Mukaffa

Когурё

27 сообщений в этой теме

Что известно о корпусе тяжёлой кавалерии "чхольгибёнъ", и его роли в ходе когурёско-суйских войн.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Да ничего хорошего. Потому что все это постфактум и подробности к XII в., скорее всего, и сам Ким Бусик не знал.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Фрески из когурёских гробниц в Ананни, Яксури и т.д. На всех - чхольгибён (철기병) в разных ситуациях. Некоторые дублирую в разных размерах - где кому какое качество лучше для разглядывания деталей подойдет.

На фреске из Яксури - первое достоверное изображение сабли в Корее. Горжусь тем, что первым подметил это (правда, Горелик на это мне сказал, что мол, фигня - были и были) :)

post-19-0-69897200-1401712081.jpg

post-19-0-33617000-1401712098.jpg

post-19-0-60443300-1401712103_thumb.jpg

post-19-0-54614100-1401712109.jpg

post-19-0-33646800-1401712117_thumb.jpg

post-19-0-23183400-1401712139.jpg

post-19-0-10621800-1401712149.jpg

post-19-0-07694900-1401712158.jpg

post-19-0-02945100-1401712172.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

У коней и всадников у обоих металлический доспех?

А откуда корейцы эту тяжёлую конницу позаимствовали: у Китая или у кочевников?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
У коней и всадников у обоих металлический доспех?
Я что-то сомневаюсь, что это металл. Обратите внимание, какие маленькие лошадки по сравнению со всадниками (даже если учитывать, что корейцы - далеко не великаны). Они бы не выдержали тяжелый доспех.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Судя по археологическим находкам - металл. Прекрасный по качеству. После очистки рыжей ржавчины - вполне годный доспех.

Корейцы - это народ со сложным этногенезом. Одной из их генеалогических линий являлись племена, родственные дунху. Доспехи были очень похожи и у протокорейцев, и протояпонцев. Во всяком случае шлемы мабидзаси (кор. 횡장판갑 - см. вложение) известны и в Южной Корее (бассейн Нактонгана и не только), и в Японии, кирасы и мечи также очень похожи.

Это сильный аргумент в пользу материкового происхождения культуры Кофун в Японии.

post-19-0-35563200-1401713403_thumb.jpg

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Есть еще ряд фресок - как пеших, так и конных латников Когурё:

post-19-0-33695700-1401713762_thumb.jpg

post-19-0-62117900-1401713776.jpg

post-19-0-68130400-1401713804.jpg

post-19-0-66818800-1401713811.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Древние и поздние корейские доспехи - новоделы и археологические находки. Очень хорошо виден материал артефактов.

Находки разные, для атрибуции привлечены японские аналоги:

https://mirror.enha.kr/wiki/%ED%95%9C%EA%B5%AD%20%EA%B0%91%EC%98%B7

Вот еще - со ссылкой на публикацию:

http://kyb0417.egloos.com/4111482

В приложении - шлем типа мабидзаси из корейского музея (местная находка):

post-19-0-19740800-1401714504_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Еще пара аналогичных шлемов из Кореи (файл - гифка, дает 2 изображения с атрибуцией при просмотре в скопированном виде, или давал до загрузки...):

post-19-0-41895800-1401714659.gif

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Фрески из когурёских гробниц в Ананни, Яксури и т.д. На всех - чхольгибён (철기병) в разных ситуациях. Некоторые дублирую в разных размерах - где кому какое качество лучше для разглядывания деталей подойдет.

Хотелось бы уточнить: а эти миниатюры разного времени?

Когда чхольгибён появился в армии Когурё, и вот тот рогатый шлем с каких времён стал использоваться?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это фрески из гробниц. Период растянут - пара веков. Но оружие тогда довольно консервативное было.

Упоминание "железных всадников" ретроспективно, ЕМНИП, его сделали всего 1 раз:

480/ В двадцатом году (246 г.) 7

Осенью, в восьмом месяце, [царство] Вэй отправило 10-тысячное войско, возглавляемое юйчжоуским Гуаньцю Цзянем. Оно вторглось [в Когурё] со [стороны] Сюаньту. Во главе 20-тысячной армии из пеших и конных [воинов] ван вступил в сражение у реки Пирюсу и разгромил их, отрубив более трех тысяч голов. Затем он повел войско дальше и завязал сражение в ущелье [земли] Янмэк 8, где также нанес им поражение, убив и взяв в плен более трех тысяч человек. [Затем] ван сказал своим военачальникам: «Многочисленные вэйские войска не смогут противостоять малочисленным нашим, а жизнь прославленного вэйского полководца Гуаньцю Цзяня сегодня находится в моих руках». После этого во главе пяти тысяч железных всадников выступил вперед, чтобы ударить по [армии Гуаньцю Цзяня]. Выстроив [войска] в боевом порядке, [Гуаньцю] Цзянь завязал отчаянную схватку, и наша армия потерпела крупное поражение. Было убито более 18 тысяч человек, и едва лишь с тысячей всадников ван бежал на Амнокскую равнину.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Korea/Kim_Busik/Tom_II/frametext17.htm

Все. Больше ничего.

Шлем, видимо, все же не рогатый, а "крылатый". Крылья, предположительно, кожаные. Считается традиционным для когурёсцев - внешне их именно этим отличают от сяньбийских воинов.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это фрески из гробниц. Период растянут - пара веков. Но оружие тогда довольно консервативное было.

Упоминание "железных всадников" ретроспективно, ЕМНИП, его сделали всего 1 раз:

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Korea/Kim_Busik/Tom_II/frametext17.htm

Все. Больше ничего.

Шлем, видимо, все же не рогатый, а "крылатый". Крылья, предположительно, кожаные. Считается традиционным для когурёсцев - внешне их именно этим отличают от сяньбийских воинов.

Но эти тяжеловооружённые всадники на фресках с крылатыми шлемами относятся к более раннему периоду, а не к эпохе когурёско-суйских войн?

А имеются изображения подобной тяжёлой конницы именно конца V - начала VI веков?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А имеются изображения подобной тяжёлой конницы именно конца V - начала VI веков?

Суй существовала с 581 по 618 гг.

Когурёские гробницы исследованы фрагментарно, большая часть относится к более раннему времени.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Суй существовала с 581 по 618 гг.

Когурёские гробницы исследованы фрагментарно, большая часть относится к более раннему времени.

А использовались ли эти крылатые шлемы в эпоху Суй, ну и подобные доспехи соответственно, что известно?

Изменено пользователем Mukaffa

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А доспех с воротником для начала VII века вроде как устаревшим получается. Но могли его когурёсцы применять во время войн с Суй или вряд ли?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Иконографии нет синхронной, другие материалы неизвестны.

Можем делать выводы.

Да, для середины VI в. такой доспех точно применялся.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот это изображение полководца Ыльчи Мундока более поздняя интерпретация или же подлинное?

200px-Eulji_Mun-deok.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А как Вы думаете?

Вроде поздняя, Нового времени даже возможно, но уточнить хотелось бы.))

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Впервые появляется в корейском учебнике по истории "Чходын Тэ Хан ёкса" за 1908 г. :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Впервые появляется в корейском учебнике по истории "Чходын Тэ Хан ёкса" за 1908 г. :)

Ого.)) понял, спасибо.))

А современные корейцы его в крылатом шлеме изображают, такие картинки видел.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А современные корейцы вообще, считают, что Корея - это страна древней культуры, которая обогатила мир следующими изобретениями:

1) бескосточковым арбузом

2) дождемером

3) подвижным шрифтом

4) броненосцами

5) корейским фонетическим алфавитом

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А современные корейцы вообще, считают, что Корея - это страна древней культуры, которая обогатила мир следующими изобретениями:

1) бескосточковым арбузом

2) дождемером

3) подвижным шрифтом

4) броненосцами

5) корейским фонетическим алфавитом

Да то ничего, допустимо, некоторые особенности малых наций, главное чтобы свои воззрения другим назойливо не навязывать. :)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

главное чтобы свои воззрения другим назойливо не навязывать

А Вы еще не в курсе?

Лет 10 назад был форменный эпик-бэттл (очный) - наши кореисты против корейских русистов на тему "Отображение Кореи в русских и России в корейских учебниках по истории".

Дискуссию публиковали в альманахе "Российское корееведение".

Наши были максимально сдержанными и корректными, но то, что творили корейцы, описать сложно. Легче прочитать дискуссию...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Ким А. А. Война между Бохаем и Китаем в 732-735 гг.
      Автор: Saygo
      В 698 г. было создано первое государство на Дальнем Востоке России, позже известное как Бохай. В своем развитии молодому государству пришлось преодалеть ряд трудностей, но самым большим испытанием для Бохая стала война с могущественной державой Евразии - Танским Китаем.
      Как правило, российские и зарубежные историки практически не уделяют внимания событиям и итогам этой войны. Это связано с тем, что в китайских и силланских хрониках очень мало материалов по этой теме. Однако, анализируя информацию, которая не имеет отношения к самим военным действиям, но совпадает с ними по времени, возможно проследить причинно-следственные связи этого конфликта.




      Стела из Бохая, Национальный музей Кореи

      Голова дракона из Бохая, Национальный музей Кореи

      Кирпич из Бохая с иероглифами shang jing 上京 - "Верхняя столица". Национальный музей Китая

      В 719 г. Да Цзожун (основатель Бохая) умер. На престол взошел его старший сын Да Уи (в корейском варианте Тэ Му Е), который унаследовал титулы и должности своего отца и получил инвеституру от империи Тан1.
      Сразу после восшествия на престол Да Уи ввел свое летоисчисление. В то время в Восточной Азии привилегией устанавливать собственный календарь пользовались только императоры - правители Тан и Японии. Этой политической акцией Да Уи продемонстрировал не только независимый характер своего государства, но и свои амбиции2.
      Его деятельность сразу создала условия для столкновения с империей Тан, так как многие мохэские племена поддерживали дипломатические отношения с Китаем и являлись его вассалами. Да Уи смог добиться того, что часть мохэских племен посылала свои посольства в Китай вместе с бохайскими представителями или должна была оповещать Бохай об отправке своих посольств в империю Тан.
      В 726 г. неожиданно, без предупреждения Бохая, хэйшуй мохэ отправили в империю Тан посольство с данью и обратились с просьбой о покровительстве. Китайский император дал мохэсцам аудиенцию3. В результате империя Тан объявила о создании своего ведомства на территории хэйшуй мохэ и отправила туда своих чиновников4.
      Да Уи рассматривал это как попытку империи Тан заключить союз с хэйшуй мохэ против Бохая. Поэтому он решил нанести превентивный удар по мохэским племенам5. При обсуждении намерения Да Уи начать поход против хэйшуй мохэ его младший брат Да Мэньи (в корейском варианте - Тэ Мун Е) выступил против б. Война с империей Тан, войска которой, по мнению Да Мэньи, в десять тысяч раз превышали по численности бохайские, неминуемо должна была привести к гибели Бохая 7.
      Конфронтация между братьями закончилась тем, что младший из них был вынужден бежать в Китай8, где его гостеприимно приняли. Тогда Да Уи отправил в Китай послов Ма Мун Квэ и Чхонъ Муль А с письмом, в котором перечислял преступления своего младшего брата и просил казнить перебежчика (по другим данным бохайский король просил выдать брата)9. Империя Тан ответила на это отказом, мотивируя свое решение тем, что "Мэньи в беде и изъявил нам покорность, его нельзя убить".
      Да Уи остался недоволен. Китайское государство, в свою очередь, увидело непочтительность к себе со стороны Бохая. Было очевидно, что Да Уи пытался давить на империю Тан.
      Однако отношения между Тан и Бохаем внешне по-прежнему оставались спокойными. Обе стороны, судя по всему, не были готовы к крупномасштабным военным действиям. Но конфликт назревал10. В 727 г. Да Уи отправил первое посольство в Японию, где Бохай был представлен как "вернувший древние земли Когурё" 11, налаживал контакты с киданями и тюрками.
      В 732 г. Бохай располагал большим флотом и сравнительно сильной армией. Но при этом бохайское государство не имело опыта столкновения с сильными противниками - тюрки находились от них далеко, а борьба с танской армией была давно - более 30 лет тому тазад. Поэтому Да Уи мог просто не иметь представления о мощи китайской империи, что и показал его спор с младшим братом. Тот факт, что Да Цзожун в свое время разгромил карательную армию танского полководца Ли Кайгу (698), мог дезориентировать второго бохайского правителя, и он явно недооценивал империю Тан. Успешные действия против Сипла и мохэ позволили Да Уи решиться на более серьезный шаг - конфликт с Китаем.
      При этом сам бохайский правитель не стремился к скорому столкновению с империей Тан. Возможно, он искал весомого повода для войны. Последующие события показали, что Бохай был готов к войне на севере и на море. Боевые действия Китая с киданями и их сторонниками си (киданьские племена были наиболее надежными союзниками Бохая против империи Тан) в начале 730-х гг. подтолкнули Да Уи к решительным действиям.
      732 г. также стал решающей вехой в отношениях между Бохаем и Сипла. Он обозначил конец доминирования Бохая на Корейском полуострове и привел к сравнительному равновесию в данном регионе.
      В 715 г. киданьские племена усилились, вышли из-под власти тюрок и наладили связи с Китаем12, но в 730 г. киданьский вождь Кэтуюй снова перешел на сторону тюрок, в результате начались боевые действия против Китая. К киданям присоединились племена си.
      В третьем месяце 20-го г. Кай-юань танского Сюань-цзуна (732) войска империи Тан разгромили армии восставших киданей и си. Первые отступили на север, вторые подчинились китайцам. Возможно, си не очень стремились к войне с Китаем, так как были привлечены к военным действиям киданями. По своей сути, киданьские племена были для Да Уи своего рода буфером между Бохаем и Китаем. Ослабление киданей создавало угрозу для Бохая, что привело к началу военного столкновения.
      В девятом месяце 20-го г. Кай-юань (732 г.) Да Уи предпринял внезапные военные действия против империи Тан. Бохайский флот под командованием генерала Чжан Вэньсю (в корейском варианте Чжань Мюн Хю) напал на Дэнчжоу. Бохайцы убили начальника этой крепости цыши (градоначальника) Вэй Цзюня (Ви Чжуна) и перебили тех, кто оказал сопротивление13. Для многих ученых до сих пор является спорным вопрос, как такое сравнительно небольшое государство, как Бохай, решилось первым напасть на империю Тан.
      Инцидент с Дэнчжоу стал первым актом войны. По мнению южнокорейских исследователей, Дэнчжоу был открытым портом, важным стратегическим пунктом империи Тан14, и нападение на него носило превентивный характер15. Эти утверждения не лишены оснований, однако, у бохайцев были и другие причины для нападения именно на этот порт. У империи Тан был сильный флот. Известно, что Китай во время восстания киданей в 696 - 697 гг. перебрасывал морем в тыл противника десант, насчитывавший десятки тысяч солдат.
      Скорее всего, Дэнчжоу был базой для имперского флота. Нападение на этот порт позволил бохайцам ликвидировать военные корабли противника и тем самым обеспечить себе безопасное море. А на суше, учитывая, что значительную часть бохайского войска составляла мохэская конница и главные союзники бохайцев - ки-даньские племена - также располагали превосходной кавалерией, Да Уи мог рассчитывать на определенные успехи.
      Как известно, против китайской армии кавалерия была более эффективной, чем пехота. Мобильные конные отряды сводили на нет численное превосходство огромных китайских армий, что было не раз доказано в войнах кочевников против Поднебесной. Быстрый разгром военных кораблей империи Тан заставил Китай отказаться от действий на море и отдать инициативу в военных действиях Бохаю.
      Тот факт, что бохайцы смогли легко узнать о месте расположения китайского флота и уничтожить его, говорит еще и о том, что они имели хорошую разведку. Для проведения разведовательной деятельности были возможны несколько вариантов - бохайские посольства, бохайские заложники при императорском дворе, которые служили в сувэй, и торговые миссии.
      Варианты посольств и заложников можно сразу отбросить - для столь успешного нападения необходимо было располагать свежей информацией о количестве кораблей и месте их расположения. К тому же необходимо было рассчитать, сколько бохайских воинов и кораблей необходимо для успешного нападения на Дэнчжоу. В результате подсчета единиц танского флота, бохайские военные обнаружили, что им не хватает своих кораблей для разгрома Дэнчжоу и прибегли к помощи морских пиратов. Такую информацию невозможно получить, находясь при императорском дворе - во-первых, он расположен слишком далеко от Дэнчжоу, во-вторых, для передачи таких сведений в Бохай ушло бы слишком много времени. Следовательно, бохайцы, служившие при императоре Китая, не могли снабжать Да Уи подобной информацией.
      Что касается посольств, то они находились в Дэнчжоу слишком мало времени, чтобы изучить положение и собрать сведения.
      Поэтому можно предположить, что разведывательные функции были возложены на торговые миссии. Они прибывали вместе с посольствами, но располагали большей свободой действий, вызывали меньше подозрений и могли собрать ценную информацию. Танская администрация не могла полностью контролировать их действия.
      В то время как бохайский флот добился важного успеха на море, сухопутная бохайская армия почти дошла до Великой Китайской стены и оккупировала ряд крепостей в округе Ючжоу. Киданьские племена оказали помощь бохайцам в военных действиях против империи Тан16. Бохайцев и их союзников киданей танской армии удалось остановить только у гор Мадушань17.
      На помощь Тан также прибыли 5 тыс. всадников хэйшуй мохэ и шивэй. Тот факт, что в летописи упоминаются конные отряды союзников, хотя 5 тыс. воинов нельзя назвать значительным контингентом по меркам китайской империи, располагавшей армиями в сотни тысяч воинов, может свидетельствовать о важности данного события. Скорее всего, в китайской армии не хватало кавалерии. Да и сама система обороны танского генерала У Чэнцы (загораживание дорог камнями) была рассчитана на ограничение действий конницы. К тому же сам факт присутствия мохэской и шивэйской кавалерии мог играть важную роль для китайской армии в моральном плане - создавалось представление, что империя Тан была не одна в борьбе с бохайскими войсками.
      В первом месяце 21-го г. Кай-юань (733 г.) империя Тан заставила бохайского перебежчика Да Мэньи прибыть в зону военных действий, собрать большую армию и прийти на помощь У Чэнцы. По-видимому, танские генералы были плохо знакомы с бохайской армией и нуждались в опытном советнике. В конце концов, китайцы вынудили войска Да Уи отступить18.
      Быстрые действия бохайских вооруженных сил показывают, что Да Уи был готов к конфликту с Китаем. Армия и флот были мобилизованы заранее. Поэтому можно предположить, что Бохай вступил бы в войну с империей Тан независимо от поражения киданей и си.
      Успешные действия бохайских войск заставили империю Тан искать выход из тяжелого положения. Бохайские послы и заложник при императорском дворе были высланы в южные районы империи19. Империя Тан объявила военную мобилизацию в Ючжоу, потом обратилась за помощью к Сипла, предлагая силланцам совместно напасть на Бохай20.
      Силланцы также вполне могли рассчитывать на расширение своей территории за счет Бохая и признательность со стороны Тан21. Вполне допустимо, что для Сипла было очень важно наладить хорошие отношения с империей Тан из-за давления со стороны Бохая, который был номинальным вассалом Китая и этим пользовался против Сипла. Для Тан союз с силланцами теперь становился выгодным, так как неприятной альтернативой этому было участие Сипла в коалиции киданей, тюрок и Бохая против Китая22.
      Связь между союзниками поддерживалась через силланского посла Ким Са Рана. В империи Тан командующим силланской армией, готовившейся выступить против Бохая, был назначен генерал Ким Юн Чжун. Однако совместная атака не получилась из-за сильного снегопада и холода23. Снег занес все горные дороги, и они стали непроходимы, больше половины силланского войска погибло. Силланцы были вынуждены вернуться назад24. Танская армия не смогла сломить сопротивление бохайских войск и также отступила25.
      Несмотря на провал военной экспедиции, это событие оказало влияние на ход войны между Бохаем и Тан. Сипла показала, что может помочь Китаю, и бохайцы теперь должны были учитывать возможность нападения на них с южной границы.
      Между тем, империи Тан все же удалось создать антибохайскую коалицию из хэйшуй мохэ, шивэй и Сипла. Китай и его союзники смогли охватить Бохай с севера, юга и запада. Положение Бохая резко ухудшилось. В 733 г. у тюрок продолжались внутренние распри, и они не могли вести крупномасштабные военные действия против Китая. В итоге основное противостояние с империей Тан ложилось на Бохай, в борьбе с Сипла Япония не оказала поддержки Бохаю 2б. Единственным, помимо Бохая, серьезным противником Китая оставались только кидани. Но после поражения от империи Тан в 732 г. они не располагали большими силами и не могли быть ядром для антикитайской коалиции. В результате бохайский правитель Да Уи взял курс на нормализацию отношений с империей Тан.
      Но главную угрозу для него представлял младший брат, который мог объединить недовольных Да Уи в Китае. К тому же империя Тан имела возможность использовать Да Мэньи против Да Уи. Поэтому бохайский правитель стремился ликвидировать своего близкого родственника.
      Для этого он направил людей в Восточную столицу Тан, которые привлекли наемных убийц. Но младший брат бохайского правителя сумел избежать смерти, а убийцы были схвачены и казнены27. После этого (в 733 г.) в Тан прибыло бохайское посольство с просьбой о прощении28. Танские войска в это время потерпели поражение от киданей, которых поддерживали тюрки. Поэтому мирные отношения были выгодны обеим сторонам. Китай все еще вел тяжелую борьбу с киданями и тюрками, конфликт 732 - 733 гг. ясно показал силу бохайской армии, хотя очевидно, что длительный военный конфликт был бы не в пользу Да Уи. К тому же бохайское население не поддержало Да Мэньи против его старшего брата, что оказало свое влияние на позицию китайских сановников.
      Существуют определенные разночтения по поводу периода войны. В России обычно указывается период 732 - 733 годы. В Корее полагают, что военные действия продолжались до 735 года. Таким образом, время войны увеличивается до 4-х лет. Это связано с тем, что российские исследователи считают, что война закончилась с прибытием бохайского посольства с извинениями в 733 году. Но в Корее отмечают, что сам факт прибытия посольства не означал конца военных действий. Несмотря на данное посольство, военные действия Сипла, мохэ и шивэй против Бохая не прекращались - империя Тан физически не могла сразу закончить войну своих союзников. Фактическим прекращением войны можно считать 735 г., когда империя Тан "даровала" силланцам земли к югу от реки Пхэ.
      Поэтому принято считаеть, что мир между империей Тан и Бохаем был восстановлен в 735 году. По своей сути, война подтвердила слова Да Мэньи, младшего брата второго бохайского правителя, о том, что Бохай в одиночку не мог бороться с империей Тан. Да Уи пошел на мир с Китаем, но продолжал вражду с Да Мэньи, несмотря на то, что его брат был прав. Возможно, что второй бохайский правитель понимал абсурдность такого положения, но для объяснения своих внезапных военных действий ему пришлось пожертвовать родственными связями.
      Эта война могла привести к гибели бохайского государства из-за просчетов Да Уи, который недооценил могущества империи Тан, как военного, так и политического. К тому же Да Уи переоценил возможности своих союзников. Но при этом допустим вариант, что у него не было выбора, так как речь шла о поддержке киданей - наиболее верных союзников, стоявших между ним и Китаем.
      Китай в 735 г. передал Сипла земли южнее реки Пхэган (совр. р. Тэдонган)29, которые формально находились под властью Китая30. Таким образом империя Тан отблагодарила силланцев за помощь в войне с Бохаем. Судя по всему, такое решение было принято не сразу, поскольку мир с Бохаем был установлен в 733 году.
      Скорее всего, Китай обдумывал свои дипломатические действия - ведь ему было необходимо ослабить бохайцев и поддержать силланцев. По мнению многих южнокорейских исследователей, эти земли были захвачены силланцами, но танский император до 735 г. официально не признавал их силланскими владениями31.
      Скорее всего, на эти земли имел также свои претензии Бохай, а для империи Тан было очень важно усиление Сипла в качестве противовеса Бохаю. Нам неизвестно, кто проживал на тех землях, но очевидно, что этим ходом Китай хотел углубить конфликт между Бохаем и Сипла, потому что вполне вероятно, что бохайцы интересовались освоением этих земель.
      Также допустим вариант, что земли к югу от Пхэ были в действительности бохайскими. Но Бохай был вынужден уступить их империи Тан, так как не мог воевать против коалиции. Однако бохайские войска боролись с силланцами за спорные территории долгое время.
      К сожалению, китайские и корейские летописи не содержат информации о награждении Китаем мохэсцев и шивэй за участие в войне против Бохая. Можно только предположить, что союзники империи Тан не были обделены своим сюзереном.
      Как правило, историки разных стран диаметрально противоположно рассматривают итоги этой войны. Корейские ученые считают, что война успешно закончилась для Бохая, заостряя внимание на рейде в Дэнчжоу и прорыве до Мадошаня32, но умалчивают о том, что Бохай попросил прощения 33. Китайские историки считают, что Бохай был просто провинцией Китая 34, и полагают, что войны не было, а был просто бунт, который закончился положительно для империи Тан. Длительное время, в силу политических причин, советские и российские историки придерживались позиции корейских коллег.
      На наш взгляд, война между Тан и Бохаем имела место, так как последний не был китайской провинцией. Как таковая война против Тан закончилась поражением Бохая - он был вынужден отдать часть своих территорий на юге, его доминирование на Корейском полуострове закончилось, и долгое время Бохай вообще не выступал против Китая и его союзников.
      Но при этом империи Тан не удалось уничтожить своего противника. С одной стороны, у Китая в тот период времени возникли проблемы с тюрками, с другой, - ликвидация Бохая не являлась важной задачей для Тан. К тому же китайские сановники, судя по всему, отдавали себе отчет в том, что в случае уничтожения Бохая больше всего выигрывала Сипла. Точно так же Сипла выиграла, когда совместно с империей Тан разгромила Когурё и Пэкче, а затем выгнала с их территорий китайскую армию. Пример полувековой давности еще не был забыт Китаем и разгром Бохая уже не входил в его планы.
      Использование китайскими сановниками Да Мэньи против его старшего брата оказалось неудачным - несмотря на его помощь в изгнании бохайской армии от Мадушаня, все дальнейшие попытки продвинуть его не имели успеха. Его не поддержало бохайское население, поэтому свержение Да Уи с сохранением бохайского государства стало невозможным.
      Победа империи Тан и ее союзников оказалась неполной. Главной причиной этого являлись не только успехи Бохая, но и недоверие союзников друг к другу.
      Примечания
      1. ВАН ЧЭНЛИ. Чжунга лунбэй-до бохай-го юй дунбэйя (Государство Бохай Северо-востока Китая и Северо-восточная Азия). Чанчунь. 2000, с. 156.
      2. Пархэса (История Бохая). Сеул. 1996, с. 116.
      3. Там же, с. 117.
      4. Там же, с. 102.
      5. Там же, с. 32.
      6. Там же.
      7. Там же, с. 117.
      8. СОНЪ КИ ХО. Пархэрыль таси понда (Еще раз о Бохае). Сеул. 1999, с. 69.
      9. История Бохая, с. 33.
      10. ИВЛИЕВ А. Л. Очерк истории Бохая. Российский Дальний Восток в древности и средневековье: открытия, проблемы, гипотезы. Владивосток. 2005, с.449 - 475.
      11. СОНЪ КИ ХО. Пархэ чжончхи ёкса ёнгу (Исследование политической истории Бохая). Сеул. 1995, с. 118.
      12. ИВЛИЕВ А. Л. Ук. соч., с. 456.
      13. САМСУГ САГИ. Исторические записки трех государств. М. 1959, с. 219.
      14. КИМ ЫН ГУК. Пархэ мёльманы вонъин: сиган-конъканчогын (Причины гибели Бохая: пространственно-временной подход. Сеул. 2005, с. 77 - 88.
      15. КИМ ЧЖОНЪ БОК. Пархэ гукхоы сонрип пэкёньква ыми (Значение и история создания государственного названия Бохая) Сеул. 2005, с. 117.
      16. Исследование политической истории Бохая, с. 216.
      17. История Бохая, с. 102.
      18. Государство Бохай..., с.156.
      19. ИВЛИЕВ А. Л. Ук. соч., с. 456.
      20. ПАК СИ ХЁН. Пархэсаёнгу вихаё (К изучению истории Бохая). Сеул. 2007, с. 7 - 68.
      21. История Бохая, с. 33.
      22. Там же, с. 123.
      23. ТИХОНОВ В. М. История Кореи. Т. 1. М. 2003, с. 213.
      24. САМГУК САГИ. Ук. соч., с. 219.
      25. История Бохая, с. 3.
      26. Там же, с. 33.
      27. Ю ТЫК КОН. Пархэ го (Исследование Бохая). Сеул. 2000, с. 74.
      28. ВАН ЧЭНЛИ. Ук. соч., с. 156.
      29. ТИХОНОВ В. М. Ук соч., с. 213 - 214.
      30. История Бохая, с. 4.
      31. Там же, с. 123.
      32. ПАК СИ ХЁН. Пархэса (История Бохая). Сеул, 1995, с. 10.
      33. ИВЛИЕВ А. Л. Ук. соч., с. 449 - 475.
      34. СУНГ ХОНГ. Мохэ, Бохай и чжурчжэни. Древняя и средневековая история Восточной Азии: к 1300-летию образования государства Бохай: материалы Международной научной конференции. Владивосток. 2001, с. 80 - 89.
    • Сочинение, написанное с целью выявления обстоятельств разгрома наголову императором Тайцзу минских войск у горы Сарху-Алинь
      Автор: Чжан Гэда
      СОЧИНЕНИЕ, НАПИСАННОЕ С ЦЕЛЬЮ ВЫЯВЛЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ РАЗГРОМА НАГОЛОВУ ИМПЕРАТОРОМ ТАЙЦЗУ МИНСКИХ ВОЙСК У ГОРЫ САРХУ-АЛИНЬ.
      Вот что я написал с целью выявления обстоятельств разгрома наголову минских войск у горы Сарху нашим императором Тайцзу в год желтоватой овцы.
      Как говорят, когда приближается возвышение династии, обязательно бывает доброе предзнаменование. Тот, кто жалует добрым знаком, находится на небе, тот же, кто достоин небесной награды, находится среди людей.
      Моя ничтожная особа видела полный разгром минских войск в год желтоватой овцы у горы Сарху нашим императором Тайцзу и полностью убедилась в достоверности этого события.
      В то время, когда только начали закладываться основы государства, во всем был недостаток. Количество земель не достигало нескольких тысяч, всего войска было меньше десяти тысяч. Но по причине того, что у императора и вельмож, как у отца с сыновьями, были общие намерения и единые силы, а состояние войска было здоровым, они с помощью неба сумели разгромить двухсоттысячное минское войско. Каждый раз, когда с почтением смотрю летопись династии, я, тронувшись сердцем и роняя слезы, думаю о тяжелых трудах деда хана Тайцзу и восхваляю большое усердие вельмож того времени. Почтительно в соответствии с летописью династии я описал для обнародования это событие.
      В год желтоватой овцы хан Минского государства, назначив Ян Хао, Ду Суна, Лио Тина и других и выдавая двести тысяч войска за четыреста, начал поход. На центральном направлении левого фланга Ду Сун, Ван Сиован, Чжао Мэнли, Чжан Чиовань с шестьюдесятью тысячами войска, поднимаясь по реке Хунэхэ вышли к крепости Фуси[1]. На центральном направлении правого фланга Ли Жубэ, Хо Шихянь, Ян Минтай с шестьюдесятью тысячами войска, держась зеленой дороги, вышли к крепости Яху[2]. На северном направлении левого фланга Ма Линь, Мая Янь, Пан Цзунъянь с сорока тысячами войска выступили на Кайюваньскую дорогу[3], где соединились с войсками государства Ехэ[4], и вышли к заставе Саньчара. На южном направлении правого фланга Лио Тин и Кан Инкянь, взяв сорок тысяч войска и соединившись с корейскими войсками, вышли на дорогу к Куван Тяну[5]. Все они подошли прямо к Еньдзю[6].
      Первого числа третьего месяца наши передовые патрули на западной дороге издали увидели свет огней и поскакали доложить об этом. Лишь только они прибыли, следом за ними приехали доложить караульные с южной дороги о том, что войска Минского государства подошли вплотную к нашим границам. После этого император Тайцзу издал следующий указ: «Минские войска действительно подошли. На южной дороге имеется пятьсот наших солдат, размещенных для наблюдения. Пусть они и обороняются. То, что минцы появились прежде всего на южной дороге, означает, что они думают заманить, вызвав на себя наступление наших войск. Те войска, которые подойдут на запад от крепости Фуси, это, несомненно, их главные силы. Мы нападем на них внезапно. После того как победим эти войска, легко будет победить и войска других направлений». Сразу же после этого в восьмом или девятом часу пополуночи хан выступил в поход, взяв с собой главного бэйлэ Дайшаня (впоследствии пожалованного доронго цин ваном), всех бэйлэ, амбаней и захватив войска, находившиеся в столице. Главного бэйлэ послал вперед. В это время прибыли караульные с сообщением, что минские войска уже вышли на Зеленую дорогу. Тогда главный бэйлэ сказал: «В зеленой области дороги тесные, места гористые, войско в течение короткого времени прибыть не сможет. Наши войска раньше успеют атаковать войска, находящиеся на дороге Фуси».
      Миновав крепость Чжака, он соединился с главным адъютантом (дархань хя) Хурханем (впоследствии был сделан наследственным дворянином третьей степени с правом передачи этого звания потомкам) и, остановив войска, стал ждать прибытия хана. В это время прибыл четвертый бэйлэ (это был наш светлейший император Тайцзу), задержавшийся из-за жертвоприношения. Он сказал главному бэйлэ: «На горе Чжайфянь находятся наши люди, строящие крепость. Хотя гора и утесиста, но если люди, командующие минскими войсками, постараются и не пожалеют своих войск, они могут напасть и захватить в крепости наших людей. Что мы тогда будем делать? Нашим войскам нужно быстро выступить поход, чтобы успокоить сердца строящих крепость людей». После этого все бэйлэ согласились с его справедливыми словами. Объявили приказ, заставили воинов надеть латы и выступили. К заходу солнца дошли до холма Тайрань. Главный бэйлэ и Хурхань поставили войска в укрытом месте, намереваясь дожидаться там неприятеля. Тогда четвертый бэйлэ с гневом сказал им: «Войска непременно надо построить открыто, чтобы они ясно видны. Этим мы поднимем дух нашего крепостного гарнизона и нападем на врага соединенными силами. Зачем же ставить войска в укрытом месте?» После этого батыр Эйду (впоследствии был пожаловал званием амбаня первой степени и благородного батыра-графа) ответил: «Слова бэйлэ справедливы. Наши войска должны появиться открыто и развернуться против противника». Сразу же после этого он взял войска и пошел на Чжайфянь, выстроил там войска против лагеря минских войск и стал ждать.
      Еще вначале, до того как прибыли войска всех бэйлэ, наши четыреста солдат, охранявшие тех, кто строил крепость, сделали засаду в ущелье у местности Сарху и ждали. Когда большая часть войска минских главнокомандующих Ду Суна, Ван Сиована, Чжао Минлиня прошла мимо них, они ударили им прямо в спину, рубя мечами, преследовали их вплоть до Чжайфяньского перевала. Затем соединились с людьми, строящими крепость, и укрепились в окопах на Гириньской скале.
      Ду Сун разбил лагерь на горе Сарху и, взяв своих солдат, окружил Гириньскую скалу. Когда они стали нападать на наши войска, поднимаясь по склону горы, наши четыреста солдат, взяв всех строящих крепость людей, ударили разом, тесня вниз, убили около ста минских солдат. В это время уже прибыли все наши бэйлэ и увидели, что минских войск, нападавших на Гириньскую скалу, было около двадцати тысяч и еще одно подразделение войска стояло на горе Сарху и демонстрировало свою силу.
      Четыре главных бэйлэ, посоветовавшись со всеми амбанями, решили: на Гириньской скале имеется четыре сотни солдат, охраняющих наших строящих крепость людей. Теперь срочно добавим к ним еще одну тысячу солдат. Пусть они поднимутся на гору, соединятся все вместе и атакуют, тесня неприятеля вниз. Четыре знамени правого крыла тоже пусть начнут наступление, тесня с другой стороны. На войска же, находящиеся на горе Сарху, пусть нападают четыре знамени левого крыла. По окончании военного совета сразу же послали на Гириньскую скалу тысячу солдат. Прибыл хан и стал спрашивать у четырех бэйлэ о деле разгрома врага. Тогда четыре главных бэйлэ доложили о состоявшемся у них совете. Хан издал нижеследующий указ: «С наступлением вечера поступайте соответственно вашим планам. Но только, выделив из четырех знамен правого крыла два знамени, соедините их с четырьмя знаменами левого фланга и вначале атакуйте войска, стоящие на горе Сарху. Когда разгромите эти войска, чжайфяньские войска рассыплются сами собой. Те два знамени правого крыла пусть стоят и издали наблюдают за минскими войсками, стоящими на Чжайфяни. Когда наши войска нападут, давя вниз с Гириньской скалы, атакуйте вместе с ними». Затем приказал начинать сражение.
      В это время войска, находившиеся вокруг главной столицы нашего государства, те, у кого были хорошие кони, уже прибыли. Те же, у кого кони были ленивые, мало-помалу подходили. Кроме войск из нескольких десятков земель, остальные все еще не прибыли.
      До того как шесть наших знамен соединились и пошли приступом на Сарху-Алинь, минские поиска укрепили лагерь, построили войска и стали стрелять из ружей и пушек. Наши же войска, обстреливая вершину горы, с яростью, напролом врезались в ряды противника и сразу же разгромили его лагерь. Они убивали противника, давя и сваливая людей в кучу. Те войска, что были посланы в помощь на Гириньскую скалу, вступили в сражение, тесня противника вниз по горе. Тут же два знамени правого фланга переправились через реку и смело вступили в бой. После этого минские войска на горе Чжайфянь оказались теснимыми с двух сторон. Когда войска, рубя мечами, перемешались в схватке, наши воины носились вдоль и поперек. Усилившись всего на одну (тысячу?), они сразу наголову разгромили неприятеля. Минские главнокомандующие Ду Сун, Ван Сиован и Чжао Минлинь и другие военачальники были убиты во время сражения. Трупы врагов устилали и гору и степь. Текущая кровь образовала ручьи. Войсковые знамена и значки, оружие, трупы погибших солдат плыли по реке Хунэхэ подобно трущимся друг о друга льдинам. Преследуя отступавшего неприятеля, мы гнали его двадцать с лишним ли. Тех, кто бежал к скале Шокинь, но был настигнут до наступления вечера нашими солдатами и убит, было бесчисленное множество.
      В эту ночь войска минского главнокомандующего Ма Линя остановились лагерем в местности, называемой Белая скала. Вырыли рвы, поставили ночную стражу, которая несла свою службу, ударяя в барабаны и медные литавры. Наши воины их обнаружили и в полночь пришли сообщить об этом главному бэйлэ. На рассвете главный бэйлэ взял с собой триста с лишним конников и поскакал туда. Войска Ма Линя только что свернули лагерь и собирались уходить, когда увидели приближение войска главного бэйлэ. Тогда они повернули обратно, построились в четырех направлениях, вырыли вокруг лагеря в три ряда рвы, расставили пушки и ружья, стреляющих из них солдат расположили за рвами, а за ними выстроили конницу и стали ждать.
      Тут главный бэйлэ заметил, что одно из подразделений войска Пан Цзунъяна стоит в трех ли на запад от этого лагеря на горе Фефунь, Он послал человека к хану, чтобы доложить ему об этом.
      В то время стали мало-помалу прибывать наши войска из отдаленных земель и соединяться с войсками главного бэйлэ.
      Минские полковники, командовавшие северными полками на центральном направлении левого фланга, Гун Няньсуй и Ли Хими, с десятью тысячами пеших и конных воинов поставили в ряд большие телеги и щиты и образовали укрепленный лагерь в местности с названием озеро Вахунь. Вокруг лагеря вырыли рвы, за рвами выставили пушки и людей с ружьями. Хан, узнав об этом, напал на них сам вместе с четвертым бэйлэ, взял с собой меньше тысячи всадников. Во время атаки он приказал половине воинов спешиться. Четвертый бэйлэ, взяв конницу, смело напал на минские войска, стрелявшие в них из пушек и ружей. В то же время наши пешие поиска разрушали преграды, кроша мечами их щиты и телеги. И здесь минские войска опять потерпели крупное поражение. Гун Няньсуй и Ли Хими — оба были убиты в сражении.
      В то время прибыл человек, посланный главным бэйлэ, от которого хан узнал, что минские войска стали лагерем на Белой сколе. Не дожидаясь войск четвертого бэйлэ, он взял для сопровождения четыре или пять человек, спешно направился туда и прибыл около полудня. Хан увидел сорок тысяч выстроенных минских войск. Он приказал своим войскам захватить вершину горы Хаса и оттуда теснить противника вниз. Все войска сразу же двинулись вверх по горе. В это время войска из лагеря Ма Линя соединились с войсками, построенными за рвами.
      Хан издал указ: «Эти войска теперь двинутся на нас. Пусть наши войска прекратят подъем и, сойдя с коней, нападают пешим строем».
      Главный бэйлэ направился к войскам, чтобы разъяснять им приказ хана. Не успели сорок пять человек из двух знамен левого фланга спешиться, как минские войска уже напали на них с западной стороны. Главный бэйлэ Дайшань доложил хану, что минские войска уже здесь. Сразу же после этого, пришпорив коней, бросились в контратаку и врезались в ряды китайских войск. Второй бэйлэ Аминь, третий бэйлэ Мангултай и все дворяне одни за другим храбро атаковали, вклинившись в ряды неприятеля и тесня его с двух сторон. В результате разгромили войска минцев, больше половины их убили и взяли в плен.
      Воины наших шести знамен, узнав об этом сражении, не дожидаясь приказа, группами прибывали и вступали в бой. При этом передние не ждали задних. Настегивая коней, скакали, как на крыльях, и сразу же бросались на главный лагерь минских войск. Давили, стреляли из луков, рубили обороняющихся и отстреливающихся из пушек и ружей минских воинов. Минские воины не успевали даже целиться в противника и поэтому не выдерживали натиска, снова потерпели крупное поражение и отступили. Наши победоносные войска преследовали их, убивали и брали в плен. Минский полковник Ма Янь, многие другие высшие и низшие офицеры и солдаты погибли в этом сражении. Сам главнокомандующий Ма Линь едва спасся бегством. Еще долго, истребляя, круша и преследуя, шли мы за врагом. Воды у реки Белой скалы стали красными от крови людей.
      Когда хан снова собрал людей и повел наступление на гору Фефунь, вступили в сражение войска царского стряпчего из Кайюваня Пан Цзунъяня. Половина наших войск спешилась и атаковала, поднимаясь по склону. Десять тысяч войск Пан Цзунъяня, загородившись щитами, непрестанно стреляли в наших нападающих солдат из пушек и ружей. Наши войска, вклинившись в их расположение, рубя и сваливая щиты, быстро разрушили лагерь, а Пан Цзунъяня и все его войско истребили.
      В это время ехэские бэйлэ Гинтайши и Буянгу двигались на помощь войскам минцев, намереваясь, как было условлено, соединиться с Пан Цзунъянем. Когда они подошли к крепости Чжунгучэн, подчиненной Кайюваню, и услышали об истреблении минских войск, то сильно испугались и возвратились обратно.
      После того как наши войска уже разгромили минцев на двух дорогах, хан, собрав вместе все головное войско, остановился лагерем в местности Гулбунь. А в это время минские главнокомандующие Лио Тин, Ли Жубэ и другие командиры вышли на южную дорогу и подступили вплотную к крепости Еньдэнь. Хану сообщили об этом прискакавшие оттуда разведчики. Хан, придав Хурханю тысячу солдат, приказал ему образовать передний ряд обороны. Затем рано утром придал второму бэйлэ Аминю две тысячи войска и отправил его следом. Сам же хан, взяв всех бэйлэ и амбаней, повернул войско и прибыл в местность Чжайфянь. По обычаю возвращения войск с победой были заколоты восемь быков, совершено моление небу и поклонение главному войсковому знамени[7].
      Во время жертвоприношения главный бэйлэ Дайшань сказал хану: «Я хочу взять с собой двадцать всадников и собрать разведывательные сведения. Когда вы закончите жертвоприношения, я потихоньку выйду». Хан сказал ему: «Отправляйся!» Третий бэйлэ Мангултай тоже отправился вслед за ним. Четвертый бэйлэ подъехал к хану на лошади и сказал: «Я тоже хочу поехать с ними». Тогда хан приказал: «Твои старшие братья отправились на разведку, а ты будешь сопровождать меня». Четвертый бэйлэ сказал: «После того как ты послал одного старшего брата, у меня в мыслях не укладывается, что я могу остаться здесь». Сказал это и тоже уехал.
      С наступлением вечера главный бэйлэ доехал до крепости Еньдэнь. Когда вошел во дворец, то императрица и придворные, узнав о прибытии главного бэйлэ, стали спрашивать, как был разбит противник. Главный бэйлэ сказал: «Вражеские войска, прибывшие по двум дорогам на Фуси и Кайювань, побеждены и все перебиты. Наши войска выступили навстречу войскам, наступающим по южной дороге. Я дождусь здесь хана отца и, получив его приказания, тоже отправлюсь навстречу врагу и одержу победу». После этого главный бэйлэ выехал из крепости и встретил хана в степи у большого селения. После отъезда из Чжайфяня хан прибыл в Еньдэнь. С рассветом, вручив войска главному, третьему и четвертому бэйлэ, он приказал им отправляться навстречу войскам Лио Тина. Четыре тысячи солдат оставил в столице ожидать войска Ли Жубэ, Хо Шихяня и других.
      Прежде всего войска Лио Тина показались в местности Куван Тянь, и, когда они двинулись по дороге на Донго[8], все строящие крепость укрылись в лесах и горах. Лио Тин все покинутые селения и дома предал огню. Оставшихся стариков и детей во время наступления истребил.
      Командиры рот Добу, Эрна, Эхэй и другие, взяв пятьсот размещенных для караульной службы солдат, выступили навстречу им и вступили в бой. Войска Лио Тина окружили их в несколько рядов, захватили Эрну и Эхэя и убили около пятидесяти солдат. Добу с остальными солдатами вышел из окружения, соединился с войсками Хурханя, и они устроили засаду в узком горном проходе. Во время Змеи (т.е. 10-11 ч. пополуночи) главный бэйлэ, третий и четвертый бэйлэ, взяв войска, подошли к лесу в местности Варкаси и увидели, что десять тысяч отборных солдат из двадцатитысячного войска Лио Тина направляются на гору Абдари, чтобы расположиться для атаки. Главный бэйлэ взял войска и собирался ранее их занять высоту и нападать, давя их сверху вниз. Когда он собирался уже выступить, четвертый бэйлэ сказал ему: «Брат, ты оставайся здесь, командуй главными силами и вступай в сражение смотря по обстоятельствам. А я возьму войска, поднимусь на вершину холма теснить противника вниз». Главный бэйлэ сказал: «Добро! Я возьму войска левого фланга и выступлю западной стороны, ты же возьмешь войска правого фланга, поднимешься на гору и будешь теснить противника вниз. Ты, стоя сзади, наблюдай и командуй. Ни в коем случае не вступай опрометчиво в сражение вопреки моим указаниям». Затем отправил. Четвертый бэйлэ тут же взял войска правого фланга и выступил в поход. Сначала взял лучших воинов и, оторвавшись от всего войска, храбро начал теснить неприятеля вниз, пуская стрелы и рубя мечами, все время вклиниваясь в гущу неприятеля. Оставшиеся сзади войска непрерывно подходили и подходили к сражающимся и вместе с ними вторгались в ряды неприятеля, а главный бэйлэ с войсками левого фланга напал на гору с западной стороны, и минским войскам, теснимым с двух сторон, пришлось отступить. Когда четвертый бэйлэ с победившими войсками шел, преследуя и убивая отступающих, он неожиданно натолкнулся на два резервных лагеря Лио Тина. Не успели войска Лио Тина в замешательстве построиться, как четвертый бэйлэ быстро двинул на них свои войска и, храбро напав, перебил все десять тысяч солдат этих двух лагерей. Лио Тин погиб в сражении.
      В то время пешие войска хайкайского ханского стряпчего Кан Инкяна, соединившись с корейскими войсками, расположились лагерем в степи Фуча. Войска Кан Инкяна имели длинные вилообразные бамбуковые копья, были одеты в деревянные и воловьи панцири. Корейские войска, одетые в короткие куртки из коры и шлемы, плетенные из тальниковых прутьев, с пушками и ружьями были построены рядами.
      Четвертый бэйлэ, разгромив Лио Тина, остановил свою армию. Когда подошли войска всех бэйлэ, он сразу же вторично повел бойцов, и они неожиданно, как порыв сильного ветра, катясь, как камни, летя, как песок, как белая пыль, все тесня и валя с ног, врезались в ряды корейских войск, стреляющих из пушек и ружей. Стало невозможно ничего разобрать. Пользуясь этим случаем, наши бойцы пускали стрелы, как дождь. Опять наголову разбили врага и истребили двадцать тысяч войска. Кан Инкян спасся бегством. Еще до этого второй бэйлэ Аминь и Хурхань шли на юг и натолкнулись на войска минского полковника Кяо Ики. Напали на них и разгромили. Кяо Ики захватив оставшиеся войска, отступил и влился в войска корейского главнокомандующего Кян Гунлея. В это время Кян Гунлей стоял лагерем на скале Гулаху.
      Все бэйлэ снова выровняли строй своих войск и с целью преследования войск Кяо Ики выступили против корейской армии. В это время Кян Гунлей, узнав, что войска минцев разбиты, очень испугался, свернул знамена, вручил одному переводчику значок парламентера и послал к маньчжурам с такими словами: «Наши войска пришли не по своей воле. Прежде Японское государство завоевало нашу Корею, завладело горами, разбило земли. В это время к ним пришли минские войска и заставили японцев отступить. Теперь минцы заставили нас отплатить за благодеяние. Если вы обещаете нас кормить, то мы сдадимся. Наши войска, которые были с войсками минского государства, вы все перебили. В этом нашем лагере только корейские войска. Из минских войск спаслись бегством только те, которые присоединились к нашему лагерю. Это один полковник и войска, которыми он командует. Мы передадим их вам».
      Четыре бэйлэ посоветовались и решили сказать парламентеру: «Если вы хотите сдаваться, то пусть прежде всего явится ваш главнокомандующий. Если он не явится, то мы непременно нападем на вас». После этого посланца отправили обратно. Кян Гунлей вторично командировал человека со словами: «Если я перейду этой ночью, то как бы не взбунтовались и не разбежались солдаты. Для доказательства верности я сначала пошлю своего помощника, и пусть он расположится в вашем лагере. Утром же я возьму все войска и сдамся».
      Захватив все минские войска, он заставил их спуститься вниз с горы и стал передавать их маньчжурам, при этом минский полковник Кяо Ики повесился. После этого помощник минского главнокомандующего взял тысячу войск и, спустившись с горы, сдался. Все бэйлэ по этому поводу устроили пир, а затем отправили Гян Гулея (иногда написано Кян Гулея. – В.Б.), подчиненные ему войска и офицеров в главную столицу маньчжуров. После того как хан поднялся на трон, корейский главнокомандующий Гян Гулей, помощник главнокомандующего и другие чины встретили его земным поклоном. Хан по закону гостеприимства несколько раз устраивал для них пиршества, показывая свое доброе отношение к ним. Все солдаты были размещены и накормлены.
      После того как четыре главных бэйлэ истребили сорок тысяч солдат на южном направлении, наши войска устроили трехдневную стоянку, собрали рабов, лошадей, вьюки, латы и шлемы, военное оружие и затем возвратились.
      На этот раз Минское государство собрало все войска, которые только у него были в Ляояне и Шэньяне, соединились вместе с войсками корейцев и ехэсцев и вторглись в Маньчжурию по восьми дорогам. Все они были уничтожены в течение пяти дней. Трупы их лучших генералов и богатырей устилали степь, было убито сто с лишним тысяч солдат. С божьей помощью наши немногочисленные войска победили огромное войско, преодолев все преграды, проявляя настойчивость, в очень короткий срок смогли свершить великие подвиги. Когда провели подсчет людей, принимавших участие в военных действиях, то оказалось, что из маньчжуров было взято в плен только около двухсот человек. С древности до нашего времени среди крупнейших побед над неприятелем другой такой удивительной победы еще не было.
      В то время минский полномочный устроитель государственной границы Ян Хао находился в столице Шэньян. Услышав о полном поражении войск на трех направлениях, очень испугался и послал человека с приказом главнокомандующему Ли Жубэ и помощнику главнокомандующего Хо Шихяню, чтобы они срочно возвращались. Войска Ли Жубэ и другие из местности Хулун, отступая, повернули назад. Их увидели двадцать наших караульных. Они приготовились на вершине горы, затрубили в большие раковины, привязали шапки к лукам, чтобы создать видимость большого войска, и, громко, крича, бросились в атаку вниз с горы. В результате этого они убили сорок человек и получили пятьдесят лошадей. Во время беспорядочного отступления минского войска погибло еще около тысячи с лишним человек из-за того, что солдаты в сутолоке передавили друг друга. В день белого тигра возвращающиеся маньчжурские войска дошли до главной столицы. Хан издал нижеследующий указ ко всем бэйлэ и амбаням: «Хан Минского государства, выдавая свои двести тысяч войск за четыреста семьдесят тысяч, разделил их на четыре дороги и все свои силы двинул на нас. Мы в очень короткий срок наголову их разбили. Зная о таком нападении на нас, всякий подумает, что армия наша многочисленна. Видя, как мы при сражении успевали перемещаться и туда и сюда, всякий скажет, что наша армия могущественна. Слух об этом распространится повсюду, и не будет того, кто но боялся бы могущества наших войск».
      В результате этой победы положение в Минском государстве еще более ухудшилось, а могущество наших войск еще более возросло. После того как овладели областью Ляодун и захватили область Шэньян, наступил период возвышения нашего государства и утвердился закон хана (государственности). Разве легко это было сделать? Ради этого наш император Тайцзу, прося у неба справедливости, приняв на себя месть за предков, вместе со старшими и младшими братьями и детьми, взяв вельмож (подобных рукам и ногам) преданных и искренних, сам бросался стрелой и камнем на ряды врагов, поучая всякого рода военным хитростям. Одновременно мудрые бэйлэ и военачальники все вместе действительно старались изо всех сил и благодаря всему этому смогли совершить великие подвиги. С этого времени действительно и утвердилась на вечные времена власть нашего дайцинского государства.
      Каждый раз, когда я с почтительностью читаю летопись истории наших государей, всегда наполняюсь благоговением, любовью, печалью и скорбью, что сам не смог в то время ни сопутствовать, ни действовать с ними вместе, отдавая свои силы и следуя верхом на коне за отрядом, чтобы выполнять приказания.
      В Поднебесной, полученной тяжкими трудами моего деда Тайцзу, могут ли наши потомки, мои дети и внуки, зная об обстоятельствах этой победы, подчиняясь навечно воле неба, трудясь ради продления на вечные времена закона хана, с величайшим трепетом управляя государством, водворяя мир среди народов, блюдя в своих рассуждениях только мир и любовь, по-прежнему не брать пример с государств Хя и Ень. Я, обдумав обстоятельства победы у горы Сарху, описал их, выявляя самую суть. Это истинно. Чтобы сохранить величие истории династии, чтобы люди, получив легко, не смотрели свысока, специально для этого я описал это событие, имея целью на многие годы дайцинской династии всем сыновьям, внукам, вельможам и чиновникам разъяснить, чтобы они не забывали тяжких трудов своих предков при основании династии и сами дружно трудились, беря с них пример.
      Примечания.

      [1] Крепость Фуси или Фушунь, принадлежала Китаю, в 1618 г. взята маньчжурами.
      [2] Крепость Яху, вероятно, она же – Яха, находилась в 310 ли на запад от Гирина.
      [3] Кайювань-сянь (Кайюань-сянь) – город, лежавший по пути из Китая в Монголию и Среднюю Азию. Кайюваньская дорога в средневековье, очевидно, имела важное стратегическое значение.
      [4] Ехэ – одно из крупнейших маньчжурских племен, враждовавших с Нурхаци.
      [5] Куван Тян – г. Куаньдянь.
      [6] Еньдзю (Еньдэнь) – название маньчжурской столицы, основанной Нурхаци в 1616 г. Она же – Хэтуала, по-китайски – Синцзин.
      [7] «После одержанной победы главнокомандующий с офицерами при парадном строе делают поклонение главному знамени и тут же под знаменем приказывают казнить взятых живыми пленников и их главных предводителей» (Захаров И.И. Полный маньчжуро-русский словарь. – СПб., 1875, с. 763).
      [8] Маньчжурский род, живущий к югу от Еньдэня.
      Лебедева Е.П., Болдырев Б.В. Описание победы у горы Сарху-Алинь // Восточная Азия и соседние территории в Средние века. Новосибирск, 1986. С. 86-94.
      Приносим свою благодарность Д. Бузденкову за предоставление текста.
    • Битва у Сарху-Алинь 1619
      Автор: Чжан Гэда
      Битва у Сарху-Алинь между войсками империи Мин и чжурчжэньскими отрядами молодого Маньчжурского ханства произошла в апреле 1619 г. Считается, что основные события развернулись между 14 и 18 числами апреля. Событие является ключевым для выживания молодого государства, образованного Нурхаци (1559-1626) - после того, как в 1618 г. Нурхаци провозгласил свои "7 великих обид", относящихся к действиям Минской империи, столкновение вассала и сюзерена стало неминуемым.
      Однако, несмотря на то, что победа чжурчжэней позволила ханству выжить и, тем самым, стала одним из наиболее знаковых событий ранней истории маньчжуров, вниманием источников она не избалована. То, что известно о событиях 1619 г., содержится преимущественно в цинских материалах (в т.ч. в династийной истории "Мин ши", составленной при императоре Цяньлуне).
      Это сильно затрудняет изучение истории событий. В частности, постоянно бросается в глаза постулируемое цинскими источниками глобальное численное и техническое превосходство Минов над чжурчжэньскими войсками. Однако этот однозначный залог победы не сработал - минские войска были разгромлены чурчжэнями, понесшими незначительные потери.
      Парадокс? Вполне возможно, что мы имеем дело с серьезнейшей фальсификацией. Недаром Б.Г. Доронин (СПбГУ) отмечал, что события у Сарху-Алинь в цинском изложении совершенно отличаются от того, что было на самом деле. Хороший специалист по источниковедению, Борис Григорьевич отмечал на несоответствие официального изложения реалиям тех лет. Собственно, вряд ли без введения в оборот новых данных можно решить эту проблему.
      Но нелишне хотя бы зафиксировать современные реконструкции ТВД и сделать обзор источников.
      Для начала - карта ТВД в современной китайской интерпретации. Легенда следующая:
      кружки - уездные города
      треугольники - горные вершины
      красные стрелки - передвижения минских войск
      зеленые стрелки - передвижения чжурчжэней
      Сверху вниз слева направо:
      Минские войска - группировка Ма Линя, наступавшая через Саньчакоу от Кайюаня; группировка Ду Суна, наступавшая из Фушуня на Цзефань (верхняя красная стрелка) и Сарху-Алинь (нижняя красная стрелка); группировка Ли Жубо, наступавшая от заставы Ягу прямо на столицу Нурхаци - крепость Синцзин; группировка Лю Тина, наступавшая от прохода Куаньдянь на Синцзин.
      Цинские войска - группировка из 3 знаменных корпусов, отбившая нападение минских войск на Цзефань (Гяйфан) - зеленая стрелка сверху; группировка из 5 знаменных корпусов, разбившая основные силы корпуса Ду Суна в бою у Сарху-Алинь - зеленая стрелка снизу.
      Горы - треугольник слева - гора Сарху-Алинь, треугольник справа - гора Тебэйшань.

    • Генерал Пак Чон Хи
      Автор: Saygo
      Константин Асмолов. Генерал Пак Чон Хи. Очерк политической биографии

      Личность южнокорейского генерала Пак Чон Хи, пришедшего к власти в результате военного переворота мая 1961 г. и руководившего Республикой Корея во времена Третьей (1963-1972) и Четвертой Республик (1972-1979), до недавнего времени была обделена объективным вниманием российских историков. В советский период, когда мы ориентировались на Север, генерал имел неофициальный титул главной кровавой собаки американского империализма и изображался на карикатурах обезьяной в темных очках с окровавленным топором в кобуре.



      После развала СССР резкая неприязнь к Пак Чон Хи сменилась интересом к основному архитектору корейского экономического чуда со стороны наших либеральных экономистов и историков, однако репутация Пака как нарушителя прав человека не позволяла "открыто восхищаться им". Сейчас "демократические" СМИ периодически проводят аналогии между действиями президента Путина и мероприятиями ранее ненавистных Пиночета и Пак Чон Хи, стараясь заострять внимание не столько на том, какое влияние оказали эти правители на экономику своих стран, сколько на применяемых ими "недемократических" методах.

      Серьезный, настоящий интерес к генералу Паку и его политике проявляется только последнее время, когда перед российскими аналитиками встает вопрос о соотношении цели и средств и необходимости "сильной руки", деятельность которой будет направлена на укрепление политической и экономической мощи государства, но при этом будет сопровождаться мерами, которые принято воспринимать как ограничение гражданских прав или свободы личности. Попытки объективного анализа стали предпринимать, в основном, молодые ученые, свободные от штампов как недавнего, так и давнего прошлого.

      На родине о Паке написано очень много. Почти каждый из его помощников и секретарей оставил мемуары, не говоря уже о более поздних исследованиях его правления. Наследие Пак Чон Хи оценивается в них неоднозначно, и не случайно после демократизации большая часть книг Пак Чон Хи была изъята в библиотеках из открытого доступа. И хотя критиков у него немало, однако в марте 1995 г. опрос общественного мнения, проведенный в Сеуле, показал, что более 2/3 опрошенных считают Пака самым выдающимся государственным деятелем РК. Тот же опрос 2001 г. сдвинул Пака с первого места, но он стабильно остается в первой тройке.

      Биографическая справка



      Пак Чон Хи родился 30 сентября 1917 г. в многодетной семье, в деревне на юго-востоке Кореи в провинции Кёнсан неподалеку от города Тэгу. В 20 лет он закончил педагогический колледж и три года преподавал в начальной школе, после чего пошел добровольцем в армию. За прилежание был отправлен в Манчжурию в Военную Академию, по окончании которой в 1942 г. Пак получил звание лейтенанта, нося японское имя Масао Такаги. Корея в те годы была японской колонией.

      О том, насколько Пак успел повоевать, известно крайне мало, поскольку служба в японской армии до сих пор расценивается в РК как коллаборационизм, тем более что военные действия в Манчжурии, в основном, были направлены против партизан, значительную часть которых составляли лица корейской национальности. Тем не менее, учитывая то, что на своем курсе он был лучшим, можно предположить, что успех сопутствовал ему и потом.

      Существует даже легенда о том, что во время участия в антипартизанских мероприятиях в Манчжурии Пак Чон Хи лично сталкивался с Ким Ир Сеном на поле боя, но это – миф, призванный подчеркнуть историческое противостояние двух лидеров, которые в течение долгого времени олицетворяли два корейских государства.



      После раздела страны в 1945 г. Пак закончил Военную Академию Южной Кореи, уже в 1946 г. подтвердил свое офицерское звание и, окончив курс за год, получил звание капитана. Молодой способный офицер привлек внимание американских оккупационных сил, но тут в его карьере случилась "заминка". Дело в том, что освобождение южной части Корейского полуострова, произошедшее без прямого участия советских или американских войск, подстегнуло левые настроения, тем более что при японцах между коммунизмом и оппозицией режиму ставился знак равенства. Коммунистическое движение было очень сильным, в том числе – в армии, и в конце сороковых годов левый уклон захватил и нашего героя. В 1948 г. Пак был руководителем коммунистической ячейки в Военной Академии, и после участия в восстании 1948 г. в Ёсу был приговорен военным судом к смерти.

      События в Ёсу начались 19 октября 1948 года – после того, как размещенный там 44-й пехотный полк отказался отправиться на остров Чечжудо для подавления восстания. К солдатам присоединились гражданские лица и они даже провозгласили Народную республику, взяв под контроль пять населенных пунктов, в том числе два больших, причем в них успели поработать организованные повстанцами «народные суды». Восстание было подавлено 27 октября при помощи американских войск. По утверждению известного западного корееведа Хендерсона, при этом было убито около 2 тыс. военных и гражданских лиц, однако главным итогом восстания стало "закручивание гаек", с одной стороны, и рост недовольства и неустроенности в армии – с другой.

      Пак Чон Хи был помилован по личному распоряжению президента Ли Сын Мана, который сделал это по просьбе корейских военных и своего американского военного советника Джеймса Хаусмана, отрекомендовавших ему Пака как "чертовски хорошего" солдата. После этого Пак выдал властям список коммунистических деятелей внутри армии (в том числе собственного брата Пак Тон Хи) и стал офицером военной разведки, занимавшейся их выявлением и уничтожением коммунистов. Тем не менее, вскоре из армии его изгнали.

      Что стало причиной такой резкой перемены взглядов Пака, сказать трудно. Северяне объясняют это его природной подлостью и негодяйством (вполне конфуцианская трактовка), но можно заметить, что в условиях фракционной борьбы помилование Пака автоматически сделало его персоной нон-грата в кругу его бывших товарищей. Ведь если ему была дарована жизнь, значит он - предатель. Подобный элемент интриги часто встречается в китайской литературе, и у помилованного или отпущенного с миром остается два выхода – или покончить жизнь самоубийством, или присоединиться к тем, кто его освободил.



      Впоследствии вопрос о левом прошлом Пака был тщательно затерт, и в начале 70-х годов американская журналистка Элизабет Понд из газеты The Christian Science Monitor, написавшая статью о его участии в коммунистическом движении, была выслана из страны. Однако этот этап его биографии, безусловно, наложил отпечаток на его дальнейшую жизнь, что станет видно из его преобразований уже в бытность президентом. Впрочем, в Корее я сталкивался и с такой точкой зрения, что Пак лично не был связан с коммунистическим движением и был или втянут в него братом, или просто арестован как брат одного из главных заговорщиков.

      Во время Корейской войны 1950-1953 гг. Пак Чон Хи снова был призван на действительную военную службу, командовал дивизией, стал одним из лучших боевых офицеров армии Юга. В конце войны он получил звание бригадного генерала, а в 1954 г оказался в числе тех более 10 тыс. южнокорейских военнослужащих, главным образом офицеров, которые в 1953-1966 гг. проходили подготовку в американских учебных центрах. Пак прошел такое дополнительное военное обучение в Артиллерийской школе в Форт-Силл, после чего командовал несколькими южнокорейскими дивизиями, а в 1961 г. в чине генерал-майора занял должность заместителя командующего Второй армией.

      О перевороте и армии вообще

      Перед тем как рассказать о приходе Пака к власти в 1961 г., сделаем небольшое отступление и расскажем о том, что представляло собой на тот момент корейское офицерство и как оно расценило происходящее в стране в период Второй Республики, когда после свержения диктаторского, коррумпированного и проамериканского режима Ли Сын Мана к власти пришли представители "демократической оппозиции".

      С начала правления Ли Сын Мана вплоть до начала Корейской войны подготовкой армии, и в частности военных кадров, никто специально не занимался. Война создала несколько странное противоречие между строгими порядками, принятыми в японской армии, и американским, весьма расхолаживающим, отношением к дисциплине, военному имуществу и т. п. Большинство боевых уставов не было переведено на корейский язык, а в армейском руководстве процветали фракционная борьба и коррупция. И после войны продолжались разбазаривание военного имущества, взяточничество и протекционизм, которые только увеличивали зависимость рядовых членов фракции от своего босса, покрывавшего в обмен на лояльность любые их проступки. Каждый генерал или высокопоставленный офицер имел своего рода помощника, младшего офицера, который был не просто его адъютантом, а как бы членом его семьи. Естественно, карьера такого помощника была тесно связана с карьерой начальника.

      Ли Сын Ман также подливал масла в огонь, натравливая фракции друг на друга и создав в дополнение к военной контрразведке еще и Службу генерал-инспектора, которая вместе с Комитетом начальников штабов активно вела борьбу за власть в армии.

      В вопросах обороны страны от внешней агрессии Ли Сын Ман более полагался на армию США, а во внутренних делах – на ультраправые полувоенные организации типа Корейского национального молодежного корпуса под руководством Ли Бом Сока, строившего эту организацию по образцу немецких штурмовиков (молодежь, правда, была в возраст от 25 до 35 лет).

      К концу 50-х в офицерской среде отмечалось очень сильное напряжение между теми, кто получил военное образование из рук японцев, и теми, кто служил в разнокалиберных "партизанских" формированиях наподобие "Армии Возрождения", которых на территории Китая или Америки было достаточно. Первые, безусловно, отличались большим профессионализмом, и в их головы были вбиты принципы японской муштры и того патриотического воспитания, которое практиковалось в японской армии. Последние, как правило, были старше по возрасту, не прошли той суровой военной школы, которая была у японцев, но, из-за своих гипотетических заслуг в борьбе с японскими поработителями, "будучи более почитаемы за патриотизм, чем за профессиональные навыки", занимали более высокие посты и отличались большей политизированностью – наследием той фракционной борьбы, которую они вели друг с другом до освобождения.

      Замечу, что офицеры "японской школы" обычно обращали внимание не столько на современные методы управления, сколько на воспитание патриотизма и духа верности службе, а также – на невмешательство армии в политику. Такое же отношение отмечалось и в среде курсантов Военной Академии, которая открылась 1 января 1952 г. Обучение там шло уже по американскому образцу, но корпоративный дух там был весьма силен, и многие курсанты бредили идеей "армейского очищения". Так, когда сын спикера Национальной Ассамблеи не сдал экзамен и был отчислен, даже политическое давление с самого верха не восстановило его в числе учащихся. Другая история связана с тем, что когда один из известных своей коррумпированностью генералов в качестве широкого жеста "подарил" Академии партию сигарет, кадеты все как один отказались их курить.

      Эти относительно молодые офицеры, которые успели получить японское военное образование, к началу 60-х достигли воинских званий подполковников и полковников и отличались пуританской моралью и неприятием армейской политизированности и фракционности, и стали главным костяком будущего переворота. Армию они считали надклассовой и надпартийной силой, способной кардинально изменить положение дел в стране, а офицерскую этику (испытавшую определенное влияние японского бусидо) – тем набором моральных принципов, исповедуя которые страна придет к процветанию.



      Хендерсон сравнивает их с "молодыми офицерами" Японии 30-х годов, которые тоже считали себя преданными державе патриотами, презирающими политику гражданских и уверенными в том, что мир можно улучшить только жесткими, прямыми и экстремистскими мерами, и считает, что мятеж в армии назревал еще при Ли Сын Мане, просто Ли его "не дождался", так как и "Студенческая революция" просто случилась раньше.

      Между тем, с точки зрения привыкших к порядку военных ситуация в стране после свержения Ли в 1960 году ухудшалась катастрофически. Попытка властей реорганизовать экономику командными методами привела систему в состояние коллапса, усиленного той апатией, которая охватила функционеров системы на фоне чисток и сведения счетов в процессе фракционной борьбы. "Нейтрализованные" органы МВД оказались бессильны пресечь как волну организованной преступности, так и рост коррупции и незаконных доходов крупных компаний, которые просто отказывались платить налоги. При этом любая попытка подключить необходимые для активного противодействия всему этому силы и средства рассматривалась только как скрытая подготовка новой диктатуры. Телефонное право сменилось "мегафонным", а студенты впрямую называли революцию 1960 г. "украденной" и требовали более жестких подвижек в сторону объединения с Севером, вплоть до немедленной унии. Правительство начало хвататься за дубинку чрезвычайных законов, но в обстановке, которую оно само же создало, их уже никто не слышал.

      После установления Второй Республики молодые офицеры практически сразу же выступили с программой, которая предусматривала наказание офицеров высокого ранга, запятнавших себя участием в репрессиях против собственного народа; наказание тех, кто незаконно присвоил себе армейскую собственность; отставку некомпетентных и коррумпированных командиров; политический нейтралитет армии и ликвидацию фракционности; большее внимание к армии со стороны государства и улучшение обращения с военным персоналом.

      Однако эта позиция вызвала противодействие со стороны правительства, взявшего курс на ослабление всех репрессивных структур. Стремление вернуть армии реальную силу было расценено как тяга к власти, и сторонников "военного очищения" начали увольнять со службы. Так, большая часть организаторов будущего путча была арестована за неподчинение еще в декабре 1960 г., после того, как 24 сентября 1960 г. 12 подполковников (10 из них – члены "восьмого выпуска") и 4 полковника ворвались в здание Генерального Штаба и потребовали смены большинства членов военной верхушки. Среди них был и Ким Чон Пхиль, родственником которого по линии жены был Пак Чон Хи. Именно через него молодые офицеры вышли на контакт с Паком, получив в команду перспективного лидера.

      Переворот 16 мая 1961 г. был организован силами примерно трех с половиной тысяч человек под руководством около двухсот пятидесяти офицеров. Учитывая, что армия РК в это время насчитывала 500 тыс. человек, это не очень много. Тем не менее, Сеул был занят в течение нескольких часов, хотя некоторые армейские подразделения сдались только два или три дня спустя. Мятеж начала дислоцированная в Кимпхо бригада морской пехоты, к которой затем присоединились части 30-й и 33-ей пехотных дивизий и подразделения ВДВ. Единственный случай незначительного сопротивления имел место, когда примерно 50 представителей военной полиции пытались не пропустить войска по мосту через р. Ханган. Премьер-министр Чан Мён скрылся в женском монастыре и в критической ситуации выбыл из игры, а президент Юн Бо Сон, частично из-за своего пацифизма, частично из-за антипатии к премьеру, не предпринимал особенно активных действий.

      Президент был посажен под домашний арест, премьер-министр ушел в отставку. Формально к власти пришел Военно-революционный комитет во главе с генералом армии Чан До Ёном, первым заместителем которого был Пак. Однако 2 июля 1961г. Чан и группа его приверженцев ушли в отставку, а через некоторое время были арестованы за попытку убить Пак Чон Хи, который с этого времени стал председателем Комитета.

      Особенной тайной подготовка путча окружена не была. Советские историки утверждают, что американцы с самого начала были в курсе планов заговорщиков, генерал Чан До Ён постоянно информировал командующего американским контингентом о том, как разворачиваются события, а президент Юн Бо Сон не только знал о перевороте, но и был связан с заговором, следствием чего и была его странная пассивность в критической ситуации. Хендерсон уточняет, что о попытке переворота подозревали, но не были точно уверены, где и когда она произойдет. Американская разведка в этом направлении особенно не копала, а правительство Чан Мёна было более занято экономическими проблемами. Когда же путч начался, то основным желанием властей Второй республики было избежать кровопролития, а США не решились на активные действия потому, что совсем незадолго до того, 16-19 апреля 1961 г., они предприняли неудачную попытку свергнуть Фиделя Кастро на Кубе (битва в заливе Свиней).

      Штрихи к портрету

      Те, кто пытается разработать психологический портрет Пак Чжон Хи, закономерно обращают внимание на три фактора, которые повлияли на формирование его личности. Первый – это воспитание в патриархальной многодетной крестьянской семье, где конфуцианские традиции были очень сильны. Второй – служба в японской армии и внедряемая там система ценностей, имеющая своим истоком бусидо. Третий – коммунистические увлечения юности, которые, хотя Пак отошел от них в зрелом возрасте, наложили отпечаток на его теоретические построения. Здесь можно провести интересную аналогию с Ким Ир Сеном, у которого в прошлом тоже были семья, армия и коммунизм. Отец Ким Ир Сена был сельским учителем. Пак тоже успел побывать им перед армией. И хотя Ким происходил не из крестьян, а скорее из сельской интеллигенции, тот субстрат, в котором варилась личность каждого из этих двух лидеров, был почти одним и тем же.

      В отличие от Кима, который был крупнее среднего корейца, обладал явной харизмой и легко сходился с людьми, Пак был ниже среднего роста, щуплый, достаточно интравертный и не обладал располагающей к общению внешностью. Журналист Дон Обердорфер упоминает, что он редко смотрел в глаза людям и часто носил черные очки, отличался очень большой скромностью и педантичностью, а когда после его смерти открыли его личный сейф, там оказалось личное досье Пака на большинство людей из его окружения, написанное каллиграфическим почерком. С другой стороны, Пак вел личный дневник, отрывки из которого, приводимые Обердорфером, демонстрируют сильную эмоциональность.

      Личную скромность Пака отмечают многие авторы. Она доходила до того, что вместо обычного риса он ел рис пополам с просом и подкладывал кирпич в бачок в туалете для экономии воды. Нередко упоминается о том, что, будучи человеком, который родился и вырос в деревне, он не чурался крестьянского труда и часто ездил в родную деревню, где уже в бытность главой государства продолжал возделывать свой участок земли. Существует очень занятный "исторический анекдот". Когда на какой-то официальный прием некоторые жены то ли олигархов, то ли правительственных чиновников явились в бриллиантовых колье, Пак устроил их мужьям жесточайший разнос, обвинив их в воровстве и растратах. Откуда еще можно взять в нашей бедной стране деньги на бриллианты?

      Начало установления режима. Третья Республика

      Хунта, пришедшая к власти в результате бескровного переворота 16 мая 1961 г., не обосновывала свой приход кардинально отличными от демократических лозунгами. Развернутый текст "революционных обещаний" организаторов переворота можно найти в целом ряде источников.

      По сути, военные просто объявили, что они более способны выполнить поставленные перед страной задачи, чем гражданские власти, и что, по словам Пак Чон Хи, "настало время дать руководство нации, которая опасно заблуждается". В условиях, когда страна находится на грани анархии, Корея еще не готова для полномасштабной демократии, и ей требуется подготовительный период "административной демократии", за который будет создана база для дальнейшего процветания. Возвращение к гражданскому правительству до этого времени вернет страну к той революционной ситуации, от которой ее спас переворот мая 1961 г. Пак обещал, что "по выполнении всех перечисленных выше целей мы передадим контроль над правительством чистым и сознательным гражданским и вернемся к нашим повседневным обязанностям".

      Порядок военные навели действительно быстро. Был восстановлен общественный порядок, прижаты как студенческие активисты, так и криминальные группировки (представителей организованной преступности провели по улицам Сеула связанными, как немецких пленных в Москве), казнены те, кто организовывал беспрецедентные по давлению и коррупции выборы мая 1960 г., конфисковано нелегально обретенное имущество политиканов и бюрократов, облегчена задолженность крестьян и рыбаков. По делу о незаконно нажитом имуществе было привлечено 29 должностных лиц, однако осуждены были не все. Руководитель компании "Самсунг", уплатив штраф в 3 млн. долларов, продолжил предпринимательскую деятельность.

      В июне 1962 г. правительство провело денежную реформу и арестовало счета частных банков на общую сумму 87 млн. долларов. Закон об очищении политики, вышедший в марте 1962 г., запретил принимать участие в политической деятельности 4367-и политическим деятелям предшествующих режимов (правда, большая часть из них впоследствии была восстановлена в правах, и к декабрю 1963 г. запрет на политическую деятельность касался только 74-х человек).

      В госаппарате была проведена значительная чистка: до конца лета 1961 г. были арестованы, разжалованы или отправлены на пенсию 17 тыс. гражданских служащих и 2 тыс. военных. Человек, назначенный руководителем революционного трибунала, торжественно побрил голову, обещая не отпускать волосы до тех пор, пока цели переворота не будут достигнуты. Правда, Хендерсон отмечает, что 25 сентября 1961 г. все члены этого трибунала были арестованы по обвинению в получении взяток.

      Борьба с коррупцией действительно была сложной и упиралась в нехватку некоррумпированных кадров. Впрочем, хотя коррупция в правительстве оставалась постоянной мишенью критики, современные историки считают, что ее уровень в годы правления Пака был ниже, чем при последующих правителях. К тому же, излишняя централизация власти, протекционизм и склонность к политизации той или иной проблемы могут считаться характерными признаками корейской бюрократической системы вообще.

      После военного переворота 1961 г. страна год управлялась по Закону о чрезвычайном положении. Образованный из Военно-революционного комитета Высший совет государственной реконструкции состоял из преданных идеям революции офицеров, назначал премьер-министра и мог принимать законы, действие которых имело обратную силу и было рассчитано на наказание тех, кто совершил преступления во время Первой и Второй Республик. В 1962 г. была принята новая Конституция, по которой президент наделялся самыми широкими полномочиями, избирался прямым голосованием сроком на четыре года, но не более чем на два срока подряд. Законодательная и исполнительная ветви делили власть поровну, а Национальная Ассамблея снова стала однопалатной.

      После того, как президент Юн Бо Сон и премьер-министр Сон Ё Чхан ушли в отставку в знак протеста против действий хунты, Пак занял оба этих поста, причем Государственный Департамент США заявил, что это не окажет влияния на признание Третьей Республики.

      Среди военных не было единства, и, согласно Хендерсону, заседания часто проходили при пистолетах, лежащих на крышке стола. Постоянная грызня между военными и напряженные отношения между армией и ЦРУ вывели Пак Чон Хи из себя. 18 февраля 1963 г. он публично признал, что цели военной революции не были достигнуты, и его реформы провалились. Пак собирался передать власть гражданским и не принимать потом участия в политической деятельности, а 27 февраля 1963 г. заявил, что не будет выставлять свою кандидатуру на пост президента. Одновременно с этим около 50-ти представителей оппозиции дали клятву быть верными идеям "революции 16-го мая" и продолжить выполнение ее задач. В свою очередь, генералы дали клятву, что армия сохранит политический нейтралитет.

      Однако, 16 марта 1963 г., выступая по радио и телевидению, Пак заявил, что страна еще не созрела для гражданского управления, и военный режим надо продлить еще на 4 года. Возможно, Пак сменил свое решение под влиянием того, что 10 марта ЦРУ Южной Кореи раскрыло заговор группы высокопоставленных армейских офицеров, которые хотели отлучить Пака от власти и создать свое правительство. С другой стороны, 14 марта у штаб-квартиры хунты собралось несколько десятков офицеров, в том числе "молодых полковников", которые требовали, чтобы Пак не уходил.

      Решение продлить жизнь хунты вызвало возмущение как южнокорейской общественности, так и Вашингтона, который, с одной стороны, хотел, чтобы скорее хотя бы формально наступило гражданское правление, а с другой – не желал, чтобы Пак уходил из власти. Администрацию Кеннеди устраивал более либерально-демократический фасад РК, и она начала активно давить на Корею экономически, притормаживая предоставление тех займов развития, из расчета на которые строилась экономическая программа Пака.

      В этих условиях хунта была вынуждена провести выборы, а 30 августа 1963 г. Пак ушел с действительной военной службы и выставил свою кандидатуру на пост президента от созданной хунтой Демократической Республиканской партии (ДРП).

      Выборам предшествовала активная идейная дискуссия. Бурные дебаты, однако, только обеспечили Паку дополнительный успех, так как политики старой школы не имели позитивной социально-экономической программы и фактически призывали к возвращению к временам Ли Сын Мана. На фоне их размытых заявлений о необходимости демократии конкретная экономическая программа Пака выигрывала.

      В декабре 1963 г. Пак взял власть легальным путем, победив Юн Бо Сона с незначительным отрывом (46.6 % голосов против 45.1%). С технической точки зрения выборы были свободными. Столь характерных для периода Ли Сын Мана государственного вмешательства, подделки бюллетеней или силового давления не было. Их заменили хорошая организация и умелое планирование, которые и обеспечили победу Паку и его партии. Незначительные нарушения законодательства были, в общем, признаны, и оппозиция даже объявила Ассамблее бойкот, однако это не оказало серьезного влияния на ход событий. Тем более что сама оппозиция совершила достаточно важную стратегическую ошибку, выставляя почти в каждом избирательном округе по несколько кандидатов, отбиравших друг у друга электорат.

      Советские историки объясняют победу Пака на выборах 1963 г. со столь небольшим перевесом тем, что, голосуя за Юн Бо Сона, массы не столько выступали за политиков старой школы, сколько против Пака. Однако следует обратить внимание на то, что американской поддержкой пользовался именно Юн, который в ходе предвыборной кампании даже обвинял Пак Чон Хи в коммунистическом прошлом и антиамериканских настроениях. Собственно говоря, в городах Пак проиграл, но перевес ему обеспечила поддержка в сельской местности. Кроме того, оппозиция так и не выдвинула единого кандидата. Интересно, что крестьянское прошлое Пака сравнивали с янбанским прошлым Юна.

      В дальнейшем "использование административного ресурса", "заранее заряженные" урны для избирательных бюллетеней или иные махинации при подсчете голосов, имели место, но относились скорее к парламентским, а не к президентским выборам. Более того, известен случай, когда после того, как вызванные этими махинациями волнения 1971г. дошли до критической черты, Пак устроил чистку внутри правящей партии, и ее жертвами стали даже шесть депутатов Национальной Ассамблеи, избранные туда при помощи махинаций.

      В 1967 г. Пак одержал уверенную победу над Юн По Соном (51.5 % голосов против 40.9%), предвыборная программа которого строилась, в основном, на критике коррупции во власти. Но поскольку экономические успехи страны уже были видны, а сам Пак оставался эталоном скромности, победа далась ему легко. Прогресс был налицо, и массы были готовы затянуть пояс и перетерпеть.

      К началу 70-х годов, несмотря на успех политики модернизации, режим начал испытывать кризис легитимности. До конца своего второго президентского срока Пак должен был каким-то образом обеспечить дальнейшее существование своего режима. Было понятно, что реформы должны продолжаться при неизменном политическом курсе, в то время как по действующей конституции президент мог управлять страной только два срока подряд. Уступать власть Пак не собирался, адекватного преемника не видел и хорошо понимал, что в случае прихода к власти оппозиции неминуемо сработает логика фракционной борьбы, и большая часть его проектов будет прикрыта только потому, что их автор – именно он.

      Возникла и стала необходимостью идея пойти на третий срок. 17 октября 1969 г. это предложение было одобрено на национальном референдуме, и в 1971 г., несмотря на яростные протесты оппозиции (пришлось вводить чрезвычайное положение), Пак выиграл в третий раз (53.2% голосов против 45.3 %, отданных за Ким Тэ Чжуна).

      Тем не менее, Пак так и не сумел уничтожить коррупцию. Несколько членов его кабинета министров были замешаны в громких скандалах, и именно коррупция была основной мишенью критики со стороны оппозиции на выборах 1967 г. В начале 1970 г. Пак снова провел кампанию борьбы с коррупцией, в ходе которой было проверено более тысячи государственных служащих, из которых 265 было арестовано. Так, тогдашнему мэру Пусана было предъявлено обвинение в присвоении 25 млн. вон.

      Экономические козыри и не только они

      Главной заслугой режима Пак Чон Хи всегда называют то, что из страны "просяной каши и соломенных крыш", абсолютно зависимой экономически от Соединенных Штатов, РК превратилась в развитую страну с комплексной экономикой, способную самостоятельно защитить себя даже в случае войны.

      И это абсолютно точно. Как указывает А. Ланьков, корейцы старшего поколения хорошо помнят времена, когда в начальной школе лишь 4-5 из 40-50 учеников в классе могли позволить себе есть рис. По уровню ВВП на душу населения ($80 в 1960 г.) Корея находилась примерно на уровне Нигерии. В стране не было ни одного многоэтажного жилого дома, канализацией в Сеуле была обеспечена лишь четверть всех домов, а электричество даже в крупных городах подавалось не круглые сутки.



      Страна очень сильно зависела от американских кредитов, и в этом Пак чувствовал уязвимость своего режима. 50 % государственного бюджета составляла американская помощь, причем ассигнования на оборону на 70 % состояли из помощи США. Она же в период с 1953 по 1962 гг. покрывала 70% южнокорейского импорта и 80% капиталовложений. Как впоследствии написал сам генерал, "у меня было такое чувство, как будто я принял дела обанкротившейся фирмы". На Пак Чон Хи оказал очень сильное воздействие и документальный фильм о развитии экономического потенциала КНДР, присланный ему Ким Ир Сеном во время тайных переговоров 1961 г. По имеющимся данным, посмотрев фильм, Пак сказал: "Мы сделаем то же самое без промедления и не хуже их".

      Положение осложнялось и тем, что до 1945 г. Юг уступал Северу в промышленном развитии и не имел прослойки компетентных технических специалистов. Единственным наличным ресурсом была дешевая рабочая сила, ибо народ был неприхотлив и готов добросовестно работать за мизерную плату, но при этом большинство не имело ни образования, ни профессиональной подготовки. Положение осложнялось и отсутствием на территории Кореи природных ресурсов, которые можно было экспортировать, делая на этом деньги так, как арабские страны делают деньги на нефти. Вдобавок нищета страны и политическая обстановка делали невозможными масштабные иностранные инвестиции. Поэтому экономический рост в стране был для Пака не только источником ее процветания, но и способом повысить легитимность своего режима и укрепить национальную безопасность - особенно тогда, когда, по его мнению, желание США активно защищать РК стало спадать.

      Главным принципом экономической стратегии была объявлена "система управляемой капиталистической экономики", то есть то, что мы привыкли называть государственно-монополистическим капитализмом. Тремя китами в экономической программе Пака были развитие тяжелой промышленности как форсированная индустриализация за счет сельского хозяйства, экспортно-ориентированная экономика и ее государственное регулирование.

      Развивая тяжелую промышленность, Пак Чон Хи утверждал, что заводы Ульсана и Пхохана имеют такое же значение для его режима, как Асуанская плотина для режима Гамаль Абдель Насера, с которым он примерно в одно и то же время пришел к власти. Тяжелую и химическую промышленность он называл "сердцем корейской промышленности", хотя к строительству ее подошли далеко не сразу.



      Поначалу Пак хотел сделать Корею страной-фабрикой, которая могла бы скупать сырье за рубежом, перерабатывать его и экспортировать полученную готовую продукцию. Изучая японский опыт, режим взял курс на скупку патентов и лицензий (преимущественно, на сборку) и принятие в страну "грязной технологии". Схема была проста: на зарубежные кредиты строились фабрики, которые работали на импортируемом сырье и по иностранной же технологии. Продукция этих фабрик шла на экспорт, а вырученные деньги - на закупку нового сырья и новых технологий, а также - на развитие инфраструктуры и образования, позволяющих перейти к новому этапу индустриализации. При этом внутри страны существовала политика жесткого протекционизма в области импорта.

      В 1962-1970 гг. ставка была сделана на легкую промышленность и иные отрасли, которые отличались немалой трудоемкостью, но не требовали квалифицированной рабочей силы, сложных технологий или крупных капиталовложений. В те времена примерно половину всего корейского экспорта составляли ткани и одежда (41% в 1965 г.).

      К началу 70-х гг. накопленный опыт и капитал дали возможность перейти к капиталоемким, но технологически не самым продвинутым отраслям: металлургии, судостроению, химической промышленности. В Корее появляются огромные металлургические комбинаты, которые вскоре превратили страну в одного из крупнейших в мире производителей стали, а также верфи, которые уже к 1980 г. по грузоподъемности производили около трети всего мирового тоннажа новых кораблей. За металлургией и судостроением последовали более техноемкие отрасли – автомобильная промышленность, развертывание которой началось после 1976 г., и электроника, эпохой развития которой стали уже 80-е гг. Примечательно, большинство объектов индустриализации, кроме Сеула, размещалось в Пусане и Тэгу, то есть в родном регионе Пак Чон Хи.

      Благодаря собственной тяжелой и химической промышленности, корейская индустрия в ряде отраслей перешла от только сборки к освоению всей цепочки производственного процесса, что позволило сократить импорт сырья и комплектующих и снизить торговый дефицит, достигавший в начале 70-х годов уровня в 1,1 млрд. долл. Следует помнить и о том, что предприятия тяжелой промышленности создавались в значительной степени как основа ВПК Южной Кореи. Разработки в области ядерного оружия, проводившиеся в 1972-1975 гг. и приостановленные лишь под давлением США, являются лучшим свидетельством успехов в этой области.

      Руководимая Паком как воинским подразделением экономика РК была гораздо ближе к корпоративной модели (в которой труд и капитал гармонично работают на благо страны под руководством авторитарного однопартийного государства), чем к модели свободного рынка. В 1962 г. созданное для координации и контроля экономического развития Управление экономического планирования объявило о принятии первого пятилетнего плана, и вплоть до кончины Пака в экономике страны было много черт, напоминающих организацию экономической жизни в СССР. Управление экономического планирования доводило задания до всех секторов хозяйства и бизнеса путем контроля и поощрения инициативы. Государство жестко контролировало внешнюю торговлю. Контроль осуществлялся через лицензирование и налоговую администрацию, которая следила за тем, чтобы средства расходовались рационально и с пользой для дела и плана. При этом государство регламентировало распределение кредитов и экспортных субсидий, контролируя внешнеторговые операции и регулируя цены. Существенным рычагом давления было и то, что власти запретили бизнесу создавать свои банки (их денационализация началась только в 70-х годах), и лишенные финансовой независимости корпорации вынужденно развивали производства, которые государство считало приоритетными.



      Пятилетки в РК существовали до 1984 г., но южнокорейский политолог Ян Сын Чхоль подмечает, что методы планирования были основаны не на прямом вмешательстве государства, а на использовании экономических методов регулирования рынка, налоговой или монетарной политике, и если северокорейская экономика была основана на внешней мобилизации на выполнение какого-то задания, южная основана на внутренней мотивации.

      Для улучшения структуры управления ставка была сделана на крупные многопрофильные концерны, которыми было проще и удобнее манипулировать. Пак Чон Хи целенаправленно "отобрал" несколько десятков фирм (точнее, их руководителей, так как главным критерием отбора были личные качества руководителей, а не особенности фирм), которые казались ему наиболее перспективными. Этим привилегированным компаниям власти оказывали всяческую поддержку, обеспечивая льготный доступ к кредитам и иностранным инвестициям в обмен на точное исполнение правительственных предписаний. Так искусственно и целенаправленно были созданы пресловутые чэболи.

      Государственное регулирование проявлялось и в стремлении удерживать дешевизну рабочей силы, что достигалось целым рядом факторов: низким уровнем жизни в начале процесса роста экономики; низкой долей заработной платы по отношению к получаемой прибыли; продолжительной рабочей неделей, жесткой антирабочей политикой властей, при которой стачки решительно подавлялись полицией, а подчас и специальными частями. С другой стороны, правительство Пака поощряло благотворительную деятельность крупного капитала и создавало себе репутацию социального арбитра, ибо профсоюзы еще не были достаточно сильны, а формы протеста рабочих были обращены на власть. Так, сжегший себя 13 ноября 1970 г. в знак протеста против положения рабочих Чхве Тхэ Иль послал перед этим письмо Пак Чон Хи, прося его принять меры для улучшения положения рабочего класса.

      Большинством экономических проблем Пак занимался лично, набрав команду профессиональных экономистов и часто проводя консультации с ними или бизнесменами. [Определенное уважение к специалисту и инженеру было занесено в Корею японцами, однако во время правления Пака Корея была второй после Тайваня страной по распространенности утечки мозгов. Получавшие специализированное образование за границей в 80-90 % случаев или сразу же оставались там, или покидали родину вскоре после возвращения домой.] Как и Ким Ир Сен, он практиковал руководство на месте, посвящая поездкам по стране минимум один день в неделю и посещая строительные площадки или правительственные учреждения на местах. Пак проявлял личный интерес к строительству дорог и развитию телекоммуникаций. Он так много ездил по стране, что его вертолет неоднократно сравнивали с дирижерской палочкой.

      Заслугой Пака было и поднятие престижа бизнесмена. До середины 60-х годов "деловые люди" не занимали в корейском обществе уважаемого места, поскольку подразумевалось, что их обогащение связано с коррупцией, а бизнес протекает на грани законности, если не переступает эту грань. Многим казалось, что в условиях режима Ли Сын Мана честно преуспеть было просто невозможно. Однако когда экономическое развитие стало национальной задачей, а успешные предприниматели были названы "командирами промышленности", в стране появилось "новое поколение бизнесменов, которые не стыдятся делать деньги, потому что они знают, что это идет на благо всей страны".

      В результате экономика Южной Кореи, положение которой еще недавно казалось безнадежным, превратилась в одну из самых динамичных экономик планеты. Уже в 1963 г. корейский ВВП вырос на 9,1%, и на протяжении всего правления Пак Чон Хи его годовой рост составлял 8-10%, изредка поднимаясь до 12-14% и никогда не опускаясь ниже 6%. ВВП страны увеличивался втрое за каждые десять лет его пребывания у власти.

      Ежегодный прирост экономики за период с 1962 по 1966 гг. составил 8,9 %, что значительно превышало запланированный уровень в 7,1 %. В легкой промышленности этот показатель был еще выше (15,1 %), а среднегодовой прирост экспорта достигал 29,2 %. На рубеже 60-х - 70-х гг. объемы производства возрастали в среднем на 11,1% в год, экспорт увеличивался на 28,7%, и к 1971 г. составлял 15,8% от ВНП.

      Урбанизация и модернизация шли параллельно. В 1960 г. в городах насчитывалось 7 млн., а в 1985г. - 27 млн. жителей.

      Число живущих ниже черты бедности сократилось с 40 % в 1965 г. до 10 % в 1980 г., а доход на душу населения поднялся до более чем 1000 долларов в год. В связи с этим даже советские историки 70-х - 80-х годов отмечали, что реальное положение рабочего класса в Корее улучшилось.

      В 1973-1974 гг. РК была полностью экономически самостоятельна, так как уже в 1971 г. экономическая помощь США прекратилась, а военная составляла лишь 10% соответствующей бюджетной статьи. И когда в 1971-1975 гг. Южная Корея по темпам экономического развития сравнялась с Севером и даже в некоторых отраслях стала обгонять его [по данным В. П. Ткаченко, Юг обогнал Север по темпам прироста промышленной продукции уже в 1966-1968 гг.], в КНДР в это просто не поверили.

      Безусловно, нельзя впадать в крайность и идеализировать Пака, не забывая о том, какую цену заплатила РК за столь резкий экономический рывок. Пострадала даже экология страны. В 80-е годы в р. Ханган плавала мертвая рыба, а в 90-е иностранным студентам настоятельно не рекомендовалось пить даже кипяченую водопроводную воду. Исследователь корейской административной системы Пэк Ван Ги отмечает что руководящие указания Пак Чон Хи часто не состыковывались с уже проводимой региональными чиновниками политикой. Есть мнение, что в экономической структуре, заложенной Паком, присутствовало некоторое количество "структурных трещин" (вроде стремления покрывать все проблемы расходами из госбюджета), которые, будучи оставлены без внимания последующими правителями, стали одной из причин экономического кризиса 1997 г.

      Экономический прорыв имел своими последствиями не только разрушение окружающей среды, но и расширение разрыва между городом и деревней, определенные нарушения региональной экономической структуры и кризис, выразившийся в забвении традиций под лозунгом "Сначала экономика, потом все остальное". Ян Сын Чхоль обращает внимание и на то, как это повлияло на господствующие общественные ценности, и считает, что именно скачкообразный переход от аграрного общества к индустриальному повлек за собой то, что старые ценности (наследием которых являются и коррупция, и формула "даю, чтобы ты сделал"), характерные для старой формы производственных отношений, были перенесены на городскую (современную) жизнь. Иными словами, люди стали жить по-новому, а действовали по-старому. Хотя опять же заметим, что по сравнению с аналогичными последствиями экономического роста в других "новых индустриальных странах", масштаб этих последствий в Южной Корее был не так уж высок.

      Внешняя политика

      Главным достижением режима было изменение отношений с Японией, которая из врага превратилась в партнера. И Пак Чон Хи, и Ким Чон Пхиль были безусловными поклонниками Японии и неприкрыто восторгались ее успехами. Преодолеть политическую инерцию было очень тяжело, и 1964-1965 гг. были временем нескольких политических кризисов, студенческих волнений и отставок Ким Чон Пхиля, который в этом смысле играл роль "громоотвода общественного сознания". Однако, установив дипломатические отношения с Японией в 1965 г., Пак сумел не только начать лавировать между США и Японией, но и обеспечил приток японских инвестиций в страну размером в 800 млн. долларов. Уже на следующий год Япония опередила Соединенные Штаты, а в 1971г. она имела инвестиций в Корее больше, чем любая другая страна, - 54% (США - 26%), хотя общий объем экономической помощи оставался за Америкой. И если у Ли Сын Мана было два врага (Япония и КНДР) и один союзник (США), то подобный маневр Пака привел к ситуации, когда у страны стало два союзника и один враг.

      Тем не менее, мы остановимся более подробно на корейско-американских отношениях. Хотя люди, воспитанные в советской традиции, привыкли воспринимать любого южнокорейского руководителя как проамериканскую марионетку, Пак меньше всего соответствовал этому клише. В годы службы в армии у Пак Чон Хи были трения в отношениях с американскими властями из-за независимости в суждениях и самостоятельности в принимаемых решениях, и как только его режим взял власть, американцы, которые не забыли коммунистические увлечения Пака в юности, заняли очень настороженную позицию и даже привели свои войска на полуострове в боевую готовность. Однако по просьбе генерала за него заступился тот самый Джеймс Хаусман, который в свое время добился его помилования. После этого посольство отправило шифровку в Америку о том, что Пак – не коммунист, и более того – если коммунисты возьмут власть, он будет одной из первых их жертв из-за того, что предал их в 1948 г.

      В ноябре 1961 г. Пак совершил официальный визит в США, где получил от президента Кеннеди обещание всевозможной экономической помощи. [Следующий визит состоялся в 1965 г., а затем в 1969 г. В 1974 г. с однодневным визитом Сеул посетил президент Форд.] И все же Паку потребовалось время на то, чтобы убедить американское правительство в том, что он – не коммунист, и антикоммунизм и иные приоритеты корейской внешней политики останутся неизменными, и на выборах 1963 г. поддержкой США пользовался еще не он, а Юн Бо Сон.

      Одна важная деталь: и сам Пак Чон Хи, и большая часть организаторов переворота 1961 г. свободно владели японским, но по-английски говорили достаточно плохо и не испытывали особенного желания общаться с американским послом или представителями американского военного командования без серьезной необходимости.

      Хотя конфликты между властями РК и США не становились всеобщим достоянием, отношения с США были далеко не такими дружескими, какими они казались на первый взгляд. Американцы, имея в своих руках рычаги экономической помощи, угрозы прекратить поток которой были, пожалуй, основным средством давления, рассчитывали на то, что Южная Корея будет послушно выполнять их указания, в то время как Пак активно пытался "слезть с крючка" или хотя бы обеспечить себе свободу маневра. Более того, известно, что Соединенные Штаты не доверяли ему настолько, что даже не раз пытались установить в "Голубом доме" подслушивающую аппаратуру, в результате чего заседания Кабинета часто проходили при светомаскировке и на сниженной громкости.

      Однако Паку удавалось грамотно держать дистанцию. Так, одновременно с установлением дипотношений с Японией Сеул принял участие во Вьетнамской войне и направил в Южный Вьетнам две дивизии корейских войск (общим числом около 60 тыс. человек), заслужив этим не только благодарность американцев, но и их заказы на военную амуницию и военное строительство. За это Пак добивался от США компенсационных кредитов и модернизации южнокорейской армии. В 1966 г. разнообразные доходы Кореи от этой войны составили 40% заработанной страной за рубежом иностранной валюты, а всего в период войны США поставили Южной Корее в виде экономической и военной помощи 12,6 млрд. долларов.

      Начиная с 1970 г., в отношениях между Паком и США стало накапливаться напряжение, связанное с некоторыми изменениями в американской внешней политике, в первую очередь со стремлением администрации Никсона наладить дипломатические отношения между США и КНР, одной из причин отсутствия которых было участие Китая в Корейской войне. На фоне начавшейся тогда разрядки международной напряженности и того урона, который понесли США в результате поражения в Индокитае, американцы провозгласили так называемую "гуамскую доктрину", одним из положений которой было уменьшение военной вовлеченности США в азиатские дела. В результате контингент американских войск на корейской территории был сокращен, а в перспективе речь вообще зашла о выводе сухопутных войск США с территории Корейского полуострова.

      Кроме того, в условиях разрядки взгляд на Пака как на "сукина сына, но Нашего сукина сына", утратил актуальность. Поддержка откровенно диктаторского режима была политически невыгодной, и Конгресс начал давить на администрацию президента, требуя, чтобы помощь режиму Пака оказывалась бы в обмен на подвижки последнего в сторону демократии, прекращения репрессий и т. д.

      Стремительное развертывание этих событий вызвало негативную реакцию Сеула, который не видел в политике Китая причин для столь кардинального изменения отношения к нему со стороны Штатов. Соответственно, встал вопрос о том, до какой степени теперь РК может доверять США, ибо власти РК очень боялись, что резкое потепление в отношениях между КНР и США произойдет за счет того, что американцы пожертвуют одним из своих стратегических союзников – Тайванем или Южной Кореей. Окружение Пака сразу назвало это "подрывом международного доверия" и повело борьбу за то, чтобы войска США из РК не выводили. Борьба пошла по нескольким направлениям.

      С одной стороны, РК стремилась не допустить вывода американских войск или хотя бы компенсировать их уход закупками американского вооружения или иной материальной помощью, направленной на то, чтобы корейская армия могла противостоять вторжению, если оно произойдет. Попытки действовать в этом направлении на американской территории вылились в так называемый "Кореягейт" 1974-75 гг., связанный с нелегальной деятельностью ЦРУ Южной Кореи на территории США. Речь шла как о воздействии на госслужащих или академическое сообщество (от южнокорейского правительства получал взятки целый ряд конгрессменов), так и о запугивании американских корейцев или проживающих в США граждан РК. Не знаю, правомочно ли сравнивать это с действиями северокорейских спецслужб в СССР, которые привели к высылке из страны посла КНДР, но с этого времени между США и РК произошло существенное охлаждение отношений.

      С другой стороны, Корея начала искать способы стать независимой и с военной точки зрения. В начале 70-х годов Пак принял решение о необходимости создания ядерного оружия как средства сдерживания, однако американцы предпринимали очень жесткие меры для предотвращения южнокорейской ядерной программы Боялись они двух вещей: во-первых, им казалось, что Пак слишком независим и непредсказуем и может нанести удар по Северу. Во-вторых, южнокорейская бомба стала бы причиной начала аналогичных разработок в Северной Корее и Японии, что очень сильно изменило бы положение дел во всем регионе.

      Особенно сильно это проявилось в 1976 г., когда американцы вообще обещали прекратить поставки вооружения, одновременно сорвав ряд попыток РК купить в Канаде и Франции оборудование для строительства атомных реакторов и изготовления оружейного плутония (как раз вроде такого, в наличии которого сейчас подозревают Север). Тем не менее, в 1978 г. начала работать первая южнокорейская АЭС, а 1979 г. Пак отдал распоряжение начать разработку атомного оружия с тем, чтобы в 1981 г. продемонстрировать его на военном параде. Однако в том же году Пак был убит, и Вашингтон и Сеул достигли договоренности о том, что взамен на отказ от южнокорейской ядерной программы США разместит на территории РК тактическое ядерное оружие.

      Целый ряд экспертов, в том числе Обердорфер, полагает, что у Пак Чон Хи действительно были все шансы сделать РК ядерным государством, что коренным образом изменило бы раскладку сил не только на Корейском полуострове, но и во всем АТР, но РК не пошла на открытый конфликт, понимая, что в ответ на открытое возмущение Штаты поднимут вопрос об отсутствии демократии внутри страны. В. П. Ткаченко ссылается на данные советской и российской военной разведки, согласно которым разработки Южной Кореи в ядерной сфере достигли 95%-ной готовности, и в критической ситуации Республика Корея сможет изготовить ядерное оружие в очень короткие сроки.

      На фоне южнокорейско-американских противоречий возникли первые попытки начать диалог с Севером. Заметим, что именно при Пак Чжон Хи появилось и Министерство Объединения, отделенное от Министерства Иностранных Дел и занимающееся специально всем комплексом проблем, связанных с отношениями между Севером и Югом. Создание этого органа очень хорошо подчеркивает взгляд РК на межкорейский диалог, который она не относит к внешней политике в ее классическом понимании.

      В августе 1961 г. южнокорейская сторона передала Северу письмо, в котором предлагала провести обмен мнениями по вопросу объединения. К удивлению Пака, согласие было получено быстро. В Пхеньяне сложилось мнение, что с Пак Чон Хи можно вести диалог, поскольку он является человеком волевым и с большим чувством национального достоинства. Первоначально переговоры шли на уровне представителей военной контрразведки. Однако затем была совершена попытка установить прямой контакт. Для этого в Сеул по неофициальным каналам в августе 1961 г. был направлен заместитель министра торговли КНДР Хван Тхэ Сон, хороший знакомый одного из братьев Пак Чон Хи, который просил организовать ему встречу с Ким Чон Пхилем. Однако о визите узнали американцы. Разоблачение Хвана могло поставить под удар слишком многое, и потому он был сначала арестован как шпион в октябре 1961 г., а два года спустя расстрелян. Переговоры военных также были прекращены, ибо, несмотря на дружественную обстановку, в которой они проходили, принципиального согласия ни по одному вопросу достигнуто не было, сохранять их в тайне было все труднее и труднее, а антикоммунистическая риторика режима Пака стала отпугивать северян.

      Инциденты и перестрелки случались по несколько раз в год, а в январе 1968 г. группа северокорейских коммандос проникла в Сеул для того, чтобы убить Пака, но была остановлена на пути к "Голубому дому". [Позже Ким Ир Сен в конфиденциальном разговоре с личным представителем президента Пак Чон Хи заявил, что вся операция "была ошибкой", и выразил свое сожаление по поводу инцидента.] Обердорфер упоминает и о тоннелях между Югом и Севером, которые копались с обеих сторон.

      Вторая попытка наладить диалог произошла в начале 70-ых после того, как США приняли "гуамскую докторину", а в 1971 г. Китай впервые испытал свое ядерное оружие и нормализовал отношения с Японией. 20 августа 1971 г. в Пханмунчжоме состоялась первая встреча представителей Красного Креста Севера и Юга, а в мае 1972 г. директор ЦРУ Южной Кореи Ли Ху Рак, ранее бывший послом в Японии и назначенный на эту должность в 1970 г., тайно прибыл в Пхеньян и начал переговоры, которые проходили в очень интересной обстановке. [Карьера Ли Ху Рака закончилась в октябре 1973 г., когда был запытан до смерти профессор Сеульского университета, и против методов ЦРУ РК высказались даже их американские коллеги.] Я позволю себе привести достаточно развернутую цитату – выдержки из дневника одного из спутников Ли, который он вел во время встречи Ли Ху Рака и Ким Ир Сена:

      "Ли: Президент Пак Чон Хи и я верим, что объединение будет достигнуто нами без вмешательства четырех держав... Мы никогда не были ставленниками США или Японии. Мы верим, что мы сможем решить наши проблемы сами...

      Ким: Наша позиция заключается в том, чтобы противостоять опоре на внешние силы в вопросе об объединении. В этом я согласен с Пак Чон Хи...

      Ли: Я должен сказать вам, что президент Пак является человеком, который более всего не приемлет внешнее вмешательство.

      Ким: Если это так, то мы делаем успехи в решении данного вопроса. Давайте исключим внешние силы. Давайте не будем сражаться. Давайте объединимся как нация. Давайте не будем зацикливаться на коммунизме или капитализме...

      Ли: Нация с населением в 40-50 миллионов человек – это сильная страна. Сто лет назад мы были вынуждены искать покровительство сверхдержав, потому что были слабы, но в будущем великие державы будут искать покровительство у нас. Я хочу, чтобы вам было ясно, что сверхдержавы лишь на словах поддерживают нашу надежду на объединение. В действительности они этого не хотят.

      Ким: Сверхдержавы и империализм предпочитают разделить нацию на несколько мелких наций...".

      В ответ тоже тайно в Сеул прибыл вице-премьер КНДР Пак Сон Чхоль (в старой советской транскрипции Пак Сен Чер). По итогам переговоров, которые продолжались в течение 1973 г., было принято совместное заявление: объединение должно быть достигнуто независимыми усилиями без внешнего вмешательства; мирным путем, без применения силы по отношению друг к другу; на первом месте должно стоять национальное единство, а на втором – различие в идеях и системах. В июне 1973 г. Пак даже позволил себе заявить о том, что он не против того, чтобы РК и КНДР одновременно стали членами ООН.

      Понятно, что это заявление было скорее "протоколом о намерениях", и сдаваться на условиях противника никто не собирался. Даже Пак воспринимал эти переговоры как способ лучше чувствовать настроения КНДР. Постепенно напряжение на переговорах начало расти, а их конструктивность – падать. Хотя формально поводом для Пхеньяна к сворачиванию диалога стало похищение Ким Тэ Чжуна, Обердорфер замечает, что к этому времени обе стороны выжали из процесса диалога все, что могли. Пак использовал этот козырь в качестве оправдания введения Юсин, а Ким принял новую конституцию, согласно которой он становился президентом, а государственной идеологией объявлялось чучхе. Обе стороны подошли к такому моменту диалога, когда кто-то должен был уступить, а уступать никто намерен не был.

      На этом фоне 15 августа 1974 г. состоялось окончательно перечеркнувшее переговорный процесс покушение на жизнь Пак Чон Хи. Пак остался жив, но его жена трагически погибла. Однако не следует делать однозначный вывод о том, что покушение было именно северокорейской инициативой. Убийца был японским корейцем двадцати двух лет по имени Мун Се Гван и был связан с просеверокорейскими организациями в Японии. Он практически не говорил по-корейски, въехал в страну по японскому паспорту и даже пистолет использовал японский. Когда его доставили в ЦРУ, он заявил, что является “воином революции”, требует обращения с собой как с военнопленным и в течение целого дня назвал только свое имя и место рождения, отказываясь давать любую иную информацию. Интересно, что свои показания он начал давать не под пытками, а после того, как дознаватели убедили его в том, что его воспринимают не как мелкого уголовника, а как человека, "желающего совершить нечто большое" и ориентировавшегося на образ "крутого наемного убийцы" из романа Фредерика Форсайта "День шакала".

      Вторая попытка Юга начать переговоры с Севером была предпринята в 1979 г., незадолго до смерти Пака. Именно к этому времени относится приостановка информационной войны (на некоторое время Север и Юг даже воздерживались от наиболее злобных пропагандистских эпитетов в адрес друг друга), визит в Сеул президента Картера (случившийся вскоре после посещения Пхеньяна Генеральным Секретарем ООН) и первый официальный визит американского посланника в Пхеньян. Не очень понятно, насколько Пак на этом выиграл в глазах США, которые все равно продолжали критиковать его за репрессии внутри страны, но убийство Пака в очередной раз прервало диалог [По словам В. П. Ткаченко, убийство Пака сыграло свою роль и в дальнейшем замораживании советско-южнокорейских контактов. Среди корееведов бродили идеи о том, что надо налаживать отношения с Югом, однако, убийство президента собственным начальником ЦРУ никак не повышало кредит доверия к такому режиму, особенно со стороны советской элиты.].
    • Ким Ир Сен
      Автор: Saygo
      ЛАНЬКОВ А.Н. КИМ ИР СЕН: ПОПЫТКА БИОГРАФИЧЕСКОГО ОЧЕРКА

      Личность правителя всегда оказывает немалое влияние на судьбу страны - с этим, пожалуй, не решится спорить даже самый убеждённый сторонник исторического детерминизма. В особой степени относится это к диктатурам, особенно таким, в которых власть правителя практически не ограничена ни традицией, ни влиянием сильных зарубежных "покровителей", ни каким-то, пускай и слабым, общественным мнением. Одним из примеров такой диктатуры является Северная Корея - государство, во главе 46 (а фактически - 49) лет стоял один и тот же человек - "Великий Вождь, Солнце нации, Маршал Могучей Республики" Ким Ир Сен. Он возглавил это государство в момент его создания, и, судя по всему, "Могучая Республика" ненадолго переживёт своего бессменного руководителя.Полвека находиться на высшем государственном посту - редкость в современном мире, отвыкшем от долгих монархических правлений, и уже один этот факт делает биографию Ким Ир Сена вполне достойной изучения. Но надо помнить, что Северная Корея - государство во многих отношениях уникальное, что не может не привлекать ещё больше внимания к личности ее руководителя. Вдобавок, биография Ким Ир Сена почти неизвестна советскому читателю, который до недавнего времени был вынужден довольствоваться лишь краткими и весьма далекими от истины справками "Ежегодников БСЭ" и других подобных изданий.Говорить и писать о биографии северокорейского диктатора действительно трудно. В детстве Ким Ир Сен - сын скромного сельского интеллигента - не привлекал к себе ничьего особого внимания, в молодости ему - партизанскому командиру - совсем незачем было афишировать своё прошлое, а в зрелые годы, став правителем Северной Кореи и оказавшись в неизбежной круговерти интриг, он тоже был вынужден, с одной стороны, оберегать свою жизнь от посторонних взглядов, а с другой - собственными руками и руками своих официальных историографов творить себе новую биографию, которая сплошь и рядом расходилась с реальной, но зато куда более соответствовала требованиям политической ситуации. Ситуация эта часто менялась - менялась и официальная версия биографии "Великого Вождя, Солнца Нации". Поэтому то, что корейские историки писали о своём лидере в 50-е гг. мало похоже на, то что они пишут сейчас.

      Прорваться через завалы противоречивых и по большей части весьма далеких от истины утверждений официальной северокорейской историографии весьма сложно, а то и просто невозможно, надёжных же документов, касающихся биографии Ким Ир Сена, особенно в молодые годы, сохранилось очень немного. Таким образом, человек, которому в современном мире принадлежит рекорд продолжительности пребывания на высшем государственном посту, и поныне во многом остается загадочной фигурой.Рассказ о жизни Ким Ир Сена в силу этого будет сплошь и рядом полон неясностей, недомолвок, сомнительных и ненадёжных фактов. Тем не менее, за последние десятилетия усилиями южнокорейских, японских и американских учёных (среди последних надо назвать в первую очередь профессора Со Дэ Сука в США и профессора Вада Харуки в Японии) удалось установить многое. Советские специалисты - как учёные, так и практические работники - зачастую были куда более информированы, чем их зарубежные коллеги, но по понятным причинам им до недавнего времени приходилось хранить молчание. Тем не менее, автору данной статьи в ходе проводимых им разысканий также удалось собрать определённый материал, который вместе с результатами работ зарубежных исследователей лег в основу данной статьи. Особую роль среди собранного материала играют записи бесед с теми участниками рассматриваемых событий, которые в настоящее время живут в нашей стране.

      О семье Ким Ир Сена и его детстве известно немного. Хотя корейскими пропагандистами и официальными историографами написаны десятки томов на эту тему, но в них едва ли возможно отделить истину от позднейших пропагандистских наслоений. Родился Ким Ир Сен 15 апреля 1912 года (дата иногда ставится под сомнение) в Мангёндэ - небольшой деревне под Пхеньяном1. Чем занимался его отец Ким Хён Чжик (1894-1926) - сказать с определенностью трудно, так как за свою короткую жизнь Ким Хён Чжик сменил не одно занятие. Чаще всего в появлявшихся время от времени в советской печати биографических справках о Ким Ир Сене его отца называли сельским учителем. Это и звучало хорошо (учитель - профессия благородная и, с официальной точки зрения, вполне "благонадежная"), и не было лишено оснований - временами Ким Хён Чжик действительно преподавал в начальных школах. Но в целом отец будущего Великого Вождя относился к той низовой (по сути - маргинальной) корейской интеллигенции, которая то учительствовала, то находила себе какую-нибудь конторскую службу, то как-то иначе зарабатывала на жизнь. Сам Ким Хён Чжик, помимо преподавания в школе, занимался и траволечением по рецептам дальневосточной медицины.

      Семья Ким Ир Сена была христианской. Протестантизм, проникший в Корею в конце XIX века, получил немалое распространение на севере страны. Христианство в Корее воспринималось во многом как идеология модернизации, и, отчасти, современного национализма, поэтому и не удивительно, что очень многие корейские коммунисты. Отец Ким Ир Сена сам окончил основанную миссионерами школу , и поддерживал связи с христианскими миссиями. Разумеется, сейчас тот факт, что отец Ким Ир Сена (как, впрочем, и его мать) был не просто верующим протестантом, но и христианским активистом, всячески замалчивается, а его связи с религиозными организациями объясняются лишь стремлением найти легальное прикрытие для революционной деятельности. Мать Ким Ир Сена - Кан Бан Сок (1892 -1932) была дочерью местного протестантского священника. Кроме Ким Ир Сена, настоящим именем которого было Ким Сон Чжу, в семье было ещё двое сыновей2. Как и большинство семей низовой корейской интеллигенции, Ким Хён Чжик и Кан Бан Сок жили небогато, временами просто нуждаясь. Северокорейская историография утверждает, что родители Ким Ир Сена - особенно его отец - были заметными руководителями национально-освободительного движения. Впоследствии официальные пропагандисты стали заявлять, что Ким Хён Чжик был вообще главной фигурой во всем антиколониальном движении. Разумеется, это не так, но отношение к японскому колониальному режиму было в этой семье, безусловно, враждебным. В частности, по сравнительно недавно опубликованным данным японских архивов, Ким Хён Чжик действительно принимал участие в деятельности небольшой нелегальной националистической группы, созданной весной 1917 г.3

      Северокорейские историки утверждают, что Ким Хён Чжик даже был арестован за свою деятельность и провёл некоторое время в японской тюрьме, но не ясно, насколько эти утверждения соответствуют истине.По-видимому, именно желание уехать из оккупированной захватчиками страны, соединенное со стремлением избавиться от постоянной нужды, заставило родителей Ким Ир Сена, подобно многим другим корейцам, в 1919 или 1920 г. переехать в Маньчжурию, где маленький Ким Сон Чжу начал учиться в китайской школе. Уже в детстве Ким Ир Сен в совершенстве овладел китайским, на котором свободно говорил всю жизнь (до старости, по слухам, его любимым чтением оставались классические китайские романы). Правда, на некоторое время он возвращался в Корею, в дом деда, но уже в 1925 г. покинул родные места, чтобы вновь вернуться туда через два десятилетия. Однако и переезд в Маньчжурию, похоже, не слишком улучшил положение семьи: в 1926 г. в возрасте 32 лет умер Ким Хён Чжик и 14-летний Ким Сон Чжу осиротел4. Уже в Гирине, в старших классах школы Ким Сон Чжу вступает в подпольный марксистский кружок, созданный местной нелегальной организацией китайского комсомола. Кружок был почти сразу же раскрыт властями, и в 1929 г. 17-летний Ким Сон Чжу, который был самым младшим из его членов, оказался в тюрьме, где провёл несколько месяцев.

      Официальная северокорейская историография, разумеется, утверждает, что Ким Ир Сен был не просто участником, но и руководителем кружка, что однако, полностью опровергается документами5. Вскоре Ким Сон Чжу вышел на свободу, но с этого момента его жизненный путь круто изменился: не окончив, по-видимому, даже школьного курса, молодой человек ушёл в один из многочисленных партизанских отрядов, действовавших в тогдашней Маньчжурии, чтобы сражаться с японскими захватчиками и их местными сторонниками, бороться за лучший мир, более добрый и справедливый, чем тот, который он видел вокруг себя. В те годы это был путь, по которому шли многие и многие молодые люди Китая и Кореи, те, кто не хотел или не мог подлаживаться к захватчикам, делать карьеру, служить или спекулировать.Начало 30-х гг. было временем, когда в Маньчжурии развертывалась массовое антияпонское партизанское движение. Участие в нем принимали и корейцы, и китайцы, представители всех действовавших там политических сил: от коммунистов до крайних националистов. Молодой Ким Сон Чжу, который ещё в школьные годы был связан с комсомольским подпольем, вполне естественно оказался в одном из созданных Компартией Китая партизанских отрядов. О раннем периоде его деятельности известно мало. Официальная северокорейская историография утверждает, что с самого начала своей деятельности Ким Ир Сен возглавлял созданную им Корейскую Народно-Революционную Армию, которая действовала хотя и в контакте с частями китайских коммунистов, но в общем вполне самостоятельно. Эти утверждения, разумеется, не имеют никакого отношения к действительности. Никакой Корейской Народно-Революционной Армии просто никогда не существовало, миф о ней - это лишь часть кимирсеновского мифа, возникшая к конце 1940-х гг. и окончательно утвердившаяся в северокорейской "историографии" десятилетием позже6. Корейская пропаганда всегда стремилась представить Ким Ир Сена в первую очередь национальным корейским вождем, и поэтому старалась скрыть те связи, которые в прошлом существовали между ним и Китаем или Советским Союзом. Поэтому северокорейская печать не упоминала ни членство Ким Ир Сена в Китайской Компартии, ни его службу в Советской Армии. В действительности же Ким Ир Сен вступил в один из многочисленных партизанских отрядов китайской компартии, членом которой он и стал вскоре после 1932 г. Примерно в это же время он принимает и тот псевдоним, под которым ему предстоит войти в историю - Ким Ир Сен. Молодой партизан, по-видимому, показал себя неплохим военным, так как продвигался он по службе неплохо. Когда в 1935 г., вскоре после того, как ряд партизанских отрядов, действовавших близ корейско-китайской границы, был объединен во Вторую отдельную дивизию, в свою очередь входившую в состав Объединенной Северо - Восточной Антияпонской Армии, Ким Ир Сен был политкомиссаром 3-го отряда (примерно 160 бойцов), а уже 2 года спустя мы видим 24-летнего партизана на посту командира 6-й дивизии, которую обычно так и называли "дивизией Ким Ир Сена". Конечно, название "дивизия" не должно вводить в заблуждение: в данном случае это грозно звучащее слово означало лишь сравнительно небольшой партизанский отряд в несколько сотен бойцов, действовавший близ корейско-китайской границы. Тем не менее, это был успех, который показывал, что молодой партизан обладал и некоторым военным дарованием, и качествами лидера7. Самой известной из операций 6-й дивизии стал рейд на Почхонбо, после удачного проведения которого имя Ким Ир Сена получило определенную международную известность. В ходе этого рейда около 200 партизан под командованием Ким Ир Сена пересекли корейско-китайскую границу и утром 4 июня 1937 г. внезапно атаковали пограничный городок Почхонбо, уничтожив местный жандармский пост и некоторые японские учреждения. Хотя современная северокорейская пропаганда и раздула масштабы и значение этого рейда до невозможности, вдобавок приписав его совершение никогда не существовавшей Корейской Народно-Революционной Армии, но и в действительности этот эпизод был немаловажен, ибо партизанам почти никогда не удавалось пересекать тщательно охранявшуюся корейско-маньчжурскую границу и проникать на собственно корейскую территорию. И коммунисты, и националисты действовали на китайской территории. После рейда на Почхонбо, слухи о котором распространились по всей Корее, о "полководце Ким Ир Сене" заговорили всерьёз. О рейде и его организаторе стали писать газеты, а японская полиция включила его в число особо опасных "коммунистических бандитов".В конце 30-х гг. Ким Ир Сен встретил свою жену - Ким Чжон Сук, дочь батрака из северной Кореи, которая в 16 лет вступила в партизанский отряд. Правда, похоже, что Ким Чжон Сук была не первой, а второй женой Ким Ир Сена. Его первая жена - Ким Хё Сун - тоже воевала в его отряде, но в 1940 г. попала в плен к японцам. Впоследствии она жила в КНДР и занимала различные ответственные посты среднего уровня. Справедливы ли эти слухи - сказать сложно, но, как бы то ни было, официальная северокорейская историография утверждает, что первой женой Ким Ир Сена была именно Ким Чжон Сук, мать нынешнего "наследного принца" Ким Чжон Ира. Судя по воспоминаниям тех, кто встречался с ней в 40-е гг. это была тихая женщина невысокого роста, не очень грамотная, не владеющая иностранными языками, но приветливая и жизнерадостная. С ней Ким Ир Сену довелось прожить самое бурное десятилетие своей жизни, в течение которого он из командира маленького партизанского отряда превратился в правителя Северной Кореи8. К концу 30-х гг. положение маньчжурских партизан резко ухудшилось. Японские оккупационные власти решили покончить с партизанским движением и с этой целью в 1939-1940 гг. сосредоточили в Маньчжурии значительные силы. Под натиском японцев партизаны несли тяжёлые потери. К тому времени Ким Ир Сен был уже командиром 2-го оперативного района 1-й армии, ему подчинялись партизанские части в провинции Цзяндао. Его бойцам не раз удавалось наносить ответные удары по японцам, но время работало против него. К концу 1940 г. из числа высших руководителей 1-й армии (командующий, комиссар, начальник штаба и командиры 3 оперативных районов) в живых остался только один человек - сам Ким Ир Сен, все же остальные были убиты в боях. Японские каратели с особой яростью развернули охоту на Ким Ир Сена. Положение становилось безвыходным, силы таяли на глазах. В этих условиях в декабре 1940 г. Ким Ир Сен вместе с группой своих бойцов (около 13 человек) прорывается на север, переходит Амур и оказывается в Советском Союзе. Начинается период его эмигрантской жизни в СССР.9 Надо сказать, что долгое время как среди корееведов, так и среди самих корейцев циркулировали слухи о якобы произошедшей в СССР "подмене" Вождя. Утверждалось, что настоящий Ким Ир Сен - герой Почхонбо и комдив Антияпонской объединенной армии погиб или умер около 1940 г., а с этого времени под именем Ким Ир Сена действовал уже другой человек. Слухи эти зародились в 1945 г., когда Ким Ир Сен вернулся в Корею и многие поразились молодости бывшего партизанского командира. Свою роль сыграло и то, что псевдонимом "Ким Ир Сен" с начала 20-х гг. пользовалось несколько партизанских командиров. Убежденность в якобы произошедшей подмене была в то время на Юге так велика, что эта версия без всяких оговорок попала даже в американские разведывательные донесения10. Чтобы бороться со слухами, советские военные власти даже организовали показательную поездку Ким Ир Сена в его родную деревню, в которой его сопровождали корреспонденты местной печати.




      Отчий дом Ким Ир Сена


      Отец Ким Ир Сена - Ким Хён Чжик


      Мать Ким Ир Сена - Кан Бан Сок


      Слева - жена Ким Чжон Сук. Видимо не первая. Мальчик Юра - будущий Ким Чен Ир. Справа фото супругов


      Она же


      Семейное фото


      1945


      1946

      Сильно отдающая романами Дюма-отца гипотеза, которую по политико-пропагандистским соображениям особо поддерживают некоторые южнокорейские специалисты, едва ли имеет отношение к действительности. Мне приходилось беседовать с теми, кто в своё время провёл рядом с Ким Ир Сеном годы эмиграции, а также и людьми, отвечавшими за находившихся на советской территории партизан и в силу этого часто встречавшимися с будущим Великим Вождем ещё во время войны11. Все они единодушно отвергают эту версию как несерьёзную и лишенную оснований. Такого же мнения придерживается и крупнейшие специалисты по корейскому коммунистическому движению Со Дэ Сук и Вада Харуки12. Наконец, опубликованные недавно в Китае дневники Чжоу Бао-чжуна также опровергают большинство аргументов, которыми пользуются сторонники теории "подмены". Таким образом, легенда о корейской "железной маске", весьма напоминающая авантюрные романы, едва ли может считаться достоверной, хотя, безусловно, извечная привязанность людей ко всяческим тайнам и загадкам неизбежно будет временами способствовать очередному оживлению разговоров на эту тему и даже появлению соответствующих "сенсационных" журналистских публикаций.К началу 40-х на советскую территорию перешло уже немало маньчжурских партизан. Первые случаи таких переходов известны уже с середины 30-х годов, а после 1939 г., когда японцы резко увеличили размах своих карательных операций в Маньчжурии, уход остатков разбитых партизанских отрядов на советскую территорию стал нормальным явлением13. Перешедших обычно подвергали кратковременной проверке, а потом их судьбы складывались по-разному. Некоторые из них поступали на службу в Красную Армию, другие же, приняв советское гражданство, вели обычную жизнь крестьян или, реже, рабочих.

      Поэтому переход Ким Ир Сена и его людей через Амур в конце 1940 г. не был чем-то необычным или неожиданным. Подобно другим перебежчикам, Ким Ир Сен оказался на некоторое время интернирован в проверочном лагере. Но поскольку к тому времени имя его пользовалось уже определенной известностью (по крайней мере, среди "тех, кому положено"), то процедура проверки не затянулась и уже через несколько месяцев двадцатидевятилетний партизанский командир становится слушателем курсов при Хабаровском пехотном училище, на которых учится до весны 1942 г.

      Пожалуй, впервые после десяти лет опасной партизанской жизни, полной скитаний, голода, усталости Ким Ир Сен смог отдохнуть, почувствовать себя в безопасности. Жизнь его складывалась удачно. В феврале 1942 г. (по некоторым данным - в феврале 1941 г.) Ким Чжон Сук родила сына, которого назвали русским именем Юра и которому через десятилетия суждено было стать "Любимым Руководителем, Великим Продолжателем Бессмертного Чучхейского Революционного Дела" Ким Чжон Иром14. Летом 1942 г. советское командование приняло решение сформировать из перешедших на советскую территорию маньчжурских партизан специальную часть - 88-ю отдельную стрелковую бригаду, которая располагалась в поселке Вятск (Вятское) близ Хабаровска. Именно в эту бригаду летом 1942 г. получил назначение молодой капитан Советской Армии Ким Ир Сен, которого, впрочем, тогда чаще называли по китайскому чтению его именных иероглифов - Цзинь Жичэн. Командиром бригады стал известный маньчжурский партизан Чжоу Баочжун, который в Советской Армии получил звание подполковника. Большинство бойцов бригады составляли китайцы, так что основным языком боевой подготовки был китайский. Бригада состояла из четырех батальонов, а ее численность, по разным оценкам, составляла от 1000 до 1.700 человек, из которых примерно 200-300 были советскими военнослужащими, направленными в бригаду в качестве инструкторов и контролеров. Партизаны-корейцы, большая часть которых ещё в 30-е годы воевала под командованием Ким Ир Сена или вместе с ним, входили в первый батальон, командиром которого и стал Ким Ир Сен. Корейцев этих было немного, по оценкам Вада Харуки, от 140 до 180 человек15. Потекла обычная монотонная и довольно тяжёлая жизнь части, находящейся во время войны в глубоком тылу, жизнь, хорошо знакомая многим и многим советским сверстникам Ким Ир Сена. Как ясно из рассказов людей, которые в тот период служили вместе с Ким Ир Сеном или имели доступ к материалам 88-й бригады, она, несмотря на свой специфический состав, вовсе не была частью спецназначения в современном понимании. Ни по своему вооружению, ни по организации, ни по боевой подготовке она принципиально не отличалась от обычных частей Советской Армии. Правда, временами некоторые бойцы бригады отбирались для выполнения разведывательно-диверсионных операций в Маньчжурии и Японии.

      Советская литература тех лет много говорила об акциях японских диверсантов на советском Дальнем Востоке: взрывах поездов, плотин, электростанций. Надо сказать, что советская сторона отвечала японской полной взаимностью и, судя по воспоминаниям ветеранов 88-ой бригады, не только разведывательные, но и диверсионные рейды в Маньчжурию были обычным делом. Однако подготовку к этим рейдам вели не в Вятске, а в других местах и отобранные для участия в этих акциях бойцы покидали 88-ую бригаду. Сам Ким Ир Сен за время войны ни разу не покинул расположение своей бригады и не побывал ни в Маньчжурии, ни, тем более, в самой Корее16. Ким Ир Сену, которому пришлось воевать с семнадцати лет, похоже, нравилось та тяжёлая, но упорядоченная жизнь кадрового офицера, которую он вел в эти годы. Некоторые из тех, кто служил вместе с ним в 88-ой бригаде, сейчас вспоминают, что уже тогда будущий диктатор производил впечатление человека властолюбивого и "себе на уме", но вполне возможно, что это восприятие продиктовано последующими событиями, которые не добавили у многих советских сослуживцев Ким Ир Сена симпатии к бывшему батальонному командиру. Как бы то ни было, и Ким Ир Сен был весьма доволен службой, и начальство не жаловалось на молодого капитана. За время жизни в Вятске у Ким Ир Сена и Ким Чжон Сук родилось ещё двое детей: сын Шура и дочь. Детей называли русскими именами, и это, пожалуй, говорит о том, что в те годы для Ким Ир Сена возвращение на родину представлялось по меньшей мере проблематичным.

      По воспоминаниям, Ким Ир Сен в это время достаточно ясно видит свою будущую жизнь: служба в армии, академия, командование полком или дивизией. И как знать, повернись история чуть иначе, очень может быть, что где-нибудь в Москве жил бы сейчас пожилой отставной полковник или даже генерал-майор Советской Армии Ким Ир Сен, а его сын Юрий работал бы в каком-нибудь московском НИИ и в конце восьмидесятых, подобно большинству столичныё интеллигентов, скорее всего, с энтузиазмом участвовал бы в многолюдных шествиях "Демократической России" и подобных организаций (а потом, можно предположить, кинулся бы в бизнес, но едва ли бы там преуспел). В тот момент никто не мог предсказать, какая судьба ждет командира первого батальона, так что подобный вариант, пожалуй, казался наиболее вероятным. Однако жизнь и история повернулись иначе.В быстротечной войне с Японией 88-ая бригада не принимала никакого участия, так что утверждение современной официальной северокорейской историографии о том, что Ким Ир Сен и его бойцы сражались в боях за освобождение страны, является стопроцентной выдумкой. Вскоре после окончания боевых действий 88-ая бригада была расформирована, а ее солдаты и офицеры получили новые назначения. В большинстве своём они должны были ехать в освобожденные города Маньчжурии и Кореи, чтобы стать там помощниками советских комендантов и обеспечить надёжное взаимодействие советских военных властей с местным населением и органами власти.

      Самым крупным из занятых советскими войсками городов был Пхеньян, а самым высокопоставленным из корейцев-офицеров 88-ой бригады - Ким Ир Сен, так что нет ничего удивительного в том, что именно он был назначен помощником коменданта будущей северокорейской столицы и вместе с рядом бойцов своего батальона выехал туда. Первая попытка добраться до Кореи сухопутным путем не удалась, так как Андонский железнодорожный мост на границе Китая и Кореи был взорван. Поэтому в Корею Ким Ир Сен прибыл в конце сентября 1945 г. на пароходе "Пугачёв" через Владивосток и Вонсан17. В последнее время в южнокорейской печати появились утверждения о том, что роль Ким Ир Сена как будущего лидера была предопределена еще до его отъезда в Корею (рассказывают даже о его тайной встрече со Сталиным, якобы произошедшей в сентябре 1945 г.). Эти утверждения выглядят достаточно сомнительными, хотя я бы и не стал отметать их без дополнительной проверки. В частности, они полностью противоречат тому, что рассказывали мне во время интервью участники событий - В.В.Кавыженко и И.Г. Лобода18. Поэтому все-таки вероятнее, что когда Ким Ир Сен приехал в Пхеньян, ни он сам, ни его окружение, ни советское командование не имели ещё никаких особых планов относительно его будущности.Однако появление Ким Ир Сена пришлось весьма кстати. К концу сентября советское командование поняло, что его попытки опереться в проведении своей политики в Северной Корее на местные правонационалистические группировки во главе с Чо Ман Сиком терпят крах. К началу октября советское военно-политическое руководство как раз начало искать ту фигуру, которая могла бы встать во главе формирующегося режима. Из-за слабости коммунистического движения на севере Кореи делать ставку на местных коммунистов было невозможно: среди них не было фигур, пользовавшихся в стране мало-мальской популярностью. Действовавший на Юге руководитель компартии Кореи Пак Хон Ён тоже не вызывал у советских генералов особых симпатий: он казался непонятным и слишком самостоятельным, да, вдобавок, и недостаточно тесно связанным с Советским Союзом.

      В этих условиях появление Ким Ир Сена в Пхеньяне показалось советским военным властям очень своевременным. Молодой офицер Советской Армии, партизанское прошлое которого пользовалось в Северной Корее определенной известностью, был, по их мнению, лучшим кандидатом на вакантный пост "вождя прогрессивных сил Кореи", чем тихий интеллигент-подпольщик Пак Хон Ён или кто-либо ещё.Поэтому всего лишь через несколько дней после приезда в Корею именно Ким Ир Сену советскими военными властями было предложено (а, точнее сказать, приказано) появиться на торжественном митинге, который 14 октября проводился на пхеньянском стадионе в честь армии-освободительницы, и произнести там короткую приветственную речь. На митинге выступил командующий 25-й армией генерал И.М.Чистяков, который и представил собравшимся Ким Ир Сена как "национального героя" и "знаменитого партизанского вождя". После этого на трибуне появился Ким Ир Сен в только что одолженном у одного из знакомых штатском костюме и произнёс в честь Советской Армии соответствующую речь. Появление Ким Ир Сена на людях стало первым признаком его начинающегося восхождения к вершинам власти. Нескольким днями раньше Ким Ир Сен был включен в состав Северокорейского бюро Компартии Кореи, которым тогда руководил Ким Ён Бом (фигура, впоследствии себя ничем особо не прославившая).Следующим шагом на пути к власти стало назначение Ким Ир Сена в декабре 1945 г. председателем Северокорейского бюро Компартии Кореи. В феврале по решению советских военных властей Ким Ир Сен возглавил Временный народный комитет Северной Кореи - своего рода временное правительство страны19. Таким образом, уже на рубеже 1945 и 1946 гг. Ким Ир Сен формально стал высшим руководителем Северной Кореи20. Хотя сейчас задним числом многие говорят о властолюбии и коварстве Ким Ир Сена, по отзывам людей, часто встречавшихся с ним в конце 1945 г., он был удручен таким поворотом судьбы и принял своё назначение без особого энтузиазма. В это время Ким Ир Сен предпочитал простую и понятную ему карьеру офицера советской армии странной и запутанной жизни политика. Например, В.В.Кавыженко, который в то время был начальником 7-го отдела политотдела 25-й армии и часто встречался с Ким Ир Сеном, вспоминает:"Я хорошо помню, как я зашёл к Ким Ир Сену как раз после того, как ему предложили стать во главе народных комитетов. Он был очень расстроен и сказал мне: "Я хочу полк, потом - дивизию, а это-то зачем? Ничего я не понимаю, и заниматься этим не хочу"21. Отражением хорошо известных военных пристрастий Ким Ир Сена является то обстоятельство, что в марте 1946 г. советские власти рассматривали его в качестве кандидата на пост военного министра объединенной Кореи. В то время еще шли трудные переговоры с американцами о создании единого корейского правительства. Неизвестно, насколько серьезно относилась советская сторона к переговорам, но в их преддверии был составлен список возможного общекорейского правительства. Ким Ир Сену в нем отводилось место заметное, но не первостепенное военного министра (главой правительства должен был стать известный южнокорейский политический деятель левого толка)22. Таким образом, на вершине власти в Северной Корее Ким Ир Сен оказался, скорее всего, совершенно случайно и едва ли не против своей воли. Окажись он в Пхеньяне чуть позже или попади он вместо Пхеньяна в какой-нибудь иной крупный город - и судьба его повернулась бы совсем иначе. Впрочем, едва ли Ким Ир Сена в 1946 и даже в 1949 г. можно назвать правителем Кореи в точном смысле слова.

      Определяющее влияние на жизнь страны оказывали тогда советские военные власти и аппарат советников. Именно они принимали важнейшие решения и составляли важнейшие документы. Достаточно сказать, что до середины 1950-х гг. все назначения офицеров на должности выше командира полка в обязательном порядке согласовывались с советским посольством23. Как уже говорилось, даже многие ранние выступления самого Ким Ир Сена были написаны в политотделе 25-ой армии, а потом переведены на корейский язык. Ким Ир Сен был лишь номинальным главой страны. Отчасти сохранилось это положение и после 1948 г., когда на севере Корейского полуострова была официально провозглашена Корейская Народно-Демократическая Республика. Тем не менее, с течением времени Ким Ир Сен, по-видимому, начал потихоньку входить во вкус власти, равно как и приобретать необходимые для правителя навыки.Как и большинство высших руководителей Северной Кореи, Ким Ир Сен вместе с женой и детьми поселился в центре Пхеньяна, в одном из небольших особняков, которые раньше принадлежали высокопоставленным японским офицерам и чиновникам. Однако жизнь Ким Ир Сена в этом доме в первые годы после возвращения в Корею едва ли можно было назвать счастливой, ибо она была омрачена двумя трагедиями: летом 1947 г. его второй сын Шура утонул, купаясь в пруду во дворе дома, а в сентябре 1949 г. во время родов умерла его жена Ким Чжон Сук, с которой он прожил десять самых тяжёлых лет своей жизни и теплое отношение к которой он сохранил навсегда. По воспоминаниям тех, кто встречался тогда с Ким Ир Сеном в Пхеньяне, он мучительно переживал оба несчастья24. Тем не менее, бурные события, разворачивающиеся вокруг Ким Ир Сена, не оставляли много времени для скорби. Главными проблемами, с которыми приходилось сталкиваться ему в те первые годы существования КНДР были раскол страны и фракционные конфликты в самом северокорейском руководстве.Как известно, по решению Потсдамской конференции Корея оказалась разделенной по 38-й параллели на советскую и американскую зоны оккупации, и в то время, как советские военные власти делали всё, чтобы привести к власти на Севере выгодную им группировку, контролировавшие Юг американцы с не меньшей энергией занимались тем же самым.

      Результатом их усилий стал приход к власти на Юге правительства Ли Сын Мана. И Пхеньян, и Сеул выдвигали претензии на то, что именно их режим является единственно законной властью на полуострове и не собирались идти на компромиссы. Напряженность возрастала, вооружённые столкновения на 38-й параллели, засылка на территорию друг друга разведывательно-диверсионных групп стали к 1948-1949 гг. обычным явлением, дело явно шло к войне.По сообщению Ю Сон Чхоля, который с 1948 г. был начальником Оперативного отдела северокорейского Генштаба, подготовка плана удара по Югу началась на Севере ещё до официального провозглашения КНДР25. Однако факт подготовки этого плана в северокорейском Генштабе сам по себе значит немного: с незапамятных времен штабы всех армий заняты тем, что составляют как планы обороны от потенциального противника, так и планы нападения на него, такова рутинная практика. Поэтому куда более важным представляется вопрос о том, когда, как и почему принимается политическое решение о начале войны.В случае с Корейской войной окончательное решение было принято, по-видимому, в апреле 1950 г., во время тайного визита Ким Ир Сена в Москву и его бесед со Сталиным. Однако этому визиту предшествовали долгие обсуждения ситуации, которые шли как в Москве, так и в Пхеньяне.Ким Ир Сен не был единственным сторонником военного решения корейской проблемы. Большую активность проявляли представители южнокорейского подполья во главе с Пак Хон Ёном, которые переоценивали левые симпатии южнокорейского населения и уверяли, что после первого же военного удара на Юге начнется всеобщее восстание и режим Ли Сын Мана падет.

      Убеждение это было столь глубоким, что даже подготовленный план нападения на Юг, по сообщению одного из его авторов - бывшего начальника Оперативного управления Генштаба КНДР Ю Сон Чхоля, не предусматривал боевых действий после падения Сеула: считалось, что вызванное занятием Сеула всеобщее восстание мгновенно покончит с лисынмановским правлением26. Из числа советских руководителей активным сторонником военного решения проблемы был Т.Ф.Штыков, первый советский посол в Пхеньяне, который периодически отправлял в Москву сообщения соответствующего содержания.

      Поначалу Москва относилась к этим предложениям безо всякого энтузиазма, однако упорство Ким Ир Сена и Штыкова, равно как и изменения в глобальной стратегической ситуации (победа коммунистов в Китае, появление у СССР атомного оружия) сделали свое дело: весной 1950 года Сталин согласился с предложениями Пхеньяна27. Конечно, сам Ким Ир Сен тоже не только не возражал против планируемого нападения. С самого начала своей деятельности в качестве руководителя КНДР он уделял много внимания армии, мотивируя это тем, что мощная северокорейская армия может стать главным орудием объединения. Вообще партизанское и армейское прошлое Ким Ир Сена не могло не привести к тому, что он стал переоценивать роль военных способов решения политических проблем. Поэтому он принял самое активное участие в подготовке планов войны с Югом, которая началась внезапным ударом северокорейских войск ранним утром 25 июня 1950 г. На следующий день, 26 июня, Ким Ир Сен выступил по радио с обращением к народу. В нем он обвинил правительство Южной Кореи в агрессии, призвал к отпору и сообщил, что северокорейские войска начали успешное контрнаступление.Как известно, на первых порах ситуация благоприятствовала Северу. Хотя всеобщего восстания на Юге, на которое так надеялись в Пхеньяне, всё-таки не произошло, лисынмановская армия воевала неохотно и неумело. Уже на третий день войны пал Сеул, а к концу августа 1950 г. под контролем Севера находилось более 90% территории страны. Однако внезапный американский десант в глубоком тылу северян резко изменил соотношение сил. Началось отступление северокорейских войск и к ноябрю ситуация стала прямо противоположной: теперь уже южане и американцы контролировали более 90% территории страны. Ким Ир Сен вместе со своей ставкой и остатками вооружённых сил оказался прижат к корейско-китайской границе. Однако положение изменилось после того, как на территорию страны вступили китайские войска, направленные туда по настоятельной просьбе Ким Ир Сена и с благословения советского руководства. Китайские части быстро оттеснили американцев к 38-й параллели и позиции, которые с весны 1951 г. занимали войска противостоящих сторон, оказались в итоге почти такими же как те, с которых они начинали войну.Таким образом, хотя внешняя помощь и спасла КНДР от полного разгрома, итоги войны были обескураживающими и Ким Ир Сен как высший руководитель страны не мог не видеть в этом угрозы для своего положения. Необходимо было как-то обезопасить себя. В условиях успешно развивающегося контрнаступления в декабре 1950 г. в небольшой деревне близ китайской границы состоялся III Пленум ЦК ТПК второго созыва. На этом пленуме Ким Ир Сен сумел решить важную задачу - объяснить причины сентябрьской военной катастрофы и причем сделать это так, чтобы полностью снять себя ответственность за нее. Как всегда в таких случаях и делается, нашли козла отпущения. Им оказался бывший командующий 2-й Армией Му Чжон (Ким Му Чжон), герой гражданских войн в Китае, который и был объявлен виновным во всех военных неудачах, разжалован и вскоре эмигрировал в Китай.В конце 1950 г. Ким Ир Сен вернулся в разрушенную столицу. Американская авиация постоянно бомбила Пхеньян, поэтому правительство КНДР и ее военное командование расположились в бункерах, причудливая сеть которых была выбита в скальном грунте холма Моранбон, на глубине нескольких десятков метров под землей. Хотя тяжёлая позиционная война и тянулась ещё два с половиной года, но роль северокорейских войск в ней была весьма скромной, они действовали лишь на второстепенных направлениях и обеспечивали охрану тыла. Основную тяжесть боев взяли на себя китайцы, и фактически с зимы 1950/51 гг. война приобрела характер американо-китайского конфликта на корейской территории. В то же время китайцы не вмешивались во внутренние дела Кореи и не пытались навязывать Ким Ир Сену линию поведения. В определенной степени война даже развязала Ким Ир Сену руки, так как существенно ослабила советское влияние.К тому времени Ким Ир Сен уже, видимо, полностью освоился со своей новой ролью и постепенно превратился в опытного и крайне честолюбивого политика. Говоря об особенностях индивидуального политического стиля Ким Ир Сена, следует отметить неоднократно проявлявшееся им умение лавировать, использовать противоречия как противников, так и союзников. Ким Ир Сен не раз показывал себя мастером политической интриги, очень хорошим тактиком. Слабости же Ким Ир Сена связаны в первую очередь с его недостаточной общей подготовкой, ведь он не только никогда не учился в вузе, но и не имел возможности заняться самообразованием, а все основные представления о социальной и экономической жизни ему пришлось черпать частью из традиционных воззрений корейского общества, частью - из материалов политзанятий в партизанских отрядах и 88-й бригаде. В результате получалось, что Ким Ир Сен знал, как захватить и усилить свою власть, но не знал, как воспользоваться полученными возможностями.Однако задача, стоявшая перед Ким Ир Сеном в начале 1950-х гг., как раз требовала того искусства лавирования, которым он обладал в полной мере. Речь идёт о ликвидации фракций, существовавших с самого основания КНДР в северокорейском руководстве. Дело в том, что северокорейская элита изначально не была единой, в нее входило 4 группировки, весьма отличающихся друг от друга как по своей истории, так и по составу. Это были:

      1) "советская группировка", состоявшая из советских корейцев, направленных для работы в государственных, партийных и военных органах КНДР советскими властями;
      2) "внутренняя группировка", в которую входили бывшие подпольщики, действовавшие на территории Кореи ещё до Освобождения;
      3) "яньанская группировка", членами которой были вернувшиеся из эмиграции в Китай корейские коммунисты;
      4) "партизанская группировка", к которой относился сам Ким Ир Сен и другие участники партизанского движения в Маньчжурии 30-х гг.

      Группировки эти с самого начала относились друг к другу без особой симпатии, хотя в условиях жёсткого советского контроля фракционная борьба открыто проявиться не могла. Единственный путь к полновластию для Ким Ир Сена лежал через уничтожение всех группировок, кроме его собственной, партизанской, и в избавлении от тотального советского и китайского контроля. Решению этой задачи он и посвятил свои основные усилия в 50-е гг.Об уничтожении фракций в Корее речь идет в другой части книги, и здесь нет смысла вновь подробно останавливаться на всех перипетиях этой борьбы28. В ее ходе Ким Ир Сен проявил немалое умение и коварство, ловко сталкивая своих соперников лбами. Первой жертвой стали бывшие подпольщики из внутренней группировки, расправа над которыми прошла в 1953-1955 гг. при активной поддержке или благожелательном нейтралитете двух других фракций. Далее, в 1957-1958 гг., удар был нанесен по яньаньцам, но они оказались более крепким орешком. Когда в августе 1956 г. Ким Ир Сен вернулся из поездки за рубеж, на состоявшемся пленуме ЦК он был подвергнут острой критике со стороны нескольких представителей "яньаньской группировки", которые обвинили Ким Ир Сена в насаждении в Корее культа личности.

      Хотя смутьяны были тут же изгнаны с заседания и посажены под домашний арест, им удалось бежать в Китай и вскоре оттуда прибыла совместная советско-китайская делегация с Микояном и Пэн Дэхуаем во главе. Эта делегация не только потребовала восстановить в партии репрессированных яньаньцев, но даже пригрозила возможностью отстранения самого Ким Ир Сена от руководства страной. Судя по имеющимся данным, это была не пустая угроза - план снятия Ким Ир Сена был действительно предложен китайской стороной и всерьёз обсуждался29.

      Хотя все уступки, на которые пошёл Ким Ир Сен под этим давлением, и были временными, но сам по себе этот эпизод надолго остался в его памяти, и поныне он часто рассказывает об этом посещающим Пхеньян иностранным делегациям. Урок был нагляден. Ким Ир Сена вовсе не устраивало положение марионетки, которую всемогущие кукловоды могут в любой момент убрать со сцены, и поэтому с середины 50-х гг. он начинает осторожно, но всё более настойчиво дистанцироваться от своих недавних покровителей. Глобальная чистка партийного руководства 1958-1962 гг., хотя и не такая кровавая как сталинские чистки (жертвам часто давали выехать из страны), привела к полной ликвидации некогда могущественных "советской" и "яньаньской" фракций и сделала Ким Ир Сена полновластным хозяином Северной Кореи.Первые годы после подписания перемирия ознаменовались серьёзными успехами северокорейской экономики, которая не только быстро ликвидировала ущерб, нанесённый войной, но и стала стремительно продвигаться вперед. Решающую роль в этом сыграла помощь СССР и Китая, которая была весьма внушительной.

      По южнокорейским данным, в 1945-1970 годах советская помощь КНДР составила 1.146 миллионов долларов США (364 миллиона долларов - кредиты на крайне льготных условиях, 782 миллиона долларов - безвозмездная помощь). По тем же данным, китайская помощь равнялась 541 миллиону долларов (436 миллионов - кредиты, 105 миллионов - безвозмездно)30. Цифры эти можно оспаривать, но тот факт, что помощь была весьма и весьма серьезной - бесспорен. Опираясь на эту массированную поддержку, северная экономика развивалась быстро и успешно, на какое-то время оставив Юг далеко позади. Только к концу шестидесятых годов Южной Корее удалось ликвидировать экономическое отставание от Севера.Однако внешнеполитическая ситуация, в которой приходилось действовать Ким Ир Сену, серьёзно изменилась из-за начала советско-китайского конфликта. Этот конфликт сыграл в политической биографии Ким Ир Сена и истории КНДР двоякую роль. С одной стороны, он создал для северокорейского руководства, которое сильно зависело от поступавшей из СССР и Китая экономической и военной помощи, ряд проблем, а с другой - немало помог Ким Ир Сену и его окружению в решении сложнейшей из стоявших перед ними задач - в освобождении от советского и китайского контроля. Если бы не раздоры, вспыхнувшие между Москвой и Пекином в конце 50-х, Ким Ир Сену едва ли удалось бы установить собственную единоличную власть в стране, ликвидировать фракции и стать абсолютным и никем не контролируемым диктатором.Однако не следует забывать, что экономически Северная Корея чрезвычайно зависела как от Советского Союза, так и от Китая. Зависимость эта, вопреки настойчивым уверениям северокорейской пропаганды, так и не была преодолена на протяжении всей северокорейской истории. Поэтому перед Ким Ир Сеном стояла сложная задача. С одной стороны, он должен был, маневрируя между Москвой и Пекином и играя на их противоречиях, создавать возможности для проведения независимого политического курса, а с другой - делать это так, чтобы ни Москва, ни Пекин не прекратили жизненно важную для КНДР экономическую и военную помощь.

      Задача эта могла быть решена только при искуснейшем лавировании между двумя великими соседями. И надо признать: в этом Ким Ир Сен и его окружение весьма преуспели. На первых порах Ким Ир Сен склонялся к союзу с Китаем. Этому было ряд объяснений: и культурная близость двух стран, и более тесные связи корейских революционеров с китайским руководством в прошлом, и недовольство Ким Ир Сена критикой Сталина и его методов управления, развернувшейся в СССР. К концу 1950-х годов стало явным, что экономическая политика КНДР всё в большей степени ориентируется на китайскую. Вслед за китайским "большим скачком" в КНДР началось движение "Чхоллима", которое, безусловно, было лишь корейской копией китайского образца. В конце 1950-х гг. попал в Северную Корею и стал там основным экономическим лозунгом китайский принцип "опоры на собственные силы" (в корейском произношении "чарёк кэнсэн", в китайском "цзыли гэншэн", иероглифы одинаковы), а также многие принципы идеологической работы и культурной политики.На первых порах эти сдвиги в целом не выходили за рамки политики нейтралитета. Печать КНДР не упоминала о советско-китайском конфликте, корейские делегации, в том числе и самого высокого уровня, равно посещали и Москву, и Пекин, развивались экономические связи с обеими странами. В июле 1961 г. в Пекине Ким Ир Сен и Чжоу Эньлай подписали действующий и поныне "Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между КНДР и КНР", который закрепил союзнические связи обеих стран. Однако лишь неделей раньше аналогичный Договор был заключен и с Советским Союзом, а в действие оба Договора вообще вступали одновременно, так что нейтралитет КНДР проявился и здесь. В то же самое время во внутренней печати КНДР все реже упоминался Советский Союз, все меньше говорилось о необходимости учиться у него. Постепенно свертывалась деятельность Общества корейско-советской дружбы, которое в свое время было одной из самых влиятельных организаций в КНДР.После XXII съезда КПСС, на котором не только прозвучала критика китайских руководителей, но и развернулась новая атака на Сталина, произошло резкое сближение КНР и КНДР. В 1962-1965 гг. Корея полностью солидаризировалась с позицией Китая по всем важнейшим вопросам. Основными пунктами разногласий между Советским Союзом и Кореей стали новые идеологические установки КПСС, принятые после XX съезда и не получившие поддержки и понимания в ТПК: осуждение Сталина, принцип коллективного руководства, тезис о возможности мирного сосуществования.

      Концепция мирного сосуществования была воспринята Ким Ир Сеном как проявление капитулянтства, а в развертывании критики Сталина он не без основания увидел угрозу собственной неограниченной власти. В эти годы "Нодон синмун" неоднократно выступала со статьями, в которых выражалась поддержка позиции Китая по многим вопросам. Так, резкая критика позиции СССР в советско-китайском конфликте содержалась в привлекшей внимание иностранных наблюдателей редакционной статье "Защитим социалистический лагерь", напечатанной в "Нодон синмун" 28 октября 1963 г. (и перепечатанной всеми основными корейскими газетами и журналами). Советский Союз обвинялся в том, что он использовал свою экономическую и военную помощь как средство политического давления на КНДР. 27 января 1964 г. "Нодон синмун" осудила "одного человека" (т.е. Н.С. Хрущева - А. Л.), ратующего за мирное сосуществование, 15 августа того же года в редакционной статье этой газеты выражалась солидарность с возражениями КПК против планировавшегося тогда созыва всемирного совещания коммунистических и рабочих партий. В этой статье впервые содержалось прямое, без обычных прежде иносказаний ("одна страна", "одна из коммунистических партий" и т.п.), осуждение действий СССР и КПСС.

      Руководство КНДР безоговорочно поддержало Китай во время китайско-индийского пограничного конфликта в 1962 г., а также осудило "капитулянтство" СССР во время Карибского кризиса. Таким образом, в 1962-1964 гг. КНДР вместе с Албанией стала одним из немногих ближайших союзников Китая, почти полностью солидаризировалась с его позицией по всем важнейшим международным проблемам.Эта линия вызвала серьёзные осложнения: Советский Союз в ответ резко сократил направляемую в КНДР помощь, что поставило некоторые отрасли северокорейской экономики на грань краха, а также сделало практически небоеспособной корейскую авиацию. Кроме того, начавшаяся в Китае "культурная революция" тоже заставила северокорейское руководство пересмотреть свои позиции. "Культурная революция" сопровождалась хаосом, который не мог не насторожить тяготеющее к стабильности северокорейское руководство.

      Вдобавок, в те года во многих китайских хунвэйбиновских публикациях появились нападки на корейскую внутреннюю и внешнюю политику, и на Ким Ир Сена лично. Уже в декабре 1964 г. "Нодон синмун" впервые выступила с критикой "догматизма", а 15 сентября 1966 г. она осудила "культурную революцию" в Китае как проявление "левого оппортунизма" и "троцкистской теории перманентной революции". С тех пор северокорейская печать время от времени выступала с критикой как "ревизионизма" (читай: советского варианта марксизма-ленинизма), так и "догматизма" (читай: китайского маоизма) и представляла северокорейский подход как некую "золотую середину" между этими двумя крайностями.Приезд в Пхеньян советской партийно-правительственной делегации во главе с А.Н.Косыгиным в феврале 1965 г. ознаменовал собой окончательный отказ КНДР от однобокой пропекинской ориентации, и с середины 60-х гг. руководство КНДР стало проводить политику последовательного нейтралитета в советско-китайском конфликте. Порою беспрерывное лавирование Пхеньяна вызывало немалое раздражение и в Москве, и в Пекине, но Ким Ир Сену удавалось вести дело так, что это недовольство ни разу не приводило к прекращению экономической и военной помощи.Окончательное закрепление нового статуса корейско-китайских отношений, который мог быть оценен как развитие союзнических отношений при сохранении нейтралитета КНДР в советско-китайском конфликте, произошло в ходе визита в КНДР в апреле 1970 г. Чжоу Эньлая. Показательно, что тогдашний премьер Госсовета КНР выбрал именно Северную Корею для своей первой зарубежной поездки после бурных лет "культурной революции". В течение 1970-1990 гг. Китай был вторым по значению (после СССР) торговым партнером КНДР, и в 1984 г. на КНР приходилась примерно 1/5 часть всего товарооборота Северной Кореи31. К этому времени все высшие посты в стране находились в руках старых соратников Ким Ир Сена по партизанской борьбе, которым он доверял если не полностью, то куда больше, чем выходцам из других фракций, а сам Ким Ир Сен наконец-то обрел вся полноту власти. Наконец -то он добился того, чего желал ещё с начала 50-х гг.: отныне он мог править полностью единолично, не оглядываясь ни на внутреннюю оппозицию, ни на мнение могущественных союзников-покровителей.Поэтому нет ничего удивительного в том, что как раз с рубежа 50-х и 60-х гг. в жизни Северной Кореи происходят немалые изменения, на место осуществлявшегося ранее прямого копирования советских образцов приходит утверждение своих методов организации производства, культурных и моральных ценностей. Начинается пропаганда идей "чучхе", подчеркивание превосходства всего корейского над всем зарубежным.Впервые термин "чучхе" прозвучал в речи Ким Ир Сена "Об искоренении догматизма и формализма в идеологической работе и об установлении чучхе", произнесенной 28 декабря 1955 г., хотя впоследствии, уже в начале 1970-х гг. северокорейская казенная историография стала утверждать, что, дескать, сама теория "чучхе" была выдвинута Вождем ещё в конце двадцатых. Документы, подтверждающие эту теорию, не заставили себя долго ждать: после 1968 г. было издано несколько речей, якобы произнесенных Ким Ир Сеном в молодости и, разумеется, содержащих слово "чучхе". Что же до более поздних речей Вождя, произнесенных им на самом деле и ранее опубликованных, то в них просто внесли исправления и стали печать в "дополненном" виде.

      Хотя объяснению термина "чучхе" уже посвящена не одна сотня томов, для любого северокорейца всё довольно однозначно: "чучхе" - это то, что написал Великий Вождь и его наследник. С 60-х гг. северокорейская пропаганда не устает подчеркивать превосходство истинно корейских идей "чучхе" (иногда их ещё называют "кимирсенизмом") над марксизмом и вообще любыми иностранными идеологиями. На практике же выдвижение идеологии "чучхе" имело для Ким Ир Сена в первую очередь практическое значение, так как давало основания освободиться от иностранного (советского и китайского) влияния в области идеологии. Впрочем, можно предположить, что честолюбивому Ким Ир Сену также доставляло немалое удовольствие сознавать себя теоретиком международного масштаба. Впрочем, к концу жизни Ким Ир Сена универсалистский компонент "чучхе" стал менее ощутим, и все большую роль в нем стал играть традиционный корейский национализм. Порою этот национализм принимал довольно комические формы - достаточно вспомнить шумиху вокруг "обнаружения" в начале 1990-х годов могилы мифического основателя корейского государства Тангуна. Как и следовало ожидать, могила сына небесного божества и медведицы была обнаружена именно на территории Пхеньяна!На первых порах отход от просоветской ориентации в начале 60-х гг. сопровождался и резким ужесточением политики в отношении Южной Кореи. По-видимому, на Ким Ир Сена и на его окружение в середине 1960-х гг. произвели большое впечатление успехи южновьетнамских повстанцев, поэтому освободившись от в немалой степени сдерживавшего их советского контроля они, похоже, решили попытаться развернуть на Юге активное антиправительственное партизанское движение по южновьетнамскому образцу. До начала 60-х гг. подобные намерения, если они и возникали, пресекались Москвой, но теперь ее позиция была объявлена "ревизионистской".

      При этом ни Ким Ир Сен, ни его советники совершенно не учитывали, что политическая обстановка в Южной Корее совсем иная, чем во Вьетнаме, и что население Юга отнюдь не готово выступить против своего правительства с оружием в руках. Крупные волнения в Южной Корее начала 60-х, проходившие под общедемократическими и, отчасти, националистически-антияпонскими лозунгами, похоже, были восприняты Пхеньяном и лично Ким Ир Сеном чуть ли не как признак готовности южнокорейцев к коммунистической революции. Снова, как и в конце 40-х гг., когда шло планирование нападения на Юг, северокорейская верхушка приняла желаемое за действительное.В марте 1967 г. в корейском руководстве произошли немалые перемены. Были сняты с постов и репрессированы многие деятели, руководившие разведывательными операциями на Юге. Это означало серьёзную перемену в стратегии по отношению к Югу. От рутинной разведывательной деятельности северокорейские спецслужбы перешли к активной кампании по дестабилизации сеульского правительства. Снова, как и двумя десятилетиями ранее, на южнокорейскую территорию стали забрасываться обученные на Севере "партизанские" группы.

      Самый известный инцидент такого рода произошёл 21 января 1968 г., когда подготовленная группа из 32 северокорейских спецназовцев попыталась взять штурмом Голубой Дом - резиденцию южнокорейского президента в Сеуле, но потерпела неудачу и была почти вся перебита (лишь двоим ее бойцам удалось бежать, а один попал в плен).Одновременно с этим Ким Ир Сен, видимо, не без влияния тогдашней трескучей антиамериканской риторики Пекина, пошёл и на резкое обострение отношений с США. Всего лишь через два дня после неудачного налета на Голубой Дом, 23 января 1968 г. корейские сторожевики захватили в нейтральных водах американское разведывательное судно "Пуэбло". Едва успела американская дипломатия урегулировать этот инцидент и добиться освобождения захваченных членов экипажа (на переговоры ушёл почти год), как последовало новое происшествие такого же рода: 15 апреля 1969 г. (между прочим, как раз в день рождения Великого Вождя) северокорейскими истребителями был сбит над Японским морем американский разведывательный самолет EC-121, весь его экипаж (31 человек) погиб.

      Несколько ранее, в октябре-ноябре 1968 г. на Юге Корейского полуострова шли настоящие бои между южнокорейской армией и северокорейскими частями спецназначения, которые организовали тогда самое большое за всё послевоенное время вторжение на территорию Юга (со стороны Севера в рейдах участвовало около 120 человек). Возможно, что Ким Ир Сен всерьёз воспринял тогдашнюю пекинскую воинственную демагогию (в духе: "третья мировая война будет концом мирового империализма!") и собирался использовать возможный крупный международный конфликт для того, чтобы решить корейский вопрос военным путем.Однако к началу 1970-х гг. стало ясно, что никакой серьёзной поддержки в южнокорейском обществе северокорейская политика не находит, и что ни на какое коммунистическое восстание там рассчитывать не приходится. Осознание этого факта привело к началу секретных переговоров с Югом и подписанию знаменитого Совместного Заявления 1972 г., которое ознаменовало начало определенных контактов между руководством обеих корейских государств. Это, впрочем, не означало, что руководство КНДР отказалось от использования военных и квазивоенных методов в отношениях со своим южным соседом и главным врагом.

      Для северокорейских спецслужб и впоследствии осталось характерно то, что они сочетали рутинную и понятную деятельность по сбору информации с террористическими акциями, направленными на дестабилизацию обстановки на Юге. К самым известным акциям такого рода можно отнести "рангунский инцидент", когда 9 октября 1983 г. три северокорейских офицера, нелегально проникшие в столицу Бирмы, попытались взорвать южнокорейскую правительственную делегацию во главе с тогдащшим президентом Чон Ду Хваном. Сам Чон Ду Хван уцелел, но 17 человек из состава южнокорейской делегации (включая министра иностранных дел и заместителя министра внешней торговли) были убиты, а 15 - ранены. Покушавшиеся попытались скрыться, но были задержаны.Несколько позднее, в ноябре 1987 г., северокорейские агенты взорвали южнокорейский авиалайнер над Андаманским морем (опять близ той же Бирмы). Одному из агентов удалось покончить с собой, но его напарница Ким Ён Хи была задержана. Цель этой акции была неожиданно проста - с её помощью северокорейские власти рассчитывали отвратить зарубежных туристов от поездки в Сеул на приближающиеся Олимпийские Игры. Разумеется, никаких результатов эти акции не принесли. Более того, стремительное экономическое развитие Юга, который к тому времени остал Север далеко позади, превратилось в серьезную проблему для северокорейского руководства.

      Контраст между двумя Кореями и в уровне жизни, и в степени политических свобод был к концу правления Ким Ир Сена грандиозным и продолжал возрастать. Одной из важнейших задач режима стала в этих условиях борьба за сохранение информационной изоляции, и северокорейские власти делали все, от них зависящее, чтобы скрыть от своего населения правду о Юге. Не исключено, впрочем, что не только простые северокорейцы, но и руководство страны было лишено доступа к объективной информации о жизни Южной Кореи.

      К 1990 г. Южная Корея была классическим образцом успешного экономического развития, в то время как Север становился воплощением неудач и провалов. Разрыв в уровне ВНП на душу населения к тому времени был примерно десятикратным и продолжал возрастать. Однако мы можем только гадать о том, насколько сам Ким Ир Сен был осведомлен о степени отставания его удела.1960-е гг. были отмечены серьёзными переменами и в северокорейской экономике. В промышленности с начала этого времени утверждается "тэанская система работы", полностью отрицающая даже самые робкие формы хозрасчета и материальной заинтересованности. Экономика военизируется, централизованное планирование становится всепроникающим, целые отрасли реорганизуются по военному образцу (у горняков, например, даже вводится деление на взводы, роты и батальоны, устанавливаются звания, аналогичные военным).

      Похожие реформы проходят и в сельском хозяйстве, где их именуют обычно "метод Чхонсанли" . Название это дано в честь небольшой деревни близ Пхеньяна, в которой Ким Ир Сен провёл в феврале 1960 г. 15 дней, "руководя на месте" работой местного кооператива. Приусадебные участки, равно как и рыночная торговля, объявляются "буржуазно-феодальным пережитком" и ликвидируются. Основой экономической политики объявляется автаркия, "революционный дух опоры на собственные силы", а идеалом - полностью самообеспечивающаяся и жёстко контролируемая производственная единица32. Однако все эти мероприятия не привели к улучшению экономической ситуации. Наоборот, на смену экономическим успехам первых послевоенных лет, достигнутых во многом за счет не только советской и китайской экономической помощи, но и копирования экономического опыта СССР, пришли провалы и неудачи.

      Система, которая установилась в КНДР после того, как Ким Ир Сен получил вожделенную полноту власти, оказалась в итоге существенно менее эффективной, чем старая, навязанная извне в конце 40-х гг. В этом проявилось одно из важнейших свойств Ким Ир Сена, о котором уже говорилось здесь: он всегда был силён в тактике, но не в стратегии, в борьбе за власть, но не в управлении страной. Его победы часто, слишком часто оборачивались поражениями.

      С 70-х годов экономика КНДР оказывается в состоянии стагнации, рост прекращается, жизненный уровень большинства населения, и без того достаточно скромный, начинает быстро снижаться. Тотальная секретность, окутывающая в КНДР всю экономическую статистику, не позволяет судить о динамике развития корейской экономики. Большинство южнокорейских экспертов полагало, что хотя в 70-е гг. темпы экономического развития заметно снизились, но в целом оно продолжалось до середины 1980-х, когда началось снижение ВНП33.

      В то же время ряд информированных советских специалистов в частных беседах с автором высказывал мнение, что экономический рост в Северной Корее полностью прекратился уже к 1980 г. В конце 1980-х гг. спад промышленного производства принял такие масштабы, что это обстоятельство было вынуждено признать даже северокорейское руководство.В этих условиях стабильность северокорейского общества обеспечивается только жёстким контролем над населением в сочетании с массированной идеологической обработкой. И по размаху деятельности репрессивных органов, и по массированности идеологического воздействия режим Ким Ир Сена, пожалуй, не имеет себе равных в мире.Упрочение режима своей единоличной власти Ким Ир Сен сопровождал интенсивной кампанией самовосхваления. После 1962 г. северокорейские власти стали всегда сообщать, что в очередных выборах приняло участие 100% зарегистрированных избирателей, причем все 100% проголосовали в поддержку выдвинутых кандидатов. С этого же времени культ Ким Ир Сена в Корее приобретает такие формы, которые производят на неподготовленного человека подавляющее впечатление.

      С особой силой восхваление "Великого Вождя, Солнца Нации, Железного Всепобеждающего Полководца, Маршала Могучей Республики" начинается с 1972 г., когда с чрезвычайной помпой было отпраздновано его шестидесятилетие. Если до этого пропаганда личности Ким Ир Сена в общем не выходила за те рамки, в которых удерживалось восхваление И.В. Сталина в СССР или Мао Цзэдуна в Китае, то после 1972 г. Ким Ир Сен стал, безусловно, самым прославляемым руководителем современного мира. Все достигшие совершеннолетия корейцы были обязаны носить значки с портретом Ким Ир Сена, эти же портреты помещаются в каждом жилом и служебном помещении, в вагонах метро и поездов. Склоны прекрасных корейских гор исчерчены здравицами в честь Вождя, которые высекаются в скалах многометровыми буквами. По всей стране памятники ставили только Ким Ир Сену и его родным, причем эти огромные статуи часто становились объектом религиозного поклонения. В день рождения Ким Ир Сена (а этот день с 1974 г. стал главным государственным праздником страны) все корейцы обязаны возложить к подножию одного из этих памятников букет цветов. Изучение биографии Ким Ир Сена начинается в детском саду и продолжается в школах и вузах, а труды его заучиваются корейцами наизусть на специальных собраниях. Формы воспитания любви к Вождю чрезвычайно разнообразны и даже перечисление их заняло бы слишком много времени. Упомяну лишь о том, что все места, в которых побывал Ким Ир Сен, отмечены специальными мемориальными досками, что даже скамеечка, на которую он как-то присел в парке, является национальной реликвией и тщательно оберегается, что дети в детских садах обязаны перед обедом хором благодарить Ким Ир Сена за свое счастливое детство. Имя Ким Ир Сена упоминается практически в любой корейской песне, а герои фильмов совершают невероятные подвиги, вдохновляемые своей любовью к нему."Огнеподобная верность Вождю" является, как утверждает официальная пропаганда, главным достоинством любого гражданина КНДР. Пхеньянские обществоведы даже разработали специальную философскую дисциплину - "сурёнгван" (в несколько вольном переводе - "вождеведение"), которая специализируется как раз на изучении особой роли вождя во всемирно-историческом процессе. Вот как формулируется эта роль в одном из северокорейских вузовских учебников: "Народные массы, не имеющие вождя и лишённые его руководства, не в состоянии стать истинным субъектом исторического процесса и играть творческую роль в истории... Присущие коммунистам партийность, классовость, народность получают свое наивысшее выражение именно в любви и верности вождю. Быть верным вождю означает: проникнуться пониманием того, что именно вождю принадлежит абсолютно решающая роль, укреплять значение вождя, в любых испытаниях верить только вождю и без колебаний следовать за вождем"34. К сожалению, мы мало знаем о том, как складывалась личная жизнь Ким Ир Сена с конца пятидесятых. С течением времени он все более отгораживал себя от иностранцев, да и от большинства корейцев. Времена, когда Ким Ир Сен мог запросто зайти в советское посольство поиграть в биллиард, давно прошли.

      Конечно, верхушка северокорейской элиты что-то знает о личной жизни Великого Вождя, но по понятным причинам эти люди не стремились делиться той информацией, которой они обладали, с корреспондентами или учеными. Вдобавок, южнокорейская пропаганда постоянно распространяла информацию, которая должна была представить лидера Северной Кореи в максимально невыгодном свете. Очень часто эта информация была правдивой, однако к ней все равно приходится относиться с немалой осторожностью. Однако некоторые сообщения, видимо, можно считать справедливыми. К числу наиболее пикантных относится, например, информация (неоднократно подтверждавшаяся высокопоставленными перебежчиками) о наличии у Вождя и его сына специальной группы женской прислуги, в которую отбирают только молодых, красивых и незамужних женщин. Называется эта группа вполне подобающе и многозначительно - "Радость".

      Часто недоброжелатели Ким Ир Сена пытались представить этих женщин как своего рода гарем Вождя и его наследника (известного любителя женского пола). Отчасти это могло быть и правдой, но в целом группа "Радость" - институт вполне традиционный. Во времена династии Ли для работы в королевских дворцах отбирались сотни молодых женщин. Требования к кандидаткам во дворцовые прислужницы в те времена были примерно такие же, как сейчас - к пресловутой группе "Радость": претендентки должны быть девственны, красивы, молоды, хорошего происхождения. И служанкам королевского дворца столетия назад, и служанкам дворцов Ким Ир Сена и Ким Чжон Ира в наши дни запрещалось вступать в брак. Однако в старые времена это не означало, что все дворцовые служанки были наложницами короля. То же самое более информированные (и менее предубежденные) перебежчики говорят о служанках Ким Ир Сена. Отбор в группу "Радость" проводится местными органами власти, все ее члены официально имеют звания офицеров Министерства охраны государства - северокорейской политической полиции.Несмотря на возросшую после 1960 г. изоляцию, Великий Вождь продолжал время от времени появляться перед народом почти до самой своей смерти. Хотя и у него был помпезный дворец на окраине столицы, перед которым бледнели дворцы арабских шейхов, равно как и множество великолепных резиденций по всей стране, но Ким Ир Сен предпочитал не запираться в их пышных стенах. Характерной чертой его деятельности являлись частые поездки по стране. Роскошный поезд Великого Вождя (Ким Ир Сен органически не переносил самолетов и предпочитал железную дорогу даже при поездках за границу), сопровождаемый, разумеется, многочисленной и надёжной охраной, появлялся то там, то здесь, Ким Ир Сен часто приезжал на предприятия, в деревни, посещал учреждения, воинские части, школы.Разъезды эти не прекращались до самой смерти Ким Ир Сена, даже тогда, когда Вождю уже было за 80. Впрочем, это не удивительно: ведь специально на поддержание его здоровья работал целый НИИ - так называемый Институт долголетия, разместившийся в Пхеньяне и занимающийся исключительно самочувствием Великого Вождя и его семьи, а также специальная группа, отвечающая за закупки для них высококачественных продуктов за рубежом35. В семидесятые и восьмидесятые годы главными доверенными лицами Ким Ир Сена, его первыми помощниками в управлении страной, являлись бывшие партизаны, некогда воевавшие вместе с ним против японцев в Маньчжурии. Это дало японскому историку Вада Харуки основание назвать Северную Корею "государством бывших партизан". Действительно, в состав ЦК ТПК, избранного на последнем съезде ТПК в 1980 г. (Ким Ир Сен, подобно Сталину, не утруждал себя регулярным созывом партийных съездов, и даже после его смерти его сын был "избран" главой партии без созыва съезда или конференции) вошло 28 бывших партизан и лишь по одному представителю трех некогда могущественных группировок - советской, яньаньской и внутренней. В составе же Политбюро бывших партизан было 12, то есть большинство.

      Однако время брало свое, и к началу 1990-х гг. мало кто из бывших партизан был еще жив. Впрочем, им на смену зачастую стали все чаще приходить их дети, что придало северокорейской верхушке замкнутый, почти что кастово-аристократический характер.Характер этот усиливался и тем обстоятельством, что с шестидесятых годов Ким Ир Сен стал активно продвигать по служебной лестнице своих родственников. Это, возможно, было результатом принятого тогда Кимом решения о передаче власти по наследству своему старшему сыну. В результате Северная Корея все больше напоминала личную диктатуру семьи Ким Ир Сена.

      Достаточно сказать, что на сентябрь 1990 г. к клану Ким Ир Сена относилось 11 из 35 членов высшего политического руководства страны. Кроме самого Ким Ир Сена и Ким Чжон Ира тогда в этот клан входили; Кан Сон Сан (премьер Административного Совета, секретарь ЦК), Пак Сон Чхоль (вице-президент КНДР), Хван Чан Ёп (секретарь ЦК по идеологии, и фактический создатель идей чучхе, впоследствии, в 1997 году, бежавший в Южную Корею), Ким Чун Рин (секретарь ЦК ТПК, зав. отделом общественных организаций), Ким Ён Сун (секретарь ЦК, зав. международным отделом), Кан Хи Вон (секретарь пхеньянского горкома, вице-премьер Административного Совета), Ким Таль Хён (министр внешней торговли), Ким Чхан Чжу (министр сельского хозяйства, вице-премьер Административного Совета) Ян Хён Соп (президент Академии общественных наук, председатель Верховного Народного Собрания)36.

      Из этого списка хорошо видно, что родственники Ким Ир Сена занимают значительную часть ключевых постов в северокорейском руководстве. Эти люди выдвинулись исключительно благодаря своим личным связям с Великим Вождем и могут рассчитывать на сохранение своего положения только пока Ким Ир Сен или его сын находятся у власти. К ним надо добавить детей, внуков и иных родственников бывших маньчжурских партизан, доля которых в руководстве тоже очень велика и которые тоже тесно связаны с семьей Кимов. Фактически верхний эшелон власти оказался в Северной Корее занят представителями нескольких десятков семейств, среди которых семья Кимов является, безусловно, самой важной. К концу девяностых годов у власти находились представители второго, а то и третьего поколения этих семейств. Вся их жизнь прошла в условиях гигантских привилегий, и в практически полной изоляции от основной массы населения страны.

      Фактически к концу правления Ким Ир Сена Северная Корея превратилась в аристократическое государство, в котором "знатность" происхождения играла едва ли не решающую роль в доступе к должностям и богатству.Однако и принадлежность к клану родственников Ким Ир Сена ещё не означает гарантию неприкосновенности. Уже многие из членов этого клана оказались изгнанными со своих постов и ввергнутыми в политическое небытие. Так, летом 1975 г. неожиданно и бесследно исчез Ким Ён Чжу - единственный оставшийся в живых родной брат Великого Вождя, который до этого почти полтора десятилетия входил в число наиболее влиятельных руководителей страны и на момент своего исчезновения был секретарем ЦК, членом Политбюро и Вице-премьером Административного Совета.

      По слухам, причиной его внезапного падения послужило то, что он не слишком одобрительно отнесся к начинающемуся возвышению своего племянника Ким Чжон Ира. Однако жизнь Ким Ён Чжу сохранили. В начале 1990-х годов постаревший и, очевидно, ставший безопасным, Ким Ён Чжу вновь появился на северокорейском политическом Олимпе и вскоре опять вошел в состав высшего руководства страны. Несколько позднее, в 1984 г., точно так же пропал другой высокопоставленный родственник Ким Ир Сена - Ким Пён Ха, который долгое время был главой Министерства политической охраны государства, то есть занимал наиважнейший в условиях любой диктатуры пост шефа службы безопасности.Еще в конце 1950-х или в начале 1960-х гг. Ким Ир Сен снова вступил в брак. Его женой стала Ким Сон Э, о биографии которой почти ничего не известно, Не ясна даже дата их бракосочетания. По-видимому, исходя из того, что их старший сын Ким Пхён Ир - ныне заметный дипломат - родился около 1954 г., вторая женитьба Ким Ир Сена произошла около этого времени, но некоторые источники указывают на существенно более поздние даты37.

      По слухам, в своё время Ким Сон Э была секретаршей начальника личной охраны Ким Ир Сена38. Однако, первая дама Северной Кореи почти не появлялась перед публикой, а ее влияние на политическую жизнь казалось минимальным. Хотя корейцы и знали, что у Вождя есть новая жена (об этом мельком упоминалось в печати), но и в пропаганде, и в массовом сознании она даже отдаленно не занимает такого места, как Ким Чжон Сук, которая и много времени спустя после своей смерти оставалась боевой подругой Вождя, его главной соратницей. Отчасти это связано, видимо, с личными чувствами самого Ким Ир Сена, а отчасти - и с той ролью, которая, по его мысли, была уготована единственному оставшемуся в живых сыну Ким Ир Сена и Ким Чжон Сук - родившемуся в 1942 г. в Хабаровске Юрию, который получил корейское имя Ким Чжон Ир, и который, кстати сказать, не слишком жаловал свою мачеху и своих сводных братьев.

      Конечно, к постоянно появляющимся в западной и южнокорейской печати слухам о раздорах в семье Ким Ир Сена следует относиться с осторожностью, слишком уж очевидно, что их распространение выгодно южнокорейской стороне. Однако сообщения о напряженности, которая уже давно существует между Ким Чжон Иром и его мачехой, приходят из столь разных источников, что им приходится доверять. О конфликтах такого рода приходилось и слышать и автору этих строк во время его откровенных бесед с северокорейцами.Примерно с конца 60-х гг. у Ким Ир Сена возникла мысль сделать сына своим наследником, установив в КНДР нечто вроде монархии. Помимо понятных личных пристрастий, это решение могло быть продиктовано и трезвым политическим расчетом. Посмертная судьба Сталина и, в меньшей степени, Мао научили Ким Ир Сена, что для нового руководства критика мертвого диктатора - один из лучших способов завоевать популярность. Передавая власть по наследству, Ким Ир Сен создавал ситуацию, в которой и последующий режим был бы заинтересован во всяческом укреплении престижа Отца-Основателя (в самом буквальном смысле слова).Около 1970 г. начинается стремительное продвижение Ким Чжон Ира по служебной лестнице. После назначения Ким Чжон Ира, которому тогда был всего 31 год, в 1973 г. заведующим отдела пропаганды ЦК ТПК и введения его в феврале 1974 г. в состав Политбюро, намерения Вождя-отца передать власть по наследству стали явными. Как ещё в 1976 г. свидетельствовал Кон Тхак Хо, занимавший тогда заметный пост в северокорейской службе безопасности, а потом перешедший на Юг, к тому времени в северокорейской политической элите уже существовала почти полная уверенность в том, что преемником Ким Ир Сена станет именно Ким Чжон Ир. Слабые протесты против этого, раздававшиеся в начале и в середине 70-х годов среди высшего чиновничества, окончились, как и следовало ожидать, исчезновением или опалой недовольных.

      В 1980 г. на VI съезде КПК Ким Чжон Ир был провозглашен наследником своего отца, "продолжателем великого чучхейского революционного дела", а пропаганда начала восхвалять его сверхчеловеческую мудрость с той силой, с какой раньше она воспевала только деяния его отца. В течение 1980-х гг. происходила постепенная передача контроля над важнейшими областями жизни страны в руки Ким Чжон Ира и его людей (или тех, кого пока такими считают). Наконец, в 1992 г. Ким Чжон Ир был назначен Верховным Главнокомандующим северокорейскими вооружёнными силами и получил звание Маршала (одновременно сам Ким Ир Сен стал Генералиссимусом).Однако к концу жизни Ким Ир Сену пришлось действовать в непростой обстановке. Крах социалистического содружества и распад СССР переворот стали для северокорейской экономики тяжёлым ударом. Хотя и раньше отношения между Москвой и Пхеньяном отнюдь не отличались особой сердечностью, но стратегические соображения и наличие общего противника в лице Соединенных Штатов, как правило, заставляло забывать о взаимной неприязни.

      Однако окончание Холодной войны означало, что Советский Союз, а позднее - Российская Федерация перестали считать КНДР своим идеологическим и военно-политическим союзником в борьбе против "американского империализма". Напротив, процветающая Южная Корея казалась все более заманчивым торгово-экономическим партнером. Результатом этого стало произошедшее в 1990 г. официальное установление дипломатических отношений между Москвой и Сеулом.С исчезновением СССР стало ясно, что советская помощь играла в северокорейской экономике куда большую роль, чем была готова признать пхеньянская пропаганда. "Опора на собственные силы" оказалась мифом, который не пережил прекращения льготных поставок советского сырья и оборудования. Новое правительство в Москве не собиралось тратить на поддержку Пхеньяна сколь-либо заметные ресурсы. Поступление помощи прекратилось около 1990 г., и результаты этого сказались очень быстро. Начавшийся в 1989-1990 г. в экономике КНДР спад был столь существенным и очевидным, что его даже не удалось скрыть. Впервые за всю послевоенную историю северокорейские власти заявили о том, что ВНП КНДР в 1990-1991 гг. снизился. Китай, хотя и оставался формально социалистическим и даже оказывал КНДР ограниченную помощь, также нормализовал в 1992 г. отношения с Южной Кореей.В отчаянной попытке найти какие-то источники внешних поступлений, Ким Ир Сен попытался использовать "ядерную карту". Работы над ядерным оружием велись в Северной Корее по меньшей мере с восьмидесятых годов, и в 1993-1994 годах Ким Ир Сен попытался прибегнуть к ядерному шантажу. Политическая интрига всегда была родной стихией Великого Вождя. Преуспел он и в этот, последний для себя, раз. Северной Корее удалось добиться того, что ее извечные враги - "американские империалисты" согласились, в обмен на свертывание ядерной программы, оказать КНДР экономическую помощь. Шантаж удался.

      Эта дипломатическая победа оказалась, однако, последним успехом старого мастера. 8 июля 1994 года, незадолго до намеченной встречи с южнокорейским президентом (она должна была стать первой в истории встречей глав двух корейских государств ) Ким Ир Сен скоропостижно скончался в своем роскошном дворце в Пхеньяне. Причиной его смерти стал сердечный приступ. Как и ожидалось, новым главой северокорейского государства стал его сын, Ким Чжон Ир. Благодаря усилиям Ким Ир Сена Северная Корея не только уцелела в годы общего кризиса социализма, но и стала первым коммунистическим режимом с наследственной властью.

      Ким Ир Сен прожил долгую и необычную жизнь: сын христианского активиста, партизан и партизанский командир, офицер Советской Армии, марионеточный правитель Северной Кореи, и наконец, Великий Вождь, неограниченный диктатор Севера. Уже сам факт, что при такой биографии он сумел уцелеть и, в конце концов, умереть своей смертью в весьма преклонном возрасте, показывает, что Ким Ир Сен был человеком не только везучим, но и неординарным. Хотя последствия его правления для Кореи оказались, скажем прямо, плачевными, едва ли следует демонизировать покойного диктатора. Его честолюбие, жестокость, беспощадность - очевидны.

      Однако бесспорно и то, что он был способен и на идеализм, и на самоотверженные поступки - по крайней мере в молодости, пока его окончательно не втянула в свои жернова машина власти. Скорее всего, во многих случаях он искренне верил в то, что его действия направлены на благо народа, на процветание Кореи. Однако, увы, о человеке судят не столько по его намерениям, сколько по результатам его действий, а у Ким Ир Сена эти результаты оказались плачевны, если не катастрофичны: миллионы убитых на войне и погибших в тюрьмах, разоренная экономика, искалеченные поколения.

      ПРИМЕЧАНИЯ

      1. Впрочем, в одной из ранних полуофициальных биографий Ким Ир Сена, изданных в Японии при северокорейской поддержке ещё в 1964 г., говорится, что родился он в доме своей матери в Чхинчжоне, хотя и вырос в Мангёндэ (см. Вада Харуки. Ким Иль Сон-гва Манчжу Ханъиль чончжэнъ (Ким Ир Сен и антияпонская война в Маньчжурии). Сеул, 1992, с.26). Эта информация заслуживает внимания, так как в начале 60-х фальсификация биографии Ким Ир Сена в Северной Корее, хотя уже и шла полным ходом, но ещё не зашла так далеко, как сейчас. Поэтому в целом более ранние свидетельства представляются и более надёжными, хотя, разумеется, возможны и исключения.
      2. Наиболее подробная информация о детстве и юности Ким Ир Сена и его семье, очищенная от пропагандистских наслоений и по возможности проверенная, содержится в книге Со Дэ Сука, профессора Гавайского Университета (Suh Dae-suk. Kim Il Sung: The North Korean Leader. New York, "Columbia University Press",1988). Немалый интерес представляет и вышедшая в Японии в начале 80-х гг. книга проживающего в СССР корейского эмигранта, укрывшегося под псевдонимом Лим Ын (Lim In. The Founding of a Dynasty in North Korea. Tokyo, "Jiyu-sha", 1982). Впрочем, в настоящее время имя автора книги называется уже почти открыто - это Хо Чжин (Хо Ун Бэ), один из северокорейских студентов невозвращенцев, оставшихся в СССР в конце 50-х гг. Наконец, следует назвать книгу японского корееведа и советолога Вада Харуки (корейский перевод: Вада Харуки. Ким Иль Сон-гва Манчжу Ханъиль чончжэнъ (Ким Ир Сен и антияпонская война в Маньчжурии). Сеул, 1992).
      3. Вада Харуки. Ким Иль Сон-гва Манчжу Ханъиль чончжэнъ (Ким Ир Сен и антияпонская война в Маньчжурии). Сеул, 1992. C.28
      4. Suh Dae -suk. Kim Il Sung: The North Korean Leader. New York, Columbia University Press,1988. P.6
      5. Ibid., P.7.
      Вада Харуки. Ким Иль Сон-гва Манчжу Ханъиль чончжэнъ- Сс.41-42
      6. Подробный анализ того, как северокорейской пропагандой была изобретена Корейская Народно-Революционная Армия, содержится в упоминавшейся выше работе Вада Харуки (сс.136-141). В связи с этим приведем только один курьезный факт. В вышедшей в 1948 г. вторым изданием книге Хан Чэ Дока, который был тогда одним из главных организаторов кампании прославления Ким Ир Сена, уже говорилось о КНРА, но в содержащихся в приложении документах о партизанской деятельности Ким Ир Сена этот термин, естественно, не упоминался (в те времена в Северной Корее еще не решались напрямую фальсифицировать исторические источники). Поэтому в специальном примечании говорилось: "Вместо слов "Объединенная Антияпонская Северо-восточная Армия" (части китайских коммунистов и националистов, в которых воевал Ким Ир Сен - А.Л.) следует читать "Корейская Народно-Революционная Армия" (см. с.137).
      7. Наиболее подробный рассказ о партизанской карьере Ким Ир Сена содержится в книги Вада Харуки (Указ. соч., с.112, сс.145-148).
      8. Suh Dae-suk. Kim Il Sung: The North Korean Leader- P.50-51.
      Запись беседы с Н.Г.Лебедевым. Москва, 13 ноября 1989 г.
      Н.Г.Лебедев - советский генерал, в 1945 г. - член Военного Совета 25-й армии, позднее - глава Советской Гражданской Администрации в Северной Корее.
      9. В своих более ранних публикациях я датировал переход Ким Ир Сена на советскую сторону концом 1941 г. исключительно на основании беседы с Н.Г.Лебедевым (Москва, 13 ноября 1989 года), хотя в некоторых западных работах назывались другие даты. Однако появившиеся в последнее время в Китае публикации подтверждают эту дату.
      10. Смотрите, например, одно такое донесение в сборнике изданных в Южной Корее американских материалов:North Korea Today, for American Eyes Only (G-2, American Army Forces in Korea, August,1947) - "An Anthology of Selected Pieces from the Declassified File of Secret U.S. Materials jn Korea before and during the Korean War". Seoul, National Ubification Board, 1981.
      11. Запись беседы с И.Г.Лободой, ноябрь 1990 г., МоскваИ.Г.Лобода - известный советский журналист, в 1944-1945 гг. служил на Дальнем Востоке, курировал 88-ю бригаду, где в это время находился Ким Ир Сен.Запись беседы с Ю Сон Чхолем, 18 января 1991 г., ТашкентЮ Сон Чхоль - в 1941-46 гг. сотрудник советской разведки, в 1948-1956 гг. - начальник оперативного управления Генштаба Корейской Народной Армии.Запись беседы с Ю Сон Чхолем, 29 января 1991 г., Ташкент.
      12. Suh Dae -suk. Kim Il Sung: The North Korean Leader- P.15.
      Вада Харуки. Ким Иль Сон-гва Манчжу Ханъиль чончжэнъ- (фактически - вся книга)
      13. Сапожников Б.Г. Из истории советско-корейской дружбы // Освобождение Кореи. М,"Наука",1976. С.164 и сл.
      14. Наш рассказ о службе Ким Ир Сена в Советской Армии основан на интервью с Ю Сон Чхолем (служил в 88-й бригаде), И.Г .Лободой (во время войны курировал политработу в 88-й бригаде), Г.К. Плотниковым (работал с документами 88-й бригады, в настоящее время недоступными историкам).
      15. Различные оценки численности бригады, основанные на позднейших воспоминаниях служивших там китайских бойцов, см. Вада Харуки. Ким Иль Сон-гва Манчжу Ханъиль чончжэнъ, с.271, 277.
      16. Запись беседы с И.Г.Лободой, ноябрь 1990 г., Москва
      И.Г.Лобода - известный советский журналист, в 1944-1945 гг. служил на Дальнем Востоке, курировал 88-ю бригаду, где в это время находился Ким Ир Сен.
      Запись беседы с Г.К.Плотниковым, 1 февраля 1990 г.
      Г.К.Плотников - советский офицер и военный историк, специалист по военным аспектам корейской проблемы.
      Запись беседы с Ю Сон Чхолем, 18 января 1991 г., Ташкент
      Ю Сон Чхоль - в 1941-46 гг. сотрудник советской разведки, в 1948-1956 гг. - начальник оперативного управления Генштаба Корейской Народной Армии.
      Запись беседы с Ю Сон Чхолем, 29 января 1991 г., Ташкент.
      17. Запись беседы с Ю Сон Чхолем, 29 января 1991 г., Ташкент.
      18. Запись беседы с В.В.Кавыженко. Москва, 2 августа 1991 г.
      В.В.Кавыженко - востоковед, дипломат, партийный работник. В 1945-47 гг. находился на работе в Корее.
      Запись беседы с И.Г.Лободой, ноябрь 1990 г., Москва
      И.Г.Лобода - известный советский журналист, в 1944-1945 гг. служил на Дальнем Востоке, курировал 88-ю бригаду, где в это время находился Ким Ир Сен.Рассказы о якобы имевшей место тайной встрече Ким Ир Сена и Сталина появились в южнокорейских изданиях после 1992 года. Тогда группа южнокорейских журналистов встретилась И.И. Кобаненко, бывшим офицером штаба фронта, который и рассказал, что в сентябре 1945 года Ким Ир Сен тайно посещал Сталина (опубликовано в: Мирок Чосон минчжучжуыи инмин конъхвагук. Часть 2. Сеул, Чунъан ильбо са, 1993, сс.202-206).
      19. И.Кравцов. Агрессия американского империализма в Корее (1945-1951). М.,1951. C.87.
      20. Более подробный рассказ о формировании КНДР и политической деятельности Ким Ир Сена в 1945-1948 гг. можно найти в недавно вышедшей статье "Северная Корея в 1945-1948 гг.: от Освобождения до провозглашения КНДР", которая входит в состав данного сборника.
      21. Запись беседы с В.В.Кавыженко. Москва, 2 августа 1991 г.
      22. Список членов правительства см.: Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории, фонд 17, опись 128, дело 61.
      23. Запись беседы с Сим Су Чхолем. Ташкент, 17 января 1991 г.
      Сим Су Чхоль - советский учитель, в 1947-1962 гг. находился в КНДР, служил в северокорейской армии на разных должностях. В 1950-1960 гг. - зам.начальника управления кадров Генштаба.
      24. Интервью с Кан Сан Хо, 30 ноября 1989 г., Ленинград
      25. Запись беседы с Ю Сон Чхолем, 18 января 1991 г., Ташкент
      Запись беседы с Ю Сон Чхолем, 29 января 1991 г., Ташкент.
      26. Указ. записи
      27. Здесь мы не можем останавливаться на истории подготовки Корейской войны во всех деталях, тем более, что в последние годы эта проблема стала темой множества публикаций. Заметим только, что после 1990 года в исследованиях на эту тему произошел качественный скачок, вызванный частичным рассекречиванием советских документов и дипломатической переписки между Москвой и Пхеньяном в период подготовки к нападению на Юг. В 1994 году правительство России передало правительству Республики Корея большое количество документов о подготовке к войне. Сейчас эти документы постепенно вводятся в научный оборот корейскими историками (см., например, большую и обстоятельную, хотя и несколько хаотичную, монографию Пак Мён Рима: Пак Мёнъ Рим. Хангук чончжэнъ-ый пальбаль-гва кивон (Начало и истоки Корейской войны). Сеул, "Нанам", 1999).
      28. См. статью "Борьба фракций в северокорейском руководстве в 1950-х гг. и становление режима личной власти Ким Ир Сена" в этой книге.
      29. Статья о кризисе 1956 г., основывающаяся на новых материалах из советских архивов, входит в состав данного сборника.
      30. Оценки размеров помощи в долларах неизбежно условны, так как и рубль, и юань не являлись конвертируемыми валютами. Указанные цифры приводятся в: Пукхан 40 нён. Сеул, "Ырю мунхваса", 1988, с.460. В целом они хорошо соотносятся с данными известного советского экономиста-корееведа Н.Е Бажановой, которая указывает, что в 1945-1972 годах советская помощь КНДР составила 567,12 млн. рублей. Если учесть официальный курс рубля, то мы получим цифру, достаточно близкую к южнокорейской оценке. (см. Н.Е.Бажанова. Внешнеэкономические связи КНДР: в поисках выхода из тупика. Москва, "Восточная литература", 1993).
      31. Ли Кёнсук. Вегё: хёнмён хвангён чосон-ыль вихан чхонрёк (Внешняя политика Северной Кореи: решительная борьба за создание революционной ситуации) - "Пукхан 40 нён" ("40 лет Северной Кореи"), Сеул, "Ырю мунхваса", 1988, с.452.
      32. Пукхан сосачжон (Малый словарь по Северной Корее). Сеул, 1990, с.101
      33. Пукхан чонълам (Северокорейское обозрение). Сеул,1983, с.294.
      34. Чхорхак (Философия). Пхеньян, 1983, с.261, с.275.
      35. О деятельности этого института рассказывает перешедший на Юг бывший советник северокорейского посольства в Конго Ко Ён Хван в своих, производящих весьма серьёзное впечатление, мемуарах (Ко Ён Хван. Пхёнян-ый 25 сиган (25 часов Северной Кореи). Сеул, Корёвон, 1992. с.111-123), говорят о нем и иные перебежчики.
      36. По материалам газеты "Чосон ильбо" от 21 октября 1992 г.
      37. В частности, "Биографический словарь Северной Кореи" называет в качестве даты бракосочетания Ким Ир Сена и Ким Сон Э 1963 г. (Пукхан инмёнъ сачжон. (Биографический словарь Северной Кореи) Сеул,1990, с.457) Схожей точки зрения придерживается и Со Дэ Сук в своей известной биографии Ким Ир Сена.В то же время в своей статье о Ким Пхён Ире Ю Ён Ок говорит о том, что брак был заключён в середине 50-х, основываясь на возрасте старшего сына Ким Ир Сена от второго брака. Действительно, возраст Ким Пхён Ира известен довольно точно, а предположение о предшествовавшей браку продолжительной связи маловероятно (см. Ю Ёнъ Ок. Пукхан квонрёк сынъгйе-ый пёнсу Ким Пхёнъ Иль (Ким Пхён Ир - переменная величина в задаче о наследовании власти в Северной Корее), "Пукхан", 1991, #7, с.87).
      38. Suh Dae -suk. Kim Il Sung: The North Korean Leader- P.193.

      Статья была напечатана в книге А.Н. Ланькова "Северная Корея: вчера и сегодня" (Москва, "Восточная литература", 1995). Представленный вариант сильно переработан и расширен автором.