Saygo

Империя Габсбургов

4 сообщения в этой теме

Т.М. ИСЛАМОВ. ИМПЕРИЯ ГАБСБУРГОВ. СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ. XVI-XIX вв.

XX в. начался и завершился исчезновением с карты Европы многонациональных государственных образований имперского типа. В середине уходящего века сошли с исторической сцены империи колониального типа - Британская, Португальская, Французская и Голландская, природа которых решающим образом определялась наличием обширных заморских владений. Еще раньше ушли континентальные полиэтничные империи классического типа - империя Романовых, Австро-Венгерская. Вторую группу от первой отличали две основные особенности: геополитическое единство и компактность и слитность территории; отсутствие колониальных владений в классическом смысле, что было характерно для западноевропейских империй, могущество которых в существенной степени зиждилось на системной эксплуатации естественных богатств и человеческих ресурсов своих колоний1.

Национальные окраины России, как и Дунайской монархии, этих функций не выполняли, хотя парадигма "центр - периферия" присутствовала и здесь. Но весьма ограниченно. Нелепо было бы описывать в указанных категориях ситуацию в западных губерниях России или в чешских землях Австрии. Особый случай представляет империя Османов. Из-за незрелости капиталистических отношений, как на окраинах, так и в самой анатолийско-малоазийской метрополии, о каких- либо развитых формах накопления капитала говорить не приходится.

Османская и Габсбургская империи канули в лету еще во втором десятилетии XX в. Россия же дважды на протяжении одного века пережила крушение империи. Если, конечно, считать "империей" Советский Союз, ее правопреемника. Вопрос спорный, хотя нынешние отечественные публицисты широко используют термин "империя" применительно к СССР, не особенно при этом задумываясь над его содержанием.

Вступление в новое тысячелетие предоставляет повод для того, чтобы попытаться подвести некоторые исторические итоги существования таких классических континентальных империй, как Российская и Австро-Венгерская, имевших между собой больше сходных черт, чем с другими подобными образованиями, в своей исторической миссии и смысле, в объективной роли в поступательном ходе истории.

Империя Габсбургов, собственно Австрийская империя, в 1867-1918 гг. - Австро-Венгерская монархия, Австро- Венгерская империя или просто Австро-Венгрия. Применительно к периоду дуализма (1867-1918) в литературе применяются все указанные выше названия, за исключением "Австрийская империя", а также "Империя (Монархия) Габсбургов", Дунайская монархия (империя), а в австрийской литературе довольно часто еще - просто "Монархия". В последнем случае термин обозначает не форму правления, а название, потому правильнее писать это слово с заглавной буквы. Это одна из великих держав, на протяжении веков игравшая важную роль в судьбах больших и малых стран континента от Германии, Испании и Нидерландов на Западе до Польши и Балкан на востоке и юго-востоке. С Россией ее связывали тесные политические отношения, сложные, временами дружественные и даже союзнические, несмотря на существование между двумя державами серьезных противоречий. Вооруженный крупномасштабный, как принято говорить, конфликт между ними за всю многовековую историю их взаимоотношений, произошел лишь однажды - в 1914-1918 гг. Он стал и последним для обеих соперниц.

ИСТОРИОГРАФИЯ ТЕМЫ

Наша историческая литература, как дореволюционная русская, так и советская и нынешняя, не богата трудами по истории империи Габсбургов, несмотря на очевидную значимость темы для истории нашей страны2.

В исторической литературе роль Австрийского дома в государственной организации Средней Европы оценивается по-разному. Есть суждения сугубо негативные - они хорошо известны отечественному читателю по литературе советской эпохи, - и есть мнения восторженно позитивные. Приведем рассуждения на этот счет маститого британского специалиста старшего поколения А. Тейлора: "Ни одна фамилия (династия) не существовала так долго и не оставила такой глубокий след в Европе: Габсбурги были величайшей династией современной истории, и история Средней Европы вращалась вокруг них, а не наоборот"3.

Австрийскую империю, в известном смысле, действительно "делали" Габсбурги. Среднеевропейская империя была сотворена волею, умом, чаще ловкостью, хитростью, изворотливостью, но также и последовательной целеустремленностью нескольких поколений Австрийского дома - фамильной чертой габсбургской династии. Империя была произведением династии, она возникла благодаря ей и пала вместе с ней. Сегодня с этим мнением солидаризуются все крупнейшие авторитеты исторической науки, от верноподданного биографа Австрийского дома А. Вандрушки до француза Ж. Беранже, человека независимых суждений. Габсбурги, утверждает последний, "никогда не идентифицировали себя ни с одной из наций и редко какая-либо нация идентифицировала себя с ними"4.

Габсбурги стремились избежать отождествления с какой-либо нацией. Излюбленное выражение Франца Иосифа "мои народы" относилось ко всем подвластным ему народам, никогда он не произносил слов "мой немецкий народ", не проявлял никаких симпатий к пангерманистам. Но гегемония австрийских немцев и венгерской нации в дуалистической Австро-Венгрии тоже неоспоримый факт. С этой очевидностью не очень считалось направление австрийской историографии, которое я бы назвал монархическо- (или габсбургско-) католическим. Наиболее ярким его представителем был X. Ханч, ставший в послевоенную эпоху главным приверженцем супранацио-нальной (наднациональной) концепции5. К концу жизни он выдвинул идею создания многотомного коллективного труда. Продолжателем традиций Ханча в австрийской историографии был Вандрушка, которого, вероятно, и следует считать последним представителем этого направления6. Под его руководством и под эгидой Исторической комиссии Австрийской академии наук с 1973 г. начали выходить один за другим солидные тома упомянутой коллективной монографии. В качестве авторов наряду с австрийскими учеными в них выступили также историки других стран, в частности социалистических, входивших когда-то, полностью или частично, в империю Габсбургов. Отчасти из-за последнего обстоятельства в монографии нашли отражения также и марксистские концепции истории народов Средней Европы. В целом многотомник "Габсбургская монархия 1848-1918", без которой ныне не может обходиться ни один исследователь истории народов субрегиона, закрепил разрыв австрийской историографии с долголетней традицией идеализации истории монархии и утверждение в ней рационально-критического начала.

Однобокое, негативное освещение австрийской истории, преимущественно в темных тонах, не было монополией марксистской историографии, которая в советское время по инерции разделяла проявившуюся уже в 1848 г. откровенную неприязнь К. Маркса и Ф. Энгельса не только к династии, но и к Австрии в целом, ее истории и исторической роли в Европе. Немало согрешила против научной беспристрастности и исторической правды и западная историография. Началось это еще в канун первой мировой войны, когда империя Габсбургов оказалась в противостоящем Антанте лагере, а расцвело пышным цветом во время самой войны как важный составной элемент пропагандистского похода Запада против Центральных держав. От наследия Р.В. Сетон-Ватсона и У.Г. Стида, основоположников антиавстрийской исторической школы в англо-саксонском мире, западная литература не вполне избавилась и в первые десятилетия после окончания второй мировой войны.

К началу 1960-х годов относится постепенный поворот в мировой исторической литературе, в западной и, отчасти, также в марксистской восточноевропейской, от прямолинейной идеологической ангажированности к более или менее нормальному, без предвзятости и "социального заказа" подходу к освещению истории монархии Габсбургов второй половины XIX - начала XX в.7 В вопросах сугубо профессиональных в конкретно-исторических исследованиях уже тогда различия между двумя основными течениями мировой исторической науки стали все более стираться.

О международных исследованиях истории Австро-Венгрии можно говорить с 1952 г., когда Фонд Рокфеллера выступил с инициативой создания международной организации, которая бы изучала природу и функционирование многонациональных сообществ. Спустя несколько лет в США и Австрии были созданы комиссии по истории Австро-Венгрии, в 1957 и 1959 гг. соответственно. Впоследствии к деятельности этих комиссий присоединились также научные центры других стран. Был проведен ряд широкомасштабных международных конференций: Вена и Будапешт (1964), Блюмингтон (1966), Братислава (1967), Вена (1968)8. Начали выходить международные периодические издания: "History Newsletter" ("Исторические известия") с 1960 г. и "Austrian History Yearbook" ("Ежегодник Австрийской истории") с 1965 г.

Но и в 1960-1970-х годах историография не вполне избавилась от воздействия политической конъюнктуры, ибо назойливое обыгрывание на Западе темы "Монархия - модель супранациональной общности" имело явный привкус конъюнктурщины, порожденной все еще продолжавшейся "холодной войной", противостоянием интегрировавшейся Западной Европы и "социалистического содружества". Лишь после того, как рухнул "железный занавес", наши западные коллеги стали писать об Австро-Венгрии, доверяя исключительно только фактам, собственной интуиции и собственному разумению.

Закономерно, что пересмотр явно устаревших историографических конструкций, как на Западе, так и на Востоке, начался в области экономической истории. Защищенная в Калифорнийском университете в 1966 г. диссертация ученого из Израиля Н. Гросса обозначила в западной литературе переход от преимущественно нарративно-квантитативной методики исследования экономической истории империи к современным квалитативным методам в освещении истории монархии Габсбургов второй половины XIX - начала XX в.9

Настоящий же прорыв в применении новых методов исследования истории Австро-Венгрии был совершен молодыми тогда венгерскими историками Л. Катушем, И. Берендом и Д. Ранки - учениками проф. П.Ж. Паха. Затем последовали исследования американских ученых Э. Скотта (по аграрной истории), Д.Ф. Гуда (проблемы экономического роста), Р. Рудольфа (банковское дело и индустриализация), Д. Комлоша (о таможенном союзе между Австрией и Венгрией и его функционировании). В этом же русле были выполнены работы по экономической истории10.

Среди исследований, появившихся в последние два десятилетия XX в., по уровню обобщения и глубине ориентации выделяются две монографии Комлоша и книга Гуда, переизданная в Вене на немецком языке. Помимо всего прочего Комлош дал собственную оценку промышленного роста в Австрии за 1830-1913 гг. и Венгрии за 1870-1913 гг. Оригинальность трактовки истории монархии Комлоша в полном отрицании роли буржуазной революции 1848 г. как "локомотива истории" в экономической модернизации империи11.

Приблизительно сходную концепцию развивает профессор Университета Миннесоты Д.Ф. Гуд в монографии, посвященной экономическому подъему империи. Он доказывает, что причины распада никак не связаны с экономикой, которая развивалась динамично и была вполне жизнеспособной12. Автор высказывает парадоксальную на первый взгляд мысль о том, что проблемы, с которыми монархия столкнулась на рубеже веков, проистекали не из неудач в сфере экономики, а скорее, наоборот, из ее успехов. Перед лицом новых социальных реалий и изменений в экономике политические институты стали испытывать колоссальные трудности, не сумев приспособиться к инновациям, принесенным волной модернизации.

Исследования 1960-1980-х годов большой группы ученых Австрии (Э. Мэрц, Г. Матисс, Э. Брукмюллер), Венгрии (В. Шандор, Д. Ранки, И. Беренд) и Северной Америки (Д.Ф. Гуд, Дж. Комлош, Э. Скотт), несмотря на различия в методике и отдельных выводов в оценках динамики экономического роста в 1849-1918 гг., опрокинули устоявшиеся в довоенной и послевоенной историографии - и не только советско- марксистской - представления об экономике Дунайской монархии как отсталой, полуфеодальной, чуть ли не загнивающей, т.е. концепций, в основе которых лежало заданное экономическое обоснование исторической неизбежности и предопределенности гибели Монархии. Не стыкуются эти результаты также с концепциями и модных на Западе теоретиков У. Ростоу и А. Гершенкорна. Детальный анализ состояния австрийской экономики в предвоенный период и вовремя первой мировой войны дал в обширном монографическом исследовании австрийский историк- экономист Э. Мерц13.

Начиная с 1980-х годов в поле зрения ученых оказались сферы жизнедеятельности общества, ранее не пользовавшиеся особым вниманием. Взаимосвязям между экономикой, с одной стороны, и потреблением потребительских товаров, уровнем жизни, а также повседневной культурой в XVIII-XIX вв. - с другой, посвящены исследования историка сравнительно молодого поколения Р. Зандгрубера14.

Совместными усилиями либеральных историков Запада и "ревизионистов" из среды оппозиционных к коммунистическим режимам в Венгрии, Чехии, Словении, Хорватии, Польши к 1980-м годам образ ненавистной всем Габсбургской империи - "тюрьмы народов" - приобрел вполне благообразный вид. В наиболее концентрированном виде отмеченная радикальная переоценка историографического имиджа Австро-Венгрии выражена в монографии британского ученого А. Скеда, ученика проф."Эй-Джи-Пи" Тейлора, как его называли друзья и коллеги15. Написанная с явной симпатией к династии и ее предпоследнему монарху книга вызвала оживленные отклики среди специалистов. Как и в предыдущей своей работе "Выживание Габсбургской империи", автор решительно отвергает тезис о неизбежности распада и доказывает, что не было никакого упадка до самого 1918 г. Книга Скеда интересна и тем, что она написана в форме своеобразной историографической дискуссии, главным образом с авторами новейших исследований по истории династии. Но именно по этой причине она содержит немало спорных положений. Почтительное отношение к Габсбургам, и к Францу Иосифу в особенности, не помешало Скеду упрекнуть монарха в том, что ради чести и престижа он поставил под вопрос само существование империи. Хотя на протяжении всего XIX в. Монархия, утверждает англичанин, шла от кризиса к кризису, с угрозой же крушения и распада всерьез она столкнулась лишь однажды, в 1848 г., когда победы австрийского генерала Радецкого в Италии (?!) спасли габсбургское дело16. Скед почему-то не счел достойным своего внимания факт вторжения 200-тысячной армии фельдмаршала И.Ф. Паскевича в мятежную Венгрию ради спасения габсбургского трона по просьбе того же Франца Иосифа, лично прибывшего для этого в Варшаву на поклон к Николаю I. Невзирая на общеизвестные факты, автор утверждает: венгерскую революцию подавили австрийцы, а не царь Николай. Во всех этих рассуждениях бесспорно одно: Австрийская империя в 1849 г. действительно находилась на пороге гибели, и не известно, чем бы австро-венгерская война кончилась, если бы за Австрийскую империю и династию Габсбургов не заступился Николай Романов, "бескорыстный покровитель" юного кайзера Франца Иосифа.

Проф. В.Н. Виноградов, в недавно опубликованной на страницах журнала "Новая и новейшая история" интересной статье, посвященной венгерскому походу русской армии под командованием фельдмаршала Паскевича, склонен, как мне показалось, принижать или несколько недооценивать, стратегическое и военно-политическое значение вклада России в спасение трона и империи Габсбургов. Если Скед отдает лавры победы над мятежной Венгрией генералу Радецкому, причем совершенно необоснованно, проявляя явное пренебрежение к России и ее армии, то В.Н. Виноградов, готов передать эти лавры вожакам иррегулярных повстанческих отрядов, невольно тем самым ставя под сомнение решающую роль царской армии в подавлении Венгерской революции 1848 г. Между тем существенная роль национальных конфликтов в поражении Венгерской революции ни кем из исследователей не оспаривается. Вопрос в том, была ли она решающей?

В.Н. Виноградов справедливо указывает на национальные движения как на источник слабости Венгерской революции. Это действительно так: они отвлекли значительные силы революции от борьбы против главного врага - абсолютизма и имперской реакции. Революционной армии пришлось вести тяжелейшую войну на три фронта: на юге и юго-западе против сербов и хорватов, на юго-востоке против валашских повстанцев и на западе против австрийской армии. Позднее появился и четвертый фронт. Его открыл Паскевич. Но революцию подавили и империю Габсбургов спасли не валашские и югославянские вооруженные силы. Р. Бридж, британский знаток внешней политики империи Габсбургов, нисколько не закрывая глаза на внутренние слабости и проблемы независимой Венгрии, решающее значение в разгроме Венгерской революции и спасении монархии видит в "иностранной помощи"17. Совершенно справедливо В.Н. Виноградов изобличает шовинизм Венгерской революции, но обходит молчанием национализм невенгерских движений. Разрушительный потенциал агрессивного национализма так называемых малочисленных народов не менее опасен, чем шовинизм больших. Примеров тому более чем достаточно.

Но вернемся к Скеду. Несколько упрощая очень сложную многоаспектную проблему, он делает по меньшей мере односторонний вывод: если что-то и способствовало гибели империи, то это неуклюжие действия самого царствующего дома, вызвавшие революцию (?!), тогда как само население искало решение проблемы не в революции, а на пути эволюции и реформ. Народ всегда стремится улучшить условия своей жизни мирным путем, через реформы, а не революционным насилием, но не всегда так получается. Что касается "неуклюжих действий", то их было совершено в последние десятилетия перед катастрофой предостаточно, но не они же вызвали революцию?! Ошибками правителей Австро-Венгрии, каковых и вправду было немало, и политикой вообще британский автор объясняет падение дома Габсбургов и "преждевременную смерть империи"18.

Скед полагает, что, хотя в последние десятилетия существования монархии национальный вопрос создал серьезные внутренние трудности, реально он никогда не угрожал империи распадом. С этим положением можно в целом согласиться. Война, по мнению автора, была вызвана не внутренним югославянским вопросом, а внешними причинами. Югославянскую проблему автор не рассматривает как единое целое, две стороны которой - внутренняя и внешняя, тесно переплетавшиеся, взаимно обуславливали ее необычайную остроту и эксплозивную силу. Вместо этого Скед предпочитает пускаться в рассуждения об "иррациональной" враждебности австрийцев к Сербии, о маниакальном желании правящих кругов положить конец драчливой Сербии, прежде, чем она станет слишком сильной в тылу Австрии. Во всем этом, несомненно, есть доля истины, но не настолько, чтобы опровергнуть более важные, фундаментального свойства факторы, которыми мотивировалось принятие роковых решений в июле 1914 г.

Скед также не устает подчеркивать лояльность национальностей. Действительно это имело место. Но в целом этот вопрос очень спорный, можно привести множество свидетельств pro и contra. Особенно наглядно, они проявились в экстремальных условиях мировой войны. Но психоментальные аспекты поведения индивидуумов, и особенно больших социальных групп в ходе мировой войны, лишь недавно стали предметом внимания специалистов, и потому у нас нет достаточных оснований делать однозначные выводы о том, насколько и до какого момента были лояльны славяне Австрии и Венгрии к династии, трону и монархии.

Концепция Скеда разделяется далеко не всеми специалистами и на Западе. Удачно ему оппонирует С. Вэнк из американского Центра Австрийских исследований в Университете Миннесоты. В ходе полемики, которая ведется уже не один год, критика последних недостатков и упущений внутренней и внешней политики Габсбургской монархии, слабостей вообще становится все более радикальной. В противоположность А. Скеду, а также Барбаре Джелавич, И. Деаку (оба - США), Р. Бриджу и целому ряду ученых Запада, позитивно в целом оценивающих историческую роль Монархии, отношение С. Вэнка к державе Габсбургов весьма скептическое19. Вопреки историографической моде 1960-1980-х годов, а, может быть, именно из чувства здорового протеста против моды, он решительно не видит никаких оснований рассматривать Австро-Венгрию в качестве некой модели "супранациональной организации полиэтничного общества". Более того, из ее исторического опыта может быть извлечен лишь отрицательный урок, "как не нужно делать этого". Вэнк согласен с тем, что Габсбурги были преданы супранациональной идее, размышляли в этих категориях, но сама идея имела феодальное и династическое содержание, плохо сочетавшееся с потребностями модернизации. Вэнк ставит под сомнение также роль династии как фактора стабилизации в Европе, поскольку, по его мнению, стремясь сохранить во что бы то ни стало имперскую структуру Монархии и ее великодержавный статус, они стали на путь, который рано или поздно должен был привести к войне20.

ВЕХИ СТАНОВЛЕНИЯ ИМПЕРИИ

Империю принято было называть "конгломератом", термином вполне корректным, но лишь для определенного, начального этапа становления этой империи. Неустойчивость, лабильное ее состояние, как уже отмечалось, вытекали отчасти из неопределенности и проблематичности государственно-правовой идентификации. Последняя, в свою очередь, породила неуверенность в выборе названия империи. Именно поэтому ее чаще всего называли и в стране и за пределами преимущественно малозначащим и нечетким термином "владения (или империя) Габсбургов", лишенным географической, политической или национальной определенности.

"Австрия - чисто воображаемое название, которое не означает ни завершенного в своем развитии народа, ни страну и ни нацию, это обыденное название комплекса резко отличающихся друг от друга национальностей. Здесь имеются итальянцы, немцы, славяне, мадьяры, которые вместе конструируют австрийскую империю (Kaiserstaat), но никакой Австрии, ни австрийцев, ни австрийской национальности нет и не было никогда, если исключить небольшое пространство вокруг Вены... Поэтому австрийцу чуждо национальное чувство, национальная гордость, сильное, возвышенное сознание собственной силы. Так оно и должно быть"21. Автор этих рассуждений не какой-нибудь равнодушный чужестранец, а выдающийся и почитаемый национальный деятель, бывший некогда членом ландтага Тироля, самой что ни на есть истинно австрийской провинции, жители которой всегда выделялись высочайшим уровнем национального самосознания и патриотизмом, барон Виктор фон Андриан-Вербург, один из идейных вдохновителей мартовской революции 1848 г. в Австрии.

Австрийская половина империи после преобразования последней в дуалистическое образование конфедеративного типа и вовсе обрело - вполне официально при том - несуразное, неудобопроизносимое и просто курьезное обозначение: "страны и земли, представленные в райхсрате". Привычный же и общеупотребительный термин "Австрия" (Austria, Osterreich)22, производное от древнего топонима "Ostarrichi", первоначально относившийся к крошечному герцогству, впрочем, постоянно расширявшемуся за счет поглощения соседних словенских земель, стал применяться в трех разных по содержанию значениях23:

- собственно австрийские, или "наследственные", земли в узком смысле Нижняя и Верхняя Австрия (Osterreich unter und ob der Enns);

- империя Габсбургов в целом;

- австрийская половина империи, включая Чешские земли и Галицию, называвшаяся также и Цислейтанией.

Термин "Австрия" в русскоязычной литературе традиционно употребляется во всех трех смыслах, нередко без уточнений и оговорок, что заставляет читателя самому догадываться, о какой из трех "Австрии" идет речь.

Двусмысленно звучит применительно к альпийско-дунайскому комплексу и понятие "империя". Путаница возникает от того, во-первых, что Австрия (без королевства Венгрия вместе с Трансильванией и Хорватией-Славонией) входила в состав "Священной Римской империи германской нации" до 1806 г., а во-вторых, от того, что австрийские Габсбурги традиционно и почти непрерывно, вернее с небольшими перерывами, являлись носителями короны королей и императоров Священной Римской империи, центр тяжести которой всегда находился в Германии24. Однако династия Габсбургов, т.е. Австрийский дом, этой эфемерной империей, несмотря на громкий титул, никогда не управляла. Точно так же, как и германские государства никакими рычагами воздействия на австрийские и другие владения династии, ни формально, ни фактически, не обладали. Власть Габсбургов и формально и фактически распространялась лишь на собственные владения (Hausmacht). Начиная с 1526 г., когда династия завладела коронами Св. Вацлава и Св. Иштвана, присоединив к маленькому герцогству Австрия богатую Чехию, включая маркграфства Моравия и Лузац (земли лужицких сербов), герцогство Силезия и обширное королевство Венгрию, ее влияние на германские дела стало преобладающим, а Вена стала признанной, но не формальной столицей всей Священной Римской империи так называемой германской нации. Вплоть до середины XVIII в. (точнее до 1740-х годов) ни одно из германских государств не было в состоянии оспаривать габсбургско-австрийскую гегемонию в Германии. Так продолжалось до тех пор, пока маркграфство Бранденбург, ставшее в начале XVIII в. королевством Пруссия, не бросило вызов габсбургской Австрии. По иронии истории королевский титул Гогенцоллерны, будущие заклятые враги Австрийского дома, получили от самих Габсбургов.

Империей владения Габсбургов стали в 1526 г.25 в результате исторической победы армии Сулеймана Великолепного над войском короля Венгрии и Чехии Уласло-Владислава. Гибель короля из польской династии Ягеллонов в битве у Мохача, сделав вакантным сразу два среднеевропейских престола, открыла путь к созданию своей собственной настоящей империи. Внешне вся эта история выглядела случайной удачей, счастливым для династии стечением обстоятельств. Но во всем этом была железная логика истории. Никто не мог предвидеть, что обычный брачный контракт, заключенный за несколько лет до описываемых событий, вдруг станет государственным документом огромной важности, решившим судьбы десятка народов обширного субрегиона на столетия вперед. Однако и после формального акта объединения трех корон и образования основного ядра империи новому государственному образованию были присущи черты феодальной раздробленности, поскольку в строгом соответствии со средневековым феодальным правом каждая из составных частей владений династии долгое время еще сохраняла свою историко-этническую индивидуальность, причем даже безотносительно к этническому составу населения. Наиболее яркий тому пример - Тироль, хранивший свою локальную специфику много дольше и упорнее, чем другие австрийские провинции с сильной славянской примесью.

Несколько слов о славянском факторе, которому наряду с немецким и венгерским, бесспорно, принадлежала ведущая роль в становлении среднеевропейской общности. Следует еще учесть, кроме того, трудно поддающихся точному анализу и осмыслению роль, удельный вес и значение автохтонного славянского населения двух других неславянских государств - Венгрии и Австрии. Славянский компонент присутствовал в обеих этих странах, образно говоря, задолго до того, как Австрия стала Австрией (тысячу лет тому назад), а Венгрия стала Венгрией (тысячу сто лет тому назад). Иными словами оба эти государства изначально не были однородными в этническом отношении. Точно так же этнически "чистыми" славянскими образованьями вряд ли могут считаться Чехия, Моравия, Силезия. Другое дело, что "государствообразующим" этносом славяне являлись только в землях Чешской короны, в известном смысле также хорваты в Хорватии (Венгерское королевство).

В Австрии и Венгрии функция государствообразующего этноса выпала на долю немцев и мадьяр, соответственно. Процесс складывания этих государств происходил в длительном и сложном взаимодействии с местными славянскими племенами. Речь идет о словенцах в Австрии и о предках современных словаков в Венгрии, а также остатков славянского населения римских провинций Дакия и Паннония в канун прихода венгерских племен. Ввиду отсутствия собственного феодального сословия они не могли быть представлены в феодальных структурах этих государств. Поэтому затруднительно точно и четко определить место и роль славян на ранних стадиях становления австрийской и венгерской государственности, но это нисколько не опровергает тезис о наличии славянского элемента в качестве компонента формировавшегося населения указанных двух стран.

Разрозненные и разобщенные между собой куски стран и земель, принадлежавших династии, помимо личности монарха первоначально мало что связывало. Тенденции к разобщению уравновешивались и нейтрализовывались мощным воздействием двух факторов - христианством западного, латинского обряда и римским правом. Чехией, Моравией и Силезией, не говоря уже о королевстве Венгрии, а точнее его северо-западных комитатов, и после 1526 г. по-прежнему продолжали управлять собственные феодальные сословия.
Общей объективно-исторической причиной, которая в решающей степени способствовала грандиозному успеху Австрийского дома была, конечно, как уже упоминалось, внешняя угроза, которая и сплотила вокруг династии славян и венгров. Угроза порабощения турками-османами Средней Европы приняла вполне реальные очертания на рубеже XV- XVI вв., когда ослабленное внутренними междоусобицами королевство Венгрия практически перестало быть барьером на пути продвижения турок вглубь европейского континента. Более или менее успешно оно выполняло роль щита христианской Европы, сдерживая натиск грозного противника на протяжении более чем ста лет. В начале XVI в., и особенно заметно после блистательных побед короля Матьяша Хуняди (Корвина), Венгрия сама нуждалась в действенной помощи извне, в поддержке всего христианского мира. Организация отпора агрессии с юго-востока объективно являлась общеевропейской задачей, однако, как обычно бывает, осознали эту историческую необходимость лишь те страны и народы Европы, кому довелось осязаемо ощутить близость грозящей опасности - славяне, немцы, мадьяры.

Чтобы остановить османов надо было радикальнейшим образом реорганизовать геополитическое пространство Средней Европы, разделенное между тремя монархиями. С гибелью венгерского войска вместе с королем в роковой битве под Мохачем, в которой принимал участие и чешский отряд, ранее заключенные чешско-габсбургско-венгерские династические брачные контракты неожиданно наполнились реальным историческим содержанием - создали законные основания для соединения трех корон.

Закономерно, что выбор истории пал на Габсбургов, ибо в сложившихся условиях им одним было под силу осуществить дело объединения и, что не маловажно, устойчиво обеспечить в качестве императоров Священной Римской империи военно- политическую и финансовую поддержку оказавшемуся в беде региону со стороны Германии. Однако понадобилось почти два столетия, чтобы заложенный в этом среднеевропейском союзе народов во главе с династией Габсбургов потенциал смог реализоваться в полную силу. Произошло это в решающей для судеб Средней Европы битве у стен Вены летом 1683 г., когда наконец отпор османской агрессии стал делом "всей Европы" "за вычетом" Франции26. Славный вклад внесло в общую победу христианской Европы над мусульманским полумесяцем польское войско славянского короля Яна Собесского. Помимо собственных австрийских славян, наверняка сражавшихся как в рядах венского ополчения, так и регулярной армии эрцгерцога Леопольда, Австрию спасали также и славяне зарубежные. Таким образом, можно говорить о двойном славянском вкладе в сотворение империи Габсбургов. Последние в свою очередь могли отплатить славянству немедленно и обессмертить свое имя как освободители не только Венгрии с Хорватией и Трансильванией и всем ее славянским населением, но и Балкан, хотя бы части полуострова.

Но этого не случилось, несмотря на то, что победоносные армии принца Евгения Савойского, выдающегося полководца и государственного деятеля, взяв сходу крепость Белград, беспрепятственно продвигались вглубь Балкан. Не случилось этого потому, что надвигалась новая война с Францией, война за Германию, война "за испанское наследство". Пришлось заключить мир ценой возвращения Порте Белграда, Ниша и других сербских территорий. По этой причине Карловацкий мир 1699 г. закрепил за династией только королевство Венгрию вместе с Трансильванией и Хорватией-Славонией.

Таким образом в течение двух веков, примерно в 1526-1720 гг., объединив под своей властью Венгрию, Чехию и собственно австрийские земли, дом Габсбургов создал основное ядро новой империи, в которую в последней трети XVIII в. вошли Буковина, затем часть Польши под названием Королевства Галиции и Лодомерии, а в конце того же XVIII - начале XIX в. - Далмация. Тем самым среднеевропейский регион принял свой почти окончательный вид. В данном случае не упомянуты Нидерланды, Ломбардия, Венеция и другие владения династии поменьше, как не относящиеся к региону, а к ядру империи Габсбургов тем более. К тому же они недолго оставались в составе империи - Бельгию она потеряла в начале XIX в., а северо-итальянские провинции - в 50-60-х годах.

Под властью Габсбургов оказались новые обширные земли, населенные славянами. Впервые за многие столетия произошла смычка этнических территорий западных и южных славян. Последние стали надежной опорой габсбургской власти на южных рубежах королевства Венгрия благодаря созданию сплошной линии военных поселений от Адриатики до юго-восточных отрогов Карпат, так называемой "Военной Границы", просуществовавшей почти до последней трети XIX в. Хорватским и сербским полкам Австрийский дом доверил защиту важнейших и подверженных наиболее частому нападению участков границ империи. И династия не осталась в долгу перед "своими" южными славянами. Она щедро одарила сербов плодороднейшими землями Славонии и южно-венгерских комитатов27. Так были созданы предпосылки возникновения тех самых "краин", ставших ныне печально знаменитыми в ходе балканских войн конца XX в. К этому времени, а именно к концу XVII в., относится также формирование в составе Венгрии области, известной в настоящее время как Воеводина, обязанной своим возникновением широкому гостеприимству династии, приютившей у себя, т.е. в Венгрии, в 1690 г. десятки тысяч балканских сербов во главе с их патриархом Черноевичем, страшившихся мести султана. То был несомненно редкий для средневековья акт гуманности. Правда, за счет Венгрии.

Сербская православная церковь в Венгрии получила от Габсбургов привилегии, каких не имела ни одна некатолическая конфессия в империи. Сербские военные формирования верно служили династии и трону в борьбе против всех ее врагов, как против внешних, так и внутренних, в частности против непокорных мадьяр. Они сыграли важную роль в усмирении восставшей против нового чужеземного ига Венгрии в австро-венгерской войне 1703-1711 гг.

Образованием сербских анклавов на территории владений Габсбургов пути историко-культурного развития венгерских и балканских сербов, оставшихся в пределах Османской империи, разошлись. И это обстоятельство имело далеко идущие последствия для судеб сербской нации, часть которой оказалась в принципиально иной цивилизационной орбите. Позитивной, по оценкам некоторых сербских авторов, была культурно-просветительская деятельность "просвещенного абсолютизма" для сравнительно молодой, сложившейся как таковой после и в результате переселенческих волн (из Османской империи в Венгрию) 1690 г. и 1737-1739 гг. нации. "Сербы в империи, - свидетельствует профессор Университета в Новом Саду С.К. Костич, - окончательно распрощались со средневековыми традициями. К концу царствования Марии Терезии стала заметной цезура: русское культурное влияние у сербов отныне перестало быть исключительным и абсолютным, и наметился поворот к Западу, который все больше усиливался"28.

Не всем славянам, однако, так крупно повезло. Многие словаки и русины северовосточных комитатов Венгрии, оказавшиеся в лагере антиавстрийских повстанцев князя Ракоци Ференца II, сложили головы в войне за свободу общего венгерского отечества. Еще более крупные потери понесли чехи, завоеванные в самом начале 30-летней войны вследствие проигранной белогородской битвы в 1620 г. и окончательно покоренные в ходе жестоких гонений эпохи контрреформации.

Победой под Веной и последовавшим за ней изгнанием Османов из Венгрии завершился в основном второй военно- политический этап строительства империи. Точка же была поставлена заключением в 1711 г. Сатмарского мира с Венгрией и в 1713 г. Утрехтского - с Францией. Королевство Венгрия вместе со всеми его придатками впервые окончательно вошло в состав владений Габсбургов. Приобретением обширных территорий в Италии и присоединением Бельгии Австрия надолго закрепилась в южных Нидерландах и на Аппенинском полуострове.

Таким образом, в начале XVIII в. завершился трудный процесс формирования новой великой державы. Державы, которая в отличие от Франции, Англии, Голландии и Испании, уже вступивших на путь становления национального государства, не имела не только ярко выраженного этноса-гегемона, но даже официального названия. Но уже в это время для обозначения всего комплекса владений династии утвердился термин "Монархия", пущенный в оборот принцем Евгением Савойским, одним из главных архитекторов империи. Он, как указал в одном из своих сочинений Вандрушка, говорил о "далеко раскинувшейся и великолепной Монархии". Именно этому простому слову, в общем-то непосредственно с его первоначальным смысловым содержанием, с формой правления не связанному, со временем было суждено стать самым общеупотребительным названием империи Габсбургов.

Законодательное закрепление в начале XVIII в. государственно-правовой связи королевств и стран, составляющих ядро владений Габсбургов, имело для всех народов империи далеко идущие последствия. В 1713 г. был принят первый закон общеимперского назначения, первый и единственный государственный акт Австрийского дома, сохранивший силу до 1918 г. - Прагматическая санкция (Sanctio Pragmatica)29. Она установила общие и обязательные для всех подвластных династии стран и земель правила наследования престола по старшинству вне зависимости от пола и зафиксировала принцип единства и неделимости владений Австрийского дома, превратив тем самым рыхлый, плохо сколоченный конгломерат фактически самостоятельных государств в империю с устойчивой внутренней структурой и неплохими шансами на стабильность и интеграцию.

Прагматической санкции, имевшей силу закона, придавалось столь важное значение, что венский двор, не ограничившись простым ее провозглашением в качестве монаршего указа, настоял на принятии ее и одобрении сословными собраниями всех стран империи, а также на формальном признании санкции европейскими дворами. Одной из первых пошла на это славянская Хорватия-Славония, которая с полным правом может считаться одной из первых учредительниц империи Габсбургов; хорватский Сабор утвердил Прагматическую санкцию в 1713 г. Последней, признавшей ее, была Венгрия, Государственное собрание которой санкционировало включение Прагматической санкции в венгерскую конституцию, правда с довольно существенными оговорками, лишь в 1723 г. Точно так же поступил "наследственный враг" Габсбургов - Франция. Версаль стал последним из европейских дворов, признавших новый порядок наследования австрийской короны.

Очень важным как с точки зрения международно-правовой, так и внутриполитической, для консолидации владений Габсбургов было утверждение сословиями Австрии, Венгрии и Чехии Прагматической санкции и признание ими "единства и неделимость" империи, а также нового принципа наследования престола ввиду отсутствия у Карла VI мужского потомства.

В конце XVII в. с вытеснением турок-османов из пределов Венгрии отпала угроза порабощения Средней Европы и, казалось бы, исчезла и объективная историческая причина, которой в свое время было продиктовано соединение народов среднеевропейского региона в империю Габсбургов. Но они не разбежались, хотя для этого возможностей и случаев было предостаточно: в 1704 г. во время войны за "испанское наследство" и позднее, в 1740-1750-х годах, в войне "за австрийское наследство" и в Семилетней войне. Остались даже вечно фрондировавшие мадьяры - главный внутренний враг империи. Значит было что-то еще, помимо внешней угрозы, что привязывало их к династии, трону, монархии. Наоборот, несмотря на военные поражения и неудачи, XVIII в. стал для многонациональной монархии временем внутренней стабилизации, консолидации, интеграции. В чем причина? Ведь должны же были быть, как писал когда-то Канн, какие-то "минимальные условия политического и идеологического сплочения" монархии Габсбургов. Это и есть коренной вопрос исторического феномена, называвшегося монархией Габсбургов, природу и сущность которой лучше и точнее всего выразил бы термин - "многонациональное государство"!

Во второй половине XVIII в. административно-фискальными реформами "просвещенного абсолютизма" династии удалось значительно продвинуть дело консолидации империи. Правда консолидация коснулась главным образом западных областей империи. Ее первое и основное ядро составили ранее разрозненные богемско-австрийские коронные земли, к которым в конце XVIII в. была присоединена Галиция. Сложнее обстояло дело с Венгрией, где в этом отношении наблюдался весьма умеренный прогресс. Еще задолго до дуалистического Соглашения 1867 г. уже существовал, по выражению французского историка Ж.П. Бледа, "дуализм де факто"30.

После завершения завоевания Венгрии в начале XVIII в. династии пришлось подтвердить конституцию королевства и его традиционные сословные учреждения с их властными и политическими полномочиями. Объяснялось это тем, что имперский центр здесь столкнулся с дворянством, которое "горело желанием защитить суверенитет Венгрии с помощью собственных политических привилегий (т.е. нельзя упрощать; не только национальный эгоизм! - И.Т.) в противоположность Богемии, где новое дворянство не способно было к сопротивлению"31.

Нараставшая в предреволюционную эпоху антиабсолютистская оппозиция в хилых сословных собраниях (ландтагах) провинций меттерниховской Австрии мало беспокоила центральную власть, а мощное организованное сопротивление политически сплоченной Венгрии во главе с ее Государственным собранием вызывало огромную тревогу в придворных кругах уже 1830-1840-х годах. Одна из основных причин состояла в том, что движение за буржуазное преобразование опиралось здесь на старинную сословную, но живую конституцию, придававшую ему неоспоримую легитимность. И, несмотря на все усилия Габсбургов, особенно настойчивые при всемогущем Меттернихе, уничтожить эту конституцию, которая регулировала отношения внутри самого венгерского общества, сплоченно стоявшего за своим дворянством, так и не удалось.

Так накануне революции 1848 г. сложилась парадоксальная ситуация, когда Австрия Меттерниха, знаменосца реставрации жестких абсолютистских порядков в Европе, вынуждена была в одной части своей империи терпеть конституционное правление. В то время как остальные владения были приведены к подчинению авторитету абсолютной власти, Венгрия представляла исключение, и Вене приходилось мириться с таким положением вещей.

Вплоть до 1860-х годов империя продолжала удерживать сильные позиции на Апеннинском полуострове. Но Ломбардия и Венеция представляли собой второе, внешнее кольцо габсбургских владений; они не входили в ядро империи, как Венгрия и Чехия, и потому их потеря, как бы она ни была чувствительной в фискальном смысле и в культурном отношении, не затрагивала жизненных интересов Монархии. Во Флоренции, Модене, а также Парме, которую вдова Наполеона I Мария-Луиза получила в качестве компенсации за утерю титула императрицы, царствовали побочные ветви династии. И если добавить к этому тесные связи венского двора с Папским государством и Королевством обеих Сицилий, то вполне уместно говорить об австрийской гегемонии в Италии. Суверенный формально король Неаполитанский из династии Бурбонов имел тайное соглашение, которое запрещало ему проводить у себя в стране государственные реформы без санкции венского двора. Единственным государством на Апеннинах, остававшимся еще вне влияния Габсбургов, была Сардиния- Пьемонт. Таким образом, Австрийская империя являлась препятствием скорее на пути национального возрождения итальянской нации, чем на пути национального объединения немцев Германии.

ЭРА ДУАЛИЗМА. 1867-1900

В 1867 г. между Венгрией, с одной стороны, Австрией и династией - с другой, было заключено дуалистическое соглашение, преобразовавшее полуабсолютистскую империю в двухцентровую конституционную монархию с либеральным политическим строем32. Соглашение 1867 г. было компромиссом, на основе которого возник реальный союз двух государств - Австрии и Венгрии. Он основывался на трезвом расчете коренных интересов двух стран и их ведущих классов - венгерских помещиков и австрийской крупной буржуазии и династии. Необходимость примирения на основе существенных взаимных уступок стала очевидной после неудачной войны 1859 г., в особенности же после жестокого поражения австрийцев под Садовой (Кениггрецом) в 1866 г. Но переговоры начались еще в 1865 г.

Согласие было достигнуто в феврале 1867 г. во многом благодаря терпеливости и осмотрительности вождя венгерских либералов Иштвана Деака, который, проявив политическую мудрость и дальновидность, решительно не пожелал воспользоваться к выгоде Венгрии стесненным положением фактически безоружной, практически беззащитной Австрии. В то же время он упорно отстаивал интересы нации во всех принципиальных вопросах. Соглашение вступило в силу 21 июня 1867 г. в день коронации императора Франца Иосифа королем Венгрии, после того, как граф Дюла Андраши, премьер-министр, возложил на Габсбурга корону венгерских королей. Император-король принес клятву верности конституции королевства.

Обе страны, вступившие в "законный брак", обрели почти полную внутреннюю свободу во всех своих делах, ограниченную лишь взаимными обязательствами друг к другу, и по отношению к царствующей династии. Права и обязанности обоих государств были абсолютно идентичны. Исполнительные органы в лице кабинетов министров (правительств) были ответственны перед парламентами своих стран, т.е. перед райхсратом Австрии и Государственным собранием Венгрии. Избирательная система, основанная на имущественном цензе, была ограниченная.

Главным и наиболее оригинальным элементом системы дуализма были так называемые "общие дела" и "общие учреждения", их реализующие. Таковыми считались внешняя политика и оборона. Ведали ими "общие министерства": иностранных дел и военное. Было учреждено также третье министерство - финансов, призванное обслуживать только первые два ведомства. Парламентский контроль над ними осуществлялся делегациями по 60 депутатов, которые выделялись парламентами обоих государств. Заседали они отдельно поочередно в Вене и Будапеште. Делегации обсуждали отчеты общих министров и утверждали их бюджеты.

Австро-Венгерское соглашение 1867 г. и созданная им новая форма существования исторической империи и сам механизм ее функционирования - явление уникальное в мировой практике. Дуалистическое устройство не предусматривало никакого "общего" имперского правительства. А за тем, чтобы ни у кого в Вене не возникла и мысль о реставрации, зорко и ревниво следила венгерская сторона. Австрия не должна была более командовать Венгрией. Общие вопросы решались на регулярно созываемых советах (совещаниях, которые назывались коронными, если на них присутствовал и председательствовал император-король) общих министров совместно с главами правительств обоих государств и специально приглашавшимися другими высшими сановниками. На этих советах, как правило, председательствовал являвшийся как бы старшим из министров глава внешнеполитического ведомства. Особая его позиция усиливалась еще и тем, что он одновременно являлся и министром двора. Титул "министра императорского и королевского дома" давал ему возможность иметь определенное влияние и на внутренние дела обоих государств33.

Общими были также внешняя торговля, таможня, денежная система, валюта. Хозяйственные вопросы (квоты, пошлины, торговые договоры с другими странами и т.д.) регулировались особыми Экономическими соглашениями, срок действия которых ограничивался 10 годами так же, как и полномочия Австро-Венгерского (эмиссионного) банка.

Австро-Венгерское соглашение было в следующем году дополнено Венгеро-Хорватским соглашением 1868 г. (Нагодба) - дуалистическим компромиссом в миниатюре. Согласно Нагодбе глава правительства - бан - назначался королем по рекомендации венгерского премьера; правительство Венгрии получало 55 % дохода, 45 % - Хорватия; она имела собственные министерства: внутренних дел, юстиции, культов и просвещения; другие вопросы обсуждались Государственным собранием королевства с участием 40 хорватских депутатов Сабора - парламента.

Дуализм в 1867 г. продлил срок, отпущенный историей империи Габсбургов, ибо всякой империи, и даже самой прочной и могущественной, когда-нибудь приходит конец. Однако ускоренная модернизация, которой широко открыло дорогу дуалистическое переустройство, обострение социальных и национальных конфликтов поставили монархию перед тяжелейшими проблемами, а их разрешение возможно было лишь путем проведения дальнейших радикальных структурных реформ. Необходимо было окончательно устранить все уцелевшие пережитки абсолютизма и феодализма, уничтожить все еще сильное влияние помещичьей аристократии на экономику, политику, на общественные отношения и менталитет, бюрократизм чиновничества. И, наконец, остановить опасный рост межнациональных противоречий. Для этого необходимо было найти дуализму альтернативу; такой временной, переходной альтернативой могла бы быть разновидность федерации - триализм либо всеобщая федерализация обеих половин империи по этническому принципу, что было весьма сложно, или же предоставление автономии историческим (коронным) землям и странам.

Беда, однако, была в том, что империя настолько срослась с дуалистической системой, что любое посягательство на нее грозило разрушением всего здания. И лучше, чем кто-либо, это понимал сам император, который почти два десятилетия сопротивлялся австро-венгерскому компромиссу, но, приняв его, от новой конфигурации империи Габсбургов больше не отходил ни на шаг.

В 1867 г. империя Габсбургов вступила в новую эпоху своей многовековой истории. Наступила длительная, продолжавшаяся вплоть до начала первой мировой войны, полоса благополучного развития по сравнению как с предыдущим, так и с последующим этапами: без революционных катаклизмов, войн и восстаний. Благодаря соглашению и дуализму в последней трети XIX в. Монархия обрела новое дыхание, постепенно вновь сумела занять свое место среди великих держав Европы. Было покончено с многовековой хронической вовлеченностью габсбургской державы в германские дела, а Германия получила возможность объединиться в одно государство. Одновременно Австрия ушла и из Италии, где, владея почти всей северной частью страны, она длительное время тормозила объединение итальянской нации.

Вместе с тем в результате поражений и территориальных потерь существенно упростилась острейшая, чреватая бесконечными, изнурительными и тяжелыми конфликтами национальная ситуация в самой империи. Итальянский и немецкий национальные вопросы отныне практически перестали быть внутренним фактором ее существования. Империя избавилась от тяжкого бремени, исчезла та раздвоенность и неуверенность, которую постоянно ощущали немцы Австрии, будучи испокон веку органической частью всегерманской общности. Уход Австрии из Германии явился первой политической предпосылкой для самоидентификации австрийских немцев в качестве отдельной от Германии самостоятельной нации.

Дуализм был, безусловно, шагом к федерализации, поскольку означал союз двух самостоятельных государств. Однако дальше этого дело не пошло. Федерализация империи Габсбургов остановилась на дуализме. В 1867-1872 гг. еще была надежда, что за первым шагом последует второй и следующие шаги. На непривилегированные нации вдохновляюще действовал пример мадьяр. Пределом мечтаний для большинства неполноправных народов была автономия. Но надежды славян, румын, итальянцев на радикальные перемены условий их национального существования, на организацию своей жизни по собственному усмотрению как самостоятельных наций в рамках Австрии и Венгрии не оправдались. Закостеневшая в принципиальной своей неизменности дуалистическая модель исключала возможность естественной и нормальной интеграции всех народов в быстро набиравшем силу буржуазном гражданском обществе, предпосылки которого были как раз созданы самим соглашением 1867 г.

Радикальные по тому времени реформы позволили народам империи подтянуться близко к уровню материального благополучия и культуры передовых стран, но, разумеется, не всем равномерно. В 1867 г. империя вступила в полосу экономического подъема и модернизации устаревших общественных структур. Способствовало этому и консолидированное международное положение империи, которой впервые за всю ее многовековую историю ничто не угрожало ни изнутри, ни извне. Благоприятной для подъема экономики и прогрессу культуры, как массовой, так и элитарной, была также и мировая экономическая конъюнктура.

Крупные качественные сдвиги произошли во всех сферах жизни общества: Дунайская империя встала на путь модернизации. Первый этап ускоренного капиталистического преобразования экономики оказался кратковременным. Начавшись еще в 1848 г., он совпал с охватившей всю Европу "грюндерской горячкой" 50-60-х годов и был временно прерван, как и во всем мире, повсеместным биржевым крахом 1873 г.34

Затем последовала депрессия, которая в Австро-Венгрии продолжалась почти до самого конца века. Новый подъем начался в 1896 г. и закончился перед самой первой мировой войной, в 1913 г. С конца века до 1913 г. кривая роста ползла вверх почти безостановочно, если не считать незначительного спада в 1903-1904 гг. Во второй половине XIX - начале XX в. Австрия превратилась в индустриально-аграрную страну среднего европейского уровня.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

ДУАЛИЗМ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС

Бурному индустриально-техническому прогрессу конца XIX - начала XX в. явно не соответствовал уровень политической консолидации разнородных составных элементов империи и внутренней интеграции входивших в нее стран и земель. Этноконфессиональная структура империи была чрезвычайно мозаична. Ни один из ее народов не имел абсолютного численного перевеса над остальными, и это ставило предел гегемонистским амбициям двух наиболее вероятных претендентов на имперское господство этносов - австро-немецкого и мадьярского.

Так называемые "господствующие" нации, а точнее нации привилегированные, на рубеже веков (согласно переписи населения 1910 г.) при общей численности населения в 51 млн. человек даже вместе взятые не составляли и половины его (12 млн. немцев и почти 10 млн. мадьяр). Но в своей половине империи и немцы и мадьяры в отдельности превосходили по численности остальные народы соответственно Австрии и Венгрии, с той лишь разницей, что первые в своей половине, т.е. в Цислейтании, составляли лишь треть населения, а вторые в Транслейтании, т.е. Венгрии, почти половину - немногим более 48 %. Но в Венгрии проживало и значительное по численности немецкое меньшинство, занимавшее второе после румын место среди национальностей королевства. Остальные девять наций можно квалифицировать как "полупривилегированные" и "непривилегированные". К первой группе относились 6 млн. чехов, 5 млн. поляков, 1,8 млн. хорватов Хорватии - Славонии, 382 тыс. итальянцев Приморья. Никаких привилегий не имели 4 млн. украинцев (русин), свыше 3 млн. румын, 1,8 млн. словаков, 1,8 млн. хорватов, живших вне Хорватии - Славонии, 1,2 млн. словенцев, 386 тыс. тирольских итальянцев35.

Австро-Венгерское соглашение 1867 г. и установление либерально-конституционных порядков в империи дали мощный толчок национальным устремлениям неполноправных народов обоих государств. Первыми подняли знамя борьбы чехи. Не помышляя о выходе из состава империи, чехи, воодушевленные успехом Венгрии, решили добиваться того же, что и мадьяры - превращения своей страны в третью составную часть империи, т.е. превращения дуализма в триализм. Лишив Прагу прежнего статуса одного из трех имперских центров, наряду с Веной и Пештом, дуалистическое соглашение привело к созданию асимметричной системы, прочно заблокировало политические амбиции экономически мощной чешской буржуазии36.

Консервативное правительство Австрии графа Зигмунда Хоенварта, в борьбе против великогерманских устремлений немецких либералов нуждалось в поддержке представителей других национальностей в парламенте страны и готово было ради этого пойти на децентрализацию Цислейтании. С санкции самого императора оно договорилось с чешскими лидерами о предоставлении Чехии почти таких же широких прав, какие получила Венгрия в 1867 г. Пытаясь найти взаимоприемлемое решение национального вопроса, Венский кабинет шел на диалог с делегациями национальностей, представленными в райхсрате, и с ландтагами (сеймами) провинций. Итальянцам южного Тироля Хоенварт предлагал создавать автономные дистрикты (округа) в районах, где они проживали компактно. Но ключевое значение имела проблема Чехии, и не только для австрийской половины, а для всей империи в целом.

Драматический оборот события в Чехии и вокруг нее приняли осенью 1871 г., когда после длительных переговоров с венскими министрами 10 октября ландтаг Чехии принял резолюцию, требовавшую предоставления Чехии равного с Венгрией и Австрией статуса. По существу это означало превращение дуализма в триализм и создание нового федеративного образования в составе трех самостоятельных во внутренних делах государств: Австрии, Венгрии, Чехии. Император Франц Иосиф одобрил соответствующий документ, так называемые фундаментальные статьи, и дал согласие короноваться чешским королем. Ставшая реальной перспектива федерализации Австрии встретила яростное сопротивление немецких централистов и венгерского правительства Андраши, к которым присоединились Германия в лице "железного канцлера", князя Бисмарка.

Против такого мощного объединенного фронта не мог устоять Франц Иосиф. Император и его кабинет поплатились за то, что попытались решить судьбу полиэтничных чешских земель игнорируя позицию и настроения многочисленного немецкого (около 37 % населения Богемии) меньшинства, считавшего эту страну своей родиной так же, как и чехи, жившие с ними бок о бок на протяжении столетий. Решение национального вопроса здесь зависело не столько от политической воли центра, сколько от способности к взаимопониманию и консенсусу лидеров обоих конфликтующих общин.

Национальности Галиции, Буковины, Далмации, а также населенных словенцами провинций Цислейтании особых забот в первые десятилетия дуалистической эпохи Вене не причиняли. Острейшая в 40-50-х годах итальянская проблема после заключения соглашения 1867 г. свелась к вопросу об итальянском нацменьшинстве южной части Тироля, Триеста, Истрии, Далмации, а также города-порта на Адриатике Фиуме (ныне Риека), входившего тогда в состав Венгерского королевства в качестве отдельной административно- территориальной единицы. Выраженное сепаратистское движение заметно ощущалось, однако, лишь в южном Тироле, где итальянское население имело подавляющий перевес.

Неуступчивость австрийской верхушки привела в конце концов к потере южного Тироля. "Удовлетворение итальянских требований в Тироле, - считает Р.А. Канн, - позволило бы установить границы по этнической линии, на Бреннере", нынешней границе с Италией, установленной после первой мировой войны37. В других южных провинциях Цислейтании национальные устремления итальянцев сталкивались с национализмом сербов, словенцев и хорватов. Последние, подогреваемые идеей создания "Великой Хорватии", претендовали на те же земли, что и итальянцы - Триест, Фиуме, Далмация и другие. Эвентуальная возможность территориального конфликта с югославянами побуждала итальянцев искать защиты у столь нелюбимой ими Вены.

Отношение австрийских властей к национальным движениям было негативным, но было бы преувеличением утверждать, что Австрия вела политику систематического подавления национальностей, их культуры, языка, самобытности. Такая политика была бы самоубийственной роскошью, если учесть, что в середине XIX в. немецкоязычные подданные империи не составляли и четверти ее населения, а с Ломбардией-Венецией и того меньше. Отношение к национальным движениям было достаточно терпимым, если они не выходили за рамки сферы культуры и языка, гражданского равенства. Национальные движения в целом не были ориентированы на разрушение империи. Национальные элиты, не считая итальянцев, мадьяр, поляков, не могли представить себе будущую судьбу своих народов вне Габсбургской монархии.

Движения национальностей были направлены на реструктурирование монархии с учетом ее многонационального характера и перекройку границ исторических провинций на основе этнического фактора. Национальная политика Венгрии существенно отличалась от политики Австрии, где предпринимались незаслуженно игнорируемые историками реальные шаги к реформированию национальных отношений и демократизации общества. Введение всеобщего избирательного права в Австрии в 1907 г. (несмотря на все попытки венгерской социал-демократии и даже самого короля Венгрии Франца Иосифа в венгерской половине империи его так и не удалось ввести) позволило резко увеличить число депутатов в австрийском парламенте (278 против 243 немецких). Не менее важным успехом национальной политики Вены было заключение "моравского аусгляха" - соглашения, которое обеспечило пропорциональное представительство чехов и немцев в ландтаге Моравии путем проведения выборов по национальным куриям. Подобное же разумное межнациональное согласие было достигнуто и в многоязычной Буковине (четыре языка!), чего, к сожалению, не удалось добиться в Чехии (Богемии) из-за упрямой непримиримости политической элиты обеих наций провинции. Спустя четыре десятилетия немецко-чешское противостояние завершилось тотальным изгнанием судетских немцев из их родины. На этом фоне особенно выделялась бесперспективность, тупиковая политика господствующего класса Венгрии. Нетерпимость национальной политики государства, ее агрессивность во много крат усиливалась патологическим страхом правящих кругов перед призраком панславизма. Клевретам мадьяризма за самыми невинными проявлениями национального духа славянских народов мерещился фантом панславизма. Со своей стороны австрийская власть, особенно при канцлере Меттернихе, ловко использовала межнациональные противоречия для борьбы против венгерской оппозиции, поскольку именно национальное движение мадьяр стояло на пути превращения монархии в единое централизованное государство. Это обстоятельство побуждало абсолютизм поддерживать сопротивление немадьярских национальностей; поддержка эта не очень афишировалась и носила эпизодический характер. Тем не менее в принципе создание единого фронта династии с немадьярскими народами было легко реализуемо, - что и случилось в 1848-1849 гг. - так как в кайзере они видели защитника от гегемонистских поползновений со стороны мадьяр.

Межэтнические конфликтные ситуации: немцы - чехи в Богемии, поляки - русины в Галиции, хорваты - итальянцы в Далмации, сербы - хорваты в южных областях Венгрии и Австрии, давали венскому правительству свободу маневра, чтобы сохранить господствующее положение, если даже эти конфликты вызывала не Монархия. К середине XIX в., однако, стало очевидным, что австрийскому правительству не удается полностью контролировать национальные движения.

Воодушевленная успехами мадьяр еще до буржуазной революции 1848 г.38 часть политической элиты национальностей стала выдвигать нереальные в тогдашних условиях максималистские цели. Румыны, добивались фактического отторжения от Венгрии Трансильвании, где они составляли более половины населения, словаки северной Венгрии хотели бы создать административно- территориальную единицу под названием "Околье" из комитатов, населенных словаками, проживавшие на юге Венгрии сербы претендовали на образование автономного воеводства "Воеводина", требуя одновременно полной самостоятельности для Венгрии в целом.

В конце 60-х - начале 70-х годов господствующий класс Венгрии еще проявлял некоторую склонность к решению национального вопроса с учетом минимальных потребностей невенгерских народов. Государственным собранием был принят ряд либеральных по духу и букве законодательных актов с целью модернизации общества и системы управления общественными процессами. Либеральным по всем параметрам являлся также знаменитый "Закон о равноправии национальностей" от 1868 г. Обучение не только в начальной, но и в средней школе должно было вестись на родном языке. Начальное образование было обязательным. В соответствии с либеральными принципами контроль над школами возлагался на государство. Оно гарантировало соблюдение прав церквей, муниципалитетов и личности. Статус официального языка был закреплен за венгерским, но при этом употребление языков национальностей допускалось в местной и комитатской (областной) администрации, в судах нижней инстанции, а также в переписке между комитетами, большинство населения которых составляли славяне или румыны39.

Позитивные практические установления закона были, однако, перечеркнуты тем, что первой же его статьей констатировался как не подлежащий дискуссии "объективный" факт наличия в Венгрии "одной единственной политической нации - единой неделимой венгерской нации, членами которой являются все граждане страны, к какой бы национальности они ни принадлежали". Несмотря на эти существенные оговорки, зафиксировавшие признание национальностей, но не наций, индивидуальное, а не коллективное национальное равноправие, политические лидеры невенгерских народов единодушно отвергли принцип единой политической нации.

Эпохальные победы национальной идеи в империи и за ее пределами побуждали - в Германии и Италии, в первую очередь, а затем и на Балканах - политическую элиту национальностей добиваться такого же статуса, какого добились мадьяры. Но этого не случилось. В последней трети XIX в., после того, как венгерскими властями были предприняты первые грубые шаги принудительной мадьяризации, отвергнутый лидерами невенгерских народов закон о равноправии национальностей стал знаменем национальных движений. Вплоть до первой мировой войны они требовали строгого и неукоснительного соблюдения этого закона, систематически попиравшегося государством и местными органами власти.

Роковая историческая ошибка полной тогда творческой энергии мадьярской элиты состояла в том, что она вознамерилась создать мононациональное государство, в котором собственный этнос едва составлял половину населения, а главное, где шел, пусть с некоторым отставанием, интенсивный процесс формирования ряда молодых наций во главе с честолюбивой политической элитой, не склонной признавать интеллектуальное и политическое превосходство мадьяр и мадьярскую гегемонию в общей исторической родине всех уроженцев королевства.

Новая, завоевавшая самостоятельность Венгрия отказала в коллективных национальных правах другим населявшим страну коренным народам. Единственное исключение было сделано для Хорватии-Славонии, входившей в состав Венгерского королевства с начала XII в. и сохранившей рудименты атрибутов былой государственности. Таким, пусть и ограниченным, самоуправлением в Венгрии не располагал ни один другой, значительно более многочисленный народ, не менее развитый в культурном, экономическом и политическом отношениях, например чехи, словаки или румыны.

Наиболее бесправными и забитыми из всех народов королевства были словаки и закарпатские русины (украинцы) - немногочисленный народ, населявший северовосточные комитаты, живописный горный и лесистый край, который исторически чаще назывался Подкарпатской Русью, чем Закарпатской Украиной. И это разумно, ибо за Карпатами этот край оказывается в том случае, если подходить к нему со стороны Москвы и Киева. У обоих этносов в отличие от румын и сербов не было ни единого культурно-просветительского и политического центра, ни своих "национальных церквей", которые бы культивировали родной язык, национальные традиции, отстаивали бы национальные интересы. Подавляющее большинство словаков исповедовало католицизм, а духовенство за немногими исключениями, было настроено промадьярски. Не служили опорой национальным интересам и конфессии, доминировавшие среди карпатских румын - униатская (греко-католическая) и православная.

Первые удары репрессивной мадьяризаторской политики, к которой прибегло правительство Калмана Тисч (1875-1890 гг.), обрушились на словаков. В 1875 г. оно запретило деятельность единственной культурно-просветительской организации словаков - Матица Словенска: были закрыты все три словацкие гимназии, множество средних и начальных школ. Из почти двух тысяч словацких школ к началу второго десятилетия XX в. сохранилось менее полусотни. Одновременно на окраинах создавались школы, в которых преподавание велось на венгерском языке. Лидеры национальностей, даже имевшие парламентский иммунитет, подвергались полицейским и судебным преследованиям. Результатом был некоторый рост панславистских и даже русофильских настроений в словацком обществе. Но в целом словаки, не имевшие в отличие от румын и сербов центров притяжения вне пределов империи, видели решение своего национального вопроса в рамках монархии.

Существование по соседству самостоятельных государств, Румынии, Сербии, Черногории, оказывало возрастающее влияние на национальные движения родственных этносов в Австрии и Венгрии, порождая в них сепаратистские тенденции. Однако и эти движения почти до самой гибели империи не выдвигали откровенно антигосударственных целей, которые бы вели к его разрушению и "воссоединению" со "своим" этническим государством. Так, программа образованной в 1881 г. Национальной партии румын включала требование равноправия народов и религий, всеобщего избирательного права, выполнения положений закона о национальностях 1868 г., а также автономии Трансильвании. Венгерское руководство со свойственным ему высокомерием отвергло эти требования. Тогда партия совершила не совсем лояльный по отношению к правительству акт, обратившись в 1892 г. непосредственно в Вену к королю со специальным меморандумом. По обвинению в "подстрекательстве" суд в Коложваре (ныне Клуж) в 1894 г. приговорил лидера Национальной партии румын к пяти годам заключения. На так называемой "меморандум-процесс" партии невенгерских народов ответили созывом в 1895 г. конгресса национальностей в Будапеште, сделав тем самым первый шаг к сотрудничеству.

Национальная политика австрийского правительства существенно отличалась от политики, которая проводилась венгерским государством. Первое и наиболее важное различие состояло в том, что правящие круги Австрии не ставили перед собой задачи превращения страны в мононациональное немецкое государство. Далекие от представлений об этницизме, они в конце XIX в. продолжали руководствоваться принципами монархизма и легитимизма.

Австрийская буржуазия, в противоположность господствующим классам Венгрии проявляла склонность к определенным уступкам в пользу своих национальностей. Она была более либеральной и терпимой, чем венгерская. Австрийская национальная политика не знала ни принуждения к ассимиляции, ни теоретических установок, направленных на отрицание существования ряда наций в стране вроде тезиса о единой политической нации. Австрийский режим в целом был более демократичным, система правления более децентрализованной, чем венгерская. Несомненен ее успех в Галиции, Моравии, Буковине. Поэтому защиту от притеснений властей Венгрии лидеры угнетенных народов, как в былые времена, искали в Вене. Династия, и в особенности ее глава Франц Иосиф, продолжая традиции феодальных времен, старалась дистанцироваться от межнациональных конфликтов, сохранить позицию и статут "супранациональной силы". Во всяком случае ни пангерманизму, ни антисемитизму, ни каким-либо другим проявлениям национального экстремизма император-король лично не потакал. Терпимость национальной политики Австрии нашла свое законодательное закрепление в конституции государства. Австрийская декабрьская конституция 1867 г., полагает видный чешский ученый О. Урбан, "гарантировала не только всеобщие политические права, но и свободное развитие различных национальностей"40.

Однако весь период дуализма отмечен неуклонным нарастанием национальных движений в австрийской половине империи. Благодаря либерализму австрийского режима национальный конфликт здесь проявлялся ярко и открыто, оказывая постоянное давление на правительство, хотя бы тем, что эффективной обструкцией в парламенте депутаты национальностей не раз срывали его работу. Сменявшие друг друга австрийские кабинеты не могли не быть коалиционными, так как все они нуждались в поддержке ненемецких депутатов. Альянс 78 немецких консерваторов и клерикалов с 57 польскими и 54 чешскими депутатами райхсрата позволил премьеру Э. Тааффе создать "железное кольцо" и комфортно править страной в течение 14 лет (1879-1893 гг.). Такого "долгожителя" на посту главы кабинета дуалистическая Австрия не знала ни до, ни после правления этого графа шотландского происхождения. Самые удачливые правительства Цислейтании едва дотягивали до пяти лет. Министерская чехарда в Австрии возобновилась после распада "железного кольца" Тааффе. Примечательно, что большинство немцев в палате депутатов - а это были либералы - находилось в оппозиции. Славяне были важнейшим элементом политической системы австрийского государства.

В эпоху дуализма австрославизм из теоретической доктрины превратился в эффективное средство повседневной политической практики. Славянский элемент органично вошел в государственные структуры Цислейтании, а также в высший военно-политический аппарат общеимперских учреждений. Он был широко представлен в чиновничьей бюрократии и офицерском корпусе общей австро-венгерской армии хорватами и сербами. В особенности же преуспели на этом поприще чехи, многие из которых, отлично владея немецким языком, без проблем адаптировались в австро-немецкой культурной среде. Т. Масарик, будущий основатель первой чехословацкой республики, историк и философ, охотнее и грамотнее сочинял свои произведения на немецком, чем на родном чешском. Другой чешский лидер, Ф. Палацки, еще в 1868 г. говорил своим землякам: "Богемская нация, господа, уже давным-давно является нацией двуязычной"41.

В изменившихся политико-экономических условиях эпохи империализма доктрина австрославизма преобразовалась в новую идеологическую концепцию неославизма, авторство которой, как и в первом случае (австрославизма), принадлежало ведущим деятелям чешского национального движения. Неослависты, как и их австрославистские предшественники, исходили из презумпции сохранения империи Габсбургов, добивались осуществления своих национальных целей в рамках этой империи. Однако в новой концепции упор делался на всемерное развитие разносторонних связей славянских народов Австро-Венгрии как с русской общественностью, так и с официальной Россией. Отсюда и та поддержка, которую новое движение и инициативы его лидеров, в частности по созыву международных конгрессов неославистов, получили со стороны официальных кругов России. Знаток вопроса, Г.С. Ненашева справедливо полагает, что внешнеполитическая концепция чешских неославистов с самого начала строилась "на австро-русском сближении. Более того, чешская буржуазия рассчитывала придать неославизму в этом смысле и общеавстрийский характер"42. Активизация контактов чешских лидеров (К. Крамаржа, В. Клофача и других) с официальной Россией подтвердили серьезность намерений неославистов содействовать улучшению отношений Австро-Венгрии с Россией. В этом состояла новизна, которую внес неославизм в чешскую национальную политику, недооцененная, как мне представляется, исследователями должным образом. В отличие от австрославизма середины и второй половины прошлого века неославизм начала XX в. отныне уповал не только на династию и монархию. Сохранив преемственность со старым традиционным австрославизмом, он ориентировал славян Австрии и Венгрии на поиск возможных союзников вне рамок империи с учетом складывавшегося в 1900-х годах нового соотношения сил в мировой политике. Подобная предусмотрительность делает честь трезвости и расчетливости чешских лидеров и прагматизму чешской национальной политики вообще.

Отношение австро-венгерского руководства к новым веяниям славянской взаимности было двойственным. С одной стороны, оно не препятствовало установлению контактов славянских политических деятелей с Россией и даже поощряло их. Так, перед поездкой в Санкт-Петербург Клофач имел обстоятельную беседу с самим министром иностранных дел на Бальхаузплатц. С другой стороны, как о том красноречиво свидетельствуют многочисленные документы венского Штаатсархива, австро-венгерские власти с нескрываемым беспокойством следили за этими контактами; посольство и консульства за каждым шагом неославистов в России, а полиция и органы МВД Австрии и Венгрии - за деятельностью русских славянофилов, в частности В. Бобринского, на территории монархии, в особенности в Галиции, Подкарпатской Руси, Чехии и т.д.43

Однако именно на языковой почве разгорелись страсти между чешскими немцами и чехами. И первый чувствительный удар дуалистическая Цислейтания как полиэтническое сообщество получила именно от самой ее высокоразвитой нации. Произошло это печальное событие в 1890-х годах, когда города и населенные пункты Чешских земель с этнически смешанным населением стали ареной столкновений чехов с местными немцами. Это было столь необычно для культурной благопристойной страны, что в Европе тогда впервые заговорили о монархии как о "втором больном человеке" континента.

После 1867 г. важную роль в политической жизни Цислейтании стала играть лояльная Габсбургам и Австрии польская аристократия Галиции. Не один раз ее представители занимали высокие посты в австрийской администрации - поляки А. Потоцки, А. Голуховски, К. Бадени возглавляли венский кабинет, - и в имперском масштабе: тот же Голуховски и Билински - общие австро-венгерские министерства иностранных дел и финансов Австро-Венгрии. В общем, с поляками проблем не было, хотя и за их поддержку правительству приходилось платить. И не только министерскими постами. На откуп польской шляхте была фактически отдана целая провинция - Галиция! Причем не только западная с центром в Кракове и с этническим польским большинством, но и Восточная Галиция с центром во Львове (Лемберг), подавляющее большинство населения которого составляли украинцы (русины). Здесь Вена проводила типичную политику "разделяй и властвуй", поскольку польская гегемония в крае могла быть обеспечена и стабильно сохранена только при поддержке центральных властей. Тем более что в основе польско-украинского противостояния лежал социальный конфликт между помещиками-поляками и украинскими крестьянами44. С усилением давления внешних сил на внутриполитический польско-украинский конфликт начиная с конца 1860-х годов межэтническая ситуация в крае стала все больше накаляться. Русофильское направление украинской общественности получило солидную финансовую, пропагандистскую и иную поддержку со стороны российского славянофильства и официального Петербурга45, в особенности с приближением первой мировой войны, австрославистское - со стороны венских властей. Слабым местом российской политики в Галиции являлась позиция царизма в вопросе формирования самостоятельной от великорусской украинской нации, а также незавидное положение малороссийского этноса в Приднестровской Украине. Начавшееся на этой почве соперничество Петербурга с Веной за умы и сердца малороссийского этноса в Галиции побуждало австрийские власти оказывать эффективную поддержку национально- русинским устремлениям с неизбежным риском вызвать недовольство польского элемента, главного своего союзника в крае.

Сильно было польское влияние и в Буковине с центром в городе Черновцы (Черновиц). В этом живописном прикарпатском крае, выделявшемся пестротой этноконфессиональной структуры, мирно соседствовали украинцы-русины, румыны, поляки, евреи, немцы, цыгане; католики, униаты (греко-католическая церковь), православные, израелиты46. Вследствие приблизительного равновесия сил и господствовавшей в крае атмосферы взаимной терпимости ни одна этническая или религиозная община не могла претендовать на исключительность и гегемонию, если не считать не подкрепленные реальным превосходством претензии польской шляхты. Возросшая на рубеже веков общественно-политическая активность интеллектуальной элиты румын, русинов и евреев не только нейтрализовала польские домогательства на гегемонию, но и привела к осязаемым результатам. Одним из поразительных таких результатов надо считать успешную деятельность Черновицкого университета имени Франца Иосифа, основанного в 1875 г. За каких-нибудь три десятилетия он сумел занять достойное место среди других высших учебных заведений империи. Отличался он интернациональным составом преподавателей. Перед войной здесь работали 87 немцев, 20 румын, 12 евреев, 5 русинов, 2 словенца, 1 чех47. Несмотря на численное преобладание румынской профессуры, на пост ректора чаще всего избирались евреи. Но главное, что отличало этот университет от прочих, в нем единственном во всей монархии функционировал греко-восточный теологический факультет. Университет готовил специалистов по сравнительной филологии славянских языков, преподавателей румынского и русинского языков и литературы. Кроме того, небольшая провинция, самая небольшая и отдаленная в Австрии, располагала 10 публичными гимназиями (!), в то время как их в Верхней Австрии было 8, в Зальцбурге и Каринтии - по 248.

Диаметрально противоположная ситуация сложилась в Чехии, где начиная с 1880-х годов сталкивались интересы местной немецкоязычной буржуазии и быстро набиравшей силу чешской буржуазии. Конфликт становился все более ожесточенным, пока в первые десятилетия XX в. межобщинные отношения не стали окончательно непримиримыми49. Уже к началу XX в. чешское общество обрело "почти полную, свойственную капитализму социальную структуру и современную систему политических партий и культурной жизни... Подъем чехов в 1860-х - 1914 гг. не встречал серьезного сопротивления со стороны австрийского государства. Напротив, оно поощряло его в целом ряде законодательных, экономических, социальных и культурных мероприятий"50. По уровню грамотности населения чехи превзошли все другие народы, включая такие, как немцы и итальянцы.

Преуспевавшая благодаря экономическому подъему монархии и наличию общего австро-венгерского рынка чешская средняя и мелкая буржуазия наступала на пятки буржуазии немецкой не только в Чешских землях, но и в остальных землях империи. Конкурентная борьба велась не за национальный рынок, а за общеимперский. В этом и состояло своеобразие чешского движения в Австрии. Острейшая борьба развернулась в сфере культуры и языка, где шаг за шагом чехи завоевывали одну позицию за другой, не теряя при этом из виду главную свою цель - равного с Венгрией и Австрией статуса в Монархии.

В 1880 г. правительство Тааффе обязало администрацию и суды в Чехии вести дела на языке лица, чье дело разбиралось51. Чиновнику, испокон веку привыкшему к тому, что во всех государственных учреждениях употребляется только его родной язык, невыносима была сама мысль о том, что ему отныне придется в обязательном порядке на любое обращение, сделанное по-чешски, отвечать на этом "языке черни". Следствием был быстрый рост числа чиновников и судей чешского происхождения, поскольку очень немногие из немцев владели чешским, чехи же, как правило, знали оба языка.

В 1882 г. чехи добились разделения по языковому признаку одного из старейших в Европе университетов - Пражского. Проведенная в том же году реформа избирательного права позволила им в следующем году завоевать большинство мандатов в местном сейме. Негодующие немцы в свою очередь потребовали разделения административных округов на немецкие и чешские. Чешское большинство сейма отклонило это требование, и немецкие депутаты впервые покинули собрание. Их бойкот продолжался четыре года, с 1886 по 1890. Немцы чешских земель, среди которых усиливались пангерманские и националистические настроения, обвинили Тааффе в стремлении превратить Австрию в "славянское государство".

В 1882 г., когда в Линце состоялся съезд "Всегерманского союза" основателя австрийского пангерманизма Г. Шенерера, в Австрии возникло пангерманское движение. Принятая на нем Линцская программа исходила из того, что все страны Цислейтании, являвшиеся когда-то членами Немецкого союза, т.е. собственно Австрия и земли, населенные чехами и словенцами, должны составить единое целое с официально провозглашенным в качестве государственного немецким языком и "немецким характером". Для этого предлагалось, во-первых, непременно устранить "еврейские влияния из всех сфер общественной жизни", а во-вторых, отдать Галицию и югославянские территории Венгрии и ограничить связи с последней персональной унией. Следующим шагом должно было стать присоединение к Великой Германии этнически и расово "очищенной" Австрии 52.

Это была первая политическая программа, направленная на расчленение империи Габсбургов, и выдвинута она была не славянами, а самими австрийцами, точнее пан-германски настроенным немецкоязычным меньшинством. Австрийский пангерманизм, однако, натолкнувшись на активное неприятие династии и явное равнодушие общества, оставался слабым и непопулярным почти до самого конца Монархии, поскольку австрийские немцы отнюдь не собирались упразднить империю Габсбургов ради призрачного счастья быть в общегерманском райхе.

Вычленение Австрии из Германии в 1866 г. и объединение германских государств под эгидой Пруссии в 1871 г. стали важными вехами в процессе отделения австрийских немцев от Германии и формирования их в самостоятельную нацию. Вынужденный разрыв с Германией был воспринят многими трагически. Австрийским немцам было трудно, а иногда невозможно представить себе, что вдруг они перестали быть составной органической частью германской нации. Перестройка национального самосознания, утверждение в сознании людей новой самоидентификации давались чрезвычайно болезненно и трудно53. Классик австрийской литературы Ф. Грильпарцер отозвался на шок 1866 г. словами, обращенными к пруссакам-победителям: "Вы думаете, что вы одержали победу? Нет, вы уничтожили единый народ!". Но уже в 1871 г. он же писал: "Мы должны доказать всему миру, что можем оставаться добрыми немцами, не переставая быть добрыми австрийцами". Налицо типичный образец национального самосознания и двойной лояльности - достаточно широко распространенное явление в мировой этнической истории. С образованием в 1871 г. "Второй империи", т.е. прусско-германской, "общегерманское отечество" перестало существовать для австрийских немцев и формально, политически и юридически. Сознание, однако, и национальная идеология, реагировали на новую историческую действительность не сразу, не прямолинейно и непосредственно. Для того, чтобы адаптироваться к новым условиям национального существования и окончательно преодолеть общегерманскую принадлежность как доминанты самоидентификации, австрийцам потребовалось достаточно длительное время - без малого целое столетие, - а также и новый трагический исторический опыт: две мировые войны, аншлюс, фашизм, оккупация. Пережив все это в середине XX в., австрийцы сделали свой выбор сознательно и добровольно в пользу австрийской нации, отдельной от германской и самостоятельной.

Запоздалый процесс формирования австрийской нации шел медленно, наталкиваясь на многочисленные препятствия - психологические, моральные, политико-идеологические и культурные. На рубеже двух веков он делал только первые шаги и был еще очень и очень далек от завершения.

Ориентация части немецкоязычного населения Австрии на Германию побуждала власть к поискам компромисса с лидерами других народов, причем нередко за счет "господствующей нации": поощрение словенского и чешского национализма против местного немецкого. Начиная с 1879 г., когда от власти были оттеснены немецкие либералы, Австрия, заинтересованная в поддержке национальностей, вынуждена была делать им уступки в языково-культурной сфере, в частности допустить обучение в средней школе на родном языке. Но каждая такая уступка подливала масла в огонь немецкого национализма, вызывая острые правительственные кризисы. Кабинет князя А. Виндишгреца пал в 1895 г. только потому, что предложил ввести обучение в высших учебных заведениях на словенском языке параллельно с немецким. Та же судьба была уготована и пришедшему ему на смену правительству К. Бадени. Он предпринял серьезную попытку решить обострившуюся чешскую проблему путем уравнения в правах чешского и немецкого языков в землях короны Св. Вацлава, что привело к острейшему конфликту. В апреле 1897 г. в целях обеспечения полного равенства двух языков в государственных учреждениях Чехии, Моравии и Силезии правительство Бадени сделало обязательным для чиновников знание обоих языков. Не выучившие второй язык в течение трех лет чиновники подлежали увольнению. Обязательное двуязычие вводилось, однако, не только в районах совместного проживания двух народов, но и в немецких городах, в частности в Судетах. Возмущение, охватившее немецкое население, вылилось в уличные беспорядки не только в Чехии, где властям пришлось ввести чрезвычайное положение, но и в Граце, Вене и в некоторых других городах Австрии. Волнения немцев, напоминавшие мятеж и сопровождавшиеся кровавыми столкновениями, Бадени удалось подавить с применением вооруженной силы, но удержаться у власти он не смог. В ноябре 1897 г. премьер вынужден был подать в отставку. Немцы Чехии в качестве компромисса предложили создать сепаратные административные округа по национальному признаку, чему чехи решительно воспротивились. Работа парламента была парализована обструкцией немецких депутатов. Взаимоотношения двух культурных европейских наций в конце века приняли необратимо конфронтационный характер.

К старым привычным национальным проблемам империи Габсбургов в конце XIX в. прибавились этнические и религиозные противоречия нового образца. Австро-венгерская монархия стала колыбелью как современного политического антисемитизма, так и его антипода - идеологии современного сионизма-семитизма. Последнее явилось ответной реакцией на дискриминацию, на усилившиеся в обществе антисемитские настроения, хотя в либеральной и добропорядочной монархии с ее вышколенной и дисциплинированной чиновничьей кастой, генетически связанной с установками и духом "просвещенного абсолютизма" Иосифа II, не было и не могло быть масштабных проявлений антисемитизма - погромов и массового психоза на расово-религиозной почве, как в ряде соседних стран континента.

В пестро-мозаичной этнорелигиозной структуре полиэтничной империи удельный вес евреев был невелик, но в начавшихся модернизационных процессах иудейскому элементу предстояло играть роль, несоразмерную их численности. Она была неоднозначна и противоречива. Несмотря на то, что к тянувшимся из средневековья антисемитским предрассудкам54 на рубеже XIX-XX вв., когда монархия переживала бурный рост индустриализации и урбанизации, прибавились новые формы дискриминации, порожденные новой буржуазно-капиталистической действительностью, в целом еврейство благодаря ряду объективных и субъективных обстоятельств явилось одним из интегрирующих факторов55.

Появлению ростков обоих разновекторных течений в еврейской общине способствовала специфическая атмосфера, которая царила в империи на рубеже двух веков благодаря симбиозу экономического либерализма, благоприятных возможностей социальной мобильности, с одной стороны, и религиозной терпимости и свободомыслия - с другой.

Во второй половине XIX - начале XX в. империи Габсбургов за счет миграционных движений, охвативших Восточную Европу, резко возросла численность еврейского населения. К середине XIX в. в австрийской половине империи евреев было менее полумиллиона, а в 1910 г. их численность превышала уже 1,3 млн. За это же время еврейское население Венгрии выросло с 200 тыс. до 932 тыс. (4,5 % всего населения страны)56. Этот заметный демографический сдвиг уже сам по себе служил источником оживления традиционного для христианских стран антисемитизма. Углублению проблемы способствовало новое социально-экономическое явление, продукт ускорившейся на рубеже веков всесторонней модернизации общества - обнаружившийся неизмеримо более высокий удельный вес еврейского элемента в банковской сфере, адвокатуре, газетно-издательском деле, публицистике, в музыкальной жизни и живописи57. Возрастание роли еврейского этноса в быстро развивавшихся сферах экономики и общественной жизни Вены, Будапешта, Праги, Кракова, Львова и других городов империи сопровождалось трансформацией традиционного, религиозной окраски антииудаизма в современный антисемитизм. Доминировал еврейский элемент и в руководстве социалистических организаций Австрии и Венгрии. Социалисты в силу своих убеждений были оппозиционны капиталу, в том числе и еврейскому, и существующему режиму. Не было какого-то единого гомогенного еврейского общества; оно было социально так же расколото и идеологически глубоко дифференцированно, как и любое другое. Еврею-банкиру и ростовщику противостоял еврей же ремесленник, рабочий, исповедовавший антикапиталистические идеи и активно участвовавший в социалистическом движении. Тем не менее для людей с менталитетом обывателя источником всякого зла, всех бедствий страны, народа, государства были "жидо-масоны", "евреи-христопродавцы". Уже в середине XIX в. в среде высшей военной и гражданской бюрократии и в придворных кругах, авторитетно утверждает профессор из Граца, сложилось твердое убеждение, что "упадок Австрии связан с подъемом иудейства"58. О силе влияния и распространенности антисемитско-антикапиталистических настроений в средних слоях свидетельствует успех Христианско-социальной партии К. Луэгера на муниципальных выборах в Вене в 1887 г., когда за нее проголосовали 117 тыс. горожан, в то время как социал-демократы получили 88 тыс., либералы 6 тыс., а пангерманисты всего 2,5 тыс. голосов59.

Интенсивное и массивное включение еврейства в экономическую и общественно-культурную жизнь на рубеже веков сопровождалось, как уже отмечалось, усилением спонтанной тенденции значительной части самодеятельного еврейского населения в Австро-Венгрии к адаптации и аккультурации, а, в конечном счете, и к ассимиляции в местном обществе стран Монархии. Но уже в самом начале движения в еврейской среде за ассимиляцию почти всю Европу захлестнула волна преступных антисемитских инцидентов. Вслед за еврейскими погромами в царской России начала 1880-х годов последовали сфабрикованные процессы по обвинению евреев в ритуальных убийствах в империи Габсбургов, а затем и поразившее всю Европу "дело Дрейфуса".

Ответной реакцией еврейских общин было отчуждение от общества, от окружающей социально-психологической среды, либо вынужденный отказ от собственной этнической идентичности, т.е. денационализация. Как показали переписи, проводившиеся начиная с 1880 г. в империи каждые десять лет, множество лиц еврейского происхождения идентифицировали себя охотнее всего с "государственными народами", т.е. в первую очередь с немцами и мадьярами, а также с поляками и чехами60.

Еще одно любопытное явление связано с ассимиляцией евреев в Венгрии. При этом инициатива исходила от самих еврейских масс, а не со стороны государственной власти, как полагают некоторые исследователи61. Здесь мадьяризовавшиеся евреи активно участвовали в мадьяризации словаков и русин, а некоторые из наиболее усердных неофитов доходили до проповеди крайних форм мадьярского шовинизма. Еврейская ассимиляция наталкивалась на серьезные препятствия: по соображениям морально-психологического характера, большинство общества, даже терпимо относившееся к евреям, не шло на полное принятие их в свою среду. Доминировало убеждение, что евреи, в особенности вновь прибывшие из Галиции и Русской Польши, вообще не способны к ассимиляции, поскольку по природе своей органически несовместимы с национальным характером мадьяр ("благородной венгерской нации", как в старину официально именовало себя дворянство Венгрии), с ценностями и традициями венгерского общества. Сложившийся к началу века стереотип еврея - уроженца северо-восточных районов Венгрии, сформулированный известным писателем-антисемитом, звучал так: "Он не учится, не склонен просвещаться, не умывается. Он делает бизнес и детей"62.

Такая ситуация, даже более типичная для Австрии, поставила еврейский этнос уже тогда, в дототалитарную эпоху, перед дилеммой: либо оставаться в невидимом гетто, быть на положении вечных изгоев, либо вновь, спустя тысячелетие, встать на моисееву стезю, основать собственный "еврейский дом".

Эту дилемму по-своему решил Теодор Херцль, основоположник современного политического сионизма, теоретик и основатель идеи нынешнего государства Израиль. Он родился в 1860 г. в состоятельной купеческой семье в Пеште; в 1891-1895 гг. изучал право в Венском университете. Одновременно сотрудничал в газете "Пестер Ллойд", влиятельном органе финансовой буржуазии Венгрии. Перебравшись в 1894 г. в Вену, он быстро нашел себе место фельетониста в самой авторитетной и интересной газете Австрии - "Neue Freie Press" ("Новая свободная пресса"). В качестве ее парижского корреспондента Херцль мог близко наблюдать за развертыванием нашумевшего "дела Дрейфуса". Он сочинял пьесы, писал романы; одну из пьес автор снабдил красноречивым названием "В новом гетто". Смысл ее сводился к тому, что эмансипация евреев в странах с либерально-демократическими режимами обернулась рафинированным прикрытием новой незримой сегрегации по признаку расы.

В 1896 г. вышло из печати главное произведение сионизма - "Еврейское государство" Херцля. Брошюра небольшого формата в 117 страниц, написанная под непосредственным впечатлением "дела Дрейфуса", была снабжена подзаголовком "Попытка современного решения еврейского вопроса". Свой основополагающий вывод в необходимости создания особого национального государства евреев автор сделал, обобщив сведения о положении еврейского народа главным образом в странах Средней и Восточной Европы, а также во Франции и Алжире. Все формы дискриминации евреев, указывал автор, сводятся к одному общему знаменателю, выраженному в классическом берлинском кличе: "Евреев вон!". Явно выходя за пределы реальности, он без всяких оговорок объявлял все "народы, у которых живут евреи, целиком и полностью стыдливыми или бесстыдными антисемитами". В заключении автор призывал своих соотечественников отправиться "на нашу незабываемую любимую родину", т.е. в Палестину, и основать там новое национальное еврейское государство63.

Брошюра встретила оживленный отклик печати Германии, Англии и других стран. Довольно оперативно реагировала на нее и русская пресса. В том же 1896 г. известный специалист по австро-венгерской тематике Л. Василевкий, обозреватель ежемесячника "Русское богатство", опубликовал заметку. Она свидетельствовала о явном непонимании автором существа идей, выдвинутых Херцлем, которые он квалифицировал как "несбыточные фантазии утописта"64.

С целью пропаганды идеи "еврейского дома" Херцль организовал первый всемирный еврейский конгресс, на котором было создано всемирное сионистское движение. В. 1902 г. был образован общеавстрийский союз "Сион", провозгласивший своей целью "колонизацию Палестины и Сирии". Однако сам творец идеи выделения иудейства из сообщества европейских народов признавал, что большинство евреев в Средней Европе выступает за ассимиляцию, а не за сионизм. Тем не менее он глубоко верил, что сионизм является единственным средством возвращения евреев к иудаизму, а через него и домой, в "Страну евреев"65.

Австрийскую идею и австрийский патриотизм в 1880-1890-х годах энергично проповедовал скромный раввин венского предместья Флоридсдорф Йозеф Самуэль Блох, уроженец кгодка Дукла, депутат райхстрата от округа Коломыя (Восточная Галиция). Миссия Австрии, говорил и писал он, не служить политическим противовесом России и Германии, а быть толерантным, плюралистичным обществом, стать альтернативой национализму и идее национального государства. Национальное государство, указывал он, не способно стать правовым государством, ибо оно знает только право сильного (сильнейшего). Блох отвергал как антисемитизм, так и ассимиляцию евреев в окружающей этнонациональной среде. Евреи не должны присоединиться ни к немцам, ни к полякам, ни к русинам, ни к чехам и т.д., а должны быть "австрийскими евреями" или "еврейскими австрийцами"; естественное их состояние - быть австрийскими патриотами, а задача - добиваться компромисса между народами многонациональной Австрии.

Непреходящее значение имел исторический факт зарождения именно в монархии Габсбургов политического сионизма и его идеологии. Но Австрия "подарила" миру и будущего Адольфа Гитлера. Правда, главное сочинение национал-социализма - этот катехизис новейшего варианта антисемитизма XX в. сотворен был не в Австрии, а в мюнхенской пивнушке. Но автором ее был урожденный австриец, воспитанный в традициях классического австрийского антисемитизма. Молодой недоучившийся живописец (венская Академия искусств дважды отказала ему в приеме) из местечка Браунау, где Адольф Шикльгрубер первые уроки шовинистической идеологии получил в столице Верхней Австрии Линце, в городе развернул знамя пангерманизма идейный вдохновитель и предтеча будущего "фюрера" Георг Шенерер. Гитлером, убежденным нацистом, Шикльгрубер стал в Вене66, где он находился, вернее прозябал по большей части, в 1906-1913 гг. Оттуда будущий первый полководец "третьего райха" бежал, спасаясь от трибунала за дезертирство. Вернулся он в родную Австрию уже после Аншлюсса, вернулся с триумфом. Венские годы жизни были самыми важными с точки зрения его идейного формирования. Впоследствии Гитлер сам признавался, что школу жизни он прошел в Вене, где один вид религиозного иудея в черной одежде, в черной же шляпе и с ритуальной косичкой приводил его в неописуемую ярость.

В мощном вторжении еврейского элемента во все сферы жизни общества за сравнительно короткий промежуток времени в три-четыре десятилетия перед началом первой мировой войны в концентрированном виде отразилось все то новое, что принесла в Среднюю Европу новейшая стадия капиталистического развития, которую принято (было!) называть эпохой империализма.

Кульминацией этой эпохи станут последующие годы - с 1914 по 1918. Но что означал новый этап в жизни народов Дунайской империи - это предмет отдельного рассмотрения.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Согласно классификации видного британского историка Э. Хобсбаума Россия относится к "колониально- империалистическим империям": Hobshawm E.J. The End of Empires. - The End of Empires. Ed by B. Karen and М. von Hagen. New York, 1990, p. 12-13.
2. Самая "свежая", и едва ли не единственная, в нашей историографии монография принадлежит перу молодого историка-медиевиста Е.В. Петрова, доцента из Нижневартовска: Петров Е.В. Австрийское государство в X-XIV вв. Формирование территориальной власти. М., 1999.
Насколько мне известно, после "Истории Австрии" М.А. Полтавского, изданного сыном покойного (при моем участии) полукустарным способом - тотчас же по этой причине ставшей библиографической редкостью, - специальных обобщающих трудов по австрийской истории у нас больше не было. Правда, в 1980-1981 гг. под руководством В.И. Фрейдзона были изданы два тома "Освободительное движение народов Австрийской империи". В них присутствуют все более или менее угнетенные народы, но блистательно отсутствуют австрийский народ-этнос и Австрия сама по себе. Жертвуя целым ради частностей мы десятилетиями успешно занимались историей отдельных стран и народов империи, славянских в частности, но империей в целом - никогда. И продолжаем делать это и в новом тысячелетии.
3. Taylor A.J.P. The Habsburg Monarchy, 1809- 1918: A History of the Austrian Empire and Austria-Hungary. New York, 1965, p. 88.
4. Веrеngеr J. Histoire de l' empire des Habsbourg. 1273-1918. Paris, 1990, p. 739.
5. Hantsch Н. Geschichte Osterreichs 1648-1918, Bd. 1-2. Graz-Wien-Koln, 1962.
6. Wandruszka A. Das Haus Habsburg. Die Geschichte einer europaischen Dynastie. Wien, 1989. Эта книга, выдержавшая семь изданий в Австрии, была переведена и издана на английском языке в Нью-Йорке: The House of Habsburg. Six Hundred Years of a European Dynasty. New York, 1964. Под руководством проф. А. Ван-друшки и его соратника П. Урбанича стала реализовываться идея многотомника, см.: Die Habsburgermonarchie 1848-1918. Im Auftrag der Komission flir die Geschichte der osterreichisch-ungarischen Monarchic (1848-1918). Bd. I. Die wirtschaftliche Entwicklung. Wien, 1973; Bd. II. Verwaltung und Rechtswesen. Wien, 1975; Bd. III. Die Volker des Reiches. Wien, 1980; Bd. IV. Die Konfessionen. Wien, 1980; Bd. V. Die bewaffnete Macht. Wien, 1985; Bd. VI. Die Habsburgermonarchie im System der intemationalen Beziehungen. Wien, 1989.
7. См., например: Исламов Т. Конец среднеевропейской империи. Размышления относительно места и роли империи Габсбургов в европейской истории. - Австро-Венгрия: опыт многонационального государства. М., 1995, с. 25-48; Islamow Т., Miller A., Pavlenko О. Soviet Historiography on the Habsburg Empire. -Austrian History Yearbook (далее - AHY) 1995, v. XXVI. Minneapolis (Minn.), 1995, p. 165-188.
8. Во всех этих конференциях, за исключением Блюмингтонской, принимали участие делегации советских историков во главе с доктором В.М. Туроком-Поповым, основателем отечественной школы австроведения. К сожалению, идеологический контроль над исторической мыслью со стороны партийно-административной системы не позволил раскрыться в полную силу богатому творческому дарованию этого незаурядного исследователя.
9. Gross N. Industrialisation in Austria in the Nineteenth Century. Berkeley, 1966.
10. Обзор новейшей американской литературы по экономической истории Австро-Венгрии профессора лондонской Школы экономики М.-С. Шульце см.: Schulze M.-S. Economic Development in the Nineteenth Century Habsburg Empire. - AHY, 1997, v. XXVIII. Minneapolis (Minn.), 1997, p. 293-307.
11. Komlos J. Economic Development in the Habsburg Monarchy and in the Successor States. Boulder (Colo.), 1990. По его мнению индустриализация Венгрии явилась прямым следствием биржевого краха 1873 г., когда венские банкиры, потеряв доверие к австрийской промышленности, предпочли направить инвестиционный поток в венгерскую экономику. Начало экономического подъема он склонен отнести к концу 1820-х годов, когда темпы индустриального роста в Австрии достигли 2,5 %. Этот рост, прерываемый циклическими спадами, продолжался в тех же среднегодовых темпах до самой мировой войны, полагает автор. Бегство австрийских капиталов в Венгрию, вызвало значительное сокращение темпов роста промышленного производства в самой Австрии начиная с конца XIX в.
12. Good D.F. The Economic Rise of Habsburg Empire 1750-1914. Berkeley, 1984, p. 92-94.
13. Marz Е. Osterreichische Bankpolitik in der Zeit dergroben Wende, 1913-1923. Wien, 1981.
14. Sandgruber R. Die Anfange der Konsumgesellschaft. Konsumguterverbrauch, Lebensstandart und Alltagskultur in Osterreich im 18. und 19. Jahrhundert. Munchen, 1982; idem. Okonomie und Politik. Osterreichische Wirtschaftsgeschichte vom Mittelalter bis zur Gegenwart. Wien, 1995.
15. Sked A. The Decline and Fall of the Habsburg Empire 1815-1918. London, 1989. См. рецензию С. Беллера в кн.: The Austrian Enlightenment and its Aftermath. Ed. by R. Robertson and Е. Timms. Edinburgh, 1991, p. 206.
16. Sked A. The Survival of the Habsburg Empire. Radetzky, the Imperial Army and the Class War 1848. London- New York, 1979, p. 66.
17. Bridge R. The Habsburg Monarchy among the Great Powers, 1815-1918. Oxford, 1991.
18. Sked A. Der Fall des Hauses Habsburg. Der unzeitige Tod eines Kaiserreiches. Berlin, 1993.
19. Jelavich В. The Habsburg in European Affairs 1814- 1918. Chicago, 1969; Deak I. The Lawful Revolution. New York, 1979; idem. Beyond Nationalism: A Social and Political History of the Habsburg Officer Corps. New York, 1990; Bridge R. The Habsburg Monarchy among the Great Powers 1815-1918. Oxford, 1990.
20. Wank S. The Disintegration of the Habsburg and Ottoman Empires. A Comparative Analysis. - The End of Empire. London, 1997.
21. Andrian-Werburg V. Osterreich und dessen Zukunft, Bd. I. Hamburg, 1843, S. 8. Несмотря на цензурный запрет перед революцией этой книгой зачитывались даже венские кучеры.
22. Исчерпывающее толкование понятия "Австрия" дано в работах академика Э. Целльнера: Zollner Е. Der Osterreichbegriff. Formen und Wandlungen in der Geschichte. Wien, 1988.
23. Интересную интерпретацию понятия "Австрия" и его исторической эволюции в XVIII-XX вв. дали последователи Целльнера академики Г. Вальтер-Клингенштайн и Г. Штурц: Stourzh G. Die Gleich-berechtigung der Nationalitaten in der Verfassung und Verwaltung Osterreichs 1848-1918. Wien, 1985; idem. Der Umfang der osterreichischen Geschichte. - Probleme der Geschichte Osterreichs und ihrer Darstellung. Wien, 1991, S. 3-27; idem. Erschutterung und Konsolidierung des OsterreichbewuBtseins: Vom Zusammenbruch der Habsburgermonarchie zur Zweiten Republik. - Was heisst Osterreich? Inhalt und Umfang des Osterreichbegriffs vom 10. Jahrhundert bis heute. Wien, 1995, S. 290-312; Walter- Klingenstein G. Was bedeuten "Osterreich" und "osterreichisch" im 18. Jahrhundert? Eine begriffgeschichtliche Studie. - Ibid., S. 149-220.
24. Aretin von Karl Othmar Frh. Heiliges Romisches Reich 1776-1806. Reichsverfassung und Staatssouveranitat, Bd. I-II. Wiesbaden, 1967.
25. Вандрушка датирует рождение династии (и косвенно даже империи!?) 1278 г., когда в битве на Мархфельде, недалеко от Вены, войско герцогства Австрия (Рудольфа) разгромило армию чешского короля Оттокара, окончательно закрепив таким образом за династией Австрию и Штирию. А 1526 г. он считает "вторым рождением империи". - Wandruszka A. Op. cit., S. 12-13.
26. Бурбоны уклонились от участия в этом общеевропейском деле, а через несколько лет после снятия осады Вены, своими угрожающими действиями на Рейне Франция заставила Австрию прекратить освободительный поход на Балканском полуострове.
27. Учреждением Военной Границы на территории Венгрии, включая входившее в ее состав с начала XII в. триединое королевство Хорватии - Славонии - Далмации, от Адриатики до Карпатского хребта, где сербское население в лице православной церкви получило особые автономные права и привилегии и было тем самым противопоставлено местному автохтонному населению - хорватам и мадьярам, которые этими привилегиями не обладали, династия создала почву для будущих межэтнических и межконфессиональных трений и раздоров.
28. Kostic K.S. Kulturorientierung und Volksschule der Serben in der Donaumonarchie zur Zeit Maria Theresias. - Osterreich im Europa der Aufklarung. Wien, 1985, S. 866.
29. Turba G. Die Pragmatische Sanktion. Authentische Texte samt Eriauterungen. Wien, 1913; Wandruszka A. Op. cit.
30. Bled J.Р. Franz Joseph - "Der letzte Monarch der alten Schule". Wien - Koln - Graz, 1988, S. 241.
31. Ibidem. P. Пражак, профессор истории и чешский дипломат, касаясь исторических причин различия в положении Венгрии и Чехии в империи указывает, что антигабсбургские восстания XVII-XVIII вв. обеспечили Венгрии условия более свободного духовного развития. Несмотря на поражение венгерское дворянство сумело сохранить конституцию и комитатную систему. Позднее, при Марии Терезии, оно вновь добилось подтверждения принципа освобождения от налогообложения. Чешские же земли были подвергнуты централизации в качестве наследственных провинций. Все попытки двора ликвидировать самостоятельность Венгрии, обложить дворянство налогами оказались безуспешными. Это побудило Габсбургов оказывать предпочтение экономическому развитию наследственных провинций. Однако тем самым Венгрии за более свободное свое развитие пришлось заплатить экономической отсталостью, а ценой за экономическое процветание чешских земель стала потеря политического суверенитета. - Prazsak R. Cseh-magyar parhuzamok. Tanulmanyok a 18-19. szazadi muvelodestorteneti kapcsolatokrol. Gondolat. Budapest, 1991. 34-36. old.
32. Об австро-венгерском Соглашении (компромиссе) 1867 г. и порожденной им системе дуализма существует огромная, все увеличивающаяся в объеме литература на основных европейских языках и, естественно, причастных к нему десяти народов, населявших империю. Ниже даются ссылки лишь на некоторые из исторических сочинений на эту тему. Из отечественной литературы можно отметить работу: Котова Е. Австро-Венгрия. Династия Габсбургов. - В кн.: Монархи Европы. Судьбы династий. М., 1996.
33. Большинство австрийских историков и сегодня склонно видеть в общих министерствах некое подобие общеимперского правительства. Современный венгерский историк рассматривает их в качестве "суперправительства", стоящего над кабинетами министров Австрии и Венгрии. Komjathy М. Die Entstehung des gemeinsamen Ministerrates und seine Tatigkeit wahrend des Weltkrieges. - Protokolle des gemeinsamen Ministerrates der Osterreicisch- Ungarischen Monarchie (1914-1918). Budapest, 1966, S. 14; Somogyi Е. Kormanyzati rendszer a dualista Habsburg Monarchiaban. Budapest, 1996, 62-66, 177-182 old.
34. Richard R.R. Banking and Industrialisation in Austria-Hungary. Cambrdige, 1976.
35. Osterreichische Statistik. Neue Folge, Bd. I. Wien, 1912; Magyar Statisztikai Evkonyv. Az 1910. evi nepszamlalas - Bp. 1912.
36. Williamson Samuel R.Jr. Austria-Hungary and the Origins of the First World War. New York, 1991.
37. Каnn R.A. Das National itatenproblem der Habsburgermonarchie, Bd. I. Graz - Koln, 1964, S. 445.
38. В манифесте, принятом Славянским съездом в Праге в июне 1848 г., говорилось: "Мы решили добиваться в Австрии всеми доступными нам способами полного признания за нашими народностями таких же прав в государстве, какими уже пользуются нации немецкая и мадьярская". Это положение, впервые сформулированное Ф. Палацким в его Послании Франкфуртскому собранию в апреле 1848 г., стало одним из основополагающих практических требований программы австрославизма в период дуализма. - Zacek V. Slovansky sjezd v Praze 1848. Praha, 1958, S. 111.
39. Краткая история Венгрии. М., 1991, с. 226.
40. Urban О. Petite histoire pays tscheques. Paris, 1996, p. 89.
41. Palacky F. Gedenkblatter. Auswahl aus Denkschriften, Aufsatzen und Briefen aus den letzten funfzigjahren als Beitrag zur Zeitgeschichte. Prag, 1874, S. 185.
42. Ненашева З.С.Идейно-политическая борьба в Чехии и Словакии в начале XX в. М., 1984, с. 232; см. также: ее же. Общественно-политическая мысль в Чешских землях в конце XIX - начале XX в. М., 1994.
43. Результаты сыска в венском архиве сведены в один большой блок с красноречивым названием "Славянские происки" (или интриги) "Slawische Umtriebe". См.: Haus-Hof und Staatsarchiv. Wien, Politisches Archiv.
44. См. Миллер А. Украинские крестьяне, польские помещики, австрийский и русский император в Галиции 1872 г. - Центральная Европа в новое и новейшее время. М., 1998, с. 175-180.
45. Миллер А.И. "Украинский вопрос" в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб., 2000, с. 199. Иной точки зрения придерживается другой наш видный лолонист И.В. Михутина, которая, акцентируя внимание на "антирусских кознях австрияков", подчеркивает, что "украинский вопрос традиционно использовался Веной как элемент антирусской политики". - Михутина И. Украинский вопрос и русские политические партии накануне первой мировой войны. - В кн. Россия - Украина: история взаимоотношений. М., 1997, с. 196- 199. Надо, однако, при этом помнить, что резкое обострение в канун первой мировой войны империалистических противоречий между Россией и Дунайской империей побуждало использовать это в своих целях не только Вену, но и Петербург. При этом российская сторона делала это более интенсивно и масштабно, но менее эффективно, чем австрийская, так как в силу объективных обстоятельств австрийская политика имела больше шансов рассчитывать на симпатии украинско-русинского национализма, чем российская. Кроме того, австрийская власть в Галиции была озабочена сохранением контроля над противоборствовавшими лагерями, чем использованием украинского вопроса в качестве наступательного оружия против вероятного противника.
46. См. очень интересную работу наших коллег из Черновцов: Буковина. Исторический нарис. Чернiвцi, 1998.
47. Stourzh G. Die Franz-Josephs-Universitat in Czernowitz, 1875-1918. - Wegenetz europaischen Geistes. Wien, 1983, S. 54-55.
48. Ibid., S. 56-57.
49. Koralka J . Nationality Representation in Bohemia, Moravia and Austrian Silezia, 1848-1914. - Governements, Ethnic Groups and Political Representation. New York, 1992, p. 91, 115-116.
50 Koralka J . The Czechs, 1840-1900. - The Formation of National Elites. New York, 1993, p. 96-97.
51. При Тааффе делались небольшие уступки и другим народам. В годы правления его преемника, Бадени (1890-1895 гг.), австрийскими властями стали предприниматься попытки германизации словенских школ в Каринтии, Штирии; нередко местные власти мешали строительству славянских школ. См.: Haas Н., Stuhlpfauer К. Osterreich und seine Slawen. Wien, 1977, S. 17.
52. Berchtold K. Osterreichische Parteiprogramme 1868-1966. Wien, 1967, S. 198-203.
53. Вся немецкоговорящая часть империи, указывает современный автор, "думала и ощущала себя немцами и воспринимала государственное разделение как неестественное, как результат прусской политики силы". В условиях многонациональной Габсбургской монархии специфическое, особое австрийское национальное самосознание не могло формироваться. - Berger R. Die Zeit der Reife. Zum Abschlub der osterreichischen Nationsbildung, S. 60-61.
54. Tietze Н. Die Juden Wiens. Wien, 1933; Drabek A., Hausler W., Schubert K. Das osterreichische Judentum. Voraussetzungen und Geschichte. Wien-Munchen, 1974; Karady V. Les Juifs dans la structure classes en Hongrie. Paris, 1978; Hausler W. Das galizische Judentum in der Habsburgermonarchie. Wien, 1979.
55. См.: McCagg J., William O. History of Habsburg Jews, 1670-1918. Bloomington, 1989; Wistrich S.R. The Jews of Vienna in the Age of Franz Joseph. Oxford, 1989. Эта книга тянет на энциклопедичность; в ней собраны все известные и малоизвестные факты из жизни еврейской общины в Австрии, включая внутриобщинные противоречия вплоть до банальных склок.
56. Bihl W. Die Juden. - Die Habsburgermonarchie 1848-1918, Bd. Ill, S. 913.
57. Steven В. Vienna and the Jews 1867-1938. A Cultural History. Cambridge, 1989. Автор пытается обосновать тезис о семитизации среднего класса в Австрии: он применяет не совсем благозвучный термин "объевреивание", доказывая, что это было не выдумкой антисемитов, а реальностью, и что именно "вездесущность" евреев и их институциональные структуры формировали "реальный" фокус антисемитизма. В венском городском архиве он исследовал отчеты и пришел к выводу, что подавляющее большинство учащихся венских гимназий были евреи.
58. Rumpler Н. 1804-1914: Eine Chance fur Mitteleuropa. Burgerliche Emanzipation und Staatsverfall in der Habsburgermonarchie. Wien, 1997, S. 500.
59. Ibid., S. 501. Приписываемое нацисту N 2 Герману Герингу высказывание "Кто еврей - определяю я!" на самом деле принадлежат бургомистру Вены Карлу Луэгеру. Восторженные поклонники называли его "королем Вены", а противники из среды еврейских буржуа - "венским Буланже".
60. Василевский Л. Из Австрии. - Русское богатство. СПб., 1896, N 6, с. 104.
61. См.: Айрапетов А.Г. Вступая в индустриальный мир: венгерские рабочие на рубеже XIX-XX вв. Тамбов, 1997.
62. Bartha M. Kazar foldon. Budapest, 1939,78. Old/
63. Herzl Th. Der Judenstaat. Versuch einer modermen Losung der Judenfrage. Zurich, 1988, S. 28 - 29, 32, 40 - 41.
64. Василевский Л. Из Австрии. - Русское богатство, 1986, N 6, с. 98.
65. Hausler W. Das osterreichische Judentum zwischen Beharrung und Fortschritt. - Die Habsburgermonarchie 1848-1918, Bd. IV, S. 666.
66. Гитлер и сам неоднократно отмечал, что антисемитом его сделала Вена. См.: Berkley G.Е. Vienna and Its isws: Tragedy of Success, 1880-1980s. - Jews, Antisemitism and Culture in Vienna. London, 1987.

Новая и новейшая история, 2001, № 2, С. 11-40

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Н.В. ПОПОВ. ДИНАСТИЧЕСКИЕ БРАКИ И "БРАЧНАЯ ДИПЛОМАТИЯ" В ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ XV - НАЧАЛА XVII в.

Династические браки в истории раннего нового времени государств Центральной и Восточной Европы сыграли значительную роль в судьбах многих народов. Прекращение древних династий Пястов, Пржемысловичей, Арпадов, скандинавских династий Эстридсенов и Фолькунгов привело к появлению здесь правителей, имевших отдаленные родственные связи с угасшими домами: Анжуйской династии в Венгрии, Ягеллонов в Польше и к возникновению национальных династий, таких, как Ваза в Швеции. В XV-XVI вв. правители западных стран проявляли интерес к установлению родственных связей с Рюриковичами. Русское государство стали рассматривать как возможного союзника в противоборстве с Османской империей. Это прежде всего относится к Габсбургам, которые в результате династических браков в первой трети XVI в. заняли престолы в Венгрии и Чехии.

ДИНАСТИЧЕСКИЕ БРАКИ АВСТРИЙСКИХ ГАБСБУРГОВ

Отрекаясь от императорской короны. Карл V передал империю своему брату Фердинанду I, но не лично, а через уполномоченных, к тому же не посоветовавшись с папой римским Павлом IV. Это вызвало недовольство и папы, и немецких князей, которые только спустя полтора года, в марте 1558 г., согласились с тем, что Карл V сложил знаки императорского достоинства, и признали Фердинанда императором. О коронации римской короной и походе в Италию не могло быть и речи.

Новый германский император родился и воспитывался в Испании, его родным языком был испанский. В 1518 г. он отправился в Нидерланды, а в 1521 г. получил австрийские земли (пять нижнеавстрийских герцогств - две Австрии, Штирию, Каринтию и Крайну) как долю наследства Максимилиана I. Затем Карл V передал ему Тироль, швабские и эльзасские земли дома Габсбургов и Вюртемберг. На рейхстаге в Вормсе в 1521 г. Карл V назначил Фердинанда своим наместником в Германии на время своего отсутствия. В январе 1531 г. Фердинанд был в Кельне избран римским королем и затем коронован в Ахене.

В мае 1521 г. эрцгерцог Фердинанд женился на сестре венгерского и чешского короля Людовика (Лайоша) II из династии Ягеллонов Анне1. Наследниками венгерской короны Габсбурги стали в конце XV столетия. 7 ноября 1491 г. эрцгерцог Максимилиан по договору с Ягеллонами в Пожони (Пресбурге, ныне Братислава) вследствие задуманных династических браков стал наследником Венгрии. В марте 1506 г. был заключен новый договор: наследник Уласло II должен был жениться на принцессе из Габсбургского дома2. Владислав (Уласло) II в 1515 г. заключил договор с императором Максимилианом I, по которому Габсбурги признавались эвентуальными наследниками чешских Ягеллонов (и обратно) в случае бездетности брака Лайоша или Фердинанда. 29 августа 1526 г. король Лайош погиб, спасаясь бегством, после поражения в битве с турками при Мохаче. Он не оставил наследников.

Эрцгерцог Фердинанд обратился к чешскому сейму, предложив себя в короли на том основании, что его жена Анна является наследницей чешской короны. На это чешский сейм ответил, что княжна Анна, когда выходила замуж, получила приданое и отделена от наследства. Что же касается договора короля Владислава с императором, то он был заключен без согласия сейма и поэтому недействителен.

Чешский сейм все же избрал 23 октября 1526 г. Фердинанда королем, но при условии, что тот принесет присягу земским чинам, будет соблюдать права и вольности земель короны святого Вацлава, заплатит долги королей Владислава и Людовика, выкупит заложенные королевские земли, особым актом признает, что сейм избрал его чешским королем добровольно, а не в силу каких-то обязательств.

Фердинанд согласился на все, и 13 декабря 1526 г. издал маестат о том, что вступил на престол по свободному избранию чешских сословий3. Но еще до коронации, состоявшейся в феврале 1527 г., он заявил, что пересмотрит некоторые статьи договора, которые наносят ущерб его достоинству.

В 1545 г. Фердинанд потребовал замены маестата реверсом, в котором признавалось, что чешская корона после смерти Людовика стала наследством королевы Анны; чешские чины приняли ее как свою государыню, а по ней, свободно и добровольно, избрали и приняли в короли ее супруга. В 1547 г. чешский сейм признал, что королевство должно принадлежать наследникам королевского величества, покончив с принципом вольного избрания королей, провозглашенного в 1526 г.

Утверждение Фердинанда в Венгрии происходило с большими трудностями, чем в Чехии. Венгерским королем он был избран 17 декабря 1526 г. в Пожони, но его власть распространялась только на северо-западную часть королевства. Воевода Трансильвании (с 1510 г.) Янош Запольяи (1487-1540) 10 ноября 1526 г. был коронован в Секешфехерваре королем Венгрии как Янош I. И хотя папа римский Климент VII отлучил Запольяи от церкви, тот при поддержке турок удержал за собой значительную часть венгерских земель.

В августе 1527 г. Фердинанд вступил в Офен (Буду), в ноябре в Секешфехерваре короновался как король Венгрии. Запольяи бежал в Польшу, чтобы найти защиту у польского короля Сигизмунда I Старого, отца его жены Изабеллы. Но главным союзником Запольяи был турецкий султан Солиман (Сулейман) I. При его поддержке Запольяи занял Буду, а султан в сентябре 1529 г. был уже под стенами Вены.

В 1538 г. Запольяи заключил с Фердинандом мир, по которому удержал Трансильванию и часть Венгрии, сохранив королевский титул. 22 июля 1540 г. Запольяи умер, а его сын Янош Жигмонд (Иоанн Сигизмунд), родившийся в июле того же года, был признан королем Яношем II. Султан, утвердивший 27 апреля 1541 г. Яноша Жигмонда королем, под предлогом его защиты занял Буду и заставил Изабеллу удалиться в Трансильванию. В 1549 г. Фердинанд договорился с Изабеллой о том, что она уступит Трансильванию. 27 июля 1551 г. она отказалась от Венгрии и Трансильвании и выдала Фердинанду корону святого Стефана и другие знаки королевского достоинства, за что получила свое приданое в 100 тыс. дукатов, а также все конфискованные у мужа громадные поместья в Венгрии, а ее сыну отдали силезские герцогства Ратибор и Оппельн. Кроме того, 11 августа 1551 г. Янош Жигмонд обручился с дочерью Фердинанда.

Но примирения Запольяи с Габсбургами так и не состоялось: Янош Жигмонд не женился на его дочери, война продолжалась. Незадолго до смерти, 16 августа 1570 г. по Шпейерскому соглашению с императором Максимилианом П Янош Жигмонд отказался от титула избранного короля Венгрии и стал титуловаться князем Трансильвании и части Венгрии (Парциума). Согласно соглашению, при отсутствии у Яноша Жигмонда сына наследником Трансильвании и Парциума стали бы Габсбурги. Но Габсбурги не смогли овладеть Трансильванией, так как в нарушение Шпейерского соглашения 25 мая 1571 г. воеводой Трансильвании стал Иштван Батори. 25 января 1576 г. он объявил себя князем Трансильвании. Янош Жигмонд умер 14 марта 1571 г. Венгрия так и осталась расколотой на три части.

Королева Анна, которую Фердинанд очень любил, родила ему 15 детей. Умирая 25 июля 1564 г., Фердинанд I по завещанию разделил свои земли на три части: старший сын Максимилиан II (1527-1576), бывший с сентября 1562 г. королем Чехии, а с 1563 г. королем Венгрии, избранный 28 ноября 1562 г. римским королем, стал императором и получил Австрию; второй сын, эрцгерцог Фердинанд II (1529-1595), получил графство Тироль; третий сын, предполагаемый жених Елизаветы I, эрцгерцог Карл II (1540-1590) - Штирию, Каринтию, Крайну и Герц4.

В 1548 г. Максимилиан женился на старшей дочери Карла V Марии (1528-1603), т.е. на своей двоюродной сестре, от которой имел шестерых сыновей - Рудольфа, Эрнста, Маттиаса, Максимилиана, Альбрехта, Венцеля - и шестерых дочерей, одна из которых была женой Карла IX, а другая - Филиппа II. Фердинанд Тирольский вопреки воле отца женился на дочери аугбургского патриция Филиппине Вельзер, и его дети от этого брака потеряли право на престолонаследие.

Что же касается Карла Штирийского, то его брак с баварской принцессой Марией способствовал еще более тесному сближению штирийской линии Габсбургов с католической Баварией, усилил преследование протестантизма в империи и сыграл определенную роль в возникновении кровопролитной и продолжительной войны, разразившейся в начале XVII в.

Рудольф II (1552-1612) был любимым сыном Максимилиана II, которого отличала веротерпимость. По словам русского историка Т.Н. Грановского, Максимилиан II "принадлежал к числу тех благородных умов и характеров, которые не часто встречаются в век, волнуемый религиозными страстями и фанатизмом. По образу мыслей своих он стоял выше своих современников, равно чуждый и католического фанатизма, и протестантских увлечений, хотя при этом был человеком глубоких религиозных чувств"5.

На 12-ом году жизни Рудольфа отправили на воспитание к дяде - королю Филиппу II, где он пробыл до 1571 г., получив чисто испанское воспитание. Став императором в 1576 г., Рудольф сделал столицей империи Прагу, которая при нем превратилась в один из самых значительных культурных центров Европы. В Праге тогда работали Иоганн Кеплер, Тихо Браге, раввин Иегуда Лев бен Бецалел, создавший Голема и предсказавший возможность сотворения гомункулуса - искусственного человека6.

Братья считали, что Рудольф II страдает идиотизмом, к тому же он не был женат, отсутствие наследников разжигало их аппетит7. Особенно рьяно против Рудольфа II выступал его брат Маттиас (Матвей) (1557-1619). С 1578 по 1580 г. Маттиас был правителем Нидерландов, но не добился там никаких успехов. Вернувшись в Австрию, он 13 лет находился без дела в довольно стесненных обстоятельствах. В 1595 г., после смерти эрцгерцога Эрнста, он стал возможным наследником престола и опаснейшим врагом Рудольфа. Прежде всего он отобрал у него Чехию и Венгрию, королем которых Рудольф был избран: Венгрии под именем Рудольфа I в 1572 г., а Чехии в 1575 г. 24 июня 1608 г. Рудольф вынужден был отречься от венгерской короны. Маттиас 16 ноября 1608 г. добился избрания себя венгерским королем, а в 1611 г. отобрал и Чехию, и австрийские земли. Наконец 13 июня 1612 г. Маттиас после смерти Рудольфа II был избран императором.

Но правление Маттиаса продолжалось недолго: он умер 20 марта 1619 г. За несколько месяцев до избрания императором, когда ему было уже 55 лет, Маттиас женился на дочери эрцгерцога Фердинанда Тирольского, своей кузине. От брака с Анной Тирольской (1585-1618) Маттиас детей не имел. Поэтому после его смерти императорский трон перешел к сыну Карла Штирийского Фердинанду II (1578-1637), воспитаннику иезуитов. Еще при жизни Маттиаса Фердинанд был назначен наследником, в 1617 г. стал королем Чехии, а в 1618 г. королем Венгрии. Маттиас оставил за собой лишь императорский трон. Резкое обострение противоречий между католиками и протестантами привело в 1618 г. к восстанию в Чехии, а в 1619 г. к движению Бетлена Габора в Венгрии. Началась Тридцатилетняя война.

БРАЧНЫЕ СОЮЗЫ НЕМЕЦКИХ КНЯЗЕЙ ПЕРИОДА РЕФОРМАЦИИ И КОНТРРЕФОРМАЦИИ

На протяжении всего XVI столетия происходило усиление политической власти немецких князей и умаление влияния германских (римских) императоров. Не только курфюрсты, избиратели римских королей, но и многочисленные герцоги, маркграфы, ландграфы, князья, имперские графы становились полновластными хозяевами в своих владениях, которые они рассматривали как личное имущество. При этом не останавливались ни перед предательством, ни перед кровавым преступлением.

С началом Реформации политическая борьба приобрела религиозную окраску, разделив Германию на два лагеря: протестантизм победил в значительной части Северной и Восточной Германии - Саксонии, Пруссии, Бранденбурге, Брауншвейг-Люнебурге, Гессене, Мекленбурге, Померании, Ангальте, а также в Вюртемберге и Пфальце; католицизм сохранился прежде всего в Баварии, Брауншвейг-Вольфенбюттеле.

В Саксонии правила древняя династия Веттинов. Курфюрсту Фридриху II Доброму (1412-1464), женатому на Маргарите, дочери герцога Эрнста Австрийского, наследовали сыновья Эрнст (1441-1486) и Альбрехт (1443-1500). Эрнст был женат на дочери герцога Баварского Альбрехта III Елизавете, а Альбрехт - на дочери чешского короля Иржи Подебрада Сидонии. 26 августа 1485 г. в Лейпциге братья разделили отцовское наследство, положив начало эрнестинской и альбертинской линиям Веттинов. К Эрнсту, сохранившему титул курфюрста, перешла западная часть Саксонии со столицей в городе Виттенберг. Альбрехту досталась восточная часть - Мейссенская земля со столицей в Дрездене. Он удовольствовался титулом герцога Саксонского.

Сын Эрнста Фридрих Ш Мудрый (1463-1525), покровитель Мартина Лютера, был самым влиятельным курфюрстом. Он так и остался неженатым ради брата Иоганна. Он вел взвешенную, осторожную политику. Напротив, его преемник Иоганн Постоянный (1468-1532) стал убежденным лютеранином и 2 мая 1526 г. заключил в Торгау оборонительный союз с ландграфом Гессенским Филиппом Великодушным (1504-1567), родоначальником гессенского великогерцогского дома. К союзу, направленному против Карла V, присоединились многие князья, сторонники Реформации. В конце декабря 1530 г. они собрались в маленьком городке Шмалькальдене, где и заключили в феврале 1531 г. Шмалькальденский союз, участниками которого стали Иоганн Саксонский, а после смерти последнего его сын Иоганн Фридрих I Великодушный (1503-1554), ландграф Филипп Гессенский, герцоги Брауншвейг-Люнебургские, князья Ангальт, герцог Вильгельм Клеве и др.

В герцогстве Саксонском герцогу Георгу в 1539 г. наследовал его брат Генрих Благочестивый (ум. в 1541 г.), также приверженец протестантизма. Но после вступления на герцогский престол сына Генриха Морица Саксонского (род. в 1521 г.) в лагере князей-протестантов произошел раскол. Хотя Мориц и придерживался протестантизма, главным для него был политический расчет. Он рассорился с Иоганном Фридрихом I, отказался от участия в Шмалькальденском союзе, договорился с Карлом V и его братом Фердинандом Австрийским. В 1546 г. Мориц Саксонский объявил войну Иоганну Фридриху. 24 апреля 1547 г. в битве при Мюльберге Карл V и Мориц разбили войска Иоганна Фридриха, троюродного брата Морица. Саксонский курфюрст попал в плен к императору. Карл V не только конфисковал владения Иоганна Фридриха, передав их Фердинанду и Морицу, но и приказал военному совету приговорить пленника к смертной казни. Титул курфюрста перешел к Морицу Саксонскому8.

Однако казнь была отменена, Иоганн Фридрих согласился до конца жизни оставаться пленником императора, но не изменил новой религии. Признав потерю большей части своих владений, 19 мая он подписал Виттенбергскую капитуляцию, после чего Виттенберг сдался.

За наследниками Иоганна Фридриха I остались только тюрингские земли - Гота, Веймар, Заальфельд, Эйзенах, Вартбург, а его брат Иоганн Эрнст получил Кобург. Эрнестинская линия впоследствии, в XIX столетии, положила начало многочисленным герцогским (Саксен-Кобург- Гота, Саксен-Альтенбург, Саксен-Мейнинген), великогерцогскому (Саксен-Веймар) и королевским (Саксен-Кобург-Гота в Бельгии, Великобритании и Болгарии, Кобург-Кохари в Португалии) династиям.

От поражения Шмалькальденского союза пострадал и ландграф Филипп Гессенский, на дочери которого Агнессе был женат Мориц Саксонский. Филипп согласился отдаться в руки императора, после того как Мориц Саксонский и курфюрст Иоахим II Гектор Бранденбургский заключили с ним 2 июня договор, по которому ландграф должен был выплатить 150 тыс. гульденов контрибуции. 19 июня Филипп прибыл в Галле, преклонил колени перед императором, но вечером того же дня был арестован.

За переход на сторону Карла V Мориц Саксонский получил кличку Иуда. Всеобщие симпатии были на стороне пленников - Иоганна Фридриха I и Филиппа. 8 марта 1551 г. состоялось семейное соглашение Габсбургов о разделе империи: императорскую корону должен был наследовать брат Карла V Фердинанд I Австрийский, затем престол переходил к Филиппу II Испанскому и только после этого к старшему сыну Фердинанда I - Максимилиану II9.

Немецкие князья почувствовали холодное и высокомерное обращение испанского принца, бывшего с 1540 г. герцогом Миланским, к будущим подданным, а его фанатическая привязанность к католицизму была давно известна. Немецкие протестанские князья отдавали себе отчет, что избрание Филиппа на германский престол имело бы роковые последствия для новой религии.

Мориц Саксонский договорился со своим братом Августом, маркграфом Альбрехтом Бранденбург-Кульмбахским, сыновьями Филиппа Гессенского Вильгельмом и Георгом, курфюрстом Иоахимом II Бранденбургским и потребовал освобождения Филиппа Гессенского.

К союзу протестантских князей присоединилась Франция. В октябре 1551 г. в замке Лохау, близ Торгау, состоялось свидание между союзными курфюрстами и уполномоченными французского короля Генриха II. Франция обязалась напасть на Лотарингию, за что получала земли Меца, Туля и Вердена. Мориц рассчитывал захватить Магдебург, Гальберштадт и франконские церковные угодья.

После отказа Карла V освободить Филиппа Гессенского Мориц поднял мятеж против императора. Французские войска вторглись в Лотарингию. Атакованный с двух сторон Карл V поручил Фердинанду Австрийскому вступить в переговоры с князьями, но тот вовсе не хотел, чтобы в Германии утвердился его племянник, и помощи брату не оказал. Карл V был вынужден в 1552 г. освободить ландграфа Филиппа Гессенского, Мориц разбил императорское войско и вторгся в Тироль. Император едва избежал плена.

8 сентябре 1552 Иоганн Фридрих I возвратился в оставшиеся у него владения. Альбрехт Бранденбург-Кульмбахский захватил Майнц и Трир. Карлу V пришлось принять к себе на службу необузданного маркграфа. Этим Карл V окончательно погубил себя в глазах немцев.

9 июля 1553 г. Мориц Саксонский разбил войско Альбрехта, который едва успел спастись бегством в Ганновер. Но и Мориц Саксонский в этой битве был смертельно ранен и скончался 11 июля. От брака с Агнессой Гессенской у Морица Саксонского была только дочь Агнесса Саксонская (1544-1577), в 1561 г. ставшая второй женой принца Вильгельма Оранского.

В Саксонии Морицу наследовал его брат Август (1526-1586), женатый с 1548 г. на датской принцессе Анне (1532-1558), дочери короля Кристиана III. Сын Августа, Христиан I, умер в 1591 г. на 31-м году жизни. Престол перешел к его несовершеннолетнему сыну Христиану II (1583-1611). Христиан II, горький пьяница, умер молодым, оставив престол брату - Иоганну Георгу I (1585-1656). Правнук Иоганна Георга I Фридрих Август I (1670-1733) в 1694 г. стал курфюрстом Саксонским, а в 1697 г. был избран королем Речи Посполитой под именем Августа II Саксонского, основав в Польше Саксонскую династию.

В 1554 г. умер герцог Саксонский Иоганн Фридрих I, и его сыну Иоганну Фридриху II Среднему (1529-1595) досталась Тюрингия (поэтому он и считается основателем тюрингской линии Веттинов). В феврале 1565 г. Иоганн Фридрих II договорился с братом Иоганном Вильгельмом (ум. в 1572 г.) о разделе их владений, которыми они пользовались сообща, на герцогства Готу и Веймар. Иоганн Фридрих II не примирился с курфюрстом Августом. Раздоры родственников кончились тем, что герцог Саксонский был объявлен опальным. В январе 1567 г. его владения были переданы Иоганну Вильгельму, и Иоганн Фридрих II был вынужден капитулировать. После этого он 28 лет провел в заключении в Вене.

Только в 1570 г. сыновьям Иоганна Фридриха II вернули отцовские владения. В 1572 г. они разделили между собой эти земли: старший Иоганн Казимир получил Кобург, младший Иоганн Эрнст - Эйзенах. Оба они не оставили наследников, и их владения перешли к потомству их дяди Иоганна Вильгельма. Старший сын Иоганна Вильгельма, Фридрих Вильгельм I (ум. в 1602 г.), получил Альтенбург, младший Иоганн (ум. в 1605 г.) - Готу, Веймар и Эйзенах. Альтенбургская линия пресеклась во второй половине XVII в., а сыновья Иоганна Вильгельм (ум. в 1662 г.), Альбрехт (ум. в 1644 г.) и Эрнст I Благочестивый (ум. в 1675 г.) получили, соответственно, Веймар, Эйзенах и Гота-Альтенбург. Вильгельм и Эрнст стали родоначальниками трех линий -Саксен-Веймарской, Саксен-Эйзенахской и Саксен- Гота-Альтенбургской10.

В XVI в. произошло возвышение Гессена. Еще отец Филиппа I Гессенского ландграф Вильгельм II в 1500 г. объединил весь Гессен. Его сын прославился не только как решительный сторонник Реформации, основатель первого евангелического университета в Германии (в Марбурге), но и ролью, которую он сыграл в подавлении рыцарского восстания Франца фон Зиккингена, Крестьянской войны 1525 г. - именно его войска вместе с войском его тестя герцога Георга Саксонского нанесли решающее поражение Томасу Мюнцеру - и Мюнстерской коммуны.

Филипп Гессенский использовал новую религию и в сугубо личных целях. Женатый с 1523 г. на Кристине Саксонской, которая родила ему восьмерых детей, он влюбился в Маргариту фон дер Заале (ум. в 1566 г.) и в 1540 г. решил жениться на ней при живой жене. Филипп обратился к своим друзьям - Меланхтону и Лютеру, которые благословили его тайный брак. Когда же двоеженство ландграфа стало известно, то это вызвало в Германии громкий скандал.

Филипп I Гессенский умер 31 марта 1567 г., и его владения были разделены между четырьмя сыновьями, но только двое из них основали княжеские линии. Вильгельм IV Мудрый (1532- 1592) в 1547-1552 гг. был регентом Гессена, а в 1567 г. стал ландграфом Гессен-Кассельским. Он прославился занятиями астрономией, основанием обсерватории в Касселе, открытием кометы и пр. Георг I Набожный (1547-1596), получивший ландграфство Гессен-Дармштадт, основал Гессен-Дармштадтскую линию, которая пресеклась только во второй половине XX столетия. Филипп II (ум. в 1583 г.) стал ландграфом Гессен-Рейнфельским, а Людвиг IV (ум. в 1604 г.) - ландграфом Гессен-Марбургским. Однако линии Рейнфельс и Марбург вскоре прекратили существование. Младший сын Георга I Фридрих I в 1596 г. получил Гессен- Гомбург, положив начало Гессен-Гомбургской линии, угасшей в 1866 г. В конце XVII и в XVIII в. возникли также линии Гессен-Филиппсталь и Гессен-Бархфельд.

На Рейне значительным княжеством был Пфальц, состоявший из Верхнего, или Баварского, и Нижнего Пфальца. Здесь правила династия Виттельсбахов. Рупрехт III (1352-1410), унаследовавший престол в 1398 г., и в 1400 г. избранный римским королем, разделил свои владения между четырьмя сыновьями. Один из них, Людвиг III Бородатый (1378-1436), стал в 1410 г. курфюрстом Пфальцским, а его братья Иоганн (1383-1443), Стефан (1385-1459) и Оттон I (1390-1461) получили соответственно Пфальц-Неймаркт, Пфальц-Зиммерн-Цвейбрюккен и Пфальц-Мосбах (а с 1448 г. и Неймаркт). Так как Иоганн в 1407 г. женился на сестре короля Дании, Норвегии и Швеции Эрика VII Померанского Катарине (ум. в 1426 г.), его сын Кристофер III (1418-1448) в 1440 г. стал королем Дании, в 1441 г. - королем Швеции и в 1442 г. - королем Норвегии.

Сын Людвига III Фридрих I Победоносный (1425-1476), ставший курфюрстом в 1449 г., постоянно воевал с соседями и значительно расширил владения, которые и унаследовал его племянник Филипп Справедливый (1448-1508), после смерти которого престол последовательно занимали Людвиг V (1478-1544) и Фридрих II (1482-1556). Фридрих II принял лютеранство, что резко изменило обстановку на Рейне, так как пфальцграфы рейнские принадлежали к числу знатнейших имперских князей.

Фридрих II не оставил наследника, и курфюрстом стал сын Рупрехта, брата Фридриха II, Оттон Генрих (1502-1559), с 1505 г. пфальцграф Нейбургский. Со смертью Оттона Генриха угасла старшая курфюршестская линия и престол перешел к средней курфюршестской линии. Новый курфюрст Фридрих III (1515-1576) был потомком Фридриха I (1417-1480) Пфальц- Зиммернского, сына Стефана.

Фридрих III был сначала лютеранином, но в 1560 г. принял кальвинизм. Его сын и наследник Людвиг VI (1539-1583), фанатично преданный лютеранству, стал решительно уничтожать кальвинистские порядки. После смерти Людвига VI трон занял его девятилетний сын Фридрих IV при регентстве Иоганна Казимира (1543-1592), его дяди, который пытался примирить все протестантские учения, хотя сам был горячим сторонником кальвинизма.

Фридрих IV умер 9 сентября 1610 г., и курфюрстом стал несовершеннолетний Фридрих V (1596-1632) под опекой Иоганна II, пфальцграфа Цвейбрюккенского. Именно этот незадачливый курфюрст, женатый на дочери английского короля Иакова I Елизавете, был в начале 1619 г. избран королем Богемии (Чехии). В Тридцатилетней войне Чехия потерпела поражение, а Фридрих потерял свои владения.

На востоке Германии с конца XV в. происходило возвышение курфюршества Бранденбург. После Асканиев, Виттельсбахов и Люксембургов Бранденбург перешел к бургграфу Нюрнбергскому Фридриху (1371-1440) из династии Гогенцоллернов. В 1411 г. император Сигизмунд назначил его наместником Бранденбурга, а в 1415 г. курфюрстом. Курфюрст Иоахим II Гектор (1505-1571), которого называли "отцом корыстолюбия", ввел в Бранденбурге Реформацию почти сразу же после смерти отца, который был противником Лютера. Первой женой Иоахима II была Магдалина Саксонская (1507-1534), родившая ему наследника Иоганна Георга, а во втором браке он состоял с Ядвигой Ягеллонкой (1513-1573), дочерью польского короля Сигизмунда I Старого.

В 1510 г. маркграф Бранденбургский Альбрехт, двоюродный брат курфюрста Иоахима I Нестора (1484-1535), был избран магистром Тевтонского ордена. Альбрехт (1490-1568) был сыном маркграфа Ансбахского и Байретского и Софии Ягеллонки (1461-1512), дочери польского короля Казимира IV.

В 1525 г. Альбрехт провел секуляризацию Тевтонского ордена, провозгласил себя герцогом Пруссии и в Кракове принес присягу польскому королю в качестве его ленника. После этого Альбрехт сначала женился на датской принцессе Доротее (1504-1547), а после ее смерти - на Анне Марии Брауншвейг-Люнебургской. В 1553 г. у него родился сын Альбрехт Фридрих, ставший герцогом в 1568 г. Альбрехт Фридрих женился на наследнице герцога Юлих-Клеве- Берг Марии Элеоноре.

Присоединение Пруссии к Бранденбургу обеспечил брак в 1594 г. старшей дочери Альбрехта Фридриха Марии Анны (1576-1625) с Иоганном Сигизмундом (1572-1619), наследником курфюрста Бранденбургского. Отец Иоганна Сигизмунда, 58-летний курфюрст Иоахим Ш Фридрих (1546-1608), получивший в 1565 г. архиепископство Майнцское, в 1605 г. стал регентом в Пруссии. Он вступил в брак с младшей дочерью Альбрехта Фридриха - Марией Элеонорой (1583-1607).

После смерти Иоахима III курфюрстом Бранденбургским и регентом Пруссии стал Иоганн Сигизмунд. И когда в августе 1618 г. Альбрехт Фридрих скончался, герцогство Пруссия без всяких затруднений перешло к Бранденбургу. Курфюрст Бранденбургский претендовал также и на герцогство Юлих-Клеве-Берг, занимавшее важное стратегическое положение на Нижнем Рейне. Здесь католические немецкие княжества граничили с Испанскими Нидерландами.

Вопрос престолонаследия в католическом герцогстве Юлих-Клеве-Берг был очень запутан. Карл V утвердил право наследования за дочерьми и их мужским потомством, одновременно объявив земли герцогства нераздельными. Герцогу Вильгельму I (1539-1592) должна была наследовать либо старшая дочь, либо же все сестры должны были совместно править страной. После того, как старшая дочь Вильгельма I Мария Элеонора вышла замуж в 1572 г. за герцога Пруссии Альбрехта Фридриха, отец объявил ее единственной наследницей, устранив других дочерей: Анну, вышедшую в 1574 г. за пфальцграфа Филиппа Людвига Нейбургского, и Магдалину, с 1579 г. супругу Иоганна Пфальц-Цвейбрюккенского. Но от брака Марии Элеоноры остались только дочери. Пфальцский дом выступил с утверждением, что младшие сестры должны идти впереди старшей. Между тем у герцога Вильгельма I стали появляться первые признаки душевной болезни. Император учредил временное управление страной. В 1592 г. Вильгельму I наследовал его сын Иоганн Вильгельм, также слабоумный. Властью пользовались его жены: сначала Яковея, а с 1600 г. - Антуанетта Лотарингская.

В 1604 г. претензии на Юлих-Клеве-Берг предъявил также курфюрст Саксонии, так как еще в 1483 г. Альбрехт Саксонский получил право преемства на Юлих-Берг. Эрнестинская же линия Веттинов в 1544 г. приобрела это право на все герцогство.

Император Рудольф II склонялся на сторону Саксонии: ему важно было вбить клин между курфюрстами Бранденбургским и Пфальцским. Но Бранденбург и Пфальц предпочли достичь соглашения. Еще 17 февраля 1603 г. они договорились о браке Георга Вильгельма (1595-1640), сына курфюрста Иоганна Сигизмунда, на дочери Фридриха IV Елизавете Шарлотте (1597-1660), после чего Гогенцоллерны и Виттельсбахи должны были совместно добиваться своих прав на герцогство.

25 марта 1609 г. герцог Иоганн Вильгельм умер, и спорный престол оказался вакантным. 31 мая Бранденбург и Пфальц-Нейбург договорились о захвате герцогства. Однако император Рудольф II поручил своему двоюродному брату эрцгерцогу Леопольду, епископу Пассаусскому, занять Юлих-Клеве-Берг. Леопольду удалось занять только город Юлих.

В июле 1610 г. император объявил герцогство леном курфюршества Саксония. Против Саксонии образовалась уния, к которой присоединились Бранденбург и Гессен-Кассель. Французский король Генрих IV еще ранее вступил с Протестантской унией в союз и готовился к войне, но буквально перед ее началом, 14 мая 1610 г., был убит Равальяком, подосланным иезуитами.

И все-таки войска унии с помощью французских и голландских войск в сентябре 1610 г. принудили Юлих к сдаче. 24 октября было заключено перемирие. Курфюрст Бранденбургский Иоганн Сигизмунд получил в лен от императора Клеве. В марте 1611 г. он признал в Саксонском доме Веттинов третьего претендента на юлих-клеве-бергское наследство.

В ответ на это пфальц-нейбургский претендент пфальцграф Вольфганг Вильгельм Нейбургский выразил несогласие, хотя в то время вел переговоры о браке с бранденбургской принцессой. Пфальцграф предпочел опереться на Католическую лигу и женился на сестре герцога Баварского Максимилиана I Магдалине. В ноябре 1613 г. он перешел в католичество, а в следующем году занял Дюссельдорф.

Не менее удивительное превращение произошло и с Иоганном Сигизмундом. В декабре 1613 г. он вместе со всей семьей объявил себя сторонником кальвинизма, но евангелическая церковь в Бранденбурге осталась неприкосновенной. Курфюрст Бранденбургский и пфальцграф Нейбургский договорились между собой 14 ноября 1614 г. Бранденбургу достались Клеве, графство Марк и Равенсберг, а Пфальц-Нейбургу -Юлих-Берг. Однако этот договор означал лишь временное примирение, и земли по Нижнему Рейну еще долго служили яблоком раздора между соседними государствами. В этой борьбе определилась расстановка сил в Европе начала XVII в.: австрийские и испанские Габсбурги в союзе с католическими князьями Германии против протестантских немецких князей, вступивших в союз с республикой Соединенных провинций, освободившейся в ходе нидерландской революции от испанского господства, Данией, Швецией, в которых также победила в XVI в. Реформация, и католической Францией, продолжавшей соперничество с Габсбургами.

Оплотом католицизма и верным союзником Габсбургов со второй половины XVI в. было герцогство Бавария, где, как и в Пфальце, правила династия Виттельсбахов, потомки императора Людвига IV Баварского (ок. 1283-1347). На протяжении XV столетия Бавария оставалась раздробленной. Объединение Баварии возглавили герцоги Бавария-Мюнхен. В роду герцогов Виттельсбахов было немало кровавых преступлений: отец вел борьбу с сыном, старший брат с младшим, баварские Виттельсбахи со своими родичами из Пфальца. Довольно долго Бавария была враждебна императорам Фридриху III и Максимилиану I.

Герцог Альбрехт IV Мудрый (1447-1508), несмотря на то, что с 1487 г. был женат на Кунигунде (ум. в 1520 г.), дочери Фридриха III, был опасным противником Габсбургов. Он победил младших братьев и в союзе с двоюродным братом Георгом фон Ландсгут приобрел Тироль и Переднюю Австрию, хотя герцог Сигизмунд завещал эти земли эрцгерцогу Максимилиану.

Альбрехт V (1528-1579), герцог Баварский с 1550 г., сын Вильгельма IV (1493-1550), женатый на дочери Фердинанда I Австрийского Анне (ум. в 1590 г.), решительно боролся с протестантизмом и поэтому стал союзником Габсбургов против протестантских князей.

Дочь Альбрехта V Мария вышла замуж за эрцгерцога Карла Штирийского, одного из сыновей Фердинанда I; она и была матерью будущего императора Фердинанда II, с именем которого связано начало Тридцатилетней войны.

Внук Альбрехта V Максимилиан I (1573-1651), ставший герцогом Баварским в 1598 г. после отречения отца (Вильгельма V), женился на дочери своего двоюродного брата императора Фердинанда II Марии Анне (ум. в 1665 г.). Сестра Максимилиана I Мария Анна (1574-1616) вышла замуж за императора Фердинанда II.

В Тридцатилетней войне герцог Максимилиан I и в силу родственных связей, и в силу воспитания у иезуитов в Ингольштадтском университете, был самым надежным союзником Фердинанда II. Фанатично преданные католицизму, они отличались особой жестокостью в преследовании "ересей".

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Династия Ягеллонов правила в Чехии и Венгрии в 1471-1526 гг. После смерти короля Чехии Иржи (Георгия) Подебрада сын польского короля Казимира IV Владислав (1456-1516) был в 1471 г. избран королем Чехии как Владислав II, а после смерти короля Венгрии Матьяша I Корвина в 1490 г. - королем Венгрии (Уласло II).
2. История Венгрии, в 3-х т., т. 1. М., 1971, с. 221-222, 225.
3. Любавский М.К. История западных славян (прибалтийских, чехов и поляков). М., 1918, с. 173- 174.
4. Gorlich E.J. Romanik F. Geschichte Osterreichs. Innsbruck-Wien-Miinchen, 1970, S. 176-177: Рудерсдорф М. Максимилиан II (1564-1576). - В кн.: Шиндлинг А., Циглер В. Кайзеры. Священная Римская империя. Австрия. Германия. Ростов-на-Дону, 1997. с. 113.
5. Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. М., 1986, с. 221.
6. Тананиеви Л.И. Рудольфинцы. Пражский художественный центр на рубеже XVI-XVII веков. М.. 1996. с. 22-23, 29.
7. Официальной жены у Рудольфа не было, но имелась многолетняя связь с дочерью придворного антиквара Анной Марией да Страда, с которой он и нажил шестерых детей. - Пресс Ф. Рудольф II. 1576-1612.-В кн.: ШиндлингА., Циглер В. Указ.соч., с. 116-117, 132.
8. Гейссер Л. История Реформации. М. -СПб., 1882, с. 212.
9. Ивонин Ю.Е. Становление европейской системы государств. Англия и Габсбурги на рубеже двух эпох. Минск, 1989, с. 138.
10. Heraldry of the Royal Families of Europe. Tables by Yin Louda. Text by Michael Maclagan. New York, 1981, p. 200.

Новая и новейшая история. - 2000. - № 2. - С. 170-179.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

ДИНАСТИЧЕСКИЕ БРАКИ В СТРАНАХ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

В конце XIV столетия в Восточной Европе крупнейшими государствами были королевство Польское со столицей в Кракове, Великое княжество Литовское с центром в Вильно (Вильнюсе), Тевтонский орден, Русское государство со столицей в Москве, находившееся в зависимости от Золотой Орды, Новгородская республика.

Ленчицкий и куявский князь из династии Пястов Владислав I Локетек, прозванный так за малый рост, родившийся в 1260 или 1261 г., объединил значительную часть Польши, которая до этого находилась под властью чешских королей из династии Пржемысловичей (или Пшемыслидов). Но объединение Чехии с Польшей оказалось непрочным. Сначала Владислав овладел Малой Польшей с Краковом, а затем, после смерти князя Генриха Глоговского в 1309 г., и Великой Польшей. 20 января 1320 г. в Кракове состоялась коронация Владислава I королевской короной. С этого времени Краков стал столицей польского королевства11.

Владислав I рассчитывал укрепить союз с Литвой, для чего в 1325 г. женил своего сына королевича Казимира (Казимежа) на дочери литовского князя Гедиминаса (Гедимина) Алдоне (ум. в 1339 г.), которая получила христианское имя Анна. Так началось оформление польско-литовского союза. А для того чтобы отвоевать у крестоносцев Поморье, Владислав I сблизился с венгерским королем Карлом Робертом (1308- 1342) из Анжуйской династии. Для этого польский король выдал свою дочь Елизавету (Эльжбету) замуж за Карла Роберта. Польско-венгерский союз был необходим для борьбы и с Тевтонским орденом, и с маркграфом Бранденбургским, и с королем Чехии Яном Люксембургским.

Династические связи Пястов и Анжуйской династии еще более упрочились при короле Казимире III Великом, который вступил на польский престол в 1333 г. после смерти Владислава I.

В ноябре 1335 г. в Вышеграде состоялась встреча трех государей - короля Казимира, венгерского короля Карла Роберта и чешского короля Яна. В отличие от воинственного Владислава I Казимир III больше полагался на дипломатическое искусство. Он отказался от борьбы с Люксембургами и заключил с ними вечный мир, признав сюзеренитет чешского короля над большей частью Силезии, но взамен добился отказа Яна Люксембургского от претензий на польскую корону.

В июле 1339 г. Казимир III заключил договор со своим зятем Карлом Робертом, признав его сына Лайоша (Людовика) своим наследником. Лайош взял обязательство вернуть Польше земли, потерянные ею, в частности Поморье, и вести войны за пределами Польши за собственный счет. В 1355 г. Вышеградский договор был подтвержден, но права на польскую корону были признаны только за Анжуйским потомством Лайоша12.

Казимиру III по миру, заключенному в Калише в 1343 г., удалось вернуть Польше Куявию и Добринскую землю, Гданьское Поморье осталось за Орденом. Но польский король вознаградил себя присоединением в 1349-1352 гг. обширной Галицкой земли и западной части Волыни.

Со смертью Казимира III в 1370 г. угасла династия Пястов и польский престол занял его племянник Людвик (Лайош) Венгерский. Людвик выкупил у Польши Галицкую Русь за 100 тыс. флоринов, но Волынь осталась за Литвой, кроме Холма и Белза13. У Людвика от брака с Елизаветой Боснийской родились только две дочери - Мария и Ядвига (Хедвига). Поэтому ему пришлось вести переговоры с польскими панами и шляхтой, чтобы те признали одну из его дочерей наследницей в Польше. В 1374 г. на сейме в Кошицах поляки признали право наследства за одной из дочерей, которую должен был назначить либо сам король, либо его жена. За это Людвик выдал панам и шляхте Кошицкий привилей, обязавший его возвратить Польше отторгнутые от нее земли и освободить шляхту от всяких податей и повинностей, кроме военной службы и уплаты нескольких грошей и т.д.14

Людвик I умер в сентябре 1382 г., не успев назначить наследницы. Нарушив кошицкое решение, сами прелаты и магнаты выбрали младшую дочь Людвика Венгерского Ядвигу (ок. 1374-1399). 7 марта 1384 г. она была избрана королем (!) Польши, и 15 октября состоялась ее коронация. Польская знать решила выдать замуж Ядвигу за великого князя Литовского Ягайло (ок. 1351-1434), сына Ольгерда (1296 - 1377) и его второй жены Юлианы (Ульяны) Александровны Тверской (ум. 1392 г.). Согласно Кревской унии 1385 г. Ягайло принял обязательство обратить своих подданных в Литве в католичество, соединить личной унией Великое княжество Литовское с королевством Польским и помочь возвратить Польше земли, утраченные ранее, прежде всего Поморье.

В 1386 г. Ягайло (по-польски Ягелло) прибыл в Краков, где принял христианство с именем Владислав II и короновался как король польский. В Польше утвердилась династия Ягеллонов.

Однако включить Литву в состав Польши не удалось. Хотя Владислав и считался верховным князем Литвы, фактическим правителем Великого княжества Литовского был его двоюродный брат Витаутас (Витовт), родившийся в 1350 г. Его отцом был князь Кейстут (1297-1382), а матерью - Бирута (ум. в 1382 г.). Этот внук Ольгерда получил при крещении в 1383 г. христианское имя Александр и от второй жены Анны Смоленской (ум. в 1418 г.), дочери князя Святослава Ивановича, имел дочь Софью Витовтовну, которая вышла замуж за великого князя Московского Василия I, сына Дмитрия Донского. Витовт находился в тесном союзе с Тверью и Москвой. Сестра великого князя Литовского Мария была замужем за тверским князем Иваном Михайловичем. Владения Витовта охватывали почти всю южную Русь до границ Галиции и Молдавии и до берегов Оки, Сулы и Днепра.

Владислав II и Витаутас 15 июля 1410 г. нанесли поражение Тевтонскому ордену в битве при Грюнвальде, и в 1411 г. по Торуньскому миру Орден возвратил Польше и Литве часть захваченных ранее земель и уплатил контрибуцию.

В 1399 г., родив дочь Бонифацию, королева Ядвига умерла. В том же году умерла и Бонифация. Владислав II после смерти Ядвиги женился еще три раза. Четвертой женой Владислава II стала княжна Сонка (Зофья, или София) Андреевна Гольшанская (ок. 1405-1461), из рода киевских князей, которая и родила сыновей - Владислава III Варненчика (1423-1444) и Казимира (1427-1492). Но чтобы признать этих сыновей наследниками польской короны. Владислав II вынужден быть издать в 1430 г. Едлинский привилей, подтвержденный в 1433 г. в Кракове, еще более расширявший привилегии и вольности прелатов, магнатов и шляхты15.

После смерти Владислава II в 1434 г. польский престол унаследовал Владислав III. В Великом княжестве Литовском после смерти в 1430 г. великого князя Витаутаса сначала правил Свидригайло Болеслав, брат Владислава II, а затем Сигизмунд, брат Витаутаса. В 1439 г. умер венгерский король Альбрехт Габсбург, и в следующем году Владислав III занял венгерский престол под именем Уласло I. В том же году умер великий князь Литовский Сигизмунд, и великим князем был избран брат Владислава III Казимир. При этом Польша потеряла Волынь и Подолию, несмотря на то, что Сигизмунд Кейстутович обещал передать эти земли Польше после своей смерти. Однако литовцы при поддержке Казимира отказались выполнить волю Сигизмунда.

В 1444 г. Владислав III погиб в битве при Варне во время крестового похода против турок, и в Польше вновь наступило бескоролевье, продолжавшееся три года. Наконец в 1447 г. королем избрали младшего брата Владислава III Казимира IV Ягеллончика, при котором Тевтонскому ордену было нанесено тяжелейшее поражение. По Торунь-скому договору 1466 г. Орден уступил Польше Гданьское Поморье, земли Михайловскую и Хельмскую, а также Западную Пруссию и признал свою вассальную зависимость от польской короны.

Такое возвышение Польского королевства во второй половине XV столетия заставило соседние государства искать династических союзов с Казимиром IV. Он в 1454 г. женился на Елизавете (ум. в 1505 г.), дочери германского короля и императора Альбрехта II. От этого брака родились шесть сыновей и шесть дочерей.

В 1471 г. умер чешский король Иржи Подебрад. Сына Казимира IV Владислава (1456-1516) избрали королем Чехии, а в 1490 г. - королем Венгрии. Три сына Казимира IV последовательно занимали польский престол. В 1492 г. польским королем был избран Ян I Ольбрахт (1459-1501), а после его смерти - Александр (1461-1506), бывший до этого великим князем Литовским. В то время между Литвой и Русским государством происходили частые войны за обладание древнерусскими землями. В 1487-1494 гг. великий князь Литовский вел войну с Иваном III из-за пограничных земель. Германский император Фридрих III в то время отвоевал Вену и Буду и, нуждаясь в союзниках, предложил Ивану III выдать одну из своих дочерей за эрцгерцога Максимилиана16.

В 1494 г., заключая договор с Александром, Иван III обещал выдать свою дочь Елену за Александра Казимировича. 4 февраля 1494 г. состоялось обручение Елены Ивановны и Александра, а 5 февраля был подписан договор. Несмотря на родственные связи, в 1500 г. война возобновилась. В 1501 г. в войну на стороне Литвы вступил Ливонский орден. Война закончилась в апреле 1503 г. тем, что великий князь Литовский признал за Иваном III титул государя всея Руси.

Александр Казимирович умер 19 августа 1506 г., и новый великий князь Московский Василий III, сын Ивана III от Софьи Фоминишны Палеолог, попытался через сестру, Елену Ивановну, добиться избрания его великим князем Литовским. Однако королем Польским и великим князем Литовским был избран младший брат Александра Сигизмунд (Зыгмунт) I Старый (1467-1548), пятый сын Казимира IV. После смерти первой жены Сигизмунд I в 1518 г. женился на Боне Сфорца, дочери герцога Миланского Галеаццо Мария и герцогини Изабеллы из Арагонского дома, изгнанной из Милана Лодовико Моро и проживавшей в г. Бари на юге Италии.

Сигизмунд I продолжал войны с Русским государством, но безуспешно. Максимилиан I некоторое время был на стороне Москвы, но после заключения 19 июня 1506 г. пятилетнего мира короля Венгрии и Чехии Владислава с Максимилианом и договоренности о браках Габсбургов и Ягеллонов интерес у императора к союзу с Русским государством пропал17.

14 января 1509 г. в Вильно было заключено русско-литовское перемирие, но уже в 1512 г. война возобновилась. Летом 1514 г. русские войска заняли Смоленск. Наконец в 1517-1518 гг. произошла последняя война Сигизмунда Старого с Василием III. В 1526 г. прекратилась династия мазовецких Пястов, и Мазовия вошла в состав Польши.

При дворе польского короля шла борьба различных группировок, которые во внешней политике ориентировались на разные страны: одни из них были сторонниками Габсбургов и враждебны Османской империи, другие - противниками Габсбургов и сторонниками мирных отношений с турками.

XVI век поистине считается "золотым веком" польской культуры, и немалая заслуга в этом принадлежала королеве Боне. В 1507-1536 гг. итальянские и польские архитекторы перестроили королевский замок на Вавеле в Кракове, строились королевские дворцы и замки и в других городах. Двор Казимира IV и его потомков привлекал гуманистов, людей искусства и науки.

1 августа 1520 г. королева Бона родила наследника, будущего короля Сигизмунда II Августа (прозвище Август он получил по месяцу рождения). Бона настояла на том, чтобы девятилетний Сигизмунд Август был возведен на великокняжеский престол, а в 1548 г., еще при жизни отца, коронован польской короной. Королева резко возражала против женитьбы сына на дочери Фердинанда Австрийского Елизавете. Но, несмотря на ее возражения, в 1543 г. Сигизмунд Август женился на принцессе из дома Габсбургов. Спустя два года Елизавета скончалась.

Вторую жену Сигизмунд Август выбрал сам, страстно влюбившись в Барбару Радзивилл (1520-1551), дочь великого гетмана Литовского Ежи Радзивилла. Без согласия отца и матери он тайно женился на Барбаре и заставил признать ее королевой, несмотря на то, что вельможи считали брак короля бесполезным государству и позорным трону. Возможно, Барбара была отравлена. Третьей супругой короля стала Катарина Австрийская, сестра Елизаветы Австрийской и вдова герцога Мантуанского.

Королева Бона в 1556 г. покинула Польшу, уехав в Италию. Против вдовствующей королевы, у которой были свои планы, отличавшиеся от намерений магнатско-шляхетских группировок, всегда существовала в обществе сильная оппозиция, особенно усилившаяся после смерти короля Сигизмунда I Старого в 1548 г. Возможно, и ее отравили в 1558 г.

В царствование Сигизмунда II Августа в 1558 г. началась Ливонская война с Россией, ход которой был неудачен для Литвы. Ливонский орден в 1561 г. прекратил существование и был поделен между четырьмя государствами - Польшей, Литвой, Швецией и Данией. Последний великий магистр Ордена Готард Кеттлер (ум. в 1587 г.) объявил себя герцогом Курляндии, вассалом польского короля. В 1566 г. он женился на Анне (ум. в 1602 г.), дочери герцога Альбрехта VI Мекленбург-Шверинского.

В 1569 г. в результате Люблинской унии Королевство Польское объединилось с Великим княжеством Литовским в одно нераздельное государство - Речь Посполитую. При этом короля надлежало избрать сообща полякам и литовцам. Волынь, Подолия, Киевщина, Подляшье отныне перешли к польской короне. В единое нераздельное государство была включена и Западная Пруссия.

Сигизмунд II Август умер в июне 1572 г., не оставив потомства. С ним прекратилась династия Ягеллонов. За трон Речи Посполитой разгорелась острая борьба между Габсбургами и Валуа. Папа римский и часть польских магнатов выступили за эрцгерцога Эрнста Австрийского, сына Максимилиана II. Избрание Эрнста означало войну с турками. Поэтому шляхта предпочла избрать герцога Анжуйского Генрика Валуа, брата короля Карла IX. Часть шляхты была непрочь избрать на польский престол царя Ивана Грозного.

Первым выбранным королем Польши в 1573 г. стал Генрик Валуа. Поляки хотели, чтобы он взял в жены сестру Сигизмунда II Августа Анну (1523-1596), которая была намного его старше. Генрик оттягивал свадьбу до тех пор, пока в Краков не пришло известие о смерти Карла IX. В ночь на 18 июня 1574 г. Генрик тайно бежал из Кракова, чтобы занять французский престол. В Польше снова наступило бескоролевье.

В 1576 г. на выборах вновь разгорелась борьба между императором Максимилианом II и воеводой Трансильвании Иштваном Батори. Одна часть сейма избрала Максимилиана, другая - Иштвана. Иван Грозный предложил кандидатуру своего сына Федора. Максимилиан II внезапно умер, и королем был избран трансильванский воевода, получивший имя Стефан Баторий. Ему-то и пришлось жениться на Анне Ягеллонке, их брак оказался бездетным. На польском престоле Стефан Баторий находился 10 лет. В союзе со шведским королем Юханом III Стефан Баторий успешно закончил Ливонскую войну в 1582 г., когда в Яме Запольском (недалеко от Пскова) было заключено перемирие на 10 лет. Владения бывшего Ливонского ордена отошли к Речи Посполитой и Швеции. После смерти Ивана Грозного Стефан Баторий выдвинул проект объединения Речи Посполитой и России в одно государство, но не встретил поддержки ни в Москве, ни в Польше.

Стефан Баторий умер 13 декабря 1586 г., и вновь нужно было выбирать короля. Победителем на выборах 1587 г. стал внук Сигизмунда I Старого - Сигизмунд III Ваза. Его мать Катаржина (1526-1583) в 1562 г. вышла замуж за будущего короля Швеции Юхана III. Сигизмунд III родился в 1566 г. После смерти отца в 1592 г. он унаследовал шведский престол, но в 1599 г. был низложен шведами, которые призвали на престол его дядю Карла IX Вазу. В 1596 г. Сигизмунд III перенес столицу королевства из Кракова в Варшаву.

С именем Сигизмунда III и его сына королевича Владислава связаны события, которые в истории России получили название "смутное время". Польский король сначала тайно поддерживал Лжедмитрия I, а затем, осадив Смоленск в 1608 г., начал открытую интервенцию в пределы Российского государства, а Владислав даже был избран боярами русским царем и долго не хотел отказываться от претензий на престол.

До второй половины XV в. в Западной Европе плохо представляли, что происходит к востоку от Литвы и Польши, тем более что великий князь Литовский носил одновременно и титул "русский". Не только украинские и белорусские земли входили в состав Великого княжества Литовского, но и русские земли: в 1404 г. Витаутас (Витовт) захватил Смоленск.

Одновременно с собиранием русских земель вокруг Москвы с князьями из рода Ивана Калиты, внука Александра Невского, началась борьба с Литвой за западные русские земли. Война шла с переменным успехом. Ольгерд трижды подходил к Москве, его сын Ягайло был союзником Мамая. Князья, жившие в приграничных землях, часто отъезжали на службу в соседнее государство. В то же время Гедиминовичи часто роднились с Рюриковичами.

Двоюродный брат Дмитрия Донского боровский и серпуховской князь Владимир Андреевич по прозванию Храбрый был женат на сестре великого князя Литовского Ягайло Елене (ум. в 1438 г.). Сын Дмитрия Донского Василий в январе 1391 г. женился на Софье Витовтовне (ум. в 1453 г.), дочери Витаутаса, двоюродного брата Ягайлы (польский король Владислав II), и имел от нее девятерых детей. Но из пяти сыновей четверо умерли еще при его жизни, а дочь Анна в 1411 г. вышла замуж за сына византийского императора Мануила Иоанна.

Во второй половине XV столетия перед западными европейцами предстала могущественная Русская держава. После падения Константинополя в 1453 г. на Руси стало укрепляться представление об исключительной роли России в судьбах всего христианского мира. Митрополит Зосима в 1492 г. заявил, что государь всея Руси Иоанн III18 стал наследником вселенской религиозной миссии византийских императоров, назвав его "новым царем Константином нового града Константинополя - Москвы и всея Руси". Игумен Иосиф Волоцкий, архиепископ Новгородский Геннадий, инок Елеазарова монастыря в Пскове старец Филофей развивали мысль об особой роли России в судьбах всего христианского мира, и особенно об избранности русского народа.

Однако эти гордые притязания на наследственную роль русских царей как преемников василевсов Византии никогда не использовались для обоснования внешнеполитических претензий. Формула Филофея о "Москве - третьем Риме" служила лишь для прославления русской церкви и русского православия, несмотря на брак Иоанна III с греческой царевной.

Иоанн III овдовел в 1467 г. От первой жены, тверской княжны Марии Борисовны, у него остался сын Иван (род. в 1458 г.), которого в отличие от отца называли Молодым. Папа римский Павел II в расчете на распространение католицизма на Руси предложил в жены московскому государю племянницу последнего византийского императора Константина XI Палеолога Зою Палеолог, дочь морейского деспота Фомы. Она проживала в Риме. В феврале 1469 г. в Москву приехал грек Юрий с письмом от кардинала Виссариона, который в 1439 г. подписал Флорентийскую унию о соединении православной и католической церквей. В письме сообщалось, что Зоя якобы отказала двум женихам - французскому королю и герцогу Миланскому. В ответ Иоанн III отправил в марте посла Ивана Фрязина, родом итальянца (Джанбатиста Вольпе), с поручением привезти портрет предполагаемой невесты. Иоанн III остался доволен портретом. В январе 1472 г. Иван Фрязин снова отправился в Рим к папе Сиксту IV. 23 мая папа принял русского посла, и 20 июня 1472 г. Зоя выехала из Рима в сопровождении епископа Антония и многих греков. Высадились в Ревеле (древняя Колывань). Через Псков и Новгород Зоя 12 ноября 1472 г. въехала в Москву и в тот же день обвенчалась с великим князем, получив имя Софья Фоминишна19. В жилах новой московской государыни текла кровь и многих представителей итальянских княжеских родов, в частности герцогов Феррарских.

Софья Фоминишна оказывала большое влияние на мужа. "Говорят, Софья была очень хитра, и по ее наущению князь делал многое", - писал посол германского императора Сигизмунд Герберштейн20. Но замысел Павла II не удался, так как Иоанн III был тверд в православии и в отстаивании интересов Русского государства.

В январе 1489 г. в Москву приехал посол императора Фридриха III Николай Попель и сделал Иоанну III два предложения: одну из дочерей великого князя он сватал за маркграфа Баденского, племянника императора, и предлагал королевскую корону государю всея Руси. Иоанн III не отверг сватовства, но отказался показать послу дочь, сославшись на то, что "того обычая у нас в земле нет", чтобы "нам переже дела" показывать дочь. А на предложение короны через дьяка Федора Курицына ответил: "Мы Божиею милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога, как наши прародители, так и мы. А просим Бога, чтобы нам дал Бог и нашим детям и до века в том быти... а постановления, как есмя наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим".

Со вторым браком Иоанна III связан династический кризис конца XV в. Софья Фоминишна родила пятерых сыновей - Василия, Юрия, Дмитрия, Семена и Андрея - и трех дочерей - Елену, Феодосию и Евдокию. Однако наследником престола был Иван Молодой, которого Иоанн III в январе 1483 г. женил на дочери воеводы Молдавии Стефана III Великого (1457- 1504) Елене Волошанке. Сам же Стефан Великий был женат на русской княжне Евдокии, двоюродной племяннице Ивана III. Иван Иванович Молодой умер 7 марта 1490 г. на 32-м году жизни, оставив малолетнего сына Дмитрия (род. 10 октября 1483 г.). Софья Фоминишна с помощью своих сторонников рассчитывала устранить Дмитрия от престолонаследия, но в конце 1497 г. ее замысел был раскрыт, и государь стал с подозрением относиться к супруге. 4 февраля 1498 г. Дмитрий Иванович был торжественно провозглашен великим князем Владимирским - это была первая коронация, проведенная в Успенском соборе Московского Кремля.

Династические противоречия переплетались с религиозными. Елена Стефановна симпатизировала нестяжателям, сторонники которых имели сильное влияние при дворе Иоанна III. Но победила партия ревнителей православия, и в опале оказались и великий князь Дмитрий Иванович, и Елена Стефановна. В 1502 г. Дмитрий был брошен в тюрьму, где он и скончался 14 февраля 1509 г. Елена Стефановна умерла 18 января 1505 г.

Наследником престола стал старший сын Иоанна III от Софьи Фоминишны Василий Иоаннович (род. 26 марта 1479 г.), посаженный 14 апреля 1502 г. на великое княжение Владимирское и Московское и объявленный всея Руси самодержцем. Иоанна III беспокоило, что Василий все еще не был женат, и он поручил своей дочери Елене, вдове Александра Казимировича, подыскать невесту для Василия и женихов для своих дочерей. Иоанн особый интерес проявлял к семье деспота Сербского, так как эта семья исповедовала православие.

Отвечая Иоанну III, Елена сообщала, что ничего не смогла узнать о деспоте Сербском. У маркграфа Бранденбургского, писала Елена, пять дочерей, старшая, 18-ти лет, хрома и нехороша, а 14-летняя хороша собой. У баварского князя есть дочери, но каких лет, узнать не удалось. У французского короля сестра обручена с королем польским Альбрехтом (Яном Ольбрахтом), хороша, но хрома, и пошла в монастырь. Есть дочь и у короля Дании. Елена Ивановна точно определила главное препятствие для заключения браков с иностранными властителями - иноверие (21). Действительно, датский король Ханс (Иоанн) не выдал свою дочь Елизавету за Василия Ивановича, он предпочел курфюрста Бранденбургского в качестве своего зятя.

Не удалось государю всея Руси просватать и двух своих дочерей: одну - за Иоганна Саксонского, другую - за курфюрста Бранденбургского. В июле 1490 г. эрцгерцог Максимилиан сватался к дочери Иоанна III, так как был заинтересован в союзе с Москвой для осуществления своих обширных внешнеполитических планов. Но в 1491 г. Максимилиан обручился с Анной Бретонской.

Василий III, вступивший на престол 27 октября 1505 г., женился на Соломонии Сабуровой, предки которой происходили от ордынского выходца Мурзы Чета, ее отец не был даже боярином. Но этот брак оказался бесплодным. В конце 1525 г. Василий III развелся с Соломонией, несмотря на протесты Максима Грека и некоторых других лиц из своего окружения. Соломонию насильно постригли в монахини (она умерла в 1542 г. и, согласно легенде, в монастыре родила сына Георгия). В январе 1526 г. Василий III женился на княжне Елене Глинской, дочери князя Василия Львовича Глинского, предки которого выехали из Орды в начале XV в. при Витаутасе. Матерью Елены Глинской была Анна Якшич, дочь серба Стефана Якшича. Таким образом, родившийся 25 августа 1530 г. первенец Василия III и Елены Васильевны Иван был потомком татарских ханов, литовских князей, византийских императоров и находился в свойстве с сербскими деспотами.

После смерти в 1560 г. своей первой жены, Анастасии Романовны из рода московских бояр Захарьевых-Юрьевых, Иоанн IV сватался к одной из сестер польского короля Сигизмунда II Августа, хотя в то время уже шла Ливонская война. Русские послы донесли царю, что у польского короля две сестры - Анна и Екатерина. Выбор Иоанна IV остановился на младшей сестре - Екатерине (Екатерина вышла замуж за брата шведского короля Эрика XIV). Царь полагал, что этот брак поможет ему получить престол в Великом княжестве Литовском и Польше, но этот проект потерпел провал.

Уже будучи женатым на Марии Федоровне Нагой (это был его шестой церковный брак, хотя православная церковь с трудом соглашалась даже на третий), Иоанн IV в начале 80-х годов сватался к родственнице королевы Елизаветы I Марии Гастингс22. Англичанин Джером Горсей сообщает, что царь "сам хвастал тем, что растлил тысячу дев и тем, что тысячи его детей были лишены им жизни". О том, что царь был развратником, хорошо знали за пределами России. Поэтому королева использовала все свое дипломатическое искусство, чтобы помешать английскому браку.

Мысль об английском браке русскому царю подал английский доктор Роберт (русские называли его Романом) Якоби, который и сообщил Иоанну, что "есть в Аглинской земле удельного князя дочь девка Мария, а королевне де она племянница". Послу Федору Писемскому было поручено увидеть Марию и определить "какова ростом, сколь велика и какова обличьем, бела ли иль смугла".

18 января 1583 г., принимая Федора Писемского в сопровождении толмача Елизара, Елизавета сказала, что Мария "не красна", лицо ее в оспинах. Все же посол настоял на том, чтобы ему показали Марию. В середине мая посла привели в сад, куда пришла Мария Гастингс. Впечатление Писемского было таково: "Мария Хантис ростом высока, тонка, лицом бела, очи серы, волосом руса, нос прям, у рук пальцы тонки и долги". О красоте Марии посол умолчал. После девятимесячного пребывания в Англии с портретом Марии Гастингс и послом к русскому царю Еремеем Баусом (Боусом) Федор Писемский выехал в Москву. Елизавета поручила Баусу приводить всяческие доводы, чтобы отвратить царя от его намерения (нездоровье невесты, несогласие ее родственников). Но царь не оставлял намерения жениться на англичанке. Мария Гастингс так и не вышла замуж, а в Англии ее в шутку называли "императрицей Московии"23.

Посол Боус сообщал королеве Елизавете, что царь намерен послать в Лондон новое посольство и сосватать другую родственницу английской монархини. Если же королева не пришлет со следующим посольством невесту, "какой ему хотелось, то (царь) собирается, забрав всю свою казну, ехать в Англию и там жениться на одной из родственниц королевы". Возможно, английский посол допустил большие преувеличения24.

Ставший правителем при Федоре Иоанновиче Борис Годунов стремился к сближению с Западом. Он задумал несколько династических браков, которые так и не увенчались успехом. У царя Федора и царицы Ирины, сестры Бориса Годунова (они поженились весной 1575 г.), родилась дочь Феодосья. Ее-то и предполагали выдать замуж за австрийского эрцгерцога, но девочка вскоре умерла. Став царем, Борис Годунов собирался выдать любимую дочь Ксению за датского принца Ханса (1583-1602), сына короля Фредерика II. Ханс приехал в Москву, был торжественно и радушно принят, но внезапно скончался25. Ксения же после захвата власти Лжедмитрием I стала его наложницей.

ДИНАСТИЧЕСКИЕ БРАКИ СКАНДИНАВСКИХ МОНАРХОВ

Со второй половины XIV столетия Дания, Норвегия и Швеция, в состав которой входила Финляндия, все теснее сближались друг с другом для противодействия немецким соседям с юга, особенно Ганзейскому союзу, господствовавшему на Балтийском море. Главенствующую роль в союзе Скандинавских стран играла Дания, короли которой из династии Эстридсенов находились в близком родстве со шведскими и норвежскими монархами. Объединителем Дании был Вальдемар IV Аттердаг, младший сын короля Кристофера II (1276-1332) и Еуфемии Померанской (ум. в 1330 г.), дочери Богуслава IV. С помощью Виттельсбахов и герцога Барнима Штеттинского Вальдемар добился в 1340 г. избрания на датский престол и тогда же женился на Хедвиге Шлезвигской26. Сестра Вальдемара Маргрета (ум. в 1340 г.) была замужем за сыном Людвига IV Баварского маркграфом Людвигом Бранденбургским (ум. в 1361 г.). Этот брак еще более укрепил союз Дании с империей и Бранденбургом.

Вальдемар IV умер 24 октября 1375 г., пережив сына, юного герцога Кристофера, скончавшегося в 1363 г. У покойного короля остались только дочери - старшая Ингеборг (1347- 1370) и младшая Маргрета (1353-1412). Ингеборг была замужем за герцогом Генрихом III Мекленбургским (ум. в 1383 г.) и у нее были сын Альбрехт IV (ум. в 1388 г.) и дочь Мария, вышедшая замуж за герцога Померанского Вартислава VII (ум. в 1394 г.). Маргрета вышла замуж за норвежского короля Хокона VI (ум. в 1380 г.). После смерти Вальдемара IV их сын был в мае 1376 г. избран королем Дании как Олаф III, а в 1380 г., после смерти отца, и королем Норвегии как Олаф IV.

Но по праву старшинства преимущество было за сыном Ингеборг - Альбрехтом Мекленбургским, племянником шведского короля Альбрехта Мекленбургского. Он также числился королем Дании вплоть до смерти в 1388 г. В действительности же правительницей скандинавских государств на долгие годы стала одна из самых выдающихся женщин европейской истории Маргрета Вальдемарсдоттер, норвежская королева, которой было всего 22 года, когда умер отец27. При сыне она вместе с Государственным советом была регентшей, а после его смерти управляла Данией и Норвегией как "[благородная] госпожа Дании, распорядительница и полноправная опекунша государства". В февраля 1388 г. ее признал риксрод Норвегии, а затем и шведы, восставшие против своего короля Альбрехта Мекленбургского. Этот немецкий правитель в 1363 г. сверг короля Магнуса Эрикссона из династии Фолькунгов, обосновав право на шведский престол тем, что он был сыном сестры свергнутого короля. Теперь шведы, недовольные засильем мекленбуржцев, обратились за помощью к Маргрете. В марте 1388 г. ее признал риксрод Швеции, но овладеть Стокгольмом ей удалось только в 1398 г., а островом Готланд - в 1404 г. Финляндия не признавала Маргрету до 1399 г.28

Альбрехт Мекленбургский бежал, его попытка вернуть власть закончилась разгромом и пленом, из которого он освободился, заплатив выкуп. Некоторое время он занимался пиратством на Балтийском море, и в конце концов отрекся от престола.

Маргрета, фактическая правительница трех скандинавских государств, добилась избрания своего внучатого племянника Эрика Померанского, он был сыном ее племянницы Марии, королем Норвегии (в 1389 г.), а в 1396 г. Дании как Эрика VII и Швеции как Эрика XIII. Летом 1397 г. в крупном шведском городе Кальмаре (юг страны), близ датской границы, состоялось торжество, на которое съехались представители датской, норвежской и шведской знати, члены государственных советов трех стран, рыцари, епископы, прелаты. В Троицын день Эрик Померанский был коронован королем Дании, Норвегии и Швеции. В составленном тогда же документе было зафиксировано, что Эрик останется королем пожизненно, а после него все три государства будут иметь одного общего короля и никогда не разделятся. Избрать короля предстояло из прямых потомков Эрика. Но, если бы таковых не оказалось, то члены государственных советов трех стран должны были выбрать короля "по совести, в тесном согласии друг с другом"29. Так Кальмарская уния объединила значительную часть Северной Европы: ведь Дания включала Сконе, Халланд и Блекинге, Швеции принадлежали финские земли, а Норвегии - Исландия, Гренландия и Фареры. Кроме того, Дания номинально распространяла суверенитет на Шлезвиг, захваченный Голштинией после смерти Вальдемара IV.

Королева Маргрета женила своего внучатого племянника на 13-летней дочери английского короля Генриха IV Филиппе Английской (ум. в 1430 г.), оказавшейся вполне достойной королевского сана и верной помощницей мужу.

Став в 1412 г. полноправным правителем, Эрик Померанский безуспешно вел войну с Голштинией из-за Шлезвига и с Ганзейским союзом, главным и могущественным конкурентом Скандинавских стран в торговых делах. Война стоила многих денег, и против Эрика поднялись недовольные и в Швеции, и в Норвегии. Под угрозу было поставлено существование самой династической унии. К тому же Эрик не пользовался той популярностью, какая была у Маргреты, которая подолгу жила в Швеции. Эрик претендовал на неограниченную власть, что противоречило традициям, сложившимся в Швеции и Норвегии. Особенно опасным для него стало крестьянское восстание, вспыхнувшее в начале лета 1434 г. в Далекарлии. Руководителем выдвинулся Энгельбрехт Энгельбректсон, которого поддержали и феодалы, и церковь. И хотя в 1436 г. Энгельбрехт Энгельбректсон был предательски убит, положение Эрика становилось все более трудным.

Борьбу против преобладания Дании в Кальмарской унии продолжил представитель одного из знатнейших шведских семейств Карл Кнутссон. Эрик поселился на острове Готланд. Тем временем представители государственных советов Швеции и Дании договорились о низложении короля. Осенью 1438 г. правителем Швеции был избран Карл Кнутссон. В Дании же претендентом на престол объявился племянник Эрика Померанского герцог Кристофер Баварский (1416-1448) из династии Виттельсбахов. В июне 1439 г. датчане отказались повиноваться своему королю, фактическим правителем Дании стал герцог Кристофер. Попытка Эрика вернуть власть над Швецией закончилась провалом, осенью 1439 г. его окончательно отрешили от престола.

В 1440 г. датчане избрали герцога королем Кристофером III, он был признан и в Швеции в 1441 г. Карл Кнутссон удалился в Финляндию, избрав резиденцией свой замок в Выборге. Кристофер III Баварский умер бездетным, и после его смерти вновь встал вопрос об избрании короля для унии.

По-прежнему на корону претендовал Эрик Померанский, занимавшийся пиратством на Балтийском море и живший на Готланде. В Стокгольме поспешили избрать королем Карла Кнутссона, который снарядил экспедицию против Эрика Померанского на Готланд. В Дании же Государственный совет предложил корону потомку Эрика V Клиппинга по женской линии Адольфу Шлезвиг-Голштинскому. Он отказался. Тогда Государственный совет предложил корону племяннику Адольфа графу Христиану Ольденбургскому (1426-1481). Он был сыном графа Дитриха Ольденбургского (ум. в 1440 г.) и Гедвиги Шлезвиг-Голштинской (ум. в 1436 г.), дочери Герхарда VI, графа Рендсбургского, герцога Шлезвигского (Герхард II) и графа Голштинского из Шауэнбургского дома, правившего с начала XII столетия. Кристиан I стал основателем Ольденбургской династии, правившей в Дании до 1863 г. И по отцу, и по матери Кристиан I был немцем, так же как и Эрик Померанский, и Кристофер III. И женился он на немке, вдове короля Кристофера III - Доротее Бранденбургской (1430-1495).

Кристиана I признали в Дании и в Норвегии, но Швеция была потеряна. В Стокгольме королем избрали Карла Кнутссона. Кристиан I отвоевал у Швеции остров Готланд, откуда был изгнан Эрик Померанский (он умер в безвестности в 1459 г.). Представители Государственного совета Дании и Швеции в 1450 г. договорились в Хальмстадте о новой унии: в случае смерти одного из двух королей оставшийся в живых должен быть стать королем Дании и Швеции, если умерший король в свое время дал на это согласие. Если согласия такого дано не было, то унию можно было восстановить после смерти другого короля30.

Но Карл Кнутссон не согласился с договоренностью, достигнутой в Хальмстадте. Война возобновилась и продолжалась до 1457 г., когда Карл Кнутссон бежал в Данциг. Восставшие пригласили Кристиана I в Швецию и провозгласили его королем.

В то время Кристиан I начал борьбу за обладание Шлезвигом и Голштинией, где в 1459 г. со смертью Адольфа VIII, графа Голштинского, герцога Шлезвига, пресеклась правящая династия. Мать Кристиана I Гедвига была сестрой последних графов Голштинских и герцогов Шлезвигских Генриха IV и Адольфа VIII. В 1460 г. Кристиан I был избран герцогом Шлезвига и графом Голштинии. Голштиния в 1472 г. стала герцогством и находилась в ленной зависимости от империи, в то время как Шлезвиг был леном датской короны.

В результате восстания в 1464 г. Швеция снова отпала от унии. Карл Кнутссон в 1467 г. был в третий раз провозглашен королем Швеции и оставался им до самой смерти в 1470 г.31. Регентом Швеции был избран дворянин Стен Стуре, которого Карл Кнутссон сделал своим душеприказчиком.

Летом 1471 г. датско-шведская война возобновилась. Недалеко от Стокгольма, при Брункеберге, 14 октября 1471 г. датчане потерпели поражение. В своей дальнейшей политике Стен Стуре завязал союзные отношения с Ливонским орденом, направленные против Русского государства, а Дания, враждовавшая со Швецией, при преемниках Кристиана I пошла на союз с Иоанном III.

У Кристиана I от Доротеи Бранденбургской были сыновья Ханс и Фредерик и дочь Маргрета, которую король выдал замуж за шотландского короля Иакова III. Но Кристиан I не смог выплатить приданое и поэтому отдал как бы в залог принадлежавшие Норвегии Шетландские и Оркнейские острова. Надлежащую сумму король так и не уплатил, и острова остались за Шотландией32.

После смерти Кристиана I в 1481 г. датский и норвежский престолы унаследовал его старший сын Ханс (Иоанн) I (1455- 1513). На некоторое время ему удалось стать королем Швеции. Он воспользовался тем, что Стен Стуре вел войну с Русским государством, в то время как Ханс I в 1493 г. заключил в Копенгагене первый русско-датский договор о торговле. В 1497 г. датские войска и немецкие ландскнехты овладели Стокгольмом. Ханс стал королем Швеции, а Стуре удалился в Финляндию. В 1499 г. наследником шведского престола был избран сын Ханса Кристиан33.

Но в начале XVI столетия уния снова дала трещину. Младший брат короля Ханса герцог Шлезвига и Голштинии Фридрих задумал покорить Дитмаршен - маленькую республику крестьян-фризов, расположенную у основания Ютландского полуострова, но тяжеловооруженное рыцарское войско потерпело полный разгром. Ханс и Фридрих едва спаслись бегством.

Поражение датчан воодушевило шведов: в начале 1501 г. они осадили Стокгольмский замок, в котором находилась королева Кристина (1461-1521), супруга Ханса. Весной следующего года силы осажденных иссякли и королева сдалась в плен. Стен Стуре проводил ее до границ Халланда и на обратном пути в декабре 1503 г. умер. Только в 1509 г., заключив Копенгагенский мир, Ханс добился признания своего права на шведский престол, но при условии, что вместо реального правления и пребывания в стране он будет ежегодно получать 12 тыс. марок, королеве полагалась 1 тыс. марок.

В 1513 г. Ханс I умер, и на престол вступил Кристиан II (1481- 1559). С 1506 г. он был наместником в Норвегии. Кристиан был женат на Изабелле Испанской (1501-1526), сестре Карла V. 10-летнее правление Кристиана II завершилось его свержением. Король попытался восстановить свою власть в Швеции, где правил Стен Стуре Младший, сын Сванте Стуре, умершего в 1512 г., племянника Стена Стуре Старшего. Он несколько раз возглавлял поход на Стокгольм, проявляя большую жесткость по отношению к местному населению. Король получил от папы римского буллу на отлучение Швеции от церкви, набрал ландскнехтов в Германии, Франции и Шотландии и в 1520 г. вторгся в пределы Вестерйетланда. Шведы были разбиты, и Государственный совет признал Кристиана II королем Швеции. 4 ноября 1520 г. архиепископ Густав Тролле короновал Кристиана II в Стокгольмском соборе. Противники короля подверглись кровавой расправе. Даже тело Стена Стуре Младшего, который умер за полгода до этого, было выкопано и сожжено вместе с останками казненных (34). В историю Швеции ноябрьские события 1520 г. вошли под названием "Стокгольмской кровавой бани", а король заслужил название "Демона стран севера" и "Тирана". В Швеции началось освободительное движение, которое возглавил дворянин Густав Эрикссон, сын казненного в 1520 г. Эрика Ваза, близкий родственник рода Стуре (вдова Стена Стуре Младшего приходилась ему теткой). Восставшие избрали Густава Вазу королем Швеции. Вскоре в руки нового короля перешел и Стокгольм. Кальмарская уния была окончательно разорвана.

Король Кристиан II потерял всякое доверие и в Дании. 20 января 1523 г. риксрод отказался признавать Кристиана II королем и вступил в переговоры с его дядей Фридрихом Готторпским, герцогом Шлезвига и Голштинии. Кристиан II вместе с семьей в апреле 1523 г. отплыл в Нидерланды за помощью, которую надеялся получить у Карла V. А королем Дании и Норвегии стал Фредерик I (1471 - 1533), т.е. герцог Фридрих.

Карл V помог свергнутому королю Кристиану II вооружить флот, с которым тот высадился в Норвегии. Норвежский ригсрод объявил о свержении Фредерика I и восстановлении на престоле Кристиана II. Но перевес сил оказался на стороне Фредерика I. Кристиан II попал в плен и был заключен в замок Сеннерборг, где пробыл 27 лет вплоть до самой смерти в 1559 г.35.

В апреле 1533 г. Фредерик I умер, и его наследник Кристиан III (1503-1559) начал правление в ходе гражданской войны, развязанной его троюродным братом графом Кристофером Ольденбургским. Коронованный 19 августа 1534 г., Кристиан III провел в 1536 г. лютеранскую реформацию, вел войну с Нидерландами и несколько войн со Швецией, завоевал Дитмаршен, заключил союз с Россией, необходимый ему для противоборства со шведским королем.

Русско-датские союзнические отношения укрепились при сыне Кристиана III Фредерике II (1534-1588). Во время Ливонской войны его брат принц Магнус (1540-1583) отправился в Ливонию, где стал администратором эзельским. В 1570 г. Магнус приехал в Москву, и царь Иоанн IV объявил его королем ливонским и женихом своей племянницы Евфимии Владимировны, дочери князя Старицкого. Но главные города Ливонии заняли польские и шведские гарнизоны. Потерпев неудачу, Магнус вернулся на остров Эзель. В 1571 г. Евфимия умерла, а царь в 1572 г. предложил Магнусу новую невесту - княжну Марию Владимировну, сводную сестру Евфимии.

Выдав 12 апреля 1573 г. Марию за Магнуса, царь не выплатил приданое и не позволил датскому герцогу действовать самостоятельно, что вызвало недовольство "короля ливонского". Магнус завязал тайные сношения с польским королем Стефаном Баторием и герцогом Курляндским и в начале 1578 г. открыто перешел на их сторону. Так неудачно для Ивана Грозного закончилась попытка сделать Магнуса своим вассалом.

Король Фредерик II умер в апреле 1588 г. Он был женат на Софии Мекленбургской (1557-1631). При их сыне Кристиане IV (1577-1648) Дания вступила в Тридцатилетнюю войну.

Брат Кристиана III герцог Адольф и брат Фредерика II герцог Ханс были основателями младших линий Ольденбургского дома - Гольштейн-Готторпской и Гольштейн-Зондербургской. Герцог Адольф Голыптейн-Готторпский (1526-1586) женился в 1564 г. на Христине Гессенской (1543-1604), дочери ландграфа Филиппа I Гессенского, а их сын Иоганн Адольф (1575-1616) - на Августе Датской, дочери короля Фредерика II. Герцоги Гольштейн-Готторпские женились либо на датских, либо на шведских принцессах. Российский император Петр III приходился основателю Готторпской линии герцогу Адольфу прапрапраправнуком.

У герцога Ханса Шлезвиг-Гольштейн-Зондербургского был сын Александр (1573-1627), который стал основателем Зондербургской линии. Сыновья Александра Эрнст Гюнтер (1609-1689) и Август Филипп (1612-1676) положили начало Гольштейн-Зондербург-Августенбургской и Гольштейн- Зондербург-Бекской линиям. От Августа Филиппа пошла Гольштейн-Зондербург-Глюксбургская линия, представитель которой Кристиан IX сменил в 1863 г. на датском престоле Ольденбургскую династию.

В Швеции с 1523 г. утвердилась династия Ваза. Основатель династии, король Густав I, был женат трижды. Первая жена, Катерина Саксен-Лауэнбургская (1513-1535), дочь герцога Магнуса I, родила ему сына Эрика, а вторая - Маргарита Лейонховуд (1514-1551) Юхана, Магнуса и Карла. Братья враждовали друг с другом. В 1560 г. после смерти Густава I на престол вступил полубезумный король Эрик XIV, который безуспешно сватался к королеве Елизавете Английской, к Марии Стюарт. В 1568 г. Эрик XIV был свергнут братом Юханом III (1537-1592).

Юхан III был женат на сестре Сигизмунда II Августа, и их сын Сигизмунд в 1587 г. был избран после смерти Стефана Батория на польский престол как Сигизмунд III. После смерти Юхана III Сигизмунд стал и королем Швеции, но был низложен, и правителем стал его дядя Карл (1550 - 1611), глава шведских протестантов. Попытка Сигизмунда вернуть власть в Швеции закончилась провалом. 22 мая 1604 г. государственные чины постановили, что потомки Юхана III - Сигизмунд и его брат герцог Юхан - устраняются от наследования престола. Карл IX был признан избранным наследственным государем шведов, вендов и готов, его старший десятилетний сын Густав Адольф - наследником престола, а второй сын Карл Филипп - наследственным принцем Швеции.

В 1611 г. Карл IX умер, и на престол вступил Густав II Адольф, полководческое искусство которого ярко проявилось в шведский период Тридцатилетней войны.

Закончился насыщенный династическими интригами и очень кровавый XVI век.

В Испании утвердилась династия Габсбургов, под властью которых Испания в XVII в. при потомках Филиппа II неуклонно шла к упадку. Во Франции после последних представителей династии Валуа восторжествовали Бурбоны, наступил "век Людовиков", продолжавшийся до конца XVIII в. В Англии со смертью королевы Елизаветы Тюдор в 1603 г. началось правление королей шотландской династии Стюартов, потомков Марии Стюарт. Священная Римская империя в XVII в. превращается в фикцию. Австрийские Габсбурги заняты борьбой с Османской империей, заботятся, прежде всего, о своих обширных владениях, включающих Чехию и Венгрию. Набирают силу многочисленные немецкие княжества, прежде всего Бранденбург, Бавария, Саксония, где по-прежнему правили Гогенцоллерны, Виттельсбахи и Веттины. В Северной Германии располагались герцогства Мекленбургское и Померанское. Значительными княжествами были ландграфства Гессен-Кассель и Гессен-Дармш-тадт, Баден- Баден и Баден-Дурлах, герцогство Вюртемберг и т.д.

Большая часть Италии все еще оставалась под властью испанских Габсбургов (Милан, Королевство Обеих Сицилий). В Великом герцогстве Тосканском с Козимо I в 1537 г. началось правление младшей линии Медичи, происходившей от младшего брата Козимо Старого. В герцогстве Савойском, постоянно вступавшем в конфликты то с Францией, то с Испанией, местная династия была тесно связана родственными узами и с Габсбургами, и с Бурбонами. В герцогстве Парма правила династия Фарнезе, основателем которой был сын папы Павла III. В герцогстве Феррара до 1598 г. власть находилась в руках династии д'Эсте, в Мантуанском герцогстве - в руках дома Гонзага.

В Речи Посполитой со смертью Сигизмунда II Августа, короткого пребывания на престоле Генрика Анжуйского и Стефана Батория воцарилась династия шведского происхождения - Ваза. В Скандинавских странах утвердились: Ольденбургский дом в Дании и Норвегии, и дом Ваза в Швеции.

В Российском государстве с прекращением династии Рюриковичей наступило короткое царствование Бориса Годунова, после смерти которого началась смута, завершившаяся в 1613 г. избранием на престол Михаила Романова.

ПРИМЕЧАНИЯ

11. Любинский М.К. Указ. соч., с. 258-260; Michnik H., Mosler L. Historia Polsku do roku 1795. Warszawa, 1961. s.92-96.
12. Любавскиий М.К. Указ. соч., с. 269.
13. История Польши, в 3-х т., т. 1.М., 1954, с. 105.
14. Любавский М.К. Указ. соч., с. 269-270; Micllik H., Mosler L. Op. cit., s. 124-126.
15. Любавский М.К. Указ. соч., с. 271.
16. Хорошкевич АЛ. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI в. М., 1980, с. 96-97.
17. Там же,с. 119.
18. Великий князь Иван III стал называть себя Иоанном, когда принял титул государя всея Руси. В сношениях с Ливонским орденом и мелкими немецкими властителями он титуловал себя царем всея Руси. Сын Максимилиана I эрцгерцог Филипп в грамотах Иоанну III и Василию III называл их царями Владимира, Москвы и проч. Датский король Ханс называл Иоанна III даже императором. См. также: Кудрянч,ен О.Ф. Неизвестная грамота Карла V Василию III. - Новая и новейшая история, 1997, N 5.
19. Соловьев С.М. История России с древнейших времен, в 15-ти кн., кн. III (тома 5-6). М., 1960, с. 55-57.
20. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988, с. 66.
21. Соловьев С.М. Указ. соч., с. 124.
22. Среди предков Марии Гастингс был Томас Вудсток, младший сын короля Эдуарда III.
23. Подробнее см.: Сборник Императорского Русского исторического общества, т. 38. СПб., 1885; Толстой Ю. Первые сорок лет сношений между Россией и Англиею. 1553- 1583. СПб., 1875; Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев. Л., 1986, с. 182-183.
24. Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М., 1980, с. 214.
25.История Дании с древнейших времен до начала XX века. М., 1996, с. 199.
26. Там же. с. 122-123.
27. Там же, с. 131,465.
28. Андерссон И. История Швеции. М., 1951, с. 86.
29. Там же, с. 87. Подробнее см.: Сванидзе А.Л. Эпоха уний в Северной Европе: XIV - начало XVI в. Средние века. Вып. 50. М., 1987.
30. Андерссон И. Указ. соч., с. 107.
31. Карл Кнутссон известен как король Карл VIII, но фактически он был Карлом II.-Лависс Э., РимСю А. Всеобщая история с IV столетия до настоящего времени, т. 3. СПб., 1897, с. 761.
32. История Дании..., с. 159.
33. Андерссон И. Указ. соч., с. 121.
34. Там же, с. 131.
35. История Дании..., с. 173.

Новая и новейшая история. - 2000. - № 3. - С. 206-220.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Аншлюс Австрии в 1938 году
      Автор: Saygo
      А. О. НАУМОВ. АНШЛЮС АВСТРИИ В 1938 ГОДУ КАК КРИЗИС ВЕРСАЛЬСКОЙ СИСТЕМЫ

      1 сентября 1939 г. началась вторая мировая война, уничтожившая довоенный европоцентричный миропорядок. Вместе со старой Европой, просуществовав всего 20 лет, рухнула и Версальская система международных отношений.

      В 1939 г. Версальская система уже находилась в глубоком кризисе. Кризисные моменты были изначально заложены в послевоенной модели международных отношений. Появление же в 1933 г. на авансцене европейской политики нацистской Германии, безусловно, стимулировало весь комплекс межгосударственных противоречий, что повлекло за собой снижение стабильности Версальской системы. Однако фаза кризиса европейского порядка началась, на наш взгляд, лишь с середины 1930-х годов, когда Германия и Италия открыто взяли курс на ликвидацию мирных договоров 1919 г. Традиционно за начало этого процесса берут введение всеобщей воинской повинности в Германии или вторжение итальянской армии в Эфиопию в 1935 году1. Действительно, эти события сыграли значительную роль в нарастании кризисных тенденций Версальской системы. И все же за исходную точку отсчета кризиса следует, на наш взгляд, принять ремилитаризацию Рейнской области 7 марта 1936 года2. Фактически Германия впервые после окончания первой мировой войны откровенно нарушила границы, закрепленные в Версале, что явилось серьезным ударом по существовавшему статус-кво на континенте.

      На протяжении последующих двух лет на европейском континенте шла ожесточенная борьба между силами, стремившимися уничтожить европейский порядок, и теми государствами, которые надеялись сохранить или, по крайней мере, модернизировать Версальскую систему. В течение 1936 - 1938 гг. в Европе произошло четыре серьезных кризиса, полностью изменивших баланс сил на континенте: ремилитаризация Рейнской области, интернационализация гражданской войны в Испании, аншлюс (объединение с Германией) Австрии и, наконец, Мюнхенское соглашение.

      Роль гражданской войны в Испании3 и мюнхенского соглашения4 в кризисе Версальской системы и начале второй мировой войны хорошо изучена. События, связанные с аншлюсом Австрии, также становились предметом исследования в отечественной и зарубежной науке5. Тем не менее, ни отечественная школа международных отношений, ни англо-американская историография не ставили целью рассмотреть аншлюс Австрии как часть кризиса Версальской системы. Аншлюс представлялся как германское "насилие над Австрией"6, отечественные и зарубежные исследователи делали акцент на отношениях третьего рейха и Австрийской республики, не проводя системного анализа международной обстановки, в которой аншлюс стал возможен. Вместе с тем значение австрийского кризиса в процессе, приведшем Версальскую систему и Европу к коллапсу, чрезвычайно велико и требует тщательного анализа.

      Сделать это можно, лишь опираясь на солидную источниковую базу. При анализе роли аншлюса в кризисе Версальской системы следует обратиться к дипломатическим документам ведущих европейских держав. В первую очередь речь идет об архивных материалах. В архивах Великобритании7 и США8 хранятся как трофейные документы министерства иностранных дел германского рейха, так и материалы британского и американского внешнеполитических ведомств, а также обзор прессы европейских государств по животрепещущим вопросам международной политики. В опубликованных официальных документах министерств иностранных дел Великобритании9, Франции10, Германии11, Италии12, СССР13 и США14 тоже содержится много ценной информации.

      Важные группы источников образуют парламентские документы15, мемуарная литература16, материалы прессы17, документы Нюрнбергского трибунала18, австрийские документы (переведенные на другие европейские языки)19.

      Опираясь на названные источники (некоторые из них, например, дипломатические документы из архивов Великобритании и США ранее не вводились в научный оборот), автор впервые в отечественной историографии ставит целью проанализировать на основе системного подхода роль австрийского кризиса в общем кризисе Версальской системы, показать, как австрийские события повлияли на дальнейшее развитие международных отношений в напряженной обстановке конца 1930-х годов.

      Хотя кризисные моменты были заложены в Версальской системе изначально, первые признаки кризиса европейского порядка обозначились лишь в начале 1930-х годов. Мировой экономический кризис, начавшийся в конце 1929 г., открыл новую фазу в развитии Версальской системы. Он заставил ведущие страны Европы сконцентрировать свое внимание, прежде всего, на решении внутренних проблем, а сохранение стабильности межвоенной системы на время отошло на второй план. С середины 1930-х годов конфликтный потенциал европейского порядка стал стремительно возрастать. Версальская модель международных отношений вступила в фазу системного кризиса. Способность и готовность её членов решать спорные проблемы путем переговоров быстро уменьшалась и, наоборот, росло желание добиваться своих целей силовым путем. В Европе стали формироваться очаги повышенной напряженности, грозившие развалить действие системного механизма.

      С входом войск вермахта в демилитаризованную Рейнскую область 7 марта 1936 г. и началом гражданской войны в Испании в июле того же года кризисные тенденции проявились с особой силой и остротой. На протяжении 1936 - 1937 гг. испанский конфликт оставался в центре внимания дипломатии великих держав. Но с середины 1937 г. центр международной политики постепенно перемещался с Пиренейского полуострова в Центральную Европу, где завязался новый узел международных противоречий - претензии германского третьего рейха на Австрийскую республику.

      К середине 1937 г. западные державы продолжали проводить политику невмешательства в испанские события, которая на практике означала блокаду республиканской Испании. Лондон и Париж как бы не замечали все усиливавшегося итало-германского вмешательства на стороне генерала Ф. Франко. Постепенно политика невмешательства в гражданскую войну в Испании трансформировалась в политику умиротворения фашистских диктаторов на европейском континенте. Речь шла уже не о восстановлении исторической справедливости или локализации внутреннего конфликта, а об удовлетворении агрессивных требований Италии и, особенно, Германии в отношении слабых стран Европы, что не могло произойти без нарушения основных статей мирных договоров 1919 г. Англия и Франция были словно загипнотизированы растущей мощью фашистских держав. Не последнюю роль в этом сыграло их сближение, формирование "оси" Берлин-Рим. В то же время система коллективной безопасности, способная остановить диктаторов, трещала по швам, а в англо-французском лагере не наблюдалось должного единства, необходимого для сохранения своих позиций на континенте.

      В этих условиях наилучшим способом отвести угрозу от собственной безопасности была признана политика умиротворения, целью которой являлось предотвращение большой войны посредством модернизации Версальской системы. Жертвами такой политики неизбежно становились слабые страны Европы. Даже глава британского Форин Оффис Э. Иден, которого нельзя назвать ревностным приверженцем умиротворения диктаторов, говорил в отношении Испании, что готов пойти на любые действия ради достижения европейского мира20. В Лондоне надеялись, что после подписания в начале 1937 г. "джентльменского" соглашения с Италией, призванного улучшить англо-итальянские отношения, появился неплохой шанс урегулировать отношения и с Германией. В Англии рассчитывали убедить Германию решить спорные вопросы, не прибегая к силовым акциям.

      В то же время, верно оценивая ситуацию, фашистские державы решили перейти в наступление. На повестку дня встал вопрос о германской агрессии в отношении Австрии. Надо заметить, что проблема аншлюса появилась фазу после окончания первой мировой войны. Однако статья 80 Версальского мирного договора обязывала Германию признать независимость Австрии. Это условие мира, так же как и многие другие, было принято далеко не всеми в Германии. В 1924 г. вождь германских нацистов А. Гитлер, австриец по происхождению, в книге "Майн кампф" заявил, что объединение Австрии с Германией является его жизненной задачей, которую надо осуществить любыми возможными средствами.

      Проблема заключалась в том, что, начиная с 1933 г., присоединение к Германии для австрийцев означало присоединение именно к нацистской Германии. В октябре 1933 г. социал-демократы сняли пункт об аншлюсе из своей программы. Правые партии, поддерживавшие федерального канцлера Э. Дольфуса, также не горели желанием попасть в объятия германского фюрера. С весны 1933 г. отношения между Берлином и Веной становились все более напряженными. Германия пыталась активно влиять на внутриполитическую жизнь Австрии, внедряя свою агентуру во все государственные структуры этой страны. В ответ австрийское правительство Дольфуса 19 июня 1933 г. запретило деятельность национал-социалистов как политической партии. Однако Берлин не отказался от своей линии в отношении Австрии, что в итоге выразилось в нацистском путче против австрийского правительства, в результате которого был убит канцлер Дольфус.




      Германские реваншисты, наиболее радикальным представителем которых был Гитлер, стремились сбросить "оковы Версаля" в четыре этапа. Первый вопрос - репарационный - был решен еще до прихода нацистов к власти. Гитлер стремился сконцентрировать усилия на остальных трех направлениях - военном, территориальном и колониальном. В то же время он понимал, что решение таких вопросов невозможно осуществить в одночасье. Поэтому вначале основной упор был сделан именно на возрождении военной мощи Германии. При этом большую роль нацистское руководство уделяло укреплению экономической мощи германского государства.

      В марте 1935 г. в нарушение статей Версальского договора было объявлено о создании военно-воздушного флота Германии, о введении в стране всеобщей воинской повинности и об увеличении германской армии мирного времени до 300 тыс. чел. Эти шаги Гитлера касались внутренней политики Германии и не представляли серьезной угрозы для существования Версальской системы. Но лишь до тех пор, пока истинные цели Гитлера на посту германского канцлера не стали окончательно ясны. Заложив основы военной мощи третьего рейха, Гитлер перешел к решению территориального вопроса. Вскоре Германия путем плебисцита присоединила Саар.
      7 марта 1936 г. германские войска вошли в демилитаризованную Рейнскую зону. Разразился острейший международный кризис, стратегические и политико-дипломатические последствия которого были очень серьезными. Версальская система вступила в фазу кризиса. Германия впервые после окончания первой мировой войны откровенно нарушила границы, закрепленные в Версале. Ремилитаризация Рейнской области обозначила отход Великобритании от жестких рамок Версальского договора, ослабление позиций Франции в Центральной Европе и существенное улучшение отношений между Италией и Германией. Все это не могло не вызывать тревогу в Вене. Основной гарант австрийской независимости - треугольник Лондон-Париж-Рим - был значительно ослаблен.

      11 июля 1936 г. было подписано "Дружественное соглашение" между Германией и Австрией. В соглашении подтверждалось, что "вопрос об австрийском национал-социализме" есть внутреннее дело Австрии, и Германия не окажет на него влияние ни прямо, ни косвенно. В обмен на это заявление австрийское правительство обязалось, что оно "в своей общей политике, и особенно в отношении Германской империи, будет придерживаться той принципиальной линии, которая соответствует факту, что Австрия признает себя немецким государством"21.

      Реакция в стане западных демократий на австро-германское соглашение была различной. Большинство британской общественности с удовлетворением приняло известие об этом соглашении, полагая, что австро-германское сближение "стабилизирует процессы в Центральной Европе" и послужит укреплению позиций западных демократий в Европе22. Во Франции многие рассматривали австро-германское соглашение как еще один шаг Гитлера на пути к аншлюсу Австрии, "всего лишь смену методов для получения одной единственной цели. Думается, что Гитлер устал трясти дерево, и согласен подождать, когда яблоко само упадет в его корзину"23.

      14 апреля 1937 г. австрийское министерство иностранных дел сообщало послу в Лондоне, что "признание Великобританией и Францией только в принципе независимости Австрии не дает ей возможности согласовывать свою внешнюю политику с Лондоном и Парижем". Австрийская республика хотела бы рассмотреть вопрос о более тесной политике с этими странами, "если бы они могли дать эффективные гарантии политической и территориальной целостности Австрии". Однако этот демарш не получил ответа24. В Лондоне все больше одерживали верх сторонники уступок европейским диктаторам.

      Ключевым рубежом в развитии политики умиротворения следует считать назначение премьер-министром Великобритании Н. Чемберлена 28 мая 1937 г. Чемберлен являлся убежденным сторонником умиротворения фашистских держав. Кроме того, новый премьер не считал центрально-европейские проблемы непосредственной угрозой британской безопасности. Еще в апреле 1937 г. послом в Берлин был назначен Н. Гендерсон, известный своими прогерманскими настроениями. И Гендерсон, и Чемберлен были уверены, что Провидение выбрало именно их для спасения мира в Европе. Такое стремление к миру любой ценой отодвинуло на второй план британские национальные интересы почти во всей Европе.

      5 ноября 1937 г. состоялось совещание в имперской канцелярии в Берлине, известное в истории как "хосбахское совещание", на котором Гитлер объявил о своем стремлении аннексировать Австрию и Чехословакию25.

      Вскоре ближайший сподвижник Чемберлена лорд Галифакс получил приглашение одного из влиятельнейших лиц третьего рейха Г. Геринга посетить Международную охотничью выставку в Германии. По словам очевидца тех событий, Чемберлен не мог упустить такую возможность, несмотря на отсутствие подобного энтузиазма в стенах Форин Оффис26.

      19 ноября 1937 г. в немецком Оберзальцберге состоялась встреча между представителем английского правительства лордом Галифаксом и Гитлером. Галифакс заявил, что англо-германские переговоры могли бы подготовить почву для создания пакта четырех западных держав, на основе которого мог быть построен европейский мир. Он также отметил, что Германия расценивается исключительно как великая и суверенная страна. Кроме того, английская сторона не думает, что статус-кво должен оставаться в силе при всех условиях. В ходе беседы Галифакс пояснил, о каких изменениях статус-кво идет речь: "К этим вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия. Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции и чтобы можно было избежать методов, которые могут причинить дальнейшие потрясения, которых не желали бы ни фюрер, ни другие страны". На это Гитлер ответил, что урегулирование чехословацкого и австрийского вопросов должно проходить на разумной основе. Касаясь Австрии, Гитлер заявил, что выполнение соглашения от 11 июля 1936 г. должно снять все спорные вопросы между двумя странами27.

      29 ноября 1937 г. в Лондоне состоялась конференция руководителей английского и французского правительств, рассматривавшая важнейшие международные проблемы в свете итогов визита Галифакса в Берлин и наметившая программу действий на будущее.

      Чемберлен в очередной раз заявил, что проблемы Центральной и Восточной Европы не могут стать препятствием на пути заключения "пакта четырех". Идеи заявил французам: "Вопрос об Австрии имеет больший интерес для Италии, чем для Англии. Более того, в Англии понимают, что в определенное время должна установиться более тесная связь между Германией и Австрией. Хотят, однако, чтобы решение силой было предотвращено"28.

      В британском парламенте считали, что любые действия Германии в Центральной Европе не должны ни в коей мере стать поводом для войны (casus belli) между Германией и Великобританией. Выступая в палате лордов, один из деятелей консервативной партии лорд Арнольд заявлял, что население Германии составляет 70 млн. чел., и если немцы в Австрии и Чехословакии объединятся с Германией, население последней будет 80 млн. Далее лорд вопрошал: "Стоит ли Британии воевать во имя предотвращения этого, даже если подобное и возможно?" Другой член палаты лордов отмечал, что постоянный мир в Европе невозможен без более близкого взаимопонимания Берлина и Лондона, даже если ради этого потребуется пожертвовать чем-либо в Центральной Европе29.

      Точка зрения руководителей Франции, которая уже находилась в фарватере британской внешней политики, совпадала с позицией Англии, несмотря на то, что нарушение независимости Австрии противоречило интересам Франции в Европе более глубоко, чем интересам Великобритании. Осенью 1937 г. германский посол в Вене Ф. Папен посетил Париж. В беседе с французским вице-премьером Л. Блюмом он поставил условием достижения франко-германского "согласия" предоставление "свободы рук в Австрии"30.
      Конец 1937 г. ознаменовал существенный крен в политике западных демократий в сторону умиротворения агрессоров. В декабре 1937 г. член американской дипломатической миссии в Вене У. Карр докладывал госсекретарю К. Хэллу о своей встрече с директором европейского отдела "Таймс" Ф. Берчалом. В отношении австрийского вопроса, последний сообщил своему собеседнику, что, насколько ему известно из информированных источников, Германия собирается захватить Австрию в марте 1938 г.31

      Действительно, в то время как западные державы шли на уступки фашистским странам, последние набирали мощь и готовились перехватить инициативу в международной политике. В 1938 г. Германия перешла к более активным действиям в австрийском вопросе. В январе 1938 г. Геринг сообщил австрийскому статс-секретарю Шмидту, что аншлюс неизбежен. Когда же последний предложил урегулировать австро-германские от ношения на разумной основе, Геринг заявил, что если австрийцам не нравится слово "аннексия", они могут называть это партнерством32.

      Тем временем в Вене полицией были арестованы нацистские заговорщики. Стражи порядка изъяли документы, которые получили название "бумаги Тафса". В них содержались инструкции заместителя Гитлера по партии Р. Гесса лидерам австрийских нацистов Леопольду и Тафсу: "Общая ситуация в Германии показывает, что пришло время для действий в Австрии. Англия занята конфликтом на Ближнем Востоке; более того, она до сих пор втянута в абиссинский кризис и испанский конфликт, который создает угрозу Гибралтару. Франция неспособна к решительным действиям ввиду внутренних социальных проблем, тяжелого экономического положения и неясностью испанской ситуации. Чехословакия находится в тяжелом положении из-за резкого роста активности генлейновской партии, словацкого и венгерского меньшинств, а также ослабления положения Франции в Европе. Югославия опасается восстановления Габсбургской монархии, которое возродит старый конфликт между сербами, хорватами и словенцами; она приветствует любое действие, которое раз и навсегда снимет вопрос о реставрации Габсбургов в Австрии. Наконец, позиции Италии оказались ослаблены в результате войны в Эфиопии и испанского конфликта до такой степени, что она теперь зависит от германской дружбы и не станет активно противодействовать любым акциям, которые не затрагивают ее непосредственных жизненных интересов. Предполагается, что новые гарантии в отношении границы по Бреннеру обеспечат нейтралитет Муссолини"33.

      В конце января, в надежде урегулировать австро-германские отношения, австрийский канцлер К. фон Шушниг, сменивший убитого нацистами в 1934 г. Дольфуса, проинформировал Папена о своем намерении встретиться с Гитлером. Шушниг был согласен на встречу при соблюдении ряда условий: "1. Он должен быть приглашен Гитлером; 2. Он должен быть заранее проинформирован о вопросах, вынесенных на обсуждение, и получить подтверждение, что соглашение от 11 июля 1936 года останется в силе; 3. Гитлер должен скоординировать со мной (Шушнигом - А. Н.) коммюнике по итогам встречи, в котором будет подтверждено соглашение от 11 июля"34. Папен одобрил инициативу Шушнига, но, прибыв в Берлин в разгар перестановок в нацистских верхах, он не нашел у Гитлера поддержку своему начинанию35.

      Вскоре Папен был освобожден от своей должности посла в Вене, но внезапно Гитлер передумал и поручил ему организовать встречу с Шушнигом. Папен передал Шушнигу слова Гитлера: "Гитлер приглашает Вас на встречу в Берхтесгаден обсудить все разногласия, проявившиеся в результате соглашения от 11 июля 1936 года между двумя нациями... Данное соглашение между Австрией и Германией будет сохранено и подтверждено... Гитлер согласен принять ваши предложения и выступить с совместным коммюнике, в которое будет включено соглашение от 11 июля 1936 года"36. Шушниг проинформировал австрийский кабинет министров о своем решении отправиться в Германию. Кроме того, о его планах были извещены Муссолини, британский и французский послы, а также папский нунций37.

      12 февраля 1938 г. Папен, Шушниг и статс-секретарь министерства иностранных дел Австрии Шмидт прибыли в виллу Гитлера Бергхоф, вблизи Берхтесгадена. Уже первая беседа Гитлера с Шушнигом имела характер ультиматума. В течение двух часов Гитлер говорил австрийскому канцлеру о его неправильной - ненемецкой - политике и в заключении сообщил, что он принял решение так или иначе разрешить австрийский вопрос, даже если для этого понадобится применение военной силы. Он заверял Шушнига, что Австрия не может рассчитывать на поддержку какой-либо державы. "Не верьте тому, что кто-нибудь в мире может этому воспрепятствовать! Италия? О Муссолини я не беспокоюсь; с Италией меня связывает тесная дружба. Англия? Она не двинет пальцем ради Австрии... Франция? Два года назад мы вошли в Рейнскую зону горстью солдат, тогда я рисковал всем. Но теперь время Франции прошло. До сих пор я достигал всего, чего хотел!"38 Через несколько часов австрийская делегация во главе с Шушнигом была принята министром иностранных дел рейха И. фон Риббентропом. В присутствии Папена ей был вручен проект соглашения - "предел уступок, сделанных фюрером", как заявил Риббентроп. Проект содержал следующие требования: 1. Назначить лидера австрийских нацистов А. Зейсс-Инкварта министром общественной безопасности с правами полного и неограниченного контроля над полицейскими силами Австрии; 2. Другого национал-социалиста Г. Фишбека - членом правительства по вопросам австро-германских экономических отношений и смежных с ними областей; 3. Освободить всех находящихся в заключении нацистов, прекратить судебные дела против них, в том числе и против участников убийства Дольфуса; 4. Восстановить их в должностях и правах; 5. Принять в австрийскую армию для несения службы 100 германских офицеров и послать столько же австрийских офицеров в германскую армию; 6. Предоставить нацистам свободу пропаганды, принять их в Отечественный фронт на равных с другими его составными частями; 7. За все это германское правительство готово подтвердить соглашение от 11 июля 1936 года - "снова заявить о признании независимости Австрии и невмешательства в ее внутренние дела".

      В ходе переговоров Шушниг добился только согласия на то, чтобы Фишбек был назначен не членом правительства, а федеральным комиссаром; количество офицеров, подлежащих обмену для несения службы в армиях обоих государств, должно составлять хотя и 100, но направляться в две очереди, по 50 человек. После этого Шушниг был снова доставлен к Гитлеру, и последний заявил, что документ больше обсуждать нечего, он должен быть принят без изменений, иначе он, Гитлер, в течение ночи решит, что делать. Когда Шушниг ответил, что амнистию может дать только президент В. Миклас и срок в три дня не может быть выдержан, Гитлер вспылил и покинул комнату. Через полчаса Гитлер снова принял австрийцев и сообщил им, что первый раз в своей жизни он изменил свое мнение. Шушнигу было предложено подписать документ и доложить его президенту. Гитлер дал на выполнение всех требований еще три дня, заявив: "В противном случае дела пойдут своим естественным путем". В тот же день, 12 февраля 1938 г. Шушниг подписал соглашение без дальнейшей дискуссии39.

      Вернувшись со встречи, австрийский канцлер сказал: "Десять часов боролся с сумасшедшим"40. Шушниг называет остальные четыре недели после встречи в Берхтесгадене временем агонии Австрии41. Соглашение от 12 февраля 1938 г., навязанное Гитлером Австрии и означавшее начало конца ее независимости, не встретило протеста со стороны западных демократий, хотя европейские дипломаты были прекрасно осведомлены о характере и итогах "беседы" Гитлера с Шушнигом. Так, французский посол в Берлине после беседы с Риббентропом доносил главе министерства иностранных дел Франции И. Дельбосу, что встреча двух канцлеров в Берхтесгадене является "лишь этапом на пути поглощения Германией Австрии"42. Гитлер же продолжал убеждать Париж, что решение австрийского вопроса послужит толчком к улучшению франко-германских отношений. Посол Франции в Германии А. Франсуа-Понсэ подчеркивал в ответ большую заинтересованность Франции в данном вопросе. Он говорил Гитлеру, что "французское правительство будет радо всему тому, что укрепит существующий мир, всему, что будет содействовать обеспечению независимости и целостности Австрии"43.

      Австрийское правительство само информировало дружественные державы, что соглашение от 12 февраля 1938 г. не меняет сути соглашения 11 июля 1936 г. Опираясь на все это, Дельбос заявил, что нет никакого основания, чтобы Франция опротестовала Берхтесгаденское соглашение44. Посол рейха во Франции И. фон Вельчек писал в Берлин, что похоже в Париже нет четкого плана действий в отношении австрийских событий. "Во Франции, - писал посол, - не видят моральной основы для активного противодействия германским планам. Австрийская независимость была гарантирована фронтом Отрезы и Лигой наций - оба института сейчас практически мертвы. Париж вряд ли решится на какие-либо действия, не имеющие под собой юридического базиса. Многие во Франции уже говорят "Fini Austriae" (конец Австрии - А. Н.)"45.

      18 февраля в Париж пришла новая телеграмма из посольства в Берлине. Франсуа-Понсэ сообщил, что Риббентроп снова заявил ему, что австрийская проблема касается только Германии и Австрии, и что Берлин будет рассматривать "как недопустимое вмешательство всякую инициативу третьей стороны"46. 18 февраля в Париж пришло и сообщение из США, в котором временный поверенный в делах отметил, что правительство США не вмешается в германо-австрийский конфликт на стороне Австрии47.

      Во Франции росла озабоченность в связи с угрозой независимости Австрии. Под давлением этих настроений 18 февраля французское правительство предложило Чемберлену выступить с совместным демаршем в Берлине. В нем должна была быть подчеркнута важность суверенитета Австрии для мира и равновесия сил в Европе и заявлено, что всякие попытки со стороны Германии силой изменить статус-кво в Центральной Европе встретят решительное сопротивление западных держав. Дельбос предлагал британскому правительству совместно с французским кабинетом до 20 февраля выступить в Берлине со специальным заявлением48.

      Тем временем 20 февраля 1938 года Гитлер выступил в рейхстаге с речью, в которой, выразив удовлетворение по поводу подписания соглашения 12 февраля с Австрией и поблагодарив Шушнига за солидарность в вопросах политики обеих стран, снова угрожающе напомнил: "Только два прилегающих к нашим границам государства охватывают массу в десять миллионов немцев... Мировая держава, исполненная собственного достоинства, не может долго мириться с тем, что стоящие на ее стороне немцы подвергаются тяжелым страданиям из-за их симпатий или за их тесную приверженность к своему народу"49.

      Французская "Тан" так отреагировала на речь Гитлера: "Фюрер говорил о "духе взаимопонимания". Шуншиг заявил, что в Берхтесгадене все было сделано "ради мира". Но какой же мир может быть основан на безжалостно навязанном диктате?"50 Британская "Таймс" критиковала собственное правительство за то, что оно отказывается от интересов в Центральной и Восточной Европе51.

      23 февраля в беседе с главой МИД Германии К. фон Нейратом Фрасуа-Понсэ предупредил германского министра, что Франция не может согласиться с аннексией Австрии рейхом, чья независимость гарантирована международными договорами. В ответ Ней-рат заявил, что не видит возможным вмешательство Франции в то, что он считает внутренним делом Германии. В ответ на замечание французского посла, что 80-ти миллионный рейх в центре Европы будет угрожать безопасности Франции и всему балансу сил в Европе, Нейрат заметил, что то же самое можно сказать и о мобилизации негров из французских колоний для создания военного превосходства в Европе. Когда же Франсуа-Понсэ заявил, что для восстановления баланса сил Франции придется снова сблизиться с Советским Союзом, Нейрат лишь пожелал ему удачи в этом начинании"52.

      Тем временем Шушниг решил дать ответ на речь Гитлера. 24 февраля он выступил по радио с обращением к австрийскому народу. Анализируя соглашения 11 июля 1936 г. и 12 февраля 1938 г., он заявил, что никаких больше уступок быть не может53.

      Правящие круги европейских государств поняли речь Шушнига как волю к сопротивлению, а речь Гитлера как угрозу не остановиться ни перед чем, даже перед войной с Австрией. Итальянский диктатор Б. Муссолини, получивший копию текста выступления австрийского канцлера еще до самого выступления, оценил ее положительно54. Французский политический деятель Э. Эррио признавался, что речь Шушнига заставила его рыдать.

      25 февраля в Форин Оффис послу Франции Ш. Корбену вручили меморандум, содержавший ответ британского правительства на французский запрос. В нем французское правительство упрекали в том, что его предложения по австрийскому вопросу обличены лишь в словесные формулы, "не подкрепленные указаниями на конкретные действия". Британский кабинет со своей стороны указывал, что после достигнутого 12 февраля "соглашения" между Гитлером и Шушнигом события в Австрии могут принять характер "нормальной эволюции". Германский посол в Париже Вельчек писал Нейрату, что британский министр иностранных дел Иден высказывался за принятие решительных мер в отношении ситуации в Центральной Европе, однако встретил жесткую оппозицию со стороны Чемберлена, для которого этот регион и Австрия были лишь частью англо-итальянских взаимоотношений55.

      Между Иденом и Чемберленом существовали серьезные разногласия по вопросам внешней политики. В итоге 21 февраля 1938 г. глава Форин Оффис был вынужден покинуть свой пост. Уход Идена вселил еще больше уверенности в Гитлера. В Берлине сочли, что раз Чемберлен готов пожертвовать собственным министром иностранных дел ради умиротворения диктаторов, то им не следует опасаться решительных действий со стороны Великобритании. После беседы с английским послом в Вене Папен докладывал Гитлеру, что "отставка Идена состоялась не столько из-за его позиции в отношении Италии, сколько из-за его готовности солидаризоваться с Францией по австрийскому вопросу"56.

      Отставка Идена сняла последнее препятствие на пути британской политики умиротворения. Новый министр иностранных дел лорд Галифакс не видел смысла в совместном англо-французском демарше в поддержку австрийской независимости. Британское правительство отказывалось даже на словах сделать какое-либо предупреждение Гитлеру и упорно стремилось "разрешить" австрийскую проблему на основе тех положений, которые Галифакс высказал Гитлеру 19 ноября 1937 г57. Уровень стабильности Версальской системы стремительно понижался.

      2 марта Дельбос направил Корбену ноту в ответ на британский меморандум от 25 февраля, в которой выражалось сожаление по поводу отказа английского правительства выступить с совместным предупреждением Берлину по австрийскому вопросу. В ней указывалось, что "уклонение западных держав от совместных действий вдохновило правительство рейха на новые мероприятия на пути реализации германского плана в отношении Австрии"58.

      Как раз в тот день, когда Корбэн вручил ноту Галифаксу, 3 марта британский посол Гендерсон попытался выяснить намерения Гитлера. Гитлер заявил, что "в урегулирование своих отношений с родственными странами или со странами с большим количеством немецкого населения Германия не позволит вмешиваться третьим державам... Если Англия в дальнейшем будет противодействовать германским попыткам произвести здесь справедливое и разумное урегулирование, то тогда наступит момент, когда придется воевать... Если когда-либо в Австрии или Чехословакии будут стрелять в немцев, Германская империя немедленно вступится... Если в Австрии или Чехословакии произойдут взрывы изнутри, Германия не останется нейтральной, а будет действовать молниеносно"59.

      6 марта в британской прессе прямо был поставлен вопрос о целесообразности британской поддержки Австрии. Автор статьи спрашивал, является ли Австрия гармоничным государством. "Это вызывает большие сомнения. Значительная часть населения активно требует более тесного союза с рейхом. Конфликт будет означать войну. Это семейное дело германской расы. Нам там делать нечего"60, - отмечало одно из влиятельнейших британских периодических изданий.
    • Военнопленные в России
      Автор: Nslavnitski
      Федоров Д.В. Использование труда военнопленных в России // № 271. 3 декабря. С. 1.
      Полгода у меня работала в имении большая партия военнопленных австрийцев. Полагаю не бесполезным поделиться своими впечатлениями о положительных и отрицательных сторонах, какими характеризуется использование труда военнопленных.
      Получил я пленных довольно поздно: обратился за ними в местный комитет в конце апреля, получил же их в июне, да и то лишь половину просимого числа пленных.
      Преобладающим элементом были румыны и русины. Плата им была определена по 15 р. в месяц. Из этой суммы половина выдавалась каждому пленному на руки, а другая высылалась в казначейство. Рубахи, панталоны и некоторое белье для пленных сооружались за счет комитета. Сначала пищевой режим ничем не отличался от продовольствия русских рабочих, но впоследствии оказалось, что большинство австрийцев не привыкло к той пище, какою постоянно пользовались наши люди. В виду этого обычный южно-русский завтрак рабочих – пшенный «кулеш» пришлось заменить чаем и куском пшеничного хлеба с салом. С экономической точки зрения это не представляло особых затруднений, но для военнопленных такое изменение оказалось весьма желательным, сделав их более добросовестными в отношении выполняемых ими работ. Характерно, что русские рабочие не придали особого значения изменению пищевого режима военнопленных, решив, что их «нутро» не переносит нашего «кулеша».
      В течение первого месяца, который почти весь прошел в уборке сена и обработке пара, пленные довольно усердно относились к своим обязанностям, не уступая ни в чем русским рабочим и даже превосходя их в некоторых отношениях, с наступлением же страдной поры энергия пленных заметно понизилась. Произошло это частью под влиянием более интенсивного труда при уборке хлеба, а частью по причине очень высоких цен, предлагавшихся русским рабочим. Дабы удержать работоспособность военнопленных на прежнем уровне, не прибегая ни к каким либо нежелательным репрессиям, я ввел у себя в некоторых случаях дополнительную плату. Так, например, лицам, сидевшим на жнейках – «лобогрейках» и сбрасывавшим целый день скашиваемый этими машинами хлеб, давалось, сверх обычной платы, по 25 коп. ежедневно; то же самое было сделано в отношении пленных, складывающих в скирды солому при молотьбе, таскавших мешки и выполнявших посев озими (так в тексте- Н.С.).
      Не совсем гладко прошел у нас вопрос относительно установления продолжительности рабочего дня, так как в течение некоторого времени военнопленные не хотели вставать раньше восхода солнца и уходили с поля, как только оно склонялось к горизонту; однако живой пример русских людей и настойчивость надсмотрщиков урегулировали в конце концов дело.
      Хуже пошла у нас работа с 1 октября, когда, во-первых, ухудшилась погода, а во-вторых, была уменьшена плата им до 6 руб. в месяц. А так как и в настоящем случае им на руки выдавалась лишь половина указанной суммы, то им приходилось получать ежедневно только по 10 коп. Правда, нам было вменено в обязанность и одеть военнопленных на свой счет, что потребовало ежемесячной затраты на одного человека около 6 руб., но они вовсе не желали учитывать этого обстоятельства и, за весьма редкими исключениями, стали всячески отлынивать от работы, чаще всего притворяясь больными и ссылаясь на недостаток у них теплого платья, хотя, говоря откровенно, до зимы было еще далеко. Устранив, по мере возможности, последнее препятствие, я все-таки не мог добиться от военнопленных усердного отношения к работе, часть их продолжала по-прежнему симулировать. Изощрив все свое красноречие и пообещав даже, по примеру летнего времени, дополнительную плату более усердным работникам, я, в конце концов, все-таки вынужден был отправить самых упрямых симулянтов в распоряжение соответствующего начальства. Эта мера произвела некоторое впечатление, побудив остальных пленных с большим старанием отнестись к своим работам. Еще лучшим «кнутом» оказалось в данном случае и мое намерение отправить ленивых пленных в те экономии, где обращение с ними было гораздо хуже. Самым лучшим средством повысить работоспособность военнопленных оказалось новое распоряжение министерства внутренних дел: давать им на руки ¾ заработной платы, а в казначейство отсылать только ¼ ее.
      В течение шести месяцев со стороны пленных не наблюдалось ни малейшей попытки к бегству, хотя приходилось неоднократно отправлять их с хлебом на отдаленную железнодорожную станцию. Лучшими работниками из них оказались русины и словаки, худшими же – румыны, склонные, между прочим, соблюдать самые малейшие праздники, как то любят и наши рабочие.
      В заключение считаю не лишним сказать, что, как ни тяжело было для меня умелое использование труда военнопленных, тем не менее, в лице их я имел серьезную рабочую силу не только в области сельско-хозяйственных операций, но и во многих других предприятиях.
      Не надо только забывать, что от умения, такта и разумной настойчивости работодателя зависит и успешное использование труда военнопленных.
    • Кардинал Йожеф Миндсенти
      Автор: Saygo
      А. С. Стыкалин. Кардинал Миндсенти

      Личность кардинала Йожефа Миндсенти неоднократно привлекала внимание исследователей как в Венгрии, так и за ее пределами. Споры об этой исторической фигуре продолжаются по сегодняшний день1. Это касается, в первую очередь, самого яркого эпизода биографии многолетнего главы венгерской католической церкви - его деятельности в дни восстания осенью 1956 г. - мощнейшего оппозиционного выступления, которое в течение считанных дней разрушило все структуры правящего коммунистического режима в центре и на местах и создало очаг крупномасштабного, упорного повстанческого сопротивления частям Советской Армии, вмешавшейся в конфликт.

      Особенно большой международный резонанс вызвало выступление Миндсенти по радио вечером 3 ноября - в канун решающего наступления советских войск, свергнувших на рассвете 4 ноября неконтролируемое Москвой (и неспособное вывести страну из глубокого внутриполитического кризиса) правительство Имре Надя и приведших к власти лояльное руководству СССР правительство Яноша Кадара, готовое жесткими методами при помощи извне "навести порядок", восстановив монопольное правление компартии. После нашумевшего открытого судебного процесса 1949 г., приговорившего кардинала к пожизненному заключению на основании, главным образом, вымышленных обвинений, имя Миндсенти стало широко известно в мире, символизируя сопротивление венгров режиму сталинского типа. Будучи важным программным документом венгерской революции, в наиболее концентрированной форме артикулировавшим требования право-консервативных сил в политической жизни страны, оно породило немало мифов, домыслов и спекуляций, особенно в политико-пропагандистской литературе 1950-х - середины 1980-х гг., в искаженном свете представлявшей историю венгерского восстания. Некоторые из них живы по сегодняшний день. Один из наиболее распространенных мифов заключается в том, что глава венгерского католицизма якобы выступил за ревизию границ в Дунайском регионе, акцентировав внимание на несправедливом характере Трианонского мирного договора 1920 г., а это напрямую задевало интересы соседних Чехословакии, Югославии и Румынии. Для того, чтобы развеять этот и многие другие мифы, связанные с личностью Йожефа Миндсенти (1892 - 1975) и его политической деятельностью, необходимо реконструировать основные вехи его биографии, представив их в более широком контексте венгерской истории XX века2.

      Выходец из небогатой швабской3 мелкобуржуазной семьи Иожеф Пем, получивший при рукоположении в сан священника церковную фамилию Миндсенти (в буквальном переводе на русский язык - Всехсвятский), сделал в эпоху Хорти неплохую карьеру - к началу 1940-х гг. достиг положения епископа. Человек, известный аскетическим образом жизни, в период службы в Залаэгерсеге он вместе с тем уделял большое внимание именно благотворительной деятельности церкви - больницам, приютам и т.д. Став позже епископом в Веспреме, он довольно смело и независимо вел себя в период нацистской оккупации Венгрии (с 19 марта 1944 г.) и террора, развязанного крайне правой, прогитлеровской силой - нилашистами, пришедшими к власти в середине октября того же года. Так, Миндсенти был едва ли не единственным иерархом венгерской католической церкви, оказавшим реальное сопротивление властям, пытавшимся экспроприировать церковное имущество на нужды армии. Он, в частности, направил меморандум протеста лидеру нилашистов Салаши. В ноябре 1944 г. Миндсенти был арестован после попыток воспрепятствовать размещению солдат в своем епископском дворце и до начала апреля 1945 г. находился в г. Шопроне на крайнем западе Венгрии в заключении4. Благодаря проявленному мужеству и непреклонности убеждений, Миндсенти в 1945 г. пользовался большим авторитетом в широких кругах венгерского общества, в том числе среди членов партий левой ориентации. В знак уважения к нему правительство левоцентристской коалиции при осуществлении аграрной реформы 1945 г. оставило во владении веспремского епископата земельные угодья. Вопреки этому жесту Миндсенти, став в октябре 1945 г. главой (примасом) венгерской католической церкви, архиепископом Эстергомским и получив спустя несколько месяцев от Ватикана кардинальский сан, отнюдь не пошел на сближение с новыми властями5. Он выступил не только решительным оппонентом социалистической перспективы развития страны, но и противником далеко идущей модернизации унаследованной от хортистской эпохи политической системы. Так, зимой 1946 г. Миндсенти, с молодости известный своими легитимистскими убеждениями и симпатиями к дому Габсбургов6, пытался опротестовать провозглашение Венгрии республикой. Особенно решительно кардинал выступал против ущемления позиций церкви в духовной жизни и школьной системе. Национализация 20 июня 1948 г. 6 500 школ, находившихся в ведении католической администрации, была осуществлена вопреки его жесткому противодействию. Именно на июнь 1948 г. пришелся пик острейшего противоборства церкви и власти7.

      Надо помнить, однако, и о другом. Выступая на политической арене Венгрии с правых позиций и жестко оппонируя любым попыткам властей ограничить позиции церкви в экономической и духовной жизни, кардинал Миндсенти вместе с тем проявлял гуманизм в отношении некоторых несправедливо, по его мнению, притесняемых категорий населения, что прибавляло ему популярности. У советских эмиссаров, посещавших Венгрию в первые послевоенные годы, складывалось впечатление не только об активности венгерской католической церкви в деле послевоенного восстановления страны, но и о ее широкой общественной поддержке8.

      Чтобы в полной мере понять общественное значение конфликта между властью и католической церковью, необходимо представлять себе масштабы влияния последней на общественную и культурную жизнь страны, и не в последнюю очередь ее экономического влияния до 1945 г., а отчасти даже и до 1948 года. Правоавторитарный хортистский режим, установившийся в результате свержения Венгерской Советской республики 1919 г., с первых лет своего существования стремился активизировать деятельность "исторических" церквей Венгрии - католической (к которой было официально приписано более 65 % населения), а также протестантских (кальвинистской и лютеранской). Цель, которую преследовала эта политика, четче других сформулировал в начале 1920-х гг. министр просвещения и культов граф К. Клебельсберг: "Борьба идет между церковью и социализмом... В этой связи на венгерские церкви ложится громадная ответственность. Только сильная церковь сможет поставить преграды на пути дехристианизации человеческого духа. Беда, если церковь не выдержит испытания, проиграет в схватке с социализмом за умы людей. Именно это случилось, как мы знаем, в России... Мы должны дать нашей церкви всю ту поддержку, которая ей необходима от нас для успеха в этой борьбе".

      В межвоенный период в Венгрии существовало около 1500 различных религиозных организаций (от культурных, благотворительных обществ и христианских профсоюзов до политических объединений ярко выраженной консервативной направленности). В них состояло до 15% всех католиков. В 1920- 1930-е гг. в стране имелось столько же действующих монастырей, сколько их было в эпоху австро-венгерского дуализма, хотя территория венгерского государства по итогам Трианонского мирного договора 1920 г. уменьшилась втрое. Глава католической церкви (примас) обладал правом накладывать вето на принятие любого закона, касающегося деятельности клира, существовала также практика предварительного ознакомления епископата со всеми проходившими через парламент законопроектами. Епископы и другие высокие церковные иерархи (католики и протестанты) автоматически входили в верхнюю палату венгерского парламента. Идеологи консервативного хортистского режима пытались именно на христианском фундаменте возводить свою систему взглядов, неизменно облекали ее в христианские одежды. Функцию официальной идеологии в Венгрии эпохи хортизма на протяжении по меньшей мере полутора десятилетий пыталась выполнять так называемая "христианско-национальная" доктрина, которой был придан межконфессиональный характер.

      Экономические позиции "исторических" церквей были довольно сильными. Так, католической церкви принадлежало более 15% всех земельных угодий, 5 банков, многочисленные предприятия легкой промышленности, одна треть всех учреждений здравоохранения и социального обеспечения. Особенно велика была роль церквей в управлении школьной системой: до 1948 г. в ведении церковных администраций находилось 67 % начальных школ, половина гимназий, 80 % средних педучилищ, ряд вузов.

      В конце 1930-х - начале 1940-х гг. значительная часть католического клира сопротивлялась усилению влияния праворадикальных сил на венгерскую политическую жизнь, выступала за сохранение консервативного статус-кво, против реформ политической системы в соответствии с современными германскими образцами и введения антисемитских законов. В 1944 г., в черные дни Холокоста, некоторые священнослужители прятали евреев, подвергая тем самым себя нешуточной опасности. Как бы там ни было, христианский консерватизм не сумел стать той духовной силой, которая смогла бы в 1930-е гг. установить преграду на пути все большего сближения хортистской Венгрии с нацистской Германией. Оказавшись во враждебном окружении стран Малой Антанты, создававших защитные механизмы против венгерского ирредентизма, Венгрия уже с конца 1920-х гг. все больше ориентировалась в своей внешней политике сначала на Италию, а затем на Германию, как и она сама, глубоко неудовлетворенную Версальской системой и жаждавшую реванша. Все это не могло не привести хортистский режим к бесславной кончине.

      После войны коалиционные левоцентристские правительства взяли курс на ограничение политической и экономической деятельности церквей, воспринимавшихся ими как оплот реакции. По справедливому замечанию крупного венгерского историка и общественного деятеля консервативно-антифашистской ориентации, убежденного католика Дюлы Секфю (в 1946 - 1948 гг. посла Венгрии в СССР), закостеневший в своей неизменности венгерский католицизм, которому не удалось сплотить против гитлеризма широкий фронт, не казался в новых условиях надежным партнером9. В результате антифеодальной аграрной реформы 1945 г., проводившейся под руководством министра земледелия коммуниста Имре Надя, католический клир безвозмездно лишился более 90% своих земельных владений. Епископат воспринял это стоически. "Давайте помолимся за то, чтобы успехи новых владельцев смогли бы утешить служителей церкви, понесших утраты", - говорилось в послании к священнослужителям от 24 мая 1945 года10. Многочисленные школы, находившиеся в ведении церковной администрации, благотворительные учреждения, монастыри, служители церковных приходов лишились большей части средств к существованию в тот момент, когда в условиях послевоенной разрухи компенсировать утраты было совершенно нечем. К тому же летом 1946 г. по обвинениям в пособничестве реакции было распущено большинство организаций светских католиков. Тем не менее ведущее положение церквей в управлении школьной системой сохранялось до лета 1948 года. До сентября 1949 г. существовало обязательное обучение в школах основам религии. Довольно сильны были позиции церквей и в сфере массовой коммуникации - на церковные издания приходилось до 10% общего тиража газет и журналов Венгрии.

      В течение 1947 - 1948 гг. успех во внутриполитической борьбе сопутствовал коммунистической партии. Хотя она получила на свободных парламентских выборах в ноябре 1945 г. всего 17 % голосов, но с самого начала овладела ключевыми позициями в силовых структурах. Фактором, несомненно усиливавшим реальный политический вес ВКП, было покровительство со стороны Союзной контрольной комиссии во главе с маршалом К. Е. Ворошиловым, функционировавшей до подписания в 1947 г. мирного договора с Венгрией (в этой комиссии однозначно задавали тон советские представители). Весной 1947 г. коммунисты ловко использовали в борьбе за власть непомерно раздутое дело об антиреспубликанском заговоре, обвинив в причастности к нему группу руководящих деятелей наиболее влиятельной в стране партии мелких сельских хозяев и добившись в конце мая отставки премьер-министра Ференца Надя. Значительно укрепив свои позиции в новом правительстве, сформированном по итогам сопровождавшихся фальсификациями парламентских выборов в августе 1947 г., коммунисты предприняли решающее наступление на оппонентов.

      К концу зимы 1949 г. из политической жизни Венгрии была полностью вытеснена оппозиция, установлена монопольная власть Венгерской партии трудящихся (ВПТ), образованной летом 1948 г. в результате объединения компартии и левой социал-демократии. По мере перерастания режима антифашистской коалиции в коммунистическую диктатуру сталинского типа конфронтация между церковью и властью заметно усиливалась, что проявилось и в повышении градуса антицерковной риторики прокоммунистической прессы. К концу 1948 г., когда позиции правых партий в венгерском парламенте были окончательно подорваны, именно католический епископат становится усилиями Миндсенти и его окружения самым мощным в стране центром антикоммунистической оппозиции. Это не могло не вызвать реакции властей, арестовавших кардинала 26 декабря 1948 г. сразу после большой рождественской службы в его эстергомской резиденции. Можно предположить, что вопрос об аресте кардинала был согласован со Сталиным, 16 декабря принявшим лидера венгерских коммунистов Ракоши в своей кремлевской резиденции11.

      В феврале 1949 г. кардинал Миндсенти предстал перед судом12. В традициях показательных процессов сталинских времен ему инкриминировались ложные обвинения - попытка реставрации власти Габсбургов в Венгрии, шпионаж в пользу США и т.д. Основанием для выдвижения подобных обвинений послужили его контакты с американской миссией в Будапеште13. На процессе, проходившем 3 - 8 февраля, было зачитано письмо Миндсенти американскому посланнику от 31 августа 1947 г., в котором содержалась просьба не возвращать правительству Венгрии важнейшей национальной реликвии, короны "святого Иштвана", попавшей в руки американцев на завершающем этапе войны, а отправить ее на хранение в Ватикан.

      Процесс по делу Миндсенти проходил на фоне острого советско-югославского конфликта, инициированного Сталиным в 1948 г., и стал одним из самых ярких проявлений массированной кампании по разоблачению классового врага, развернувшейся в Венгрии под непосредственным влиянием этого конфликта. Министр иностранных дел Венгрии коммунист Ласло Райк дал в дни суда над Миндсенти пресс-конференцию для иностранных журналистов, на которой гневно разоблачал происки Ватикана против стран народной демократии. А в сентябре того же года он сам предстал перед судом по сфабрикованному делу, имевшему прежде всего антиюгославскую направленность, на еще более шумном показательном судебном процессе. 15 октября 1949 г. Миндсенти внимательно наблюдал за казнью своего недавнего разоблачителя из окна тюремной камеры, о чем упомянул в воспоминаниях14.

      С февраля 1949 г. Миндсенти, приговоренный к пожизненному заключению, находился в тюрьме. При том, что бескомпромиссность кардинала вызывала неоднозначную реакцию в венгерском обществе (в том числе среди священнослужителей), жестокая расправа над главой католической церкви Венгрии и связанная с ней массированная пропагандистская кампания задели религиозные чувства миллионов венгров и скорее способствовали повышению популярности Миндсенти15.

      После устранения Миндсенти католические иерархи пошли на вынужденные уступки. Летом 1950 г. было подписано соглашение между католической церковью и государством, в соответствии с которым власть обязалась обеспечить необходимые условия для отправления религиозного культа в обмен на жесткое требование политической лояльности16. Церковь оказалась в полной финансовой зависимости от государства, ее экономическое влияние было совершенно подорвано; начиная с лета 1948 г. были отобраны находившиеся под ее контролем учреждения здравоохранения и социального обеспечения (дома для престарелых и т.д.). Закрылись многие монастыри. В ведении клира был оставлен самый минимум учебных заведений17. Какая-либо внерелигиозная (в том числе благотворительная и просветительская) деятельность церкви нещадно пресекалась. В последующие годы соглашение постоянно нарушалось, религиозные свободы верующих ущемлялись, а подписавший соглашение епископ И. Грес, после ареста Миндсенти исполнявший обязанности примаса, разделил судьбу своего кардинала, оказавшись в 1951 г. на скамье подсудимых по вздорному обвинению в попытке антигосударственного заговора. Выйдя на свободу, он вновь приступил к своим обязанностям в мае 1956 года.

      Принятый еще в 1946 г. закон о защите республики и конституционного строя был использован властями для юридического обоснования репрессивных мер - в 1949 - 1950 гг. были ликвидированы все до тех пор сохранившиеся легальные общества светских католиков; начиная с 1946 г. по обвинениям (как правило, вымышленным) в причастности к разного рода антигосударственным заговорам были арестованы и осуждены около 100 католических, десятки протестантских священников, в том числе епископы. Выносились даже смертные приговоры.

      Ограничение деятельности церквей отнюдь не исключало, впрочем, использования лояльно настроенных священнослужителей в качестве инструмента конфронтационной в отношении Запада внешней политики - такова была в конце 1940-х - начале 1950-х гг. общая линия в странах советской сферы влияния, санкционированная Сталиным18. Делалась ставка на раскол духовенства, политика нейтрализации священников сменилась попытками властей заставить часть из них играть по продиктованным сверху правилам. Официальной поддержкой венгерских коммунистических властей пользовалось инициированное в 1950 г. государством и непризнанное Ватиканом движение священнослужителей за мир (аналогичные движения существовали и в других странах "народной демократии"). Священники, к нему примыкавшие, зачастую видели в этом гарантию своего выживания в тяжелых условиях, а иногда попросту способ получения средств от местных органов власти на ремонт храмов. Однако в реальности произошел, как и в других странах советской сферы влияния, раскол в церковной среде: властям удалось превратить часть клира в послушное орудие осуществления своей репрессивной внутренней и просоветской внешней политики. Определенное смягчение прежней жесткой линии в отношении католической иерархии произошло лишь в 1953 г., когда во главе правительства встал (и находился до весны 1955 г.) "правый уклонист" Имре Надь, начавший курс на либерализацию режима19. Это сказалось (хотя и далеко не сразу) и на положении Миндсенти, который был переведен в 1955 г. под домашний арест20.

      В обстановке общественно-политического подъема, сложившейся в Венгрии под влиянием XX съезда КПСС (февраль 1956 г.), происходит заметная активизация католической церкви. Встречаясь с советскими дипломатами, работники аппарата ВПТ говорили им о переполненных храмах, о том, что священники стали смелее выступать с критикой в адрес властей, о том, что церковь, продолжавшая владеть немалыми культурно-историческими ценностями (памятниками архитектуры, музейными и книжными собраниями, архивами), в условиях смягчения внутренней политики пыталась активнее заниматься культурно-просветительской деятельностью21. Уроки закона божьего к осени 1956 г. посещало 30 - 40% детей, в том числе дети членов партии (переставших в изменившихся условиях придавать значение получаемым за это, а также за соблюдение обрядов крещения и т.д., формальным партийным взысканиям). Представители церкви обращались к государству с требованием увеличить тиражи церковных газет, разрешить функционирование католических юношеских организаций. Не дожидаясь позволения властей, церковные круги создавали для молодежи спортивные секции, для женщин - курсы шитья и т.д., привлекавшие немалое количество людей. Сохранявшиеся у церкви богатые библиотеки (например, протестантская библиотека в Дебрецене), архивные собрания, музейные коллекции (в частности, эстергомская картинная галерея) все шире раскрывали двери перед светскими посетителями. В г. Эгере, одном из католических центров Венгрии, было широко отмечено столетие местной базилики - после 1948 г. страна не видела многотысячных религиозных шествий. Довольно заметным было участие католической церкви и в прошедших в августе 1956 г. торжествах по случаю 500-летия победы венгерского войска под командованием Яноша Хуняди над османами в битве у Белграда.

      Если Миндсенти, находившийся под домашним арестом, продолжал занимать непримиримую позицию в отношении коммунистического режима, то большинство католических епископов выражало готовность к диалогу с властями, рассчитывая в новых условиях на уступки в пользу католиков22. Надежды не были беспочвенными: 10 лет ограничений и преследований католической церкви только способствовали повышению ее престижа как социально-политического института в глазах многих венгров, и власти с этим не могли не считаться23.

      23 октября 1956 г. многотысячная демонстрация в Будапеште, к проведению которой представители церкви не имели ни малейшего отношения, переросла в мощное вооруженное восстание, приведшее в течение нескольких дней к распаду всей системы власти. Советское военное вмешательство лишь подлило масла в огонь вооруженной борьбы. Уже в первые дни драматических октябрьских событий народные депутации, посещавшие вернувшегося к власти премьер-министра Имре Надя, выступали с требованием освобождения Миндсенти из-под домашнего ареста. Призывы к освобождению Миндсенти и возвращению его в свою архиепископскую резиденцию в Эстергоме звучали на стихийных уличных митингах, а также нашли отражение в резолюции самопровозглашенного национального комитета Чепеля (рабочий район на юге Будапешта), в программных документах возрождавшейся в конце октября партии мелких сельских хозяев, других активизировавшихся в новых условиях политических сил. 30 октября влиятельнейший министр нового правительства, деятель партии мелких сельских хозяев Золтан Тилди (в прошлом протестантский священник, бывший в течение нескольких месяцев в 1945 - 1946 гг. премьер-министром, а затем, после провозглашения в феврале 1946 г. Венгерской республики, до 1948 г. ее президентом, на встрече с депутацией рабочих заявил, что не видит препятствий для возвращения Миндсенти в Эстергом, где он мог бы после длительного перерыва вновь приступить к выполнению обязанностей примаса венгерской римско-католической церкви, внеся посильный вклад в стабилизацию положения в стране24.

      За 2 дня до этого, 28 октября, в Польше по инициативе обновленного руководства ПОРП во главе с В. Гомулкой был выпущен на свободу другой харизматический католический лидер - кардинал Стефан Вышиньский. Прибыв в Варшаву, он выступил с призывом к консолидации польской нации в условиях охватившего страну внутриполитического кризиса. Очевидно, в окружении венгерского премьер-министра Имре Надя существовали расчеты на то, что и Миндсенти, подобно Вышиньскому, смог бы сделать заявление в интересах нового правительства. Эти расчеты, однако, не оправдались.

      Уже 30 октября кардинал был освобожден своей охраной из-под домашнего ареста. После этого он прибыл не в Эстергом, находящийся на венгерско-чехословацкой границе, а в Будапешт, где разместился в будайской крепости, неподалеку от королевского дворца, в большом особняке, принадлежавшем до 1948 г. венгерской католической церкви. Проезд кардинала Миндсенти по столице в бронемашине, ведомой хотя и офицером Венгерской народной армии, но выходцем из старинного аристократического рода А. Палинкашем-Паллавичини, был встречен овациями толпы25. Освобождение главы венгерской католической церкви было с энтузиазмом воспринято широкими массами, что нашло отражение в резолюциях многих собраний, заявлениях представителей разных политических сил.

      В Будапеште Миндсенти сразу же включился не только в церковную, но и в политическую жизнь, пять дней его пребывания на свободе (30 октября- 3 ноября) были предельно насыщенными. В одной из первых подписанных после своего освобождения директив примас венгерской католической церкви отстранил от выполнения пастырских функций более 50 священнослужителей, активистов прокоммунистического движения священников за мир.

      Среди многочисленных партий, создававшихся с конца октября - после провозглашенной правительством Имре Надя свободы политических объединений - были и партии, ставившие во главу угла христианские ценности. В их программных декларациях (в целом довольно умеренных) фигурировали среди прочего требования о восстановлении христианских обществ, расширении культурно-просветительской деятельности церквей, даже о пересмотре в пользу церкви школьной реформы 1948 г.; вместе с тем речь, как правило, не шла о возвращении ей земельной собственности, отобранной в ходе аграрной реформы весной 1945 года26. Некоторые политики правохристианского направления поднимали имя Миндсенти в качестве своего знамени. В определенных, впрочем, весьма маргинальных кругах, получила хождение идея о том, чтобы избранное вследствие свободных выборов Национальное собрание поручило бы именно ему сформировать новое правительство27. Это означало, что силы правой ориентации, пытавшиеся встать в оппозицию к Имре Надю и создаваемому им правительству левоцентристской коалиции, увидели альтернативу в выдвижении кардинала на пост премьер-министра. Проект этот не получил, однако, поддержки самого главы венгерской римско-католической церкви. Принимая 2 ноября ряд деятелей, стремившихся возродить демократическую народную партию (в 1940-е гг. придерживавшуюся христианско-демократической ориентации), Миндсенти подчеркнуто дистанцировался от них, сославшись на свой надпартийный статус28. Предложение ряда сторонников о выдвижении своей кандидатуры на пост премьер-министра кардинал однозначно отверг и таким образом сделал шаг к пресечению процесса складывания политической оппозиции вокруг собственной персоны.

      Тем не менее, в более левых кругах существовали серьезные опасения именно такого развития событий. Видный деятель венгерской социал-демократии Анна Кетли, находившаяся в 1948 - 1956 гг. в опале, выехала в начале ноября в Вену для участия в работе сессии Социнтерна. В своем выступлении перед западноевропейскими единомышленниками Кетли выражала озабоченность в связи с политической активизацией известного своей непримиримостью, жесткостью и глубоко консервативными убеждениями кардинала Миндсенти. Притом, что даже в наиболее консервативных христианских политических кругах, желавших видеть кардинала в роли премьер-министра, не получили распространения требования радикального пересмотра системы собственности, Д. Келемен, избранный первым секретарем руководства возрождавшейся социал-демократической партии, 2 ноября в беседе с послом Югославии в Венгрии Д. Солдатичем называл ближайшей перспективой для своей партии острую борьбу с той политической силой, которую поддержит и за которой будет стоять Миндсенти. Речь шла отнюдь не только о партиях христианского направления. Многие священники на местах ориентировались прежде всего на партию мелких сельских хозяев (ПМСХ), которая в силу сложившихся традиций могла рассчитывать на более широкую общественную поддержку, особенно в сельской местности. Они принимали участие в создании ее первичных парторганизаций, иногда придавая их деятельности ярко выраженный оппозиционный прежней власти и коммунистам характер. В рамках ПМСХ духовенство тяготело, как правило, к правому крылу партии. Вместе с тем роль священников в событиях не следует преувеличивать. Большинство из них вело себя довольно осторожно, в повсеместно возникавших национальных и революционных комитетах служители культов встречались довольно редко. Система отношений между государством и церковью, испытанная на прочность событиями осени 1956 г., оказалась достаточно устойчивой.

      Хотя Миндсенти не связал себя напрямую с какой-либо определенной политической силой и не имел непосредственного отношения к созданию партий христианской ориентации, его активность вызывала большую обеспокоенность на левом фланге политической жизни Венгрии, посколку кардинал не отказался от роли духовного лидера не только антикоммунистической, но - шире - антисоциалистической оппозиции. Об этом можно судить по его радиовыступлению 3 ноября29. Речи Миндсенти в те дни были характерными программными документами именно право-консервативного фланга на политической арене Венгрии, свидетельствовавшими не только о прежней бескомпромиссности кардинала в неприятии коммунистического режима, но вместе с тем об учете им геополитических реалий, о его чуткости к настроениям, социальным и политическим требованиям масс, о готовности, не поступившись принципами, вместе с тем до известной степени откорректировать свою позицию с учетом этих настроений.

      Первое краткое выступление Миндсенти по радио состоялось еще 1 ноября. В тот же день правительство на своем заседании поручило вице-премьеру З. Тилди и заместителю министра обороны П. Малетеру встретиться с Миндсенти и уговорить его сделать "заявление в поддержку восстановления мира и порядка, а также в поддержку правительства". Независимо от них переговоры с кардиналом должен был провести председатель Президиума ВНР И. Доби30. Тогда же, 1 ноября, Тилди и Малетер посетили кардинала в его будапештской резиденции. Отдав дань уважения своему собеседнику, правительственные эмиссары попросили его высказаться за восстановление мира и порядка, прекращение забастовок, обещая содействовать возвращению католической церкви части недвижимой собственности, ранее ей принадлежавшей, а также передаче ей здания, где до конца октября 1956 г. находилось госуправление по делам церквей. О каком-либо выступлении непосредственно в поддержку нового правительства речи не шло31. Своеобразным ответом на эту просьбу и явилась развернутая, в полном смысле этого слова программная речь Миндсенти, произнесенная вечером 3 ноября, транслировавшаяся по радио и вызвавшая огромный интерес общественного мнения, в том числе далеко за пределами Венгрии.

      С самого начала кардинал во избежание любых кривотолков, связанных с выявлением его нового политического образа, заявил, что ему порывать с прошлым нет необходимости. Происходящее в Венгрии Миндсенти принципиально считал не революцией (в силу марксистских коннотаций этого термина он был неприемлем для убежденного и последовательного консерватора32), а освободительной борьбой, продолжением многовековой традиции борьбы венгров за свободу, во имя полнокровного национального развития.

      Во внешнеполитической части своего выступления Миндсенти акцентировал желание венгров "жить в дружбе со всеми народами и странами". Не только соотечественникам, но и их ближайшим соседям, опасавшимся активизации в Венгрии ирредентистских настроений и возрождения территориальных претензий к другим государствам, были адресованы слова о необходимости пересмотра "старого национализма", о том, что национальное чувство, расцветающее "в сфере культурных ценностей, составляющих общую сокровищницу народов", должно стать "залогом мирного сосуществования на фундаменте истины". Кардинал то и дело возвращался к пониманию национализма как исключительно культурного феномена, тем самым снова отмежевываясь от требований пересмотра трианонских границ Венгрии, характерных для венгерского консервативного политического сознания межвоенной эпохи.

      "В настоящей, а не искусственно провозглашенной дружбе", во взаимоуважении Венгрия, по заверениям Миндсенти, хотела бы жить не только с соседями, но и со сверхдержавами - в равной мере с США и СССР. В тот день, когда кардинал стоял перед микрофоном, по стране распространялись сообщения о вводе на венгерскую территорию новых военных соединений из СССР. Правительство Надя еще 1 ноября обратилось в ООН с просьбой о поддержке в защите венгерского суверенитета. Миндсенти отдавал себе отчет в том, что положение Венгрии "решающим образом зависит от того, как намерена поступить двухсотмиллионная русская империя с военной силой, находящейся в наших границах". Глава венгерской католической церкви пытался заверить Москву, что, став нейтральной страной, Венгрия не даст "русской империи" поводов для кровопролития. Но не возникает ли у руководителей СССР мысль, что "мы проникнемся к русскому народу куда большим уважением, если он не будет держать нас под игом?" - задавал свой риторический вопрос венгерский кардинал.

      С точки зрения внешней политики выступление свидетельствовало о достаточно реалистическом понимании расклада сил на международной арене, адекватном представлении о существующем "поле маневров" для маленькой Венгрии, граничащей с СССР. В речи кардинала не было ничего оскорбительного, способного задеть самолюбие советских лидеров. Что же касается внутриполитической части выступления Миндсенти, то она оказалась более спорной и потенциально конфликтной, поскольку содержала ряд положений, способных вызвать острые возражения и недовольство, в частности, на левом фланге венгерской политической жизни.

      Перейдя к характеристике внутреннего положения страны, кардинал справедливо обратил внимание на опасность экономической катастрофы и всеобщего голода, вызванную резким падением производства после начала восстания 23 октября. Он призвал народ незамедлительно взяться за восстановительные работы. Решение задач, стоявших на повестке дня, требовало, по его мнению, консолидации нации во имя жизни и заботы о насущном хлебе, никак нельзя было себе позволить, чтобы на первый план вышли межпартийные склоки и раздоры. В этой своей части выступление Миндсенти удивительным образом перекликалось с тем, что говорили и писали в те дни люди довольно далекие от него в политическом плане.

      Вместе с тем, заявив, что режим насилия выстраивался, начиная не с 1948 г. (года установления монопольной власти коммунистов), а уже с 1945 г., кардинал обозначил свои разногласия с теми левыми антисталинистски настроенными политиками, которые, независимо от партийной принадлежности, призывали к восстановлению левоцентристской коалиции 1945 - 1948 годов. Миндсенти требовал проведения свободных от злоупотребления выборов под международным контролем, всячески подчеркивая при этом свою внепартийность, надпартийность своего статуса.

      Кардинал конкретизировал свою программу, которая, при всей своей консервативности, была, как оказалось, не чужда отдельным положениям христианско-демократической и даже христианско-социалистической доктрин, среди которых были тезисы о предпочтительности бесклассового общества, развитии демократических традиций, о том, что частная собственность должна быть "разумно и справедливо ограничена социальными интересами". Заявив, что не является противником исторически оправдываемого прогресса и "здорового развития во всех областях", Миндсенти к этому, как и подобает убежденному консерватору, не преминул добавить, что "венгерский народ считает естественной заботу об учреждениях с богатыми традициями и большими заслугами".

      Подчеркнув свой особый общественный статус и внепартийность своего положения, кардинал вместе с тем довольно резко отмежевался от формировавшегося с конца октября коалиционного левоцентристского правительства во главе с коммунистом Имре Надем, причислив его членов, судя по контексту, к наследникам свергнутого венгерским народом режима, теперь клеймящим "раскаленным клеймом отрицания, презрения, позора и осуждения каждую его частицу". Не ограничившись неоднократно повторенными уничижительными откликами о наследниках рухнувшего режима33, кардинал затронул вопрос и о привлечении к персональной ответственности всех, кого следует, за их неправедные действия в соответствии с законом, то есть через независимые и надпартийные суды (мести по личным мотивам он призывал всячески избегать).

      В качестве информации для шести с половиной миллионов венгерских католиков он добавил, что по линии церкви уже ликвидируются "все следы насилия и обмана, свойственных рухнувшему режиму". Этот тезис вызвал в обществе разноречивые толкования: имел ли кардинал в виду уже начавшееся отстранение от своих приходов священников, запятнавших себя слишком тесным сотрудничеством с режимом, или нечто большее, то есть по сути дела готовящуюся мобилизацию церкви на борьбу с государством за восстановление своих прежних позиций в полном объеме. Правда, несколько ниже кардинал конкретизировал: речь идет о восстановлении свободы обучения закону Божию, о возвращении католической церкви отнятых у нее учреждений и организаций, а также прессы. Не до конца ясно, заявил ли тем самым Миндсенти среди прочего претензии на возвращение церковной администрации многочисленных школ, отнятых у нее вследствие школьной реформы 1948 года. О возврате церкви земельных угодий речи явно не шло.

      Как бы то ни было, выступление Миндсенти не слишком отвечало задачам консолидации венгерской политической жизни на какой-либо единой, компромиссной платформе. В кругах, составлявших левый политический фланг (не только в реформистских коммунистических кругах, но и среди социал-демократов, деятелей левых крестьянских движений и т.д.), предпочли выделить в речи кардинала именно реваншистские нотки34. Насколько можно судить по имеющимся источникам, и в Ватикане выступление Миндсенти считали не слишком разумным, полагая, что, оказавшись на свободе, "он должен был выйти на улицу и убеждать людей не прибегать к вооруженной борьбе и не проливать кровь", именно это должно было стать основным пафосом его выступления, а не сведение счетов с теми, кто его освободил.

      Однако при том, что выступление Миндсенти мало способствовало успокоению общества, а скорее содействовало снижению популярности самого прелата, его можно рассматривать как свободно высказанное мнение в стране свободной от монополии одной политической силы. Переданное в 8 час. вечера 3 ноября, накануне решающей советской военной акции по свержению правительства Надя, оно никак не могло повлиять на дальнейший ход событий35. Вместе с тем продолжает оставаться дискуссионным вопрос: могли ли Миндсенти и его окружение реально претендовать на власть, выступив в роли правой альтернативы правительству Надя.

      Такую возможность, на наш взгляд, нельзя полностью исключать, поскольку другой харизматичной фигуры (тем более такого масштаба) на правом фланге политической жизни не было36. Это осознавалось и в окружении Надя. Как известно из работ венгерского полониста Я. Тышлера37, во второй половине дня 3 ноября, то есть за считанные часы до решающего наступления Советской армии, состоялась последняя встреча Имре Надя с польским послом А. Вильманом. Венгерский премьер-министр среди прочего просил, чтобы кардинал С. Вышиньский (беспрецедентным в истории польского католицизма образом проявивший в тех конкретных условиях готовность к компромиссу с коммунистом В. Гомулкой) повлиял на куда менее гибкого кардинала Миндсенти в интересах урегулирования ситуации в Венгрии. Речь Миндсенти от 3 ноября действительно довольно резко контрастировала с программными выступлениями Вышиньского.

      Достаточно серьезно относились к Миндсенти (как альтернативе правительству Надя) в американской администрации. 1 ноября на заседании Совета национальной безопасности США директор ЦРУ Аллен Даллес (родной брат тогдашнего госсекретаря США Джона Фостера Даллеса) в очередной раз подверг сомнению способность Имре Надя контролировать внутриполитическую ситуацию в Венгрии и указал в этой связи на кардинала Миндсенти как на фигуру, которая, по его мнению, в большей мере была бы способна получить широкую общественную поддержку38.

      Боясь утраты своих геополитических преимуществ в Венгрии, советское руководство, хотя и не без колебаний, избрало, как известно, силовой способ разрешения кризиса. В ночь на 4 ноября, ближе к утру, кардинал приехал в здание парламента на пештской стороне Дуная, где располагалось правительство. Он не чувствовал себя в безопасности в пустом и плохо освещенном будайском архиепископском дворце и хотел выяснить, что происходит в городе. Наступающие советские танки были на подступах к Будапешту. Имре Надя в здании парламента уже не было - он укрылся в югославском посольстве. Второй по своему реальному влиянию человек в кабинете министров, бывший протестантский священник Золтан Тилди, по словам очевидцев, при встрече с наиболее жестким оппонентом действующего правительства заявил, что может гарантировать примасу безопасность лишь в той степени, в какой располагает ею сам. В свое время, в 1946 г., Миндсенти резко возражал не только против провозглашения Венгрии республикой, но и против избрания Тилди ее первым президентом, но в эту ночь не было никакого смысла припоминить старые обиды.

      С вторжением советских войск в Будапешт ранним утром 4 ноября кардинал Миндсенти (в отличие от Надя и ряда других коммунистических политиков, укрывшихся в посольстве титовской Югославии) нашел убежище в близлежащем от парламента здании американской миссии - поступок сам по себе едва ли способствовавший повышению авторитета кардинала в среде верующих39. Это обстоятельство очевидно сыграло свою роль в том, что в политике Ватикана довольно быстро возобладала линия на компромисс с правительством Кадара. Это проявилось, среди прочего, в согласии на восстановление в прежних должностях священнослужителей, уволенных Миндсенти. В начале мая 1957 г. начальник управления по делам церквей ВНР признал в беседе с советским дипломатом, что Ватикан проводит в отношении венгерской католической церкви довольно реалистическую политику, учитывая ситуацию в стране40. В свою очередь, человек из окружения папы Пия XII заявил в частной беседе, что в Ватикане отнюдь не занимают непримиримой позиции в отношении нового венгерского режима, а требуют только минимальной автономии католической церкви и создания нормальных условий для отправления культа41.

      Прецедент предоставления американской дипломатической миссией политического убежища иностранному гражданину (независимо от масштаба и значимости той или иной политически активной персоны) был достаточно уникален для того времени. Предоставив венгерскому кардиналу возможность получить укрытие на территории посольства, американская дипломатия в Будапеште действовала явно вразрез со своей обычной практикой42. Другой венгерский политик, деятель партии мелких сельских хозяев Бела Ковач, также обращался в посольство США с просьбой об убежище, но получил отказ, что было более естественным. Предоставление Миндсенти укрытия в сложившихся обстоятельствах не было безупречным и с точки зрения международного права - оно давало основания для обвинений во вмешательстве во внутренние дела суверенного государства (учитывая внутриполитическую активность кардинала). С первых же недель пребывание кардинала в здании миссии тяготило американскую дипломатию, искавшую пути разрешения неожиданно возникшей проблемы43. И едва ли кто-нибудь в ноябре 1956 г. мог предположить, что его пребывание там затянется на 15 лет, став камнем преткновения на пути урегулирования отношений Венгрии с США.

      В Москве, где Миндсенти рассматривался как один из вождей венгерской "контрреволюции", поначалу вынашивались планы похищения кардинала из здания американской миссии44. Однако вскоре они были отброшены. Арест Миндсенти (в том числе и в случае его добровольного выхода из здания американского диппредставительства) был весьма нежелателен для правительства Я. Кадара, так как мог вызвать новую волну протестов в венгерском обществе, прилив ненависти к незаконной власти. Кроме того, представ опять в роли мученика, кардинал дал бы лишний повод для усиления в мире направленной против режима Кадара пропаганды, а это было нежелательно в условиях поиска выхода Венгрии из внешнеполитической изоляции. Проблематичным было бы также оставление кардинала на свободе: по всей вероятности он не отказался бы от политической деятельности и не только мобилизовал бы католическую церковь на сопротивление властям, но и стал бы центром притяжения для широкого спектра оппозиционных сил. Как минимум он отчаянно мешал бы продвинуть на видные позиции лояльных коммунистическому режиму и приемлемых для него священников. Интернировать кардинала при всей политической нецелесообразности этого шага, вероятно, пришлось бы (что вызвало бы в мире крайне негативный резонанс). Что же касается разрешения на выезд за границу, то и оно было не совсем желательным, ибо в сложной внутриполитической обстановке 1957 г. могло быть воспринято и дома, и за рубежом как проявление политической слабости правительства Кадара. Помимо всего прочего пребывание ярого врага режима под американским "крылышком" было удобно тем, что всегда могло дать повод для дежурных антиамериканских и антизападных заявлений, когда в них появлялась необходимость. Предпочтение, таким образом, отдавалось статус-кво - в любом другом качестве (кроме амплуа политического беженца, нашедшего пристанище в американском посольстве) Миндсенти был бы для венгерских властей еще менее удобен.

      В начале мая 1957 г. функционер, стоявший во главе венгерского государственного управления по делам церквей, довольно откровенно говорил советскому дипломату, что венгерское правительство в сущности устраивает существующее положение, при котором кардинал фактически находится в изоляции, в отрыве от своих сторонников, а вся ответственность за его поведение ложится на американскую сторону. Именно потому, что статус-кво для венгерской стороны был в принципе до поры до времени приемлем, она отвергла предложенное югославским посольством посредничество в урегулировании вопроса о Миндсенти45. Своим пребыванием на территории американской миссии кардинал доставлял больше неудобств США, чем новому венгерскому правительству.

      Зная желание американцев избавиться от кардинала (пусть и не афишируемое публично), венгерская сторона со временем все же согласилась сделать проблему Миндсенти предметом торга с США. Дипломатия ВНР не скрывала от советского посольства своих намерений: МИД Венгрии не будет возражать против выезда Миндсенти за рубеж, если США пойдут на свертывание антивенгерской пропагандистской кампании, урегулирование многих спорных вопросов в двусторонних отношениях46. Проявив уже в 1957 г. готовность пойти на переговоры относительно выезда Миндсенти за рубеж, венгерская сторона взамен собиралась получить гарантии, что ему не дадут возможности делать публичные политические заявления, которые, как легко можно было себе представить, носили бы остро враждебный кадаровскому правительству характер. При этом венгерские власти никак не хотели показать свою заинтересованность в скорейшем его выдворении за пределы Венгрии. Напротив, они искали способ дать Западу понять, что в интересах разрядки готовы пойти на большую уступку в "деле Миндсенти", и ждали первого шага от американцев, которые в свою очередь не хотели завышать цену за освобождение кардинала.

      Решение проблемы было к тому же невозможно без компромисса со стороны самого Миндсенти (его отказа от публичной политической деятельности). В Будапеште ждали большего и от Ватикана - освобождения Миндсенти от обязанностей архиепископа Эстергомского, а значит и главы венгерской католической церкви. Однако в Ватикане при всем недовольстве поведением кардинала в дни венгерских событий не торопились принять такое решение, которое в глазах мирового общественного мнения выглядело бы как неоправданная уступка режиму, установленному вследствие внешнего силового вмешательства и проводящему репрессии против своих оппонентов.

      Проблема Миндсенти зашла, таким образом, в тупик. Но пользуясь изоляцией несговорчивого кардинала, режим Кадара получил полную свободу действий в осуществлении своей церковной политики. Как внутриполитические, так и внешнеполитические обстоятельства (в том числе нежелание обострять отношения с Ватиканом) заставляли новые венгерские власти (не обладавшие в то время сколько-нибудь значительной общественной поддержкой) проводить осторожный, компромиссный курс, избегая конфронтации с миллионами верующих. В одном из программных документов кадаровского правительства - декларации, опубликованной 6 января 1957 г., - говорилось об обеспечении свободы религии47. Государство обязалось соблюдать заключенные ранее с церквями соглашения, решать путем переговоров все возникающие спорные вопросы, обещало создать условия для беспрепятственного факультативного обучения детей основам религии. Миндсенти упоминался в документах конца 1956 - начала 1957 г, как один из представителей "контрреволюционных" сил, его ноябрьское решение об освобождении от исполнения своих функций более 50 участников движения священников за мир называлось недопустимым преследованием людей за их прогрессивные политические убеждения. Вместе с тем о роли церковных институтов, "клерикальной реакции" в развязывании "контрреволюции" речь, как правило, не заходила - государство ожидало от священнослужителей встречных шагов в интересах консолидации положения в стране. Правда, в декларации от 6 января содержалась важная оговорка о том, что правительство не потерпит использования церковных организаций в антигосударственной деятельности.

      Некоторое ужесточение в церковной политике имело место весной 1957 г., когда в партийном руководстве пришли к выводу о том, что "клерикальная реакция", воспользовавшись рядом уступок со стороны государства, предприняла в школах под предлогом обучения вере атаку против "народно-демократического строя"; особую озабоченность вызывало сильное влияние церкви на молодежь. Зная о лояльности многих священников к своему кардиналу, 7 марта 1957 г. госуправление по делам церквей обнародовало указ, согласно которому Миндсенти больше не выполняет своих функций главы католической церкви Венгрии и любое следование священнослужителей его распоряжениям квалифицируется как действие, вступающее в противоречие с государственным законодательством. В апреле, опасаясь многотысячных шествий, власти запретили крестный ход. Однако уже в мае правительство разрешило выход католических печатных изданий, приостановленных в ноябре 1956 года.

      Указ Президиума ВНР 1957 г. в сравнении с предыдущими указами от 1948 и 1950 гг. предполагал усиление вмешательства государства во внутренние дела церквей, в частности, в процесс назначения не только епископов, директоров церковных школ, настоятелей малочисленных монастырей, но и приходских священников (проверялась благонадежность, проявленная осенью 1956 г.). Но уже в 1958 г. доминирующей стала компромиссная линия. В постановлении ЦК ВСРП от 22 июля отмечалось, что нельзя проводить знак равенства между чуждым марксизму религиозным мировоззрением и враждебной политической деятельностью клерикальной реакции. Утверждалось, что провозглашенная политика широкого народного фронта в борьбе за социализм предполагает среди прочего союз атеистов и верующих в интересах укрепления народной демократии. По сути дела это был тактический шаг, направленный на нейтрализацию противодействия церкви проводимой коллективизации48. Реалистическая позиция католической иерархии во главе с архиепископом И. Гресом, ее готовность соблюдать правила игры49 в свою очередь вели к снижению конфронтационности, хотя случаи преследования священников за деятельность, направленную против режима (подстрекательство и т.д.), неоднократно имели место50.

      Что же касается дела Миндсенти, то некоторый шанс на его урегулирование представился со смертью папы Пия XII 9 октября 1958 года. Уже на следующий день посольство США в Италии отправило в госдепартамент письмо, в котором предложило связаться со Святейшей коллегией, чтобы та настояла на выезде Миндсенти в Рим для участия в выборах нового папы. Не дожидаясь ответа из Вашингтона, посольство предприняло необходимые шаги. В результате из Ватикана в Будапешт было послано приглашение для Миндсенти. Американская дипломатия надеялась, что венгерское правительство разрешит примасу выехать, получив гарантии, что он не будет заниматься политической деятельностью. Однако правительство ВНР переоценило собственные возможности, завысив цену своей уступки. Оно надеялось, что с выездом кардинала из Венгрии будет снят венгерский вопрос с повестки дня ООН, а поняв, что этого не произойдет, отвергло предложение, сославшись на то, что вопрос о Миндсенти - это внутреннее дело Венгрии; его судьба не может стать предметом внешнеполитической сделки, только лишь венгерские компетентные органы вправе решать, надо ли его судить, можно ли выпустить за границу и т.д. Торг не состоялся. Возможность решения проблемы была упущена, само предложение по поводу выезда Миндсенти было использовано в пропагандистском плане для обвинений США во вмешательстве во внутренние дела суверенного государства51. В Вашингтоне пришли к выводу, что венгерское правительство в целом удовлетворено существующим положением и считает, что для США оно создает больше неудобств, чем для Венгрии.

      Правда, уже в следующем 1959 г. в позиции руководства ВНР произошли некоторые изменения. С тем, чтобы все-таки добиться снятия "венгерского вопроса" с повестки дня ООН, было признано необходимым вновь заняться решением проблемы Миндсенти, но без принципиальных уступок и ущемления престижа Венгрии. Предполагалось выступить перед США с соответствующей инициативой после принципиально важной встречи Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра, намеченной на май 1960 г. (венгерско-американские отношения находились в прямой зависимости от советско-американских). Однако встреча не состоялась (помешал американский самолет-разведчик, сбитый в небе над Уралом 1 мая 1960 г.), советско-американские отношения временно ухудшились, и вопрос повис в воздухе. Предложение о снятии в обмен на Миндсенти "венгерского вопроса" с повестки дня ООН опять-таки свидетельствовало о переоценке режимом Кадара своих возможностей. Вопрос был снят в феврале 1963 г., но цену пришлось платить иную и значительно большую - провести крупномасштабную амнистию арестованных участников событий осени 1956 года. Дело же Миндсенти не сдвинулось с мертвой точки и на этот раз.

      В последующем обе стороны рассматривали вопрос о Миндсенти как главный камень преткновения на пути улучшения венгеро-американских отношений. Сам кардинал (к мнению которого и в США, и в Ватикане, впрочем, все менее прислушивались52) делал все возможное для того, чтобы воспрепятствовать процессу их нормализации. В 1966 г. в знак признания результатов проведенной режимом Кадара внутриполитической либерализации госдепартамент США предложил поднять уровень дипломатического представительства, обменявшись с Венгрией теперь уже не посланниками, а послами. Миндсенти резко протестовал против этого, угрожая покинуть посольство и передать себя в руки первого встречного венгерского полицейского. Для того, чтобы удержать его от подобных действвий, пришлось прибегнуть к услугам приехавшего в Будапешт спецпредставителя Ватикана кардинала Казароли (и в США, и в Ватикане после этого утвердились во мнении, что гарантировать "молчание" Миндсенти после его отъезда на Запад чрезвычайно трудно53). В ходе одной из встреч с венгерским представителем госсекретарь США Д. Раск признал, что Миндсенти для США при осуществлении венгерской политики подобен кости в горле. Временный поверенный США был еще менее дипломатичен в оценках: "что нам прикажете с ним делать - уж не отравить ли нам его?" - саркастически спросил он венгерского дипломата54. Вообще покидать Венгрию (а значит здание американского посольства в Будапеште) кардинал не очень-то хотел, заявляя, что это вызовет непонимание паствы и будет расценено как отступление, сдача позиций.

      Упорство и непреклонность кардинала находились в прямой зависимости от состояния его здоровья. Сделку удалось совершить только в 1971 году. Миндсенти покинул родину 28 сентября. Платой за освобождение 80-летнего кардинала явилось твердое обещание возвратить венгерскому правительству национальную реликвию венгров - корону "святого Иштвана", попавшую в США в конце второй мировой войны (правда, реально она вернулась в Венгрию только в январе 1978 года). Случилось то, против чего Миндсенти возражал еще в 1947 г., настаивая на том, чтобы корона находилась в Ватикане до тех пор, пока в его родной Венгрии коммунисты не будут изгнаны из власти. В Вашингтоне смотрели по-другому - готовность вернуть корону подавалась как награждение режима Кадара за политическую либерализацию и попытки экономических реформ. Выехав из Венгрии, через некоторое время Миндсенти был освобожден Ватиканом от обязанностей главы венгерской католической церкви. В последние годы жизни, живя в австрийском монастыре, кардинал работал над мемуарами55. При всем их крайнем субъективизме, они интересны для понимания характера и системы взглядов этого радикального в своих убеждениях консерватора.

      В 70 км от Будапешта, близ словацкой границы, на высоком берегу Дуная расположился живописный город Эстергом, резиденция глав католической церкви Венгрии. В подземельях кафедрального собора Эстергома находится склеп. Окончив свой земной путь, там с давних пор покоятся венгерские кардиналы. Традиция была временно прервана лишь в 1975 г.: почивший в Австрии Иожеф Миндсенти был погребен на одном из монастырских кладбищ по другую от его родины сторону реки Лейты, разделявшей венгерскую и австрийскую половины двуединой монархии в последние десятилетия правления глубоко чтимых им Габсбургов. Но отведенная ему ниша в склепе пустовала недолго. Уходила в прошлое эпоха социализма. В конце 1980-х гг., еще при жизни Кадара, оппозиционные силы поставили вопрос о перезахоронении Миндсенти. В мае 1990 г. состоялась торжественная процессия, и бренные останки мятежного кардинала нашли свое, теперь уже окончательное, пристанище в родной венгерской земле.

      Примечания

      Работа выполнена в рамках проекта "Советско-югославский конфликт и страны "народной демократии". 1948 - 1953", поддержанного РГНФ. Грант 12 - 01 - 00125 (руководитель А. С. Аникеев).


      1. Против идеализации Миндсенти некоторыми венгерскими публицистами правого толка с начала 1990-х гг. боролся авторитетный историк либерального направления Д. Литван - участник венгерских оппозиционных движений 1956 г., получивший известность благодаря острой публичной критике партийного лидера М. Ракоши на одном из партактивов в марте 1956 года (См.: LITVAN GY. Az 1956-os magyar forradalom hagyomanya es irodalma. Bp. 1992).
      2. Среди обширной венгерской биографической литературы о Миндсенти выделяются работы М. Балог. См., например: BALOGH M. Mindszenty Jozsef (Elet-kep sorozat). Bp. 2002.
      3. То есть из немцев-католиков, переселившихся в венгерские земли в позднее средневековье и раннее Новое время.
      4. BALOGH M. Mindszenty Jozsef veszpremi puspok nyilas fogsagban. Ujragondolt negyedszazad. Tanulmanyok a Horfhy-korszakrol. Szeged. 2010. Будучи швабом, Миндсенти, однако, с 1930-х гг. последовательно дистанцировался от любых прогитлеровских акций немецкого фольксбунда Венгрии.
      5. Прежний примас, Ю. Шереди, скончался весной 1945 года.
      6. В 1921 г., после двух неудачных попыток бывшего императора Карла совершить в Венгрии государственный переворот и добиться власти, Габсбурги были лишены прав на венгерский престол. Между тем, в 1943 г., к явному неудовольствию регента королевства Венгрии адмирала Хорти, веспремский епископ Миндсенти был определенным образом замешан в попытках части венгерской элиты установить связи с главой венского императорского дома Отто Габсбургом и выразить поддержку его возможным планам предложить своей проект послевоенного переустройства Средней Европы. Более того, по некоторым данным, Миндсенти в этот же период собирал в Западной Венгрии подписи населения в защиту полноценной монархической власти.
      7. Так, именно убийство 3 июня 1948 г. сторонниками Миндсенти полицейского в одном из сел дало властям повод для решительного наступления на церковь, о необходимости которого лидер коммунистов М. Ракоши начал говорить еще за полгода до этого, в январе.
      8. "Для нас - советских людей - темпы восстановления города в целом кажутся крайне медленными, и совсем дико для нас видеть, что в первую очередь это восстановление начинается с церквей", - так в своем отчете в вышестоящие инстанции описывал впечатления от посещения в 1946 г. Будапешта известный медик и физиолог академик В. В. Парин. См.: Архив внешней политики МИД РФ (АВПР), ф. 077, оп. 26, папка 119, д. 44, л. 42.
      9. СЕКФЮ Д. После революции. М. 2011.
      10. Документ представлен в Музее террора в Будапеште.
      11. На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924- 1953 гг.). М. 2008, с. 513.
      12. Этому предшествовал часовой прием Сталиным в своей кремлевской резиденции 8 января 1949 г. деятелей Венгерской партии трудящихся Э. Гере и М. Фаркаша, в ходе которого могли быть согласованы некоторые детали судебного процесса. Там же, с. 514.
      13. При фабрикации обвинительного заключения были использованы наработки советских спецслужб. Так, 15 января 1949 г. министр внутренних дел СССР С. Н. Круглов передал в МИД СССР материалы допросов находившегося до августа 1948 г. в советском плену хортистского генерала И. Уйсаси "для соответствующего использования содержащихся... сведений в ходе следствия и предстоящего суда над Миндсенти" (АВПР, ф. 077, оп. 29, папка 137, д. 55, л. 14).
      14. Выдающийся венгерский леволиберальный политик, в конце 1918 - начале 1919 г. глава первого республиканского правительства Венгрии граф Михай Каройи (с 1947 г. посол Венгерской республики в Париже) после ареста Миндсенти пытался убедить М. Ракоши отказаться от идеи проведения суда, отпустить кардинала за границу, сам хотел выступить посредником в переговорах между венгерским правительством и Ватиканом. Однако все его усилия оказались тщетными. В том же 1949 г., после процесса по делу Райка, Каройи порвал со своим правительством и навсегда остался во Франции.
      15. Процесс по делу Миндсенти не только вызвал большой международный резонанс, но и усилил антикоммунистическую составляющую во внешней политике Ватикана. С другой стороны, он дал толчок антикатолической кампании в странах Восточной Европы. Вместе с тем надо сказать, что в окружении римского папы были крайне недовольны поведением Миндсенти на открытом суде, тем, что он публично признал предъявленные ему вздорные обвинения. После процесса 1949 г. он, несмотря на свое мученичество, считался в европейских католических кругах наиболее дискредитированной фигурой в святейшей коллегии, человеком, чье поведение сильно повредило репутации католической церкви. "Он должен был даже погибнуть, но не признавать предъявленных ему обвинений. Глава церкви не должен был вести себя таким жалким образом. В истории церкви за последние 200 лет не было подобного случая", - уже в 1957 г. говорил своему собеседнику, связанному с наиболее влиятельной на Западе итальянской компартией, один из кардиналов. Пит. по: Информация о политике Ватикана, переданная из ЦК ИКП в ЦК КПСС. 26 марта 1957 года. Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ), ф. 5, оп. 28, д. 476, л. 80.
      16. Ранее аналогичные соглашения были подписаны с протестантскими церквями Венгрии - реформатской (кальвинистской) и лютеранской (евангелической), также подвергавшимися преследованиям. Особенно негативно были восприняты в обществе притеснения реформатской церкви, обладавшей сильными позициями в восточной части страны и традиционно воспринимавшейся общественным мнением как один из оплотов в отстаивании национальных чаяний венгров (благодаря своей большой роли в национальных движениях XVII-XIX вв.).
      17. Среди закрытых в эти годы учебных заведений были и такие, как Теологическая протестантская академия в Шарошпатаке, сыгравшая важную роль в истории венгерской культуры.
      18. В условиях Великой Отечественной войны произошел, как известно, поворот в сталинской политике в отношении православной церкви, ранее нещадно притеснявшейся. Во время войны церковь использовалась в интересах достижения национального единения на патриотической платформе, а после войны стала специфическим инструментом имперской внешней политики Сталина, реализации геостратегических планов советского руководства, важным каналом расширения влияния Москвы в контролируемой ею Восточной Европе в противовес Западу (и Ватикану). Обслуживание Русской православной церковью внешней политики сталинского режима проявилось, среди прочего, в установлении контактов с некоторыми представителями западных конфессий в целях противодействия претензиям Ватикана на доминирующие позиции в духовной жизни стран советской сферы влияния в Центральной Европе, а также униатских областей Советской Украины. Прорабатывались планы создания независимых от Ватикана католических церквей в Венгрии и Польше, так и не реализованные. Сталину не были чужды даже идеи утверждения в противовес Ватикану вселенскости РПЦ, в последней он видел силу, способную объединить не только православные церкви, но и часть католико-протестантского клира на антизападной платформе. См.: ВОЛОКИТИНА Т. В., МУРАШКО Г. П., НОСКОВА А. Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь в период общественных трансформаций 40 - 50-х годов XX века. М. 2008.
      19. Так, 17 октября 1953 г. он принял делегацию епископов, обещав содействовать скорейшему решению накопившихся проблем, прежде всего касавшихся материального обеспечения деятельности церквей.
      20. От предложенной амнистии Миндсенти гордо отказался, согласившись принять только полную реабилитацию и не дав обещаний, что устранится от политики.
      21. АВПР, ф. 077. Референтура по Венгрии за 1956 г. См. документ, подготовленный еще за неделю до открытия XX съезда КПСС, - справку посольства СССР в ВНР в МИД СССР "Политика Венгерской партии трудящихся в отношении католической церкви" от 8 февраля 1956 г.: Венгерские события 1956 года глазами КГБ и МВД СССР. Сборник документов. М. 2009. с. 83 - 94. Одним из лейтмотивов советских дипломатических донесений явился тезис о том, что венгерские коммунисты, увлекшись задачей более широкого вовлечения священников в движение сторонников мира, совершенно упустили из виду атеистическую пропаганду.
      22. Показательна реплика и.о. примаса, епископа Д. Цапика о том, что недовольство Ватикана его мало волнует, так как там ему едва ли когда-либо придется снова побывать, тогда как с венгерскими партийными функционерами он сталкивается каждый день.
      23. Активизация католической церкви в Венгрии вызывала все более сильную обеспокоенность советского посольства. Посол СССР в Венгрии Ю. В. Андропов со ссылкой на "достоверные источники" 31 июля 1956 г. писал заместителю министра иностранных дел СССР В. В. Кузнецову о том, что папа римский Пий XII принял в начале июля лидера венгерской эмигрантской организации "Акцио католика" Дежё Тота. В ходе беседы речь якобы шла о возможностях проведения в ближайшие месяцы в Венгрии оппозиционных выступлений католиков. Д. Тот заявил, что смотрит на вещи оптимистически, поскольку "венгерские тайные католические органы работают очень успешно в настоящее время". Среди ватиканских иерархов доминировало мнение о том, что в Венгрии сложилась благоприятная ситуация для активизации борьбы католиков за свои права под политическими лозунгами, поскольку существует немало ячеек политически активных светских католиков. АВПР, ф. 077, оп. 37, папка 191, д.38, л. 8.
      24. 1956 es a politikai partok. Valogatott dokumentumok. Szerk. Vida I. Bp. 1998, 112, 180, 293 o.
      25. Офицер, который освободил и привез Миндсенти в Будапешт, был впоследствии казнен по обвинению в "контрреволюционной деятельности", хотя его действия по сути не противоречили указаниям тогдашнего правительства. В период репрессий против участников событий октября-ноября 1956 г., особенно в 1957 - 1958 гг. за реальные или мнимые связи с кардиналом было осуждено довольно много людей, прежде всего активиств партий христианской ориентации. Содействие освобождению Миндсенти, участие в сговоре с ним и т.д. фигурировали как один из пунктов обвинительного заключения в судебном деле Имре Надя, казненного в 1958 г. на основе ложных обвинений. Это же инкриминировалось З. Тилди, который был арестован и более двух лет (до амнистии) находился в заключении.
      В информационном сообщении о вынесении приговора Надю говорилось о том, что в целях обеспечения захвата власти сгруппировавшиеся вокруг него заговорщики вошли в соглашение даже с группами, представлявшими крайнюю реакцию, и дошли до реабилитации кардинала Миндсенти и "поощрения" его антикоммунистических настроений. Якобы именно после заключения соглашения с этой группой (при посредничестве Тилди) Миндсенти 3 ноября провозгласил по радио программу "капиталистической реставрации" (на самом деле кардинал явно дистанцировался от команды Надя). Подробнее о судебном деле Надя см.: РАЙНЕР Я. М. Имре Надь, премьер-министр венгерской революции 1956 года. Политическая биография. М. 2006.
      26. Включившись после 1945 г. в политику и заняв крайне правый фланг на венгерской политической арене, Миндсенти дистанцировался от наиболее влиятельных потенциальных своих союзников по антикоммунистическому лагерю, в частности, из правого крыла партии мелких сельских хозяев, а также от политиков демохристианской ориентации (И. Баранкович и др.), выступавших с более умеренных позиций. Эти политики, как правило, ориентировались на современные западные христианско-демократические доктрины; апологетика и стремление возродить традиции венгерского политического консерватизма эпохи Хорти не были для них характерны. Такова же была их программа при возрождении демохристианских партий осенью 1956 года. Наиболее видной из партий, провозглашавших свою приверженность христианско-демократическим принципам, была демократическая народная партия, самораспустившаяся в начале 1949 года. 1 ноября правительство на своем заседании дало согласие на ее восстановление. Реорганизаторы партии выступили против любых попыток реставрации довоенного строя, а также пересмотра результатов национализации ключевых отраслей промышленности. "Мы не можем назвать христианской ни одну партию, если ей не присуще твердое намерение идти только вперед и никогда не поворачивать назад", - отмечалось в программном заявлении партии. См.: Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы. М. 1998, с. 492 - 493.
      27. На будапештских улицах можно было встретить и плакаты с требованием сделать Миндсенти премьер-министром. Такую перспективу, кстати говоря, не исключал и премьер-министр И. Надь, горячо доказывавший своим более радикальным соратникам, что проведение свободных выборов может в сложившейся обстановке привести к власти крайнюю реакцию в лице кардинала Миндсенти.
      28. Правда, в беседе с известным деятелем ПМСХ Б. Ковачем кардинал был несколько менее категоричен. По некоторым сведениям, он не скрывал от своего собеседника, что собирается принять участие в создании католической партии.
      29. Советский Союз и венгерский кризис 1956 г. Документы, с. 538 - 541.
      30. Протокол заседания венгерского национального правительства от 1 ноября. Там же, с. 490.
      31. 1956 es a politikai partok, 282 о.
      32. Интересно, однако, что другой церковный иерарх, кальвинистский архиепископ Л. Равас, все же назвал происходящее в Венгрии революцией "во имя защиты национального достоинства венгров". См.: Significant Documents of the Hungarian Revolution of 1956, N 2. Bp. 2006, p. 32.
      33. Через 2 дня, 5 ноября, уже находясь в американском посольстве в роли беженца, Миндсенти на организованной пресс-конференции заявил, что считает свергнутое накануне правительство И. Надя законным правительством Венгрии. Подробнее об этом см.: Тор secret. Magyar-jugoszlav kapcsolatok 1956. Dokumentumok. Bp. 1995, 230 о. Это сильно задело Я. Кадара (главу нового, установленного при решающей поддержке Москвы правительства), который то и дело вспоминал в своих выступлениях о резко изменившейся позиции Миндсенти. См.: Советский Союз и венгерский кризис 1956 г. Документы, с. 690.
      34. Если сравнить речь Миндсенти с выступлениями в те дни иерархов других церквей - реформатской (Л. Раваса), лютеранской (Л. Ордаша), видно, что последние были более умеренными. Иерархи других церквей, хотя и солидаризировались с борьбой за свободу нации, вместе с тем сделали больший акцент на необходимости прекращения кровопролития, насилия и беззаконных расправ, недопущении хаоса, достижении национального единства в условиях кризиса. Равас также подчеркнул: "никто не должен думать и мечтать о восстановлении минувшего строя". См.: Significant Documents of the Hungarian Revolution of 1956, N 2, p. 31 - 33.
      35. В этом можно согласиться с Тибором Мераи, автором одной из первых серьезных книг о венгерской революции 1956 г., впервые опубликованной еще в 1958 году. На русском языке см.: МЕРАИ Т. 13 дней. Имре Надь и венгерская революция 1956 года. М. 2007, с. 193.
      36. В этой связи показательно, что после свержения правительства Надя и укрытия Миндсенти в американском посольстве правый фланг политической оппозиции не проявил себя в каких-либо заметных публичных выступлениях, тон задавали рабочие советы, а также интеллектуалы социалистической и леволиберальной ориентации.
      37. TISCHLER J. Lengyelorszag es Magyarorszag 1956-ban. "Tizenharom nap, amely..." Tanulmanyok az 1956-os forradalom es szabadsagharc tortenetebol. Bp. 2003, o. 86.
      38. MACHCEWICZ P. Lengyelorszag az Egyesuft Allamok kufpolitikajaban, 1956. 1956-os Intezet. Evkonyv V. 1996/1997. Bp. 1997, 100 o.
      39. В Ватикане некоторыми иерархами поступок Миндсенти был воспринят как проявление (и уже не первое) им малодушия, компрометирующее католическую церковь: "Основным и строжайшим законом Ватикана является то, что в случае восстаний, войн и других подобных событий все служители церкви, начиная с епископа и кончая церковным сторожем, не должны ни по какой причине покидать свой пост, а должны делить судьбу со своей паствой, то есть, с верующими" (Информация о позиции и о политике Ватикана, переданная из ЦК ИКП в ЦК КПСС. 26 марта 1957 г. РГАНИ, ф. 5, он. 28, д. 476, л. 80). Предшественник Миндсенти кардинал Ю. Шереди зимой 1945 г. оставался на своем посту, когда Красная армия заняла Эстергом. Соответственно и Миндсенти "не должен был оставлять своего поста, что бы ни случилось. Подумав в первую очередь о собственной безопасности, кардинал "забыл основную заповедь церкви о том, что к любому правительству, даже самому худшему, следует относиться... терпимо и с уважением. В любом положении, даже самом трудном, всегда есть возможность найти с правительством минимальное взаимопонимание, которое позволит жить и существовать до тех пор, пока не изменятся события" (Там же, л. 80 - 81). Оказавшись не на высоте положения, Миндсенти мог бы, по мнению одного итальянского кардинала, спасти свою репутацию лишь одним поступком - "явиться к властям своей страны и принять на себя последствия этого" (Там же, л. 81). Руководствовавшись такой позицией, Ватикан фактически устранился от участия в вызволении Миндсенти, проявляя заботу лишь о судьбах верующих католиков в Венгрии.
      40. АВПР, ф. 077, он. 38, папка 192, д. 036, т. 2, л. 110 - 112.
      41. РГАНИ, ф. 5, оп. 28, д. 476, л. 82.
      42. В Вашингтоне это хорошо понимали. Через несколько лет, в 1961 г., тогдашний госсекретарь США Д. Раск указывал на это в письме на имя президента Дж. Кеннеди. См.: BORHI L. "We Hungarian Communists are Realists": Janos Kadar's Foreign Policy in the Light of Hungarian-US Relations, 1957 - 1967. Cold War History. London, vol. 4, N 2 (January 2004), p. 29.
      43. Это заметили и советские эмиссары, находившиеся в ноябре 1956 г. в Венгрии и помогавшие правительству Я. Кадара в "наведении порядка". Согласно имеющимся данным, "американское посольство в Будапеште начинает тяготить присутствие кардинала Миндсенти в миссии. Получив отказ от венгерского правительства в предоставлении возможности вывоза Миндсенти из страны, американцы обратились за помощью к Папе Римскому, который также отказался помочь в этом деле" (Из телефонограммы председателя КГБ СССР И. А. Серова из Будапешта в ЦК КПСС от 27 ноября. Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы, с. 704).
      44. К разработке этих планов был непосредственно причастен председатель КГБ Серов, в ноябре почти безвыездно находившийся в Будапеште. В американскую миссию к Миндсенти предполагалось направить агента с предложением о его нелегальном вывозе из страны. В случае, если бы кардинал принял это предложение, его можно было бы задержать после выхода из здания. (Телефонограмма Серова из Будапешта в ЦК КПСС от 27 ноября 1956 г. Советский Союз и венгерский кризис 1956 г. Документы, с. 704).
      45. АВПР, ф. 077, оп. 38, папка 192, д. 036, т. 2, л. ПО.
      46. Там же, л. 110 - 112.
      47. Nepszabadsag. 6.I.1957.
      48. Идеолог ВСРП Д. Каллаи говорил в июне 1958 г. советскому дипломату: нам нет никакой выгоды отталкивать верующих, преданных народной демократии, не собираемся стеснять религиозность, мы "будем и дальше пропагандировать материалистическое мировоззрение, но ни попам, ни верующим никаких препятствий для религиозной деятельности создавать не будут до тех пор, пока не увидят проявлений клерикализма, стремления к установлению власти церкви в общественной жизни" (РГАНИ, ф. 5, оп. 33, д. 49 - 54, л. 53).
      49. Так, 29 августа 1957 г. католический епископат в надежде на освобождение двух епископов, находившихся в заключении, принял резолюцию, осуждающую рассмотрение "венгерского вопроса" в ООН. Секретарь ЦК ВСРП Д. Каллаи с удовлетворением говорил советскому дипломату, что у государства складываются ясные и честные отношения с католической иерархией. Когда "такой-то поп занимается не тем, чем он должен заниматься как священнослужитель", мы ставим перед Гресом вопрос: "будет ли лучше, Ваше преосвященство, если вы его прогоните в шею... или это придется сделать нам самим. Положение таково, что Грес вполне правильно считает наиболее желательным первый вариант" (Там же, с. 54).
      50. Две волны арестов и обысков прошли в ноябре 1960 г. и феврале 1961 г., затронув священников, которых считали неблагонадежными. 34 священнослужителя лишились в это время своих приходов. Egyhazuldozes es egyhazuldozok a Kadar-korszakban. Bp. 2010.
      51. Кстати, сам Миндсенти не очень хотел уезжать и согласился с предложением лишь после долгих уговоров. Посольство США в Будапеште доносило в Вашингтон, что поведение гостя не облегчает решение проблемы, и только Ватикан может повлиять на него.
      52. Миндсенти направил немало писем в американские государственные структуры и непосредственно президентам США, на некоторые письма получил ответ.
      53. В июле 1963 г. Кадар в ходе визита в СССР встретился с находившимся там заместителем госсекретаря США А. Гарриманом. Во время беседы, состоявшейся в присутствии Н. С. Хрущева, венгерский лидер заметил, что главное условие отъезда Миндсенти из Венгрии - получение твердых гарантий, что он откажется от публичных заявлений (BORHI L. "We Hungarian Communists are Realists": Janos Kadar's Foreign Policy in the Light of Hungarian-US Relations, 1957 - 1967).
      54. Там же. Вашингтон неоднократно обращался в МИД Италии с просьбой предоставить кардиналу убежище в итальянском посольстве, но итальянцы не хотели взваливать на себя такой груз.
      55. MINDSZENTY J. Emlekirataim. Bp. 1990.

      Вопросы истории, № 7, Июль 2013, C. 38-58
    • Война за Австрийское наследство (1740-1748)
      Автор: Saygo
      КИСЕЛЕВ А. А. ВЕЛИКОБРИТАНИЯ В ВОЙНЕ ЗА АВСТРИЙСКОЕ НАСЛЕДСТВО (1740–1748 ГОДЫ)

      Война за Австрийское наследство (1740–1748 гг.), как правило, в историографии представлена слабо. Ее воспринимают как безуспешную войну, не принесшую почти никаких результатов участникам конфликта1. Это верно отчасти, но, тем не менее, война обнажила существующий кризис международных отношений первой половины XVIII в. – так называемой «системы»2. Именно война за Австрийское наследство заставила европейских лидеров по-новому выстраивать мировую политику. Для Великобритании эта война стала, прежде всего, осознанием своей роли в европейской политике.

      В 1740 г. в Европе скончались сразу три государя – король Пруссии Фридрих Вильгельм I, императрица России Анна Иоанновна и император Священной Римской империи Карл VI. Со смертью последнего в империи разгорелся династический кризис. Хотя дочь Карла VI Мария Терезия и была признана многими правителями европейских стран и почти всеми курфюрстами согласно Прагматической Санкции 1713 г., тем не менее курфюрст Баварии Карл Альбрехт отказался признавать ее права на трон. Он поднял вопрос о старинном праве германских князей избирать императоров из своего числа. Уже несколько веков это право нарушалось, и курфюрсты механически голосовали за Габсбургов. Но к середине XVIII в. стало понятно, что Карл VI не смог обеспечить единую поддержку своему роду в империи. «Теперь наступило время, – писал Вольтеру новый прусский король Фридрих II, – когда старой политической системе должно дать совершенно новое направление»3.


      Мария Терезия


      Мария Терезия на фоне супруга, Франца I, и своей семьи


      Фридрих II


      Карл VII


      Георг II


      Шарль-Луи-Огюст Фуке, герцог де Бель-Иль

      Сам Фридрих II потребовал у новой императрицы Марии Терезии взамен на признание Прагматической Санкции отдать ему Силезию. Силезия некогда принадлежала Пруссии, граничила с ней, но главное – это была богатейшая земля Священной Римской империи, крупнейший центр полотняной промышленности в Центральной и Восточной Европе.

      Мария Терезия, которая, придя к власти, выяснила, что у нее «нет ни денег, ни солдат, ни советников»4, конечно же, не могла отдать такие богатства какому-то бранденбургскому курфюрсту, тем более что в это время курфюрст Баварии заявил о своих правах на имперский престол. Фридриху II было в резкой форме отказано. Тогда король, встав во главе Прусской армии, вторгся в Силезию и оккупировал ее. По мнению Б.М. Туполева, именно этот акт ввел Пруссию в «концерт великих европейских держав»5. Едва только вступив в Силезию, Фридрих II писал, что питает большие надежды на влияние, которое может оказать король Великобритании Георг II, его дядя, на Марию Терезию. В случае успеха Фридрих предлагал Георгу, как курфюрсту, княжество Мекленбург. Но успеха он не добился, да и Георг II недолюбливал племянника. Парламент Великобритании и премьер-министр Р. Уолпол не желали впутываться в германские распри: во-первых, Англия уже воевала на тот момент с Испанией; во-вторых, они считали эти события внутренним делом империи, борьбой Габсбургов, Виттельсбахов и Гогенцоллернов. Мария Терезия, так же как и Фридрих II, посылала письма с просьбой о помощи своей традиционной союзнице Великобритании, но, подобно ему, не получала ответа.

      Баварский курфюрст Карл Альбрехт Виттельсбах, заявивший о своих правах на имперский престол, с самого начала стремился к поддержке со стороны Франции. Франко-баварские союзные отношения развивались еще со времен войны за Испанское наследство, а в 1728 г. был заключен договор (в 1733 г. – продлен). Баварские амбиции вполне согласовывались с теми условиями, которые ставила перед собой французская политика в отношении империи. Мюнхенский курфюрст должен был стать главой профранцузского блока внутри империи, должна была возникнуть третья сила между Австрией и Пруссией, которая была призвана перевести мелкие и средние имперские княжества на курс, выгодный Франции. Так рассчитывал кардинал А. де Флери. Будучи идеологом восстановления «восточного барьера»6, Флери рассчитывал заменить Польшу, выбывшую из этого блока по результатам войны за Польское наследство (1733–1735), Баварией или Пруссией (которая еще не стала для Франции союзной, но очень нуждалась в союзниках). Кроме того, нужно было нейтрализовать Россию, которая с 1726 г. была союзницей Австрии. Флери путем субсидий пытался заставить Турцию и Швецию начать войну с Россией7. Турция отказалась, а Швеция 24 июля 1741 г. объявила России войну. Но Флери не хотел вмешивать Францию в германский конфликт. Однако Людовик XV приказал маршалу Бель-Илю, не объявляя войны империи, вступить на ее территорию в поддержку Баварии и Пруссии.

      Георг II, являясь курфюрстом Ганновера, решает вмешаться в ситуацию. Его поддержал и премьер-министр Р. Уолпол. С 1714 г. Ганновер играл решающую роль в европейском направлении внешней политики Великобритании. Однако именно к этому направлению в Британии сложилось очень негативное отношение. Знаменитый британский политик и патриот У. Питт-старший так выразил свое отношение к Ганноверу: «Наше могущественное великое королевство сейчас не более чем владение презренного княжества»8. Почему же тогда в течение многих лет Ганновер оставался основой британской дипломатии в Европе?

      С территории этого княжества можно было контролировать устья рек Эльбы и Везера, а также побережье между ними. На его территории располагался ряд довольно сильных крепостей, при наличии достаточных сил с его территории можно было угрожать Дании, Австрийским Нидерландам и даже Северной Франции. Но удаленность от Англии, маленькие размеры и слабая армия делали Ганновер постоянной головной болью не только британского короля, но и его министров. Кроме того, внешняя политика ганноверских наместников часто расходилась с действиями британской дипломатии, что особенно ярко проявилось уже во второй половине 1740-х годов. Да и захват Ганновера давал, например, Франции разменную карту, с помощью которой можно было бы отобрать у Великобритании все завоеванные ею территории в Америке или в Индии. Это прекрасно понимали в Англии и за это критиковали сторонников «Континентального» направления британской дипломатии.

      Тем не менее Георг II уже в 1741 г. начинает сколачивать антифранцузскую коалицию, официально еще не объявив войны. Так, 3 апреля 1741 г. Британия заключает союз с Россией, подписывая договор9. Это обычный субсидный договор, не выходящий за рамки традиционной субсидной политики Великобритании – Россия обещает 10 тыс. своих солдат, Британия – 100 тыс. фунтов стерлингов. В связи с изменением внутриполитической ситуации в России (приходом к власти Елизаветы Петровны) 11 ноября 1742 г. был подписан новый договор, подтверждающий условия старого10.

      Тогда же, видимо в качестве политической уступки, Великобритания и Австрия признали Россию империей. Так сложился антифранцузский блок «великих держав».

      В это время в Британии закончился период «робинократии»: в 1742 г. из-за неудач в войне с Испанией парламент проголосовал против Роберта Уолпола. Первый в истории страны премьер-министр ушел в отставку после 18-летнего правления. Новым премьером стал граф С. Уилмингтон (1742–1743), но самой известной фигурой его кабинета являлся госсекретарь Дж. Картерет. Картерет был сторонником силовых решений, в отличие от своего предшественника Р. Уолпола. В одной из своих речей в парламенте он заявил: «Мы должны, милорды, ...оказывать содействие Австрийскому дому (то есть Марии Терезии. – А. К.), ибо он является единственной силой, которую можно положить на чашу весов, дабы перевесить силу государей из династии Бурбонов»11. Это и было его политической программой.

      Тем временем события на континенте развивались стремительно. Еще 18 июня 1741 г. был заключен Нимфенбургский союзный договор, определивший первоначальный круг союзников Франции и Баварии: Испания, Сардиния, Пруссия, епископство Кельн, курфюршества Пфальц, Гессен-Кассель, Саксония и Польша (позже перешедшие в другой лагерь). Фридрих II побеждает австрийцев в битве при Мольвице и решает заключить мир при посредничестве англичан. 9 октября 1741 г. в деревне Кляйн-Шнеллендорф подписываются тайные соглашения между Марией Терезией и прусским королем, которому доставалась только Нижняя Силезия. 27 сентября 1741 г. Георг II, без согласия парламента, подписывает договор о нейтралитете между Францией и Ганновером. Это событие вызвало скандал в Британии и дебаты в парламенте. Английские патриоты заявили о том, что «уважение Его Величеству будут лучше всего показывать, сохраняя его влияние на другие нации и его полномочия в его собственной империи»12 и назвали договор «позором нации». Сторонники короля (например, лорд Гаррингтон) не видели в договоре ничего позорного, объясняя действия монарха его полномочиями курфюрста.

      В ноябре 1741 г. маршал Бель-Иль захватил Прагу, и под контролем французов оказались почти весь север, запад и восток Священной Римской империи. 13 января 1742 г. Карл Альбрехт при поддержке Франции был избран на Франкфуртском сейме императором под именем Карла VII. Но перенести столицу империи в Баварию ему не удалось – 23 февраля Мюнхен был захвачен австрийцами.

      Война между Британией и Францией еще не была объявлена, но подготовка к ней шла полным ходом. В Австрийских Нидерландах Картерет создает «Прагматическую армию», состоящую из англичан, гановерцев и гессенцев. В битве у Деттингена объединенная армия под руководством Георга II побеждает французские войска и готовится идти на Париж. Картерет планирует создание в Европе антибурбонской коалиции. В 1742–1743 гг. Великобритания заключает союзы с Саксонией и Сардинией (Вормсский договор 1743 г.)13.

      В июне 1742 г. Картерет стал посредником в подписании Бреславского мирного договора между Австрией и Пруссией, завершив первую Силезскую войну. Прусский король получил только Нижнюю Силезию, но плохое экономическое состояние Пруссии и отсутствие французских субсидий не оставляли ему выбора.

      29 января 1743 г. скончался кардинал А. де Флери. Король Людовик XV заявил о том, что теперь именно он будет направлять французскую дипломатию. Политика Франции принимала все более антианглийский оборот.

      А весной 1744 г. Франция объявляет войну Великобритании, Ганноверу и Австрии. Французские войска вторглись в Австрийские Нидерланды. 22 мая 1744 г. был провозглашен Франкфуртский союз, который очертил новый круг союзников Франции: Пруссия, Бавария, Пфальц, Гессен-Кассель и Испания. В августе того же года Фридрих II вторгается в Богемию и начинает вторую Силезскую войну. Маршал Бель-Иль в это время захватывает сначала Пьемонт, а потом – Нидерланды.

      В Англии король Георг II также объявляет войну Франции. В «Декларации войны Его Величества против французского короля» указываются основные причины, из-за которых Великобританией и были начаты боевые действия: помощь французских военных кораблей в 1740 г. испанцам в Вест-Индии во время ее войны с Англией, присутствие французских флотов в Средиземноморье и Ла-Манше, поддержка якобитов. Но главное – Франция объявлялась опасной своим намерением «нарушить равновесие сил в Европе и расширять опасное влияние этой короны»14. Картерет выступил с идеей создания широкой антипрусской коалиции с участием России, чтобы вывести Пруссию из этой игры и привлечь Австрию к войне с Францией. У. Питт яростно выступил против этого плана: «Наш прошлый министр (Уолпол. – А. К.) стоял за переговоры со всем миром, нынешний выступает за войну со всеми; прошлый был готов согласиться на любой договор, даже недостойный, нынешний же вообще не желает слышать о каком-либо соглашении»15. Тогда же в обществе появились памфлеты, критикующие политику кабинета. Так, в журнале «Джентльменс мэгэзин» был опубликован памфлет неизвестного автора «Речь на сообщение о ганноверских солдатах»16, в котором подчеркивались популярные в то время идеи критики субсидной политики правительства. Питту удалось склонить на свою сторону большинство в парламенте, и король под их давлением был вынужден отправить весь кабинет вместе с Картеретом в отставку. Новым премьер-министром стал Генри Пэлхэм. 8 января 1745 г. при его участии подписывается Варшавский договор между Англией, Голландией, Австрией и Саксонией, направленный на продолжение войны. Но тут произошло событие, смешавшее планы обеих коалиций: 20 января 1745 г. умер император Карл VII. Его правление сыграло важную роль в истории Священной Римской империи.

      «За время его правления, – пишет немецкий историк А. Шмид, – произошло существенное изменение имперской идеи. Избрание этого императора после трех столетий непрерывного господства Габсбургов напомнило о том, что Империя – выборная монархия, и управление ею не связано с единственной династией, а курфюрстам, в принципе, предоставлена свобода выбора. Курфюрсты напомнили, что конституция Империи еще жива... История Германии могла повернуть в совершенно иное русло»17.

      Смерть Карла VII закончила притязания на имперский престол и оставила только одного кандидата – Марию-Терезию, которая в качестве претендента выдвинула своего супруга герцога Лотарингского, Франца Стефана.

      В сентябре 1745 г. состоялись выборы во Франкфурте, и Франц Стефан был избран курфюрстами (кроме Фридриха II) римским императором. Его главной задачей стало заключение мира и единство империи. 25 декабря 1745 г. в Дрездене был подписан мирный договор между Пруссией и Австрией, и Фридрих II признал Франца I. Но война с Францией продолжалась.

      Для Британии она складывалась теперь неудачно. 11 мая 1745 г. в битве при Фонтенуа в Нидерландах союзная армия потерпела крупное поражение. Единственным успехом стал захват Луисбурга в Америке, но эффект этой победы был снижен восстанием якобитов, которое началось 26 июля 1745 г. высадкой Карла Эдуарда Стюарта в Шотландии. Восстание поддерживалось из Франции, что подтверждает договор, подписанный между якобитами и французами в Фонтенбло 24 октября 1745 года18. Статьи II–IV согласовывали военную помощь якобитам из Франции, а статья V являлась договором о торговле на случай победы Стюарта. Однако восстание не нашло активной поддержки ни в Шотландии, ни в Англии, и было быстро подавлено.

      Неудачи французов в Северной Италии заставили их отступить из этих районов. В это же время далеко от Европы разгорелась борьба между французской и английской Ост-Индскими компаниями.

      В 1746 г. голландцы начинают попытки мирных переговоров. Осенью созывается мирная конференция в Бреде. В этом же году в Испании скончался король Филипп V. Новым монархом стал его сын от первого брака Фердинанд VI. Он решил вывести Испанию из войны и разорвать отношения с французами. Премьер-министр Х. Карвахаль пообещал Англии и Австрии выход Испании из войны при условии передачи испанским принцам герцогства Пармского и Королевства Двух Сицилий. Проблема была в том, что Австрия уже пообещала эти земли своему союзнику по войне королю Сардинии (по ст. IX Вормсского договора 1743 г., заключенного при посредничестве Картерета)19. Чтобы решить этот вопрос была созвана мирная конференция в Лиссабоне, куда британцы направили опытного дипломата Б. Кина. В Бреду из Лондона был отправлен полномочный представитель – лорд Сандвич.

      Его задачей было мешать голландцам заключить мир, пока не решится вопрос в Лиссабоне, но там конференция зашла в тупик. Британский госсекретарь Т. Ньюкасл, не желая уничтожать союз, категорически отказался просить Австрию или Сардинию уступить Испании. Но он хотел и мира с Испанией, при условии, что не будет разрушен англо-австрийский альянс. Дальнейшие трудности возникли из-за захвата англичанами о. Кап-Бретон в Америке. Французам был очень важен этот небольшой остров, ставший центром ньюфаундлендских рыбаков, поэтому они категорически отказались продолжать какие-либо переговоры, пока им не отдадут этот остров назад. Ньюкасл готов был пожертвовать этими приобретениями, потому что видел более важную цель – удержать англо-австрийский союз. Тем временем конференция в Бреде не смогла прийти к какому-либо решению и 12 мая 1747 г. была распущена. Ее участники назначили новое место для переговоров – г. Аахен (Экс-ля-Шапель). Именно там в 1748 г. и был подписан мирный договор, завершивший войну за Австрийское наследство.

      Согласно Аахенскому договору Франция обязывалась в течение 6 недель вывести войска из Австрийских Нидерландов, которые она оккупировала, и вернуть все завоевания империи (ст. IX). Великобритания отказывалась от приобретений, сделанных во время войны в Америке и Ост-Индии (ст. IX). В ответ Людовик XV обещал срыть укрепления Дюнкерка (ст. XVII), подтвердил права на британский престол за династией Ганноверов, отказавшись таким образом от поддержки якобитов (ст. XIX), а все владения Георга II в германских землях закреплялись за английским королем (ст. XX). Все эти пункты были согласованы еще во время тайных предварительных переговоров между Британией и Францией, лишь затем стали обсуждаться австрийские проблемы. Мария Терезия была поражена, когда узнала, что ее итальянские владения все-таки были переданы Бурбонам (ст. VII), а Силезия закреплялась за Фридрихом II (ст. XXII). Но все державы подтвердили Прагматическую Санкцию (ст. XXI). Договор был подписан Голландией, Великобританией, Испанией, Францией и Австрией 18 октября, а Сардинией – в ноябре 1748 года20.

      Однако практически все участники войны остались недовольны ее результатами. Испании не удалось вернуть Гибралтар и Менорку и отобрать «асиенто» у англичан. Сардиния осталась без итальянских территорий. Мария Терезия считала себя обиженной и обвиняла всех союзников в своих неудачах. Вопреки общему мнению меньше всего от этой войны получила Великобритания. В Аахене лишь упомянули о праве обыска испанцами английских кораблей в Вест-Индии (причина англо-испанской войны 1739–1748 гг.); союзническая политика шла вразрез с британскими планами удаления французов из Средиземноморья; французские действия в Ост-Индии остались незамеченными, как и проблемы с колониальными границами в Америке. Все эти вопросы будут решаться в Семилетней войне.

      Война за Австрийское наследство стала ярким проявлением кризиса международных отношений. Стало ясно, что такая система альянсов себя изжила. Но она и не была прочной. Ни один из союзников не прикладывал достаточно усилий, чтобы поддержать другого. Аахенский мир показал, как глубоко расходятся интересы участников «старой системы». Они начали расходиться еще с 1715 г., когда «система», пережив пик своего развития в войнах с Людовиком XIV, вступила в новую эпоху международных отношений. В 1730-х гг. кризис стал очевиден, поскольку англо-голландское торговое соперничество лишь ухудшило отношения между этими странами, как и нежелание британского правительства участвовать в европейских конфликтах на стороне Австрии в эти годы. Линия Нидерланды – Рейн – Италия21 переставала играть важную роль в экономике, уступая влиянию колониальной торговли.

      Правящие круги Англии все больше интересовались приобретением территорий в Америке и Азии, чем европейскими проблемами. Здесь британцы столкнулись с французскими интересами. В Европе ослабление Австрии и возрастающее влияние Пруссии привели к противостоянию этих двух держав. Все эти факторы требовали перестройки Вестфальской системы международных отношений в середине XVIII столетия. Ею и стали события «дипломатической революции» 1756 года.

      ПРИМЕЧАНИЯ

      1. См.: Malcolm-Smith E. British Diplomacy in the Eighteenth Century, 1700–1789. L., 1937; Langford P. A Polite and Commercial People. England, 1727–1783. Oxford, 1990; Татаринова К.Н. Очерки по истории Англии, 1640–1815. М., 1958; Ерофеев Н.А. Империя создавалась так... М., 1968; История дипломатии. 2-е изд. Т. I. М., 1959; Яковлев Н.Н. Европа накануне Семилетней войны // Яковлев Н.Н. Британия и Европа. М., 2000.
      2. «Система», или «Старая система», – в историографии таким названием характеризуется система противостояния Франции и Австрии в XVI – первой половине XVIII века.
      3. Кони А.Ф. Фридрих Великий. Ростов н/Д, 1997. С. 114.
      4. Шмидт Г. Карл VI // Шиндлинг А., Циглер В. Кайзеры. Ростов н/Д, 1997. С. 257.
      5. Туполев Б.М. Фридрих II и Священная Римская империя // Европейские монархии в прошлом и настоящем. СПб., 2001. С. 5.
      6. «Восточный барьер» – военно-политический блок профранцузских стран, созданный на восточных границах Священной Римской империи. Основными его участниками являлись Швеция, Польша и Турция. Автором идеи блока считается кардинал Ришелье. См.: Черкасов П.П. Кардинал Ришелье. М., 1990.
      7. Михнева Р. Россия и Османская империя в международных отношениях в середине XVIII в. (1739–1756). М., 1985.
      8. Соколов А.Б. Питт-старший // ВИ. 1991. № 1. С. 216.
      9. Союзный договор России и Великобритании, 3 апреля 1741 г. // Мартенс Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами. Т. 9 (10). Трактаты с Англиею. СПб., 1892. С. 93–111.
      10. Союзный договор России и Великобритании, 11 ноября 1742 г. // Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. С. 112.
      11. Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 61.
      12. Debates in the Senate of Lilliput // Gentleman’s Magazine. Vol. XII. 1742. P. 455 // www.bodley.ox.ac.uk.
      13. The Treaty of Worms, 13 September 1743 // Chalmers G. A Collection of Treaties between Great Britain and other powers. L., 1790. Vol. II // http://visualiseur.bnf.fr
      14. His Majesty’s Declaration of War against the French king // The Gentleman’s Magazine. Vol. XIV. 1744. P. 167–168 // www.bodley.ox.ac.uk.
      15. Цит. по: Соколов А.Б. Указ. соч. С. 216.
      16. Speech on the Report of the Hanoverian Troops for 1744 // Gentleman’s Magazine. Vol. XV. 1744 // www.bodley.ox.ac.uk.
      17. Шмид А. Карл VII // Шиндлинг А., Циглер В. Кайзеры. Ростов н/Д, 1997. С. 271.
      18. Treaty of Fontainebleau, October, 24, 1743 // www.jacobite.ca
      19. The Treaty of Worms, 13 September 1743 // Chalmers G. Op. cit. P. 332 // http://visualiseur.bnf.fr.
      20. The Treaty of Aix-la-Chapelle, 18 October 1748 // English Historical Documents. Vol. X: 1714–1783. L., 1957.
      21. Линия Нидерланды – Рейн – Италия – так называемый «Германский перешеек» – его влияние на международные отношения в период Раннего Нового времени одним из первых отмечал в своих работах Ф. Бродель. См.: Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. М., 1992. Т. 3.

      Вестник Волгоградского государственного университета. 2006, № 5. С. 10-15.