Сергий

Боевые топоры руси

24 сообщения в этой теме

Многие русские боевые топоры раннего Средневековья имеют посреди лезвия отверстие. Назначение этого отверстия неизвестно. Хотелось бы выслушать ваши предположения :)

(см. изображения и фото выше)

Добавлю ещё одно фото

post-44-0-82124100-1402389370_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Для многих боевых топоров характерна дырочка на лезвии. Долгое время ее назначение было неопределенным. Отверстие на лезвии считали то магическим знаком, то украшением, то производственным клеймом; думали, что в дырочку вставлялся железный стержень, чтобы топор не слишком глубоко врезался при ударе, или продевалась проволока, с помощью которой притягивалась обратно секира, брошенная в цель. В действительности дырочка предназначалась для пристегивания к лезвию матерчатого чехла, «до ся чловек не обрежет». Возможно, что это отверстие использовали также для подвешивания топора к седлу, на стену и т. п. Следовательно, наличие отверстия на лезвии является признаком дорожного или походного топора. Конечно, таким топором обзаводились не только воины, но и охотники, лесорубы, землепроходцы. Имели дырочку и некоторые рабочие топоры. Вообще же дырочка является далеко не обязательной деталью каждого боевого топора. Ее имеет только 15% сохранившихся «военных» секир (78 от 494).

СВОД АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ ПОД ОБЩЕЙ РЕДАКЦИЕЙ АКАДЕМИКА Б. А. РЫБАКОВА. Е1-36. И3ДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». МОСКВА—ЛЕНИНГРАД. 1966

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В действительности дырочка предназначалась для пристегивания к лезвию матерчатого чехла, «до ся чловек не обрежет». Возможно, что это отверстие использовали также для подвешивания топора к седлу, на стену и т. п. Следовательно, наличие отверстия на лезвии является признаком дорожного или походного топора. Конечно, таким топором обзаводились не только воины, но и охотники, лесорубы, землепроходцы. Имели дырочку и некоторые рабочие топоры. Вообще же дырочка является далеко не обязательной деталью каждого боевого топора. Ее имеет только 15% сохранившихся «военных» секир (78 от 494).

Версия: дырочка предназначалась для пристегивания к лезвию матерчатого чехла, «до ся чловек не обрежет».

опровергается самой этой цитатой: Вообще же дырочка является далеко не обязательной деталью каждого боевого топора. Ее имеет только 15% сохранившихся «военных» секир (78 от 494).

А вот эта версия не менее правдоподобна: Отверстие на лезвии считали то магическим знаком...

Дело в том, что один из оберегов распространенных в ту же эпоху (X-XII вв.) зачастую в точности воспроизводит боевой топор. И отверстие в лезвии могло иметь какое-то сакральное или магическое значение.

post-44-0-77380700-1402399183.jpg

Если полагаете, что это не верно - попробуйте отыскать боевой топор позднего Средневековья с отверстием в лезвии. ;)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

а технические характеристики топоров не поменялись между эпохами? тяжесть там, состав сплава или как это правильно назвать

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

а технические характеристики топоров не поменялись между эпохами? тяжесть там, состав сплава или как это правильно назвать

Дело не в технических характеристиках, и не в составе железа (стали). Отверстия делались лишь в топорах нескольких типов. В основном это тип IV (по Кирпичникову) - самый распространенный в раннесредневековой Руси, и редкий за её пределами. Т. к. топор этого типа имеет достаточно широкое лезвие, возможно не только боевое, но и хозяйственное применение этого топора. Вот весьма наглядная таблица (с хронологией).

post-44-0-15945400-1402466542_thumb.jpg

М. Горелик несколько упрощает эту классификацию (он делит русские боевые топоры на четыре основных типа), но более конкретен в описании происхождения (изготовления) таких топоров - "боевой топор европейско-славянского типа"

http://svitoc.ru/index.php?showtopic=681

Т. е. этот топор можно уверенно связать именно с военно-дружинной русью.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

То есть, функциональной дырка не является?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

То есть, функциональной дырка не является?

Я склоняюсь к этому мнению.

Действительно, если это отверстие служит для крепления защитного чехла, то возникают несколько вопросов:

1. Почему отверстия, за редким исключением, имеют только топоры двух типов? А если быть точным (и не следовать А. Н. Кирпичникову) - то, в основном, отверстия имеют топоры одного типа - археологи называют его топор с (удлиненным) вырезным обухом.

2. Почему не имеют отверстия для чехла топоры других типов. Взгляните, например, на ужасающие секиры типа VII ("скандинавского типа").

Ну и наконец, основной вопрос:

3. Где сами чехлы? Т. е. их археологические находки?

Отверстие в топоре - это загадка, оставленная нам рускими оружейниками.

И полагать, что эта загадка давно разгадана, рановато.

Это я и предлагаю здесь обсудить. Для того и форум.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ну я, к сожалению, не специалист в оружейном деле, однако мне хочется спросить: а кроме как дырка для чехла, других вариантов функционального предназначения дырки быть не может?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Удачную цитату привел Saygo. Там кратко изложены все предлагавшиеся ранее версии (я выделю основное):

Для многих боевых топоров характерна дырочка на лезвии. Долгое время ее назначение было неопределенным. Отверстие на лезвии считали то магическим знаком, то украшением, то производственным клеймом; думали, что в дырочку вставлялся железный стержень, чтобы топор не слишком глубоко врезался при ударе, или продевалась проволока, с помощью которой притягивалась обратно секира, брошенная в цель. В действительности дырочка предназначалась для пристегивания к лезвию матерчатого чехла, «до ся чловек не обрежет». Возможно, что это отверстие использовали также для подвешивания топора к седлу, на стену и т. п. Следовательно, наличие отверстия на лезвии является признаком дорожного или походного топора. Конечно, таким топором обзаводились не только воины, но и охотники, лесорубы, землепроходцы. Имели дырочку и некоторые рабочие топоры. Вообще же дырочка является далеко не обязательной деталью каждого боевого топора. Ее имеет только 15% сохранившихся «военных» секир (78 от 494).
СВОД АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ ПОД ОБЩЕЙ РЕДАКЦИЕЙ АКАДЕМИКА Б. А. РЫБАКОВА. Е1-36. И3ДАТЕЛЬСТВО «НАУКА». МОСКВА—ЛЕНИНГРАД. 1966


Но я по прежнему придерживаюсь "магичеcкой" и "сакральной" версии.
Вот почему...

Бронзовые подвески-топорики принадлежат к числу наиболее выразительных материальных памятников, связанных с древнерусским язычеством. Эти предметы чаще других амулетов используются для реконструкции дохристианских верований восточных славян [1, с. 546; 2, с. 267; 3, с. 248]. Наиболее подробно они были рассмотрены в специальной статье В. П. Даркевича, собравшего данные о зна­чительной серии подвесок-топориков и систематизировавшего этот материал [4, с. 91-102]. Вывод В. П. Даркевича о том, что подобные подвески изображали оружие славянского бога-громовика Перуна и были связаны с его почитанием, прочно вошел во многие обобщающие исследования по древнерусской культуре.
...
Наиболее многочисленную группу составляют амулеты, имитирующие боевые топоры с оттянутым вниз лезвием, полукруглым вырезом в основании и удли­ненным вырезным обухом - тип IV, по А. Н. Кирпичникову [5, с. Зб. 37, табл. ХIII, 4-8, табл. XXI, 1, 2, 8-12). Таких подвесок 39 (Каталог, N, 1-36). Длина их варьируется от 4 до 5,5 см, ширина лезвия - от 2,8 до 4 СМ. Сходство амулетов этой группы с подлинными боевыми топорами отмечалось целым рядом исследователей: А. Надольским [6, с. 390], П. Паульсеном [7, с. 195, 196], В. П. Даркевичем [4, с. 92, 93]. Действительно, миниатюрные топорики воспро­изводят не только форму топоров типа IV, но и многие детали: мысовидные выступы на обухе, две пары коротких щековиц, сквозное отверстие для крепления чехла на лезвии, шпорцу на его внутренней стороне.
...
Большинство миниатюрных топориков типа IV относится к ХI в. В их числе хорошо датированные находки из культурного слоя Новгорода и Старой Руссы, 2 экз. из Саркела, найденные в культурном слое и в погребении, и два топорика из Кемского некрополя. В тех случаях, когда хронологические рамки этих находок могут быть сужены, как, например, в Новгороде или в Кемском некрополе, выясняется, что топорики относятся к середине - третьей четверти ХI в., в Выжумском могильнике на Ветлуге, в Дрогичине Надбужском и на городище Тумие в Польше топорики найдены в комплексах XII в. Часть находок может ~ быть датирована в широких рамках XI-XII вв. Детально уяснить хронологическое ;! соотношение серий с различной орнаментацией затруднительно. Ясно, что во второй половине XI в. топорики с бордюром на боковых гранях и с циркульным орнаментом бытовали одновременно, но, возможно, топорики первой серии вышли из употребления на рубеже XI-XII вв., тогда как топорики второй серии, орнаментированные концентрическими кружками, оставались в обиходе в ХII в., о чем свидетельствуют находки в Тумие и Вымужском III могильнике. Орнаментальные фигуры на миниатюрных топориках типа IV В. П. Даркевич интерпретировал как символы молнии (зигзагообразная линия) и небесных светил (концентрические кружки). О космической символике орнамента на амулетах писали Б. А. Рыбаков [1, с. 546, 547], А. В. Успенская [9, с. 96], Я. Е. Баровский 11 М. А. Сагайдак [8, с. 40]. Более правдоподобно, однако, что эти фигуры связаны с орнаментальными композициями на парадных боевых топорах того же типа. Топоры типа IV, инкрустированные серебром, рассматриваются обычно не только как боевое оружие, но и как предметы, символизирующие особое социальное положение их владельцев, отличающие от рядовых воинов. Орнаментация этих топоров различается в деталях, но общая схема декора у большинства из них одна и та же (рис. 2) [7, с. 146-155; 10, с. 89-96; 11, с. 455-459 ]. К инкрустированы узорам на боевых топорах, безусловно, восходят короткие поперечные линии на шейке миниатюрных топориков. двойной бордюр на краях боковых граней, зигзагообразная линия с круглыми углублениями, идущая вдоль края лезвия,- стилизованное воспроизведение бахромы из треу­гольных язычков с кружками на концах спускающейся на лезвие парадных топоров типа IV. Бордюр из двух параллельных линий и заключенных между ними коротких поперечных отрезков имитирует аналогичные инкрустированные узоры, помещенные на боевые топоры параллельно краю лезвия. Существенно, что на миниатюрных топориках воспроизводятся не только отдельные элементы орнаментов подлинных боевых топоров, но и сами орнаментальные композиции, насколько это возможно при изготовлении амулета размером около 5 см.
...
Рассмотрим теперь географию находок. Обратившись к карте (рис. 6), легко заметить, что топорики-амулеты встречаются как на юге - в Среднем Поднеп­ровье, так и на севере - в Белозерье, как на западе - в Полоцкой земле, так и на востоке - на территории Владимиро-Суздальской Руси. При этом ареалы топориков типа IV и широколезвийных секир практически совпадают и ни один из типов не обнаруживает связи с определенной областью Древней Руси. Не прослеживается какой-либо закономерности и в распределении топориков с раз­личной орнаментацией - экземпляры с циркульным орнаментом и врезными линиями с одинаковой частотой встречаются в северных и южных районах.

Наблюдается концентрация находок в Среднем Поднепровье, в Приильменье, в Волго-Окском междуречье, т. е. в наиболее густонаселенных и развитых в социально-экономическом отношении областях Руси. За границами Руси XI­-ХII вв. находки рассеяны по различным территориям, включая Скандинавию, Прибалтику, Среднее Поволжье, и не составляют значительной группы ни в одной из сопредельных стран. Таким образом, топорики были не локальным, а общерусским типом амулета..

Не менее важно и другое наблюдение: больше половины находок связано с городами. Из 46 топориков, обнаруженных в границах Руси, 23 найдены в культурном слое городов - Киева, Вышгорода, Княжой горы, Вопия, Теребовля, Новгорода, Старой Руссы, Белоозёрска, Старой Рязани, Суздаля, поселения на Менке, Дрогичина Надбужского, Белой Вежи. Еще 4 экз. происходят из пору­бежных крепостей - Торговицкого и Липлявского городищ; два амулета найдены в городских некрополях Белой Вежи и летописного Клещина (у с. Городище на Плещеевом озере), 4 экз. происходят из дружинного могильника на р. Кеме в Белозерье. Два амулета обнаружены на обычных селищах (Каталог, № 13, 14) (Грехов Ручей, Благовещение) и лишь три - в рядовых деревенских курганах (Католог, № 53, 54, 57: Колчино, Митяево, Оленино). Примечательно, однако, что и в курганах у Грехова Ручья, и в Оленинском могильнике найдены боевые топоры, столь редкие для рядовых сельских памятников [4, с. 112).

География находок определенно свидетельствует, что топорики-амулеты не имели широкого распространения среди сельского населения. Их владельцами были главным образом жители городов, военных крепостей и дружинных поселков. Симптоматичны находки топориков в пограничных пунктах: на юге, в Поднепровье и Посулье (Лиллява, Яблоново, Торговицкое, Воинь), юго-востоке (Белая Вежа) и западе Руси (Дрогичин, Букивна, Городница), т. е. в тех местах, которые особенно часто оказывались ареной военных действий. За пределами Руси топорика встречены на территории Пермской губернии, на Ветлуге, в Волжской Болгарии, на о. Вайгач. в Эстонии, Польше и Финляндии – там, где русские дружинники собирали дань или куда они совершали военные походы. В Кемском некрополе, в могильнике Оленино и в курганной группе у д. Городище зафиксированы погребения как с топориками-амулетами, так и с настоящими боевыми топорами, что указывает на принадлежность их обладателей к одной и той же среде.
...

Н. А. МАКАРОВ
ДРЕВНЕРУССКИЕ АМУЛЕТЫ-ТОПОРИКИ
"Российская археология", № 2, 1992 год


См. также Даркевич. В. П. Топор как символ Перуна В древнерусском язычестве//СА. 1961. № 4.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

М. Горелик несколько упрощает эту классификацию (он делит русские боевые топоры на четыре основных типа), но более конкретен в описании происхождения (изготовления) таких топоров - "боевой топор европейско-славянского типа"

http://svitoc.ru/index.php?showtopic=681

А ещё он мог назвать его "боевым топором гуманоидо-арийского типа". Если бы он так назвал его, это перевернуло бы наши представления о происхождении руси?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

М. Горелик http://svitoc.ru/topic/2518-umer-mihail-viktorovich-gorelik/

несколько упрощает эту классификацию...http://svitoc.ru/topic/681-rus-ix-xi-veka-oruzhie-i-dospeh/#entry5601

"боевой топор европейско-славянского типа"

А ещё он мог назвать его "боевым топором гуманоидо-арийского типа".

Не мог. Топор с вырезным обухом внешне сильно отличается от всех прочих - его трудно приписать сразу всем гуманоидам и всем ариям  :o

 

 

География находок определенно свидетельствует, что топорики-амулеты не имели широкого распространения среди сельского населения. Их владельцами были главным образом жители городов, военных крепостей и дружинных поселков. Симптоматичны находки топориков в пограничных пунктах: на юге, в Поднепровье и Посулье (Лиллява, Яблоново, Торговицкое, Воинь), юго-востоке (Белая Вежа) и западе Руси (Дрогичин, Букивна, Городница), т. е. в тех местах, которые особенно часто оказывались ареной военных действий. За пределами Руси топорика встречены на территории Пермской губернии, на Ветлуге, в Волжской Болгарии, на о. Вайгач. в Эстонии, Польше и Финляндии – там, где русские дружинники собирали дань или куда они совершали военные походы. В Кемском некрополе, в могильнике Оленино и в курганной группе у д. Городище зафиксированы погребения как с топориками-амулетами, так и с настоящими боевыми топорами, что указывает на принадлежность их обладателей к одной и той же среде. ...  

Н. А. МАКАРОВ ДРЕВНЕРУССКИЕ АМУЛЕТЫ-ТОПОРИКИ

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Главным оружием руси, как впрочем и варягов, был не меч, а топор (это заметил ещё Бранденбург - по его расчетам в воинских захоронениях Приладожья на один меч приходилось десять боевых топоров

А может, древним просто жалко было класть в могилы мечи? Меч - целый килограмм хорошей стали, а топор - граммов сто стальное лезвие, остальное же, обух и щеки - малоценное железо.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А может, древним просто жалко было класть в могилы мечи? Меч - целый килограмм хорошей стали, а топор - граммов сто стальное лезвие, остальное же, обух и щеки - малоценное железо.

Во-первых: не жалко - мечи в могилы клали. И даже подвергали их при этом ритуальной ломке.

 

Во-вторых: мечи и боевые топоры находят не только в могилах.

 

В-третьих: боевые топоры действительно гораздо проще и дешевле в изготовлении. Именно по этой причине боевые топоры более распространены, чем мечи, а вовсе не по той причине, что кому-то чего-то "жалко".

 

В-четвертых:

 

Дело в том, что один из оберегов распространенных в ту же эпоху (X-XII вв.) зачастую в точности воспроизводит боевой топор. И отверстие в лезвии могло иметь какое-то сакральное или магическое значение. http://svitoc.ru/topic/2160-boevye-topory-rusi/#entry22432

То есть, топор для язычника (или двоеверца), поклоняющегося Перуну, это оберег, а не только оружие.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
В 12.06.2014в00:54, Adige сказал:

мне хочется спросить: а кроме как дырка для чехла, других вариантов функционального предназначения дырки быть не может?

Раннесредневековые чехлы для боевых топоров известны археологам. Но для их крепления отверстие в лезвии вовсе не обязательно (хотя имеет свои особенности).

5XnUP3ox_yk.jpg

6jl_xXJApwk.jpg

7kBvzWH8190.jpg

bXI7ATZgm2Q.jpg

BxNztVL06ik.jpg

fz7VuvbPZkU.jpg

nD5Tn_UDTZ0.jpg

TFCmFfZT7RM.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
В 16.06.2014в15:19, Сергий сказал:

"...За пределами Руси топорика встречены на территории Пермской губернии, на Ветлуге, в Волжской Болгарии, на о. Вайгач. в Эстонии, Польше и Финляндии – там, где русские дружинники собирали дань или куда они совершали военные походы".

Н. А. МАКАРОВ
ДРЕВНЕРУССКИЕ АМУЛЕТЫ-ТОПОРИКИ
"Российская археология", № 2, 1992 год

Археолог Аттила Тюрк:

Цитата

 

Латышский исследователь Гунтис Земитис объясняет распространение топориков-амулетов в Восточной Европе развитыми торговыми связями с Русью [47, c. 110]. К такому же выводу пришел Руна Эдберг, исследовавший сигтунский материал. Сигтуна до XIV в. был христианским городом и важнейшим политическим центром средневековой Европы, имеющим значительные восточные, варяжские связи. Девять амулетов-топориков были найдены в раскопках в слое X–XII вв., в радиусе всего 150 м2. Р. Эдберг считает, что они были вывезены из Руси варяжской дружиной, и видит в них symbols of Russian warrior ideology on Swedish soil. [12, c. 251, 253; 13, c. 150–154].

Польские исследователи обратили внимание на происхождение и распространение амулетов-топориков в Балтийском регионе. Васлав Панашиевиц и Марцин Волосин в 2002 г. опубликовали самый полный на то время каталог этих предметов. Они тоже связывали их с русской дружиной и обрядом инициации юношей. Предметы, найденные вне пределов Руси, связывали с наемниками [39, c. 261, 266–267]. В 2012 г. Володимир Савицкий и Володимир Свинцицкий опубликовали обобщающую статью об амулетах-топориках, найденных в Западной Украине [8], а Святослав Терский в своей монографии 2014 г. также писал об этой проблематике [9, c. 133, рис. 209, фото 25].

Магдалена Фетиш в своей докторской диссертации охарактеризовала данные предметы как импортные [14, c. 59–60]. Позже Марцин Волосин посвятил две статьи этой проблематике [45; 46]. Он опубликовал сигтунский экземпляр (единственный пример типа II по Н. Макарову на территории Скандинавии), объясняя его как символ варяжских наемников Византии, где топор, как оружие и символ, получил распространение с XI века. Исследователем не исключается, что появление данного предмета связано с участием русов в подавлении восстания Вардаса Фокаса. Однако этнический состав носителей амулетов-топориков трудно определить, так как в их ареал были включены полиэтничныеполитические центы средневековой Восточной Европы: Киев, Константинополь, Сигтуна, Новгород и Польша. Новизна работы М. Волосина заключаетсяв отрицании гипотезы Н. Макарова о символической нагрузке этого предметакак отражения воинственности в среде дружинников, где амулеты-топорики –символ обряда инициации юношей, так как кроме двух памятников (Городисца и Никольское), в польских, скандинавских, русских, византийских материалах эти предметы не имеют твердой связи с мужским (военным) набором инвентаря [45, c. 597, 602].

Самый полный каталог миниатюрных топориков опубликован в 2010 г. Павлом Куциперой, Петром Пранке и Славомировом Вадилым [32]. Авторы составили подробный каталог артефактов, включили полный историографический обзор, суммируя концепции прошлых поколений исследователей. Они охарактеризовали 154 предмета из Северной и Восточной Европы, выделили типы и варианты амулетов-топориков: 1) тип I (по Н. Макарову) (рис. 1); 2) тип II (по Н. Макарову); 3) синкретичные экземпляры (рис. 2). В каталоге больше всего предметов типа I (74 экз.), 30 экземпляров принадлежат к типу II, и 29 предметов атипичных. При составлении данного каталога с территории Карпатского бассейна была известна лишь находка из Саболчверешмарта (рис. 11, 13). Павел Куципера и Славомир Вадил в 2011 г. опубликовали работу, посвящённую распространению и функции топориков типа II (по Н. Макарову) [33]. В 2017 г. вышла работа, посвящённая распространению амулетов-топориков, обнаруженных на территории Карпатского бассейна [24].

Особо стоит подчеркнуть, что такие находки распространились не только на запад от Руси, но и на восток в Приуралье [4, рис. 83/10].

 

А. Тюрк

Амулеты-топорики в материале Карпатского бассейна XI–XII вв.

(подробнее см. файл)

amulety-toporiki-v-materiale-karpatskogo-basseyna-xi-xii-vv.pdf

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Эти амулеты-топорики самое раннее Х веком фиксируются?

В Скандинавии аналогичные или другие?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
13 часа назад, Mukaffa сказал:

Эти амулеты-топорики самое раннее Х веком фиксируются?

Амулеты-топорики воспроизводят боевые топоры той же эпохи. 

Это наглядная типологическая схема:

axesVIII_XII.thumb.jpg.a11f88907630a90d2

Амулеты-топорики типа I (по классификации Макарова) воспроизводят боевой топор типа Y (eastern axes). Т. е. такие топоры получают распространение преимущественно в Восточной Европе во второй половине X в. Таким образом соответствующие им амулеты-топорики входят в оборот не ранее X века. Это относится к подавляющей части сигтунских находок.

Цитата

Кроме формы следует переосмыслить хронологию и распространение двух данных типов. Хотя у нас мало предметов для надежного датирования, но некоторые данные позволяют считать, что топоры II типа появились позже, а I тип (исходя из хорошо датированного Сигтунского экземпляра) [12, c. 251, 253; 13, c. 150–154], распространился, скорее всего, во второй половине Х в. При картографировании находок бросается в глаза, что в Северной, Восточной Европе и Прибалтике наиболее широко были известны экземпляры I типа, а II тип известен лишь в Сигтуне, в Скандинавии, но их нет на Нижнем Дунае.

А. Тюрк

Амулеты-топорики в материале Карпатского бассейна XI-XII вв.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
3 часа назад, Сергий сказал:

Амулеты-топорики типа I (по классификации Макарова) воспроизводят боевой топор типа Y (eastern axes). Т. е. такие топоры получают распространение преимущественно в Восточной Европе во второй половине X в. Таким образом соответствующие им амулеты-топорики входят в оборот не ранее X века. Это относится к подавляющей части сигтунских находок.

Ну даже допустим, что мода на эти амулеты зародилась в Скандинавии(в частности в Швеции), но производство и типаж южнобалтийских и ВЕ амулетов явно свидетельствует об их местном происхождении. И притом время - это не раньше Х века. Ну и о каких якобы "скандинавских" амулетах тогда спор! 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
17 час назад, Mukaffa сказал:

Ну даже допустим, что мода на эти амулеты зародилась в Скандинавии...

А. Тюрк использует краткую и внятную цитату из работы скандинавского коллеги:

В 30.07.2019в17:10, Сергий сказал:

Р. Эдберг считает, что они были вывезены из Руси варяжской дружиной, и видит в них symbols of Russian warrior ideology on Swedish soil. [12, c. 251, 253; 13, c. 150–154].

Т. е. культурное влияние Руси и Швеции в раннем средневековье было обоюдным.

 

17 час назад, Mukaffa сказал:

...спор!

Не вижу предмета для спора.

Вообще, эта ветка начиналась с обсуждения назначения отверстия в лезвии русского боевого топора раннего Средневековья. Сейчас я просто дополняю её информацией о редких археологических находках - амулетах и чехлах от топоров и т. д.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
В 01.08.2019в08:23, Сергий сказал:

Р. Эдберг считает, что они были вывезены из Руси варяжской дружиной, и видит в них symbols of Russian warrior ideology on Swedish soil. [12, c. 251, 253; 13, c. 150–154].

Оригинал статьи Руне Эдберга прилагаю. 

Rune_Edberg_Krigaramuletter_från_Rus.pdf

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Просто красивый боевой топор...

Русский боевой топор, инкрустированный серебром. Вторая половина XI-го века. Найден в Нижнем Поочье. Археологическая выставка "На Окских рубежах Древней Руси" (Археологические находки 9-14 веков с памятников Поочья, Серпуховской район).

 

Нижнее_Поочье_XI_в.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Сергей Каинов, археолог

Цитата

Периодически мониторю кладоискательские сайты, чтобы хоть как то фиксировать потерянный для науки материал. На одном из таких сайтов попался удивительный топор с ещё более удивительными железными накладками (фото 1). По словам находчика обнаружено всё было вместе - "Знайдений на глибині 40 см гострим в низ. Після підняття топора були піднятт деталі із тонкого металу".
Изгиб длинной стороны "деталей из тонкого металла" сразу наводил на мысль о чехле на лезвие топора (по всей видимости, не только у меня). При внимательном рассмотрении фотографий оказалось, что фрагменты по длинной стороне двойные, т.е. имеют U-образное сечение, что развеяло последние сомнения (фото 2).
По-моему, предложенное взаиморасположение фрагментов не верно и перед нами обломки двух сторон одного предмета своеобразной якоревидной формы. Выступающая центральная часть имела трефовидное окончание, скорее всего, с отверстием в центре. Возможно, лезвие топора также было снабжено отверстием, совмещающимся с отверстием в выступе чехла.
Реконструкция внешнего вида чехла (фото 3) и чехол, надетый на лезвие топора (фото 4).
Да, и топор тоже выдающийся...

Остается сожалеть, что такая удивительная находка происходит из кладоискательских раскопок, лишена контекста и осядет где то в частной коллекции...

topor_1.thumb.jpg.20a8337877ff7aa59b7988topor_2.thumb.jpg.0971a392bbd9c7f06e13b9topor_3.thumb.jpg.dea03bb727a2e5251fac92topor_4.thumb.jpg.2a15c81f8923269a565442

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

О боевых топорах и топориках-амулетах (цитируется по статье):

Ю. М. Лесман
Скандинавский компонент
древнерусской культуры

Иначе обстояло дело с топорами. В восточноевропейских комплексах, начиная с Х в. (а в Старой Ладоге — начиная с VIII в., см.: Давидан 1976: 113,
рис. 7: 11; Старая Ладога 2003: 66, 67, № 69), представлен целый ряд характерных для Скандинавии типов. Местное производство, по крайней мере,
значительной части топоров этих типов (а скорее, большинства, возможно, подавляющего) следует как из многочисленности находок, так и из наличия у многих топоров ряда особенностей, не характерных для Скандинавии (скругленный обух, дырочка на лезвии). Широкое распространение получают и в целом гибридные типы.
Тип V (топоры с опущенным лезвием и прямой верхней гранью) по А. Н. Кирпичникову (Кирпичников 1966а: 37—38) соответствует типу С по Я. Петерсену (Петерсен 2005: 71, 72, рис. 32).
На Руси, наряду с многочисленными (73 экз.) универсальными (Кирпичников 1966а: 37, 41—43, 108—111, 118—121) известны еще более многочисленные (170 экз.) топоры этого же типа, атрибутируемые в качестве рабочих. Тип V составляет около 19 % среди типологически атрибутированных боевых и универсальных топоров,
отнесенных А. Н. Кирпичниковым к раннему (X — начало XI в.) периоду. В XI—XII вв. их доля падает до, примерно, 14 %; после XII в. они уже не встречаются 86. Наиболее массовы топоры типа V на севере Руси (не южнее Ярославской и Владимирской
областей).
Тип VI (топоры с опущенным лезвием и двумя парами боковых щековиц) по А. Н. Кирпичникову
(Кирпичников 1966а: 38—39) соответствует типам B и D по Я. Пе терсену (Петерсен 2005:
70—73, рис. 29—31, 33), и является немногим менее массовым на Руси, чем топоры типа V. В каталоге А. Н. Кирпични ко ва учтены 28 экз. универсальных топоров, а число рабочих определено в 155 экз. (Кирпичников 1966а: 37, 41—43, 110—111, 120—123). Общая датировка их бытования на Руси не выходит за рамки X—XII вв.
Применительно к новгородским находкам они относятся к тому же типу топоров с опущенным лезвием, однако доля ранних экземпляров ниже 87.
География распространения на древнерусских памятниках шире, чем у типа V, но для южной Руси, в частности, для Среднего Поднепровья они не характерны.
Тип VII (топоры с широким, близким к симметричному расходящимся лезвием и двумя парами боковых щековиц) по А. Н. Кирпичникову (Кирпичников 1966а: 39) соответствует типу М по Я. Петерсену (Петерсен 2005: 78, рис. 44, 45). А. Н. Кирпичников учел 48 экземпляров (Кирпичников 1966а: 39, 41—44, 110—111, 122—125, 126—127), определенных им как универсальные, причем в его хронологическом определении лишь 2 (около 1 %) относятся к X — началу XI в. Среди боевых и универсальных топоров XI—XII вв. доля типа VII составляет 15 %, среди топоров XII—XIII вв. — около 16 %. Еще 29 топоров, отнесенных к XII—XIII вв., определены в качестве рабочих. Относительно происхождения типа А. Н. Кирпичников (Кирпичников 1966а: 39) констатирует, что «все исследователи единодушно признали скандинавское происхождение широколезвийных секир, распространившихся около 1000 г. на всем севере Европы». Однако, как показывают новгородские находки и подтверждают материалы могильников Новгородской земли, на Руси этот тип получает распространение существенно позже — лишь со второй половины XII в. 88

Основная территория распространения топоров типа VII в Восточной Европе — северная часть Древней Руси: «чем южнее, тем меньше этих форм. Так, в Ярославской, Владимирской и Смоленской областях найдены только 4 секиры типа VII» (Кирпичников 1966а: 39).
Тип IV (топоры с опущенным лезвием, двумя парами боковых щековиц и удлиненным вырезным обухом) по А. Н. Кирпичникову (Кирпичников 1966а: 36—37) соединяет в себе черты преимущественно североевропейского по происхождению типа VI (B-D по Я. Петерсену) и преимущественно восточноевропейского типа III 89. На Руси это самый массовый тип (А. Н. Кирпичниковым учтены 144 универсальных и 112 рабочих топоров, см.: Кирпичников 1966а: 36, 41—43, 106—109, 114—118), бытует он также не позже XII в. Доля универсальных топоров IV типа среди находок, отнесенных А. Н. Кирпичниковым к X — началу XI вв. — 20 %, а среди боевых и универсальных топоров XI—XII вв. возрастает до 41 %. Зона их распространения охватывает всю древнерусскую территорию, менее многочисленные образцы попадают и в соседние регионы. Тип IА (топоры с опущенным лезвием и обухом-молоточком, имеющим грибовидную шляпку), по А. Н. Кирпичникову (Кир пичников 1966а: 35), соединяют в себе черты воспринятых из культурной традиции степей топоров-чеканов (тип I) и связанное происхождением с Северной
Европой широкое опущенное лезвие (свойственное типам IV, V и VI). Группа немногочисленна: А. Н. Кирпичниковым на Руси учтены лишь 7 боевых топоров, датированных им XI в. и найденных исключительно в восточных древнерусских землях: от Углеча Поля на севере до Гочевского могильника в верхнем течении Псла на юге (Кирпичников 1966а: 212—213).
Суммарная статистика топоров, систематизированных А. Н. Кирпичниковым, с учетом принятых им датировок (Кирпичников 1966а: 43, 44, табл. 11, 12), которые нуждаются в существенной корректировке (большинство в сторону омоложения, но некоторые, в частности, верхняя дата бытования рабочих топоров VI типа — в сторону удревнения), в целом отражает общие тенденции. Для оценки роли скандинавской традиции в древне-
русском арсенале топоров целесообразно сгруппировать топоры (табл. 1) по происхож дению типов: 1) типы V, VI и VII, непосредственно связанные
со скандинавской традицией и в целом соответствующие скандинавской типологии; 2) типы I, II, III, VIII, IVA, VA, А 90 и Б, определенно не связанные со скандинавской традицией (степные, центральноевропейские или местные восточноевропейские), либо тип, скандинавские соответствия которому достаточно близки иным региональным разновидностям и на сегодняшнем уровне исследования собственно скандинавская традиция вычленению не поддается 91; 3) гибридные типы IV и IА, объединяющие как скандинавские, так и местные или степные черты.
Можно видеть, что в XI—XII вв. достигают максимумов как доля собственно скандинавских (53%), так и гибридных со скандинавскими типов (34 %), так что в сумме они дают 87 % всех топоров этого времени. В предмонгольское время (это топоры, датированные у А. Н. Кирпичникова XII—XIII вв.) доля топоров, типологически связанных со скандинавской традицией, падает до 28 %.
В связи с анализом механизмов вхождения новых типов топоров в древнерусскую культуру важно отметить (табл. 2), что скандинавские по происхождению типы (V, VI и VII) на начальных этапах своего распространения (в X — начале XI в. для ти-
пов V, VI и в XI—XII вв. для типа VII) представлены преимущественно боевыми (универсальными) образцами, рабочие же топоры (об условности разграничения — см. ниже) соответствующих форм становятся более массовыми позже (в XI—XII вв. для типов V, VI и в XII—XIII вв. для типа VII). 92 Аналогичным образом обстоит дело и с гибридными типами IV и IA (последний представлен только боевыми образцами) 93.
 

Отмеченное А. Н. Кирпичниковым более раннее распространение такой характерной для типов VI, VII и VIII особенности, как «укрепление их проуха только боковыми щекавицами» (Кирпичников 1966а: 44) преимущественно среди рабочих топоров обусловлено наличием этой особенности у архаичного типа VIII, на долю которого в X — начале XI в. приходится 62 % всех рабочих топоров.
Показательно, что находки топоров типов V и VI на поздних роменских памятниках маркируют нарастающее влияние древнерусской культуры (Григорьев 2000: 141, 142, рис. 47: 3, 4).
Широколезвийные топоры (как с опущенным лезвием, так и симметричные) предъявляют более высокие требования к технологии изготовления (и к качеству железа-стали, и к качеству сварки), чем известные в Восточной Европе до X в. (и продолжавшие использоваться, хотя и не составлявшие впоследствии большинства узколезвийные — типы I 94, III, VIII 95 и А по А. Н. Кирпичникову). Не случайно именно угловые части лезвий чаще всего находят отломанными в культурных слоях поселений (разрушение проуха — общая проблема для топоров всех типов). Широкое распространение на территории Древней Руси топоров с широкими лезвиями (типов V—VII, по А. Н. Кирпичникову) следует рассматривать в контексте принесенной из Скандинавии более совершенной технологии
кузнечного дела. К сожалению, пока не подвергнут систематическому статистическому анализу такой важный для культурной атрибуции топоров признак, как форма обуха. Обухи скандинавских топоров всегда прямые, в то время как восточноевропейские топоры могли иметь различные обухи: прямые, скругленные, снабженные молотками-чеканами (типы I и II по А. Н. Кирпичникову).

 

86 Топоры типа V относятся к группе топоров с опу-
щенным лезвием, серийно представленных в культурном
слое Новгорода в слоях, синхронных 17 ярусу Неревско-
го раскопа и более ранних, т. е. датирующихся временем
до 1197 г.


87 Среди находок, отнесенных А. Н. Кирпичниковым
к X— началу XI вв., их около 5 %, а среди боевых и уни-
версальных топоров XI—XII вв. — около 7 %).

88 После 1161 г., если принять условную синхрониза-
цию с ярусами Неревского раскопа в Новгороде.


89 Узколезвийные топоры с двумя парами боковых
щековиц и удлиненным вырезным обухом (Кирпичников 1966а: 35—36).

90 Тип А по А. Н. Кирпичникову (Кирпичников 1966а:
40) является наиболее массовым в Финляндии, немного-
численные находки происходят из Юго-Восточного При-
ладожья.


91 Речь идет о топорах типа VIII по А. Н. Кирпични-
кову (Кирпичников 1966а: 39—40). Немногочисленные
боевые топоры ранней разновидности происходят преиму-
щественно из Юго-Восточного Приладожья, где они встре-
чаются вплоть до XII в.: топор из кургана 2 могильника
Карлуха I, раскопки А. М. Линевского 1947 г. (у А. Н. Кир-
пичникова он значится под № 446 Хвалевщина кург. 1, см.:
Кирпичников 1966а: 124—124), найденный в мужском
погребении вместе с овальным кресалом, датирующимся
на основе Новгородских находок не ранее времени функ-
ционирования 20 яруса Неревского раскопа, т. е. не ранее
1116 г. (Кочкуркина, Линевский 1985: 27; хр. в Институте
истории, языка и литературы в Петрозаводске). Рабочие
их аналоги на Руси существенно более массовы. Эти то-
поры соответствуют (без детализации) типам G, H, I, K, L,
по Я. Петерсену (Петерсен 2005: 74—78, рис. 38—43).

92 Степные по происхождению топоры-чеканы типов I
и II представлены исключительно боевыми экземплярами
(Кирпичников 1966а: 44, табл. 12)


93 Некоторые типы немногочисленны в отдельные пе-
риоды или в целом, это делает подсчет процентов сугубо
оценочным, но от этого он не перестает быть показатель-
ным.

94 Без подтипа IА.


95 Без подтипа VIIIA.

 

Ю. М. Лесман
Скандинавский компонент
древнерусской культуры

(см. файл в приложении 2014_5_Stratum_plus_People_and_Things_in.pdf)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ю. М. Лесман
Скандинавский компонент
древнерусской культуры

При исследовании генезиса древне русских миниатюрных бронзовых топориков принципиально важны вопросы хронологии. Оба их основных типа получают распространение в XI в., однако, как справедливо отмечает Н. А. Макаров (Макаров 1992: 48), подавляющее большинство из них узкой датировке не поддается 134. Пока можно уверенно говорить лишь о том, что миниатюрные бронзовые топорики уже бытовали на Руси к середине XI в. и были распространены по крайней мере на протяжении XII столетия (а возможно, и несколько дольше).
Если обратиться к хронологии железных претендентов на прототипы, следует отметить, что древнерусский тип IV и готландский тип 2 (соотносимые с бронзовыми топориками с оттянутым вниз лезвием), несомненно существовали в XI в. Происходящие по большей части из Прибалтики немногочисленные железные топоры, наиболее близкие по форме к бронзовым, к сожалению, уверенной датировке пока не поддаются (их широкая дата — XI—XII вв.). Точно так же не поддаются пока точной датировке и немногочисленные железные топоры с широким лезвием и вырезным обухом (ближайшие аналоги миниатюрным бронзовым топорикам с симметричным лезвием), происходящие из прусско-куршского региона: общая их дата весьма условная и широкая — XI—XIII вв. Скорее всего, эта разновидность — местная гибридная форма, соединяющая лезвие нового, заимствованного из Северной Европы, типа с традиционной формой обуха.

Более далекие от бронзовых топориков, тоже немногочисленные, хотя и найденные преимущественно на древнерусской территории железные топоры типа Б, также, к сожалению, не имеют надежной и узкой даты начала бытования, оставаясь в широких рамках XI—XII вв. Следует также отметить, что появление скандинавского типа М (по Я. Петерсену) относят обычно ко времени около 1000 г., на Руси же соответствующие им топоры типа VII по А. Н. Кирпичникову получают распространение лишь со второй половины XII в. (хотя единичные импортные изделия могли попадать с запада и раньше, и существенно позже). Таким
образом, если не было влияния западноприбалтийского варианта, местная восточноевропейская контаминация в бронзе вырезного обуха и общей формы широколезвийного топора имели шанс возникнуть в первой половине XI в. лишь на основе импортных скандинавских или западноевропейских топоров типа М.

Еще сильнее усложняет ситуацию гео графия находок. Н. А. Макаров отмечает концентрацию миниатюрных бронзовых топориков в Среднем Поднепровье, Приильменье, и Волго-Окском междуречье, однако опубликованная им карта и сводка находок, в первую очередь, выделяют Среднее Поднепровье. Следует также учитывать, что фактическое число находок там существенно больше. С другой стороны, Приильменье, на фоне больших коллекций ювелирных изделий из Новгорода, Рюрикова городища, Старой Русы, оказывается сравнительно бедным бронзовыми миниатюрными топориками 135. Топорики не известны в Пскове, их сравнительно мало на территории Белоруссии (несмотря на широкие раскопки как древнерусских городов, так и курганных могильников). Несколько больше найдено на западе, то есть — уже на самом древнерусском пограничье (два в Дрогичине и три в Гродке над Бугом) и далее уже на территории средневековой Польши (13 экз.), где они рассматриваются в качестве древнерусских изделий. Еще одно крупное скопление бронзовых топориков древнерусских типов — Сигтуна. Находки на территории Латвии являются древне русскими импортами или местными подражаниями. Все это резко расходится с географией преимущественного распространения потенциальных прототипов (см. выше). Таким образом, вопрос о месте (местах) формирования традиции древнерусских миниатюрных бронзовых топориков остается открытым 136.

 

134 Наиболее ранняя датированная находка — новго-
родский широколезвийный топорик (Неревский раскоп
25-21-664; см.: Седова 1981: 26, 27, рис. 7: 9), который
происходит из слоев 25 яруса, дендрохронологически да-
тируемых 1006—1025 гг. Однако, при оперировании дата-
ми единичных новгородских находок следует принимать
во внимание специфику новгородской вещевой хроноло-
гии. Во-первых, привязка подавляющего большинства
новгородских находок к соответствующим ярусам улич-
ных мостовых достаточно условна и может принимать-
ся лишь с учетом возможной погрешности в один ярус
(то есть датировка временем функционирования 25 яруса
является лишь наиболее вероятной датой, в то время как

более или менее надежная дата шире — 24—26 яруса,
то есть, условно 989—1055 гг.). Во-вторых, часть дат еди-
ничных находок в силу наличия не зафиксированных (хотя
и редких) древних перекопов, возможных сбоев в полевой
документации и пр. ошибочна; достаточно надежны лишь
даты бытования серийных однотипных изделий (подроб-
нее см.: Лесман 1990: 31—32 и др.).

135 Может быть, немногочисленность находок в Нов-
городе предопределялась реконструируемой Н. А. Макаро-
вым связью миниатюрных топориков с дружинной средой,
в Новгороде же роль княжеской дружины (особенно после
1136 г.) была минимальной.


136 Представляется перспективным, в частности,
анализ географии распространения нетипичных форм.
По предварительным наблюдениям, основная их часть
найдена в районе Киева и в Новгороде, где, по-видимому,
фиксируются зоны повышенного типологического раз-
нообразия. Возможно, именно в таких местах мог проис-
ходить процесс возникновения новых типов, но здесь ли
локализуются очаги возникновения самой традиции изго-
товления и использования миниатюрных бронзовых топо-
риков, сказать пока трудно.
 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас