Войдите, чтобы подписаться
Подписчики
0
-
Похожие публикации
-
Хазанов А. М. «Открытие» португальцами Цейлона в XVI веке
Автор: Saygo
Цейлон привлек внимание португальцев сразу же после открытия морского пути в Индию (1498). Описание острова мы находим в приложении к "дневнику" путешествия Васко де Гамы. Как доказал Ф. Хюммерих, информацию для этого приложения дал путешественник Гаспар да Гама1.
Известие о существовании этого острова, который вскоре стали отождествлять с мифической Тапробаной, португальский король Мануэл поспешил предать широкой гласности. Экономическая, стратегическая и символическая важность Цейлона наряду с другими факторами (например, кастильская конкуренция) делают приемлемой гипотезу Г. Бюшона о том, что уже в 1501 г. на Цейлоне побывала экспедиция Жуана де Нова. Во всяком случае, относящаяся к этому времени переписка итальянцев, особо заинтересованных в торговле в Индийском океане, ясно показывает, что этот остров фигурировал в планах португальцев на Востоке.
Следует отметить, что на известной карте Кантино (1502 г.) очертания острова Цейлон даны много точнее, чем на древней карте Птолемея. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что помимо того, что он располагал описаниями Цейлона Марко Поло, Николо ди Конти и Джироламо де Санто Стефано (португальское издание Валентина Фернандиша 1502 г.), дон Мануэл продолжал получать информацию об острове из первых рук2.
Цейлон, 1520-е
Котте
Зоны влияния Португалии
Индуистский храм в Наллуре, государство Джафна
Возможно, описание второго путешествия Васко да Гамы Томе Лопиша было известно королю. В этом сочинении есть глава о Цейлоне, которую автор писал на основе информации, сообщенной христианами Кочина. Иначе говоря, хотя португальцы не посещали регулярно Цейлон до 1505 г., они сумели собрать массу важных сведений о географическом местоположении и экономической жизни острова3. Поэтому нет ничего удивительного, что дон Мануэл в инструкциях вице-королю Ф. Алмейде упомянул об "открытии Цейлона", а в следующем году предписал ему считать захват острова своим "главным делом".
В это время дон Мануэл уже знал, что Цейлон не только обладал ценными ресурсами (корица, слоновая кость, драгоценные камни), но и имел огромное стратегическое значение для установления контроля над судоходством в Бенгальском заливе и в районе Молуккских островов, которое усиливалось близостью Индии и Мальдивских островов. Ко всему этому прибавлялась символическая привлекательность: мечтой португальцев было владеть крепостью на легендарном острове Тапробана, о котором с таким восторгом писали античные авторы4.
В начале XVI в. вся территория острова была разделена между несколькими феодальными государствами. Западные и юго-западные районы составляли королевство Котте со столицей Котте. Территории центральной и юго-восточной частей острова образовывали королевство Канди. Основным этносом, населявшим эти государства, были сингалы. В северных районах Цейлона, где преобладали тамилы, еще в 1478 г. возникло государство Джафна. Формально титул верховного правителя Цейлона носил король Когте, но на него претендовал и король Канди5.
Скорее всего, португальцы впервые появились на Цейлоне в 1505 г., через семь лет после высадки Васко да Гамы в Индии. По прибытии они установили контакты с королем Котте, которые со временем переросли в союз, а позднее привели к португальской аннексии Котте, в начале XVI в. контролировавшего остальные государства на Цейлоне.
В своем стремлении к господству на морских путях португальцы преследовали две основные цели - сооружение опорных военных баз (фортов) и вывоз пряностей и других товаров. В 1518 г. эскадра из 17 кораблей под командованием вице-короля Лопу Саориша де Албергариа прибыла на Цейлон и с разрешения короля Котте, согласившегося стать вассалом и данником португальского короля, построила там форт Коломбо, который вскоре превратился в опорную и торговую базу Португалии на Цейлоне6.
Королю Котте пришлось согласиться платить королю Португалии ежегодную дань (400 мешков корицы и 100 слонов). Однако он редко ее полностью выплачивал. Португальцам пришлось считаться с огромным влиянием мусульманских торговцев Малабара. В 1521 г. португальский форт Коломбо подвергся осаде, а в 1524 г. португальцы были вынуждены покинуть его, решив, что уменьшение трений - лучший способ гарантировать регулярное снабжение корицей "кораблей из королевства"7.
Однако в Коломбо осталась португальская фактория, которой покровительствовал король Котте. В 1521 г. на Цейлоне вспыхнуло восстание, окончившееся убийством его короля. Трон занял его старший сын Бхуванайка Баху8. Но два его брата возглавили небольшие княжества. Один из них, Майадуне, обосновался в Ситавака, в 30 милях от Коломбо. Между тремя братьями началась междоусобная война. Бхуванайка обратился за помощью к португальцам, и в 1520-х или 1530-х годах был заключен договор между ним и португальцами, по которому в обмен на военную помощь король обещал давать им 300 бахаров9 корицы в год10.
В то же время Майадуне обратился за помощью к давнему врагу португальцев - саморину Каликута. Вмешательство внешних сил осложнило ситуацию на Цейлоне. В последующие годы Майадуне постоянно прибегал к помощи военно-морских сил Каликута, в то время как Бхуванайка знал, что мог рассчитывать на помощь португальских эскадр. В то же время Бхуванайка сопротивлялся португальскому нажиму и сумел сохранить определенную степень независимости. Он явно не стал марионеткой в руках португальцев. Это видно из того, что он отказался принять христианство и сопротивлялся попыткам сингалов, обращенных в христианство, выйти из-под его власти и перейти под покровительство короля Португалии11.
Как ни странно, но присутствие в Ситавака Майадуне - единокровного брата, соперника и одновременно потенциального союзника Бхуванайки против чужеземцев, - видимо, помогало ему сохранять свои позиции: он угрожал союзом с врагом, чтобы сдерживать его португальских друзей и тем самым обеспечивать себе большую свободу маневра. Война продолжалась около 20 лет, и только победы португальской эскадры Мигела Феррейра положили конец влиянию Каликута на Цейлоне12. В письме королю Жуану III от 26 ноября 1539 г. Мигел Феррейра сообщил, о получении письма от Бхуванайки, в котором тот жаловался, что брат отобрал у него всю страну, не оставив ему ничего, кроме Коломбо (док. 1, с. 40).
Прибыв на Цейлон с сильной эскадрой и разгромив шеститысячное войско Майадуне и его союзников, Мигел Феррейра явился в Коломбо. "Туда же пришли два сына короля, которых он послал за мной, приказав начать празднества в Котте. Когда я пришел, король расчесывал свою бороду. Он сказал, что не делал этого уже много дней, поскольку чувствовал себя ограбленным и лишенным королевства, и что если бы я опоздал еще на три дня, он и его сыновья погибли бы. Он сказал, что молит Бога, чтобы Ваше Величество вернули ему королевство... На следующее утро пришли жена и два командира Майадуне и вручили королю послание о том, что он хочет мира и сделает все, что пожелает король. Король ответил, что послание должно быть передано мне, и я дам ответ. Я сказал, что Майадуне должен прислать мне своего сына и двух главных командиров" (док. 1, с. 41). Помимо сына Майадуне Мигел Феррейра потребовал выдачи ему двух мусульманских военачальников из Индии - братьев Пате Маркар и Куньяме Маркар. Через два дня Майадуне прислал ответ, что скорее умрет сам, чем выдаст тех, кто пришел к нему на помощь13.
Тогда Мигел Феррейра увеличил свои требования, потребовав выдачи сына Майадуне, нескольких командиров и ближайших родственников. В конце концов, Майадуне выполнил эти требования. "Сын был маленький, вероятно, восемь лет, и когда король увидел его, взял его на руки и начал плакать вместе с ним... В конце концов, он приказал убить его и других родственников и прислать мне их головы" (док. 1, с. 42. Мигел Феррейра получил 11 голов).
Майадуне вернул Бхуванайке всю территорию и морские порты, которые он занял, и заплатил брату 6000 парданов. На этих условиях между братьями был заключен мир. "Король вернулся в свою Котте очень довольный и всячески хваля Ваше Величество за приказ вернуть ему королевство, которое он полностью потерял" (док. 1, с. 42). В то же время, как видно из этого письма, король жаловался на произвол португальских администраторов, в частности, фейтора Перу Важ Травассуша (док. 1, с. 44). Военные успехи Мигела Феррейра сильно укрепили позиции португальцев. Бхуванайка открыто объявил себя вассалом Жуана III.
В это время его дочь Самудра Деви ("королева океана") родила сына. По совету португальского вице-короля Эштевана да Гамы Бхуванайка объявил его своим наследником, чтобы исключить переход трона к Майадуне. Бхуванайка направил посла с портретом принца в Лиссабон, где портрет стал центром процедуры его коронования королем Жуаном III, издавшим соответствующий указ от 12 марта 1543 г. (док. 3, с. 49 - 50).
Не ограничиваясь установлением своего политического и военного контроля над Цейлоном, португальцы повели идеологическое наступление. Они повели борьбу с местными традиционными культами и начали наводнять страну католическими миссионерами, добиваясь идеологической и культурной монополии. Прежде всего они стали оказывать нажим на Бхуванайку, убеждая его перейти в католическую веру. В этой связи представляет интерес письмо монаха Жуана вице-королю от 4 октября 1545 г., в котором говорится: "Король Котте по своему обыкновению с почтением принял Вашего посла. Посол заверил его в дружбе нашего короля и португальцев и сказал ему, что он должен стать христианином. Он ответил, что всегда будет верен нашему королю. Но что касается его религии, он никогда не откажется от нее" (док. 6, с. 59).
В письме Андре де Соуза принцу Энрики от 15 ноября 1545 г. читаем: "Когда я был на Цейлоне... я вместе с двумя монахами-францисканцами долгое время убеждал сына короля Цейлона стать христианином. Я сумел повлиять на него и собирался вместе с ним плыть в Гоа, чтобы сделать его христианином, когда король услышал об этом и вероломно предал сына смерти. Когда тот был мертв, король приказал его кремировать со всеми почестями в соответствии с их обычаями. ...После этого король хотел убить и двух младших сыновей и меня вместе с ними. Но меня об этом предупредили. Я укрылся в церкви вместе с ними и с 40 или 50 португальцами и многими христианами, которые были в стране. И там я сделал сыновей короля христианами, что очень разгневало отца. Я уехал вместе с ними в Индию" (док. 15, с. 96 - 97).
Причины, по которым Бхуванайка не хотел стать христианином, он изложил в письме к вице-королю от 12 ноября 1545 г. Он пишет: "Причина, по которой я не хочу, чтобы мои люди становились христианами, состоит в том, что они становятся ими, только когда убивают, грабят или совершают другие преступления... Они становятся тогда христианами из-за страха, после чего не желают платить мне пошлины и налоги... Я направил посла [в Лиссабон], чтобы укреплялась наша дружба, а не для того, чтобы стать христианином" (док. 12, с. 86 - 89).
Ответ Бхуванайка на предложение стать христианином, был тверд и категоричен: "Никогда мне в голову не приходила такая мысль, и я не могу быть христианином... Никто, будь он великим или малым, не зовет отцом никого, кроме своего собственного отца, и я не могу верить в другого Бога, кроме моего собственного" (док. 12, с. 89). То же самое он написал в письме королю Жуану III 7 декабря 1548 г.: "Ваше Величество пишет мне, что Вы недовольны мною, ибо мой посол, будучи в Королевстве, сказал Вам, что я собираюсь стать христианином. Такого заявления я не делал... В этом мире существуют и Ваша дружба, и мой Бог" (док. 51, с. 219).
Видимо, упорный отказ короля Котте принять христианство заставил португальский двор пересмотреть свою прежнюю политику в отношении острова. Он решил ее диверсифицировать, включив в сферу своего влияния, кроме королевства Котте, также королевства Канди и Джафна.
Правителем федеративного государства Канди был Викрама Баху. Он был вассалом Бхуванайки, на сестре одной из жен которого был женат. Однако в начале 40-х годов XVI в. Короли Канда и Джафны вышли из-под повиновения и стали проводить самостоятельную политику.
Чтобы вернуть их к прежнему статусу своих вассалов, Бхуванайка пытался опереться на помощь своих покровителей-португальцев. Об этом свидетельствует, в частности, его письмо брату португальского короля Луишу от 28 ноября 1543 г.: "Я довожу до Вашего сведения, что королевства Канди и Джафна принадлежали моему королевству и были моими вассалами, и поэтому я прошу Ваше Высочество вместе с королем - Вашим братом помочь мне вернуть их в свое владение, так как они принадлежат мне по праву" (док. 4, с. 51 - 52).
Однако за помощью к португальцам обратился не только Бхуванайка, но и король Канди Викрама. В ответ на это в Канди в марте 1543 г. приехали Мигел Феррейра и Амару Мендиш, который должен был стать фейтором, но с ними было так мало людей, что они не смогли учредить факторию и ни с чем вернулись в Индию. Тогда Викрама делает еще более сильный ход, который должен был, по его расчетам, обеспечить ему поддержку португальцев. В письме местного чиновника губернатору от 5 октября 1545 г. читаем: "Король Канди написал письма Франсиску Алваришу, овидору и мне... В них он уверяет, что он и его сын жаждут стать христианами" (док. 8, с. 66). В дальнейшем Викрама также выразил пожелание обратить в христианство всех своих подданных, платить дань и иметь в своей стране факторию и португальскую охрану. Об этом мы читаем в письме от 13 октября 1545 г., под которым стоят две подписи: Викрама Баху и Нуну Алвариш Перейра (док. 10, с. 74 - 83). Последний посоветовал губернатору немедленно послать 30 или 40 португальцев на помощь королю Канди.
Викрама надеялся с помощью португальцев сбросить с себя узы вассалитета. Но Бхуванайка попытался силой вернуть его к повиновению и объявил ему войну (док. 4, с. 51 - 52). Любопытно, что в союзе с Бхуванайкой против короля Канди выступил Майадуне, который таким путем надеялся вернуть себе дружбу брата и португальцев (док. 10, с. 74 - 83).
В письме Жоржи Велью губернатору Индии от 13 ноября 1545 г. говорится: "Король Канди направил меня к Вашему Превосходительству в качестве своего посла просить, чтобы Ваше Превосходительство прибыли крестить его и сделать христианином, ибо он, его сын и весь его народ жаждут стать христианами. Он говорит, что выдаст свою дочь замуж за того, кого пожелает Ваше Превосходительство" (док. 13, с. 91).
Андре де Соуза сообщил королю Жуану III в письме от 20 декабря 1545 г.: "Сюда прибыли несколько монахов с письмами и приветами от короля Канди губернатору и принцам. В письмах он просит прислать ему 50 португальцев. Монахи сообщили, что он, его дети и все его королевство хотят стать христианами и что он хочет отдать свою дочь замуж за принца, который был здесь с нами..., ибо кроме Цейлона (Котте. - А. Х.) пытаются отнять у него королевство для того, чтобы укрепиться там и вести войну против португальцев, и что он предпочитает отдать его Вашему Величеству, чем им" (док. 22, с. 116).
25 апреля 1546 г. Андре де Соуза с отрядом из 40 португальцев прибыли в столицу Канди. Но вскоре им стало известно, что они опоздали со своей помощью, так как еще в феврале между Викрама и Майадуне был заключен мир на условиях уплаты последнему большой суммы денег (док. 29, с. 145 - 150). Вскоре выяснилось: все, чего хотели португальцы, - это денег. "Португальцы, которые были с нами, - сообщает аббат Антониу, - полной мере выказали перед королем Канди всю свою вожделенную страсть к деньгам" (док. 38, с. 172). В другом письме он пишет: "Мы пришли навестить его в два часа ночи. Португальцы тотчас же стали требовать денег и столь напористо, что король понял: без этого мы не уйдем. Он согласился дать нам 300 парданов" (док. 29, с. 147).
После этого Андре де Соуза и его люди вернулись в Индию, оставив о себе на Цейлоне недобрую память и нанеся большой ущерб престижу Португалии. Вскоре губернатор Индии Антониу Мониз Баррету узнал, что дочь Викрамы, чьей судьбой он хотел распорядиться, уже отослана в Котте в качестве невесты юного Дхарма Пала. Еще большее неудовольствие губернатора вызвало требование королем Канди территориальных приращений в качестве цены за принятие христианства (док. 38, с. 171).
К этому времени, видимо, Викрама полностью разочаровался в португальцах. Их ненасытная алчность, заносчивость и беспардонное поведение на Цейлоне превратили его из друга португальцев в их врага. Об этом мы узнаём из письма аббата Антониу епископу Гоа от 25 ноября 1546 г., в котором он пишет, что король Канди, "избавившись от необходимости быть христианином, игнорирует свое обращение в христианство, не имеет веры в Бога и не хочет, чтобы кто-либо, кроме рабов, был обращен, а если кто-либо тайно становится христианином, он его тотчас же продает в рабство. Он не выполняет того, что обещал сеньору губернатору в своих письмах и соглашениях. Он заявил, что ничего не знает об этих письмах, ибо их писал Нуну Алвариш, а его заставлял их подписывать" (док. 38, с. 171).
Когда губернатором Индии стал Жоржи Кабрал, король Котте отправил ему большую сумму денег, прося прислать эскадру, чтобы помочь ему в войне против Майадуне. Жоржи Кабрал отправил на Цейлон отряд из 600 португальцев во главе со своим дядей Жоржи де Каштру.
Португальцы нанесли поражение Майадуне, отвоевали у него некоторые территории и передали их королю Котте (док. 57, с. 235 - 236). После этого Жоржи де Кайтру со своим отрядом вторгся в Канди, несмотря на энергичные протесты Викрамы. Как свидетельствовал вице-король Афонсу де Норонья в письме Жуану III от 16 января 1551 г., когда Жоржи де Каштру "вошел туда и был уже в одной лиге от столицы, военачальники Канди с людьми этой страны напали на него и разгромили, убили почти 200 его людей, многих ранили и захватили много оружия и имущества... Некоторые и особенно аббат Антониу, находившийся с королем Канди, придерживаются мнения, что наши люди были убиты по наущению короля Котте, который просил короля Канди атаковать их" (док. 57, с. 236).
Особенно большой интерес представляет та часть цитируемого письма, в которой перечисляются факты произвола, насилий, беспардонных требований и вымогательств, которыми характеризовалось поведение португальцев на Цейлоне. Они вели себя там как завоеватели на оккупированной территории, и это не могло не вызывать возмущения и сопротивления со стороны короля и народа Котте. Афонсу де Норонья пишет королю: "Король Котте не наказывает тех, кто снес церковь и крест, поскольку церковь построена без его разрешения и согласия и на месте, где были их пагоды... Мой первейший долг доложить Вашему Величеству, что, как я обнаружил, престиж португальцев сильно пострадал, что люди этой страны при всякой возможности говорят им, чтобы они убирались к Канди... Я потребовал от короля Котте сто тысяч пар данов в уплату за провизию и жалованье людям, участвовавшим в войне. На это он мне ответил, что у него нет денег, поскольку он платил большие суммы губернаторам и потратил 50 000 парданов на экспедицию Жоржи" (док. 57, с. 238).
Это письмо - ценный источник, особенно если принять во внимание личность его автора. Афонсу де Норонья был назначен Жуаном III в 1550 г. вице-королем Индии и занимал этот пост до 1554 г. Он проявил себя как умный и энергичный администратор. В его правление был учрежден совет, который должен был помогать вице-королю решать важные вопросы. Норонья успешно руководил обороной Ортуза, Тернате, Малакки и Кочина14.
Норонья прекрасно понимал стратегическую и экономическую ценность Цейлона для Португалии. Он писал Жуану III 16 января 1551 г.: "Цейлон - это остров в 70 лигах отсюда, страна очень здоровая, с прекрасным климатом, очень плодородная, хорошо обеспеченная провизией. Если обрабатывать пригодные для этого земли, здесь можно производить столько, сколько пожелаешь. В стране есть в изобилии лес для строительства любых судов, мачт и рей; железо, смола, кокосовые волокна. Кроме того, Цейлон близок к Мальдивским островам... Там много драгоценных камней и золота, а народ здесь имеет такой характер, что легко может быть подчинен и обращен в христианство, если мы не будем обращать внимания на некоторых мавров, которые здесь есть и которых легко отсюда изгнать. Из Португалии до Цейлона можно добраться в любое время года. Он находится очень близко к Индии, откуда всегда можно послать помощь при любых непредвиденных обстоятельствах. Цейлон может быть и местом для отступления для португальцев... Мы должны построить очень большой и сильный форт, где можно будет в случае необходимости обороняться, в порту Коломбо - ближайшем порту к Индии" (док. 57, с. 241).
Об особой стратегической и экономической значимости Цейлона для Португалии писал также в замечательной книге "Сума Ориентал" ("Сущность Востока", 1-е изд. -1550 г.) португальский хронист Томе Пириш: "Остров Цейлон очень большой: он составляет 300 лиг в окружности, гораздо больше в длину, чем в ширину. Он густо населен. Там много поселений и больших молитвенных домов с медными опорами и покрытых свинцовыми и медными украшениями. На Цейлоне пять королей, и все они язычники. Жители имеют много земли, только риса недостаточно, а другие продукты - в изобилии. Главный порт - Коломбо. На этом острове есть следующие товары: всевозможные камни, кроме алмазов, изумрудов и бирюзы. Камни нельзя продавать без разрешения короля. Любой камень, который стоит там 50 крузадуш, принадлежит королю. За нарушение этого приказа грозит смертная казнь. На острове очень много слонов и слоновой кости, а также корицы... Цейлон торгует со всем Короманделем и Бенгелой, продает им слонов, корицу, слоновую кость, а покупает рис, сандал, жемчуг, ткани и другие товары. На Цейлоне есть хорошие механики, ювелиры, кузнецы, плотники, токари. Люди на Цейлоне рассудительные, хорошо образованные, гранды оказывают мало почестей иностранцам и не веруют. Среди них царит полная справедливость... Земля Цейлона очень красива, тенистая, имеет много воинов: лучников и копьеносцев. Там много своих кораблей. [Цейлон] торгует с Куланом, Бенгелой до Камбайти, главным образом, через порт Коломбо. На острове Цейлон много религиозных людей-монахов... Храмы богато украшены, а священники, одетые в белое, проклинают мавров, а еще больше нас"15.
К началу 50-х годов XVI в. отношения между португальцами и Бхуванайкой стали весьма напряженными. Португальцы требовали от него новых субсидий, но король отказывался, ссылаясь на то, что он и так много потратил на экспедицию Жоржи де Каштру. Воспользовавшись этим конфликтом, Майадуне объявил себя вассалом короля Португалии. От обоих братьев потребовали прислать представителей в Гоа к вице-королю для решения спора между ними16. Послы вернулись домой ни с чем, и Майадуне возобновил военные действия. В 1551 г. король Котте Бхуванайка приехал в Келаниа в сопровождении португальской охраны. Как-то раз он выглянул в окно, чтобы посмотреть на трапезу португальских охранников, и один из них выстрелил из ружья, и Котте упал, смертельно раненый. На причины убийства проливает свет тот факт, что незадолго до этого вице-король, проявив подозрительную предусмотрительность, дал секретную инструкцию захватить королевскую казну в случае смерти короля.
Муниципальные чиновники Гоа сообщали королю Жуану III в письме от 25 ноября 1552 г.: "В Индии нет правосудия ни со стороны вице-короля, ни со стороны тех, кто должен ею управлять. Единственная их забота - это собрать деньги любыми способами и средствами. Сеньор, мы напомним Вам о смерти короля Цейлона и о тех варварствах, которые были совершены из-за его казны. Были совершены такие ужасные деяния, что доброе имя португальцев загублено и нет ни одного мавра, который бы доверял португальцу... Мы просим Вас порвать это письмо и не допустить, чтобы его увидел кто-нибудь, кроме Вашего Величества, ибо они нас убьют" (док. 63, с. 283, 285).
Преемником Бхуванайки стал Дхарма Пала (1551 - 1597). Два события после его возвращения низвели статус нового короля до положения португальской марионетки. Первым было обращение Дхарна Пала в католичество в 1557 г., вторым - его отъезд из города Котте восемь лет спустя. Из-за первого он лишился преданности буддистского населения. Считалось, что не буддист не может быть королем сингалов. Это событие позволило королю Ситаваки Майадуне выступить в роли борца против короля - "неверного". Отъезд из столицы привел е еще большей потере престижа в глазах подданных, и потому Дхарма Пала, переехав в Коломбо, обеспечил себе большую безопасность, но потерял и независимость, и королевское достоинство. Хозяевами королевского дворца стали португальцы17.
В то время, как королевство Котте оказалось под властью португальцев, Ситавака стала в глазах сингалов главной силой сопротивления "чужакам" по расе и по вере. Политическое возвышение королевства Ситавака изобиловало драматическими событиями. Основанное в 1521 г, как княжество младшего из трех братьев Баху, оно стало соперником Котте и стремилось его поглотить. Пытаясь его аннексировать, Майадуне и его сын Раджу вели войну против Котте более полувека18.
Майадуне собрал 30-тысячное войско, во главе которого поставил Раджу. Оно осадило крепость Коломбо, комендантом которой был Балтазар Гедиш де Соуза. Несколько дней артиллерия Раджу бомбардировала крепость, но осажденные и не думали сдаваться. Тогда Раджу снял осаду и направился к городу Котте (в 2 лигах от Коломбо). Но Балтазар Гедиш с 400 португальцами прибыл туда одновременно с Раджу. Город был подвергнут осаде. Его спасло прибытие подкрепления под командованием Мелу Коутиньо и запаса провианта. Узнав об этом, Раджу снял осаду, потеряв 2000 убитыми19. В 1565 г. Раджу, собрав большую армию, снова двинулся на Коломбо, но чтобы застать португальцев врасплох, распространил слух, что идет к Котте. Встав лагерем между этими крепостями, он сделал вид, что готовится к осаде Котте, а сам предпринял неожиданный ночной бросок на Коломбо. Атака была столь внезапной и стремительной, что 2000 воинов сумели взобраться на крепостные стены, однако были сброшены вниз. Штурм не удался. Тогда Раджу повел осаду с двух сторон, рассчитывая сломить их голодом. Остро нуждаясь в продовольствии, комендант Котте Перу де Атаиш приказал убить и засолить 400 самых жирных жителей. Правда, этой "пищей" так и не воспользовались, поскольку Раджу снял осаду, а из Коломбо вскоре прислали продовольствие. Так окончилась четырехмесячная осада20.
В конце концов в результате атак Раджу территория королевства Котте стала сжиматься как шагреневая кожа. Королевство Ситавака в зените правления Майадуне (1521 - 1581) настолько расширило свои границы, что в конце концов поглотило государство Котте. В течение почти 30 лет власть португальцев и их марионетки Дхарма Пала простиралась не дальше крепостных стен Коломбо. Голландский путешественник Линшотен оставил следующее свидетельство, относящееся к 1580-м годам: "На Цейлоне находится форт, принадлежащий португальцам, называемый Коломбо, который они удерживают только с помощью войск и огромных расходов, поскольку кроме него на всем этом острове они не имеют другого форта и даже ни одного фута земли"21. Коломбо неоднократно подвергался длительным осадам, но они не заставили португальцев капитулировать, поскольку получали помощь из Гоа и Кочина22.
На пике своего могущества Раджу, наследовавший трон Майадуме в 1581 г., контролировал не только земли Котте, но также и королевство Канди, которое всегда было вторым по важности после Котте. В 1582 г. Раджу аннексировал Канди, и его правитель Караллийадде с дочерью и племянником нашли убежище у португальцев.
Окрыленный этим успехом в Канди, Раджу предпринял в 1587 - 1588 гг. величайшую из всех своих осад Коломбо. Пытаясь найти способ ослабить натиск Раджу на Коломбо, португальцы решили, что второй фронт мог бы отвлечь часть его сил и тем облегчить нажим на город. Присутствие наследников умершего короля Канди вместе с португальцами в Маннаре давало надежду, что это может быть сделано в виде атаки на Канди от имени этих наследников. Когда стало известно, что Раджу планирует штурм Коломбо, этот план был осуществлен. Экспедиционное войско вторглось в Канди из Маннара и посадило на трон Филиппа Бандара - племянника умершего короля.
Но он вскоре умер, и власть в Канди захватил Коннапи - сингальский военачальник, сопровождавший португальские войска, которые прибыли из Гоа. Он изгнал португальцев и взошел на трон. С его воцарением Канди обрело не только новую династию, но и новую роль в истории Шри Ланки (Цейлона). Все это отвлекло внимание Раджу и спасло Коломбо. Но, захватив власть, Коннапи повернул возродившуюся мощь Канди против португальцев, которые теперь имели двух врагов. Смерть Раджу в 1593 г. устранила одного из них и привела к медленной деградации его королевства. Падение Ситавака было столь же стремительным, как и его возвышение. Ссора из-за престолонаследия и бегство командующего сингальскими войсками позволили португальцам в течение одного года захватить все земли, которые короли Ситавака присоединяли к своему королевству на протяжении многих лет. К 1594 г. португальским владением стало Котте, которое больной Дхарма Пала подарил королю Португалии (1580)23.
Вскоре после того, как Ситавака оказалась в их руках, португальцы добились нового успеха в северной части Цейлона.
За исключением короткого периода (1412 - 1467) полуостров Джафна в течение двух веков перед прибытием португальцев был политически отделен от королевства Котте. Португальцы время от времени проявляли интерес к Джафне, главным образом в связи с жалобами христиан Маннара на преследования со стороны короля Джафнапатана. Несколько португальских карательных экспедиций были безуспешными, но в 1591 г. вице-король прислал в Джафнапатан войско из 1200 солдат во главе с Андре Фуртаду де Мендонса, лишил трона короля и заставил его 200-тысячную армию отступить24. Посадив на трон марионеточного правителя, португальцы получили контроль над Джафнапатаном. Имея в своих руках это королевство и Котте, они стали думать о завоевании Канди, что поставило бы под их контроль весь остров Цейлон.
В 1594 г. в Коломбо прибыл из Индии Перу Лопиш де Соуза со свежими подкреплениями. Вскоре португальские войска вторглись в Канди. Король бежал в горы, и Лопиш де Соуза посадил на трон одну из принцесс25. Казалось, португальцы завоевали весь остров менее чем за пять лет. Однако позиции португальцев в Канди были быстро подорваны. Они вскоре лишь двух главных опор их власти - народ и армию. Народ был потерян, поскольку португальские офицеры, окружавшие королеву, лишили его доступа к ней. Ходили слухи, что она выйдет замуж за португальского фидалгу, и это еще больше отдалило от нее консервативных сингалов. Сингальские солдаты стали проявлять враждебность, когда их популярный командующий был убит Перу Лопишем по подозрению, что он был в сговоре с бывшим королем Канди. Его казнь имела своим следствием массовое дезертирство сингальских солдат26. После этого исчезла надежда удержать Канди, и Перу Лопиш решил отступить. Однако бывший король Канди отрезал ему путь к отступлению, атаковал и в битве при Дантура (около города Канди) наголову разгромил, частично истребил, частично взял в плен всю португальскую армию. Эта битва 6 октября 1594 г. явилась крупнейшим поражением, которое потерпело португальское войско на Цейлоне.
Битва при Дантура явилась важнейшим событием в истории Канди. Если бы эта битва была выиграна португальцами, они бы выдали замуж королеву за фидалгу, и королевство оказалось бы в их руках. Аннексия и прямое управление были бы вопросом времени. Победа при Дантура спасла Канди от этой участи и сохранил его независимость. Поэтому она занимает особое место в истории Цейлона. Португальцам пришлось на время отложить реализацию своих целей, но они никогда не могли смириться с существованием независимого государства Канди. Отсюда - полувековой конфликт между Канди и португальцами. Он истощил материальные и людские ресурсы сторон. Португальцы начали вторжение, имея одну из самых многочисленных армий, которую им когда-либо удавалось собрать на Цейлоне - по разным оценкам, от 600 до 1200. Они имели также в своем распоряжении значительные местные войска27.
После Дантура позиции короля Канди очень укрепились. Одержанная победа способствовала росту его популярности. Народ Канди видел в нем избавителя от ига португальцев и короля Ситаваки.
После Дантура король Канди стал готовиться к неизбежной войне с португальцами. Он создал многочисленные мастерские для изготовления огнестрельного и другого оружия. В некоторых районах была начата добыча драгоценных камней. Стали возделывать пустовавшие земли28. Опасаясь, что португальцы наложат эмбарго на импорт индийского текстиля в Канди, король поощряет выращивание хлопка.
Король усилил свое влияние и популярность с помощью религиозных буддийских церемоний. Он вдохнул новую жизнь в буддизм в Канди. Важнейшей из его мер было строительство буддийского храма (вихара) в столице рядом с королевским дворцом для так называемого "Зуба Будды".
Народы ряда стран Азии верят, что Зуб Будды был спасен от пламени во время кремации Гаутама Будды в Кисинара в 544 г. до н. э. и сохранялся 800 лет в Дантапура в Калинга, откуда был перевезен на Цейлон в IV в. Правитель Пегу относился к Зубу Будды с таким почтением, что ежегодно присылал послов с богатыми дарами для этой святыни. Астрологи предсказали ему, что он женится на сингальской принцессе. В 1566 г. властитель Пегу сделал ее своей супругой и, согласно легенде, потребовал Зуб Будды, который якобы отправили к нему в Арракон29.
Однако это только легенда. В действительности же накануне португальского вторжения Зуб Будды находился в храме (вихара) в столице Канди. В течение веков он считался символом безопасности сингальских монархий, а тот, кто им владел, считался законным правителем.
После вторжения португальцев в Канди среди захваченных ими сокровищ оказался и священный Зуб Будды ("Далада"), которому поклонялись народы Южной и Юго-Восточной Азии. Португальцы, захватив Зуб Будды, надругались над религиозными чувствами и традициями народов Азии. Они отправили его в Гоа. Правитель Пегу, услышав, что эта святыня попала в руки португальского вице-короля, послал к нему гонцов, чтобы предложить за нее 300 тысяч дукатов. Он готов был увеличить эту сумму до миллиона дукатов. Однако вице-король созвал знатных людей из духовенства и дворян, чтобы обсудить вопрос, что делать с Зубом Будды. После долгих и бурных дебатов было решено отвергнуть предложение правителя Пегу и уничтожить Зуб. Он был растерт в ступке в порошок и затем сожжен30.
В 1594 г. вице-король в Гоа назначил главнокомандующим (капитан-женералом) войск на Цейлоне Жерониму де Азеведу31. Перед Азеведу была поставлена задача - восстановить власть Португалии над королевством Котте. Выполнение этой задачи заняло семь лет. Разгром португальцев под Дантура явился детонатором, вызвавшим серию антипортугальских восстаний. Вскоре все земли Котте были охвачены восстаниями, и "у португальцев не осталось ничего, кроме Коломбо и Галле"32.
Вождь восстания Едирилле Рама вывел против Азеведу 12 - 15 тыс. воинов и несколько боевых слонов. В битве при Падукка португальцы потеряли 134 человек убитыми и 118 ранеными33. Только прибытие сингальских войск во главе с Самараконе спасло португальцев от нового Дантура. По свидетельству Койружа, их бегство было больше похоже "на кошмар, чем на военное отступление". В течение трех дней перед прибытием сингальских войск португальцы "держались лишь на воде и надежде".
Португальские и сингальские войска сумели очистить территорию от повстанцев и захватили казну Едирилле Рама. Тогда он обратился за помощью к королю Канди, и тот дал ему войска и признал его королем Ситаваки и Котте. С этими войсками Едирилле Рама атаковал Азеведу в Удувара, но его атака не имела успеха. Когда Едирилле Рама отошел на короткое расстояние, чтобы посоветоваться со своими офицерами, его воины решили, что он отступает, и бежали. В результате Едирилле Рама остался без всякой защиты, заблудился, забрел в какой-то дом и был выдан Самарконе. Его привезли в Коломбо и казнили 14 июля 1596 г.34
Так закончился двухгодичный период, когда повстанцы доминировали на политической сцене Цейлона. Португальцы успешно завершили первую стадию попытки восстановления своей власти над королевством Котте. В результате они стали хозяевами южной части этого государства.
После этого Азеведу двинул свои войска на север. Однако он столкнулся с неожиданным препятствием - в северные районы Котте ввел войска король Канди. Тогда португальцы прибегли в этих горных районах к тактике, которую они раньше успешно применяли в Марокко - к строительству фортов. Некоторые из них представляли собой просто частоколы, но другие сооружались из кирпичей или камней. Все форты окружались рвами и укреплялись прутьями. Гарнизон, как правило, состоял из нескольких португальцев и многочисленных сингалов. Форты строились главным образом у проходов через горные перевалы, которые таким образом перекрывались для продвижения войск Канди. Форты связали эти стратегически важные пункты, образовав полукруг, охвативший западную границу королевства Канди. Португальские форты имели здесь примерно ту же функцию, что и норманнские замки в Англии в свое время.
Колонизаторская политика португальцев вызвала новые восстания местного населения. Об их причинах дает ясное представление свидетельство Кейружа о том, что местные жители называли португальцев "грабителями скота, кровопускателями, душегубцами"36. Все хронисты единодушны в том, что Азеведу сознательно проводил политику выжженной земли и уничтожения всех деревень как средство терроризировать население и привести его к покорности.
Диогу де Коуту пишет: "Наши люди жестоко расправлялись с жителями деревень, которые восставали, чтобы это послужило уроком для других"37. Это подтверждает и Кейруж: "Убивая, грабя, сжигая и неистовствуя, португальцы не оставляли камня на камне, ни одного дерева и ни одного плода38.
Эти два свидетельства выражают сущность португальской политики. Именно жестокость методов Азеведу при подавлении восстаний снискала ему такую отвратительную репутацию на Цейлоне. Говорили, что он скармливал людей крокодилам и заставлял матерей толочь в ступе своих младенцев, как рис. Говорили также, что его излюбленным занятием было подбрасывать младенцев вверх и насаживать их на острие своего копья. Подобные истории стали частью фольклора на Цейлоне39. Настоятель собора в Коломбо обвинял также Азеведу в том, что он прибегал к таким пыткам, как заталкивание пепла или заливание воды в ноздри жертвы.
К концу XVI в. Португалия отошла от политики Албукерки, целью которой было создание огромной империи, представлявшей собой систему военно-морских баз, опоясывающих дугой Индийский океан и разбросанных на большом расстоянии друг от друга40. Португальцы больше не были безразличны к приобретению территорий. В 1580 г. король Португалии принял дар от Дхарма Пала, подарившего Цейлон португальской короне. То же стремление к территориальным приобретениям четко просматривается и в португальской политике в отношении Джафны и Канди в этот период. В 1591 г. португальцы посадили свою марионетку на трон Джафны, а в 1619 г. полностью ее ликвидировали41. В начале 1590-х годов они дважды пытались посадить своих марионеток на трон Канди. В XVII в. аннексия Канди стала краеугольным камнем их политики на острове.
Чем же объяснить отход португальцев на Цейлоне от политики Албукерки? К этому повороту их, видимо, привел кумулятивный эффект нескольких факторов. Прежде всего, португальские солдаты сражались в войнах против Котте уже более полувека. Тяжелые людские и финансовые потери, видимо, привели власти к выводу, что вместо того, чтобы защищать других, надо сражаться за свои собственные приобретения.
В переориентации португальской политики также сыграла роль та быстрота, с которой за два года распалось и оказалось под их властью королевство Раджу, что привело их к выводу о возможности полного завоевания острова. На изменение португальской политики, несомненно, повлияли сведения о богатствах Цейлона корицей, кокосовыми волокнами, слонами, драгоценными камнями, жемчугом и другими товарами, на который существовал высокий спрос. Почва была плодородной, вода имелась в изобилии.
Климат круглый год был лучше, чем в Алемтежу (Португалия). Говорили, что Цейлон - идеальное место для учреждения колонии.
Местоположение острова между двумя полюсами португальских интересов на Востоке (Сокотра и Ормуз, с одной стороны, и Малакка, с другой) делало его стратегически важным, так как он имел несколько портов. Корабли, шедшие в Малакку, на Острова Пряностей и на Дальний Восток, нуждались в стоянках на этом острове - фактор, сделавший его завоевание жизненно необходимым после появления голландцев. Цейлон также "контролировал" оба берега Индии и был более или менее равноудален от Нагапатнама и Гоа и от Диу и Бенгала.
В новой международной ситуации, сложившейся на Востоке в последние годы XVI в., нетрудно было предположить, что обладание Цейлоном могло помешать голландцам установить морскую гегемонию в Индийском океане, обеспечив в то же время для португальцев опорную базу у западного побережья Индии. Планы завоевания Цейлона имели широкую поддержку в Португалии, и даже обсуждалось предложение о замене Гоа на Цейлон в качестве административного центра государства Индии.
Все эти причины повлияли на изменение португальской политики на Цейлоне. События же в Индии обусловили необходимость завоевания Цейлона. Активизировалась экспансия Могольской империи. Император Акбар укрепил свои позиции в Орисса, Синд, Кашмире, Катиаваре и Гуджарате и в 1590-х годах обратил внимание на королевство Декан. В 1595 г. он вернул Кандагар, подаренный Гумалоном персидскому шаху. В 1598 г. Акбар вернулся в Агру, готовя атаку на Ахмаднагар42. В 1600 г. Ахмаднагар сдался императору. Три новые провинции - Берар, Хандеш и Ахмаднагар - были присоединены к Могольской империи43. Эти события крайне осложнили положение португальцев.
Хотя Акбар заигрывал с иезуитами и его окружали португальские священники, его враждебность к португальцам была хорошо известна. В 1575 г. он приказал могольскому губернатору в Гуджарате атаковать португальцев в Дамане, а через несколько лет Даман был подвергнут осаде. Акбар также тайно приказал губернатору в Броач атаковать Диу44.
Попытки португальцев найти союзников среда раджей Декана против Моголов не увенчались успехом. Есть сведения, что моголы проявляли интерес и к Цейлону, но никаких практических действий они не предприняли. Однако упоминание о планах моголов в письме португальского короля говорит о том, что эти слухи не были беспочвенными. В инструкции дону Франсиску да Гама о завоевании Цейлона говорится, что "если однажды Индия будет потеряна, она может быть снова отвоевана [ударом] с Цейлона"45. Португальцы поэтому имели все основания желать добавить Цейлон к своим территориальным владениям. Эти желания они в полной мере осуществили завоеванием двух королевств - Котте и Канди.
До установления португальского контроля над торговлей Цейлона его порты были открыты для купцов Индийского океана. Цейлонская корица, которую привозили арабские торговцы (главным образом в Западную Азию), была хорошо известна на азиатских рынках. На рынках в главных портах Цейлона продавались слоны, которых покупали по поручению индийских правителей. Кокосовые волокна в больших количествах экспортировались в Индию. Другой важной статьей экспорта был жемчуг, выловленный у западного и центрального побережья. Главными предметами импорта были текстильные изделия из Индии и рис46.
С приходом португальцев роль Цейлона в международной торговле резко изменилась. Теперь главным экспортным товаром стала корица. В 1614 г. португальцы объявили корицу королевской монополией, но разрешили ее свободный экспорт португальским чиновникам и поселенцам, имевшим лицензию. Было запрещено продавать корицу азиатским купцам на Цейлоне, она транспортировалась на португальских судах в азиатские порты. Предпринимались попытки контролировать снабжение этих портов и диктовать цены, но без особого успеха, поскольку многие португальцы имели разрешение на частную торговлю корицей. Цены часто менялись в зависимости от объема экспорта, обусловленного урожаем корицы на Цейлоне. Спорадические попытки контролировать эту торговлю и реализовывать королевскую монополию приводили к периодам полной государственной монополии на экспорт, за которыми следовала отдача на откуп этой монополии королевскому чиновнику, а затем разрешение свободной торговли для всех португальцев. Около половины корицы с Цейлона вывозилось в Европу, а другая половина продавалась в азиатских портах, главным образом в принадлежавших Португалии Гоа, Кочине и Ормузе. Торговля корицей приносила португальцам значительные прибыли. После установления эффективного португальского контроля над большей частью Цейлона в 1620-х годах ежегодно экспортировалось более 1500 бахаров корицы, а в 1630-х годах - 2000 бахаров48.
Таким образом, португальцы почти прервали связи Цейлона с арабско-индийской океанской торговой системой, что стало их главным "достижением" за время господства на острове. В итоге рынки корицы были перемещены в португальские порты западной части Индийского океана. Португальцы стремились централизовать торговлю Цейлона в нескольких портах - Коломбо, Галле, Маннаре и Джафне, чтобы облегчить себе взимание таможенных пошлин. Крупнейшим портом, через который шла португальская торговля, стал Коломбо, где возникло много новых рабочих мест, привлекших массу мигрантов из соседних районов. Галле также вырос в крупный порт южного Цейлона и место стоянки португальских судов, шедших из западной Индии в португальские порты Малакка и Макао. Быстро вырос и порт Джафна, а вокруг него возникло городское поселение49.
Поначалу португальцы ограничивали миграцию и расселение мусульманских купцов в прибрежных районах Цейлона. Но со временем они смягчили свою позицию в этом вопросе - как на Цейлоне, так и в других частях Индийского океана. В период преследований мусульманские купцы селились в более мелких портах подальше от опорных пунктов португальцев. Так, Путталам и Калпития стали центрами мусульманской торговли. На восточном побережье эту роль теперь играли порты Баттикалоа и Коттияр. Многие мусульмане мигрировали во внутренние районы - в королевство Канди. Португальцы не могли обойтись без мусульманских грузоотправителей, и к середине XVII в. уже существовали значительные мусульманские поселения в Коломбо, Галле, Джафне, Маннар50.
Португальцы были менее враждебны индусским купцам южной Индии и северного Цейлона, чья деятельность продолжалась и даже активизировалась под покровительством колонизаторов. Общины купцов из Канди существовали в Коломбо, Негомбо, Чилаве, Маннаре, Джафне. Они имели тесные связи с королевской семьей Канди, поставляли импортные товары для его правящей элиты и экспортировали местную продукцию51.
Вплоть до 1656 г., когда в результате начавшихся в 1638 г. португало-голландских войн голландцы захватили Коломбо52, Цейлон был фактически колонией Португалии. Постоянные войны против турок и индийцев не помешали португальцам удерживать крепости на Малабарском побережье Индии - в Гоа, Диу, Дамане, Салсетте, Бассейне, Чауле и Бомбее, а также на Цейлоне, который подчинялся вице-королю в Гоа. Наряду с Гоа и Малаккой Коломбо на Цейлоне в течение длительного времени был одним из ключевых пунктов португальской колониальной империи.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Хазанов А. М. Тайна Васко де Гамы. М., 2000, с. 106 - 110.
2. Подробнее см.: Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир (XV-XVI вв.). М., 2003, с. 220.
3. Lopes Т. Navegajao as Indias Orientals. - Colleccao de Notias para a historia e geografia das nacoes ultramarinas, t. II, p. 169 - 170.
4. Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир, с. 219.
5. Талмуд Э. Д. История Цейлона. 1795 - 1965. М., 1973, с. 3.
6. Там же; Arasaratnam S. Ceylon in the Indian Ocean trade. - India and the Indian Ocean 1500 - 1800. Calcutta, 1987, p. 225.
7. Dicionario de historia dos descobrimentos Portugueses, v. I. Lisboa, 1994, p. 230.
8. Pieris P., Fitzler M. Ceylon and Portugal Documents. Leipzig, 1927, doc. 24, p. 55. Далее ссылки на это издание даются в тексте.
9. 1 бахар равен 400 - 500 фунтам.
10. Abeyasinghe T. Portuguese Rule in Ceylon. 1594 - 1612. Colombo, 1966, p. 10.
11. Schurhammer P., Voretzsch S. Ceylon zur Zeit des Konigs Bhuvaneka Bahu und Franz Xaviers 1539 - 1552, Bd. 1. Berlin, s.d" S. 194 - 197.
12. Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир, с. 220.
13. Danvers Ch. The Portuguese in India, v. 1. London, 1894, p. 440.
14. Dicionario de historia..., v. II, p. 230.
15. Tome P. Suma Oriental. - Literature dos descobrimentos e da expansao portuguesa. Lisboa, 1993, p. 457 - 458.
16. Dicionario de historia..., v. II, p. 238.
17. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 11.
18. Ibid., p. 12.
19. Danvers Ch. Op. cit., v. 1, p. 525.
20. Ibid., р. 531.
21. Linschoten J.H. The Voyages of John Huyghen van Linschoten to the East Indies, v. I, II. London, 1885, p. 76.
22. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 12.
23. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 13.
24. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 14; Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир, с. 232.
25. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 14.
26. The Raja Valiya or a Historical Narrative of the Sinhalese Kings from Vijaya to Vimala Dharmasuriya II. Colombo, 1926, p. 66 - 69.
27. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 15.
28. Mandarampura puvata. Colombo, 1958, p. 152 - 155.
29. Danvers Ch. Op. cit., v. 1, p. 519.
30. Ibid., p. 520.
31. Азеведу поступил на королевскую службу в 1577 г., став пажом короля Себастьяна. Позже отправился в Индию, где стал комендантом Малабарского побережья. На Цейлоне он прослужил 18 лет (до 1612 г.) - необычно долгий период в одной должности. Затем вернулся в Португалию, где его заключили в лиссабонском замке.
32. Queyroz F. de. The Temporal and Spiritual Conquest of Ceylon. Colombo, 1930, p. 502 - 508.
33. Ibid., p. 504 - 505.
34. Queyroz F. de. Op. cit., p. 508 - 515.
35. Ibid., р. 552 - 561.
36. Ibid., p. 539 - 540.
37. Цит. по: Abeyasinghe T. Op. cit., p. 32.
38. Queyroz F. de. Op. cit., p. 539 - 540.
39. Faria e Sousa M. The Portuguese Asia or the History of the Discovery and Conquest of India by the Portuguese, t. III. London, 1695, p. 277 - 278.
40. См.: Хазанов А. М. Португалия и мусульманский мир, с. 128.
41. Queyroz F. de. Op. cit., p. 628 - 634.
42. Keay J. India. A History. New Delhi, 2001, p. 318 - 319.
43. Vincent S. Oxford History of India. Oxford, 1958, p. 352 - 354.
44. Cambridge History of India, v. I. Cambridge, 1939, p. 128 - 129.
45. Abeyasinghe T. Op. cit., p. 41.
46. Ibid., p. 225.
47. Arasaratnam S. Op. cit., p. 226.
48. Ibidem.
49. Ibid., p. 227.
50. Очерки истории распространения исламской цивилизации, т. 2. М, 2002, с. 247; Arasaratnam S. Op. cit., p. 227.
51. Arasaratnam S. Op. cit., p. 228.
52. Крепость Коломбо пала 12 мая 1656 г. в результате восьмимесячной голландской осады, и теперь весь Цейлон оказался в руках голландцев: Carbos М. А. de. Cronologica geral da India Portuguesa. Macau, 1993, p. 163.
-
Рамчандр Баладжи
Автор: Saygo
М. И. Салоникес. Индийский патриот в России
В самом начале 1878 г. внимание просвещенной Европы было приковано к событиям в небольшом константинопольском пригороде Сан-Стефано. Казалось, что здесь определялась судьба континента на многие годы вперед. В сражениях прошедшей войны с Османской империей, под Плевной и на Шипке, русская армия вернула себе славу грозной и мощной силы, способной противостоять любому противнику. В Сан-Стефано дипломаты из Санкт-Петербурга диктовали условия мира некогда блистательной Порте. Россия даровала балканским народам свободу от многовекового угнетения и в глазах многих свидетелей происшедших событий предстала как воплощение благородства и справедливости.
Именно в Сан-Стефано, в один из дней на исходе зимы 1877-1878 гг. из Константинополя прибывает молодой человек восточной наружности, одетый в европейский костюм. Прийдя в штаб-квартиру русской армии, он на отличном французском языке представился потомком индийских магараджей Рамчандром Баладжи1. В беседе со штабными офицерами Рамчандр выразил горячее желание посетить Россию и просил их содействия в проезде до Санкт-Петербурга.
Ныне имя Рамчандра ничего не говорит ни образованному читателю, ни даже профессиональному историку. Но жизнь его столь богата приключениями, а пребывание в России столь поучительно, что судьба этого замечательного человека заслуживает лучшей участи, чем быть в полном забвении. В Российском военно-историческом архиве находится дело, в котором собраны бумаги о таинственном индусе2.
Родился Рамчандр в 1850 г. в индийском городе Батуре. Как он сам сообщал, его семья принадлежала к единственной в Индии фамилии магараджей браминской касты, а его старший брат Сридгер претендовал на престол властителя всей Индии3. На самом деле уже перед английским завоеванием Индия не была единой. Одним из крупнейших государств на ее территории тогда была Маратхская конфедерация. Последний правитель маратхов - пешва Баджи Рао Второй в 1827 г. усыновил трехлетнего Нана Говинда Данду Панта (в будущем известного под именем Нана Сахиб). Племянником Нана Сахиба и был Рамчандр. Уже в начале XIX в. пешва маратхов не имел реальной власти и находился на пенсии английской Ост-Индской компании. После смерти Баджи Рао Второго в 1851 г. англичане отказались признать Нана Сахиба наследником пешвы4.
В 1857 г. в Индии вспыхнуло восстание сипаев. Мужчины из семьи Рамчандра встали в ряды патриотов. Нана Сахиб объявил себя пешвой маратхов и стал одним из вождей восставших. Его имя узнала вся Европа. Сипаи боролись героически, но сила была на стороне колониальных войск. В сражении под Канпуром в июле 1857 г. отряды Нана Сахиба были разгромлены. Сам Нана Сахиб ушел в Ауд, а с подавлением основных очагов восстания скрылся в горах Северной Индии. Дальнейшая судьба Нана Сахиба неизвестна5.
Расправа со стороны колонизаторов не заставила себя ждать. Еогда английские солдаты ворвались в родительский дом Рамчандра, семилетний мальчик в панике выпрыгнул из окна, но приземление было столь неудачным, что он сломал себе челюсть. Обезумевшего от боли и бессилия маленького раджу подобрали англичане. В плену Рамчандра передали на попечение капитана английской армии Брэдона.
Держать при себе малолетнего индуса оказалось для Брэдона весьма прибыльным занятием, так как на нужды высокородного пленника британский капитан получал от Indian office солидное денежное пособие6. Даже когда в 1858 г. у Брэдона закончился срок службы в Индии, он не смог расстаться с "маленьким сокровищем" и увез Рамчандра с собой в Лондон. Это не было чем-то необычным, приблизительно таким же путем на Британских островах оказались многие родственники сипайских вождей. Правительство ее величества королевы Виктории предпочитало их видеть подальше от их родной Индии.
Пребывание в сырой и холодной Британии было губительным для выросшего в жарких тропиках Рамчандра. Мальчик часто болел, и дело, казалось, шло к трагической развязке. Брэдон искал выход из складывающейся неприятной ситуации и, в конце концов, был вынужден перевезти индийца в Швейцарию. Целебный климат альпийских предгорий поставил Рамчандра на ноги. Маленький раджа стал воспитанником пансиона месье Порша в городе Лозанне. Брэдон платил за пребывание мальчика в пансионе 120 фр. в месяц, добавляя 10 фр. на личные расходы потомка магараджей.
Конечно, Рамчандру пришлось нелегко в закрытом заведении, в окружении белых детей, говорящих на непонятном языке и смотревших на него, как на диковинную обезьяну. Индиец в Европе тех лет был все-таки редкостью, и Рамчандр стал достопримечательностью не только пансиона Порша, но и всей Лозанны. Впрочем, к заслугам самого месье Порша следует отнести то, что он не позволил индийцу почувствовать себя загнанным зверем в клетке.
Рамчандр оказался сообразительным и способным учеником. Освоив французский язык, индиец нагнал в учебе сверстников, показав свой нрав открытым и отзывчивым, но в то же время не теряя достоинства магараджи. Никогда так быстро не рушатся сословные и национальные перегородки, как в детстве. Вскоре Рамчандр отличался от других воспитанников пансиона только цветом кожи.
Каждое лето мальчик был вынужден проводить у Брэдонов, в Англии. Считалось, что эти летние месяцы должны привить Рамчандру почтение к величию Великобритании, воспитать из него если не восторженного англофила, то, по крайней мере, лояльного подданного английской короны. Но здесь же, в Британии Рамчандр встречался со своими соотечественниками, вольно или невольно жившими вдали от родины. В Лондоне, вместе с Дюлип-Сингом, сыном Раджив-Синга (еще одного из вождей сипайского восстания) Рамчандр постигал тайны вероучения отцов под руководством специально приехавшего из Индии брамина Пилеканта-Горэ.
От товарищей по несчастью мальчик узнал, что его старший брат Сридгер вместе с родителями находится в Непале, куда они были сосланы английскими властями. В душе Рамчандра затеплилась надежда на встречу с родными, на возвращение домой.
Годы пребывания в пансионе превратили индийского мальчика в хорошо образованного и по-европейски воспитанного юношу. Рамчандр овладел английским, французским, немецким, итальянским языками, легко ориентировался в современных ему науках и культуре. В то же время он не забывал о своем высоком происхождении, а в качестве брамина мог справить религиозный обряд.
По рекомендации месье Порша Рамчандр давал уроки музыки и английского языка в частных домах Лозанны. Эти занятия обеспечили юношу небольшими средствами, с помощью которых он в 1868 г. совершил поездку в Италию. Во Флоренции, столице Тосканы, жил в изгнании родственник Рамчандра, маратхский принц Колапур. Но их встреча была трагичной. Колапур был при смерти и умер на руках юноши, оставив тому все свое имущество и около 2 тыс. фунтов наличными.
Деньги маратхского принца дали возможность Рамчандру тайно уехать в Индию. Немало препятствий пришлось преодолеть юноше, прежде чем он добрался до Непала, где встретился с родителями. Увы, идиллия была короткой. Колониальные власти, установив местопребывание беглеца, схватили его и летом 1869 г. отправили обратно в Европу - "для продолжения образования".
Правительство Великобритании предоставило индийскому юноше возможность учебы в любом из европейских высших учебных заведений. Рамчандр выбрал Берлинский университет, студентом которого он стал в 1870 году.
Тот год выдался для Европы неспокойным. Разразилась франко-прусская война. Рамчандр воспользовался этими событиями не только для того, чтобы уклонится от ежегодной обязательной поездки в Англию. Юноша поступает волонтером в военный госпиталь и отправляется с ним в район боевых действий. Пример Германии, еще недавно раздробленной и ничтожной, и вдруг доказывающей свое величие на полях сражений с самым грозным противником, не мог не запасть в душу сына порабощенной Индии.
По завершении военных действий Рамчандр возвращается в Берлинский университет. Его учителем стал санкритолог профессор Вебер, высоко оценивавший способности молодого индийца. Вебер рекомендовал Рамчандра как хорошего учителя что помогло последнему найти уроки французского языка в приличных берлинских домах. С одним из своих учеников - банкиром Эдингером у Рамчандра сложились дружеские отношения. Впоследствии банкир неоднократно оказывал индийцу финансовую поддержку7. Денежные проблемы изрядно досаждали юному набобу. Субсидии англичан не позволяли ему поддерживать свои даже минимальные потребности, но и из-за этого приходилось каждое лето проводить в Британии, демонстрируя послушание.
Что ожидало молодого индийца после окончания университета? Рамчандр, возможно, мог выпросить у англичан дозволение вернуться в Индию, и даже, заняв какой-либо мелкий пост в колониальной администрации, сделать себе карьеру. Но гордый Рамчандр, осознававший себя как потомок магараджей, с юношеским максимализмом отвергал этот путь, полный унижения и сделок с совестью.
Получив образование на Западе, Рамчандр, как никто другой, понимал, насколько Индия, да и вся Азия, отстала от передовой Европы. Мощь армий европейских стран обеспечивалась высокоразвитой промышленностью, развитие промышленности базировалось на высоком уровне науки и техники. Что могла противопоставить этой силе закованная в цепи Индия? Самоотверженный героизм? Увы, затопленное в крови восстание сипаев доказало, что одного героизма далеко не достаточно. Нужно что-то предпринять. И Рамчандр решает порвать с англичанами и через Россию отправляется в Персию. В итоге молодой индиец в лице Великобритании приобрел могущественного врага и потерял всякие источники к существованию
Из Персии Рамчандр попытался добраться до Индии. Имя Нана Сахиба не было забыто, среди индийцев еще ходили слухи, что пешва маратхов вскоре выйдет из джунглей и возглавит новое восстание против англичан. Рамчандр намеревался воспользоваться славой своего дяди. Однако в Герате Рамчандр был ограблен афганцами и принужден был вернуться в Тегеран. Но индиец не отчаивался. Жизненная дорога определилась, ясность цели - независимость Индии, вселяла силы и, казалось, ничто не могло его остановить. Вредить англичанам везде и всюду - таков отныне девиз потомка магараджей. И если сильные европейские державы раздирают противоречия, то слабые азиатские страны должны быть едины в своем отпоре колонизаторам.
Пропагандой своих замыслов Рамчандр занялся в Тегеране. Вероятно, именно мотивы объединения азиатских стран привели затем Рамчандра в Стамбул, столицу Оттоманской Порты. Туркам, однако, было не до прожектов потомка магараджей. На Балканах шла война с Российской империей. Военное счастье на этот раз улыбалось русским. Турецкая империя, поставленная на колени, была вынуждена даровать свободу южным славянам.
Такой поворот событий изменил планы Рамчандра. У него возникла надежда, что Россия поможет в осуществлении его сокровенных желаний, как помогла болгарам и сербам. Ведь Россия - давний враг Англии и будет рада любому ослаблению позиций британского льва. Кроме того, находившаяся на стыке Европы и Азии, Россия импонировала Рамчандру, также впитавшему в себя соки европейской и азиатских культур.
Весной 1878 г. Рамчандр прибывает в Санкт-Петербург. Северная Пальмира встретила южного гостя холодным ветром с Балтики, любопытством обывателей и равнодушием властей предержащих. Но Рамчандр со свойственной ему природной энергией принялся устанавливать полезные контакты. Рекомендательное письмо от профессора Вебера профессору Петербургского университета Коссовичу помогло индийцу войти в некоторые столичные салоны, где он сумел составить о себе благоприятное мнение8.
Используя тегеранские связи Рамчандр поселился в доме персидского консула Джабар-Али. Индийцу даже удалось выбить у персов небольшое пособие на жизнь. В Петербурге Рамчандр нашел доброжелателей с неожиданной стороны - среди сотрудников посольства Японии в России. Особенно тесные взаимоотношения установились у индийца с японским поверенным в делах Нисси и военным агентом майором Ямамото.
Постепенно Рамчандр установил довольно широкий круг знакомств в Петербурге и зарекомендовал себя как хорошо образованный, достойный молодой человек, способный оказать большие услуги России в ее восточных делах.
Известность Рамчандра шагнула и на страницы периодических изданий. Журнал "Русский вестник" в июне 1879 г. публикует в статью с любопытным заголовком "Вечер у Японцев накануне Рождества Христова или знакомство с племянником Нана Саиба". Подобная активность не могла не вызвать у российских властей интереса к индийцу. Правда, интерес этот оказался весьма специфическим. Персона Рамчандра привлекла к себе внимание чиновников Главного штаба, ответственных за контрразведывательную деятельность. За Рамчандром было установлено наблюдение. Власти провели тщательную проверку его личности, правдивости всего того, что индиец о себе говорил.
Проверка не выявила каких-либо несоответствий слов Рамчандра действительности. Контрразведчикам даже удалось отыскать товарища Рамчандра по учебе в лозаннском пансионе - учителя французского языка в Петербургском коммерческом училище Гарнье. Он, а также такие влиятельные люди, как П.П. Семенов-Тян-Шанский, директор департамента Министерства иностранных дел тайный советник барон фон дер. Остен-Сакен, редактор "Московских ведомостей" Катков, привели доказательства о добропорядочности Рамчандра и отмели подозрения о нем как об английском шпионе.
В начале 1879 г. племянник императора Александра II вел. кн. Николай Константинович готовил научную экспедицию в не так давно присоединенный к Российской империи Туркестанский край. Семенов-Тян-Шанский рекомендовал ему Рамчандра как человека, способного оказаться очень полезным членом экспедиции.
Николай Константинович, ровесник Рамчандра, имел взбаламошный и не всегда приятный в общении характер. Вместе с тем он был одержим идеями. Готовившаяся им экспедиция должна была воплотить в жизнь проект поворота реки Амударьи от Аральского к Каспийскому морю. В случае удачного осуществления этой идеи Россия, по мнению великого князя, получила бы дешевый водный путь в глубины Средней Азии, прочно утвердилась бы на ее границах, в непосредственной близости от Индии - колонии Великобритании. Проекты Николая Константиновича как нельзя более близко совпадали с целями Рамчандра. Он и великий князь, что называется нашли друг друга. Рамчандр был незамедлительно включен в состав экспедиции.
В июле 1879 г. путешественники добрались до Самарканда, входившего в состав российских владений в Средней Азии. В городе проживало немало земляков Рамчандра по разным причинам перебравшихся из Индии в Туркестан. Участники экспедиции свидетельствовали, что соотечественники отнеслись к Рамчандру с глубоким уважением, признавая в нем главу маратхов. Сам Рамчандр сообщал о встрече в Самарканде с гуру Чарен-Сингом - "старцем 74 лет, главой реформаторской религии сингов (сикхов. - М.С.), пришедшего к русским от имени своих единоверцев. Влияние этого лица простирается на 40 миллионов обитателей Индии, он потомок известного гуру Нанака. Посол этот говорил, будто синги готовы выставить против англичан 300 тысяч вполне вооруженных и снаряженных людей, если русские двинутся в Индию на англичан"8.
Отправившись из Самарканда на юг, путешественники к концу августа 1879 г. вышли в район Термеза, к реке Амударье, за которой лежала земля Афганистана.
Экспедиция не имела намерения пересекать границу, но Рамчандр инкогнито пробрался в глубь афганской провинции Кундуз. До родной Индии было рукой подать. Однако в случае раскрытия личности Рамчандра англичанами ситуация выглядела бы как засылка русскими своего шпиона на территорию британской колонии. Во избежание дипломатических осложнений индийца обязали вернуться в Россию вместе с экспедицией.
Спускаясь вниз по Амударье, путешественники достигли бухарского города Чарджоу, расположенного в среднем течении реки. От местных жителей Николай Константинович получил сведения о якобы существующем на западе от Чарджоу, в туркменских песках, древнего русла Амударьи. Европейцам во владениях еще не покоренных и воинственных туркмен появляться было опасно. Тогда Рамчандр, переодевшись в местную одежду, вызвался произвести необходимую проверку сведений. Его опасная поездка до туркменского города Мерв и обратно завершилась благополучно9.
Последний этап экспедиции проходил в нижнем течении Амударьи, на территории Хивинского ханства. Здесь Николай Константинович уговорил хивинского хана Мухаммедрахима разрушить плотины на Амударье с целью повернуть ее воды на запад к Каспийскому морю. В благодарность за поддержку племянник российского императора обещал хану, что все земли, куда бы ни дошла амударьинская вода, должны будут отойти под юрисдикцию Хивинского ханства. Впрочем, ввиду низкого уровня реки разрушение плотин желаемого эффекта не произвело10.
Зато туркестанский генерал-губернатор К.П. фон Кауфман, узнав о переговорах великого князя с ханом, обратился с протестом к военному министру Д. А. Милютину. Были предприняты соответствующие меры. В частности, состоящий при великом князе в "дядьках" граф Н. Я. Ростовцев потребовал удаления Рамчандра от августейшей персоны ввиду подозрительности личности индийца и дурного влияния на Николая Константиновича. Великий князь с сожалением расстался со своим товарищем, снабдив индийца самыми лестными рекомендательными письмами, с которыми Рамчандр вновь направился в Петербург. Наряду с разочарованием, расставание с Николаем Константиновичем в очередной раз означало для Рамчандра потерю всяких источников существования.
В столице Российской империи индиец предпринял решительные шаги. Обратившись к чиновникам министерства иностранных дел и военного министерства, он предложил заслать себя в качестве русского тайного агента на север Индии, где бы он начал подготовку к восстанию против англичан.
Приватные беседы на эту тему вели статс-секретарь министерства иностранных дел барон А. Г. Жомини и полковник Генерального штаба Соболев. Они расспрашивали индийца о подробностях его жизни, взглядах на настоящее и будущее азиатских стран, составляли доклады высшему начальству, но никакого определенного ответа на свои предложения потомок магараджей не получил. Рамчандр понял: реальной помощи индийское освободительное движение от России не получит. Во всяком случае, его усилий для этого недостаточно.
В начале 1880 г. индиец узнает о прибытии в Тегеран японской дипломатической миссии. Хлопоты по сближению двух остающихся независимыми азиатских государств стали давать свои плоды. Бросив бесполезные разговоры в Петербурге, Рамчандр выезжает в Тегеран.
В Тегеране Рамчандр участвовал в переговорах японцев с представителями персидского шах-ин-шаха. Индиец пропагандировал идею торгового сотрудничества двух азиатских государств. В частности, он предлагал заменить на персидском рынке индийский чай японским. Эта мера, по мысли Рамчандра, ослабила бы позиции англичан в Персии, ухудшила бы экономическое положение в Индии, создав почву для недовольства и волнений. Усилия Рамчандра не остались безрезультатными. Уже летом 1880 г. англичане с тревогой отметили появление японских торговых кораблей в Персидском заливе.
Летом 1880 г. Рамчандр совершил поездку на юг Персии и в Багдад. Отсюда он посылает письмо в Петербург с отказом от дальнейшего сотрудничества с российскими властями11.
Деятельность Рамчандра в Персии не осталась незамеченной для англичан. В августе 1880 г. лондонская "Times" опубликовала заметку, в которой увязала появление японских морских кораблей в Персидском заливе с пребыванием Рамчандра в Бендер-Бушире и выразила беспокойство по поводу появления "индийского набоба" в Багдаде12.
Пока индиец путешествовал по Среднему Востоку, севернее, в песках Закаспия назревали грозные события. Российский император решил подчинить своей власти независимые туркменские племена. Военную экспедицию против туркмен возглавил прославленный русский генерал М. Д. Скобелев. Летом 1880 г., он с войсками находился на крайнем западе Туркмении, в укрепленном пункте Красноводск. Скобелев был наслышан о Рамчандре, но относился к нему с недоверием, считая его политическим авантюристом и орудием англичан против России. Поэтому 23 сентября 1880 г. Скобелев распорядился не вступать ни в какие отношения с Рамчандром.
Но уже 24 сентября генерал мог с неудовольствием узнать, что неугомонный индус объявился в Красноводске, в стане русских войск. Индиец решил помочь русским в покорении Закаспия, так как это ударит по британским интересам на Среднем Востоке, русские солдаты станут у порога Индии и Афганистана, что могло бы иметь для этих стран далеко идущие последствия. Как и следовало ожидать, Скобелев принял индийского гостя недружелюбно. Лишь предписание военного министра Милютина о прикомандировании Рамчандра к Закаспийскому отряду удерживало Скобелева от немедленной высылки индийца с театра военных действий.
Но генерал не допустил никакого участия индийца в боях, никаких вылазок, никакой его помощи или даже советов. Рамчандру была уготована участь лишнего едока при русском обозе. Такая роль тяготила индийца, с тоской вспоминавшего предыдущую поездку в Среднюю Азию вместе с великим князем Николаем Константиновичем, полную риска и приключений.
Туркмены оказали скобелевским войскам ожесточенное сопротивление. Из всех завоевательных походов в Туркестан закаспийский оказался для русских самым трудным. Рамчандру, безвылазно сидевшему в армейском обозе, открылась не только оборотная сторона войны, полная страданий мирного населения, но и собственная неприглядная роль. Нетрудно было убедиться, что сопротивление русским войскам оказывают не английские агенты, а независимые туркмены, и сам Рамчандр, сын униженной Индии, оказался пособником в неправедном деле. Эта мысль была нестерпима для Рамчандра с его развитым чувством азиатской солидарности.
Свое неприятие российской агрессии индиец не считал нужным скрывать и высказывал при случае офицерам Закаспийского отряда. - "Вредный человек", - заключил свое мнение о Рамчандре Скобелев. Отношение между ними натянулись до крайности. Скобелев только ждал подходящего случая, чтобы удалить его из отряда. Но в феврале 1881 г, сам Рамчандр решил вновь покинуть русских и отправиться в Герат. Скобелев расценил этот шаг как измену. В Асхабаде индиец был задержан и под конвоем отправлен в Баку. Тамошний губернатор не мудрствуя лукаво переслал арестованного дальше - на суд петербургского начальства.
Но до северной столицы Рамчандра не довезли. В Москве, по приказу военного министра Милютина индийца расконвоировали. Оставшись один в малознакомом городе, разочарованный, без всяких средств к существованию, Рамчандр обратился к российскому самодержцу, императору Александру II с просьбой выдать ему 1 тыс. руб., с помощью которых он бы мог покинуть пределы России. Император счел выплату денег излишним и распорядился отправить индуса до ближайшей границы за казенный счет13.
Куда отправился Рамчандр после того, как его без единого рубля и без остатков иллюзий вышвырнули за русскую границу. Где он закончил свои дни, неизвестно. Более сведений о нем отыскать не удалось. Но его мечта о свободной Родине осталась жить, и новые поколения индийских патриотов нашли силы для освобождения в самом индийском народе.
Примечания
1. Баладжи - имя отца Рамчандра.
2. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф.400, оп. 1, д. 657.
3. Там же, л .10, 20об.
4. Советская историческая энциклопедия. Т. 9, стб. 867.
5. Там же.
6. РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 657, л. 20об.
7. Там же, л. 21.
8. Там же, л. 14об., 14, 37, З об.
9. Там же, л. 1.
10. Центральный государственный архив Узбекистана, ф. И-1, оп. 29, д. 374, л. 62.
11. РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. б57, л. 36об.
12. Times, 25 августа 1880 года.
13. РГВИА, ф. 400, оп. 1, д. 657, л. 63, 78.
Вопросы истории. - 1999. - № 9. - С. 143-148.
-
Делийский султан Гийас ад-Дин Балбан
Автор: Saygo
Я.В. ПИЛИПЧУК. СУЛТАН ДЕЛИ КЫПЧАК ГИЙАС АД-ДИН БАЛБАН, ЖИЗНЬ И СВЕРШЕНИЯ
При султане Ала ад-Дине Масуд-шахе окружение султана составляли малик Кутб ад-Дин Хусейн б. Али Гури, Мухаззаб ад-Дин, Низам ал-Мульк, Малик Ихтийар ад-Дин Каракуш. Провинции Мандаур и Аджмир принадлежали малику Изз ад-Дину Балбан-и Кушлу хану. Бадаун принадлежал малику Талдж ад-Дину Санджари-и Кук-луку. В Лакханаути правил Тугрил Туган-хан. Улуг хан Аджам (он же Гийас ад-Дин Балбан правил Ханси). Малик Джелал ад-Дин правил провинцией Киннаудж. Тадж ад-Дин Абу Бакр не признавал власти Дели, а после его смерти Мултаном правил его евнух Мугис ад-Дин. Учем завладел малик Сайф ад-Дин Хасан Карлук. На Лакханаути напали индусы. Войска султана пришли на помощь бенгальским мусульманам. Во время этих событий впервые отметился час Гийас ад-Дин Балбан. В 1245 г. власть в городе перешла к Хинду-хану, а Мултаном овладел Сайф ад-Дин Хасан Карлук. В 1245 г. на Индию двинулись войска нойона Мангутаха. Когда Хасан Карлук услышал о этом он эвакуировал жителей Мултана и бежал в города Дебал и Сивистан. Ситуацию спасло отчаяное сопротивление Учч. Они продержались до похода сил Гийас ад-Дина Балбана. Жара, болезни и сопротивление мусульман вынудили монголов отступить. Во время войны 1245-1246 гг. взошла звезда Гийас ад-Дина Балбана, одного из великих кыпчаков. Он вернул под. контроль Дели Учч и Мултан [3, р. 76-80; 1, с. 47; 2; 5, р. 106; 9, р. 660-669; 10, р. 810-814].
Монеты времен правления Балбана
Усыпальница Балбана, Мехраули
Нам известно сравнительно много информации о эмирах Делийского султаната середины XIII в. Зийа ад-Дин Барани сообщал, что военачальники стали ханами. Наиболее влиятельными были сорок эмиров. Они так и назывались чихильгани то есть сорок эмиров и имели реальную власть. Из 25 мамлюков Ильтутмыша 9 были из Дешт-и-Кыпчак, а 6 из страны кара-китаев. Известно, что несколько мамлюков были румийцами то есть греками обращенными в ислам, был обращенный в ислам индиец араб, несколько разных тюрков среди которых были турки-сельджуки. Большинство из них сделали карьеру при Шаме ад- Дине Ильтутмыше. До установления власти династии халаджей кипчаки и кара-китаи были главными среди мамлюков. Малики Сайф ад-Дин Айбек Иуган-тат, Изз ад-Дин Тугрил Туган-хан, Ихтийар ад-Дин Кара-Каш хан-и Айтегин, Сайф ад-Дин Бат Хан-и Айбек, Ихтийар ад-Дин Айтегин был каракитаями. Из кыпчаков происходили малики Камар ад-Дин Кыран-и Тамур хан-ас-султани, Тадж ад-Дин Санджар-и Кик-лук, Тадж ад-Дин Санджар-и Курет-хан, Малик Ихтийар ад-Дин Юзбак-и Тугрил-хан, Изз ад-Дин Балбан-и Кашлу хан ас- Султани Шамси, аз-Кулли Дад-бак малик Сайф ад-Дин Айбек Шамси Аджами, Нусрат ад-дин Шерхан Сункар-и Сагалсус, Сайф ад-Дин Айбек Кашлы-хан ас-султани, ал-Хакан ал- Муаззам ал-Аджам Баха ал-Хакк ва ад-Дин Улуг-хан-и Балбан ас-Султани. Последний и стал султаном Гийас ад-Дином Балбаном [9, р. 719-760; 10, р. 761-868; 11, р. 99-103, 110].
С 1241 по 1259 г. Лахор, Джаландар, Мултан, Нижний Синд ставали васалами монголов. Такая ситуация консолидировала тюрков и иранцев в Дели. Фактически при султане Насир ад-Дине из династии Шамсийа правил один из чихильгани - Гийас ад-Дин Балбан. Он после смерти Хулагу начал отвоевывать земли, которые завоевали монголы. Его сын Шерхан Сукар занял Лахор, Джаландар, Мултан и Учч. Наместником Гийас ад-Дина стал его любимый сын Мухаммед Шах. Мухаммед Шах сражался с монголами в 1285 г. Гийас ад- Дину Балбану пришлось столкнуться с внутренними проблемами. Он воевал против восставших маликов Северо-Западной Индии и Ауда. Ему также пришлось воевать против индусов междуречья Ганга и Джамны, Катехра, Верхнего Пенджаба и Мевата. С конца 30-х гг. XIII в. опасными врагами Дели были тюркские правители Бенгалии. Столица Бенгалии Лакханаути получило прозвище Булгакпур (бунтующий город). В 1278-1281 гг. малик Бенгалии Туграл-хан, который был кара-китаем, не признавал над собой власти султана Дели, несмотря на то, что сам он стал наместником региона по воле Гийас ад-Дина Балбана. Последний сместил Туграл-хана и назначил правителем своего сына Бугра-хана. Но после смерти Гийас ад-Дина Балбана Бугра-хан провозгласил себя шахом Бенгалии [1, с. 47-50; 4, р. 58; 6, 48-51; 8, р. 31; 5, р. 104; 9, р. 736-742; 11, р. 110-119].
При следующем султане Ала ад-Дине Масуд-шахе сыне Рукн ад-Дина Фируз-шаха ситуация продолжала оставатися сложной. Окружение султана составляли малик Кутб ад- Дин Хусейн б. Али Гури, Мухаззаб ад-Дин, Низам ал-Мульк, Малик Ихтийар ад-Дин Каракуш. Провинции Мандаур и Аджмир принадлежали малику Изз ад-Дину Балбан-и Кушлу хану. Бадаун принадлежал малику Талдж ад-Дину Санджари-и Кук-луку. В Лакханаути правил Тугрил Туган-хан. Улуг хан Аджам (он же Гийас ад-Дин Балбан) правил Ханси). Малик Джелал ад-Дин правил провинцией Киннаудж. Тадж ад-Дин Абу Бакр не признавал власти Дели, а после его смерти Мултаном правил его евнух Мугис ад-Дин. Учем завладел малик Сайф ад-Дин Хасан Карлук. На Лакханаути напали индусы. Войска султана пришли на помощь бенгальским мусульманам. Во время этих событий впервые отметился час Гийас ад-Дин Балбан. В 1245 г. власть в городе перешла к Хинду-хану, а Мултаном овладел Сайф ад-Дин Хасан Карлук. В 1245 г. на Индию двинулись войска нойона Мангутаха. Когда Хасан Карлук услышал о этом он эвакуировал жителей Мултана и бежал в города Дебал и Сивистан. Ситуацию спасло отчаяное сопротивление Учч. Они продержались до похода сил Гийас ад-Дина Балбана. Жара, болезни и сопротивление мусульман вынудили монголов отступить. Во время войны 1245-1246 гг. взошла звезда Гийас ад-Дина Балабана, одного из великих кыпчаков. Он вернул под контроль Дели Учч и Мултан [3, р. 76-80; 1, с. 47; 2; 5, р. 106; 10, р. 660-669; 11, р. 810-814].
В 1246 г. монголы совершили очередной набег на Индию. На этот раз монголов возглавлял нойон Сали который пользовался помощью правителя Герата из династии Куртов. Они атаковали провинцию Джуд и начали опустошать местности около Нандана. Гийас ад-Дин двинулся им навстречу и победил монголов и союзных им индусов. В 1249 г. он провозгласил себе султаном. Он назначал на важный должности своих родственников - Сайф ад-Дина Балбан Кашлу-хана, малика Тадж ад-Дина, Сункара Шерхана. Последний правил Мултаном, Кухрамом, Сунамом, Сиваликом, Сирхиндом и Лахором. Гийас ад-Дин Балбан фактически взяв под свой контроль приграничные провинции, которые до того проявляли сепаратизм. В 1249 г. отряд под командыванием Сайф ад-Дина Кашлу-хана протистоял войскам Хасана Карлука которые заняли Мултан. Брату Гийас ад-Дина удалось убить Хасана Карлука. Правда он и сам погиб в битве. Мултан был возвращен под контроль Дели Сункаром Шерханом. В 1254 г. представитель династии Шамсийа Джелал ад-Дин оьратился к монгольському хану Мунке по помощь. Тот от правил ему на помощь сили Сали-нойона и войско Мухаммеда Карлука (сына Хасана Карлука). Пенджаб оказался под властью Джелал ад-Дина, который признал себя вассалом монголов. На протяжении 1254-1258 гг. ему противостоял Сункар Шерхан, который базировался в Табархинде. Ситуация Гийас ад-Дина Балабана продолжала оставаться сложной. Изз ад-Дин Кашлу-хан в 1257 г. перешел на сторону монголов и провозгласил себя независимым правителем Синда и Мултана. На помощь ему пришел Шаме ад-Дин Гори Курт. Также в регионе снова появился старый враг - Сали-нойон. Но султан Дели имел козырь. Он имел тайную договоренность о союзе с Насир ад-Дином Мухаммедом Карлуком. Этот союз был скреплен династичным браком сына Гийас ад-Дина и дочери Насир ад-Дина. Возглавив войска султаната Гийас ад-Дин отвоевал Мултан и вынудил бежать Кашлу-хана [3, р. 85-93; 5, р. 106-107; 10, р. 791- 799, 818-850; 11, р. 38, 110-111].
Малики Гийас ад-Дина Балбана требо вали чтобы он возобновил походы на индусов, султан же указывал что монголы беспокоят султанат и что если он оставит столицу то не исключено, что они завоюют Дели как когда-то завладели Багдадом. После смерти Сункара Шерхана султан назначил наместником одной из провинцтй Северо-Западной Индии свого старшего сына Мухаммед-хана. Мухаммед-хан в 1279 г. победил монголов, которые вторглись в Пенджаб. В 1285 или а 1286 г. монголы реваншировались совершив поход в Пенджаб и взяли Мултан. Это совершили монголы-караунасы Некудера. В битве с ними погиб Мухаммед-хан. В поэме Амира Хусрау сообщались, что мусульмане победили монголов [2; 5, р. 107; 11, р. 121-122, 523-529].
Потомками Ильтутмыша были Разийа-хатун, Бахрам-шах, Ала ад-Дин Масуд-шах. Последним из этой династии был Насир ад-Дин. Во время его правления реальная власть в государстве принадлежала эмирам-чихильгани, одним из которых и был Улуг-хан Аджам он же Гийас ад-Дин Балбан. Известно, что ал-Джузджани называл его ханом ильбари и шахом йемеков. Его дедом был Абар (Эльтебер)-хан, который правил 10 тыс. семей. В рабство будущий султан попав когда ольберликов победили монголы. Улуг-хана Аджама продали в рабство в Багдаде. Из Багдада он попал в Дели. Благодаря личным талантам этот мамлюк приобрел высокий статусу. Под его командыванием войска Делийского султанату осуществили удачные кампании в 1247, 1248, 1249, 1251, 1252, 1253, 1254, 1256-1257, 1258, 1259, 1260 гг. Персона Улуг-хана Аджама была отмечена не только панегеристом Джузджани, но и врагами. Вассаф сообщал, что Улуг-Хан Аджам был тестем Насир ад-Дина. Было сказано, что он устранил всех своих конкурентов и отобрал власть у династии Алтамыша (Ильтутмиша). По сведениям Зийа ад-Дина Барани, который был историком Туглакидов, Гийас ад-Дин Балбан стал султаном в 1265-1266 гг. Отмечены его таланты как правителя и полководца. Он противопоставлялся безвольному Насир ад-Дину. Ибн Баттута считал, что Г ийас ад-Дин сыграл роль в победе над Разией-хатун. Он ошибался, поскольку не знал двух султанов перед султаном Насир ад-Дином. В то же время Ибн Баттута отмечал, что Гийас ад-Дин Балбан был одним из лучших султанов [4, р. 56-57; 8, р. 19, 49-50; 12, р. 158-159; 2; 9, р. 669-718; 10, р. 799-865; 11, р. 38, 97, 99-109, 592-595].
После смерти Гийас ад-Дина в 1287 г. началась борьба за власть. Часть эмиров поддержала Кайхосрова, которого назначил преемником Г ийас ад-Дин Балбан. Он слушался эмиров-чихильгани и в стране началась смута. Другая часть поддержала Кейкобада, коотрый был сыном Богра-шаха. Фактически власть перешла к эмиру Низам ад-Дину, который убил многих эмиров Гийас ад-Дина. Во время этих репрессий погибло много вафидийа (мусульман-монголов), которые раньше служили Гийас ад-Дину Балбану. Усобицами в Дели воспользовался Насир ад-Дин Махмуд Богра-шах. Под давлением мамлюков Кейкобад отстранил от власти Низам ад-Дина. На государственные должности были снова назначены малики Гийас ад-Дина Балабана, но это не остановило кризиса. На престол эмиры- чихильгани возвели Шаме ад-Дина Кайумарса, который был сыном Кайкобада. Усобицами среди кыпчаков воспользовались халаджи. В 1290 г. они восстали, победили и провозгласили султаном своего ставленика Джелал ад-Дина. Джелал ад-Дшу пришлось выдержать войну против прежних маликов Гийас ад-Дина Балбана малика Ауда Чхаджу и дервиша Сиди- Моула. Зийа ад-Дин Барани приписал внуку Хулагу Абдуллаху управление вшсько в 150 тыс., которое атаковало Индию в 1292 г. Конечно это очень преувеличеные данные. Монголы были побеждены, 4 тыс. из них попалти в плен и приняли ислам. Город, где их поселили назвали Мугалпуром [1, с. 50-52; 4, р. 58; 7, р. 50; 12, р. 161; 8, р. 50; 5, р. 104, 108; 11, р. 38-40, 123-135, 147-148, 540-543].
Улуг-хан Аджам или же Гийас ад-Дин Балбан был одним из величайших кыпчакских султанов. Он принадлежал к клану ольберлик и волей судьбы стал рабом-мамлюком. Благодаря своим выдающимся данным он стал султаном. Его как правителя отмечали как придворные панегеристы, так и враги.
Список литературы
1. Ашрафян К.З. Делийский султанат. М., 1960.
2. Кадырбаев А.Ш. Тюрки в истории Индии // Alaica. Сборник научных трудов подготовленных к 70 юбилею профессора, доктора исторических наук Л.Б. Алаева. М., 2004.
3. Hamadani А.Н. The Frontier Policy of Delhi Sultanate. New-Delhi, 1992.
4. Jackson P. The Delhi Sultanate: A political and Military History. Cambridge, 1999.
5. Jackson P. Muslim India: The Delhi Sultanate // The New Cambridge History of Islam. Vol. 3: The Eastern Islamic World Eleventh to Eightenth Centuries. Cambridge, 2011.
6. Kumar S. When Slaves were Nobles: The Shamsi Bandagan in Early Delhi Sultanate // Studies in History. 10. 1994.
7. Kumar S. The Ignored Elites: Turks, Mongols and a Persial Secretarial Class in Early Delhi Sultanate // Modern Asian Studies. 1. 2009.
8. Prajakti K. Mongol Presence in Northern India under thre Delhi Sultanate. Cambridge, 2010.
9. Tabakat-i-Nasiri: A General History of the Muhammedan Dynasties of Asia, including Hindustan, from 194 [810 A.D.] to A.H. 658 [1260 A.D.] and the Irruption of the Infidel Mughals into Islam by Maulana, Minhaj-ud-Din, Abu-’Umar-i-’Usman Jawzani. — Vol. 1. — London: Gilbert and Rivington, 1881.
10. Tabakat-i-Nasiri: A General History of the Muhammedan Dynasties of Asia, including Hindustan, from 194 [810 A.D.] to A.H. 658 [1260 A.D.] and the Irruption of the Infidel Mughals into Islam by Maulana, Minhaj-ud-Din, Abu-’Umar-i-’Usman Jawzani. — Vol.2. — London: Gilbert and Rivington, 1881.
11. The History of India as Told by its Own Historians. The Muhammadan Period. London, 1871.
12. Wink A. Al-Hind: The Making of the Indo-Islamic World. Vol. II. The Slave Kings and the Islamic Conquest 11th-13th centuries. Leiden, 1997.
Второй конгресс историков Казахстана. Астана, 2014. с. 76-79.
-