Войдите, чтобы подписаться
Подписчики
0
-
Похожие публикации
-
Африканское "метательное железо"
Автор: Чжан Гэда
Уже выложил небольшой файл с переводом материалов Pitt Rivers Museum относительно двух типов африканских метательных ножей (зачастую их просто именуют "метательным железом" - throwing iron, хотя в начале 1990-х К.В. Асмолов предложил им название "боевые загогулины", однако оно не прижилось).
Думаю, теперь можно развить тему для интересантов.
Например, весной 2013 г. в сети появилась статья "Пинга — или «метательное железо» Африки.Метательное железо – что это?". Статья небезынтересная, но там есть приличные неточности. Можно начать с их разбора (естественно, в меру моего знакомства с предметом).
С самого начала дается несколько неверный посыл - слово кпинга существует в языке народа азанде. И распространять его на языки других народов Африки, имеющих собственные языки, совершенно неверно.
Более правильно было бы сказать, что метательное железо бывает разных типов и форм, и у каждого народа называется по своему.
А "тромбаш" в Эфиопии, АФАИК, не применялся - у кого он там мог применяться, кроме нилотов? Афросемитская военная культура не знает подобных изысков. Не замечены в нем и восточные кушиты.
В общем, из первого неверного посыла последует попытка автора материала объединить очень разнородные предметы под названием кпинга.
Если мы будем говорить только о кпинге, то надо сразу сказать, что это т.н. "крылатый тип" метательного железа, распространенный в странах южнее Судана. Если будем говорить о разных типах метательных ножей - то каждый тип будем рассматривать отдельно.
-
Мачете в Африке
Автор: Чжан Гэда
Наиболее распространенным в Африке является мачете типа панга (тж. тапанга). Считается, что это слово берет свое начало в языке суахили.
Сделал небольшую подборку фото этого печально известного универсального тесака - после геноцида народа тутси в Руанде это оружие ассоциируется у многих с жуткими военными преступлениями и пытками.
Тем не менее, на боевые и рабочие качества панги это никак не влияет.
-
Истоки русского зодчества. Новый взгляд
Автор: Суйко
Заметка в "Русской планете" показалась очень любопытной.
Профессор истории из ВШЭ рассказал о том, кто и как строил первые храмы на Руси и почему ученые до сих пор спорят об этом
В столичном Музее архитектуры имени Щусева историк Андрей Виноградов выступил с лекцией о том, как развивалось архитектурное искусство в Киевской Руси во времена Владимира I и его сыновей Мстислава и Ярослава Мудрого. По его словам, устоявшееся на протяжении почти века представление о «столичных», константинопольских корнях российских традиций зодчества не верна. На самом деле Десятинную Церковь, Святую Софию Киевскую, черниговский Спасо-Преображенский собор построили мастера из восточной части империи, скорее всего из Херсонеса и других крымских колоний Византии, чей стиль заметно отличался от стиля архитекторов из Царьграда.
«Тема, казалось бы, достаточно банальная и не стоящая обсуждения. Первое, что вы можете прочитать практически в любом учебнике по истории искусства или истории архитектуры — то, откуда взялась монументальная архитектура на Руси (из Византии). Удивительно, но практически все исследования в этой области заглохли. Это парадоксально, учитывая огромный интерес историков и публики к извечному вопросу, «откуда есть пошла Русская земля?». На эту тему написаны просто монбланы литературы, однако по архитектуре практически ничего нет. Причины у этого весьма своеобразные, и я сейчас о них вам расскажу», — начал свой рассказ лектор.
Спасо-Преображенский собор в Чернигове. Фото: Ю. Левянт / РИА НовостиКак объясняет Виноградов, серьезное изучение истории русской архитектуры началось относительно недавно — в конце XIX века, когда историки и ценители культуры впервые обратили внимание на древнейшие церкви и прочие памятники архитектуры и начали их соотносить с «Повестью временных лет» и другими летописями. К началу XX века сформировалось два главных направления, две основных гипотезы о том, откуда взялась древнерусская архитектура.
Первая была сформулирована историком и искусствоведом Георгием Лукомским в 1912 году в короткой брошюре, посвященной Спасо-Преображенскому Собору в Чернигове, одному из первых образцов древнерусской архитектуры. Лукомский много путешествовал по России, странам Запада и Востока, и он обратил внимание на то, что черниговский собор совсем не похож на константинопольские храмы того же периода. А больше всего похож на ранние христианские храмы Алании, по наблюдениям самого Лукомского, а также на соборы Абхазии, как впоследствии утверждали его последователи.
«Теории Лукомского рисовали нам логичный путь — через Абхазию, Аланию и другие районы северного Кавказа, территории современной Карачаево-Черкессии и Кабардино-Балкарии, эта архитектура попадает в Тмутаракань, византийский город Таматарху, а оттуда попадет с тем же князем Мстиславом в Чернигов и оттуда распространяется по Руси. Эта идея привлекает огромный интерес и сегодня, хотя ее обоснование достаточно слабое. Дело в том, что кавказская архитектура была тогда изучена очень поверхностно, так как в то время господствовало ошибочное представление о том, что она представлена армянской архитектурой и ее вариациями в Абхазии и прочих уголках Кавказа. На самом деле, все было гораздо сложнее», — продолжил Виноградов.
Практически сразу Лукомскому и его сторонникам начала противостоять другая группа ученых — историков-византистов, позицию которой впервые выразил известный российский художник и искусствовед Игорь Грабарь.
«С точки зрения Грабаря, древнерусская архитектура, архитектура Киева и Чернигова, была плодом творчества константинопольских мастеров. Аргументами в пользу этого — крупные заказы князей — Владимира, Мстислава и Ярослава, самых могущественных правителей Руси, о связях которых с Византией, с ее царствующим домом, мы хорошо знаем. Кроме того, в древнерусских соборах вы можете увидеть мозаики или мраморные декорации, которые Грабарь считал несомненным доказательством «столичности» архитектуры Киевской Руси. Это мнение утвердилось, но не по тем основаниям, о которых думал художник», — объясняет лектор.
По словам Виноградова, идеи Грабаря заняли доминирующие позиции в общественном сознании не по причине их исторической точности, а потому, что они были удобны для всех патриотических интерпретаций древнерусского искусства, как в дореволюционные времена, так и в сталинскую эпоху. «Наше искусство самого высокого качества — наши первые храмы были построены столичными мастерами. Парадоксальным образом, получилось так, что идея, родившаяся в полемике Грабаря и Лукомского, стала догмой и стала восприниматься абсолютно некритически. И за все время существования Советского Союза единственным, кто попытался разобраться в этом вопросе, был совсем не наш ученый, а западногерманский историк Хармут Шефер, специалист по византийской архитектуре».
Сегодня, через почти 100 лет после публикации книги Лукомского, эти дискуссии начинают постепенно возвращаться в сообщество российских историков. О чем шла дискуссия между двумя авторами начала XX века и о чем спорят их последователи сегодня, спрашивает лектор у аудитории? По его словам, предмет дискуссии и перечень обсуждаемых памятников архитектуры практически не изменились.
Речь идет, как объясняет Виноградов, о самых ранних соборах и церквях Киевской Руси, построенных во время правления Владимира I и его сына Ярослава Мудрого. В их число входят киевская Десятинная Церковь, собор Святой Софии, черниговский Спасо-Преображенский собор и соборы святой Ирины и святого Георгия, а также Золотые Ворота и новгородская София. Только три из них дожили до нашего времени — новгородская и киевская София, а также черниговский собор.
«Вопрос может возникнуть — а где в этом списке церковь, которую заложил Мстислав в 1014 году в Тмутаракани? Дело в том, что поиски этого храма были «идеей фикс» для советской исторической науки — надо было найти подтверждения того, что русский князь строил за пределами русской земли. Не могло же быть такого, что тут только иностранцы строили — русские люди тоже должны были строить. К сожалению, этот храм был разобран еще в XVIII или в начале XIX века, и поэтому его найти было очень сложно. Его поисками занимался академик Рыбаков», — продолжает историк.
Рыбакову удалось найти храм Богородицы, однако не с первого раза и не в том месте, где он ожидал его найти, а впоследствии все следы этого сооружения были закопаны и теперь даже место его постройки остается неизвестным. «Я вместе с коллегами-специалистами по древнерусским строительным техникам недавно изучил материалы, сохранившиеся со времен раскопок Рыбакова — отчеты, фотографии, кирпичи и строительные материалы. Мы выяснили, что к русскому зодчеству эта постройка не имела никакого отношения, и его ближайшие аналоги находятся в Крыму и в других ближайших регионах. Но это отдельная история».
Как отмечает Виноградов, в «византийской» и «кавказской» теориях есть масса нестыковок, которые заставили его задуматься о том, а не нужна ли нам принципиально новая теория, раскрывающая корни зодчества в Киевской Руси.
Первая, извечная для всей человеческой истории, проблема заключается в трудностях с точной датировкой времени постройки храмов — летописям в этом отношении не всегда можно доверять, так как летописцы часто ошибались в датах или недоговаривали, или же писцы могли совершать ошибки при подготовке новых копий хроник. К примеру, «Повесть временных лет» достаточно туманно рассказывает о том, когда была построена киевская София, из-за чего разброс в датах составлял 10 лет — от 1027 по 1037 года. Некоторые оппортунисты от науки и музейного дела, как отмечал историк, вообще заявляли, что собор был построен в 1017 году.
«Какую дату, собственно, считать традиционной и правильной? «Повесть временных лет» говорит нам, что в 1037 году были завершены все стройки Ярослава в Киеве. Естественно, что в число этих строений входила и София. Но невозможно предположить, что Ярослав построил в один год и три храма, и Золотые Ворота, и дворец для себя и епископа, даже если он строил такими же масштабами, как Юрий Михалыч (Лужков) у нас. Поэтому мы считали этот год достаточно условным», — отметил ученый.
Центральная апсида Софийского собора в Киеве, 1978 год. Фото: Алексей Поддубный / ТАСССитуация с датировкой Софии прояснилась только в последние годы — по словам Виноградова, одной из его московских коллег удалось найти в башне собора древнерусское «граффити», подписанное 1038-1039 годом. То есть, как рассуждает ученый, к этому времени храм уже должен был быть достроен. С черниговским собором ситуация сложнее — постройка храма велась в два этапа из-за кончины Мстислава, брата Ярослава Мудрого, и, по-видимому, он строился двумя разными «строительными бригадами», поэтому время начала его постройки остается неизвестной.
«Обратите внимание на гигантскую историческую пропасть между Десятинной церковью, построенной еще Владимиром, и киевской Софией. Именно эту лакуну хотел закрыть Борис Александрович Рыбаков, пытаясь найти собор Мстислава в Тмутаракани. Это стало важным для нас относительно недавно, когда мы поняли, что храмы и все прочие архитектурные формы не возникали из духа времени. Их строили конкретные люди, конкретные артели, и мы должны прослеживать историю культуры не только как историю форм, но и как историю артелей».
Поэтому, как считает Виноградов, при определении родословной каждого архитектурного памятника следует обращать внимание даже на самые мелкие детали в его интерьере и экстерьере, которые могут помочь определить происхождение той «строительной бригады», которая его сооружала.
По словам лектора, подобные необычные мелкие детали, отделяющие древнерусскую архитектуру от византийской и кавказской, уже можно найти в том, что мы знаем о первой Десятинной церкви Киева. Этот храм построил Владимир Святославович предположительно в конце X века. Он был разрушен после взятия Киева монголо-татарским войском, а в последствие его полуразрушенные стены были разобраны на «стройматериалы», как выражается Виноградов, и от здания сохранились только фундаментные рвы.
Монастырь Осиос Лукас в Греции Фото: Marmontel«Мы практически ничего не можем сказать о строительной технике храма, но есть две важных вещи. Первая – то, что этот храм несомненно строили греки. При последних раскопках были найдены кирпичи с греческими клеймами, надписями "кирпич Богородицы" и "кирпич Господень". А второй момент — найденные при раскопках крестчатые столбы (плюсообразные колонны, поддерживавшие потолок храма), которые были совершенно чужды для византийской архитектуры, основными компонентами которой были мраморные колонны. Такие столбы встречаются только на территории Киевской и Владимирской Руси и в некоторых периферийных регионов империи», — объясняет историк.
Еще больше необычных элементов, не сочетающихся с теориями Грабаря и Лукомского, можно найти и во внутреннем и во внешнем убранстве Софийского собора и черниговского Спаса. «Давайте вернемся к тем аргументам, которые Игорь Эммануилович Грабарь считал непреложным доказательством "столичности" архитектуры Киевской Руси. Его главным аргументом было наличие мозаик и внутреннее убранство храмов в целом».
На что стоит обратить внимание, спрашивает лектор? По его словам, в интерьере киевской Софии отсутствуют многие важные признаки константинопольской архитектуры — к примеру, ее стены украшены меньшим числом карнизов, и внутри собора нет ни одного окна. Как подчеркивает историк, все столичные храмы в Византии представляли, по своей сути, гигантские каркасы со вставленными в них окнами, через которые свет мог легко проникать внутрь собора. Свет играл символическую роль в создании ощущения развоплощения материи и иллюзионизма, и это все отсутствовало в древнерусских храмах.
«Давайте еще раз посмотрим на мозаики. Что они представляли собой в столичной архитектуре? Они всегда использовались для покрытия сводов, а все вертикальные стены были украшены мрамором. Дело в том, что мозаика мерцает и лучше всего раскрывается с художественной точки зрения именно на изогнутой поверхности. То есть, до уровня свода в греческих храмах мы можем увидеть только мрамор, а на сводах — мозаику. Что мы видим в Софии? Мрамор есть только в самом низу, а всю остальную площадь занимает мозаика. Можно говорить о том, что она переходит ту грань, которая ей предназначена в византийской архитектуре», — продолжает лектор.
Все эти черты Софийского собора в Киеве делают его похожим на провинциальные копии столичных византийских храмов в Греции, Малой Азии и в других восточных регионах империи. Похожие провинциальные элементы архитектуры можно заметить и во внешнем облике Софии — плоские ниши на поверхности стен, особые узоры-меандры, декоративные камни-клуазонне, вмурованные в кирпичные стены, и многие другие вещи.
Как отмечает историк, если говорить о черниговском Спасе, то в его архитектуре можно заметить меньше провинциальных элементов, чем в Софийском соборе в Киеве. В целом он похож на постройки так называемой «элладской школы», то есть греческой части Византии. По своему убранству и архитектуре он больше всего напоминает, по словам Виноградова, храм Неа Мони на острове Хиос, построенный императором Константином IX Мономахом примерно в то же время.
«Когда мы смотрим на черниговский Спас, возникает еще одна проблема. Давайте мы признаем, что собор строили греческие мастера из Эллады. Возникает вопрос — откуда в нем взялись крестчатые колонны и связанные с ними арки? Такая конструкция опирания сводов была абсолютно нехарактерной для Греции, но ее можно найти на другом конце периферийной Византии — на северном и восточном побережье Черного моря».
Крещальня в комплексе Уваровской базилики в северо-восточной части Национального историко-архитектурного заповедника "Херсонес Таврический" в Севастополе. Фото: С. Беляев / РИА НовостиПо словам лектора, похожие соборы можно найти на территории Абхазии, в Трапезунде (современная Турция) и в некоторых других уголках на берегах черного моря. «У нас возникает противоречие — с одной стороны, декорации у древнерусских храмов взяты из элладской школы, а общая конструкция позаимствована у зодчих с востока Византии».
Но, как показали последние исследования Виноградова и его коллег, подобные декорации — меандры, камни-клуазанне и прочие элементы убранства — можно найти и в восточной части империи. К примеру, очень похоже выглядит Пицундский собор, сооруженный в Абхазии относительно незадолго до Софии Киевской, а также церковь Санагире в Кахетии, построенная той же бригадой мастеров.
«Опять встает вопрос — а не могли ли эти мастера прийти в Киев не из Константинополя, не из Греции, а с востока? Так интуитивно предполагал и Лукомский, но мы должны быть очень осторожны в этом ответе. Почему? Во-первых, между Пицундой, Санагирой и Софией зияет пропасть длиной в 50 с лишним лет. Конечно, всякое может быть, но вряд ли грузинские мастера могли прожить столько и справиться с столь масштабной задачей, как постройка Софии. Ее, скорее всего, строило несколько артелей мастеров. Поэтому София могла получить свои разные черты от разных мастеров», — объясняет ученый.
По его словам, гораздо вероятнее, что эти мастера пришли из третьего региона Византии, который тоже сочетает в себе все те необычные черты, о которых он рассказывал выше — греческое убранство и крестчатые столбы. Им является Крым, где в то время существовало несколько византийских колоний, с которыми русские князья часто контактировали и воевали, в том числе и Херсонес (Корсунь), где был впоследствии крещен Владимир Святославович.
«К сожалению, в Херсонесе сохранилось все очень плохо, однако недавно там все же удалось найти крестчатые столбы при раскопках на территории двух местных византийских церквей. Почему это хороший ответ? Не только потому, что Херсонес ближе всего к Киеву, ближе, чем Абхазия или Трапезунд, но потому что мы знаем, какую огромную роль Херсонес играл в истории раннего русского христианства и постройки первой Десятинной церкви».
Виноградов напомнил слушателям, что Владимир взял с собой из Корсуни после того, как он взял город и крестился, помимо принцессы Анны — мощи святых, утварь, священников, статуи и прочие культурные ценности. Вполне возможно, что вместе с религиозной атрибутикой в Киев попали и мастера из Херсонеса, тем более что, как подчеркивает историк, Владимир построил церковь в Корсуни перед тем, как он покинул покоренный город. Кроме того, священник Анастас Корсунянин, который помог Владимиру взять Херсонес в 988 году, стал впоследствии главным распорядителем десятины после завершения постройки Десятинной церкви.
Есть и другие свидетельства того, что между Корсунью и Русью были установлены тесные контакты, которых, как показывают последние исследования, не было у Тмутаракани. Недавно в Херсонесе, благодаря внимательности одного из моих коллег, была найдена древнерусская надпись, которую оставил паломник, возвращавшийся в Киев.
«Недавно была раскопана цистерна рядом с главной городской площадью Корсуни, которая была превращена в X веке в тюрьму. В этой тюрьме, те люди, которые сидели там, оставляли много разных надписей на стенах на греческом — письма о помиловании императору, примеры византийского тюремного шансона, и даже нескромные исповеди о том, чем заключенные там занимались. Кроме того, там есть рисунок огромного трезуба русского дружинника, который каким-то образом туда попал и его нарисовал. Все это укрепляет нас в мысли о том, что Русь была крепко связана с Херсонесом. И, если мы пока не можем дать решительного ответа на вопрос о том, откуда пошла русская архитектура, мы, по крайне мере, должны заново поставить вопрос о том, как она возникла», — заключает ученый.
— Андрей Юрьевич, вы говорили о проблемах с датировкой древнейших памятников архитектуры в Киевской Руси. Сегодня на западе в археологии, палеонтологии и антропологии начали набирать популярность методики точных наук, физики и химии. Нельзя ли взять образцы смальты, известки, камней и прочих строительных материалов и использовать их химический и изотопный состав для определения того, когда они были построены, откуда брались материалы и из какой школы происходили мастера?
— Да, действительно, такие методы начинают применяться, однако проблема заключается в том, что даже при калиброванных датах наблюдается очень большой разброс. То есть это хорошо для определения возраста стен неизвестного времени — мы можем взять раствор и определить ее возраст, с разбросом в плюс-минус 100 лет. Другое дело, когда у нас есть достаточно точные даты из летописей, и точность их возраста их вряд ли можно улучшить.
Но, я хочу сказать две вещи. Во-первых, с одной стороны, сегодня хорошо развились изучение строительных техник — представления о составе растворов, кирпича и так далее. К примеру, когда мы анализируем кирпичную архитектуру на Кавказе, мы часто отдаем кирпичи в лабораторию. Мы пробовали разные методики, и лучше всего работает петрографический анализ (изучение минерального состава). Но с другой стороны, есть некое головокружение от успехов — сначала кажется, что вот ты сделаешь анализ 20 образцов кирпичей и поймешь, что один из них сделала одна бригада, два других — вторая, а третий — четвертая группа мастеров. Мы даже увидели, как в одном памятнике меняется состав кирпича: в нижних кирпичах мастера использовали солому, а в верхней части памятника, им, похоже, было лень таскать ее, и они стали добавлять в «тесто» толченые камни. Поэтому, эти методы важны, но они лишь дополняют традиционные методы.
Во-вторых, я хочу добавить, что в области точной хронологии, как ни странно, мы пока мало пользуемся дендрохоронологией (вычисление возраста по кольцам деревьев). Например, очень большой прорыв я сейчас ожидаю на Кавказе, где была недавно сделана по живым деревьям непрерывная шкала на больше чем 500 лет. Коллеги из немецкого археологического института недавно в башнях в Ингушетии и в других республиках Кавказа взяли образцы балок и теперь мы сможем их датировать, хотя и с некоторой поправкой, лет на 10-20. Это будет просто большой прорыв.
— В связи с текущей ситуацией на Украине возникали ли у вас и ваших коллег затруднения в изучении памятников на территории Херсонеса и других колоний Византии, и есть ли такие проблемы сегодня?
— Мои коллеги в этом году работали на Украине, и конечно, не обошлось без проблем. Их сильно обыскивали во время въезда в Украину, но, в общем и целом работать все же там можно. Другое дело, что украинская наука тоже парализована — многие коллеги принципиально не хотят ничего слышать о сотрудничестве, есть группы украинцев, которые выехали из Крыма — например, директор крымского филиала института археологии просто покинул полуостров и уехал в Киев. Но есть и другие, выступающие за сотрудничество — например, археолог Тимур Бобровский поддерживает совместные исследования, при том, что он был сотником на Майдане. Но украинские ученые нормально относятся к новым теориям о корнях древнерусской архитектуры. Конечно, есть поклонники «древних укров», но все наши коллеги остаются в рамках научного дискурса.
http://rusplt.ru/society/otkuda-est-poshla-russkaya-arhitektura-14704.html
-
Сочинение, написанное с целью выявления обстоятельств разгрома наголову императором Тайцзу минских войск у горы Сарху-Алинь
Автор: Чжан Гэда
СОЧИНЕНИЕ, НАПИСАННОЕ С ЦЕЛЬЮ ВЫЯВЛЕНИЯ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ РАЗГРОМА НАГОЛОВУ ИМПЕРАТОРОМ ТАЙЦЗУ МИНСКИХ ВОЙСК У ГОРЫ САРХУ-АЛИНЬ.
Вот что я написал с целью выявления обстоятельств разгрома наголову минских войск у горы Сарху нашим императором Тайцзу в год желтоватой овцы.
Как говорят, когда приближается возвышение династии, обязательно бывает доброе предзнаменование. Тот, кто жалует добрым знаком, находится на небе, тот же, кто достоин небесной награды, находится среди людей.
Моя ничтожная особа видела полный разгром минских войск в год желтоватой овцы у горы Сарху нашим императором Тайцзу и полностью убедилась в достоверности этого события.
В то время, когда только начали закладываться основы государства, во всем был недостаток. Количество земель не достигало нескольких тысяч, всего войска было меньше десяти тысяч. Но по причине того, что у императора и вельмож, как у отца с сыновьями, были общие намерения и единые силы, а состояние войска было здоровым, они с помощью неба сумели разгромить двухсоттысячное минское войско. Каждый раз, когда с почтением смотрю летопись династии, я, тронувшись сердцем и роняя слезы, думаю о тяжелых трудах деда хана Тайцзу и восхваляю большое усердие вельмож того времени. Почтительно в соответствии с летописью династии я описал для обнародования это событие.
В год желтоватой овцы хан Минского государства, назначив Ян Хао, Ду Суна, Лио Тина и других и выдавая двести тысяч войска за четыреста, начал поход. На центральном направлении левого фланга Ду Сун, Ван Сиован, Чжао Мэнли, Чжан Чиовань с шестьюдесятью тысячами войска, поднимаясь по реке Хунэхэ вышли к крепости Фуси[1]. На центральном направлении правого фланга Ли Жубэ, Хо Шихянь, Ян Минтай с шестьюдесятью тысячами войска, держась зеленой дороги, вышли к крепости Яху[2]. На северном направлении левого фланга Ма Линь, Мая Янь, Пан Цзунъянь с сорока тысячами войска выступили на Кайюваньскую дорогу[3], где соединились с войсками государства Ехэ[4], и вышли к заставе Саньчара. На южном направлении правого фланга Лио Тин и Кан Инкянь, взяв сорок тысяч войска и соединившись с корейскими войсками, вышли на дорогу к Куван Тяну[5]. Все они подошли прямо к Еньдзю[6].
Первого числа третьего месяца наши передовые патрули на западной дороге издали увидели свет огней и поскакали доложить об этом. Лишь только они прибыли, следом за ними приехали доложить караульные с южной дороги о том, что войска Минского государства подошли вплотную к нашим границам. После этого император Тайцзу издал следующий указ: «Минские войска действительно подошли. На южной дороге имеется пятьсот наших солдат, размещенных для наблюдения. Пусть они и обороняются. То, что минцы появились прежде всего на южной дороге, означает, что они думают заманить, вызвав на себя наступление наших войск. Те войска, которые подойдут на запад от крепости Фуси, это, несомненно, их главные силы. Мы нападем на них внезапно. После того как победим эти войска, легко будет победить и войска других направлений». Сразу же после этого в восьмом или девятом часу пополуночи хан выступил в поход, взяв с собой главного бэйлэ Дайшаня (впоследствии пожалованного доронго цин ваном), всех бэйлэ, амбаней и захватив войска, находившиеся в столице. Главного бэйлэ послал вперед. В это время прибыли караульные с сообщением, что минские войска уже вышли на Зеленую дорогу. Тогда главный бэйлэ сказал: «В зеленой области дороги тесные, места гористые, войско в течение короткого времени прибыть не сможет. Наши войска раньше успеют атаковать войска, находящиеся на дороге Фуси».
Миновав крепость Чжака, он соединился с главным адъютантом (дархань хя) Хурханем (впоследствии был сделан наследственным дворянином третьей степени с правом передачи этого звания потомкам) и, остановив войска, стал ждать прибытия хана. В это время прибыл четвертый бэйлэ (это был наш светлейший император Тайцзу), задержавшийся из-за жертвоприношения. Он сказал главному бэйлэ: «На горе Чжайфянь находятся наши люди, строящие крепость. Хотя гора и утесиста, но если люди, командующие минскими войсками, постараются и не пожалеют своих войск, они могут напасть и захватить в крепости наших людей. Что мы тогда будем делать? Нашим войскам нужно быстро выступить поход, чтобы успокоить сердца строящих крепость людей». После этого все бэйлэ согласились с его справедливыми словами. Объявили приказ, заставили воинов надеть латы и выступили. К заходу солнца дошли до холма Тайрань. Главный бэйлэ и Хурхань поставили войска в укрытом месте, намереваясь дожидаться там неприятеля. Тогда четвертый бэйлэ с гневом сказал им: «Войска непременно надо построить открыто, чтобы они ясно видны. Этим мы поднимем дух нашего крепостного гарнизона и нападем на врага соединенными силами. Зачем же ставить войска в укрытом месте?» После этого батыр Эйду (впоследствии был пожаловал званием амбаня первой степени и благородного батыра-графа) ответил: «Слова бэйлэ справедливы. Наши войска должны появиться открыто и развернуться против противника». Сразу же после этого он взял войска и пошел на Чжайфянь, выстроил там войска против лагеря минских войск и стал ждать.
Еще вначале, до того как прибыли войска всех бэйлэ, наши четыреста солдат, охранявшие тех, кто строил крепость, сделали засаду в ущелье у местности Сарху и ждали. Когда большая часть войска минских главнокомандующих Ду Суна, Ван Сиована, Чжао Минлиня прошла мимо них, они ударили им прямо в спину, рубя мечами, преследовали их вплоть до Чжайфяньского перевала. Затем соединились с людьми, строящими крепость, и укрепились в окопах на Гириньской скале.
Ду Сун разбил лагерь на горе Сарху и, взяв своих солдат, окружил Гириньскую скалу. Когда они стали нападать на наши войска, поднимаясь по склону горы, наши четыреста солдат, взяв всех строящих крепость людей, ударили разом, тесня вниз, убили около ста минских солдат. В это время уже прибыли все наши бэйлэ и увидели, что минских войск, нападавших на Гириньскую скалу, было около двадцати тысяч и еще одно подразделение войска стояло на горе Сарху и демонстрировало свою силу.
Четыре главных бэйлэ, посоветовавшись со всеми амбанями, решили: на Гириньской скале имеется четыре сотни солдат, охраняющих наших строящих крепость людей. Теперь срочно добавим к ним еще одну тысячу солдат. Пусть они поднимутся на гору, соединятся все вместе и атакуют, тесня неприятеля вниз. Четыре знамени правого крыла тоже пусть начнут наступление, тесня с другой стороны. На войска же, находящиеся на горе Сарху, пусть нападают четыре знамени левого крыла. По окончании военного совета сразу же послали на Гириньскую скалу тысячу солдат. Прибыл хан и стал спрашивать у четырех бэйлэ о деле разгрома врага. Тогда четыре главных бэйлэ доложили о состоявшемся у них совете. Хан издал нижеследующий указ: «С наступлением вечера поступайте соответственно вашим планам. Но только, выделив из четырех знамен правого крыла два знамени, соедините их с четырьмя знаменами левого фланга и вначале атакуйте войска, стоящие на горе Сарху. Когда разгромите эти войска, чжайфяньские войска рассыплются сами собой. Те два знамени правого крыла пусть стоят и издали наблюдают за минскими войсками, стоящими на Чжайфяни. Когда наши войска нападут, давя вниз с Гириньской скалы, атакуйте вместе с ними». Затем приказал начинать сражение.
В это время войска, находившиеся вокруг главной столицы нашего государства, те, у кого были хорошие кони, уже прибыли. Те же, у кого кони были ленивые, мало-помалу подходили. Кроме войск из нескольких десятков земель, остальные все еще не прибыли.
До того как шесть наших знамен соединились и пошли приступом на Сарху-Алинь, минские поиска укрепили лагерь, построили войска и стали стрелять из ружей и пушек. Наши же войска, обстреливая вершину горы, с яростью, напролом врезались в ряды противника и сразу же разгромили его лагерь. Они убивали противника, давя и сваливая людей в кучу. Те войска, что были посланы в помощь на Гириньскую скалу, вступили в сражение, тесня противника вниз по горе. Тут же два знамени правого фланга переправились через реку и смело вступили в бой. После этого минские войска на горе Чжайфянь оказались теснимыми с двух сторон. Когда войска, рубя мечами, перемешались в схватке, наши воины носились вдоль и поперек. Усилившись всего на одну (тысячу?), они сразу наголову разгромили неприятеля. Минские главнокомандующие Ду Сун, Ван Сиован и Чжао Минлинь и другие военачальники были убиты во время сражения. Трупы врагов устилали и гору и степь. Текущая кровь образовала ручьи. Войсковые знамена и значки, оружие, трупы погибших солдат плыли по реке Хунэхэ подобно трущимся друг о друга льдинам. Преследуя отступавшего неприятеля, мы гнали его двадцать с лишним ли. Тех, кто бежал к скале Шокинь, но был настигнут до наступления вечера нашими солдатами и убит, было бесчисленное множество.
В эту ночь войска минского главнокомандующего Ма Линя остановились лагерем в местности, называемой Белая скала. Вырыли рвы, поставили ночную стражу, которая несла свою службу, ударяя в барабаны и медные литавры. Наши воины их обнаружили и в полночь пришли сообщить об этом главному бэйлэ. На рассвете главный бэйлэ взял с собой триста с лишним конников и поскакал туда. Войска Ма Линя только что свернули лагерь и собирались уходить, когда увидели приближение войска главного бэйлэ. Тогда они повернули обратно, построились в четырех направлениях, вырыли вокруг лагеря в три ряда рвы, расставили пушки и ружья, стреляющих из них солдат расположили за рвами, а за ними выстроили конницу и стали ждать.
Тут главный бэйлэ заметил, что одно из подразделений войска Пан Цзунъяна стоит в трех ли на запад от этого лагеря на горе Фефунь, Он послал человека к хану, чтобы доложить ему об этом.
В то время стали мало-помалу прибывать наши войска из отдаленных земель и соединяться с войсками главного бэйлэ.
Минские полковники, командовавшие северными полками на центральном направлении левого фланга, Гун Няньсуй и Ли Хими, с десятью тысячами пеших и конных воинов поставили в ряд большие телеги и щиты и образовали укрепленный лагерь в местности с названием озеро Вахунь. Вокруг лагеря вырыли рвы, за рвами выставили пушки и людей с ружьями. Хан, узнав об этом, напал на них сам вместе с четвертым бэйлэ, взял с собой меньше тысячи всадников. Во время атаки он приказал половине воинов спешиться. Четвертый бэйлэ, взяв конницу, смело напал на минские войска, стрелявшие в них из пушек и ружей. В то же время наши пешие поиска разрушали преграды, кроша мечами их щиты и телеги. И здесь минские войска опять потерпели крупное поражение. Гун Няньсуй и Ли Хими — оба были убиты в сражении.
В то время прибыл человек, посланный главным бэйлэ, от которого хан узнал, что минские войска стали лагерем на Белой сколе. Не дожидаясь войск четвертого бэйлэ, он взял для сопровождения четыре или пять человек, спешно направился туда и прибыл около полудня. Хан увидел сорок тысяч выстроенных минских войск. Он приказал своим войскам захватить вершину горы Хаса и оттуда теснить противника вниз. Все войска сразу же двинулись вверх по горе. В это время войска из лагеря Ма Линя соединились с войсками, построенными за рвами.
Хан издал указ: «Эти войска теперь двинутся на нас. Пусть наши войска прекратят подъем и, сойдя с коней, нападают пешим строем».
Главный бэйлэ направился к войскам, чтобы разъяснять им приказ хана. Не успели сорок пять человек из двух знамен левого фланга спешиться, как минские войска уже напали на них с западной стороны. Главный бэйлэ Дайшань доложил хану, что минские войска уже здесь. Сразу же после этого, пришпорив коней, бросились в контратаку и врезались в ряды китайских войск. Второй бэйлэ Аминь, третий бэйлэ Мангултай и все дворяне одни за другим храбро атаковали, вклинившись в ряды неприятеля и тесня его с двух сторон. В результате разгромили войска минцев, больше половины их убили и взяли в плен.
Воины наших шести знамен, узнав об этом сражении, не дожидаясь приказа, группами прибывали и вступали в бой. При этом передние не ждали задних. Настегивая коней, скакали, как на крыльях, и сразу же бросались на главный лагерь минских войск. Давили, стреляли из луков, рубили обороняющихся и отстреливающихся из пушек и ружей минских воинов. Минские воины не успевали даже целиться в противника и поэтому не выдерживали натиска, снова потерпели крупное поражение и отступили. Наши победоносные войска преследовали их, убивали и брали в плен. Минский полковник Ма Янь, многие другие высшие и низшие офицеры и солдаты погибли в этом сражении. Сам главнокомандующий Ма Линь едва спасся бегством. Еще долго, истребляя, круша и преследуя, шли мы за врагом. Воды у реки Белой скалы стали красными от крови людей.
Когда хан снова собрал людей и повел наступление на гору Фефунь, вступили в сражение войска царского стряпчего из Кайюваня Пан Цзунъяня. Половина наших войск спешилась и атаковала, поднимаясь по склону. Десять тысяч войск Пан Цзунъяня, загородившись щитами, непрестанно стреляли в наших нападающих солдат из пушек и ружей. Наши войска, вклинившись в их расположение, рубя и сваливая щиты, быстро разрушили лагерь, а Пан Цзунъяня и все его войско истребили.
В это время ехэские бэйлэ Гинтайши и Буянгу двигались на помощь войскам минцев, намереваясь, как было условлено, соединиться с Пан Цзунъянем. Когда они подошли к крепости Чжунгучэн, подчиненной Кайюваню, и услышали об истреблении минских войск, то сильно испугались и возвратились обратно.
После того как наши войска уже разгромили минцев на двух дорогах, хан, собрав вместе все головное войско, остановился лагерем в местности Гулбунь. А в это время минские главнокомандующие Лио Тин, Ли Жубэ и другие командиры вышли на южную дорогу и подступили вплотную к крепости Еньдэнь. Хану сообщили об этом прискакавшие оттуда разведчики. Хан, придав Хурханю тысячу солдат, приказал ему образовать передний ряд обороны. Затем рано утром придал второму бэйлэ Аминю две тысячи войска и отправил его следом. Сам же хан, взяв всех бэйлэ и амбаней, повернул войско и прибыл в местность Чжайфянь. По обычаю возвращения войск с победой были заколоты восемь быков, совершено моление небу и поклонение главному войсковому знамени[7].
Во время жертвоприношения главный бэйлэ Дайшань сказал хану: «Я хочу взять с собой двадцать всадников и собрать разведывательные сведения. Когда вы закончите жертвоприношения, я потихоньку выйду». Хан сказал ему: «Отправляйся!» Третий бэйлэ Мангултай тоже отправился вслед за ним. Четвертый бэйлэ подъехал к хану на лошади и сказал: «Я тоже хочу поехать с ними». Тогда хан приказал: «Твои старшие братья отправились на разведку, а ты будешь сопровождать меня». Четвертый бэйлэ сказал: «После того как ты послал одного старшего брата, у меня в мыслях не укладывается, что я могу остаться здесь». Сказал это и тоже уехал.
С наступлением вечера главный бэйлэ доехал до крепости Еньдэнь. Когда вошел во дворец, то императрица и придворные, узнав о прибытии главного бэйлэ, стали спрашивать, как был разбит противник. Главный бэйлэ сказал: «Вражеские войска, прибывшие по двум дорогам на Фуси и Кайювань, побеждены и все перебиты. Наши войска выступили навстречу войскам, наступающим по южной дороге. Я дождусь здесь хана отца и, получив его приказания, тоже отправлюсь навстречу врагу и одержу победу». После этого главный бэйлэ выехал из крепости и встретил хана в степи у большого селения. После отъезда из Чжайфяня хан прибыл в Еньдэнь. С рассветом, вручив войска главному, третьему и четвертому бэйлэ, он приказал им отправляться навстречу войскам Лио Тина. Четыре тысячи солдат оставил в столице ожидать войска Ли Жубэ, Хо Шихяня и других.
Прежде всего войска Лио Тина показались в местности Куван Тянь, и, когда они двинулись по дороге на Донго[8], все строящие крепость укрылись в лесах и горах. Лио Тин все покинутые селения и дома предал огню. Оставшихся стариков и детей во время наступления истребил.
Командиры рот Добу, Эрна, Эхэй и другие, взяв пятьсот размещенных для караульной службы солдат, выступили навстречу им и вступили в бой. Войска Лио Тина окружили их в несколько рядов, захватили Эрну и Эхэя и убили около пятидесяти солдат. Добу с остальными солдатами вышел из окружения, соединился с войсками Хурханя, и они устроили засаду в узком горном проходе. Во время Змеи (т.е. 10-11 ч. пополуночи) главный бэйлэ, третий и четвертый бэйлэ, взяв войска, подошли к лесу в местности Варкаси и увидели, что десять тысяч отборных солдат из двадцатитысячного войска Лио Тина направляются на гору Абдари, чтобы расположиться для атаки. Главный бэйлэ взял войска и собирался ранее их занять высоту и нападать, давя их сверху вниз. Когда он собирался уже выступить, четвертый бэйлэ сказал ему: «Брат, ты оставайся здесь, командуй главными силами и вступай в сражение смотря по обстоятельствам. А я возьму войска, поднимусь на вершину холма теснить противника вниз». Главный бэйлэ сказал: «Добро! Я возьму войска левого фланга и выступлю западной стороны, ты же возьмешь войска правого фланга, поднимешься на гору и будешь теснить противника вниз. Ты, стоя сзади, наблюдай и командуй. Ни в коем случае не вступай опрометчиво в сражение вопреки моим указаниям». Затем отправил. Четвертый бэйлэ тут же взял войска правого фланга и выступил в поход. Сначала взял лучших воинов и, оторвавшись от всего войска, храбро начал теснить неприятеля вниз, пуская стрелы и рубя мечами, все время вклиниваясь в гущу неприятеля. Оставшиеся сзади войска непрерывно подходили и подходили к сражающимся и вместе с ними вторгались в ряды неприятеля, а главный бэйлэ с войсками левого фланга напал на гору с западной стороны, и минским войскам, теснимым с двух сторон, пришлось отступить. Когда четвертый бэйлэ с победившими войсками шел, преследуя и убивая отступающих, он неожиданно натолкнулся на два резервных лагеря Лио Тина. Не успели войска Лио Тина в замешательстве построиться, как четвертый бэйлэ быстро двинул на них свои войска и, храбро напав, перебил все десять тысяч солдат этих двух лагерей. Лио Тин погиб в сражении.
В то время пешие войска хайкайского ханского стряпчего Кан Инкяна, соединившись с корейскими войсками, расположились лагерем в степи Фуча. Войска Кан Инкяна имели длинные вилообразные бамбуковые копья, были одеты в деревянные и воловьи панцири. Корейские войска, одетые в короткие куртки из коры и шлемы, плетенные из тальниковых прутьев, с пушками и ружьями были построены рядами.
Четвертый бэйлэ, разгромив Лио Тина, остановил свою армию. Когда подошли войска всех бэйлэ, он сразу же вторично повел бойцов, и они неожиданно, как порыв сильного ветра, катясь, как камни, летя, как песок, как белая пыль, все тесня и валя с ног, врезались в ряды корейских войск, стреляющих из пушек и ружей. Стало невозможно ничего разобрать. Пользуясь этим случаем, наши бойцы пускали стрелы, как дождь. Опять наголову разбили врага и истребили двадцать тысяч войска. Кан Инкян спасся бегством. Еще до этого второй бэйлэ Аминь и Хурхань шли на юг и натолкнулись на войска минского полковника Кяо Ики. Напали на них и разгромили. Кяо Ики захватив оставшиеся войска, отступил и влился в войска корейского главнокомандующего Кян Гунлея. В это время Кян Гунлей стоял лагерем на скале Гулаху.
Все бэйлэ снова выровняли строй своих войск и с целью преследования войск Кяо Ики выступили против корейской армии. В это время Кян Гунлей, узнав, что войска минцев разбиты, очень испугался, свернул знамена, вручил одному переводчику значок парламентера и послал к маньчжурам с такими словами: «Наши войска пришли не по своей воле. Прежде Японское государство завоевало нашу Корею, завладело горами, разбило земли. В это время к ним пришли минские войска и заставили японцев отступить. Теперь минцы заставили нас отплатить за благодеяние. Если вы обещаете нас кормить, то мы сдадимся. Наши войска, которые были с войсками минского государства, вы все перебили. В этом нашем лагере только корейские войска. Из минских войск спаслись бегством только те, которые присоединились к нашему лагерю. Это один полковник и войска, которыми он командует. Мы передадим их вам».
Четыре бэйлэ посоветовались и решили сказать парламентеру: «Если вы хотите сдаваться, то пусть прежде всего явится ваш главнокомандующий. Если он не явится, то мы непременно нападем на вас». После этого посланца отправили обратно. Кян Гунлей вторично командировал человека со словами: «Если я перейду этой ночью, то как бы не взбунтовались и не разбежались солдаты. Для доказательства верности я сначала пошлю своего помощника, и пусть он расположится в вашем лагере. Утром же я возьму все войска и сдамся».
Захватив все минские войска, он заставил их спуститься вниз с горы и стал передавать их маньчжурам, при этом минский полковник Кяо Ики повесился. После этого помощник минского главнокомандующего взял тысячу войск и, спустившись с горы, сдался. Все бэйлэ по этому поводу устроили пир, а затем отправили Гян Гулея (иногда написано Кян Гулея. – В.Б.), подчиненные ему войска и офицеров в главную столицу маньчжуров. После того как хан поднялся на трон, корейский главнокомандующий Гян Гулей, помощник главнокомандующего и другие чины встретили его земным поклоном. Хан по закону гостеприимства несколько раз устраивал для них пиршества, показывая свое доброе отношение к ним. Все солдаты были размещены и накормлены.
После того как четыре главных бэйлэ истребили сорок тысяч солдат на южном направлении, наши войска устроили трехдневную стоянку, собрали рабов, лошадей, вьюки, латы и шлемы, военное оружие и затем возвратились.
На этот раз Минское государство собрало все войска, которые только у него были в Ляояне и Шэньяне, соединились вместе с войсками корейцев и ехэсцев и вторглись в Маньчжурию по восьми дорогам. Все они были уничтожены в течение пяти дней. Трупы их лучших генералов и богатырей устилали степь, было убито сто с лишним тысяч солдат. С божьей помощью наши немногочисленные войска победили огромное войско, преодолев все преграды, проявляя настойчивость, в очень короткий срок смогли свершить великие подвиги. Когда провели подсчет людей, принимавших участие в военных действиях, то оказалось, что из маньчжуров было взято в плен только около двухсот человек. С древности до нашего времени среди крупнейших побед над неприятелем другой такой удивительной победы еще не было.
В то время минский полномочный устроитель государственной границы Ян Хао находился в столице Шэньян. Услышав о полном поражении войск на трех направлениях, очень испугался и послал человека с приказом главнокомандующему Ли Жубэ и помощнику главнокомандующего Хо Шихяню, чтобы они срочно возвращались. Войска Ли Жубэ и другие из местности Хулун, отступая, повернули назад. Их увидели двадцать наших караульных. Они приготовились на вершине горы, затрубили в большие раковины, привязали шапки к лукам, чтобы создать видимость большого войска, и, громко, крича, бросились в атаку вниз с горы. В результате этого они убили сорок человек и получили пятьдесят лошадей. Во время беспорядочного отступления минского войска погибло еще около тысячи с лишним человек из-за того, что солдаты в сутолоке передавили друг друга. В день белого тигра возвращающиеся маньчжурские войска дошли до главной столицы. Хан издал нижеследующий указ ко всем бэйлэ и амбаням: «Хан Минского государства, выдавая свои двести тысяч войск за четыреста семьдесят тысяч, разделил их на четыре дороги и все свои силы двинул на нас. Мы в очень короткий срок наголову их разбили. Зная о таком нападении на нас, всякий подумает, что армия наша многочисленна. Видя, как мы при сражении успевали перемещаться и туда и сюда, всякий скажет, что наша армия могущественна. Слух об этом распространится повсюду, и не будет того, кто но боялся бы могущества наших войск».
В результате этой победы положение в Минском государстве еще более ухудшилось, а могущество наших войск еще более возросло. После того как овладели областью Ляодун и захватили область Шэньян, наступил период возвышения нашего государства и утвердился закон хана (государственности). Разве легко это было сделать? Ради этого наш император Тайцзу, прося у неба справедливости, приняв на себя месть за предков, вместе со старшими и младшими братьями и детьми, взяв вельмож (подобных рукам и ногам) преданных и искренних, сам бросался стрелой и камнем на ряды врагов, поучая всякого рода военным хитростям. Одновременно мудрые бэйлэ и военачальники все вместе действительно старались изо всех сил и благодаря всему этому смогли совершить великие подвиги. С этого времени действительно и утвердилась на вечные времена власть нашего дайцинского государства.
Каждый раз, когда я с почтительностью читаю летопись истории наших государей, всегда наполняюсь благоговением, любовью, печалью и скорбью, что сам не смог в то время ни сопутствовать, ни действовать с ними вместе, отдавая свои силы и следуя верхом на коне за отрядом, чтобы выполнять приказания.
В Поднебесной, полученной тяжкими трудами моего деда Тайцзу, могут ли наши потомки, мои дети и внуки, зная об обстоятельствах этой победы, подчиняясь навечно воле неба, трудясь ради продления на вечные времена закона хана, с величайшим трепетом управляя государством, водворяя мир среди народов, блюдя в своих рассуждениях только мир и любовь, по-прежнему не брать пример с государств Хя и Ень. Я, обдумав обстоятельства победы у горы Сарху, описал их, выявляя самую суть. Это истинно. Чтобы сохранить величие истории династии, чтобы люди, получив легко, не смотрели свысока, специально для этого я описал это событие, имея целью на многие годы дайцинской династии всем сыновьям, внукам, вельможам и чиновникам разъяснить, чтобы они не забывали тяжких трудов своих предков при основании династии и сами дружно трудились, беря с них пример.
Примечания.
[1] Крепость Фуси или Фушунь, принадлежала Китаю, в 1618 г. взята маньчжурами.
[2] Крепость Яху, вероятно, она же – Яха, находилась в 310 ли на запад от Гирина.
[3] Кайювань-сянь (Кайюань-сянь) – город, лежавший по пути из Китая в Монголию и Среднюю Азию. Кайюваньская дорога в средневековье, очевидно, имела важное стратегическое значение.
[4] Ехэ – одно из крупнейших маньчжурских племен, враждовавших с Нурхаци.
[5] Куван Тян – г. Куаньдянь.
[6] Еньдзю (Еньдэнь) – название маньчжурской столицы, основанной Нурхаци в 1616 г. Она же – Хэтуала, по-китайски – Синцзин.
[7] «После одержанной победы главнокомандующий с офицерами при парадном строе делают поклонение главному знамени и тут же под знаменем приказывают казнить взятых живыми пленников и их главных предводителей» (Захаров И.И. Полный маньчжуро-русский словарь. – СПб., 1875, с. 763).
[8] Маньчжурский род, живущий к югу от Еньдэня.
Лебедева Е.П., Болдырев Б.В. Описание победы у горы Сарху-Алинь // Восточная Азия и соседние территории в Средние века. Новосибирск, 1986. С. 86-94.
Приносим свою благодарность Д. Бузденкову за предоставление текста.
-
Камикадзе
Автор: Saygo
О. Ю. ЛЕЙКО. КАМИКАДЗЭ
Слово "камикадзэ" стало нарицательным. Его используют и в прямом, и в переносном смысле, прилагая к участникам самоубийственных или просто крайне опасных операций. Вокруг камикадзэ, японских пилотов-смертников второй мировой войны, сложилась яркая и прочная легенда. "Герои-воины", "носители почетных мечей", "живые мертвецы", фанатики, готовые с радостью отдать жизнь за императора, цвет японского самурайского сословия, бесстрашные пилоты, презревшие смерть, наводящие ужас на противника, - такой образ усердно поддерживается в трудах ряда зарубежных авторов, в первую очередь японских, которые представляют их как образец для подражания, как бесстрашных героев, павших за родину и императора.
Название "камикадзэ" относится только к летчикам-самоубийцам, причем первоначально лишь к пилотам специального штурмового отряда морской авиации "Камикадзэ". Слово "камикадзэ" в переводе означает "божественный ветер". Так назвали японцы в свое время тайфуны 1274 и 1281 гг., разметавшие флот монгольского хана Хубилая, совершившего две попытки захватить Японию. Во время второй мировой войны пилоты-смертники, подобно тайфуну, должны были смести американский флот, неуклонно продвигавшийся к берегам Японии. К концу военных действий на Тихом океане смертники стали, пожалуй, одним из ударных отрядов японских вооруженных сил. Каких только смертников не существовало в японской армии и на флоте: летчики, десантники, подрывники, истребители танков - воздушные, морские, сухопутные... Ни одна армия мира никогда не видела такого размаха самоубийственных акций.
Война всегда связана с риском для жизни. Иногда, в патриотическом порыве или движимые отчаянием, солдаты идут на заведомую смерть, ибо не видят другого способа выполнить свой долг, боевое задание. Широко известны подвиги советских воинов в Великой Отечественной войне, жертвовавших собою. Такие случаи были и у наших союзников по второй мировой войне - американцев, англичан, французов. Например, на Тихом океане в самом начале войны с Японией (10 декабря 1941 г.) американский капитан Келли, дав возможность выпрыгнуть с парашютом всему экипажу, таранил своей подбитой "Летающей крепостью" B-17D японский линкор "Харуна"1. Известны прецеденты самоубийственных атак и у наших противников в Европе - немцев и итальянцев. Но действия японских "тейсинтай" ("ударных отрядов"), как назывались все смертники независимо от рода войск и ведомственного подчинения, кардинально отличаются от всего этого.
Формирование "тейсинтай" основывалось на средневековом морально- религиозном кодексе самурая "Бусидо" ("Путь воина"), требовавшем беспрекословного повиновения и презрения к смерти. Погибшие причислялись к лику святых. Воздушные тейсинтай (камикадзэ) в морской авиации нацеливались на вражеские корабли, в войсковой авиации - на сухопутные объекты; десантники-парашютисты - на аэродромы: наземники - на танки или отдельных офицеров. В Квантунской армии имелась специальная бригада смертников, а в каждой дивизии - батальон смертников. С ними пришлось столкнуться нашим войскам в августе 1945 года. Надводные тейсинтай ("синё") на быстроходных катерах со взрывчаткой подрывали транспорты; подводные на карликовых подлодках ("корю", "каирю") и в торпедах ("кайтен") - боевые корабли. Наибольшую известность снискали себе летчики самолетов одноразового действия (именовавшихся американцами "бака"). Их в Японии 1944 - 1945 гг. насчитывалось около тысячи. Они врезались в противника, пикируя на него сверху. В 1944 - 1945 гг. их погибло таким образом свыше 2002.
Первое отличие камикадзэ - организованность, преднамеренность и запланированность самоубийственных акций. Операции японских смертников не являлись только патриотическим порывом или всплеском фанатизма. Прежде всего это была четко спланированная в специфических японских условиях стратегия вооруженных сил, направляемая соответствующими приказами на всех уровнях. Апологетически настроенный по отношению к камикадзэ японский автор М. Икута пишет: "Часть получала приказ действовать. Цель, состав сил, время взлета и другие детали - все указывалось в приказе"3. Тактика самоубийственного удара возникла не у фронтовых летчиков - она была разработана в самом верхнем эшелоне японского военного руководства и навязана подчиненным. Она носила официальный характер. Смертники сводились в специальные части и подразделения.
Вторым отличием, вытекавшим из первого, являлось создание особых сил и средств для операций смертников - специальных или приспособленных самолетов в авиации и соответствующих видов вооружения в других родах войск. Известно, что в вооруженных силах других стран при возрастании степени риска предпринимались повышенные меры для обеспечения безопасности личного состава. Примером могут служить операции катапультных "харрикейнов" в английских северных конвоях, когда натренированные команды спасателей за несколько минут вытаскивали из воды выбросившегося с парашютом пилота. В Японии к мерам безопасности относились с полным пренебрежением. Никаких средств для спасения камикадзэ не предусматривалось.
Третьей особенностью был небывалый размах операций смертников вплоть до того, что они в конце войны стали основной, наиболее важной частью японской военной машины. Так, в авиации около 5 тыс. самолетов, преимущественно устаревших типов, были подготовлены для участия в специальных атаках с целью отражения вторжения в пределы собственно Японии 4.
Операции камикадзэ начались осенью 1944 года5. До того имелись лишь отдельные случаи такого рода. Почему же японская военщина прибегла к столь необычному средству ведения военных действий? Корни следует искать в военно-политическом и экономическом положении Японии во второй половине войны на Тихом океане. С весны 1942 г. японский флот потерпел ряд поражений: сначала в Коралловом море, затем у о. Мидуэй и в сражениях у о. Гуадалканал в феврале 1943 года. Там были потеряны японские авианосцы, их самолеты и наиболее опытные японские летчики довоенной выучки. Большие потери понесла и армейская авиация в боях на Новой Гвинее. Японии пришлось перейти к обороне. В сентябре 1943 г. императорская ставка решила установить линию абсолютной национальной обороны6 через Голландскую Ост-Индию (Индонезию) на юго-западе, Каролинские и Марианские острова с целью не допустить американцев и их союзников в Юго-Восточную Азию.
Действовали и такие факторы, как огромные потери боевой техники, в первую очередь кораблей и самолетов - главного оружия морской войны, ослабление уровня подготовки личного состава, так как все большую часть его составляли спешно обученные солдаты военного времени, что особенно сказывалось в авиации. Например, общий средний налет летчиков снизился с 500 до 350 часов7. Кроме того, японская военная техника по качеству уступала технике основного противника - США. Американцы произвели к середине войны полную замену своих устаревших палубных истребителей F2A "Буффало" и F4F "Уайлдкэт" на более современные F6F "Хеллкэт" и F4U "Корсар", намного превосходившие японский истребитель А6М (более известный как "Зеро"), который состоял на вооружении всю войну8. Не хватало у японцев и тяжелых самолетов, пригодных для действий в качестве разведчиков и бомбардировщиков над океаном. Четырехмоторных дальних бомбардировщиков, аналогичных американским В-17 и В-24, у Японии не было вовсе.
Тяжелым становилось и экономическое положение Японии, зависевшей от ввоза всех основных видов сырья. К 1944 г. тоннаж торгового флота упал вдвое, ввоз зерна уменьшился по сравнению с 1941 г. с 2357,9 тыс. т до 1553,8 тыс. т, поставки бензина за тот же год составили 59% от уровня 1941 года9. Сократился ввоз и других видов стратегического сырья. "Япония крайне нуждалась в нефти. Не хватало горючего даже для самолетов камикадзэ... Японцы гнали спирт из сладкого картофеля, чтобы получить горючее для самолетов, пытались перерабатывать сосновые корневища, чтобы добыть смазочные материалы"10. Это отрицательно сказывалось как на производстве боевой техники, в том числе и самолетов (хотя их выпуск увеличивался), так и на уровне боевой подготовки летчиков из-за нехватки бензина и износа материальной части. Экономическая мощь Японии и до войны была несравнима с мощью США, а с мобилизацией всех ресурсов Америки на военные нужды этот разрыв еще более увеличился.
Это заставило японское руководство искать новые средства борьбы. Эффективность боевых операций можно было повысить путем применения дистанционно управляемых видов оружия. Системы такого рода - управляемые по радио, по проводам, с радиолокационным или телевизионным наведением, разрабатывались и опробовались всеми воюющими странами - США, Великобританией, Советским Союзом, Германией и Италией. Появились управляемые бомбы, ракетные снаряды, самолеты-снаряды, баллистические ракеты. Подобное оружие разрабатывалось и в Японии - управляемые снаряды серии "Иго"11. Но в Японии оно так и не вышло за рамки эксперимента. Возможно, что и здесь сказалась отсталость японской промышленности. Однако остается фактом, что японское командование предпочло самую надежную и самую "дешевую" систему самонаведения - живого пилота-смертника.
Японская военщина активно использовала исторически сложившуюся в стране духовную атмосферу милитаризма, самурайские традиции презрения к смерти, феодальной вассальной верности, преклонения перед императором12. Мощная система воспитания участников будущих агрессивных войн начиналась с детского возраста - еще в школе. Основами ее были нормы феодальной морали, элементы религиозно-мифологических учений, утверждающих "избранность" японской нации, антикоммунизм, пропаганда "истинно японского духа". Важно отметить использование кодекса "Бусидо", отражавшего требования к профессиональной феодальной военщине. Одной из его существенных составных частей было презрение самурая к уходу из жизни: "Самурай жив тем, что всегда готов к смерти". На титульном листе наставления по моральному воспитанию военнослужащих императорской армии значилось: "Ты сам - ничто. Твоя жизнь принадлежит твоему императору"13. Наиболее ярко результаты такой обработки армии и флота проявились именно в специальных отрядах смертников.
В период японо-китайской войны и во время событий у оз. Хасан и на Халхин-Голе случаев применения самолетов с летчиками-самоубийцами не отмечалось. Не встречались они и в первый период боевых действий Японии против США. В этом тогда еще не было необходимости: Япония обладала мощным флотом, солидным парком авианосной авиации (в 1941 г. 575 боевых машин против 280 у США)14. Личный состав получил в довоенное время хорошую подготовку, в значительной мере имел опыт боевых действий. К тому же боевые действия в Китае и на Халхин-Голе шли на суше, где почти не было крупных целей, оправдывающих гибель боевого самолета и его экипажа. В 1942 - 1943 гг. на Тихом океане отмечались лишь отдельные случаи тарана боевых кораблей союзников подбитыми японскими самолетами. Например, в феврале 1942 г. бомбардировщик G4M таранил авианосец "Энтерпрайз"; в августе 1942 г. подбитый пикировщик D3A потопил эсминец "Джордж Ф. Эллиот"; в октябре 1942 г. подбитый самолет попал в эсминец "Смит"15. В том, что в битве у Санта-Круса был потоплен американский авианосец "Хорнет", не последнюю роль сыграл торпедоносец, который, будучи поражен зенитной артиллерией, угодил в лифт-подъемник на летной палубе. Только в одном из этих случаев - с D3A можно говорить о преднамеренной атаке. По словам очевидцев, пилот до последнего момента управлял горящим самолетом16. Все это были лишь исключения, подтверждавшие правило.
27 мая 1944 г. майор К. Таката предложил подчиненным провести самоубийственную атаку на тяжелых истребителях Ки-45 с подвешенными бомбами и получил их согласие. Однако атака не удалась. 4 июля 1944 г. командир морского авиаотряда на Иводзиме капитан К. Миура впервые приказал нанести подобный удар по американским авианосцам. Пилоты церемониально отказались от парашютов. Но истребители Миуры не прорвались к кораблям: господство в воздухе уже принадлежало американцам, и те, кто не был сбит, вернулись обратно17. Эти два акта были инициативой местного командования. Но в то время в японских штабах уже были готовы развернуть подобные акции в массовых масштабах.
Авиация являлась одним из главных средств ведения войны на океанских просторах и многочисленных островах. Понимая это, в 1943 г. японское руководство приняло амбициозную программу наращивания воздушной мощи18. Она включала укрепление авиапромышленности, формирование новых авиачастей, освоение производства новых типов самолетов. Бурный рост выпуска самолетов создал колоссальные трудности для японской авиапромышленности: привлечение больших масс неквалифицированных рабочих, спешка привели к резкому снижению качества продукции. Возникла также острая нехватка обученного личного состава, в первую очередь летчиков. "Неподготовленные пилоты не могли организованно выполнять боевые задания", - пишет в своих воспоминаниях бывший японский морской летчик Сэйтиро Сато19.
Возник соблазн недостатки в технике и боевой подготовке возместить "моральным фактором". В 1943 г. генерал-майор Х. Масаки предложил тактику управляемого тарана. Первоначально предполагалось, что он не будет иметь массового характера, а выполнит лишь отвлекающую роль при атаке обычными средствами. С марта 1943 г. началось тайное формирование армейских "специальных штурмовых частей". То, что эта идея появилась сначала именно в рядах армии, а не флота, не было случайным. Армейская авиация не имела эффективного оружия против кораблей, ставших основными целями в войне на Тихом океане. У самого современного и мощного японского армейского бомбардировщика Ки-67 нормальная бомбовая нагрузка составляла всего 800 килограммов20. Более тяжелых машин ВВС армии не имели. Не было у армейских летчиков и навыков ведения боевых действий на море, испытанных тактических приемов, мощных специальных бомб. ВВС армии были ориентированы прежде всего на борьбу с советской авиацией, в основном на тактическую поддержку предполагаемых агрессивных действий в Сибири и на Дальнем Востоке.
В морской авиации с аналогичным предложением впервые выступил М. Окамура, командир авиагруппы "Татеяма". Это было в июне 1944 года. Он обратился с рапортом к вице-адмиралу Т. Ониси из Генерального бюро авиационного вооружения. Ониси впоследствии сыграл большую роль в организации корпуса смертников.
Первыми вступившими в бой камикадзе стали морские летчики. Большинство японских источников считают первым камикадзэ контрадмирала Т. Ариму. 16 октября 1944 г. он вылетел на истребителе, лично возглавив группу самолетов против соединения американских кораблей. Сообщается, что он требовал выполнения боевой задачи любой ценой. Японская пропаганда утверждала, что его самолет упал на палубу авианосца и вывел последний из строя. На самом деле в 25 м от авианосца "Франклин" упал лишь один подбитый бомбардировщик G4M из группы адмирала, крыло которого, отлетев рикошетом от воды, угодило на палубу. А первым "настоящим" камикадзэ, погибшим в операции, был морской летчик лейтенант Е. Куно. 21 октября Куно вылетел во главе группы из трех самолетов для таранной атаки на американские авианосцы у побережья Филиппин и не вернулся. Американские источники не подтверждают потерь кораблей в тот день, по, по японским данным, он, возможно, атаковал транспортное судно в заливе Лейте21.
Куно входил в эскадрилью "Ямато" специального штурмового отряда "Камикадзэ". Этот отряд был сформирован в октябре 1944 г. по приказу командующего 1-м воздушным флотом вице-адмирала Ониси, названного позже "отцом камикадзэ". Описи, принявший командование у адмирала Тераоки 19 октября 1944 г., стоял перед тяжелейшей задачей. Армия и флот США начали операцию по захвату Филиппинских островов. Японская авиация и корабли пытались остановить продвижение американцев, но безуспешно, и лишь понесли огромные потери. Когда Описи при пял 1-й воздушный флот, тот насчитывал всего 40 самолетов22. Положение армейской авиации было не лучшим. Тогда вице-адмирал ухватился за идею, поданную ему когда-то М. Окамурой. Отряд, названный "Камикадзэ", был сформирован за одну ночь. Кроме эскадрильи "Ямато" в него вошли эскадрильи "Сикисима", "Асахи" и "Ямасакура".
Первых успехов камикадзэ достигли 25 октября: они потопили авианосец, легкий крейсер и повредили еще один авианосец. С этого дня применение камикадзэ в боях за Филиппины постоянно расширялось. С 25 ноября к операциям камикадзэ присоединились две специально переброшенные из Японии эскадрильи армейской авиации - "Фугаку" и "Банда". Они уже имели технику, специально приспособленную для; осуществления самоубийственной тактики. В Иводзимской операции пилоты-смертники применялись еще более широко. Камикадзэ потопили один и повредили три американских корабля. Чрезвычайно активно использовались камикадзэ в боях за Окинаву: они совершили 2571 вылет, по японским данным, и около 1400 - по американским23. Близость к базам на Тайване и Кюсю позволила привлечь к действиям специальных штурмовых отрядов практически все типы имевшихся у Японии самолетов, в том числе учебные, и пилотов разной степени подготовленности. Там же японцы попытались впервые применить специальные реактивные самолеты-снаряды "Ока".
Японская морская авиация начала все больше ориентироваться на летчиков-самоубийц, сравнительно плохо обученных, но готовых с фанатической решимостью умереть в бою. В последовавших за этим боевых действиях у о-вов Рюкю в апреле-июне 1945 г. проводилась операция "Кикусуй", заключавшаяся в массированных налетах камикадзэ на группы американских кораблей. Было проведено 10 массовых налетов, в которых участвовало до 200 - 300 машин в течение одного дня. Помимо этих налетов, пилоты из состава специальных штурмовых отрядов действовали и поодиночке, и мелкими группами. При этом камикадзэ совершили более трети всех самолето-вылетов в данной операции (приблизительно 1900 из 5600)24. Тактика самоубийственного тарана в те месяцы становится решающей как для морской, так и для армейской авиации.
Действия смертников на Тихом океане продолжались почти до самой капитуляции Японии. Последним достоверным случаем является атака на эсминец "Бори" 9 августа 1945 года. 15 августа император объявил о капитуляции, 16-го покончил с собой "отец камикадзэ" Ониси. Однако имеются сведения о том, что 13 августа камикадзэ повредили транспорт "Ле Гранж", а 18 - 19 августа потопили в районе Курил советский тральщик Т-15225. "Сухопутные" смертники действовали и позже. Так, при наступлении советского 1-го Дальневосточного фронта в Маньчжурии они совершали покушения на советских командиров или, обвязав себя гранатами, кидались под танки.
Как же были организованы специальные штурмовые отряды? Типовой структуры у них не было. Это объяснялось тем, что команды смертников создавались командирами и штабами разного уровня, в неодинаковых условиях и с различными целями. Например, первый специальный штурмовой отряд "Камикадзэ" имел четыре эскадрильи по шесть машин, а армейская эскадрилья "Фугаку" состояла из девяти бомбардировщиков. Позднее структура стала сложнее: в состав части стали входить не только сами самолеты-бомбы, но и истребители прикрытия, разведчики. В 721-й морской авиаотряд входили четыре эскадрильи собственно смертников, две эскадрильи самолетов-носителей и две эскадрильи истребителей сопровождения, всего около 150 самолетов. Были и совсем маленькие подразделения; например, 62-й армейский авиаполк сформировал сразу две такие группы по четыре самолета в каждой26.
Личный состав частей камикадзэ вовсе не был "цветом японских вооруженных сил". Эту функцию пытались поручить, как правило, слабо подготовленным летчикам-новичкам. Отряд "Камикадзэ", например, был сформирован из курсантов резервных летных морских курсов, где обучались призванные на флот студенты. Это была простая система тренировки молодых пилотов. В боях за Окинаву к действиям камикадзэ были привлечены учебные части. Большие сомнения вызывает и поголовная "добровольность" формирования частей камикадзэ. М. Икута пишет: "Армейские пилоты имели мало возможностей для свободы выбора... Трудно тем не менее заявить, что специальные штурмовые отряды с самого начала формировались из добровольцев,., кто может поверить, что такие молодые люди пойдут добровольцами на верную смерть?" Он же описывает случай, когда состав эскадрильи "Банда" был назначен приказом генерала Иманиси. О подобной ситуации с подбором кадров смертников говорят и другие источники27.
Однако в свете традиций японской армии того времени нельзя недооценивать степень идеологической обработки личного состава, когда чувства фанатичной преданности императору умело подогревались использованием различных ритуальных обрядов перед отправкой камикадзэ на задание. Перед вылетом они получали белые "хачимаки" - традиционную повязываемую на голову ленту, т. е. знак самурая, идущего на битву, и особые почетные самурайские мечи. Привлекались и материальные стимулы - посмертное внеочередное повышение в звании (что позволяло лучше обеспечить семью в разоренной войною Японии), специальная форма, повышенное денежное содержание военнослужащим специальных штурмовых отрядов, особые продовольственные карточки. Многие верили, что их гибель спасет Японию, что они, выполняя божественную волю своего императора, будут причислены к лику святых, а их бессмертные имена украсят синтоистский храм Ясукуни28.
Одной из особенностей, выявляющих запланированный характер организации действий камикадзэ, является наличие у них специальной техники, пригодной в ряде случаев лишь для самоубийственного тарана. В этом плане развитие материальной базы специальных штурмовых отрядов прошло три фазы: сначала использовались только обычные машины, затем к ним добавились переоборудованные в полевых условиях или на заводах, наконец появились специальные самолеты для камикадзэ. Первая фаза заняла время с октября по ноябрь 1944 г., вторая длилась до марта 1945 г., когда началась боевая эксплуатация системы "Ока"29.
В техническом плане от самолета-бомбы требуются скорость, чтобы уйти от истребителей и зенитного огня, грузоподъемность - чтобы нести достаточно большой заряд, и дешевизна - ведь используется он только один раз. У вице-адмирала Описи выбора не было: он взял то, что находилось под рукой, - стандартные для японского флота палубные истребители-бомбардировщики А6М5 модели 52, несущие одну бомбу в 250 килограммов. Армейские эскадрильи "Банда" и "Фугаку", сформированные заранее, уже имели специально подготовленные самолеты. На бомбардировщиках из состава этих частей были сняты второе управление, стрелковое вооружение, кислородное оборудование, часть радиооборудования и поставлены заряды по 800 кг взрывчатки - один на сравнительно легких Ки-48 и два - на Ки-6730. Ки- 67 "Хирю" был самым современным бомбардировщиком Японии, принятым на вооружение в 1943 году. Использование его для подобных целей свидетельствует о важности, которую придавало самоубийственным таранам японское командование.
Аналогичным переделкам подвергались впоследствии и различные морские самолеты - палубные пикировщики D4Y, D3A, уже упомянутые истребители А6М, различные типы базовых самолетов, включая самые современные бомбардировщики P1Y. Самолеты переделывались с расчетом на уменьшенный экипаж, убирались оборонительное вооружение и часть оборудования. При этом преследовалась двоякая цель - снять с самолета все, что не понадобится для его последнего вылета, и облегчить машину, чтобы увеличить бомбовую нагрузку. Нагрузка большинства японских бомбардировщиков была невелика (до 1 т), а снятие оборудования и вооружения плюс полет в один конец с уменьшением запаса горючего позволяли ее существенно поднять. Например, на том же Ки-67 в варианте "То-Го Хирю" для камикадзэ она возрастала с 800 до 1600 килограммов31. Большую роль играла при этом и нехватка в Японии многих предметов оборудования и вооружения, особенно современного.
Дальнейшее развитие это направление получило в серийном производстве специальных модификаций некоторых боевых машин. В частности, фирмой "Айти Токей Дэнки Кабушики Кайша" выпускался специальный вариант палубного пикировщика D4Y5. Трехместная машина была переделана на одноместную с заменою задней части фонаря непрозрачным обтекателем. Пороховые ракетные ускорители позволяли ускорить атаку или взлетать с плохо оборудованного аэродрома при большом взлетном весе. Весьма оригинальным был армейский бомбардировщик Ки-167, созданный фирмой Мицубиси на базе уже упомянутого Ки-67. Его главной особенностью было вооружение - одна бомба "Сакурадан", создававшая направленную струю высокотемпературного пламени. Бомба размещалась в "горбе" измененного фюзеляжа за пилотской кабиной. Правда, и Ки-167 и "То-Го Хирю" были построены в небольших количествах: японское командование берегло Ки-67 для обычного применения32.
Параллельно со специально подготовленной техникой японцы использовали практически все имевшиеся у них типы самолетов, включая учебные и устаревшие, не применявшиеся в боевых частях. Особого размаха эта практика достигла в боях за Окинаву. Многие из этих машин при применении другим способом были вообще непригодны для действий против боевых кораблей. Армейская авиация использовала бомбардировщики Ки-49, Ки-48, Ки-67, легкие разведчики-бомбардировщики Ки-51, Ки-36, истребители Ки-27, Ки-43, учебные Ки-79 и Ки-86. Все эти самолеты, кроме Ки-67, к концу войны уже были устаревшими. Авиация флота использовала истребители А6М, бомбардировщики G4M, палубные бомбардировщики D3A и D4A, устаревшие торпедоносцы B4Y1, различные типы легких одномоторных гидросамолетов, включая снятые с вооружения и учебные самолеты. Единственным классом машин, не применявшимся камикадзэ, были тяжелые летающие лодки, которые привлекались лишь к разведке и управлению налетами.
К концу войны в Японии были разработаны и специальные машины, предназначенные только для самоубийственного тарана. К ним относились легкий и дешевый самолет смешанной конструкции Ки-115 с поршневым двигателем и ряд реактивных машин, включая самолет-снаряд "Байка" с пульсирующим воздушно-реактивным двигателем (созданный на базе немецкого "фау-1"). Однако все эти машины не вышли из стадии экспериментов. Единственным специальным аппаратом, предназначенным исключительно для камикадзэ, строившимся серийно и широко применявшимся на фронте, был самолет-снаряд MXY7 "Ока"33.
Идею управляемого смертником самолета-снаряда, доставлявшегося к цели самолетом-носителем, предложил еще в середине 1944 г. молодой офицер М. Ота. Машина была создана в Йокосуке группой конструкторов под руководством Т. Мики. После поспешных испытаний она была запущена в производство. Небольшой самолет смешанной конструкции был оснащен твердотопливным двигателем, работавшим в течение 8 - 10 секунд. При включенном двигателе снаряд развивал скорость до 850 км/ч, а в пикировании - до 1000 км/час. Имелись лишь самые необходимые приборы. Носителем являлся самый большой из бомбардировщиков морской авиации G4M, модифицированный под маркой G4M2-Тей34.
"Оку" собирались применить на Филиппинах, но перевозивший их авианосец "Синано" был потоплен американской подводной лодкой. Первая попытка их боевого использования была осуществлена 21 марта 1945 г. с о. Кюсю, но все носители вместе с "Ока" и большая часть самолетов прикрытия были сбиты на значительном удалении от цели. Первый успех был достигнут 1 апреля, когда был поврежден линкор "Уэст Вирджиния" и потоплены (по другим данным - повреждены) три транспорта. Далее их применение расширилось: в боях за Окинаву были использованы 74 летающие бомбы. По оценкам союзников, всего было пущено в ход 298 самолетов-снарядов из общего количества построенных 805. Часть была уничтожена 24 мая 1945 г. вследствие бомбежки авиабазы в Канойке. Кроме описанной выше "Ока" модели 11, было разработано еще несколько вариантов с различными двигателями для применения с наземных катапульт, с подлодок и беспилотный радиоуправляемый вариант, но все они остались в чертежах или опытных образцах. Основную массу самолетов камикадзэ составляли обычные серийные или переоборудованные машины, главным образом одномоторные. Например, на Филиппинах 79% всех машин были А6М. В 1945 г., по американским данным, наибольшее распространение получили D3A35.
В области тактики для пилотов-самоубийц не было придумано ничего принципиально нового. Первоначально они летали небольшими группами по три - пять машин, иногда в сопровождении истребителей. Позднее группы увеличились, сопровождение осуществлялось не всегда. В наиболее крупных операциях перед ударом проводилась доразведка целей самолетами P1Y, Ки-48, Ки-46. В некоторых случаях выведение на цель, сопровождение группы, руководство атакой и фиксацию результатов налета осуществляли большие морские самолеты, в том числе "летающие лодки". Истребители и пикирующие бомбардировщики обычно заходили на цель с пикирования, средние бомбардировщики и учебные машины атаковали с малых высот.
После визуального отыскания цели группа разделялась и осуществляла "звездный" налет с разных направлений, чтобы затруднить действия зенитчиков. Основными целями были авианосцы, линкоры, крейсеры и крупные транспорты; обычно атаке подвергался самый крупный корабль в группе. Предписывалось целиться в центр взлетной палубы авианосцев, у других кораблей - под мостик36. Весной и летом 1945 г. в ходе операции "Кикусуй" начали осуществляться массированные налеты по 150 - 200 самолетов в день и по 35 - 40 самолетов в одной группе. Целями стали и более мелкие корабли - эсминцы, десантные и противолодочные корабли. Например, 16 апреля 1945 г. эсминец "Лаффи" атаковали 22 камикадзэ. Наряду с массовыми налетами наносились удары мелкими группами и отдельными самолетами37.
В случае применения самолетов-снарядов "Ока" последние сбрасывались с носителей на высоте около 8 тыс. м, примерно в 16 км от цели и затем осуществляли пологое пикирование к цели. В 5 - 7 милях от корабля противника они переходили в пикирование, а перед самым концом атаки выравнивали машину и ударяли у ватерлинии. Но известны запуски "Ока" с малого расстояния и с гораздо меньших высот. При отсутствии противника или невозможности прорваться к цели смертник мог вернуться: это не считалось позором. Камикадзэ предупреждались о необходимости сохранения жизни в случае отсутствия подходящей цели. Здесь действовал тот же принцип: "Твоя жизнь принадлежит императору".
Хотя зачастую целями камикадзэ были корабли, но наставлениями для армейских "токубецу когекитай" (специальных штурмовых отрядов) предусматривались и наземные цели- укрепления, танки. Имели место случаи применения подобной тактики и против вражеских самолетов в воздухе. Основными целями при этом были тяжелые бомбардировщики "боинг В-29", недоступные для зенитной артиллерии и трудноуязвимые для истребителей. В частности, в 27-м полку 10-й авиадивизии было создано звено специально облегченных истребителей Ки-44-II, предназначенных для уничтожения В-29 тараном. Этим звеном "Синтен" ("Небесная тень") командовал капитан Мацузаки38.
Какова же была результативность применения камикадзэ? С 25 октября 1944 г. по 21 января 1945 г. в районе Филиппин смертники потопили 22 и повредили 110 кораблей, в том числе были повреждены 2 линкора и 8 авианосцев, а обычные части соответственно - 12 и 25, в том числе 1 линкор. Камикадзэ потеряли при этом 335 самолетов. С 20 марта по 13 августа в районе Окинавы подобное соотношение составило 20 и 217, в том числе повреждены были 10 линкоров и 12 авианосцев против 6 и 45, и среди них поврежден был 1 авианосец. За этот период смертники совершили приблизительно 2500 самолето-вылетов39.
У о-вов Рюкю соотношение потопленных и поврежденных кораблей для камикадзэ и обычных частей составило 26 и 164 против 2 и 61 корабля. При этом камикадзэ совершили 1900 самолето-вылетов, а обычные части - 3900. В этих операциях японцы потеряли 1900 самолетов камикадзэ и 2255 - в обычных частях. Таким образом, на один потопленный или поврежденный корабль в последней операции пришлось 10 потерянных самолетов у смертников и примерно 35 в обычных частях. Если учесть, что многие самолеты смертников были изношенными (а таких в японской авиации было в 1945 г. больше половины) или просто слишком легкими для борьбы с кораблями обычными средствами, то эффективность операций камикадзэ следует признать высокой40.
Во время налета на Пёрл-Харбор, когда было потоплено 5 и повреждено 10 кораблей, японцы потеряли лишь 29 самолетов, т. е. потери составили примерно 2 самолета на корабль. Но здесь речь идет о неожиданном, тщательно продуманном, многократно отрепетированном налете, осуществленном лучшими кадрами японской авиации с полноценной довоенной выучкой при практически полном бездействии противовоздушной обороны противника. Ни в одной операции подобного соотношения достигнуто не было. Следует учесть, что действия специальных штурмовых отрядов проходили в условиях господства американцев в воздухе. Например, на Филиппинах атаку совершало меньше половины высланных самолетов (45%), около 40% возвращались на базы по различным причинам, в том числе из-за противодействия истребителей и зенитной артиллерии, остальные 15% оказывались сбитыми. В уже упоминавшемся случае с эсминцем "Лаффи" 11 самолетов были сбиты зенитчиками эсминца, 1 - истребителями. В корабль попало 6 самолетов, остальные промахнулись и рухнули в море. Самолеты-снаряды "Ока" были менее уязвимы во время атаки за счет высокой скорости и небольших размеров, но во многих случаях уничтожались вместе с носителями на подходе к цели. Во время первой попытки запустить летающие бомбы были сбиты все 18 G4M41.
Как повлияло распространение метода самоубийственных таранов на японскую авиацию в целом? Смертники стали для японского командования таким же "чудесным оружием", как для немецкого - "фау", т. е. средством, с помощью которого они хотели переломить ход войны. На создание оружия для камикадзэ были брошены огромные силы, израсходованы большие средства. Для специальных отрядов не нужны были опытные пилоты, и летчиков учили кое- как. В 1944 г. японские летчики перед боевым вылетом иногда имели налет всего в несколько часов. Для них не нужны были сложные современные машины, вместо них выпускались примитивные "Ока". Это отрицательно действовало на качественный состав японской авиации. Она уже и не пыталась вернуть себе господство в воздухе. Еще более резко выразили эту мысль американцы: "Можно утверждать, что с момента проведения этой атаки (первой атаки камикадзэ) японцы отказались от воздушной войны. С этого времени они уже делали мало попыток восстановить свою авиацию"42.
Тактика самоубийственного тарана явилась порождением человеконенавистнического общества, в котором жизнь простого солдата ничего не стоила, а пилот был всего лишь дешевым и надежным прибором наведения самолетов и ракет. Нехватку современной техники, отсутствие стройной системы подготовки высококвалифицированного летного состава, неразвитость промышленности японское руководство пыталось возместить варварской системой расходования людских ресурсов, которые в штабах считали более чем достаточными. "Там, где металл и машина слабее иностранных, Япония вталкивала в этот металл человека, солдата... Смертничество - свидетельство авантюрности, дефективности японской военной мысли"43.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. O'Neill R. Suicide Squads. Lnd. 1981, p. 135.
2. Millot B. L'epopee kamikadze. P. 1970; Хасимото Мотицура. Потопленные. М. 1956.
3. Икута М. Записки о специальных атаках. - Коку-фан, 1979, N 2, с. 83
4. Green W., Fricker J. The Air Force of the World. Lnd. 1958, p. 186.
5. Можейко И. В. "Западный ветер - ясная погода". М. 1984, с. 315.
6. Икта М. Ук. соч. - Коку-фан, 1979, N 1, с. 82.
7. Сато С. Воспоминания о воздушных боях "Зеро" и "Сиден-каи". - Коку-фан 1979, N 3, с. 74.
8. Green W. War Planes of the Second World War. Vol. 4. Lnd. 1961, pp. 103, 190.
9. Хаттори Т. Япония в войне 1941 - 1945. М. 1973, с. 453 - 456.
10. Холмс У. Победа под водой. М. 1968, с. 417.
11. Nemecek V. Vojenska letadla. Sv. 3. Praha. 1977, s. 204.
12. Соловьев В. А. Идеология шовинизма и национализма на службе японских агрессоров в годы второй мировой войны. В кн.: Разгром японского милитаризма во второй мировой войне. М. 1986, с. 282 сл.
13. O'Neill R. Op. cit., p. 119; Соловьев В. А. Ук. соч., с. 285.
14. Финал. М. 1966, с. 24.
15. O'Neill R. Op. cit., p. 135.
16. Smith P. C. The Story of the Torpedo Bomber. Lnd. 1974, p. 76.
17. O'Neill R. Op. cit., pp. 136 - 137.
18. Икута М. Ук. соч. - Коку-фан, 1979, N 1, с. 81.
19. An Oriental Swallow. - Air International, 1975, N 9, p. 82; Сато С. Ук. соч. с. 74
20. Икута М. Ук. соч. - Коку-фан, 1979, N 1, с. 80 - 81; Masterpiece of Manned Missile. - Air International, 1983, N 7, p. 32.
21. O'Neill R. Op. cit, p. 138; Икута М. Ук. соч. - Коку-фан, 1979, N 3, с. 81.
22. Икута М. Ук. соч. - Коку-фан, 1979, N 2, с. 83.
23. Кампании войны на Тихом океане. М. 1956, с. 412.
24. Jane's Encyclopedia of Aviation. Vol. 5. Lnd. 1980, pp. 1061 - 1062; Холмс У. Ук. соч., с. 342; Кампании войны на Тихом океане, с. 430.
25. O'Neill R. Op. cit., p. 274.
26. Икута М. Ук. соч. - Коку-фан, 1979, N 2, с. 83; Adams A. The Cherry Blossom Squadrons: Born to Die. Tokyo. 1973, pp. 22 - 23; Masterpiece of Manned Missile, p. 32.
27. Икута М. Ук. соч. - Коку-фан, 1979, N 1, с. 80; O'Neill R. Op. cit., pp. 178 - 179; Adams A. Op. cit., p. 66.
28. Ми лин С. Камикадзэ - "божественный ветер". - Вокруг света, 1969, N 7, с. 70; Зайцев Е., Тамгинский И. Япония: снова путь милитаризма М. 1985, с. 39.
29. Adams A. Op. cit., p. 19.
30. O'Neill R. Op. cit., p. 139; Masterpiece of Manned Missile, p. 32.
31. Masterpiece of Manned Missile, p. 33.
32. Ibid., p. 47.
33. Apple man P. E. Okinawa: the Last Battle. Tokyo. 1960, pp. 97 - 101, 362 - 364; Nemecek V. Nakadzima Ki-115 Curugi. -Letectvi a kosmonautica, 1975, N 20, s. 24; ejusd. Vojenska letadla, s. 192.
34. Adams A. Op. cit, pp. 19 - 28; Novotny J. Reaktivni sny a skutecnosti "orlu Nipponu". - Letectvi a kosmonautika, 1966, N 6, s. 221.
35. Холмс У. Ук. соч., с. 401; O'Neill R. Op. cit., pp. 182, 186; "Ohka". - Flieger Revue, 1980, N 4, p. 183; Gawrych W. J., Lityuski A. Samolot mysliwski "ZERO". Warszawa. 1985, s. 13.
36. O'Neill R. Op. cit., pp. 160, 161, 167.
37. Adams A. Op. cit., p. 42.
38. O'Neill R. Op. cit, p. 138; Nakajima Demonology. - Air Enthusiast, 1972 N 7, p. 25.
39. O'Neill R. Op. cit., pp. 157, 169 - 170.
40. Кампании войны на Тихом океане, с. 451; Великая Отечественная война Советского Союза. Краткая история. М. 1970, с. 538.
41. Masataki O., Jiro H. Zero: the Story of Japan's Air War in the Pacific 1941 - 1945. N. Y. 1956, p. 276; O'Neill R. Op. cit, p. 173; Можейко И. В Ук. соч., с. 231.
42. Кампании войны на Тихом океане, с. 362.
43. Финал, с. 311 - 312.
Вопросы истории. - 1989. - № 3. - С. 146-156.
-