Kryvonis

Военная история казахского народа

44 сообщения в этой теме

Кушкумбаев А. К. Военное дело казахов в XVII—XVIII веках. Алматы: Дайк-Пресс, 2001. — 172 с. + вкл. 12 с. Война и военное дело имели огромное значение в истории древних и средневековых кочевников обширного евразийского региона. Кочевые народы были создателями оригинальной военной системы, с помощью которой на протяжении ряда веков они получали бесспорное военно-политическое превосходство над своими противниками за пределами Великой Степи. Своеобразная военизация кочевого образа жизни нашла адекватное отражение в предметах материальной и духовной культуры номадов древности и средневековья. Многоаспектные проблемы военной истории кочевничества достаточно плодотворно изучаются за пределами республики, свидетельством чему являются многочисленные монографии, статьи, заметки, сообщения историков, археологов, этнологов. По военному делу кочевников Казахстана только недавно стали появляться отдельные значительные труды. Военно-историческая тематика остается пока одной из недостаточно изученных проблем в казахстанской историографии. XVII—XVIII вв. относятся к числу сложных и поворотных моментов в истории Центральной Азии и Казахстана. Научных работ по этому периоду, затрагивающих военные аспекты, незначительно, поэтому изучение истории военного дела казахов является актуальной задачей.

http://www.kitabhona.org.ua/libwar_hist/libwar_hist.html

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Айболат Кайрслямович написал эту книгу, но особых казахских черт в военном деле казахов, ИМХО, не нашел.

Наличие института батырства - непонятно, чем оно отлично от существования таких же воинов-одиночек, своего рода рыцарей, у соседних кочевых народов?

В целом, книга именно тем хороша, что она собрала много примеров из источников, а не тем, что нашла "секретное казахское военное дело".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Айболат Кайрслямович один из хороших казахских специалистов. Там есть неплохая школа источниковедов - Клара Хафизова, Александр Кадырбаев и Н. Кенжеахмет по китайским источникам, Жулдыз Тулибаева по Тимуридским источникам, Булат Кумеков по арабским источникам. Из молодых ученных выделю Жаксылыка Сабитова. Из археологов поддерживаю контакты с Айболатом Кушкумбаевым и Арманом Бисембаевым.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я знаю и Жаксылыка, и Айболата Кайрслямовича.

Это никак не влияет на то, уникальным военное дело казахов не являлось.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я просто выделил хороших по моему мнению специалистов. А батыры были у многих тюркских и монгольских народов. Военное дело казахов не думаю, что сильно отличалось от военного дела ногайцев или татар. Правда у татар просто несколько иные акценты связанные с влиянием Османов.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я решительно не знаю, что в этой теме обсуждать?

Военная история - это не совсем военное дело. Специфического казахского военного дела не существовало, и рассмотрение тех или иных "казахских особенностей" обязательно потянет за собой аналогии, предысторию и т.п.

Может, переименовать в "Военную историю казахского народа"?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Тогда я переименовываю ветку, и оставляю ее здесь вместе с ссылкой - лишней точно не будет.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Расхожий миф о войнах между ойратами и казахами:

Вот, что пишет известный казахстанский историк Р. Темиргалиев о партизанской войне в Сарыарке: “Вероятно, небольшие отряды батыров, укрепившись в горах, где превосходство противника в численности не играло решающей роли, постоянно тревожили диверсиями джунгарские улусы. Это была беспроигрышная тактика. Все мирное население Среднего жуза находилось на территории современного Узбекистана и было недоступно для ответных джунгарских набегов. А борьба с батырами была бесперспективна. Стремясь подавить сопротивление, джунгарские отряды неоднократно попадали в засады, и все новые местности в степи получали название “Калмак кырылган”.

Мало того, что в военном отношении высказанное - глупость само по себе, так еще и постулат о превосходстве ойратов в численности смешон.

Калмыцкое ханство на Волге - около 300 тыс. было в момент расцвета. Джунгария - около 600 тыс. (включая не ойратские компоненты - алтайцев, уйгур и т.д.). Казахов - от 1 до 3 млн. (разные подсчеты и оценки). Причем калмыки и джунгары ни разу не смогли создать коалицию, чтобы довершить разгром казахов.

Но миф - он на то и миф, чтобы активно эксплуатироваться в создании современной государственной идеологии.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Профессор, доктор исторических наук, заведующий кафедрой отечественной и всемирной истории Атырауского государственного университета Алдар Сарсенов об институте батырства у казахов:

– Тема для обсуждения предложена обширная, в одном разговоре всеобъемлюще охватить её трудно. И я хотел бы остановиться на институте батырства – самой древней социальной структуры общественного и государственного устройства казахов, которая, считаю, до сих пор недостаточно изучена, особенно с точки зрения современности. Батыры – особая социальная категория людей, которая оставила глубокий след в истории Казахстана, имена выдающихся батыров народ помнит и сегодня. Особый интерес для нас сегодня представляют батыры, сыгравшие большую роль в борьбе против джунгарского нашествия.

О роли батырства, как общественного института в жизни казахов, писали историки Западной Европы, путешественники и чиновники различных рангов России. Первые письменные свидетельства о батырстве у тюркских народов оставил в своих записях ХVI века австрийский дипломат, посол в Московии Сигизмунд фон Герберштейн. Интерес представляют и записи, которые оставил побывавший в ставке хана Младшего жуза Абулхаира в 30-х годах XVIII века английский художник и путешественник Джон Кэстль. В них упоминаются имена батыров Жанибека, Богенбая, Баймурата, Буберека, Асана, Акмолай батыра. Российский учёный П.И.Рычков, живший во второй половине XVIII века, в своих учёных трудах «История Оренбурга» и «Топография Оренбургской губернии» отразил дипломатическую деятельность казахских батыров Жанибека из рода «аргын» и Есета из рода «тама». И.Г.Андреев писал о том, что царское правительство с целью привлечения казахского населения, жившего вокруг военных крепостей, в орбиту своей политики и для защиты этих крепостей платило батырам по сто рублей премиальных, это тогда были деньги немалые. Свои записи и исследования о казахских батырах оставили российские учёные и путешественники Е.К.Мейендорф, А.И.Левшин, И.Ф.Бларамберг.

О батырстве и батырах в своё время писал и казахский учёный и общественный деятель Чокан Валиханов. «Батыр – самая значимая и авторитетная личность в народе, – писал он. – В бою батыр бесстрашен, как тигр, силён, как лев. Это уважаемая в народе личность, и люди прислушиваются к его словам».

Полностью есть здесь (следует учесть парадно-официозных характер беседы):

http://pricom.kz/?p=3062

Как видим, самое сформулированное определение батырства принадлежит Валиханову, но и оно не показывает в полной мере - что же это за "социальный институт"?

А вот слова капитана И. Андреева, что русское правительство платило батырам деньги за защиту русских крепостей - это, пардон, наглая ложь.

Вот летопись Андреева:

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XVIII/1780-1800/Andreev/frametext1.htm

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XVIII/1780-1800/Andreev/text2.htm

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XVIII/1780-1800/Andreev/text3.htm

По третьей ссылке - единственное место про "100 рублей и батыров" - сравните оригинал с заявлением:

Караулская, в коей считается людей до 4000 человек, кочуют обще с атагайцами и у озера Харгалджина. Обе ж сии волости конские табуны по большей части содержат при своих кочевьях, в которых частных старшин множество и описать достоверно никак не можно. А описаны здесь будут главные сих волостей доброжелательные и известные к российской стороне старшины Кулсара- и Куляка-батыры, которым по отменным их заслугам и оказанной верности по указу, состоявшемуся из государственной Коллегии иностранных дел 1769 года, и велено было производить денежного жалованья обеим под именем подарка в год по 100 рублей, которые получали и по смерть свою. А ныне получает получивший старшинство по отце своем, Куляке, сын его родной Кулебака-батыр, по тому ж по указу Государственной Иностранной Коллегии 1779 года ноября от 29-го числа данному, каждый год по 100 рублей, а сверх того отпускается ему и хлебного по просьбе его по рассмотрению командующего Сибирскими линиями генералитета. Ему ж Кулебаке вверх по реке Ишиму в 40 верстах для зимнего жития построен деревянный дом, который ныне в бытность мою в крепости Святого Петра между разговорами мне объявлял, что владеющий киргиз-кайсацкой Средней орды Вали-хан, собрав свои войска под предводительством брата своего родного Чингиса и, приглася многих султанов и старшин и многие же волости киргизцов, послан для повоевания каракалпаков, но в котором числе людей, того доказать не мог. А сверх того на него, Вали-хана, как видно из доброжелательства его, и верности к российской стороне, сказывал, что Вали-хан в присяжной своей должности ко всероссийскому подданству поколебался, и ежели де трафляются российские беглые люди, таковых выдавать ни под каким видом обратно не приказывают. Ежели же он сие уведает, налагает на них за каждого человека штрафа по десяти лошадей, который платеж и со многих уже получит. В таком будучи он, Вали-хан, предрассуждении, ежели бы-де и трафилось мне какое-нибудь с российской стороны гонение, или же нападение, то он может искать своего покровительства и протекции [113] от китайского двора и просит от него себе защищение. И буде какие киргизцы причиняют российским людям как грабительства, воровства лошадей и прочие по вольности своей предубеждения, в том оным никак не воспрещает, не взыскивает, да и впредь о сем, как видно из его поведения, стараться не хочет. Старшине Байжигиту потом уж в приласкание к российской стороне отпускается муки аржаной с 1761 года на каждый год по 25 пуд и построен для зимнего жития в 1780 году вверх по реке Ишиму в 70-ти верстах деревянный дом.

Как видим, во всей летописи капитана Андреева (я привел только часть, посвященную казахам) есть сведения о выплате денег "для приласкания" всего 3 человек - караулской "волости" батыры Кулсара, Куляка и Кулебака. Причем третий получил пенсион по наследству - для поощрения лояльности. О деятельности "доброжелательных к российской стороне" батыров можно найти много чего у Андреева - они никак не замечены в обороне русских крепостей, но способствовали проведению русской политики в Среднем Жузе, помогали как переводчики, проводники, посредники при выкупе пленных. Еще один старшина - Байжигит - активно обрабатывался русской администрацией для того, чтобы расширить влияние русских в степи.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Л.А. Бобров со своим видением проблемы казахско-джунгарского противостояния:

– Джунгары были небольшим народом. Максимальная их численность – 1,3–1,5 млн. человек, включая вассалов, – говорит Лео­нид Бобров, кандидат исторических наук, преподаватель Новосибирского государственного университета. – Казахов было больше, но они были разобщены. Кроме того, джунгары проживали достаточно компактно, а казахи разбросаны по огромной территории. У казахов отсутствовала постоянная готовность к боевым действиям. Когда вторгались джунгары, они часто не успевали собрать свое ополчение, но если собирали его, то благодаря массовости, высокому моральному духу, организованности им удавалось постепенно выдавливать воинственного врага со своей территории. Однако джунгары тоже были далеко не просты. Стремясь закрепить в степи свои позиции, они строили здесь так называемые шибе – небольшие укрепленные пункты из камня, в каждом из них мог разместиться небольшой гарнизон. Большинство битв в казахско-джунгарских войнах приходилось на эти крепости. Аныракайская битва – это, собственно, штурм или взятие одного из самых крупных джунгарских укреплений на территории Казахстана – Калмак-тобе.

Полностью можно читать тут, но туфты в полном материале много (я не говорю о том, что высказывает Бобров, хотя и готов с ним кое в чем поспорить):

http://newsite.kazpravda.kz/print/1373592304

К тому же Леонид уже давно доктор, готовится стать профессором.

А то, против чего выступаю всегда - это против факта Аныракайской битвы. Ничем она не подтверждена, датировка вообще произвольная.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

И. Ерофеева об институте батырства (опять-таки, ничего нового и оригинального, кроме несущественных деталей):

http://www.time.kz/news/archive/2011/08/04/batyr-irina

Еще один миф о батырах:

Батыры существовали и у башкир, и у алтайцев, и у кыргызов, и у монголов, но именно у казахов институт батырства сложился в ярко выраженных формах: казахи были классическими кочевниками плюс занимали транзитное положение между Европой и Азией, через эту территорию постоянно проходили волны миграции то с Востока на Запад, то наоборот.

http://www.baiterek.kz/index.php?journal=8&page=69

Но факт таков - у казахов дольше сохранялся средневековый уклад с особым местом в нем фольклорной традиции. В условиях включения в Российскую империю казахи не были приняты на военную службу, что не нивелировало традиционных взглядов на военное дело, как это произошло у монголов и ойратов, несших полноценную военную службу в составе войск Цинской и Российской империй.

Еще один миф оттуда же:

Не зря у казахов с тех времен сохранилась поговорка «Нет коня – возьми у калмыка, нет жены – возьми у калмыка».

Как факт - до вмешательства Цинов в события в ЦА, ситуация была противоположной. А пословица относится к временам не ранее "Жорак шанды" (Пыльный поход), когда калмыки в 1771 г. спешно откочевали с Волги в Джунгарию. Тогда именно (единственный раз в своей истории) им пришлось потерять много женщин и детей пленными, а также значительную часть скота.

Правда, уже в 1772 г. они это компенсировали, действуя с территории Джунгарии и отогнав 70 тыс. коней у казахов, на что казахи принесли жалобу русским властям (с какого бодуна жаловаться на откочевавших калмыков русским?).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Не сочтите оскорблением казахов, но вот масштабы их военной активности в конце XVIII - начале XIX вв.:

Из числа собранных к российской стороне и наведенных от киргиз-кайсаков, а равно и Аблай-султана, как грабительств российского купечества и увезенных людей, убитых и отгонов во многих местах, в крепости Св. Петра претензий при пограничных делах следующие находятся, да и сверх оных и поныне по всей Сибирской линии киргиз-кайсаками принимаются как российские беглые солдаты и башкирцы, из которых редко и по многоприлежном уже старании верные старшины вывозят. В 1775 году в редуте Пресногорьковском отогнан табун конский и увезен малолеток 1; в 1775 году у прикащика купца Курбанова Усмана отнята Аблай-султаном шуба соболья в 200 руб. У него ж калмык бежало 3. В 1774 году из Курганского редута — малолеток 1. В 1776 году от купца Курбанова — калмык 1; из зимовья Абуткова, оно же в Кривое, в 1771 году убит 1, увезен 1 человек. В 1776 году у купца тюменского Быкова разных товаров, будучи за границей для торгу, ограблено суммою на 2439 руб; у тобольского купца Сыромятникова — товаров на 100 руб; у купца Пеньевского — товаров на 700 руб. В 1777 году нежинского купца Курбанова калмык бежало 10 человек, которые снесли товаров на 300 руб. Да у него ж ограблено, будучи для торгу за границей, товару на 4300 руб; Переяславлей-залескова купца Лепетова — товаров на 90 руб. В 1778 году тюменского купца Пеньевского ограблено товаров на 400 руб. В 1779 году у казанского татарина Мустафы ограблено товаров, верблюдов и лошадей на 6740 руб.; у купца Данилы Дмитриева — товаров на 1745 руб., верблюдов и лошадей на 1105 руб.; у тарского бухаретина Мурзы-Давлет Кильдеева [114] ограблено татар 2 человека, лошадей 2 по цене на 70 руб.; у купца Пеньевского — товаров на 340 руб. и в разные времена — калмыков 16 человек. В 1780 году увезено из крепости Пресновской казак — 1, из редута Болотколодезного — женка 1. В 1781-м увезено у купца Данилы Дмитриева калмыков 2 человека, да пограблено у тарского татарина Мурзы Шакулова товаров на 700 руб. В 1782-м у отставного Осипова — малолеток 1, из редута Лосева увезли бабу 3, убили 1, изранили 1; из Привозернова редута увезено мужиков 2, убит посельщик 1, увезен малолеток 1. Да сверх того лет 40 назад Коркиной слободы крестьянина Аверина увезено людей 7 человек, которые находятся в волости усюнской.

На Тобольской же линии прямо крепости Кабаньей в жилую сторону, ведения Курганского, города Зимовья Батыревского и деревни Кривой, по разграблении киргиз-кайсаками в 1771 году сего Зимовья увезли крестьян-мужиков и жен их 22 человека. Да и в прошлых 1780, 1781, 1782 годах отогнано у них же в разные времена 85 лошадей.

В вышеописанных же годах того ж ведомства пограблено было Саламатное Зимовье, которое от Кривого к Кургану 40 верст, и увезено людей 7 человек, отогнано лошадей 70.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XVIII/1780-1800/Andreev/text3.htm

Под именем храбрости киргизы разумеют хищничество и буйство. Неустрашимость, свойственная самым необразованным умам, им совсем не принадлежит. Войны правильной они не ведут и вести не могут по недостатку подчиненности, распорядка и согласия, но нападения, как на проходящие чрез степи их караваны, так и на границы соседственных с ними народов делают они очень часто. Однако ж толпы таковых хищников редко бывают многочисленны. Набеги свои производят они по большей части ночью, нечаянно и без всякого порядка, но с удивительным стремлением и криком, имея при себе разного рода оружие, как то: сабли, ружьи, стрелы, палки, каменья и, наконец, арканы, или веревки для пленения неприятелей.

Первый удар их, или первая атака, если так можно назвать нападения разбойников, бывает всегда сильна, и устоять против оной нелегко. В ней совокупляют они всю храбрость свою, но при первой неудаче теряют ее, стремительно переходя из дерзости в робость и обращаясь в бегство. Если же принуждены бывают спешиться, то совсем не могут защищаться. Следовательно, вся смелость [325] их заключается в надежде на лошадей и на получение корысти.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1820-1840/Levschin/text16.htm

Тут у Левшина о "Жорак шанды":

Рассеяв разные слухи о неприязненных и даже варварских будто бы намерениях русского правительства против всех калмыков, Шерен вместе с беспокойными соумышленниками своими овладел умом слабого и доверчивого тургутского повелителя Убаши 63, воспользовался несогласиями его с ближайшим к нему русским начальством, прельстил его надеждою переменить название подданного на достоинство независимого владельца и убедил бежать из России чрез степи киргиз-казачьи, в древнюю Зюнгарию 64. [249]

Простой народ, испуганный ложными слухами и подстрекаемый духовенством, не изъявил сопротивления. Убаши решился и по совету с князьями и ламами (духовными) назначил для выступления в поход то время, в которое Волга покроется льдом. Распоряжение сие было необходимо потому, что, хотя сам Убаши и находился на левой стороне реки, но многие тургуты кочевали по правому берегу ее и не могли перейти к нему с имуществом своим иначе, как по льду.

Зима в 1770 году была теплая, реки южной России не замерзали, и Убаши, напрасно ожидая до января месяца присоединения к себе калмыков, на правой стороне Волги кочевавших, принужден был оставить их и отправиться в путь только с теми, которые были на одном с ним берегу. Они выступили 5 января 1771 года. Число их простиралось до 30000 кибиток (Так сказано в журнале Рычкова, но "Географический словарь Российского государства" полагает 28162 кибитки).

По приближении к Яику оренбургский губернатор дал знать хану Нурали, что калмыки идут нападать на киргиз-казаков, а потому именем высшего правительства предоставил ему право сражаться с ними и пользоваться от них всею возможною добычею, но с тем, чтобы после обратить их на прежние жилища в границы России. То же самое объявлено сибирским пограничным начальством Средней орде, чрез Аблая и других султанов. В подтверждение объявлений 27 января 1771 года дана на имя Нурали и всего народа киргизского императорская грамота об удержании бежавших тургутов.

Излишни были всякого рода побуждения и старания к исполнению таковых распоряжений. Всякий киргиз-казак почитал особенным счастием возможность исполнять оные, наследовав от отца, деда и отдаленнейших предков своих вражду ко всем поколениям калмыков, всякий спешил идти сражаться с ними и грабить их. Менее нежели в месяц вооружились все орды казачьи, и вся степь, от берегов Яика до границ Китая, наполнилась толпами воинов, с нетерпением ожидавших появления пред ними людей, которых по одному их происхождению и имени, не говоря об обидах, ими нанесенных, почитали они врагами своими.

Нурали немедленно отвечал на грамоту, что не только готов исполнить волю русского правительства, но уже выступил с подвластными своими против бегущих. В то [250] же время получены чрез Сибирскую линию известия, что и Аблай с Среднею ордою уже готов к войне. Айчувак и другие султаны писали то же. Даже Каип, бывший ханом в Хиве и по изгнании из оной подданными своими, живший в Меньшей орде, обещал соединиться с войсками русскими. С восточной части степей киргизских ожидали калмыков султан Абульфеис, сын Абульмагмет-хана, султан Большой орды Эрали и, наконец, в заключение, дикие киргизы, или буруты, превосходящие всех соседственных с ними народов жестокостию и отважностию.

Какой ужасный ряд ударов должны были вынести тургуты. Какая непрерывная цепь нападений, убийств и грабежей предстояла им на пути до берегов реки Или, куда стремились они не в виде войска, всегда готового на отражение неприятелей, но шли с женами, детьми, стадами и всем имуществом своим.

В помощь киргиз-казакам немедленно назначены были и несколько отрядов русского войска, но действия их по разным обстоятельствам не соответствовали ожиданиям правительства, а потому основательные надежды на удержание калмыков оказались тщетными, и вооружение всех орд казачьих послужило только к истреблению значительной части бежавших тургутов, но не к возвращению их в пределы России.

Первую преграду им должно было положить яицкое (уральское) казачье войско, чрез земли которого они пришли, и которому потом велено было их преследовать, но оно тогда возмутилось и решительно отказалось выйти из своих жилищ.

Другой отряд состоял из казаков оренбургских. Он выступил в степь киргизскую и соединился с ханом Нурали в первой половине февраля, но лошади сего отряда были так изнурены недостатком корма, что он отстал от хана и, наконец, должен был возвратиться в свои границы.

В замене оного назначено было регулярное войско. Тот же недостаток корма зимою в степях зауральских и потеря времени для переписок и приготовлений были причиною, что сие войско под начальством генерал-майора Траубенберга выступило за границу из Орской крепости не прежде 12 апреля. Ему велено было, соединившись с ханом Нурали, встретить калмыков на Иргизе, но он прибыл к сей реке тогда, как они были уже на Тургае. Потеряв, таким образом, возможность действовать иначе [251] как с тыла, русские вместе с войсками ханов Нурали (Нурали при сем случае весьма много говорил начальнику войск русских о своей преданности России и жаловался, что от него не потребовали пособия для войны с Пруссиею и Турциею (см.журн. Рыч-кова)) и Каипа (Нурали с своими киргизами присоединился к русскому войску недалеко от озер Аксакал-Барби, а Каип на Караганли-Тургае, в 754 верстах от Орской крепости) устремились в погоню за тургутами. Около гор Улу солдаты от голода и дурных вод начали страдать опухолями, а лошади приставать и во множестве падать, между тем калмыки день ото дня более и более удалялись, и невозможность остановить их делалась очевиднее. Наконец, генерал Траубенберг принужден был повторить направление свое с востока на север и возвратиться в Россию чрез Уйскую крепость как ближайшую точку границы русской.

Киргиз-казаки одни не могли удержать калмыков, да и не имели в том нужды, они достигли своей цели беспрерывными нападениями на бегущих, грабежами и увеличением многих пленных. Султан Айчувак разбил одну часть их на реке Сагиз, другая сильно пострадала на Ори от хана Нурали. Он же одержал победы близ гор Мугоджарских и на реке Ужим. Аблай несколько раз сражался и везде с успехом. В некоторых местах действовал он вместе с султаном Абульфеисом, и соединенные силы их нанесли неприятелям чрезвычайный вред, особенно числом пленных.

Эрали, Большой орды султан, также приглашал Аблая к совокупному действию против калмыков. Аблай отказал ему в помощи, но не остановил его тем в исполнении предпринятого намерения. Эрали нашел других союзников и нанес бегущим подданным Убаши чрезвычайный урон как в людях, так в скоте и имуществе разного рода. Подробности сего происшествия мы уже видели в историческом описании Большой орды.

Избавясь от киргиз-казаков, тургуты увидели себя в руках бурутов (1772) и потерпели от них поражение, далеко превосходящее все предшествовавшие оному потери их, особенно пленными. Кровожадные и хищные буруты преследовали их до самой границы китайской, или до так называемой Новой линии, которая учреждена на бывших зюнгарских землях и в которую Убаши вступил не в виде самовластного владельца, каковым мечтал быть, [252] оставляя Волгу, но в виде униженного подданного, спасающего собственную жизнь. Число приведенных им в Китай калмыков составляло менее половины того, которое вышло с ним из России. Прочие погибли на пути 65.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1820-1840/Levschin/text11.htm

Долгой войны и порядочной ни с какими народами не имели, а почитают за войны наглые свои набеги и грабительства, которые по большей части чинят над дикими киргисцами.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XVIII/1780-1800/Andreev/text2.htm

Вопрос о масштабах "Жорак шанды" и реальных, а не мнимых сражения калмыков с казахами и киргизами подробнейшим образом рассмотрен в литературе, но все же некоторое представление о масштабах проблемы это сообщение Левшина (почти 50 лет спустя после событий) дает.

И немного об вооружении казахов у Андреева и Левшина (догадайтесь, кто что и у кого заимствовал):

12. ОБ ОРУЖИИ

Оружие имеют огнестрельное, по большей части турки, длинные калмыцкие; а равно к оным покупают с позволения при портах и российские, как простые, так [68] и винтовальные. Замков у оных не имеют, а стреляют фитилями; и стреляют редкие хорошо зверей, а птицы никакой; и имеют ружья довольно. Порох, хотя некоторые и сами делают, но весьма мало; а достают по большей части из Бухарин так, как и свинец, и из России. Делаж их порох бывает, хотя и не так крупен, как пушечный, но мельче; только силы такой не имеет, и звук от него по выстреле бывает слабый. Потомуж довольно имеют луков, по большой части китайские, калмыцкие и мунгальские; а сами они их не делают так, как сабли и копья. В случае какой надобности или вооружения, надевают на головы медные шеломы, имеют довольно колчуг и панцырей. Но при всем оном вооружении, как довольно известно, на войне бывают слабы, и, будучи хотя несколько тронуты, рассыпаются тотчас врознь, и каждый ищет спасения своего бегством. Ежелиж из них собирать годных людей к воинскому действию, то должно полагать не менее с каждой юрты по два и по три человека; и как юрт их числом 32790, то не более — 70000 человек.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XVIII/1780-1800/Andreev/text2.htm

Глава ДЕВЯТАЯ. ВООРУЖЕНИЕ

Киргиз-казаки сражаются копьями, саблями, стрелами ружьями и чаканами, а для защиты от неприятельских ударов надевают на себя панцири и иногда шлемы.

Ружья их без замков, но с скважинами на том месте, где должна быть полка, и с приделанными к ложам деревянными сошками, или подставками, на которых устанавливают их, когда хотят стрелять. Фитиль, служащий вместо замка, делается из таволожной коры, натирается порохом, зажигается высекаемым на него огнем и, наконец, подносится к скважине ружейного ствола, Само собою разумеется, что из такового ружья нельзя стрелять иначе, как сойдя с лошади, и что удары оного должны быть метки, но сколько времени потребно для каждого выстрела? и каково обороняться киргизам от регулярного войска?

Чакан есть топорик, насаженный на длинную рукоятку. Раны, им наносимые в голову, большею частию смертельны.

Луки и стрелы, сделанные самими киргизами, нехороши, лучшие получают они от башкиров, монголов и китайцев. Сабель совсем не умеют делать и достают их, равно как панцири, ружья и большую часть пороха, из Хивы, Бухарин, Персии, Ташкента и Кашкара. Порох делают некоторые у себя дома, но весьма дурной, ибо не знают пропорции составных его частей. Селитру для оного находят на древних могилах. Капитан Рычков 17, бывший в степях киргизских с войском, в 1771 году посланным из России для возвращения бежавших с Волги калмыков, пишет, что киргиз-казаки умеют делать не только обыкновенный черный, но и белый порох; он не мог, однако же, никакими средствами выведать тайны составления оного. Пули льют они в формы, делаемые из аспида, или другого камня.

Во время войны и набегов для сообщения известий, вместо телеграфов зажигают огни и употребляют по условиям разные другие знаки.

Для перевоза оружия и съестных припасов киргизы берут в поход по нескольку лошадей и лучших берегут для сражений.

К вооружению киргизов принадлежали прежде знамена. Каждый род имел свое большое знамя и каждое [313] отделение свой значок, которые все тщательно сохранялись в мирное время и вывозились только на войну, но не на баранты. Сражавшиеся с одной стороны для отличия союзников от неприятелей не только делали значки одинакового цвета с главным знаменем, но и навязывали себе на руки такового же цвета платки, ленты или нашивали лоскутья какой-нибудь материи. Для той же цели всякий род имел свой особенный военный пароль 18, с которым толпы киргизов доныне вступают в сражения и значительнейшие грабежи. Так, например, пароль рода табынского есть слово "тустаган" (чаша); пароль кердеринского рода "кудж-ахмет"; таминского —"кара-бура"; чумякейско-го —"дюйт" и проч. Ханы и султаны все имеют один особенный пароль, выражаемый словом "аркар", которого уже простой народ не может употреблять, В случае общего смятения, где соединяются киргиз-казаки всех родов и званий без различия, все кричат "алача!". Хранителем главного знамени в походах избирался один из почтеннейших султанов или старшин, который после военного начальника, был первым лицом.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/M.Asien/XIX/1820-1840/Levschin/text15.htm

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А это с сайта Хакасского госуниверситета - сравните:

4.4. ВОЕННОЕ ДЕЛО

В XVII в. Хонгорай имел постоянное войско из профессиональных «военных людей» численностью от 600 до 2 тыс. бойцов. Например, в 1698 г. князья Алтысарского, Исарского и Алтырского улусов решили запретить русским людям стро­ительство Каштакского острога. В связи с этим князь Улагач Кашка встал «на Каштаке у серебряной руды, а с ним воинских людей тысяча человек, а дру­гая тысяча в Кыргызской землице». [ПФРАН]

Русские были неплохо осведомлены о военном положении кыргызов. Они сообщали властям: «А томским, государи, и красноярским служилым людям конным и пешим идти в Кыргызы надобно с две тысячи чело­век. И теми людьми смирить кыргыз будет можно. … А малы­ми, государи, людьми кыргыз смирить не можно, люди боевые и (джунгарский) Бошохту-хан проведав, выручку пришлет тотчас». [Материалы. 2000. С. 185.]

Среди народов Южной Сибири кыргызы выделялись своей воинствен­ностью. Русские служилые люди отмечали, что «всегда опасно от кыргызов, которых человек с 1000, только гораздо воисты ...». Недаром у хакасов существу­ет выражение: «кыргызская отважность, хонгорское устрашение», в котором говорится о доблести хонгорцев, которые были неустрашимыми воинами. В этом древнем изречении этнонимы кыргыз и хонгорай связаны между собой единым понятием.

В XVII в. военное дело кыргызов не отставало от общего уровня развития вооруженных сил монгольского государства Алтын-ханов и Джунгарского ханства. Существовала своя тактика нападения и обороны. В боевом строю военные отряды разделялись на правое (восточное) и левое (западное) крылья. При штурме крепостей и русских острогов кыргызы выходили «на бой за щитами».

Основу кыргызского войска, как и во времена кыргызского государства, составляла конница. В XVII в. русские документы сообщали: «а садится их на лошади с копьями в куяках человек с четырехсот, да человек с пятьсот садится в саадацах и древками, … и с ними, государь, изменниками твоим государевым людям без коней биться не можно». [Абдыкалыков. 1968. с. 33.]

Летучие отряды степной кавалерии в бою использовали различные виды вооружения. Главным рубяще-режущим оружием служила сабля (молат хылыс) с булатным клинком. Этот вид оружия также широко использовался в ритуальных целях. Кыргызские воины клялись на сабле, облизывая с ее клинка разрубленную собаку или съедая с конца острия хлеб. Смертная казнь осуществлялась отсечением головы саблею. Поэтому до сих пор хакасы применяют выражение о послушном поведении: «смирную голову сабля не рубит».

Основным колющим оружием хонгорского всадника явля­лось «чыда» - копье (от ойратского «жид» - пика, копье). При походном строе, чтобы всадник не уставал, основание древка копья укрепляли в стремени. Во время кратких остановок воины, не слезая с коней, отдыхали, опираясь на копье своим правым боком. Перед началом боя богатыри здоровались с противниками, скрестив наконечники копий, обменивались приветствиями, скрестив лезвия сабель. В поединках умудренные опытом воины упирали основание древка копья в переднюю луку седла и, используя силу лошади, пробивали латы - куяки единоборцев.

На шейке железного острия копья имелся крюк, которым могли стаскивать человека с седла. Кроме того, хонгорцы крюками копий утаскивали своих погибших бойцов с поля боя. Например, в 1680 г. во время боя казаков на р. Уйбат с хонгорскими всадниками русские не могли определить число погибших кыргызов потому, «что они побитые тела утаскивают крюками к себе» [РГАДА] Кыргызы неизменно сохраняли обряд кремации своих умерших. Например, в 1662 г. после боя с русскими кыргызские «воин­ские люди отступили, и отступя, побитых своих татар жгли».

Лук и стрелы были основным видом стрелкового вооружения средневекового Хонгорая и обозначалось хакасским словосочетанием «ох саадах» (букв. стрела и футляр для лука). Лук был трехсоставным (mc eqfkso j[-xff) с двумя длинными роговыми пластинами с внутренней стороны кибити и с короткой костяной пластиной посередине. Лучное оружие «ух-саадах» окружалось особым культовым ореолом. Нет ни одного древнего захоронения воинов без сопровождения лука со стрелами. В хакасском языке термином «ох-саадах» именовался также мужчина – ясакоплательщик, т.е. мужчина платежеспособного возраста; боец, несущий воинскую повинность. Он считался за «стрелу» (соoан).

Историк С. Бахрушин отмечал, что енисейские кыргызы вместо подписей пользовались «знаменами», изображавшими предметы вооружения: копьё, лук со стрелами, рогатину и т.д. Тамги в виде лука со стрелой употреблялись представителями сеока кыргыз вплоть до наших дней. [Бутанаев. 2004. с. 99.]

Кыргызские кочевники владели лучным оружием в совершенстве. Полетом стрелы определяли небольшие расстояния. Например, выражением «ух атымы» - букв. выстрел стрелы, определяли расстояние полета стрелы, равное приблизительно 100 метрам. Показателем высшего мастерства стрельбы из лука было попадание стрелой в кольцо на расстоянии 100 метров. Например, за свою доблесть, которую доказал род «сайын» попав стрелой из лука в кольцо плетки ([fvzs rd,tpw), он был включен в состав сагайцев. [Бутанаев. Бутанаева. 1996. с. 128.]

Стрела имела сакральное значение. По своей ценности, согласно степным законам, она приравнивалась к коню. При рождении хакасского мальчика вождь рода – «cddr f,ffps» дарил младенцу три стрелы. Если враги убивали сына, то мать к нему в гроб, в качестве сакрального действия, клала стрелу, чтобы она с того света поразила убийцу.

При объявлении войны кыргызы посылали неприятелям стрелы «с грозами». Они становились предупредительным знаком тому врагу, который будет разгромлен, причем стрела в руках посла означала вооруженный поход. Например, в 1669 г. «в разных месяцах и числах писали в Томской из острогов дети боярские, из Ачинского и из Мелетского, что присылает великих государей в ясашные волости кыргызской князец Еренак Ишеев ясашным людям стрелы с грозами, и грозит он войною». [Материалы. 1996. с. 210.] В хакасском фольклоре встречается частый сюжет, когда монгольские правители отправляют в Хонгорай лук и стрелы (ух-чаа) с предложением покориться.

Во всех произведениях устного народного твор­чества хонгорцев стрела обозначается термином «ух» (от древнетюркского «ок»). В современном хонгорском языке так стала называться пуля огнестрельного оружия, а для стрелы получило применение другое слово - «соofy». Хонгорское «соoан» (первоначально – стрела с деревянным утолщением на конце для охоты на ценного пушного зверька) происходит от древнетюркского «чоган» – род боевого молотка с острым лезвием на конце (т.е. «чекан»). Острый наконечник стрелы носил общее обозначение «пwc», ремешок для закрепления наконечника «nwk» (от древнетюркского «тили»), а хвостовой разрез – «кис» (от древнетюркского «кез» - хвостовая часть стрелы), носящий Хонгорское обозначение древка стрелы «улан» или «ылын» восходит к древнетюркскому термину «улун» - стрела без оперения, заготовка для стрелы. Остов стрелы делался из прямых ветвей дерева «ымыр», а кибить лука из гибкой ирги. [ДТС. С. 610.]

Боевые стрелы с узким и длинным железным наконечником известны под монгольским названием "джебе" (в хакасском - "чибе"). На древко "джебе" специально натягивали полированную трубочку из кожицы кустарника "казыргана". Поэтому в фольклорных произведениях данная стрела называлась "хазырoанныo сыр чибе" – казыргановая полированная джебе. По приказу кыргызских бегов киштымы в качестве дани специально заготавливали прямые ветви казырганы, которая растет в Саянских горах. Согласно сведениям южных алтайцев, они давали в счет албана палочки, вырезанные из этого кустарника. «Каждый алтаец должен был платить двенадцать таких палочек совершенно прямых, длиною в аршин. Джунгары снимали с этих палочек кожу в виде трубочки и натягивали ее на остов деревянной стрелы. Казыргановая стрела являлась дальнобойной». [Потапов. 1953. с. 119.] Кыргызские стрелы "джебе" могли пробить любые панцири.

Героические сказания живописно описывают различные виды вооружения хонгорских богатырей. Боевое снаряжение в мирное время хранилось в сундуках, но при военных действиях эпические герои с достоинством, словно совершая священный обряд, облачались в свои военные доспехи. Защитные латы богатырей носили общее название «куяк» (от древнетюркского слова «куйаг» - панцирь, кольчуга). Куяки изго­тавливались из различных материалов: металлических колец (wkzth,tkwu хуях); твердой кожи (хуус хуях); мелких металлических пластин или колечек в виде рыбьей чешуи, нашитых на кожаную основу (rmvt хуях). Они были длиною до колен (nwcxt), а ворот ([eях xfofps) закрывал шею, вплотную прилегая к шлему. Латы застегивались на девять застежек. [ХакНИИЯЛИ.; Алтын Арыг. 1958. с. 12.] В Хонгорае было налажено военное производство куяков. Например, в 1648 г. Алтын-хан запросил в качестве ясака у кыргызов Хонгорая 400 куяков, да 200 наручней для стрельбы из лука. [Миллер. 2005. с. 323.]

Под куяк надевали нательную рубаху – «чаргах» (от древнетюркского «йарак» - панцирь, кольчуга), сшитую из тонкой, прочной кожи. Из белой крепкой кожи шили боевые штаны - «[eec ыстан». Всю военную одежду хранили вместе с латами в сундуках.

Во время боевых действий голову богатырей защищали металлические шлемы, называемые «тevfof» или «xfkjkso gdhwr» - шапка, имеющая верх наподобие петушиного гребня. Они по своей форме напоминали полумесяц (ай mkumpw). Шлемы имели забрало, которые иногда именуются также общим именем «тулага». Во время сражений забрало опускалось на лицо. Шлемы прикреплялись к вороту «[eqf[ xfofps» боевых лат, а под подбородком завязывались на ремешки «ээr wkuwxw». [Алтын тайчы. 1973. С. 42.]

В XVII в. Хонгорай уже знал огнестрель­ное оружие, которое приобреталось как у джунгаров, так и у русских. Пись­менные источники сообщают, что во время битвы с отрядами Еренака кыр­гызы стреляли «из турских пищалей, из мушкетов, из винтовок и из луков», «а бой де у них был пищальной и лучной».

Воины Хонгорая во время битвы применяли всеобщий боевой клич «хуух». Он подражал клекоту ворона, увидевшего падаль. Священный клич носил сакральный смысл: криком сильного хищника повергнуть врага, чтобы тот стал падалью для воронов. Во время призыва родного клича кочевники, забыв всякую личную неприязнь к сородичу, бросались на выручку одноплеменников, оглашающих степь Хонгорая священным клекотом.

Во время похода дневной пищевой рацион состоял из одного хурута (колобок из сушеных на солнце сырцов) или двух «пичирё» (высушенные на солнце сырцы в виде лапши). Подобное условие бытовало у монголов. «Военный паек состоял приблизительно из десяти фунтов свернутого молока, высушенного на солнце. При желании можно было растворить половину фунта в воде до консистенции сиропа». [Хартог. 2007. С. 66.]

Воины переправлялись через крупные реки вместе с конем. Такой способ носил название «пыча мунерге». Перед переправой убирали короткий повод (туйух тин), идущий от уздечки коня. Чепрак заворачивали к верху на седло и ослабляли подпругу. В противном случае дыхание у лошади будет тяжелое.

На седле увязывали оружие и одежду. При переправе с лошадью нужно было конец чембура – длинный повод, идущий от недоуздка, отпустить до конца ее хвоста. Затем, когда воин войдет в реку и лошадь начнет плыть, одной рукой надо держаться за хвост с чембуром и управлять поводом, а второй рукой, гребя, необходимо помогать движению лошади. Подобный способ существовал и у других тюркских конников. [Иванин. 1998. с. 77, 156]

Погибнуть в бою считалось у кыргызов за доблесть. Человек рождается дома, а умирает в поле – гласит древняя пословица. Хакасы говорят: «овца, даже если боится – умрет, мужчина, даже если не боится – умрет», т.е. смерти все равно не миновать. До сих пор среди хакасских охотников применяется крылатая фраза: «смерть мужчины в диком поле под раскидистым деревом».

Каждый хонгорский воин в качестве защитного амулета носил с собой бараньи косточки: астрагалы, коленную чашечку и плюсны. Этот обычай возник в кыргызское время. Во времена войны с монголами в одной кыргызской семье вырос единственный сын по имени Торгинджи-оол. Пришло время отправляться на войну. Молодому бойцу Торгинджи-оолу любимая мать в качестве талисмана вручила бараньи косточ­ки: три альчика (хазых), семь плюсен (толарсых) и девять коленных чаше­чек (томых). «Всегда носи их с собой, - наказала мать. - В случае беды бара­ньи косточки будут твоими оберегами (хуях). Если будешь один ночевать в степи или тайге, расставляй их вокруг костра». Военный поход против врагов закончился поражением кыргызов, и остатки их отрядов врассыпную бросились вспять. Монголы неотступно преследовали побежденных воинов. Торгинджи-оол вынужден был в одиночестве пробираться сквозь таежные дебри и пустынные степи в родные места. Где бы он ни ночевал, всегда вокруг костра расставлял заветные косточки: три альчика, семь плюсен и девять коленных чашечек. С восточной стороны огня (от соо) он втыкал ожег (чазоол) со своей шапкой. Выходящие на свет костра преследователи не решались схватить молодого кыргызского бойца, ибо им виделось бесчисленное количество воинов и слышались храбрые призывы побить неприятеля. Благодаря материнскому талисману, Торгинджи-оол не страдал от голода и жажды. Наконец, выйдя к берегам родного Абакана, он почувствовал себя в безопасности и решил выбросить амулеты. Но в ту же ночь он был схвачен монголами, которые не увидели вокруг него охраны и не услышали грозных окриков. С тех пор среди хакасов запре­щается выбрасывать на улицу указанные косточки. По обычаю, их аккуратно зашивают в материю и вешают у дверей домов, дабы разбойники и воры испугались сверхъестественной стражи. [Бутанаев. Бутанаева . 2008. С.166.]

Подсчет убитых врагов у кочевников центральной Азии велся по количеству отрезанных ушей. В качестве доказательства своей победы тюрко-монгольские ратники привозили своим командирам отрезанные уши, которые собирались в большие мешки. [Вернадский. 1997. с. 63.] Подобный обычай существовал и у кыргызов Енисея. По данным хакасского фольклора батыры Сыгда и Сыбы, соревнуясь в меткости с монгольскими воинами отстреливали уши у бегущих ланей и складывали их в мешки для доказательства их победы.

До этнографической современности хакасы сохраняли обычай отрезать правое ухо с хозяйской меткой (ин) у каждой забитой овцы и хранить их в связках (nwpwu) по 100 штук, дабы в любой момент предъявить доказательство своей собственности. Если пастух представлял тавреные уши ее хозяину, он не отвечал за овцу.

После сражения существовал обычай осматривать поле боя. В хакасском языке место побоища, где полегли воины, называется «xff cjasps» - т.е. последствия войны. Тела погибших в боях соотечественников кыргызы сжигали на полях сражений. Например, в 1700 г. воины Хонгорая, потерпев поражение от русских, «побежали врознь лесами и нужными местами, а побитых своих людей тела, бегучи, жгли в сенных стогах».

На случай вторжения неприятеля на территорию Хонгорая в горных местах были сооружены военные укрепления и форпосты. Цепь кре­постных сооружений составляла замкнутую фортификационную систему, каждое звено которой просматривалось с соседнего укрепления. По Хакасии насчитывается около ста подобных сооружений, называемых по-хакасски «свее» - т.е. крепость. Во время военных действий кыргызы своих домочадцев прятали в горных укреплениях, а сами выезжали на бой. Например, в 1616 г. томский казак Б. Терской сообщал, что он ходил на государевых изменников «в Кыргызы, и в Кизылы, и в Бугасары. И … кыргызских людей, и кызыльских, и бугасарских, три городка высекли, жен и детей в полон поймали». [ПФРАН]

Наследственное воинство батыров, служившее при ставках бегов, составляло княжескую дружину. Благодаря военному сословию батыров кыргызская знать сохраняла свою власть над улусными людьми и держала киштымов в повиновении. Институт батырства и его военная титулатура, созданные во времена Кыргызского государства, сохранились до сих пор в памяти потомков.

Война и вражеское войско, без которого немыслимо эпическое сказание, носят обозначение «чаа», а военный погром - «gdd». Слово «чаа» этимологически восходит к древнетюркскому «йагы» - враг (букв. имеющий лук). Отсюда следует, что военные действия первоначально были связаны только с образом врага. Второй полузабытый термин, по всей видимости, происходит от древнетюркского глагола «,dr-» - собирать войско и обозначал собранное войско, вражью стаю, разбойное нападение. [ДТС. С. 94, 117.] Правители часто подвергались военному нашествию, разорялись в результате военных разгромов. Война, несущая разорение народу, обозначалась эпитетами: «ханныo чаа» - кровопролитная война; «чеек чаа» - пожирающее войско; «fofh чаа» - тяжелая война; «[szs[ xff» - ненасытная война.

Очень хорошо видно, что уникальных черт военного дела нет, присутствует преимущественная опора на фольклорные источники и т.д.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Мало того, что в военном отношении высказанное - глупость само по себе, так еще и постулат о превосходстве ойратов в численности смешон. Калмыцкое ханство на Волге - около 300 тыс. было в момент расцвета. Джунгария - около 600 тыс. (включая не ойратские компоненты - алтайцев, уйгур и т.д.). Казахов - от 1 до 3 млн. (разные подсчеты и оценки). Причем калмыки и джунгары ни разу не смогли создать коалицию, чтобы довершить разгром казахов. Но миф - он на то и миф, чтобы активно эксплуатироваться в создании современной государственной идеологии.

Казахов - максимум 500-600 тысяч на середину XVIII в. У того же Андреева 32790 кибиток в Среднем жузе на 1780-е гг. что дает, считая даже по 6 человек на кибитку примерно 197 тысяч человек. В Старшем жузе населения было значительно меньше, в Младшем примерно столько же. Короче говоря в середине XVIII в. казахов никак не могло быть ни 3 млн ни даже 1 млн, скорее приблизительно 500 тысяч, Взрывной рост численности казахов произошел после разгрома Джунгарского ханства и освобождения больших пространств для кочевий.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Как факт - до вмешательства Цинов в события в ЦА, ситуация была противоположной. А пословица относится к временам не ранее "Жорак шанды" (Пыльный поход), когда калмыки в 1771 г. спешно откочевали с Волги в Джунгарию. Тогда именно (единственный раз в своей истории) им пришлось потерять много женщин и детей пленными, а также значительную часть скота.

Вообще-то еще в 1743 г. наместник Калмыцкого ханства Дондук-Даши писал императрице, что "киргизы беспрестанно калмыкам вред чинят, а калмыки "по нынешнему безсилию охранять себя не в состоянии и дневную пищу себе с трудом добывают", а также просил русские войска, чтобы "киргизов унять".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Мне кажется, я где-то уже это видел - попытки доказать что-то, говоря, что калмыки просили войск у царицы...

На деле - тьфу и растереть. Кроме того набега, когда казахи, угрожая вырезать пленных женщин и детей, на Узенях, выпросили себе свободный проход, серьезной угрозы они не представляли для всей Калмыкии. Опасными их набеги были против тех улусов, воины из которых воевали на Кавказском "фронте" русско-турецких войн, т.е. оставались без защиты.

Т.ч. если смотрим документы в комплексе, а не вырываем из контекста - то увы, чего-то экстраординарного не видим.

Ну а насчет того, сколько было казахов - Нурали грозился выставить по требованию императрицы для войны войско в 30 тыс. воинов. Это порядка 150 тысяч едоков, как минимум. И на Андреева желательно ссылаться корректно:

Ежелиж из них собирать годных людей к воинскому действию, то должно полагать не менее с каждой юрты по два и по три человека; и как юрт их числом 32790, то не более — 70000 человек.

Т.е. если воинов 70 тыс. (грубо), то это не менее 300 тыс. едоков плюс.

Вот уже только в 2 жузах, причем очень грубо, не менее полумиллиона народа набрали.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Мне кажется, я где-то уже это видел - попытки доказать что-то, говоря, что калмыки просили войск у царицы...

Не знаю кто и что пытался доказать, но калмыки просили войск у царицы дважды в 1724 году и в 1743. Конкретно я по этой теме не писал.

На деле - тьфу и растереть. Кроме того набега, когда казахи, угрожая вырезать пленных женщин и детей, на Узенях, выпросили себе свободный проход, серьезной угрозы они не представляли для всей Калмыкии.

На деле в Узенях соединенные силы Лекбея, Лобжи и Доржи Назаровых разгромили отряд, Есет-батыра, численностью примерно в 700 с лишним воинов (200 казахов, 500 каракалпаков и 54 башкира), пользуясь подавляющим численным превосходством и наличием артилерии. Женщин и детей никто не резал и не угрожал резать, хотя они и имелись у казахов, как пленные после разгрома улуса Лобжи Назарова.

При этом отмечается, что "такой победы у калмык над каракалпаками" никогда не было.

Но вообще-то я и не утверждал, что казахи представляли угрозу для всей Калмыкии, также как и калмыки для всех казахов.

Т.ч. если смотрим документы в комплексе, а не вырываем из контекста - то увы, чего-то экстраординарного не видим.

Конкретно я ссылаюсь на Крафта "Сборник узаконений о киргизах степных областей". Сборник указаний за 1744 г. 10 марта 1744 г. "О примирении киргизов с калмыками".

Наместник калмыцкаго ханства Дондук-Даши в ноябре 1743 г. заявил Государыне Императрице, что киргизы беспрестанно калмыкам вред чинят и что калмыки по нынешнему безсилию охранять себя не в состоянии и дневную пищу себе с трудом добывают. А потому просил придать калмыкам русское войско для того, чтобы киргиз унять. Указом коллегии Иностранных дел от 10 марта за номером 197 предписано Неплюеву поступать "по имеющимся указам и тамошнему усмотрению" , к когда киргизы-казаки "придут к нам в покорение" и в своих противных поступках успокоятся и тогда удобо возможным образом возыметь старание тех киргиз-казаков с калмыками помирить

Ну а насчет того, сколько было казахов - Нурали грозился выставить по требованию императрицы для войны войско в 30 тыс. воинов.

Ну, это пустое хвастовство.

Т.е. если воинов 70 тыс. (грубо), то это не менее 300 тыс. едоков плюс.

Это Андреев сильно преувеличил мобилизационные способности и все таки главная цифра то не сколько теоретически Средний жуз мог выставить воинов, а сколько в нем семейств. А семейств было 32790, что дает если очень сильно натянуть цифры примерно 250 тысяч человек. Источники отмечают, что Средний жуз самый многочисленный, за ним идет Младший, а Старший несмотря на название населен слабо. Соотвественно все три жуза дадут 600 тысяч человек, очень грубо.

Вот уже только в 2 жузах, причем очень грубо, не менее полумиллиона народа набрали.

Даже в этом случае необходимо учитывать, что Андреев писал свои заметки в 1790 г. а к тому времени казахи во-первых значительно расширили свои кочевья, во-вторых инкорпорировали в себя десятки тысяч джунгаров, калмыков, киргизов, башкир, каракалпаков, сартов и некоторое число русских(во время восстания Пугачева и Сырыма Датова). В начале и середине века ситуация была иной.

ЗЫ Я за мир во всем мире. Не надо такой агрессии.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вы не читали рекомендации Кирилова от 1735 +/- (через 1 "л") правительству?

Он конкретно писал - есть 3 народа (калмыки, кайсаки и башкиры). И надо их так между собой стравливать, чтобы они только служили России, а не оказались ей угрозой. В ПСЗ РИ это есть. Как раз том за эти года у меня есть. Просто там искать долго - потребуется время.

Теперь по датам - калмыки при Аюке (умер он, как известно, в 1724 г.) контролировали северо-восточное побережье Каспия, вплоть до Мангышлака. Когда он умер - началась страшная феодальная война, шедшая до самого смещения сына Аюки с престола и "прощения" Дондука-Омбо из Питера. И вот когда эта война была, то Дондук-Омбо сначала разбил Цэрэн-Дондука, поддерживаемого из Петербурга, а потом откочевал с основной массой улусов на Кубань. В решающей битве у Сасыколя 9 октября 1734 г. против сына Аюки он имел 10 тыс. воинов против 2 тыс. ханских. Это хороший показатель того, как разделились симпатии калмыцкого общества. Тогда-то, когда верных России калмыков на старых кочевьях осталось менее 30% от прежнего, они и стали просить помощи от Питера.

Но еще на 1725 г. казахи не подходили ближе Тургайской котловины - как раз калмыки встречали невесту для Цэрэн-Дондука из Джунгарии, так до Тургая никого не было - войско прошло через пустынные земли, о чем и доложило. Но в результате разгоравшейся все сильней междоусобицы пришлось оставить Мангышлак и уйти к русским городам - все войско в результате тотального раскола калмыцкого общества не могло действовать на азиатской стороне Урала.

Дондук-Омбо правил до 1741 г. и потом на смену ему пришел Дондук-Даши, правивший до 1761 г. Все опять перемешалось - вдова Дондук-Омбо, кабардинская княжна Джан пыталась уйти с калмыками в Иран, казахи Младшего Жуза приглашали ее откочевать к ним. В результате вмешательства русских властей Джан с семьей в 1744 г. были вывезены из Калмыкии, а ее улус отдан во временное управление Дондуку-Даши. В такой момент, когда власть Дондука-Даши висела на волоске - опять требовались русские войска и гарантии. Когда русские помогли провести кандидатуру сына Дондука-Даши - Убаши - в наследники без крови и междоусобиц, то хан растрогался и повелел поставить в степи, на месте съезда, решившего этот вопрос, особый памятник.

Казахи же резали пленниц (например, в 1726 г.) и кричали, что всех вырежут, если их не выпустят. Их выпускать никто не собирался, но пожалел Доржи Назаров своих женщин и настоял, чтобы остальные нойоны отпустили врага. Увы, это так:

В том же 1726 году осенью, в бытность калмыцких улусов на луговой стороне Волги, приходили на них киргис-касацкие Средней орды Шемяки хан, Барак Солтан, Меньшей орды Абулхаир хан и Ишим солтан в 10.000 войска своего и, перешед через реку Яик, нападали между устей Янка и Волги на улус владельца Лубжи (Доржи Назарова сына) и оной разорили и людей, сколько могли застать побили, а жен их и детей и весь скот взяли в добычю и отправили от себя еще две партии, состоящие одну в тысяче, а другую в трехстах человеках в морские косы для поиску протчих кроющихся от них калмыцких улусов, а сами с тою добычею по малу возвращались.

Тогда наместник ханства Черен Дондук, брат его Галдан Данжин, Шакур лама и владельцы Доржи Назаров, Дондук Омбо, Дондук Даши и братья его с войски своими в 20.000 человек за киргис касаками ходили в погоню по следам их, и сперва выше писанные киргис касацкие две партии, изъехав и загнав их в морские косы, всех побили и в воде потопили, а потом и всех киргис-касак догнали, не допустя до реки Яика, и в степи всеми силами атаковали, а киргис-касаки, видя калмыцкую превосходную силу, принуждены и на безводном месте остановиться и для защищения своего с четырех сторон обрываться землею и перерезал верблюдов, лошадей и рогатой скот, вкладываться на подобие вала и от калмык отстреливались, а добычю свою, состоятцую в людех и скоте, имели в средине своего стану. Калмыки же детали на них нападение с трех сторон, оставляя одну сторону к реке Яику пустую. А сие чинили в таком намерении, чтоб их киргис-касак допустить к ретираде и, тем, выманя из укрепления, удобнее было на них напасть, и по рукам разобрать, но они киргис-касаки, хотя и на безводном месте были атакованы, однако ж, [226] четверы сутки будучи в осаде от калмык отстреливались и наконец, с калмыками помирились и словесно договорились на таких кондициях, чтоб их киргис-касак всех и с ружьем их отпустить, а забранных из калмыцких улусов жен, детей, имение и скот возвратить к калмыкам, а при том и из собственных лошадей киргис-касакам оставить для каждого человека только по одной, а лишних отдать им же калмыкам, а впредь на них калмык нападеней и воровских набегов не чинить и мир содержать через столько пег, как в то время родившейся младенец придет в возраст и в состоянии будет на лошади ездить и сайдаком владеть. В чем и присягали с калмыцкой стороны наместник ханства Череп Диндук. владельцы Доржи Назаров, Дондук Омбо и Галдан Дашкин, а о киргис-касацкой стороны Шемяки, Абулхаир ханы, Барак и Ишим солтаны, а сверх того калмыки взяли от киргис-касак и аманатов шестьдесят человек, между которыми были и знатные их старшины: Эшеть Батырь, Букенбай Батырь и другие.

Но ежели б калмыки по прошествии четырех суток еще киргис-касак в осаде сутки двои продержали, то б и совсем их по рукам разобрать могли, но до того протчих калмыцких владельцев советами и прошениями своими не допустили Доржи Назаров и дети его для того, что из бывших внутрь киргис-касацкого стана калмыцких малолетных детей много померло, а из знатных калмыцких жен киргис-касаки несколько перерезали и тела их к калмыкам выбрасывали, чтоб они, видя такую их киргис-касацкую злость, осаду оставили, почему и принуждены владельцы калмыцкие с ними на вышеписанном договоре помириться.

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1760-1780/Bakunin_V/text12.htm

Крупная ли была победа на Узенях? В общем, учитывая, что для битв кочевников в XVIII в. потеря в 100 человек считалась крупной - однозначно "да"!

В Бухарах имеется озбеков 32 статей (т. е. племен. — В. В.) разноименованных. И войска у них наберется около 90 тысяч, и [125] то — конницы, а пехоты не имеют, да при том же трухменцов тысяч с 20 наберется. И воюют на ту стать, как калмыки. Сражения генерального при баталиях не чинят, токмо когда два корпуса сойдутся вместе по малому числу, яко из них на поединок со обоих сторон высылаются. При акции одна партия десяток других людей потеряет, а буде сто (и то велика баталия называется у них), то более не противятся, но спасаются уходом. Буде случаются добрые лошади, то силы озбецкие состоят в сабле, в стрелах и в копии, ибо из ружья фитильного стрелять не могут на лошадях, но токмо стреляют с земли с наклонкою, чего ради у каждого ружья фитильного имеются при вершине сошки рогатые.

http://www.vostlit.info/Texts/rus5/Benevini/text4.htm

Губернатор Волынский писал, что было 757 нападающих. Ушло 3. Остальные погибли все, за исключением 1, которого прислали в дар А. Волынскому. Т.е. потери превышали обычные для крупного степного боя потери в 7,5 раз. Теперь судите сами, что это означает.

Да и побед казахов над калмыками и джунгарами в открытом бою нет - кроме вымышленной битвы у Анракая (даже комментировать этот конструкт нет желания - так противно смотреть на всякие потуги платных писак от современной истории обосновать ее). Даже прорываясь в Джунгарию в заведомо неблагоприятных условиях в 1771 г. (т.н. Жорак шанды) Убаши сумел в 2 сражениях (Эмба и Калмаккырылган) одержать победу, а у Балхаша (у р. Мойынты) - прорваться из сплошного окружения. Жертвы среди калмыков пришлись на отставших, лишенных коней (в результате ненормально быстрого темпа перекочевки) людей. В 1772-1773 годах уже имеются жалобы казахов на перекочевавших в Джунгарию торгоутов, что те с лихвой возместили потери, отогнав у казахов 70 тыс. коней. И только после откочевки основной части калмыков в Джунгарию с оставшихся в России калмыков постепенно сняли воинскую повинность и только тогда они вынуждены были, из-за малочисленности, существенно сдать свои позиции в регионе.

Ну а малочисленность казахов никак не вытекает из фактов - иначе они не могли бы всерьез контролировать большие территории и экстенсивным путем собирать ополчения против джунгар (они замедляли продвижение ойратских войск, но разбить их были не в состоянии, но при постоянной войне Джунгарии на 2, а то и на все 4 фронта - этого было достаточно, чтобы, сочетая откочевку на запад с посильным сопротивлением, не дать себя завоевать). Будь казахов меньше (те же 500 или 600 тыс.), то ойраты их просто выпилили бы, не сильно утруждая себя - за счет превосходства в организации и технике.

И вопрос об артиллерии - я с Бобровым писал статью про ойратскую артиллерию. Опубликована, в Новосибирске в 2007 г. Это такие маленькие (около 1 м. длиной) стволы орудий калибром от 1 до 3 фунтов, без станков, на поперечной колоде.

Я за мир, но не надо вырывать факты из контекста. Только контекст, правильно осмысленный, дает правильную причинно-следственную связь. Максимальная трезвая оценка населения Джунгарии (без оседлого населения Уйгурии) - 600 тыс. человек. Калмыкии - около 300 тыс. человек. Хошоутского ханства в Тибете - менее 100 тыс. человек. Совместно они не действовали, но каждый, в меру своих сил, воевал против иноплеменных кочевников. 1 млн. ойратов просто снес бы казахов при условии своего 2-кратного преимущества в численности, но этого, как известно, не случилось.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Да, А. Волынский писал в Питер, что казахов намного больше, чем калмыков (волжских). И что победа казахов над калмыками была бы возможна, если бы они все вместе наступали бы единым фронтом. Но, по его наблюдению, один казахский султан делал одно, другой - другое, а калмыки, даже в условиях усобицы, все же придерживались некой общей линии. Так, Доржи Назаров и в 1724, и в 1726 годах получил посильную помощь от всех кочевавших поблизости улусов.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Вы не читали рекомендации Кирилова от 1735 +/- (через 1 "л") правительству? Он конкретно писал - есть 3 народа (калмыки, кайсаки и башкиры). И надо их так между собой стравливать, чтобы они только служили России, а не оказались ей угрозой. В ПСЗ РИ это есть. Как раз том за эти года у меня есть. Просто там искать долго - потребуется время.

Читал, конечно, и документ под рукой имеется.

Теперь по датам - калмыки при Аюке (умер он, как известно, в 1724 г.) контролировали северо-восточное побережье Каспия, вплоть до Мангышлака. Когда он умер - началась страшная феодальная война, шедшая до самого смещения сына Аюки с престола и "прощения" Дондука-Омбо из Питера. И вот когда эта война была, то Дондук-Омбо сначала разбил Цэрэн-Дондука, поддерживаемого из Петербурга, а потом откочевал с основной массой улусов на Кубань. В решающей битве у Сасыколя 9 октября 1734 г. против сына Аюки он имел 10 тыс. воинов против 2 тыс. ханских. Это хороший показатель того, как разделились симпатии калмыцкого общества. Тогда-то, когда верных России калмыков на старых кочевьях осталось менее 30% от прежнего, они и стали просить помощи от Питера. Но еще на 1725 г. казахи не подходили ближе Тургайской котловины - как раз калмыки встречали невесту для Цэрэн-Дондука из Джунгарии, так до Тургая никого не было - войско прошло через пустынные земли, о чем и доложило. Но в результате разгоравшейся все сильней междоусобицы пришлось оставить Мангышлак и уйти к русским городам - все войско в результате тотального раскола калмыцкого общества не могло действовать на азиатской стороне Урала. Дондук-Омбо правил до 1741 г. и потом на смену ему пришел Дондук-Даши, правивший до 1761 г. Все опять перемешалось - вдова Дондук-Омбо, кабардинская княжна Джан пыталась уйти с калмыками в Иран, казахи Младшего Жуза приглашали ее откочевать к ним. В результате вмешательства русских властей Джан с семьей в 1744 г. были вывезены из Калмыкии, а ее улус отдан во временное управление Дондуку-Даши. В такой момент, когда власть Дондука-Даши висела на волоске - опять требовались русские войска и гарантии. Когда русские помогли провести кандидатуру сына Дондука-Даши - Убаши - в наследники без крови и междоусобиц, то хан растрогался и повелел поставить в степи, на месте съезда, решившего этот вопрос, особый памятник.

Спасибо за историческую справку, но к чему она? Если показать роль междоусобий, то у казахов они были не меньше, а даже больше. Плюс противников было еще больше: каракалпаки, башкиры, яицкие казаки, армии среднеазиатских государств, это не считая джунгаров.

Казахи же резали пленниц (например, в 1726 г.) и кричали, что всех вырежут, если их не выпустят. Их выпускать никто не собирался, но пожалел Доржи Назаров своих женщин и настоял, чтобы остальные нойоны отпустили врага. Увы, это так:

Ну, это было, однако это другое сражение. И здесь опять калмыки имели двукратное численное превосходство, плюс артилерию.

Крупная ли была победа на Узенях? В общем, учитывая, что для битв кочевников в XVIII в. потеря в 100 человек считалась крупной - однозначно "да"!
Губернатор Волынский писал, что было 757 нападающих. Ушло 3. Остальные погибли все, за исключением 1, которого прислали в дар А. Волынскому. Т.е. потери превышали обычные для крупного степного боя потери в 7,5 раз. Теперь судите сами, что это означает.

Неубедительно, тогда и этот набег будем считать большой победой?

После прибытия моего на Яик пятьсот казаков, которые за нами гнались, пока, пребравшись на сию сторону Яику, калмыцкие улусы атаковали и с две сотни оных в полон взяли, при том же 2000 лошадей отогнали.
Да и побед казахов над калмыками и джунгарами в открытом бою нет - кроме вымышленной битвы у Анракая (даже комментировать этот конструкт нет желания - так противно смотреть на всякие потуги платных писак от современной истории обосновать ее).

Ну, навскидку:

1620 гоктября 16. - Расспросные речи толмача Уфимской приказной избы

Петра Семенова о пребывании его у калмыцкого тайши Байбагиша

А в розпросе сказал толмач Пятунька Семенов. Слышел де он у колмацких людей, што приходил на них в прошлом году Казачьей Орды Ишим царь войною для тово, что посылали к нему колмацкие тайчи послов своих о миру. И как де колмацкие послы были у Ишима царя, а в те де поры колмацкие люди воинские, пришед, Ишима царя улузных людей повоевали. И Ишим де царь велел колмацких послов побить, а побив послов и собрався своими людьми, да колмацких дву тайчей и многих людей побили.

1627 г., октября 9. - Расспросные речи человека из улуса "Сарачик", подведомственного Канай-бию, выходцу из племени кенегес Ораз-абыза, о разгроме казахским Есим-ханом калмыков и расправе его над Турсын-Мухаммед-ханом, не вступившим в сражение с калмыками, а также осостоянии и возможном уходе улуса Шаинек-мурзы в пески Шам(л. 441) [...]

Да сего ж де, государь, лета, как яровой хлеб поспел, Казачьи Орды ташкенской Турсун царь да Казацкой Орды кочевной Этим царь с своими ратными людьми ходили войною на калмыцких людей, и калмыцких людей кочевной Эшим царь с своими ратными людьми многих побил

Расспросные речи вернувшегося в Астрахань из Алтыулской Орды стрелецкого головы Якова Бухарова, отправленного в декабре 1627г. с призывом к мурзам подчиниться и прикочевать под

Астрахань и задержанного там алтыулскими мурзами

...в прошлом в 135 м году Мергень Темене тайша с ыными таиши и улусными людми, учинясь в недружбе з Байбагышь таишем с товарыщи, пришел кочевать в Казачью Орду, и казачьи де, государь, Орды с Ышимом царем учинился в дружбе. И Ишим царь калмытцких Мергень Темене тайшиных улусных людей многих побил. И Мергень Темене тайша, собрався з достальными людми,

приходил на казацкого // Ишима царя. И казацкой Ишим царь и в друго редь тех калмыцких людей побил.

1628 г., ноября 6. - Расспросные речи двух человек, взятых сотником стрелецким Иваном Севергиным в плен во время калмыцкого нападения 31

октября на ногайские улусы, подвластные Русскому государству

....И тому де, государь, ныне третей год, Байбагыш тайшин и Чокур тайшин брат Чин тайша умер, и Чокур де тайша хотел взять за себя Чин тайшины улусы. И Байбагыш де тайша, собрався с калмыки, у Чокур тайши брата своего Чин тайшиных улусы взял за себя. И был де, государь, у них меж себя бой, и с тово де, государь, бою Чокур тайша, а с ним калмыков з десеть тысечьчеловек, побежали за Чорные пески к Туркустани, от Ембы днищ с восьм. А Чокур де таишин те поры бежал на Ембу в вершины, и Чокур де тайша с туркустанским царем ссылался.

И после де, государь, тово вскоре туркустанскои царь Чокур таишу повоевал, взял калмыцкого всякого полону с тысечю человек, да калмыков же побил с четыреста человек.

Туркестанский царь это опять тот же самый казахский хан Ишим/Есим.

«В третьем году хасаки, делая постоянные набеги на владения Цэван-Рабтана, разорили до нельзя множество его пограничных кочевников, перебили массу народа и захватили в плен жен и детей; в прошлом году зайсан Дулер, выступивший против них с 3 т. войска, потерпел поражение и возвратился с большими потерями; в настоящем году сам Цэван-Рабтан намерен был выступить против хасаков со своею армией, но ему воспрепятствовало и задержало наше настоящее посольство, в разго­ворах между собой калмаки говорили: «Мы со всех сторон окружены неприятелями: с одной стороны хасаки, с другой - буруты; повсюду в караулы требуются большие наряды, и это ежегодно»

Если считать разгром семисотенного отряда большой победой, то разгром трехтысячного наверняка тоже. :ph34r:

Что касается Аныракайской битвы, то реконструкция Боброва мне кажется достаточно убедительной, однако еще больше на роль этой битвы подходит столкновение 7-тысячного джунгарского войска с ополчением Среднего жуза в 1732 г.

"В конце декабря 1731 г. приехавший из Среднего жуза башкир Такмас сообщал находившемуся в ставке хана Абулхаира Тевкелеву, что хан Среднего жуза Самеке "имеет намерение ехать на контайшу и войска собирается 6 тысяч человек и двое салтанов: Барак-салтан и Абалмамет-салтан и знатной человек Чекебек(Джаныбек - В.М.) - батыр." В ответ на это летом 1732 года крупные отряды джунгарских войск, численностью около 7 тысяч человек напали на крайние казахские улусы Среднего жуза, но были отбиты..."

"Предпринятый ойратами поход против Среднего жуза в 1732 г. закончился неудачно. Ойратские войска сообщал Л. Угримов возвратились с "великим ущербом, так что едва и не все там остались".

В.А.Моисеев "Джунгарское ханство и казахи" сс.104-105

Ну а малочисленность казахов никак не вытекает из фактов - иначе они не могли бы всерьез контролировать большие территории и экстенсивным путем собирать ополчения против джунгар (они замедляли продвижение ойратских войск, но разбить их были не в состоянии, но при постоянной войне Джунгарии на 2, а то и на все 4 фронта - этого было достаточно, чтобы, сочетая откочевку на запад с посильным сопротивлением, не дать себя завоевать). Будь казахов меньше (те же 500 или 600 тыс.), то ойраты их просто выпилили бы, не сильно утруждая себя - за счет превосходства в организации и технике.

Не в обиду, но предположения о численности казахов в начале середине XVIII века в 3 или даже в 1 миллион не подтверждаются никакими источниками.

Миллиона численность казахов могла достичь только к концу века. А 3 миллионов 400 тысяч только в 1897 г.

Да, А. Волынский писал в Питер, что казахов намного больше, чем калмыков (волжских). И что победа казахов над калмыками была бы возможна, если бы они все вместе наступали бы единым фронтом. Но, по его наблюдению, один казахский султан делал одно, другой - другое, а калмыки, даже в условиях усобицы, все же придерживались некой общей линии. Так, Доржи Назаров и в 1724, и в 1726 годах получил посильную помощь от всех кочевавших поблизости улусов.

Может быть Кириллов? Только он писал не о калмыках(волжских), а о джунгарах.

Оныя орды, когда были в согласии, то имели во владении своем знатныя провинции и городы Туркестан, Сайрам, Ташкент, и иныя к ним принадлежащий местечка, кои лежат по Сыр-Дарье (или реке) , впадающей в Аральское море. И в той владении в вершинах оной и других рек берут золото, а как между собою не в давных годех вошли не в согласие, то зенгорской-калмыцкой владелец контайша у них все оные провинции отнял. С той обиды все те киргис-кайсацкия орды с зенгорскими калмыками в непристойной войне и могли б тех калмык одолеть, ежели б обще согласились, а у них один хан с войною войдет, а другой оставляет, и так свое владение у калмык теряют.

Да и кроме того нигде не упоминал, что казахов намного больше, чем кого-то.

Киргис-кайсацкая орда, никому не подвластная, многонародная и военная, а ныне приходит в подданство е. и. в. и уже Меньшой орды Абулхаир-хан со многою старшиною, которых около 30000 человек, совершенно в подданство в 1731 г. приняты и сына и брата своего сюда прислал.Та орда разделяется на три орды. Первая называется Большая, в которой тысяч пятьдесят собратца может, имеют особливого своего хана, а кочюют на полдень и восток близ Бухар, Ташкента и Тюркестана и зенгорского калмыцкого владельца Галдан-Черень. А на запад х каракалпакам и к Средней киргис-кайсацкой орде на полнощь прилегли степи и горы к сибирским и уфинским отдаленным местам, от которой орды ныне сюда приехали посланцы с прошением, чтоб они приняты были в подданство ж е. и. в.

Вторая — Средняя орда, в которой Шемяки-хан, в ней тысяч дватцать, оные еще в противности стоят и подданства не приняли. Однако ж, как увидят порядочныя с российской стороны поступки с Абулхаир-ханом и з Большою ордою, то скоро склонятца к подданству, потому что кочуют между теми обоими ордами по реке Торгай и по другим, которыя реки башкирцы называют своими

А третья — Меньшая орда, о которой вышеупомянуто, что оная в подданство принята, кочюют близ Аральского озера, которое называют морем, и каракалпаков, и между Яика и Средней орды к башкирцам же и х калмыкам, кои по Ембе и Яику рекам кочюют, самыя блиския соседи к немало башкирской земли захватили.

Тут обращает на себя внимание оценка численности Старшего жуза в 50 тысяч, что противоречит другим источникам, которые относят Старший жуз к самым малочисленным жузам, возможно Кириллов посчитал заодно и киргизов. Но в любом случае если даже считать, что автор когда говорит о количестве человек в орде имеет в виду только количество воинов, то опять выходит максимум 500-600 тысяч человек на все три жуза.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Ну, это было, однако это другое сражение.

Исет Колубаев оставил нетронутыми своих пленников и бросился наутек?

За что тогда калмыки им уши пообрезали?

И здесь опять калмыки имели двукратное численное превосходство, плюс артилерию.

Двукратное? А кто считал? Вы знаете о том, что калмыки никогда точно ничего не считают - обычай такой.

Кстати, размер улса Доржи Назарова знаете на 1732 г.? 10 тыс. кибиток - и это вместе с кибитками, выделенными Лубже и прочим сыновьям.

Сколько там воинов реально можно выставить?

Да, что интересно, по русской административной практике на 1 кибитку у калмыков считали по 4 души. В результате обследования XIX в. выяснили, что реальное количество колеблется от 4,1 до 4,5 чел. на кибитку.

калмыцкие улусы атаковали и с две сотни оных в полон взяли, при том же 2000 лошадей отогнали.

Это война? Это обычная баранта. Напасть на неготовый к бою поселок - это война?

а побив послов и собрався своими людьми, да колмацких дву тайчей и многих людей побили

В бою или так, напав на кочевье?

Разницу ощущаете?

Например, в мае 1741 г. лояльный ханше Джан феодал Бодонг внезапно напал на кочевье претендента на престол Галдан-Данжина и не только разорил его улус, но и без проблем захватил всю его семью, и самого претендента, после чего по приказу Джан казнил всех.

А если бы Галдан-Данжин был бы готов к бою? Чем закончилось бы?

Или в 1715 г. внезапным набегом Бахты-Гирей отогнал 4000 кибиток едисан на Кубань, при этом разорил налетом среди ночи стан самого Аюки - хан спасся у русских, утратив кибитку с архивом и печатью. Несомненно, это была "военная победа"?

и калмыцких людей кочевной Эшим царь с своими ратными людьми многих побил

Опять же - в сражении или напав на кочевья? Битвы где?

И Мергень Темене тайша, собрався з достальными людми, приходил на казацкого // Ишима царя. И казацкой Ишим царь и в друго редь тех калмыцких людей побил.

О, единственный раз говорится о том, что могла быть (не обязательно была) битва! Налетел тайша со своими людьми отогнать скот и захватить пленных для обмена - и его разосланные мелкие отряды побили.

Где битва?

И после де, государь, тово вскоре туркустанскои царь Чокур таишу повоевал, взял калмыцкого всякого полону с тысечю человек, да калмыков же побил с четыреста человек.

Битва где?

В третьем году хасаки, делая постоянные набеги на владения Цэван-Рабтана, разорили до нельзя множество его пограничных кочевников

Обычное дело - нападать на кочевье и хватать пленных. Геройство? Может, для некоторых - да.

Китайский посланец Боочжу в докладе своем 1714 года

А вот посмотрим, что он реально писал - надо просто оригинал (не Успенского) найти.

К тому же, он сохранил отряд, в отличие от Исета Колубаева... А размер потерь - это можно как угодно считать. 6000 ойратов хватило захватить весь Тибет, притом, что тибетцы отчаянно сопротивлялись. Какие же потери у них тогда были бы?

Что касается Аныракайской битвы, то реконструкция Боброва мне кажется достаточно убедительной, однако еще больше на роль этой битвы подходит столкновение 7-тысячного джунгарского войска с ополчением Среднего жуза в 1732 г.

Источников по Анракайской битве не подскажете? А то все битвы хотя бы упоминаются в более или менее достоверных источниках, а вот эта...

На нее более всего тянет очередная грабительская компания во время похода ойратов на восток, когда казахи опять разорили беззащитные кочевья. Угнали около 1 тыс. кибиток...

Не в обиду, но предположения о численности казахов в начале середине XVIII века в 3 или даже в 1 миллион не подтверждаются никакими источниками. Миллиона численность казахов могла достичь только к концу века. А 3 миллионов 400 тысяч только в 1897 г.

3 миллиона - многовато, но не менее 1,5 млн. Типичное противостояние силы организованной (ойраты) и силы неорганизованной (казахи). При численном равенстве сторон казахов просто бы истребили.

Может быть Кириллов? Только он писал не о калмыках(волжских), а о джунгарах.

Абсолютно аналогичная тема была про калмыков. ЕМНИП, Волынский. Про калмыков. Но он их сильно не любил, т.к. пришлось возиться все время с проблемами, связанными с деятельностью Аюки и его наследников.

Тут обращает на себя внимание оценка численности Старшего жуза в 50 тысяч, что противоречит другим источникам, которые относят Старший жуз к самым малочисленным жузам, возможно Кириллов посчитал заодно и киргизов. Но в любом случае если даже считать, что автор когда говорит о количестве человек в орде имеет в виду только количество воинов, то опять выходит максимум 500-600 тысяч человек на все три жуза.

Не выходит каменный цветок - иначе бы их просто к 1750 г. ни одного не осталось бы.

Классика битв ойратов с казахами - Харабали (1741, калмыки) и Аягуз (1717, джунгары). В обоих случаях численное превосходство казахов не приводит ни к чему, кроме как к недисциплинированным выступлениям, что и является причиной тяжелых поражений. Кстати, все битвы, которые вели ойраты, почему-то документированы, а вот о победах казахов - только смутные слухи почему-то, причем все больше о каких-то барантаческих набегах, а не о войне. И утрата территорий...

Причина-то проста - разный уровень развития государственности и военного дела. Когда, по выражению М.В. Горелика, казахи совершенствовали кулинарию и прикладное искусство, ойраты занимались строительством государства. Т.е. на базовом уровне навыки верховой езды, стрельбы и т.п. были примерно одинаковы, но вот создать государство и войско, сравнимое с ойратским, казахи так и не смогли.

Тут без всяких обид, но всякие работы от Тынышпаева, Валиханова и т.д. - это фольклор в чистом виде. Устарели в очень многих аспектах. Один из которых - это источники их информации и противоречие их письменным источникам.

Один из знакомых казахов сказал мне: "В последнее время столько "известных батыров" развелось, что сам диву даюсь - сколько же у нас было великих героев, о деяниях которых ничего не известно!". А другой сказал, что если судить по количеству местностей с названиями Калмак-кырылган и Шуршут-кырылган, то вся история казахского народа - сплошные победы...

Это сами казахи говорят. Трезво глядящие на вещи. Военное преобладание ойратов до начала критического для их государств междоусобия 1745-1750-х годов + перекочевка в Джунгарию в 1771 г. основной части торгоутов было очевидным.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Теперь вернемся к типичным и не очень сражениям.

1) Аягуз (1717) - многократно превышающее по численности войско казахов (по сведениям казахов-участников битвы - 30 тыс. воинов) не смогло взять поспешно укрепившихся в засеке джунгарских пограничников (около 500 человек) и начало осаду засеки. Но через несколько дней внезапный удар примерно 1000 джунгарских воинов привел к тому, что сначала побежали те казахские воины, которые находились у укреплений, а потом - их кошевые, что и привело к бегству всего казахского войска. Битва очень хорошо описана в источниках.

2) Харабали (1741) - 30 тыс. казахов и каракалпаков напали на кочующие между Волгой и Уралом калмыцкие улусы. Те начали откочевку с попутной мобилизацией. В результате в урочище Харабали начался встречный бой, в который калмыки вступали по частям, с марша. 3 дня они "гасили" наступательный порыв казахов, после чего казахи отступили на 30 верст и встали станом. Калмыки собрали все подошедшие отряды и напали на казахов и гнали их 6 дней, после чего казахи запросили мира на 15-20 лет (пока ребенок, рожденный в этом году, не сядет на коня и не станет воином). Осенью 1741 г. к Джан прибыло посольство из 400 казахов с 2000 конями для переговоров о возвращении пленных казахов, попавших к калмыкам при Харабали. Свидетелем переговоров был русский представитель, дворянин Ваулин.

3) Балхаш (1771) - после того, как Убаши бросил 20 тыс. человек, почти не имевших скота, он прорвался в Джунгарию. Из 20 тыс. оставшихся 500 кибиток (ок. 2000 человек) не имели скота вовсе. Оставшийся с ними нойон Танжи оставил их на милость казахов и вывел остальных в Джугарию практически без скота и продовольствия. Из этих 20 тыс. 5000 попали в плен (пленили только женщин и детей, а всех мужчин убивали на месте), 5000 погибли в боях, 5000 погибли от голода (доходило до поедания трупов умерших), но 5000 пеших калмыков с Танжи-нойоном вышли в Джунгарию.

Как говорится, чудеса? Нет, просто иной уровень военной организации. Именно он позволял делать такие дела. Как говорили русские офицеры, направленные в погоню за откочевавшими (была большая надежда с помощью лояльных России казахов их задержать), что калмыки за прошедшее время, когда они воевали вместе с русскими, переняли очень много в военном деле (в т.ч. с точки зрения организации и управления), что удержать их казахи не могли - чисто военное преимущество калмыков было очевидным. И если бы не "гонка" по направлению к Джунгарии (вышли в начале января, к августу уже были в Джунгарии), приведшая к неоправданно высоким потерям в скоте и, соответственно, в людях, то исход событий мог бы быть совсем иной. Но Убаши вел калмыков в Джунгарию, причем не в ближайшую точку, а к долине Или, и привел их туда.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Exocet,


Как Вы смотрите на то, чтобы разделить темы?

"Военное дело казахов" отдельно от войн казахов против ойратов?

Ведь вроде и близко, но не идентично.

Да, шилу за правление Шэнцзу Жэнь-Хуанди есть, но оно занимает 1669 страниц. До 53 года правления под девизом Канси (1714) пока не долистал. В "Цин ши гао" (бэньцзи, 3 часть по Шэнцзу) есть за 1714 г. информация по Цэван-Рабдану, но в отношении нападения на Хами, а не в отношении каких-то мелких терок с казахами. Рекомендуются маршруты для вторжения в Джунгарию, но, как известно, кампании той войны были относительно успешными для обеих сторон - Цины не смогли реально победить джунгар, джунгары не смогли причинить серьезного урона Цинам.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Исет Колубаев оставил нетронутыми своих пленников и бросился наутек?

Чего не знаю, того не знаю, но калмыки об этом ничего не сообщали, да и потом(в 1726 г.) за это ему не предъявляли.

За что тогда калмыки им уши пообрезали?

Дикари-с. (с)

Двукратное? А кто считал? Вы знаете о том, что калмыки никогда точно ничего не считают - обычай такой.

См.выше. Впрочем, казахи ничем не лучше.

Кстати, размер улса Доржи Назарова знаете на 1732 г.? 10 тыс. кибиток - и это вместе с кибитками, выделенными Лубже и прочим сыновьям. Сколько там воинов реально можно выставить?

По Вашей же ссылке:

"Тогда наместник ханства Черен Дондук, брат его Галдан Данжин, Шакур лама и владельцы Доржи Назаров, Дондук Омбо, Дондук Даши и братья его с войски своими в 20.000 человек"

20 тысяч запросто, учитывая, что в походе участвовал сам наместник ханства. А где-то я даже видел цифру в 30 тысяч, но настаивать на ней не буду.

И, да в 1724 г. Доржи Назаров сообщал Волынскому, что "собрав войск своих 18 тысяч человек и разделяся на три партии выехал за улусы свои в степь, где может неприятеля своего встретить и бой дать".

Сколько там против Есета Колыбая набралось калмыков?

Да, что интересно, по русской административной практике на 1 кибитку у калмыков считали по 4 души. В результате обследования XIX в. выяснили, что реальное количество колеблется от 4,1 до 4,5 чел. на кибитку.

Это, действительно, интересно. Я плохо знаком с обычаями калмыков. У них практиковалось многоженство?

Это война? Это обычная баранта. Напасть на неготовый к бою поселок - это война?

Речь шла о масштабах потерь. Украсть 70 тысяч коней у казахов это война?

В бою или так, напав на кочевье? Разницу ощущаете?

Ежели побили послов, то очевидно, что это объявление войны.

О, единственный раз говорится о том, что могла быть (не обязательно была) битва! Налетел тайша со своими людьми отогнать скот и захватить пленных для обмена - и его разосланные мелкие отряды побили.

Вы там очевидцем были?

Обычное дело - нападать на кочевье и хватать пленных. Геройство? Может, для некоторых - да.

Не большее чем 10 тысячами(минимум) и артилерией напасть на 750 человек и потом говорить о том, что такой победы никогда не было, я полагаю. :) И кроме того, калмыки и джунгары всегда вели рыцарскую войну, предупреждая противника о своем появлении? Полагаю, что нет.

Битва где?

Извините, это просто придирки, ввиду Вашей неспособности обосновать свои тезисы.

1628 г., августа 12\ - Расспросныс речи стрельцов из отряда стрелецкого головы Якова Бухарова, возвратившихся в Астрахань после 37-
недельного нахождения в плену у туркмен, куда они были проданы алтыулами
(л. 337)

В прошлом 136-м августа 12 приехали в Астарахань из за моря, с Караганского пристанища ... стрельцы ...ив роспросех им те стрельцы сказали...Да тое ж ды, государь, осени приходили калмытцких людей с сорок тысечь на Казачью Орду, и Казачьи де Орды царь с своими людми тех калмыков побили и
розогнали, а достальные де калмыцкие люди з две тысечи человек ушли к Ембинским вершинам. И от тех де, государь, калмытцких таишеи были у алтыулских
мурз у Шайнека и у Солтоная с товарыщи калмытцкие послы пять человек, а как их зовут и о чем их калмытцкие таиши к алтыулским мурзам присылали,
тово они не ведают. Половина де мурз и улусных их людей хотят идти в Казачью Орду в
Трукустан, а другая половина мурз и улусных людей хотели идти в Юргенчь.

40 тысяч калмыков, это конечно явный перебор, но тем не менее.

Кстати, все битвы, которые вели ойраты, почему-то документированы, а вот о победах казахов - только смутные слухи почему-то, причем все больше о каких-то барантаческих набегах, а не о войне. И утрата территорий...

Это связано с тем, что победы казахов относятся к более раннему времени. Калмыцкие же правители могли сообщать русским информацию из первых рук.

Хотя, тот же Орбулак, например, вполне неплохо документирован. Причем из ойратской стороны посол сообщил, что хунтайджи Батур "пришел ис походу с великим уроном, побит от Янгира царя"

Что касается утрат территорий то в цитированных мной сообщениях указывается, что после поражений калмыки откочевывают от казахов или просят русских их защитить.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Эсэн-тайши и Тумуская катастрофа
      Автор: Saygo
      Д. Г. Кукеев Эсэн-тайши и ойрато-китайская война 1449 г. (по данным китайских источников)

      В статье на основе китайских источников реконструируются события ойратско-китайской войны 1449 года, в ходе которой произошло пленение минского императора Чжу Ци-чжэня ойратским правителем Эсэном. Автор рассматривает причины этой войны, вызванные не только воинственностью кочевников, но и противоречивой политикой императорского двора династии Мин. Данная статья может быть использована не только монголоведами, но и синологами для исследования военной истории Китая.

      Как известно, до выхода на политическую арену ойратский лидер Эсэн проявил себя как одаренный полководец, успешно отстаивая интересы ойратов на военном поприще. В 1420-х г. Эсэн возглавлял три военные кампании против восточного Моголистана и распространил ойратское влияние на запад вплоть до Бешбалыка. В1430-х гг. он сопровождал и активно помогал своему отцу, Тогону тайши, при ликвидации давнего соперника – Аруктая [1, с. 416].

      В 40-х гг. XV в. настает время Эсэна – он выходит на сцену политической истории и оказывает серьезное влияние на события в соседних государствах.

      «На 4 год правления [1439-1440] умер Тогон и ему наследовал его сын – Есянь [Эсэн], который стал тайши и хуайваном» [2, с. 2321].

      Ойратский правитель придерживался политики, завещанной ему отцом, и«выказал в осуществлении планов, начертанных последним, несравненно больше оригинальности и дальновидности» [3, с. 53]. Наконец, Эсэн воплотил в реальность замыслы своего отца и достиг неожиданных для него самого результатов и в итоге захватил в плен самого минского императора.

      Источники свидетельствуют, что в начале его фактического правления «Эсэну подчинялась вся северная часть, Токто-бука обладал пустым титулом, и он не контролировал их. Они каждый раз присылали дань, хан и вассал вместе посылали послов, но император также отвечал им разными указами каждому отдельно. И двор очень щедро одаривал их жен, детей и глав подчиненных племен» [2, с. 2321]. Таким образом, ко времени прихода к власти у Эсэна имелись весьма значительные силы. И в этой ситуации он, с одной стороны, продолжал обычные и мирные сношения с минским двором, а с другой стороны, активно готовился к вторжению и защите своего тыла. В его даннических посольствах ко двору минские чиновники отмечали большое количество участников: «По древним обыкновениям, число членов ойратских посольств не должно было превышать 50 человек. Им [ойратам] было выгодно, что двор давал награды, поэтому каждый год число членов посольств увеличивалось и достигало более 2000 человек.

      Несмотря на многократные указания, послы не соблюдали предписаний. Посольства на обратном пути занимались грабежами и убийствами, забирали себе чужое имущество, дорогие и редкие китайские предметы. Им этого было мало, что постоянно служило яблоком раздора. Пожалования ежегодно увеличивались» [2, с. 2321].

      На наш взгляд, причиной таких действий были, с одной стороны, экономические потребности кочевого общества в бесперебойном обмене товаров и, с другой стороны, последствия политики минского двора «разделяй и властвуй», осуществлявшейся в отношении северных соседей. Отражением этой политики явился смешанный состав ойратских посольств, которые включали в себя разные делегации от хана Токто-буки (Дайсуна) и тайши Эсэна: с китайской стороны к ним всегда отсылались отдельные делегации, и проводилась политика внесения раскола между этими двумя лидерами.

      Эсэн руководствовался политикой, направленной на осуществление контроля над торговыми путями в Китай через Хами (Комул), а также над приграничными территориями Китая. Сначала он поставил задачу подчинить себе тех из монгольских князей, которые признавали китайский суверенитет. Самым влиятельным из них был хамийский ван, в управлении которого находились округа Аньдин, Ханьдун, Цюйсянь и Чицзинь, населенные исключительно монголами. Поэтому, как повествуют китайские источники: «Эсэн напал на Хами, захватил вана и мать вана и позже отпустил их обратно» [2, с. 2321].

      Стоит отметить, что мать правителя Хами приходилась сестрой Эсэну, брак которой, по-видимому, не оправдал надежды Тогона на сближение Хами с ойратами. Эсэн в сложившейся ситуации начал предпринимать военные методы давления на Хами.

      Вероятно, с этой целью владыка ойратов в 1441 г. «женился в Шачжоу, у Чицзинь [Чигинских] монголов» [2, с. 2321], таким образом, породнившись с этими монголами. После заключения брака он начал склонять новых родственников на свою сторону и добился того, что те стали оказывать ему активную помощь при нападении на Хами. Поскольку подчинить полностью Хами Эсэну пока не удавалось, он продолжил оказывать давление на Хами через монголов Шачжоу, Чицзиня и Ханьдуна, которые совершали набеги на хамийский оазис. Таким образом, ойратами была создана коалиция, военные действия которой, а также отсутствие помощи извне ставили правителя Хами в безвыходное положение [4, с. 23]. С помощью поднятых против Хами ханьдунских и шачжоуских монголов Эсэн выступает в поход на Хами в 1445 г., в котором ему вновь удается захватить мать, жену и младшего брата правителя. Действия Эсэна привели к ухудшению отношений с Китаем, поскольку благодаря установлению контроля над этим оазисом Эсэн обретал и торговые пути, и стратегически важные подступы к империи.

      После этого он «нанес удар У-лян-ха [Урянхайцам] и угрожал Северной Корее. Бяньцзяни узнали о великом нападении и многократно сообщали об этом, но император всего лишь предписывал им обороняться от ойратов» [2, с. 2321].

      Внутри страны Эсэн успешно продолжил политику отца Тогона, которая также была направлена на преодоление политической раздробленности и создание объединенного монгольского государства с сильной централизованной властью. Завершив объединение страны, он присовокупил к своим владениям Хами. Эта мера позволила ему, с одной стороны, укрепить свой тыл, а с другой, взимать подати с земледельческих районов. Вслед за этим Эсэн сумел привлечь на свою сторону и установить союзные отношения с правителями других мелких княжеств Восточного Туркестана, находившимися до того времени в вассальной зависимости от Китая. Затем он привлек на свою сторону монголов-урянхайцев, составлявших большинство населения трех пограничных военных округов и охранявших границу Китая на северо-востоке.

      В Китае в это время власть была сосредоточена в руках императора Чжу Ци-чжэня (27 ноября 1427 – 23 февраля 1464 гг.). Название годов первого периода его правления – Чжэн-тун (1436–1449 гг.), посмертное храмовое имя – Ин-цзун [1, с. 289]. Среди его советников огромным влиянием пользовался наставник, главный евнух Ведомства ритуалов Ван Чжэн, являвшийся посредником между императором и государственным аппаратом. В окружении императора процветала коррупция, компетентные военные чиновники были оттеснены, охранные войска вдоль границ находились в запущенном состоянии, а солдаты находились в положении, близком к рабству. Оборонная сила была довольно слабой, результатом чего являлись постоянные отступления минских пограничников вглубь страны при контакте с неприятелем.

      Годы царствования Чжу Ци-чжэня ознаменовались дальнейшим разложением минской армии (хотя расходы на оборону границ поглощали
      значительную часть государственных доходов), всеобщей коррупцией и засильем евнухов при минском дворе. И это в то время, когда на границе империи возникла грозная опасность, страна находилась на пороге большой войны с кочевниками [5, с. 89].

      Владения Эсэна простирались от полуострова Ляодун на востоке и до Средней Азии на западе. Власть в Монголии перешла из рук потомков Чингис-хана в руки ойратского тайши из дома Чорос.

      Политика централизации, направленная на преодоление межплеменной раздробленности и создание объединенного монголо-ойратского государства под властью ойратских правителей из дома Чорос, привела к резкому ухудшению отношений с минским Китаем. Причиной явились споры с минским правительством по поводу торговых отношений, в которых были крайне заинтересованы монгольские и ойратские правители. Торговый обмен с оседлыми странами позволял кочевникам – монголам и ойратам – приобретать нужные им продукты земледелия и развитого ремесленного производства и продавать продукты своего скотоводческого хозяйства.

      Однако минская династия в Китае, помня уроки прошлого, всегда руководствовалась в своей торговой практике с соседями соображениями не экономического, а военно-стратегического порядка и отнюдь не была заинтересована в укреплении мощи объединенного государства воинственных кочевников вблизи своих границ.

      Поэтому минское правительство в своих отношениях с монголами и ойратами всегда проводило политику «разделяй и властвуй», разжигая вражду и сталкивая ойратских и восточномонгольских правителей, с тем, чтобы обессилить обоих противников. Это выразилось в том, что Дайсун-хан (Токто-бука), номинальный правитель Монголии, был против открытой войны с Китаем. Как сообщает «Мин ши», он якобы пытался остановить Эсэна и говорил ему: «Всё – наши одежда и пища – даны нам великими минцами, как же можно выказать им такую черную неблагодарность?» [3, с. 65].

      Дальнейшее развитие событий привело к ойратско-китайской войне в 1449 г. и пленению минского императора ойратским Эсэном. Интересно отметить, что такое великое событие как в истории Китая, так и Монголии нашло разное отражение в источниках. Монгольские источники ограничиваются двумя летописями – «Алтан тобчи» Лубсан Данзана и «Эрдэнийн тобчи» Саган-Сэцэна. В нашей статье мы приводим данные «Алтан тобчи», поскольку сведения Саган-Сэцэна, автора «Эрдэнийн тобчи», не вносят нового в историю пленения Минского императора Эсэном по сравнению с летописью «Алтан тобчи». В «Эрдэнийн тобчи» с большой точностью воспроизводится рассказ о военных походах Эсэна.

      Итак, «Алтан тобчи» сообщает: «Йонгшийэбуский Эсэн Сами отправился в поход на чжурчжитов и в пути увидал во сне, что он захватил хагана Даймин. Эсэн Сами поведал об этом Эсэну-тайши. Эсэн-тайши сказал: «Да будет хаган захвачен! Если ты захватишь его, я отдам его тебе!» Когда шли, возвращаясь после захвата державы чжурчитов, то по пути повстречались с китайским Чжингтай-хаганом, который со своими воинами в это же время выступил походом против монголов. Китайцы выкопали кругом рвы и не выходили из убежища. Эсэн-тайши повернул обратно, чтобы этим обратным дви-жением заставить китайцев выйти. Китайцы вышли из рвов и пошли. Эсэн-тайши подошел и подавил китайское войско. Триста человек не двинулись. Их всех изрубили, но один человек был взят живым, и его спросили: «А ты почему же не двинулся?» Тот человек указал место, где спрятался хаган. Хагана вытащили из ямы, и когда стали рубить его, то тело его не поддалось, а меч разлетелся на мелкие куски, падавшие [вокруг]. Когда хагана бросили в воду, он не утонул, остался наверху. Не смогли его убить и отдали Чжингтай-хагана Эсэну Сами, как было предсказано в его сновидении. Когда Эсэн-тайши возвращался обратно, то приказал не говорить о захваченном Чжингтай-хагане Дайминов. «Если какой человек расскажет, то убьем!» – сказал он. После прибытия в свою юрту Эсэн-тайши сказал своей матери: «Добычи нет! Но мы-то здоровы!» – «Зачем же ты скрываешь? Слышала я, большую добычу добыли, говорят, захватили Дайминского Чжингтай-хагана» – сказала она. «Кто это говорил?» Мать его ответила:

      «Говорил монгол йонгшийэбу Сурсун!» Так она сказала сыну своему Эсэну. «Не рассказывать! – так ведь договорились. Зачем ты рассказал?» – спросил он, и Сурсуна убили, перегнув его пополам, повесили на кривое дерево и так оставили» [6, с. 269-270].

      В монгольских источниках сведения о пленении китайского императора Цзинь-тая весьма скудны. Такое положение вещей вполне объяснимо объективными причинами.

      Во-первых, в Монголии на протяжении длительного периода отсутствовали стационарные центры хранения книг, и возникли они практически одновременно с распространением буддизма и появлением буддийских храмов.

      Не способствовал хранению книг кочевой образ жизни монголов. Миграции, таким образом, являлись реальной угрозой утраты письменных памятников, которые также особенно сильно пострадали в период междоусобных распрей, жестоких боев и сражений [7, с. 3].

      Во-вторых, Эсэн являлся ойратским объединителем всей Монголии. Известно, что восточные монголы, подчинившиеся ойратам, стремились возвращению к прежним временам и зачастую воспринимали ойратов как противников. Негативным отношением к лидеру ойратов, возможно, объясняется и недостаточное освещение монгольскими летописцами такого грандиозного действия, как пленение Эсэном императора Китая.

      Напротив, китайские источники предоставляют немало сведений о походе Эсэна против Китая, который завершился пленением императора. В главах 327 «дадань» и 328 «ва-ла» данный факт описывается подробнее, чем в монгольских источниках: «На следующий год [1447] [Эсэн] снова послал письмо Сюаньфускому шоуцзяну Ян Хуну, Ян Хун докладывал [об этом] императору и получил приказ; в соответствии с ритуалом следовало принять послов Эсэна и затем известить императора. Через какое-то время некоторые из его племени пришли [ко двору] и подчинились, и они сказали, что Эсэн собирается вторгнуться с грабежами, Токто-бука сдерживает его, но Эсэн не слушает и планирует договориться со всеми варварами о том, чтобы вместе повернуться спиной к Китаю.

      Император спрашивал его, но не получил ответа. В это время двор отправил посла, который прибыл к ойратам спросить Эсэна и др., что они просят, и не было того, что не могло быть разрешено [ойратам]. Прибыли ойратские послы и снова в большом количестве, доходившем до 3000 человек, и они не указали свое число, по-скольку они [ойраты] жадны на казенное добро.

      Департамент ритуалов предоставил им жалование на основе реального числа человек, и им выдали всего одну пятую часть. Эсэн был пристыжен и пришел в ярость» [2, с. 2321].

      Как видно, китайские летописцы подробнее описывают предысторию возникновения конфликта с кочевниками. Естественно, эта летопись, являясь продуктом официальных воззрений двора, все причины будущей войны видит в отрицательном поведении кочевников и особенно в поведении их правителя Эсэна. Указанный прецедент и послужил Эсэну поводом для начала военных действий против минской империи. Войну ойратов против минского двора можно разделить на три этапа.


      Чжу Ци-чжэнь

      Юй Цянь

      Первый этап (от 7 месяца до 8 месяца 14 года правления Чжэн-туна), который включает сражение при Туму, разгром Минской армии и пленение императора Чжу Ци-чжэня. «К 14 году 7 месяца правления [1449] Эсэн действовал соблазном и угрозой на всех варваров и энергично осуществлял вторжение по разным дорогам. Токто-бука заставил урянхайцев взять Ляодун; Ала чжиюань ограбил Сюаньфу, осадил Ичэн, и, кроме того, отправил отдельный кавалерийский отряд разграбить Ганьчжоу; Эсэн самолично напал на Датун.

      Срочный призыв о помощи [дошел до столицы], цаньцзян У Хао погиб в Маоэрчжуане.

      Евнух Ван Чжэн убедил императора лично идти в поход, министры пали ниц, чтобы помешать [идти в поход], но успеха не имели» [2, с. 2321].

      Ван Чжэн был уроженцем Вэйчжоу, который находился от Датуна на близком расстоянии, и опасался, что его малая родина подвергнется вторжению и разграблению ойратов. В то же время он хотел расположить войска на северных рубежах и продемонстрировать военную мощь и собственное могущество. 16 июля император Чжу Ци-чжэнь в сопровождении евнуха Ван Чжэна, возглавив 500-тысячную столичную армию, вышел из Пекина. Тем временем «Датунский шоуцзян Сун Ин, у-цзинь-бо У Мянь, дуду Ши Хэн и др. сразились с Эсэном в Янхэ, все действия генералов были под контролем евнуха Го Цзина, но поскольку не было дисциплины, то армия потерпела неудачу. Все генералы были схвачены Эсэном, и был беспорядок. Ин и Мянь погибли, Цзин спасся и затаился в траве, Хэн бежал и вернулся. Экипаж императора выехал в Датун, а в течение нескольких дней подряд шел сильный дождь, [и дул] ветер, армия находилась в [состоянии] боязни ночью, люди дрожали от страха. Го-цзин секретно предложил Чжэну повернуть войска назад» [2, с. 2322].

      19 июля минский Чжу Ци-чжэнь прошел через проход Цзюйюнгуань. 23 июля он дошел до Сюаньфу. В начале августа, когда он только добрался до Датуна, разыгралась большая буря.

      В это время ойратский чжиюань Ала вторгся в Ма-ин-бао (совр. Хэбэй, сев-зап. Ичэна), а шоу-бэй Ян Хун сбежал. Ойратские войска прошли
      через Ду-ши-коу (Хэбэй, северо-восток Бэй-ичэн), разгромили город Юн-нин-чэн (совр. Хэбэй), Го Дэн, услышав, что все армии терпят поражения, тайно снесся с Ван Чжэном, и все решили отступать.

      3 августа минская армия распространилась на востоке. Датунский фу-цзун-бин Го Дэн через Цао Лина советовал императору отступать к столице через проход Цзыцзингуань (совр. Хэбэй), при этом следовало сохранять осторожность. От Датуна до Цзыцзингуаня они проходили через Вэйчжоу, и Ван Чжэну предложил императору посетить его малую родину, что еще более поспособствовало вхождению минской армии вглубь Вэйчжоу. После того как армия прошла 14 ли, Ван Чжэн понял, чем опасно проникновение вглубь: люди и лошади истопчут его родную землю. Внезапно приближенный императора взял свое слово назад и подтянул армию к востоку [8, с. 3485].

      10 августа «Император прибыл в Сюань-фу, вражеские войска атаковали армию с тыла. Хунь-шунь-хоу У Кэ-чжун с верностью давал отпор врагу, но потерпел поражение и умер. Чэн-го-гун Чжу Юн, юн-шунь-бо Се Шоу с40-тыс. войском продолжал движение и прибыл в
      Яоэрлин, они попали в засаду и были полно-стью разбиты. На следующий день [император] прибыл в Туму» [2, с. 2322].

      13 числа император Чжу Ци-чжэнь отступил из Сюаньфу к Туму, который находился от г. Хуайлай всего в 20 ли. Ван Чжэн не осмелился войти в город из-за того, что военный обоз был велик. Минский император тогда оставался на горе Ланшань у тумуской крепости. Армейский лагерь был разбит около крепости Туму, которая являлась важной почтовой станцией, располагавшейся между проходом Цзюйюнгуань и Сю-аньфу, Датуном. Она лежала на западном склоне горы Ланшань и находилась к востоку от укрепления Хуайлай на 25 ли, к северо-востоку от Яньцинчжоу на 80 ли, и к западу от Баоаньчжоу на 40 ли. В это время с северо-запада, со стороны Яоэрлина, напали войска под руководством Эсэна, с северо-востока со стороны г. Ичэна и территории Юн-нина атаковали минскую армию войска чжиюаня Ала. Минские войска попали в очень тяжелое положение.

      14 числа на рассвете ойратские войска достигли крепости Туму и окружили гору Ланшань.

      «Туму находится на возвышенности, колодцы были глубиной в 2 чжэна, но воды не находили.

      Все дороги, на которых имелась вода, были за-хвачены врагом. Люди испытывали жажду, и на следующий день враг обнаружил, что императорская армия стоит и не двигается, и притворно отступил. Чжэн приказал перевести лагерь к югу» [2, с. 2322]. 181-я цзюань «Мин Инцзун шилу» добавляет, что «к югу от крепости на 15 ли имелась река, на которой располагались ойратские войска. Минские войска находились без воды два дня; как люди, так и скот испытывали жажду, армия очень утомилась… Ойратская же армия увеличивалась. 15 числа ойратские войска начали притворяться, что отступают, и по-слали гонца с предложением о мире. Минский Чжу Ци-чжэнь приказал сюэши Цао Лину побыстрее ответить и послал двух людей вместе с послом Эсэна в лагерь ойратов с целью заключения мира. Ван Чжэн же приказал переместить военный лагерь поближе к воде. Положение в войсках было плачевным, все было беспорядочно, и все двинулись на юг и прошли 3-4 ли, как ойратские всадники внезапно атаковали со всех четырех сторон, с яростью рубя минскую армию и громко восклицали: «Не убьем тех, кто сдается!» [8, с. 3486]. «100 тысяч человек было убито и ранено. Ин-го-гун Чжан Фу, фума дувэй Цзин Юань, шаншу Куан Е, Ван Цзо, чиновники из личной охраны Лан Цзао-най, Дин Сюань и еще более 50 человек погибли, также погиб и Чжэн» [2, с. 2322].

      «Минский Инцзун, возглавив свою гвардию, собирался прорвать окружение, но успеха не имел. Ему даже пришлось слезать с лошади и сидеть на земле скрестив ноги, его сопровождал только евнух Си-нин» [8, с. 3486]. Император был пленен и «Эсэн, когда узнал о прибытии императорского экипажа, был очень изумлен и даже не поверил, но когда они свиделись, [Эсэн] очень вежливо обращался с ним» [2, с. 2322]. В истории это было названо «Битвой при Туму» или «Тумуская катастрофа».

      Второй этап этой войны продолжался с 8-го месяца до 12-го месяца 14-го года девиза правления Чжэн-туна (храмовое имя – Ин-цзун).

      Этот этап характеризуется так называемым «сопровождением императора», грабежом городов, осадой столицы и неудачным исходом на север.

      После пленения императора (это произошло 16 августа) Эсэн устроил совет со своими приближенными относительно судьбы пленного императора. Некоторые из его подчиненных утверждали, что следует немедленно убить минского императора, а другие считали, что надо оставить его в живых, так как он представляет собой ценность. После жарких споров «захваченного императора он оставил у младшего брата Бо-янь-тэ-му-эра [Баян-темур], а также прежде захваченного сяовэй Юань Лина, который прислуживал императору» [2, с. 2322]. Далее в «Мин ши» есть описание чудес, «Эсэн имел замысел [лишить жизни императора], но случилась гроза, молния, которая убила лошадь Эсэна, это было предзнаменованием, чтоб Эсэн прекратил задерживать императора. Эсэн принудил императора отправиться в г. Датун, требуя золото и шелк, и дуду Го Дэн дал 30 тысяч серебра. Дэн снова планировал взять карету императора и вместе въехать в город, но император отговорил его, и Эсэн вынудил императора направиться на север» [2, с. 2322].

      Тем временем в Пекине произошли следующие события. Когда известие о катастрофическом поражении армии в Тумуском сражении и о пленении императора достигло китайской столицы. В правительственных кругах воцарились паника и смятение, ведь многие высшие должностные лица, включая и военного министра, находились в походе вместе с императором. Некоторые представители властей предлагали даже перенести столицу из Пекина на юг страны. Однако при дворе взяли верх патриотические силы. Крупные сановники и военачальники, находившиеся в Пекине, предпочли сплотиться вокруг младшего брата попавшего в плен императора, регента Чжу Ци-юя. Ему шел в это время двадцать второй год, но он был робким, слабохарактерным и нерешительным человеком [1, с. 294-295]. Главную роль в последовавших событиях сыграл талантливый и энергичный полководец Юй Цянь. В 1449 г. он был заместителем военного министра и, по счастью, во время злополучной военной кампании оставался в столице, исполняя обязанности главы военного ведомства. На место пропавших во время этой кампании высокопоставленных придворных и военачальников при новом дворе к власти пришли новые люди. Юй Цянь 7 сентября 1449 г. был назначен военным министром и стал наиболее влиятельной фигурой в новом правительстве.

      В критической ситуации Юй Цянь проявил твердость и решительность и категорически воспротивился предложению перенести столицу из Пекина на юг страны. Ему принадлежала идея возведения на престол младшего брата пленного императора принца-регента Чжу Ци-юя с тем, чтобы лишить ойратского правителя Эсэна главного средства для оказания политического давления на Китай [9, с. 49]. 22 сентября 1449 г. «на престол императора взошел Чэн-ван, который прежде был Цзяньго, и пожаловал предыдущему императору [титул] Тайшан-хуанди. Эсэн обманывал, что вернет императора, и пошел через Датунский Янхэ, добрался до прохода Цзыцзингуань и атаковал его» [2, с. 2322].

      11 октября ойратские войска приблизились к Пекину и поместили минского Чжу Ци-чжэня снаружи Дэ-шэн-мэна. В этот раз Эсэн начал вторжение, планируя за несколько дней разграбить Пекин, но, увидев, что город укреплен (минская армия находилась в полной боевой готовности), понял, что это будет делом нелегким.

      Евнух Си-нин являлся восточным монголом, и после пленения был привлечен на сторону Эсэна, помогал ему различными советами. Так, он посоветовал Эсэну под предлогом заключения мира пригласить в ойратский лагерь минских высших чиновников – Юй Цяна и др. высших сановников империи для ведения переговоров.

      Однако они получили твердый отказ со стороны Юй Цяна.

      13 числа ойратские войска вторглись в Дэ-шэн-мэн, а Юй Цянь приказал Ши Хэну сделать засаду, расквартировав солдат в доме жителей.

      Он также отдал приказ небольшому военному отряду дать знать врагу, что они якобы проигрывают и отступают. Когда ойратские всадники численностью более 10 тысяч человек вторглись в город, Юй Цянь распорядился встретить врага из огнестрельных орудий. Фу-цзун-бин Фань Гуань, вскочив на коня, вторгся в самый центр ойратского войска. В этот момент из засады внезапно выступил Ши Хэн, в результате они взяли «щипцами» с двух сторон ойратское войско, которое и потерпело поражение у стен города.

      В этой схватке погибли младший брат Эсэна – Болот, Пин-чжан Маонахай и др. Ойратские войска повернули и напали на Си-чжен-мэн, но там также потерпели поражение и после этого отступили в окрестности за город».

      Эта битва за Пекин длилась 5 дней. Ойратская армия встретила ожесточенный отпор, было множество погибших и раненых, падал боевой дух. Сначала Эсэна остановил город, затем он встретил наступление минской армии, отчего и оказался в крайне плачевном состоянии. Помимо этого, он слышал, что из Ляодуна и Сюаньфу движется дополнительное минское войско, которое может перекрыть ему дорогу.

      Другой ойратский отряд, численностью 50 тысяч всадников, осадил проход Цзюйюнгуань, но шоуцзян Ло Тун приказал полить водой приступы к городу, и они превратились в лед.

      И здесь ойратская армия не продвинулась вперед, ведя боевые действия в течение 7 дней и ночей, после чего отступила. Эсэн, услышав эту новость, стал еще более осторожным. 15 числа он снял свой лагерь и тайно отступил. Юй Цянь отдал приказ Ши Хэну и др., чтобы они под покровом ночи настигли противника. В итоге было убито еще 10 тысяч человек [5, с. 89].

      «Ночью Эсэн ушел и от Лянсяна до Цзыцзиня, сильно грабил и уходил. Дуду Ян Хун нанес большое поражение остаткам войск Эсэна в местности Цзюйюн. Эсэн с прежним императором ушли на север» [2, с. 2322]. Токто-бука, услышав о проигрыше, не стал вторгаться через ущелья, а направился на север. Эсэн отошел незаметно к Лянсяну и 17 числа вместе с плененным императором вышел из прохода Цзыц-зингуань и вновь, разделив свое войско, занялся грабежом Хэбэя.

      Зимой того же года ойратские военные отряды распространялись на севере. Юй Цянь также укреплял оборонную мощь столицы. В декабре Юй Цянь тайно послал более 200 смельчаков на юг Кайпина (совр. Долунсянь), север Сюаньфу. Они действовали по ночам, тревожа лагеря Токто-буки и чжиюаня Ала, тем самым доставляли немало забот неприятелю.

      В это время главные силы Эсэна занимали местность, в которую входили западная возвышенность горы Дациншань (неподалеку от совр. Хух-хото), восточная часть Янхэ (совр. Си-ян-гао-сянь), Сюаньфу (совр. Хэбэй, Сюань-хуа). Чжиюань Ала располагался к востоку от него – на территории современного Долунсянь, территория, занятая Токто-букой, находилась на землях совр. Хулун баяра [5, с. 94-95].

      Третий этап (с весны года вступления под девизом правления Цзин-тай до лета) был охарактеризован новой попыткой похода на юг, проигрышем и отправкой послов с предложением о мире.

      На этом последнем этапе войны с минцами ойраты вновь проводят тактику нападений на территории, подвластной минской династии. В это время вышеупомянутый евнух Си-нин дает советы Эсэну: предлагает выступить из Нинся, разграбить Шаньси и спешно направиться в Цзянань, затем разместить императора Чжу Ци-чжэня в Нанкине и начать политику противо-действия новому императору Чжу Ци-юю. Он советовал также, чтобы далее ойратские войска из южной части прохода Цзыцзингуань направились в Шаньдун, затем, разграбив Ланцин, перерезали бы путь, по которому проходила доставка провианта Минской армии. Следовательно, Эсэн планировал еще одно вторжение в Китай.

      В марте ойраты вновь несколькими дорогами вторглись на минскую территорию. Эсэн и Сайхан-ван напали на Датун и Янхэ; Датун-ван напал на Бянь-гуань; Тегэ-бука напал на Датун-ба-ли-дянь; Тегэ-пинчжан напал на Тяньчэн, Токто-бука напал на Е-гу-лин и Ван-цюань-вэй [5, с. 95].

      Юй Цянь, перебросив войска, с боем встре-тил ойратскую армию. В мае многотысячная ойратская армия напала на Ин-мэнь-гуань, но была отброшена Ду-чжи-хуэем Ли Жуем. Ойраты снова напали и разграбили Хэцю и Ицзинбао (совр. Шаньси, западная часть Шэнь-чи сяня), осадили Дайчжоу и стремительно продвинулись на юг, но были отброшены губернатором Шаньси Чжу Цзянем.

      В июне ойратские войска вновь напали на Сюаньфу и вместе с плененным императором направились в Датун, неся поражения. Тем временем «Китай привлек к себе и убил шпиона Ян Си-нина. Эсэн потерял его, и Токто-бука, Ала чжиюань вновь послали своих послов ко двору для переговоров о мире. Они отозвали свои отряды, и Эсэн решил прекратить вражду» [2, с. 2322]. В итоге минский двор согласился и «осенью император послал шилана Ли Ши, и шоуцзина Ло И, и управляющего войсками Ма Чжэна, который передал письмо с императорской печатью, адресованное к Токто-буке и Эсэну. Затем Токто-бука и Эсэн послали Пи-эр-ма-хэй-ма [Пир-Махмуд] и других в столицу» [2, с. 2322].

      Мирные переговоры между ойратским тайши и новым минским правительством начались летом 1450 г. С китайской стороны их вести было поручено опытному китайскому дипломату Ян Шаню, минскому чиновнику, который имел самый длинный послужной список (он находился на государственной службе свыше пяти десятилетий). На его хитрость, пронырливость и редкостное умение держаться «на плаву» при любых жизненных обстоятельствах указывают большинство биографов Ян Шаня, но они же одновременно с похвалой отзываются о его искусстве дипломата [9, с. 49]. Таким образом, «император послал снова к ойратам дуюйши Ян Шаня, шилана Чжао Юн-лю и посольство, которое состояло из чжихуэев, Цянь Ху и др.

      Эсэн сказал истинно, что выгода для двух государств – побыстрее восстановить мир. Послы шли всю ночь и к утру прибыли к ставке экс-императора, а утром должны были выехать, но только 1-2 высших чиновника. Ши вернулся, а Шань прибыл для того, чтобы потребовать возвратить прежнего императора. Эсэн спрашивал:

      «Прежний император возвращается, но как же поставили другого сына неба?»

      Шань отвечал:

      «Место императора уже утверждено, и вновь замены не будет» [2, с. 2322].

      Вняв уговорам китайского парламентера, ойратский владыка согласился отпустить своего пленника без всяких условий и без всякого выкупа.

      «Эсэн провел Шаня на аудиенцию к экс-императору, а затем устроил прощальный банкет в честь прежнего императора. Эсэн сидел на земле и играл на лютне, его жены и наложницы преподносили вино. Ян Шаню было сказано: «Дуюйши, садитесь». Но Шань не осмелился сесть и прежний император сказал: «Поскольку тайши сел, и вы садитесь». Шань получил приказ императора и сел. Затем вставал и снова садился, чередуя. Эсэн сказал Шаню, что тот вежлив. Баян и остальные завершили проводы императора. Эсэн возвел земляное возвышение и усадил на него прежнего императора, жены, наложницы и командиры обступали его полдня и подносили оружие и еду. Эсэн, Баян и остальные сошли с лошадей. Распростершись, плакал и говорили: «Император уезжает, когда мы сможем заново встретиться?» [2, с. 2322].

      Однако основной темой на переговорах Эсэна с китайским послом являлись вопросы взаимной торговли. Китайская сторона заявляла:

      «Когда экс-император [то есть прежний император Чжу Ци-чжэнь] сидел еще на престоле, то тайши отсылал два раза в год посольства с данью; число ваших послов доходило до трех тысяч человек, и все они награждались огромным количеством золота и шелковых материй; как могли [вы] оказать такую черную неблагодарность?» [2, с. 2313]. В ответ Эсэн выдвигал свои претензии к китайской стороне: «Зачем вы уменьшили цены на лошадей и часто давали негодный шелк?». На эти упреки китайский посол указал: «Не мы виноваты в том, что приходилось давать вам менее, чем следовало за лошадей, а вы же сами, так как с каждым годом вы приводили их все больше и больше. Мы не желали отклонять ваших приношений, но не имели возможности уплачивать за все полностью, а потому поневоле должны были уменьшить цену. Что же касается того, что вам часто отпускали порченый шелк, то в этом виноваты казенные поставщики, и когда злоупотребление это было обнаружено, то их казнили» [3, с. 76].

      Эта беседа между Эсэном и китайским послом показывает характер экономических связей Монголии и Китая в описываемое время и на истинную подоплеку войн между ними. «Пришло время, и он уехал, и вместе с ним послали 70 своих людей до столицы» [2, с. 2322]. После возвращения в Китай из ойратского плена бывший император Чжу Ци-чжэнь был заточен и строго изолирован от внешнего мира в одном из дворцов Запретного города, где провел свыше шести с половиной лет, пока его младший брат находился на императорском престоле. Затем в 1457 г. во время болезни императора Чжу Ци-юя в результате дворцового переворота он вновь занял императорский трон и правил страной до 1464 г.

      Нельзя не видеть в самом факте пленения минского императора ойратским правителем Эсэном «величайшее военное фиаско минского периода. Ведь такое поражение, отягощенное попаданием в плен к противнику самого императора, случалось в истории Китая лишь однажды – при Сунах в 1127 г., когда чжурчженям еще удалось взять их столицу в Бяньляне (Кайпин)» [10, с. 326].

      Эсэн не добился своей цели в войне: он хотел не только занять Пекин, но и по совету перебежчика Си-нина свергнуть династию Мин.

      Как видно из источников, в самом ойратско-монгольском лагере начались разногласия: Токто-бука и чжиюань Ала выражали недовольство по поводу последствий этой войны и долгого задержания минского Чжу Ци-чжэня. Они сами отсылали послов и устанавливали контакты с минским двором, вынуждая Эсэна вместе со своей отрезанной армией вести войну. Эсэн был вынужден прекратить военные действия и удалиться на север, а впоследствии вернуть пленника без видимых для себя выгод. Причина его поражения в этой войне кроется в особенностях проведения первого этапа войны, когда Эсэн полагал, что пленный император может быть козырной картой в будущих мирных переговорах. Поэтому он не сумел до конца использовать благоприятную для себя ситуацию, чтобы приобрести у китайской стороны выгодные для ойратов условия мирного договора. Ведь он мог после победы при Туму не только занять столицу китайской империи Мин, но и установить свою власть над Китаем. Вместо этого, как видно, он напрасно ждал прибытия китайского посольства для заключения мира.

      Тем не менее, указанные успехи ойратов не могли не способствовать дальнейшему углублению процесса объединения ойратов. Факт взятия в плен императора имел большое значение для ойратов, что, в частности, отражено в легенде о появлении традиции ношения «улан-зала» (небольшой кисти из красных нитей на головных уборах), перешедшей от ойратов к калмыкам и бытовавшей вплоть до первой трети XX в.

      Согласно легенде, ойраты сорвали с шапки плененного императора красную нить и, разобрав по ниточкам, нацепили на свои шапки, чтобы хан Эсэн видел и знал, что именно они пленили императора [11, с. 180].

      ЛИТЕРАТУРА

      1. L. Carrington Goodrich and Chaoying Fang. Dictionary of Ming Biography, 1368-1644. Vol. 1. A-Z. Columbia University Press, New York and London, 1976.
      2. Мин ши (История династии Мин). Сер. Сы-бу бэй-яо. Шанхай, 1936. Цз. 328.
      3. Покотилов Д.Д. История восточных монголов в период династии Мин (1368-1644). СПб., 1893.
      4. Чернышев А.И. Общественное и государственное развитие ойратов в XVIII веке. М., 1990.
      5. Ду Жункунь, Бай Цуйцин. Си мэнгу ши янь-цзю. (Исследования по истории западных монголов). Урумчи, 1986.
      6. Лубсан Данзан. Алтан Тобчи. / Пер. с монг. Н. П. Шастиной. М., 1973.
      7. Герасимович Л.К. Монгольская литература XIII – начала XX вв. Элиста, 2006.
      8. Мин Инцзун шилу. (Записки о свершившемся под девизом правления минского Чжэн-туна). Факсим. изд. Сянган, 1964-1966. Цз. 181.
      9. Санчиров В.П. Гегемония ойратов в Монголии и Эсэн-хан (1407-1455 гг.) // Вестник КИГИ РАН. Элиста, 2002. Вып. 17.
      10. The Cambridge history of China. Vol. 7. The Ming Dynasty. 1368-1644. Part 1. Cambridge, 1988.
      11. Бембеев В.Ш. Ойраты и калмыки на евразийском пространстве (XIII – 60-е гг. XVII века). Элиста, 2007.

      Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. - № 3. - 2008. - С. 2-9.
    • Роман Федорович Унгерн-Штернберг и восстановление независимой Монголии
      Автор: Saygo
      Л. Дугаржав, С. А. Филин. Генерал Р. Ф. Унгерн-Штернберг и восстановление независимости Монголии

      Правительство Российской империи в начале XX в. сохраняло в Монголии преобладающее влияние. При монгольском правительстве состоял русский финансовый советник, контролировавший народное хозяйство страны. Однако после Октябрьской революции 1917 г. и начавшейся затем гражданской войны влияние России в Монголии резко упало. Монголия фактически лишилась поддержки со стороны России. В этих условиях китайское правительство Дуань Цижуя взяло курс на ликвидацию монгольского ханства: летом 1918 г. Кяхтинский договор был нарушен вмешательством Китая во внутренние дела Внешней Монголии, пекинское правительство ввело в ее столицу - Ургу - ограниченный контингент войск. При этом ни Китай, ни Монголия не признали советскую власть и поддерживали отношения с правительством адмирала А. В. Колчака в Омске через прежнюю российскую миссию в Пекине.

      Монгольский вопрос в начале 1919 г. приобрел особое значение в связи с возникшим панмонгольским движением. Эту идею наиболее активно отстаивал один из руководителей Белого движения в Забайкалье, на Дальнем Востоке и в Монголии, генерал-лейтенант Российской армии, атаман Сибирского казачьего войска Григорий Михайлович Семёнов, который хотел возродить державу Чингисхана и создать "Великую Монголию" на территории от Китая до Забайкалья. Состоявшийся в конце февраля - начале марта 1919 г. в г. Чите под руководством Семёнова съезд пан-монголистов провозгласил создание независимого объединенного Монгольского государства, включавшего Внешнюю и Внутреннюю Монголию и Бурятию, и избрал временное правительство во главе с влиятельным ламой из Внутренней Монголии Нэйсэ-гэгэном Мэндэбаяром, однако фактическое руководство осуществлял сам Семёновов. Хотя Внешняя Монголия отказалась участвовать в этом временном правительстве, соответствующие документы были направлены на Версальскую мирную конференцию. Временное монгольское правительство негативно отнеслось к Советской власти и поддерживало отношения с Сибирским временным правительством и сменившим его в ноябре 1918 г. правительством А. В. Колчака в Омске, выступавшими за сохранение Кяхтинского соглашения и автономию Внешней Монголии. Временное монгольское правительство сформировало войска из бурят, монголов Внутренней Монголии и баргутов1, которые временно были расквартированы в районе железнодорожной станции Даурия.

      Официальный Пекин крайне негативно отнесся к подобным планам, и летом 1918 г. ввел в Ургу батальон китайских войск. В апреле 1919 г. умер Председатель совета министров хан Т.-О. Намнансурэн. В Ургу стали прибывать новые китайские войска. Китайский корпус под командованием генерала С. Шучжэна под предлогом противодействия оккупации Монголии войсками атамана Семёнова и опасности "занесения в Китай большевистской заразы" в июле 1919 г. оккупировал столицу Монголии Ургу и заставил правительство Богдо-хана признать суверенитет Китая над Монголией.

      Китайские власти взяли курс на постепенную ликвидацию монгольской автономии. Осенью 1919 г. в Монголии был установлен китайский военно-политический режим. Президент Китайской республики Сюй Шичан 22 ноября 1919 г. расторг русско-монгольские соглашения 1912 г. и Кяхтинский договор 1915 г., определявшие статус Монголии как автономной части Китая. В свою очередь, Советское правительство также денонсировало договоры с Японией и Китаем в 1918 и 1919 годах.

      Декретом китайского президента от 22 ноября 1919 г. автономия Монголии была отменена. В течение полугода все ее институты были расформированы: монгольское правительство в декабре 1919 г. было распущено, монгольская армия - разоружена и расформирована. Монгольский монарх, Богдо-гэгэн VIII был лишен власти. Таким образом, пекинское правительство силой оружия ликвидировало автономию Внешней Монголии и по существу превратило ее в китайскую провинцию2.

      Китайская оккупация Монголии вызвала недовольство широких слоев монгольского общества, кроме части коллаборационистски настроенной высшей знати. Наибольшее неудовольствие выражали буддийское духовенство и бывшие государственные и военнослужащие. В Урге в 1919 - 1920 гг. образовалось две подпольные антикитайские группы, позже получившие названия "Консульский холм" и "Восточное хурэ"3. Первую из них возглавлял высокообразованный 35-летний лама, работавший при Богдо-хане в российском консульстве в Урге, Догсомын Бодоо. Группа "Восточного хурэ" сформировалась в середине ноября 1919 г., когда часть членов нижней палаты монгольского хурала, включая бывшего служащего Министерства финансов Солийн Данзана и Дансрабилэгийн Догсома из Военного министерства (ставших руководителями группы), тайно встретилась на следующую ночь после его роспуска китайским генералом С. Шучжэном и решила противодействовать китайцам.

      Группа "Восточного хурэ" планировала захватить ургинские армейские арсеналы и уничтожить С. Шучжэна, она дважды обращалась к Богдо-хану с просьбой о его благословении на вооруженное восстание, и каждый раз получала совет: "хранить терпение". Усилия правительства Богдо-гэгэна VIII, направленные на получение помощи из Японии и США для освобождения Монголии от китайской оккупации, провалились.

      По рекомендации Коминтерна летом 1920 г. группам удалось выработать совместную программу и 25 июня 1920 г. они объединились в Монгольскую народную партию (МНП), приняли партийную клятву и назначили делегатами С. Данзана и Х. Чойбалсана4, которые в начале июля 1920 г. прибыли в Верхнеудинск - столицу созданного РСФСР буферного государства - Дальневосточной республики, где встретились с представителем Коминтерна Б.З. Шумяцким. В Ургу была послана шифрованная телеграмма, уведомившая МНП о необходимости официального письма с просьбой Богдо-хана о советской помощи против китайцев. Такое письмо удалось получить через приближенного к Богдо-гэгэну VIII да-ламу Пунцагдоржа. По прибытии в Омск новой монгольской делегации с официальным письмом Богдо-хана ее отправили в Москву, куда С. Данзан, Д. Догсом и Посол добрались к середине сентября 1920 года. В Москве они встречались с советскими и коминтерновскими чиновниками, в том числе и с В.И. Лениным, но не получили никаких конкретных обещаний.

      Хотя Богдо-гэгэн VIII был арестован китайцами, он, находясь под домашним арестом, несколько раз обращался к командующему Азиатской конной дивизией Унгерну с просьбой освободить Ургу от китайцев.


      Унгерну 7 лет. 1893




      Унгерн в сопровождении П.Е. Щетинкина, 1921


      Унгерн в Иркутске на допросе в штабе 5-й советской армии. 1 - 2 сентября 1921 года

      Роман Федорович Унгерн (1886 - 1921) происходил из старинного немецко-балтийского (остзейского) графского и баронского рода5, включенного в дворянские матрикулы трех российских прибалтийских губерний. По словам Унгерна, в его жилах текла немецкая и венгерская кровь, и он являлся потомком Великого хана гуннов Атиллы6.

      У российского генерал-лейтенанта Унгерна было особое отношение к Монголии. После его производства в сотники в 1912 г. он в июле 1913 г. подал в отставку и уехал в Кобдо (Монголия), чтобы участвовать в национально-освободительном движении монголов против Китая. Но ему разрешили служить только сверхштатным офицером в конвое русского консульства. Получив известие о начале первой мировой войны Унгерн сразу выехал в Россию. Он поступил в 34-й Донской казачий полк, действовавший на Австрийском фронте в Галиции. За время войны 5 раз был ранен, но возвращался в строй с незалеченными ранами. За подвиги, храбрость и отвагу был награжден орденами: Святого Георгия 4-й степени, Святого Владимира 4-й степени, Святой Анны 3-й и 4-й степеней, Святого Станислава 3-й степени.

      Унгерн являлся одним из руководителей Белого движения в Забайкалье и Монголии, командующим Азиатской конной дивизией в войсках Семёнова (узнав об Октябрьской революции, Семёнов и Унгерн уехали в Читу, оттуда - на ст. Даурия в Забайкалье)7. В Даурии 1 сентября 1918 г. была сформирована Отдельная конная туземная бригада, на основе которой позже был образован Туземный конный корпус, преобразованный в Азиатскую конную дивизию под командованием Унгерна8. Унгерн фактически стал властителем Даурии и прилегающего к ней участка Забайкальской железной дороги. В ноябре 1918 г. он получил чин генерал-майора.

      Унгерн участвовал в разработке плана восстановления монархий и борьбы с революциями в Евразии, начиная от Маньчжурии, Монголии и Китая и далее на запад, являлся автором идеи реставрации империи Чингисхана от Тихого океана до Каспия. В рамках реализации этого плана в феврале-сентябре 1919 г. он ездил в Маньчжурию и Китай, где наладил контакты с монархическими кругами. В Харбине в июле 1919 г. он по православному обряду вступил в брак с представительницей свергнутой династии Цин - принцессой Цзи, получившей имя Елена Павловна Унгерн-Штернберг. Цель брака была политическая: Цзи была родственницей командующего китайских войск западной части КВЖД и губернатора Хайлара генерала Чжана Куйву9.

      В 1920 г. Унгерн приступил к реализации планов по воссозданию державы Чингисхана - независимого объединенного Монгольского государства, включающего Внешнюю Монголию, Внутреннюю Монголию и Бурятию, которое должно было противостоять как западной культуре, так и мировой революции. Накануне выступления в поход на Ургу Унгерн дал обет трезвости и ввел сухой закон в Азиатской конной дивизии10.

      Теснимая наступавшей Рабоче-крестьянской Красной Армией, Азиатская конная дивизия под командованием Унгерна 1 октября 1920 г.11 вошла в Халху из Даурии у поселка Усть-Букукун, направилась на юго-запад и в конце октября осадила Ургу. Унгерна и его дивизию в Урге с надеждой ждали многие: для монголов он был символом возрождения независимости, русским же колонистам он нес освобождение от китайского ига12. Унгерн умело использовал национально-освободительное движение монгольского народа, направленное против китайского господства: в составе его дивизии были монгольские части.

      Подойдя к Урге, Унгерн вступил в переговоры с китайским командованием. Все его требования, включая разоружение китайских войск, были отвергнуты. Войска Унгерна пошли на штурм города, но потерпели поражение, понеся значительные потери. Китайцы ужесточили режим в Урге, установив контроль религиозных служб в буддийских монастырях, занявшись грабежами и арестами русских и монголов, рассматриваемых как "сепаратисты".

      Советское правительство было вынуждено принять решение о содействии военным соединениям монгольских революционеров в разгроме Унгерна силами РККА13. Однако когда стало известно, что китайский гарнизон Урги успешно отразил штурм, советская стратегия поменялась: было решено оставить единственную на востоке 5-ю армию, уже значительно демобилизованную, в пределах границ России, и 28 ноября 1920 г. решение о вступлении в Монголию было отменено14. Советское правительство пыталось предложить военную помощь против Унгерна Китайской республике, однако в начале 1921 г. китайская сторона отвергла это предложение15.

      После поражения части Унгерна отошли в верховья р. Керулен в аймаке Сэцэнхана в восточной части Монголии. Здесь Унгерн получил поддержку всех слоев монгольского населения. Материальное положение дивизии улучшалось, в том числе за счет захвата караванов, направлявшихся из Китая для снабжения китайского гарнизона Урги. Дисциплина держалась на заботе о личном составе и жестоких наказаниях (вплоть до казней мародеров, дезертиров и воров). Дивизия пополнялась за счет отдельных частей российских войск Белого движения, проникавших из Забайкалья.

      Унгерн захватывал китайские караваны, монголы помогали ему лошадьми, провиантом. Унгерн был необычной личностью: отчаянно храбрый и неординарно мыслящий, он обладал огромными знаниями в области религий и культов, философии, выучил монгольский язык, принял буддизм16, монгольское подданство и стал носить монгольскую одежду. Он был идеалистом. Благодаря своей дипломатичности, умелому использованию обычаев монголов и китайцев, принципов идеологии, он перестал быть иностранцем в Монголии.

      Монголы считали Унгерна воином Шамбалы17 и за храбрость дали ему прозвище "Бог войны". По их мнению18, он был "не уязвим для пуль".

      Хотя монгольские князья, в том числе Г. Лувсанцэвээн, организовали мобилизацию монголов, монголы понимали, что их собственных сил недостаточно, а Япония, Советская Россия и страны Запада Монголии не помогли. Вследствие этого именно Азиатская конная дивизия Унгерна с присоединившимися к ней монгольскими отрядами фактически трансформировалась в армию Монгольского государства19.

      Унгерн назначил сбор войск на 28 января 1921 г. в У-Булане к юго-востоку от Урги, с помощью монголов вступил в контакт с теократическим монархом Монголии - Богдо-гэгэном VIII, находившимся под китайским арестом. Посланец 29 января тайно доставил Унгерну благословение Богдо-гэгэна VIII на изгнание китайцев из Монголии20.

      Согласно М.Г. Торновскому21, ко времени решающего штурма Урги численность Азиатской дивизии составляла 1460 чел., численность китайского гарнизона - 7 тысяч. Китайцы имели большое превосходство также в артиллерии и пулеметах, создали систему окопов в Урге и вокруг нее.

      Полковник Дубовик, присоединившийся к Унгерну в Монголии, составил доклад с приложением диспозиции взятия Урги, которую Унгерн, его ближайший помощник Резухин и старшие офицеры приняли с некоторыми поправками22.

      В ночь на 1 февраля 200 тибетцев, монголов и бурят во главе с Ц. Ж. Тубановым, баргутом Лувсаном и тибетцем Саджа-ламой направились из долины У-булан, юго-восточнее Урги на юго-западный склон горы Богдо-ула (южнее Урги) с целью освободить из-под ареста Богдо-гэгэна VIII. Главные силы Унгерна двинулись на город. В тот же день отряд под командованием Резухина захватил передовые позиции китайцев южнее Урги. Две сотни казаков (под командой Хоботова) подошли к городу с юго-востока. 2 февраля войска Унгерна захватили остальные передовые позиции китайцев и часть Урги. Во время боев унгерновский отряд освободил Богдо-гэгэна VIII из-под ареста и доставил его в монастырь Манджушри-хийд на горе Богдо-ула. Это оказало деморализующее воздействие на китайцев.

      После продолжительной осады 1-я конная бригада российского генерала Унгерна23 4 февраля предприняла решающий штурм Урги с востока, захватив китайские казармы, и после ожесточенных боев город был освобожден. Часть китайских войск покинула Ургу. Китайская администрация Ховда и Улясутая выехала в Синьцзян. Урга была освобождена, и в тот же день Унгерн провозгласил независимость Монголии.

      Урга встретила войска Унгерна как освободителей. Однако в городе начались грабежи брошенных лавок, богатых домов и китайского банка. В них участвовали представители всех национальностей. Унгерн жестко пресекал грабежи, и через два дня они прекратились24.

      Эти новости вновь изменили советские планы. На пленарной сессии Коминтерна в Иркутске 10 февраля была принята резолюция о "...помощи в борьбе монгольского народа за свободу и независимость деньгами, оружием и военными инструкторами"25.

      22 февраля в Урге состоялась торжественная церемония повторного возведения Богдо-гэгэна VIII на трон великого хана Монголии26, Богдо-ханская монархия была реставрирована. Унгерну Семёнов присвоил чин генерал-лейтенанта.

      Богдо-хан в начале марта 1921 г. сформировал правительство Автономной Внешней Монголии. В это время Унгерна не было в Урге: он был в походе на юге, где сражался под Чойри-Сумэ. В состав правительства вошли: Джалхандза-хутухта Дамдинбазар - первый министр и министр внутренних дел (вскоре, в связи с его отправкой в Западную Монголию, министерская печать была передана Донкор-Манджушри-гэгэну Цэрэндоржу), Шанзав Дашцэвэг - министр иностранных дел, Бишерельту-ван Доржцэрэн - военный министр, Лувсанцэвээн - министр финансов, бэйсэ (князь 4-й степени) Чимэддорж - министр юстиции. Хатан-Батор Максаржав стал командующим монгольскими войсками.

      Унгерн не стал ни диктатором, ни ханом Монголии, он остался командующим Азиатской конной дивизией. После того как Богдо-хан вновь взошел на престол в Халхе, он не стал вмешиваться во внутренние дела Монголии, хотя и помогал монгольской власти. Он занялся подготовкой следующего этапа своего грандиозного плана - похода в Китай с целью восстановления династии Цин.

      За заслуги перед страной Унгерн был пожалован высшим титулом в Монголии - дархан-хошой-чин-вана в степени хана; многие его подчиненные получили титулы монгольских князей27. Но всю полноту власти осуществлял Богдо-гэгэн VIII и его правительство, Унгерн действовал с санкции монарха. Только на решения, не относящиеся к внутримонгольским делам, влияние Унгерна в течение 4 месяцев было определяющим: ни одно серьезное решение не принималось без его согласия. Тем не менее, он, особенно в первое время, стремился действовать через Богдо-хана и министров, выступая своего рода нейтральным арбитром28.

      В этот период, несмотря на фактическую изоляцию, в Монголии был осуществлен ряд прогрессивных мер: открыты военная школа в Урге, национальный банк, улучшено здравоохранение, административная система, промышленность, связь, сельское хозяйство, торговля. После освобождения Урги Унгерн предпринял следующие меры: очистил город от мусора, накопившегося за много лет, установил дисциплину и порядок, разбил полностью войска китайского генерала Сюй Шучжэна и изгнал их остатки за пределы Монголии.

      К негативным моментам этого периода можно отнести то, что комендантом Урги стал начальник контрразведки Азиатской дивизии подполковник Л.В. Сипайло, которым со ссылками на приказы Унгерна в Урге было убито 38 колонистов-евреев29; были убиты также врач Цыбыктаров и члены революционного комитета русских граждан в Урге: Кучеренко, Гембаржевский и другие. Общее же число казненных (за пределами Монголии и в Монголии) разных национальностей (не монголов) составило 846 человек30. Факты говорят о том, что репрессий от воинских частей Унгерна было во много раз меньше, чем, например, от действий в России и Монголии воинских частей других российских генералов Белого движения и командиров РККА или монгольских командиров в Монголии. Унгерн не был жестоким, но описания одних и тех же репрессий по политическим соображения или вследствие ошибок и искажений (как, например, в мемуарах Б.Н. Волкова) были многократно увеличены, широко растиражированы и приписаны именно Унгерну с целью его дискредитации, а не тому же Сипайло31.

      В Кяхте (ДВР) 1 - 3 марта 1921 г. состоялся I Учредительный съезд МНП. Втайне от китайских властей, на 1-й сессии встретились 17 чел., на 2-й - 26. Был избран Центральный Комитет Монгольской Народной партии во главе с С. Данзаном и одним представителем Коминтерна и принят манифест МНП32.

      Одновременно с I Учредительным съездом в Кяхте состоялось совещание командиров монгольских партизанских отрядов и революционных групп. Было утверждено создание Монгольской народно-революционной армии во главе с Д. Сухэ-Бато-ром, к которому были прикомандированы 2 советских советника (начштаба с апреля 1921 г. - П. И. Литвинцев).

      Войска Унгерна 11 - 13 марта захватили укрепленную военную базу китайцев в Чойрыне на юге Монголии; другую базу, в Дзамын-Удд (несколько южнее), китайские солдаты оставили без боя. Вскоре (18 - 21марта) МНРА численностью до 400 чел. под командованием Д. Сухэ-Батора выбила 2-х тыс. китайский гарнизон из торговой слободы Маймачен в северной Монголии, который отошел в район п. Бухулей и Ибицик. Китайские войска, отступившие на север Монголии, попытались обойти Ургу и пробраться в Китай. Помимо этого, большое число китайских солдат двинулось в том же направлении от Маймачена, оставленного китайскими войсками после боев 18 - 21 марта с МНРА. Русские и монголы восприняли это как попытку вновь захватить Ургу. Несколько сотен казаков и монголов встретили несколько тысяч китайских солдат в районе тракта "Урга-Улясутай" у р. Тола в центральной части Монголии. Бои шли с 30 марта по 2 апреля. Китайцы были разбиты, часть их сдалась, а часть прорвалась на юг в Китай33.

      Избранный на съезде ЦК МНП сформировал 13 марта новое Народное Временное правительство Монголии в составе 7 чел., которое переехало в освобожденный Маймачен. Монгольской народной партией было выпущено воззвание, объявившее о создании правительства, изгнании китайцев и обещание созвать съезд народных представителей для выборов постоянного правительства. Север Монголии заполнили листовки МНП с призывом к уничтожению Азиатской конной дивизии.

      Богдо-гэгэн VIII поддержал стремление революционеров изгнать китайцев, но не их желание захватить власть в Монголии. Поэтому Богдо-ханское правительство убеждало население, что революционеры намереваются уничтожить монгольское государство, и "потрясают" самые основы "желтой веры"34.

      Из Маймачена ЦК МНП 10 апреля обратился к РСФСР с просьбой о военной помощи. Численность МНРА в апреле 1921 г. возросла до 800 человек.

      Планы похода Унгерна в Китай не были реализованы, ресурсы Монголии не позволяли обеспечить долгое содержание Азиатской дивизии, ухудшались отношения с местным населением и дисциплина в войсках от длительного бездействия, вследствие чего у Унгерна не оставалось другого выхода, как выступить против ДВР35.

      Как и раньше, Унгерн действовал по собственному плану и не выполнял заданий ни Г.М. Семёнова, ни Японии, ни других стран, надеясь на восстание населения против Советской власти36. 21 мая Унгерн издал приказ "русским отрядам на территории Советской Сибири", которым объявил о начале похода на советскую территорию. Хотя цель данного похода лежала в контексте возрождения империи Чингисхана, в приказе, в частности, говорилось: "...в народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя лишь одно - законный хозяин Земли Русской Император Всероссийский Михаил Александрович...".

      Весной 1921 г. Азиатская дивизия была разделена на 2 бригады: одна под командованием генерал-лейтенанта Унгерна, другая - генерал-майора Резухина. Бригада Унгерна включала, по данным Торновского37, 2100 бойцов, 20 пулеметов и 8 орудий, бригада Резухина - 1510 бойцов, 10 пулеметов и 4 орудия, части, оставленные в районе Урги, - 520 человека38. В Азиатской дивизии служили представители более 16 национальностей, в основном русские, монголы, буряты, китайцы, татары, составлявшие национальные отряды. Кроме того, Унгерн устанавливал связи с частями российских войск Белого движения Н.Н. Казагранди, И.Г. Казанцева, А.П. Кайгородова, А.И. Шубина, отступившими из России в западные районы Монголии, и подчинил их своему командованию. Общая численность войск Унгерна и его соратников достигла примерно 11 тыс. человек39.

      Бригада Унгерна выступила из Урги 21 мая в рейд в Советскую Бурятию к западу от р. Селенга и 28 мая заняла п. Карнакайка (базу МНРА) у р. Хара, а 7 июня г. Троицкосавск. Красная Армия, перебросив войска с разных направлений к границе с Монголией, получила многократный перевес в живой силе и вооружении и в боях 11 - 13 июня части Народной революционной армии (НРА) ДВР выбили бригаду Унгерна из Троицкосавска.

      Бригада Резухина перешла границу 1 июня у п. Желтуринский на левом берегу Селенги. Ей удалось разбить несколько отрядов РККА. В одном из боев отличился К.К. Рокоссовский, получивший за это 2-й орден Боевого Красного Знамени. В результате действий РККА создалась угроза окружения и 8 июня Резухин, не имея связи с бригадой Унгерна, с боями отступил в Монголию. Это был тот "благоприятный момент", которого ждало советское правительство. 16 июня Политбюро ЦК РКП (б) приняло постановление о военном походе в Монголию.

      После небольшого отдыха бригады на р. Иро Унгерн повел ее на соединение с Резухиным. После чего Азиатская дивизия уже в составе 2 бригад 18 июня двинулась в свой последний поход - на Мысовск и Верхнеудинск. Силы Азиатской дивизии к моменту выступления во 2-й поход составляли 3250 бойцов при 6 орудиях и 36 пулеметах.

      Одновременно в Иркутск 18 июня поступила Директива помглавкома по Сибири о создании Экспедиционного корпуса Константина Августовича Неймана для похода в Монголию40. На корпус возлагалась задача - во взаимодействии с монгольскими народными войсками осуществить разгром Унгерна. 28 июня экспедиционный корпус в составе около 10 тыс. бойцов41, в который входили соединения и части 5-й армии РККА и народно-революционной армии ДВР, отдельный кавалерийский полк под командованием Рокосовского и особая часть под командованием сибирского партизана П. Е. Щетинкина, пересек границу Монголии, и, не встречая какого-либо сопротивления, вошел 6 июля, приветствуемый, согласно традиции, начальником личной стражи Богдо-хана, в оставленную частями Унгерна Ургу42.

      Унгерн, ликвидировав китайское влияние в Монголии, провозгласив ее независимость существенно помог Советской России установить в Монголии свое влияние.

      Народное Временное правительство Монголии и ЦК МНП прибыли в Ургу 8 июля и 9 июля Богдо-хан получил письмо, в котором вожди революции уведомили его, что все порядки в Монголии, за исключением религии, будут пересмотрены и реформированы43. ЦК МНП издал 10 июля распоряжение о формировании нового Народного правительства Монголии в составе: премьер-министр и министр иностранных дел Д. Бодоо, военный министр и главком МНРА Д. Сухэ-Батор, министры: финансов - С. Данзан, юстиции - Х. -Б. Максаржав, внутренних дел - Пунцагдорж, зам. главкома и комиссар МНРА - Х. Чойбалсан. Богдо-хан провозглашался ограниченным монархом и 11 июля был вновь церемониально реинтронизирован. С тех пор этот день стал национальным праздником Монголии - датой победы революции.

      Вместе с тем освобождение Урги не означало конца боевых действий: Унгерн еще обладал значительной военной силой. Сравнительно крупные отряды частей российских войск Белого движения продолжали оставаться в районах северо-западной Монголии. Монгольская народная партия обратилась 12 июля к РСФСР с просьбой не выводить свои войска из Монголии до полного разгрома Унгерна и взять на себя посредничество в деле нормализации отношений Монголии с Китаем. Х. -Б. Максаржав, посланный Богда-ханом в Северо-западный край, получив известие о победе народной революции, поднял 20 июля восстание в г. Улясутае, уничтожил белые отряды Ванданова и Безродного, посланные Унгерном к г. Улясатаю44, и со своими войсками перешел на сторону революции.

      Части РККА 18 июля завязали бои с казаками Резухина за п. Ван-Хурен, однако последние прорвались из окружения и двинулись к п. Ахай-Гун-Хуре на соединение с бригадой Унгерна. 24 июля Азиатская дивизия перешла границу и повела наступление на г. Новоселенгинск. Взяв Новоселенгинск 1 августа Унгерн продолжил наступление вдоль р. Селенга на г. Верхнеудинск, 2 числа была взята станица Верхне-Убукунская в 85 км юго-западнее Верхнеудинска.

      Наступление Унгерна вызвало серьезную обеспокоенность властей ДВР: обширные территории вокруг Верхнеудинска объявили на осадном положении, была проведена перегруппировка войск, прибыло подкрепление45, и уже 5 августа во время боя при Новодмитриевке первоначальный успех дивизии Унгерна был сведен на нет подошедшими к частям 5-й армии броневиками. Вместо плохо организованных красных партизан Унгерну противостояли многочисленные, хорошо вооруженные и организованные войска 5-й армии и ДВР, создалась угроза окружения. Вероятно также, Унгерн понял, что его надежды на восстание населения не оправдались, и 7 - 10 августа Азиатская дивизия с боями стала отступать на запад, в район п. Модонкуль.

      11 августа Унгерн разделил дивизию на 2 бригады: с 1-й бригадой он пошел вперед, а бригада Резухина шла в арьергарде, отбивая атаки частей РККА. Хотя Азиатская дивизия и нанесла РККА существенные потери, изменить в корне соотношение сил не смогла.

      Перевалив неприступный Модонкульский голец, Азиатская дивизия 14 - 15 августа вышла в Монголию. Унгерн решил вести дивизию на запад - в Урянхай "на зимовку", чтобы потом вновь начать борьбу, но, по-видимому, поняв, что это место в силу географических особенностей станет для них ловушкой, решил идти в Тибет, чтобы поступить на службу к Далай-Ламе XIII. Эти планы не получили поддержки: солдаты и офицеры были уверены, что поход в Тибет через непроходимую летом пустыню Гоби обрекает их на гибель. Как следствие, в обеих бригадах возник заговор против Унгерна, целью которого был уход в Маньчжурию.

      Унгерн был предан своими соратниками: в ночь с 17 на 18 августа от рук своих подчиненных погиб Резухин, в ночь с 18 на 19 августа заговорщики обстреляли палатку Унгерна, однако он успел скрыться. Заговорщики расправились с близкими, как они считали, к Унгерну людьми, после чего обе бригады пошли через территорию Монголии в восточном направлении к Маньчжурии. При попытке вернуть свою бригаду 20 августа Унгерн был арестован монгольским дивизионом, которым командовал Бишерелыу-гун Сундуй46. В свою очередь, дивизион был взят в плен партизанским отрядом, которым командовал бывший штабс-капитан, кавалер полного банта солдатских Георгиев П. Е. Щетинкин.

      Свое мнение о деле Унгерна, ставшее руководством к проведению всего процесса, Ленин 26 августа передал по телефону: "Советую обратить на это дело побольше внимания, добиться проверки солидности обвинения, и в случае если доказанность полнейшая, в чем, по-видимому, нельзя сомневаться, то устроить публичный суд, провести его с максимальной скоростью и расстрелять". Унгерну предъявили обвинение по трем пунктам: 1) действия в интересах Японии, что выразилось в планах создания "центральноазиатского государства47"; 2) вооруженная борьба против советской власти с целью реставрации династии Романовых; 3) террор и зверства. Приговор Унгерну содержал ряд ложных обвинений: в истреблении целых селений, поголовном уничтожении евреев, действиях "на пользу захватнических планов Японии" и в том, что его действия были частью общего плана наступления на РСФСР с востока48.

      Унгерн вплоть до своей казни носил монгольский дээл желтого цвета с погонами генерал-лейтенанта и Георгиевским крестом. Генерал был расстрелян по приговору революционного трибунала 15 сентября в Новониколаевске49. Богдо-гэгэн VIII после получения известия о казни повелел служить молебны о нем во всех храмах Монголии.

      Таким образом, благодаря российскому генералу Унгерну, его полководческому таланту и Азиатской конной дивизии, в которую входили представители 16 национальностей, разгром китайских оккупантов в Урге 4 февраля 1921 г. стал важнейшим событием в восстановлении независимости Монголии. Именно Унгерн с его полным пренебрежением к опасности смог увлечь в казавшийся современникам безумным поход на Ургу горстку казаков и солдат, благодаря чему сегодняшняя Монголия является независимым государством.

      Примечания

      1. Баргуты - народ, проживавший, главным образом, на севере КНР (городской округ Хулун-Буир Внутренней Монголии) и востоке Монголии. Культура близка бурятам, хорчинам и халка, с которыми в Средние века делили кочевые земли к востоку от озера Байкал. В этногенезе баргутов присутствуют монгольские, южнобурятские и тунгусские компоненты.
      2. БЕЛОВ Е. Как была ликвидирована автономия Внешней Монголии. Азиатская библиотека. asiapacific.narod.ru/countries/mongolia/avtonomia_v_mongolia.htm.
      3. EWING Е. Т. Chronicled the history of these two groups in The Origin of the Mongolian People's Revolutionary Party: 1920, Mongolian Studies. Bloomington. 1978 - 1979, p. 79 - 105.
      4. ЧОЙБАЛСАН Х., ЛОСОЛ Д., ДЭМИД Д. Монголын ардын ундэсний хувстгал анх уусэг байгуулагдсан товч туух. Улаанбаатар. 1934, I боть, х. 100 - 102.
      5. Отец - Теодор-Леонгард-Рудольф (Федор Робертович) фон Унгерн-Штернберг - доктор философии Лейпцигского университета. Мать - Софии-Шарлота (София) фон Вимпфен - уроженка Штутгорта. См.: КУЗЬМИН С.Л. Родословная барона Унгерна. kazagrandy.livejournal.com/2164879.html. Род вел начало от Ганса фон Унгерна, бывшего в 1269 г. вассалом рижского архиепископа. См.: Унгерн-Штернберг, графский и баронский род. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб. 1890 - 1907.
      6. Предки гуннов - хунны проживали с IV в. до н. э. на территории Монголиии. Мадьяры (венгры) считают, что являются наследниками гуннов. Поскольку вторгшиеся в Европу гунны представляли собой свободную коалицию различных народов, возможно, что венгры были частью этой коалиции племен. До начала XX в. многие венгерские историки полагали, что Szekely ("братская к венграм нация", проживающая в Трансильвании) были потомками гуннов. См.: Исчезнувшие народы. Гунны. ischezli.ru/guny.html.
      7. КУЗЬМИН С.Л. История барона Унгерна. Опыт реконструкции. М. 2011, с. 94 - 96.
      8. ЕГОРОВ Н.Д., ПУЛЬЧЕНКО Н.В., ЧИЖОВА Л.М. (сост.) Путеводитель по фондам Белой армии. М. 1998.
      9. КУЗЬМИН С.Л. История барона Унгерна, с. 94 - 96.
      10. КАПИЦА М.С. На разных параллелях. Записки дипломата. М. 1996.
      11. В октябре 1920 г. командующий Дальневосточной Русской армией генерал Вержбицкий издал приказ: "Начальник Партизанского отряда генерал-майор Унгерн, в последнее время, не соглашаясь с политикой атамана Семёнова, самовольно ушел с отрядом к границам Монголии, в район Юго-западнее г. Акши, почему генерал-майора Унгерна и его отряд исключить из состава вверенной мне армии". См.: РОЩИН С. К. Унгерн в Монголии. - Восток. 1998, N 6. То есть с этого момента Унгерн стал полностью самостоятельным.
      12. ЦВЕТКОВ В.Ж. Белое дело барона Унгерна. dkl868.ru/statii/Tstvetkov6.htm.
      13. Советско-монгольские отношения (1921 - 1974). Т. 1. М. 1975, с. 464.
      14. The Trotsky Papers 1917 - 1922 (The Hague, 1971), v. 2, N. 669, p. 401 - 403; Документы внешней политики СССР. М. 1957, с. 55 - 56.
      15. EWING E.T. Russia, China, and the Origins of the Mongolian People's Republic, 1911 - 1921: A Reappraisal. London. 1980, p. 419.
      16. Из письма Унгерна одному монгольскому князю: "Единственно, кто может сохранить правду, добро, честь и обычаи, так жестоко попираемые нечестивыми людьми - революционерами, это цари. Только они могут охранять религию и возвысить веру на земле. Но люди корыстны, наглы, лживы, утратили меру и потеряли истину, и не стало царей. А с ними не стало счастья, и даже люди, ищущие смерти, не могут найти ее. Но истина верна и непреложна, а правда всегда торжествует... Самое наивысшее воплощение царизма - это соединение божества с человеческой властью, как был Богдыхан в Китае, Богдо-хан в Халхе и в старые времена русские цари". См.: БЕЛОВ Е.А. Барон Унгерн фон Штернберг: Биография. Идеология. Военные походы. 1920 - 1921 гг. М. 2003, с. 96.
      17. Существует версия, что Богдо-гэгэн VIII, в молодости привезенный из Тибета в Монголию как "живой бог" и тулка Богдо-гэгена VII, прошедший обучение у тибетских лам и обладавший их высшими знаниями, в благодарность за освобождение Монголии и свое спасение из китайского плена, открыл Унгерту вход в Шамбалу. Побывав там, генерал стал неуязвим для оружия противника. После одного из боев в его обмундировании и экиперовке его коня насчитали 60 следов от пуль. Сам же Унгерн получил лишь незначительное ранение.
      18. Существует вероятность, что Унгерн или его окружение распространяли среди монголов эти слухи.
      19. КУЗЬМИН С.Л. Барон Унгерн - оккупант или освободитель. - Новости Монголии. 1.2.2008, с. 3. hamagmongol.narod.ru/library/kuzmin_2008b_r.htm.
      20. Там же.
      21. Легендарный барон. Неизвестные страницы Гражданской войны. М. 2005.
      22. КУЗЬМИН С.Л. История барона Унгерна, с. 176 - 177.
      23. И.И. Серебряков следующим образом оценивает роль Унгерна при взятии Урги: "Знавшие барона Унгерна отмечали его большую личную храбрость и неустрашимость. Он не побоялся, например, побывать в осажденной Урге, где китайцы дорого бы заплатили за его голову. Произошло это следующим образом. В один из ярких солнечных зимних дней барон, одетый в свое обычное монгольское одеяние - в красно-вишневый халат, в белой папахе, с ташуром в руках, просто въехал в Ургу по главной дороге, средним аллюром. Он побывал во дворце главного китайского сановника в Урге Чэнь И, затем мимо консульского городка вернулся в свой стан. На обратном пути, проезжая мимо тюрьмы, он заметил, что китайский часовой мирно спал на своем посту. Это нарушение дисциплины возмутило барона. Он слез с коня и наградил спавшего часового несколькими ударами плети. Проснувшемуся и страшно испуганному солдату Унгерн пояснил по-китайски, что часовому на карауле спать нельзя, и что он, барон Унгерн, наказал его за это. Затем он сел снова на лошадь и спокойно поехал дальше. Это появление барона Унгерна в Урге произвело колоссальную сенсацию среди населения города, а китайских солдат повергло в страх и уныние, внушив им уверенность, что за бароном стоят и помогают ему какие-то сверхъестественные силы..."
      24. КУЗЬМИН С.Л. Барон Унгерн - оккупант или освободитель.
      25. Исторический опыт братского содружества КПСС и МНРП в борьбе за социализм. М. 1971, с. 217.
      26. Легендарный барон..., с. 67 - 69.
      27. КУЗЬМИН С.Л. История барона Унгера, с. 433 - 437.
      28. История Монголии. XX век. М. 2007, с. 60.
      29. ИСТОМИН М. История Монголии - взгляд из Улан-Батора, а также монументы Чингисхана в современной Монголии и поиски его могилы, и как Золотая Орда защищала православие. portalostranah.ru/view.php?id=81.
      30. КУЗЬМИН С.Л. История барона Унгерна, с. 402 - 413.
      31. ЕГО ЖЕ. Барон Унгерн - оккупант или освободитель.
      32. Монголын ардын хувьсгалт намын нэгдугээр хурал. Улаанбаатар. 1971.
      33. КУЗЬМИН С.Л. История барона Унгерна, с. 156 - 199.
      34. EWING Е.Т. Op. cit, p. 419.
      35. ШИРЕНДЫБ Б. История монгольской народной революции 1921 г. М. 1971, с. 54.
      36. КУЗЬМИН С.Л. Барон Унгерн - оккупант или освободитель.
      37. ТОРНОВСКИЙ М.Г. События в Монголии-Халке в 1920 - 1921 годах. В кн.: Легендарный барон: неизвестные страницы Гражданской войны. М. 2004, с. 263.
      38. Легендарный барон..., 249 - 250.
      39. Очерки истории Монгольской народно-революционной партии. Улан-Батор. 1987, с. 62.
      40. Монгольская революция 1921 г. hrono.ru/sobyt/1921mong.html.
      41. Там же.
      42. КУЗЬМИН С.Л., ОЮУНЧИМЭГ Ж.. Буддизм и революция в Монголии - Буддизм России. N 43, 2010 - 2011, с. 124 - 141.
      43. НАСАНБАЛЖИР Ц. Революционные мероприятия народного правительства Монголии в 1921 - 1924 годах. М. 1960, с. 11 - 13.
      44. АКУНОВ В. Барон фон Унгерн - белый бог войны. likebook.ru/books/view/89083/?page=4.
      45. КУЗЬМИН С.Л. История барона Унгерна, с. 268 - 269.
      46. Там же, с. 277 - 288.
      47. Независимого объединенного Монгольского государства.
      48. КУЗЬМИН С.Л. История барона Унгерна, с. 294 - 304.

      Вопросы истории, № 6, Июнь 2014, C. 116-125.
    • Хетум I и Людовик IX
      Автор: Saygo
      Митрофанов А. Ю. Людовик IX и Хетум I: неудавшийся церковно-политический альянс

      Завершающий период Крестовых походов не может не поразить лю­бого церковного историка тем, насколько решительно и нередко безапелляционно в эту эпоху игнорировались вероучительные, догма­тические различия между христианскими церквями в угоду полити­ческой необходимости. В самом деле в эпоху, когда весь западный христианский мир напрягал свои силы для удержания Святой Земли, когда небольшие, имевшие слабую традицию власти крестоносные государства Ближнего Востока все с большим трудом сдерживали на­тиск иноверцев, отдавая мусульманам все новые и новые крепости, старые богословские споры, доставшиеся в наследство от эпохи Все­ленских соборов, казались в Европе все менее актуальными.

      Папство нередко брало на себя ответственность и игнорирова­ло вероучительные расхождения с восточными христианскими церк­вями во имя торжества идеи Римского примата и во имя военно­политических антиисламских союзов. Первым ярким примером тако­го «конфессионального» минимализма стала потрясающая по своим торжествам коронация царя Киликийской Армении Левона II, про­изошедшая в Тарсе 6 января 1198 г. в присутствии папского лега­та Конрада Виттельсбахского. Политическая практика православной Византийской империи, начиная с правления императора Мануила I (1143-1180), также подверглась воздействию указанного «конфес­сионального» минимализма. Не случайно Левон II, который и с точ­ки зрения православных и с точки зрения католиков принадлежал к еретической церкви, не признававшей IV Вселенский собор 451 г., удостоился возложения не только короны, которую прислал папа Це­лестин III, но и короны, которую привезли из Константинополя послы императора Алексея III Ангела1.


      Киликийская Армения


      Левон II


      Монета с изображением Хетума I и царицы Забел


      Возвращение Изабеллы (Забел) на трон, Вардгес Суренянц, 1909


      Хетум в Каракоруме перед ханом Мункэ, "Histoire des Tartars", Hayton of Coricos, 1307

      Со своей стороны видные армянские церковные иерархи в Ки­ликийском царстве провозглашали в качестве своей экклезиологической позиции открытый экуменизм. В частности прославленный про­поведник епископ Нерсес Ламбронский писал царю Левону: «И для меня армянин как латинянин, и латинянин как грек, и грек как египтянин, и египтянин как сириец... так как я пользуюсь доброй славой и в латинских церквях и в греческих и в сирийских и пребываю в Армении»2.

      Таким образом армянский иерарх как бы уравнивал и мысленно объединял католиков, православных, единоверных армянам коптов-монофизитов, несториан, а также свою паству, подразумевая существование единого христианского экуменического пространства. Распространившиеся к середине XIII в. экуменические представления способствовали более тесному общению между христианами разных традиций, что приводило перед лицом враждебных исламских госу­дарств к идее создания военно-политических союзов, более прочных, чем то шаткое подобие военного альянса, которое некогда имело ме­сто между предводителями I Крестового похода и императором Алек­сеем I Комниным3. С нашей точки зрения именно VII Крестовый поход французского короля Людовика IX был призван реализовать военно-политический альянс между крестоносцами и Киликийским царством, что позволило бы приступить к переговорам о долгождан­ном церковно-политическом соединении, а точнее об унии Армянской церкви с церковью Римской. Причины, по которым этот альянс не со­стоялся, предполагается обнаружить в рамках настоящей статьи.

      Как известно, объявлению VII Крестового похода предшество­вали бурные события в Европе, сопровождавшие борьбу между Пап­ством и германским императором Фридрихом II. По сообщению Салимбене де Адама, избранный папой в конце июня 1243 г. пармский каноник Синибальдо деи Фиески, который принял имя Иннокентия IV, «дабы иметь возможность собрать собор. .. бежал в Лион, извест­ный французский город в Бургундии, расположенный на берегу Роны; и пробыл там много лет, а именно до кончины Фридриха. В этот город он прибыл в 1244 г.»4. Бесспорно, главной задачей Лионского собора, который начал свою деятельность в 1245 г., было низложить Фридриха II, о чем свидетельствуют современные собору источники (Салимбене де Адам, Гийом де Нанжи, Деяния киприотов)5. Однако неожиданно в замыслы Иннокентия IV были внесены существенные коррективы. Эти коррективы были связаны с внезапным желанием французского короля Людовика IX принять крест. Преданный сорат­ник короля Жан де Жуанвиль в своих воспоминаниях оставил яркое описание причины такого желания монарха: «После этих описанных выше происшествий случилось так, как пожелал Бог, что сильный недуг охватил короля в Париже, от которого он был в таком тяжелом состоянии, что, как о том рассказывают, одна из дам, которые ухажи­вали за ним, хотела положить ему на лицо кусок ткани, и сказала, что он умер. И другая дама, которая находилась с другой стороны ложа, переживала за него не меньше, но молвила, что в его теле еще присутствует душа. Как только он услышал спор этих двух дам, Господь наш открыл ему сие и скоро ниспослал ему выздоровление, ибо он был взволнован и не мог говорить. Он потребовал, чтобы ему дали крест, и сделали так. Когда королева, его мать услышала рассказ о том, что к нему вернулся дар речи, она радовалась этому так, как только могла. Когда же она узнала, что его осенили крестом таким образом, как сам он об этом рассказывал, она поверглась в такую великую скорбь, как если бы она видела его мертвым»6. Принятие креста ко­ролем означало, теперь все военные и финансовые силы королевства будут употреблены на то, чтобы организовать поход. По замечанию Г. Мишо, Людовик решил принять крест за год до Лионского собора, опираясь на поддержку Парижского парламента7. Решение исходило от самого короля, было результатом его духовных терзаний. Указан­ное обстоятельство означало, что Римский папа будет находится в стороне от процесса подготовки похода.

      В действительности, хотя Лионский собор под председатель­ством Иннокентия IV внешне и поддержал идею похода8, для па­пы гораздо важнее было низложить германского императора и издать свою собственную книгу декреталий. Неслучайно папа, рассчитывав­ший на помощь французского короля в Европе обратился к Людовику с просьбой отложить поход, пока Фридрих не будет побежден в Ита­лии: «Итак, понимая, что Фридрих был величайшем гонителем Церк­ви и что он охотно, если сможет, изольет свой яд, папа, ничуть не боясь за себя, послал просить короля Франции отложить поход до тех пор, пока не узнает, какую участь в конце концов Господь уготовит Фридриху... Папа старался зря... »9. Людовик, по всей видимости, прекрасно осознавал в 1246 г., что ни папа, ни его противник Фри­дрих II, занятые междоусобной войной, не смогут принять участие в походе. Ему приходилось рассчитывать на силы собственного коро­левства, внутри которого все далеко не однозначно восприняли обет короля. Именно поэтому он заставил первых баронов королевства пе­ред отправлением в поход принести особую клятву верности. Именно поэтому он по пути в Марсель силой принуждал к повиновению мел­ких провансальских сеньоров10.

      В создавшейся ситуации французский король мог рассчитывать на успех только в случае создания мощной военной коалиции непо­средственно вблизи театра военных действий. Первыми союзника­ми Людовика безусловно должны были стать единоверцы: Кипрское королевство и духовно-рыцарские ордена, однако союз с ними мог обеспечить успех только в пределах Палестины. Для нанесения уда­ра по Египту «по кратчайшим операционным линиям», для решения стратегических задач необходимо было заручиться поддержкой нека­толических государей Ближнего Востока: память о неудаче V Кресто­вого похода только подтверждала эту интуицию. Как известно, понти­фикат Иннокентия IV был ознаменован интенсификацией контактов между Римской церковью и татарами, недавно появившимися на ис­торическом горизонте европейцев. Как сообщает Гийом де Нанжи еще в период заседания Лионского собора папа отправил очередную делегацию доминиканцев и францисканцев «в войско татарское»11. Многочисленные поездки представителей папы к татарам оставля­ли надежду не только на успешное миссионерство в их владениях. По сообщению Рашид-ад-дина, Докуз-хатун, наиболее влиятельная жена Хулагу-хана, была христианкой (скорее всего несторианкой) и всячески покровительствовала христианам в татарских владениях. В ее ставке всегда была походная церковь12. Указанное обстоятельство вроде бы дает основание исследователям предположить, что Людо­вик, прибыв на Ближний Восток, мог бы в серьез рассчитывать на военный союз с татарами.

      Однако сведения и документы, приводимые Гийомом де Нан­жи, способны только развеять эти радужные надежды. У современ­ного исследователя нет никаких веских оснований пренебрегать ими. Посольство хана, приехавшее на Кипр к Людовику после того, как крестоносцы высадились там, не имело полномочий, которые позво­лили бы заключить военный союз. Подобный вывод проистекает из содержания письма хана к Людовику, в котором не было высказано никаких конкретных военный предложений. Хан ограничился только высокопарным пожеланием победы крестоносцам и обещанием по­кровительства христианам в своих внутренних владениях (при этом он подчеркнул, что для него равны представители всех христианские традиций: латиняне, греки, армяне, несториане и яковиты)13. Разгадку того, почему Хулагу не решился пойти на военный союз с Людови­ком, вероятно нужно искать у упомянутого Рашид-ад-дина, который приводит весьма показательный диалог Хулагу-хана с полководцем Байджу нойоном. В этом разговоре хан обязывал нойона завоевать все земли до берегов «Западного моря из рук потомков франков»14. Примечательная откровенность Хулагу вероятно выявляет суть его дипломатии: демонстрируя дружественные отношения крестоносцам, он только выжидал, кто выйдет победителем - христиане или му­сульмане, для последующего захвата Сирии и Палестины. Со своей стороны и Людовик не мог опираться на сомнительную поддержку языческого правителя. Король по прибытии на Кипр явно пребывал в затруднении относительно того, как увеличить силы крестоносцев. Кроме французов, кипрских рыцарей, тамплиеров, незначительного количества госпитальеров и отряда ахайского князя Гилельма II де Виллардуэна, который в довершении всего по дороге на Кипр ввязал­ся в войну между генуэзцами и греками (войска никейского правителя Иоанна III Ватациса) за о. Родос и понес ощутимые потери15, Лю­довик не располагал какими-либо дополнительными контингентами. Как повествует один из хронистов - авторов «Деяний киприотов», «А в год 1248 на 28 день сентября прибыл на Кипр в Лимессон король Франции Людовик и привел очень большой флот. В составе этого флота имелось 15 генуэзских галеасов и четыре больших корабля, бывших королевской собственностью. И привел король Людовик ко­ролеву Франции, свою супругу, и своих братьев... Кипрский король Генрих и другие сеньоры Иблена приняли его с большим почетом и великой радостью, и провел Людовик на Кипре всю эту зиму. И прибыли из Акры в их войско магистры ордена тамплиеров и госпи­тальеров и рыцари и другие люди, и совещались на Кипре и постано­вили весной отправиться в Египет»16. Общий ход боевых действий, описанный Жуанвилем, свидетельствует, что именно тамплиеры были наряду с французскими рыцарями главной ударной силой крестонос­цев с момента высадки около Дамьеты и вплоть до фатального для всего войска поражения при Мансуре. Вероятно степень участия в походе госпитальеров была достаточно ограниченной, причиной чему служили постоянные раздоры между ними и тамплиерами, о которых еще будет сказано. Эти раздоры только ослабляли наступательный потенциал войска крестоносцев. Помощи со стороны Латинской им­перии было ждать бессмысленно, ибо это политическое образование доживало последние годы. Жуанвиль сообщает весьма показательную жалостливую историю того, как на Кипр зимой 1248-1249 гг. прие­хала императрица Константинопольская и, не имея средств, просила помочь императору Бодуэну II отрядом в триста рыцарей17.

      В этой ситуации, когда в действительности кроме Людовика, кипрских рыцарей и братьев из духовно-рыцарских орденов идея по­хода перестала быть кому-либо интересной, у крестоносцев неожи­данно появился новый союзник-христианин, который был кровно за­интересован в успехе всего предприятия. Этим союзником оказался армянский царь Хетум I, для которого как и для армянского католи­коса Константина перспектива Крестового похода была гораздо более важной и выгодной, чем для Римского епископа18.

      Сведения о дипломатических инициативах Хетума, о его пере­говорах с Людовиком зимой 1248-1249 гг. приходится черпать глав­ным образом из латинских источников. Армянские хронисты обхо­дят молчанием факт франко-армянских переговоров. Тем не менее пристальный анализ имеющихся сведений позволяет сделать вывод о том, что к Пасхе 1249 г. уже была проведена серия переговоров о союзе между Хетумом и Людовиком, а также между армянским ка­толикосом Константином и латинским Иерусалимским патриархом, сопровождавшим в должности легата Иннокентия IV войско кресто­носцев в Египет. С нашей точки зрения Хетума I подвигли на перего­воры с Людовиком IX два обстоятельства. Первым обстоятельством был не прекращавшийся конфликт Киликийского царства с Антиохий­ским княжеством. Вторым обстоятельством была война Киликийской Армении против Иконийского султаната, а также постоянная угроза армянскому влиянию в Сирии, которая исходила от «Вавилонского» султана, как тогда называли султана египетского.

      Гийом де Нанжи обстоятельно описал посольство царя Хетума к Людовику, связанное с антиохийским конфликтом. Как повествует Гийом: «Когда король Франции Людовик со своей женой королевой Маргаритой медлил на Кипре, король Армении, узнав о его прибы­тии, послал к нему почетных послов, а именно епископа Армении и других своих слуг со своими письмами и дарами, предлагая свой союз для его воли. Людовик принял их подобающим образом. Когда же он понял, что существует весьма тяжелая и опасная ссора меж­ду самим королем Армении и Антиохийским князем, которая длилась ранее уже много времени: вследствие этого и некоторых других обсто­ятельств отправил к обоим собственных посланников. После же этого по прошествии времени, когда вернулись к нему от обоих послы, меж­ду ними возле него началось обсуждение, которое будет длиться от настоящего дня Рождества св. Иоанна в течении двух лет»19. Как по­ясняет далее Гийом в переговорах между Хетумом и антиохийским князем ведущую роль играл легат, патриарх Иерусалимский. Итак Хетум, весьма искусный в политических интригах правитель, был за­интересован в прекращении вражды Армении и Антиохии, которая длилась еще со времен Левона II.

      Еще в 1203 г. вспыхнула война за антиохийское наследство по причине того, что армянский царь Левон II стремился защитить права Рубен-Раймунда, сына своей племянницы Алисы и Раймунда, старше­го сына антиохийского князя Боэмунда III, на престол антиохийских князей. Случилось так, что отец Рубен-Раймунда умер в 1200 г., а дед год спустя. Тогда его дядя, младший брат Раймунда и второй сын Боэмунда III, триполийский граф Боэмунд IV выбил армянский отряд из Антиохии и завладел княжеским престолом. Война длилась с пе­ременным успехом очень долго. В 1209 г. Левон II объявил внучатого племянника своим наследником. Теперь Рубен-Раймунд должен был объединить под своей властью и Киликийское царство и Антиохий­ское княжество20. Однако только в 1216 г. армянское войско сумело овладеть Антиохией. Хронист, автор «Деяний киприотов» объяснял это предательством антиохийского сенешаля21, Хетум, граф Горьигосский, и Смбат Гундстабль видели в качестве главной причины ночную атаку армян22, а Бахрам Эдесский считал талант царя Левона главной причиной армянской победы. Он так поэтически прокомментировал взятие Антиохии:

      «Саму великую Антиохию [Левон] захватил,
      племяннице своей [Алисе] отдал,
      Той, которая Рубена породила»23.

      Во время боевых действий сложилась абсурдная с точки зре­ния канонического права ситуация, когда на поле брани сошлись бра­тья двух духовно-рыцарских орденов: тамплиеры сражались на сто­роне Боэмунда Триполийского, а госпитальеры на стороне Рубена-Раймунда совместно с армянами. Ситуация обострилась настолько, что папа Иннокентий III со скорбью писал одному французскому кли­рику: «К довершению же великого страха и скорби доходит, что меж­ду Триполийским графом и царем Армении, которые соперничают за Антиохийское княжество, разразился такой спор и ведется такая вой­на, что та горсть людская, которая пребывала на земле, как бы вся разделилась для схватки (tanta viget discordia tantaque geritur guerra, ut ille pugillus hominum, qui rema[n]sit in terra, quasi totus sit divisus ad pugnam). Действительно, тамплиеры поддерживают графа, а госпи­тальеры покровительствуют царю. Антиохийское население следует за графом, а патриарх придерживается сторонников царя»24. Этим, указывал папа, пользуются неверные. Противостояние тамплиеров и госпитальеров, ставка первых на Антиохию, а вторых на Армению продолжались и в эпоху VII Крестового похода. Это приводило к раз­общенности крестоносцев.

      В 1219 г. Рубен-Раймунд был снова изгнан из Антиохи рыца­рем Гийомом де Фарбелем, после чего Левон II завещал армянскую корону Изабелле, своей малолетней дочери от второго брака, кото­рая была с материнской стороны внучкой кипрского короля Амори де Лузиньяна. Смерть Левона II в том же году должна была означать прекращение конфликта Армении и Антиохии. Как известно, в даль­нейшем Рубен-Раймунд и его мать Алиса были заключены в крепость по приказу победившего Боэмунда Триполийского и умерщвлены, а армянские пароны (бароны) во главе с байлем Константином приняли решение выдать замуж юную наследницу Изабеллу за несовершен­нолетнего Филиппа, сына Боэмунда, дабы окончить войну Филипп, подрастая, выказывал презрение к армянским обычаям и, будучи като­ликом, к армянскому вероисповеданию. Поэтому байль Константин, как известно, организовал в 1226 г. переворот, в результате которо­го Филиппа свергли, а Изабеллу насильственно обвенчали с сыном Константина Хетумом, который и стал царем Хетумом I25.

      Указанные выше обстоятельства воцарения Хетума изначально и политически и религиозно противопоставляли его антиохийскому князю Боэмунду. Свержение Филиппа было поддержано католикосом Константином и демонстрировало стремление Армянской церкви к полной независимости от католического влияния. Однако, невольно противопоставляя свою власть, крестоносным государствам, одновре­менно воюя с мятежным князем Ламброна, Хетум был вынужден в 1230 г. в союзе с сельджуками сражаться против орд Джелал-эд-дина, а также, уже некоторое время спустя, ему пришлось при помощи татар воевать против Иконийского султана. Окруженный владениями турок и татар Хетум жаждал прочного союза с крестоносными государства­ми, инстинктивно чувствуя, что этот союз жизненно необходим как для Армении, так и для Антиохийского княжества, особенно ввиду египетской угрозы с юга. Именно желанием преодолеть пагубное для христиан противостояние, восходившее в прошлое, было обусловле­но посольство Хетума, одобренное католикосом несмотря на призрак неизбежной унии, к королю Людовику на Кипр зимой 1248-1249 гг. Хетум воспринимал Людовика как объективного посредника между Киликией и Антиохией. Как явствует из сообщения Гийома де Нанжи для урегулирования армяно-антиохийского конфликта понадобилось чрезвычайно много времени. Однако политическим посредничеством французского короля отношения крестоносцев и армян не исчерпы­вались.

      Упоминавшаяся война Хетума против Иконийского султаната была вызвана тем, что в 1243 г. Хетум фактически предал султана Кей-Хосрова II, не прислав ему армянский вспомогательный отряд в тот момент, когда сельджуки двигались навстречу татарскому вой­ску к Кесе-дагу. Затем Хетум, опасаясь татарского нашествия, выдал татарскому хану семью сельджукского султана, искавшую убежища в Киликии. Разумеется Хетум навлек на себя гнев султана, который в конце 695 г. армянской эры (1246- нач. 1247 гг.) вторгся в Кили­кию, желая отомстить. Как свидетельствовал армянский царедворец Смбат Гундстабль, «как кажется, после 695 года (1246 - нач. 1247) неверные собрались во множестве и перешли Капай возле Гуглага, имея двести шестьдесят тысяч человек, и окружили Таре. Царь-отец [Хетум] и я, Смбат Гундстабль, окопались в Тарсе... »26. Осада бы­ла суровой, однако по сообщению того же Смбата на стороне армян сражались франки-арбалетчики, наносившие туркам немалый урон. Султан Кей-Хосров умер во время безуспешной осады. Скорее всего в армянском войске были госпитальеры и быть может какое-то ко­личество кипрских рыцарей. Эпизод обороны Тарса свидетельствует о том, что совместные действия франков и армян против мусульман осуществлялись в правление Хетума несмотря на ею изначальную принадлежность к антилатинской партии.

      Этот опыт безусловно вдохновлял послов Хетума, которые, по­сетив зимой 1248-1249 гг. Кипр, рассчитывали на военный союз с Людовиком. Жуанвиль описал в своих мемуарах, как послы армян­ского царя привезли в подарок французскому королю дорогой шатер, стоивший пять сотен ливров, который был захвачен у Иконийского султана. Жуанвиль свидетельствует, что шатер отбили у турок во время войны, которая велась при помощи татар. Подарок являлся сим­волом военного союза, ибо, по словам Жуанвиля, «По причине слухов о сражении (между армянами и турками - А.М.), которое должно было произойти, распространившихся в большом количестве на Кипре, сер­жанты нашего войска поехали в Армению для завоеваний и, чтобы принять участие в сражении, но никто из них никогда не вернул­ся оттуда»27. На основании воспоминаний Жуанвиля представляется вполне правдоподобным вывод о том, что к франкским контингентам, участвовавшим в обороне Тарса против турок в 1246-1247 гг., зи­мой 1248-1249 гг. присоединилась часть крестоносной армии короля Людовика, пусть и самая незначительная. Этим крестоносцы демон­стрировали готовность их армии решать самые различные задачи по укреплению христианских владений, однако скорее всего Людовик не успел договориться с послами Хетума относительно соответствую­щих обязательств с армянской стороны.

      Если бы армянский царь принял на себя какие-либо конкрет­ные обязательства по отношению к крестоносцам, это обстоятельство непременно нашло бы отражение у армянских хронистов. Однако мы не обнаруживаем ни у Самуэля Анийского, ни у Хетума Горьигосского, ни у Смбата Гундстабля никаких указаний по поводу заключения какого-либо определенного франко-армянского союза, а равно и ника­ких упоминаний об экспедиции крестоносцев в Египет. С нашей точки зрения первой причиной того обстоятельства, почему же полноцен­ный военно-политический альянс Людовика и Хетума не состоялся, заключается в том, что французский король торопился начать египет­ский поход, в то время как армянский царь в начале хотел заручиться одобрением татарского хана, ставшего своеобразным покровителем Киликийского царства, прежде чем решиться открыто выступить про­тив Египта в союзе с латинянами.

      В это время внутренняя политическая обстановка в Египте бы­ла крайне не стабильной. Исходя из сообщений арабского историка Джемальеддина, следует, что после смерти египетского султана Ма­лек-Залеха в начале 1249 г. его вдова, Шегереддор вместе с реген­том и атабеком, эмиром Фарреддином, а также с правителем Каи­ра, эмиром Хоссамеддином держали смерть султана в тайне от сво­их подданных, ожидая срочного прибытия из Сирии сына султана, Малер-Моадама Туран-Шаха28. Этот момент был самым благопри­ятным для вторжения в Египет, лишившегося прочного управления. Однако армянский царь не собирался торопиться вместе с Людови­ком выступить в поход. Вероятно, именно для того, чтобы заручиться поддержкой татар, он отправил к великому хану Смбата Гундстабля в 1248 - нач. 1249 гг. т.е. в то время, как крестоносцы еще пребывали на Кипре29. Смбат Гундстабль, очевидно, должен был информировать Хетума, и возможно Людовика, о ходе переговоров, которые он вел с Хулагу по дороге на Восток. По крайней мере Смбат писал кипр­скому королю, который всячески способствовал Крестовому походу, и рассказывал ему о своем посольстве30. Не дожидаясь возвращения Смбата, после Пасхи 1249 г. крестоносцы стали готовиться к высадке в Египте.

      Как известно, Людовик отплыл с Кипра 20 мая 1249 г. вместе со своими вассалами, а также с отрядами тамплиеров, госпитальеров, кипрских и сирийских рыцарей. 4 июня войско крестоносцев с боем высадилось на египетском побережье около Дамьеты31. Воспомина­ния Жуанвиля наглядно демонстрируют, насколько интенсивными и кровопролитными были начавшиеся боевые действия: «Мы, как толь­ко подплыли, вбили острые углы наших щитов в мелкий песок и [со­орудили] в песке частокол из наших копий, обращенных остриями к сарацинам. Теперь, так как они таким образом увидели, что копья рас­положены с расчетом на то, что они проткнут животы [атакующих], то повернули назад и отступили... На нашем правом фланге на рассто­янии выстрела из большого арбалета причаливал корабль, на котором находилось знамя святого Дионисия, и появился один сарацин, когда экипаж [корабля] причаливал, который бросился в атаку туда, где на­ходились люди с корабля, либо оттого, что он не мог сдержать свою лошадь, либо оттого, что он думал, будто другие сарацины последу­ют за ним. Но он был весь изрублен»32. Уже 6 июня крестоносцы взяли Дамьету. Впереди их ждали воодушевляющие победы в начале похода на Каир, жестокие сражения в дельте Нила, апокалипсиче­ский ужас холерной эпидемии, горечь катастрофического поражения при Мансуре и, наконец, тяжкое унижение плена. Во время всех этих драматических событий армянский царь Хетум оставался лишь сто­ронним наблюдателем. После разгрома крестоносцев он должен был прославить свою осторожность и продолжить переговоры с татарами, гарантировавшими Киликийское царство от египетской экспансии гораздо более надежно, чем Людовик.

      Однако эта осторожность не спасла Киликийский двор. В нача­ле 50-х гг. XIII в. новый египетский правитель, султан, происходив­ший из среды пришедших к власти в результате переворота мамелю­ков, по имени Мелек Нассар, по всей видимости памятуя о посольстве Смбата Гундстабля к татарам, и, вероятно, прослышав о переговорах короля Людовика и царя Хетума, имевших место перед VII Крестовым походом, задумал по выражению хрониста «обременить и досадить стране означенного царя Хетума» («se pensoit le Soudan de Babiloyne de grever et dommagier le pays du dit roy Heyton»)33. Стремясь по­лучить надежную защиту у татарского великого хана, а также, по свидетельству источников, заботясь о распространении христианской веры, Хетум в 1253 г. отправился к самому Менгу-хану. В результате Киликийское царство подпало в фактическую и безусловную зави­симость от татар, которая оправдывалась туманными надеждами на то, что татары могут в будущем не только защитить армян от мусуль­ман, но и принять христианство. Неслучайно позднее для религиозно­го оправдания этой зависимости возникла легенда, согласно которой Менгу-хан обещал царю Хетуму принять христианство34.

      Однако существовала и вторая причина того, почему царь Хе­тум не торопился заключать военный союз с Людовиком, хотя он получил от него посредничество в споре с антиохийским князем и помощь в войне против Иконийского султана. Эта причина проли­вает свет на протатарскую политику царя Хетума после поражения крестоносцев. С нашей точки зрения указанная причина заключает­ся в сложных отношениях Армянской церкви с Римской церковью, имевших место в рассматриваемую эпоху.

      Как уже было отмечено выше в период Лионского собора като­ликос Константин был со своей стороны инициатором переговоров об осуществлении нового освободительного похода в Святую Землю35. Иннокентий IV был в это время занят войной с германским импера­тором и не проявлял интереса к распространению свой юрисдикции на Востоке. Однако король Людовик безусловно мог только всяче­ски поддерживать церковное сближение армян с Римской церковью. В этом стремлении его укреплял папский легат, бывший в войске крестоносцев. Почему же при наличии взаимной заинтересованно­сти в успехе антиегипетской экспедиции католикос Константин или ряд других армянских иерархов не избрали упоминавшийся в начале данной статьи принцип «конфессионального» минимализма для того, чтобы ускорить церковное сближение? Почему ни один армянский хронист не упоминает о переговорах представителей католикоса и ла­тинского Иерусалимского патриарха, действительно имевших место на Кипре зимой 1248-1249 гг.? На наш взгляд ответ на эти вопросы следует искать во внутреннем положении Армянской церкви, а также в том, как реагировало на сближение с Римской церковью обществен­ное мнение как в пределах Киликийского царства, так и в Малой Азии или в коренной Армении.

      Как показывает французский исследователь А. Берберан, се­рьезным испытанием для Армянской церкви еще в начале XIII в. стал раскол, в который ее вверг антикатоликос Анания. Этот епископ воз­мутился тем, что царь Левон II проигнорировал его при избрании католикоса в Сисе. Поэтому Анания, спасаясь от репрессий Левона, бежал в земли Иконийского султана. Там он провозгласил себя като­ликосом и, опираясь на политическую поддержку султана, попытал­ся создать из местной армянской диаспоры церковь, альтернативную той, которая управлялась Сисским католикосом. Раскол продолжал­ся по мнению А. Берберан больше двадцати лет, вплоть до смерти Анании в 1227 г.36 вопреки традиционному представлению об этом расколе, как о кратковременном явлении. В связи с этим представ­ляется вполне естественным, что Иконийский султан поддерживал раскольника, понимая, что преданный туркам католикос сделает все, чтобы дискредитировать в глазах своих пасомых идею каких бы то ни было союзов с западными христианами, ставшую столь популярной при Левоне II. После 1227 г. раскол прекратился; клирики, имевшие литургическое общение с Ананией, вернулись под омофор Сисского католикоса Константина. Однако, обращаясь в 1245 г. к папе Инно­кентию IV с надеждой на организацию нового Крестового похода, Константин и царь Хетум осознавали одно очень важное обстоятель­ство. Как только переговоры с крестоносцами дойдут до такой стадии, на которой от Киликийского царства потребуют военного участия в походе против Египта, латинофильская партия при киликийском дво­ре, против которой в свое время боролся отец царя, байль Константин, вновь воспрянет духом. Последнее обстоятельство приведет к тому, что многие бывшие сторонники Анании усмотрят в этом союзе угрозу унии, обвинят католикоса и царя в измене вере отцов, и Киликийское царство окажется на пороге конфессионального раскола.

      Эти опасения, с нашей точки зрения, удержали Хетума от того, чтобы заключить военный союз с Людовиком IX зимой 1248-1249 гг. Последующая неудача VII Крестового похода лишь подтвердила для Хетума правильность его протатарской ориентации. Татарский хан ка­зался более сильным и к тому же он как язычник не был ангажирован конфессиональными спорами монофизитов-армян и халкидонитов-католиков. И только трагический личный опыт открыл Хетуму спустя десять с небольшим лет то, какой прекрасный шанс покончить с еги­петской угрозой царь упустил тогда, когда в ответ на посредничество и помощь Людовика IX ответил лицемерным промедлением. Когда в год 1266 от Рождества Христова орды египетского султана Бейбарса вторглись в Киликию, армяне напрасно ждали татарской помощи. В страшном по кровопролитию сражении при Дарбесаке Бейбарс нанес армянскому войску сокрушительное поражение. Старший сын царя Хетума Левон был взят в плен, младший Торос - убит37. Египетские войска подвергли Киликию ужасному опустошению, что явилось на­чалом медленного, но неуклонного упадка Киликийского армянского царства, который спустя век привел его к гибели.

      Примечания

      1. Микаелян Г. Г. История киликийского армянского государства. Ере­ван, 1952. С, 157.
      2. Марр Н. Древнеармянская хрестоматия с армяно-русским словарем для начинающих. СПб., 1893, С. 53.
      3. Даже взятие крестоносцами Константинополя в 1204 г., которое обусловило распад Византийской империи и последующую многовековую вражду между греками и франками не могло упразднить у латинских и греческих церковных юристов трезвый канонический взгляд на отделенных братьев, предполагавший взаимное признание друг друга христианами, об­ладающими благодатными таинствами. Этот взгляд отчетливо проявляется с латинской стороны в ряде декретов Иннокентия ТТТ, а с греческой стороны в канонических ответах Димитрия Хоматиана и Иоанна Китрского.
      4. Салимбене де Адам. Хроника. М., 2004, С. 192.
      5. Там же, С. 193,230; Les Gestes des Chiprois / Recueil des historiens des croisades. Documents arméniennes. T. II. Paris, 1906. P. 740; Gesta S. Ludovici noni francorum regis descripta per fratrem Guillelmum de Nangiaco / Historia francorum scriptores. Ed. Fr. Duchesne. Lutetiae Parisiorum, 1649. T. V. P. 344­345.
      6. Mémoires du sire de Joinville, Histoire de Saint Louis / Nouvelle collection des mémoires pour servir à l’histoire de France dépuis le XIII siècle jusqu’ à la fin du XVIII. Par M. Michaud. Paris, 1836. T. I. P. 195-197.
      7. Мишо Г. История крестовых походов. Гельсингфорс. 1995. С. 210.
      8. Les Gestes des Chiprois ... Loc. cit.
      9. Салимбене де Адам... С. 230.
      10. Mémoires du sire de Joinville... P. 198-199.
      11. Gesta S. Ludovici... Loc. cit.
      12. Рашид ад дин. Сборник летописей. М., СПб., 1946. T. III, С. 18.
      13. Gesta S. Ludovici... P. 347-348.
      14. Рашид ад дин. Указ.соч., С. 32-33.
      15. Георгий Акрополит История. СПб., 2005, С. 89.
      16. Les Gestes des Chiprois... P. 741.
      17. Mémoires du sire de Joinville... P. 202.
      18. Michaud M. Histoire des Croisades. IV Partie. Paris, 1822. P. 80.
      19. Gesta S. Ludovici... P. 352.
      20. Микаелян Г. Г. Указ. соч., С. 165; Grousset R. Histoire des croisades et de royaume franc de Jerusalem. Paris, 1936. T. III. P. 74.
      21. Les Gestes des Chiprois... P. 665.
      22. Hetoum, le comte de Gor’igos, Tables Chronologiques / Recueil des historiens des croisades. Documents arméniennes. T. I. Paris, 1869. P. 483; Smbat Connétable, Chronique du royaume de la petite Armenie / Ibid. P. 643.
      23. Vahram d’Edesse, Chronique rimée / Ibid. P. 512.
      24. PL. CCXV. Coll. 698-699, Fontes Latini Historiae Bulgaricae III. Ed. I. Dujcev, S. Lisev. Serdicae, 1965. P. 362.
      25. Микаелян Г. Г. Указ. соч., С. 291-293.
      26. Smbat Connétable... P. 650-651.
      27. Mémoires du sire de Joinville... P. 203.
      28. Nouvelle collection des mémoires pour servir à l’histoire de France dépuis le XIII siècle jusqu’ à la fin du XVIII. Par M. Michaud. Paris, 1836. T. I. P. 499.
      29. Smbat Connétable... Ibid.
      30. Gesta S. Ludovici... P. 348.
      31. Les Gestes des Chiprois... P. 741-742.
      32. Mémoires du sire de Joinville... P 206-207.
      33. Jean Dardel. Chronique d’Arménie / Recueil des historiens des croisades. Documents arméniennes. T. II. Paris, 1906. Pli.
      34. La Flor des estoires de la terre d’Orient / Ibid. P. 165.
      35. Michaud M. Histoire des Croisades. IV Partie. Paris, 1822. P. 80.
      36. Berbéran H. Le Patriarcat arménien du sultanat de Roum. L’anticatholicos Anania // Revue des études arméniennes. N. S. T. III. Paris. 1966. P. 233-241.
      37. Микаелян Г. Г. Указ. соч. С. 337-338.

      ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЫ СРЕДНИХ ВЕКОВ И РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ, 2008, № 7, С. 68-83.
    • Кыпчакская диаспора
      Автор: Kryvonis
      Собственно сабж -
      https://www.academia.edu/5040573/_._._1250-1316_._._1._2014._._46-70._Qipchaq_aristocracy_Mamluk_Guard_on_the_Near_East_in_1250-1316_in_Russian_
      https://www.academia.edu/5040561/_._._XIII_._._2013._._70-79._Political_and_military_history_of_Kipchaks_in_India_in_13th_century_in_Russian_
      https://www.academia.edu/4074178/_._._._-_61_-_._2013._-_._117-138_Kipchaks_in_the_Christian_World_the_adaptation_and_assimilation_in_Ukrainian_
      В основном я пишу о кыпчаках в мусульманском мире, но есть и статья и по кыпчаках в христианском мире.
      К концу года должна выйти статья о кыпчаках в Китае.
    • Погромы в Баку: Бойня 1905-ого года..
      Автор: Lion
      1905-й в Баку



      Легче всего было бы попытаться пойти проторенной дорогой и объяснить армянские погромы в Баку пропагандистской деятельностью нескольких газет ("Каспий", "Айят"), а также кучки отдельных пантюркистов (А. Агаев, Али Гусейн-заде, Мирза Фатали Ахундов и др.) и десятка полуподпольных кружков. При массовой отсталости и безграмотности закавказских татар пресса имела весьма незначительное влияние. Гораздо более эффективной являлась базарная пропаганда. Армяне - неверные гяуры, которых надо уничтожать. А их дома и богатство должны принадлежать нам. Такая пропаганда среди амбалов и татарского люмпен-пролетариата не могла не иметь ощутимого успеха. Но и объяснить длившиеся практически весь 1905 год погромы в Баку исключительно уличной пропагандой было бы, конечно же, неправильно. На самом деле истина сокрыта гораздо глубже. На события в Закавказье и, в частности, в Баку, повлияли сразу несколько проблем местного, имперского и глобального характера.

      Местной являлась проблема цивилизационной несовместимости коренного населения - оседлых армян и пришлых кочевых племен. Тюркские кочевые племена веками жили и воспитывались в ином, отличном от оседлых народов измерении понятий о честности, мужестве, чести. Обмануть, украсть, ограбить, убить - все эти понятия у них возводятся в доблесть. Юноша может считаться мужчиной лишь после того, как он примет участие в налете на ту или иную деревню. Если же ему при этом повезет убить какого-нибудь немощного старца, то он будет окружен почетом и уважением. Грабеж - это профессия, а убийство - подвиг. Убийство абсолютно не конфликтует с менталитетом кочевых тюркских племен, даже если жертвой является престарелый, больной или спящий человек. Мародерство - это проверенный временем способ приобретения достатка. И не стоит думать, что несколько десятков внешне оседло прожитых лет способны изменить мировоззрение кочевника.

      Неправильно было бы считать, что армяно-татарские противоречия впервые проявились именно в Баку в 1905 году. Так, несколькими месяцами до этого, в конце ноября 1904 года достаточно кровопролитные столкновения имели место в Гандзаке и Шамхоре. А войны локального значения между армянскими и татарскими сельскими общинами происходили всегда, с самого начала миграции тюркских кочевых племен в наш регион. Вплоть, отмечу, до 1988 года. Просто события в крупных городах более широко освещались местной и мировой прессой да еще носили знаковый характер.

      Проблемы имперского значения также сыграли свою роль. К февралю 1905 года Россия уже год, как воевала с Японией. Война эта проходила исключительно неблагоприятно для России, она потерпела несколько чувствительных поражений и, в конце концов, под влиянием этих поражений и давлением европейских держав, вынуждена была согласиться на унизительный для себя мир.

      Еще одна проблема имперского значения - нарастающая в стране революционная ситуация. Практически вся энергия России уходила на Дальний Восток, где, вопреки известному закону, она просто иссякала. Эта ситуация привела к неожиданно быстрому расширению революционного движения, в том числе и на Кавказе. А здесь армяне, надо сказать, не без оснований, считались народом-бунтовщиком, народом - революционером. Армяне действительно "бунтовали", ибо незадолго до описываемых событий царское правительство, с подачи наместника Кавказа князя Голицына, решило конфисковать армянское церковное имущество и закрыть армянские школы. Надо было вовсе не знать армян и их историю, чтобы решиться на столь авантюрный шаг. Отмечу, что борьба армянского народа за свои права в конце концов увенчалась успехом: имущество церкви было возвращено, а вынужденные перейти в подполье армянские школы вновь стали легальны.

      Наконец, проблемой глобального характера я называю пробуждающееся к рассматриваемому периоду самосознание тюркских народов. Это была угроза не только России, чего, к сожалению, в этой стране вовремя не распознали, но и Европе с Азией. По сути, начиналась консолидация агрессивных и доселе разрозненных племен с чуждым и просто неприемлемым для многих состоявшихся народов мировоззрением.