Mukaffa

Былины

57 сообщений в этой теме

Цитата (Saygo @ Ноя 12 2013, 10:15)
Царями называли также библейских правителей в славянских переводах богослужебных книг. Но из кочевников никого не называли царями аж до Золотой Орды.

Кстати, есть такой известный герой(ну или антигерой) былинного эпоса как Калин-Царь, формально он - кочевник, какой исторический персонаж послужил основой конечно сейчас трудно сказать, но судя по прозвищу-тотему "Собака"(Собака Калин-Царь) он без сомнения иранских "кровей", т.к. священным животным собака считалась именно у иранцев. smile.gif

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата (Mukaffa @ Ноя 12 2013, 12:19)
Кстати, есть такой известный герой(ну или антигерой) былинного эпоса как Калин-Царь, формально он - кочевник, какой исторический персонаж послужил основой конечно сейчас трудно сказать, но судя по прозвищу-тотему "Собака"(Собака Калин-Царь) он без сомнения иранских "кровей", т.к. священным животным собака считалась именно у иранцев. smile.gif

Кем, в таком случае, был по национальности И.Ф.Собака-Фоминский, не подскажете? wink.gif

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата
Кстати, есть такой известный герой(ну или антигерой) былинного эпоса как Калин-Царь, формально он - кочевник, какой исторический персонаж послужил основой конечно сейчас трудно сказать...
Цитата (Mukaffa @ Вчера, 11:49)
Понятия не имею, не о национальности речь, а об этнической принадлежности типа, глубже зрите, сэр.))

Полагаю, что опираться надо не на эпические (былинные) намёки, а на факты (в изложении письменных источников).


Оффтоп о "князе Рош" и "моноксилах" теперь в соседней ветке.
http://svitoc.ru/index.php?showtopic=1454&st=15

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Доклады участников V Международной конференции

С. В. Конча (Киев)

БЫЛИНЫ О СВЯТОГОРЕ И ВОПРОС ОБ ИСТОРИЗМЕ БЫЛИННОГО ЭПОСА

В 2011 г. исполняется ровно 150 лет с того времени, когда выход в свет двух сборников былин «Песни, собранные П. Киреевским» (Т. 1–2) и «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым» (Т. 1) вызвал мощную волну интереса к былинному эпосу, которая, в свою очередь, положила начало регулярному собиранию образцов былинного творчества, а также не иссякающему до сих пор потоку исследовательской литературы. Не подлежит сомнению органическая связь былинной традиции с культурным и духовным миром

Древней Руси. И все же, несмотря на всестороннее, казалось бы, изучение записей былин, место былинного эпоса в древнерусском историческом наследии до сих пор еще окончательно не определено. Не может считаться удовлетворительно решенным и вопрос о сущности былин и природе их возникновения.

Практически ни у кого не вызывает сомнения восхождение истоков основного корпуса былин к периоду расцвета Киевской Руси, как и то, что в былинных текстах нашли отражение политические, культурные и социально-бытовые реалии того времени1. Но содержится ли в былинах художественно переосмысленная информация о действительных событиях и реальных исторических личностях, как считает часть исследователей2, или же упомянутые реалии служат лишь нешироким декоративным обрамлением, за которым кроются сугубо вымышленные сюжеты и персонажи?

По-видимому, следует согласиться с мнением, согласно которому былинные тексты в большей мере воспроизводят идеологические ориентиры и мировоззренческие нормы средневековой Руси, чем передают последовательную и достоверную информацию о событийной истории3. Но опять же неясно, насколько воссоздаваемые в былинных текстах духовные ориентиры и поведенческие правила адекватны эпохе раннего Средневековья. Быть может, мы имеем дело лишь с разрозненными обрывками идеологем и представлений, навсегда утраченных и более или менее случайно собранных и «спаянных» в некоторое подобие целостности исполнителями былин и песен в сравнительно недавнее время4.

Наряду с исторически реальными указаниями и художественным вымыслом былины содержат несомненный мифологический элемент: мотивы драконоборства, оборотничества, упоминания о великанах, волшебниках, чудовищах. Остается, однако, не вполне ясным: отображают ли все эти мотивы и упоминания мифологические представления славян (и Руси), или же их следует считать заимствованными литературными элементами5 и относить на счет сугубо художественных приемов, вводимых в сюжет повествования с целью произвести большее впечатление на слушателя.

С этим соглашались, в частности, как те авторы, которые настаивали на кардинальной переработке былин в позднесредневековое время.

Мы упомянули лишь некоторые из того круга вопросов, без решения которых невозможно говорить о понимании истоков и сущности былинного эпоса, однако исчерпывающе обоснованных ответов на которые пока не найдено. К сожалению, в последние несколько десятилетий интерес к данной проблематике, несомненно, важной в контексте задач комплексного изучения наследия Древней Руси, заметно угас. Исследователи фольклора заняты разработкой вопросов, не связанных напрямую с выяснением степени историзма былин, историки же считают былины объектом, лежащим вне сферы их изучения, хотя еще сравнительно недавно противоположного мнения придерживались такие выдающиеся историки-русисты, как Б. Д. Греков, Д. С. Лихачев6, Б. А. Рыбаков и другие.

Возможно, заметное ослабление интереса к былинам, исторической интерпретации их сюжетов следует объяснять убежденностью, что былинные тексты, буквально каждое слово в которых отдельно учтено и проанализировано7, едва ли могут дать исторической науке что-то, кроме того, что уже получено, а уровень научного осмысления былинного наследия, достигнутый в обобщающих трудах В. Я. Проппа, Б. А. Рыбакова, А. М. Астаховой8, В. П. Аникина9, С. Н. Азбелева10, вряд ли может быть превзойден.

Предлагаемым здесь анализом былины «Илья Муромец и Святогор» хотелось бы убедить читателя в том, что перспективы исторической интерпретации былинных сюжетов и образов далеко не исчерпаны и могут привести к весьма интересным и неожиданным результатам.

Былина «Илья и Святогор» сравнительно нечасто становилась объектом исследовательского анализа, и, как нетрудно убедиться, сюжет ее почти всегда ставил былиноведов в тупик. Во всяком случае, убедительного объяснения смысла былины не было предложено11. Былина зафиксирована более чем в 50 записях на всем пространстве распространения (в ХIХ–ХХ в.) живого эпоса, встречаясь как в виде отдельного сюжета, так и в составе сводных былинных текстов об Илье Муромце12. К этому следует прибавить еще около 20 сказок на мотивы былин, близких к прозаическим пересказам, записанных в том числе и от неславянских народов (финнов, латышей, коми, якутов), где встречается мотив, лежащий в основе былины13.

При всем том, что совокупность записей распадается на немалое число довольно существенно различающихся вариантов и групп, основа сюжета на удивление устойчива и без труда восстанавливается при учете даже самых специфических разновидностей.

Богатырь Илья Муромец, пребывая в некоторых географически неопределенных краях, встречает богатыря-великана Святогора. Илья либо случайно пересекается с ним, когда тот движется по направлению к Святым горам, либо сам прибывает на Святые горы, где таинственный великан только и может находиться, поскольку, согласно указаниям былины, «не носила его мать сыра земля» (Гильф. № 1). Нередко знакомство начинается с того, что Илья наносит спящему в седле Святогору несколько ударов, но тот не реагирует на них и даже не просыпается. При этом Святогор незаметно для себя хватает Илью и бросает в карман (за пазуху). По прибытии на Святые горы великан просыпается и замечает Илью. Богатыри решают побрататься (меняются) крестиками) и далее вместе путешествуют по горам. Некоторые варианты упоминают о передаче Святогором Илье своих знаний и богатырских навыков. Вскоре побратимы замечают стоящий среди гор раскрытый гроб (вар.: мастеров, которые изготавливают гроб) и решают его примерить. Илье гроб оказывается непомерно велик, но Святогору как раз впору; ему так удобно в гробу, что он просит Илью накрыть его крышкой (или же крышка наваливается сама собой). Снять крышку и освободить Святогора, однако, не удается. Попытки Ильи Муромца разбить крышку приводят к тому, что на нее наскакивают железные (медные) обручи, которые окончательно запирают Святогора. Последний понимает, что его судьба – умереть в этом гробу. Он завещает Илье свой меч, а также предлагает воспринять часть его огромной силы через посредство последнего издыхания или же пены (пота), которая будет выходить из него в момент умирания. Иногда Илья впитывает в себя эту силу, иногда же отказывается от нее, понимая, что сила умирающего великана может оказаться для него губительной.

На этом сюжет в общем-то заканчивается, если не считать разнообразных прибавок к финалу, большая часть из которых явно придана сказителями «от себя». Нередко сюжет бывает осложнен появлением дополнительных действующих лиц. В ряде вариантов рассказывается о визите богатырей к слепому отцу Святогора, который, как правило, живет неподалеку, т. е., по-видимому, здесь же на Святых горах, и отличается нечеловеческой силой. Старец пожимает протянутое Ильей раскаленное железо (булаву, меч), полагая, что жмет руку Ильи. В шести записях присутствует мотив с женой Святогора, которую великан возит с собой в ларце или кармане, но женщина находит возможность изменить своему мужу с Ильей. Святогор наказывает жену смертью, но на дружеском расположении его к Илье это обстоятельство не сказывается.

Как видим, по характеру сюжета былина не может быть отнесена ни к разряду героических, воспевающих победы и борьбу с врагом, ни к разряду былин-новелл, где речь идет о сватовстве, любовных интригах (небольшое количество вариантов с женой Святогора и эпизодичность самой темы не позволяют считать, что этот мотив был когда-то основным или первичным). Былина не несет в себе явного поучительно-моралистического содержания, почти ничего существенного не прибавляет она к героической биографии Ильи Муромца и как будто ничего не объясняет в ней. Место действия (в отличие от подавляющего большинства былинных сюжетов) совершенно неопределенно – все попытки идентифицировать Святые горы былины с какими-либо реальными географическими объектами не имели успеха.

Не менее, чем сюжет былины, загадочен и образ богатыря-великана. На ранних этапах изучения былинного эпоса Святогора обычно считали воплощением некой природной стихии, персонифицированным символом ее силы и могущества14. При подобном подходе остается, однако, совершенно непонятным, какую именно стихию может воплощать Святогор, в чем проявляет себя его сила, почему «богатырь-стихия» не может появляться «на Святой Руси», почему его не носит земля и почему, в конечном счете, он неизбежно умирает в обычном дубовом гробу. Робкая попытка увидеть в Святогоре воскресающее языческое божество, по аналогии с тем, что запечатанным в гробу умирает также египетский Озирис15, не имела успеха, так как никакого намека на воскрешение Святогора былины не содержат и не наделяют богатыря-великана какими-либо признаками божества16. Более устойчивым оказалось тоже очень рано высказанное мнение, согласно которому Святогор является «старшим богатырем», т. е. героем эпической традиции, более древней, чем киево-русская, имеющей ярко выраженную мифологическую основу, от которой в историческое время сохранились лишь незначительные остатки и реминисценции. Подобная трактовка, весьма распространенная в изданиях былин, справочниках и антологиях17, как будто должна объяснить отрывочный характер былинных сведений о нечеловечески могучем богатыре и странную непонятность единственного развернутого сюжета о нем. Следует полагать, что уже в древнерусское время не вполне осознавали смысл предания о Святогоре, но все же с удивительной настойчивостью продолжали передавать рассказ о нем на протяжении многих столетий.

Против мнения о «старшинстве» Святогора, т. е. о некой особой («мифологической») древности предания о нем, убедительно выступил В. Г. Смолицкий18. Он подчеркивает тот хорошо известный факт, что нет других былин, где бы описывались качества Святогора, кроме былины о встрече с ним Ильи. Ознакомление со Святогором происходит как бы через посредство Ильи Муромца, через сравнение с его силой, его размерами, его нравом, его происхождением и статусом, т. е. с качествами, известными из других былин. Будь образ Святогора более древним, чем образ Ильи, мы наверняка имели бы обратное соотношение и, скорее всего, имели бы отголоски представлений и преданий о нем в других былинах. Следовательно, не «старший» богатырь Святогор, а «младший». Возникновению этого образа обязательно должна была предшествовать слава образа «его крестового брата Ильи Муромца»19.

Действительно: если сохранилось предание, описывающее во многих подробностях обстоятельства смерти знаменитого и как будто древнего персонажа, то почему ни это предание, ни какие-либо другие не сохранили хотя бы самых общих сведений о прежних заслугах и подвигах этого выдающегося богатыря? Избирательность эпической памяти в этом случае выглядит более чем странной. Учитывая, что сюжет о смерти Святогора засвидетельствован довольно неплохо, трудно согласиться с тем, что это лишь обрывок какой-то более пространной былины или целого цикла, полностью забытого и не оставившего следов даже в кратких пересказах или припоминаниях20.

Былина о смерти Святогора, начинающаяся, как справедливо указал В. Г. Смолицкий, с узнавания (представления слушателю) персонажа по имени Святогор, выглядит не отрывком из большого неизвестного целого, а законченным произведением.

Впрочем, независимо от того, насколько древним является образ Святогора, в частности, моложе он или старше образа былинного Муромца, мотив внезапной смерти его в роковом гробу остается одинаково непонятным21.

Непонятной выглядит и ситуация с «этнической», если можно так сказать, соотнесенностью Святогора. «Предивный богатырь» как будто противопоставлен Руси (понимаемой в былинах не просто как страна, но и как средоточие мирового добра и правды). «Не ездил он по Святой Руси», – констатирует былина (Гильф. № 1). Когда Илья при встрече ударяет Святогора, тот произносит: «Ох, больно руськи мухи кусаются» (БПК. № 4). Однако факт того, что Илья легко вступает в приятельские отношения со Святогором, становится его побратимом и даже (в некоторых вариантах) обменивается с ним крестами, указывает на то, что Святогор мыслился скорее «своим» и положительным персонажем, чем чужим, «злым» и потенциально враждебным (отметим, что былинные русские богатыри, как правило, не приятельствуют с нерусскими).

Невозможность Святогора существовать вне его родных Святых гор былина объясняет непомерной мощью богатыря. Святогор, следовательно, не только чужеземец, но и существо, качественно не сопоставимое с обычными людьми. Но тогда еще более непонятной выглядит дружба Святогора с Ильей, вызывает недоумение наличие у него меча, коня, креста.

Учитывая очевидное своеобразие Святогора, в частности то обстоятельство, что он является по существу единственным великаном во всей былинной традиции, многие исследователи приходили к выводу о заимствованном характере этого образа и сравнительно позднем включении его в состав былинного эпоса. Были предложены параллели, обнаруживаемые в северокавказских22, скандинавских23, южнославянских24, эстонских25, грузинских26 эпических сказаниях. Однако во всех этих случаях речь идет лишь об отдельных чертах сходства (всюду великаны уподобляются горам, наделены непомерной силой, нередко владеют чудесным оружием, могут появляться верхом на коне), но явное сюжетное сходство, в частности мотив смерти во внезапно закрывшемся гробу, во всех предлагаемых случаях отсутствует.

В упомянутой статье В. Г. Смолицкий пытается объяснить смысл былин о Святогоре наказанием последнего за похвальбу: сколь бы ни был силен и могуч человек, ему не следует похваляться силой, будто бы хочет сказать былина27. Для обоснования своего мнения В. Г. Смолицкий обращается к былине-притче о «земной тяге». Ее герой, могучий богатырь, чувствует в себе силу, делающую его способным на любые свершения. Ему встречается старец (иногда мужик Микула) с сумочкой и предлагает богатырю поднять эту сумочку с земли. Богатырь (часто в этой роли выступает Святогор) пытается поднять сумочку, но тщетно – от непомерных усилий он сам погружается в землю и (в части вариантов) умирает, вконец обессиленный.

Данный мотив обнаруживает многочисленные международные параллели, которые как будто позволяют объяснить отдельные неясности в образе Святогора. Однако в целом объяснение нисколько не отвечает поставленной задаче, так как в гораздо более распространенной былине о встрече с Муромцем Святогор практически никогда не хвастает, а нередко, наоборот, тяготится своей непомерной мощью. Его смерть в гробу не связана с наказанием за какие-либо грехи, нарушением заповеди, она как бы совершенно случайна, но и в то же время предопределена (иногда на стенке гроба видим надпись: «кому суждено, тот и ляжет»28). В сюжете о сумочке с «тягой» в той же роли, что и Святогор, нередко выступают другие персонажи: Самсон, Колыван, Аника, Вольга, Илья Муромец, в связи с чем давно уже высказывалось мнение, что связь данной былины-притчи с именем Святогора не первична29. В последнем убеждает и то, что обстоятельства смерти Святогора в обоих сюжетах взаимоисключающи, но, в отличие от притчи про сумочку, в роковом гробу всегда умирает именно Святогор30.

Несколько более показательно сходство былины с осетинским сказанием о великане Муккаре, отмеченное впервые М. Халанским31. Нартский герой Созырко встречает во время дальнего похода злого великана Муккару, который назван также «князем скал». Заносчивый Муккара предлагает нарту померяться с ним силами. Созырко понимает, что его шанс спастись в том, чтобы погубить Муккару, но, как он ни исхитряется, великан всякий раз побеждает в состязании. Наконец, Созырко предлагает наивному Муккаре лечь на дно моря и дождаться, пока оно покроется льдом. Тщетно Муккара пытается избавиться от ледяных оков. В некоторых вариантах сказания, поняв, что настал его смертный час, великан дышит мертвым духом на Созырко, но тот остается невредим. В дальнейшем Созырко завладевает кинжалом великана и женится на его жене, чем особенно усиливается сходство с былиной, где Илья совершает прелюбодеяние с женой Святогора, а тот, умирая, завещает Илье свой меч.

Сходство, впрочем, остается сугубо внешним: Святогор, как уже сказано, не несет в себе никакого злого, враждебного начала, нет и намека на противоборство или соперничество между ним и Муромцем, Илья не стремится погубить Святогора, наоборот, искренне старается его спасти. Свой меч Святогор завещает по доброй воле, его женой Илья овладевает, покоряясь ее же прихоти, помимо своего желания.

Заимствование (во всяком случае, прямое) осетинского (иранского?) сюжета русскими или славянами едва ли вероятно32. В этом случае пришлось бы предположить, что славяне по какой-то непонятной причине исключили из сказания всякий героический элемент, всю остроту коллизии, превратив занятную повесть о ловком и находчивом победителе злого великана в ничего не выражающий рассказ о встрече и братании двух персонажей, заканчивающийся ничем не мотивированной смертью одного из них. Если отмеченные сходства не игра случая, представляется вероятным, что мы имеем дело с результатом каких-то взаимовлияний и наслоений различных эпических традиций, которые первоначально могли быть совершенно независимы.

Показательно, что «горный великан» Святогор во всех без исключения случаях умирает именно в гробу (гробнице, домовине) с крышкой. Последнее как бы возвращает нас из мифологически-космических сфер во вполне земную, почти реалистическую. Справедливо отмечая обязательность появления во всех вариантах былины огромной гробницы, в которую неизбежно ложится уже обреченный Святогор, исследователи, тем не менее, сосредотачивали основное внимание на других обстоятельствах, более или менее случайных и для данной былины необязательных.

Гробница Святогора изображается во многих вариантах былины, ее описание хотя и скупо, но достаточно внятно. Обычно гробница бывает деревянной («домовище белодубово»), лишь изредка и в хуже сохранившихся вариантах гроб оказывается каменным. Размеры усыпальницы, как и следует ожидать, велики, но, согласно подавляющему большинству вариантов, отнюдь не космичны – они выражаются через размеры Ильи, который, как помним, первым укладывается примерять гробницу. «Для него домовище и широко, и велико» (Рыбн. № 52), «Лёг Илья да в половину гроба» (БП.№ 4), «Лёг Илья, только в одном уголку лежит» (БП. № 8), «...лёжит как маленькой ребёнокот» (Марков. № 61). Гроб имеет также значительную глубину (Гильф. № 1). Происхождение таинственной гробницы вовсе не загадочно: многие варианты упоминают, что ее «строят» некие люди (Григ. III. № 50; Онч. № 61; Аст. № 25), причем происходит это, судя по всему, на месте предстоящего упокоения Святогора, поскольку о последующем перемещении гроба с покойным речи нет. Наконец, гробница перекрывается деревянной же (дубовой, сосновой) крышкой или досками, которые скрепляются железными или медными полосами (обручами, укрепами).

Такое описание гробницы, в сочетании с очевидным «богатырским» (воинским) статусом погребаемого в ней персонажа, наводит на мысль: не отразился ли в былине обряд погребения в так называемых камерных гробницах, распространенный на Руси в Х в.?

О том, что былинному эпосу такой обряд был известен, свидетельствует былина «Михайло Потык»33, герой которой опускается в просторную «белодубовую» гробницу вместе с умершей женой, запасами воды, пищи, оружием и в части записей (Данилов. № 23) с конем. Михайло Потык захватывает с собою кузнечные клещи для борьбы с подземной змеей и освещает свою подземную усыпальницу пылающими свечами (Григ. III. № 70). Описанный былиной обряд хорошо известен археологически34. Помимо всего прочего, в ряде камерных погребений выявлены остатки свечей, горевших в момент перекрывания гробницы35, известны и миниатюрные клещи, вероятно, изготовленные специально для погребального обряда36.

Обряд телоположения в камерных гробницах существовал на Руси примерно между первыми десятилетиями Х в. и временем принятия христианства37. Многочисленные захоронения в камерах выявлены на могильниках в районах Киева, Чернигова, Ладоги, Смоленска (Гнёздово) и Ростова (Тимирево). Обряд был присущ, несомненно, знатной прослойке. Преимущественно это воинские погребения со сравнительно богатым набором инвентаря: оружием, снаряжением, украшениями, предметами обихода, с погребальной пищей, ведрами, ларцами. Известны и погребения с незначительным инвентарем. Нередки захоронения воина с конем, хорошо известны также парные погребения – воин и женщина, что находит соответствия в рассказах арабских авторов Х в. о захоронениях русов в напоминающих дом гробницах вместе с живой женой38.

Размеры гробниц колеблются примерно от 2 × 1 × 0,5 м до 5,5 × 5 × 4 м. Они, следовательно, вполне сопоставимы с приведенными выше былинными указаниями на соотношение размеров «Святогорова гроба» и обычного человека, каковым здесь выступает Илья Муромец, лежащий «как ребёнок» в одном лишь «уголку» гробницы.

Сходство между погребением Святогора и воинскими захоронениями языческой Руси не ограничивается описанием «великого гроба». В ряде вариантов былины Святогор просит Илью оставить умирать вместе с ним его богатырского коня.

«А коня моего богатырскаго привяжи к моему гробу…»(Рыбн. № 52)

– Привежи ты моево коня ко гробу ту,

Потому что не совладеть да некому будет...(Марков. № 61)

– К моему гробу великому,

Как привяжи добра коня-то ведь,

Привяжи его плотно-наплотно,

Чтоб тут подохнул ведь и добрый конь…(Соколов. № 1)

Как уже упоминалось, погребения в камерных гробницах с конем хорошо известны. То обстоятельство, что обреченный на смерть с хозяином конь Святогора, в отличие от коня Потыка (в варианте Кирши Данилова), оказывается не внутри гробницы, а вне ее, тоже имеет археологические аналогии. Размещение коней вне камеры, возле одной из стен гробницы известно в синхронных и подобных древнерусским камерных погребениях Скандинавии39, а также, по крайней мере, в одном древнерусском (погребение № 17 на могильнике Берёзки под Черниговом)40.

Неоднократно отмечалось наличие в языческих по общему характеру камерных погребениях отдельных христианских черт, к которым можем отнести упомянутые уже свечи, а также крестики-подвески. В Гнёздово, в частности, обнаружен крестик при воинском погребении с конем, датируемом 70-ми годами Х в.41 Последнее можем сопоставить с отмеченным многими вариантами былины наличием креста у «чудовища» Святогора.

Как видим, многие детали этой «мифологической», по мнению многих, былины выглядят вполне реалистично. Учитывая обособленность образа Святогора в былинной традиции и его двойственность (он и «дивный» великан, но все-таки и «богатырь»), можно предположить, что представления о великанских размерах персонажа были отчасти навеяны эпизированными воспоминаниями о громадных размерах «богатырских гробов».

Впрочем, нетрудно предвидеть возражения, настаивающие на обратном соотношении: какие-то древние предания о таинственном богатыре великанского роста могли предопределить и громадные размеры его «гроба», сходство же с камерными гробницами может быть и случайным. От описания гробницы вернемся к самому Святогору. Для его характеристики, помимо размеров, существенны следующие черты.

1. О его подвигах и прошлых деяниях ничего не известно, по ходу сюжета он также не совершает каких-либо значительных действий.

2. Он не может жить (находиться) вне Святых гор, хотя все же Илья Муромец обычно встречает его на пути к этому месту.

3. Он крайне инертен; во время встречи с Муромцем он изображается спящим в седле и почти не чувствует наносимых ему ударов.

4. Ото сна он пробуждается, лишь прибыв на Святые горы, и только здесь впервые замечает Илью, которого везет с собой.

5. Он неизбежно умирает в обоих сюжетах о нем. Его смерть предопределена уже заранее, предназначенный ему гроб ожидает его на его «родных» Святых горах.

Все эти черты, явно мало совместимые с богатырским «статусом» и великанской мощью, находят свое объяснение, если допустить, что Святогор есть не кто иной, как мертвец, находящийся на пути к месту последнего упокоения42. Правда, он изображается еще как бы живым – спящим, но это обстоятельство, по-видимому, может быть объяснено, во-первых, эпической аллегорией, во-вторых, восходящими к языческой эпохе представлениями о том, что душа какое-то время остается в теле после того, как проявляются все внешние признаки физической смерти.

Умерший выдающийся воин, коим является былинный Святогор, по всей видимости, не носил этого имени при жизни, т. е. живого Святогора никогда не было. В противном случае, эпос непременно сообщил бы о его прежних деяниях. Образ Святогора, скорее, выглядит воплощением мертвеца как такового, безотносительно к его прижизненному прошлому. Само слово «святогор», по-видимому, является эвфемистическим обозначением умершего, в какой-то степени аналогичным современному «покойный». Как справедливо указывалось уже многими исследователями, оно явно производно от названия «Святые горы»43 – места, которое не может покинуть богатырь-великан, дабы свободно ездить по земле («по Руси»).

Предложенная трактовка Святогора позволяет легко объяснить и понятие «Святые горы», за которым тщетно пытались увидеть какую-либо возвышенность от Карпат и Свентокшиских гор Польши до Урала и от Эстонии до Кавказа. Святые горы, где пребывает, не имея возможности их покинуть, «святогор», т. е. мертвец, покойник, не что иное, как языческий курганный могильник.

Сооружение курганов было повсеместным обычаем у восточных славян и в ранней Руси VIII–ХI в.44 Упомянутые камерные погребения практически исключительно подкурганны, причем некоторые из курганов могли достигать значительных размеров, что, следует полагать, и вызвало ассоциацию с горами45.

В пользу предложенного истолкования может свидетельствует известный по ряду вариантов былины эпизод с еще одним обитателем Святых гор – старым и слепым («древним да тёмным»– Гильф. № 1) отцом Святогора. Его навещают Илья и Святогор, перед тем как наехать на гроб, или же умирающий в гробу Святогор просит Илью отнести весточку от себя. Слепота является хорошо известным в фольклористике и этнографии указанием на потусторонность и связь с миром умерших. Посещение Ильей отца Святогора хорошо согласуется с традицией поминать родственников покойного и посещать их могилы после (или во время) проведения погребального обряда.

Упомянутому былиной «рукопожатию» между отцом Святогора и Ильей Муромцем сопутствует немалый фольклорный материал. Как помним, Илья протягивает старику булаву или кусок раскаленного железа, который тот принимает за руку богатыря. Подобный мотив встречается в сказках и легендах, в частности, именно так здоровается с посетителями пребывающий в подземелье замка Кронборг (и мыслящийся давно умершим) Хольгер Датчанин46. По-видимому, подобное «опосредствованное» рукопожатие является отголоском какого-то ритуального действия спиритического характера, позволяющего установить связь с обитателем потустороннего мира и в то же время предохранить живых от его опасного воздействия.

Таким образом, «древний и тёмный» (т. е. давно умерший) старик, обитающий на Святых горах, находящаяся здесь же свежеизготовленная гробница являются вполне надежными признаками, указывающими, что Святые горы – это подвергшийся художественному переосмыслению образ языческого могильника. Одновременно Святые горы – место, словно выпадающее из обычного окружающего пространства, здесь возможны необычные явления, поэтому нет никакого противоречия в том, что мертвец Святогор, приехав сюда, «пробуждается» и обретает возможность видеть живого человека (Илью Муромца) и общаться с ним.

Сцена с отцом Святогора может указывать на то, что былина является своеобразным текстуальным воспроизведением системы ритуалов, в свою очередь моделирующих определенные мифологические мотивы и воззрения. На это же указывает ряд других подробностей былины.

Илья Муромец обычно встречает Святогора в тот момент, когда он движется по направлению к Святым горам и при этом спит в седле. Илья, подъехав, наносит великану удар (обычно это повторяется трижды), но Святогор не замечает этого или же принимает удары булавы или копья за падающие шишки, капли дождя, укусы мух и т. п. Уже Орест Миллер указал на сходство этого эпизода с фрагментом из Младшей Эдды47, где бог грома Тор встречает на пути в страну великанов жителя этой страны Скрюмира и наносит спящему великану три удара своим молотом. Скрюмир принимает удары за падение листьев, желудей и веток с дерева48.

Подобно тому как Святогор незаметно для себя захватывает с собой Илью и везет на Святые горы, Скрюмир напрашивается в попутчики Тору, и они вместе приближаются к Утгарду (букв.«внешняя ограда») – месту, находящемуся на окраине мироздания (в дальнейшем оказывается, что правитель Утгарда и Скрюмир – одно лицо). В некоторых вариантах былины (Рыбн. № 52; Марков. № 61) встрече со Святогором предшествует сон Ильи в шатре с огромной кроватью. Пробуждает Илью «великий шум» – это приближается к шатру его спящий хозяин Святогор. Подобно этому, Тор останавливается на ночлег в домике, оказавшемся рукавицей Скрюмира, он пробуждается от грохота, вызываемого приближающимся великаном, который вскоре также засыпает49 (далее следует сцена с нанесением ударов). Сходство двух эпизодов представляется несомненным. Оно неоднократно подчеркивалось исследователями, однако убедительного объяснения не получило. Обычно считается, что невосприимчивость Святогора и Скрюмира к богатырским ударам служит указанием на их необычайную мощь50. Предложенная здесь трактовка Святогора позволяет предположить иной смысл этой сцены, который и объясняет природу появления сходных эпизодов в совершенно разных сюжетных контекстах.

Святогор, таким образом, является мертвецом, т. е. уже отчасти представителем «иного мира», который не может появляться в мире людей. Этим же обстоятельством, по-видимому, и должна объясняться его невосприимчивость к ударам Ильи. Точнее говоря, сцена с нанесением богатырских ударов, принимаемых за комариные укусы, должна была некогда намекать слушателю на «потусторонность» Святогора.

Скрюмир – обитатель страны великанов, которая имеет четкую обособленность в системе скандинавского мифологического мироздания, подразделяемого на удел богов (Асгард), удел людей (Мидгард) и «внешний удел», где живут великаны, тролли и находится Хель, обиталище умерших51. Переход из одной части мира в другую крайне непрост и для обычных людей практически невозможен. Можно предположить, таким образом, что невосприимчивость Скрюмира к ударам Тора первоначально должна была указывать на принадлежность великана к той части мира, где пребывают умершие, хотя по каким-то неизвестным причинам он, судя по контексту, временно оказался в «здешнем мире» – мире людей.

В обоих случаях мы, следовательно, имеем дело с преодолением пограничья между миром людей (миром живых) и миром мертвых, он же – мир великанов. Следует думать, вся сцена с засыпанием в великанском шатре или великанской рукавице, нанесением ударов отображает представления о явлениях, сопровождающих встречу представителей разных миров в пограничной области. Но если «Эдда» прямо передает миф, то в былине мы сталкиваемся лишь с отдельными его отголосками. Фантастическое и реалистическое в былине причудливо смешаны. Святогор, обладая явными признаками мертвого «богатыря» (представителя военной знати), мыслится в то же время сказочным великаном, его жизнь (пребывание) на Святых горах и смерть (умирание) на Святых горах выглядят как две стороны одного и того же. Объясняет эту двойственность, по-видимому, то, что в былине элементы мифа переплетены с элементами описания погребальногоритуала, наблюдаемого воочию.

В контекст воспроизводимого былиной погребального ритуала вполне органично вписывается и мотив «неверной жены» Святогора. Особенности ее поведения, «измена» мужу с Ильей, внезапная смерть находят свое объяснение при сравнении фрагментов соответствующих вариантов былины с описанием похорон знатного руса у Ибн-Фадлана, где значительное внимание уделено обряду посмертной свадьбы и умерщвления молодой девушки, пожелавшей стать подругой умершего взагробном мире52.

Можно сказать, таким образом, что былина возникла как текстуальное воспроизведение ритуала погребения, вобравшего элементы мифологических воззрений на обстоятельства перехода между мирами живых и мертвых и связи между их представителями.

Следующий вопрос, который встает перед нами, – это вопрос о том, какова роль в данном сюжете-ритуале Ильи Муромца и почему из всех былинных богатырей ему одному выпадаетвстреча со Святогором.

Можно предположить, что прототипом Муромца в данном сюжете является распорядитель ритуала, языческий жрец, или (если исходить из аналогий с текстами Ибн-Фадлана) родственник умершего. Но в чем тогда может заключаться смысл братания между ним и Святогором? Почему Илья ложится первым в гроб, зачем он поглощает пену Святогора, которая заключает в себе угрозу?

Многие варианты былины указывают на то, что сила, которую Святогор стремится передать Илье, таит в себе смертельную опасность для него: «Говорит Святогор: “Припади, Илья, во второй раз”. Не припал Илья к гробовой доски. Тогда бы Илью силой разорвало (БП. Т. 1. № 4–5).

Говорит Илья да таковы слова: / «Мни твоей силушки не надобно, [...] / Если силушки у меня да прибавится, / Меня не будет носить да мать сыра-земля» (БПК. № 4).

Промолвил тут Святогор-богатырь: «Хорошо ты сделал, меньший брат, что не послушал моего последнего наказа: я дохнул бы на тебя мёртвым духом, и ты бы лёг мёртвым подле меня» (Рыбн. № 52).

Но существуют также варианты (прозаические пересказы) этого сюжета, где Илья действительно умирает возле гробницы Святогора: Илья Муромец... стал к коню подходить, взялся за седло, взял ногу в стремя – тут Илья и конь оба околели. Тут и кончились они – Илья и Святогор (Сидельников. № 40).

Тогда распростился Ильюшенька с Егором-Златогором, немножко отъехал и окаменел на коне – ходу не стало. Господь ему не попустил. А Егор-Златогор окаменел в гробу53.

– Ну, наверно это моя смерть, уж коль умер Святогор-богатырь, то наверно и я умру. – И он сошёл с коня, привязал к гробу, зашёл в гроб, крышка закрылась и Илья кончилсе54.

Иногда за смертью Святогора следует известный эпизод с роковой сумочкой, безуспешно поднимаемой на этот раз Ильей: Илья Муромец со своего коня хотел достать с полу котомочку, котомочка даже с места не тронулась, и в это время Илья ослаб до неузнаваемости, и старик стал перед ним невидим. Илья Муромец умер на этом месте» (Сидельников. № 100).

В пересказе, записанном в Ленинградской области, Илья, похоронив Святогора, обнаруживает неподалеку еще несколько гробов, он их по очереди примеряет и умирает в одном из них55. В сибирском пересказе (Сидельников. № 62) Илья после смерти Святогора оказывается в прекрасном дворце, где живут «двенадцать бессмертных девицев-красавицев», потом он внезапно решает навестить родных в Муроме и на обратном пути умирает.

Как видим, между смертью Святогора и смертью Ильи существует некая связь. Можно предполагать, что некогда указания на смерть Ильи у гроба Святогора были более распространены, но сказители по разным причинам избегали их, переводя это указание в высказываемую угрозу, как мы это видели в варианте П. Рыбникова (№ 52) и как это ощущается еще в ряде вариантов.

В большинстве известных записей Илья поглощает дух (пену), выходящий сквозь щели гроба, и этот дух порождает в нем излишнюю и опасную для него силу, которую приходится укрощать, выкорчевывая деревья (ср.: БМ. Т. III. № 1–4, 66). Некоторые варианты говорят, что, выпив «пены Святогора», Илья станет таким же сильным, как тот, и будет, как и он, «ездить по Святым горам» (Гильф. № 273; Сидельников. № 118), в чем, конечно же, следует видеть намек на близкую смерть.

В части приведенных фрагментов внимание акцентируется на том, что смерть настигает Илью одновременно с его конем. Последнее обстоятельство заставляет вновь обратиться к упоминаемому выше камерному погребению в Берёзках под Черниговом. Здесь между стеной погребальной камеры и краем ямы были обнаружены скелеты двух коней, один из которых был взнузданным. Вместе с останками коней находились также останки человека; по всей вероятности, захороненный вне камеры мужчина был слугой умершего знатного воина или младшим дружинником, сопровождающим в последний путь старшего сотоварища или военачальника56. В подтверждение сказанного можно вспомнить слова Ибн-Фадлана из описания похорон руса: «И тогда спрашивают кого-то из сопровождающих его юношей и девушек: “Кто из вас умрёт вместе с ним?” И большинство соглашающихся девушки»57. Последнее хорошо подтверждается археологическими данными, но из самой постановки вопроса следует, что в роли «соумирающих» бывали и мужчины – рабы или «отроки» из младшей дружины.

Картина ритуала, запечатленная берёзкинским погребением, вполне сопоставима, как видим, с указаниями вариантов былины: тело погребенного в гробнице-камере (= Святогор), рядом вне камеры два коня (= конь Святогора и конь Ильи) и сопровождающий их человек (= Илья).

Таким образом, есть основания полагать, что былинные упоминания о смерти Ильи у гроба Святогора не случайны – по всей видимости, он, как «младший брат», сопровождает «большего брата» в загробный мир. Преодоление Ильей «пограничья», братание со Святогором, примерка гроба, видимо, должны выражать его готовность к «соумиранию».

Но почему Илья Муромец – великий и славный богатырь, центральный герой былинного эпоса – оказывается в роли «соумирающего отрока», «меньшого брата», сопровождающего в последний путь какого-то странного великана, о достижениях которого ничего неизвестно?

Возможно, ответ на этот вопрос могут дать этнографически засвидетельствованные у разных народов Восточной Европы похоронные и поминальные ритуалы, во время которых один из присутствующих играет роль умершего и называется его прижизненным именем, тогда как сам покойный обозначается иносказательно58.

Последнее вполне согласуется с нашим случаем, где, как мы уже видели, термин «святогор» является иносказательным обозначением погребенного (или погребаемого). Следовательно, вполне вероятно, что персонаж, выступающий в данном сюжете под именем Ильи, являлся в воспроизводимом былиной ритуале как бы «заместителем» покойного59. Вероятно, этот ритуальный заместитель был обречен, как того требовал обычай, умереть и быть погребенным вместе со знаменитым героем.

В то же время возможно, что менее суровый финал большинства былинных вариантов, где Илья оставлен в живых, вовсе не результат позднейшего переосмысления: несомненно, в каких-то случаях «соумирание» могло лишь символически разыгрываться, имитироваться60.

Мы подходим, таким образом, к парадоксальному, на первый взгляд, выводу: загадочный великан-богатырь «Святогор» может оказаться не кем иным, как умершим Ильей Муромцем!61

Данный вывод может показаться слишком умозрительным, однако в его пользу можно привести варианты фактически того же сюжета, где Илья Муромец умирает в роковом гробу точнотак же, как умирает Святогор62. Имя последнего при этом не упоминается. Та роль, которую обычно играет Илья в былине о Святогоре, достается или его не названному по имени «товарищу», или же обычным былинным побратимам Ильи – Алеше и Добрыне, которые поочередно примеряют гроб, пытаются разбить налетающие на него обручи. Хотя варианты, где Илья выступает в роли Святогора, единичны, прочие былинные герои в подобной ситуации не оказываются никогда, что может указывать на неслучайность замены Святогора Ильей. Впрочем, не могу настаивать на последнем истолковании. Многие аспекты взаимоотношений Ильи и Святогора остаются неясными и требуют сравнительного анализа максимально полного числа вариантов былины63 при сопоставлении их с этнографически известными погребальными обычаями, лишь поверхностно затронутыми здесь. Вполне вероятно, что в былине отобразилась память не о единичном случае смерти и погребения какого-то выдающегося деятеля, но о целой традиции воинских погребений в камерных гробницах, бытовавшей на Руси около ста лет. Нельзя исключать, что разные варианты былины соотносятся с разновидностями обряда: 1) погребение с конем, 2) погребение с женщиной, 3) погребение со слугой и конями (вне камеры), 4) погребение, в ходе которого слуга (побратим) умершего лишь имитировал «соумирание».

Возвращаясь теперь к вопросу об историзме в былинах, следует особо подчеркнуть, что варианты эпического текста сохранили довольно реалистичное описание камерной гробницы Х в. Как видно из приведенных археологических, этнографических, исторических аналогий, былина достаточно подробно и, по всей вероятности, достоверно воспроизводит многие аспекты ритуала, сопровождавшего погребение знатного воина в дохристианской Руси.

Вместе с тем в былине часто как бы отсутствует различение реалистического и фантастического: в образе Святогора легко угадываются черты умершего человека, но при этом он характеризуется как могучий великан из потустороннего мира. Вероятно, подобное неразличение не следует относить на счет позднейших переосмыслений и контаминаций, оно вполне может отражать особенности восприятия действительности, современные созданию былины.

Рассмотренный здесь культурно-исторический контекст возникновения былины позволяет предполагать, что ее основа должна была сложиться не позднее конца Х в.

1 (Халанский М. Великорусские былины киевского цикла. Варшава, 1885; Скафтымов А. П. Поэтика и генезис былин. М.; Саратов, 1924), так и те, кто относил создание былинного эпоса в целом ко времени, гораздо более широкому, чем эпоха Киевской и Новгородской Руси (Пропп В. Я. Русский героический эпос. М., 1955 (Изд. 2-е: М., 1958)).

2 Основные обобщающие труды по этому вопросу: Миллер В. Ф. Очерки истории русской народной словесности. М., 1897.

Т. І; М., 1910. Т. ІІ; М., 1924. Т. ІІІ; Плисецкий М. М. Историзм русских былин. М., 1962; Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 44–152; Азбелев С. Н. Историзм былин и специфика фольклора. Л., 1982.

3 Это не исключает как наличия событийного факта в основе былины, так и вероятности его выявления: Азбелев С. Н. Историзм былин и специфика фольклора. С. 26–42.

4 Ср.: Пропп В. Я. Русский героический эпос. С. 26 – о вероятности наслоения различных идеологий в ходе развития во времени одного и того же сюжета.

5 Еще более ста лет назад исследователями отмечались многочисленные параллели между былинами и эпосами других народов, до сих пор не получившие объяснения: Миллер О. Илья Муромец и богатырство киевское. СПб., 1869; Миллер В. Ф. Экскурсы в историю былинного эпоса. М., 1895; Потанин Е. Н. Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе. М., 1899; Жданов И. Н. Повесть о королевиче Валтасаре и былины о Самсоне-Святогоре // ЖМНП. 1901. Май. C. 1–24; Халанский М. К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем // ЖМНП. 1903. Ноябрь. С. 15–17.

6 Лихачев Д. С. Народное поэтическое творчество времен расцвета древнерусского раннефеодального государства (Х–ХІ вв.) // Русское народное поэтическое творчество. М.; Л., 1953. С. 178–208.

7 Ср., в частности: Былины в 25 томах / Под ред. А. А. Горелова. Т. I–V. СПб.; М., 2001–2005.

8 Астахова А. М. Былины: итоги и проблемы их изучения. М., 1966.

9 Аникин В. П. Русский богатырский эпос. М., 1964.

10 Азбелев С. Н. Историзм былин и специфика фольклора.

11 Ср.: Астафьева Л. А. Сюжет и стиль русских былин. М., 1993. C. 117.

12 Перечень вариантов и библиография записей: Азбелев С. Н. Историзм былин и специфика фольклора. C. 278–281.

13 Песни, собранные П. В. Киреевским. М., 1860. Вып. 1. Прил. С. ХХХ, ХХХIV; Веселовский А. Мелкие заметки к былинам. XIV // ЖМНП. Март, 1890. C. 9–13; Миллер В. Ф. Очерки истории русской народной словесности. Т. І. С. 372–381; Астахова А. М. Сказки о богатырях былинного эпоса // Русский фольклор (далее – РФ). 1961. Вып. VI. С. 161–167; Сидельников В. Былины Сибири. Томск, 1968. № 39, 40, 62, 85, 100, 118, 119.

14 Песни, собранные П. В. Киреевским. М., 1860. Т. I. Прил. С. ХХХI; Миллер О. Илья Муромец и богатырство киевское.С. 170–171, 185–187.

15 Ср.: Пропп В. Я. Русский героический эпос. С. 85 и сл.

16 Мало что объясняет в образе богатыря-великана краткая былина-притча о сумочке с земной тягой, героем которой чаще всего выступает также Святогор (ср. ниже). Обзор вариантов и литературы см. Пропп В. Я. Русский героический эпос. С. 78–83.

17 См., в частности: Иванов В. В., Топоров В. Н. Святогор // Мифы народов мира. М., 1988. Т. II. С. 421; Балашов Д. М. Русский былинный эпос (І) // Былины в 25 томах / Под ред. А. А. Горелова. Т. I. C. 40–41. Д. М. Балашов сопровождает свое мнение совершенно неприемлемыми историческими построениями, из которых следует, будто в Святогоре воплотился образ праславянского эпического героя, передающего свою силу и опыт древнерусскому эпическому герою (Илье). Ср. также: Балашов Д. М. Из истории былинного эпоса. Святогор // РФ. 1981. Вып. XX. С. 10–21.

18 Смолицкий В. Г. Былина о Святогоре // Славянский фольклор. М., 1972. С. 71–81.

19 Там же. С. 81.

20 Известны два отдельно стоящих сюжета, в которых дается как бы краткая предыстория Святогора (Рыбн. № 52. Прим.; Григ.№ 350). Однако первый, рассказывающий о женитьбе богатыря, явно присоединяет к имени Святогора бродячий сказочный мотив (ср.: Грушевський М. Історія української літератури. К., 1994. Т. IV. Кн. 1. С. 197–199). Второй делает Святогора воеводой черниговского князя «Олеговича» – здесь, несомненно, проявилась книжная начитанность сказителя.

21 В. Г. Смолицкий (Былина о Святогоре. С. 81) считал, что в основе идеи былины лежит «мысль о неотвратимости судьбы». Но это определение может быть приложено вообще к любому сюжету, при этом ничего не объясняя по существу. В. Я. Пропп (Русский героический эпос. С. 86) объяснял обстоятельства смерти Святогора символическим обозначением смены эпох. Но едва ли творцы былинных песен могли подниматься до такого уровня художественного обобщения исторического процесса. И какую, собственно, эпоху должен был символизировать «неуклюжий» Святогор? Еще более неудачно эвгемеристичное объяснение Б. А. Рыбакова (Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. С. 134), неоправданно игнорирующего целый ряд мифологических коннотаций в былине.

22 Халанский М. Великорусские былины киевского цикла. С. 184–185; Топоров В. Н. Русский «Святогор»: свое и чужое // Славянское и балканское языкознание. М., 1983. С. 114.

23 Миллер О. Илья Муромец и богатырство киевское. С. 170 и далее; Смолицкий В. Г. Былина о Святогоре. С. 78–80.

24 Дринов М. Сказание о Святогоре и земной тяге в южнославянской народной словесности // Съчинения М. С. Дринова. София, 1911. Т. II. С. 460–473; Смолицкий В. Г. Былина о Святогоре. С. 79–80.

25 Шамбинаго С. К. Старины о Святогоре и поэмы о Калеви-поэге // ЖМНП. 1902. Январь. C. 49–73.

26 Смолицкий В. Г. Былина о Святогоре. С. 78.

27 Там же. С. 75–80.

28 Здесь, очевидно, сказалось библейское влияние. Однако ни его наличие, ни сближение Самсона со Святогором в некоторых записях былин не дает оснований видеть в сюжете былины переосмысление библейских сказаний (ср.: Грушевський М. Історія української літератури. С. 195–198; Шамбинаго С. К. Старины о Святогоре и поэмы о Калеви-поэге. С. 50–56).

29 Шамбинаго С. К. Старины о Святогоре и поэмы о Калеви-поэге. С. 53–54.

30 Впрочем, в нескольких записях при тех же обстоятельствах в гробу оказывается заточенным и умирает Илья Муромец, о чем подробнее речь пойдет ниже.

31 Халанский М. Великорусские былины киевского цикла. С. 184–186.

32 Ср.: Халанский М. Великорусские былины киевского цикла. С. 186. Еще менее убедительна попытка В. Н. Топорова (Русский «Святогор»: свое и чужое) включить этот сюжет в контекст доисторических эпических связей и показать индоевропейский уровень истоков образа Святогора.

33 Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. С. 48–49.

34 Подробнее см.: Конча С. Билини і археологія (поховальний обряд Х століття) // Магістеріум. К., 2007. Вип. 27: Археологічні студії. С. 84–85.

35 Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Три погребальные камеры из Гнёздова // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 199–202, 204.

36 Бліфельд Д. І. Давньоруські пам’ятки Шестовиці. К., 1977. С. 129; Моця А. П. Срубные гробницы Южной Руси // Проблемы археологии Южной Руси. К., 1990. С. 106.

37 Каргер М. К. Древний Киев. М.; Л., 1958. Т. 1. С. 166–231; Бліфельд Д. І. Давньоруські пам’ятки Шестовиці. С. 128–141, 174–177; Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Три погребальные камеры из Гнёздова. С. 190–205; Моця А. П. Срубные гробницы Южной Руси. С. 99–107.

38 Новосельцев А. П. Восточные источники о славянах и Руси VI–IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 398, 400.

39 Grдslund Anna-Sofie. Birka IV. The Burial Customs. A study of the graves on Bjцrkц. Stockholm, 1980. P. 41–42; Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб., 2005. С. 252 и выше.

40 Блифельд Д. И. К исторической оценке дружинных погребений в срубных гробницах Среднего Поднепровья // Советская археология. ХХ. 1954. С. 156; Бліфельд Д. І. Давньоруський могильник в Чернігові // Археологія. К., 1965. Т. XVIII. С. 129–131, 134–135; Моця А. П. Срубные гробницы Южной Руси. С. 106.

41 Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Три погребальные камеры из Гнёздова. С. 198–204.

42 Польский священник Иоанн Менеций (ХVI в.), наблюдая обычаи жителей на территории нынешней Белоруссии, засвидетельствовал доставку умершего к месту погребения верхом: «Покойника одетого и обутого садили на коня, как бы отправляя его в далёкий путь... труп сопровождали к могиле на конях с обнажёнными мечами...» (Котляревский А. О погребальных обычаях языческих славян. М., 1868. С. 146–149).

43 Пропп В. Я. Русский героический эпос. С. 77–78.

44 Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982. С. 46–226, 248–256.

45 Этнографией хорошо засвидетельствованы случаи называния у восточных славян курганных могильников или отдельных курганов волотовками, волотовыми могилами, на Волотовом поле, согласно некоторым поздним летописным сводам, был погребен легендарный новгородский старейшина Гостомысл; в то же время народные поверья считают волотов или велетов древним народом великанов, заживо ушедшим в землю (см., в частности: Веселовский А. Мелкие заметки к былинам. ХVIII // ЖМНП. Август, 1896. C 244–248; Писаренко Ю. Г. Велес-Волос в язичницькому світогляді Давньої Русі. К., 1997. С. 59–64).

46 Скандинавская мифология. Энциклопедия / Под ред. К. Королева. М.; СПб., 2005. С. 400.

47 Миллер О. Илья Муромец и богатырство киевское. С. 170–171, 181.

48 Младшая Эдда / Перевод О. А. Смирницкой; под ред. М. И. Стеблин-Каменского. Л., 1970. С. 69–70.

49 Там же. С. 67–68.

50 Объяснение это едва ли удачно: в других случаях Тор побеждает своим молотом целые полчища великанов, Илья же легко вырывает или разбивает кряжистые дубы. И первый и второй явно не ожидают подобной «сдержанной» реакции от великана.

51 Хлевов А. А. Предвестники викингов. Северная Европа в I–VIII вв. СПб., 2002. С. 145–155.

52 Ограниченность места не позволяет здесь развернуть необходимую аргументацию. См. мою статью: Конча С. «Весілля на

Святих горах» (до витоків билини про Святогора) // Магістеріум. Київ, 2009. Вип. 36: Археологічні студії. С. 61–65.

53 Зеленин Д. К. Великорусские сказки Пермской губернии. Изд. 2-е. СПб., 1997. № 48.

54 Сказки М. М. Коргуева. Записи и комментарий А. Н. Нечаева. Петрозаводск, 1939. Кн. 1. № 39. С. 224.

55 Астахова А. М. Сказки о богатырях былинного эпоса // РФ. 1961. Вып. VI. С. 162.

56 Бліфельд Д. І. Давньоруський могильник в Чернігові. С. 134–135; Моця О. П. Поховання скандинавів на Півдні Київської Русі // Археологія. 1990. № 4. С. 92.

57 Ковалевский А. П. Книга Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. Харьков, 1956. С. 143.

58 Еремина В. И. Обряд соумирания в фольклорной и литературной традициях // РФ. М., 1984. Вып. XХІV. С. 74–77. Доклады участников V Международной конференции

59 Естественно, что в дошедших до нас текстах сказители уже не осознавали этого.

60 Ср. элементы имитации «соумирания», прослеживаемые в недавно еще живых обычаях (Еремина В. И. Обряд соумирания в фольклорной и литературной традициях. С. 73).

61 То, что былинный Муромец должен был иметь реального прототипа (как имеют их Владимир, Добрыня, вероятно, Алеша Попович, Апраксия и многие другие), признается многими исследователями. Однако все попытки определить время жизни «исторического Ильи Муромца» (Миллер В. Ф. Очерки истории русской народной словесности. Т. III. С. 82–89; Лихачев Д. С. Народное поэтическое творчество времен расцвета древнерусского раннефеодального государства (Х–ХІ вв.). С. 226–228; Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. С. 72–75; Аникин П. В. Русский богатырский эпос. С. 84–112) нельзя признать убедительными. Поскольку Илья неразрывно связан с сюжетом о смерти Святогора, надо думать, эта связь является изначальной. Предлагаемая здесь расшифровка сюжета может свидетельствовать о том, что исторический прототип центрального героя русского эпоса жил и умер еще до принятия Русью христианства.

62 Песни собранные П. В. Киреевским. М., 1860. Т. 1. Прил. С. ХХХIV; Соколов. № 196 (С. 714–715). Подобную же

ситуацию см.: Астахова А. М. Сказки о богатырях былинного эпоса. С. 162 (ср.: Миллер О. Илья Муромец и богатырство

киевское. СПб., 1869. С. 247).

63 Многие записи вариантов былины остаются неопубликованными.

Список сокра сокращений:

Гильф. – Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом летом 1871 г. Изд. 4-е. М.; Л., 1949–1951. Т. І–ІІІ.

Григ. – Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым в 1899–1901 гг. М., 1904. Т. І; Прага, 1939.

Т. ІІ; СПб., 1910. Т. ІІІ.

Данилов – Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М.; Л., 1958.

Рыбн. – Песни, собранные П. Н. Рыбниковым. Изд. 3-е. Петрозаводск, 1989–1990. Т. І–ІІ.

Марков – Беломорские былины, записанные А. В. Марковым. М., 1901.

БП – Былины Печоры / Былины в 25 т. Под ред. А. А. Горелова. СПб.; М., 2001. Т. I–II.

БМ – Былины Мезени / Былины в 25 т. Под ред. А. А. Горелова. СПб.; М., 2003–2005. Т. III–V.

БПК – Былины Пудожского края / Сост. Г. Н. Парилова, А. Д. Соймонов. Петрозаводск, 1941.

Соколов – Онежские былины / Сост. Ю. М. Соколов, В. И. Чичеров. М., 1948.

Сидельников – Былины Сибири / Сост. В. Сидельников. Томск, 1968.__

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот выложил человек относительно связного тексту аж на 46,5 тыс. знаков без пробелов. При этом нуль комментов со своей лично стороны. И что с текстом этим делать прикажете? Выводы кратко можно? Или предложения какие - как правильно трактовать тему? :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Не знаю, как вставить цитату.

По тексту. Наукоёмко, убедительно. Но можно привести контраргументы.

...2. Он не может жить (находиться) вне Святых гор, хотя все же Илья Муромец обычно встречает его на пути к этому месту.

Загадка: какой конь не может ходить по земле. Ответ: корабль.

...3. Он крайне инертен; во время встречи с Муромцем он изображается спящим в седле и почти не чувствует наносимых ему ударов.

Избраница Добрыни также крайне инертна к наносимым ей ударов. Получается, Добрыня взял в жены мертвую бабу.

Нестыковка. Выводы автора рушатся.

За прелюбодеяние у многих народов, в том числе у славян, полагалась смерть, как женщине, так и мужчине. Но Святогор убивает только жену, предпочитая женщине мужчину. Фактический статус младшего богатыря при этом: пленник, раб, кащей. Святогор всему обучил младшего богатыря.

Как проходило обучение у германских племен? Например: "О тайфалах рассказывают, что это поганое племя погрязло в гадких пороках, так что у них мужчины вступают в мужеложную связь с юношами, которые и проводят свои молодые годы в этом позорном общении. Если же кто-то из этих последних, возмужав, один на один поймает кабана или убьет огромного медведя, то освобождается от этой противоестественной скверны", - пишет Марцеллин.

Может что-то изменилось по прошествии веков? Нет, отношение к пленникам и побежденным по сагам аналогично. Евгений Лукин ( http://www.avrora-lukin.ru/--22005/409.html ) замечает:

"...Так поступают с побежденными герои германского эпоса и скандинавских саг. В Старшей Эдде рассказывается, как богатырь Синфьетли перед смертельной схваткой оскорбляет своего недруга, сравнивая того с кобылой: «Я на тебе, усталом и тощем, немало скакал по горным склонам». Аналогичным образом ведут себя и реальные исторические персонажи. Датский конунг Харальд Синезубый, публично обвиненный исландцами в содомском грехе, немедленно снаряжает военную экспедицию к далекому острову. А Тормод Скальд Черных Бровей хвастается, что выжег пожизненное «непристойное тавро» на задах покоренных гренландцев..."

В конце-концов, по словам Ильи Муромца: "хотел меня в гроб положить, сам в него лег". Главное богатство Святогора - меч, достался победителю Илье Муромцу.

Вот вам и мотив: смерть от "любимого коня" и "змеиное жало" - меч.

Маска, я тебя знаю. Это "Наша Светлость"!

Только один князь по летописям "любил коня". На что старик-кудесник ему и говорил: твоя страсть тебя погубит, брось ты это грязное дело, живи по-человечески. По ПВЛ ни жены у него нет, ни детей.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Озар Ворон СВЯЩЕННЫЕ ПРАВИТЕЛИ ЯЗЫЧЕСКОЙ РУСИ В БЫЛИНАХ И ЗАРУБЕЖНЫХ ИСТОЧНИКАХ

Образ князя Владимира Красно Солнышко русских былин, столь часто и поспешно отождествляемый с крестителем Руси, несет целый ряд архаичнейших черт. Это черты не дружинного вождя летописных времен. Это черты сакрального, священного правителя, живого кумира первобытности.

Особенно много параллелей между былинным Владимиром и «царем русов» у Ибн-Фадлана: «В его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа его богатырей, его сподвижников… Эти четыреста человек сидят под его престолом… На престоле с ним сорок девушек-наложниц, и иногда он сочетается с одной из них в присутствии сподвижников. Он же не сходит с престола… Царь русов не имеет никакого другого дела, кроме как сочетаться с девушками, пить и предаваться развлечениям. У него есть еще заместитель, командующий войском, который нападает на врагов.»[6, c 51] .

Здесь прежде всего бросается в глаза кратность четырем окружения «царя» - его наложниц и дружинников, В былинах, вопреки привычной по иллюстрациям и фильмам картине длинной палаты со столами, стоящими «покоем», говорится :

…Поклонился на все четыре стороны,

А князю с княгиней на особицу.[1, cc 106, 206, 218 и др. ]

Точно так же, в центре квадратной залы, пировали короли древней Ирландии. В Индии идеальный город представлял квадрат с царским дворцом в центре[7, cc 148-149, 168].

Правитель является воплощением сакральной идеи Центра, и как таковой, должен быть неподвижен. Еще в шестидесятые В.В. Чердынцев писал: Владимир «никогда… не участвует в сражениях, сидит в Киеве и, по сути дела, является основным «сиднем» нашей народной поэзии»[10, c 26]. На то же обратили внимание И.Я. Фроянов и Ю.И. Юдин, связав это с ритуальной неподвижностью священного царя Фрезера [8, c 45;9, c 165-172]. Соответственно, и «царь русов» никогда «не сходит с престола» и «не имеет другого дела, как сочетаться с девушками и пить». Действительно, писать о Владимире, как «организаторе обороны», можно, лишь закрыв глаза на сами былины. В тех редчайших случаях, когда Владимир пытается как-то вмешаться в военные дела, он получает резкую отповедь Ильи Муромца:

А ты Владимер-князь да Святослаевич,

Убирайсе ты ко своей княгины Апрексеньи-то

И ты ей же да все распоряжайся же

А до нас-то тебе да все же дела нет[1, c 316]

Это отнюдь не грубость в адрес нелюбимого правителя, а простое подчеркивание его функций. Апраксея былин - женское воплощение Власти и Земли, т.е. Волости, Страны Владимира. Ее образ находит множество индоевропейских аналогов, от Индии до Ирландии[7, cc 84-85]. Особенно ярки и многочисленны кельтские героини этого ряда: Медб из Коннахта и Медб из Лейнстера, женщина по имени Власть, ставшая супругой Ньяля Девяти Заложников, Гвиневера, супруга Артура и Гермутруда, королева пиктов[9, cc 152-154]. Апраксея может стать предметом особого исследования, пока же отметим, что и ирландским королевам-тезкам, и Гвиневере, и Гермутруде приписывают тот же, мягко говоря, легкомысленный характер, который былины придают Апраксее. Сакральный брак с женским воплощением Страны действительно есть обязанность правителя. Верховный же правитель многих земель мог иметь нескольких таких супруг, воспринятых мусульманином как наложницы.

С «питьем» тоже не все просто - ижевский исследователь С. Козловский показал, что хмельной напиток был воплощением удачи, благодати, и Владимир Красно Солнышко, обладая монопольным правом «подносить чашу», становился их распределителем, выступая как жрец [4, c 123]. С жречеством правителя Р.С. Липец связывает былинные приказы князя привезти ему того или иного зверя или птицу «живу, не кровавлену»[5, c 220-221]

Как воплощение Священного Центра, супруг женского воплощения Страны и жрец,князь был неприкосновенен - «а и вас-то, царей-князей, не бьют, не казнят». У Саксона Грамматика находим эпизод, когда Яромир, правитель Рюгена, атакует двух воинов другого славянского племени. Он убивает одного, другой замахивается, но видит, что поднял руку на князя и падает ниц, отбросив копье. «Столь велико уважение этого народа к людям, облеченным высоким саном» - заключает Саксон[2, c124]. У поморян двор князя священен, неприкосновенен каждый вступивший на него[2, c 212] - так и в былинах. Алеша Попович не убивает на княжьем дворе поднявшего на него руку Тугарина, «не кровавит палат белокаменных», а вызывает того «в поле». «В поле» увозит с княжьего двора и Муромец Соловья-разбойника для казни[1, cc 108, 220, 226].

Военными же делами Киева ведает не князь Владимир, не имеющий никаких воинских функций, а Илья Муромец - тот самый «заместитель» Ибн Фадлана.. Он «командует войском» и «нападает на врагов» - былинных «татар».

Бросается в глаза, что описываемый былинами и Ибн Фадланом образ князя уже для времен последнего чересчур архаичен. Из современных греческих источников мы знаем, что современник Ибн Фадлана Игорь Рюрикович сам ходил на врагов во главе войска, и, судя по его смерти, отнюдь не считался у соседей-славян неприкосновенным [3, c 57]. Скорее всего, источником Ибн Фадлану послужили услышанные от русов эпические песни. Сходство их данных с былинами позволяет - наряду с многим другим - рассматривать последние, как остатки племенного эпоса варягов-руси, что существенно сдвигает вглубь историческую основу былин. Отраженная ими картина общественных отношений архаична уже для середины Х в., и ярким, хоть и не единственным доказательством этого служит фигура былинного Владимира - не вождя дружины, как его летописный тезка со своими отцом и дедом, а священного царя первобытной эпохи.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Былины. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 1998.

Гильфердинг А. Ф. История Балтийских славян. М. : ВНИИОНЭГ,1997.

Диакон, Лев. История. М.: Наука, 1988.

Козловский С. В. Хвастовство в социальной практике Древней Руси IX-XIII вв. // Исследования по русской истории. Сборник статей к 65-летию профессора И. Я. Фроянова. СПб-Ижевск: Изд-во УдГУ, 2001.

Липец Р. С. Эпос и древняя Русь. М.: Наука, 1969.

Путешествие Ахмеда Ибн Фадлана на реку Итиль и принятие в Булгарии ислама. М.: Мифи-сервис, 1992.

Рис Алвин, Рис Бринли. Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе. М. : Энигма, 1999.

Фрэзер Дж. Золотая ветвь М.: Политиздат, 1984

Фроянов И.Я., Юдин Ю.И. Былинная история. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997.

Чердынцев В.В. Где, когда и как возникла былина? Посмертный сборник. М.: Эдиториал УРСС, 1998.

smelding ВЛАДИМИР КРАСНОЕ СОЛНЫШКО

У меня в последнее время упрямая тяга правосов к приватизации былинного князя и отождествлению его с крестителем Руси вызывает некое тягостное недоумение.

Не, я уже понял, что бесполезно объяснять им, что Владимира в былинах звали ВСЕславичем, а именовать Святославичем стали не ранее ХХ века - знать-то, объяснили собиратели непутевым певцам, про кого же они, оказывается, пели.

Бесполезно также указывать им на строки целого ряда былин, ясно говорящие, что Киев, в котором княжил былинное Красно Солншко, стоял НА ДУНАЕ.

Бесполезно указывть на строки шведской Вильтин-саги, где говорится о том, как "русский король Вальдемар" воевал с готами и гуннами.

Им зачем-то очень сильно надо, чтобы Красное Солнышко и Креститель были одним князем.

И вот этого я не понимаю.

ЗАЧЕМ?

"Народ ВОСПЕЛ крестителя Руси в былинах", "народ сохранил БЛАГОДАРНУЮ ПАМЯТЬ о Владимире Святославиче", "Оборона родной земли от нашествия „поганых", миры с „окольними" странами, твердость в вере, строительство городов, правый суд и милостыня, забота о нищих и больных - все эти добродетели ставят в заслугу крестителю Руси... сказители „старин"".

И так далее, и тому подобное. В оторопь повергает это попугайская стая, талдычащая один за другим... и ведь вроде люди, не попугаи, даже грамотные, с высшим образованием, порою и со степенями...

Люди, да откройте же былины! Ну?! Где эпос "ВОСПЕЛ" киевского князя? Где там "БЛАГОДАРНАЯ ПАМЯТЬ"? В котором месте в былинах перечисленные "ДОБРОДЕТЕЛИ"?

Креститель в летописях хоть и не внушает степнякам того трепета, как его грозный отец, хоть и изображен в совершенно негероических красках, то ища в данники безответных "лапотников", то прячась от печенегов под мостом, но он хотя бы ходит в походы! А в былинах Владимир вообще практически не покидает Киева. Ни одна былина не ставит его во главе войска. Вообще. Он просто деталь фона - сидит во главе пира и изредка репликами провоцирует героев на те или иные действия. Да и то иной раз Илья Муромец советует ему "знать свою княгиню Апраксею", а в богатырские дела не лезть.

И, в общем, правильно советует. Потому что когда Владимир Красное Солнышко действует... Ой, лучше бы он этого не делал. Вот он собирается бежать из Киева, когда к нему подходят вражьи полчища. И отговаривает его княгиня - ЖЕНЩИНА храбрее его. А вот он чуть не выдал собственную племянницу за переодетую женщину - и опять княгиня разглядела обман, а он - нет. ЖЕНЩИНА умнее его. Вот к нему прибежали побитые дружиной Чурилы мужики-киевляне, просят заступиться. Владимир в кои-то веки стронулся с места, и? И, получив богатые подарки от отца Чурилы, сделал разорителя киевлян своим придворным. Он НЕ ЗАЩИЩАЕТ ПОДДАННЫХ. Зато богатырей он часто бросает в поруб просто за смелое слово. Его суд в былинах - неправый суд. Исключений просто НЕТ. Помимо прочего, брошен в поруб смертельно раненный в бою за Русь богатырь Сухман. Оскорбленный витязь срывает с себя повязки и истекает кровью. Вот это - "оборона родной земли", когда налетчика делают придворным, а защитника морят в тюрьме?

Он лезет в личную жизнь своих богатырей, понуждая жену Добрыни вопреки обету, ей данному, выйти за Алешу Поповича при живом муже. Но тут еще ладно, не для себя старался и про Добрыню думал, что тот мертв.

Зато в былине "Данило Ловчанин" он сознательно расправляется с живым богатырем, чтоб заполучить его жену, и бедная женщина находит спасение в самоубийстве.

"Собака-князь Владимир", характеризует своего государя Илья, и к этому как-то и прибавить нечего - ну, если Вы не любитель собак, и не поборник прав животных.

Блин горелый, да если бы злой Озар Ворон, как брызжут в куряйниках слюной правосы-кликуши, и впрямь жаждал бы наговорить гадостей про крестителя Руси, испытывая к нему, как пишется в милицейских протоколах, личную ненависть, все - ВСЁ! - чтоб мне надо было сделать, это сказать: "Да, вы правы, вот эта самая собака, вот это существо, трусливее и глупее женщины, морящее по "погребам" защитников Киева и приближающее его разорителей, этот кривосуд и мздоимец, этот самодур и кровавый блудодей - это и есть ваш равноапостольный, ваш святой!".

Я ничего не искажаю, не додумываю, не утрирую, не передергиваю. Если не судьба дойти до библиотеки и взять сборник былин, погуглите названные имена героев.

Проблема в том, что мне не победа в сетевом споре нужна, и не "политический капиталец", в отличие от моих "разоблачителей". Мне нужна правда об истории моего народа, русского народа. Мне нужно, чтобы русские знали свой эпос - и знали не по мультикам и не по анекдотам на тему "ох, Ильюшенька, какой же ты добрый, когда трезвый"...

И все равно,я не понимаю. Мало того, что лгут, мало того, что несут чушь. Мало того, что вырывают из истории Руси полтыщи лет, отделяющие сложение былин от крещения. Но ЗАЧЕМ? Чтоб сохранить за собой права называть своим святым вышеописанного ПЕРСОНАЖА?

Пара возмущенных статей.

Вопрос на засыпку: что не разглядели авторы?

Изменено пользователем Gurga

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
...
Только один князь по летописям "любил коня". На что старик-кудесник ему и говорил: твоя страсть тебя погубит, брось ты это грязное дело, живи по-человечески. По ПВЛ ни жены у него нет, ни детей.
Известно, что Андрей Боголюбский как-то велел насыпать своему коню курган. Его тоже будем подозревать в зоофилии?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

все попытки идентифицировать Святые горы былины с какими-либо реальными географическими объектами не имели успеха.

Более устойчивым оказалось тоже очень рано высказанное мнение, согласно которому Святогор является «старшим богатырем», т. е. героем эпической традиции, более древней, чем киево-русская, имеющей ярко выраженную мифологическую основу, от которой в историческое время сохранились лишь незначительные остатки и реминисценции. Подобная трактовка, весьма распространенная в изданиях былин, справочниках и антологиях17, как будто должна объяснить отрывочный характер былинных сведений о нечеловечески могучем богатыре и странную непонятность единственного развернутого сюжета о нем.
Впрочем, независимо от того, насколько древним является образ Святогора, в частности, моложе он или старше образа былинного Муромца, мотив внезапной смерти его в роковом гробу остается одинаково непонятным21.
Непонятной выглядит и ситуация с «этнической», если можно так сказать, соотнесенностью Святогора. «Предивный богатырь» как будто противопоставлен Руси (понимаемой в былинах не просто как страна, но и как средоточие мирового добра и правды). «Не ездил он по Святой Руси», – констатирует былина (Гильф. № 1). Когда Илья при встрече ударяет Святогора, тот произносит: «Ох, больно руськи мухи кусаются» (БПК. № 4). Однако факт того, что Илья легко вступает в приятельские отношения со Святогором, становится его побратимом и даже (в некоторых вариантах) обменивается с ним крестами, указывает на то, что Святогор мыслился скорее «своим» и положительным персонажем, чем чужим, «злым» и потенциально враждебным (отметим, что былинные русские богатыри, как правило, не приятельствуют с нерусскими).
Невозможность Святогора существовать вне его родных Святых гор былина объясняет непомерной мощью богатыря. Святогор, следовательно, не только чужеземец, но и существо, качественно не сопоставимое с обычными людьми. Но тогда еще более непонятной выглядит дружба Святогора с Ильей, вызывает недоумение наличие у него меча, коня, креста.
Сходство, впрочем, остается сугубо внешним: Святогор, как уже сказано, не несет в себе никакого злого, враждебного начала, нет и намека на противоборство или соперничество между ним и Муромцем, Илья не стремится погубить Святогора, наоборот, искренне старается его спасти.
В IV–III тысячелетиях до н.э. на Армянском нагорье произошло бурное развитие средств производства, которое в свою очередь привело к росту числа населения и населенных пунктов. Этот факт сыграл большую роль в этнических передвижениях. В результате этого процесса, часть армянских племен, предки индоевропейцев арийские племена, появились в Иране, Индии, Греции и в других европейских регионах (III–I тысячелетия до н.э.), сохранив духовную связь и отдаленные воспоминамия о стране предков и священной горе Арарат /имя древнего славянского и русского богатыря Святогора также подтверждает это (Святые горы - L)/. Они переняли также названия своих предков – hay, ари (армен, арман), в которых заключалась характеристика их вида и племени – высокие, благородные (high,hay), храбрые и сильные (ari).
Время и пространство ослабили воспоминания о родине, но духовные и материальные ценности: мифы, предания, легенды, обычаи, возвращают людей в страну света и солнца – в Армению...
В этом эпизоде рассказывается о русских былинах и Святогоре, и его связи с Араратскими горами.
Итак, факт духовного родства армян и русских (славян) в общем, факт того, насколько эти два этноса близко воспринимают себя друг к другу находит свое интересное объяснение в русском былинном эпосе - и в этой связи не случайны не "Святые горы", Святые Араратские горы, смутные воспоминания о которых сохранились у славян и у русских до наших дней, не то, что Святогор и Илья, несмотря на некую отчужденность, все же крайне близки друг к другу, не то, что в итоге Святогор отходит от сцены и в эпосе его заменяет Илья; как и в реальной жизни, отголоски бывшей родины и связи с ним постепенно угасли, в лице Святогора, и они были заменены уже более местным героем - Ильей :)
Изменено пользователем Lion

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Известно, что Андрей Боголюбский как-то велел насыпать своему коню курган. Его тоже будем подозревать в зоофилии?

Еще как! И не в зоофилии, а в педафилии.

Например, обычно в качестве ключницы выступает женщина. А у Андрея Боголюбского ключник Анбал. Кроме того, сын Андрея Боголюбского был женат на грузинской царице Тамаре и был обвинен в содомском грехе...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Меня спросили, я ответил.

Что пропустили аффторы:

Во-первых, у былинного Владимира нет сыновей, а только дочь.

Во-вторых, былинный Владимир - слепой, поэтому сидит, никуда не выходит, ни с кем не воюет, никого не узнает.

"а и вас-то, царей-князей, не бьют, не казнят"

Маска, я тебя знаю.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

часть армянских племен, предки индоевропейцев арийские племена, появились в Иране, Индии, Греции и в других европейских регионах (III–I тысячелетия до н.э.), сохранив духовную связь и отдаленные воспоминамия о стране предков и священной горе Арарат /имя древнего славянского и русского богатыря Святогора также подтверждает это (Святые горы - L)/. Они переняли также названия своих предков – hay, ари (армен, арман), в которых заключалась характеристика их вида и племени – высокие, благородные (high,hay), храбрые и сильные (ari).
Возможно, былины в большей мере сохранили историческую память не об "арийстве" славян, а об их дунайской прародине (в соответствии с представлениями "Нестора", т. е. "Повести временных лет").

Маска, я тебя знаю.
Gurga, поделитесь своим сокровенным знанием (не сочтите за труд). Форум "Свиток" читают не только телепаты :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Gurga, поделитесь своим сокровенным знанием (не сочтите за труд). Форум "Свиток" читают не только телепаты :)

Хм. А я думал Вы знаете о Болгарском князе Владимире Расане, за попытку перейти обратно в язычество был свергнут и ослеплен своим отцом кн.Борисом-Михаилом в 893г. Сверг и ослепил, но не убил. Дальнейшая судьба не известна. Также ничего не известно о его потомках. На трон был посажен младший сын Симеон (умер в 927г).

2 мая 907г старый князь Борис умер. По случайному совпадению именно в 907г язычник рос Олег идет в поход на Царьград, в поход, которого не было.

Логика простая, домыслы: если язычники после смерти Бориса подняли голову, то вполне возможно, что Владимир-темный получил свободу и землю в кормление. Соотвественно мог жениться и произвести потомство, например, дочь. Которую потом Олег привел Игорю. Как раз в год смерти Симеона в 927г родился Святослав. Если это так, то дочери Владимира Расане в это время было бы меньше 20 лет.

Илья Муромец или Илиас Моравский - наемник. Он мог служить Киевским князьям как на Днепре, так и на Дунае. Былины о службе кн.Владимиру пришли вместе с ним с Дуная на Днепр. Так как по летописям в Xв известен только один русский кн.Владимир сын Святослава, то все былины гамузом спроецировали на него.

Кстати, я тоже ничего не знал о кн.Владимире Расане. Сначала предположил, что былинный кн.Владимир Красно Солнышко слепой, потом поискал и нашел. Оказывается это реальная историческая личность.

Кстати, способ ослепления: наказание солнцем, выжигают глаза солнцем - "а и вас-то, царей-князей, не бьют, не казнят", что и отразилось в прозвище Владимира - Красно Солнышко.

Изменено пользователем Gurga

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Возможно, былины в большей мере сохранили историческую память не об "арийстве" славян, а об их дунайской прародине (в соответствии с представлениями "Нестора", т. е. "Повести временных лет").

Тогда придется назвать более удачную кандидатур для "Святых гор" на Балканх, чем Араратские горы.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Тогда придется назвать более удачную кандидатур для "Святых гор" на Балканх, чем Араратские горы.

Родопи. Крестова гора.

Русе — пятый по величине город Болгарии. Город расположен на берегу Дуная и

является самым большим болгарским портом на этой реке.

Императором Веспасианом в I в. н. э. построена крепость и порт Сексагинта Приста, (60 кораблей). Крепость находилась на главной дороге из Белграда (Сингидиум) к дельте Дуная и Черному морю. В 250 г. готы разрушили ее, но в конце III в. римляне ее восстановили. В IV в. она была разрушена вновь гуннами. В IX—X вв. на руинах болгары возвели крепость и назвали ее Русе — по имени покровительницы молодых воинов.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Святые горы есть на Украине

Святы́е го́ры (укр. Святі гори) — название меловых выступов на правом берегу реки Северский Донец (возле города Святогорск, Донецкая область, Украина).

Впервые упоминаются в произведении Сигизмунда Герберштейна «Записки про Московию» (1526 год).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Хм. А я думал Вы знаете о Болгарском князе Владимире Расате, за попытку перейти обратно в язычество был свергнут и ослеплен своим отцом кн.Борисом-Михаилом в 893г. Сверг и ослепил, но не убил.

"Слово о полку Игореве"

...Всеславъ князь людемъ судяше, княземъ грады рядяше, а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя; великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше...

в древней Персии ХОРСА называли ХОРсетом, что означает «сияющее солнце». Но это слово имело и более широкое значение – «сияние», «блеск», а также «слава», «величие», иногда «царское достоинство» и даже «хварна» - богоизбранность.

…Наиболее рельефен характер Хорса как специально солярного божества в "Слове о полку Игореве": князь Всеслав Полоцкий, в то время оказавшийся на киевском великокняжеском престоле, обернувшись волком, за ночь успевал "пробежать" расстояние от Киева до Тмуторокани, т.е. примерно с севера на юг, и пересечь ("прерыскаше") путь "великому Хорсу", дневному светилу Солнцу, которое начинает движение с востока на запад. Только при понимании Хорса как бога Солнца данное место "Слова" приобретает логически стройные объяснение и звучание, что отмечали уже Прейс, Бодянский, Срезневский.

Возникают вопросы, на которые нет прямого ответа.

Какой Киев и какой Тмуторокань, если расстояние между Киевом на Днепре и, допустим, Азовом на Дону по прямой >750км, а по дорогам >1250км?

Когда Всеслав Полоцкий успел раздать князям грады? Каким князям? Какие грады?

Зачем Всеслав Полоцкий рыскаше из Киева в Тмуторокань?

Какому «солнцу» Всеслав Полоцкий прерыскаше путь ночью?

Очевидна ясно выраженная натяжка при толковании данного отрывка из «Слова о полку Игореве». Всеслав Полоцкий не мог физически за ночь добраться из Киева на Днепре до Тмуторокани. Тем более не понятна формулировка, что ночью прерыскаше путь «солнцу».

Обратимся к былинам.

…Было установлено в результате сплошного обследования всех основных собраний былин, что их сказители почти никогда не называли былинного князя «Владимир Святославич». Отчество либо опускалось, либо — особенно в самых ранних записях — имело форму «Всеславич» или «Сеславич»… (С. Н. Азбелев)

То есть, былины повествуют о Владимире Всеславиче, которого те же былины ласково зовут Владимир Красно Солнышко, то есть Владимир Хръс.

Если принять во внимание версию, что Владимир Красно Солнышко – это Владимир Расате, то логично предположить: не этому ли Владимиру Хръсу прерыскаше путь Всеслав?

Хм. Ха.

Маска, а я тебя знаю!

Всеслав – это славянское имя болгарского князя Бориса-Михаила, который сместил и ослепил своего сына Владимира Расате("прерыскаше" путь "великому Хорсу").

Болгарский князь Борис-Михаил действительно "людемъ судяше, княземъ грады рядяше, а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя", только этот "Киев" и "Тмутаракань" города на Дунае, а не на Днепре и Азовском море.

Кто тогда мог воспеть события 893г? По всей видимости, это действительно Баян – сын болгарского царя Симеона, внук кн.Бориса-Михаила, племяник Владимира Расате. Скорее всего, его перу принадлежат и самые ранние былины.

Очевидно, что Великий князь Владимир Расате и его потомки по мужской линии имели титулатуру "светлый".

С потомками Владимира Расате былины попали в Киев на Днепре. Скорее всего с дочерью, которую выдали замуж за князя, имеющего достоинство "великий". Напомню, достоинство "светлый" выше, чем достоинство "великий" и не передаётся по женской линии.

Изменено пользователем Gurga

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
...
Всеслав – это славянское имя болгарского князя Бориса-Михаила, который сместил и ослепил своего сына Владимира...
Всеслав - несомненно имя славяеское.

А Борис здесь - неславянское?

;)

Странно...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Всеслав - несомненно имя славяеское. А Борис здесь - неславянское?
Борис (Богорис) - это фирменное болгарское имя. Михаил ака מִיכָאֵל. Ну вы поняли, чье имя.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Очевидна ясно выраженная натяжка при толковании данного отрывка из «Слова о полку Игореве». Всеслав Полоцкий не мог физически за ночь добраться из Киева на Днепре до Тмуторокани. Тем более не понятна формулировка, что ночью прерыскаше путь «солнцу».

Ночью в образе волка Всеслав мог пересекать путь Хоросу (Хорсу) - солнцу - под землей.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Всеслав - несомненно имя славяеское.

А Борис здесь - неславянское?

;)

Странно...

Борис такое же славянское, как и Баян (Боян).

Имя Борис отмечено у поляков или чехов в IX-Xвв?

Кстати, сравните имя моравского князя Ростислав и имя Расате. Что-то уж очень похожи: Рост и Расате.;)

Очевиден явный симбиоз:

- аварской и славянской знати на Дунае;

- болгарской и славянской знати на Балканах;

- хазарской и славянской знати на Днепре (древнеславянской, представленной выходцами из Болгарии и Моравии).

Имеется наличие безземельных языческих болгарских князей-изгоев (с титулатурой "светлость") и целый народ-потеряшка (моравы), а также славянская языческая вольница на Дунае (например, дунайский г.Русе). Эта дунайская вольница ничем не отличается от викингов-варягов: наличие флота, молодежь-изгои, легкость на подъем, "не пашут и не сеют, всё берут у славян"

Изменено пользователем Gurga

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ночью в образе волка Всеслав мог пересекать путь Хоросу (Хорсу) - солнцу - под землей.

Это как? Не по кратчайшему пути, а через полюса и Америки - вокруг света?

Ночью в образе волка Всеслав (Полоцкий) мог пересекать путь Хоросу (Хорсу) - солнцу - разве что во сне.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это как? Не по кратчайшему пути, а через полюса и Америки - вокруг света?

Ночью в образе волка Всеслав (Полоцкий) мог пересекать путь Хоросу (Хорсу) - солнцу - разве что во сне.

Да нет же от Киева до Тьмутаракани только под землей и ночью и в образе волка.

Это же миф....здесь реальность переплетается с вымыслом. Князь чародей в образе волка мог сделать то, что обычным людям не под силам. Конечно вымысел и преувеличение, но ...это же миф.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас