Saygo

Колонизация Цейлона португальцами

Автор Saygo,

1 сообщение в этой теме

Опубликовано:

Хазанов А. М. «Открытие» португальцами Цейлона в XVI веке

Цейлон привлек внимание португальцев сразу же после открытия морского пути в Индию (1498). Описание острова мы находим в приложении к "дневнику" путешествия Васко де Гамы. Как доказал Ф. Хюммерих, информацию для этого приложения дал путешественник Гаспар да Гама1.

Известие о существовании этого острова, который вскоре стали отождествлять с мифической Тапробаной, португальский король Мануэл поспешил предать широкой гласности. Экономическая, стратегическая и символическая важность Цейлона наряду с другими факторами (например, кастильская конкуренция) делают приемлемой гипотезу Г. Бюшона о том, что уже в 1501 г. на Цейлоне побывала экспедиция Жуана де Нова. Во всяком случае, относящаяся к этому времени переписка итальянцев, особо заинтересованных в торговле в Индийском океане, ясно показывает, что этот остров фигурировал в планах португальцев на Востоке.

Следует отметить, что на известной карте Кантино (1502 г.) очертания острова Цейлон даны много точнее, чем на древней карте Птолемея. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что помимо того, что он располагал описаниями Цейлона Марко Поло, Николо ди Конти и Джироламо де Санто Стефано (португальское издание Валентина Фернандиша 1502 г.), дон Мануэл продолжал получать информацию об острове из первых рук2.
 

Sri_Lanka_geopolitics%2C_1520s.png
Цейлон, 1520-е

707px-Map_of_Sri_Jayawardenapura_Kotte_(
Котте

474px-Ceil%C3%A3o.png
Зоны влияния Португалии

Nallur_Kandasamy_front_entrance.jpg
Индуистский храм в Наллуре, государство Джафна


Возможно, описание второго путешествия Васко да Гамы Томе Лопиша было известно королю. В этом сочинении есть глава о Цейлоне, которую автор писал на основе информации, сообщенной христианами Кочина. Иначе говоря, хотя португальцы не посещали регулярно Цейлон до 1505 г., они сумели собрать массу важных сведений о географическом местоположении и экономической жизни острова3. Поэтому нет ничего удивительного, что дон Мануэл в инструкциях вице-королю Ф. Алмейде упомянул об "открытии Цейлона", а в следующем году предписал ему считать захват острова своим "главным делом".

В это время дон Мануэл уже знал, что Цейлон не только обладал ценными ресурсами (корица, слоновая кость, драгоценные камни), но и имел огромное стратегическое значение для установления контроля над судоходством в Бенгальском заливе и в районе Молуккских островов, которое усиливалось близостью Индии и Мальдивских островов. Ко всему этому прибавлялась символическая привлекательность: мечтой португальцев было владеть крепостью на легендарном острове Тапробана, о котором с таким восторгом писали античные авторы4.

В начале XVI в. вся территория острова была разделена между несколькими феодальными государствами. Западные и юго-западные районы составляли королевство Котте со столицей Котте. Территории центральной и юго-восточной частей острова образовывали королевство Канди. Основным этносом, населявшим эти государства, были сингалы. В северных районах Цейлона, где преобладали тамилы, еще в 1478 г. возникло государство Джафна. Формально титул верховного правителя Цейлона носил король Когте, но на него претендовал и король Канди5.

Скорее всего, португальцы впервые появились на Цейлоне в 1505 г., через семь лет после высадки Васко да Гамы в Индии. По прибытии они установили контакты с королем Котте, которые со временем переросли в союз, а позднее привели к португальской аннексии Котте, в начале XVI в. контролировавшего остальные государства на Цейлоне.

В своем стремлении к господству на морских путях португальцы преследовали две основные цели - сооружение опорных военных баз (фортов) и вывоз пряностей и других товаров. В 1518 г. эскадра из 17 кораблей под командованием вице-короля Лопу Саориша де Албергариа прибыла на Цейлон и с разрешения короля Котте, согласившегося стать вассалом и данником португальского короля, построила там форт Коломбо, который вскоре превратился в опорную и торговую базу Португалии на Цейлоне6.

Королю Котте пришлось согласиться платить королю Португалии ежегодную дань (400 мешков корицы и 100 слонов). Однако он редко ее полностью выплачивал. Португальцам пришлось считаться с огромным влиянием мусульманских торговцев Малабара. В 1521 г. португальский форт Коломбо подвергся осаде, а в 1524 г. португальцы были вынуждены покинуть его, решив, что уменьшение трений - лучший способ гарантировать регулярное снабжение корицей "кораблей из королевства"7.

Однако в Коломбо осталась португальская фактория, которой покровительствовал король Котте. В 1521 г. на Цейлоне вспыхнуло восстание, окончившееся убийством его короля. Трон занял его старший сын Бхуванайка Баху8. Но два его брата возглавили небольшие княжества. Один из них, Майадуне, обосновался в Ситавака, в 30 милях от Коломбо. Между тремя братьями началась междоусобная война. Бхуванайка обратился за помощью к португальцам, и в 1520-х или 1530-х годах был заключен договор между ним и португальцами, по которому в обмен на военную помощь король обещал давать им 300 бахаров9 корицы в год10.

В то же время Майадуне обратился за помощью к давнему врагу португальцев - саморину Каликута. Вмешательство внешних сил осложнило ситуацию на Цейлоне. В последующие годы Майадуне постоянно прибегал к помощи военно-морских сил Каликута, в то время как Бхуванайка знал, что мог рассчитывать на помощь португальских эскадр. В то же время Бхуванайка сопротивлялся португальскому нажиму и сумел сохранить определенную степень независимости. Он явно не стал марионеткой в руках португальцев. Это видно из того, что он отказался принять христианство и сопротивлялся попыткам сингалов, обращенных в христианство, выйти из-под его власти и перейти под покровительство короля Португалии11.

Как ни странно, но присутствие в Ситавака Майадуне - единокровного брата, соперника и одновременно потенциального союзника Бхуванайки против чужеземцев, - видимо, помогало ему сохранять свои позиции: он угрожал союзом с врагом, чтобы сдерживать его португальских друзей и тем самым обеспечивать себе большую свободу маневра. Война продолжалась около 20 лет, и только победы португальской эскадры Мигела Феррейра положили конец влиянию Каликута на Цейлоне12. В письме королю Жуану III от 26 ноября 1539 г. Мигел Феррейра сообщил, о получении письма от Бхуванайки, в котором тот жаловался, что брат отобрал у него всю страну, не оставив ему ничего, кроме Коломбо (док. 1, с. 40).

Прибыв на Цейлон с сильной эскадрой и разгромив шеститысячное войско Майадуне и его союзников, Мигел Феррейра явился в Коломбо. "Туда же пришли два сына короля, которых он послал за мной, приказав начать празднества в Котте. Когда я пришел, король расчесывал свою бороду. Он сказал, что не делал этого уже много дней, поскольку чувствовал себя ограбленным и лишенным королевства, и что если бы я опоздал еще на три дня, он и его сыновья погибли бы. Он сказал, что молит Бога, чтобы Ваше Величество вернули ему королевство... На следующее утро пришли жена и два командира Майадуне и вручили королю послание о том, что он хочет мира и сделает все, что пожелает король. Король ответил, что послание должно быть передано мне, и я дам ответ. Я сказал, что Майадуне должен прислать мне своего сына и двух главных командиров" (док. 1, с. 41). Помимо сына Майадуне Мигел Феррейра потребовал выдачи ему двух мусульманских военачальников из Индии - братьев Пате Маркар и Куньяме Маркар. Через два дня Майадуне прислал ответ, что скорее умрет сам, чем выдаст тех, кто пришел к нему на помощь13.

Тогда Мигел Феррейра увеличил свои требования, потребовав выдачи сына Майадуне, нескольких командиров и ближайших родственников. В конце концов, Майадуне выполнил эти требования. "Сын был маленький, вероятно, восемь лет, и когда король увидел его, взял его на руки и начал плакать вместе с ним... В конце концов, он приказал убить его и других родственников и прислать мне их головы" (док. 1, с. 42. Мигел Феррейра получил 11 голов).

Майадуне вернул Бхуванайке всю территорию и морские порты, которые он занял, и заплатил брату 6000 парданов. На этих условиях между братьями был заключен мир. "Король вернулся в свою Котте очень довольный и всячески хваля Ваше Величество за приказ вернуть ему королевство, которое он полностью потерял" (док. 1, с. 42). В то же время, как видно из этого письма, король жаловался на произвол португальских администраторов, в частности, фейтора Перу Важ Травассуша (док. 1, с. 44). Военные успехи Мигела Феррейра сильно укрепили позиции португальцев. Бхуванайка открыто объявил себя вассалом Жуана III.

В это время его дочь Самудра Деви ("королева океана") родила сына. По совету португальского вице-короля Эштевана да Гамы Бхуванайка объявил его своим наследником, чтобы исключить переход трона к Майадуне. Бхуванайка направил посла с портретом принца в Лиссабон, где портрет стал центром процедуры его коронования королем Жуаном III, издавшим соответствующий указ от 12 марта 1543 г. (док. 3, с. 49 - 50).

Не ограничиваясь установлением своего политического и военного контроля над Цейлоном, португальцы повели идеологическое наступление. Они повели борьбу с местными традиционными культами и начали наводнять страну католическими миссионерами, добиваясь идеологической и культурной монополии. Прежде всего они стали оказывать нажим на Бхуванайку, убеждая его перейти в католическую веру. В этой связи представляет интерес письмо монаха Жуана вице-королю от 4 октября 1545 г., в котором говорится: "Король Котте по своему обыкновению с почтением принял Вашего посла. Посол заверил его в дружбе нашего короля и португальцев и сказал ему, что он должен стать христианином. Он ответил, что всегда будет верен нашему королю. Но что касается его религии, он никогда не откажется от нее" (док. 6, с. 59).

В письме Андре де Соуза принцу Энрики от 15 ноября 1545 г. читаем: "Когда я был на Цейлоне... я вместе с двумя монахами-францисканцами долгое время убеждал сына короля Цейлона стать христианином. Я сумел повлиять на него и собирался вместе с ним плыть в Гоа, чтобы сделать его христианином, когда король услышал об этом и вероломно предал сына смерти. Когда тот был мертв, король приказал его кремировать со всеми почестями в соответствии с их обычаями. ...После этого король хотел убить и двух младших сыновей и меня вместе с ними. Но меня об этом предупредили. Я укрылся в церкви вместе с ними и с 40 или 50 португальцами и многими христианами, которые были в стране. И там я сделал сыновей короля христианами, что очень разгневало отца. Я уехал вместе с ними в Индию" (док. 15, с. 96 - 97).

Причины, по которым Бхуванайка не хотел стать христианином, он изложил в письме к вице-королю от 12 ноября 1545 г. Он пишет: "Причина, по которой я не хочу, чтобы мои люди становились христианами, состоит в том, что они становятся ими, только когда убивают, грабят или совершают другие преступления... Они становятся тогда христианами из-за страха, после чего не желают платить мне пошлины и налоги... Я направил посла [в Лиссабон], чтобы укреплялась наша дружба, а не для того, чтобы стать христианином" (док. 12, с. 86 - 89).

Ответ Бхуванайка на предложение стать христианином, был тверд и категоричен: "Никогда мне в голову не приходила такая мысль, и я не могу быть христианином... Никто, будь он великим или малым, не зовет отцом никого, кроме своего собственного отца, и я не могу верить в другого Бога, кроме моего собственного" (док. 12, с. 89). То же самое он написал в письме королю Жуану III 7 декабря 1548 г.: "Ваше Величество пишет мне, что Вы недовольны мною, ибо мой посол, будучи в Королевстве, сказал Вам, что я собираюсь стать христианином. Такого заявления я не делал... В этом мире существуют и Ваша дружба, и мой Бог" (док. 51, с. 219).

Видимо, упорный отказ короля Котте принять христианство заставил португальский двор пересмотреть свою прежнюю политику в отношении острова. Он решил ее диверсифицировать, включив в сферу своего влияния, кроме королевства Котте, также королевства Канди и Джафна.

Правителем федеративного государства Канди был Викрама Баху. Он был вассалом Бхуванайки, на сестре одной из жен которого был женат. Однако в начале 40-х годов XVI в. Короли Канда и Джафны вышли из-под повиновения и стали проводить самостоятельную политику.

Чтобы вернуть их к прежнему статусу своих вассалов, Бхуванайка пытался опереться на помощь своих покровителей-португальцев. Об этом свидетельствует, в частности, его письмо брату португальского короля Луишу от 28 ноября 1543 г.: "Я довожу до Вашего сведения, что королевства Канди и Джафна принадлежали моему королевству и были моими вассалами, и поэтому я прошу Ваше Высочество вместе с королем - Вашим братом помочь мне вернуть их в свое владение, так как они принадлежат мне по праву" (док. 4, с. 51 - 52).

Однако за помощью к португальцам обратился не только Бхуванайка, но и король Канди Викрама. В ответ на это в Канди в марте 1543 г. приехали Мигел Феррейра и Амару Мендиш, который должен был стать фейтором, но с ними было так мало людей, что они не смогли учредить факторию и ни с чем вернулись в Индию. Тогда Викрама делает еще более сильный ход, который должен был, по его расчетам, обеспечить ему поддержку португальцев. В письме местного чиновника губернатору от 5 октября 1545 г. читаем: "Король Канди написал письма Франсиску Алваришу, овидору и мне... В них он уверяет, что он и его сын жаждут стать христианами" (док. 8, с. 66). В дальнейшем Викрама также выразил пожелание обратить в христианство всех своих подданных, платить дань и иметь в своей стране факторию и португальскую охрану. Об этом мы читаем в письме от 13 октября 1545 г., под которым стоят две подписи: Викрама Баху и Нуну Алвариш Перейра (док. 10, с. 74 - 83). Последний посоветовал губернатору немедленно послать 30 или 40 португальцев на помощь королю Канди.

Викрама надеялся с помощью португальцев сбросить с себя узы вассалитета. Но Бхуванайка попытался силой вернуть его к повиновению и объявил ему войну (док. 4, с. 51 - 52). Любопытно, что в союзе с Бхуванайкой против короля Канди выступил Майадуне, который таким путем надеялся вернуть себе дружбу брата и португальцев (док. 10, с. 74 - 83).

В письме Жоржи Велью губернатору Индии от 13 ноября 1545 г. говорится: "Король Канди направил меня к Вашему Превосходительству в качестве своего посла просить, чтобы Ваше Превосходительство прибыли крестить его и сделать христианином, ибо он, его сын и весь его народ жаждут стать христианами. Он говорит, что выдаст свою дочь замуж за того, кого пожелает Ваше Превосходительство" (док. 13, с. 91).

Андре де Соуза сообщил королю Жуану III в письме от 20 декабря 1545 г.: "Сюда прибыли несколько монахов с письмами и приветами от короля Канди губернатору и принцам. В письмах он просит прислать ему 50 португальцев. Монахи сообщили, что он, его дети и все его королевство хотят стать христианами и что он хочет отдать свою дочь замуж за принца, который был здесь с нами..., ибо кроме Цейлона (Котте. - А. Х.) пытаются отнять у него королевство для того, чтобы укрепиться там и вести войну против португальцев, и что он предпочитает отдать его Вашему Величеству, чем им" (док. 22, с. 116).

25 апреля 1546 г. Андре де Соуза с отрядом из 40 португальцев прибыли в столицу Канди. Но вскоре им стало известно, что они опоздали со своей помощью, так как еще в феврале между Викрама и Майадуне был заключен мир на условиях уплаты последнему большой суммы денег (док. 29, с. 145 - 150). Вскоре выяснилось: все, чего хотели португальцы, - это денег. "Португальцы, которые были с нами, - сообщает аббат Антониу, - полной мере выказали перед королем Канди всю свою вожделенную страсть к деньгам" (док. 38, с. 172). В другом письме он пишет: "Мы пришли навестить его в два часа ночи. Португальцы тотчас же стали требовать денег и столь напористо, что король понял: без этого мы не уйдем. Он согласился дать нам 300 парданов" (док. 29, с. 147).

После этого Андре де Соуза и его люди вернулись в Индию, оставив о себе на Цейлоне недобрую память и нанеся большой ущерб престижу Португалии. Вскоре губернатор Индии Антониу Мониз Баррету узнал, что дочь Викрамы, чьей судьбой он хотел распорядиться, уже отослана в Котте в качестве невесты юного Дхарма Пала. Еще большее неудовольствие губернатора вызвало требование королем Канди территориальных приращений в качестве цены за принятие христианства (док. 38, с. 171).

К этому времени, видимо, Викрама полностью разочаровался в португальцах. Их ненасытная алчность, заносчивость и беспардонное поведение на Цейлоне превратили его из друга португальцев в их врага. Об этом мы узнаём из письма аббата Антониу епископу Гоа от 25 ноября 1546 г., в котором он пишет, что король Канди, "избавившись от необходимости быть христианином, игнорирует свое обращение в христианство, не имеет веры в Бога и не хочет, чтобы кто-либо, кроме рабов, был обращен, а если кто-либо тайно становится христианином, он его тотчас же продает в рабство. Он не выполняет того, что обещал сеньору губернатору в своих письмах и соглашениях. Он заявил, что ничего не знает об этих письмах, ибо их писал Нуну Алвариш, а его заставлял их подписывать" (док. 38, с. 171).

Когда губернатором Индии стал Жоржи Кабрал, король Котте отправил ему большую сумму денег, прося прислать эскадру, чтобы помочь ему в войне против Майадуне. Жоржи Кабрал отправил на Цейлон отряд из 600 португальцев во главе со своим дядей Жоржи де Каштру.

Португальцы нанесли поражение Майадуне, отвоевали у него некоторые территории и передали их королю Котте (док. 57, с. 235 - 236). После этого Жоржи де Кайтру со своим отрядом вторгся в Канди, несмотря на энергичные протесты Викрамы. Как свидетельствовал вице-король Афонсу де Норонья в письме Жуану III от 16 января 1551 г., когда Жоржи де Каштру "вошел туда и был уже в одной лиге от столицы, военачальники Канди с людьми этой страны напали на него и разгромили, убили почти 200 его людей, многих ранили и захватили много оружия и имущества... Некоторые и особенно аббат Антониу, находившийся с королем Канди, придерживаются мнения, что наши люди были убиты по наущению короля Котте, который просил короля Канди атаковать их" (док. 57, с. 236).

Особенно большой интерес представляет та часть цитируемого письма, в которой перечисляются факты произвола, насилий, беспардонных требований и вымогательств, которыми характеризовалось поведение португальцев на Цейлоне. Они вели себя там как завоеватели на оккупированной территории, и это не могло не вызывать возмущения и сопротивления со стороны короля и народа Котте. Афонсу де Норонья пишет королю: "Король Котте не наказывает тех, кто снес церковь и крест, поскольку церковь построена без его разрешения и согласия и на месте, где были их пагоды... Мой первейший долг доложить Вашему Величеству, что, как я обнаружил, престиж португальцев сильно пострадал, что люди этой страны при всякой возможности говорят им, чтобы они убирались к Канди... Я потребовал от короля Котте сто тысяч пар данов в уплату за провизию и жалованье людям, участвовавшим в войне. На это он мне ответил, что у него нет денег, поскольку он платил большие суммы губернаторам и потратил 50 000 парданов на экспедицию Жоржи" (док. 57, с. 238).

Это письмо - ценный источник, особенно если принять во внимание личность его автора. Афонсу де Норонья был назначен Жуаном III в 1550 г. вице-королем Индии и занимал этот пост до 1554 г. Он проявил себя как умный и энергичный администратор. В его правление был учрежден совет, который должен был помогать вице-королю решать важные вопросы. Норонья успешно руководил обороной Ортуза, Тернате, Малакки и Кочина14.

Норонья прекрасно понимал стратегическую и экономическую ценность Цейлона для Португалии. Он писал Жуану III 16 января 1551 г.: "Цейлон - это остров в 70 лигах отсюда, страна очень здоровая, с прекрасным климатом, очень плодородная, хорошо обеспеченная провизией. Если обрабатывать пригодные для этого земли, здесь можно производить столько, сколько пожелаешь. В стране есть в изобилии лес для строительства любых судов, мачт и рей; железо, смола, кокосовые волокна. Кроме того, Цейлон близок к Мальдивским островам... Там много драгоценных камней и золота, а народ здесь имеет такой характер, что легко может быть подчинен и обращен в христианство, если мы не будем обращать внимания на некоторых мавров, которые здесь есть и которых легко отсюда изгнать. Из Португалии до Цейлона можно добраться в любое время года. Он находится очень близко к Индии, откуда всегда можно послать помощь при любых непредвиденных обстоятельствах. Цейлон может быть и местом для отступления для португальцев... Мы должны построить очень большой и сильный форт, где можно будет в случае необходимости обороняться, в порту Коломбо - ближайшем порту к Индии" (док. 57, с. 241).

Об особой стратегической и экономической значимости Цейлона для Португалии писал также в замечательной книге "Сума Ориентал" ("Сущность Востока", 1-е изд. -1550 г.) португальский хронист Томе Пириш: "Остров Цейлон очень большой: он составляет 300 лиг в окружности, гораздо больше в длину, чем в ширину. Он густо населен. Там много поселений и больших молитвенных домов с медными опорами и покрытых свинцовыми и медными украшениями. На Цейлоне пять королей, и все они язычники. Жители имеют много земли, только риса недостаточно, а другие продукты - в изобилии. Главный порт - Коломбо. На этом острове есть следующие товары: всевозможные камни, кроме алмазов, изумрудов и бирюзы. Камни нельзя продавать без разрешения короля. Любой камень, который стоит там 50 крузадуш, принадлежит королю. За нарушение этого приказа грозит смертная казнь. На острове очень много слонов и слоновой кости, а также корицы... Цейлон торгует со всем Короманделем и Бенгелой, продает им слонов, корицу, слоновую кость, а покупает рис, сандал, жемчуг, ткани и другие товары. На Цейлоне есть хорошие механики, ювелиры, кузнецы, плотники, токари. Люди на Цейлоне рассудительные, хорошо образованные, гранды оказывают мало почестей иностранцам и не веруют. Среди них царит полная справедливость... Земля Цейлона очень красива, тенистая, имеет много воинов: лучников и копьеносцев. Там много своих кораблей. [Цейлон] торгует с Куланом, Бенгелой до Камбайти, главным образом, через порт Коломбо. На острове Цейлон много религиозных людей-монахов... Храмы богато украшены, а священники, одетые в белое, проклинают мавров, а еще больше нас"15.

К началу 50-х годов XVI в. отношения между португальцами и Бхуванайкой стали весьма напряженными. Португальцы требовали от него новых субсидий, но король отказывался, ссылаясь на то, что он и так много потратил на экспедицию Жоржи де Каштру. Воспользовавшись этим конфликтом, Майадуне объявил себя вассалом короля Португалии. От обоих братьев потребовали прислать представителей в Гоа к вице-королю для решения спора между ними16. Послы вернулись домой ни с чем, и Майадуне возобновил военные действия. В 1551 г. король Котте Бхуванайка приехал в Келаниа в сопровождении португальской охраны. Как-то раз он выглянул в окно, чтобы посмотреть на трапезу португальских охранников, и один из них выстрелил из ружья, и Котте упал, смертельно раненый. На причины убийства проливает свет тот факт, что незадолго до этого вице-король, проявив подозрительную предусмотрительность, дал секретную инструкцию захватить королевскую казну в случае смерти короля.

Муниципальные чиновники Гоа сообщали королю Жуану III в письме от 25 ноября 1552 г.: "В Индии нет правосудия ни со стороны вице-короля, ни со стороны тех, кто должен ею управлять. Единственная их забота - это собрать деньги любыми способами и средствами. Сеньор, мы напомним Вам о смерти короля Цейлона и о тех варварствах, которые были совершены из-за его казны. Были совершены такие ужасные деяния, что доброе имя португальцев загублено и нет ни одного мавра, который бы доверял португальцу... Мы просим Вас порвать это письмо и не допустить, чтобы его увидел кто-нибудь, кроме Вашего Величества, ибо они нас убьют" (док. 63, с. 283, 285).

Преемником Бхуванайки стал Дхарма Пала (1551 - 1597). Два события после его возвращения низвели статус нового короля до положения португальской марионетки. Первым было обращение Дхарна Пала в католичество в 1557 г., вторым - его отъезд из города Котте восемь лет спустя. Из-за первого он лишился преданности буддистского населения. Считалось, что не буддист не может быть королем сингалов. Это событие позволило королю Ситаваки Майадуне выступить в роли борца против короля - "неверного". Отъезд из столицы привел е еще большей потере престижа в глазах подданных, и потому Дхарма Пала, переехав в Коломбо, обеспечил себе большую безопасность, но потерял и независимость, и королевское достоинство. Хозяевами королевского дворца стали португальцы17.

В то время, как королевство Котте оказалось под властью португальцев, Ситавака стала в глазах сингалов главной силой сопротивления "чужакам" по расе и по вере. Политическое возвышение королевства Ситавака изобиловало драматическими событиями. Основанное в 1521 г, как княжество младшего из трех братьев Баху, оно стало соперником Котте и стремилось его поглотить. Пытаясь его аннексировать, Майадуне и его сын Раджу вели войну против Котте более полувека18.

Майадуне собрал 30-тысячное войско, во главе которого поставил Раджу. Оно осадило крепость Коломбо, комендантом которой был Балтазар Гедиш де Соуза. Несколько дней артиллерия Раджу бомбардировала крепость, но осажденные и не думали сдаваться. Тогда Раджу снял осаду и направился к городу Котте (в 2 лигах от Коломбо). Но Балтазар Гедиш с 400 португальцами прибыл туда одновременно с Раджу. Город был подвергнут осаде. Его спасло прибытие подкрепления под командованием Мелу Коутиньо и запаса провианта. Узнав об этом, Раджу снял осаду, потеряв 2000 убитыми19. В 1565 г. Раджу, собрав большую армию, снова двинулся на Коломбо, но чтобы застать португальцев врасплох, распространил слух, что идет к Котте. Встав лагерем между этими крепостями, он сделал вид, что готовится к осаде Котте, а сам предпринял неожиданный ночной бросок на Коломбо. Атака была столь внезапной и стремительной, что 2000 воинов сумели взобраться на крепостные стены, однако были сброшены вниз. Штурм не удался. Тогда Раджу повел осаду с двух сторон, рассчитывая сломить их голодом. Остро нуждаясь в продовольствии, комендант Котте Перу де Атаиш приказал убить и засолить 400 самых жирных жителей. Правда, этой "пищей" так и не воспользовались, поскольку Раджу снял осаду, а из Коломбо вскоре прислали продовольствие. Так окончилась четырехмесячная осада20.

В конце концов в результате атак Раджу территория королевства Котте стала сжиматься как шагреневая кожа. Королевство Ситавака в зените правления Майадуне (1521 - 1581) настолько расширило свои границы, что в конце концов поглотило государство Котте. В течение почти 30 лет власть португальцев и их марионетки Дхарма Пала простиралась не дальше крепостных стен Коломбо. Голландский путешественник Линшотен оставил следующее свидетельство, относящееся к 1580-м годам: "На Цейлоне находится форт, принадлежащий португальцам, называемый Коломбо, который они удерживают только с помощью войск и огромных расходов, поскольку кроме него на всем этом острове они не имеют другого форта и даже ни одного фута земли"21. Коломбо неоднократно подвергался длительным осадам, но они не заставили португальцев капитулировать, поскольку получали помощь из Гоа и Кочина22.

На пике своего могущества Раджу, наследовавший трон Майадуме в 1581 г., контролировал не только земли Котте, но также и королевство Канди, которое всегда было вторым по важности после Котте. В 1582 г. Раджу аннексировал Канди, и его правитель Караллийадде с дочерью и племянником нашли убежище у португальцев.

Окрыленный этим успехом в Канди, Раджу предпринял в 1587 - 1588 гг. величайшую из всех своих осад Коломбо. Пытаясь найти способ ослабить натиск Раджу на Коломбо, португальцы решили, что второй фронт мог бы отвлечь часть его сил и тем облегчить нажим на город. Присутствие наследников умершего короля Канди вместе с португальцами в Маннаре давало надежду, что это может быть сделано в виде атаки на Канди от имени этих наследников. Когда стало известно, что Раджу планирует штурм Коломбо, этот план был осуществлен. Экспедиционное войско вторглось в Канди из Маннара и посадило на трон Филиппа Бандара - племянника умершего короля.

Но он вскоре умер, и власть в Канди захватил Коннапи - сингальский военачальник, сопровождавший португальские войска, которые прибыли из Гоа. Он изгнал португальцев и взошел на трон. С его воцарением Канди обрело не только новую династию, но и новую роль в истории Шри Ланки (Цейлона). Все это отвлекло внимание Раджу и спасло Коломбо. Но, захватив власть, Коннапи повернул возродившуюся мощь Канди против португальцев, которые теперь имели двух врагов. Смерть Раджу в 1593 г. устранила одного из них и привела к медленной деградации его королевства. Падение Ситавака было столь же стремительным, как и его возвышение. Ссора из-за престолонаследия и бегство командующего сингальскими войсками позволили португальцам в течение одного года захватить все земли, которые короли Ситавака присоединяли к своему королевству на протяжении многих лет. К 1594 г. португальским владением стало Котте, которое больной Дхарма Пала подарил королю Португалии (1580)23.

Вскоре после того, как Ситавака оказалась в их руках, португальцы добились нового успеха в северной части Цейлона.

За исключением короткого периода (1412 - 1467) полуостров Джафна в течение двух веков перед прибытием португальцев был политически отделен от королевства Котте. Португальцы время от времени проявляли интерес к Джафне, главным образом в связи с жалобами христиан Маннара на преследования со стороны короля Джафнапатана. Несколько португальских карательных экспедиций были безуспешными, но в 1591 г. вице-король прислал в Джафнапатан войско из 1200 солдат во главе с Андре Фуртаду де Мендонса, лишил трона короля и заставил его 200-тысячную армию отступить24. Посадив на трон марионеточного правителя, португальцы получили контроль над Джафнапатаном. Имея в своих руках это королевство и Котте, они стали думать о завоевании Канди, что поставило бы под их контроль весь остров Цейлон.

В 1594 г. в Коломбо прибыл из Индии Перу Лопиш де Соуза со свежими подкреплениями. Вскоре португальские войска вторглись в Канди. Король бежал в горы, и Лопиш де Соуза посадил на трон одну из принцесс25. Казалось, португальцы завоевали весь остров менее чем за пять лет. Однако позиции португальцев в Канди были быстро подорваны. Они вскоре лишь двух главных опор их власти - народ и армию. Народ был потерян, поскольку португальские офицеры, окружавшие королеву, лишили его доступа к ней. Ходили слухи, что она выйдет замуж за португальского фидалгу, и это еще больше отдалило от нее консервативных сингалов. Сингальские солдаты стали проявлять враждебность, когда их популярный командующий был убит Перу Лопишем по подозрению, что он был в сговоре с бывшим королем Канди. Его казнь имела своим следствием массовое дезертирство сингальских солдат26. После этого исчезла надежда удержать Канди, и Перу Лопиш решил отступить. Однако бывший король Канди отрезал ему путь к отступлению, атаковал и в битве при Дантура (около города Канди) наголову разгромил, частично истребил, частично взял в плен всю португальскую армию. Эта битва 6 октября 1594 г. явилась крупнейшим поражением, которое потерпело португальское войско на Цейлоне.

Битва при Дантура явилась важнейшим событием в истории Канди. Если бы эта битва была выиграна португальцами, они бы выдали замуж королеву за фидалгу, и королевство оказалось бы в их руках. Аннексия и прямое управление были бы вопросом времени. Победа при Дантура спасла Канди от этой участи и сохранил его независимость. Поэтому она занимает особое место в истории Цейлона. Португальцам пришлось на время отложить реализацию своих целей, но они никогда не могли смириться с существованием независимого государства Канди. Отсюда - полувековой конфликт между Канди и португальцами. Он истощил материальные и людские ресурсы сторон. Португальцы начали вторжение, имея одну из самых многочисленных армий, которую им когда-либо удавалось собрать на Цейлоне - по разным оценкам, от 600 до 1200. Они имели также в своем распоряжении значительные местные войска27.

После Дантура позиции короля Канди очень укрепились. Одержанная победа способствовала росту его популярности. Народ Канди видел в нем избавителя от ига португальцев и короля Ситаваки.

После Дантура король Канди стал готовиться к неизбежной войне с португальцами. Он создал многочисленные мастерские для изготовления огнестрельного и другого оружия. В некоторых районах была начата добыча драгоценных камней. Стали возделывать пустовавшие земли28. Опасаясь, что португальцы наложат эмбарго на импорт индийского текстиля в Канди, король поощряет выращивание хлопка.

Король усилил свое влияние и популярность с помощью религиозных буддийских церемоний. Он вдохнул новую жизнь в буддизм в Канди. Важнейшей из его мер было строительство буддийского храма (вихара) в столице рядом с королевским дворцом для так называемого "Зуба Будды".

Народы ряда стран Азии верят, что Зуб Будды был спасен от пламени во время кремации Гаутама Будды в Кисинара в 544 г. до н. э. и сохранялся 800 лет в Дантапура в Калинга, откуда был перевезен на Цейлон в IV в. Правитель Пегу относился к Зубу Будды с таким почтением, что ежегодно присылал послов с богатыми дарами для этой святыни. Астрологи предсказали ему, что он женится на сингальской принцессе. В 1566 г. властитель Пегу сделал ее своей супругой и, согласно легенде, потребовал Зуб Будды, который якобы отправили к нему в Арракон29.

Однако это только легенда. В действительности же накануне португальского вторжения Зуб Будды находился в храме (вихара) в столице Канди. В течение веков он считался символом безопасности сингальских монархий, а тот, кто им владел, считался законным правителем.

После вторжения португальцев в Канди среди захваченных ими сокровищ оказался и священный Зуб Будды ("Далада"), которому поклонялись народы Южной и Юго-Восточной Азии. Португальцы, захватив Зуб Будды, надругались над религиозными чувствами и традициями народов Азии. Они отправили его в Гоа. Правитель Пегу, услышав, что эта святыня попала в руки португальского вице-короля, послал к нему гонцов, чтобы предложить за нее 300 тысяч дукатов. Он готов был увеличить эту сумму до миллиона дукатов. Однако вице-король созвал знатных людей из духовенства и дворян, чтобы обсудить вопрос, что делать с Зубом Будды. После долгих и бурных дебатов было решено отвергнуть предложение правителя Пегу и уничтожить Зуб. Он был растерт в ступке в порошок и затем сожжен30.

В 1594 г. вице-король в Гоа назначил главнокомандующим (капитан-женералом) войск на Цейлоне Жерониму де Азеведу31. Перед Азеведу была поставлена задача - восстановить власть Португалии над королевством Котте. Выполнение этой задачи заняло семь лет. Разгром португальцев под Дантура явился детонатором, вызвавшим серию антипортугальских восстаний. Вскоре все земли Котте были охвачены восстаниями, и "у португальцев не осталось ничего, кроме Коломбо и Галле"32.

Вождь восстания Едирилле Рама вывел против Азеведу 12 - 15 тыс. воинов и несколько боевых слонов. В битве при Падукка португальцы потеряли 134 человек убитыми и 118 ранеными33. Только прибытие сингальских войск во главе с Самараконе спасло португальцев от нового Дантура. По свидетельству Койружа, их бегство было больше похоже "на кошмар, чем на военное отступление". В течение трех дней перед прибытием сингальских войск португальцы "держались лишь на воде и надежде".

Португальские и сингальские войска сумели очистить территорию от повстанцев и захватили казну Едирилле Рама. Тогда он обратился за помощью к королю Канди, и тот дал ему войска и признал его королем Ситаваки и Котте. С этими войсками Едирилле Рама атаковал Азеведу в Удувара, но его атака не имела успеха. Когда Едирилле Рама отошел на короткое расстояние, чтобы посоветоваться со своими офицерами, его воины решили, что он отступает, и бежали. В результате Едирилле Рама остался без всякой защиты, заблудился, забрел в какой-то дом и был выдан Самарконе. Его привезли в Коломбо и казнили 14 июля 1596 г.34

Так закончился двухгодичный период, когда повстанцы доминировали на политической сцене Цейлона. Португальцы успешно завершили первую стадию попытки восстановления своей власти над королевством Котте. В результате они стали хозяевами южной части этого государства.

После этого Азеведу двинул свои войска на север. Однако он столкнулся с неожиданным препятствием - в северные районы Котте ввел войска король Канди. Тогда португальцы прибегли в этих горных районах к тактике, которую они раньше успешно применяли в Марокко - к строительству фортов. Некоторые из них представляли собой просто частоколы, но другие сооружались из кирпичей или камней. Все форты окружались рвами и укреплялись прутьями. Гарнизон, как правило, состоял из нескольких португальцев и многочисленных сингалов. Форты строились главным образом у проходов через горные перевалы, которые таким образом перекрывались для продвижения войск Канди. Форты связали эти стратегически важные пункты, образовав полукруг, охвативший западную границу королевства Канди. Португальские форты имели здесь примерно ту же функцию, что и норманнские замки в Англии в свое время.

Колонизаторская политика португальцев вызвала новые восстания местного населения. Об их причинах дает ясное представление свидетельство Кейружа о том, что местные жители называли португальцев "грабителями скота, кровопускателями, душегубцами"36. Все хронисты единодушны в том, что Азеведу сознательно проводил политику выжженной земли и уничтожения всех деревень как средство терроризировать население и привести его к покорности.

Диогу де Коуту пишет: "Наши люди жестоко расправлялись с жителями деревень, которые восставали, чтобы это послужило уроком для других"37. Это подтверждает и Кейруж: "Убивая, грабя, сжигая и неистовствуя, португальцы не оставляли камня на камне, ни одного дерева и ни одного плода38.

Эти два свидетельства выражают сущность португальской политики. Именно жестокость методов Азеведу при подавлении восстаний снискала ему такую отвратительную репутацию на Цейлоне. Говорили, что он скармливал людей крокодилам и заставлял матерей толочь в ступе своих младенцев, как рис. Говорили также, что его излюбленным занятием было подбрасывать младенцев вверх и насаживать их на острие своего копья. Подобные истории стали частью фольклора на Цейлоне39. Настоятель собора в Коломбо обвинял также Азеведу в том, что он прибегал к таким пыткам, как заталкивание пепла или заливание воды в ноздри жертвы.

К концу XVI в. Португалия отошла от политики Албукерки, целью которой было создание огромной империи, представлявшей собой систему военно-морских баз, опоясывающих дугой Индийский океан и разбросанных на большом расстоянии друг от друга40. Португальцы больше не были безразличны к приобретению территорий. В 1580 г. король Португалии принял дар от Дхарма Пала, подарившего Цейлон португальской короне. То же стремление к территориальным приобретениям четко просматривается и в португальской политике в отношении Джафны и Канди в этот период. В 1591 г. португальцы посадили свою марионетку на трон Джафны, а в 1619 г. полностью ее ликвидировали41. В начале 1590-х годов они дважды пытались посадить своих марионеток на трон Канди. В XVII в. аннексия Канди стала краеугольным камнем их политики на острове.

Чем же объяснить отход португальцев на Цейлоне от политики Албукерки? К этому повороту их, видимо, привел кумулятивный эффект нескольких факторов. Прежде всего, португальские солдаты сражались в войнах против Котте уже более полувека. Тяжелые людские и финансовые потери, видимо, привели власти к выводу, что вместо того, чтобы защищать других, надо сражаться за свои собственные приобретения.

В переориентации португальской политики также сыграла роль та быстрота, с которой за два года распалось и оказалось под их властью королевство Раджу, что привело их к выводу о возможности полного завоевания острова. На изменение португальской политики, несомненно, повлияли сведения о богатствах Цейлона корицей, кокосовыми волокнами, слонами, драгоценными камнями, жемчугом и другими товарами, на который существовал высокий спрос. Почва была плодородной, вода имелась в изобилии.

Климат круглый год был лучше, чем в Алемтежу (Португалия). Говорили, что Цейлон - идеальное место для учреждения колонии.

Местоположение острова между двумя полюсами португальских интересов на Востоке (Сокотра и Ормуз, с одной стороны, и Малакка, с другой) делало его стратегически важным, так как он имел несколько портов. Корабли, шедшие в Малакку, на Острова Пряностей и на Дальний Восток, нуждались в стоянках на этом острове - фактор, сделавший его завоевание жизненно необходимым после появления голландцев. Цейлон также "контролировал" оба берега Индии и был более или менее равноудален от Нагапатнама и Гоа и от Диу и Бенгала.

В новой международной ситуации, сложившейся на Востоке в последние годы XVI в., нетрудно было предположить, что обладание Цейлоном могло помешать голландцам установить морскую гегемонию в Индийском океане, обеспечив в то же время для португальцев опорную базу у западного побережья Индии. Планы завоевания Цейлона имели широкую поддержку в Португалии, и даже обсуждалось предложение о замене Гоа на Цейлон в качестве административного центра государства Индии.

Все эти причины повлияли на изменение португальской политики на Цейлоне. События же в Индии обусловили необходимость завоевания Цейлона. Активизировалась экспансия Могольской империи. Император Акбар укрепил свои позиции в Орисса, Синд, Кашмире, Катиаваре и Гуджарате и в 1590-х годах обратил внимание на королевство Декан. В 1595 г. он вернул Кандагар, подаренный Гумалоном персидскому шаху. В 1598 г. Акбар вернулся в Агру, готовя атаку на Ахмаднагар42. В 1600 г. Ахмаднагар сдался императору. Три новые провинции - Берар, Хандеш и Ахмаднагар - были присоединены к Могольской империи43. Эти события крайне осложнили положение португальцев.

Хотя Акбар заигрывал с иезуитами и его окружали португальские священники, его враждебность к португальцам была хорошо известна. В 1575 г. он приказал могольскому губернатору в Гуджарате атаковать португальцев в Дамане, а через несколько лет Даман был подвергнут осаде. Акбар также тайно приказал губернатору в Броач атаковать Диу44.

Попытки португальцев найти союзников среда раджей Декана против Моголов не увенчались успехом. Есть сведения, что моголы проявляли интерес и к Цейлону, но никаких практических действий они не предприняли. Однако упоминание о планах моголов в письме португальского короля говорит о том, что эти слухи не были беспочвенными. В инструкции дону Франсиску да Гама о завоевании Цейлона говорится, что "если однажды Индия будет потеряна, она может быть снова отвоевана [ударом] с Цейлона"45. Португальцы поэтому имели все основания желать добавить Цейлон к своим территориальным владениям. Эти желания они в полной мере осуществили завоеванием двух королевств - Котте и Канди.

До установления португальского контроля над торговлей Цейлона его порты были открыты для купцов Индийского океана. Цейлонская корица, которую привозили арабские торговцы (главным образом в Западную Азию), была хорошо известна на азиатских рынках. На рынках в главных портах Цейлона продавались слоны, которых покупали по поручению индийских правителей. Кокосовые волокна в больших количествах экспортировались в Индию. Другой важной статьей экспорта был жемчуг, выловленный у западного и центрального побережья. Главными предметами импорта были текстильные изделия из Индии и рис46.

С приходом португальцев роль Цейлона в международной торговле резко изменилась. Теперь главным экспортным товаром стала корица. В 1614 г. португальцы объявили корицу королевской монополией, но разрешили ее свободный экспорт португальским чиновникам и поселенцам, имевшим лицензию. Было запрещено продавать корицу азиатским купцам на Цейлоне, она транспортировалась на португальских судах в азиатские порты. Предпринимались попытки контролировать снабжение этих портов и диктовать цены, но без особого успеха, поскольку многие португальцы имели разрешение на частную торговлю корицей. Цены часто менялись в зависимости от объема экспорта, обусловленного урожаем корицы на Цейлоне. Спорадические попытки контролировать эту торговлю и реализовывать королевскую монополию приводили к периодам полной государственной монополии на экспорт, за которыми следовала отдача на откуп этой монополии королевскому чиновнику, а затем разрешение свободной торговли для всех португальцев. Около половины корицы с Цейлона вывозилось в Европу, а другая половина продавалась в азиатских портах, главным образом в принадлежавших Португалии Гоа, Кочине и Ормузе. Торговля корицей приносила португальцам значительные прибыли. После установления эффективного португальского контроля над большей частью Цейлона в 1620-х годах ежегодно экспортировалось более 1500 бахаров корицы, а в 1630-х годах - 2000 бахаров48.

Таким образом, португальцы почти прервали связи Цейлона с арабско-индийской океанской торговой системой, что стало их главным "достижением" за время господства на острове. В итоге рынки корицы были перемещены в португальские порты западной части Индийского океана. Португальцы стремились централизовать торговлю Цейлона в нескольких портах - Коломбо, Галле, Маннаре и Джафне, чтобы облегчить себе взимание таможенных пошлин. Крупнейшим портом, через который шла португальская торговля, стал Коломбо, где возникло много новых рабочих мест, привлекших массу мигрантов из соседних районов. Галле также вырос в крупный порт южного Цейлона и место стоянки португальских судов, шедших из западной Индии в португальские порты Малакка и Макао. Быстро вырос и порт Джафна, а вокруг него возникло городское поселение49.

Поначалу португальцы ограничивали миграцию и расселение мусульманских купцов в прибрежных районах Цейлона. Но со временем они смягчили свою позицию в этом вопросе - как на Цейлоне, так и в других частях Индийского океана. В период преследований мусульманские купцы селились в более мелких портах подальше от опорных пунктов португальцев. Так, Путталам и Калпития стали центрами мусульманской торговли. На восточном побережье эту роль теперь играли порты Баттикалоа и Коттияр. Многие мусульмане мигрировали во внутренние районы - в королевство Канди. Португальцы не могли обойтись без мусульманских грузоотправителей, и к середине XVII в. уже существовали значительные мусульманские поселения в Коломбо, Галле, Джафне, Маннар50.

Португальцы были менее враждебны индусским купцам южной Индии и северного Цейлона, чья деятельность продолжалась и даже активизировалась под покровительством колонизаторов. Общины купцов из Канди существовали в Коломбо, Негомбо, Чилаве, Маннаре, Джафне. Они имели тесные связи с королевской семьей Канди, поставляли импортные товары для его правящей элиты и экспортировали местную продукцию51.

Вплоть до 1656 г., когда в результате начавшихся в 1638 г. португало-голландских войн голландцы захватили Коломбо52, Цейлон был фактически колонией Португалии. Постоянные войны против турок и индийцев не помешали португальцам удерживать крепости на Малабарском побережье Индии - в Гоа, Диу, Дамане, Салсетте, Бассейне, Чауле и Бомбее, а также на Цейлоне, который подчинялся вице-королю в Гоа. Наряду с Гоа и Малаккой Коломбо на Цейлоне в течение длительного времени был одним из ключевых пунктов португальской колониальной империи.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Хазанов А. М. Тайна Васко де Гамы. М., 2000, с. 106 - 110.
2. Подробнее см.: Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир (XV-XVI вв.). М., 2003, с. 220.
3. Lopes Т. Navegajao as Indias Orientals. - Colleccao de Notias para a historia e geografia das nacoes ultramarinas, t. II, p. 169 - 170.
4. Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир, с. 219.
5. Талмуд Э. Д. История Цейлона. 1795 - 1965. М., 1973, с. 3.
6. Там же; Arasaratnam S. Ceylon in the Indian Ocean trade. - India and the Indian Ocean 1500 - 1800. Calcutta, 1987, p. 225.
7. Dicionario de historia dos descobrimentos Portugueses, v. I. Lisboa, 1994, p. 230.
8. Pieris P., Fitzler M. Ceylon and Portugal Documents. Leipzig, 1927, doc. 24, p. 55. Далее ссылки на это издание даются в тексте.
9. 1 бахар равен 400 - 500 фунтам.
10. Abeyasinghe T. Portuguese Rule in Ceylon. 1594 - 1612. Colombo, 1966, p. 10.
11. Schurhammer P., Voretzsch S. Ceylon zur Zeit des Konigs Bhuvaneka Bahu und Franz Xaviers 1539 - 1552, Bd. 1. Berlin, s.d" S. 194 - 197.
12. Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир, с. 220.
13. Danvers Ch. The Portuguese in India, v. 1. London, 1894, p. 440.
14. Dicionario de historia..., v. II, p. 230.
15. Tome P. Suma Oriental. - Literature dos descobrimentos e da expansao portuguesa. Lisboa, 1993, p. 457 - 458.
16. Dicionario de historia..., v. II, p. 238.
17. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 11.
18. Ibid., p. 12.
19. Danvers Ch. Op. cit., v. 1, p. 525.
20. Ibid., р. 531.
21. Linschoten J.H. The Voyages of John Huyghen van Linschoten to the East Indies, v. I, II. London, 1885, p. 76.
22. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 12.
23. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 13.
24. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 14; Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир, с. 232.
25. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 14.
26. The Raja Valiya or a Historical Narrative of the Sinhalese Kings from Vijaya to Vimala Dharmasuriya II. Colombo, 1926, p. 66 - 69.
27. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 15.
28. Mandarampura puvata. Colombo, 1958, p. 152 - 155.
29. Danvers Ch. Op. cit., v. 1, p. 519.
30. Ibid., p. 520.
31. Азеведу поступил на королевскую службу в 1577 г., став пажом короля Себастьяна. Позже отправился в Индию, где стал комендантом Малабарского побережья. На Цейлоне он прослужил 18 лет (до 1612 г.) - необычно долгий период в одной должности. Затем вернулся в Португалию, где его заключили в лиссабонском замке.
32. Queyroz F. de. The Temporal and Spiritual Conquest of Ceylon. Colombo, 1930, p. 502 - 508.
33. Ibid., p. 504 - 505.
34. Queyroz F. de. Op. cit., p. 508 - 515.
35. Ibid., р. 552 - 561.
36. Ibid., p. 539 - 540.
37. Цит. по: Abeyasinghe T. Op. cit., p. 32.
38. Queyroz F. de. Op. cit., p. 539 - 540.
39. Faria e Sousa M. The Portuguese Asia or the History of the Discovery and Conquest of India by the Portuguese, t. III. London, 1695, p. 277 - 278.
40. См.: Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир, с. 128.
41. Queyroz F. de. Op. cit., p. 628 - 634.
42. Keay J. India. A History. New Delhi, 2001, p. 318 - 319.
43. Vincent S. Oxford History of India. Oxford, 1958, p. 352 - 354.
44. Cambridge History of India, v. I. Cambridge, 1939, p. 128 - 129.
45. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 41.
46. Ibid., p. 225.
47. Arasaratnam S. Op. cit., p. 226.
48. Ibidem.
49. Ibid., p. 227.
50. Очерки истории распространения исламской цивилизации, т. 2. М, 2002, с. 247; Arasaratnam S. Op. cit., p. 227.
51. Arasaratnam S. Op. cit., p. 228.
52. Крепость Коломбо пала 12 мая 1656 г. в результате восьмимесячной голландской осады, и теперь весь Цейлон оказался в руках голландцев: Carbos М. А. de. Cronologica geral da India Portuguesa. Macau, 1993, p. 163.

Новая и новейшая история. - 2007. - № 1. - C. 198-210.

Это сообщение было вынесено в статью

Поделиться сообщением

Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас
Перейти к списку тем История Индии

  • Похожие публикации

    • hoplit
      Северо-восточная Индия.
      Автор: hoplit
      Апатани.
      С длинными копьями. Где-то 5-6 метров?

      Щит и копьё. Чем не пельта?

      На части фото копья не такие длинные.



      А вот тут, кажется, явно разнокалиберные.

       
      The Nagas. Hill Peoples of Northeast India
    • foliant25
      Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию
      Автор: foliant25
      Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию / Перевод с перс., пред. и прим. А. А. Семенова. - Москва: Издательство восточной литературы, 1958.
      PDF, отсканированные страницы, интерактивное оглавление.
      "... Обращаясь к фактической стороне этого “Дневника”, мы должны признать за ним не только значение весьма важного первоисточника по истории Тимура, о чем уже подробно было сказано учеными издателем и редактором персидского текста Гийасаддина 'Али, но и значение первоклассного источника, помогающего уяснить те военные приемы, стратегические и тактические методы, которые применял в войнах и при осадах такой великий мастер военного искусства, каким был Тимур, Ценна для историка и такая, казалось бы, мелочь, как упоминание девиза Тимура “Справедливость и сила”, совершенно меняющее господствовавшее до сих пор в науке понимание его как “Справедливость — сила”. В этом труде немало интересных штрихов, характеризующих Тимуров институт эмиров и бахадуров и его структуру. Многое заставит вдумчивого историка сделать соответствующие выводы и из потрясающих сцен героического сопротивления населения Индостана джагатайскому вторжению, которые вызовут, несомненно, у многих симпатию к этим людям.
      В конце изданного текста “Дневника” имеется добавление из хранящейся в Британском музее уникальной рукописи труда Низамаддина Шами “Зафар-нама”. Оно посвящено походу Тимура против “кафиров” [сийахпушей] Афганистана. Поскольку это событие тесно связано с индийским походом Тимура, его описание также присоединено в русском переводе к предлагаемому вниманию просвещенных читателей настоящему переводу “Дневника” Гийасаддина 'Али."
      Оглавление:

    • foliant25
      Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию
      Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию / Перевод с перс., пред. и прим. А. А. Семенова. - Москва: Издательство восточной литературы, 1958.
      PDF, отсканированные страницы, интерактивное оглавление.
      "... Обращаясь к фактической стороне этого “Дневника”, мы должны признать за ним не только значение весьма важного первоисточника по истории Тимура, о чем уже подробно было сказано учеными издателем и редактором персидского текста Гийасаддина 'Али, но и значение первоклассного источника, помогающего уяснить те военные приемы, стратегические и тактические методы, которые применял в войнах и при осадах такой великий мастер военного искусства, каким был Тимур, Ценна для историка и такая, казалось бы, мелочь, как упоминание девиза Тимура “Справедливость и сила”, совершенно меняющее господствовавшее до сих пор в науке понимание его как “Справедливость — сила”. В этом труде немало интересных штрихов, характеризующих Тимуров институт эмиров и бахадуров и его структуру. Многое заставит вдумчивого историка сделать соответствующие выводы и из потрясающих сцен героического сопротивления населения Индостана джагатайскому вторжению, которые вызовут, несомненно, у многих симпатию к этим людям.
      В конце изданного текста “Дневника” имеется добавление из хранящейся в Британском музее уникальной рукописи труда Низамаддина Шами “Зафар-нама”. Оно посвящено походу Тимура против “кафиров” [сийахпушей] Афганистана. Поскольку это событие тесно связано с индийским походом Тимура, его описание также присоединено в русском переводе к предлагаемому вниманию просвещенных читателей настоящему переводу “Дневника” Гийасаддина 'Али."
      Оглавление:

      Автор foliant25 Добавлен 04.07.2019 Категория Центральная Азия
    • Чжан Гэда
      "Непобедимые" наги
      Автор: Чжан Гэда
      Нагов почему-то считают непобедимыми - мол, даже англичане их не покорили.
      А на деле?
      Собственно, пришлось работать с материалом из Нагаленда и для этого пришлось влезть в их недлинную историю. Вот что получилось в результате.
    • Saygo
      Юрлова Е. С. Сароджини Найду - жизнь ради свободы
      Автор: Saygo
      Юрлова Е. С. Сароджини Найду - жизнь ради свободы // Восток (Oriens). - 2012. - № 6. - С. 62-75.
      Во время визита в Индию в декабре 2010 г. президент России Дмитрий Анатольевич Медведев встретился с политическими руководителями страны. Кроме премьер-министра Манмохана Сингха, все высшие посты в Индии занимали женщины: президент страны Пратибха Патил, лидер правительственного большинства в парламенте и президент правящей партии Индийский национальный конгресс (Конгресс) Соня Ганди, спикер нижней палаты парламента Мейра Кумар, лидер оппозиции БДП (Индийской народной партии) в этой же палате Сушма Сварадж.
      Достижения Индии в продвижении женщин к вершинам общественной и политической жизни во многом были связаны с деятельностью тех из них, которые внесли большой вклад в борьбу за независимость страны, активно и решительно выступали за женское равноправие. Одной из таких выдающихся женщин, занимающих особое место в истории Индии ХХ в., стала Сароджини Найду.







      ВРЕМЯ ДУХОВНОГО РАЗВИТИЯ
      Сароджини родилась 13 февраля 1879 г. в деревне Брахманагар Восточной Бенгалии в семье обедневшего брахмана Агоренатха Чаттопадхьяя и его жены Сундари Деви. Ее отец был человеком разнообразных дарований и интересов. По окончании калькуттского университета он получил грант для продолжения учебы в Эдинбургском университете, где в 1877 г. защитил докторскую диссертацию по физике и стал первым индийцем, удостоенным такой степени. Затем он продолжил учебу в Бонне (Германия). Еще до отъезда в Англию Агоренатх вступил в реформаторское общество “Брахмо самадж”. Во время учебы за границей его жена жила в ашраме лидера брахмоистов кешаб Чандра Сена, где приобщалась к нормам и правилам реформаторов индуизма.
      По возвращении в Индию в 1878 г. Агоренатх сначала работал школьным учителем в Хайдерабаде. Впоследствии он основал Хайдерабадский колледж, преобразованный позже в Османский университет. совместно с женой он открыл Женский колледж при этом университете. Выдающийся лингвист, он, помимо бенгали и санскрита, владел английским, немецким, французским, греческим, идиш и русским языками [Baig, 1974, p. 7, 8].
      Агоренатх был одним из первых индийцев, которые в 1885 г. приняли участие в создании конгресса. Он также оказывал содействие движению свадеши (за отечественное производство) в Бенгалии в 1905 г. и пытался распространить его в княжестве Хайдарабад, где низам (правитель) запрещал любую политическую деятельность. Все это оказывало огромное влияние на его детей. Все они, каждый по-своему, стали известными людьми. Сароджини была старшей из восьми детей в этой семье и самой знаменитой.
      К тому времени, когда Сароджини окончила школу, она под влиянием гувернантки не только увлекалась английской поэзией, но и сама начала писать юношеские лирические стихотворения, поэмы, драмы и даже роман на английском языке. В 1895 г. она получила грант от низама княжества Хайдарабад для учебы в Англии. Там она с головой ушла в поэзию в ущерб регулярным занятиям. Через три года пребывания в непривычном климате она серьезно заболела и была отправлена отцом на лечение в Швейцарию, а затем в Италию, где увлеклась патриотическими идеями Гарибальди. В сентябре 1898 г. Сароджини вернулась в Индию без университетского диплома. В декабре того же года она вышла замуж по любви за врача Говиндораджулу Найду, который был много старше ее. Их брак был нарушением сложившихся традиционных кастовых норм, так как Сароджини была брахманкой по касте и бенгалкой по национальности, а Найду - небрахман и мадрасский тамил. Последующие пять лет были для Сароджини годами домашних забот и радостей в атмосфере полного благополучия. За это время она родила четверых детей. К этому же периоду относится расцвет поэтического творчества Сароджини, которое принесло ей признание и славу “Булбул-и-Хинд” - “Соловья Индии”.
      Много лет спустя ее брат Хариндранатх, сам высоко одаренная и творческая личность, писал о том, что Сароджини стала известной как “Соловей Индии” не только благодаря ее поэзии, а потому что она обладала необычайным искусством публичных выступлений. Ее речь лилась, как музыка... она очаровывала, влекла к себе. Будучи по натуре лириком, она вдруг преображалась, ее речь становилась “острой, как меч, наносящий тяжелые удары” [Baig, 1974, p. 74].
      Представляет интерес оценка Р. Тагором поэзии Сароджини. В августе 1917 г. она направила ему письмо, в котором просила высказать мнение о ее последней книге стихов “Сломанное крыло”. Тагор ответил: “Могу я признаться Вам? Вновь и вновь, читая стихи в вашей последней книге, я еще более ощутил свое сломанное крыло в моем полете в чуждом небе английского языка. вы вынуждаете меня завидовать вашей легкости и грациозности в каждом движении мысли среди иностранных слов, которые столь дружественны по отношению к Вам. Это наполняет мое сердце гордостью, что Вы завоевали свое право на место среди признанных поэтов на Западе. И таким образом облегчили боль оскорблений и обид, нависших над нашей Родиной” [Baig, 1974, p. 58, 59].
      Уже в 1902 г. Сароджини с присущей ей увлеченностью окунулась в общественную деятельность. Она начала выступать на собраниях и митингах в Калькутте и Бомбее в защиту прав женщин, против детских браков, полигамии, пожизненного вдовства, за развитие женского образования. Она умела эмоционально воздействовать на слушателей своими вдохновенными речами, наполненными поэтическими образами, что так высоко ценится в Индии.
      После объявленного в 1905 г. вице-королем Индии Керзоном плана о разделе Бенгалии Сароджини стала выступать с призывами против английского господства и особенно в пользу единства индусов и мусульман. В 1906 г. в своей речи на сессии Конгресса в Калькутте, где собралось около 20 тыс. человек, она потребовала отмены раздела Бенгалии и поддержала движение свадеши. С того времени она стала участвовать в массовых собраниях наряду с такими признанными индийскими лидерами, как Ферозшах Мехта, Мадан Мохан Малавия, Гопал Кришна Гокхале, Сурендранатх Банерджи, Мухаммед Али Джинна, Дадабхай Наороджи, Лала Ладжпат Рай, Бал Гангадхар Тилак. тогда же в Калькутте Сароджини выступила на ряде конференций, подчеркивая духовную силу Индии, единство ее народов, принадлежавших к разным конфессиям.
      Особое место в ее выступлениях занимала женская тематика. По ее мнению, центральной темой в вопросе национального освобождения Индии должно стать раскрепощение женщин. Особенно активно она настаивала на развитии женского образования, которого индианки были лишены. такое положение нетерпимо, говорила Сароджини. Без активного участия женщин все конгрессы и конференции будут бессмысленными [Naidu, 1904, p. 18-20].
      Таким образом, Сароджини уже в начале XX в. оказалась в общем потоке национального движения. Темы ее выступлений концентрировались вокруг гармонии и братства, мира и любви и против несправедливостей колониальной администрации. Особенно заметным в этот период стало ее участие в оказании помощи населению в княжестве Хайдарабад, пострадавшему от наводнения 1908 г. За эту работу она получила от английских властей золотую медаль Kaiser-i-Hind.
      Все это контрастирует с деятельностью ее брата Вирендранатха (1880-1937), который встал на путь революционной борьбы с колониальной властью, был выслан из Индии и большую часть жизни прожил в Европе и Советском Союзе. Представляет интерес такой эпизод. Находившийся в Германии Вирендранатх направил в 1903 г. по секретным каналам письмо своей сестре Мриналини, которая разделяла его взгляды. Об этом узнала английская разведка. Сорок полицейских во главе с шефом полиции сэром Чарльзом Теггертом окружили дом Агоренатха. Теггарт потребовал, чтобы письмо было отдано ему. Полиция произвела обыск в доме, но ничего не нашла. После ухода полиции оказалось, что письмо было во рту 8-летнего Ронена - брата Вирендранатха, который жевал его во время долгого и весьма тщательного обыска.
      Семейное предание говорит и о том, что власти требовали от Сароджини отказаться от своего брата, иначе семью отца могли ожидать большие неприятности. В отчаянии и стремлении спасти родителей Сароджини написала письмо, в котором отказалась от отца и Вирендранатха. Письмо было опубликовано. Разгневанный отец запретил ей появляться в его доме. Хотя он и не разделял политических взглядов сына, но всегда поддерживал его.
      Эти эпизоды проливают свет на то, какими сложными могли быть отношения и политические взгляды в одной и той же семье, и на то, под каким “колпаком” английской разведки находились деятели национально-освободительного движения и просто люди, близкие к ним в силу семейных и родственных отношений. Они говорят и о том, что нередко эти деятели оказывались перед жестким выбором, который сказывался на их последующей жизни и деятельности. Это касалось и Сароджини Найду.
      Один из близких друзей Сароджини Ч.П. Рамасвами Айяр говорил, что она по своему характеру нуждалась в гуру. Первым гуру, оказавшим на нее огромное влияние, был ее отец. Вторым стал выдающийся деятель национально-освободительного движения Гопал Кришна Гокхале (1866-1915), который “призвал ее на службу Родине”.
      Гокхале был наиболее ярким представителем умеренного направления в Конгрессе. Он верил в духовное начало в политике, считал, что для достижения праведных целей должны использоваться праведные средства, видел возрождение Индии в социальном подъеме народа, выступал за устранение социальных барьеров и неравенства. Гокхале был против использования насилия в борьбе за независимость Индии, придерживался идеи самоуправления Индии в форме доминиона [Юрлов, Юрлова, 2010, с. 33, 34].
      Молодая, романтически настроенная Сароджини особенно близко к сердцу принимала идею индусско-мусульманского единства. На вопрос Гокхале о том, как она представляет себе ближайшее будущее Индии, Сароджини с энтузиазмом ответила: “Индусско-мусульманское единство в течение пяти лет”. На это опытный политик Гокхале сказал: “У Вас слишком завышенные ожидания. Этого единства не будет ни при Вашей, ни при моей жизни” [Baig, 1974, p. 47].
      Смерть отца и Гокхале почти в одно и то же время, в феврале 1915 г. была ударом для Сароджини, но не изменила ее взглядов на основные проблемы, стоявшие перед Индией. Среди них главным оставался вопрос индусско-мусульманского единства. В этой связи ее внимание привлекла деятельность Мухаммеда Али Джинны (1876-1948), одного из талантливых индийских политиков, великолепного юриста, получившего образование в Англии, который в начале хх в. был одним из молодых деятелей Конгресса. В 1916 г. он стал президентом Всеиндийской мусульманской лиги (далее - Лига) на ее сессии, проходившей в Лакхнау одновременно с сессией Конгресса [Юрлов, Юрлова, 2010, с. 67]. Тогда между двумя партиями было подписано соглашение, получившее название Лакхнауского пакта. Сближение позиций Конгресса и Лиги по вопросу о самоуправлении полностью отвечало чаяниям Сароджини, которая накануне сама стала членом Конгресса. Она выступила на этой сессии Лиги и заявила, что в течение многих лет была “верным товарищем молодого поколения мусульман” и борцом за права женщин в мусульманской общине. Этому эпизоду предшествовало выступление Сароджини на сессии Конгресса в 1915 г., где она прочла свою поэму “Пробудись!”, посвященную Джинне. Она неоднократно выступала вместе с ним с одной и той же публичной платформы и на долгие годы сохранила надежду, что он внесет свой вклад в мусульманско-индусское единство [Sengupta, 1966, p. XIX]. Однако с выходом М.К. Ганди на политическую арену Индии начался постепенный отход Джинны от Конгресса.
      МАХАТМА ГАНДИ - ГУРУ САРОДЖИНИ
      Мохандас Карамчанд Ганди (1869-1948) обладал особым даром привлекать на свою сторону талантливых мужчин и женщин, которые были готовы самоотверженно бороться за достижение Индией независимости. Сначала это были единицы, затем десятки, сотни и тысячи таких людей, которые становились его сторонниками. Среди них было немало женщин. Одной из них - яркой, одаренной, образованной, нестандартной личностью - была Сароджини Найду. Она стала одним из преданных и верных учеников и сподвижников Ганди, который оказал на нее огромное влияние.
      Во время долгой борьбы Ганди против расовой дискриминации индийцев в Южной Африке сложилась его жизненная философия, морально-этическое кредо и методы гражданского неповиновения властям как способа достижения поставленной цели. Эти идеи отвечали духовному настрою Сароджини.
      В соответствии с гандистским учением и практикой насилие не может привести к положительному результату. Ганди решительно отстаивал значение нравственных принципов в качестве главного направления в политике. В начале своей деятельности он столкнулся с неприятием его политики со стороны отдельных крупных политических лидеров, которые критиковали эту его теорию как непрактичную и нереальную. На это Ганди отвечал: “Я не мечтатель. Я претендую на то, чтобы быть идеалистом-практиком. Ненасилие - это закон нашего (человеческого) вида, а насилие - закон животных. Достоинство человека требует его подчинения более высокому закону, силе духа. Поэтому я рискнул предложить Индии древний закон самопожертвования” [Young India, 11.08.1920].
      Гражданское неповиновение органично сочеталось у Ганди с его идеями свободы, равенства и социальной справедливости - не может быть свободы там, где есть несправедливость и неравенство. Он говорил, что неравенство мужчин и женщин является первой всеобщей разделительной линией, созданной человеческим обществом, между угнетенными и угнетателями. Без устранения этого разделения все попытки добиться прогресса в развитии человека и общества обречены на провал. Эти мысли во многом совпадали с умонастроением Сароджини.
      Сароджини была одной из первых в Индии, кто начал бороться за равноправие женщин в политической жизни. В 1917 г. в Бомбее на провинциальной конференции Конгресса она подняла вопрос о праве голоса на выборах для женщин. В том же году на встрече лидеров четырнадцати женских организаций с министром по делам Индии Эдвином Монтегю Сароджини потребовала введения самоуправления в Индии и устранения ограничений для участия женщин в политической и общественной жизни. Свои 3 Восток, № 6 впечатления об этой встрече Монтегю записал в дневнике: “У нас была интересная депутация женщин, которая поставила вопрос об образовании для девочек и создании медицинских колледжей. Депутацию возглавила г-жа Найду, поэтесса, очень привлекательная и умная женщина, но я думаю, революционерка в душе” [Baig, 1974, p. 63].
      Первая встреча Сароджини Найду с Ганди положила начало их тесной дружбе и сотрудничеству. Бот что она пишет в этой связи:
      «моя первая встреча с Махатмой Ганди произошла в Лондоне в 1914 г. накануне Первой мировой войны... Он прибыл туда из Южной Африки, где впервые опробовал принципы пассивного сопротивления и завоевал свободу для соотечественников, в то время в основном контрактных рабочих. Я не смогла встретить пароход, на котором Ганди прибыл в Лондон. Но на следующий день отправилась искать его жилище в заброшенной части Кенсингтона. Я поднялась по крутой лестнице старого непритязательного дома. Б открытой двери увидела маленького человека с бритой наголо головой. Он сидел на полу, закутавшись в черное тюремное одеяло, и ел из деревянной тюремной чашки какое-то крошево из помидоров и оливкового масла. Вокруг него стояли помятые банки с сухими земляными орехами и безвкусным печеньем из муки высушенных бананов. При виде такого неожиданного зрелища знаменитого вождя я громко захохотала. Он поднял глаза и в ответ также засмеялся. “Ага, - сказал он, - Бы, должно быть, г-жа Найду! Кто же еще может осмелиться быть столь непочтительным? Входите и разделите со мной трапезу”. Нет, благодарю, - ответила я, принюхиваясь к запаху еды. - Какое отвратительное месиво!». Так, продолжает сароджини, “в тот самый момент началась наша дружба, перешедшая в истинное то­варищество. Его результатом стало мое долгое и преданное ученичество, которое никогда, ни на час не прерывалось в течение более тридцати лет служения общему делу освобождения Индии” [The Mahatma., 1998, p. XVII].
      Сароджини никогда не забывала эту встречу. Через 33 года - 2 октября 1947 г., в день рождения Ганди, она вновь вспомнила о ней: “Так, смеясь, мы начали дружбу, которая продолжала расти, крепнуть, развиваться все эти годы” [The Mahatma., 1998, p. XVIII].
      Ганди окончательно вернулся на родину 9 января 1915 г. Б апреле 1917 г. он выступил в поддержку требований крестьян на индиговых плантациях в дистрикте Чампаран (Бихар), где крестьяне долгое время боролись с засильем английских владельцев плантаций в торговле и финансовой сфере. Местные власти сначала запретили Ганди оставаться в этом дистрикте, но под угрозой сатьяграхи (кампании гражданского неповиновения) более высокие органы власти были вынуждены дать согласие на его присутствие в этом районе.
      Б марте 1918 г. он начал первую в Индии крестьянскую сатьяграху в дистрикте Кхеда (Гуджарат). Она охватила около 70 деревень. Целью этой сатьяграхи было добиться приостановки уплаты налога в связи с плохим урожаем. Следующим заметным успехом Ганди в разрешении мирным путем социальных конфликтов было его посредничество в достижении компромисса между владельцами и рабочими текстильной фабрики в Ахмадабаде в марте 1918 г. Ганди предложил повысить заработную плату на 35%. Для достижения этой цели он впервые после возвращения в Индию использовал опробованное им в Африке средство - голодовку. Б Чампаране, Кхеде и Ахмадабаде Ганди впервые применил, хотя и в ограниченных масштабах, сатьяграху - свой метод политической борьбы, а также продемонстрировал умение добиваться нужного резуль­тата при помощи компромисса. За всем этим внимательно следила Сароджини.
      УТРАТА НАДЕЖДЫ НА БРИТАНСКУЮ СПРАБЕДЛИБОСТЬ
      Б марте 1919 г. Ганди выступил во главе движения за отмену законов Роулетта, наделивших колониальные власти правом ареста и ссылки без суда. Ганди назвал эти законы несправедливыми, подрывающими основы свободы и разрушающими элементарные права личности и потребовал их отмены. Б начале апреля он начал сатьяграху. Б это же время в Панджабе произошли события, которые стали поворотным пунктом в истории национально-освободительного движения. Расстрел английским генералом Дайером мирных жителей на площади Джалианвалла багх (рядом со святыней сикхов - Золотым храмом в Амритсаре) 13 апреля 1919 г. привел к гибели более тысячи человек, ранено было вдвое больше.
      Многие видные политические и общественные деятели Индии дали суровую оценку этому преступлению колониальных властей. Среди них был Р. Тагор, который в знак протеста отказался от рыцарского звания, пожалованного ему английским королем в 1915 г. В 1919 г. Сароджини последовала его примеру и вернула золотую медаль Kaiser-i-Hind правительству. 1 августа 1920 г. Ганди также отказался от орденов и медалей, полученных от британского правительства за его поддержку Великобритании в англо-бурской войне в Южной Африке [Юрлов, Юрлова, 2010, с. 101].
      Во время обсуждения доклада официальной комиссии Хантера по событиям в Амритсаре Сароджини, находившаяся в Англии в составе делегации Индийской лиги за самоуправление, выступила 3 июня 1920 г. с публичной лекцией “Агония и позор Панджаба”, в которой говорила о “кровавой вине тех, кто совершил убийство в моей стране”. Хариндранатх писал о том, что он слышал, как в 1920 г. его сестра выступала в переполненном Альберт-холле в Лондоне. В ее голосе “звучала ненависть и призыв к отмщению”. Она была бескомпромиссной. “Ее словами говорила Индия, истекающая кровью и униженная” [Baig, 1974, p. 75].
      Ее речь получила широкое освещение в прессе и обсуждалась в Палате общин. Эдвин Монтегю выступил с опровержениями обвинений, предъявленных Сароджини. Она отвергла эти опровержения. В этой связи Сароджини писала Ганди 15 июля 1920 г.: “Напрасно ожидать справедливости от слепой и опьяненной в своей надменности власти, с ее жесткими этическими, религиозными и расовыми предрассудками, которая полностью игнорирует индийские условия, мнения и настроения. Дебаты по Панджабу в Палате общин на прошлой неделе разбили остатки моей надежды и веры в британскую справедливость и добрую волю по отношению к будущему Индии. Эти дебаты вызывают чувство печали и по сути являются трагическими. Наши друзья проявили свое незнание, наши враги - надменность и презрение. Все это разрывает сердце” [The Mahatma..., 1998, p. 20].
      Глубина дружеских отношений между Ганди и Сароджини получила отражение в их огромной многолетней переписке. Если в первом письме к Сароджини (23 февраля 1915 г.) Ганди обращается к ней как к “моей дорогой сестре”, а она в ответном письме называет Ганди “дорогим братом”, то позже (4 мая 1919 г.) она пишет Ганди как “дорогому другу” и добавляет: “которого я с гордостью называю своим вождем и наставником”. А когда Ганди развернул активную пропаганду домашнего прядения и ткачества, Сароджини подписывает свое письмо ему: “от бродячей певицы домашнему прядильщику” (20 июля 1926 г.).
      Переписка Ганди с Сароджини наполнена глубоким содержанием, оценками политической ситуации в каждый конкретный период национально-освободительного движения. И в то же время их письма характеризует открытость и откровенность, чувство юмора и дружеского расположения друг к другу. Иногда Сароджини в письме к Ганди называет его “Маленьким человеком” и “Микки Маусом”. А он в ответ обращается к ней - “Дорогой соловей” и подписывается: “Маленький человек” (8 августа 1932 г.). Чуть позже Ганди продолжает эту игру слов и дружеских розыгрышей. Он пишет: “Дорогая Мать, Певица и Хранитель моей души” (17 сентября 1932 г.). Она ему отвечает: “Мой любимый Маленький человек” и подписывается “Ваша певица и горячо любящий друг” (17 августа 1934 г.). Более всего Ганди предпочитал подписывать письма словом “Прядильщик”. Это вполне отвечало его духовному состоянию и тому значению, которое он придавал домашнему прядению в его политической и общественной жизни. Как поясняла Сароджини, для Ганди прядение и ткачество было частью неразрывного братства со всеми людьми, особенно крестьянством и низами общества, включая неприкасаемых [Speeches..., 1925, p. 327-328].
      Ганди и позже не оставлял эту интеллектуальную игру с духовно близким ему человеком. Он писал ей: “Мой дорогой соловей Индии” и т.д. В свою очередь, Сароджини реагировала на усилия Ганди по предотвращению религиозно-общинной розни в разных городах и деревнях, куда он направлялся, нередко пешком, чтобы быть ближе к народу. Она ласково называла его “Любимый пилигрим” (июль 1946 г.). Дружеская переписка продолжалась до самой смерти Ганди.
      САРОДЖИНИ - ПРЕЗИДЕНТ КОНГРЕССА
      В декабре 1925 г. на сессии Конгресса в Белгауме Сароджини была избрана президентом этой партии на следующий год. К этому времени она была уже опытным политическим деятелем. После вступления в Конгресс Сароджини активно участвовала во всех крупных политических событиях, в том числе в обсуждении принятого британским правительством Закона об управлении Индией 1919 г., известном как реформы Монтегю-Челмсфорда. Закон предусматривал наделение некоторыми полномочиями индийцев в провинциальных законодательных советах. Однако министры-индийцы не распоряжались финансами. Кроме того, назначенный англичанами губернатор имел право вето на решения провинциальных советов. Конгресс, в котором Сароджини стала играть заметную роль, выступил против участия индийцев в работе исполнительных органов.
      В последующие годы Сароджини принимала активное участие в деятельности партии, вела пропагандистскую работу в интересах Конгресса в Европе и Южной Африке. Она была избрана членом Рабочего комитета Конгресса - руководящего органа партии.
      Кандидатуру Сароджини на пост президента Конгресса предложил Ганди. Однако нашлось немало тех, кто выражал сомнение в этом выборе. Среди них был крупный промышленник Г.Д. Бирла, которому Ганди писал: “Я думаю, что Ваши опасения в отношении Сароджини Найду не имеют оснований. Я твердо убежден в том, что она верно служит Индии и считаю, что если те, кто занимали этот пост раньше, были достойны его, то и она также достойна этого. Все очарованы ее энтузиазмом. Я являюсь свидетелем ее смелости” [The Mahatma., p. 170].
      После избрания Сароджини президентом Конгресса Ганди писал: “Энергичные пророки провала сессии в Канпуре в 1926 г. предсказывали, что если Сароджини Найду станет президентом, ей будет сложно управлять аудиторией, и что лишь немногие делегаты придут на заседание, и т.д. Но дело обернулось иначе. Сароджини Найду с успехом выполнила возложенные на нее обязанности и своим тактичным поведением завоевала сердца всех. Она проявила безграничную энергию и уделила внимание всем важным аспектам. Ее выступление в качестве президента Конгресса было исполнено поэзии. Ее английский язык восхитителен”. Более того, Ганди особо подчеркнул, что до тех пор ни одна индианка не была президентом партии. И это “дало нам прекрасную возможность воздать должное нашим сестрам, которое они давно заслужили” [The Mahatma ., p. 171-173]. Ганди говорил именно об индианках, поскольку первой женщиной - президентом Конгресса была в 1917 г. ирландка Энни Безант.
      К этому же периоду относится деятельность Сароджини по объединению женских организаций разных районов Индии. С этой целью в январе 1927 г. во многом благодаря ее усилиям была создана Всеиндийская женская конференция, которая активно действует и поныне. Сароджини считала, что борьба женщин за свои права должна сочетаться с борьбой за освобождение Индии [Юрлова, 1982, с. 107-110].
      САРОДЖИНИ - ПОСЛАННИК БОРЮЩЕЙСЯ ИНДИИ ЗА РУБЕЖОМ
      Значительную часть своей жизни Сароджини посвятила пропаганде идей независимости Индии за рубежом - во многих странах Европы, Африки, в США и Канаде. Она выступала на многочисленных собраниях, митингах, среди женщин, молодежи, студенчества. Ее ораторское искусство привлекало людей из разных слоев общества. Основными темами ее речей были борьба за раскрепощение женщин и неприкасаемых, индусско-мусульманское единство, ликвидация дискриминации индийцев в британских колониях, пропаганда идей Г анди о ненасильственном сопротивлении во имя национального освобождения Индии.
      Многие из поездок Сароджини за границу состоялись по совету или инициативе Ганди. Так, в 1924 г. она объехала почти всю Африку, посетила Наталь и Преторию, Трансвааль и Кейптаун, Дурбин и Феникс, побывала в Родезии, Кении и Уганде. Там она выступала перед индийцами на десятках митингов. Ганди высоко ценил результаты работы Сароджини в Южной Африке. Он писал: “Все данные, которые я получил от самой г-жи Найду и от моих старых южно-африканских друзей, убеждают меня в том, что ее присутствие в Южной Африке было полезным для наших соотечественников. Без сомнения, она придала им смелости, вдохнула в них надежду. Ее несравненное дарование привлекло на нашу сторону многих европейцев”. Ганди отмечал, что Сароджини вносит особый вклад в развитие и укрепление индусско-мусульманского единства. “Она знает мусульман намного лучше меня. У нее есть доступ к их сердцам, на что я не могу претендовать. Добавьте к этому ее пол, что представляет ее самое сильное качество, с которым не может соперничать ни один мужчина. А отстаивание мирных способов борьбы является особой прерогативой женщин... Личная храбрость Сароджини, ее неутомимая энергия заражают людей” [Paranjape, 1996, p. 168-169, 172].
      После выхода в свет в 1927 г. книги американки К. Мейо “Мать Индия” [Mayo, 1927]1, в которой содержалось критическое описание состояния общества в Индии и был сделан главный вывод о невозможности предоставления этой колонии самоуправления, Сароджини по поручению Ганди выехала в США. По этому поводу Ганди писал: “Если вообще визит на Запад может иметь смысл, то это, конечно, должен быть визит Сароджини Найду или великого поэта Рабиндраната Тагора. Сароджини Найду широко известна на Западе благодаря ее поэмам. Она обладает даром поэта и оратора. Она исключительно тактична. Она умеет сказать правильное слово в правильном месте и в правильное время. Она обладает искусством говорить правду, не обижая других” [Paranjape, 1996, p. 172].
      Здесь Ганди отмечает те качества и достоинства Сароджини, которые были особенно ценны и близки ему. Он всегда говорил и писал о ней в самых высоких словах и выражениях. И особенно подчеркивал ее внутреннюю силу и достоинство. Но Ганди не идеализировал Сароджини. Он видел и ее слабости - “любовь к произнесению речей и произведению большого шума”. Это является сутью ее публичной жизни, пищей, которой она наслаждается, писал он. “Отнимите это у меня, - однажды она призналась мне, - и я умру”. “И я верю этому. Эти вспышки энергии разжигают в ней страсть и стремление служить обществу” [Desai, 1984, p. 84-86].
      Как писал Ганди, цель поездки Сароджини в Америку состояла в том, чтобы исправить зло, причиненное ложной, клеветнической книгой Мейо.
      «Ни одно сочинение в самой Индии не смогло бы исправить вред, нанесенный этим творением, созданным в поисках сенсации из расчета на доверчивую публику, которая ждет такого рода вещей. Ни один серьезный американец, вероятно, не попадет под влияние непристойного писания Мейо. Серьезный американец не нуждается в опровержении этого. А широкая читающая публика, которая уже попала под влияние книги Мейо “Мать Индия”, никогда не будет читать опровержения, написанные в Индии, какими бы превосходными они ни были. Поэтому, к счастью, в Америке зародилась идея прислать туда Сароджини с лекционным туром... Поэтесса могла бы собирать большие аудитории, куда бы она ни поехала. И, несомненно, что ее терпеливо и внимательно выслушают. магия ее красноречия безусловно покорит воображение американцев» [Young India, 05.01.1928].
      Сароджини находилась в ОША и Канаде с октября 1928 г. по июль 1929 г. За это время она посетила почти все штаты Америки, выступала в самых разных аудиториях - в университетах, колледжах, женских, молодежных, религиозных и иных организациях с “посланием Индии” (по ее словам). Она отмечает теплый прием, оказанный ей повсюду. Сароджини говорит о США как о “молодой стране и молодой нации, ...которая неустанно ищет какую-то истину, более высокую, чем та, которая зародилась в старом свете. И хотя сегодня камень, сталь и золото являются ее единственными символа­ми, она бросает вызов и выражает мечту Молодости в ее неистраченной и непобедимой смелости, амбициях, мощи и надменной гордости.” [The Mahatma., 1998, p. 90].
      Вместе с тем, Сароджини пишет о “заброшенных детях Америки - цветном населении, потомках тех, кого Авраам Линкольн провозгласил свободными людьми ценой своей жизни. Мое сердце разрывается от боли при виде беззащитной, безнадежной, молчаливой и терпеливой горечи и духовных страданий образованных негров. Они социально и духовно обделенные дети Америки” [The Mahatma., 1998, p. 91, 92].
      Не прошло мимо острого духовного взгляда Сароджини и положение коренных жителей Америки. Она общается с ними, восторгается их музыкой, песнями и танцами - танцем Орла, Охотника за бизонами, танцем Победы. После ее выступления в Сан-Франциско “гордый молодой представитель одного из индейских племен” сказал ей: “Благодарю Вас за вдохновенную речь о положении в Индии. А наша страна когда- то принадлежала мне и моему народу. Мы вымираем. Они могут убить нас, но никогда не победят”. “Именно так, - пишет Сароджини, - эти покинутые дети - это дети Орла и Ветра и Грома. Кто может сломить их дух?”.
      Характерными для выступлений Сароджини в США были ее речи в Нью-Йорке. Одна из них - на собрании, организованном индийской общиной, где она говорила на тему: “Будет ли Индия свободной?”. На другом собрании, в котором участвовали представители около 70 национальностей (под эгидой Всемирного альянса за мир), Сароджини выступала, по сути, на ту же тему. “Каково реальное значение всех разговоров о мире, - спрашивала она, - когда одна пятая часть человечества находится в политическом подчинении? Порабощенная Индия будет оставаться угрозой для мира на земле, и все рассуждения о разоружении ныне являются не более чем насмешкой. Единственной гарантией прочного мира является свободная Индия. И до тех пор, пока индийский флаг не будет развеваться среди других символов свободы, в мире не может и не будет истинного мира” [The Mahatma., 1998, p. 93].
      В ходе поездки по Америке Сароджини испытала боль при встречах с иммигрантами из Индии в штате Калифорния. Она писала Ганди о безрадостной жизни индийских поселенцев, которые по новому американскому закону об иммиграции были лишены гражданства и прав на владение землей. Большинство из них стали поденщиками. Почти все они (более пяти тысяч человек) были сикхами из Панджаба.
      После визита в Америку (и ранее в Африку) Сароджини пришла к заключению, что положение индийских переселенцев нигде не будет достойным, пока Индия не станет свободной [The Mahatma., 1998, p. 101, 102].
      Ганди дал высокую оценку итогам поездки Сароджини в США. В письме от 21 июля 1929 г. он, в частности, писал ей: “О Ваших победах в Америке мои американские друзья рассказали мне значительно больше, чем Ваша скромность позволила написать мне об этом. Почти с каждой почтой я получал из Америки нечто замечательное о Ваших делах” [The Mahatma., 1998, p. 106].
      ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНИЦА НРАВСТВЕННЫХ ИДЕАЛОВ ГАНДИ
      Применяемые Ганди на практике ненасильственные методы и восприятие массами самого Ганди как махатмы, т.е. духовного лидера и даже мессии, были особенно привлекательными для женщин. “Ориентиры Ганди на ненасильственную борьбу за независимость Индии стали открытым обращением к женщинам, так как его методы более всего подходили им. Он считал, что нет необходимости в особом приглашении женщин. И этим он выразил уверенность в том, что женщины сами прекрасно осознавали свои обязанности перед страной”, - писала впоследствии видная участница национально-освободительного движения Камаладеви Чаттопадхьяя (1903-1988) [Chattopadhyaya, 1958, p. 18].
      Матери, жены, сестры и дети политических деятелей выступали на митингах с призывом не сотрудничать с колонизаторами, не работать в правительственных учреждениях, отказываться платить налоги, поддерживать отечественные ремесла и ручное прядение, ратовали за индусско-мусульманское единство. Вдохновленные нравственными, мирными лозунгами борьбы, женщины по призыву Ганди активно приобщались к политике. Они широко участвовали в таких массовых кампаниях, как пикетирование магазинов, торгующих заграничными тканями и винами, и за использование товаров отечественного производства. Особенно ярко они проявили себя во время кампании гражданского неповиновения, важной частью которой стало нарушение государственной монополии на соль.
      12 марта 1930 г. Ганди вместе с 71 последователем из ашрама Сабармати (около Ахмадабада) начал пеший “соляной поход” через Гуджарат к местечку Данди на берегу Аравийского моря. Ганди заявил, что он не вернется в ашрам до тех пор, пока соляной налог, который ввела английская администрация, не будет отменен.
      По мере продвижения к морю к походу присоединились тысячи добровольцев. 6 апреля 1930 г. на берегу моря около Данди состоялось символическое нарушение соляной монополии - собравшиеся стали выпаривать соль из морской воды. Ганди первым нарушил соляной закон, взяв щепотку этой соли. В тот же день соляная монополия была нарушена в пяти тысячах пунктов пятью миллионами индийцев. Власти стали производить аресты сначала только лидеров движения с целью дезорганизовать его. Затем Конгресс и принимавшие участие в кампании гражданского неповиновения организации были объявлены вне закона.
      Предвидя свой арест, Ганди заранее возложил на Сароджини руководство соляной сатьяграхой. К 5 мая 1930 г., когда был арестован Ганди, 25 тыс. добровольцев собралось под началом Сароджини, и она повела их к государственному предприятию по производству соли в Дхарасану. Полиция прибегла к жестоким расправам над участниками сатьяграхи, избиению дубинками не только мужчин, но и женщин, и даже детей. 30 мая полиция остановила шествие, а после отказа Сароджини прекратить сатьяграху арестовала ее. Позже Сароджини Найду приговорили к тюремному заключению в г. Пуне, где она вместе с Ганди находилась до января 1931 г. [Baig, 1974, p. 106-109; Калинникова, 1999; Калинникова, 2002, с. 98].
      Всего было арестовано более 17 тыс. женщин, которые приняли участие в этом ненасильственном движении несотрудничества. Дж. Неру писал в “Автобиографии”: “Самым поразительным, без сомнения, была та роль, которую играли в национальной борьбе женщины. Во всех городах происходили грандиозные демонстрации, в которых участвовали одни только женщины; вообще женщины занимали более непреклонную позицию, нежели мужчины” [Неру, 1955, с. 236].
      Тесное сотрудничество и дружба с Ганди не означали, что Сароджини была его слепым последователем. Были эпизоды, когда она не только не соглашалась с действиями и заявлениями ее гуру, но и критиковала их. Так, на Второй конференции Круглого стола в Лондоне в 1931 г. Ганди заявил, что именно Конгресс является истинным защитником неприкасаемых и защищает интересы индийского народа и всех его классов, и лично он представляет “угнетенные классы”, т.е. неприкасаемых, лучше, чем их лидер Б.Р. Амбедкар. то же самое он сказал и о других меньшинствах [Юрлов, Юрлова, 2010, с. 182-183]. Однако Сароджини придерживалась другого мнения. В письме дочерям из Лондона 8 октября 1931 г. она писала: “Я знаю, что кое-кто из нас по крайней мере понимает, что похвальба Махатмы о том, что он представляет нацию и говорит от ее имени, не имеет оснований” [Paranjape, 1996, p. 250].
      Но в других случаях, тем более публично, Сароджини выступала в поддержку Ганди. Об этом, например, свидетельствуют события во время голодовки Ганди в сентябре 1932 г. в знак протеста против создания отдельной избирательной курии для неприкасаемых [Юрлова, 2003, с. 97-98]. Тогда, в критический час Сароджини поддержала Ганди, находясь вместе с ним в тюрьме Йеравады около Пуны.
      Когда в Конгрессе возникли разногласия в связи с позицией Субхас Чандра Боса по вопросу о гандистских методах ведения борьбы, Сароджини заняла вполне определенную позицию на стороне Ганди. В 1938 г. на сессии в Харипуре (Гуджарат) Бос, за которого проголосовала и Сароджини, был избран президентом Конгресса. Неожиданно Бос выступил с критикой политики Ганди, в том числе высказался против его теории и практики ненасилия. Он считал, что будущее Индии связано с “радикальными и боевыми силами, готовыми пойти на жертвы и страдания ради обретения свободы” [Bose,1964, p. 295-298].
      Взгляды и высказывания Боса вызвали серьезные возражения у Ганди и его консервативных сторонников, в том числе Сароджини. Правые в Конгрессе решили не допустить повторного избрания Боса на пост президента партии. В январе 1939 г. по инициативе Ганди против Боса кандидатом на этот пост был выдвинут Паттабхи Ситарамайя. Однако большинство голосов получил Бос и вновь стал президентом Конгресса. После этого Ганди заявил, что поражение Ситарамайи является его (Ганди) личным поражением. Победа Боса означает, писал он, что “делегаты не поддерживают мои принципы и политику”. Это заявление Ганди привело к кризису в руководстве Конгресса. В феврале 1939 г. 12 из 15 членов Конгресса, в том числе Сароджини, поддерживая Ганди, объявили о совместной отставке. Неру не присоединился к ним, а подал отдельное заявление. В приложенном к нему письме он сообщал, что не может далее сотрудничать с Босом, как и с теми, кто подал в отставку. “меня упорно уговаривали присоеди­ниться к другим в их отставке. Я отказался” (цит. по: [Tendulkar, 1969, p. 46, 47]).
      В этих условиях в марте 1939 г. на сессии Конгресса в Трипури (Центральные провинции) правые в руководстве партии провели резолюцию, в которой говорилось, что при назначении членов Рабочего комитета президент партии Бос должен был заручиться поддержкой Ганди. В результате Бос не смог сформировать Рабочий комитет, и 29 апреля на заседании Всеиндийского комитета Конгресса в Калькутте подал в отставку. Президентом Конгресса был избран Раджендра Прасад, который назначил в состав Рабочего комитета исключительно приверженцев Ганди, в том числе Сароджини. Не был включен в него даже Неру [Юрлов, Юрлова, 2010, с. 213, 214; Ramakrishnan, 1998, p. XVIII-XIX].
      Серьезным испытанием для Сароджини, как и остальных членов Конгресса, стала “Августовская революция”. 14 июля 1942 г. Рабочий комитет Конгресса на заседании в Вардхе принял предложенную Ганди резолюцию “Прочь из Индии!”. 7 августа на сессии Всеиндийского комитета Конгресса (ВИКК) в Бомбее партия потребовала ухода Великобритании из Индии. На следующий день ВИКК принял решение начать массовую борьбу за независимость Индии и довести ее до конца. Но в 5 часов утра 9 августа полиция провела аресты Ганди, Неру, других членов Рабочего комитета Конгресса, включая Сароджини Найду, по обвинению в подготовке заговора с целью свержения колониального режима. Аресты были проведены по всей стране. Более четырех тысяч конгрессистов были брошены в тюрьмы.
      Сароджини находилась в заключении в Пуне вместе с Ганди, его женой Кастурбой, его секретарем Махадевом Десаи и другими его соратниками. Кастурба и Махадев умерли в этой тюрьме. 10 февраля 1943 г. Ганди объявил голодовку в знак протеста против тюремного заключения. Голодовка продолжалась все три недели. Сароджини, которая вместе с другими все это время была рядом с ним, писала, что он находился на грани между жизнью и смертью. Сам Ганди сказал, что Бог спас его для какой-то цели, но он (Ганди) по-прежнему оставался в тюрьме. Сароджини, страдавшая от болезни сердца и малярии, была освобождена 21 марта 1943 г. Ее вынесли из тюрьмы на носилках.
      Как единственный член Рабочего комитета конгресса, находившийся на свободе, Сароджини выступила с рядом заявлений, в том числе в связи с голодом в Бенгалии в 1943 г. Она призвала членов партии сделать все возможное для оказания помощи голодающим людям [Baig, 1974, p. 141-143].
      В мае 1944 г. Ганди был освобожден из заключения, а к маю 1945 г. все остальные лидеры Конгресса также получили свободу. В августе 1946 г. в стране начались индусско-мусульманские столкновения. В ноябре 1946 г. Ганди посетил ряд районов в Восточной Бенгалии, в том числе Ноакхали, где в межобщинных столкновениях погибло множество людей. Он пешком обошел десятки деревень, призывая к миру и ненасилию. Сароджини поддержала его в стремлении умиротворить индусов и мусульман. Она писала Ганди: “Это не просто письмо. Это подтверждение моей любви и веры. Идите с Богом, как говорят испанцы. У меня нет страха за Вас. Одна лишь вера в Вашу миссию” (цит. по: [Baig, 1974, p. 147]).
      САРОДЖИНИ - ЛИДЕР НАЦИОНАЛЬНОГО МАСШТАБА
      Во время Второй мировой войны симпатии Сароджини были на стороне Совет­ского Союза. В ноябре 1943 г., в связи с победами Красной армии под Сталинградом и курском она направила от имени конгресса послание советскому народу, в котором передала “уважение, любовь и восхищение” его достижениями и успехами [Митрохин, Юнель, 1987, с. 100-101].
      В декабре 1946 г. в своем выступлении на заседании Учредительного собрания Индии Сароджини призвала к единству всех религиозных, этнических, кастовых, племенных общин и групп во имя достижения независимости. А в марте 1947 г. она председательствовала на конференции 25 азиатских стран, которая проходила в Дели. В работе конференции принимали участие и представители среднеазиатских республик СССР. В своей речи Сароджини сказала, что индийцы заинтересованы в общем идеале социального и экономического прогресса стран Азии, который может обеспечить прочный политический успех. Народы Азии должны действовать сообща, несмотря на все проблемы и трудности [Baig, 1974, p. 150].
      После завоевания Индией независимости 78-летняя Сароджини Найду была назначена губернатором крупнейшего штата Уттар-Прадеш. И на этом посту она проявила себя как лидер национального масштаба. Выступая в качестве губернатора 15 августа 1947 г., она подчеркнула: “В этот день мы молимся за нашу свободу в будущем. Наша борьба в течение многих лет была эпической и драматической борьбой. Она стоила многих жизней... Это была борьба молодых и старых людей, богатых и бедных, грамотных и неграмотных, больных и отверженных, зараженных проказой и святых. Мы вновь родились сегодня из плавильного тигля наших страданий. Народы всего мира, я приветствую вас от имени моей Матери-Индии, дом которой покрыт снегами, а стенами являются моря, двери которого всегда открыты для вас. Я несу всему миру сво­боду Индии, которая никогда не умирала в прошлом, никогда не погибнет в будущем и приведет человечество к окончательному миру” (цит. по: [Baig, 1974, p. 151, 152]).
      После убийства Ганди 30 января 1948 г. Сароджини выступила по Всеиндийскому радио с проникновенной речью. Она дала высокую оценку Ганди, сравнив его с воскресшим после распятия Иисусом Христом. Она сказала, что горе и печаль совершенно неуместны в связи с его гибелью. “как может умереть тот, кто всей своей жизнью учил, что дух - это главное, что дух сильнее, чем все армии всех времен. Поэтому нет времени для печали, для того, чтобы бить себя в грудь и рвать на себе волосы. Мы должны встать во весь рост и заявить: мы принимаем вызов, брошенный Махатме Ганди. Наше знамя - истина, наш щит - ненасилие, наш меч - духовность, которая приносит победу без крови... Отец мой, не умирай, не позволяй нам успокаиваться. Дай нам - твоим наследникам, твоим последователям, хранителям твоей мечты - силу выполнить наши обещания” (цит. по: [Ramakrishnan, 1998, p. 2]).
      Через год после смерти Ганди, 2 марта 1949 г., Сароджини Найду ушла из жизни. Выступая в Законодательном собрании 3 марта, Неру сказал: “Она была личностью исключительно яркой, личностью, исполненной огромной жизненной силы и энергии, личностью многосторонне одаренной и совершенно уникальной. Она вдохнула искусство и поэзию в национальную борьбу, так же, как Отец нации Махатма Ганди привнес в нее моральное величие. как никто другой в Индии, она выступала за ее единство, единство ее культуры, единство разных регионов страны. Это было ее страстью, сутью всей ее жизни” (цит. по: [Baig, 1974, p. 163, 164]).
      Усилиями таких лидеров как Сароджини Найду, Индия еще в годы борьбы за независимость смогла заметно продвинуться по пути освобождения женщин. Об этом, в частности, свидетельствуют наблюдения Эдвины, жены последнего вице-короля Индии Маунтбэттена после встреч с индийскими женщинами - представителями общественных, политических, культурных кругов. Среди них были Сароджини Найду, Амрита Каур, ставшая после достижения независимости министром здравоохранения в правительстве Неру, известный политический деятель Виджаялакшми Пандит, Камаладеви Чаттопадхьяя и другие. Все они были членами конгресса. Не остались без внимания Эдвины и деятельницы Лиги. Среди них Фатима - сестра М.А. Джинны, Бегум Раана Лиакат Али Хан - жена будущего премьер-министра Пакистана и другие крупные фигуры в общественной и политической жизни. Эдвина отметила, что женщины в высших эшелонах индийского общества заметно превосходят женщин в Англии и США по уровню общественного, политического и культурного развития. В этой связи в одном из своих выступлений в Лондоне в 1948 г. она сказала: “Нам нужно проснуться. Взгляните на Индию. Несмотря на отсталость страны, неграмотность народа, низкий уровень жизни людей и другие проблемы и недостатки, женщины там добились огромных успехов на пути эмансипации” (цит. по: [Tunzelmann, 2007, p. 147]).
      Сегодня женщины Индии играют большую роль в ее общественной и политической жизни. Многие из них занимают высокие государственные и политические посты. Это кумари Маявати - бывший главный министр самого крупного штата Уттар-Прадеш с населением около 170 млн человек, Мамата Баннерджи - главный министр штата Западная Бенгалия (80 млн человек), Дж. Джаялалита - главный министр штата Тамилнаду (65 млн человек), Шила Дикшит - главный министр Дели. Кроме них, большое число женщин являются министрами центрального и штатовских правительств, послами и представителями страны в международных органах, руководителями многочисленных общественных организаций. На нижнем уровне управления в городах и почти в 600 тыс. деревень женщины превратились в заметную силу, особенно в сельских выборных органах местного самоуправления. Все это стало возможным в результате принятия Конституции Индии и законов, утверждающих равноправие женщин, социального и политического развития страны за годы независимости.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1. Написанная по результатам трехмесячного пребывания К. Мейо в Индии эта книга сопровождалась большим набором иллюстраций, сделанных автором. Всего книга издавалась в США 27 раз.
      СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
      Калинникова Е.Я. Сароджини Найду - поэтесса и политик // Азия и Африка сегодня. 1999. № 9.
      Калинникова Е.Я. Сароджини Найду. Богиня вдохновенного слова // Выдающиеся женщины Индии ХХ века. М.: ИВ РАН, 2002.
      Митрохин Л.В., Юнель А.И. СССР и Индия в годы Второй мировой войны // СССР и Индия. М.: Главная редакция восточной литературы, 1987.
      Неру Дж. Автобиография. м.: Изд-во Ил, 1955.
      Юрлов Ф.Н., Юрлова Е.С. История Индии. ХХ век. м.: Ив РАН, 2010.
      Юрлова Е.С. Социальное положение женщин и женское движение в Индии. м.: Наука, 1982.
      Юрлова Е.С. Индия: от неприкасаемых к далитам. Очерки истории, идеологии и политики. м.: Ив РАН, 2003.
      Baig Tara Ali. Sarojini Naidu. New Delhi: Goi, 1974.
      Bose s.Ch. The Indian Struggle 1920—1942. Calcutta: Asia Publishing House, 1964.
      Chattopadhyaya Kamaladevi. The struggle for Freedom // Women of India. New Delhi: The Publications Division, 1958.
      Desai Mahadev. Day to day with Mahatma Gandhi: Secretary’s Diary 1917—1927 & 1932. Vol. 1. New Delhi, 1984.
      Mayo K. Mother India. N.Y.: Harcourt, Brace & Company, 1927.
      Naidu Sarojini. Speeches and Writings. Madras: G.A. Natesan, 1904.
      Naidu Sarojini. “My Father, Do Not Rest”: Broadcast on All India Radio, February 1, 1948.
      Paranjape Makarand. Naidu Sarojini. Selected Letters 1890s to 1940s. New Delhi: Kali for Women, 1996. Ramakrishnan S. Preface to The Mahatma and the Poetess. Mumbai: Bharatiya Vidya Bhavan, 1998. Sengupta Padmini. Sarojini Naidu. A Biography. N.Y.: Asia Publishing House, 1966.
      Sengupta Padmini. The Story of Women of India. New Delhi: Indian Book Company, 1974.
      Speeches and Writings of Sarojini Naidu. Madras: G.A. Natesan & Co., 1925.
      Tendulkar D.J. Mahatma: Life of Mohandas Karamchand Gandhi. Vol. V. Delhi: The Publication Division. Government of India (Reprinted Oct. 1969).
      The Mahatma and the Poetess. Being a selection of letters between Gandhiji and Sarojini Naidu / Compiled by E.S. Reddy / Ed. by Mrinalini Sarabai. Mumbai: Bharatiya Vidya Bhavan, 1998.
      Tunzelmann A. von. Indian Summer. The Secret History of the End of an Empire. N.Y.: Henry Holt and Company LLC, 2007.
      Young India. 11.08.1920.