Чжан Гэда

Гонка вооружений на Дальнем Востоке, XIX в.

40 сообщений в этой теме

В XIX в., после того, как обозначилось ослабление позиций империи Цин на Дальнем Востоке, в регионе развернулась настоящая гонка вооружений. Все ориентировались на Европу.

Первые "сигналы" подал Китай - в ходе т.н. "пиратской войны", развернувшейся в годы правления Цзяцин (1796-1820) цинские военные корабли, имевшие очень архаичную организацию, устаревшие конструкцию и вооружение, и, к тому же, довольно малочисленные, никак не могли совладать с огромными пиратскими эскадрами, опиравшимися до 1802 г. на помощь и поддержку Вьетнама. Если добавить к этому тотальное взяточничество и казнокрадство среди комсостава цинского флота, то результат боев в большинстве своем был печален для правительственных кораблей.

Тогда Цины стали приглашать англичан, американцев и португальцев оказывать помощь правительственным эскадрам в борьбе с пиратами. Военные корабли европейцев сражались против пиратов бок о бок с цинскими кораблями, а португальцы из жителей Макао выставляли даже десантные группы, которые брали на абордаж пиратские корабли.

Все это впечатлило Цинов очень сильно. Уже к 1839 г., когда в регионе отчетливо запахло порохом (только императору Даогуану и его клевретам все еще казалось, что варвары не осмелятся напасть на Китай), знаменитый борец с опиеторговлей Линь Цзэсюй закупил для нужд обороны Гуанчжоу около 200 европейских орудий при посредничестве португальцев.

Кроме того, чтобы приучить своих моряков к абордажным боям против европейских кораблей, им было приобретено 5 старых европейских кораблей, которые использовались в качестве плавучих батарей и, одновременно, тренажеров для солдат.

То, что Цины проиграли Англии в Первой Опиумной войне (1839-1842), закономерно. Но причина поражения была не в неспособности китайцев дать отпор врагу - как следует из отчетов Линь Цзэсюя, широко использовавшихся Фань Вэньланем при написании своей эпохальной книги, до тех пор, пока дела на месте решал Линь Цзэсюй и его единомышленники, англичане не имели серьезных успехов.

Как только в результате борьбы придворных партий начались противоречия в политике оказания отпора агрессору (в частности, был смещен и сослан Линь Цзэсюй) - тут же начались проблемы. Не очень стойкое местное руководство, вдохновляемое бешеной энергетикой Линь Цзэсюя, его одержимостью и уверенностью в победе, стало искать способов увильнуть от опасности, присвоить деньги на военные нужды и т.п. Слабое руководство, деградация структур управления на местах и в центре, сращивание интересов местных чиновников с интересами опиеторговцев привели к ряду незначительных по масштабам, но чувствительных для престижа Китая поражений.

В промежутке между Первой и Второй Опиумными войнами (1842-1856) в Китае стали принимать меры по усилению армии - возобновили отливку пушек, правда, по довольно устаревшим образцам, начали составлять наставления для артиллеристов. Но к 1850 г. все меры сошли на нет - с варварами, казалось, договорились, причем относительно дешево отделавшись. В дальнейшем развитии военного дела никто не был заинтересован - деньги на оборону стали снова расхищать, манкировать набором и обучением солдат. Все шло так, как и должно было быть в загнивающем государстве.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

События Тайпинской (1850-1864) и Второй Опиумной (1856-1860) войн заставили Цинов вновь обратить внимание на реорганизацию армии. В 1862 г. принц Гун выступил с предложением "усваивать заморские дела" и "самостоятельно усиливать" Китай. Под этими словами подразумевалась программа, включавшая в себя ряд последовательных пунктов, направленных на сохранение власти маньчжурской династии. Например, планировалось:

1) закупать за границей новейшее вооружение

2) готовить войска для применения этого вооружения

3) создавать собственные заводы по производству вооружения

4) выдвигать талантливых руководителей

5) создавать собственные военные училища.

Япония тоже не дремала - узнав, что Китай был разгромлен и унижен какими-то варварами, японское правительство через голландцев начало активно собирать сведения о современном военном деле. Голландия, в качестве дружественного жеста, подарила японцам несколько современных кораблей. Голландцы с фактории Дэдзима в Нагасаки начали консультировать японских курсантов военно-морского училища в Нагасаки.

После "открытия" Японии эскадрой коммодора М. Перри развитие военного дела в Японии резко ускорилось. Франция открыла свою военную миссию в стране и приложила большие усилия для развития японского флота. Русские также помогли Японии, передав японцам механизмы и артиллерию с затонувшего у берегов Японии фрегата "Диана". Построенная для возвращения в Россию шхуна "Хэда" была передана Японии, причем японцы построили по ее образцу еще 6 кораблей (планировалось 10).

Так началась гонка вооружений на Дальнем Востоке.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот первенец цинского броненосного кораблестроения - выстроенная в Шанхае в 1875 г. канонерка "Цзиньоу" (в 1887 г. переименованная в "Тяньсин"), реальных фото не сохранилось:

post-19-0-31316700-1392118913_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А вот типичная "домодернизационная" китайская канонерка:

post-19-0-01336000-1392119055_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Тем временем и японцы не дремали - в 1853 г. они приобрели у Голландии первый винтовой военный корабль "Канрин-мару" (прибыл в Японию в 1857 г.):

post-19-0-43063600-1392119349.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

После событий 1866 г. корейцы тоже зашевелились - рейд французов показал, что отбиться от небольших сил западной державы можно, но с большими материальными потерями. Нужно оружие. Где его взять?

Традиционные связи Кореи - Япония и Китай. У Китая дела не шикарно, к тому же обращение к Китаю может вызвать усиление имперских притязаний Цинов. Обратились к Японии - продайте оружие. У японцев как раз пошли первые массовые поставки французского, английского и американского оружия, и они с охотой сплавили корейцам свои старые ружья и пушки.

Т.ч. из всех стран Дальнего Востока Корея приложила минимум усилий к модернизации своих вооруженных сил и, естественно, добилась минимального результата - когда у Японии был броненосец "Котэцу" (французской постройки), у корейцев были премиленькие джонки и, как следует из документов, даже один кобуксон!

post-19-0-39360000-1392121540_thumb.jpg

post-19-0-94599300-1392121558.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Правда, в 1866 г. корейцы получили несколько современных пушек, уничтожив вошедший в р. Тэдонган и поднявшийся почти до Пхёньяна американский корабль "Генерал Шерман" (формально - торговец, фактически - пират). Корейцы сначала не рисковали вступать в бой с белыми, но потом убедились, что экипаж в основном состоит из китайцев, нанятых в Шаньдуне. Более того, говорят, что даже кто-то опознал конкретных людей среди команды, известных на побережье Кореи как членов пиратских шаек с Шаньдуна.

Тогда корейцы и предприняли атаку брандерами, уничтожив севший на мель "Генерал Шерман", а пушки захватили. Правда, никогда не использовали - АФАИК, первые случаи отливки пушек по иностранному образцу относятся уже к событиям после 1871 г.

Вот пушки в музее в Пхёньяне + их копии на открытой площадке - что за система?

post-19-0-62916100-1392126809_thumb.jpg

post-19-0-95003100-1392126828_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Первые пушки по европейскому образцу, отлитые в Корее в 1870-е годы - в количестве примерно 2-3 десятков штук.

post-19-0-59660400-1392190335_thumb.jpg

post-19-0-07721900-1392190344.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А в Китае закупали новейшие винтовки - например, первые Ремингтоны американского производства с заряжанием обоймами. В это время в Корее активно использовали фитильные ружья. В Японии также закупали новейшее вооружение, но бюджеты у японцев были поскромнее, хотя и воровали слегка поменьше (были факты, как один из интендантов построил личную фабрику на казенные деньги и т.п.).

На фото - китайское приемочное клеймо на винтовке Ремингтон + маркировка оружия на ствольной коробке "туаньлянь [г.] ...чжоу [винтовка] №17":

post-19-0-94508000-1392192913_thumb.jpg

post-19-0-53945000-1392193200_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Запись из "Коджон силлок" от 17-го дня 7-го месяца года капсуль (август 1874), 11 квон, 1-я запись за день, о производстве новых пушек:

Из Управления Трех Армий сообщили: "Среди изготовленного нового оружия есть большие, средние и малые артиллерийские орудия, которые, в соответствии с прежними [правилами] распределения произведенного [вооружения], распределены в Чинмуён (одно из столичных подразделений корейской армии), [а также в гарнизоны крепостей в] Ёнджон, Инчхон (Чемульпо) и Тхонджин".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Примечательно, что "новые" пушки отливались в Корее по старым технологиям - не по технологии сверления канала ствола, требовавшей паровых механизмов, а литья в форму.

В Китае очень долго не могли освоить паровые механизмы, хотя, по некоторым данным, первый китайский пароход был построен в частном порядке в Гуаньчжоу купцом Пань Шижэнем при помощи иностранных специалистов (из Макао?) в 1842 г., но опыт получился малоудачным. Император, узнав об отрицательных результатах испытаний и слабых ходовых качествах построенного корабля, заявил, что нанимать новых мастеров или покупать корабль такого типа на Западе он не намерен - мол, их негде будет использовать.

В 1845 г. пригласили еще одного мастера, опять в Гуанчжоу. Он проработал около 2 лет и умер. Работы застопорились, об их результатах неизвестно.

В начале 1850-х годов на основании переводной литературы были построены модель парохода и модель локомотива. Но до 1862 г. никаких других мер не предпринималось.

В 1862 г. Цзэн Гофань поручил Сюй Шоу построить паровое судно. Тот сделал модель парового двигателя, который был описан Цзэн Гофанем в своем дневнике. Он радовался, что "наконец-то китайцы сами сумели сделать паровой двигатель без помощи извне". Но корабль не удался - для постройки полноценного двигателя надо было иметь станки, которых у Цзэн Гофаня не оказалось.

Первые станки приобрел Ли Хунчжан в Шанхае у одной из закрывшихся западных механических фабрик.

И первый полноценный паровой корабль был спущен на воду китайцами только в 1868 г. Параллельно с Цзяннаньским арсеналом в Шанхае начал строиться (с 1866 г.) морской центр в Фучжоу - его строил Проспер Жикель, отставной лейтенант французского флота. Уже в 1874 г. китайцы строили на обеих верфях корабли класса корвет в/и 1500 тонн, практически не прибегая к услугам иностранцев.

В Японии первые корабли построили раньше. Но они не были настолько впереди Китая, чтобы доминировать на море. Хотя в развитии современного японского кораблестроения большую роль сыграла французская военная миссия - первые верфи были построены при участии французского специалиста Леонса Верна, который заложил основы японской школы кораблестроения.

И лишь Корея до 1868 г. сохраняла в составе своего флота "новинку XVI в." - кобуксон (корабль-черепаху). Первые паровые гражданские корабли начали закупаться Кореей в Японии и Китае только в конце 1880-х годов.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Только что выложил 2 топичные статьи на английском языке - Greatrex Roger "Comparative Perspectives upon the Introduction of Western Steamship Technology to Japan and China" (1998) и дополняющую ее статью Hsien-Chun Wang (Wang Xianchun) "Discovering Steam Power in China, 1840s-1860s" (2010).

Очень подробно рассказано о том, как осваивали производство паровых машин в Китае и Японии.

Статья Гретрекса несколько тенденциозна в оценке цинского парового кораблестроения и склонна преувеличивать достижения японцев. Но это фактически не подтверждается.

А в целом, процесс освоения технологий описан очень подробно и интересно.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В том, что Гретрекс неправ, можно убедиться, пройдя по ссылке и сравнив ТТХ австро-венгерского корвета "Зриньи" с его цинским "одноклассником" "Дэнъинчжоу":

http://svitoc.ru/index.php?showtopic=1697

Можно также привести данные клиперов русского соответствующих годов постройки, также несших службу на Дальнем Востоке:

"Забияка", верфи Крампа, САСШ, 1878

В/и 1236 т.

Длина 67,4 м.

Ширина 9,1 м.

Осадка 3,84/4,45 м.

ЭУ - 1 вертикальная компаундная паровая машина; 2 двойных котла, 1400 и.л.с.

Скорость 14,5 узла

Дальность плавания - 1800 морских миль (10-узловым ходом)

Экипаж - 17 офицеров, 135 матросов.

Вооружение (изменение по годам):

1879:
2 × 6"/23,3,
4 × 9-фн/20,
1 × 3-фн горная,
4 × четырехствольных пушки Пальмкранца

1884:
2 × 6"/23,3,
5 × 9-фн/28,
1 × 63,5-мм Барановского,
4 × 37-мм пятиствольных Гочкиса
1886:
2 × 6"/23,3,
4 × 9-фн/28,
1 × 63,5-мм Барановского,
6 × 37-мм пятиствольных Гочкиса

1891:
4 × 9-фн/28,
1 × 63,5-мм Барановского,
6 × 47-мм Гочкиса,
6 × 37-мм пятиствольных Гочкиса.

"Джигит", казенные адмиралтейские верфи, СПб, 1877:

В/и 1334 т.

Длина 63,3 м.

Ширина 10 м.

Осадка 4,2 м.

ЭУ - 1 горизонтальная машина двойного расширения тронкового типа (Ижорский з-д), 4 котла, 1383 и.л.с.

Скорость 12 узлов

Дальность плавания 1600 морских миль (на 10-узловой скорости)

Экипаж - 12 офицеров и 176 матросов

Вооружение (с изменениями по годам):

Первоначальное вооружение:

3 × 152-мм/28,4,
4 × 87-мм,
4 × 47-мм/43,
6 × 37-мм/20,
1 × 64-мм/20
После 1892:
3 × 152-мм/28,4,
4 × 107-мм/20,
4 × 47-мм,
6 × 37-мм,
1 × 64-мм

Минно-торпедное вооружение с 1878:

носовой надводный однотрубный минный аппарат,

шестовые мины,

буксируемые мины Гарвея,

мины на кормовом буксируемом плотике,

бросательные мины,

«минные рамы» для четырех торпед.

Энерговооруженность наших и австро-венгерского кораблей повыше, но скорости сравнимы - все те же 11-12 узлов ("Забияка" выделяется своими 14,5 узлами), но "Дэнъинчжоу" планировалось применять как канонерскую лодку и сторожевое судно, а "Джигита" и "Забияку" - как крейсера, предназначенные для нарушения морских коммуникаций.

Фото "Джигита" в Кронштадте и "Забияки" в Порт-Артуре прилагаю. Можно сравнить с "Зриньи" и "Дэнъинчжоу".

post-19-0-03218100-1392706799_thumb.jpg

post-19-0-90317500-1392706812_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Австро-венгерский шлюп "Аврора" - "одноклассник" корвета "Зриньи" (она здесь классифицирована как шлюп, но большой роли не играет - в указанный период классификация была гибкой, смотрим на ТТХ преимущественно):

post-19-0-70622400-1392708393_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Что интересно, в модернизации войск империи Цин приняли участие и русские специалисты. С вкладом немецких и английских специалистов не сравнить, но все же очень интересно:

Валентин Лю

«КИТАЙСКИЙ» СЛЕД В ОБОРОНЕ СЕВАСТОПОЛЯ

Нам неизвестно, сражались ли на бастионах Севастополя этнические китайцы. Но первым российским посланником в Пекине, в ранге министра-резидента, стал Лев Федорович Баллюзек (1822-1879), участник первой обороны Севастополя, награжденный за мужество золотой саблей.

Интересно и закономерно, что и до-, и послевоенная судьба многих героев обороны Севастополя сложилась не менее славно и драматично, став достойным воплощением их жизненного подвига во имя России. Не был исключением в этом отношении и генерал-лейтенант Баллюзек, чье имя и судьба заслуживают благодарной памяти всех севастопольцев.

Согласно сухим формулярным спискам, Баллюзек родился 10 (22) декабря 1822 г . Был сыном коллежского советника, родом из прусских дворян, по вероисповеданию лютеранин. В 1843 г . закончил Михайловское артиллерийское училище, получив звание прапорщика. В 1861 г . в звании поручика был отправлен на Кавказ, с транспортом боевых ракет для испытания. За отличие в этом деле был произведен в штабс-капитаны. В 1853 г . прикомандирован к ракетному заведению в Петербурге. В 1853-1856 гг. Баллюзек в должности помощника начальника артиллерии крепости принимал активное участие в защите Севастополя (с 23 июня по 22 августа 1855 г . – непосредственно при обороне города). За проявленное мужество в боевых операциях против англичан, французов и турок его в сентябре 1855 г . произвели в капитаны, с оставлением при штабе начальника артиллерии русской Южной армии и других войск, находившихся тогда в Крыму. После возвращения из предоставленного отпуска Баллюзек продолжал службу в качестве офицера для особых поручений при Штабе Его Императорского Высочества генерал-фельдцейхмейстера.

В 1860 г . Китай проиграл Вторую опиумную войну и был вынужден открыть свои границы для западных держав. В ноябре 1860 г . был подписан Пекинский трактат, на основе которого Россия устанавливала дипломатические отношения с Китаем и получила право открыть свое посольство в столице китайской империи Цин (1644-1911).

Еще до назначения на пост первого главы посольства Баллюзек побывал в Китае дважды – при сопровождении дипломатической миссии графа Путятина в 1857-1858 гг. и в качестве адъютанта генерал-майора Игнатьева в 1859-1860 гг. Именно пребывание в Китае при знании западных языков стало главным фактором, определившим дальнейшую судьбу опытного офицера-артиллериста, которому перед отъездом в китайскую столицу пришлось срочно жениться.

В связи с решением российского правительства удовлетворить просьбу цинского двора относительно присылки ему оружия и инструкторов, на российского дипломата была возложена задача по оказанию Китаю посильной военной помощи. Инструкция Генштаба определяла, что цель этой миссии «заключается в том, чтобы содействовать дружественной с нами державе в устройстве ее военной силы».

8 июля 1861 г . Л. Ф. Баллюзек прибыл в Пекин. 18 июля, при втором посещении правительства, российский дипломат передал цинским сановникам составленную им записку. В ней подробно излагался вопрос об оружии и русских инструкторах, указывалось на желательность проведения в Китае ряда военно-технических мероприятий для укрепления обороноспособности этой страны. «С этой целью, – писал русский посол, – нашим правительством назначено несколько человек военных собственно по ружейной части, т. е. эти люди могут обучать китайцев цельной стрельбе, покажут, как приготовляют патроны и каким образом чистить и исправлять ружья. Другие военные чины назначены по артиллерийской части, т. е. они покажут, каким образом действовать из орудий, как приготовлять заряды, каким образом исправлять повреждения в орудиях, как делать лафеты и т. д. Эти люди умеют отыскивать всякую руду, знакомы с разработкою рудников, выплавкою металлов, особенно чугуна, умеют приготовлять железо, устроить литейные и отливать чугунные орудия».

С прибытием в Кяхту первого российского транспорта с оружием (2 тыс. нарезных ружей-штуцеров и 6 полевых орудий) цинский двор направил туда из Пекина 60 солдат и 6 офицеров для прохождения обучения под руководством российских инструкторов. Занятия начались в октябре 1861 г . Главное внимание китайских солдат было обращено на изучение материальной части огнестрельного оружия, правила обращения с ружьями и пушками в обычное время и в боевой обстановке, строевую и тактическую подготовку. Что касается стрельбы, требовавшей длительного пребывания людей в открытом поле в течение дня, то из-за морозов, стоявших тогда в районе Кяхты, эти занятия предполагалось провести весной или в летнее время. В целях же учебной подготовки солдат к стрельбе из орудий, по указанию инструкторов, была изготовлена деревянная пушка, с помощью которой будущая артиллерийская прислуга обучалась стрельбе в закрытом помещении.

К сожалению, из-за ложной информации, полученной от приграничных властей о ходе обучения столичных солдат в Кяхте, 20 января 1862 г . цинское правительство отдало распоряжение о возвращении учебной команды в Пекин. И лишь через 2 дня уведомило об этом Баллюзека.

И все же, несмотря на плохую организацию обучения со стороны Цинской пограничной администрации, неудачный подбор командного состава и очень короткий срок (немногим более 80 дней), китайские солдаты под руководством трех русских инструкторов и их помощников добились заметных успехов. Российский консул в Урге К. Боборыкин, присутствовавший на смотре этих солдат в Пекине, отмечал, что в стрельбе из ружья в мишень высотою в человеческий рост на расстоянии 250 шагов, более трети пуль попало в цель.

В течение 1861-1862 гг. цинскому правительству было передано 10 тыс. штуцеров, батарея полевых орудий (с запасом снарядов по 50 штук на каждую пушку), 500 боевых ракет (с двумя станками для образца) и более 70 ящиков с запасными частями к ружьям и пушкам.

Таким образом, российские офицеры были первыми иностранными инструкторами в китайской армии. Они не только научили китайских солдат и офицеров обращаться с современным огнестрельным оружием, но и познакомили их с некоторыми основами европейской тактики.

В письме от 22 числа 9-го лунного месяца 1-го года правления Тунчжи (1 ноября 1862 г .) китайское правительство выразило Л. Ф. Баллюзеку благодарность за полученное из Кяхты оружие, с большими предосторожностями доставленное в Пекин.

Помимо пересказанного эпизода, за время работы в Пекине Л. Ф. Баллюзеку пришлось решать в Пекине массу дипломатических проблем и преодолевать немало трудностей. Так, в 1862 г . им были подписаны Правила для сухопутной торговли между Россией и Китаем. В 1863 г . он вернулся на родину, оставив дипломатическую службу. В 1864 г . Л. Ф. Баллюзек был переведен в лейб-гвардии конный артиллерийский полк Отдельного гвардейского корпуса. В 1865 г . полковник Баллюзек стал начальником областного киргизского управления в Оренбургской губернии, которую возглавил еще один герой обороны Севастополя, бывший начальник артиллерии Южной армии Н. А. Крыжановский. Наконец, в 1869 г . Лев Федорович был назначен военным губернатором Тургайской области, где оставил по себе память как честный и справедливый администратор, интересовавшийся изучением истории и культуры местного края. Именем Баллюзека названы полуостров и мыс в заливе Владимира.

Всех, кого заинтересовала судьба первого русского посла в Китае и артиллериста-«ракетчика», отсылаю к статьям:

А. Н. Хохлов «Л. Ф. Баллюзек – первый российский посланник в цинском Китае» (Сб. Общество и государство в Китае, 36 научная конференция, 206, С. 68-83),

Морской биографический справочник Дальнего Востока России и Русской Америки. ХVII-начало ХХ вв. - Владивосток,1998.-С.23-24:фот..

Крыжановский Н. А. (1818-1888). // Личности: Оренбургские генерал-губернаторы: http://kraeved.opck.org/lichnosti/orenburgskie_gen_gub/krijanovskii.php?print

К сожалению, конкуренция была очень высока - следующие русские инструкторы приступили к обучению цинских войск только в 1896 г. - это был полковник П. Воронов, обучавший кавалерийские части генерала Не Шичэна.

По иронии судьбы, Не Шичэн и Воронов подружились, а в 1900 г. оказались "по разные стороны баррикад" - не успевший уехать из Китая полковник застрял в осажденном войсками Не Шичэна Тяньцзине и принял участие в его обороне.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

ДАЦЫШЕН Владимир Григорьевич — заведующий кафедрой всеобщей истории Сибирского федерального университета, доктор исторических наук, профессор (г. Красноярск. E-mail: dazishen@mail.ru)

Русский военный советник в Китае полковник П.П. ВОРОНОВ

Важной составляющей истории российско-китайских отношений на разных её этапах было сотрудничество в военной сфере. В отечественной литературе хорошо отражена история советской помощи Гоминьдановскому Китаю и Китайской Народной Республике, однако первый опыт взаимодействия в военно-технической сфере относится к более раннему периоду российско-китайских отношений. До сих пор малоизвестными остаются события, связанные с отправкой в столичный район Китая в конце XIX столетия группы российских военных инструкторов во главе с полковником лейб-гвардии Гусарского его величества полка Павлом Павловичем Вороновым.

Во второй половине XIX века в условиях усилившейся экспансии стран Запада на Дальнем Востоке геополитические интересы Российской империи и Цинского Китая во многом совпали. В частности, России выгодно было сохранение единого и сильного Китая как фактора стабильности в регионе. Конечно же, любой военно-политический союз между двумя столь разными государствами был крайне опасен, но военно-техническая помощь могла поддержать Китайскую империю в противостоянии со странами Запада, а кроме того, была средством усиления русского влияния на ближайших соседей.

В июне 1858 года Цинское правительство приняло русские предложения о помощи. Российский посланник Евфимий Васильевич Путятин писал: «Китайское правительство должно видеть,.. что войско его с употребляемым ныне оружием не в состоянии противиться военным силам западных держав и что ему необходимо изменить всё своё военное устройство… Россия готова для этого помочь Китаю приобрести разные нужные ему военные материалы… прислав нескольких хорошо знающих военное искусство офицеров, которые бы научили китайцев всем новым усовершенствованиям в военном деле»1. Правда, сначала китайский император, согласившись принять в дар 10 тыс. ружей и 50 пушек, предписал: «Чтобы ружья и пушки были доставлены через Кяхту в Ургу и сданы тамошнему правителю Бэйсе, откуда мы сами доставим их в нашу столицу, потому и не требуется посылать людей… и утруждать их дальними путешествиями»2. Но затем китайские власти согласились и на приезд из России пятерых военных инструкторов.

К началу 1859 года в России собрали группу военных специалистов во главе с полковником Николаем Павловичем Игнатьевым. Перед отправкой в Китай Игнатьев, которому ещё не исполнилось и 30 лет, был произведён в генерал-майоры, получил права командира дивизии и одновременно назначен дипломатическим агентом. В состав экспедиции вошли капитан лейб-гвардии конной артиллерии Л.Ф. Баллюзек, штабс-капитан лейб-гвардии Семёновского полка И.А. Зейфорт (по стрелковой части), сапёры, топографы, оружейные, арсенальные мастера и даже горный инженер. Перед военной миссией, выехавшей в Китай на 380 подводах, поставили задачи содействия реформированию всей военной системы Цинской империи, включая строительство крепостей и оружейных заводов. Но при этом запрещалось вести речь о каких-либо военно-политических союзах или оказывать прямую военную помощь в борьбе с иностранцами. Однако пока военная миссия собиралась, руководство Китая, «опьянённое» некоторыми военными успехами, решило самостоятельно противостоять иностранной агрессии. Из Пекина в Санкт-Петербург было отправлено письмо с отказом от русских инструкторов. Военную миссию и оружие оставили в Приморье.

Н.П. Игнатьев уже в Пекине смог убедить китайское руководство в полезности российской помощи. В 1861—1862 гг. Китаю были переданы 10 тыс. штуцеров, батарея полевых орудий с запасом снарядов, 500 боевых ракет и более 70 ящиков с запасными частями к оружию. Русские офицеры стали первыми европейскими инструкторами в китайской армии. В Кяхте и Маймачэне русские специалисты обучали 6 офицеров и 60 солдат. Однако военное сотрудничество оказалось непродолжительным — в январе 1862 года китайское руководство отозвало учебную команду в Пекин.

С 1862 года в Китае в рамках политики «самоусиления» началось создание новой армии, но маньчжурский сановник Чун Хоу пригласил в качестве военных инструкторов английских офицеров. На всём протяжении этих военных реформ, продолжавшихся до начала войны с Японией в 1894 году, руководство Китая больше так и не приглашало российских военных специалистов. Тем не менее военно-техническое взаимодействие между двумя странами в различных формах существовало. Например, летом 1893 года Петербург посещали «советники адмиралтейства в Пекине Чун-шунь и Гуан-хо с переводчиком»3. Во время визита китайские представители посетили адмиралтейства в Петербурге и Кронштадте, осмотрели форты.

Задачи наблюдения за реформами в китайской армии и налаживания взаимодействия между Россией и Цинской империей были возложены на российских военных агентов в Китае. В 1883 году военным агентом в Китае был назначен делопроизводитель Военно-учёного комитета Главного штаба (ВУК ГШ) полковник Генерального штаба (ГШ) Николай Яковлевич Шнеур. В 1886 году его сменил подполковник (с 1888 г. — полковник) Генерального штаба Дмитрий Васильевич Путята. Последний, в частности, отправлял в Канцелярию ВУК ГШ донесения о составе и деятельности иностранных военных специалистов. В 1892 году на должность военного агента в Китае был назначен выпускник Николаевской академии Генерального штаба полковник Константин Ипполитович Вогак. Вообще за долгие годы службы на Дальнем Востоке Вогак показал себя одним из лучших военных специалистов в регионе. Например, он изучил возможности Порт-Артура ещё до захвата его японцами и пришёл к выводу: «Выбор Артура главным военным портом Китая нельзя признать удачным и со стратегической точки зрения… Это сознаётся ныне, как кажется, и китайцами; по крайне мере, этим можно объяснить их поиски нового порта»4. И накануне Русско-японской войны 1904—1905 гг., имея уже опыт работы начальником штаба войск Квантунской области, он доказывал, что Порт-Артур окажется бессилен, если будет отрезан от России, вероятность чего была велика5.

Время службы Вогака в Китае пришлось на переломный период военной истории этой страны. Империя терпела поражение за поражением, её сотрясали народные восстания, руководство Китая вынуждено было проводить всё новые и новые реформы, и в первую очередь в военной сфере. Поражение в Японо-китайской войне 1894—1895 гг. показало неэффективность уже проведённых военных реформ, и после её окончания власти Китайской империи вновь активно занялись военным строительством. В 1895 году в районе Тяньцзиня началось формирование бригады новых войск под командованием Юань Шикая, представившего план организации и обучения войск по германскому образцу. Однако вскоре китайское руководство решило не ограничиваться германским опытом, а привлечь в качестве инструкторов представителей других держав, в том числе и России.

Одним из первых поставил вопрос о необходимости оказания помощи вооружённым силам Китая командующий войсками Приамурского военного округа генерал-лейтенант Николай Иванович Гродеков. В составленной по его поручению записке говорилось: «Общность наших интересов настолько очевидна, что едва ли было бы в настоящее время для нас целесообразным сохранять то обособленное и равнодушное по отношению к Китаю положение, которое доныне мы занимали… Естественным исходом из подобного положения является необходимость отнестись с серьёзным вниманием к положению в Китае военного дела, находящегося там ныне в безусловно критическом состоянии… Как уже сказано выше, обучение некоторой части регулярных войск Небесной империи было вверено иностранным инструкторам, между коими, однако, доныне не было впрочем русских представителей. Труд этих офицеров, как видно по результатам, не увенчался успехом, и каковы бы ни были причины этого, но можно с известной достоверностью сказать, что кредит означенным инструкторам в настоящее время в Китае значительно подорван. При подобных условиях… представляется более чем вероятным, что Китай был бы доволен переменить своих военных учителей и мог бы обратиться за таковыми к России, как к державе наиболее заинтересованной в создании у своего соседа регулярного, серьёзного войска. Наряду с этим и с нашей стороны, несомненно, предпочтительнее занять роль военных учителей Китая самим, нежели терпеть обучение его войск другими европейскими офицерами, которые, очевидно, независимо от их официального назначения являются естественными агентами своих национальных интересов, диаметрально противоположных интересам России»6.

Действительно, вскоре со стороны китайских генералов был проявлен интерес к российским военным, хотя для российских властей поступившие предложения оказались неприемлемыми. В документах отмечалось: «С разбираемым вопросом имеет ещё тесную связь предположение, сообщённое нашим поверенным в китайских делах, о командировании из Приамурского военного округа одного офицера и урядника, вызванное ходатайством одного простого китайского генерала, а не правительства или генерал-губернатора. Эти чины, обратясь в простых наёмников и, не будучи подобающим образом обставлены, попадут в положение ещё худшее, чем немецкие инструкторы, из числа которых сколько-нибудь порядочные люди бегут при первой возможности с китайской службы»7.

Весной 1896 года в Российскую империю в качестве представителя Цинской империи на коронацию Николая II был направлен один из самых высокопоставленных и влиятельных китайских сановников Ли Хунчжан. В поездке в Россию его сопровождал и российский военный агент в Китае Вогак. 22 мая (3 июня) 1896 года в Москве был подписан российско-китайский секретный союзный договор, по которому в случае войны с Японией стороны обязались «поддерживать друг друга всеми сухопутными и морскими силами»8. Подготовленный министром финансов С.Ю. Витте договор с Китаем разрушал традиционную политику России на Дальнем Востоке, впервые формально устанавливался русско-китайский военно-политический союз, направленный против других стран, и при этом упускалась военно-техническая составляющая помощи Китаю.

Формальное игнорирование высшим руководством Российской империи опыта традиционной политики не могло помешать развитию отдельных её инструментов. Подписанный в Москве договор между Россией и Китаем не предполагал двухстороннего сотрудничества военно-технического характера, но в первой статье документа всё же говорилось: «Елико возможно, помогать друг другу в снабжении вооружённых сил»9. Сопровождавший Ли Хунчжана К.И. Вогак способствовал тому, чтобы китайская сторона в 1896 году дала согласие на приглашение в китайскую армию российских военных инструкторов. Вообще, Вогак активно использовал возможности военного ведомства для усиления российского влияния в Китае. Например, в сентябре 1897 года он договорился о сотрудничестве с издателями вновь учреждённой прогрессивной газеты «Говэньбао». Из средств Военного министерства китайской газете назначили денежную субсидию, русская сторона передала редакции в Тяньцзине печатную машинку и привезённые из Петербурга китайские типографские шрифты, а также обещала подписаться на 150 экземпляров газеты. За это издатели обязались не печатать статей, направленных против России, и предоставлять в каждом номере место для материалов, подготовленных русскими дипломатами10.

В 1896 году, когда страны формально стали военными союзниками, китайское правительство обратилось к России с просьбой прислать русского военного советника. Правда, вопрос о приглашении китайцами русских офицеров к себе на службу решался не просто и не без давления со стороны российских представителей. В декабре Вогак писал в Петербург: «Я позволил себе предсказать, что китайское правительство ответит отказом, в том или другом виде на сделанное нами цзунли-ямэню* предложение о командировании в Китай наших офицеров и унтер-офицеров. Если китайцы и не решатся на категорический отказ, то ответ их, во всяком случае, будет уклончивого характера, в расчёте на выигрыш времени… Решаюсь добавить к этому, что раз мы обратились к Китаю с предложением о присылке ему инструкторов для армии, то отступать нам уже нежелательно»11. В сообщении Вогака весной 1897 года вновь отмечалось: «Русский поверенный в делах, не удовольствовавшись полученной нотой, отправился за разъяснениями в Цзунли-ямэнь. Из разговора с Ли-Хун-Чжаном он вынес убеждение, что уклонение китайского правительства по инструкторскому вопросу зиждется на боязни восстановить против себя китайскую администрацию и из опасения вызвать в Пекине “целую бурю” среди представителей иностранных держав… Мнение, высказанное Ли-Хун-Чжаном, что пользу инструкторского дела понимают только немногие, служит главной причиной китайского отказа, т.к. центральное правительство и местные власти оценивают всякое дело не с точки зрения его пользы для государства, а только в смысле выгоды своих личных интересов»12. <…>

Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru

___________________

ПРИМЕЧАНИЯ

1Хохлов А.Н. Попытки укрепления маньчжурских войск в Китае во второй половине XIX — начале XX в. // Вопросы истории и историографии Китая. М., 1968. С. 210.

2 Архив внешней политики Российской империи (АВП РИ). Ф. 143. Д. 3033. Л. 22.

3 Там же. Ф. 143. Д. 2743.

4 Извлечения из донесений Генер. Штаба Полковника Вогака // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. LХ. СПб., 1895. С. 16, 17.

5 АВП РИ. Ф.138. Д. 205\206. Л. 29.

6 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 447. Оп. 1. Д. 29(1). Л. 11—13 об.

7 Там же. Д. 29(2). Л. 215.

8 Сборник договоров России с другими государствами 1856—1917. М., 1952. С. 293.

9 Там же.

10 См.: Дацышен В.Г. История российско-китайских отношений в конце XIX — начале ХХ вв. Красноярск, 2000.

11 РГВИА. Ф. 447. Оп. 1. Д. 29(2). Л. 159.

12 Там же. Л. 214.

* Цзунлиямынь — Главное управление государственных дел, внешнеполитическое ведомство Цинского Китая во второй половине XIX в.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Случайно обнаружил в сети кусок своей статьи о цинской артиллерии, опубликованной в СПб в 2011 г. Даже фото оттуда смогли сосканировать, хотя оно очень невысокого качества было. На фото - цинские артиллеристы на позициях зимой 1894-1895 гг. Техника, как можно судить по такому разрешению - полевое 7,5 см. орудие Круппа с клиновым затвором.

Думаю, она будет не безынтересна в свете затронутой тематики (это первая глава работы - о дореформенной артиллерии):

АРТИЛЛЕРИЯ ИМПЕРИИ ЦИН ДО ОПИУМНЫХ ВОЙН

В конце XIX в. империя Цин проводила активную модернизацию своих вооруженных сил в рамках политики «самоусиления». Новые войска, проходившие обучение под руководством иностранных инструкторов и получившие на вооружение современное оружие европейского производства, назывались «обученной армией» (кит. ляньцзюнь). Военное строительство в Китае после подавления Тайпинского восстания (1850–1864) отличалось рядом особенностей – возросшей ролью вооруженных формирований местных процински настроенных милитаристов, значительными правительственными ассигнованиями, высоким уровнем коррупции, низким национальным самосознанием и непоследовательной кадровой политикой. Все это накладывало неизгладимый отпечаток на вооруженные силы империи. Однако ростки нового пробивали себе дорогу даже в непростых условиях посттайпинского Китая.


В результате проводимых преобразований к 1885 г. реформируемая цинская армия получила на вооружение крепостные и полевые орудия современных систем, что потребовало создания специального рода войск Маньчжурские войска получили первые артиллерийские орудия к 1622 г., когда хан Нурхаци (1616–1626) захватил ряд китайских крепостей на территории Ляодуна вместе с артиллерией. Дальновидный хан оценил возможности этого вида вооружения и приложил много усилий для развития артиллерии в своих войсках. По иронии судьбы Нурхаци умер от тяжелого ранения, полученного им в результате артиллерийского обстрела китайцами маньчжурских войск при штурме китайской крепости Нинъюань в 1626 г. Его сын и преемник Хуантайцзи (1626–1643) продолжил и развил дело отца.

Артиллерийские орудия собственного производства появились у маньчжуров в 1631 г. Когда после восстания в Дэнчжоу к маньчжурам бежали минские полководцы Гэн Чжумин и Кун Юдэ, то из их солдат сформировали первые артиллерийские части и организовали отливку крупнокалиберных дульнозарядных орудий хунъипао. Среди перешедших на сторону маньчжуров китайских солдат было много артиллеристов, проходивших обучение в Дэнчжоу под руководством португальских инструкторов, которых возглавлял Гонсальво Тексейра.

Однако общая рыхлость структуры, свойственная феодальным армиям, длительное время не позволяла Цинам создать артиллерию как отдельный род войск. До начала 1860-х гг. в войсках империи Цин не было специализированных артиллерийских частей, за исключением корпуса Хоциин, сформированного в 1691 г. и готовившего кадры, умевшие обращаться с огнестрельным оружием – фитильными ружьями и пушками разных систем и калибров. Инструкторами в Хоциин сначала выступали миссионеры-иезуиты, русские казаки-перебежчики и наемники – португальские артиллеристы из Макао.

В связи со спецификой военных действий в Китае в Восьмизнаменных войсках особое распространение получили малокалиберные (0,5–1,5 фунта) орудия и мортиры разных калибров. К 1690-м гг. артиллерийский парк Восьмизнаменных войск составлял не менее 300 орудий, многие образцы которых разработал талантливый оружейный конструктор и литейщик – иезуит-бельгиец Вербист.

Цинская артиллерия хорошо проявила себя во время первой осады Албазина (1685), когда ядра из крупнокалиберных пушек хунъипао насквозь прошивали укрепления острога, что послужило одной из причин быстрой капитуляции крепости, а также в ходе войны с Джунгарским государством (1690–1697). Это был апогей развития цинской артиллерии в период до Опиумных войн. К периоду правления Цяньлун (1736–1796) цинские войска применяли развитую пехотную тактику, основывавшуюся на линейных построениях вооруженной огнестрельным оружием пехоты, прикрытой рогатками и действовавшей совместно с сильной конницей, располагавшейся на флангах и во второй линии. В войсках имелось большое количество орудий, в том числе и легких полевых мортир на колесном ходу, что было обусловлено горным рельефом тех местностей, где чаще всего приходилось вести бои (Джунгария, Уйгурия, Сычуань, Тибет).

К 1810-м гг. на каждую тысячу солдат в цинской армии приходилось по 10 орудий, которые обслуживались артиллеристами, прошедшими обучение в Хоциин. Артиллерия придавалась войскам по мере необходимости.

Длительный период мира (1792–1839) сыграл отрицательную роль в развитии цинской артиллерии – качество подготовки артиллеристов в Хоциин стало ухудшаться. Математика не изучалась, методика стрельбы разрывными снарядами из мортир была забыта. Устаревшие конструкции станков не позволяли артиллерии маневрировать на поле боя и взаимодействовать с пехотой и конницей. Крепостная и береговая артиллерия находилась в глубоком упадке – например, за артиллерийскими орудиями, установленными на стенах Пекина, никто не следил и к 1853 г. практически все они вышли из строя.

Даже произведенная Линь Цзэсюем (1785–1850) в 1839 г. закупка более 200 орудий европейского типа у иностранных торговцев не могла изменить ситуацию – русский дипломат и путешественник Ковалевский отметил в своих записках, что положение китайской артиллерии критическое, и чтобы блеснуть на императорском смотре, орудия врывают в землю и несколько дней пристреливают относительно мишеней, чтобы не допустить промаха во время показательных стрельб.

Кризис цинской артиллерии в полной мере проявился в битве при Балицяо 21 сентября 1861 г., когда концентрированный огонь сотен цинских орудий не нанес никаких потерь англо-французским войскам. Артиллерия, как и вся военная система империи, требовала срочной реорганизации.

Первые изменения начались вскоре после поражения у Балицяо – в октябре 1861 г. в Кяхте русские инструкторы капитан И.А. Зейфорт и поручик И.И. Филиппенко начали обучение первой группы китайских солдат и офицеров в рамках программы предоставления военно-технической помощи правительству империи Цин. Россия была заинтересована в том, чтобы ее соседом было государство, достаточно сильное, чтобы пресечь внутренние беспорядки и оградить свой суверенитет от посягательств извне, и, в то же время, зависящее от России с точки зрения поставок вооружения и обучения военных специалистов, неспособное выступить против своего патрона.

Однако в результате сложных политических интриг русские военные не стали создателями новой китайской армии – в феврале 1862 г. занятия в Кяхте были прекращены, курсанты отозваны, а дело обучения цинских войск перешло в руки английских, французских и немецких офицеров.

post-19-0-43767200-1392713882.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот опять Брокгауз и Ефрон - площадь провинций, численность и плотность населения провинций собственно Китая на 1894 г. (в тексте все оговорено по датам). Выделил провинции, затронутые японо-китайской войной 1894-1895 гг. жирным шрифтом, а франко-китайской войной 1884-1885 гг. - подчеркиванием:

В нижеследующей таблице показаны пространство провинций в кв. км, количество населения (за 1892 г., а где знак * — за 1879, только в Фу-цзяне за 1844 г.) и плотность его (на кв. км), на основании «The Statesman’s Year-book» (1894).

Провинция / Пространство / Население / Плотность

Чжи-ли * / 148357 / 17937000 / 119

Шань-дун / 139282 / 36247835 / 218

Шань-си / 170853 / 12211453 / 86

Хэ-нань / 173350 / 22115827 / 133

Цзян-су / 303959 / 20905171 / 184

Ань-хуй / 139875 / 20596288 / 166

Цзян-си * / 177656 / 24534118 / 133

Чжэ-цзян / 92383 / 11588692 / 116

Фу-цзянь (с Формозой) / 157320 / 25790556 / 188

Ху-бэй / 179946 / 33365005 / 185

Ху-нань / 215555 / 21002604 / 110

Шэнь-си * / 210340 / 8432193 / 49

Гань-су * / 673924 / 9285377 / 29

Сы-чуань / 479268 / 67712897 / 159

Гуан-дун (с Хай-нань) / 269890 / 29706249 / 148

Гуан-си * / 201640 / 5151327 / 25

Гуй-чжоу * / 172898 / 7669181 / 46

Юнь-нань * / 317162 / 11721576 / 42

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Из Брокгауза и Ефрона о состоянии традиционного управления в империи Цин до начала японо-китайской войны 1894-1895 гг.:

4) министерство военное, в ведении которого находится и государственная почта; но провинциальные войска изъяты из ведения этого министерства, почти не касающегося и 8 знамен вместе с императорской стражей;

...

6) министерство работ, в круг обязанностей которого входит не только возведение и ремонт всех общественных сооружений (вместе с путями сообщений), но и снабжение армии оружием и вещами, заведование арсеналами и всеми военно-техническими учреждениями, постройка военных судов, изготовление пороха, определение мер и весов; оно имеет даже отдельный монетный двор.

Во главе каждого министерства стоят два шан-шу (президента) и 4 ши-лана (товарища министра); делится каждое министерство на несколько департаментов.

Как в министерствах, так и в других центральных учреждениях половина должностей, по правилу, введенному нынешней династией, должна быть занята маньчжурами, половина — китайцами; а так как первых меньше, и экзамен на ученые степени (без которых нельзя получить в К. места) для них легче (военный, а не гражданский), то, понятно, им гораздо легче получить хорошую должность, чем китайцам.

Отсюда затаенная вражда китайских чиновников к маньчжурским.

Монетный двор, АФАИК, располагался в Тяньцзине и был введен в строй не ранее, чем с 1889 г.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Брокгауз и Ефрон о китайских вооруженных силах по состоянию на предвоенное время (когда о них думали лучше, чем они оказались в деле):

Войска К. состоят из трех главных составных частей:

1) восьми знамен (па-ци),

2) войск зеленого знамени (лу-ин) и

3) вербовочных войск (юн, буквально «храбрецов»).

8 знамен были сформированы основателем нынешней династии, Нурхаци, в 1614 г. В состав этих 8 знамен первоначально без различия национальности были зачислены маньчжуры, монголы и китайцы (поддавшиеся Нурхаци в отнятых им от Минской династии местах). 300 взрослых (впоследствии это число было уменьшено наполовину, а в списках 1844 г. числилось всего 90 человек) составляли одну роту, 5 рот — один полк; над 5 полками был поставлен ду-тун, с двумя помощниками.

Всего было 400 рот:

308 маньчжурских,

76 монгольских и

16 китайских (хань-цзюнь).

Впоследствии число знаменных увеличилось и вследствие естественного прироста, и вследствие массы новых подданных. Поэтому в 1635 г. было отделено из общего состава 8 знамен монгольских, в количестве 16840 человек, а в 1642 г. — 8 знамен китайского войска, в количестве 24050 человек. Таким образом составилось по 8 знамен каждого войска. Число знамен, 8, оставлено неизменным, число же рот постоянно увеличивается (одна из них — русская, из потомков пленных албазинцев). Знамена различаются между собой цветами; первые три считаются старшими. Когда нынешняя династия овладела Пекином, то часть войска была оставлена для защиты императора и новой столицы, часть же была двинута для покорения прочих провинций К., а затем оставлена там в качестве гарнизонов, для поддержания власти династии (защита провинций — дело местных войск зеленого знамени).

Таким образом это войско распалось на две части:

пекинское (цзинь-люй, «заповедный отряд») и

гарнизонное (чжу-фан), в провинциях.

К началу нынешнего столетия считались в пекинском войске

681 маньчжурская рота,

204 монгольских и

266 китайских рот,

а в гарнизонном (где различаются только роты, а не национальности) 840 рот, итого 1991 рота (но число рядовых в каждой только 80—90 человек).

Кроме того, восьмизнаменные живут в Манчжурии: это

1) потомки оставшихся там после покорения К. и

2) потомки переселенных из Пекина, ввиду малочисленности первых.

В Манчжурии к восьмизнаменным причислены, между прочим, дахуры солоны и баргуты; затем в состав 8 знамен включены чахары южной Монголии и (с недавнего времени) орончоны и частью гольды северной Манчжурии. Всего считается 97 рот звероловов и 107 кочевых; но они только числятся и никакого значения в военном смысле не имеют. Это один из способов привлечения (жалованьем) бродячих и кочевых народов на сторону К.

3 старших знамени в Пекине подчинены командующему императорской квартирой, прочие знамена — своему особому военному управлению, в ведении которого, между прочим, находятся восьмизнаменные:\ 1) кавалерии — 28872 человека (по штату полагается по 20 всадников в каждой маньчжурской и монгольской роте и по 42 — в китайской),

2) выбранные из лучших кавалеристов капралы — 5755 человек (по 5 в роте, заведуют списками жалованья и провианта) и

3) мастеровые (лучники, седельники, кузнецы и проч.) -1391 человек.

В ведении командующего императорской квартирой находятся следующие отряды:

1) выбранные из маньчжурских и монгольских рот:

а) авангардный, 1770 чел.,

b) гвардейский, то же количество солдат,

с) охранный, 11577 маньчжур и 3468 монголов, и

d) артиллерийский, к которому принадлежат 5310 человек вооруженных ружьями (по 6 человек из роты) и 885 артиллеристов (1937 пушек); и

2) отряды, выбранные из китайских рот:

а) артиллерийский, 320 человек,

b) прикрытие для артиллерии, 800 человек, и

с) штурмовой, снабженный лестницами, 2128 человек.

Из войск всех трех национальностей составлен «пехотный отряд», несущий полицейскую службу в Пекине и его окрестностях и состоящий из 2036 капралов и 21158 рядовых. Главному начальнику этого отряда, как корпусному командиру зеленого знамени, подчинены 5 отрядов зеленого знамени, называемых дозорными и несущих ту же полицейскую службу. Таким образом всего около Пекина имеется 100000 с небольшим солдат. Кроме того, считается 27408 запасных — взрослых, не попавших в комплект, и подростков; из них 12664 маньчжура и 3279 монголов получают провиант рисом, прочие (в том числе все китайцы) не получают его. Все знаменные несут службу наследственно (даже многие офицерские должности не выше 4-го класса наследственны) с 16 до 60 лет, но поступают на действительную службу только на открывшуюся вакансию (число рот может быть изменено, но комплект рядовых остается неизменным) и переводятся за отличие из низшего отряда в высший: из запасных в мастеровые, из последних в латники, в охранный, авангардный и гвардейский отряды.

Жалованье в последних трех отрядах — каждому рядовому 4 лана в месяц и в год 48 ху риса; то же содержание получают капралы и старшины лучников. Латники и мастеровые получают тот же провиант, но 3 лана в месяц; все другие (пехотные и запасные) получают по 2 и даже 1½ лана, и провианта им полагается 36—24 ху в год. В дозорных пекинских отрядах зеленого знамени выдается конным по 2 лана, а пешим по 1 лану в месяц и, кроме того, всем ежемесячно 5 доу риса. Гарнизонных восьмизнаменных войск считается всего 107760.

В составе 8 знамен есть флотские отряды: в Манчжурии, Фу-чжоу-фу, Гуан-чжоу-фу (Кантоне) и Чжа-пу (близ Хан-чжоу-фу), но они никакого значения, со своими джонками, не имеют. В начале нынешней династии 8-знаменные войска были наделены и землей, но теперь последняя перешла в руки, китайцев, а знаменные существуют только казенным содержанием и частным заработком. Так как их очень редко собирают для учения и оружие выдается им только на время учения и смотра, то эти знаменные совсем отстали от военной службы и лишились прежнего воинского духа. Вооружение их состоит из луков, сабель, копий и определенного числа ружей и пушек (китайских, а не европейского образца). Для повышения и назначения на должность как рядовых, так и офицеров производится испытание в стрельбе из лука (в пешем строю и верхом на лошади) и ловкости (между прочим, надо поднять камень известного веса и натянуть большой, тугой лук).

Войска зеленого знамени набираются исключительно из китайцев, местных жителей данной провинции. Содержатся они за счет местных средств и зависят от местного генерал-губернатора или губернатора, на усмотрение которого предоставлено и их обучение, и их вооружение, и их комплектование. Поэтому между войсками отдельных провинций мало сходства.

Всего полагается по штатам 661677 человек зеленого знамени, но в действительности не содержится и половины этого числа, так как начальники предпочитают класть себе в карман деньги за недостающее число солдат. Разделяются войска зеленого знамени на конные, гарнизонные и полевые. Жалованье первым 2 лана в месяц, вторым 1½—1 лан и всем по 3 доу риса в месяц. Делятся эти войска на отряды (бяо).

В Ху-нань и Гуй-чжоу есть поселенные войска. В последнее время некоторые генерал-губернаторы завели отряды, вооруженные по европейскому образцу и обучаемые европейскими инструкторами. Эти отряды, называемые лянь-бин («обученные войска»), доходят до нескольких десятков тысяч у каждого генерал-губернатора. Вооружение для них (ружья и пушки различных систем) или куплено от европейских государств, или получено оттуда в подарок. Кроме того, китайское правительство (точнее — эти генерал-губернаторы) озаботилось устроить и собственные арсеналы, и пороховые заводы. Таков, например, пороховой завод и арсенал в 3 англ. милях от Шан-хая. Все мастера и рабочие в этом арсенале китайцы, только два главных руководителя — англичане. Кроме того, арсеналы и пороховые заводы устроены в Тянь-цзине, Кантоне, Нанкине, Лань-чжоу-фу, Кашгаре и Гирине; насколько они удовлетворительны — неизвестно.

3-я категория китайских войск — вербовочные войска — появились недавно: к ним впервые прибегли во время восстания тайпинов. Из них формируется и лучшая часть отрядов, обученных по-европейски. Тактической единицей для войск как прежнего устройства, так и обученных по европейскому образцу принята в настоящее время лянь-цза, из 500 человек в пехоте и 250 человек в кавалерии (т. е. по штату, а в действительности обыкновенно в половинном составе). Каждая лянь-цза располагается обыкновенно отдельно в особом лагере, окруженном глинобитной стеной и называемом у нас импаном (от китайского слова ин-пань, площадь перед казармой).

Для снабжения войска лошадьми в 8 знаменах устроены конюшни, на 100 и 200 лошадей каждая; всего в них содержится 2400 лошадей. Затем известное количество лошадей положено содержать в провинциях, в гарнизонах 8 знамен и в отрядах зеленого знамени, причем дозволено вместо лошадей хранить наготове деньги. Установленная законом цена лошади различна в каждой провинции: от 8 лан до 19. Для поощрения храбрости в войсках существуют пособия за раны; размер их зависит от тяжести раны, рода войск, положения раненого и даже рода оружия, которым нанесена рана. За убитого выдается (т. е. полагается выдавать) пособие семье его (пенсий в К. нет), соразмерно положению, которое занимал убитый. Наказания за нарушение дисциплины очень строги; большей частью полагается отрубить голову (даже если кто-нибудь ночью закричит от страха или без причины, и тем возбудит смятение).

Введение в К. военного флота по европейскому образцу относится к 1869 г.

В настоящее время К. обладает довольно значительным флотом. Большие суда построены в Европе, большей частью английскими верфями; Фу-чжоуское адмиралтейство доставляет минные крейсера, канонерские лодки и авизо.

Флот делится на две эскадры: северного побережья (или Чжи-лискую) и южную, и две флотилии, Шан-хайскую и Кантонскую, под начальством местных генерал-губернаторов и губернаторов.

Северная эскадра к 1 января 1891 г. состояла из

4 мореходных башенных броненосцев,

1 башенного корабля,

3 броненосных крейсеров,

4 минных крейсеров,

торпедной флотилии и

11 канонерских лодок;

южная эскадра —

из 10 крейсеров,

3 канонерских лодок,

9 авизо и

3 таможенных крейсеров;

Шан-хайская флотилия —

из 1 броненосного фрегата,

1 канонерской лодки,

6 плавучих батарей и

3 транспортов;

Кантонская флотилия —

из 3 броненосных крейсеров и

13 канонерских лодок.

В Фу-чжоу и Тянь-цзине устроены мореходные школы. Для получения офицерского звания надо, во-первых, прослушать четырехлетний курс наук в тянь-цзинских мореходных классах, во-вторых, пробыть два года в практическом плавании на военном судне и прослушать дополнительный практический курс (в течение 6 месяцев) по артиллерии и навигации. В тех же классах кончают курс и механики, для практических занятий прикомандировываемые к арсеналу. В тянь-цзиньских классах в 1890 г. состояло 270 учеников, а служащих — 14 человек, вместе с иностранными преподавателями. Преподавание ведется на английском языке; предметы преподавания: английский язык, география, химия, физика, арифметика, геометрия, алгебра, тригонометрия, навигация, морская астрономия, гидростатика, механика, кинематика и кинетика. Матросы во флот вербуются (с 16 лет) по найму, с поручительством родственников. Жалованье назначено матросам и мастерам от 3 до 20 лан в месяц. Дисциплинарный устав столь же строг, как и у сухопутных войск.

Самое важное выделил - на бОльшую часть имеющихся войск полагаться было нельзя. Китай имел ряд "частных" войск, содержащихся за счет провинций, и, соответственно, предназначавшихся для обороны провинций и поддержания в них правопорядка. Это губило все на корню.

Про флот - в следующем сообщении. Брокгауз и Ефрон придумали много нового и интересного.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Флот - смех сквозь слезы! И откуда они столько насчитали?

Северная эскадра к 1 января 1891 г. состояла из

4 мореходных башенных броненосцев,

1 башенного корабля,

3 броненосных крейсеров,

4 минных крейсеров,

торпедной флотилии и

11 канонерских лодок

В Бэйянском флоту, самом сильном, насчитывалось к 1891 г.:

2 броненосца II ранга - "Динъюань" и "Чжэньюань" (оба немецкой постройки)

2 броненосных крейсера - "Лайюань" и "Цзинъюань" (оба немецкой постройки)

3 бронепалубных крейсера - "Цзиюань" (немецкой постройки), "Чжиюань" и "Цзинъюань" (английской постройки)

1 броненосец береговой обороны, переведенный с юга - "Пинъюань" (китайской постройки)

2 "рэндэлловских" крейсера - "Янвэй" и "Чаоюн" (английской постройки)

7 мореходных миноносцев - английской и немецкой постройки

6 "рэндэлловских" канонерских лодок.

Были еще и другие канонерские лодки и транспорты, но их боевое значение было ничтожно, а ТТХ - см. выше на корабли типа "Зриньи" - то же самое, но с более старым артиллерийским вооружением и менее мощными двигателями.

южная эскадра —

из 10 крейсеров,

3 канонерских лодок,

9 авизо и

3 таможенных крейсеров

Состав Наньянской эскадры более или менее нормальный - просто в крейсера засчитали ряд канлодок. Настоящими крейсерами были 3:

2 бронепалубных крейсера - "Наньчэнь" и "Наньжуй"

1 композитный крейсер - "Кайцзи"

С некоторой натяжкой можно отнести к крейсерам канлодку "Баоминь" - можно попытаться, как делают некоторые зарубежные историки флота, провести аналогию в ее конструкции с "Чаоюн" и "Янвэй" и назвать локальным продолжением этой линии, так сказать, цинским ответом Дж. Рэндэллу.

Таможенные крейсера, АФАИК, в структуру флота не входили и подчинялись английскому начальнику китайских морских таможен - сэру Роберту Харту.

Шан-хайская флотилия —

из 1 броненосного фрегата,

1 канонерской лодки,

6 плавучих батарей и

3 транспортов

"Броненосный фрегат" я выше показывал - это "Тяньсин", канлодка с в/и около 270 тонн. Примитивный бронеутюг, устаревший в момент постройки. Такие даже в 1860-1864 гг. в Америке не сильно был котировались.

Остальное - жуткий хлам (если был), страшно упоминать и копаться, что под чем понималось.

Вообще, Шанхайской флотилии не было отдельной организационно. Могли быть какие-то плавбатареи (большие несамоходные платформы для установки пушек), чтобы оборонять дельту Янцзы. была Фучжоуская эскадра, но она так и не оправилась от разгрома ее французами 23.08.1884.

Кантонская флотилия —

из 3 броненосных крейсеров и

13 канонерских лодок.

В Гуандунской эскадре не было никаких броненосных крейсеров. Никогда. Для них в Фучжоу строили серию безбронных крейсеров III ранга типа "Гуан". К 1894 г. было готово 3 корабля серии - головной "Гуанцзя" и отличавшиеся от него меньшим водоизмещением и отсутствием парусного вооружения "Гуанъи" и "Гуанбин". Все 3 корабля были переведены весной 1894 г. на север, где "Гуанъи" погиб в бою с японцами у Пхундо 25.07.1894, "Гуанцзя" бежал с места боя при Ялу 17.09.1894, сел на риф у острова Саньшаньдао и был подорван, чтобы не сдать корабль японцам. "Гуанбин" сдался японцам в Вэйхайвэй 17.02.1895, но в мае 1895 г. затонул в шторме у берегов Тайваня.

Потом в Фучжоу построили еще "Гуандин", но вскоре этот военно-морской центр прекратил свое существование.

Вот так Брокгауз и Ефрон нафантазировали с 3 короба.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Данные безбронного крейсера "Гуанъи" (广乙), Фучжоуская верфь (второй в серии, существенно отличался от своего прототипа "Гуанцзя"):

Длина - 71,63 м.
Ширина - 8,23 м.
Осадка - 3,96 м.
Водоизмещение - 1000 тонн.
Мощность машины - 2400 л.с.
Скорость - 16,5 узлов.
Экипаж - 110 человек.
Вооружение:
Главный калибр: 120 мм. х 3 скорострельных орудия Круппа китайского производства (с арсенала в Цзянсу)
57 мм. х 4 скорострельных орудия Гочкиса
37 мм. х 4 скорострельных 5-ствольных орудия Гочкиса
576 мм. х 4 торпедных аппарата.

Заложен "Гуанъи" был в 1888 г., на воду спущен в 1889 г., в конце 1890 г. передан в Гуандунскую эскадру. Постройка этого корабля обошлась в 200 тысяч серебряных лян (1 лян = 37,3 гр.). По курсу это около 2 рублей серебром.

Капитан (гуаньдай 管带) в чине шоубэй (守备) - в 1894-1895 г. им был Линь Госян (?-?).

После боя у Пхундо он вместе с 79 уцелевшими членами экипажа присоединился к отряду Е Чжичао в Асане. После того, как пал Вэйхайвэй, Линь Госян был уволен со службы.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Нашел еще одну часть своей статьи про артиллерию Цинской империи в сети - выкладываю тут:

0_e1e7e_749d246f_L.jpgБоевое применение артиллерии в цинской армии

Цинская полевая артиллерия, как показали события 1894–1895 гг., могла вести бой только с заранее подготовленных позиций, хотя фотографии 1870-х–1880-х гг. демонстрируют обучение артиллерийских частей сопровождению пехоты в бою. Однако ни в одном из наступательных боев цинской армии, проходивших в условиях суровой зимы 1894–1895 г., сопровождение артиллерией наступающих пехотных частей цинской армии не отмечено. Подобные действия не зафиксированы не только на 75-мм полевое орудие Круппа – основное орудие цинской полевой артиллерии Гайпинском направлении, где в результате контрнаступления войск Сун Цина в январе-марте 1895 г. цинские войска оказались не способными вернуть утраченные осенью 1894 г. позиции, но и на Мотяньлинском направлении, где активные действия отряда генерала Не Шичэна привели к ряду поражений японских войск и отступлению их для обороны Фэнхуанчэна, имевшего исключительно важное значение для военных коммуникаций.

«Тут же приказал командиру роты (шаочжан) Инь Дэшэну развернуть батарею (паодуй) на вершине юго-западной горы и при подходе противника обстрелять его».
По данным японского автора Иноуэ Дзюкити, орудия были поставлены вокруг палаток, за земляными валами, дополнительно защищенными палисадом, однако спекуляции японских авторов относительно мощных укреплений цинских войск у Сонхвана, занятого отрядом Не Шичэна только 27 июля 1894 г., не подтверждаются ни ходом боя, ни дневником самого генерала Не Шичэна (который, по словам Иноуэ Дзюкити, бежал с поля боя, бросив свою униформу и важные штабные документы, что является послевоенной фантазией не участвовавшего в сражении автора). Единственным укрытием для цинской артиллерии в данном случае служил густой лес, покрывавший холмы вокруг станции Сонхван. Расстреляв все снаряды, цинские артиллеристы бросили их на позициях. Восемь орудий попали в руки японцев, однако о том, были ли они выведены из строя расчетами, сведений нет.

В битве за Пхеньян цинские войска размещались в укреплениях типа инпань, хорошо вооруженных артиллерией, на вооружении каждого укрепления были как полевые, так и горные орудия. Капитан русского Генштаба Симанский уточняет, что во временных редутах стояли по 1 полевому орудию Круппа и по несколько картечниц Гатлинга. В полевых укреплениях артиллерия размещалась из расчета 3 полевых или горных орудия на укрепление.

0_e1e7c_d28b8897_L.jpg

Картечницы устанавливали, как правило, у входов в укрепленные лагеря, а также на наиболее угрожаемых направлениях при обороне долговременных укреплений.

В ходе зимнего контрнаступления 1895 г. цинская артиллерия вела огонь с заранее занятых позиций, не поддерживая атакующую пехоту. Качество управления и меткость огня описывались японцами, как не выдерживающие никакой критики, однако для объективного ответа на данный вопрос необходимо ввести в научный оборот значительное количество документов с китайской стороны, что всегда упускалось из виду большинством исследователей японо-китайской войны 1894–1895 гг.

Эффективность цинской артиллерии

Общие пороки, присущие цинской армии, не миновали и артиллерии – в ней также процветали казнокрадство, показуха, многие офицеры были плохо обучены и зачастую не знали не только азов артиллерийского дела, но даже технических характеристик вооружения вверенного им подразделения. При обучении чаще всего использовались холостые снаряды, боевые стрельбы проводились достаточно редко. Как правило, это зависело от местного военачальника – в случае его заинтересованности в повышении воинского мастерства артиллеристов боевые стрельбы проводились чаще. Если он думал только о том, как набить свой карман, порох продавался на сторону и обучение на полигоне практически не производилось.

В результате эффективность артиллерийского огня цинских войск была невелика – снаряды обычно давали перелет, управление подчас отсутствовало, т.к. офицеры, получив диспозицию, наводили орудия на заранее указанные цели и редко по своей инициативе переносили огонь на другую цель по мере изменения обстановки.
Например, в сражении при Сонхване командир китайской батареи Инь Дэшэн удачно отсек огнем наступление японских войск, однако общее положение в цинской артиллерии настолько не соответствовало этому частному успеху, что цинский хронист Яо Сигуан написал об этом эпизоде так: «Тогда артиллерия [противника] стала обстреливать все наши укрепления на восточной стороне [дороги] прямой наводкой <в это время наша артиллерия ответила, но, тем не менее, не смогла поразить противника>. Позиция не устояла. В связи с этим потерпели поражение». А после гибели на транспорте «Гаошэн» в бою при Пхундо (25 июля 1894 г.) большей части хорошо обученных артиллеристов Хуайской армии, срочно перебрасываемых на помощь цинскому экспедиционному корпусу в Корею, с обученным пополнением артиллерийских частей возникли серьезные проблемы.

Просчеты цинской артиллерии

Исходя из вышеизложенного, нужно признать, что материальная часть цинской артиллерии в 1894–1895 гг. находилась на высоком техническом уровне. Однако оргструктура и личный состав этого рода войск во многом не соответствовали требованиям ведения боевых действий в современных условиях. Несмотря на личное мужество и таланты отдельных военачальников, цинская армия в целом не смогла проявить себя с лучшей стороны. То же самое можно смело отнести и к действиям цинской артиллерии во время войны с Японией.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Мы неоднократно встречаем упоминания в записках русских и иностранных путешественников, дипломатов, торговцев и т.п. о войсках Японии и Китая в 1860-1880-е годы. И всегда видим что-то типа "японцы все бравые и геройченко, а китайцы - все ублюдки и гниды паровозные".

Фотографии говорят о чем-то совершенно невообразимом - шаблон рвется пополам и еще раз пополам:

83577250.thumb.jpg.2bf5a3763fd66cf0c9b0d

CFicxeTUMAA2EUw.thumb.jpg.9d15cf91b5dd07

f3d88f5895e721f8b69082a30fbcb366.thumb.jkawadu-izunokami.jpg.375dd937ac2fc8e8906

Собственно говоря - вот они, умнишки и красотишки, геройченко всех степеней, непревзойденные ЯПОНЦЫ! (произносить с восхищением и придыханием, поминутно осознавая все свое собственное ничтожество пред лицом этого факта)

Смотрим их counterpart aka vis-avis - редкостных ушлепков, непохожих на солдат, т.е. китайцев:

1867_Chinese_Troops_Drilled_by_Foreigner

1863_telohraniteli_Gordona.thumb.jpg.254

1871_Ninbo.jpg.7435a9d8419bda42ff9245d8a

1871_A_Manchu_Soldier_from_the_North_of_

Особенно доставляет этот, с карабином Спенсера:

03_chanpan.thumb.jpg.726bd48704a56d595b4

Т.е. если китаец с карабином Спенсера (см. фото выше) - то и на солдата не похож, а если японец с карабином Спенсера (см. цветное фото выше) - то сразу же герой и ему положено троекратное "КУ!" и желтые штаны?

Вообще, если говорить объективно - какие ГЛОБАЛЬНЫЕ различия между солдатами в обоих случаях? Я специально подобрал фото 1860-х и немного - 1870-х годов. Когда как раз "традиция" сравнительного описания японцев как "поголовных геройченко", а китайцев как "inevitable ушлепков" зарождалась.

1871 Томпсон.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот еще мелкий "факт"

Цитата

However, it is not fully correct to infer that Chinese engineering had caught up with Japanese Ieveis, since these vessels proved to be too slow and to consume too much coal, and were at least twice as costly as comparable foreign vessels produced in Britain.

Comparative Perspectives upon the Introduction of 'VVestern Steamship Technology to Japan and China
Roger GREATREX, Lund Uhiversity, 1998.

Т.е., говоря прямо, китайцы так и не смогли в 1860-1870-е достичь уровня японцев, и у них корабли были плохие - медленные, неэкономичные, очень дорогие в производстве...

Смотрим реалии:

корвет "Вэйюань", Китай, арсенал Фучжоу, 1876 г.     корвет "Амаги", верфь Ёкосука, 1875 г. 

В/и                 : 1258 т.                                                    926 т.  

Размерения  : 64/66,2 х 8,99 х 3,81 м.                         62/65,34 х 10,1 х 4 м.

ЭУ                 : 750 и.л.с.                                                720 и.л.с.     

Скорость      : 11 узлов                                                 11,5 узлов

Вооружение : 1 х 178 мм., 6 х 120 мм., 4 х 37 мм.     1 х 170 мм., 5 х 120 мм., 3 х 76 мм., 3 х 25 мм. (4-х ств)  

Экипаж         : 124 чел.                                                  160 чел. 
 

Примеры кораблей, построенных в одни и те же сроки, можно множить. Причем не всегда техническое противоборство было симметричным - так, на создание Китаем собственного броненосца береговой обороны "Пинъюань" с мощным бронированием японцы ответили заказом во Франции бронепалубных крейсеров типа "Ицукусима" с сверхмощным 13,5" орудием Канэ, один из которых был собран на верфи Ёкосука - "Хасидатэ".

Но в целом, если брать объективные данные, а не голословные заявления, вплоть до окончания японо-китайской войны 1894-1895 гг. у Японии не было ни единого военно-технического преимущества перед Китаем.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Моллеров Н.М. Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.) //Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография). М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
      Автор: Военкомуезд
      Н.М. Моллеров (Кызыл)
      Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.)
      Синьхайская революция в Китае привела в 1911-1912 гг. к свержению Цинской династии и отпадению от государства сначала Внешней Монголии, а затем и Тувы. Внешняя Монголия, получив широкую автономию, вернулась в состав Китая в 1915 г., а Тува, принявшая покровительство России, стала полунезависимой территорией, которая накануне Октябрьской революции в России была близка к тому, чтобы стать частью Российской империи. Но последний шаг – принятие тувинцами российского подданства – сделан не был [1].
      В целом можно отметить, что в условиях российского протектората в Туве началось некоторое экономическое оживление. Этому способствовали освобождение от албана (имперского налога) и долгов Китаю, сравнительно высокие урожаи сельскохозяйственных культур, воздействие на тувинскую, в основном натуральную, экономику рыночных отношений, улучшение транспортных условий и т. п. Шло расширение русско-тувинских торговых связей. Принимались меры по снижению цен на ввозимые товары. Укреплялась экономическая связь Тувы с соседними сибирскими районами, особенно с Минусинским краем. Все /232/ это не подтверждает господствовавшее в советском тувиноведении мнение об ухудшении в Туве экономической ситуации накануне революционных событий 1917-1921 гг. Напротив, социально-политическая и экономическая ситуация в Туве в 1914-1917 гг., по сравнению с предшествующим десятилетием, заметно улучшилась. Она была в целом стабильной и имела положительную динамику развития. По каналам политических, экономических и культурных связей Тува (особенно ее русское население) была прочно втянута в орбиту разностороннего влияния России [2].
      Обострение социально-политического положения в крае с 1917 г. стало главным образом результатом влияния революционных событий в России. В конце 1917 г. в центральных районах Тувы среди русского населения развернулась борьба местных большевиков и их сторонников за передачу власти в крае Советам. Противоборствующие стороны пытались привлечь на свою сторону тувинцев, однако сделать этого им не удалось. Вскоре краевая Советская власть признала и в договорном порядке закрепила право тушинского народа на самоопределение. Заключение договора о самоопределении, взаимопомощи и дружбе от 16 июня 1918 г. позволяло большевикам рассчитывать на массовую поддержку тувинцев в сохранении Советской власти в крае, но, как показали последующие события, эти надежды во многом не оправдались.
      Охватившая Россию Гражданская война в 1918 г. распространилась и на Туву. Пришедшее к власти летом 1918 г. Сибирское Временное правительство и его новый краевой орган в Туве аннулировали право тувинцев на самостоятельное развитие и проводили жесткую и непопулярную национальную политику. В комплексе внешнеполитических задач Советского государства «важное место отводилось подрыву и разрушению колониальной периферии (“тыла”) империализма с помощью национально-освободительных революций» [3]. Китай, Монголия и Тува представляли собой в этом плане широкое поле деятельности для революционной работы большевиков. Вместе с тем нельзя сказать, что первые шаги НКИД РСФСР в отношении названных стран отличались продуманностью и эффективностью. В первую очередь это касается опрометчивого заявления об отмене пакета «восточных» договоров царского правительства. Жертвой такой политики на китайско-монгольско-урянхайском направлении стала «кяхтинская система» /233/ (соглашения 1913-1915 гг.), гарантировавшая автономный статус Внешней Монголии. Ее подрыв также сделал уязвимым для внешней агрессии бывший российский протекторат – Урянхайский край.
      Китай и Япония поначалу придерживались прежних договоров, но уже в 1918 г. договорились об участии Китая в военной интервенции против Советской России. В соответствии с заключенными соглашениями, «китайские милитаристы обязались ввести свои войска в автономную Внешнюю Монголию и, опираясь на нее, начать наступление, ...чтобы отрезать Дальний Восток от Советской России» [4]. В сентябре 1918 г. в Ургу вступил отряд чахар (одного из племен Внутренней Монголии) численностью в 500 человек. Вслед за китайской оккупацией Монголии в Туву были введены монгольский и китайский военные отряды. Это дало толчок заранее подготовленному вооруженному выступлению тувинцев в долине р. Хемчик. В январе 1919 г. Ян Ши-чао был назначен «специальным комиссаром Китайской республики по Урянхайским делам» [5]. В Туве его активно поддержали хемчикские нойоны Монгуш Буян-Бадыргы [6] и Куулар Чимба [7]. В начальный период иностранной оккупации в Туве начались массовые погромы российских поселенцев (русских, хакасов, татар и др.), которые на время прекратились с приходом в край по Усинскому тракту партизанской армии А. Д. Кравченко и П.Е. Щетинкина (июль – сентябрь 1919 г.).
      Прибытие в край довольно сильной партизанской группировки насторожило монгольских и китайских интервентов. 18 июля 1919 г. партизаны захватили Белоцарск (ныне Кызыл). Монгольский отряд занял нейтральную позицию. Китайский оккупационный отряд находился далеко на западе. Партизан преследовал большой карательный отряд под командованием есаула Г. К. Болотова. В конце августа 1919г. он вступил на территорию Тувы и 29 августа занял Кызыл. Партизаны провели ложное отступление и в ночь на 30 августа обрушились на белогвардейцев. Охватив город полукольцом, они прижали их к реке. В ходе ожесточенного боя бологовцы были полностью разгромлены. Большая их часть утонула в водах Енисея. Лишь две сотни белогвардейцев спаслись. Общие потери белых в живой силе составили 1500 убитых. Три сотни принудительно мобилизованных новобранцев, не желая воевать, сдались в плен. Белоцарский бой был самым крупным и кровопролитным сражением за весь период Гражданской войны /234/ в Туве. Пополнившись продовольствием, трофейными боеприпасами, оружием и живой силой, сибирские партизаны вернулись в Минусинский край, где продолжили войну с колчаковцами. Тува вновь оказалась во власти интервентов.
      Для монголов, как разделенной нации, большое значение имел лозунг «собирания» монгольских племен и территорий в одно государство. Возникнув в 1911 г. как национальное движение, панмонголизм с тех пор последовательно и настойчиво ставил своей целью присоединение Тувы к Монголии. Объявленный царским правительством протекторат над Тувой монголы никогда не считали непреодолимым препятствием для этого. Теперь же, после отказа Советской России от прежних договоров, и вовсе действовали открыто. После ухода из Тувы партизанской армии А.Д. Кравченко и П.Е.Щетинкина в начале сентября 1919 г. монголы установили здесь военно-оккупационный режим и осуществляли фактическую власть, В ее осуществлении они опирались на авторитет амбын-нойона Тувы Соднам-Бальчира [8] и правителей Салчакского и Тоджинского хошунов. Монголы притесняли и облагали поборами русское и тувинское население, закрывали глаза на погромы русских населенных пунктов местным бандитствующим элементом. Вопиющим нарушением международного права было выдвижение монгольским командованием жесткого требования о депортации русского населения с левобережья Енисея на правый берег в течение 45 дней. Только ценой унижений и обещаний принять монгольское подданство выборным (делегатам) от населения русских поселков удалось добиться отсрочки исполнения этого приказа.
      Советское правительство в июне 1919 г. направило обращение к правительству автономной Монголии и монгольскому народу, в котором подчеркивало, что «в отмену соглашения 1913 г. Монголия, как независимая страна, имеет право непосредственно сноситься со всеми другими народами без всякой опеки со стороны Пекина и Петрограда» [9]. В документе совершенно не учитывалось, что, лишившись в лице российского государства покровителя, Монголия, а затем и Тува уже стали объектами для вмешательства со стороны Китая и стоявшей за ним Японии (члена Антанты), что сама Монголия возобновила попытки присоединить к себе Туву.
      В октябре 1919г. китайским правительством в Ургу был направлен генерал Сюй Шучжэн с военным отрядом, который аннулировал трех-/235/-стороннюю конвенцию от 7 июня 1913 г. о предоставлении автономного статуса Монголии [10]. После упразднения автономии Внешней Монголии монгольский отряд в Туве перешел в подчинение китайского комиссара. Вскоре после этого была предпринята попытка захватить в пределах Советской России с. Усинское. На территории бывшего российского протектората Тувы недалеко от этого района были уничтожены пос. Гагуль и ряд заимок в верховьях р. Уюк. Проживавшее там русское и хакасское население в большинстве своем было вырезано. В оккупированной китайским отрядом долине р. Улуг-Хем были стерты с лица земли все поселения проживавших там хакасов. Между тем Советская Россия, скованная Гражданской войной, помочь российским переселенцам в Туве ничем не могла.
      До 1920 г. внимание советского правительства было сконцентрировано на тех регионах Сибири и Дальнего Востока, где решалась судьба Гражданской войны. Тува к ним не принадлежала. Советская власть Енисейской губернии, как и царская в период протектората, продолжала формально числить Туву в своем ведении, не распространяя на нее свои действия. Так, в сводке Красноярской Губернской Чрезвычайной Комиссии за период с 14 марта по 1 апреля 1920 г. отмечалось, что «губерния разделена на 5 уездов: Красноярский, Ачинский, Канский, Енисейский и 3 края: Туруханский, Усинский и Урянхайский... Ввиду политической неопределенности Усинско-Урянхайского края, [к] формированию милиции еще не преступлено» [11].
      Только весной 1920 г. советское правительство вновь обратило внимание на острую обстановку в Урянхае. 16-18 мая 1920 г. в тувинском пос. Баян-Кол состоялись переговоры Ян Шичао и командира монгольского отряда Чамзрына (Жамцарано) с советским представителем А. И. Кашниковым [12], по итогам которых Тува признавалась нейтральной зоной, а в русских поселках края допускалась организация ревкомов. Но достигнутые договоренности на уровне правительств Китая и Советской России закреплены не были, так и оставшись на бумаге. Анализируя создавшуюся в Туве ситуацию, А. И. Кашников пришел к мысли, что решить острый «урянхайский вопрос» раз и навсегда может только создание ту винского государства. Он был не единственным советским деятелем, который так думал. Но, забегая вперед, отметим: дальнейшие события показали, что и после создания тувинского го-/236/-сударства в 1921 г. этот вопрос на протяжении двух десятилетий продолжал оставаться предметом дипломатических переговоров СССР с Монголией и Китаем.
      В конце июля 1920 г., в связи с поражением прояпонской партии в Китае и усилением освободительного движения в Монголии, монгольский отряд оставил Туву. Но его уход свидетельствовал не об отказе панмонголистов от присоединения Тувы, а о смене способа достижения цели, о переводе его в плоскость дипломатических переговоров с Советской Россией. Глава делегации монгольских революционеров С. Данзан во время переговоров 17 августа 1920 г. в Иркутске с уполномоченным по иностранным делам в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Талоном интересовался позицией Советской России по «урянхайскому вопросу» [13]. В Москве в беседах монгольских представителей с Г. В. Чичериным этот вопрос ставился вновь. Учитывая, что будущее самой Монголии, ввиду позиции Китая еще неясно, глава НКИД обдумывал иную формулу отношений сторон к «урянхайскому вопросу», ставя его в зависимость от решения «монгольского вопроса» [14].
      Большинство деятелей Коминтерна, рассматривая Китай в качестве перспективной зоны распространения мировой революции, исходили из необходимости всемерно усиливать влияние МНРП на Внутреннюю Монголию и Баргу, а через них – на революционное движение в Китае. С этой целью объединение всех монгольских племен (к которым, без учета тюркского происхождения, относились и тувинцы) признавалось целесообразным [15]. Меньшая часть руководства Коминтерна уже тогда считала, что панмонголизм создавал внутреннюю угрозу революционному единству в Китае [16].
      Вопросами текущей политики по отношению к Туве также занимались общесибирские органы власти. Характеризуя компетентность Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома в восточной политике, уполномоченный НКИД в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Гапон отмечал: «Взаимосплетение интересов Востока, с одной стороны, и Советской России, с другой, так сложно, что на тонкость, умелость революционной работы должно быть обращено особое внимание. Солидной постановке этого дела партийными центрами Сибири не только не уделяется внимания, но в практической плоскости этот вопрос вообще не ставится» [17]. Справедливость этого высказывания находит подтверждение /237/ в практической деятельности Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома, позиция которых в «урянхайском вопросе» основывалась не на учете ситуации в регионе, а на общих указаниях Дальневосточного Секретариата Коминтерна (далее – ДВСКИ).
      Ян Шичао, исходя из политики непризнания Китайской Республикой Советской России, пытаясь упрочить свое пошатнувшееся положение из-за революционных событий в Монголии, стал добиваться от русских колонистов замены поселковых советов одним выборным лицом с функциями сельского старосты. Вокруг китайского штаба концентрировались белогвардейцы и часть тувинских нойонов. Раньше царская Россия была соперницей Китая в Туве, но китайский комиссар в своем отношении к белогвардейцам руководствовался принципом «меньшего зла» и намерением ослабить здесь «красных» как наиболее опасного соперника.
      В августе 1920 г. в ранге Особоуполномоченного по делам Урянхайского края и Усинского пограничного округа в Туву был направлен И. Г. Сафьянов [18]. На него возлагалась задача защиты «интересов русских поселенцев в Урянхае и установление дружественных отношений как с местным коренным населением Урянхая, так и с соседней с ним Монголией» [19]. Решением президиума Енисейского губкома РКП (б) И. Г. Сафьянову предписывалось «самое бережное отношение к сойотам (т.е. к тувинцам. – Н.М.) и самое вдумчивое и разумное поведение в отношении монголов и китайских властей» [20]. Практические шаги по решению этих задач он предпринимал, руководствуясь постановлением ВЦИК РСФСР, согласно которому Тува к числу регионов Советской России отнесена не была [21].
      По прибытии в Туву И. Г. Сафьянов вступил в переписку с китайским комиссаром. В письме от 31 августа 1920 г. он уведомил Ян Шичао о своем назначении и предложил ему «по всем делам Усинского Пограничного Округа, а также ... затрагивающим интересы русского населения, проживающего в Урянхае», обращаться к нему. Для выяснения «дальнейших взаимоотношений» он попросил назначить время и место встречи [22]. Что касается Ян Шичао, то появление в Туве советского представителя, ввиду отсутствия дипломатических отношений между Советской Россией и Китаем, было им воспринято настороженно. Этим во многом объясняется избранная Ян Шичао /238/ тактика: вести дипломатическую переписку, уклоняясь под разными предлогами от встреч и переговоров.
      Сиббюро ЦК РКП (б) в документе «Об условиях, постановке и задачах революционной работы на Дальнем Востоке» от 16 сентября 1920 г. определило: «...пока край не занят китайскими войсками (видимо, отряд Ян Шичао в качестве серьезной силы не воспринимался. – Н.М.), ...должны быть приняты немедленно же меры по установлению тесного контакта с урянхами и изоляции их от китайцев» [23]. Далее говорилось о том, что «край будет присоединен к Монголии», в которой «урянхайцам должна быть предоставлена полная свобода самоуправления... [и] немедленно убраны русские административные учреждения по управлению краем» [24]. Центральным пунктом данного документа, несомненно, было указание на незамедлительное принятие мер по установлению связей с тувинцами и изоляции их от китайцев. Мнение тувинцев по вопросу о вхождении (невхождении) в состав Монголии совершенно не учитывалось. Намерение упразднить в Туве русскую краевую власть (царскую или колчаковскую) запоздало, поскольку ее там давно уже не было, а восстанавливаемые советы свою юрисдикцию на тувинское население не распространяли. Этот план Сиббюро был одобрен Политбюро ЦК РКП (б) и долгое время определял политику Советского государства в отношении Урянхайского края и русской крестьянской колонии в нем.
      18 сентября 1920 г. Ян Шичао на первое письмо И. Г. Сафьянова ответил, что его назначением доволен, и принес свои извинения в связи с тем, что вынужден отказаться от переговоров по делам Уряпхая, как подлежащим исключительному ведению правительства [25]. На это И. Г. Сафьянов в письме от 23 сентября 1921 г. пояснил, что он переговоры межгосударственного уровня не предлагает, а собирается «поговорить по вопросам чисто местного характера». «Являясь представителем РСФСР, гражданами которой пожелало быть и все русское население в Урянхае, – пояснил он, – я должен встать на защиту его интересов...» Далее он сообщил, что с целью наладить «добрососедские отношения с урянхами» решил пригласить их представителей на съезд «и вместе с ними обсудить все вопросы, касающиеся обеих народностей в их совместной жизни» [26], и предложил Ян Шичао принять участие в переговорах. /239/
      Одновременно И. Г. Сафьянов отправил еще два официальных письма. В письме тувинскому нойону Даа хошуна Буяну-Бадыргы он сообщил, что направлен в Туву в качестве представителя РСФСР «для защиты интересов русского населения Урянхая» и для переговоров с ним и другими представителями тувинского народа «о дальнейшей совместной жизни». Он уведомил нойона, что «для выяснения создавшегося положения» провел съезд русского населения, а теперь предлагал созвать тувинский съезд [27]. Второе письмо И. Г. Сафьянов направил в Сибревком (Омск). В нем говорилось о политическом положении в Туве, в частности об избрании на X съезде русского населения (16-20 сентября) краевой Советской власти, начале работы по выборам поселковых советов и доброжелательном отношении к проводимой работе тувинского населения. Монгольский отряд, писал он, покинул Туву, а китайский – ограничивает свое влияние районом торговли китайских купцов – долиной р. Хемчик [28].
      28 сентября 1920 г. Енгубревком РКП (б) на своем заседании заслушал доклад о ситуации в Туве. В принятой по нему резолюции говорилось: «Отношение к Сафьянову со стороны сойотов очень хорошее. Линия поведения, намеченная Сафьяновым, следующая: организовать, объединить местные Ревкомы, создать руководящий орган “Краевую власть” по образцу буферного государства»[29]. В протоколе заседания также отмечалось: «Отношения между урянхами и монголами – с одной стороны, китайцами – с другой, неприязненные и, опираясь на эти неприязненные отношения, можно было бы путем организации русского населения вокруг идеи Сов[етской] власти вышибить влияние китайское из Урянхайского края» [30].
      В телеграфном ответе на письмо И.Г. Сафьянова председатель Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома И. Н. Смирнов [31] 2 октября 1920 г. сообщил, что «Сиббюро имело суждение об Урянхайском крае» и вынесло решение: «Советская Россия не намерена и не делает никаких шагов к обязательному присоединению к себе Урянхайского края». Но так как он граничит с Монголией, то, с учетом созданных в русской колонии советов, «может и должен служить проводником освободительных идей в Монголии и Китае». В связи с этим, сообщал И. Н. Смирнов, декреты Советской России здесь не должны иметь обязательной силы, хотя организация власти по типу советов, «как агитация действием», /240/ желательна. В практической работе он предписывал пока «ограничиться» двумя направлениями: культурно-просветительным и торговым [32]. Как видно из ответа. Сиббюро ЦК РКП (б) настраивало сторонников Советской власти в Туве на кропотливую революционную культурно-просветительную работу. Учитывая заграничное положение Тувы (пока с неясным статусом) и задачи колонистов по ведению революционной агитации в отношении к Монголии и Китаю, от санкционирования решений краевого съезда оно уклонилось. Напротив, чтобы отвести от Советской России обвинения со стороны других государств в продолжение колониальной политики, русской колонии было предложено не считать декреты Советской власти для себя обязательными. В этом прослеживается попытка вполне оправдавшую себя с Дальневосточной Республикой (ДВР) «буферную» тактику применить в Туве, где она не являлась ни актуальной, ни эффективной. О том, как И.Г. Сафьянову держаться в отношении китайского военного отряда в Туве, Сиббюро ЦК РКП (б) никаких инструкций не давало, видимо полагая, что на месте виднее.
      5 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов уведомил Ян Шичао, что урянхайский съезд созывается 25 октября 1920 г. в местности Суг-Бажи, но из полученного ответа убедился, что китайский комиссар контактов по-прежнему избегает. В письме от 18 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов вновь указал на крайнюю необходимость переговоров, теперь уже по назревшему вопросу о недопустимом поведении китайских солдат в русских поселках. Дело в том, что 14 октября 1920 г. они застрелили председателя Атамановского сельсовета А. Сниткина и арестовали двух русских граждан, отказавшихся выполнить их незаконные требования. В ответ на это местная поселковая власть арестовала трех китайских солдат, творивших бесчинства и произвол. «Как видите, дело зашло слишком далеко, – писал И. Г. Сафьянов, – и я еще раз обращаюсь к Вам с предложением возможно скорее приехать сюда, чтобы совместно со мной обсудить и разобрать это печальное и неприятное происшествие. Предупреждаю, что если Вы и сейчас уклонитесь от переговоров и откажитесь приехать, то я вынужден буду прервать с Вами всякие сношения, сообщить об этом нашему Правительству, и затем приму соответствующие меры к охране русских поселков и вообще к охране наших интересов в Урянхае». Сафьянов также предлагал /241/ во время встречи обменяться арестованными пленными [33]. В течение октября между китайским и советским представителями в Туве велась переписка по инциденту в Атамановке. Письмом от 26 октября 1920 г. Ян Шичао уже в который раз. ссылаясь на нездоровье, от встречи уклонился и предложил ограничиться обменом пленными [34]. Между тем начатая И.Г. Сафьяновым переписка с тувинскими нойонами не могла не вызвать беспокойства китайского комиссара. Он, в свою очередь, оказал давление на тувинских правителей и сорвал созыв намеченного съезда.
      Из вышеизложенного явствует, что китайский комиссар Ян Шичао всеми силами пытался удержаться в Туве. Революционное правительство Монголии поставило перед Советским правительством вопрос о включении Тувы в состав Внешней Монголии. НКИД РСФСР, учитывая в первую очередь «китайский фактор» как наиболее весомый, занимал по нему' нейтрально-осторожную линию. Большинство деятелей Коминтерна и общесибирские партийные и советские органы в своих решениях по Туве, как правило, исходили из целесообразности ее объединения с революционной Монголией. Практические шаги И.Г. Сафьянова, представлявшего в то время в Туве Сибревком и Сиббюро ЦК РКП (б), были направлены на вовлечение представителя Китая в Туве в переговорный процесс о судьбе края и его населения, установление с той же целью контактов с влиятельными фигурами тувинского общества и местными советскими активистами. Однако китайский комиссар и находившиеся под его влиянием тувинские нойоны от встреч и обсуждений данной проблемы под разными предлогами уклонялись.
      Концентрация антисоветских сил вокруг китайского штаба все более усиливалась. В конце октября 1920 г. отряд белогвардейцев корнета С.И. Шмакова перерезал дорогу, соединяющую Туву с Усинским краем. Водный путь вниз по Енисею в направлении на Минусинск хорошо простреливался с левого берега. Местные партизаны и сотрудники советского представительства в Туве оказались в окружении. Ситуация для них становилась все более напряженной [35]. 28 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов решил в сопровождении охраны выехать в местность Оттук-Даш, куда из района Шагаан-Арыга выдвинулся китайский отряд под командованием Линчана и, как ожидалось, должен был прибыть Ян Шичао. Но переговоры не состоялись. /242/
      На рассвете 29 октября 1920 г. китайские солдаты и мобилизованные тувинцы окружили советскую делегацию. Против 75 красноармейцев охраны выступил многочисленный и прекрасно вооруженный отряд. В течение целого дня шла перестрелка. Лишь с наступлением темноты окруженным удалось прорвать кольцо и отступить в Атамановку. В этом бою охрана И. Г. Сафьянова потеряла несколько человек убитыми, а китайско-тувинский отряд понес серьезные потери (до 300 человек убитыми и ранеными) и отступил на место прежней дислокации. Попытка Ян Шичао обеспечить себе в Туве безраздельное господство провалилась [36].
      Инцидент на Оттук-Даше стал поворотным пунктом в политической жизни Тувы. Неудача китайцев окончательно подорвала их авторитет среди коренного населения края и лишила поддержки немногих, хотя и влиятельных, сторонников из числа хемчикских нойонов. Непозволительное в международной практике нападение на дипломатического представителя (в данном случае – РСФСР), совершенное китайской стороной, а также исходящая из китайского лагеря угроза уничтожения населенных пунктов русской колонии дали Советской России законный повод для ввода на территорию Тувы военных частей.
      И.Г. Сафьянов поначалу допускал присоединение Тувы к Советской России. Он считал, что этот шаг «не создаст... никакого осложнения в наших отношениях с Китаем и Монголией, где сейчас с новой силой загорается революционный пожар, где занятые собственной борьбой очень мало думают об ограблении Урянхая…» [37]. Теперь, когда вопрос о вводе в Туву советских войск стоял особенно остро, он, не колеблясь, поставил его перед Енгубкомом и Сибревкомом. 13 ноября 1920 г. И.Г. Сафьянов направил в Омск телеграмму: «Белые банды, выгоняемые из северной Монголии зимними холодами и голодом, намереваются захватить Урянхай. Шайки местных белобандитов, скрывающиеся в тайге, узнав это, вышли и грабят поселки, захватывают советских работников, терроризируют население. Всякая мирная работа парализована ими... Теперь положение еще более ухудшилось, русскому населению Урянхая, сочувствующему советской власти, грозит полное истребление. Требую от вас немедленной помощи. Необходимо сейчас же ввести в Урянхай регулярные отряды. Стоящие в Усинском войска боятся нарушения международных прав. Ничего /243/ они уже не нарушат. С другой стороны совершено нападение на вашего представителя...» [38]
      В тот же день председатель Сибревкома И.Н. Смирнов продиктовал по прямому проводу сообщение для В.И. Ленина (копия – Г.В. Чичерину), в котором обрисовал ситуацию в Туве. На основании данных, полученных от него 15 ноября 1920 г., Политбюро ЦК РКП (б) рассматривало вопрос о военной помощи Туве. Решение о вводе в край советских войск было принято, но выполнялось медленно. Еще в течение месяца И. Г. Сафьянову приходилось посылать тревожные сигналы в высокие советские и военные инстанции. В декабре 1920 г. в край был введен советский экспедиционный отряд в 300 штыков. В начале 1921 г. вошли и рассредоточились по населенным пунктам два батальона 190-го полка внутренней службы. В с. Усинском «в ближайшем резерве» был расквартирован Енисейский полк [39].
      Ввод советских войск крайне обеспокоил китайского комиссара в Туве. На его запрос от 31 декабря 1920 г. о причине их ввода в Туву И. Г. Сафьянов письменно ответил, что русским колонистам и тяготеющим к Советской России тувинцам грозит опасность «быть вырезанными» [40]. Он вновь предложил Ян Шичао провести в Белоцарске 15 января 1921 г. переговоры о дальнейшей судьбе Тувы. Но даже в такой ситуации китайский представитель предпочел избежать встречи [41].
      Еще в первых числах декабря 1920 г. в адрес командования военной части в с. Усинском пришло письмо от заведующего сумоном Маады Лопсан-Осура [42], в котором он сообщал: «Хотя вследствие недоразумения. .. вышла стычка на Оттук-Даше (напомним, что в ней на стороне китайцев участвовали мобилизованные тувинцы. – Н.М.), но отношения наши остались добрососедскими ... Если русские военные отряды не будут отведены на старые места, Ян Шичао намерен произвести дополнительную мобилизацию урянхов, которая для нас тяжела и нежелательна» [43]. Полученное сообщение 4 декабря 1920 г. было передано в высокие военные ведомства в Иркутске (Реввоенсовет 5-й армии), Омске, Чите и, по-видимому, повлияло на решение о дополнительном вводе советских войск в Туву. Тревожный сигнал достиг Москвы.
      На пленуме ЦК РКП (б), проходившем 4 января 1921 г. под председательством В. И. Ленина, вновь обсуждался вопрос «Об Урянхайском крае». Принятое на нем постановление гласило: «Признавая /244/ формальные права Китайской Республики над Урянхайским краем, принять меры для борьбы с находящимися там белогвардейскими каппелевскими отрядами и оказать содействие местному крестьянскому населению...» [44]. Вскоре в Туву были дополнительно введены подразделения 352 и 440 полков 5-й Красной Армии и направлены инструкторы в русские поселки для организации там ревкомов.
      Ян Шичао, приведший ситуацию в Туве к обострению, вскоре был отозван пекинским правительством, но прибывший на его место новый военный комиссар Ман Шани продолжал придерживаться союза с белогвардейцами. Вокруг его штаба, по сообщению от командования советской воинской части в с. Усинское от 1 февраля 1921 г., сосредоточились до 160 противников Советской власти [45]. А между тем захватом Урги Р.Ф.Унгерном фон Штернбергом в феврале 1921 г., изгнанием китайцев из Монголии их отряд в Туве был поставлен в условия изоляции, и шансы Китая закрепиться в крае стали ничтожно малыми.
      Повышение интереса Советской России к Туве было также связано с перемещением театра военных действий на территорию Монголии и постановкой «урянхайского вопроса» – теперь уже революционными панмонголистами и их сторонниками в России. 2 марта 1921 г. Б.З. Шумяцкий [46] с И.Н. Смирновым продиктовали по прямому проводу для Г.В. Чичерина записку, в которой внесли предложение включить в состав Монголии Урянхайский край (Туву). Они считали, что монгольской революционной партии это прибавит сил для осуществления переворота во всей Монголии. А Тува может «в любой момент ... пойти на отделение от Монголии, если ее международное положение станет складываться не в нашу пользу» [47]. По этому плану Тува должна была без учета воли тувинского народа войти в состав революционной Монголии. Механизм же ее выхода из монгольского государства на случай неудачного исхода революции в Китае продуман не был. Тем не менее, как показывают дальнейшие события в Туве и Монголии, соавторы этого плана получили на его реализацию «добро». Так, когда 13 марта 1921 г. в г. Троицкосавске было сформировано Временное народное правительство Монголии из семи человек, в его составе одно место было зарезервировано за Урянхаем [48].
      Барон Р.Ф.Унгерн фон Штернберг, укрепившись в Монголии, пытался превратить ее и соседний Урянхайский край в плацдарм для /245/ наступления на Советскую Россию. Между тем советское правительство, понимая это, вовсе не стремилось наводнить Туву войсками. С белогвардейскими отрядами успешно воевали главным образом местные русские партизаны, возглавляемые С.К. Кочетовым, а с китайцами – тувинские повстанцы, которые первое время руководствовались указаниями из Монголии. Позднее, в конце 1920-х гг., один из первых руководителей тувинского государства Куулар Дондук [49] вспоминал, что при Р.Ф.Унгерне фон Штернберге в Урге было созвано совещание монгольских князей, которое вынесло решение о разгроме китайского отряда в Туве [50]. В первых числах марта 1921 г. в результате внезапного ночного нападения тувинских повстанцев на китайцев в районе Даг-Ужу он был уничтожен.
      18 марта Б.З. Шумяцкий телеграфировал И.Г. Сафьянову: «По линии Коминтерна предлагается вам немедленно организовать урянхайскую нар[одно-] революционную] партию и народ[н]о-революционное правительство Урянхая... Примите все меры, чтобы организация правительства и нар[одно-] рев[олюционной] партии были осуществлены в самый краткий срок и чтобы они декларировали объединение с Монголией в лице создавшегося в Маймачене Центрального Правительства ...Вы назначаетесь ... с полномочиями Реввоенсовета армии 5 и особыми полномочиями от Секретариата (т.е. Дальневосточного секретариата Коминтерна. – Я.М.)» [51]. Однако И. Г. Сафьянов не поддерживал предложенный Шумяцким и Смирновым план, особенно ту его часть, где говорилось о декларировании тувинским правительством объединения Тувы с Монголией.
      21 мая 1921 г. Р.Ф. Унгерн фон Штернберг издал приказ о переходе в подчинение командования его войск всех рассеянных в Сибири белогвардейских отрядов. На урянхайском направлении действовал отряд генерала И. Г. Казанцева [52]. Однако весной 1921 г. он был по частям разгромлен и рассеян партизанами (Тарлакшинский бой) и хемчик-скими тувинцами [53].
      После нескольких лет вооруженной борьбы наступила мирная передышка, которая позволила И.Г. Сафьянову и его сторонникам активизировать работу по подготовке к съезду представителей тувинских хошунов. Главным пунктом повестки дня должен был стать вопрос о статусе Тувы. В качестве возможных вариантов решения рассматри-/246/-вались вопросы присоединения Тувы к Монголии или России, а также создание самостоятельного тувинского государства. Все варианты имели в Туве своих сторонников и шансы на реализацию.
      Относительно новым для тувинцев представлялся вопрос о создании национального государства. Впервые представители тувинской правящей элиты заговорили об этом (по примеру Монголии) в феврале 1912 г., сразу после освобождения от зависимости Китая. Непременным условием его реализации должно было стать покровительство России. Эту часть плана реализовать удаюсь, когда в 1914 г. над Тувой был объявлен российский протекторат Однако царская Россия вкладывала в форму протектората свое содержание, взяв курс на поэтапное присоединение Тувы. Этому помешали революционные события в России.
      Второй раз попытка решения этого вопроса, как отмечалось выше, осуществлялась с позиций самоопределения тувинского народа в июне 1918 г. И вот после трудного периода Гражданской войны в крае и изгнания из Тувы иностранных интервентов этот вопрос обсуждался снова. Если прежде геополитическая ситуация не давала для его реализации ни малейших шансов, то теперь она, напротив, ей благоприятствовала. Немаловажное значение для ее практического воплощения имели данные И.Г. Сафьяновым гарантии об оказании тувинскому государству многосторонней помощи со стороны Советской России. В лице оставивших китайцев хемчикских нойонов Буяна-Бадыргы и Куулара Чимба, под властью которых находилось большинство населения Тувы, идея государственной самостоятельности получила активных сторонников.
      22 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов распространил «Воззвание [ко] всем урянхайским нойонам, всем чиновникам и всему урянхайскому народу», в котором разъяснял свою позицию по вопросу о самоопределении тувинского народа. Он также заверил, что введенные в Туву советские войска не будут навязывать тувинскому народу своих законов и решений [54]. Из текста воззвания явствовало, что сам И. Г. Сафьянов одобряет идею самоопределения Тувы вплоть до образования самостоятельного государства.
      Изменение политической линии представителя Сибревкома в Туве И. Г. Сафьянова работниками ДВСКИ и советских органов власти Сибири было встречено настороженно. 24 мая Сиббюро ЦК РКП (б) /247/ рассмотрело предложение Б.З. Шумяцкого об отзыве из Тувы И. Г. Сафьянова. В принятом постановлении говорилось: «Вопрос об отзыве т. Сафьянова .. .отложить до разрешения вопроса об Урянхайском крае в ЦК». Кроме того, Енисейский губком РКП (б) не согласился с назначением в Туву вместо Сафьянова своего работника, исполнявшего обязанности губернского продовольственного комиссара [55].
      На следующий день Б.З. Шумяцкий отправил на имя И.Г. Сафьянова гневную телеграмму: «Требую от Вас немедленного ответа, почему до сих пор преступно молчите, предлагаю немедленно войти в отношение с урянхайцами и выйти из состояния преступной бездеятельности». Он также ставил Сафьянова в известность, что на днях в Туву прибудет делегация от монгольского народно-революционного правительства и революционной армии во главе с уполномоченным Коминтерна Б. Цивенжаповым [56], директивы которого для И. Г. Сафьянова обязательны [57]. На это в ответной телеграмме 28 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов заявил: «...Я и мои сотрудники решили оставить Вашу программу и работать так, как подсказывает нам здравый смысл. Имея мандат Сибревкома, выданный мне [с] согласия Сиббюро, беру всю ответственность на себя, давая отчет [о] нашей работе только товарищу Смирнову» [58].
      14 июня 1921 г. глава НКИД РСФСР Г.В. Чичерин, пытаясь составить более четкое представление о положении в Туве, запросил мнение И.Н. Смирнова по «урянхайскому вопросу» [59]. В основу ответа И.Н. Смирнова было положено постановление, принятое членами Сиббюро ЦК РКП (б) с участием Б.З. Шумяцкого. Он привел сведения о численности в Туве русского населения и советских войск и предложил для осуществления постоянной связи с Урянхаем направить туда представителя НКИД РСФСР из окружения Б.З. Шумяцкого. Также было отмечено, что тувинское население относится к монголам отрицательно, а русское «тяготеет к советской власти». Несмотря на это, Сиббюро ЦК РКП (б) решило: Тува должна войти в состав Монголии, но декларировать это не надо [60].
      16 июня 1921 г. Политбюро ЦК РКП (б) по предложению народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерина с одобрения В.И. Ленина приняло решение о вступлении в Монголию советских войск для ликвидации группировки Р.Ф.Унгерна фон Штернберга. Тем временем «старые» панмонголисты тоже предпринимали попытки подчинить /248/ себе Туву. Так, 17 июня 1921 г. управляющий Цзасакту-хановским аймаком Сорукту ван, назвавшись правителем Урянхая, направил тувинским нойонам Хемчика письмо, в котором под угрозой сурового наказания потребовал вернуть захваченные у «чанчина Гегена» (т.е. генерала на службе у богдо-гегена) И.Г. Казанцева трофеи и служебные бумаги, а также приехать в Монголию для разбирательства [61]. 20 июня 1921 г. он сообщил о идущем восстановлении в Монголии нарушенного китайцами управления (т.е. автономии) и снова выразил возмущение разгромом тувинцами отряда генерала И.Г. Казанцева. Сорукту ван в гневе спрашивал: «Почему вы, несмотря на наши приглашения, не желаете явиться, заставляете ждать, тормозите дело и не о чем не сообщаете нам? ...Если вы не исполните наше предписание, то вам будет плохо» [62]
      Однако монгольский сайт (министр, влиятельный чиновник) этими угрозами ничего не добился. Хемчикские нойоны к тому времени уже были воодушевлены сафьяновским планом самоопределения. 22 июня 1921 г. И. Г. Сафьянов в ответе на адресованное ему письмо Сорукту вана пригласил монгольского сайта на переговоры, предупредив его, что «чинить обиды другому народу мы не дадим и берем его под свое покровительство» [63]. 25-26 июня 1921 г. в Чадане состоялось совещание представителей двух хемчикских хошунов и советской делегации в составе представителей Сибревкома, частей Красной Армии, штаба партизанского отряда и русского населения края, на котором тувинские представители выразили желание создать самостоятельное государство и созвать для его провозглашения Всетувинский съезд. В принятом ими на совещании решении было сказано: «Представителя Советской России просим поддержать нас на этом съезде в нашем желании о самоопределении... Вопросы международного характера будущему центральному органу необходимо решать совместно с представительством Советской России, которое будет являться как бы посредником между тувинским народом и правительствами других стран» [64].
      1 июля 1921 г. в Москве состоялись переговоры наркома иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерина с монгольской делегацией в составе Бекзеева (Ц. Жамцарано) и Хорлоо. В ходе переговоров Г.В. Чичерин предложил формулу отношения сторон к «урянхайскому вопросу», в соответствии с которой: Советская Россия от притязаний на Туву /249/ отказывалась, Монголия в перспективе могла рассчитывать на присоединение к ней Тувы, но ввиду неясности ее международного положения вопрос оставался открытым на неопределенное время. Позиция Тувы в это время определенно выявлена еще не была, она никак не комментировалась и во внимание не принималась.
      Между тем Б.З. Шумяцкий попытался еще раз «образумить» своего политического оппонента в Туве. 12 июля 1921 г. он телеграфировал И. Г. Сафьянову: «Если совершите возмутительную и неслыханную в советской, военной и коминтерновской работе угрозу неподчинения в смысле отказа информировать, то вынужден буду дать приказ по военной инстанции в пределах прав, предоставленных мне дисциплинарным уставом Красной Армии, которым не однажды усмирялся бунтарский пыл самостийников. Приказываю информацию давать моему заместителю [Я.Г.] Минскеру и [К.И.] Грюнштейну» [65].
      Однако И. Г. Сафьянов, не будучи на деле «самостийником», практически о каждом своем шаге регулярно докладывал председателю Сибревкома И. Н. Смирнову и просил его передать полученные сведения в адрес Реввоенсовета 5-й армии и ДВСКИ. 13 июля 1921 г. И.Г. Сафьянов подробно информирован его о переговорах с представителями двух хемчикских кожуунов [66]. Объясняя свое поведение, 21 июля 1921 г. он писал, что поначалу, выполняя задания Б.З. Шумяцкого «с его буферной Урянхайской политикой», провел 11-й съезд русского населения Тувы (23-25 апреля 1921 г.), в решениях которого желание русского населения – быть гражданами Советской республики – учтено не было. В результате избранная на съезде краевая власть оказалась неавторитетной, и «чтобы успокоить бушующие сердца сторонников Советской власти», ему пришлось «преобразовать представительство Советской] России в целое учреждение, разбив его на отделы: дипломатический, судебный, Внешторга и промышленности, гражданских дел» [67]. Письмом от 28 июля 1921 г. он сообщил о проведении 12-го съезда русского населения в Туве (23-26 июля 1921 гг.), на котором делегаты совершенно определенно высказались за упразднение буфера и полное подчинение колонии юрисдикции Советской России [68].
      В обращении к населению Тувы, выпущенном в конце июля 1921 г., И.Г. Сафьянов заявил: «Центр уполномочил меня и послал к Вам в Урянхай помочь Вам освободиться от гнета Ваших насильников». /250/ Причислив к числу последних китайцев, «реакционных» монголов и белогвардейцев, он сообщил, что ведет переговоры с хошунами Тувы о том, «как лучше устроить жизнь», и что такие переговоры с двумя хемчикскими хошунами увенчались успехом. Он предложил избрать по одному представителю от сумона (мелкая административная единица и внутриплеменное деление. – Я.М.) на предстоящий Всетувинский съезд, на котором будет рассмотрен вопрос о самоопределении Тувы [69].
      С каждым предпринимаемым И. Г. Сафьяновым шагом возмущение его действиями в руководстве Сиббюро ЦК РКП (б) и ДВСКИ нарастало. Его переговоры с представителями хемчикских хошунов дали повод для обсуждения Сиббюро ЦК РКП (б) вопроса о покровительстве Советской России над Тувой. В одном из его постановлений, принятом в июле 1921 г., говорилось, что советский «протекторат над Урянхайским краем в международных делах был бы большой политической ошибкой, которая осложнила бы наши отношения с Китаем и Монголией» [70]. 11 августа 1921 г. И. Г. Сафьянов получил из Иркутска от ответственного секретаря ДВСКИ И. Д. Никитенко телеграмму, в которой сообщалось о его отстранении от представительства Коминтерна в Урянхае «за поддержку захватчиков края по направлению старой царской администрации» [71]. Буквально задень до Всетувинского учредительного Хурала в Туве 12 августа 1921 г. И. Д. Никитенко писал Г.В. Чичерину о необходимости «ускорить конкретное определение отношения Наркоминдела» по Туве. Назвав И. Г. Сафьянова «палочным самоопределителем», «одним из импрессионистов... доморощенной окраинной политики», он квалифицировал его действия как недопустимые. И. Д. Никитенко предложил включить Туву «в сферу влияния Монгольской Народно-Революционной партии», работа которой позволит выиграть 6-8 месяцев, в течение которых «многое выяснится» [72]. Свою точку зрения И. Д. Никитенко подкрепил приложенными письмами двух известных в Туве монголофилов: амбын-нойона Соднам-Бальчира с группой чиновников и крупного чиновника Салчакского хошуна Сосор-Бармы [73].
      Среди оппонентов И. Г. Сафьянова были и советские военачальники. По настоянию Б.З. Шумяцкого он был лишен мандата представителя Реввоенсовета 5-й армии. Военный комиссар Енисейской губернии И. П. Новоселов и командир Енисейского пограничного полка Кейрис /251/ доказывали, что он преувеличивал количество белогвардейцев в Урянхае и исходящую от них опасность лишь для того, чтобы добиться военной оккупации края Советской Россией. Они также заявляли, что представитель Сибревкома И.Г. Сафьянов и поддерживавшие его местные советские власти преследовали в отношении Тувы явно захватнические цели, не считаясь с тем, что их действия расходились с политикой Советской России, так как документальных данных о тяготении тувинцев к России нет. Адресованные И. Г. Сафьянову обвинения в стремлении присоединить Туву к России показывают, что настоящие его взгляды на будущее Тувы его политическим оппонентам не были до конца ясны и понятны.
      Потакавшие новым панмонголистам коминтерновские и сибирские советские руководители, направляя в Туву в качестве своего представителя И.Г. Сафьянова, не ожидали, что он станет настолько сильным катализатором политических событий в крае. Действенных рычагов влияния на ситуацию на тувинской «шахматной доске» отечественные сторонники объединения Тувы с Монголией не имели, поэтому проиграли Сафьянову сначала «темп», а затем и «партию». В то время когда представитель ДВСКИ Б. Цивенжапов систематически получал информационные сообщения Монгольского телеграфного агентства (МОНТА) об успешном развитии революции в Монголии, события в Туве развивались по своему особому сценарию. Уже находясь в опале, лишенный всех полномочий, пользуясь мандатом представителя Сибревкома, действуя на свой страх и риск, И.Г. Сафьянов ускорил наступление момента провозглашения тувинским народом права на самоопределение. В итоге рискованный, с непредсказуемыми последствиями «урянхайский гамбит» он довел до победного конца. На состоявшемся 13-16 августа 1921 г. Всетувинском учредительном Хурале вопрос о самоопределении тувинского народа получил свое разрешение.
      В телеграмме, посланной И.Г. Сафьяновым председателю Сибревкома И. Н. Смирнову (г. Новониколаевск), ДВСКИ (г. Иркутск), Губкому РКП (б) (г. Красноярск), он сообщал: «17 августа 1921 г. Урянхай. Съезд всех хошунов урянхайского народа объявил Урянхай самостоятельным в своем внутреннем управлении, [в] международных же сношениях идущим под покровительством Советроссии. Выбрано нар[одно]-рев[о-люционное] правительство [в] составе семи лиц... Русским гражданам /252/ разрешено остаться [на] территории Урянхая, образовав отдельную советскую колонию, тесно связанную с Советской] Россией...» [74]
      В августе – ноябре 1921 г. в Туве велось государственное строительство. Но оно было прервано вступлением на ее территорию из Западной Монголии отряда белого генерала А. С. Бакича. В конце ноября 1921 г. он перешел через горный хребет Танну-Ола и двинулся через Элегест в Атамановку (затем село Кочетово), где находился штаб партизанского отряда. Партизаны, среди которых были тувинцы и красноармейцы усиленного взвода 440-го полка под командой П.Ф. Карпова, всего до тысячи бойцов, заняли оборону.
      Ранним утром 2 декабря 1921 г. отряд Бакича начал наступление на Атамановку. Оборонявшие село кочетовцы и красноармейцы подпустили белогвардейцев поближе, а затем открыли по ним плотный пулеметный и ружейный огонь. Потери были огромными. В числе первых был убит генерал И. Г. Казанцев. Бегущих с поля боя белогвардейцев добивали конные красноармейцы и партизаны. Уничтожив значительную часть живой силы, они захватили штаб и обоз. Всего под Атамановкой погибло свыше 500 белогвардейцев, в том числе около 400 офицеров, 7 генералов и 8 священников. Почти столько же белогвардейцев попало в плен. Последняя попытка находившихся на территории Монголии белогвардейских войск превратить Туву в оплот белых сил и плацдарм для наступления на Советскую Россию закончилась неудачей. Так завершилась Гражданская война в Туве.
      Остатки разгромленного отряда Бакича ушли в Монголию, где вскоре добровольно сдались монгольским и советским военным частям. По приговору Сибирского военного отделения Верховного трибунала ВЦИК генерала А. С. Бакича и пятерых его ближайших сподвижников расстреляли в Новосибирске. За умелое руководство боем и разгром отряда Бакича С. К. Кочетова приказом Реввоенсовета РСФСР № 156 от 22 января 1922 г. наградили орденом Красного Знамени.
      В завершение настоящего исследования можно заключить, что протекавшие в Туве революционные события и Гражданская война были в основном производными от российских, Тува была вовлечена в российскую орбиту революционных и военных событий периода 1917-1921 гг. Но есть у них и свое, урянхайское, измерение. Вплетаясь в канву известных событий, в новых условиях получил свое продол-/253/-жение нерешенный до конца спор России, Китая и Монголии за обладание Тувой, или «урянхайский вопрос». А на исходе Гражданской войны он дополнился новым содержанием, выраженным в окрепшем желании тувинского народа образовать свое государство. Наконец, определенное своеобразие событиям придавало местоположение Тувы. Труд недоступностью и изолированностью края от революционных центров Сибири во многом объясняется относительное запаздывание исторических процессов периода 1917-1921 гг., более медленное их протекание, меньшие интенсивность и степень остроты. Однако это не отменяет для Тувы общую оценку описанных выше событий, как произошедших по объективным причинам, и вместе с тем страшных и трагических.
      1. См.: Собрание архивных документов о протекторате России над Урянхайским краем – Тувой (к 100-летию исторического события). Новосибирск, 2014.
      2. История Тувы. Новосибирск, 2017. Т. III. С. 13-30.
      3. ВКП (б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае: документы. М., 1994. Т. 1. 1920-1925. С. 11.
      4. История советско-монгольских отношений. М., 1981. С. 24.
      5. Сейфуяин Х.М. К истории иностранной военной интервенции и гражданской войны в Туве. Кызыл, 1956. С. 38-39; Ян Шичао окончил юридический факультет Петербургского университета, хорошо знал русский язык (см.: Белов Ь.А. Россия и Монголия (1911-1919 гг.). М., 1999. С. 203 (ссылки к 5-й главе).
      6. Монгуш Буян-Бадыргы (1892-1932) – государственный и политический деятель Тувы. До 1921 г. – нойон Даа кожууна. В 1921 г. избирался председателем Всетувин-ского учредительного Хурала и членом первого состава Центрального Совета (правительства). До февраля 1922 г. фактически исполнял обязанности главы правительства. В 1923 г. официально избран премьер-министром тувинского правительства. С 1924 г. по 1927 г. находился на партийной работе, занимался разработкой законопроектов. В 1927 г. стал министром финансов ТНР. В 1929 г. был арестован по подозрению в контрреволюционной деятельности и весной 1932 г. расстрелян. Тувинским писателем М.Б. Кенин-Лопсаном написан роман-эссе «Буян-Бадыргы». Его именем назван филиал республиканского музея в с. Кочетово и улица в г. Кызыл-Мажалыг (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». Новосибирск, 2004. С. 61-64). /254/
      7. Куулар Чимба – нойон самого крупного тувинского хошуна Бээзи.
      8. Оюн Соднам-Балчыр (1878-1924) – последний амбын-нойон Тувы. Последовательно придерживался позиции присоединения Тувы к Монголии. В 1921 г. на Всетувинском учредительном Хурале был избран главой Центрального Совета (Правительства) тувинского государства, но вскоре от этой должности отказался. В 1923 г. избирался министром юстиции. Являлся одним из вдохновителей мятежа на Хемчике (1924 г.), проходившего под лозунгом присоединения Тувы к Монголии. Погиб при попытке переправиться через р. Тес-Хем и уйти в Монголию.
      9. Цит. по: Хейфец А.Н. Советская дипломатия и народы Востока. 1921-1927. М., 1968. С. 19.
      10. АВП РФ. Ф. Референту ра по Туве. Оп. 11. Д. 9. П. 5, без лл.
      11. ГАНО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 186. Л. 60-60 об.
      12. А.И. Кашников – особоуполномоченный комиссар РСФСР по делам Урянхая, руководитель советской делегации на переговорах. Характеризуя создавшуюся на момент переговоров ситуацию, он писал: «Китайцы смотрят на Россию как на завоевательницу бесспорно им принадлежащего Урянхайского края, включающего в себя по северной границе Усинскую волость.
      Русские себя так плохо зарекомендовали здесь, что оттолкнули от себя урянхайское (сойетское) население, которое видит теперь в нас похитителей их земли, своих поработителей и угнетателей. В этом отношении ясно, что китайцы встретили для себя готовую почву для конкуренции с русскими, но сами же затем встали на положение русских, когда присоединили к себе Монголию и стали сами хозяйничать.
      Урянхи тяготеют к Монголии, а Монголия, попав в лапы Китаю, держит курс на Россию. Создалась, таким образом, запутанная картина: русских грабили урянхи. вытуривая со своей земли, русских выживали и китайцы, радуясь каждому беженцу и думая этим ликвидировать споры об Урянхае» (см.: протоколы Совещания Особоуполномоченною комиссара РСФСР А.И. Кашникова с китайским комиссаром Ян Шичао и монгольским нойоном Жамцарано об отношении сторон к Урянхаю, создании добрососедских русско-китайских отношений по Урянхайскому вопросу и установлении нормального правопорядка в Урянхайском крае (НА ТИГПИ. Д. 388. Л. 2, 6, 14-17, 67-69, 97; Экономическая история потребительской кооперации Республики Тыва. Новосибирск, 2004. С. 44).
      13. См.: Лузянин С. Г. Россия – Монголия – Китай в первой половине XX в. Политические взаимоотношения в 1911-1946 гг. М., 2003. С. 105-106.
      14. Там же. С. 113.
      15. Рощан С.К. Политическая история Монголии (1921-1940 гг.). М., 1999. С. 123-124; Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 209.
      16. Рощин С.К. Указ. соч. С. 108.
      17. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 153. Д. 43. Л.9.
      18. Иннокентий Георгиевич Сафьянов (1875-1953) – видный советский деятель /255/ и дипломат. В 1920-1921 гг. представлял в Туве Сибревком, Дальневосточный секретариат Коминтерна и Реввоенсовет 5-й армии, вел дипломатическую переписку с представителями Китая и Монголии в Туве, восстанавливал среди русских переселенцев Советскую власть, руководил борьбой с белогвардейцами и интервентами, активно способствовал самоопределению тувинского народа. В 1921 г. за проявление «самостийности» был лишен всех полномочий, кроме агента Сибвнешторга РСФСР. В 1924 г. вместе с семьей был выслан из Тувы без права возвращения. Работал на разных должностях в Сибири, на Кавказе и в других регионах СССР (подробно о нем см. Дацышен В.Г. И.Г. Сафьянов – «свободный гражданин свободной Сибири» // Енисейская провинция. Красноярск, 2004. Вып. 1. С. 73-90).
      19. Цит. по: Дацышеи В.Г., Оидар Г.А. Саянский узел.     С. 210.
      20. РФ ТИГИ (Рукописный фонд Тувинского института гуманитарных исследований). Д. 42, П. 1. Л. 84-85.
      21. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 193.
      22. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 134.
      23. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 77. Л. 41.
      24. Там же.
      25. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 216.
      26. Там же. Л. 228.
      27. Там же. Д. 42. Л. 219
      28. Там же. П. 3. Л. 196-198.
      29 Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.): сб. док. Новосибирск, 1996. С. 136-137.
      30 Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 210.
      31. Иван Никитич Смирнов. В политической борьбе между И.В. Сталиным и Л.Д. Троцким поддержал последнего, был репрессирован.
      32. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 216-217.
      33. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 143.
      34. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 219-220.
      35. История Тувы. М., 1964. Т. 2. С. 62.
      36. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 154; Д. 420. Л. 226.
      37. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 4.
      38. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 157-158; РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 103.
      39. РФ ТИГИ. Д. 42. Л. 384; Д. 420. Раздел 19. С. 4, 6.
      40. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 19. С. 4. /256/
      41. Там же. С. 5.
      42. Маады Лопсан-Осур (1876-?). Родился в местечке Билелиг Пий-Хемского хошуна. С детства владел русским языком. Получил духовное образование в Тоджинском хурэ, высшее духовное – в одном из тибетских монастырей. В Тибете выучил монгольский и тибетский языки. По возвращении в Туву стал чыгыракчы (главным чиновником) Маады сумона. Придерживался просоветской ориентации и поддерживал политику И.Г. Сафьянова, направленную на самоопределение Тувы. Принимал активное участие в подготовке и проведении Всетувинского учредительного Хурала 1921 г., на котором «высказался за территориальную целостность и самостоятельное развитие Тувы под покровительством России». Вошел в состав первого тувинского правительства. На первом съезде ТНРП (28 февраля – 1 марта 1922 г. в Туране был избран Генеральным секретарем ЦК ТНРП. В начале 1922 г.. в течение нескольких месяцев, возглавлял тувинское правительство. В начале 30-х гг. был репрессирован и выслан в Чаа-Холь-ский хошун. Скончался в Куйлуг-Хемской пещере Улуг-Хемского хошуна, где жил отшельником (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». С. 77).
      43. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      44. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 184-185.
      45. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      46. Шумяцкий Борис Захарович (1886-1943) – советский дипломат. Известен также под псевдонимом Андрей Червонный. Член ВКП (б) с 1903 г., активный участник революционного движения в Сибири. Видный политический и государственный деятель. После Октябрьской революции – председатель ЦИК Советов Сибири, активный участник Гражданской войны. В ноябре 1919 г. назначен председателем Тюменского губревкома, в начале 1920 г. – председателем Томского губревкома и одновременно заместителем председателя Сибревкома. С лета того же года – член Дальбюро ЦК РКП (б), председатель Совета Министров Дальневосточной Республики (ДВР). На дипломатической работе находился с 1921 г. В 1921-1922 гг. – член Реввоенсовета 5-й армии, уполномоченный НКИД по Сибири и Монголии. Был организатором разгрома войск Р.Ф. Унгерна фон Штернберга в Монголии. Являясь уполномоченным НКИД РСФСР и Коминтерна в Монголии, стоял на позиции присоединения Тувы к монгольскому государству. В 1922-1923 гг. – работник полпредства РСФСР в Иране; в 1923-1925 гг. – полпред и торгпред РСФСР в Иране. В 1926 г. – на партийной работе в Ленинграде. С конца 1926 по 1928 г. – ректор КУТВ. В 1928-1930 гг. – член Средазбюро ВКП (б). С конца 1930 г. – председатель праазения Союзкино и член коллегии Наркомпроса РСФСР и Наркомлегпрома СССР (с 1932 г.). В 1931 г. награжден правительством МНР орденом Красного Знамени.
      47. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209. И.Н. Смирнов – в то время совмещал должности секретаря Сиббюро ЦК РКП (б) и председателя Сибревкома.
      48. Шырендыб Б. История советско-монгольских отношений. М., 1971. С. 96-98, 222. /257/
      49. Куулар Дондук (1888-1932 гг.) — тувинский государственный деятель и дипломат. В 1924 г. избирался на пост председателя Малого Хурала Танну-Тувинской Народной Республики. В 1925-1929 гг. занимал пост главы тувинского правительства. В 1925 г. подписал дружественный договор с СССР, в 1926 г. – с МНР. Весной 1932 г. был расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности.
      50. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 22. С. 27.
      51. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 169.
      52. Шырендыб Б. Указ. соч. С. 244.
      53. См.: История Тувы. Т. 2. С. 71-72; Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 269.
      54. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      55. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209.
      56. Буда Цивенжапов (Церенжапов, Цивенжаков. Цырендтжапов и др. близкие к оригиналу варианты) являлся сотрудником секции восточных народов в штате уполномоченного Коминтерна на Дальнем Востоке. Числился переводчиком с монгольского языка в информационно-издательском отделе (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 93. Л. 2 об., 26).
      57. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 94-95.
      58. Там же. Л. 97.
      59. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 273.
      60. Там же. С. 273-274.
      61. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 59.
      62. Там же.
      63. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      64. РФ ТИГИ. Д. 37. Л. 221; Создание суверенного государства в центре Азии. Бай-Хаак, 1991. С. 35.
      65. Цит. по: Тувинская правда. 11 сентября 1997 г.
      66. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 75.
      67. Там же. Д. 42. Л. 389.
      68. Там же. Д. 81. Л. 75.
      69. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 3. Л. 199.
      70. Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 114.
      71. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 99.
      72. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 97. Л. 27, 28.
      73. Там же. Л. 28-31.
      74. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 121. /258/
      Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография) / Отв. ред. Д. Д. Васильев, составители Т. А. Филиппова, Н. М. Горбунова; Институт востоковедения РАН. – М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
    • Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      PDF, отсканированные стр., оглавление.
      Перевод и комментарий Э. М. Яншиной, 2-е испр. издание, 2004 г. 
      Серия -- Восточная коллекция.
      ISBN 5-8062-0086-8 (Наталис)
      ISBN 5-7905-2703-5 (Рипол Классик)
      "В книге публикуется перевод древнекитайского памятника «Шань хай цзин» — важнейшего источника естественнонаучных знаний, мифологии, религии и этнографии Китая IV-I вв. до н. э. Перевод снабжен предисловием и комментарием, где освещаются проблемы, связанные с изучением этого памятника."
      Оглавление:

       
      Автор foliant25 Добавлен 01.08.2019 Категория Китай
    • Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае / Из истории Первой гражданской революционной войны (1924-1927) 
      / Издательство "Наука", М., 1964.
      DjVu, отсканированные страницы, слой распознанного текста.
      ОТ АВТОРА 
      "В 1923 г. я по поручению партии и  правительства СССР поехал в Китай в первой пятерке военных советников, приглашенных для службы в войсках Гуаннжоуского (Кантонского) правительства великим китайским революционером доктором Сунь Ят-сеном. 
      Мне довелось участвовать в организации военно-политической школы Вампу и в формировании ядра Национально-революционной армии. В ее рядах я прошел первый и второй Восточные походы —  против милитариста Чэнь Цзюн-мина, участвовал также в подавлении мятежа юньнаньских и гуансийских милитаристов. Во время Северного похода HP А в 1926—1927 гг. я был советником в войсках восточного направления. 
      Я, разумеется, не ставлю перед собой задачу написать военную историю Первой гражданской войны в Китае. Эта книга — лишь рассказ о событиях, в которых непосредственно принимал участие автор, о людях, с которыми ему приходилось работать и встречаться. 
      Записки основаны на личных впечатлениях, рассказах других участников событий и документальных данных."
      Содержание:

      Автор foliant25 Добавлен 27.09.2019 Категория Китай
    • «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      PDF
      Исследование, перевод с китайского, комментарий и приложения М. Ю. Ульянова; научный редактор Д. В. Деопик.
      Китайское средневековое историко-географическое описание зарубежных стран «Чжу фань чжи», созданное чиновником Чжао Жугуа в XIII в., включает сведения об известных китайцам в период Южная Сун (1127–1279) государствах и народах от Японии на востоке до Египта и Италии на западе. Этот ценный исторический памятник, содержащий уникальные сообщения о различных сторонах истории и культуры описываемых народов, а также о международных торговых контактах в предмонгольское время, на русский язык переведен впервые.
      Тираж 300 экз.
      Автор foliant25 Добавлен 03.11.2020 Категория Китай
    • Путь из Яркенда в Балх
      Автор: Чжан Гэда
      Интересным вопросом представляется путь, по которому в прошлом ходили от Яркенда до городов Афганистана.
      То, что описывали древние китайские паломники, несколько нерелевантно - больше интересует Новое Время.
      То, что была дорога из Бадахшана на Яркенд, понятно - иначе как белогорские братья-ходжи Бурхан ад-Дин и Ходжа Джахан бежали из Яркенда в Бадахшан?
      Однако есть момент - Цины, имея все возможности преследовать белогорских ходжей, не пошли за ними. Вряд ли они боялись бадахшанцев - били и не таких.
      Скорее, дорога не позволяла пройти большому конному войску - ведь с братьями-ходжами ушло не 3000 кибиток, как живописал Санг Мухаммад, а около 500 человек (это с семьями), и они прибыли к оз. Шиве совершенно одичавшими и оголодавшими - тут же произошел конфликт из-за стада овец, которое они отбили у людей бадахшанского мира Султан-шаха Аждахара!
      Ищу маршруты, изучаю орографию Памира. Не пойму пока деталей, но уже есть наметки.
      Если есть старые карты Памира, Восточного Туркестана и Бадахшана в большом разрешении - приветствуются, ибо без них сложно.