Saygo

Операция "Меркурий" - битва за Крит в мае 1941 года

1 сообщение в этой теме

Ю. Д. КВАШНИН. СРАЖЕНИЕ ЗА КРИТ В МАЕ 1941 ГОДА

Некоторые эпизоды второй мировой войны до сих пор остаются "белыми пятнами" в отечественной историографии. Одним из таких эпизодов является сражение за Крит (операция "Меркурий"), проходившее с 20 по 31 мая 1941 г.1 Среди многочисленных военных кампаний 1939 - 1941 гг. битва за Крит представляет особый интерес по нескольким причинам. Во-первых, сражение за остров было значимым этапом в борьбе Великобритании и держав "оси" за контроль над Восточным Средиземноморьем. Во-вторых, Критское сражение заслуживает значительного внимания как крупнейшая воздушно-десантная операция, проведенная Германией в годы второй мировой войны. Наконец, это сражение занимает особое место в новейшей истории Греции, так как именно после захвата Крита немецкими десантными войсками было окончательно ликвидировано независимое греческое государство. С июня 1941 г. в истории греческого народа начался трехлетний период борьбы за национальную независимость.

Первые британские подразделения стали появляться на Крите в конце октября 1940 г. В это время ни Италия, ни Германия не представляли непосредственной угрозы безопасности Крита. Нападение фашистской Италии на Грецию 28 октября 1940 г. обернулось греческим контрнаступлением в Албании, в результате которого итальянские войска оказались в крайне тяжелом положении. Король Греции Георг II 10 ноября в письме английскому королю Георгу VI писал, что "в сложившейся ситуации он более чем уверен, что греческие войска смогут успешно отразить все итальянские атаки, в случае если британские военно-морские и воздушные силы обеспечат поддержку греческим сухопутным войскам в Албании"2 . Столкнувшись с серьезными трудностями в Албании, итальянское командование было просто не в состоянии осуществить захват Крита. Великобритания стала обращать пристальное внимание на Крит потому, что существовала серьезная угроза вмешательства Германии в итало-греческий конфликт. Памятная записка греческого премьер-министра Метаксаса свидетельствует о том, что 17 ноября британский посол в Афинах Палайрет согласился с ним в том, что Великобритания должна предоставить военно-воздушные силы не только для войны с Италией, но и для отражения возможного нападения со стороны Германии3 . К концу 1940 г. Великобритания еще не решила, какую помощь она окажет Греции, однако было ясно, что эта помощь будет направлена прежде всего в те регионы, которые представляют наибольшую стратегическую важность для Британской империи. К числу таких регионов относился Крит.

Одной из важнейших целей Великобритании на данном этапе войны было удержание позиций в Средиземноморье. Только контролируя Средиземное море, Англия могла обеспечить безопасность своей колониальной империи. В случае, если бы британское превосходство в Средиземноморье было сломлено, Италия и Германия получали возможность беспрепятственно перебрасывать войска в Египет и на Ближний Восток, что, вследствие незначительности британских сухопутных сил, было бы гибельным для Великобритании. Основными британскими опорными пунктами на Средиземном море являлись Гибралтар, Мальта, Александрия и Кипр. Значение Гибралтара состояло в том, что он перекрывал выход в Атлантический океан, т.е. германский флот не мог войти в Средиземное море, минуя эту британскую крепость. Мальта преграждала путь из Западного Средиземноморья в Восточное, тогда как Кипр защищал морские подступы к Палестине, находившейся под британским мандатом. Итальянские военные базы располагались на юге Апеннинского полуострова и на островах Сицилия и Сардиния, т.е. достаточно далеко от находившегося под британским контролем Египта. Помимо этого под контролем Муссолини находились Додеканезские острова, в том числе Родос, на котором были размещены итальянские авиабазы.

Муссолини, конечно, мог вести наступление на Египет через Ливию, но все его попытки наступать с запада оканчивались неудачей. В сентябре 1940 г. итальянские войска заняли часть Египта, но уже в декабре того же года британские части перешли в контрнаступление и оккупировали восточные территории итальянской Ливии. Итальянское командование понимало, что для достижения успехов в Северной Африке надо не только располагать значительными сухопутными силами, но также иметь военно-морские порты и авиационные базы вблизи Африканского континента. Такими портами могли стать города Крита - Ханья, Ираклион, Ретимно, Ситья, Иерапетра и др. В конце 1940 г. у Италии не было достаточных сил для оккупации острова, но ситуация могла кардинально измениться в случае вступления в войну Германии. Стремясь упредить такое развитие событий, Великобритания укрепляла свои позиции на Крите. Тем не менее никаких данных о том, когда Германия предпримет вторжение на остров, тогда не было. В декабре 1940 г., когда часть британских подразделений уже высадилась на Крите, организация обороны острова оставалась второстепенной задачей британского военного командования: основные события тогда разворачивались в Северной Африке. Также следует учитывать тот факт, что командовавший британскими войсками на Ближнем Востоке генерал Уэйвелл всерьез полагал, что вступление Германии в войну против Греции - дело отдаленного будущего. Английский историк греческого происхождения Дж. С. Колиопулос отмечал, что "британская политика основывалась на надежде, что Греция продолжит сопротивление итальянским агрессорам, и предположении, что немцы в ближайшее время не начнут вторжение в Грецию"4 .

Как отмечалось выше, в конце октября 1940 г. Великобритания предприняла ряд конкретных мер, направленных на обеспечение безопасности Крита. Так, 31 октября британцы привезли в Суду (крупнейший порт на северном побережье Крита) 20 зенитных установок и несколько пушек, в тот же день на остров прибыли первые специалисты по военной технике5 . С самого начала итало-греческой войны (28 октября 1940 г.) английские военные корабли получили право пользоваться критскими портами. Но только в декабре 1940 г. британское командование начало планомерные работы по превращению Крита в бастион Британской империи на Средиземном море.

В декабре 1940 г. основные работы по укреплению обороны Крита велись на северном побережье острова в районе Суды и Ханьи. Подполковник Клаусон, ответственный за обустройство Суды, которая должна была стать важнейшим портом Крита, сообщал в своем отчете6 о предпринятых работах, что греки начали строительство жилья для британских войск, починку старых дорог и строительство новых. Каждый грек, занятый на работах, получал зарплату от 7,5 тыс. до 10 тыс. драхм в месяц (15 - 20 фт. ст., для греков сумма существенная). Важно отметить, что все работы велись исключительно на добровольных началах, ни о какой мобилизации не было и речи. В связи с низким жизненным уровнем на острове желающих работать оказалось достаточно много, однако англоговорящих греков практически не было, что создавало значительные трудности в проведении работ. Клаусон обращал внимание также на то, что критская местность была крайне тяжелой для строительства оборонительных сооружений. Во-первых, в условиях горной местности всегда сложнее строить дороги, чем на равнинах. Во-вторых, приходилось вырубать оливковые и цитрусовые плантации, что вызывало недовольство греческого населения, приходилось компенсировать причиненный ущерб. В-третьих, на протяжении всего декабря 1940 г. и большей части января 1941 г. на Крите не переставая лили дожди, что также затрудняло проведение работ. Наконец, итальянские бомбардировщики периодически совершали налеты на Крит. В начале января, например, когда на остров в районе Ханьи был выгружен значительный контингент британских войск, итальянское командование начало бомбить основную дорогу, идущую вдоль северного побережья Крита, вследствие чего британцы были вынуждены рассеяться по близлежащей местности7 . Солдаты, таким образом, оказались вдали от базовых складов и без продовольствия. Добраться до штабов было крайне затруднительно из-за плохой погоды. В таких условиях британские штабы на Крите не могли эффективно действовать. Единственным способом избежать подобной ситуации, было наладить коммуникации, по крайней мере, в важнейших стратегических районах острова. Однако уже в январе 1941 г. отмечалась нехватка инженеров, которые должны были руководить дорожными работами8 . Кроме того, крайне тяжелой была ситуация с грузовым транспортом, необходимым для перевозок строительного материала. Когда надо было разгружать корабли, прибывавшие в Суду, грузовики отбывали в порт, и на это время все строительные работы замораживались9 .

В середине января начала сказываться нехватка рабочих рук. Греки могли выполнять только самую простую, малоквалифицированную работу. В начале февраля выяснилось, что для строительства всех запланированных дорог нет ни времени, ни средств, ни рабочей силы. Решено было сконцентрироваться на строительстве госпиталя для раненых британских солдат, бараков (каждый - на 10 солдат) и дороги вдоль северного берега залива Суды10 . Тем не менее было совершенно очевидно, что для успешного отражения возможной агрессии Криту понадобятся гораздо более развитые коммуникации. Дело в том, что в начале 1940-х годов еще не существовало единой дороги вдоль северного побережья Крита, которая бы соединяла Ханью, Суду и Ретимно. Дорога шла от Ханьи на восток до местечка Каливес и там прерывалась. Немногим восточнее Каливес дорога возобновлялась в районе деревни Драпано и уже оттуда шла до Ретимно. Соединив Каливес и Драпано, англичане получили бы дорогу, по которой можно было в считанные часы перебросить войска из Ретимно в Ханью и наоборот. Однако реализация этого проекта была отложена на неопределенный срок по все той же причине нехватки ресурсов11 . В результате сообщение между Западным и Восточным Критом было крайне плохим. Как мы позже увидим, во время сражения за Крит именно из-за слабо развитых коммуникаций немцам сравнительно легко удалось полностью перекрыть все пути от Ханьи к Ретимно, с одной стороны, и от Ретимно к Ираклиону - с другой, тем самым полностью блокировав британские и греческие войска, дислоцировавшиеся в Ретимно.

Британские экспедиционные силы на Крите, как уже отмечалось, нуждались в дополнительном грузовом транспорте. Во второй половине февраля 1941 г. местная администрация прибегла к реквизиции всего тяжелого транспорта, который имелся на Крите, однако получила только 8 грузовиков12 . Почти все критяне, располагавшие грузовиками, прятали их от властей. Но грузовиков не хватало даже для разгрузки кораблей, не говоря уже о строительных работах.

В западной части Крита ситуация с коммуникациями была настолько сложной, что строительство новых дорог могло быть осуществлено только за длительный промежуток времени. Поэтому британское командование сосредоточило внимание на реконструкции портов, прежде всего Ираклиона13. Там строительные работы велись достаточно успешно, и к маю 1941 г. этот город наряду с Судой стал крупнейшим портом на Крите, используемым британскими военно-морскими силами.

Укрепление района Суды и Ханьи тем временем шло крайне низкими темпами. Одной из важнейших задач британского командования было обеспечить противовоздушную оборону местности, однако, как писал У. Черчилль, "снабдить гавань более мощными зенитными орудиями можно было бы лишь в ущерб удовлетворению других, еще более неотложных нужд. Командование на Среднем Востоке не смогло также изыскать на месте или где-либо еще рабочую силу для расширения аэродромов"14 . К 21 марта важнейшая в стратегическом отношении дорога Суда-Ханья оставалась в очень плохом состоянии, и ее реконструкция только начиналась, дорога Каливес-Дрепано по самым оптимистическим прогнозам могла быть достроена лишь к концу июня, новые попытки реквизировать гражданский транспорт не принесли никакого успеха15 . Черчилль отмечал также, что британское командование не позаботилось о том, чтобы "создать на южной стороне острова, в Сфакионе или Тимбакионе, если не гавань, то, по меньшей мере, высадки, и построить оттуда дорогу к заливу Суда и аэродромам, что позволило бы посылать на западное побережье Крита подкрепления из Египта"16 . Впоследствии, в последние дни Критского сражения, отсутствие порта на юге Крита существенно затруднило эвакуацию британских и имперских войск с острова.

Таким образом, к марту 1941 г. Крит был далек от того, чтобы стать неприступной крепостью. Однако весной 1941 г. британское командование ускорило темпы по укреплению своих позиций на Крите, что объяснялось существенным изменением международной ситуации на Балканах и в Восточном Средиземноморье.

6 апреля 1941 г. Германия начала войну против Югославии и Греции. Греческим вооруженным силам пришлось иметь дело не только с хорошо обученными и вооруженными по последнему слову техники немецкими войсками, но также с итальянской армией, которая перешла в контрнаступление в Эпире. Не в силах противостоять многократно превосходившим войскам, греческая армия и английские экспедиционные войска начали отступление. С первых дней операции "Марица"17 стало ясно, что британские и греческие подразделения не в состоянии справиться с войсками фашистской коалиции. 18 апреля покончил жизнь самоубийством премьер-министр Греции А. Коризис. 20 апреля произошло еще одно событие, сильно повлиявшее на ход Балканской кампании: командующий греческой армией в Македонии генерал Г. Цолакоглу, несмотря на приказ короля и верховного командования сражаться до конца, начал переговоры о капитуляции. 21 апреля был подписан договор о капитуляции18 . Во второй половине апреля основной задачей Великобритании стала подготовка к эвакуации экспедиционных войск, воевавших в Греции.

В Афинах тем временем на должность премьер-министра был назначен Э. Цудерос. Как отмечал П. Папастратис, "главная причина назначения Цудероса на пост премьера состояла в том, что, критянин по происхождению, он мог успешно подготовить эвакуацию греческого правительства на Крит"19. Таким образом, уже в середине апреля было решено, что король Георг II и греческое правительство продолжат свою деятельность на Крите. 23 апреля Георг II в своем обращении к греческому народу подтвердил, что "греческое правительство уезжает из Афин на Крит, где всеми силами будет продолжать борьбу"20. Однако еще не было ясно, станет ли Великобритания оборонять остров или эвакуирует все экспедиционные войска в Египет. На переговорах с генералом А. Папагосом Уэйвелл одобрил план эвакуации греческого правительства на Крит, но ни слова не сказал о том, станет ли Великобритания участвовать в битве за Крит и каковыми будут масштабы этого участия21 . Уэйвелл всегда выступал против намерения Черчилля оказать помощь Греции. Участие же Великобритании в обороне Крита Уэйвелл считал бессмысленной военной авантюрой, которая приведет к значительным потерям и ослаблению британских позиций на Ближнем Востоке. Греческий историк С. Линардатос писал, что "до конца апреля 1940 г. Уэйвелл и другие британские генералы не верили, что Германия предпримет вторжение на Крит"22 . Тем не менее Черчилль настоял на том, чтобы значительная часть британских, новозеландских и австралийских войск, эвакуированных из Греции, была доставлена на Крит (25850 человек из 50662)23 . Внутриполитическая ситуация на Крите в феврале-мае 1941 г. была крайне напряженной. После смерти Метаксаса вся полнота власти на острове сосредоточилась в руках его ставленников Маниадакиса и Диакоса, продолживших политику диктатора. Британский вице-консул в Афинах Т. Боуман писал, что на Крите зреет недовольство политикой Маниадакиса, что могло негативно сказаться на подготовке острова к обороне24 . В середине апреля 1941 г., когда перед греческим правительством стоял вопрос об эвакуации на Крит, Боуман предупредил Георга II, что ситуация на Крите станет взрывоопасной, если Маниадакис немедленно не покинет остров. Королю пришлось не только сместить Маниадакиса, но и принять ряд мер по умиротворению населения. После пяти лет репрессий в армию были возвращены генералы, поддерживавшие ранее Э. Венизелоса. Однако этого явно было недостаточно. Папастратис отмечал, что "критяне настаивали на немедленном и полном восстановлении конституционного порядка... Король и Цудерос не могли на это пойти, так как понимали, что возобновление действия конституции неизбежно поставит под вопрос легитимность назначения Цудероса на пост премьер-министра"25 . Кульминацией противостояния между греческим правительством и населением Крита стало убийство генерала Папастергиона, командующего греческой дивизии на Крите. После его гибели греческие части оказались лишены единого командования. Дивизию Папастергиона (12 тыс. человек26 ) разделили на 12 батальонов, по 1 тыс. человек в каждом, и передали в ведение британскому командованию. Вся ответственность за оборону острова, таким образом, была возложена на англичан. К середине мая 1941 г., когда участились налеты немецких бомбардировщиков и уже ни у кого не оставалось сомнений в том, что германское командование предпримет вторжение на Крит, внутриполитическая ситуация на острове несколько стабилизировалось и вопрос о политическом режиме отошел на второй план. Тем не менее противоречия разрешены так и не были. На это указывает тот факт, что правительство Цудероса не решилось провести мобилизацию всего мужского населения Крита для оказания отпора фашистским агрессорам, опасаясь, что данная мера вызовет массовое народное возмущение. В результате с греческой стороны в Критском сражении приняли участие лишь 12 тыс. человек, т.е. греческие подразделения численно намного уступали британским и имперским войскам. Из всех политических сил только Коммунистическая партия Греции (КПГ) выдвинула идею всеобщей мобилизации критян. 16 мая КПГ обратилась к населению острова с призывом сплотиться вокруг греческого правительства и оказать совместный отпор германскому вторжению27 . Такое обращение было особенно актуальным ввиду того, что Георг II и правительство были крайне непопулярны на Крите.

В последнюю неделю апреля британское командование получило точные разведывательные данные о предстоящем нападении на Крит28 . При этом стало ясно, что основной удар будет нанесен с воздуха. Генерал Б. Фрейберг, командующий новозеландской дивизией на Крите, писал Уэйвеллу: "Сил, находящихся в нашем распоряжении, совершенно недостаточно, чтобы отразить предполагаемое нападение. Если число истребителей не будет значительно увеличено и не будут выделены военно-морские силы для борьбы с морским десантом, я не смогу удержаться с помощью одних только сухопутных войск, которые в результате кампании в Греции лишены сейчас всякой артиллерии, не имеют достаточно шанцевого инструмента, располагают очень небольшим количеством транспортных средств и недостаточными запасами военного снаряжения и боеприпасов"29 . Для того, чтобы успешно отразить налеты немецкой авиации и предотвратить высадку воздушного десанта, надо было прежде всего усилить противовоздушную оборону и разместить на аэродромах Крита значительную истребительную авиацию. Однако Великобритания располагала в данном регионе всего 36 самолетами, из которых половина нуждалась в ремонте30 . Безусловно, британское командование могло перебросить на Крит часть истребителей, находившихся в Египте, но Уэйвелл был категорически против любых попыток ослабить оборону британских колоний в Северной Африке. Уэйвелл рассчитывал укрепить оборону за счет наращивания военно-морских сил у берегов острова и увеличения численности британских и имперских войск на Крите. Как показал дальнейший ход событий, исход сражения за Крит решило соотношение сил в авиации.

9 мая в порт Суда прибыли корабли с новозеландскими войсками численностью 1946 человек31 , 14 мая на Крит было привезено еще 1975 новозеландцев32 . Помимо британских, австралийских и новозеландских подразделений в критской экспедиции участвовали также мальтийцы и киприоты (75 человек33 ). К началу Критского сражения численность союзнических войск достигла более 42 тыс. человек (30 тыс. англичан, новозеландцев и австралийцев, 12 тыс. греков). Но превосходство в сухопутных силах при фактическом отсутствии авиации было сомнительным достижением британского командования.

В конце апреля - начале мая 1941 г. работы по подготовке Крита к обороне шли полным ходом. 8 мая британские офицеры были проинформированы о том, что Гитлер планирует воздушно-десантную операцию на Крите34 . Предполагалось, что британским, имперским и греческим войскам будет противостоять не менее 5 тыс. немецких парашютистов. В конце апреля Крит был разделен на четыре сектора обороны: Ираклион с близлежащей местностью, сектор Ретимно, район вокруг порта Суда и аэродром Малеме. В каждом из секторов организовывался отдельный штаб командования35 . При этом наиболее стратегически важными опорными пунктами на острове признавались порт Суда и аэродром Малеме. В каждый из указанных секторов направлялось несколько греческих батальонов (шесть в Ретимно, три в Ираклион, два в район Суды36 , один в Малеме). Польский военный историк Т. Равски отмечал, что Уэйвелл располагал несколькими английскими, новозеландскими и австралийскими дивизиями (6-я и 9-я австралийские, 2-я новозеландская, 6-я английская, 7-я бронетанковая)37 , однако ни одна из них не приняла участие в битве за Крит в полном составе. В результате имперские войска решено было распределить по секторам по национальному признаку: Ретимно защищали австралийские части, Ираклион - австралийские и английские, Малеме - новозеландские подразделения, Суду и Ханью - английские и новозеландские войска. Несмотря на то, что оборона аэродрома Малеме была приоритетной для британского командования, когда началась Критская битва, выяснилось, что его защищала лишь немногочисленная новозеландская 5-я бригада. Остальные части дислоцировались восточнее аэродрома и не смогли своевременно оказать поддержку 5-й бригаде.

Крайне тяжелой была ситуация с вооружением. Черчилль вспоминал, что "в течение второй недели мая германская авиация, действуя со своих баз в Греции и на островах Эгейского моря, установила, по существу, дневную блокаду Крита и наносила урон всем судам, особенно на северной стороне, где находились все гавани. Из 27 тысяч тонн жизненно важного вооружения, посланного на Крит в первые три недели мая, удалось выгрузить менее 3 тысяч тонн. Остальные пришлось вернуть обратно, причем было потеряно свыше 3 тысяч тонн"38 . Кроме того, к началу сражения за Крит так и не удалось решить проблему коммуникаций: сектора Суда, Ретимно и Ираклион фактически были изолированы друг от друга.

Во главе британских и имперских экспедиционных войск на Крите был поставлен Фрейберг, прекрасно понимавший, что главный недостаток обороны Крита состоит в его уязвимости с воздуха. В середине мая Уэйвелл перевел на Крит некоторое количество полевых орудий, доведя их общее число до 5039 , однако авиация на Крите увеличена не была.

Германское командование рассматривало высадку на Крите как продолжение Балканской кампании весны 1941 г. Понимая, насколько опасно оставлять британский военный бастион вблизи Балканского полуострова, германское командование еще до окончания балканской операции начало подготовку к захвату Крита. Разработка операции "Меркурий" была поручена генералу К. Штуденту, хорошо зарекомендовавшему себя во время войны в Норвегии и Нидерландах, где он провел первые в истории второй мировой войны воздушно-десантные операции. План захвата Крита, предложенный Штудентом, был уникален с точки зрения военного дела. До этого история не знала воздушно-десантных операций такого масштаба. По данным Черчилля в ней было задействовано 16 тыс. парашютистов (7-я авиадивизия, 5-я и 6-я горные дивизии), 7 тыс. морских десантников, 280 бомбардировщиков, 150 пикирующих бомбардировщиков, 180 истребителей, 40 разведывательных самолетов, 100 планеров и 530 транспортных самолетов40 (эти данные подтверждаются в немецкой историографии41 ). Примечательно, что по количественному составу немецкие части значительно уступали греческим и британским войскам (23 тыс. против 42 тыс.), однако превосходство в воздухе было абсолютным. В 10-х числах мая немецкая авиация начала массированные бомбардировки греческих городов Крита. Линардатос отмечает, что " 16 мая в Ираклионе многие дома были разрушены, и значительная часть жителей покинула город"42 . Немецкие самолеты полностью контролировали морские подступы к острову и препятствовали морскому сообщению между Критом и британскими колониями в Северной Африке.

Штудент намеревался под прикрытием авиации осуществить высадку десанта в районе Ираклиона, в Ретимно, возле порта Суда, в окрестностях Ханьи. Но важнейшее значение для осуществления операции "Меркурий" имел аэродром Малеме, крупнейший на Крите. Именно на нем были сосредоточены основные усилия германского командования. Зная о том, что на Крите нет высоко развитой системы коммуникаций, Штудент рассчитывал создать решающее численное преимущество в отдельно взятом районе острова и оттуда начать наступление на позиции англичан. Кроме того, захват Малеме позволил бы с помощью транспортных самолетов беспрепятственно перебрасывать на остров сухопутные войска. Одна из основных причин победы Германии в битве за Крит состояла в том, что Фрейберг не сумел должным образом укрепить сектор Малеме.

Bundesarchiv_Bild_146-1979-128-26%2C_Ber
Курт Штудент

Wavell_quinan_1941.jpg
Арчибальд Уэйвелл (справа)

621px-Bernard_Freyberg.jpg
Бернард Фрейберг

Lieutenant_General_Freyberg_gazes_over_t
Он же в профиль

Bundesarchiv_Bild_146-1981-159-22%2C_Luf
Немецкие десантники

Crashed_German_glider.jpg
Сбитый немецкий планер

Bundesarchiv_Bild_101I-166-0512-39%2C_Kr
Немецкие транспортные самолеты "Ю 52"

German_assault_on_Crete.jpg

Bundesarchiv_Bild_183-L23914%2C_Kreta%2C
Немецкие десантники на Крите

Habour_in_Suda_Bay_where_two_ships_are_b
Горящие британские корабли в бухте Суда

Bundesarchiv_Bild_101I-166-0509-16%2C_Kr
Британские солдаты сдаются в плен

Wounded_British_troops_disembarking.jpg
Остатки британских войск выгружаются в Александрии


Директива о проведении операции "Меркурий" была принята 25 апреля 1941 г.43 В ней говорилось, что захват Крита должен быть осуществлен с целью создания новых авиабаз против Великобритании в Восточном Средиземноморье. Операцию планировалось провести с помощью военно-воздушных сил и десантных войск при поддержке флота. Надо заметить, что до апреля 1941 г. Германия не располагала морским флотом в Средиземном море, но после захвата Греции в ее распоряжении оказались греческие суда, которые и планировалось использовать при проведении операции "Меркурий".

Официальной датой начала Критского сражения считается 20 мая 1941 г., хотя фактически сражения за Крит начались уже 14 мая, когда была произведена первая мощная бомбардировка наземных воинских подразделений. Главной целью немецкой авиации стали аэродромы в Малеме, Ретимно и Ираклионе. Налетам бомбардировщиков подверглись также крупнейшие населенные пункты острова. В ходе воздушных операций немцам удалось вывести из строя большую часть и без того малочисленной британской авиации, дислоцировавшейся на острове. Таким образом, создавались благоприятные условия для начала воздушно-десантной операции.

20 мая в 6 часов 30 минут утра сотни германских бомбардировщиков и истребителей начали воздушную атаку на Крит. Черчилль отмечал, что "никогда еще немцы не предпринимали более отчаянной и яростной атаки"44 . Главной целью немцев был аэродром в Малеме. Уже в 8 часов утра первые парашютисты стали приземляться в этом районе. В бой с десантниками вступила только новозеландская 5-я бригада. Несмотря на численное превосходство немцев, новозеландские войска оказывали упорное сопротивление и в середине дня даже попытались провести контратаку. Во второй половине дня британское командование послало на помощь новозеландцам две роты, но было уже поздно: остатки 5-й бригады начали отступление. Тем не менее высадка немецкого десанта была затруднена, так как британская артиллерия и минометы вели плотный огонь по аэродрому. Это позволило британскому командованию предпринять в ночь на 21 мая контратаку, которая могла бы закончиться успехом, если бы ни господство немецких самолетов в воздухе. Утром 21 мая люфтваффе нанесла новый удар по британским позициям в Малеме, и контратака союзников захлебнулась. К концу второго дня операции "Меркурий" немцы прочно закрепились в Малеме, и уже утром 22 мая на аэродром стали беспрепятственно приземляться первые немецкие транспортные самолеты. В течение дня на Крит приземлилась вся горнострелковая дивизия генерала Рингеля. В этих условиях англичане уже не имели никаких шансов на успешное контрнаступление. Таким образом, немцам удалось достичь решающего преимущества в этом районе Крита и оттуда развивать дальнейшее наступление против союзных войск.

События первого дня операции "Меркурий" не ограничились битвой за Малеме. Утром 20 мая немцы также подвергли бомбардировке Ретимно и Ираклион. Эти города располагали небольшими аэродромами, которые немцы рассчитывали захватить. Уже в первый день битвы за Крит десантники высадились в районе аэродромов. Немецкое командование отводило операциям в районе Ираклиона и Ретимно вспомогательную роль, поэтому численность этих десантов была невелика по сравнению с войсками, задействованными в секторе Малеме. В районе Ретимно двум немецким батальонам противостояли два австралийских батальона, а также греческие войска численностью в 2300 человек45. Сельская местность постепенно переходила в руки немецких десантников, но сам город оставался под контролем союзников.

Несколько иначе развивалась ситуация в секторе Ираклиона. Там, в отличие от Ретимно, германское командование планировало высадить целых четыре батальона. Его главная задача состояла в том, чтобы захватить аэродром и порт Ираклиона. Немецким частям противостояли два британских и два австралийских батальона, 14-я танковая бригада, а также греческие подразделения. Линардатос отмечал, что десантники не только совершили успешную высадку в окрестностях Ираклиона, но даже попытались приземлиться в черте города, однако к вечеру 20 мая крупнейший город Крита был очищен от немецких войск46 . Занять аэродром, расположенный под Ираклионом, немецким батальонам также не удалось. В этих условиях они решили приостановить наступление на Ираклион, сосредоточить основные силы в стороне от города. Германское командование рассчитывало перейти к решающему штурму Ираклиона тогда, когда высадившиеся десантники получат подкрепление. Основные же наступательные операции было решено начать в стратегически важном районе залива Суда.

Несмотря на то, что уже в первые дни ведения боевых действий немецким десантникам удалось закрепиться на острове, немецкое командование было недовольно развитием событий. Начальник генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдер в дневнике47 записал, что на первом этапе операции "Меркурий" было допущено множество серьезных ошибок. Гальдер полагал, что немецким десантникам следовало сосредоточить все усилия на взятии аэродрома Малеме, не отвлекая значительные силы на осаду городов Ханья, Ретимно и Ираклион. Гальдер был также недоволен тем, что перед началом операции не была произведена предварительная разведка районов высадки. Но больше всего немецкое командование было обеспокоено тем, что англичане продолжали господствовать на море севернее Крита. Генерал А. Хойзингер сообщал, что "переброска подкреплений на Крит может осуществляться только по воздуху. Маловероятно, что наши ВВС, занятые на Крите, сумеют высвободиться к установленному сроку для участия в операции "Барбаросса". Возможно, возникает необходимость перенести срок начала "Барбаросса""48 .

Планы германского генштаба предполагали совмещение воздушно-десантных операций с ведением боевых действий на море, поэтому уже на второй день битвы начались морские сражения за остров.

21 мая британские разведывательные самолеты обнаружили, что по направлению к Криту движется немецко-итальянская эскадра, состоящая из двух итальянских миноносцев, двух пароходов, одной паровой яхты и десяти малых рыболовецких судов49 . В море вышли три английских крейсера и четыре эсминца и разгромили немецкий десант на подходах к острову. Потери немцев и итальянцев составили более 1,5 тыс. человек. По данным Черчилля50 немцы потеряли до 4 тыс. человек, однако эти цифры, скорее всего, сильно завышены.

Несмотря на очевидное превосходство британского флота в Восточном Средиземноморье над вражескими военно-морскими силами, 22 мая Германия предприняла новую попытку высадить морские десанты на Крит. На этот раз германским командованием была послана эскадра, насчитывавшая 38 судов с 4 - 5 тыс. десантников. Целью эскадры было, не вступая в бой с британским флотом, незаметно подплыть к берегам Крита и высадить десант. Авиаразведка доложила адмиралу Э. Кэннинхэму о готовящемся десанте, но для того, чтобы внезапно подойти к каравану немецких судов и уничтожить его, надо было незамедлительно сообщить о местоположении вражеских кораблей контр-адмиралу А. Кингу, корабли которого в тот день патрулировали воды Крита. Но Кинг получил координаты местонахождения немецкой эскадры слишком поздно, поэтому, когда его патруль подошел к немецкому каравану, тот уже находился под прикрытием сил люфтваффе. Своевременная поддержка авиации спасла немецкую эскадру от разгрома51 . Таким образом, более 4 тыс. немецких солдат смогли беспрепятственно вернуться на свои базы. Отметим, что немецкий план высадки морского десанта отличался неслыханной дерзостью, так как британское превосходство на море было на тот момент времени неоспоримым.

22 - 23 мая баланс сил на море начал меняться не в пользу англичан. Несмотря на то, что немцы располагали гораздо меньшим, чем британцы, флотом, этот недостаток полностью компенсировался их решительным преобладанием в авиации. Когда эскадра Кинга возвращалась с рейда после неудачной попытки разгромить немецкие транспортные корабли, ее атаковала немецкая авиация. В результате этого нападения корабли Кинга получили серьезные повреждения. С этого момента немецкое командование окончательно убедилось в том, что атаковать британский флот с воздуха гораздо эффективнее, чем ввязываться в морские сражения. 22 мая самолетам люфтваффе удалось затопить два британских крейсера из эскадры Кинга - "Глостер" и "Фиджи". 23 мая та же участь постигла эсминцы "Келли" и "Киплинг"52 . За два дня англичане понесли значительные потери на море: два крейсера и три эсминца затонули, один линкор был надолго выведен из строя. В сложившейся ситуации Кэннингхэм был вынужден отвести часть флота в Александрию. Оставшиеся корабли продолжали патрулировать берега Крита, в особенности залив Суды. Отметим, что за все 11 дней Критской битвы ни один немецкий десантник не высадился на Крите с моря. Однако этот факт объясняется скорее не успехами британского флота, а тем, что Штудент фактически отказался от попыток осуществить прорыв с моря. Да это и не требовалось: уже 22 мая стало ясно, что немцы прочно закрепились в секторе Малеме, их превосходство в воздухе было абсолютным, люфтваффе имела неограниченные возможности по переброске солдат на остров. Таким образом, многочисленный британский флот не только не сыграл существенной роли в обороне Крита, но, наоборот, явился легкой мишенью для немецкой авиации.

После того, как немецкие десантные войска оккупировали значительную часть Крита, дальнейшее пребывание на острове греческого короля Георга II и премьер-министра Цудероса становилось все более опасным. Поэтому 22 мая королевская семья и правительство были эвакуированы из деревни Самарья, где находилась их временная резиденция, и в ночь на 23 мая корабль с греческим правительством отплыл в Александрию. По приезде в Египет Георг II обратился к греческому народу с официальным обращением, в котором еще раз призвал народ оказать упорное сопротивление фашистским захватчикам53 . Отметим, что правительство эвакуировалось весьма своевременно: Штудент всерьез рассчитывал внезапным рейдом взять деревню Самарья и захватить короля в плен. После отплытия Георга II в Александрию становилось все более ясно, что британское командование ставит своей основной задачей не оборону острова, а подготовку эвакуации экспедиционных сил с Крита. А. Г. Чевтаев справедливо отмечает, что именно "23 мая наступил перелом в пользу атаковавших"54 . Тем не менее следует отметить, что к вечеру 23 мая Германия еще не контролировала ни одного стратегически важного пункта на острове, за исключением аэродрома Малеме, все крупные города (Ханья, Ретимно и Ираклион) прочно удерживались англичанами, тогда как у Штудента еще не было достаточных сил для того, чтобы начать их штурм. Поэтому на протяжении следующих нескольких дней крупных военных столкновений между немецкими частями и союзниками не было: немцы перешли к тактике длительной осады, не без оснований полагая, что интенсивные бомбежки и нехватка продовольствия вынудят англичан покинуть остров.

23 - 26 мая основной задачей германского командования было осуществить прорыв к северному побережью Крита в районе города Ханья. Этот план предусматривал сухопутные наступательные операции в районе Галаты (западное предместье Ханьи) и Суды (порт на востоке от Ханьи). Таким образом, войска вермахта намеревались, во-первых, выйти к морю, во-вторых, разрезать силы британского экспедиционного корпуса на две части, в-третьих, блокировать Ханью. Наступление на Галату возглавил генерал Ю. Рингель, имевший в своем распоряжении целую дивизию. Ему противостояли новозеландские войска, уже понесшие значительные потери в ходе обороны аэродрома Малеме. Несмотря на явное численное превосходство немцев, 24 мая им не удалось прорваться к Галате. Поэтому 25 мая германские части начали новое наступление уже при поддержке авиации. В этот день Рингель занял основные господствующие высоты, находившиеся к югу от Галаты. А 26 мая немецкие батальоны достигли решающих успехов в окрестностях Ханьи: им удалось взять Галату и выйти к морю в районе залива Суды55. Остатки новозеландской дивизии отступали на юг, а Ханья была полностью блокирована и ее падение становилось вопросом времени.

26 мая считается еще одним переломным днем в обороне Крита. В этот день Фрейберг отправил телеграмму Уэйвеллу, в которой писал, что положение экспедиционных сил не оставляет никаких надежд на победу56 . Фрейберг подчеркивал, что главная причина, по которой экспедиционные войска не могут противостоять немецкому наступлению, это не численное превосходство немцев в секторе Ханья, а непрерывные бомбардировки, которые причиняют значительно больше ущерба, чем прямые военные столкновения. Дальнейшее сопротивление в секторе Ханья может привести к окончательному разгрому новозеландских частей. Важно также отметить, что, выйдя к заливу Суды, немецкие подразделения перерезали коммуникации союзников между Ханьей и Ираклионом, вследствие чего переброска сил из одного сектора в другой стала невозможной. Поэтому британское командование было вынуждено принять незамедлительные меры по эвакуации союзных войск из западной части Крита.

Ночью 26 мая британское командование приняло решение оставить Крит. Новозеландские и английские части, базировавшиеся в районе Ханьи, начали переход через горы с тем, чтобы достичь южного побережья Крита. Черчилль писал, что англичанам удалось грамотно организовать отход союзных войск: "...26 мая ночью минный заградитель "Эбдиел" высадил два отряда "коммандос", насчитывавшие около 750 человек под командованием полковника Лейкока. Эти сравнительно свежие силы вместе с остатками новозеландской 5-й бригады и австралийских 7-го и 8-го батальонов вели ожесточенные арьергардные бои, которые позволили почти всем еще уцелевшим войскам, сражавшимся в районе Суда, Ханья, Малеме, добраться до южного побережья"57 .

В Ретимно и Ираклионе британские и греческие войска прочно удерживали позиции, несмотря на то, что эти города были полностью окружены с суши, подвергались непрерывным бомбардировкам, а боеприпасы и продовольствие были на исходе. Положение защитников Ретимно и Ираклиона было тяжелым, но не катастрофическим, так как с моря на моторных катерах удавалось подвозить продовольствие. 26 мая, как уже было отмечено, британское командование приняло решение об эвакуации, которое распространялось не только на сектора Ханья и Малеме, но и на восточную часть острова. Однако ввиду того, что 26 мая сообщение между Ханьей и Ретимно было окончательно прервано, союзные войска, находившиеся в Ираклионе и Ретимно, не смогли своевременно получить приказ об отступлении на юг и продолжали обороняться. Когда в восточной части Крита стало известно, что англичане собираются эвакуировать союзные войска, было уже поздно: Ираклион и Ретимно находились в плотном кольце врагов. Теперь перед Уэйвеллом стояла задача эвакуации войск непосредственно через Ретимно и Ираклион, что было крайне затруднительно, так как воздушное пространство над этими городами полностью контролировалось германской авиацией.

Говоря о событиях 26 мая, следует обратить внимание на позицию Черчилля по вопросу об эвакуации британских сил с Крита. Линардатос пишет, что британский премьер-министр неверно оценивал ситуацию, сложившуюся на острове, и даже 26 мая всерьез полагал, что союзным войскам удастся отстоять остров58 . Это говорит о том, что британский премьер-министр был весьма плохо осведомлен о расстановке сил, сложившейся на острове. Отметим, что Уэйвелл отдал приказ об отступлении и эвакуации, не проконсультировавшись по этому вопросу с Черчиллем (глава британского правительства получил телеграмму соответствующего содержания лишь утром 27 мая59 ). Впоследствии Черчилль признал, что данное решение Уэйвелла было единственно верным60 .

28 мая началась эвакуация британских войск, находившихся на Крите. Первоначально планировалось, что важную роль в операции сыграет истребительная авиация (ею командовал маршал А. Теддер), которая будет прикрывать британский флот, вывозящий солдат с острова. Английские военно-воздушные силы, базировавшиеся в Египте, начали бомбардировку аэродрома Малеме, где закрепились немецкие десантники. Несмотря на то, что британское командование делало все возможное для того, чтобы создать максимально благоприятные условия для эвакуации войск, сделать это было крайне непросто, так как катастрофически не хватало истребителей, которые должны были предотвратить всякие попытки немцев атаковать британские корабли с воздуха. В качестве основного порта на южном побережье Крита, куда прибывали английские корабли, использовалась маленькая рыбацкая деревушка Сфакья с небольшой пристанью, к которой могли одновременно причалить один-два корабля. Не удивительно, что процесс эвакуации растянулся на целых пять дней. Несмотря на действия британских истребителей, Сфакья подвергалась регулярным бомбардировкам со стороны немцев. Поэтому союзнические войска, подходившие к Сфакья, вынуждены были скрываться под утесами окрестных скал, ожидая нового корабля. Вечером 28 мая в Сфакья прибыли первые четыре эсминца и взяли на борт 700 человек61 , но в горах находилось еще по меньшей мере 15 тыс. человек.

Значительные трудности, с которыми столкнулось британское командование при эвакуации солдат с южного побережья, не шли ни в какое сравнение с проблемами, возникшими при эвакуации гарнизона, расположенного в Ираклионе. Черчилль очень подробно описывает трагические события, произошедшие 28 - 29 мая в Ираклионе62 . 28 мая в Ираклион были посланы на помощь гарнизону три английских крейсера ("Орион", "Аякс" и "Дидо") и шесть эсминцев. По пути в порт они подверглись жестокой воздушной атаке, и "Аякс" был вынужден вернуться. Ираклион - порт неглубоководный, поэтому к нему смогли подойти только эсминцы. Предполагалось, что гарнизонные войска будут погружены на эсминцы и затем доставлены на "Орион" и "Дидо". Поэтому погрузка заняла много времени и только к 3 часам утра следующего дня 4 тыс. солдат были взяты на борт кораблей. Эскадра намеревалась как можно быстрее обогнуть Крит с востока и поплыть на юг, в Александрию. Но по дороге у одного из эсминцев ("Импириал") отказало рулевое управление. Контр-адмирал Г. Роулингс приказал затопить корабль, предварительно сняв с него все войска. На это ушло полтора часа. Затем эскадра Роулингса повернула на юг. Планировалось, что оставшийся путь до Александрии эсминцы и крейсеры пройдут под защитой британских истребителей. Истребители действительно вылетели из египетских баз, но, не найдя эскадру Роулингса (которая шла с полуторачасовым опозданием), повернули назад. Таким образом, британские корабли стали легкой добычей немецкой авиации. В результате одна пятая часть гарнизона, вывезенного из Ираклиона, была уничтожена, а те корабли, которым, несмотря на жестокую бомбардировку, удалось добраться до Александрии, были серьезно повреждены. Важно отметить, что в сложившихся условиях Англия дорожила каждым кораблем, поскольку очень боялась потерять контроль над Средиземноморьем и тем самым открыть немцам и итальянцам дорогу в Северную Африку. Поэтому перед Уэйвеллом стоял непростой выбор: продолжить эвакуацию (которая неизбежно влекла за собой новые потери флота) или бросить британский экспедиционный корпус на произвол судьбы. В итоге выбор был сделан в пользу армии.

Крайне неблагоприятной для британских и греческих войск ситуацией воспользовалась фашистская Италия, которая, действуя по договоренности с Германией, 28 мая высадила свои войска в порту Ситья на востоке Крита. Не встречая никакого сопротивления, итальянцы дошли до Иерапетры (порт на юго-западе Крита), где соединились с немецкими десантными войсками63 .

Последние дни Критского сражения прошли для англичан без чрезвычайных происшествий, и эвакуация осуществлялась достаточно успешно. В ночь с 28 на 29 мая контрадмирал Кинг направил в Сфакья восемь судов, на которые удалось погрузить около 6 тыс. человек64 . Это соединение кораблей смогло благополучно достичь Александрии, несмотря на то, что немецкие бомбардировщики предприняли несколько воздушных атак. На следующий день в Сфакья прибыли еще два эсминца и вывезли с острова свыше 1,5 тыс. человек. На одном из этих эсминцев был Фрейберг. Утром 30 мая Кинг снова вышел в море. В его распоряжении было пять кораблей, на которые предполагалось посадить оставшуюся часть британских войск, находившихся на юге Крита. Когда Кинг прибыл в Сфакья, оказалось, что там находится около 6 тыс. человек, хотя британцы рассчитывали, что их будет не более 3 тыс. На корабли удалось посадить 4 тыс. солдат, тогда как оставшиеся были оставлены на милость победителя. 31 мая эскадра Кинга успешно прибыла в Александрию. Больше попыток вывезти британские войска с острова не предпринималось. Таким образом, только в районе Сфакья 2 тыс. англичан и новозеландцев вынуждены были сдаться врагу. Всего же на Крите осталось свыше 5 тыс. солдат Британской империи65 . Часть из них, не желая оказаться в плену, рассеялась по острову, находя укрытие в греческих селах и монастырях. Многие крестьяне помогали солдатам, за что с ними беспощадно расправлялись немецкие карательные отряды.

Говоря о последних днях Критской битвы, следует уделить особое внимание трагическим событиям, произошедшим в городе Ретимно, который оборонялся австралийскими и греческими войсками. Британское командование заявило, что не имеет никакой возможности эвакуировать гарнизон Ретимно, поэтому было решено оборонять город до конца. Безусловно, большой ошибкой со стороны Уэйвелла было то, что он не сумел заранее разработать план по эвакуации союзных войск из сектора Ретимно, вследствие чего 4 тыс. солдат были брошены на произвол судьбы. 29 мая гарнизонные войска получили информацию о приближении к городу значительных немецких сил66. Днем 30 мая немцы, несмотря на ожесточенное сопротивление австралийцев, заняли Ретимно. В тот же день сдались греческие батальоны, дислоцировавшиеся к востоку от Ретимно. Линардатос пишет, что 5-му греческому полку удалось избежать окружения, отступить к местечку Аркади и там расформироваться67. Многие из них нашли убежище в греческих селах. Отметим, что англичане достаточно успешно провели эвакуацию британских войск, тогда как почти все австралийские и греческие солдаты были оставлены на Крите и попали в плен.

В итоге эвакуации союзнических войск с Крита, по данным Черчилля, в Египет было благополучно доставлено 16,5 тыс. человек68 . Еще 1 тыс. человек помогли впоследствии бежать отряды "коммандос" (специальные воздушно-десантные подразделения). Почти все эвакуированные были родом из Великобритании и Новой Зеландии. Абсолютное большинство греческих войск, сражавшихся в Критской битве, осталось на острове. Некоторые историки считают, что данные Черчилля несколько завышены. Так, А. М. Некрич полагает, что англичане доставили в Египет всего 12 тыс. человек69 . Компромиссную цифру называет А. Г. Чевтаев, считающий, что в Египет было вывезено 15 тыс. человек70 .

Разнятся также данные по потерям обеих воюющих сторон. Если верить Черчиллю, то британские и имперские войска потеряли в общей сложности до 15 тыс. человек71 . В это число входят убитые, раненые и пленные английские, австралийские и новозеландские солдаты сухопутной армии и флота. Потери со стороны греков Черчилль не учитывал. Дж. Батлер впоследствии уточнил, что убитыми британская армия и флот потеряли всего 3,6 тыс. человек, остальные 12 тыс. - это сухопутные войска, не успевшие эвакуироваться и попавшие в плен72 . Немцы и итальянцы, по данным Черчилля, также потеряли свыше 15 тыс. человек73 . Таким образом, общие людские потери союзников (с учетом убитых и раненых солдат греческой армии) даже по свидетельству Черчилля были больше, чем потери вермахта. Однако большинство историков сходится во мнении, что Черчилль был склонен завышать немецкие потери. Типпельскирх писал, что при захвате острова Крит было убито 2071 человек, ранено 2594 и 1888 человек пропало без вести74 . Но, несмотря на то, что немецкие потери в живой силе в сравнении с потерями британских и греческих войск были невелики, германское командование считало, что победа на Крите досталась дорогой ценой. По данным Типпельскирха, во время апрельской кампании в Югославии и Греции Германия потеряла 1206 человек убитыми, 548 - пропавшими без вести и 3901 - ранеными, т.е. вдвое меньше, чем при проведении операции "Меркурий".

Обе воюющие стороны понесли тяжелые потери в технике. Флот Великобритании недосчитался трех крейсеров и шести эсминцев, еще два эсминца, один линкор и авианосец получили серьезные повреждения75 . Черчилль писал, что "на следующий день после эвакуации Крита адмирал Кэннингхэм имел в состоянии боевой готовности только 2 линкора, 3 крейсера и 17 эсминцев"76 . В этой ситуации значительно возрос удельный вес итальянского флота в Средиземноморском бассейне, что создавало угрозу английским позициям в Северной Африке. Британское господство в Восточном Средиземноморье уже не было столь явным, как накануне Критского сражения. Зато Англия не понесла сколько-либо серьезных потерь в авиации, тогда как немцы потеряли 220 самолетов, еще 144 получили повреждения77 . Черчилль вспоминал, что "7-я авиадесантная дивизия была единственной, которой располагал Геринг. Эта дивизия была уничтожена в битве за Крит. Около 5 тысяч ее самых храбрых бойцов было убито, а вся структура этой организации непоправимо сломлена. Потеря немцами первоклассных солдат лишила грозные воздушные силы и парашютные войска всякой возможности играть в ближайшее время какую-нибудь роль в событиях на Среднем Востоке"78 . На первый взгляд весьма впечатляющими выглядят также потери немецкого военно-морского флота: более 60 кораблей. Однако большинство из них - это не боевые корабли, а небольшие рыболовецкие суда, которые стремились прорваться к северному побережью Крита и высадить там десант.

Теперь несколько слов о греческих потерях. В Критском сражении принимали участие 12 греческих батальонов общей численностью около 12 тыс. человек79 . В каждом из секторов, на которые был поделен остров (Суда, Ираклион, Ретимно, Малеме), находилось от 2 до 6 батальонов. Несколько сотен греков, находившихся в Ираклионе и на юго-западе Крита, были эвакуированы англичанами в Египет. Из 3 тыс. греческих солдат, оборонявших Ретимно и прилегающие территории, ни один эвакуирован не был. Некоторым солдатам удалось рассеяться по острову, но таких было немного. Таким образом, по меньшей мере, 10 тыс. греков были либо убиты в бою, либо попали в плен. Значительны были также потери среди мирного населения острова. До сих пор не подсчитано, сколько мирных жителей погибло при бомбардировках и осаде городов Ханья, Ираклион и Ретимно. Ясно лишь то, что счет погибших шел на тысячи.

Участие греков в обороне Крита не ограничивалось только военными операциями, в которых участвовали греческие батальоны. В районах, оккупированных немцами, разгорелась настоящая партизанская война: всего в дни битвы на территории острова действовало около 600 партизанских отрядов, каждый из которых состоял из 3 - 80 человек (есть основания полагать, что эти данные греческой историографии несколько завышены). Народное сопротивление носило стихийный, неорганизованный характер, так как официальное греческое правительство на четвертый день битвы эвакуировалось с Крита. Партизаны уничтожили не менее тысячи немецких солдат, несмотря на то, что греческое правительство в мае 1941 г. не решилось на всеобщее вооружение народа. Немцы ответили на партизанские действия жестокими репрессиями. Предполагается, что до августа 1941 г. без суда и следствия было казнено свыше 2 тыс. критян80 . Некоторые критские поселки, жители которых оказывали упорное сопротивление, были стерты с лица земли. Несмотря на это, немецкое командование всерьез опасалось, что партизанские действия на Крите возобновятся. Поэтому ОКБ Германии решило, что на Крите следует держать не менее четырех горнопехотных полков81 (данное решение было принято несмотря на возражения начальника ОКХ Гальдера). Долгое время Германии не удавалось организовать управление на острове. 10 июня 1941 г. Гальдер писал: "Неясность в порядке подчиненности остается. Помимо того, что авиация, базирующаяся на Крите, решает бесчисленное множество боевых задач, ее командование претендует также и на выполнение административных функций (командир 11-го авиакорпуса [Штудент. - Ю. К. ] именует себя по собственной инициативе "губернатором")"82 .

Победа фашистских держав в Критском сражении объясняется как стратегическими, так и тактическими просчетами британского командования. Все историки сходятся во мнении, что Великобритания изначально допустила крупный просчет, возложив оборону острова на сухопутную армию и флот, не оценив исключительно важного значения авиации в подобного рода сражениях. Именно благодаря поддержке с воздуха немцам удалось оккупировать Крит в условиях численного превосходства союзнических сил. Еще одна причина, по которой британцы не смогли должным образом организовать оборону, состоит в том, что до последнего момента не было ясно, будет ли Великобритания пытаться удержать остров. Уэйвелл настаивал на том, что оборона бессмысленна и целесообразнее отдать Крит врагу с тем, чтобы избежать лишних потерь и укрепить британские позиции в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Черчилль же полагал, что Англия имеет хорошие шансы отстоять остров. Таким образом, в британском военном руководстве не было единого мнения по данному вопросу, вследствие чего подготовка Крита к обороне велась крайне медленно. Греческий историк А. Грациос83 в статье "Причины и последствия падения Крита" отметил, что Фрейберг не сумел даже организовать нормальной связи между отдельными районами Крита. Из-за фактического отсутствия связи между различными секторами обороны, 22 мая эскадра Кинга слишком поздно узнала о приближении немецких судов к берегам острова и не смогла их своевременно уничтожить. По той же причине защитники Ретимно не получили вовремя приказа об эвакуации. Помимо этого Фрейберг допустил ряд тактических ошибок: перед началом битвы он сконцентрировал слишком мало войск в районе Малеме, не организовал своевременного контрнаступления и т.д. Но есть еще одна, не менее важная причина поражения британских и греческих войск в сражении за Крит. Греческое правительство не решилось мобилизовать все население Крита на защиту родного острова. С греческой стороны в битве участвовало всего 12 тыс. человек, тогда как на Крите проживало 442 тыс. человек84 , из которых как минимум 100 тыс. - мужское население, способное носить оружие. В случае, если бы греческое правительство заранее провело мобилизацию и раздало населению оружие, немцы столкнулись бы с гораздо более упорным сопротивлением.

Важным итогом Критского сражения явилась окончательная ликвидация независимой Греции, которая превратилась в марионеточное государство, полностью зависимое от Германии и ее союзников. Все греческие территории были поделены на три зоны оккупации - германскую, болгарскую и итальянскую. Болгары взяли под контроль Македонию и Фракию, германские части оккупировали Афины, Салоники, часть Эгейских островов и западную часть Крита. Остальные территории достались фашистской Италии, которая получила западную континентальную часть Греции, Ионические острова, часть островов Эгейского моря и восточный Крит. Подконтрольное державам "оси" правительство Цолакоглу с резиденцией в Афинах стало проводить прогерманскую политику. Греческий король Георг II и правительство Цудероса обосновались в Александрии.

Еще одним следствием Критского сражения стало ухудшение стратегических позиций Великобритании в Восточном Средиземноморье. Итальянцы и немцы получили новые военно-морские базы на Крите, за англичанами осталось по существу только два острова, которые можно было использовать в качестве военных портов - Мальта и Кипр. Следует также отметить, что в сражении за Крит британский флот понес значительные потери, что неизбежно вело к усилению итальянских позиций в Средиземноморье. Заметим также, что до поражения на Крите Англия рассматривала остров как плацдарм, который в будущем можно будет использовать для открытия фронта против Германии на Балканах. Теперь же англичане такого плацдарма лишились. Тем не менее Германия не смогла использовать все возможности, которые давал захват Крита. Типпельскирх признавал, что "успех немецких войск привел бы к еще большим результатам, если бы он был дополнен захватом острова Мальта и если бы германское командование последовало призыву судьбы сосредоточить основные усилия на борьбе с Англией"85 .

Несмотря на то, что английские и греческие войска потерпели на Крите поражение, победа Германии была не столь убедительной, как предыдущие военные кампании. Напомним, что Балканская кампания апреля 1941 г. была временем победоносного шествия немецких войск по Европе, потери вермахта были ничтожны. На Крите же Гитлер столкнулся с упорным сопротивлением. Немецкие войска понесли столь значительные потери, что, как писал английский историк Г. Агар, "Гитлер был шокирован потерями среди парашютных войск. Его генералы не могли убедить его в необходимости новых операций по захвату островов Средиземноморского бассейна, - и это явилось благословением для британцев и мальтийцев"86 .

Таким образом, в определенном смысле англичанам удалось превратить свое военное поражение в политическую победу. В ходе Балканской кампании и на Крите Великобритания продемонстрировала свою готовность до конца следовать союзническому долгу и, несмотря на тяжелое геополитическое положение, оказала военную помощь греческому народу. И греки оценили эту поддержку. Богатая греческая диаспора в Америке стала активно кредитовать английские военные расходы, а греки, проживавшие на оккупированных территориях, связывали надежды на освобождение от фашизма прежде всего с Великобританией.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. В отечественной историографии Критское сражение в 1941 г. в основном рассматривалось в общих работах по истории второй мировой войны (История второй мировой войны, т. 3. М., 1974; История дипломатии. Т. IV. Дипломатия в годы второй мировой войны. М., 1974; Мировые войны XX века, т. 4. М., 2002, и др.), а также в ряде статей и монографий (Некрич А. М. Внешняя политика Англии, 1939 - 1941 гг. М., 1963; его же. Политика Англии в греческих делах 1941 - 1945 гг. - Проблемы британской истории. М., 1972; Чевтаев А. Г. Роль критской операции в военно-политических планах Англии и Германии весной и летом 1941 г. - Уч. зап. Уральского университета, N 74. Серия история, вып. 5, 1968; его же. Политика Англии в Восточном Средиземноморье накануне нападения Германии на Советский Союз (апрель-июнь 1941). - Политика великих держав на Балканах и Ближнем Востоке в новейшее время. Свердловск, 1983; его же. Политика Великобритании в Средиземноморье в годы второй мировой войны (1939 - 1943). Свердловск, 1988; Смирнова Н. Д. Балканская политика фашистской Италии. М., 1969; ее же. Греция в итальянских планах развязывания войны на Балканах (апрель-октябрь 1940). - Studia Balcanica, т. 4. София, 1971; Софронов Г. Воздушные десанты во второй мировой войне 1939 - 1945, т. 3. М., 1974; Лукач Д. Германия и страны Юго-Восточной Европы в период подготовки и начала итальянской агрессии на Грецию в 1940 году. - Balcanica Annaire, 4. Beograd, 1975; Фогель Д. Германия и Юго-Восточная Европа. От политико-экономического влияния до открытого насилия и подавления. - Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований. М., 1997, и др.). К сожалению, большая часть указанных монографий и статей относится к 1960 - 1980-м годам, тогда как в последние полтора десятилетия работ по данной тематике в российской историографии практически не выходило.
История операции "Меркурий" 20 - 31 мая 1941 г. лучше всего изучена в греческой историографии: Παπακονσταντινου Θ. Φ. Η μαχη της ΕΛΛαδος. 1940 - 1941. Αθηναι, 1966; Λιναρδατος Σ. Ο ποΛεμος 1940 - 41 και η μαχη τηs Κρητης, μερος Ββ. Αθηνα, 1977; Papastratis P. British Policy towards Greece during the Second World War, 1941 - 1944. Cambridge, 1984. Наибольшее внимание сражению за Крит уделено в работах С. Линардатоса. Эта тема рассматривается также в труде "История национального сопротивления в Греции" (М., 1977), написанном коллективом авторов-коммунистов, и в книге Г. Д. Кирьякидиса "Греция во второй мировой войне" (М., 1967).
В Великобритании и США особенно много внимания данному вопросу было уделено в 1950 - 1970-е годы: Батлер Дж. Большая стратегия, сент. 1939 - июнь 1941. М., 1959; Agar H. The Darkest Year. Britain Alone: June 1940 - June 1941. New York, 1973; Barker E. Policy in South-East Europe in the Second World War. New York, 1976; Koliopoulos J. S. Greece and the British Connection 1935 - 1941. Oxford, 1977; idem. Metaxas and Greek Foreign Relations, 1936 - 1941. - Aspects of Greece 1936 - 1940. The Metaxas Dictatorship. Athens, 1993; Лиддел Гарт Б. Вторая мировая война. М., 2003. Непосредственно Критскому сражению посвящена работа С. Пака "Битва за Крит" в книге "Битва за Средиземное море: взгляд победителей" (М., 2001).
В начале 1990-х годов в английской и греческой историографиях прослеживается тенденция к более детальному изучению проблем, связанных с участием Греции во второй мировой войне, см., в частности: Γκρατσιος Α. Τα αιτια και οι συνεπειες απο την πτωση της Κρητης. - Greece and the War in the Balkans (1940 - 41). Thessalonike, 1992.
В немецкой историографии наибольший интерес представляет книга К. Типпельскирха "История второй мировой войны" (СПб., 1994), в которой рассматривается и операция "Меркурий".
При написании настоящего очерка помимо уже известных источников (официальная дипломатическая документация, воспоминания У. Черчилля, "Военный дневник" Ф. Гальдера и др.), были использованы ранее не изученные материалы Российского государственного военного архива (РГВА). Данный архив включает 857 фондов трофейных немецких документов - прежде всего фонды высших государственных органов нацистской Германии, документы местных органов управления Германии и Австрии, документы других европейских государств, захваченных Германией в годы второй мировой войны, документы европейских неправительственных учреждений, материалы иностранного происхождения из личных архивов. Все указанные документы были вывезены из Германии Советским Союзом в 1945 г. В фонде N 1378 РГВА хранится документация штаба британских экспедиционных войск на Крите. В этом фонде содержатся, в частности, сведения о британских, австралийских и новозеландских частях на Крите, о работах по подготовке острова к обороне, соотношении сил воюющих сторон на момент начала битвы за Крит.
2. Γεωργιος Β. βασιΛευς των εΛΛηνων προς Γεωργιο ΣΤ’, βασιΛεα τηs ΑγγΛιας. Αθηνα, 10 Νοεμβριου 1940. - 1940 - 41. ΕΛΛηνικα διπΛοματικα εγγραφα. Αθηνα, 1980, p. 19.
3. Μεταξας, προθυπουργος και υπουργος των εξωτερικων. Αθηνα, 17 Νοεμβριου 1940. - Ibid., p. 26.
4. Koliopoulos J.S. Greece and the British Connection ..., p. 182.
5. Λιναρδατος Σ. Op. cit., p. 439.
6. Report by Lt. Col. P. A. Clauson on Souda Bay Area. 16 Dec. 40. - РГВ А, ф. 1378, оп. 1, д. 97, л. 57 - 62.
7. Report by Lt. Col. R.E. C.R.E. Creforce. 7 Jan.'41. - Там же, л. 43.
8. Там же, л. 45.
9. Report by Lt. Col. R.E. C.R.E. British Forces in Crete. 13 Jan.'41. - Там же, л. 30 - 38.
10. Report by Lt. Col. R.E. C.R.E. British Forces in Crete. 4 Feb.'41. - Там же, л. 25 - 29.
11. Lt. Col. R.E. C.R.E. British Forces in Crete. 20 Feb.'41. - Там же, л. 21 - 24.
12. Там же, л. 24.
13. Report by Major General H.B.W. Hughes, D.S.O., O.B.E. Engineer in Chief. Middle East Forces. March 1941. - Там же, л. 18 - 20.
14. Черчилль У. Вторая мировая война, в 6 т., т. 2. М., 1997, с. 141.
15. Report by Lt. Col. R.E. C.R.E. British Forces in Crete. 21 Mar.'41. - РГВА, ф. 1378, оп. 1, д. 97, л. 8 - 14.
16. Черчилль У. Указ. соч., с. 141.
17. Директива N 20 о проведении военной операции против Греции под кодовым названием "Марица" была утверждена еще 13 декабря 1940 г.
18. Papagos A. The Battle of Greece 1940 - 1941. Athens, 1949, p. 383.
19. Papastratis P. Op. cit., p. 2.
20. Γεωργιος Β. ΒασιΛευς των ΕΛΛηνων. ΔιαΛΛεΛμα. Αθηνα, 23' ΑπριΛιου 1941. - 1940 - 41. ΕΛΛηνικα διπΛοματικα εγγραφα, р. 223.
21. Πρακτικα Ευσκεψεως. Λαμια, 16' ΑπριΛιου 1941. - 1941 - 41. ΕΛΛηνικα διπΛοματικα εΛΛραφα, p. 211 - 213.
22. Λιναρδατος Σ. Op. cit., p. 441.
23. Черчилль У. Указ. соч., с. 130.
24. Papastratis P. Op. cit., p. 2.
25. Ibid., p. 2 - 3.
26. История национального сопротивления в Греции 1940 - 1945, с. 60.
27. ΟΛοι στον αγωνα για την αμυνα της Κρητης. - Κομμουνιστιкο κομμα της ΕΛΛαδας. Επισημα κειμενα. Τομας πεμτος, 1940 - 1945, Αθηνα, 1974, р. 54.
28. Черчилль У. Указ. соч., с. 142.
29. Там же, с. 143.
30. Там же, с. 145.
31. РГВА, ф. 1378, оп. 1, д. 1021, л. 10 - 11.
32. Там же, л. 17, 25, 27.
33. Там же, л. 10.
34. Subject: Parachute troops. Force H.Q. 8 May.'41. - Там же, д. 1020, л. 3.
35. Creforce operation instruction N 15. - Там же.
36. Черчилль У. Указ. соч., с. 145.
37. Rawski T. Wojna na Balkanach. 1941. Agresja hitlerowska na Jugoslawie i Grecje. Warszawa, 1981, с. 398.
38. Черчилль У. Указ. соч., с. 144.
39. Чевтаев А. Г. Политика Англии в Восточном Средиземноморье..., с. 145.
40. Черчилль У. Указ. соч., с. 145 - 146.
41. Типпельскирх К. Указ. соч., с. 153.
42. Λιναρδατος Σ. Op. cit., p. 471.
43. Haigh R. H., Morris P. S., Peters A. R. The Years of Triumph? German Diplomatic and Military Policy 1933 - 1941. New Jersey, 1986, p. 277.
44. Черчилль У. Указ соч., с. 147.
45. Λιναρδατος Σ. Op. cit., p. 486.
46. Ibid., p. 490.
47. Гальдер Ф. Военный дневник 1940 - 1941. М., 2003, с. 674.
48. Там же, с. 665.
49. История Второй мировой войны 1939 - 1945, в 12-и т., т. 3. М., 1974, с. 269.
50. Черчилль У. Указ. соч., с. 149.
51. Белли В., Пензин К. Боевые действия в Атлантике и на Средиземном море 1939 - 1945 гг. М., 1967, с. 189.
52. Черчилль У. Указ. соч., с. 151.
53. Λιναρδατος Σ. Op. cit., p. 518.
54. Чевтаев А. Г. Политика Англии в Восточном Средиземноморье..., с. 134 - 150.
55. Черчилль У. Указ. соч., с. 152.
56. Λιναρδατος Σ. Op. cit., p. 534.
57. Черчилль У. Указ. соч., с. 152.
58. Λιναρδατος Σ. Op. cit., p. 535, 537.
59. Ibid., p. 536.
60. Черчилль У. Указ. соч., с. 153.
61. Там же, с. 153.
62. Там же, с. 153 - 154.
63. Λιναρδατος Σ. Op. cit., p. 545.
64. Черчилль У. Указ. соч., с. 154 - 155.
65. Там же, с. 155.
66. Λιναρδατος Σ. Op. cit., p. 545.
67. Ibid., p. 548.
68. Черчилль У. Указ. соч., с. 155.
69. Некрич А. М. Внешняя политика Англии..., с. 443.
70. Чевтаев А. Г. Политика Англии в Восточном Средиземноморье..., с. 146.
71. Черчилль У. Указ. соч., с. 155.
72. Батлер Дж. Указ. соч., с. 473.
73. Черчилль У. Указ. соч., с. 156.
74. Типпельскирх К. Указ. соч., с. 156.
75. Батлер Дж. Указ. соч., с. 472^73.
76. Черчилль У. Указ. соч., с. 156 - 157.
77. Некрич А. М. Внешняя политика Англии..., с. 443.
78. Черчилль У. Указ. соч., с. 156.
79. История национального сопротивления в Греции 1940 - 1945, с. 60 - 61.
80. Там же, с. 66.
81. Гальдер Ф. Указ. соч., с. 699.
82. Там же, с. 698.
83. Γκρατσιος Α. Τα αιτια και οι συνεπειες απο την πτωση τηs Κρητης. - Η ΕΛΛαδα και ο ποΛεμος στα ΒαΛκανια (1940 - 1941). - Greece and the War in the Balkans (1940 - 1941). Thessaloniki, 1992, p. 42.
84. РГВА, ф. 1458, on. 26, д. 58, л. 4.
85. Типпельскирх К. Указ. соч., с. 156.
86. Agar H. Op. cit., p. 186.

Новая и новейшая история, 2006, № 1, С. 102-119.



Это сообщение было вынесено в статью

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Виндзоры. Британские монархи XX века
      Автор: Saygo
      ОСТАПЕНКО Г.С. БРИТАНСКАЯ МОНАРХИЯ ОТ ЭДУАРДА VIII ДО ЕЛИЗАВЕТЫ II

      Конституционные рамки британской монархии окончательно определились при Эдуарде VII и Георге V. Но история XX столетия приготовила для этого Института новые сюрпризы, связанные с развитием демократии и освобождением королевской семьи от традиционных условностей. Как и прежде, мы видим свою задачу в том, чтобы охарактеризовать личность каждого суверена, его роль в государственной политике и в период правительственных кризисов.

      ЭДУАРД VIII. ТРАГИЧЕСКАЯ СТРАНИЦА В ИСТОРИИ МОНАРХИИ

      В мемуарах, названных "Сердце имеет свои законы", Уиллис Симпсон, ставшая герцогиней Виндзорской, признавалась, что ее чувства к супругу составляли смысл ее существования. Что же касалось герцога Виндзорского, бывшего короля Эдуарда VIII, то его любовь к ней сочеталась с неудовлетворенностью жизнью. По наблюдениям герцогини, особенностью натуры бывшего короля была его вера в непредсказуемое будущее и изменение обстоятельств, при которых он смог бы обрести свое "я". Оценивая сложность их взаимоотношений, герцогиня писала: "В течение всех прожитых лет я ощущала, как будто что-то загадочное и неуловимое разделяет нас. Я думаю, что именно королевское достоинство, унаследованное им от романтических Ганноверских предков и скрываемое в глубине души, ...мешало ему быть счастливым"1. Были ли это сожаление об утраченной короне или боль оскорбленного самолюбия? И что ждал опальный герцог от своего будущего? Ответы не могут быть однозначными. Мы же попытаемся проанализировать путь Эдуарда VIII к отречению.

      Преемник Георга V Эдуард VIII был первым британским монархом, не испытавшим непосредственного влияния своей прабабушки королевы Виктории на формирование его личности и взглядов.


      20 января 1936 г., когда миллионы людей в Великобритании с печалью провожали в последний путь Георга V, находились и те, которые надеялись, что его сын вдохнет новую жизнь в институт монархии. И в самом деле, по сравнению с консервативным отцом новый король отличался кипучей энергией, раскрепощенностью в общении с людьми и проявлял интерес к техническим новшествам. Помимо этого природа наделила его статностью, красотой и обаянием. Эдуарда так и называли "шарман принц". Все это, на первый взгляд, выгодно отличало его от следующего по старшинству брата Альберта, воспринявшего многие черты от Георга V. Вот, что сам Эдуард писал о себе в мемуарах: "Я был первым королем XX столетия, который не провел, по крайней мере, половину жизни под жесткой властью королевы Виктории. Мой отец прожил половину отпущенного ему срока, когда умерла бабушка. И многое в своем характере он перенял от нее, а не от своего отца (т.е. Эдуарда VII - Г.О.)... Его двор до конца сохранял дух викторианства, а сам он выражал взгляды поколения шестидесятилетних"2. Эдуард был уверен, что ему предстоит долгое правление, и он будет хорошим монархом. В 1957 г., оглядываясь назад, на свое короткое царствование, он категорически отрицал, что не хотел быть королем: "Это ложь. Я твердо заявляю, что всю мою жизнь я готовился к этой работе, и в 24 года как принц Уэльский я преданно служил моей стране и Содружеству. Вступив на трон, в течение года, я работал напряженно и самозабвенно. Я хотел быть королем. Более того, я хотел остаться королем". Его супруга Уиллис Симпсон в мемуарах подтверждала: "Он был одержим мыслью выполнить миссию по модернизации монархии, сохранив ее традиционную славу и влияние"3.

      Отношения между наследником и Георгом V в последние годы его царствования нельзя было назвать теплыми. Фрейлина и близкая подруга королевы Марии графиня Эйрли утверждала, что незадолго до смерти король молил бога, чтобы его старший сын никогда не женился и не имел детей, что позволило бы Альберту, носившему тогда титул герцога Йоркского, и его уже появившейся на свет дочери Елизавете стать непосредственными преемниками трона4.

      Причина же возникшей размолвки между королем и его наследником была тривиальной. В 1934 г. сын познакомил родителей с 38-летней американкой Уиллис Симпсон, вторым браком вышедшей замуж за англичанина Эрнеста Симпсона, а до этого успевшей побывать женой младшего морского офицера Соединенных Штатов. Почти одновременно Георг V узнал, что его 39-летний сын состоит в долговременной интимной связи с представленной ему дамой. Будущее престола сразу же обрисовалось королю в самых мрачных красках, и тяжелые мысли не оставляли его в последний год жизни. Предвидение Георга V оправдалось.

      Лишенный материнской заботы и ласки в малолетнем возрасте принц Уэльский искал эти качества в приглянувшихся ему юных аристократках. Ими же обладают зрелые замужние женщины. С некоторыми перерывами долгие годы продолжался роман Эдуарда с состоявшей в браке красавицей Дадли Уард. Но ее чары поблекли, когда на пути принца встретилась не отличавшаяся знатным происхождением и красотой, но известная предприимчивостью и искусством обольщения представителей мужского пола Уиллис Симпсон. Самый младший из четырех сыновей почившего короля герцог Георг Кентский считал ее колдуньей в любовных утехах. Так или иначе, но Уиллис не оказалась золушкой, плененной прекрасным принцем, а сразу же стала ведущей в их любовном дуэте5.

      Заняв трон, Эдуард VIII без промедления попытался сблизить Симпсон со своей семьей. Но его попытки оказались тщетными. Вдовствующая королева Мария и его братья не приняли Уиллис. Они единодушно восприняли ее как невоспитанную иностранку и не допускали даже мысли, что эта особа может стать королевой.

      На фоне благополучных браков всех остальных сыновей Георга V связь Эдуарда VIII с Уиллис можно было сравнить со штормом, надвигавшимся на дом Виндзоров. Если бы Эдуард остался холостяком, это рассматривалось бы как нарушение традиций, но его порабощение разведенной американкой выглядело страшной бедой.

      Шокировали, как тогда считалось, буржуазные манеры Симпсон. Уиллис не стеснялась при посторонних отчитывать прислугу за мелкую провинность или учить ее, как делать сэндвичи для гостей. Но еще более возмущали собственнические замашки возлюбленной короля. Так, во время официальных приемов в резиденциях монарха она чувствовала себя почти хозяйкой, и, что было уже совсем невыносимо, могла вытащить сигарету изо рта короля, когда его курение казалось ей неуместным.

      Между тем сам Эдуард VIII восхищался домовитостью Уиллис и ее решительным характером. Если его дед Эдуард VII повелевал возлюбленными, то он был создан, чтобы им покоряться. В их дуэте все казалось гармоничным. Некоторый ущерб наносился лишь государственным обязанностям суверена.

      В августе 1936 г. влюбленная пара с узким кругом друзей, укрывшись на яхте, совершила круиз по Средиземному морю. Британские газеты, благодаря договоренности между двумя королями прессы Бивербруком и Ротермиром, хранили на этот счет молчание. Но американская пресса, уже привыкшая выдавать тайны английского двора, поместила фотографии Эдуарда и Уиллис в купальных костюмах. Такое никоим образом не сочеталось с представлениями британцев о моральном облике короля.

      Осень 1936 г. ознаменовалась монархическим кризисом. Король известил премьер-министра Стэнли Болдуина о том, что Уиллис начала развод со своим вторым мужем. Развод и оформление нового брака должны были состояться до коронации Эдуарда V, намеченной на 12 мая 1937 г. Новый король собирался вступить на ступени Вестминстерского аббатства, чтобы быть коронованным, вместе со своей подругой. Но такая перспектива была неприемлема для королевского дома, премьер-министра, правительства, Церкви Англии и видных фигур британского истеблишмента.

      Деликатные переговоры, касавшиеся женитьбы монарха, С. Болдуин поручил вести своему личному секретарю А. Хардингу. Последний 13 ноября 1936 г. обратился к Эдуарду VIII с письмом. В нем короля предупреждали, что молчание британской прессы о его взаимоотношениях с госпожой Симпсон не может далее продолжаться и что правительство намерено незамедлительно обсудить сложившуюся ситуацию. Если же оно примет решение уйти в отставку, то весьма сомнительно, сможет ли король найти кого-либо, способного сформировать правительство, пользующееся поддержкой палаты общин. Единственной альтернативой в таких обстоятельствах могли быть роспуск парламента и объявление новых выборов, на которых личное дело суверена явится главной темой обсуждений. Неизбежным в этом случае будет ущерб, нанесенный короне как краеугольному камню государственной структуры, на которой держится Британская империя. Чтобы избежать грядущей опасности. Его Величеству в вежливой форме давался настоятельный совет - без промедления отправить госпожу Симпсон за границу.

      Король был потрясен и разгневан. 16 ноября он пригласил Болдуина в Букингемский дворец. Аудиенция была не из приятных. Эдуард заявил премьер-министру, что он намерен жениться на Уиллис Симпсон как король, если же это окажется невозможным, то он готов отречься от престола. Болдуин поставил в известность о состоявшейся беседе кабинет, не сдержав при этом эмоций. "Я услышал такое от короля, которое никогда не думал услышать", - восклицал он.

      Кризис достиг кульминации. Очевидную обеспокоенность наряду с правительством проявлял и епископат англиканской церкви. Вечером 16 ноября в то же самый день, когда король заявил о своем судьбоносном решении премьер-министру, он встретился с королевой Марией, а на следующее утро с тремя братьями - герцогами Йоркским, Глостером и Кентским. Все они отказались одобрить какую-либо возможность отречения Эдуарда6. Но настоящий шок испытал непосредственный преемник короля герцог Йоркский. Подобно своему отцу Альберт, как звали его от рождения, не жаждал власти, был счастлив в семейном кругу и понимал, какая ответственность ляжет на него при обретении короны. Вскоре он пришел в себя и 25 ноября сказал своему личному секретарю Г. Томасу, что, если худшее произойдет, он примет ношу и постарается выполнять свои обязанности наилучшим образом.

      Следующий по старшинству герцог Гарри Глостер служил в кавалерийском полку и слыл среди офицеров шутом и глупцом. Но главное - он, как и Альберт, был доволен своим положением и не думал о троне.

      Судьба самого младшего из четырех сыновей Георга V и королевы Марии герцога Кентского складывалась непросто. Подобно старшему брату, Эдуарду VIII, он был высок, строен, обладал привлекательной внешностью. Но карьера морского офицера, предназначенная для него отцом и начавшаяся с учебы в Дортмутском военно-морском колледже, оказалась принцу не по плечу. Георг страдал от морской болезни и тосковал по дому.

      Переход на гражданскую службу первоначально в министерство иностранных, а затем внутренних дел коренным образом изменили жизнь молодого человека. Увлеченность живописью и коллекционированием картин известных художников не мешали его ночным кутежам в компании старшего брата, тогда еще принца Уэльского. Чувство юмора, почти профессиональные знания в области искусства в дополнение к природной красоте и королевскому происхождению вскоре сделали Георга центром притяжения лондонской богемы.

      По слухам он был дружен с эстетами-гомосексуалистами, но одновременно пользовался успехом у девушек из высшего света и артистического мира. Имеются сведения, что одна из возлюбленных Георга в 20-х годах приобщила его к наркотикам. К счастью, лечение в санатории избавило принца от этого пристрастия.

      Брак с греческой принцессой Мариной в ноябре 1934 г. положил конец разгульному образу жизни Георга и оказался счастливым. К моменту возникновения критической ситуации герцог Кентский, единственный из братьев, имел наследника сына. К этому несомненному преимуществу добавлялось и то, что среди британской элиты Георг считался самым способным и образованным из трех младших братьев короля.

      3 декабря на первых полосах британских газет впервые появилось сообщение о решении короля связать свою судьбу с Уиллис Симпсон. В этот же день возлюбленная монарха покинула берега Англии. В то же самое время в британском обществе начались разговоры о формировании "партии короля" и возможности его морганатического брака. У. Черчилль выступил на стороне Эдуарда VIII и призвал политиков проявить выдержку. Правда, его сочувствие королю объяснялось не столько симпатией к опальному суверену, сколько его собственными далеко идущими планами. Дело в том, что находящийся не у дел известный и предприимчивый государственный деятель собирался использовать предоставленный шанс для устранения от руководства консерваторами своего соперника - С. Болдуина7.

      В критической ситуации на стороне монарха оказалась и часть прессы. Складывалось впечатление, что события могут принять неожиданный оборот. В русло этих домыслов укладывался и курьезный перерыв в общении Эдуардом VIII с герцогом Йоркским между 3 и 7 декабря. По свидетельству герцога, виновником этого был Эдуард. Реальность же заключалась в том, что решительный разговор между братьями, а, следовательно, и само отречение затягивалось. Объяснений подобному положению вещей может быть несколько.

      Прежде всего, можно допустить, что Эдуард находился в стрессовом состоянии, и ему требовалось время, чтобы взять себя в руки. У. Черчилль, посещавший его 4 и 5 декабря, вспоминал, что во время их беседы хозяин постоянно отвлекался на звонки из Франции, где находилась Симпсон, и их разговоры были тяжелыми и тревожными8.

      Кроме того, некоторые представители британского истеблишмента сомневались, будет ли герцог Йоркский достойным королем. По сравнению с представительным и общительным братом он был невзрачен и отличался болезненной застенчивостью. Смущал и его давний физический недостаток - заикание. Возникало опасение, что монарх не сумеет сохранить величие, и будет выглядеть жалким во время своих публичных речей9.

      Учитывая эти моменты, некоторые исследователи допускают, что правительство рассматривало возможность передачи короны через голову Альберта и считавшегося посредственностью Гарри их младшему брату Георгу. Чтобы располагать большим временем для размышлений, Болдуин, вероятно, и просил Эдуарда VIII отложить встречу с герцогом Йоркским.

      7 декабря колебания всех сторон, если они были, закончились. Эдуард и Альберт встретились для решительного разговора, а 10 декабря состоялся исторический момент. Эдуард VIII подписал акт отречения и обращение к британскому парламенту и парламентам всех доминионов. По воспоминаниям лорда Маунтбеттена, он выглядел как беззаботный школьник перед очередными каникулами, а его спальное ложе в несколько слоев было покрыто телеграммами от губернаторов, премьер-министров, членов кабинета, мэров городов и простых людей со всех частей Содружества. Их содержание сводилось к следующему: "Ради бога не отрекайтесь, не бросайте на произвол судьбы Содружество!" Корона оставалась вершиной и символом империи, и колониальная администрация опасалась за прочность трона.

      Отречение подорвало престиж королевского дома как образцовой семьи нации. Были поставлены под вопрос и традиционные отношения монарха с Церковью Англии. Английский епископат, обеспокоенный моральным обликом главы церкви, с тревогой следил за развитием событий. Но решающую роль в отречении Эдуарда VIII несомненно сыграло правительство.

      При всем этом возникает вопрос. Была ли предполагаемая женитьба на Уиллис единственной причиной для смещения Эдуарда VIII с трона? Британские историки делают в связи с этим ряд предположений.

      В начале царствования Эдуарда все шло хорошо. Монарх с энтузиазмом читал направлявшиеся ему бумаги и делал заметки на их полях. Но через несколько месяцев его усердие было исчерпано, и конфиденциальные документы возвращались в кабинет непрочитанными. В своем отношении к рутинной работе монарха Эдуард VIII в чем-то повторял своего деда Эдуарда VII.

      Интерес короля был направлен главным образом на внешнюю политику. В частности, он питал очевидную симпатию к фашистским диктаторам Германии и Италии. Отчасти это объяснялось тем, что в начале 30-х годов, а затем в ноябре 1936 г. Эдуард посещал депрессивные районы Южного Уэльса и наблюдал безработицу и ужасающую бедность. Не видя решения этих проблем в собственной стране, он предполагал, что изучение опыта Германии и Италии с их централизованной системой поможет справиться с бедами населения Великобритании. Испытывая страх перед большевизмом, как и другие представители правящего класса, Эдуард VIII начал флирт с фашизмом. Вскоре же после его вступления на трон, 21 января 1936 г. германский посол в Лондоне фон Херш докладывал своему руководству в Берлине: "Вы осведомлены из моих отчетов, что король Эдуард совершенно определенно испытывает симпатию к Германии. Я убедился после откровенных и продолжительных разговоров с ним, что его симпатии являются глубокими и достаточно серьезными, чтобы противостоять противоположным влияниям, о которых вы нередко слышите"10.

      В марте 1936 г., когда германские войска оккупировали Рейнскую область во Франции, и не было исключено вмешательство Великобритании, король сообщил германскому послу, что он будет против британского вмешательства. Подобную же позицию Эдуард занял и тогда, когда Италия захватила Абиссинию. По некоторым свидетельствам, он полагал, что ради мира на континенте Германия и Италия как великие нации должны быть удовлетворены в своих территориальных претензиях в Европе и колониальном мире.

      В целом к декабрю 1936 г., по утверждению лорда Маунтбеттена, для правительства было совершенно ясно, что король, а также его подруга Уиллис Симпсон придерживаются пронацистских взглядов. По крайней мере, министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп, по воспоминаниям руководителя зарубежной разведки нацистской Германии В. Шелленберга, считал его "искренним и настоящим другом Германии"11 и по поручению Гитлера поставил перед Шелленбергом летом 1940 г. задачу похитить отрешенного от трона герцога Виндзорского, проживавшего тогда в Испании, с тем чтобы использовать его в далеко идущих политических целях Германии. При этом Эдуард не был одинок в своих профашистских симпатиях. В конце 30-х годов так называемая "политика умиротворения" Германии и Италии находила поддержку среди многих членов консервативной партии. Но мог ли король действительно поддерживать Германию и Италию?

      В ответ на этот вопрос можно утверждать, что Гитлер и Муссолини переоценили роль короля в политической системе Великобритании. Вместе с тем диктаторы могли рассчитывать на получение некоторой конфиденциальной информации от своего доброжелателя, сидящего на троне.
      Учитывая ситуацию и нарушая конституционное право короля быть информированным, Болдуин ограничил поступление к Эдуарду VIII некоторых секретных материалов. Но он не мог препятствовать спонтанным и свободным беседам суверена с иностранными послами, в ходе которых монарх мог превысить свои конституционные обязанности.

      Все это приводило к тому, что Эдуард VIII становился неудобным королем, и к декабрю 1936 г. у правительства имелись уже два аргумента, настраивающих министров против дальнейшего царствования суверена: пронацистские взгляды монарха и его решение сделать королевой дважды разведенную американку. Этого было достаточно, чтобы инициировать кампанию отречения.

      Эдуард VIII мало что успел сделать для страны. Монархии он нанес огромный ущерб своим отречением, а его связи с фашистской Германией не раз еще самым негативным образом сказывались на престиже его преемников.

      Первым актом нового суверена бывший король получил титул Его Королевского Величества герцога Виндзорского. 3 июня 1937 г. состоялось долгожданное бракосочетание Эдуарда и Уиллис. Герцог очень хотел, чтобы его братья, сестра и особенно мать прибыли на их свадьбу, но все они проигнорировали присланные приглашения, ограничившись поздравительными телеграммами. Для бывшего короля это означало начало своеобразной ссылки.

      После оформления брака Уиллис стала величаться герцогиней Виндзорской без титула Ее Королевское Величество, что молодожены восприняли как новый оскорбительный жест в их адрес. Виндзоры считали себя также обделенными в вопросах выделения им собственности.

      По свидетельству Уолтера Монктона, доверенного лица и советника герцога Виндзорского, бывший король часто звонил своему брату, пытаясь помочь ему освоиться с новой ролью. Причем его рекомендации часто шли вразрез с тем, что предлагали министры Его Королевского Величества. Но что было особенно неприятно Георгу VI, в телефонных беседах неизбежно затрагивались вопросы, касающиеся раздела наследства и отношения королевской семьи к Уиллис. В конце концов, переговоры были прерваны по инициативе Букингемского дворца, что, естественно, было новой травмой для герцога Виндзорского.

      Королева Мария не смогла простить старшему сыну его отречения и союза с женщиной, которая по всем канонам не подходила королевскому дому. Молодая королева Елизавета проявила не меньшую твердость, настояв на том, чтобы герцогам Виндзорским не было места в Соединенном Королевстве. Георг VI тяжело переживал вынужденную ссылку своего брата, но последовал советам самых близких ему женщин.

      Возникшая отчужденность между братьями никогда уже не была преодолена. Напротив, вскоре у нее появились новые основания. Дело в том, что летом 1937 г. молодожены нанесли визит в нацистскую Германию, что подтвердило их интерес к фашистскому режиму. Встречи герцога Виндзорского с ведущими нацистскими деятелями, включая Геринга, Гиммлера, Гесса, Геббельса и, наконец, самого фюрера широко освещались в европейских газетах и с неодобрением встречались в Англии. К тому же германская пресса, не без умысла и с преувеличением, отмечала восторг герцога и герцогини по поводу благоустроенных домов для рабочих, хорошо оборудованных фабрик, больниц и летних молодежных лагерей. Виндзоров встречали с почетом. В ряде случаев в их честь производился салют12. Что ожидал Гитлер от опального короля? Были ли у него иллюзии о возвращении его на престол дипломатическим или военным путем? Обоснованных ответов на эти вопросы пока нет.

      В годы второй мировой войны экс-король обратился к британскому правительству с просьбой предоставить ему возможность помочь родине. Военный кабинет при консультации с Георгом VI назначил герцога Виндзорского на малопрестижный пост губернатора небольшой британской колонии Багамские острова. Губернаторство продолжалось с 1940 до 1945 гг., и, по сведениям американской печати, Виндзоры не оставили о себе добрую память. Герцога обвиняли в расовых предрассудках, проявившихся в отношении темнокожего населения островов, а его супругу - в непозволительных в годы войны тратах средств на собственные наряды и украшения13.

      Впрочем, в своих воспоминаниях Уиллис вопреки этим утверждениям подчеркивала плодотворность деятельности губернатора в улучшении системы здравоохранения колонии и обеспечении ее жителей продовольствием. Одновременно она описывала и свой вклад в работу местного отделения Красного Креста14.

      После второй мировой войны братья так и не встретились. В 1952 г. герцог Виндзорский приехал в Лондон на похороны Георга VI в одиночестве, а через год также без супруги он хоронил свою мать королеву Марию. В роли миротворца между родственниками выступила королева Елизавета II. Первоначально она проявила внимание к дяде, поздравив его в 1964 г. с 70-летием. Затем в 1966 г. официально пригласила супругов Виндзоров в Лондон на открытие мемориальной доски в память королевы Марии. В мае 1972 г. Елизавета II, герцог Эдинбургский Филипп и наследник престола принц Чарлз в ходе государственного визита во Францию навестили умирающего герцога в его поместье в Болонье. А через несколько дней гроб с телом экс-короля был доставлен в Англию, и после кремации прах герцога был помещен в семейную усыпальницу в часовне Виндзорского замка.

      ПРИМЕЧАНИЯ

      1. The Heart Has Its Reasons. The Memoirs of the Duchess of Windsor. New York, 1956, p. 356-357.
      2. Цит по: Judd D. King George VI. London, 1982, p. 124.
      3. Ibidem; The Heart Has Its Reasons. The Memoirs of the Duchees of Windsor, p. 215.
      4. Брэдфорд С. Елизавета II. Биография Ее Величества королевы. Пер. с англ. М., 1998, с. 65.
      5. Judd D. King Georg VI, p. 125-126.
      6. Hastings A. A History of English Christianity 1920-1985. London, 1986, p. 248; Judd D. Op. сit., p. 130-132.
      7. Трухановский В.Г. Уинстон Черчилль. Политическая биография. М., 1977, с. 258-259.
      8. Middlemas К., Barnes J. Baldwin. London, 1969, p. 1009-1010.
      9. Judd D. OD. cit., p. 135.
      10. Ibid., р. 137.
      11. Шеллен берг В. Мемуары. Пер. с нем. М., 1991, с. 96-105.
      12. Judd D. Op. cit., p. 140-149; The Heart Has Its Reasons. The Memoirs of the Duchess of Windsor, p. 298-299; Ziegler Ph. King Edward VIII. The Official Biography. London, 1990, p. 386, 391, 397.
      13. JuddD. Op. cit., p. 147-149.
      14. The Heart Has Its Reasons..., p. 336-350.
    • Аншлюс Австрии в 1938 году
      Автор: Saygo
      А. О. НАУМОВ. АНШЛЮС АВСТРИИ В 1938 ГОДУ КАК КРИЗИС ВЕРСАЛЬСКОЙ СИСТЕМЫ

      1 сентября 1939 г. началась вторая мировая война, уничтожившая довоенный европоцентричный миропорядок. Вместе со старой Европой, просуществовав всего 20 лет, рухнула и Версальская система международных отношений.

      В 1939 г. Версальская система уже находилась в глубоком кризисе. Кризисные моменты были изначально заложены в послевоенной модели международных отношений. Появление же в 1933 г. на авансцене европейской политики нацистской Германии, безусловно, стимулировало весь комплекс межгосударственных противоречий, что повлекло за собой снижение стабильности Версальской системы. Однако фаза кризиса европейского порядка началась, на наш взгляд, лишь с середины 1930-х годов, когда Германия и Италия открыто взяли курс на ликвидацию мирных договоров 1919 г. Традиционно за начало этого процесса берут введение всеобщей воинской повинности в Германии или вторжение итальянской армии в Эфиопию в 1935 году1. Действительно, эти события сыграли значительную роль в нарастании кризисных тенденций Версальской системы. И все же за исходную точку отсчета кризиса следует, на наш взгляд, принять ремилитаризацию Рейнской области 7 марта 1936 года2. Фактически Германия впервые после окончания первой мировой войны откровенно нарушила границы, закрепленные в Версале, что явилось серьезным ударом по существовавшему статус-кво на континенте.

      На протяжении последующих двух лет на европейском континенте шла ожесточенная борьба между силами, стремившимися уничтожить европейский порядок, и теми государствами, которые надеялись сохранить или, по крайней мере, модернизировать Версальскую систему. В течение 1936 - 1938 гг. в Европе произошло четыре серьезных кризиса, полностью изменивших баланс сил на континенте: ремилитаризация Рейнской области, интернационализация гражданской войны в Испании, аншлюс (объединение с Германией) Австрии и, наконец, Мюнхенское соглашение.

      Роль гражданской войны в Испании3 и мюнхенского соглашения4 в кризисе Версальской системы и начале второй мировой войны хорошо изучена. События, связанные с аншлюсом Австрии, также становились предметом исследования в отечественной и зарубежной науке5. Тем не менее, ни отечественная школа международных отношений, ни англо-американская историография не ставили целью рассмотреть аншлюс Австрии как часть кризиса Версальской системы. Аншлюс представлялся как германское "насилие над Австрией"6, отечественные и зарубежные исследователи делали акцент на отношениях третьего рейха и Австрийской республики, не проводя системного анализа международной обстановки, в которой аншлюс стал возможен. Вместе с тем значение австрийского кризиса в процессе, приведшем Версальскую систему и Европу к коллапсу, чрезвычайно велико и требует тщательного анализа.

      Сделать это можно, лишь опираясь на солидную источниковую базу. При анализе роли аншлюса в кризисе Версальской системы следует обратиться к дипломатическим документам ведущих европейских держав. В первую очередь речь идет об архивных материалах. В архивах Великобритании7 и США8 хранятся как трофейные документы министерства иностранных дел германского рейха, так и материалы британского и американского внешнеполитических ведомств, а также обзор прессы европейских государств по животрепещущим вопросам международной политики. В опубликованных официальных документах министерств иностранных дел Великобритании9, Франции10, Германии11, Италии12, СССР13 и США14 тоже содержится много ценной информации.

      Важные группы источников образуют парламентские документы15, мемуарная литература16, материалы прессы17, документы Нюрнбергского трибунала18, австрийские документы (переведенные на другие европейские языки)19.

      Опираясь на названные источники (некоторые из них, например, дипломатические документы из архивов Великобритании и США ранее не вводились в научный оборот), автор впервые в отечественной историографии ставит целью проанализировать на основе системного подхода роль австрийского кризиса в общем кризисе Версальской системы, показать, как австрийские события повлияли на дальнейшее развитие международных отношений в напряженной обстановке конца 1930-х годов.

      Хотя кризисные моменты были заложены в Версальской системе изначально, первые признаки кризиса европейского порядка обозначились лишь в начале 1930-х годов. Мировой экономический кризис, начавшийся в конце 1929 г., открыл новую фазу в развитии Версальской системы. Он заставил ведущие страны Европы сконцентрировать свое внимание, прежде всего, на решении внутренних проблем, а сохранение стабильности межвоенной системы на время отошло на второй план. С середины 1930-х годов конфликтный потенциал европейского порядка стал стремительно возрастать. Версальская модель международных отношений вступила в фазу системного кризиса. Способность и готовность её членов решать спорные проблемы путем переговоров быстро уменьшалась и, наоборот, росло желание добиваться своих целей силовым путем. В Европе стали формироваться очаги повышенной напряженности, грозившие развалить действие системного механизма.

      С входом войск вермахта в демилитаризованную Рейнскую область 7 марта 1936 г. и началом гражданской войны в Испании в июле того же года кризисные тенденции проявились с особой силой и остротой. На протяжении 1936 - 1937 гг. испанский конфликт оставался в центре внимания дипломатии великих держав. Но с середины 1937 г. центр международной политики постепенно перемещался с Пиренейского полуострова в Центральную Европу, где завязался новый узел международных противоречий - претензии германского третьего рейха на Австрийскую республику.

      К середине 1937 г. западные державы продолжали проводить политику невмешательства в испанские события, которая на практике означала блокаду республиканской Испании. Лондон и Париж как бы не замечали все усиливавшегося итало-германского вмешательства на стороне генерала Ф. Франко. Постепенно политика невмешательства в гражданскую войну в Испании трансформировалась в политику умиротворения фашистских диктаторов на европейском континенте. Речь шла уже не о восстановлении исторической справедливости или локализации внутреннего конфликта, а об удовлетворении агрессивных требований Италии и, особенно, Германии в отношении слабых стран Европы, что не могло произойти без нарушения основных статей мирных договоров 1919 г. Англия и Франция были словно загипнотизированы растущей мощью фашистских держав. Не последнюю роль в этом сыграло их сближение, формирование "оси" Берлин-Рим. В то же время система коллективной безопасности, способная остановить диктаторов, трещала по швам, а в англо-французском лагере не наблюдалось должного единства, необходимого для сохранения своих позиций на континенте.

      В этих условиях наилучшим способом отвести угрозу от собственной безопасности была признана политика умиротворения, целью которой являлось предотвращение большой войны посредством модернизации Версальской системы. Жертвами такой политики неизбежно становились слабые страны Европы. Даже глава британского Форин Оффис Э. Иден, которого нельзя назвать ревностным приверженцем умиротворения диктаторов, говорил в отношении Испании, что готов пойти на любые действия ради достижения европейского мира20. В Лондоне надеялись, что после подписания в начале 1937 г. "джентльменского" соглашения с Италией, призванного улучшить англо-итальянские отношения, появился неплохой шанс урегулировать отношения и с Германией. В Англии рассчитывали убедить Германию решить спорные вопросы, не прибегая к силовым акциям.

      В то же время, верно оценивая ситуацию, фашистские державы решили перейти в наступление. На повестку дня встал вопрос о германской агрессии в отношении Австрии. Надо заметить, что проблема аншлюса появилась фазу после окончания первой мировой войны. Однако статья 80 Версальского мирного договора обязывала Германию признать независимость Австрии. Это условие мира, так же как и многие другие, было принято далеко не всеми в Германии. В 1924 г. вождь германских нацистов А. Гитлер, австриец по происхождению, в книге "Майн кампф" заявил, что объединение Австрии с Германией является его жизненной задачей, которую надо осуществить любыми возможными средствами.

      Проблема заключалась в том, что, начиная с 1933 г., присоединение к Германии для австрийцев означало присоединение именно к нацистской Германии. В октябре 1933 г. социал-демократы сняли пункт об аншлюсе из своей программы. Правые партии, поддерживавшие федерального канцлера Э. Дольфуса, также не горели желанием попасть в объятия германского фюрера. С весны 1933 г. отношения между Берлином и Веной становились все более напряженными. Германия пыталась активно влиять на внутриполитическую жизнь Австрии, внедряя свою агентуру во все государственные структуры этой страны. В ответ австрийское правительство Дольфуса 19 июня 1933 г. запретило деятельность национал-социалистов как политической партии. Однако Берлин не отказался от своей линии в отношении Австрии, что в итоге выразилось в нацистском путче против австрийского правительства, в результате которого был убит канцлер Дольфус.




      Германские реваншисты, наиболее радикальным представителем которых был Гитлер, стремились сбросить "оковы Версаля" в четыре этапа. Первый вопрос - репарационный - был решен еще до прихода нацистов к власти. Гитлер стремился сконцентрировать усилия на остальных трех направлениях - военном, территориальном и колониальном. В то же время он понимал, что решение таких вопросов невозможно осуществить в одночасье. Поэтому вначале основной упор был сделан именно на возрождении военной мощи Германии. При этом большую роль нацистское руководство уделяло укреплению экономической мощи германского государства.

      В марте 1935 г. в нарушение статей Версальского договора было объявлено о создании военно-воздушного флота Германии, о введении в стране всеобщей воинской повинности и об увеличении германской армии мирного времени до 300 тыс. чел. Эти шаги Гитлера касались внутренней политики Германии и не представляли серьезной угрозы для существования Версальской системы. Но лишь до тех пор, пока истинные цели Гитлера на посту германского канцлера не стали окончательно ясны. Заложив основы военной мощи третьего рейха, Гитлер перешел к решению территориального вопроса. Вскоре Германия путем плебисцита присоединила Саар.
      7 марта 1936 г. германские войска вошли в демилитаризованную Рейнскую зону. Разразился острейший международный кризис, стратегические и политико-дипломатические последствия которого были очень серьезными. Версальская система вступила в фазу кризиса. Германия впервые после окончания первой мировой войны откровенно нарушила границы, закрепленные в Версале. Ремилитаризация Рейнской области обозначила отход Великобритании от жестких рамок Версальского договора, ослабление позиций Франции в Центральной Европе и существенное улучшение отношений между Италией и Германией. Все это не могло не вызывать тревогу в Вене. Основной гарант австрийской независимости - треугольник Лондон-Париж-Рим - был значительно ослаблен.

      11 июля 1936 г. было подписано "Дружественное соглашение" между Германией и Австрией. В соглашении подтверждалось, что "вопрос об австрийском национал-социализме" есть внутреннее дело Австрии, и Германия не окажет на него влияние ни прямо, ни косвенно. В обмен на это заявление австрийское правительство обязалось, что оно "в своей общей политике, и особенно в отношении Германской империи, будет придерживаться той принципиальной линии, которая соответствует факту, что Австрия признает себя немецким государством"21.

      Реакция в стане западных демократий на австро-германское соглашение была различной. Большинство британской общественности с удовлетворением приняло известие об этом соглашении, полагая, что австро-германское сближение "стабилизирует процессы в Центральной Европе" и послужит укреплению позиций западных демократий в Европе22. Во Франции многие рассматривали австро-германское соглашение как еще один шаг Гитлера на пути к аншлюсу Австрии, "всего лишь смену методов для получения одной единственной цели. Думается, что Гитлер устал трясти дерево, и согласен подождать, когда яблоко само упадет в его корзину"23.

      14 апреля 1937 г. австрийское министерство иностранных дел сообщало послу в Лондоне, что "признание Великобританией и Францией только в принципе независимости Австрии не дает ей возможности согласовывать свою внешнюю политику с Лондоном и Парижем". Австрийская республика хотела бы рассмотреть вопрос о более тесной политике с этими странами, "если бы они могли дать эффективные гарантии политической и территориальной целостности Австрии". Однако этот демарш не получил ответа24. В Лондоне все больше одерживали верх сторонники уступок европейским диктаторам.

      Ключевым рубежом в развитии политики умиротворения следует считать назначение премьер-министром Великобритании Н. Чемберлена 28 мая 1937 г. Чемберлен являлся убежденным сторонником умиротворения фашистских держав. Кроме того, новый премьер не считал центрально-европейские проблемы непосредственной угрозой британской безопасности. Еще в апреле 1937 г. послом в Берлин был назначен Н. Гендерсон, известный своими прогерманскими настроениями. И Гендерсон, и Чемберлен были уверены, что Провидение выбрало именно их для спасения мира в Европе. Такое стремление к миру любой ценой отодвинуло на второй план британские национальные интересы почти во всей Европе.

      5 ноября 1937 г. состоялось совещание в имперской канцелярии в Берлине, известное в истории как "хосбахское совещание", на котором Гитлер объявил о своем стремлении аннексировать Австрию и Чехословакию25.

      Вскоре ближайший сподвижник Чемберлена лорд Галифакс получил приглашение одного из влиятельнейших лиц третьего рейха Г. Геринга посетить Международную охотничью выставку в Германии. По словам очевидца тех событий, Чемберлен не мог упустить такую возможность, несмотря на отсутствие подобного энтузиазма в стенах Форин Оффис26.

      19 ноября 1937 г. в немецком Оберзальцберге состоялась встреча между представителем английского правительства лордом Галифаксом и Гитлером. Галифакс заявил, что англо-германские переговоры могли бы подготовить почву для создания пакта четырех западных держав, на основе которого мог быть построен европейский мир. Он также отметил, что Германия расценивается исключительно как великая и суверенная страна. Кроме того, английская сторона не думает, что статус-кво должен оставаться в силе при всех условиях. В ходе беседы Галифакс пояснил, о каких изменениях статус-кво идет речь: "К этим вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия. Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции и чтобы можно было избежать методов, которые могут причинить дальнейшие потрясения, которых не желали бы ни фюрер, ни другие страны". На это Гитлер ответил, что урегулирование чехословацкого и австрийского вопросов должно проходить на разумной основе. Касаясь Австрии, Гитлер заявил, что выполнение соглашения от 11 июля 1936 г. должно снять все спорные вопросы между двумя странами27.

      29 ноября 1937 г. в Лондоне состоялась конференция руководителей английского и французского правительств, рассматривавшая важнейшие международные проблемы в свете итогов визита Галифакса в Берлин и наметившая программу действий на будущее.

      Чемберлен в очередной раз заявил, что проблемы Центральной и Восточной Европы не могут стать препятствием на пути заключения "пакта четырех". Идеи заявил французам: "Вопрос об Австрии имеет больший интерес для Италии, чем для Англии. Более того, в Англии понимают, что в определенное время должна установиться более тесная связь между Германией и Австрией. Хотят, однако, чтобы решение силой было предотвращено"28.

      В британском парламенте считали, что любые действия Германии в Центральной Европе не должны ни в коей мере стать поводом для войны (casus belli) между Германией и Великобританией. Выступая в палате лордов, один из деятелей консервативной партии лорд Арнольд заявлял, что население Германии составляет 70 млн. чел., и если немцы в Австрии и Чехословакии объединятся с Германией, население последней будет 80 млн. Далее лорд вопрошал: "Стоит ли Британии воевать во имя предотвращения этого, даже если подобное и возможно?" Другой член палаты лордов отмечал, что постоянный мир в Европе невозможен без более близкого взаимопонимания Берлина и Лондона, даже если ради этого потребуется пожертвовать чем-либо в Центральной Европе29.

      Точка зрения руководителей Франции, которая уже находилась в фарватере британской внешней политики, совпадала с позицией Англии, несмотря на то, что нарушение независимости Австрии противоречило интересам Франции в Европе более глубоко, чем интересам Великобритании. Осенью 1937 г. германский посол в Вене Ф. Папен посетил Париж. В беседе с французским вице-премьером Л. Блюмом он поставил условием достижения франко-германского "согласия" предоставление "свободы рук в Австрии"30.
      Конец 1937 г. ознаменовал существенный крен в политике западных демократий в сторону умиротворения агрессоров. В декабре 1937 г. член американской дипломатической миссии в Вене У. Карр докладывал госсекретарю К. Хэллу о своей встрече с директором европейского отдела "Таймс" Ф. Берчалом. В отношении австрийского вопроса, последний сообщил своему собеседнику, что, насколько ему известно из информированных источников, Германия собирается захватить Австрию в марте 1938 г.31

      Действительно, в то время как западные державы шли на уступки фашистским странам, последние набирали мощь и готовились перехватить инициативу в международной политике. В 1938 г. Германия перешла к более активным действиям в австрийском вопросе. В январе 1938 г. Геринг сообщил австрийскому статс-секретарю Шмидту, что аншлюс неизбежен. Когда же последний предложил урегулировать австро-германские от ношения на разумной основе, Геринг заявил, что если австрийцам не нравится слово "аннексия", они могут называть это партнерством32.

      Тем временем в Вене полицией были арестованы нацистские заговорщики. Стражи порядка изъяли документы, которые получили название "бумаги Тафса". В них содержались инструкции заместителя Гитлера по партии Р. Гесса лидерам австрийских нацистов Леопольду и Тафсу: "Общая ситуация в Германии показывает, что пришло время для действий в Австрии. Англия занята конфликтом на Ближнем Востоке; более того, она до сих пор втянута в абиссинский кризис и испанский конфликт, который создает угрозу Гибралтару. Франция неспособна к решительным действиям ввиду внутренних социальных проблем, тяжелого экономического положения и неясностью испанской ситуации. Чехословакия находится в тяжелом положении из-за резкого роста активности генлейновской партии, словацкого и венгерского меньшинств, а также ослабления положения Франции в Европе. Югославия опасается восстановления Габсбургской монархии, которое возродит старый конфликт между сербами, хорватами и словенцами; она приветствует любое действие, которое раз и навсегда снимет вопрос о реставрации Габсбургов в Австрии. Наконец, позиции Италии оказались ослаблены в результате войны в Эфиопии и испанского конфликта до такой степени, что она теперь зависит от германской дружбы и не станет активно противодействовать любым акциям, которые не затрагивают ее непосредственных жизненных интересов. Предполагается, что новые гарантии в отношении границы по Бреннеру обеспечат нейтралитет Муссолини"33.

      В конце января, в надежде урегулировать австро-германские отношения, австрийский канцлер К. фон Шушниг, сменивший убитого нацистами в 1934 г. Дольфуса, проинформировал Папена о своем намерении встретиться с Гитлером. Шушниг был согласен на встречу при соблюдении ряда условий: "1. Он должен быть приглашен Гитлером; 2. Он должен быть заранее проинформирован о вопросах, вынесенных на обсуждение, и получить подтверждение, что соглашение от 11 июля 1936 года останется в силе; 3. Гитлер должен скоординировать со мной (Шушнигом - А. Н.) коммюнике по итогам встречи, в котором будет подтверждено соглашение от 11 июля"34. Папен одобрил инициативу Шушнига, но, прибыв в Берлин в разгар перестановок в нацистских верхах, он не нашел у Гитлера поддержку своему начинанию35.

      Вскоре Папен был освобожден от своей должности посла в Вене, но внезапно Гитлер передумал и поручил ему организовать встречу с Шушнигом. Папен передал Шушнигу слова Гитлера: "Гитлер приглашает Вас на встречу в Берхтесгаден обсудить все разногласия, проявившиеся в результате соглашения от 11 июля 1936 года между двумя нациями... Данное соглашение между Австрией и Германией будет сохранено и подтверждено... Гитлер согласен принять ваши предложения и выступить с совместным коммюнике, в которое будет включено соглашение от 11 июля 1936 года"36. Шушниг проинформировал австрийский кабинет министров о своем решении отправиться в Германию. Кроме того, о его планах были извещены Муссолини, британский и французский послы, а также папский нунций37.

      12 февраля 1938 г. Папен, Шушниг и статс-секретарь министерства иностранных дел Австрии Шмидт прибыли в виллу Гитлера Бергхоф, вблизи Берхтесгадена. Уже первая беседа Гитлера с Шушнигом имела характер ультиматума. В течение двух часов Гитлер говорил австрийскому канцлеру о его неправильной - ненемецкой - политике и в заключении сообщил, что он принял решение так или иначе разрешить австрийский вопрос, даже если для этого понадобится применение военной силы. Он заверял Шушнига, что Австрия не может рассчитывать на поддержку какой-либо державы. "Не верьте тому, что кто-нибудь в мире может этому воспрепятствовать! Италия? О Муссолини я не беспокоюсь; с Италией меня связывает тесная дружба. Англия? Она не двинет пальцем ради Австрии... Франция? Два года назад мы вошли в Рейнскую зону горстью солдат, тогда я рисковал всем. Но теперь время Франции прошло. До сих пор я достигал всего, чего хотел!"38 Через несколько часов австрийская делегация во главе с Шушнигом была принята министром иностранных дел рейха И. фон Риббентропом. В присутствии Папена ей был вручен проект соглашения - "предел уступок, сделанных фюрером", как заявил Риббентроп. Проект содержал следующие требования: 1. Назначить лидера австрийских нацистов А. Зейсс-Инкварта министром общественной безопасности с правами полного и неограниченного контроля над полицейскими силами Австрии; 2. Другого национал-социалиста Г. Фишбека - членом правительства по вопросам австро-германских экономических отношений и смежных с ними областей; 3. Освободить всех находящихся в заключении нацистов, прекратить судебные дела против них, в том числе и против участников убийства Дольфуса; 4. Восстановить их в должностях и правах; 5. Принять в австрийскую армию для несения службы 100 германских офицеров и послать столько же австрийских офицеров в германскую армию; 6. Предоставить нацистам свободу пропаганды, принять их в Отечественный фронт на равных с другими его составными частями; 7. За все это германское правительство готово подтвердить соглашение от 11 июля 1936 года - "снова заявить о признании независимости Австрии и невмешательства в ее внутренние дела".

      В ходе переговоров Шушниг добился только согласия на то, чтобы Фишбек был назначен не членом правительства, а федеральным комиссаром; количество офицеров, подлежащих обмену для несения службы в армиях обоих государств, должно составлять хотя и 100, но направляться в две очереди, по 50 человек. После этого Шушниг был снова доставлен к Гитлеру, и последний заявил, что документ больше обсуждать нечего, он должен быть принят без изменений, иначе он, Гитлер, в течение ночи решит, что делать. Когда Шушниг ответил, что амнистию может дать только президент В. Миклас и срок в три дня не может быть выдержан, Гитлер вспылил и покинул комнату. Через полчаса Гитлер снова принял австрийцев и сообщил им, что первый раз в своей жизни он изменил свое мнение. Шушнигу было предложено подписать документ и доложить его президенту. Гитлер дал на выполнение всех требований еще три дня, заявив: "В противном случае дела пойдут своим естественным путем". В тот же день, 12 февраля 1938 г. Шушниг подписал соглашение без дальнейшей дискуссии39.

      Вернувшись со встречи, австрийский канцлер сказал: "Десять часов боролся с сумасшедшим"40. Шушниг называет остальные четыре недели после встречи в Берхтесгадене временем агонии Австрии41. Соглашение от 12 февраля 1938 г., навязанное Гитлером Австрии и означавшее начало конца ее независимости, не встретило протеста со стороны западных демократий, хотя европейские дипломаты были прекрасно осведомлены о характере и итогах "беседы" Гитлера с Шушнигом. Так, французский посол в Берлине после беседы с Риббентропом доносил главе министерства иностранных дел Франции И. Дельбосу, что встреча двух канцлеров в Берхтесгадене является "лишь этапом на пути поглощения Германией Австрии"42. Гитлер же продолжал убеждать Париж, что решение австрийского вопроса послужит толчком к улучшению франко-германских отношений. Посол Франции в Германии А. Франсуа-Понсэ подчеркивал в ответ большую заинтересованность Франции в данном вопросе. Он говорил Гитлеру, что "французское правительство будет радо всему тому, что укрепит существующий мир, всему, что будет содействовать обеспечению независимости и целостности Австрии"43.

      Австрийское правительство само информировало дружественные державы, что соглашение от 12 февраля 1938 г. не меняет сути соглашения 11 июля 1936 г. Опираясь на все это, Дельбос заявил, что нет никакого основания, чтобы Франция опротестовала Берхтесгаденское соглашение44. Посол рейха во Франции И. фон Вельчек писал в Берлин, что похоже в Париже нет четкого плана действий в отношении австрийских событий. "Во Франции, - писал посол, - не видят моральной основы для активного противодействия германским планам. Австрийская независимость была гарантирована фронтом Отрезы и Лигой наций - оба института сейчас практически мертвы. Париж вряд ли решится на какие-либо действия, не имеющие под собой юридического базиса. Многие во Франции уже говорят "Fini Austriae" (конец Австрии - А. Н.)"45.

      18 февраля в Париж пришла новая телеграмма из посольства в Берлине. Франсуа-Понсэ сообщил, что Риббентроп снова заявил ему, что австрийская проблема касается только Германии и Австрии, и что Берлин будет рассматривать "как недопустимое вмешательство всякую инициативу третьей стороны"46. 18 февраля в Париж пришло и сообщение из США, в котором временный поверенный в делах отметил, что правительство США не вмешается в германо-австрийский конфликт на стороне Австрии47.

      Во Франции росла озабоченность в связи с угрозой независимости Австрии. Под давлением этих настроений 18 февраля французское правительство предложило Чемберлену выступить с совместным демаршем в Берлине. В нем должна была быть подчеркнута важность суверенитета Австрии для мира и равновесия сил в Европе и заявлено, что всякие попытки со стороны Германии силой изменить статус-кво в Центральной Европе встретят решительное сопротивление западных держав. Дельбос предлагал британскому правительству совместно с французским кабинетом до 20 февраля выступить в Берлине со специальным заявлением48.

      Тем временем 20 февраля 1938 года Гитлер выступил в рейхстаге с речью, в которой, выразив удовлетворение по поводу подписания соглашения 12 февраля с Австрией и поблагодарив Шушнига за солидарность в вопросах политики обеих стран, снова угрожающе напомнил: "Только два прилегающих к нашим границам государства охватывают массу в десять миллионов немцев... Мировая держава, исполненная собственного достоинства, не может долго мириться с тем, что стоящие на ее стороне немцы подвергаются тяжелым страданиям из-за их симпатий или за их тесную приверженность к своему народу"49.

      Французская "Тан" так отреагировала на речь Гитлера: "Фюрер говорил о "духе взаимопонимания". Шуншиг заявил, что в Берхтесгадене все было сделано "ради мира". Но какой же мир может быть основан на безжалостно навязанном диктате?"50 Британская "Таймс" критиковала собственное правительство за то, что оно отказывается от интересов в Центральной и Восточной Европе51.

      23 февраля в беседе с главой МИД Германии К. фон Нейратом Фрасуа-Понсэ предупредил германского министра, что Франция не может согласиться с аннексией Австрии рейхом, чья независимость гарантирована международными договорами. В ответ Ней-рат заявил, что не видит возможным вмешательство Франции в то, что он считает внутренним делом Германии. В ответ на замечание французского посла, что 80-ти миллионный рейх в центре Европы будет угрожать безопасности Франции и всему балансу сил в Европе, Нейрат заметил, что то же самое можно сказать и о мобилизации негров из французских колоний для создания военного превосходства в Европе. Когда же Франсуа-Понсэ заявил, что для восстановления баланса сил Франции придется снова сблизиться с Советским Союзом, Нейрат лишь пожелал ему удачи в этом начинании"52.

      Тем временем Шушниг решил дать ответ на речь Гитлера. 24 февраля он выступил по радио с обращением к австрийскому народу. Анализируя соглашения 11 июля 1936 г. и 12 февраля 1938 г., он заявил, что никаких больше уступок быть не может53.

      Правящие круги европейских государств поняли речь Шушнига как волю к сопротивлению, а речь Гитлера как угрозу не остановиться ни перед чем, даже перед войной с Австрией. Итальянский диктатор Б. Муссолини, получивший копию текста выступления австрийского канцлера еще до самого выступления, оценил ее положительно54. Французский политический деятель Э. Эррио признавался, что речь Шушнига заставила его рыдать.

      25 февраля в Форин Оффис послу Франции Ш. Корбену вручили меморандум, содержавший ответ британского правительства на французский запрос. В нем французское правительство упрекали в том, что его предложения по австрийскому вопросу обличены лишь в словесные формулы, "не подкрепленные указаниями на конкретные действия". Британский кабинет со своей стороны указывал, что после достигнутого 12 февраля "соглашения" между Гитлером и Шушнигом события в Австрии могут принять характер "нормальной эволюции". Германский посол в Париже Вельчек писал Нейрату, что британский министр иностранных дел Иден высказывался за принятие решительных мер в отношении ситуации в Центральной Европе, однако встретил жесткую оппозицию со стороны Чемберлена, для которого этот регион и Австрия были лишь частью англо-итальянских взаимоотношений55.

      Между Иденом и Чемберленом существовали серьезные разногласия по вопросам внешней политики. В итоге 21 февраля 1938 г. глава Форин Оффис был вынужден покинуть свой пост. Уход Идена вселил еще больше уверенности в Гитлера. В Берлине сочли, что раз Чемберлен готов пожертвовать собственным министром иностранных дел ради умиротворения диктаторов, то им не следует опасаться решительных действий со стороны Великобритании. После беседы с английским послом в Вене Папен докладывал Гитлеру, что "отставка Идена состоялась не столько из-за его позиции в отношении Италии, сколько из-за его готовности солидаризоваться с Францией по австрийскому вопросу"56.

      Отставка Идена сняла последнее препятствие на пути британской политики умиротворения. Новый министр иностранных дел лорд Галифакс не видел смысла в совместном англо-французском демарше в поддержку австрийской независимости. Британское правительство отказывалось даже на словах сделать какое-либо предупреждение Гитлеру и упорно стремилось "разрешить" австрийскую проблему на основе тех положений, которые Галифакс высказал Гитлеру 19 ноября 1937 г57. Уровень стабильности Версальской системы стремительно понижался.

      2 марта Дельбос направил Корбену ноту в ответ на британский меморандум от 25 февраля, в которой выражалось сожаление по поводу отказа английского правительства выступить с совместным предупреждением Берлину по австрийскому вопросу. В ней указывалось, что "уклонение западных держав от совместных действий вдохновило правительство рейха на новые мероприятия на пути реализации германского плана в отношении Австрии"58.

      Как раз в тот день, когда Корбэн вручил ноту Галифаксу, 3 марта британский посол Гендерсон попытался выяснить намерения Гитлера. Гитлер заявил, что "в урегулирование своих отношений с родственными странами или со странами с большим количеством немецкого населения Германия не позволит вмешиваться третьим державам... Если Англия в дальнейшем будет противодействовать германским попыткам произвести здесь справедливое и разумное урегулирование, то тогда наступит момент, когда придется воевать... Если когда-либо в Австрии или Чехословакии будут стрелять в немцев, Германская империя немедленно вступится... Если в Австрии или Чехословакии произойдут взрывы изнутри, Германия не останется нейтральной, а будет действовать молниеносно"59.

      6 марта в британской прессе прямо был поставлен вопрос о целесообразности британской поддержки Австрии. Автор статьи спрашивал, является ли Австрия гармоничным государством. "Это вызывает большие сомнения. Значительная часть населения активно требует более тесного союза с рейхом. Конфликт будет означать войну. Это семейное дело германской расы. Нам там делать нечего"60, - отмечало одно из влиятельнейших британских периодических изданий.
    • Вильгельм II Гогенцоллерн
      Автор: Saygo
      Л. И. ГИНЦБЕРГ. ПОСЛЕДНИЙ КАЙЗЕР

      Германский император и прусский король Вильгельм II был последним правителем в истории Германской империи, которая была сметена Ноябрьской революцией 1918 г., разразившейся после поражения Германии в первой мировой войне. И в этом поражении, как и в гибели монархии, роль Вильгельма II Гогенцоллерна была весьма велика.

      Внук Вильгельма I, Вильгельм II родился 27 января 1859 года. Самым большим впечатлением его детства была победа Пруссии во Франко-прусской войне, результатом которой стало провозглашение Германской империи. В 1871 г. под эгидой Пруссии объединились все германские государства.

      Будущий император воспитывался и взрослел в атмосфере едва ли не всеобщего упоения победой, одержанной над Францией, торжества германского оружия над "вечным врагом" Германии. Это был сильнейший националистический психоз, создателем которого в первую очередь являлся всемогущий рейхсканцлер - глава правительства О. фон Бисмарк. Правивший Германией в 1870 - 1880-х годах император Вильгельм I (1797 - 1888) не обладал необходимыми способностями, да и был, особенно в 1880-х годах, уже в весьма преклонном возрасте.

      Бисмарк, объединивший Германию, по его же словам, "железом и кровью", насаждал культ грубой силы и во внутренней политике, и в международных делах. Цветом нации считалась армия, время от времени устраивались "военные тревоги", целью которых было продемонстрировать Франции, ослабленной поражением в 1871 г., военную мощь Германии. Человек в военной форме стал в те десятилетия центральной фигурой политической жизни Германии, а в генеральном штабе, расположенном в пригороде Берлина - Потсдаме, активно разрабатывались стратегические и оперативные планы войны с различными странами, в первую очередь, с Францией, и превентивного нападения на нее с целью предотвратить реванш. В эти же десятилетия началась колониальная экспансия Германии, но на ее долю достались лишь неподеленные к тому времени незначительные владения, преимущественно в Африке, что вызывало у германских империалистов большое недовольство и обостряло отношения с более удачливыми державами, среди которых была и Франция.

      Принц Вильгельм, который в течение многих лет не являлся кронпринцем, то есть прямым наследником престола, поскольку его дед Вильгельм I оказался долгожителем и скончался в 1888 г. в глубокой старости, а его сын Фридрих, который был уже в солидном возрасте, не процарствовал даже год и умер спустя три месяца в том же году, что и отец. Уже в ранней молодости принц Вильгельм заявил о себе как о рьяном стороннике жесткого курса и во внутренней политике, и в международных делах. По натуре человек экспансивный и неуравновешенный, не способный трезво оценивать обстановку и действовать сообразно с обстоятельствами, он предпочитал поступать в соответствии с первыми же своими импульсами. Но при жизни своего деда, всецело находившегося под влиянием мощного интеллекта Бисмарка, принц Вильгельм вообще никак не влиял на политический курс Германии, тем более что предполагалось более или менее длительное царствование отца.

      Адмирал Атлантического океана на своем флагманском корабле.


      Вилли и его папа косплеят "Горца".


      1890


      Парадный портрет кисти Макса Конера, 1890


      Интересный кадр. Вилли и Ники косплеят друг друга.


      1905


      1918


      1933

      В молодые годы, почти до 30 лет, принц был горячим поклонником "железного канцлера". Будучи яростным врагом рабочего движения, которое в 1870 - 1880-е годы уже стало существенным фактором политической жизни Германии, Бисмарк вознамерился в 1878 г. покончить с социалистическими идеями, введя карательный "закон против социалистов", предусматривавший различного рода запреты на деятельность сторонников социалистических убеждений. Принц Вильгельм был горячим сторонником этих мер и, настаивал на том, что предусмотренные законом запреты недостаточны и требовал более жестких. Вильгельм (как, впрочем, и сам Бисмарк) совершенно не учитывал сущность, а главное, потенциал социалистического движения, то значение, которое последнему предстояло приобрести, особенно в Германии в последующие десятилетия и в XX в., не предвидел, что именно социалисты положат конец его царствованию. Спустя несколько лет Бисмарку пришлось отменить "закон против социалистов", что Вильгельм встретил с неудовольствием. В этом, в частности, проявилось принципиальное различие в масштабе этих государственных деятелей.

      Основные интересы будущего монарха до его восшествия на престол, сосредотачивались в военной области. Он предпочитал пребывать не в столице, где находилась резиденция императора, наследника престола и правительства, а именно в Потсдаме, где размещался генеральный штаб и располагалось большинство генералов и разрабатывались планы будущих военных операций против противников Германии, к которым Вильгельм относил многие европейские державы. И хотя он стремился завоевать доверие руководителей генерального штаба, это ему не удалось - ни в ранние годы, ни в бытность императором, ибо крупнейшие военные деятели Германии рано поняли, что он не обладает серьезным стратегическим мышлением, а присущая ему приверженность к быстрым и недостаточно продуманным решениям способна привести лишь к тяжелым последствиям.

      Лелея коварные планы против ряда государств, Вильгельм тем не менее охотно посещал их столицы, демонстрируя нарочито дружеские чувства по отношению к европейским монархам, многие из которых были связаны с Гогенцоллернами родством. Наследники престолов, как правило, женились на принцессах из главных королевских дворов Европы. (Первая жена принца Вильгельма была шлезвиг-голштейнская принцесса Августа Виктория; брак был заключен в 1881 году. После ее смерти в 1921 году бывший канцлер женился на вдовствующей принцессе Термине.)

      Взошедший на германский престол тридцатидевятилетний Вильгельм II был плохо подготовлен к ответственности, которая легла на его плечи. Он привык к тому, что в стране всем правил Бисмарк, который обладал огромным государственным опытом, одинаково хорошо ориентировался в перипетиях внутренней политики (несмотря на отдельные "проколы", связанные с "законом против социалистов" или с гонениями на католическую церковь, получившими название "культуркампфа"), а также и во внешнеполитических делах. Необходимо подчеркнуть, что вместе с тем Бисмарк был убежден, что Германия ни при каких обстоятельствах не должна воевать с Россией.

      Ко времени восшествия Вильгельма II на престол сыграло свою роль и то пренебрежение, с которым "железный канцлер" относился к принцу, царствование которого оказалось для него, как и для всех остальных, совершенно неожиданным и не предвещавшим ничего хорошего. И действительно, Вильгельм II практически сразу показал, что не намерен играть ту роль, которую играл его дед, подчиняясь Бисмарку практически во всем, за исключением, может быть, только семейных дел. Между новым императором и рейхсканцлером возникали все новые разногласия по самым разным вопросам внутренней и внешней политики. Бисмарк возражал, в частности, против враждебных действий против России, которые вели к утрате в этой стране позиций германского капитала, до того весьма существенных. Проявились и серьезные противоречия по поводу политики в отношении рабочего движения, которое за прошедшее после "исключительного закона" время резко усилилось и стало крупной политической силой, с которой нельзя было не считаться; Вильгельм настаивал на новых ограничениях, более опытный Бисмарк высказывался за не столь жесткий курс в отношении рабочего класса и учет некоторых его требований.

      В течение двух последующих лет борьба между главными политическими фигурами Германии практически не утихала ни на один день, но исход ее был предрешен: "железный канцлер" был уже не тот, что 20 - 25 лет назад, он лишился неизменной поддержки монарха, которой располагал в прошлом, а Вильгельм II был полон сил и стремился к всеобъемлющей власти, чему Бисмарк являлся серьезной помехой. Сколько-нибудь влиятельных союзников у престарелого канцлера не нашлось, и в 1890 г. он был вынужден подать в отставку. Тем самым исчез важный фактор, способный ослабить негативные последствия некоторых шагов Вильгельма II, чья экспансивность за два года пребывания у власти лишь усилилась, угрожая стране серьезными бедами. Теперь у императора не было необходимости прислушиваться к чьим бы то ни было советам, что, привело к тяжелым последствиям, среди которых в будущем будет и приход к власти в Германии нацизма.

      С начала XX в. Европа стояла перед опасностью войны между великими державами. Причины этого коренились в империалистических противоречиях, преодолевать которые мирным путем в те времена не представлялось возможным. Страны, "обделенные", как полагали их правящие круги, территориями, в особенности колониальными владениями, требовали "своей" доли, а те государства, которые владели наиболее заманчивыми колониями, в первую очередь Англия и Франция, не желали поступиться захваченным. К ним примыкала и Россия, находившаяся в особенно близких отношениях с Францией и имевшая в Европе серьезное влияние, в том числе и в районах, весьма интересующих Германию. В 1910-е годы произошли две Балканские войны - предвестники первой мировой войны. И не случайно они развернулись там, где сталкивались интересы России и Германии.

      Противоречия между европейскими державами были велики, но они наверняка не привели бы к столь кровопролитной войне, если бы не подогревались шовинистской пропагандой, искусно проводившейся псевдопатриотическими организациями, действовавшими во все странах, ставших в 1914 г. участниками мировой войны. С особенной силой подобная пропаганда бушевала в Германии, и едва ли не главную роль в том, что шовинистские настроения охватили большинство немецких обывателей, принадлежала Вильгельму II. В течение всех предвоенных лет он неустанно пропагандировал и насаждал культ грубой силы. Солдат становился едва ли не центральной фигурой кайзеровской империи, а воинская служба почиталась как наиболее почетное занятие из всех возможных. Сложился культ военной силы, а попытки его противников из числа социал-демократов противодействовать ему сразу же пресекались. Так в 1907 г. антивоенные выступления Карла Либкнехта завершились в 1907 г. заключением его на полгода в крепость (хотя как депутат прусского парламента-ландтага он пользовался неприкосновенностью). Вильгельм II поддерживал различные псевдопатриотические движения и организации, развернувшие шумную шовинистическую пропаганду, насаждавшие идеи превосходства немцев над другими народами и любыми иными национальностями, прежде всего принадлежащими к иной расе. В этом смысле сторонники шовинизма вильгельмовских времен были прямыми предшественниками расистов гитлеровского образца. Определенное количество приверженцев нацизма - выходцы из элиты кайзеровских времен, впоследствии примкнувшие к Гитлеру. Именно при Вильгельме II на авансцену политической жизни выдвинулся Пангерманский союз - головная организация шовинистического толка, имевшая большое влияние на императорский двор и задававшая тон среди других организаций подобного рода, пользовавшихся благосклонностью кайзера, которого они с полным основанием считали своим единомышленником. Не случайно официальный гимн империи Вильгельма II имел следующий припев: "Германия превыше всего!".

      Главной союзницей Германии являлась Австро-Венгрия - многонациональная монархия, которую в буквальном смысле слова раздирали противоречия между народами, боровшимися за свою независимость. Большую часть их составляли славяне, которые (как, например, чехи) по уровню развития не только не уступали австрийцам или немцам, но даже превосходили их. Австро-Венгрия была "пороховой бочкой" Европы, постоянно грозившей стать причиной мирового пожара. Вильгельм II явно хотел, чтобы события привели к войне, ибо последовательно поддерживал Австро-Венгрию в ее внутренней и внешней политике, хотя и не мог не понимать, что это сопряжено с опасностью мирового военного конфликта, который был бы порожден межнациональными противоречиями, раздиравшими Австро-Венгрию. В годы, предшествовавшие первой мировой войне, опасность подобного развития событий была притчей во языцех.

      Происходило заметное увеличение численности вооруженных сил Германии. Военно-морской флот Вильгельм II считал своим излюбленным детищем. Для строительства сильного флота предпринимались лихорадочные меры. "Мировая политика" Вильгельма II заслуживает особенно пристального внимания. "Всемирные претензии" Германии воплотились в обширной программе колониальных захватов на Дальнем и Ближнем Востоке, юго-западной и тропической Африке. Участие Германии в борьбе против "желтой опасности", в частности в подавлении восстания в Китае в начале XX в., сопровождалось лютыми зверствами германских солдат в отношении китайцев. Сформировалась и политика Германии в отношении богатой сырьевыми ресурсами Турции, занимавшей важное стратегическое положение. Укрепление влияния в Османской империи рассматривалось как важнейшая задача Германии.

      Гром грянул летом 1914 г., когда серб Гаврило Принцип застрелил наследника австро-венгерского престола Франца-Фердинанда. Конечно это было из ряда вон выходящее преступление, но последствия его могли бы стать не такими чудовищными, как это произошло, если бы не злая воля государственных деятелей той эпохи, прежде всего царствующих особ, находившихся тогда во главе почти всех великих держав Европы. И первое место здесь принадлежало германскому императору, увидевшему в сложившейся ситуации идеальную возможность реализовать свои далеко идущие планы расширения "жизненного пространства" Германии за счет других держав. Какими могли быть последствия реализации подобных замыслов, какими огромными могли стать жертвы, Вильгельма II интересовало мало. Убежденный в непобедимости германской армии он не допускал даже возможности ее поражения. Поэтому он сделал все, чтобы провалились усилия ряда государственных деятелей стран, потенциальных участников европейской войны, добиться мирного решения конфликта. От убийства эрцгерцога до начала войны прошло больше месяца, и за это время вполне можно было бы добиться приемлемого компромисса, но этого не произошло в значительной мере из-за непримиримой позиции кайзера, который с порога отвергал все попытки добиться какой-либо договоренности сторон. И 1 сентября 1914 г. началась война, принесшая не только колоссальные человеческие жертвы и материальные потери. Результатом ее было крушение политического и социального строя ряда государств, что имело весьма неблагоприятные последствия.

      Германский генеральный штаб имел подробно разработанные планы военных действий против практически каждой европейской страны, и прежде всего против тех государств, с которыми Германия вступила в войну - России, Англии, Франции. Главным разработчиком стратегических планов являлся генерал Альберт фон Шлиффен. Основой своего плана он считал быстрый разгром Франции - главного врага. Но осуществить этот замысел не удалось: его реализация была сорвана наступлением русских армий, в результате чего пришлось снять часть немецких войск с французского фронта. Война приняла затяжной характер, что ухудшало шансы Германии на победу.

      И в начале войны, и в дальнейшем Вильгельм II пытался вмешиваться в разработку и принятие военных решений, считая себя крупным специалистом в области стратегии. Но генералы придерживались другого мнения, справедливо полагая, что кайзер способен лишь на громкие угрозы по адресу противников. Эта позиция укрепилась после того, как принятые рекомендации кайзера привели к поражениям. Но в первый период войны перевес был все же на стороне императора. Существенным минусом для Германии была слабость вооруженных сил Австро-Венгрии, состоявших в значительной мере из славян, часто сдававшихся в плен русским, которые были им ближе австрийцев и немцев, прочно удерживавших захваченные ими части Франции и западных губерний России.

      И хотя Вильгельм II не оказывал существенного влияния на ход военных операций, его роль в ведении войны была достаточно серьезной, ибо без его санкции сколько-нибудь важные изменения в стратегических решениях, а тем более в политических вопросах были невозможны. Вильгельм II неизменно одобрял самые жесткие меры, которые заведомо вели к массовой гибели не только солдат, находившихся на фронте, но и мирных граждан. Таково было объявление осенью 1916 г. неограниченной подводной войны, после чего немецкие подлодки топили пассажирские суда противника, на которых находились сотни и тысячи мирных граждан, не имевших никакого отношения к армиям стран Антанты. Данное решение имело для Германии весьма неблагоприятные последствия: после потопления немцами американского лайнера "Лузитания", следствием чего было особенно большое количество жертв, США объявили Германии войну, что в немалой степени предопределило ее поражение в войне. С людскими резервами Америки и ее промышленной мощью истощенная тремя годами войны Германия уже не могла соперничать.

      Война принесла кайзеру совершенно неожиданный подарок: давний заклятый враг - рабочее движение - стало на его сторону в вопросе о "защите отечества". Лидеры социал-демократов, которые в течение десятилетий вели последовательную борьбу против кайзеровского строя, против военной опасности, созданной политикой кайзера, после начала мировой войны переметнулись на сторону правящих кругов и стали пропагандировать "защиту отечества". Социал-демократическая фракция рейхстага проголосовала за военные кредиты, и лишь один депутат от социал-демократии проголосовал против этого - К. Либкнехт, последовательный борец против милитаризма и войны. Чтобы пресечь выступления Либкнехта против войны, его (не без участия Вильгельма II) призвали в армию.

      Весьма одиозное решение было принято в 1917 году. Речь идет о применении ядовитого газа (иприта) в военных операциях, запрещенного (как и другие аналогичные газы) международными соглашениями, к которым присоединилась и Германия. Можно не сомневаться, что и данное решение было санкционировано императором, которого подобные запреты вообще никогда не останавливали. Вильгельм II заслуживал быть отданным под суд за эти и другие преступления, но в те времена международного суда еще не существовало, а предание его немецкому правосудию в сложившейся после окончания войны политической обстановке было практически невероятным.

      Без личной санкции Вильгельма II вряд ли стал бы возможным проезд группы большевиков во главе с В. И. Лениным через территорию Германии в 1917 году. Кайзер рассчитывал, что большевики, выступавшие против войны, будут способствовать разложению российской армии. То же касается и финансирования немцами большевиков, что подтверждается рядом исследований последних лет.

      В 1918 г. положение Германии быстро ухудшалось. Существенную роль в войсках Антанты стали играть американские соединения, по численности превосходившие контингенты других стран антигерманского блока. Правда, в это же время у Германии и Австро-Венгрии появились и серьезные положительные для них факторы, вызванные Февральской и еще более - Октябрьской революциями в России. Военная мощь России сначала ослабла, а в 1918 г. она вообще выбыла из строя, ибо советское правительство, исходя из внутриполитических соображений, заключило с Германией сепаратный Брестский мир и вышло из войны. Это позволило Германии предпринять новое наступление во Франции и создать угрозу Парижу. Однако это наступление было отражено. В дальнейшем соотношение сил, которое уже было не в пользу Германии, довольно быстро привело к ее поражению. 9 ноября 1918 г. в Германии произошла революция, и кайзеровская монархия была ликвидирована. В стране был установлен республиканский строй.

      Вильгельм II, широко известный своими хвастливыми речами, позорно бежал из страны, опасаясь, что будет привлечен к ответственности за свои преступления перед немецким народом, прежде всего за те, что были связаны с развязыванием мировой войны и огромными людскими потерями в ее ходе. Этого не произошло, хотя Вильгельм обосновался в непосредственной близости от Германии - в Голландии, где прожил более 22 лет.

      Светская жизнь продолжалась и здесь. Сыграли свою роль родственные узы с большинством королевских дворов Европы, в том числе английским (Вильгельм II был внуком королевы Виктории и соответственно кузеном короля Георга V). Материально бывший император был хорошо обеспечен: в Германии ему принадлежали дворцы и обширные земельные владения, приносившие доход. Правда в 1926 г. немецкие демократы добились проведения референдума по вопросу о судьбе императорских и княжеских имений. Однако большинство участников референдума высказались против конфискации княжеских имуществ.

      Социал-демократы, пришедшие к власти после революции, воспитанные в подчинении монарху, не нашли в себе сил, чтобы преследовать его за преступления, очевидные каждому. Огромные потери и разорение народного хозяйства в результате 4-летней войны, тяжелые последствия всего этого для народных масс - таковы были результаты хозяйничанья Вильгельма II. Именно плачевный исход войны, в которую было вложено столько сил и средств, определил тот рост националистических настроений, тот шовинистический угар, который стал причиной устойчивого успеха Гитлера и его клики, того развития, которое в 1933 г. привело нацистскую партию к власти, а в конечном результате - к новой мировой войне, которая по своим масштабам и потерям превзошла побоище первой мировой войны.

      Вильгельм Гогенцоллерн в изгнании прожил без малого 23 года. Он скончался в июне 1941 г., в разгар второй мировой войны, то есть тогда, когда могло показаться, что захватнические замыслы, которые он лелеял, находясь у власти, близки к реализации. И он не мог не быть довольным Гитлером, который, как был убежден бывший монарх, реализует то, что ему, Вильгельму II, не удалось. Но конечный итог был таким же, что и в первой мировой войне.

      Идеи нацизма с его культом грубой силы, крайним национализмом и расизмом не могли не импонировать бывшему кайзеру. Гитлеровское движение он называл великим. Но его отношения с нацистской партией были не простыми. Гитлер никогда не помышлял о восстановлении монархии Гогенцоллернов - Вильгельм во главе государства, то есть на посту, который занимал сам фюрер, был ему не нужен. Но какие-то связи с голландской резиденцией эксимператора поддерживались. В начале 1930-х годов его посетил Геринг. Сам экскайзер высказывал свое удовлетворение победами нацистского вермахта над странами Западной Европы. Сыновья бывшего кайзера были активными нацистами и входили в ближайшее окружение Гитлера.

      Вильгельм II был человеком с большими амбициями, основания для которых в общем отсутствовали. Среди его предков был один монарх, который мог претендовать на исключительность. Фридрих II, действительно был, личностью, обладавшей дарованиями в самых разных областях - и как государственный деятель, и как полководец, и как философ. Вильгельм II ни в одной из этих областей не проявил себя, а общим итогом его деятельности во главе государства были тяжелое военное поражение, колоссальные потери и выход на авансцену политической партии, которая не только принесла Германии новый разгром, но и опозорила ее перед всем миром как очаг мракобесия и инкубатор преступников, каких цивилизованный мир еще не видел.

      Пребывание Вильгельма II у власти имело весьма неблагоприятные последствия и в духовной области. Сугубо националистические взгляды, тесно соприкасавшиеся с откровенным расизмом, проявлялись в его высказываниях, касавшихся африканских народов, ставших объектами колониальной экспансии Германии. Еще более очевидными были подобные настроения кайзера в его речи перед немецкими военнослужащими, отправлявшимися в 1900 г. в Китай для участия в подавлении восстания, вспыхнувшего против колонизации страны европейскими державами и США. Вильгельм II наказал немецким солдатам и офицерам действовать так, чтобы и через годы ни один китаец не посмел косо взглянуть на представителя "цивилизованной страны".

      Подобные идеи получили в конце XIX - начале XX в. в Германии широкое распространение благодаря деятельности Пангерманского союза. Значение такого рода организаций, сеявших ненависть и вражду к тем, кто выглядел по иному или говорил на другом языке, не ограничилось временем Вильгельма, но именно тогда возникла и бача идеологии шовинизма и расизма, распространившейся в Германии после поражения в первой мировой воине и ставшей господствующей в "третьем рейхе", что в конечном итоге привело к гибели десятков миллионов людей, жителей многих стран.

      Вопросы истории. - 2005. - № 6. - С. 157-161.
    • Фридрих Фердинанд фон Бейст и Третья Германия
      Автор: Saygo
      А. С. МЕДЯКОВ. ГРАФ БОЙСТ: ПОВОРОТЫ СУДЬБЫ ГЛАВНОГО ПРОТИВНИКА БИСМАРКА

      Читателям русской классической литературы имя Фридриха Фердинанда фон Бойста (1809 - 1886) знакомо едва ли не лучше, чем многим отечественным историкам. Это о нем читает в газете Стива Облонский, что позволяет герою набоковского "Пнина" точно датировать начало времени действия романа "Анна Каренина" - 23 февраля 1872 г.; агентом Бойста представляется главный персонаж из "Дневника провинциала в Петербурге" М. Е. Салтыкова-Щедрина; о нем говорят Городулин и Мамаева в пьесе А. Н. Островского "На всякого мудреца довольно простоты".

      Литературная известность Бойста была следствием значительной роли, которую он играл в европейской политике. Министр иностранных дел Саксонии, один из видных деятелей Германского союза, рейхсканцлер Австро-Венгрии, он имел к тому же заслуженную славу главного германского противника Бисмарка; "величайшим врагом России" называл его Александр II1. Будучи заметной фигурой для современников, Бойст оказался не обойденным и вниманием западных историков, на протяжении десятилетий посвящавших ему статьи, диссертации и монографии2. Бойст предстает то "оппортунистом"3; то человеком "умным и хитрым, считавшим себя способным посостязаться с Бисмарком"4; то бессильным и неумелым "мастером на все руки"5.

      Деятельность Бойста измеряется несколькими масштабами: саксонским, германским, австрийским и европейским. Бойст был активным противником О. фон Бисмарка, предложившим альтернативное прусскому видение германского единства. В австрийский период деятельности Бойст сыграл решающую роль в превращении империи Габсбургов в Австро-Венгрию - единственную в своем роде двуединую монархию. С этих новых австрийских позиций Бойст вновь противопоставил себя политике Бисмарка, но в итоге был вынужден осуществить переориентацию австрийской политики, взяв курс на тесную связь с Германской империей, которого монархия Габсбургов придерживалась до и во время Первой мировой войны.

      При значительной роли Бойста в европейской политике, недостаточное внимание к нему в отечественной историографии6 воспринимается как досадная случайность. Данный очерк призван частично восполнить этот пробел.





      Барон (с 1868 г. - граф) Фридрих Фердинанд фон Бойст родился 13 января 1809 г. в Дрездене. Он получил домашнее образование, которое продолжил сначала в одной из привилегированных школ саксонской столицы, а затем в Гёттингенском и Лейпцигском университетах. В 1832 г. Бойст поступил на службу в министерство иностранных дел Саксонии и, побывав в течение следующего полутора десятка лет на дипломатических постах в Берлине, Мюнхене, Лондоне и Париже, в феврале 1849 г. получил портфель министра иностранных дел. Совмещая руководство внешней политикой с занятием других министерских постов, Бойст до 1866 г. де-факто играл роль премьер-министра Саксонии. После поражения в австро-прусской войне 1866 г., в которой Саксония выступила на стороне Австрии, Бойст ушел в отставку. 30 октября 1866 г. он получил приглашение занять пост министра иностранных дел Австрийской империи, вскоре став ее канцлером. Пять лет на этом посту были вершиной его политической карьеры. Однако поражение Франции во франко-германской войне 1870 - 1871 гг. и создание Германской империи привели к коренным изменениям в соотношении сил внутри и вне монархии Габсбургов. 8 ноября 1871 г. Бойст получил отставку. С 1871 г. бывший рейхсканцлер представлял Австро-Венгрию в Лондоне, с 1878 г. - в Париже, пока, наконец, в 1882 г. окончательно не удалился на покой, занявшись написанием мемуаров. Бойст умер 23 октября 1886 г.

      Не только в политике, но и в личной жизни Бойст представлял собой некую противоположность Бисмарку. Если последний зачастую чурался общества и удалялся в долгие затворничества в свое имение, то саксонский политик был человеком светским. Обладая располагающей внешностью - светловолосый, с высоким лбом и внимательными голубыми глазами - Бойст был к тому же наделен даром красноречия, иногда доходившим до самолюбования. Яркой чертой, разделявшей двух политиков, было отношение к насилию, что стало очевидно при первой же их случайной встрече в 1848 г. Бойст назвал ошибкой расстрел австрийскими властями депутата Франкфуртского собрания Р. Блума, Бисмарк же заявил, что "если враг в моей власти, я должен его уничтожить".

      Х. Румплер, один из исследователей политики Бойста, отмечал, что редко какой политический деятель был столь единодушно "приговорен" историками и современниками: как человек - остроумный, но тщеславный; как политик - одаренный, честолюбивый, но обреченный на поражение противник духа времени; "человек малых средств", к тому же интриган7. Вот характеристика Бойста, данная кузеном Наполеона III принцем Жеромом: "Весьма умен, живой дух, довольно остроумный, но человек легкомысленный, очень легкомысленный, изворотливый, мало понимающий, чего хочет, неуверенный, и всегда нацеленный на Германию"8.

      Однозначность образа Бойста, ставшая одним из предметов исследования в рамках проблемы пристрастности в исторической науке9, частично объясняется осознанной и систематической дискредитацией Бойста со стороны Бисмарка10. Еще важнее был тот факт, что дело, за которое выступал Бойст, оказалось проигранным. Победили Бисмарк и его модель объединения Германии. Историки объявили такой вариант объединения Германии единственно возможным и исторически оправданным. В последние годы исследователи все чаще рассуждают об альтернативах решения германского вопроса, что заставляет их смотреть на Бойста как на главного представителя одной из таких альтернатив.

      "ТРЕТЬЯ ГЕРМАНИЯ" КАК ОСНОВА ГЕРМАНСКОЙ ПОЛИТИКИ БОЙСТА

      Пути объединения Германии не исчерпывались великогерманским и малогерманским вариантами - доминированием либо Пруссии, либо Австрии в объединенном государстве. Альтернатива Бойста заключалась в усилении "Третьей Германии" - средних и малых германских государств, которые, выполняя роль связующего звена и одновременно противовеса Австрии и Пруссии, способствовали бы созданию германского единства на федеративной основе.

      Территориальная реформа 1803 г. и перекройка германской карты Наполеоном привели к значительному усилению средних государств, составлявших ядро потенциальной "Третьей Германии", а крах в 1806 г. Священной Римской империи германской нации дал им полноту государственного суверенитета.

      Решения Венского конгресса 1815 г. окончательно сформировали условия развития "Третьей Германии". Большинство малых и средних германских государств сохранили полученные от Наполеона приобретения. Более того, эти государства приобрели новый инструмент защиты своих прав в лице Германского союза, который был важным элементом Венской системы международных отношений11.

      Новой точкой отсчета идеи "Третьей Германии" стала революция 1848 - 1849 гг., а в роли одного из ее главных поборников выступил Бойст. На первых порах он не имел возможности предложить конструктивную программу в германском вопросе, поскольку, фактически возглавив саксонское правительство в разгар революции, своей первостепенной задачей видел борьбу с ней. Бойст отклонил проект конституции, разработанный Франкфуртским национальным собранием, и тем самым стал косвенным виновником майского восстания 1849 г. в Дрездене, для подавления которого он пригласил прусские войска. Попав таким образом в некоторую зависимость от Пруссии, руководимая Бойстом Саксония в мае 1849 г. пошла на заключение пропрусского "Союза трех королей" (Пруссия, Саксония и Ганновер). Однако в действительности этот вариант решения германского вопроса не соответствовал взглядам Бойста. По мере ослабления революционной опасности и роста гегемонистских претензий Пруссии Саксония стала отходить от ориентации на Берлин и в феврале 1850 г. вступила в "Союз четырех королей" (Бавария, Вюртемберг, Саксония и Ганновер), созданный под покровительством Австрии и преследовавший великогерманскую программу объединения.

      Несмотря на кажущиеся колебания между мало- и великогерманскими программами, Бойст не был сторонником ни одной из них. Центральное место в его политической концепции занимал Германский союз, отношение к которому со стороны Австрии и Пруссии им скорее порицалось. Он полемизировал с критиками Германского союза, указывая на его не только германскую, но и европейскую роль: "Действительно ли Германский союз был чем-то столь невыносимым? Пятьдесят лет он обеспечивал Германии внутренний мир и оберегал Европу от войн, и то, что Германия не ввязалась в первую крупную европейскую войну, в Крымскую, является целиком заслугой Германского союза, и Итальянскую войну, подготовившую войну 1866 г., можно было бы избежать, если бы в Вене умели бы больше ценить Союз, а в Берлине - его уважать"12.

      "Мой лучший лейтенант", - так назвал Бойста министр иностранных дел Австрии Ф. Шварценберг13. Большую часть своей политической карьеры Бойст выступал на стороне Австрии. Но не потому, что являлся безусловным сторонником великогерманской идеи. Исходя из концепции "Третьей Германии" и взаимного уравновешивания Австрии, Пруссии и "Третьей Германии", саксонский министр априори становился политическим союзником Вены.

      Выступая за Германский союз, фактически исчезнувший под ударами революции 1848 - 1849 гг., Бойст не хотел его восстановления в дореволюционном виде. Он стремился сохранить его правовую основу14, позволявшую наполнить Германский союз новым содержанием, в частности, отстаивать с его помощью интересы "Третьей Германии". Между тем перспективы воссоздания Германского союза были туманными из-за австро-прусского соперничества. Лишь Ольмюцское соглашение 29 ноября 1850 г. помогло Пруссии и Австрии достигнуть компромисса и тем самым открыть дорогу к переговорам о будущем Германии и Германского союза15.

      "НЕГЛАСНЫЙ ПРЕМЬЕР" "ТРЕТЬЕЙ ГЕРМАНИИ". 1850 - 1866 гг.

      Германский союз был воссоздан на Дрезденских конференциях, проходивших с декабря 1850 по май 1851 гг. Проведение конференций в столице Саксонии давало Бойсту шанс заявить о своей программе, суть которой сводилась к значительному усилению эффективности Германского союза с замещением конфедеративных элементов его структуры федеративными. Саксонский министр предложил создать союзные исполнительные органы, союзный суд, а также союзное народное представительство из делегатов местных парламентов (ландтагов). Предложения Бойста не прошли: Пруссии сильный Германский союз был не нужен, поскольку она взяла курс на установление гегемонии в Германии16, а Австрия вновь недооценила политической важности для нее Германского союза, сочтя достижение соглашения с Пруссией, подписанного 16 мая 1851 г., более надежной гарантией своих германских интересов, чем сотрудничество с "Третьей Германией"17. В итоге был восстановлен Германский союз в его дореволюционной форме. Хотя Бойст и потерпел поражение, на конференции он заявил о себе как о лидере "Третьей Германии"18, и именно от него в дальнейшем исходила львиная доля инициатив по ее укреплению.

      Наряду с институциональной реформой Германского союза, в планах Бойста по решению германского вопроса постоянно присутствовали еще две цели - укрепление кооперации и создание постоянных коммуникационных структур между странами "Третьей Германии", а также утверждение Германского союза в качестве самостоятельного фактора европейских международных отношений.

      Удобным поводом для достижения этих целей стала Крымская война 1853 - 1856 гг., которая сыграла важную роль в развитии германского вопроса. Австрия фактически выступила против России на стороне Англии и Франции, надеясь на поддержку Пруссии и Германского союза. Для средних и малых государств Германского союза Крымская война создала непростую ситуацию. К этому времени Россия фактически оставалась единственным внешним гарантом Германского союза, и ее поражение означало бы потерю одной из опор самостоятельности государств "Третьей Германии". Поэтому вопреки настояниям Австрии и общественному мнению, в большинстве своем настроенному антирусски, малые и средние государства Германии стремились избежать навязывавшегося им Веной враждебного России курса. С другой стороны, сосредоточенность Берлина и Вены на Восточном вопросе предоставляла "Третьей Германии" бульшую свободу действий в попытках реформировать Германский союз19.

      В мае 1854 г. представители Баварии, Вюртемберга, Саксонии, Ганновера, Кургессена, Гессен-Дармштадта, Бадена и Нассау собрались на конференцию в г. Бамберге для выработки общей позиции. Бойсту удалось добиться сплочения "Третьей Германии" по вопросу реформы Германского союза; единодушным было также стремление избежать вовлечения германских государств в войну с Россией. Однако из-за упорного стремления Австрии задействовать Германский союз в своих целях средние и малые государства не смогли сохранить баланс между Австрией и Пруссией. Перед лицом последовавшего в январе 1855 г. требования Австрии в обход Германского союза мобилизовать часть военных контингентов, большинство германских государств пошли за Пруссией и сохранили нейтралитет. Вместе с тем, после встречи в Бамберге периодически созывавшиеся конференции министров малых и средних государств утвердились в качестве главной формы кооперации и консолидации "Третьей Германии".

      Другой стороной деятельности Бойста во время Крымской войны было стремление повысить значение Германского союза на международной арене, выйти за пределы пассивной роли20, которую он играл в европейской системе. На протяжении всей своей карьеры Бойст проявлял большую внешнеполитическую активность, масштабы которой в соотнесении с незначительным политическим весом Саксонии иногда производили комичное впечатление и объяснялись непомерным тщеславием саксонского министра. "Он был честолюбив и, будучи министром малого государства, до смешного много занимался большой политикой", - писал в начале XX в. австрийский историк Р. Хармац21. Однако, не отрицая признававшегося современниками почти навязчивого стремления Бойста постоянно о себе заявлять, нельзя не видеть и главный мотив его активности - увеличить значение Германского союза на европейской арене.

      Осенью 1855 г. Бойст предпринял попытку самостоятельного мирного посредничества между Францией и Россией. Он отправился в Париж через Франкфурт, где имел разговор на эту тему с многолетним послом России в Великобритании Ф. И. Брунновым, представлявшем Санкт-Петербург при Германском союзе22.

      В Париже Бойст предложил посредничество Наполеону III, однако встретил мало понимания, в частности потому, что одновременно с Бойстом во французской столице находился другой видный представитель идеи "Третьей Германии" - баварский премьер Л. фон Пфордтен. Последний дал понять французскому императору, что Бавария готова к сближению с Австрией23.

      Отправляясь в Париж, Бойст преследовал цель заявить о Германском союзе как о самостоятельной политической силе и, в частности, добиться его участия в будущей мирной конференции24. Помимо недостаточной координации и даже ревности в среде германских государств, эта цель не была достигнута из-за решительного сопротивления Австрии, не без оснований опасавшейся, что Германский союз выступит в поддержку России. Со своей стороны, Бисмарк, тогда представитель Пруссии в союзном Сейме, считая союз опорой Австрии и препятствием достижения гегемонии Пруссии в Германии, обрушил свою ненависть на главного сторонника укрепления Германского союза - "тщеславного интригана" Бойста. В начале восточного кризиса Бисмарк писал: "От вола нельзя требовать ничего кроме говядины, а от Бойста - ничего кроме тщеславной интриганской мелкой саксонской политики, пока королевство Саксония образует раму для требующего восхваления образа Фридриха Фердинанда ф. Бойста. Если мы можем его свергнуть, то мы должны это сделать чем скорее, тем лучше"25.

      Несмотря на то, что Бойст требовал выгодного России нейтралитета Германского союза и даже заслужил от австрийцев наименование "друг русских"26, Россия была раздражена инициативой Бойста. Дело в том, что вмешательство Бойста помешало доверительным переговорам с Францией, которые вел А. М. Горчаков, тогда русский посол в Вене. После визита Бойста в Париж Наполеон III использовал в качестве посредника его подчиненного - саксонского посланника в Париже А. Зеебаха, поручив ему обратиться к русскому канцлеру Нессельроде, на дочери которого саксонский дипломат был женат. Горчаков был, таким образом, отставлен от переговоров, что наложило отпечаток на его последующее отношение к Бойсту. К тому же о секретных переговорах скоро стало известно в Вене: в выдаче тайны в Петербурге винили саксонского министра27. В итоге, дебют Германского союза на международной арене провалился.

      Очередная фаза борьбы за реформу Германского союза начала отсчет с 1859 г. в связи с оживлением либерального движения в германских государствах. В Пруссии в связи с приходом к власти в 1858 г. принца-регента Вильгельма началась так называемая "новая эра", в монархии Габсбургов после поражения в австро-итало-французской войне 1859 г. наступила эпоха конституционных экспериментов. Либеральное национальное оживление затронуло и другие германские государства, в частности Саксонию. В этих условиях "Третья Германия" предприняла еще одну попытку совместного выступления.

      В ноябре 1859 г. Саксония, Бавария, Вюртемберг, Кургессен, Гессен-Дармштадт, Мекленбург-Шверин и некоторые другие государства провели Вюрцбургскую конференцию с целью выработки совместной программы реформ Германского союза. Предлагалось создание союзного суда, отдельного командования для воинских контингентов средних держав, учреждение общей союзной газеты. Несмотря на внутренние трения, особенно опасения Баварии потерять свое лидерство среди средних государств, программа реформ в декабре 1859 г. была подана в союзный Сейм, где она вновь потерпела крах из-за сопротивления Пруссии. Прусский принц-регент упрекал "вюрцбуржцев", как стали называть активистов "Третьей Германии", в сепаратистской политике в духе наполеоновского Рейнского союза и в систематическом противодействии Пруссии28.

      Самым последовательным и убежденным "вюрцбуржцем" был Бойст. Он уловил новый либеральный и национальный поворот в политике многих германских государств и попытался учесть его в своих проектах. Саксонский министр не был либералом. Более того, из-за своей политики в годы революции он считался в либеральных кругах едва ли не "душой реакции": он ограничил свободу прессы и право собраний, усилил полицейский контроль, за антиправительственную критику уволил из Лейпцигского университета историка Т. Моммзена. В дальнейшем во внутренней политике Бойст проводил умеренно-консервативный курс. Вместе с тем, отдавая себе отчет в необходимости учитывать все более настойчивые требования национальных и либеральных кругов, Бойст стремился добиться компромисса между этими требованиями, политическими интересами правительств германских государств и потребностями европейского равновесия.

      Все это нашло отражение в обширном проекте реформы Германского союза от 15 октября 1861 г. - самом полном и законченном изложении германской концепции Бойста. Одним из центральных моментов проекта было создание, при сохранении союзного Сейма (бундестага), народного представительства из депутатов ландтагов. Сейм продолжал играть главную роль, однако участие народного представительства было обязательным при решении конституционных вопросов; Сейм мог также обращаться к народному собранию по другим важным политическим проблемам. Другое принципиальное изменение касалось Узкого совета29. Менялся характер представленных там участников: вместо уполномоченных в Узком совете должны были заседать министры германских государств. Узкий совет, таким образом, фактически превращался в общегерманскую конференцию министров, благодаря чему возрастал авторитет Союза и эффективность его решений, укреплялся федеративный принцип и одновременно самостоятельность и значимость входивших в него государств30. Бойст считал эту реформу Германского союза отвечающей и главной потребности германского общества - национальному объединению. "Является ли Союз, существованию которого Германия обязана прекраснейшим расцветом своей культурной жизни, своего народного хозяйства, своего материального благополучия, совершенно неспособным удовлетворить потребности национальной связи, развития национальной силы? Конечно, нет. Только не нужно хотеть достичь одним ударом того, что должно быть делом кропотливой и упорной работы", - писал Бойст31.

      Этот проект Бойста не получил существенной поддержки. С одной стороны, Бавария, даже несмотря на то, что Бойст в своем проекте предусматривал укрепление ее позиций в исполнительной власти Союза, опасалась за свое лидерство в "Третьей Германии". С другой стороны, Пруссия была совершенно не заинтересована в укреплении Германского союза, тем более что осенью 1862 г. к власти в ней пришел Бисмарк, который как раз собирался разрешить германский вопрос одним ударом - разрушив Германский союз и изгнав Австрию.

      С приходом к власти в Берлине Бисмарка шансы на реформу Германского союза значительно уменьшились, а разного рода напряжения в германской политике резко возросли. Бойст и Бисмарк шли прямо противоположными курсами: первый стремился сплотить и укрепить Германский союз, второй поставил себе целью "освобождение от паутины союзных договоров"32.

      Между тем, все более усиливавшиеся гегемонистские претензии Пруссии заставили Австрию иначе относиться к "Третьей Германии" и проектам союзных реформ. Зримым проявлением сотрудничества Австрии и "Третьей Германии" стала активная поддержка средними государствами большого австрийского проекта реформы Германского союза, предложенного в августе 1863 г. Однако и этот проект был заблокирован Пруссией33.

      Тем временем споры между Данией и Германским союзом о статусе северогерманских герцогств Шлезвига и Гольштейна в 1864 г. привели к совместной войне Австрии и Пруссии против Датского королевства34.

      Вена, нуждавшаяся во внешней поддержке и не рискнувшая отдать лидерство в объединении Германии в руки Берлина, пошла на совместную с Пруссией войну против Дании, не понимая, что совместные действия с Пруссией противопоставили ее Германскому союзу, выступавшему за создание нового члена Союза в лице Шлезвига-Гольштейна и не поддерживавшему задуманную Бисмарком аннексию северогерманских герцогств.

      Таким образом, Бойст как выразитель интересов "Третьей Германии", оказался в оппозиции как Вене, так и Берлину. Он счел момент удобным, чтобы вновь заявить о средних германских государствах как о самостоятельном политическом факторе, полагая, что "эта группа германских государств, которые в своем соединении имеют довольно существенное, даже большое значение, может послужить тому, чтобы осуществить чисто германскую политику наряду с германскими великими державами или даже против них"35.

      Такой шанс предоставила созванная весной-летом 1864 г. конференция в Лондоне с участием Германского союза. Единственный раз Германский союз выступил на международном форуме в качестве самостоятельного активного участника международных отношений и представлял его именно Бойст.

      С международно-правовой точки зрения произошло как раз то, к чему так долго стремился Бойст - приглашение, направленное Англией Германскому союзу, формально означало его признание в качестве самостоятельной европейской державы, субъекта международных отношений. Однако практических политических выгод саксонскому министру извлечь не удалось. На заседаниях конференции Бойст последовательно выступал против предлагавшегося раздела Шлезвига и Голынтейна или их аннексии, настаивая на том, что решение шлезвиг-гольштейнского вопроса должно быть предоставлено Германскому союзу.

      Тем не менее, конференция закончилась безрезультатно, что развязало руки Австрии и Пруссии для продолжения войны. По Венскому миру 30 октября 1864 г. Дания уступила Шлезвиг и Голынтейн Австрии и Пруссии. Очень скоро спорные герцогства превратились в яблоко раздора между двумя великими германскими державами, поставив их на грань войны. В мае 1866 г. состоялась последняя попытка "Третьей Германии" согласовать единую позицию. Перед лицом надвигавшейся австро-прусской войны в Бамберге была созвана очередная конференция средних государств. Одновременно Австрия окончательно отказалась от прежней трактовки шлезвиг-гольштейнского вопроса как проблемы двусторонних отношений с Пруссией и перешла на позиции "Третьей Германии", заявив, что предоставляет решение этого вопроса Германскому союзу. В ответ прусские войска вступили в Голынтейн, что являлось нарушением союзного права. В свою очередь, Австрия потребовала мобилизации войск Германского союза против Пруссии.

      Австро-прусская война, в которой на стороне Австрии выступили почти все члены Германского союза, означала крах германской политики Бойста. Саксонский министр мечтал о равновесии сил между Австрией, Пруссией и "Третьей Германией", главными средствами которого должны были стать тесная кооперация средних германских государств, развитие институтов Германского союза в федеративном направлении. Бойст полагал, что этот вариант решения германского вопроса, с одной стороны, будет соответствовать прежним европейским функциям Германского союза и, соответственно, найдет поддержку великих держав, а с другой - отвечать стремлению немцев к национальному единству, особенно по мере укрепления федеративных компонентов германской государственности. В целом, концепция Бойста была построена на компромиссах: между потребностями европейской системы международных отношений и национальными целями немцев, между устремлениями великих германских держав и интересами средних и малых государств, между историческим партикуляризмом и унитаризмом национально-либеральных сил. Кроме того, умеренно-консервативная политика саксонского министра пыталась предложить обществу позитивную альтернативу революционным идеям 1848 г.36.

      Возможна ли была эта альтернатива? Вопрос об альтернативности истории всегда дискуссионен и открыт. Усилия Бойста постоянно сталкивались с сопротивлением Пруссии, непониманием Австрии, лишь в 1866 г. осознавшей преимущества предложений Бойста для своей политики. Большой проблемой были трения внутри "Третьей Германии", особенно противоречия с Баварией как с самой значительной ее силой, к тому же осложненные соперничеством Бойста с другим лидером "Третьей Германии" баварцем Пфордтеном: их проекты иногда напрямую сталкивались.

      Концепция Бойста предполагала длительное и мирное развитие Германии, события же развивались противоположным образом. Победа Пруссии и Пражский мир 23 августа 1866 г., зафиксировавший изгнание Австрии из Германии, фактически решили проблему объединения Германии - этот исторический процесс завершался под эгидой Берлина.

      "ГОДЫ ПОЛНОГО БЛЕСКА". 1866 - 1869 гг.

      Поражение Австрии и ее союзников в войне с Пруссией означало решительный перелом не только в судьбах Германии, но и в личной судьбе Бойста. Была уничтожена основа его прежних планов реорганизации Германии, а Бойст по личному настоянию Бисмарка был удален с саксонской службы. Казалось, на его политической карьере можно было поставить крест, однако вскоре произошел поворот: 30 октября 1866 г. Бойст был приглашен занять пост министра иностранных дел Австрийской империи. На австрийской службе Бойст пробыл пять лет, которые он считал вершиной политической карьеры37. Первые годы в Вене он назвал "годами полного блеска".

      В действительности переход Бойста на австрийскую службу не был совершенно неожиданным. Такое назначение рекомендовал еще в 1852 г. Нессельроде, аналогичные планы существовали и позднее38. Реакция на приглашение Бойста на службу в Вену в Пруссии была неприязненной. "Само по себе приглашение этого озлобленного саксонского министра в руководители венской политики приводило к заключению, что она вступит на путь реванша", - писал Бисмарк39. В Париже и Лондоне нового австрийского министра встретили весьма сдержанно40. В России назначение Бойста также не вызвало особого восторга: главным образом, из-за его враждебной России позиции во время польского восстания 1863 г.41 Прежняя активность Бойста на международной арене, не соразмерная с международным весом Саксонии, создала ему сомнительную славу тщеславного и, по мнению Горчакова, "слишком беспокойного" политика.

      Внутри Австрии и Венгрии восприятие Бойста также не было однозначным. Федеративно-консервативная "партия" видела в нем "чужака, немца и протестанта"42. В среде аристократии приглашение на столь высокий пост "саксонского барона" также вызвало отчуждение. Но, с другой стороны, Бойст мог рассчитывать на реваншистски настроенную часть аристократии; ему оказал поддержку Альбрехт - самый влиятельный из эрцгерцогов43. Славянские народы империи также отреагировали на назначение Бойста скорее негативно. Потенциальной опорой Бойста могла стать лишь австрийская Конституционная партия, ожидавшая от него проведения либерального курса. Венгры первоначально также предсказывали новому министру незавидную будущность44. Однако выдающаяся роль, сыгранная Бойстом в заключении австро-венгерского соглашения 1867 г., отчасти изменила это отношение.

      Критическая оценка деятельности Бойста на новом посту содержится в австро-венгерской и германской историографии. Образ Бойста в определенной степени вновь стал жертвой личного соперничества - на этот раз с венгерским премьер-министром и его будущим преемником на посту министра иностранных дел Австрии Д. Андраши. Уже современники предполагали, что "Бойст вероятно станет фоном, на котором блестящим образом будет выделять себя Андраши"45. Типичным примером такого подхода стала работа венгерского публициста М. Коньи, в которой нашли выражение основные черты образа Бойста на многие годы вперед: Бойст был приглашен в Австрию с целью реванша, для чего он пошел на тесное сближение с Францией и хотел выступить в ее поддержку во время франко-германской войны. Однако Андраши, будучи изначальным приверженцем Пруссии, смог удержать Австро-Венгерскую империю от вмешательства в войну, а затем положил начало сближению с Германией46.

      Ряд историков подвергает Бойста критике как творца дуализма. На их взгляд, система двуединой монархии фактически блокировала любые попытки последующих реформ в национальном вопросе, что привело впоследствии к краху империи Габсбургов. Дуализм, таким образом, предстает в качестве трагической ошибки австрийской истории, обязанной своим появлением легкомыслию Бойста, который так спешил продолжить свою дуэль с Бисмарком, что, едва ознакомившись с условиями дуализма, тут же посоветовал австрийскому кайзеру принять его47.

      Переехав в Вену, Бойст действительно оказался в иной культурной и политической среде, столкнулся с вызовами и задачами, к которым прежняя карьера его не подготовила48. Не случайно нередки были упреки "в отсутствии ясной политической линии" Бойста, характеристика его как "человека малых средств". Критики писали о принадлежности Бойста к "дипломатии средних государств" с ее принципиально ограниченными возможностями.

      На первом месте в политике Бойста стоял германский вопрос. Его новый облик вытекал из статьи IV Пражского мира, изгонявшей Австрию из Германии, ограничивавшей германское единство государствами севернее линии реки Майн и допускавшей объединение между собой государств южнее этой линии49. Хотя по Пражскому миру Австрия лишилась места в Германии, неясность судеб Южной Германии, а также немецких австрийских провинций, не позволяла считать германский вопрос решенным окончательно.

      Император Франц Иосиф поставил перед Бойстом две ближайшие задачи: во-первых, укрепление великодержавного положения империи с помощью недопущения объединения Южной Германии с Северной; во-вторых, достижение в империи внутреннего мира50. Для выполнения первой задачи Бойст, с его авторитетом в германских делах и связями с южногерманскими государствами, был одной из лучших кандидатур. Вторая задача была более сложной. С конца 50-х годов XIX в. в монархии Габсбургов началась эпоха конституционных экспериментов, в ходе которой централистская, федералистская и дуалистическая модели ее устройства конкурировали между собой. В итоге предпочтение было отдано дуализму. Переговоры Австрии и Венгрии начались в 1865 г., однако достижение соглашения превратилось в непосредственную политическую задачу только после поражения Австрии в войне с Пруссией. Решающую роль в разрешении этой задачи сыграл Бойст.

      Новый министр иностранных дел не только убедил колебавшегося Франца Иосифа предпочесть дуализм федералистской концепции, но и сам принял непосредственное участие в переговорах с венграми и в разработке новой политической структуры, которая сохранилась вплоть до краха Австро-Венгрии. Складывание системы дуализма началось с назначения 17 февраля 1867 г. ответственного венгерского министерства во главе с Андраши и продолжалось в течение 1867 г. Во время переходного периода Бойст обладал беспрецедентным объемом полномочий, совмещая с постами министра иностранных дел и министра двора должности премьер-министра, министра внутренних дел и полиции, министра образования. Иностранные дипломаты жаловались, что из-за обилия полномочий Бойста "трудно поймать момент, когда этот политический хамелеон является в облике министра иностранных дел"51. В начале 1868 г. Бойст передал свои полномочия вновь созданному либеральному "буржуазному правительству" К. Ауэршперга, сохранив за собой лишь традиционно связанные между собой посты министров иностранных дел и императорского двора. 23 июня 1868 г. Бойст стал последним в истории монархии Габсбургов рейхсканцлером - в дальнейшем венгры смогли торпедировать эту "общеимперскую" должность.

      В конце 1866 - начале 1867 гг. в докладах на имя императора Бойст обосновал взаимосвязь между предлагавшимся им дуализмом и внешнеполитическими задачами монархии Габсбургов. "Нужно безусловно найти твердую почву, с которой затем можно оперировать дальше. Таковой... представляется схождение немецких и венгерских элементов против панславизма. Кажется решительно невозможным, чтобы правительство искало свои главные опоры среди славянского населения и одновременно находилось... среди враждебного немецкого"52. Иными словами, программно заявлялся антиславянский и антироссийский характер внешней политики.

      Однако не вполне правы авторы, которые делают выводы о приоритете во внешней политике Бойста Восточного вопроса53. Разумеется, перманентный кризис на Балканах привлекал к себе пристальное внимание Вены, однако для Бойста антиславянский элемент его программы имел в первую очередь значение "почвы, с которой можно оперировать дальше". "Дальше" - это, конечно, была Германия.

      Ни Франц Иосиф, ни Бойст не считали решения Пражского мира окончательными54. Двойственный характер зафиксированной в Праге германской ситуации наложил отпечаток на цели и средства политики Вены. С одной стороны, Пражский мир ограничивал сферу преобладания Пруссии линией реки Майн, с другой - препятствовал возвращению монархии Габсбургов в Германию. Соответственно этому, двойственный характер носила и германская политика Вены, включавшая в себя в качестве задач минимум и максимум сохранение первого и ревизию второго из этих важнейших условий Пражского мира. Ключом германской политики Бойст считал Южную Германию.

      Несмотря на ощутимое возрастание активности Австрии в Южной Германии в конце 1866 - начале 1867 гг., существовали очевидные слабости австрийской политики на этом этапе. Бойст не мог предложить германским соседям Австрии ничего позитивного до тех пор, пока не закончилась внутренняя реорганизация Австрии. К тому же международная обстановка к весне 1867 г, как будто позволяла надеяться и на другой вариант ревизии Пражского мира - содействие Пруссии.

      Весной 1867 г. франко-прусские противоречия по вопросу требуемых Наполеоном III компенсаций за нейтралитет Франции во время австро-прусской войны вылились в Люксембургский кризис55. Париж и Берлин вооружались и искали партнеров. В первую очередь их взоры обратились к Австрии.

      В апреле 1867 г. Бисмарк косвенным путем попытался выяснить позицию Австрии на случай разрыва между Пруссией и Францией, а также условия, на которых венский кабинет пошел бы на союз с Германией56. Бойст стремился использовать кризисную ситуацию как в целях развития своей германской политики, так и для укрепления европейских позиций империи. Он выступил с предложениями посредничества в Люксембургском кризисе.

      Бойст понимал ограничения, которые накладывал на его действия "германский" характер кризиса, и их связь с внутренними обстоятельствами монархии: "От министра, который внутри борется с антинемецкими тенденциями славян, не стоит опасаться антинемецкой политики вовне", заявлял он57. Поэтому австрийский министр, с одной стороны, удерживал южногерманские государства от поддержки воинственного тона Пруссии, а с другой - стремился доказать свою лояльность к Берлину, представляя поведение Австрии в столь грозный момент как лучшее доказательство отсутствия у нее замыслов мести58.

      Воспользовавшись кризисной ситуацией, Бойст попытался вновь поставить вопрос о германском будущем Австрии: "То, что мы за нашу помощь должны назначить соответствующую цену, мне не нужно повторять"59. Однако предложенная Бисмарком цена не устроила Бойста: германский канцлер предложил лишь сотрудничество трех "восточных держав" в духе будущего Союза трёх императоров, частичную гарантию австрийской территории, но ничего похожего на "возвращение в Германию".

      Бойст же надеялся на то, "чтобы Австрия вновь обрела определенную и прочную позицию в германских делах"60 и даже спрашивал прусского посланника, не думают ли в Берлине о восстановлении старого Германского союза?61 Весной 1867 г. баварский посланник доносил из Вены: "Идеей, которая при определенных обстоятельствах казалась ему (Бойсту. - А. М.) выполнимой для конституирования широкого союза, была идея триады, в которой рядом с Северогерманским союзом могли найти свое место Южная Германия и немецкая Австрия как равноправные члены"62. Бойст высказывался о составе предполагаемой "триады" более подробно: "Идея основанных на равноправии договорных отношений между Австрией, Пруссией и группой, образованной из остальных государств бывшего союза, имела тогда притязание практически осуществиться. Между Австрией, Северогерманским и Южногерманским союзами... это было бы возможно в меньшей степени, но все же скорее, чем... между Австрией, Северогерманским союзом и отдельными южногерманскими государствами"63.

      Таким образом, в ходе Люксембургского кризиса весны 1867 г. отчетливо проявилась вторая и важнейшая часть германской программы Бойста - возвращение в Германию, составлявшая, наряду с защитой статус кво в Южной Германии, основу его политики вплоть до франко-германской войны. Однако в Берлине никак не отреагировали на осторожно сформулированные, но тем не менее ясные встречные предложения Вены, и первая после Пражского мира попытка Австрии "вернуться в Германию" потерпела неудачу.

      Эта неудача объяснялась причинами не только германского, но и более широкого европейского порядка. Главное заключалось в специфической расстановке сил в Европе, особенно в сочетании германского вопроса с восточным.

      Через 10 лет относительного затишья после Крымской войны ситуация на Балканах стала накаляться. В 1866 г. началось восстание на Крите, воспринимавшееся в европейских столицах как возможный провозвестник всеобщего выступления на Балканах. Остроту ситуации на Балканах придавали попытки антитурецкой кооперации балканских народов - создания Первого Балканского союза64. Приближавшееся столкновение между Францией и Пруссией на Западе и перманентный кризис на Востоке определяли внешнюю политику Австрии после 1866 г.

      Бойст попытался придать новые импульсы не только германской, но и восточной политике Австрии, объявив о начале ее "новой эры". Столь смелое выступление на балканской почве во многом стало неожиданностью: Бойст не мог считаться специалистом по восточному вопросу. "Он обладает лишь поверхностными представлениями о восточных делах и не дает себе труда их изучить", - подчеркивал русский поверенный в делах в Вене К. П. Икскуль65.

      В ноябре-декабре 1866 г. в беседах с послами иностранных государств Бойст разъяснил суть политики "новой эры". До сих пор Австрия всегда становилась на точку зрения Турции. Отныне же она не будет ограничиваться лишь "участием в похоронах отмерших вопросов", как это произошло в Италии и Германии. Утверждая, что "прошло то время, когда Австрия была более турецкой, чем сам султан", Бойст предложил руководствоваться в восточной политике принципами защиты христианского населения Турции и автономии христианских провинций66. При этом речь шла не просто об изменении тактики - Бойст поставил себе целью всеобщее урегулирование восточного вопроса. Он выступил с предложением созыва международной конференции, которая должна была бы в особых комиссиях без участия Турции изучить положение Османской империи и выработать проекты реформ. С помощью "дешевой и безопасной уступки" - пересмотра ограничительных статей Парижского трактата в отношении России, к участию в этой конференции предполагалось привлечь и Петербург67.

      Бойст стремился предупредить всеобщий взрыв на Балканах, угрожавший безопасности монархии Габсбургов, и обеспечить тыл для проведения германской политики. Однако план Бойста не нашел поддержки не только в Лондоне и Париже, которые не желали расставаться с завоеваниями Крымской войны, но и в Петербурге. В Петербурге не верили, что предложения Бойста имели серьезные шансы для реализации. "Идея неплохая, но я сомневаюсь, что Наполеон с ней согласится", - подчеркивал А. М. Горчаков68. В частном письме Э. Г. Стакельбергу Горчаков отмечал: "Бойст, конечно, совершенно прав: в восточном вопросе это сюрприз, к которым (его. - А. М.) предшественники нас не приучили. Но он явно чрезмерно усердствует и, не попав в цель, он подвергает нас риску также ее не добиться. Я думаю, что иностранные кабинеты не верят в эту трансформацию и что они приписывают нам роль суфлера. Между тем не нужно, чтобы наши роли смешивали... Сам Бойст, несмотря на его очевидный ум, который никто не может оспаривать, пока еще новичок в той среде, горизонт которой намного обширнее, чем горизонт той страны, которой он до сих пор посвящал свои усилия. Я боюсь, что он дал себя увлечь воображению и своей сангвинистической и возбудимой натуре"69.

      Вскоре стал очевидным отход Бойста от провозглашенных им принципов новой восточной политики. "Бойсту трудно удержаться на пьедестале, на который он себя вознес, чтобы заслужить наше расположение. Чтобы добиться этой цели, нужно было использовать гранит, а не папье-маше, т.е. фразы... Слова о якобы симпатиях к христианам - это лишь вывеска, чтобы зазвать нас в лавочку", - писал Горчаков70. С весны 1867 г. на место идеи решения восточного вопроса "европейским концертом" все более выдвигаются планы возобновления австро-французско-английского сотрудничества и противостояния России.

      Таким образом, в 1867 г. ситуация одновременно обострилась как на Востоке в связи с Критским восстанием, так и на Западе из-за Люксембургского кризиса. В этих условиях во внешнеполитических расчетах Бойста все более важную роль стала играть Франция. Сближению Вены и Парижа способствовала Зальцбургская встреча Франца Иосифа и Наполеона III в августе 1867 г. Было решено, что Франция воздержится от шагов, которые оскорбляли бы немецкое национальное чувство и компрометировали Австрию. Пражский мир должен быть сохранен. На Южную Германию следует воздействовать прежде всего "морально": Франции - проводя мирную внешнюю политику, Австрии - пробуждая к себе симпатии немцев осуществлением либеральных преобразований71.

      Отныне позитивная программа Бойста в германском вопросе заключалась, с одной стороны, в осторожном поощрении южногерманских государств к сотрудничеству, в частности, к реализации заключенной в Пражском мире возможности создания Южного союза, с другой - в тактике "морального завоевания" Германии. Осенью 1867 г. Бойст предложил премьер-министрам Баварии и Вюртемберга приступить к созданию Южного союза с включением в сферу союзных полномочий военных дел и дипломатического представительства72. Однако очень скоро выяснилось, что к такому союзу оказалась готовой только Бавария. Одной из причин нежелания Вюртемберга пойти на создание Южного союза была ревность к Баварии и опасения ее гегемонии. Переговоры о союзе, периодически подталкиваемые Веной, вяло тянулись до весны 1868 г., после чего сошли на нет.

      Другим средством германской политики Бойста выступила тактика "морального завоевания" Германии. Если планы Южного союза, в конечном счете, служили целям оборонительным - сохранению статус кво в Германии и безопасности немецких провинций Австрии, то концепция "морального завоевания" была оружием наступательным. Австрию следовало превратить в образцовое конституционное государство, которое составило бы разительный контраст с консервативной Пруссией. Франц Иосиф заявил прусскому посланнику, что он будет соперничать с Пруссией только в одном отношении - даруя своим землям институты, которые Пруссия была бы не в состоянии перенять73.

      Наряду с внутренними преобразованиями, орудием "морального завоевания" Южной Германии стало активное влияние на прессу, с помощью которого Бойст создавал позитивный облик Австро-Венгрии как конституционного государства74. Важным преимуществом тактики "морального завоевания" было выдвижение на передний план не национального, а идеологического аспекта германской политики, вследствие чего эта политика могла рассчитывать на поддержку австронемецких либералов. Один из них писал по поводу создания "буржуазного министерства": "Такого рода популярное и парламентское министерство невольно вновь повернет глаза и сердце Германии на Австрию. Это лучшее возмездие, которое Австрия может совершить в отношении Пруссии"75. Вместе с тем, проявились слабость и ограниченность тактики "морального завоевания", поскольку в большей части Южной Германии Австрию традиционно поддерживали как раз те силы, с которыми, проводя свою либеральную политику, Бойст боролся внутри страны76. Избирательный либерализм, относившийся преимущественно к немецкому и венгерскому населению империи, был чреват нежелательными с точки зрения внутреннего единства Австро-Венгрии последствиями. Бисмарк, говоря о желании Бойста "соревноваться в либерализме" с Пруссией, отмечал, что "центробежные элементы в Австрии слишком сильны". Бойст "не может освобождать одни (силы. - А. М.), связывая другие"77.

      В целом усилившаяся активность Бойста в Южной Германии сыграла свою роль в наступлении в 1868 г. нового этапа в германском вопросе, характеризовавшегося в первую очередь долговременным охлаждением отношений между Австро-Венгрией и Пруссией.

      К этому времени достигли низшей точки падения и австро-русские отношения. В мае 1867 г. эти отношения испытали серьезный удар в связи с проведением в Москве этнографической выставки и Славянского съезда, на который съехалось много австрийских славян78. Бойст воспринял "панславистскую демонстрацию" как вмешательство во внутренние дела Австро-Венгрии, началась газетная кампания против России. В России представление о Бойсте как о враге славянства, возникшее из-за его роли в создании двуединой Австро-Венгерской монархии с ее антиславянской направленностью, упрочилось. Одним из самых ярких примеров стало выступление на страницах "Московских ведомостей" поэта и дипломата Ф. И. Тютчева, поводом к которому послужила неудачная фраза, будто бы сказанная Бойстом: "Славян нужно прижать к стене"79. В стихотворении "Австрийским славянам" Тютчев писал: "Они кричат, они грозятся: "Вот к стенке мы славян прижмем!". Ну, как бы им не оборваться в задорном натиске своем?".

      Антиславянская риторика Бойста, получившая широкую известность, стала существенным фактором, омрачавшим как австро-русские отношения, так и политику рейхсканцлера в глазах австрийских славян. В целом, представление современников о Бойсте как об "отъявленном русофобе"80 и враге славянства разделяется современными историками81.

      Однако антиславянский пафос Бойста не распространялся на австрийских поляков. Бойст, с одной стороны, обращал внимание Франца Иосифа на необходимость "без всякой враждебности к польской национальности смирить гордыню поляков, которые иначе рано или поздно доведут Австрию до конфликта с Россией"82, с другой - рассчитывал на поддержку поляков в случае войны Австрии с Пруссией или Россией83.

      Еще одной причиной обострения австро-русских отношений стало то обстоятельство, что с конца 1867 г. Россия стала уступать Австрии прежде преобладающее влияние в ключевой балканской стране - Сербии. В значительной степени это происходило под влиянием Венгрии84.

      К концу 1868 г. Австро-Венгрия подошла с весьма напряженными отношениями как с Россией, так и особенно с Пруссией. В сочетании с обострением ситуации вокруг Дунайских княжеств, все это привело к острому кризису на Балканах. Пользуясь тем, что Бухарест предъявлял претензии на Трансильванию, часть Венгрии (тем самым задетыми оказались венгерские интересы), а также широко используя то обстоятельство, что на румынском троне сидел князь Карл из прусской династии Гогенцоллернов, который опирался на военную помощь Пруссии, Бойст представлял Дунайские княжества как "прусский арсенал". Конфликт имел и характер личного соперничества между Бойстом и Бисмарком. Прусский канцлер дал указание прессе "показать господину Бойсту зубы". Была начата кампания в прессе, в которой Бойст изображался как главное препятствие миру еще с его саксонских времен85. Прусские газеты были полны оскорбительных личных нападок на Бойста. В этих условиях Франц Иосиф оказал своему канцлеру демонстративную поддержку: в разгар кризиса Бойст был возведен в графское достоинство. Ведущая либеральная газета Австрии "Нойе фрайе Прессе" писала: "Мы поздравляем графа Бойста. Теперь он канцлер, как Бисмарк, граф, как Бисмарк; пусть бы он также когда-нибудь добился для Австрии таких же успехов, каких добился для Пруссии его пока более известный противник"86.

      К январю 1869 г. напряжение между Австро-Венгрией и Пруссией достигло такой степени, что стало напоминать обстановку накануне войны 1866 г.87 Однако вскоре венгерский премьер-министр Андраши, получив разъяснения из Берлина, оказал давление на Бойста. В свою очередь, Бисмарк предъявил Бухаресту ультиматум, угрожая разрывом отношений: "Мы хотим иметь венгров друзьями, чтобы Бойст не смог осуществить коалицию против Пруссии"88. Это способствовало урегулированию самого острого кризиса австро-прусских отношений после 1866 г.
    • Герман Вильгельм Геринг
      Автор: Saygo
      Л. Н. ГАРАНИН. "ВТОРОЙ ЧЕЛОВЕК" В РЕЙХЕ

      Этот человек занимал в гитлеровском рейхе самые высокие посты1. У него одновременно было 16 должностей, вплоть до постов главного лесничего и главного егермейстера страны. Он отличался волей и упорством, жестокостью и коварством, хитростью и умением маневрировать, дипломатическими способностями при отсутствии каких-либо нравственных ограничителей, хорошим военным образованием. Он разбирался в людях и умело находил себе тех, кто тащил за него воз конкретной работы, тогда как он намечал лишь общую линию и потом добивался ее реализации. Сильнейшими побудительными мотивами его деятельности было честолюбие, властолюбие и патологическое сластолюбие. Существовало как бы два Геринга: публичный - одетый в один из своих многочисленных пестрых мундиров, внешне добродушный толстяк, любитель развлечений, "коллекционер" награбленных произведений искусства, охотник и альпинист; и невидимый массам - злобный и вероломный, бессовестный хищник, готовый уничтожить любого, кто мешал ему.



      Себя он называл "вернейшим паладином нашего фюрера"2. Это выражалось в том, что, не стремясь к положению официального лидера, Геринг, особенно в 1933 - 1938 гг., старался сосредоточить в своих руках максимум реальной власти, сделав Гитлера "идейно-политическим вождем". Он боролся с Г. Гиммлером за контроль над карательной системой, но "уступил. Под Геринга "подкапывался" М. Борман, возглавивший в 1941 г. партийный аппарат Й. Геббельс тоже стремился опорочить Геринга в глазах фюрера. Тем не менее Геринг был так прочно связан с самой сутью нацизма, что рухнул лишь вместе с этим режимом.

      Он был единственным из нацистских лидеров, происходившим из достаточно высокопоставленной семьи, с родословной и солидным положением. Его отец, Генрих- Эрнст, кавалерийский офицер, воевал в кампаниях 1866 и 1870 - 1871 годов. Среди его предков - прусский правительственный президент, базельские ростовщики и банкиры Эберлеры, в XV в. перешедшие в христианство из иудаизма (факт, замалчивавшийся в годы нацизма). Генрих-Эрнст дослужился до поста земельного судебного советника. В 1880-е годы О. фон Бисмарк командировал его в Лондон изучать колониальный опыт. Там 44-летний вдовец женился на 20-летней дочери баварского крестьянина кельнерше Ф. Тиффенбруннер и вскоре отбыл в Юго-Западную Африку, где с 1886 г. был рейхскомиссаром. Здесь в его жену влюбился Г. Эпенштейн, врач и купец, разбогатевший на торговле, наполовину еврей.

      В 1891 г. семья с тремя детьми вернулась на родину, отец получил затем пост генерального консула Германии на Гаити, а фрау решила четвертого ребенка рожать дома и поселилась в санатории Мариенбад. Там-то и увидел свет 12 января 1893 г. второй их сын, названный именно в честь Г. Эпенштейна Германом, а в честь кайзера - Вильгельмом. На три года его отдали на воспитание в еврейскую семью Граф, во Франконии. Несмотря на это, позднее Геринг настаивал, что он и по крови, и по воспитанию - истинный пруссак.

      В 1896 г. Генрих-Эрнст возвратился с семьей пенсионером в Германию. Его жена вновь стала подругой Эпенштейна. Семья поселилась в одном из его домов в Берлине, пользуясь также его замками Маутерндорф в Австрии и Фельденштейн под Нюрнбергом. (Впоследствии оба замка были "подарены" Герингу Эпенштейнами за разрешение уехать из Австрии после аншлюса.) В Фельденштейне, украшенном в средневековом духе и расположенном в живописной местности, Герман сызмала впитал страсть к богатству. Соответствующий подбор книг для чтения воспитывал в нем национализм. А когда он побывал в роскошном Маутерндорфе с его коллекцией произведений искусства, у него зародилась страсть к великолепию.

      12-ти лет его отдали в кадетскую школу Карлсруэ, 16-ти перевели в главный кадетский корпус Лихтерфельде, под Берлином. Там муштровали будущих прусских офицеров. Герман учился хорошо и удостоился личной похвалы Вильгельма II. Юного лейтенанта назначили в 113-й пехотный полк в эльзасском Мюльхаузене. Там он обрел лишь одного друга, но на всю жизнь - лейтенанта Б. Лёрцера. А в 1913 г. прервались отношения с одворянившимся фон Эпенштейном, затем умер отец, и Герман остался без денег.

      Грянула первая мировая война. На фронте Геринг со своим взводом был послан в разведку и, посадив солдат на велосипеды, совершил внезапный налет на Мюлуз, где находился отряд французских драгун, захватил несколько лошадей и отступил. За этот налет он получил Железный крест 2-го класса, а осенью в холодных окопах заболел ревматизмом и лег в госпиталь. После выписки встретился с Лёрцером, служившим в авиации, и тот уговорил Геринга перейти туда.

      Геринг выучился на летчика-наблюдателя. Летая с Лёрцером, он корректировал артогонь и фотографировал позиции противника. Однажды в ставку кронпринца, командовавшего 5-й армией, приехала его супруга, а тут появился французский самолет, сильно перепугавший ее. Лёрцер и Геринг отогнали француза. Наградою стал Железный крест 1- го класса. Чтобы не трусить в воздухе, он принимал морфий и постепенно стал наркоманом. Подтянутая фигура Геринга (толстеть он стал позже) попала на обложки иллюстрированных изданий. Его честолюбие было подстегнуто, он первым взял в полет ручной пулемет и стал воздушным стрелком, затем переквалифицировался в летчика- истребителя, в одном из полетов он сбил английский двухмоторный бомбардировщик, сам был атакован, ранен, с трудом посадил изувеченную машину и попал в госпиталь.

      Позже он командовал 27-м авиаотрядом, был произведен в обер-лейтенанты, в мае 1918 г. за 20 лично сбитых самолетов противника получил высший прусский орден "За заслуги", а в июле был назначен командиром эскадрильи "Рихтгофен". Теперь он берег себя, редко летал и сбил еще только два самолета. В ноябре 1918 г. капитан Геринг после Компьенского перемирия получил приказ лететь в Страсбург и передать там самолеты французам как трофеи, но не выполнил его и улетел в немецкий тыл. По дороге часть самолетов села в Маннгейме, где их задержал Совет солдатских депутатов. Геринг стал угрожать Совету огнем с воздуха и вынудил освободить задержанных. Потом, уничтожив самолеты, он распустил свою эскадрилью и обратился к офицерам с контрреволюционной речью.

      Как монархист он не признавал республики, ненавидел демократию, поддержал лозунг о "ноябрьских преступниках" и легенду об "ударе кинжалом в спину" Германии. Поэтому он не захотел служить ни в республиканском рейхсвере, ни в "добровольческих" корпусах.

      В Мюнхене, после неудачной попытки жениться на богатой невесте, он нашел работу на Баварских моторостроительных заводах ("БМВ") и сблизился с английским офицером авиации Ф. Бьюмонтом. В поисках средств, не брезгуя аферами и занимая деньги у кого попало, он проводил вечера в кутежах, тратился на наркотики и женщин. Запутавшись в долгах, принял предложение "БМВ" слетать в Копенгаген на первую послевоенную авиавыставку с самолетом Ф-7. "БМВ" за удачную рекламу их продукции подарили потом Герингу эту машину. В Скандинавии он за 50 крон с человека катал на самолете богатых туристов.

      Когда Геринг узнал о версальском запрете для Германии иметь авиацию, то перебрался в Швецию и стал там пилотом авиакомпании. Зимой 1920 г. он познакомился с графом Э. фон Розеном. Тот уговорил Геринга доставить его на самолете в личное поместье. Там, в замке Рокелстад Геринг встретил женщину и символ, с которыми его в дальнейшем связала судьба: молодую сестру хозяйки Карин фон Канцов, урожденную остзейскую баронессу фон Фок, и свастику над камином. 27-летний Герман вскоре сделал предложение 32-летней Карин, имевшей 8-летнего сына. Она подходила ему и по взглядам: германофилка и мистико-романтическая националистка. В 1922 г. они поженились и перебрались в Мюнхен, где жила мать Геринга.

      Герман поступил на исторический факультет Мюнхенского университета и начал работать над темой "Изгнание Наполеона из Германии". Но наука интересовала его мало, и он продолжал разгульный образ жизни. Не будучи теперь стеснен в средствах, по- прежнему не брезговал никакими источниками доходов, участвовал в темных спекуляциях. Он вращался в среде недовольных республикой монархистов и стал своим человеком в буржуазно-юнкерских кругах. 12 ноября 1922 г., в разгар кампании правых против Закона о защите республики, Геринг впервые увидел и услышал на митинге Гитлера. Нацистские идеи пришлись ему по вкусу, и он вступил в НСДАП. Гитлеру же был нужен популярный офицер с высоким орденом, но без политических амбиций3.

      Вскоре Геринг стал рейхсфюрером СА (штурмовых отрядов), которые при нем выросли до И тыс. человек. Политический кризис 1923 г. усилил позиции Геринга как командира СА. Только на штурмовиков мог тогда опереться Гитлер в попытке захватить власть. Муштруя их в лесах под Мюнхеном и терроризируя местных демократов, Геринг мечтал и о политическом успехе, надеясь на установление военной диктатуры, при которой он займет место возле генерала Э. Людендорфа, "а Гитлера как-нибудь устроят"4.

      Чета Герингов жила на вилле в Обермецине, украшенной картинами, фарфором и коврами. Туда часто наведывались Гитлер, Людендорф, Р. Гесс, А. Розенберг, другие видные нацисты. Гитлер вообще довольно долго жил на деньги Геринга, который вел себя весьма свободно и посмеивался над "пуританством" фюрера, но зато твердо поддерживал всего его начинания.

      9 ноября 1923 г., в день "пивного путча", Геринг шел рядом с Гитлером. На следующий день, во время марша нацистов, которыми командовал Геринг, он был ранен в ногу. Штурмовики перенесли его в дом торговца мебелью еврея Баллина. Тот не выдал его полиции и переправил в клинику, где была сделана операция. Затем Геринга в автомобиле вывезли в Австрию. Оттуда он с женой уехал в Италию в расчете на получение помощи от Муссолини. Но эти надежды не оправдались.

      Потом Геринг уехал в Швецию. Там у него обострилась наркомания, и он согласился на лечение в психиатрической клинике. С гейм случались приступы бешеной ярости, он однажды так напугал пасынка, что в 1926 г. шведский суд лишил супругов Геринг права воспитывать ребенка. В клинике Лангбру Геринг лечился с августа по октябрь 1925 г., с мая по июнь 1926 г. и в октябре 1927 года5. Он был освидетельствован в больнице св. Екатерины квалифицированными врачами: злоупотребление морфином и эвкадалом вызывало у него психоз. Во время припадков его часто связывали и помещали в палату для буйных. Лечение дало эффект, но всю остальную жизнь Геринг принимал разные снадобья, в результате стал быстро полнеть и получил кличку "боров".

      Амнистия открыла ему путь на родину. У него сохранились полезные знакомства. Успех принесли ему биржевые спекуляции. Гитлер, которому былой сподвижник понадобился для контактов с верхами, назначил его своим личным представителем в Берлине. Фактически Геринг стал доверенным лицом биржи, банков и концернов в нацистской НСДАП и в те годы вел себя по отношению к Гитлеру самоуверенно. Крупный капитал после успеха гитлеровцев на выборах 1930 г. рассматривал их как одну из своих возможных опор. Гитлер же замахнулся на большее. Поэтому и распался "гарцбургский фронт" 1931 г. - попытка объединения сил всей реакции. Из лидеров НСДАП самую непримиримую позицию к идее быть чужим рупором занимал Геринг, ибо тогда его амплуа связного между нацизмом и капиталом перешло бы в руки иных лиц. Задача его как "коммивояжера нацизма" заключалась в том, чтобы убедить и капитал, и юнкерство, и военные круги передать гитлеровцам власть.

      Геринг демонстративно не скрывал отрицательного отношения к пропаганде "социалистских аспектов" национал-социализма Г. Штрассером и Геббельсом. Обращаясь к одному директору завода он писал: "По поводу Вашего замечания о социалистическом рабочем движении - антикапитализме, как Вы выражаетесь, я должен Вам сообщить: не вводите себя в заблуждение текстом наших публичных плакатов. Цель оправдывает средства. Какая партия не заманивает своих выборщиков? Будьте спокойны, уважаемый г- н директор! Если Вы боитесь за будущее, то Вы нигде лучше не будете охранены, как в нашей национал-социалистской партии. Конечно, есть фразы "Долой капитализм" и т. д., но они необходимы: ведь под знаменем "национальный", как Вам известно, мы не придем к цели"6.

      Вокруг Геринга объединялись противники Г. Штрассера. Если братья Штрассер и Ко требовали политически более широкого состава правительства, то Геринг добивался создания сугубо нацистского режима, так как знал, что в этом случае его роль будет самой значительной после Гитлера, и стремился сохранить монополию на контакты с верхами. Гитлер в этом отношении был от него зависим. Летом 1932 г. Геринг буквально вытащил фюрера из вагона на ст. Йена, когда тот ехал, чтобы тайно провести переговоры об участии в правительстве на компромиссных условиях. Геринг был связан с сыном президента П. фон Гинденбурга Оскаром, который тогда вел дела отца7, с Ф. Тиссеном, Г. Круппом, директором "ИГ Фарбениндустри" К. Бошем, сыном бывшего кайзера принцем Августом-Вильгельмом.

      Когда фракция НСДАП как самая многочисленная в рейхстаге заполучила пост его председателя, им стал именно Геринг. Он настойчиво продолжал вести линию на достижение нацистами полноты власти. После секретных переговоров с его участием в январе 1933 г. нацисты в правительстве получили политическую власть, а члены Национальной партии, "люди Гутенберга" - контроль над экономикой. Геринг вошел в правительство как министр без портфеля, позднее - как министр авиации, был назначен комиссаром прусского министерства внутренних дел, а затем стал прусским министром- президентом.

      Он создал внутреннюю армию из полиции, после чего развязал массовый террор, требуя стрелять, не раздумывая, убийц брал под покровительство, колеблющихся наказывал, открыто призывая подчиненных: "Грабьте и воруйте. Врывайтесь в дома и стреляйте, все равно - много или мало, главное, чтобы вы стреляли! И не возвращайтесь ко мне без добычи"8.

      Раздумывая над тем, как бы оставить Гитлеру представительско-пропагандистские функции, а реальную власть прибрать к своим рукам, Геринг взял на себя инициативу по организации поджога рейхстага в феврале 1933 г., поручив это дело командованию СА - графу Гельдорфу и Э. Хейнесу. Нашли подставное лицо (М. ван дер Люббе), а о "вине поджигателей-коммунистов" объявили еще до первых полицейских рапортов. Запугав обывателей, нацисты победили на выборах в рейхстаг 5 марта. Хотя им и не удалось получить абсолютное большинство, они вынудили рейхстаг предоставить Гитлеру чрезвычайные полномочия.

      Геринг решил лично выступить на Лейпцигском процессе против "поджигателей рейхстага", но был морально и политически разбит. Г. Димитров, отстаивавший правое дело, спокойно опроверг все "аргументы" Геринга. И нервы его не выдержали: посыпались брань и угрозы расправиться с Димитровым и его товарищами после процесса.

      К этому времени Геринг успел завести досье на всю нацистскую элиту. Он (а не Гиммлер) основал 26 апреля 1933 г. гестапо - государственную тайную полицию Пруссии. Сфера влияния Гиммлера ограничивалась тогда Мюнхеном. Берлинское и мюнхенское гестапо занялись взаимной слежкой. Геринг пополнял досье на Гиммлера, а тот объединился со старым врагом Геринга, начальником штаба штурмовых отрядов и с 1933 г. имперским министром Э. Ремом, который добивался превращения баварского гестапо в общеимперское. Гесс поддерживал Гиммлера, считая Геринга слишком опасным конкурентом. Хотя последний сохранял как прусский министр внутренних дел контроль над своим гестапо, Гитлер назначил ему "в помощь" К. Далюге, который надзирал сразу и за Герингом, и за Гиммлером.

      Геринг открыл 21 марта 1933 г. сессию рейхстага, будучи уже произведенным Гинденбургом в генералы от инфантерии. Гитлера начинало беспокоить, что его сподвижник, не возражая против "унификации" Саксонии, Вюртемберга и других земель, настаивал, чтобы при этом не трогали Пруссию. Директиву фюрера о ликвидации автономии земель Геринг игнорировал и даже учредил прусский Государственный совет, включавший в свой состав буржуазно-юнкерскую элиту и ряд "надежных" лиц свободных профессий. Гитлер уступил Герингу, хотя публично заявил, что никакая часть рейха не может диктовать свою волю всей Германии.

      Это происходило незадолго до событий 30 июня 1934 года. Гитлер в борьбе с Ремом нуждался в союзниках. А Геринг был заинтересован в устранении Рема. Командуя авиацией и будучи генералом вермахта, он разделял ненависть военных к Рему, пытавшемуся провести милитаризацию страны на основе СА и подмять вермахт. Соглашение между верхушкой НСДАП и генералитетом на этот счет было оформлено при встрече Геринга с военным министром В. фон Бломбергом в имении Гинденбурга. Геринг избавлялся заодно и от других конкурентов - К. фон Шлейхера и Г. Штрассера.

      Фюрер хотел создать достаточно широкую коалицию с включением в нее генерала Шлейхера и Г. Штрассера. Еще в апреле 1934 г. он в связи с тем, что финансирование вооружений оказалось, несмотря на усилия Я. Шахта, под угрозой срыва, начал через Гесса переговоры с Г. Штрассером о его вхождении в правительство. Но тот потребовал ухода из него Геринга и Геббельса и сообщил своему брату 20 июня, что срок перемен - сентябрь 1934 года. Тогда Геринг пошел ва-банк. Его полиция предоставила Гитлеру сфабрикованные "сведения" о широком заговоре, компрометировавшем Рема и других главарей СА.

      Сам Геринг уклонился от участия в "ночи длинных ножей" 30 июня. В момент наибольшего обострения ситуации, когда Папен в Марбурге объявил об окончании "национал- социалистской революции", Геринг отмолчался. Гитлер в свою очередь взял реванш, отбив посягательства Геринга на пост рейхсканцлера после того, как унаследовал от Гинденбурга пост рейхспрезидента. Осенью 1934 г., в связи с созданием общеимперского гестапо, Гитлер подчинил рейхсфюреру СС Гиммлеру и прусское гестапо.

      Личная жизнь Геринга в те годы также претерпела изменения. Еще в 1931 г. умерла Карин. Бросив ее на смертном одре, он умчался по делам, а позднее "для публики" торжественно перенес ее прах в свое поместье, названное в ее честь Каринхалле. Год спустя он обратил внимание на красивую женщину, но посредственную актрису Э. Зоннеманн. Поскольку Гитлер требовал от своих соратников подавать пример "упрочения германской семьи", Герингу пришлось в 1935 г. официально жениться на ней. Свадьба превзошла по пышности бракосочетания коронованных особ. Именно там Геринг заявил: "У меня нет совести. Мою совесть зовут Адольф Гитлер... Каждый имеет столько власти, сколько ему желает дать фюрер".

      В 1938 г. вторая жена родила дочь, крестным отцом которой стал Гитлер. Семья Геринг жила в Каринхалле. Это поместье оценивалось к 1945 г. в 50 млн. марок. В главном доме имелась столовая на 40 персон, зал приемов, библиотека с окнами шириной 10, высотою 5 м (как хвастался хозяин, самыми большими в Европе). На стенах висели гобелены, картины Л. Кранаха и итальянских мастеров. Все помещения были отделаны мрамором. В Каринхолле имелись кинозал, бомбоубежище с жилыми комнатами и внутренняя электрическая железная дорога. В этом поместье Геринг принимал Гитлера, Муссолини, югославского регента принца Павла, герцога Виндзорского, других особ.

      В картинной галерее размещалась добыча "любителя искусств", вывезенная из оккупированных Германией стран: рисунки А. Дюрера из Львовского музея, из музеев Нидерландов - полотна Ф. Халса, А. ван Дейка, Я. Рейсдала, Я. Стерна, Рембрандта, Д. Веласкеса, П. Рубенса, мастеров фламандской школы XVI в., из музеев Италии - мужской портрет, приписываемый кисти Леонардо да Винчи, картины Тициана, Рафаэля, вещи из раскопок Помпеи и Геркуланума, из музеев Франции - работы С. Фрагонара, Ж.-Л. Давида, Ж.-Б.-С. Шардена, Ф. Буше, Э. Делакруа. У Геринга имелся "консультант по искусству", который со специальной командой рыскал по оккупированным странам в поисках художественных ценностей для своего патрона.

      К 1935 г. Геринг понял, что обойти Гитлера ему не удалось. Чтобы занять второе место в рейхе, ему необходимо было играть первую роль при проведении милитаризации. И он заявил, что хочет стать "Шарнхорстом немецкой авиации", то есть сыграть ту же роль, что и генерал Г. Й. Д. Шарнхорст, возрождавший в 1807 - 1811 гг. прусскую армию. И Геринг привлек к этому делу самых видных специалистов. Среди них был и давний его друг Лёрцер. Через систему аэроклубов и в гражданской авиации (Люфтганза) готовились пилоты, переучиваемые затем в военных летчиков. Из "Гитлерюгенда" пошла в авиаучилища молодежь, способная на любое дело. Выдвинутый в то время Герингом лозунг гласил: "Я делаю ставку на негодяя. Я не собираюсь соблюдать справедливость, я должен лишь уничтожить и истребить, и ничего более"9.

      Получая необходимые сведения от знающих специалистов, Геринг как бы лично решал вопросы тактико-технических качеств самолетов, развития авиапромышленности, обеспечения ее сырьем и материалами. Как министр авиации он подчинялся непосредственно фюреру. Другие военные ведомства постоянно жаловались, что Геринг безжалостно обделяет их, отдавая приоритет авиации. Завоевание господства в воздухе он считал первенствующей задачей. Генералитет вермахта был раздражен исключительным положением Геринга и беззастенчивым использованием им своего влияния10.

      Для обеспечения рейха военными материалами и дефицитным сырьем требовались мероприятия, которые в условиях нацизма мог осуществить только экономический диктатор. Им и стал Геринг. Шахт, многое сделавший для подъема хозяйства, но действовавший традиционно, тут не годился, и сам подал Гитлеру идею поставить во главе экономики страны Геринга. Гитлер был на стороне Геринга, который не экономил, как Шахт, валюту, сырье и не считался с нерентабельностью производства заменителей, особенно искусственного каучука и искусственного горючего.

      Любыми средствами обеспечить успех в войне, а уж потом решать хозяйственные проблемы за счет побежденных - вот путь к цели, который признавал Геринг. Эта стратегия легла в основу четырехлетнего плана (1934 - 1938 гг.) подготовки Германии к войне. Именно Геринг выдвинул лозунг "Пушки вместо масла". Четырехлетний план должны были реализовать монополии, и Геринг вступил с ними в сговор, прежде всего с руководителями "ИГ Фарбениндустри". Усиливалась хозяйственная автаркия, особенно по горючему и каучуку, расширялось производство взрывчатых веществ, легких металлов, а также отравляющих газов (их потом использовало ведомство Гиммлера для уничтожения людей в концлагерях).

      В сжатые сроки Геринг стал не просто богатым человеком (он брал много взяток, и Гитлер вспомнил об этом в апреле 1945 г., обвинив Геринга в том, что он коррумпировал рейх), но одним из крупнейших монополистов. В 1939 г. был основан концерн "Герман Геринг Верке". Тут он обошел всех остальных нацистских главарей, которые тоже "покупали" по дешевке у государства имущество, конфискованное либо у евреев, либо у тех, кто, как Ф. Тиссен, не поладил с новым режимом. Принимая непосредственное участие в преследовании евреев, Геринг в декабре 1937 г. начал осуществлять также меры по "ариизации" экономики, потребовав, чтобы к марту 1938 г. хозяйство страны было "очищено". При этом масса "ариизированного" имущества досталась ему.

      Капиталисты часто делились с Герингом акциями, делая его совладельцем разных компаний. Потом они с лихвой возмещали все за счет "благодеяний" Геринга. Потребное для авиации он покупал либо у своего концерна, либо у компаньонов. "Герман Геринг Верке" были предоставлены исключительные права на приобретение имущества в оккупированных Австрии, Чехословакии, Польше, Франции и Бельгии.

      Геринг активно реализовывал гитлеровские внешнеполитические планы, используя свои контакты с деловым миром и правящим истеблишментом, особенно в Англии, для обеспечения благоприятных условий подготовки к войне. Он помогал сколачивать блоки правых режимов, отсюда - его частые помпезные визиты в Италию, Венгрию, Югославию, Польшу. В страны же Запада он ездил инкогнито.

      В марте 1938 г. Геринг руководил осуществлением аншлюса Австрии: отдавал приказы о наступлении, предъявлял ультиматум венскому правительству и использовал "призыв о помощи" со стороны нацистских сообщников, объявивших себя австрийским правительством. Геринг лично распоряжался назначением нового правительства в Вене, определял его состав и сроки создания. Не забыл он и о личных интересах: министром юстиции стал его деверь. Именно Геринг продиктовал текст телеграммы, с которой правительство А. Зейсс-Инкварта обратилось к Гитлеру, и через восемь часов части вермахта вошли в Австрию11.

      Но Геринг не хотел войны с Западом и настаивал, чтобы дальнейшее расширение жизненного пространства рейха осуществлялось за счет Советского Союза. Всегда оставаясь последовательным и открытым врагом СССР, Геринг не скрывал недовольства заключением советско-германского пакта о ненападении в августе 1939 года. Его позиция сводилась к достижению любой ценой союза с Западом для нанесения совместного удара по СССР. Этому была подчинена, в частности, его попытка заключить соглашение с влиятельными кругами Англии в ходе тайных переговоров в Зёнке-Хиссен-Кооге (западное побережье Шлезвига). Но они окончились безрезультатно.

      К началу второй мировой войны Геринг был уже генерал-фельдмаршалом. Его Люфтваффе свирепствовали в небе Польши. Легкими оказались воздушные победы в небе Норвегии и Дании, Бельгии и Голландии. Не выдержала удара и французская авиация. Правда, обещание Геринга уничтожить с воздуха британскую армию под Дюнкерком оказалось блефом: англичане эвакуировали свою живую силу, несмотря на бомбежки. Наконец, Геринг стал рейхсмаршалом. Такой чин имел в последний раз полководец XVIII в. Евгений Савойский (получивший его за победы на полях сражений). В апреле 1941 г. Геринг был объявлен официальным наследником Гитлера и в случае смерти последнего автоматически становился фюрером.

      Еще в 1940 г. Геринг обещал разбомбить Англию, парализовав ее экономически и морально. Но, несмотря на жестокие бомбежки британских городов, достигнуть этого не удалось. Потери же Люфтваффе, особенно опытных летчиков и штурманов, оказались весомыми. То был первый серьезный провал нацистского министра авиации в ходе войны. Правда, после того как 22 июня 1941 г. главные силы Люфтваффе обрушились на СССР, они имели в первые два года войны значительное превосходство в воздухе. Общеизвестна благословленная Герингом жестокость немецких летчиков, которые уничтожали беззащитное население, жгли мирные города и села.

      Вначале Геринг чувствовал себя триумфатором. Но с 1943 г. положение стало меняться. К тому же, в отличие от сухопутных сил, Люфтваффе был вынужден с 1942 г. воевать всерьез уже на два фронта, после того как союзники СССР начали мощные бомбежки Германии. Поскольку оставлять армию на Восточном фронте без воздушного прикрытия было невозможно, авиация Германии на западе была настолько ослаблена, что англо-американская авиация господствовала в воздушном пространстве рейха.

      Гитлер и Геринг хотели выиграть войну несменяемыми типам самолетов, которые превосходили в 1939 - 1941 гг. все типы других машин. Но в дальнейшем и советская, и англо-американская авиация были перевооружены и по многим параметрам превзошли немецкую. Попытки ее модернизации оказались неудачными. Надежды Геринга в конце войны на реактивный истребитель "мессершмитт-262" тоже не сбылись. Среди всех сил вермахта первой проиграла войну именно авиация.

      Геринг как уполномоченный по четырехлетнему плану имел прямое отношение к разграблению и эксплуатации временно захваченных советских территорий. Это подтверждается, в частности, его "Зеленой папкой" - утвержденной им лично инструкцией войскам с требованием "получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти"12. Крупный провал Геринга был связан с неудачной попыткой обеспечить с воздуха всем необходимым окруженную под Сталинградом группировку Ф. Паулюса. А летом и осенью 1943 г. перевес в воздухе перешел к советской авиации. Одновременно начались "ковровые" бомбежки германских городов авиацией союзников.

      В августе 1943 г. последовал вызов Геринга к Гитлеру, после которого генералы ВВС поняли, что их начальник потерял доверие фюрера. Однако отстранять Геринга официально Гитлер не стал, ибо это значило бы признать поражение нацистской авиации. Дневник Геббельса полон записями о том, где, когда и как фюрер ругал рейхсмаршала, тем не менее надежды министра пропаганды на отставку Геринга оказались тщетными13 . В ноябре 1943 г. Геринг в последний раз официально выступил по радио. Прежде он заявлял, что если хоть одна вражеская бомба упадет на Германию, то пусть любой назовет его не Герингом, а Майером (то есть простым "арендатором"). Теперь он несколько раз повторил: "Можете называть меня Майером".

      В 1944 г. Геринг уже почти не занимался делами, ездил на охоту, развлекался в Каринхалле электрической железной дорогой, снова начал употреблять наркотики. 12 января 1945 г. он в последний раз принял в Каринхалле гостей по случаю своего 52-летия. То был "пир во время чумы". Вскоре Каринхалле, в который заложили взрывчатку, взлетел на воздух, а Геринг с семьей переехал в Баварию, где у него была резиденция в Оберхофе.

      20 апреля он в последний раз видел Гитлера в Берлине, а по возвращении оттуда послал 23 апреля телеграмму, в которой поставил вопрос о наследовании власти в рейхе. Геринг хотел получить у фюрера полномочия для переговоров с Западом: он имел там контакты, но не обладал реальной властью. Гитлер вышел из себя, обозвал рейхсмаршала гнилым и продажным морфинистом, виновником коррупции в вермахте, губителем авиации. Правда, первая ответная телеграмма фюрера была еще сдержанна: он призвал Геринга к единству действий, хотя в наследовании власти отказал. Затем под влиянием Бормана была отправлена телеграмма, предписывавшая взять Геринга под домашний арест под охраной эсэсовцев, которым приказали в случае смерти фюрера убить рейхсмаршала.

      Той же ночью авиация союзников разбомбила Оберхоф. Геринга стали охранять служащие уголовной полиции. 29 апреля в своем завещании Гитлер снял Геринга со всех постов и лишил всех чинов. Но с 30 апреля Геринг фактически оказался на свободе, оставаясь самым высокопоставленным военнослужащим рейха. Он еще надеялся сыграть видную роль и 7 мая сдался американскому лейтенанту Дж. Шапиро (как сказал со вздохом Геринг: "И тут еврей") и потом был доставлен в штаб 39-й пехотной дивизии. Он ждал, что его отправят на самолете для переговоров с Д. Эйзенхауэром, но наутро понял, что стал обычным военнопленным. Все его ордена, эполеты и аксельбанты попали в руки американских любителей сувениров. На военном грузовике 22 мая 1945 г. Геринг был доставлен в Люксембург. Там в одном из отелей, прозванном американцами "мусоросборник", помещали пойманных нацистских главарей. Геринг похудел на 32 кг; мундир без знаков различия висел на нем, как на вешалке.

      12 августа на грузовых машинах главные нацистские военные преступники были привезены в Нюрнберг и помещены в тюрьму Дворца Правосудия. Вскоре произошел странный случай. Когда Геринга вели из тюрьмы в здание суда переходом без крыши, возле него вонзился в деревянную обшивку эсэсовский 20-сантиметровый кинжал. Охранник выхватил револьвер и огляделся: нигде никого не было. Может быть, хотели убить охранника, шедшего сзади, и освободить Геринга? Либо убрать его самого? Конечно, он знал о декларациях союзников насчет наказания военных преступников, но надеялся, что лично он отделается чем-то вроде ссылки, как Наполеон. Убедившись позднее в неотвратимости суда, а потом - и смертной казни, он решил попытаться отстоять "историческое место" нацизма, ибо считал себя теперь нацистом N 1. В Нюрнберге он "запретил" другим подсудимым говорить что-либо плохое о Гитлере.

      В ходе допросов и на начавшемся 20 ноября 1945 г. Нюрнбергском процессе Геринг занял такую позицию: он знал о предстоящей войне и готовился к ней, как солдат, но "ничего не ведал" ни о военных преступлениях, ни о геноциде (особенно против евреев), ни о концлагерях и т. д. С фантастической самоуверенностью он оборонялся от обвинений и защищал политику третьего рейха. Но обвинение убедительно доказало прямое участие Геринга в подготовке и проведении актов агрессии, геноцида и террора. 1 октября 1946 г. бывший рейхсмаршал услышал приговор, произнесенный лордом-судьей Лоуренсом: "Герман-Вильгельм Геринг, на основании пунктов обвинения, в которых вы признаны виновным, Международный военный трибунал приговаривает вас к смерти через повешение".

      До дня казни оставались две недели. Его обследовали американские психологи. 11 октября к нему допустили жену и восьмилетнюю дочь. Он через решетку сказал им, что его, может быть, не повесят, а расстреляют. 15 октября, за два часа до казни, Геринг разжевал капсулу с цианистым калием и мгновенно умер. Кто дал Герингу капсулу? Заключенных строго охраняли, их поведение непрерывно контролировали через глазки в камерах американские солдаты, сменявшиеся каждые полчаса.

      То, что имела место заранее подготовленная акция, очевидно. Геринг в день смерти сначала читал роман, потом писал, позднее лег на койку, долго ворочался, кряхтел, затем затих. Когда караульный поднял тревогу, прибежали начальник караула, врач-немец и священник-американец. Врач констатировал смерть. При трупе нашли четыре письма: пастору, семье, У. Черчиллю и начальнику караула. В последнем Геринг сообщал, что сохранил при себе три капсулы с ядом. На этом сообщении покоится первая версия самоубийства. Вторая состоит в том, что жена передала капсулу, целуя мужа. Изо рта в рот через решетку? Существуют и другие версии. Сейчас большинство специалистов сходится на том, что был подкуплен кто-то из лиц, имевших контакт с Герингом.

      После казни в ночь на 16 октября 1945 г. остальных 10 осужденных их трупы, как и труп Геринга, были вывезены в крематорий и сожжены, а прах выброшен в реку. Возмездие свершилось!

      Примечания

      1. Автором использованы FRISCHAUER W. Ein Marschallstab zerbracht. Ulm. 1951; BEWLEJ Ch. Nermann Goring. Gottingen. 1956; FEST I. C. Die Geschichte des Dritten Reiches. Munchen. 1963; MOSLEY K. Reichsmarschall. Lnd. 1973; BODDECKER G., WINTER R. Die Kapsel: das Geheimnis um Gorings-Tod. Dusseldorf. 1979; PAUL W. Wer war Hermann Goring? Esslingen. 1983; FONTANDER B. Goring och Sverige. Kristianstad. 1984; IRVING D. Goring. Munchen. 1987.
      2. GORING H. Aufbau einer Nation. Brl. 1934, s. 54.
      3. ОПИТЦ Р. Фашизм и неофашизм. М. 1988, с. 81.
      4. КОРНЕВ Н. Третья империя в лицах. М. 1937, с. 266.
      5. FONTANDER B. Op. tit., s. 57 - 62.
      6. БЛАНК А. С. КПГ в борьбе против фашистской диктатуры (1933 - 1945). М. 1964, с. 15.
      7. BRUNING H. Memoiren, 1918 - 1934. Stuttgart. 1970, s. 467.
      8. Процесс о поджоге рейхстага и Георгий Димитров. Документы. Т. 1. М. 1981, с. 228.
      9. БЛАНК А. С. Из истории раннего фашизма в Германии: организация, идеология, методы. М. 1978, с. 129.
      10. ФЕРСГЕР Г., ГЕЛЬМЕРТ Г., ОТТО Г., ШНИТТЕР Г. Прусско-германский генеральный штаб. М. 1966, с. 272.
      11. Der Spiegel, 1988, N 5, с. 152 - 154.
      12. ЛЕОНТЬЕВ А. Зеленая папка Геринга. М. 1942, с. 10.
      13. GOEBBELS J. Tagebuch 1945. Hamburg. 1971, s. 56, 77, 89, 114.

      Вопросы истории. - 1992. - № 1. - С. 161-168.