Войдите, чтобы подписаться
Подписчики
0
-
Похожие публикации
-
После боя. Последствия конфликта 1929 г. и дальнейшее развитие отношений между СССР и Китаем
Автор: Картер
ИТАК,
Конфликт на КВЖД случился....http://istorja.ru/forums/topic/3144-vspominaya-sovetsko-kitayskuyu-voynu/#comment-38726 теперь в продолжение темы!
Не смотря на многочисленные попытки советской стороны уладить конфликт мирным путем, только военное вмешательство смогло разрешить существующие противоречия. CCCР пошел на силовой вариант решения проблемы не из желания наказать Ч.Кайши за его антикоммунизм и антисоветизм. Советская Россия до последнего пыталась найти мирные средства для урегулирования конфликта. Анализ дипломатическиx документов показывает, что главным для Советского союза было стремление соxранить и упрочить международный авторитет, восстановить деятельность КВЖД, прекратить преследование советскиx граждан в Манчьжурии и выступление белогвардейских отрядов на границе.1
В октябре 1929г.,CCCР, поняв всю безысходность создавшегося положения, просил нанкинские власти урегулировать конфликт. Однако Чан Кайши, надеясь на помощь запада, нормализовать отношения с советской Россией не собирался. И только не получив никакой конкретной поддержки и видя что армия Манчьжурии утратила боеспособность запросил мира.[2]
Так, 19 ноября в том же году поверенный по иностранным делам Цай Юньшэн направил телеграмму представителю Наркоминдела в Хабаровске А. Симановскому о том, что два бывших сотрудника советского консульства в Харбине отправляются в сторону фронта Пограничная-Гродеково и просят, чтобы их встретили. 21 ноября двое русских — Кокорин и Нечаев, бывший переводчик КВЖД, перешли на советскую сторону в районе станции Пограничная вместе с китайским полковником. Кокорин передал советским властям послание Цай Юньшэна, что тот уполномочен мукденским и нанкинским правительством приступить к немедленным мирным переговорам и просит СССР назначить официальное лицо для встречи с ним.[3]
22 ноября 1929г. Симановский передал им ответ советского правительства, и три посланника направились назад в Харбин. В ответной телеграмме было сказано, что СССР готов пойти на мирное урегулирование конфликта, но считает невозможным вступать в переговоры на прежних условиях, которые были оглашены через МИД Германии 29 августа, пока Китай не признает статус кво на КВЖД на основе Пекинского и Мукденского соглашений 1924г., не восстановит в должности советского управляющего дорогой и не отпустит всех арестованных.[4]
26 ноября представитель нанкинского правительства в Лиге Наций пытался поднять вопрос об "агрессии" СССР, однако поддержки не получил. Даже представитель Англии, в целом занимавший враждебную СССР позицию, высказался против вынесения этого предложения на рассмотрение Лиги Наций. [5]
29 ноября правительство Чан Кайши, пытаясь сорвать переговоры Чжан Сюэляна с советскими представителями, внесло новое предложение - создать "смешанную комиссию" по расследованию обстоятельств конфликта с председателем - "гражданином нейтральной страны". Эта попытка была предпринята Чан Кайши в надежде добиться участия в советско-китайских переговорах представителей западных держав, но оказалась неудачной.[6]
А уже 3 декабря 1929г. в Никольске-Уссурийском Цай Юньшеном был подписан протокол о восстановления статус кво железной дороги. Он состоял из 2 пунктов. Скомпрометировавшие себя участием в инциденте советский и китайский управляющие смещались. И обе стороны обязывались строго соблюдать соглашения 1924г.[7]
Не смотря на одержанную военную победу, Советский союз не воспользовался паническими настроениями манчьжурскиx властей. Благодаря чему Чжан Сюелян выразил полное согласие с условиями протокола и уполномочил Ц.Юньшеня вести дальнейшие переговоры с представителями СССР.[8]
Такое развитие событий не устраивало правительства США, Англии и Франции. Они решились устроить совместный демарш по поводу советско-китайского конфликта. В связи с чем М. М. Литвинову были вручены ноты в которыx упоминалось о II ст. пакта «Бриана-Келлога»(договаривающиеся стороны не будут искать никаких средств кроме мирныx для урегулирования любого конфликта).[9]
Советской стороной такое отношение было расценено как давление на переговорный процесс. Советское правительство было вынуждено напомнить, что действия ОДВА являлись результатом непрекращающиxся китайскиx провокаций.[10]
Cвое заявление правительство США предположило подписать всем участникам пакта «Бриана-Келлога». Однако из 42 стран его поддержали только десять. Решающую роль в отказе сыграл убедительный ответ Советского правительства. Таким образом очередная попытка американской администрации вмешательства в дела КВЖД вновь оказалась неудачной. В истории дипломатии она получила название : «Неудача Стимсона»-по имени Госсекретаря США.[11]
13 декабря 1929 г. в Хабаровск прибыл Цай Юньшэн с полномочиями мукденского и нанкинского правительств для переговоров с А. Симановским. Поскольку китайские власти выполнили первый пункт Никольско-Уссурийского протокола (смещение Люй Чжунхуана), то советская сторона согласилась рекомендовать новых лиц: Рудого - Управляющим КВЖД, Денисова - его помощником[12].
Советско-китайские переговоры завершились 22 декабря 1929 г. подписанием "Хабаровского протокола об урегулировании конфликта на КВЖД". Он состоял из 9 пунктов и дополнительного соглашения. По первому пункту на КВЖД восстанавливалось положение, существовавшее до конфликта, на основе соглашений 1924 г. Арестованные советские граждане освобождались китайскими властями все без исключения, в том числе и осужденные 15 октября 37 человек, а советское правительство освобождало всех арестованных китайских граждан и интернированных китайских солдат и офицеров.[13]
Также все уволенные или самоуволившиеся советские сотрудники дороги имели право вернуться на свои должности. Хотя вопрос о возобновлении дипломатических отношений не обсуждался, совконсульства открывались на всей территории ТВП, а китайские - на советском Дальнем Востоке.[14]
Оставшиеся нерешенными вопросы - возобновление в полном объеме дипломатических и консульских отношений между двумя странами, реальные гарантии соблюдения соглашений и интересов обеих сторон - переносились на советско-китайскую конференцию по урегулированию всех спорных вопросов, назначенную на 25 января 1930 г. в Москве.[15]
В очередной раз в советско-китайских соглашениях была достигнута договоренность по вопросу о белой эмиграции. В соответствии с пунктом 4 Хабаровского протокола китайские власти должны были немедленно разоружить русские белогвардейские отряды и выслать из пределов Трех Восточных провинций их организаторов, чьи фамилии назывались в дополнительном соглашении.[16]
Казалось бы, конфликт получил разрешение и ситуация на КВЖД нормализовалась, а китайские власти впредь будут строго выполнять достигнутые соглашения. Однако нанкинское правительство в очередной раз стало на путь нарушений своих обязательств.
Позиция же Чжан Сюэляна была несколько другой. Мукден был против дальнейшей конфронтации с СССР. Л.М. Карахан в беседе с китайским делегатом на советско-китайской конференции летом 1930 г. подчеркнул, что мукденское правительство является "единственной силой в Китае, прочно заинтересованной в установлении и сохранении добрососедских отношений с СССР". [17]
В начале 1930 г. мукденскими властями были проведены в жизнь те статьи Хабаровского протокола, которые касались КВЖД и возобновления деятельности консульств, торговых и хозяйственных организаций. 31 декабря1930г. были освобождены все советские граждане[18].
Выполнение других обязательств затягивалось Мукденом сознательно - из-за давления Нанкинского правительства. Эта политика гоминьдановского руководства была вызвана несколькими причинами. Во-первых, преследовалась цель оказать давление на СССР на предстоящей конференции, и, как оказалось, не безуспешно. Во-вторых, Чан Кайши и его окружение принимали все меры, чтобы Чжан Сюэлян не выступил на стороне северян. Очередное обострение ситуации на КВЖД могло быть для правителя Маньчжурии сильным сдерживающим фактором. А лучшее средство для ухудшения советско-китайских отношений в ОРВП - активизация антисоветской деятельности белоэмигрантских организаций и белых вооруженных отрядов. И действительно, после поражения китайцев в 1929 г., активность белых русских в 1930-1931 гг. только возросла. Так, русские люди оказались разменной картой в политической игре китайцев как между собой, так и с Советским Союзом.[19]
8 февраля 1930 г. правительство Чан Кайши опубликовало заявление о непризнании Хабаровского протокола, в котором утверждалось, что Цаю было поручено лишь начать предварительные переговоры "об урегулировании вопросов, вытекающих из конфликта на КВЖД, и о процедуре предстоящей конференции", подписав протокол, он превысил полномочия. По мнению Нанкина протокол должен был вступить в силу только после ратификации его правительством (хотя по тексту соглашения - с момента его подписания), а задача конференции в Москве - только решение вопросов по КВЖД.[20]
Что касается открытия советско-китайской конференции (в соответствии с Хабаровским протоколом), то Нанкин всячески его затягивал. Уже в начале января 1930 г. член правления КВЖД Ли Шаогэн просил временно исполняющего обязанности консула в Харбине А. Симановского об отсрочке конференции до 1 марта, мотивируя это необходимостью Мо Дэхою, назначенному китайским представителем на конференции, съездить в Нанкин за директивами, собрать и ознакомиться с материалами и т.п.[21]
В конце концов в мае 1930 г. Мо Дэхой прибыл в Москву, но до начала конференции было еще далеко: он имел полномочия только на переговоры по вопросу о КВЖД, и только от нанкинского правительства[22].
С мая по октябрь 1930 г. шли переговоры Л.М.Карахана и Мо Дэхоя по поводу советско-китайской конференции. Советская позиция заключалась в следующем: а) официальное и безоговорочное признание Хабаровского протокола, из чего вытекала необходимость расширения полномочий Мо Дэхоя; б) подтверждение мукденским правительством полномочий Мо Дэхоя в любой документальной форме[23].
В итоге 4 октября 1930 г. министр иностранных дел нанкинского правительства Ван Чжэнтин дал телеграмму на имя М.М. Литвинова: "Мо Дэхою предоставлено право на предстоящей советско-китайской конференции переговоров и подписания документов по вопросам о КВЖД, о торговых отношениях и восстановлении дипломатических отношений" [24]
Наконец, 11 октября 1930 г. состоялось открытие советско-китайской конференции. Все первое заседание прошло в бесплотных дебатах по поводу признания китайской стороной Хабаровского протокола: Мо Дэхой так и не дал утвердительного ответа на этот вопрос[25].
Желание как можно скорее решить проблему КВЖД и добиться нормального функционирования дороги заставило советскую сторону уступить. В письме от 10 ноября 1930 г. официальный представитель СССР на конференции Л.М. Карахан снял условие о признании Нанкином Хабаровского протокола, предложив Мо Дэхою приступить к обсуждению конкретных вопросов о КВЖД, о торговых и дипломатических отношениях. Позже Карахан назвал эту уступку "личным большим успехом Мо Дэхоя". Положение на КВЖД должно было оставаться "существующим... на основе Мукденского и Пекинского договоров, пока не будет изменено на этой конференции"[26].
Несмотря на это китайский представитель опять попытался сорвать переговоры. 15 ноября в качестве препятствия для начала обсуждения конкретных вопросов он назвал советское требование о сохранении существующего положения на КВЖД. 21 ноября 1930 г. Чан Кайши вновь заявил представителям прессы, что Китай никогда не признает Хабаровский протокол[27].
Все же Л.М.Карахану удалось добиться еще одного заседания конференции 4 декабря 1930 г., на котором были созданы 3 специальные комиссии: о КВЖД; о торговых отношениях; о восстановлении дипломатических отношений.[28]
Однако через несколько дней по настоянию китайской стороны конференция была прервана: 12 декабря Мо Дэхой заявил о намерении вернуться на некоторое время в Китай. Накануне отъезда китайский делегат сделал письменное предложение о выкупе КВЖД за смехотворно маленькую сумму[29].
В Маньчжурии продолжались провокации китайских властей в отношении советских граждан. Только за 1930 г. произошло 659 случаев нарушения чинами китайских охранных войск железнодорожных правил и конфликтов между агентами КВЖД и китайскими военными[30].
Работа советско-китайской конференции возобновилась только в апреле 1931 г. С апреля по октябрь 1931 г. состоялось 22 заседания конференции, на которых обсуждались вопросы о выкупе КВЖД и ее временном управлении. 11 апреля обе делегации представили свои проекты основных принципов выкупа КВЖД. Советский проект предусматривал, что "размер и конкретные условия выкупа КВЖД и всех принадлежащих ей имуществ, равно как и порядок передачи их китайскому правительству, вырабатываются комиссией, которая также определяет, что КВЖД действительно стоила российскому правительству и определяет справедливую выкупную цену дороги и ее имуществ"[31].
Также были обозначены меры, обеспечивающие интересы рабочих и служащих КВЖД - граждан СССР. Советский проект содержал мероприятия "для сохранения и дальнейшего развития установившихся экономических связей между Советским Дальним Востоком и Маньчжурией, между КВЖД и советскими дорогами, а также в целях сохранения за КВЖД важной роли в прямом международном сообщении Европы и Азии". В заключение в проекте отмечалось, что "до осуществления выкупа КВЖД на дороге должен поддерживаться и соблюдаться порядок совместного управления, установленный Пекинским и Мукденским соглашениями"[32].
Китайский проект также предусматривал создание совместной комиссии для определения размера выкупа и порядка передачи дороги. В нем предлагалось, чтобы "суммы, подлежащие оплате дорогой Китаю, и чистый доход дороги" были вычтены из выкупной стоимости и, что "при определении чистого дохода КВЖД ее доходы и расходы за прошлое время должны быть соответственно увеличены или уменьшены в согласии с природой чисто железнодорожного предприятия". Китайская сторона утверждала, что термин "условия выкупа" в Пекинском соглашении означал лишь метод определения выкупной стоимости. Л.М. Карахан считал необходимым выкуп как самой КВЖД, так и "всех принадлежащих к ней имуществ", т.е. ряда подсобных и вспомогательных отраслей коммерческого характера[33].
Затем по предложению китайской делегации было решено обсудить вопрос нынешнего положения КВЖД, в частности, управления дорогой. Советская сторона сочла необходимым обсудить спорные вопросы, которые возникли за период совместного управления, и выдвинула 21 июня свой перечень этих вопросов. Список включал такие проблемы, как финансовое положение дороги; деятельность китайскиx учреждений и полиции, перевозка войск, создания школ КВЖД, и сотрудничество с другими дорогами Китая. И еще ряд второстепенныx вопросов.[34]
В дальнейшем, в июне-октябре 1931 г. шла дискуссия на основе советского перечня, в ходе которого удалось согласовать лишь вводную часть и отдельные пункты этого списка. На этом в связи с японской агрессией в Маньчжурии работа советско-китайской конференции фактически прекратилась.[35]
Как развитие советско-китайских отношений после подписания Хабаровского протокола 1929 г., так и ход самой конференции отчетливо показали нежелание Нанкинского правительства наладить отношения с СССР. Ни по проблеме выкупа, ни по вопросу о временном управлении КВЖД конференция не перешла к конкретному обсуждению, а ограничилась дискуссией о порядке, рамках и перечне вопросов, подлежащих рассмотрению на конференции.[36]
Анализ советско-китайских отношений в 1924-1931 гг. показывает отчетливое стремление Китая (пекинского, а затем и нанкинского правительств, мукденских властей) воспрепятствовать точному выполнению соглашений 1924 г. и всех последовавших более мелких договоренностей, тормозить всеми силами нормальную деятельность дороги. Видимо, китайская сторона так и не смогла смириться с совместным с СССР управлением дорогой, стремилась добиться фактического и по сути бесплатного перехода дороги в свою собственность путем вытеснения оттуда Советского Союза. И если маньчжурские власти, получив в 1929 г. жестокий урок, нормализовали отношения с СССР и выполнили почти все, зависящие от Мукдена условия Хабаровского протокола, то Нанкин до последнего препятствовал установлению добрососедских отношений с СССР. По сути Китай отказывался выполнять Соглашения 1924 г. с самого начала, нагнетая напряженность в советско-китайских отношениях с первых месяцев совместного управления КВЖД, что и привело в конце-концов к вооруженному конфликту 1929 г. Советско-китайское противоборство 1929 г. вновь привлекло к КВЖД самое пристальное внимание ведущих держав мира, которые ни раз предпринимали попытку вмешаться в управление дорогой[37]
В 1931г. Манчжурия была окончательно оккупирована Японией. В 1935 году после многочисленных провокаций в районе дороги КВЖД была продана Маньчжоу-Го.
[1] Со До Чжин. Советско-китайский дипломатический конфликт вокруг КВЖД (1917– 1931 гг.):-C. 17
[2] Сообщение Наркома Иностранныx Дел СССР о переговораx об урегулировании конфликта на КВЖД. От 28 ноября 1929г. /ДВП СССР. Т.12. 1 января — 31 декабря 1929 г. М.: Политиздат, 1967.- С.594-595.
[3] Капица М.С. Советско-Китайские отношения. М.: Политиздат. С.220
[4] Указ. cоч. ДВП СССР. Т.12. 1 января — 31 декабря 1929 г. М.: Политиздат, 1967. С.594-595.
[5] Капица М.С. Указ. соч. C. 225
[6] Капица М. Указ. соч. С.150
[7] «Никольско-Уссуриский договор» о восстановлении статуса на КВЖД. От 3 декабря 1929г /Документы Внешней Политики СССР. Т.12. 1 января — 31 декабря 1929 г. М.: Политиздат, 1967. - С.601–602
[8] Там же С.603
[9] Аблова Н.Е. История КВЖД и российской эмиграции в Китае(первая половина XXв.) Мн.: БГУ 1999. С.121
[10] Там же С. 121
[11] Телеграмма неофициального представителя СССР в США в Народный комиссариат Иностранныx Дел./Документы Внешней Политики СССР. Т.12. 1 января — 31 декабря 1929 г. М.: Политиздат, 1967. - С. 639
[12] Капица М.С. Указ.соч. C.230
[13] Аблова Н.Е. Указ. cоч. С. 149
[14] Газета «ВЛАСТЬ ТРУДА»1929г. 24 дек. №299- C. 1
[15] Xабаровский протокол об урегулировании конфликта на КВЖД. от 22 декабря 1929г./ ДВП СССР Т.12. 1 января — 31 декабря 1929 г. М.: Политиздат, 1967. - С. 673-676
[16] .Капица М.С. Указ.соч. C.235
[17] История Северо-Восточного Китая ХУП-ХХ вв.: Владивосток:1989- С.100
[18] Телеграмма ВРИО Генерального Консула в Xарбине в Наркомат Иностранныx дел СССР. От 11 января 1930г. /Документы Внешней Политики СССР Т.13. 1 января — 31 декабря 1930 г. М.: Политиздат, 1967.- C.25
[19] Аблова Н.Е. Указ. соч. C. 154
[20] Мировицкая Р.А. Советский Союз в стратегии Гоминьдана (20-30-е годы). М.: Наука., 1990.- C.162
[21] Запись беседы Официального делегата СССР на Советско –Китайской конференции Л.М.Караxана с Полномочным представителем Китая на конференции Мо Де-Xоем. От 29мая 1930г. /Документы Внешней Политики СССР Т.13. 1 января — 31 декабря 1930 г.// М.: Политиздат, 1967.- C. 299
[22] Там же С.299
[23] Аблова Н.Е. Указ.соч. c.160
[24] Там же C.163
[25] Капица М.C. Указ. Соч. c. 238
[26] История Северо-Восточного Китая, XVIII–XX в C.101
[27] Примечание к документу № 248. /Запись беседы Заместителя Народного комиссара Иностранныx Дел СССР Л.М. Караxана с Вице-Министром Иностранныx Дел Ктитая Ван Цзя-чженем.от 24 августа 1931г.//ДВП СССР. Т.14:. 1 января — 31 декабря 1931 г. М.: Политиздат, 1968. С.811.
[28] Газета «ИЗВЕСТИЯ» 1930г. 1 дек. № 330(4177)
[29] Беседа Заместителя Народного комиссара Иностранныx Дел СССР Л.М. Караxана с Вице-Министром Иностранныx Дел Ктитая Ван Цзя-чженем.от 24 августа 1931г.-.// ДВП СССР. Т.14:. 1 января — 31 декабря 1931 г. М.: Политиздат, 1968. - С.493
[30] История Северо-Восточного Китая, XVIII–XX вв. Кн. 2. С.101-102.
[31] Капица М.C. Указ.соч. C.234
[32] Примечания к документам конференции между СССР и Китаем «Об урегулировании вопросов о КВЖД, восстановлении торговыx и дипломатическиx отношений» от 11 октября 1930г. /Документы Внешней Политики СССР Т.14. 1 января — 31 декабря 1931 г. М.: Политиздат, 1968.-C.787
[33] Там же c. 787
[34] История Северо-Восточного Китая, XVIII–XX вв. -. С.103
[35] Примечания к документам конференции между СССР и Китаем «Об урегулировании вопросов о КВЖД, восстановлении торговыx и дипломатическиx отношений» от 11 октября 1930г /ДВП СССР. Т.14. 1 января — 31 декабря 1931 г.// М.: Политиздат, 1968. - С.788
[36] Нота Наркома Иностранныx дел СССР главе делегации Китая на конференции по разоружению Янь Xой-Цину. Женева. 12 декабря 1932г. /ДВП СССР. Т.15:.1 января — 31 декабря 1932 г. М.: Политиздат, 1969.- С.680–681
[37] Аблова Н.Е.Указ.cоч. c 165
-
Точеный Д.С. Банкротство политики эсеров Поволжья в аграрном вопросе (март-октябрь 1917 г.) // История СССР. №4. 1969. С. 106-117.
Автор: Военкомуезд
Д.С.ТОЧЕНЫЙ
БАНКРОТСТВО ПОЛИТИКИ ЭСЕРОВ ПОВОЛЖЬЯ В АГРАРНОМ ВОПРОСЕ (МАРТ — ОКТЯБРЬ 1917 Г.)
В последние годы заметен сдвиг в освещении истории мелкобуржуазных партий России в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции [1]. Наибольший интерес у историков вызвали вопросы тактики борьбы КПСС с меньшевиками и эсерами. Менее изучена динамика изменения позиций, взглядов и тактики партий мелкой буржуазии. Между тем без тщательной разработки указанных вопросов нельзя в полном объеме представить всей сложности процесса установления Советской власти в центре и на местах, глубины стратегии и гибкости тактики Коммунистической партии в момент свершения первой в мире социалистической революции.
В данной статье сделана попытка проанализировать причины краха политики эсеровских организаций Поволжья в аграрном вопросе. В основу исследования этих проблем положены материалы Самарской, Пензенской, Саратовской и Симбирской губерний, где влияние эсеров в 1917 г. было очень сильным [2].
Февральская буржуазно-демократическая революция пробудила у миллионов крестьян России надежду на получение из рук Временного правительства помещичьих земель. Этим в основном можно объяснить тот факт, что в марте 1917 г. земельные конфликты между крестьянами и помещиками были явлением сравнительно редким [3].
1. См., напр., К. В. Гусев. Крах партии левых эсеров. М., 1963; Р. М. Илюхина. К вопросу о соглашении большевиков с левыми эсерами. «Исторические записки», т. 73; В. В. Гармиза. Банкротство политики «третьего пути» в революции. «История СССР», 1965, № 6; В. В. Комин. Банкротство буржуазных и мелкобуржуазных партий России в период подготовки и победы Великой Октябрьской социалистической революции, М., 1965; П. И. Соболева. Борьба большевиков против меньшевиков и эсеров за ленинскую политику мира, М., 1965; Л. М. Спирин. Классы и партии в гражданской войне в России. М., 1969; М. И. Стишов. Распад мелкобуржуазных партий в Советской России. «Вопросы истории», 1968, № 2, и др.
2. Если в целом по России в конце апреля 1917 г. эсеры превышали по численности большевиков в 5 раз (80 тыс. большевиков и 400 тыс. членов ПСР), то в Самарской, Пензенской и Симбирской губерниях их было больше в 10 раз (3 тыс членов РСДРП (б) и около 30 тыс. эсеров). Подсчеты сделаны нами по следующим источникам: «Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (б). Протоколы», М., 1968, стр. 7, 359; «Переписка Секретариата ЦК РСДРП (б) с местными партийными организациями», т. 1, М., 1957, стр. 498; «Земля и воля» (Сызрань), б мая 1917 г.; «Чернозем» (Пенза), 7 июля 1917 г.; «Власть народа» (Москва), 11 июля 1917 г.; «Третий съезд партии социалистов-революционеров». Стеногр. отчет, Петроград, 1917 (списки делегатов съезда).
3. Так, в Пензенской губернии в марте 1917 г. было зарегистрировано лишь 3 крестьянских выступления. (М. Андреев. Борьба за землю в Пензенской губернии в 1917 г. «Уч. зап. Пензенского пед. ин-та», вып. 16, 1966, стр. 75).
«Эпохой аграрно-/106/-го покоя» «назвал этот период член Самарского губкома ПСР П. Д. Климушкин [4].
Но прошел март 1917 г., а мечты крестьян о земле не стали явью; Временное правительство ничего о земле не говорило, ссылаясь на то, что аграрную проблему может решить только Учредительное собрание. Между тем приближалось время весеннего сева и крестьяне проявляли все большее беспокойство по поводу медлительности в решении вопроса о земле. Корреспондент реакционного «Нового времени» сообщал 26 марта 1917 г.: «В Самарской губернии царит тревожное настроение... Крестьяне заявляют, что, не дожидаясь Учредительного собрания, весной приступят к отчуждению земель». Петроградская газета «Земля и воля» 1 апреля писала, что крестьяне в Карсунском уезде Симбирской губернии обсуждают вопрос «как поделить землю, не дожидаясь его разрешения законодательным путем». Во второй половине апреля центральные и местные газеты запестрели сообщениями о том, что в отдельных селах поволжских губерний крестьяне начали самовольный раздел и запашку частновладельческих земель [5].
Какую позицию занять по отношению к крестьянскому движению за землю? Этот вопрос тревожил руководителей эсеровских организаций Поволжья. Они видели, что декларативно-напыщенные ссылки на то, что аграрную проблему может решить только «великий хозяин земли русской — Учредительное собрание», — не могли успокоить крестьян. Член Самарского губиома ПСР И. Д. Панюжев писал, что языком посулов и обещаний нельзя было говорить с губерниями, в которых веял «вольный дух Стеньки Разина» и «исстари бродила вольница в вольных степях» [6]. Под давлением революционного движения крестьянства часть самарских эсеров стала приходить к мысли о том, что агитационную работу нельзя сводить к призывам подождать созыва Учредительного собрания, что нужно быстрее встать «на путь изыскания новых взаимоотношений» между «помещиками и крестьянами, ибо в «противном случае «настроение деревни может вылиться в нежелательные резкие формы» [7].
Настроение крестьянства убедительно проявилось на I съезде крестьян Самарской губернии, открывшемся 24 марта 1917 г. Съезд принял резолюцию о прекращении в губернии сделок по купле-продаже земли и снижении арендных цен на нее. В Пензенской губернии I съезд крестьян 8 апреля 1917 г. постановил передать в распоряжение волисполкомов пустующие помещичьи земли и отменил арендную плату [8].
Однако широкие слои трудящегося крестьянства Самарской и Пензенской губерний не были полностью удовлетворены резолюциями своих первых съездов, поскольку они не решали радикальным образом вопроса о земле [9]. Пример пролетарских масс, установивших на многих предприятиях 8-часовой рабочий день явочным порядком, толкал крестьян на более решительные действия. «Рабочее движение, — отмечал П. Климушкин, — сыграло в повышении требований крестьян большую роль. Видя, что рабочие не ожидают разрешения своих экономических нужд /107/
4. П. Климушкин. История аграрного движения в Самарской губернии. В кн. «Революция 1917—1918 гг. в Самарской губернии», изд. «Комуча», Самара, 1918. стр. 7. (Книга написана правыми эсерами и меньшевиками).
5. См., напр., «Утро России» (Москва), 29 апреля 1917 г.; «Симбирская народная газетам 11 апреля 1917 г.; «Дело народа» (Петроград), 22 апреля 1917 г.
6. «Революция 1917—1918 гг. в Самарской губернии», стр. 17.
7. П. Климушкин. Указ. соч., стр. 8.
8. Подробнее о событиях в Пензенской губ. см. А. С. Смирнов. Крестьянские съезды Пензенской губернии в 1917 г. «История СССР», 1967, № 3.
9. Климушкин, Указ. соч., стр. 13.
никакими законодательными учреждениями и берут вce с боя, крестьяне приходили к заключению, что и им нужно поступать так же» [10].
Действительно, доверие крестьянства к центральным правительственным учреждениям падало. Временное правительство, защищая интересы помещиков, рассылало циркуляры, в которых подчеркивало незыблемость принципа неприкосновенности частной собственности. Руководство эсеровской партии, с которой крестьяне сначала связывали надежды на получение «земли и воли», предлагало ждать решения аграрной проблемы Учредительным собранием. Меньшевики вместо оказания помощи крестьянам в их движении за раздел помещичьих земель призывали к борьбе против «анархической агитации большевиков» в вопросе о земле [11].
Только партия большевиков показала себя истинным защитником интересов крестьянства, выдвигая требования конфискации помещичьей и национализации всей земли. Осуществление этой программы не только удовлетворяло вековую мечту крестьянства, но и подрывало основы господства помещиков и буржуазии, наносило сильнейший удар по крепостническим пережиткам и частной собственности вообще. РСДРП (б) призывала крестьян брать помещичьи земли немедленно в организованном порядке [12].
16 мая Самарский Совет рабочих депутатов по предложению большевистской фракции принял следующую резолюцию: «Принимая во внимание, что земельный вопрос является жизненным... для крестьян и страны в данный момент, Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов должны немедленно приступить к решению этого вопроса до Учредительного собрания» [13]. К большевистским депутатам при голосовании данной резолюции присоединились эсеры-максималисты, которые так же, как и члены РСДРП (б), убеждали крестьян немедленно начать раздел частновладельческих земель.
Крестьяне Самарской и других губерний Поволжья, не ожидая созыва Учредительного собрания, сами взялись за разрешение аграрного вопроса [14]. Во второй половине апреля и первой половине мая 1917 г. количество крестьянских выступлений против помещиков и кулаков увеличилось здесь более чем в 5 раз по сравнению с мартом и первой половиной апреля [15].
10. Там же.
11. См. резолюцию майской общероссийской Конференции меньшевиков по аграрному вопросу. «Новая жизнь» (Петроград), 13 мая 1917 г.
12. См. В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 167.
13. К. Наякшин. Очерки истории Куйбышевской области, Куйбышев, 1962, стр. 305.
14. Грабительская реформа 1861 г., а затем столыпинские преобразования способствовали обезземеливанию крестьян Поволжья. В 1914 г. в Самарской губернии помещики и кулаки, составлявшие 6,3% населения, владели 65% частновладельческой земли. В Пензенской губернии помещикам и кулакам принадлежало 74,9% всей земли. Председатель Симбирского земельного комитета эсер К. Воробьев писал в августе 1917 г., что в Поволжье наблюдается картина «вопиющей несправедливости в распределении земли» (К. Воробьев. Аграрный вопрос в Симбирской губернии, Симбирск, 1917, стр. 19).
15. И. М. Ионенко. Борьба крестьян Казанской, губернии на землю накануне Великой Октябрьской социалистической революции, Казань, 1957, стр. 6.
16. «Революция 1917—1918 гг. в Самарской губернии», стр. 84.
Для обсуждения земельной проблемы в связи с ростом числа аграрных конфликтов между помещиками и крестьянами был созван 20 мая 1917 г. II съезд тружеников земли Самарской губернии. Как отмечал эсер И. М. Брушаит, среди членов фракции ПСР возникли разногласия относительно подхода к решению аграрного вопроса [16]. Эсеры-максима-/108/-листы предлагали в основу резолюций съезда положить крестыяиские наказы с мест [17]. Эсеры-минималисты, а их оказалось большинство во фракции ПСР на съезде, считали, что лучше всего занять выжидательную позицию и постараться убедить крестьян в необходимости сохранения «статус-кво» в земельных отношениях до созыва Учредительного собрания. Немногочисленная фракция меньшевиков блокировалась с эсерами-минималистами.
Первое выступление представителя минималистов С. А. Волкова крестьянские делегаты встретили настороженно. Не помогла ему и ссылка на то, что «теперь министр земледелия Чернов — социалист-революционер, следовательно, вопрос решится в пользу крестьян». Когда же оратор попытался доказать, что земли не так много по сравнению с нуждой в ней, в зале заседания поднялся такой шум, что ему пришлось покинуть трибуну [18]. Криками возмущения встретили крестьяне и речь меньшевика Игаева, который хотел было уговорить делегатов отложить решение аграрной проблемы до окончания войны с Германией. «Опять все ждать! Смутьян! Зачем смущаешь нас?», — неслись возгласы крестьян [19].
Для выхода из затруднительного положения эсеры-минималисты предложили принять резолюцию о земле I Всероссийского съезда крестьянских депутатов, но и та была отвергнута крестьянами как не указывающая конкретного решения вопроса о земле. 40 крестьян в своих выступлениях отстаивали резолюцию о немедленном проведении в жизнь уравнительного распределения всех земель. Эсеры колебались, не зная, что предпринять. «Настроение съезда было неровно,— рассказывал-его участник И. Д. Панюжев. — Совет крестьянских депутатов [20] опасался, что крестьяне, разъехавшись, на местах кликнут клич, что им земли дать не хотят» [21].
В этот критический момент работы съезда часть эсеров-минималистов во главе с П. Д. Климушкиным и И. М. Брушвитом пришла к выводу, что не стоит подвергать дальнейшему риску свое влияние на делегатов деревень и что нужно пойти навстречу требованиям крестьян. В кратчайший срок они выработали проект «Временного пользования землей», в котором предлагалось частновладельческие, казенные, банковские, удельные и церковные земли в Самарской губернии передать волостным комитетам для распределения по потребительной норме до созыва Учредительного собрания. Делегаты поддержали «Временные правила». Казалось, что маневр эсеров удался и посланцы самарских деревень и сел успокоились. Но тишина оказалась недолгим гостем в зале заседаний. Когда И. М. Брушвит и П. Д. Климушкин предложили внести во «Временные правила» пункт о сохранении арендной платы, страсти вспыхнули с новой силой. Вот как сам П. Д. Климушкин описывает ту ярость, с которой встретили крестьяне-делегаты параграф «Временных правил» о сохранении арендной платы: «А — а, вот они какие..., наши защитники-то,— говорили крестьяне о руководителях съезда, — на словах /109/
17. 200 наказов привезли с собой делегаты и в каждом из них излагались требования немедленного раздела помещичьих земель.
18. Е. И. Медведев. Аграрные преобразования в Самарской деревне в 1917— 1918 гг., Куйбышев, 1958, стр. 15.
19. «Советы крестьянских депутатов и другие крестьянские организации», док. и мат-лы, т 1, ч. 1, М., 1929, стр. 104.
20. В состав Самарского губернского Совета крестьянских депутатов входили в основном эсеры-минималисты.
21. «Земля и воля» (Самара), 28 июля 1917 г.
только хороши, а как до дела дошло, так за помещиков... Вон изменников!"
Нам было опасно показаться... Сколько их ни уговаривали, не могли убедить их в необходимости арендной платы. Так арендная плата и была провалена» [22].
В последние дни работы съезда, когда волнения и тревоги крестьянских делегатов, казалось, остались позади, в адрес Самарского губернского Совета крестьянских депутатов пришел циркуляр министра Временного правительства А. И. Шингарева о недопущении самовольных захватов частновладельческих земель. Телеграмма А. И. Шингарева ошеломила, вызвала негодование крестьянских делегатов II съезда: «Долой циркуляр! Ишь чего захотел!» [23]. Правительственная депеша тем не менее заставила заколебаться некоторых меньшевиков и эсеров-минималистов, которые предложили послать решения съезда о земле на утверждение Временному правительству. Однако большинством голосов эта резолюция была отвергнута. «Временные правила пользования землей» вступили в силу с момента их принятия на съезде.
Аналогичная обстановка сложилась 14—15 мая на II съезде крестьян Пензенской губернии, который также принял (постановление о передаче всех частновладельческих, церковных и прочих земель в распоряжение волостных комитетов для распределения их между крестьянами до созыва Учредительного собрания [24].
Под влиянием массового движения крестьян за землю, члены отдельных организаций эсеров Поволжья выступали с критикой аграрной политики ЦК ПСР. На городской конференции социалистов-революционеров Петрограда в мае 1917 г. представитель-наблюдатель от саратовской организации (фамилия неизвестна) заявил: «На Поволжье недовольны уступчивостью партии. Солдаты не хотят идти на фронт, не получив гарантии земли. Упрекают, говорят: когда знамя "Земли и Воли" склонилось над нами, неужели отказываться взять его» [25]. На I Всероссийском съезде крестьянских депутатов представитель делегации Поволжья (эсер) обратился к делегатам с трибуны: «Дайте возможность трудовому крестьянину спокойно заниматься делом, не боясь, что земля может уплыть из его рук... Дайте нам гарантию... Созидайте же твердой рукой и не идите кадетской дорогой» [26].
Курс на раздел «помещичьей земли до созыва Учредительного собрание противоречил аграрной Политике Временного правительства и ЦК ПСР. 20 июня 1917 г. Временное правительство объявило решения II съезда крестьян Самарской губернии незаконными и потребовало от губернского комиссара эсера С. А. Волкова принять решительные меры к прекращению самочинных действий крестьян. «Лица, допускающие захват какой бы то ни было чужой собственности, инвентаря, хлеба или земли, — гласила телеграмма из министерства внутренних дел, — подлежат законной ответственности по суду» [27]. Еще ранее, 31 мая 1917 г., министр земледелия В. М. Чернов отменил постановления II съезда крестьян Пензенской губернии [28].
22. П. Климушкин. Указ. соч., стр. 21.
23. «Наш голос» (Самара), 2 июня 1917 г.
24. А. С. Смирнов. Указ. соч., стр. 25.
25. Н. Я. Быховский. Всероссийский Совет крестьянских депутатов 1917 г. М., 1929, стр. 109.
26. Там же, стр. 110.
27. «Самарские ведомости», 28 июня 1917 г.
28. В. Кураев. Октябрь в Пензе. Воспоминания, Пенза, 1957, стр. 42.
/110/
Перед лидерами самарской и пензенской организаций эсеров стояла дилемма: либо пойти против Временного правительства и ЦК своей партии в аграрном вопросе, поддержав крестьянское движение за раздел частновладельческих земель до созыва Учредительного собрания, или следовать в фарватере линии руководства партии и потерять всякое влияние в массах. Между тем, вожди ПСР и Всероссийского Совета крестьянских депутатов, в частности Н. Быковский и Г. Покровский, критикуя самарскую и пензенскую организации, прилагали все усилия к. тому, чтобы искоренить «крамолу» в своем поволжском отряде [29].
В мае 1917 г. в Пензенскую губернию прибыл член исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов эсер К. Лунев. На крестьянских митингах он внушал слушателям, что в аграрном вопросе надо ждать решений Учредительного собрания и поступать пока на основе добровольных уступок и соглашений с помещиками. Крестьяне с изумлением внимали словам посланца партии из Петрограда, ибо у них «возникло сомнение, не за помещиков ли... приехал заступаться» К. Лунев [30].
Лидер партии эсеров В. М. Чернов, обеспокоенный ростом оппозиционных настроений в организациях Поволжья, послал в этот район в начале июня 1917 г. своего личного представителя Акселя. 9 июня последний прибыл в Пензу и потребовал от эсеровского губернского руководства перемены курса по отношению к самочинным захватам крестьянами помещичьей земли. В свою очередь лидеры пензенских социалистов-революционеров во главе с губернским комиссаром Ф. Ф. Федоровичем были вызваны в Петроград, где им рекомендовали исправить «ошибки» в аграрной политике. Нажима из Петрограда оказалось достаточно, чтобы эсеровское руководство в Пензенской губернии отступило с позиций, которые оно занимало на II съезде крестьян [31].
Сложнее обстояло дело с самарской организацией эсеров. После получения циркуляра Временного правительства о запрещении самовольных захватов земель делегаты Самарского губернского Совета крестьянских депутатов В. Голубков и Горшков направились во второй половине июня 1917 г. в Петроград, в министерство внутренних дел, где заявили, что будут и впредь проводить в жизнь решения II съезда крестьян о земле. Временное правительство также не собиралось идти на какие-либо уступки. В июле 1917 г. в Самару пришла от министра внутренних, дел телеграмма, в которой вновь предлагалось отдавать под суд тех, кто попытается отбирать землю у помещиков [32]. Тогда за разъяснениями уже к министру земледелия и лидеру ПСР Чернову отправились руководители самарской организации И. М. Брушвит и П. Д. Климушкин. Они хотели доказать ему, что решения II съезда крестьян Самарской губернии нисколько не выходят за рамки программы партии о социализации земли и уравнительном землепользовании. Но самым главным их доводом была ссылка на то, что нет никакой возможности воспрепятствовать крестьянской борьбе за землю: только в июне и начале июля Самарский Совет крестьянских депутатов рассмотрел 370 земельных конфликтов, из них 45 — между общинниками и отрубщиками и 49 — между крестьянами и помещиками [33]. Сначала от товарища министра
29. См. Г. Покровский. Очерк истории Всероссийского Совета крестьянских депутатов. В сб. «Год русской революции», М., 1918, стр. 46; Н. Я. Быховский. Указ. соч., стр. 109—110.
30. О. Н. Моисеева. Советы крестьянских депутатов в 1917 г., М., 1967, стр. 75.
31. Подробнее об этом см. А. С. Смирнов. Указ. соч.
32. «Революция 1917—1918 гг. в Самарской губернии», стр. 33—34.
33. ЦГАОР СССР, ф. 6978, оп. 1, д. 423, лл. 14, 35 (протоколы III съезда крестьян Самарской губернии); П. Климушкин. Указ. соч., стр. 33—35.
/111/
земледелия Вихляева Климушкин и Брушвит получали весьма уклончивые советы, и, наконец, В. М. Чернов и председатель, исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов Н. Авксентьев прямо заявили им, что постановления II съезда крестьян губернии нельзя признать законными [34].
Самарская организация эсеров, испытывая давление крестьянских масс, и после встреч ее делегатов с министрами Временного правительства попыталась проводить прежнюю линию в вопросе о земле. На совещании представителей губернских Советов крестьянских депутатов 11—12 июля в Петрограде самарский губернский комиссар выступил против предложения члена ЦК партии эсеров Н. Быховского о сохранении арендной платы за землю [35].
Далеко не гостеприимно был встречен «в Самаре и личный представитель В. Чернова Аксель. 18 июля 1917 г. на совместном заседании Комитета народной власти и Самарского губернского Совета крестьянских депутатов он потребовал отмены решений II съезда крестьян о распределении частновладельческих, церковных и прочих земель между крестьянами. Акселя поддержал заместитель губернского комиссара меньшевик У. Шамании. Некоторые члены Совета -крестьянских депутатов, возмущенные выступлениями Акселя и Шамашша, демонстративно покинули зал заседаний. После короткого совещания члены самарского губкома эсеров в качестве основного оратора выставили И. М. Брушвита, который заявил о невозможности выполнить требования правительства [36]. Аксель вынужден был покинуть зал заседаний [37].
Позицию самарской организации эсеров можно объяснить несколькими причинами. Прежде всего нужно иметь в виду социально-экономические особенности этого района, бывшего на протяжении столетий одним из очагов мощных крестьянских восстаний. Не случайно, что даже представители некоторых кадетских организаций Поволжья ратовали за немедленную передачу части помещичьей земли крестьянам без всякого выкупа [38]. На позицию эсеров Поволжья в аграрном вопросе накладывала отпечаток также и борьба с большевиками за влияние среди крестьянства, вынуждая иногда брать известный кран влево. Степень воздействия на эсеров партийно-конъюнктурных соображений борьбы с большевиками не была одинаковой в различных губерниях Поволжья. Несомненно, что соображения конкурентного характера у эсеров Самарской губернии сказывались больше, чем у их коллег в Пензенской или Симбирской губерниях. Самарская организация большевиков в июле 1917 г. насчитывала около 4 тыс. человек и представляла большую политическую силу.
Так, в июне—июле 1917 г. Самарский губком РСДРП (б) послал для агитации и пропаганды только в села одного Бузулукского уезда свыше 300 большевистски настроенных солдат [39]. Это очень беспокоило и нервировало эсеров. 5 июля 1917 г. на заседании Самарского губернского Совета крестьянских депутатов В. М. Голубков с тревогой и досадой го-/112/-ворил: «...большевики идут в деревню и начинают работать. Поверьте, товарищи, что они знают, что борются не на жизнь, а на смерть. Этого мы не должны забывать» [40].
34. ЦГАОР СССР, ф. 6978, оп. 1, д. 423, л. 55 (текст речи П. Климушкина на Самарском общегубернском съезде (всесословном) в августе 1917 г.).
35. «Советы крестьянских депутатов и другие крестьянские организации», т. 1, ч. 1, стр. 274.
36. А. С. Соловейчик. Борьба за возрождение на востоке (Поволжье, Урал, Сибирь в 1918 г.), Ростов-на-Дону, 1919, стр. 12—13. (Автор книги — белогвардеец).
37. «Волжский день» (Самара), 20 июля 1917 г.
98. «Речь» (Петроград), 12 мая 1917 г.; «Вестник партии народной свободы», 19 августа 1917 г., №11 и 13, стр. 19,
39. «Краеведческие записки» (Воспоминания И. С. Бородина), Куйбышев, 1963, стр. 38.
Однако, оставаясь на словах сторонниками демократического решения аграрного вопроса, самарские эсеры очень скоро обнаружили на практике свою истинную сущность, нежелание удовлетворить требования масс. Внутри самарской эсеровской организаций обострилась борьба между левыми и правыми элементами, которая к концу июня — началу июля 1917 г. закончилась открытым расколом между максималистами и минималистами [41]. В середине июля максималисты окончательно отмежевались от минималистов и избрали свой самостоятельный партийный комитет.
П. Д. Климушкин, И. М. Брушвит, В. М. Голубков и другие творцы «Временных правил пользования землей» колебались, не зная, к кому примкнуть. В аграрном вопросе они решили искать «золотую середину» путем лавирования между крестьянскими требованиями и политикой Временного правительства. Как признал сам П. Д. Климушкин в конце августа 1917 г., циркуляры министров Временного правительства, в которых осуждались самовольные захваты помещичьих земель, поставили его в тупик: «С одной стороны — постановления II крестьянского съезда, с другой — телеграммы министров» [42]. Как отмечал В. И. Ленин, «меньшевики и эсеры все время революции 1917 года только и делали, что колебались между буржуазией и пролетариатом, никогда не могли занять правильной позиции и, точно нарочно, иллюстрировали положение Маркса о том, что мелкая буржуазия ни на какую самостоятельную позицию в коренных битвах неспособна» [43].
Поисками «третьего пути» в аграрном вопросе была отмечена деятельность эсеровской фракции и на III съезде крестьян Самарской губернии, начавшем свою работу 20 августа 1917 г. В этот решительный момент борьбы крестьянства за землю самарские большевики заявили о своей поддержке «Временных правил пользования землей», принятых на II съезде крестьян. 20 августа 1917 г. самарская большевистская газета «Приволжская правда» писала: «Мы уверены в том, что съезд останется на своей прежней позиции по вопросу о земле, несмотря на тучу циркуляров, которые сыпятся на революционное крестьянство сверху... Партия рабочего класса поддержит вас, товарищи, в отстаивании постановлений 2-го съезда».
На III съезде крестьян Самарской губернии, в отличие от предыдущих, впервые присутствовала в качестве полноправных делегатов группа большевиков, что наложило заметный отпечаток на его работу [44]. Делегат Николаевского уезда большевик Ермощенко после отчетного доклада о деятельности губернского Совета крестьянских депутатов сразу предложил члену исполкома В. М. Голубкову доложить о результатах переговоров делегаций из Самары с представителями Временного правительства В. Черновым и Н. Авксентьевым по поводу решений II съезда крестьян о земле. Со всех сторон посыпались вопросы: «Что от-/113/-ветил Чернов относительно утверждения "Временных правил"? Когда санкционирует их Временное правительство?» [45]
40. «Земля и воля» (Самара), 9 июля 1917 г.
41. «Волжский день» (Самара), б июля 1917 г.
42. «Волжский день», 26 августа 1917 г.
43. В. И. Ленин. ПСС, т. 37, стр. 210.
44. Эсеровская газета «Волжское слово» 23 августа отметила: «Губернский съезд крестьян для большевиков слишком заманчивое поле деятельности, чтобы они не попытались на нем нанести удар и Временному правительству и Совету крестьянских депутатов».
Именно в этот момент отчетливо обнаружилось стремление лидеров самарской организации эсеров примирить делегатов-крестьян с аграрной политикой Временного правительства. Как представители правого крыла организации (С. А. Волков), так и эсеры так называемого центра (П. Климушкин, И. Брушвит) старались скрыть тот факт, что министр земледелия В. М. Чернов отказался утвердить «Временные правила пользования землей». В ответ на многочисленные просьбы рассказать о переговорах с В. М. Черновым И. М. Брушвит раздраженно бросил: «Я поражаюсь, когда здесь двадцать раз стараются поднимать этот вопрос. Деятельность Совета крестьянских депутатов — одно, а отношение Временного правительства к земельному вопросу — совсем другое» [46].
Основной докладчик по вопросу о земле от эсеровской фракции К. Г. Глядков пытался обелить действия Временного правительства в аграрном вопросе, призывал пойти ему на уступки, заменив отдельные положения «Временных правил пользования землей» [47]. Вот что писал корреспондент одной из кадетских газет Самарской губернии о реакции крестьян на его речь: «Глядков был заподозрен в буржуазных симпатиях и крепостнических тенденциях землевладельца-собственника, в чем должен был оправдываться, выдвинув для этого такой веский аргумент, как свое участие в железнодорожной забастовке 1905 г. В большей части присутствовавших на съезде крестьян тотчас определилось настроение крайнего недоверия к руководителям съезда; между этими последними и крестьянской массой обнаружилась явная брешь... Крестьянская масса чутко насторожилась, и партийным деятелям для борьбы с подобными настроениями пришлось выдвинуть все силы, нажать все пружины» [48].
Политику эсеров в аграрном вопросе критиковал в своем выступлении максималист Гецольд, который говорил о том, что ПСР, встав у руля государственной власти, изменила своим революционным принципам и не хочет теперь дать землю крестьянам без выкупа [49]. Крестьянские делегаты с огромным интересом слушали и речи большевиков [50]. Местный орган партии народной свободы констатировал, что лозунги большевистских и максималистских ораторов «оказались очень родственными миросозерцанию большинства участников съезда, это, несомненно, наложило свою печать на вынесенные им решения» [51].
Социалисты-революционеры (правые и представители так называемого "центра") в обстановке возрастающего влиянии большевиков не решились больше настаивать на каких-либо изменениях положений «Временных правил пользования землей»: III съезд подтвердил, что для Самарской губернии они являются законом.
Однако, как показали дальнейшие события, это была лишь временная уступка революционному крестьянству со стороны эсеров, вызванная /115/ стремлением сохранить влияние в массах. Нельзя признать случайным появление в середине октября 1917 г. на страницах печатного органа Самарского Губкома ПСР статей, в которых лозунги «Вся земля должна быть собственностью народа!» и «Не должно быть купли и продажи земли» осуждались как анархо-большевистские [52]. Разумеется, что несколько газетных заметок еще не могут являться убедительным доказательством измены эсерами своей прежней политике. Посмотрим, как же выполняли решения III съезда местные организации эсеров.
8 сентября 1917 г. общее собрание эсеров Николаевского уезда Самарской губернии приняло постановление, обязывавшее каждого члена организации приложить все силы в борьбе за передачу земли крестьянам [53]. Выполняя это постановление, фракция эсеров Николаевского уездного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в начале октября 1917 г. проголосовала за резолюцию большевиков и максималистов о конфискации частновладельческих земель. Однако уже 19 октября эта фракция потребовала пересмотра резолюции, а затем добилась ее отмены, решив, что лучше подождать созыва Учредительного собрания [54]. Всячески старались воспрепятствовать разделу помещичьих земель эсеровские организации в Бузулукском и Бугульминском уездах Самарской губернии [55]. Симбирские эсеровские газеты убеждали крестьян прекратить захват помещичьих земель и положить все свои надежды на Учредительное собрание [56].
Осенью 1917 г. крестьянство Поволжья, разуверившееся в пустых обещаниях эсеров, взялось за топоры и вилы: резко увеличилось число погромов дворянских имений, кровопролитные схватки между деревенской беднотой и кулацко-помещичьей элитой стали обычным явлением в Поволжье. 19 октября представитель Саратовской губернии левый эсер Устинов говорил на заседании исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов, что крестьянство теряет веру «не только в центральную власть, но и в руководящие органы демократии», и по вопросу о земле рассуждает следующим образом: «...раз вы там ничего не делаете, то мы будем делать сами...» [57]. Левый эсер В. Алгасов, объехав в сентябре губернии Поволжья, пришел к выводу, что политика социалистов-революционеров вызывает глубокое недовольство в деревнях и селах. «Посуди сам, — говорили не раз крестьяне В. Алгасову, — 6 месяцев прошло, а с землей — ни вперед, даже как будто назад идет... Но всякому терпению конец бывает» [58].
52. «Земля и воля», 1917 г., Wfc 123, 126, 127.
53. «Известия Николаевского Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов», 17 сентября 1917 г.
54. «Известия Николаевского Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов», 17, 22 октября 1917 г.
55. «Победа Великой Октябрьской социалистической революции в Самарской губернии», док. и мат-лы, Куйбышев, 1957, стр. 442; ЦГВИА СССР, ф. 1720, оп. 1, д. 37, л. 189.
56. «Земля и воля» (Симбирск), 18 октября 1917 г.; «Известия Симбирского Совета рабочих и солдатских депутатов», 13 августа 1917 г.; «Известия Симбирского Совета крестьянских депутатов», 2 октября 1917 г.
57. Н. Я. Быховский. Указ. соч., стр. 247.
58. «Знамя труда» (Петроград), 30 сентября, 6 октября 1917 г.
В этот момент партия большевиков предлагала реальный выход из положения, указывая, что в противном случае земельная проблема приведет к самым тяжелым последствиям: «Опыт показал, что середины нет, — писал В. И. Ленин. — Либо вся власть Советам и в центре и на местах, вся земля крестьянам тотчас, впредь до решения Учредительно-/116/-го собрания, либо помещики и капиталисты тормозят вес, восстановляют помещичью власть, доводят крестьян до озлобления и доведут дело до бесконечно свирепого крестьянского восстания» [59].
В сентябре 1917 г. во многих районах России развернулась крестьянская война за землю. Восстание крестьян в Тамбовской губернии всполошило и руководство партии социалистов-революционеров. В. М. Чернов в статье «Единственный выход» признал: «Дождались начала крупных массовых крестьянских волнений». Признавая факт крестьянских волнений, лидер партии эсеров высказывал сожаление о том, что после Февральской революции в деревнях не были созданы некие полицейского характера земельные комитеты, которые бы могли «властными и решительными мерами предотвращать вспышки неудовлетворенных потребностей масс» [60].
С подобных же позиций оценили крестьянские выступления и местные эсеровские организации: Пензенский губком партии эсеров в октябре 1917 г. отозвался та крестьянское восстание в Тамбовской губернии обращением к членам партии, в котором им предлагалось приложить все усилия к тому, чтобы прекратить всякие попытки крестьян разделить земли помещиков и их имущество и ждать решений Учредительного собрания [61].
Подождать Учредительного собрания советовали, как мы отмечали, и эсеры Симбирской губернии. А крестьянство, окончательно изверившись в эсерах, с каждым днем усиливало наступление на помещичье-кулацкое землевладение. Если в сентябре 1917 г. в Пензенской губернии было 80 крестьянских выступлений, то в октябре — 185. По подсчетам С.А. Крупнова, в Симбирской губернии в октябре 1917 г. только против кулаков крестьяне поднимались 267 раз [62].
Оценивая политику эсеров, В. И. Ленин говорил: «Преступление совершало то правительство, которое свергнуто, и соглашательские партии меньшевиков и с.-р., которые под разными предлогами оттягивали разрешение земельного вопроса и тем самым привели страну к разрухе и к крестьянскому восстанию» [63].
59. В. И. Ленин. ПСС, т. 34, стр. 205.
60. «Дело народа» (Петроград), 30 сентября 1917 г.
61. См. обращение Пензенского губкома ПСР. «Рассвет» (Чембар), 19 ноября 1917 г.
62. М. Андреюк. Указ. соч., стр. 76; С. А. Крупнов. Борьба большевиков Симбирской губернии за крестьянство в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции. Канд. дисс, М., 1950, стр. 43.
63. В. И. Ленин. ПСС, т. 35, стр. 23.
* * *
Итак, мы рассмотрели одно из интересных явлений в цепи сложных событий периода подготовки Великого Октября — неудачную попытку эсеров Поволжья провести в жизнь программу уравнительного землепользования. Опыт показал, что эсеры не способны были возглавить крестьянское движение, удовлетворить требования трудящихся масс деревни. Маневры эсеровских лидеров, могли лишь на время оттянуть политическое прозрение трудового крестьянства, которое под влиянием агитации большевиков все больше и больше убеждалось в том, что выход надо искать на пути пролетарской революции. Партия эсеров, поте-/117/-ряв опору в массах, была обречена на неминуемую политическую гибель [64].
В сентябре-октябре 1917 г. усилился процесс разложения эсеровских организаций Поволжья. Так, число членов ПСР в Сызранском уезде Симбирской губернии уменьшилось с 900 человек в июне 1917 г. до 40—60 в сентябре [65]. В Астраханской губернской организации эсеров в июле 1917 г. было 3 тыс. членов, а к концу октября стало 350, причем 200 из них заняли левоинтернационалистические позиции [66].
Процесс распада эсеровских организаций Поволжья еще более усилился после Октябрьской революции, принесшей крестьянам декрет Советской власти о земле. В начале ноября 1917 г. 250 эсеров Николаевского уезда подали коллективное заявление о выходе из партии [67]. В феврале 1918 г. распалась и прекратила существование самая крупная в Самарской губернии в 1917 г. бугурусланская организация [68]. К 1919 г. от пензенской губернской организации эсеров, насчитывавшей в июле 1917 г. 10 тыс. человек, осталась группка из 10—15 человек [69].
Член ЦК ПСР Н. Я. Быковский на съезде ПСР говорил: «Если мы провалимся в аграрном вопросе, то тогда нам будет крышка» [70]. «Экзамена» по аграрному вопросу эсеры не выдержали; политика соглашения с буржуазией, которую они проводили, неизбежно должна была привести и привела их к союзу с контрреволюцией против революционного крестьянства. Крах эсеров (явился закономерным результатом чих политики соглашательства с буржуазией.
64. Характерна деградация творцов «Временных правил пользования землей» П. Д. Климушкина и И. М. Брушвита. Оба они являлись участниками кровавых расправ над крестьянством Самарской губернии в 1918 г., когда занимали посты министров контрреволюционного правительства «Комуча». Оба потом эмигрировали за границу, причем Брушвит выступал за рубежом одним из организаторов антисоветской эмиграции. (См. «Работа эсеров за границей. По материалам Парижского архива эсеров», М., 1922).
65. «Солдат, рабочий и крестьянин» (Сызрань), 17 июня 1917 г.; «Земля и воля» (Сызрань), 1З сентября 1917 г.
66. «Протоколы первого съезда партии левых социалистов-революционеров (интернационалистов)», Петроград, 1918, стр. 7.
67. И. Блюменталь. Революция 1917—1918 гг. в Самарской губернии. Хроника событий, т. 1, Самара, 1927, стр. 294.
68. «Народное дело» (белогвардейская газета, Бугуруслан), 12 июля 1918 г.
69. «День» (Петроград), 16 июля 1917 г.; «Чернозем» (Пенза), 7 июля 1917 г.; ЦПА ИМЛ, ф. 274, оп. 1, ед. хр. 25, л. 45 (Письмо членов пензенской группы эсеров в ЦК ПСР).
70. См. Л. М. Спирин. Указ. соч., стр. 36.
История СССР. №4. 1969. С. 106-117.
-
Панцов А. В. Как Сталин помог Мао Цзэдуну стать вождем
Автор: Saygo
Панцов А. В. Как Сталин помог Мао Цзэдуну стать вождем // Вопросы истории. - 2006. - № 2. -С. 75-87.
Анализ советских, коминтерновских и китайских архивных материалов, ставших доступными в последнее время, дает возможность пересмотреть наши взгляды на историю Коммунистической партии Китая и ее взаимоотношений с Коммунистическим Интернационалом - штаб-квартирой мирового коммунистического движения. Эти документы дают, в частности, основание переосмыслить даже некоторые ставшие общепринятыми оценки взаимоотношений Мао Цзэдуна со Сталиным. Из них становится видно, что с конца 1920-х - начала 1930-х гг. именно Москва активно способствовала выдвижению Мао и именно сталинский Коминтерн поддерживал его и даже периодически вставал на его защиту, когда кто-либо из руководящих деятелей КПК выступал против него. Иными словами, именно Москве и прежде всего Сталину Мао обязан своим возвышением.
Мао Цзэдун и Ван Мин
Подобный тезис на первый взгляд кажется парадоксальным. Ведь согласно тому, что по этому поводу писало большинство ученых на Западе и в Китае, а после раскола между КПСС и КПК с начала 1960-х гг. и в России, китайская компартия под руководством Мао уже во второй половине 1930-х гг. стала автономной, а Мао, в отличие от правоверных китайских сталинистов, по существу дистанцировался от Москвы. Многие авторы писали о том, что по их данным Сталин не доверял Мао, являвшемуся в его глазах более "крестьянским националистом", нежели коммунистом. Такие известные западные ученые, как Дж. Фэрбэнк, Б. Шварц, К. Брандт и Р. Норе еще в конце 1940-х - начале 1950-х гг. обосновали ставший затем классическим постулат о "самостоятельности Мао" как в его отношениях со Сталиным, так и в его воззрениях на Китай1. Подъем китайской революции в деревне под руководством Мао и в самом деле, казалось, опровергал выводы Маркса, Ленина и Сталина относительно "исторической роли" рабочего класса. До конца 1949 г. Мао ни разу не был в Москве, и Сталин не знал его лично. В то же время в Кремль регулярно поступали негативные сообщения о нем как об "антиленинце" и "троцкисте", направлявшиеся различными советскими информаторами внутри и вне китайской компартии. Одним из таких информаторов был бывший руководитель делегации КПК в Коминтерне Ван Мин, наиболее ярый противник Мао, который посылал свои донесения Сталину в 1942- 1945 гг. через советских представителей в ЦК КПК А. Я. Орлова (Теребина) и П. П. Власова (Владимирова). Например, в январе 1943 г. он направил подробную телеграмму Сталину и Генеральному секретарю Исполкома Коминтерна (ИККИ) Г. Димитрову по поводу "антиленинской", "троцкистской" деятельности Мао. В Москве ее получили 1 февраля. Сам Владимиров также по собственной инициативе снабжал Москву нелестными отзывами о вожде китайских коммунистов2. В этой связи логичным кажется утверждение Н. С. Хрущева о том, что Сталин считал Мао "пещерным марксистом". Да и сам Мао в 1950-е гг., уже после XX съезда КПСС, много раз вспоминал о том, что чувствовал недоверие Сталина к нему3.
Но обратимся к документальным фактам. Из них следует, что летом 1930 г. именно Москва в лице своего Дальневосточного бюро Исполкома Коминтерна (Дальбюро ИККИ), находившегося в Шанхае, поддержала решение назначить Мао политкомиссаром 1-й (наиболее мощной) армейской группы войск Красной армии Китая, а затем активно выступила за то, чтобы ввести его в Бюро ЦК советских районов. После этого именно Дальбюро предложило назначить Мао председателем Реввоенсовета (и здесь наверняка не обошлось без консультаций с Москвой). Вот что Дальбюро ИККИ писало в политбюро ЦК КПК 10 ноября 1930 г.: "Командование нашей Красной армии (Мао Цзэдун, Пэн Дэхуай) не имело никакой связи с правительством. Правительство - это одно, армия - другое... Такое положение, разумеется, никуда не годится. Надо сделать так, чтобы Мао Цзэдун имел ответственность не только за состояние и действия армии, но и участвовал в правительстве и имел часть ответственности за работу последнего. Надо его назначить членом правительства (председателем РВС). О практической выгоде такого положения говорить не приходится - она очевидна"4. До прибытия в Центральный советский район из Шанхая Сян Ина и Чжоу Эньлая - крупных партийных работников, хорошо известных в Москве, Мао поручалось руководство Бюро ЦК советских районов.
Москва согласилась на избрание Мао в ноябре 1931 г. председателем ЦИК и главой Совнаркома (по терминологии того времени: Народного комитета ЦИК Китайской Советской Республики)5. Именно Москва и ее представитель в Шанхае Артур Эрнст Эверт (он же Джим и Артур, а впоследствии: Артур Браун, Грей, Альберто, Кастро, Гарри Бергер и Негро)6 оказали Мао помощь в 1932 - начале 1933 года. Тогда против него выступило Бюро ЦК советских районов, в том числе такие авторитетные руководители, как Чжоу Эньлай, Ван Цзясян, Жэнь Биши и даже командующий Красной армией Китая Чжу Дэ. Мао был подвергнут суровой критике в связи с его тактикой, направленной на отказ от наступления на крупные города. Он предлагал избегать больших сражений, уходить в горы и децентрализовать армию7. Чжоу Эньлай и некоторые другие лидеры советского движения кроме того полагали, что "Мао Цзэдун не понимает марксизма"8. Решение о смещении Мао и публичной критике его было, однако, вынесено без предварительной подготовки и без ведома представителя ИККИ. Об этом Эверт и сообщил секретарю ИККИ И. А. Пятницкому 8 октября 1932 г.: "Не говоря о том, что подобное отношение к вопросу в настоящий момент продемонстрировало бы противнику нашу слабость, - указал он, - подобные решения нельзя принимать, не исчерпав всех других возможностей и без серьезной подготовки (не говоря уже о Вашем согласии). Мао Цзэдун все еще является популярным вождем и поэтому необходима осторожность в борьбе с ним за проведение правильной линии. Таким образом, мы выступили против этой части решений, потребовали устранить разногласия в руководящих органах и выступили против смещения Мао Цзэдуна в настоящий момент". Политсекретариат ИККИ с мнением Эверта полностью согласился, подчеркнув в своем телеграфном ответе ему в марте 1933 г.: "В отношении Мао Цзэдуна необходимо применять максимальную терпимость и товарищеское воздействие, предоставляя ему полную возможность вести ответственную работу под руководством ЦК или Бюро ЦК партии". Москва и Эверт не согласились и с предложением ЦК КПК отправить Мао на лечение в Советский Союз, понимая, по-видимому, что для ЦК это был лишь предлог удалить строптивого и авторитетного руководителя из советского района9.
По настоянию Москвы Мао был переведен из кандидатов в члены политбюро на 5-м пленуме ЦК КПК в январе 1934 года. Правда, вскоре после пленума, в феврале 1934 г., он был заменен на посту председателя Совнаркома Китайской Советской Республики (Народного комитета Центрального правительства - так он тогда стал называться) одним из китайских выпускников коминтерновского вуза Москвы Чжан Вэньтянем. Но это произошло без ведома Москвы10.
Более того, как бы это не звучало неправдоподобно, но именно Москва положила начало культу личности Мао, объявив его на VII конгрессе Коминтерна летом 1935 г. одним из "знаменосцев" мирового коммунистического движения - наряду с Генеральным секретарем ИККИ Г. Димитровым11. Сделано это было представителем КПК Тэн Дайюанем, но совершенно ясно, что без санкции московского руководства Тэн не мог сказать то, что сказал: тексты речей и докладов всех участников конгресса подлежали предварительному изучению, редактированию и утверждению в соответствующих инстанциях ИККИ. VII конгресс вообще уделил особое внимание вопросу о повышении авторитета вождей коммунистических партий. В этой связи глава делегации КПК в Коминтерне Ван Мин в конце августа 1935 г. на специально созванном совещании делегации, рассматривавшем вопросы реализации решений конгресса, заявил следующее: "Авторитет кого мы должны поднять? Конечно, членов Политбюро... Кого в первую очередь? Это авторитет товарищей Мао Цзэдуна и Чжу Дэ"12.
Между прочим, сам Ван Мин к Мао Цзэдуну с пиететом не относился: на посту вождя партии он видел себя. Чуть позже сотрудник его аппарата Го Чжаотан (А. Г. Крымов) составит при его непосредственном участии специальную записку о Мао руководящим деятелям Коминтерна, в которой попытается ослабить складывавшееся у Сталина позитивное впечатление о партизанском вожде. Вот что в ней говорилось: "Социальное происхождение - мелкий помещик [кто-то из читавших записку красным карандашом сверху поставил знак вопроса]. Не было систематических ошибок. Очень сильный работник, большой агитатор и массовик, умеет внедряться в гущу массы, хороший руководитель массовой работы. Имеет богатейший опыт крестьянского движения и партизанской войны. Умеет работать в тяжелых, труднейших условиях. Очень активно и хорошо выполняет работу. Личные свойства - любит сближаться с массами, пропагандистская работа, самоотверженность. Наряду с вышеуказанными положительными сторонами есть недостатки, именно недостаточная теоретическая подготовка, поэтому легко может совершить отдельные политические ошибки, однако при правильном твердом партийном руководстве легко и быстро исправляет свои ошибки. [Большая часть последней фразы была кем-то подчеркнута красным карандашом, отчерчена сбоку и рядом на полях поставлен знак вопроса]"13.
О том, что Ван Мин "подрывал авторитет Мао Цзэдуна среди китайских товарищей в СССР", вышестоящим инстанциям доносили и референты отдела кадров ИККИ Г. И. Мордвинов (псевдоним - Крылов) и Чжан Суйшань (псевдоним - Борис Калашников), а также бывшие члены делегации КПК в Коминтерне Ли Лисань и Чжао Иминь. Вот что, например, заявил по этому поводу 17 февраля 1940 г. в беседе с работниками ИККИ Ли Лисань: "Мне казалось, что главным источником распространения сведений о том, что Мао Цзэдун не является политическим руководителем, был Ван Мин. Он говорил мне, Сяо Аи [Чжао Иминю] и др., что Мао Цзэдун практически очень хороший человек, но теоретически очень слабый человек. Ван Мин в разговоре со мной и Сяо Аи, которому он доверял больше, чем мне, говоря о докладе Мао Цзэдуна на II съезде Советов, сказал, что в докладе есть много слабых мест и что он их исправил и теперь доклад стал лучше. Другие документы, полученные из Китая, также исправлялись и таким образом многие исправленные документы в Москве выглядели иначе, чем в Китае"14.
Стало быть, поднимать авторитет конкурента Ван Мин был вынужден под давлением руководителей Коминтерна. Сразу же после VII конгресса в Советском Союзе началась кампания восхваления Мао. В начале декабря 1935 г. с обширным панегирическим очерком "Мао Цзэдун - вождь китайского трудового народа" выступил журнал "Коммунистический Интернационал" - теоретический и политический орган Коминтерна. Статья была не подписана, но ее автора установить несложно. Это был заместитель заведующего иностранным отделом "Правды" А. М. Хамадан15, выполнивший задание высоких партийных инстанций в меру своих ограниченных возможностей: никаких особых документальных материалов в его распоряжении не было, если не считать рассказов о Мао китайских сотрудников ИККИ. Вскоре после этого, 13 декабря 1935 г., статью того же автора о вожде китайского народа опубликовала "Правда", после чего его биографический очерк наряду с написанными им биографиями Чжу Дэ и Фан Чжиминя, командира войск КПК в пограничном районе Фуцзянь - Чжэцзян-Цзянси, погибшего в 1935 г., вошел в брошюру "Вожди и герои китайского народа"16. В 1938 г. в Москве был издан сокращенный перевод книги "Красная звезда над Китаем" американского журналиста Э. Сноу - первого западного корреспондента, взявшего интервью у Мао (оно было опубликовано в его книге в виде автобиографии Мао под названием "Генезис коммуниста")17. Автобиография Мао, помещенная в русском издании книги Сноу, была препарирована должным образом. Все самокритические замечания Мао Цзэдуна были изъяты, а сам текст сильно урезан и отредактирован, чтобы яснее оттенить главную мысль Сноу: Мао Цзэдун - "законченный ученый классического Китая, глубокий знаток философии и истории, блестящий оратор, человек с необыкновенной памятью и необычайной способностью сосредоточения... Интересно, что даже японцы рассматривают его как самого блестящего китайского стратега... Он совершенно свободен от мании величия, но в нем сильно развито чувство собственного достоинства и твердой воли". В 1939 г. в Москве были опубликованы канонический биографический очерк Мао, основанный на заново отредактированной записи Сноу, которая частично была дополнена собственной информацией ИККИ, и брошюра "Мао Цзэдун. Чжу Дэ (Вожди китайского народа)", авторство которой принадлежало бывшему соученику Мао Цзэдуна по Дуншаньской начальной школе высшей степени и педагогическому училищу г. Чанша, известному китайскому коммунисту и писателю Эми Сяо (Сяо Саню), жившему тогда в Москве. Из этой книги также становилось ясно, что Мао - "образцовый" руководитель китайского коммунистического движения18.
Неудивительно, что Москва положительно отнеслась к решениям расширенного совещания политбюро ЦК КПК в г. Цзуньи (провинция Гуйчжоу, 15 - 17 января 1935 г.), на котором Мао вошел в состав Постоянного комитета политбюро, заняв там по существу лидирующие позиции19. Об этих решениях руководство ИККИ и ВКП(б) узнало вскоре после окончания VII конгресса Коминтерна из сообщения Чэнь Юня (члена Постоянного комитета политбюро ЦК КПК и участника совещания) и члена КПК Пань Ханьняня, прибывших в Москву в сентябре 1935 года. Судя по имеющимся в Центральном архиве ЦК КПК документам, Чэнь Юнь и Пань Ханьнянь передали свое сообщение лично секретарю ИККИ Д. З. Мануильскому20. Чэнь Юнь и Пань Ханьнянь, однако, не располагали копией принятой совещанием в Цзуньи резолюции "Об итогах борьбы против пятого вражеского "похода"". Их сообщение, стало быть, не было подтверждено документами. Текст резолюции Москва получила позднее - где-то в 1936 году. Его привез еще один участник совещания, кандидат в члены политбюро ЦК КПК Дэн Фа. Второй экземпляр резолюции в конце 1939 г. передал в отдел кадров ИККИ Лю Ялоу (псевдоним - Ван Сун), бывший командир 2-й дивизии 1-й армейской группы Красной армии Китая и будущий командующий ВВС КНР, прибывший в Москву на учебу в Военной академии им. М. В. Фрунзе21.
Правда, не все в Исполкоме Коминтерна в 1930-е гг. рассматривали Мао как безоговорочного кандидата на высший пост в китайской компартии. Дальневосточная секция Восточного лендерсекретариата ИККИ и ее заведующий П. Миф стремились выдвинуть на ключевые посты в КПК китайских выпускников московских интернациональных вузов - Коммунистического университета трудящихся Китая (КУТК) и Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ). И не случайно: Миф в 1925 - 1927 гг. являлся проректором, а в 1927 - 1929 гг. - ректором КУТК, в 1936 г. он же возглавил КУТВ. Наиболее активные из мифовских выдвиженцев составили в КПК так называемую группу "28 большевиков", среди которых прежде всего выделялись Ван Мин и Цинь Бансянь. Именно с помощью Мифа Ван Мин в 1931 г. занял пост руководителя делегации КПК в Коминтерне, а Цинь Бансянь стал Генеральным секретарем ЦК КПК.
Однако другие работники Коминтерна, ЦК ВКП(б) и Дальбюро ИККИ отдавали себе отчет в ограниченности практического опыта у "птенцов Мифа". Часть из них делала ставку на выдвижение таких старых коминтерновских кадров, как Чжоу Эньлай и Сян Ин.
В то время в ИККИ имелось несколько фракций, наиболее известные возглавлялись Пятницким и Мануильским. Эти группы ожесточенно, хотя и закулисно, боролись друг с другом. Не было единства и среди тех, кто курировал Коммунистическую партию Китая. Нередки, например, были конфликты Мифа с заместителем заведующего Восточным лендерсекретариатом Л. И. Мадьяром22. Понятно поэтому, что отдельные фракции в ИККИ, во многом в силу чисто личных амбиций входивших в них аппаратчиков, поддерживали "своих людей" в КПК.
Что же касается Сталина, то он вплоть до конца 1930-х гг. не делал ставку ни на одну из группировок ни в ИККИ, ни в руководстве китайской компартии и комбинировал руководство КПК на основе трех групп: доморощенных партизанских кадров (Мао и его сторонники), московских выпускников (Ван Мин, Цинь Бансянь и др.) и старых коминтерновских кадров (Чжоу Эньлай, Сян Ин и др.). Поэтому и не давал ни одной из этих групп расправиться с другими. Именно этим, скорее всего, и объясняется целенаправленное возвышение Москвой в начале и середине 1930-х гг. Мао в противовес другим, уже укрепившимся к тому времени лидерам партии: Чжоу Эньлаю и Сян Ину, а также новым, но ставшим уже влиятельными, кадрам: Ван Мину и Цинь Бансяню.
Окончательный выбор в пользу Мао Сталин сделал в конце 1930-х годов. Летом 1938 г. руководство ИККИ дало согласие на избрание Мао Генеральным секретарем ЦК КПК - вместо Чжан Вэньтяня, занимавшего этот пост с февраля 1935 г. после отставки Цинь Бансяня. В начале июля 1938 г. Димитров передал это решение тогдашнему и.о. главы делегации КПК в ИККИ Ван Цзясяну, собиравшемуся на родину. Преемник Вана на посту главы делегации Жэнь Биши присутствовал при беседе. Вот что сказал тогда Димитров: "Вы должны передать всем, что необходимо поддержать Мао Цзэдуна как вождя Компартии Китая. Он закален в практической борьбе. Таким людям, как Ван Мин, не надо бороться за руководство"23.
Вернувшись в Китай, Ван Цзясян 14 сентября, на заседании политбюро в Яньани, доложил о решении Москвы. Участник заседания Ли Вэйхань впоследствии вспоминал о впечатлении, которое это сообщение произвело на собравшихся: "На заседании Ван Цзясян передал... точку зрения Димитрова, который недвусмысленно указывал на то, что вождем китайского народа является Мао Цзэдун. Слова Димитрова оказали огромное влияние на присутствовавших. С этих пор наша партия лучше и яснее осознала руководящее положение Мао Цзэдуна; вопрос о едином партийном руководстве был разрешен"24.
В конце 1939 - начале 1940 г. ИККИ подготовил рекомендации ЦК КПК по организационному вопросу к предстоявшему VII съезду КПК. Их должен был устно доложить Мао Цзэдуну и другим членам ЦК Чжоу Эньлай, находившийся в Советском Союзе на лечении с июня 1939 г. и собиравшийся выехать обратно в Китай в конце февраля 1940 года. Вот что говорилось об этом в телеграмме Димитрова Мао Цзэдуну от 17 марта 1940 г.: "Чжоу Эньлай информирует вас лично обо всем, что мы обсуждали и согласовали по китайским делам. Нужно все это серьезно рассмотреть и совершенно самостоятельно принять окончательные решения. В случае несогласия с нами по некоторым вопросам - просьба срочно и мотивировано осведомить нас об этом"25.
Какие рекомендации были сделаны, дает представление докладная записка отдела кадров ИККИ Димитрову, хранящаяся в архиве. В ней, в частности, говорится: "Нужно иметь в виду, что среди старых кадров партии Ван Мин авторитетом не пользуется. Во всяком случае Ван Мин не является в КПК авторитетом, который бы вырос из его деятельности в самой партии. К руководству в партии он выдвинут на IV пленуме ЦК [январь 1931 г.] под давлением Мифа [ко времени написания записки Миф был арестован НКВД и расстрелян как "враг народа"]. Ввиду ряда неясностей и сомнений, которые вызываются деятельностью Ван Мина и в связи с бесспорными фактами дезинформации руководства на XVII съезде ВКП(б), на XIII пленуме ИККИ и на VII конгрессе Коминтерна26, рекомендовать руководству КПК не выдвигать Ван Мина на первые роли и на ведущие руководящие посты в руководстве партии. Члена Политбюро ЦК Кон Сина [Кан Шэна, заместителя Ван Мина в делегации КПК в ИККИ в 1933 - 1937 гг.] и кандидата в члены Политбюро Фан Лина (Дэн Фа) и членов ЦК КПК Гуань Сянъина и Ян Шанкуня рекомендовать руководству партии не выдвигать в состав Политбюро и состав Секретариата ЦК и не использовать на кадровой, организационной и особисте кой работе.
Члена Политбюро и Секретаря ЦК Бо Гу [Цинь Бансяня] и членов ЦК Ло Мана (Ли Вэйхань), Чэнь Чанхао, Чжан Хао [Линь Юйина] и Кун Юаня рекомендовать руководству партии не выдвигать в состав ЦК и не использовать на кадровой и оргработе и в центральных органах партии... По материалам отдела кадров ИККИ и из бесед с Чжоу Эньлаем, Чжэн Лином [Жэнь Биши], Мао Цзэминем и др. составлены характеристики на 26 руководящих работников КПК (характеристики прилагаются), которые могут быть выдвинуты на VII съезде в руководящие органы партии. В основном это наиболее авторитетные, испытанные и закаленные кадровые работники партии, прошедшие через тяжелое подполье, через гражданскую войну и в настоящее время ведущие партийную, военную и военно-политическую работу. Из этих 26 товарищей особенно выделяются: Линь Бяо, Хэ Лун, Лю Бочэн, Не Юнчэн [Не Жунчжэнь], Сяо Кэ, Сюй Сянцянь, Чэн Гуан [речь идет о Чэнь Гуане или Чжоу Эньлае], Дэн Сяопин, Е Цзяньин, которые пользуются всеобщей известностью не только в партии, но и во всей стране, как руководители и командиры частей 8-й армии; Дэн Инчао (женщина) [жена Чжоу Эньлая], Мао Цзэминь, Гао Ган, Сюй Тэли, Чэнь И, Лю Сяо, Чжан Цици, Цзэн Шань являются вполне проверенными и опытными партийными работниками...
Мао Цзэдун действительно является самой крупной политической фигурой в КПК. Он лучше других руководителей КПК знает Китай, знает народ и правильно разбирается в политических событиях и в основном правильно ставит задачи"27.
Как видно, подавляющее большинство рекомендованных лиц являлись сторонниками Мао Цзэдуна. Те же, кого Москва предлагала более не использовать на ответственной работе, считались в ИККИ приверженцами Ван Мина, ставшего на тот момент главным антагонистом Мао. ИККИ и стоявший за его спиной Сталин явно старались помочь избранному ими вождю КПК консолидировать власть. В этом они даже переборщили: ни Кан Шэна, к тому времени открыто переметнувшегося на сторону Мао, ни некоторых других партработников Мао Цзэдун уже не считал своими врагами. Кан Шэна он даже пытался защитить в одном из писем Димитрову: "Кон Син [Кан Шэн] - надежный человек"28. Интересно, что в то же самое время младший брат Мао Цзэдуна Мао Цзэминь, находясь в 1939 г. в Москве, высказывал критические замечания в адрес Кан Шэна: "Сейчас в Яньани создана высшая партийная школа, которой заведует загадочный Кан Шэн. Он среди учащихся создает свою агентурную сеть и вербует людей. Я боюсь, что это не партийная школа, являющаяся кузницей партийных кадров, а школа, через которую Кан Шэн и др. создают свои кадры"29. Возможно, младший брат не был в курсе всех дел брата старшего!
Укреплению авторитета избранного Москвой вождя КПК способствовала и финансовая помощь, которую китайская компартия получила со стороны Коминтерна и ВКП(б) не только в 1920-е гг. (о чем всегда было известно), но и в 1930-е годы. Речь идет о десятках миллионов американских долларов. Так, в ноябре 1936 г. Исполком Коминтерна принял решение предоставить китайской компартии финансовую помощь в размере 550 тыс. американских долларов. Первая часть этой суммы в размере 150 тыс. американских долларов ИККИ собирался передать уже в конце ноября. В телеграмме Секретариата ИККИ в Секретариат ЦК КПК от 2 марта 1937 г. было обещано увеличить в текущем году финансовую помощь КПК до 1 млн. 600 тыс. американских долларов. На самом же деле в 1937 г. размер коминтерновской помощи КПК приближался к 2 миллионам американских долларов30. Агенты Отдела международной связи (ОМС) Исполкома Коминтерна в Шанхае передавали деньги для ЦК КПК через Сун Цинлин, вдову бывшего первого президента Китая Сунь Ятсена, которая оказывала помощь Москве и КПК по идеологическим соображениям. Именно с ней контактировал Мао Цзэдун. В ноябре 1936 г., например, в ответ на адресованное ей письмо Мао, в котором говорилось о финансовых трудностях КПК, Сун Цинлин помогла коминтерновским представителям передать Мао 50 тыс. американских долларов через коммуниста Пань Ханьняня. "Почти коммунистка", - отзывался о ней Димитров, отлично зная, что Сун Цинлин, помимо участия в финансовых операциях, поставляла советской разведке и конфиденциальную информацию о положении дел в стране. В секретной корреспонденции Иностранного отдела НКВД она фигурировала под своим западным именем, мадам Сузи31.
СССР продолжал оказывать финансовую помощь китайской компартии (то есть фактически Мао Цзэдуну) даже после того, как 22 июня 1941 г. на Советский Союз напала гитлеровская Германия! В особых папках политбюро ЦК ВКП(б) хранится соответствующий документ: решение политбюро от 3 июля 1941 г. выделить ИККИ "один миллион американских долларов для оказания помощи ЦК компартии Китая". Исполком Коминтерна запрашивал у политбюро больше - два миллиона, но остался удовлетворен и одним32. Именно в тот день, 3 июля, Сталин впервые после начала войны выступил по радио с обращением к народу, признав оккупацию германскими войскам Литвы, значительной части Латвии, западной части Белоруссии и части Западной Украины. Фашистская авиация бомбила Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу и Севастополь, а политбюро принимало решение направить один миллион американских долларов ЦК китайской компартии!
Чувствуя поддержку Кремля и используя советские деньги, Мао в 1941 г. инициировал движение "чистки" партии (чжэнфэн), главным объектом которой и стал Ван Мин. Отношение Сталина к Ван Мину было настороженным уже с декабря 1936 г., со времени известного Сианьского инцидента, когда мятежный маршал Чжан Сюэлян арестовал в г. Сиань (пров. Шэньси) главу Национального правительства Чан Кайши вопреки желанию Сталина, стремившегося превратить Чан Кайши в союзника. Сталин тогда неожиданно позвонил Димитрову и, не скрывая раздражения, спросил: "Кто этот ваш Ван Мин? Провокатор? Хотел послать телеграмму убить Чан Кайши". Димитров ответил, что ничего об этом не знает. "Я Вам найду эту телеграмму!" - бросил трубку Сталин33. Телеграммы он, правда, не предъявил. Скорее всего ее просто не было, а Сталина кто-то неправильно информировал. Однако эпизод был весьма характерным: к Ван Мину вождь относился с большой подозрительностью.
И вот в конце 1930-х гг. Сталин фактически "кинул" Ван Мина. Последний, правда, продолжал пользоваться доверием Димитрова, у которого за время работы в Москве сложились с Ван Мином добрые приятельские отношения. Ван Мин и его жена Мэн Циншу перед отъездом на родину в ноябре 1937 г. оставили в семье Димитрова свою дочь Фаину (ей было тогда пять лет), и Димитров и его жена Роза удочерили ее. Понятно поэтому, что Генеральный секретарь ИККИ должен был с особым беспокойством следить за судьбой друга, превратившегося в главного оппозиционера Мао. Однако без санкции Сталина Димитров ничего не мог предпринять.
Другими объектами чжэнфэна стали Цинь Бансянь и остальные "28 большевиков". Кстати, многие из тех, кого Мао "чистил" в те годы, входили в тот самый список лиц, к которым Москва относилась с недоверием. Досталось, правда, и Чжоу Эньлаю - за прошлую оппозицию Мао Цзэдуну. Важнейшей составной частью чжэнфэна была выработка канонического курса истории партии. И здесь Мао опять-таки твердо следовал заветам своего учителя. "История иногда требует, чтобы ее исправляли", - как-то проговорился Сталин. Сомнений в этом не было и у Мао. Образцом ему служил "Краткий курс истории ВКП(б)"34. В новой, канонической, истории партии главная роль будет отдана именно Мао.
Но в полную силу развернуться вождю КПК Сталин не дал. Даже после того, как Мао с помощью ИККИ достиг высшей власти, Москва не разрешала ему принимать какие бы то ни было кардинальные санкции в отношении коминтерновских кадров, к которым он испытывал недоверие. Мао пытался переубедить Москву, но тщетно. О том, как он действовал, дает, например, представление доклад Димитрову от 8 января 1940 г., посланный находившимися в то время в Москве Лю Ялоу, Линь Бяо (будущий министр обороны КНР) и Мао Цзэминем. Этот документ был непосредственно заострен против Чжоу Эньлая, Жэнь Биши, Сян Ина и Цинь Бансяня. В докладе, в частности, утверждалось: "За военный авантюризм должен отвечать в основном т. Чжоу Эньлай, а его основными помощниками были тт. Хан Ин [Сян Ин] и Чжен Лин [Жэнь Биши]"35. О Цинь Бансяне же в докладе почти в открытую говорилось, что он является врагом революции. То, что авторами доклада были три близких Мао Цзэдуну человека, заставляет предположить, что документ был написан и послан руководителю ИККИ с ведома Мао. Однако несмотря на это и невзирая на тяжесть обвинений, выдвинутых в адрес известных деятелей КПК, документу не было дано хода: учитывая политическую обстановку того времени, не приходится сомневаться в том, что решение положить доклад "под сукно" должен был принять не Димитров, а Сталин. Генеральный секретарь ИККИ не являлся самостоятельной фигурой.
К началу 1943 г. борьба между Мао и Ван Мином обострилась. Ван Мин сказался больным, чтобы избежать участия в проработочных кампаниях. 15 января 1943 г. Димитров получил тревожное сообщение из Яньани по линии военной разведки, скорее всего от Владимирова. В сообщении говорилось, что Ван Мин был серьезно болен. "Необходимо его лечение в Чэнду или в СССР, - доносил советский разведчик, - но Мао Цзэдун и Кон Син [Кан Шэн] не хотят выпускать его из Яньани, опасаясь, что он даст неблагоприятную на них информацию". Стараясь выиграть время, Димитров посоветовал разведывательному управлению не вмешиваться во внутренние дела китайских коммунистов36.
Ван Мина это, однако, удовлетворить не могло. В конце января 1943 г. он сам, как уже говорилось, через Владимирова и Орлова направляет телеграмму Сталину и Димитрову, в которой в открытую обвиняет Мао Цзэдуна в антикоминтерновской деятельности. 3 февраля Димитров получает телеграмму и от Мао Цзэдуна, содержащую резкие обвинения в адрес Ван Мина: как видно, Мао стало известно о наветах своего врага, и он поспешил контратаковать. Конфликт обострялся. 11 февраля Димитрову неожиданно позвонил В. Г. Деканозов, бывший посол СССР в нацистской Германии, заместитель Наркома иностранных дел СССР. Разговор пошел о Ван Мине: Деканозов посоветовал передать Ван Мину, чтобы тот напрямую обратился к советскому послу А. С. Панюшкину, который бы тогда запросил разрешение на выезд Ван Мина из Китая у Чан Кайши. Возможно, Деканозов по своим каналам получил соответствующую информацию и, зная о приятельских отношениях Димитрова с Ван Мином, поспешил проявить внимание. А вдруг это была провокация? Слишком уж странный ход. Почему надо было запрашивать разрешение у Чан Кайши, а не у Мао Цзэдуна? Скорее всего, Деканозов его проверял: ставит ли Димитров личные отношения выше интересов международного комдвижения. Пришлось Димитрову пожертвовать старым другом. Димитров ничего не стал предпринимать. А через несколько месяцев, 13 декабря 1943 г., отправил Ван Мину пессимистическое послание: "Что же касается вашей партийной работы, постарайтесь это сами урегулировать. Вмешательство отсюда сейчас нецелесообразно"37. Судьба Ван Мина, казалось, была предрешена.
И вдруг произошло чудо. Буквально через несколько дней после пессимистической телеграммы, 22 декабря 1943 г., Димитров послал личное письмо вождю КПК, в котором настоятельно рекомендовал не преследовать Ван Мина. Одновременно он просил не трогать и Чжоу Эньлая, также, по сведениям советской разведки, подвергавшегося критике в ходе чжэнфэна. "Я считаю политически неправильной проводимую кампанию против Чжоу Эньлая и Ван Мина. - писал он. - ...Таких людей, как Чжоу Эньлай и Ван Мин, надо не отсекать от партии, а сохранять и всемерно использовать для дела партии"38. Вне всякого сомнения, Димитров должен был получить на это указание Сталина. Или, по крайней мере, санкцию.
Что случилось за девять дней? Почему Сталин решил сохранить Ван Мина? Возможно, захотел использовать его как некий противовес Мао в будущем? Кто знает, что двигало кремлевским диктатором.
Письмо Димитрова от 22 декабря не осталось без внимания. В ответ Мао прислал даже две телеграммы, 2 и 7 января 1944 года. В первой из них, в частности, говорилось: "Наши отношения с Чжоу Эньлаем очень хорошие. У нас совсем нет никакого намерения отсекать его от партии. У Чжоу Эньлая много успехов и достижений". В то же время Мао не был еще готов отступить в вопросе о Ван Мине. "Ван Мин занимался различной антипартийной деятельностью, - возражал он Димитрову. - Все это доведено до сведения всех партийных кадров. Но мы не собираемся делать это всеобщим достоянием партийной массы в целом, еще меньше собираемся мы публиковать это для ознакомления всей беспартийной массы. В результате критики всех грехов Ван Мина в среде высших партийных кадров, эти кадры еще сильнее сплотились, объединились... С моей точки зрения, Ван Мин - ненадежный человек. Ван Мин раньше был арестован в Шанхае. Несколько человек показали, что он в тюрьме признал свою принадлежность к компартии. Потом он был освобожден. Говорилось также о его сомнительной связи с Мифом. Ван Мин занимался различной антипартийной деятельностью"39.
Через пять дней, однако, Мао все-таки отступил: он прекрасно понимал, кто на самом деле ведет с ним переписку! "Внутрипартийные вопросы: политика в этой области направлена на объединение, на укрепление единства, - попытался он загладить излишнюю резкость предыдущего послания. - По отношению к Ван Мину будет проводится точно такая же политика. В результате работы, проведенной во втором полугодии 1943 года, внутрипартийное положение, единство партии в значительной степени улучшилось. Я прошу Вас не волноваться. Все Ваши мысли, все Ваши заботы близки моему сердцу, тем более, что мои мысли и мои заботы в основном те же"40.
Получив телеграмму от 7 января, Димитров, наконец-то мог успокоиться. Мао оставался лояльным Москве. "Особенно меня обрадовала Ваша вторая телеграмма, - написал Димитров ему 25 февраля. - Я не сомневался, что Вы отнесетесь к моим дружеским замечаниям с должным серьезным вниманием и примите соответствующие меры, продиктованные интересами партии и нашего общего дела. Я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы проинформировали меня о том, к каким практическим результатам привели принятые Вами меры. С братским приветом. Крепко жму Вашу руку"41.
За несколько дней до этого, 19 января, Димитров отправил телеграмму и Ван Мину - по поводу его отношений с Мао, проинформировав затравленного приятеля об успешных переговорах с его врагом. Нельзя сказать, что Ван Мин был полностью удовлетворен. Однако он понял, что большего от Сталина и Димитрова ему ждать нельзя. Вождем партии Москва его не желала видеть, но и отдавать его на растерзание Мао не собиралась. Надо было смириться. 7 марта Димитров получил ответ от старого друга: "Дорогой Г. М. [Димитров]! В течение декабря-января мне передали две Ваши телеграммы. Благодарю Вас за заботу о КПК и обо мне. Мое отношение к Мао Цзэдуну остается таким же, как и было раньше, ибо я всей душой поддерживаю его как вождя партии, независимо от личных разногласий между нами в прошлом по отдельным вопросам политики антияпонского национального единого фронта и серьезнейшей кампании, которая в течение последнего года проводилась против меня по вопросам внутрипартийной жизни. [Один] товарищ мне сказал, что он систематически информирует Вас по всем этим вопросам. Я не знаю, что в этой области Вас интересует и какие вопросы неясны. Пожалуйста, дайте указания, и я отвечу. В течение последнего года в партии проводилась кампания по пересмотру всей ее истории на основе идей и деятельности Мао Цзэдуна. Он представляется главным представителем китайского большевизма и китаизированного марксизма-ленинизма. Понимая, что Вы можете усилить авторитет партии, что особенно важно в условиях, когда отсутствует Коминтерн, в условиях, когда акцент делается на КПК как национальную пролетарскую партию, я полностью поддерживаю эту кампанию. Я уже устно и письменно заявил Мао Цзэдуну и КПК, что борьба с лилисаневщиной, выдвижение новой политики антияпонского национального единого фронта - заслуга Мао Цзэдуна, а не моя, как я ранее считал. Я также заявил, что я дезавуирую все политические разногласия. Сердечно благодарю Вас и дорогую Розу за долголетнюю заботу и воспитание моей дочери"42.
На состоявшемся наконец в апреле-июне 1945 г. VII съезде партии и Чжоу Эньлай, и Ван Мин были включены в состав Центрального комитета, а Чжоу Эньлай даже укрепил свои позиции в высшем эшелоне партии.
Вполне возможно, что Сталин и отзывался о Мао в своем ближнем кругу как о "пещерном марксисте". Вероятно, и Мао имел основания обижаться на то, что Сталин ему не доверял. Но кому вообще "вождь народов" верил? Кого из самых преданных оруженосцев не презирал? Кого считал великим марксистом? Все они для него были лишь фигурами на его шахматной доске.
История КПК как 1930-х, так и 1940-х гг. может быть понята только, если мы примем во внимание неизменную идеологическую и во многом политическую зависимость лидеров КПК от Москвы. Об этом, помимо прочего, говорят и многочисленные архивные документы, в которых содержится информация о проходивших в Коминтерне многочисленных проработках руководящих деятелей КПК, вынужденных выступать с самокритикой или отстаивать свою невиновность в связи с обвинениями в т.н. "троцкистской деятельности". Существует даже свидетельство, по крайней мере, косвенное того, что в 1938 г. Сталин, планируя проведение крупного политического процесса над работниками Коминтерна, включил в список предполагавшихся обвиняемых таких китайских коммунистов, как Чжоу Эньлай, Лю Шаоци, Кан Шэн, Чэнь Юнь, Ли Лисань, Чжан Вэньтянь, Ван Цзясян, Жэнь Биши, Дэн Фа, У Юйчжан, Ян Шанкунь и Дун Биу. Именно на этих лиц выбивал в то время показания из арестованного НКВД в марте 1938 г. Го Чжаотана, в то время являвшегося сотрудником отдела кадров ИККИ, следователь А. И. Лангфанг. Лангфанг пытался выбить показания и на бывшего руководителя КПК Цюй Цюбо, который к тому времени, в 1935 г., уже был казнен гоминьдановцами. Вне сомнения он делал это не по собственной инициативе. Характерно, что никто из этих лиц, за исключением Чжоу Эньлая, не вошел в 1940 г. в список рекомендованных ИККИ членов высшего руководящего состава КПК.
Показательный коминтерновский процесс Сталин предполагал провести в конце весны 1938 г. в дополнение к трем уже состоявшимся процессам - над Зиновьевым и Каменевым, Радеком и Пятаковым, Бухариным и Рыковым. На этот раз главным обвиняемым должен был стать секретарь ИККИ И. А. Пятницкий. Ведущие роли отводились и руководящим деятелям Исполкома Коминтерна Бела Куну и В. Г. Кнорину43, в то время как китайцы должны были сыграть роли второго плана. Кто знает, если бы Сталин не отказался от этого плана, возможно, многие крупные деятели КПК стали бы его жертвами44.
Был бы коминтерновский процесс на руку Мао Цзэдуну? Вероятно, да. Ведь устранение из руководства китайской компартии крупных фигур, лояльность которых Мао и Сталин, как мы видели, ставили под сомнение, только укрепило бы власть нового сталинского протеже в Китае. Но в итоге Мао обошелся и без процесса. Всего того, что Сталин для него сделал, ему вполне хватило. В начале 1940-х гг. с помощь всесильного кремлевского диктатора Мао достиг высшего положения в КПК. Через девять лет при поддержке того же Сталина Мао Цзэдун одержит впечатляющую победу над своим историческим противником Чан Кайши. В результате континентальный Китай окажется в тисках коммунистической диктатуры. Верный сталинский ученик Мао Цзэдун начнет построение в своей стране советской модели политического, социального и экономического развития. Иными словами, установит в Китае режим сталинизма, означающего безраздельную власть коммунистической партии, строго централизованной и иерархичной, безграничный культ партийного лидера, всеохватывающий контроль за политической и интеллектуальной жизнью граждан со стороны органов общественной безопасности, огосударствление частной собственности, жесткое централизованное планирование, приоритетное развитие тяжелой промышленности и огромные расходы на национальную оборону.
К середине 1950-х гг. советская сталинизация Китая будет завершена, и Мао Цзэдун выступит с обоснованием собственной теории социалистического строительства, которая в дальнейшем получит название маоизма. Однако сама эта новая концепция явится не более, как китайской формой сталинизма, влияние которого на общественно-политическую жизнь КНР ощущается до сих пор45.
Примечания
1. FAIRBANK J. K. The United States and China. Cambridge, Mass. 1948; SCHWARTZ B. I. Chinese Communism and the Rise of Mao. Cambridge, Mass. 1951; BRANDT C., SCHWARTZ B. and FAIRBANK J. K. A Documentary History of Chinese Communism. Cambridge, Mass. 1952; NORTH R. C. Moscow and Chinese Communists. Stanford, Calif. 1953.
2. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 495, оп. 225, д. 6 - 2, л. 6; ДИМИТРОВ Г. Дневник (9 март 1933 - 6 февруари 1949). София. 1997, с. 352; ВЛАДИМИРОВ П. П. Особый район Китая 1942 - 1945. М. 1975.
3. ХРУЩЕВ Н. С. Время. Люди. Власть. (Воспоминания в 4-х кн.). Кн. 3. М. 1999, с. 23; ВЕРЕЩАГИН Б. Н. В старом и новом Китае. Из воспоминаний дипломата. М. 1999, с. 123; Мао Цзэдун о Коминтерне и политике Сталина в Китае. - Проблемы Дальнего Востока, 1994, N 5, с. 107; Brothers in Arms. The Rise and Fall of the Sino-Soviet Alliance. 1945 - 1963. Stanford, Calif., 1998, p. 338 - 340, 348, 350, 354 - 355; LI ZHISUI. The Private Life of Chairman Mao: The Memoirs of Mao's Personal Physician. N.Y. 1994, p. 117.
4. ВКП(б), Коминтерн и советское движение в Китае. Док. -ты. Т. III. М. 1999, с. 48, 1067, 1108 - 1109.
5. Сборник материалов по истории развития организаций КПК - эволюция руководящих органов и их персонального состава. Пекин. 1983, с. 163 (на кит. яз.).
6. Артур Эрнст Эверт (1890 - 1959) был членом Компартии Германии с 1919 г., членом ее ЦК в 1923 и 1927 - 1929 гг., а в 1925 - 1929 гг. являлся членом политбюро ЦК КПГ. В 1929 - 1931 гг. он был заместителем заведующего Восточным лендерсекретариатом ИККИ в Москве. В 1932 г. прибыл в Шанхай в качестве представителя Коминтерна в Китае и секретаря Дальбюро ИККИ. Он оставался в этой стране до 1934 года. После этого Сталин отправил его налаживать коммунистическую работу в Бразилии, где в 1935 г. Эверт был арестован за организацию вооруженного коммунистического восстания. В 1945 г., после 10 лет тюрьмы, где его подвергали бесчеловечным пыткам, он был выпущен на свободу по амнистии. В конце жизни страдал умопомешательством. Умер в ГДР.
7. Сборник материалов, с. 49; ВКП(б), Коминтерн и советское движение в Китае. Док.-ты. Т. IV. М. 2003, с. 146 - 148, 152 - 153, 158 - 159. См. также РГАСПИ, ф. 495, оп. 225, д. 71, т. 3, л. 176 - 179.
8. ВАН СУН (Лю Ялоу), ЛИ ТИН (Линь Бяо) и ЧЖОУ ДЕНЬ (Мао Цзэминь). Доклад Генеральному секретарю ИККИ Г. Димитрову. 8 января 1940 г. - РГАСПИ, ф. 495, оп. 225, д. 477, л. 49.
9. См. ВКП(б), Коминтерн и советское движение в Китае. Док.-ты. Т. IV, с. 194, 295, 585 - 586.
10. Сборник материалов, с. 198; ВКП(б), Коминтерн и советское движение в Китае. Док.-ты. Т. III, с. 49.
11. См. ЦИН ШИ (Ян Куйсун). Сдерживал ли Коминтерн Мао Цзэдуна. - Волны столетия, 1997, N 4, с. 33 (на кит. яз.).
12. Цит. по: ТИТОВ А. С. Материалы к политической биографии Мао Цзэдуна. Т. 2. М. 1970, с. 137.
13. РГАСПИ, ф. 495, оп. 225, д. 71, т. 1, л. 242 - 243.
14. Там же, д. 6, т. 1, л. 62, 63.
15. Коммунистический Интернационал, 1935, N 33 - 34, с. 83 - 88. А. М. Хамадан (настоящая фамилия Файнгар) родился в 1908 г. в Дербенте. До своего назначения в "Правду" (1932 г.) несколько лет работал в Генеральном консульстве СССР в Харбине в качестве заведующего Информбюро. Впоследствии - заместитель главного редактора журнала "Новый мир". В начале войны - корреспондент ТАСС. Судьба Хамадана сложилась трагически. В 1942 г. в Севастополе он попал в плен к гитлеровцам. В лагере для военнопленных (где его знали под именем Михайлов) вел подпольную работу, за что был заключен в тюрьму, а затем, в мае 1943 г., казнен. О его жизни см.: ХАМАДАН А. М. Записки корреспондента. М. 1968.
16. ХАМАДАН А. Вождь китайского народа - Мао Цзэдун. - "Правда", 13.XII.1935; его же. Вожди и герои китайского народа. М. 1936.
17. Книга Э. Сноу была впервые опубликована в Лондоне в 1937 г. См. SNOW E. Red Star Over China. Lnd. 1937.
18. СНОУ Э. Героический народ Китая. М. 1938, с. 72, 74; SNOW E. Op. cit., p. 83, 84; МАО ЦЗЕДУН. Биографический очерк. М. 1939; ЭМИ СЯО. Мао Цзэдун. Чжу Дэ (Вожди китайского народа). М. 1939.
19. См. ВКП(б), Коминтерн и советское движение в Китае. Док-ты. Т. III, с. 49.
20. См. ЯН КУЙСУН. Отношения между КПК и Москвой. 1920 - 1960. Тайбэй. 1997, с. 420 (на кит. яз.). Вместе с Чэнь Юнем и Пань Ханьнянем в Москву прибыла и вдова бывшего руководителя КПК Цюй Цюбо, технический секретарь Организационного отдела ЦК КПК Ян Чжихуа, однако, она не принимала участие во встрече с Мануильским.
21. ВАН СУН (Лю Ялоу), ЛИ ТИН (Линь Бяо) и ЧЖОУ ДЕНЬ (Мао Цзэминь). Доклад Генеральному секретарю ИККИ Г. Димитрову. 8 января 1940 г., л. 53.
22. Об одном из таких конфликтов см.: ВКП(б), Коминтерн и советское движение в Китае. Док-ты. Т. III, с. 1306 - 1327.
23. См. РГАСПИ, ф. 495, оп. 225, д. 71, т. 3, л. 185; Хронологическая биография Ван Цзясяна. Пекин. 2001, с. 190 (на кит. яз.).
24. См.: там же, с. 196; Хронологическая биография Мао Цзэдуна. 1893 - 1949. Т. 2. Пекин. 2002, с. 90 (на кит. яз.); Биография Мао Цзэдуна 1893 - 1949. Пекин. 2004, с. 531 (на кит. яз.); ЛИ ВЭЙХАНЬ. Воспоминания и исследования. Т. 1. Пекин. 1986, с. 415 - 416 (на кит. яз.).
25. РГАСПИ, ф. 495, оп. 225, д. 472, л. 189.
26. По словам Ли Лисаня, "Ван Мин на VII конгрессе и в других местах преувеличивал цифры и факты... Ван Мин считал, что преувеличивать цифры и факты нужно для пропаганды". Там же, д. 6, т. 1, л. 63. По приказу Ван Мина его секретарь Ляо Хуаньсин (псевдоним - Ганс Ляо) подтасовывал материалы, чтобы создать у ИККИ видимость бурного революционного подъема в Китае (там же).
27. Там же, ф. 495, оп. 225, д. 472, л. 186 - 189; ф. 495, оп. 74, д. 314.
28. ДИМИТРОВ Г. Ук. соч., с. 403.
29. РГАСПИ, ф. 495, оп. 225, д. 472, л. 18.
30. См. ЯН КУЙСУН. Попытка крупномасштабной помощи Советского Союза китайской Красной армии. - Новые исследования по [истории] отношений между Советским Союзом, Коминтерном и китайской революцией. Пекин. 1995, с. 324 - 326 (на кит. яз.).
31. См. ВКП(б), Коминтерн и советское движение в Китае. Док-ты. Т. IV, с. 1092; Mao's Road to Power. Revolutionary Writings. 1912 - 1949. Armonk, Lnd. 1999, p. 356 - 357; ДИМИТРОВ Г. Ук. соч., с. 117.
32. РГАСПИ, ф. 17, оп. 162, д. 36, л. 41; ДИМИТРОВ Г. Ук. соч., с. 238.
33. ДИМИТРОВ Г. Ук. соч., с. 118.
34. Там же, с. 101. О влиянии "Краткого курса историиВКП(б)" на Мао Цзэдуна см.: HUA-YU LI. Stalin's Short Course and Mao's Socialist Economic Transformation of China in the Early 1950s. - "Russian History". Vol. 29. N 2 - 4 (Summer-Fall-Winter 2002), p. 357 - 376.
35. ВАН СУН (Лю Ялоу), ЛИ ТИН (Линь Бяо) и ЧЖОУ ДЕНЬ (Мао Цзэминь). Доклад Генеральному секретарю ИККИ Г. Димитрову. 8 января 1940 г., л. 52.
36. ДИМИТРОВ Г. Ук. соч., с. 349.
37. Там же, с. 352, 354, 396.
38. Коммунистический Интернационал и китайская революция. Док-ты и материалы. М. 1986, с. 296.
39. ДИМИТРОВ Г. Ук. соч., с. 402 - 403.
40. Там же, с. 403.
41. Там же, с. 407.
42. Там же, с. 404, 412.
43. О подготовке этого процесса см.: STARKOV B. A. The Trial That Was Not Held. - "Europe-Asia Studies". 1994. Vol. 46, N 8, p. 1297 - 1316; MULLER R. Der Fall des Antikomintem-Blocks - ein vierter Moskuaer SchauprozeB. - "Jahrbuch fur Historische Kommunismusforschung", 1996, S. 187 - 214.
44. То, что Сталин отказался от идеи процесса не спасло, тем не менее, Пятницкого, Бела Куна и Кнорина. Они были расстреляны без суда. Помимо них было уничтожено большинство известных коминтерновских специалистов по Китаю: А. Е. Альбрехт, Л. Н. Геллер, Н. А. Фокин, Т. Г. Мандалян, Павел Миф, Н. М. Насонов, М. Г. Рафес, И. А. Рыльский, Гейнц Нойман, Йозеф Погани и другие. Только немногие избежали репрессий. Среди них - Артур Эверт и Отто Браун. Бывший представитель Исполкома Коммунистического Интернационала Молодежи в Китае С. А. Далин, а также бывший советник по финансовым вопросам при Национальном правительстве Гоминьдана М. Альский (В. М. Штейн) провели в советских трудовых лагерях почти по двадцать лет каждый.
45. "Issues and Studies". Vol. 41, N 3, p. 181 - 207.
-
Иосиф Сталин и Иван Грозный: что между ними общего?
Автор: Saygo
Существует давняя, на мой взгляд несколько странная традиция - сравнивать Сталина с Иоанном Грозным. Какова цель подобного сопоставления? Кто заказал такой пиар и кого пиарят? Аналогично в Китае сравнивают Мао и Цинь Шихуанди.
Разные эпохи, разные ситуации, разное мировоззрение. Так к чему подобные комбинации?
-
Кожанов Н. А. О проблеме вступления Ирана в ВТО
Автор: Saygo
Кожанов Н. А. О проблеме вступления Ирана в ВТО // Восток (Oriens). - 2011. - № 1. - С. 111-116.
По состоянию на 2010 г., членами Всемирной торговой организации (ВТО) являются 153 государства. Еще около 30 стран, в том числе Россия, Казахстан, Алжир, Азербайджан, Йемен, Ирак, Афганистан и Исламская Республика Иран (ИРИ), сообщили о своей готовности присоединиться к этой международной структуре.
Ситуация вокруг заявки ИРИ о вступлении в ВТО, поданной еще 19 июля 1996 г., развивалась достаточно остро. Ее обсуждение продолжалось в течение 9 лет. В ходе каждого раунда переговоров (всего за это время состоялась 21 встреча) представители США под разными предлогами блокировали обращения иранцев [Кудаев, 2003, с. 252-256]. Подвижка произошла лишь на заседании Генерального совета ВТО 26 мая 2005 г., когда после долгих и трудных дискуссий все же было решено принять ИРИ в Организацию в качестве наблюдателя. Идя на уступки, Вашингтон, вероятно, исходил из того, что изменения в вопросе присоединения Ирана к ВТО могут стать определенным стимулом для смягчения позиции ИРИ в ядерном вопросе. Однако в Тегеране это было расценено как очередной большой успех иранской дипломатии. Официальные представители ИРИ не только не пошли на уступки по “ядерному досье”, но и поначалу предполагали, что уже в ближайшем будущем их страна сможет стать полноправным членом ВТО.
О столь радужных перспективах было забыто после того, как в декабре 2005 г. министр торговли Ирана М. Мирказеми во главе значительной делегации, состоявшей из представителей министерств торговли, сельского хозяйства, Организации управления и планирования ИРИ, а также из ряда депутатов меджлиса, впервые принял участие в очередной министерской встрече стран - членов ВТО. По итогам мероприятия он подтвердил, что Иран по-прежнему намерен стать полноправным членом Всемирной торговой организации, однако процесс присоединения к ней, с точки зрения министра торговли, будет сопряжен с определенными трудностями. По мнению М. Мирказеми, руководству страны в значительной мере придется изменить свой ориентированный исключительно на импортозамещение подход к управлению производством и приложить все усилия для развития экспортного потенциала ИРИ. В данном ключе иранские аналитики заговорили о том, что для получения полноправного членства в ВТО Ирану понадобится не менее 10 лет, необходимых для проведения значительных изменений в структуре экономики ИРИ и внесения ряда поправок в торговое законодательство в соответствие с требованиями Организации.
Изначально предполагалось, что основные переговоры о вступлении Ирана в Организацию начнутся уже в 2006 г., как только будет сформирована соответствующая рабочая группа. По словам постпреда ИРИ при ВТО Э. Омидбахша, в ее состав должны были войти представители Евросоюза, некоторых стран Латинской Америки и государств Персидского залива, от готовности которых принять участие в консультациях и зависел-де их скорый старт. Однако, как оказалось в итоге, оправдаться этим надеждам было не суждено по причине нерасторопности самого Тегерана: необходимый для запуска переговорного процесса меморандум о своей внешнеэкономической деятельности ИРИ представила лишь 24 ноября 2009 г.
Возникшая четырехлетняя пауза официально объясняется значительным объемом работы, которую должны были проделать в Тегеране. Представители ИРИ обязывались предоставить экспертам ВТО подробную информацию о состоянии экономики и торговли, торговом и таможенном законодательстве, дотациях, стандартах, системе налогообложения, тарифах и т. д. Кроме того, должен был быть подготовлен подробный доклад о международных соглашениях, договорах и конвенциях, участником которых в настоящее время является Иран. Всю документацию по этому вопросу, а также иранское законодательство в вышеупомянутых областях предполагалось перевести на английский язык.
Нельзя не учитывать влияние на переговорный процесс и политической ситуации. Идея о вступлении ИРИ в ВТО была во многом детищем правительства реформаторов во главе с президентом С. М. Хатами (хотя заявка подавалась еще при президенте А. А. Хашеми-Рафсанджани). Сменивший его на этом посту в 2005 г. при поддержке неоконсерваторов М. Ахмадинежад явно был не готов продолжить дело либералов. Расширение ядерных разработок, нарастающее противостояние с США и Израилем, а также ряд других возникших политических проблем оттеснили вопрос присоединения к ВТО на второй план. Не исключено, что и сегодняшняя его актуализация может носить лишь демонстративно-популистский характер, призванный показать внешнюю “открытость” Тегерана и его готовность к сотрудничеству с мировым сообществом в противовес создаваемому США и некоторыми европейскими государствами образу агрессивной и несговорчивой страны, чьи действия невозможно предсказать. Насколько же на самом деле власти ИРИ готовы идти до конца в вопросе присоединения к ВТО - сказать сложно.
В целом сегодня в Иране не утихает дискуссия сторонников и противников вступления в ВТО. Последние считают, что присоединение страны к ней не отвечает национальным интересам, чревато ее превращением в сырьевой придаток и рынок сбыта товаров промышленно развитых стран. Оценивая негативные последствия присоединения ИРИ к Организации, они вполне объективно ссылаются на возможное ухудшение социальной ситуации в стране и снижение конкурентоспособности товаров целых отраслей экономики ИРИ (прежде всего сельского хозяйства) [Абадчи, 13861, с. 32-38]. Однако с течением времени число ярых противников вступления в ВТО заметно сокращается. Сегодня большинство иранских исследователей, равно как и официальных лиц ИРИ, рассчитывают на получение целого ряда ощутимых преимуществ от членства в Организации, таких как:
создание более благоприятных условий доступа на мировые рынки товаров и услуг на основе транспарентности, предсказуемости и стабильности развития торговых отношений со странами - членами ВТО; доступ к механизму ВТО по разрешению споров, обеспечивающему защиту национальных интересов, если они ущемляются партнерами, и таким образом устранение дискриминации; возможность реализации своих торгово-экономических планов путем эффективного участия в мировой торговой политике при выработке новых правил международной торговли [Gilanpour, 2006, p. 7; Абадчи, 1386 (2007/2008), с. 32-38]. В подтверждение серьезности своих намерений с 1999 г. по настоящий момент руководство страны предприняло ряд шагов, призванных внести качественные изменения в структуру экономики ИРИ, сделать ее более прозрачной и открытой для внешнего мира. В частности, был установлен единый валютный курс, принят более либеральный закон о привлечении и защите иностранных инвестиций, объявлено о введении НДС, начат процесс формирования законодательной базы для борьбы с коррупцией и отмыванием денег, а также по защите авторских прав. Предполагается также провести полномасштабную монетизацию льгот и сокращение объемов госсубсидий.
Наиболее существенными стали преобразования в сфере таможенного регулирования внешней торговли, начавшиеся в 2000-2003 гг. До того момента главным инструментом государственного вмешательства выступали нетарифные барьеры (квотирование, лицензирование, валютный контроль, субсидии и административные меры). Тарифные методы регулирования (таможенная пошлина, сборы и так называемый налог на коммерческую прибыль2) практически не использовались. Общий уровень таможенной пошлины на 2000 г. составлял лишь 2.7% [Iran. Trade..., 2001, p. 10].
В 2002-2003 гг. в рамках программы по подготовке страны к вступлению в ВТО в ИРИ произошла значительная замена нетарифных методов регулирования внешней торговли тарифными эквивалентами на основе адвалорной таможенной пошлины. После этого средняя ставка взимаемых таможенных пошлин в Иране для всей импортной продукции составила около 30% [Islamic Republic of Iran., 2004, p. 14]. Причем средний показатель для сельхозпродуктов в 2002 г. находился на уровне 23.5 -24.5%, что было значительно меньше, чем в среднем для развивающихся стран [Gilanpour, 2006, p. 7; Islamic Republic of Iran., 2004, p. 14]. Это позволило иранскому руководству сделать заявление в рамках его будущих планов по вступлению в ВТО о возможности еще большего сокращения тарифных барьеров на пути импорта аграрной продукции, которое должно было сопровождаться полным отказом от нетарифных методов регулирования, а также значительным снижением уровня господдержки сельхозпроизводителей.
Однако, как отмечают эксперты, сделанные иранским правительством шаги пока что не привели к кардинальным изменениям, необходимым для подготовки ИРИ к членству в ВТО. В последнее время в некоторых случаях даже наблюдается определенный отказ от ранее принятых решений. В частности, возникшее внутри страны среди производителей недовольство изначально заниженной таможенной пошлиной, не отвечавшей уровню отмененных административных барьеров, а также очень скоро давшая о себе знать неконкурентоспособность отечественных товаров привели к тому, что официальный Тегеран был вынужден частично отказаться от первоначальных замыслов по реформированию системы внешнеторгового регулирования.
Примерно с 2004 г. наблюдается постепенный рост средней таможенной пошлины. С 2007 г. для сельхозтоваров она составляет около 35%, вполне согласуясь с общей тенденцией развивающихся стран, где традиционно средняя ставка на импортные сельхозпродукты выше, чем общая средняя [Gilanpour, 2006, p. 7]. Не были полностью устранены и нетарифные барьеры. Как следствие, весьма сложной остается административная процедура по документарному оформлению экспортно-импортных операций. В соответствии с данными Мирового банка для осуществления экспорта одного контейнера товаров из Ирана в 2010 г. потребуется оформить 7 документов и затратить около 1061 долл. США, что в общей сложности займет 25 дней. Для сравнения, у главного регионального соперника ИРИ и действующего члена ВТО - Саудовской Аравии эти показатели равны 5 документам, 681 долл. США и 17 дням. В свою очередь, прохождение таможенных процедур для ввозимого в Иран контейнера займет 38 дней, потребует 8 документов и уплаты 1706 долл. США (18.5, 678 - для Саудовской Аравии соответственно) [Doing Business... 2010, p. 39].
С точки зрения экспертов, иранская экономика не готова и к снижению уровня внутренней господдержки отечественных производителей (особо существенным является целый ряд льгот на приобретение топлива и средств производства). По различным оценкам общий объем субсидий (предоставленных как потребителям, так и производителям) в 2009 г. в Иране составили около 90 млрд долл. США. Даже возможное их сокращение до 50 млрд долл. США в соответствии с предлагаемой правительством М. Ахмадинежада программой реформ может привести к росту себестоимости производства товаров на 75.8% и потребительских цен на 59.6% (все это без учета достаточно высоких естественных темпов прироста данных показателей)3.
В свою очередь, скачок цен на отечественную продукцию, происходящий на фоне снижения стоимости импортных товаров из-за сокращения таможенных барьеров, значительно уменьшит конкурентоспособность иранских производителей, переживающих и без того тяжелые времена. Наиболее серьезный удар будет нанесен прежде всего по сельскому хозяйству ИРИ, так как основным производителем аграрной продукции в Иране продолжают оставаться мелкие слабомеханизированные крестьянские хозяйства, объединенные в сбытовые или многоцелевые кооперативы. Сельскохозяйственная перепись 2003/04 г. в ИРИ показала, что наделами размером менее 5 га владеет 73% иранских хозяйств [Натаедж..., 1383, с. 43]. В среднем на каждого крестьянина приходится 2 га земли [Резвани, 1383, с. 4]. Опытным путем было установлено, что в условиях Ирана минимальный участок, который обеспечил бы удовлетворение нужд средней семьи и начал поставлять продукцию на рынок, составляет 7 га [Schirazi, 1987, p. 8]. В ситуации же, когда 73% хозяйств владеют менее 5 га, единственно возможным механизмом активизации их рыночной деятельности является господдержка. Ее мгновенная или быстрая отмена в ИРИ приведет к экономическому кризису и разорению основных производителей.
Сокращение господдержки в рамках вступления в ВТО вместе с понижением уровня таможенных барьеров, по некоторым оценкам, может иметь и негативные социальные последствия. В краткосрочной перспективе они выльются в снижение покупательной способности населения из-за значительного роста цен на отечественную продукцию. Так, только частичная отмена топливных субсидий может привести к ощутимому повышению себестоимости сельхозпродуктов (куриного мяса на 69%, куриных яиц на 67, молока на 76, говядины и баранины на 46-47%), весьма критичному в условиях низкого уровня жизни в Иране. Последующее сокращение цен из-за притока импортных товаров, как отмечают иранские исследователи, снимет остроту вопроса, актуализовав, однако, другую проблему: в условиях растущей конкуренции иранские производители начнут оптимизировать свое производство за счет применения новых (и ранее, в условиях низкой конкуренции, неоправданно дорогих) средств производства, ведущих к снижению уровня занятости в целом ряде секторов экономики. В первую очередь это коснется аграрно-промышленного комплекса, текстильного производства, сферы услуг, энергетической отрасли (за исключением нефтедобычи). В других отраслях, как считают иранцы, спрос на рабочие руки, возможно, и возрастет, однако востребованы будут прежде всего квалифицированные кадры, с недостатком которых может столкнуться страна [Меhрара, 1983, с. 171-194].
С определенной долей скептицизма экспертами воспринимаются действия иранского руководства в сфере привлечения прямых иностранных инвестиций (ПИИ), а также защиты интеллектуальной собственности. До сих пор не устранены вопиющие нарушения в сферах соблюдения авторских прав. Иран, хотя и является членом Всемирной организации по охране интеллектуальной собственности (ВОИС), присоединился к ряду международных конвенций, так и не подписал соглашение об авторских правах. Существующая же собственная нормативно-правовая база защищает исключительно иранцев, но не иностранцев. Копирование и распространение информационных технологий, печатной и видеопродукции достигает в ИРИ огромных масштабов, а в некоторых случаях поддерживается на государственном уровне. Надежды Запада на то, что вступление в ВТО вынудит официальный Тегеран начать борьбу с нарушителями авторских прав вызывают сомнение, так как представители ИРИ неоднократно выражали свое несогласие с ограничениями, накладываемыми в этом вопросе Всемирной торговой организацией [Security fears..., 2004; Business Monitor International..., Q2, 2009].
Принятый в 2002 г. новый закон о привлечении иностранных инвестиций и их защите оказался несомненным шагом вперед для Ирана, где прямые зарубежные инвестиции были затруднены после 1979 г. Указанный документ предоставил иноинвесторам национальный режим и режим наибольшего благоприятствования, что полностью соответствует требованиям ВТО. Более того, в случае нарушения договора со стороны иранского партнера государство обязалось восстановить все потери или их часть (в зависимости от договора). Иностранный капитал имеет мало ограничений по вывозу, что обеспечивает его ликвидность, а также освобождается при инвестировании в ориентированные на экспорт производства от прохождения целого ряда административных процедур, которые неизбежны для иранских компаний.
В то же время в законе 2002 г. существуют и некоторые ограничения: иностранцам, как и раньше, запрещены скупка земли и получение в собственность природных ресурсов страны. Недовольство у зарубежных компаний вызывают ограничения по инвестированию в энергетический сектор, а также базирование основной части контрактов в этой сфере на схеме “by-back” (инвестиции возвращаются в виде произведенной непосредственно или опосредованно с помощью созданного/завезенного оборудования продукции). Фактически до сих пор закрыта для ПИИ банковская сфера. Периодически звучащие заявления официальных лиц ИРИ о скором начале деятельности представительств иностранных финансовых институтов за пределами иранских СЭЗ пока подтверждения не нашли. Медленно идет процесс создания совместных межгосударственных банков (наиболее успешно реализуется лишь ирано-венесуэльский проект). Главным сдерживающим фактором здесь остаются как неразвитая правовая база, так и существующий запрет на проведение операций с использованием процентной ставки.
Наибольшие же нарекания Иран как страна-претендент на полноправное членство в ВТО при обсуждении существующего режима ПИИ получает за значительные риски административного характера. Сильное государственное вмешательство стало серьезным тормозом на пути иностранных инвестиций. Более того, иранская правительственная политика в этом вопросе славится значительной изменчивостью. В частности, из-за внутрииранских разногласий произошли необоснованные с точки зрения международных правовых норм разрывы контрактов с турецким оператором сотовой связи “Турксел” и турецко-австрийской компанией “ТАВ”, которая должна была обеспечивать эксплуатацию нового тегеранского аэропорта “Имам Хомейни”. В 2007 г. без объяснения причин Иран отказался предоставить индийцам обещанное им нефтяное месторождение Джофейр, передав его белорусам. Позже ситуация повторилась с месторождением нефти Северный Азадеган, которое вместо китайцев по ранее достигнутым договоренностям должны были разрабатывать российские компании. Все это снижает доверие иностранных инвесторов к ИРИ и заставляет их опасаться за вкладываемый капитал. Сильная бюрократизация, взяточничество, развитая система госконтроля привели к тому, что местные чиновники боятся принимать решения или ищут в них свою выгоду. Поэтому переговоры по участию иностранных инвесторов в совместных проектах ведутся годами. В результате в своем годичном обзоре МБРР посчитал Иран одной из наименее привлекательных стран (165-е место из 183) для осуществления ПИИ с точки зрения обеспечения их безопасности [Doing Business., 2010, p. 28-31].
Подводя итог, можно сказать, что сегодня на пути вступления Ирана в ВТО стоит целый ряд проблем, требующих решения. Местные экономисты, в основном поддерживающие идею о присоединении к Всемирной торговой организации, все же требуют от правительства тщательно взвешивать каждый свой шаг в этом направлении. Опасение вызывают прежде всего два момента: снижение конкурентоспособности отечественной экономики и возможные потрясения в социальной сфере. После вступления в ВТО в ИРИ неизбежно придут западные компании, принять которые без негативных для себя последствий иранский внутренний рынок пока не готов. Исходя из этого, можно прогнозировать достаточно долгий переговорный процесс между Тегераном и ВТО, направленный на выторговывание максимально льготных условий по перестройке иранской экономики, с целью дать внутреннему производителю как можно больше времени для приспособления к требованиям Организации. Помимо экономических существует также и ряд значительных политических трудностей, связанных прежде всего с развитием ситуации вокруг ядерной программы ИРИ. Все это позволяет считать заявленный иранцами 2017 год как время их вступления в ВТО весьма приблизительным сроком, в который они, скорее всего, не уложатся.
Примечания
1. 1386 г. солнечной хиджры - согласно принятому в ИРИ летосчислению, т. е. 2007/2008 г.
2. По своей сути это та же таможенная пошлина, ставка которой определяется не парламентом, а правительством.
3. По расчетам Центра исследований меджлиса: [majlis.ir/mhtml/].
Список литературы
Кудаев С. М. Иран и ВТО // Ближний Восток и современность. М., 2003. № 17.
Business B. Business Monitor International: Iran Pharmaceuticals and Healthcare Report. Quarter 2, 2009.
Doing Business. Iran, Islamic Rep. Washington, 2010.
Gilanpour O. Challenges of Iran’s Agriculture Sector in Accession Process to the WTO. Vienna, 2006.
Iran. Trade and Foreign Exchange Policies in Iran. Reform Agenda, Economic Implications and Impact on the Poor / Ed. D. Tarr. Washington, 2001.
Islamic Republic of Iran. An Agricultural Policy Note. Report № 29428-IR. Document of World Bank. Washington, 2004.
Schirazi A. The Problem of the Land Reform in the Islamic Republic of Iran. Complications and Consequences of an Islamic Reform Policy. Berlin, 1987.
Security fears spark Linux drive in Iran // The Agn. 2004. September 21.
Абадчи А. Р. Пейвастан-э иран бе сазман-э тиджарат-э джаhани дар бахш-э кешаварзи (Сельскохозяйственный аспект присоединения Ирана к ВТО) // Фанавари ва тоусеэ-йэ санат-э бастэбанди (Технологии и развитие упаковочной отрасли). № 49. 1386 с.х. (2007-2008).
Мехрара М. Барраси-йэ асар-э каhеш-э тарафэ аз тариг-э элhаг-э иран бэ WTO бар баhшhа-йэ эгтесади (Исследование влияния сокращения таможенных тарифов в рамках присоединения Ирана к ВТО на отрасли экономики) // Та`игат-э эгтесади (Экономические исследования). 1483 (2004/05). № 80.
Натаедж-е тафсили-йе саршумари-йе амуми-йе кешаварзи (Подробные результаты всеобщей сельскохозяйственной переписи 1382 г. (2003-2004)). 1382 с.х. Техран, 1383 с.х. (2004-2005).
Резвани М. Р. Мукаддаме-и бар барнамеризи-йе тоусе’-йе рустаи дар иран (Введение в систему планирования сельского развития в Иране). Техран, 1383 с.х.
-