Войдите, чтобы подписаться
Подписчики
0
-
Похожие публикации
-
Аншлюс Австрии в 1938 году
Автор: Saygo
А. О. НАУМОВ. АНШЛЮС АВСТРИИ В 1938 ГОДУ КАК КРИЗИС ВЕРСАЛЬСКОЙ СИСТЕМЫ
1 сентября 1939 г. началась вторая мировая война, уничтожившая довоенный европоцентричный миропорядок. Вместе со старой Европой, просуществовав всего 20 лет, рухнула и Версальская система международных отношений.
В 1939 г. Версальская система уже находилась в глубоком кризисе. Кризисные моменты были изначально заложены в послевоенной модели международных отношений. Появление же в 1933 г. на авансцене европейской политики нацистской Германии, безусловно, стимулировало весь комплекс межгосударственных противоречий, что повлекло за собой снижение стабильности Версальской системы. Однако фаза кризиса европейского порядка началась, на наш взгляд, лишь с середины 1930-х годов, когда Германия и Италия открыто взяли курс на ликвидацию мирных договоров 1919 г. Традиционно за начало этого процесса берут введение всеобщей воинской повинности в Германии или вторжение итальянской армии в Эфиопию в 1935 году1. Действительно, эти события сыграли значительную роль в нарастании кризисных тенденций Версальской системы. И все же за исходную точку отсчета кризиса следует, на наш взгляд, принять ремилитаризацию Рейнской области 7 марта 1936 года2. Фактически Германия впервые после окончания первой мировой войны откровенно нарушила границы, закрепленные в Версале, что явилось серьезным ударом по существовавшему статус-кво на континенте.
На протяжении последующих двух лет на европейском континенте шла ожесточенная борьба между силами, стремившимися уничтожить европейский порядок, и теми государствами, которые надеялись сохранить или, по крайней мере, модернизировать Версальскую систему. В течение 1936 - 1938 гг. в Европе произошло четыре серьезных кризиса, полностью изменивших баланс сил на континенте: ремилитаризация Рейнской области, интернационализация гражданской войны в Испании, аншлюс (объединение с Германией) Австрии и, наконец, Мюнхенское соглашение.
Роль гражданской войны в Испании3 и мюнхенского соглашения4 в кризисе Версальской системы и начале второй мировой войны хорошо изучена. События, связанные с аншлюсом Австрии, также становились предметом исследования в отечественной и зарубежной науке5. Тем не менее, ни отечественная школа международных отношений, ни англо-американская историография не ставили целью рассмотреть аншлюс Австрии как часть кризиса Версальской системы. Аншлюс представлялся как германское "насилие над Австрией"6, отечественные и зарубежные исследователи делали акцент на отношениях третьего рейха и Австрийской республики, не проводя системного анализа международной обстановки, в которой аншлюс стал возможен. Вместе с тем значение австрийского кризиса в процессе, приведшем Версальскую систему и Европу к коллапсу, чрезвычайно велико и требует тщательного анализа.
Сделать это можно, лишь опираясь на солидную источниковую базу. При анализе роли аншлюса в кризисе Версальской системы следует обратиться к дипломатическим документам ведущих европейских держав. В первую очередь речь идет об архивных материалах. В архивах Великобритании7 и США8 хранятся как трофейные документы министерства иностранных дел германского рейха, так и материалы британского и американского внешнеполитических ведомств, а также обзор прессы европейских государств по животрепещущим вопросам международной политики. В опубликованных официальных документах министерств иностранных дел Великобритании9, Франции10, Германии11, Италии12, СССР13 и США14 тоже содержится много ценной информации.
Важные группы источников образуют парламентские документы15, мемуарная литература16, материалы прессы17, документы Нюрнбергского трибунала18, австрийские документы (переведенные на другие европейские языки)19.
Опираясь на названные источники (некоторые из них, например, дипломатические документы из архивов Великобритании и США ранее не вводились в научный оборот), автор впервые в отечественной историографии ставит целью проанализировать на основе системного подхода роль австрийского кризиса в общем кризисе Версальской системы, показать, как австрийские события повлияли на дальнейшее развитие международных отношений в напряженной обстановке конца 1930-х годов.
Хотя кризисные моменты были заложены в Версальской системе изначально, первые признаки кризиса европейского порядка обозначились лишь в начале 1930-х годов. Мировой экономический кризис, начавшийся в конце 1929 г., открыл новую фазу в развитии Версальской системы. Он заставил ведущие страны Европы сконцентрировать свое внимание, прежде всего, на решении внутренних проблем, а сохранение стабильности межвоенной системы на время отошло на второй план. С середины 1930-х годов конфликтный потенциал европейского порядка стал стремительно возрастать. Версальская модель международных отношений вступила в фазу системного кризиса. Способность и готовность её членов решать спорные проблемы путем переговоров быстро уменьшалась и, наоборот, росло желание добиваться своих целей силовым путем. В Европе стали формироваться очаги повышенной напряженности, грозившие развалить действие системного механизма.
С входом войск вермахта в демилитаризованную Рейнскую область 7 марта 1936 г. и началом гражданской войны в Испании в июле того же года кризисные тенденции проявились с особой силой и остротой. На протяжении 1936 - 1937 гг. испанский конфликт оставался в центре внимания дипломатии великих держав. Но с середины 1937 г. центр международной политики постепенно перемещался с Пиренейского полуострова в Центральную Европу, где завязался новый узел международных противоречий - претензии германского третьего рейха на Австрийскую республику.
К середине 1937 г. западные державы продолжали проводить политику невмешательства в испанские события, которая на практике означала блокаду республиканской Испании. Лондон и Париж как бы не замечали все усиливавшегося итало-германского вмешательства на стороне генерала Ф. Франко. Постепенно политика невмешательства в гражданскую войну в Испании трансформировалась в политику умиротворения фашистских диктаторов на европейском континенте. Речь шла уже не о восстановлении исторической справедливости или локализации внутреннего конфликта, а об удовлетворении агрессивных требований Италии и, особенно, Германии в отношении слабых стран Европы, что не могло произойти без нарушения основных статей мирных договоров 1919 г. Англия и Франция были словно загипнотизированы растущей мощью фашистских держав. Не последнюю роль в этом сыграло их сближение, формирование "оси" Берлин-Рим. В то же время система коллективной безопасности, способная остановить диктаторов, трещала по швам, а в англо-французском лагере не наблюдалось должного единства, необходимого для сохранения своих позиций на континенте.
В этих условиях наилучшим способом отвести угрозу от собственной безопасности была признана политика умиротворения, целью которой являлось предотвращение большой войны посредством модернизации Версальской системы. Жертвами такой политики неизбежно становились слабые страны Европы. Даже глава британского Форин Оффис Э. Иден, которого нельзя назвать ревностным приверженцем умиротворения диктаторов, говорил в отношении Испании, что готов пойти на любые действия ради достижения европейского мира20. В Лондоне надеялись, что после подписания в начале 1937 г. "джентльменского" соглашения с Италией, призванного улучшить англо-итальянские отношения, появился неплохой шанс урегулировать отношения и с Германией. В Англии рассчитывали убедить Германию решить спорные вопросы, не прибегая к силовым акциям.
В то же время, верно оценивая ситуацию, фашистские державы решили перейти в наступление. На повестку дня встал вопрос о германской агрессии в отношении Австрии. Надо заметить, что проблема аншлюса появилась фазу после окончания первой мировой войны. Однако статья 80 Версальского мирного договора обязывала Германию признать независимость Австрии. Это условие мира, так же как и многие другие, было принято далеко не всеми в Германии. В 1924 г. вождь германских нацистов А. Гитлер, австриец по происхождению, в книге "Майн кампф" заявил, что объединение Австрии с Германией является его жизненной задачей, которую надо осуществить любыми возможными средствами.
Проблема заключалась в том, что, начиная с 1933 г., присоединение к Германии для австрийцев означало присоединение именно к нацистской Германии. В октябре 1933 г. социал-демократы сняли пункт об аншлюсе из своей программы. Правые партии, поддерживавшие федерального канцлера Э. Дольфуса, также не горели желанием попасть в объятия германского фюрера. С весны 1933 г. отношения между Берлином и Веной становились все более напряженными. Германия пыталась активно влиять на внутриполитическую жизнь Австрии, внедряя свою агентуру во все государственные структуры этой страны. В ответ австрийское правительство Дольфуса 19 июня 1933 г. запретило деятельность национал-социалистов как политической партии. Однако Берлин не отказался от своей линии в отношении Австрии, что в итоге выразилось в нацистском путче против австрийского правительства, в результате которого был убит канцлер Дольфус.
Германские реваншисты, наиболее радикальным представителем которых был Гитлер, стремились сбросить "оковы Версаля" в четыре этапа. Первый вопрос - репарационный - был решен еще до прихода нацистов к власти. Гитлер стремился сконцентрировать усилия на остальных трех направлениях - военном, территориальном и колониальном. В то же время он понимал, что решение таких вопросов невозможно осуществить в одночасье. Поэтому вначале основной упор был сделан именно на возрождении военной мощи Германии. При этом большую роль нацистское руководство уделяло укреплению экономической мощи германского государства.
В марте 1935 г. в нарушение статей Версальского договора было объявлено о создании военно-воздушного флота Германии, о введении в стране всеобщей воинской повинности и об увеличении германской армии мирного времени до 300 тыс. чел. Эти шаги Гитлера касались внутренней политики Германии и не представляли серьезной угрозы для существования Версальской системы. Но лишь до тех пор, пока истинные цели Гитлера на посту германского канцлера не стали окончательно ясны. Заложив основы военной мощи третьего рейха, Гитлер перешел к решению территориального вопроса. Вскоре Германия путем плебисцита присоединила Саар.
7 марта 1936 г. германские войска вошли в демилитаризованную Рейнскую зону. Разразился острейший международный кризис, стратегические и политико-дипломатические последствия которого были очень серьезными. Версальская система вступила в фазу кризиса. Германия впервые после окончания первой мировой войны откровенно нарушила границы, закрепленные в Версале. Ремилитаризация Рейнской области обозначила отход Великобритании от жестких рамок Версальского договора, ослабление позиций Франции в Центральной Европе и существенное улучшение отношений между Италией и Германией. Все это не могло не вызывать тревогу в Вене. Основной гарант австрийской независимости - треугольник Лондон-Париж-Рим - был значительно ослаблен.
11 июля 1936 г. было подписано "Дружественное соглашение" между Германией и Австрией. В соглашении подтверждалось, что "вопрос об австрийском национал-социализме" есть внутреннее дело Австрии, и Германия не окажет на него влияние ни прямо, ни косвенно. В обмен на это заявление австрийское правительство обязалось, что оно "в своей общей политике, и особенно в отношении Германской империи, будет придерживаться той принципиальной линии, которая соответствует факту, что Австрия признает себя немецким государством"21.
Реакция в стане западных демократий на австро-германское соглашение была различной. Большинство британской общественности с удовлетворением приняло известие об этом соглашении, полагая, что австро-германское сближение "стабилизирует процессы в Центральной Европе" и послужит укреплению позиций западных демократий в Европе22. Во Франции многие рассматривали австро-германское соглашение как еще один шаг Гитлера на пути к аншлюсу Австрии, "всего лишь смену методов для получения одной единственной цели. Думается, что Гитлер устал трясти дерево, и согласен подождать, когда яблоко само упадет в его корзину"23.
14 апреля 1937 г. австрийское министерство иностранных дел сообщало послу в Лондоне, что "признание Великобританией и Францией только в принципе независимости Австрии не дает ей возможности согласовывать свою внешнюю политику с Лондоном и Парижем". Австрийская республика хотела бы рассмотреть вопрос о более тесной политике с этими странами, "если бы они могли дать эффективные гарантии политической и территориальной целостности Австрии". Однако этот демарш не получил ответа24. В Лондоне все больше одерживали верх сторонники уступок европейским диктаторам.
Ключевым рубежом в развитии политики умиротворения следует считать назначение премьер-министром Великобритании Н. Чемберлена 28 мая 1937 г. Чемберлен являлся убежденным сторонником умиротворения фашистских держав. Кроме того, новый премьер не считал центрально-европейские проблемы непосредственной угрозой британской безопасности. Еще в апреле 1937 г. послом в Берлин был назначен Н. Гендерсон, известный своими прогерманскими настроениями. И Гендерсон, и Чемберлен были уверены, что Провидение выбрало именно их для спасения мира в Европе. Такое стремление к миру любой ценой отодвинуло на второй план британские национальные интересы почти во всей Европе.
5 ноября 1937 г. состоялось совещание в имперской канцелярии в Берлине, известное в истории как "хосбахское совещание", на котором Гитлер объявил о своем стремлении аннексировать Австрию и Чехословакию25.
Вскоре ближайший сподвижник Чемберлена лорд Галифакс получил приглашение одного из влиятельнейших лиц третьего рейха Г. Геринга посетить Международную охотничью выставку в Германии. По словам очевидца тех событий, Чемберлен не мог упустить такую возможность, несмотря на отсутствие подобного энтузиазма в стенах Форин Оффис26.
19 ноября 1937 г. в немецком Оберзальцберге состоялась встреча между представителем английского правительства лордом Галифаксом и Гитлером. Галифакс заявил, что англо-германские переговоры могли бы подготовить почву для создания пакта четырех западных держав, на основе которого мог быть построен европейский мир. Он также отметил, что Германия расценивается исключительно как великая и суверенная страна. Кроме того, английская сторона не думает, что статус-кво должен оставаться в силе при всех условиях. В ходе беседы Галифакс пояснил, о каких изменениях статус-кво идет речь: "К этим вопросам относятся Данциг, Австрия и Чехословакия. Англия заинтересована лишь в том, чтобы эти изменения были произведены путем мирной эволюции и чтобы можно было избежать методов, которые могут причинить дальнейшие потрясения, которых не желали бы ни фюрер, ни другие страны". На это Гитлер ответил, что урегулирование чехословацкого и австрийского вопросов должно проходить на разумной основе. Касаясь Австрии, Гитлер заявил, что выполнение соглашения от 11 июля 1936 г. должно снять все спорные вопросы между двумя странами27.
29 ноября 1937 г. в Лондоне состоялась конференция руководителей английского и французского правительств, рассматривавшая важнейшие международные проблемы в свете итогов визита Галифакса в Берлин и наметившая программу действий на будущее.
Чемберлен в очередной раз заявил, что проблемы Центральной и Восточной Европы не могут стать препятствием на пути заключения "пакта четырех". Идеи заявил французам: "Вопрос об Австрии имеет больший интерес для Италии, чем для Англии. Более того, в Англии понимают, что в определенное время должна установиться более тесная связь между Германией и Австрией. Хотят, однако, чтобы решение силой было предотвращено"28.
В британском парламенте считали, что любые действия Германии в Центральной Европе не должны ни в коей мере стать поводом для войны (casus belli) между Германией и Великобританией. Выступая в палате лордов, один из деятелей консервативной партии лорд Арнольд заявлял, что население Германии составляет 70 млн. чел., и если немцы в Австрии и Чехословакии объединятся с Германией, население последней будет 80 млн. Далее лорд вопрошал: "Стоит ли Британии воевать во имя предотвращения этого, даже если подобное и возможно?" Другой член палаты лордов отмечал, что постоянный мир в Европе невозможен без более близкого взаимопонимания Берлина и Лондона, даже если ради этого потребуется пожертвовать чем-либо в Центральной Европе29.
Точка зрения руководителей Франции, которая уже находилась в фарватере британской внешней политики, совпадала с позицией Англии, несмотря на то, что нарушение независимости Австрии противоречило интересам Франции в Европе более глубоко, чем интересам Великобритании. Осенью 1937 г. германский посол в Вене Ф. Папен посетил Париж. В беседе с французским вице-премьером Л. Блюмом он поставил условием достижения франко-германского "согласия" предоставление "свободы рук в Австрии"30.
Конец 1937 г. ознаменовал существенный крен в политике западных демократий в сторону умиротворения агрессоров. В декабре 1937 г. член американской дипломатической миссии в Вене У. Карр докладывал госсекретарю К. Хэллу о своей встрече с директором европейского отдела "Таймс" Ф. Берчалом. В отношении австрийского вопроса, последний сообщил своему собеседнику, что, насколько ему известно из информированных источников, Германия собирается захватить Австрию в марте 1938 г.31
Действительно, в то время как западные державы шли на уступки фашистским странам, последние набирали мощь и готовились перехватить инициативу в международной политике. В 1938 г. Германия перешла к более активным действиям в австрийском вопросе. В январе 1938 г. Геринг сообщил австрийскому статс-секретарю Шмидту, что аншлюс неизбежен. Когда же последний предложил урегулировать австро-германские от ношения на разумной основе, Геринг заявил, что если австрийцам не нравится слово "аннексия", они могут называть это партнерством32.
Тем временем в Вене полицией были арестованы нацистские заговорщики. Стражи порядка изъяли документы, которые получили название "бумаги Тафса". В них содержались инструкции заместителя Гитлера по партии Р. Гесса лидерам австрийских нацистов Леопольду и Тафсу: "Общая ситуация в Германии показывает, что пришло время для действий в Австрии. Англия занята конфликтом на Ближнем Востоке; более того, она до сих пор втянута в абиссинский кризис и испанский конфликт, который создает угрозу Гибралтару. Франция неспособна к решительным действиям ввиду внутренних социальных проблем, тяжелого экономического положения и неясностью испанской ситуации. Чехословакия находится в тяжелом положении из-за резкого роста активности генлейновской партии, словацкого и венгерского меньшинств, а также ослабления положения Франции в Европе. Югославия опасается восстановления Габсбургской монархии, которое возродит старый конфликт между сербами, хорватами и словенцами; она приветствует любое действие, которое раз и навсегда снимет вопрос о реставрации Габсбургов в Австрии. Наконец, позиции Италии оказались ослаблены в результате войны в Эфиопии и испанского конфликта до такой степени, что она теперь зависит от германской дружбы и не станет активно противодействовать любым акциям, которые не затрагивают ее непосредственных жизненных интересов. Предполагается, что новые гарантии в отношении границы по Бреннеру обеспечат нейтралитет Муссолини"33.
В конце января, в надежде урегулировать австро-германские отношения, австрийский канцлер К. фон Шушниг, сменивший убитого нацистами в 1934 г. Дольфуса, проинформировал Папена о своем намерении встретиться с Гитлером. Шушниг был согласен на встречу при соблюдении ряда условий: "1. Он должен быть приглашен Гитлером; 2. Он должен быть заранее проинформирован о вопросах, вынесенных на обсуждение, и получить подтверждение, что соглашение от 11 июля 1936 года останется в силе; 3. Гитлер должен скоординировать со мной (Шушнигом - А. Н.) коммюнике по итогам встречи, в котором будет подтверждено соглашение от 11 июля"34. Папен одобрил инициативу Шушнига, но, прибыв в Берлин в разгар перестановок в нацистских верхах, он не нашел у Гитлера поддержку своему начинанию35.
Вскоре Папен был освобожден от своей должности посла в Вене, но внезапно Гитлер передумал и поручил ему организовать встречу с Шушнигом. Папен передал Шушнигу слова Гитлера: "Гитлер приглашает Вас на встречу в Берхтесгаден обсудить все разногласия, проявившиеся в результате соглашения от 11 июля 1936 года между двумя нациями... Данное соглашение между Австрией и Германией будет сохранено и подтверждено... Гитлер согласен принять ваши предложения и выступить с совместным коммюнике, в которое будет включено соглашение от 11 июля 1936 года"36. Шушниг проинформировал австрийский кабинет министров о своем решении отправиться в Германию. Кроме того, о его планах были извещены Муссолини, британский и французский послы, а также папский нунций37.
12 февраля 1938 г. Папен, Шушниг и статс-секретарь министерства иностранных дел Австрии Шмидт прибыли в виллу Гитлера Бергхоф, вблизи Берхтесгадена. Уже первая беседа Гитлера с Шушнигом имела характер ультиматума. В течение двух часов Гитлер говорил австрийскому канцлеру о его неправильной - ненемецкой - политике и в заключении сообщил, что он принял решение так или иначе разрешить австрийский вопрос, даже если для этого понадобится применение военной силы. Он заверял Шушнига, что Австрия не может рассчитывать на поддержку какой-либо державы. "Не верьте тому, что кто-нибудь в мире может этому воспрепятствовать! Италия? О Муссолини я не беспокоюсь; с Италией меня связывает тесная дружба. Англия? Она не двинет пальцем ради Австрии... Франция? Два года назад мы вошли в Рейнскую зону горстью солдат, тогда я рисковал всем. Но теперь время Франции прошло. До сих пор я достигал всего, чего хотел!"38 Через несколько часов австрийская делегация во главе с Шушнигом была принята министром иностранных дел рейха И. фон Риббентропом. В присутствии Папена ей был вручен проект соглашения - "предел уступок, сделанных фюрером", как заявил Риббентроп. Проект содержал следующие требования: 1. Назначить лидера австрийских нацистов А. Зейсс-Инкварта министром общественной безопасности с правами полного и неограниченного контроля над полицейскими силами Австрии; 2. Другого национал-социалиста Г. Фишбека - членом правительства по вопросам австро-германских экономических отношений и смежных с ними областей; 3. Освободить всех находящихся в заключении нацистов, прекратить судебные дела против них, в том числе и против участников убийства Дольфуса; 4. Восстановить их в должностях и правах; 5. Принять в австрийскую армию для несения службы 100 германских офицеров и послать столько же австрийских офицеров в германскую армию; 6. Предоставить нацистам свободу пропаганды, принять их в Отечественный фронт на равных с другими его составными частями; 7. За все это германское правительство готово подтвердить соглашение от 11 июля 1936 года - "снова заявить о признании независимости Австрии и невмешательства в ее внутренние дела".
В ходе переговоров Шушниг добился только согласия на то, чтобы Фишбек был назначен не членом правительства, а федеральным комиссаром; количество офицеров, подлежащих обмену для несения службы в армиях обоих государств, должно составлять хотя и 100, но направляться в две очереди, по 50 человек. После этого Шушниг был снова доставлен к Гитлеру, и последний заявил, что документ больше обсуждать нечего, он должен быть принят без изменений, иначе он, Гитлер, в течение ночи решит, что делать. Когда Шушниг ответил, что амнистию может дать только президент В. Миклас и срок в три дня не может быть выдержан, Гитлер вспылил и покинул комнату. Через полчаса Гитлер снова принял австрийцев и сообщил им, что первый раз в своей жизни он изменил свое мнение. Шушнигу было предложено подписать документ и доложить его президенту. Гитлер дал на выполнение всех требований еще три дня, заявив: "В противном случае дела пойдут своим естественным путем". В тот же день, 12 февраля 1938 г. Шушниг подписал соглашение без дальнейшей дискуссии39.
Вернувшись со встречи, австрийский канцлер сказал: "Десять часов боролся с сумасшедшим"40. Шушниг называет остальные четыре недели после встречи в Берхтесгадене временем агонии Австрии41. Соглашение от 12 февраля 1938 г., навязанное Гитлером Австрии и означавшее начало конца ее независимости, не встретило протеста со стороны западных демократий, хотя европейские дипломаты были прекрасно осведомлены о характере и итогах "беседы" Гитлера с Шушнигом. Так, французский посол в Берлине после беседы с Риббентропом доносил главе министерства иностранных дел Франции И. Дельбосу, что встреча двух канцлеров в Берхтесгадене является "лишь этапом на пути поглощения Германией Австрии"42. Гитлер же продолжал убеждать Париж, что решение австрийского вопроса послужит толчком к улучшению франко-германских отношений. Посол Франции в Германии А. Франсуа-Понсэ подчеркивал в ответ большую заинтересованность Франции в данном вопросе. Он говорил Гитлеру, что "французское правительство будет радо всему тому, что укрепит существующий мир, всему, что будет содействовать обеспечению независимости и целостности Австрии"43.
Австрийское правительство само информировало дружественные державы, что соглашение от 12 февраля 1938 г. не меняет сути соглашения 11 июля 1936 г. Опираясь на все это, Дельбос заявил, что нет никакого основания, чтобы Франция опротестовала Берхтесгаденское соглашение44. Посол рейха во Франции И. фон Вельчек писал в Берлин, что похоже в Париже нет четкого плана действий в отношении австрийских событий. "Во Франции, - писал посол, - не видят моральной основы для активного противодействия германским планам. Австрийская независимость была гарантирована фронтом Отрезы и Лигой наций - оба института сейчас практически мертвы. Париж вряд ли решится на какие-либо действия, не имеющие под собой юридического базиса. Многие во Франции уже говорят "Fini Austriae" (конец Австрии - А. Н.)"45.
18 февраля в Париж пришла новая телеграмма из посольства в Берлине. Франсуа-Понсэ сообщил, что Риббентроп снова заявил ему, что австрийская проблема касается только Германии и Австрии, и что Берлин будет рассматривать "как недопустимое вмешательство всякую инициативу третьей стороны"46. 18 февраля в Париж пришло и сообщение из США, в котором временный поверенный в делах отметил, что правительство США не вмешается в германо-австрийский конфликт на стороне Австрии47.
Во Франции росла озабоченность в связи с угрозой независимости Австрии. Под давлением этих настроений 18 февраля французское правительство предложило Чемберлену выступить с совместным демаршем в Берлине. В нем должна была быть подчеркнута важность суверенитета Австрии для мира и равновесия сил в Европе и заявлено, что всякие попытки со стороны Германии силой изменить статус-кво в Центральной Европе встретят решительное сопротивление западных держав. Дельбос предлагал британскому правительству совместно с французским кабинетом до 20 февраля выступить в Берлине со специальным заявлением48.
Тем временем 20 февраля 1938 года Гитлер выступил в рейхстаге с речью, в которой, выразив удовлетворение по поводу подписания соглашения 12 февраля с Австрией и поблагодарив Шушнига за солидарность в вопросах политики обеих стран, снова угрожающе напомнил: "Только два прилегающих к нашим границам государства охватывают массу в десять миллионов немцев... Мировая держава, исполненная собственного достоинства, не может долго мириться с тем, что стоящие на ее стороне немцы подвергаются тяжелым страданиям из-за их симпатий или за их тесную приверженность к своему народу"49.
Французская "Тан" так отреагировала на речь Гитлера: "Фюрер говорил о "духе взаимопонимания". Шуншиг заявил, что в Берхтесгадене все было сделано "ради мира". Но какой же мир может быть основан на безжалостно навязанном диктате?"50 Британская "Таймс" критиковала собственное правительство за то, что оно отказывается от интересов в Центральной и Восточной Европе51.
23 февраля в беседе с главой МИД Германии К. фон Нейратом Фрасуа-Понсэ предупредил германского министра, что Франция не может согласиться с аннексией Австрии рейхом, чья независимость гарантирована международными договорами. В ответ Ней-рат заявил, что не видит возможным вмешательство Франции в то, что он считает внутренним делом Германии. В ответ на замечание французского посла, что 80-ти миллионный рейх в центре Европы будет угрожать безопасности Франции и всему балансу сил в Европе, Нейрат заметил, что то же самое можно сказать и о мобилизации негров из французских колоний для создания военного превосходства в Европе. Когда же Франсуа-Понсэ заявил, что для восстановления баланса сил Франции придется снова сблизиться с Советским Союзом, Нейрат лишь пожелал ему удачи в этом начинании"52.
Тем временем Шушниг решил дать ответ на речь Гитлера. 24 февраля он выступил по радио с обращением к австрийскому народу. Анализируя соглашения 11 июля 1936 г. и 12 февраля 1938 г., он заявил, что никаких больше уступок быть не может53.
Правящие круги европейских государств поняли речь Шушнига как волю к сопротивлению, а речь Гитлера как угрозу не остановиться ни перед чем, даже перед войной с Австрией. Итальянский диктатор Б. Муссолини, получивший копию текста выступления австрийского канцлера еще до самого выступления, оценил ее положительно54. Французский политический деятель Э. Эррио признавался, что речь Шушнига заставила его рыдать.
25 февраля в Форин Оффис послу Франции Ш. Корбену вручили меморандум, содержавший ответ британского правительства на французский запрос. В нем французское правительство упрекали в том, что его предложения по австрийскому вопросу обличены лишь в словесные формулы, "не подкрепленные указаниями на конкретные действия". Британский кабинет со своей стороны указывал, что после достигнутого 12 февраля "соглашения" между Гитлером и Шушнигом события в Австрии могут принять характер "нормальной эволюции". Германский посол в Париже Вельчек писал Нейрату, что британский министр иностранных дел Иден высказывался за принятие решительных мер в отношении ситуации в Центральной Европе, однако встретил жесткую оппозицию со стороны Чемберлена, для которого этот регион и Австрия были лишь частью англо-итальянских взаимоотношений55.
Между Иденом и Чемберленом существовали серьезные разногласия по вопросам внешней политики. В итоге 21 февраля 1938 г. глава Форин Оффис был вынужден покинуть свой пост. Уход Идена вселил еще больше уверенности в Гитлера. В Берлине сочли, что раз Чемберлен готов пожертвовать собственным министром иностранных дел ради умиротворения диктаторов, то им не следует опасаться решительных действий со стороны Великобритании. После беседы с английским послом в Вене Папен докладывал Гитлеру, что "отставка Идена состоялась не столько из-за его позиции в отношении Италии, сколько из-за его готовности солидаризоваться с Францией по австрийскому вопросу"56.
Отставка Идена сняла последнее препятствие на пути британской политики умиротворения. Новый министр иностранных дел лорд Галифакс не видел смысла в совместном англо-французском демарше в поддержку австрийской независимости. Британское правительство отказывалось даже на словах сделать какое-либо предупреждение Гитлеру и упорно стремилось "разрешить" австрийскую проблему на основе тех положений, которые Галифакс высказал Гитлеру 19 ноября 1937 г57. Уровень стабильности Версальской системы стремительно понижался.
2 марта Дельбос направил Корбену ноту в ответ на британский меморандум от 25 февраля, в которой выражалось сожаление по поводу отказа английского правительства выступить с совместным предупреждением Берлину по австрийскому вопросу. В ней указывалось, что "уклонение западных держав от совместных действий вдохновило правительство рейха на новые мероприятия на пути реализации германского плана в отношении Австрии"58.
Как раз в тот день, когда Корбэн вручил ноту Галифаксу, 3 марта британский посол Гендерсон попытался выяснить намерения Гитлера. Гитлер заявил, что "в урегулирование своих отношений с родственными странами или со странами с большим количеством немецкого населения Германия не позволит вмешиваться третьим державам... Если Англия в дальнейшем будет противодействовать германским попыткам произвести здесь справедливое и разумное урегулирование, то тогда наступит момент, когда придется воевать... Если когда-либо в Австрии или Чехословакии будут стрелять в немцев, Германская империя немедленно вступится... Если в Австрии или Чехословакии произойдут взрывы изнутри, Германия не останется нейтральной, а будет действовать молниеносно"59.
6 марта в британской прессе прямо был поставлен вопрос о целесообразности британской поддержки Австрии. Автор статьи спрашивал, является ли Австрия гармоничным государством. "Это вызывает большие сомнения. Значительная часть населения активно требует более тесного союза с рейхом. Конфликт будет означать войну. Это семейное дело германской расы. Нам там делать нечего"60, - отмечало одно из влиятельнейших британских периодических изданий.
-
Военнопленные в России
Автор: Nslavnitski
Федоров Д.В. Использование труда военнопленных в России // № 271. 3 декабря. С. 1.
Полгода у меня работала в имении большая партия военнопленных австрийцев. Полагаю не бесполезным поделиться своими впечатлениями о положительных и отрицательных сторонах, какими характеризуется использование труда военнопленных.
Получил я пленных довольно поздно: обратился за ними в местный комитет в конце апреля, получил же их в июне, да и то лишь половину просимого числа пленных.
Преобладающим элементом были румыны и русины. Плата им была определена по 15 р. в месяц. Из этой суммы половина выдавалась каждому пленному на руки, а другая высылалась в казначейство. Рубахи, панталоны и некоторое белье для пленных сооружались за счет комитета. Сначала пищевой режим ничем не отличался от продовольствия русских рабочих, но впоследствии оказалось, что большинство австрийцев не привыкло к той пище, какою постоянно пользовались наши люди. В виду этого обычный южно-русский завтрак рабочих – пшенный «кулеш» пришлось заменить чаем и куском пшеничного хлеба с салом. С экономической точки зрения это не представляло особых затруднений, но для военнопленных такое изменение оказалось весьма желательным, сделав их более добросовестными в отношении выполняемых ими работ. Характерно, что русские рабочие не придали особого значения изменению пищевого режима военнопленных, решив, что их «нутро» не переносит нашего «кулеша».
В течение первого месяца, который почти весь прошел в уборке сена и обработке пара, пленные довольно усердно относились к своим обязанностям, не уступая ни в чем русским рабочим и даже превосходя их в некоторых отношениях, с наступлением же страдной поры энергия пленных заметно понизилась. Произошло это частью под влиянием более интенсивного труда при уборке хлеба, а частью по причине очень высоких цен, предлагавшихся русским рабочим. Дабы удержать работоспособность военнопленных на прежнем уровне, не прибегая ни к каким либо нежелательным репрессиям, я ввел у себя в некоторых случаях дополнительную плату. Так, например, лицам, сидевшим на жнейках – «лобогрейках» и сбрасывавшим целый день скашиваемый этими машинами хлеб, давалось, сверх обычной платы, по 25 коп. ежедневно; то же самое было сделано в отношении пленных, складывающих в скирды солому при молотьбе, таскавших мешки и выполнявших посев озими (так в тексте- Н.С.).
Не совсем гладко прошел у нас вопрос относительно установления продолжительности рабочего дня, так как в течение некоторого времени военнопленные не хотели вставать раньше восхода солнца и уходили с поля, как только оно склонялось к горизонту; однако живой пример русских людей и настойчивость надсмотрщиков урегулировали в конце концов дело.
Хуже пошла у нас работа с 1 октября, когда, во-первых, ухудшилась погода, а во-вторых, была уменьшена плата им до 6 руб. в месяц. А так как и в настоящем случае им на руки выдавалась лишь половина указанной суммы, то им приходилось получать ежедневно только по 10 коп. Правда, нам было вменено в обязанность и одеть военнопленных на свой счет, что потребовало ежемесячной затраты на одного человека около 6 руб., но они вовсе не желали учитывать этого обстоятельства и, за весьма редкими исключениями, стали всячески отлынивать от работы, чаще всего притворяясь больными и ссылаясь на недостаток у них теплого платья, хотя, говоря откровенно, до зимы было еще далеко. Устранив, по мере возможности, последнее препятствие, я все-таки не мог добиться от военнопленных усердного отношения к работе, часть их продолжала по-прежнему симулировать. Изощрив все свое красноречие и пообещав даже, по примеру летнего времени, дополнительную плату более усердным работникам, я, в конце концов, все-таки вынужден был отправить самых упрямых симулянтов в распоряжение соответствующего начальства. Эта мера произвела некоторое впечатление, побудив остальных пленных с большим старанием отнестись к своим работам. Еще лучшим «кнутом» оказалось в данном случае и мое намерение отправить ленивых пленных в те экономии, где обращение с ними было гораздо хуже. Самым лучшим средством повысить работоспособность военнопленных оказалось новое распоряжение министерства внутренних дел: давать им на руки ¾ заработной платы, а в казначейство отсылать только ¼ ее.
В течение шести месяцев со стороны пленных не наблюдалось ни малейшей попытки к бегству, хотя приходилось неоднократно отправлять их с хлебом на отдаленную железнодорожную станцию. Лучшими работниками из них оказались русины и словаки, худшими же – румыны, склонные, между прочим, соблюдать самые малейшие праздники, как то любят и наши рабочие.
В заключение считаю не лишним сказать, что, как ни тяжело было для меня умелое использование труда военнопленных, тем не менее, в лице их я имел серьезную рабочую силу не только в области сельско-хозяйственных операций, но и во многих других предприятиях.
Не надо только забывать, что от умения, такта и разумной настойчивости работодателя зависит и успешное использование труда военнопленных.
-
Кардинал Йожеф Миндсенти
Автор: Saygo
А. С. Стыкалин. Кардинал Миндсенти
Личность кардинала Йожефа Миндсенти неоднократно привлекала внимание исследователей как в Венгрии, так и за ее пределами. Споры об этой исторической фигуре продолжаются по сегодняшний день1. Это касается, в первую очередь, самого яркого эпизода биографии многолетнего главы венгерской католической церкви - его деятельности в дни восстания осенью 1956 г. - мощнейшего оппозиционного выступления, которое в течение считанных дней разрушило все структуры правящего коммунистического режима в центре и на местах и создало очаг крупномасштабного, упорного повстанческого сопротивления частям Советской Армии, вмешавшейся в конфликт.
Особенно большой международный резонанс вызвало выступление Миндсенти по радио вечером 3 ноября - в канун решающего наступления советских войск, свергнувших на рассвете 4 ноября неконтролируемое Москвой (и неспособное вывести страну из глубокого внутриполитического кризиса) правительство Имре Надя и приведших к власти лояльное руководству СССР правительство Яноша Кадара, готовое жесткими методами при помощи извне "навести порядок", восстановив монопольное правление компартии. После нашумевшего открытого судебного процесса 1949 г., приговорившего кардинала к пожизненному заключению на основании, главным образом, вымышленных обвинений, имя Миндсенти стало широко известно в мире, символизируя сопротивление венгров режиму сталинского типа. Будучи важным программным документом венгерской революции, в наиболее концентрированной форме артикулировавшим требования право-консервативных сил в политической жизни страны, оно породило немало мифов, домыслов и спекуляций, особенно в политико-пропагандистской литературе 1950-х - середины 1980-х гг., в искаженном свете представлявшей историю венгерского восстания. Некоторые из них живы по сегодняшний день. Один из наиболее распространенных мифов заключается в том, что глава венгерского католицизма якобы выступил за ревизию границ в Дунайском регионе, акцентировав внимание на несправедливом характере Трианонского мирного договора 1920 г., а это напрямую задевало интересы соседних Чехословакии, Югославии и Румынии. Для того, чтобы развеять этот и многие другие мифы, связанные с личностью Йожефа Миндсенти (1892 - 1975) и его политической деятельностью, необходимо реконструировать основные вехи его биографии, представив их в более широком контексте венгерской истории XX века2.
Выходец из небогатой швабской3 мелкобуржуазной семьи Иожеф Пем, получивший при рукоположении в сан священника церковную фамилию Миндсенти (в буквальном переводе на русский язык - Всехсвятский), сделал в эпоху Хорти неплохую карьеру - к началу 1940-х гг. достиг положения епископа. Человек, известный аскетическим образом жизни, в период службы в Залаэгерсеге он вместе с тем уделял большое внимание именно благотворительной деятельности церкви - больницам, приютам и т.д. Став позже епископом в Веспреме, он довольно смело и независимо вел себя в период нацистской оккупации Венгрии (с 19 марта 1944 г.) и террора, развязанного крайне правой, прогитлеровской силой - нилашистами, пришедшими к власти в середине октября того же года. Так, Миндсенти был едва ли не единственным иерархом венгерской католической церкви, оказавшим реальное сопротивление властям, пытавшимся экспроприировать церковное имущество на нужды армии. Он, в частности, направил меморандум протеста лидеру нилашистов Салаши. В ноябре 1944 г. Миндсенти был арестован после попыток воспрепятствовать размещению солдат в своем епископском дворце и до начала апреля 1945 г. находился в г. Шопроне на крайнем западе Венгрии в заключении4. Благодаря проявленному мужеству и непреклонности убеждений, Миндсенти в 1945 г. пользовался большим авторитетом в широких кругах венгерского общества, в том числе среди членов партий левой ориентации. В знак уважения к нему правительство левоцентристской коалиции при осуществлении аграрной реформы 1945 г. оставило во владении веспремского епископата земельные угодья. Вопреки этому жесту Миндсенти, став в октябре 1945 г. главой (примасом) венгерской католической церкви, архиепископом Эстергомским и получив спустя несколько месяцев от Ватикана кардинальский сан, отнюдь не пошел на сближение с новыми властями5. Он выступил не только решительным оппонентом социалистической перспективы развития страны, но и противником далеко идущей модернизации унаследованной от хортистской эпохи политической системы. Так, зимой 1946 г. Миндсенти, с молодости известный своими легитимистскими убеждениями и симпатиями к дому Габсбургов6, пытался опротестовать провозглашение Венгрии республикой. Особенно решительно кардинал выступал против ущемления позиций церкви в духовной жизни и школьной системе. Национализация 20 июня 1948 г. 6 500 школ, находившихся в ведении католической администрации, была осуществлена вопреки его жесткому противодействию. Именно на июнь 1948 г. пришелся пик острейшего противоборства церкви и власти7.
Надо помнить, однако, и о другом. Выступая на политической арене Венгрии с правых позиций и жестко оппонируя любым попыткам властей ограничить позиции церкви в экономической и духовной жизни, кардинал Миндсенти вместе с тем проявлял гуманизм в отношении некоторых несправедливо, по его мнению, притесняемых категорий населения, что прибавляло ему популярности. У советских эмиссаров, посещавших Венгрию в первые послевоенные годы, складывалось впечатление не только об активности венгерской католической церкви в деле послевоенного восстановления страны, но и о ее широкой общественной поддержке8.
Чтобы в полной мере понять общественное значение конфликта между властью и католической церковью, необходимо представлять себе масштабы влияния последней на общественную и культурную жизнь страны, и не в последнюю очередь ее экономического влияния до 1945 г., а отчасти даже и до 1948 года. Правоавторитарный хортистский режим, установившийся в результате свержения Венгерской Советской республики 1919 г., с первых лет своего существования стремился активизировать деятельность "исторических" церквей Венгрии - католической (к которой было официально приписано более 65 % населения), а также протестантских (кальвинистской и лютеранской). Цель, которую преследовала эта политика, четче других сформулировал в начале 1920-х гг. министр просвещения и культов граф К. Клебельсберг: "Борьба идет между церковью и социализмом... В этой связи на венгерские церкви ложится громадная ответственность. Только сильная церковь сможет поставить преграды на пути дехристианизации человеческого духа. Беда, если церковь не выдержит испытания, проиграет в схватке с социализмом за умы людей. Именно это случилось, как мы знаем, в России... Мы должны дать нашей церкви всю ту поддержку, которая ей необходима от нас для успеха в этой борьбе".
В межвоенный период в Венгрии существовало около 1500 различных религиозных организаций (от культурных, благотворительных обществ и христианских профсоюзов до политических объединений ярко выраженной консервативной направленности). В них состояло до 15% всех католиков. В 1920- 1930-е гг. в стране имелось столько же действующих монастырей, сколько их было в эпоху австро-венгерского дуализма, хотя территория венгерского государства по итогам Трианонского мирного договора 1920 г. уменьшилась втрое. Глава католической церкви (примас) обладал правом накладывать вето на принятие любого закона, касающегося деятельности клира, существовала также практика предварительного ознакомления епископата со всеми проходившими через парламент законопроектами. Епископы и другие высокие церковные иерархи (католики и протестанты) автоматически входили в верхнюю палату венгерского парламента. Идеологи консервативного хортистского режима пытались именно на христианском фундаменте возводить свою систему взглядов, неизменно облекали ее в христианские одежды. Функцию официальной идеологии в Венгрии эпохи хортизма на протяжении по меньшей мере полутора десятилетий пыталась выполнять так называемая "христианско-национальная" доктрина, которой был придан межконфессиональный характер.
Экономические позиции "исторических" церквей были довольно сильными. Так, католической церкви принадлежало более 15% всех земельных угодий, 5 банков, многочисленные предприятия легкой промышленности, одна треть всех учреждений здравоохранения и социального обеспечения. Особенно велика была роль церквей в управлении школьной системой: до 1948 г. в ведении церковных администраций находилось 67 % начальных школ, половина гимназий, 80 % средних педучилищ, ряд вузов.
В конце 1930-х - начале 1940-х гг. значительная часть католического клира сопротивлялась усилению влияния праворадикальных сил на венгерскую политическую жизнь, выступала за сохранение консервативного статус-кво, против реформ политической системы в соответствии с современными германскими образцами и введения антисемитских законов. В 1944 г., в черные дни Холокоста, некоторые священнослужители прятали евреев, подвергая тем самым себя нешуточной опасности. Как бы там ни было, христианский консерватизм не сумел стать той духовной силой, которая смогла бы в 1930-е гг. установить преграду на пути все большего сближения хортистской Венгрии с нацистской Германией. Оказавшись во враждебном окружении стран Малой Антанты, создававших защитные механизмы против венгерского ирредентизма, Венгрия уже с конца 1920-х гг. все больше ориентировалась в своей внешней политике сначала на Италию, а затем на Германию, как и она сама, глубоко неудовлетворенную Версальской системой и жаждавшую реванша. Все это не могло не привести хортистский режим к бесславной кончине.
После войны коалиционные левоцентристские правительства взяли курс на ограничение политической и экономической деятельности церквей, воспринимавшихся ими как оплот реакции. По справедливому замечанию крупного венгерского историка и общественного деятеля консервативно-антифашистской ориентации, убежденного католика Дюлы Секфю (в 1946 - 1948 гг. посла Венгрии в СССР), закостеневший в своей неизменности венгерский католицизм, которому не удалось сплотить против гитлеризма широкий фронт, не казался в новых условиях надежным партнером9. В результате антифеодальной аграрной реформы 1945 г., проводившейся под руководством министра земледелия коммуниста Имре Надя, католический клир безвозмездно лишился более 90% своих земельных владений. Епископат воспринял это стоически. "Давайте помолимся за то, чтобы успехи новых владельцев смогли бы утешить служителей церкви, понесших утраты", - говорилось в послании к священнослужителям от 24 мая 1945 года10. Многочисленные школы, находившиеся в ведении церковной администрации, благотворительные учреждения, монастыри, служители церковных приходов лишились большей части средств к существованию в тот момент, когда в условиях послевоенной разрухи компенсировать утраты было совершенно нечем. К тому же летом 1946 г. по обвинениям в пособничестве реакции было распущено большинство организаций светских католиков. Тем не менее ведущее положение церквей в управлении школьной системой сохранялось до лета 1948 года. До сентября 1949 г. существовало обязательное обучение в школах основам религии. Довольно сильны были позиции церквей и в сфере массовой коммуникации - на церковные издания приходилось до 10% общего тиража газет и журналов Венгрии.
В течение 1947 - 1948 гг. успех во внутриполитической борьбе сопутствовал коммунистической партии. Хотя она получила на свободных парламентских выборах в ноябре 1945 г. всего 17 % голосов, но с самого начала овладела ключевыми позициями в силовых структурах. Фактором, несомненно усиливавшим реальный политический вес ВКП, было покровительство со стороны Союзной контрольной комиссии во главе с маршалом К. Е. Ворошиловым, функционировавшей до подписания в 1947 г. мирного договора с Венгрией (в этой комиссии однозначно задавали тон советские представители). Весной 1947 г. коммунисты ловко использовали в борьбе за власть непомерно раздутое дело об антиреспубликанском заговоре, обвинив в причастности к нему группу руководящих деятелей наиболее влиятельной в стране партии мелких сельских хозяев и добившись в конце мая отставки премьер-министра Ференца Надя. Значительно укрепив свои позиции в новом правительстве, сформированном по итогам сопровождавшихся фальсификациями парламентских выборов в августе 1947 г., коммунисты предприняли решающее наступление на оппонентов.
К концу зимы 1949 г. из политической жизни Венгрии была полностью вытеснена оппозиция, установлена монопольная власть Венгерской партии трудящихся (ВПТ), образованной летом 1948 г. в результате объединения компартии и левой социал-демократии. По мере перерастания режима антифашистской коалиции в коммунистическую диктатуру сталинского типа конфронтация между церковью и властью заметно усиливалась, что проявилось и в повышении градуса антицерковной риторики прокоммунистической прессы. К концу 1948 г., когда позиции правых партий в венгерском парламенте были окончательно подорваны, именно католический епископат становится усилиями Миндсенти и его окружения самым мощным в стране центром антикоммунистической оппозиции. Это не могло не вызвать реакции властей, арестовавших кардинала 26 декабря 1948 г. сразу после большой рождественской службы в его эстергомской резиденции. Можно предположить, что вопрос об аресте кардинала был согласован со Сталиным, 16 декабря принявшим лидера венгерских коммунистов Ракоши в своей кремлевской резиденции11.
В феврале 1949 г. кардинал Миндсенти предстал перед судом12. В традициях показательных процессов сталинских времен ему инкриминировались ложные обвинения - попытка реставрации власти Габсбургов в Венгрии, шпионаж в пользу США и т.д. Основанием для выдвижения подобных обвинений послужили его контакты с американской миссией в Будапеште13. На процессе, проходившем 3 - 8 февраля, было зачитано письмо Миндсенти американскому посланнику от 31 августа 1947 г., в котором содержалась просьба не возвращать правительству Венгрии важнейшей национальной реликвии, короны "святого Иштвана", попавшей в руки американцев на завершающем этапе войны, а отправить ее на хранение в Ватикан.
Процесс по делу Миндсенти проходил на фоне острого советско-югославского конфликта, инициированного Сталиным в 1948 г., и стал одним из самых ярких проявлений массированной кампании по разоблачению классового врага, развернувшейся в Венгрии под непосредственным влиянием этого конфликта. Министр иностранных дел Венгрии коммунист Ласло Райк дал в дни суда над Миндсенти пресс-конференцию для иностранных журналистов, на которой гневно разоблачал происки Ватикана против стран народной демократии. А в сентябре того же года он сам предстал перед судом по сфабрикованному делу, имевшему прежде всего антиюгославскую направленность, на еще более шумном показательном судебном процессе. 15 октября 1949 г. Миндсенти внимательно наблюдал за казнью своего недавнего разоблачителя из окна тюремной камеры, о чем упомянул в воспоминаниях14.
С февраля 1949 г. Миндсенти, приговоренный к пожизненному заключению, находился в тюрьме. При том, что бескомпромиссность кардинала вызывала неоднозначную реакцию в венгерском обществе (в том числе среди священнослужителей), жестокая расправа над главой католической церкви Венгрии и связанная с ней массированная пропагандистская кампания задели религиозные чувства миллионов венгров и скорее способствовали повышению популярности Миндсенти15.
После устранения Миндсенти католические иерархи пошли на вынужденные уступки. Летом 1950 г. было подписано соглашение между католической церковью и государством, в соответствии с которым власть обязалась обеспечить необходимые условия для отправления религиозного культа в обмен на жесткое требование политической лояльности16. Церковь оказалась в полной финансовой зависимости от государства, ее экономическое влияние было совершенно подорвано; начиная с лета 1948 г. были отобраны находившиеся под ее контролем учреждения здравоохранения и социального обеспечения (дома для престарелых и т.д.). Закрылись многие монастыри. В ведении клира был оставлен самый минимум учебных заведений17. Какая-либо внерелигиозная (в том числе благотворительная и просветительская) деятельность церкви нещадно пресекалась. В последующие годы соглашение постоянно нарушалось, религиозные свободы верующих ущемлялись, а подписавший соглашение епископ И. Грес, после ареста Миндсенти исполнявший обязанности примаса, разделил судьбу своего кардинала, оказавшись в 1951 г. на скамье подсудимых по вздорному обвинению в попытке антигосударственного заговора. Выйдя на свободу, он вновь приступил к своим обязанностям в мае 1956 года.
Принятый еще в 1946 г. закон о защите республики и конституционного строя был использован властями для юридического обоснования репрессивных мер - в 1949 - 1950 гг. были ликвидированы все до тех пор сохранившиеся легальные общества светских католиков; начиная с 1946 г. по обвинениям (как правило, вымышленным) в причастности к разного рода антигосударственным заговорам были арестованы и осуждены около 100 католических, десятки протестантских священников, в том числе епископы. Выносились даже смертные приговоры.
Ограничение деятельности церквей отнюдь не исключало, впрочем, использования лояльно настроенных священнослужителей в качестве инструмента конфронтационной в отношении Запада внешней политики - такова была в конце 1940-х - начале 1950-х гг. общая линия в странах советской сферы влияния, санкционированная Сталиным18. Делалась ставка на раскол духовенства, политика нейтрализации священников сменилась попытками властей заставить часть из них играть по продиктованным сверху правилам. Официальной поддержкой венгерских коммунистических властей пользовалось инициированное в 1950 г. государством и непризнанное Ватиканом движение священнослужителей за мир (аналогичные движения существовали и в других странах "народной демократии"). Священники, к нему примыкавшие, зачастую видели в этом гарантию своего выживания в тяжелых условиях, а иногда попросту способ получения средств от местных органов власти на ремонт храмов. Однако в реальности произошел, как и в других странах советской сферы влияния, раскол в церковной среде: властям удалось превратить часть клира в послушное орудие осуществления своей репрессивной внутренней и просоветской внешней политики. Определенное смягчение прежней жесткой линии в отношении католической иерархии произошло лишь в 1953 г., когда во главе правительства встал (и находился до весны 1955 г.) "правый уклонист" Имре Надь, начавший курс на либерализацию режима19. Это сказалось (хотя и далеко не сразу) и на положении Миндсенти, который был переведен в 1955 г. под домашний арест20.
В обстановке общественно-политического подъема, сложившейся в Венгрии под влиянием XX съезда КПСС (февраль 1956 г.), происходит заметная активизация католической церкви. Встречаясь с советскими дипломатами, работники аппарата ВПТ говорили им о переполненных храмах, о том, что священники стали смелее выступать с критикой в адрес властей, о том, что церковь, продолжавшая владеть немалыми культурно-историческими ценностями (памятниками архитектуры, музейными и книжными собраниями, архивами), в условиях смягчения внутренней политики пыталась активнее заниматься культурно-просветительской деятельностью21. Уроки закона божьего к осени 1956 г. посещало 30 - 40% детей, в том числе дети членов партии (переставших в изменившихся условиях придавать значение получаемым за это, а также за соблюдение обрядов крещения и т.д., формальным партийным взысканиям). Представители церкви обращались к государству с требованием увеличить тиражи церковных газет, разрешить функционирование католических юношеских организаций. Не дожидаясь позволения властей, церковные круги создавали для молодежи спортивные секции, для женщин - курсы шитья и т.д., привлекавшие немалое количество людей. Сохранявшиеся у церкви богатые библиотеки (например, протестантская библиотека в Дебрецене), архивные собрания, музейные коллекции (в частности, эстергомская картинная галерея) все шире раскрывали двери перед светскими посетителями. В г. Эгере, одном из католических центров Венгрии, было широко отмечено столетие местной базилики - после 1948 г. страна не видела многотысячных религиозных шествий. Довольно заметным было участие католической церкви и в прошедших в августе 1956 г. торжествах по случаю 500-летия победы венгерского войска под командованием Яноша Хуняди над османами в битве у Белграда.
Если Миндсенти, находившийся под домашним арестом, продолжал занимать непримиримую позицию в отношении коммунистического режима, то большинство католических епископов выражало готовность к диалогу с властями, рассчитывая в новых условиях на уступки в пользу католиков22. Надежды не были беспочвенными: 10 лет ограничений и преследований католической церкви только способствовали повышению ее престижа как социально-политического института в глазах многих венгров, и власти с этим не могли не считаться23.
23 октября 1956 г. многотысячная демонстрация в Будапеште, к проведению которой представители церкви не имели ни малейшего отношения, переросла в мощное вооруженное восстание, приведшее в течение нескольких дней к распаду всей системы власти. Советское военное вмешательство лишь подлило масла в огонь вооруженной борьбы. Уже в первые дни драматических октябрьских событий народные депутации, посещавшие вернувшегося к власти премьер-министра Имре Надя, выступали с требованием освобождения Миндсенти из-под домашнего ареста. Призывы к освобождению Миндсенти и возвращению его в свою архиепископскую резиденцию в Эстергоме звучали на стихийных уличных митингах, а также нашли отражение в резолюции самопровозглашенного национального комитета Чепеля (рабочий район на юге Будапешта), в программных документах возрождавшейся в конце октября партии мелких сельских хозяев, других активизировавшихся в новых условиях политических сил. 30 октября влиятельнейший министр нового правительства, деятель партии мелких сельских хозяев Золтан Тилди (в прошлом протестантский священник, бывший в течение нескольких месяцев в 1945 - 1946 гг. премьер-министром, а затем, после провозглашения в феврале 1946 г. Венгерской республики, до 1948 г. ее президентом, на встрече с депутацией рабочих заявил, что не видит препятствий для возвращения Миндсенти в Эстергом, где он мог бы после длительного перерыва вновь приступить к выполнению обязанностей примаса венгерской римско-католической церкви, внеся посильный вклад в стабилизацию положения в стране24.
За 2 дня до этого, 28 октября, в Польше по инициативе обновленного руководства ПОРП во главе с В. Гомулкой был выпущен на свободу другой харизматический католический лидер - кардинал Стефан Вышиньский. Прибыв в Варшаву, он выступил с призывом к консолидации польской нации в условиях охватившего страну внутриполитического кризиса. Очевидно, в окружении венгерского премьер-министра Имре Надя существовали расчеты на то, что и Миндсенти, подобно Вышиньскому, смог бы сделать заявление в интересах нового правительства. Эти расчеты, однако, не оправдались.
Уже 30 октября кардинал был освобожден своей охраной из-под домашнего ареста. После этого он прибыл не в Эстергом, находящийся на венгерско-чехословацкой границе, а в Будапешт, где разместился в будайской крепости, неподалеку от королевского дворца, в большом особняке, принадлежавшем до 1948 г. венгерской католической церкви. Проезд кардинала Миндсенти по столице в бронемашине, ведомой хотя и офицером Венгерской народной армии, но выходцем из старинного аристократического рода А. Палинкашем-Паллавичини, был встречен овациями толпы25. Освобождение главы венгерской католической церкви было с энтузиазмом воспринято широкими массами, что нашло отражение в резолюциях многих собраний, заявлениях представителей разных политических сил.
В Будапеште Миндсенти сразу же включился не только в церковную, но и в политическую жизнь, пять дней его пребывания на свободе (30 октября- 3 ноября) были предельно насыщенными. В одной из первых подписанных после своего освобождения директив примас венгерской католической церкви отстранил от выполнения пастырских функций более 50 священнослужителей, активистов прокоммунистического движения священников за мир.
Среди многочисленных партий, создававшихся с конца октября - после провозглашенной правительством Имре Надя свободы политических объединений - были и партии, ставившие во главу угла христианские ценности. В их программных декларациях (в целом довольно умеренных) фигурировали среди прочего требования о восстановлении христианских обществ, расширении культурно-просветительской деятельности церквей, даже о пересмотре в пользу церкви школьной реформы 1948 г.; вместе с тем речь, как правило, не шла о возвращении ей земельной собственности, отобранной в ходе аграрной реформы весной 1945 года26. Некоторые политики правохристианского направления поднимали имя Миндсенти в качестве своего знамени. В определенных, впрочем, весьма маргинальных кругах, получила хождение идея о том, чтобы избранное вследствие свободных выборов Национальное собрание поручило бы именно ему сформировать новое правительство27. Это означало, что силы правой ориентации, пытавшиеся встать в оппозицию к Имре Надю и создаваемому им правительству левоцентристской коалиции, увидели альтернативу в выдвижении кардинала на пост премьер-министра. Проект этот не получил, однако, поддержки самого главы венгерской римско-католической церкви. Принимая 2 ноября ряд деятелей, стремившихся возродить демократическую народную партию (в 1940-е гг. придерживавшуюся христианско-демократической ориентации), Миндсенти подчеркнуто дистанцировался от них, сославшись на свой надпартийный статус28. Предложение ряда сторонников о выдвижении своей кандидатуры на пост премьер-министра кардинал однозначно отверг и таким образом сделал шаг к пресечению процесса складывания политической оппозиции вокруг собственной персоны.
Тем не менее, в более левых кругах существовали серьезные опасения именно такого развития событий. Видный деятель венгерской социал-демократии Анна Кетли, находившаяся в 1948 - 1956 гг. в опале, выехала в начале ноября в Вену для участия в работе сессии Социнтерна. В своем выступлении перед западноевропейскими единомышленниками Кетли выражала озабоченность в связи с политической активизацией известного своей непримиримостью, жесткостью и глубоко консервативными убеждениями кардинала Миндсенти. Притом, что даже в наиболее консервативных христианских политических кругах, желавших видеть кардинала в роли премьер-министра, не получили распространения требования радикального пересмотра системы собственности, Д. Келемен, избранный первым секретарем руководства возрождавшейся социал-демократической партии, 2 ноября в беседе с послом Югославии в Венгрии Д. Солдатичем называл ближайшей перспективой для своей партии острую борьбу с той политической силой, которую поддержит и за которой будет стоять Миндсенти. Речь шла отнюдь не только о партиях христианского направления. Многие священники на местах ориентировались прежде всего на партию мелких сельских хозяев (ПМСХ), которая в силу сложившихся традиций могла рассчитывать на более широкую общественную поддержку, особенно в сельской местности. Они принимали участие в создании ее первичных парторганизаций, иногда придавая их деятельности ярко выраженный оппозиционный прежней власти и коммунистам характер. В рамках ПМСХ духовенство тяготело, как правило, к правому крылу партии. Вместе с тем роль священников в событиях не следует преувеличивать. Большинство из них вело себя довольно осторожно, в повсеместно возникавших национальных и революционных комитетах служители культов встречались довольно редко. Система отношений между государством и церковью, испытанная на прочность событиями осени 1956 г., оказалась достаточно устойчивой.
Хотя Миндсенти не связал себя напрямую с какой-либо определенной политической силой и не имел непосредственного отношения к созданию партий христианской ориентации, его активность вызывала большую обеспокоенность на левом фланге политической жизни Венгрии, посколку кардинал не отказался от роли духовного лидера не только антикоммунистической, но - шире - антисоциалистической оппозиции. Об этом можно судить по его радиовыступлению 3 ноября29. Речи Миндсенти в те дни были характерными программными документами именно право-консервативного фланга на политической арене Венгрии, свидетельствовавшими не только о прежней бескомпромиссности кардинала в неприятии коммунистического режима, но вместе с тем об учете им геополитических реалий, о его чуткости к настроениям, социальным и политическим требованиям масс, о готовности, не поступившись принципами, вместе с тем до известной степени откорректировать свою позицию с учетом этих настроений.
Первое краткое выступление Миндсенти по радио состоялось еще 1 ноября. В тот же день правительство на своем заседании поручило вице-премьеру З. Тилди и заместителю министра обороны П. Малетеру встретиться с Миндсенти и уговорить его сделать "заявление в поддержку восстановления мира и порядка, а также в поддержку правительства". Независимо от них переговоры с кардиналом должен был провести председатель Президиума ВНР И. Доби30. Тогда же, 1 ноября, Тилди и Малетер посетили кардинала в его будапештской резиденции. Отдав дань уважения своему собеседнику, правительственные эмиссары попросили его высказаться за восстановление мира и порядка, прекращение забастовок, обещая содействовать возвращению католической церкви части недвижимой собственности, ранее ей принадлежавшей, а также передаче ей здания, где до конца октября 1956 г. находилось госуправление по делам церквей. О каком-либо выступлении непосредственно в поддержку нового правительства речи не шло31. Своеобразным ответом на эту просьбу и явилась развернутая, в полном смысле этого слова программная речь Миндсенти, произнесенная вечером 3 ноября, транслировавшаяся по радио и вызвавшая огромный интерес общественного мнения, в том числе далеко за пределами Венгрии.
С самого начала кардинал во избежание любых кривотолков, связанных с выявлением его нового политического образа, заявил, что ему порывать с прошлым нет необходимости. Происходящее в Венгрии Миндсенти принципиально считал не революцией (в силу марксистских коннотаций этого термина он был неприемлем для убежденного и последовательного консерватора32), а освободительной борьбой, продолжением многовековой традиции борьбы венгров за свободу, во имя полнокровного национального развития.
Во внешнеполитической части своего выступления Миндсенти акцентировал желание венгров "жить в дружбе со всеми народами и странами". Не только соотечественникам, но и их ближайшим соседям, опасавшимся активизации в Венгрии ирредентистских настроений и возрождения территориальных претензий к другим государствам, были адресованы слова о необходимости пересмотра "старого национализма", о том, что национальное чувство, расцветающее "в сфере культурных ценностей, составляющих общую сокровищницу народов", должно стать "залогом мирного сосуществования на фундаменте истины". Кардинал то и дело возвращался к пониманию национализма как исключительно культурного феномена, тем самым снова отмежевываясь от требований пересмотра трианонских границ Венгрии, характерных для венгерского консервативного политического сознания межвоенной эпохи.
"В настоящей, а не искусственно провозглашенной дружбе", во взаимоуважении Венгрия, по заверениям Миндсенти, хотела бы жить не только с соседями, но и со сверхдержавами - в равной мере с США и СССР. В тот день, когда кардинал стоял перед микрофоном, по стране распространялись сообщения о вводе на венгерскую территорию новых военных соединений из СССР. Правительство Надя еще 1 ноября обратилось в ООН с просьбой о поддержке в защите венгерского суверенитета. Миндсенти отдавал себе отчет в том, что положение Венгрии "решающим образом зависит от того, как намерена поступить двухсотмиллионная русская империя с военной силой, находящейся в наших границах". Глава венгерской католической церкви пытался заверить Москву, что, став нейтральной страной, Венгрия не даст "русской империи" поводов для кровопролития. Но не возникает ли у руководителей СССР мысль, что "мы проникнемся к русскому народу куда большим уважением, если он не будет держать нас под игом?" - задавал свой риторический вопрос венгерский кардинал.
С точки зрения внешней политики выступление свидетельствовало о достаточно реалистическом понимании расклада сил на международной арене, адекватном представлении о существующем "поле маневров" для маленькой Венгрии, граничащей с СССР. В речи кардинала не было ничего оскорбительного, способного задеть самолюбие советских лидеров. Что же касается внутриполитической части выступления Миндсенти, то она оказалась более спорной и потенциально конфликтной, поскольку содержала ряд положений, способных вызвать острые возражения и недовольство, в частности, на левом фланге венгерской политической жизни.
Перейдя к характеристике внутреннего положения страны, кардинал справедливо обратил внимание на опасность экономической катастрофы и всеобщего голода, вызванную резким падением производства после начала восстания 23 октября. Он призвал народ незамедлительно взяться за восстановительные работы. Решение задач, стоявших на повестке дня, требовало, по его мнению, консолидации нации во имя жизни и заботы о насущном хлебе, никак нельзя было себе позволить, чтобы на первый план вышли межпартийные склоки и раздоры. В этой своей части выступление Миндсенти удивительным образом перекликалось с тем, что говорили и писали в те дни люди довольно далекие от него в политическом плане.
Вместе с тем, заявив, что режим насилия выстраивался, начиная не с 1948 г. (года установления монопольной власти коммунистов), а уже с 1945 г., кардинал обозначил свои разногласия с теми левыми антисталинистски настроенными политиками, которые, независимо от партийной принадлежности, призывали к восстановлению левоцентристской коалиции 1945 - 1948 годов. Миндсенти требовал проведения свободных от злоупотребления выборов под международным контролем, всячески подчеркивая при этом свою внепартийность, надпартийность своего статуса.
Кардинал конкретизировал свою программу, которая, при всей своей консервативности, была, как оказалось, не чужда отдельным положениям христианско-демократической и даже христианско-социалистической доктрин, среди которых были тезисы о предпочтительности бесклассового общества, развитии демократических традиций, о том, что частная собственность должна быть "разумно и справедливо ограничена социальными интересами". Заявив, что не является противником исторически оправдываемого прогресса и "здорового развития во всех областях", Миндсенти к этому, как и подобает убежденному консерватору, не преминул добавить, что "венгерский народ считает естественной заботу об учреждениях с богатыми традициями и большими заслугами".
Подчеркнув свой особый общественный статус и внепартийность своего положения, кардинал вместе с тем довольно резко отмежевался от формировавшегося с конца октября коалиционного левоцентристского правительства во главе с коммунистом Имре Надем, причислив его членов, судя по контексту, к наследникам свергнутого венгерским народом режима, теперь клеймящим "раскаленным клеймом отрицания, презрения, позора и осуждения каждую его частицу". Не ограничившись неоднократно повторенными уничижительными откликами о наследниках рухнувшего режима33, кардинал затронул вопрос и о привлечении к персональной ответственности всех, кого следует, за их неправедные действия в соответствии с законом, то есть через независимые и надпартийные суды (мести по личным мотивам он призывал всячески избегать).
В качестве информации для шести с половиной миллионов венгерских католиков он добавил, что по линии церкви уже ликвидируются "все следы насилия и обмана, свойственных рухнувшему режиму". Этот тезис вызвал в обществе разноречивые толкования: имел ли кардинал в виду уже начавшееся отстранение от своих приходов священников, запятнавших себя слишком тесным сотрудничеством с режимом, или нечто большее, то есть по сути дела готовящуюся мобилизацию церкви на борьбу с государством за восстановление своих прежних позиций в полном объеме. Правда, несколько ниже кардинал конкретизировал: речь идет о восстановлении свободы обучения закону Божию, о возвращении католической церкви отнятых у нее учреждений и организаций, а также прессы. Не до конца ясно, заявил ли тем самым Миндсенти среди прочего претензии на возвращение церковной администрации многочисленных школ, отнятых у нее вследствие школьной реформы 1948 года. О возврате церкви земельных угодий речи явно не шло.
Как бы то ни было, выступление Миндсенти не слишком отвечало задачам консолидации венгерской политической жизни на какой-либо единой, компромиссной платформе. В кругах, составлявших левый политический фланг (не только в реформистских коммунистических кругах, но и среди социал-демократов, деятелей левых крестьянских движений и т.д.), предпочли выделить в речи кардинала именно реваншистские нотки34. Насколько можно судить по имеющимся источникам, и в Ватикане выступление Миндсенти считали не слишком разумным, полагая, что, оказавшись на свободе, "он должен был выйти на улицу и убеждать людей не прибегать к вооруженной борьбе и не проливать кровь", именно это должно было стать основным пафосом его выступления, а не сведение счетов с теми, кто его освободил.
Однако при том, что выступление Миндсенти мало способствовало успокоению общества, а скорее содействовало снижению популярности самого прелата, его можно рассматривать как свободно высказанное мнение в стране свободной от монополии одной политической силы. Переданное в 8 час. вечера 3 ноября, накануне решающей советской военной акции по свержению правительства Надя, оно никак не могло повлиять на дальнейший ход событий35. Вместе с тем продолжает оставаться дискуссионным вопрос: могли ли Миндсенти и его окружение реально претендовать на власть, выступив в роли правой альтернативы правительству Надя.
Такую возможность, на наш взгляд, нельзя полностью исключать, поскольку другой харизматичной фигуры (тем более такого масштаба) на правом фланге политической жизни не было36. Это осознавалось и в окружении Надя. Как известно из работ венгерского полониста Я. Тышлера37, во второй половине дня 3 ноября, то есть за считанные часы до решающего наступления Советской армии, состоялась последняя встреча Имре Надя с польским послом А. Вильманом. Венгерский премьер-министр среди прочего просил, чтобы кардинал С. Вышиньский (беспрецедентным в истории польского католицизма образом проявивший в тех конкретных условиях готовность к компромиссу с коммунистом В. Гомулкой) повлиял на куда менее гибкого кардинала Миндсенти в интересах урегулирования ситуации в Венгрии. Речь Миндсенти от 3 ноября действительно довольно резко контрастировала с программными выступлениями Вышиньского.
Достаточно серьезно относились к Миндсенти (как альтернативе правительству Надя) в американской администрации. 1 ноября на заседании Совета национальной безопасности США директор ЦРУ Аллен Даллес (родной брат тогдашнего госсекретаря США Джона Фостера Даллеса) в очередной раз подверг сомнению способность Имре Надя контролировать внутриполитическую ситуацию в Венгрии и указал в этой связи на кардинала Миндсенти как на фигуру, которая, по его мнению, в большей мере была бы способна получить широкую общественную поддержку38.
Боясь утраты своих геополитических преимуществ в Венгрии, советское руководство, хотя и не без колебаний, избрало, как известно, силовой способ разрешения кризиса. В ночь на 4 ноября, ближе к утру, кардинал приехал в здание парламента на пештской стороне Дуная, где располагалось правительство. Он не чувствовал себя в безопасности в пустом и плохо освещенном будайском архиепископском дворце и хотел выяснить, что происходит в городе. Наступающие советские танки были на подступах к Будапешту. Имре Надя в здании парламента уже не было - он укрылся в югославском посольстве. Второй по своему реальному влиянию человек в кабинете министров, бывший протестантский священник Золтан Тилди, по словам очевидцев, при встрече с наиболее жестким оппонентом действующего правительства заявил, что может гарантировать примасу безопасность лишь в той степени, в какой располагает ею сам. В свое время, в 1946 г., Миндсенти резко возражал не только против провозглашения Венгрии республикой, но и против избрания Тилди ее первым президентом, но в эту ночь не было никакого смысла припоминить старые обиды.
С вторжением советских войск в Будапешт ранним утром 4 ноября кардинал Миндсенти (в отличие от Надя и ряда других коммунистических политиков, укрывшихся в посольстве титовской Югославии) нашел убежище в близлежащем от парламента здании американской миссии - поступок сам по себе едва ли способствовавший повышению авторитета кардинала в среде верующих39. Это обстоятельство очевидно сыграло свою роль в том, что в политике Ватикана довольно быстро возобладала линия на компромисс с правительством Кадара. Это проявилось, среди прочего, в согласии на восстановление в прежних должностях священнослужителей, уволенных Миндсенти. В начале мая 1957 г. начальник управления по делам церквей ВНР признал в беседе с советским дипломатом, что Ватикан проводит в отношении венгерской католической церкви довольно реалистическую политику, учитывая ситуацию в стране40. В свою очередь, человек из окружения папы Пия XII заявил в частной беседе, что в Ватикане отнюдь не занимают непримиримой позиции в отношении нового венгерского режима, а требуют только минимальной автономии католической церкви и создания нормальных условий для отправления культа41.
Прецедент предоставления американской дипломатической миссией политического убежища иностранному гражданину (независимо от масштаба и значимости той или иной политически активной персоны) был достаточно уникален для того времени. Предоставив венгерскому кардиналу возможность получить укрытие на территории посольства, американская дипломатия в Будапеште действовала явно вразрез со своей обычной практикой42. Другой венгерский политик, деятель партии мелких сельских хозяев Бела Ковач, также обращался в посольство США с просьбой об убежище, но получил отказ, что было более естественным. Предоставление Миндсенти укрытия в сложившихся обстоятельствах не было безупречным и с точки зрения международного права - оно давало основания для обвинений во вмешательстве во внутренние дела суверенного государства (учитывая внутриполитическую активность кардинала). С первых же недель пребывание кардинала в здании миссии тяготило американскую дипломатию, искавшую пути разрешения неожиданно возникшей проблемы43. И едва ли кто-нибудь в ноябре 1956 г. мог предположить, что его пребывание там затянется на 15 лет, став камнем преткновения на пути урегулирования отношений Венгрии с США.
В Москве, где Миндсенти рассматривался как один из вождей венгерской "контрреволюции", поначалу вынашивались планы похищения кардинала из здания американской миссии44. Однако вскоре они были отброшены. Арест Миндсенти (в том числе и в случае его добровольного выхода из здания американского диппредставительства) был весьма нежелателен для правительства Я. Кадара, так как мог вызвать новую волну протестов в венгерском обществе, прилив ненависти к незаконной власти. Кроме того, представ опять в роли мученика, кардинал дал бы лишний повод для усиления в мире направленной против режима Кадара пропаганды, а это было нежелательно в условиях поиска выхода Венгрии из внешнеполитической изоляции. Проблематичным было бы также оставление кардинала на свободе: по всей вероятности он не отказался бы от политической деятельности и не только мобилизовал бы католическую церковь на сопротивление властям, но и стал бы центром притяжения для широкого спектра оппозиционных сил. Как минимум он отчаянно мешал бы продвинуть на видные позиции лояльных коммунистическому режиму и приемлемых для него священников. Интернировать кардинала при всей политической нецелесообразности этого шага, вероятно, пришлось бы (что вызвало бы в мире крайне негативный резонанс). Что же касается разрешения на выезд за границу, то и оно было не совсем желательным, ибо в сложной внутриполитической обстановке 1957 г. могло быть воспринято и дома, и за рубежом как проявление политической слабости правительства Кадара. Помимо всего прочего пребывание ярого врага режима под американским "крылышком" было удобно тем, что всегда могло дать повод для дежурных антиамериканских и антизападных заявлений, когда в них появлялась необходимость. Предпочтение, таким образом, отдавалось статус-кво - в любом другом качестве (кроме амплуа политического беженца, нашедшего пристанище в американском посольстве) Миндсенти был бы для венгерских властей еще менее удобен.
В начале мая 1957 г. функционер, стоявший во главе венгерского государственного управления по делам церквей, довольно откровенно говорил советскому дипломату, что венгерское правительство в сущности устраивает существующее положение, при котором кардинал фактически находится в изоляции, в отрыве от своих сторонников, а вся ответственность за его поведение ложится на американскую сторону. Именно потому, что статус-кво для венгерской стороны был в принципе до поры до времени приемлем, она отвергла предложенное югославским посольством посредничество в урегулировании вопроса о Миндсенти45. Своим пребыванием на территории американской миссии кардинал доставлял больше неудобств США, чем новому венгерскому правительству.
Зная желание американцев избавиться от кардинала (пусть и не афишируемое публично), венгерская сторона со временем все же согласилась сделать проблему Миндсенти предметом торга с США. Дипломатия ВНР не скрывала от советского посольства своих намерений: МИД Венгрии не будет возражать против выезда Миндсенти за рубеж, если США пойдут на свертывание антивенгерской пропагандистской кампании, урегулирование многих спорных вопросов в двусторонних отношениях46. Проявив уже в 1957 г. готовность пойти на переговоры относительно выезда Миндсенти за рубеж, венгерская сторона взамен собиралась получить гарантии, что ему не дадут возможности делать публичные политические заявления, которые, как легко можно было себе представить, носили бы остро враждебный кадаровскому правительству характер. При этом венгерские власти никак не хотели показать свою заинтересованность в скорейшем его выдворении за пределы Венгрии. Напротив, они искали способ дать Западу понять, что в интересах разрядки готовы пойти на большую уступку в "деле Миндсенти", и ждали первого шага от американцев, которые в свою очередь не хотели завышать цену за освобождение кардинала.
Решение проблемы было к тому же невозможно без компромисса со стороны самого Миндсенти (его отказа от публичной политической деятельности). В Будапеште ждали большего и от Ватикана - освобождения Миндсенти от обязанностей архиепископа Эстергомского, а значит и главы венгерской католической церкви. Однако в Ватикане при всем недовольстве поведением кардинала в дни венгерских событий не торопились принять такое решение, которое в глазах мирового общественного мнения выглядело бы как неоправданная уступка режиму, установленному вследствие внешнего силового вмешательства и проводящему репрессии против своих оппонентов.
Проблема Миндсенти зашла, таким образом, в тупик. Но пользуясь изоляцией несговорчивого кардинала, режим Кадара получил полную свободу действий в осуществлении своей церковной политики. Как внутриполитические, так и внешнеполитические обстоятельства (в том числе нежелание обострять отношения с Ватиканом) заставляли новые венгерские власти (не обладавшие в то время сколько-нибудь значительной общественной поддержкой) проводить осторожный, компромиссный курс, избегая конфронтации с миллионами верующих. В одном из программных документов кадаровского правительства - декларации, опубликованной 6 января 1957 г., - говорилось об обеспечении свободы религии47. Государство обязалось соблюдать заключенные ранее с церквями соглашения, решать путем переговоров все возникающие спорные вопросы, обещало создать условия для беспрепятственного факультативного обучения детей основам религии. Миндсенти упоминался в документах конца 1956 - начала 1957 г, как один из представителей "контрреволюционных" сил, его ноябрьское решение об освобождении от исполнения своих функций более 50 участников движения священников за мир называлось недопустимым преследованием людей за их прогрессивные политические убеждения. Вместе с тем о роли церковных институтов, "клерикальной реакции" в развязывании "контрреволюции" речь, как правило, не заходила - государство ожидало от священнослужителей встречных шагов в интересах консолидации положения в стране. Правда, в декларации от 6 января содержалась важная оговорка о том, что правительство не потерпит использования церковных организаций в антигосударственной деятельности.
Некоторое ужесточение в церковной политике имело место весной 1957 г., когда в партийном руководстве пришли к выводу о том, что "клерикальная реакция", воспользовавшись рядом уступок со стороны государства, предприняла в школах под предлогом обучения вере атаку против "народно-демократического строя"; особую озабоченность вызывало сильное влияние церкви на молодежь. Зная о лояльности многих священников к своему кардиналу, 7 марта 1957 г. госуправление по делам церквей обнародовало указ, согласно которому Миндсенти больше не выполняет своих функций главы католической церкви Венгрии и любое следование священнослужителей его распоряжениям квалифицируется как действие, вступающее в противоречие с государственным законодательством. В апреле, опасаясь многотысячных шествий, власти запретили крестный ход. Однако уже в мае правительство разрешило выход католических печатных изданий, приостановленных в ноябре 1956 года.
Указ Президиума ВНР 1957 г. в сравнении с предыдущими указами от 1948 и 1950 гг. предполагал усиление вмешательства государства во внутренние дела церквей, в частности, в процесс назначения не только епископов, директоров церковных школ, настоятелей малочисленных монастырей, но и приходских священников (проверялась благонадежность, проявленная осенью 1956 г.). Но уже в 1958 г. доминирующей стала компромиссная линия. В постановлении ЦК ВСРП от 22 июля отмечалось, что нельзя проводить знак равенства между чуждым марксизму религиозным мировоззрением и враждебной политической деятельностью клерикальной реакции. Утверждалось, что провозглашенная политика широкого народного фронта в борьбе за социализм предполагает среди прочего союз атеистов и верующих в интересах укрепления народной демократии. По сути дела это был тактический шаг, направленный на нейтрализацию противодействия церкви проводимой коллективизации48. Реалистическая позиция католической иерархии во главе с архиепископом И. Гресом, ее готовность соблюдать правила игры49 в свою очередь вели к снижению конфронтационности, хотя случаи преследования священников за деятельность, направленную против режима (подстрекательство и т.д.), неоднократно имели место50.
Что же касается дела Миндсенти, то некоторый шанс на его урегулирование представился со смертью папы Пия XII 9 октября 1958 года. Уже на следующий день посольство США в Италии отправило в госдепартамент письмо, в котором предложило связаться со Святейшей коллегией, чтобы та настояла на выезде Миндсенти в Рим для участия в выборах нового папы. Не дожидаясь ответа из Вашингтона, посольство предприняло необходимые шаги. В результате из Ватикана в Будапешт было послано приглашение для Миндсенти. Американская дипломатия надеялась, что венгерское правительство разрешит примасу выехать, получив гарантии, что он не будет заниматься политической деятельностью. Однако правительство ВНР переоценило собственные возможности, завысив цену своей уступки. Оно надеялось, что с выездом кардинала из Венгрии будет снят венгерский вопрос с повестки дня ООН, а поняв, что этого не произойдет, отвергло предложение, сославшись на то, что вопрос о Миндсенти - это внутреннее дело Венгрии; его судьба не может стать предметом внешнеполитической сделки, только лишь венгерские компетентные органы вправе решать, надо ли его судить, можно ли выпустить за границу и т.д. Торг не состоялся. Возможность решения проблемы была упущена, само предложение по поводу выезда Миндсенти было использовано в пропагандистском плане для обвинений США во вмешательстве во внутренние дела суверенного государства51. В Вашингтоне пришли к выводу, что венгерское правительство в целом удовлетворено существующим положением и считает, что для США оно создает больше неудобств, чем для Венгрии.
Правда, уже в следующем 1959 г. в позиции руководства ВНР произошли некоторые изменения. С тем, чтобы все-таки добиться снятия "венгерского вопроса" с повестки дня ООН, было признано необходимым вновь заняться решением проблемы Миндсенти, но без принципиальных уступок и ущемления престижа Венгрии. Предполагалось выступить перед США с соответствующей инициативой после принципиально важной встречи Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра, намеченной на май 1960 г. (венгерско-американские отношения находились в прямой зависимости от советско-американских). Однако встреча не состоялась (помешал американский самолет-разведчик, сбитый в небе над Уралом 1 мая 1960 г.), советско-американские отношения временно ухудшились, и вопрос повис в воздухе. Предложение о снятии в обмен на Миндсенти "венгерского вопроса" с повестки дня ООН опять-таки свидетельствовало о переоценке режимом Кадара своих возможностей. Вопрос был снят в феврале 1963 г., но цену пришлось платить иную и значительно большую - провести крупномасштабную амнистию арестованных участников событий осени 1956 года. Дело же Миндсенти не сдвинулось с мертвой точки и на этот раз.
В последующем обе стороны рассматривали вопрос о Миндсенти как главный камень преткновения на пути улучшения венгеро-американских отношений. Сам кардинал (к мнению которого и в США, и в Ватикане, впрочем, все менее прислушивались52) делал все возможное для того, чтобы воспрепятствовать процессу их нормализации. В 1966 г. в знак признания результатов проведенной режимом Кадара внутриполитической либерализации госдепартамент США предложил поднять уровень дипломатического представительства, обменявшись с Венгрией теперь уже не посланниками, а послами. Миндсенти резко протестовал против этого, угрожая покинуть посольство и передать себя в руки первого встречного венгерского полицейского. Для того, чтобы удержать его от подобных действвий, пришлось прибегнуть к услугам приехавшего в Будапешт спецпредставителя Ватикана кардинала Казароли (и в США, и в Ватикане после этого утвердились во мнении, что гарантировать "молчание" Миндсенти после его отъезда на Запад чрезвычайно трудно53). В ходе одной из встреч с венгерским представителем госсекретарь США Д. Раск признал, что Миндсенти для США при осуществлении венгерской политики подобен кости в горле. Временный поверенный США был еще менее дипломатичен в оценках: "что нам прикажете с ним делать - уж не отравить ли нам его?" - саркастически спросил он венгерского дипломата54. Вообще покидать Венгрию (а значит здание американского посольства в Будапеште) кардинал не очень-то хотел, заявляя, что это вызовет непонимание паствы и будет расценено как отступление, сдача позиций.
Упорство и непреклонность кардинала находились в прямой зависимости от состояния его здоровья. Сделку удалось совершить только в 1971 году. Миндсенти покинул родину 28 сентября. Платой за освобождение 80-летнего кардинала явилось твердое обещание возвратить венгерскому правительству национальную реликвию венгров - корону "святого Иштвана", попавшую в США в конце второй мировой войны (правда, реально она вернулась в Венгрию только в январе 1978 года). Случилось то, против чего Миндсенти возражал еще в 1947 г., настаивая на том, чтобы корона находилась в Ватикане до тех пор, пока в его родной Венгрии коммунисты не будут изгнаны из власти. В Вашингтоне смотрели по-другому - готовность вернуть корону подавалась как награждение режима Кадара за политическую либерализацию и попытки экономических реформ. Выехав из Венгрии, через некоторое время Миндсенти был освобожден Ватиканом от обязанностей главы венгерской католической церкви. В последние годы жизни, живя в австрийском монастыре, кардинал работал над мемуарами55. При всем их крайнем субъективизме, они интересны для понимания характера и системы взглядов этого радикального в своих убеждениях консерватора.
В 70 км от Будапешта, близ словацкой границы, на высоком берегу Дуная расположился живописный город Эстергом, резиденция глав католической церкви Венгрии. В подземельях кафедрального собора Эстергома находится склеп. Окончив свой земной путь, там с давних пор покоятся венгерские кардиналы. Традиция была временно прервана лишь в 1975 г.: почивший в Австрии Иожеф Миндсенти был погребен на одном из монастырских кладбищ по другую от его родины сторону реки Лейты, разделявшей венгерскую и австрийскую половины двуединой монархии в последние десятилетия правления глубоко чтимых им Габсбургов. Но отведенная ему ниша в склепе пустовала недолго. Уходила в прошлое эпоха социализма. В конце 1980-х гг., еще при жизни Кадара, оппозиционные силы поставили вопрос о перезахоронении Миндсенти. В мае 1990 г. состоялась торжественная процессия, и бренные останки мятежного кардинала нашли свое, теперь уже окончательное, пристанище в родной венгерской земле.
Примечания
Работа выполнена в рамках проекта "Советско-югославский конфликт и страны "народной демократии". 1948 - 1953", поддержанного РГНФ. Грант 12 - 01 - 00125 (руководитель А. С. Аникеев).
1. Против идеализации Миндсенти некоторыми венгерскими публицистами правого толка с начала 1990-х гг. боролся авторитетный историк либерального направления Д. Литван - участник венгерских оппозиционных движений 1956 г., получивший известность благодаря острой публичной критике партийного лидера М. Ракоши на одном из партактивов в марте 1956 года (См.: LITVAN GY. Az 1956-os magyar forradalom hagyomanya es irodalma. Bp. 1992).
2. Среди обширной венгерской биографической литературы о Миндсенти выделяются работы М. Балог. См., например: BALOGH M. Mindszenty Jozsef (Elet-kep sorozat). Bp. 2002.
3. То есть из немцев-католиков, переселившихся в венгерские земли в позднее средневековье и раннее Новое время.
4. BALOGH M. Mindszenty Jozsef veszpremi puspok nyilas fogsagban. Ujragondolt negyedszazad. Tanulmanyok a Horfhy-korszakrol. Szeged. 2010. Будучи швабом, Миндсенти, однако, с 1930-х гг. последовательно дистанцировался от любых прогитлеровских акций немецкого фольксбунда Венгрии.
5. Прежний примас, Ю. Шереди, скончался весной 1945 года.
6. В 1921 г., после двух неудачных попыток бывшего императора Карла совершить в Венгрии государственный переворот и добиться власти, Габсбурги были лишены прав на венгерский престол. Между тем, в 1943 г., к явному неудовольствию регента королевства Венгрии адмирала Хорти, веспремский епископ Миндсенти был определенным образом замешан в попытках части венгерской элиты установить связи с главой венского императорского дома Отто Габсбургом и выразить поддержку его возможным планам предложить своей проект послевоенного переустройства Средней Европы. Более того, по некоторым данным, Миндсенти в этот же период собирал в Западной Венгрии подписи населения в защиту полноценной монархической власти.
7. Так, именно убийство 3 июня 1948 г. сторонниками Миндсенти полицейского в одном из сел дало властям повод для решительного наступления на церковь, о необходимости которого лидер коммунистов М. Ракоши начал говорить еще за полгода до этого, в январе.
8. "Для нас - советских людей - темпы восстановления города в целом кажутся крайне медленными, и совсем дико для нас видеть, что в первую очередь это восстановление начинается с церквей", - так в своем отчете в вышестоящие инстанции описывал впечатления от посещения в 1946 г. Будапешта известный медик и физиолог академик В. В. Парин. См.: Архив внешней политики МИД РФ (АВПР), ф. 077, оп. 26, папка 119, д. 44, л. 42.
9. СЕКФЮ Д. После революции. М. 2011.
10. Документ представлен в Музее террора в Будапеште.
11. На приеме у Сталина. Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным (1924- 1953 гг.). М. 2008, с. 513.
12. Этому предшествовал часовой прием Сталиным в своей кремлевской резиденции 8 января 1949 г. деятелей Венгерской партии трудящихся Э. Гере и М. Фаркаша, в ходе которого могли быть согласованы некоторые детали судебного процесса. Там же, с. 514.
13. При фабрикации обвинительного заключения были использованы наработки советских спецслужб. Так, 15 января 1949 г. министр внутренних дел СССР С. Н. Круглов передал в МИД СССР материалы допросов находившегося до августа 1948 г. в советском плену хортистского генерала И. Уйсаси "для соответствующего использования содержащихся... сведений в ходе следствия и предстоящего суда над Миндсенти" (АВПР, ф. 077, оп. 29, папка 137, д. 55, л. 14).
14. Выдающийся венгерский леволиберальный политик, в конце 1918 - начале 1919 г. глава первого республиканского правительства Венгрии граф Михай Каройи (с 1947 г. посол Венгерской республики в Париже) после ареста Миндсенти пытался убедить М. Ракоши отказаться от идеи проведения суда, отпустить кардинала за границу, сам хотел выступить посредником в переговорах между венгерским правительством и Ватиканом. Однако все его усилия оказались тщетными. В том же 1949 г., после процесса по делу Райка, Каройи порвал со своим правительством и навсегда остался во Франции.
15. Процесс по делу Миндсенти не только вызвал большой международный резонанс, но и усилил антикоммунистическую составляющую во внешней политике Ватикана. С другой стороны, он дал толчок антикатолической кампании в странах Восточной Европы. Вместе с тем надо сказать, что в окружении римского папы были крайне недовольны поведением Миндсенти на открытом суде, тем, что он публично признал предъявленные ему вздорные обвинения. После процесса 1949 г. он, несмотря на свое мученичество, считался в европейских католических кругах наиболее дискредитированной фигурой в святейшей коллегии, человеком, чье поведение сильно повредило репутации католической церкви. "Он должен был даже погибнуть, но не признавать предъявленных ему обвинений. Глава церкви не должен был вести себя таким жалким образом. В истории церкви за последние 200 лет не было подобного случая", - уже в 1957 г. говорил своему собеседнику, связанному с наиболее влиятельной на Западе итальянской компартией, один из кардиналов. Пит. по: Информация о политике Ватикана, переданная из ЦК ИКП в ЦК КПСС. 26 марта 1957 года. Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ), ф. 5, оп. 28, д. 476, л. 80.
16. Ранее аналогичные соглашения были подписаны с протестантскими церквями Венгрии - реформатской (кальвинистской) и лютеранской (евангелической), также подвергавшимися преследованиям. Особенно негативно были восприняты в обществе притеснения реформатской церкви, обладавшей сильными позициями в восточной части страны и традиционно воспринимавшейся общественным мнением как один из оплотов в отстаивании национальных чаяний венгров (благодаря своей большой роли в национальных движениях XVII-XIX вв.).
17. Среди закрытых в эти годы учебных заведений были и такие, как Теологическая протестантская академия в Шарошпатаке, сыгравшая важную роль в истории венгерской культуры.
18. В условиях Великой Отечественной войны произошел, как известно, поворот в сталинской политике в отношении православной церкви, ранее нещадно притеснявшейся. Во время войны церковь использовалась в интересах достижения национального единения на патриотической платформе, а после войны стала специфическим инструментом имперской внешней политики Сталина, реализации геостратегических планов советского руководства, важным каналом расширения влияния Москвы в контролируемой ею Восточной Европе в противовес Западу (и Ватикану). Обслуживание Русской православной церковью внешней политики сталинского режима проявилось, среди прочего, в установлении контактов с некоторыми представителями западных конфессий в целях противодействия претензиям Ватикана на доминирующие позиции в духовной жизни стран советской сферы влияния в Центральной Европе, а также униатских областей Советской Украины. Прорабатывались планы создания независимых от Ватикана католических церквей в Венгрии и Польше, так и не реализованные. Сталину не были чужды даже идеи утверждения в противовес Ватикану вселенскости РПЦ, в последней он видел силу, способную объединить не только православные церкви, но и часть католико-протестантского клира на антизападной платформе. См.: ВОЛОКИТИНА Т. В., МУРАШКО Г. П., НОСКОВА А. Ф. Москва и Восточная Европа. Власть и церковь в период общественных трансформаций 40 - 50-х годов XX века. М. 2008.
19. Так, 17 октября 1953 г. он принял делегацию епископов, обещав содействовать скорейшему решению накопившихся проблем, прежде всего касавшихся материального обеспечения деятельности церквей.
20. От предложенной амнистии Миндсенти гордо отказался, согласившись принять только полную реабилитацию и не дав обещаний, что устранится от политики.
21. АВПР, ф. 077. Референтура по Венгрии за 1956 г. См. документ, подготовленный еще за неделю до открытия XX съезда КПСС, - справку посольства СССР в ВНР в МИД СССР "Политика Венгерской партии трудящихся в отношении католической церкви" от 8 февраля 1956 г.: Венгерские события 1956 года глазами КГБ и МВД СССР. Сборник документов. М. 2009. с. 83 - 94. Одним из лейтмотивов советских дипломатических донесений явился тезис о том, что венгерские коммунисты, увлекшись задачей более широкого вовлечения священников в движение сторонников мира, совершенно упустили из виду атеистическую пропаганду.
22. Показательна реплика и.о. примаса, епископа Д. Цапика о том, что недовольство Ватикана его мало волнует, так как там ему едва ли когда-либо придется снова побывать, тогда как с венгерскими партийными функционерами он сталкивается каждый день.
23. Активизация католической церкви в Венгрии вызывала все более сильную обеспокоенность советского посольства. Посол СССР в Венгрии Ю. В. Андропов со ссылкой на "достоверные источники" 31 июля 1956 г. писал заместителю министра иностранных дел СССР В. В. Кузнецову о том, что папа римский Пий XII принял в начале июля лидера венгерской эмигрантской организации "Акцио католика" Дежё Тота. В ходе беседы речь якобы шла о возможностях проведения в ближайшие месяцы в Венгрии оппозиционных выступлений католиков. Д. Тот заявил, что смотрит на вещи оптимистически, поскольку "венгерские тайные католические органы работают очень успешно в настоящее время". Среди ватиканских иерархов доминировало мнение о том, что в Венгрии сложилась благоприятная ситуация для активизации борьбы католиков за свои права под политическими лозунгами, поскольку существует немало ячеек политически активных светских католиков. АВПР, ф. 077, оп. 37, папка 191, д.38, л. 8.
24. 1956 es a politikai partok. Valogatott dokumentumok. Szerk. Vida I. Bp. 1998, 112, 180, 293 o.
25. Офицер, который освободил и привез Миндсенти в Будапешт, был впоследствии казнен по обвинению в "контрреволюционной деятельности", хотя его действия по сути не противоречили указаниям тогдашнего правительства. В период репрессий против участников событий октября-ноября 1956 г., особенно в 1957 - 1958 гг. за реальные или мнимые связи с кардиналом было осуждено довольно много людей, прежде всего активиств партий христианской ориентации. Содействие освобождению Миндсенти, участие в сговоре с ним и т.д. фигурировали как один из пунктов обвинительного заключения в судебном деле Имре Надя, казненного в 1958 г. на основе ложных обвинений. Это же инкриминировалось З. Тилди, который был арестован и более двух лет (до амнистии) находился в заключении.
В информационном сообщении о вынесении приговора Надю говорилось о том, что в целях обеспечения захвата власти сгруппировавшиеся вокруг него заговорщики вошли в соглашение даже с группами, представлявшими крайнюю реакцию, и дошли до реабилитации кардинала Миндсенти и "поощрения" его антикоммунистических настроений. Якобы именно после заключения соглашения с этой группой (при посредничестве Тилди) Миндсенти 3 ноября провозгласил по радио программу "капиталистической реставрации" (на самом деле кардинал явно дистанцировался от команды Надя). Подробнее о судебном деле Надя см.: РАЙНЕР Я. М. Имре Надь, премьер-министр венгерской революции 1956 года. Политическая биография. М. 2006.
26. Включившись после 1945 г. в политику и заняв крайне правый фланг на венгерской политической арене, Миндсенти дистанцировался от наиболее влиятельных потенциальных своих союзников по антикоммунистическому лагерю, в частности, из правого крыла партии мелких сельских хозяев, а также от политиков демохристианской ориентации (И. Баранкович и др.), выступавших с более умеренных позиций. Эти политики, как правило, ориентировались на современные западные христианско-демократические доктрины; апологетика и стремление возродить традиции венгерского политического консерватизма эпохи Хорти не были для них характерны. Такова же была их программа при возрождении демохристианских партий осенью 1956 года. Наиболее видной из партий, провозглашавших свою приверженность христианско-демократическим принципам, была демократическая народная партия, самораспустившаяся в начале 1949 года. 1 ноября правительство на своем заседании дало согласие на ее восстановление. Реорганизаторы партии выступили против любых попыток реставрации довоенного строя, а также пересмотра результатов национализации ключевых отраслей промышленности. "Мы не можем назвать христианской ни одну партию, если ей не присуще твердое намерение идти только вперед и никогда не поворачивать назад", - отмечалось в программном заявлении партии. См.: Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы. М. 1998, с. 492 - 493.
27. На будапештских улицах можно было встретить и плакаты с требованием сделать Миндсенти премьер-министром. Такую перспективу, кстати говоря, не исключал и премьер-министр И. Надь, горячо доказывавший своим более радикальным соратникам, что проведение свободных выборов может в сложившейся обстановке привести к власти крайнюю реакцию в лице кардинала Миндсенти.
28. Правда, в беседе с известным деятелем ПМСХ Б. Ковачем кардинал был несколько менее категоричен. По некоторым сведениям, он не скрывал от своего собеседника, что собирается принять участие в создании католической партии.
29. Советский Союз и венгерский кризис 1956 г. Документы, с. 538 - 541.
30. Протокол заседания венгерского национального правительства от 1 ноября. Там же, с. 490.
31. 1956 es a politikai partok, 282 о.
32. Интересно, однако, что другой церковный иерарх, кальвинистский архиепископ Л. Равас, все же назвал происходящее в Венгрии революцией "во имя защиты национального достоинства венгров". См.: Significant Documents of the Hungarian Revolution of 1956, N 2. Bp. 2006, p. 32.
33. Через 2 дня, 5 ноября, уже находясь в американском посольстве в роли беженца, Миндсенти на организованной пресс-конференции заявил, что считает свергнутое накануне правительство И. Надя законным правительством Венгрии. Подробнее об этом см.: Тор secret. Magyar-jugoszlav kapcsolatok 1956. Dokumentumok. Bp. 1995, 230 о. Это сильно задело Я. Кадара (главу нового, установленного при решающей поддержке Москвы правительства), который то и дело вспоминал в своих выступлениях о резко изменившейся позиции Миндсенти. См.: Советский Союз и венгерский кризис 1956 г. Документы, с. 690.
34. Если сравнить речь Миндсенти с выступлениями в те дни иерархов других церквей - реформатской (Л. Раваса), лютеранской (Л. Ордаша), видно, что последние были более умеренными. Иерархи других церквей, хотя и солидаризировались с борьбой за свободу нации, вместе с тем сделали больший акцент на необходимости прекращения кровопролития, насилия и беззаконных расправ, недопущении хаоса, достижении национального единства в условиях кризиса. Равас также подчеркнул: "никто не должен думать и мечтать о восстановлении минувшего строя". См.: Significant Documents of the Hungarian Revolution of 1956, N 2, p. 31 - 33.
35. В этом можно согласиться с Тибором Мераи, автором одной из первых серьезных книг о венгерской революции 1956 г., впервые опубликованной еще в 1958 году. На русском языке см.: МЕРАИ Т. 13 дней. Имре Надь и венгерская революция 1956 года. М. 2007, с. 193.
36. В этой связи показательно, что после свержения правительства Надя и укрытия Миндсенти в американском посольстве правый фланг политической оппозиции не проявил себя в каких-либо заметных публичных выступлениях, тон задавали рабочие советы, а также интеллектуалы социалистической и леволиберальной ориентации.
37. TISCHLER J. Lengyelorszag es Magyarorszag 1956-ban. "Tizenharom nap, amely..." Tanulmanyok az 1956-os forradalom es szabadsagharc tortenetebol. Bp. 2003, o. 86.
38. MACHCEWICZ P. Lengyelorszag az Egyesuft Allamok kufpolitikajaban, 1956. 1956-os Intezet. Evkonyv V. 1996/1997. Bp. 1997, 100 o.
39. В Ватикане некоторыми иерархами поступок Миндсенти был воспринят как проявление (и уже не первое) им малодушия, компрометирующее католическую церковь: "Основным и строжайшим законом Ватикана является то, что в случае восстаний, войн и других подобных событий все служители церкви, начиная с епископа и кончая церковным сторожем, не должны ни по какой причине покидать свой пост, а должны делить судьбу со своей паствой, то есть, с верующими" (Информация о позиции и о политике Ватикана, переданная из ЦК ИКП в ЦК КПСС. 26 марта 1957 г. РГАНИ, ф. 5, он. 28, д. 476, л. 80). Предшественник Миндсенти кардинал Ю. Шереди зимой 1945 г. оставался на своем посту, когда Красная армия заняла Эстергом. Соответственно и Миндсенти "не должен был оставлять своего поста, что бы ни случилось. Подумав в первую очередь о собственной безопасности, кардинал "забыл основную заповедь церкви о том, что к любому правительству, даже самому худшему, следует относиться... терпимо и с уважением. В любом положении, даже самом трудном, всегда есть возможность найти с правительством минимальное взаимопонимание, которое позволит жить и существовать до тех пор, пока не изменятся события" (Там же, л. 80 - 81). Оказавшись не на высоте положения, Миндсенти мог бы, по мнению одного итальянского кардинала, спасти свою репутацию лишь одним поступком - "явиться к властям своей страны и принять на себя последствия этого" (Там же, л. 81). Руководствовавшись такой позицией, Ватикан фактически устранился от участия в вызволении Миндсенти, проявляя заботу лишь о судьбах верующих католиков в Венгрии.
40. АВПР, ф. 077, он. 38, папка 192, д. 036, т. 2, л. 110 - 112.
41. РГАНИ, ф. 5, оп. 28, д. 476, л. 82.
42. В Вашингтоне это хорошо понимали. Через несколько лет, в 1961 г., тогдашний госсекретарь США Д. Раск указывал на это в письме на имя президента Дж. Кеннеди. См.: BORHI L. "We Hungarian Communists are Realists": Janos Kadar's Foreign Policy in the Light of Hungarian-US Relations, 1957 - 1967. Cold War History. London, vol. 4, N 2 (January 2004), p. 29.
43. Это заметили и советские эмиссары, находившиеся в ноябре 1956 г. в Венгрии и помогавшие правительству Я. Кадара в "наведении порядка". Согласно имеющимся данным, "американское посольство в Будапеште начинает тяготить присутствие кардинала Миндсенти в миссии. Получив отказ от венгерского правительства в предоставлении возможности вывоза Миндсенти из страны, американцы обратились за помощью к Папе Римскому, который также отказался помочь в этом деле" (Из телефонограммы председателя КГБ СССР И. А. Серова из Будапешта в ЦК КПСС от 27 ноября. Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы, с. 704).
44. К разработке этих планов был непосредственно причастен председатель КГБ Серов, в ноябре почти безвыездно находившийся в Будапеште. В американскую миссию к Миндсенти предполагалось направить агента с предложением о его нелегальном вывозе из страны. В случае, если бы кардинал принял это предложение, его можно было бы задержать после выхода из здания. (Телефонограмма Серова из Будапешта в ЦК КПСС от 27 ноября 1956 г. Советский Союз и венгерский кризис 1956 г. Документы, с. 704).
45. АВПР, ф. 077, оп. 38, папка 192, д. 036, т. 2, л. ПО.
46. Там же, л. 110 - 112.
47. Nepszabadsag. 6.I.1957.
48. Идеолог ВСРП Д. Каллаи говорил в июне 1958 г. советскому дипломату: нам нет никакой выгоды отталкивать верующих, преданных народной демократии, не собираемся стеснять религиозность, мы "будем и дальше пропагандировать материалистическое мировоззрение, но ни попам, ни верующим никаких препятствий для религиозной деятельности создавать не будут до тех пор, пока не увидят проявлений клерикализма, стремления к установлению власти церкви в общественной жизни" (РГАНИ, ф. 5, оп. 33, д. 49 - 54, л. 53).
49. Так, 29 августа 1957 г. католический епископат в надежде на освобождение двух епископов, находившихся в заключении, принял резолюцию, осуждающую рассмотрение "венгерского вопроса" в ООН. Секретарь ЦК ВСРП Д. Каллаи с удовлетворением говорил советскому дипломату, что у государства складываются ясные и честные отношения с католической иерархией. Когда "такой-то поп занимается не тем, чем он должен заниматься как священнослужитель", мы ставим перед Гресом вопрос: "будет ли лучше, Ваше преосвященство, если вы его прогоните в шею... или это придется сделать нам самим. Положение таково, что Грес вполне правильно считает наиболее желательным первый вариант" (Там же, с. 54).
50. Две волны арестов и обысков прошли в ноябре 1960 г. и феврале 1961 г., затронув священников, которых считали неблагонадежными. 34 священнослужителя лишились в это время своих приходов. Egyhazuldozes es egyhazuldozok a Kadar-korszakban. Bp. 2010.
51. Кстати, сам Миндсенти не очень хотел уезжать и согласился с предложением лишь после долгих уговоров. Посольство США в Будапеште доносило в Вашингтон, что поведение гостя не облегчает решение проблемы, и только Ватикан может повлиять на него.
52. Миндсенти направил немало писем в американские государственные структуры и непосредственно президентам США, на некоторые письма получил ответ.
53. В июле 1963 г. Кадар в ходе визита в СССР встретился с находившимся там заместителем госсекретаря США А. Гарриманом. Во время беседы, состоявшейся в присутствии Н. С. Хрущева, венгерский лидер заметил, что главное условие отъезда Миндсенти из Венгрии - получение твердых гарантий, что он откажется от публичных заявлений (BORHI L. "We Hungarian Communists are Realists": Janos Kadar's Foreign Policy in the Light of Hungarian-US Relations, 1957 - 1967).
54. Там же. Вашингтон неоднократно обращался в МИД Италии с просьбой предоставить кардиналу убежище в итальянском посольстве, но итальянцы не хотели взваливать на себя такой груз.
55. MINDSZENTY J. Emlekirataim. Bp. 1990.
Вопросы истории, № 7, Июль 2013, C. 38-58
-
Война за Австрийское наследство (1740-1748)
Автор: Saygo
КИСЕЛЕВ А. А. ВЕЛИКОБРИТАНИЯ В ВОЙНЕ ЗА АВСТРИЙСКОЕ НАСЛЕДСТВО (1740–1748 ГОДЫ)
Война за Австрийское наследство (1740–1748 гг.), как правило, в историографии представлена слабо. Ее воспринимают как безуспешную войну, не принесшую почти никаких результатов участникам конфликта1. Это верно отчасти, но, тем не менее, война обнажила существующий кризис международных отношений первой половины XVIII в. – так называемой «системы»2. Именно война за Австрийское наследство заставила европейских лидеров по-новому выстраивать мировую политику. Для Великобритании эта война стала, прежде всего, осознанием своей роли в европейской политике.
В 1740 г. в Европе скончались сразу три государя – король Пруссии Фридрих Вильгельм I, императрица России Анна Иоанновна и император Священной Римской империи Карл VI. Со смертью последнего в империи разгорелся династический кризис. Хотя дочь Карла VI Мария Терезия и была признана многими правителями европейских стран и почти всеми курфюрстами согласно Прагматической Санкции 1713 г., тем не менее курфюрст Баварии Карл Альбрехт отказался признавать ее права на трон. Он поднял вопрос о старинном праве германских князей избирать императоров из своего числа. Уже несколько веков это право нарушалось, и курфюрсты механически голосовали за Габсбургов. Но к середине XVIII в. стало понятно, что Карл VI не смог обеспечить единую поддержку своему роду в империи. «Теперь наступило время, – писал Вольтеру новый прусский король Фридрих II, – когда старой политической системе должно дать совершенно новое направление»3.
Мария Терезия
Мария Терезия на фоне супруга, Франца I, и своей семьи
Фридрих II
Карл VII
Георг II
Шарль-Луи-Огюст Фуке, герцог де Бель-Иль
Сам Фридрих II потребовал у новой императрицы Марии Терезии взамен на признание Прагматической Санкции отдать ему Силезию. Силезия некогда принадлежала Пруссии, граничила с ней, но главное – это была богатейшая земля Священной Римской империи, крупнейший центр полотняной промышленности в Центральной и Восточной Европе.
Мария Терезия, которая, придя к власти, выяснила, что у нее «нет ни денег, ни солдат, ни советников»4, конечно же, не могла отдать такие богатства какому-то бранденбургскому курфюрсту, тем более что в это время курфюрст Баварии заявил о своих правах на имперский престол. Фридриху II было в резкой форме отказано. Тогда король, встав во главе Прусской армии, вторгся в Силезию и оккупировал ее. По мнению Б.М. Туполева, именно этот акт ввел Пруссию в «концерт великих европейских держав»5. Едва только вступив в Силезию, Фридрих II писал, что питает большие надежды на влияние, которое может оказать король Великобритании Георг II, его дядя, на Марию Терезию. В случае успеха Фридрих предлагал Георгу, как курфюрсту, княжество Мекленбург. Но успеха он не добился, да и Георг II недолюбливал племянника. Парламент Великобритании и премьер-министр Р. Уолпол не желали впутываться в германские распри: во-первых, Англия уже воевала на тот момент с Испанией; во-вторых, они считали эти события внутренним делом империи, борьбой Габсбургов, Виттельсбахов и Гогенцоллернов. Мария Терезия, так же как и Фридрих II, посылала письма с просьбой о помощи своей традиционной союзнице Великобритании, но, подобно ему, не получала ответа.
Баварский курфюрст Карл Альбрехт Виттельсбах, заявивший о своих правах на имперский престол, с самого начала стремился к поддержке со стороны Франции. Франко-баварские союзные отношения развивались еще со времен войны за Испанское наследство, а в 1728 г. был заключен договор (в 1733 г. – продлен). Баварские амбиции вполне согласовывались с теми условиями, которые ставила перед собой французская политика в отношении империи. Мюнхенский курфюрст должен был стать главой профранцузского блока внутри империи, должна была возникнуть третья сила между Австрией и Пруссией, которая была призвана перевести мелкие и средние имперские княжества на курс, выгодный Франции. Так рассчитывал кардинал А. де Флери. Будучи идеологом восстановления «восточного барьера»6, Флери рассчитывал заменить Польшу, выбывшую из этого блока по результатам войны за Польское наследство (1733–1735), Баварией или Пруссией (которая еще не стала для Франции союзной, но очень нуждалась в союзниках). Кроме того, нужно было нейтрализовать Россию, которая с 1726 г. была союзницей Австрии. Флери путем субсидий пытался заставить Турцию и Швецию начать войну с Россией7. Турция отказалась, а Швеция 24 июля 1741 г. объявила России войну. Но Флери не хотел вмешивать Францию в германский конфликт. Однако Людовик XV приказал маршалу Бель-Илю, не объявляя войны империи, вступить на ее территорию в поддержку Баварии и Пруссии.
Георг II, являясь курфюрстом Ганновера, решает вмешаться в ситуацию. Его поддержал и премьер-министр Р. Уолпол. С 1714 г. Ганновер играл решающую роль в европейском направлении внешней политики Великобритании. Однако именно к этому направлению в Британии сложилось очень негативное отношение. Знаменитый британский политик и патриот У. Питт-старший так выразил свое отношение к Ганноверу: «Наше могущественное великое королевство сейчас не более чем владение презренного княжества»8. Почему же тогда в течение многих лет Ганновер оставался основой британской дипломатии в Европе?
С территории этого княжества можно было контролировать устья рек Эльбы и Везера, а также побережье между ними. На его территории располагался ряд довольно сильных крепостей, при наличии достаточных сил с его территории можно было угрожать Дании, Австрийским Нидерландам и даже Северной Франции. Но удаленность от Англии, маленькие размеры и слабая армия делали Ганновер постоянной головной болью не только британского короля, но и его министров. Кроме того, внешняя политика ганноверских наместников часто расходилась с действиями британской дипломатии, что особенно ярко проявилось уже во второй половине 1740-х годов. Да и захват Ганновера давал, например, Франции разменную карту, с помощью которой можно было бы отобрать у Великобритании все завоеванные ею территории в Америке или в Индии. Это прекрасно понимали в Англии и за это критиковали сторонников «Континентального» направления британской дипломатии.
Тем не менее Георг II уже в 1741 г. начинает сколачивать антифранцузскую коалицию, официально еще не объявив войны. Так, 3 апреля 1741 г. Британия заключает союз с Россией, подписывая договор9. Это обычный субсидный договор, не выходящий за рамки традиционной субсидной политики Великобритании – Россия обещает 10 тыс. своих солдат, Британия – 100 тыс. фунтов стерлингов. В связи с изменением внутриполитической ситуации в России (приходом к власти Елизаветы Петровны) 11 ноября 1742 г. был подписан новый договор, подтверждающий условия старого10.
Тогда же, видимо в качестве политической уступки, Великобритания и Австрия признали Россию империей. Так сложился антифранцузский блок «великих держав».
В это время в Британии закончился период «робинократии»: в 1742 г. из-за неудач в войне с Испанией парламент проголосовал против Роберта Уолпола. Первый в истории страны премьер-министр ушел в отставку после 18-летнего правления. Новым премьером стал граф С. Уилмингтон (1742–1743), но самой известной фигурой его кабинета являлся госсекретарь Дж. Картерет. Картерет был сторонником силовых решений, в отличие от своего предшественника Р. Уолпола. В одной из своих речей в парламенте он заявил: «Мы должны, милорды, ...оказывать содействие Австрийскому дому (то есть Марии Терезии. – А. К.), ибо он является единственной силой, которую можно положить на чашу весов, дабы перевесить силу государей из династии Бурбонов»11. Это и было его политической программой.
Тем временем события на континенте развивались стремительно. Еще 18 июня 1741 г. был заключен Нимфенбургский союзный договор, определивший первоначальный круг союзников Франции и Баварии: Испания, Сардиния, Пруссия, епископство Кельн, курфюршества Пфальц, Гессен-Кассель, Саксония и Польша (позже перешедшие в другой лагерь). Фридрих II побеждает австрийцев в битве при Мольвице и решает заключить мир при посредничестве англичан. 9 октября 1741 г. в деревне Кляйн-Шнеллендорф подписываются тайные соглашения между Марией Терезией и прусским королем, которому доставалась только Нижняя Силезия. 27 сентября 1741 г. Георг II, без согласия парламента, подписывает договор о нейтралитете между Францией и Ганновером. Это событие вызвало скандал в Британии и дебаты в парламенте. Английские патриоты заявили о том, что «уважение Его Величеству будут лучше всего показывать, сохраняя его влияние на другие нации и его полномочия в его собственной империи»12 и назвали договор «позором нации». Сторонники короля (например, лорд Гаррингтон) не видели в договоре ничего позорного, объясняя действия монарха его полномочиями курфюрста.
В ноябре 1741 г. маршал Бель-Иль захватил Прагу, и под контролем французов оказались почти весь север, запад и восток Священной Римской империи. 13 января 1742 г. Карл Альбрехт при поддержке Франции был избран на Франкфуртском сейме императором под именем Карла VII. Но перенести столицу империи в Баварию ему не удалось – 23 февраля Мюнхен был захвачен австрийцами.
Война между Британией и Францией еще не была объявлена, но подготовка к ней шла полным ходом. В Австрийских Нидерландах Картерет создает «Прагматическую армию», состоящую из англичан, гановерцев и гессенцев. В битве у Деттингена объединенная армия под руководством Георга II побеждает французские войска и готовится идти на Париж. Картерет планирует создание в Европе антибурбонской коалиции. В 1742–1743 гг. Великобритания заключает союзы с Саксонией и Сардинией (Вормсский договор 1743 г.)13.
В июне 1742 г. Картерет стал посредником в подписании Бреславского мирного договора между Австрией и Пруссией, завершив первую Силезскую войну. Прусский король получил только Нижнюю Силезию, но плохое экономическое состояние Пруссии и отсутствие французских субсидий не оставляли ему выбора.
29 января 1743 г. скончался кардинал А. де Флери. Король Людовик XV заявил о том, что теперь именно он будет направлять французскую дипломатию. Политика Франции принимала все более антианглийский оборот.
А весной 1744 г. Франция объявляет войну Великобритании, Ганноверу и Австрии. Французские войска вторглись в Австрийские Нидерланды. 22 мая 1744 г. был провозглашен Франкфуртский союз, который очертил новый круг союзников Франции: Пруссия, Бавария, Пфальц, Гессен-Кассель и Испания. В августе того же года Фридрих II вторгается в Богемию и начинает вторую Силезскую войну. Маршал Бель-Иль в это время захватывает сначала Пьемонт, а потом – Нидерланды.
В Англии король Георг II также объявляет войну Франции. В «Декларации войны Его Величества против французского короля» указываются основные причины, из-за которых Великобританией и были начаты боевые действия: помощь французских военных кораблей в 1740 г. испанцам в Вест-Индии во время ее войны с Англией, присутствие французских флотов в Средиземноморье и Ла-Манше, поддержка якобитов. Но главное – Франция объявлялась опасной своим намерением «нарушить равновесие сил в Европе и расширять опасное влияние этой короны»14. Картерет выступил с идеей создания широкой антипрусской коалиции с участием России, чтобы вывести Пруссию из этой игры и привлечь Австрию к войне с Францией. У. Питт яростно выступил против этого плана: «Наш прошлый министр (Уолпол. – А. К.) стоял за переговоры со всем миром, нынешний выступает за войну со всеми; прошлый был готов согласиться на любой договор, даже недостойный, нынешний же вообще не желает слышать о каком-либо соглашении»15. Тогда же в обществе появились памфлеты, критикующие политику кабинета. Так, в журнале «Джентльменс мэгэзин» был опубликован памфлет неизвестного автора «Речь на сообщение о ганноверских солдатах»16, в котором подчеркивались популярные в то время идеи критики субсидной политики правительства. Питту удалось склонить на свою сторону большинство в парламенте, и король под их давлением был вынужден отправить весь кабинет вместе с Картеретом в отставку. Новым премьер-министром стал Генри Пэлхэм. 8 января 1745 г. при его участии подписывается Варшавский договор между Англией, Голландией, Австрией и Саксонией, направленный на продолжение войны. Но тут произошло событие, смешавшее планы обеих коалиций: 20 января 1745 г. умер император Карл VII. Его правление сыграло важную роль в истории Священной Римской империи.
«За время его правления, – пишет немецкий историк А. Шмид, – произошло существенное изменение имперской идеи. Избрание этого императора после трех столетий непрерывного господства Габсбургов напомнило о том, что Империя – выборная монархия, и управление ею не связано с единственной династией, а курфюрстам, в принципе, предоставлена свобода выбора. Курфюрсты напомнили, что конституция Империи еще жива... История Германии могла повернуть в совершенно иное русло»17.
Смерть Карла VII закончила притязания на имперский престол и оставила только одного кандидата – Марию-Терезию, которая в качестве претендента выдвинула своего супруга герцога Лотарингского, Франца Стефана.
В сентябре 1745 г. состоялись выборы во Франкфурте, и Франц Стефан был избран курфюрстами (кроме Фридриха II) римским императором. Его главной задачей стало заключение мира и единство империи. 25 декабря 1745 г. в Дрездене был подписан мирный договор между Пруссией и Австрией, и Фридрих II признал Франца I. Но война с Францией продолжалась.
Для Британии она складывалась теперь неудачно. 11 мая 1745 г. в битве при Фонтенуа в Нидерландах союзная армия потерпела крупное поражение. Единственным успехом стал захват Луисбурга в Америке, но эффект этой победы был снижен восстанием якобитов, которое началось 26 июля 1745 г. высадкой Карла Эдуарда Стюарта в Шотландии. Восстание поддерживалось из Франции, что подтверждает договор, подписанный между якобитами и французами в Фонтенбло 24 октября 1745 года18. Статьи II–IV согласовывали военную помощь якобитам из Франции, а статья V являлась договором о торговле на случай победы Стюарта. Однако восстание не нашло активной поддержки ни в Шотландии, ни в Англии, и было быстро подавлено.
Неудачи французов в Северной Италии заставили их отступить из этих районов. В это же время далеко от Европы разгорелась борьба между французской и английской Ост-Индскими компаниями.
В 1746 г. голландцы начинают попытки мирных переговоров. Осенью созывается мирная конференция в Бреде. В этом же году в Испании скончался король Филипп V. Новым монархом стал его сын от первого брака Фердинанд VI. Он решил вывести Испанию из войны и разорвать отношения с французами. Премьер-министр Х. Карвахаль пообещал Англии и Австрии выход Испании из войны при условии передачи испанским принцам герцогства Пармского и Королевства Двух Сицилий. Проблема была в том, что Австрия уже пообещала эти земли своему союзнику по войне королю Сардинии (по ст. IX Вормсского договора 1743 г., заключенного при посредничестве Картерета)19. Чтобы решить этот вопрос была созвана мирная конференция в Лиссабоне, куда британцы направили опытного дипломата Б. Кина. В Бреду из Лондона был отправлен полномочный представитель – лорд Сандвич.
Его задачей было мешать голландцам заключить мир, пока не решится вопрос в Лиссабоне, но там конференция зашла в тупик. Британский госсекретарь Т. Ньюкасл, не желая уничтожать союз, категорически отказался просить Австрию или Сардинию уступить Испании. Но он хотел и мира с Испанией, при условии, что не будет разрушен англо-австрийский альянс. Дальнейшие трудности возникли из-за захвата англичанами о. Кап-Бретон в Америке. Французам был очень важен этот небольшой остров, ставший центром ньюфаундлендских рыбаков, поэтому они категорически отказались продолжать какие-либо переговоры, пока им не отдадут этот остров назад. Ньюкасл готов был пожертвовать этими приобретениями, потому что видел более важную цель – удержать англо-австрийский союз. Тем временем конференция в Бреде не смогла прийти к какому-либо решению и 12 мая 1747 г. была распущена. Ее участники назначили новое место для переговоров – г. Аахен (Экс-ля-Шапель). Именно там в 1748 г. и был подписан мирный договор, завершивший войну за Австрийское наследство.
Согласно Аахенскому договору Франция обязывалась в течение 6 недель вывести войска из Австрийских Нидерландов, которые она оккупировала, и вернуть все завоевания империи (ст. IX). Великобритания отказывалась от приобретений, сделанных во время войны в Америке и Ост-Индии (ст. IX). В ответ Людовик XV обещал срыть укрепления Дюнкерка (ст. XVII), подтвердил права на британский престол за династией Ганноверов, отказавшись таким образом от поддержки якобитов (ст. XIX), а все владения Георга II в германских землях закреплялись за английским королем (ст. XX). Все эти пункты были согласованы еще во время тайных предварительных переговоров между Британией и Францией, лишь затем стали обсуждаться австрийские проблемы. Мария Терезия была поражена, когда узнала, что ее итальянские владения все-таки были переданы Бурбонам (ст. VII), а Силезия закреплялась за Фридрихом II (ст. XXII). Но все державы подтвердили Прагматическую Санкцию (ст. XXI). Договор был подписан Голландией, Великобританией, Испанией, Францией и Австрией 18 октября, а Сардинией – в ноябре 1748 года20.
Однако практически все участники войны остались недовольны ее результатами. Испании не удалось вернуть Гибралтар и Менорку и отобрать «асиенто» у англичан. Сардиния осталась без итальянских территорий. Мария Терезия считала себя обиженной и обвиняла всех союзников в своих неудачах. Вопреки общему мнению меньше всего от этой войны получила Великобритания. В Аахене лишь упомянули о праве обыска испанцами английских кораблей в Вест-Индии (причина англо-испанской войны 1739–1748 гг.); союзническая политика шла вразрез с британскими планами удаления французов из Средиземноморья; французские действия в Ост-Индии остались незамеченными, как и проблемы с колониальными границами в Америке. Все эти вопросы будут решаться в Семилетней войне.
Война за Австрийское наследство стала ярким проявлением кризиса международных отношений. Стало ясно, что такая система альянсов себя изжила. Но она и не была прочной. Ни один из союзников не прикладывал достаточно усилий, чтобы поддержать другого. Аахенский мир показал, как глубоко расходятся интересы участников «старой системы». Они начали расходиться еще с 1715 г., когда «система», пережив пик своего развития в войнах с Людовиком XIV, вступила в новую эпоху международных отношений. В 1730-х гг. кризис стал очевиден, поскольку англо-голландское торговое соперничество лишь ухудшило отношения между этими странами, как и нежелание британского правительства участвовать в европейских конфликтах на стороне Австрии в эти годы. Линия Нидерланды – Рейн – Италия21 переставала играть важную роль в экономике, уступая влиянию колониальной торговли.
Правящие круги Англии все больше интересовались приобретением территорий в Америке и Азии, чем европейскими проблемами. Здесь британцы столкнулись с французскими интересами. В Европе ослабление Австрии и возрастающее влияние Пруссии привели к противостоянию этих двух держав. Все эти факторы требовали перестройки Вестфальской системы международных отношений в середине XVIII столетия. Ею и стали события «дипломатической революции» 1756 года.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. См.: Malcolm-Smith E. British Diplomacy in the Eighteenth Century, 1700–1789. L., 1937; Langford P. A Polite and Commercial People. England, 1727–1783. Oxford, 1990; Татаринова К.Н. Очерки по истории Англии, 1640–1815. М., 1958; Ерофеев Н.А. Империя создавалась так... М., 1968; История дипломатии. 2-е изд. Т. I. М., 1959; Яковлев Н.Н. Европа накануне Семилетней войны // Яковлев Н.Н. Британия и Европа. М., 2000.
2. «Система», или «Старая система», – в историографии таким названием характеризуется система противостояния Франции и Австрии в XVI – первой половине XVIII века.
3. Кони А.Ф. Фридрих Великий. Ростов н/Д, 1997. С. 114.
4. Шмидт Г. Карл VI // Шиндлинг А., Циглер В. Кайзеры. Ростов н/Д, 1997. С. 257.
5. Туполев Б.М. Фридрих II и Священная Римская империя // Европейские монархии в прошлом и настоящем. СПб., 2001. С. 5.
6. «Восточный барьер» – военно-политический блок профранцузских стран, созданный на восточных границах Священной Римской империи. Основными его участниками являлись Швеция, Польша и Турция. Автором идеи блока считается кардинал Ришелье. См.: Черкасов П.П. Кардинал Ришелье. М., 1990.
7. Михнева Р. Россия и Османская империя в международных отношениях в середине XVIII в. (1739–1756). М., 1985.
8. Соколов А.Б. Питт-старший // ВИ. 1991. № 1. С. 216.
9. Союзный договор России и Великобритании, 3 апреля 1741 г. // Мартенс Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами. Т. 9 (10). Трактаты с Англиею. СПб., 1892. С. 93–111.
10. Союзный договор России и Великобритании, 11 ноября 1742 г. // Мартенс Ф.Ф. Указ. соч. С. 112.
11. Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 61.
12. Debates in the Senate of Lilliput // Gentleman’s Magazine. Vol. XII. 1742. P. 455 // www.bodley.ox.ac.uk.
13. The Treaty of Worms, 13 September 1743 // Chalmers G. A Collection of Treaties between Great Britain and other powers. L., 1790. Vol. II // http://visualiseur.bnf.fr
14. His Majesty’s Declaration of War against the French king // The Gentleman’s Magazine. Vol. XIV. 1744. P. 167–168 // www.bodley.ox.ac.uk.
15. Цит. по: Соколов А.Б. Указ. соч. С. 216.
16. Speech on the Report of the Hanoverian Troops for 1744 // Gentleman’s Magazine. Vol. XV. 1744 // www.bodley.ox.ac.uk.
17. Шмид А. Карл VII // Шиндлинг А., Циглер В. Кайзеры. Ростов н/Д, 1997. С. 271.
18. Treaty of Fontainebleau, October, 24, 1743 // www.jacobite.ca
19. The Treaty of Worms, 13 September 1743 // Chalmers G. Op. cit. P. 332 // http://visualiseur.bnf.fr.
20. The Treaty of Aix-la-Chapelle, 18 October 1748 // English Historical Documents. Vol. X: 1714–1783. L., 1957.
21. Линия Нидерланды – Рейн – Италия – так называемый «Германский перешеек» – его влияние на международные отношения в период Раннего Нового времени одним из первых отмечал в своих работах Ф. Бродель. См.: Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. М., 1992. Т. 3.
Вестник Волгоградского государственного университета. 2006, № 5. С. 10-15.
-