71 сообщение в этой теме

В 09.02.2016в23:40, Рекуай сказал:

Согласно фунгской традиции, основатель Сеннара Умара Дункас происходил из рода Омейядов. Впрочем, достоверно известно, что он был чернокожим.

По женской линии - запросто. Аль-ашраф - потомки Мухаммеда по мужской линии. Аль-сейид - по женской. Чем потомки омейядских халифов отличались? Выдали замуж девушку из правящего дома за местного чернокожего вождя, пожелавшего принять ислам - и вуаля!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

С сайта Йайна Нормана - тяжеловооруженный всадник племени баггара, Судан, конец XIX в.

 

 

medium_large.1448391595.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Еще пара всадников баггара - с другого сайта:

0_5b788_b4318b8d_orig-cavalrie-au-soudan

Это изображение было использовано еще в книге Смирнова (1950), т.е. это реально времен колониального владычества в Судане, а не какие-то постановочные фото.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А это - Хартум, гробница Махди, поврежденная англичанами при артобстреле города во время штурма:

56bf95bb81e2e_Mahdistomb.thumb.jpg.ee211

Насколько помню, труп Махди сожгли и пепел выбросили в Нил. В принципе, это сделали не дикие баггара или нилоты, а вполне цивилизованные англичане.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пара небольших статей по падению христианских царств Нубии в 13-16 веках.

Yūsuf Faḍl Ḥasan. Main Aspects of the Arab Migration to the Sudan // Arabica, T. 14, Fasc. 1 (Feb., 1967), pp. 14-31.

Mustafa M. Musad. The Downfall of the Christian Nubian Kingdoms // Sudan Notes and Records, Vol. 40 (1959), pp. 124-128.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А PDF есть?

Эфиопия - последний оплот христианства в тех краях. Я не против мусульман - я против насильственной однополярности.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Полезные подборки изо.

Illustrations from Coptic Egyptian and Nubian Sources

Medieval Nubian Warfare and Warriors

Иллюстрация из "Armies of the Caliphates 862–1098", художник Graham Turner, автор David Nicolle.

573c8f8539a64_.thumb.jpg.66172b16569ef4e

Фигура под номером "2", "нубийский знатный всадник, 9-11 век".

Описание

573c8fee232e6_.thumb.jpg.d8437728162179d

Соответственно

St_Menas-BL_Or_6805.thumb.jpg.3429486960

St. Menas, Nubian, 9th-10th centuries AD. British Library Ms, Or. 6805, folio 10r.

Nubia-Faras-Warrior-Merkuriuos.jpg.8a925

Wall painting from Faras Cathedral, 10th century Nubia, Nat. Mus. Khartoum. Warrior, perhaps St. Merkuriuos.

573c90f1971bb_Woodenplaquedepictingawarr

Wooden plaque depicting a warrior saint, Qasr Ibrim (12th-13th century).

Возможно, что чего-то не понимаю, но у нас изображения святых, возможно - "канонические", из совпадений с реконструкцией только "лошадь да копье", набивной доспех просто нарисован по поздним образцам с формулировкой "да они же там тыщу лет не менялись". =/

С другой стороны - в книге "The Armies of Islam 7th–11th Centuries", автор David Nicolle, художник Angus McBride есть "нубийский пехотинец 10-го века".

573c93a97935b_.thumb.jpg.f772e92e762827e

С таким вот описанием

573c9368a8b3a_.jpg.7f5af66be0dd07fc271c3

Опять про "мало изменились" и так далее.

Nubia-Faras_Cathedral-Deposition.thumb.j

Fresco fragments, Church of ʿAbd Allāh Nirqi, St. Mercurius, late 10th-early 11th centuries AD, Nubian, Sudan National Museum, Khartoum.

Тут уже есть что-то, что можно принять за мягкий доспех. Только есть "но" - как на таких схематичных изо отличить доспех от халата, к примеру? Если "доспех не менялся тысячу лет" - так сложно найти хотя бы одно относительно надежное свидетельство его бытования на 9-10 век?

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В источниках письменных особо про доспехи нет. А такой "халат" можно трактовать как угодно.

Да, в X-XI вв. нубийцы - преимущественно христиане.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
20 часа назад, Чжан Гэда сказал:

В источниках письменных особо про доспехи нет. А такой "халат" можно трактовать как угодно.

В чем и проблема. Не говоря о том, что в период, когда доспехи в Судане зафиксированы, они обычно были на вооружении немногочисленной тяжелой конницы. Смысл в них пехотинца обряжать на основании сомнительного "халата"?

Цитата

Да, в X-XI вв. нубийцы - преимущественно христиане.

Я знаю. 4-6 века - христианизация ноба, беджа и остатков мероитов, конец 13-начало 16 века - покорение Нубии мусульманами.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Остатки "былого великолепия".

Надпись короля Нубии Силко на стенах храма Калабша.

Храмовый комплекс, построенный в конце 1 века до н.э.

S03_06_01_018_image_2378.thumb.jpg.5bb6c

Надпись великого нубийского короля 5-го века н.э.

SilkoWall.thumb.jpg.06d858520835dfcac13b

Крупно.

SilkoRel1a.thumb.jpg.d7f0d2539ed4f2ebe34

Прорисовка.

01_history_xgroup.jpg.f4ba861635047e2fb4

Современная "реконструкция" из серии "найди десять отличий".

nubian-king-silko-of-an-ancient-african-

Понятно, что эпоха падения Мероитского царства и "переселение народов" в Судане, но это даже не перетаскивание колонн, как в позднем Риме. "Тут был Уася", меленько нацарапанное на стенах средней руки храма...

The Inscription of Silko, King of the Noubades

 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Реконструкция хуже оригинала однозначно - не соответствует доспех, как минимум. Корона чисто умозрительная (по граффити непонятно, что там на самом деле). Щит взят из XIX в., копье, в принципе, может тоже оказаться XIX в.

Но Osprey другого и не печатает, увы!

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
1 час назад, Чжан Гэда сказал:

Реконструкция хуже оригинала однозначно - не соответствует доспех, как минимум.

Да, там похоже чешуйчатый панцирь с птеригами, но никак не кольчуга. =(

1 час назад, Чжан Гэда сказал:

Но Osprey другого и не печатает, увы!

Нечитайлов, ЕМНИП, Граветта хвалил. Но по Африке, как вижу, какая-то сплошная фантазия. =/

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это издательство не заточено на серьезные книги, а на коммерческую продукцию.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Несколько карт. 

Восточный Судан.

06_dailylife_map.jpg.fd9b3f1a01737e16bf1

250px-Nubia_NASA-WW_places_german.jpg.b1

3136573_orig.jpg.c68772e15777f862986b6aa

Christian_Nubia.png.d7249702eebe8644e5c2

CentralEastAfrica1750.png.ce7982fc24ae08

ft0000035f_fig2.jpg.8114a3f81830092783c8

wc14_ancientaksumm.jpg.8794eb5bc956b1887

583aceb382812_.thumb.jpg.2b95adcf2eb27c6

И пара смежных карт.

532px-Egypt_under_Muhammad_Ali_Dynasty_m

eSah-cl.gif.051bb86579650a7ac6d0a8c02f8d

583aceae5089e_fig16p33.thumb.jpg.0f27ce5

Sahel-Sudan.png.db6b818022e2a9f65932a540

wc12_egyptkushkingm.jpg.6875fa483a249d1a

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Спасибо за фото/карты. Те, что на первой странице смотрятся вообще отлично.

Интересно: в основной текст дисера вообще можно вставлять рисунки? Сколько их смотрел - обычно изображения идут в конце, в качестве приложения.

Изменено пользователем yakiti2

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Да, к сожалению. Хотя порой просто необходимо вставить в текст.

Визуализация текста - важный инструмент для того, чтобы донести до читателя свои мысли.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

William Yewdale Adams. Nubia, corridor to Africa. 1977. Или тут.

На русском есть такое - Иванов Н. А. Османское завоевание арабских стран. 1516-1574. 1984. 

С довольно обширной главой по ситуации в регионе Восточного Судана, Эфиопии и Африканского рога на 15-16 века и списком литературы.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Человек, судя по всему, реально болеет темой и проделал титаническую работу по визуализации войск англичан и Махди.

Колониальные войска получились хорошо, но такого рода миниатюр довольно много:

IMG_1712m.thumb.jpg.cb4578d7a4c3a17d4668

IMG_1781s.jpg.dec6b660d58e50427143a22b2f

IMG_1782s.jpg.3b542949cb641b76907b836375

В принципе, те же европейские войска, но с колоритными деталями в виде верблюдов. 

А вот - беджа:

BJ_CAMEL_1.jpg.3033a845fe8e4ca10075a5882

BJ_CAMEL_2.jpg.88dc0e13a54b6bb7ed8a271e2BJ_LEADER_0.jpg.48576061cba6e1ec98d46c85

BJ_LEADER_0.jpg.48576061cba6e1ec98d46c85

BJ_LEADER_1.jpg.05625ba8b7c01eb3998613ec

BJ_LEADERL.jpg.55f5b9f44dba74074fa876018

ИМХО, очень хорошая проработка деталей. Довольно тонкая, учитывая условность жанра.

А вот - собственно ополчение баггара (видны и дервиши в джиббе с заплатами):

BG_HORSE.jpg.687c20a7118e6ec31be52618b73

BG_HORSE_1.jpg.681c3fd3241a755d524f4ead6

IMG_1779s_(1).jpg.0dc392e61d6cfaf750c16b

IMG_1779s.jpg.814ca20d3c48e6fd2377550dde

IMG_1780s.jpg.6b78984e3934b3ceeeb2e0eedd

IMG_2546M.thumb.jpg.f98d50cb77aa05b36a3c

IMG_2549M.thumb.jpg.5deb10a2e9282d4c9e41

И общая панорама - просто великолепно, на мой взгляд!

IMG_1776L.thumb.jpg.d741068222102068362c

IMG_1777M.thumb.jpg.ae931313a7b2eca386de

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Лучше всего, конечно, когда война превращается в солдатиков - представляете, сколько сил и средств можно сэкономить? И наиболее завзятые генералы могут играть дни и ночи напролет - думаю, народы им позволят такое. А кто хочет особо высоких заслуг - может потом партнера вызвать на единоборство (бокс, карате и т.п.).

Но вот тут - воспоминания У. Черчилля о войнах в Африке, а также пара частей статьи на английском о битве при Омдурмане - 1 и 2, и небезынтересный материал (картинки точно понравятся) на немецком.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Интересные статьи про войну в Судане:

Египетская армия

Джихад в Судане: 

часть 1

часть 2

часть 3

Вообще, конечно, это уже не совсем честная война, но порой были такие чудные моменты, как конница баггара против 21-го уланского полка ...

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

И сюда же - тот же автор, что писал про египетскую армию - на этот раз про униформу махдистов:

джиббе

Полезный сайт

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Португальцы в Африке.
      Автор: hoplit
      - Malyn Newitt. Portuguese warfare in Africa // CPHRC (2000)

      - M.D.D. Newitt. Drought in Mozambique 1823-1831 // Journal of Southern African Studies,  Vol. 15, No. 1 (Oct., 1988), pp. 15-35.
      - Suzanne Preston Blier. Imaging Otherness in Ivory: African Portrayals of the Portuguese ca. 1492 //  The Art Bulletin,  Vol. 75, No. 3 (Sep., 1993), pp. 375-396.
      - M.D.D. Newitt. The Early History of the Maravi // The Journal of African History , Vol. 23, No. 2 (1982), pp. 145-162.
      - M.D.D. Newitt. The Early History of the Sultanate of Angoche //  The Journal of African History , Vol. 13, No. 3 (1972), pp. 397-406.
      - M.D.D. Newitt. The Portuguese on the Zambesi from the Seventeenth to the Nineteenth Centuries // Race & Class 9: 477-498. 1988.
      - Rea, W. F. Agony on the Zambezi: The First Christian Mission to Southern Africa and Its Failure, 1580–1759 // Zambezia 1/2 (1970): 46–53.
      - M.D.D. Newitt. The Portuguese on the Zambezi: An Historical Interpretation of the Prazo System // The Journal of African History,  Vol. 10, No. 1 (1969), pp. 67-85.
      -   John K. Thornton. The Art of War in Angola, 1575-1680 // Comparative Studies in Society and History,  Vol. 30, No. 2 (Apr., 1988).
      -  Richard Gray. Portuguese Musketeers on the Zambezi // The Journal of African History, Volume 12, Issue 04 (October 1971).
      - John K Thornton; Andrea Mosterman. A re-interpretation of the Kongo-Portuguese War of 1622 according to new documentary evidence //  The Journal of African History, Vol. 51, No. 2 (2010), pp. 235-248.
      - M.D.D. Newitt and P.S. Garlake. The 'Aringa' at Massangano //  The Journal of African History,  Vol. 8, No. 1 (1967), pp. 133-156.
      - M.D.D. Newitt. The Massingire Rising of 1884 //  The Journal of African History , Vol. 11, No. 1 (1970), pp. 87-105.
       
      - Allen Isaacman and Derek Peterson. Making the Chikunda: Military Slavery and Ethnicity in Southern Africa, 1750-1900 // The International Journal of African Historical Studies,  Vol. 36, No. 2 (2003), pp. 257-281
      - Allen Isaacman. The Origin, Formation and Early History of the Chikunda of South Central Africa // The Journal of African History. Vol. 13, No. 3 (1972), pp. 443-461
      - Allen Isaacman and Barbara Isaacman. The Prazeros as Transfrontiersmen: A Study in Social and Cultural Change // The International Journal of African Historical Studies. Vol. 8, No. 1 (1975), pp. 1-39
      - Matthews T. I. Portuguese, Chikunda, and Peoples of the Gwembe Valley: The Impact of the 'Lower Zambezi Complex' on Southern Zambia // The Journal of African History. Vol. 22, No. 1 (1981), pp. 23-41
      - Allen Isaacman, Wapulumuka Mulwafu and Wapulumuku Mulwafu. From Slaves to Freedmen: The Impact of the Chikunda on Malawian Society, 1850-1920 CA. // The Society of Malawi Journal. Vol. 52, No. 2 (1999), pp. 1-32
       
      JAMES H. SWEET. Recreating AFRICA. Culture, Kinship, and Religion in the African-Portuguese World, 1441–1770. 2003.
      John K. Thornton. Warfare in Atlantic Africa, 1500–1800. 1999.
      M.D.D. Newitt. The Portuguese on the Zambesi from the Seventeenth to the Nineteenth Centuries. 1968.
      George McCall Theal. History and Ethnography of Africa South of the Zambesi. 1907.
      Книги Malyn Newitt.
       
      На английском, по словам Невитт, материалов почти нет. На португальском - много чего... 
      - Oliveira de Cadornega. História general das guerras Angolanas.
      - Gomes Eanes de Zurara. Chronica do descobrimento e conquisita de Guiné.
      - José Justino Teixeira Botelho. História Militar e Política dos Portugueses em Moçambique, de 1833 aos Nossos Dias. 1921.
      - F. G. de Almeida De Eca. Historia das Guerras no Zambes. 1953.
      Занятно, что самым опасным противником властей Португалии в Мозамбике и Анголе 19-го века оказались не африканцы, а афро-португальские варлорды.
    • Сидорова Г. М., Харичкин И. К. Колониальное прошлое Бельгии
      Автор: Saygo
      Сидорова Г. М., Харичкин И. К. Колониальное прошлое Бельгии // Вопросы истории. - 2018. - № 1. - С. 82-97.
      В работе исследуются проблемы колониальных захватов XIX в. на примере Бельгии. Именно тогда европейцы стали активно интересоваться Африканским континентом и проникать вглубь центрального региона Африки. В борьбе за бассейн реки Конго наибольшего успеха достигла Бельгия, благодаря политическим спекуляциям короля Леопольда II. В работе анализируется коллективная политика европейских держав за передел границ Африки, превративших центральную Африку в своего рода Клондайк времен Золотой лихорадки в США Иллюстрацией затронутых проблем служит анализ переписки колониальных деятелей, а также другие сохранившиеся документальные материалы. Публикация базируется на документах из архива Бельгийского королевского музея Африки, а также Национального архива Демократической Республики Конго.
      В конце XIX в. раздел мира между великими державами был почти завершен, а фонд «ничейных» земель быстро сокращался. В то время как прибрежные районы Африки были освоены европейцами, Центральная Африка оставалась tern incognita. Изучению этого региона мешала его нетронутая первозданность — непроходимые леса, реки, а также воинственные племена, которые долгое время внушали страх белому человеку, наслышанному о каннибализме африканских «дикарей».
      Но такой неприглядный образ Африки формировался скорее у обывателей. Наука к тому времени располагала достоверными сведениями о континенте из европейских, прежде всего португальских, арабских и китайских источников, а также свидетельствами миссионеров. Из них стало известно, что уже в средневековье на территории современной Демократической Республики Конго (ДРК) существовали такие государственные объединения, как Конго, Канонго, Матамба, Нгола, Нгойо, Лаонго, Ндонго — в низовьях р. Конго; Бакуба (или Бушон), Батеке (или Тью), Болиа — в центре страны; Луба и Лунда — в верховьях рек Касаи, Лулуа и Ломами и другие. Об этом подробно рассказывается в монографиях историка А. С. Орловой и работах французского исследователя Ж. Вансина1. К концу XIX в. в результате распада этих государств появилось множество мелких самостоятельных образований. Их народы мужественно отстаивали свою независимость от любого вторжения иноземцев — как местных племен, так и европейцев.
      В борьбе за бассейн реки Конго наибольшего успеха достигла маленькая Бельгия. Ее предприимчивый король Леопольд II еще до своего восхождения на престол в 1865 г. вынашивал планы о присоединении к Бельгии обширных колониальных владений. В 1861 г. он писал одному из своих друзей, полковнику Бриальмонту: «Исходя из того, что колонии полезны и вносят значительный вклад в могущество государства и его процветание, постараемся и мы приобрести что-нибудь»2.
      В 1875 г. в Париже вышла книга немецкого путешественника Г. Швейнфурта «В сердце Африки», где автор предлагал создание «крупного негритянского государства»3. Она также сыграла определенную роль в формировании экспансионистских взглядов бельгийского монарха. В 1876 г. в Брюсселе Леопольд II созвал Международную географическую конференцию. На нее собрались знаменитые путешественники, исследователи Африки из Бельгии, Англии, Франции, Германии, Италии, Австро-Венгрии, США и России, которую представлял русский путешественник П. П. Семёнов-Тян-Шанский.
      Благие идеи о цивилизаторской миссии европейских стран в Африке, звучавшие во время конференции, не интересовали Леопольда II. Они лишь подходили для прикрытия истинных намерений монарха, которые заключались в создании благоприятных условий для возможной эксплуатации природных ресурсов и населения континента. Этого требовало время. Развитие энергетики, химической промышленности, коммуникаций и машиностроения толкали предпринимателей на поиск новых источников сырья. Именно в этот период Европа обратила свои взоры к Африканскому континенту.
      Для осуществления своих планов необходимо было создать подходящую организацию и привлечь достаточный капитал. Такой организацией стала Международная африканская ассоциация, переименованная в 1883 г. в Международную ассоциацию Конго.
      Выступая в 1883 г. перед миссионерами, отправлявшимися в Конго, Леопольд II обратился к ним со следующим напутствием: «Цель вашей миссии в Африке состоит не в обучении негров богословию, они и без вас это хорошо знают и поклоняются своим богам. Они также знают, что убивать, воровать, спать с чужой женой и скверно ругаться — это плохо. Давайте наберемся смелости и признаемся в этом. Главная ваша роль — облегчить задачу чиновников и предпринимателей. И еще: никоим образом не возбуждать интерес наших дикарей к богатствам, которыми переполнены их леса и недра, во избежание смертельной схватки с ними»4.
      Личный советник и партнер Леопольда II по торговым обменам между Бельгией и Конго Эдуард Бунж постоянно посылал в метрополию сводки о состоянии дел в колонии. Они касались финансовых дел, продажи злаковых культур, хлопка, каучука, пальмового масла и другого колониального товара5. В информационный «аппарат» короля Леопольда II входили люди различных профессий. Среди них были геологи, топографы, медицинские работники, военные, ученые. Все они снабжали короля важной информацией о природных богатствах Конго. По всей вероятности, особое место в этом списке занимали геологоразведчики, такие как, например, Жюль Корне, который оставил после себя много документального материала, хранящегося в «Архиве Генри Стэнли» при Музее Центральной Африки в г. Тервюрен в 15 км от Брюсселя. Это — дневники и отчеты о его посещениях медных шахт в Катанге, размышления о возможностях их эксплуатации, заметки о строившейся тогда железной дороге от Леопольдвиля до порта Матади, переписка с предпринимателями, обмен идеями о перспективах развития отдельных районов Конго и многое другое6. В одном из писем он с восторгом писал о результатах исследования грунта на востоке страны: «Анализы превосходны тем, что содержат медь и даже серебро. Хотелось бы также побольше узнать об объемах залежей этого сырья в шахте (Джуе. — Г. С., И. Х.)»7.
      В 1878 г. Леопольд II создал «Комитет по изучению Верхнего Конго», который позволил бельгийцам приступить к осуществлению задуманных планов по освоению Африки и оставить далеко позади своих конкурентов. На континент отправлялись длительные экспедиции, стала «вырисовываться» карта Центральной Африки с нанесением на нее р. Конго. Широкой публике стали известны имена Г. Стэнли, в честь которого в Конго был назван город Стэнливиль (совр. Кисангани), Давида Ливингстона, Саворньяна де Бразза и других первопроходцев центральных регионов континента. В «Архиве Генри Стэнли» хранятся документы генерал-лейтенанта, геолога Жозу Анри де ля Линди (1869—1957), геолога Жюля Корнета (1865— 1929), генерал-лейтенанта Альфонса Кабра (1862—1932), капитана Шарля Лёмера (1863—1925), капитана Альбера Силли (1867—1929), майора Гюстава Вервлу (1873—1953) и многих участников экспедиций. Их свидетельства, включая переписку, дневники, хозяйственные записки, отчеты, рисунки, сделанные от руки, впечатления от встреч с местными жителями и описания природы доподлинно воспроизводят атмосферу далеких времен8. В письме коменданта Реджафа (город в Судане) Леона Анхоле от 11 сентября 1898 г. рассказывается: «... В Реджафе 16 солдат больных оспой. Подожди подкрепления из Пока. Попроси Анри (Ж. Анри де ля Линди. — Г. С., И. Х.), чтобы он купил соль, и узнай насчет предметов туземного происхождения, которые он мог бы достать — хвосты жирафов, бивни носорогов и прочее...»9 В обращении майора Альфонса Кайена, работавшего в Службе пропаганды колоний, говорится о заслугах Генри Стэнли в области геологии — он «проложил дорогу к эксплуатации золотых шахт»10.
      Разрекламированное Конго стало популярным среди бельгийцев и других европейцев. Искателей приключений эта африканская страна манила своими богатствами и сулила быстрое обогащение. Леопольд II, в свою очередь, нуждался в большом притоке европейцев в Конго для обслуживания будущих форпостов. По сведениям американского журналиста А. Хохшильда, автора книги «Призраки короля Леопольда И», первую волну леопольдовских агентов составлял «различного рода людской сброд»11. Среди них были те, кто бежал от долгов, разорился или попросту страдал алкоголизмом. Очень наглядно характеризуют атмосферу той эпохи ходившие в народе куплеты, например: «Все, кто доставлял много хлопот родителям, кто оставлял долги и делал много глупостей... устремились в Конго»12.
      Реакция народов Конго на появление белого человека в Африке была резко негативной. Они обращались к богам с мольбой о помощи. Представляет интерес одна из записей местного фольклора, сделанная миссионером Л. Дьё: «Пусть солнце убьет белого человека, пусть луна убьет белого человека, пусть колдун убьет белого человека, пусть лев убьет белого человека, пусть крокодил убьет белого человека ...»13
      Наряду с крупнейшими географическими открытиями был проложен и путь к колонизации континента. В соответствии с масштабными планами Леопольда II, на левом берегу р. Конго была создана сеть факторий, положивших начало освоению земель современного Конго, а впоследствии установлению контроля над значительной его территорией. Международная ассоциация Конго была преобразована в Независимое государство Конго (НГК), которое стало единственной колонией в мире, юридически принадлежавшей одному человеку — королю Леопольду II. Столицу своей колонии бельгийский монарх назвал Леопольдвилем (совр. Киншаса). Монарх был тесно связан с бельгийской финансовой олигархией, в руках которой была сосредоточена реальная власть в стране. Впрочем, король Бельгии был не только исполнителем воли финансового капитала, но и одним из крупнейших его представителей, «активным участником банковских спекуляций и колониальных захватов»14. По словам Хохшильда, это был «жадный и хитрый человек, в котором уживались двурушничество и обаяние, — весь комплекс самых сложных характеристик шекспировских персонажей»15.
      Вначале колониальные чиновники сосредоточивали внимание на добыче слоновой кости, потом — каучука, хлопка, кофе и пальмового масла. С 1887 г. колониальные власти НГК начали сдавать в аренду концессии и продавать земельные участки частным компаниям, которые отчисляли государству значительную долю доходов, полученных от продажи каучука в Антверпене (Бельгия). В бассейнах рек Бусира и Ломами земельными массивами овладели на правах собственников «Compagnie du Congo pour le commerce et l’industrie» и два ее филиала — «Compagnie de chemin de fer du Congo» и «Société anonyme belge au Congo». Самыми крупными концессионерами стали: «Société anversoise du commerce au Congo», «Anglo-belgian India rubber exploring company», «Compagnie du Kasai». Из 2,3 млн кв. км, составлявших площадь колонии, около 30% рассматривались как области, где «доменные земли были переданы в собственность или концессии частным компаниям»16. (К 1960 г. только в провинции Киву концессии имели 15 государственных и 19 частных бельгийс­ких компаний17).
      Наряду с другими европейскими державами Бельгия стала активным участником коллективной политики передела границ Африки на Берлинской конференции 1884—1885 годов. В результате народы современной ДРК оказались в разных, хотя и соседних, государствах. На западе — древнее Королевство Конго было разделено на современные Анголу, ДРК и Республику Конго; на юге — империя Лунда попала в Анголу, ДРК и Замбию; на севере — область Занде — в ДРК, нынешнюю Центрально-Африканскую республику (ЦАР) и Судан; на востоке — область Бамии была поделена между ДРК, Руандой и Бурунди. Богатейшая провинция Катанга оставалась за пределами тогдашних бельгийских владений и была включена позднее. Новое территориально-административное деление перекроило и этническую карту этого региона Африки.
      Многие крупные народы, например, баконго, оказались во владениях двух или трех государств. А. С. Орлова писала, что особенностью современной политической карты Африки стала «необычайная чересполосица колониальных владений... Выкраивая себе наиболее лакомые куски территории, колонизаторы меньше всего считались с интересами местных народов»18. Политолог из Льежского университета Боб Кабамба считает, что современные границы Центральной Африки были определены великими державами еще до Берлинской конференции и стали результатом переговоров между Великобританией, Германией и агентами короля Бельгии. «Это в колониальных канцеляриях, — утверждает Кабамба, — эксперты цветными карандашами начертили границы на бумаге». Вот почему демилитаризация будущих границ требовала тщательной и длительной проработки, которая учитывала бы этнические реалии19.
      Наряду с разъединением крупных народов происходило их искусственное объединение. В 1889 г. Бельгия завоевала центральную часть Африки и присоединила ее к Конго. Таким образом, как отмечает конголезский писатель и общественный деятель Мова Сакани, «поженили силой два народа — баконго и бангала, которые сильно различались обычаями, языками и менталитетом»20. То же самое происходило и с другими этносами. Через 5 лет бельгийцы добрались до восточной части Конго и присоединили страну Киву с ее народами баши, нанде, тутси и хуту. Чуть позднее к огромной семье различных народов добавились катангцы. В 1897 г. Бельгия аннексировала страну Бойома (совр. Кисангани) на востоке современной ДРК, и в ее владениях появились другие этносы.
      В результате получилось огромное многонациональное объединение под названием Бельгийская колониальная империя, «в которой мало-помалу создаются условия для того, чтобы она раскололась на множество независимых стран в соответствии с логикой истории», — писал глава конголезского религиозно-политического объединений Не Муанда Нземи21.
      Французский ученый Ж.-К. Руфен считает, что африканцев больше всего возмущал не сам факт границ,: а то, что они были навязаны колонизаторами. Однако он утверждает, что по «линейке» границы были проведены лишь в необитаемых или перенаселенных зонах22. Эту же мысль отчасти подтвердил В. А. Субботин, посвятивший многие годы изучению Конго. Шефферии и сектора (административные единицы) создавались иногда с учетом этнических границ, и даже «были приняты меры к тому, чтобы в некоторых случаях этнические границы совпадали с административными. Так, вблизи озер Киву и Танганьика возникли к началу 1930-х гг. территории баши, бахаву и барега, насчитывавшие по 100 тыс. жителей й более. Подобные территории, правда, были исключением. Подавляющее большинство народов, имевших накануне бельгийской колонизации сравнительно крупные государственные образования — азанде, лунда, баяка и другие — по-прежнему оставались разъединенными границами территорий и дистриктов», — пишет он23. Искусственные объединения или разъединения народов Центрального региона Африки послужили почвой для новых конфликтов на фоне уже имевшихся разногласий между отдельными этносами в доколониальную эпоху, когда происходили естественные миграции народов.
      В 1897 г. Леопольд II организовал международную колониальную выставку, положившую впоследствии начало самому крупному в мире музею Африки. Ее целью было повышение интереса в Бельгии к Конго. Тем самым король рассчитывал на привлечение иностранного капитала, как европейского, так и американского. В то же время, из-за свойственного ему тщеславия, он хотел продемонстрировать свое могущество перед другими метрополиями. По этому случаю в небольшом городке Тервюрене под Брюсселем — загородной резиденции Леопольда II — возвели новое здание — Колониальный Дворец, куда были доставлены африканские животные, растения, изделия африканских ремесленников и группа аборигенов из Конго. С одной стороны, Африка была представлена в неприглядном виде и пугала посетителей своей первозданностью, с другой — давала повод предпринимателям задуматься над возможностью новых перспектив. На выставке воспроизводились сцены африканской жизни с участием аборигенов, а также выставлялись предметы «экспорта» из Конго — каучук и слоновая кость. Значительная часть экспозиции была отведена этнографии. Экспонаты располагались по племенной принадлежности с комментариями. Например: «Бавали — смешанные племена — избегают белых, кормятся устрицами и добавляют соль из морской воды; батенде — абсолютно дики и неприступны; габали и банфуму — настоящие варвары, сильные племена; гомбе — племена их многочисленны, а тутуировки их различны, они придают им самый дикий вид. Все лесные племена — каннибалы... и они разделяют страсть к человеческому мясу со всеми племенами фетишистов Центральной Африки»24.
      Путешествие в Европу для некоторых конголезцев завершилось трагически — они заболели и умерли, другим повезло больше — по окончании выставки они получили подарки на общую сумму в 45 тыс. бельг. франков25. Кое-кто увозил на родину «европейскую экзотику»: мебель и одежду, которые безвозмездно предоставили им организаторы выставки.
      На приобретенных землях Конго использовался принудительный труд местного населения, которое подвергалось жестокому обращению со стороны наемных надсмотрщиков. Бунты и восстания становились не редкостью в НГК. Так, в 1895 г. протесты против насилия были отмечены в г. Лулуабург (совр. Кананга, в провинции Западное Касаи), в 1900 г. — на шахте Шинколомбе в провинции Шаба (совр. провинция Катанга) и других местах.
      Одним из конфликтогенных районов Конго всегда была провинция Шаба (на языке суахили означает медь, совр. Катанга), расположенная на востоке страны. Ее богатейшие природные богатства притягивали внимание торговцев и были объектом конкуренции между ними.
      Издавна эта территория находилась под контролем ее традиционных вождей, которые еще в средние века научились строить плавильные печи для обработки меди. В XIX в. их потеснил предприимчивый торговец из племени ньямвези, пришедший с востока — из Танганьики (совр. Танзания) — некий Мсири26. Он успешно освоился в тех местах и стал продавать в соседнюю Анголу и на Занзибар медь, слоновую кость и рабов в обмен на оружие и порох — очень быстро разбогател, расширил свои владения и создал так называемое королевство Йеке или Гараганза, а сам получил репутацию воинственного короля. Свое государство-крепость он построил таким образом, что потенциального врага можно было заметить в радиусе до 50 км.
      Однако ни хитрость Мсири, ни его армия не могли противостоять натиску европейских колонизаторов, которые сначала заигрывали с ним, но после жестоко расправились. Так, бельгийский капитан Бодсон устроил откровенную бойню в Катанге, физически истребляя всех наследников традиционных вождей, с которыми в какой-то мере считался Мсири, а затем добрался и до него. В результате армия Мсири была разгромлена, сам он убит в 1891 г., а созданное им государственное объединение стерто с лица земли. Этот исторический момент и стал началом длительного периода эксплуатации Центральной Африки27.
      Экономическая отсталость большинства африканских стран, отсутствие собственной промышленности облегчили внедрение иностранных компаний в сферу природных богатств континента. «Медный пояс» Африки, тянувшийся по Северной Родезии и Катанге, привлекал внимание английских и бельгийских промышленников. Один из городов этого региона, Элизабетвиль (ныне Лубумбаши), они превратили в столицу, своего рода Клондайк времен Золотой лихорадки в США, «где можно было встретить авантюристов всех мастей из Европы и Южной Африки»28. Интересы предпринимателей сосредоточились в богатейшей провинции Конго Катанге, где наладила производство самая крупная бельгийская компания «Union minière du Haut Katanga» (UMOK, позднее «GECAMINES»). Производство меди и кобальта на ее предприятиях непрерывно возрастало.
      В результате разграбления природных ресурсов на рубеже XIX—XX вв. появилась так называемая параллельная экономика. От непосильных налогов люди переходили границы других государств и создавали там нелегальные сети добычи и продажи полезных ископаемых.
      По мере того, как ресурсы страны расхищались, неформальный сектор экономики, основанный на контрабанде и мошеннической торговле сырьем, процветал и превратился в единственный способ выживания большей части населения. Этот подпольный бизнес укрепил ранее существовавшие связи, основанные на родственных отношениях, между приграничными районами Конго и соседними государствами, включая Уганду, Руанду, Бурунди, Кению, Замбию, Танзанию и Анголу. По мнению конголезского историка Самюэля Сольвита, параллельная экономика всегда вела к ослаблению государства, подрывала его основы и служила одним из факторов подпитки конфликтов29.
      Экономическое освоение Конго шло быстрыми темпами. Особенно наладилась добыча каучука — главной статьи экспорта колонии. Это было выгодным делом, поскольку в Европе в то время спрос на него значительно вырос. В то время как бельгийцы получали баснословные барыши, местное население страдало от непосильного труда на плантациях. Ответной реакцией на жестокое обращение было сопротивление местного населения. В 1895, 1897—1900 гг. произошли крупные выступления против колонизаторов — восстания народов кусу, луба, тетела30. Публичную огласку принудительный труд в колонии получил после выхода в свет книги английского публициста и общественного деятеля Э. Д. Мореля «Красный каучук» (по цвету крови)31.
      В европейской печати развернулась кампания против злоупотреблений Леопольда II. Этот скандал спровоцировали финансово-промышленные конкуренты Бельгии, также претендовавшие на эксплуатацию природных ресурсов Африки. В результате Леопольд II вынужден был передать Независимое государство Конго под управление Бельгии, оставив за собой внушительные привилегии. 15 ноября 1908 г., согласно королевскому указу, эта африканская страна была преобразована в Бельгийское Конго.
      Политика нового собственника, Королевства Бельгии, в отношении бельгийской колонии мало чем отличалась от экспансионистских намерений монарха. Помимо перекраивания этнической карты колонизаторы вмешивались в традиционные устои африканских обществ, которые складывались веками, играя на межэтнических противоречиях. При этом нарушался главный принцип мирного сосуществования народов Африки — равенство. До пришельцев колонизаторов оно было «золотым правилом» в сфере человеческих отношений. В этой связи Крайфорд Юнг отмечал, «что малейшее возвышение одних над другими в повседневной жизни могло стать предлогом для дискриминации»32. В Конго белые люди выстраивали своеобразные этнические иерархии. Одних этносов относили к более, других — к менее интеллектуальным. Например, в Леопольдвиле нгала, как и в Элизабетвиле (совр. Лубумбаши) иммигранты бакасаи возвышались над автохтонными народами Конго, занимая более высокую степень в иерархической лестнице. Это неизбежно приводило к межэтническим трениям.
      В результате выделения отдельных групп африканцев, которые пользовались предпочтением у колонизаторов и которым предоставлялась возможность учиться в высших учебных заведениях, образовалась африканская интеллигенция — так называемые «эволюэ» (в переводе с французского —, продвинутые или развитые). Именно так стали именовать этот слой колониального общества. Подробная история возникновения «эволюэ» и их роль в формировании национального сознания африканцев изложена, в труде А. Б. Летнева «Общественная мыль в Западной Африке»З3. Автор отмечает: «В целом, “эволюэ” были своеобразной социальной группой, занимавшей некое срединное положение в обществе, между горсткой европейцев-колонизаторов и огромной массой неграмотных соотечественников. “Эволюэ” первым подражали, ко вторым относились скорее снисходительно. Противоестественность, уродливость такой промежуточной позиции порождали немало личных трагедий. Будучи прямым порождением колонизации, они в то же время являлись ее первой духовной жертвой»34.
      В начале XX в. территория Конго превратилась в поле активного соперничества западных держав. Параллельно с этим колониальные администрации Португалии, Бельгии и Франции занялись перекраиванием этнической карты района, расселяя различные, в прошлом враждовавшие друг с другом этнические группы, на одной территории. Тем самым они создавали почву для возникновения сепаратистских движений и для будущих гражданских войн, в основе которых лежали межэтнические противоречия.
      В результате договоренностей в 1912 г. между Бельгией, Англией и Германией было принято решение об установлении границ соответственно между Конго, Угандой и Руандой. Горный массив Сабийнио, расположенный на территории тогдашнего Королевства Руанда, послужил точкой отсчета — началом демаркационных линий колоний трех стран. Таким образом на карте появились: немецкая Руанда (совр. Руанда)35, бельгийская Руанда (совр. зона Рутчуру, Гома, Масиси и остров Идживи в ДРК) и английская Руанда (совр. район Буфумбира, дистрикт Кигези в Уганде).
      Этот факт находит подтверждение в работе Рене Буржуа «Баньяруанда-Барунди». Автор пишет: «Следуя международным договоренностям 1912 года, руандийский правитель Джуху Мусинга потерял провинции... Буфумбура и Кигези, перешедшие к англичанам, в то время как бельгийцы получили Джомбо, Бвиша (совр. район Рутчуру), Камуронси (совр. район Масиси); кроме того, бельгийцы приобрели также остров Идживи на оз. Киву»36.
      В 1916 г. бельгийские войска оккупировали территории Руанды и Бурунди, входившие ранее в состав Германской Восточной Африки, образовав, таким образом, территорию Руанда-Урунди (Урунди — название Бурунди на языке суахили), хотя до этого Германия и прилагала дипломатические усилия по сохранению своих колоний в Африке. Так, в мае 1915 г. российский посланник в Бельгии И. Кудашев сообщил в Петербург, что германское правительство предприняло через одного швейцарского политического деятеля попытку заключить мир с Бельгией на следующих условиях: эвакуация германских войск из Бельгии в обмен на передачу Германии Бельгийского Конго. Из Брюсселя ответили отказом, заявив, что, по соглашению с Францией от 10 декабря 1908 г., право на приобретение Конго имеет Бельгийское Конго37.
      В 1916 г. Руанда-Урунди была оккупирована бельгийскими войсками, а спустя некоторое время после поражения Германии в первой мировой войне она, по решению Лиги Наций, в 1922 г. получила статус подмандатной территорией Бельгии. В 1925 г. Руанда-Урунди была включена в состав Бельгийского Конго.
      Для осуществления идеи переселения была организована специальная административная служба — Миссия по эмиграции Баньяруанда во главе с комиссаром дистрикта Киву Р. Спитальсом. В своем труде «Перемещение баньяруанда в Северном Киву» он писал: «Поощрение миграционного движения в сторону Киву надо рассматривать как долг-опеку, позволяющий оживить некоторые необитаемые районы Киву»38. Часть народов, живших к северо-востоку от Стэнли-пула (населенный пункт, возникший на образовавшейся на суше между левым берегом р. Конго, где находится г. Киншаса, и правым, где расположен г. Браззавиль, местное название — Нкуна или Нтамо), была переселена в районы Нижнего Конго, балуба — в провинцию Касаи. В 1920—1930-е гг. из Руанды в Киву переселили от 1,5 до 2 млн руандофонов, которые составили от 26 до 32% населения Киву39. В результате, такие восточные районы Конго, как Масиси и Ручуру, оказались населены, в основном, выходцами из Руанды.
      Важно подчеркнуть, что переселение из Руанды и Бурунди в Конго происходило в одном и том же культурном, этническом и административном пространстве. Оно находилось в ведении Главного управления бельгийской метрополии с резиденцией в Леопольдвиле и имело два подразделения: первое занималось территорией Руанда-Урунди, второе — колонией Конго. Мигрируя на восток Конго, народы «баньяруанда шли в страну своих братьев. Там они находили родственные народы и похожий климат. На новом месте баньяруанда не были ни иностранцами, ни чужестранцами»40.
      Таким образом, речь не шла о переселении «за границу». Народы, которые приходили в район Масиси, встречали тот же народ, который жил в Руанде, преимущественно — хуту и тутси. Ни у кого не возникало мысли покинуть одно государство и переселиться в другое, поскольку Конго, Руанда и Бурунди представляли собой единое административное пространство, образованное Бельгией. Рядом с переселенцами в пограничных с Руандой провинциях — Южное и Северное Киву — издавна жили местные народы баньямуленге, говорящие на одном языке с руандофонами — киньяруанда. Из-за демографического давления, а также злоупотребления местных вождей в пользу пришельцев, начались трения и выдавливание коренных народов в другие районы. В большинстве они осели в восточных районах Валикале и Гома.
      Колониальное бремя становилось непосильным для местного населения и толкало народы Конго к протестам, в том числе и к уклонению от чрезмерных налогов. Несмотря на преобладание стихийности над организованностью освободительное движение в Бельгийской колонии росло и захватывало практически все социальные слои населения. В Леопольдвиле возникло несколько очагов антиколониальной пропаганды. Наибольшую активность проявляли две группы «бунтарей». Одной из них была «Congo Man» во главе с Андре Менго. Членам его объединения присваивались воинские звания, выдавалось огнестрельное оружие. Другая группа, куда входили в основном африканские служащие компании «Huilerie du Congo belge» и которой руководил афроамериканец Вильсон, также была популярна среди конголезцев.
      В связи с этим колониальные власти издали указ «Об установлении режимов оккупации» в районах, население которых оказывало сопротивление, а в начале 1930-х гг. появилась еще одна форма репрессий — так называемые «военные прогулки», суть которых сводилась к посылке в глубинные районы страны значительных по численности армейских отрядов. Однако антиколониальное движение разрасталось и выливалось в крупные выступления.
      Наиболее масштабным стало восстание бапенде в 1931 г. (провинция Западное Касаи), спровоцированное непомерными налогами. Чтобы уклониться от их выплаты, «тысячи конголезских крестьян бежали через открытые границы в соседние районы — Анголу и Французское Конго, а другие рассеивались по лесам до прихода сборщика податей»41. Восстание было подавлено, погибло более 400 человек42. Сотни африканцев оказались в ссылке и смогли вернуться на родину лишь через многие годы43. Тем не менее, бапенде не покорились, а их сопротивление давало о себе знать на протяжении последующих десятилетий.
      Со временем появилось множество политико-религиозных оппозиционных метрополии обществ. Самым крупным движением был кимбангизм44. Свое название оно получило от имени основателя секты Симона Кимбангу — крестьянина из народности баконго. Его проповеди о богоизбранности африканцев стали популярными сначала среди конголезцев на западе страны и в северной Анголе, а затем далеко за их пределами.
      Последователи Кимбангу видели в нем пророка и спасителя, к нему стекались тысячи крестьян и рабочих. Отсюда возникло и распространилось в течение нескольких месяцев стихийное массовое движение. Однако вопреки воле Кимбангу его последователи оказывали лишь пассивное сопротивление властям: отказывались платить налоги и работать на плантациях европейцев. Позднее движение распалось на два направления. Приверженцы одного из них считали, что Кимбангу — первый пророк и необходимы последующие; сторонники другого были убеждены, что он — единственный и бессмертный.
      В 1958 г. именно это движение было легализировано. Своеобразный синкретизм протестантизма и традиционных верований, сформировавшийся в результате протеста против бельгийской колонизации, лучше других отражает африканский менталитет. Сам Кинбангу умер в тюрьме, куда был заключен за агитацию к мятежу. В 1960 г. его останки были перезахоронены в селении Нкамба в Конго, ставшем местом паломничества.
      Помимо кимбангизма существовали и другие религиозные течения, имевшие антиколониальную направленность. Они заметно влияли на состояние морального духа колониальных народов, усиливая тем самым разложение традиционной общины. К их числу относится, например, секта Китавала, отделившаяся от американской секты «Свидетели Иеговы» и проникшая затем в Африку. Члены секты провозгласили своим лозунгом тезис: «Африка — африканцам». В провинции Западное Касаи получила известность секта Эпикилипикили. На территории Бандунду действовали Лукусу, Мувунги, Мпеве и другие. В этих же провинциях имелась секта Говорящая змея, в Нижнем Конго — Миссия черных, а в восточных провинциях — Люди-леопарды. Эти религиозно-политические движения и секты сыграли впоследствии важную роль в становлении организованных движений и партий.
      Вторая мировая война 1939—1945 гг. усилила антиколониальные настроения среди конголезцев в бельгийской колонии. Именно в эти годы была нарушена изоляция, в которой бельгийские власти пытались удержать свою колонию, чтобы максимально оградить собственные интересы от конкуренции других западных стран. Так, США и Великобритания вывозили из Бельгийского Конго военно-стратегическое сырье — медь, олово, кобальт, цинк, уран и другое ценное сырье. Конголезские подразделения (примерно от 10 до 12 тыс. солдат) участвовали в операциях союзников в Эфиопии, Египте, Бирме, на Ближнем Востоке. Солдаты сравнивали свою жизнь с жизнью других народов, накапливали опыт вооруженной борьбы. Ярким примером стойкости и патриотизма для всех африканцев стало Движение сопротивления де Голля «Свободная Франция», к которому примкнула Французская Экваториальная Африка, включая Конго-Браззавиль, Габон и Камерун. По окончании войны Бельгия разместила мощную военно-воздушную базу в г. Камина (провинция Катанга). Там готовился летный состав, состоявший как из бельгийцев, так и из конголезцев. В г. Лулуабург (провинция Касаи) была открыта школа для детей погибших военнослужащих. Впоследствии обученные военному ремеслу конголезцы пополняли офицерский состав.
      В ходе войны стали возникать новые социальные прослойки — служащие государственных и частных заведений, квалифицированные рабочие, мелкие торговцы и предприниматели. Их объединения оказались более организованными, а цели — более осознанными. В 1941 г. вспыхнула забастовка рабочих металлургических предприятий крупнейшей в стране компании ЮМОК в провинции Шаба. В бельгийской администрации ее назвали «революционной и насильственной». В 1944—1945 гг. поднялся на борьбу пролетариат в провинции Нижнее Конго, в ноябре-декабре 1945 г. прошла мощная забастовка докеров, которая парализовала на время порт Матади. Одновременно с докерами порта бастовали рабочие предприятий столицы.
      После второй мировой войны в условиях гонки вооружений, способствовавшей возможной развязке ядерной войны, ресурсы Конго стали играть стратегическую роль. На первом месте стоял уран, добычу которого захватили США для реализации «Плана Манхэттен», цель которого сводилась к созданию атомной бомбы. Как свидетельствуют документы, сырье для атомных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, добывалось в шахте Шинколомбе в Катанге45. В 1960-е гг. на долю Конго приходилось 60% мировой добычи урана46.
      В конце 1940-х — начале 1950-х гг. повсюду в стране раздавались голоса с требованием политических реформ, свободы слова и печати. В 1950 г. возникла Ассоциация народов баконго «Абако», объединившая около 30 различных культурно-просветительных организаций. В 1953 г. она получила статус партии, а ее лидером стал Жозеф Касавубу (позднее — первый президент Конго).
      Вторая половина 1950-х гг. характеризовалась заметной активизацией общественно-политической жизни не только в Конго, но и в соседних странах. В 1945 г., после окончания второй мировой войны, режим мандатов был заменен режимом международной опеки. По решению Генеральной Ассамблеи ООН, в декабре 1946 г. Руанда-Урунди была передана под опеку Бельгии, и лишь в июле 1962 г. образовались два самостоятельных государства — Руанда и Бурунди. Бельгийский историк А. Бильсен в одном из своих исследований писал: «В эпоху 1954—1956 годов Конго и Руанда-Урунди нам казались “немыми”. Никто публично не выражал своих желаний (быть независимыми. — Г. С., И. Х.). Тем не менее, в латентной форме африканские элиты быстро эволюционировали к эмансипации»47.
      Многолетняя борьба за расширение прав профсоюзов в Конго привела к принятию в 1957 г. закона, в рамках которого население получило возможность создавать профсоюзные организации с правом на забастовку. Помимо профсоюзов стали возникать ассоциации и кружки «образованных граждан». В основном это были организации, сформированные каким-либо одним этносом. Именно в них формировались руководители общенациональных партий. Только в Киншасе в 1956 г. насчитывалось 88 таких организаций. Помимо «Абако», крупнейшими были « Братья - лулуа» и Ассоциация народа басонге. В 1957 г. в провинции Катанга появилась партия Конакат (Конфедерация племенных ассоциаций Катанги), созданная группой местных предпринимателей и вождей. Ее возглавил Моиз Чомбе, проводивший позднее идею отделения Катанги. Среди националистических партий, возникших в тот период, были Партия африканской солидарности во главе с Антуаном Гизенгой, а также партия народа балуба — Балубакат и Центр африканской перегруппировки.
      В эти же годы на политическую арену вышел Патрис Лумумба, ставший мощной политической фигурой в национально-освободительной борьбе. Это был «блестящий оратор с харизмой и обаянием вождя»48. В 1958 г. П. Лумумба создал партию «Национальное движение Конго» (НДК). Он выступал против колониализма, этнического превосходства, за единое Конго с сильной центральной властью. НДК сформировалась как общенациональная партия, объединявшая представителей различных этнических групп. Ее программа отрицала трайбализм, провозглашала принцип неделимости страны, осуждала расовую и этническую дискриминацию. Эта особенность выделяла ее среди других политических объединений.
      В конце 50-х гг. XX столетия была популярна и широко обсуждалась небольшая брошюра профессора Колониального университета в Антверпене (Бельгия) Ван Бильсена «30-летний план политической эмансипации Бельгийской Африки». В этой работе автор предложил бельгийскому правительству за 30 лет подготовить «надежную» конголезскую элиту для управления собственной страной. По его мнению, лишь тогда Конго обретет независимость. Ведущая в то время партия «Абако» во главе с Ж. Касавубу отвергла этот план и потребовала немедленного предоставления независимости. В 1957 г. колониальные власти признали африканские политические партии де-факто, а в 1959 г. — де-юре. Этот год стал переломным в борьбе за независимость49.
      Попытки правящих кругов Бельгии затормозить антиколониальное движение с помощью частичных реформ провалились. По требованию блока партий, возглавляемых НДК, на конференции «Круглого стола» (Брюссель, январь-февраль 1960 г.) Бельгия заявила о согласии предоставить Бельгийскому Конго независимость. 30 июня 1960 г. бельгийский король Бодуэн в Леопольдвиле официально объявил о независимости Бельгийского Конго. На карте мира появилось государство Республика Конго50.
      О последствиях колониализма возникает много споров. Одни отстаивают мнение о цивилизаторской миссии тех, кто покорял Африку, другие утверждают обратное. Довольно яркую оценку колониализму дал сенегальский исследователь К. Дэма: «Колонизация оглушила, словно ударом дубинки, традиционные общества и направила их эволюцию по иному пути»51. Придуманные колонизаторами теории под благовидными названиями, типа патернализма или опекунства, лишь вводили в заблуждение африканские народы, искажая реалии и разрушая их традиционные общества. Можно согласиться и с тезисом А. З. Зусмановича, автора фундаментального труда «Империалистический раздел бассейна Конго», который назвал Конго «тюрьмой для народов», а нанесение на карту искусственных границ — кровавым, насильственным вмешательством в нормальный исторический процесс формирования и развития народов Централь­ной Африки52.
      Общая картина бельгийского колониализма могла бы стать более полной при ее сопоставлении с колониальным наследием крупных метрополий, таких как Великобритания и Франция. Тем не менее, высказанные соображения помогут лучше понять происхождение современных конфликтов в Африке, которые стали прямым следствием ее колониальной истории.
      Примечания
      1. ОРЛОВА А.С. История государства Конго (XVI—XVII вв.). М. 1968; VANCINA J. Les anciens royaumes de la Savane. Léopoldville. 1965; Le royaume Kuba. Tervuren. 1964; The Tio Kingdom of the Middle Congo. 1880—1892. London-New York-Toronto. 1973.
      2. La correspondance de Leopold. — La Lutte (Dakar), № 17, Janvier 1959.
      3. СУББОТИН B.A. Бельгийская экспансия и колониальный гнет в период завершения территориального раздела Африки. В кн.: История Заира в новое и новейшее время. М. 1982, с. 71.
      4. SOLVIT S. RDC: Rêve ou illusion? Conflits et ressources naturelles en République Démocratique du Congo. Paris. 2009, p. 22.
      5. SCHUYLENBERG P. van. La mémoire des Belges en Afrique Centrale. Inventaire des Archives historiques. Vol. 8. Tervuren (Belgique). 1997, p. 8.
      6. Legs de Jules Cornet. Le 25ème et 50ème Anniversaire du Chemin de Fer du Congo. Lettre manuscrite de Toby Claes, Membre de la Commission d’enquette du Chemain de Fer du Congo (1895) à Rene-Jules Cornet. Collection № 52-9, doc. 1355.
      7. Le legs de Maurice Robert. Lettre manuscrite de J. Cornet, datée Mons, le 13 février 1911, remerciant G. Perier d’avoir bien voulu lui communiquer des renseignemets sur les mines de Djoué. R.G. 626, Collection № 60-72, doc. 548; Le legs de Maurice Robert. Lettre manuscrite de J. Cornet, daté de Mons, le 23 mars février 1911 ou J. Cornet donne son opinion quant à la possibilité et les difficultés de l’exlpotation éventuelle de la mine Djoué. R.G. 626, Collection № 60-72, doc. 550.
      8. Carnets de route de Jules Cornet du 21 août au 21 septembre 1892. De N’tenké Capelembe, de Nyagamba a laTchiunga — visites aux mines de cuivre de Kiola, de Katanga à Mkala, Katete. Excursions au gisement de cuivre de Kioabana; retour jusqu’à Moi Mokilu. Visites aux mines de cuivres de Kimbué et Inambuloi, Макака, depart pour Kilassa, Kafunda Mikopo, Moi Sompoué, Kalouloi, Chamélengué. R.G. 629, Collection № 52-9, doc. 261.
      9. Legs de Josue Henry de la Lindi.La correspondence de Josue Henry de la Lindi avec Leon Hanolet. Lettre du 11 septembre 1898. Collection № 62.40, doc. 463.
      10. Legs de Josue Henry de la Lindi. La lettre de Alphonse Cayen, attaché depuis 1916 au Service de la propagande coloniale, Ministère des Colonies, aux autorités de ce ministère du 13 juin 1919. Collection № 57.49, doc. 1915.
      11. Под названием «призраки короля Леопольда II» автор скорее всего имел в виду многочисленные человеческие жертвы, о которых власти Бельгии старались умалчивать. По прошествии времени эти жертвы «заговорили» устами автора, который собрал обширный материал по данной теме.
      12. HOCHSCHILD A. Les Fantômes du roi Leopold. La terreur coloniale dans l’Etat du Congo 1884-1908. Paris. 1998, p. 235.
      13. Ibid., p. 236.
      14. ЗУСМАНОВИЧ A.3. Империалистический раздел бассейна Конго (1876—1894 гг.). М. 1962,с. 34.
      15. Там же, с. 18.
      16. СУББОТИН В.А. Ук. соч., с. 98.
      17. TSHIMANGA KOYA KAKONA. Le Shaba. Sept ans après. T. I. 1972, p. 24.
      18. ОРЛОВА A.C. Африканские народы. M. 1958, с. 4.
      19. КАВАМВА В. Frontière en Afrique Centrale: gage de souverainité? popups.ulg.ac.be/federalism/document.php?id=294.
      20. Ibidem.
      21. Ibidem.
      22. RUFFIN J.-CH. L’Afrique déchirée. 2004. lexpress.fr/actualite/monde/afrique/l-afrique-dechiree_498748.html?p=:2.
      23. СУББОТИН В.А. Система колониальной эксплуатации и становление новых социальных сил. 1918 — 1960 гг. В кн.: История Заира в новое и новейшее время, с. 122-123.
      24. ОЛЬДЕРОГГЕ Д.А. Проблемы этнической истории Африки. В кн.: Этническая история Африки. Доколониальный период. М. 1977, с. 5.
      25. WYNANTS M. Des ducs de Brabant aux villages congolais. Tervuren et l’Exposition coloniale 1897. Musée Royal de l’Afrique Centrale. Tervuren. 1997, p. 125.
      26. VERBEKEN A. Msiri, roi du Garenganze. “L’Homme rouge” du Katanga. Bruxelles. 1956.
      27. TSHIMANGA KOYA KAKONA. Op. cit., p. 2.
      28. СУББОТИН В.А. Система колониальной эксплуатации..., с. 119.
      29. IFOLI INSILO. Op. cit., р. 30.
      30. См.: ВИНОКУРОВ Ю.Н. Народы Экваториальной Африки в борьбе против бельгийского колониализма. История национально-освободительной борьбы народов Африки в новейшее время. М. 1978; BOUVIER P. L’accession du Congo belge à l’indépendence. Bruxelles. 1965; SCHREVEL M. de. Les forces politiques de la décolonization congolaise jusqu’à la veille de l’independaance. Louvain. 1970.
      31. MOREL E.D. Red rubber. The rubber slave trade in the Congo. London. 1907.
      32. Цит no: NDAYWEL E NZIEM ISIDORE. Histoire générale du Congo. Bruxelles. 1998, р. 471.
      33. ЛЕТНЕВ А.Б. Общественная мысль в Западной Африке. 1918—1939. М. 1983, с. 23-28.
      34. Там же, с. 26.
      35. Подробнее см. ПЕРСКИЙ Е.Б. Бурунди. М. 1977.
      36. BOURGEOIS R. Banyarwanda-Barundi. T. I. Bruxelles. 1953, p. 38.
      37. МОРОЗОВ E.B. Африка в Первой мировой войне. СПб. 2009, с. 100.
      38. SPITAELES R. Transplantation des Banyarwanda dans le Kiwu-Nord. — Problème d’Afrique Centrale. 1953, № 20, p. 110.
      39. RDC: Etat de Crise et Perspectives Futures. 1 Février 1997, p. 6. http://www.unhcr.org/ refworld/docid/3ae6a6b710.html.
      40. Ibidem.
      41. Ibidem.
      42. Histoire Générale de l’Afrique. Vol. VII. Paris. 1989, p. 465.
      43. История национально-освободительной борьбы народов Африки в новейшее время. М. 1979, с. 315.
      44. Histoire Générale de l’Afrique, p. 466.
      45. NDAYWEL E NZIEM I. Histoire generale du Congo: de l’héritage ancient à la République Démocratique. Belgique. 1998, p. 13.
      46. SOLVIT S. Op.cit., p. 34.
      47. BISLEN A.A.J. van. Vers l’indépendence du Congo et du Ruanda-Urundi, Kraainem (Belgium). 1958, p. 7.
      48. История Тропической и Южной Африки в новое и новейшее время. М. 2010, с. 234.
      49. ПОНОМАРЕНКО Л.В. Патрис Лумумба: неоконченная история короткой жизни. М. 2010, с. 64.
      50. Официально Конго в разное время называлось по-разному. 30 июня 1960 г. вместо Бельгийского Конго появилась Республика Конго. С 1964 г. страна называлась Демократическая Республика Конго, с октября 1971 г. Республика Заир, а с 1997 г. — вновь Демократическая Республика Конго.
      51. DEME К. Les classe sociales dans le Sénégal précolonial. — La Pensée. 1966, № 130.
      52. ЗУСМАНОВИЧ A.3. Ук. соч., с. 9.
    • Средневековая Европа. Оружие и доспех
      Автор: Сергий
      О БАЛЬМУНГЕ, ДЮРЕНДАЛЕ И ИХ ХОЗЯЕВАХ
      М. Горелик
      Бальмунг выглядел так: "…клинок в ножнах, обшитых парчовою каймою… рукоять его с отделкой золотой и с яблоком из яшмы, зеленой, как трава". А вот Дюрендаль: "Ах, Дюрендаль, мой верный меч прекрасный! На рукоятке у тебя в оправе святыня не одна заключена: в ней вложен зуб апостола Петра, святого Дионисия власа, Василия святого крови капли, кусок одежды матери Христа". Хозяин Бальмунга – славный Зигфрид, главный персонаж "Песни о Нибелунгах", владелец Дюрендаля – бесстрашный граф Роланд, герой посвященной ему "Песни". Рыцари… Неустрашимые воины, преданные вассалы, защитники слабых, благородные слуги прекрасных дам, галантные кавалеры… Неустойчивые в бою, неверные слову, алчные грабители, жестокие угнетатели, дикие насильники, кичливые невежды… Все это рыцари.
      И вот вокруг этих-то противоречивых созданий вертелась, в сущности, история европейского средневековья. Потому что они в те времена были единственной реальной СИЛОЙ. Силой, которая нужна была всем – королям против соседей и непокорных вассалов, крестьян, церкви; церкви – против иноверцев, королей, крестьян, горожан; владыкам помельче – против соседей, короля, крестьян; крестьянам – против рыцарей соседних владык. Горожанам, правда, рыцари были не нужны, но они всегда использовали их военный опыт. Ведь рыцарь – это, прежде всего, профессиональный воин. Но не просто воин. Рыцарь на всех языках – рейтер, шевалье и так далее – обозначает всадника. И опять же не просто всадника, но именно тяжеловооруженного всадника – в шлеме, панцире, со щитом, копьем и мечом. Все это снаряжение стоило весьма дорого: еще в конце первого тысячелетия, когда расчет велся не на деньги, а на крупный рогатый скот, комплект вооружения – тогда еще не столь обильного и сложного – вместе с конем стоил 45 коров, или 15 кобылиц. А это – величина стада или табуна целой деревни.
      Но мало было взять в руки оружие – им надо уметь отлично пользоваться. А этого можно было достичь только беспрестанными и весьма утомительными тренировками с самого юного возраста (мальчиков из рыцарских семей с детства приучали носить доспех – известны полные комплекты для 6-8-летних детей). Следовательно, тяжеловооруженный всадник должен быть богатым человеком с большим досугом. Крупные владетели могли содержать при дворе лишь очень небольшое число таких воинов. А где взять остальных? Ведь крепкий мужик, если и имеет требуемые 45 коров, то не для того, чтобы отдать их за груду железа и красивого, но не годного для хозяйства коня. Выход нашелся: мелкие землевладельцы обязывались королем работать определенное время на крупного, снабжать его нужным количеством продуктов и изделии ремесла, а тот должен быть готовым служить королю в качестве тяжеловооруженного всадника, тоже определенное количество дней в году.
      На подобных отношениях в Европе выстроилась сложная феодальная система. И постепенно, к XI-XII векам тяжеловооруженные всадники превратились в касту рыцарей. Доступ в это привилегированное сословие становился все более трудным, основанным уже на родовитости, которая подтверждалась грамотами и гербами. Еще бы: кому хочется тесниться и допускать к жирному куску посторонних! А кусок был жирен, и чем дальше, тем больше.
      За клятву верности сеньору рыцарь получал землю с работающими на него мужиками, право суда над ними, право сбора и присвоения налогов, право охоты, право первой ночи и так далее, и тому подобное. Он мог ездить ко дворам владык, развлекаться целыми днями, пропивать, проигрывать в городах деньги, собранные с мужиков. А обязанности... Во время военных действий служить со своим харчем сеньору около месяца в оду, а обычно и того меньше. За "сверхурочную" службу ему шло большое жалованье. Военная добыча – трофеи, выкуп за пленных, сами пленные – шла ему. Можно было во "внеслужебное время" и поработать "налево" – наняться на время к постороннему сеньору или к городскому магистрату. С течением времени рыцари стали все больше и больше манкировать своими обязанностями. Иногда по условиям ленного договора рыцарь должен был служить то количество времени, на которое у него хватит запасов продовольствия. И вот такой храбрый муж являлся с окороком, прилагал все усилия к тому, чтобы съесть его за три дня, и уезжал в свой замок.
      Ну а как рыцари воевали? По-разному. Вообще говоря, сравнивать их с кем-то очень трудно, так как они в Европе были в военном отношении предоставлены самим себе. Разумеется, в сражениях участвовала и пехота – каждый рыцарь приводил с собой слуг, вооруженных копьями и топорами, да и крупные владетели нанимали большие отряды лучников и арбалетчиков. Но до XIV века исход сражения всегда определяли немногие господа рыцари, многочисленные же слуги – пехотинцы были для господ хоть и необходимым, но лишь подспорьем. Рыцари их в расчет вообще не принимали. Да и что могла сделать толпа необученных крестьян против закованного в доспехи профессионального бойца на могучем коне? Рыцари презирали собственную же пехоту. Горя нетерпением сразиться с "достойным" противником – то есть рыцарем же, – они топтали конями мешающих им своих пеших воинов. С таким же равнодушием рыцари относились и к бездоспешным всадникам с мечами и легкими копьями. В одной из битв, когда на группу рыцарей налетел отряд легких всадников, они даже не сдвинулись с места, а просто перекололи своими длинными копьями лошадей противника, и только тогда поскакали на достойного врага – рыцарей.
      Вот тут-то и происходил "настоящий" бой – два закованных в железо всадника, закрытые щитами, выставив вперед длинные копья, сшибаются с налета, и от страшного таранного удара, усиленного тяжестью доспехов и весом лошади, умноженных на скорость движения, враг с треснувшим щитом и распоротой кольчугой или просто оглушенный вылетает из седла. Если же доспехи выдерживали, а копья ломались, начиналась рубка на мечах. Это было отнюдь не изящное фехтование: удары были редкими, но страшными. Об их силе говорят останки воинов, погибших в сражениях средневековья – разрубленные черепа, перерубленные берцовые кости. Вот ради такого боя и жили рыцари. В такой бой они кидались очертя голову, забыв об осторожности, об элементарном строе, нарушая приказы командующих (хотя какие там приказы – рыцарям лишь предлагали держать строй, их просили).
      При малейшем признаке победы рыцарь кидался грабить лагерь врага, забывая обо всем, – и ради этого тоже жили рыцари. Недаром некоторые короли перед боем, запрещая бойцам ломать боевой порядок при наступлении и ход битвы из-за грабежа, в качестве "наглядной агитации" строили виселицы для несдержанных вассалов. Бой мог быть довольно долгим. Ведь он распадался обычно на нескончаемое количество поединков достойных противников, бесконечно гонявшихся друг за другом.
      Ну а как насчет рыцарской чести? Оказывается, на противника рыцарь может "напасть спереди и сзади, справа и слева, словом, там, где может нанести ему урон" – так гласил устав тамплиеров. Но если противнику удавалось заставить отступить хоть несколько рыцарей, их соратники, заметив это, как правило, ударялись в паническое бегство, которое не в силах был остановить ни один полководец (как, впрочем, и управлять боем после начала атаки). Сколько королей лишились победы только потому, что преждевременно теряли голову от страха!
      Воинская дисциплина была не просто слабым местом рыцарей – ее у них не было и быть не могло. Ибо рыцарь – индивидуальный боец, привилегированный воин с болезненно острым чувством собственного достоинства. Он профессионал от рождения, и в своем деле – военном – равен любому из своего сословия, вплоть до короля. В бою он зависит только сам от себя, и выделиться, быть первым может, только показав свою храбрость, добротность своих доспехов и резвость коня.
      И он показывал это всеми силами. Да кто же тут может что-то ему указать, приказать? Рыцарь сам знает все, и любой приказ для него – урон чести. Такое самосознание рыцаря прекрасно знали и чувствовали полководцы, государственные деятели – мирские и церковные. Видя, что несокрушимые всадники терпят поражения из-за своей горячности и своеволия, вылетая в атаку разрозненными группами и зная, что тяжелая конница непобедима, когда наваливается всей массой, государственная и церковная администрация принимали меры для приведения хоть в какой-то порядок своих выскочек. Дело-то ведь еще и в том, что рыцарей было мало. Например, во всей Англии в 70-х годах XIII века было 2750 рыцарей. В боях участвовало обычно несколько десятков рыцарей, и лишь в больших сражениях они исчислялись сотнями, редко переваливая за тысячу. Понятно, что это мизерное количество полноценных бойцов нельзя было растрачивать, распылять по мелочам. И тогда с конца XI века, во время крестовых походов, стали возникать духовно-рыцарские ордена со строгими уставами, регламентирующими их боевые действия.
      Но самый крепкий порядок был, разумеется, в бандах-отрядах рыцарей-наемников, расплодившихся в XII-XIV веках, предлагавших свои услуги кому угодно и грабивших всех подряд в мирное время. (Именно для борьбы с этими бандами и были созданы впервые в средневековой Европе французскими королями в XIV веке настоящие регулярные армии, маленькие, состоявшие из разных родов войск, где воины служили за плату постоянно.) Надо сказать, что вся строгость воинских уставов и распорядков иссякала в тех разделах, где трактовалось о боевых действиях рыцарей. То есть строгость была, но требования были самыми общими: не покидать и не ломать строй, стараться, в разумных пределах, обороняться при неудаче, а не сразу бежать, и до победы лагерь противника не грабить.
      Итак, как же воевала рыцарская конница? Чтобы сохранить строй к решающему моменту схватки, она подходила к противнику шагом, она была "покойна и невозмутима, подъезжала не торопясь, как если бы кто-нибудь ехал верхом, посадивши впереди себя на седло невесту", – писал один средневековый автор. И, только подъехав совсем близко к врагу, рыцари бросали коней в более быстрый аллюр. Медленное сближение имело еще и тот смысл, что экономились силы лошади для решающего броска и схватки. Пожалуй, самым удобным построением был издавна придуманный для тяжелой конницы "клин", "кабанья голова", или "свинья", как называли его русские дружинники, любившие, кстати, это построение ничуть не меньше своих западных коллег.
      "Кабанья голова" имела вид колонны, слегка зауженной спереди. Давно известно, что конницу водить в колоннах очень выгодно, так как в этом случае лучше всего сохраняется сила ее массированного, таранного удара. Это не столько боевое, сколько походное построение – когда "клин" врезается в ряды противника, воины, едущие в задних рядах, немедленно "разливаются" в стороны, чтобы каждый всадник не топтал передних, но в полную меру проявил свои боевые качества, равно как и качества коня и оружия. У "клина" было и еще одно преимущество: фронт построения был узок.
      Дело в том, что рыцари очень любили сражаться, но совсем не хотели умирать – ни за сеньора, ни за святую церковь. Они должны были и хотели только побеждать. Этому, собственно, и служили их доспехи. Этому служил и "клин". Ведь когда отряд рыцарей медленно, "шаг за шагом", приближается к врагу, он становится великолепной мишенью для лучников противника. Хорошо, если у того нет качественных лучников. А если есть? Если у них вдобавок отличные дальнобойные, мощные луки? Монголы при Лигнице и англичане при Кресси и Пуатье именно из луков буквально расстреляли прекрасно защищенных доспехами рыцарей. А при построении "клином" перед вражескими стрелками оказывалось только несколько всадников в самом надежном защитном снаряжении.
      Да, рыцари умирали весьма неохотно. Они предпочитали бежать или сдаваться в плен в случае неудачи. В европейских войнах гибло их очень мало – единицы, и лишь в крупнейших битвах, решавших судьбы стран, – несколько сотен.
      И дело тут не только в доспехах. Рыцари к XIII веку ощутили себя неким всемирным орденом, кастой, для которой не важны никакие территориальные границы, никакое подданство. Ведь границы все время менялись, области и целые государства переходили от одного короля к другому, а рыцари сидели в тех же замках, изъяснялись на французском языке и все, как один, считались слугами святой католической церкви. И убивать собрата, кто бы и откуда он ни был, становилось неприличным. Вот одолеть его – сбить с коня, взять в плен и, главное, получить выкуп – это победа. А что пользы от трупа? Войны превращались в массовые турниры. Но не превратились.
      Не позволили "грубые мужики" – крестьяне и горожане, воевавшие в пехоте. Им-то рыцари пощады не давали. Но уж и они в долгу не оставались – пленных не брали. А когда в XIV веке бурно развилась боеспособная пехота, сражающаяся в плотных строях, не боящаяся конных атак и с длинными алебардами сама бросающаяся в бой, – рыцари кидались в бегство при одном виде швейцарских "баталий" и гуситских повозок, с ужасом и возмущением рассказывая о непривычных кровавых побоищах – ведь у швейцарцев, например, под страхом смерти запрещалось брать пленных. И когда рыцари тоже стали все чаще применять глубокие плотные построения, так что отряд превращался в железного дикобраза, их снова смела – теперь уже навсегда – пехота, вооруженная огнестрельным оружием.
      А теперь посмотрим, чем же и в чем воевали рыцари.
      В литературе нашей, особенно художественной, широко распространено мнение, что европейское рыцарское вооружение было ужасно тяжелым и неудобным. Как только не измываются над рыцарями романисты: бедные всадники в их повествованиях не то что сесть на коня – ходить, с земли подняться сами не могут. Да что винить писателей – их вводили в заблуждение солидные труды военных и невоенных историков. На самом деле рыцари не были врагами самим себе, да и вообще военное дело не терпит неудобств в снаряжении. И рыцарское оружие в этом смысле ничем не отличалось от любого другого. Просто на нем лучше, чем, пожалуй, на любом другом оружии, видны все изменения, происходящие со средствами нападения и защиты, которые диктует развитие военного дела, производства и социальных отношений.
      В XI веке снаряжение тяжеловооруженного всадника сложилось в том виде, в котором оно просуществовало с незначительными изменениями, до XIV века и послужило основой для дальнейшего развития вооружения. К сожалению, подлинных западноевропейских доспехов XI-XII веков дошло до нас очень мало, и говорить о них приходится по изображениям на памятниках искусства.
      Судя по ним и дошедшим образцам, подавляющее большинство рыцарей защищало тело кольчугой. До недавнего времени многие ученые считали, а иные считают и сейчас, что на Западе стали широко применять и делать кольчуги только с конца XI века, в результате крестовых походов, заимствовав секреты их изготовления на Востоке. До этого времени рыцари носили "неудобные (почему неудобные?) кожаные доспехи с нашитыми железными пластинками или кольцами". Немногие же кольчужные брони ввозились с Востока или из Руси. На самом же деле кольчугу в Западной Европе знали и изготовляли еще со времен античности и на протяжении всего первого тысячелетия нашей эры. Другое дело, что при всех своих удобствах, ее не только разрубает меч и топор или пропарывает копье – ее пробивает стрела. Поэтому воины конца первого тысячелетия нашей эры часто предпочитали ей более надежные пластинчатые и чешуйчатые доспехи. Ведь им приходилось сражаться с бесконечными волнами пришельцев с Востока – кочевниками, вооруженными могучими луками гуннского типа с тяжелыми бронебойными стрелами. Но к XI веку последние наследники гуннов – мадьяры – осели, прекратив опустошительные конные набеги, а для всадников были придуманы большие миндалевидные щиты, закрывавшие их от носа до середины голени.
      Сделанный из дерева, обтянутый слоями кожи и увенчанный железным навершьем – умбоном, такой щит надежно укрывал от стрелы, а меч и копье если и разрубали его, то застревали в нем или даже ломались, стоило принять удар на умбон. Тут-то кольчуга, прекрасно укрывавшая от случайных ударов, и вышла на первое место. Сначала она имела рукава до локтей, да и ноги оставались открытыми. А в рубке мечами или под градом стрел легко было лишиться руки и ноги. И щит не помогал – его, такой большой и тяжелый, трудно было подставлять под сыпавшиеся со всех сторон удары.
      Тогда в конце XI века рыцари стали надевать на ноги кольчужные чулки, а кольчуга обрела длинные рукава с варежками и капюшон, так называемый "хауберк". Завершал полное прикрытие рыцарского тела шлем. В XI веке он почти всегда имел широкий наносник и форму купола, благодаря которой удары мечом по нему скользили. В специальной литературе их называют "норманнскими", но они – общее достояние всей Евразии, так как развились в качестве упрощенного варианта из самого распространенного в Евразии первого тысячелетия шлема, склепанного из четырех и более сегментов в виде купола и снабженного остроконечным навершием. Ранние "норманнские" шлемы тоже были клепанными, позднее их ковали из одного куска.
      В XII веке верхушка у этих шлемов загибается вперед или же он "распухает", приобретая яйцеобразную форму. Эти изменения вели к увеличению объема шлема, что давало больший защитный эффект, так как стенки шлема уже не прилегали непосредственно к голове. Тогда же шлемы обрели наличники – железные полумаски. И не случайно, потому что щит из миндалевидного стал треугольным и уже не защищал лицо. А его надо было беречь: от удара мечом "хауберк" не спасал. На Готланде были раскопаны черепа в кольчужных капюшонах, разрубленные страшным поперечным ударом.
      И вот этот описанный комплекс доспехов называют тяжелым, делающим рыцаря неповоротливым – в отличие от воинов Руси и Востока. А ведь он весил в среднем не больше, чем защитный набор оружия в Восточной Европе и Азии. Пусть западная кольчуга имела рукава и капюшон и дополнялась чулками – зато на Руси и Востоке она часто дополнялась или заменялась более тяжелым пластинчатым или чешуйчатым панцирем, на Западе применявшимся редко. И щиты были такие же миндалевидные, и шлемы, близкие по форме "норманнским", в XII-XIII веках снабжались железными масками.
      В XIII веке начинается процесс сильного изменения рыцарского доспеха. Прежде всего он коснулся шлема. У яйцеобразного шлема макушка делается плоской, опускается затылок, железный наличник увеличивается книзу и в стороны – шлем принимает вид железного ведра с прорезями для глаз и дырочками для дыхания. По своей форме он и назван "горшковидным", с такого шлема удары не соскальзывают, но любой прямой удар по нему уже не достигает цели, так как это "ведро" надевалось на специальную, с толстым мягким валиком-венцом, шапку, надетую, в свою очередь, поверх кольчужного капюшона. Так что такой шлем нигде и близко не касался поверхности головы, да еще его личина от глаз до подбородка частенько снабжалась дополнительным слоем металла.
      С середины XIII века, или несколько раньше, в Европе начинает распространяться доспех типа "бригандины" – панцирь, где железные пластины скреплены изнутри мягкой – тканой или кожаной – основой. Было ли появление и распространение "бригандины" на Западе результатом развития местных традиций, или же заимствования из Руси или с Востока – вопрос до сих пор не решенный. Но время потребовало – и этот доспех появился. С появлением такого усиленного доспеха отпала необходимость в огромном щите – деревянный треугольник, уже без умбоиа, стал прикрывать тело сидящего верхом бойца от шеи до бедер. Соответственно уменьшился и его вес. так что щитом стало возможно фехтовать, подставлять под удары врага. А чтобы рука, держащая его, меньше уставала, щит на специальном ремне вешали на шею: если он был не нужен или воин бился обеими руками, щит забрасывался за спину.
      С XIII века не только сам рыцарь, но и его боевой конь получает усиленную защиту. Тканые или войлочные попоны, закрывавшие все тело коня, появились еще в XII веке и защищали его от дождя и зноя. Теперь же попона стала кольчужной. А голова коня защищалась железной маской, оставлявшей открытыми только глаза и рот.
      Сама идея бронирования лошади пришла в Европу с Востока – из мусульманских стран или от татаро-монголов – через посредство Руси. Но формы, в которые вылился западноевропейский конский доспех, были местными.
      Надо сказать, что снаряжение коня и методы управления им менялись и совершенствовались так же, как и остальные средства ведения боя. Таранный удар копьем и связанная с ним опасность быть выбитым из седла потребовали предельно крепкой посадки, что привело в XII веке к созданию седла-кресла с высоченной, очень жесткой задней лукой, охватывающей стан всадника, на которую он откидывался, уперев ступни вытянутых ног в стремена. Высокая передняя лука защищала живот рыцаря. Строгость в управлении конем обусловила существование специального мундштука и острых конусовидных шпор. С конца XII-начала XIII веков мундштук усложняется и становится все строже, и за счет этого уменьшается необходимость в большой строгости шпор, но возрастает требование более тонкого управления конем. Тогда по всей Европе начинают распространяться более "мягкие" шпоры со звездчатым колесиком.
      Как мы видим, все изменения в доспехе XI-XIII веков происходили по внутренним закономерностям самого оборонительного вооружения – одна его часть усиливалась за счет другой, хотя в XIII веке наблюдается общее увеличение веса средств защиты.
      Усиление доспеха в XIII веке произошло потому, что именно в это время начинает изменяться форма меча. В XI-XII веках он сохранял традиции конца первого тысячелетия – был не очень длинным, весьма широким и имел, как правило, округлый конец, то есть был приспособлен исключительно для рубящего удара. Но в XIII веке мечи вытягиваются и заостряются на конце, становятся более тяжелыми. Ими уже можно не только прорубить кольчугу, но и проткнуть ее. Еще четыре вида оружия заставили усилить кольчугу пластинчатой броней: булава, арбалет, фальшьон и алебарда. Булаву – металлический шипастый многогранник, а также шестопер, очень возлюбили в XI-XIII веках воины-клирики. Поскольку церковь запрещала своим служителям проливать кровь, а воевать за свои интересы князьям церкви приходилось так же, как и мирянам, то булава оказалась как нельзя кстати: от ее удара по мягкой кольчуге получался такой ушиб, что пострадавший с кровоизлиянием или перебитыми костями часто отправлялся в лучший мир.
      В это же время бурно развивался и распространялся арбалет – станковый лук, машина огромной мощности, пробивавшая кольчужную ткань, как матерчатую. Фальшьон – огромный тяжелый тесак, появившийся в начале XIV века и понравившийся рыцарям, – запросто разрубал кольчугу, а известная с этого же времени алебарда – сочетание копья, топора и крюка, насаженное на древко, – в руках швейцарских крестьян-пехотинцев раскалывала и протыкала не только кольчуги, но и шлемы. Все отмеченные тенденции в оружии нападения продолжали быстро развиваться и в последующие столетия, что повлекло соответствующее развитие доспеха из крупных железных пластин.
      В этот период распространилось поднимающееся забрало, изобретенное столетием раньше. Над разработкой же прикрытия корпуса воина шла большая экспериментаторская работа.
      Были изобретены панцирные жилеты, кожа которых подбивалась большими прямоугольными пластинами. И наконец, на магистральном пути развития западноевропейского рыцарского панциря оказался доспех, состоящий из сплошной кирасы с юбкой из горизонтальных стальных полос (в XIV веке кирасу почти всегда упорно обтягивали тканью или надевали поверх нее короткий кафтан, так что ее и не было видно), наручей и поножей, состоящих из деталей, повторяющих анатомическое членение человеческих конечностей, а также железных перчаток. Оставалось лишь соединить между собой все части этого доспеха. На это ушла вторая половина XIV века. Тогда же "горшковидный" шлем для боевых условий был заменен "баскинетом" – небольшим заостренным на макушке шлемом с низким затылком, защищенным спереди подвижным забралом с сильно выступающей центральной частью, за что его называли "собачьей мордой". К "баскинету" прикреплялось длинное кольчужное ожерелье, прикрывающее шею и плечи, И наконец, в XV веке появился полный доспех, где конструкция из больших сплошных стальных пластин повторяла строение человеческого тела. Именно над этим доспехом издевались позднейшие авторы исторических исследований и романов, перенося его и на столетия раньше. А зря издевались. Выяснилось, что доспех этого типа отличался великолепными боевыми качествами, был не только очень прочен, но и удобен.
      Весил такой доспех около 25 килограммов. (Заметим, что комплекты доспехов из Восточной Европы и Азии весили почти столько же.) Но этот вес равномерно распределялся по всему телу. Все подвижные части набирались из узких пластинок, приклепанных к ремням, так что доспех совершенно не сковывал движений. В наши дни во время киносъемок спортсмены и артисты надевали подлинные доспехи. Так вот, тренированный человек спокойно работает в доспехе 8 часов в сутки, ходит, ездит верхом, сам влезает в седло и поднимается с земли. А что рыцари уставали в своей броне – так разве не устают в своих сражениях современные хоккеисты?
      Доспехи XV века, названные "готическими" за заостренные формы своих деталей, сменились в начале XVI века "максимилиановскими", в которых вся поверхность брони покрывалась желобками, облегчавшими вес доспеха. Позднее доспех опять становится гладким – формы его соответствуют изменениям моды в одежде.
      В XVII веке, с резким усилением пробивной способности огнестрельного оружия, доспех достигает максимальной толщины и веса – около 33 килограммов. Это был предел – после этого "доспешные мастера" отказались соревноваться с мушкетами и пистолями.
      Появление "готического" доспеха привело к яркому расцвету искусства оформления оружия. Раньше отдельные металлические детали украшали узкие, инкрустированные золотом каймы, теперь большое поле давало простор творческой мысли мастера. Но "готические" доспехи XV века красуются только полировкой и изяществом форм. Зато фантазия мастеров отыгрывалась на шлемах и конских доспехах. Забрала шлемов превращались в звериные морды или страшные маски с крючковатыми носами и стальными усами, конские оголовья ковались в виде голов химер и других чудовищ. С середины XVI века формы стали скромней, но отделка – богаче.
      Доспехи полностью покрывались узорами, инкрустированными, травленными, гравированными, чеканными, золочеными, воронеными. На огромных пластинах конских панцирей и круглых щитах "рондашах" изображались сложнейшие многофигурные композиции на исторические и литературные сюжеты. Лучшие мастера доспеха – "платтнеры" – работали в Милане – семейства Миссалья, Пиччинино, в Инсбруке – Христиан Трейц, Йорг Зорг, в Аугсбурге – Коломан Хельмшмид, в Нюрнберге – Антон Пеффенхаузер. Немецкие мастера славились чистотой и законченностью работы, полировкой и изящным силуэтом, итальянцы – неистощимым богатством мотивов оформления и виртуозных технических приемов.
      Не отставали от "платтнеров" и мастера-мечники. Рыцарский "готический" меч в XIV-XVI веках все более сужается, заостряется, вытягивается, пока, наконец, в XVI веке не превращается в шпагу. Он постепенно теряет рубящую функцию – ведь сплошной доспех им все равно не разрубить, зато острием можно проткнуть сквозь сочленения панциря. Изменяются и детали рукояти меча – вытягивается навершие, перекрестие снабжается дополнительными отростками для защиты кисти руки. Отделка мечей становится все обильнее и сложнее. Тончайшая чеканка, гравировка, инкрустация, прорези и чернь украшают клинки, рукояти, ножны. Лучшие клинки изготовляли испанские мастера в Толедо, и германские – в Золингене, перенявшем секреты, марку и славу у оружейников города Пассау.
      СЛЕВА НАПРАВО:
      - "Готический" доспех работы миланского мастера Томмазо Негрони да Элла Миссалья, "французского типа", шлем типа "баскинет". Середина XV века.
      -Комплект "готических" доспехов для рыцаря и коня, шлем типа "армэ". Италия, конец XV века.
      -"Максимилиановский" доспех, шлем типа "армэ". Работа мастера Коломана Хельмшмида из Аугсбурга. 1520 год.
      -Итальянский доспех типа "рачья грудь", шлем типа "бургиньот", 2-я половина XVI века.
      В связи с усилением доспеха роль рыцарского меча несколько падает, зато копье служит по-прежнему верно, и если не протыкает, то выбивает противника из седла. К XVI веку оно превращается в толстый трехметровый шест с маленьким острием. Такую тяжкую пику, обладающую страшной пробивной силой, уже не удержать одной рукой. Поэтому ее подпирали стальной подставкой, привинченной к груди кирасы.
      И все же доспехи, в которых нельзя было ни встать, ни повернуться, были. Это турнирные доспехи XVI века. Турниры, пышно обставленные игрища, призом на которых были доспехи и конь поверженного соперника, известны с XI века. До конца XV века рыцари на турнирах бились в основном тупым оружием и в обычных боевых доспехах. Но в XVI веке правила ужесточились, стали драться острым оружием. Погибать в игре хотелось еще меньше, чем в бою, и доспехи для турнира "специализировались". Для пешего поединка доспехи делались полностью закрытыми и требовали особой изощренности мастеров в изобретении дополнительных подвижных сочленений. Комплект для группового боя – стенка на стенку – отличался от боевого только тем, что левая часть груди, плечо и подбородок – места, куда направлялся удар копья, – защищались дополнительной, сложной формы, толстой железной пластиной, привинченной к кирасе. Зато доспех для конного копейного поединка – весил до 85 килограммов. Он закрывал только голову и торс всадника, но имел толщину около сантиметра и был почти неподвижен – ведь надо было только ударить копьем. Облачали в него рыцаря, посадив на поднятое над землей бревно, так как с земли он сесть на коня не мог, да и выдерживал в нем боец очень короткое время. Турнирное копье имело вид настоящего бревна, с прикрепленным стальным кругом у рукояти – защитой правой руки и правой стороны груди. Конь для турнира также обряжался в особо толстый доспех, да еще поверх стального нагрудника клали толстый кожаный валик, набитый чем-нибудь мягким. Рыцарь сидел в огромном седле, задняя лука которого подпиралась стальными стержнями, а передняя была так широка, высока и простерта вниз, что, окованная сталью, надежно защищала ноги всадника. И все это хозяйство покрывалось богатейшими геральдическими мантиями, попонами, на шлемах возвышались геральдические фигуры из дерева, копья обертывались лентами.
      Доспехи и мечи – свидетели, и отнюдь не молчаливые, целой эпохи в развитии военного дела, кузнечного ремесла и декоративного искусства, свидетели славы и позора – сейчас тихо стоят в музеях и холлах, а кости их хозяев тлеют на полях сражений, под величественными надгробиями. И пусть мы знаем не только о высоте рыцарского духа, но и о низости воинов-феодалов, они по-прежнему видятся нам такими, какими описал их автор "Песни о Роланде":
      …Стальные шпоры на ногах надеты,
      Кольчуги белые легки, но крепки,
      Забрала спущены у ясных шлемов,
      На поясах мечи в златой отделке,
      Щиты подвешены у них на шеях,
      И копья острые у них в руке.
    • Сражение под Адрианополем 378 г.
      Автор: Saygo
      Калмыков В. С. Сражение под Адрианополем 378 г.: закономерное поражение римской армии или ошибка императора Валента? // Вестник Московского государственного гуманитарного университета им. М. А. Шолохова. История и политология. - 2011. - № 2. - c. 15-23.

      Бюст Валента

      Реконструкция вооружения римского пехотинца

    • Урсу Д. П. Бенинский политик Матье Кереку
      Автор: Saygo
      Урсу Д. П. Бенинский политик Матье Кереку // Вопросы истории. - 2016. - № 11. - С. 108-124.
      В публикации на основе широкого круга исторических источников рассматривается жизнь и деятельность выдающегося политического лидера Бенина Матье Кереку (1933—2015), который сделал попытку построить марксистское государство в сердце Западной Африки. Статья содержит подробный анализ причин провала Кереку на пути некапиталистического развития, а также его выбора в пользу подлинной демократии, гражданских свобод и рыночного хозяйства.
      В 1933 г. на севере французской колонии Дагомея в Западной Африке родился мальчик, которому суждено было сыграть особую роль в истории своей страны. Семья Кереку принадлежала к малочисленной народности сомба, христиан по вероисповеданию, при мусульманском большинстве на данной территории1. Мальчика крестили и нарекли Матье в честь святого пророка Матвея. Биография Кереку богата необычными приключениями, примерами гуманности и благоразумия, резкими переменами идейных ориентиров. Он трижды входил в президентский дворец, три раза начинал жизнь с чистого листа. Сначала в качестве военного адъютанта действующего президента, проще говоря, слуги в военном мундире. Второй раз Кереку в чине майора с автоматчиками за спиной ворвался во дворец, узурпировав власть на многие годы. Под его руководством Дагомея стала на путь строительства социализма на основе марксистско-ленинской теории. В третий раз Кереку вошел в тот же дворец под звуки торжественных фанфар как свободно избранный народом президент и два срока (10 лет) восстанавливал частную собственность и плюралистическую демократию2.
      В общественном сознании африканцев образ Кереку амбивалентен — он обладает как сакральными, небесными, так и земными символами. Мальчик Мат родился под знаками двух начал — христианского и языческого, автохтонного. Последнее означало, что семья принадлежала к тотему Хамелеон. «Позади каждого человека — его тотем», — говорят африканцы. Это означает, что сначала появились зооморфные предки и только много времени спустя их потомки приобрели образ человеческий. «Тотем позволяет в архаичном мировоззрении связать данный человеческий коллектив с территорией проживания, прошлое с настоящим, культурное и социальное — с природой»3. В африканской мифологии Хамелеон олицетворяет собой не только изменчивость, но и выдержку, неторопливость, мудрость. С юности Кереку следовал правилу короля Акабы, третьего по счету правителя Бенина: «Медленно и тихо хамелеон поднимается на вершину баобаба». Здесь, где благодаря культу вуду так сильна вера в мистику и колдовство, тотем Хамелеона значил очень многое.
      Столь же полным скрытых смыслов было имя Матвей. Библейский Матвей, будучи сборщиком налогов, не только решительно последовал за Христом, но до конца жизни проповедовал неверующим слово Божие. Он написал первое евангелие, где утверждал, что Иисус есть подлинный Мессия. Перед концом жизни он стал первосвященником эфиопской церкви, что связало его с Африкой4. Святой Матвей, небесный покровитель, и его земной архетип Хамелеон подсказывали Кереку линию поведения в жизненных ситуациях — решительность при максимальной осторожности, готовность к компромиссу при встрече с непреодолимыми препятствиями.
      Ни о семье Кереку, ни о его ранних годах жизни нет достоверных сведений. Можно предположить, что семья была бедной и многочисленной, как все другие в деревне. В детстве мальчик пас коз на склонах окружающих холмов. Затем отец решил, что хотя бы один из его отпрысков достоин лучшей доли и должен получить образование. Матье был привезен в Натитингу, центр провинции Атакора, и отдан в школу, где директором был педагог Юбер Кутуку Мага, также сомба по происхождению. Позже он станет первым президентом независимой Дагомеи. Учился мальчик отлично, поражая окружающих находчивостью, быстротой реакции и, в то же время, рассудительностью в принятии решений.
      Понимая, что окончание школы не гарантирует юноше продвижение в жизни, его покровитель Мага посоветовал связать свою жизнь с армией. Или, возможно, Кереку увлекла офицерская карьера по примеру двоюродного брата Мориса Куандете, который, приезжая домой, щеголял в новеньком мундире курсанта французской офицерской школы. В 14 лет Мат сбежал из школы и пристал в качестве «сына полка» к дагомейской роте, дислоцированной в г. Кати (ныне Мали). Затем он вместе с частью был переведен в г. Сен-Луи (Сенегал), а завершил свое образование, общее и военное, во французских училищах в Фрежюсе и Сан-Рафаэлло. Получив звание капрала в 1954 г. и младшего лейтенанта в сентябре 1960 г., он около года служил во французской армии.
      После возвращения на родину в августе 1961 г. Кереку был назначен адъютантом президента республики, бывшего директора школы Маги. Так впервые он вошел в пышное здание бывшего губернатора колонии, а теперь президента, и познакомился с закулисной стороной дагомейской политической жизни. То, что он увидел и узнал, его сильно огорчило — не такой он представлял свою, теперь уже независимую, родину. Нищета и неграмотность — внизу, казнокрадство, мелкие страсти, злые сплетни — наверху. Страна была разделена на три региона, где доминировали три почти равные по силе политические группировки с тремя лидерами. Север представлял Мага, юго-восток — Суру Миган Апити, а центр и юго-восток — Жюстен Ахомадегбе. Логика борьбы заставляла их играть на политическом поле «двое против одного».
      На президентских и парламентских выборах в декабре 1960 г. победил список Дагомейской партии единства (ПДЮ), лидерами которой были Мага и Апити, набравшие более 2/3 голосов избирателей. Партия Ахомадегбе — Дагомейский демократический союз (ЮДД) — оказалась в оппозиции, а вскоре и вовсе была запрещена. Летом следующего года был принят 4-летний план развития страны. Выступая с его обоснованием в парламенте, Мага назвал сумму в 30 млрд фр. будущих капиталовложений, причем 50% из них должны были пойти на сельское хозяйство, 30% на инфраструктуру и 20% на образование и здравоохранение. Предполагалось, что финансирование плана пойдет, главным образом, из внешних источников. Намерение правящей партии, продолжал далее президент, — построить в Дагомее динамичный социализм, позволяющий рационализировать систему производства и обращения для того, чтобы обеспечить справедливое распределение богатств на благо народа»5.
      О том, что в правительстве Дагомеи есть сторонники социалистического выбора, стало известно в Москве. Дипломатические отношения между Дагомеей и СССР были установлены 4 ноября 1962 г. как результат визита Апити в Москву.
      Радужным планам построения «африканского социализма» при сотрудничестве с социалистическими странами, но за деньги капиталистов, не суждено было сбыться. В Дагомее росла нищета, пошли вверх цены на товары и продукты первой необходимости. Государственный долг приближался к астрономической сумме в 1 млрд франков. Падение производства экспортных культур правительство пыталось компенсировать сокращением государственных расходов. Были увеличены прямые и косвенные налоги, сокращена зарплата служащим, заморожены выплаты другим категориям работников. На требования профсоюзов власти ответили репрессиями, во время демонстраций несколько человек были убиты. В такой накаленной обстановке командующий армией полковник Кристоф Согло совершил переворот и взял власть в свои руки.
      Президент Мага потерял свой пост, и вместе с ним из президентского дворца выдворили его адъютанта лейтенанта Кереку. Последний был переведен в войска на незначительный пост командира взвода. Снова началась казарменная жизнь, но вывод из случившегося он сделал: командующий войсками, нарушив конституцию, присягу и устав, изгнал с его поста демократически избранного президента. Этот акт станет дурным примером для других амбициозных офицеров, которые в будущем повторят путь Согло. Для себя Кереку решил идти на подобный шаг лишь в случае крайней необходимости.
      Правление полковника Согло, вскоре ставшего генералом, длилось чуть больше четырех лет, с 28 октября 1963 до 17 декабря 1967 года. Как и Мага, его бывший патрон, Кереку находился в оппозиции к военному режиму. Он был недоволен, прежде всего, кадровой политикой в армии, так как офицеры-северяне не продвигались по службе. Кроме того, их было ничтожно мало — всего 16 на 74 южан6. Такая диспропорция нарушала хрупкое равновесие между регионами, которое пыталось наладить Согло, вела к дискриминации выходцев из северных провинций — Атакоры и Боргу. Кроме того, Кереку был недоволен не всегда тактичным поведением иностранных военных инструкторов (в Дагомее находились военные миссии Франции, Китая, Израиля)7. Против военного сотрудничества с Израилем резко выступали офицеры-мусульмане, все уроженцы двух северных провинций. Кроме того, офицеры-патриоты возмущались тем, что в армии низкая дисциплина, мало военных занятий, редко проводятся маневры. Офицеры страдали от безделья и скуки. Строго говоря, да- гомейская армия не предназначалась для защиты страны от внешнего врага; ее скрытой функцией было — служить сверхполицией на случай народных восстаний. Однако в силу ряда причин именно вооруженные силы превратились в главный фактор нестабильности.
      Во-первых, офицеры получали высокое жалование и считали себя особой кастой. Многие из них питали непомерные личные амбиции. Во-вторых, казармы, как правило, располагались в крупных городах — Котону, Порто-Ново, Виде, Параку, где солдаты и офицеры тесно общались с местным населением. Там они подвергались быстрой политизации со стороны различных радикальных организаций8. В-третьих, подготовка и переподготовка офицерского корпуса за границей, главным образом во Франции, приводила к тому, что дагомейцы нередко воспринимали радикальные взгляды и становились адептами левых групп и сект. Да и в самой Дагомее они могли встретить таких агитаторов — просоветских, прокитайских, проалбанских марксистов, анархистов и т.д. Это были французские специалисты по линии международного сотрудничества: на 1960 г. их насчитывалось полтысячи человек. К 1965 г. их число сократилось до 246 чел. вследствие отъезда врачей и среднего медицинского персонала. Зато увеличилось количество преподавателей (до 141 чел.), а именно они были наиболее политически активными9. Неудивительно, поэтому, что студенты университета и старшеклассники всегда первыми шли на митинги, демонстрации, начинали забастовки. Общение с гражданской молодежью, таким образом, также повышало политическую активность офицеров. Не последнюю роль в радикализации дагомейского общества в целом и молодежи в частности сыграла советская радиопропаганда на Африку.
      Между тем, военный режим генерала Согло близился к своему бесславному концу. Президент взял кредиты во Франции, ФРГ, Швейцарии, Италии, у международных финансовых учреждений и разных фондов на миллиардные суммы. Всего к концу 1964 г. общий долг Дагомеи зарубежным кредиторам достиг 6,5 млрд фр. и продолжал расти10. Уже в конце 1966 г. министр финансов Нисефор Согло (однофамилец главы государства) в газетном интервью признал: «Финансовое состояние страны критическое, даже катастрофическое»11.
      В середине декабря 1967 г. ситуация в Дагомее накалилась до предела. В стране была объявлена всеобщая забастовка, профсоюзы требовали сокращения налогов и улучшения продовольственного снабжения при снижении цен. Когда 16—17 декабря в столице шли непрерывные совещания высших чинов армии, капитан Кереку с группой младших офицеров и ротой парашютистов захватил виллы четырех высших офицеров, сторонников Согло. На следующий день по радио выступил главарь путчистов майор Куандете и объявил о свержении президента и роспуске правительства. Вскоре в победившей хунте произошли перестановки: президентом стал полковник Альфонс Аллей, а Куандете — главой правительства12. Рядом с премьером часто можно было видеть капитана Кереку, который стал председателем Военного комитета бдительности, впрочем, без особых возможностей контроля за правительством. Был создан чрезвычайный военный трибунал, прошла чистка чиновников-коррупционеров. Однако режим строгой экономии расхода государственного бюджета вызывал массовое недовольство. Началась проверка трудовой дисциплины — патрули следили за своевременным выходом госслужащих на работу. Нарушителей или штрафовали или подвергали 10-дневному аресту, а злостных — увольняли13. Однако напряженность в стране не спадала.
      Находясь в безвыходном положении, военная хунта летом 1968 г. решила самораспуститься и передать власть гражданскому президенту. Выбор пал на бывшего министра иностранных дел Зинсу. Ему удалось усидеть в высоком кресле лишь полтора года. В конце 1969 г. его свергла новая хунта во главе с неугомонным Куандете. Первым делом узурпатор расправился со своим недавним соперником — Аллей был осужден военным трибуналом на 10 лет заключения, но через два месяца амнистирован и назначен на высокий пост в Министерстве обороны. Подобного издевательства над правосудием трудно было себе представить, неудивительно, что Дагомея заслужила обидное название «больного человека Африка». Стало ясно, что практика военных переворотов и «чрезвычайки» изжила себя. Военные у власти показали себя плохими менеджерами; не обладая ни специальными знаниями, ни соответствующим опытом, они превращались в марионеток своих гражданских помощников и советников. Международные кредиторы требовали стабилизации политической обстановки и рационального использования получаемых займов. Местные профсоюзы бунтовали, протестуя против роста цен и налогов.
      Хунта, пребывая в полной политической изоляции, нашла оригинальную формулу перехода к гражданскому правлению — создание президентской коллегии из трех наиболее авторитетных политиков — Мага, Апити, Ахомадегбе — каждый из которых правил бы страной в течение двух лет. Первым оказался Мага, и ему 4 мая 1970 г. была передана вся полнота власти, так как он исполнял одновременно функции главы государства и правительства14. Одним из первых декретов нового президента был арест и отдача под суд «хронического заговорщика» Куандете; он был осужден на 20 лет заключения. Другие меры касались нормализации экономической жизни Дагомеи. Был уменьшен с 25% до 5% налог на зарплату госслужащих, наполовину сокращен налог на пенсионеров, а также на крестьян15. Ситуация в стране на некоторое время нормализовалась.
      Все эти драматические события происходили без участия капитана Кереку, который два года (1968—1970) находился на курсах штабных офицеров во Франции. Здесь было не менее интересно, чем на родине: в мае 1968 г. страну потрясли студенческие волнения в Сорбонне. Франция стояла на пороге гражданской войны — левые активисты атаковали как правительство генерала Ш. де Голля, так и коммунистическую партию. Кереку внимательно следил за событиями; не исключено, что он общался с молодыми офицерами, носителями левых взглядов. В скором времени все увиденное, прочитанное и услышанное во Франции послужит Кереку материалом для разработки программы переустройства родной страны.
      После возвращения в Дагомею Кереку получцл звание майора и был назначен командиром элитного десантного батальона, расквартированного в г. Вида, а с июля 1970 г. — еще и заместителем командующего сухопутными войсками. Страна, между тем, продолжала бунтовать при странном политическом режиме, названным «трехголовым чудовищем». Экономическое положение оставалось тяжелым, но не катастрофическим. Проведя положенные два года у кормила государства, Мага в мае 1972 г. благополучно передал власть очередному президенту Ахомадегбе. Впрочем, в печати появились сообщения о коррупции министра финансов, но наружу не выплыло ничего особенного. Кризиса в стране не было, тем более неожиданным прозвучало по радио Котону в три часа пополудни 26 октября 1972 г. выступление майора Кереку. Он сообщит, что власть в Дагомее переходит в руки армии. «Вооруженные силы отобрали назад то, что им принадлежало», — сказал он. Президентская коллегия, этот «настоящий монстр, раздирается внутренней борьбой, авторитет государства исчез». В заключении своей речи Кереку зачитал состав нового правительства — в него вошли 4 майора, 7 капитанов и один унтер-офицер16.
      Первые решения новой хунты были продиктованы обстановкой, направлены на укрепление собственной власти и недопущение контрпереворота. Кереку, объявивший себя президентом и главой правительства, а также министром обороны и плана, вскоре заявил, что армия не делает политики; она занята лишь экономическим и социальным восстановлением страны. В правительственном вестнике печатались первые декреты: о составе нового правительства, задержании сановников прежнего режима (бывшие президенты Мага, Апити и Ахомадегбе без суда сидели в тюрьме до 1981 г.), о посылке комиссаров во все провинции. Из армии были удалены соперники Кереку — полковники Аллей и де Суза, майоры Хашеме, Сумару, Родригес и Джонсон17. В начале следующего года Аллей и Хашеме, а также 10 военных и гражданских лиц (среди них и французы) были арестованы за попытку переворота18.
      Первые два года Кереку уделил наведению в стране элементарного порядка и одновременно поиску социально-политической модели на перспективу. Концентрация власти в его руках сопровождалась удалениемчиз состава руководящей верхушки несогласных, потенциальных соперников и левых экстремистов. Первым потерял свой пост министра капитан Н. Бехетон, прослывший марксистом и не скрывавший своих просоветских взглядов. За полтора года состав правительства менялся трижды, но свои посты сохраняла тройка левых радикалов из лагеря в Виде — майор Мишель Алладайе (министр иностранных дел), капитан Жанвье Асогба (министр гражданской службы) и капитан Мишель Аикпе (министр внутренних дел и безопасности). Первым ушел Асогба: в январе 1975 г. он поднял мятеж, был разбит и осужден, а летом того же года при невыясненных обстоятельствах погиб Аикпе. Долгое время в кабинете министров вторым лицом пребывал майор Бартелеми Оуэнс, министр юстиции, сторонник консервативной линии.
      Поначалу казалось, что кроме националистической фразеологии, новая хунта не сможет предложить ничего нового и, в конце концов, будет сметена очередным дворцовым переворотом. Однако в закрытых кабинетах президентского дворца шел напряженный поиск социальной и политической модели на перспективу, сталкивались различные идеологические направления, рассматривались разные варианты развития страны. Персональный состав этого мозгового центра известен лишь приблизительно, но ясно одно — организатором и вдохновителем его был сам президент.
      Наконец, 30 ноября 1974 г., Кереку закончил подготовительный этап и выступил на исторической площади Гохо в Абомее с программной речью, всколыхнувшей всю страну. Президент объявил о социалистическом выборе дальнейшего развития и добавил: «Философским фундаментом и путеводным ориентиром нашей революции является марксизм-ленинизм»19.
      Подобный выбор многими в Бенине был принят с восторгом. Для подобной эйфории показательно мнение министра труда, лейтенанта Адольфа Биау, высказанное на международном профсоюзном форуме. Он раскритиковал пессимистический взгляд на возможность построения социализма в Африке: «... Наш континент богат, особенно сырьевыми материалами. Мы должны отбросить мысль, что Африка бедна, наша задача состоит в воспитании ради развития; эту цель мы можем достичь, лишь уничтожив колониальные и постколониальные структуры, которые сохраняются в наших странах... Этого можно добиться изменением менталитета. Поэтому моя страна желает создать нового гражданина, свободного от комплексов и от всех поверхностных атрибутов..., чтобы вести политику самообеспечения»20.
      Уже в декабре 1974 г. последовали указы о национализации некоторых секторов экономики: страхового дела, обеспечения нефтепродуктами. Была установлена монополия государства на транзит товаров через территорию страны. На всех предприятиях создавались комитеты защиты революции. В интервью бенинской газете во вторую годовщину провозглашения социалистического выбора Кереку заявил, что главная причина отсталости страны — контроль всех жизненных секторов со стороны иностранного монополистического капитала и международного империализма. «Что сделано?», — спросил президент и ответил: «Сейчас государство обеспечивает импорт-экспорт товаров широкого потребления, в частности, госкомпания Сонакон осуществляет монополию на ввоз, хранение, транспортировку и продажу нефтепродуктов. В финансовом секторе государство приняло на себя банковские институты и страховые общества. Под контроль государства перешли электро и водоснабжение по всей стране. Кроме того, установлена государственная монополия на реэкспорт продовольственных товаров — риса, сахара, зерна, сгущенного молока»21.
      Следует, однако, учитывать, что экономика Бенина в течение всего революционного процесса оставалась многоукладной. Повышать удельный вес государственного сектора становилось все труднее из-за сопротивления прежних собственников, которых нередко поддерживали профсоюзы, и нехватки капиталов для выплаты компенсаций. В пик огосударствления госпредприятия давали лишь около 31% производимой в стране промышленной и сельскохозяйственной продукции.
      Строгие меры экономии поначалу дали положительный результат. Дефицит бюджета стал медленно уменьшаться: в 1971 г. он составлял 1,7 млрд фр., в 1972 — 845 млн, в 1973 — 1,6 млрд, в 1974 — 741 млн франков22. Темпы экономического роста, однако, отставали от прироста населения. Так что для экономического состояния НРБ в эти годы вполне подходит слово стагнация.
      Как и требует социалистическое хозяйство, власти внедряли плановость на всех уровнях производства — от сельскохозяйственного кооператива и артели ремесленников, завода, фабрики, фирмы до всего государственного механизма. Первый Госплан был сверстан на 3-летний период.
      Кроме того формировалась новая вертикаль власти. Создавались революционные советы снизу доверху; высший совет получил название Национального совета революции (НРС), который стал играть роль предпарламента. В апреля 1974 г. был принят декрет о создании революционных советов в провинциях, округах, городах и местных коммунах23.
      Одним из этапных событий бенинской революции стало создание новой партии. Партия народной революции Бенина (ПНРБ) была создана 30 ноября 1975 г. волевым методом, по корпоративному принципу подбора членов в различных общественных организациях и группах населения и по произвольно выбранной квоте. В мае следующего года ПНРБ приняла программный документ «Заявление о генеральной линии партии и этапах бенинской революции»24. В кратком предисловии были названы деятели, которые, по мнению бенинцев, положили основы революционной борьбы трудящихся масс. Это — Маркс, Ленин, Сталин, Мао Цзэдун и Хо Ши Мин. Пленум ЦК образовал конституционную комиссию, которая подготовила проект основного закона для обсуждения; в него внесли 115 поправок25.
      После создания ПНРБ президент Кереку в предновогоднем обращении определил три главные задачи: «объединить наше сознание на базе нашей марксистко-ленинской идеологии»; «производить, чтобы обеспечить себя и создать резервы»; «революционизировать все наши государственные институты». Он дал подробный перечень заданий партии и государственной власти на новый 1976 год. Каждая крестьянская семья должна выращивать две продовольственные культуры и одну — на экспорт или для нужд местной промышленности. Каждое учебное заведение обязано выращивать сельскохозяйственные продукты в таком количестве, чтобы в конце учебного года покрыть не менее 20% бюджетных расходов на свое содержание. Каждое предприятие и государственное учреждение, каждый воинский гарнизон должны иметь земельный участок или ферму и их обрабатывать. Кереку объявил также о мерах по улучшению жизни трудящихся: зарплата в государственных и смешанных предприятиях увеличивалась на 14%; кроме того планировалось выдать половину замороженных в январе 1973 г. авансов. Задача на 1977 г. была еще более трудной — удвоить производство, превратить Бенин в национальную строительную площадку, распространить на все слои населения революционное и патриотическое воспитание. По примеру Китая и Кубы вводилась обязательная трудовая повинность. Госслужащие должны были посылаться на низовую социальную практику на два-три месяца в одну из 300 сельских коммун изучать проблемы производства, воспитывать крестьян и т.п. Несколько позже была введена обязательная гражданская служба молодежи продолжительностью 12 месяцев26. О результативности подобных мер, впрочем, нигде не сообщалось.
      В январе 1977 г. нормальный ход законотворчества и строительства партии и государства внезапно был прерван нападением вооруженных наемников, прибывших рано утром на транспортном самолете и захвативших аэропорт Котону. Как установила позже специальная миссия Совета Безопасности ООН, общее количество нападавших превышало сто человек, среди них преобладали европейцы, но были также африканцы. Захватив автотранспорт, они тремя группами двинулись в город и атаковали президентский дворец с целью убийства Кереку и захвата власти. Однако в 150—200 м от дворца они были встречены плотным огнем сил безопасности. Поняв, что дело обречено на провал, они в панике вернулись на аэродром и улетели в неизвестном направлении. Вся операция длилась не более трех часов27.
      Победа над наемниками радикализировала революционный процесс и подняла политический авторитет ПНРБ и ее лидера. В условиях народного одобрения Кереку провел через предпарламент новую конституцию страны. В ее преамбуле говорилось: «Великое революционное движение национального освобождения, начатое 26 октября 1972 г., привело к победе... В ходе гармоничного развития исторического процесса достигнуты важные завоевания, которые позволят неуклонно вести наш народ к решающим победам во всех областях». Главная цель движения — построение нового, социалистического общества28.
      Революция стоит чего-нибудь лишь тогда, когда успешно отражает наступление врагов, внутренних и внешних. Этот афоризм вполне применим и к перипетиям бенинской революции. Проблема защиты нового строя остро стояла все время правления Кереку с 1972 по 1991 год. В его выступлениях, собранных в отдельную книгу «По пути строительства социализма» он назвал всех врагов страны. Особую ненависть Кереку вызывали «вчерашние военные — местные слуги кровавого империализма», а также феодалы, под которыми он понимал старейшин, вождей, сельских богатеев, знахарей и колдунов. Феодалы на селе, говорил он, «берут штурмом местные ревкомы, избираются делегатами и даже мэрами. Местные революционные власти почти полностью парализованы реакционными силами феодалов. Революция на деле не проникла в деревенскую массу... Под влиянием феодалов находятся представители старых партий, вся неоколониальная интеллигенция и часть молодых интеллектуалов, играющих под прогрессистов»29.
      Самыми опасными врагами Кереку, однако, считал молодых левых радикалов и латентных путчистов в своей армии. Уже в 1974 г. в Дагомее появилось несколько молодежных организаций, выдвинувших лозунги левее, чем Кереку.
      Самой опасной среди левых групп оказалась подпольная Коммунистическая партия Дагомеи (КПД), выросшая из небольшого кружка под историческим названием Союз коммунистов. Это была сталинистская, проалбанская организация, считавшая Кереку карикатурой на марксиста-ленинца.
      Что касается военных заговорщиков, то три наиболее опасные попытки свалить Кереку закончились провалом. Тюрьмы Бенина, впрочем, пополнялись не только за счет заговорщиков в мундирах, но, главным образом, молодежью за принадлежность к запрещенной КПД. Возникла парадоксальная ситуация: марксисты и ленинцы преследовали коммунистов, причем власть в стране находилась в руках социалистов. Из-за такой путаницы «Манифест Коммунистической партии» в партийной прессе не распространялся.
      В своих выступлениях Кереку постоянно возвращался к вопросам идеологического воспитания как широких народных масс, так и подрастающего поколения. Красной нитью его выступлений проходила мысль — создать человека нового типа: патриота, революционера, трудолюбивого работника, готового служить народу и революции. В средней школе было введено изучение трех классических работ по обществоведению — Ж. Ж. Руссо «Об общественном договоре», «Немецкой идеологии» К. Маркса и Ф. Энгельса и «О государстве» В. В. Ленина30.
      К 1985 г. восходящая линия бенинской революции завершилась. Об этом свидетельствовали два события — майские выступления студентов и решения II съезда ПНРБ, принятые в ноябре. Перед этим, в 1984 г., Кереку был переизбран парламентом на второй 3-летний срок президентом и назначил новое правительство. 10 апреля 1985 г. правительство отменило обязательное трудоустройство выпускников университета и профтехнических училищ, что означало появление тысяч дипломированных безработных. Диплом, бывший прежде входным билетом в социальный лифт, превратился в пустую бумажку. Отпала мощная мотивировка молодежи к обучению, что вызвало бурю негодования у студентов, их родителей и педагогов. 5 мая в крупных городах Бенина прошли многочисленные демонстрации протеста, в столкновении с полицией двое молодых людей погибли. Кереку принял крутые меры: два министра, ректор и проректор университета, директора школ были уволены, чтобы успокоить общественное возмущение. Также из университета отчислили 18 анархо-гошистов31.
      Большие проблемы возникли в партийном строительстве. Об этом говорилось на II съезде ПНРБ в ноябре 1985 года. Центральная тема дискуссии — создание сильной и влиятельной авангардной партии. В своем докладе Кереку осудил кампанию экономического саботажа внутренней и внешней реакции. От партийных органов он потребовал сделать выводы из событий апреля-мая, когда, по его словам, масса студентов пошла за кучкой анархистов и левых экстремистов, которыми манипулировала местная и международная реакция. Но главный упор председатель ЦК сделал на критику недостатков в партийном строительстве. «Мы создали, — признал он самокритично, — партию функционеров, а не масс». ПНРБ очень слаба количественно (сказано без цифр), распределена неравномерно по территории страны, во многих местах отсутствуют партийные ячейки. Как важнейшую задачу он назвал «...изучение марксистско-ленинской теории, великих классиков Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. В экономике следует сосредоточить основные усилия на стратегических направлениях — сельском хозяйстве, энергетике, строительстве путей сообщения».
      Говоря на съезде о тяжелом экономическом положении, Кереку не погрешил против истины. «С 1980 г. по 1987 г. НРБ переживает замедление темпов экономического роста», — так начинался отчет Бенина на 2-й Конференции ООН по наименее развитым странам. ВВП рос на 1,7% в год, при замедлении до 1,1% в 1986 г. и падении на 3,6% в 1987 году. Государственный долг, внутренний и внешний, достиг колоссальной суммы в 324 млрд франков. Кооперация сельского хозяйства полностью провалилась32.
      Внешняя политика НРБ была не более успешной, чем внутренняя. Приоритетными стали отношения с двумя странами: Франция давала деньги, СССР снабжал идеями и опытом социалистического строительства. До этого отношения между Дагомеей и СССР были на самом низком уровне. Они оживились только после провозглашения курса на строительство социализма. Первая миссия доброй воли во главе с министром иностранных дел Алладайе имела место в марте 1975 года. На секретариате ЦК КПСС регулярно обсуждались вопросы обмена с бенинскими товарищами партийными, государственными и общественными делегациями.
      Кульминационным актом советско-бенинской дружбы — и в то же время ее заключительным аккордом — стал визит в Москву президента Кереку. После многих заграничных поездок в страны Европы, Азии и Америки, после встреч с Мао, Ким Ир Сеном, Каддафи, Мобуту и Чаушеску его беседы с М. С. Горбачёвым и А. А. Громыко не были чем-то экстраординарным. Но поездка в СССР приобрела особое значение как последняя надежда на получение существенной финансовой поддержки перед лицом надвигавшейся катастрофы. Увы, надежды Кереку не оправдались. Визит состоялся с 21 по 27 ноября 1986 г. и предполагал подписание как общего заявления, так и конкретных соглашений. В Москву Кереку прибыл в трех ипостасиях — председателя партии, президента и главы правительства. В заключении визита была подписана «Декларация о дружбе и сотрудничестве между СССР и НРБ». В ней — ничего конкретного, затертые словесные штампы, характерные для такого рода дипломатических документов. В итоговом коммюнике подчеркивалось, что советская сторона «будет и впредь с учетом реальных возможностей оказывать помощь бенинскому народу». «Посильная помощь» с учетом «реальных возможностей» на обычном языке означала, что СССР финансировать бенинский социализм не будет в силу известных причин. И хотя Кереку в беседе с Громыко неосторожно сказал, что «СССР — главный партнер на пути к социализму», ничего существенного, кроме горячего одобрения, из Москвы он не привез33. Визит, вне сомнения, развеял последние иллюзии бенинцев и показал им, что СССР занят собственными делами, и рассчитывать впредь на него нельзя. Как бы в противоположность этой бесплодной поездке можно привести поведение ФРГ, которая в 1977 г. списала Бенину все долги, а на текущий 1986—1987 финансовый год обещала 38 млн марок помощи и еще 25 млн марок технического содействия34.
      Ровно через три года после посещения Москвы председателем ПНРБ в стране начался демонтаж военного социализма. В декабре 1989 г. в авторитетном журнале «Уэст Африка» была опубликована статья под красноречивым заглавием «От Берлина до Бенина». Журнал писал, что волна перемен прокатилась по всему миру, везде терпят крах государства социалистической ориентации. Режим Кереку никогда не был подлинно марксистским; это была ловко состряпанная мимикрия. В том же номере публиковался репортаж о посещении Порто-Ново. Журналист был поражен — в правительственных кабинетах пусто, потому что чиновники, не получающие жалование несколько месяцев, ежедневно отправляются на демонстрации протеста. Университет и лицеи закрыты, молодежь бунтует. В городе грязь, запустение, разруха35.
      Спустя месяц после сноса Берлинской стены и за две недели до бесславного конца Чаушеску, 7 декабря 1989 г., на заседании политбюро ЦК ПНРБ ее председатель Кереку открыто признал, что марксизм-ленинизм отброшен как ошибочный выбор. Он обещал подготовить вскоре новую демкратическую конституцию с политическим плюрализмом и гражданскими свободами. Он также высказался за освобождение всех политзаключенных и возвращение эмигрантов. Вскоре, как бы в награду за правильный поступок, Бенин получил от МВФ первый заем в 27 млн долларов36.
      Заявление Кереку было вызвано предреволюционной ситуацией в стране; она стояла на пороге гражданской войны. Армия колебалась, но все еще была готова выполнять приказы президента. Учреждения не работали, фабрики и заводы стояли, демонстрации и митинги шли ежедневно. Как выразился исследователь Дж. Джогансен, это было «революционное конструктивное сопротивление». В закрытом для печати режиме шли совещания членов правительства с авторитетными общественными деятелями. Роль главного миротворца пала на примаса католической церкви, архиепископа Изидоро да Сузу. Позже он вспоминал, что поведение Кереку в той взрывоопасной обстановке было достойно истинно верующего христианина: «Я должен сказать, что восхищаюсь Кереку не за его ошибки, творимые в течение 18-летнего правления, а за его поведение во время конца этого мрачного времени и в переходной период»37. Кереку публично признал свои грехи и покаялся в них38.
      После многочисленных встреч и переговоров было решено собрать общенациональную конференцию для решения всех злободневных и перспективных вопросов. Она состоялась с 19 по 28 февраля 1990 года. На ней были представлены 52 политические партии (КПД бойкотировала совещание), социопрофессиональные корпорации, женщины, молодежь, старейшины, представители культов — всего около 500 человек. Вел заседания архиепископ И. де Суза. По итогам совещания была отменена конституция 1977 г., создан предпарламент — Высший совет — и образовано новое правительство. Кереку остался президентом, но лишился реальной власти39.
      Прежняя Партия народной революции Бенина, насчитывавшая всего 2 тыс. членов (на 2 млн трудоспособного населения) в мае 1990 г. трансформировалась в Союз сил прогресса (ЮФП), а ее руководителем стал никому не известный адвокат Мишуди Дисуди. Тогда же был опубликован проект новой конституции, по которой Бенин становился многопартийной президентской республикой. Основной закон утвердили на референдуме в декабре того же года40.
      Новая конституция означала конец военно-марксистской диктатуры и коренным образом отличалась от предыдущей. В преамбуле с большим пафосом провозглашены принципы и ценности либеральной плюралистической демократии. Она гласит: «Мы, бенинский народ,
      — подтверждаем наше решительное неприятие любого политического режима, построенного на произволе, диктатуре, несправедливости, коррупции, взяточничестве, на регионализме, непотизме, узурпации власти и личной власти;
      — выражаем наше твердое желание защищать и охранять наше достоинство в глазах всего мира и вновь найти свое место и роль пионера демократии и защиты прав человека, которые нам некогда принадлежали;
      — торжественно провозглашаем нашу уверенность путем настоящей конституции создать государство права и плюралистической демократии, в котором основные права человека, политические свободы, достоинство человеческой личности и правосудие гарантированы, защищены и признаны в качестве необходимого условия подлинного и гарантированного развития каждого бенинца во временном, культурном и духовном измерениях;
      — подтверждаем нашу приверженность принципам демократии и прав человека, как они определены в Уставе ООН 1945 г. Всеобщей декларации прав человека 1948 г. и в Африканской хартии прав человека и народов 1981 г.».
      20 февраля 1991 г. в Бенине прошли парламентские выборы, а спустя месяц, — президентские. Главная интрига состояла в том, выдвинет ли Кереку свою кандидатуру или нет, и разрешилась буквально в последнюю минуту. С умением выжидать и спокойствием, достойным тотемного Хамелеона, он выбрал наиболее удачный момент и нанес противникам удар. Впрочем, на этот раз его хитрость ему не помогла. Он проиграл во втором туре выборов премьер-министру Согло.
      1 апреля 1991 г. Кереку передал президентские полномочия Согло и, казалось, навсегда распрощался с великолепным дворцом бывшего французского губернатора колонии. Но судьба решила иначе.
      Президент Согло через полгода после вступления в должность в обширном интервью французскому журналу рассказал подробно о плачевном состоянии экономики после «милитаро-марксизма»: государственная казна пуста, общий долг достиг астрономической суммы в 600 млрд франков. В стране появилась невиданная прежде безработица — специалистов с дипломами, их уже три тысячи, в том числе врачи и инженеры. Везде расточительство государственных средств, коррупция и контрабанда.
      Ушедший 1 апреля 1990 г. с поста президента Кереку недолго наслаждался частной жизнью. Политик до мозга костей, он вскоре вернулся в оппозицию. Дело в том, что шокотерапия Согло постоянно теряла своих либеральных сторонников и все больше людей вспоминали беззаботную жизнь в годы «бенинского социализма». Силы оппозиции составляли большинство в северных провинциях, которые и прежде оставались верны земляку. Сформировался разношерстный оппозиционный блок, обвинявший Согло в прислужничестве международному империализму и предательстве национальных интересов. И когда наступили очередные президентские выборы 1996 г., Кереку неожиданно победил.
      1 апреля 1996 г. он снова вошел в президентский дворец и стал его хозяином на 10-летний срок. Демократическое обновление общества и государства в переходный период (1989—1991) и в годы президентства Согло (1991 — 1996) дали плоды лишь в десятилетие президентства Кереку. Формировавшееся гражданское общество и новая власть смогли обеспечить устойчивое экономическое развитие страны. Давая общую характеристику бенинской экономики, аналитики Всемирного банка кратко охарактеризовали ее следующим образом: в 1990-е гг. — стагнация, начиная с 2000 г. — постоянный рост.
      Достижения Бенина на пути демократизации несомненны, но на местном уровне создание правового государства лишь усложнило ситуацию. Объявленная еще в 1993 г. децентрализация долгое время не завершалась. Последствием стала фрагментация власти и неформальная практика, правила политической игры усложнились. В бенинской деревне установился полицентризм власти и ограниченная местная автономия. Отмечается также возрастание влияния неполитических факторов — католической церкви и традиционного культа водун41.
      Что касается роли и места политических партий, то, прежде всего, бросается в глаза их численный рост; для небольшой страны в 7— 8 млн жителей их количество превзошло все разумные пределы. В первых парламентских выборах эпохи «обновления» участвовало 49 партий, но только 18 из них провели хотя бы одного депутата. Против хаотического увеличения числа политических партий, наносившего вред политике демократизации, выступил президент Кереку. По его инициативе в 2003 г. Национальное собрание приняло специальный закон. Отныне партия, желавшая легализоваться, должна была представить подписи не менее 10 членов-учредителей по каждой из 12 провинций страны. Сначала зарегистрировалось 36 партий, а на начало 2007 г. их стало уже 106. Тем не менее, определились 4 ведущие: левоцентристские — Социал-демократическая (Б. Амусу) и Союз за демократию и солидарность (Сака Лафия); и две правоцентристские — Возрождение Бенина (Розина Согло, жена бывшего президента) и Партия демократического обновления (А. Хунгбеджи). Кереку ловко, как прирожденный бонапартист, лавировал между крупными политическими партиями, опираясь то на левых, то на правых, но зигзаги в конечном счете вели его к намеченной цели. На выборах он выступал, как беспартийный. Умение Кереку перевоплощаться и менять свой внешний образ достойно удивления, не случайно что не только по тотему, но и по этой черте личности его называли Хамелеоном. На выборах в марте 1996 г. бенинцы с удивлением увидели незнакомого политика, одетого в строгий европейский костюм с белой рубашкой вместо привычной «гимнастерки Мао». И речь у него была иная — избиратели услышали рассудительного, смиренного человека, говорившего сплошными библейскими цитатами. К избирателям он обращался, как проповедник: «Дорогие братья и сестры». Все были поражены. Однако на выборах 2001 г. он снова сменил свой имидж — опять архаизмы в речи, заигрывание с традиционалистами, обращение к «духу предков»42.
      Очевидно, Кереку в первом пятилетии правления решил, что он переоценил успехи модернизации, и решил теперь в какой-то мере перестраховаться. Нужно было отступить на шаг назад. В этом проявилась тормозящая сила социально-психологической инерции древних традиций рабства (в южном регионе) и феодализма (на севере). Архаичное мировосприятие значительной части общества не позволяло двигаться вперед слишком быстро. Бенинские политики старшего поколения — Апити (род. в 1913 г.), Согло (род. в 1912 г.), Аданде (род. в 1913 г.), еще застали порядки старой Дагомеи. Только 12 декабря 1905 г. последовал указ генерал-губернатора Французской Западной Африки о безусловном освобождении всех рабов и запрещении торговли людьми43. Названные политики тогда были детьми рабовладельцев и купцов-компрадоров (чаще всего) или рабов. А на севере феодальные отношения просуществовали еще несколько десятилетий.
      Тем не менее, курс на демократическое обновление Кереку соблюдал неуклонно. Признанием его популярности в современной Африке является, среди прочего, большое количество публикаций о нем — как научных статей, публицистики, так и толстых книг. С каких бы позиций они ни писались — апологетических или разоблачительных — в них сквозит главная мысль: Кереку стал одним из выдающихся политических деятелей современности. Хотя Бенин — страна небольшая и не участвует в геополитических играх и комбинациях, благодаря ему она стала островком мира и демократии в бурном море современной Африки. В 2013 г. вышла книга со сказочным названием «Жил-был хамелеон когда-то, он звался Кереку». Ее автор, Морис Шаби, — бывший редактор партийной газеты «Эузу» — на протяжении многих лет общался с лидером бенинской революции и рассказал о нем много интересного.
      Закончить рассказ о трех жизнях майора Кереку уместно выдержкой из этой замечательной книги44. «Кереку не похож на других государственных деятелей, — пишет автор. — Не ангел и не демон. Это настоящий хамелеон, манипулятор людьми, ухищренный в парадоксах, которые делают из него человека архисложного, о личности которого трудно составить себе мнение... Эти постоянные смены цвета кожи, из-за чего он заслужил псевдоним Хамелеон, остаются его фабричной маркой. Способный раньше всех почувствовать направление ветра и составить такой политический метеобюллетень, который редко не сбывается. Никто не способен так, как он, обнять врага, чтобы легче его задушить. Для него в политике “нет друзей, нет врагов”; только обстоятельства могут предопределить соотношение сил в данный момент...» Ко всему этому — умение маневрировать, как неотъемлемое свойство бонапартистской тактики, циничное знание глубин человеческой натуры, чувство меры и редкое бескорыстие, которое конвертируется в народную любовь. Действительно, Кереку неординарная личность, уникальная для Африканского континента.
      Примечания
      1. Народность сомба, проживающая в горной области Атакора на севере Дагомеи насчитывала 36 тыс. чел. из общего числа населения страны 2 млн человек. République du Dahomey. Données de base sur la situation démographique au Dahomey. Paris. 1962, p. 36.
      2. Известия ЦК КПСС. 1989, №12, с. 75; DECALO S. Historical Dictionary of Dahomey (People’s Republic of Benin). Metuchen. 1976, p. 75—76; The International Who’s Who 1976-77. London. 1977, p. 879.
      3. Мифы народов мира: Энциклопедия. T.l. М. 1986, с. 442; CLAFFEY Р. Kerekou, The Chameleon, Master of Myth. In: Staging Politics and Performance in Asia and Africa. New York. 2007, p. 91—110.
      4. COMPTE F. Les grandes figures de la Bible. Paris. 1992, p. 178—180.
      5. Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), ф. 627, оп. 2, д. 10, л. 18-24.
      6. Там же, оп. 11, д. 3, л. 36.
      7. Там же, ф. 682, оп. 4, д. 6, л. 76, 99.
      8. DECALO S. Coups and Army Rule in Africa: Studies in Military Style. New Haven-London. 1976, p. 53-57.
      9. République du Dahomey. Direction de la statistique. Annuaire statistique. Cotonou. 1965, p. 146.
      10. АВПРФ, ф. 627, оп. 5, д. 8, л. 1-2.
      11. Aube nouvelle. 12.Х.1966.
      12. BEBLER A.Military Rule in Africa: Dahomey, Ghana, Sierra-Leone, Mali. New York. 1973, p. 10-27.
      13. АВП РФ, ф. 627, on. 9, д. 2, л. 8-37.
      14. Там же, on. 10, д. 2, л. 51—52.
      15. Там же, оп. 11, д. 3, л. 11—23.
      16. RONEN S.Dahomey between Tradition and Modernity. London. 1975, p. 27.
      17. Journal officiel de la République du Dahomey (JORD). 1.XII.1972.
      18. Ibid., 1.IV. 1973.
      19. Ibid., 15.XII.1974.
      20. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ), ф. 5451, оп. 71, д. 500, л. 100-101.
      21. JORD. I.Х. 1974.
      22. ОДУНЛАНМИ М. Роль финансов в воспроизводстве рабочей силы в развивающихся странах (на примере НРБ). Дисс. канд. экон. наук. М. 1982, с. 22.
      23.   JORD. 1.VI. 1974.
      24. Полностью опубликовано в партийной газете лишь год спустя. См.: Ehuzu. 28.VIII.1977. Перевод на русский язык см.: Рабочий класс и современный мир. 1977, №6, с. 160-163.
      25. Правда. 18.VII.1977.
      26. KEREKOU M.Dans la voie de l’édification du socialisme: Recueil des discours. Cotonou. 1979, p. 141-160.
      27. United Natious Security Council. Official Records. 32nd year. Special Supplement № 3. Report of the Security Council Special Mission to the People’s Republic of Benin established under Resolution 404 (1977). New York. 1977, p. 38—39, 132—133.
      28. Конституция Народной Республики Бенин. Принята 26 августа 1977. М. 1980.
      29. KÉRÉKOU М. Ор. cit., р. 61, 184, 149, 71, 179-185.
      30. Правда. 15, 21.Ш.1977; Ehuzu. 8.1, 24.VIII, 7.IX.1978.
      31.   Af rica Research Bulletin. 1985, N° 7; Jeune Afrique. 22.V.1985.
      32. Mémoire du Bénin; 2ème Conférence des Nations Unies sur les pays les moins avancés. Geneva. 1990, p. 1-14.
      33. Правда. 26.XI.1986.
      34. West Africa. 27.X.1986; Journal of Modem African Studies. 1986, № 4, p. 588.
      35. West Africa. 18.XII.1989.
      36. African Report. 1989, N° 6, p. 6—10.
      37. Правда. 13.XII.1989; Africa Report. 1991, № 3, p. 5.
      38. MENSАН I. Isidore de Souza, figure fondatrice d’une démocratie en Afrique: La transition politique au Bénin (1989—1993). Paris. 2011, annexe 4.
      39. GÉRADIN R. Le Bénin sort de l’impasse. — La revue nouvelle (Bruxelles). 1990, N° 7— 8, p. 75—88; GEELY J. Legacies of Transition Gouvernements in Africa: the Case of Benin and Togo. New York. 2009.
      40. République du Bénin. Constitution du 11 décembre 1990.
      41. BADET G. Démocratie et participation à la vié politique: Une évaluation des 20 ans de “Renouveau démocratique”. Dakar. 2010, annexe 2; WANTCHEKO L. Deliberative Electoral Strategies and Transition Clientelism: Experimental Evidence from Benin. New Haven. 2011.
      42. Annuaire statistique du Gouvernement Général de l’AOF. 1911. Paris. 1911, p. 556.
      43. STRANDSBJERG C. Kerekou. God and the Ancestors: Religion and the Conception of the Political Power in Benin. — African Affairs. 2000, vol. 90, № 2, p. 395—414.
      44. CHABI M. Il était une fois un caméléon appelé Kérékou. Paris. 2013.