kusaloss

Юлиан Отступник

10 сообщений в этой теме

самый лучший , самый любимый и самый трагичный император рима . почти что персонаж достоевского .

так его описывает аммиян марцеллин

По натуре Юлиан был человек легкомысленный, но зато имел хорошую привычку, которая смягчала этот недостаток, а именно: позволял поправлять себя, когда вступал на ложный путь. Говорил он очень много и слишком редко молчал; в своей склонности разыскивать предзнаменования он заходил слишком далеко, так что в этом отношении мог сравниться с императором Адрианом. Скорее суеверный, чем точный в исполнении священных обрядов, он безо всякой меры приносил в жертву животных, и можно было опасаться, что не хватит быков, если бы он вернулся из Персии.

Рукоплескания толпы доставляли ему большую радость; не в меру одолевало его желание похвал за самые незначительные поступки; страсть к популярности побуждала его иной раз вступать в беседу с недостойными того людьми. Иногда он… допускал произвол и становился непохожим на себя самого. Изданные им указы, безоговорочно повелевавшие то или другое, или запрещавшие, были вообще хороши, за исключением немногих. Так, например, было жестоко то, что он запретил преподавательскую деятельность исповедовавшим христианскую религию риторам и грамматикам, если они не перейдут к почитанию богов. Равным образом было несправедливо то, что он допускал включение в состав городских советов вопреки справедливости людей, которые были или чужими в тех городах, или же совершенно свободны от этой повинности благодаря привилегиям или своему происхождению.

Внешность его была такова: среднего роста, волосы на голове очень гладкие, тонкие и мягкие, густая, подстриженная клином борода, глаза очень приятные, полные огня и выдававшие тонкий ум, красиво искривленные брови, прямой нос, рот несколько крупноватый, с отвисшей нижней губой, толстый и крутой затылок, сильные и широкие плечи, от головы до пяток сложение вполне пропорциональное, почему был он и силен и быстр в беге.

а такого была его смерть .

Вдруг император, который в этот момент вышел немного вперед для осмотра местности и был без оружия, получил известие, что на наш арьергард неожиданно сделано нападение с тыла. 3. Взволнованный этим неприятным известием, он забыл о панцире, схватил в тревоге лишь щит и поспешил на помощь арьергарду, но его отвлекло назад другое грозное известие о том, что передовой отряд, который он только что оставил, находится в такой же опасности. 4. Пока он, забыв о личной опасности, спешил восстановить здесь порядок, персидский отряд катафрактов совершил нападение на находившиеся в центре наши центурии. Заставив податься левое крыло, неприятель стремительно стал нас окружать и повел бой копьями и всякими метательными снарядами, а наши едва выдерживали запах слонов и издаваемый ими страшный рев. 5. Император поспешил сюда и бросился в первые ряды сражавшихся, а наши легковооруженные устремились вперед и стали рубить поворачивавших персов и их зверей в спины и сухожилия. 6. Забывая о себе, Юлиан, подняв руки с криком, старался показать своим, что враг в страхе отступил, возбуждал ожесточение преследовавших и с безумной отвагой сам бросался в бой. Кандидаты, которых разогнала паника, кричали ему с разных сторон, чтобы он держался подальше от толпы бегущих, как от обвала готового рухнуть здания, и, неизвестно откуда, внезапно ударило его кавалерийское копье, рассекло кожу на руке, пробило ребра и застряло в нижней части печени. 7. Пытаясь вырвать его правой рукой, он почувствовал, что разрезал себе острым с обеих сторон лезвием жилы пальцев, и упал с лошади. Быстро бежали к нему видевшие это люди и отнесли его в лагерь, где ему была оказана медицинская помощь. 23. …Все умолкли, лишь сам он глубокомысленно рассуждал с философами Максимом и Приском о высоких свойствах духа человеческого. Но вдруг шире раскрылась рана на его пробитом боку, от усилившегося кровотечения он впал в забытье, а в самую полночь потребовал холодной воды и, утолив жажду, легко расстался с жизнью

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В. А. Дмитриев

ЮЛИАН ОТСТУПНИК: ЧЕЛОВЕК И ИМПЕРАТОР

user posted image

Исторические деятели, подобные Юлиану Отступнику, не могут не вызывать по меньшей мере интереса у любого, кто хотя бы немного соприкасался с историей поздней Римской империи. Не каждому историческому деятелю оказывалось под силу преодолеть инерцию происходящих вокруг событий и попытаться изменить казалось бы неумолимый ход истории. Именно таким человеком и был император Юлиан Отступник. Как отмечал Дж. Негри — автор одной из наиболее глубоких работ, посвященных биографии Юлиана, — "в период упадка империи не было фигуры более оригинальной, более интересной и привлекательной, чем император Юлиан" [1].

Подобно многим выдающимся историческим деятелям, Юлиан неоднозначно оценивался современниками и авторами последующих эпох. Приверженцы староримских традиций и ценностей превозносили Юлиана, сравнивая его с героями древности. Христианские же историки ярко выразили свое отношение к Юлиану тем, что дали ему прозвище "Отступник" (лат. Apostata). По причине подобной полярности суждений о личности Юлиана в письменных источниках [2] довольно затруднительно воссоздать его более или менее целостный образ. И тем не менее попытаемся это сделать.

Нашим главным источником при рассмотрении биографии Юлиана является сочинение Аммиана Марцеллина "Деяния" ("Res gestae") [3], состоящее из тридцать одной книги, из которых до нашего времени дошло лишь восемнадцать последних — с XIV по XXXI, описывающие события с 353 по 378 гг. Аммиан сам был участником описываемых событий, и поэтому его сведения имеют для исследователей неоценимое значение.

Ряд сведений о жизни и деятельности Юлиана можно найти в речах и письмах его друга и единомышленника — антиохийского ритора Либания [4]. Кроме того, сам Юлиан оставил достаточно обширное литературное наследие; особенно ценны письма Юлиана, отражающие основные события в его жизни и отношение к ним автора [5]. Более сжатые и отрывочные сведения о жизни Юлиана содержатся в сочинении целого ряда других позднеантичных и раннесредневековых греческих и латинских авторов (Секста Аврелия Виктора, Евтропия, Руфа Феста, Сократа Схоластика, Созомена, Феодорита, Филосторгия, Григория Богослова), а также в "Истории Армении" Моисея Хоренского [6].

Детство и юность

Итак, император Цезарь Флавий Клавдий Юлиан Август — таково его полное имя — родился в Константинополе в 331 г. [7]. Его отцом был сводный брат императора Константина Великого, младший сын Констанция Хлора от второй жены, Феодоры, Юлий Констанций, погибший через несколько месяцев после смерти Константина Великого (видимо, в конце 337 г.), когда Юлиану едва исполнилось шесть лет. Его мать Базилина происходила, как пишет Аммиан Марцеллин, "из старинного знатного рода" (a maioribus nobili) [8] и умерла еще раньше отца, в 332 г. Таким образом, уже в раннем детстве будущий император, как и его брат, Галл, остался круглым сиротой. Оба ребенка чудом избежали смерти в период кровавой борьбы за власть между наследниками Константина Великого, последовавшей после его смерти в 337 г. Вероятно, Юлиан остался в живых благодаря своему юному возрасту, а Галла пощадили из-за того, что в тот момент он был серьезно болен [9].

Поскольку Юлиан был потомком Констанция Хлора и, соответственно, родственником императора Константина Великого, ему была предоставлена возможность получить достойное образование, которой он и воспользовался: сначала в Никомедии, обучаясь у епископа Евсевия, а затем — в Константинополе [10]. В возрасте семи лет Юлиан был передан на воспитание придворному евнуху Мардонию (судя по имени — персу), некогда занимавшемуся и воспитанием матери Юлиана, Базилины [11]. Считается, что именно Мардоний привил Юлиану любовь к греческой языческой культуре и, в особенности, — к творческому наследию Гомера и Платона. Здесь же, в Константинополе, Юлиан познакомился и с Либанием — крупнейшим позднеантичным языческим ритором и общественным деятелем, дружбу с которым он поддерживал всю свою жизнь. Юлиану было запрещено посещать занятия Либания, но он тайком читал его сочинения и таким образом заочно обучался греческому ораторскому искусству и приобщался к языческой культуре. Влияние греческих учителей и воспитателей на Юлиана было столь велико, что в последствии практически все свои сочинения император писал на греческом языке. Не менее сильным было воздействие, оказанное Либанием на религиозно-философские взгляды Юлиана. Именно это дало основание А.Н. Чанышеву утверждать, что "Либаний был вдохновителем Юлиана в его "отступничестве" [12].

Видимо, в тот же период времени Юлиан посещал и занятия грамматика Никокла из Спарты, а также христианского философа Гекебола [13].

Все было спокойно до тех пор, пока в 345 г. неожиданным распоряжением Констанция II Юлиан вместе с братом Галлом не был перевезен из столицы в загородную резиденцию императоров Мацелл близ Кесарии на территории Каппадокии [14]. Здесь оба брата были почти полностью изолированы от окружающего мира, в том числе — и от близких друзей. В таком положении Юлиан и Галл находились около шести лет, однако в 350 г. их судьбы вновь круто изменились: старший из братьев, Галл, был вызван императором в Сирмий (один из четырех столичных городов поздней Римской империи), возведен в ранг цезаря (наследника императорского престола) и назначен соправителем Констанция на востоке империи. Этот шаг императора был продиктован необходимостью одновременной борьбы с персами на восточных границах империи (в Верхней Месопотамии и Армении) и с узурпатором Магненцием, поднявшим в 350 г. мятеж и казнившим брата Констанция — Константа — в западной части империи.

Таким образом, в 350 г. Юлиан вновь обрел долгожданную свободу и получил возможность продолжить свое образование. С этой целью он направился в восточные провинции империи, где находились крупнейшие научные центры того времени. В Малой Азии Юлиан посетил Пергам и Эфес, славившиеся во всем античном мире своими культурными и научными достижениями. Здесь будущий император посещал занятия философов-неоплатоников, в частности — Максима Эфесского, благодаря которому Юлиан, к тому времени уже являвшийся страстным поклонником объективно-идеалистической системы Платона, стал приверженцем мистического направления в неоплатонизме.

Пребывание Юлиана в Малой Азии было вновь внезапно прервано в 354 г., когда по личному указанию императора Констанция был казнен его брат — цезарь Галл. Как считали современники, Галл тем самым поплатился за свой жестокий и заносчивый характер; однако, скорее всего, это был результат очередной дворцовой интриги, а также боязни Констанция II приобрести в лице Галла нового претендента на императорский трон. Под угрозой оказалась и жизнь самого Юлиана. Клеветники при дворе императора обвиняли его в преступных связях с казненным Галлом и самовольном оставлении отведенного ему для проживания поместья Мацелл.

Несмотря на явную вздорность этих обвинений, Юлиану грозила гибель, и лишь заступничество жены Констанция Евсевии спасло его от смерти. По ее просьбе Юлиана помиловали и отправили в северо-итальянский город Комум (ныне — г. Комо) близ Медиолана (нынешнего Милана) [15]. После недолгого пребывания в Комуме Юлиану было дозволено выехать в Грецию для продолжения обучения различным наукам, к чему он всегда страстно стремился. Но спокойная жизнь Юлиана в Греции длилась лишь около четырех месяцев, и уже в октябре 355 г. он был вновь вызван Констанцием ко двору, в Медиолан.

Путь к трону

На этот раз причина, по которой император желал видеть своего двоюродного брата, была действительно значимой: в виду непрерывных вторжений варваров в галльские провинции империи Констанций остро нуждался в помощнике, способном обезопасить границу империи по Рейну. После недолгих размышлений Констанций в присутствии легионов объявил Юлиана своим соправителем, предоставив ему военное командование над гарнизонами, расквартированными в Галлии. Сам Юлиан воспринял это неожиданное повышение как первый шаг на пути к неминуемой гибели, ибо в его памяти еще были живы воспоминания о судьбе старшего брата, так же внезапно вознесенного на вершину власти, а затем павшего жертвой болезненной подозрительности Констанция и зависти придворных интриганов. Войско же встретило эту новость с ликованием, рассчитывая на активизацию военных действий против грабивших и разорявших Галлию алеманнов и франков. Произошло это судьбоносное для Юлиана событие 6 ноября 355 г. Еще через несколько дней состоялось бракосочетание Юлиана с сестрой Констанция Еленой, а 1 декабря он уже отправился в Виену (ныне — г. Вьен во Франции) — центр Виенской провинции на территории Южной Галлии. Летом 356 г. Юлиан открыл боевые действия против варваров, освободив захваченные ими приграничные территории и ряд важных городов, в том числе — Колонию Агриппину (нынешний Кёльн). Кроме того, цезарь попытался навести порядок и в управлении самой Галлией. Известно, что он существенно снизил налоги, взимавшиеся с населения галльских провинций, отменил налоговые льготы для местной знати, а также отказался от практики введения экстренных сборов на военные нужды [16].

user posted image

Схема битвы под Аргенторатом

Зиму 356/357 г. Юлиан провел в городе Сеноны (современный г. Санс во Франции). Здесь ему стало известно о новом вторжении германцев, и весна — лето 357 г. прошли в непрерывных столкновениях римлян с варварами. Однако окончательный исход кампании 357 г. в Галлии решился в конце лета. Под Аргенторатом (ныне — г. Страсбург) сошлись римская армия под руководством Юлиана и армия алеманнов во главе с царем Ходомарием. С обеих сторон в битве участвовало до 48 тысяч человек: 13 тысяч воинов сражалось в рядах римлян и около 35 тысяч насчитывало войско германцев. Несмотря на почти трехкратное превосходство варваров, римская армия под командованием Юлиана нанесла противнику сокрушительное поражение: только на поле битвы было найдено 6 тысяч тел алеманнов, и еще большее их количество унесли воды Рейна. Сам Ходомарий сдался в плен, и Юлиан великодушно пощадил своего неудачливого противника. У римлян же потери составили 247 человек [17]. В этом сражении наиболее ярко проявился полководческий талант Юлиана. Неслучайно битва при Аргенторате вошла практически во все труды по истории военного искусства периода поздней античности как яркий пример сражения между войском германцев и римской армией [18].

После этого Юлиан совершил два рейда за Рейн, вглубь вражеской территории, уничтожая на своем пути поселения франков и алеманнов вместе с их жителями. Это был один из тех редких случаев в истории поздней империи, когда римляне от пассивной обороны переходили к активным, упреждающим действиям [19]. В итоге племена франков, хамавов и алеманнов были вынуждены пойти на заключение с римлянами мирного договора. На границах Галлии временно воцарились мир и покой. Но это было лишь затишье перед бурей...

Все началось с того, что через два с небольшим года, в 360 г., Юлиану пришлось подавлять вооруженное антиримское восстание в Британии, поднятое пиктами и скоттами. Серьезной опасности для Рима сами по себе эти события не представляли, но они стали прологом к разыгравшейся вскоре драме. Дело в том, что с конца 350-х гг. император Констанций непрерывно воевал на востоке с персами, и боевые действия развивались далеко не в пользу римлян: сасанидский шаханшах Шапур II Великий (309 — 379 гг.) захватил ряд важных римских опорных пунктов, в том числе — крепости Амиду (ныне — г. Диярбакыр в Турции) и Сингару (ныне — г. Синджар в Ираке) в Верхней Месопотамии. Для усиления своей армии Констанций II решил отозвать из Галлии те самые вспомогательные части, набранные из германцев, которые были направлены Юлианом в Британию. Это являлось нарушением договора, согласно которому варвары соглашались служить в римской армии при условии, что их "никогда не поведут за Альпы" [20]. Кроме того, посланец императора — нотарий Деценций — вел себя крайне самоуверенно и вызывающе: не вникнув в ситуацию и не дожидаясь завершения похода в Британию, он попытался силой заставить часть наиболее боеспособных отрядов Юлиана отбыть на восток, в Месопотамию. Подобные действия Деценция вызвали в галльских легионах открытый бунт, и помимо своей воли Юлиан был провозглашен армией Августом, т.е. императором [21]. Таким образом, в империи вновь, впервые после 350 г., появилось два Августа — Юлиан и Констанций II. Столкновение Юлиана с Констанцием стало неизбежным. Тем не менее Юлиан попытался решить дело миром и послал Констанцию письмо, в котором предлагал ряд компромиссных мер для сохранения мира и порядка в империи, обещая повиноваться так же, как это было ранее [22]. Констанций II с негодованием воспринял предложение новоявленного соперника; вооруженную борьбу с Юлианом тогда же, летом 360 г., ему помешала начать лишь все еще продолжавшаяся война с персами.

Для упрочения своего положения Юлиану крайне важно было сохранить свой авторитет среди жителей Галлии, в большинстве своем — христиан. Поэтому он, будучи по своим убеждениям язычником и противником христианства, первое время был вынужден продолжать скрывать свои истинные взгляды и участвовать в христианских религиозных мероприятиях, в тайне совершая языческие обряды [23].

Все это время Юлиан обдумывал план своих действий в отношении Констанция. В конце концов, летом 361 г. он принимает решение не ждать нападения со стороны соперника, а самому нанести первый удар. Войско получило приказ ускоренным маршем двинуться из Галлии на восток, в направлении Паннонии. Своей стремительностью Юлиан обезоруживал противника, а население городов, лежавших на пути его армии, встречало молодого императора факельными шествиями и гирляндами из цветов [24]. Достигнув города Нэсс (ныне — г. Ниш в Сербии), Юлиан получил неожиданное известие о скоропостижной смерти Констанция II, уже возвращавшегося из Месопотамии, где боевые действия были временно прекращены. Так в тридцать лет Юлиан стал единовластным правителем империи. Впереди его ждал Константинополь. Быстро пройдя Фракию, 11 декабря 361 г. Юлиан вступил в восточную столицу империи, где был встречен при всеобщем ликовании [25].

На вершине власти

Именно в годы единоличного правления наиболее полно проявились качества Юлиана как человека, полководца и государственного деятеля.

Прежде всего был сокращен аппарат придворных брадобреев, поваров и другой прислуги, получавшей из казны крупные суммы в виде жалованья [26] . Затем было объявлено об открытии языческих храмов и разрешении открыто приносить жертвы римским богам [27]. В целом религиозная политика Юлиана не была столь радикальной в отношении христиан, как это принято считать, начиная с раннехристианской историографии. Юлиан не проводил кровавых гонений, как это было, например, при Валериане и Диоклетиане. Кроме того, антихристианские мероприятия нового императора касались лишь официальной, католической, церкви; еретики же, напротив, получили равные с ортодоксами права, возможность вернуться из ссылки и восстановить свои храмы и богослужение [28]. В числе антихристианских мер Юлиана следует отметить и эдикты о запрете христианам служить в войске, а также занимать должности руководителей провинций [29]. В результате этих указов пострадали даже представители высшей аристократии — например, будущие императоры Иовиан, Валентиниан I и Валент [30]. С христиан взимались и особые денежные сборы в случае их отказа приносить жертвы римским богам [31]. Здесь же следует отметить и написание самим Юлианом антихристианских сочинений. В одном из них, известном под названием "Цезари" [32], император жестко критикует своих предшественников на троне, являвшихся христианами.

user posted image

Не только религиозной политикой, но и всем своим поведением Юлиан демонстрировал стремление к возрождению 252 старинных римских добродетелей, склонность к простоте в быту и общении. Так, во время одной из торжественных церемоний он шел пешком вместе с другими высокопоставленными лицами [33]; к прибывшему к нему из Азии другу и философу Максиму, одному из видных представителей неоплатонизма, император у всех на глазах быстро подбежал и лично сопроводил во дворец, где собрались высшие государственные чины [34]. Однажды, когда Юлиан превысил свои полномочия, то сам уплатил в качестве штрафа 10 фунтов золота [35]. Сократ Схоластик сообщает, что Юлиан был вторым после Юлия Цезаря правителем Римского государства, лично выступавшим в сенате со своими речами [36].

Находясь в Константинополе, Юлиан уделял важное внимание и обороне границ: ремонтировал укрепления, заботился о снабжении приграничных армий оружием, продовольствием, одеждой, жалованьем [37].

Решив первые, самые неотложные, задачи, Юлиан направился из Константинополя в Антиохию, ближе к восточным границам империи. По пути он продолжал проявлять заботу о благе подданных, предоставляя денежные суммы на восстановление городов и занимаясь разбирательством судебных тяжб [38]. В Антиохии Юлиан провел зиму 362/363 г. Именно здесь он издал свой знаменитый эдикт о запрете преподавать в школах христианским риторам и грамматикам [39]. Однако главным, чем занимался император в Антиохии и на что были направлены все его помыслы, являлась подготовка к походу против персов. Современник, очевидец и участник описываемых событий, римский историк Аммиан Марцеллин считал, что основным мотивом Юлиана была жажда мести и славы [40]. Стремясь вызвать благосклонное отношение со стороны богов к своему будущему мероприятию, император совершал небывалые по своему размаху жертвоприношения. Это вызывало непонимание и критику даже со стороны языческой интеллигенции. Масла в огонь подлил эдикт Юлиана о снижении цен на продукты питания — в результате этого шага продовольствие вообще исчезло с прилавков [41].

Все эти мероприятия Юлиана привели к резкому похолоданию в отношениях между ним и жителями Антиохии, что ярко проявилось в его язвительном памфлете "Антиохиец, или Враг бороды". В конце концов, отношения между императором и антиохийцами, такие теплые в начале, были окончательно испорчены. Примерно тогда же, к началу весны 363 г., было все готово к походу против персов. 5 марта Юлиан покинул Антиохию, гневно отвергая просьбы ее жителей о милости и обещая никогда больше не возвращаться в этот город. Как выяснилось в последствии, это обещание Юлиана оказалось пророческим. Так начался печально знаменитый персидский поход императора Юлиана...

Последний поход

В начале апреля 363 г. римская армия в количестве около 65 тысяч человек [42] пересекла границу с Персией и вторглась на ее территорию. Войско Юлиана продвигалось вдоль левого берега Евфрата, захватывая и разрушая встречавшиеся ему на пути персидские крепости. Подвергаясь на марше постоянным набегам персидской кавалерии, римляне дошли до столицы Персии — Ктесифона, под стенами которого персидское войско было разбито [43]. Однако для осады и взятия такой мощной крепости сил у римлян было все же недостаточно, и поэтому на военном совете было решено продвигаться дальше на юг, вглубь персидской территории [44]. Вскоре выяснилось, что вся местность вокруг была выжжена персами, и Юлиан был вынужден повернуть на север, в направлении римской области Кордуэны, лежавшей в верхнем течении Тигра. И здесь случилось непредвиденное — во время одной из атак персов на римское войско Юлиан бросился на помощь своим солдатам, не одев доспехов и имея при себе лишь щит; в этот момент брошенный кем-то кавалерийский дротик ударил его в незащищенный правый бок и пронзил печень [45]. Рана оказалась смертельной, и в ту же ночь Юлиан скончался. Как пишет очевидец всех этих событий Аммиан Марцеллин, свой смертный час император встретил спокойно и мужественно, беседуя с философами-неоплатониками, сопровождавшими его в этом походе, — Максимом и Приском — о высоких свойствах человеческого духа [46].

user posted image

До сих пор историки не могут точно ответить на вопрос о том, с чьей стороны был пущен тот роковой дротик. Существуют две основные версии случившегося, появившиеся буквально сразу после смерти Юлиана. Согласно первой из них, император погиб от руки персидского воина (эту точку зрения высказывали Аммиан Марцеллин, лично присутствовавший при описываемых событиях, и Аврелий Виктор, современник Юлиана и один из его приближенных [47]).

Версия о предательстве не так популярна среди историков, но и она имеет свое обоснование. Впервые она прозвучала у того же Аммиана Марцеллина, а затем — у Либания, Сократа Схоластика и некоторых других позднеантичных и раннесредневековых авторов [48]. Согласно ей, Юлиан стал жертвой воина-христианина, находившегося в римском войске и воспользовавшегося удобным случаем для устранения ненавистного императора-язычника.

Так внезапно, в расцвете лет и сил, прервалась жизнь императора Юлиана Отступника. Его тело было перевезено в предместье малоазийского города Тарса и в сопровождении скромной процессии предано земле.

В заключение мы считаем уместным привести слова известного российского и польского историка-антиковеда Ф.Ф. Зелинского: "Но не как Отступник должен жить Юлиан в памяти потомков. Он мог в своих мечтательных намерениях ошибаться, и наверняка ошибался; краткость его правления не позволяет сделать окончательное суждение об этой стороне его деятельности. Однако нужно признать, что со времени Траяна на троне Рима не было столь энергичного, честного и преданного своему тяжкому долгу владыки" [49].

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Negri G. Julian the Apostate. Vol. 1. L., 1905. P. 1.

2. Чрезвычайно красноречивым примером влияния мировоззрения современных Юлиану авторов на восприятие его личности могут служить следующие отрывки:

1). "Шея нетвердая, плечи движущиеся и выравнивающиеся, глаза беглые, наглые и свирепые; ноги — не стоящие твердо, но сгибающиеся, нос — выражающий дерзость и презрительность, черты лица смешные, смех громкий и неумеренный, „.речь медленная и прерывистая, вопросы беспорядочные и несвязные, ответы — ничем не лучше" (Григорий Богослов. Речь 5. // Григорий Богослов. Собрание творений. Т. 1. Сергиев Посад, 1994. С. 134).

2). "Среднего роста, волосы на голове очень гладкие, глаза очень приятные, полные огня и выдававшие тонкий ум, красиво искривленные брови, прямой нос, рот несколько крупноватый, „.толстый и крутой затылок, сильные и широкие плечи, от головы и до пяток сложение вполне пропорциональное, почему и был он силен и быстр в беге" (Аммиан Марцеллин. История. XXV. 4. 22).

3. Ammianus Marcellinus. Rerum gestarum libri qui supersunt. Vol. 1—2. Lipsiae, 1874 — 1875. Есть русский перевод: Аммиан Марцеллин. История. Вып. 1—3. Киев, 1906—1908.

4. Libanii opera. Vol. I — XII. Lipsiae, 1903 — 1924. Есть русский перевод речей Либания: Либаний. Речи. Т.1—2. Казань, 1914 — 1916.

5. Юлиан император. Письма. // Вестник древней истории. 1970. № 1-3.

6. Аврелий Виктор. О жизни и нравах римских императоров. // Вестник древней истории. 1964. № 1. С. 227 — 252; Евтропий. Краткая история от основания города. // Римские историки IV века. М., 1997. С. 5 — 76; Созомен Эрмий. Церковная история. СПб., 1851; Сократ Схоластик. Церковная история. СПб., 1850; Festi breviarium rerum gestarum populi Romani. Lipsiae, 1886; Феодорит. Церковная история. СПб., 1852; Филосторгий. Сокращение церковной истории. СПб., 1854; Григорий Богослов. Собрание творений. Т. 1—2. Сергиев Посад, 1994; Моисей Хоренский. История Армении. М., 1893.

7. Аммиан Марцеллин (XXV. 3. 23) сообщает, что в год смерти (363) Юлиану исполнялось тридцать два года.

8. Аммиан Марцеллин. История. XXV. 3. 23.

9. Сократ Схоластик. Церковная история. III. 1; Созомен. Церковная история. V. 2.

10. Аммиан Марцеллин. История. XXII. 9. 4; Borris E., von. Iulianus (Apostata). // Pauly's Real-Encyclopidie der classischen Altertumswissenschaft. Neue Bearbeitung. Halbband 19. Stuttgart, 1917. S. 26.

11. Borris E., von. Iulianus (Apostata). // Pauly's Real-Encyclopidie der classischen Altertumswissenschaft. Neue Bearbeitung. Halbband 19. Stuttgart, 1917. S. 27.

12. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии. М., 1991. С. 423.

13. Сократ Схоластик. Церковная история. III. 1; Созомен. Церковная история. V. 2.

14. Аммиан Марцеллин. История. XXV. 2. 7.

15. Созомен. Церковная история. V. 2; Аммиан Марцеллин. История. XV. 2. 8.

16. Аммиан Марцеллин. История. XVI. 5. 14 — 15; XVIII. 3. 2.

17. Там же. XVI. 12. 63.

18. См. об этом: Разин Е.А. История военного искусства. Т. 1. Военное искусство рабовладельческого периода войны. М., 1955. С. 451 — 455.

19. Холмогоров В.И. Римская стратегия IV в. н.э. у Аммиана Марцеллина. // Вестник древней истории. 1939. № 3. С. 92; Stark F. Rome on the Euphrates. The story of a frontier. L., 1966. P. 340.

20. Аммиан Марцеллин. История. XVII. 4. 4.

21. Там же. ХХ. 4. 14.

22. Там же. XX. 8. 5 — 17; Аврелий Виктор. О жизни и нравах римских императоров. XLII. 16. Сообщение Сократа Схоластика о том, что Юлиан из-за своего высокомерия даже не пытался наладить связи с Констанцием (III. 1), скорее всего не соответствует действительности и порождено стремлением к очернительству личности Юлиана церковными историками.

23. Аммиан Марцеллин. История. XXI. 2. 4 — 5.

24. Там же. XXI. 10. 1.

25. Там же. XXII. 2. 4 - 5.

26. Там же. XXII. 4. 9 - 10.

27. Сократ Схоластик. Церковная история. III. 14, 18, 20.

28. Там же. III. 1, 11.

29. Феодорит. Церковная история. III. 8.

30. Сократ Схоластик. Церковная история. III. 13, 16.

31. Сократ Схоластик объясняет это желанием Юлиана пополнить казну перед началом войны с персами (III. 13).

32. Юлиан. Цезари. // Ранович А.Б. Античные критики христианства. М., 1935.

33. Аммиан Марцеллин. История. XXII. 7. 1.

34. Там же. XXII. 7. 3.

35. Там же. XXII. 7. 2.

36. Сократ Схоластик. Церковная история. III. 1.

37. Аммиан Марцеллин. История. XXII. 7. 7.

38. Там же. XXII. 9. 5, 8 - 11.

39. Там же. XXII. 10. 7; Феодорит. Церковная история. III. 8.

40. Аммиан Марцеллин. История. XXII. 12. 1 — 2. Эта же точка зрения господствовала во всей позднеримской историографии, считавшей восточный поход Юлиана лишь результатом его стремления к славе, подобной славе Александра Македонского (Аврелий Виктор. О жизни и нравах римских императоров. XLIII; Сократ Схоластик. Церковная история. III. 21).

41. Сократ Схоластик. Церковная история. III. 17; Аммиан Марцеллин. История. XXII. 14. 1 - 2.

42. По данным Зосимы, во главе с Юлианом в Персию вторглась 65- тысячная армия (Zosimus. Historia nova. III. 25), однако незадолго до этого еще один отряд во главе с полководцами Прокопием и Себастианом численностью около 18 тысяч человек (Zosimus. Historia nova. III. 12) был направлен в северо-восточном направлении для охраны границы в верхнем течении Тигра от возможного флангового удара со стороны персов. Согласно же Аммиану Марцеллину, с Прокопием и Себастианом ушло 30 тысяч воинов (Аммиан Марцеллин. История. XXIII. 3. 5).

43. Аммиан Марцеллин. История. XXIV. 6. 4 - 15.

44. Там же. XXIV. 7. 2.

45. Там же. XXV. 3. 1 - 7.

46. Там же. XXV. 3. 23. Предсмертное восклицание Юлиана, якобы адресованное Иисусу: "Ты победил, галилеянин!" (Феодорит. Церковная история. III. 25), - всего лишь легенда, так как ни кем из современных Юлиану авторов, в том числе - и Аммианом Марцеллином, очевидцем смерти императора, этот эпизод не зафиксирован.

47. Аммиан Марцеллин. История. XXV. 3. 6; Аврелий Виктор. О жизни и нравах римских императоров. XLIII. 3.

48. Аммиан Марцеллин. История. XXV. 6. 6; Либаний. Речь XVIII. 274—275; Сократ Схоластик. Церковная история. III. 21. Основной довод сторонников этой версии заключается в том, что после гибели Юлиана никто из персов не был награжден и вообще как-либо отмечен; следовательно, убийство императора — дело рук кого-то из римских, а не персидских воинов.

49. Зелинский Ф.Ф. Римская империя. СПб., 1999. C. 427.

Дмитриев В. А. Юлиан Отступник: человек и император // Метаморфозы истории: Альманах. Вып. 3. Псков, 2003. С. 246—258.

This post has been promoted to an article

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Е.А. Пак. Религиозная политика Юлиана Отступника

user posted image

Предположительно скульптура изображает Юлиана

Центральное место во внутренней политике императора Юлиана Отступника занимала его религиозная реформа. Более того, можно сказать, что и личность и правление этого императора исследователи рассматривают через призму его религиозной политики.

Преобразования Юлиана, прежде всего, коснулись языческого культа и христианской религии. Хотя он и происходил из семьи равноапостольного императора Константина Великого и получил христианское образование, тем не менее, в силу обстоятельств, он испытывал к христианству настоящую ненависть. В римской истории уже были императоры, стремившиеся путем притеснений и гонений уничтожить христианство, как несоответствующую традиционным верованиям, маргинальную секту. Однако позиция Юлиана отличалась от тактики его предшественников. Во время правления Юлиана не было официальных гонений против христиан, а многочисленных мучеников, упоминаемых церковной традицией, исследователи считают художественным вымыслом враждебно настроенных против Юлиана авторов. Тем не менее, начиная с IV в., преобладало отрицательное мнение о религиозной политике Юлиана, как одного из гонителей христианства. Такая позиция объясняется несомненным влиянием церковной традиции, крайне отрицательно настроенной по отношению к Юлиану. Только в век Просвещения о Юлиане заговорили как о просвещенном монархе, философе на троне и стороннике веротерпимости{1}. Однако немецкий ученый Ф. Роде в своей работе «История реакции императора Юлиана против христианской церкви» впервые рассмотрел развитие религиозной политики Юлиана, а также подчеркнул, что по отношению к христианству она становится все более жесткой{2}. В XIX - начале XX в. ученые, исследуя причины отступничества Юлиана от христианства, старались воссоздать исторические реалии и мировоззренческую среду того времени{3}.

Исследователи предполагают, что главным мероприятием Юлиана в сфере религии была попытка превратить традиционный языческий культ в религию, способную соперничать с христианством. Вследствие этого язычество приобрело черты, свойственные организации христианской церкви. Большинство исследователей Нового времени придерживались этой точки зрения и предполагали, что христианство, несомненно, оказало влияние на мировоззрение Юлиана. Однако еще более интересным нам кажется вопрос об отношении Юлиана к христианству и его законах относительно христиан. В данной статье мы рассмотрим основные мероприятия религиозной политики Юлиана, а также коснемся положений его собственной религиозной системы.

Мы считаем большой удачей то обстоятельство, что Юлиан оставил нам довольно большой корпус своих сочинений, среди которых выделяются его многочисленные письма. Несмотря на то, что Юлиан не собирал свою переписку, подобно Либанию, его письма сохранились на удивление хорошо. В виде беспорядочных сборников они распространялись и при жизни Юлиана, и после его смерти. Письма Юлиана - это очень важный источник, прежде всего, по его религиозной политике. Ведь христианские авторы (Григорий Богослов, Созомен, Сократ) были склонны рассматривать политику Юлиана в негативном свете, а языческие авторы, и, прежде всего, Аммиан Марцеллин, в своих сочинениях уделили мало места этой стороне преобразований Юлиана. Правда, письма Юлиана отличаются эмоциональным стилем и беспорядочностью рассуждений, но исследователи обычно объясняют эти стилистические особенности спешкой, в которой работал император. Тем не менее, изучая письма Юлиана, мы можем составить представление об его религиозных реформах, коснувшихся и языческого культа и христианской церкви.

Для того чтобы правильно оценить мотивы реформ Юлиана, мы кратко остановимся на положении язычества и христианства ко времени правления Юлиана. Несмотря на то, что язычество утратило свой статус государственной религии Римской империи и внешние преимущества, оно еще прочно удерживало свои позиции внутри римского общества. Император Константин Великий не решился открыто запретить исповедовать языческие культы, так как сознавал их значение для населения империи как национальной религии{4}. Были запрещены лишь наиболее безнравственные и жестокие культы, закрыты некоторые языческие храмы, а их имущество конфисковано (Euseb. Vit. Const., III, 54, Soz. Hist. Eccl., II, 5).

В основном, эти запреты касались восточных областей империи, где языческие культы были особенно популярны. Подчеркнем, что старая религия, более не являясь государственной, тем не менее, сохранила свое значение в государственном праве: Константин Великий до самой смерти носил положенный ему по статусу титул верховного жреца (pontifex maximus) Римской империи. Той же благоразумной веротерпимости придерживались и его сыновья. Тем не менее, в 341г августы Констанций и Констант подтверждают закон своего отца о запрещении гадателей и ночных жертвоприношений (CTh, XVI, 10, 2). Однако уже в 353 г. были запрещены ночные жертвоприношения (CTh, XVI, 10, 5), а закон 356 г. предусматривал закрытие всех языческих храмов (CTh, XVI, 10, 4) и определил смертную казнь всякому, кто будет уличен в жертвоприношениях и поклонении идолам (CTh, XVI, 10, 6). К 357 г. относятся два закона императора Контанция II против прорицаний, которыми занимались языческие гадатели (CTh, IX, 16,4,6). Однако русский исследователь Я. Алфионов полагает, что эти законы не были изданы во время царствования Констанция II, а были извлечены позже и включены в свод законов Феодосия II{5}.

Политика Констанция II коснулась не только язычества, но хрихристианства. Церковный историк Созомен пишет, что сначала Констанций придерживался положений Никейского собора, однако потом склонился к арианству (Soz. Hist. Eccl., IV, 6; Theod. Hist. Eccl., II, 3). Поэтому начавшаяся еще при Константине Великом теологическая борьба между арианами и православными при его сыне продолжилась и еще более усилилась. Положение усугубилось после того, как Констанций провел несколько мер, направленных против православных (Soz. Hist. Eccl., II, 6-9, IV, 20; Theod. Hist. Eccl., II, 26-27, 34; Socr. Hist. Eccl., II, 27). Тем более, что он. отличавшийся более деспотичным характером, позволял себе бесцеремонно вмешиваться во внутренние дела христианской церкви, смещая и высылая неугодных епископов. Таким образом, пишет Феодорит Киррский, создалось такое положение, что «каждый христианский город оказался разделен на два противоборствующих лагеря» (Theod. Hist. Eccl., III, 4). Также среди христиан, обратившихся при Константине Великом, было много тех, кто сделал это из корыстных побуждений. Ведь смена вероисповедания открывала дорогу к легкой наживе или быстрому карьерному росту (Euseb. Hist. Eccl., X, 7). Такая неблагоприятная обстановка внутри церкви косвенно свидетельствовала, что христианство не так сильно, и что его можно сокрушить{6}.

А язычество было тесно связано с самим римским государством, с его законами, бытом и культурой. Приверженцев старого культа стало меньше, но они отличались глубокой верой и горячей любовью к язычеству. Для них старые боги - олицетворение прежнего славного времени, времени, когда римляне совершили свои величайшие завоевания и победы. Кроме того, на стороне язычества оставалось и великое культурное наследие - литература, искусство, философия, и образование. Языческие школы в Эфесе, Милете, Каппадокии, Никомидии, Александрии, и особенно в Афинах, привлекали учеников со всей империи. Преподавали там софисты, посвящавшие слушателей в тайны риторики и красноречия. Даже такие известные церковные деятели, как Григорий Богослов и Василий Великий посещали афинскую школу. Особенно много последователей язычества было среди представителей интеллигенции (риторов, философов, грамматиков), и особенно сильным было влияние язычества в восточных областях империи.

Таким образом, мы видим, что во второй половине IV в. междоусобные догматические споры по-прежнему сотрясали христианскую церковь, а языческая религия, потеряв свой общегосударственный статус, по-прежнему влияла на мировоззрение людей через философию, культуру и искусство. Можно сделать вывод, что в глубине общества существовали силы, ожидающие удобного случая, чтобы потеснить христианство. И, несомненно, самой подходящей кандидатурой на троне римских императоров являлся Юлиан.

В 349 г., после своего 6-летнего полутюремного заключения в замке Мацеллум, Юлиан отправился в Никомидию, где познакомился с видным языческим ритором Либанием и был введен в кружок философов-неоплатоников, которые видели в нем возможного реставратора старых порядков. В 351-352 гг., находясь в Пергаме, Юлиан познакомился с учениками знаменитого неоплатоника Ямвлиха, Максимом Эдесским, Эдесием и другими. Под влиянием языческой интеллигенции Юлиан становится горячим поклонником неоплатонизма, религиозно-философской системы, созданной в III веке Плотином под влиянием учения Платона об идеях. Именно на базе неоплатонизма Юлиан создал свою религиозную систему путем эклектичного объединения старых политеистических культов.

user posted image

Митра в сцене Тавроктонии

user posted image

Митра

user posted image

Триптолем получает семена пшеницы от Деметры и благословения от Персефоны. V ст. до н. э.

user posted image

Афина Лемния

В религию Юлиана вошли все боги греко-римской мифологии, а также восточные божества (Митра, Кибела, Аттис, Серапис, Изида). Верховным и любимым богом император считает солнечного бога Гелиоса, который являлся видимым образом высшего невидимого первоначала - солнца, а также был объединен с образами главных божеств языческой религии - Зевсом, Аполлоном, Сераписом, Митрой (Julian. Or. IV, 170b). Вот каким описывает Гелиоса Юлиан в своем письме к александрийцам: «Или вы одни бесчувственны к исходящим от Гелиоса лучам? Вы одни не знаете, что им все животворится и движется? Я говорю про вели-кого Гелиоса, про этот живой, наделенный умом и душой благодетельный образ умопостигаемого отца» (Julian. Ep. 55). От Гелиоса и Матери богов Реи-Кибелы произошли все боги, которых Юлиан разделяет на три класса (Julian. Or. V, 154a):

1) «высшие боги» (deoi noetoi) - умопостигаемые первопричины добра, справедливости и красоты и не имеющие отношения к материальному миру;

2) «разумные боги» (deoi noeroi) - творцы мира, или национальные боги народов, наделенные функциями посредников между верховным богом и людьми;

3) «небесные светила» (deoi aistetoi) - вечные видимые образы невидимых богов.

Мир в представлении Юлиана является отражением мира идеального, а значит, он вечен, как вечное отражение вечных идей, в котором бог Гелиос своей божественной волей творит из невидимого материальное. При этом порядок мироздания, смена времен года, движение небесных светил установлены верховным божеством, чей престо - небо{7}. Человек же представляет собой соединение бессмертной души, происходящей от верховного божества и родственной ему и смертного тела. Поэтому целью земной жизни человека является стремление души воссоединиться со своим божественным источником. Стоит отметить идею Юлиана о боге-врачевателе Асклепии, который, являясь соправителем Гелиоса, был рожден в мире материальном и был призван стать целителем ран и душ людей (Julian. Or. V, 177b). Таким образом, его религия представляла собой гелиоцентрическую религиозно-философскую систему с элементами монотеизма. Возможно, ей было суждено остаться идеалом философа, однако скоро в жизни Юлиана произошли глобальные изменения. 3 ноября 361 г. в маленьком киликийском городке Мопсукрены император Констанций II скончался, не оставив прямого наследника, поэтому 11 декабря 361 г. Юлиан вступил в Константинополь в качестве правителя римской империи.

Теперь Юлиан мог претворять в жизнь свои замыслы. Он уже показал себя неплохим администратором и полководцем, теперь же он, как император и властитель империи, хотел изменить верования своих подданных. Первое, что сделал Юлиан - это объявил себя приверженцем старой религии (Amm., XXII, 5). Затем он полностью изменил состав двора, удалив из дворцового аппарата многих людей, которых, возможно, считал приспешниками Констанция II и опасался их (Jul. Ep. 33, 389; Greg. Naz. Or. IV). Аммиан пишет, что император «поступил не совсем как философ, назвавший своим призванием исследование истины» (Amm. XXII, 4).

С другой стороны, можно рассматривать устроенные Юлианом сокращения двора, как свидетельство аскетического и умеренного образа жизни императора. Аммиан пишет: «Прежде всего, Юлиан наложил на себя трудный обет - умеренности; он соблюдал ее так, как будто подчинялся в своей жизни законам против роскоши» (Amm., XVI, 5). Император питался простой пищей без изысков, днем без устали занимался государственными делами, а ночи посвящал чтению философских трудов и написанию собственных произведений (Amm., XVI, 5, Socr. Hist. Eccl., III, 1).

Однако основную часть своего свободного времени Юлиан предпочитал проводить в служениях богам. Не имея возможности часто бывать в храмах, он превратил царский дворец в храм, воздвигнув на территории дворца жертвенники всем богам (Lib. Orat. 27) и стараясь участвовать во всех праздниках и церемониях, причем Юлиан не гнушался исполнять работу храмового прислужника (Ibid.). Теперь, когда все препятствия между ним и язычеством были устранены, Юлиан распорядился вновь открыть языческие храмы, приносить жертвы и восстановить культы богов (Amm., XXII, 5, Lib. Or. 18, 126). Точной даты издания этих указов мы не знаем, но П. Аллар упоминает о латинской надписи, найденной в Нумидии, из которой следует, что император Юлиан восстановил римскую религию (CIL, VIII, 4326){8}. Кроме того, он объявил равноправие всех религий в империи, возвратил из ссылки не только православных епископов, изгнанных Констанцием II, но и донатистов и новициан, подвергнувшихся осуждению еще в правление Константина Великого (Jul. Ep, 46, 404b, Soz. Hist. Eccl., V, 5).

Английский исследователь Г. Бауэрсок уверен, что Юлиан представлял себе языческую империю, не как государство, в котором язычники свободно исповедуют свою религию, но как государство, в котором язычество является официальным культом{9}. Поэтому император издал указы о поощрении тех городов, которые проявили уважение к язычеству. Церковный историк Созомен пишет, что Юлиан «повелел поправлять заброшенные храмы, разрушенные восстановить и строить новые жертвенники богам, изобрел для них источники доходов, восстановил древние обряды, городовые празднества и жертвоприношения, удостаивал великих почестей, тайнодействователям, жрецам, иерофантам и служителям при идолах возвратил древние преимущества и подтвердил права, дарованные им прежними царями, также освободил их от должностей и других повинностей, от которых они некогда освобождены были, а храмовым попечителям отдал отнятые у них хлебные запасы... и городским общинам часто писал, что городам, обратившимся к язычеству, он позволяет просить, каких хотят даров, а к тем, которые оставались в Христианстве, имел явное отвращение и не хотел ни сам посещать их, ни допускать к себе их послов, если бы они вздумали приносить ему какие-либо жалобы» (Soz. Hist. Eccl., V, 3-4). Кроме того, император отправился в путешествие из Константинополя в Антиохию, по пути воздавая почет богам в наиболее крупных и известных святилищах, например, направляясь в Никомедию, Юлиан посетил древний храм Матери Богов в Пессинунте (Amm., XXII, 7).

Однако наиболее крупным предприятием политики Юлиана по отношению к язычеству мы считаем реформу культа и жреческого сословия. Император считал, что главными причинами упадка язычества являются недостойная жизнь жрецов и их равнодушие к культу (Julian. Ep. 39), поэтому требовал прежде всего от служи-телей ревности в служении богам: «И не должно быть, чтобы посвященный жрец провел день или ночь, не принеся жертвы. Но и день - с восхода солнца, и ночь - с захода - должно начинать с принесения жертвы богам - даже тогда, когда на нас не возложе-ны жреческие обязанности. Ибо нам надлежит хранить те священные обряды, которые установлены законами предков, и делать не больше и не меньше того, что предписано» (Julian. Ep. 45). Эти особенности религиозной политики Юлиана нашли отражение в источниках, преимущественно христианских (Greg. Naz. Or. 4; Soz. Hist. Eccl., V, 16). Исследователи считают, что Юлиан стремился осуществить свою реформу путем заимствования из христианства нравственной строгости и чистоты, и надеялся вдохнуть в язычество новую жизнь и создать новую политеистическую церковь, способную конкурировать с ненавистным ему христианством{10}, причем эта точка зрения сформировалась в историографии под влиянием церковной исторической традиции. Как пишет Григорий Богослов, Юлиан «видел, что наше учение величественно и по своим догматам, и по свидетельствам, данным свыше... более величественно и славно по переданным и до сих пор сохраняемым правилам церковного благоустройства» (Greg. Naz. Or. 4) и поэтому решил преобразовать язычество по образцу христианской церкви.

Источником для рассмотрения данного вопроса служат письма Юлиана, адресованные жрецу Галатии, Арзакию, жрецу Азии Феодору и письмо к неизвестному жрецу, в которых он составил подробные инструкции о том, каким он видит идеального служителя культа. Заметим, что исследователь Юлиана, французский ученый Ж. Биде называет эти послания Юлиана «энцикликами» или «пастырскими посланиями»{11}, проводя прямую параллель между языческим императором и христианским епископом.

Прежде всего, считает Юлиан, надо ввести в язычестве практику благотворительности. «Ибо», - пишет он, - «безбожие возросло, прежде всего, из-за гуманности к странникам, заботы о погребении мертвых и показной жизни святых» (Ibid.). Поэтому Юлиан считает, что язычники также должны раздавать милостыню, и предписывает Арзакию, главному жрецу Галатии, чтобы из получаемых для города средств пятая часть раздавалась странникам и нищим (Ibid.). Интересно, что в качестве образца Юлиан приводит такие строки из «Одиссеи» Гомера: «Зевес к нам приво-дит нищих и странников, дар и убогий Зевесу приятен» (Hom. Od., XIV, 58). Таким образом, Гомер из классического писателя в глазах Юлиана практически превращается в религиозного писателя, подобно отцам Церкви у христиан. Он сокрушается, что, «когда бедняками пренебрегали, христиане успели заметить это, и, посвятив себя филантропии, придали силу худшему из своих дел» (Ibid, 305c).

Итак, прежде всего, жрец должен быть благочестив, причем не внешне, а внутренне: он должен молиться не менее трех раз в день наедине, и чаще на людях, точно и скрупулезно исполнять все обряды, а также сторониться вредных влияний окружающего мира (Julian. Ep. 45, 300c). Поэтому жрецу нельзя посещать теат¬ры и другие увеселительные зрелища, кроме священных игр, «где женщинам запрещено не только участвовать в состязаниях, но и быть зрителями» (Julian. Ep. 45, 304d). Жрец должен придерживаться скромного образа жизни, вне храма носить простую одежду и не увлекаться походами на пиры и встречи (Ibid, 303). Жрецу следует избегать неприятных шуток и неприличных тем в разгоразговоре, причем удерживать себя не только произнесения, но и от присутствия при таком разговоре (Ibid, 300c). Юлиан считал, что жрец должен много читать, однако не все подряд. Например, произведения поэтов Архилоха, Гиппонакта, философов Эпикура и Пиррона читать было нельзя. Зато можно и даже нужно было жрецу изучать сочинения Платона Аристотеля и учеников Зенона и Хрисиппа (Ibid., 300d,301c). Юлиан оставил указания, по каким критериям нужно выбирать жрецов: неважно, бедный человек или богатый, обязательно чтобы он привел бы всех своих домашних к вере, творил милостыню (Ibid, 305b). Что касается населения города, то люди должны были уважать жреца вне зависимости от его происхождения или материального состояния, но только исходя из его благочестия и служения богам (Ibid., 296c). Таким образом, идеальный служитель культа для Юлиана - это не римский жрец, участвующий в политической и светской жизни города, и не восточный жрец, предающийся различным увеселениям, по мировоззрению и укладу жизни он больше всего напоминает христианского священника.

В письме к неизвестному жрецу Юлиан оставил сообщение о том, как реформировал структуру жречества, причем эти измене-ния напоминают организацию христианской церкви. Юлиан, как верховный понтифик, назначил жрецов областей (например, Арзакий, главный жрец Галатии, Феодор, главный жрец Азии), и они, в свою очередь имели полномочия управлять всеми храмами данной области, осуществлять надзор над жрецами всех городов и принимать новых членов в жреческое сословие (Julian. Ep. 44, 453). Главные жрецы также имели власть отстранять провинившихся жрецов от должности или изгонять совсем, а также наказывать тех, кто оскорбил бы жреца во время исполнения священных обрядов (Julian. Ep. 39, 429c).

Григорий Богослов и Созомен приводят в своих произведениях проекты нововведений Юлиана. Юлиан стремился упорядочить класс жрецов, а также поднять уровень их образования. Поэтому он планировал устроить учебные заведения, где преподавали бы философию и священные мифы (Greg. Naz. Or. IV). Император был начитанным человеком и без конца умножал свои знания, поэтому в его окружение могли попасть только образованные люди, вроде философов, риторов и поэтов. Юлиан считал, что интеллектуально подкованный служитель приобретет больший авторитет в глазах населения, если сможет объяснять людям непонятные места из мифов.

Однако более пристального внимания заслуживает то обстоятельство, что проекты реформы языческого культа носят христианский оттенок. В частности, император собирался изменить структуру языческого служения посредством введения образцов молитв (молитвословов) и установления определенных часов для молитвы и проповедей жрецов (Soz. Hist. Eccl., V, 16). Кроме того, Созомен упоминает про так называемый обряд «исповеди» у жреца и наложение на согрешившего «епитимьи» (Ibid.), что может рассматриваться прямой калькой с христианского таинства покаяния. Сюда же относится проект императора о строительстве общин, напоминающих христианские монастыри. Созомен описывает их, как «убежища для любителей целомудрия, для дев, и обители для посвятивших себя размышлению» (Ibid.) Для странников и паломников предусмотрены были так называемые «удостоверительные и общительные грамоты» (epistulae formatae communicatoriae), для того «чтобы, откуда бы кто из странников ни пришел и к кому бы ни пристал, по этому свидетельству принимаем был, как присный и возлюбленный (Ibid.).

На основании подобных свидетельств источников исследователи делают вывод о том, что Юлиан, сам того не замечая, находился под сильным влиянием христианства и во многих случаях руководствовался его идеями{12}. В историографии эта точка зрения сложилась во второй половине XIX - начале XX века, когда ученые особенно пристально рассматривали религиозные мотивы отступничества Юлиана от христианства и его религиозные реформы. Альберт де Брольи объяснял присутствие христианских элементов в мировоззрении Юлиана тем, что христианская церковь, несомненно, оказывала влияние на язычество{13}. Гастон Буассье, подчеркивая значение христианства для гибнущего античного мира, считал, что Юлиан был «близоруким политиком» и «пытался оживить труп». Лишь Артур Беньо в своем труде высказывает противоположную точку зрения относительно преобразования язычества Юлианом: император презирал христианство, как «религию невежд», а потому не мог использовать структуру христианской организации для упорядочения жреческого сословия{14}. Однако эта точка зрения не нашла поддержки среди исследователей.

Юлиан надеялся, что его преобразования вызовут рост благочестия среди приверженцев старой религии. Он стремился, чтобы язычники стали ревностными в вере, подобно иудеям и галилеянам. Однако эти начинания не встретили отклика у язычников. И дело даже не в успехе христианства, как религии угадавшей духовные предпочтения эпохи. Античное общество не было готово к таким глубоким преобразованиям, а среди язычников тоже находились корыстолюбивые карьеристы, стремившиеся достичь высоких должностей. Например, историк Евнапий в своем сочинении «О жизни философов и софистов» рассказывает, каких милостей удостоились философы-неоплатоники пергамской школы, с которыми Юлиан познакомился во время своей учебы в Никомедии, после его воцарения. Так при Юлиане, ученик знаменитого неоплатоника Эдесия, Хрисанфий из Сард получил чин верховного жреца Лидии (Eunap. VS, 478), а философ Евстафий отправился в Персию в качестве посла (Ibid., 465-466). При этом ученые мужи проявляли отнюдь не величие души, свойственное философам.

Например, когда Максим Эфесский, еще один знаменитый ученик Эдесия и «чудотворец», посвятивший Юлиана в языческие мистерии, прибыл из Азии в Константинополь по приглашению Юлиана, то был удостоен различных почестей со стороны импе-ратора и двора, потому как все обращались к нему за пророчествами. Евнапий пишет, что вскоре «Максим стал тяготить придворных; он перешел к ношению одежд более роскошных, чем подобает философу, и в обращении становился все более неприятным и своенравным (Eunap. VS, 476). Аммиан также подчеркивает, что Юлиан был настолько предан своим друзьям-философам, что в их присутствии вел себя неподобающим для императора образом: «он (Юлиан), когда ему сообщили, что из Азии прибыл философ Максим, выскочил, нарушая приличия, и забылся до такой степени, что быстро побежал далеко от крыльца ему навстречу, почтительно приветствовал и сам провел в собрание» (Amm., XXII, 7). Кроме Максима, приглашения ко двору удостоились также Прииск из Эллады и упомянутый выше Хрисанфий, однако оба этих философа, хотя и имели много почитателей при дворе, тем не менее, Прииск жил тихо и спокойно и по-философски относясь к дворцовым конфликтам, а Хрисанфий долго отказывался приез-жать в столицу (Eunap. VS, 477-478). Но в персидский поход с Юлианом отправились не только Максим с Прииском, но и целая толпа «бахвалившихся и исполненных гордости людей», потому что к ним благоволил император (Ibid.). Этот эпизод с приездом Максима ко двору Юлиана иллюстрирует, что император слишком идеализировал своих наставников в язычестве, пребывая в уверенности, что в каждом философе живут благородные натуры классической древности. Однако даже интеллектуалам не было чуждо материальное благо, поэтому они часто использовали свои знания для достижения земных целей. Поэтому начинания Юлиана и здесь не имели успеха.

Казалось бы, Юлиана, как реставратора язычества, должна была поддержать и римская аристократия, в большинстве своем остававшаяся языческой. Однако между Юлианом и знатью не было полного согласия. Юлиан был приверженцем так называемого эллинизма, то есть греческой религии, а также преклонялся перед эллинской культурой, чем ставил себя в оппозицию римским аристократам. К тому же, чересчур простой, даже аскетичный образ жизни императора, и его увлечение греческой классикой вызывали у римлян насмешку. Экзальтированная натура Юлиана не нравилась даже его другу, историку Аммиану, который предпочитал выдержанные и царственные манеры общения императора Констанция II беспокойному поведению Юлиана. Английский ученый и исследователь творчества Аммиана, Э. Томпсон пишет, что в глазах людей позднего Рима, Юлиан беззаветно преданный греческим классикам, представал как человек гомеровской эпохи, которая, увы, больше не ассоциировалась с мужеством и доблестью{15}.

Таким образом, можно отметить, что политика Юлиана по отношению к язычеству была выражена следующими мероприятиями: восстановление языческих культов в империи, открытие и строительство новых храмов, дарование финансовых и политических привилегий язычникам, реформа культа и жреческого сословия. Император стремился преобразовать язычество и с помощью дополнительных вливаний укрепить его авторитет и способствовать его процветанию. Тем не менее, этот проект на деле не встретил энтузиазма со стороны населения империи, поскольку людям уже были чужды те, пусть славные, но к тому времени устаревшие классические моральные ценности, которых придерживался Юлиан и которые хотел привить остальным.

Теперь нам бы хотелось взглянуть на отношение Юлиана к его идеологическому врагу - христианству. Основной вопрос, которым задаются исследователи в процессе изучения отношений Юлиана Отступника с христианской церковью, это вопрос о политике Юлиана как новом этапе антихристианского гонения. Эта проблема сформировалась под влиянием единодушного мнения церковной традиции в лице Григория Богослова, Созомена, Сократа Схоластика, Феодорита и других. Однако стоит обратить внимание, что Юлиан не собирался заливать страну кровью христиан и тем самым способствовать популярности христианства за счет увеличения числа мучеников. Русский ученый А. Вишняков считал, что сначала император относился к христианам, как «философ, который знает, что никому нельзя навязать какие-либо убеждения»{16}. Юлиан получил христианское образование, поэтому имел хорошее представление об истории церкви в течение первых трех веков. Поэтому он сделал логичный вывод, что уничтожение христианства путем физической расправы является малоэффективным способом борьбы. Хотя французский исследователь Г. Буассье считал, что, принимая во внимание твердое убеждение Юлиана в безумии христиан, наводит на мысль, что император рассматривал гонение, как верный способ избавления от безумцев{17}. Его целью была превращение язычества в конкурента христиан, чтобы приверженцы христианства снова перешли в старую веру. Поэтому первым принципом его религиозной политики стало объявление религиозной терпимости.

Вот, что он пишет в письме к Атарбию: «Клянусь богами, я не хочу, ни чтобы галилеян убивали, ни чтобы их избивали вопреки справедливости, ни чтобы они терпели какое-нибудь другое зло» (Julian. Ep. 83, 376c). Также в письме к жителям города Бостры он утверждает, что христиане должны быть больше благодарны ему, чем его предшественнику, потому что «при нем изгнанным было разрешено вернуться, и тем, у кого конфисковано имущество, предоставлена, по нашему закону, возможность получить обратно все, что им принадлежало» (Julian. Ep. 114, 436b). Более того, в самом начале своего правления Юлиан собрал в Константинополе христианских епископов и убеждал их забыть свои споры и беспрепятственно служили каждый своей религии (Amm. XXII, 5).

Однако даже Аммиан, не говоря уже о христианских авторах, был уверен, что объявление веротерпимости было стремлением Юлиана возобновить междоусобные догматические споры между арианами и православными для ослабления церкви (Ibid., 1, 10). Созомен утверждает, что «царь досадовал на перевес христианства. Языческие храмы были отворены, жертвоприношения, отеческие обряды и городовые праздники, по-видимому, совершались согласно с его волею; однако же, он скорбел при мысли, что, если устранено будет его попечение, скоро все изменится» (Soz. Hist. Eccl.., V, 16). И очень скоро представился случай убедиться в истинных намерениях императора относительно христианства. 24 декабря 361 года, то есть буквально через 2 недели после воцарения Юлиана, в Александрии в ходе антихристианского погрома, учиненного населением города, был убит и сожжен епископ Каппадокийский Георгий, который, когда-то был воспитателем юного императора в Мацеллуме. Георгий, фанатичный арианин, неоднократно выступал против язычников. Когда Юлиан взошел на престол, Георгия посадили в тюрьму, откуда его и вытащила толпа для того, чтобы убить.

В ответ на это преступление Юлиан пишет строгое и возмущенное, на первый взгляд, письмо к александрийцам. Но порицает он их не за убийство епископа, а за то, что они совершили справедливый суд таким жестоким и непривлекательным способом (Julian. Ep. 60, 380b). Георгий, по его мнению, заслуживал более сурового наказания, однако надо было соблюсти приличия и обратиться в суд, тем не менее, император из уважения к заслугам и прошлому великого города великодушно прощает его жителей. Таким образом, Юлиан, можно сказать, приветствовал убийство Георгия, тем более что никаких наказаний для Александрии предусмотрено не было. Зато Созомен рассказывает, что Юлиан исключил из списка городов Кесарию за то, что все ее жители были христианами и давно разрушили все языческие храмы на своей территории (Soz. Hist. Eccl., V, 4).

За этот проступок кесарийцы понесли тяжелое наказание: «Все имущества и деньги церквей как в Кесарии, так и в ее округе по-велел он разыскать посредством пыток и свезти на площадь, потом триста литр золота тотчас же сдать в казну, а всех клириков внести в список областного войска, в котором служба по римскому войсковому ведомству почитались самою убыточною и низкою, христианам же простого сословия с женами их и детьми cделать перепись и наравне с поселянами обложить их податью» (Ibid.; Liban., XVI, 14). Однако Созомен вообще с большим предубеждением относился к Юлиану, считал его настоящим исчадием ада, поэтому не стоит полностью доверять его сообщениям, некоторые из которых, мы полагаем, могли быть вымышлены историком, стремившимся подчеркнуть негативный оттенок политики Юлиана.

Тем не менее, стоит обратить внимание на письма Юлиана к жителям городов Бостра и Эдесса. Через семь месяцев после убийства епископа в Александрии{18}, Юлиан назначил президом Аравии, к которой относилась Бостра, ярого язычника Бэлея, который старался показать христианам, что их время закончилось. Поэтому в Бостре начались возмущения, о которых епископ Бостры Тит известил императора (Soz. Hist. Eccl., V, 15). В ответ Юлиан в своем послании к бострийцам открыто призывает языческое население города к антихристианскому погрому: «епископ Тит и его клирики обвиняют народ, будто бы они убеждали народ не восставать, а народ сам стремился к беспорядкам. Так выгоните по доброй воле вашего обвинителя, а сами, всем народом, будьте в добром согласии друг с другом» (Julian. Ep. 114, 437c). А христиане Эдессы, учинившие погром в отношении последователей уче-ния Валентина, в отличие от александрийцев, были строго наказаны: все движимое имущество эдесской церкви было отобрано и отдано солдатам, а недвижимое - конфисковано в пользу государства.

На примере этих трех писем Юлиана мы видим, как эволюционировала толерантная политика Юлиана в отношении христианского населения империи. Почему Юлиан ужесточил свою политику? По-видимому, причину следует искать в мировоззрении императора, который на самом деле отличался непримиримостью ревностью в религиозных вопросах. При таких взглядах говорить о толерантности невозможно, и чиновники на местах понимали, что лучше получить мягкий выговор за притеснение христиан, чем показаться в глазах императора «неревностным» язычником. Григорий Богослов считает, что терпимость Юлиана была лишь прикрытием для нового гонения: «До времени владел он собой, держался своего злоухищренного правила и вредил нам обольщением; когда же неудержимый гнев переступил меру, тогда не в состоянии он был скрывать своей злонамеренности и восстал открытым гонением на божественный и благочестивый наш сонм» (Greg. Naz. Or. IV). Г. Бауэрсок полагает, что толерантная политика Юлиана кардинально изменилась вскоре после восшествия на престол и действовала то короткое время пока император находился в Константинополе{19}.

События в Бостре и Эдессе не единственные примеры ущемления прав христиан. В Газе Юлиан отдал под суд начальника провинции, осмелившегося арестовать язычников, устроивших казнь и сожжение христиан, братьев Евсевия, Нестава и Зенона за оскорбление языческих храмов (Soz. Hist. Eccl., V, 9; Theod. Hist. Eccl., III, 7). Созомен описывает жестокую казнь дев в ливанском Гелиополе и мученичество епископа Марка из сирийского города Аретуза (Soz. Hist. Eccl., V, 10,; Theod. Hist. Eccl., III, 10). Престарелого епископа подвергли мучительной казни за то, что он в царствование Констанция II разрушил один из знаменитых языческих храмов на территории Аретузы. И опять никакого наказания за эти самовольные убийства не последовало. Со слов Григория Богослова, Марк Аретузский был одним из двух христианских священников, которые спасли малолетних Галла и Юлиана от смерти в ночь, когда солдаты убили их родных (Greg. Naz. Or., IV). Однако эта легенда не имеет подтверждения в других источниках и считается выдумкой церковной традиции для большего порицания императора-отступника.

Юлиан, по свидетельству Созомена, позволял себе и насмешки над христианскими святынями: «Узнав, что в Кесарии филипповой, городе финикийском, называемом Панеадою, есть знаменитое изображение Христа, воздвигнутое избавившеюся от болезни кровоточивою, Юлиан снял его и на то место поставил изображение самого себя. Но упавший с неба бурный огонь сокрушил грудь статуи, а голову с шеею низверг, и так как сокрушена была грудь, бросил ее ниц на землю. С того времени статуя Юлиана и доныне остается в этом виде, то есть, вся покрыта черными следами громового удара. А изображение Христа язычники влачили тогда по городу и сокрушили» (Soz. Hist. Eccl., V, 21). Таким образом, Юлиан, проливавший слезы при виде пребывающих в запустении храмов в Никомедии (Amm., XXII, 9), продемонстрировал главную причину неприязни к христианству: он просто не считал Христа богом. А поскольку он верил, что император на земле выше любого человека, логично, что этим жестом он ставил под сомнение основательность христианства. Помимо этого, Юлиан попытался восстановить храм Аполлона Дафнийского в Антиохии. Так как миф об отношениях Аполлона и нимфы Дафны носил весьма фривольный характер, храм был разрушен, а над ним была построена церковь мученика Вавилы. Однако оракул в восстановленном святилище молчал, и император решил, что этому мешают мощи мученика, и отдал приказ, чтобы гробницу Вавилы удалили. Но новый храм простоял недолго: по недосмотру служителей в следующую же ночь храм Аполлона сгорел (Soz. Hist. Eccl., V, 19).

При этом провинившиеся, то есть запятнавшие себя разрушением храмов, города могли вновь заслужить хорошее расположение императора. Положительным основанием для помилования Юлиан считал присутствие в этих городах богов. Например, фригийскому городу Пессинунту, на территории богов располагался крупный храм Матери богов, Юлиан был готов помочь, если «только жители вернут себе расположение богов» (Julian. Ep. 84, 432). Милость императора обычно выражалась в щедрых поставках продуктов для города и других поощрений: Антиохии Юлиан простил долги (Julian. Misop., 367d), раздал 300 участков земли (Ibid., 370d), прислал для жителей из Халкиды, Гиераполиса и других городов «400 тысяч мер хлеба, потом 12 тысяч из собственных запасов» (Ibid., 369b, c). Города же, где была сильна христианская церковь, помимо неприкрытого равнодушия и потворства антихристианским погромам страдали от финансового гнета, наложенного Юлианом. Чтобы восстанавливать разрушенные храмы, заниматься филантропией, оплачивать многочисленные пышные церемонии и ритуалы, требовались средства. Поэтому вскоре христиане были обложены дополнительными налоговыми податями, лишены всех привилегий и иммунитетов, дарованных церкви в правление Константина Великого и Констанция II (Julian. Ep. 54, 380d), имущество языческих храмов, конфискованное в пользу христианской церкви, с особой строгостью изымалось в пользу язычества (Julian. Ep., 80, 385c).

В Кодексе Феодосия содержится эдикт Юлиана от 13 марта 362 г., в котором сказано, что «декурионы, которые как христиане уклонялись от выполнения своих обязанностей, возвращаются на свои места» (CTh., XIII, I, 50). Здесь мы должны коснуться одного важного вопроса во взаимоотношениях Юлиана с христианами - вопроса о службе в армии христиан. Отметим, что если галльские легионы за время походов Юлиана против франков и аламаннов, были преданы императору, то восточные легионы уже привыкли к христианскому Лабаруму{20}. Поэтому император шел на хитрость и старался сыграть на человеческой жадности. В дни больших праздников войско получало от императора подарки. Так вот, Юлиан требовал, чтобы солдат, принимая подарок, обязательно бросал в огонь жертвенника щепотку фимиама - таким образом солдаты приносили языческие жертвы (Soz. Hist. Eccl., V, 17). Далее историк пишет, что солдаты, осознав, что отступили от веры, попытались вернуть подарки императору, или в противном случае лишить их жизни за отступничество. Однако Юлиан, опасаясь, что казнь приведет к появлению новых христианских мучеников и новой волне популярности христианства, попросту изгнал их из дворца (Ibid.). Драматичность и пафос развязки наводит на мысль, что историк самостоятельно додумал историю для того, чтобы заинтересовать читателей.

Таким образом, можно предположить, что толерантная политика Юлиана носила характер скрытого антихристианского гонения. Подобные настроения император проявлял и в своих отношениях с видными представителями клира. Как мы уже говорили выше, Юлиан в начале своего правления вернул из ссылки опальных православных епископов, в том числе, Афанасия Великого. Можно рассматривать это решение, как проявление веротерпимости по отношению к видным представителям церкви, и тогда притеснение рядовых христиан будет носить характер обычной борьбы государства с выступлениями низшего класса. Однако после возвращения тот же Афанасий был вновь отправлен в изгнание. Как пишет сам Юлиан, он позволил сосланным при Констанции христианам вернуться при условии, что они не потребуют себе своих прежних кафедр. Однако Афанасий тут же направился в Александрию и занял свой пост, чем крайне возмутил Юлиана (Julian. Ep. 110, 399). Епископ сразу же начал сплачивать вокруг себя православных (Socr. Hist. Eccl., III, 7; Soz. Hist. Eccl., V, 12; Ruf. Hist. Eccl., I, 18). Поводом к изгнанию послужил, по словам Сократа, донос языческого населения Александрии (Socr. Hist. Eccl., III, 13). Юлиан чувствовал в этом несгибаемом борце за никейскую веру упорного противника, поэтому называет Афанасия «средоточием всех пороков галилеян» (Julian. Ep., 111, 435b). Поэтому, узнав, что епископ не покинул город, Юлиан, опасаясь влияния Афанасия на александрийцев, призывает население города верить не в Иисуса, а в богов и требует от Афанасия покинуть Египет (Ibid., 435d). Однако префект Египта Экдикий, боясь выступлений александрийцев, не решился предпринимать никаких мер против епископа, и Афанасий покинул город только после личного письма Юлиана к Экдикию (Julian. Ep. 112, 434c).

В этом письме для нас важно, что более всего император был возмущен тем, что Афанасий осмелился окрестить нескольких знатных женщин (Ibid.). То есть повторное изгнание Афанасия было вызвано не столько тем обстоятельством, что епископ пренебрег императорским приказом, сколько деятельностью Афанасия, как представителя клира. Так как эти события происходят уже в феврале 362 г., этот эпизод может рассматриваться как важное свидетельство быстрого изменения толерантной политики Юлиана. Другими епископами, подвергнувшимися гонениям, можно считать епископа Бостры Тита, так как Юлиан напрямую подстрекал языческую часть населения Бостры изгнать Тита из города (Julian. Ep., 114, 438). История о мученичестве Марка епископа Аретузского не находит подтверждения в письмах Юлиана, а упоминается лишь в косвенных источниках (Soz. Hist. Eccl., V, 10). К тому же, мы считаем, что Марк удалился от активного участия в делах церкви по причине преклонного возраста, поэтому в отношениях Юлиана с клиром значительной роли не играл. Созомен приводит историю о Элевсии, епископе Кизика, которому «было запрещено жить в городе, за то, что он разрушал храмы и осквернял священные рощи» (Soz. HIST. ECCL., V, 15). Таким образом, на примере Афанасия и Тита, можно констатировать, что представители церкви подвергались притеснениям, главным образом, за свою прямую деятельность, что можно считать антихристианской мерой императора.

Самым известным антихристианским законом Юлиана исследователи признают эдикт от 17 июня 362 г., когда император запретил христианским учителям и риторам преподавать в школах (CTh., XIII, 3, 5). До нас дошел текст этого эдикта, приведенный самим Юлианом в одном из его писем. В кодексе Феодосия нет упоминания о том, что запрещено преподавать именно христианам: там говорится о том, что учителя и наставники должны отличаться нравами и красноречием, поэтому кандидаты в преподаватели должны одобряться или императором, или в его отсутствие - сословием куриалов. Письмо Юлиан содержит более расширенное и пространное рассуждение императора о том, как важно и ответственно быть учителем (Julian. Ep., 61c, 422b). Подчеркивается, что преподаватели должны быть нравственными людьми и уметь публично излагать свои мысли, а значит, среди преподавателей Юлиан хотел бы видеть философов, риторов и грамматиков, то есть образованную интеллигенцию, которая придерживалась языческих взглядов. Таким образом, в письме Юлиан пишет, какие люди должны становиться преподавателями, а в свод законов вошла практическая часть закона о том, каким образом должны назначаться учителя.

Христианская традиция придерживалась мнения, что отступник Юлиан запретил преподавать христианам, боясь популярности ненавистного ему учения (Socr. Hist. Eccl., III, 12; Theod. Hist. Eccl., III, 8; Greg. Naz. Or., IV, V). Конечно, можно ожидать такой реакции от церковных историков, принимая во внимание их отношение к Юлиану, однако Аммиан, язычник и самый объективный из историков, оставивших свидетельства о Юлиане, солидарен с мнением христианских источников. Он пишет, что «жестокой и достойной вечного забвения мерой было то, что он запретил учительскую деятельность риторам и грамматикам христианского вероисповедания» ( Amm., XXII, 11). Единственным антихристианским акцентом этого эдикта является то обстоятельство, что все учебные заведения становились по большей части языческими, поэтому можно было ожидать, что отпрыскам христианских семей доступ к образованию был закрыт, ведь родители вряд ли бы захотели подвергать своих детей опасности языческого учения. Тем не менее, некоторые видные христианские учителя, например, Проэресий из Афин, демонстративно отказались от своих постов (Eunap. VS., 493).

Мы считаем вполне ожидаемым появление подобного закона у Юлиана, принимая во внимание обстоятельства его юности. Его христианские учителя были малообразованны, заняты карьерой и не заинтересованы в развитии своего ученика, а языческие на-ставники проявляли искреннюю заботу и участие в судьбе юного принца. Кроме того, христианство еще уступало по уровню образования язычеству: вспомним, что такие известные деятели церкви, как Григорий Богослов и Василий Великий обучались в афинской языческой школе.

Наконец, последним примечательным эпизодом религиозной политики Юлиана является установление отношений императора и иудеев (Soz., Hist. Eccl., V, 18, 22; Socr., Hist. Eccl.., III, 12; Theod., Hist. Eccl., III, 8; Rufin., Hist. Eccl., I, 32; Euseb. Chronic., Oros., VII, 30). Юлиан считал, что все народы на земле сотворены одним верховным богом солнца. Поэтому в разных странах Гелиос получил разные имена: Митра, Серапис, Зевс и т. п. Иудейский бог Яхве у Юлиана - это национальный верховный бог иудеев: о нем император пишет так: «те, кто предан иудейской религии почитают бога, который воистину всемогущ и благ, и управляет чувственным миром, которому, как я прекрасно знаю, и мы поклоняемся, но под другими именами.» (Julian. Ep. 44, 454).

Поэтому можно предположить, что благосклонность Юлиана к иудеям могла быть основана не только на стремлении императора нанести вред ненавистному им христианству, но и на уважении Юлиана к религии, которую он считал похожей на свою веру. В уже упоминавшемся письме к Атарбию, он пишет, что галилеянам нужно предпочитать людей богобоязненных и почитать богов, и людей, и города, которые их чтят (Julian. Ibid., 376d). И далее, в письме к Феодору, Юлиан приводит в пример благочестие иудеев: «Ибо я видел, что те, кто предан иудейской религии, столь пламенны в своей вере, что предпочтут умереть, чем отречься от нее.» (Julian. Ep. 44, 453d). Так в трактате «Против галилеян» Юлиан порицает христиан за пренебрежение отеческими законами: «Клянусь богами, я - один из тех, кто не собирается исполнять вместе с иудеями их церемонии, но я всегда почитаю бога Авраама, Исаака и Якова, которые, будучи халдеями, принадлежа к роду священников и богослужителей, научились обрезанию, когда жили среди египтян, и стали поклоняться богу, который, будучи превеликим и могучим, был благосклонен ко мне и к тем, кто чтит его, как Авраам, но на вас не взирает»{21}. Мы считаем, что Юлиан вполне мог считать, что иудеи близки ему по взглядам, и уважал их за ревность в вере.

Самым грандиозным предприятием Юлиана по отношению к иудеям стало восстановление иерусалимского храма (Julian. Ep. 25, 63). Грандиозный храм Иерусалима лежал в руинах со времени правления императора Веспасиана.По свидетельству Созомена, Юлиан собрал иудейских вождей и «убеждал их помнить законы Моисея» и приносить жертвы. Когда те ответили, что их главный храм разрушен, а по закону они не имеют права приносить жертвы в другом месте, император приказал тотчас выдать из казны деньги и начать строительство (Soz. Hist. Eccl., V, 22). Христианские историки пребывали в уверенности, что Юлиан делал все это, только для того, чтобы опровергнуть пророчество Христа о разрушении и вечном запустении святого города (Mt., 24:12; Mr., 13:2; Lc., 21:6; Greg. Naz. Or. V, 3-7; Socr. Hist. Eccl., III, 20, 22; Theod. Hist. Eccl., III, 20) и ослабить христианство, оказывая поддержку его противнику - иудаизму{22}. В марте 363 г. началась очистка территории под новый фундамент. Но строительство с самого начала сопровождалось зловещими знамениями, поэтому, когда подготовленный под фундамент участок земли оказался полностью разрушен сильным землетрясением, строители в ужасе оставили свою работу: «Но как скоро раскопали они остатки прежнего здания и очистили грунт, в ту самую минуту, когда надлежало положить первое основание, вдруг произошло, говорят, великое землетрясение. От этого сотрясения земли, из глубины ее начали вылетать камни, и Иудеи гибли. После сего произошло и другое явление, очевиднее и чудеснее первого. Вдруг на платье всех сам собою отпечатлелся знак креста, и все одежды разукрасились как бы звездами, так что были сделаны будто из искусно вышитых тканей. Чрез это для одних тотчас стало понятно, что Христос есть Бог и что возобновление храма Ему не угодно, а другие присоединились к Церкви по прошествии немногого времени и, приняв крещение, за свою дерзость умилостивляли Христа песнопениями и молитвословиями. Кому это кажется невероятным, того пусть уверят люди, слышавшие от самовидцев и еще живущие, пусть уверят Иудеи и язычники, оставившие свою работу не оконченною, или которой, лучше сказать, они и начать не могли» (Soz. Hist. Eccl., V, 22). И этот проект Юлиана потерпел неудачу в самом начале.

Таким образом, мы видим, что политика Юлиана на протяжении довольно короткого времени становится все более жесткой. Юлиан был неглупым человеком, и даже его фанатичная религиозность не помешала ему увидеть, что христианская церковь сильна настолько, что даже междоусобицы уже не наносят ей существенного вреда, а язычество с трудом облекается в новые организационные формы. Поэтому император поступает, как веками поступали его царственные предки - он применяет свою силу и власть, чтобы не допустить дальнейшего усиления противника. И хотя христианская традиция старалась представить Юлиана сумасшедшим и одержимым язычником, действующим по приказу дьявола, политика Юлиана представляет собой грамотную систему мер, которая могла бы иметь успех и повлечь за собой значительные изменения.

user posted image

Illustration from the "The Fall of Princes" by Giovanni Boccaccio, depicting the skin of Roman Emperor Flavius Claudius Julianus

user posted image

Coptic Icon depicting Saint Mercurius killing Roman Emperor Flavius Claudius Julianus

Примечания

1. См.: Arnold G. Unpartheiische Kirchen und Kaiser-Historien. Francf.-am- M., 1688-1700; Schrock J. M. Christlische Kirchengeschichte. Sechster Theil. 2 Aufl. Leipz., 1784; Neander A. Der Kaiser Julian und sen Zeitalter. Leipz., 1813; Beugnot A. Histoire de la destruction du paganisme en Occident. P., 1835; Strauss F. Der Romantiker auf dem Throne der Caesaren. Manheim, 1847.

2. Rhode F. Geschischte der Reaction Kaiser Julian gegen chrislische Kirche. Jena, 1877.

3. Cm.: Mucke J. F. A. Flavius Claudius Julianus nach den Quellen. Gotha, 1867-1869; Koch W.Kaiser Julian der Abtrunnige. Leipz., 1900; Allard P. Julien l’Apostat. V. I-III. P, 1900-1903, Negri G. L’imperatore Guiliano l’Apostata. Milano, 1902.

4. Chastel E. Histoire de la destruction du paganisme dans l’Empire d’Orient. P., 1850. P. 54.

5. Алфионов Я. Император Юлиан и его отношение к христианству. Казань, 1877. С. 57.

6. Там же. С. 38.

7. Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. М., 1990. С. 400.

8. Allard P. Julien l’Apostate. P., 1900. P. 194-196.

9. Bowersock G. W. Julian the Apostate. Cambridge (Mass.), 1978. P. 71.

10. Алфионов Я. Император Юлиан и его отношение к христианству. Казань, 1877. С. 189; Negri G. Julian the Apostate. L., 1905. P. 172.

11. Bidez J. La vie de empereur Julien. P, 1930. P 266.

12. Алфионов Я. Император Юлиан и его отношение к христианству.; Аллар П. Христианство и римская империя от Нерона до Феодосия. СПб, 1898. С. 202.

13. Albert de Broglie M. l’Eglise et l’Empire Romaine au IV siecle. P., 1866.

14. Beugnot A. Histoire de la destruction du paganisme en occident. P., 1835.

15. Thompson E. A. The Historical Work of Ammianus Marcellinus. Oxf., 1947. P. 58.

16. Вишняков А. Император Юлиан Отсупник и литературная полемика с ним св. Кирилла Александрийского в связи с предшествующей историей литературной борьбы между христианами и язычниками. Симбирск, 1908. С. 118.

17. Boissier G. La fin du paganisme. P., 1894. P. 27.

18. Письмо было издано в Антиохии в августовские календы.

19. Bowersock G. W. Julian the Apostate. P. 83.

20. Алфионов Я. Император Юлиан и его отношение к христианству. С. 142.

21. Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. С. 423 .

22. Bowersock G. W. Julian the Apostate. P. 88.

Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Выпуск 9. Санкт-Петербург, 2010, С. 363-386.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

есть люди которые живут слишком долго или же умирают слишком рано а ранняя смерть юлиана сделало возможным любить его через века . интересно как закончился бы поход если бы не смерть юлиана . в его удачный исход мало верится но возможно и вероятнее всего не пришлось бы сдавать без боя нисибис . кажется сам аммиан говорит что нам следовало несколько раз умереть в баю прежде чем сдавать этот город .

Цитата
Поэтому целью земной жизни человека является стремление души воссоединиться со своим божественным источником.

даже римляни не нашли вразумительное оправдание человеческой жизни .

Цитата
Мир в представлении Юлиана является отражением мира идеального, а значит, он вечен, как вечное отражение вечных идей, в котором бог Гелиос своей божественной волей творит из невидимого материальное.

я читал что его религия предпалагала существование трех миров мира духовного и невидимого . мира осязаемого ,материального который является отражением духовного и мира мыслящего который находится между этими мирами и служит призмой . таким образом мир духовный мы воспринимаем изначально в искаженном виде .

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата (kusaloss @ Дек 27 2013, 03:29)
я читал что его религия предпалагала существование трех миров мира духовного и невидимого . мира осязаемого ,материального который является отражением духовного и мира мыслящего который находится между этими мирами и служит призмой . таким образом мир духовный мы воспринимаем изначально в искаженном виде .

Интересно, а это как-то связано с неоплатонизмом? Единое- Ум- Душа....

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Интересно, а это как-то связано с неоплатонизмом? Единое- Ум- Душа....

Собственно тут и ответ на мой вопрос (из текста статьи)

В 351-352 гг., находясь в Пергаме, Юлиан познакомился с учениками знаменитого неоплатоника Ямвлиха, Максимом Эдесским, Эдесием и другими. Под влиянием языческой интеллигенции Юлиан становится горячим поклонником неоплатонизма, религиозно-философской системы, созданной в III веке

Плотином под влиянием учения Платона об идеях. Именно на базе неоплатонизма Юлиан создал свою религиозную систему путем эклектичного объединения старых политеистических культов.

но поскольку не знаю идей Ямвлиха и не возьмусь провести анализ свзаимосвязи его учения и учения Плотина....то вопрос о том, как все же повлияло учение неоплатоников на отношений Юлина к христиансту (именно негативное отношение) остется открытым.

В свое время читала что как раз учение Плотина об эманации ( где присутствует идея Единого - Абсолюта) повлияло на появление монотеизма да и христианства.

Мне все же кажется, что тут дело в дичности Христа. Это Бог, которого видели, который оставил вполне земные свидетельства своей жизни...Он был реален и опасен для Юлиана....который сам хотел быть богочеловеком.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В 351-352 гг., находясь в Пергаме, Юлиан познакомился с учениками знаменитого неоплатоника Ямвлиха, Максимом Эдесским, Эдесием и другими. Под влиянием языческой интеллигенции Юлиан становится горячим поклонником неоплатонизма, религиозно-философской системы, созданной в III веке Плотином под влиянием учения Платона об идеях. Именно на базе неоплатонизма Юлиан создал свою религиозную систему путем эклектичного объединения старых политеистических культов.

Итересно говорит Шпенглер о том, что Явмлих создал не неоплатоническое учение, он скорее создал церковь, языческую в противовес уже возникшей церкви христиан, созданной Павлом. "Обнаружены надписи, которые можно перевести как: "Есть только один Бог, и Юлиан - пророк его" (Geffcken S. 292 Anm. 149). Еще бы лет десять - и эта церковь стала бы свершившимся историческим фактом. В конечном итоге христианство позаимствовало у нее не только силу. но и важные фрагменты формы и содержания. Неправильно утверждать, что римская церковь уподобилась структуре римского государства. Эта церковь сама представляла собой церковь... Августин позволил себе смелое выражение, что настоящая религия существовала в в античном мире еще до появления христианства"*

* (Res ipsa irae nunc religio Christiana nuncupatur, erat apud antiquos nec defecit ab initio generis humani, quosque Christus veniret in carnem. Unde vera religio, quae jam erat, coepit appellari Christiana (Retractationes I, 13) / То, что называется теперь христианской религией, существовало и у древних, да и с самого рода человеческого. еще до того, как воплотился Христос. С этого же момента истинная религия, которая существовала, стала называться христианской. (Размышления I, 13) - прим. Saygo).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Итересно говорит Шпенглер о том, что Явмлих создал не неоплатоническое учение, он скорее создал церковь, языческую в противовес уже возникшей церкви христиан, созданной Павлом. "Обнаружены надписи, которые можно перевести как: "Есть только один Бог, и Юлиан - пророк его" (Geffcken S. 292 Anm. 149). Еще бы лет десять - и эта церковь стала бы свершившимся историческим фактом. В конечном итоге христианство позаимствовало у нее не только силу. но и важные фрагменты формы и содержания. Неправильно утверждать, что римская церковь уподобилась структуре римского государства. Эта церковь сама представляла собой церковь... Августин позволил себе смелое выражение, что настоящая религия существовала в в античном мире еще до появления христианства"*

* (Res ipsa irae nunc religio Christiana nuncupatur, erat apud antiquos nec defecit ab initio generis humani, quosque Christus veniret in carnem. Unde vera religio, quae jam erat, coepit appellari Christiana (Retractationes I, 13) / То, что называется теперь христианской религией, существовало и у древних, да и с самого рода человеческого. еще до того, как воплотился Христос. С этого же момента истинная религия, которая существовала, стала называться христианской. (Размышления I, 13) - прим. Saygo).

Спасибо , Сайго. "Есть только один Бог, и Юлиан - пророк его" (Geffcken S. 292 Anm. 149). Вот это я думаю- ключевое. То есть в религии соданной Явмлихом место Юлиана было рядом с богом, в христиансте у него места рядом с богом не было(?)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
То есть в религии соданной Явмлихом место Юлиана было рядом с богом, в христиансте у него места рядом с богом не было(?)

в хистианстве был бы левой рукой бога и его наместником на земле . тоже почетно .

мне лично кажется что христианство было папсовой религией . она на понятном языке объясняла добро и зло и оброщялась к страхам и надеждам человека раем и адом .

Против Христиан – трактат Юлиана Отступника [фрагмент] «Полезным, кажется мне, будет со всеми поделиться соображениями, убедившими меня в том, что коварное учение галилеян представляет собой злобный людской вымысел. Хотя в учении этом нет ничего божественного, оно сумело воздействовать на неразумную часть нашей души, по-ребячески любящую сказки, и внушило ей, что эти небылицы и есть истина. Правда, и эллины сочинили мифы о Богах, - невероятные и полные небылиц. Говорят же они, будто Крон поглотил своих детей и затем снова изверг их обратно. Рассказывают и о нечестивых брачных союзах: Зевс якобы сочетался с матерью, имел от неё детей, и сам женился на собственной дочери, которую родила ему его мать. более того, сойдясь с ней, он затем без стеснения уступил се другому. Затем рассказывают, как Дионис был растерзан на части и как члены его были снова собраны воедино. Вот что говорят эллинские мифы, но сравните с ними иудейское учение о том, как Бог насаждает рай, как он создает Адама, а потом жену для него. Бог говорит: «Не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему», - а эта «помощница» решительно ни в чем не помогла ему, обманула его и стала причиной того, что и он и она были изгнаны из рая и лишились райского блаженства. Всё это настоящие басни. Ибо разве не бессмысленно, если Бог не ведает, что его творение не только будет бесполезным для того, кому оно предназначено, но, напротив, принесёт одни несчастья? И на каком, спросим мы, языке змий должен был разговаривать с Евой? Неужели на человеческом? Чем же отличается все это от мифов, выдуманных эллинами? Ну не верх ли это бессмыслицы: Бог отказывает человеку, им же созданному, в познании добра и зла! Может ли быть что-либо неразумнее человека, не умеющего различать добро и зло? Ясно, что такой человек не будет избегать зла и не будет стремиться к добру. Но важнее всего то, что Бог не дал человеку наслаждаться познанием, а между тем нет ничего более драгоценного для человека. Ведь способность различать добро и зло - свойство разума, и это очевидно даже для самых неразумных; так что змия можно назвать скорее благодетелем, а не губителем рода человеческого, Бога же по той же самой причине следует назвать Завистником. Ибо как только он увидел, что человек приобрел разум, он изгнал его из рая, чтобы тот, как говорит Бог, не вкусил от древа жизни. Вот подлинные слова Бога: «Адам стал как один из нас, зная добро и зло; как бы не простер он руки своей, и не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно». И господь Бог лишил его блаженства райской жизни. Если всё это вместе взятое не миф, имеющий тайный смысл, тогда, я убеждён, эти россказни о Боге исполнены Богохульства. Не знать, что созданная как помощница станет причиной гибели и запретить познание добра и зла, каковое, по моему мнению, есть величайшее достояние человеческого разума, да ещё завистливо опасаться, как бы человек не вкусил от древа жизни и из смертного не стал бессмертным, - всё это присуще лишь недоброжелателю и завистнику. Говоря о несходстве различных языков, Моисей приводит совершенно баснословный рассказ. Если верить ему, сыны человеческие, объединившись, решили построить город и в нем - огромную башню, но Бог сказал, что он сойдет с неба и смешает их языки. Чтобы кто-нибудь не подумал, будто я клевещу на Моисея, обратимся к его собственным словам: «И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес; пусть все узнают о нас прежде, нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошёл господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И господь сказал: - Вот - один народ и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали; сойдем же и смешаем там язык их, чтобы ни один не понимал речи другого. - И рассеял их господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город». Итак, вы требуете, чтобы мы этому верили, а сами не верите тому, что сказано Гомером об Алоадах, будто они вознамерились взгромоздить одну на другую три горы, «чтоб приступом небо взять». А я полагаю, что оба эти повествования похожи на басни. Почему же вы - клянусь Богами - принимая первое, отвергаете сказанное Гомером? Против христиан. Слово I, в Сб.: Поздняя греческая проза / Сост. С. Поляковой, М., «Государственное издательство художественной литературы», 1961 г., с. 649-650.

Источник: http://vikent.ru/enc/3353/

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас