32 сообщения в этой теме

41. Д. III. 30 апреля 1770 г. — Рапорт кн. Моуравова графу Тотлебену.


 


Я уж имел честь доносить вскорости в. гр. с. моим рапортом от 20 числа сего апреля месяца о одержанной победе царем Ираклием над неприятелем, а ныне имею ж честь об оной же обстоятельнее сим рапортовать, что царь Ираклий, приехавши от в. гр. с. в свой лагерь сего месяца 19 числа, которого в. гр. с. отступить и изволили от Ацкур, объявил мне, что вы, невзирая на все его прошении, бросили одного его в неприятельской земле. Здесь представляю вам, с-ший граф, поверенность, которую имели к поискам ее и. в. Грузинцы потому, что не прошло еще и полчаса, как вдруг по всему войску произошел превеликий ропот и шум, и каждый из них кричал, что уже погибель их неизбежима когда они лишились ее и. в. войск, и пришли в такое замешательство как бы уж действительно неприятель поражал их со всех сторон и вместо ободрения один другого только умножал ужас, который столь далеко простирался, что многие, оставя все, что имели бежали прочь от лагеря с великим криком, невзирая ни на угрозы, ни на просьбы своих начальников, ни на присутствие своего царя, а неприятель, усмотря такое их нечаянное и непорядочное отступление, и при том страх, сделал вдруг вылазку и в одном форштате взял в плен грузинцов семьдесят человек, которые о сем беспорядке ничего не знали. Вовремя перестрелки находящиеся при в. гр. с. казаки видны были на горе и, хотя мною послан был один казак их возвратить, но неприятели пересекли ему путь и не допустили его до них. Это произвело такое ужасное роптание между войск Ираклиевых, кои кричали, что россияне им изменили, и сие доходило до весьма худого степени, так, что много из простого народа вынимали сабли, чтоб изрубить находящихся при мне канцеляриста, [106] казаков и собственных моих людей и, что я неиначе как одним терпением, ласкою и помощью начальников с нуждою утишить мог. Столь видимая опасность принудила Ираклия и всех его знатных людей разъезжать с великим угрожением, с обнаженными саблями, между бегущим и трепещущим народом и сим привели наконец войско в некоторый порядок и, отступя от Ацкур версты три, остановились,—где советовал я Ираклию, чтоб он как можно скорее приказал атаковать неприятеля, уверяя его всевысочайшим ее и. в. именем, что он и войско его не должны приходить в отчаяние, что, хотя в. гр. с. отделились от него, на сей случай я старался б ободрить своих людей нести одними своими силами и неприятелю вред сделать и с ним в сражение вступит, но служба его гораздо приятнее будет ее и. в. и чрез то больше должен и ожидать всевысочайшего ее и. в. покровительства. Он, будучи ободрен сими словами, с пятьюстами конными грузинцами атаковал тех турков и лезгинцов, кои их гнали, и, обратя их того ж часа в бег, гнал до самого форштата, где побито несколько человек неприятелей, имея с своей стороны одного убитого и трех раненных грузинцов, и, довольствуясь сим малым выигранием, отправил он нарочного просить в. с., чтоб вы не возвращались в Грузию, а, соединясь с ним, продолжать диверсию над неприятелем, но, не получая на сие никакого ответа, прождав на месте до другого дня, объявя своему войску, что хотя в. с. на несколько время и отлучились от него, но чрез то не надлежит терять надежды и приходить в отчаяние; притом объявил про меня, что я нахожусь еще при нем и потому должны они знать, что всевысочайшего ее и. в. покровительства не лишены,—что весьма много ободрило сей народ.


20-го выступил в поход к деревне Аспиндза, лежащей на самой Куре реке, расстоянием от Ахальцыхе два часа езды, а от Ацкур двадцать верст, и, подходя под вышеописанную деревню Аспиндза, встретили тысяче пять сот человек конные делубаши, леванды,—и в таком месте, где с левой стороны высокие горы, на которых верхом въезжать никак способу не было, и справой стороны река Кур; от гор же до реки Куры [107]расстояние было только две версты, где Ираклии атаковал их на походе с отборной конницей. Хотя турки сильно и со своей стороны оборонялись, но, наконец, принуждены были ретироваться, оставя на месте до пятидесяти человек мертвых, у него ж побито четыре князя и десять рядовых. Между сим не прошло еще и полчаса как оказались на сикурс, по объявлению пленных левандов, делубашов и арнаутов, с копьями три тысячи сорок, да лезгинцов девять сот шесть десять человек доброконные, которых Ираклий без всякой остановки атаковал на саблях и, не сделав ни одного выстрела из ружей, разбил. Неприятель же, не имея другой дороги к своему спасению, как только бежать к мосту, сделанному на реке, и переправляться через оный, ибо вышеописанная вся деревня вдруг, по приказанию Ираклия, зажжена была по разбитию прежних тысячи пяти сот турков. По присяжной моей должности с покорностью моею доношу в. с., что за день пред сим, устрашенные и трепещущие грузины, здесь уже с такою невероятною храбростью атаковали и с таким жаром гнались за неприятелем, что одних мертвых тел неприятельских до трех тысяч на поле положили и, будучи в запальчивости, не делали пощады неприятелю и каждый, по здешнему обыкновению, нес голову пред ставку Ираклию, за что им, по записке их имен, обещано награждение, а прочие, спасаясь бегством и не имея другого способа, бросались в воду, где и потонули, куда многие из грузинцов за ними бросались. Весь неприятельский корпус истреблен так, что самое малое число оного спаслось, а грузинцов не было в самом действительном сражении более трех тысяч человек. При сем случае взято у неприятеля много знамен, серебреных булав и много хороших лошадей с богатыми конскими уборами, и разного оружия получены в добычу. Урон Ираклиев состоит: убитых—из двадцати пяти человек, да ранены сардал его, то есть начальник, князь Александр Цицианов, Иace Эристов и рядовых пять человек. С неприятельской же стороны между мертвыми телами найдены из турков: Голла паша, от двух бунчуков, Артанис беги, Беглер беги Емин, бег Шавшетский, бег Киским, бег Нариман, бег Артанис [108] Калим, бег Таоськари Мусалим Рача, бег Левандской. Баш Ага и Баш Дели; из лезгинцов—владелец Супхав, которому в Константинополе двести тысяч рублев даны были для учинения нападения на Грузию и, по завоевании оной, обещано было ему быть Пашею в Тифлисе; предводители лезгинские ж: главный— Малачил, которого голову послал Ираклий лезгинскому Кунцихскому владельцу, ибо оный Малачил часто нападение делал на оного владельца Кунцихского, потом Кока Аджи и другие еще. В сем сражении отлично себя оказал зять Ираклиев, придворный маршал и начальник войска князь Давыд Орбелианов, коего помощь и прежде удержала бегущих под Ацкуром грузинцов, а Ираклий сам убил вышеописанного славного предводителя Малачила и одного еще турка. Сын же Ираклиев Георгий закрывал обоз по разбитии неприятельского корпуса. Расположился Ираклий лагерем при оной деревне Аспиндза, где 21-го числа имел роздых. А 22-го прибыл под местечко Ахал-Калаки, куда спасшиеся неприятели несколько человек, вбежа ночью и переколов семьдесят душ христиан, побежали в Азрум,—разослал того ж числа партии по разным деревням, от куда довольное число рогатого скота в добыч взято и провиант с собою привезли.


Хотя Ираклий несколько склонности оказывал остаться еще в неприятельской земле, но знатные его, собравшись, представили ему с своей стороны и войск его, что, хотя и оказали ее и. в. малую еще услугу, но не имеют ныне более время остановится в неприятельской земле, а за нужно почитают возвратиться в Грузию и удовольствовать корпус в. с. провиантом и всем нужным, а без того могут лишиться всевысочайшей ее и. в. милости, почему Ираклий принужденным себя нашел, оставя неприятельскую землю, где по отделении в. с. находился шесть дней, и прибыл вчерашнего числа благополучно в Тифлис с кахетинским войском, а грузинское распустил третей день тому уже назад по домам другою дорогою чрез местечко Гори. С сею совершенною победою, коей я был очевидным свидетелем, находясь вовсе сие время при Ираклии, я за особливое счастье почитаю с покорностью моею поздравить в. с., [109] коей знаки—пленные, знамена, булавы, которых Ираклий намерен отправить ко всевысочайшему ее и. в. двору.


При сем и сие с покорностью моею рапортую в. с., что Ираклий, по прибытии своем в Тифлис, получил известие, что господин подполковник князь Ратиев марширует с командою к в. гр. с., то за неимением еще точного известия, где в. гр. с. находиться изволит, и дабы сию нововступившую в Грузию команду излишним походом, который бы она иметь должна к вам и обратно, с вами до Мухрана не утрудить и удовольствовать лучше провиантом,—приказал оному господину подполковнику князю Ратиеву прибыть с командою в Тифлис; при том просит и в. гр. с. приехать в Тифлис же и расположится с корпусом под городом, уверяя, что всем нужным снабдить корпус ваш скорее и гораздо способнее может, а Мухран, где в. гр. с. намерены расположиться, признает совсем не за такое способное место как Тифлис; и для вышепредставленных резонов взял, и я смелость сообщить оному господину подполковнику князю Ратиеву, чтоб он прибыл с командою сюда в Тифлис. О чем, представя, имею ожидать на сие ордера в. гр. с-ва. Тифлис.


1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
kusaloss

Меня всегда интересовала эта битва именно своим соответствием "масс-представлению" о бое феодальных конных армий - удар в сабли, крошево, победа!

А кроме рапорта князя Моуравова это немаловажное для той войны событие еще где-нибудь было отражено? На грузинском языке?

Это единственное описание, которое мне известно (уже давно). Это вызывает ряд сомнений - как проверить детали?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот как бы основные вопросы, которые надо проверять:

20-го выступил в поход к деревне Аспиндза, лежащей на самой Куре реке, расстоянием от Ахальцыхе два часа езды, а от Ацкур двадцать верст, и, подходя под вышеописанную деревню Аспиндза, встретили тысяче пять сот человек конные делубаши, леванды,—и в таком месте, где с левой стороны высокие горы, на которых верхом въезжать никак способу не было, и справой стороны река Кур; от гор же до реки Куры [107]расстояние было только две версты, где Ираклии атаковал их на походе с отборной конницей. Хотя турки сильно и со своей стороны оборонялись, но, наконец, принуждены были ретироваться, оставя на месте до пятидесяти человек мертвых, у него ж побито четыре князя и десять рядовых. Между сим не прошло еще и полчаса как оказались на сикурс, по объявлению пленных левандов, делубашов и арнаутов, с копьями три тысячи сорок, да лезгинцов девять сот шесть десять человек доброконные, которых Ираклий без всякой остановки атаковал на саблях и, не сделав ни одного выстрела из ружей, разбил.
Весь неприятельский корпус истреблен так, что самое малое число оного спаслось, а грузинцов не было в самом действительном сражении более трех тысяч человек.
Урон Ираклиев состоит: убитых—из двадцати пяти человек, да ранены сардал его, то есть начальник, князь Александр Цицианов, Иace Эристов и рядовых пять человек.

Т.е. всего 4500 турок, лезгин, арнаутов против менее 3000 воинов Ираклия, а потери - несопоставимы.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот еще одно донесение надворного советника и представителя Е.И.В. в Грузии князя А.Моуравова, генерал-аншефу графу П.И. Панину об Аспиндзском сражении 20 апреля 1770 г.

Сиятельнейший граф,
Милостивейший государь!

Минувшаго апреля 15-го числа царь Ираклий с своим войском выступил из Грузии урочища Садгери, где он стоял в месте лагерем с нашими войсками, имея при себе восемь пушек, кой отправил с ним госп. ген.-м. граф // Тотлебен, при одной гусарской роте, и вступя в неприятельскую землю 16-го числа расположился лагерем в урочище называемой Сакире. А достальные шесть пушек, равно полатки и обоз и почти половину свою команду при оных упоминаемой граф Тотлебен оставил при вышепредставленном урочище Садгери, не дав знать о сем ни Ираклию, ни мне, разстоянием от вышеписаннаго урочища Сакире шестьдесят верст, и прибыл чрез горы, хотя наперед он и сказывал, что оставит там только больных с малою командою.

17-го граф Тотлебен и Ираклий, приближась к крепости Ацкур, лежащей на реке Кур, разстоянием три мили от Ахалцыхе, где Ираклий намерен был и останавливаться, а хотел, оставя оную на несколько дней, занять с перва деревни, и снабдить войско правиянтом. Но граф Тотлебен, осмотря положение места сей крепости, уверил, что он может овладеть оную без всякой остановки, на что Ираклий согласился и атакавали оную в месте // прогнав с перва несколько человек лезгинцев и турков, кой вышед пред форштатом, начали перестреливаться с казаками и грузинцами, которые и овладели скоро предместием, заняв оное, но провиянта грузинцами найдено неболее десяти четвериков муки. При сей перестрелке и взятии форштата убито семь грузинцов да ранено пять человек. После чего Ираклий расположился лагирем под самым форштатом, а граф Тотлебен несколько от онаго по далее.

18-го числа граф Тотлебен, хотя и видел, что к Ацкурскому гарнизону, которой состоял из трех сот лезгинцев и турков, Ахалцихской паша прислал сикурсу еще девять сот турков, дал знать мне писмянно по полудни в шестом часу, что за неимением провиянта принужден возвратиться в Грузию и укрепиться в Мухране, о чем того ж часа уведомил я Ираклия, которой, иришед в великое смущение, командировал тогож часа пять сот грузинцов доставать провиянта, из дальних неприятельских деревень, ибо по близости Ацкура четыре деревни туркам.и опустошены были, а грузинцы оные сожгли; но между тем из поставленных // на горах пушек безпрестанно производилась пушечная пальба. Турки ж, обороняясь из крепости, с своей стороны защищали себя храбро.

19-го Ираклий, известившись, что [Тотлебен] намерен, конечно, возвратиться, просил его взять терпение еще на несколько дней, не имея и сам [Ираклий] правиянта для своего войска. Граф же имел несколько скота достатаго казаками у неприятеля, чем бы можно было три дни довольствоваться, с обнадеживанием при том, что действительно провянт достать может из неприятельских деревень, а из Грузии прежде десяти дней никоим образом онаго достать способу не было за высокими горами и дефилеями, да сверх сего от Квишхетскаго урочища, где Ираклий и граф Тотлебен лагирем стояли, разстоянием девяносто верст до местечка Гор и по близости онаго в деревнях, от коле провиант доставать надлежало, оказалась Моровая язва пред выступлением в поход, так как Ираклий о том известие получил, о которой однако теперь уже совсем ничего неслышно и прекратилась. И за сими обстоятельствами послать туда было невозможно. При томже Ираклий просил еще, что естли желает и войско свое // оставить в его команду, а сам возвратится в Тифлис. Буде ж и сего не хочет, то дозволяет иметь команду и над собственною своею персоною, как над редовым салдатом, которой всем ево повелениям повиноваться должен. Но граф, не уважая все сие, взял с гор поставленные им пушки и возвратился с имеющеюся тогда при нем командою, оставя мне только три козака, хотя я доношением и просил оных пятнадцать.

Ираклий, приехавши в свои лагирь, объявил мне, что граф Тотлебен, невзирая на все его прошении, бросил од¬ного его в неприятельской земле. Здесь я осмеливаюсь представить вам, сиятельнейший граф, поверенность, которую имели к войскам ея и. в. грузинцы, потому что непрошло еще и полчаса, как и вдруг по всему грузинскому войску произошел превеликой ропот и шум, и каждой из них кричал, что уже погибель их неизбежима, когда оне лишились ея и. в. войск и пришли в такое замешательство, так как бы уже действительно неприятель поражал их со всех сторон и в место ободрения один другаго только // умножал ужас, которой стол далеко простирался, что многие, оставя все, что имели бежали прочь от лагиря с великим криком, не взирая ни на угрозы, ни на прозьбы своих начальников, ни на присудствие своего царя. А неприятель, усмотря такое их нечаенное и непорядочное отступление, и притом страх, зделал вдруг выласку и в одном форштате взял в плен грузинцов семьдесят человек, которые о сем безпорядке ничего не знали. Граф же Тотлебен непременным образом должен был слышать сию перестрелку, потому что он вблизости еще находился и находящийся при нем козаки видны были на горе. И хотя мною послан был один козак их возвратить, но неприятели пересекли ему путь и не допустили его до них. Произвело такое ужасное роптание между войск Ираклиевых, кои кричали, что россияне им изменили и сие доходило до весьма худаго степени, так что многие из простаго народа вынимали сабли, чтобы изрубить находящихся при мне канцеляриста, казаков и собственных моих людей, и что я неиначе, как одним терпением, ласкою и помощию начальников с нуждою утишить мог // столь видимая опасность принудила Ираклия и всех ево знатных людей разъежжать с великим угрожением с обнаженными саблями между бегущим и трепещущим народом и сим привели, наконец, войско в некоторой порядок. И отступя от Ацкур версты три, остановились, где советовал я Ираклию, чтоб он как можно скорее приказал атокавать неприятеля, уверяя его всевысочайшим ея и. в. именем, что он и войско его недолжны приходить в отчаяние, что хотя граф Тотлебен и отделился от него на сей случай, а старался б ободрить своих людей и естли однеми своими собственными силами неприятелю вред зделает и сним в сражение в ступить, то служба его гораздо приятнее будет ея и. в., и чрез то больше должен и ожидать всевысочайшаго ея и. в. покровительства. Он будучи ободрен сими словами, с пятью стами конными грузинцами атоковал тех турков и лезгинцов, кои их гнали, и, обратя их тогож часа в бег, гнал до самого форштата, где побито несколько человек неприятелей, имея с своей стороны одного убитого и трех раненых грузинцов. И довольствуясь сим малым выигранием, отправил он // нарочнаго просить графа Тотлебена, чтоб он не возвращался в Грузию, а соединясь с ним стараться продолжать диверсию над неприятелем; но не получил на сие никакого ответа, прождав на месте до другаго дня, объявя своему войску, что хотя граф Тотлебен на несколько время и отлучился от него, по чрез то не надлежит терять надежды и приходить в отчаяние. При том объявил про меня, что я нахожусь еще при нем и потому должны оне знать, что всевысочайшаго ея и. в. покровительства не лишены, что весьма много ободрило сей народ.

20-го выступил в поход к деревне Аспинца, лежащей на самой реке Кур разстоянием от Ахалцихе два часа езды, от Ацкур дватцать верст и, подходя под вышеописанную деревню Аспинца, встретили его тысяче пятьсот человек конные делубаши и леванды, и в таком месте, где с левой стороны высокие горы, на которые въезжать никак способу // не было, а с правой стороны река Кур, которая имеет весьма быстрое течение, а притом нарочито глубока. От гор же до реки, Куры разстояние было только две версты, где Ираклий атаковал их на походе с отборною конницею; хотя турки сильно с своей стороны // оборонялись, но, наконец принуждены были ретироваться, оставя на месте до пятидесяти человек мертвых, у него ж [Ираклия] убито четыре князя и десять редовых. Между сим не прошло еще и полчаса как оказались на секурс, по объявлению пленных, левандов, делубашов и арнаутов, с конями три тысячи сорок, да лезгинцов девять соть шесть десят человек доброконные, которых Ираклий без всякой остановки атаковал на саблях и, не зделав ни одного выстрела из ружей, разбил. Неприятель же, не имея другой дороги к своему спасению, как только бежать к мосту, зделанному на реке, и переправляться чрез оной; ибо вышеписанная вся деревня вдруг по приказанию Ираклия зажжена была по разбитии прежных тысячи пяти сот турков. По присяжной моей должности с глубочайшим моим почитанием доношу вашему высокографскому сиятельству, что за день пред сим устрашенные и трепещущие грузины, здесь уже с такою невероятностию и храбростию атоковали и с таким жаром гнались за неприятелем, что однех мертвых неприятельских тел до трех тысячь на поле положили, и, будучи в запальчивости, не делали пощады неприятелю, и каждой, // по здешнему обыкновению, нес неприятельскую голову представку Ираклию, за что им по записке их имян обещано награждение, а протчие, спасаясь бегством, и не имея другаго способа, бросались в воду, где и потанули, куда многие из грузинцов за ними брасались. Сей неприятельской корпус истреблен был так, что самое малое число онаго спаслось, а грузинцов не было в самом действительном сражении более трех тысячь человек. При сем случае взято у неприятеля много знамен, серебренных булав и много хороших лошадей с богатыми конскими уборами и разнаго оружия получены в добычю. Урон Ираклиев состоит убитыми из дватцати пяти человек да ранены сардал его, то есть начальник князь Александр Цицианов, Иасе Эристов и редовых пять человек. С неприятельской же стороны между мертвыми телами найдены из турков Галла паша от двух бунчуков, Артанис беги, Бекир бег, Емин бег, Шавшетской бег, Нариман бег, Артанис Калим бег, тауз Карим, Мусалим Рачаб ага, левандской Баша ага, баш Дели, из лезгинцов владелец Сулхав, которому в Константинополе двести // тысячь рублев даны были для учинения нападения на Грузию и по завоевании оною обещано было ему быть пашою в Тифлисе. Предводители лезгинские ж славной Малачил, котораго голову послал Ираклий лезгинскому Кунцахскому владельцу; ибо оной Малачил часто нападение делал на онаго владельца Кунцахскаго. Потом Кока, Аджи и другие еще. В сем сражении отлично себя оказал зять Ираклиев придворной маршал и начальник войска князь Давид Орбелианов, коего помощь и прежде одержала бегущих под Ацкуром грузинцов, а Ираклий сам убил вышеписаннаго славнаго предводителя Малачилла и одна го еще турка, сын Ираклиев, Георгий, закрывал обоз. По разбитии неприятельскаго корпуса расположился Ираклий лагирем при оной деревне Аспинца, где 21-го числа имел Растах, а 22-го прибыл под местечко Ахалкалаки, куда спасшиеся неприятели несколько человек, бежа ночью и переколов семьдесят душ христиан, побежали в Азрум. Разослал того ж числа партии по разным деревням откуда довольное число рогатаго скота в добыч взято и провиянт с собою привезли лотя Ираклий несколько склонности оказывал остаться // еще в неприятельской земле, но знатные его, собравшись представили ему с своей стороны и войск его, что хотя и оказали ея и. в. малую еще услугу, но не имеют ныне более время остановиться в неприятельской земле, а занужно почитают возвратиться в Грузию, и удовольствовать графа Тотлебена во всех его требованиях, а без того могут лишиться всевысочайшей ея и. в. милости. Почему Ираклий принужденным себя нашол, оставя неприятельскую землю, где по отделении графа Тотлебена находился шесть дней и прибыл минувшаго 29-го числа апреля в Тифлис.

Разсматривая сии обстоятельства, я без сумнения могу представить вашему высокографскому сиятельству, что естли б граф Тотлебен не отлучался от Ираклия, то, без всякаго сумнения, по истреблении неприятельскаго корпуса, можно б было завоевать всею Чевахетскою провинцией и в провиянте и фураже никакого б недостатка не было. Во всей Ахалцихской губернии большею частию жители из христиан и вышеписанной неприятельской турецкой корпус набран был // в Азруме и из других мест, и только 10-го числа минувшаго апреля прибыл к Ахалцихскому паше. С сею совершенною победою, коей я был очевидным свидетелем, находясь во все сие время при Ираклии, я за особливое щастие почитаю, с глубочайшим моим почтением поздравить вашего высокографскаго сиятельства. Коей знаки пленные, знамена и серебренные булавы, которых Ираклий представляет чрез своего нарочно посланнаго ко всевысочайшему ея и. в. двору.

Во вою мою бытность в Тифлисе при Ираклии с 15-го декабря 1769-го года о недостатке провиянта никакого известия я не имел от графа Тотлебена. Присылаемых же к нему от царя для лутчаго успеха в покупке правианта и фуража комисаров он отгонял и терпеть не мог, а доставал оныя по большой части чрез своих офицеров. Наконец, наступающее время к военным предприятиям принудило царя Ираклия сообщить к нему с прозьбою, чтоб приехать ему в Тифлис или местечко Мухран лежащее недалеко от его главной квартеры, и с сим был отправлен // нарочной, равно и для советования о дороге, коею надлежит иттить, на все сие не зделано ни малаго уважения и сообщение его осталось тщетным, и граф не прибыл, хотя он имел на сие весьма довольно времяни. Сие огорчение могло б хотя возбудить негодование в Ираклии, но глубочайшее почтение к всевысочайшей особе ея и. в. и повиновение к воли ея, не произвело ничего в нем и он снес оное наитерпеливеишим образом и выступил сам в поход избранною графом Тотлебеном дорогою, которая есть наитруднейшая. Хотя всех сих затрудненей, которые мы после видели, лехко моглиб избежать и иттить дорогою почти равною, и по выступлении 12-го апреля из Квишхетскаго лагиря Ираклий целым своим войском перевозил артиллерию нашу целые четыре дни, хотя от Тифлиса иесть прямая дорога от Ахалцыхе чрез провинцию Жевахетию; но граф пошел совсем по другой и царь должен был ему следовать, как выше объявлено. 6-го апреля я первой еще раз получил словесное графа Тотлебена приказание чрез порутчика Шишкова и переводчика его Ивана Пицхелаурова, чтоб я имел старание о провианте и изготовить бы мая по первое число // тож он и сам чрез господина лейб гвардии капитан порутчика Ивана Львова от самаго Ираклия требовал, и непременно исполнено б оное было; но удовольствована была вся команда 10-го апреля правиянтом только по 18-ое число и выдано было безденежно восмнатцать тысячь хлеба и несколько рогатаго скота. А что не выдано было провиянта майя по первое число, тому было то притчиною. что граф Тотлебен после сам объявлял многократно Ираклию чрез переводчика своего, что ему надобно с собою провянта только на пять дней, пока вступить в неприятельскую землю, где он и надеется достать оной; ибо Ираклий в том уверял и надежду имел, что и в самом деле, естлиб с начала вступления в неприятельскую землю заняты были деревни, лежащие от Ацкур в тритцати и далее верстах, так как Ираклий намерен был, тоб не отменено в провиянте недостатка не было, мне же как и вышепредставлено уже и письменно много рас ордеровал, что надлежит иметь майя по первое число, и так в требовании моем от Ираклия делало только одно замешательство, // что граф требовал на пять дней, а я майя по первое, да и объявлении его делали более уважения, так как он есть шеф войск здешных, и ковалер двух ордеров, что щитается здесь наивеличайшим знаком чести, как оно и действительно есть.

19-го числа граф отступил от Ацкур и пошол тоюже трудною дорогою, чрез которую туда шли, так что с нуждою мог бы он дойтить с артиллериею до перваго местечка грузинскаго Сурам чрез пять дней, не имея правянта; но естлиб он пошел с Ираклием чрез неприятельскую землю тоб и до самаго Тифлиса дошел в пять же дней. Ираклий ж, по разбитии неприятельскаго корпуса, доставал провиянта и съестных припасов из неприятельских деревень. Более же всего что приводит здешние обстоятельства в худое состояние то, что граф уверяет Ираклия, что он персоною его и поступком его с ним весьма доволен; но за очно его князьям сказывает совсем противное и говорит, что естли бы царь у них был не таков каков он есть, тоб оне могли более надееться милости и покровительства нашей // монархини. Сверх того, еще выговаривал граф Тотлебен Ираклию, что некоторые из его князей вознамерились убить его и преданы туркам и лезгинцам. На что он требовал от него изъяснения их имян, и что он в присудствии его их накажет; но единственной графа Тотлебена ответ состоял в том, что чесному человеку неприлично объявлять имяна своих неприятелей. И так я за необходимой долг признаю с глубочайшим моим почтением вашему высокографскому сиятельству, как вернейший раб ея и. в. представить, что до того времени, доколе граф Тотлебен находиться будет в Грузии, то непредвидится нимало, милостивейший государь, чтоб могли быть успехи оружия нашего в сих местах, для того, что ни представлении, ни полезные сооветы Ираклия неиначе принимаются графом, как подозрительными и ни от кого оных терпеть не может. Что же принадлежит до представлении моих, хотя оные и наиучтивейшим образом всегда зделаны были, но я об оном почти и упоминать не могу, // какое оне действие имели. А ему здешние азиатские обычаи и обстоятельствы неизвестны. Я против желания моего, сиятельнейший граф, принужденным нахожусь вас уведомить при сей известии, что граф Тотлебен обвиняет и укоряет меня своими ордерами нерадением о провянте и фураже для команды его, то представьте ваше высокографское сиятельство, какая бы была дерзость и не сие либо значило наисовершеннейшее преступление пред ея и. в., составляющее блаженство ея верноподданных, в числе коих и я имею Россию истинным моим отечеством, чтобы отважился преступить его повеление, чтобы мне весьма мало труда стоило истребовать за наличныя деньги от Ираклия. Но вы можете усмотреть, сиятельнейший граф, что он мне только сообщил о сем уже апреля шестое число в первый раз по прибытии моем из Тифлиса в Квишхетской лагирь, и из письма моего прошлаго 1769-го года ноября от 23-го числа, писаннаго к вашему высокографскому сиятельству, чтобы он не мог иметь нужды в провянте и фураже никогда, потому что князья Эристов и Амилохоров просили команду его по своим // деревням разставить, обещая притом без денежно удовольствовать правиантом и фуражом, а в случае какого ни есть вреда войскам ея и. в. от неприятелей, ответствовали своими собственными персонами; но сие их усердие награждено было сперва презрительным ответом, а после объявлением всевысочайшей ея и. в. воли, чтоб не брать ни от кого ничего безденежно, а платить то, что сами жители здешние потребуют, как уже я и доносил вашему высокографскому сиятельству.

Здесь предводитель и каждой, кто хочет приобресть любовь и доверенность народа, как первейшее добро, споспешествующее благополучным успехам, должен быть: удален собственных прибытков, тверд и учтив в речах, постоянейшей жизни тих и набожен и притом важнаго обхождения. Жизнь здешняя и поведение совсем отменное противу европейской. Что естли граф, хотя з протчем и имеет достоинства и просвещение, но неблюдает ни одного из упоминаемых качеств, что вместо привлечения себя в любовь к народу, наводит только на себя негодование и отвращение, а терпеливость как наиважнейшей пункт в здешних краях, им не только наблюдается, но и совсем оный не имеет, что весьма препятствует // всем важным предприятиям, а оставленная им почти половина войска в урочище Садгери и шесть пушек, подает великой повод к сомнению, что будто граф зделал оное с умысла, намеряяся отступить, как он и произвел сие самым делом, а естли б народ здешной привлекаем был им ласкою, то бы лехко последовал всему, и переменил бы со временем жизнь и обыкновении, которые странны для европейцов, и естли в самом деле имеются в Грузии, так.как Ираклий и князья ево уверяют, золотые и серебреные руды, то возвращены могут быть и убытки настоящие.

При настоящей войне по ныне здесь не слышно, чтоб в Ахалцихе, Азруме и Баязете находились какия большия войска и по разбитии сего неприятельскаго корпуса и побитием и начальников онаго и Ахалцихе была бы без сумнения покорена победоносному оружию ея и. в., ежели б не отступление графа Тотлебена произвело сие замешательство и турки, в сих местах не имея войск, стараются деньгами нанимать лезгинцов, чтоб учинить нападение на Грузию.

Представя все сие вашему высокографскому сиятельству, мне не остается более как ожидать повелений ваших. Ис глубочайшим моим почтением называться честь имею.

Милостивейший государь, Вашего высокографскаго сиятельства Всепокорнейший и всенижайший слуга князь Антон Моуравов.

1 — маия
1770-го года.
Тифлис.

(АВПР, ф. Сн. России с Грузией, 1769—1770 гг., оп. 110/2, д. 13, лл. 431—440. Подлинник.)
Цит. по В.Г. Мачарадзе «Материалы по истории русско-грузинских отношений второй половины XVIII в.»

Поскольку источник тот же (князь Антон Моуравов), то нового почти ничего, но цифры! Цифры не могут не впечатлять - только от сабельного боя погибло 3000 хороших воинов!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

прочитал несколько статей . первоисточником везде указан мачарадзе .на грузинском этой книги в интернете нету . стати в описании битвы полностью сходятся кроме одного одни утверждают что мост был заранее умышленно разобран . другие пишут что мост сломался под тяжестью убегающих .

только от сабельного боя погибло 3000 хороших воинов!

скорее всего большинство погибших утонула . кура довольно большая и быстрая а доспехи тяжелые .

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

ИМХО, потери завышены у турок, занижены или реальные - у грузин.

Доспехи в те годы уже носили мало. Максимум - кольчуга и мисюрка, может быть, наручи. Пластинчатые тяжелые доспехи уже вышли из употребления.

Опять же, думаю, оба донесения написаны одним и тем же человеком, поэтому и численность погибших сходится. Но он четко пишет, что 3000 было убито, а остальные - утонули.

С другой стороны, он отмечает, что во втором бою (1500 турок : 3000 грузин) турки отступили после потери всего 50 воинов, причем грузины потеряли всего 14 человек.

А в первом бою (Х турок : 500 грузин) грузины "несколько человек" у турок убили, а сами потеряли 1 воина.

Что-то не сходится - или турки с лезгинами не так храбро сражались, или у Ираклия и его воинов были лазерные мечи джидаев.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
потери завышены у турок, занижены или реальные - у грузин.

скорее всего завышены но все же значительны для столь малочисленного войска .

С другой стороны, он отмечает, что во втором бою (1500 турок : 3000 грузин) турки отступили после потери всего 50 воинов, причем грузины потеряли всего 14 человек.

как мне представляется . два войска столкнулись . грузины потеряли 25 человек турки допустим 40 и откатились как и в предыдущих боях . но мост оказался сломан или в процессе бегства сломался и началась паника тем самым бой закончился и началось избиение . а цифра 3000 просто подчеркивает безоговорочную , полную победу . сомневаюсь что кто нибудь в самом деле считал трупы .

Доспехи в те годы уже носили мало. Максимум - кольчуга и мисюрка

в такой реке и без кольчуги особо не поплаваешь , тем более весной .

68onn.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
сомневаюсь что кто нибудь в самом деле считал трупы

Численность общую могли у пленных выяснить.

А с потерями - думаю, что-то можно было при сборе трофеев выяснить.

Другие источники есть? От этого надо исходить.

Тут ведь как - еще и на конфликт Тотлебена с Ираклием кое-что списать надо.

скорее всего завышены но все же значительны для столь малочисленного войска

Для Грузии и Ахалцихского пашалыка - это большие войска.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Другие источники есть? От этого надо исходить.

Царь Ираклий, по сведениям грузинских летописцев, дал возможность турецким войскам перейти [198] мост у Аспиндзы, а затем приказал смельчакам ночью подрубить деревянные опоры моста, (***) чем лишил врага возможности получить подкрепление или отступить. Как видим, Ираклий II не препятствовал туркам перейти мост, чтобы потом прижать их к реке и разбить.

20 апреля 1770 г. в полдень грузинские войска тремя группами (левым флангом командовал царевич Георгий, правым — зять царя кн. Д. Орбелиани, а центром — сам царь) перешли в наступление и враг был наголову разбит: 4 тыс. остались на поле убитыми, остальные бросились к мосту (который был заранее поврежден воинами царя), попадали в Куру и утонули. Из 8-тысячного корпуса, по показанию самих пленных, в Ахалцихе вернулись только 13 человек. (АВПР, ф. Сн. Россия с Грузией, 1769-73 гг., оп. 110/2, д. 9, лл. 97, 99, 101-102; Грамоты, I, с. 462-463) Среди убитых были командующий турецким корпусом, а также известные турецкие беки.

странно как пленные могли знать сколько человек вернулась в ахалцихе если при этом город не был взят и эти пленные не были захвачены в городе . :)

Для Грузии и Ахалцихского пашалыка - это большие войска.

как видно моуравов в конфликте тотлебена с ираклием был на стороне царя . донесение писалась начальству от которого зависело прибытие подкрепления и смена командующего русским войском . на него надо было произвести впечатление достигнутым успехом и подчеркнуть потенциал этого похода и вообще кавказского направления

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
4 тыс. остались на поле убитыми

А количество убитых растет!

Из 8-тысячного корпуса, по показанию самих пленных, в Ахалцихе вернулись только 13 человек.

Это из Мачарадзе?

В донесениях Моуравова есть указания только на 4,5 тыс. турок и лезгин.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
А количество убитых растет!

чем больше врагов погубили тем славнее победа .

Это из Мачарадзе?

да .

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
чем больше врагов погубили тем славнее победа .

А откуда взялось 8 тыс. турок и 13 спасшихся?

Из 2 донесений следует, что в первом отряде было 1500 чел., а пришло на помощь еще 4000 (3040 турок и 960 лезгин).

Опять же, количество погибших военачальников не может напрямую коррелировать с количеством погибших воинов.

Да, и у Моуравова сказано:

протчие, спасаясь бегством, и не имея другаго способа, бросались в воду, где и потанули, куда многие из грузинцов за ними брасались.

Это к Вашим словам:

в такой реке и без кольчуги особо не поплаваешь , тем более весной .

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
А откуда взялось 8 тыс. турок и 13 спасшихся?
Царь Ираклий, по сведениям грузинских летописцев

кого имеют в виду под летописцами и насколько можно им доверять этого не знаю но я склонен больше доверять непосредственному свидетелю битвы моуравову .

Это к Вашим словам:

одно дело по пояс зайти что бы убегающего зарубить и совсем другое эту же реку переплыть тем более после боя хоть и короткого

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
одно дело по пояс зайти что бы убегающего зарубить и совсем другое эту же реку переплыть тем более после боя хоть и короткого

В суматохе это почти одно и то же. Поскользнулся - и привет. Река понесет и не станет разбирать - зарубить убегающего ты в нее вошел, или спастись от преследователей.

Сколько глубина Куры в районе Аспиндзы?

я склонен больше доверять непосредственному свидетелю битвы моуравову .

Но со счетом убитых у него явно какие-то предрассудки...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Сколько глубина Куры в районе Аспиндзы?

общая длина 1500 км а глубина примерно 10 м.

Но со счетом убитых у него явно какие-то предрассудки...

умысел впечатлить начальство с целю получить подкрепление и избавиться от тотлебена . я так думаю

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
общая длина 1500 км а глубина примерно 10 м.

Глубина именно у Аспиндзы?

Длина реки тут не важна.

умысел впечатлить начальство с целю получить подкрепление и избавиться от тотлебена

Тотлебен там был всеобщим раздражителем. И Е.И.В. тоже на него зуб точило.

Но если грузины саблями показывали такие результаты без помощи Тотлебена и регулярной пехоты с артиллерией, то вывод мог быть прост - Тотлебена в ссылку, отозвать, а Ираклий и сам справится - пришлем ему в поощрение что-нибудь из драгметаллов с нашими монограммами...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Глубина именно у Аспиндзы?

нет приблизительно в среднем .

Но если грузины саблями показывали такие результаты без помощи Тотлебена и регулярной пехоты с артиллерией, то вывод мог быть прост - Тотлебена в ссылку, отозвать, а Ираклий и сам справится - пришлем ему в поощрение что-нибудь из драгметаллов с нашими монограммами...

если из 4000 перебили 3000 значит в регионе вражеских войск не оставалась и следующий поход с участием русских закончился бы триумфам . информация о таких огромных потерях от сабельного боя не редкость а даже на оборот . марабда . грузины 10000 из двадцати персы 14000. крцанисы грузины 5000- 6000 персы 9000. марткопи грузины незначительное количество персы почти вске 30000 . так что откуда взялись у грузинских летописцев 80000 турков понятно а в случае моуравова нужно исходить из его интересов преумножить потери .

вот остатки того моста

http://lemill.net/content/webpages/aspindzis2013kulturuli-dzeglebi

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
информация о таких огромных потерях от сабельного боя не редкость а даже на оборот .

Пардон, фольклор не учитываем.

Берем достоверные данные (которые можно проверить на архивных, а не фольклорных, материалах).

крцанисы грузины 5000- 6000 персы 9000.

При Крцаниси потери Ага Мохаммед-шаха в 9000 воинов? Сказки.

так что откуда взялись у грузинских летописцев 80000 турков понятно

У Мачарадзе указано 8 тыс.

80 тыс. - явный перебор.

Все рассказы, как на саблях побили многосотентысяч врага - в раздел сказок или ненаучной фантастики. Первые рассказы Моуравова об авангардных боях более или менее правдоподобны - погибло 40-50 чел. и т.п.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Да уж!

вот остатки того моста http://lemill.net/co...turuli-dzeglebi

Сложно было грузинам подрубать каменные опоры каменного моста! :)

Крепость, в которой отсиживался турецкий гарнизон - не вот эта часом?

post-19-0-93268900-1418211231.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пардон, фольклор не учитываем.

Берем достоверные дан

При Крцаниси потери Ага Мохаммед-шаха в 9000 воинов? Сказки.

ные (которые можно проверить на архивных, а не фольклорных, материалах).

в том та и дело что грузинская летопись следовала средневековой традиции в которой цифры показывают не реальную численность . эквивалент слов много и мало . по этому преувеличение грузинских летописцев не вызывает вопросов .

У Мачарадзе указано 8 тыс.

я 8 и имел в виду .

Крепость, в которой отсиживался турецкий гарнизон - не вот эта часом?

кажется нет они же с тотлебеном ацкурскую крепость осаждали и после неудачи свернули к аспиндза .

При Крцаниси потери Ага Мохаммед-шаха в 9000 воинов? Сказки.

грузинские историки эту цифру дают как официальную :) каковы могли быть потери в самом деле ?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
каковы могли быть потери в самом деле ?

Учитывая, что Ираклий собрал около 3000 воинов, да еще пару тысяч привел Соломон Имеретинский (которые пограбили в Картли и сбежали, не вступив в бой с Ага Мохаммадом), то уничтожить в 3 раза больше, чем потеряли сами...

Ну, я думаю, тут комментарии излишни.

За аксиому берем, что рукопашная всегда скоротечна. Это несколько минут. А больше нескольких соступов народ не делает - расходится обстреливать, маневрировать, либо зализывать раны в лагере.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
да еще пару тысяч привел Соломон Имеретинский (которые пограбили в Картли и сбежали, не вступив в бой с Ага Мохаммадом),
Уважаемый Гэда, я бы с осторожностью относился бы к некоторым фактам запечатленным в Российской версии истории Грузии. Тот факт , что вы описали был позаимствован из АКАК  и использован в сочинениях Потто и Дубровина. Но у новой Российской администрации была задача вбивать клин между Западной и Восточной Грузией, поэтому я бы с долей скептицизма отнесся к таким сообщениям, тем более, что они не совпадают с народными преданиями. И кстати это не единственный факт несовпадений. Да и без всех этих несовпадений , такому факту как враждебные действия союзных имеретин, должны быть серьезные обьяснения. Принимать их наверу, без анализа, только потому, что они записаны на Российском документе 19 века??? Фольклорным формам же  свойственно преувеличение, но не переворачивание с ног на голову. 
О битве при Аспиндза же можно сказать следующее. По аналогии с кавалеристскими атаками в стесненном ландшафтом обстоятельствах, не происходит смешения двух кавалеристских формаций,но происходит уплотнение атакованной, не успевшей набрать массой энергию движения. В такой ситуации турецкая пехота находившаяся ниже конных лезгин  не могла стрелять по верх голов конницы, и пятившаяся конница скорее всего и вогнала ее в реку. Думаю было избиение поэтому такая разница в потерях. Кто видел весенние реки в Закавказье понимает, что стоять в такой воде и отбиватся практически не возможно. 
Милиционные армии , в отличии от регулярных вымуштрованных войск, дисциплины не знали, а будучи именно народным ополчением, легко поддавались панике или наоборот вдохновлению, именно поэтому так важна была роль предводителя, которыму приходилось быть впереди войска для вдохновления, в отличии от тогдаших армий Европейской формации, где предводитель обозревает и командует издали. В докладе Моуравова все совпадает с тогдашней психологией и методами.
И надо заметить, что конные грузины были весьма неплохи в сабельном бою. Если не верить местной самовосхваляющей фольклорной традиции, то воспоминания непосредственных участников войн 19 века наверно заслуживают доверия, не так ли.
 

"Воспоминания о Кавказе и Грузии" Ф.Ф. Торнау Стр. 210 "...Остается указать на грузин, и я припоминаю о них не без удовольствия. Одетые и вооруженные подобно карабахцам, с таким малым отличием, что непривычный глаз его и не заметит, они несравненно храбрее всех татар и даже лучшие кавалеристы. В аванпостной службе и в разворотах малой войны они уступают черкесам и нашим казакам, но как храбрых и ловких наездников их можно назвать лучшими кавалеристами в мире, и по моему мнению грузин на коне, с саблею в руках, стоит двух венгерцев..." 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

 

 

Уважаемый Гэда, я бы с осторожностью относился бы к некоторым фактам запечатленным в Российской версии истории Грузии.

я и от грузинских историков слышал такое . 

 

 

враждебные действия союзных имеретин, должны быть серьезные обьяснения

учитывая то что город был оставлен местными жителями это вполне возможно . никаких враждебных действии просто не устояли перед соблазном . 

 

 

 Думаю было избиение поэтому такая разница в потерях.

большая разница в потерях и скоротечность битвы вопросов и не вызывают более того делают целостными картину и подпадают под общее представление о конном бое феодальных ополчении вопрос только в том могли ли люди с саблями перебить такое количество врагов и скорее всего нет . но это нет никак не умиляет значимость победы храбрость отвагу и искусство победителей а наоборот возвышает ее т.к делает ее реальной а не былинной с реальными людьми а не с мифическими героями и ужасными гоблинами .

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Гулыга А.В. Роль США в подготовке вторжения на советский Дальний Восток в начале 1918 г. // Исторические записки. Л.: Изд-во Акад. наук СССР. Т. 33. Отв. ред. Б. Д. Греков. - 1950. С. 33-46.
      Автор: Военкомуезд
      А.В. ГУЛЫГА
      РОЛЬ США В ПОДГОТОВКЕ ВТОРЖЕНИЯ НА СОВЕТСКИЙ ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В НАЧАЛЕ 1918 г.

      Крушение капиталистического строя в России привело в смятение весь капиталистический мир, в частности, империалистов США. Захват пролетариатом власти на одной шестой части земного шара создавал непосредственную угрозу всей системе наемного рабства. Начиная борьбу против первого в мире социалистического государства, империалисты США ставили своей целью восстановление в России власти помещиков и капиталистов, расчленение России и превращение ее в свою колонию. В последние годы царского режима, и особенно в период Временного правительства, американские монополии осуществляли широкое экономическое и политическое проникновенне в Россию. Магнаты Уоллстрита уже видели себя в недалеком будущем полновластными владыками русских богатств. Однако непреодолимым препятствием на их пути к закабалению России встала Великая Октябрьская социалистическая революция. Социалистический переворот спас нашу родину от участи колониальной или зависимой страны.

      Правительство США начало борьбу против Советской России сразу же после Великой Октябрьской социалистической революции. «Нам абсолютно не на что надеяться в том случае, если большевики будут оставаться у власти», [1] — писал в начале декабря 1917 г. государственный секретарь США Лансинг президенту Вильсону, предлагая активизировать антисоветские действия Соединенных Штатов.

      Правительство США знало, однако, что в своих антисоветских действиях оно не может надеяться на поддержку американского народа, который приветствовал рождение Советского государства. На многочисленных рабочих митингах в разных городах Соединенных Штатов принимались резолюции, выражавшие солидарность с русскими рабочими и крестьянами. [2] Правительство США вело борьбу против Советской республики, используя коварные, провокационные методы, прикрывая /33/

      1. Papers relating to the foreign relations of the United States. The Lansing papers, v. II, Washington, 1940, p. 344. (В дальнейшем цит.: The Lansing papers).
      2. Вот одна из таких резолюций, принятая на рабочем митинге в г. Ситтле и доставленная в Советскую Россию американскими моряками: «Приветствуем восторженно русский пролетариат, который первый одержал победу над капиталом, первый осуществил диктатуру пролетариата, первый ввел и осуществил контроль пролетариата в промышленности. Надеемся твердо, что русский пролетариат осуществит социализацию всего производства, что он закрепит и расширит свои победы над капиталом. Уверяем русских борцов за свободу, что мы им горячо сочувствуем, готовы им помочь и просим верить нам, что недалеко время, когда мы сумеем на деле доказать нашу пролетарскую солидарность» («Известия Владивостокского Совета рабочих и солдатских депутатов», 25 января (7 февраля) 1918 г.).

      свое вмешательство во внутренние дела России лицемерными фразами, а иногда даже дезориентирующими действиями. Одним из наиболее ярких примеров провокационной тактики американской дипломатии в борьбе против Советской России является развязывание правительством Соединенных Штатов японского вторжения на советский Дальний Восток в начале 1918 г.

      Вся история интервенции США в Советскую Россию на протяжении многих лет умышленно искажалась буржуазными американскими историками. Фальсифицируя смысл документов, они пытались доказать, что американское правительство в течение первых месяцев 1918 г. якобы «возражало» против иностранного вторжения на Дальний Восток и впоследствии дало на нею свое согласие лишь «под давлением» Англии, Франции и Японии. [3] На помощь этим историкам пришел государственный департамент, опубликовавший в 1931—1932 гг. три тома дипломатической переписки за 1918 г. по поводу России. [4] В этой публикации отсутствовали все наиболее разоблачающие документы, которые могли бы в полной мере показать антисоветскую политику Соединенных Штатов. Тем же стремлением фальсифицировать историю, преуменьшить роль США в организации антисоветской интервенции руководствовался и составитель «Архива полковника Хауза» Чарлз Сеймур. Документы в этом «архиве» подтасованы таким образом, что у читателя создается впечатление, будто Вильсон в начале 1918 г. действительно выступал против японской интервенции.

      Только в 1940 г. государственный департамент опубликовал (и то лишь частично) секретные документы, проливающие свет на истинные действия американскою правительства по развязыванию иностранного вторжения на Дальний Восток. Эти материалы увидели свет во втором томе так называемых «документов Лансинга».

      Важная задача советских историков — разоблачение двуличной дипломатии США, выявление ее организующей роли в развязывании иностранной интервенции на Дальнем Востоке, к сожалению, до сих пор не получила достаточного разрешения в исторических исследованиях, посвященных этой интервенции.

      *     *     *

      В своем обращении к народу 2 сентября 1945 г. товарищ Сталин говорил: «В 1918 году, после установления советского строя в нашей стране, Япония, воспользовавшись враждебным тогда отношением к Советской стране Англии, Франции, Соединённых Штатов Америки и опираясь на них, — вновь напала на нашу страну, оккупировала Дальний Восток и четыре года терзала наш народ, грабила Советский Дальний Восток». [5] Это указание товарища Сталина о том, что Япония совершила нападение на Советскую Россию в 1918 г., опираясь на Англию, Францию и США, и служит путеводной нитью для историка, изучающего интервенцию на Дальнем Востоке. /34/

      5. Т. Millard. Democracy and the eastern question, N. Y., 1919; F. Schuman. American policy towards Russia since 1917, N. Y., 1928; W. Griawold. The far Eastern policy of the United States, N. Y., 1938.
      4. Papers relating to the foreign relations of the United States, 1918, Russia, v.v. I—III, Washington. 1931—1932. (В дальнейшем цит.: FR.)
      5. И. B. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза, М., 1949, стр. 205.

      Ленин еще в январе 1918 г. считался с возможностью совместного японо-американского выступления против нашей страны. «Говорят, — указывал он, — что, заключая мир, мы этим самым развязываем руки японцам и американцам, которые тотчас завладевают Владивостоком. Но, пока они дойдут только до Иркутска, мы сумеем укрепить нашу социалистическую республику». [6] Готовясь к выступлению на VII съезде партии, 8 марта 1918 г. Ленин писал: «Новая ситуация: Япония наступать хочет: «ситуация» архи-сложная... отступать здесь с д[огово]ром, там без дог[ово]ра». [7]

      В дальнейшем, объясняя задержку японского выступления, Ленин, как на одну из причин, указывал на противоречия между США и Японией. Однако Ленин всегда подчеркивал возможность сделки между империалистами этих стран для совместной борьбы против Советской России: «Американская буржуазия может стакнуться с японской...» [8] В докладе Ленина о внешней политике на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета 14 мая 1918 г. содержится глубокий анализ американо-японских империалистических противоречий. Этот анализ заканчивается предупреждением, что возможность сговора между американской и японской буржуазией представляет реальную угрозу для страны Советов. «Вся дипломатическая и экономическая история Дальнего Востока делает совершенно несомненным, что на почве капитализма предотвратить назревающий острый конфликт между Японией и Америкой невозможно. Это противоречие, временно прикрытое теперь союзом Японии и Америки против Германии, задерживает наступление японского империализма против России. Поход, начатый против Советской Республики (десант во Владивостоке, поддержка банд Семенова), задерживается, ибо грозит превратить скрытый конфликт между Японией и Америкой в открытую войну. Конечно, вполне возможно, и мы не должны забывать того, что группировки между империалистскими державами, как бы прочны они ни казались, могут быть в несколько дней опрокинуты, если того требуют интересы священной частной собственности, священные права на концессии и т. п. И, может быть, достаточно малейшей искры, чтобы взорвать существующую группировку держав, и тогда указанные противоречия не могут уже служить мам защитой». [9]

      Такой искрой явилось возобновление военных действий на восточном фронте и германское наступление против Советской республики в конце февраля 1918 г.

      Как известно, правительство США возлагало большие надежды на возможность обострения отношений между Советской Россией и кайзеровской Германией. В конце 1917 г. и в первые месяцы 1918 г. все усилия государственных деятелей США (от интриг посла в России Френсиса до широковещательных выступлений президента Вильсона) были направлены к тому, чтобы обещаниями американской помощи предотвратить выход Советской России из империалистической войны. /35/

      6. В. И. Ленин. Соч., т. XXII, стр. 201.
      7. Ленинский сборник, т. XI, стр. 65.
      8. В. И. Ленин. Соч., т. XXX, стр. 385.
      9. В. И. Ленин. Соч., т. XXIII, стр. 5. История новейшего времени содержит поучительные примеры того, что антагонизм между империалистическими державами не является помехой для развертывания антисоветской агрессин. Так было в годы гражданской войны, так было и в дни Мюнхена.

      Послание Вильсона к конгрессу 8 января 1918 г. и пресловутые «четырнадцать пунктов» имели в качестве одной из своих задач «выражением сочувствия и обещанием более существенной помощи» вовлечь Советскую республику в войну против Германии. [10] Хауз называл «пункты» Вильсона «великолепным оружием пропаганды». [11] Такого же мнения были и руководящие работники государственного департамента, положившие немало усилий на массовое распространение в России «четырнадцати пунктов» всеми пропагандистскими средствами.

      Ленин разгадал и разоблачил планы сокрушения Советской власти при помощи немецких штыков. В статье «О революционной фразе» он писал: «Взгляните на факты относительно поведения англо-французской буржуазии. Она всячески втягивает нас теперь в войну с Германией, обещает нам миллионы благ, сапоги, картошку, снаряды, паровозы (в кредит... это не «кабала», не бойтесь! это «только» кредит!). Она хочет, чтобы мы теперь воевали с Германией.

      Понятно, почему она должна хотеть этого: потому, что, во-первых, мы оттянули бы часть германских сил. Потому, во-вторых, что Советская власть могла бы крахнуть легче всего от несвоевременной военной схватки с германским империализмом». [12]

      В приведенной цитате речь идет об англичанах и французах. Однако с полным правом ленинскую характеристику империалистической политики в отношении выхода Советской России из войны можно отнести и к Соединенным Штатам. Правомерность этого становится еще более очевидной, если сравнить «Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира», написанные Лениным 7 января 1918 г., с подготовительными набросками к этим тезисам. Параграф 10 тезисов опровергает довод против подписания мира, заключающийся в том, что, подписывая мир, большевики якобы становятся агентами германского империализма: «...этот довод явно неверен, ибо революционная война в данный момент сделала бы нас, объективно, агентами англо-французского империализма...» [13] В подготовительных заметках этот тбзис сформулирован: «объект[ивно] = агент Вильсона...» [14] И Вильсон являлся олицетворением американского империализма. .

      Попытка американских империалистов столкнуть Советскую Россию с кайзеровской Германией потерпела крах. Однако были дни, когда государственным деятелям Соединенных Штатов казалось, что их планы близки к осуществлению.

      10 февраля 1918 г. брестские переговоры были прерваны. Троцкий, предательски нарушив данные ему директивы, не подписал мирного договора с Германией. Одновременно он сообщил немцам, что Советская республика продолжает демобилизацию армии. Это открывало немецким войскам дорогу на Петроград. 18 февраля германское командование начало наступление по всему фронту.

      В эти тревожные для русского народа дни враги Советской России разработали коварный план удушения социалистического государства. Маршал Фош в интервью с представителем газеты «Нью-Йорк Таймс» /36/

      10. Архив полковника Хауза, т. III, стр. 232.
      11. Там же, т. IV, стр. 118.
      12. В. И. Ленин. Соч., т. XXII, стр. 268.
      13. Там же, стр. 195.
      14. Ленинский сборник, т. XI, стр. 37.

      сформулировал его следующим образом: Германия захватывает Россию, Америка и Япония должны немедленно выступить и встретить немцев в Сибири. [15]

      Этот план был предан гласности французским маршалом. Однако авторы его и главные исполнители находились в Соединенных Штатах. Перспектива сокрушения Советской власти комбинированным ударом с запада и востока была столь заманчивой, что Вильсон начал развязывать японскую интервенцию, торжественно заверяя в то же время о «дружеских чувствах» к русскому народу.

      В 1921 г. Лансинг составил записку, излагающую историю американско-японских переговоров об интервенции. Он писал для себя, поэтому не облекал мысли в витиеватые и двусмысленные дипломатические формулы: многое в этой записке названо своими именами. Относительно позиции США в конце февраля 1918 г. там сказано: «То, что Япония пошлет войска во Владивосток и Харбин, казалось одобренным (accepted) фактом». [16] В Вашингтоне в эти дни немецкого наступления на Петроград считали, что власти большевиков приходит конец. Поэтому решено было устранить возможные недоразумения и информировать союзные державы о согласии США на японское вооруженное выступление против Советской России.

      18 февраля, в тот день, когда германские полчища ринулись на Петроград, в Верховном совете Антанты был поднят вопрос о посылке иностранных войск на Дальний Восток. Инициатива постановки этого вопроса принадлежала американскому представителю генералу Блиссу. Было решено предоставить Японии свободу действий против Советской России. Союзники согласились, — говорилось в этом принятом документе — так называемой совместной ноте №16, — в том, что «1) оккупация Сибирской железной дороги от Владивостока до Харбина, включая оба конечных пункта, дает военные выгоды, которые перевешивают возможный политический ущерб, 2) рекомендованная оккупация должна осуществляться японскими силами после получении соответствующих гарантий под контролем союзной миссии». [17]

      Действия Блисса, подписавшего этот документ в качестве официального представителя Соединенных Штатов, получили полное одобрение американского правительства.

      В Вашингтоне стало известно, что Япония закончила последние приготовления и ее войска готовы к вторжению на Дальний Восток. [18] Государственные деятели США начинают форсировать события. 27 февраля Лансинг беседовал в Вашингтоне с французским послом. Последний сообщил, что японское правительство намеревается, начав интервенцию, расширить военные операции вплоть до Уральского хребта. Лансинг ответил, что правительство США не примет участия в интервенции, однако против японской экспедиции возражать не будет.

      В тот же день Лансинг письмом доложил об этом Вильсону. Обращая особое внимание на обещание японцев наступать до Урала, он писал: «поскольку это затрагивает наше правительство, то мне кажется, что все, что от нас потребуется, это создание практической уверенности в том, что с нашей стороны не последует протеста против этого шага Японии». [19] /37/

      15. «Information», 1 марта 1918 г.
      16. The Lansing papers, v. II, p. 394.
      17. Там же, стр. 272.
      18. FR, v. II, p. 56.
      19. The Lansing papers, v. II, p. 355.

      Для того, чтобы создать эту «практическую уверенность», Вильсон решил отправить в Японию меморандум об отношении США к интервенции. В меморандуме черным по белому было написано, что правительство Соединенных Штатов дает свое согласие на высадку японских войск на Дальнем Востоке. На языке Вильсона это звучало следующим образом: «правительство США не считает разумным объединиться с правительством Антанты в просьбе к японскому правительству выступить в Сибири. Оно не имеет возражений против того, чтобы просьба эта была принесена, и оно готово уверить японское правительство, что оно вполне доверяет ему в том отношении, что, вводя вооруженные силы в Сибирь, Япония действует в качестве союзника России, не имея никакой иной цели, кроме спасения Сибири от вторжения армий Германии и от германских интриг, и с полным желанием предоставить разрешение всех вопросов, которые могут воздействовать на неизменные судьбы Сибири, мирной конференции». [20] Последняя оговорка, а именно тот факт, что дальнейшее решение судьбы Сибири Вильсон намеревался предоставить международной конференции, свидетельствовала о том, что США собирались использовать Японию на Дальнем Востоке лишь в качестве жандарма, который должен будет уйти, исполнив свое дело. Япония, как известно, рассматривала свою роль в Азии несколько иначе.

      Совместные действия против Советской республики отнюдь не устраняли японо-американского соперничества. Наоборот, борьба за новые «сферы влияния» (именно так рисовалась американцам будущая Россия) должна была усилить это соперничество. Перспектива захвата Сибири сильной японской армией вызывала у военных руководителей США невольный вопрос: каким образом удастся впоследствии выдворить эту армию из областей, на которые претендовали американские капиталисты. «Я часто думаю, — писал генерал Блисс начальнику американского генерального штаба Марчу, — что эта война, вместо того чтобы быть последней, явится причиной еще одной. Японская интервенция открывает путь, по которому придет новая война». [21] Это писалось как раз в те дни, когда США начали провоцировать Японию на военное выступление против Советской России. Вопрос о японской интервенции ставил, таким образом, перед американскими политиками проблему будущей войны с Японией. Интересы «священной частной собственности», ненависть к Советскому государству объединили на время усилия двух империалистических хищников. Более осторожный толкал на опасную авантюру своего ослепленного жадностью собрата, не забывая, однако, о неизбежности их будущего столкновения, а быть может, даже в расчете на это столкновение.

      Составитель «Архива Хауза» постарался создать впечатление, будто февральский меморандум был написан Вильсоном «под непрерывным давлением со стороны французов и англичан» и являлся в биографии президента чем-то вроде досадного недоразумения, проявлением слабости и т. п. Изучение «документов Лансинга» дает возможность сделать иное заключение: это был один из немногих случаев, когда Вильсон в стремлении форсировать события выразился более или менее откровенно.

      1 марта 1918 г. заместитель Лансинга Полк пригласил в государственный департамент послов Англии и Франции и ознакомил их с /38/

      20. The Lansing papers, v. II, p. 355 См. также «Архив полковника Хауза» т. III, стр. 294.
      21. С. March. Nation at war, N. Y., 1932, p. 115.

      текстом меморандума. Английскому послу было даже разрешено снять копию. Это означала, в силу существовавшего тогда англо-японского союза, что текст меморандума станет немедленно известен в Токио. Так, без официального дипломатического акта вручения ноты, правительство СЛИЛ допело до сведения японского правительства свою точку зрения. Теперь с отправкой меморандума можно было не спешить, тем более что из России поступали сведения о возможности подписания мира с немцами.

      5 марта Вильсон вызвал к себе Полка (Лансинг был в это время в отпуске) и вручил ему для немедленной отправки в Токио измененный вариант меморандума. Полк прочитал его и изумился: вместо согласия на японскую интервенцию в ноте содержались возражения против нее. Однако, поговорив с президентом, Полк успокоился. Свое впечатление, вынесенное из разговора с Вильсоном, Полк изложил в письме к Лансингу. «Это — изменение нашей позиции,— писал Полк,— однако, я не думаю, что это существенно повлияет на ситуацию. Я слегка возражал ему (Вильсону. — А. Г.), но он сказал, что продумал это и чувствует, что второе заявление абсолютно необходимо... Я не думаю, что японцы будут вполне довольны, однако это (т. е. нота.— Л. Г.) не является протестом. Таким образом, они могут воспринять ее просто как совет выступить и делать все, что им угодно». [22]

      Таким же образом оценил впоследствии этот документ и Лансинг. В его записке 1921 г. по этому поводу говорится: «Президент решил, что бессмысленно выступать против японской интервенции, и сообщил союзным правительствам, что Соединенные Штаты не возражают против их просьбы, обращенной к Японии, выступить в Сибири, но Соединенные Штаты, в силу определенных обстоятельств, не могут присоединиться к этой просьбе. Это было 1 марта. Четыре дня спустя Токио было оповещено о точке зрения правительства Соединенных Штатов, согласно которой Япония должна была заявить, что если она начнет интервенцию в Сибирь, она сделает это только как союзник России». [23]

      Для характеристики второго варианта меморандума Лансинг отнюдь не употребляет слово «протест», ибо по сути дела вильсоновский документ ни в какой мере не являлся протестом. Лансинг в своей записке не только не говорит об изменении позиции правительства США, но даже не противопоставляет второго варианта меморандума первому, а рассматривает их как последовательные этапы выражения одобрения действиям японского правительства по подготовке вторжения.

      Относительно мотивов, определивших замену нот, не приходится гадать. Не столько вмешательство Хауза (как это можно понять из чтения его «архива») повлияло на Вильсона, сколько телеграмма о подписании Брестского мира, полученная в Вашингтоне вечером 4 марта. Заключение мира между Германией и Советской Россией смешало все карты Вильсона. Немцы остановились; останавливать японцев Вильсон не собирался, однако для него было очень важно скрыть свою роль в развязывании японской интервенции, поскольку предстояло опять разыгрывать из себя «друга» русского народа и снова добиваться вовлечения России в войну с Германией. [24] Японцы знали от англичан /39/

      22. The Lansing papers, v. II, p. 356. (Подчеркнуто мной. — Л. Г.).
      23. Там же, стр. 394.

      истинную позицию США. Поэтому, полагал Вильсон, они не сделают неверных выводов, даже получив ноту, содержащую утверждения, противоположные тому, что им было известно. В случае же проникновения сведений в печать позиция Соединенных Штатов будет выглядеть как «вполне демократическая». Вильсон решился на дипломатический подлог. «При чтении, — писал Полк Лансингу, — вы, вероятно, увидите, что повлияло на него, а именно соображения относительно того, как будет выглядеть позиция нашего правительства в глазах демократических народов мира». [25]

      Как и следовало ожидать, японцы поняли Вильсона. Зная текст первою варианта меморандума, они могли безошибочно читать между строк второго. Министр иностранных дел Японии Мотоко, ознакомившись с нотой США, заявил не без иронии американскому послу Моррису, что он «высоко оценивает искренность и дружеский дух меморандума». [26] Японский поверенный в делах, посетивший Полка, выразил ему «полное удовлетворение тем путем, который избрал государственный департамент». [27] Наконец, 19 марта Моррису был вручен официальный ответ японского правительства на меморандум США. По казуистике и лицемерию ответ не уступал вильсоновским документам. Министерство иностранных дел Японии выражало полное удовлетворение по поводу американского заявления и снова ехидно благодарило за «абсолютную искренность, с которой американское правительство изложило свои взгляды». С невинным видом японцы заявляли, что идея интервенции родилась не у них, а была предложена им правительствами стран Антанты. Что касается существа вопроса, то, с одной стороны, японское правительство намеревалось, в случае обострения положения /40/

      24. Не прошло и недели, как Вильсон обратился с «приветственной» телеграммой к IV съезду Советов с намерением воспрепятствовать ратификации Брестского мира. Это было 11 марта 1918 г. В тот же день государственный департамент направил Френсису для ознакомления Советского правительства (неофициальным путем, через Робинса) копию меморандума, врученного 5 марта японскому правительству, а также представителям Англии, Франции и Италии. Интересно, что на копии, посланной в Россию, в качестве даты написания документа было поставлено «3 марта 1918 г.». В американской правительственной публикации (FR, v. II, р. 67) утверждается, что это было сделано «ошибочно». Зная методы государственного департамента, можно утверждать, что эта «ошибка» была сделана умышленно, с провокационной целью. Для такого предположения имеются достаточные основания. Государственный департамент направил копию меморандума в Россию для того, чтобы ввести в заблуждение советское правительство, показать США «противником» японской интервенции. Замена даты 5 марта на 3 марта могла сделать документ более «убедительным»: 1 марта в Вашингтоне еще не знали о подписании Брестского мира, следовательно меморандум, составленный в этот день, не мог являться следствием выхода Советской России из империалистической войны, а отражал «демократическую позицию» Соединенных Штатов.
      Несмотря на все ухищрения Вильсона, планы американских империалистов не осуществились — Брестский мир был ратифицирован. Советская Россия вышла из империалистической войны.
      23. Махинации Вильсона ввели в заблуждение современное ему общественное мнение Америки. В свое время ни текст двух вариантов меморандума, ни даже сам факт его вручения не были преданы гласности. В газетах о позиции США в отношении японской интервенции появлялись противоречивые сообщения. Только через два года журналист Линкольн Колькорд опубликовал текст «секретного» американского меморандума, отправленного 5 марта 1918 г. в Японию (журнал «Nation» от 21 февраля 1920 г.). Вопрос казался выясненным окончательно. Лишь много лет спустя было опубликовано «второе дно» меморандума — его первый вариант.
      26. FR, v II, р. 78.
      27. Там же, стр. 69.

      на Дальнем Востоке, выступить в целях «самозащиты», а с другой стороны, в японской ноте содержалось обещание, что ни один шаг не будет предпринт без согласия США.

      Лансингу тон ответа, вероятно, показался недостаточно решительнным. Он решил подтолкнуть японцев на более активные действия против Советской России. Через несколько часов после получения японской ноты он уже телеграфировал в Токио Моррису: «Воспользуйтесь, пожалуйста, первой подходящей возможностью и скажите к о н ф и д е н ц и а л ь н о министру иностранных дел, что наше правительство надеется самым серьезным образом на понимание японским правительством того обстоятельства, что н а ш а позиция в от н о ш е н и и п о с ы л к и Японией экспедиционных сил в Сибирь н и к о и м образом не основывается на подозрении п о п о в о д у мотивов, которые заставят японское правительство совершить эту акцию, когда она окажется уместной. Наоборот, у нас есть внутренняя вера в лойяльность Японии по отношению к общему делу и в ее искреннее стремление бескорыстно принимать участие в настоящей войне.

      Позиция нашего правительства определяется следующими фактами: 1) информация, поступившая к нам из различных источников, дает нам возможность сделать вывод, что эта акция вызовет отрицательную моральную реакцию русского народа и несомненно послужил на пользу Германии; 2) сведения, которыми мы располагаем, недостаточны, чтобы показать, что военный успех такой акции будет достаточно велик, чтобы покрыть моральный ущерб, который она повлечет за собой». [29]

      В этом документе в обычной для американской дипломатии казуистической форме выражена следующая мысль: США не будут возлежать против интервенции, если они получат заверение японцев в том, что последние нанесут Советской России тщательно подготовленный удар, достаточно сильный, чтобы сокрушить власть большевиков. Государственный департамент активно развязывал японскую интервенцию. Лансинг спешил предупредить Токио, что США не только поддерживают план японского вторжения на Дальний Восток, но даже настаивают на том, чтобы оно носило характер смертельного удара для Советской республики. Это была установка на ведение войны чужими руками, на втягивание в военный конфликт своего соперника. Возможно, что здесь имел место также расчет и на будущее — в случае провала антисоветской интервенции добиться по крайней мере ослабления и компрометации Японии; однако пока что государственный Департамент и японская военщина выступали в трогательном единении.

      Лансинг даже старательно подбирал предлог для оправдывания антисоветского выступления Японии. Давать согласие на вооруженное вторжение, не прикрыв его никакой лицемерной фразой, было не в правилах США. Ощущалась острая необходимость в какой-либо фальшивке, призванной отвлечь внимание от агрессивных замыслов Японии и США. Тогда в недрах государственного департамента родился миф о германской угрозе Дальнему Востоку. Лансингу этот миф казался весьма подходящим. «Экспедиция против немцев, — писал он Вильсону, — /41/

      28. Там же, стр. 81.
      29. Там же, стр. 82. (Подчеркнуто иной. — А. Г.)

      совсем иная вещь, чем оккупация сибирской железной дороги с целью поддержания порядка, нарушенного борьбой русских партий. Первое выглядит как законная операция против общего врага» [80].

      Руководители государственного департамента толкали своих представителей в России и Китае на путь лжи и дезинформации, настойчиво требуя от них фабрикации фальшивок о «германской опасности».

      Еще 13 февраля Лансинг предлагает американскому посланнику в Китае Рейншу доложить о деятельности немецких и австрийских военнопленных. [31] Ответ Рейнша, однако, был весьма неопределенным и не удовлетворил государственный департамент. [32] Вашингтон снова предложил посольству в Пекине «проверить или дополнить слухи о вооруженных немецких пленных». [33] Из Пекина опять поступил неопределенный ответ о том, что «военнопленные вооружены и организованы». [34] Тогда заместитель Лансинга Полк, не полагаясь уже на фантазию своих дипломатов, направляет в Пекин следующий вопросник: «Сколько пленных выпущено на свободу? Сколько пленных имеют оружие? Где они получили оружие? Каково соотношение между немцами и австрийцами? Кто руководит ими? Пришлите нам также и другие сведения, как только их добудете, и продолжайте, пожалуйста, присылать аналогичную информацию». [35] Но и на этот раз информация из Пекина оказалась бледной и невыразительной. [36]

      Гораздо большие способности в искусстве клеветы проявил американский консул Мак-Говен. В cвоей телеграмме из Иркутска 4 марта он нарисовал живописную картину немецкого проникновения в Сибирь»: «12-го проследовал в восточном направлении поезд с военнопленными и двенадцатью пулеметами; две тысячи останавливались здесь... Надежный осведомитель сообщает, что прибыли германские генералы, другие офицеры... (пропуск), свыше тридцати саперов, генеральный штаб ожидает из Петрограда указаний о разрушении мостов, тоннелей и об осуществлении плана обороны. Немецкие, турецкие, австрийские офицеры заполняют станцию и улицы, причем признаки их воинского звания видны из-под русских шинелей. Каждый военнопленный, независимо от того, находится ли он на свободе или в лагере; имеет винтовку» [37].

      Из дипломатических донесений подобные фальшивки переходили в американскую печать, которая уже давно вела злобную интервенционистскую кампанию.

      Тем временем во Владивостоке происходили события, не менее ярко свидетельствовавшие об истинном отношении США к подготовке японского десанта. /42/

      30. The Lansing papers, v. II; p. 358.
      31. FR, v. II, p. 45.
      32. Там же, стр. 52.
      33. Там же, стр. 63.
      34. Там же, стр. 64.
      36. Там же, стр. 66.
      36. Там же, стр. 69.
      37. Russiafn-American Relations, p. 164. Американские представители в России находились, как известно, в тесной связи с эсерами. 12 марта из Иркутска член Сибирской областной думы эсер Неупокоев отправил «правительству автономной Сибири» письмо, одно место, в котором удивительно напоминает телеграмму Мак-Говена: «Сегодня прибыло 2.000 человек австрийцев, турок, славян, одетых в русскую форму, вооружены винтовками и пулеметами и проследовали дальше на восток». («Красный архив», 1928, т. 4 (29), стр. 95.) Вполне возможно, что именно эсер Неупокоев был «надежным осведомителем» Мак-Говена.

      12 января во Владивостокском порту стал на якорь японский крейсер «Ивами». Во Владивостокский порт раньше заходили военные суда Антанты (в том числе и американский крейсер «Бруклин»). [38] В данном случае, вторжение «Ивами» являлось явной и прямой подготовкой к агрессивным действиям.

      Пытаясь сгладить впечатление от этого незаконного акта, японский консул выступил с заявлением, что его правительство послало военный корабль «исключительно с целью защиты своих подданных».

      Владивостокский Совет заявил решительный протест против вторжения японского военного корабля в русский порт. Относительно того, что крейсер «Ивами» якобы послан для защиты японских подданных, Совет заявил следующее: «Защита всех жителей, проживающих на территории Российской республики, является прямой обязанностью российских властей, и мы должны засвидетельствовать, что за 10 месяцев революции порядок в городе Владивостоке не был нарушен». [39]

      Адвокатами японской агрессии выступили американский и английский консулы. 16 января они направили в земскую управу письмо, в котором по поводу протеста местных властей заявлялось: «Утверждение, содержащееся в заявлении относительно того, что общественный порядок во Владивостоке до сих пор не был нарушен, мы признаем правильным. Но, с другой стороны, мы считаем, что как в отношении чувства неуверенности у стран, имеющих здесь значительные материальные интересы, так и в отношении того направления, в кагором могут развиваться события в этом районе, политическая ситуация в настоящий момент дает право правительствам союзных стран, включая Японию, принять предохранительные меры, которые они сочтут необходимыми для защиты своих интересов, если последним будет грозить явная опасность». [40]

      Таким образом, американский и английский консулы встали на защиту захватнических действий японской военщины. За месяц до того, как Вильсон составил свой первый меморандум об отношении к интервенции, американский представитель во Владивостоке принял активное участие в подготовке японской провокации.

      Задача консулов заключалась теперь в том, чтобы создать картину «нарушения общественного порядка» во Владивостоке, «слабости местных властей» и «необходимости интервенции». Для этого по всякому поводу, даже самому незначительному, иностранные консулы обращались в земскую управу с протестами. Они придирались даже к мелким уголовным правонарушениям, столь обычным в большом портовом городе, изображая их в виде событий величайшей важности, требующих иностранного вмешательства.

      В начале февраля во Владивостоке состоялось совещание представителей иностранной буржуазии совместно с консулами. На совещании обсуждался вопрос о борьбе с «анархией». Затем последовали протесты консульского корпуса против ликвидации буржуазного самоуправления в городе, против рабочего контроля за деятельностью порта и таможни, /43/

      38. «Бруклин» появился во Владивостокском порту 24 ноября 1917 г.— накануне выборов в Учредительное собрание. Американские пушки, направленные на город, должны были предрешить исход выборов в пользу буржуазных партий. Однако этот агрессивный демарш не дал желаемых результатов: по количеству поданных голосов большевики оказались сильнейшей политической партией во Владивостоке.
      39. «Известия Владивостокского совета рабочих и солдатских депутатов», 4 (17) января 1918 г.
      40. Japanese agression in the Russian Far East Extracts from the Congressional Record. March 2, 1922. In the Senate of the United States, Washington, 1922, p. 7.

      против действий Красной гвардии и т. д. Американский консул открыто выступал против мероприятий советских властей и грозил применением вооруженной силы. [41] К этому времени во Владивостокском порту находилось уже четыре иностранных военных корабля: американский, английский и два японских.

      Трудящиеся массы Владивостока с возмущением следили за провокационными действиями иностранных консулов и были полны решимости с оружием в руках защищать Советскую власть. На заседании Владивостокского совета было решенo заявить о готовности оказать вооруженное сопротивление иностранной агрессии. Дальневосточный краевой комитет Советов отверг протесты консулов как совершенно необоснованные, знаменующие явное вмешательство во внутренние дела края.

      В марте во Владивостоке стало известно о контрреволюционных интригах белогвардейской организации, именовавшей себя «Временным правительством автономной Сибири». Эта шпионская группа, возглавленная веерами Дербером, Уструговым и др., добивалась превращения Дальнего Востока и Сибири в колонию Соединенных Штатов и готовила себя к роли марионеточного правительства этой американской вотчины.

      Правительство США впоследствии утверждало, будто оно узнало о существовании «сибирского правительства» лишь в конце апреля 1918 г. [49] На самом деле, уже в марте американский адмирал Найт находился в тесном контакте с представителями этой подпольной контрреволюционной организации. [41]

      29 марта Владивостокская городская дума опубликовала провокационное воззвание. В этом воззвании, полном клеветнических нападок на Совет депутатов, дума заявляла о своем бессилии поддерживать порядок в городе. [41] Это был документ, специально рассчитанный на создание повода для высадки иностранного десанта. Атмосфера в городе накалилась: «Владивосток буквально на вулкане», — сообщал за границу одни из агентов «сибирского правительства». [45]

      Японские войска высадились во Владивостоке 5 апреля 1918 г. В этот же день был высажен английский десант. Одновременно с высадкой иностранных войск начал в Манчжурии свое новое наступление на Читу бандит Семенов. Все свидетельствовало о предварительном сговоре, о согласованности действий всех контрреволюционных сил на Дальнем Востоке.

      Поводом для выступления японцев послужило, как известно, убийство японских подданных во Владивостоке. Несмотря на то, что это была явная провокация, руководители американской внешней политики ухватились за нее, чтобы «оправдать» действия японцев и уменьшить «отрицательную моральную реакцию» в России. Лживая японская версия была усилена в Вашингтоне и немедленно передана в Вологду послу Френсису.

      Американский консул во Владивостоке передал по телеграфу в государственный департамент: «Пять вооруженных русских вошли в японскую контору в центре города, потребовали денег. Получив отказ, стреляли в трех японцев, одного убили и других серьез-/44/

      41. FR, v. II, р. 71.
      42. Russian-American Relations, p. 197.
      43. «Красный архив», 1928, т. 4 (29), стр. 97.
      44. «Известия» от 7 апреля 1918 г.
      45. «Красный архив», 1928, т. 4 (29). стр. 111.

      но ранили». [46] Лансинг внес в это сообщение свои коррективы, после чего оно выглядело следующим образом: «Пять русских солдат вошли в японскую контору во Владивостоке и потребовали денег. Ввиду отказа убили трех японцев». [47] В редакции Лансинга ответственность за инцидент ложилась на русскую армию. При всей своей незначительности эта деталь очень характерна: она показывает отношение Лансинга к японскому десанту и разоблачает провокационные методы государственного департамента.

      Правительство США не сочло нужным заявить даже формальный протест против японского выступления. Вильсон, выступая на следующий день в Балтиморе, в речи, посвященной внешнеполитическим вопросам, ни единым словом не обмолвился о десанте во Владивостоке. [48]

      Добившись выступления Японии, США пытались продолжать игру в «иную позицию». Военный «корабль США «Бруклин», стоявший во Владивостокском порту, не спустил на берег ни одного вооруженного американского солдата даже после высадки английского отряда. В русской печати американское посольство поспешило опубликовать заявление о том, что Соединенные Штаты непричастны к высадке японского десанта. [49]

      Американские дипломаты прилагали все усилия, чтобы изобразить японское вторжение в советский город как незначительный эпизод, которому не следует придавать серьезного значения. Именно так пытался представить дело американский консул представителям Владивостокского Совета. [50] Посол Френсис устроил специальную пресс-конференцию, на которой старался убедить журналистов в том, что советское правительство и советская пресса придают слишком большое значение этой высадке моряков, которая в действительности лишена всякого политического значения и является простой полицейской предосторожностью. [51]

      Однако американским дипломатам не удалось ввести в заблуждение Советскую власть. 7 апреля В. И. Ленин и И. В. Сталин отправили во Владивосток телеграмму с анализом обстановки и практическими указаниями городскому совету. «Не делайте себе иллюзий: японцы наверное будут наступать, — говорилось в телеграмме. — Это неизбежно. Им помогут вероятно все без изъятия союзники». [52] Последующие события оправдали прогноз Ленина и Сталина.

      Советская печать правильно оценила роль Соединенных Штатов в развязывании японского выступления. В статье под заголовком: «Наконец разоблачились» «Известия» вскрывали причастность США к японскому вторжению. [53] В обзоре печати, посвященном событиям на Дальнем Востоке, «Известия» приводили откровенное высказывание представителя американского дипломатического корпуса. «Нас, американцев, — заявил он, — сибирские общественные круги обвиняют в том, что мы будто бы связываем руки /45/

      46. FR, v. II, p. 99. (Подчеркнуто мною. — А. Г.)
      47. Там же, стр. 100. (Подчеркнуто мною. — А. Г.)
      48. Russian-American Relations, p. 190.
      49. «Известия» от 11 апреля 1918 г.
      50. «Известия» от 12 апреля 1918 г.
      51. «Известия» от 13 апреля 1918 г.
      52. «Документы по истории гражданской войны в СССР», т. 1940, стр. 186.
      53. «Известия» от 10 апреля 1918 г.

      большевизма. Дело обстоит, конечно, не так». [54]

      Во Владивостоке при обыске у одного из членов «сибирского правительства» были найдены документы, разоблачавшие контрреволюционный заговор на Дальнем Востоке. В этом заговоре были замешаны иностранные консулы и американский адмирал Найт. [55]

      Советское правительство направило эти компрометирующие документы правительству Соединенных Штатов и предложило немедленно отозвать американского консула во Владивостоке, назначить расследование о причастности американских дипломатических представителей к контрреволюционному заговору, а также выяснить отношение правительства США к советскому правительству и ко всем попыткам официальных американских представителей вмешиваться во внутреннюю жизнь России. [56] В этой ноте нашла выражение твердая решимость советского правительства пресечь все попытки вмешательства во внутреннюю жизнь страны, а также последовательное стремление к мирному урегулированию отношений с иностранными державами. В последнем, однако, американское правительство не было заинтересовано. Соединенные Штаты развязывали военный конфликт. /46/

      54 «Известия» от 27 апреля 1913 г. (Подчеркнуто мной.— А. Г.)
      55. «Известия» от 25 апреля 1918 г.
      56. Russiain-American Relations, p. 197.

      Исторические записки. Л.: Изд-во Акад. наук СССР. Т. 33. Отв. ред. Б. Д. Греков. - 1950. С. 33-46.
    • Кирасиры, конные аркебузиры, карабины и прочие
      Автор: hoplit
      George Monck. Observations upon Military and Political Affairs. Издание 1796 года. Первое было в 1671-м, книга написана в 1644-6 гг.
      "Тот самый" Монк.

       
      Giorgio Basta. Il gouerno della caualleria leggiera. 1612.
      Giorgio Basta. Il mastro di campo. 1606.

       
      Sir James Turner. Pallas armata, Military essayes of the ancient Grecian, Roman, and modern art of war written in the years 1670 and 1671. 1683. Оглавление.
      Lodovico Melzo. Regole militari sopra il governo e servitio particolare della cavalleria. 1611
    • Психология допроса военнопленных
      Автор: Сергий
      Не буду давать никаких своих оценок.
      Сохраню для истории.
      Вот такая книга была издана в 2013 году Украинской военно-медицинской академией.
      Автор - этнический русский, уроженец Томска, "негражданин" Латвии (есть в Латвии такой документ в зеленой обложке - "паспорт негражданина") - Сыропятов Олег Геннадьевич
      доктор медицинских наук, профессор, врач-психиатр, психотерапевт высшей категории.
      1997 (сентябрь) по июнь 2016 года - профессор кафедры военной терапии (по курсам психиатрии и психотерапии) Военно-медицинского института Украинской военно-медицинской академии.
      О. Г. Сыропятов
      Психология допроса военнопленных
      2013
      книга доступна в сети (ссылку не прикрепляю)
      цитата:
      "Согласно определению пыток, существование цели является существенным для юридической квалификации. Другими словами, если нет конкретной цели, то такие действия трудно квалифицировать как пытки".

    • Асташов А.Б. Борьба за людские ресурсы в Первой мировой войне: мобилизация преступников в Русскую армию // Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества / ред.-сост. К. А. Пахалюк. — Москва; Яуза-каталог, 2021. — С. 217-238.
      Автор: Военкомуезд
      Александр Борисович
      АСТАШОВ
      д-р ист. наук, профессор
      Российского государственного
      гуманитарного университета
      БОРЬБА ЗА ЛЮДСКИЕ РЕСУРСЫ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ: МОБИЛИЗАЦИЯ ПРЕСТУПНИКОВ В РУССКУЮ АРМИЮ
      Аннотация. Автор рассматривает проблему расширения людских ресурсов в Первой мировой войне — первой тотальной войне XX в. В статье исследуется политика по привлечению в русскую армию бывших осужденных преступников: основные этапы, объемы и различные категории привлеченного контингента, ключевые аргументы о необходимости применяемых приемов и мер, общий успех и причины неудач. Работа основана на впервые привлеченных архивных материалах. Автор приходит к выводу о невысокой эффективности предпринятых усилий по задействованию такого специфического контингента, как уголовники царских тюрем. Причины кроются в сложности условий мировой войны, специфике социально-политической ситуации в России, вынужденном характере решения проблемы массовой мобилизации в период назревания и прохождения революционного кризиса, совпавшего с гибелью русской армии.
      Ключевые слова: тотальная война, людские ресурсы в войне, русская армия, преступники, морально-политическое состояние армии, армейская и трудовая дисциплина на войне, борьба с деструктивными элементами в армии. /217/
      Использование человеческих ресурсов — один из важнейших вопросов истории мировых войн. Первая мировая, являющаяся первым тотальным военным конфликтом, сделала актуальным привлечение к делу обороны всех групп населения, включая те, которые в мирной ситуации считаются «вредными» для общества и изолируются. В условиях всеобщего призыва происходит переосмысление понятий тягот и лишений: добропорядочные граждане рискуют жизнью на фронте, переносят все перипетии фронтового быта, в то время как преступники оказываются избавленными от них. Такая ситуация воспринималась в обществе как несправедливая. Кроме решения проблемы равного объема трудностей для всех групп населения власти столкнулись, с одной стороны, с вопросом эффективного использования «преступного элемента» для дела обороны, с другой стороны — с проблемой нейтрализации негативного его влияния на армию.
      Тема использования бывших осужденных в русской армии мало представлена в отечественной историографии, исключая отдельные эпизоды на региональном материале [1]. В настоящей работе ставится вопрос использования в деле обороны различных видов преступников. В центре внимания — их разряды и характеристики; способы нейтрализации вредного влияния на рядовой состав; проблемы в обществе,
      1. Коняев Р. В. Использование людских ресурсов Омского военного округа в годы Первой мировой войны // Манускрипт. Тамбов, 2018. № 12. Ч. 2. С. 232. Никулин Д. О. Подготовка пополнения для действующей армии периода Первой мировой войны 1914-1918 гг. в запасных частях Омского военного округа. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Новосибирск, 2019. С. 228-229. /219/
      возникавшие в процессе решения этого вопроса; а также эффективность предпринятых мер как в годы войны, так и во время революции 1917 г. Работа написана на архивных материалах фонда Ставки главковерха, военного министерства и Главного штаба, а также на основе анализа информации, содержащейся в переписке различных инстанций, вовлеченных в эту деятельность. Все материалы хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА).
      Проблема пополнения людских ресурсов решалась в зависимости от наличия и правового статуса имевшихся контингентов преступников. В России было несколько групп населения, которые по существовавшим законам не принимали участия в военных действиях. Это военнослужащие, отбывающие наказание по воинским преступлениям; лица, находившиеся под полицейским надзором по месту жительства, причем как административно высланные гражданскими властями в рамках Положения о государственной охране, так и высланные военными властями с театра военных действий согласно Правилам о военном положении; многочисленная группа подследственных или отбывающих наказание за мелкие преступления, не связанные с потерей гражданских прав, в т. ч. права на военную службу; значительная группа подследственных, а также отбывающих или отбывших наказание за серьезные преступления, связанные с потерей гражданских прав, в т. ч. и права на военную службу. /220/
      Впервые вопрос о привлечении уголовных элементов к несению службы в русской армии встал еще в годы русско-японской войны, когда на Сахалине пытались создать дружины из ссыльных каторжан. Опыт оказался неудачным. Среди каторжан было много людей старых, слабосильных, с физическими недостатками. Но главное — все они поступали в дружины не по убеждениям, не по желанию сразиться с врагом, а потому, что льготы, данные за службу, быстро сокращали обязательные сроки пребывания на острове, обеспечивали казенный паек и некоторые другие преимущества. В конечном счете пользы такие отряды в военном отношении не принесли и были расформированы, как только исчезла опасность высадки врага [1].
      В годы Первой мировой войны власти привлекали правонарушителей на военную службу в зависимости от исчерпания людских ресурсов и их пользы для дела обороны. В самом начале войны встал вопрос о судьбе находящихся в военно-тюремных учреждениях (военных тюрьмах и дисциплинарных батальонах) лиц, совершивших воинские преступления на военной службе еще до войны [2]. В Главном военно-судебном управлении (ГВСУ) считали, что обитатели военно-тюремных заведений совершили преступление большей частью по легкомыслию, недостаточному усвоению требований воинской дисциплины и порядка, под влиянием опьянения и т. п., и в массе своей не являлись закоренелыми преступниками и глубоко испорченными людьми. В связи с этим предполагалось применить к ним ст. 1429 Военно-судебного устава, согласно которой в районе театра военных действий при исполнении приговоров над военнослужащими применялись правила, позволявшие принимать их на службу, а после войны переводить в разряд штрафованных. Немедленное же приведение нака-
      1. Русско-Японская война. Т. IX. Ч. 2. Военные действия на острове Сахалине и западном побережье Татарского пролива. Работа военно-исторической комиссии по описанию Русско-Японской войны. СПб., 1910. С. 94; Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. 2000. On. 1. Д. 1248. Л. 31-32 об. Доклад по мобилизационному отделению Главного управления генерального штаба (ГУГШ), 3 октября 1917 г.
      2. См. п. 1 таблицы категорий преступников. /221/
      зания в исполнение зависело от начальников частей, если они посчитают, что в силу испорченности такие осужденные лица могут оказывать вредное влияние на товарищей. С другой стороны, то же войсковое начальство могло сделать представление вышестоящему начальству о даровании смягчения наказания и даже совершенного помилования «в случае примерной храбрости в сражении, отличного подвига, усердия и примерного исполнения служебных обязанностей во время войны» военнослужащих, в отношении которых исполнение приговора отложено [1].
      23 июля 1914 г. император Николай II утвердил соответствующий доклад Военного министра —теперь заключенные военно-тюремных учреждений (кроме разряда «худших») направлялись в строй [2]. Такой же процедуре подлежали и лица, находящиеся под судом за преступления, совершенные на военной службе [3]. Из военно-тюремных учреждений уже в первые месяцы войны были высланы на фронт фактически все (свыше 4 тыс.) заключенные и подследственные (при списочном составе в 5 125 человек), а сам штат тюремной стражи подлежал расформированию и также направлению
      на военную службу [4]. Формально считалось, что царь просто приостановил дальнейшее исполнение судебных приговоров. Военное начальство с удовлетворением констатировало, что не прошло и месяца, как стали приходить письма, что такие-то бывшие заключенные отличились и награждены георгиевскими крестами [5].
      Летом 1915 г. в связи с большими потерями появилась идея послать в армию осужденных или состоящих под судом из состава гражданских лиц, не лишенных по закону права
      1. РГВИА. Ф. 1932. Оп. 2. Д. 326. Л. 1-2. Доклад ГВСУ, 22 июля 1914 г.
      2. РГВИА. Ф. 2126. Оп. 2. Д. 232. Л. 1 об. Правила о порядке постановления и исполнения приговоров над военнослужащими в районе театра военных действий. Прил. 10 к ст. 1429 Военно-судебного устава.
      3. Там же. ГВСУ — штаб войск Петроградского военного округа. См. 2-ю категорию преступников таблицы.
      4. Там же. Л. 3-4 об., 6 об., 10-11, 14-29. Переписка начальства военно-тюремных заведений с ГВСУ, 1914 г.
      5. РГВИА. Ф. 801. Оп. 30. Д. 14. Л. 42, 45 об. Данные ГВСУ по военно-тюремным заведениям, 1914 г. /222/
      защищать родину [1]. Еще ранее о такой возможности ходатайствовали сами уголовники, но эти просьбы были оставлены без ответа. В августе 1915 г. теперь уже Военное министерство и Главный штаб подняли этот вопрос перед начальником штаба Верховного Главнокомандующего (ВГК) генералом М. В. Алексеевым. Военное ведомство предлагало отправить в армию тех, кто пребывал под следствием или под судом, а также осужденных, находившихся уже в тюрьме и ссылке. Алексеев соглашался на такие меры, если будут хорошие отзывы тюремного начальства о лицах, желавших пойти на военную службу, и с условием распределения таких лиц по войсковым частям равномерно, «во избежание скопления в некоторых частях порочных людей» [2].
      Но оставались опасения фронтового командования по поводу претворения в жизнь планируемой меры в связи с понижением морального духа армии после отступления 1915 г. Прежде всего решением призвать «порочных людей» в ряды армии уничтожалось важнейшее условие принципа, по которому защита родины могла быть возложена лишь на достойных, а звание солдата являлось высоким и почетным. Военные опасались прилива в армию порочного элемента, могущего оказать разлагающее влияние на окружение нижних чинов, зачастую не обладающих достаточно устойчивыми воззрениями и нравственным развитием для противостояния вредному влиянию представителей преступного мира [3]. Это представлялось важным, «когда воспитательные меры неосуществимы, а надзор за каждым отдельным бойцом затруднителен». «Допущение в ряды войск лиц, не заслуживающих доверия по своим нравственным качествам и своим дурным примером могущих оказать растлевающее влияние, является вопросом, решение коего требует вообще особой осторожности и в особенности ввиду того, что среди офицеров состава армий имеется достаточный процент малоопыт-
      1. См. п. 5 таблицы категорий преступников.
      2. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 230, 240-242а. Переписка дежурного генерала, начальника штаба ВГК, военного министерства и Главного штаба, 27-30 августа 1915 г., 8, 4 сентября 1915 г.
      3. Там же. Д. 805. Л. 17-18. /223/
      ных прапорщиков», — подчеркивало командование Юго-Западного фронта. Большое количество заявлений от бывших уголовников с просьбой принять их на военную службу не убеждало в своей искренности. Наоборот, такая отправка на фронт рассматривалась просто как шанс выйти на свободу. В армии вообще сомневались, что «питомцы тюрьмы или исправительных арестантских отделений в массе были бы проникнуты чувствами патриотизма», в то время как в такой войне дисциплинированность и стойкость являются основным залогом успешных боевых действий. Вред от таких порочных людей мог быть гораздо большим, нежели ожидаемая польза. По мнению начальника штаба Киевского военного округа, нижние чины из состава бывших заключенных будут пытаться уйти из армии через совершение нового преступления. Если их высылать в запасной батальон с тем, чтобы там держать все время войны, то, в сущности, такая высылка явится им своего рода наградой, т. к. их будут кормить, одевать и не пошлют на войну. Вместе с тем призыв уголовников засорит запасной батальон, и без того уже переполненный [1]. Другие представители фронтового командования настаивали в отказе прихода на фронт грабителей, особенно рецидивистов, профессиональных преступников, двукратно наказанных за кражу, мошенничество или присвоение вверенного имущества. Из этой группы исключались убийцы по неосторожности, а также лица по особому ходатайству тюремных властей.
      В целом фронтовое командование признало практическую потребность такой меры, которая заставляла «поступиться теоретическими соображениями», и в конечном счете согласилось на допущение в армию по особым ходатайствам порочных лиц, за исключением лишенных всех прав состояния [2]. Инициатива военного ведомства получила поддержку в Главном штабе с уточнением, чтобы из допущенных в войска были исключены осужденные за разбой, грабеж, вымогательство, присвоение и растрату чужого имущества, кражу
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 16.
      2. Там же. Л. 2-3. Начальники штаба Юго-Западного и Северного фронтов — дежурному генералу при ВТК, 19, 21 сентября 1915 г. /224/
      и мошенничество, ибо такого рода элемент «развращающе будет действовать на среду нижних чинов и, несомненно, будет способствовать развитию в армии мародерства» [1]. Вопрос этот вскоре был представлен на обсуждение в министерство юстиции и, наконец, императору в январе 1916 г. [2] Подписанное 3 февраля 1916 г. (в порядке статьи 87) положение Совета министров позволяло привлекать на военную службу лиц, состоящих под судом или следствием, а также отбывающих наказание по суду, за исключением тех, кто привлечен к суду за преступные деяния, влекущие за собою лишение всех прав состояния, либо всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, т. е. за наиболее тяжкие преступления [3]. Реально речь шла о предоставлении отсрочки наказания для таких лиц до конца войны. Но это не распространялось на нижние чины, относительно которых последовало бы требование их начальников о немедленном приведении приговоров над ними в исполнение [4]. После указа от 3 февраля 1916 г. увеличилось количество осужденных, просивших перевода на воинскую службу. Обычно такие ходатайства сопровождались типовым желанием «искупить свой проступок своею кровью за Государя и родину». Однако прошения осужденных по более тяжким статьям оставлялись без ответа [5].
      Одновременно подобный вопрос встал и относительно осужденных за воинские преступления на военной службе [6]. Предполагалось их принять на военные окопные, обозные работы, т. к. на них как раз допускались лица, лишенные воинского звания [7].
      Но здесь мнения командующих армиями разделились по вопросу правильного их использования для дела обороны. Одни командармы вообще были против использования таких
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 242-242а; Д. 805. Л. 1.
      2. Там же. Д. 805. Л. 239, 249 об.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 1-2, 16-16 об.
      4. Там же. Л. 2 об.
      5. РГВИА. Ф. 1343. Оп. 2. Д. 247. Л. 189, 191.
      6. См. п. 2 таблицы категорий преступников.
      7. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 490. Выписка и заявления, поданные присяжными заседателями Екатеринбургского окружного суда на январской сессии 1916 г. /225/
      лиц в тылу армии, опасаясь, что военные преступники, особенно осужденные за побеги, членовредительство, мародерство и другие проступки, могли войти в контакт с нижними чинами инженерных организаций, дружин, запасных батальонов, работавших в тылу, оказывая на них не менее вредное влияние, чем если бы это было в войсковом районе. Главнокомандующий армиями Западного фронта также выступал против привлечения на военную службу осужденных приговорами судов к лишению воинского звания в тылу армии, мотивируя это тем же аргументом о «моральном влиянии» [1].
      Были и голоса за привлечение на работы для нужд армии лиц, лишенных по суду воинского звания, мотивированные мнением, что в любом случае они тем самым потратят время на то, чтобы заслужить себе прощение и сделаться выдающимися воинами [2]. В некоторых штабах полагали даже возможным использовать такой труд на самом фронте в тюремных мастерских или в качестве артелей подневольных чернорабочих при погрузке и разгрузке интендантских и других грузов в складах, на железных дорогах и пристанях, а также на полевых, дорожных и окопных работах. В конечном счете было признано необходимым привлечение бывших осужденных на разного рода казенные работы для нужд армии во внутренних губерниях империи, но с определенными оговорками. Так, для полевых работ считали возможным использовать только крупные партии таких бывших осужденных в имениях крупных землевладельцев, поскольку в мелких имениях это могло привести к грабежу крестьянских хозяйств и побегам [3].
      В начале 1916 г. министерство внутренних дел возбудило вопрос о принятии на действительную службу лиц, как состоящих под гласным надзором полиции в порядке положения
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 478-478 об. Дежурный генерал штаба армий Западного фронта, 17.4.1916 — дежурному генералу штаба ВГК.
      2. Там же. Л. 475. Начальник штаба Кавказской армии, 30 апреля 1916 г. — дежурному генералу штаба ВГК.
      3. Там же. Л. 474-474 об. Начальник штаба Западного фронта, 29 апреля 1916 г. — дежурному генералу штаба ВГК. /226/
      о Государственной охране, так и высланных с театра войны по распоряжению военных властей [1]. Проблема заключалась в том, что и те, и другие не призывались на военную службу до истечения срока надзора. Всего таких лиц насчитывалось 1,8 тыс. человек. Они были водворены в Сибири, в отдаленных губерниях Европейской России или состояли под надзором полиции в Европейской России в избранных ими местах жительства. В МВД считали, что среди поднадзорных, высланных в порядке Государственной охраны, много таких, которые не представляют никакой опасности для стойкости войск. Их можно было принять в армию, за исключением тех поднадзорных, пребывание которых в действующей армии по характеру их виновности могло бы представлять опасность для охранения интересов армии или жизни начальствующих лиц. К категории последних причисляли высланных за шпионаж, тайный перевод нарушителей границы (что близко соприкасалось со шпионажем), ярко проявленное германофильство, а также за принадлежность к военно-революционным, террористическим, анархическим и другим революционным организациям.
      Точное число лиц, высланных под надзор полиции военными властями с театра военных действий, согласно Правилам военного положения, не было известно. Но, по имевшимся сведениям, в Сибирь и отдаленные губернии Европейской России выслали свыше 5 тыс. человек. Эти лица признавались военными властями вредными для нахождения даже в тылу армии, и считалось, что допущение их на фронт зависит главным образом от Ставки. Но в тот момент в армии полагали, что они были высланы с театра войны, когда не состояли еще на военной службе. Призыв их в строй позволил бы обеспечить непосредственное наблюдение военного начальства, что стало бы полезным для их вхождения в военную среду и безвредно для дела, поскольку с принятием на действительную службу их социальное положение резко менялось. К тому же опасность привлечения вредных лиц из числа поднадзорных нейтрализовалась бы предварительным согласованием меж-
      1. См. п. 3 и 4 таблицы категорий преступников. /227/
      ду военными властями и губернаторами при рассмотрении дел конкретных поднадзорных перед их отправкой на фронт [1].
      Пытаясь решить проблему пребывания поднадзорных в армии, власти одновременно хотели, с одной стороны, привлечь в армию желавших искренне воевать, а с другой — устранить опасность намеренного поведения со стороны некоторых лиц в стремлении попасть под такой надзор с целью избежать военной службы. Была еще проблема в техническом принятии решения. При принудительном призыве необходим был закон, что могло замедлить дело. Оставался открытым вопрос, куда их призывать: в отдельные части внутри России или в окопные команды. К тому же, не желая давать запрет на просьбы искренних патриотов, власти все же опасались революционной пропаганды со стороны поднадзорных. По этой причине было решено проводить постепенное снятие надзора с тех категорий поднадзорных, которые могли быть допущены в войска, исключая высланных за шпионаж, участие в военно-революционных организациях и т. п. После снятия такого надзора к ним применялся бы принудительный призыв в армию [2]. В связи с этим министерство внутренних дел дало указание губернаторам и градоначальникам о пересмотре постановлений об отдаче под надзор молодых людей призывного возраста, а также ратников и запасных, чтобы снять надзор с тех, состояние которых на военной службе не может вызывать опасений в их неблагонадежности. Главной целью было не допускать в армию «порочных» лиц [3]. В отношении же подчиненных надзору полиции в порядке Правил военного положения ожидались особые распоряжения со стороны военных властей [4].
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 373-374. Циркуляр мобилизационного отдела ГУГШ, 25 февраля 1916 г.; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 4 об. МВД — военному министру, 10 января 1916 г.
      2. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. 1221. Л. 2 об. Министр внутренних дел — военному министру, 10 января 1916 г.
      3. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 226. И. д. начальника мобилизационного отдела ГУГШ — дежурному генералу штаба ВГК, 25 января 1916г.; РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 373.Циркуляр мобилизационного отдела ГУГШ, 25 февраля 1916 г.
      4. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 22 об., 46-47, 50 об., 370. Переписка МВД, Военного министерства, ГУГШ, март 1916 г. /228/
      Существовала еще одна категория осужденных — без лишения прав, но в то же время освобожденных от призыва (как правило, по состоянию здоровья) [1]. Эти лица также стремились выйти из тюрьмы и требовали направления их на военные работы. В этом случае им давалось право взамен заключения бесплатно исполнять военно-инженерные работы на фронтах с учетом срока службы за время тюремного заключения. Такое разрешение было дано в соизволении императора на доклад от 20 января 1916 г. министра юстиции [2]. Несмотря на небольшое количество таких просьб (сначала около 200 прошений), власти были озабочены как характером работ, на которые предполагалось их посылать, так и возможными последствиями самого нахождения бывших преступников с гражданскими рабочими на этих производствах. Для решения вопроса была организована особая межведомственная комиссия при Главном тюремном управлении в составе представителей военного, морского, внутренних дел и юстиции министерств, которая должна была рассмотреть в принципе вопрос о допущении бывших осужденных на работы в тылу [3]. В комиссии высказывались различные мнения за допущение к военно-инженерным работам лиц, привлеченных к ответственности в административном порядке, даже по обвинению в преступных деяниях политического характера, и вообще за возможно широкое допущение на работы без различия категорий и независимо от прежней судимости. Но в конечном счете возобладали голоса за то, чтобы настороженно относиться к самой личности преступников, желавших поступить на военно-инженерные работы. Предписывалось собирать сведения о прежней судимости таких лиц, принимая во внимание характер их преступлений, поведение во время заключения и в целом их «нравственный облик». В конечном итоге на военно-инженерные работы не допускались следующие категории заключенных: отбывающие наказание за некоторые особенно опасные в государственном смысле преступные деяния и во-
      1. См. п. 6 таблицы категорий преступников.
      2. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 239. Министр юстиции — военному министру, 25 января 1916 г.
      3. Там же. Л. 518. /229/
      обще приговоренные к наказаниям, соединенным с лишением права; отличающиеся дурным поведением во время содержания под стражей, при отбывании наказания; могущие явиться вредным или опасным элементом при производстве работ; рецидивисты; отбывающие наказание за возбуждение вражды между отдельными частями или классами населения, между сословиями или за один из видов преступной пропаганды [1]. Допущенных на фронт бывших заключенных предполагалось переводить сначала в фильтрационные пункты в Петрограде, Киеве и Тифлисе и уже оттуда направлять на
      военно-инженерные работы [2]. Практика выдержки бывших подследственных и подсудимых в отдельных частях перед их направлением на военно-инженерные работы существовала и в морском ведомстве с той разницей, что таких лиц изолировали в одном штрафном экипаже (Гомель), через который в январе 1916 г. прошли 1,8 тыс. матросов [3].
      Поднимался и вопрос характера работ, на которые допускались бывшие преступники. Предполагалось организовать отдельные партии из заключенных, не допуская их смешения с гражданскими специалистами, добавив к уже существующим партиям рабочих арестантов на положении особых команд. Представитель военного ведомства в комиссии настаивал, чтобы поступление рабочих следовало непосредственно и по возможности без всяких проволочек за требованием при общем положении предоставить как можно больше рабочих и как можно скорее. В конечном счете было решено, что бывшие арестанты переходят в ведение структур, ведущих военно-инженерные работы, которые должны сами решить вопросы организации рабочих в команды и оплаты их труда [4].
      Оставалась, правда, проблема, где именно использовать труд бывших осужденных — на фронте или в тылу. На фронте это казалось неудобным из-за необходимости создания штата конвоя (личного состава и так не хватало), возможного
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 519-520.
      2. Там же. Л. 516 об. — 517 об. Министр юстиции — начальнику штаба ВТК, 29 мая 1916 г.
      3. Там же. Л. 522 об.
      4. Там же. Л. 520-522. /230/
      общения «нравственно испорченного элемента» с военнопленными (на работах), а также угрозы упадка дисциплины и низкого успеха работ. К концу же 1916 г. приводились и другие аргументы: на театре военных действий существовали трудности при присоединении такого контингента к занятым на оборонительных работах группам военнопленных, инженерно-строительным дружинам, инородческим партиям, мобилизованным среди местного населения рабочим. Появление бывших арестантов могло подорвать уже сложившийся ритм работ и вообще было невозможно в условиях дробления и разбросанности рабочих партий [1].
      Во всяком случае, в Ставке продолжали настаивать на необходимости привлечения бывших заключенных как бесплатных рабочих, чтобы освободить тем самым от работ солдат. Вредное влияние заключенных хотели нейтрализовать тем, что при приеме на работу учитывался бы характер прежней их судимости, самого преступления и поведения под стражей, что устраняло опасность деморализации армии [2].
      После принципиального решения о приеме в армию бывших осужденных, не лишенных прав, а также поднадзорных и воинских преступников, в конце 1916 г. встал вопрос о привлечении к делу обороны и уголовников, настоящих и уже отбывших наказание, лишенных гражданских прав вследствие совершения тяжких преступлений [3]. В Главном штабе насчитывали в 23 возрастах 360 тыс. человек, способных носить оружие [4]. Однако эти проекты не содержали предложения использования таких резервов на самом фронте, только лишь на тыловых работах. Вновь встал вопрос о месте работы. В октябре 1916 г. военный министр Д. С. Шуваев высказал предложение об использовании таких уголовников в военно-рабочих командах на особо тяжелых работах: по испытанию и
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 556. Переписка штабов Западного фронта и ВГК, 30 августа — 12 декабря 1916 г.
      2. Там же. Л. 556 об. — 556а об. Дежурный генерал ВГК — Главному начальнику снабжений Западного фронта, 19 декабря 1916 г.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1221. Л. 146. См. п. 7 таблицы категорий преступников.
      4. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 14. Сведения Министерства юстиции. /231/
      применению удушливых газов, в химических командах, по постройке и усовершенствованию передовых окопов и искусственных препятствий под огнем противника, а также на некоторых тяжелых работах на заводах. Однако товарищ министра внутренних дел С. А. Куколь-Яснопольский считал эту меру малоосуществимой. В качестве аргументов он приводил тезисы о том, что для содержания команд из «порочных лиц» потребовалось бы большое количество конвойных — как для поддержания дисциплины и порядка, так и (в особенности) для недопущения побегов. С другой стороны, нахождение подобных команд в сфере огня противника могло сказаться на духе войск в «самом нежелательном направлении». Наконец, представлялось невозможным посылать бывших уголовников на заводы, поскольку потребовались бы чрезвычайные меры охраны [1].
      В конце 1916 — начале 1917 г. в связи с общественно-политическим кризисом в стране обострился вопрос об отправке в армию бывших преступников. Так, в Главном штабе опасались разлагающего влияния лиц, находившихся под жандармским надзором, на войска, а с другой стороны, указывали на их незначительное количество [2]. При этом армию беспокоили и допущенные в нее уголовники, и проникновение политических неблагонадежных, часто являвшихся «авторитетами» для первых. Когда с сентября 1916 г. в запасные полки Омского военного округа стали поступать «целыми сотнями» лица, допущенные в армию по закону от 3 февраля 1916г., среди них оказалось много осужденных, о которых были весьма неблагоприятные отзывы жандармской полиции. По данным командующего Омским военным округом, а также енисейского губернатора, бывшие ссыльные из Нарымского края и других районов Сибири, в т.ч. и видные революционные работники РСДРП и ПСР, вели пропаганду против войны, отстаивали интересы рабочих и крестьян, убеждали сослуживцев не исполнять приказаний начальства в случае привлечения к подавлению беспорядков и т. п. Во-
      1. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 5 об., 14.
      2. Там же. Д. 136. Л. 30. /232/
      енные категорически высказывались против их отправки на фронт, поскольку они «нравственно испортят самую лучшую маршевую роту», и убедительно просили избавить войска от преступного элемента [1]. Но бывшие уголовники, как гражданские, так и военные, все равно продолжали поступать в войска, включая передовую линию. Так, в состав Одоевского пехотного полка за период с 4 ноября по 24 декабря 1916 г. было влито из маршевых рот 884 человека беглых, задержанных на разных этапах, а также 19 находившихся под судом матросов. Люди эти даже среди товарищей получили прозвище «каторжников», что сыграло важную роль в волнениях в этом полку в январе 1917 г. [2]
      В запасные батальоны также часто принимались лица с судимостью или отбытием срока наказания, но без лишения гражданских прав. Их было много, до 5-10 %, среди лиц, поступивших в команды для направления в запасные полки гвардии (в Петрограде). Они были судимы за хулиганство, дурное поведение, кражу хлеба, муки, леса, грабеж и попытки грабежа (в т. ч. в составе шаек), буйство, склонность к буйству и пьянству, оскорбление девушек, нападение на помещиков и приставов, участие в аграрном движении, отпадение от православия, агитационную деятельность, а также за стрельбу в портрет царя. Многие из них, уже будучи зачисленными в запасные батальоны, подлежали пересмотру своего статуса и отсылке из гвардии, что стало выясняться только к концу 1916г., после нахождения в гвардии в течение нескольких месяцев [3].
      Февральская революция привнесла новый опыт в вопросе привлечения бывших уголовников к делу обороны. В дни переворота по указу Временного правительства об амнистии от
      1. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 136. Л. 204 об., 213-213 об., 215 об.; Ф. 2000. Оп. 10. Д. 9. Л. 37, 53-54.
      2. РГВИА. Ф. 801. Оп. 28. Д. 28. Л. 41 об., 43 об.
      3. РГВИА. Ф. 16071. On. 1. Д. 107. Л. 20, 23, 31 об., 32-33 об, 56-58 об., 75 об., 77, 79-79 об., 81 об., 82 об., 100, 103 об., 105 об., 106, 165, 232, 239, 336, 339, 349, 372, 385, 389, 390, 392, 393, 400-401, 404, 406, 423 об., 427, 426, 428, 512, 541-545, 561, 562, 578-579, 578-579, 581, 602-611, 612, 621. Сообщения уездных воинских начальников в управление
      запасных гвардейских частей в Петрограде, август — декабрь 1916 г. /233/
      6 марта 1917 г. были освобождены из тюрем почти все уголовники [1]. Но вскоре, согласно статье 10 Указа Временного правительства от 17 марта 1917 г., все лица, совершившие уголовные преступления, или состоящие под следствием или судом, или отбывающие по суду наказания, включая лишенных прав состояния, получали право условного освобождения и зачисления в ряды армии. Теперь условно амнистированные, как стали называть бывших осужденных, имели право пойти на военную службу добровольно на положении охотников, добровольцев с правом заслужить прощение и избавиться вовсе от наказания. Правда, такое зачисление происходило лишь при условии согласия на это принимающих войсковых частей, а не попавшие в части зачислялись в запасные батальоны [2].
      Амнистия и восстановление в правах всех категорий бывших заключенных породили, однако, ряд проблем. В некоторых тюрьмах начались беспорядки с требованием допуска арестантов в армию. С другой стороны, возникло множество недоразумений о порядке призыва. Одни амнистированные воспользовались указанным в законе требованием явиться на призывной пункт, другие, наоборот, стали уклоняться от явки. В этом случае для них был определен срок явки до 15 мая 1917 г., после чего они вновь представали перед законом. Третьи, особенно из ссыльных в Сибири, требовали перед посылкой в армию двухмесячного отпуска для свидания с родственниками, бесплатного проезда и кормовых. Как бы там ни было, фактически бывшие уголовники отнюдь не стремились в армию, затягивая прохождение службы на фронте [3].
      В самой армии бывшие уголовники продолжали совершать преступления, прикрываясь революционными целями, что сходило им с рук. Этим они возбуждали ропот в солдатской среде, ухудшая мотивацию нахождения на фронте.
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1247. Л. 72 об. ГУГШ — военному министру, 4 июля 1917 г.
      2. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 77-78 об. Разъяснение статьи 10 постановления Временного правительства от 17 марта 1917 г.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1245. Л. 28-29, 41. Переписка ГУГШ с дежурным генералом ВГК, апрель — июль 1917 г. /234/
      «Особенных прав» требовали для себя бывшие «политические», которые требовали вовсе освобождения от воинской службы. В некоторых частях бывшие амнистированные по политическим делам (а за ними по делам о грабежах, убийствах, подделке документов и пр.), апеллируя к своему добровольному приходу в армию, ходатайствовали о восстановлении их в звании унтер-офицеров и поступлении в школы прапорщиков [1].
      Крайне обеспокоенное наплывом бывших уголовников в армию начальство, согласно приказу по военному ведомству № 433 от 10 июля 1917 г., получило право избавить армию от этих лиц [2]. 12 июля Главковерх генерал А. А. Брусилов обратился с письмом к министру-председателю А. Ф. Керенскому, выступая против «загрязнения армии сомнительным сбродом». По его данным, с самого момента посадки на железной дороге для отправления в армию они «буйствуют и разбойничают, пуская в ход ножи и оружие. В войсках они ведут самую вредную пропаганду большевистского толка». По мнению Главковерха, такие лица могли бы быть назначены на наиболее тяжелые работы по обороне, где показали бы стремление к раскаянию [3]. В приказе по военному ведомству № 465 от 14 июля разъяснялось, что такие лица могут быть приняты в войска лишь в качестве охотников и с согласия на это самих войсковых частей [4].
      В августе 1917 г. этот вопрос был поднят Б. В. Савинковым перед новым Главковерхом Л. Г. Корниловым. Наконец, уже в октябре 1917 г. Главное управление Генштаба подготовило документы с предписанием задержать наводнение армии преступниками, немедленно возвращать из войсковых частей в распоряжение прокурорского надзора лиц, оказавшихся в армии без надлежащих документов, а также установить срок, за который необходимо получить свидетельство
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1245. Л. 25-26; 28-29, 41-42, 75, 136, 142-143.
      2. Там же. Д. 1248. Л. 26, 28.
      3. Там же. Л. 29-29 об.
      4. Там же. Л. 25-25 об.; Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1245. Л. 145. /235/
      «о добром поведении», допускающее право дальнейшего пребывания в армии [1].
      По данным министерства юстиции, на август 1917 г. из 130 тыс. (до постановления от 17 марта) освободилось 100 тыс. заключенных [2]. При этом только некоторые из них сразу явились в армию, однако не всех из них приняли, поэтому эта группа находилась в запасных частях внутренних округов. Наконец, третья группа амнистированных, самая многочисленная, воспользовавшись амнистией, никуда не явилась и находилась вне армии. Эта группа занимала, однако, активную общественную позицию. Так, бывшие каторжане из Смоленска предлагали создать самостоятельные боевые единицы партизанского характера (на турецком фронте), что «правильно и благородно разрешит тюремный вопрос» и будет выгодно для дела войны [3]. Были и другие попытки организовать движение бывших уголовных для дела обороны в стране в целом. Образец такой деятельности представлен в Постановлении Петроградской группы бывших уголовных, поступившем в Главный штаб в сентябре 1917 г. Группа протестовала против обвинений в адрес уголовников в развале армии. Уголовники, «озабоченные судьбами свободы и революции», предлагали выделить всех бывших заключенных в особые отряды. Постановление предусматривало также организацию санитарных отрядов из женщин-уголовниц в качестве сестер милосердия. В постановлении заверялось, что «отряды уголовных не только добросовестно, но и геройски будут исполнять возложенные на них обязанности, так как этому будет способствовать кроме преданности уголовных делу свободы и революции, кроме естественного в них чувства любви к их родине и присущее им чувство гордости и личного самолюбия». Одновременно с обращением в Главный штаб группа обратилась с подобным ходатайством в Военный отдел ЦИК Петроградского Совета. Несмотря на всю эксцентричность данного заявления, 30 сентября 1917 г. для его обсуждения было созвано межведомственное совещание
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1248. Л. 26, 29-29 об., 47-47 об.
      2. Там же. Л. 31.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1247. Л. 18 об. /236/
      с участием представителей от министерств внутренних дел, юстиции, политического и главного военно-судебного управлений военного министерства, в присутствии криминалистов и психиатров. Возможно, причиной внимания к этому вопросу были продолжавшие развиваться в руководстве страны идеи о сформировании безоружных рабочих команд из бывших уголовников. Однако совещание даже не поставило вопроса о создании таковых. Требование же образования собственных вооруженных частей из состава бывших уголовников было категорически отвергнуто, «поскольку такие отряды могли лишь увеличить анархию на местах, не принеся ровно никакой пользы военному делу». Совещание соглашалось только на «вкрапление» условно амнистированных в «здоровые воинские части». Создание частей из бывших уголовников допускалось исключительно при формировании их не на фронте, а во внутренних округах, и только тем, кто получит от своих комитетов свидетельства о «добропорядочном поведении». Что же касалось самой «петроградской группы бывших уголовных», то предлагалось сначала подвергнуть ее членов наказанию за неявку на призывные пункты. Впрочем, до этого дело не дошло, т. к. по адресу петроградской артели уголовных помещалось похоронное бюро [1].
      Опыт по привлечению уголовных элементов в армию в годы Первой мировой войны был чрезвычайно многообразен. В русскую армию последовательно направлялось все большее и большее их количество по мере истощения людских ресурсов. Однако массовости такого контингента не удалось обеспечить. Причина была в нарастании множества препятствий: от необходимости оптимальной организации труда в тылу армии на военно-инженерных работах до нейтрализации «вредного» влияния бывших уголовников на различные группы на театре военных действий — военнослужащих, военнопленных, реквизированных рабочих, гражданского населения. Особенно остро вопрос принятия в армию бывших заключенных встал в конце 1916 — начале 1917 г. в связи с нарастанием революционных настроений в армии. Крими-
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1248. Л. 40; Д. 1247. Л. 69. /237/
      нальные группы могли сыграть в этом роль детонирующего фактора. В революционном 1917 г. военное руководство предприняло попытку создания «армии свободной России», используя в т. ч. и призыв к бывшим уголовникам вступать на военную службу. И здесь не удалось обеспечить массового прихода солдат «новой России» из числа бывших преступников. Являясь, в сущности, актом декриминализации военных и гражданских преступлений, эта попытка натолкнулась на противодействие не только уголовного элемента, но и всей остальной армии, в которой широко распространялись антивоенные и революционные настроения. В целом армия и руководство страны не сумели обеспечить равенства тягот для всего населения в годы войны. /238/
      Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества / ред.-сост. К. А. Пахалюк. — Москва: Издательский дом «Российское военно-историческое общество» ; Яуза-каталог, 2021. — С. 217-238.