Saygo

Война за независимость испанских колоний в Америке

3 сообщения в этой теме

А. А. ЩЕЛЧКОВ. ВОССТАНИЯ В ВЕРХНЕМ ПЕРУ В 1809 ГОДУ. К 200-ЛЕТИЮ НАЧАЛА ВОЙНЫ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ В ИСПАНСКОЙ АМЕРИКЕ

Классик боливийской историографии Г. Р. Морено писал: "Вершина славы Чаркас состоит в призыве к свободе 25 мая 1809 г., когда вся Америка еще глубоко спала в своем рабстве; на этот призыв откликнулся Ла-Пас, начавший войну и счет мучеников освобождения всего континента"1. Независимость Латинской Америки открыла новую эпоху в истории ее народов и всего западного мира, став важнейшим этапом разрушения "старого режима", абсолютизма, со времени Великой французской революцией. Начало этой борьбы было положено в Верхнем Перу (Чаркас), ныне Боливии, где первыми в 1809 г. против испанского владычества восстали жители городов Чукисака (столица Аудиенсии, также именовавшаяся тогда Ла-Платой) и Ла-Пас.

С XIX до середины XX в. среди историков преобладала точка зрения, объяснявшая Войну за независимость: во-первых, движением за национальное освобождение от деспотизма и угнетения метрополии; во-вторых, войной в Испании; в-третьих, неизбежностью создания национальных государств в виду их готовности к самостоятельному существованию2. Среди всех течений историографии был достигнут определенный консенсус в отношении интерпретации Войны за независимость, она рассматривалась как подвиг, из которого родились новые нации.

С середины XX в. большое влияние приобретает течение "зависимого капитализма" (М. Карманьяни, С. и Б. Стейны, К. Велис, Ф. Э. Кардозу, и др.)3, предложившее иную интерпретацию истории. Эта теория, близкая также марксистскому направлению, делала упор на последствия, а не на причины Войны за независимость. Ее представители подчеркивали стремление креолов сохранить свои привилегии и власть, что помешало полностью демонтировать колониальную систему. Ими делался вывод: Война за независимость - "незавершенная" революция освобождения. Отсюда и последующие рассуждения о постколониальных пережитках в странах континента в XIX и даже в XX в.4

В 80 - 90-е годы XX в. появились новые тенденции в интерпретации этих событий, связанные с именами Х. Родригеса и Ф.-Х. Герра5. Они во многом опирались на работы Т. Альперина6 и К. Стуцера7, а также течение "исторического ревизионизма". Для них события в Америке были явлением внутреннего гражданского конфликта в борьбе за равенство американцев и испанцев в рамках единой испанской нации. Герра утверждал, что испанская революция как в Испании, так и в Америке имела общие черты с Великой французской революцией, отстаивала принципы нового буржуазного строя, политического равенства, свободы личности, отрицания сословного устройства общества и феодальных привилегий, но первая не была простой производной второй. Герра писал: "История революции во Франции и в испанской монархии неразделимо связана с борьбой с абсолютизмом, с режимом, характеризуемым как деспотический, тиранический и самодержавный"8.

Огромное внимание эти историки уделили изучению "традиционной мысли", проникновению новых идей из Европы и США и сделали радикальный вывод: влияние западных революций и теорий был минимальным, идеологическая основа Войны за независимость в первую очередь имеет испанские корни. Историки этого направления уклоняются говорить о неизбежности и предрешенности независимости испанских колоний в Америке, а больше внимания уделяют проектам реформаторов эпохи "кадисского либерализма", которые в Америке стремились разрушить абсолютизм и колониализм Бурбонов, не помышляя при этом о разрыве с Испанией. Исходя из этих положений, они отрицали факт борьбы за независимость во время восстаний в Чукисаке и Ла-Пасе. Последние многочисленные публикации на эту тему, связанные с 200-летним юбилеем начала Войны за независимость, следуют в русле этой концепции (прежде всего испанские историки - М. Чуст, М. Ируроски, И. Фраскет)9.

Под влиянием этого направления один из ведущих теоретиков "зависимого капитализма" М. Карманьяни скорректировал свою точку зрения, приняв аргументацию этих историков. Он стал утверждать, что на первом этапе Войны за независимость, с 1808 по 1814 г., речь шла об автономии и трансформации единого испано-американского государства в конституционную монархию и самым ярким примером этого являются хунты Ла-Паса и Чукисаки10.

Отчасти с этой трактовкой сопрягается идея "атлантической революции", в основе которой лежит концепция "эры революций" Э. Хобсбаума. Многие доводы сторонников данной точки зрения вполне обоснованы. Вместе с тем, как отмечал в своей критике этой концепции именитый английский специалист Дж. Линч, идея единой "атлантической революции" не отражает всей сложности процессов в начале XIX в. В этой концепции не остается места Латинской Америке с ее самобытностью и непохожестью на другие части "атлантического мира"11. Истина скорее всего посередине. Не отрицая обоснованности аргументов "атлантистов", следует подчеркнуть включенность событий в Чаркас и в Америке в целом в процесс ибероамериканской антиабсолютистской революции. Тем более это справедливо на первом этапе освободительной революции в Америке.

В отечественной историографии этим событиям практически не уделялось внимания, а общие работы о Войне за независимость ограничивались лишь кратким упоминанием об этих восстаниях, характеризуемых лишь как предвестники освободительной революции12. Между тем необходимость изучения этих двух восстаний вполне очевидна, ибо оно не только дополняет картину Войны за независимость, но и позволяет яснее увидеть связь американских и европейских революционных событий, наиболее отчетливо отметить характерные и для других регионов Америки особенности первоначального этапа движения за независимость. В 200-летнюю годовщину начала Войны за независимость нам представляется необходимым восполнить этот пробел, обратившись к анализу событий 1809 г. в Верхнем Перу.

В работе над данной статьей автор пользовался многочисленными опубликованными документами той эпохи. Большинство материалов давно известно историкам, часто ими цитируется и являются почти хрестоматийными. Это прежде всего "Исторические воспоминания о политической революции 16 июля 1809 г. в городе Ла-Пас", приписываемые Т. Котере, опубликованные впервые в 1840 г. и затем много раз переиздававшиеся. Кроме того, большой объем документов о восстании в Чукисаке сравнительно недавно, в 1994 г., опубликовал исследователь Э. Хуст13. Впервые в научный оборот автором вводится неопубликованный материал, относящийся к восстанию в Ла-Пасе, из рукописного фонда Национальной библиотеки Испании14. Эти документы и составили источниковедческую базу данной статьи.

* * *

События в Испании, предшествовавшие началу Войны за независимость в Америке, подробно описаны во многих работах. Вкратце они развивались следующим образом. После отречения Бурбонов в марте 1808 г. испанская монархия переживала глубочайший кризис. Регентом страны Наполеон назначил Мюрата, корона переходила брату Наполеона Жозефу (Хосе I). В Байоне была созвана Хунта, на которой была принята конституция новой "офранцуженной" монархии. В этой Хунте приняли участие и американские креолы, волей случая находившиеся в Европе и призванные Наполеоном к представительству заморских владений империи. Американцы в Байоне настаивали на равенстве в торговле для испанских и американских владений, просили гарантировать представительство американцев в Сенате, уравняв в политических правах жителей метрополии и колоний. Конституция "офранцуженной" монархии в 88 статье провозглашала: "Испанские королевства и провинции в Америке и в Азии пользуются теми же правами, что и метрополия"15.

Как смена династии, так и конституционные новшества были негативно восприняты как в Испании, так и в Америке, куда Наполеон отправил своих эмиссаров. Испания после майского 1808 г. восстания в Мадриде поднялась на вооруженное сопротивление французской агрессии. Повсеместно возникали "патриотические хунты", принимавшие на себя всю полноту власти на местах. В сентябре 1808 г. в Аранхуэсе была создана Центральная хунта, претендовавшая на верховную власть в стране. Под натиском французских войск хунта переехала в Севилью, но затем и она прекратила свое существование, уступив место Регентскому совету.

События в Испании внесли замешательство в среду колониальных чиновников. В августе 1808 г. вице-король Ла-Платы С. Линье информировал местные власти, в частности президента Аудиенсии Чаркас, об аресте Бурбонов и прибытии французских эмиссаров. Тогда же в августе 1808 г. появился новый фактор в борьбе за испанскую корону, еще более запутавший ситуацию и смутивший колониальные власти. Сестра Фердинанда VII инфанта Карлота Хоакина, бывшая замужем за принцем-регентом Португалии, бежавшим вместе с лиссабонским двором в Бразилию, 9 августа 1808 г. выпустила "Манифест к вассалам Его Величества Короля Испании и Индий". Карлота Хоакина была самой близкой находившейся на свободе родственницей смещенной королевской семьи и теоретически16 могла претендовать на кастильский престол. В манифесте она заявила, что приняла на себя представительство королевской семьи Испании. Она отказывалась признавать отречение своего отца в пользу Фердинанда, претендуя на регентство в период, пока не выяснится судьба династии.

19 августа 1808 г. в Монтевидео из Испании прибыл посланник Центральной хунты Х. М. Гойенече. Его миссия заключалась в признании колониями верховной власти хунты. По дороге эмиссар побывал в Рио-де-Жанейро, где встречался с Карлотой Хоакиной и получил от нее письма к вице-королю, президенту Аудиенсии, архиепископу Ла-Платы (Чукисаки), колониальным властям, в которых она призывала их признать ее временную верховную власть в Индиях (Америке). Гойенече принял это поручение ввиду неясности и смятения среди испанских властей, хотя в иные времена и при других обстоятельствах это было бы квалифицировано как государственная измена. Гойенече посетил Буэнос-Айрес, а затем отправился в Чукисаку и Ла-Пас, прежде чем прибыть к месту своего назначения - Перу, где должен был занять пост интенданта Куско.

ЧАРКАС - ЦЕНТР ИДЕЙНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ АМЕРИКИ

Верхнее Перу, территория современной Боливии, составляло Аудиенсию Чаркас, с 1776 г. входившую в состав вице-королевства Рио-де-Ла-Платы. Аудиенсия, преимущественно судебный высший орган власти, располагалась в городе Чукисаке или Ла-Плате (ныне город Сукре). Главой региона был президент Аудиенсии. Этот город был также местопребыванием архиепископа. Чукисака славилась одним из самых старых (1624 г.) на континенте университетом. В 1776 г. в Чукисаке была основана "Карлова Академия" (Academia Carolina), являвшаяся высшим юридическим авторитетом во всей Испанской Америке. За годы своего существования до 1809 г. академия выпустила 362 адвоката, составивших элиту испаноамериканского общества17.

Чукисака в начале XIX в. была очагом просвещения и центром интеллектуальной жизни всего региона. Здесь накануне грозных событий второго десятилетия века развернулась интенсивная идейная борьба. В начале XIX в. университет переживал период обновления и реформ, которые начали ректор М. Салинас, поддержанный знаменитым прокурором-реформатором Аудиенсии В. де Вильява и архиепископом М. Б. Мохо. Последний, хотя и вошел в историю как ярый роялист и контрреволюционер, до начала войны за независимость был поборником новых идей, поклонником французских энциклопедистов. Секретарь архиепископа М. Террасас собрал богатую библиотеку, в которой было много запрещенных инквизицией книг. Этой библиотекой пользовались многие студенты, о чем впоследствии вспоминал М. Морено18.

Для изучения в университете были допущены работы Декарта и Бэкона. Студенты читали Монтескье, Руссо, Вольтера, Дидро, Рейналя. Их идеи быстро завоевали умы молодого поколения, будущих руководителей Войны за независимость М. Морено, Б. Монтеагудо, Х. Х. Кастельи, М. А. Альвареса, М. Бельграно, героев восстания в Ла-Пасе в 1809 г. Х. А. Медины, П. Д. Мурильо, М. Леона де Ла-Барры, М. Мичела19. 15 из 36 депутатов конгресса 1816 г., провозгласившего независимость Аргентины, были выпускниками Чукисакского университета. Североамериканская революция вызывала восторг, ее изучали, ее героям подражали. Кто-то из студентов перевел памфлет "Здравый смысл" выдающегося борца за независимость английских колоний в Америке Т. Пейна. В нем оправдывалось восстание против метрополии и всякой тирании. Идея, что Америка может принадлежать только самой себе, завоевывала все больше сторонников среди испаноамериканцев20. Сподвижник лидера Майской революции М. Морено первый боливийский историк индеец В. Пасос Канки писал в воспоминаниях: "Молодежь была в объятиях соблазна свободы, которая уже жила среди таких, как я, кто питался доктриной Общественного договора. Мое воображение было захвачено чтением Руссо, Вольтера, Мирабо, и других философов. В результате я сразу же оказался в рядах врагов Испании"21.

Новые идеи сочетались с традиционализмом и католическим неотомизмом, также давших идеологическое оружие борцам за независимость. Именно традиция, идеи испанского схоласта XVI в. Ф. Суареса составляли основу идеологического фундамента деятелей независимости Америки. Хотя работы Суареса были запрещены, но их свободно читали, а его теории, не упоминая имени автора, преподавались в университете.

Суарес выдвинул принцип "первоначального пакта" между народом и королем, согласно которому первый передавал второму свой суверенитет. В ответ король был обязан править и опекать по-отечески свой народ, обеспечивая счастье на земле и спасение на небе. Если же король не соответствовал своему долгу перед Богом и народом, то народ имел право лишить его власти. Суарес писал: "Если законный король правит тиранически, то народу ничего не остается как свергнуть монарха... лишить короля власти по естественному праву, оно провозглашает преступным отвечать насилием на насилие, но предполагает прекращение первоначального пакта, по которому власть была передана королю"22. Чукисакские радикалы делали заключение, что суверенитет принадлежит обществу, народу, а правление должно подчиняться справедливым законам. Идеи Общественного договора и "первоначального пакта" слились в едином понимании народных корней суверенитета23. Традиционализм и схоластика Суареса, интерпретированная в духе просвещения и рационализма, стали основой антиабсолютистских настроений радикалов, подготовивших почву для революции освобождения Испанской Америки.

Состояние империи и идейное брожение побудило крупных чиновников и государственных мужей Ла-Платы вступить в дискуссию о необходимости реформ. Речь идет о парагвайце П. В. Каньете и испанце, уроженце Арагона, В. де Вильяве. В своих политических работах Каньете яростно защищал абсолютизм и права короны, критикуя всякие попытки реформ. Его лозунгом было "никаких новшеств в нашей системе"24. Ему противостоял королевский прокурор Чаркас Вильява. В 1797 г. он написал книгу "Заметки о реформе Испании без изменения монархического правления и религии", ставшей ответом на ультраконсервативные тезисы Каньете. Эта работа была опубликована в Буэнос-Айресе только в 1822 г., 20 лет спустя после смерти автора. В рукописном же виде она была хорошо известна образованным людям, и особенно молодежи, Чаркас.

Работами Вильявы зачитывались студенты и преподаватели университета. Про него говорили, что он пересказывает испанских просветителей-физиократов Ховельянеса и Кампоманеса. Опираясь на идеи просветителей, особенно Монтескье, Вильява утверждал, что если монархия будет опираться лишь на насилие и насаждать неравенство, то революция в Испанской Америке неизбежна25. Многие оидоры (заседатели Аудиенсии) находились под его влиянием и разделяли его взгляд на необходимость реформы колониального управления с тем, чтобы предоставить больше свободы на местах и уравнять креолов и испанцев. Аргентинский историк Р. Левене считал его "предшественником американской независимости"26. Позиция Вильявы отражала революционное брожение и широкое распространение просветительных, либеральных взглядов в Верхнем Перу. Спор Каньете и Вильявы свидетельствовал о климате революционного кризиса в Чаркас.

Идейное брожение в Чукисаке сопрягалось с нарастающим институционным конфликтом между оидорами и главой колониальной власти президентом Р. Г. Писарро. Одним из таких конфликтов было дело Каньете, являвшегося советником Писарро. Оидоры добились его высылки их Чукисаки в Потоси. Аудиенсия занимала особое место в системе колониального управления. Нечеткое разграничение функций управления между Аудиенсией, президентом, губернаторами и вице-королем делали ее единственным в свое роде органом, который объединял судебную практику, законодательную, политическую и административную власть27. Аудиенсия действовала от имени и короля, и креолов, и индейцев, представляя, таким образом, и корону, и все население колоний.

С 1687 г. корона разрешила продажу должностей, в том числе оидоров, чем воспользовались креолы. Со временем у местной бюрократии, связанной с экономическими элитами, сложилось убеждение, что территории в подчинении Аудиенсии и есть их родина, а следовательно, они по праву занимали эти должности. Во времена Габсбургов корона искала консенсус с местными элитами, но после реформ Бурбонов в середине XVIII в. центральные власти стремились установить абсолютистский контроль над бюрократическим аппаратом, добиться большей рационализации управления, игнорируя интересы местных высших классов, ущемляя их участие в политической жизни28.

Бурбоны проводили стратегическую политику назначения на ключевые посты в Америке выходцев из Испании, объясняя это желанием сделать власть независимой от местных интересов и влияний региональных элит. Креолы восприняли реформы Мадрида как наступление на их права. Центром их недовольства были Аудиенсия, кабильдо (городской совет) и университет, где преобладали креолы. Как утверждал Линч, испанская колониальная империя при Габсбургах была гармонией, а при Бурбонах она превратилась в зону конфликта, ибо Мадрид закрыл двери для компромисса с креолами29.

Аудиенсия Чаркас постоянно оказывала сопротивление центральной власти, проводившей политику систематического наступления на ее полномочия, усиления централизации управления. Новости из Испании о пленении королевской семьи и португальская интрига дала выход этому недовольству. Оидоры считали, что настало время восстановления суверенитета и статуса Чаркас30.

После первых известий об учреждении Центральной хунты и о прибытии ее эмиссара в Буэнос-Айрес Аудиенсия отказалась высказаться определенно по этому поводу, бросая вызов вице-королю и президенту Писарро, без колебаний признавших хунту. На своем заседании в сентябре 1808 г. Аудиенсия в виду отсутствия письменного указа короля (чего и не могло быть из-за его пленения) и Совета Индий решила ничего не предпринимать и выжидать. Для Писарро такое поведение было равнозначно неверности и предательству. Однако он не имел полномочий для репрессий против оидоров.

Ситуация резко изменилась с приездом Гойенече в Чукисаку 11 ноября 1808 г. Он представлял хунту в Севилье. Однако дело было не в этом, а в самом принципе законности власти Испании в Америке. Гойенече был торжественно и с большой помпой принят президентом Писарро и архиепископом Мохо. На 12 ноября было назначено заседание Аудиенсии, но оидоры отказывались прийти на него. Писарро строго приказал всем явиться, а также созвал туда же представителей кабильдо.

Гойенече привез письма от Карлоты Хоакины. Писарро и Мохо не решились вскрыть их, опасаясь обвинений в предательстве и переговорах с иностранным монархом. На заседании 12 ноября председательствующий Боето, рассмотрев бумаги Гойенече, заявил, что в них нет ни подписи короля, ни Совета Индий, а значит они юридически ничтожны. Это заявление Боето обозначило главный тезис оидоров Чаркас: ни один орган власти Испании не может автоматически заменить короля, ибо Чаркас принадлежит короне, а не Испании. Наличие специальных Законов Индий свидетельствовало, что Америка не являлась провинцией Испании, а Совет Индий не подчинялся Кастильскому совету, т. е. не была колонией, а отдельным королевством. Следовательно, утверждала Аудиенсия, ни Центральная хунта, ни какая-либо другая хунта в Испании не имели право представлять Америку31, которая должна создать свои хунты. Гойенече же настаивал на признании Центральной хунты, так как это уже сделал вице-король.

После решительного протеста и угроз со стороны Гойенече, поддержанного президентом и архиепископом, оидоры отступили и признали Центральную хунту. Ситуация была очень напряженная ввиду того, что на площади собралось много народа и, как писал Мохо, могли вспыхнуть беспорядки, чего никто не желал32. Однако на этом драма не закончилась. Перед самым закрытием заседания Гойенече при всех передал письма Карлоты Хоакины в руки Писарро и Мохо. Те сразу же вскрыли их и прочитали. Тут-то оидоры и узнали о португальских претензиях на престол. Кроме того, инфанта передавала в письме личный привет архиепископу Мохо, с которым была ранее знакома. Среди всеобщей растерянности совещание Аудиенсии было закрыто.

Писарро и Мохо решили ответить на письмо инфанты. И хотя они решительно отказались признать притязания Карлоты Хоакины, сам факт получения письма был расценен Аудиенсией как предательство33. 12 января 1809 г. после совместного заседания Аудиенсии и Университетского совета появился документ, известный как "Акт докторов". Его авторами были "адвокат бедняков" Х. Суданьес и его брат, синдик университета М. Суданьес. Этим актом притязания на корону со стороны португальской принцессы объявлялись несостоятельными, а "королевская персона" подверглась грубым оскорблениям. Узнав об "Акте", вице-король Линье, опасаясь последствий в случае победы португальской интриги, решил перестраховаться и приказал уничтожить записи об этом заседании в книгах Аудиенсии и университета, что и было исполнено Писарро 20 мая 1809 г.34 Такие действия властей окончательно убедили оидоров в причастности Писарро, вице-короля, Мохо и Гойенече к заговору в пользу Карлоты Хоакины.

Эти события воодушевили молодых радикалов, считавших, что исчезновение законного монарха, а большинство было убеждено, что французы не выпустят короля живым, должно вернуть народу суверенитет.

Среди радикалов выделялся священник Х. А. Медина, который открыто называл королевскую власть "безобразным деспотизмом", за что был выслан из Чукисаки35. Самым известным радикалом был Б. Монтеагудо, автор скандально знаменитого памфлета "Диалог Атауальпы и Фердинанда VII в полях Элизиума". Этот документ был обнаружен Гойенече после подавления восстания в Ла-Пасе, куда он был доставлен из
Чукисаки. Памфлет стал доказательством подрывной деятельности в Чаркас, целью которой была независимость от Испании.

В памфлете Монтеагудо дал безжалостную характеристику испанского господства, обвинив Испанию в варварском обращении с индейцами только из-за страсти к наживе и в ограблении богатств Америки. Он писал: "Среди всех наций вы не найдете столь жестокой и тиранической, как испанцы"36. Его герой инка Атауальпа восклицал: "Согласитесь, что ваш трон и весь порядок в Америке покоился лишь на несправедливости и неравенстве!"37. Беспорядки в метрополии, наконец, побудили американцев подумать над тем, чтобы жить независимыми. "Сбросьте оковы рабства, - призвал Атауальпа, - вкусите сладость независимой жизни!". В конце разговора Фердинад VII признавал: "Если бы я был жив38, то сам бы призвал американцев к свободе и независимости!"39. Этот памфлет Монтеагудо был первым ясным призывом к отделению от Испании.

Помимо этого памфлета многочисленные рукописные листовки наводнили города Чаркас. В них утверждался тезис: если корона правит в ущерб креолам, то они имеют право не подчиняться и восстать против властей. Радикалы хотели отделения от метрополии, но их было меньшинство. Однако смятение и растерянность от событий в метрополии вскрыли старые противоречия внутри правящих элит, что лишь расшатывало и без того разваливающийся механизм испанского господства. На первые роли выходили новые люди, молодые радикалы, стремившиеся воспользоваться поражением испанской монархии в Европе, чтобы нанести смертельный удар колониальному господству.

ВОССТАНИЕ 25 МАЯ 1809 г. В ЧУКИСАКЕ (ЛА-ПЛАТЕ)

После отъезда Гойенече из Чукисаки по городу стали циркулировать устойчивые слухи, что испанские власти во главе с Писарро и Мохо хотят передать страну португальской короне. Радикалы воспользовались старым конфликтом Писарро и Аудиенсии, чтобы привлечь на свою сторону бюрократию, прежде всего оидоров. Радикалы поддержали легализм оидоров, отказывавшихся признать законность Центральной хунты, что означало де-факто независимость Чаркас до возвращения Фердинанда VII на престол или появления законного наследника, а это было очень туманной перспективой. В этой группе революционеров были такие видные фигуры местного общества, как Х. Суданьес, М. Суданьес, Х. Лемоин, Б. Монтеагудо. Как утверждал Г. Р. Морено, Суданьесы если не кричали "независимость и свобода", то только из страха, но все, в том числе и власти, догадывались об их истинных намерениях40. В виду того, что Х. Суданьес и Б. Монтеагудо были адвокатами по делам бедняков, эта группа имела большое влияние на народ, на городские низы.

12 января Писарро запросил вотум доверия у Университетского совета. Собравшиеся 48 докторов, многие из которых входили в радикальные кружки, отказали ему в доверии, обвинив в потворстве португальским интригам. Это было оскорбительно для президента. Через неделю он собрал уже всех членов совета, 92 доктора университета, но и они поддержали предыдущее решение. После этого морального поражения власть утекала из рук Писарро. Писарро в докладе от 26 апреля 1809 г. жаловался вице-королю на Суданьеса, на оидоров, прокуроров, на своих врагов и просил полномочий для санкций против них.

20 мая Писарро получил указание вице-короля арестовать оппозиционных ему оидоров. Писарро собрал на совет своих сторонников, некоторых юристов Аудиенсии. Но даже они отметили нарушение Законов Индий со стороны вице-короля, ибо оидоров можно было арестовывать лишь по именному указу короля41. Писарро растерялся, и совет отложил выполнение приказа до 24 мая. Однако оидоров предупредили, и почти все они приняли меры предосторожности или скрылись.

23 мая Писарро обратился за помощью к инденданту Потоси Ф. П. Сансу, в распоряжении которого были регулярные войска. Он ожидал восстания и готовился к нему. Оидоры также решили действовать. Вечером 24 мая они, часть Университетского совета и кабильдо, собрались в доме регента университета и в полном соответствии с Законами Индий потребовали от Писарро уйти с поста президента. Оидоры могли сместить его уже на следующий день через принятие "королевского уговора" (real acuerdo), имевшего силу закону.

Утром 25 мая Писарро был проинформирован о ночном заседании. Он отказался подчиниться решению оидоров, так как они собрались не в зале Аудиенсии, а в частном доме. Писарро решил действовать немедленно и приказал арестовать оидоров. Вновь отправил гонцов к Сансу в Потоси с просьбой о срочной помощи. Все это стало известно в городе. Все оидоры бежали и арестовать удалось лишь очень популярного в народе Х. Суданьеса.

Доклад командира местного ополчения Х. А. Альвареса Ареналеса о восстании 25 мая, опубликованный Э. Хустом, дает подробное изложение событий того дня. Когда задержанного Суданьеса вели по улице, он стал кричать, что его хотят казнить, чтобы он не обличал власти в предательстве. Сторонники Суданьеса ударили в набат, и народ собрался в центре города. Говорили, что арестовали всех оидоров, что было немыслимым беззаконием. С криками "Да здравствует Фердинанд VII, смерть плохим правителям!" народ обступил дворец Писарро и требовал освободить оидоров. Страсти накалялись и Писарро распорядился освободить Суданьеса, которого с балкона архиепископ показал народу.
Писарро понимал бесполезность сопротивления и был готов уступить. Он согласился разоружиться и передал Альваресу Ареналесу артиллерию. Народ же не успокаивался и продолжал осаждать дворец. Видимо нервы солдат не выдержали, и они открыли стрельбу по толпе - многих ранили, а одного убили. Учиненная расправа вынудила восставших применить против дворца артиллерию: выстрелом из пушки выбили ворота и ворвались во дворец42. Писарро был арестован и под охраной отправлен в университет.

Тем временем оидоры собрались на заседание и лишили президента его поста. Когда оидоры вручили Писарро бумагу о его отстранении и переходе всей полноты военной и политической власти Аудиенсии, он произнес известную фразу: "С одним Писарро43 началось испанское господство, а с другим началось его падение"44.

В первый момент восстания Аудиенсия должна была заняться военными вопросами в виду приближавшихся войск Санса. Командиром гарнизона и ополчения был назначен Альварес Ареналес. Он, хотя и был урожденным испанцем, считал, что независимость Америки неизбежна и сразу же в 1809 г. встал на сторону инсургентов. Затем он 16 лет воевал в различных армиях за независимость. Ареналес сразу приступил к усилению местного ополчения, в которое помимо благородных граждан, креолов, стали принимать метисов, чоло, т. е. городские низы.

Тем временем Сане с отрядом в 500 воинов прибыл к Чукисаке. Он остановился в Йолате в удалении от городских стен. Сане был потрясен решимостью народа бороться за дело Аудиенсии. "Когда я прибыл в Йолату, - писал он позже, - то нашел там только 22 женщины и 24 старика, да священника, так как все жители ушли в Чукисаку, боясь репрессий с нашей стороны. Вся округа поднялась на защиту города"45. Санс вступил в переговоры с представителями Аудиенсии, в результате которых согласился удалиться в Потоси и ожидать распоряжений вице-короля.

С объяснениями и документами о взятии полномочий Аудиенсией в разные города были отправлены эмиссары: Б. Монтеагудо в Потоси и Тупису, Х. Лемойне в Санта-Крус, М. Арсе в Оруро, в Ла-Пас друг и сподвижник Монтеагудо М. Мичел. Они представляли крайнее крыло в группе радикалов, считали возможным открыто заявить о стремлении к независимости и не прикрываться маской верности Фердинанду VII. Однако именно благодаря декларации преданности королю и короне в Чукисаке в мае 1809 г. фактически была достигнута независимость. С другой стороны, власть осталась в руках испанской колониальной бюрократии. Свидетель тех событий и один из первых боливийских историков М. Санчес де Веласко писал: "Наступило 26 мая, без каких-либо новшеств... Оидоры заседали и управляли... Шла переписка с губернаторами Потоси, Кочабамбы и Ла-Паса, все оставалось в порядке вещей и без желания изменить что-либо"46.

Единственное, в чем преуспела новая власть - это в создании новой армии. Благодаря усилиям Альвареса Ареналеса были сформированы несколько рот ополчения, в частности и из цветных, негров и метисов, которая называлась "рота террора". Команду над последней принял М. Суданьес47. Около города были возведены каменные укрепления (два форта на возвышенности и один на равнине) для возможной обороны города со стороны Потоси.

После восстания в Ла-Пасе посланник хунты М. В. Ланса прибыл в Чукисаку. Он откровенно говорил о независимости Чаркас. Оидоры слушали его, принимали, но не поддерживали и не осуждали. В городе появились листовки, утверждавшие, что Фердинанд VII умер в плену и нужно защищать независимость Чаркас и свободу родины. Эти обстоятельства крайне обеспокоили испанцев и креолов, сторонников старого режима. Они стали покидать город. Их было так много, что 22 сентября 1809 г. Аудиенсия приказала запретить выезд из города без специального разрешения.

Состояние политического пата, бездействие и неспособность революционеров не только проводить какие-либо реформы, но и управлять, привели к полной деградации этой квазинезависимой власти Аудиенсии, которая предпочитала ничего не предпринимать и выжидать. Как справедливо писал боливийский историк М. Сантос де Таборга, после победы восстания Аудиенсия из органа революции сразу же превратилась в главное препятствие на ее пути48.

Вице-король Линье, узнав о событиях в Чукисаке, дал указания Сансу не вмешиваться в них. В середине июля в Буэнос-Айрес прибыл новый вице-король П. Сиснерос, который распоряжением от 17 июля позволил Аудиенсии временно осуществлять власть. В Чукисаке это письмо торжественно читали перед толпой и рассматривали как одобрение своих действий.

После восстания в Ла-Пасе вице-король изменил свою политику, увидев в этом движении угрозу всему испанскому господству в Верхнем Перу. В августе Сиснерос приказал немедленно освободить всех арестованных, прежде всего Писарро. Аудиенсия под давлением народа отказалась сделать это и продолжила вооруженные приготовления.

18 октября вице-король вновь потребовал выполнения августовских приказов. Хаос и разочарование в городе, страх перед репрессиями и силой королевских войск, шедших из Перу под предводительством Гойенече на подавление восставшего Ла-Паса, заставили оидоров сдаться. Вскоре город получил послание нового президента маршала В. Ньето, который потребовал ухода со своих постов всех революционеров - оидоров и прокуроров, замешанных в событиях 25 мая. Он требовал осудить "четырех мятежников", а остальным обещал прощение49. Письмо президента привело к полному развалу власти Аудиенсии, которая 17 ноября объявила о своем подчинении вице-королю и новому президенту.

Ньето вошел в город в сопровождении войск Санса. Из Потоси из запасов монетного двора привезли много денег, их разбрасывали при въезде президента в город. Ньето не стал никого казнить, хотя и арестовал М. Суданьеса, Альвареса Ареналеса и других видных деятелей восстания. Х. Суданьес и Б. Монтеагудо бежали из города. Ополчение было разоружено и распущено. К удивлению многих в руках восставших оказалось много оружия, например 15 пушек.

Восстание в Чукисаке закончилось восстановлением статус-кво. Силы и влияние революционеров, стремящихся к независимости, оказались недостаточными, чтобы добиться своих целей. Бюрократия и креольская элита, отрицая законность хунты в Испании, не противопоставляли себя испанской монархии, не стремились к конфликту с метрополией. Однако, также как и хунты в Испании, события в Чукисаке привели к развалу старой системы власти, подрывали сами основы монархии. Хотя не было создано альтернативной колониальной системы власти, отказ признать права Испании на решение судьбы американских владений закладывали основы не только автономии и федерализации империи, но и самостоятельности, будущей независимости. Восстание в Чаркас привело в движение народные массы, вовлекаемые креольской элитой в борьбу за независимость, которая перестала быть абстрактной идеей. Главным результатом восстания в Чаркас в 1809 г. были разрушение стабильности и основ "старого режима", осознание обществом возможности достижения независимости.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

ЛА-ПАС: РЕВОЛЮЦИЯ БЕЗ "МАСКИ"

Г. Р. Морено писал, что Война за независимость Верхнего Перу началась с "маски", умеренные прикрывались верностью Фердинанду VII, под которой прошли события в Чукисаке, но продолжилась восстанием с "открытым лицом" в Ла-Пасе. Переворот в Чукисаке ускорил развитие событий в северной столице Верхнего Перу. Ла-Пас в отличие от университетской и бюрократической Чукисаки был производящим и торговым городом. Здесь чувствовался экономический пресс колониального режима. Сиса и алькабала, тяжелые торговые налоги, были ненавистными символами испанского господства. Здесь всегда был силен местный патриотизм, креольский локализм. Ла-Пас с большим возбуждением воспринял сначала новости о событиях в Испании, а затем и о революции в Чукисаке.

В Ла-Пасе миссия Гойенече вызвала такие же подозрения, как и в Чукисаке. Всем был очевиден сговор с Гойенече местного интенданта и епископа. Креолы вслед за "докторами" Чукисаки повторяли тезис о нелегитимности Центральной хунты и о праве создать свои органы управления. Интендант Т. Давила в докладе вице-королю подчеркивал, что в городе отмечаются сильные расхождения между испанцами и "патрициями"50, в их отношении к событиям в Испании. "Споры эти, - писал Давила, - всякий раз приобретают все более непримиримый характер, усиливая взаимную враждебность"51.

Обстановка политического возбуждения в Ла-Пасе осложнялась активностью сторонников перемен. В Ла-Пасе как нигде в Чаркас появилось большое число листовок и памфлетов. Они содержали антиправительственные лозунги "Долой правителей Испании в Америке!", "Испания более не будет править страной!", "Да здравствуют наши законы и долой дрянное правительство и его чапетонов!" - так презрительно называли уроженцев Испании. Большинство листовок провозглашало преданность Фердинанду VII, но были и такие, где его проклинали52.

В октябре 1808 г. произошли тревожные события, крайне обеспокоившие власти. В центре города собралась толпа граждан, бурно обсуждавших события в Испании и отсутствие короля на престоле, и стала требовать создания в Ла-Пасе хунты, утверждая свое право примером испанских городов. С большим трудом уговорами интенданту удалось успокоить толпу. Давила сообщил об этом в Буэнос-Айрес и получил приказ наказать зачинщиков. В феврале 1809 г. он отвечал вице-королю: "Заговор и волнения в октябре, целью которых были отделение от правительства и создание хунты, сдерживалось лишь страхом перед наказанием. Однако они по-прежнему собираются на ночные заседания, не боясь, что поставлю массу виселиц... Я не могу провести расследование, которое Вы приказали учинить над заговорщиками, ибо это вызовет взрыв возмущения и даст повод поднять народ на восстание"53. Давила управлял городом, который бурлил от политической агитации, его власть с каждым днем слабела.

События мая 1809 г. в Чукисаке критически отразились на положении в Ла-Пасе.

8 июня в городе появился посланник Аудиенсии Мичел, привезший с собой не только ордер на арест бежавших из Чукисаки сторонников Писарро, но и тайные памфлеты Монтеагудо. По дороге в Ла-Пас Мичел побывал в Кочабамбе, где встретился с выдающимся деятелем первых лет Войны за независимость Мединой. Он пообещал Мичелу присоединиться к нему в Ла-Пасе. По прибытию в Ла-Пас Мичел встретился с Давилой и епископом. Главные же встречи проходили с группой радикалов, в которую входили Мурильо, Катакора, Инохоса, Патиньо, Алиага, Фигероа, Сагарнага и братья Ланса54. Всего состоялось пять секретных совещаний. 24 июня в доме Сагарнаги собрались все заговорщики и поклялись участвовать в революции против властей.

9 июля в Ла-Пас прибыл Медина. 12 июля состоялось последнее совещание, где было окончательно решено выступить 16 июля, в день праздника Девы Марии дель Кармен. К заговору присоединился испанец, офицер Х. П. Индабуру.

16 июля 1809 г. во время религиозной процессии заговорщики захватили казармы, нейтрализовав солдат. Одновременно ударили в набат, чтобы собрать народ. Они убеждали людей, что европейцы хотят перебить патрициев. Под здравицы в честь Фердинанда VII и проклятия предателям, губернатору и епископу, продавшимся португальцам, стали вооружать народ. Для этого в доме Индабуру заранее был приготовлен склад оружия. Народ кричал: смерть чапетонам!55. Толпа взломала двери тюрьмы и освободила заключенных.

Pedro_Murillo.jpg
Педро Мурильо


Восставшие заявили, что гражданская власть в городе переходит к кабильдо (муниципалитету). Под давлением народа кабильдо принял в свои члены представителей заговорщиков Г. Лансу, Х. Б. Катакора и Х. Б. Сагарнагу. Лидеры восставших Мурильо и Индабуру объявили о призыве в ополчение. Народ требовал изгнания всех главных чиновников старой администрации, немедленной отмены алькабалы, а ключи от казначейства передать в кабильдо. Кабильдо пообещал отменить алькабалу на продукты питания и товары, продаваемые индейцами.

На следующий день с утра на центральной площади возвели виселицы и объявили о наказании смертной казнью всякого, кто оскорбит другого, назвав чапетоном или креолом56. Всем же испанцам было велено явиться к трем часам дня для принесения "клятвы верности и союза с американцами во имя защиты родины". Клятву под виселицами и перед портретом Фердинанда VII принимали от имени кабильдо и народа Г. Ланса и Х. Б. Сагарнага. Как писал Котера: "Ясно, что цель патрициев не что иное, как независимость"57.

19 июля произошло важное событие. С балкона кабильдо было зачитано заявление, которое устанавливало полное равенство европейцев-испанцев и креолов-американцев. "Впредь нет ни высокого, ни низкого народа, теперь все равны. Это то равенство, которое уже 20 лет ищут французы", - отмечал Котера. Революция продолжала углубляться, принимая все более радикальные акты, свидетельствовавшие о полном разрыве со старым режимом. Важнейшим решением революционеров было прощение всех долгов по налогам. 20 июля на площади торжественно под портретом короля были сожжены все бумаги казначейства по налогам, начиная с 1807 г. Это было самое смелое и решительное действие новых властей, которые стремились к самоуправлению в финансовой сфере. Вице-король в предыдущие месяцы распорядился собрать для Центральной хунты 1,04 млн. песо, из которых Ла-Пас должен был предоставить 100 тыс., огромную сумму для города. Эти распоряжения усилили желание получить финансовую самостоятельность и прекратить субсидировать Буэнос-Айрес, да и Мадрид.

Одним из первых мероприятий новой власти была смена самых важных чиновников. Были уволены начальники почты, таможни, принята отставка администратора табачной монополии и командующего ополчением. Все эти акции были освящены решениями кабильдо. Затем наступила очередь провинциальных властей. Позже противники восстания в "Бесстрастном докладе о революции в Ла-Пасе" писали: "Бунтовщики поменяли провинциальные власти в Сикасике, Омасуйос, Сорате, Пакахес, Юнгас, где поставили людей без залога, более того, бесплатно и без формальностей по закону, еще приказали, чтобы эти провинции прислали в Ла-Пас по одному индейцу, которые должны были представлять их население в хунте"58.

Революционеры продолжали строить новую систему управления. С изложением программы новой власти выступил Медина, который написал "План правительства". Этот текст сначала был обсужден в узком кругу радикалов, а затем 21 июля представлен кабильдо. Во втором варианте, после замечаний Мурильо, братьев Ланса, Сагарнаги, Буэно и Катакоры полностью исчезло всякое упоминание о короле, вассалитете и преданности короне, а появились очень жесткие формулировки о политике Испании в американских колониях59. Именно после его публикации роялисты в "Беспристрастном докладе" с полным правом утверждали, что главной целью революционеров было "воспользоваться положением и растерянностью, чтобы отделиться от метрополии, добиться независимости Америки"60. Документ, принятый кабильдо 22 июля, декларировал свободу торговли, неприкосновенность частной собственности, личную свободу. "Эти права человека находятся в руках властей и должны ими полностью соблюдаться с уважением к достоинству и чести гражданина". Декларация, сделанная от имени "представителей народа" и принятая кабильдо, устанавливала новые налоговые правила: впредь все налоги, в том числе доходы от почты, монополии табака, будут оставаться в местном казначействе, а не направляться в Буэнос-Айрес61.

В "Плане" был пункт о создании парламента, законодательной "представительной и охранительной хунты прав народа". Кабильдо приказывал созвать "представительный конгресс прав народа с участием делегатов от индейцев, по одному индейцу от каждого округа всех шести районов (субделегаций), которые составляли провинцию Ла-Пас"62. Впервые в истории континента созывался представительный орган власти с выборными от индейцев.

Тогда же радикальное крыло революционеров выпустило манифест, в котором четко и безо всяких "масок" декларировалась цель - независимость Чаркас. В этом важнейшем документе, характеризующем все движение в Ла-Пасе, заявлялось: "До сегодняшнего дня мы терпели подобие ссылки на чужбине в лоне собственного отечества; мы до сего дня в течение трех веков с безразличием взирали на попрание свободы, на деспотизм и тиранию несправедливого узурпатора, уничтожавшего человеческое достоинство... И вот наступил час сбросить иго, столь унижающее нас и так льстящее испанской гордыне. Настало время организовать новую систему правления, которая будет исходить из интересов нашей родины, до сих пор презираемой подлой политикой Мадрида. Настало время поднять знамя свободы в этих несчастных колониях, задавленных пятой несправедливости и тирании"63. Эта декларация отличалась своим радикализмом и четкостью поставленных целей от всех ранних заявлений борцов за независимость, в том числе и хунты в Буэнос-Айресе в мае 1810 г., что дало повод некоторым историкам назвать радикалов Ла-Паса якобинцами испано-американской революции64.

24 июля собралась Охранительная хунта в составе 12 человек. Позднее, в сентябре, к ним присоединились трое индейских делегатов65. Последнее вызвало возмущение многих. Роялисты сетовали: "Индеец из Юнгас был, по крайней мере, императорской крови, происходил из инков, а остальные - простые касики (главы общин. - А. Щ.)"66. Возглавил хунту П. Д. Мурильо. В ее состав вошли радикалы Х. А. Медина, Г. Г. Ланса, Х. Б. Катакора, Ф. Патиньо, Б. Буэно.

Главной особенностью новой системы власти было разделение на административный и законодательный корпуса. Правящим органом оставался кабильдо. Хунта вырабатывала рекомендации, по которым уже затем кабильдо принимал решения. Явным отличием хунты в Ла-Пасе от всех других патриотических хунт в Испании и Америке было то, что уже в своем названии она отказалась от титула "защитницы прав Фердинанда VII", а стала именоваться "защитницей прав народа".

После прибытия в Буэнос-Айрес Сиснероса ситуация изменилась. В Ла-Пасе об этом стало известно 10 августа. В кабильдо сразу возникла группа пораженцев, опасавшихся, что новый вице-король примет решение подавить восстание Ла-Паса силой. 18 августа напряженность спала: прибыл эмиссар, которого посылали в Чукисаку. Он привез с собой ордер высшего судебного органа Чаркас (правда, самого находившегося в конфликте с властями), согласно которому Аудиенсия одобряла действия восставших. Это означало юридическое признание новых властей. Документ был зачитан Сагарнагой на площади, звучали колокола, была устроена иллюминация, в толпу бросали монеты, был организован праздник.

Вопросы обороны перед лицом возможного военного нападения на Ла-Пас крайне беспокоили лидеров восстания, поэтому они с первых дней формировали ополчение, ежедневно проводили военные занятия и смотры. Во главе военной организации стояли два непримиримых врага Мурильо и Индабуру, что таило в себе зерно будущего конфликта. Тревожные новости приходили из Перу. В конце августа стало известно, что из Куско и Арекипы в сторону границы с Чаркас двинулись королевские войска под предводительством Гойенече.

Забота о благоприятном окружении революции не могла заслонить внутренних опасностей, исходивших как от консервативного руководства кабильдо во главе с алькальдом Ф. Янгуасом, так и от умеренной фракции самого революционного кружка. С каждым днем становились все напряженнее личные отношения Индабуру и Мурильо. Радикалы с большим подозрением относились к Мурильо. 12 сентября пришли известия о занятии королевскими войсками из Перу города Копакабана на побережье озера Титикака, находившегося в юрисдикции Чаркас, т. е. вице-королевства Рио-де-Ла-Плата. В тот же день подстрекаемая радикалами толпа потребовала отставки и суда над алькальдом. Под давлением толпы кабильдо принял отставку Янгуаса, а также был вынужден ввести в свой состав новых членов, в том числе лидера радикалов Медину. Фактически это был левый переворот, руководящие позиции оказались в руках радикалов. После смещения алькальда Янгуаса пришедшие в кабильдо крайние радикалы настояли на резолюции об объявлении войны перуанской провинции Пуно67.

Кризис наступил несколько дней спустя. 16 сентября из Лимы пришло письмо вице-короля Перу Х. Ф. Абаскаля с требованием восстановить старые власти и распустить войска. Два дня кабильдо обсуждал эти требования. 22 сентября было принято решение формально подчиниться, но не исполнять приказ, а послать делегатов для переговоров с командующим войсками Гойенече. Если у Гойенече было 5 тыс. человек, то хунта располагала отрядом в 800 человек и 11 орудиями.

Между тем кабильдо и Мурильо вступили в переговоры с Гойенече. Мурильо в письме предложил свои услуги и готовность следовать его приказам. В письме Сансу он отмежевывался от радикалов68. Гойенече рассчитывал на помощь Мурильо в подавлении восстания и даже думал назначить его на пост губернатора. Всем же членам кабильдо Гойенече обещал прощение69. Чаша весов в городском руководстве склонилась в пользу умеренных и роялистов.

После приказа вице-короля вернуть политическую ситуацию к положению до 16 июля кабильдо 30 сентября постановил распустить Охранительную хунту. Военная и политическая власть оказалась в руках Мурильо, которому удалось уговорить радикалов пойти на уступки перед угрозой применения военной силы. Однако вскоре радикалы утратили доверие к Мурильо, узнав о его письмах к Гойенече и Сансу. Стали поговаривать о его сговоре с роялистами и предательстве.

6 октября Гойенече прислал для переговоров двух офицеров, которых со всеми почестями за городские ворота отправился встречать Мурильо и члены кабильдо. Посланники Гойенече объявили о всеобщем прощении при условии капитуляции и разоружения, что было принято кабильдо. Мурильо оставался командующим войсками до прихода войск Гойенече70. Кабильдо восстановил старого алькальда Янгуаса, ставшего союзником Мурильо.

Решение кабильдо возмутило радикалов во главе с Мединой. После отъезда парламентеров Медина созвал в казармах гарнизона бывших членов хунты и кабильдо, которые под давлением радикалов и народных элементов, присутствовавших там, постановили отменить решение о капитуляции и заявили о решимости сопротивляться. Медина с комиссией кабильдо выехал в Тиуанаку, где находилась большая часть войск Ла-Паса во главе с Сагарнагой. Там Медина яркой речью убедил всех в своей правоте и уговорил отряд вернуться в город, чтобы продолжить революцию и наказать предателей.

12 октября оставшийся в городе Индабуру, опасаясь, что пострадает из-за напряженных отношений с Мурильо, стал действовать. Ночью он арестовал Мурильо, обвинив его в предательстве. 13 октября пришедшие из Тиуанаку войска штурмовали дом Янгуаса, арестовали некоторых испанцев и креолов-роялистов. Во главе войск встал Индабуру, превратившийся в союзника Медины и радикалов. Однако, если радикалы желали сражаться с роялистами, то Индабуру заботила только его собственная судьба.

Поставив командующим Индабуру, большая часть войск ушла в Чакалтайо, ключевое место для обороны Ла-Паса. Как только войска покинули город, 18 октября Индабуру совершил переворот, арестовал Медину и других радикалов. Роялисты приветствовали переворот. На следующий день Индабуру приказал установить виселицы для всех арестованных. Тем временем, узнав о событиях в городе, войска, преданные радикалам, вернулись в Ла-Пас. Индабуру пытался организовать защиту города, но потерпел поражение. Сам Индабуру был ранен, а затем забит до смерти толпой. Его труп на поругание был повешен на возведенной им виселице. Народ нападал на дома роялистов, грабил магазины, принадлежавшие испанцам.

Власть вернулась к радикалам. Были освобождены все арестованные, кроме Мурильо. Затем войска, захватив с собой арестованного Мурильо, ушли на позиции в Чакалтайо. Войск было слишком мало, чтобы всерьез думать о вооруженном противостоянии Гойенече. Радикалы считали, что надо уйти в Юнгас, на север провинции, где можно было организовать сопротивление и даже установить республику.

В Юнгас уже некоторое время находился отряд В. Ланса, который там преследовал епископа, организовывавшего своего рода Вандею в тылу революционного Ла-Паса. Лансе удалось мобилизовать в Юнгас около 6 тыс. индейцев71. Это обстоятельство убеждало революционеров, что в Юнгас они смогут эффективно противостоять Гойенече. Даже если поверить данным о численности войск Лансы, индейцы были разоружены и недисциплинированы. Они разбежались при первых же выстрелах.

25 октября Гойенече подошел к Ла-Пасу. Небольшой отряд принял неравный бой у Чакалтайи, дав возможность основной группе с военачальником Кастро и Мединой уйти в Юнгас. Чтобы артиллерия не досталась врагу, были взорваны все пушки. Гойенече уничтожил заградительный отряд и занял город. Потери революционеров в арьергардных боях составили 200 человек72. Во время отступления в Юнгас Мурильо удалось бежать. 11 ноября его арестовали люди Гойенече.

30 октября Гойенече отправил отряд в 500 человек для преследования Лансы в Юнгас. Гойенече туда же отправил брата Викторио Лансы Григорио, которого отпустил под залог, чтобы тот уговорил восставших сдаться. В ответ 5 ноября 1809 г. В. Ланса написал любопытное письмо Гойенече. В нем он изложил свои взгляды, наивно полагая обратить в свою веру самого Гойенече. Ланса подчеркивал, что главной причиной, побудившей революционеров восстать, было неравенство креолов с европейцами: "Америка многие годы жила угнетаемая европейцами, которые обирали и раздевали страну, вывозили все ее богатства, оставляя после себя лишь скелеты". Ланса призывал Гойенече, поскольку тот тоже был американцем по рождению, присоединиться к движению за независимость и "установить собственную перуанскую династию". Ланса даже предлагал Гойенече возглавить регентство независимой Америки73. Данное письмо свидетельствовало, что Ланса был убежден в беспринципности Гойенече, который в его глазах давно изменил испанской короне и действует в интересах португальской принцессы, а значит, мог соблазниться предложением власти.

11 ноября роялисты разбили в Юнгас при Ирупане отряд восставших, который согласно Котере, насчитывал 8 тыс. человек. Однако это была плохо организованная масса индейцев, неспособная противостоять регулярной армии. Их предводители Ланса и Кастро бежали с поля боя. Вскоре их взяли в плен индейцы, прослышавшие о поражении Ла-Паса и желавшие выслужиться перед испанцами. Они казнили Лансу и Кастро, а их головы выставили сначала в Короико, а затем отослали в Ла-Пас.

После военных побед роялисты приступили к жесточайшим репрессиям. В течение ноября арестовали всех лидеров восстания. 19 ноября из Буэнос-Айреса пришло письмо, уполномочивавшее Гойенече вершить правосудие над революционерами. 2 января состоялся скорый суд. Все лидеры восстания П. Д. Мурильо, Б. Катакора, Б. Буэно, М. Хименес (Пичитанка), М. Гранерос, Х. А. Фигероа, А. Хаен, Г. Г. Ланса, Х. Б. Сагарнага были приговорены в смерти. Лидер радикалов Х. А. Медина избежал смертного приговора лишь благодаря своему священническому сану74.

29 января 1810 г. все были казнены: веревки виселицы не выдержали, и тогда всех сначала гарротировали75, а затем отсекли головы, чтобы выставить их на показ во всех городах Чаркас. Поднявшись на эшафот, Мурильо воскликнул: "Вы не погасите пламя, которое я зажег"76.

Движения в Чукисаке и Ла-Пасе остались изолированными вспышками. Они не были активно поддержаны другими регионами и городами Чаркас, хотя туда посылались эмиссары восставших. Лишь в 1810 г. под влиянием Майской революции в Буэнос-Айресе лозунги Ла-Паса и Чукисаки вновь становятся актуальными. В августе 1810 г. восстала Кочабамба, поддержавшая хунту в Буэнос-Айресе. Это движение произошло под непосредственным впечатлением от событий 1809 г.77 В ноябре 1810 г. кабильдо Чукисаки на этот раз с согласия архиепископа принял акт признания Революционной хунты в Буэнос-Айресе. Практически все города Чаркас поддержали революцию в Буэнос-Айресе и экспедиционный поход войск Рио-де-Ла-Платы под предводительством Кастельи. Такое быстрое распространение в Чаркас революции в 1810 г. объяснимо лишь в свете примера и идейного влияния движения 1809 г.

* * *

Движение 1809 г. в Чаркас знаменовало начало многолетней Войны за независимость, освобождения американских колоний от испанского владычества. В этом движении проявились черты, свойственные революционным событиям этих же лет в самой Испании. Принципиально, нам представляется логичным и обоснованным рассматривать эти события в рамках ибероамериканской антиабсолютистской революции, центрами ее была как Испания, так и американские колонии, революции, которая знаменовала переход от "старого режима" к буржуазному строю.

Период с начала восстания в Испании в мае 1808 г. и формирования по всему королевству патриотических хунт вплоть до роспуска Центральной хунты в январе 1810 г. является ключевым для понимания ибероамериканской революции, одним из результатов которой стала Война за независимость Америки. В этот период американцы прошли путь от искреннего испанского патриотизма и вассальной верности монарху к враждебности к испанской монархии и всему режиму колониального господства. Логичным завершением этого периода ибероамериканской революции были созыв Учредительных кортесов в Кадисе и принятие конституции 1812 г., восстания в Каракасе, Буэнос-Айресе, сентябрьский "клич" Идальго в Мексике в 1810 г.

В процессе революционных событий в Чаркас постепенно "маска" вассалитета и преданности Фердинанду VII исчезала и была заменена новыми идеями и лозунгами: суверенитет народа, права нации, равенство креолов и европейцев. В Ла-Пасе эта тенденция проявила себя в полной мере. Именно с восстания в Ла-Пасе ибероамериканская революция в колониях приобрела характер движения за независимость. И в Испании, и в Америке целью революционеров было свержение абсолютизма Бурбонов, разрушение "старого режима", однако в колониях революция имела свои особенности и быстро превратилась в Войну за независимость.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Moreno G. R. Últimos dias coloniales en el Alto-Perú. Santiago de Chile, 1896, p. 12.
2. Историографический очерк вопроса см. во вступительной статье М. С. Альперовича к книге: Линч Дж. Революция в Испанской Америке. 1808 - 1826. М., 1979, с. 5 - 20. Также см. Марчук Н. Н. Либеральные реформы и война за независимость Латинской Америки. М., 1999.
3. Carmagnani M. Formación y crisis de un sistema feudal. América Latina del siglo XVI a nuestro dias. México, 1976; Stein S., Stein B. La herencia colonial de América Latina. México, 1991.
4. Debates sobre las independencias iberoamericanas. Madrid, 2007, p. 14 - 17.
5. Guerra F. -J. Modernidad e independencias. Ensayos sobre las revoluciones hispánicas. México, 2001; Chevalier F. América Latina. De la independencia a nuestros dias. México, 2005, p. 273 - 275; Rodriguez J. E. La independencia de la América española. México, 2006.
6. Halperin Donghi T. Tradición politica española e ideologia revolucionaria de Mayo. Buenos Aires, 1961.
7. Stoetzer C. El pensamiento politico de América Española durante el peniodo de emancipación (1789 - 1825). Madrid, 1966.
8. Guerra F.-J. Op. cit., p. 55.
9. 1808. La eclosión juntera en el mundo hispano. México, 2007; Una independencia, muchos caminos. El caso de Bolivia (1808 - 1826). Castelló de la Plana, 2008; Debates sobre las independencias iberoamericanas.
10. Carmagnani M. El otro Occidente. America Latina desde la invasión europea hasta la globalización. México, 2004, p. 140 - 142.
11. Lynch J. América Latina, entre colonia y nación. Barcelona, 2001, p. 153.
12. Война за независимость в Латинской Америке (1810 - 1826). М., 1964; Альперович М. С. Освободительное движение в конце XVIII - начале XIX в. в Латинской Америке. М., 1966; его же. Испанская Америка в борьбе за независимость. М., 1971; История Латинской Америки. Доколумбовая эпоха - 70-е годы XIX века. М., 1991.
13. Just Lleó E. Comienzo de la independencia en el Alto Perú: los sucesos de Chuquisaca, 1809. Sucre, 1994.
14. Dávila T. Insurreccion de La Paz, 1809. Manuscrito. - Biblioteca nacional de Espana, MSS/13150.
15. Constitución en el nombre de Dios todopoderoso: Don Josef Napoleón, por la gracia de Dios, Rey de las Españas y de sus Indias. Bayona, 1808, p. 42.
16. В Испании действовало салическое право, установленное эдиктом Филиппа V в 1713 г., не допускавшее наследование престола претендентами женского пола. Однако Карл IV в 1789 г. отменил его. Впрочем, этот акт был подготовлен тайно и не был опубликован, что делало претензии португальской принцессы еще более сомнительными.
17. El Siglo XIX. Bolivia y America Latina. La Paz, 1997, p. 39.
18. Arnade C. W. The Emergence of the Republic of Bolivia. New York, 1973, p. 6.
19. Prudencio R. Ensayos históricos. La Paz, 1990, p. 123.
20. Lynch J. Op. cit., p. 161.
21. Pazos Kanki V. Memorias hist6órico politicas. La Paz, 1978, p. 104.
22. Цит. по: Prudencio R. Op. cit., p. 124.
23. El Siglo XIX. Bolivia y America Latina, p. 49.
24. Condarco Morales R. Grandeza y soledad de Moreno. Esbozo bio-bibliogrdfico. La Paz, 1971, p. 184.
25. El Siglo XIX. Bolivia y America Latina, p. 55.
26. Abecia Baldivieso V. Historiografia boliviana. La Paz, 1973, p. 167.
27. Bridikhina E. Theatrum mundi. Entramadas del poder en Charcas colonial. La Paz, 2007, p. 37 - 53.
28. Guerra F. -J. Op. cit., p. 79.
29. Lynch J. Op. cit., p. 93.
30. 1808. La eclosión juntera, p. 205 - 206.
31. Prudencio R. Op. cit., p. 128 - 130.
32. Just Lleó E. Op. cit., p. 621.
33. Una independencia, muchos caminos, p. 60.
34. Arguedas A. Historia de Bolivia. La fundacion de la republica, t. 1. La Paz, 1992, p. 32.
35. Fellman Velarde J. Historia de Bolivia. T. 1. Los antecedentes de la bolivianidad. La Paz, 1968, p. 241.
36. Monteagudo B. Diálogo entre Atawallpa y Fernando VII en los Campos Eliseos, p. 5. Цитируется по опубликованной электронной версии Национальной библиотекой Боливии в интернете, оригиналы хранятся в Archivo nacional de Bolivia, f. Rueck, 558.
37. Ibid., p. 4.
38. Тогда многие были убеждены, что король погибнет или уже убит.
39. Monteagudo B. Op. cit., p. 9.
40. Moreno G. R. Estudios históricos y literarios. La Paz, 1983, p. 52.
41. Sanchez de Velasco M. Memorias para la historia de Bolivia. Desde el año 1808 a 1848. Sucre, 1938, p. 11.
42. Just Lleó E. Op. cit., p. 700 - 705.
43. Речь идет о конкистадоре - завоевателе Перу Ф. Писарро.
44. Moreno G. R. Estudios históricos..., p. 39.
45. Just Lleó E. Op. cit., p. 692.
46. Sánchez de Velasco M. Op. cit., p. 15 - 17.
47. Moreno G. R. Estudios históricos, p. 50 - 51.
48. Цит. по: Montenegro C. Nacionalismo y Coloniaje. La Paz, 1979, p. 44
49. Just Lleó E. Op. cit., p. 193.
50. Термин "патриции" означал принадлежность или рождение в этом регионе, который креолы считали своей родиной (по-испански patria). - Barragán R. Espanoles patricios y espanoles europeos: conflictos intraelites e identidades en la ciudad de La Paz en visperas de la independencia, 1770 - 1809. - Entre la retorica y la insurgencia: las ideas y los movimientos sociales en los Andes, siglo XVIII. Cusco, 1996, p. 113 - 171.
51. Davila T. Op. cit., p. 1.
52. Montenegro C. Op. cit., p. 48; Crespo A., Ane Aguirre R., Romero F. B., Money M. La vida cotidiana en La Paz durante la Guerra de la independencia. 1800 - 1825. La Paz, 1975, p. 209.
53. Davila T. Op. cit., p. 1 - 3.
54. Valencia Vega A. Jose Antonio Medina. El sacerdote de la revolucion iberal en el Alto Peru. La Paz, 1978, p. 63 - 64.
55. Documentos para la historia de la Revolucion de 1809, v. III. La Paz, 1954, p. 25.
56. Такие же требования уничтожить "различия между гачупинами или европейцами и креолами" выдвигались в Новой Испании в наказах депутатам в Центральную хунту в 1809 г. - Guerra F. -J. Op. cit., p. 210.
57. Documentos para la historia de la Revolución de 1809, v. III, p. 30.
58. Dávila T. Op. cit., p. 43.
59. Una independencia, muchos caminos, p. 75.
60. Dávila T. Op. cit., p. 39.
61. Documentos para la historia de la Revolución de 1809, v. III, p. 177. p. 361 - 367.
62. Ibid., p. 366.
63. Ibid., p. 38.
64. Valencia Vega A. Historia politica de Bolivia, t. 2. La Paz, 1984; Fellman Velarde J. Op. cit.
65. Arze Aguirre R. Participación popular en la independencia de Bolivia. La Paz, 1979, p. 109.
66. Dávila T. Op. cit., p. 43.
67. Documentos para la historia de la Revolutión de 1809, v. III, p. 50.
68. Abecia Baldivieso V. La "genial hipocresia" de Don Pedro Domingo Murillo. La Paz, 1978, p. 23.
69. Documentos para la historia de la Revolutión de 1809, v. III, p. 55.
70. Ibid., p. 62.
71. Ibid., p. 63.
72. Ibid., p. 175.
73. Цит. по: Vázquez Machicado H. Origenes de la nacionalidad boliviana. La Paz, 1975, p. 41 - 43.
74. Documentos para la historia de la Revolución de 1809, v. III, p. 73.
75. Позорная казнь, применявшаяся в Испании со средних веков. Преступников душили, ломая шею с помощью палки и веревки.
76. Мурильо на процессе вел себя малодушно, выгораживал себя, оправдывался, за что его упрекали современники. Однако героическая смерть и последние слова полные мужества свидетельствовали о великом подвиге этого человека.
77. Just Lleó E. Op. cit., p. 525.

Новая и новейшая история, № 4, 2009, C. 42-58.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Рафаэль дель Риего-и-Нуньес
      Автор: Saygo
      И. И. ПОТАПОВ. РАФАЭЛЬ ДЕЛЬ РИЭГО

      Знаменитый испанский революционер Рафаэль дель Риего-и-Нуньес родился 7 апреля 1784 г. в небольшом городе Тунья на севере Испании, в области Астурия. В приходской книге сохранилась запись: "В день девятого апреля, года 1784 [...] был крещен мальчик, нареченный Рафаэль Хосе-Мария Мануэль Антонио, законный сын дона Эухенио дель Риего-и-Нуньес Флорес Вальдес и доньи Тересы Флорес Вальдес 1. Дворянская семья Риэго не отличалась ни достатком, ни привилегиями. Рафаэль был младшим ребенком из пяти, однако до совершеннолетия кроме него дожили его старший брат Мигель и сестра Хосефа. Мигель на долгие годы стал близким другом Рафаэля, именно с ним он делился своими мыслями и мечтами. Об их матери нам известно мало. Скорее всего, как и большинство испанских женщин того времени, она была лишь хранительницей домашнего очага. Дон Эухенио дель Риэго-и-Нуньес провел юность на Канарских островах и в родной город вернулся незадолго до женитьбы. Однако в Тунье ему прочно осесть не удалось: вскоре после рождения Рафаэля пришло назначение на пост начальника почты в Овьедо, древней столице Астурии. Возглавлять провинциальное отделение связи - не самое почетное и прибыльное занятие. Однако дон Эухенио и не претендовал на большее, ибо рутинная служба оставляла много свободного времени для его увлечений. Он был человеком энциклопедического склада ума. В круг его интересов входили ботаника и геология; он увлекался поэзией, отдавая должное традициям испанского классицизма; был завсегдатаем местных научных и литературных собраний. Кроме того, дон Эухенио придерживался довольно смелых для своего времени взглядов: либерал по натуре, он симпатизировал Французской революции и являлся сторонником конституционных идей. Возможно, что именно у своего отца Рафаэль перенял те принципы, которых позднее придерживался в своей политической деятельности.



      С младшим сыном у дона Эухенио были наиболее доверительные отношения. Сохранился даже цикл стихов, посвященных "другу Рафаэлю", в которых юноша предостерегался от фальши, неискренности и эгоизма. Вероятнее всего, начальное образование своим детям дал сам дон Эухенио. Он внимательно следил за обучением сыновей и позаботился об их поступлении в местный университет. Мигель посвятил себя карьере богослова. После обучения в Овьедо он поступил в Мадридский университет для прохождения курса теологии. Вместе с ним в испанскую столицу приехал Рафаэль, чтобы вступить в ряды самого престижного полка - королевскую гвардию, куда принимали только дворян и где даже рядовые носили офицерские звания.

      Зачисление в полк не вызвало сложностей у Риэго. Основным и в то же время единственным критерием отбора было наличие у кандидата родословной, в которой отсутствовали бы лица с малейшей примесью еврейской или мавританской крови, еретики и преступники, осужденные инквизицией. Именно древность рода и чистота крови были зачастую единственным достоянием астурийской аристократии. Ее представители традиционно не отличались богатством и посвящали себя служению короне. Предки Рафаэля, большинство которых были офицерами или чиновниками не очень высокого ранга, не являлись исключением и соответствовали всем предъявленным требованиям. 23 мая 1807 г. Рафаэль стал королевским гвардейцем.

      Из писем молодого Риэго родственникам можно заключить, что повседневная жизнь королевских гвардейцев в Мадриде вполне соответствовала расхожим романтическим представлениям о том времени: необременительная караульная служба перемежалась кутежами и азартными играми. В первые же полгода службы Риэго "отличился", попав под арест за невыполнение приказа (охраняя гарнизонную тюрьму, Рафаэль пропустил на свидание к одному из заключенных его жену). Окунувшемуся в самостоятельную жизнь своенравному юноше армейская дисциплина не пришлась по вкусу. Неторопливое продвижение по службе и пенсия по выслуге лет казались недостаточными для его самолюбия. И как раз в это время в его судьбу вмешалась большая политика, изменив все мыслимые планы.

      Осенью 1807 г. Испания и Франция подписали в Фонтенбло тайный договор о захвате и разделе Португалии, причем Испания обязалась пропустить наполеоновские войска через свою территорию. Однако даже после взятия Лиссабона на Пиренейский полуостров непрерывно продолжали прибывать французские подкрепления, численность которых к марту 1808 г. достигла уже 100 тысяч. Пользуясь тем, что в стране возникла ситуация двоевластия (на трон претендовали одновременно Карл IV и его сын Фердинанд VII), Наполеон выманил обоих претендентов на испанский трон во Францию и заставил их отречься от престола.

      1 марта 1808 г., когда представители французского императора попытались вывезти из Мадрида остальных членов испанской королевской семьи, в городе вспыхнуло восстание. Жестоко подавленное, оно послужило сигналом к началу организованного антифранцузского сопротивления в стране. Первые действия были предприняты на родине Рафаэля, в Астурии. Там уже в мае власть перешла к местной хунте - органу самоуправления, в состав которого вошли наиболее активные патриоты из числа влиятельных жителей Овьедо. Среди них был и дон Эухенио. Хунта низложила прежние власти и приступила к формированию добровольческой армии. Буквально через месяц по всей стране были созданы сотни подобных организаций, а 6 июня хунта Севильи опубликовала документ, в котором говорилось: "Именем короля нашего Фердинанда VII и всего испанского народа объявляем войну на суше и на море императору Наполеону I и Франции, пока она будет под его тиранским игом, и повелеваем всем испанцам действовать против них неприятельски и причинять им всевозможный вред" 2.

      Призыв к сопротивлению не оставил безучастным Рафаэля. Королевская гвардия после Мадридского восстания была распущена французскими властями. Хотя бывшие гвардейцы находились практически под арестом в своих казармах, Рафаэлю удалось бежать, и он направился в Сеговию, где жили его дальние родственники, чтобы потом пробираться далее на север, по территории, занятой французами. Узнав о его намерении, хозяева предложили ему роль пастуха при их овечьем стаде. По-видимому, пастух из дворянина получился не вполне убедительный, и в окрестностях городка Вильяпандо Риэго был арестован местными патриотами как французский шпион. В атмосфере царившей тогда повсеместно ненависти к оккупантам пленника ожидала незавидная участь. Его спасло вмешательство случайно оказавшегося в тех краях монаха-францисканца, раньше жившего в Астурии и знавшего семью Риэго. Недоразумение разъяснилось, и Рафаэль продолжил свой путь.

      Приехав в Овьедо, он провел несколько дней в кругу семьи, а затем явился в распоряжение местной хунты. 8 августа он был произведен в пехотные капитаны и назначен личным адъютантом генерала Асеведо, командующего одним из полков в дивизии астурийских волонтеров. Такое повышение в звании не было в те дни чем-то экстраординарным. В условиях вражеской оккупации основными критериями для продвижения по ступеням армейской иерархии стали желание и способность сражаться за родину. Знатность, богатство или выслуга лет часто не принимались во внимание. В итоге в касте испанских профессиональных военных сложились две большие, обособленные друг от друга группировки, которые в испанской исторической литературе принято называть "старые" и "новые офицеры" 3. Первые не мыслили себя вне сложившейся военной системы. Вторые (в большинстве молодые люди, получившие чин либо непосредственно перед войной, либо в ходе нее) с готовностью возглавляли отряды партизан и ополченцев. "Старые офицеры" защищали монархическую Испанию. "Новые офицеры" сражались за испанский народ. В беспощадной войне с оккупантами они усвоили, что для блага родины хороши любые средства. После войны именно выходцы из среды "новых офицеров" стали основными участниками военных переворотов и открытых выступлений против центральной власти: явление, ранее неизвестное в испанской истории и получившее широкое распространение в XIX - XX веках.

      К осени 1808 г. сопротивление в Испании приняло столь широкий размах, что потребовалось личное вмешательство французского императора. 5 ноября Наполеон во главе большой армии, пополненной ветеранами Аустерлица и Иены, перешел Пиренеи. Испанские войска, численность которых за счет добровольцев к этому времени возросла до 100 тыс., не шли ни в какое сравнение с противником ни по вооружению, ни по выучке. Первое крупное сражение произошло 10 ноября 1808 г. при г. Эспиноса де лос Монтерос. Основной удар наполеоновских войск пришелся на левый фланг, где находились астурийские добровольцы. Не выдержав натиска, испанцы стали беспорядочно отступать. В руки преследователей попал обоз, в котором находился раненый генерал Асеведо. Престарелый военачальник был убит французскими солдатами, а его адъютант оказался в плену.

      Вместе со многими собратьями по несчастью Риэго был доставлен во Францию. Там, в небольших городках на востоке страны, ему предстояло провести пять лет. Будучи в плену, Рафаэль не терял связи с домом и вел оживленную переписку с отцом и братом. Не тратя времени даром, он занялся изучением французского и английского языков, а также серьезно штудировал труды по военной истории и работы французских просветителей.

      Пока Риэго находился во Франции, на его родине произошли серьезные политические перемены. В 1810г. на свободной от оккупантов территории, в южноиспанском городе Кадисе, собрались выбранные от местных хунт депутаты нового законодательного собрания - Учредительных кортесов. После двух лет работы кортесы приняли первую в истории Испании конституцию. Она признавала принцип национального суверенитета, декларировала равенство граждан перед законом, упраздняла некоторые привилегии дворянства, и заметно ограничивала власть короля. В ст. 1 конституции говорилось: "Испанская нация, свободная и независимая, не является и не может стать наследием какого-либо семейства или лица" 4.

      После поражения французов в России стало ясно, что распад наполеоновской империи - вопрос времени. Группа испанских офицеров, в которую входил и Риэго, начала готовиться к побегу. В январе 1814г. беглецы пересекли швейцарскую границу. Далее их путь пролегал через Роттердам и Плимут. Оттуда уже было налажено регулярное морское сообщение с Испанией. По прибытии на родину, Рафаэль почти сразу же предстал перед командованием, был восстановлен в чине капитана и принес присягу на конституции. В феврале 1815 г., как и прочие офицеры, побывавшие во французском плену, он был награжден золотой медалью "За заслуги перед Отечеством".

      Получив двухмесячный отпуск, Рафаэль провел его в кругу семьи. Пока он находился в плену, скончалась его мать, а дон Эухенио превратился в домоседа, окруженного заботами многочисленных родственников. Рафаэль был приятно поражен красотой своей племянницы Тересы. Она исполняла обязанности секретаря дона Эухенио, вела его переписку, следила за бумагами. Тереса и молодой офицер полюбили друг друга.

      Отпуск пролетел незаметно, и офицер отправился на новое место службы, в захолустный гарнизон г. Логроньо. Там, в атмосфере уныния и скуки, он провел два года. В конце 1816 г. в Овьедо скончался дон Эухенио, а 2 февраля 1817г. Риэго был произведен в бригадные майоры и приписан к штабу экспедиционного корпуса, расположенного в Андалусии, на крайнем юге Испании.

      В 1814 г., почти в одно время с Риэго, границы Испании пересек король Фердинанд VII. Он не собирался мириться с ограничениями своей власти, установленными за время его отсутствия. 4 мая 1814 г., еще не доехав до столицы, Фердинанд опубликовал в Валенсии указ, в котором объявлял конституцию и все декреты кортесов незаконными и несуществующими. Так говорил человек, который лишь за несколько недель перед этим, будучи во Франции, в послании на имя регентства заявлял свое одобрение "восстановлению кортесов и всему тому, что свершилось в мое отсутствие на пользу государству" 5. Кортесы были распущены, провинциальные собрания и городские муниципалитеты ликвидированы. Воскресла инквизиция, возобновили свою деятельность иезуиты, вернулась к жизни старая машина управления. Жесточайшим репрессиям подверглась печать, а против своих политических оппонентов король открыл настоящую травлю: тысячи либералов были сосланы в Африку, заключены в тюрьмы и монастыри, принуждены к эмиграции.

      Политика Фердинанда вызвала большое недовольство в стране. С 1814 г. по 1819 г. в Испании произошли десятки открытых антироялистских выступлений, среди которых особенно выделялись три крупных восстания под предводительством знаменитых героев войны за независимость - генералов Мины, Порлье и Ласи. Хотя все они были жестоко подавлены, революционные настроения усиливались. Особой проблемой для короля стала армия. Он сознавал, что в ее рядах находится много сторонников конституции. Чтобы ослабить грозящую с этой стороны опасность, была произведена чистка офицерского корпуса, численность армии была сокращена почти наполовину, военные посажены на голодный паек, солдаты спали на голой земле, питались впроголодь и ходили в лохмотьях, даже офицеры месяцами не получали жалования. Все это только озлобляло войска и ускоряло приближение неизбежного взрыва.

      Ситуация в армии обострялась в результате непродуманной политики Фердинанда по отношению к колониям. За то время, что Испания была оккупирована наполеоновскими войсками, южноамериканские колонии Испании провозгласили свою независимость от метрополии. Однако если кадисские кортесы пытались урегулировать проблему путем дипломатии и законодательных уступок, то Фердинанд решил обратиться к военной силе, жестоко подавляя отступников. К тому же предоставлялась возможность отправить за океан часть неблагонадежных солдат и офицеров. И в 1815г. из Кадиса в Южную Америку отплыла первая экспедиционная армия, а год спустя началась подготовка к отправке туда новых войск. Никто из солдат и офицеров не горел желанием подвергать себя опасностям и погибать, сражаясь против южно-американских повстанцев. Тогдашний министр внутренних дел Гарай, предвидя опасность мятежа, советовал военному ведомству ускорить отправку экспедиции, а до тех пор разделить войска на изолированные подразделения.

      Однако обстоятельства препятствовали и тому, и другому. Армия больше чем наполовину состояла из новобранцев, которым требовалось обучение. К тому же после войны с Францией у Испании почти не осталось военного флота. После долгих переговоров семь фрегатов были закуплены у России. Но когда в середине 1818 г. корабли прибыли в Кадис, выяснилось, что кто-то из русских чиновников сбыл с рук негодные суда: ветхие, с прогнившим такелажем, они не в состоянии были достичь Америки и требовали длительного ремонта. А год спустя отправку снова пришлось отложить: в Кадисе и его окрестностях вспыхнула эпидемия желтой лихорадки, которая нанесла экспедиционным частям значительный урон. С целью карантина отдельные батальоны были размещены в небольших селениях по всей провинции, на максимальном удалении друг от друга.

      Так, в течение почти трех лет войска, расквартированные в Кадисе, со страхом ожидали приказа к отплытию за океан. Большинство офицеров экспедиционного корпуса принадлежали по своим политическим убеждениям к либералам и не одобряло политику короля. Многие из них не желали покорно ждать своей участи. Их переполняли идеи и жажда действий. Однако у них не было организации, способной объединить их единомышленников. И тут в игру вступила новая сила - масонство.

      Во время войны за независимость масонское движение возродилось во многих крупных городах, ас 1814 г. масонские ложи постепенно становятся центром либеральной оппозиции, предоставив в ее распоряжение разветвленную и законспирированную организацию. В конце 1817 г. в Кадисе была образована масонская ложа, названная "Высший капитул". Поначалу ее члены проводили свое время в характерных для масонов церемониях, пышных и проникнутых мистикой, но абсолютно безвредных в политическом отношении. Однако уже через год наиболее активные выделяются в дочернюю ложу "Высокая мастерская". В ее состав входили несколько влиятельных дворян и некоторые офицеры экспедиционного корпуса, каждый из которых возглавлял масонов своего полка. В узком кругу они обсуждали планы политической революции, начало которой должно было положить восстание частей, находящихся в Кадисе.

      Наконец, определился круг заговорщиков и их обязанности: А. Галиано, профессиональный дипломат, связанный со многими либералами, и X. Истурис, дворянин и предводитель кадисского масонства отвечали за идеологическую часть восстания; X. А. Мендисабаль, торговый агент одного из крупнейших купеческих домов, взял на себя финансовые расходы; военными приготовлениями занялись офицеры А. Кирога, Р. Риэго, Арко-Агуэро, О'Дэйли, М. Лопес-Баньос, братья Эваристо, X. Сан-Мигель. Участники тех событий, оставившие после себя мемуары, не скрывают истинной причины восстания: нежелание по прихоти короля умирать вдали от родины 6. Чтобы избежать этой перспективы, они были готовы на все, вплоть до вооруженного сопротивления.

      Разногласия в среде заговорщиков возникали по любому поводу - начиная от лозунга, под которым следует выступить, и кончая конкретным планом действий. Но в одном все были единодушны: предводителем восстания должен быть офицер достаточно высокого ранга. Только тогда можно будет добиться безоговорочного подчинения солдат. Поэтому участники заговора долго пытались привлечь на свою сторону кого-либо из генералов и в конечном итоге поставили под угрозу все свое предприятие.

      Летом 1819 г. в Кадис прибыл генерал Сарсфилд. Делегаты "Высокой мастерской" попытались втянуть его в заговор, но потерпели неудачу - Сарсфилд обратился с донесением к командующему армией генералу О'Доннелу, графу Ла Бисбалю. 7 июля, во время общего построения, Ла Бисбаль объявил об аресте по обвинению в подрывной деятельности нескольких офицеров. Ограничившись арестом тех, кто участвовал в разговоре с Сарсфилдом, он фактически затормозил дальнейшее расследование. На свободе остались почти все гражданские участники заговора и ряд военных, в том числе Риэго (к тому времени подполковник) и Баньос. Арестованные заговорщики содержались в собственных частях и обладали известной свободой передвижений. Эти действия командующего вызвали подозрения у королевской администрации, и Ла Бисбаля перевели на другой пост, предварительно наградив за бдительность. Новым командующим был назначен престарелый генерал Кальеха, герцог Кальдерой.

      Гражданские власти почти не продвигались в расследовании происшествия, и заговорщики решили продолжить свою деятельность. К этому времени из-за эпидемии лихорадки все батальоны, входившие в состав корпуса, уже были рассредоточены по разным селениям, и подготовку восстания следовало осуществлять на местах. В октябре, под предлогом ослабления здоровья, Риэго подал рапорт о переводе из штаба в строевую часть. 8 ноября 1819 г. он был направлен командовать батальоном Астуриас, который располагался в селении Лас Кабесас де Сан Хуан.

      Сохранились дневниковые записи капитана X. Рабадана, служившего в той же части: "Риэго въехал в город на белом коне. В этот момент я инструктировал новобранцев перед упражнениями с оружием. Я отдал честь и попросил разрешения продолжить занятия. Риэго обратился к новобранцам: "Солдаты, вы еще неопытны, я вижу, вы готовитесь к упражнениям с оружием. Хочу дать вам совет: любите и уважайте своих командиров, а мы приведем вас к славе". Все закричали: "Мы сделаем это! Да здравствует наш командир!" 7. Приняв командование батальоном, Риэго постарался установить доверительные отношения с офицерами, регулярно приглашал их разделить с ним трапезу и сделал многое для облегчения жизни солдат, в частности нашел средства на новое обмундирование (многие новобранцы оставались в той же одежде, в которой их забрали в армию три года назад).

      27 декабря к Риэго для разработки плана восстания приехали Галиано и Мендисабаль. В мемуарах Галиано подробно описан окончательный вариант плана 8. Предполагалось организовать три колонны. Первая, под управлением Риэго, должна была захватить резиденцию командующего армией в городе Аркос де ла Фронтера, а затем двигаться на соединение с остальными восставшими. Одновременно Кирога и его батальон, соединившись еще с несколькими подразделениями, должны были занять полуостров Леон с Кадисом и ожидать подхода остальных восставших. Третью колонну составляли артиллерийские части под командованием Баньоса. Они располагались дальше всего от Кадиса, и должны были подоспеть к моменту, когда город уже окажется в руках восставших. Руководителем восстания после долгих споров решено было выбрать Киро-гу: он находился в чине полковника, а для большего авторитета они сами присвоили ему звание генерала.

      Позже Галиано называл заговор молодых офицеров "детской игрой" 9. Действительно, революция 1820 г. смогла победить лишь благодаря уникальному стечению обстоятельств. Создается впечатление, что имела место совокупность ошибок, допущенных противостоящими сторонами. Со стороны правительственных чиновников халатность и безалаберность достигала такого размаха, что историки задаются вопросом, не мог ли способствовать успеху восстания осознанный саботаж группы либерально настроенных генералов, входивших в число высшего военного руководства? Одна из загадок: почему именно в армии, формировавшейся в Кадисе, в качестве командиров полков собрались, как на подбор, молодые, честолюбивые, либерально настроенные офицеры, многие из которых прошли французский плен и состояли к тому времени в масонских ложах. Однако и восставшие постоянно допускали серьезные просчеты. Любое непредвиденное обстоятельство серьезно меняло планы восставших и могло поставить под удар мероприятие в целом. Примерами могут служить следующие факты.

      С самого начала восстания офицеры столкнулись с неорганизованностью солдат. Когда те узнавали о том, что у них появился шанс избежать отправки за океан, они немедленно ломали строй и начинали шумно ликовать по этому поводу. Часто требовались несколько часов, а то и сутки, чтобы восстановить дисциплину. Накануне дня восстания несколько дней подряд шел дождь, грунтовые дороги размыло, поэтому многие мятежные отряды не смогли вовремя прибыть на место сбора. Среди офицеров почти не было местных уроженцев, и отряды плутали на местности. Это приводило к курьезным ситуациям. Когда рота одного из батальонов получила приказ захватить ключевой в стратегическом отношении пункт, мост через р. Суасо, ее командир не смог опознать цель своего рейда и, с ходу пройдя мост, не останавливаясь, вел подразделения еще несколько километров, пока его же солдаты не указали ему на промах.

      Отярд Кироги упустил шанс захватить без единого выстрела Кадис. Помешало отсутствие должной целеустремленности: дойдя до г. Сан-Фернандо, на полпути к Кадису, восставшие расположились на отдых. Однако они упустили из виду наличие на полуострове башенного телеграфа и не захватили его. В результате новость о восстании в течение нескольких часов долетела до городского гарнизона. Его командующий немедленно организовал оборону и встретил мятежников пушечными залпами. Кирога был вынужден ожидать остальные восставшие батальоны.

      На фоне провала штурма Кадиса деятельность Риэго выглядит продуманной и целесообразной. Утром 1 января, когда офицеры зашли к своему командиру за распоряжениями, он посвятил их в планы восстания, упирая на то, что все действия заговорщиков направлены лишь на восстановление конституции, а следовательно законны. "С этого момента, - говорил Риэго, - испанская нация начинает возвращать себе священные права, которые с четырнадцатого года попираются неблагодарным абсолютизмом. Нация снова будет представлена в кортесах" 10.

      Встретив одобрение подчиненных, Риэго приказал им построить солдат на центральной площади, а сам направился в здание муниципалитета. Здесь он официально заявил старшинам города о начале восстания и предложил присягнуть на верность конституции 1812 года. Затем, вместе с новоявленными конституционными алькальдами, подписал подготовленное заранее воззвание к населению, велев распространить его среди жителей. Заручившись согласием городских властей, он составил приказ, запрещающий кому бы то ни было покидать пределы Лас Кабесас в течение ближайших суток.

      Вышедшие из церкви, где закончилась воскресная служба, обыватели подходили к стоящим на площади солдатам. Ровно в 9 ч. утра, облаченный в парадный мундир, перед строем появился Риэго. В сопровождении офицеров он въехал на площадь, выхватил саблю, и отсалютовал солдатам. Затем им была произнесена речь, начинавшаяся словами: "Солдаты, моя любовь к вам велика". Риэго говорил о том, что как хороший командир, он не может допустить отправки своих подчиненных ради ведения бесполезной войны. Первой обязанностью солдат он назвал защиту прав и жизней их соотечественников, освобождение их от "цепей, в которые они закованы с четырнадцатого года". "Испания существует во власти абсолютизма, управляющего ею без малейшего почтения к основным законам нации. Король, который обязан своим троном тем, кто сражался за него в годы войны за независимость, не признает конституции. Конституция - это соглашение, заключаемое между народом и монархом. Испанская конституция, справедливая и либеральная, была принята в Кадисе, среди крови и страданий. Для спасения Испании необходимо, чтобы король признал и уважал конституцию 1812 г., в которой законным образом описаны права и обязанности всех испанцев, начиная от самого монарха, и кончая последним крестьянином" 11. Затем Риэго торжественно зачитал составленное вождями заговорщиков воззвание.

      Солдаты, сломав строй, вместе с жителями городка окружили Риэго. Вдохновленные его речью, они выражали радость и восторг. Уверившись в собственном успехе, Рафаэль приказал одной из рот оцепить город, а остальным предоставил несколько часов на подготовку к маршу. Сам же созвал офицеров на военный совет, где объявил им о своей ближайшей цели - захвате штаба армии.

      Около 2 ч. дня солдаты батальона Астуриас вышли из Лас Кабесас. Несмторя на то, что сумерки застигли их в дороге, Риэго приказал продолжать движение. После стремительного марша на рассвете они вышли к г. Аркос де ла Фронтера. Еще до восхода солнца был отдан приказ о штурме. Захваченные врасплох офицеры расквартированного при штабе батальона Гиас не смогли организовать сопротивление, а их солдаты, разобравшись в чем дело, присоединились к восставшим. Весь штаб во главе с генералом Кальдероном попал в плен.

      Через некоторое время в Аркос подошел батальон Севильи, а на следующий день Риэго совершил рейд в соседнее селение, чтобы привлечь к восстанию стоящий там батальон Арагона. Так в подчинении у Риэго оказались четыре батальона. В тот же день пришло известие о неудачной попытке Кироги захватить Кадис и силы, подчиненные Риэго, выступили ему на помощь. К 6 января восставшие собрались в г. Сан-Фернандо. Оказалось, что из 20 тыс. солдат, составлявших экспедиционный корпус, к восстанию присоединилось примерно пять тыс. человек. В войсках мятежников было больше задора и энтузиазма, чем согласия и дисциплины. Авторитет главнокомандующего был ничтожен среди многих его подчиненных. Сложилась ситуация, когда все командовали и никто не подчинялся. Единственное, что удалось осуществить восставшим за три недели, стал захват расположенного неподалеку от Сан-Фернандо армейского арсенала. А к началу февраля восставшие оказались блокированы между гарнизоном Кадиса и правительственными войсками, подошедшими с севера. Впрочем, командующий королевской армией, генерал М. Фрейр не проявлял особого стремления к столкновению с восставшими и до конца января даже не приближался к Сан-Фернандо, а позже, блокировав подступы к городу, ограничивался разведкой.

      Это обстоятельство лишь усилило разногласия в руководстве восстания. Риэго выступал против бездеятельности Кироги, а тот был раздражен амбициями оппонента и его растущей популярностью. Незадолго до того, как роялистские части перекрыли все подходы к полуострову, среди восставших произошел открыта раскол. Риэго самовольно организовал отряд в 1,5 тыс. человек, и покинул Сан-Фернандо. В этой колонне были в основном солдаты из батальонов Астуриас и Севильи, к которым присоединился небольшой отряд кавалеристов. Сторону Риэго приняли также некоторые вожди заговорщиков: братья Сан-Мигель и Мендисабаль. Целью похода было поднять население Андалусии, а затем и всей Испании. Для этого Риэго планировал пройти как можно дальше в глубь Пиренейского полуострова, убеждая местных патриотов и небольшие гарнизоны присоединяться к восстанию. Первоначально маршрут задумывался как последовательное движение колонны от одного крупного города к другому. Однако в результате сложного переплетения политических, топографических и военных условий отряду Риэго пришлось петлять по Андалусии, иногда возвращаясь в те места, где они уже побывали.

      Колонна покинула Сан-Фернандо 27 января. Первым крупным городом, которого достиг Риэго был Альхесирас. Местные жители оказали колонне восторженный прием, и было решено задержаться тут подольше. Уверившись в успехе предприятия, идеологи отряда, Э. Сан-Мигель и Мендисабаль усилили пропагандистскую деятельность. Они десятками составляли и распространяли прокламации и воззвания, в которых описывались преимущества конституционного строя. Существует версия, что именно Сан-Мигель в те дни сочинил слова знаменитого "Гимна Риэго" - несколько простых, легких для запоминания куплетов, положенных на музыку кем-то из военных музыкантов, шедших вместе с колонной. Вот подстрочный перевод отдельных строф этого гимна, проникнутых энтузиазмом: "Солдаты! Родина // зовет нас на бой! // Поклянемся ей // победить или умереть // ...Звук наших голосов // взволнует весь мир! // И мир признает нас // потомками Сида! // ...Солдаты! // За Родину! // Заряжайте пушки! // Смерть тому, кто ненавидит // конституцию!" 12.

      За первые десять дней колонна не слишком отдалилась от Кадиса, стараясь отвлечь на себя хотя бы часть правительственных войск, стоявших неподалеку от Сан-Фернандо. Наконец, против отряда Риэго выдвинулась дивизия роялистов, под командованием генерала X. О'Доннела. Завлекая противника, колонна двинулась по направлению к Малаге, в окрестностях которой 16 февраля состоялось первое серьезное столкновение. Неподалеку от селения Марбелья отряд был атакован авангардом роялистов. Риэго, уверенный в том, что на него надвигается вся дивизия, дал приказ отступать к Малаге. Противников разделила ночная темнота, но О'Доннел, зная, что восставшие солдаты находились на марше весь день и должны остановиться на ночлег, выслал на их поиски несколько батальонов. В 3 ч. утра лагерь мятежников был обнаружен и атакован. В результате около полусотни солдат Риэго попали в плен, а многие дезертировали.

      К 18 февраля колонна вошла в Малагу, но преследовавшая ее по пятам дивизия расположилась под городом. Через парламентера Риэго предложил противнику не подвергать опасности мирных жителей и померяться силами на одном из близлежащих полей. В состоявшемся сражении ни одна из сторон не смогла добиться сколько-нибудь заметного преимущества, и еще через день солдаты Риэго покинули город. К этому моменту пехотинцы, составлявшие основную часть колонны напоминали сборище оборванцев: многие солдаты были без обуви, почти все - в рваных и грязных рубахах. К колонне не присоединился ни один из местных жителей, на что рассчитывал Риэго. В одних городах колонну встречали угрюмым молчанием, в других - восторженными криками и цветами, однако ни один патриот не пожелал вступить в отряд Риэго. Самое большее, что смогли получить восставшие, - помощь провизией и одеждой. Кроме того, по пятам колонны шли превосходящие силы противника, и среди солдат, осознавших опасность похода, началось повальное дезертирство.

      В Малаге 20 февраля в составе колонны было 900 человек, через неделю, в Грасалене - 700, еще через 10 дней в Кордове - 300, а через три дня возле Фуэнте-Овехуна - 100. 11 марта в г. Бьенбенида Риэго наконец решился объективно оценить ситуацию. У него оставалось лишь 40 человек. Он распустил подчиненных, предоставив каждого своей судьбе, а сам вместе с несколькими офицерами продолжил путь к г. Кумбрес, где их мог приютить некий дворянин- либерал. Удрученный крушением замыслов и предполагая поражение всего восстания, Риэго еще не знал, что поход его колонны на самом деле привел к задуманному и послужил катализатором революции. Дело в том, что этот поход приковал к себе всеобщее внимание. Провинции были полны ожидания и жадно следили за каждым его движением. Умы, пораженные смелостью Риэго, приписывали ему воображаемые триумфы, прибытие подкреплений и присоединение к нему масс народа, чего в действительности не было. Вести о предприятии Риэго, доходя до дальних углов страны, достигали преувеличенных размеров. И даже ложных вестей оказалось достаточно, чтобы вызвать революцию.

      Для борьбы с колонной Риэго правительство переместило на юг много войск, отозвав их из других провинций. В результате либералы на севере и в центре Испании получили возможность активных действий. 21 февраля вспыхнуло восстание в Галисии. Там была образована местная конституционная хунта, и сразу несколько крупных городов почти без боя подчинились ее власти. Одновременно в Наварре поднял восстание вернувшийся из эмиграции генерал Мина. Затем поднялись Сарагоса и Барселона. Запаниковав, Фердинанд поручил командование правительственными войсками опальному Лабисбалю. Однако на следующий же день после своего назначения этот генерал перешел на сторону приверженцев конституции.

      Волнениями был охвачен Мадрид. Королевская гвардия отказалась стрелять в демонстрантов. 9 марта, в окруженном толпами горожан дворце Фердинанд отдал распоряжение о созыве конституционного муниципалитета, разогнанного в 1814г., присягнул перед ним на конституции и объявил политическую амнистию. Вскоре было назначено новое правительство, в состав которого вошло несколько известных лидеров либерального движения, а также было объявлено о выборах в кортесы, первое заседание которых должно было состояться в начале июня.

      Однако в среде победивших сторонников конституционного строя не было единства. С первых же дней революции среди либералов оформились две группировки. Правое крыло получило название "умеренных", его возглавляли "либералы 1812г." - те, кто долгое время находился в тюрьмах и ссылках, и теперь вернулся к политической деятельности. Левое крыло, "восторженные", были представлены новым поколением либералов - "людьми 1820 года". "Восторженные" опирались на систему народных клубов, стихийно возникшую в первые же дни революции в городах. Все, что обсуждалось в этих клубах, располагавшихся обычно в помещениях популярных кафе, немедленно становилось достоянием широкой общественности. Зачастую решения народных клубов оказывали серьезное влияние на политику правительства.

      Именно по инициативе "восторженных" на основе тех частей, что участвовали в андалузском восстании 1 января, была сформирована Армия наблюдения, призванная стать вооруженной рукой революции. Одну дивизию этой армии под командованием Кироги было решено расположить в Кадисе, другую, под командованием Риэго, - в Севилье. Оба командира получили звания маршалов, приказ о чем был подписан королем. Примечательна формулировка причин этого шага: "В признание за заслуги... частные и выдающиеся, за действия, направленные на благо Нации" 13.

      Впрочем, подпись под документом тоже примечательна: Дон Фердинанд VII, милостью Господа и Конституции.

      Узнав о победе революции и о своем новом назначении, еще не вполне оправившись от простуды, Риэго направился в Севилью, где его ждал триумф: местный муниципалитет организовал ему торжественную встречу. Сохранилась запись о том дне, сделанная неким чиновником: "Нас посетил герой Лас Кабесас, это красивый мужчина, молодой и обаятельный, он с искренней благодарностью отнесся к изъявлениям любви, переполнявшим горожан" 14. Гарнизон города был построен в почетном карауле, оркестр, не переставая, играл "Гимн Риэго", народ высыпал на улицы, желая лицезреть легендарную личность.

      Именно в Севилье впервые стали видны масштабы популярности, которую обретал Риэго. Этому в немалой степени способствовало то, что в те дни он принимал выражения признательности не только от рядовых испанцев, но и от первых лиц государства. Сохранилась обширная переписка Риэго и военного министра, маркиза Амарильяса, выступавшего от имени короля. Письма полны стремлением Фердинанда войти в доверие к революционному генералу. Амарильяс цитирует лестные для Риэго высказывания, произнесенные (или якобы произнесенные) королем. Некоторые моменты сегодня могут даже показаться забавными: например, Фердинанд предложил пожаловать Риэго и Кироге особый знак отличия - белый плюмаж на шляпу.

      Однако не стоило заблуждаться насчет истинных намерений короля. "Конституционный монарх" не смирился с победой политических противников. Он почти сразу начал готовить реставрацию прежних порядков. В первую очередь следовало любой ценой распустить Армию наблюдения, в которой собрались наиболее революционно настроенные офицеры. С началом лета 1820г., когда открылась первая сессия вновь созванных кортесов, большинство руководителей кадисского восстания перебрались в Мадрид. Кто-то из них принимал активное участие в работе парламента, как Кирога и Мендисабаль, избранные депутатами, а кто-то просто желал быть поближе к центру политических событий. В армии остался лишь Риэго - самый горячий и последовательный сторонник создания конституционных войск. В интересах роялистов было отстранить его от командования.

      В июле вопрос о расформировании Армии наблюдения был поднят на заседаниях кортесов. 2 августа 1820 г. королевским указом Риэго был назначен на пост капитан-генерала (военного губернатора) Галисии. В письме Амарильяса, содержавшем известие о назначении, особо подчеркивалось желание короля увидеть Риэго в Мадриде, "дабы Его Величество мог лично познакомиться с этим человеком, так много сделавшим для нации". Понимая, что с его отъездом войска остаются без руководства, Риэго попытался отказаться от столь высокой чести, но король был непреклонен. Тогда Риэго отправился в столицу, надеясь, что его личное присутствие сможет оказать влияние на судьбу Армии наблюдения.

      30 августа он прибыл в Мадрид. Несмотря на то, что в город он въехал ночью, надеясь избежать шумной встречи, всем уже было известно о приезде национального героя. Это стало главным столичным событием. Судя по свидетельствам очевидцев, визит генерала сопровождался проявлениями массовой истерии: толпы восторженных патриотов осаждали площадь перед гостиницей, где остановился Риэго, и осыпали его цветами, стоило ему выйти на улицу.

      1 сентября Риэго отправился с визитом к королю. Эта встреча ни к чему не привела - Фердинанд был весьма любезен, угощал Рафаэля своими сигарами и вел светскую беседу, однако не изменил своего решения. В ответ Риэго добился права выступить перед членами правительства с докладом о необходимости сохранения кадисской армии. Однако здесь его (не в первый и не в последний раз) подвело отсутствие политического опыта; революционер захотел общаться на равных с министрами его величества, за что получил резкую отповедь. Оставался только один вариант - обратиться в парламент. Слушания в кортесах по вопросу Армии наблюдения были назначены на 4 сентября.

      Вечером того же дня Риэго присутствовал на банкете в его честь, устроенном в кафе "Золотой фонтан", штаб-квартире одного из влиятельных народных клубов. Там он был приглашен директором центрального мадридского театра на вечерний спектакль. Риэго принял приглашение, еще не догадываясь, какие последствия будет это иметь. Первый акт прошел без происшествий, однако в антракте глава мадридского муниципалитета пригласил почетного гостя в свою ложу. Когда публика увидела Риэго, она устроила шумную овацию. Многие зрители принялись распевать куплеты. Крики, аплодисменты и пение не умолкали, а призывы к порядку не действовали. В итоге представление оказалось сорванным.

      Происшествие в театре вызвало бурю откликов, большинство из которых были нелицеприятны для Риэго, тем более, что его непомерная популярность начала раздражать не только роялистов, но и сторонников конституции. Кое-кто заподозрил даже его в диктаторских наклонностях. В ответ Риэго совершил поступок, равно говорящий и о его понятиях чести, и о политической неопытности: он подал в отставку с поста командира дивизии, объясняя это нежеланием "быть мишенью для гнусных обвинений, низменной зависти и несправедливых порицаний" 15. Прошение об отставке было подписано "гражданин Рафаэль дель Риэго".

      Дебаты о расформировании кадисской армии были продолжительными. Большинство депутатов предпочли подойти к вопросу с формальной стороны, расценив поведение Риэго как неповиновение приказам военного министерства и, следовательно, неуважение к конституционному правительству. Дело усугубил демарш Кироги, который заявил, что частная точка зрения Риэго еще не отражает мнение всей армии. Фердинанд делал вид, будто сохраняет нейтралитет. Однако 20 сентября, после того как парламентские дебаты закончились не в пользу популярного военачальника, он издал два указа. В одном назначались крупные пенсии командующим распущенной армии и разовые денежные вознаграждения солдатам. Другим указом Риэго был отправлен в ссылку в Астурию. В качестве причины ссылки называлось "подстрекательство к массовым беспорядкам" во время театрального представления.

      Поведение Риэго может вызвать недоумение: выступая против роспуска подчиненной ему армии он добровольно подал в отставку, облегчая тем самым действия оппонентам. Когда же решение о расформировании армии было принято, он смирился с этим и уже не протестовал, безропотно отправился в ссылку, подчинившись приказу того самого короля, против которого менее года назад выступал с оружием в руках. Причины кроются в личных взглядах Риэго, в его восприятии окружающей действительности. То, что нам кажется странным, естественно укладывалось в присущую ему систему ценностей.

      Если попытаться найти термин, определяющий убеждения Риэго, придется остановиться на слове "конституционный". Первое, что бросается в глаза при рассмотрении текстов речей и воззваний, автором которых был Риэго, - его твердая и вдохновенная убежденность в абсолютной истинности конституции. Этот документ для него - священный символ прав и свобод нации, основной и единственный закон. Может даже показаться, что почитание конституции у Риэго выходит за рамки политической платформы, превращаясь в нечто схожее с беспрекословным религиозным поклонением. Чтобы понять причины этого, стоит проследить эволюцию взглядов Риэго.

      Исследователи полагают, что поворотным моментом в складывании взглядов Риэго послужило его знакомство во время войны за независимость с А. Ф. Эстрадой. Этот либерал был автором нашумевшей книги "Политическая конституция с военной точки зрения", в которой развивались идеи о политическом и социальном значении армии в жизни любого государства 16. Под влиянием книги Эстрады Риэго начал понимать, каким образом избранная им профессия военного может соответствовать тем конституционным идеям, которые прививал сыновьям дон Эухенио. Позднее, в плену и во время службы в отдаленных гарнизонах, его политические воззрения лишь упрочились, тем более, что все это время он находился в кругу единомышленников, таких же молодых офицеров.

      В первый же день восстания 1820 г. Риэго окончательно определил свою идеологию, провозгласив конституцию. Согласно мемуарам А. Галиано, такой радикальный шаг первоначально не предусматривался заговорщиками. Официальный глава восстания Кирога провозгласил конституцию только спустя неделю после начала восстания, признавая уже свершившийся факт. Риэго, пойдя на конфронтацию с некоторыми своими соратниками, коренным образом изменил цель заговора, поставив на первое место интересы страны. Именно этот поступок возвел его в ранг народных героев.

      Поступая так, он не думал о своей выгоде и не стремился поднять свою популярность, так как любой, кто обещал солдатам избавить их от похода за океан, мог рассчитывать на поддержку. Если для остальных заговорщиков провозглашение конституции выглядело импровизацией со стороны Риэго, то для него это было естественным и закономерным. Вспомним, что, вернувшись на родину из плена, Риэго, как и многие его сверстники, принес присягу конституции 1812 года. В данном случае политические принципы Риэго сочетались с его понятиями о долге и дворянской чести. А его целью было дать нации возможность выражать свою волю. Он сознавал, что задача армии - защищать установленный режим, а не руководить им. Риэго можно отнести к числу тех чистых помыслами бунтарей, кто никогда не добивается власти ради самой власти.

      В ходе борьбы за измененный строй Риэго вряд ли задумывался о своем месте в нем. У него был один ориентир - система прав и свобод, установленная конституцией. Любое действие властей, военных или гражданских, должно находиться в рамках конституции. Все, от короля до крестьянина, обязаны подчиняться ей, ибо все перед ней равны. Органичной частью этого общества равных должна быть и армия. Гражданские права обязаны превалировать над обязанностями военнослужащего. Риэго на своем опыте знал, что в армии испокон веку старались сделать из солдат бездушных марионеток, слепо выполняющих приказания командиров. Командуя армией, призванной охранять конституционный строй, Риэго стремился, чтобы солдаты стали полноценными гражданами, обладающими всеми правами, и осознающими это.

      Однажды определив для себя эти принципы, Риэго руководствовался ими в своей политической деятельности и полагал, что все остальные тоже должны, как и он, играть по тем же правилам. В этом кроется причина того, почему Риэго был чувствителен к малейшим обвинениям в попытке нарушить конституционный порядок и с гневом реагировал на утверждения, что он стремится к месту диктатора или что он деспотически пользуется предоставленной ему властью. Этим и объясняется поведение Риэго в сентябре 1820 года. В его поступках нет противоречий. После принятия королем конституции он подчинялся Фердинанду как конституционному монарху и верховному главнокомандующему, хотя еще в январе поднял против этого "деспота и тирана" восстание. В соответствии с убеждениями Риэго любой приказ короля в той ситуации просто не может не соответствовать конституции и, значит, обязателен к исполнению. Характерно, что вскоре после отставки, подписанной королем, выступая перед земляками в Овьедо, Риэго провозглашал здравицы в честь конституции и в честь короля. Стремясь поступать как гражданин, он ждал того же от своего главного политического оппонента.

      Нескольких недель, проведенных в Мадриде, хватило Риэго, чтобы понять: хотя в глазах простых испанцев он стал национальным героем, это еще не означает популярности в высших сферах. В качестве реальной политической фигуры он не нужен был никому, ни сторонникам конституции, ни ее противникам. Впрочем, отправленный в отставку в результате сложных интриг, Риэго таким же окольным путем смог вернуться к государственной деятельности.

      В ноябре 1820 г., Фердинанд, пойдя на уступки, назначил в правительство нескольких министров- либералов. Один из них, К. Вальдес родом из Астурии, хорошо знал Риэго и его отца. Вскоре по протекции этого деятеля Риэго был назначен на пост капитан-генерала Арагона. Его ждала работа по организации борьбы с пропагандой роялистов, активно подстрекавших местное население к волнениям. Он с рвением взялся за дело, проводя почти все время за пределами резиденции, совмещая агитацию в небольших селениях и боевые вылазки в поисках контрреволюционеров.

      Перемены в судьбе героя Лас-Кабесас нашли свое отражение и в деятельности парламента. 25 июня 1821 г. кортесы назначили Риэго и Кироге пенсию в 80 000 реалов. Известие об этом Риэго получил 14 августа и уже через пять дней отправил письмо председателю кортесов, в котором отказывался от причитающейся ему награды: "Ни мои принципы, ни характер, ни просто сердце честного человека не позволяют мне принять эти деньги. Я готов свидетельствовать перед всей нацией, что моей целью никогда не было личное обогащение, а лишь процветание Родины. Не все люди смотрят на вещи одинаково, и враги конституции расценят эту пенсию как плату наемнику за проделанную работу... Логичнее и полезнее для конституционного строя было бы признать законность и правомочность январского восстания, что пристыдило бы врагов революции и лучшим образом вознаградило бы участников тех событий... Я не богат, но я должен существовать на жалованье, которое я получаю находясь на службе своей Родины. Мои сыновья, если они будут у меня, точно так же должны служить Испании, и если они не вырастут бесполезными нахлебниками, то себе на жизнь они всегда сумеют заработать. Менее всего я хотел бы, чтобы мои дети жили под сенью чужих заслуг"17.

      Отказавшись от пенсии, Риэго спустя неделю лишился и своего поста. 23 августа Фердинанд подписал приказ о временном отстранении Риэго от командования администрацией Арагона, направляя его в один из провинциальных гарнизонов "впредь до особых распоряжений", что означало очередную отставку неугодного генерала. Положение Риэго осложнялось тем, что военным министром стал Э. Санчес Сальвадор, входивший в свое время в состав штаба экспедиционной армии, захваченного восставшими в г. Аркос де ла Фронтера. Решив отомстить за плен, новый министр направли в Сарагосу отряд солдат, чтобы воспрепятствовать въезду опального генерала в столицу провинции. В итоге Риэго, получивший известие об отставке во время одной из своих поездок, не смог даже добраться до собственной квартиры.

      Однако его популярность в народе продолжала расти. Когда в столицу пришли новости об отставке Риэго, члены клуба "Золотой фонтан" решили организовать демонстрацию в поддержку героя. Предполагалось устроить шествие и пронести по центральным улицам Мадрида портрет, на котором генерал изображался с конституцией в руках, попирающий врагов революции. Власти были встревожены. Управляющий внутренними делами провинции запретил манифестацию, а на заседании столичного муниципалитета постановили в случае волнений применить против демонстрантов войска. Тем не менее 18 сентября шествие состоялось. На площади Платериас колонну манифестантов встретил и разогнал батальон национальной милиции. Либеральная пресса язвительно назвала это событие "битвой при Платериас". Подобные же эпизоды в сентябре 1821 г. происходили во многих крупных городах Испании. 24 октября, в день св. Рафаэля, в Мадриде вновь прошли демонстрации, посвященные Риэго.

      Сам же герой спокойно воспринял новую отставку и безропотно подчинился монаршему приказу. В течение осени он направил в королевскую канцелярию и военное министерство несколько писем с требованием объяснить ему причины его отстранения, но делал это без особого энтузиазма. Быть может, это объясняется тем, что перерыв в своей политической деятельности Риэго решил использовать для устройства личных дел. Обретя наконец свободное время, он стал готовиться к свадьбе с Тересой. В г. Мирафлорес, недалеко от Мадрида, Риэго купил старинный особняк. 15 октября 1821 г., после того как новая квартира была обставлена и приведена в порядок, состоялась свадьба. Однако в жизнь молодоженов вновь, как уже не раз случалось за шесть лет после помолвки, вмешалась политика. 8 декабря пришло известие, что избиратели провинции Астурия выбрали Риэго депутатом в кортесы. Новые обязанности потребовали его присутствия в Мадриде. Требовала этого и восторженная общественность, жаждавшая видеть героя. В ходе подготовительных заседаний парламента нового созыва Риэго почти единогласно был избран почетным председателем палаты. Во время торжественного открытия парламентской сессии, Фердинанд тепло приветствовал того, кто еще недавно без видимых причин был им притесняем 18.

      Очередное возвышение Риэго породило ряд мероприятий, подчеркивавших его популярность. В марте 1822г. на заседании кортесов решили поставить памятник герою в городке Лас Кабесас де Сан-Хуан, на той самой площади, где когда-то он провозгласил конституцию. На основе батальона Астуриас был сформирован Отдельный Конституционный полк, почетным командиром которого объявили Риэго. 7 апреля постановлением парламента "Гимн Риэго" провозглашался национальным военным маршем. 9 апреля кортесами был аннулирован отказ Риэго от пенсии, назначенной ему предыдущим составом палаты.

      Неизвестно, насколько искренне вели себя организаторы чествований. Однако прямым следствием шумихи вокруг имени Риэго стали беспорядки, начавшиеся в июне. Роялисты давно готовили мятеж в Мадриде, но удобный повод был найден лишь теперь. 2 июня, когда после церемонии торжественного роспуска депутатов на парламентские каникулы Фердинанд выходил из здания кортесов, королевская гвардия закричала "Да здравствует наш король!". Толпа, собравшаяся на площади, ответила возгласами "Да здравствует Риэго!". С обеих сторон посыпались угрозы и оскорбления, затем началась свалка, в которой были ранены несколько десятков человек. Когда командир гвардейцев полковник Ладабуро попытался навести порядок, он был убит собственными солдатами.

      Постоянная комиссия кортесов и муниципалитет Мадрида объединили усилия для подавления беспорядков, вооружив национальную милицию и введя патрулирование улиц. Но на следующий день взбунтовался батальон гвардии, солдаты которого отказались маршировать под "Гимн Риэго". Вскоре все части, расквартированные в Мадриде, разделились на два противостоящих лагеря - роялистов и сторонников конституции. В этой ситуации вновь проявился организационный талант Риэго. Верные конституции части по его инициативе были объединены в Священный батальон во главе с Э. Сан-Мигелем, давним другом и соратником Риэго. Был организован штаб, в который вошли наиболее решительно настроенные военачальники. Штаб перехватил управление мадридским гарнизоном у капитан-генерала П. Морильо, который демонстративно бездействовал, отказываясь подчиняться "каким-то депутатам".

      7 июля мятежники перешли к активным действиям. Четыре батальона гвардии вышли из Пардо (пригород Мадрида, где в одной из королевских резиденций окопались роялисты) и направились к столице. Один из патрулей Священного батальона заметил их и поднял тревогу. В ходе вспыхнувших уличных боев хорошо организованные сторонники конституции вынудили роялистов отступить. Дворец в Пардо оказался окружен. Фердинанд отправил к противникам парламентера, прося о переговорах. В ответ восставшим гвардейцам было предложено сложить оружие. Те отказались, и сражение возобновилось. Вскоре сопротивление роялистов было подавлено, причем со сравнительно малой кровью, хотя в бою участвовали несколько тысяч человек, погибло всего около 20.

      Король постарался сделать вид, будто случившееся произошло без его ведома и участия. На следующий день по предложению монарха епископ Мадридский провел благодарственную службу за счастливое избавление Испании от тирании. Кроме того, после провала мятежа король по собственному почину назначил новое правительство, целиком состоявшее из представителей "восторженных". Премьер-министром стал Э. Сан-Мигель, а военным министром - М. Лопес-Баньос, ветераны кадисского восстания.

      Либералы предпочли закрыть глаза на деятельность короля, увлекшись празднованием победы. Председатель кортесов Риэго получил от Мадридского муниципалитета золотую медаль и благодарность. Во время церемонии награждения в ответной речи перед построенными частями национальной милиции Риэго резко выступил против неумеренных восхвалений в свой адрес. Он говорил о необходимости вести себя скромнее, дабы враги конституции не имели даже формальных поводов для претензий, а также об опасности уподобления революционеров диктаторам. Теперь в сознании как сторонников, так и противников конституционного строя прочно закрепилось мнение, что Риэго тот человек, от которого зависит защита конституционного порядка.

      7 октября 1822 г. открылась очередная сессия кортесов. Казалось, что Риэго занял подобающее место в управлении страной. Его авторитет был непререкаем, к его мнению прислушивались. Беда заключалась в том, что у него часто отсутствовало четкое мнение по поводу политических вопросов. Навыков профессионального военного не хватало для парламентской работы. Менее всего Риэго походил на опытного и осторожного государственного деятеля, а ведь именно такая фигура более всего была необходима на посту председателя кортесов. Риэго быстро понял это и часто пропускал заседания палаты, проводя дни с женой в своем новом доме.

      К тому времени над Испанией нависла реальная внешняя угроза. Еще в мае 1820 г., после первых же известий об испанских событиях, русский царь Александр I поставил вопрос об интервенции на Пиренейский полуостров. Представители других влиятельных европейских держав отказались от такой меры, опасаясь, что это может привести к усилению России. Вскоре, однако, "революционная зараза" перекинулась на другие страны. Летом того же года конституцию 1812 г. провозгласили в Неаполитанском королевстве, Португалии и Пьемонте. Следствием стал конгресс Священного союза в Троппау, на котором монархи России, Австрии и Пруссии подписали протокол, предоставлявший им право вмешиваться во внутренние дела любой страны, вставшей на путь революции. Месяц спустя австрийские войска усмирили Италию, оккупировав Неаполь и Пьемонт. Во Франции пришло к власти роялистское правительство, которое не скрывало своих симпатий по отношению к испанскому королю и, по-прежнему возражая против открытого вмешательства в дела соседней страны, начало оказывать активную помощь контрреволюционному движению в Испании. При поддержке австрийского канцлера К. Меттерниха, к активным действиям все сильнее призывал Александр I, в собственном государстве которого испанские события находили пугающий его отклик 19.

      20 октября 1822 г. представители России, Пруссии, Австрии и Франции подписали соглашение, направленное против Испании. В то же время в Барселоне распространилась эпидемия лихорадки, и французское правительство воспользовалось этим, чтобы установить на испанской границе санитарный кордон, сосредоточив там крупные армейские отряды. 6 января 1823 г. послы союзных держав отправили испанскому премьер-министру официальные ноты, фактически объявлявшие войну. 7 апреля около 70 тыс. французских солдат под командованием герцога Ангулемского перешли испанскую границу.

      Сразу стало ясно, что у революции нет той самой "вооруженной руки", о которой три года назад говорил Риэго. Войска оказались неспособными оказать достойное сопротивление интервентам. Испанская армия, как и прежде была плохо вооружена и обучена, а среди ее командиров не было политического единства. Вражеские войска почти беспрепятственно продвигались в глубь страны. 8-тысячный корпус генерала Мины, оттесненный в Каталонию, с трудом отбивался от 20-тысячной французской армии. Генерал Бальестерос отступил, открыв горные проходы, а граф Лабисбаль вместе со своими офицерами перешел на сторону французов.

      Вскоре интервенты приблизились к столице. Конституционное правительство предложило переместить центральные учреждения государства на юг, сначала в Севилью.

      В Севилье король отказался покинуть город. В Мадриде уже утвердилась поддерживаемая французами власть роялистского Регентского совета, и Фердинанд рассчитывал сдаться его представителям. В ответ в кортесах выступил Галиано со знаменательной речью: "Так как Его Величество не желает спасаться, так как на первый взгляд даже может показаться, что он хочет попасть в руки врагов отечества, то нельзя допустить, чтобы Его Величество находилось в ненормальном душевном состоянии 20. В соответствии с положением конституции о ситуациях, в которых монарх неспособен к управлению страной "по какой-либо физической или нравственной причине", парламентским большинством был принят указ о создании регентства, а Фердинанд под охраной был препровожден в Кадис.

      Риэго с самого начала военных действий засыпал парламент обращениями с просьбой освободить его от политической деятельности и назначить командующим в одну из действующих армий. Но его усилия пропадали впустую: отставка не принималась, и он вынужден был вместе с кортесами отправиться на юг, взяв с собой родственников. Всерьез обеспокоившись их безопасностью, Риэго отправил брата Мигеля вместе с Тересой в Гиблартар, где они получили английские паспорта для путешествия в Лондон. Сохранилось последнее письмо Риэго жене, отправленное 3 сентября 1823 г. из Малаги: "Моя любимая Тересита, после вашего отъезда из Гибралтара я ничего не знаю о вашем путешествии и здоровье. Мне передали, что вы благополучно достигли Лондона и были там хорошо встречены. Готов отпраздновать это. Мне пора идти. Мне не хватает времени, чтобы поприветствовать тебя более сердечным образом. Податель сего письма передаст тебе на словах мою нежность. Прощай, твой сердцем Рафаэль" 21.

      В начале августа, потерпев поражение под Гранадой, капитулировал Бальестерос. Войска герцога Ангулемского получили возможность беспрепятственно блокировать Кадис с суши и моря. Только теперь, когда положение стало безнадежным, Риэго разрешили принять командование над трехтысячным корпусом волонтеров. К этому времени он уже осознавал бессмысленность попыток сопротивления превосходящим силам противника. Повторялась история трехлетней давности: Риэго стоял во главе окруженных войск, отстаивая конституционный порядок. Показателен отрывок из его выступления перед солдатами в Малаге. Кажется, что Риэго повторяет слова, сказанные некогда в Лас-Кабесас: "Друзья, для нас не существует середины: или мы победим наших врагов, или, подчинившись их власти, закончим свои дни в оковах и безвестности. Что касается меня, то я никогда не перестану быть испанцем, таким же, как вы. Я всегда буду вашим товарищем и командиром, разделяя с вами страдания и славу"22.

      Риэго понимал, что в открытом столкновении с французами невозможно победить, и он решил воспользоваться тактикой мобильной колонны. Он хотел направиться к Гранаде, соединиться с войсками капитулировавшего Бальестероса, а затем пробиваться на помощь генералу Мине, продолжавшему борьбу на севере. Однако этим расчетам не суждено было сбыться. Зажигательные речи не произвели впечатления ни на Бальестероса, ни на его деморализованных солдат. Дезертиры нашлись и в отряде Риэго. Во главе поредевшей колонны генерал начал рейд по городам Андалуссии, стараясь избежать встречи с наступающим противником. Французские военачальники проявили большое рвение, стремясь навязать Риэго открытый бой. Решающее сражение произошло у г. Херес. После ожесточенного 10-часового сражения испанские войска в беспорядке отступили. Вскоре остатки частей Риэго снова были атакованы французами. Те, кто не смог спастись бегством, попали в плен. Как и во времена кадисского восстания, Риэго остался без армии и был вынужден скрываться от преследования. В сопровождении нескольких офицеров он продвигался к Гибралтару.

      В окрестных деревнях уже знали о поражении испанских войск. Знали и о том, что Риэго разыскивают французы, обещая за его голову большую награду. В селении Торре Педрохиль беглецы обратились к местным жителям с просьбой указать им дорогу, но те отказались. Тогда под угрозой оружия их заставили выступить в роли проводников. Крестьянин Л. Лара привел беглецов в соседнее селение, к своему брату. Пока офицеры ночевали, кто-то из членов семьи тайно выбрался на улицу и доложил о происходящем местному алькальду. Тот собрал односельчан, и наутро, когда Риэго со спутниками готовился приступить к завтраку, их дом внезапно окружили вооруженные люди. Видя бессмысленность сопротивления, Риэго сдался и в тот же день был передан французам 23.

      Кольцо вокруг Кадиса тем временем сужалось. 29 сентября кортесы решили подчиниться требованиям осаждающих, выдать им Фердинанда, а самим - прекратить сопротивление. Получивший безраздельную власть король своими действиями заставил вспомнить 1814 год. Первым же указом он отменил все законы и постановления предыдущих трех лет, а вторым объявил об аресте с конфискацией имущества всех членов правительства и парламента. Это возмутило даже французских генералов, бравших город, и они предоставили своим пленникам возможность безопасного выезда за границу. Однако это не относилось к Риэго. Его приказано было доставить в Мадрид. Как и в 1820 г., Риэго въехал в столицу ночью. Однако если тогда он скрывался, чтобы избежать ненужных восторгов, то теперь конвоиры везли его под покровом темноты, опасаясь массовых волнений среди горожан, еще помнивших своего национального героя. По дороге с ним не особенно церемонились. Иногда он ехал в открытой повозке, а чаще шел пешком по грязным дорогам, раскисшим от осенних дождей. В результате он простудился, и тюремная камера в какой-то мере облегчила его страдания.

      В тюрьме ему предстояло провести не очень много времени. Фердинанд стремился устроить показательный процесс над одним из своих врагов. И хотя Риэго вовсе не играл основной роли в политических событиях, для испанцев его имя ассоциировалось с самим понятием революции. В понимании Фердинанда судилище над Риэго, должен был стать судом над революцией. Прямые свидетельства этому содержатся в тексте приговора, оглашенном 3 ноября: "Риэго должен быть наказан как один из наиболее виновных революционеров, которые, посягнув на законную власть испанских королей, причинили столько бедствий благородной испанской нации... Забыв о своих обязанностях, он провозгласил конституцию, которую Его Величество король упразднил как основу анархического режима, ниспровергающего законы монархии, наши обычаи и нашу святую религию... Встав во главе разнузданной солдатни, он наносил ущерб испанским землям, заставляя жителей под страхом оружия участвовать в разбоях и грабежах... С тех пор Риэго не переставал быть источником скандалов на полуострове: он появлялся в публичных местах и всюду придывал к мятежу и победе злосчастного конституционного строя... Упомянутый Риэго является виновником всех наших бед"24.

      Суд приговорил Риэго к высшей мере наказания и конфискации имущества. Казнь была назначена на 7 ноября. Процесс над Риэго приобрел международное значение. Активную деятельность в Англии развернули Тереса и Мигель. Они обивали пороги британских государственных деятелей, умоляя их оказать влияние на испанское правительство. Одновременно французские дипломаты от имени Людовика XVIII призывали Фердинанда к благоразумию, отговаривая его от столь одиозного шага - публичной казни политического противника. Когда же стало ясно, что испанский король не уступит, командование французских войск, так много сделавшее для ареста Риэго, постаралось отстраниться от этого инцидента, а герцог Ангулемский демонстративно покинул Мадрид.

      Казнь Риэго была обставлена в лучших традициях инквизиции. Ведь готовились повесить не заурядного преступника, а "врага испанской нации и святой веры". Утром мрачная процессия вышла из стен дворцовой тюрьмы. В центре, одетый в белую рубаху, с деревянным распятием в руках, ехал осужденный. Вдоль дороги было выставлено армейское оцепление. Солдаты с трудом сдерживали бурлящую толпу, из которой доносились выкрики "Да здравствует Риэго!", а также и оскорбления в адрес поверженного кумира. Шествие достигло площади Себада. В окружении нескольких священников, которые должны были дать ему последнее утешение, нераскаявшийся преступник поднялся на помост. Небольшая площадь, в обычные дни служившая местом торговли ячменем, была полна людьми. Королевский глашатай торжественно зачитал приговор. Затем, на глазах притихшей толпы, палач выбил подпорку из-под ног Риэго.

      Процедура казни имела важное идеологическое значение. Расправляясь со своим противником, роялисты стремились показать, что этот легендарный защитник свободы на самом деле хуже любого другого преступника. Первоначально прокурор требовал четвертовать осужденного (это наказание применялось со времен средневековья исключительно к разбойникам, хозяйничавшим на дорогах). Тем не менее, судьи приговорили Риэго к повешению. Однако в Испании на виселице издавна казнили только простолюдинов, а для дворян предусматривалось удушение с помощью гарроты (на площади Себада, где происходили казни, для дворян даже было отведено особое место). Даже в том, как Риэго доставили к месту казни, подчеркивалось его унижение: он ехал верхом на осле, в то время как протокол предусматривал для дворян право ехать на лошади. Риэго был одет в белую рубаху - одежду кающегося грешника, в то время как осужденные дворяне должны были одеваться, как подобало их сословию, в черное 25.

      После казни Риэго и конфискации его имущества большинство его родственников были вынуждены, как и Мигель с Тересой, перебраться в Англию. Там они составили клан, неофициальной главой и опорой которого стал Мигель, который после прибытия в Лондон открыл типографию и книжный магазин. Вскоре все родные уже шутливо звали его "дядюшка Книжник". Этот скромный священник обладал незаурядной эрудицией в области гуманитарных наук и на равных вел переписку со многими государственными деятелями и литераторами Европы.

      Тереса не прожила и года после казни мужа. Она скончалась в Лондоне в ноябре 1824 года. Незадолго до смерти она составила официальное завещание, в котором речь шла не только об имуществе (его у вынужденных эмигрантов было мало): "Как если бы я находилась перед Господом, на чей суд я должна скоро предстать, я говорю и утверждаю: все помыслы и устремления моего мужа, все его заботы были направлены к свободе и счастью его Родины и всегда находились в согласии и гармонии с его общественной деятельностью, его благородную душу всегда наполняло желание видеть Родину политические независимой, свободной, в мире и довольстве для ее граждан, и не было в том никаких личных амбиций, а лишь желание пожертвовать ради нее своей жизнью и служить ей" 26.

      Фердинанд VII скончался в 1833 году. В соответствии с завещанием монарха, его наследницей объявили малолетнюю дочь Изабеллу, а регентшей - ее мать Марию-Кристину. В ходе вспыхнувших династических усобиц вдова короля была вынуждена искать поддержки в либеральных кругах. В 1835г. правительство возглавил Мендисабаль, к тому времени ставший лидером партии прогрессистов. По его инициативе снова начали осуществляться те реформы, попытка проведения которых провалилась в начале 20-х годов. Новое правительство постаралось отдать должное героям прошлых лет, и прежде всего Риэго. 31 октября 1835 г. Мария-Кристина от имени Изабеллы издала указ, в котором предписывалось возвратить Риэго его доброе имя, славу и память, назначить пенсию его семье и взять ее под королевскую защиту. А еще через два года имя Риэго было золотыми буквами написано на стене зала заседаний испанских кортесов.

      Это официальное признание заслуг Риэго выглядело лишь бледным отражением того почитания, которое возникло вокруг его имени. Феномен культа Риэго с его смертью лишь усилился. Имя Риэго стало символом испанской революции. Его образ прославляли художники и увековечивали поэты. Его имя присваивали городским улицам. Свою дань герою отдали театр и литература. В 1824 г. испанский эмигрант Ф. Мехиа представил в Филадельфии на суд публики трагедию в пяти актах под названием: "Не бывать соглашению с тиранами, пусть умрут те, кто к этому стремятся, или Смерть Риэго и Испания в оковах". В том же году в Аугсбурге была издана биография Риэго. В 1825 г. в Лондоне, в королевском Кобурском театре, была поставлена пьеса X. М. Мильнера "Испанские мученики, или смерть Риэго".

      Эти произведения положили начало определенной традиции в жизнеописании Риэго. Культ Риэго нашел достойное отражение в литературе, часто заставляя писателей по мере сил приукрашивать биографию легендарного революционера. Постепенно Риэго стал изображаться в качестве главного и единственного символа испанской свободы. Ему даже стали приписывать действия, которых он не совершал. Например утверждали, что в годы войны за независимость Риэго возглавлял крупный партизанский отряд. Легенда о Риэго обрела самостоятельную жизнь, независимую от исторической правды. Точнее всего этот феномен определил испанский литератор М. де Унамуно: "Риэго... быстро стал мифом, а если не мифом, то по меньшей мере неким образом, историческим персонажем, потерявшим реальные очертания в умах многих испанцев. Риэго стал гимном Риэго" 27. Живой человек превратился в гимн.

      Примечания

      1. ROMAN OJEDA F. D. Riego "Heroe de Las Cabesas". San Juan, 1988, p. 5.
      2. МАЙСКИЙ И. М. Испания. 1808 - 1917 гг. М. 1957, с. 59.
      3. Ejercito, pueblo у constitution. Madrid. 1987, p. 3.
      4. Из истории европейского парламентаризма: Испания и Португалия. М. 1996, с. 55.
      5. МАЙСКИЙ И. М. УК. соч., с. 93.
      6. COMELLAS J. Los primeros pronunciamientos en Espana. Madrid. 1958, p. 309.
      7. ROMAN OJEDA F. D. Op. cit., p. 55.
      8. COMELLAS J. Op. cit., p. 323.
      9. Ibid., p. 309.
      10. CARMEN DE BURGOS. Rafael del Riego. Madrid. 1958, p. 64.
      11. Ibid., p. 65.
      12. ROMAN OJEDA F. D. Op. cit., p. 55.
      13. CARMEN DE BURGOS. Op. cit., p. 93.
      14. ROMAN OJEDA F. D. Op. cit., p. 94.
      15. МАЙСКИЙ И. М. УК. соч., с. 134.
      16. CASADO BURBANO P. El pensamiento politico-militar de Riego In: Ejercito, pueblo у constitucion, p. 189.
      17. CARMEN DE BURGOS. Op. cit., p. 151.
      18. Ibid. Op. cit., p. 177.
      19. Известно, что будущие декабристы пристально следили за событиями в Испании. Успех январского вооруженного восстания, приведшего почти без кровопролития к победе конституции, указал российским революционерам один из подходящих путей борьбы с абсолютизмом. Имя Риэго в России почти сразу стало олицетворением легендарного героя.
      20. МАЙСКИЙ И. М. УК. соч., с. 162.
      21. CARMEN DE BURGOS. Op. cit., p. 217.
      22. Ibid., p. 214.
      23. В августе 1824 г. у королевской администрации дошли руки до награждения участников ареста Риэго. Указом Фердинанда братья Лара получили в собственность особняк, по 1.200 акров земли и по шесть тыс. реалов каждому. Такая же награда ожидала алькальда В. Герреро.
      24. CARMEN DE BURGOS. Op. cit., p. 228 - 229.
      25. DEMERGUE LUCIENNE. Don Rafael del Riego ahorcado. In: Ejercito, pueblo у constitucion, p. 115 - 128.
      26. GONI GALARRAGA J. M. Un legajo documental desconocido sobre la figura у la familia del Riego. In: Ejercito, pueblo у constitucion, p. 238.
      27. COMELLAS J. Op. cit., p. 324.

      Вопросы истории. - 1999. - № 7. - С. 72-91.
    • Испанская Западная Сахара
      Автор: Saygo
      АБДЕРРАХМАН СЕНУССИ. БОРЬБА НАРОДА ЗАПАДНОЙ САХАРЫ ПРОТИВ ИСПАНСКОГО КОЛОНИАЛИЗМА

      Западная Сахара - государство, расположенное на северо-западе Атлантическо­го побережья Африки. В античных и арабских источниках она фигурировала как Сегиет эль-Хамра и Рио-де Оро, т.е. Красный Ручей и Золотая Долина [Оаыйю, 1969, р. 227]. Что касается численности населения, то данные источников сильно разнятся. Испанские источники 1974 г., на которые обычно ссылается ООН, гово­рят о том, что численность населения Западной Сахары составляла 73 497 чело­век. Фронт ПОЛИСАРИО утверждает, что число граждан, проживающих в преде­лах страны, равняется приблизительно 500 тыс. человек. Что касается коренных жителей, речь идет в первую очередь о племенах берберов, которые смешивались с представителями чернокожего населения Африки и с арабами, пришедшими сюда из Йемена [Ан-Насири, 1959, с. 82; Ал-Якуби, 1995, с. 191-194; СНаззву, 1979, р. 24]. Этот регион входил в Магриб, являясь частью сначала Омейядского, а затем Аббасидского халифатов. В последующем в Магрибе сменяли друг друга исламские го­сударства, а данный регион всегда был частью этих государств. Можно сказать, что историческая значимость этой области стала проявляться более зримо по­сле создания государств Альморавидов и Альмохадов (1066-1225), которые охва­тывали Магриб, Мали и северный Сенегал [Буазиз, 1975, с. 63]. Арабский язык в настоящее время является основным языком Западной Сахары. Ее жители говорят, как и население Мавритании, на особом диалекте - хассанийя.

      После крушения империи Альмохадов в XIII в. весь Арабский Магриб переживал упадок. Одно из проявлений этого - большое количество центров власти, враждовав­ших друг с другом. В то же самое время шел процесс объединения католических го­сударств Иберийского полуострова с целью изгнания арабов из Испании, а затем - дальнейшего продвижения с целью оккупации и окончательного захвата прибрежных районов Северной Африки.

      Несмотря на то что Испания была в значительной степени занята с конца XV в. завоеванием и колонизацией Центральной и Южной Америки, она смогла еще в се­редине того же века установить свое господство над Канарскими островами, населен­ными берберами, а также в нескольких небольших районах северо-западной части Африки - Сеута, Мелилья, Тарфая, Красный Ручей и Золотая Долина. 26 декабря 1884 г. Испания объявила свой протекторат над территорией Западной Сахары. Цен­тром ее испанцы сделали город Ад-Дахлия, переименованный в Вилья-Сиснерос (в честь кардинала Сиснероса - главного вдохновителя испанской экспансии на север Африки). Отсюда они стали совершать походы в другие районы Африки [Бельхамиси, 1976, с. 58; Судук, 1983, с. 35].

      Экспансия Франции в Магрибе спровоцировала ее противостояние с Испанией, которое потеряло остроту лишь после заключения ряда соглашений о демаркации границ между их колониями. Первое соглашение было подписано 27.06.1900 в Пари­же. В соответствии с ним были определены восточные и южные границы Золотой Долины. По второму соглашению, подписанному также в Париже 3 октября 1904 г., границы Золотой Долины были изменены. Испания обязывалась уступить часть за­хваченных территорий, передав их в подчинение Франции, при этом сотрудничая с последней в некоторых коммерческих проектах. Третье соглашение было подписано в Мадриде 27 ноября 1912 г. В соответствии с ним границы Красного Ручья и Золотой Долины были зафиксированы окончательно. В то же время Испания установила свое господство над районом Западной Сахары, заявив, что там отсутствует какая-либо реальная власть. Испания считала, что этот регион не имеет своего хозяина (“Terri­toire sans Maitre”) [Яхья, 1981, с. 515; Судук, 1983, с. 36]. Тем не менее Испания именно в этот период подписала несколько соглашений об установлении своего протектора­та над некоторыми племенами, предполагая использовать сговор с их вождями как средство для утверждения здесь своего господства. Но Испания тогда еще не доби­лась прочного господства в регионе в связи с ростом сопротивления местного насе­ления, особенно после того, как последнее убедилось в коварстве испанцев и исполь­зовало разногласия и острое противоборство между Францией и Испанией в борьбе за сферы влияния [Chassey, 1979, p. 24].

      Так закончился первый период в истории колониальной политики Испании в За­падной Сахаре. Одна из важных его особенностей заключалась в том, что испанские колонизаторы постоянно предпринимали попытки закрепить свое господство в реги­оне и осуществить некоторые колониальные проекты. Однако сильное сопротивле­ние местных племен явилось помехой на пути осуществления этих целей. После относительного затишья в конце 20-х гг. XX в. начался второй период, продолжавший­ся с 1934 г. вплоть до 60-х гг. прошлого столетия. В регионе были найдены месторождения полезных ископаемых, главным образом фосфатов. Но Испания бы­ла слабым государством и могла установить свою власть над Западной Сахарой толь­ко с помощью Франции. Это неизбежно должно было привести к сближению обеих держав в вопросе о колониях, особенно - в условиях роста сопротивления народов этих колоний и подъема национально-освободительного движения, пользовавшегося значительной народной поддержкой [Яхья, 1966, с. 97-98; Аль-Фаси, 1948, с. 96-105].

      С 60-х гг. XX в. начался третий этап испанской колонизации данного региона, про­должавшийся до 1975 г. Он отличался до некоторой степени от предыдущих тем, что после открытия месторождений фосфатов, железной руды, свинца и цинка испанские компании расширили свое присутствие; были осуществлены некоторые преобразо­вания в социальной сфере в соответствии с программой экономического и социаль­ного развития, о которой заявило правительство Испании в 1966 г. Эта программа предполагала создание основ инфраструктуры для того, чтобы облегчить эксплуата­цию природных богатств региона. Было открыто некоторое количество школ, число учеников в которых к 1972 г. составило около 2600 человек, построены причалы для рыболовецких судов. С 1961 г. на территории Западной Сахары начала действовать испанская конституция. Большое количество испанских граждан стали прибывать в Западную Сахару, явно подготавливая вытеснение коренных жителей. С той же це­лью испанские власти одновременно поощряли эмиграцию, предоставляя эмигран­там всяческие льготы [Судук, 1983, с. 40].

      В это время Испания стремилась обосновать юридически свои колониальные при­тязания. Испанские власти заставили 800 граждан коренной национальности подпи­сать документ, утверждавший испанский протекторат и подтверждавший неразрыв­ную связь Западной Сахары с “метрополией”. Испания юридически оформила этот документ для представления его в ООН [Assidon, 1978, p. 37]. 19 декабря 1967 г. ис­панское правительство сформировало местный меджлис из 32 депутатов, чтобы придать своей власти в Западной Сахаре имидж легитимности. Однако полномочия меджлиса были крайне ограниченны, и шаг этот носил исключительно формальный характер [barbier, 1982, p. 37]. Испанцы предприняли и другие шаги с целью оконча­тельного включения региона в “метрополию”, в частности, выделили три места в кортесах - парламенте Испании - для депутатов от Западной Сахары. В соответствии с законом о создании “области Сахара”, принятым в январе 1958 г., управление обла­стью брал на себя губернатор, подчинявшийся кабинету министров Испании. Не­смотря на резолюции ООН, принятые в 60-е гг. XX в., Испания продолжала цеплять­ся за Западную Сахару и отказывалась проводить в жизнь эти резолюции [Судук, 1983, с. 41]. Она ушла из Западной Сахары лишь в результате мощного давления, по­сле чего состоялось подписание Мадридского соглашения от 14 ноября 1975 г. между Испанией и двумя другими сторонами, которые имели притязания на Западную Саха­ру, - Марокко и Мавританией. Дабы покончить с этим конфликтом, Испания пошла на подписание соглашения в том виде, какой устраивал Марокко и Мавританию.

      * * *

      Сопротивление народа Западной Сахары испанской оккупации не было непре­рывным. Оно порой вспыхивало, иногда затихало, но возрождалось и активизирова­лось всякий раз, когда на то были причины и позволяли возможности.

      Сопротивление прошло три этапа, соответствовавшие этапам испанской колони­зации. На первом из них сопротивление по большей части находилось под руковод­ством шейхов племен, а также ученых богословов-суфиев. Одним из самых извест­ных на рубеже XIX-XX вв. в Сахаре было движение шейха Ма аль-Айнейн Бен-Мо­хаммад аль-Фадля, выходца из санхаджийского (берберского) племени хамис. Источники указывают на то, что семья шейха Ма аль-Айнейна своими корнями вос­ходила к верхушке религиозного ордена идриситов; образование этот шейх получил от своего отца, шейха Мохаммада аль-Фадля, основателя суфийского течения, кото­рое известно под названием фаделийского. Он учился и у других ученых. В результа­те шейх стал знатоком мусульманского права и выдающимся религиозным реформа­тором. Ма аль-Айнейн превратил свой религиозный центр (завия) в оплот объедине­ния и сплочения народа, оттуда выходили активисты сопротивления иноземным колонизаторам. Постепенно он стал руководителем движения против испанского ко­лониализма. Его борьба не ограничивалась сопротивлением испанскому присут­ствию. Он также вел упорные бои против французских войск, в ходе которых шейх и его сторонники организовали наступление на город Марракеш [Ма аль-Айнейн, 1995, с. 42; Аш-Шами, 1980, с. 137].

      Столкнувшись с сопротивлением, французские власти стали оказывать давление на султана Марокко (страна которого находилась под французским протекторатом), чтобы заставить его не оказывать поддержку движению шейха Ма аль-Айнейна. Вскоре марокканский султан приостановил ту незначительную помощь, которую он оказывал шейху Ма аль-Айнейну [Яхья, 1981, с. 147; Судук, 1983, с. 45]. После смерти шейха Ма аль-Айнейна в октябре 1910 г. его дело продолжил сын аль-Гыба - до сво­ей смерти 23 мая 1919 г. Эмиру аль-Гыбе удалось установить свою власть над всей За­падной Сахарой, а после его смерти движение возглавил родной брат Мохаммад аль-Ахдаб. Но после смерти последнего в 1935 г. движение стало постепенно ослабевать и вскоре сошло на нет [Аш-Шами, 1980, с. 137; Gaudio, 1969, p. 70].

      В 1935-1957 гг. сопротивление было малозаметным. Причина этого заключалась прежде всего в том, что испанские колонизаторы подавили это движение. К тому же им удалось заключить соглашения с некоторыми влиятельными представителями аристократии Западной Сахары [Амер, 1983, с. 162; Судук, 1983, с. 45]. Другой фак­тор, который способствовал ослаблению национально-освободительного движения, заключался в установившемся тесном взаимодействии и координации усилий Фран­ции и Испании на северо-западе Африканского континента. В подобных условиях любое движение сопротивления было заведомо обречено на неуспех, так как Запад­ная Сахара со всех сторон была окружена странами, находившимися под контролем колонизаторов. Единственной формой сопротивления стала резкая критика колони­ализма и его осуждение, исходившие от религиозных деятелей, ученых-теологов и сторонников суфизма.

      Третий этап борьбы народа Западной Сахары длился между 1957 и 1975 гг. В это время вновь возродились политическая активность и антиколониальное сопротивле­ние. Уже в 1957 г. имел место целый ряд военных операций против опорных пунктов Испании, расположенных в таких районах, как Красный Ручей, долина Дра’а, Земмур. Большую часть этих операций проводили представители племенирукайбат под руководством своих вождей [Бадиа, 1976, с. 103]. В ответ Испания при содействии Франции также провела ряд операций. Первая из них (“Екувион”) состоялась 10 фев­раля 1958 г. Ее начали 5 тыс. французских солдат, поддержанные 70 самолетами из района Тиндуфа в Алжире (вблизи от границы Западной Сахары), а также со сторо­ны Мавритании, расположенной к югу от Западной Сахары. Испанцы же окружили и блокировали силы сопротивления со стороны Западного побережья. Самой извест­ной операцией стал “Ураган”. В ней приняли участие 9 тыс. испанских солдат. В ре­зультате боев западносахарские патриоты понесли большие потери [Assidon, 1978, p. 12].

      После этого силы сопротивления, осознавшие, что одними военными средствами невозможно победить более сильного противника, стали уделять больше внимания политическим аспектам, пропаганде, агитации и воспитательной работе. В результа­те появилось несколько политических группировок, возглавивших сопротивление. Возник Авангард за освобождение Западной Сахары (МОЛИЗАРИО). Эту организа­цию создал западносахарский баасист (и сторонник Насера) Мохаммад Сейед Ибра­гим аль-Бусейри. В 1967 г. он стал издавать журнал “Аш-Шихаб”, в котором призы­вал к полному освобождению Западной Сахары от испанской оккупации и созданию независимого государства [Аш-Шами, 1980, с. 138; Судук, 1983, с. 47-48]. Под влия­нием пропаганды население Западной Сахары стало организовывать демонстрации в городах, выдвигая лозунги: “Нет - присоединению!”, “Требуем ухода Испании!”, “Нет - испанским школам! Даешь арабские школы!” и т.д. Реакция Испании была резкой и жесткой: в ходе карательных операций было много убитых и раненых. Мно­гие национальные деятели оказались в тюрьме. Среди них был и аль-Бусейри, кото­рый был ранен, затем арестован и пропал без вести. После появления МОЛИЗАРИО Испания и Марокко стали создавать политические движения и партии, действовав­шие под их эгидой и называвшие себя “сахарскими”. Их целью было присоединить Западную Сахару соответственно к Испании или Марокко [barbier, 1982, p. 68].

      В течение всего периода испанской оккупации Западной Сахары, начавшейся в начале века и закончившейся в 1976 г., в этом регионе все эти годы продолжалась по­литическая деятельность в разных формах, в том числе и повстанческая борьба. В Западной Сахаре численность населения по отношению к обширной территории сравнительно невелика, к тому же в большинстве своем оно состоит из бедуинов- кочевников, которым сложно объединиться в рамках единого движения. В национальном движении участвовали коренные племена и мелкие общины Западной Сахары численностью около 1700, во главе которых стояло племя рукайбат - одно из самых многочисленных и сильных в регионе. Самым значительным было восста­ние 1934 г., в котором участвовали все племена, а также революционное движение 1957 г. 70-е годы XX в. стали свидетелями нового значительного подъема националь­но-освободительного движения в Западной Сахаре. Здесь в это время произошли два важных события.

      После восстания 1970 г. в городе Аль-Аюн, во главе которого стоял бывший жур­налист Аль-Басыр Валяд Сиди Ибрагим, начало формироваться общенациональное движение нового типа, которое от отдельных, спорадических выступлений перешло к более организованной борьбе. В 1970 г. было объявлено о создании новой органи­зации в Западной Сахаре, выступавшей против власти испанского наместника. Эта организация называлась МАРИХОБ (“Голубые Люди”) [Судук, 1983, с. 48].

      МАРИХОБ была первой политической организацией левого толка в Западной Сахаре. Она была создана при прямой поддержке Алжира и получила политическую поддержку от Компартии Испании. Она также установила сотрудничество с Движе­нием за независимость Канарских островов, центр которого, как и штаб-квартира МАРИХОБ, находился в Алжире. В основе программы МАРИХОБ стояли следую­щие положения: полная независимость и отказ от какого бы то ни было сотрудниче­ства с Испанией; отказ от какого-либо сближения и сотрудничества с Марокко и Мавританией; создание и построение независимого государства в Западной Сахаре, где будет сформирована демократическая и прогрессивная народная власть.

      Кроме МАРИХОБ в Западной Сахаре существовали и другие политические орга­низации:

      Совет сорока, созданный в 1960 г., состоял из шейхов племен. Он выступал за вооруженную борьбу с испанцами, назначал судей из числа ученых-богословов и зна­токов мусульманского права;

      Авангардная организация освобождения Западной Сахары, появившаяся в 1966 г., требовала создания местной администрации в Западной Сахаре и определе­ния сроков вывода испанских войск, добивалась равных прав для испанцев и корен­ного населения Сахары. Организация настаивала на роспуске созданной властями Испании марионеточной Ассамблеи Западной Сахары, проведении свободных выбо­ров, прекращении иммиграции испанцев;

      Исламская партия, появившаяся в 1965 г., выступала за ведение вооруженной борьбы и присоединение к Королевству Марокко при сохранении политического полноправия местного населения;

      Движение сопротивления во имя освобождения районов, находящихся под властью Испании. Эта организация появилась в Марокко в 1961 г. и ставила своей целью объединение Западной Сахары с Марокко. Штаб-квартира ее затем переме­стилась в Алжир, после - в Бельгию и наконец в 1975 г. - в Марокко. Произошло не­сколько столкновений активистов этого движения с испанскими вооруженными си­лами. Впоследствии от этого движения отделилась группировка сахарцев мароккан­ского происхождения;

      Сахарская группа. С 1958 г. испанские власти пытались установить контакты с западносахарцами. Опубликовав в 1961 г. документ, по которому Красный Ручей и Золотая Долина считались территориями, принадлежащими Испании, они создали Сахарскую группу, в которую вошли вожди коренных западносахарских племен, на­селявших Красный Ручей, Золотую Долину, города Аль-Аюн и Ад-Дахлия, а также вожди племени аль-батун и других. В общей сложности число членов этой группы со­ставило 102 человека. В ее задачу входило представлять местное население в отно­шениях с испанской администрацией, а также осуществлять контроль над межпле­менными отношениями. Одной из основных причин ее создания была необходимость обеспечить юридическое прикрытие для сохранения испанского присутствия и влия­ния в Западной Сахаре;

      Национальный союз Сахары был сформирован в октябре 1974 г. под эгидой ис­панского правительства. С помощью этой партии испанская администрация надея­лась сохранить свои экономические интересы после вывода войск. В эту партию вли­лись члены Сахарской группы, а после роспуска партии большинство ее руководства примкнуло к Фронту ПОЛИСАРИО [barbier, 1982, p. 68].

      Борьба между заинтересованными соседями - Алжиром, Марокко и Мавритани­ей, с одной стороны, и развитие национально-освободительного движения в Запад­ной Сахаре - с другой, способствовали появлению нового фактора, изменившего ба­ланс сил в Западной Сахаре к маю 1973 г. Все перечисленныые движения и партии постепенно перестали существовать и исчезли после появления в феврале 1973 г. На­родного фронта освобождения Красного Ручья и Золотой Долины - ПОЛИСАРИО.

      Это движение с самого начала избрало в качестве основного метода своей дея­тельности вооруженную борьбу. Фронт сформировал Генеральный секретариат, в задачу которого входила координация деятельности местных комитетов, созданных для подготовки учредительного съезда [Судук, 1983, с. 50]. 10 мая 1973 г. состоялся первый учредительный съезд Фронта на границе между Мавританией и Западной Са­харой, прошедший под лозунгом “С помощью винтовки мы завоюем свободу!”. На съезде было официально объявлено о создании Фронта ПОЛИСАРИО, который включил в свои ряды всех борцов Западной Сахары и все политические организации, действовавшие на ее территории. В качестве главной задачи он выдвигал полное освобождение Западной Сахары и дистанцирование от Испании, Марокко и Маври­тании. Политические цели вооруженной борьбы были определены следующим обра­зом [Судук, 1983, с. 50]: “...осуществить арабизацию Западной Сахары, вернув ее в лоно арабского мира, давая отпор испанскому колониализму, который стремится ан­нексировать территорию Западной Сахары, присоединив ее к Испании; преодолеть пренебрежение и равнодушие к освобождению Западной Сахары соседних стран Се­верной Африки и других арабских стран”.

      День 20 мая 1973 г. стал началом вооруженной борьбы Фронта ПОЛИСАРИО, со­здавшего Народную армию освобождения Западной Сахары. Фронт сконцентриро­вал свое внимание на координации деятельности различных организаций. Несмотря на все усилия, предпринятые Фронтом, его военные возможности на первых порах были невелики. Так, число членов Армии народного освобождения на начальном этапе составляло всего 45 человек. Кроме того, не хватало оружия. Правительство Мавритании, способствовавшее созданию Фронта, перестало оказывать ему помощь. Что касается марокканского правительства, то оно пошло еще дальше и стало ока­зывать давление на тех сахарцев, которые бежали в Марокко. Целью властей Ма­рокко было создать политический механизм с помощью беженцев из Западной Саха­ры, который служил бы интересам Марокко. ПОЛИСАРИО неоднократно заявлял, что участились случаи вмешательства марокканской армии в дела сахарского народа на стороне испанцев. Сразу после того, как Фронт заявил о своих целях и своей поли­тической программе, испанские колонизаторы начали борьбу с Фронтом и преследо­вание его членов на территории Марокко и Мавритании. В ответ Фронт расширил операции по всему периметру сахарских территорий, заручившись помощью и поли­тической поддержкой правительства Алжира. Эта помощь дала возможность Фрон­ту вести непрерывные военные действия и усилить сопротивление. После того как сопротивление усилилось, правительство Испании было вынуждено объявить о на­мерении провести референдум в Западной Сахаре в течение 1975 г. под эгидой ООН [ОаиШо, 1975, р. 267]. В действительности испанская администрация приступила к проведению переписи населения.

      Хотя Фронт ПОЛИСАРИО считал, что нет необходимости в проведении рефе­рендума, он согласился с этой идеей. Однако 14 ноября 1975 г. в Мадриде было под­писано трехстороннее соглашение между Испанией, Марокко и Мавританией. Фронт ПОЛИСАРИО объявил о том, что выступает против этого соглашения. Ответ запад- носахарцев на это соглашение был дан на конференции в городе Кальта, состоявшей­ся 28 ноября 1975 г. На ней присутствовали 68 членов независимой Всеобщей Сахар­ской ассоциации и три представителя сахарцев в кортесах Испании. В результате был издан следующий документ [Судук, 1983, с. 147]:

      1. Единственный путь выяснить мнение сахарского народа - это дать ему возмож­ность самому решить свою судьбу и обрести независимость без какого бы то ни было иностранного вмешательства в этот процесс. Поскольку Ассоциация не была избра­на сахарским народом демократическим путем, она не вправе решать его судьбу.

      2. Всеобщая Сахарская ассоциация единогласно принимает решение о самороспуске для того, чтобы Испания не могла использовать эту структуру для реализации своих интересов и целей.

      3. Единственной законной властью сахарского народа является Народный фронт освобождения Красного Ручья и Золотой Долины, получивший признание от ООН.

      4. На основе национального единства и без какого бы то ни было иностранного вмешательства создается Временный сахарский национальный совет (ВСНС).

      5. Мы, подписавшие Документ г. Кальта, вновь подтверждаем нашу безоговороч­ную поддержку Народному Фронту освобождения Красного Ручья и Золотой Доли­ны, который является единственным законным представителем сахарского народа.

      6. Мы вновь подчеркиваем, что продолжаем настаивать на продолжении борьбы за освобождение нашей родины, исходя из принципа полной ее независимости и со­хранения ее территориальной целостности.

      Таким образом, Фронт ПОЛИСАРИО появился, опираясь на определенную поли­тическую платформу, которую разделяли самые разные круги западносахарцев. Он черпал из нее свои идеи и учился на опыте и уроках ограниченного успеха этой плат­формы и ее значительных ошибок. В первые годы своего становления Фронт стре­мился сконцентрировать свое внимание на выработке “политической программы, имеющей четкие очертания”, а также на определении своих стратегических целей и методов реализации этих целей, которые могли быть политическими, военными или и теми и другими одновременно, как это характерно и для других национально-осво­бодительных движений.

      Фронт ПОЛИСАРИО возник, как видим, в особых условиях как местного, регио­нального, так и международного характера. Эти условия в значительной степени спо­собствовали приданию этому движению мощного стимула. Они также способствова­ли повышению престижа сахарцев и выдвинули их в ряды борцов за свободу, связав их движение с мировым национально-освободительным и антиколониальным движе­нием. Трудности становления Фронта ПОЛИСАРИО определялись во многом необ­ходимостью сплотить вокруг единой цели - независимости - самые широкие слои за­падносахарского народа: кочевников, рудокопов, торговцев и др. Кроме того, нужно было учесть интересы всех племен, а не только племени рукайбат, возглавлявшего борьбу примерно 1700 мелких племен и общин.

      Фронт ПОЛИСАРИО возник в тот момент, когда Алжир находился на пике своей политической активности, при этом не только на Африканском континенте, но и в “третьем мире”, в Движении неприсоединения и в мире вообще. Именно в это время Алжир выступил с важными политическими инициативами, которые озвучил на спе­циальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в апреле 1974 г. лидер Алжира, пре­зидент Хуари Бумедьен [Discours..., 1975, p. 193-210]. Руководство Фронта ПОЛИ­САРИО нашло теплый прием в Алжире, который предоставил ему временное убе­жище в пустыне Тиндуф [Судук, 1983, с. 98]. Алжир оказывал Фронту ПОЛИСАРИО значительную политическую, финансовую и военную помощь, исходя из двух сооб­ражений: ориентации на оказание помощи национально-освободительным движени­ям и предоставление народам колоний права на самоопределение; желания помешать присоединению Западной Сахары к Марокко, которое получило бы таким образом новые стратегические территории и природные богатства.

      Одним из тех, кто поддерживал Фронт ПОЛИСАРИО с момента его создания, был также лидер ливийской революции Муаммар Каддафи, считавший своим долгом поддерживать, особенно после смерти президента Насера в 1970 г., все революцион­ные антиколониальные движения в арабском мире. Именно из Ливии Фронт получил первое оружие и материальную помощь [Сергеев, 2001, с. 264].

      Фронт ПОЛИСАРИО проводил многочисленные операции против испанских сил в течение трех лет, до тех пор, пока Испания не покинула Западную Сахару оконча­тельно. Обстоятельством, способствовавшим успехам Фронта, была деятельность ООН, которая оказывала сильное давление на Испанию в рамках курса на ликвида­цию колониализма на Африканском континенте. Благодаря объединенным усилиям ООН и успехам, достигнутым ПОЛИСАРИО, оккупационные войска Испании окон­чательно ушли из Западной Сахары 26 февраля 1976 г. Однако, к сожалению, вслед за этим не была провозглашена независимость Западной Сахары. Начались испыта­ния уже на новом этапе, после того, как Испания дала возможность Марокко и Мав­ритании вершить судьбу Западной Сахары. Оба названные государства претендовали на то, что район Западной Сахары является неотъемлемой частью их территории. Особенно это относится к Марокко, организовавшему в ноябре 1975 г. “Зеленый марш” - массовый поход в Западную Сахару 350 тыс. невооруженных марокканцев [Сергеев, 2001, с. 262]. Во многом поэтому борьба между народом Западной Сахары и властями Марокко продолжается до сих пор. Что касается Мавритании, то она в конце 70-х гг. XX в. признала, что этот регион является независимой территорией.

      СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

      Алляль аль-Фаси. Освободительные движения в Арабском Магрибе. Тетуан, 1948 (на араб. яз.).
      Амер Салах эд-Дин. Народное вооруженное сопротивление в свете международного права. Каир, 1983 (на араб. яз.).
      Бадиа Лейла Халиль. Эхо борьбы из “Золотой Долины?' и “Красного Ручья”. Бейрут, 1976 (на араб. яз.).
      Бельхамиси Мауляй. Испанская оккупация “Красного Ручья” и “Золотой Долины” // Аль-Асаля. Ап­рель 1976 (на араб. яз.).
      Буазиз Яхья. Истинные требования исторического Магриба в отношении “Красного Ручья” и “Золо­той Долины” // Аль-Асаля. Декабрь 1975 (на араб. яз.).
      Гали Бутрос и др. Война Сахары в Арабском Магрибе. Документальное досье журнала “Международ­ная политика”. Апрель 1976 (на араб. яз.).
      [Ма аль-Айнейн]. Уподобимся Ма аль-Айнейну. Ма аль-Айнейн и его научная и национальная борьба. Публикация Марокканского общества исламской солидарности. 1995 (на араб. яз.).
      Ан-Насири Халид Бин Ахмед. Исследование событий в Дальнем Магрибе. Т. 1. Марракеш, 1959 (на араб. яз.).
      Сергеев М.С. История Марокко. XX век. М., 2001.
      Судук Омар. Проблема Западной Сахары в свете международного права и международным отноше­ний. Алжир, 1983 (на араб. яз.).
      Аш-Шами Али. Западная Сахара: Узел раскола в Арабском Магрибе. Бейрут, 1980 (на араб. яз.).
      Аль-Якуби Ахмед. История Ал-Якуби. Т. 1. Бейрут, 1995 (на араб. яз.).
      Яхья Джаляль и др. Вопросмароккано-алжирских границ и сахарская проблема. Каир, 1981 (на араб. яз.).
      Яхья Джаляль. Арабский Магриб и колониализм. Каир, 1966 (на араб. яз.).
      Assidon E. Sahara Occidental: Un enjeu pour le Nord-ouest Africain. P., 1978.
      Barbier M. Le Conflit du Sahara Occidental. P., 1982.
      Chassey F. de. Données historique et sociologiques sur la formation de peuple SAHRAOUI. P., 1979.
      Discours du president Boumediène 2 juillet 1973 - 3 décembre 1974. Constantine (Algerie), 1975.
      Gaudio A. Le dossier du Sahara Occidental. P., 1969.
      Gaudio A. Sahara Espagnol. Fin d’un mythe colonial. Rabat, 1975.
      Third Congres of the POLISARIO FRONT (26-31 August 1976). Document du Ministere d’information de la R.A.S.D.
      Trout F. Morocco’s Sahara frontiers. Genève, 1969.

      Восток (ORIENS). - 2008. - № 6. - С. 65-72.
    • Луис Инасиу Лула да Силва
      Автор: Saygo
      Э. С. ДАБАГЯН. ПРЕЗИДЕНТ БРАЗИЛИИ ЛУИС ИНАСИО (ЛУЛА) ДА СИЛВА. ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ

      Близится к завершению восьмилетний срок пребывания Луиса Инасио (Лула) да Силвы на посту президента Бразилии. Можно говорить о предварительных итогах его правления. Особая значимость Бразилии объясняется рядом факторов. Это крупнейшая латиноамериканская страна, успешно развивающаяся в демократическом направлении. Она совместно с Россией входит в БРИК - группу крупных держав, играющих с каждым годом все большую роль в мировых делах. Наконец, страной руководит самобытная и неординарная личность, выделяющаяся на фоне политиков региона.



      Его продвижение к политическому Олимпу отнюдь не было усыпано розами, вершину власти он покорил с четвертой попытки. Это авторитетный деятель с нестандартным мышлением, отличающийся нетривиальным видением решения глобальных проблем современности. Голос Лулы неизменно звучит на крупнейших международных форумах. Он - один из зачинателей движения антиглобалистов. Его хорошо знают в Африке, Азии и Европе, к мнению прислушиваются во всех уголках земного шара.

      В детстве будущего президента мать ласково называла "Лула". Под этим именем теперь его знают повсюду. Выходец из самых низов, он проделал путь от простого рабочего до главы государства, которое является бесспорным претендентом на место постоянного члена Совета Безопасности в реформируемой ООН.

      Многие критики президента сетуют на отсутствии у него университетского диплома, считая это обстоятельство огромным недостатком. Но они, видимо, не знают, что Лула всю жизнь не перестает учиться, постоянно пополняя багаж своих знаний в самых различных областях и сферах. Сегодня это эрудированный человек с широким кругозором, способный дать сто очков вперед любому выпускнику престижного и элитарного учебного заведения, будь то Гарвард, Принстон или Кембридж. Его отличает умение вести полемику, приводить веские, нетривиальные аргументы, убеждающие собеседников в правоте своей позиции. Он обладает большим опытом общения с многими видными политическими и государственными деятелями различных регионов мира.

      Среди работ о современной Бразилии особое место занимает фундаментальный труд д.и.н., проф. Л. С. Окуневой, позитивно встреченный российской и бразильской научной общественностью. При работе над настоящим очерком, автор опирался на главу, где подробно рассматриваются итоги социального реформирования, осуществленные в первые годы президентства Л. И. Лула да Силвы1.

      Цель автора очерка - рассмотреть в концентрированном виде взгляды этого самородка на нынешнее состояние международных отношений и пути построения нового мирового порядка, отвечающего интересам не только "золотого миллиарда", но и остального человечества. Для понимания сущности и специфики феномена Лулы необходимо совершить краткий исторический экскурс.

      ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ НА ВЕРШИНУ ВЛАСТИ

      Лула с раннего детства познал нужду и лишения. Он увидел свет в 1945 г. в местечке Варжем Гранди, в 230 км от административного центра Ресифи (штат Пернамбуко). Когда в семье намечалось появление восьмого ребенка, отец в поисках заработка уехал в Сан-Паулу, это промышленный гигант, цитадель металлургической индустрии. Вскоре туда перебралась вся семья. Завершив пять классов школы, юноша пошел на предприятие. В 18 лет окончил курсы токаря-механика, получив среднее техническое образование.

      С 1972 г. Лула сосредотачивается на синдикалистской деятельности. Он борется за права рабочих, за восстановление демократии, организует забастовки и манифестации. За подобные деяния не раз попадает за решетку.

      В конце 1970-х годов Луле становится тесно в профсоюзной "рубахе", его захватывает идея создания политической организации. 10 февраля 1980 г. происходит знаковое событие. В колледже Симон в Сан-Паулу он зачитывает манифест об образовании Партии трудящихся (ПТ). Она сравнительно быстро превращается во влиятельную силу в общенациональном масштабе.

      В 1986 г. Лула становится федеральным депутатом. Так обозначилась другая ипостась его деятельности. Когда впервые после длительного перерыва проходят президентские выборы, Лула выставляет свою кандидатуру. В острой бескомпромиссной схватке он во втором туре уступает сопернику лишь 6 % голосов. Так начинается его восхождение на вершину власти. Затем, в 1994 и 1998 гг., он дважды терпел поражение, состязаясь с видным ученым Ф. Э. Кардозу.

      Казалось, политической карьере лидера ПТ приходит конец. Однако Лула не теряет присутствия духа и оптимизма. Стоящая за его спиной партия сумела кардинально перестроиться, ее требования стали более реалистичными и умеренными, а лозунги не такими радикальными, как прежде. Это во многом предопределило успех. Партия трудящихся сумела найти подход к различным слоям общества, стратегически и тактически грамотно построить кампанию 2002 г. Немаловажное значение сыграл выбор фигуры вице-президента. Им стал текстильный магнат Ж. Аленкар.

      Ярко выраженное волеизъявление электората означало звездный час Лулы. Уже после первого тура никто не сомневался в победе. В итоге ему отдали предпочтение свыше 52 млн. избирателей или 61,3%2. Это рекордный показатель за всю историю президентских баталий. Триумфа в гонке за высший пост в государстве Лула по стечению обстоятельств добился в тот день, когда ему исполнилось 57 лет. Так он сам себе преподнес подарок.

      Успех, правда, не столь впечатляющий, удалось повторить и на очередных выборах, состоявшихся спустя четыре года. Он одолел соперника лишь во втором туре3. Незадолго до этого Лула выдвинул претенциозный лозунг: "XIX век был веком Европы, XX век - веком США, а XXI век будет веком Бразилии"4.

      ЛЕВОЦЕНТРИСТСКИЙ ПРОЕКТ

      За период политической деятельности Лула и возглавляемая им партия совершили идейную эволюцию - от левого радикализма к левому центризму5. Это течение сформировалось в Латинской Америке под занавес XX столетия при непосредственном участии основателя и бессменного руководителя ПТ Лулы - выдающегося представителя когорты левоцентристских лидеров континента. Партия выдвинулась на политическую арену на волне недовольства широких масс внедрением фундаменталистского неолиберализма, нашедшего теоретическое обоснование в документе, получившем название "Вашингтонский консенсус"6.

      Кристаллизация левоцентристских сил обуславливалась тем, что продвижение континента по пути неолиберализма наряду с очевидными достижениями: макроэкономическая стабилизация, подавление инфляции, приватизация неэффективных государственных предприятий, органическое включение в мирохозяйственные связи, -имело и крайне негативные последствия. В сложившихся условиях левоцентристы выдвинули альтернативу неолиберализму. Их манифестом стал документ "Консенсус Буэнос-Айреса", увидевший свет в конце 1997 г.7

      Стратегическая цель левоцентристов - придание человеческого лица объективно неизбежному процессу глобализации. Сущность этого проекта в концентрированном виде воплощена в формуле: "Неолиберальный лозунг - все в частные руки - оказался столь же неэффективным и обманчивым, как и социалистический - все в руки государства"8.

      Левоцентристы в отличие от левых радикалов, отвергая шоковую терапию, не впадают в другую крайность, не ратуют за построение социализма, а стремятся учесть плюсы и минусы обеих моделей. Особенность их программы сводится к тому, чтобы не делать резких движений, способных дестабилизировать ситуацию, не шарахаться ни вправо, ни влево, а следовать серединной линии, сочетать преемственность с постепенными переменами. Их кредо в том, что стоящие задачи можно решить лишь постепенно и последовательно.

      Именно такой сбалансированной линии придерживается Лула во внутренней и внешней политике. Он, к примеру, сплотил вокруг себя высококвалифицированную команду, куда наряду с его давними партийными соратниками входят и авторитетные фигуры общенационального масштаба. На эту отличительную черту стратегии бразильского лидера обращал особое внимание видный уругвайский политик, бывший президент Х. М. Сангинетти. Он подчеркивал: "Лула сдвинулся к центру, но прежде всего он недвусмысленно отдалился от радикалов, перебросив мост к секторам, которые еще совсем недавно немыслимо было представить, что его поддержат"9. В свою очередь известный бразильский писатель и общественный деятель, автор свыше 60 книг Л. Бофф отмечал, что Лула предложил новый социальный пакт. Для его реализации народ и элиты призваны пройти свою часть пути. Особенно это касается элиты, которая всегда превращала государство в феод для осуществления собственных исторических планов. Новое государство берет на себя ответственность за народный проект и создает условия для его претворения в жизнь. Государство теперь уже не огромное препятствие, а союзник и инструмент необходимых перемен. Особенность текущего момента, по мнению исследователя, состоит в том, что народ переместился в центр политической арены10.

      Хозяину президентского дворца "Планальто" досталось тяжелое наследство. Бразилия - страна чудовищных социальных контрастов. 56 из свыше 170 млн. населения прозябала в бедности. 64% национального дохода аккумулировалось в руках 20% богачей, на долю бедняков приходилось лишь 2,2%. В свете этого особую значимость приобрела фраза, произнесенная Лулой сразу же после избрания: "Я буду счастлив, если через четыре года моего президентского срока все бразильцы без исключения смогут питаться три раза в день"11. Отсюда вытекала главная задача: искоренение голода. Говоря о достижениях в этой области, министр иностранных дел С. Аморим в интервью газете "Время новостей" 4 августа 2009 г. заметил, что за шесть лет работы нынешней администрации минимум 20 млн. человек переместились из беднейших слоев в средний класс.

      В числе приоритетов в социальной области - пенсионная и налоговая реформы. В ходе их реализации не обошлось без издержек. Пришлось прибегнуть к дисциплинарным мерам, исключить из партии группу депутатов радикального толка. Она противилась выверенному варианту, разработанному правительством. Лула отдавал себе отчет в том, что без компромиссов и уступок невозможно добиться результатов. А вот его критики слева этого не понимали.

      НА МЕЖДУНАРОДНОЙ АРЕНЕ

      Аналогичная картина наблюдается и на международной арене. Как каждый латиноамериканский президент Лула уделяет особое внимание этой ипостаси своей деятельности. Согласно официальным данным лишь за первые четыре года пребывания на посту главы государства он совершил 102 зарубежные поездки, проведя в воздухе свыше 900 часов, т.е. почти 18 раз облетел земной шар12.

      Излагая концептуальные основы внешнеполитической программы в Национальном конгрессе, Лула говорил: "Мы будем стараться поддержать с США отношения зрелого союза, базирующегося на обоюдных интересах и взаимном уважении"13. В этом тезисе содержался принципиальный вывод: этот курс не будет носить конфронтационного характера.

      Подобные слова логично услышать из уст зрелого политика, понимающего меру возложенной на него ответственности. Какой, позвольте спросить, позиции ему следует придерживаться в условиях, когда Бразилия занимала пост сопредседателя в переговорах по созданию Зоны свободной торговли Америк? Разумеется, конструктивной и взвешенной. Он ведет трудный диалог, в который вовлечены практически все государства Западного полушария. И здесь без компромиссов не обойтись. Но критики слева отдают предпочтение тактике Ф. Кастро, который на встрече в Гаване лидеров континентальных организаций категорически выступил против интеграционного образования, утверждая, что оно отвечает гегемонистским устремлениям одной державы.

      Лула, как и ожидалось, в таком мероприятии не участвовал, полагая, что перед ним стоит иная задача: согласовывать интересы всех участников этого объективного процесса. В отличие от венесуэльского руководства, выступающего категорическим противником создания Зоны свободной торговли Америк, Лула занимал более гибкую позицию. Дальнейшую судьбу этого интеграционного объединения он увязывал с завершением так называемого Дохийского раунда переговоров в рамках Всемирной торговой организации, где идут острые дебаты относительно субсидий, предоставляемых развитыми государствами сельскохозяйственным производителям. Это обстоятельство препятствует выходу на мировые рынки товаров из развивающихся стран, нанося ущерб их экономикам. Согласно различным подсчетам, на это ассигнуется свыше 300 млрд. долл. в год.

      Лула, несмотря на разногласия с бывшим американским президентом Дж. Бушем, не позволял себе оскорбительных высказываний в его адрес. Более того, у двух лидеров сложились конструктивные отношения. Они регулярно обменивались визитами, обсуждали насущные международные проблемы. Это в немалой степени объясняется коррективами, внесенными вашингтонской администрацией на латиноамериканском направлении. Их суть сводится к сотрудничеству не только с традиционными партнерами консервативного толка, но и с левоцентристскими правительствами. Это во многом предопределило включение Бразилии и Уругвая в маршрут поездки Дж. Буша по континенту14. В ходе ответного визита Лула был радушно принят хозяином Белого дома и удостоился чести побывать в его загородной резиденции в Кэмп-Дэвиде. Бразильский политолог Л. Матос Диас так объяснял причины этих перемен: Бразилия предпочитает гасить конфликты, а не раздувать их. Это очень важно для США, поскольку они не хотят иметь дополнительных международных проблем15.

      Сбалансированного подхода придерживается Лула и во взаимоотношениях с Международным валютным фондом. Он заявил, что не намерен слепо выполнять его рекомендации. Но из сказанного отнюдь не вытекает, что следует декларировать невозможность впредь выплачивать внешнюю задолженность и повернуться спиной к этой влиятельной организации. Лула использует опыт своей профсоюзной деятельности для ведения непростых переговоров по облегчению условий выплаты долгового бремени. И здесь в полной мере оказалось востребованным его умение вести полемику, приводить веские, нетривиальные аргументы, убеждать собеседников в правоте своей позиции. В этом Лула, несомненно, преуспел. В то же время Бразилия выступает за изменение сложившегося порядка выборов руководства МВФ и Всемирного банка, в соответствии с которым главенство распределено по паритету между Европой и США.

      В числе приоритетов бразильской внешней политики - всемерное содействие интеграционным процессам на латиноамериканском континенте. Бразилия является одной из ведущих участниц наиболее динамичной группировки общего рынка стран юга - МЕРКОСУР.

      Лула выдвинул инициативу создания Южноамериканского сообщества наций, конституировавшегося в декабре 2004 г. В него вошли все 12 стран региона. Вот некоторые данные о потенциале сообщества. Оно охватывает территорию в 17,3 млн. кв. км. Численность населения 361 млн. человек. Совокупный внутренний валовой продукт составляет свыше 1 трлн. долл. Регион, первый в мире экспортер продовольствия, обладает наибольшими экологическими запасами планеты, богатейшими залежами энергетического и минерального сырья. Сообщество со временем намерено превратиться в некое подобие Европейского Союза с прозрачными границами, единой валютой и наднациональными органами. В 2007 г. на южноамериканском энергетическом саммите, проходившем на венесуэльском острове Маргарита, было принято решение о преобразовании сообщества в Союз южноамериканских наций. Осознавая особую ответственность своей страны в этом политическом объединении, Лула на одном из саммитов в июле 2008 г. подчеркивал, что она как крупнейшая держава призвана играть роль своеобразного моста между правительствами, которые придерживаются различных идеологических воззрений, и добиваться политического, экономического, социального и культурного равновесия на континенте16.

      Союз южноамериканских наций не замыкается только на внутренних проблемах. 10 - 11 мая 2005 г. в столице Бразилии прошел саммит Южноамериканского сообщества наций и Лиги арабских государств. Идея встречи принадлежала Луле. Инициатива органически вписывалась во внешнеполитическую и внешнеэкономическую стратегию Бразилии. Одним из ее ключевых направлений является сотрудничество по вектору "Юг-Юг". Помимо объективных причин, подталкивающих и побуждающих регионы к сближению, существуют и чисто субъективные моменты, а именно человеческий фактор. Ведь в Южной Америке имеются многочисленные арабские диаспоры, заинтересованные в расширении связей и контактов. По оценкам экспертов, там проживают 17 млн. арабов и их потомков. Около 6 млн. это мусульмане, остальные христиане сирийско-ливанского происхождения. По утверждению Лулы, открывшего форум, его значимость в том, что "обрисовались контуры новой международной политической, экономической и торговой географии, закладывается прочный фундамент моста между цивилизациями".

      Встреча завершилась принятием "Декларации Бразилиа". В ней зафиксировано намерение "крепить исторические узы", связывающие регионы, готовность "выработать повестку дня устойчивого экономического и социального развития". Участники форума, подчеркивалось в документе, выступают за "демократизацию международных организаций с тем, чтобы голос развивающихся стран был услышан". Подписано соглашение между МЕРКОСУР и Советом кооперации персидского залива о создании в перспективе зоны свободной торговли. Второй саммит прошел в марте 2009 г. в Катаре.

      Луле принадлежит и другая важная инициатива. В середине 2003 г. был подписан документ об образовании Группы трех: Бразилия, ЮАР и Индия. Ее цель - углубление сотрудничества, интенсификация взаимных торговых обменов и унификация позиций на международных форумах. Комментируя принятое решение, Аморим подчеркивал: "Мы не формируем исключительный клуб, а хотим говорить единым голосом в многосторонних организациях". На встрече договорились о создании Объединенной трехсторонней комиссии, призванной координировать текущую деятельность и готовить саммиты, созываемые попеременно в соответствующих столицах. Многие аналитики поспешили окрестить новую структуру своеобразным воспроизводством в изменившихся условиях Движения неприсоединения (ДН). Однако с подобной оценкой вряд ли можно согласиться. ДН, как известно, было производным "холодной войны", ее детищем, которое в равной степени пыталось отмежеваться и от США, и от Советского Союза, находившихся в жесткой конфронтации. Оно играло на противоречиях сверхдержав, стремясь извлечь из этого максимальную выгоду. Сейчас ситуация кардинально изменилась и параллели здесь неуместны". В данном случае, как заверили организаторы, вопрос сводится не к созданию противовеса "большой восьмерке". Тем более что она постепенно приоткрывает свои двери для "посторонних". Демографический ресурс этой структуры превысил 1 млрд. 200 млн. человек. В ее активе имеется несомненное достижение - победа в схватке с транснациональными фармацевтическими компаниями.

      Вехой в развитии этого объединения стала очередная встреча министров иностранных дел, проходившая в Дели незадолго до второго саммита глав государств и правительств, намеченного на октябрь 2007 г. Аморим в интервью индийской газете "Хинду" так очертил приоритетные задачи группы на современном этапе: это тесная кооперация на международных форумах, осуществление совместных проектов и оказание помощи самым бедным странам17. В 2004 г. в рамках Группы трех был создан специальный фонд, средства которого должны перечисляться странам, страдающим от голода и инфекционных заболеваний. В качестве первоначального взноса в этот фонд Бразилия и Индия внесли по 250 млн. долл. В соответствии с этой программой помощь получили Гвинея-Биссау, Гаити, Лаос и Шри Ланка.

      Нелишне подчеркнуть, что Бразилия наряду с Россией, Индией и Китаем входит в число четырех государств-гигантов, получивших наименование БРИК. По мнению бразильского руководства, эти страны в силу своих политических, экономических и социальных характеристик могли бы служить своеобразным мостом между промышленно развитыми и развивающимися странами в деле обеспечения устойчивого развития и проведения сбалансированной международной экономической политики. Они в состоянии внести существенный вклад в выстраивание более демократического мирового порядка.

      Понятие БРИК впервые появилось в 2001 г. в одном из докладов инвестиционного банка "Голдмэн энд Сакс". С тех пор эта аббревиатура, одинаково звучащая на разных языках, вошла в политологический и обыденный лексикон. Надо отдать должное бразильской дипломатии, в недрах ведомства давно шел плодотворный процесс по выработке концепции, обосновывающей насущную необходимость тесного сотрудничества таких стран. В начале президентской карьеры, выступая в Национальном клубе печати в Вашингтоне 10 декабря 2002 г., Лула да Силва подчеркивал, что наряду с намерением улучшить отношения с США и Евросоюзом Бразилия будет "искать новых партнеров среди стран, которые по своим размерам и потенциалу похожи на нас. Это Россия, Китай, Индия"18. В свою очередь, 1 января 2003 г. Аморим, формулируя задачи внешней политики Бразилии при вступлении в должность министра иностранных дел, говорил: "Мы хотим вступить в союз с великими развивающимися нациями - Китаем, Индией, Россией, Мексикой и ЮАР"19.

      Именно подписанием в 2003 г. документа, конституировавшего создание тройки, был заложен своеобразный краеугольный камень в будущую структуру, наладилось конструктивное сотрудничество между двумя сторонами четырехугольника. Касаясь чисто экономических аспектов сотрудничества, следует подчеркнуть, что они внушают оптимизм. Достаточно привести такие цифры. В 2002 - 2006 гг. торговля Бразилии с Индией увеличилась по сравнению с предыдущим десятилетием вдвое и составила 1,7 млрд. долл.20 Еще более впечатляющими выглядят аналогичные показатели с Китаем. Так, по итогам 2007 г. объем товарооборота составил 29,7 млрд. долл.21

      Исходя из понимания особой роли Бразилии в мире и ее лидерства на латиноамериканском континенте, руководство Европейского Союза выдвинуло и реализовало на практике идею проведения саммитов ЕС - Бразилия. Первый из них состоялся в начале июля 2007 г. в Лиссабоне, в бытность Португалии председателем содружества. Значимость этого события трудно переоценить. Тем самым ЕС признал место Бразилии в качестве глобальной державы и установил с ней такие же отношения, как с США, Канадой, Японией, Россией, Индией и Китаем. Было подписано соглашение о стратегическом партнерстве. Оценивая его значимость, Лула подчеркнул, что оно откроет новые пути сотрудничества. Для европейских партнеров углубление всесторонних связей с этой латиноамериканской страной важно в самых разных сферах. В том числе, в контексте совместной борьбы с глобальным потеплением, и особенно в плане обеспечения возобновляемыми источниками энергии, долю которых в перспективе намечается увеличить до 20%.

      Это в конечном счете уменьшит зависимость от поставок газа. Бразильцы, по словам Лулы, будут наращивать экспорт, чтобы "лет через 10 - 20 стать новой Саудовской Аравией". Для этого расширяются посадки сахарного тростника, сои, маиса и прочих культур, годных для биомассы. В свою очередь председатель Еврокомиссии португалец Ж. М. Баррозу, сообщил, что суммарные инвестиции стран ЕС в Бразилию превосходят их капиталовложения в Китай, Индию, Россию и остальную Южную Америку22.

      Второй саммит прошел в декабре 2008 г. в Рио-де-Жанейро в бытность Франции председателем ЕС. На этой встрече особое внимание уделялось дальнейшему развитию сотрудничества между Францией и Бразилией в самых различных сферах: военной, высоких технологий, охране окружающей среды, в частности защите богатств влажных лесов Амазонии23.

      Признанием значимости Бразилии стало проведение в конце октября 2004 г. в Сан-Паулу, цитадели Партии трудящихся, XXII конгресса Социалистического интернационала, в работе которого приняли участие посланцы 140 партий и организаций со всех уголков планеты. На открытии, специально приуроченном к годовщине победы Лулы на президентских выборах, к делегатам с яркой эмоциональной речью обратился глава государства, тепло встреченный присутствовавшими. В ней он изложил свое видение животрепещущих проблем, волнующих человечество. И прежде всего народы развивающихся стран, где сосредоточена значительная часть населения планеты, прозябающая в нищете.

      Лула, как и другие левоцентристские лидеры Латинской Америки, в своей идейно-теоретической деятельности не ограничивается континентом, а ведет поиск оптимальных путей совместно с близкими по духу структурами из различных регионов мира. Именно этим объясняется интерес лидеров государств к неформальным семинарам и дискуссиям, проводящимся регулярно в пригороде Лондона. Так, Лула участвовал в представительной встрече, проходившей в середине 2003 г. На нее съехались 500 экспертов и видных политических фигур, придерживающиеся третьего пути. В их числе германский канцлер Г. Шредер, британский премьер Т. Блэр, его канадский, чешский и польский коллеги Ж. Кретьен, В. Шпидла и Л. Миллер, глава ЮАР Т. Мбеки.

      ЛУЛА - АНТИГЛОБАЛИСТ?

      Лула - деятель, ярко демонстрирующий постконфронтационный стиль в большой политике. Он прекрасно понимает, что без диалога с "сильными мира сего" не решить ни одну глобальную проблему. Так, выступая осенью 2004 г. на созванной по его инициативе встрече лидеров 50 государств, он так обозначил основную задачу современности: "Самое мощное оружие массового уничтожения - это голод". И призвал совместно и конструктивно искать пути к справедливому распределению богатств.

      Бразильский президент - единственный политик столь высокого ранга, который присутствовал и на Всемирном социальном форуме (ВСФ) и на Давосском форуме, пытаясь навести мосты между двумя, казалось бы, антагонистическими структурами. За это его клеймили даже соратники по партии. Радикалы усомнились в целесообразности его поездки. Свое несогласие они выразили в весьма специфической форме. Когда председатель ПТ аргументировал такую необходимость, один из находившихся в зале залепил ему рот огромным куском торта. Этому событию авторитетная испанская газета "Паис" посвятила пространный комментарий, в котором, в частности, говорилось: "Диалог форумов дело далекого будущего. Если не невозможное. Они представляют абсолютно противоположные миры. Намерения наладить диалог до последнего времени оканчивались неудачей. Потому, во-первых, что ранее Давос не выказывал никакого интереса к диалогу с Порту-Алегри, а во-вторых, что ВСФ, уверовав в свою мощь, предпочитал давление. Иное дело сейчас. Шансы на успех теперь возрастают и потому, что соотношение сил значительно изменилось, а в Давосе рассеялись сомнения относительно перспектив социально-экономического курса бразильских властей"24.

      Используя предоставленную трибуну, Лула изложил на том престижном форуме собственное видение перспектив глобализации и возможностей поиска путей взаимопонимания, постепенного сближения позиций двух ранее казавшихся абсолютно антагонистических структур, говорил о необходимости диалога и наведения мостов. Лула стал первым национальным лидером, решившим выступить на обоих форумах.

      Это поистине новаторский, нетрадиционный подход. Он служит лишним свидетельством эволюции взглядов нынешнего президента Бразилии, прекрасно понимающего, что без участия "хозяев мира" вряд ли удастся решить сколько-нибудь удовлетворительно проблемы, волнующие человечество. Бразильский президент предложил создать международный фонд по борьбе с голодом, бедностью и нищетой. Его учредителями могли бы стать члены "большой семерки" совместно с крупнейшими транснациональными корпорациями.

      Движение антиглобалистов, зародившееся на рубеже столетий, как известно, получило пристанище в бразильском городе Порту-Алегри. Там благодаря ПТ, контролировавшей муниципалитет, в течение ряда лет проводился Всемирный социальный форум, превратившийся в трибуну научного и практического антиглобализма. В его рамках причудливо уживается и переплетается разновекторный спектр сил - от ультрарадикалов, твердолобых, не скрывающих намерений крушить все и вся, до умеренных и вменяемых, понимающих необходимость искать и находить компромиссы. После прихода Лулы к власти в движении произошли серьезные подвижки, в нем усилилась дифференциация. Этим в немалой степени объяснялся всплеск критики курса Лулы. Парадокс в том, что он сам, имея имидж "звезды" антиглобалиста, не является таковым в общепризнанном понимании этого термина. Достаточно привести выдержку из его речи, произнесенной перед восторженной толпой приверженцев после победы на выборах. Он четко и недвусмысленно заявил: "Мы будем стимулировать идею солидарной и гуманистической глобализации. Народы бедных стран способны преобразовать эту несправедливую и маргинализирующую международную структуру"25. Ему вторит советник президента по экономическим вопросам О. Гражев. Накануне третьей встречи ВСФ в январе 2003 г. он говорил: "Можно глобализировать нищету, бедность и голод, а можно - права человека, культуру и социальную справедливость"26.

      ВСФ воспринял триумф Лулы как свой собственный. Однако, по мнению испанской газеты "Паис", президент не стал его заложником27. Именно это и вызывает негодование у тех, кто ругает бывшего кумира, не в состоянии преодолеть конфронтационное сознание.

      Случилось то, что ожидали многие эксперты и аналитики. На форуме антиглобалистов в Мумбайе (Индия) в январе 2004 г. звучала резкая критика в адрес бразильского президента. Говорилось, что он оказался не способным устоять под нажимом МВФ и плывет в фарватере неолиберального курса. И тем самым мол предает интересы "третьего мира". Перебазирование встреч в другие регионы вызвано не только стремлением расширить географию. Оно объясняется и иной, глубинной причиной - нежеланием Лулы, заботящемся о реноме респектабельного политика, предоставлять разношерстной и шумной публике "постоянную" прописку в Бразилии.

      Бразильский президент неизменно получал приглашения на встречи лидеров "большой восьмерки". Впервые побывал на саммите во французском городе Эвиане в 2003 г. Летом 2006 г. участвовал во встрече в Санкт-Петербурге. Накануне саммита, состоявшегося 2007 г. в Германии, Лула в концентрированной форме изложил свое видение роли подобного рода мероприятий для мирового развития. Он, в частности, отмечал: "Убежден, что ведущим странам с развивающейся экономикой необходимо предоставить возможность более широко высказываться по вопросам изменения климата, устойчивого развития, поиска новых и возобновляемых источников энергии, финансирования для целей развития. И дело не только в том, что народы наших стран испытывают непосредственное воздействие этих процессов, а в их способности выдвигать и воплощать в жизнь новаторские предложения в ответ на эти многообразные вызовы"28.

      Идея Лулы о необходимости сосредоточиться на поиске возобновляемых источников энергии базируется, в частности, на договоренности, достигнутой между ним и Бушем во время визита последнего в Бразилию в марте 2007 г. Тогда в Сан-Паулу был подписан меморандум о взаимодействии в этой области.

      Обе эти страны, на долю которых приходится 70% производства этанола, намерены интенсифицировать производство горючего, вырабатываемого из сахарного тростника и кукурузы. Эта тема обсуждалась и в ходе ответного визита Лулы в США. Вот его точка зрения касательно значения биотоплива: обладая огромным потенциалом для создания новых рабочих мест и увеличения доходов, биотопливо предоставляет странам, зависящим от сырьевого экспорта, реальные возможности для обеспечения устойчивого роста. Помимо всего прочего это открывает широкие возможности для развития биохимической промышленности. Для экономически бедных, но не обделенных пахотным землями стран эти виды топлива являются экономической, социальной и технологической альтернативой. Лула отмел критику ряда латиноамериканских политиков относительно того, что якобы биотопливо может подорвать продовольственную безопасность и усилить негативный эффект климатических изменений. Его аргументация сводится к тому, что строгая система государственной сертификации, отраженная в многосторонних соглашениях, будет стоять на страже окружающей среды, обеспечивая при этом достойные условия труда.

      Среди вопросов, заслуживающих внимания расширенного саммита "большой восьмерки", по мнению Лулы, важнейшим является формулирование комплексной стратегии борьбы с масштабными планетарными угрозами. Не искоренив голод и глубокое неравенство, невозможно обеспечить устойчивое развитие, гармонию в окружающей среде и долговременную безопасность. Именно поэтому необходимо продолжить многосторонние переговоры в рамках ВТО.

      Наконец, полагает президент Бразилии, надлежит выстроить подлинную систему распределения ответственности и затрат, связанных с неотвратимыми переменами. "Ответственность, - считает он, - необходимо не только разделить, но и дифференцировать. Когда речь идет о глобальном потеплении или о многосторонних торговых переговорах, нельзя подходить с одинаковой для всех меркой к государствам, столь отличным по своим возможностям. Законная защита прав интеллектуальной собственности, вопрос, который стоит в повестке дня "большой восьмерки", не может перевесить более насущный с этической точки зрения вопрос обеспечения людей лекарствами первой необходимости по доступным ценам". Лула выдвинул идею создания "постоянного форума развивающихся и промышленно развитых стран для обсуждения насущных вопросов современного мира", что сделает процесс глобализации менее асимметричным и более солидарным29.

      Особую активность и динамизм бразильский президент проявил на начальной стадии мирового финансового и экономического кризиса, разразившегося осенью 2008 г. Прежде всего, он участвовал в саммите 20 развитых и развивающихся стран, проходившем в Вашингтоне. Кроме того, по его инициативе незадолго до этого мероприятия в Сан-Паулу прошло подготовительное совещание министров финансов и руководителей центральных банков тех же государств. Присутствовал Лула и на Ибероамериканской встрече в верхах, состоявшейся в Сан-Сальвадоре в конце того же года. Повсюду он четко излагал собственную позицию относительно причин глобального кризиса и путей его преодоления.

      Красной нитью через многочисленные выступления Лулы проходила мысль о том, что основная ответственность за возникший кризис лежит на развитых странах, пытавшихся решить мировые проблемы в угоду собственным эгоистическим интересам. Крайне негативную роль в нем играл спекулятивный капитал, искусственно взвинчивавший цены на сырье и продовольствие во имя собственного обогащения. Выход из создавшейся ситуации надлежит искать совместно с развивающимися странами на путях кардинальной реорганизации международных финансовых институтов, которые в нынешнем виде не справляются с возложенными на них функциями, лишь усугубляя накопившиеся проблемы. "Необходимо строить новую "финансовую архитектуру мира" - заявляет он. - Это глобальный кризис и он требует глобальных решений". Значимость вашингтонского саммита Лула усматривал в осознании лидерами развитых государств той непреложной истины, что с финансовым кризисом можно справиться только при участии самых крупных поднимающихся экономик30. В ходе саммита "большой восьмерки" в Италии в июле 2009 г. Лула выдвинул идею впредь перейти к формату G 14 - "восьмерка" плюс "шестерка"31.

      Именно в такие судьбоносные и переломные моменты с особой силой проявляется мудрость бразильского президента, его способность мыслить и выдвигать конструктивные предложения в интересах всего человечества.

      РЕФОРМА ООН

      Бразилия выступает в поддержку системы, основанной на многополярности, на соблюдении норм международного права и на мирном урегулировании спорных вопросов. Центральное место в этой системе отводится Организации Объединенных Наций. В то же время по глубокому убеждению руководства этой страны ООН и ее Совет Безопасности нуждаются в реформировании и обновлении с тем, чтобы более эффективно решать вопросы современной эпохи. В обоснование сформулированной позиции приводятся такие аргументы. На мировой арене с 1945 г. произошли значительные экономические и геополитические сдвиги. Число государств - членов ООН возросло с 51 до 192, из них 130 (67%) - это представители Африки, Латинской Америки и Азии. Сохранение Совбеза в виде его нынешних пяти членов не имеет смысла. Необходимо расширить его за счет постоянных и непостоянных членов, обеспечить включение в его состав развивающихся стран. Этого желает большинство членов мирового сообщества, поскольку такое решение сделает Совбез более легитимным, репрезентативным и эффективным.

      Вопрос реформирования Совбеза обсуждается в стенах ООН на протяжении 15 лет. Бразилия полагает, что настала пора перейти от слов к делу. "Мы готовы принять конструктивное участие в таком переговорном процессе, который привел бы к безотлагательному решению этого вопроса, - заявил Аморим. - Многие страны, включая Россию, видят Бразилию в числе постоянных членов Совбеза ООН. Мы признательны за эту поддержку и готовы внести еще больший вклад в дело сохранения международной безопасности"32. О безусловной поддержке кандидатуры Бразилии на это место однозначно заявил и президент Франции Н. Саркози во время саммита, проходившего в Рио-де-Жанейро в декабре 2008 г.

      РОССИЙСКИЙ ВЕКТОР

      В целом российско-бразильские политические и экономические отношения развиваются динамично. Продолжая курс предшественника, назвавшего свою страну тропической Россией и посетившего РФ с государственным визитом, и Лула приезжал к нам. В свою очередь президент В. В. Путин посетил Бразилию в ноябре 2004 г. В 2006 г. там побывал председатель правительства М. Е. Фрадков. Бразилия - крупнейший торговый партнер России в Латиноамериканском регионе. По итогам 2007 г. оборот между государствами превысил отметку в 5 млрд. долл.33 Однако это не соответствует их возможностям. На встрече предпринимателей ставилась задача: довести в обозримой перспективе товарооборот до 10 млрд.

      Россия проявляет заинтересованность в освоении емкого и платежеспособного бразильского рынка посредством увеличения поставок товаров с высокой степенью обработки. Этому может способствовать сотрудничество в развитии энергетики, включая использование российского опыта в области ядерной энергетики, в военно-технической сфере, в исследовании космоса. Примером конструктивного взаимодействия стал успешный запуск в апреле 2006 г. на околоземную орбиту бразильского подполковника М. Понтеса, проходившего курс обучения в подмосковном Центре подготовки космонавтов.

      В руководстве обеих стран существует понимание необходимости расширения и углубления всесторонних контактов между государствами. Именно эти цели преследовала первая встреча министров иностранных дел группы БРИК, проходившая в Екатеринбурге в мае 2008 г. В тексте "Концепции Российской внешней политики", утвержденной 12 июля 2008 г., Бразилия упоминается дважды34.

      Это служит наглядным свидетельством того особого значения, которое придается сотрудничеству с этой страной в политической, экономической и культурной сферах, а также взаимодействию на международной арене в решении глобальных проблем современности, включая построение справедливого мирового порядка. В данный контекст органически вписывается и посещение президентом Д. А. Медведевым в ноябре 2008 г. Бразилии в ходе беспрецедентной поездки по Латинской Америке. Тогда в бывшей столице Рио-де-Жанейро состоялись плодотворные встречи с Лулой и местными предпринимателями, проявляющими заинтересованность в углублении взаимовыгодных контактов. Сердечно приветствуя высокого гостя, бразильский президент особо подчеркнул: "Россия - одна из стран, которые держат в руках судьбы всего мира. - И добавил, - мы более близкие страны, чем это можно предположить по территориальному расположению"35. Ответный визит Лулы в Россию намечается в начале следующего года.

      В июне 2009 г. в Екатеринбурге состоялся первый саммит БРИК. Накануне этого важного события Лула опубликовал статью, в которой обрисованы цели и задачи этой структуры. Он писал: "БРИК - нечто большее, чем группировка больших стран, объединенных лишь размерами экономик, богатством природных ресурсов и желанием транслировать свои ценности и интересы. Мы выделяемся потому, что в последние годы наши экономики демонстрировали значительные темпы роста. Объем торговли между нами вырос с 2003 года на 500%. Это помогает объяснить, почему мы даем 65% глобального роста, что делает нас главной надеждой для быстрого выхода из глобальной рецессии. Это увеличивает ожидания, что именно наши четыре страны должны показать пример ответственного лидерства, помогая переустроить глобальную систему управления и обеспечить устойчивый рост для всех стран"36.

      В свою очередь Д. А. Медведев так резюмировал итоги встречи после подписания заключительных документов. Он подчеркнул, что призывы к более справедливому устройству мировой финансовой системы решено трансформировать в конструктив: "Мы будем обсуждать параметры новой глобальной архитектуры, для чего дадим поручения нашим министрам финансов, председателям центральных банков, других заинтересованных структур, чтобы они встретились и подготовили свои предложения, которые мы впоследствии, естественно, самым внимательным образом изучим, и, в случае их одобрения, станем проводить в жизнь"37.

      Достигнута договоренность о проведении следующего саммита в 2010 г. в Бразилии. Это еще одно подтверждение значительного вклада державы и лично ее президента в налаживание функционирования, повышения роли и превращения БРИК в реальную, авторитетную, альтернативную, независимую от "большой восьмерки" площадку для обсуждения животрепещущих проблем мирового развития, имеющей неплохие шансы стать самым влиятельным из всех международных объединений.

      Подходит к концу восьмилетний срок пребывания Лулы на вершине пирамиды власти. Лула, обладающий высокой степенью харизмы, делает многотрудное дело без пропагандистской помпы. Это обстоятельство снискало ему высокий авторитет в международном сообществе. К нему ровное отношение сильных мира сего, он не нажил себе врагов. Лула не претендует на роль лидера, никому не навязывает своих взглядов, действует методом убеждения. Венесуэльский аналитик А. Сальгейро, считает, что бразильского президента "отличает широта взглядов государственного деятеля"38.

      Весомый вклад Лулы в строительство многополярного мира определяется не громкими эпатажными декларациями, а упорными каждодневными усилиями по налаживанию конструктивного диалога со всеми потенциальными участниками процесса, как с развивающимися странами, так и с ведущими державами планеты, пониманием того, что конфронтация это тупиковый путь.

      Современная Бразилия обретает все больший вес и влияние в решении проблем глобального характера. Ее отнюдь неслучайно причисляют к когорте лидеров завтрашнего дня не только в латиноамериканском регионе и в Западном полушарии в целом, но в перспективе и в общепланетарных масштабах. Вклад нынешнего президента в создание обновленного имиджа страны бесспорен.

      О высоком авторитете бразильского лидера свидетельствуют, к примеру, данные опроса общественного мнения, проведенного солидной фирмой "Жакоб у асосиадос" накануне визита Лулы в соседнюю Аргентину в июле 2008 г. Его деятельность позитивно оценивали 56,1% респондентов, а негативно -лишь 5,8%. Для сравнения укажем, что показателиу президента Чили, занявшего вторую строку в рейтинге, составили: 39,6 против 6,2%39. Аналогичный рейтинг доверия Лулы на континенте фиксировало в 2006 г. агентство "Латинобарометро"40. А результаты опроса конца 2008 г. зафиксировали 80% поддержку41.

      Заслуги Лулы получили признание мировой общественности. Он был в числе нобелевских номинантов 2003 г., удостоился престижной премии принца Астурийского, наследника испанского престола. Во время официального визита в США американский президент Б. Обама назвал его "самым популярным политиком земного шара". В мае 2009 г. ООН по вопросам образования, науки и культуры присудила ему специальную награду за огромный вклад в обеспечение мира, демократии и социальной справедливости, искоренение нищеты, защиту прав национальных меньшинств.

      Говоря о политических перспективах Луиса Инасиу (Лулы) да Силва после ухода 1 января 2011 г. с поста президента (действующая конституция оговаривает лишь два срока), можно с уверенностью полагать, что он оставит неповторимый след в истории не только Бразилии, ему уготовлена судьба деятеля международного масштаба.

      ПРИМЕЧАНИЯ

      1. Окунева Л. С. Бразилия: особенности демократического проекта. Страницы новейшей политической истории латиноамериканского гиганта (1960-е гг. - 2006 г.). М., 2008, с. 563 - 772. Отзыв на книгу см.: Калмыков Н. П. О книге "Бразилия: особенности демократического проекта". - Новая и новейшая история, 2009, N 5.
      2. Год планеты, вып. 2005. М., 2005, с. 414.
      3. Причина относительной неудачи на фоне блистательного триумфа в предыдущей кампании крылась в череде коррупционных скандалов, разразившихся в ближайшем окружении главы государства, в которых он сам не был замешан. Тем не менее данным обстоятельством не замедлили воспользоваться конкуренты. Президенту пришлось расстаться с проштрафившимися помощниками см.: Тарасишина Е. В. Коррупционные скандалы: скажутся ли они на выборах 2006 г. - Латинская Америка, 2006, N 7.
      4. Новые Известия, 2.X.2006.
      5. Подробнее об этом см. Ивановский З. В. Бразильской Партии трудящихся - четверть века. - Латинская Америка, 2005, N 4-5.
      6. Подробнее об этом см. Давыдов В. М., Бобровников А. В., Теперман В. А. Латинская Америка и современный финансовый кризис. - Латинская Америка, 1999, N 5 - 6, с. 13 - 19.
      7. Tesis 11 Internacional, Buenos Aires, 1998, N 38, p. 3 - 5.
      8. El Pais, Madrid, 4.II.1998.
      9. El Pais, Madrid, 18.XI.2002.
      10. ALAI. America Latina en movimiento, Quito, 2003, N 363, p. 1.
      11. Окунева Л. С. В какую воду вошел президент Лула? - Латинская Америка, 2007, N 1, с. 33.
      12. Латинская Америка, 2007, N 5, с. 105.
      13. Политический журнал, 2003, N 43, с. 46.
      14. Подробнее о поездке Дж. Буша по странам континента см. Сударев В. П. США и "левый поворот" в Латинской Америке. - Латинская Америка, 2007, N 5, с. 4 - 17.
      15. El Universal, Caracas, 25.III.2007.
      16. efeservicios.com/Clientes/buscadores/Detalles/noticiaTexto.asp 22.07.2008
      17. Цит. по: El Nacional, Caracas, 17.VII.2007.
      18. A politica externa do Brasil. Brasilia, 2003, p. 16.
      19. Ibid., p. 57.
      20. Мартынов Б. Ф. БРИК и деградирующий миропорядок. - Латинская Америка, 2008, N 5, с. 16.
      21. Чернышева Н. В. Бразилия - Китай: основные направления сотрудничества на рубеже веков. - Латинская Америка, 2008, N 6, с. 15.
      22. Время новостей, 6.VII.2007.
      23. El Nuevo Herald, Miami, 23.XII.2008.
      24. El Pais, Madrid, 5.II.2003.
      25. ALAI, 2002, N361, р. 5.
      26. Время МН, 25.I.2003.
      27. El Pais, Madrid, 5.II.2003.
      28. Независимая газета, 1.VI.2007.
      29. Там же.
      30. El Universal, Caracas, 15.XI.2008.
      31. Известия, 10.VII.2009.
      32. Время новостей, 16.V.2008.
      33. Бразилия - восходящий центр экономического и политического влияния. М., 2008, с. 62.
      34. kremlin.ru/text/docs/2008/07/204108.shtml
      35. Время новостей, 27.XI.2008.
      36. Коммерсантъ, 16.VI.2009.
      37. Время новостей, 17.VI.2009.
      38. El Universal, Caracas, 17.III.2007.
      39. newsvote.bbc.co.uk/mpapps/pagetools/print/news.bbc.co.uk/hi/spani sh/latinam...02.08.2008
      40. Informe Latinobarometro 2006. Santiago de Chile, 2006, p. 13.
      41. El Universal, Caracas, 15.XII.2008.

      Новая и новейшая история. - 2009. - № 6. - С. 139-151.
    • Гильермо Энрике Биллингхерст Ангуло, 33-й президент Перу
      Автор: Saygo
      М. С. ЯКОВЛЕВ. ПРЕЗИДЕНТ "АРИСТОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ" В ПЕРУ Г. Э. БИЛЛИНГХУРСТ (1912-1914 ГОДЫ)

      Период перуанской истории 1895 - 1919 гг. в историографии принято называть "Аристократической республикой". В его рамках к власти поочередно приходили гражданские представители узкого правящего класса олигархии, а в политической жизни преимущественно использовались парламентские и конституционные методы борьбы.

      Многопартийная политическая система олигархического режима, допускающая де-юре существование плюрализма мнений относительно дальнейшего развития страны, на практике сводилась преимущественно к борьбе экономических и политических интересов представителей Демократической (Partido Democrata - образована Н. де Пьеролой в 1884 г.) и Сивилистской партий (Partido Civil - основана в 1871 г. М. Пардо-и-Лавалье). Правящая перуанская элита заботилась в основном о росте собственного политического и экономического могущества, игнорируя растущее социальное напряжение в стране, вызванное бурным развитием капиталистических отношений.

      "Аристократическую республику" принято считать периодом стабильности в политической жизни страны, однако в действительности политическая структура Перу в это время не раз находилась на грани распада, для нее были характерны острые кризисы. Политическая и социально-экономическая системы страны требовали срочной модернизации, но, не многие представители элиты понимали это. Одним из тех, кто попытался решить многочисленные проблемы, вызванные изменяющимися объективными историческими условиями, и избежать острого общенационального кризиса, был перуанский президент в 1912 - 1914 гг. - Гильермо Энрике Биллингхурст (1851 - 1915).





      1910




      Лима, 1912




      Похороны Николаса Фернандеса де Пьерола Вильена, 24 июня 1913 г.


      Оскар Раймундо Бенавидес Ларреа

      Биллингхурст родился 27 июля 1851 г. в южном перуанском порту Арике, который после окончания Тихоокеанской войны 1879 - 1884 гг. оказался в руках чилийцев. Его дедушкой был Роберто Биллингхурст - офицер британских военно-морских сил, сражавшийся на стороне Независимых Провинций Рио де ла Платы в годы войны за освобождение испанских колоний1. За проявленную доблесть правительство Рио де ла Платы присудило Роберто почетное звание первого гражданина. Одна из улиц аргентинской столицы и по сей день носит имя этого доблестного английского офицера. Отец Биллингурста - Гильермо стал достаточно обеспеченным предпринимателем, одним из пайщиков компании "Кэмпбелл Оутрам". Он женился на перуанке - Белисариа Ангуло, кроме Энрике у них родились еще двое детей - мальчик и девочка2.

      Солидный доход семьи позволил дать мальчику хорошее образование. Биллингхурст начал учиться в Арике, выбрав в качестве своей будущей специальности инженерное дело. Спустя некоторое время для продолжения учебы он переехал в Буэнос-Айрес, позже он учится также в Лиме и Чили. Несмотря на то, что Биллингхурст, как отмечают многие историки3, не учился в университете подобно многим членам перуанской элиты, он был разносторонне образованным человеком, оказался талантливым инженером, экономистом, политиком, юристом, предпринимателем, журналистом и даже литератором.

      Как и вся семья - отец, старший брат Роберто и сестра Селия - Биллингхурст занимался торговлей в провинциях Такна и Арика, а также добычей селитры в Тарапаке.

      Довольно рано Биллингхурст заинтересовался политикой. Уже в 1874 г. он принимает участие в вооруженном антиправительственном восстании, получившем в перуанской историографии название "авантюра Талисман" (восставшие начали свой поход на корабле "Талисман"). Его возглавлял близкий друг и единомышленник Биллингхурста - Н. де Пьерола. Рожденный в Арекипе, отличающейся атмосферой ортодоксального католицизма, он проповедовал либерально-демократические идеи. Биллингхурст разделял политическую платформу своего друга и сам неоднократно называл себя республиканцем и демократом. Для него были неприемлемы милитаризм и диктатура, не соблюдающие конституционные нормы и нарушающие основной принцип демократии - суверенитет народа и его верховную власть. Биллингхурст подчеркивал: "Деспотичный и всепоглощающий милитаризм чужд обычной жизни страны и действительно представляет постоянную опасность для свободы нашей демократии"4. Немудрено, что приход к власти в 1876 г. генерала М. И. Прадо, поддержанного военными при бессилии правящих кругов перед углублением экономического кризиса, вызвал протест со стороны демократических сил страны. Биллингхурст до конца своей жизни с неприязнью относился к Прадо. В 1915 г. он писал, что на Прадо "висят такие преступления, какие никогда не" тяготели над другими президентами"5.

      Пьерола снова организует восстание. Оно началось со взятия южного перуанского города Мокегуа, но поражение от правительственных войск в ущелье Яканго 19 октября 1876 г. вынудило мятежников отступить, хотя они и не отказались от дальнейшей борьбы. 6 мая 1877 г. повстанцам удалось овладеть монитором "Уаскар", находившимся в бухте Чорильос. Они отправились в боливийский порт Кобиха, где 22 мая к ним присоединился Пьерола. На корабле был поднят президентский штандарт - революционеры, как и в 1874 г., признали Пьеролу в качестве главы страны. Однако и на этот раз мятеж потерпел поражение, и Пьерола был вынужден сдаться правительственным войскам в Икике. Биллингхурст не только неизменно принимал участие во всех этих авантюрах, но и помогал материально. Так, в 1876 г. он выделил 50 тыс. солей на нужды революционеров6. К счастью, Биллингхурсту не пришлось отбывать наказание в тюрьме за участие в многочисленных антиправительственных кампаниях. Несколько раз ему приходилось скрываться за рубежом, а в случае с "Уаскаром" правительство предоставило мятежникам свободу в обмен на добровольную сдачу оружия.

      1878 год стал важной вехой в политической карьере Биллингхурста, его избрали депутатом в конгресс от департамента Тарапака. Бывший революционер мог теперь легально отстаивать свои идеи. В конгрессе он зарекомендовал себя как неустрашимый и принципиальный политик. В 1878 г. бывший президент Пардо, заботившийся о подготовке страны к неминуемой войне с Чили, был убит сержантом охраны конгресса. В ответ на это большинство депутатов предложило временно приостановить конституционные гарантии для наведения порядка в стране и во избежание политических катаклизмов. Движение развивалось под лозунгом "Родина в опасности!". Конгресс единодушно принял предложение о приостановке конституционных гарантий. Лишь трое народных представителей осмелились голосовать против, одним из них был Биллингхурст, всегда выступавший за неукоснительное соблюдение конституционных норм.

      Во время Тихоокеанской войны с Чили Биллингхурст героически сражался с противником. Во время войны он получил звание полковника, а затем начальника генерального штаба войск Севера. 13 января 1881 г. в кровопролитной битве за крепость Моро-Солар, недалеко от города Сан-Хуан, Биллингхурст "сражался как лев", но все же попал в плен и был отправлен в Чили7. Вообще, бесстрашие и отвага сочетались в нем с чрезмерной импульсивностью и даже несдержанностью. Как-то, обсуждая со знатными лимскими предпринимателями один из инженерных проектов, Биллингхурст, будучи тогда уже президентом, грубо откликнулся на реплику одного из присутствующих, назвав того "глупцом". Бытовали даже анекдоты, иронизирующие по поводу излишней его экспрессии8.

      После окончания Тихоокеанской войны Биллингхурст, освобожденный чилийцами в октябре 1883 г., какое-то время занимал пост перуанского консула в Икике. После смерти отца в 1887 г. Биллингхурс унаследовал семейный бизнес, что значительно укрепило его финансовое положение.

      Состояние и постоянный доход Биллингхурста были связаны в основном с добычей и продажей селитры Тарапаки, а не с помещичьим землевладением или с плантационным хозяйством. После Тихоокеанской войны его собственность вообще оказалась вне границ Перу. Не являясь почетным членом аристократических клубов и не будучи связанным родственными узами со знатными семьями и родами Перу, Биллингхурст не раз критиковал режим так называемой "узкоэлитарной демократии"; сложившейся в государстве на базе аристократических родов, единолично управляющих жизнью страны: "Как республиканец я не верю в божественный источник происхождения королей, как демократ я не согласен с существованием президентских династий и с правом наследования президентской власти, что в нашей стране вводится в обиход главными семьями перуанского общества, которые не имеют никакого права рассчитывать на благодарность нации, так как - их имена связаны с наиболее ужасными несчастьями Перу"9.

      Более того, он не испытывал аристократической надменности и высокомерия в отношении низших слоев общества: "В столице республики, не ходя далеко, на любой улице, легко найти полдюжины простых граждан, больших патриотов, более честных и лучше приспособленных творить добро, чем эта привилегированная каста постоянных претендентов на верховную власть Республики!"10. Неприятие ведущей роли элиты во всех сферах жизни перуанского общества, сочувствие к беднейшим слоям населения сделали Биллингхурста противником оплота аристократического режима - Сивилистской партии. По мнению перуанского историка Е. С. Сото, Биллингхурст воплощал антисивилизм "до белого каления"11. Как только была создана Демократическая партия - главный оппонент сивилистов, - Биллингхурст тут же стал ее членом.

      Начавшаяся гражданская война против военной диктатуры генерала А. Касереса в 1894 - 1895 гг. не оставила в стороне Биллингхурста. Он участвовал в революционных действиях, возглавляемых Н. Пьеролой и А. Дюраном (одним из лидеров Демократической партии, который в 1902 г. создаст собственную Либеральную партию), и помогал антимилитаристским силам материально. Победа временной сивилистско-демократической коалиции, образованной для борьбы с милитаризмом, привела к власти Пьеролу. Первым вице-президентом был назначен Биллингхурст, а вскоре, в 1895 г., его избрали сенатором от Такны. В 1896 г. он стал председателем палаты сенаторов. Это был первый крупный успех в политической жизни 44-летнего Биллингхурста.

      Наиболее важным его достижением на посту вице-президента стало подписание "протокола Биллингхурст - Латорре", решающего проблему плебисцита в Такне и Арике. Согласно мирному договору между Перу и Чили, подписанному в Анконе 20 октября 1883 г., к Чили переходили сроком на 10 лет бывшие перуанские провинции Такна и Арика. По истечении этого срока в обеих провинциях должен был состояться плебисцит, результаты которого определили бы их дальнейшую судьбу. Однако в провинциях, где чилийцы еще до войны составляли значительную часть населения, активно шел процесс "чилинизации"12. Кроме того, через 10 лет чилийские власти не только не согласились провести плебисцит, но всячески откладывали решение этого вопроса под предлогом неясности условий плебисцита. Такая ситуация могла бы затянуться надолго, если бы не обострение отношений Аргентины с Чили. Чилийское правительство, напуганное возможным союзом Перу с Аргентиной, решило договориться с перуанцами об условиях плебисцита и тем самым умиротворить своего соседа, который мог претендовать и на возвращение всей Тарапаки. В Перу решили, что главой чрезвычайной комиссии, которая должна была участвовать в переговорах с чилийцами, должен стать Биллингхурст, известный своим патриотизмом; он осуществлял постоянную опеку над перуанским рабочими селитряных памп. Было очевидно, что он приложит максимум усилий для того, чтобы проблема разрешилась с наибольшей выгодой для Перу. Как выразился перуанский историк А. Ульоа, Биллингхурст не являлся "одиозной и незнакомой фигурой для чилийцев": владелец селитряных промыслов в Тарапаке был лично знаком со многими государственными деятелями Чили и был "наиболее желанным из всех перуанцев"13.

      Чрезвычайная миссия, чьи расходы взял на себя сам Биллингхурст, отправилась в Сантьяго, где 16 апреля 1898 г. был подписан протокол с новым министром иностранных дел Чили - Х. Х. Латорре. Протокол определял дату плебисцита, оговаривал круг лиц, которые должны были принимать участие в голосовании, вручал трехсторонней комиссии (перуанцы, чилийцы, испанцы) контрольные функции, верховным арбитром, в случае возникновения противоречий, объявлял королеву Испании, устанавливал выплату в 10 млн. солей той стороне, которая лишится провинций.

      Подписание протокола вызвало неоднозначную реакцию в Перу. Президент Пьерола выразил удовольствие от проделанной работы первого вице-президента. Друзья и сторонники Биллингхурста в Демократической партии также с одобрением встретили подписание протокола. 13 июля протокол одобрил перуанский конгресс. Политические же противники демократов критиковали Биллингхурста и правительство. Однако подписание протокола было значительной победой перуанской дипломатии, в частности самого Биллингхурста, сыгравшего решающую роль на переговорах в Сантьяго. К несчастью для Перу осложнения во взаимоотношениях Чили и Аргентины вскоре были преодолены и чилийское правительство отказалось одобрить протокол.

      Пребывание на посту первого вице-президента подогрело политические амбиции Биллингхурста. Перуанский историк М. Герра считает, что именно в этот период у него появилось желание стать президентом республики14. Как бы там ни было, в 1899 г. Биллингхурст выставил свою кандидатуру на президентских выборах Перу. Пьерола, решивший сохранить стратегический союз с сивилистами, поддерживал кандидатуру демократа Э. Л. де Романьи, который к тому же возглавлял министерство развития в правительстве Пьеролы. Биллингхурста не только не устраивало сохранение союза со старым врагом демократической партии, но и разочаровала позиция Пьеролы, не предоставившего ему, своему старому другу, политической поддержки. Биллингхурст начал яростно критиковать сивилистов и их главу М. Кандамо, чем вызвал недовольство Пьеролы. Как-то на одном из банкетов Демократической партии Биллингхурст долго и экспрессивно выступал против сивилистов, после чего Пьерола сказал ему: "Мой сеньор, дон Гильермо, если вы не можете управлять своими нервами, то как же вы хотите управлять нашей страной?"15. Отчуждение нарастало. Биллингхурст начал критиковать и самого президента. Политические разногласия сделали бывших друзей противниками. Конфликт двух лидеров вызвал раскол в Демократической партии - от нее отделилось небольшое радикальное крыло "биллингхурстистов". "Диссиденты демократы", как их назвал перуанский историк Х. Дуланто Пинильос16, провозгласили Биллингхурста своим кандидатом в президенты. Биллингхурст также нашел сторонников среди конституционалистов, либералов, политических организаций "Гражданский союз" и "Национальный союз".

      "Пьеролисты", составлявшие большинство Демократической партии, избрали на Демократической ассамблее 31 декабря 1898 г. своим кандидатом - Романью. В ответ на это Биллингхурст 3 января 1899 г. в письме из Икике отказался от участия в выборах: "Кандидатура сеньора Романьи, утвержденная лицемерной Демократичной ассамблеей, является результатом давления президента Пьеролы. Я удаляюсь с арены выборов"17. Несмотря на это заявление, кандидатура Биллингхурста была выставлена на выборах в июле 1899 г. Из 108597 граждан, имеющих право голоса, пришли на выборы 58285 человек. Из них 55918 проголосовали за Романью (95%), за Кандамо 1337, за Гонсалеса Прада 549 и за Биллингхурста всего 129 человек18.

      Биллингхурст болезненно отреагировал на победу Романьи, и в одной из своих телеграмм из Икике назвал выборы "избирательным фарсом 1899 года". В этой же телеграмме он сообщал: "Для меня и значительного большинства Перу правительство сеньора Романьи незаконно и является воплощением самого гнусного из всех посягательств на свободу выборов. Если свобода выбора ничего не означает, тогда для чего страна обливалась кровью в 1895? В любом случае хочу, чтобы было известно, что я против нынешнего режима, который может сохраняться лишь при поддержке декадентского авторитета дона Николаса де Пьеролы"19.

      Личная ссора с Пьеролой, разрыв с Демократической партией и неудача на выборах 1899 г. вынудили Биллингхурста уйти с политической сцены и заняться коммерцией в родном департаменте Тарапака. Однако вскоре изменение политической обстановки в стране заставило Биллингхурста вернуться в политику.

      Избирательный закон 1896 г. позволял правительству манипулировать результатами выборов при сохранении видимости демократии. Этим воспользовались сивилисты, постепенно оттеснившие демократов от ключевых позиций в структуре управления страной. Избрание президентом в 1904 г. X. Пардо, лидера молодого поколения сивилистской партии, министра иностранных дел при М. Кандамо, означало полное поражение Демократической партии, против которой снова был использован избирательный закон 1896 г. Пьерола, собиравшийся занять пост президента республики, был вынужден снять свою кандидатуру, сославшись на то, что правительство помогает сивилистам20. После этого Пьерола ушел в оппозицию. 4 июня 1904 г. Биллингхурст написал свое знаменитое политическое письмо Пьероле, в котором поддержал позицию "демократического каудильо" и критиковал X. Пардо21. Этот шаг позволил Биллингхурсту помириться, хотя ненадолго, с Пьеролой и вернуться в ряды Демократической партии. Демократическая партия, ослабленная внутренними противоречиями, такими как конфликт Биллингхурста и Пьеролы, а также позицией самого Пьеролы, который стремился большей частью к удовлетворению своих политических амбиций и не шел с 1899 г. на сотрудничество ни с одной из партий, не поддерживающих его кандидатуру в президенты, находилась на грани катастрофы. Многие ее представители перешли в стан Либеральной партии. Биллингхурст, воспользовавшись падением авторитета Пьеролы в партии, к 1909 г. стал председателем правящего комитета, приобретя значительное количество сторонников из числа бывших пьеролистов.

      Президент А. Б. Легия-и-Сальседо (1908 - 1912) - представитель Сивилистской партии - неожиданно для своих однопартийцев продемонстрировал полное отчуждение от сивилизма и использовал диктаторские методы правления. Биллингхурст, очевидно, видевший благоприятную для себя ситуацию в том, что сивилистский монолит разваливался на части, а все другие партии пришли в замешательство и не имели единства, не только не участвовал в антилегистском восстании 29 мая 1909 г., но и вообще не критиковал Легию. Позиция Биллингхурста, мирившегося с режимом "гражданского каудильо" Легии, стала причиной последней ссоры с Пьеролой, им уже не суждено было помириться до самой смерти последнего в 1913 г.

      В 1909 - 1910 гг. Биллингхурст занимал пост мэра столицы, сменив на этом посту консервативного сивилиста А. Аспильягу. Он осуществил программу реформ, призванную улучшить положение рабочего класса. В виду того, что цены на основные продукты питания в Лиме постоянно росли (сахар и мука, к примеру, с 1905 по 1906 г. подорожали в два раза, а цена на мясо поднялась в эти же годы на 50%)22, Биллингхурст постарался решить продовольственную проблему. По его приказу в беднейших районах города были созданы рынки, продающие мясо по сниженным и приемлемым для бедноты ценам. Биллингхурст также способствовал продаже специальных пайков по очень низким ценам для беднейших слоев населения. Он преследовал торговцев, обманывающих бедных клиентов. Мэра беспокоили антисанитарные жилищные условия, сложившиеся в городе: он приказал уничтожить грязные бараки (в том числе китайский квартал - рассадник антисанитарии), в которых жили рабочие, и построить для них дешевые и чистые дома. Биллингхурст улучшил снабжение города питьевой водой и решил многие другие проблемы города23. Эти меры способствовали необычайному росту популярности Биллингхурста среди ремесленников, рабочих и бедноты не только Лимы, но и многих других районов Перу. Б. Дуглас, американский предприниматель и друг Биллингхурста, писал: "В качестве алькальда Лимы Биллингхурст проявил себя весьма эффективным руководителем. Он провел реформы, которые его предшественники безуспешно пытались осуществить в течение нескольких лет. Его избрание на пост алькальда, несомненно, было задумано для того, чтобы отвлечь его как опасного соперника от борьбы за пост президента. Но вышло наоборот - пост алькальда пошел на пользу Биллингхурсту"24. Биллингхурст прекрасно осознавал, какую популярность он приобрел среди масс и намеревался использовать ее на грядущих президентских выборах в мае 1912 г.

      Политическая атмосфера перед выборами была крайне неустойчивой. Все ведущие партии оказались расколоты полностью или частично; наиболее сплоченной силой выглядели легисты (сторонники Легии), имевшие большинство в конгрессе и практически полностью контролировавшие правительство. Их кандидатом был Аспильяга - представитель влиятельной семьи, владеющей сахарными плантациями на севере Перу. 63-летний Аспильга был в свое время министром финансов при бывшем перуанском президенте генерале Касересе, являлся бессменным сенатором, а при Легии стал председателем палаты сенаторов. Но Легия как-то нерешительно оказывал поддержку своему ставленнику. Существовало даже мнение, что президент собирался отложить выборы и остаться на своем посту на второй срок25.

      Представители оппозиционных партий, в том числе и независимые сивилисты, понимали, что ни одному из их кандидатов не победить на выборах. Для успеха необходимо объединить усилия всей оппозиции и выступить единым фронтом в поддержку одного общего кандидата. Независимые сивилисты еще с 1911 г. начали искать сотрудничества с демократами. Уже в сентябре 1911 г. на манифестациях в Лиме раздавались необычные лозунги: "Да здравствует Пьерола, да здравствует Пардо!"26. Однако Пьерола был не совсем подходящей фигурой для сивилистов, будучи способным, как и Легия, проводить независимую политику. Оставался только новый лидер Демократической партии, имевший огромный авторитет среди рабочих - Гильермо Биллингхурст. Несмотря на то, что он не раз проявлял свой принципиальный антисивилизм, независимые сивилисты решили, что из двух зол - Легия и Биллингхурст - следует выбрать меньшее, т.е. последнего, считая его менее опасной для себя альтернативой. Даже Х. Пардо, находясь в Париже, проинструктировал своих сторонников, чтобы они поддерживали кандидатуру Биллингхурста. Две ведущие газеты Лимы "Эль Комерсио" - рупор сивилистской партии и "Ла Пренса" - печатный орган демократической партии, сражавшиеся до того друг с другом, стали поддерживать Биллингхурста. Позже его кандидатуру поддержали либералы и конституционалисты27.

      Не менее значимую поддержку оказали Биллингхурсту рабочие столицы. Проходящая под лозунгом "большой хлеб" предвыборная популистская компания Биллингхурста привлекала к себе все большее число сторонников среди рабочих. Так лозунг "большой хлеб" обыгрывался на многочисленных плакатах: на одном был нарисован большой кусок хлеба с подписью: "Это будет стоить 5 сентаво, если пройдет Биллингхурст", а на другом маленькая булка с похожей подписью: "Это будет стоить 2 реала (20 сентаво), если пройдет Аспильяга". С 6 мая 1912 г. многочисленные народные манифестации в поддержку Биллингхурста наводняли улицы Лимы практически каждый день. Рабочие формировали политические клубы в поддержку Биллингхурста, такие как "Рабочий Центр Гильермо Биллингхурста". Только в одной Лиме и Кальяо к середине мая этих клубов было создано более 3028. Крупнейшая в истории Перу демонстрация в поддержку Биллингхурста состоялась 19 мая, когда 20 тыс. его сторонников заполнили две "народные улицы" Аламеда де лос Дескальсос и Абахо де Пуенте29, показав лидерам всех политических партий степень влияния Биллингхурста на народные массы.

      Президентские выборы должны были состояться 25 - 26 мая. Биллиингхурст прекрасно понимал, что избирательный механизм полностью находится в руках легистов, которые не допустят его избрания. Для этого Биллингхурсту требовалось перенести выборы в конгресс, где у него было много сторонников среди всех оппозиционных правительству партий. Но как это сделать? Биллингхурст принял дерзкое решение сорвать выборы президента.

      25 - 26 мая произошла всеобщая политическая забастовка. Лима и Кальяо были парализованы. Сторонники Биллингхурста громили избирательные участки, опрокидывали урны для голосования, прогоняли комиссии, контролирующие выборы. Аналогичная ситуация складывалась и в других городах Перу. Тем не менее Аспильяга представил конгрессу документы, свидетельствующие о том, что в его пользу проголосовало около 60 тыс. человек, и настаивал, чтобы его признали президентом. В то же время из разных районов страны приходили сведения о несостоявшихся там выборах. Специальная комиссия конгресса признала, что не проголосовала даже одна треть избирателей. Результаты выборов аннулировали. Начались споры. Биллингхурст апеллировал к 10 пункту 59 статьи конституции, гласившей: "Прерогативой конгресса являются избрание президента и вице-президентов республики, объявление выборов недействительными, когда нельзя определить законно ли избраны эти лица". Противники Биллингхурста настаивали на признании выборов состоявшимися. Пьерола, расстроенный очевидными успехами своего бывшего друга, проявляя, по словам А. Ульоа, "блестящий эгоизм", также выступил против избрания Биллингхурста, объясняя свою позицию приверженностью конституции, в соответствии с которой выбор народа является основой политического здания30.

      В итоге ни Легия, ни легистское большинство конгресса не поддержали Аспильягу. Возможно, это было вызвано негласным договором между Легией и Биллингхурстом, так как первым вице-президентом позднее был избран брат действующего президента -Роберто Легия. Кроме того, на решение конгресса сильное давление оказали народные массы, которые не переставали проводить демонстрации в поддержку Биллингхурста.

      19 августа 1912 г. конгресс 132 голосами против 30 избрал Гильермо Энрике Биллингхурста президентом республики Перу31. 24 сентября того же года состоялось торжественное вступление в должность нового президента.

      Несмотря на то, что некоторые политические деятели были недовольны избранием Биллингхурста, в целом политические круги Перу были удовлетворены результатами выборов. Во время инаугурации нового президента в конгрессе депутаты и сенаторы, по словам крупного перуанского историка Х. Басадре, были полны "пылкого энтузиазма" и с ликованием пели национальный гимн32. Программа дальнейших преобразований, представленная Биллингхурстом в тот же день, не противоречила основным представлениям политической и экономической элиты о путях дальнейшего развития страны.

      В первые месяцы президентства Биллингхурста конгресс демонстрировал свою готовность сотрудничать с правительством. Парламент принял в конце сентября 1912 г. проект закона о расширении представительства рабочих в конгрессе, предложенный исполнительной властью. 12 ноября 1912 г. конгрессмены позволили правительству продлить бюджет 1912 г. на 1913 финансовый год. 10 декабря 1912 г. законодательная власть одобрила, правда с большими изменениями, проект нового избирательного закона, предложенного правительством33. Однако вскоре ситуация коренным образом изменилась. Многие реформы и методы политической борьбы Биллингхурста стали вызывать опасения у правящего класса Перу. Расколотая до сих пор политическая элита стала объединяться.

      Начало оппозиционному движению положили события 19 декабря 1912 г. В Лиме в то время выходил сатирический журнал "Эль Москито", возглавляемый талантливым журналистом Алькортой. Журнал отпускал "ядовитые замечания" в адрес правительства, а Алькорта не скрывал своих симпатий к экс-президенту Легии. Вечером 19 декабря 1912 г. толпы народа, поддерживающего Биллингхурста, учинили разгром в издательстве "Беррио", где издавался журнал. Нападению подвергся также и дом Алькорты. Сенат направил письмо председателю совета министров Э. Мальпартиде с требованием разобраться в этом деле. Мальпартида не дал немедленного ответа. Легисты, возглавляемые сторонником бывшего президента Р. Грау, обвинили правительство в неэффективности и медлительности, чем спровоцировали правительственный кризис. Мальпартида был вынужден уйти в отставку, а новый кабинет министров возглавил генерал Э. Варела. Биллингхурст в ответ снял с обсуждения в конгрессе некоторые проекты, предназначенные для чрезвычайных сессий, и тем самым прекратил работу конгресса до конца года, что вызвало недовольство парламента, который перешел к политике обструкционизма.

      Впоследствии Биллингхурст писал: "Первые пары обструкционистского кипения конденсировались, к несчастью, на моем проекте разработки залежей бората калия в Салинасе в рамках контракта, заключенного с иностранными капиталистами"34. На самом деле конгресс начал блокировать законы, предлагаемые правительством, намного раньше. Сильное противодействие парламента ощущалось уже в январе 1913 г., когда Биллингхурст издал декрет об установлении 8-часового рабочего дня для портовиков Кальяо и закон, регламентирующий забастовки, вместо того, чтобы предварительно представить их на рассмотрение конгресса. По-видимому, Биллингхурст уже тогда опасался, что не сможет провести эти законы через конгресс.

      Реформы, осуществленные Биллингхурстом в пользу рабочих, а также ряд мер по борьбе с коррупцией способствовали усилению антиправительственных настроений в среде высшего чиновничества и олигархии, составлявших господствующий класс Перу. Б. Дуглас писал о Биллингхурсте директору отдела латиноамериканских республик госдепартамента США Д. Баррету: "Он сократил многие должности, на которых находились политические паразиты, жиревшие за счет государства. Он выступал за реформы и здоровую экономию. Нужно было очистить авгиевы конюшни, и он использовал для их очистки геркулесовы приемы. И можно себе представить возмущение тех, кого коснулись эти реформы и сокращения! А злоба всех этих собственников фабрик, рудников и асьенд, которым стали поперек горла законы и указы президента, выгодные для пролетариата. И вот стал зреть заговор".

      Биллингхурст не позволил американской компании из Нью-Джерси "Амазон энд Пасифик Рэйлуэй К0" получить концессию на сооружение железной дороги Укаяли в департаменте Уануко, так как стоимость этого проекта была чрезмерно высока (30 млн. долл.)36. Этим он вызвал гнев очень влиятельного в политических кругах Перу лидера Либеральной партии Дюрана, который являлся сенатором от провинции Уануко и был крайне заинтересован в строительстве дороги.

      В виду катастрофического финансового положения государственной казны, стоимость экспорта каучука - одной из самых важных статей пополнения бюджета Перу - неуклонно падала37, Биллингхурст вынужден был неоднократно отказываться от дорогостоящих контрактов с иностранными компаниями. Этим он вызвал недоверие у руководства американских и английских корпораций, а также у тех перуанцев, которым были выгодны эти многомиллионные сделки. Заведующий отделом латиноамериканских республик госдепартамента США А. Брайан писал 5 февраля 1914 г.: "Многие передовые перуанцы считали, что Перу вполне может позволить себе отдать в залог свои богатства ради будущего развития... Биллингхурст же был приверженцем политики экономии и ввиду отчаянного финансового положения страны имел все основания для сокращения правительственных расходов"38.

      Вскоре окончательно в оппозицию правительству перешли и легисты. 24 июля 1913 г. толпа народа атаковала дом Легии. Экс-президент вместе с сыновьями и слугами отбил штурм. Уверенный, что нападение было совершено по приказу Биллингхурста, Легия решил в свою очередь атаковать дом президента. За одно это намерение он был арестован и вскоре выслан из страны. Неизвестно - действительно ли покушение на дом Легии было осуществлено по приказу Биллингхурста, однако американский посланник в Лиме Г. К. Говард считал, что нападение на Легию было совершено при подстрекательстве Биллингхурста. В доказательство этого он привел одну из листовок, распространенных в Лиме Комитетом общественного здоровья (КОЗ) - полуофициальной организации рабочих, являвшейся главным органом политического давления на противников президента39.

      Биллингхурст, пришедший к власти при активной поддержке пролетариата, не располагал более эффективным политическим оружием, чем манифестации рабочих. Лишенный поддержки главных политических партий страны президент мог опираться только на рабочий класс. Для того, чтобы поддержка рабочих была эффективной, Биллингхурст решил создать специальную организацию, координирующую и направляющую действия масс в необходимом ему русле - Комитет общественного здоровья. Британский посол в Перу писал о нем следующее: "Загадочная многочисленная организация, которая состоит из людей, получивших от правительства работу в области санитарии. Эти люди, в основном, готовы действовать в соответствии с желаниями президента или в соответствии с тем, что выдается за желание президента одним или несколькими представителями их собственного класса, обладающими политическим доверием Его Превосходительства"40. КОЗ инициировал покушения на противников президента и руководил манифестациями в поддержку президента. Организация действовала, судя по всему, по приказу самого Биллингхурста. Руководили КОЗ рабочие X. Касаретто и Ф. О. Родригес, близкие к президенту. Официально Биллингхурст отрицал свою причастность к акциям, проводимым рабочими, в частности в интервью перуанской газете "Вест Кост Лидер"41.

      КОЗ призывал народные массы к политической борьбе. Вот, к примеру, текст одной из листовок, распространенных КОЗ в Лиме 25 июля 1913 г.:

      "Суверенный народ! За работу! Со времени памятных событий в мае прошлого года ты, народ, хозяин своей судьбы и именно поэтому ты защищаешь энергично и стойко благородного правителя, которого ты дал стране.

      Ты штурмовал вчера дом Легии, этого отъявленного изменника, укравшего из государственной казны огромную сумму в 80 млн., потому что ты знаешь о подготовке этим коварным человеком в союзе с Дюраном и Вильянуэвой, Товаром нападения ночью 28 на дом президента с целью подло убить его и навязать стране Роберто Легию в качестве президента. И все же будучи разгневанным действиями этих злодеев, ты, народ, не сделал всего того, что должен был сделать, что сделал бы любой другой народ, защищая своего любимого правителя...

      Если конгресс до 28 июля будет продолжать стоять на своей позиции вражды и ненависти, то против него необходимо начать войну, войну безжалостную, потому что суверенитет народа превыше всего. Мы тогда потребуем созыва конституционного конгресса, который будет состоять из действительно настоящих представителей народа. Да здравствует Перу! Да здравствует народное правительство Его превосходительства сеньора Биллингхурста!"42.

      Такие методы политической борьбы не на шутку встревожили политическую элиту Перу. Президент нарушил традиционные для перуанской олигархии методы борьбы правления, использовав в качестве политического давления рабочий класс. Дюран писал: "Биллингхурст играл с огнем и разрушал основы нашей социальной организации путем совмещения просто политических вопросов с вопросами социальными, обращаясь при этом к низменным инстинктам масс, пытаясь повернуть их против правящего класса"43.

      Постепенно в оппозицию правительству перешли все политические партии Перу. Беспокойство и страх охватили даже демократов и членов прогрессивного крыла независимых сивилистов. Г. Аренас, в частности, писал тогда: "Массы, организованные в группы, проявляли открытую враждебность не только по отношению к противникам правительства, но и по отношению ко всем, считающимся благородными и богатыми"44.

      Политическая обстановка в стране обострялась, и растущая напряженность между президентом и оппозицией становилась с каждым днем все более очевидной. Американский генконсул США в Перу Ч. Эберхардт так описывал положение в стране в августе 1913 г.:

      "От Лимы до чилийской и боливийской границ положение таково, что будет неудивительно, если внезапно начнется мятеж против правительства. Весьма сомнительно, что правительство сможет ожидать поддержки армии для подавления такого восстания. И действительно, если в стране радикально не изменятся антиправительственные настроения, то крайне сомнительно, что нынешний президент сможет закончить весь срок своего президентства.

      Его обвиняют в заигрывании с неграмотными и рабочими в целях личной популярности, жертвуя ради этого интересами значительной части высших классов из обеих политических партий"45.

      В ноябре 1913 г. возник министерский кризис в связи с финансовой программой президента, не принятой конгрессом. Наблюдался рост антипрезидентских настроений, в стране начали циркулировать слухи относительно попыток свержения президента46. Особенно напряженными стали отношения между президентом и конгрессом. Президент намеревался провести ряд конституционных реформ, объективно имевших целью усилить исполнительную власть и полностью обновить непокорный правительству конгресс. Одним из вдохновителей проекта конституционных реформ был М. Х. Корнехо, талантливый юрист и сенатор, являвшийся, по словам М. Герра, "идеологом режима"47. Такие реформы, как отмена должности вице-президента (оба вице-президента Биллингхурста - Р. Легия и М. Эченике были его противниками); исключительное право исполнительной власти устанавливать размер жалования государственным чиновникам; возможность министров баллотироваться на выборы в конгресс (стремление министра обороны Э. Варелы стать сенатором в 1913 г. стало поводом для очередного министерского кризиса), должны были усилить позиции исполнительной власти, в частности самого президента. Сокращение числа представителей в конгрессе; отмена инициативы парламента в отношении вопросов, связанных с бюджетом; запрет конгрессменам занимать административные должности; полное обновление конгресса одновременно с президентскими выборами путем прямого народного голосования с целью ограничения прерогатив конгресса в пользу исполнительной власти должны были совершенствовать механизмы парламентаризма. Биллингхурст также внес в список конституционных реформ обязательство государства заботиться о сиротах, инвалидах и престарелых, введение подлинного парламентского строя, введение института референдума, что отражало его демократические взгляды и желание ввести в Перу элементы социальных реформ.

      Многие историки полагают, что Биллингхурст собирался декретировать роспуск конгресса и вынести на плебисцит проект конституционных реформ48. Сам же Биллингхурст после свержения писал в 1914 г.: "Позвольте мне заявить с чистой совестью, что в мои политические планы никогда не входила идея роспуска парламента прямым актом правительства или посредством плебисцита, как об этом заявлялось". Биллингхурст утверждал, что, действительно, собирался вынести проект конституционных реформ на референдум, после чего результаты голосования должны были быть переданы на рассмотрение конгресса, подчеркивал, что никоим образом не хотел покушаться на прерогативы конгресса, его реформа, касающаяся введения в Перу парламентского режима, имела целью расширить сферу деятельности законодательной власти49.

      Для противников президента мысль о возможном роспуске конгресса пришлась весьма кстати. Столицу фазу же наводнили слухи и листовки, направленные против Биллингхурста.

      21 ноября 1913 г. в доме А. Осореса, члена конституционалистской партии, собрались представители крупнейших политических партий Перу - легист Р. Грау, либерал Х. Балта, демократ А. Ульоа и др. Собравшиеся составили манифест, в котором выступили против возможного роспуска парламента и объявили вакантным место президента республики. Заговорщики призывали в манифесте народ и армию к защите конгресса. Заговор возглавил А. Дюран. К конспираторам примкнули также братья Прадо (Хорхе и Мануэль) - сыновья М. И. Прадо, того самого президента, который фактически сбежал из страны во время Тихоокеанской войны с крупной суммой денег, предназначенной для покупки вооружения50. Целью заговора было свержение Биллингхурста и возвращение Перу к традиционным для "Аристократической республики" методам правления. Политики понимали, что в одиночку они не смогут одолеть Биллингхурста, опиравшегося на народные массы, для успеха их предприятия следовало заручиться поддержкой армии. Многие военные были недовольны политикой Биллингхурста, занявшего примиренческую с Чили позицию в отношении вопроса о Такне и Арике. И хотя Биллингхурст увеличил расходы на министерство обороны и флота в бюджете 1914 г., многие военные опасались, что в будущем президент сильно сократит ассигнования на содержание армии51. Казалось, что оппозиции не составит никакого труда привлечь на свою сторону армию, и тем не менее военные, как, например, полковник О. Бенавидес, сомневались в необходимости государственного переворота вплоть до 4 февраля 1914 г. И все же антиправительственная пропаганда, осуществлявшаяся в армии братьями Прадо и Дюраном, постепенно давала свои плоды. Заговорщикам удалось добиться поддержки начальника генерального штаба Х. Урданивии Гинеса и офицеров батальона N 9, расквартированного в казарме Санта Каталина.

      Тем временем политическая обстановка в стране накалилась до предела. 24 декабря 1913 г. в отставку подали министр иностранных дел Ф. Тудела Валера и министр финансов Б. Мальдонадо не согласные с решением президента ввести в действие бюджет в обход парламента. 29 декабря Биллингхурст ввел декретом бюджет на 1914 г. без одобрения законодательной власти. Конгресс счел это действие президента неконституционным. Газеты "Ла Пренса" (ее возглавлял представитель Демократической партии - А. Ульоа), "Ла Кроника", "Ла Унион", "Эль Кальяо" и другие развернули широкую антипрезидентскую кампанию. Биллингхурста обвиняли в намерении распустить конгресс, подозревали в стремлении отдать Такну и Арику Чили, осуждали за сокращение военных расходов и критиковали за диктаторские методы правления. Представители оппозиции говорили о создаваемом культе личности Биллингхурста. Президенту вменяли в вину использование народных масс в качестве политического оружия и приписывали ему разжигание "классовой борьбы", то, чего он сам всегда опасался. Политические противники упрекали Биллингурста и в том, что он плохо руководит финансовыми делами республики. На позициях умеренной критики стояла сивилистская газета "Эль Комерсио", призывавшая Биллингхурста не распускать конгресс. В поддержку президента выступали два периодических издания - "Ла Насьон" и "Ла Аксион Популар". Эти газеты в сотрудничестве с КОЗ с конца декабря 1913 г. вели широкую пропаганду, призывая рабочих и ремесленников поддержать правительство в его противостоянии с конгрессом. Народные манифестации в Лиме проходили под лозунгом роспуска парламента. Пропаганда велась не только в столице, но и в таких городах, как Куско, Пуно, Арекипа и Трухильо. В результате этой деятельности рабочие практически всей страны выражали готовность поддержать президента. По стране прокатилась волна митингов в поддержку правительства. На одном их таких митингов в Куско собралось 10 тыс. сторонников президента52. Ситуация стала напоминать события 1912 г., когда активная поддержка рабочих помогла Биллингхурсту добиться поста президента.

      Острота ситуации побудила Дюрана принять решение о государственном перевороте, тем более что гарнизон Лимы выражал готовность поднять восстание. Была назначена даже дата - 18 января 1914 г. Однако Грау возражал, считая, что необходимо дождаться, когда Биллингхурст опубликует декрет о роспуске парламента. Кроме того, лидер легиистов говорил о необходимости привлечь на свою сторону полицию и жандармерию, чтобы избежать возможного кровопролития. В итоге конспираторы решили повременить с началом восстания. Благодаря отсрочке им удалось склонить на свою сторону правоохранительные службы Лимы и добиться поддержки оппозиционных групп в Аре-кипе, Хунине, Ике и других департаментах.

      В руководстве заговора постепенно происходили изменения. Если сначала движение возглавлял Дюран, надеявшийся получить место президента республики в случае успеха восстания, то теперь нити управления заговора постепенно переходили в руки Бенавидеса, сменившего Х. Урданивию Гинеса на посту начальника генерального штаба. И хотя Бенавидес по-прежнему не решался возглавить заговор, становилось очевидным, что именно он является ключевой фигурой движения. Окончательно он принял на себя роль руководителя восстания вечером 3 февраля, после того как был смещен с поста начальника генерального штаба и допрошен Варела, на предмет его связей с заговорщиками.

      Биллингхурст был осведомлен о заговорщической деятельности и планах оппозиции. В начале февраля 1914 г. он предпринял ряд шагов, надеясь предотвратить государственный переворот. Ночью 2 февраля был разгромлен дом Дюрана. Этой же ночью в клубе "Унион" были арестованы некоторые видные оппозиционеры: депутат Х. Бальбуэна, сенатор Ф. дель Барко, депутат Н. Присе и др. После этого многие представители оппозиции были вынуждены скрываться или искать убежища в посольствах различных стран. Х. Балта укрылся в посольстве Бразилии, а А. Ульоа в посольстве Боливии. Военные подразделения Лимы получили приказ не покидать казармы. 3 февраля была закрыта редакция газеты "Ла Пренса", яростно критиковавшей президента. Была проведена еще одна серия арестов. Варела настоятельно советовал Бенавидесу покинуть страну и уехать в Европу53. Вечером на улице Тигре состоялся митинг, на котором были созданы части народной милиции. Участники митинга получили оружие. С вечера и до утра по улицам Лимы ездили автомобили с рабочими, стрелявшими из револьверов и выкрикивавшими лозунги в поддержку Биллингхурста. Президент в виду опасности государственного переворота собирался также раздать рабочим столицы оружие из арсенала Санта Каталины, но не осмелился сделать этого. Биллингхурст писал впоследствии: "Единственной возможностью противостоять подрывному действию солдат было вооружение народа частью винтовок из парка Санта Каталины - то, что мне советовал сделать сам народ, но я не осмеливался это одобрить, опасаясь непредвиденных последствий, которые могли возникнуть"54.

      Создание народной милиции и угроза вооружения народа рассеяли последние сомнения военных в необходимости переворота. Заговорщики решили действовать.

      4 февраля в 4 часа 30 минут начался военный переворот. В казарме Санта Каталина в постели был убит Варела, решивший провести эту ночь рядом с солдатами и офицерами батальона N 9, надеясь на то, что в его присутствии они не осмелятся поднять мятеж. Воинские подразделения, возглавляемые Бенавидесом, начали продвижение к президентскому дворцу Писсаро. Во дворец Биллингхурсту позвонили родственники, узнавшие о начале переворота от рабочих. Президент спал, несмотря на то, что накануне вечером ему сообщили о готовящемся восстании. Адъютант службы охраны отказался будить Биллингхурста. Это сделали его друзья - офицер А. Кастро и доктор Х. Х. Мостахо, однако было уже поздно: рядом с Пласа де Армас уже слышались выстрелы. Сопротивление верных президенту охранников было яростным, но недолгим. Два пулемета, размещенных на крыше дворца правительства стреляли в воздух, так как начальник жандармов, полковник Бесада, был на стороне заговорщиков и приказал жандармам-пулеметчикам только лишь имитировать бой. Биллингхурста предал также полковник Севилья, командир эскадрона охраны президента. Видя тщетность попыток сопротивления и желая избежать дальнейшего кровопролития, Биллингхурст согласился принять парламентера. Сначала мятежники послали к президенту младшего офицера, но Биллингхурст отказался разговаривать с ним. Тогда во дворец отправился Х. Прадо, потребовавший, чтобы Биллингхурст подписал отречение. Позже в присутствии Бенавидеса и вооруженных солдат президент подписал отречение. Вот его текст: "Принимая во внимание позицию, занятую гарнизоном Лимы, я, призывая к защите конституции, во избежание кровопролития, вынужден отказаться от верховной власти в республике". Бенавидес, прочитав этот документ, настаивал на том, чтобы Биллингхурст добавил в текст фразу об отречении "перед армией". Однако президент отказался отрекаться от власти перед армией, находя это неконституционным55. После этого Биллингхурст был помещен в тюрьму, а спустя некоторое время выслан в Чили. Через год - 28 июня 1915 г. он умер в Икике в возрасте 64 лет.

      Успех и молниеносность государственного переворота свидетельствовали о слабости и неорганизованности сил, поддерживающих Биллингхурста. Рабочие не были готовы к тому, что армия вмешается в ход политического процесса. Президент не смог организовать сопротивление народных масс, поэтому утром 4 февраля рабочие и ремесленники, обескураженные быстротой мятежа, не пришли защищать своего президента. Разрозненные рабочие группы, вооруженные накануне, не смогли оказать достойного сопротивления хорошо слаженным действиям оппозиции. Это подтверждает число убитых - во время мятежа погибло всего 50 человек56. Большая доля ответственности в поражении лежит на самом Биллингхурсте, совершившем ряд крупных ошибок. Он проявлял нерешительность в противостоянии с конгрессом, позволил объединиться всем оппозиционным силам страны, допустил создание мощного заговорщического движения. Президент слишком поздно начал наносить удары по организаторам заговора. Даже в критический момент, от которого зависела судьба его президентства, он не решился раздать оружие рабочим, о чем он, впрочем, впоследствии сожалел. 4 февраля 1914 г. Биллингхурст ничего не мог противопоставить действиям оппозиции, сумевшей объединить в своих рядах ведущие политические силы страны и добиться поддержки армии.

      Государственный переворот проходил под лозунгом защиты конгресса и конституции, однако истинные причины мятежа лежат в иной плоскости. Биллингхурст вызвал гнев правящего класса Перу даже не столько тем, что принимал меры по борьбе с коррупцией, издавал законы в пользу рабочих и нередко ущемлял экономические интересы иностранных компаний и связанных с ней представителей перуанской олигархии, сколько тем, что использовал в политической борьбе давление народных масс. Именно народных действий и подлинно народной воли перуанская элита опасалась больше всего. Биллингхурст стремился отстаивать суверенитет народа. Будучи противником "узкоэлитарной демократии", он хотел интегрировать народные массы в политическую систему страны, создав тем самым подлинные демократические основы республики. Этого ему олигархия простить не могла.

      Острый политический кризис, вызванный президентством Биллингхурста, не привел к краху "Аристократической республики", скорее, наоборот, перед лицом общей угрозы олигархические кланы объединились, продлив еще на некоторое время существование угасавшего режима.

      Лидеры правящего класса не смогли в полной мере оценить и воспользоваться идеями и опытом реформ Биллингхурста, что в конечном счете привело к падению "Аристократической республики" в 1919 г., не последнюю роль в котором сыграли те силы и процессы, которые Биллингхурст пытался контролировать и поставить на службу нации.

      ПРИМЕЧАНИЯ

      1. Pike Fr. The Modern History of Peru. London, 1967, p. 198.
      2. Diccionario historico y biografico del Peru: s. XV-XX, v. II. Lima, 1986, p. 85 - 88.
      3. Basadre J. Historia de la Repiiblica del Peru, v. XII. Lima, 1983, p. 223; Historia general del Peru, v. 11. Lima, 1984, p. 174; Pike Fr. Op. cit, p. 198.
      4. Billinghurst G.E. El Presidente Billinghurst a la Nation. Santiago, 1915, p. 92 - 93.
      5. Ibid., p. 88.
      6. Ulloa A. Don Nicolas de Pierola: una epoca de la historia del Peru. Lima, 1981, p. 202.
      7. Chirinos Soto E.C. Historia de la Republica: Peru, 1821 - 1978. Lima, 1977, p. 307.
      8. Basadre J. Op. cit., p. 223; Galvez J. Nuestra pequena historia. Lima, 1966, p. 364 - 365.
      9. Billinghurst G.E. Op. cit., p. 93.
      10. Ibid., p. 89.
      11. Chirinos Soto E.C. Op. cit., p. 395.
      12. Carey J.C. Peru and the United States, 1900 - 1962. Notre Dame, 1964, p. 89.
      13. Biblioteca de cultura peruana contemporanea, v. 7. Lima, 1963, p. 631 - 633; 216.
      14. Historia general del Peru..., v. 11, p. 174.
      15. Dulanto Pinillos J. Nicolas de Pierola. Lima, 1947, p. 497, 502.
      16. Ibid., p. 503.
      17. Цит. по: Dulanto Pinillos J. Op. cit., p. 503.
      18. Historia general del Peru..., v. 11, p. 56.
      19. Цит. по: Dulanto Pinillos J. Op. cit., p. 507.
      20. Werlich D. Peru: A Short History. London - Amsterdam, 1978, p. 132.
      21. Historia general del Peru..., v. 11, p. 142.
      22. Ibid., р. 201.
      23. Blanchard P. The Origins of the Peruvian Labor Movement. 1883 - 1919. Pittsburgh, 1982, p. 85.
      24. National Archives (USA) (далее - NA), General Records of the Department of State Relating to the Internal Affairs, of Peru, 1910 - 1920, M 746 Political Affairs, Record Group (далее - PA RG) 58, f. R.B.I. Department of State, Division of Latin American Affairs (далее - DLAA), roll 823. 00/193, p. 3.
      25. Gilbert D.L. The Oligarchy and the Old Regima in Peru. New York, 1977, p. 64; Historia general del Peril.., v. 11, p. 173.
      26. Stein S. Populism in Peru. The Emergence of the Masses and the Politics of Social Control. Madison, 1980, p. 32.
      27. Ulloa A. Op. cit., p. 458.
      28. Blanchard P. Op. cit., p. 86.
      29. Yepes del Castillo E. Peru. 1820 - 1920: un siglo de desarrollo capitalista. Lima, 1972, p. 236.
      30. Ulloa A. Op. cit., p. 459.
      31. Historia general del Peru..., v. 11, p.
      32. Basadre J. Historia de la Republica..., v. XII, p. 223.
      33. Basadre J. Leyes electorales peruanas (1890 - 1917): teoria y realidad. - Historica, Lima, 1977, p. 20 - 23.
      34. Billinghurst G.E. Op. cit., p. 60.
      35. NA, General Records..., 1910 - 1920, M 746, PA RG 58, f. R.B.I. Department of State, DLAA, roll 823. 00/193, p. 4.
      36. Billinghurst G.E. Op. cit., p. 84.
      37. Extracto Estadistico del Peru. Lima, 1929 - 1930, p. 111; Thorp R., Bertram G. Peru 1890 - 1971: Growth and Policy in an Open Economy. London, 1979, p. 40.
      38. NA, General Records..., 1910 - 1920, M 746, PA RG 58, f. R.B.I, Department of State, DLAA, p. 1.
      39. Ibid., PA RG 59, Department of State, DLAA, N 228, p. 6.
      40. Цит. по: Blanchard P. Op. cit., p. 95.
      41. Ibid., p. 98.
      42. NA, General Records..., 1910 - 1929, PA RG 59, Department of State, DLAA, N 228, p. 6.
      43. Цит. по: Gibert D.L. Op. cit., p. 69.
      44. Arenas G. Algo de una vida (para despues de mi muerte). Lima, [s.a.], p. 84.
      45. NA, American Consular Service, roll 93823. 00/139, p. 2 - 3.
      46. NA, General Records..., 1910 - 1920, M 746, PA RG 58, Department of State, DLLA, roll 823. 00/154, N 42, p. 2.
      47. Historia general del Peru..., v. 11, p. 177.
      48. Basadre J. Historia de la Republica..., v. XII, p. 275; Gilbert D.L. Op. cit. p. 67 - 68; Pike Fr. Op. cit., p. 200 - 201; Chirios Soto E.C. Op. cit., p. 396; Stein S. Op. cit., p. 34; Yepes del Castillo E. Op. cit., p. 241.
      49. Billinghurst G.E. Op. cit., p. 3, 10.
      50. NA, General Records... 1910 - 1920, М 746, PA RG 58, Department of State, DLLA, roll 823. 00/187, N 2, p. 2 - 3.
      51. Blanchard P. Op. cit., p. 99; Gran Bretana у el Peru: informes de los consulos britanicos, v. 2. Lima, 1975, p. 330.
      52. Blanchard P. Op. cit., p. 97.
      53. Martin J.C. El gobierno de don Guillermo E. Billinghurst, 1912 - 1914. Lima, 1963, p. 38; Urdanivia Gines J. Una revolution modelo. Ejercito peruano. Lima, 1954, p. 21.
      54. Billinghurst G.E. Op. cit., p. 84.
      55. Ibid., р. 85 - 91.
      56. NA, General Records..., 1910 - 1920, M 746, PA RG 58, Department of State, DLLA, roll 823. 00/154, N 42, p. 5.

      Новая и новейшая история, № 1, 2008, C. 201-214
    • Хуан Понсе де Леон, источник вечной молодости и открытие Флориды
      Автор: Saygo
      Ю. Г. Акимов. Открытие Флориды и начало испанской экспансии в юго-восточной части Североамериканского континента в 1510-е годы

      В статье рассматриваются первые путешествия испанцев к побережью юго-восточных районов современных США, предпринятые в 1510-е годы. Основное внимание уделяется первой экспедиции Понсе де Леона, а также плаваниям Аламиноса и Пинеды, в ходе которых были открыты полуострова Флорида и северное побережье Мексиканского залива. Анализируются побудительные мотивы, политические и географические результаты этих предприятий.

      Наиболее яркими страницами испанской экспансии в Новом Свете традиционно считаются открытия и завоевания, совершенные легендарными конкистадорами в Центральной и Южной Америке, а также в Карибском бассейне. При этом Североамериканский континент к северу от Рио-Гранде "остается в тени", считаясь побочным направлением колониальной активности Мадрида. Однако и там уже в 10-е годы XVI в. (еще до завоевания Мексики и Перу) испанцами были совершены важнейшие открытия, что позволило им в дальнейшем включить значительную часть территории нынешних США в сферу своих интересов.

      В первом десятилетии XVI в. основные колониальные интересы испанцев в Западном полушарии были сосредоточены в районе Больших Антильских островов. Они активно исследовали и осваивали Гаити (Эспаньолу), Кубу (Хуану), Пуэрто-Рико (Сан-Хуан-Баутиста) и Ямайку (Сантьяго).

      Возможно уже в это время, в частности, в ходе открытия северного побережья Кубы, которую до 1508 г. считали не островом, а частью материка, испанцы могли заметить южную оконечность полуострова Флорида (расстояние между Кубой и Флоридой около 150 км)*. Косвенным подтверждением этого может служить заявление Совета по делам Индий, сделанное в 1565 г., о том, что испанцы регулярно посещали Флориду с 1510 г.1.

      В любом случае в 1513 г. произошло "окончательное" открытие Флориды. Его совершил Хуан Понсе де Леон, уже прославившийся к тому времени как храбрый воин, умелый администратор и жестокий колонизатор. Младший отпрыск очень древнего и знатного рода (отдаленно связанного родством с королями Леона), он прибыл в Новый Свет в 1493 г. в составе второй экспедиции Колумба. В первой половине 1510-х годов Понсе де Леон отличился в подавлении мятежей на Эспаньоле, чем заслужил благосклонность тогдашнего верховного губернатора Индий Николаса Овандо. С разрешения последнего в 1508 г. он установил испанский контроль над Пуэрто-Рико, действуя при этом весьма жесткими методами (это был один из первых эпизодов Конкисты, когда против индейцев были применены специально обученные собаки). В 1509 г. Понсе де Леону удалось официально стать губернатором этого острова, что вызвало протест Диего Колумба, заменившего к тому времени Овандо и закрепившего за собой титулы отца (и соответственно считавшего себя в праве распоряжаться всеми открытыми им землями). После долгого разбирательства, длившегося около трех лет, Колумб-младший в 1511 г. добился решения о снятии Понсе де Леона с губернаторского поста. В 1512 г. в соответствии с официальной инструкцией управление Пуэрто-Рико было передано Хуану Серону и Мигелю Диасу.

      К этому времени у Понсе де Леона уже созрела идея экспедиции в северном направлении для поисков мифического острова Бимини, на котором якобы имелся источник, вода из которого обладает удивительными свойствами и способна сделать старика молодым. Рассказы об этом острове были широко распространены среди аборигенов Больших Антильских островов. Скорее всего, они возникли на основе имевшейся у карибских индейцев отрывочной информации о цивилизации майя2. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов существовавшие в средневековом европейском фольклоре предания о "фонтане вечной молодости", находящемся на неком чудесном острове в океане. В начале эпохи Великих географических открытий поиски разного рода легендарных островов (Семи городов, Одиннадцати тысяч дев, Сибола и др.) были весьма популярны среди исследователей3.

      Современник Понсе де Леона Гонсало Фернандес де Овьедо в своей знаменитой "Истории Индий" утверждал, что тот хотел найти остров Бимини с его чудесным источником, поскольку сам имел определенные проблемы со здоровьем4. Однако современные исследователи ставят это под сомнение, указывая на тенденциозность и недостоверность информации Овьедо5. В любом случае у Понсе де Леона, безусловно, были и другие более прозаические и более реалистические цели - он явно рассчитывал обнаружить новые земли, богатые драгоценными металлами и потенциальными рабами, правителем которых он бы мог стать, не опасаясь ничьей конкуренции. Наконец, очевидно, что, как и у многих других лидеров и активных участников Конкисты, у Понсе де Леона был неугомонный характер, не позволявший ему сидеть сложа руки.

      Не позднее первой половины 1511 г. (т.е. в то время пока еще он официально был губернатором Пуэрто-Рико) Понсе де Леон начал добиваться от властей метрополии соответствующих санкций для реализации своих замыслов. Здесь его интересы в очередной раз пересеклись с интересами семьи Колумбов, так как на территории, расположенные к северу от Эспаньолы (еще не открытые), претендовал брат первооткрывателя Нового Света Бартоломео Колумб. Однако в этом вопросе король Фердинанд поддержал Понсе де Леона. Свою роль здесь очевидно сыграли два момента: во-первых, аристократическое происхождение конкистадора, а также заслуги и близость его рода к династии Трастамара; во-вторых, явное нежелание монарха расширять "сферу влияния" семьи Колумбов.


      Хуан Понсе де Леон


      Автограф Понсе де Леона


      Источник молодости. Лукас Кранах-старший, 1546 г.


      Карта Теодора де Бри, 1594 г.

      1 августа 1511 г. королевскому казначею Мигелю де Пасамонте было поручено изучить предложения Понсе де Леона, а 23 февраля 1512 г. король Фердинанд выдал ему официальные полномочия для открытия и колонизации острова Бимини (в тексте "Beniny")6. Во многом этот документ повторяет другие аналогичные колониальные пожалования того времени. Его адресат становился королевским аделантадо и получал монопольное право в течение трех лет заниматься поисками вышеназванного острова. Для этого он мог за свой счет снаряжать корабли и нанимать людей, исследовать любые территории, которые он сможет найти в ходе своих путешествий, и вступать во владение ими при условии, что они не находятся во владениях португальской короны (т.е. согласно Тордесильясскому договору попадают в испанскую "половину" Земного шара). Он становился пожизненным правителем всех найденных им островов и земель. В течение двенадцати лет он также должен был получать там одну десятую часть всех доходов и сборов, причитающихся короне. Отправлявшиеся с ним поселенцы освобождались от налогов и податей на один год.

      Тем временем обстановка на Пуэрто-Рико складывалась не слишком благоприятно для Понсе де Леона. Его начали обвинять в разного рода злоупотреблениях, в том числе финансовых, а все его бумаги изъяли для проверки. Была предпринята попытка конфисковать принадлежавшее ему судно и арестовать его капитана (Хуана Боно де Кехо). На какое-то время Понсе де Леон оказался фактически под домашним арестом. Впрочем, к концу 1512 г. его положение несколько улучшилась: Диего Колумб не стремился раздувать конфликт (тем более, что король лично запретил ему посягать на собственность Понсе де Леона и велел хорошо с ним обращаться). Конкистадора снова взяли на службу, ему вернули корабль. В начале 1513 г. на остров прибыл Родриго де Москосо, назначенный новым губернатором. При нем Хуан Понсе де Леон получил возможность спокойно заниматься подготовкой к экспедиции.

      Для экспедиции были снаряжены три корабля: каравеллы "Санта-Мария-де-ла-Консоласьон", "Сантьяго" и бригантина "Сан-Кристобаль". Их капитанами Понсе де Леон назначил людей, лично знакомых ему по кампаниям на Кубе и Пуэрто-Рико (соответственно упоминавшегося выше де Кехо, Диего Бермудеса и Хуана Переса де Ортубиа). Штурманом экспедиции (не совсем понятно, главным или одним из нескольких) был Антон де Аламинос - уроженец Палоса, участник четвертой (а возможно, и третьей) экспедиции Колумба - в то время уже достаточно опытный мореплаватель, впоследствии прославившийся своими открытиями в Мексиканском заливе. В литературе можно встретить утверждение о том, что якобы в составе экспедиции было много стариков, надеявшихся "омолодиться" благодаря заветному источнику7. Из имеющихся в нашем распоряжении данных об экипажах и пассажирах кораблей Понсе де Леона сложно сделать однозначное заключение на этот счет. В списках все участники экспедиции разделены на три группы. Первая - капитаны, боцманы, баталеры, матросы. Вряд ли среди них были немощные люди - любое плавание на судах того времени, а тем более плавание по неизвестным водам, которое собирался предпринять Понсе де Леон, требовало от команды огромной напряженной физической работы, справиться с которой мог только здоровый и нестарый человек. Вторая группа включала подростков (юнги, пажи, "комнатные служки") - здесь вопрос о преклонном возрасте отпадает сам собой. Остается третья, самая малочисленная, группа - "пассажиры" или "поселенцы" (gente de tierra) - их было всего десять человек. В их состав входил сам руководитель экспедиции - человек еще явно не старый - ему было около 38 лет, два раба (видимо, находившиеся в его личном услужении, тоже, скорее всего, не пожилые) и еще семь человек, о которых нам практически ничего не известно (имена двоих даже не читаются). Единственное, что мы знаем, что среди них была как минимум одна женщина - Хуана Руис, которая может считаться первой женщиной европейского происхождения, ступившей на землю нынешних США8.

      В полдень 3 марта 1513 г. флотилия отплыла из Пуэрто-Рико на северо-запад. Вскоре корабли подошли к уже достаточно хорошо известным испанцам Багамским островам (туда совершали набеги с целью захвата рабов). После коротких остановок на некоторых из них (скорее всего, на Сан-Сальвадоре и Большом Абако) экспедиция продолжила двигаться в том же направлении, и вскоре ее участники заметили неизвестную землю. Это было побережье полуострова Флорида.

      Здесь возникает несколько вопросов. Во-первых, не совсем понятно, когда именно Понсе де Леон достиг флоридского берега. В 1513 г. Пасха пришлась на 27 марта, и ряд исследователей полагают, что открытие было совершено именно в этот день. Другие считают, что это произошло позднее - 2 апреля. Во-вторых, еще большие споры вызывает вопрос о точном месте высадки испанцев. Разброс мнений здесь достаточно широк: называются устье реки Сент-Джонс (недалеко от современного Джексонвилла), Дейтона-бич, бухта Понсе де Леон (к северу от Нью-Смирна-бич), район будущего Сан-Августина и т.п.9.

      Подробная информация о маршруте первого плавания Понсе де Леона содержится по сути только в одном источнике - трактате Антонио де Эрреры. Другие источники - "Декады" Петера Мартира, "История Индий" Овьедо, сочинения Бартоломс де Лас Касаса и т.д. - никаких подробностей на этот счет не содержат; там есть лишь общие сведения и отдельные этнографические детали. Эррера же сообщает, что 27 марта экспедицией был замечен какой-то остров, однако никакой высадки произведено не было. Затем флотилия продолжала двигаться в том же направлении (т.е. на северо-запад) до 2 апреля, когда резко испортившаяся погода заставила испанцев искать укрытия в какой-то бухте. По словам Эрреры, в этот момент они находились на расстоянии 1 лиги от побережья, и их местоположение соответствовало 30°08' ЗД. К вечеру корабли подошли к самому берегу и встали на якорь10.

      Известно, что Понсе де Леон и его люди первоначально приняли Флориду за остров. Однако из текста Эрреры невозможно понять, идет ли речь об одном или о нескольких островах. Иными словами, было ли совершено открытие 27 марта (и дальше экспедиция двигалась вдоль побережья) или все-таки только 2 апреля (а до этого был открыт какой-то небольшой островок)? Что же касается приводимых Эррерой координат, то здесь следует помнить о серьезных ошибках в определении долготы, допускавшихся в то время.

      В любом случае не подлежит сомнению тот факт, что 3 апреля Понсе де Леон впервые высадился на западном берегу открытого им полуострова Флорида, официально вступил во владение им и дал ему его нынешнее название. Выбор последнего был вполне очевиден: с одной стороны, как раз заканчивалась пасхальная неделя, которую в Испании называли "цветущим праздником" (Pascua florida или Pasqua de flores), а с другой - на испанцев произвела сильное впечатление пышная субтропическая растительность.

      После этого мореплаватели продолжали двигаться на юг вдоль побережья Флориды. Вскоре аделантадо обратил внимание на то, что, несмотря на попутный ветер, его корабли идут с большим трудом из-за сильного встречного течения - это был Гольфстрим, или как его первоначально называли испанцы "Багамский поток" (к тому времени они уже сталкивались с его отдельными участками). Понсе де Леон одним из первых заметил, что им удобно пользоваться при плаваниях в Европу. Течение было столь сильным, что из-за него в какой-то момент легкую бригантину "Сан-Кристобаль" отнесло далеко в море, и остальным кораблям пришлось делать остановку, чтобы ее дождаться. Во время этой остановки (и еще как минимум один раз) была организована высадка на берег, однако в обоих случаях дело закончилось стычками с индейцами, напавшими на непрошенных гостей. Испанцы в свою очередь не остались в долгу и захватили в плен несколько человек. При этом участники экспедиции обратили внимание на то, насколько коренные жители Флориды сильнее, агрессивнее и воинственнее аборигенов Больших Антильских островов.

      8 апреля корабли Понсе-де-Леона прошли мимо мыса Канаверал (он был назван Мысом течений - Cabo de las Corrientes); в середине апреля они достигли южной оконечности полуострова, а затем и архипелага Флорида-Киз. Последний получил название Los Martires (Мученики), поскольку отдельные островки по своим очертаниям напоминали фигуры людей, испытывающих страдания.

      Освободившись, наконец, от течения, экспедиция обогнула полуостров и вошла в Мексиканский залив. Некоторое время она продолжала двигаться на северо-запад, стремясь обогнуть открытый ей "большой остров", что естественно было невозможно. При этом, очевидно, в какой-то момент путешественники довольно сильно отдалились от берега и на некоторое время потеряли его из виду. Некоторые историки склонны предполагать, что Понсе де Леон достиг бухты Пенсакола, расположенной уже за пределами собственно полуострова Флорида (но на территории современного штата Флорида). Однако Самуэль Элиот Морисон считает, что это было невозможно технически (учитывая среднюю скорость движения кораблей эскадры), и экспедиция достигла, скорее всего, устья реки Калусахатчи или гавани Шарлот-харбор, откуда и двинулась обратно11.

      По дороге произошел любопытный инцидент. 11 июня, находясь у юго-западного побережья Флориды, Понсе де Леон сделал остановку, главной целью которой было кренгование одного из кораблей для чистки его днища (обычная практика того времени); попутно испанцы рассчитывали пополнить запасы пресной воды и продовольствия. Неожиданно на горизонте появилось каноэ, где находился индеец, всячески демонстрировавший путешественникам свое дружелюбие. Когда он приблизился, то к удивлению людей Понсе де Леона выяснилось, что он немного изъясняется по-испански.

      Индеец сказал, что послан к ним местным вождем-касиком, у которого есть золото и который очень хочет обменять его на испанские товары. Соответственно, он просил испанцев задержаться на несколько дней и дождаться прибытия касика. Конкистадор с радостью выслушал эти слова и стал ждать. Вскоре действительно появилось множество индейцев, но вместо того, чтобы начать товарообмен, они попытались напасть на испанские корабли. Атака была легко отбита, поскольку огонь испанцев не давал индейцам приблизиться к кораблям, а на большом расстоянии их стрелы не могли нанести существенного вреда бледнолицым пришельцам. Четверо атаковавших попали в плен, и двоих из них Понсе де Леон приказал отпустить, объяснив им жестами, что несмотря ни на что испанцы все равно хотят торговать с индейцами (видимо жажда золота пересиливала все остальные чувства и эмоции). Через некоторое время те вернулись с известием, что касик прибудет на следующий день для торговли. Однако на следующий день произошло все то же самое: испанцы ждали, что им привезут золото, но вместо этого подверглись новой атаке индейцев. Отразив нападение без потерь, раздосадованный Понсе де Леон приказал поднять паруса и взять курс на Пуэрто-Рико. Очевидно, что этот эпизод еще больше укрепил испанцев во мнении о том, что жители Флориды настроены крайне вероломно и недружественно. Впрочем, этому не следует удивляться, поскольку Флорида в то время уже стала местом убежища для индейцев с Больших Антильских островов, прекрасно знавших, чего можно ожидать от появления конкистадоров.

      Не совсем понятно, как проходил обратный путь экспедиции. 21 июня, двигаясь на юг, корабли Понсе де Леона достигли небольших островков, которые они назвали Черепашьими (Las Tortugas, сейчас - Драй-Тортугас, штат Флорида), поскольку там в изобилии водились эти рептилии. Пополнив запасы провизии (за сутки испанцы добыли 160 черепах, использовавшихся в то время на судах в качестве "живых консервов", а также множество дичи), они продолжили движение в южном направлении. 26 июня мореплаватели увидели берег и два дня плыли вдоль него. Эррера утверждал, что это была западная оконечность Кубы12, однако некоторые историки полагают, что это была северная оконечность полуострова Юкатан; в частности, С. Э. Морисон указывает на участок между мысом Каточе и мысом Прогрессо в районе современного мексиканского порта Мерида13. Аделантадо принял его за остров и назвал Бимини, очевидно, считая, что именно там должен находиться вожделенный источник.

      Таким образом, Понсе де Леона можно считать не только первооткрывателем Флориды и участка Гольфстрима, но также одним из первооткрывателей Мексики - до этого в 1511 г. на Юкатане в силу случайного стечения обстоятельств оказались Херонимо Агилар и Гонсало Герреро (корабль, на котором они плыли, потерпел крушение; нескольким людям удалось спастись на шлюпке, которую прибило к берегу современного мексиканского штата Кинтана Роо, где испанцы попали в плен к индейцам, - выжить удалось только двоим). Однако информация о "невольном открытии" Агилара и Герреро стала известна не ранее 1519 г., когда их обнаружила экспедиция Эрнандо Кортеса14. Что же касается открытия Понсе де Леона, то косвенным подтверждением того, что он действительно посещал Юкатан, может служить тот факт, что в 1517 г., т.е. спустя три года после рассматриваемых нами событий, его штурман Антон де Аламинос уверенно привел в этот район экспедицию Франсиско Эрнандеса де Кордобы, а еще через год - Хуана де Грихальвы.

      Во второй половине XX в. пуэрториканский архивист и историк Аурелио Тио высказал предположение, что конкистадор также проследил участок мексиканского побережья вплоть до Сан-Хуан-де-Улуа (т.е. до места расположения современного Веракруса), однако достоверных доказательств этого нет15.

      От Бимини Понсе де Леон взял курс на восток - он обогнул Кубу с севера и, воспользовавшись Гольфстримом, быстро добрался до Багамских островов. Там в районе острова Эльютера он приказал Антону де Аламиносу на "Сан-Кристобаль" еще раз "прочесать" этот регион на предмет поисков пресловутого фонтана вечной молодости, а сам 10 октября 1513 г. вернулся на Пуэрто-Рико. Туда же, спустя четыре месяца, прибыл Аламинос, корабль которого по дороге потерпел крушение и только чудом не потерял ни одного человека.

      Главным результатом экспедиции Понсе де Леона, безусловно, было открытие Флориды, которая с тех пор почти на 300 лет попала в орбиту испанской колониальной экспансии. Это открытие стало стимулом к дальнейшему исследованию районов, расположенных к северу от Больших Антильских островов, т.е. юго-востока нынешних США. Сам путешественник планировал основать на открытых им "островах" поселения ив 1514 г. получил на это соответствующее разрешение от короля Фердинанда. Однако обстоятельства заставили его отложить это предприятие на целых семь лет - до 1521 г. За это время его соотечественники совершили ряд важных открытий на американском юго-востоке и убедились, что "остров" Флорида на самом деле является частью материка.

      В середине и второй половине 1510-х годов проникновение испанцев в Северную Америку шло двумя путями: со стороны Флориды, которую они продолжали посещать (отправной точкой при этом служили Большие Антильские острова), и с юга, со стороны современной Мексики, где постепенно шло открытие и исследование побережья Мексиканского залива. В обоих случаях имели место как целенаправленные исследовательские экспедиции, так и достаточно "случайные" путешествия золотоискателей, коммерсантов и работорговцев.

      Что касается первого пути, то здесь в вышеуказанный период состоялось как минимум три путешествия, правда, к сожалению, информация о первых двух из них довольно скудна. Так, между августом 1514 и ноябрем 1516 гг. рейд к берегам Флориды в поисках рабов для антильских плантаций совершил капитан Педро де Саласар. Он прошел вдоль западного побережья полуострова с юга на север и достиг Внешних отмелей - барьерных островов у берегов Северной Каролины. На одном из них он высадился и встретил дружелюбно настроенных индейцев, которые показались ему очень высокорослыми и сильными по сравнению с карибскими аборигенами. Соответственно островок получил звучное название - Остров гигантов, а около 500 его несчастных обитателей стали пленниками незваных пришельцев, державших их в нечеловеческих условиях (на Эспаньолу было доставлено только 150 человек - остальные умерли по дороге)16.

      В 1516 г. из Гаваны к западному побережью Флориды отправился корабль капитана Диего де Мируэло. Не совсем понятно, занимался ли он торговлей с индейцами, либо охотился за рабами. Косвенным доказательством последнего могут служить обвинения, выдвинутые в следующем, 1517 г. хорошо известным нам Понсе де Леоном против губернатора Кубы Диего Веласкеса де Куэльяра, которого тот обличил в незаконном захвате и продаже трехсот флоридских индейцев (а привезти их на Кубу мог только Мируэло). Сложно также сказать, в каком именно месте побывали испанцы в 1516 г. Известно, что, вернувшись в Гавану, Мируэло много рассказывал о достоинствах и красотах страны, которую он посетил. Отталкиваясь от отрывочных свидетельств, историки выдвинули несколько гипотез о месте его высадки (бухта Пенсакола, Тампа-бей и др.).

      Если Саласар и Мируэло не ставили перед собой каких-либо существенных исследовательских задач, и их путешествия не имели большого географического и политического значения, то этого нельзя сказать о плаваниях 1517 - 1519 гг. Одним из главных действующих лиц этих плаваний был Антон де Аламинос, который к этому времени приобрел репутацию самого опытного штурмана в Западных Индиях.

      В 1517 г. Аламинос был назначен главным штурманом экспедиции Франсиско Эрнандеса де Кордобы, организованной при активном участии губернатора Веласкеса. Эта экспедиция достигла берегов Юкатана (это можно считать его окончательным открытием), где испанцы встретились с индейцами майя, находившимися на значительно более высокой ступени развития, чем те аборигены, с которыми они сталкивались раньше. Однако эта встреча была отнюдь не мирной - каждая высадка оборачивалась кровопролитным сражением. Проследив 700 км побережья Юкатана и понеся значительные потери (по свидетельству Берналя Диаса, в последнем сражении у Чампотона испанцы потеряли 57 человек, а из оставшихся в живых солдат были изранены все, кроме одного17), испанцы решили возвращаться на Кубу. При этом Аламинос воспользовался уже известным ему Гольфстримом и сначала плыл к Флориде, чтобы облегчить маршрут. Действительно, всего за четыре дня испанцы пересекли Мексиканский залив и достигли западного побережья Флориды, где набрали воды, и где им снова пришлось вступить в бой с индейцами "рослыми, сильными, одетыми в звериные шкуры, с громадными луками, острыми стрелами и копьями на манер мечей"18. Оттуда остатки экспедиции вернулись в Гавану (по пути они прошли мимо открытых X. Понсе де Леоном островов Флорида-Киз).

      Хотя с точки зрения участников и организаторов экспедиция Кордобы была неудачной (в отношении ее географических результатов), она, несомненно, явилась стимулом для дальнейших исследований. С одной стороны, испанцы располагали информацией о "Южном море" (т.е. Тихом океане, к которому в 1513 г. вышел Васко Нуньес де Бальбоа), а с другой - о двух крупных "островах" - Флориде и Юкатане, соответственно нужно было исследовать район между ними, где мог находиться либо пролив, либо какие-то еще неизвестные острова и земли.

      Все это было очевидно для Аламиноса, который уже в 1518 г. опять в качестве главного штурмана привел к побережью Юкатана корабли Хуана де Грихальвы (эта экспедиция также была организована губернатором Веласкесом). В ходе этой экспедиции был открыт участок мексиканского побережья от Юкатана до реки Пануко и установлены первые контакты с ацтеками, что в значительной степени подготовило почву для знаменитого похода Кортеса, начавшегося в следующем 1519 г. (в котором опять-таки участвовал Антон де Аламинос). До этого еще в конце 1518 г. опять же Аламинос пытался уговорить Веласкеса снарядить новую экспедицию для разведки в северо-западном направлении, однако тот отказал. Зато идеями Аламиноса заинтересовался богатый и влиятельный губернатор (лейтенант-губернатор) Ямайки Франсиско де Гарай, который смог получить титул аделантадо и профинансировать снаряжение экспедиции, во главе которой был поставлен Алонсо Альварес де Пинеда. Эта экспедиция (270 человек на четырех кораблях) отправилась в путь в марте 1519 г.19.

      Весной-летом 1519 г. Пинеда прошел вдоль западного побережья Флориды и затем вдоль северного берега Мексиканского залива. 2 июня в Духов день испанцы заметили огромный поток воды, выносящейся в море, - первоначально они приняли его за пролив и попытались войти в него, однако быстро заметили, что он несет пресную воду, и значит перед ними огромная река. Действительно, это было устье Миссисипи, которая была названа Рекой Святого Духа (Rio de Espiritu Santo). Таким образом, именно Пинеду следует считать первооткрывателем величайшей реки Североамериканского континента (хотя он, конечно, не подозревал о ее истинных размерах и очертаниях)! Продолжая двигаться вдоль берега, экспедиция прошла вдоль всего побережья Техаса20 и к июлю добралась до реки, которая была названа Пальмас (скорее всего это была река Пануко), -т.е. до тех мест, где уже побывали испанцы, двигаясь с юга. Там Пинеда получил известие о том, что где-то к югу на побережье находятся люди Эрнандо Кортеса, незадолго до этого основавшего на мексиканских берегах поселение Веракрус. Это было чревато конфликтом, поскольку неизбежно вставал вопрос о "принадлежности" тех или иных территорий. На одном из кораблей Пинеда отправил в Веракрус своих представителей, чтобы договориться о разделе побережья между своим патроном Гараем и Кортесом. Однако знаменитый завоеватель Мексики не хотел делиться с кем бы то ни было. Он немедленно покинул Семпоалу, где в тот момент находился, и бросился в Веракрус. Высадившиеся на берег четверо (по другим данным шестеро) людей Пинеды были арестованы, после чего Кортес пытался хитростью завладеть их кораблем.

      Дальнейшая судьба экспедиции Пинеды была весьма трагичной. Он отправил один из кораблей на Ямайку с донесением Франсиско де Гараю, а сам решил остаться в устье Пануко и основать там поселение, чтобы подтвердить права своего патрона на эти земли. Однако в 1520 г. индейцы хуастеки (мешики) напали на испанцев: сам Пинеда и большая часть его людей были убиты, в живых остались около 60 человек во главе с Диего Камарго, которым удалось спастись бегством на корабле. У них не было продовольствия, и им пришлось взять курс на Веракрус, надеясь на помощь Кортеса. Они добрались до туда в буквальном смысле полуживые (некоторые, в том числе Камарго, вскоре умерли)21.

      Тем временем губернатор Гарай, получив информацию о создании поселения в устье Пануко, отправил туда корабль с подкреплением под командованием Мигеля Диаса де Ауса. Однако тот нашел лишь следы резни и также отправился на юг, усилив в итоге отряд Кортеса22.

      Географические результаты столь трагично завершившейся экспедиции Пинеды трудно переоценить. Впервые на практике было доказано, что Юкатан и Флорида на самом деле являются не островами, а полуостровами, относятся к одному континенту, и между ними нет никакого пролива, но зато течет огромная река (что в свою очередь также подтверждает значительные масштабы материка). Эта информация нашла отражение на карте, получившей название "Карта Гарая", хотя автором, несомненно, являлся Пинеда, отправивший се на Ямайку в конце 1519 г. На этой карте впервые в целом правильно были показаны общие очертания Мексиканского залива от Юкатана до Флориды и обозначены устья нескольких крупнейших рек23. В дальнейшем она стала основанием для выдвижения притязаний на этот регион со стороны Гарая.

      К 1519 г. испанцами в общих чертах было открыто все побережье юго-востока нынешних США - от Мексики до Флориды. Таким образом были заложены географические основания, а также подведен правовой фундамент под все дальнейшие колонизационные усилия Мадрида в данном регионе.


      * В конце XIX в. высказывалась гипотеза о том, что Флорида якобы была открыта еще в ходе второй экспедиции Колумба, однако она была достаточно быстро отвергнута.

      ПРИМЕЧАНИЯ

      1. W. Lоwery. The Spanish Settlements within the present limits of the United States, 1513 -1561. New York, 1911, p. 130,433 - 435.
      2. См.: D.T.Peсk. The Case for Prehistoric Cultural Contact Between the Maya on the Yucatan and the Indians of Florida. - The Florida Anthropologist, 1998, Vol. 51, N 1, pp. 3 - 14.
      3. См.: S.E.Morison. The European Discovery of America. The Southern Voyages: A.D. 1492 -1616. New York 1993, p. 504 - 505.
      4. G.F.de Oviedo у Valdes. Historia General у Natural de las Indias, Islas у Tierra Firme del Mar Oceano: 12 Vols. Asuncion, 1944.
      5. См., например: D.T.Peсk. Ponce de Leon and the Discovery of Florida. St. Paul (MN), 1993.
      6. Испанский текст см.: Coleccion dc documentos ineditos relativos al descubrimiento, conquista у organizacion de las antiguas posesiones espanolas de America у Oceania, t. XXII. Madrid, 1874, p. 26 - 32; Английский перевод см.: New American World: A Documentary History of America to 1612. New York, 1979, Vol. 2, p. 231 - 233.
      7. См., например: И. П. Магидович, В. И. Магидович. Очерки по истории географических открытий, в 5-и томах. М., 1983, т. II, с. 114.
      8. Список участников экспедиции см.: New American World..., p. 233 - 234.
      9. Разные точки зрения см.: R.S.Weddie. Spanish Sea. The Gulf of Mexico in North American Discovery. College Station, 1985, p. 42; D.Reinhartz, O.L. Jones. Hacia el Norte! - North American Exploration. Vol. 1. A New World Disclosed. Lincoln & London, 1997, p. 248.
      10. New American World..., p. 235.
      11. S.E.Morison. Op. cit., p. 510.
      12. New American World..., p. 235.
      13. S.E.Mоrisоn. Op. cit., p. 511.
      14. См.: И. П. Магидович, В. И. Магидович. Указ. соч., с. 113 - 114.
      15. См.: А. Tio. Historia del descubrimiento de la Florida у Beimeni о Yucatan. - Academia Puertoriquena de la Historia. Boletin 2. 1972, N 8.
      16. См.: Р. Е. Ноffman. A New Voyage of North American Discovery: Pedro de Salazar's Visit to the Island of Giants. - The Florida Historical Quarterly, 1980, Vol. 58, N 4, p. 415 - 426.
      17. Б. Диас дель Кастильо. Правдивая история завоевания Новой Испании. М., 2000, с. 20 -21.
      18. Там же, с. 23.
      19. Здесь нельзя согласиться с С. Э. Морисоном, который почему-то утверждает, что она началась в конце 1518 г. и что в ней якобы участвовал Аламинос, что невозможно, поскольку известно, что он в феврале 1519 г. отплыл в Мексику вместе с Кортесом. См.: S.E.Morison. Op. cit., p. 517.
      20. В 1974 г. неподалеку от устья Рио-Гранде был обнаружен камень, на котором имеется надпись "Pineda" и дата - 1519 г., однако подлинность этой находки вызывает большие сомнения. См.: D.E.Chipman. Spanish Texas, 1519 - 1821. Austin, 1992, p. 24 - 25.
      21. Б. Диас дель Кастильо. Указ. соч., с. 214.
      22. Там же.
      23. См.: Mapping and Empire: Soldier-Engineers on the Southwestern Frontier. Austin, 2005, p.

      Латинская Америка, № 9, Сентябрь 2013, C. 58-69