Mukaffa

Династия Ляо

2 сообщения в этой теме

О коннице киданей эпохи империи Ляо хотелось бы узнать подробности.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Е Лунли "Циданьго чжи":

http://www.vostlit.info/Texts/rus/Zidan/frame23.htm

И особенно важно читать примечания - у Таскина в примечаниях традиционно содержится порой даже больше информации, чем в самом тексте.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Ким А. А. Война между Бохаем и Китаем в 732-735 гг.
      Автор: Saygo
      В 698 г. было создано первое государство на Дальнем Востоке России, позже известное как Бохай. В своем развитии молодому государству пришлось преодалеть ряд трудностей, но самым большим испытанием для Бохая стала война с могущественной державой Евразии - Танским Китаем.
      Как правило, российские и зарубежные историки практически не уделяют внимания событиям и итогам этой войны. Это связано с тем, что в китайских и силланских хрониках очень мало материалов по этой теме. Однако, анализируя информацию, которая не имеет отношения к самим военным действиям, но совпадает с ними по времени, возможно проследить причинно-следственные связи этого конфликта.




      Стела из Бохая, Национальный музей Кореи

      Голова дракона из Бохая, Национальный музей Кореи

      Кирпич из Бохая с иероглифами shang jing 上京 - "Верхняя столица". Национальный музей Китая

      В 719 г. Да Цзожун (основатель Бохая) умер. На престол взошел его старший сын Да Уи (в корейском варианте Тэ Му Е), который унаследовал титулы и должности своего отца и получил инвеституру от империи Тан1.
      Сразу после восшествия на престол Да Уи ввел свое летоисчисление. В то время в Восточной Азии привилегией устанавливать собственный календарь пользовались только императоры - правители Тан и Японии. Этой политической акцией Да Уи продемонстрировал не только независимый характер своего государства, но и свои амбиции2.
      Его деятельность сразу создала условия для столкновения с империей Тан, так как многие мохэские племена поддерживали дипломатические отношения с Китаем и являлись его вассалами. Да Уи смог добиться того, что часть мохэских племен посылала свои посольства в Китай вместе с бохайскими представителями или должна была оповещать Бохай об отправке своих посольств в империю Тан.
      В 726 г. неожиданно, без предупреждения Бохая, хэйшуй мохэ отправили в империю Тан посольство с данью и обратились с просьбой о покровительстве. Китайский император дал мохэсцам аудиенцию3. В результате империя Тан объявила о создании своего ведомства на территории хэйшуй мохэ и отправила туда своих чиновников4.
      Да Уи рассматривал это как попытку империи Тан заключить союз с хэйшуй мохэ против Бохая. Поэтому он решил нанести превентивный удар по мохэским племенам5. При обсуждении намерения Да Уи начать поход против хэйшуй мохэ его младший брат Да Мэньи (в корейском варианте - Тэ Мун Е) выступил против б. Война с империей Тан, войска которой, по мнению Да Мэньи, в десять тысяч раз превышали по численности бохайские, неминуемо должна была привести к гибели Бохая 7.
      Конфронтация между братьями закончилась тем, что младший из них был вынужден бежать в Китай8, где его гостеприимно приняли. Тогда Да Уи отправил в Китай послов Ма Мун Квэ и Чхонъ Муль А с письмом, в котором перечислял преступления своего младшего брата и просил казнить перебежчика (по другим данным бохайский король просил выдать брата)9. Империя Тан ответила на это отказом, мотивируя свое решение тем, что "Мэньи в беде и изъявил нам покорность, его нельзя убить".
      Да Уи остался недоволен. Китайское государство, в свою очередь, увидело непочтительность к себе со стороны Бохая. Было очевидно, что Да Уи пытался давить на империю Тан.
      Однако отношения между Тан и Бохаем внешне по-прежнему оставались спокойными. Обе стороны, судя по всему, не были готовы к крупномасштабным военным действиям. Но конфликт назревал10. В 727 г. Да Уи отправил первое посольство в Японию, где Бохай был представлен как "вернувший древние земли Когурё" 11, налаживал контакты с киданями и тюрками.
      В 732 г. Бохай располагал большим флотом и сравнительно сильной армией. Но при этом бохайское государство не имело опыта столкновения с сильными противниками - тюрки находились от них далеко, а борьба с танской армией была давно - более 30 лет тому тазад. Поэтому Да Уи мог просто не иметь представления о мощи китайской империи, что и показал его спор с младшим братом. Тот факт, что Да Цзожун в свое время разгромил карательную армию танского полководца Ли Кайгу (698), мог дезориентировать второго бохайского правителя, и он явно недооценивал империю Тан. Успешные действия против Сипла и мохэ позволили Да Уи решиться на более серьезный шаг - конфликт с Китаем.
      При этом сам бохайский правитель не стремился к скорому столкновению с империей Тан. Возможно, он искал весомого повода для войны. Последующие события показали, что Бохай был готов к войне на севере и на море. Боевые действия Китая с киданями и их сторонниками си (киданьские племена были наиболее надежными союзниками Бохая против империи Тан) в начале 730-х гг. подтолкнули Да Уи к решительным действиям.
      732 г. также стал решающей вехой в отношениях между Бохаем и Сипла. Он обозначил конец доминирования Бохая на Корейском полуострове и привел к сравнительному равновесию в данном регионе.
      В 715 г. киданьские племена усилились, вышли из-под власти тюрок и наладили связи с Китаем12, но в 730 г. киданьский вождь Кэтуюй снова перешел на сторону тюрок, в результате начались боевые действия против Китая. К киданям присоединились племена си.
      В третьем месяце 20-го г. Кай-юань танского Сюань-цзуна (732) войска империи Тан разгромили армии восставших киданей и си. Первые отступили на север, вторые подчинились китайцам. Возможно, си не очень стремились к войне с Китаем, так как были привлечены к военным действиям киданями. По своей сути, киданьские племена были для Да Уи своего рода буфером между Бохаем и Китаем. Ослабление киданей создавало угрозу для Бохая, что привело к началу военного столкновения.
      В девятом месяце 20-го г. Кай-юань (732 г.) Да Уи предпринял внезапные военные действия против империи Тан. Бохайский флот под командованием генерала Чжан Вэньсю (в корейском варианте Чжань Мюн Хю) напал на Дэнчжоу. Бохайцы убили начальника этой крепости цыши (градоначальника) Вэй Цзюня (Ви Чжуна) и перебили тех, кто оказал сопротивление13. Для многих ученых до сих пор является спорным вопрос, как такое сравнительно небольшое государство, как Бохай, решилось первым напасть на империю Тан.
      Инцидент с Дэнчжоу стал первым актом войны. По мнению южнокорейских исследователей, Дэнчжоу был открытым портом, важным стратегическим пунктом империи Тан14, и нападение на него носило превентивный характер15. Эти утверждения не лишены оснований, однако, у бохайцев были и другие причины для нападения именно на этот порт. У империи Тан был сильный флот. Известно, что Китай во время восстания киданей в 696 - 697 гг. перебрасывал морем в тыл противника десант, насчитывавший десятки тысяч солдат.
      Скорее всего, Дэнчжоу был базой для имперского флота. Нападение на этот порт позволил бохайцам ликвидировать военные корабли противника и тем самым обеспечить себе безопасное море. А на суше, учитывая, что значительную часть бохайского войска составляла мохэская конница и главные союзники бохайцев - ки-даньские племена - также располагали превосходной кавалерией, Да Уи мог рассчитывать на определенные успехи.
      Как известно, против китайской армии кавалерия была более эффективной, чем пехота. Мобильные конные отряды сводили на нет численное превосходство огромных китайских армий, что было не раз доказано в войнах кочевников против Поднебесной. Быстрый разгром военных кораблей империи Тан заставил Китай отказаться от действий на море и отдать инициативу в военных действиях Бохаю.
      Тот факт, что бохайцы смогли легко узнать о месте расположения китайского флота и уничтожить его, говорит еще и о том, что они имели хорошую разведку. Для проведения разведовательной деятельности были возможны несколько вариантов - бохайские посольства, бохайские заложники при императорском дворе, которые служили в сувэй, и торговые миссии.
      Варианты посольств и заложников можно сразу отбросить - для столь успешного нападения необходимо было располагать свежей информацией о количестве кораблей и месте их расположения. К тому же необходимо было рассчитать, сколько бохайских воинов и кораблей необходимо для успешного нападения на Дэнчжоу. В результате подсчета единиц танского флота, бохайские военные обнаружили, что им не хватает своих кораблей для разгрома Дэнчжоу и прибегли к помощи морских пиратов. Такую информацию невозможно получить, находясь при императорском дворе - во-первых, он расположен слишком далеко от Дэнчжоу, во-вторых, для передачи таких сведений в Бохай ушло бы слишком много времени. Следовательно, бохайцы, служившие при императоре Китая, не могли снабжать Да Уи подобной информацией.
      Что касается посольств, то они находились в Дэнчжоу слишком мало времени, чтобы изучить положение и собрать сведения.
      Поэтому можно предположить, что разведывательные функции были возложены на торговые миссии. Они прибывали вместе с посольствами, но располагали большей свободой действий, вызывали меньше подозрений и могли собрать ценную информацию. Танская администрация не могла полностью контролировать их действия.
      В то время как бохайский флот добился важного успеха на море, сухопутная бохайская армия почти дошла до Великой Китайской стены и оккупировала ряд крепостей в округе Ючжоу. Киданьские племена оказали помощь бохайцам в военных действиях против империи Тан16. Бохайцев и их союзников киданей танской армии удалось остановить только у гор Мадушань17.
      На помощь Тан также прибыли 5 тыс. всадников хэйшуй мохэ и шивэй. Тот факт, что в летописи упоминаются конные отряды союзников, хотя 5 тыс. воинов нельзя назвать значительным контингентом по меркам китайской империи, располагавшей армиями в сотни тысяч воинов, может свидетельствовать о важности данного события. Скорее всего, в китайской армии не хватало кавалерии. Да и сама система обороны танского генерала У Чэнцы (загораживание дорог камнями) была рассчитана на ограничение действий конницы. К тому же сам факт присутствия мохэской и шивэйской кавалерии мог играть важную роль для китайской армии в моральном плане - создавалось представление, что империя Тан была не одна в борьбе с бохайскими войсками.
      В первом месяце 21-го г. Кай-юань (733 г.) империя Тан заставила бохайского перебежчика Да Мэньи прибыть в зону военных действий, собрать большую армию и прийти на помощь У Чэнцы. По-видимому, танские генералы были плохо знакомы с бохайской армией и нуждались в опытном советнике. В конце концов, китайцы вынудили войска Да Уи отступить18.
      Быстрые действия бохайских вооруженных сил показывают, что Да Уи был готов к конфликту с Китаем. Армия и флот были мобилизованы заранее. Поэтому можно предположить, что Бохай вступил бы в войну с империей Тан независимо от поражения киданей и си.
      Успешные действия бохайских войск заставили империю Тан искать выход из тяжелого положения. Бохайские послы и заложник при императорском дворе были высланы в южные районы империи19. Империя Тан объявила военную мобилизацию в Ючжоу, потом обратилась за помощью к Сипла, предлагая силланцам совместно напасть на Бохай20.
      Силланцы также вполне могли рассчитывать на расширение своей территории за счет Бохая и признательность со стороны Тан21. Вполне допустимо, что для Сипла было очень важно наладить хорошие отношения с империей Тан из-за давления со стороны Бохая, который был номинальным вассалом Китая и этим пользовался против Сипла. Для Тан союз с силланцами теперь становился выгодным, так как неприятной альтернативой этому было участие Сипла в коалиции киданей, тюрок и Бохая против Китая22.
      Связь между союзниками поддерживалась через силланского посла Ким Са Рана. В империи Тан командующим силланской армией, готовившейся выступить против Бохая, был назначен генерал Ким Юн Чжун. Однако совместная атака не получилась из-за сильного снегопада и холода23. Снег занес все горные дороги, и они стали непроходимы, больше половины силланского войска погибло. Силланцы были вынуждены вернуться назад24. Танская армия не смогла сломить сопротивление бохайских войск и также отступила25.
      Несмотря на провал военной экспедиции, это событие оказало влияние на ход войны между Бохаем и Тан. Сипла показала, что может помочь Китаю, и бохайцы теперь должны были учитывать возможность нападения на них с южной границы.
      Между тем, империи Тан все же удалось создать антибохайскую коалицию из хэйшуй мохэ, шивэй и Сипла. Китай и его союзники смогли охватить Бохай с севера, юга и запада. Положение Бохая резко ухудшилось. В 733 г. у тюрок продолжались внутренние распри, и они не могли вести крупномасштабные военные действия против Китая. В итоге основное противостояние с империей Тан ложилось на Бохай, в борьбе с Сипла Япония не оказала поддержки Бохаю 2б. Единственным, помимо Бохая, серьезным противником Китая оставались только кидани. Но после поражения от империи Тан в 732 г. они не располагали большими силами и не могли быть ядром для антикитайской коалиции. В результате бохайский правитель Да Уи взял курс на нормализацию отношений с империей Тан.
      Но главную угрозу для него представлял младший брат, который мог объединить недовольных Да Уи в Китае. К тому же империя Тан имела возможность использовать Да Мэньи против Да Уи. Поэтому бохайский правитель стремился ликвидировать своего близкого родственника.
      Для этого он направил людей в Восточную столицу Тан, которые привлекли наемных убийц. Но младший брат бохайского правителя сумел избежать смерти, а убийцы были схвачены и казнены27. После этого (в 733 г.) в Тан прибыло бохайское посольство с просьбой о прощении28. Танские войска в это время потерпели поражение от киданей, которых поддерживали тюрки. Поэтому мирные отношения были выгодны обеим сторонам. Китай все еще вел тяжелую борьбу с киданями и тюрками, конфликт 732 - 733 гг. ясно показал силу бохайской армии, хотя очевидно, что длительный военный конфликт был бы не в пользу Да Уи. К тому же бохайское население не поддержало Да Мэньи против его старшего брата, что оказало свое влияние на позицию китайских сановников.
      Существуют определенные разночтения по поводу периода войны. В России обычно указывается период 732 - 733 годы. В Корее полагают, что военные действия продолжались до 735 года. Таким образом, время войны увеличивается до 4-х лет. Это связано с тем, что российские исследователи считают, что война закончилась с прибытием бохайского посольства с извинениями в 733 году. Но в Корее отмечают, что сам факт прибытия посольства не означал конца военных действий. Несмотря на данное посольство, военные действия Сипла, мохэ и шивэй против Бохая не прекращались - империя Тан физически не могла сразу закончить войну своих союзников. Фактическим прекращением войны можно считать 735 г., когда империя Тан "даровала" силланцам земли к югу от реки Пхэ.
      Поэтому принято считаеть, что мир между империей Тан и Бохаем был восстановлен в 735 году. По своей сути, война подтвердила слова Да Мэньи, младшего брата второго бохайского правителя, о том, что Бохай в одиночку не мог бороться с империей Тан. Да Уи пошел на мир с Китаем, но продолжал вражду с Да Мэньи, несмотря на то, что его брат был прав. Возможно, что второй бохайский правитель понимал абсурдность такого положения, но для объяснения своих внезапных военных действий ему пришлось пожертвовать родственными связями.
      Эта война могла привести к гибели бохайского государства из-за просчетов Да Уи, который недооценил могущества империи Тан, как военного, так и политического. К тому же Да Уи переоценил возможности своих союзников. Но при этом допустим вариант, что у него не было выбора, так как речь шла о поддержке киданей - наиболее верных союзников, стоявших между ним и Китаем.
      Китай в 735 г. передал Сипла земли южнее реки Пхэган (совр. р. Тэдонган)29, которые формально находились под властью Китая30. Таким образом империя Тан отблагодарила силланцев за помощь в войне с Бохаем. Судя по всему, такое решение было принято не сразу, поскольку мир с Бохаем был установлен в 733 году.
      Скорее всего, Китай обдумывал свои дипломатические действия - ведь ему было необходимо ослабить бохайцев и поддержать силланцев. По мнению многих южнокорейских исследователей, эти земли были захвачены силланцами, но танский император до 735 г. официально не признавал их силланскими владениями31.
      Скорее всего, на эти земли имел также свои претензии Бохай, а для империи Тан было очень важно усиление Сипла в качестве противовеса Бохаю. Нам неизвестно, кто проживал на тех землях, но очевидно, что этим ходом Китай хотел углубить конфликт между Бохаем и Сипла, потому что вполне вероятно, что бохайцы интересовались освоением этих земель.
      Также допустим вариант, что земли к югу от Пхэ были в действительности бохайскими. Но Бохай был вынужден уступить их империи Тан, так как не мог воевать против коалиции. Однако бохайские войска боролись с силланцами за спорные территории долгое время.
      К сожалению, китайские и корейские летописи не содержат информации о награждении Китаем мохэсцев и шивэй за участие в войне против Бохая. Можно только предположить, что союзники империи Тан не были обделены своим сюзереном.
      Как правило, историки разных стран диаметрально противоположно рассматривают итоги этой войны. Корейские ученые считают, что война успешно закончилась для Бохая, заостряя внимание на рейде в Дэнчжоу и прорыве до Мадошаня32, но умалчивают о том, что Бохай попросил прощения 33. Китайские историки считают, что Бохай был просто провинцией Китая 34, и полагают, что войны не было, а был просто бунт, который закончился положительно для империи Тан. Длительное время, в силу политических причин, советские и российские историки придерживались позиции корейских коллег.
      На наш взгляд, война между Тан и Бохаем имела место, так как последний не был китайской провинцией. Как таковая война против Тан закончилась поражением Бохая - он был вынужден отдать часть своих территорий на юге, его доминирование на Корейском полуострове закончилось, и долгое время Бохай вообще не выступал против Китая и его союзников.
      Но при этом империи Тан не удалось уничтожить своего противника. С одной стороны, у Китая в тот период времени возникли проблемы с тюрками, с другой, - ликвидация Бохая не являлась важной задачей для Тан. К тому же китайские сановники, судя по всему, отдавали себе отчет в том, что в случае уничтожения Бохая больше всего выигрывала Сипла. Точно так же Сипла выиграла, когда совместно с империей Тан разгромила Когурё и Пэкче, а затем выгнала с их территорий китайскую армию. Пример полувековой давности еще не был забыт Китаем и разгром Бохая уже не входил в его планы.
      Использование китайскими сановниками Да Мэньи против его старшего брата оказалось неудачным - несмотря на его помощь в изгнании бохайской армии от Мадушаня, все дальнейшие попытки продвинуть его не имели успеха. Его не поддержало бохайское население, поэтому свержение Да Уи с сохранением бохайского государства стало невозможным.
      Победа империи Тан и ее союзников оказалась неполной. Главной причиной этого являлись не только успехи Бохая, но и недоверие союзников друг к другу.
      Примечания
      1. ВАН ЧЭНЛИ. Чжунга лунбэй-до бохай-го юй дунбэйя (Государство Бохай Северо-востока Китая и Северо-восточная Азия). Чанчунь. 2000, с. 156.
      2. Пархэса (История Бохая). Сеул. 1996, с. 116.
      3. Там же, с. 117.
      4. Там же, с. 102.
      5. Там же, с. 32.
      6. Там же.
      7. Там же, с. 117.
      8. СОНЪ КИ ХО. Пархэрыль таси понда (Еще раз о Бохае). Сеул. 1999, с. 69.
      9. История Бохая, с. 33.
      10. ИВЛИЕВ А. Л. Очерк истории Бохая. Российский Дальний Восток в древности и средневековье: открытия, проблемы, гипотезы. Владивосток. 2005, с.449 - 475.
      11. СОНЪ КИ ХО. Пархэ чжончхи ёкса ёнгу (Исследование политической истории Бохая). Сеул. 1995, с. 118.
      12. ИВЛИЕВ А. Л. Ук. соч., с. 456.
      13. САМСУГ САГИ. Исторические записки трех государств. М. 1959, с. 219.
      14. КИМ ЫН ГУК. Пархэ мёльманы вонъин: сиган-конъканчогын (Причины гибели Бохая: пространственно-временной подход. Сеул. 2005, с. 77 - 88.
      15. КИМ ЧЖОНЪ БОК. Пархэ гукхоы сонрип пэкёньква ыми (Значение и история создания государственного названия Бохая) Сеул. 2005, с. 117.
      16. Исследование политической истории Бохая, с. 216.
      17. История Бохая, с. 102.
      18. Государство Бохай..., с.156.
      19. ИВЛИЕВ А. Л. Ук. соч., с. 456.
      20. ПАК СИ ХЁН. Пархэсаёнгу вихаё (К изучению истории Бохая). Сеул. 2007, с. 7 - 68.
      21. История Бохая, с. 33.
      22. Там же, с. 123.
      23. ТИХОНОВ В. М. История Кореи. Т. 1. М. 2003, с. 213.
      24. САМГУК САГИ. Ук. соч., с. 219.
      25. История Бохая, с. 3.
      26. Там же, с. 33.
      27. Ю ТЫК КОН. Пархэ го (Исследование Бохая). Сеул. 2000, с. 74.
      28. ВАН ЧЭНЛИ. Ук. соч., с. 156.
      29. ТИХОНОВ В. М. Ук соч., с. 213 - 214.
      30. История Бохая, с. 4.
      31. Там же, с. 123.
      32. ПАК СИ ХЁН. Пархэса (История Бохая). Сеул, 1995, с. 10.
      33. ИВЛИЕВ А. Л. Ук. соч., с. 449 - 475.
      34. СУНГ ХОНГ. Мохэ, Бохай и чжурчжэни. Древняя и средневековая история Восточной Азии: к 1300-летию образования государства Бохай: материалы Международной научной конференции. Владивосток. 2001, с. 80 - 89.
    • Тихвинский С. Л. Чжоу Эньлай
      Автор: Saygo
      В плеяде китайских революционеров, чья самоотверженная деятельность привела в 1949 г. к народно-демократической революции и провозглашению Китайской Народной Республики, один из основателей Коммунистической партии Китая, Чжоу Эньлай, занимает видное место.
      Революционер-профессионал, с юношеских лет вступивший на путь борьбы за освобождение китайского народа от гнета иностранных империалистов и национальной феодально-милитаристской и компрадорской реакции, активный участник всех ключевых событий новейшей истории Китая, Чжоу Эньлай после победы революции стал видным государственным деятелем, бессменным руководителем Государственного совета (кабинета министров) КНР вплоть до своей кончины в январе 1976 года. Чжоу Эньлай вошел в историю и как крупный деятель международного коммунистического движения, талантливый военачальник и дипломат, внесший значительный вклад в дело строительства социализма в Китае.
      Чжоу Эньлай родился 5 марта 1898 г. в уездном городе Хуайань в провинции Цзянсу в обедневшей семье потомственных государственных служащих - представителей ученого сословия феодального класса. Его отец, мелкий чиновник провинциального финансового управления, рано овдовев, отдал девятилетнего сына в семью своего бездетного брата. Через год мальчика взял к себе на воспитание другой дядя по отцу, служивший полицейским офицером в Мукдене (ныне Шэньян). Здесь Чжоу Эньлай стал посещать школу, организованную при поддержке иностранных миссионеров, где наряду с китайской классической литературой читал произведения Ч. Дарвина, Ж.-Ж. Руссо и других европейских авторов, жадно знакомился с китайской патриотической антиманьчжурской публицистикой. В школе он стал изучать английский язык. После Синьхайской революции, начавшейся в 1911 г., и отречения от власти маньчжурской династии Цин, правившей Китаем с 1644 по февраль 1912 г., Чжоу Эньлай остриг косу - традиционную прическу, силой навязанную маньчжурами мужскому населению Китая.
      В 1913 г. Чжоу Эньлай поступил в только что открывшуюся в Тянь-цзине субсидировавшуюся американскими миссионерами Нанькайскую среднюю школу, в которой проучился четыре года, живя здесь же, в интернате, и зарабатывая на жизнь выполнением различных технических работ, предоставляемых школьной администрацией. Годы учебы в Нанькайской средней школе (1913 - 1917 гг.) пришлись на период спада революционного движения в стране. Власть захватила реакционная северная милитаристская (бэйянская) группировка, возглавлявшаяся крупным помещиком генералом Юань Шикаем, а затем его преемниками.
      Активную деятельность развернули сепаратистские группировки милитаристов южных и юго-западных провинций. Воспользовавшись начавшейся первой мировой войной, японский милитаризм форсировал свое экономическое и политическое проникновение в Китай. В январе 1915 г. японское правительство предъявило Китаю "21 требование", выполнение которых означало бы полное колониальное порабощение страны. Среди широких кругов китайской общественности, в первую очередь среди учащейся молодежи, возникло массовое патриотическое, антияпонское движение, с которым пришлось считаться и правящим милитаристским кругам, и самим японцам. Чжоу Эньлай откликнулся на эти события, выступив организатором создания школьной ассоциации "Уважать труд, жить коллективно" и журнала этой ассоциации, редактором которого он стал. Журнал резко критиковал неспособность правителей Китая дать отпор японским агрессорам.
      Летом 1917 г. Чжоу Эньлай окончил Нанькайскуго школу и был отмечен как наиболее отличившийся на выпускных экзаменах. В сентябре 1917 г. он по приглашению одного из своих материально обеспеченных школьных друзей уехал в Японию в надежде получить там университетское образование. Однако по приезде увлекся изучением японской социалистической литературы, познакомился с "Капиталом" К. Маркса, забросил подготовку к сдаче вступительных экзаменов в университет и активно включился в общественную деятельность проживавших в Японии китайских студентов, присоединившись к движению протеста против требования японского правительства послать китайские войска на Дальний Восток и в Сибирь для участия в интервенции против Советской России. Чжоу Эньлай жадно впитывал известия о русской революции, о деятельности В. И. Ленина, появлявшиеся в японской социалистической печати, горячо приветствовавшей Октябрьскую революцию и выступавшей против интервенционистской политики японского правительства.


      1919

      1924

      Чжоу Эньлай, его жена Дэн Инчао и американский журналист Эдгар Сноу, 1938

      1946

      Чжоу Эньлай, Дэн Инчао и их приемная дочь Сунь Вэйши (в центре), 1949

      Женева, 1954

      Генри Киссенджер, Мао Цзедун и Чжоу Эньлай (в центре)

      В апреле 1919 г. Чжоу Эньлай возвратился в Тяньцзинь и вскоре активно включился в массовое движение протеста против условий Версальского мирного договора 1919 г. о передаче Японии бывших германских колониальных владений в Китае. Осенью того же года Чжоу Эньлай был зачислен студентом недавно открывшегося Нанькайского университета. Одновременно он был принят на работу в качестве технического сотрудника ректората, что позволило ему кое-как сводить концы с концами. Теперь Чжоу Эньлай с головой ушел в организаторскую работу среди студенчества Тяньцзиня, вскоре став редактором и активным автором ежедневной студенческой газеты. Одновременно он вел агитационную деятельность среди рабочих типографии, в которой печаталась газета. В своих статьях Чжоу Эньлай популяризировал социалистические идеи, выступал против эксплуатации иностранным капиталом дешевого труда китайских рабочих, в защиту их требований о повышении зарплаты, осуждал политику китайских милитаристов, критиковал старые феодальные семейные обычаи, философию конфуцианства. Продолжая живо интересоваться Октябрьской революцией и жизнью Советской России, Чжоу Эньлай возглавил группу студентов для встречи с разделявшим коммунистические убеждения преподавателем Пекинского университета Сергеем Полевым, выпускником Дальневосточного университета. Во время этих встреч студенты обсуждали вопросы, связанные с местом и ролью в истории социалистов, анархистов, чартистов и особенно коммунистов.
      В августе 1919 г. Чжоу Эньлай опубликовал статью с резкой критикой действий прояпонски настроенных милитаристов провинции Шаньдун, обрушивших репрессии на местных студентов, которые выступили против передачи Японии бывших германских прав и владений в этой провинции. По его инициативе был созван митинг, на котором были осуждены действия шаньдунских властей. Участники митинга, студенты Тяньцзиня, решили послать своих делегатов в Пекин для вручения протеста властям и установления связи со столичными студентами. Когда пекинские власти арестовали этих делегатов, Чжоу Эньлай включился в организацию массового похода тяньцзиньских студентов на Пекин, требуя освобождения задержанных. Власти вынуждены были уступить. 6 сентября 1919 г. в Тяньцзине состоялось собрание, посвященное созданию патриотической студенческой Ассоциации пробуждения, на котором Чжоу Эньлай выступил с призывом к свержению власти милитаристов, компрадорской буржуазии и бюрократов, к равенству полов и ликвидации феодальной семьи. Вскоре Чжоу Эньлай пригласил выступить на заседании Ассоциации одного из первых китайских марксистов, профессора Пекинского университета Ли Дачжао. В это время Чжоу Эньлай продолжал серьезно изучать "Манифест Коммунистической партии", другие произведения основоположников марксизма, встречался с одним из основателей КПК, Чэнь Дусю. После запрещения властями студенческой газеты он наладил ее нелегальный выпуск.
      29 января 1920 г. при разгоне властями массового митинга, участники которого призывали к бойкоту японских товаров, Чжоу Эньлай был арестован вместе с несколькими другими студентами. Во время 13-недельного пребывания в тюрьме он вел с товарищами по камере занятия по марксизму, экономике и праву, занимался самообразованием. Мужественное поведение Чжоу Эньлая на суде, где он выступил обвинителем властей, противодействовавших патриотическому движению бойкота японских товаров и жестоко разгонявших студенческие митинги и демонстрации, снискало ему большую популярность в Тяньцзине и способствовало освобождению. После выхода из тюрьмы Чжоу Эньлай, как и многие члены Ассоциации пробуждения, включился в развернувшееся по всему Китаю движение за отъезд молодежи на учебу и работу в страны Европы, которое отражало стремление китайской общественности вырвать страну из отсталости, опираясь на опыт передовых европейских стран.
      Осенью 1920 г. Чжоу Эньлай с группой студентов отплыл во Францию на деньги, собранные по добровольной подписке жителями Тяньцзиня. Франция в эти годы привлекала китайскую молодежь относительной по сравнению с другими европейскими странами дешевизной жизни, политическим либерализмом и доступностью высших учебных заведений. Кроме того, китайское правительство обещало уезжавшим субсидии. Однако полторы тысячи китайцев во Франции оказались в крайне стесненном положении, правительственные субсидии не последовали, о поступлении в вузы не могло быть и речи. Большинство устроилось на автомобильные заводы Рено в Париже и Лионе и на угольные шахты в Лилле.
      По приезде во Францию Чжоу Эньлай поселился в рабочем пригороде Парижа Бийянкур и сразу же отдался организаторской и революционно- пропагандистской работе среди китайской молодежи. Он установил также связь с китайцами в Бельгии и Германии. Одновременно Чжоу Эньлай был внештатным корреспондентом одной тяньцзиньской газеты. В Берлине он познакомился с Чжу Дэ, будущим главкомом китайской Красной армией, затем Народно-освободительной армией Китая, и привлек его к революционной работе. Во Франции Чжоу Эньлай продолжал изучать и пропагандировать идеи марксизма и вместе с группой единомышленников, в которую входили Цай Хэсэнь, Ли Лисань, Дэн Сяопин, еще до образования КПК основал в Париже Китайскую коммунистическую лигу молодежи, стал редактором и основным автором ее печатного органа - журнала "La Jeunesse" ("Молодежь"). После установления связи с основанной в Шанхае летом 1921 г. Коммунистической партией Китая летом 1922 г. члены Лиги с участием представителей коммунистических кружков китайцев, проживавших в Европе, на конспиративной конференции в Булонском лесу близ Парижа приняли решение о вхождении в КПК и создали ее европейскую секцию. Поэтому в КНР Чжоу Эньлая с полным правом относят к числу основателей и первых членов КПК. Участники секции, в том числе Чжоу Эньлай, по совету Коминтерна, исходившего из необходимости сотрудничества КПК и Гоминьдана в период буржуазно- демократических преобразований, и по решению КПК стали в индивидуальном порядке вступать в основанную Сунь Ятсеном партию Гоминьдан. К этому времени в Китае был установлен единый антиимпериалистический фронт Гоминьдана и КПК.
      В сентябре 1924 г. по указанию руководства КПК Чжоу Эньлай вернулся из Европы в Китай, в Гуанчжоу (Кантон) - столицу Южного Китая, где находилось революционное правительство, которым руководил Сунь Ятсен. Чжоу Эньлай стал работать секретарем Гуандун-Гуансийского комитета КПК и главой его военного отдела. Вскоре Сунь Ятсен назначил его начальником политотдела военной школы Хуанпу (Вампу), созданной при участии советских военных советников и инструкторов для подготовки военных кадров правительства Сунь Ятсена. На этом посту Чжоу Эньлай проявил себя талантливым политическим работником, подготовившим немало преданных революции офицеров- коммунистов. Начальником школы Хуанпу был Чан Кайши, в то время тщательно скрывавший свои реакционные взгляды и выдававший себя за верного последователя Сунь Ятсена. Бесстрашно участвуя в военных операциях Национально-революционной армии против милитаристов Южного Китая, Чжоу Эньлай приобрел огромный авторитет среди комсостава и курсантов школы, что во многом способствовало впоследствии его успешной работе по воссозданию в 1937 г. единого фронта Гоминьдан - КПК.
      В 1925 г. 27-летний Чжоу Эньлай женился на Дэн Инчао - активистке тяньцзиньской студенческой Ассоциации пробуждения, с которой он познакомился еще в 1919 г. и переписывался все годы, проведенные им в Европе. Чжоу Эньлай и Дэн Инчао дружно прожили свыше 50 лет, вместе деля тяготы и опасности. До последнего времени Дэн Инчао являлась председателем Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая - органа Единого патриотического фронта Китая.
      Во время Северного похода революционных войск Юга в 1925 - 1926 гг., целью которого было обеспечение победы революции во всем Китае, Чжоу Эньлай был политическим комиссаром 1-го армейского корпуса, а затем в Шанхае вел подготовку вооруженного выступления пролетариата этого опорного пункта империалистической реакции в поддержку Национально-революционной армии. Наконец под руководством Чжоу Эньлая восставшему пролетариату удалось захватить власть в этом крупнейшем промышленном центре Китая. В течение трех дней рабочие удерживали город в ожидании подхода войск, которыми командовал Чан Кайши. Однако последний уже открыто перешел на сторону реакции и, вступив 12 апреля в Шанхай, по сговору с империалистическими державами и местной контрреволюцией учинил зверскую расправу над восставшими. Чжоу Эньлаю чудом удалось спастись; за его голову была объявлена огромная награда.
      После измены правого крыла Гоминьдана во главе с Чан Кайши делу революции и формирования последним в Нанкине контрреволюционного центрального правительства Чжоу Эньлай вышел из Гоминьдана. На V съезде КПК весной 1927 г. он был избран членом ЦК КПК и оставался в его составе все последующие годы. Одновременно Чжоу Эньлай был утвержден заведующим военным отделом ЦК и в этом качестве руководил после отхода от революции также и большинства руководителей левого крыла Гоминьдана восстанием сохранивших верность революции частей, поднятым 1 августа 1927 г. в городе Наньчане. Однако из-за измены ряда примкнувших было к восстанию гоминьдановских военачальников оно потерпело поражение. Часть восставших, среди которых был Чжоу Эньлай, с боями ушла на юг в провинцию Гуандун, где находилась революционная база, а другая во главе с Чжу Дэ присоединилась в горах Цзинганьшань к участникам крестьянского "восстания осеннего урожая", руководимого Мао Цзэдуном. В память о Наньчанском восстании 1-е августа отмечается теперь в КНР как день Народно-освободительной армии Китая.
      В начале 1928 г. Чжоу Эньлай при содействии Коминтерна нелегально прибыл в Советский Союз, где в июне - июле близ Москвы состоялся VI съезд КПК, который подвел итог национальной революции 1925 - 1927 гг. и наметил дальнейшее направление национально-освободительной борьбы китайского народа. На съезде Чжоу Эньлай выступил с отчетом об организационной работе и докладом по военному вопросу, и был избран членом Политбюро, секретарем ЦК и заведующим орготделом ЦК КПК. Летом 1928 г. он участвовал в работе VI конгресса Коминтерна в Москве, на котором был избран кандидатом в члены Исполкома Коминтерна (ИККИ).
      После разрыва Гоминьданом единого фронта с КПК и суровых репрессий, обрушившихся на КПК, на рабочие, крестьянские, молодежные, женские и профессиональные организации, революционное движение в Китае переживало спад. В условиях белого террора ЦК КПК возложил на Чжоу Эньлая организацию работы ЦК в подполье. В октябре 1928 г. он нелегально возвратился в Шанхай и приступил к выполнению этой задачи. Во второй половине 1929 г. КПК частично восстановила свои ряды и начала работать нелегально. К концу 1929 г. несколько активизировалось рабочее и особенно крестьянское движение; в ряде провинций были созданы небольшие, но зато стабильные части Красной армии и опорные советские районы. Летом 1930 г. Чжоу Эньлай нелегально выехал в Советский Союз для доклада ИККИ о деятельности ЦК КПК. Будучи в Москве, он 5 июня 1930 г. от имени своей партии приветствовал участников XVI съезда ВКП(б), подробно рассказал о состоянии революционного движения в Китае и выразил солидарность рабоче-крестьянских масс своей страны с советским народом.
      На XVI съезде ВКП(б) Чжоу Эньлай, в частности, сказал: "Великая китайская революция и китайская Коммунистическая партия родились именно под влиянием Октябрьской революции... Мировой экономический кризис, развитие революционного движения и особенно большие успехи... социалистического строительства в СССР, все это оказывает серьезнейшее влияние па революционное движение в Китае". Остановившись на той реакции, которую вызвала военная авантюра китайских милитаристов на дальневосточных границах СССР (события 1929 г. на КВЖД), Чжоу Эньлай продолжал: "Империалисты не только толкают китайских милитаристов к войне, чтобы усилить эксплуатацию китайских трудящихся, но и используют китайских милитаристов как оружие для нападения на СССР, чтобы укрепить свои позиции на Дальнем Востоке. События на Китайской Восточной железной дороге являются ясным выражением авантюристской политики Гоминьдана. Какой был результат? Красная Армия СССР дала сокрушительный отпор такому нападению империалистов, а китайские рабочие и крестьянские массы демонстрировали под лозунгом "вооруженная защита СССР"... Лозунг защиты СССР и борьбы с милитаристами вызвал шумный отклик". Заключая свое выступление под продолжительные аплодисменты делегатов съезда, Чжоу Эньлай отметил, что "хищники-империалисты ведут наступление на СССР с Запада и Востока, конфликт па КВЖД был попыткой спровоцировать СССР на войну. Однако нарастающим мировым революционным подъемом в конце концов было сорвано наступление империалистов...
      Товарищи, молодая китайская коммунистическая партия следит за ленинской ВКП (б) и идет по пути жесточайшей революционной борьбы. Мы будем вместе с вами и пролетариатом всех стран бороться против империалистической войны, против наступления империалистов на СССР и против подавления империалистами революционного движения в колониях"1.
      Возвратившись в Китай в конце августа 1930 г., Чжоу Эньлай продолжал работать в глубоком подполье в Шанхае. Он стремился к сплочению вокруг ЦК всех организаций КПК и руководящих деятелей партии. В июне 1931 г. из-за предательства одного из подпольщиков Чжоу Эньлаю пришлось срочно покинуть город и перебраться в Центральный советский район, созданный в 1928 - 1930 гг. в провинции Цзянси, неподалеку от границы с провинцией Фуцзянь. 17 ноября 1931 г. на 1-м Всекитайском съезде Советов он был избран в состав Центрального Исполнительного Комитета Китайской Советской республики и стал членом ее Военного совета. На этих постах он проявил себя талантливым организатором революционных вооруженных сил, много сделал для мобилизации населения в поддержку правительства Центрального советского района и оказания успешного отпора Четвертому карательному походу чанкайшистских армий против него. Учитывая боевые заслуги Чжоу Эньлая, состоявшийся в январе 1934 г. в Центральном советском районе II Всекитайский съезд Советов избрал его заместителем председателя Военного совета республики.
      Весной 1934 г. Чан Кайши, собрав огромную армию, используя авиацию и артиллерию, предпринял Пятый карательный поход против Центрального советского района. Ввиду невозможности удержать эту опорную базу перед натиском превосходящих сил противника Чжоу Эньлай разработал план прорыва гоминьдановской блокады, провел скрытую мобилизацию необходимых для этого людских резервов, военных материалов и продовольствия, и в октябре 1934 г. основные силы Красной армии выступили из провинции Цзянси в поход на северо-запад Китая, где имелась другая советская опорная база. Этот героический, более чем 10-тысячекилометровый поход через глубокие ущелья, непроходимые леса, покрытые вечными снегами неприступные горы, пустыни, болота и реки 11 провинций Китая, под постоянными атаками гоминьдановских войск и частей местных милитаристов, под воздушными бомбардировками - незабываемая страница в истории национально-освободительной борьбы китайского народа. Чжоу Эньлай делил все трудности похода с рядовыми его участниками, проявляя мужество и героизм, своим личным примером воодушевляя бойцов и командиров Красной армии.
      Во время похода Чжоу Эньлай выполнял обязанности начальника штаба и от имени ЦК КПК неоднократно обращался к солдатам и офицерам противника с призывом сплотить все силы нации для отпора агрессии империалистической Японии. 1 августа 1935 г., когда основная группа участников похода обосновалась в Пограничном районе Шэньси - Ганьсу - Нинся, была опубликована декларация КПК с призывом прекратить братоубийственную гражданскую войну и создать правительство национальной обороны. 5 мая 1936 г. в телеграмме, адресованной Военному комитету чанкайшистского нанкинского правительства, всем вооруженным силам, партиям, группировкам, редакциям газет, руководители КПК вновь выступили с предложением о прекращении гражданской войны и объединении всех сил страны для борьбы с Японией. Аналогичные призывы были повторены КПК и в августе, и в сентябре. Однако Чан Кайши, поручив доверенным лицам начать конфиденциальные переговоры с представителями КПК - Чжоу Эньлаем и Нань Ханьнянем, в то же время планировал очередные операции против опорных баз КПК.
      По заданию ЦК КПК Чжоу Эньлай начал работу по установлению связи с войсками под командованием Чжан Сюэляна, вынужденными по приказу из Нанкина, не противодействуя захвату Маньчжурии Японией, отступить в Северо-Западный Китай. Еще в январе 1936 г. Чжоу Эньлай вместе с Мао Цзэдуном и Чжу Дэ обратился со специальным воззванием к офицерам и солдатам Северо-восточной армии Чжан Сюэляна, призывавшим их к совместному отпору японской агрессии. Аналогичная работа велась КПК и с личным составом 17-й армии Гоминьдана под командованием патриотически настроенного генерала Ян Хучэна. 9 апреля 1936 г. Чжоу Эньлай имел глубоко законспирированную встречу с Чжан Сюэляном, в ходе которой разъяснил ему политику КПК в деле организации общенационального отпора японской агрессии. Под впечатлением этой встречи и последовавшей за ней переписки с Чжоу Эньлаем Чжан Сюэлян стал горячим сторонником прекращения гражданской войны, уже не выполнял приказы Чан Кайши о блокаде Особого района (так в 1937 - 1945 гг. назывался Пограничный район Шэньси - Ганьсу - Нинся) и разрешил КПК иметь свое неофициальное представительство в провинциальном центре г. Сиани для разработки совместных с его войсками и 17-й армией Ян Хучэна действий по оказанию отпора японским интервентам, сконцентрировавшимся в Северном Китае.
      Когда Чан Кайши прибыл в Сиань для руководства военными действиями против частей КПК, Чжан Сюэлян и Ян Хучэн потребовали от него прекратить гражданскую войну. Чан Кайши ответил отказом. Тогда 12 декабря 1936 г. они арестовали его и, по настоянию радикально настроенных офицеров своих войск, решили предать суду и казнить как изменника нации. Арест Чан Кайши активизировал действия про-японских элементов в нанкинском правительстве, стремившихся военным путем подавить патриотические силы и принять японские условия полного подчинения Китая Японии. Поскольку при всем своем антикоммунизме Чан Кайши не был сторонником капитуляции перед Японией и представлял собой наиболее крупную военную и политическую фигуру общенационального масштаба, способную возглавить объединенный отпор агрессору, по совету Коминтерна КПК решительно вмешалась в сианьские события. Туда был послан Чжоу Эньлай с целью мирного урегулирования инцидента. Он успешно справился с этой исключительно сложной задачей. Чан Кайши в беседе с ним выразил готовность объединить все силы страны для защиты от внешнего врага и прекратить гражданскую войну, после чего Чжан Сюэлян и Ян Хучэн согласились освободить Чаи Кайши из-под стражи. 25 декабря 1936 г. Чан Кайши вылетел из Сиани. Мирное разрешение сианьского конфликта положило начало формированию в Китае единого антияпонского национального фронта с участием Гоминьдана и КПК.
      Вскоре Чжоу Эньлай был назначен представителем КПК для переговоров с нанкинским правительством по выработке подробного соглашения между обеими партиями о едином антияпонском фронте. Когда 7 июля 1937 г. Япония развязала войну против Китая, Чжоу Эньлай выехал на фронт в Северный Китай для проведения агитационно-пропагандистской работы среди населения, разъяснения методов партизанской войны, сплочения всех патриотических сил. В конце 1937 г., после установления сотрудничества между Гоминьданом и КПК, по решению ЦК КПК Чжоу Эньлай прибыл в г. Ухань, ставший временной столицей Китая после оккупации Японией Нанкина. Здесь он развернул большую работу по укреплению единого антияпонского национального фронта и одновременно редактировал орган КПК газету "Синьхуа жибао".
      В марте 1938 г. Центральным правительством Китая он был назначен заместителем начальника Политуправления Военного комитета Китая и Управления по мобилизации масс при этом комитете. На этих постах Чжоу Эньлай снискал огромную популярность среди работников искусства, деятелей культуры, писателей, представителей других слоев интеллигенции, мобилизуя их усилия па отпор врагу. В конце 1938 г. в связи с продвижением японских войск в глубь страны, оп возглавил представительство КПК и 8-й армии в г. Чунцине, куда теперь переместилась столица Китая, и продолжал работу по укреплению единого антияпонского фронта, разоблачая капитулянтские элементы в правительстве и армии, совершая частые инспекционные поездки по прифронтовым районам и японским тылам. Одновременно в качестве секретаря ЦК КПК, секретаря его Южно-Китайского бюро и главного редактора "Синьхуа жибао" он вел большую организаторскую и пропагандистскую партийную работу.
      В августе 1939 г., находясь по делам в Яньани, Чжоу Эньлай при падении с лошади сломал руку и для лечения был направлен в Советский Союз. Встречаясь с руководством Коминтерна, Чжоу Эньлай подробно информировал ИККИ о положении в Китае, деятельности КПК и, в свою очередь, знакомился с состоянием международного коммунистического, рабочего и национально-освободительного движения, с деятельностью ИККИ. Выходивший на многих языках журнал "Коммунистический Интернационал" (орган ИККИ) постоянно публиковал статьи видных китайских коммунистов, документы КПК. Номер журнала от 1 декабря 1935 г. практически целиком был посвящен героической борьбе китайских коммунистов.
      Среди других документов в журнале было опубликовано подписанное Чжу Дэ, Чжоу Эньлаем и Ван Цзясяном "Обращение Реввоенсовета Красной армии Китая к абиссинскому народу". В нем от имени Красной армии Китая и борющегося за свою независимость китайского народа они выражали солидарность с борьбой народа Абиссинии против итальянского фашизма и передавали ему братский привет. "Нас разделяют тысячи километров, реки, моря, горы, - говорилось в обращении, - но всеми мыслями и чувствами мы с вами, в вашей бесстрашной борьбе против империалистических варваров. Никто лучше нас не знает, каким нестерпимым мучениям, бесчисленным пыткам, жестоким истязаниям и всевозможным притеснениям подвергают империалисты закабаленные ими народы. Никто лучше нас не понимает той смертельной опасности, которая угрожает вашему народу со стороны итальянских империалистов... Единственный путь к спасению вашего народа - это самоотверженная вооруженная оборона вашей национальной независимости"2.
      В 1940 г. в СССР была опубликована статья Чжоу Эньлая "Против опасности раскола и капитуляции в Китае", в которой он писал, что "на всем протяжении национально-освободительной войны в Китае опасность капитуляции никогда не была столь острой, как сейчас". Указывая на внутренние и внешние источники этой угрозы, Чжоу Эньлай отмечал: "Американская буржуазия опасается последствий победы китайского народа в национально- освободительной войне. Кроме того, в связи с войной в Европе США менее заинтересованы в поставке военных материалов для японо-китайской войны. Вот почему, несмотря на противоречия, существующие между Англией, Францией и США на Дальнем Востоке, несмотря на всю остроту противоречий между ними и Японией, все они усиливают свое давление на китайское правительство и китайский народ, чтобы сломить сопротивление китайского народа и заставить его капитулировать". Далее Чжоу Эньлай писал: "Капитулянтские и консервативные элементы внутри Китая ведут кампанию лжи и клеветы против передовых элементов в стране, против Пограничного района, против 8-й и 4-й армий, провоцируют вооруженные конфликты, стремясь таким образом расколоть силы Китая в антияпонской войне. Это и есть расчистка путей к капитуляции,.. здесь-то и кроется главная опасность для китайского народа в настоящее время". Борясь за единство антияпонских сил, "китайские коммунисты - верные сыны своего народа - призывают китайский народ и его армию быть бдительными и бороться за предотвращение опасности капитуляции" - такими словами заканчивал Чжоу Эньлай свою статью3.
      В марте 1940 г. Чжоу Эньлай после лечения возвратился из СССР в Яньань, а затем уехал в Чунцин, где продолжал работу по укреплению единого антияпонского фронта, по сплочению всех демократических сил, решительно противодействуя антикоммунистическим акциям Чан Кайши и его сторонников в Военном комитете, продолжая борьбу с капитулянтскими элементами в Гоминьдане. В Чунцине он вел и большую пропагандистскую работу в пользу КПК и 8-й армии среди дипломатического корпуса и иностранных корреспондентов.
      С июня 1943 г. по ноябрь 1944 г. Чжоу Эньлай находился в Яньани, куда его вызвал Мао Цзэдун для участия в "кампании по исправлению стиля работы". Эта кампания, начавшаяся в Особом районе еще в конце 1941 г., приняла с апреля 1943 г. характер массовой чистки рядов КПК. ЦК КПК была поставлена задача "посредством идеологической системы Мао Цзэдуна покончить с меньшевистской идеологией внутри партии"4. В ходе кампании честных коммунистов заставляли каяться во всевозможных проступках, писать всякого рода "признания" в отклонении от линии партии. Начальник контрразведки Мао Цзэдуна - Кан Шэн под предлогом выявления агентуры Гоминьдана и японцев проводил необоснованные массовые репрессии, повсеместно насаждался культ личности Мао Цзэдуна, взгляды которого выдавались за образец "китаизированного марксизма"5.
      После принятого Президиумом ИККИ в мае 1943 г. решения о самороспуске Коминтерна в Яньани стали подвергаться огульной критике сторонники сохранения политики единого фронта с Гоминьданом, коммунисты-интернационалисты, в том числе Чжоу Эньлай. Это обстоятельство вынудило Г. Димитрова 22 декабря 1943 г. обратиться с личным письмом к Мао Цзэдуну, в котором он выражал тревогу в связи со свертыванием борьбы КПК с японскими оккупантами и отклонением руководства партии от политики единого национального фронта. "В период национальной войны китайского народа, - писал Димитров, - подобный курс грозит поставить партию в изолированное от народных масс положение и способен привести к опасному обострению междоусобной войны, в котором могут быть заинтересованы только оккупанты и их агенты в Гоминьдане. Я считаю политически неправильной проводимую кампанию против Чжоу Эньлая и Ван Мина, которым инкриминируется... политика национального фронта, в итоге которой они якобы вели партию к расколу. Таких людей, как Чжоу Эньлай и Ван Мин, надо не отсекать от партии, а сохранять и всемерно использовать для дела партии"6.
      В ходе "кампании по исправлению стиля работы" в марте 1944 г. Чжоу Эньлай был вынужден выступить с пространной самокритикой в связи со своим участием в руководстве работой VI съезда КПК в Москве в 1928 г., а также подвергнуть критике отдельные стороны политики Коминтерна в китайских делах как в 1928 г., так и в последующие годы. В числе основных недостатков VI съезда КПК он назвал участие в его работе ряда советских представителей в Коминтерне, не разбиравшихся в китайских делах, и отсутствие на съезде Мао Цзэдуна и Лю Шаоци.
      Он также упомянул о том, что руководящие деятели Коминтерна, с которыми он беседовал в Москве в 1940 г., "все еще опасались, как бы мы не отошли слишком далеко от рабочего класса", и якобы в ответ на слова Чжоу Эньлая, что, "пройдя закалку в длительной борьбе в деревне и работая под руководством товарища Мао Цзэдуна, мы вполне можем пролетаризироваться - товарищи из Коминтерна... только хмыкнули"7.
      Выступая по форме с самокритикой и пропагандой идей Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлай в своем пространном докладе в Партийной школе при ЦК КПК в Яньани "К оценке VI съезда партии", по существу, впервые ознакомил широкий партийный актив с историей этого съезда и обсуждавшимися на нем вопросами, с деятельностью Коминтерна, со многими теоретическими проблемами китайской революции. Не случайно, видимо, Мао Цзэдун вскоре заявил, что "товарищ Чжоу Эньлай слишком много занимается самокритикой"8. Письмо Г. Димитрова Мао Цзэдуну способствовало свертыванию "кампании по исправлению стиля работы".
      В ноябре 1944 г. Чжоу Эньлай был направлен в Чунцин для переговоров с гоминьдановскими властями и представителями США, взявшимися за посредничество между Гоминьданом и КПК с целью создания коалиционного правительства в Китае. В апреле 1945 г. он участвовал в работе VII съезда КПК в Яньани, где выступил с докладом о едином фронте. На съезде он был переизбран в состав Политбюро и Секретариата ЦК КПК. 28 августа 1945 г., накануне капитуляции Японии, Чжоу Эньлай вместе с Мао Цзэдуном прибыл в Чунцин для мирных переговоров с Гоминьданом при посредничестве представителей США и 10 октября от имени КПК подписал соответствующее соглашение с Гоминьданом. 1 января 1946 г. он был назначен представителем КПК на трехсторонних переговорах с Гоминьданом и представителями США о прекращении военных конфликтов и восстановлении путей сообщения, а затем участвовал в качестве главы делегации КПК в созванной в Чунцине первой сессии Политической консультативной конференции представителей различных партий и общественных организаций Китая.
      В марте 1946 г. Чжоу Эньлай возглавил представительство КПК и 8-й армии в Нанкине, где теперь находилось гоминьдановское правительство, часто посещал районы, где происходили столкновения частей, подконтрольных КПК, с гоминьдановскими войсками с целью их урегулирования, и в ноябре того же года в связи с постоянными нарушениями гоминьдановцами подписанных в Чунцине соглашений и продолжавшейся американской интервенцией он по указанию ЦК КПК возвратился в Яньань. Вскоре после этого Чан Кайши, опираясь на поддержку США, развернул крупномасштабную гражданскую войну против демократических сил страны. 18 марта 1947 г. ЦК КПК и правительство Особого района вынуждены были ввиду наступления гоминьдановских войск покинуть Яньань и перебазироваться на север провинции Шэньси, откуда координировать действия частей Народно- освободительной армии Китая (НОАК) (так стали с 1947 г. называться народно- революционные войска). В августе 1947 г. Чжоу Эньлай был назначен заместителем председателя Военного совета ЦК КПК, исполняющим обязанности начальника Генерального штаба НОАК, и участвовал в руководстве крупнейшими ее операциями конца 1948 - начала 1949 г.: Ляоси- Шэньянской, Бэйгага-Тяньцзинь-Калганской и Хуайхайской.
      25 марта 1949 г. вместе с центральными учреждениями КПК Чжоу Эньлай прибыл в Бэйпин (Пекин), освобожденный частями НОАК 31 января 1949 года. Здесь он возглавил мирные переговоры с гоминьдановским правительством о прекращении гражданской войны и одновременно вел работу по сплочению вокруг КПК всех демократических сил страны. В этих целях в Бэйпине в июне 1949 г. был создан Подготовительный комитет по созыву Народного политического консультативного совета (НПКС). На открывшейся 22 сентября 1949 г. в Бэйпине конференции НПКС Чжоу Эньлай выступил с Докладом о проекте его Общей программы и практически руководил работой конференции. На первой сессии народного правительства Китайской Народной Республики, провозглашенной 1 октября 1949 г., он был избран премьером Государственного административного совета и министром иностранных дел КНР. На этих постах ярко проявились его организаторские и дипломатические способности.
      20 января 1950 г. Чжоу Эньлай прибыл в Москву, где в то время находился Мао Цзэдун, и участвовал в советско-китайских переговорах. 14 февраля от имени КНР Чжоу Эньлай подписал в Москве Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи с Советским Союзом, по которому Китай получал от СССР необходимую финансовую, экономическую, научно-техническую и военную помощь и надежную защиту со стороны Советских Вооруженных Сил в случае иностранной агрессии. По просьбе китайского правительства в КНР была направлена большая группа советских экономических и военных советников, а также специалистов в различных областях промышленности, транспорта, финансов, культуры, науки и образования, руководство работой которых повседневно осуществлял Чжоу Эньлай.
      С деятельностью Чжоу Эньлая после 1949 г. связаны все основные этапы народнохозяйственного строительства КНР, развития культуры, науки, просвещения, а также разработки и осуществления ее внешней политики. Он много сил и внимания уделял развитию всесторонних дружественных отношений с Советским Союзом, другими социалистическими странами. Не было практически ни одного крупного выступления Чжоу Эньлая до 1961 г. - будь то на VIII съезде КПК, на сессиях Всекитайского собрания народных представителей, Всекитайского комитета НПКСК, на собраниях общественности, в газетных и журнальных статьях, - где бы он не напоминал о необходимости крепить и развивать дружбу между КНР и СССР, совместно бороться за мир и безопасность народов.
      В докладе на VIII съезде КПК в сентябре 1956 г. Чжоу Эньлай сказал, что в период осуществления первого пятилетнего плана Советский Союз предоставил КНР "кредиты на льготных условиях, оказал помощь в проектировании 205 промышленных объектов и поставках для них большей части оборудования, направил... много замечательных специалистов, а также оказал большую техническую помощь в других областях ... Мы хотим воспользоваться этим случаем, - подчеркнул Чжоу Эньлай, - чтобы выразить свою глубокую благодарность Советскому Союзу и странам народной демократии за эту сердечную, братскую помощь"9.
      Выступая в январе 1959 г. на XXI съезде КПСС с приветствием от ЦК КПК, Чжоу Эньлай говорил: "Советский Союз и Китай являются братскими социалистическими странами. Марксизм-ленинизм тесно сплачивает воедино обе наши страны и все социалистические государства, народы наших двух стран являются самыми близкими соратниками, прошедшими через длительное испытание. У нас общая судьба, паши интересы едины, Тесная дружба народов наших двух стран вечна и нерушима"10.
      В докладе на первой сессии Всекитайского собрания народных представителей второго созыва Чжоу Эньлай подчеркнул: "Укрепление сплоченности с Советским Союзом и со всеми социалистическими странами - таков основной курс нашей страны... Империалисты и реакционеры всего мира всегда боялись и боятся сплоченности народов всех стран, в особенности сплочения народов социалистических стран. За последнее время они изощряются во всевозможных подлых приемах, стремясь подорвать дружбу между Китаем и Советским Союзом и между всеми социалистическими странами, ибо эта дружба и сплоченность являются могучим оплотом защиты мира и прогресса человечества"11. В связи с 10-летием со дня образования КНР Чжоу Эньлай писал: "Отмечая десятую годовщину со дня образования КНР, народ нашей страны выражает особую благодарность Советскому Союзу, который оказал нашей стране помощь в строительстве 166 объектов в период первой пятилетки и вновь заключил в прошлом и нынешнем годах соглашения об оказании помощи нашей стране в строительстве 125 объектов, причем за 10 лет направил в Китай на работу свыше 10800 специалистов в области экономики, культуры и просвещения... Достигнутые нами успехи неразрывно связаны с огромной помощью со стороны народов братских стран, народ нашей страны никогда не забудет об их горячем энтузиазме и дружбе, будет всегда неуклонно придерживаться марксистско-ленинских принципов сочетания патриотизма с интернационализмом, неуклонно крепить и развивать братское сотрудничество с ними"12.
      Чжоу Эньлай неизменно поддерживал внешнеполитические шаги и инициативы Советского Союза по вопросам разоружения, запрещения испытаний ядерного и водородного оружия, обеспечения мира и безопасности в азиатско- тихоокеанском регионе и в Европе, политику в отношении заключения мирного договора с Японией, урегулирования положения на Ближнем Востоке и вокруг Западного Берлина. В ноте правительства КНР посольству СССР в Китае по вопросу о мирном договоре с Японией, подписанной Чжоу Эньлаем 22 мая 1951 г., выражалась полная поддержка предложений Советского Союза о том, чтобы в мирном договоре с Японией были "зафиксированы положения относительно запрещения Японии вступать в коалиции, направленные против какой-либо союзной державы", относительно того, что "все оккупационные войска должны быть выведены из Японии не позднее одного года после заключения мирного договора" и что "никакому государству не разрешается оставлять свои вооруженные силы или военные базы в Японии"13.
      В совместном советско-китайском заявлении от 18 января 1957 г. по итогам визита в СССР правительственной делегации КНР, возглавлявшейся Чжоу Эньлаем, отмечалось, что в ходе широкого обмена мнениями "обе стороны пришли к совершенно единой точке зрения в отношении современной международной обстановки и важных международных вопросов". В заявлении подробно рассматривались эти вопросы и в заключительной части констатировалось, что "дружба и единство Советского Союза и Китая являются важнейшим фактором единства социалистических государств,.. важной опорой мира во всем мире"14. В приветственном выступлении по радио по случаю 40-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции Чжоу Эньлай сказал, что "китайский народ всегда считал и считает праздник Октябрьской революции своим праздником. Октябрьская революция указала китайскому народу путь к окончательному освобождению. Советский Союз оказал и оказывает огромную и великодушную помощь китайскому народу в деле социалистического строительства. Китайский народ, навеки решительно сплотившись с советским народом, победоносно идет вперед по славному пути Октябрьской революции"15.
      Будучи страстным патриотом, Чжоу Эньлай придавал особое значение делу воссоединения Тайваня с материковой частью КНР, призывал гоминьдановских деятелей на Тайване содействовать созданию третьего общенационального единого фронта между КПК и Гоминьданом. Выступая на третьей сессии Всекитайского собрания народных представителей первого созыва, он говорил: "Двери родины всегда широко открыты для всех патриотов. Каждый китаец имеет право и обязан внести свой вклад в священное дело объединения родины. Благодаря сплоченности нашей нации и усилиями всего нашего народа Тайвань будет непременно освобожден"16. Умирая, Чжоу Эньлай завещал, чтобы его похоронная церемония состоялась в Тайваньском зале здания Всекитайского собрания народных представителей, а его прах после кремации был развеян над полями, горами и реками Китая и над водами Тайваньского пролива. Большой вклад внес Чжоу Эньлай и в дело урегулирования правового статуса китайцев, проживающих за пределами КНР, главным образом в странах Юго-Восточной Азии.
      Благодаря Чжоу Эньлаю значительных успехов добилась китайская дипломатия, способствовавшая ослаблению напряженности в международных отношениях. Особенно ярко дипломатический талант Чжоу Эньлая проявился на совещании министров иностранных дел пяти великих держав, открывшемся 26 апреля 1954 г. в Женеве, на котором обсуждались корейский вопрос и вопрос об Индокитае. Китай и Советский Союз энергично поддерживали на конференции предложения Демократической Республики Вьетнам (ДРВ), предусматривавшие признание ее независимости, а также Камбоджи и Лаоса. Достигнутые в Женеве соглашения упрочили положение ДРВ как молодого социалистического государства, положили конец французской интервенции в Индокитае.
      В 1954 г. Чжоу Эньлай и премьер-министр Индии Дж. Неру совместно разработали пять принципов мирного сосуществования ("панча шила")17 , признанных и поддержанных затем руководителями 29 стран Азии и Африки на состоявшейся в апреле 1955 г. при активном участии Чжоу Эньлая Бандунгской конференции. Решения ее, достигнутые благодаря дипломатическому искусству Чжоу Эньлая и Неру, были проникнуты духом борьбы против колониализма, за всестороннее экономическое и культурное сотрудничество между странами Азии и Африки на базе сформулированных конференцией десяти принципов мирного сосуществования, которые представляли собой развитие "панча шила".
      Большое значение Чжоу Эньлай придавал личным контактам с руководителями и общественными деятелями зарубежных стран, много сам ездил за границу и часто принимал в Пекине иностранных гостей. Он тщательно готовился к заграничным поездкам, внимательно изучал собранные по его заданию аппаратом МИД КНР досье по всем вопросам, связанным с той страной, куда ему предстояло ехать. В ноябре 1956-го - феврале 1957 г. Чжоу Эньлай совершил ряд поездок в страны Азии - Вьетнам, Камбоджу, Бирму, Индию, Пакистан, Афганистан, Непал и Цейлон, устанавливая и развивая дружественные отношения Китая с этими странами. Весной 1960 г. он снова посетил Бирму, Индию, Непал, Камбоджу, Вьетнам, а также Монгольскую Народную Республику. В конце 1963-го - начале 1964 г. Чжоу Эньлай побывал в десяти странах Африки. Сделанные им в ходе этой поездки заявления, выдержанные в духе установок Мао Цзэдуна о том, что в Африке существует "превосходная революционная ситуация", не получили, однако, ожидаемой поддержки правительств этих стран. Не увенчалась в этом плане успехом и его новая поездка по странам Африки летом 1965 года. Весьма примечательно, что публичные выступления Чжоу Эньлая в африканских странах в эти годы значительно отличались по содержанию и по тональности от бурной антисоветской кампании, развернутой тогда в китайской прессе.
      В октябре 1961 г. Чжоу Эньлай посетил Москву в качестве главы китайской партийной делегации на XXII съезде КПСС. В своем выступлении на нем 19 октября он резко осудил военные провокации США в Берлине, на Кубе, в Лаосе, Южном Вьетнаме, Южной Корее и на территории Китая - на острове Тайвань, призвал к единству и сплоченности всего социалистического лагеря, международного коммунистического движения: "Сплоченность - это сила. При наличии сплоченности можно преодолеть все. Перед лицом сплоченности сил социализма во всем мире, сплоченности угнетенных наций и угнетенных народов и сплоченности миролюбивых народов и государств всего мира все бредовые замыслы империалистов и их приспешников непременно потерпят полный крах. Между народами Китая и Советского Союза издавна существует глубокая дружба... Эта великая сплоченность и дружба между народами наших двух стран будут жить в веках, подобно тому, как Янцзы и Волга будут вечно нести свои воды"18. Свою последнюю поездку в Советский Союз в качестве главы партийно-правительственной делегации Китая Чжоу Эньлай совершил по поручению Мао Цзэдуна на празднование 47-й годовщины Великого Октября.
      В 1972 г. врачи обнаружили у Чжоу Эньлая рак. Он перенес в общей сложности 14 операций, продолжая тем не менее напряженно работать. Весной 1974 г. его здоровье ухудшилось, он постоянно находился в госпитале, но не прекращал заниматься делами Госсовета и принимать посетителей. 13 января 1975 г., несмотря на болезнь, Чжоу Эньлай выступил с докладом на сессии Всекитайского собрания народных представителей, в котором изложил программу "четырех модернизаций". В феврале 1975 г. он перенес еще одну операцию, но развитие болезни уже нельзя было остановить. 8 января 1976 г. Чжоу Эньлай скончался.
      ... 5 апреля 1976 г. в день "цинмин", когда по старинному народному обычаю поминают усопших родных, в Пекине стояла необычно холодная погода, дул пронизывающий северный ветер с пылью. Несмотря на это, сотни тысяч жителей столицы КНР с портретами Чжоу Эньлая, белыми траурными венками и белыми цветами, с пением "Интернационала" отовсюду стекались на центральную площадь Тяньаньмынь. В течение нескольких дней на площади стихийно возникали траурные митинги, читались стихи, посвященные памяти Чжоу Эньлая. Напуганные активностью масс, сторонники Мао Цзэдуна стянули к площади крупные воинские и полицейские силы, которые грубо разгоняли собравшихся и произвели массовые аресты. Участников демонстрации избивали, принесенные ими венки и цветы выбрасывали. Дэн Сяопин, выполнявший обязанности премьера Госсовета КНР во время болезни и после смерти Чжоу Эньлая, был обвинен в организации этой народной демонстрации и отправлен в ссылку, а на его место назначен Хуа Гофэн. 9 сентября 1976 г. умер Мао Цзэдун, а через месяц были арестованы члены "банды четырех" во главе с женой Мао Цзэдуна Цзян Цин. Вскоре к руководству КПК и страной возвратился Дэн Сяопин.
      В КНР за последние годы немало сделано для увековечения памяти Чжоу Эньлая. В 1978 г. широко отмечалось 80-летие со дня его рождения. В Нанкине, Шанхае, Чунцине, Сиани и Тяньцзине были открыты мемориальные музеи, связанные с пребыванием Чжоу Эньлая в этих городах, издан двухтомник его произведений, вышли и продолжают публиковаться документы, связанные с Чжоу Эньлаем, литература о нем. Многие китайские руководители, в том числе Дэн Сяопин, в своих статьях и публичных выступлениях призывают "учиться у товарища Чжоу Эньлая"19.
      В связи с 90-летием со дня его рождения орган ЦК КПК газета "Жэньминь жибао" опубликовала воспоминания его помощников, характеризующие неутомимую деятельность Чжоу Эньлая на посту премьера Госсовета и министра иностранных дел КНР, всегда принципиально и стойко отстаивавшего национальное достоинство Китая20 . Оценка, которую в 1979 г. дала Чжоу Эньлаю соратница и вдова Сунь Ятсена Сун Цинлин, наиболее ярко выражает те чувства, которые питает китайский народ к Чжоу Эньлаю: "Настоящий коммунист и как человек, и как политический деятель, премьер Чжоу жил скромно и просто, был всегда доступен, всегда среди масс трудящихся, как один из них... Для нас навсегда останется образцом этот благородный, неутомимый, бесстрашный, с горячим сердцем борец и труженик, который был любим народом за то, что любил народ, и который был способен побеждать всех врагов и объединять всех, кого только можно объединить во имя поступательного движения"21
      Собирая материал о Чжоу Эньлае, автор имел ряд бесед с людьми, близко соприкасавшимися с ним. Председатель Китайского народного общества дружбы с заграницей, бывший посол КНР в США Чжан Вэньцзинь, долгие годы работавший в МИД КНР под непосредственным руководством Чжоу Эньлая, подчеркнул, что он заметно отличался от других китайских руководителей своей коммуникабельностью и феноменальной работоспособностью. Это, по словам Чжан Вэньцзиня, был прирожденный начальник штаба. Аналогичную оценку роли Чжоу Эньлая дал американский журналист Г. Солсбери22. Если Мао Цзэдун в 50 - 70-х годах лишь изредка общался с народом, присутствуя на высокой трибуне на площади Тяньаньмынь в Пекине во время демонстраций и парадов или же выступая в печати, то Чжоу Эньлай всегда находился в самой гуще народа, много ездил по стране, бывал на предприятиях, нефтепромыслах, новостройках. Он обладал удивительной памятью на лица и фамилии, держал себя со всеми приветливо, быстро вникал в суть самых сложных вопросов.
      По воспоминаниям члена делегации КПК на VII конгрессе Коминтерна Го Шаотана (А. Г. Крымова), который был знаком с Чжоу Эньлаем еще с 1928 г., он обладал удивительной способностью убеждать спорящих в необходимости достижения разумного компромисса. Например, после завершения работы VI съезда КПК в 1928 г. Чжоу Эньлай успешно и довольно быстро примирил враждовавшие между собой группировки китайских студентов, учившихся в Университете им. Сунь Ятсена в Москве. Бывший первый заместитель председателя Совета Министров СССР И. В. Архипов, с 1950 по 1960 г. возглавлявший советских специалистов, работавших в КНР по приглашению китайского правительства, и часто общавшийся с Чжоу Эньлаем, отмечал, что, по его впечатлениям, он был наиболее последовательным из всех членов Политбюро ЦК КПК (за исключением, быть может, Чэнь Юня) в деле развития, укрепления, а в конце 50-х - начале 60-х годов и сохранения китайско-советской дружбы.
      Как премьер Госсовета Чжоу Эньлай руководил всей повседневной работой правительственного аппарата, глубоко вникал во все вопросы экономики, развития науки и техники, культуры, образования, внимательно прислушивался к рекомендациям советских специалистов. 7 февраля 1951 г. он направил Архипову письмо, в котором писал: "За истекший год специалисты-советники под Вашим руководством во всех областях народного хозяйства добились больших успехов. Во всех своих проектах, предложениях и изучении обстановки на местах они исходили из реальной китайской действительности, они повысили производительность труда во всех областях своей работы и оказали нам большую помощь. Ваши неустанные труды и великий дух интернационализма, проявленный Вами в деле оказания повседневной помощи китайским товарищам, внушили нам чувство глубочайшего уважения. От имени моего правительства я приношу Вам искреннюю, сердечную благодарность"23.
      6 ноября 1957 г. все советские специалисты, работавшие в то время в КНР, получили от Чжоу Эньлая подписанное им от имени правительства КНР поздравление с 40-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции, в котором, в частности, говорилось: "Для того чтобы быстрыми темпами превратить Китай в мощную социалистическую державу, китайский народ и впредь будет настойчиво изучать передовой советский опыт в деле строительства страны. Примите благодарность за ту помощь, которую Вы оказываете нам в деле социалистического строительства нашей страны"24.
      Весной 1960 г. Н. С. Хрущев ввиду критики Мао Цзэдуном внутренней и внешней политики Советского Союза принял импульсивное решение о незамедлительном отзыве из КНР всех советских специалистов и советников. Чжоу Эньлай, чтобы смягчить отрицательное впечатление, которое это неожиданное волевое решение произвело на китайское население, дружественно настроенное в отношении СССР и советских людей, работавших в Китае, организовал повсеместные теплые проводы отъезжавших на родину советских специалистов и их семей. По указанию Чжоу Эньлая органы китайской пропаганды широко разъясняли, что отъезд советских людей из Китая вызван крайне острой потребностью СССР в наиболее квалифицированных кадрах для решения неотложных задач социалистического строительства и помощи развивающимся странам. По инициативе Чжоу Эньлая председатель Общества китайско-советской дружбы Сун Цинлин устроила в Пекине торжественный прием, на котором Чжоу Эньлай высказал теплые слова благодарности в адрес советских людей, так много сделавших для становления и упрочения китайской экономики, образования и культуры в ходе первых, самых трудных десяти лет существования народной республики. Чжоу Эньлай, как свидетельствовал Архипов, тяжело переживал ухудшение отношений между нашими странами.
      Читатель вправе задать вопрос: как могло случиться, что бесстрашный коммунист-интернационалист Чжоу Эньлай, сделавший так много для победы народной революции в Китае, видный деятель международного коммунистического движения, постоянно и открыто выступавший до начала 60- х годов горячим поборником китайско-советской дружбы, оказался в 1966 г. соучастником развязанной Мао Цзэдуном "культурной революции"? Мне представляется, что в этом большую роль сыграли неукоснительная приверженность Чжоу Эньлая жесткой партийной дисциплине, которая к тому времени сводилась к требованию автоматического, слепого повиновения любому указанию вождя, и многолетняя личная привязанность Чжоу Эньлая к Мао Цзэдуну, с которым его связывали совместные драматические испытания Великого похода на Северо-Запад и полная опасностей эвакуация из Яньани. Как вспоминал в беседе с автором бывший корреспондент ТАСС в Китае В. Н. Рогов, встречавшийся с Чжоу Эньлаем в 1938 г. в Ханькоу, тот был искренне убежден в необходимости иметь в такой полуфеодальной стране, как Китай, с преобладанием крестьянского населения и с многовековой монархической традицией такого общенационального лидера - выходца из народных низов, к которому весь народ относился бы как к предопределенному судьбой вождю. Этим вождем, по его мнению, мог быть только Мао Цзэдун.
      Роль Чжоу Эньлая в деле создания Коммунистической партии Китая, в национальной революции 1925 - 1927 гг., организации партийной работы в гоминьдановском тылу, строительстве советских районов и антияпонской войне была не менее яркой, чем роль Мао Цзэдуна. Но Чжоу Эньлай считал, что во главе такой массовой партии, как КПК, должен стоять представитель рабочего класса или крестьянства, а не выходец из классово чуждой среды, каким был он сам. Поэтому после поражения революции 1925 - 1927 гг. Чжоу Эньлай поддерживал на посту руководителя партии рабочего Сян Чжунфа, а после его гибели сына крестьянина - Мао Цзэдуна, сам намеренно оставаясь в тени, по в то же время отдавая все силы делу революции. Чтобы у мнительного Мао Цзэдуна не оставалось сомнений в отсутствии у Чжоу Эньлая каких-либо притязаний на лидерство, он избегал занимать второе место в руководстве партией и страной и пропускал вперед то Лю Шаоци, то Линь Бяо и под конец группу Цзян Цин.
      Мао Цзэдун не раз использовал личную преданность Чжоу Эиьлая в борьбе с теми, кто смел ему перечить, например, с Пэн Дэхуаем, а затем Лю Шаоци и Дэн Сяопином, несогласными с его левацкой, волюнтаристской политикой. Сознательно сталкивал Мао Цзэдун Чжоу Эньлая с Лю Шаоци. Ни для кого, кто работал в 50 - 60-е годы в руководящей группе аппарата ЦК КПК, не было секретом, что между Лю Шаоци, выдвинутым Мао Цзэдуном на руководящий пост в партии в годы "кампании по исправлению стиля работы" и особенно после 1945 г., когда на VII съезде КПК Мао Цзэдун поручил ему выступить с Отчетным докладом, и Чжоу Эньлаем были весьма натянутые отношения. Автору в его бытность советником Посольства СССР в КНР в один из деловых визитов к Чжоу Эньлаю в октябре 1949 г. довелось быть свидетелем бурной, неконтролируемой вспышки гнева обычно спокойного и уравновешенного премьера, когда по распоряжению Лю Шаоци была предпринята попытка изменения ранее согласованного с Чжоу Эньлаем порядка вручения верительных грамот Мао Цзэдуну первым советским послом в КНР Н. В. Рощиным.
      Весной 1964 г. бывший советский посол в КНР П. Ф. Юдин рассказал автору об одной своей доверительной беседе с Мао Цзэдуном, проходившей на берегу открытого плавательного бассейна в личной резиденции Мао Цзэдуна в Пекине в середине 50-х годов. Мао Цзэдун, находившийся в весьма благодушном настроении, упрекнул Юдина в том, что тот не соблюдает строго паритетного соотношения количества своих деловых визитов к Лю Шаоци и к Чжоу Эньлаю. Юдин ответил, что он не видит никакой необходимости в соблюдении такого паритета, ибо обращается к тому или другому, лишь когда возникают вопросы, входящие в круг их соответствующей компетенции. "Вы плохой дипломат, - заметил Мао Цзэдун, - впредь следуйте моему примеру и уравновешивайте число встреч с тем и другим, даже если у вас нет для этого никакого делового повода, ибо оба крайне ревниво следят друг за другом".
      Поддержав в самом начале "культурную революцию", видя в ней кампанию борьбы против бюрократизма, за социалистическое воспитание молодежи, Чжоу Эньлай в дальнейшем, когда это движение вышло из-под контроля компартии и правительства, делал все, чтобы сохранить работоспособность правительственных органов страны, не допустить полного краха экономической жизни, уберечь хотя бы часть государственных, военных и партийных кадров, представителей научной и творческой интеллигенции от разъяренных банд хунвэйбинов и цзаофаней. Он максимально использовал свои возможности доступа к Мао Цзэдуну, стремясь предотвратить эксцессы и насилие. Приходя к Мао Цзэдуну как бы "за советом" по тем или иным вопросам, Чжоу Эньлай предлагал те варианты их решения, которые были приемлемыми для него самого, и объявлял затем тот или иной свой вариант "указанием председателя". О поведении Чжоу Эньлая в годы "культурной революции" весьма образно говорил Дэн Сяопин: "Чжоу Эньлай был в крайне трудном положении, и он говорил и делал много того, чего не хотел бы. Но люди простили ему потому, что, если бы он не делал и не говорил этого, он не смог бы выжить и сыграть нейтрализующую роль, которая уменьшила потери"25.
      Деятельность Чжоу Эньлая в годы "культурной революции" вызывала к нему острую неприязнь со стороны Цзян Цин и ее сторонников, натравливавших хунвэйбинов персонально на премьера. В течение нескольких дней и ночей Чжоу Эньлай был буквально осажден хунвэйбинамы в своей официальной правительственной резиденции, и ему стоило немалого труда убедить ворвавшихся к нему молодых "стражей революции" в том, что он проводит линию председателя Мао, а не "каппутистов" (т. е. "сторонников капиталистического пути", к которым тогда причисляли всех неугодных Мао Цзэдуну лиц), 6 января 1967 г. на центральной столичной площади Тяньаньмынь были вывешены огромные плакаты, призывавшие хунвэйбинов "заживо сжечь Чжоу Эньлая". Осенью 1969 г. в Пекине автору довелось видеть написанные хунвэйбинами черной краской на заборах и стенах домов лозунги, призывавшие "размозжить собачью голову черного бандита Чжоу". Явную направленность против Чжоу Эньлая имела развернутая Цзян Цин и ее сторонниками "кампания критики Линь Бяо, критики Конфуция". Линь Бяо ко времени начала кампании уже не было в живых; организаторы всей этой шумной акции на все лады поносили древнекитайского мыслителя Конфуция, жившего в VI - V вв. до н. э., представляя его крайним реакционером, сторонником реставрации правления династии Чжоу (тот же иероглиф, что и в фамилии Чжоу Эньлая), царствовавшей в XI - VIII вв. до н. э.
      По распоряжению Цзян Цин была арестована и впоследствии замучена в тюрьме приемная дочь Чжоу Эньлая и Дэн Инчао талантливая киноактриса и кинорежиссер Сунь Вэйши, в свое время учившаяся в Советском Союзе. Поведение Цзян Цин и ее подручных после кончины Чжоу Эньлая в январе 1976 г., когда ими были нарушены самые элементарные правила траура по скончавшемуся премьеру, свидетельствовало о том, что они не простили Чжоу Эньлаю его борьбу против проводимой ими левацкой авантюристической политики. На гражданской панихиде по Чжоу Эньлаю не присутствовал Мао Цзэдун, хотя до и после похорон премьера он принимал посетителей- иностранцев. Политике Цзян Цин и ее единомышленников Чжоу Эньлай в последние годы жизни противопоставил свой план "четырех модернизаций" Китая. Ему удалось за год до кончины заручиться согласием Мао Цзэдуна на его осуществление. Для этого смертельно больной премьер нашел в себе силы 23 декабря 1974 г. покинуть больничную палату и совершить последний в своей жизни полет из Пекина в Чанша, где в то время отдыхал Мао Цзэдун. Но только после отстранения "банды четырех" и ее сторонников на III Пленуме ЦК КПК одиннадцатого созыва в декабре 1978 г., проходившего под руководством Дэн Сяопина, завещанная Чжоу Эньлаем программа "четырех модернизаций" обрела реальное воплощение и в настоящее время проводится в жизнь.
      Несмотря на ряд враждебных Советскому Союзу заявлений, сделанных Чжоу Эньлаем, как и другими китайскими руководителями в период "культурной революции", он принял все имевшиеся в его распоряжении меры, чтобы не допустить разъяренную толпу на территорию советского посольства в Пекине, длительное время осаждавшегося хунвэйбинами. 11 сентября 1969 г. в пекинском аэропорту Чжоу Эньлай провел встречу с Председателем Совета Министров СССР А. П. Косыгиным с целью урегулирования крайне напряженных после вооруженных столкновений на восточных и западных участках китайско-советской границы отношений между нашими странами. Эта встреча положила начало постепенной нормализации советско-китайских отношений; на ней было решено вновь назначить послов в соответствующие столицы и активизировать торговые и экономические связи между обеими странами.
      Говоря об отношениях СССР с КНР в наши дни, Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев отметил, что в Китае "в процессе "четырех модернизаций" реализуются очень интересные, во многих отношениях продуктивные идеи. В Китае мы видим великую социалистическую державу и предпринимаем практические шаги, чтобы советско-китайские отношения успешно развивались в русле добрососедства и сотрудничества"26.
      Западные авторы книг по новейшей истории Китая и биографических работ о Чжоу Эньлае неизменно выдвигают на первый план его роль в деле восстановления китайско-американских отношений и подготовки визита в КНР президента США Р. Никсона, объясняя, как правило, такой поворот в политике КНР давними прозападными симпатиями Чжоу Эньлая, якобы появившимися у него чуть ли не со школьных лет. Но это не так. Чтобы вывести страну из хаоса "культурной революции" и осуществить программу "четырех модернизаций", необходимы были колоссальные материальные затраты, наличие большого количества высококвалифицированных кадров. 10-летний период "культурной революции" привел Китай к экономическому упадку, массовому уничтожению материальных ценностей, нарушению работы транспорта, прекращению школьного и вузовского образования, большим кадровым потерям. Крайне обострившиеся отношения с Советским Союзом и другими социалистическими странами и враждебность к нашей стране лично Мао Цзэдуна исключили возможность обращения руководства Китая, как это было в 1949 г., за помощью к нашей стране. В этих условиях Мао Цзэдун пришел к выводу о возможности пойти на сближение с США и поручил Чжоу Эньлаю практическое осуществление этого поворота, что тот и стал делать.
      Работая в 1944 - 1945 гг. в посольстве СССР в Чунцине - столице Китая военного времени, автор, тогда молодой дипломат, только издали видел Чжоу Эньлая на различных дипломатических приемах. После того как весной 1949 г. руководство КПК перебазировалось в Бэйпин, где автор возглавлял генеральное консульство СССР, ему не раз приходилось иметь дело непосредственно с Чжоу Эньлаем по различным практическим вопросам советско-китайских отношений. Последний с неизменным вниманием относился ко всему, что касалось укрепления и развития этих отношений.
      Вспоминается ясное, солнечное утро 1 октября 1949 года. За несколько часов до начала торжественной церемонии провозглашения Китайской Народной Республики в город поездом из Северо-Восточного Китая должна была прибыть делегация представителей советской общественности во главе с писателями А. А. Фадеевым и К. М. Симоновым. Сотрудники генерального консульства, отправившиеся ее встречать, были немало удивлены, когда за несколько минут до прихода поезда на перроне появилось несколько военных, бережно поддерживавших двигавшегося в нашем направлении с закрытыми глазами бледного, как полотно, Чжоу Эньлая. Подошедший к нам помощник Чжоу Эньлая тихо попросил не будить спящего на ходу Чжоу Эньлая, т. к. он ни на минуту не смыкал глаз в течение четырех дней, пока руководил учредительной конференцией Народного политического консультативного совета Китая. Как только поезд показался из-за поворота и стал приближаться к перрону, помощник разбудил Чжоу Эньлая. Очнувшись, тот с виноватым видом, но очень приветливо, поздоровался с нами, а когда из вагона вышли члены советской делегации, горячо приветствовал их от имени китайского руководства. Чжоу Эньлай тут же проявил трогательную заботу о заболевшем в дороге Фадееве. Спустя несколько часов после встречи на вокзале как всегда бодрый и подтянутый Чжоу Эньлай с другими руководителями избранного накануне правительства КНР стоял на трибуне на площади Тяньаньмынь во время торжественной церемонии провозглашения Народной Республики.
      Мне довелось несколько раз встречаться с Чжоу Эньлаем по вопросу о процедуре вручения иностранными послами верительных грамот, переводить речь советского посла Рощина, вручившего верительные грамоты председателю Центрального народного правительственного совета КНР Мао Цзэдуну. По рекомендации Чжоу Эньлая, в апреле - мае 1950 г. автор прочитал на китайском языке цикл лекций по международному праву и международным отношениям на дипломатическом отделении Народного университета, которое было создано для подготовки дипломатических кадров молодой республики.
      Последняя встреча автора с Чжоу Эньлаем состоялась 23 июня 1957 г., когда в качестве заведующего отделом социалистических стран Азии Государственного комитета по культурным связям с зарубежными странами при Совете Министров СССР он сопровождал председателя этого комитета Г. А. Жукова в его командировке в Пекин по приглашению Чжоу Эньлая и министра культуры КНР Шэнь Янбина. На завтраке, который Чжоу Эньлай дал после завершения переговоров с советской делегацией, царила непринужденная атмосфера. Чжоу Эньлай шутил, охотно отвечал на наши вопросы. В связи с приближавшимся 30-летием со дня основания НОАК я попросил рассказать о Наньчанском восстании 1927 г., в котором он играл ведущую роль. Чжоу Эньлай, как мне показалось, с некоторой горечью ответил, что в Китае не принято говорить о роли в революции каких-либо личностей, кроме одной. Это был явный намек на Мао Цзэдуна. Тем не менее на следующий день по указанию Чжоу Эньлая была организована встреча с бывшим начальником штаба легендарного отдельного полка китайских коммунистов под командованием Е Тина - генерал-полковником Чжоу Шиди, активным участником Наньчанского восстания, о которой автор и рассказал затем 1 августа 1957 г. читателям "Известий".
      Запомнилась и притча, рассказанная Чжоу Эньлаем в ответ на вопрос Жукова об основных направлениях внешней политики Китая. Жил-был царь обезьян Сунь Укун, обладавший несметным воинством и постоянно вступавший в конфликты с земными, небесными, подводными и подземными властителями, которые с презрением относились к обезьянам и постоянно обижали их. Доведенные до отчаяния смелыми победоносными действиями бесстрашного Сунь Укуна и его рати, все эти властители в конце концов обратились со слезной жалобой к Будде. Тогда Будда собственноручно сплел и надел на голову Сунь Укуна венок из цветов лотоса, сделав его таким образом святым бодисатвой. Лишь после этого прекратились войны и конфликты. Вот и Китай, который западные державы ни во что не ставят, будет до поры до времени вести себя как Сунь Укун, закончил свой многозначительный рассказ Чжоу Эньлай.
      ПРИМЕЧАНИЕ
      1. XVI съезд ВКП (б). Стеногр. отч. М. - Л. 1930, с. 435.
      2. Коммунистческий Интернационал, 1935, N 33 - 34, с. 115.
      3. Там же, 1940, N 3 - 4, с. 98, 99, 102, 105.
      4. Цзефан жибао, 6.VII.1943.
      5. Новейшая история Китая. 1928 - 1949. Т. 2. М. 1981, с. 217.
      6. Коммунист, 1982, N 9, с. 81 - 82.
      7. Чжоу Эньлай. К оценке VI съезда партии. - Избранные произведения. Т. I. Пекин. 1981," с. 231.
      8. Лу Динъи. Вспоминаю хорошего народного премьера - товарища Чжоу Эньлая. - Шеньминь жибао, 8.III.1979.
      9. Материалы VIII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая. М. 1956, с. 124 - 125.
      10. Внеочередной XXI съезд КПСС 27 января - 5 февраля 1959 г. Стеногр. отч. Т. 1. М. 1959, с. 158.
      11. Чжоу Эньлай. Отчетный доклад о работе правительства на первой сессии ВСНП второго созыва. Пекин. 1959, с. 65 - 66.
      12. Чжоу Эньлай. Великое десятилетие. Пекин. 1959, с. 41.
      13. Советско-китайские отношения 1917 - 1957 гг. Сб. док. М. 1959, с. 268.
      14. Там же, с. 330, 334 - 335.
      15. Там же, с. 381 - 382.
      16. Чжоу Эньлай. О современном международном положении, внешней политике КНР и об освобождении Тайваня. Пекин. 1956, с. 35.
      17. 1) Взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета; 2) ненападение; 3) невмешательство во внутренние дела друг друга; 4) равенство и взаимная выгода; 5) мирное сосуществование.
      18. XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза, 17 - 31 октября 1951 года. Стеногр. отч. Т. 1. М, 1962, с. 326,
      19. Deng Xiaoping. Selected Works. Beijing. 1984, p. 245.
      20. Правда, 23.II.1988.
      21. China Reconstructs, Peking, 1979, N 4, pp. 7 - 8.
      22. Salisbury IL E. The Long March. The Untold Story. Lnd, 1985, p. 132.
      23. Личный архив И. В. Архппова.
      24. Там же.
      25. Deng Xiaoping. Op. cit., p. 330.
      26. Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М. 1987, с. 175.
    • Лю Шаоци
      Автор: Saygo
      А. С. ТИТОВ, В. Н. УСОВ. ЛЮ ШАОЦИ

      Вся жизнь этого человека была отдана борьбе за дело рабочего класса и его партии, за национальное и социальное освобождение китайского народа. В его непростой судьбе слились воедино и самоотверженная революционная борьба, и трагизм сложной и противоречивой эпохи. Ему - профессиональному революционеру, активному участнику многих ключевых событий новейшей истории Китая пришлось испытать преднамеренную травлю и жестокие преследования со стороны не только классовых врагов, но и бывших друзей и соратников.

      Лю Шаоци родился 24 ноября 1898 г. в зажиточной крестьянской семье в деревне уезда Нинсян провинции Хунань. Он был младшим в многодетной семье, где было еще три сестры и два брата. Учился он в частной школе в своей деревне, очень любил читать, особенно газеты, книги, журналы, которые ему удавалось найти в деревне. Затем стал брать литературу в книжной лавке. Ему было 13 лет, когда умерла мать. 14-летним юношей он поступил в начальную школу родного уезда и был одним из самых талантливых ее учеников.


      Это были годы, когда после спада революционного движения власть в Китае захватила реакционная северная милитаристская (бэйянская) группировка, возглавленная крупным феодалом генералом Юань Шикаем, намеревавшимся при поддержке империалистических держав стать императором. В разгар бурного ликования реакции, когда Юань Шикай готовился к восшествию на "трон дракона", в стране вспыхнуло мощное антимонархическое движение. На юге страны началось вооруженное восстание, получившее название "третьей революции". Юань Шикай надеялся быстро подавить мятежные войска с помощью японских империалистов и опираясь на превосходящие вооруженные силы. Однако это ему не удалось.

      Антимонархическая кампания в стране в 1916 г. развертывалась все шире. Военный совет, фактически выполнявший функции военного правительства на юге Китая, потребовал ухода Юань Шикая с президентского поста. Генерал Тан Сянмин в Хунани отказался повиноваться Юань Шикаю и объявил о независимости этой провинции. 6 июня 1916 г. Юань Шикай скоропостижно скончался. Вскоре из эмиграции вернулся Сунь Ятсен. Начал выходить прогрессивный журнал "Синь циннянь" под редакцией Чэнь Дусю, в котором публиковались произведения многих крупных представителей интеллигенции, в том числе популярного педагога и публициста Ли Дачжао и талантливого студента Юнь Дайина. Журнал пользовался огромным влиянием в среде передовой интеллигенции и студенческой молодежи.

      Демократические идеи дошли и до уезда Нинсян. Лю Шаоци стал принимать участие в демонстрациях; как один из самых рослых среди учеников, он часто нес транспаранты. На выпускных экзаменах он занял первое место. В 1916 г. поступил в среднюю школу своего уезда сразу на второй курс. Весной 1917 г. Лю Шаоци в столице Хунани г. Чанша поступил на военные курсы этой провинции. Однако через полгода курсы расформировали. Он вернулся домой и стал самостоятельно заниматься по программе средней школы. Весной 1919 г. он, поступив в выпускной класс училища г. Чанша, продолжил учебу.

      Между тем до Китая донеслись отзвуки Великой Октябрьской социалистической революции. Горячо приветствуя Октябрь, Сунь Ятсен писал: "Революция в России породила у всего человечества великую надежду"1. В 1918 г. он послал приветственную телеграмму Советскому правительству и лично В. И. Ленину, в которой поздравлял его с победой революции в России. В 1919 г. в Китае возникло массовое движение протеста против грабительских условий Версальского мирного договора, предусматривающего передачу Японии бывших германских колониальных владений в Китае. В это патриотическое движение, получившее название "Движение 4 мая", активно включилась студенческая молодежь. Лю Шаоци принял в нем самое непосредственное участие.

      В это время по всему Китаю ширилось движение за отъезд молодежи, стремившейся вырвать страну из рамок отсталости, применив опыт передовых европейских стран, на учебу и работу в страны Европы. Лю Шаоци успешно закончил подготовительные курсы при Баодинском высшем индустриальном училище (в 150 км южнее Пекина), которые готовили молодых людей для поездки во Францию, однако выехать туда ему не удалось и он вернулся в столицу Хунани. Весной 1920 г. он узнал, что в Шанхае действует общество по изучению иностранных языков, готовящее молодежь для поездки на учебу в Советскую Россию. Лю Шаоци немедленно выехал в Шанхай. Сяо Цзиньгуан2 позднее вспоминал: "Я познакомился с Шаоци очень рано. Летом 1920 г. шестеро человек, включая меня, Жэнь Биши, Жэнь Юэ, Чжоу Чжаоцю, Ху Шилянь и Чэнь Циво, познакомившись друг с другом в "Хунаньском обществе изучения России", поехали в Шанхай изучать русский язык и, совмещая учебу с работой, готовились выехать в Россию. В Шанхае мы стали учиться в школе иностранных языков в Юйанли по ул. Сяфэй, д. 6. Руководителем школы иностранных языков был Ян Минчжай, посланный Коминтерном (до этого руководитель китайских эмигрантов во Владивостоке)". Эта "группа труда и учебы" была прообразом Союза социалистической молодежи Китая (ССМК). Лю Шаоци стал одним из ее руководителей. "Он одевался очень скромно, держался степенно, был всегда честен, исполнен революционных идеалов, выполнял все дела очень добросовестно и учился очень настойчиво"3. Лю Шаоци вспоминал, что он поехал в Шанхай, уже зная, что "социализм - дело хорошее... Слышал о Марксе, Ленине, об Октябрьской революции, о партии большевиков". "Однако тогда я не имел четкого и полного представления о том, что такое социализм и как осуществить социализм"4.

      Лю Шаоци решил отправиться в Советскую Россию, где впервые в мире было создано правительство рабочих и крестьян, началось строительство нового социалистического общества. По свидетельству Сяо Цзиньгуана, в Шанхае Лю Шаоци "с головой ушел в учебу и работу. До обеда он вместе с нами учил русский язык, во второй половине дня участвовал в общественной деятельности: печатал и распространял листовки, осуществлял связь с заводами и фабриками, вел пропагандистскую работу... Его можно было встретить на юбилеях и днях памяти, в рядах демонстрантов; большинство идущих впереди были наши люди. Кроме изучения русского, языка мы каждое воскресенье изучали марксизм-ленинизм".

      Часто выступал перед членами "группы труда и учебы" профессор Фуаньского (Шанхай) университета Чэнь Вандао. В своих лекциях он познакомил слушателей с "Манифестом Коммунистической партии", который сам перевел на китайский язык. "Здесь мы увидели первую марксистско-ленинскую книжку. На обложке был напечатан портрет К. Маркса... Лю Шаоци не тратил время на пустые разговоры и не болтался без дела по улицам... Чаще всего он учил русский язык, либо читал "Манифест Коммунистической партии" или размышлял над проблемами китайской революции"5. Вместе с Сяо Цзиньгуаном и Жэнь Биши Лю Шаоци вступил в ССМК зимой 1920 года.

      В начале 1921 г. Лю и его друзья, собрав свои скромные пожитки, сели на пароход в Шанхае и через Нагасаки направились во Владивосток, в те дни еще оккупированный Японией (Хабаровск был уже в руках Красной Армии). Из Владивостока в Хабаровск добирались, разделившись на мелкие группы, а из Хабаровска в Благовещенск - двумя группами. В Благовещенске Лю Шаоци с товарищами были приняты представителями Красной Армии. Здесь же находился и вооруженный отряд китайских интернационалистов, слава о доблести которых уже разнеслась по всей округе. Эти бойцы пользовались доверием у командования Красной Армии.

      От Благовещенска до Москвы Лю Шаоци и его товарищи добирались на поезде. Они собственными глазами увидели разруху, которую принесли России первая мировая, а затем гражданская война и антисоветская интервенция. Не работали заводы и фабрики, деревни были разграблены, повсюду ощущалась острая нехватка материальных ресурсов. В стране царил голод. По всей дороге были видны следы от снарядов, разрушены мосты. Умерших от голода некому было хоронить, и трупы оставались на обочинах. Дрова для паровоза заготавливались по пути следования самими пассажирами. Поезд часто останавливался, так как был необходим ремонт пути. К лету 1921 г. прибыли в Москву, где в это время собирались делегаты III конгресса Коминтерна. Китайцы были поселены вместе с делегатами конгресса в гостинице "Люкс" (ныне "Центральная"). Несколько раз им вручали гостевые билеты на заседания конгресса, Лю Шаоци также бывал на них.

      В начале 1921 г. ЦК РКП(б) принял решение об организации при Наркомнаце восточных курсов, а 21 апреля 1921 г. ВЦИК издал декрет о реорганизации курсов при Наркомнаце в Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ) "для подготовки политических работников из среды трудящихся Восточных договорных и автономных республик, автономных областей, трудовых коммун и национальных меньшинств"6. Двери КУТВ с первых дней его существования были широко открыты не только для трудящихся советского Востока (хотя их было большинство), но и для революционеров-эмигрантов из Китая, Кореи, Монголии, Ирана, Турции, Афганистана, Индокитая. Хо Ши Мин, который учился, а затем преподавал в КУТВ, писал: "Революционная Россия, ни на минуту не задумываясь, пришла на помощь народам, которые она уже самим фактом своей победоносной революции пробудила от летаргического сна. Одним из ее первых начинаний было создание Университета народов Востока... Можно без преувеличения сказать, что университет приютил под своей крышей будущее колониальных народов"7.

      К концу 1921 г. в КУТВ числилось 662 слушателя, представлявших 44 национальности. В их числе было 36 китайских студентов, включая Лю Шаоци, которые были зачислены в КУТВ в июле 1921 года. В первые годы занятия в КУТВ проходили в тяжелых условиях. Не хватало учебных материалов, не был укомплектован штат преподавателей, программы были слабо отработаны и довольно часто не увязаны между собой, остро ощущался недостаток марксистской литературы на восточных языках, студенты университета с трудом приспосабливались к непривычным для них климату и бытовым условиям. "Наша жизнь в период учебы в СССР была очень трудной, - вспоминал Сяо Цзиньгуан. - В то время еще существовали социалисты-революционеры и анархисты, творящие свои грязные дела и несущие разрушения. Мы днем ходили на занятия, вечером дежурили на улицах, а по воскресеньям еще и работали. Все, кто дежурил на улицах, ежедневно получали от 250 до 500 граммов черного хлеба, иногда он был покрыт зеленой плесенью, иногда в нем попадались веревки, когда эту веревку выдернешь, то внутри остается большая дыра. Мы - все иностранные студенты - получали паек красноармейца. В Советской России в то время паек красноармейца был самым высоким во всей стране... в день он составлял один кусок черного хлеба, равный двум кулакам, и несколько картошек. Днем во время обеда похлебка - капуста, вареная картошка, иногда давали селедку. Во время раздачи обеда каждому давали по одному черпаку. Это были очень голодные дни"8.

      КУТВ находился на Страстном бульваре, д. N 5. Комната для занятий китайской группы, где учился Лю Шаоци, была на четвертом этаже, куда голодные студенты добирались с большим трудом. Одежда и обувь "были подарены нам рабочим классом Европы. Кожаная обувь - рабочими Англии, каждый получал по одной паре, эта обувь была очень тяжелой, одеваешь размер, который тебе велик, нос ботинка загибается вверх. Зимой носили одежду, сшитую из тонкой холщовой ткани желтого цвета, каждому полагалось также по военной шинели, комплекту кожаной обуви, остроконечной буденовке с красной звездой. Ложились спать, прижавшись друг к другу, все скучивались, чтобы согреться, так как на каждого было по шинели и одеялу"9. Некоторые студенты, в том числе ряд китайцев, не выдержали трудностей и решили уехать домой. Лю Шаоци решил продолжать учебу. Вместе с Лю Шаоци учились в КУТВ Жэнь Биши, Ло Инун (Бухаров), Ли Цихань, Юй Сюсун, дети Чэнь Дусю - братья Чэнь Цяонянь и Чэнь Яньнянь, Сяо Цзиньгуан, Пэн Шучжи, У Фан.

      В КУТВ Лю Шаоци вступил в партию, он состоял на учете в объединенной партячейке КУТВ, затем была основана особая партячейка китайских студентов, которая работала под руководством объединенной. Лю Шаоци был выбран членом партийного комитета, в который вошли также Ло Инун, Пэн Шучжи и У Фан. Основными учебными предметами, по воспоминаниям китайцев, были политика, история международного рабочего движения и русский язык. Они изучали работу Ленина "Задачи союзов молодежи", "Азбуку коммунизма" Н. И. Бухарина, труды по политической экономии А. А. Богданова, а также "Манифест Коммунистической партии".

      С 21 января по 2 февраля 1922 г. в Москве и Петрограде проходил Съезд народов Дальнего Востока. В составе китайской делегации, одной из самых многочисленных (44 человека), были члены КПК Чжан Готао, Цюй Цюбо, Чжан Тайлэй, Ван Цзиньмэй, Дэн Эньмин, Кэ Цинши. На Лю Шаоци и других китайских студентов были возложены перевод выступлений и документов съезда и работа по делопроизводству. Пребывание Лю Шаоци в Советской России и учеба в КУТВ помогли ему многое уяснить в марксизме, в частности учение о национально-освободительном и революционном движении в колониальных и полуколониальных странах, в том числе и в Китае, о всемирно- исторической миссии пролетариата и его авангарда - коммунистической партии, о научном социализме. Изучая опыт социалистической революции в России, он пришел к выводу, что этот опыт послужит для Китая поучительным примером.

      Весной 1922 г. в связи с развитием революционной обстановки в Китае Лю Шаоци, по указанию руководства КПК, одним из первых студентов КУТВ выехал на родину. Прибыв в Шанхай, он вместе с Ли Циханем несколько месяцев работал во Всекитайском рабочем секретариате профсоюзов. В сентябре 1922 г. Лю Шаоци был направлен партией для работы на Аньюаньских угольных копях, расположенных недалеко от г. Пинцзян на границе провинций Цзянси - Хунань. Там он организовал и возглавил стачку аньюаньских углекопов и железнодорожников Пинцзяна. Стачечники предъявили администрации 17 требований10, которые не ограничивались повышением заработной платы, но включали введение шкалы выплат пособий по болезни, при несчастных случаях, в случае смерти, требование ликвидации системы "частного труда" (бао гун) в пользу надсмотрщиков и мастеров11. Представителям стачечного комитета удалось добиться от Ханьепинской компании принятия большинства требований аньюаньских горняков, в том числе и о полном пересмотре системы "бао гун". Отраслевое объединение профсоюза в Аньюане превратилось после успешной забастовки в подлинную власть на угольных копях.

      В 1923 г. Лю Шаоци продолжал возглавлять профсоюз аньюаньских углекопов. В 1924 г. Лю Шаоци - заведующий рабочим клубом, в котором Сяо Цзиньгуан, приехавший в 1924 г. в Аньюань, отвечал за пропаганду и художественную самодеятельность. Лю Шаоци работал очень много, вспоминал последний, часто спускался в шахты, изучал положение и настроения рабочих, представлял их интересы перед администрацией и предпринимателями. К обсуждению вопросов - как улучшить условия труда рабочих, повысить зарплату - он привлекал некоторых служащих. В то время немало рабочих профсоюзов подверглись разгрому, а союз в Аньюани работал живо и интересно, став одним из известных центров рабочего движения в Китае (его называли "маленькой Москвой")12.
      На втором Всекитайском съезде профсоюзов в мае 1925 г. Лю Шаоци был избран заместителем председателя Всекитайской федерации профсоюзов (ВФП), основанной на данном съезде по рекомендации первого съезда профсоюзов, состоявшегося в 1922 году. Тогда же был принят устав ВФП и решение о вступлении в Профинтерн, с которым китайское рабочее движение было тесно связано уже несколько лет.

      15 мая 1925 г. на одной из японских текстильных фабрик Шанхая был убит молодой рабочий коммунист Гу Чжэнхун. Это вызвало забастовки и волнения в городе. Похороны рабочего переросли в "Движение 30 мая". По призыву КПК шанхайские студенты организовали антиимпериалистическую демонстрацию. Они протестовали против убийства Гу Чжэнхуна и учиненной японцами расправы в Циндао, во время которой было убито 2 и ранено 16 человек, а многие патриоты арестованы. В демонстрации приняло участие несколько тысяч человек. На центральной улице Наньцзинлу демонстрация была расстреляна полицейскими. 10 человек было убито и более 50 ранено, в большинстве своем - рабочие. Уже 31 мая организовался шанхайскргй совет профсоюзов во главе с коммунистами Ли Лисанем, Лю Шаоци, Лю Хуа и другими, ставший одним из самых влиятельных органов руководства забастовкой. Для КПК "Движение 30 мая" было первым крупным испытанием ее боевых качеств как политического вождя и организатора общенационального выступления китайского пролетариата, и она, несмотря на все ее слабости, выдержала это испытание. Секции Профинтерна в различных странах по просьбе ВФП собрали крупные суммы для финансирования забастовок, в частности советские профсоюзы направили 400 тыс. рублей13. События в Шанхае получили широкий отклик на юге Китая. Прямым следствием "Движения 30 мая" явилась Сянган-Гуанчжоуская забастовка, которая длилась 16 месяцев. Ею руководили Гуандунский комитет КПК и коммунистическая фракция ВФП. Наиболее активную роль в руководстве забастовкой играли Су Чжаочжэн (председатель стачкома), Дэн Чжунся, Лю Шаоци, Сян Ин и др.

      Осенью 1926 г. Лю Шаоци переехал в Ханькоу, куда было переведено главное управление ВФП. Он был заведующим отделом и секретарем генсовета профсоюзов Хубэя, руководил выступлениями рабочих в Ухане, где вследствие резкого падения реальной заработной платы поднялось массовое забастовочное движение. Пролетарии Уханя добились значительного повышения зарплаты и улучшения условий труда, особенно на иностранных предприятиях. Руководимые Лю Шаоци и другими коммунистами, они приняли активное участие в развернувшейся в конце 1926 г. - начале 1927 г. антибританской и антиимпериалистической кампании. 3 января 1927 г. отряды уханьских рабочих в результате героической борьбы заняли английскую концессию в Ханькоу и добились ее возвращения китайскому народу.

      В суровые годы гоминьдановского террора, последовавшие за поражением китайской революции в 1927 г., Лю Шаоци по указанию партии перешел на подпольную работу, руководил рабочим и профсоюзным движением в Шанхае, Тяньцзине, Северо-Восточном и Северном Китае. На V съезде КПК, проходившем весной 1927 г., он был избран членом ЦК КПК, а на VI съезде КПК, проходившем в 1928 г. под Москвой, Лю Шаоци заочно был избран членом Центральной ревизионной комиссии (сам он, по имеющимся данным, на съезде не присутствовал). В июле 1929 г. он был направлен в Маньчжурию в качестве секретаря провинциального комитета КПК14. 22 августа Лю Шаоци схватила местная полиция. Его бросили в тюрьму, где он провел около месяца, однако следственным и тюремным властям так и не удалось установить его личность, доказать его принадлежность к КПК и в конце концов он был освобожден.

      В 1930 г. Лю Шаоци назначают руководителем китайской профсоюзной делегации на V конгресс Профинтерна в Москве, где он был избран в состав президиума конгресса, а затем членом Исполнительного бюро Профинтерна. 21 августа он выступил в прениях по докладам А. Лозовского, возглавлявшего тогда Профинтерн, и Ф. Геккерта "Мировой кризис, экономическая борьба и наши задачи", рассказал о внутриполитическом положении Китая, о борьбе рабочего класса и крестьянства своей страны, о китайской революции, проходившей под лозунгом Советов, подчеркнув при этом, что революционное движение в Китае находится на более высоком уровне по сравнению с другими странами. 30 августа Лю Шаоци выступил на Комиссии Международной организации помощи революционерам (МОПР) с отчетом о деятельности организации МОПР в Китае.

      Осенью 1931 г. он вернулся из Москвы на родину и был назначен заведующим отделом профдвижения ЦК КПК и секретарем партийной фракции в ВФП. В этот период он сыграл важную роль в преодолении левацкого курса Ли Лисаня в партийном строительстве, в профсоюзном и рабочем движении, в борьбе за массы. Работая в подполье в районах, находившихся под властью Гоминьдана (белых районах), Лю Шаоци боролся против политического авантюризма и путчизма, сектантской замкнутости и догматизма. Он призывал партию трезво и правильно учитывать обстановку, не забегать вперед, не отрываться от масс, предостерегал от недооценки сил противника.

      Учитывая неблагоприятную для КПК обстановку, сложившуюся после поражения революции в 1927 г. в районах господства Гоминьдана, разгул террора и реакции, Лю Шаоци считал, что акцент партийной работы необходимо перенести на завоевание на сторону КПК миллионных масс рабочих, крестьян, городской мелкой буржуазии, на их политическое просвещение и организацию. Он предлагал коммунистам и ячейкам КПК всемерно использовать легальные возможности, вступать в гоминьдановские реформистские и желтые профсоюзы и другие организации, сочетать легальную и нелегальную работу, крепить связи с массами, накапливать революционные силы, использовать противоречия в стане противника, для борьбы с главным врагом вступать во временные блоки с теми элементами, которые могут пойти на сотрудничество с КПК, идти на уступки и привлекать к совместным действиям, оказывать на них влияние, завоевывать их на свою сторону. Однако эти в принципе правильные взгляды Лю Шаоци относительно работы в районах и городах, находящихся под гоминьдановским господством, были расценены тогдашним руководством КПК как "правый уклон", "правый оппортунизм" и длительное время не находили практического применения.

      Зимой 1932 г. Лю Шаоци прибыл в Центральный советский район (провинция Цзянси), где возглавил бюро ВФП и работал в качестве секретаря Фуцзяньского провинциального комитета КПК. Он был также членом ЦИК Китайской Советской Республики. Во время Великого Северо-Западного похода Красной армии Китая в 1934 - 1935 гг. Лю Шаоци был направлен представителем ЦК КПК в 8-й и 5-й корпуса, а затем начальником политотдела в 3-ю армейскую группировку Красной армии, которой командовал Пэн Дэхуай. Впоследствии, уже будучи министром обороны КНР, Пэн Дэхуай вспоминал, что Мао Цзэдун представил ему Лю Шаоци во время совещания в Цзуньи, заявив, что последний очень рано вступил в партию и является сейчас членом ЦК КПК15. Как утверждает современная китайская историография, Лю Шаоци на совещании в Цзуньи "решительно поддержал линию Мао Цзэдуна" и в дальнейшем "выступил против раскольнической линии Чжан Готао"16. Тем не менее, Чжан Готао в своих воспоминаниях писал о Лю Шаоци с большой теплотой, как о порядочном, умном и способном человеке.

      Весной 1936 г. Лю Шаоци был направлен ЦК КПК на подпольную работу в Тяньцзинь в качестве секретаря Северокитайского бюро ЦК КПК. Под его руководством оно, возглавив в 1935 г. патриотическое студенческое "Движение 9 декабря", добилось дальнейшего развития массового антияпонского движения на гоминьдановской территории, восстановило во многих местах разгромленные и организовало новые партийные органы, развернуло энергичную работу по созданию единого национального антияпонского фронта в соответствии с линией, выработанной на основе решений VII конгресса Коминтерна. В Тяньцзине Лю Шаоци был вновь арестован, но через некоторое время его отпустили.

      Под руководством Лю Шаоци коммунисты, комсомольцы и их организации в Северном Китае широко использовали сочетание легальных и нелегальных методов борьбы и очень много сделали для развертывания массового антияпонского национально- освободительного и революционного движения, охватившего города не только Северного, но и Центрального Китая. В "Движении 9 декабря" патриотическое и революционное студенчество по инициативе и под руководством Лю Шаоци стало объединяться с широкими массами рабочих и крестьян, с деятелями культуры и искусства, с ремесленниками, торговцами, служащими и военными. Во всех крупных городах страны, в провинциальных и уездных центрах, на отдельных предприятиях и в учебных заведениях создаются различные патриотические организации, главным образом ассоциации национального спасения. В апреле 1936 г. в Шанхае была создана Всекитайская студенческая лига национального спасения, а в мае 1936 г. - Всекитайская ассоциация национального спасения, руководители которой, в частности вдова Сунь Ятсена Сун Цинлин, были связаны с коммунистами и координировали с ними свою деятельность. Эти организации сыграли важную роль в пропаганде идей единого национального антияпонского фронта, прекращении гражданской войны между Гоминьданом и КПК, в развертывании массового антияпонского движения во всей стране и в подготовке китайского народа к вооруженному отпору японской агрессии17.

      В начале 1936 г. пекинскими и тяньцзиньскими коммунистами и комсомольцами, в соответствии с решением ЦК КПК от 1 ноября 1935 г. "О работе среди молодежи", была создана вместо прежнего комсомола более широкая революционная молодежная организация "Авангард борьбы за национальное освобождение Китая" (сокращенно - "Авангард народа"), сыгравшая важную роль в подъеме национально-освободительного движения. По инициативе и под руководством Коминтерна, Коммунистического интернационала молодежи, а также коммунистических и рабочих партий разных стран во всем мире была развернута кампания солидарности с патриотическим движением китайского студенчества, Лю Шаоци писал, что это движение "началось и продержалось в городах в условии господства реакции в течение 19 месяцев, с декабря 1935 г. по 7 июля 1937 года" (т. е. до начала антияпонской войны). Революционное студенчество, отмечал Лю Шаоци, получило возможность объединиться с широкими массами рабочих и крестьян. В результате патриотическое движение "быстро развилось и превратилось в могучее всекитайское движение за отпор Японии и спасение родины"18.

      В апреле 1936 г. Лю Шаоци написал "Тезисы о рабочем движении в белых районах", где обобщил опыт рабочего движения в гоминьдановских районах начиная с 1927 года. Отметив исключительно слабую работу КПК среди рабочих в крупных городах и промышленных центрах, он указал на необходимость ее усиления с тем, чтобы завоевать большинство рабочих на сторону партии и, "опираясь на эту огромную силу рабочего класса, готовиться к решительной борьбе в будущем"19. Забастовки в Шанхае и Циндао в ноябре-декабре 1936 г. были самыми крупными выступлениями китайского пролетариата со времени поражения революции 1927 года.

      Еще весной 1936 г. по инициативе и под руководством Лю Шаоци пекинские и тяньцзиньские студенты, учитывая прояпонские настроения некоторых солдат и офицеров, начали вести активную патриотическую антияпонскую пропаганду среди военнослужащих 29-й гоминьдановской армии, дислоцированной в районе Пекина и Тяньцзиня. Японцы намеревались добиться переброски 29-й армии на юг. Студенты выступили против этого, они активизировали антияпонскую пропаганду среди ее личного состава. Между солдатами и офицерами 29-й армии, с одной стороны, и японцами - с другой, стали происходить стычки. Для работы среди личного состава в гоминьдановских войсках и приобретения военных навыков студенты добровольно вступали в армию. Около 200 студентов, главным образом Дунбэйского университета, отправились в армию маньчжурского генерала Чжан Сюэляна, дислоцировавшуюся на Северо-Западе Китая в провинциях Шаньси и Ганьсу. В октябре 1936 г. в административном центре провинции Шаньси г. Тайюань для подготовки к вооруженному отпору японской агрессии по инициативе КПК и при согласии местного губернатора Янь Сишаня была создана антияпонская организация, носившая название "Презирающая смерть ассоциация национального спасения" (позднее она стала называться "Шаньсийская лига самопожертвования"). После "инцидента" 7 июля у моста Лугоуцяо под Пекином, явившегося началом крупномасштабных военных действий Японии в Северном Китае, в боях за Пекин и Тяньцзинь в июле 1937 г. участвовало свыше тысячи студентов, прошедших военную подготовку в 29-й армии; многие из них погибли в боях.

      Патриотическое антияпонское "Движение 9 декабря" положило начало новому этапу не только национально-освободительной борьбы китайского народа, но и революционного движения в стране. "После поражения китайской революции в 1927 г., - писал Лю Шаоци, - в истории Китая наступил период мрачной реакции... "Движение 9 декабря"... совместно с революционным вооруженным движением народа является в истории Китая рубежом, открывшим начало нового этапа революции"20. Возглавив Северокитайское бюро ЦК КПК, Лю Шаоци много внимания уделял партийному строительству, росту рядов КПК, восстановлению разгромленных реакцией парторганизаций и парторганов и созданию новых. Почти во всех крупных городах Северного Китая были восстановлены или созданы заново нелегальные парторганизации. Под руководством Лю Шаоци работали люди, ставшие впоследствии видными деятелями КПК (Пэн Чжэнь, Бо Ибо, Ань Цзывэнь, Лю Ланьтао, Линь Фэн, Ли Сюэфэн, Лю Жэнь, Уланьфу, Дэн То, Ян Сяньчжэнь, Оуян Цинь, Си Чжупсюнь и др.).

      После начала японо-китайской войны в тылу японских войск в провинциях Хэбэй, Чахар, Шаньси уже с августа 1937 г. стали формироваться партизанские отряды и отряды самообороны, положившие начало партизанскому движению в Северном Китае. 8-я армия, которая подключилась к партизанскому движению в конце 1937 - начале 1938 г., опиралась на уже существовавшие партизанские отряды и создавала новые, внесла в партизанскую борьбу организованность и направленность. Особое значение в организации вооруженного сопротивления японским захватчикам имела деятельность значительной группы руководимых Лю Шаоци коммунистов (Бо Ибо, Хань Цзюнь, Го Диньи, Лэй Жэньминь и др.). Из 105 уездов провинции Шаньси 60 возглавлялись коммунистами либо лицами, сочувствующими им. Дэн Сяопин, характеризуя деятельность Лю Шаоци в качестве секретаря Северокитайского бюро ЦК КПК, отмечал, что он "правильно претворял в жизнь в Северном Китае партий ную политику единого антияпонского фронта, способствовал развертыванию борьбы против японских захватчиков за спасение родины, с успехом руководил работой по формированию новой антияпонской армии в Шаньси и созданию опорных баз сопротивления японским захватчикам в Северном Китае"21.

      В октябре 1937 г. Лю Шаоци прибыл в Тайюань, где находилось командование 8-й армии и куда перебралось Северокитайское бюро ЦК КПК. Для развития партизанского движения в Северном Китае важное значение имела конкретная программа, изложенная в работах Лю Шаоци "Некоторые основные вопросы партизанской войны сопротивления Японии" (опубликована под псевдонимом Тао Шансин в октябре 1937 г. в журнале "Чанчэн", а затем отдельной брошюрой) и "Относительно политических вопросов партизанской войны сопротивления Японии" (февраль 1938 г.). В них указывалось, что партизанская война в Северном Китае есть часть и один из видов войны сопротивления во всем Китае. Лю Шаоци призывал создаваемые на местах органы власти и народные правительства осуществлять всеобщее вооружение народа, поднимать его на непосредственное участие в вооруженном сопротивлении, в восстановлении и развитии экономики.

      Первоначально партизанские опорные базы сопротивления Японии создавались на территории, уже оставленной гоминьдановскими войсками и еще не занятой японцами. Одной из таких первых крупнейших баз в Северном Китае был Пограничный район Шаньси - Хэбэй - Чахар, в него входило 39 уездов с населением около 10 млн. человек. Он находился в центре горного массива на стыке горных хребтов Тайханьшань, Утайшань и Хэншань. К моменту создания правительства в январе 1938 г. в этом районе не было ни гоминьдановских, ни японских войск. Пограничный район сыграл очень важную роль в вооруженном сопротивлении, японцы так и не смогли ликвидировать его до конца войны. 17 апреля 1938 г. Лю Шаоци выступил с докладом на первом съезде профсоюзов Пограничного района в г.Янвань, проходившем под лозунгом мобилизации рабочих на освободительную войну. Съезд и его решения имели большой резонанс в стране, особенно среди рабочих.

      Много внимания уделял Лю Шаоци вопросам идейного, политического и организационного укрепления партии. Он часто выступал на эти темы с лекциями в Институте марксизма-ленинизма в Яньани, опубликовал работу "Сделаться хорошим коммунистом, создать хорошую партию", книгу "О работе коммуниста над собой" и другие труды, которые, по словам Дэн Сяопина, "воспитали широкие массы членов нашей партии, составляют ее ценное духовное богатство"22.

      В 1939 г. Лю Шаоци был направлен в районы Центрального Китая секретарем вновь созданного регионального бюро ЦК КПК Центральной равнины. В январе 1941 г. произошел инцидент с Новой 4-й армией. 6 января во время привала штабная колонна (примерно 9 тыс. человек) была атакована и разбита сильной группировкой гоминьдановских войск. Заместитель командующего Сян Ин, а также начальник штаба Чжоу Дзыкунь и начальник политотдела Юань Гопин погибли. Осуществлявший общее командование Е. Тин был предательски схвачен, когда прибыл в штаб гоминьдановских войск, чтобы договориться о прекращении боевых действий. Удалось спастись лишь 1 тыс. человек. 20 января Реввоенсовет ЦК КПК назначил Чэнь И исполняющим обязанности командующего, Лю Шаоци - политкомиссаром, а Дэн Дзыхуэя - начальником политуправления Новой 4-й армии.
      Одновременно Лю Шаоци возглавил Центральнокитайское бюро ЦК КПК, образованное в результате объединения Юго-Восточного бюро и бюро Центральной раввины. Новое бюро сыграло важную роль в укреплении и расширении партийных организаций в Центральном Китае, в подготовке партийных, военных и административных кадровых работников. Город Яньчзн, место пребывания бюро ЦК, превратился во второй Яньань. В нем действовала антияпонская военно- политическая академия Центрального Китая, в которой обучалось до 2 тыс. курсантов (политкомиссаром ее был Лю Шаоци); партийная школа, филиал академии искусств Лу Синя, другие учебные заведения, издавались газеты, брошюры, книги.

      С 1943 г. Лю Шаоци работал в Яньани (столице Особого района), занимая посты секретаря ЦК КПК и заместителя председателя Реввоенсовета. В это бремя он часто встречался со связным Коминтерна при руководстве ЦК КПК П. П. Владимировым, который в своих мемуарах отметил как Достоинство Лю Шаоци его близость к рабочему движению23.

      С 23 апреля по 11 июня 1945 г. в Яньани проходил VII съезд КПК. Ему предшествовала длительная "кампания по исправлению стиля работы", которая началась в Особом районе еще в 1941 году. В 1942 - 1943 гг. она приняла характер массовой чистки рядов КПК. В ходе ее все кадровые работники и партийные активисты, включая руководство, должны были заниматься "марксистско-ленинской учебой" по программе, составленной Мао Цзэдуном и включавшей в основном статьи и выступления самого Мао, а также несколько работ И. В. Сталина. Постепенно главным в этой кампании становится! искоренение всякого инакомыслия и политическое уничтожение противников Мао. Во внутрипартийной борьбе утверждаются чуждые коммунистическому движению методы. Широко практиковались демагогия, шантаж, шельмование, запугивание, подавление любых критических выступлений в адрес руководства, вплоть до физической расправы с неугодными лицами. В широких масштабах применялись психологические пытки, унизительные самобичевания, у "провинившихся" вырывали "признания и "покаяния". Начальник контрразведки Мао Цзэдуна Кан Шэн под предлогом выявления гоминьдановских и японских "агентов" проводил массовые необоснованные репрессии. Повсеместно насаждается культ личности Мао, взгляды которого выдаются за образец "китаизированного марксизма". Как отмечал член Политбюро ЦК КПК Ху Цяому, преувеличенной оценкой роли Мао, данной в "Решении по некоторым вопросам истории партии" (1945 г.), было положено начало культу его личности24.

      С основным политическим докладом "О коалиционном правительстве" на VII съезде КПК выступил Мао Цзэдун, а с докладом "О новом Уставе КПК" - Лю Шаоци. На I пленуме ЦК КПК 7-го созыва 19 июни 1945 г. Лю Шаоци был вновь избран членом Политбюро (как член Политбюро он уже присутствовал на совещании в Цзуньи в 1935 г.)25 и секретарем ЦК КПК.

      После капитуляций Японии, когда Чан Кайши при Поддержке США начал гражданскую войну в стране, Лю Шаоци работал в ЦК КПК, активно участвовал в освобождении Китая и в народно-демократической революции. После захвата в марте 1947 г. гоминьдановскими войсками Яньани Лю Шаоци по поручению партии в качестве секретаря Рабочего комитета ЦК КПК направляется в Пограничный район, где работает вместе с главнокомандующим Чжу Дэ. С 17 июля по 13 сентября 1947 г. в дер. Сибайпо (Хэбэй) была проведена Всекитайская аграрная конференция, решения которой рассматривались как важное средство поддержки начавшегося контрнаступлений Народно-освободительной армий Китая (НОАК). Конференция была проведена Рабочим комитетом ЦК КПК под руководством Лю Шаоци. В заключительном слове он указал на три причины, метавшие проведению аграрной революций: нерадикальный характер политических установок по руководству аграрной реформой; засорённость партийных рядов; бюрократическое руководство. Он подверг суровой критике стиль "голого администрирования", когда требуют "немедленного и строжайшего исполнений", подчеркнул, что "бюрократизм и отсутствие чистоты в партийных рядах взаимосвязаны, причем засоренность партийных рядов страшнее бюрократизма"26. 13 сентября конференция приняла "Основные положения земельного закона Китая", предусматривающие полную ликвидацию помещичьего землевладения и уравнительный передел земли по едокам.

      В мае 1948 г., когда Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай и Жэнь Биши прибыли из провинции Шаньси, где они находились после захвата гоминьдановцами Яньани, в дер. Сибайпо, Рабочий комитет ЦК КПК прекратил свое существование, и Лю Шаоци вновь был назначен секретарем Северокитайского бюро ЦК КПК, в которое входили также Пэи Чжэнь, Во Ибо, Лю Ланьтао, Хуан Цзин. В преддверии освобождения всей страны, сознавая необходимость готовить кадровых партийных работников и пропагандистов, ЦК КПК в июле 1948 г. принял решение о создании Высшей партийной школы в Северном Китае, названной Институтом марксизма-ленинизма, назначив Лю Шаоци по совместительству ректором данного института.

      14 декабря 1948 г. Лю Шаоци выступил перед первой группой слушателей института, составлявшей более 100 человек. Он уделил много внимания изучению революционного опыта в различных странах мира, что было особенно актуально, поскольку в КПК бытовало мнение о ненужности иностранного опыта, как и изучения марксизма- ленинизма. "Некоторые считают, - говорил Лю Шаоци, - зачем изучать всю эту иностранщину, когда еще не изучены все книги о Китае, еще не полностью изучены работы председателя Мао, или, по крайней мере, сначала надо изучить книги о Китае, затем уже изучать иностранные книги! Это неправильное рассуждение... Необходимо учитывать революционный опыт, исторический опыт разных стран". Далее Лю Шаоци указывал на то, что недостаточный культурный уровень слушателей тормозит изучение теории, подчеркивал, что всей партии "свойственны недостатки в области повышения теоретической подготовки", что большинству коммунистов свойственны многие недостатки "в овладении марксистско-ленинской теорией"27.

      Когда в 1949 г. НОАК освободила Тяньцзинь, сюда прибыл Лю Шаоци. Одному из авторов данной статьи, бывшему в то время исполняющим обязанности генконсула СССР в Тяньцзйне, довелось встретиться с Лю Шаоци 1 мая. Поздоровавшись, он сразу задал вопрос, видел ли и слышал ли собеседник Ленина? А когда узнал, что, к сожалению, нет, сказал, что он неоднократно и слушал и видел Ленина, когда учился в КУТБ в 1921 - 1922 годах. "Я был очевидцем и свидетелем того, с каким воодушевлением, вниманием и любовью люди слушали каждое Публичное выступление Ленина, на которых мне удалось присутствовать, - продолжал Лю Шаоци. - Мы, учась в КУТВ, внимательно следили за всем, что происходило в молодой Советской Республике, изучали выступления Ленина, материалы II и III конгрессов Коминтерна. Особенно меня заинтересовала статья Ленина "К четырехлетней годовщине Октябрьской революции", опубликованная в "Правде". Когда она была переведена на китайский язык, я выучил ее наизусть и многие ее положения помню до сих пор... За сравнительно недолгое пребывание в Советской России я получил такую закалку, которая помогла и помогает мне до сих пор в революционном движении в Китае". Прощаясь, Лю Шаоци сказал, что "очень хорошо, что мы сейчас находимся вместе со страной великого Ленина!".

      21 сентября 1949 г. в Пекине открылась сессия Народной политической консультативной конференции Китая (НПКК). Она была организационной формой народно- демократического единого фронта трудового крестьянства, рабочего класса, городской мелкой буржуазии, национальной буржуазии и прочих патриотических элементов во главе с коммунистами. Первая сессия НПКК взяла на себя роль Учредительного собрания. На сессии были приняты организационный статус НПКК, закон об организации Центрального народного правительства Китайской Народной Республики, а также решения о столице, гимне и флаге КНР. В последний день работы, 30 сентября 1949 г., НПКК избрала свой постоянный рабочий орган - Всекитайский комитет и Центральное народное правительство КНР, председателем которого был избран Мао Цзэдун, его заместителем - Лю Шаоци; последний одновременно становился заместителем председателя Народно-революционного совета.

      1 октября 1949 г. на многотысячном торжественном митинге в Пекине, на площади Тяньаньмынь, была оглашена Декларация Центрального народного правительства о создании КНР. Лю Шаоци стал членом Бюро Всекитайского комитета народного политического консультативного совета. После создания в ноябре 1949 г. Общества китайско-советской дружбы Лю Шаоци являлся председателем его центрального правления и оставался им до 1954 года. В 1949 г. он стал также почетным председателем Всекитайской федерации профсоюзов и вице-председателем Всемирной федерации профсоюзов.

      На всех занимаемых им постах ярко проявились организаторские способности Лю Шаоци. С его деятельностью вплоть до начала "культурной революции" в 1966 г. тесно связаны основные этапы народнохозяйственного строительства КНР, развитие науки и образования, корректировка пятилетних планов, выправление ошибок в экономической и политической жизни. Он неоднократно представлял свою страну за рубежом, уделял много внимания развитию всесторонних отношений с Советским Союзом, другими социалистическими странами. Выступая на торжественном заседании актива, посвященного празднованию 1 Мая в 1950 г., Лю Шаоци подчеркнул: "С заключением китайско-советского Договора о дружбе, союзе и взаимопомощи (от 14 февраля 1950 г. - Авт .) мы приобрели могучего союзника... Мы также получили от СССР заем по низкому проценту и помощь специалистами. Вместе мы пустим в ход некоторые отрасли нашего хозяйства, чего не смогли бы сделать сами в короткий срок. Это также уменьшит наши трудности, заключающиеся в недостатке капитала и опыта"28.

      На VIII съезде КПК 15 сентября 1956 г. Лю Шаоци говорил, что "в революционной борьбе китайский народ получил поддержку со стороны лагеря мира, демократии и социализма, возглавляемого Советским Союзом... Факты истекших лет показывают, что великий союз Китая и Советского Союза является важным оплотом мира на Дальнем Востоке и во всем мире. Советский Союз оказал огромную помощь делу социалистического строительства в нашей стране. Единство и дружба Китая с великим Советским Союзом и другими странами социализма, основанные на общих целях и взаимопомощи, вечны и нерушимы. Дальнейшее укрепление и усиление этого единства и дружбы является для нас наивысшим интернациональным долгом и основой внешней политики нашей страны"29.

      На съезде в поддержку решений XX съезда КПСС, осуждавших культ личности, наиболее активно выступили Пэн Дэхуай, Лю Шаоци и Дэн Сяопин. Арестованный в годы "культурной революции" Пэн Дэхуай говорил на допросе: "В 1956 г. на VIII съезде КПК я предложил исключить [из Устава партии] "идеи Мао Цзэдуна" и сразу же получил согласие Лю Шаоци, который сказал: "Лучше все же исключить! Я против культа личности". "Состоявшийся в феврале текущего года XX съезд Коммунистической партии Советского Союза является важнейшим политическим событием, имеющим мировое значение, - подчеркивал Лю Шаоци. - Съезд не только разработал грандиозный план шестой пятилетки, но и целый ряд важнейших политических установок, направленных на дальнейшее развитие дела социализма, и осудил культ личности, который привел внутри партии к серьезным последствиям, но также выдвинул предложения по дальнейшему развитию мирного сосуществования и международного сотрудничества, внес выдающийся вклад в дело разрядки международной напряженности"30.

      Китайский историк Ши Шаньюань в статье "Товарищ Лю Шаоци о вождях" писал: "В 1958 г. Лю Шаоци подверг критике склонность некоторых товарищей считать партию "автомобилем", а себя "шоферами"... Еще в конце 50-х - начале 60-х гг. Линь Бяо выдвинул лозунг "высоко держать знамя идей Мао Цзэдуна", беззастенчиво отнес победы китайской революции на счет одного товарища Мао Цзэдуна и тем создал путаницу в идейной и теоретической областях, умышленно начал пропаганду по созданию культа личности. Товарищ Лю Шаоци тогда решительно воспротивился подобной неверной линии". Далее тот же автор пишет: "Даже в 1959 г., когда многие товарищи в партии были охвачены лихорадкой поспешности, когда у них затуманились головы, Лю Шаоци на одном из важных партийных совещаний поднял вопрос, что "и в Китае надо бороться с поклонением личности"... Лю Шаоци доказывал, что выступать против личности вождя вовсе не означает выступать против партии, поэтому нельзя только на этом основании объявлять кого-то контрреволюционером. "Мы подчиняемся партии, Центральному Комитету, но не личности", - говорил Лю Шаоци... Даже в начальный период "культурной революции", когда обожествление Мао расцвело пышным цветом, Лю Шаоци продолжал убеждать, что марксизм-ленинизм должен развиваться, а не останавливаться на идеях Мао"31.

      Когда партия поставила вопрос о "воспитании преемников дела революции", Лю Шаоци подверг критике склонность кадровых работников "бесполезно прозябать на занимаемом месте" (хунвэйбины в период "культурной революции" утверждали, что эти слова Лю Шаоци относил непосредственно к Мао). Лю Шаоци заявлял: "Уступить кресло способному трудиться человеку, а самому стать помощником - вещь не постыдная, авторитет от этого не упадет. А вот если вцепиться зубами и не отпускать место, авторитет пошатнется. Коли сам не отдашь, в конце концов заставят отдать"32.

      Лю Шаоци признавал, что и сам способствовал созданию не только авторитета, но и культа личности Мао, полагая, что это будет способствовать росту авторитета партии. На расширенном совещании Военного совета ЦК КПК в августе 1959 г. он говорил: "Я - человек, который издавна активно поощрял культ личности, хотя можно сказать, что термин "культ личности" не слишком подходящий, я лучше скажу, что я поднимал авторитет председателя Мао. Причем я делал это довольно долго. Перед VII съездом я уже прославлял председателя Мао, в докладе об изменениях в Уставе партии на VII съезде я также прославлял, и сейчас еще я это делаю, я создаю культ личности товарищам Линь Бяо и [Дэн]Сяопину. Хотя вы и не одобряете того, что я делаю, но я продолжаю это делать... если нет авторитета личности... то нельзя создать авторитет и партии"33.

      В начале 60-х годов Лю Шаоци своей властью, ссылаясь на "недостаток бумаги" сократил тираж произведений и портретов Мао. Его поддержал кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК КПК, зав. отделом пропаганды ЦК Лу Диньи. Лю Шаоци предлагал авторам работ, выпускаемых для членов партии, "не ссылаться на работы председателя Мао", і августа 1962 г. вышло новое издание работы Лю Шаоци "О работе коммуниста над собой". В ней была заменена восьмая часть текста. Однако в главе "Быть достойными учениками Маркса и Ленина" имя Мао в числе этих учеников не было упомянуто. Одновременно в книге осуждался культ личности. В обстановке нараставшей в стране, хотя часто и в завуалированной форме, критики претензий Мао на культ его личности, особенно актуально и остро звучали сохраненные в работе Лю Шаоци замечания о позиции "некоторых товарищей", которые "ничего не смысля в марксизме-ленинизме или жонглируя марксистско-ленинской терминологией, мнили себя "китайским Марксом" либо "китайским Лениным"... Более того, они без зазрения совести требовали от членов нашей партии, чтобы их уважали как Маркса и Ленина, чтобы их поддерживали как "вождей", чтобы к ним питали верность и любовь"34. Самого Лю Шаоци отличали такие качества, как честность, скромность, любовь к детям, простота в одежде и быту. В доме его была довольно скромная обстановка. Он был очень трудолюбив, часто говорил, что у него нет выходных дней.

      Лю Шаоци возглавлял созданную 13 января 1953 г. комиссию по выработке проекта первой конституции КНР. От ее имени 15 сентября 1954 г. он выступил на сессии Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП), где отметил, что комиссия изучила конституции СССР и стран народной демократии. "Огромные преобразования, проведенные в стране в течение последних пяти лет, - подчеркнул он, - дали убедительный ответ на вопрос: наша страна определенно и неизменно пойдет по социалистическому пути, другого пути нет"35. В соответствии с новой конституцией КНР высшим органом власти стало ВСНП, а в период между его сессиями - Постоянный комитет ВСНП, председателем которого был избран Лю Шаоци.

      Лю Шаоци был сторонником реалистического подхода к перестройке китайского общества, постепенного перехода к социалистическим преобразованиям. Он был против курса, принятого по инициативе Мао VI расширенным пленумом ЦК КПК в октябре 1955 г. и рассчитанного на форсирование темпов кооперирования деревни и создание сельскохозяйственных производственных кооперативов путем обобществления земли и важнейших средств производства. Как известно, при проведении этого курса широко применялись административные меры для ускорения кооперирования, внедрялись уравнительные принципы в распределении материальных благ, ущемлялись интересы крестьян-середняков. Поспешность была проявлена и при кооперировании кустарей и ремесленников. В 1956 г. были допущены серьезные промахи в экономическом строительстве: произошло необоснованное увеличение капиталовложений в капитальное строительство, начато сооружение нескольких сот новых объектов, крестьяне в большом числе привлекались для работы на промышленных предприятиях и стройках, что резко обострило проблему снабжения городского населения продовольствием, ухудшились финансово- экономические показатели36.

      Левацкие тенденции и отклонения от генеральной линии партии были подвергнуты критике в докладе Лю Шаоци на VIII съезде КПК. Они заключались в требовании построить социализм "в одно прекрасное утро", ликвидировать национальную буржуазию методом экспроприации или же привести капиталистическую промышленность и торговлю к экономическому краху путем вытеснения, а также в отказе признать, "что переход к социализму нужно осуществлять, двигаясь вперед постепенно, в неверии, что мы сможем достичь целей социалистической революции мирным путем37. В борьбе "против забегания вперед" Лю Шаоци поддержали Чэнь Юнь и Чжоу Эньлай. VIII съезд КПК принял в основном правильные решения относительно социалистического строительства в стране.
      Однако выполнение их было сорвано навязанной по инициативе Мао политикой "большого скачка". Сторонников генеральной линии партии, утвержденной VIII съездом КПК, объявляли в то время "правыми уклонистами", "консерваторами". Началась кампания "по упорядочению партии", целью которой была чистка "правых элементов". Все это, видимо, вынудило Лю Шаоци и его сторонников отступить, занять примиренческую позицию к политике "большого скачка".

      В мае 1958 г. в обстановке, когда "скачок" практически начался, была созвана вторая сессия VIII съезда КПК. С отчетным докладом о работе ЦК КПК выступил Лю Шаоци. На сессии, по инициативе Мао, была официально пересмотрена генеральная линия партии и приняты новые установки: "Напрягая все силы, стремясь вперед, строить социализм по принципу больше, быстрее, лучше, экономнее", заменившие программу планомерного строительства социализма. Новая генеральная линия не имела под собой научной основы, ее появление не диктовалось конкретной обстановкой. В докладе Лю Шаоци задачи партии были сформулированы следующим образом: "Упорно бороться три года и добиться перемены в основном облике большинства районов страны", "перенести в деревню тяжесть работы по развитию промышленности", "быть сторонником прогресса, а не регресса", "догнать и перегнать Англию за 15 лет", и т. д. Более того, докладчик дал высокую оценку "скачку" 1955 - 1956 гг. и критиковал недовольных, которые якобы "преувеличивали... недостатки, недооценив достигнутые тогда успехи, рассматривали скачок 1956 г, как своего рода слепое забегание вперед". Под "большой скачок" была подведена "теоретическая база" Мао Цзэдуна - принцип "седлообразного развития".

      Одновременно в докладе Лю Шаоци акцентировалось внимание на изучении и применении марксизма-ленинизма как "теоретической основы всей работы" КПК. Лю Шаоци призывал членов КПК, партийных работников сосредоточить внимание на социалистическом строительстве, на технической и культурной революции, на овладении научными и техническими знаниями. "Мы не должны быть пустыми политиками, не имеющими специальных знаний и навыков, не должны быть также и заблуждающимися практиками", - говорил Лю Шаоци. В докладе намечались и такие конструктивные задачи, как ликвидация неграмотности, осуществление всеобщего начального образования, расширение сети средних школ, вузов и научно-исследовательских институтов, завершение работы по созданию или реформе письменности для национальных меньшинств, проведение реформы китайской письменности, ликвидация наиболее распространенных болезней, развитие физкультуры и спорта, создание многомиллионной армии интеллигенции, рабочего класса и т. д. Лю Шаоци подчеркивал также важность укрепления отношений с Советским Союзом и изучения его опыта: "Давайте неуклонно крепить сплоченность с Советским Союзом и странами социалистического лагеря, с народами стран мира в общем деле борьбы за мир, демократию и социализм"38.

      Оценивая сегодня "большой скачок", китайские авторы подчеркивают "недостаток опыта в социалистическом строительстве", "отсутствие ясного представления о закономерностях развития экономики", зазнайство многих руководителей, их самодовольство, стремление к скороспелым решениям. "Это привело к широкому распространению левоуклонистских ошибок, которые характеризовались главным образом установлением завышенных показателей, бестолковым командованием, очковтирательством и "коммунистическим" поветрием"39 . Дэн Сяопин в 1980 г. вспоминал о позиции большинства руководителей КПК в период "большого скачка": "Товарищи Лю Шаоци, Чжоу Эньлай и я не выступали против проводившегося курса, молчал и товарищ Чэнь Юнь"40.

      На VI пленуме ЦК КПК, проходившем в ноябре - декабре 1958 г. в Учане, были высказаны мнения о необходимости нормализовать экономическое положение в стране и покончить со "скачком". Участники пленума, осудив преждевременные попытки отказа от социалистического принципа "каждому по труду" и замены его принципом "каждому по потребностям", охарактеризовали их как утопичные41. И тем не менее, было принято решение о продолжении политики "большого скачка".

      В последний день работы пленум "согласился с просьбой" Мао Цзэдуна не избирать его Председателем КИР на следующий срок (видимо, здесь сказалась и критика в адрес Мао на совещании перед и во время пленума, когда его "обвинили в приверженности к большим скачкам", и в том, что "без больших скачков он не может жить"). Решение мотивировалось необходимостью дать Мао Цзэдуну возможность "полностью переключиться на работу председателя ЦК партии" и "высвободить больше времени для работы в области марксистско-ленинской теории" при сохранении за ним "руководящей роли в государственных делах"42. На пост Председателя КНР пленум рекомендовал Лю Шаоци. Он был избран на этот пост сессией ВСНП в конце апреля 1959 г. и занимал его до "культурной революции". Одновременно Лю Шаоци возглавил Государственный комитет обороны. С этого времени Мао Цзэдун, по его собственному выражению, отошел на вторую линию43 и пребывал на ней до 1966 года.

      Продолжение политики "большого скачка" вызвало резкую критику со стороны видных деятелей КПК Пэн Дэхуая, Чжан Вэньтяня, Хуан Кэчэна и Чжоу Сяочжоу на совещании и проходившем вслед за ним VIII пленуме ЦК КПК в июле - августе 1959 г. в Лушани. Они обратили внимание участников совещания на удушающую атмосферу культа личности, на нарушение принципов коллективного руководства в партии, поставили вопрос о недопустимости подмены экономической работы игрой в политические лозунги, выступали против навешивания ярлыков на членов партии, что не дает возможности последним открыто и правдиво высказывать свое мнение; они критиковали мелкобуржуазный фанатизм, процветающий в стране. Однако их не поддержали ни Лю Шаоци, ни Чэнь Юнь, ни Дэн Сяопин. Раскритикованные как "правые уклонисты" и "антипартийный блок", Пэн Дэхуай, Хуан Кэчэн, Чжан Вэньтянь и Чжоу Сяочжоу были сняты со своих постов.

      На рабочем совещании ЦК КПК в январе 1962 г. Лю Шаоци высказался за реабилитацию Пэн Дэхуая, который практически жил под домашним арестом, назвав борьбу против него "ошибкой" и "перегибом". "Из некоторых конкретных замечаний, которые Пэн Дэхуай высказал в своем письме на Лушаньском совещании, многое соответствовало фактам, - заявил Лю Шаоци. - Член Политбюро пишет письмо Председателю, но даже если в письме имеются неверные взгляды, это не повод считать, что он совершил ошибку"44. Однако Мао Цзэдун высказался против реабилитации Пэн Дэхуая.

      От авантюристической политики "большого скачка" пострадало все народное хозяйство Китая. Выполнение второго пятилетнего плана было сорвано, национальный доход и производительность труда на промышленных предприятиях ежегодно падали, сбор зерновых с 1959 по 1961 г. снижался, поголовье свиней сократилось. Реальная заработная плата рабочих и служащих упала, процветала инфляция, росли цены. Усилился голод, в результате которого возросла смертность в Китае, а рождаемость упала45.

      В обстановке кризисного состояния экономики, стихийных бедствий и голода в некоторых районах страны, растущего недовольства населения ЦК партии стал искать выход из создавшегося положения и уделять основное внимание вопросам экономики. Лю Шаоци был одним из тех, кто внес серьезный вклад как в организационно-практическую, так и идейно-теоретическую работу, поскольку он был не только Председателем КНР, но и заместителем Председателя КПК. В выработке политики партии по руководству урегулированием экономики46 принимали активное участие Лю Шаоци, Чжоу Эньлай, Чэнь Юнь, Дэн Сяопин, Бо Ибо.

      На расширенном рабочем совещании ЦК КПК в январе 1962 г. Лю Шаоци, выступивший с основным докладом, подвел итоги "большого скачка", обобщил его отрицательный опыт и уроки и признал, что "экономика находится на грани краха". "Причины создавшихся серьезных трудностей в народном хозяйстве многочисленны, однако в большей степени эти трудности вызваны ошибками и недостатками в нашей работе и ее стиле". Лю Шаоци акцентировал внимание собравшихся на том, что "немалому числу китайских руководителей не хватает скромности и осмотрительности", у них "много зазнайства и самодовольства", ими нарушаются принципы демократического централизма и коллективного руководства47.

      Как вспоминал Сюэ Муцяо, который был на этом совещании, Лю Шаоци сделал упор на просчетах и недостатках в работе партии, подчеркнув, что их основная причина кроется не в стихийных бедствиях, а в ее деятельности. Мао остался недоволен этим выступлением48. Под руководством Лю Шаоци была разработана серия документов по сельскому хозяйству, промышленности, науке и технике, образованию, литературе и искусству, торговле, кустарным промыслам и др. В результате их реализации стала меняться ситуация в стране, к 1966 г. экономика ее стабилизировалась и достигла уровня 1956 - 1957 гг., народное хозяйство снова встало на рельсы поступательного развития.

      Будучи Председателем КНР, Лю Шаоци поддерживал постоянный контакт с Мао Цзэдуном, ездил к нему, обсуждал и согласовывал с ним различные вопросы экономического, политического и культурного развития страны. Отношения между ними внешне были вполне нормальными. Однако на самом деле Мао был недоволен действиями Лю Шаоци, между ними шла скрытая борьба по основным вопросам внутренней и внешней политики49. Во внутренней - вокруг "большого скачка" и методов и форм осуществления курса на урегулирование народного хозяйства, во внешней - вокруг проблем международного коммунистического движения и КПСС, которую обвиняли в "ревизионизме". В ноябре - декабре 1960 г. Лю Шаоци во главе делегации КПК принимал участие в работе Совещания представителей коммунистических и рабочих партий в Москве и подписал его Заявление, выработанное коллективным разумом марксистско-ленинских партий и фактически отвергавшее обвинение КПСС в ревизионизме.

      Весной 1966 г. Мао высказался против присутствия делегации КПК на XXIII съезде КПСС, хотя на заседании Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК большинство вместе с Лю Шаоци высказалось за поездку в СССР. Мао выступал против точки зрения Лю Шаоци, считавшего, что необходимо с помощью переговоров и компромиссов урегулировать пограничный вопрос между СССР и КНР50.

      Именно тогда Мао Цзэдун пришел к выводу о необходимости не только вести борьбу с Лю Шаоци, но и добиться смещения его со всех постов в партии и стране как "главного ревизиониста в КПК", "китайского Хрущева", "самого главного, стоящего у власти и идущего по капиталистическому пути". Начало широкой политической кампании против Лю Шаоци и его сторонников, травле их положил XI пленум ЦК КПК 8-го созыва, состоявшийся в августе 1966 г., официально провозгласивший "культурную революцию", и написанная Мао во время пленума 5 августа дацзыбао "Огонь по штабу!", которая призывала "открыть огонь" по руководящим товарищам в центре и на местах".

      18 декабря 1966 г. была Создана "спецгруппа по расследованию преступлений" Лю Шаоци, в состав которой входили жена Мао Цзян Цин, Кан Шэн, министр общественной безопасности Се Фучжи. Уже через несколько дней, в конце декабря, Цзян Цин заявила в пекинском университете Цинхуа, что преступление Лю Шаоци "уже определено". Оно заключается в "выступлении против партии, против социализма". Начались митинги "борьбы и критики" Лю Шаоци и его жены Ван Гуанмэй в Чжуннаньхае, которые продолжались несколько месяцев. Лю Шаоци успевает передать родным завещание - похоронить его, как и Ф. Энгельса, бросив урну с прахом в море (это завещание позже будет выполнено его женой). 5 августа 1967 г. он последний раз видится с женой и детьми. Встреча эта происходит следующим образом: жена Кан Шэна привела к Лю Шаоци и Ван Гуанмэй, которые стояли на коленях перед хунвэйбанами в Чжуннаньхае, их четверых детей. "Обвиняемых" избивают кулаками и ногами. Между побоями Лю Шаоци поднимают за волосы для фотографирования, бьют "цитатником Мао Цзэдуна" по голове, оставляют в одном нижнем белье.

      7 августа Лю Шаоци направил письмо Мао Цзэдуну, в котором опроверг обвинение в том, что он выступает против партии и социализма, просил об отставке с поста Председателя КНР и сообщил, что "лишен свободы"51. Ответа не последовало.

      13 сентября 1967 с Вав Гуанмэй была арестована и заключена в тюрьму. Она провела в заключении 11 лет, в тюрьме оказались и трое сыновей Лю Шаоци, двое из которых там погибли, три его дочери также были репрессированы. Группа, занимавшаяся "делом" Ван Гуанмэй, утверждала, что она "американская шпионка". Хунвэйбины дошли до того, что назвали Председателя КНР "шпионом" и "резидентом разведки США на Дальнем Востоке"52. К лету 1968 г. его кабинет превращен в тюремную камеру строгого режима. А в это время уже состряпан доклад "спецгруппы по расследованию преступлений изменника, провокатора и штрейкбрехера Лю Шаоци", который она вскоре представляет на XII пленум ЦК КПК 8-го созыва, проходивший в октябре 1968 года. На основании этого "доклада" Лю Шаоци был "навсегда исключен из рядов партии, снят со всех должностей внутри и вне партии"53. О решении пленума Лю Шаоци сообщают в день его 70-летия.

      17 октября 1969 г. вечером тяжелобольного Лю Шаоци на самолете по приказу из Пекина доставляют в тюрьму Кайфэна (Хэнань), где он 12 ноября 1969 г. скончался.

      Делом о реабилитации Лю Шаоци по решению ЦК КПК от февраля 1979 г. занялась комиссия по проверке дисциплины, возглавляемая Чэйь Юнем, и организационный отдел ЦК КПК. О результатах расследования дела Лю Шаоци на V пленуме ЦК КПК 11-го созыва был представлен доклад в 1980 году. Первые четыре его раздела посвящены деятельности Лю Шаоци до 1949 г., последний - его деятельности после образования КНР54. Комиссия пришла к выводу о необоснованности обвинений, предъявленных Лю Шаоци. Пленум постановил: 1. Аннулировать документ под N 152 (68) (Коммюнике XII пленума ЦК КПК 8-го созыва. - Лег.), аннулировать документ под N 155 (68) ("доклад спецгруппы". - Авт. ). Восстановить доброе имя товарища Лю Шаоци как великого марксиста и пролетарского революционера, одного из главных руководителей партии и страны. 2. В надлежащее время от имени ЦК КПК и Постоянного комитета ВСНП провести траурную церемонию захоронения товарища Лю Шаоци как бывшего заместителя Председателя ЦК КПК и Председателя КНР55. Было снято обвинение и с жены Лю Шаоци Ван Гуанмэй.

      17 мая 1980 г., выступая на траурном митинге, посвященном памяти Лю Шаоци, Дэн Сяопин говорил: "В течение длительного времени Лю Шаоци был одним из главных руководителей и организаторов рабочего движения нашей страны... У него слово не расходилось с делом. Он не скрывал своих взглядов, смело отстаивал истину и боролся с ошибками. Он всегда подчинял себя партии, уважая коллективное руководство и решения организации. В борьбе с врагами он проявлял большую находчивость, выдержку и несгибаемость... В критические моменты революции он, не боясь трудностей, всегда шел в опасные места и брал на себя самую тяжелую ношу"56. Превращение Китая в современную социалистическую державу было целью всей его жизни. Имя его и дело навсегда вошли в историю великого китайского народа.

      ПРИМЕЧАНИЯ

      1. Новая история Китая. М. 1972, с. 579.
      2. Сяо Цзиньгуан (род. в 1903 г.), уроженец г. Чанша. В 1920 г. в Шанхае вступил в Социалистический союз молодежи Китая, в 1922 г. - в КПК, учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока и военной академии в СССР. После основания КНР занимал посты командующего Хунаньским военным округом, командующего Военно-морскими силами Народно-освободительной армии Китая, зам. министра обороны КНР, был кандидатом в члены ЦК КПК 7-го созыва, член ЦК КПК 8-го - 11-го созывов, советник ЦК КПК, член постоянного комитета советников ЦК КПК.
      3. Хунци пяопяо, Пекин, 1980, N 20, с. 1 - 2.
      4. Правда, 8.XII.1960.
      5. Хунци пяопяо, 1980, N 20, с. 2 - 3.
      6. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства. М. 1921, N 36, с. 194.
      7. Хо Ши Мин. Избранные статьи и речи. М. 1959, с. 95, 98
      8. Худци пяопяо, 1980, N 20, с. 7.
      9. Там же, с. 7 - 8.
      10. Подробнее см.: Лю Шаоци и рабочее движение Аньюаня. Пекин. 1981, с. 9 - 10 (на кит. яз.).
      11. Жан Шэно. Китайское рабочее движение в 1919 - 1925 гг. М. 1969 с. 257.
      12. Хунци пяопяо, 1980, N 20, с. 9.
      13. Жан Шэно. Ук. соч., с. 338.
      14. Подробнее см.: Товарищ Лю Шаоци в провинциальном комитете КПК Маньчжурии. Шэньян. 1981 (на кит. яз.).
      15. Мемуары Пэн Дэхуая. Пекин. 1981, с. 196 (на кит. яз.).
      16. Справочник материалов до истории КНР (1949 - 1985). Пекин. 1986, с. 766 (на кит. яз.).
      17. Подробнее см.: Титов А. С. Борьба за єдиний национальный фронт в Китае 1935 - 1937 гг. М. 1981; Овчинников Ю. М. Становление и развитие единого национального фронта сопротивления Японии в Китае. М. 1985.
      18. Жэньминь жибао, 9.XII.1950.
      19. Лю Шаоци. Избранное. Т. I. Пекин. 1981, с. 34 - 40 (на кит. яз.).
      20. Жэньминь жибао, 9.XII.1950.
      21. Китайская энциклопедия. Пекин. 1980, с. 33 (на кит. яз.).
      22. Там же.
      23. Владимиров П. П. Особый район Китая. 1942 - 1945 М. 1973 с 280.
      24. Данши яньцзю, 1982, N 1, с. 28.
      25. Разъяснение терминологии Решения по некоторым вопросам истории КПК со времени основания КНР. Пекин. 1981, с. 90 (на кит. яз.).
      26. Лю Шаоци. Избранное. Т. I, с. 385 - 387 (на кит. яз.).
      27. Там же, с. 415, 417, 410.
      28. Там же. Т. II. Пекин. 1985, с. 18.
      29. Материалы VIII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая. Кн. 1, Документы. Пекин. 1956, с. 93.
      30. Там же, с. 87.
      31. Лилунь юй шицзянь, 1980. N 6, с. 22, 23.
      32. Там же, с. 23 - 24.
      33. Данши яньцзю, 1982, N 2, с. 28.
      34. Лю Шаоци. О работе коммуниста над собой. Пекин. 1965, с. 57.
      35. Лю Шаоци. О проекте конституции Китайской Народной Республики Пекин. 1954. с. 7 - 9.
      36. Краткая история социалистической экономики Китая (1949 - 1983). Харбин. 1985, с. 152 (на кит. яз.).
      37. Материалы VIII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая. Кн. 1, с. 18.
      38. Вторая сессия VIII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая. Пекин. 1958, с. 37, 38, 46 - 47, 66 - 67, 26.
      39. Решения по некоторым вопросам истории КПК со времени образования КНР Пекин. 1981, с. 29.
      40. Хунци, 1983, N 13, с. 4.
      41. Материалы VI пленума Центрального Комитета Коммунистической партии Китая 8-го созыва. Пекин. 1959, с. 24 - 26.
      42. Там же, с. 55 - 56.
      43. Данши яньцзю, 1984, N 5, с. 76.
      44. Имеется в виду письмо Пэн Дэхуая Мао Цзэдуну и ЦК партии, написанное 14 июля 1959 г. и содержавшее критику "большого скачка" (Мемуары Пэн Дэхуая, с. 281 - 287); Лекции по истории КПК. Кн. 2. Цзилинь. 1983, с. 156 - 157 (на кит. яз.).
      45. Современная экономика Китая. Пекин. 1986, с. 348 - 349; Краткая история социалистической экономики Китая (1949 - 1983). Харбин. 1985, с. 267 - 271 (на кит. яз)
      46. Данши яньцзю, 1986, N 1, с. 1, 6, 7.
      47. Лекции по истории КПК. Т. 2. Цзинань, 1982, с. 232 (на кит. яз.); Жэньминь яшбао, 24.XI.1983.
      48. Гуанмин жибао, 24.XI.1988.
      49. Данши яньцзю, 1984, N 5, с. 76; Обсуждение через 10 лет. Сборник по истории "великой культурной революции". Пекин. 1987, с. 222 - 225 (на кит. яз.).
      50. Акахата, 4.I.1971; Данши яньцзю, 1984, N 5, с. 76.
      51. Здесь история остановилась в раздумье. Факты 1966 - 1976 гг. Т. I. Пекин. 1986, с. 30, 31 (на кит. яз.).
      52. Там же. Т. II. Пекин. 1986, с. 93.
      53. Жэньминь жибао, 1.XI.1968.
      54. После III пленума ЦК КПК, Сборник важнейших документов. Кн. 1. Пекин. 1982, с. 393 - 413 (на кит. яз.).
      55. Там же, с. 413.
      56. Китайская энциклопедия, с. 32 - 33.

      Вопросы истории. - 1989. - № 8. - С. 76-95.
    • Сочинение, написанное с целью выявления обстоятельств разгрома наголову императором Тайцзу минских войск у горы Сарху-Алинь
      Автор: Чжан Гэда
      СОЧИНЕНИЕ, НАПИСАННОЕ С ЦЕЛЬЮ ВЫЯВЛЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ РАЗГРОМА НАГОЛОВУ ИМПЕРАТОРОМ ТАЙЦЗУ МИНСКИХ ВОЙСК У ГОРЫ САРХУ-АЛИНЬ.
      Вот что я написал с целью выявления обстоятельств разгрома наголову минских войск у горы Сарху нашим императором Тайцзу в год желтоватой овцы.
      Как говорят, когда приближается возвышение династии, обязательно бывает доброе предзнаменование. Тот, кто жалует добрым знаком, находится на небе, тот же, кто достоин небесной награды, находится среди людей.
      Моя ничтожная особа видела полный разгром минских войск в год желтоватой овцы у горы Сарху нашим императором Тайцзу и полностью убедилась в достоверности этого события.
      В то время, когда только начали закладываться основы государства, во всем был недостаток. Количество земель не достигало нескольких тысяч, всего войска было меньше десяти тысяч. Но по причине того, что у императора и вельмож, как у отца с сыновьями, были общие намерения и единые силы, а состояние войска было здоровым, они с помощью неба сумели разгромить двухсоттысячное минское войско. Каждый раз, когда с почтением смотрю летопись династии, я, тронувшись сердцем и роняя слезы, думаю о тяжелых трудах деда хана Тайцзу и восхваляю большое усердие вельмож того времени. Почтительно в соответствии с летописью династии я описал для обнародования это событие.
      В год желтоватой овцы хан Минского государства, назначив Ян Хао, Ду Суна, Лио Тина и других и выдавая двести тысяч войска за четыреста, начал поход. На центральном направлении левого фланга Ду Сун, Ван Сиован, Чжао Мэнли, Чжан Чиовань с шестьюдесятью тысячами войска, поднимаясь по реке Хунэхэ вышли к крепости Фуси[1]. На центральном направлении правого фланга Ли Жубэ, Хо Шихянь, Ян Минтай с шестьюдесятью тысячами войска, держась зеленой дороги, вышли к крепости Яху[2]. На северном направлении левого фланга Ма Линь, Мая Янь, Пан Цзунъянь с сорока тысячами войска выступили на Кайюваньскую дорогу[3], где соединились с войсками государства Ехэ[4], и вышли к заставе Саньчара. На южном направлении правого фланга Лио Тин и Кан Инкянь, взяв сорок тысяч войска и соединившись с корейскими войсками, вышли на дорогу к Куван Тяну[5]. Все они подошли прямо к Еньдзю[6].
      Первого числа третьего месяца наши передовые патрули на западной дороге издали увидели свет огней и поскакали доложить об этом. Лишь только они прибыли, следом за ними приехали доложить караульные с южной дороги о том, что войска Минского государства подошли вплотную к нашим границам. После этого император Тайцзу издал следующий указ: «Минские войска действительно подошли. На южной дороге имеется пятьсот наших солдат, размещенных для наблюдения. Пусть они и обороняются. То, что минцы появились прежде всего на южной дороге, означает, что они думают заманить, вызвав на себя наступление наших войск. Те войска, которые подойдут на запад от крепости Фуси, это, несомненно, их главные силы. Мы нападем на них внезапно. После того как победим эти войска, легко будет победить и войска других направлений». Сразу же после этого в восьмом или девятом часу пополуночи хан выступил в поход, взяв с собой главного бэйлэ Дайшаня (впоследствии пожалованного доронго цин ваном), всех бэйлэ, амбаней и захватив войска, находившиеся в столице. Главного бэйлэ послал вперед. В это время прибыли караульные с сообщением, что минские войска уже вышли на Зеленую дорогу. Тогда главный бэйлэ сказал: «В зеленой области дороги тесные, места гористые, войско в течение короткого времени прибыть не сможет. Наши войска раньше успеют атаковать войска, находящиеся на дороге Фуси».
      Миновав крепость Чжака, он соединился с главным адъютантом (дархань хя) Хурханем (впоследствии был сделан наследственным дворянином третьей степени с правом передачи этого звания потомкам) и, остановив войска, стал ждать прибытия хана. В это время прибыл четвертый бэйлэ (это был наш светлейший император Тайцзу), задержавшийся из-за жертвоприношения. Он сказал главному бэйлэ: «На горе Чжайфянь находятся наши люди, строящие крепость. Хотя гора и утесиста, но если люди, командующие минскими войсками, постараются и не пожалеют своих войск, они могут напасть и захватить в крепости наших людей. Что мы тогда будем делать? Нашим войскам нужно быстро выступить поход, чтобы успокоить сердца строящих крепость людей». После этого все бэйлэ согласились с его справедливыми словами. Объявили приказ, заставили воинов надеть латы и выступили. К заходу солнца дошли до холма Тайрань. Главный бэйлэ и Хурхань поставили войска в укрытом месте, намереваясь дожидаться там неприятеля. Тогда четвертый бэйлэ с гневом сказал им: «Войска непременно надо построить открыто, чтобы они ясно видны. Этим мы поднимем дух нашего крепостного гарнизона и нападем на врага соединенными силами. Зачем же ставить войска в укрытом месте?» После этого батыр Эйду (впоследствии был пожаловал званием амбаня первой степени и благородного батыра-графа) ответил: «Слова бэйлэ справедливы. Наши войска должны появиться открыто и развернуться против противника». Сразу же после этого он взял войска и пошел на Чжайфянь, выстроил там войска против лагеря минских войск и стал ждать.
      Еще вначале, до того как прибыли войска всех бэйлэ, наши четыреста солдат, охранявшие тех, кто строил крепость, сделали засаду в ущелье у местности Сарху и ждали. Когда большая часть войска минских главнокомандующих Ду Суна, Ван Сиована, Чжао Минлиня прошла мимо них, они ударили им прямо в спину, рубя мечами, преследовали их вплоть до Чжайфяньского перевала. Затем соединились с людьми, строящими крепость, и укрепились в окопах на Гириньской скале.
      Ду Сун разбил лагерь на горе Сарху и, взяв своих солдат, окружил Гириньскую скалу. Когда они стали нападать на наши войска, поднимаясь по склону горы, наши четыреста солдат, взяв всех строящих крепость людей, ударили разом, тесня вниз, убили около ста минских солдат. В это время уже прибыли все наши бэйлэ и увидели, что минских войск, нападавших на Гириньскую скалу, было около двадцати тысяч и еще одно подразделение войска стояло на горе Сарху и демонстрировало свою силу.
      Четыре главных бэйлэ, посоветовавшись со всеми амбанями, решили: на Гириньской скале имеется четыре сотни солдат, охраняющих наших строящих крепость людей. Теперь срочно добавим к ним еще одну тысячу солдат. Пусть они поднимутся на гору, соединятся все вместе и атакуют, тесня неприятеля вниз. Четыре знамени правого крыла тоже пусть начнут наступление, тесня с другой стороны. На войска же, находящиеся на горе Сарху, пусть нападают четыре знамени левого крыла. По окончании военного совета сразу же послали на Гириньскую скалу тысячу солдат. Прибыл хан и стал спрашивать у четырех бэйлэ о деле разгрома врага. Тогда четыре главных бэйлэ доложили о состоявшемся у них совете. Хан издал нижеследующий указ: «С наступлением вечера поступайте соответственно вашим планам. Но только, выделив из четырех знамен правого крыла два знамени, соедините их с четырьмя знаменами левого фланга и вначале атакуйте войска, стоящие на горе Сарху. Когда разгромите эти войска, чжайфяньские войска рассыплются сами собой. Те два знамени правого крыла пусть стоят и издали наблюдают за минскими войсками, стоящими на Чжайфяни. Когда наши войска нападут, давя вниз с Гириньской скалы, атакуйте вместе с ними». Затем приказал начинать сражение.
      В это время войска, находившиеся вокруг главной столицы нашего государства, те, у кого были хорошие кони, уже прибыли. Те же, у кого кони были ленивые, мало-помалу подходили. Кроме войск из нескольких десятков земель, остальные все еще не прибыли.
      До того как шесть наших знамен соединились и пошли приступом на Сарху-Алинь, минские поиска укрепили лагерь, построили войска и стали стрелять из ружей и пушек. Наши же войска, обстреливая вершину горы, с яростью, напролом врезались в ряды противника и сразу же разгромили его лагерь. Они убивали противника, давя и сваливая людей в кучу. Те войска, что были посланы в помощь на Гириньскую скалу, вступили в сражение, тесня противника вниз по горе. Тут же два знамени правого фланга переправились через реку и смело вступили в бой. После этого минские войска на горе Чжайфянь оказались теснимыми с двух сторон. Когда войска, рубя мечами, перемешались в схватке, наши воины носились вдоль и поперек. Усилившись всего на одну (тысячу?), они сразу наголову разгромили неприятеля. Минские главнокомандующие Ду Сун, Ван Сиован и Чжао Минлинь и другие военачальники были убиты во время сражения. Трупы врагов устилали и гору и степь. Текущая кровь образовала ручьи. Войсковые знамена и значки, оружие, трупы погибших солдат плыли по реке Хунэхэ подобно трущимся друг о друга льдинам. Преследуя отступавшего неприятеля, мы гнали его двадцать с лишним ли. Тех, кто бежал к скале Шокинь, но был настигнут до наступления вечера нашими солдатами и убит, было бесчисленное множество.
      В эту ночь войска минского главнокомандующего Ма Линя остановились лагерем в местности, называемой Белая скала. Вырыли рвы, поставили ночную стражу, которая несла свою службу, ударяя в барабаны и медные литавры. Наши воины их обнаружили и в полночь пришли сообщить об этом главному бэйлэ. На рассвете главный бэйлэ взял с собой триста с лишним конников и поскакал туда. Войска Ма Линя только что свернули лагерь и собирались уходить, когда увидели приближение войска главного бэйлэ. Тогда они повернули обратно, построились в четырех направлениях, вырыли вокруг лагеря в три ряда рвы, расставили пушки и ружья, стреляющих из них солдат расположили за рвами, а за ними выстроили конницу и стали ждать.
      Тут главный бэйлэ заметил, что одно из подразделений войска Пан Цзунъяна стоит в трех ли на запад от этого лагеря на горе Фефунь, Он послал человека к хану, чтобы доложить ему об этом.
      В то время стали мало-помалу прибывать наши войска из отдаленных земель и соединяться с войсками главного бэйлэ.
      Минские полковники, командовавшие северными полками на центральном направлении левого фланга, Гун Няньсуй и Ли Хими, с десятью тысячами пеших и конных воинов поставили в ряд большие телеги и щиты и образовали укрепленный лагерь в местности с названием озеро Вахунь. Вокруг лагеря вырыли рвы, за рвами выставили пушки и людей с ружьями. Хан, узнав об этом, напал на них сам вместе с четвертым бэйлэ, взял с собой меньше тысячи всадников. Во время атаки он приказал половине воинов спешиться. Четвертый бэйлэ, взяв конницу, смело напал на минские войска, стрелявшие в них из пушек и ружей. В то же время наши пешие поиска разрушали преграды, кроша мечами их щиты и телеги. И здесь минские войска опять потерпели крупное поражение. Гун Няньсуй и Ли Хими — оба были убиты в сражении.
      В то время прибыл человек, посланный главным бэйлэ, от которого хан узнал, что минские войска стали лагерем на Белой сколе. Не дожидаясь войск четвертого бэйлэ, он взял для сопровождения четыре или пять человек, спешно направился туда и прибыл около полудня. Хан увидел сорок тысяч выстроенных минских войск. Он приказал своим войскам захватить вершину горы Хаса и оттуда теснить противника вниз. Все войска сразу же двинулись вверх по горе. В это время войска из лагеря Ма Линя соединились с войсками, построенными за рвами.
      Хан издал указ: «Эти войска теперь двинутся на нас. Пусть наши войска прекратят подъем и, сойдя с коней, нападают пешим строем».
      Главный бэйлэ направился к войскам, чтобы разъяснять им приказ хана. Не успели сорок пять человек из двух знамен левого фланга спешиться, как минские войска уже напали на них с западной стороны. Главный бэйлэ Дайшань доложил хану, что минские войска уже здесь. Сразу же после этого, пришпорив коней, бросились в контратаку и врезались в ряды китайских войск. Второй бэйлэ Аминь, третий бэйлэ Мангултай и все дворяне одни за другим храбро атаковали, вклинившись в ряды неприятеля и тесня его с двух сторон. В результате разгромили войска минцев, больше половины их убили и взяли в плен.
      Воины наших шести знамен, узнав об этом сражении, не дожидаясь приказа, группами прибывали и вступали в бой. При этом передние не ждали задних. Настегивая коней, скакали, как на крыльях, и сразу же бросались на главный лагерь минских войск. Давили, стреляли из луков, рубили обороняющихся и отстреливающихся из пушек и ружей минских воинов. Минские воины не успевали даже целиться в противника и поэтому не выдерживали натиска, снова потерпели крупное поражение и отступили. Наши победоносные войска преследовали их, убивали и брали в плен. Минский полковник Ма Янь, многие другие высшие и низшие офицеры и солдаты погибли в этом сражении. Сам главнокомандующий Ма Линь едва спасся бегством. Еще долго, истребляя, круша и преследуя, шли мы за врагом. Воды у реки Белой скалы стали красными от крови людей.
      Когда хан снова собрал людей и повел наступление на гору Фефунь, вступили в сражение войска царского стряпчего из Кайюваня Пан Цзунъяня. Половина наших войск спешилась и атаковала, поднимаясь по склону. Десять тысяч войск Пан Цзунъяня, загородившись щитами, непрестанно стреляли в наших нападающих солдат из пушек и ружей. Наши войска, вклинившись в их расположение, рубя и сваливая щиты, быстро разрушили лагерь, а Пан Цзунъяня и все его войско истребили.
      В это время ехэские бэйлэ Гинтайши и Буянгу двигались на помощь войскам минцев, намереваясь, как было условлено, соединиться с Пан Цзунъянем. Когда они подошли к крепости Чжунгучэн, подчиненной Кайюваню, и услышали об истреблении минских войск, то сильно испугались и возвратились обратно.
      После того как наши войска уже разгромили минцев на двух дорогах, хан, собрав вместе все головное войско, остановился лагерем в местности Гулбунь. А в это время минские главнокомандующие Лио Тин, Ли Жубэ и другие командиры вышли на южную дорогу и подступили вплотную к крепости Еньдэнь. Хану сообщили об этом прискакавшие оттуда разведчики. Хан, придав Хурханю тысячу солдат, приказал ему образовать передний ряд обороны. Затем рано утром придал второму бэйлэ Аминю две тысячи войска и отправил его следом. Сам же хан, взяв всех бэйлэ и амбаней, повернул войско и прибыл в местность Чжайфянь. По обычаю возвращения войск с победой были заколоты восемь быков, совершено моление небу и поклонение главному войсковому знамени[7].
      Во время жертвоприношения главный бэйлэ Дайшань сказал хану: «Я хочу взять с собой двадцать всадников и собрать разведывательные сведения. Когда вы закончите жертвоприношения, я потихоньку выйду». Хан сказал ему: «Отправляйся!» Третий бэйлэ Мангултай тоже отправился вслед за ним. Четвертый бэйлэ подъехал к хану на лошади и сказал: «Я тоже хочу поехать с ними». Тогда хан приказал: «Твои старшие братья отправились на разведку, а ты будешь сопровождать меня». Четвертый бэйлэ сказал: «После того как ты послал одного старшего брата, у меня в мыслях не укладывается, что я могу остаться здесь». Сказал это и тоже уехал.
      С наступлением вечера главный бэйлэ доехал до крепости Еньдэнь. Когда вошел во дворец, то императрица и придворные, узнав о прибытии главного бэйлэ, стали спрашивать, как был разбит противник. Главный бэйлэ сказал: «Вражеские войска, прибывшие по двум дорогам на Фуси и Кайювань, побеждены и все перебиты. Наши войска выступили навстречу войскам, наступающим по южной дороге. Я дождусь здесь хана отца и, получив его приказания, тоже отправлюсь навстречу врагу и одержу победу». После этого главный бэйлэ выехал из крепости и встретил хана в степи у большого селения. После отъезда из Чжайфяня хан прибыл в Еньдэнь. С рассветом, вручив войска главному, третьему и четвертому бэйлэ, он приказал им отправляться навстречу войскам Лио Тина. Четыре тысячи солдат оставил в столице ожидать войска Ли Жубэ, Хо Шихяня и других.
      Прежде всего войска Лио Тина показались в местности Куван Тянь, и, когда они двинулись по дороге на Донго[8], все строящие крепость укрылись в лесах и горах. Лио Тин все покинутые селения и дома предал огню. Оставшихся стариков и детей во время наступления истребил.
      Командиры рот Добу, Эрна, Эхэй и другие, взяв пятьсот размещенных для караульной службы солдат, выступили навстречу им и вступили в бой. Войска Лио Тина окружили их в несколько рядов, захватили Эрну и Эхэя и убили около пятидесяти солдат. Добу с остальными солдатами вышел из окружения, соединился с войсками Хурханя, и они устроили засаду в узком горном проходе. Во время Змеи (т.е. 10-11 ч. пополуночи) главный бэйлэ, третий и четвертый бэйлэ, взяв войска, подошли к лесу в местности Варкаси и увидели, что десять тысяч отборных солдат из двадцатитысячного войска Лио Тина направляются на гору Абдари, чтобы расположиться для атаки. Главный бэйлэ взял войска и собирался ранее их занять высоту и нападать, давя их сверху вниз. Когда он собирался уже выступить, четвертый бэйлэ сказал ему: «Брат, ты оставайся здесь, командуй главными силами и вступай в сражение смотря по обстоятельствам. А я возьму войска, поднимусь на вершину холма теснить противника вниз». Главный бэйлэ сказал: «Добро! Я возьму войска левого фланга и выступлю западной стороны, ты же возьмешь войска правого фланга, поднимешься на гору и будешь теснить противника вниз. Ты, стоя сзади, наблюдай и командуй. Ни в коем случае не вступай опрометчиво в сражение вопреки моим указаниям». Затем отправил. Четвертый бэйлэ тут же взял войска правого фланга и выступил в поход. Сначала взял лучших воинов и, оторвавшись от всего войска, храбро начал теснить неприятеля вниз, пуская стрелы и рубя мечами, все время вклиниваясь в гущу неприятеля. Оставшиеся сзади войска непрерывно подходили и подходили к сражающимся и вместе с ними вторгались в ряды неприятеля, а главный бэйлэ с войсками левого фланга напал на гору с западной стороны, и минским войскам, теснимым с двух сторон, пришлось отступить. Когда четвертый бэйлэ с победившими войсками шел, преследуя и убивая отступающих, он неожиданно натолкнулся на два резервных лагеря Лио Тина. Не успели войска Лио Тина в замешательстве построиться, как четвертый бэйлэ быстро двинул на них свои войска и, храбро напав, перебил все десять тысяч солдат этих двух лагерей. Лио Тин погиб в сражении.
      В то время пешие войска хайкайского ханского стряпчего Кан Инкяна, соединившись с корейскими войсками, расположились лагерем в степи Фуча. Войска Кан Инкяна имели длинные вилообразные бамбуковые копья, были одеты в деревянные и воловьи панцири. Корейские войска, одетые в короткие куртки из коры и шлемы, плетенные из тальниковых прутьев, с пушками и ружьями были построены рядами.
      Четвертый бэйлэ, разгромив Лио Тина, остановил свою армию. Когда подошли войска всех бэйлэ, он сразу же вторично повел бойцов, и они неожиданно, как порыв сильного ветра, катясь, как камни, летя, как песок, как белая пыль, все тесня и валя с ног, врезались в ряды корейских войск, стреляющих из пушек и ружей. Стало невозможно ничего разобрать. Пользуясь этим случаем, наши бойцы пускали стрелы, как дождь. Опять наголову разбили врага и истребили двадцать тысяч войска. Кан Инкян спасся бегством. Еще до этого второй бэйлэ Аминь и Хурхань шли на юг и натолкнулись на войска минского полковника Кяо Ики. Напали на них и разгромили. Кяо Ики захватив оставшиеся войска, отступил и влился в войска корейского главнокомандующего Кян Гунлея. В это время Кян Гунлей стоял лагерем на скале Гулаху.
      Все бэйлэ снова выровняли строй своих войск и с целью преследования войск Кяо Ики выступили против корейской армии. В это время Кян Гунлей, узнав, что войска минцев разбиты, очень испугался, свернул знамена, вручил одному переводчику значок парламентера и послал к маньчжурам с такими словами: «Наши войска пришли не по своей воле. Прежде Японское государство завоевало нашу Корею, завладело горами, разбило земли. В это время к ним пришли минские войска и заставили японцев отступить. Теперь минцы заставили нас отплатить за благодеяние. Если вы обещаете нас кормить, то мы сдадимся. Наши войска, которые были с войсками минского государства, вы все перебили. В этом нашем лагере только корейские войска. Из минских войск спаслись бегством только те, которые присоединились к нашему лагерю. Это один полковник и войска, которыми он командует. Мы передадим их вам».
      Четыре бэйлэ посоветовались и решили сказать парламентеру: «Если вы хотите сдаваться, то пусть прежде всего явится ваш главнокомандующий. Если он не явится, то мы непременно нападем на вас». После этого посланца отправили обратно. Кян Гунлей вторично командировал человека со словами: «Если я перейду этой ночью, то как бы не взбунтовались и не разбежались солдаты. Для доказательства верности я сначала пошлю своего помощника, и пусть он расположится в вашем лагере. Утром же я возьму все войска и сдамся».
      Захватив все минские войска, он заставил их спуститься вниз с горы и стал передавать их маньчжурам, при этом минский полковник Кяо Ики повесился. После этого помощник минского главнокомандующего взял тысячу войск и, спустившись с горы, сдался. Все бэйлэ по этому поводу устроили пир, а затем отправили Гян Гулея (иногда написано Кян Гулея. – В.Б.), подчиненные ему войска и офицеров в главную столицу маньчжуров. После того как хан поднялся на трон, корейский главнокомандующий Гян Гулей, помощник главнокомандующего и другие чины встретили его земным поклоном. Хан по закону гостеприимства несколько раз устраивал для них пиршества, показывая свое доброе отношение к ним. Все солдаты были размещены и накормлены.
      После того как четыре главных бэйлэ истребили сорок тысяч солдат на южном направлении, наши войска устроили трехдневную стоянку, собрали рабов, лошадей, вьюки, латы и шлемы, военное оружие и затем возвратились.
      На этот раз Минское государство собрало все войска, которые только у него были в Ляояне и Шэньяне, соединились вместе с войсками корейцев и ехэсцев и вторглись в Маньчжурию по восьми дорогам. Все они были уничтожены в течение пяти дней. Трупы их лучших генералов и богатырей устилали степь, было убито сто с лишним тысяч солдат. С божьей помощью наши немногочисленные войска победили огромное войско, преодолев все преграды, проявляя настойчивость, в очень короткий срок смогли свершить великие подвиги. Когда провели подсчет людей, принимавших участие в военных действиях, то оказалось, что из маньчжуров было взято в плен только около двухсот человек. С древности до нашего времени среди крупнейших побед над неприятелем другой такой удивительной победы еще не было.
      В то время минский полномочный устроитель государственной границы Ян Хао находился в столице Шэньян. Услышав о полном поражении войск на трех направлениях, очень испугался и послал человека с приказом главнокомандующему Ли Жубэ и помощнику главнокомандующего Хо Шихяню, чтобы они срочно возвращались. Войска Ли Жубэ и другие из местности Хулун, отступая, повернули назад. Их увидели двадцать наших караульных. Они приготовились на вершине горы, затрубили в большие раковины, привязали шапки к лукам, чтобы создать видимость большого войска, и, громко, крича, бросились в атаку вниз с горы. В результате этого они убили сорок человек и получили пятьдесят лошадей. Во время беспорядочного отступления минского войска погибло еще около тысячи с лишним человек из-за того, что солдаты в сутолоке передавили друг друга. В день белого тигра возвращающиеся маньчжурские войска дошли до главной столицы. Хан издал нижеследующий указ ко всем бэйлэ и амбаням: «Хан Минского государства, выдавая свои двести тысяч войск за четыреста семьдесят тысяч, разделил их на четыре дороги и все свои силы двинул на нас. Мы в очень короткий срок наголову их разбили. Зная о таком нападении на нас, всякий подумает, что армия наша многочисленна. Видя, как мы при сражении успевали перемещаться и туда и сюда, всякий скажет, что наша армия могущественна. Слух об этом распространится повсюду, и не будет того, кто но боялся бы могущества наших войск».
      В результате этой победы положение в Минском государстве еще более ухудшилось, а могущество наших войск еще более возросло. После того как овладели областью Ляодун и захватили область Шэньян, наступил период возвышения нашего государства и утвердился закон хана (государственности). Разве легко это было сделать? Ради этого наш император Тайцзу, прося у неба справедливости, приняв на себя месть за предков, вместе со старшими и младшими братьями и детьми, взяв вельмож (подобных рукам и ногам) преданных и искренних, сам бросался стрелой и камнем на ряды врагов, поучая всякого рода военным хитростям. Одновременно мудрые бэйлэ и военачальники все вместе действительно старались изо всех сил и благодаря всему этому смогли совершить великие подвиги. С этого времени действительно и утвердилась на вечные времена власть нашего дайцинского государства.
      Каждый раз, когда я с почтительностью читаю летопись истории наших государей, всегда наполняюсь благоговением, любовью, печалью и скорбью, что сам не смог в то время ни сопутствовать, ни действовать с ними вместе, отдавая свои силы и следуя верхом на коне за отрядом, чтобы выполнять приказания.
      В Поднебесной, полученной тяжкими трудами моего деда Тайцзу, могут ли наши потомки, мои дети и внуки, зная об обстоятельствах этой победы, подчиняясь навечно воле неба, трудясь ради продления на вечные времена закона хана, с величайшим трепетом управляя государством, водворяя мир среди народов, блюдя в своих рассуждениях только мир и любовь, по-прежнему не брать пример с государств Хя и Ень. Я, обдумав обстоятельства победы у горы Сарху, описал их, выявляя самую суть. Это истинно. Чтобы сохранить величие истории династии, чтобы люди, получив легко, не смотрели свысока, специально для этого я описал это событие, имея целью на многие годы дайцинской династии всем сыновьям, внукам, вельможам и чиновникам разъяснить, чтобы они не забывали тяжких трудов своих предков при основании династии и сами дружно трудились, беря с них пример.
      Примечания.

      [1] Крепость Фуси или Фушунь, принадлежала Китаю, в 1618 г. взята маньчжурами.
      [2] Крепость Яху, вероятно, она же – Яха, находилась в 310 ли на запад от Гирина.
      [3] Кайювань-сянь (Кайюань-сянь) – город, лежавший по пути из Китая в Монголию и Среднюю Азию. Кайюваньская дорога в средневековье, очевидно, имела важное стратегическое значение.
      [4] Ехэ – одно из крупнейших маньчжурских племен, враждовавших с Нурхаци.
      [5] Куван Тян – г. Куаньдянь.
      [6] Еньдзю (Еньдэнь) – название маньчжурской столицы, основанной Нурхаци в 1616 г. Она же – Хэтуала, по-китайски – Синцзин.
      [7] «После одержанной победы главнокомандующий с офицерами при парадном строе делают поклонение главному знамени и тут же под знаменем приказывают казнить взятых живыми пленников и их главных предводителей» (Захаров И.И. Полный маньчжуро-русский словарь. – СПб., 1875, с. 763).
      [8] Маньчжурский род, живущий к югу от Еньдэня.
      Лебедева Е.П., Болдырев Б.В. Описание победы у горы Сарху-Алинь // Восточная Азия и соседние территории в Средние века. Новосибирск, 1986. С. 86-94.
      Приносим свою благодарность Д. Бузденкову за предоставление текста.
    • Битва у Сарху-Алинь 1619
      Автор: Чжан Гэда
      Битва у Сарху-Алинь между войсками империи Мин и чжурчжэньскими отрядами молодого Маньчжурского ханства произошла в апреле 1619 г. Считается, что основные события развернулись между 14 и 18 числами апреля. Событие является ключевым для выживания молодого государства, образованного Нурхаци (1559-1626) - после того, как в 1618 г. Нурхаци провозгласил свои "7 великих обид", относящихся к действиям Минской империи, столкновение вассала и сюзерена стало неминуемым.
      Однако, несмотря на то, что победа чжурчжэней позволила ханству выжить и, тем самым, стала одним из наиболее знаковых событий ранней истории маньчжуров, вниманием источников она не избалована. То, что известно о событиях 1619 г., содержится преимущественно в цинских материалах (в т.ч. в династийной истории "Мин ши", составленной при императоре Цяньлуне).
      Это сильно затрудняет изучение истории событий. В частности, постоянно бросается в глаза постулируемое цинскими источниками глобальное численное и техническое превосходство Минов над чжурчжэньскими войсками. Однако этот однозначный залог победы не сработал - минские войска были разгромлены чурчжэнями, понесшими незначительные потери.
      Парадокс? Вполне возможно, что мы имеем дело с серьезнейшей фальсификацией. Недаром Б.Г. Доронин (СПбГУ) отмечал, что события у Сарху-Алинь в цинском изложении совершенно отличаются от того, что было на самом деле. Хороший специалист по источниковедению, Борис Григорьевич отмечал на несоответствие официального изложения реалиям тех лет. Собственно, вряд ли без введения в оборот новых данных можно решить эту проблему.
      Но нелишне хотя бы зафиксировать современные реконструкции ТВД и сделать обзор источников.
      Для начала - карта ТВД в современной китайской интерпретации. Легенда следующая:
      кружки - уездные города
      треугольники - горные вершины
      красные стрелки - передвижения минских войск
      зеленые стрелки - передвижения чжурчжэней
      Сверху вниз слева направо:
      Минские войска - группировка Ма Линя, наступавшая через Саньчакоу от Кайюаня; группировка Ду Суна, наступавшая из Фушуня на Цзефань (верхняя красная стрелка) и Сарху-Алинь (нижняя красная стрелка); группировка Ли Жубо, наступавшая от заставы Ягу прямо на столицу Нурхаци - крепость Синцзин; группировка Лю Тина, наступавшая от прохода Куаньдянь на Синцзин.
      Цинские войска - группировка из 3 знаменных корпусов, отбившая нападение минских войск на Цзефань (Гяйфан) - зеленая стрелка сверху; группировка из 5 знаменных корпусов, разбившая основные силы корпуса Ду Суна в бою у Сарху-Алинь - зеленая стрелка снизу.
      Горы - треугольник слева - гора Сарху-Алинь, треугольник справа - гора Тебэйшань.