кампанейский подход, который пресса и правительственные критики назвали "хутороманией"; последовали обвинения в адрес правительства, что оно пытается навязать деревне свои "фантазии шахматной доски"{19}. Таким образом, мы имеем здесь знакомую проблему "темпов": местные чиновники пытались создать как можно быстрее наибольшее число хуторов для того, чтобы сложилось впечатление о значительных изменениях, а также чтобы соблазнить других крестьян организовывать хутора. Однако большая часть этих хуторов, похоже, была сформирована на землях, предоставленных Крестьянским банком, а не выделилась из существующих деревень. Но поскольку местные чиновники старались отреагировать на давление правительства, распространились случаи взяточничества, принуждения и другие незаконные действия.

Вскоре правительству стало ясно, что результаты его первоначальных мер оказываются в противоречии с намерениями. С одной стороны, такое давление сверху породило значительное сопротивление и конфликты и, таким образом, подорвало достижение другой правительственной цели - завоевания доверия крестьян. С другой стороны, правительство убедилось, что преобразование групп крестьянских хозяйств и целых деревень в хутора совокупно, скопом, более предпочтительно с точки зрения экономии государственных ресурсов. В результате главный упор сместился с предоставления прав на землю и создания отдельных, индивидуальных хуторов на достижение взаимного соглашения между различными сторонами, вовлеченными в процесс хуторизации.

Но по мере того, как правительство стало более четко осознавать различные препятствия, затрудняющие процесс немедленной и полной хуторизации, оно все более проявляло готовность одобрить и промежуточные формы. В основе этой гибкости, однако, лежало убеждение, что крестьяне увидят в конце концов преимущества выделения на хутора. Таким образом, в процессе непрерывного обучения своих чиновников правительство не только постоянно совершенствовало бюрократические процедуры, но также и изменяло сами законы по мере того, как предпринимались усилия с целью преодолеть недостатки первоначальных проектов реформ, а также практические препятствия на пути их осуществления.

В целом представляется, что критика, которой подвергались реформы за их недостаточную внутреннюю согласованность, обусловлена характерной тенденцией рассматривать любые реформы, не ведущие к полному и, следовательно, революционному преобразованию существующей системы, как не имеющие реального значения. Однако огромным достоинством реформ Столыпина был как раз их постепенный, эволюционный, прагматический, а не жестко предопределенный характер. Ибо, постоянно наблюдая за проведением своей политики в деревне, правительство было в состоянии избежать высокомерия городских интеллектуалов и теоретиков и извлечь уроки из своих ошибок.

Другое направление в критике реформ за предполагаемое отсутствие в них внутренней согласованности связано с конечной экономической целью повышения эффективности сельскохозяйственного производства и неспособностью правительства предоставить какую-либо агрономическую помощь крестьянам. На самом деле, первоначальное законодательство предусматривало некоторую умеренную финансовую помощь как в форме безвозмездных субсидий, так и в виде займов. Однако по мере того, как развивалась земельная реорганизация, быстро стала очевидной необходимость обеспечить независимых крестьян агротехнической помощью. Летом 1909 г. Столыпин отправил экстренную телеграмму, обязывающую земства принять непосредственное участие в предоставлении помощи крестьянам, которые решили воспользоваться преимуществами реформ{20}. Это, тем не менее, было только первым шагом по пути к существенному расширению участия самого правительства в предоставлении агрономической помощи в течение последующих пяти лет. Изменим теперь угол анализа и посмотрим на ход реформы с точки зрения правительства. Здесь важно осознать, что когда правительство начинало преобразования, оно не знало, как крестьяне отреагируют на них, хотя и допускало, что реформы встретят существенное сопротивление. Крестьяне же откликнулись даже с большим энтузиазмом, чем ожидало само правительство, вызывая, таким образом, огромное напряжение в организации реформ, в частности нехватку землемеров, являвшихся ключевым звеном в проведении реформ. С самого начала движение реформ в деревне развивалось стихийно и такими темпами, которые часто превышали способность правительства каким- то образом влиять на изменения. Тем не менее оно делало все, что могло и в действительности достигло замечательных успехов.

Если оценивать результаты реформ не числом созданных хуторов и не увеличением сельскохозяйственного производства, а числом крестьян, которые просили помощи у правительства, то можно представить себе действительные масштабы реакции крестьян. К началу 1916 г., когда реформы были приостановлены в результате войны, около половины крестьянских семей искало той или иной помощи правительства в реорганизации своих хозяйств. Это свидетельствует не только о том, что правительство начало завоевывать доверие крестьян, но также и о том, что новые формы организации сельского хозяйства постепенно складывались и встраивались в существующие порядки на селе, становясь, таким образом, естественной составной частью деревенской жизни. Конфликты и беспорядки, сопровождавшие эти изменения, были, вероятно, нежелательны.

Остается неясным, кто же получил экономическую выгоду от реформ и были ли те умеренные перемены, которые в действительности произошли, реальными или нет. Остается вопросом и то, насколько значительным был хаос, царивший тогда в деревне. Однако эти проблемы, очевидно, не были неразрешимыми. Вместо того, чтобы рассматривать этот конфликт исключительно в негативном ключе, представляется более правильным видеть в нем свидетельство того, что деревня, наконец, начала оживать и обнаружила беспрецедентный уровень личной и общественной инициативы. Очевидно и то, что реформы подрывались недостатком средств и отсутствием должного содействия со стороны министра финансов{21}, хотя крупные изменения в финансовой политике, нацеленные на то, чтобы устранить эти недостатки, уже готовились в 1914 году. Если бы не война, реформы могли бы получить более сильную финансовую поддержку. Наконец, еще одно свидетельство нараставшего успеха реформ: с течением времени сама "аграрная проблема" стала исчезать из заголовков газет и, казалось, все меньше будоражила общественное мнение и вызывала беспокойство.

Таким образом, реформы Столыпина были нацелены на то, чтобы положить начало культурной революции в российской деревне, которая привела бы в движение население, изменила его установки, стимулировала частную и общественную предприимчивость и приблизила бы Россию к западной модели. Выделяют столыпинские реформы из прочих в основе своей демократичные, опирающиеся на добровольность и законность методы преобразований. Эти методы в свою очередь были прямым результатом политического центризма правительства и его попыток достичь компромисса между правыми и левыми, а также между индивидуализмом и коллективизмом, между рынком и опекой. В конце концов, наиболее важным в этих реформах, как и в любых других, была не степень соответствия результатов какому-то первоначальному пониманию целей, ибо большинство реформаторских замыслов видоизменяется в процессе их воплощения в жизнь. Скорее, наиболее важным был процесс реформ сам по себе. И в этом отношении реформы Столыпина были чем далее, тем более успешными.

Однако с точки зрения более широкой политической перспективы столыпинская программа реформ должна быть расценена как неудавшаяся. По большей части так получилось потому, что компромисс, которого он с успехом достиг внутри правительства, с политическими партиями в Думе и в рамках всего общества, в конечном счете оказался кратковременным. Как только реформы были приняты, Объединенное дворянство устранилось от участия в процессе, так как его положение упрочилось, и настраивалось все более критически по отношению к правительственной аграрной политике, особенно к программе увеличения продажи земли через Крестьянский банк{22}. Оно затем содействовало поражению столыпинских реформ местного управления.

Хотя Столыпин временно имел успех в работе с Думой, основа его поддержки там тоже была разрушена, что вынудило правительство выбирать между конфликтующими сторонами. При сохранявшемся сильном влиянии двора и консервативных землевладельцев в политической системе, выбор правительства был предрешен. К этому времени в условиях начала войны для тех в правительстве, кто все еще поддерживал умеренную программу реформ, действительно оставалась очень слабая возможность возобновления усилий по формированию новой коалиции с образованным обществом и с крестьянством, хотя аграрные реформы и стали создавать необходимую для этого социальную основу.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Примечания

1. См., напр., заключительную речь А. И. Лыкошина на съезде постоянных членов губернских присутствий 1 ноября 1907 года (Труды съезда постоянных членов губернских присутствий 24.X - 1.XI.1907 г. СПб. 1908, с. 7 - 9).

2. Лучшие последние работы об освобождении крестьян и эпохе великих реформ: FIELD D. The End of Serfdom: Nobility and Bureaucracy in Russia, 1855 - 1861. Cambridge (Mass.). 1976; LINCOLN W. B. In the Vanguard of Reform: Russia's Enlightened Bureaucrats 1825 - 1861. Dekalb. 1982; ejusd. The Great Reforms. Dekalb. 1989.

3. Об общине см.: ATKINSON D. The End of the Russian Land Commune, 1905 - 1930. Stanford. 1983.

4. Обычно для изучения этого периода используются работы: ROBINSON G. Rural Russia Under the Old Regime: A History of the Landlord-Peasant World and a Prologue to the Peasant Revolution of 1917. N. Y. 1932; Berkeley, 1967. Некоторые характеристики "аграрной проблемы" в последние годы были поставлены под сомнение (SIMMS J. Y. The Crisis in Russian Agriculture at the End of the Nineteenth Century: A Different View. - Slavic Review, 1977, vol. 36, N 3). Этим вопросам посвящены два сборника статей: Land Commune and Peasant Community in Russia; Communal Forms in Imperial Russian and Early Soviet Society. Lnd. 1990; Peasant Economy, Culture and Politics of European Russia, 1880 - 1921. Princeton. 1991.

5. Основные исследования по аграрной политике правительства: ЧЕРНЫШЕВ И. В. Аграрно-крестьянская политика России за 150 лет. Пг. 1918; ЧЕРНУХА В. Г. Крестьянский вопрос в правительственной политике России (60 - 70-е годы XIX в.). Л. 1972; ее же. Внутренняя политика царизма с середины 50-х до начала 80-х гг. XIX в. Л. 1978; СИМОНОВА М. С. Кризис аграрной политики царизма накануне первой российской революции. М. 1987.

6. О Д. А. Толстом и эпохе контрреформ см.: PEARSON Th. S. Russian Officialdom in Crisis: Autocracy and Local Self-Government, 1861 - 1900. Cambridge (Mass.). 1989.

7. См., напр., ПРЕСНЯКОВ А. Самодержавие Александра И. - Русское прошлое, 1923, N 4; а также многие работы В. И. Ленина о "революционной ситуации". О Ленине и крестьянстве см.: KINGSTON-MANN E. Lenin and the Problem of Marxist Peasant Revolution. Oxford. 1983.

8. На некоторые мои размышления по этому вопросу повлияли заметки Т. Колтона (см. The Dilemma of Reform in the Soviet Union. N. Y. 1986, pp. 57 - 67).

9. Новейшим и наиболее полным исследованием роли аграрной проблемы в революции 1905 - 1907 гг. является: SHANIN T. The Roots of Otherness: Russia's Turn of Century. Vol. 1 - 2. Lnd. 1985 - 1986.

10. О реакции помещиков см.: MANNING R. T. The Crisis of the Old Order in Russia: Gentry and Government. Princeton. 1982, pp. 4 - 24.

11. MACEY D. A. J. Government and Peasant in Russia, 1861 - 1906. The Prehistory of the Stolypin Reforms. Dekalb. 1987. См. также: CONROY M. S. Peter Arkad'evich Stolypin: Practical Politics in Late Tsarist Russia. Boulder. 1976; TOKMAKOFF G. P. A. Stolypin and the Third Duma: An Appraisal of the Three Major Issues. Washington. 1981.

12. Наиболее полное исследование о местных реформах: WCISLO F. W. Reforming Rural Russia: State, Local Society, and National Politics, 1855 - 1914. Princeton. 1990, esp. pp. 243 - 304.

13. ZENKOVSKY A. V. Stolypin: Russia's Last Great Reformer. Princeton. 1986.

14. Более детальные исследования процесса реформ: YANEY G. The Urge to Mobilize: Agrarian Reform in Russia, 1861 - 1930. Urbana. 1982: PALLOT J. Khutora and Otruba in Stolypin's Program of Farm Individualizalion. Slavic Review, 1984, vol, 42, N 2; ejusd. Open Fields and Individual Farms: Land Reform in Pre- Revolutionary Russia. - Tijdschrift voor Economische en Sociale Geografie, 1984, vol. 75, N 1; PALLOT J., SHAW D. J. B. Landscape and Settlement in Romanov Russia, 1613 - 1917. Oxford. 1990, pp. 164 - 192.

15. Об этом см.: ATKINSON D. The Statistics on the Russian Land Commune, 1905 - 1917. - Slavic Review, 1973, vol. 32, N 4.

16. Хорошими примерами могут служить: PAVLOVSKII G. Agricultural Russia on the Eve of Revolution. Lnd. 1930; N. Y. 1968; MORITSCH A. Landwirtschaft und Agrarpolitik in Russland vor der Revolution. Wien. 1986.

17. Наиболее полное советское исследование: ДУБРОВСКИЙ С. М. Столыпинская земельная реформа. М. 1963. См. также недавнюю и все еще традиционную работу: КОВАЛЬЧЕНКО И. Д. Столыпинская аграрная реформа (Мифы и реальность). - История СССР, 1991, N 2. Некоторые последние советские толкования, однако, были значительно более сбалансированы, особенно когда они включали политический аспект реформ (см.: ЗЫРЯНОВ П. Н. Петр Аркадьевич Столыпин. - Вопросы истории, 1990, N 6; ДЯКИН В. С. Был ли шанс у Столыпина? - Звезда, 1990, N 12).

18. См. в особенности: ГЕРАСИМЕНКО Г. А. Борьба крестьян против столыпинской аграрной политики. Саратов. 1985; а также упоминавшиеся статьи J. Pallot.

19. Труды Вольного экономического общества, 1909, N 1 - 2, с. 50; YANEY G. Op. cit., p. 380.

20. Известия земского отдела, 1909, N 10, с. 312 - 313.

21. Более подробно см.: MACEY D. A. J. Bureaucratic Solutions to the Peasant Problem: Before and After Stolypin. In: Russian and Eastern European History: Selected Papers from the Second World Congress for Soviet and East European Studies. Berkeley. 1984, pp. 73 - 95.

22. Более подробно см.: MANNING R. Op. cit., pp. 325 - 371; WCISLO F. W. Op. cit., pp. 243 - 304.

Мэйси Дэвид - профессор русской истории, директор русских и советологических исследований в Миддлбэри колледже (США, Вермонт). Автор книги "Правительство и крестьянин в России. 1861 - 1906. Предыстория столыпинских реформ".

Вопросы истории, 1993, № 4, C. 3-18.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
В итоге осью всей программы Столыпина была аграрная реформа

Вообще этой "аграрной реформой Столыпина", о которой пишут все, кому не лень, совершенно задвинули в угол его главную функцию (он ведь был и председателем Совета министров и Министром внутренних дел России - второе лицо в государстве, правая рука царя) - политическую- контроль над Государственной думой.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В этой теме речь не о политическом руководстве страной, а об аграрной реформе.

Еще одна интересная статья по теме есть у нас в библиотеке: Мацузато Кимитака. Столыпинская реформа и российская агротехнологическая революция. // Отечественная история, 1992, № 6, с. 194-200.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас