Чжан Гэда

"Римляне vs. китайцы" (битва на р. Талас) - вечная тема

31 сообщение в этой теме

Наверное, многим, интересующимся историей Китая, известны бродящие по информационному пространству (электронному и бумажному) рассказы о том, как "китайцы сражались с римлянами, посланными в Среднюю Азию парфянами, и расстреляли их из арбалетов" (с).

Уже не одна тонна копий сломана в Интернет-спорах о том, "кто круче - китайцы с арбалетами или римские легионеры?" (с).

Однако... А что было на самом деле?

Начнем с того, что обычно оказывается в доступе у любителей истории в самую первую очередь - с творений нашего, не побоюсь сказать, бессмертного барона Мюнхгаузена Льва Николаевича Гумилева:

Накопленная добыча требовала места для хранения. В долине р. Талас Чжи-чжи выстроил для себя и своего отряда крепость. 500 рабочих строили ее два года [18]. Она была окружена земляным валом и двойным частоколом со сторожевыми башнями, что показывает на влияние не греческой или парфянской, а римской фортификации [19]. В числе гарнизона этой крепости было свыше 100 пехотинцев, которых считают римлянами [20]. Предполагается, что это были легионеры Красса, сдавшиеся парфянам и направленные ими служить на восточной границе [21]. Но почему они попали к Чжи-чжи?

В донесениях китайской разведки о деятельности Чжи-чжи содержатся сведения о том, что он лелеял планы завоевания юэчжей и парфян [22]. Тут несомненная путаница, так как юэчжи и парфяне были врагами, и Чжи-чжи всегда мог иметь одну из этих держав своим союзником. По-видимому, он подружился с парфянами и получил от них помощь в виде центурии римских легионеров, которые и помогли ему построить укрепленный лагерь. Возможно, именно этот союз повлек для хуннского шаньюя разрыв с кангюйским царем. По необъясненным причинам последний чем-то оскорбил Чжи-чжи, а тот, в свою очередь, убил свою жену, кангюйскую царевну, и несколько сот знатных кангюйцев, причем тела последних были изрублены на мелкие кусочки и брошены в реку.

Казалось бы, после этого кангюйцы должны были стереть в порошок маленький хуннский отряд, но этого не случилось. Наоборот, когда вскоре после этого прибыло китайское посольство, его приняли с полным, даже оскорбительном неуважением. Надо полагать, что в Кангюе шла внутренняя борьба, и Чжи-чжи просто поддержал и привел к власти одну из партий, чем лишь укрепил свое положение.

Несмотря на то, что китайский двор негодовал по поводу поступков Чжи-чжи и горел местью за убийство посла, бросить войска в такую даль правительство не решалось. Так бы и сидел Чжи-чжи в своей крепости, если бы не целая цепь случайностей. Некий способный и образованный чиновник Чэнь Тан за что-то попал в тюрьму. Он просил заменить ему заключение службой на границе, что тогда практиковалось, и был направлен в Западный край в должности младшего офицера. Там ему не понравилось, и он решил во что бы то ни стало добиться реабилитации. Средством для осуществления своей цели он избрал Чжи-чжи, решив его головой купить себе право на ту жизнь, которая его устроила бы. Так как наместник Западного края не поддался на увещевания опального офицера организовать поход на запад, Чэнь Тан, воспользовавшись болезнью наместника, подделал приказ и собрал солидное войско из китайцев и местных жителей. Наместник, увидев такую инициативу, велел распустить солдат, но Чэнь Тан, выхватив меч, приказал ему не мешать. Испуганный наместник сам присоединился к армии. Войско выступило в поход, и логика событий вступила в силу. Вплоть до берега Евфрата не было никого, кто мог бы остановить наступление регулярной армии.

Чтобы облегчить продвижение, Чэнь Тан прошел через дружественную территорию усуней, и, только вступив в Чуйскую долину, он столкнулся с кангюйской конницей. Нечаянным нападением кангюйцы отбили обоз китайской армии. Но Чэнь Тан настиг их и разбил, отобрав обратно добычу. Китайцы успеха не развивали, так как победа над кангюйцами была им не нужна. Вместо военных действий они применили дипломатию и привлекли на свою сторону противников хуннского шаньюя. Нетрудно догадаться, что это были сородичи изрубленных хуннами кангюйских вельмож. Разделение кангюйцев дало возможность китайской армии совершить марш до Таласской долины без всяких помех.

Хуннский шаньюй не был застигнут врасплох. Он даже попытался вступить в переговоры. Возникает, естественно, вопрос: почему он не отступил перед превосходящими силами противника? Некуда было ему отступать и не с чем. Хунны отступали тогда, когда они могли заранее угнать свой четвероногий провиант в глубокий тыл, а здесь провиант лежал на складах и в тылу был враждебный, уже ограбленный Согд. Выбор был один: сдаваться или драться. Чжи-чжи отказался идти в Китай в цепях, и осада началась. Сначала хунны и их союзники попробовали отбросить врага от стен крепости, на башне которой развевалось пятицветное знамя [23]. Пехотинцы, построенные "подобно рыбьей чешуе", прикрывали двое ворот. По-видимому, это были римляне. Но китайцы, пустив в ход свои тугие самострелы, отогнали противника в крепость. Град стрел парализовал защитников стен и башен. Сам Чжи-чжи был ранен и удалился во дворец. Его отсутствие вызвало панику: первыми потеряли присутствие духа кангюйцы, последними - хуннские женщины, сражавшиеся на стенах; они были перебиты. Чтобы овладеть подступами к крепости, т.е. двойным частоколом, китайцы натаскали хворосту и подожгли его. Деревянные столбы загорелись, и оборона этой линии стала невозможной [24]. Попытки защитников крепости стрельбой остановить наступление врага были безуспешны из-за неравенства оружия. Град стрел арбалетчиков, неуязвимых из-за дальности для хуннских лучников, решил судьбу битвы. После полуночи хунны покинули палисады и ушли за земляной вал. Тем временем китайцы успели загатить ров и подготовиться к штурму.

Ночью кангюйская конница пыталась напасть с тыла на китайский лагерь, но была отогнана арбалетчиками. Так же была отбита вылазка из крепости. В предутреннем тумане под звон цимбал и бой барабанов китайцы пошли на приступ одновременно со всех сторон. Им удалось прорваться внутрь вала, но хунны не сдавались, пока не вспыхнул дворец шаньюя. Сквозь дым и пламя китайские ударники ворвались во дворец, где лежал раненый шаньюй; ему отрубили голову, и только после этого остатки защитников крепости сложили оружие [25].

Битва кончилась, началась расправа. Были обезглавлены жена Чжи-чжи, его старший сын и 1518 человек, по-видимому, хуннов [26]. 145 человек были захвачены живыми и более тысячи сдались на милость победителя.

Китайцы не стали закрепляться в Кангюе. Чэнь Тану не нужны были территориальные приобретения. Он хотел вернуться в Китай.

Как только нарочный привез голову шаньюя и рапорт полководца в столицу, в Императорском совете по этому поводу возникли два противоположных мнения. Одни указывали на самовольство Чэнь Тана, называли поход авантюрой и требовали наказания обоих предводителей. Другие утверждали, что это блестящая инициатива, говорили о престиже Китая, о мести за жизнь посла и предлагали наградить и наместника, и Чэнь Тана. В конце концов победило второе мнение: Чэнь Тан добился того, чего хотел.

[19] Дебс Г. Г. Военное соприкосновение между римлянами и китайцами // ВДИ, 1946, №2. С. 45-50.

[20] Там же.

[21] Там же. С. 47.

[22] Mc. Govern. Ук. соч. С. 191.

[23] Там же. С. 194.

[24] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Тун-цзян Гань-му за 36 г.

[25] Duyvendak J.J.L. An illustrated Battle - account in the history of the former Han dinasty. T'oung Pao, XXXIV, 4, 1939. С. 260-261. Дайвендайк считает Кангюй Согдианой и везде смешивает сведения о них, но вышеприведенное исследование о границах Кангюя исключает подобное понимание

[26] Дебс Г.Г. Ук. соч. С. 50.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Как всегда, наш незабвенный "барон Мюнхгаузен" не вышел за пределы знаний своих предшественников - так сказать, врал то, что уже соврали до него.

Смотрим на сноски - все концы ведут к некому американскому синологу очень старых (почти-что древнеханьских) времен - Гомеру Дебсу. Его статья публиковалась в СССР еще в 1946 г. Как водится, когда берешься писать о том, о чем не знаешь - приходится пользоваться русскоязычной литературой. Что и сделал наш "барон Мюхгаузен", добросовестно изложив "фантазии на вольную тему" от Гомера Дебса.

Вот что писал Гомер Г. Дебс:

Homer H. Dubs. 'An Ancient Military Contact Between Romans and Chinese.' American Journal of Philology 42 (1941), pp. 322-30.

Рим и Китай были двумя величайшими военными державами древнего мира. Римляне задевали все Средиземноморье, и точно так же китайцы при династии Хань (200 до н.э. – 200 н.э.) завоевали все лучшие земли окружавшего их мира. Если армии этих двух держав имели соприкосновение, то это могло произойти только в Центральной Азии, потому что римляне отходили на дальнее расстояние к востоку от Средиземного моря, а китайцы редко продвигались к западу от Памира. Возможность такой встречи не была установлена до настоящего времени, потому что наше единственное свидетельство заключается в одной странной фразе в китайском историческом произведении I в.1

Эта встреча произошла в связи с тем, что в 36 г. до н.э. наместник западных пограничных районов (Китайский Туркестан) совершил, под свою собственную ответственность, экспедицию в Согдиану против гумна Шаньюй Шиши. Гунны (по-китайски Сюнну) оккупировали в то время современную Монголию. Претендент на гуннский престол (владыка гуннов назывался Шаньюй), носил родовое имя Люаньди, собственное имя Хутууцзы, а императорский титул Шишигудуху, так что обычно его называли Шаньюй Шиши. Он убил китайского посланного и бежал на запад, куда его пригласил царь Согдианы прогнать вторгавшиеся кочующие племена. Вдохновленный своими феноменальными успехами, Шаньюй Шиши возмечтал основать империю в Центральной Азии и выстроил себе столицу на реке Таласе (около 71° восточной долготы и 43° северной широты) 2, взыскивая дань с окружающих племен, включая и некоторые из находившихся под покровительством Китая. Помощник китайского наместника Чэнь Тан увидел в этой новой державе возможную опасность для интересов Китая. Он сформировал войско из китайской армии, находившейся в западных пограничных районах, и вспомогательных войск из местных государств, убедил своего начальника сопровождать экспедицию и выступил в поход.

Войска успешно совершили длительный поход в несколько тысяч миль к столице Шиши, которую они немедленно взяли приступом. Об этом блестящем подвиге сообщалось неоднократно; последняя работа на эту тему написана д-ром Дайвендек 3. Он указал, что китайская «История раннего Хань», единственный наш источник, использовала в значительной мере сведения из некоторых рисунков, изображавших сражение, посланных Чэнь Таном императорскому двору 4. В этом отчете есть необычайное замечание о том, что при начале штурма около города Шипга было «более ста пехотинцев, выстроенных в линию с каждой стороны ворот и построенных в виде рыбьей чешуи» 5. То обстоятельство, что это странное замечание было сделано на основании описания рисунка, придает ему исключительную убедительность.

«Построение в виде рыбьей чешуи» представляет собою маневр, отнюдь не легко выполнимый. Эти солдаты должны были сгруппироваться вмести и накрыться своими щитами. Этот маневр, требующий одновременности действия со стороны всей группы, особенно если он выполнялся перед самым нападением, требовал высокой дисциплинированности, какая возможна только в профессиональной армии. Единственными профессиональными, организованными в регулярные части солдатами того времени, о которых имеются данные, были греки и римляне, – кочующие и варварские племена бросались в бой беспорядочными толпами.

Щиты воинов македонской фаланги были маленькие и круглые (только 1 1/2 фута в диаметре) 6, так что накрывание ими не могло дать значительных результатов, тогда как у римских легионеров были большие четырехугольные щиты, которые легко можно было соединить вместе и создать таким образом защиту от снарядов. Следовательно, чтобы объяснить построение «в виде рыбьей чешуи» при выстраивании передовых частей в боевой порядок, мы должны предположить здесь подобие римской тактики и римских легионеров в глубине Центральной Азии.

В 54 г. до н.э. Красс отправился в поход на парфянскую территорию с войском из семи легионов, четырьмя тысячами кавалерии и таким же числом легковооруженных людей (Plut., Crass. 20). Парфяне встретили его в Каррах. Их армия состояла главным образом из всадников – стрелков из лука, которые окружили каре римлян и в течение целого дня непрерывно пускали потоки смертельно ранящих стрел. Римские легионеры оказались беспомощными, потому что парфянские всадники уклонялись от их атак, так что римляне не могли схватиться со своими противниками. Атака, предпринятая вспомогательной кавалерией и некоторыми легионерами под командою сына Красса, Публия, повела только к разъединению этих войск от главной части армии. Для того чтобы защитить себя от стрел парфян, легионеры могли только образовать карре и сомкнуть вокруг себя щиты 7. Наиболее известное построение римлян, при котором щиты сомкнуты, это – testudo (черепаха), когда солдаты смыкают щиты над головами для защиты при маневрировании под городскими стенами. Кажется, не отмечалось, что при этом построении римские солдаты смыкали щиты также и с боков. В изображении testudo на Траяновой колонне 8 римские легионеры показаны с сомкнутыми щитами не только над головами, но также и с левой стороны их (показана только одна сторона). При передвижении, вероятно, трудно было сомкнуть щиты справа и сзади, по, стоя на месте, легко можно было сомкнуть щиты вокруг всего карре. Таким образом, смыкание щитов легионеров Красса было частью маневра testudo. Мы знаем, что в этом случае они не сомкнули щитов над своими головами, так как источник Плутарха свидетельствует, что, когда воины Публия Красса были отрезаны от основной части войск, они удалились на песчаные холмы и сомкнули щиты, но эти воины, поднявшиеся на холмы, выделялись над уровнем щитов, и таким образом были убиты парфянами 9. Через 18 лет воины Антония усовершенствовали тактику: когда на них было также сделано нападение парфянскими всадниками – стрелками из лука, первый ряд воинов опустился на колени, поставив щиты на землю, для того чтобы защитить ноги воинов, находившихся сзади; следующий ряд держал щиты на уровне головы, а остальные, воины держали их над головами, образуя таким образом testudo (Plut., Ant. 42, 2). Благодаря этому все войско было защищено от стрел парфян, и воины Антония вышли невредимыми. А воины Красса образовали только одну линию с сомкнутыми щитами, и парфяне пускали стрелы по высокой траектории над головами наружного ряда солдат, оттеснив войска римлян с незначительными для себя потерями.

Для защиты от стрел смыкание щитов круглых или овальных, которые применялись греками или другими народами, не могло бы дать значительной пользы; только римский scutum, который был прямоугольный и с полуцилиндрической поверхностью, мог дать эффективный результат. Линия римских scuta, простирающихся один за другим без промежутков вдоль фронтовой линии пехотинцев, представлялась тем, кто впервые видел такое построение, действительно «в виде рыбьей чешуи», в особенности благодаря их округлой поверхности. Трудно было бы описать их по-другому.

Битва при Каррах была большой катастрофой для римлян. Из 42 000 воинов, выступивших в поход вместе с Крассом, уцелело менее одной четверти. Двадцать тысяч было убито и десять тысяч взято в плен. Парфяне отправили этих пленных римлян в Маргиану (район в Центральной Азии, где находится современный Мерв) для защиты своих восточных границ (Рlin., NH VI, 47). Нам неизвестно, сколько из этих 10 тысяч человек достигли этого места. Расстояние от Карр до Антиохии в Маргиале составляет около 1500 миль, и вряд ли при этом переходе с пленными хорошо обращались. В римских и греческих сообщениях об их судьбе больше нет никаких указаний. По предположению Горация, эти римляне женились на женщинах из варварских племен и служили в парфянском войске 10.

Китайцы увидели воинов, выстроенных в линию перед городом Шиши «в виде рыбьей чешуи», на расстоянии около 500 миль от парфянской границы Маргианы на реке Оке до столицы Шиши на реке Таласе и спустя 18 лет после поражения Красса. Эти римские легионеры привыкли вести жизнь профессиональных солдат и, быть может, охотно воспользовались случаем служить в наемных войсках. Когда Шиши прибыл в Согдиану на призыв царя, в сопровождении согдийской знати и нескольких тысяч вьючных животных, караван застиг жестокий мороз, так что спаслись только три тысячи человек из всей экспедиции. Шиши впоследствии, воодушевленный своими военными успехами, порвал с царем Согдианы, убил одну из своих жен, дочь царя, и построил свою собственную столицу. Он не мог ожидать поддержки от гуннов – они уходили под управление законного Шаньюя, его соперника и сводного брата, которого поддерживали китайцы. Шиши возбудил также многих согдиан против себя своим надменным поведением. Поэтому, естественно, он хотел привлечь наемных солдат не с согдианской и гуннской территории. Римляне были самыми лучшими во всем мире воинами в рукопашном бою; они могли быть привлечены на сторону знаменитого воина, обещавшего стать соперником ненавистных парфян. «Шелковая дорога» от китайских пограничных западных территорий вела через столицу Шиши к Антиохии в Маргиане (Мерв), и вести о возвышении Шиши и наборе им войск могли совершенно естественно дойти до этих римских изгнанников.

Гунны в Монголии были всадниками-стрелками из лука, как и парфяне, но китайцы ввели усовершенствования в луках и применяли самострел 11. Некоторые древние китайские самострелы были настолько тугие, что, для того чтобы их натянуть, сильный мужчина должен был лечь на спину, упереться ногами в лук и натягивать тетиву руками, используя таким образом мускулы ног, спины, рук 12. Для управления этими самострелами китайцы изобрели исключительно удобный спусковой механизм 13. Эти самострелы представляли собой точное оружие и били на более дальнее расстояние, чем различные метательные снаряды всех других войск. Они, несомненно, могли пробивать любые щиты и доспехи. При нападении на город Шиши китайцы, естественно, начали свое нападение градом копий из самострелов, а сами удерживались на расстоянии, куда не достигали стрелы гуннов. И таким образом китайцы ранили в нос, даже самого Шиши, когда он стрелял в нападающих с городской башни 14.

«Более сотни пехотинцев, выстроенных в линию «в виде рыбьей чешуи», почти несомненно и были некоторыми из легионеров Красса, служившими и качестве наемных солдат у Шаньюя Шиши. Когда китайцы направили на них копья из самострелов, они, конечно, повторили маневр, выполненный в армии Красса в Каррах, – подняли свои scuta, сомкнув их перед собою. Из всех известных солдат и оружия лишь только римские, легионеры со своими scuta могли иметь вид построения «в виде рыбьей чешуи» 15.

Присутствие римлян в этом месте подтверждается наличием двойного деревянного частокола, который китайцы обнаружили вокруг городских стен. Д-р В. В. Тарн заявляет: «Я не могу припомнить, чтобы где-нибудь можно было встретить, в литературе или археологии, греческий город с частоколом вокруг стен. Существует, по видимому, как несомненное правило, одна стена со рвом вокруг (или при значительных укреплениях даже с тремя рвами)» 16. Римляне, однако, постоянно применяли частокол для укрепления рвов, особенно перед воротами. Если был при этом мост над водою, то устраивались частоколы с обеих сторон на насыпях над и под мостами 17. Двойной частокол, который китайцы сожгли при штурме города, быть может, защищал мост над рвом вокруг стен города Шиши. Палисад представлял собою стандартный вид римских укреплений, и возможно, что при постройке города Шиши ему помогали римские инженеры. Гунны были кочующими племенами, у которых не было городов, за исключением очень немногих, выстроенных китайскими ренегатами в Северной Монголии; в Согдиане Шиши, конечно, старался получить самую лучшую техническую помощь, и римские легионеры могли предоставить исключительную помощь при фортификации.

Что сталось с этими римлянами? Китайские источники утверждают, что когда на город было сделано нападение, эти пехотинцы удалились за стены города. Несомненно, на них были направлены копья китайских самострелов еще с большою опустошающей силой, чем парфянские стрелы в Каррах. В китайских источниках нет о них никаких специальных указаний.

Китайские самострелы были достаточно эффективными для того, чтобы отогнать защитников от стен, и в результате китайцы смогли без затруднений взять приступом город. Они сожгли дворец Шиши и захватили его голову, отобрав назад верительные грамоты мертвого китайского посла. Чэнь Тан сообщает, что он казнил всего 1518 человек. Это были, быть может, гунны, потому что Чэнь Тан был озабочен тем, чтобы сохранить хорошие отношения с согдианцами и обеспечить себе безопасное возвращение из экспедиции. Он утверждает, что, кроме того, 145 врагов были захвачены живыми и более тысячи сдались 18. Эти воины были поделены (как рабы) между пятнадцатью правительствами государств западных пограничных районов, которые следовали с экспедицией как вспомогательные отряды китайцев.

Странное число – 145 – захваченных живыми соответствует числу («более ста») римлян, выстроенных вне городских стен. Напрашивается их отождествление с римлянами. Наемные солдаты неоднократно доказывали, что в случае необходимости они могут за себя постоять. Можно, следовательно, сделать заключение, что римские легионеры могли продвинуться еще дальше на восток, в какое-нибудь из государств в Восточном Туркестане. Мы не имеем о них никаких дальнейших сведении. Интересно было бы знать, добрался ли кто-нибудь из них когда-либо до Китая; это, правда, представляется маловероятным.

Таким образом, в столице гуннов Шаньюй Шиши на реке Таласе в Центральной Азии китайцы, быть может, встретили нескольких римских легионеров из армии Красса. Эти легионеры, по-видимому, бежали от парфян и охотно пошли на службу под начало знаменитого воина, который мог бы бросить вызов парфянам. Эти римляне помогали при постройке укреплений его столицы. Вследствие своей малочисленности и превосходства китайского оружия римляне, по-видимому, не смогли принимать активного участия в сражении, были захвачены в плен и перевезены в Китайский Туркестан. Тот факт, что в I в. до н.э. группа римлян могла совершить переход в 3 тысячи миль от территории Рима, позволяет сделать заключение, что в то время существовали развитые способы передвижения по Евразийскому континенту и что трудно установить предел влияния одних народов на другие.

1. Hоmеr Н. Dubs, An ancient military contact between Romans and Chinese, AJPh., v. LXII, 3, 1941.

2. Так было установлено Гротом (dе Grооt, Die Huunen, стр. 229). А. Herrmann, Die alten Seidenstrassen zwischen China and Syrian, стр. 91, определяет место нахождение столицы Шиши на реке Чшу.

3. См. T'oung Pao, XXXIV, стр. 249-204. См. также мои замечания там же, XXXV, стр. 211-214. Отчет об этой экспедиции можно кайти в введении к главе IХ, т. II моего перевода History of the former Han Dynasty.

4. В то время китайские полководцы обычно составляли карты новых районов, и которые они приходили, и посылали эти карты императорскому двору для ссылок на будущее время. На полях шелкового свитка Чэнь Тан, дающего очертание дороги длиною в тысячу миль, были, по-видимому, цветные рисунки, изображавшие штурм города Шиши. Чэнь Тан при формировании своих войск подделал императорский эдикт (тяжкое преступление), и для него важно было возбудить внимание императора в свою пользу. Эти рисунки вызвали значительный интерес при дворе и были выставлены на императорском банкете даже членам императорского гарема (History of the former Han Dynasty, глава IX, лист II в; переведено в томе II). Эти рисунки сохранялись в императорском архиве и были использованы историком I века н.э. Бань Гу при его описании этой экспедиции.

5. D-r Duуvendak ввел это исправление к своему первоначальному переводу, см. T'oung Pao, XXXV, стр. 214.

6. Кrоmауег-Veith, Heerwesen und Kriegsführung, стр. 108.

7. РIut, Crass., 24, 3.

8. Можно найти у С. Сiсhоrius, Die Reliefs der Traianssaule, табл. II, рис. LXXI, разд. 181. Хуже testudo на монументе М. Аврелия; нет изображения смыкания щитов с боков. Оно воспроизведено у Кrоmауеr-Vеith, Heenvesen, табл. 51, рис. 144.

9. Рlut., Crass., 25, 9. Данные о походе Красса суммированы у N. С. Dеbevоis, Political History of Parthia. стр. 78-92.

10. Оды. III, 5, 5. Есть рассказ о том, что в 36 году до н.э. Антонию после его отступления служил проводником уцелевший из армии Красса воин, который служил у парфян (VeIl. Рaterc. II, 82 и Flor. II, 20, 4). Рассказ вымышлен, но источники, на основании которых воин называется мардийцем, почти без сомнения правильны (Рlut., Anton. 41, 1; Тarn, САН, X, стр. 74 и прим.); но то, что Веллей Патеркул и Флор считают рассказ достоверным, быть может, имеет значение.

11. Возможно, что китайцы изобрели самострел. См. М. Wilbur, Smithsonian Instilut, Annual Reports, 1936, стр. 427-338.

12. E. Сhavannes, Mission archeol. I, стр. 179, рис. 109, 1207; Mémories historiqes, II, стр. 469, прим. 4.

13. Экземпляры спусковых механизмов эпохи Хань можно найти в наших наиболее крупных музеях. Этот механизм представляет собою тройной сложный рычаг, прочный, легко приводимый в действие; его легко можно было разобрать, так что он не мог попасть и руки врагов. Секрет его употребления сохранялся в Китае вплоть до нового времени. Некоторые из этих механизмов имели приспособления для того, чтобы устанавливать стрелу под разными углами для стрельбы на разные дистанции.

14. См. перевод Duуvendak, T'oung Pao, XXXIV, стр. 260.

15. Мало вероятно, чтобы эти воины были туземцами, обученными по римскому образцу. Бывали случаи, когда местные жители обучались сражаться по иностранным образцам, но не по собственной инициативе. Александр обучал персидских юношей македонским приемам сражений; когда он вернулся из Индии, его правители привели к нему 20 000 таких солдат (W. W. Таrn, САН., VI, р. 418). Эллинистические цари также нередко вооружали своих подданных по македонскому образцу. Характерным примером этого является сражение при Рафии между Антиохом III и Птолемеем IV (Полиб. V, 63-65, 79-86), при котором основная часть фаланги Птолемея была составлена из 20 000 уроженцев Египта, вооруженных, как воины фаланги (V, 56, 9). Кроме того, у Антиоха было 10.000 отборных войск из всего царства, вооруженных по македонскому образцу, главным образом, как гипасписты (V, 79, 4), а у Птолемея было 3000 ливийцев, вооруженных так же (V. 65, 8). Военачальники Птолемея вооружали своих людей, как им было удобно, не считаясь с тем, какое они раньше имели вооружение (V. 64. 1). Этими сведениями я обязан д-ру Тарну.

И Александр и эти эллинистические цари пользовались престижем, которого не было у легионеров Красса. Победитель мог, естественно, вооружать своих подданных но принятым у него образцам, но народы-завоеватели не применяют добровольно вооружения и тактики побежденных изгнанников. Если престиж Рима сколько-нибудь и был известен в Согдиане, то во всяком случае и он должен был в значительной мере подвергаться сомнению в местности, настолько отдаленной от Римской империи.

Д-р Тарн обратил мое внимание также на то, что Курциус, позднеримский историк походов Александра, писавший приблизительно в середине первого века и. э., применял слово testudo к грекам. При переправе Александра через Яксарт (Cup-Дарья), согласно утверждению Курциуса, вооруженные воины защитили гребцов против метательных снарядов с противоположного берега scutorum testudine, держа свои щиты перед гребцами (VII, IX, 3); войска защищают Александра testudine obiecta (текст неполный; V, III, 21); и воины защищают себя при помощи testudo от камней, сбрасываемых сверху, и это называется в V. III. 23: scutis super capita consertis. Македонские маленькие круглые щиты нельзя было соединить вместе так, чтобы составить настоящее testudo. Курциус, очевидно, применяет слово, принятое в его время, к понятиям, существовавшим во времена Александра. И это он делает неоднократно. Воины, построенные в ряд с маленькими круглыми македонскими щитами, едва ли могли иметь сходство с рыбьей чешуею.

Греческое слово χελωνη (однозначно с латинским testudo) означает только искусственное построение, навес или большой подвижной щит, подобные тем, которые применялись для укрытия саперов, Lidеll a. Sсоtt не приводят примеров употребления действительно соединенных вместе щитов, а Кrоmауеr-Vеith (Heerwesen, стр. 218 с.л., стр. 235) описывают χελωνη только как механизм. Таким образом, является несомненным, что греки периода эллинизма не соединяли щитов при военных построениях. Действительно, это было бы невозможно вследствие размеров и формы их щитов. О всем вышеизложенном большинство сведений сообщил д-р Тарн.

16. Взято из частного письма. Я должен поблагодарить д-ра Тарна, который высказал мне предположение, что эти воины могли быть легионерами Красса.

17. Lieut.-Colon. L. С. Jackson под словом Fortification в Encycl. Brit. XI изд., v. X стр. 681; повторено в XIV изд., IX, стр. 524, под именем Bt. Col. Е. N. Кеllеу. Я должен поблагодарить профессора R. S. Rоgеrs из университета Дике, который указал мне эти сведения, а также и за другую помощь.

18. Han-shu, 70, 10а; de Grооt, Die Hunnen, стр. 236.

Публикация: Вестник древней истории. №2, 1946, стр. 45-50

За оцифровку - отдельное спасибо администратору сайта XLegio Ильдару.

От себя замечу - рассуждения Дебса крайне примитивны, а транскрипции имен - неверны.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Как видим, тут совершенно вольное предположение, что "пехотинцы в строю в виде рыбьей чешуи" - это римляне, а далее от этого шаткого предположения (самому молодому "римлянину" там должно было быть порядка 40 лет) строятся ни на чем не основанные предположения о неких рисунках, о соответствии фортификационных сооружений ставки Чжичжи-шаньюя на р. Талас римским фортификационным сооружениям временного лагеря и т.д.

В общем, примитив, но возведенный в абсолют и служащий основой для следующих выводов. Ничего не напоминает?

Но вот есть интересная деталь - оригинальный текст "Хань шу" не содержит таких подробностей. Вот как переводил его В.С. Таскин:

Глава 70. ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ЧЭНЬ ТАНА

Чэнь Тан, носивший второе имя Цзы-гун, был уроженцем [уезда] Сяцю в [округе] Шаньян 1. В юности [он] любил книги, обладал глубокими знаниями, хорошо писал сочинения. Семья [Чэнь Тана] была бедна, ей часто приходилось обращаться к другим за помощью, а поэтому они не пользовалась уважением в деревне. Выехав на запад в поисках должности чиновника, [Чэнь Тан] прибыл в Чанань, где был [124] назначен помощником начальника слуг, подающих кушанья к императорскому столу, и оказался в подчинении главного стольника.

Через несколько лет Чжан Бо, носивший титул Фунин-хоу, подружился с [Чэнь] Таном и высоко оценил его способности. Когда во 2-м году эры правления Чу-юань (47 г. до н. э.) император Юань-ди приказал ле-хоу выдвинуть на государственную службу людей, имеющих дарования, [Чжан] Бо рекомендовал [Чэнь] Тана.

[Чэнь] Тан, ожидая перевода на другую должность, не поехал на похороны умершего отца. Полицейский пристав доложил, что [Чэнь] Тан не соблюдает установленные правила, на этом основании [Чжан] Бо за неправильное выдвижение на должность наказали сокращением количества зависимых от него лиц на 120 дворов.

В это время [Чжан Бо] умер, и ему был пожалован посмертный титул Мю-хоу 2. Что касается [Чэнь] Тана, то он был посажен в тюрьму. Впоследствии [Чэнь Тан] снова получил по рекомендации назначение на должность телохранителя и несколько раз просил отправить его послом о чужеземные владения. Прошло много времени, и его перевели на должность помощника полковника в Западном крае, он выехал гуда вместе с Гань Янь-шоу.

Следует сказать, что ранее, когда при императоре Сюань-ди среди сюнну произошла смута и пять шаньюев боролись между собой за власть, шаньюи Хуханье и Чжичжи прислали сыновей прислуживать императору, которые оба были приняты в Хань. Затем шаньюй Хуханье, признавший себя вассалом, лично явился на представление императору, а Чжичжи, считая, что Хуханье перешел на сторону Хань из-за слабости, вызванной понесенными поражениями, и не сможет вернуться обратно, двинулся на запад и занял правые земли.

В это время [династия] Хань направила войска проводить обратно шаньюя Хуханье, а поэтому Чжичжи двинулся дальше на запад, разбил хуцзе; цзяньгуней и динлинов, присоединил к себе эти три владения и стал управлять ими. Озлобленный тем, что [династия] Хань покровительствует Хуханье и не помогает ему, [Чжичжи] оскорбил ханьского посла Цзян Най-ши и других.

В 4-м году эры правления Чу-юань (45 г. до н. э.) Чжичжи прислал послов с подношениями, потребовал вернуть сына, прислуживавшего императору, и выразил желание подчиниться Хань. [Двор] Хань стал обсуждать вопрос о посылке командира Гу Цзи для проводов сына [Чжичжи].

Главный цензор Гун Юй и ученый Куан Хэн считали, что, как сказано в Чунь-цю, «варваров не удовлетворить исполнением одной просьбы» 3, что шаньюй Чжичжи еще не полностью поддался доброму влиянию [Хань], находится очень [125] далеко, поэтому послу следует приказать проводить его сына до укрепленной линии и вернуться назад:

[Гу] Цзи представил императору доклад, в котором говорилось: «Срединное государство должно все время держать варваров на привязи, но если ныне, после того как Вы десять лег, проявляя большую милость, содержали сына Чжичжи, зачеркнуть все и не проводить его, а вернуть посла с ближайшей укрепленной линии — значит показать Чжичжи, что Вы отвергаете и не любите его; это лишит его желания поддаться Вашему доброму влиянию и исполнять Ваши приказания. Нельзя забывать расточаемые в прежние времена милости и вызывать вражду в будущем. Ваши сановники, зная, что в прошлом Цзян Най-ши, который не смог бороться с противником, и, исчерпав свой разум и смелость, подвергся оскорблениям, заранее беспокоятся обо мне. К счастью, я получу верительный знак могущественной [династии] Хань, у меня будет указ мудрейшего императора, я объявлю [Чжичжи] о щедрых милостях, и он вряд ли посмеет проявить жестокость. Если же, охваченный яростью, свойственной диким птицам к зверям, он допустит в отношении меня беззаконие, то возьмет на себя большую вину и должен будет бежать далеко и не приближаться к границам. Потерять одного посла ради спокойствия народа выгодно государству и отвечает моим желаниям. Я хочу проводить [сына Чжичжи] в ставку шаньюя».

Император показал доклад дворцовым сановникам. [Гун] Юн снова стал спорить, уверяя, что поездка [Гу] Цзи непременно принесет несчастье стране и поведет к ссорам, а поэтому ее не следует разрешать. Правый военачальник Фын Фын-ши, [напротив], полагал, что [Гу Цзи] необходимо отправить, и император согласился с его мнением.

Когда [Гу Цзи] прибыл, шаньюй Чжичжи, охваченный злобой, убил его вместе с другими. Понимая, что он совершил преступление перед Хань и услышав к тому же об усилении Хуханье, Чжичжи бежал на запад в Канцзюй. Правитель [владения] Канцзюй отдал свою дочь в жены Чжичжи, а Чжичжи отдал свою дочь замуж за правителя Канцзюй.

Правитель Канцзюй относился к Чжичжи с большим уважением, рассчитывая с его помощью создать угрозу различным владениям. Чжичжи несколько раз использовал канцзюйские войска для нападения на усуней, глубоко вторгался в их земли, приближаясь к городу Чигу 4, убивал и угонял в плен народ, забирал домашний скот, но усуни не смели преследовать его. Их западные пограничные земли опустели, и на площади почти в 1000 ли никого не осталось в живых.

Чжичжи, полагая, что он, глава большого государства, пользуется уважением за свое могущество, проникся [126] благодаря одержанным победам высокомерием и относился к правителю Канцзюй без должного почтения. В гневе он убил дочь правителя Канцзюй и несколько сот знатных и простого народа. Некоторые из них были четвертованы и брошены в реку Дулай (Талас. — В. Т.). Он посылал народ на возведение городской стены, каждый день работало по 500 человек, которые закончили постройку в два года. Кроме того, он отправил послов в Хэсу, Давань и другие владения, требуя представления ежегодных подарков, и ни одно из владений не осмелилось отказать ему.

[Династия] Хань направила в Канцзюй трех послов с требованием выдать тела Гу Цзи и других, однако Чжичжи оскорбил послов и не согласился исполнить императорский указ. В то же время через духу он представил императору письмо, в котором говорилось: «Я живу в большой нужде, хочу изъявить покорность могущественной [династии] Хань, подчиняться ее указаниям и послать сына прислуживать императору». Вот как высокомерно он держался.

В 3-м году эры правления Цзянь-чжао (36 г. до н. э.) [Чэнь] Тан и [Гань] Янь-шоу выехали в Западный край. [Чэнь] Тан был ловким и решительным человеком, думал о больших делах, строил многочисленные замыслы, стремился к удивительным подвигам. Проезжая через города, горы и реки, [он] всегда поднимался на высоту и осматривал окрестности.

Когда он стал управлять чужеземными владениями, то, советуясь с [Гань] Янь-шоу, сказал: «Варвары боятся сильных и подчиняются им, таковы их врожденные свойства. Западный край принадлежал сюнну, а ныне, когда слава о могуществе шаньюя Чжичжи широко распространилась, он нападает на усуней и [владение] Давань, постоянно составляет для Канцзюй планы, желая привести указанные владения к покорности. Если он победит эти два владения, то нападет на севере на [владение] Иле, на западе захватит Аньси, на юге прогонит юэчжи и Шаньлиуй. Таким образом, за несколько лет все владения, имеющие города, обнесенные внутренними и внешними стенами, окажутся в опасности. Кроме того, быстрый и отважный человек, склонный к военным походам, Чжичжи несколько раз одерживал победы, и, если долго не обращать на него внимания, он, несомненно, станет источником бедствий для Западного края.

Хотя шаньюй Чжичжи находится очень далеко, но у варваров нет прочных городских стен и тугих самострелов для обороны. Если собрать командиров и воинов, находящихся в пахотных поселениях, принудить последовать за ними войска усуней и подойти прямо к его городу, то бежать ему некуда, а обороняться у него не хватит сил. Так в один день будет совершен подвиг, о котором мечтали тысячу лет». [127]

[Гань] Янь-шоу также нашел это правильным и хотел представить императору доклад с просьбой разрешить выполнить задуманное. [Чэнь] Тан возразил: «Император будет обсуждать доклад с сановниками, но заурядным людям не понять великого плана, поэтому дело будет непременно погублено». [Гань] Янь-шоу выражал сомнения и не соглашался [с Чэнь Таном].

В это время Гань Янь-шоу надолго заболел. Воспользовавшись этим, [Чэнь] Тан составил подложный императорский указ, поднял войска различных владений, имеющих города, обнесенные внутренними и внешними стенами, а также находившихся в пахотных поселениях в Чэши командиров и воинов под командованием полковника у-цзи. Услышав об этом, [Гань] Янь-шоу в тревоге поднялся с постели и хотел остановить войска. Разгневанный [Чэнь] Тан, поглаживая рукой меч, прикрикнул на [Гань] Янь-шоу: «Войска уже собраны, неужели ты, глупец, хочешь задержать их?» Тогда [Гань] Янь-шоу согласился с Чэнь Таном.

Войска привели в порядок и создали дополнительно полки янвэй, байху и хэци 5. Общая численность ханьских войск и войск из варваров превышала 40 тыс. человек. Затем [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан представили императору доклад, в котором обвиняли себя в подделке императорского указа и излагали военную обстановку.

В тот же день они повели по разным направлениям шесть отрядов войск: три отряда, следовавшие по южной дороге, преодолели горы Цунлин и двигались через [владение] Давань, другие три отряда, находившиеся под командованием духу, выступили из владения Вэньсу и, двигаясь по северной дороге, вошли в город Чигу, затем, миновав земли усуней, достигли владения Канцзюй и подошли к пункту западнее озера Тяньчи (Иссык-Куль).

В это время Баотянь, помощник правителя владения Канцзюй, с несколькими тысячами всадников предпринял набег на земли к востоку от города Чигу, убил и захватил в плен свыше тысячи человек, принадлежавших великому гуньми, и угнал большое количество домашнего скота. Он вошел в соприкосновение с тылами ханьских войск и сильно пограбил ехавшие сзади обозы. [Чэнь] Тан послал против него войска варваров. Они убили 460 человек и отбили 470 угнанных в плен, которые были возвращены великому гуньми. Лошади, крупный рогатый скот и овцы были отданы войскам для пропитания. Был также захвачен Инуду — знатное лицо при Баотяне.

Когда войска вступили в восточные земли Канцзюй, [Чэнь Тан] запретил заниматься грабежами. Он тайно вызвал и встретился со знатным канцзюйцем Думо, сообщил ему о мощи [династии Хань] и ее искреннем отношении к ним, [128] выпил с ним вино, заключил договор и отправил обратно. Двинув войска дальше, он остановился лагерем в 60 ли от города шаньюя. Здесь он захватил Каймоу, сына знатного канцзюйца Бэйсэ, и использовал его как проводника. Сын Бэйсэ был младшим братом матери Думо. Они оба ненавидели шаньюя, а поэтому [Чэнь Тан] выяснил многое о положении Чжичжи.

На следующий день [Чэнь Тан] повел войска дальше и стал лагерем в 30 ли от города [шаньюя]. Шаньюй направил посла спросить, зачем пришли ханьские войска. Ему ответили: «Шаньюй прислал императору письмо, в котором говорит, что живет в большой нужде, хочет изъявить покорность могущественной [династии] Хань, подчиняться ее указаниям и лично явиться ко двору для представления императору. Сын неба, пожалев шаньюя за то, что ему придется покинуть большое государство и обмануть владение Канцзюй, приказал духу, назначенному военачальником, встретить шаньюя, его жен и детей. Опасаясь, что окружающие будут встревожены [нашим появлением], мы не посмели подойти близко к городу».

Посол несколько раз ездил туда и обратно с ответами. [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан стали упрекать его: «Мы прибыли издалека ради шаньюя, но до сих пор не приехал никто из знатных князей и сановников встретиться с военачальником и принять приказ. Почему шаньюй забыл о своем намерении и нарушает правила приличия, существующие для гостя и хозяина? Наши воины прошли большой путь, люди и скот очень устали, провиант почти весь израсходован, поэтому мы боимся, что не сможем сами вернуться обратно, желательно, чтобы шаньюй обсудил это с сановниками».

На следующий день войска двинулись вперед, подошли к городу Чжичжи, расположенному на реке Дулай, и заняли позиции в 3 ли от города. Издалека было видно, что на стенах города шаньюя вывешены пятицветные знамена и там находится несколько сот человек, одетых в латы. Кроме того, из города выехало более 100 всадников, которые скакали взад и вперед вдоль стены, и вышло более 100 пехотинцев, которые построились, подобно рыбьей чешуе, у ворот и упражнялись в применении оружия. Стоявшие на стене один за другим кричали, подзывая ханьские войска: «Давайте сразимся!» Более 100 всадников поскакало к лагерю, но находившиеся там натянули до отказа обращенные в их сторону самострелы, и они повернули назад. После этого было послано много командиров и воинов стрелять во всадников и пехотинцев у городских ворот, в результате всадники и пехотинцы вошли в город.

[Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан приказали войскам под звуки барабана всем подойти к стенам города и окружить его со всех сторон. Каждый воин должен был делать свое дело: [129] [одни] — пройти крепостной ров, [другие] — завалить выходы, впереди шли имеющие щиты, сзади — вооруженные алебардами и самострелами, из которых они стреляли в находившихся в бойницах людей. Люди, бывшие в бойницах, спустились с них.

Перед земляной стеной имелся двойной деревянный частокол, из-за которого осажденные стреляли из луков и убили и ранили много осаждающих. Тогда осаждающие стали подносить хворост, чтобы сжечь частокол. Ночью несколько сот всадников хотели покинуть город, но в них начали стрелять и перебили их.

Следует сказать, что вначале шаньюй, услышав о приходе ханьских войск, хотел бежать. Однако он подозревал, что канцзюйцы ненавидят его и окажут поддержку Хань; кроме того, узнав, что усуни и различные владения выслали войска, он понял, что ему некуда идти. Поэтому Чжичжи сначала выехал [из города], а затем вернулся и сказал: «Лучше оборонять город. Ханьские войска пришли издалека и не смогут долго вести осаду». После этого он надел латы и, находясь на бойнице вместе с яньчжи и наложницами, которых было несколько десятков человек, стрелял из лука в осаждающих. Осаждающие попали стрелой в нос шаньюя и перебили много наложниц. Тогда шаньюй сошел с бойницы, сел на коня и, продолжая сражаться, удалился во дворец.

После полуночи преодолели деревянный частокол, и обороняющиеся отступили за земляную стену, поднявшись на которую, стали громко кричать.

В это время свыше десяти тысяч канцзюйских всадников десятью отрядами окружили со всех сторон город, чтобы оказать ему поддержку. Ночью они несколько раз атаковали [ханьский] лагерь, но терпели неудачу и отступали. На рассвете, когда вокруг города начался пожар, обрадованные [ханьские] командиры и воины с громкими криками бросились на них, и от ударов гонгов и барабанов тряслась земля. Войска канцзюйцев откатились назад.

После этого ханьские войска, прикрываясь щитами, одновременно со всех сторон ворвались за земляную стену. Более 100 мужчин и женщин шаньюя отступили во дворец. Ханьские войска подожгли дворец, а командиры и воины кинулись внутрь. Шаньюй, получивший ранение, умер. Помощник начальника разведки Ду Сюнь отрубил голову шаньюю, а затем нашел два ханьских верительных знака, выданных послам, а также написанное на шелке письмо, привезенное Гу Цзи. Все трофеи были отданы тем, кто их захватил.

Всего было убито 1518 человек, включая яньчжи, старшего сына [Чжичжи] и известных князей. С оружием в руках было захвачено 145 человек и свыше 1000 сдались сами. Все [130] они были переданы 15 правителям различных владений, пославших свои войска.

Вскоре [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан представили императору доклад, в котором говорилось: «Мы слышали, что согласно великому принципу в Поднебесной все должно быть объединено, так было в древности при [императорах] Яо и Шунь, так будет и теперь при могущественной [династии] Хань. Шаньюй сюнну Хуханье уже назвал себя северным вассалом, тогда как шаньюй Чжичжи поднял мятеж; не признавая себя виновным в этом, считал, что, поскольку он находится к западу от Дася, могущественная династия Хань не сможет подчинить его. Шаньюй Чжичжи причинял народу зло, [слухи о] его великих преступлениях достигли Неба.

Мы, ваши слуги, [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан, возглавили войска, борющиеся за справедливость, чтобы осуществить определенную небом кару. Благодаря необыкновенной мудрости Вашего Величества, содействия положительного и отрицательного начала в природе и ясной погоде мы ворвались в укрепление противника, победили его и отрубили головы Чжичжи, знатным князьям и другим людям более низкого происхождения. Головы следует вывесить в подворье для варваров по улице Гаоцзе 6, чтобы показать всем живущим на расстоянии 10 тыс. ли от столицы, что виновные в преступлениях против могущественной династии Хань непременно будут казнены, как бы далеко они ни находились».

Император передал доклад сановникам для обсуждения. Главный помощник императора Куан Хэн и главный цензор По Янь-шоу нашли: «Головы Чжичжи и известных князей были провезены по территории различных владений, о чем слышали и знают все варвары». В Юэ-лин 7 говорится, что весна — это время, когда «зарывают кости и закапывают мясо», поэтому головы не следует вывешивать».

Военачальник колесниц и конницы Сюй Цзя и военачальник правого крыла Ван Шан считали: «Как сказано в Чунь-цю, во время встречи в Цзягу актер Ши смеялся в присутствии правителя, и за это Конфуций казнил его. Хотя был разгар лета, голову и ноги убитого вынесли в разные двери. Голову следует вывесить на десять дней, а потом закопать». Император издал указ, в котором говорилось, что совет военачальников правилен.

Следует сказать, что в прошлом начальник дворцовой канцелярии Ши Сянь хотел выдать замуж за [Гань] Янь-шоу свою старшую сестру, но [Гань] Янь-шоу не согласился на брак. В то же время главный помощник императора и [главный] цензор, возмущенные подделкой императорского указа, недружелюбно относились к [Чэнь] Тану.

[Чэнь] Тан, всегда отличавшийся алчностью, привез в нарушение закона много захваченных трофеев. В связи с [131] этим полицейский пристав направил начальникам уездов письмо с предписанием задержать возвращающихся командиров и солдат для проверки.

[Чэнь] Тан представил императору доклад, в котором говорилось: «Я вместе с командирами и солдатами выступил наказать шаньюя Чжичжи, который, к счастью, уничтожен нами. Сейчас, когда мы возвращаемся из дальнего похода, следовало бы отправить гонцов встретить нас на дороге и выразить сочувствие за пережитые нами лишения. А полицейский пристав, напротив, задерживает и проверяет воинов, т. е. мстит нам за Чжичжи».

Император немедленно выпустил задержанных командиров и воинов и приказал начальникам уездов предоставлять проходящим войскам вино и пищу.

По прибытии [войск] началось обсуждение заслуг [военачальников]. Ши Сянь и Куан Хэн считали: «[Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан самовольно двинули войска в поход, подделав императорский указ, поэтому для них будет счастьем, если их не казнят. Если же им еще пожаловать титулы и землю, то те, кто в будущем поедет в качестве послов, в надежде на счастливый случай станут заводить ссоры с варварами, извлекая бедствия на государство, поэтому нельзя открывать для них лазейку».

Император Юань-ди в душе одобрял действия [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тана, но ему было трудно не согласиться с предложением [Куан] Хэна и [Ши] Сяня, а поэтому вопрос не решался, несмотря на длительные обсуждения.

[В это время] бывший начальник княжеского приказа Лю Сян подал императору доклад, в котором говорилось: «Количество [ханьских] послов, командиров и воинов, задержанных или убитых шаньюем Чжичжи, исчисляется сотнями. Слухи об этом дошли до чужеземных владений, что подорвало авторитет [династии Хань], о чем сокрушались все сановники, а Вы сами, Ваше Величество, встревоженные этим, хотели покарать его; никогда не следует забывать об этом.

Духу Западного края [Гань] Янь-шоу и помощник полковника [Чэнь] Тан, выполняя высочайшую волю и опираясь на Вашу необыкновенную мудрость, возглавили вождей варваров, встали во главе воинов из городов, обнесенных внешними и внутренними стенами, и, пренебрегая опасностями, грозившими на каждом шагу, двинулись в отдаленные земли. Пришли во владение Канцзюй, где вырезали город, защищенный пятью рядами укреплений 8, сорвали знамя сихоу, отрубили голову Чжичжи, водрузили ханьский флаг в землях, расположенных в 10 тыс. ли от столицы, распространили влияние династии Хань к западу от гор Куншань и смыли позор, связанный с Гу Цзи, совершив тем самым блестящие [132] подвиги, в результате которых варвары в страхе все изъявили покорность.

Видя, что Чжичжи казнен, обрадованный и напуганный шаньюй Хуханье поспешил встать на правильный путь, явился со склоненной головой ко двору, выразив желание охранять северные границы и называть себя во всех поколениях вассалом. Нет большей заслуги для чиновника, как совершить подвиг, результаты которого будут сказываться 1000 лет, и установить спокойствие для 10 тыс. поколений.

В древности чжоуские сановники Фан Шу и Цзи-фу наказали от имени Сюань-вана сяньюней, после чего южные варвары изъявили покорность. Об этом в Ши-цзин сказано:

[Боевых колесниц] много, и они прекрасны,
[Идут и слышатся], словно грома удары и грома раскаты.
Прославленным и верный Фан Шу
[Сначала] покарал сяньюней,
[Затем], объятые страхом, южные варвары области Цзин
явились ко двору 9.

В И-цзин говорится: «Отрубленная голова и поимка разбойников сулят радость» 10. В обоих отрывках восхваляется убийство главных преступников, после которого непокорные явились ко двору со склоненной головой.

Ныне убийство, совершенное [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Таном, и страх, внушенный ими, имеют большее значение, чем отрубание головы, о котором рассказывается в Ши-цзин, и возвращение колесниц с победой из Ши-цзин. При обсуждении великих подвигов не принимают во внимание мелкие ошибки, а при выдвижении совершивших прекрасные дела не упоминают об их мелких проступках. В трактате Сыма сказано: «Военные награды выдаются не позднее месяца [с момента подвига]», и в этой фразе выражено желание, чтобы народ быстро получал награду за добрые дела. Ибо, если стремиться к тому, чтобы совершались военные подвиги, необходимо ценить людей.

Когда Цзи-фу вернулся, [правитель] Чжоу щедро одарил его, о чем в Ши-цзин сказано:

Рад Цзи-фу устроенному пиру,
Много выпало ему счастья.
Он вернулся из Хао,
Долго пробыли наши войска в походе 11.

Хао, расположенный в тысяче ли от столицы, и то считался далеким, так что же говорить о землях, находящихся в десяти тысячах ли? Много им пришлось потрудиться. Если [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан не получат наград, а, наоборот, их подвиг, ради которого они жертвовали жизнью, будет замалчиваться и их долго будут унижать перед чиновниками, [133] это совсем не вдохновит на подвиги и не ободрит воинов. В древности циский правитель Хуань-гун сначала совершил подвиг, укрепив династию Чжоу, а затем совершил преступление, уничтожив владение Сян, но правитель [Чжоу], поскольку подвиг превосходил преступление, скрыл последнее.

Ли Гуан-ли, занимавший должность Эршиского военачальника, потерял 50-тысячную армию, сгубил огромные средства и в результате четырехлетних трудов приобрел всего лишь 30 хороших лошадей. Хотя он отрубил голову правителю владения Давань Угу, это не возместило сделанных расходов, и Ли Гуан-ли виноват но многих преступлениях. Однако император Сяо-у, понимая, что он предпринял поход за 10 тыс. ли, не обратил внимания на допущенные ошибки, а пожаловал двоим титулы хоу, троих назначил на должности сановников и свыше 100 человекам положил жалованье 2 тыс. даней зерна в год.

Ныне владение Канцзюй сильнее, чем было владение Давань, титул Чжичжи более высок, чем титул правителя Давань, убийство посла — большая вина, чем отказ дать лошадей, а подвиг [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тана, которые не имели ни одного ханьского воина, не израсходовали ни 1 доу зерна, в 100 раз превосходит подвиг Эршиского военачальника. Более того, Чан Хуй, сопровождавший усуней, пожелавших напасть на сюнну, и Чжэн Цзи, встретивший добровольно явившегося князя Жичжу, и то получили землю и титулы. Поэтому я говорю, [что по воинственности и усердию] Гань Янь-шоу и Чэнь Тан превосходят Фан Шу и Цзи-фу, их подвиги перекрывают допущенные ошибки более, чем у циского Хуань-гуна и Эршиского военачальника, если сравнивать их подвиг с подвигами последнего времени, то он выше подвигов Аньюань-хоу и Чанло-хоу 12. Тем не менее их великий подвиг не отмечен, а мелкие ошибки раздуты, что вызывает во мне боль. Следует скорее освободить их, не наказывать за мелкие проступки, а, проявив милость, пожаловать титулы, чтобы вдохновить других к свершению подвигов».

После этого Сын неба издал указ, и котором говорилось: «Сюннуский шаньюй Чжичжи, нарушая правила приличия и поведения, задерживал и убивал ханьских послов, командиров и воинов, грубо попирал принципы справедливости, чего мы никогда не могли забыть. Причина того, почему ничего не предпринималось для наказания его, состояла в том, что было трудно послать войска в поход и не хотелось затруднять военачальников, а поэтому мы терпели и ничего не говорили.

Ныне [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан, воспользовавшись подходящей обстановкой и используя благоприятное время, собрали владения, имеющие города, обнесенные внешними и [134] внутренними стенами, и выступили покарать Чжичжи, при этом они самовольно двинули войска и подделали императорский указ. Благодаря помощи неба, земли и храма предков они покарали шаньюя Чжичжи, отрубив ему голову, а также перебили более тысячи человек, начиная от яньчжи, знатных лиц и известных князей.

Хотя они нарушили долг и преступили закон, но не потеряли ни одного ханьского солдата и не притронулись к запасам в кладовых, а, снабжая войска продовольствием, взятым у противника, совершали подвиги в землях, отстоящих на 10 тыс. ли от столицы, вселили страх в варваров и прославили свое имя в пределах четырех морей. Уничтожив в интересах государства зло, они погасили источник войны, благодаря чему пограничные земли обрели спокойствие. Однако, несмотря на это, они не избавили себя от смерти и должны ответить за свое преступление по закону, но мне очень жаль их. Приказываю поэтому простить преступление [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тана и не наказывать их».

Затем император приказал сановникам обсудить вопрос о пожалованиях. Все участники обсуждения согласились, что их следует наградить по военным законам за поимку и казнь шаньюя. Однако Куан Хэн и Ши Сянь сочли, что Чжичжи после бегства лишился своего государства, а после присвоения себе титула в отдаленных землях перестал быть настоящим шаньюем. Император Юань-ди хотел по аналогии с Чжэн Цзи, получившим титул Аньюань-хоу, пожаловать их по тысяче дворов, но [Куан] Хэн и [Ши] Сянь снова стали возражать. В конце концов император пожаловал [Гань] Янь-шоу титул Ичэн-хоу, а [Чэнь] Тану — титул хоу без предоставления земельного надела, дал каждому право кормления с 300 дворов и по 100 цзиней золота. Обо всем было доложено Небу и в храме предков, а в Поднебесной была объявлена общая амнистия.

[Гань] Янь-шоу получил назначение на должность чаншуйского полковника, а [Чэнь] Тан — на должность полковника лучников, стреляющих по звуку (т. е. не видя цели).

Комментарии

1. Округ Шаньян был учрежден при династии Хань. Управление округом находилось и г. Чанъи, лежавшем к северо-западу от совр. уездного города Цзиньсян в пров. Шаньдун.

Главный город уезда Сяцю был расположен в 13 км к западу от соврем, уездного города Цзыян в пров. Шаньдун (ЧДДЦ, стр. 665).

2. Мю-хоу. Иероглиф мю означает «лгать, ложный». Упомянутый титул объясняется следующим образом: «хоу, допустивший ложь».

3. «Варваров не удовлетворить исполнением одной просьбы» — фраза, встречающаяся два раза в «Чунь-цю» Гунъян-чжуань под 9-м годом правления Вэнь-гуна и 20-м годом правления Сян-гуна.

4. Чигу — город, являвшийся столицей владения усуней (XIII, гл. 68б, л. 1а).

5. Янвэй, байху и хэци — названия полков, составлялись из слов, имевших значение угрозы или восхваления. В частности, янвэй означает «проявить величие», а байху — белый тигр.

6. Гаоцзе — название улицы в Чанъани, на которой находились подворья для приезжающих чужеземцев (ХШ, гл. 70, л. 11б, прим.).

7. Юэлин — название главы в Ли-цзи.

8. Город Чжичжи был обнесен двойным деревянным частоколом и земляной стеной, т. е. имел три ряда укреплений. По-видимому, в данном тексте упоминание о пяти рядах укреплений является ошибкой.

9. См. МШЧИ. т. 7, стр. 880.

10. См. ЧИЧИ, т. 1. стр. 184.

11. См. МШЧИ, т. 7, стр. 874.

12. Аньюань-хоу — титул Чжэн Цзи, Чанло-хоу — титул Чан Хуя.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Весь шум и гам, как следует из гипотез, из-за этой фразы, написанной Бань Гу:

步兵百余人夾門魚鱗陳,講習用兵。

Перевод:

Пехотинцы, более сотни человек, выстроились по обе стороны ворот строем "рыбья чешуя", упражняясь во владении оружием.

Кто такие были пехотинцы у ворот ставки шаньюя? Не знаю.

Источники сообщают иногда о пехоте у Сюнну - частично из племен Восточного Туркестана, частично из китайцев-перебежчиков.

Кто были пехотинцы у Чжичжи-шаньюя по национальности - сказать сложно. Однако стояли он строем "рыбья чешуя" (юйлинь чжэнь), отчего Дебс возбудился и решил, что это testudo (римская "черепаха"), хотя строй "юйлинь чжэнь" - это всего лишь клиновидное построение (из нескольких клиньев, стоящих рядом).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

С Вами в принципе согласен. Добавлю лишь, что даже если и это была сотня римлян, то на этом основании никак нельзя прийти к выводу, что китайцы круче или наоборот. Как я понимаю, пусть знатоки исправят, если не так, но на общий исход сражения, если это даже и были легионеры, сотня не могла принципиально повлиять.

Вообще, сравнить кто круче, римляне первого века д.н.э. или ханцы глупо, так-как оба империи произвольно "вытаскивают" из своей среды и перемещают, а это, сами понимаете, меняет все условии - например, абсурдно представить римлян в степях Гоби или ханцев за Дунаем. В общем, абсурдный спор из жанра кто сильнее, кит или слон...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Отметим также, что Дебс уверяет, что в гл. 9 "Хань шу" есть сведения о картинах боя с Чжичжи-шаньюем, присланные Чэнь Таном ко двору...

Все бы хорошо, но ведь гл. 9 относится к категории бэньцзи (т.е. основных записей правления конкретного императора - в данном случае это Юань-ди, правил с 49 по 33 г. до н.э.), а там информация обычно очень краткая - про "картину" сказано всего 1 раз, да и то, без очевидной связи с Чэнь Таном.

А о деяниях Чэнь Тана запись фальсифицирована:

秋,使護西域騎都尉甘延壽、副校尉陳湯撟發戊已校尉屯田吏、士及西域胡兵攻郅支單于。

Осенью послали охраняющего Западный Край ци дувэй Гань Яньшоу, фу сяовэй Чэнь Тан поднять чиновников и воинов пахотного поселения уцзи сяовэй, и воинов из Западного края напасть на Чжичжи-шаньюя.

冬,斬其首,傳詣京師,縣蠻夷邸門。

Зимой отрубили ему голову, прислали для освидетельствования в столицу, вывесили ее у ворот варварского подворья.

Собственно, из перевода Таскина известно, что Чэнь Тана никто никуда не посылал - он пошел в поход сам. А тут...

Ну и о "картине" вот что имеем:

四年春正月,以誅郅支單于告祠郊廟。

Первый весенний месяц 4-го года (эры правления под девизом Цзяньчжао), о казни Чжичжи-шаньюя объявили в храме предков, совершили жертвоприношения Небу и Земле.

赦天下。

Объявили в Поднебесной амнистию.

群臣上壽。

Подданным пожелали долголетия.

置酒,以其圖書示後宮貴人。

Устроили пир, их "рисунками и письменами" уведомили драгоценных наложниц из Заднего Дворца.

Это единственное упоминание о "тушу" (возможные переводы - рисунки и письмена; чертежи и книги; литература) в цз. 9.

Смешно, но нигде не говорится, что "тушу" - это плод деятельности Чэнь Тана.

К тому же донесения военачальников не именовались "шу". Да и из контекста не совсем ясно, о чем уведомили наложниц - о церемониях или победе Чэнь Тана...

Вот так и живем - один не понял, другой переврал, третий проанализировал на основе неверных посылок...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В тексте цз. 70 "Жизнеописание Чэнь Тана" говорится о его докладе как о шаншу (上疏 - доклад на высочайшее имя), а не тушу (圖書 - рисунки и письмена).

Ошибка в терминологии в те годы была чреватой, особенно если это касалось таких тонких вещей, как доклады трону и высочайшие указы.

Что за "тушу" и кто их делал - остается загадкой.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Тем не менее, в ряде случаев в тексте указано, что, скажем, Гу Цзи или [Сиюй] духу подал на высочайшее имя доклад - шаншу (上書). Но доклад Чэнь Тана и Гань Яньшоу назван шаншу (上疏) с другим иероглифом "шу".

Вопрос - поскольку сам Чэнь Тан не мог присутствовать в гареме императора для рассказа о своих подвигах, а также нет никаких сведений о том, что он что-то рисованное подавал трону (что немыслимо для официального доклада), то не было ли это "тушу" чем-то вроде специально изготовленного на потеху наложницам свитка о приключениях в дальних странах? Так сказать, один из первых случаев написания художественной литературы в древнем Китае (в смысле беллетристики)?

Ну и по терминологии есть вопросы - например, непонятно, почему именно о двойном частоколе говорят при переводе и В.С. Таскин, и Л.А. Боровкова - в тексте говорится чжун / чун мучэн (重木城), а это может быть как плотный, крепкий (чжун), так и двойной (чун) частокол, а также "налегающий друг на друга" (чун) частокол (т.е. колья как-бы переплетаются, торчат друг и-за друга).

Кроме того, выбивает из колеи все время упоминание Таскиным бойниц, о которых нет ни одного упоминания в тексте - там только говорится о людях на стенах и башнях. Надо учесть это.

Ну и про нелогичность пассажа о рве и входах: для прорыва в крепость надо засыпать ров и пробить ворота. А у нас все наоборот:

穿塹,塞門戶

Чуань цянь, чжай мэньху, букв. "Прокопать ров, завалить вход"

У Таскина переведено:

пройти крепостной ров, [другие] — завалить выходы

Видимо, в первом случае надо бы взять "чуань" не как "копать", а как "перейти, проложить дорогу", но все равно, это семантически связано с проделыванием отверстия/углубления, т.е. дорогу прокапывают. А "чжай" имеет смысл "завалить, закопать". Если перейти ров надо в любом случае, то зачем переходить его при помощи перекапывания? И зачем заваливать выходы, если их надо освободить? Нелогично, но В.С. Таскин не обратил на это внимания. Боровкова тоже перевела несуразицу:

[одни] прорывались через ров, [другие] - заваливали ворота

Скорее всего, в тексте имела место механическая ошибка переписчика - он просто переставил иероглифы. А надо было все делать наоборот:

塞塹,穿門戶

Чжай цянь, чуань мэньху букв. "завалить ров, прокопать/пробить ворота"

Вот такие рассказы о подвигах Чэнь Тана.

Да, все считают реку Дулай рекой Талас. С каких пор пошло - не знаю. С очень давних. Но все не приводят аргументации, как они отождествили реку Талас с рекой Дулай из "Хань шу".

Л.А. Боровкова сделала исследование по исторической географии и считает, что р. Дулай - это р. Или. Что существенно восточнее Таласа.

Т.ч. там даже юэчжи не появлялись, не то, что парфяне и "присланные им римляне", и ни один источник не говорит об общении парфян и сюнну.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вообще, далее в оригинальном тексте говорится при обсуждении достижений Чэнь Тана:

屠三重城

Ту саньчун чэн

Букв. "Вырезал [город, обнесенный] тройным валом"

Т.е. основной, земляной (пахсовый, если судить по аналогам из Средней Азии) вал был все же обнесен еще двумя деревянными частоколами.

Но в другом случае (опять же при обсуждении заслуг Чэнь Тана при дворе) говорится уже о 5 рядах укреплений:

屠五重城

Ту учун чэн

Букв. "Вырезал [город, обнесенный] пятью валами"

Вопрос в том, что верно в целом - сомнения я уже высказал ранее.

Да, сколько было воинов у Чэнь Тана - неизвестно. Ранее, за 80-90 лет до Чэнь Тана, во всех 36 владениях Западного Края не насчитывалось 40 тыс. воинов. И то, что он собрал с местных владений 40 тыс. воинов - это сомнительно. А в военно-пахотном поселении в Чэши было всего 2500 поселенцев, часть из которых была чиновниками и ремесленниками, часть надо было оставить на защиту самого поселения. Т.е. собственно китайцев в том войске было очень немного - человек с 1000, не более.

Соответственно, роль ханьских арбалетов в этом сражении явно завышена.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот погребальные терракоты и бронзы периода Западной и Восточной Хань, изображающие китайских воинов. К сожалению, увидеть вторую сторону конфликта сложно - иконография сюнну и жителей Восточного Туркестана практически отсутствует:

post-19-0-04259800-1399888105.jpg

post-19-0-97037300-1399888126_thumb.jpg

post-19-0-24944300-1399888149.jpg

post-19-0-92296700-1399888168_thumb.jpg

post-19-0-31429000-1399888190.jpg

post-19-0-37288500-1399888208_thumb.jpg

post-19-0-32002700-1399888232_thumb.jpg

post-19-0-32763600-1399888244_thumb.jpg

post-19-0-57679200-1399888272_thumb.jpg

post-19-0-76268500-1399888285_thumb.jpg

post-19-0-93440500-1399888303_thumb.jpg

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Теперь про враки - куда же без них?

Начнем с врак от Чэнь Тана - он заявил, что собрал 40 тыс. воинов.

Прелестно! Но всего в регионе, по данным Бань Гу, было 63 с небольшим тыс. воинов. Как говорится, а кто же в лавке остался, если сюнну, усуни и прочие народы были очень хорошо осведомлены обо всех делах в этих малых владениях, и не преминули бы воспользоваться уходом воинов в дальний поход?

Также вопрос - без указа императора нельзя было двинуть ханьские войска (об этом позже), и Чэнь Тан "напряг" Гань Яньшоу тем, что уже войска собраны (за что уже положено наказание) и лучше попробовать выкрутиться из создавшегося положения блестящей победой, чем просто быть казненным. Но ведь собрать 40 тыс. в одном месте - это как бы не то, что можно спрятать от глаз своего начальника...

Соответственно, учитывая, что уцзи-сяовэй мог дать не более 1000-1500 воинов, то остальные должны были быть из местного населения. Можно представить, что эта орда сделала бы со ставкой Хань во владении Чэши, если население Чэши в те годы составляло около 6 тыс. человек!

Вот такие несоответствия в тексте. Вывод - Чэнь Тан врал относительно численности своих войск. Но, как бы то ни было, даже если бы их и было вдвое меньше, и они частично присоединились бы по дороге, то и тогда роль арбалетов в событиях явно преувеличена.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Теперь о Сиюй-духу Гань Яньшоу и его верном Санчо Панса Чэнь Тане - должность Сиюй-духу (перевод названия - "главноохраняющий Западный Край") была установлена в 60 г. до н.э. В штат Сиюй-духу входило 8 военных чиновников. Сам Сиюй-духу был одним из высших чиновников империи - 1 класс 3-го ранга.

Базу сначала имел в Цюйли (Восточный Туркестан), с 48 г. до н.э. ставка была перенесена в Чэши, где расположили военное поселение под командованием уцзи-сяовэй, 2 класс 3 ранга).

У главы военного поселения был штат в размере 7 военных чиновников. Т.е. Сиюй-духу уравновешивался уцзи-сяовэй по рангу и имел приоритет в политических действиях, самостоятельно не имея прав командовать войсками. Чтобы двинуть войска на одно из местных княжеств, Сиюй-духу должен был составить толковый доклад на имя императора и обосновать необходимость посылки войск.

Соответственно, особенность контингента - военнопоселенцев, в обязанность которых входило и самообеспечение продовольствием (т.е. обработка земли) с 60 г. до н.э. комплектовали сосланными преступниками. Боевые качества этих воинов неизвестны.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Т.ч. влияние китайцев, их тактики, вооружения и опыта, на победу над Чжичжи-шаньюем, невелико. Сказано у Бань Гу, что войско было разделено на 6 сяо:

Войска привели в порядок и создали дополнительно полки янвэй, байху и хэци 5. Общая численность ханьских войск и войск из варваров превышала 40 тыс. человек. Затем [Гань] Янь-шоу и [Чэнь] Тан представили императору доклад, в котором обвиняли себя в подделке императорского указа и излагали военную обстановку.

В тот же день они повели по разным направлениям шесть отрядов войск:

Я бы перевел несколько иначе:

В полевых отрядах навели дисциплину, дополнительно создали подразделения, [имеющие собственный лагерь, под названиями] Янвэй (Являющий угрожающее величие), Байху (Белый Тигр) и Хэци (Объединенная конница). Всего ханьских и хуских (из местных жителей) воинов было более 40 тыс. [Гань] Яньшоу и [Чэнь] Тан подали на высочайшее имя доклад, обвинили себя в подделке императорского указа, и изложили военную обстановку. В тот же день двинули войска по разным направлениям, разделив на 6 отрядов, [имеющих собственный лагерь]

При этом четко говорится, откуда собрали воинов:

В это время Гань Янь-шоу надолго заболел. Воспользовавшись этим, [Чэнь] Тан составил подложный императорский указ, поднял войска различных владений, имеющих города, обнесенные внутренними и внешними стенами, а также находившихся в пахотных поселениях в Чэши командиров и воинов под командованием полковника у-цзи.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Перевод Таскина:

湯怒,按劍叱延壽曰

Разгневанный [Чэнь] Тан, поглаживая рукой меч, прикрикнул на [Гань] Янь-шоу:

Я бы перевел как:

Разгневанный [Чэнь] Тан, положив руку на меч, прикрикнул на [Гань] Яньшоу

В общем, видимо, "болезнь" Гань Яньшоу была оправданием сбора воинов, а уцзи-сяовэй был "в доле". Конных воинов собрали в отдельный отряд Хэци, а остальные, видимо, были преимущественно пешими. Т.о. вряд ли среди воинов было много местных - они, скорее, были бы конными.

Размеры отрядов неясны, количество конницы - также непонятно. Но без конницы воевать против Канцзюй и Сюнну - нереально. Байху, судя по традиции ханьских наименований подразделений, отборные воины. И все, более почти ничего нет.

Из их оружия указаны самострел (ну ), ростовой щит (люйдунь 鹵楯), древковый клевец (цзи ), меч (цзянь ).

У Чжичжи-шаньюя упомянуты из вооружения лук (гун ), латы (цзя ), а также оружие вообще (бин ).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Разбор статьи Дебса (текст от Гумилева не рассматриваю, т.к. он совершенно вторичен):

китайцы редко продвигались к западу от Памира.

Они и до Памира редко доходили-то …

Эта встреча произошла в связи с тем, что в 36 г. до н.э. наместник западных пограничных районов (Китайский Туркестан) совершил, под свою собственную ответственность, экспедицию в Согдиану против гунна Шаньюй Шиши.
  1. Отождествление места проживания Чжичжи-шаньюя с Согдианой не соответствует историческим реалиям.
  2. Сиюй-духу – это не наместник, т.к. не имел ни войск, ни развитого штата служащих, а ставку имел при начале караванного «северного» пути через Восточный Туркестан. Это в большей степени агент политического влияния Хань в регионе.
  3. Все же шаньюя звали Чжичжи.
Гунны (по-китайски Сюнну) оккупировали в то время современную Монголию.

Они там просто жили.

Он убил китайского посланного и бежал на запад, куда его пригласил царь Согдианы прогнать вторгавшиеся кочующие племена.

Вообще, он пришел к главе кочевого царства Канцзюй, ставка которого (Битянь) располагалась в районе современного г. Джамбул.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Продолжение:

Вдохновленный своими феноменальными успехами, Шаньюй Шиши возмечтал основать империю в Центральной Азии и выстроил себе столицу на реке Таласе (около 71° восточной долготы и 43° северной широты) 2, взыскивая дань с окружающих племен, включая и некоторые из находившихся под покровительством Китая.

Река Дулайшуй – это вряд ли Талас. Л.А. Боровкова проводила специальное исследование – это все же более похоже на р. Или.

Какие «племена» на Или находились в то время под «покровительством Китая» - Дебс стыдливо умалчивает.

Он сформировал войско из китайской армии, находившейся в западных пограничных районах, и вспомогательных войск из местных государств, убедил своего начальника сопровождать экспедицию и выступил в поход.

Про «китайскую армию» см. сообщения выше.

Он указал, что китайская «История раннего Хань», единственный наш источник, использовала в значительной мере сведения из некоторых рисунков, изображавших сражение, посланных Чэнь Таном императорскому двору 4.

Как видели из сообщений выше, «тушу» (рисунки и письмена) не соотносится напрямую с Чэнь Таном, и может быть всем, чем угодно.

В этом отчете есть необычайное замечание о том, что при начале штурма около города Шипга было «более ста пехотинцев, выстроенных в линию с каждой стороны ворот и построенных в виде рыбьей чешуи» 5. То обстоятельство, что это странное замечание было сделано на основании описания рисунка, придает ему исключительную убедительность.
  1. Город все же именуется китайцами «Чжичжичэн» (город Чжичжи) или «Шаньюйчэн» (город шаньюя).
  2. «Замечание на основании рисунка» - домысел Дебса.
  3. «В виде» (вариант: «подобно») появляется только в переводах. В оригинале: «строем юйлинь («рыбья чешуя»)». Это отдельное построение в китайских военных трактатах. Состоит из плотного построения в линию клинообразных формаций.
«Построение в виде рыбьей чешуи» представляет собою маневр, отнюдь не легко выполнимый. Эти солдаты должны были сгруппироваться вместе и накрыться своими щитами. Этот маневр, требующий одновременности действия со стороны всей группы, особенно если он выполнялся перед самым нападением, требовал высокой дисциплинированности, какая возможна только в профессиональной армии.

Почему именно такое построение будет именоваться китайцами «рыбья чешуя»? Для несколько схожего построения щитоносцев имелось другое наименование – тэнпайцо 藤牌厝 (букв. "дом из плетеных щитов").

Единственными профессиональными, организованными в регулярные части солдатами того времени, о которых имеются данные, были греки и римляне, – кочующие и варварские племена бросались в бой беспорядочными толпами.

Пусть все сами решают, насколько справедливо такое высказывание Дебса.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Продолжение:

Щиты воинов македонской фаланги были маленькие и круглые (только 1 1/2 фута в диаметре) 6, так что накрывание ими не могло дать значительных результатов, тогда как у римских легионеров были большие четырехугольные щиты, которые легко можно было соединить вместе и создать таким образом защиту от снарядов. Следовательно, чтобы объяснить построение «в виде рыбьей чешуи» при выстраивании передовых частей в боевой порядок, мы должны предположить здесь подобие римской тактики и римских легионеров в глубине Центральной Азии.

Как уже сказал выше – смысла в подобном рассмотрении строя юйлинь чжэнь не вижу. Рассказы о Марке Антонии и Крассе потому опускаю без комментариев.

Для защиты от стрел смыкание щитов круглых или овальных, которые применялись греками или другими народами, не могло бы дать значительной пользы; только римский scutum, который был прямоугольный и с полуцилиндрической поверхностью, мог дать эффективный результат. Линия римских scuta, простирающихся один за другим без промежутков вдоль фронтовой линии пехотинцев, представлялась тем, кто впервые видел такое построение, действительно «в виде рыбьей чешуи», в особенности благодаря их округлой поверхности. Трудно было бы описать их по-другому.

Как видим, можно и иначе, и с другим щитом. Незачем додумывать то, о чем не сказано в источнике.

Парфяне отправили этих пленных римлян в Маргиану (район в Центральной Азии, где находится современный Мерв) для защиты своих восточных границ (Рlin., NH VI, 47). Нам неизвестно, сколько из этих 10 тысяч человек достигли этого места. Расстояние от Карр до Антиохии в Маргиале составляет около 1500 миль, и вряд ли при этом переходе с пленными хорошо обращались. В римских и греческих сообщениях об их судьбе больше нет никаких указаний. По предположению Горация, эти римляне женились на женщинах из варварских племен и служили в парфянском войске 10.

Парфия находится не просто западнее, а существенно западнее и Памира, и, тем более, реки Или. А «предположение Горация» не является свидетельством источника, тем более, свидетельством того, что римляне могли оказаться в бассейне р. Или.

Китайцы увидели воинов, выстроенных в линию перед городом Шиши «в виде рыбьей чешуи», на расстоянии около 500 миль от парфянской границы Маргианы на реке Окс до столицы Шиши на реке Таласе и спустя 18 лет после поражения Красса. Эти римские легионеры привыкли вести жизнь профессиональных солдат и, быть может, охотно воспользовались случаем служить в наемных войсках.

Вообще-то, от Мерва до Джамбула – 1270 км. по современным дорогам (что процентов на 20 короче древних путей за счет возможности масштабных спрямлений дорог), что существенно более 500 миль. Ставка Чжичжи была еще восточнее!

И кто предлагал служить пленникам в наемных войсках?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Окончание:

Шиши возбудил также многих согдиан против себя своим надменным поведением. Поэтому, естественно, он хотел привлечь наемных солдат не с согдианской и гуннской территории. Римляне были самыми лучшими во всем мире воинами в рукопашном бою; они могли быть привлечены на сторону знаменитого воина, обещавшего стать соперником ненавистных парфян. «Шелковая дорога» от китайских пограничных западных территорий вела через столицу Шиши к Антиохии в Маргиане (Мерв), и вести о возвышении Шиши и наборе им войск могли совершенно естественно дойти до этих римских изгнанников.
  1. Причем тут согдийцы (а не «согдиане», естественно)?
  2. «Шелковая дорога» не вела к Мерву просто так.
  3. Кто бы отпустил пленников наниматься?
«Более сотни пехотинцев, выстроенных в линию «в виде рыбьей чешуи», почти несомненно и были некоторыми из легионеров Красса, служившими и качестве наемных солдат у Шаньюя Шиши.

Пусть это «почти несомненно» останется на совести Дебса, но он уже везде говорит об этой своей фантазии как о факте, что дает право относиться к нему, как к обычному фрику.

Когда китайцы направили на них копья из самострелов, они, конечно, повторили маневр, выполненный в армии Красса в Каррах, – подняли свои scuta, сомкнув их перед собою.

Второй (и не последний) раз вижу в этой статье выражение «копья из самострелов», хотя арбалетная стрела даже короче стрелы из лука…

Присутствие римлян в этом месте подтверждается наличием двойного деревянного частокола, который китайцы обнаружили вокруг городских стен. Д-р В. В. Тарн заявляет: «Я не могу припомнить, чтобы где-нибудь можно было встретить, в литературе или археологии, греческий город с частоколом вокруг стен. Существует, по видимому, как несомненное правило, одна стена со рвом вокруг (или при значительных укреплениях даже с тремя рвами)» 16. Римляне, однако, постоянно применяли частокол для укрепления рвов, особенно перед воротами. Если был при этом мост над водою, то устраивались частоколы с обеих сторон на насыпях над и под мостами 17. Двойной частокол, который китайцы сожгли при штурме города, быть может, защищал мост над рвом вокруг стен города Шиши.

Полный бред. В тексте четко сказано про «двойной деревянный частокол». Где были такие римские лагеря, которые имели 2 ряда кольев в виде ограждения?

Римский лагерь строился так – Y-образный в профиле ров, земля из которого шла на бруствер, по которому вбивались колья (желательно с сучьями), на которые вешались щиты. Что тут напоминает город Чжичжичэн?

Палисад представлял собою стандартный вид римских укреплений, и возможно, что при постройке города Шиши ему помогали римские инженеры.

См. выше.

Чжичжичэн имел замкнутый обвод стен – сначала из трамбованной земли (если применялась знакомая сюнну китайская технология) или пахсы (если применялась согдийская технология – согдийцев было много в разных областях ЦА в качестве пленных и наемных мастеров и торговцев), затем 2 ряда частокола (в источнике сказано и о 5 линиях обороны), ров, вышка/башня в центре…

Римский лагерь?

Гунны были кочующими племенами, у которых не было городов, за исключением очень немногих, выстроенных китайскими ренегатами в Северной Монголии;

Известны многочисленные городища в Монголии Внешней и Внутренней, и даже Забайкалье, относящиеся к периоду Сюнну.

в Согдиане Шиши, конечно, старался получить самую лучшую техническую помощь, и римские легионеры могли предоставить исключительную помощь при фортификации.

Например, Ташебинский дворец (относится к эпохе Сюнну) показывает влияние согдийской архитектуры на технику строительства, но римских следов нигде не обнаружено.

Эти воины были поделены (как рабы) между пятнадцатью правительствами государств западных пограничных районов, которые следовали с экспедицией как вспомогательные отряды китайцев.

Учитывая, что самих китайцев в походе было всего ничего, из «вспомогательных» местные воины превращаются в основную боевую силу войска Чэнь Тана.

Странное число – 145 – захваченных живыми соответствует числу («более ста») римлян, выстроенных вне городских стен. Напрашивается их отождествление с римлянами.

Как оно соответствует?

Таким образом, в столице гуннов Шаньюй Шиши на реке Таласе в Центральной Азии китайцы, быть может, встретили нескольких римских легионеров из армии Красса. Эти легионеры, по-видимому, бежали от парфян и охотно пошли на службу под начало знаменитого воина, который мог бы бросить вызов парфянам. Эти римляне помогали при постройке укреплений его столицы.

Так «почти несомненно» или все же факт? Фрикам все равно.

Сами решайте, что есть статья Дебса и перепев ее Гумилевым.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Оригинал текста "Жизнеописания Чэнь Тана" в "Хань шу":

http://zh.wikisource.org/wiki/%E6%BC%A2%E6%9B%B8/%E5%8D%B7070

Оригинал текста "Основных записей деяний Юань-ди" в "Хань шу"

http://zh.wikisource.org/wiki/%E6%BC%A2%E6%9B%B8/%E5%8D%B7009

Оригинал текста "Сюнну лечжуань" в "Хань шу":

http://zh.wikisource.org/wiki/%E6%BC%A2%E6%9B%B8/%E5%8D%B7094%E4%B8%8B

Оригинал текста "Сиюй лечжуань" в "Хань шу":

http://zh.wikisource.org/wiki/%E6%BC%A2%E6%9B%B8/%E5%8D%B7096%E4%B8%8A

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Цзи, меч, арбалет (реконструкция) и люйдунь:

post-19-0-13700100-1399899946.jpg

post-19-0-56772700-1399899965_thumb.jpg

post-19-0-66725800-1399899981.jpg

post-19-0-62801900-1399899989_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Остатки китайского арбалета из Музея Гурмэ, Париж, замок арбалета периода Чжаньго, а также танские копии фрагментов картины Гу Кайчжи "Наставления старшей придворной дамы" с изображением арбалетчика и воинов, вооруженных цзи:

post-19-0-55322700-1399901851_thumb.jpg

post-19-0-14112600-1399901873.jpg

post-19-0-71717500-1399901899_thumb.jpg

post-19-0-04497100-1399901953.gif

post-19-0-92681800-1399902019_thumb.jpg

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Но такие красивые цзяни, как я прикрепил - это все-таки атрибут военачальников.

Солдаты, видимо, вооружались более простыми и не упомянутыми в тексте дао (刀):

post-19-0-60063200-1399988928.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Под бредовую "теорию" Дебса пытались подвести всякие основания типа "а в Китае есть городок Лицянь, где живут потомки легионеров"...

Основанием для таких чУдных заявлений являлось то, что Лицянь (букв. "высушенная черная кожа") по звучанию совпадает с одним из вариантов записи названия Римской империи в Китае - Лицян, ЛиЦянь, Лигань, Лицзян и т.д., а также то, что многие жители городка, расположенного, кстати, в Ганьсу (обратите на этот факт внимание!) имеют нетипичную пигментацию волос и глаз, а также отличаются высоким ростом и зачастую имеют высокие носы.

Вообще, в этом районе европеоиды жили издревле - еще с середины I тыс. до н.э. В их число отнесем и юэчжи, и, возможно, усунь, а также сэ. Также возможно генетическое влияние переселяемых насильно или добровольно из "царств Западного Края" европеоидов - в хрониках полно сообщений, что то или иное "царство" покорилось Хань, послало сыновей правителя в свиту императора, а порой - про угон пленников, или даже переселение под защиту ханьских войск. Выводы прозрачны.

Но вот что еще важно - недавно произвели генетические исследования. Увы и ах - "римский след" не обнаружен!

Вот статья по ссылке, отрывок привожу в оригинале и с моим переводом (я не медик - могу ошибаться, но тем, кто не владеет английским, и это поможет):

The Liqian people in north China are well known because of the controversial hypothesis of an ancient Roman mercenary origin. To test this hypothesis, 227 male individuals representing four Chinese populations were analyzed at 12 short tandem repeat (STR) loci and 12 single nucleotide polymorphisms (SNP). At the haplogroup levels, 77% Liqian Y chromosomes were restricted to East Asia. Principal component (PC) and multidimensional scaling (MDS) analysis suggests that the Liqians are closely related to Chinese populations, especially Han Chinese populations, whereas they greatly deviate from Central Asian and Western Eurasian populations. Further phylogenetic and admixture analysis confirmed that the Han Chinese contributed greatly to the Liqian gene pool. The Liqian and the Yugur people, regarded as kindred populations with common origins, present an underlying genetic difference in a median-joining network. Overall, a Roman mercenary origin could not be accepted as true according to paternal genetic variation, and the current Liqian population is more likely to be a subgroup of the Chinese majority Han.

Жители [города] Лицянь на севере Китая хорошо известны благодаря противоречивой гипотезе об их происхождении от древнеримских наемников. Для проверки этой гипотезы 227 мужчин, представляющих 4 популяции китайского населения, подверглись исследованию на повторяемость 14 коротких тандемных локусов (STR) и 12 одинарных нуклеотидных полиморфизмов (SNP). на уровне гаплогруппы 77% Y-хромосом из Лицянь оказываются ограниченными Восточной Азией. Основной компонент (РС) и многомерные измерения (MDS) дают возможность предположит, что жители Лицянь близкородственны к китайским популяциям, особенно ханьским популяциям, в то время как они сильно отличаются от центральноазиатских и западноевразийских популяций. Дальнейшее филогенетическое исследование и исследование на примеси подтвердили, что ханьцы внесли большой вклад в генофонд Лицянь. Жители Лицянь и уйгуры рассматриваются как родственные популяции с общим происхождением, представляют собой основную генетическую разницу в сети, соединенной по медианам. В целом, происхождение от римских наемников не может быть признано доказанным в соответствии с генетической вариацией по отцовской линии, и нынешнее население Лицянь, скорее всего, является подгруппой национального ханьского большинства Китая.

Полностью статью можно заказать тут:

http://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/17579807

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А как насчет этого? Хотя это мог быть и купец, или имя неправильно прочли:

 

5238952.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот именно, что купец мог быть. Потому что это практически 1000 лет со времен той битвы прошла.

 

И на каком языке надпись?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Ким А. А. Война между Бохаем и Китаем в 732-735 гг.
      Автор: Saygo
      В 698 г. было создано первое государство на Дальнем Востоке России, позже известное как Бохай. В своем развитии молодому государству пришлось преодалеть ряд трудностей, но самым большим испытанием для Бохая стала война с могущественной державой Евразии - Танским Китаем.
      Как правило, российские и зарубежные историки практически не уделяют внимания событиям и итогам этой войны. Это связано с тем, что в китайских и силланских хрониках очень мало материалов по этой теме. Однако, анализируя информацию, которая не имеет отношения к самим военным действиям, но совпадает с ними по времени, возможно проследить причинно-следственные связи этого конфликта.




      Стела из Бохая, Национальный музей Кореи

      Голова дракона из Бохая, Национальный музей Кореи

      Кирпич из Бохая с иероглифами shang jing 上京 - "Верхняя столица". Национальный музей Китая

      В 719 г. Да Цзожун (основатель Бохая) умер. На престол взошел его старший сын Да Уи (в корейском варианте Тэ Му Е), который унаследовал титулы и должности своего отца и получил инвеституру от империи Тан1.
      Сразу после восшествия на престол Да Уи ввел свое летоисчисление. В то время в Восточной Азии привилегией устанавливать собственный календарь пользовались только императоры - правители Тан и Японии. Этой политической акцией Да Уи продемонстрировал не только независимый характер своего государства, но и свои амбиции2.
      Его деятельность сразу создала условия для столкновения с империей Тан, так как многие мохэские племена поддерживали дипломатические отношения с Китаем и являлись его вассалами. Да Уи смог добиться того, что часть мохэских племен посылала свои посольства в Китай вместе с бохайскими представителями или должна была оповещать Бохай об отправке своих посольств в империю Тан.
      В 726 г. неожиданно, без предупреждения Бохая, хэйшуй мохэ отправили в империю Тан посольство с данью и обратились с просьбой о покровительстве. Китайский император дал мохэсцам аудиенцию3. В результате империя Тан объявила о создании своего ведомства на территории хэйшуй мохэ и отправила туда своих чиновников4.
      Да Уи рассматривал это как попытку империи Тан заключить союз с хэйшуй мохэ против Бохая. Поэтому он решил нанести превентивный удар по мохэским племенам5. При обсуждении намерения Да Уи начать поход против хэйшуй мохэ его младший брат Да Мэньи (в корейском варианте - Тэ Мун Е) выступил против б. Война с империей Тан, войска которой, по мнению Да Мэньи, в десять тысяч раз превышали по численности бохайские, неминуемо должна была привести к гибели Бохая 7.
      Конфронтация между братьями закончилась тем, что младший из них был вынужден бежать в Китай8, где его гостеприимно приняли. Тогда Да Уи отправил в Китай послов Ма Мун Квэ и Чхонъ Муль А с письмом, в котором перечислял преступления своего младшего брата и просил казнить перебежчика (по другим данным бохайский король просил выдать брата)9. Империя Тан ответила на это отказом, мотивируя свое решение тем, что "Мэньи в беде и изъявил нам покорность, его нельзя убить".
      Да Уи остался недоволен. Китайское государство, в свою очередь, увидело непочтительность к себе со стороны Бохая. Было очевидно, что Да Уи пытался давить на империю Тан.
      Однако отношения между Тан и Бохаем внешне по-прежнему оставались спокойными. Обе стороны, судя по всему, не были готовы к крупномасштабным военным действиям. Но конфликт назревал10. В 727 г. Да Уи отправил первое посольство в Японию, где Бохай был представлен как "вернувший древние земли Когурё" 11, налаживал контакты с киданями и тюрками.
      В 732 г. Бохай располагал большим флотом и сравнительно сильной армией. Но при этом бохайское государство не имело опыта столкновения с сильными противниками - тюрки находились от них далеко, а борьба с танской армией была давно - более 30 лет тому тазад. Поэтому Да Уи мог просто не иметь представления о мощи китайской империи, что и показал его спор с младшим братом. Тот факт, что Да Цзожун в свое время разгромил карательную армию танского полководца Ли Кайгу (698), мог дезориентировать второго бохайского правителя, и он явно недооценивал империю Тан. Успешные действия против Сипла и мохэ позволили Да Уи решиться на более серьезный шаг - конфликт с Китаем.
      При этом сам бохайский правитель не стремился к скорому столкновению с империей Тан. Возможно, он искал весомого повода для войны. Последующие события показали, что Бохай был готов к войне на севере и на море. Боевые действия Китая с киданями и их сторонниками си (киданьские племена были наиболее надежными союзниками Бохая против империи Тан) в начале 730-х гг. подтолкнули Да Уи к решительным действиям.
      732 г. также стал решающей вехой в отношениях между Бохаем и Сипла. Он обозначил конец доминирования Бохая на Корейском полуострове и привел к сравнительному равновесию в данном регионе.
      В 715 г. киданьские племена усилились, вышли из-под власти тюрок и наладили связи с Китаем12, но в 730 г. киданьский вождь Кэтуюй снова перешел на сторону тюрок, в результате начались боевые действия против Китая. К киданям присоединились племена си.
      В третьем месяце 20-го г. Кай-юань танского Сюань-цзуна (732) войска империи Тан разгромили армии восставших киданей и си. Первые отступили на север, вторые подчинились китайцам. Возможно, си не очень стремились к войне с Китаем, так как были привлечены к военным действиям киданями. По своей сути, киданьские племена были для Да Уи своего рода буфером между Бохаем и Китаем. Ослабление киданей создавало угрозу для Бохая, что привело к началу военного столкновения.
      В девятом месяце 20-го г. Кай-юань (732 г.) Да Уи предпринял внезапные военные действия против империи Тан. Бохайский флот под командованием генерала Чжан Вэньсю (в корейском варианте Чжань Мюн Хю) напал на Дэнчжоу. Бохайцы убили начальника этой крепости цыши (градоначальника) Вэй Цзюня (Ви Чжуна) и перебили тех, кто оказал сопротивление13. Для многих ученых до сих пор является спорным вопрос, как такое сравнительно небольшое государство, как Бохай, решилось первым напасть на империю Тан.
      Инцидент с Дэнчжоу стал первым актом войны. По мнению южнокорейских исследователей, Дэнчжоу был открытым портом, важным стратегическим пунктом империи Тан14, и нападение на него носило превентивный характер15. Эти утверждения не лишены оснований, однако, у бохайцев были и другие причины для нападения именно на этот порт. У империи Тан был сильный флот. Известно, что Китай во время восстания киданей в 696 - 697 гг. перебрасывал морем в тыл противника десант, насчитывавший десятки тысяч солдат.
      Скорее всего, Дэнчжоу был базой для имперского флота. Нападение на этот порт позволил бохайцам ликвидировать военные корабли противника и тем самым обеспечить себе безопасное море. А на суше, учитывая, что значительную часть бохайского войска составляла мохэская конница и главные союзники бохайцев - ки-даньские племена - также располагали превосходной кавалерией, Да Уи мог рассчитывать на определенные успехи.
      Как известно, против китайской армии кавалерия была более эффективной, чем пехота. Мобильные конные отряды сводили на нет численное превосходство огромных китайских армий, что было не раз доказано в войнах кочевников против Поднебесной. Быстрый разгром военных кораблей империи Тан заставил Китай отказаться от действий на море и отдать инициативу в военных действиях Бохаю.
      Тот факт, что бохайцы смогли легко узнать о месте расположения китайского флота и уничтожить его, говорит еще и о том, что они имели хорошую разведку. Для проведения разведовательной деятельности были возможны несколько вариантов - бохайские посольства, бохайские заложники при императорском дворе, которые служили в сувэй, и торговые миссии.
      Варианты посольств и заложников можно сразу отбросить - для столь успешного нападения необходимо было располагать свежей информацией о количестве кораблей и месте их расположения. К тому же необходимо было рассчитать, сколько бохайских воинов и кораблей необходимо для успешного нападения на Дэнчжоу. В результате подсчета единиц танского флота, бохайские военные обнаружили, что им не хватает своих кораблей для разгрома Дэнчжоу и прибегли к помощи морских пиратов. Такую информацию невозможно получить, находясь при императорском дворе - во-первых, он расположен слишком далеко от Дэнчжоу, во-вторых, для передачи таких сведений в Бохай ушло бы слишком много времени. Следовательно, бохайцы, служившие при императоре Китая, не могли снабжать Да Уи подобной информацией.
      Что касается посольств, то они находились в Дэнчжоу слишком мало времени, чтобы изучить положение и собрать сведения.
      Поэтому можно предположить, что разведывательные функции были возложены на торговые миссии. Они прибывали вместе с посольствами, но располагали большей свободой действий, вызывали меньше подозрений и могли собрать ценную информацию. Танская администрация не могла полностью контролировать их действия.
      В то время как бохайский флот добился важного успеха на море, сухопутная бохайская армия почти дошла до Великой Китайской стены и оккупировала ряд крепостей в округе Ючжоу. Киданьские племена оказали помощь бохайцам в военных действиях против империи Тан16. Бохайцев и их союзников киданей танской армии удалось остановить только у гор Мадушань17.
      На помощь Тан также прибыли 5 тыс. всадников хэйшуй мохэ и шивэй. Тот факт, что в летописи упоминаются конные отряды союзников, хотя 5 тыс. воинов нельзя назвать значительным контингентом по меркам китайской империи, располагавшей армиями в сотни тысяч воинов, может свидетельствовать о важности данного события. Скорее всего, в китайской армии не хватало кавалерии. Да и сама система обороны танского генерала У Чэнцы (загораживание дорог камнями) была рассчитана на ограничение действий конницы. К тому же сам факт присутствия мохэской и шивэйской кавалерии мог играть важную роль для китайской армии в моральном плане - создавалось представление, что империя Тан была не одна в борьбе с бохайскими войсками.
      В первом месяце 21-го г. Кай-юань (733 г.) империя Тан заставила бохайского перебежчика Да Мэньи прибыть в зону военных действий, собрать большую армию и прийти на помощь У Чэнцы. По-видимому, танские генералы были плохо знакомы с бохайской армией и нуждались в опытном советнике. В конце концов, китайцы вынудили войска Да Уи отступить18.
      Быстрые действия бохайских вооруженных сил показывают, что Да Уи был готов к конфликту с Китаем. Армия и флот были мобилизованы заранее. Поэтому можно предположить, что Бохай вступил бы в войну с империей Тан независимо от поражения киданей и си.
      Успешные действия бохайских войск заставили империю Тан искать выход из тяжелого положения. Бохайские послы и заложник при императорском дворе были высланы в южные районы империи19. Империя Тан объявила военную мобилизацию в Ючжоу, потом обратилась за помощью к Сипла, предлагая силланцам совместно напасть на Бохай20.
      Силланцы также вполне могли рассчитывать на расширение своей территории за счет Бохая и признательность со стороны Тан21. Вполне допустимо, что для Сипла было очень важно наладить хорошие отношения с империей Тан из-за давления со стороны Бохая, который был номинальным вассалом Китая и этим пользовался против Сипла. Для Тан союз с силланцами теперь становился выгодным, так как неприятной альтернативой этому было участие Сипла в коалиции киданей, тюрок и Бохая против Китая22.
      Связь между союзниками поддерживалась через силланского посла Ким Са Рана. В империи Тан командующим силланской армией, готовившейся выступить против Бохая, был назначен генерал Ким Юн Чжун. Однако совместная атака не получилась из-за сильного снегопада и холода23. Снег занес все горные дороги, и они стали непроходимы, больше половины силланского войска погибло. Силланцы были вынуждены вернуться назад24. Танская армия не смогла сломить сопротивление бохайских войск и также отступила25.
      Несмотря на провал военной экспедиции, это событие оказало влияние на ход войны между Бохаем и Тан. Сипла показала, что может помочь Китаю, и бохайцы теперь должны были учитывать возможность нападения на них с южной границы.
      Между тем, империи Тан все же удалось создать антибохайскую коалицию из хэйшуй мохэ, шивэй и Сипла. Китай и его союзники смогли охватить Бохай с севера, юга и запада. Положение Бохая резко ухудшилось. В 733 г. у тюрок продолжались внутренние распри, и они не могли вести крупномасштабные военные действия против Китая. В итоге основное противостояние с империей Тан ложилось на Бохай, в борьбе с Сипла Япония не оказала поддержки Бохаю 2б. Единственным, помимо Бохая, серьезным противником Китая оставались только кидани. Но после поражения от империи Тан в 732 г. они не располагали большими силами и не могли быть ядром для антикитайской коалиции. В результате бохайский правитель Да Уи взял курс на нормализацию отношений с империей Тан.
      Но главную угрозу для него представлял младший брат, который мог объединить недовольных Да Уи в Китае. К тому же империя Тан имела возможность использовать Да Мэньи против Да Уи. Поэтому бохайский правитель стремился ликвидировать своего близкого родственника.
      Для этого он направил людей в Восточную столицу Тан, которые привлекли наемных убийц. Но младший брат бохайского правителя сумел избежать смерти, а убийцы были схвачены и казнены27. После этого (в 733 г.) в Тан прибыло бохайское посольство с просьбой о прощении28. Танские войска в это время потерпели поражение от киданей, которых поддерживали тюрки. Поэтому мирные отношения были выгодны обеим сторонам. Китай все еще вел тяжелую борьбу с киданями и тюрками, конфликт 732 - 733 гг. ясно показал силу бохайской армии, хотя очевидно, что длительный военный конфликт был бы не в пользу Да Уи. К тому же бохайское население не поддержало Да Мэньи против его старшего брата, что оказало свое влияние на позицию китайских сановников.
      Существуют определенные разночтения по поводу периода войны. В России обычно указывается период 732 - 733 годы. В Корее полагают, что военные действия продолжались до 735 года. Таким образом, время войны увеличивается до 4-х лет. Это связано с тем, что российские исследователи считают, что война закончилась с прибытием бохайского посольства с извинениями в 733 году. Но в Корее отмечают, что сам факт прибытия посольства не означал конца военных действий. Несмотря на данное посольство, военные действия Сипла, мохэ и шивэй против Бохая не прекращались - империя Тан физически не могла сразу закончить войну своих союзников. Фактическим прекращением войны можно считать 735 г., когда империя Тан "даровала" силланцам земли к югу от реки Пхэ.
      Поэтому принято считаеть, что мир между империей Тан и Бохаем был восстановлен в 735 году. По своей сути, война подтвердила слова Да Мэньи, младшего брата второго бохайского правителя, о том, что Бохай в одиночку не мог бороться с империей Тан. Да Уи пошел на мир с Китаем, но продолжал вражду с Да Мэньи, несмотря на то, что его брат был прав. Возможно, что второй бохайский правитель понимал абсурдность такого положения, но для объяснения своих внезапных военных действий ему пришлось пожертвовать родственными связями.
      Эта война могла привести к гибели бохайского государства из-за просчетов Да Уи, который недооценил могущества империи Тан, как военного, так и политического. К тому же Да Уи переоценил возможности своих союзников. Но при этом допустим вариант, что у него не было выбора, так как речь шла о поддержке киданей - наиболее верных союзников, стоявших между ним и Китаем.
      Китай в 735 г. передал Сипла земли южнее реки Пхэган (совр. р. Тэдонган)29, которые формально находились под властью Китая30. Таким образом империя Тан отблагодарила силланцев за помощь в войне с Бохаем. Судя по всему, такое решение было принято не сразу, поскольку мир с Бохаем был установлен в 733 году.
      Скорее всего, Китай обдумывал свои дипломатические действия - ведь ему было необходимо ослабить бохайцев и поддержать силланцев. По мнению многих южнокорейских исследователей, эти земли были захвачены силланцами, но танский император до 735 г. официально не признавал их силланскими владениями31.
      Скорее всего, на эти земли имел также свои претензии Бохай, а для империи Тан было очень важно усиление Сипла в качестве противовеса Бохаю. Нам неизвестно, кто проживал на тех землях, но очевидно, что этим ходом Китай хотел углубить конфликт между Бохаем и Сипла, потому что вполне вероятно, что бохайцы интересовались освоением этих земель.
      Также допустим вариант, что земли к югу от Пхэ были в действительности бохайскими. Но Бохай был вынужден уступить их империи Тан, так как не мог воевать против коалиции. Однако бохайские войска боролись с силланцами за спорные территории долгое время.
      К сожалению, китайские и корейские летописи не содержат информации о награждении Китаем мохэсцев и шивэй за участие в войне против Бохая. Можно только предположить, что союзники империи Тан не были обделены своим сюзереном.
      Как правило, историки разных стран диаметрально противоположно рассматривают итоги этой войны. Корейские ученые считают, что война успешно закончилась для Бохая, заостряя внимание на рейде в Дэнчжоу и прорыве до Мадошаня32, но умалчивают о том, что Бохай попросил прощения 33. Китайские историки считают, что Бохай был просто провинцией Китая 34, и полагают, что войны не было, а был просто бунт, который закончился положительно для империи Тан. Длительное время, в силу политических причин, советские и российские историки придерживались позиции корейских коллег.
      На наш взгляд, война между Тан и Бохаем имела место, так как последний не был китайской провинцией. Как таковая война против Тан закончилась поражением Бохая - он был вынужден отдать часть своих территорий на юге, его доминирование на Корейском полуострове закончилось, и долгое время Бохай вообще не выступал против Китая и его союзников.
      Но при этом империи Тан не удалось уничтожить своего противника. С одной стороны, у Китая в тот период времени возникли проблемы с тюрками, с другой, - ликвидация Бохая не являлась важной задачей для Тан. К тому же китайские сановники, судя по всему, отдавали себе отчет в том, что в случае уничтожения Бохая больше всего выигрывала Сипла. Точно так же Сипла выиграла, когда совместно с империей Тан разгромила Когурё и Пэкче, а затем выгнала с их территорий китайскую армию. Пример полувековой давности еще не был забыт Китаем и разгром Бохая уже не входил в его планы.
      Использование китайскими сановниками Да Мэньи против его старшего брата оказалось неудачным - несмотря на его помощь в изгнании бохайской армии от Мадушаня, все дальнейшие попытки продвинуть его не имели успеха. Его не поддержало бохайское население, поэтому свержение Да Уи с сохранением бохайского государства стало невозможным.
      Победа империи Тан и ее союзников оказалась неполной. Главной причиной этого являлись не только успехи Бохая, но и недоверие союзников друг к другу.
      Примечания
      1. ВАН ЧЭНЛИ. Чжунга лунбэй-до бохай-го юй дунбэйя (Государство Бохай Северо-востока Китая и Северо-восточная Азия). Чанчунь. 2000, с. 156.
      2. Пархэса (История Бохая). Сеул. 1996, с. 116.
      3. Там же, с. 117.
      4. Там же, с. 102.
      5. Там же, с. 32.
      6. Там же.
      7. Там же, с. 117.
      8. СОНЪ КИ ХО. Пархэрыль таси понда (Еще раз о Бохае). Сеул. 1999, с. 69.
      9. История Бохая, с. 33.
      10. ИВЛИЕВ А. Л. Очерк истории Бохая. Российский Дальний Восток в древности и средневековье: открытия, проблемы, гипотезы. Владивосток. 2005, с.449 - 475.
      11. СОНЪ КИ ХО. Пархэ чжончхи ёкса ёнгу (Исследование политической истории Бохая). Сеул. 1995, с. 118.
      12. ИВЛИЕВ А. Л. Ук. соч., с. 456.
      13. САМСУГ САГИ. Исторические записки трех государств. М. 1959, с. 219.
      14. КИМ ЫН ГУК. Пархэ мёльманы вонъин: сиган-конъканчогын (Причины гибели Бохая: пространственно-временной подход. Сеул. 2005, с. 77 - 88.
      15. КИМ ЧЖОНЪ БОК. Пархэ гукхоы сонрип пэкёньква ыми (Значение и история создания государственного названия Бохая) Сеул. 2005, с. 117.
      16. Исследование политической истории Бохая, с. 216.
      17. История Бохая, с. 102.
      18. Государство Бохай..., с.156.
      19. ИВЛИЕВ А. Л. Ук. соч., с. 456.
      20. ПАК СИ ХЁН. Пархэсаёнгу вихаё (К изучению истории Бохая). Сеул. 2007, с. 7 - 68.
      21. История Бохая, с. 33.
      22. Там же, с. 123.
      23. ТИХОНОВ В. М. История Кореи. Т. 1. М. 2003, с. 213.
      24. САМГУК САГИ. Ук. соч., с. 219.
      25. История Бохая, с. 3.
      26. Там же, с. 33.
      27. Ю ТЫК КОН. Пархэ го (Исследование Бохая). Сеул. 2000, с. 74.
      28. ВАН ЧЭНЛИ. Ук. соч., с. 156.
      29. ТИХОНОВ В. М. Ук соч., с. 213 - 214.
      30. История Бохая, с. 4.
      31. Там же, с. 123.
      32. ПАК СИ ХЁН. Пархэса (История Бохая). Сеул, 1995, с. 10.
      33. ИВЛИЕВ А. Л. Ук. соч., с. 449 - 475.
      34. СУНГ ХОНГ. Мохэ, Бохай и чжурчжэни. Древняя и средневековая история Восточной Азии: к 1300-летию образования государства Бохай: материалы Международной научной конференции. Владивосток. 2001, с. 80 - 89.
    • Тихвинский С. Л. Чжоу Эньлай
      Автор: Saygo
      В плеяде китайских революционеров, чья самоотверженная деятельность привела в 1949 г. к народно-демократической революции и провозглашению Китайской Народной Республики, один из основателей Коммунистической партии Китая, Чжоу Эньлай, занимает видное место.
      Революционер-профессионал, с юношеских лет вступивший на путь борьбы за освобождение китайского народа от гнета иностранных империалистов и национальной феодально-милитаристской и компрадорской реакции, активный участник всех ключевых событий новейшей истории Китая, Чжоу Эньлай после победы революции стал видным государственным деятелем, бессменным руководителем Государственного совета (кабинета министров) КНР вплоть до своей кончины в январе 1976 года. Чжоу Эньлай вошел в историю и как крупный деятель международного коммунистического движения, талантливый военачальник и дипломат, внесший значительный вклад в дело строительства социализма в Китае.
      Чжоу Эньлай родился 5 марта 1898 г. в уездном городе Хуайань в провинции Цзянсу в обедневшей семье потомственных государственных служащих - представителей ученого сословия феодального класса. Его отец, мелкий чиновник провинциального финансового управления, рано овдовев, отдал девятилетнего сына в семью своего бездетного брата. Через год мальчика взял к себе на воспитание другой дядя по отцу, служивший полицейским офицером в Мукдене (ныне Шэньян). Здесь Чжоу Эньлай стал посещать школу, организованную при поддержке иностранных миссионеров, где наряду с китайской классической литературой читал произведения Ч. Дарвина, Ж.-Ж. Руссо и других европейских авторов, жадно знакомился с китайской патриотической антиманьчжурской публицистикой. В школе он стал изучать английский язык. После Синьхайской революции, начавшейся в 1911 г., и отречения от власти маньчжурской династии Цин, правившей Китаем с 1644 по февраль 1912 г., Чжоу Эньлай остриг косу - традиционную прическу, силой навязанную маньчжурами мужскому населению Китая.
      В 1913 г. Чжоу Эньлай поступил в только что открывшуюся в Тянь-цзине субсидировавшуюся американскими миссионерами Нанькайскую среднюю школу, в которой проучился четыре года, живя здесь же, в интернате, и зарабатывая на жизнь выполнением различных технических работ, предоставляемых школьной администрацией. Годы учебы в Нанькайской средней школе (1913 - 1917 гг.) пришлись на период спада революционного движения в стране. Власть захватила реакционная северная милитаристская (бэйянская) группировка, возглавлявшаяся крупным помещиком генералом Юань Шикаем, а затем его преемниками.
      Активную деятельность развернули сепаратистские группировки милитаристов южных и юго-западных провинций. Воспользовавшись начавшейся первой мировой войной, японский милитаризм форсировал свое экономическое и политическое проникновение в Китай. В январе 1915 г. японское правительство предъявило Китаю "21 требование", выполнение которых означало бы полное колониальное порабощение страны. Среди широких кругов китайской общественности, в первую очередь среди учащейся молодежи, возникло массовое патриотическое, антияпонское движение, с которым пришлось считаться и правящим милитаристским кругам, и самим японцам. Чжоу Эньлай откликнулся на эти события, выступив организатором создания школьной ассоциации "Уважать труд, жить коллективно" и журнала этой ассоциации, редактором которого он стал. Журнал резко критиковал неспособность правителей Китая дать отпор японским агрессорам.
      Летом 1917 г. Чжоу Эньлай окончил Нанькайскуго школу и был отмечен как наиболее отличившийся на выпускных экзаменах. В сентябре 1917 г. он по приглашению одного из своих материально обеспеченных школьных друзей уехал в Японию в надежде получить там университетское образование. Однако по приезде увлекся изучением японской социалистической литературы, познакомился с "Капиталом" К. Маркса, забросил подготовку к сдаче вступительных экзаменов в университет и активно включился в общественную деятельность проживавших в Японии китайских студентов, присоединившись к движению протеста против требования японского правительства послать китайские войска на Дальний Восток и в Сибирь для участия в интервенции против Советской России. Чжоу Эньлай жадно впитывал известия о русской революции, о деятельности В. И. Ленина, появлявшиеся в японской социалистической печати, горячо приветствовавшей Октябрьскую революцию и выступавшей против интервенционистской политики японского правительства.


      1919

      1924

      Чжоу Эньлай, его жена Дэн Инчао и американский журналист Эдгар Сноу, 1938

      1946

      Чжоу Эньлай, Дэн Инчао и их приемная дочь Сунь Вэйши (в центре), 1949

      Женева, 1954

      Генри Киссенджер, Мао Цзедун и Чжоу Эньлай (в центре)

      В апреле 1919 г. Чжоу Эньлай возвратился в Тяньцзинь и вскоре активно включился в массовое движение протеста против условий Версальского мирного договора 1919 г. о передаче Японии бывших германских колониальных владений в Китае. Осенью того же года Чжоу Эньлай был зачислен студентом недавно открывшегося Нанькайского университета. Одновременно он был принят на работу в качестве технического сотрудника ректората, что позволило ему кое-как сводить концы с концами. Теперь Чжоу Эньлай с головой ушел в организаторскую работу среди студенчества Тяньцзиня, вскоре став редактором и активным автором ежедневной студенческой газеты. Одновременно он вел агитационную деятельность среди рабочих типографии, в которой печаталась газета. В своих статьях Чжоу Эньлай популяризировал социалистические идеи, выступал против эксплуатации иностранным капиталом дешевого труда китайских рабочих, в защиту их требований о повышении зарплаты, осуждал политику китайских милитаристов, критиковал старые феодальные семейные обычаи, философию конфуцианства. Продолжая живо интересоваться Октябрьской революцией и жизнью Советской России, Чжоу Эньлай возглавил группу студентов для встречи с разделявшим коммунистические убеждения преподавателем Пекинского университета Сергеем Полевым, выпускником Дальневосточного университета. Во время этих встреч студенты обсуждали вопросы, связанные с местом и ролью в истории социалистов, анархистов, чартистов и особенно коммунистов.
      В августе 1919 г. Чжоу Эньлай опубликовал статью с резкой критикой действий прояпонски настроенных милитаристов провинции Шаньдун, обрушивших репрессии на местных студентов, которые выступили против передачи Японии бывших германских прав и владений в этой провинции. По его инициативе был созван митинг, на котором были осуждены действия шаньдунских властей. Участники митинга, студенты Тяньцзиня, решили послать своих делегатов в Пекин для вручения протеста властям и установления связи со столичными студентами. Когда пекинские власти арестовали этих делегатов, Чжоу Эньлай включился в организацию массового похода тяньцзиньских студентов на Пекин, требуя освобождения задержанных. Власти вынуждены были уступить. 6 сентября 1919 г. в Тяньцзине состоялось собрание, посвященное созданию патриотической студенческой Ассоциации пробуждения, на котором Чжоу Эньлай выступил с призывом к свержению власти милитаристов, компрадорской буржуазии и бюрократов, к равенству полов и ликвидации феодальной семьи. Вскоре Чжоу Эньлай пригласил выступить на заседании Ассоциации одного из первых китайских марксистов, профессора Пекинского университета Ли Дачжао. В это время Чжоу Эньлай продолжал серьезно изучать "Манифест Коммунистической партии", другие произведения основоположников марксизма, встречался с одним из основателей КПК, Чэнь Дусю. После запрещения властями студенческой газеты он наладил ее нелегальный выпуск.
      29 января 1920 г. при разгоне властями массового митинга, участники которого призывали к бойкоту японских товаров, Чжоу Эньлай был арестован вместе с несколькими другими студентами. Во время 13-недельного пребывания в тюрьме он вел с товарищами по камере занятия по марксизму, экономике и праву, занимался самообразованием. Мужественное поведение Чжоу Эньлая на суде, где он выступил обвинителем властей, противодействовавших патриотическому движению бойкота японских товаров и жестоко разгонявших студенческие митинги и демонстрации, снискало ему большую популярность в Тяньцзине и способствовало освобождению. После выхода из тюрьмы Чжоу Эньлай, как и многие члены Ассоциации пробуждения, включился в развернувшееся по всему Китаю движение за отъезд молодежи на учебу и работу в страны Европы, которое отражало стремление китайской общественности вырвать страну из отсталости, опираясь на опыт передовых европейских стран.
      Осенью 1920 г. Чжоу Эньлай с группой студентов отплыл во Францию на деньги, собранные по добровольной подписке жителями Тяньцзиня. Франция в эти годы привлекала китайскую молодежь относительной по сравнению с другими европейскими странами дешевизной жизни, политическим либерализмом и доступностью высших учебных заведений. Кроме того, китайское правительство обещало уезжавшим субсидии. Однако полторы тысячи китайцев во Франции оказались в крайне стесненном положении, правительственные субсидии не последовали, о поступлении в вузы не могло быть и речи. Большинство устроилось на автомобильные заводы Рено в Париже и Лионе и на угольные шахты в Лилле.
      По приезде во Францию Чжоу Эньлай поселился в рабочем пригороде Парижа Бийянкур и сразу же отдался организаторской и революционно- пропагандистской работе среди китайской молодежи. Он установил также связь с китайцами в Бельгии и Германии. Одновременно Чжоу Эньлай был внештатным корреспондентом одной тяньцзиньской газеты. В Берлине он познакомился с Чжу Дэ, будущим главкомом китайской Красной армией, затем Народно-освободительной армией Китая, и привлек его к революционной работе. Во Франции Чжоу Эньлай продолжал изучать и пропагандировать идеи марксизма и вместе с группой единомышленников, в которую входили Цай Хэсэнь, Ли Лисань, Дэн Сяопин, еще до образования КПК основал в Париже Китайскую коммунистическую лигу молодежи, стал редактором и основным автором ее печатного органа - журнала "La Jeunesse" ("Молодежь"). После установления связи с основанной в Шанхае летом 1921 г. Коммунистической партией Китая летом 1922 г. члены Лиги с участием представителей коммунистических кружков китайцев, проживавших в Европе, на конспиративной конференции в Булонском лесу близ Парижа приняли решение о вхождении в КПК и создали ее европейскую секцию. Поэтому в КНР Чжоу Эньлая с полным правом относят к числу основателей и первых членов КПК. Участники секции, в том числе Чжоу Эньлай, по совету Коминтерна, исходившего из необходимости сотрудничества КПК и Гоминьдана в период буржуазно- демократических преобразований, и по решению КПК стали в индивидуальном порядке вступать в основанную Сунь Ятсеном партию Гоминьдан. К этому времени в Китае был установлен единый антиимпериалистический фронт Гоминьдана и КПК.
      В сентябре 1924 г. по указанию руководства КПК Чжоу Эньлай вернулся из Европы в Китай, в Гуанчжоу (Кантон) - столицу Южного Китая, где находилось революционное правительство, которым руководил Сунь Ятсен. Чжоу Эньлай стал работать секретарем Гуандун-Гуансийского комитета КПК и главой его военного отдела. Вскоре Сунь Ятсен назначил его начальником политотдела военной школы Хуанпу (Вампу), созданной при участии советских военных советников и инструкторов для подготовки военных кадров правительства Сунь Ятсена. На этом посту Чжоу Эньлай проявил себя талантливым политическим работником, подготовившим немало преданных революции офицеров- коммунистов. Начальником школы Хуанпу был Чан Кайши, в то время тщательно скрывавший свои реакционные взгляды и выдававший себя за верного последователя Сунь Ятсена. Бесстрашно участвуя в военных операциях Национально-революционной армии против милитаристов Южного Китая, Чжоу Эньлай приобрел огромный авторитет среди комсостава и курсантов школы, что во многом способствовало впоследствии его успешной работе по воссозданию в 1937 г. единого фронта Гоминьдан - КПК.
      В 1925 г. 27-летний Чжоу Эньлай женился на Дэн Инчао - активистке тяньцзиньской студенческой Ассоциации пробуждения, с которой он познакомился еще в 1919 г. и переписывался все годы, проведенные им в Европе. Чжоу Эньлай и Дэн Инчао дружно прожили свыше 50 лет, вместе деля тяготы и опасности. До последнего времени Дэн Инчао являлась председателем Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая - органа Единого патриотического фронта Китая.
      Во время Северного похода революционных войск Юга в 1925 - 1926 гг., целью которого было обеспечение победы революции во всем Китае, Чжоу Эньлай был политическим комиссаром 1-го армейского корпуса, а затем в Шанхае вел подготовку вооруженного выступления пролетариата этого опорного пункта империалистической реакции в поддержку Национально-революционной армии. Наконец под руководством Чжоу Эньлая восставшему пролетариату удалось захватить власть в этом крупнейшем промышленном центре Китая. В течение трех дней рабочие удерживали город в ожидании подхода войск, которыми командовал Чан Кайши. Однако последний уже открыто перешел на сторону реакции и, вступив 12 апреля в Шанхай, по сговору с империалистическими державами и местной контрреволюцией учинил зверскую расправу над восставшими. Чжоу Эньлаю чудом удалось спастись; за его голову была объявлена огромная награда.
      После измены правого крыла Гоминьдана во главе с Чан Кайши делу революции и формирования последним в Нанкине контрреволюционного центрального правительства Чжоу Эньлай вышел из Гоминьдана. На V съезде КПК весной 1927 г. он был избран членом ЦК КПК и оставался в его составе все последующие годы. Одновременно Чжоу Эньлай был утвержден заведующим военным отделом ЦК и в этом качестве руководил после отхода от революции также и большинства руководителей левого крыла Гоминьдана восстанием сохранивших верность революции частей, поднятым 1 августа 1927 г. в городе Наньчане. Однако из-за измены ряда примкнувших было к восстанию гоминьдановских военачальников оно потерпело поражение. Часть восставших, среди которых был Чжоу Эньлай, с боями ушла на юг в провинцию Гуандун, где находилась революционная база, а другая во главе с Чжу Дэ присоединилась в горах Цзинганьшань к участникам крестьянского "восстания осеннего урожая", руководимого Мао Цзэдуном. В память о Наньчанском восстании 1-е августа отмечается теперь в КНР как день Народно-освободительной армии Китая.
      В начале 1928 г. Чжоу Эньлай при содействии Коминтерна нелегально прибыл в Советский Союз, где в июне - июле близ Москвы состоялся VI съезд КПК, который подвел итог национальной революции 1925 - 1927 гг. и наметил дальнейшее направление национально-освободительной борьбы китайского народа. На съезде Чжоу Эньлай выступил с отчетом об организационной работе и докладом по военному вопросу, и был избран членом Политбюро, секретарем ЦК и заведующим орготделом ЦК КПК. Летом 1928 г. он участвовал в работе VI конгресса Коминтерна в Москве, на котором был избран кандидатом в члены Исполкома Коминтерна (ИККИ).
      После разрыва Гоминьданом единого фронта с КПК и суровых репрессий, обрушившихся на КПК, на рабочие, крестьянские, молодежные, женские и профессиональные организации, революционное движение в Китае переживало спад. В условиях белого террора ЦК КПК возложил на Чжоу Эньлая организацию работы ЦК в подполье. В октябре 1928 г. он нелегально возвратился в Шанхай и приступил к выполнению этой задачи. Во второй половине 1929 г. КПК частично восстановила свои ряды и начала работать нелегально. К концу 1929 г. несколько активизировалось рабочее и особенно крестьянское движение; в ряде провинций были созданы небольшие, но зато стабильные части Красной армии и опорные советские районы. Летом 1930 г. Чжоу Эньлай нелегально выехал в Советский Союз для доклада ИККИ о деятельности ЦК КПК. Будучи в Москве, он 5 июня 1930 г. от имени своей партии приветствовал участников XVI съезда ВКП(б), подробно рассказал о состоянии революционного движения в Китае и выразил солидарность рабоче-крестьянских масс своей страны с советским народом.
      На XVI съезде ВКП(б) Чжоу Эньлай, в частности, сказал: "Великая китайская революция и китайская Коммунистическая партия родились именно под влиянием Октябрьской революции... Мировой экономический кризис, развитие революционного движения и особенно большие успехи... социалистического строительства в СССР, все это оказывает серьезнейшее влияние па революционное движение в Китае". Остановившись на той реакции, которую вызвала военная авантюра китайских милитаристов на дальневосточных границах СССР (события 1929 г. на КВЖД), Чжоу Эньлай продолжал: "Империалисты не только толкают китайских милитаристов к войне, чтобы усилить эксплуатацию китайских трудящихся, но и используют китайских милитаристов как оружие для нападения на СССР, чтобы укрепить свои позиции на Дальнем Востоке. События на Китайской Восточной железной дороге являются ясным выражением авантюристской политики Гоминьдана. Какой был результат? Красная Армия СССР дала сокрушительный отпор такому нападению империалистов, а китайские рабочие и крестьянские массы демонстрировали под лозунгом "вооруженная защита СССР"... Лозунг защиты СССР и борьбы с милитаристами вызвал шумный отклик". Заключая свое выступление под продолжительные аплодисменты делегатов съезда, Чжоу Эньлай отметил, что "хищники-империалисты ведут наступление на СССР с Запада и Востока, конфликт па КВЖД был попыткой спровоцировать СССР на войну. Однако нарастающим мировым революционным подъемом в конце концов было сорвано наступление империалистов...
      Товарищи, молодая китайская коммунистическая партия следит за ленинской ВКП (б) и идет по пути жесточайшей революционной борьбы. Мы будем вместе с вами и пролетариатом всех стран бороться против империалистической войны, против наступления империалистов на СССР и против подавления империалистами революционного движения в колониях"1.
      Возвратившись в Китай в конце августа 1930 г., Чжоу Эньлай продолжал работать в глубоком подполье в Шанхае. Он стремился к сплочению вокруг ЦК всех организаций КПК и руководящих деятелей партии. В июне 1931 г. из-за предательства одного из подпольщиков Чжоу Эньлаю пришлось срочно покинуть город и перебраться в Центральный советский район, созданный в 1928 - 1930 гг. в провинции Цзянси, неподалеку от границы с провинцией Фуцзянь. 17 ноября 1931 г. на 1-м Всекитайском съезде Советов он был избран в состав Центрального Исполнительного Комитета Китайской Советской республики и стал членом ее Военного совета. На этих постах он проявил себя талантливым организатором революционных вооруженных сил, много сделал для мобилизации населения в поддержку правительства Центрального советского района и оказания успешного отпора Четвертому карательному походу чанкайшистских армий против него. Учитывая боевые заслуги Чжоу Эньлая, состоявшийся в январе 1934 г. в Центральном советском районе II Всекитайский съезд Советов избрал его заместителем председателя Военного совета республики.
      Весной 1934 г. Чан Кайши, собрав огромную армию, используя авиацию и артиллерию, предпринял Пятый карательный поход против Центрального советского района. Ввиду невозможности удержать эту опорную базу перед натиском превосходящих сил противника Чжоу Эньлай разработал план прорыва гоминьдановской блокады, провел скрытую мобилизацию необходимых для этого людских резервов, военных материалов и продовольствия, и в октябре 1934 г. основные силы Красной армии выступили из провинции Цзянси в поход на северо-запад Китая, где имелась другая советская опорная база. Этот героический, более чем 10-тысячекилометровый поход через глубокие ущелья, непроходимые леса, покрытые вечными снегами неприступные горы, пустыни, болота и реки 11 провинций Китая, под постоянными атаками гоминьдановских войск и частей местных милитаристов, под воздушными бомбардировками - незабываемая страница в истории национально-освободительной борьбы китайского народа. Чжоу Эньлай делил все трудности похода с рядовыми его участниками, проявляя мужество и героизм, своим личным примером воодушевляя бойцов и командиров Красной армии.
      Во время похода Чжоу Эньлай выполнял обязанности начальника штаба и от имени ЦК КПК неоднократно обращался к солдатам и офицерам противника с призывом сплотить все силы нации для отпора агрессии империалистической Японии. 1 августа 1935 г., когда основная группа участников похода обосновалась в Пограничном районе Шэньси - Ганьсу - Нинся, была опубликована декларация КПК с призывом прекратить братоубийственную гражданскую войну и создать правительство национальной обороны. 5 мая 1936 г. в телеграмме, адресованной Военному комитету чанкайшистского нанкинского правительства, всем вооруженным силам, партиям, группировкам, редакциям газет, руководители КПК вновь выступили с предложением о прекращении гражданской войны и объединении всех сил страны для борьбы с Японией. Аналогичные призывы были повторены КПК и в августе, и в сентябре. Однако Чан Кайши, поручив доверенным лицам начать конфиденциальные переговоры с представителями КПК - Чжоу Эньлаем и Нань Ханьнянем, в то же время планировал очередные операции против опорных баз КПК.
      По заданию ЦК КПК Чжоу Эньлай начал работу по установлению связи с войсками под командованием Чжан Сюэляна, вынужденными по приказу из Нанкина, не противодействуя захвату Маньчжурии Японией, отступить в Северо-Западный Китай. Еще в январе 1936 г. Чжоу Эньлай вместе с Мао Цзэдуном и Чжу Дэ обратился со специальным воззванием к офицерам и солдатам Северо-восточной армии Чжан Сюэляна, призывавшим их к совместному отпору японской агрессии. Аналогичная работа велась КПК и с личным составом 17-й армии Гоминьдана под командованием патриотически настроенного генерала Ян Хучэна. 9 апреля 1936 г. Чжоу Эньлай имел глубоко законспирированную встречу с Чжан Сюэляном, в ходе которой разъяснил ему политику КПК в деле организации общенационального отпора японской агрессии. Под впечатлением этой встречи и последовавшей за ней переписки с Чжоу Эньлаем Чжан Сюэлян стал горячим сторонником прекращения гражданской войны, уже не выполнял приказы Чан Кайши о блокаде Особого района (так в 1937 - 1945 гг. назывался Пограничный район Шэньси - Ганьсу - Нинся) и разрешил КПК иметь свое неофициальное представительство в провинциальном центре г. Сиани для разработки совместных с его войсками и 17-й армией Ян Хучэна действий по оказанию отпора японским интервентам, сконцентрировавшимся в Северном Китае.
      Когда Чан Кайши прибыл в Сиань для руководства военными действиями против частей КПК, Чжан Сюэлян и Ян Хучэн потребовали от него прекратить гражданскую войну. Чан Кайши ответил отказом. Тогда 12 декабря 1936 г. они арестовали его и, по настоянию радикально настроенных офицеров своих войск, решили предать суду и казнить как изменника нации. Арест Чан Кайши активизировал действия про-японских элементов в нанкинском правительстве, стремившихся военным путем подавить патриотические силы и принять японские условия полного подчинения Китая Японии. Поскольку при всем своем антикоммунизме Чан Кайши не был сторонником капитуляции перед Японией и представлял собой наиболее крупную военную и политическую фигуру общенационального масштаба, способную возглавить объединенный отпор агрессору, по совету Коминтерна КПК решительно вмешалась в сианьские события. Туда был послан Чжоу Эньлай с целью мирного урегулирования инцидента. Он успешно справился с этой исключительно сложной задачей. Чан Кайши в беседе с ним выразил готовность объединить все силы страны для защиты от внешнего врага и прекратить гражданскую войну, после чего Чжан Сюэлян и Ян Хучэн согласились освободить Чаи Кайши из-под стражи. 25 декабря 1936 г. Чан Кайши вылетел из Сиани. Мирное разрешение сианьского конфликта положило начало формированию в Китае единого антияпонского национального фронта с участием Гоминьдана и КПК.
      Вскоре Чжоу Эньлай был назначен представителем КПК для переговоров с нанкинским правительством по выработке подробного соглашения между обеими партиями о едином антияпонском фронте. Когда 7 июля 1937 г. Япония развязала войну против Китая, Чжоу Эньлай выехал на фронт в Северный Китай для проведения агитационно-пропагандистской работы среди населения, разъяснения методов партизанской войны, сплочения всех патриотических сил. В конце 1937 г., после установления сотрудничества между Гоминьданом и КПК, по решению ЦК КПК Чжоу Эньлай прибыл в г. Ухань, ставший временной столицей Китая после оккупации Японией Нанкина. Здесь он развернул большую работу по укреплению единого антияпонского национального фронта и одновременно редактировал орган КПК газету "Синьхуа жибао".
      В марте 1938 г. Центральным правительством Китая он был назначен заместителем начальника Политуправления Военного комитета Китая и Управления по мобилизации масс при этом комитете. На этих постах Чжоу Эньлай снискал огромную популярность среди работников искусства, деятелей культуры, писателей, представителей других слоев интеллигенции, мобилизуя их усилия па отпор врагу. В конце 1938 г. в связи с продвижением японских войск в глубь страны, оп возглавил представительство КПК и 8-й армии в г. Чунцине, куда теперь переместилась столица Китая, и продолжал работу по укреплению единого антияпонского фронта, разоблачая капитулянтские элементы в правительстве и армии, совершая частые инспекционные поездки по прифронтовым районам и японским тылам. Одновременно в качестве секретаря ЦК КПК, секретаря его Южно-Китайского бюро и главного редактора "Синьхуа жибао" он вел большую организаторскую и пропагандистскую партийную работу.
      В августе 1939 г., находясь по делам в Яньани, Чжоу Эньлай при падении с лошади сломал руку и для лечения был направлен в Советский Союз. Встречаясь с руководством Коминтерна, Чжоу Эньлай подробно информировал ИККИ о положении в Китае, деятельности КПК и, в свою очередь, знакомился с состоянием международного коммунистического, рабочего и национально-освободительного движения, с деятельностью ИККИ. Выходивший на многих языках журнал "Коммунистический Интернационал" (орган ИККИ) постоянно публиковал статьи видных китайских коммунистов, документы КПК. Номер журнала от 1 декабря 1935 г. практически целиком был посвящен героической борьбе китайских коммунистов.
      Среди других документов в журнале было опубликовано подписанное Чжу Дэ, Чжоу Эньлаем и Ван Цзясяном "Обращение Реввоенсовета Красной армии Китая к абиссинскому народу". В нем от имени Красной армии Китая и борющегося за свою независимость китайского народа они выражали солидарность с борьбой народа Абиссинии против итальянского фашизма и передавали ему братский привет. "Нас разделяют тысячи километров, реки, моря, горы, - говорилось в обращении, - но всеми мыслями и чувствами мы с вами, в вашей бесстрашной борьбе против империалистических варваров. Никто лучше нас не знает, каким нестерпимым мучениям, бесчисленным пыткам, жестоким истязаниям и всевозможным притеснениям подвергают империалисты закабаленные ими народы. Никто лучше нас не понимает той смертельной опасности, которая угрожает вашему народу со стороны итальянских империалистов... Единственный путь к спасению вашего народа - это самоотверженная вооруженная оборона вашей национальной независимости"2.
      В 1940 г. в СССР была опубликована статья Чжоу Эньлая "Против опасности раскола и капитуляции в Китае", в которой он писал, что "на всем протяжении национально-освободительной войны в Китае опасность капитуляции никогда не была столь острой, как сейчас". Указывая на внутренние и внешние источники этой угрозы, Чжоу Эньлай отмечал: "Американская буржуазия опасается последствий победы китайского народа в национально- освободительной войне. Кроме того, в связи с войной в Европе США менее заинтересованы в поставке военных материалов для японо-китайской войны. Вот почему, несмотря на противоречия, существующие между Англией, Францией и США на Дальнем Востоке, несмотря на всю остроту противоречий между ними и Японией, все они усиливают свое давление на китайское правительство и китайский народ, чтобы сломить сопротивление китайского народа и заставить его капитулировать". Далее Чжоу Эньлай писал: "Капитулянтские и консервативные элементы внутри Китая ведут кампанию лжи и клеветы против передовых элементов в стране, против Пограничного района, против 8-й и 4-й армий, провоцируют вооруженные конфликты, стремясь таким образом расколоть силы Китая в антияпонской войне. Это и есть расчистка путей к капитуляции,.. здесь-то и кроется главная опасность для китайского народа в настоящее время". Борясь за единство антияпонских сил, "китайские коммунисты - верные сыны своего народа - призывают китайский народ и его армию быть бдительными и бороться за предотвращение опасности капитуляции" - такими словами заканчивал Чжоу Эньлай свою статью3.
      В марте 1940 г. Чжоу Эньлай после лечения возвратился из СССР в Яньань, а затем уехал в Чунцин, где продолжал работу по укреплению единого антияпонского фронта, по сплочению всех демократических сил, решительно противодействуя антикоммунистическим акциям Чан Кайши и его сторонников в Военном комитете, продолжая борьбу с капитулянтскими элементами в Гоминьдане. В Чунцине он вел и большую пропагандистскую работу в пользу КПК и 8-й армии среди дипломатического корпуса и иностранных корреспондентов.
      С июня 1943 г. по ноябрь 1944 г. Чжоу Эньлай находился в Яньани, куда его вызвал Мао Цзэдун для участия в "кампании по исправлению стиля работы". Эта кампания, начавшаяся в Особом районе еще в конце 1941 г., приняла с апреля 1943 г. характер массовой чистки рядов КПК. ЦК КПК была поставлена задача "посредством идеологической системы Мао Цзэдуна покончить с меньшевистской идеологией внутри партии"4. В ходе кампании честных коммунистов заставляли каяться во всевозможных проступках, писать всякого рода "признания" в отклонении от линии партии. Начальник контрразведки Мао Цзэдуна - Кан Шэн под предлогом выявления агентуры Гоминьдана и японцев проводил необоснованные массовые репрессии, повсеместно насаждался культ личности Мао Цзэдуна, взгляды которого выдавались за образец "китаизированного марксизма"5.
      После принятого Президиумом ИККИ в мае 1943 г. решения о самороспуске Коминтерна в Яньани стали подвергаться огульной критике сторонники сохранения политики единого фронта с Гоминьданом, коммунисты-интернационалисты, в том числе Чжоу Эньлай. Это обстоятельство вынудило Г. Димитрова 22 декабря 1943 г. обратиться с личным письмом к Мао Цзэдуну, в котором он выражал тревогу в связи со свертыванием борьбы КПК с японскими оккупантами и отклонением руководства партии от политики единого национального фронта. "В период национальной войны китайского народа, - писал Димитров, - подобный курс грозит поставить партию в изолированное от народных масс положение и способен привести к опасному обострению междоусобной войны, в котором могут быть заинтересованы только оккупанты и их агенты в Гоминьдане. Я считаю политически неправильной проводимую кампанию против Чжоу Эньлая и Ван Мина, которым инкриминируется... политика национального фронта, в итоге которой они якобы вели партию к расколу. Таких людей, как Чжоу Эньлай и Ван Мин, надо не отсекать от партии, а сохранять и всемерно использовать для дела партии"6.
      В ходе "кампании по исправлению стиля работы" в марте 1944 г. Чжоу Эньлай был вынужден выступить с пространной самокритикой в связи со своим участием в руководстве работой VI съезда КПК в Москве в 1928 г., а также подвергнуть критике отдельные стороны политики Коминтерна в китайских делах как в 1928 г., так и в последующие годы. В числе основных недостатков VI съезда КПК он назвал участие в его работе ряда советских представителей в Коминтерне, не разбиравшихся в китайских делах, и отсутствие на съезде Мао Цзэдуна и Лю Шаоци.
      Он также упомянул о том, что руководящие деятели Коминтерна, с которыми он беседовал в Москве в 1940 г., "все еще опасались, как бы мы не отошли слишком далеко от рабочего класса", и якобы в ответ на слова Чжоу Эньлая, что, "пройдя закалку в длительной борьбе в деревне и работая под руководством товарища Мао Цзэдуна, мы вполне можем пролетаризироваться - товарищи из Коминтерна... только хмыкнули"7.
      Выступая по форме с самокритикой и пропагандой идей Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлай в своем пространном докладе в Партийной школе при ЦК КПК в Яньани "К оценке VI съезда партии", по существу, впервые ознакомил широкий партийный актив с историей этого съезда и обсуждавшимися на нем вопросами, с деятельностью Коминтерна, со многими теоретическими проблемами китайской революции. Не случайно, видимо, Мао Цзэдун вскоре заявил, что "товарищ Чжоу Эньлай слишком много занимается самокритикой"8. Письмо Г. Димитрова Мао Цзэдуну способствовало свертыванию "кампании по исправлению стиля работы".
      В ноябре 1944 г. Чжоу Эньлай был направлен в Чунцин для переговоров с гоминьдановскими властями и представителями США, взявшимися за посредничество между Гоминьданом и КПК с целью создания коалиционного правительства в Китае. В апреле 1945 г. он участвовал в работе VII съезда КПК в Яньани, где выступил с докладом о едином фронте. На съезде он был переизбран в состав Политбюро и Секретариата ЦК КПК. 28 августа 1945 г., накануне капитуляции Японии, Чжоу Эньлай вместе с Мао Цзэдуном прибыл в Чунцин для мирных переговоров с Гоминьданом при посредничестве представителей США и 10 октября от имени КПК подписал соответствующее соглашение с Гоминьданом. 1 января 1946 г. он был назначен представителем КПК на трехсторонних переговорах с Гоминьданом и представителями США о прекращении военных конфликтов и восстановлении путей сообщения, а затем участвовал в качестве главы делегации КПК в созванной в Чунцине первой сессии Политической консультативной конференции представителей различных партий и общественных организаций Китая.
      В марте 1946 г. Чжоу Эньлай возглавил представительство КПК и 8-й армии в Нанкине, где теперь находилось гоминьдановское правительство, часто посещал районы, где происходили столкновения частей, подконтрольных КПК, с гоминьдановскими войсками с целью их урегулирования, и в ноябре того же года в связи с постоянными нарушениями гоминьдановцами подписанных в Чунцине соглашений и продолжавшейся американской интервенцией он по указанию ЦК КПК возвратился в Яньань. Вскоре после этого Чан Кайши, опираясь на поддержку США, развернул крупномасштабную гражданскую войну против демократических сил страны. 18 марта 1947 г. ЦК КПК и правительство Особого района вынуждены были ввиду наступления гоминьдановских войск покинуть Яньань и перебазироваться на север провинции Шэньси, откуда координировать действия частей Народно- освободительной армии Китая (НОАК) (так стали с 1947 г. называться народно- революционные войска). В августе 1947 г. Чжоу Эньлай был назначен заместителем председателя Военного совета ЦК КПК, исполняющим обязанности начальника Генерального штаба НОАК, и участвовал в руководстве крупнейшими ее операциями конца 1948 - начала 1949 г.: Ляоси- Шэньянской, Бэйгага-Тяньцзинь-Калганской и Хуайхайской.
      25 марта 1949 г. вместе с центральными учреждениями КПК Чжоу Эньлай прибыл в Бэйпин (Пекин), освобожденный частями НОАК 31 января 1949 года. Здесь он возглавил мирные переговоры с гоминьдановским правительством о прекращении гражданской войны и одновременно вел работу по сплочению вокруг КПК всех демократических сил страны. В этих целях в Бэйпине в июне 1949 г. был создан Подготовительный комитет по созыву Народного политического консультативного совета (НПКС). На открывшейся 22 сентября 1949 г. в Бэйпине конференции НПКС Чжоу Эньлай выступил с Докладом о проекте его Общей программы и практически руководил работой конференции. На первой сессии народного правительства Китайской Народной Республики, провозглашенной 1 октября 1949 г., он был избран премьером Государственного административного совета и министром иностранных дел КНР. На этих постах ярко проявились его организаторские и дипломатические способности.
      20 января 1950 г. Чжоу Эньлай прибыл в Москву, где в то время находился Мао Цзэдун, и участвовал в советско-китайских переговорах. 14 февраля от имени КНР Чжоу Эньлай подписал в Москве Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи с Советским Союзом, по которому Китай получал от СССР необходимую финансовую, экономическую, научно-техническую и военную помощь и надежную защиту со стороны Советских Вооруженных Сил в случае иностранной агрессии. По просьбе китайского правительства в КНР была направлена большая группа советских экономических и военных советников, а также специалистов в различных областях промышленности, транспорта, финансов, культуры, науки и образования, руководство работой которых повседневно осуществлял Чжоу Эньлай.
      С деятельностью Чжоу Эньлая после 1949 г. связаны все основные этапы народнохозяйственного строительства КНР, развития культуры, науки, просвещения, а также разработки и осуществления ее внешней политики. Он много сил и внимания уделял развитию всесторонних дружественных отношений с Советским Союзом, другими социалистическими странами. Не было практически ни одного крупного выступления Чжоу Эньлая до 1961 г. - будь то на VIII съезде КПК, на сессиях Всекитайского собрания народных представителей, Всекитайского комитета НПКСК, на собраниях общественности, в газетных и журнальных статьях, - где бы он не напоминал о необходимости крепить и развивать дружбу между КНР и СССР, совместно бороться за мир и безопасность народов.
      В докладе на VIII съезде КПК в сентябре 1956 г. Чжоу Эньлай сказал, что в период осуществления первого пятилетнего плана Советский Союз предоставил КНР "кредиты на льготных условиях, оказал помощь в проектировании 205 промышленных объектов и поставках для них большей части оборудования, направил... много замечательных специалистов, а также оказал большую техническую помощь в других областях ... Мы хотим воспользоваться этим случаем, - подчеркнул Чжоу Эньлай, - чтобы выразить свою глубокую благодарность Советскому Союзу и странам народной демократии за эту сердечную, братскую помощь"9.
      Выступая в январе 1959 г. на XXI съезде КПСС с приветствием от ЦК КПК, Чжоу Эньлай говорил: "Советский Союз и Китай являются братскими социалистическими странами. Марксизм-ленинизм тесно сплачивает воедино обе наши страны и все социалистические государства, народы наших двух стран являются самыми близкими соратниками, прошедшими через длительное испытание. У нас общая судьба, паши интересы едины, Тесная дружба народов наших двух стран вечна и нерушима"10.
      В докладе на первой сессии Всекитайского собрания народных представителей второго созыва Чжоу Эньлай подчеркнул: "Укрепление сплоченности с Советским Союзом и со всеми социалистическими странами - таков основной курс нашей страны... Империалисты и реакционеры всего мира всегда боялись и боятся сплоченности народов всех стран, в особенности сплочения народов социалистических стран. За последнее время они изощряются во всевозможных подлых приемах, стремясь подорвать дружбу между Китаем и Советским Союзом и между всеми социалистическими странами, ибо эта дружба и сплоченность являются могучим оплотом защиты мира и прогресса человечества"11. В связи с 10-летием со дня образования КНР Чжоу Эньлай писал: "Отмечая десятую годовщину со дня образования КНР, народ нашей страны выражает особую благодарность Советскому Союзу, который оказал нашей стране помощь в строительстве 166 объектов в период первой пятилетки и вновь заключил в прошлом и нынешнем годах соглашения об оказании помощи нашей стране в строительстве 125 объектов, причем за 10 лет направил в Китай на работу свыше 10800 специалистов в области экономики, культуры и просвещения... Достигнутые нами успехи неразрывно связаны с огромной помощью со стороны народов братских стран, народ нашей страны никогда не забудет об их горячем энтузиазме и дружбе, будет всегда неуклонно придерживаться марксистско-ленинских принципов сочетания патриотизма с интернационализмом, неуклонно крепить и развивать братское сотрудничество с ними"12.
      Чжоу Эньлай неизменно поддерживал внешнеполитические шаги и инициативы Советского Союза по вопросам разоружения, запрещения испытаний ядерного и водородного оружия, обеспечения мира и безопасности в азиатско- тихоокеанском регионе и в Европе, политику в отношении заключения мирного договора с Японией, урегулирования положения на Ближнем Востоке и вокруг Западного Берлина. В ноте правительства КНР посольству СССР в Китае по вопросу о мирном договоре с Японией, подписанной Чжоу Эньлаем 22 мая 1951 г., выражалась полная поддержка предложений Советского Союза о том, чтобы в мирном договоре с Японией были "зафиксированы положения относительно запрещения Японии вступать в коалиции, направленные против какой-либо союзной державы", относительно того, что "все оккупационные войска должны быть выведены из Японии не позднее одного года после заключения мирного договора" и что "никакому государству не разрешается оставлять свои вооруженные силы или военные базы в Японии"13.
      В совместном советско-китайском заявлении от 18 января 1957 г. по итогам визита в СССР правительственной делегации КНР, возглавлявшейся Чжоу Эньлаем, отмечалось, что в ходе широкого обмена мнениями "обе стороны пришли к совершенно единой точке зрения в отношении современной международной обстановки и важных международных вопросов". В заявлении подробно рассматривались эти вопросы и в заключительной части констатировалось, что "дружба и единство Советского Союза и Китая являются важнейшим фактором единства социалистических государств,.. важной опорой мира во всем мире"14. В приветственном выступлении по радио по случаю 40-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции Чжоу Эньлай сказал, что "китайский народ всегда считал и считает праздник Октябрьской революции своим праздником. Октябрьская революция указала китайскому народу путь к окончательному освобождению. Советский Союз оказал и оказывает огромную и великодушную помощь китайскому народу в деле социалистического строительства. Китайский народ, навеки решительно сплотившись с советским народом, победоносно идет вперед по славному пути Октябрьской революции"15.
      Будучи страстным патриотом, Чжоу Эньлай придавал особое значение делу воссоединения Тайваня с материковой частью КНР, призывал гоминьдановских деятелей на Тайване содействовать созданию третьего общенационального единого фронта между КПК и Гоминьданом. Выступая на третьей сессии Всекитайского собрания народных представителей первого созыва, он говорил: "Двери родины всегда широко открыты для всех патриотов. Каждый китаец имеет право и обязан внести свой вклад в священное дело объединения родины. Благодаря сплоченности нашей нации и усилиями всего нашего народа Тайвань будет непременно освобожден"16. Умирая, Чжоу Эньлай завещал, чтобы его похоронная церемония состоялась в Тайваньском зале здания Всекитайского собрания народных представителей, а его прах после кремации был развеян над полями, горами и реками Китая и над водами Тайваньского пролива. Большой вклад внес Чжоу Эньлай и в дело урегулирования правового статуса китайцев, проживающих за пределами КНР, главным образом в странах Юго-Восточной Азии.
      Благодаря Чжоу Эньлаю значительных успехов добилась китайская дипломатия, способствовавшая ослаблению напряженности в международных отношениях. Особенно ярко дипломатический талант Чжоу Эньлая проявился на совещании министров иностранных дел пяти великих держав, открывшемся 26 апреля 1954 г. в Женеве, на котором обсуждались корейский вопрос и вопрос об Индокитае. Китай и Советский Союз энергично поддерживали на конференции предложения Демократической Республики Вьетнам (ДРВ), предусматривавшие признание ее независимости, а также Камбоджи и Лаоса. Достигнутые в Женеве соглашения упрочили положение ДРВ как молодого социалистического государства, положили конец французской интервенции в Индокитае.
      В 1954 г. Чжоу Эньлай и премьер-министр Индии Дж. Неру совместно разработали пять принципов мирного сосуществования ("панча шила")17 , признанных и поддержанных затем руководителями 29 стран Азии и Африки на состоявшейся в апреле 1955 г. при активном участии Чжоу Эньлая Бандунгской конференции. Решения ее, достигнутые благодаря дипломатическому искусству Чжоу Эньлая и Неру, были проникнуты духом борьбы против колониализма, за всестороннее экономическое и культурное сотрудничество между странами Азии и Африки на базе сформулированных конференцией десяти принципов мирного сосуществования, которые представляли собой развитие "панча шила".
      Большое значение Чжоу Эньлай придавал личным контактам с руководителями и общественными деятелями зарубежных стран, много сам ездил за границу и часто принимал в Пекине иностранных гостей. Он тщательно готовился к заграничным поездкам, внимательно изучал собранные по его заданию аппаратом МИД КНР досье по всем вопросам, связанным с той страной, куда ему предстояло ехать. В ноябре 1956-го - феврале 1957 г. Чжоу Эньлай совершил ряд поездок в страны Азии - Вьетнам, Камбоджу, Бирму, Индию, Пакистан, Афганистан, Непал и Цейлон, устанавливая и развивая дружественные отношения Китая с этими странами. Весной 1960 г. он снова посетил Бирму, Индию, Непал, Камбоджу, Вьетнам, а также Монгольскую Народную Республику. В конце 1963-го - начале 1964 г. Чжоу Эньлай побывал в десяти странах Африки. Сделанные им в ходе этой поездки заявления, выдержанные в духе установок Мао Цзэдуна о том, что в Африке существует "превосходная революционная ситуация", не получили, однако, ожидаемой поддержки правительств этих стран. Не увенчалась в этом плане успехом и его новая поездка по странам Африки летом 1965 года. Весьма примечательно, что публичные выступления Чжоу Эньлая в африканских странах в эти годы значительно отличались по содержанию и по тональности от бурной антисоветской кампании, развернутой тогда в китайской прессе.
      В октябре 1961 г. Чжоу Эньлай посетил Москву в качестве главы китайской партийной делегации на XXII съезде КПСС. В своем выступлении на нем 19 октября он резко осудил военные провокации США в Берлине, на Кубе, в Лаосе, Южном Вьетнаме, Южной Корее и на территории Китая - на острове Тайвань, призвал к единству и сплоченности всего социалистического лагеря, международного коммунистического движения: "Сплоченность - это сила. При наличии сплоченности можно преодолеть все. Перед лицом сплоченности сил социализма во всем мире, сплоченности угнетенных наций и угнетенных народов и сплоченности миролюбивых народов и государств всего мира все бредовые замыслы империалистов и их приспешников непременно потерпят полный крах. Между народами Китая и Советского Союза издавна существует глубокая дружба... Эта великая сплоченность и дружба между народами наших двух стран будут жить в веках, подобно тому, как Янцзы и Волга будут вечно нести свои воды"18. Свою последнюю поездку в Советский Союз в качестве главы партийно-правительственной делегации Китая Чжоу Эньлай совершил по поручению Мао Цзэдуна на празднование 47-й годовщины Великого Октября.
      В 1972 г. врачи обнаружили у Чжоу Эньлая рак. Он перенес в общей сложности 14 операций, продолжая тем не менее напряженно работать. Весной 1974 г. его здоровье ухудшилось, он постоянно находился в госпитале, но не прекращал заниматься делами Госсовета и принимать посетителей. 13 января 1975 г., несмотря на болезнь, Чжоу Эньлай выступил с докладом на сессии Всекитайского собрания народных представителей, в котором изложил программу "четырех модернизаций". В феврале 1975 г. он перенес еще одну операцию, но развитие болезни уже нельзя было остановить. 8 января 1976 г. Чжоу Эньлай скончался.
      ... 5 апреля 1976 г. в день "цинмин", когда по старинному народному обычаю поминают усопших родных, в Пекине стояла необычно холодная погода, дул пронизывающий северный ветер с пылью. Несмотря на это, сотни тысяч жителей столицы КНР с портретами Чжоу Эньлая, белыми траурными венками и белыми цветами, с пением "Интернационала" отовсюду стекались на центральную площадь Тяньаньмынь. В течение нескольких дней на площади стихийно возникали траурные митинги, читались стихи, посвященные памяти Чжоу Эньлая. Напуганные активностью масс, сторонники Мао Цзэдуна стянули к площади крупные воинские и полицейские силы, которые грубо разгоняли собравшихся и произвели массовые аресты. Участников демонстрации избивали, принесенные ими венки и цветы выбрасывали. Дэн Сяопин, выполнявший обязанности премьера Госсовета КНР во время болезни и после смерти Чжоу Эньлая, был обвинен в организации этой народной демонстрации и отправлен в ссылку, а на его место назначен Хуа Гофэн. 9 сентября 1976 г. умер Мао Цзэдун, а через месяц были арестованы члены "банды четырех" во главе с женой Мао Цзэдуна Цзян Цин. Вскоре к руководству КПК и страной возвратился Дэн Сяопин.
      В КНР за последние годы немало сделано для увековечения памяти Чжоу Эньлая. В 1978 г. широко отмечалось 80-летие со дня его рождения. В Нанкине, Шанхае, Чунцине, Сиани и Тяньцзине были открыты мемориальные музеи, связанные с пребыванием Чжоу Эньлая в этих городах, издан двухтомник его произведений, вышли и продолжают публиковаться документы, связанные с Чжоу Эньлаем, литература о нем. Многие китайские руководители, в том числе Дэн Сяопин, в своих статьях и публичных выступлениях призывают "учиться у товарища Чжоу Эньлая"19.
      В связи с 90-летием со дня его рождения орган ЦК КПК газета "Жэньминь жибао" опубликовала воспоминания его помощников, характеризующие неутомимую деятельность Чжоу Эньлая на посту премьера Госсовета и министра иностранных дел КНР, всегда принципиально и стойко отстаивавшего национальное достоинство Китая20 . Оценка, которую в 1979 г. дала Чжоу Эньлаю соратница и вдова Сунь Ятсена Сун Цинлин, наиболее ярко выражает те чувства, которые питает китайский народ к Чжоу Эньлаю: "Настоящий коммунист и как человек, и как политический деятель, премьер Чжоу жил скромно и просто, был всегда доступен, всегда среди масс трудящихся, как один из них... Для нас навсегда останется образцом этот благородный, неутомимый, бесстрашный, с горячим сердцем борец и труженик, который был любим народом за то, что любил народ, и который был способен побеждать всех врагов и объединять всех, кого только можно объединить во имя поступательного движения"21
      Собирая материал о Чжоу Эньлае, автор имел ряд бесед с людьми, близко соприкасавшимися с ним. Председатель Китайского народного общества дружбы с заграницей, бывший посол КНР в США Чжан Вэньцзинь, долгие годы работавший в МИД КНР под непосредственным руководством Чжоу Эньлая, подчеркнул, что он заметно отличался от других китайских руководителей своей коммуникабельностью и феноменальной работоспособностью. Это, по словам Чжан Вэньцзиня, был прирожденный начальник штаба. Аналогичную оценку роли Чжоу Эньлая дал американский журналист Г. Солсбери22. Если Мао Цзэдун в 50 - 70-х годах лишь изредка общался с народом, присутствуя на высокой трибуне на площади Тяньаньмынь в Пекине во время демонстраций и парадов или же выступая в печати, то Чжоу Эньлай всегда находился в самой гуще народа, много ездил по стране, бывал на предприятиях, нефтепромыслах, новостройках. Он обладал удивительной памятью на лица и фамилии, держал себя со всеми приветливо, быстро вникал в суть самых сложных вопросов.
      По воспоминаниям члена делегации КПК на VII конгрессе Коминтерна Го Шаотана (А. Г. Крымова), который был знаком с Чжоу Эньлаем еще с 1928 г., он обладал удивительной способностью убеждать спорящих в необходимости достижения разумного компромисса. Например, после завершения работы VI съезда КПК в 1928 г. Чжоу Эньлай успешно и довольно быстро примирил враждовавшие между собой группировки китайских студентов, учившихся в Университете им. Сунь Ятсена в Москве. Бывший первый заместитель председателя Совета Министров СССР И. В. Архипов, с 1950 по 1960 г. возглавлявший советских специалистов, работавших в КНР по приглашению китайского правительства, и часто общавшийся с Чжоу Эньлаем, отмечал, что, по его впечатлениям, он был наиболее последовательным из всех членов Политбюро ЦК КПК (за исключением, быть может, Чэнь Юня) в деле развития, укрепления, а в конце 50-х - начале 60-х годов и сохранения китайско-советской дружбы.
      Как премьер Госсовета Чжоу Эньлай руководил всей повседневной работой правительственного аппарата, глубоко вникал во все вопросы экономики, развития науки и техники, культуры, образования, внимательно прислушивался к рекомендациям советских специалистов. 7 февраля 1951 г. он направил Архипову письмо, в котором писал: "За истекший год специалисты-советники под Вашим руководством во всех областях народного хозяйства добились больших успехов. Во всех своих проектах, предложениях и изучении обстановки на местах они исходили из реальной китайской действительности, они повысили производительность труда во всех областях своей работы и оказали нам большую помощь. Ваши неустанные труды и великий дух интернационализма, проявленный Вами в деле оказания повседневной помощи китайским товарищам, внушили нам чувство глубочайшего уважения. От имени моего правительства я приношу Вам искреннюю, сердечную благодарность"23.
      6 ноября 1957 г. все советские специалисты, работавшие в то время в КНР, получили от Чжоу Эньлая подписанное им от имени правительства КНР поздравление с 40-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции, в котором, в частности, говорилось: "Для того чтобы быстрыми темпами превратить Китай в мощную социалистическую державу, китайский народ и впредь будет настойчиво изучать передовой советский опыт в деле строительства страны. Примите благодарность за ту помощь, которую Вы оказываете нам в деле социалистического строительства нашей страны"24.
      Весной 1960 г. Н. С. Хрущев ввиду критики Мао Цзэдуном внутренней и внешней политики Советского Союза принял импульсивное решение о незамедлительном отзыве из КНР всех советских специалистов и советников. Чжоу Эньлай, чтобы смягчить отрицательное впечатление, которое это неожиданное волевое решение произвело на китайское население, дружественно настроенное в отношении СССР и советских людей, работавших в Китае, организовал повсеместные теплые проводы отъезжавших на родину советских специалистов и их семей. По указанию Чжоу Эньлая органы китайской пропаганды широко разъясняли, что отъезд советских людей из Китая вызван крайне острой потребностью СССР в наиболее квалифицированных кадрах для решения неотложных задач социалистического строительства и помощи развивающимся странам. По инициативе Чжоу Эньлая председатель Общества китайско-советской дружбы Сун Цинлин устроила в Пекине торжественный прием, на котором Чжоу Эньлай высказал теплые слова благодарности в адрес советских людей, так много сделавших для становления и упрочения китайской экономики, образования и культуры в ходе первых, самых трудных десяти лет существования народной республики. Чжоу Эньлай, как свидетельствовал Архипов, тяжело переживал ухудшение отношений между нашими странами.
      Читатель вправе задать вопрос: как могло случиться, что бесстрашный коммунист-интернационалист Чжоу Эньлай, сделавший так много для победы народной революции в Китае, видный деятель международного коммунистического движения, постоянно и открыто выступавший до начала 60- х годов горячим поборником китайско-советской дружбы, оказался в 1966 г. соучастником развязанной Мао Цзэдуном "культурной революции"? Мне представляется, что в этом большую роль сыграли неукоснительная приверженность Чжоу Эньлая жесткой партийной дисциплине, которая к тому времени сводилась к требованию автоматического, слепого повиновения любому указанию вождя, и многолетняя личная привязанность Чжоу Эньлая к Мао Цзэдуну, с которым его связывали совместные драматические испытания Великого похода на Северо-Запад и полная опасностей эвакуация из Яньани. Как вспоминал в беседе с автором бывший корреспондент ТАСС в Китае В. Н. Рогов, встречавшийся с Чжоу Эньлаем в 1938 г. в Ханькоу, тот был искренне убежден в необходимости иметь в такой полуфеодальной стране, как Китай, с преобладанием крестьянского населения и с многовековой монархической традицией такого общенационального лидера - выходца из народных низов, к которому весь народ относился бы как к предопределенному судьбой вождю. Этим вождем, по его мнению, мог быть только Мао Цзэдун.
      Роль Чжоу Эньлая в деле создания Коммунистической партии Китая, в национальной революции 1925 - 1927 гг., организации партийной работы в гоминьдановском тылу, строительстве советских районов и антияпонской войне была не менее яркой, чем роль Мао Цзэдуна. Но Чжоу Эньлай считал, что во главе такой массовой партии, как КПК, должен стоять представитель рабочего класса или крестьянства, а не выходец из классово чуждой среды, каким был он сам. Поэтому после поражения революции 1925 - 1927 гг. Чжоу Эньлай поддерживал на посту руководителя партии рабочего Сян Чжунфа, а после его гибели сына крестьянина - Мао Цзэдуна, сам намеренно оставаясь в тени, по в то же время отдавая все силы делу революции. Чтобы у мнительного Мао Цзэдуна не оставалось сомнений в отсутствии у Чжоу Эньлая каких-либо притязаний на лидерство, он избегал занимать второе место в руководстве партией и страной и пропускал вперед то Лю Шаоци, то Линь Бяо и под конец группу Цзян Цин.
      Мао Цзэдун не раз использовал личную преданность Чжоу Эиьлая в борьбе с теми, кто смел ему перечить, например, с Пэн Дэхуаем, а затем Лю Шаоци и Дэн Сяопином, несогласными с его левацкой, волюнтаристской политикой. Сознательно сталкивал Мао Цзэдун Чжоу Эньлая с Лю Шаоци. Ни для кого, кто работал в 50 - 60-е годы в руководящей группе аппарата ЦК КПК, не было секретом, что между Лю Шаоци, выдвинутым Мао Цзэдуном на руководящий пост в партии в годы "кампании по исправлению стиля работы" и особенно после 1945 г., когда на VII съезде КПК Мао Цзэдун поручил ему выступить с Отчетным докладом, и Чжоу Эньлаем были весьма натянутые отношения. Автору в его бытность советником Посольства СССР в КНР в один из деловых визитов к Чжоу Эньлаю в октябре 1949 г. довелось быть свидетелем бурной, неконтролируемой вспышки гнева обычно спокойного и уравновешенного премьера, когда по распоряжению Лю Шаоци была предпринята попытка изменения ранее согласованного с Чжоу Эньлаем порядка вручения верительных грамот Мао Цзэдуну первым советским послом в КНР Н. В. Рощиным.
      Весной 1964 г. бывший советский посол в КНР П. Ф. Юдин рассказал автору об одной своей доверительной беседе с Мао Цзэдуном, проходившей на берегу открытого плавательного бассейна в личной резиденции Мао Цзэдуна в Пекине в середине 50-х годов. Мао Цзэдун, находившийся в весьма благодушном настроении, упрекнул Юдина в том, что тот не соблюдает строго паритетного соотношения количества своих деловых визитов к Лю Шаоци и к Чжоу Эньлаю. Юдин ответил, что он не видит никакой необходимости в соблюдении такого паритета, ибо обращается к тому или другому, лишь когда возникают вопросы, входящие в круг их соответствующей компетенции. "Вы плохой дипломат, - заметил Мао Цзэдун, - впредь следуйте моему примеру и уравновешивайте число встреч с тем и другим, даже если у вас нет для этого никакого делового повода, ибо оба крайне ревниво следят друг за другом".
      Поддержав в самом начале "культурную революцию", видя в ней кампанию борьбы против бюрократизма, за социалистическое воспитание молодежи, Чжоу Эньлай в дальнейшем, когда это движение вышло из-под контроля компартии и правительства, делал все, чтобы сохранить работоспособность правительственных органов страны, не допустить полного краха экономической жизни, уберечь хотя бы часть государственных, военных и партийных кадров, представителей научной и творческой интеллигенции от разъяренных банд хунвэйбинов и цзаофаней. Он максимально использовал свои возможности доступа к Мао Цзэдуну, стремясь предотвратить эксцессы и насилие. Приходя к Мао Цзэдуну как бы "за советом" по тем или иным вопросам, Чжоу Эньлай предлагал те варианты их решения, которые были приемлемыми для него самого, и объявлял затем тот или иной свой вариант "указанием председателя". О поведении Чжоу Эньлая в годы "культурной революции" весьма образно говорил Дэн Сяопин: "Чжоу Эньлай был в крайне трудном положении, и он говорил и делал много того, чего не хотел бы. Но люди простили ему потому, что, если бы он не делал и не говорил этого, он не смог бы выжить и сыграть нейтрализующую роль, которая уменьшила потери"25.
      Деятельность Чжоу Эньлая в годы "культурной революции" вызывала к нему острую неприязнь со стороны Цзян Цин и ее сторонников, натравливавших хунвэйбинов персонально на премьера. В течение нескольких дней и ночей Чжоу Эньлай был буквально осажден хунвэйбинамы в своей официальной правительственной резиденции, и ему стоило немалого труда убедить ворвавшихся к нему молодых "стражей революции" в том, что он проводит линию председателя Мао, а не "каппутистов" (т. е. "сторонников капиталистического пути", к которым тогда причисляли всех неугодных Мао Цзэдуну лиц), 6 января 1967 г. на центральной столичной площади Тяньаньмынь были вывешены огромные плакаты, призывавшие хунвэйбинов "заживо сжечь Чжоу Эньлая". Осенью 1969 г. в Пекине автору довелось видеть написанные хунвэйбинами черной краской на заборах и стенах домов лозунги, призывавшие "размозжить собачью голову черного бандита Чжоу". Явную направленность против Чжоу Эньлая имела развернутая Цзян Цин и ее сторонниками "кампания критики Линь Бяо, критики Конфуция". Линь Бяо ко времени начала кампании уже не было в живых; организаторы всей этой шумной акции на все лады поносили древнекитайского мыслителя Конфуция, жившего в VI - V вв. до н. э., представляя его крайним реакционером, сторонником реставрации правления династии Чжоу (тот же иероглиф, что и в фамилии Чжоу Эньлая), царствовавшей в XI - VIII вв. до н. э.
      По распоряжению Цзян Цин была арестована и впоследствии замучена в тюрьме приемная дочь Чжоу Эньлая и Дэн Инчао талантливая киноактриса и кинорежиссер Сунь Вэйши, в свое время учившаяся в Советском Союзе. Поведение Цзян Цин и ее подручных после кончины Чжоу Эньлая в январе 1976 г., когда ими были нарушены самые элементарные правила траура по скончавшемуся премьеру, свидетельствовало о том, что они не простили Чжоу Эньлаю его борьбу против проводимой ими левацкой авантюристической политики. На гражданской панихиде по Чжоу Эньлаю не присутствовал Мао Цзэдун, хотя до и после похорон премьера он принимал посетителей- иностранцев. Политике Цзян Цин и ее единомышленников Чжоу Эньлай в последние годы жизни противопоставил свой план "четырех модернизаций" Китая. Ему удалось за год до кончины заручиться согласием Мао Цзэдуна на его осуществление. Для этого смертельно больной премьер нашел в себе силы 23 декабря 1974 г. покинуть больничную палату и совершить последний в своей жизни полет из Пекина в Чанша, где в то время отдыхал Мао Цзэдун. Но только после отстранения "банды четырех" и ее сторонников на III Пленуме ЦК КПК одиннадцатого созыва в декабре 1978 г., проходившего под руководством Дэн Сяопина, завещанная Чжоу Эньлаем программа "четырех модернизаций" обрела реальное воплощение и в настоящее время проводится в жизнь.
      Несмотря на ряд враждебных Советскому Союзу заявлений, сделанных Чжоу Эньлаем, как и другими китайскими руководителями в период "культурной революции", он принял все имевшиеся в его распоряжении меры, чтобы не допустить разъяренную толпу на территорию советского посольства в Пекине, длительное время осаждавшегося хунвэйбинами. 11 сентября 1969 г. в пекинском аэропорту Чжоу Эньлай провел встречу с Председателем Совета Министров СССР А. П. Косыгиным с целью урегулирования крайне напряженных после вооруженных столкновений на восточных и западных участках китайско-советской границы отношений между нашими странами. Эта встреча положила начало постепенной нормализации советско-китайских отношений; на ней было решено вновь назначить послов в соответствующие столицы и активизировать торговые и экономические связи между обеими странами.
      Говоря об отношениях СССР с КНР в наши дни, Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев отметил, что в Китае "в процессе "четырех модернизаций" реализуются очень интересные, во многих отношениях продуктивные идеи. В Китае мы видим великую социалистическую державу и предпринимаем практические шаги, чтобы советско-китайские отношения успешно развивались в русле добрососедства и сотрудничества"26.
      Западные авторы книг по новейшей истории Китая и биографических работ о Чжоу Эньлае неизменно выдвигают на первый план его роль в деле восстановления китайско-американских отношений и подготовки визита в КНР президента США Р. Никсона, объясняя, как правило, такой поворот в политике КНР давними прозападными симпатиями Чжоу Эньлая, якобы появившимися у него чуть ли не со школьных лет. Но это не так. Чтобы вывести страну из хаоса "культурной революции" и осуществить программу "четырех модернизаций", необходимы были колоссальные материальные затраты, наличие большого количества высококвалифицированных кадров. 10-летний период "культурной революции" привел Китай к экономическому упадку, массовому уничтожению материальных ценностей, нарушению работы транспорта, прекращению школьного и вузовского образования, большим кадровым потерям. Крайне обострившиеся отношения с Советским Союзом и другими социалистическими странами и враждебность к нашей стране лично Мао Цзэдуна исключили возможность обращения руководства Китая, как это было в 1949 г., за помощью к нашей стране. В этих условиях Мао Цзэдун пришел к выводу о возможности пойти на сближение с США и поручил Чжоу Эньлаю практическое осуществление этого поворота, что тот и стал делать.
      Работая в 1944 - 1945 гг. в посольстве СССР в Чунцине - столице Китая военного времени, автор, тогда молодой дипломат, только издали видел Чжоу Эньлая на различных дипломатических приемах. После того как весной 1949 г. руководство КПК перебазировалось в Бэйпин, где автор возглавлял генеральное консульство СССР, ему не раз приходилось иметь дело непосредственно с Чжоу Эньлаем по различным практическим вопросам советско-китайских отношений. Последний с неизменным вниманием относился ко всему, что касалось укрепления и развития этих отношений.
      Вспоминается ясное, солнечное утро 1 октября 1949 года. За несколько часов до начала торжественной церемонии провозглашения Китайской Народной Республики в город поездом из Северо-Восточного Китая должна была прибыть делегация представителей советской общественности во главе с писателями А. А. Фадеевым и К. М. Симоновым. Сотрудники генерального консульства, отправившиеся ее встречать, были немало удивлены, когда за несколько минут до прихода поезда на перроне появилось несколько военных, бережно поддерживавших двигавшегося в нашем направлении с закрытыми глазами бледного, как полотно, Чжоу Эньлая. Подошедший к нам помощник Чжоу Эньлая тихо попросил не будить спящего на ходу Чжоу Эньлая, т. к. он ни на минуту не смыкал глаз в течение четырех дней, пока руководил учредительной конференцией Народного политического консультативного совета Китая. Как только поезд показался из-за поворота и стал приближаться к перрону, помощник разбудил Чжоу Эньлая. Очнувшись, тот с виноватым видом, но очень приветливо, поздоровался с нами, а когда из вагона вышли члены советской делегации, горячо приветствовал их от имени китайского руководства. Чжоу Эньлай тут же проявил трогательную заботу о заболевшем в дороге Фадееве. Спустя несколько часов после встречи на вокзале как всегда бодрый и подтянутый Чжоу Эньлай с другими руководителями избранного накануне правительства КНР стоял на трибуне на площади Тяньаньмынь во время торжественной церемонии провозглашения Народной Республики.
      Мне довелось несколько раз встречаться с Чжоу Эньлаем по вопросу о процедуре вручения иностранными послами верительных грамот, переводить речь советского посла Рощина, вручившего верительные грамоты председателю Центрального народного правительственного совета КНР Мао Цзэдуну. По рекомендации Чжоу Эньлая, в апреле - мае 1950 г. автор прочитал на китайском языке цикл лекций по международному праву и международным отношениям на дипломатическом отделении Народного университета, которое было создано для подготовки дипломатических кадров молодой республики.
      Последняя встреча автора с Чжоу Эньлаем состоялась 23 июня 1957 г., когда в качестве заведующего отделом социалистических стран Азии Государственного комитета по культурным связям с зарубежными странами при Совете Министров СССР он сопровождал председателя этого комитета Г. А. Жукова в его командировке в Пекин по приглашению Чжоу Эньлая и министра культуры КНР Шэнь Янбина. На завтраке, который Чжоу Эньлай дал после завершения переговоров с советской делегацией, царила непринужденная атмосфера. Чжоу Эньлай шутил, охотно отвечал на наши вопросы. В связи с приближавшимся 30-летием со дня основания НОАК я попросил рассказать о Наньчанском восстании 1927 г., в котором он играл ведущую роль. Чжоу Эньлай, как мне показалось, с некоторой горечью ответил, что в Китае не принято говорить о роли в революции каких-либо личностей, кроме одной. Это был явный намек на Мао Цзэдуна. Тем не менее на следующий день по указанию Чжоу Эньлая была организована встреча с бывшим начальником штаба легендарного отдельного полка китайских коммунистов под командованием Е Тина - генерал-полковником Чжоу Шиди, активным участником Наньчанского восстания, о которой автор и рассказал затем 1 августа 1957 г. читателям "Известий".
      Запомнилась и притча, рассказанная Чжоу Эньлаем в ответ на вопрос Жукова об основных направлениях внешней политики Китая. Жил-был царь обезьян Сунь Укун, обладавший несметным воинством и постоянно вступавший в конфликты с земными, небесными, подводными и подземными властителями, которые с презрением относились к обезьянам и постоянно обижали их. Доведенные до отчаяния смелыми победоносными действиями бесстрашного Сунь Укуна и его рати, все эти властители в конце концов обратились со слезной жалобой к Будде. Тогда Будда собственноручно сплел и надел на голову Сунь Укуна венок из цветов лотоса, сделав его таким образом святым бодисатвой. Лишь после этого прекратились войны и конфликты. Вот и Китай, который западные державы ни во что не ставят, будет до поры до времени вести себя как Сунь Укун, закончил свой многозначительный рассказ Чжоу Эньлай.
      ПРИМЕЧАНИЕ
      1. XVI съезд ВКП (б). Стеногр. отч. М. - Л. 1930, с. 435.
      2. Коммунистческий Интернационал, 1935, N 33 - 34, с. 115.
      3. Там же, 1940, N 3 - 4, с. 98, 99, 102, 105.
      4. Цзефан жибао, 6.VII.1943.
      5. Новейшая история Китая. 1928 - 1949. Т. 2. М. 1981, с. 217.
      6. Коммунист, 1982, N 9, с. 81 - 82.
      7. Чжоу Эньлай. К оценке VI съезда партии. - Избранные произведения. Т. I. Пекин. 1981," с. 231.
      8. Лу Динъи. Вспоминаю хорошего народного премьера - товарища Чжоу Эньлая. - Шеньминь жибао, 8.III.1979.
      9. Материалы VIII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая. М. 1956, с. 124 - 125.
      10. Внеочередной XXI съезд КПСС 27 января - 5 февраля 1959 г. Стеногр. отч. Т. 1. М. 1959, с. 158.
      11. Чжоу Эньлай. Отчетный доклад о работе правительства на первой сессии ВСНП второго созыва. Пекин. 1959, с. 65 - 66.
      12. Чжоу Эньлай. Великое десятилетие. Пекин. 1959, с. 41.
      13. Советско-китайские отношения 1917 - 1957 гг. Сб. док. М. 1959, с. 268.
      14. Там же, с. 330, 334 - 335.
      15. Там же, с. 381 - 382.
      16. Чжоу Эньлай. О современном международном положении, внешней политике КНР и об освобождении Тайваня. Пекин. 1956, с. 35.
      17. 1) Взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета; 2) ненападение; 3) невмешательство во внутренние дела друг друга; 4) равенство и взаимная выгода; 5) мирное сосуществование.
      18. XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза, 17 - 31 октября 1951 года. Стеногр. отч. Т. 1. М, 1962, с. 326,
      19. Deng Xiaoping. Selected Works. Beijing. 1984, p. 245.
      20. Правда, 23.II.1988.
      21. China Reconstructs, Peking, 1979, N 4, pp. 7 - 8.
      22. Salisbury IL E. The Long March. The Untold Story. Lnd, 1985, p. 132.
      23. Личный архив И. В. Архппова.
      24. Там же.
      25. Deng Xiaoping. Op. cit., p. 330.
      26. Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М. 1987, с. 175.
    • Китайские источники о Восточной Африке
      Автор: Чжан Гэда
      Сообщение Фэй Синя о Могадишо и Брава.
      Могадишо и Брава – города на восточном побережье Африки. Один из китайских путешественников, Фэй Синь, писал об этих городах. Хотя в нашем распоряжении и нет сообщения Фэй Синя о Килве, об этом имеется упоминание в нормативной династийной истории «Мин ши».
      Фэй Синь (1388-1436?) сопровождал Чжэн Хэ во время нескольких его походов. Его сообщения являются одним из лучших источников по истории китайских путешествий в Восточную Африку. Он родился в семье военного чиновника в Куньшане, Сучжоу, одном из главных городов провинции Цзяннань в империи Мин. Его сочинение называется «Синча шэнлань», что можно перевести как «Общий отчет о плавании Звездного Плота». «Звездными плотами» называли корабли, на которых к месту назначения отправлялись посланцы китайского императора. Первое издание его книги было осуществлено в 1436 г. Несколькими годами позже Фэй Синь издал иллюстрированную версию своего сочинения.
      Английский перевод текста был опубликован У.У. Рокхиллом (W.W. Rockhill) в «Заметках о сношениях и торговле Китая с Восточным Архипелагом и береговыми областями Индийского океана в XIV в.». ("Notes on the Relations and Trade of China with the Eastern Archipelago and the coasts of the Indian Ocean During the Fourteenth Century" // T'oung pao, vol.XVI (1915), pp.419-47; vol.XVI (1917), pp.61-159; 236-71; 374-92; 435-67; 604-26).
      Источники:
      Ма Хуань «Иньяй шэнлань» (Общий отчет об океанском побережье) «The Overall Survey of the Ocean's Shores», перевод и комментарии J.V.G. Mills (Cambridge: Cambridge University Press, 1970), pp.59-64. Ван Гунъу «Фэй Синь» в «Словаре биографий выдающихся деятелей периода Мин» (L.Carrington Goodrich & Chaoying Fang «The Dictionary of Ming Biography» (New York: Columbia University Press, 1976), pp.440-441). Сообщение Фэй Синя о порте Брава (Бу-ла-ва):
      «Идя к югу от Бе-ли-ло (Беллигам) на Си-лань (Цейлон), через 21 день можно достигнуть земли. Она расположена неподалеку от владения Му-гу-ду-шу (Могадишо) и протянулась вдоль морского берега. Городские стены сложены из обломков скал, дома – из камня. На острове нет растительности – широкая солончаковая равнина. Есть соляное озеро, в котором, тем не менее, растут деревья с ветвями. Через длительный промежуток времени, когда их плоды или семена побелеют от соли, они (жители города) выдергивают их из воды. По характеру своему жители мужественны. Они не обрабатывают землю, но добывают себе пропитание рыбной ловлей. Мужчины и женщины зачесывают волосы вверх, носят короткие рубашки и обматывают их куском хлопчатобумажной ткани. Женщины носят золотые серьги в ушах и подвеску в виде бахромы. У них есть только лук и чеснок, но нет тыкв никаких видов. Произведения этой земли – животное маха (циветта?), которое подобно шэчжану (мускусному оленю), хуафулу (зебра?), подобный пегому ослу, леопард, олень цзи, носорог, мирра, ладан, амбра, слоновья кость и верблюд. Товары, используемые [китайцами] для торговли [с ними] – золото, серебро, атлас, шелка, рис, бобы и фарфор. [Их] правитель, тронутый императорской щедростью, послал дань [нашему] двору».
      Сообщение Фэй Синя о Джиумбо (Чу-бу):
      «Это место примыкает к [владению] Му-гу-ду-шу (Могадишо). Деревня довольно пустынна. Стены из обломков скал, дома сложены из камней. Нравы их также чисты. Мужчины и женщины зачесывают волосы вверх. Мужчины обертывают прическу куском хлопчатобумажной ткани. Женщины, когда они выходят [из домов в город], имеют головную накидку из хлопчатобумажной ткани. Они не показывают свои тела или лица. Почва желтовато-красноватого цвета. По многу лет не бывает дождя. Нет растительности. Они поднимают воду при помощи зубчатых колес из глубоких колодцев. Добывают пропитание рыбной ловлей. Произведения этой земли – львы, золотые монеты, леопарды, птицы с ногами верблюда (страусы?), которые в вышину достигают 6-7 футов, ладан, амбра. Товары, используемые [китайцами] для торговли [с ними] – алый атлас, легкие шелка, золото, серебро, фарфор, перец, рис. [Их] правитель, получив дары от [нашего] императора, преисполнился благодарности и послал дань [нашему двору]».
      Сообщение Фэй Синя о Могадишо (Му-гу-ду-шу):
      «Если идти от Сяо Гэлань (Кулам) при благоприятном ветре, можно достичь этого владения за 20 дней. Оно расположено на берегу моря. Стены представляют собой нагромождение камней, дома сложены из камней и имеют 4-5 этажей в высоту, готовят пищу и принимают гостей на самом верху. Мужчины заплетают волосы узелками, свисающими вокруг головы, и оборачивают вокруг талии кусок хлопчатобумажной ткани. Женщины зачесывают шиньон сзади и расцвечивают его верхушку желтой краской. С их ушей свисают связки (?), вокруг шеи они носят серебряные кольца, с которых до груди свисает бахрома. Когда они выходят [на люди], то прикрывают себя покрывалом из хлопчатобумажной ткани и закрывают свои лица вуалями из газа. На ногах они носят башмаки или кожаные сандалии. У гор страна представляет собой каменистую пустыню с коричневатой землей. Земля тощая, урожай скудный. Может не быть дождя на протяжении нескольких лет. Они (местные жители) копают очень глубокие колодцы и поднимают воду в мешках из овечьих шкур при помощи зубчатых колес. [По характеру своему] они возбудимы и упрямы. Искусство стрельбы из лука входит в обучение их воинов. Богатые дружелюбно относятся к народу. Бедные кормят себя рыбной ловлей при помощи сетей. Рыбу они сушат и едят, а также кормят ей своих верблюдов, коней, быков и овец. Произведения этой земли – ладан, золотые монеты, леопарды, амбра. Товары, используемые [китайцами] для торговли [с ними] – золото, серебро, разноцветный атлас, сандаловое дерево, рис, фарфор, цветная тафта. [Их] правитель, соответственно с обычаем, послал дань [нашему двору]».
      Источники:
      Теобальдо Филези, перевод Дэйвида Моррисона «Китай и Африка в Средние Века» (Teobaldo Filesi. David Morison trans. China and Africa in the Middle Ages. (London: Frank Cass, 1972), рp. 37-39). http://domin.dom.edu/faculty/dperry/hist270silk/calendar/zhenghe/feihsin.htm
    • Африканское "метательное железо"
      Автор: Чжан Гэда
      Уже выложил небольшой файл с переводом материалов Pitt Rivers Museum относительно двух типов африканских метательных ножей (зачастую их просто именуют "метательным железом" - throwing iron, хотя в начале 1990-х К.В. Асмолов предложил им название "боевые загогулины", однако оно не прижилось).
      Думаю, теперь можно развить тему для интересантов.
      Например, весной 2013 г. в сети появилась статья "Пинга — или «метательное железо» Африки.Метательное железо – что это?". Статья небезынтересная, но там есть приличные неточности. Можно начать с их разбора (естественно, в меру моего знакомства с предметом).
      С самого начала дается несколько неверный посыл - слово кпинга существует в языке народа азанде. И распространять его на языки других народов Африки, имеющих собственные языки, совершенно неверно.
      Более правильно было бы сказать, что метательное железо бывает разных типов и форм, и у каждого народа называется по своему.
      А "тромбаш" в Эфиопии, АФАИК, не применялся - у кого он там мог применяться, кроме нилотов? Афросемитская военная культура не знает подобных изысков. Не замечены в нем и восточные кушиты.
      В общем, из первого неверного посыла последует попытка автора материала объединить очень разнородные предметы под названием кпинга.
      Если мы будем говорить только о кпинге, то надо сразу сказать, что это т.н. "крылатый тип" метательного железа, распространенный в странах южнее Судана. Если будем говорить о разных типах метательных ножей - то каждый тип будем рассматривать отдельно.
    • Мачете в Африке
      Автор: Чжан Гэда
      Наиболее распространенным в Африке является мачете типа панга (тж. тапанга). Считается, что это слово берет свое начало в языке суахили.
      Сделал небольшую подборку фото этого печально известного универсального тесака - после геноцида народа тутси в Руанде это оружие ассоциируется у многих с жуткими военными преступлениями и пытками.
      Тем не менее, на боевые и рабочие качества панги это никак не влияет.