20 сообщений в этой теме

От такого хочется просто плакать!

Вот, скажем, "сабля XIII-XIV вв." в Военном Музее Монголии!

http://masterpieces.asemus.museum/masterpiece/detail.nhn?objectId=10439

Или "доспехи XIII-XIV вв." (там же)!

http://masterpieces.asemus.museum/masterpiece/detail.nhn?objectId=10924

На самом деле - цинская сабля яньмаодао и цинский же пластинчато-нашивной панцирь! Самое раннее - XVII век!

Давайте сюда "косяки" музейщиков складывать. Может, кому поможет.

post-19-0-25926800-1418300380.jpg

post-19-0-56110500-1418300388.jpg

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пока помещу сюда - в ходе конференции в Кокшетау д.и.н. Л.А. Бобров сделал заявление, что шлем сына основателя Казахского ханства - султана Махмуда, сына Джанибек-хана (XV- начало XVI вв.) может храниться в Метрополитан Музее в Нью-Йорке.

 

http://www.inform.kz/rus/article/2786493

 

Пока это не подтверждено и не опровергнуто. Есть ряд аргументов в пользу версии Боброва, есть ряд аргументов против.

 

В Казахстане это восприняли очень горячо, вплоть до того, что сейчас встречаются вопросы: "А когда Америка нам шлем вернет?".

 

В Метрополитан Музее считают, что шлем принадлежал золотоордынскому хану Джанибеку, т.е. на 150 лет более раннему персонажу.

 

Что верно - покажут время и тщательное исследование предмета. Хотя для предметов такой давности сложно связать конкретный артефакт с конкретным персонажем.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Как я уже говорил, интрига в том, что мы не можем 100% полагаться на надпись.

 

Т.е. на взгляд эксперта по оружию, даже при очень большой вероятности принадлежности шлема казахскому султану нельзя говорить более, чем о высокой вероятности.

 

Что это - будем надеяться узнать позже, если получится детально исследовать шлем. Работы с фотографиями тут уже недостаточно.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот еще один момент - в Корее хранится т.н. "Чхурёндо" (меч осеннего лотоса), якобы принадлежавший полководцу Им Гёнъопу (1594-1646).

 

КАК это определили? Полководец долго был в бегах, его арестовали, долго держали в тюрьме, в которой он и умер от голода и побоев. Явно меч был не при нем в момент ареста (он маскировался под буддийского монаха).

 

Сдатчики сказали?

post-19-0-68292100-1435669110_thumb.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Меч "Чхурёндо", как пишут, был предназначен для использования во внебоевой обстановке, для самообороны (длина 101,4 см, ширина 6 см, длина клинка 86,7 см). 

 

А для боя у него был другой меч - Ёнчхонгом, который хранился в семье его потомков, но был утрачен в годы оккупации. 

 

ИМХО, для личного меча Чхурёндо слабо отделан + очень велик. А фото Ёнчхонгом в открытом доступе нет.

 

К тому же Чхурёндо однолезвийный, а Ёнчхонгом должен быть обоюдоострым, что менее практично в бою. Ну, пусть сами определяют, чей это меч.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В общем, этот меч считается материальным культурным достоянием провинциального уровня провинции Северная Чхунчхон за №300, выставлен в поминальном зале в честь Им Гёнъопа, но известно, что, хотя по традиции и передается легенда, что этот меч был любимым мечом полководца и в течение долгого времени хранился в г. Пхёнсан, никаких подтверждающих это документов нет.

 

Вот так.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Кстати, уже корейцами (который думают, а не в сказки верят) ставится под сомнение подлинность "восьми пожалований", которые, по легенде, даровал император Ваньли И Сунсину после доклада минского адмирала Чэнь Линя о талантах корейского флотоводца.

 

Вкратце история такова - Чэнь Линь доложил Ваньли, что есть великий адмирал И Сунсин, и тот пожаловал ему 2 пары мечей, 3 пары флагов, 1 пару труб, 1 пару бирок в виде тигровой головы и печать. 

 

После того, как И Сунсин погиб, решено было почтить его память и в 1606 г. построили его поминальный храм Чхуннёльса. Однако туда не поместили эти реликвии - их хранили в штаб-квартире командующего флотом 3 южных провинций. 

 

В 1795 г. их воспроизвели на гравюрах из "Чхунму-гон чонсо".

 

В 1861 г. командующий флотом 3 южных провинций Син Гванхо приказал изобразить их на "ширме 8 пожалований" (теперь тоже ценный исторический памятник).

 

В 1895 г. эти ценности изъяли из штаб-квартиры командующего флотом 3 южных провинций в связи с упразднением этой должности и поместили в Чхуннёльса.

 

Японцы их не тронули. Это подозрительно.

 

Нашел анонс статьи, где рассматривается проблема подлинности предметов. Автор приходит к выводу, что флаги поздние, и к тому же - корейского производства, печать, бирки, мечи и трубы - китайского, конца XVI в. Полный текст статьи попробую достать через Дювернэ. Хотя что-то меня смущает относительно китайского производства мечей.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Этот меч в Музее Армии в Сеуле атрибуируется как корейский:

ama034007.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В общем, кЭтайцы опозорились, и кое-кого из наших подставили - в Государственном Музее в Пекине лежит сабля самого Ци Цзигуана (1528-1587), уроженца Дэнчжоу, усмирителя японских пиратов!

 

На сабельке второй половины XVII - первой половины XVIII вв. написано:

万历十年,登州戚氏 (10-й год [эры правления под девизом] Ваньли. Дэнчжоу. Род Ци).

 

Это типа, 1582 г. Якобы, в этот год саблю Ци Цзигуан заказал...

 

Смотрите фото, качество надписи и думайте - кто у нас идиот?

 

 

post-19-0-83060200-1439150773.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В Музее Береговой Обороны Гонконга (срочно вспоминаем "Операцию "А"" с молодыми Джеки Чаном и Сэмом Ло) лежит кортик, атрибуированный как "кортик, подаренный командующему Бэйянским флотом Дин Жучану (1836-1895) японским военно-морским представителем Кацу Кайсю (1823-1899)". Смотрим и плачем - кортик такого образца введен в НРА в 1935 г. Видимо, это что-то из мира духов, но ни китайцы, ни англичане не замечают несоответствия.

 

post-19-0-74123200-1439233293.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

сабля самого Ци Цзигуана (1528-1587), уроженца Дэнчжоу, усмирителя японских пиратов!

 

 

Вот она поближе - обычная сабля пэйдао XVII-XVIII вв., простенькая, в стиле фанши. Кроме коряво нацарапанных гвоздем иероглифов с датой и фамилией Ци, с Ци Цзигуаном ее связывает только богатое воображение кЭтайцефф. 

post-19-0-95370500-1439233717.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Просто шикарно - сайт Псковского музея:

Пулемет "Максим" СГ- 43. Колеса деревянные с железным ободом. 1943 г.

0377296eda77.jpg

http://www.museum.ru/Alb/?type=32&Page=1

 

Смотрим на "станковый Горюнова обр. 1943 г." и недоумеваем - то ли плакать, то ли смеяться?

 

 

post-19-0-50302400-1448459954.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Монголия, музей в постаменте статуи Чингисхана в Цонжин Болдог - опять сплошь и рядом "монгольские артефакты XIII в.":

1qqpzp.thumb.jpg.e5199bad23e5113a11b51a1

2cpsygy.thumb.jpg.76dd22018fa223e9f70590

2jbwb48.thumb.jpg.68a0e7d9b03c4d53eb34e9

9zu2yp.thumb.jpg.93d5ab38452046ca3d27180

21oyfzq.thumb.jpg.771d1dd1cdff3e33cca5c3

34zhmqw.thumb.jpg.a23f15228feacd6a4854a7

1234MongolHeavyCavalrySaberIrving01.jpg.

B2jymA5CYAEHbTj.jpg.b18ada31725643aa1fc3

B2jymFcCMAEaZWG.jpg.9bf2e1cb1e57d82337e9

B2jymFuCIAAbjQg.jpg.23a7f3e1bf4c4d18013e

B2jymFVCAAANNp4.jpg.405ef21ae44ff0b52d01

Казахи с монголами на одном из форумов переругались из-за того, кто хозяин этим "сокровищам XIII в."!

15wc4cy.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Не музей, но кто полезет за китайскими монетами сюда, должен быть осторожен:

http://ccoins.ru/pages/china.html

Подписи к монетам - полностью безграмотны для всех императорских монет. И датировки порой очень не того.

Чего стоит 利用通寶 (лиюн тунбао) У Саньгуя (конец 1670-х), датированная, как ранний Мин?!

Или "10 кэш периода Чуннин"? Там не сказано, что это - "дан ши" (т.е. "номинал 10 вэнь") - откуда такие "подробности"?

Даже надписи на чеканных монетах после 1889 г. неправильно прочитаны и атрибуированы.

В общем, грустно и плохо. НизачОт.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ага! Вот про "10 кэш" Чуннин!!! Смеялся от души:

三年春正月 ... 。戊子,鑄當十大錢。

1-й месяц 3-го года [эры правления под девизом Чуннин] ... [день под циклическими знаками] уцзы (11.02.1104). Отлита большая монета номиналом 10 [вэнь]. 

См. "Сун ши", цз. 19 " Бэньцзи 19 Хуйцзун 1".

Итак, говорится о БОЛЬШОЙ монете, а предлагаемые, с чистым реверсом - диаметром всего в 34-35 мм. (с вариациями). Вес скачет от 8,4 до 11,3 гр. 

Смотрим "Сун ши", цз. 20 "Бэньцзи 20 Хуйцзун 2":

  四年 ...  閏月 ...  甲申 ... 鑄當二夾錫鐵錢。

4-й год эры правления под девизом Чуннин ... вставной 2-й месяц ... день под циклическими знаками цзяшэнь (2.04.1105) ... отлили покрытые оловом с двух сторон железные монеты номиналом 2 цянь.

Получается, что монеты в 10 цянь были существенно больше (может - толще, т.е. тяжелее) стандартной, а в 2 цянь отливались из железа с двусторонним оловянным покрытием (лужение?).

И где это отражено, скажем, на стандартных монетах для сравнения? Просто пишется "Чуннин 10 кэш"? 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата

27 января 1904 г. с внезапного нападения японского флота на русскую военно-морскую базу в Порт-Артуре началась русско-японская война. Это первая война машинного периода, в которой было применено автоматическое оружие.

ВИМАИВиВС

"Ну и как же, вашу мать, извините, понимать?" (с)

Первая война, где работало автоматическое оружие - 1-я война Матабеле (в Зимбабве), где в битве при Шангани 25 октября 1893 г. англичане применили 5 пулеметов Максима.

Затем - японо-китайская, в бою при Пхёньяне 16-17 сентября 1894 г. китайцы потеряли 36 пулеметов Максима (сайдяньцян) с патронами под дымный порох из 48 изготовленных в Китае.

2 сентября 1898 г. в битве при Омдурмане англичане успешно применили пулеметы Максим в количестве уже нескольких десятков штук. 

А в Артиллерийском музее пришли к совершенно другим выводам... :russian:

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Не в музее, но симптоматично - башкир в поисках своих корней - страшная сила!

В 4-м томе "Шежере" (генеалогия) - такого супер научного проекта современных башкирских ученых, опубликовали вот такую совершенно башкирскую картинку:

Emperor_Taizongs_horses_by_Yan_Liben.jpg4

Во всем мире это рельеф с могилы Ли Шиминя "Тайцзун извлекает стрелу из груди своего боевого коня".

И только башкирским ученым открылась истЕна - это "Гунн подле коня" (правда, указали, что барельеф - китайский).

И к чему все это? А к тому, что они возводят свой род Унлар к древним гуннам и, соответственно, давят на все педали!

Ну что ж, гордый башкирский ученый, как говорится - крути педали, пока не наподдали!

А вообще, вопрос - научное редактирование там у них кто-то проводит? Или все сделано исключительно на благо Франции славу башкирского народа?

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
4 часа назад, Чжан Гэда сказал:

А вообще, вопрос - научное редактирование там у них кто-то проводит?

А это вообще больная тема. Некоторое время назад Егоров - самый, возможно, сейчас крупный специалист по униформе России начала 18 века - задал вопрос о статье Шаменкова на "милхисте", которую он характеризовал как "шлак и позор". Мол, кто вообще это пропустил? Отвечавший за редактуру Лобин сообщил, что специалистов по этой дисциплине в редакции "милхиста" нет, а на базе "общей эрудиции" - статья как статья.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вообще, ИМХО, если хочешь вставить картинку - поинтересуйся, что на ней нарисовано. Тем более, что материал не эксклюзивный - рельеф даже в Педивикии имеется с подробным объяснением, кто кого и за что.

А так - Унлар у башкир - это, конечно же, гунны, как Уйсын у казахов - это усуни... :wall:

Вот что фолькс-хистори животворящая деет! :russian:

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Африканское искусство
      Автор: Чжан Гэда
      Некоторые маски и статуэтки из одной частной коллекции. Она сейчас продается. Если кому что понравилось - через ЛС могу дать контакты хозяйки, чтобы можно было договариваться.
      Сначала т.н. "колоны" (colonial figures) - это традиционные куклы из дерева, которые изображают представителей колонизаторов и местного населения, набранного в органы власти и т.п. Как правило, это военные, пожарные, полисмены, почтальоны, врачи и учителя.
      В среднем, такие фигурки периода 1950-1970-х годов стоят в Европе порядка 100 евро, но есть сюжеты, которые могут серьезно повлиять на стоимость - скажем, оружие или велосипед. Если фигурка изображена на велосипеде или с оружием, цена вырастает, минимум, на порядок.
      Здесь 5 разных фигурок - врачи, инженер и чиновник.




    • Музей кино
      Автор: Nslavnitski
      http://www.fontanka.ru/2014/12/17/044/
      Здесь действительно основная проблема - изменение законодательства и необходимость заключения новых договоров.
    • Староголландские натюрморты
      Автор: Чжан Гэда
      Ищу качественные файлы со староголландскими натюрмортами (вес более 1 МБ)!
      Интересно было бы и скопировать, и обсудить детали.
      Например, на многих натюрмортах запечатлен китайский фарфор (как правило, Kraakware), что не может не заинтересовать...
      Ну и сами натюрморты - это то, что действительно заслуживает внимания!
      Для примера - "Натюрморт с пирогом из индейки" (1627), Петер Клаец (Pieter Claesz). Жаль только, что файл маловат!

    • Кошки Гу Инчжи
      Автор: Суйко
      Китайская художница Гу Инчжи ведет свой род от императорской династии Цин. Но даже не эта древняя кровь делает ее королевой. Ее собственный талант и золотые руки сделали госпожу Гу Инчжи Королевой кошек!

      Перенеся все традиции и всё изящество китайской живописи, госпожа Гу, тем не менее, сохранила все обаяние кошек в своих работах. О кошках Гу Инчжи нельзя сказать, что они натуральны, но и нельзя сказать, что они не живые. Ее работы изящны, легки и романтичны и почти все отражают лишь краткий миг из своеобразной жизни кошек. И при взгляде на этот миг, наше с Вами воображение, легко дорисовывает то, что должно произойти дальше – этот поймает богомола, а вот та сейчас начнет играть с клубком...

















    • Иоганн Бакмейстер
      Автор: Saygo
      Е. М. Лупанова. Иоганн Бакмейстер

      В 2014 г. отмечается трехсотлетней юбилей Кунсткамеры - первого российского музея, наследником которого является Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН. Сегодня Кунсткамера - один из ведущих в стране научно-исследовательских центров - сохраняет при этом функцию центра просветительского. Посредством коллекций, представленных в залах, каждый, кто приходит в музей, знакомится с культурой и бытом народов мира, а также с историей русской науки.

      Важнейшим источником по истории Кунсткамеры XVIII в. является "Опыт о начале и нынешнем состоянии находящегося при Санкт-Петербургской императорской Академии наук Кабинета редкостей и истории натуральной" И. Бакмейстера, впервые опубликованный в 1776 г. на французском языке. Пожалуй, ни одна серьезная работа, в которой так или иначе затрагивается ранний период существования Кунсткамеры, не обходится без ссылок на Бакмейстера. Для широких кругов название, возможно, мало о чем говорит. Однако эта книга, написанная легким для восприятия, красивым литературным языком была бы интересна и для современного широкого читателя.

      "Опыт о Библиотеке и Кабинете редкостей" Бакмейстера - первый путеводитель по музею, первая попытка написания его истории и подведения итогов развития. Автор стремился рассказать о Библиотеке и Кунсткамере, представить собственное видение коллекций и их систематизации, увлечь читателя, пробудить желание увидеть "курьезы" собственными глазами, подготовить к посещению или, по крайней мере, дать возможность составить собственное представление о музее. Для XVIII в. значение книги было огромным. Публикация дала толчок дальнейшему изучению собрания 1. Особенно высоким стало значение книги после закрытия широкого доступа к музейным коллекциям в 1785 году. В "Реестре журналам" записано: "Как ея сиятельством вчерашнего числа по полудни в 5 часов усмотрено, что в академическую Кунсткамеру для смотрения редкостей впущены были разного звания посторонние люди, а от ея сиятельства словесно уже было приказано, чтоб без докладу ея никого не впускать, ключи же все от Кунсткамеры должны храниться у г-на библиотекаря или унтер-библиотекаря, но ими донесено, что те ключи были оставлены для нужных случаев камисару, то оного камисара призвав в канцелярию объявить, чтоб впредь в помянутую Кунсткамеру отнюдь без повеления никого не впускать" 2. Следует особо отметить, что признанный неправомерным впуск посетителей произошел летом, во вторник, то есть в тот день и в то время, когда Кунсткамера бывала обычно открыта для осмотра. Этот документ является важной архивной находкой. В широко известной книге по истории Кунсткамеры Т. В. Станюкович пишет, что музей открывался для всех желающих в теплое время года два раза в неделю (по вторникам и четвергам) с 9 до 11 и с 14 до 18 часов. По данным этого исследования такой порядок сохранялся вплоть до начала XIX в., когда "классовая политика дворянско-помещичьего государства" стала более откровенной. В объявлениях в Санкт-Петербургских ведомостях появился пункт о том, что "ливрейные слуги и чернь совсем не будут впускаемы" 3. Обнаруженный документ показывает, что, возможно, в 1803 г. речь шла об открытии музея для посетителей вновь. Предположительно временное закрытие доступа в музей было продиктовано тем обстоятельством, что в музее находилось множество неразобранных ящиков с материалами академических экспедиций, "присылок" губернаторов, частных лиц и корреспондентов академии наук. Парадный музей выглядел уже не так роскошно как задумывалось, требовалась большая работа по разбору коллекций, их систематизации и экспонированию.

      Изданию "Опыта о Библиотеке и Кабинете редкостей" предшествовала публикация "Musei Imperialis Petropolitanae" - каталога Кунсткамеры на латинском языке, замечательного по своей полноте и объему информации памятника, который, однако, был доступен только узкому кругу высокообразованных людей и имел характер справочного издания. В отличие от него, книга Бакмейстера написана в форме повествования, живым языком. Таким образом решалась задача популяризации информации о музее. Кроме того, новая книга представляла новую экспозицию - результат длительного и трудного процесса восстановления музея после пожара 1747 года.

      Ставший давно классическим труд не переиздавался с XVIII века. При широкой известности в среде специалистов и активном его использовании он остался в тени источниковедческих исследований. Только две статьи были посвящены этой книге, притом в обеих основное внимание уделялось разделу о Библиотеке 4.

      Дошедшие до наших дней сведения о жизни Иоганна Фольфрата (в русской традиции - Ивана Григорьевича) Бакмейстера отличаются скудностью, что довольно характерно для многих деятелей русской культуры XVIII века. Однако работа с документами, хранящимися в Санкт-Петербургском филиале Архива Академии наук, позволяет внести ряд уточнений и пролить свет на биографию этого замечательного человека, авторитетного специалиста, коллекционера, большого энтузиаста, вокруг которого сосредотачивалась культурная и интеллектуальная жизнь немецко- и франкоязычного Санкт-Петербурга.

      Бакмейстер родился 9 июля 1732 г. в Ганновере, в семье юриста Георга Арнольда Бакмейстера и Сары Хедвиг Маргаретты, дочери тайного канцлера. Он был третьим из шестерых детей. Иоганн Фольфрат получил образование в Гёттингенском университете, где изучал богословие, иностранные языки и историю зарубежных стран. Он получил прекрасное образование, овладел несколькими европейскими, а также арабским языком. После окончания университета получил приглашение от графа П. Г. Чернышова, русского посла в Лондоне. Приняв данное предложение, он стал гофмейстером посольства. Таким образом судьба связала его с Россией. В 1755 г. Чернышов был отозван из Лондона, примерно в то же время (а по некоторым данным раньше, по делам посольства) Бакмейстер оказывается в Москве, где получает приглашение от секретаря Академии наук в Санкт-Петербург. 4 ноября 1756 г. датирована записка И. Тауберту: "по определению канцелярии Академии наук, а по доношению ганноверского уроженца Иоганна Конрада Бакмейстера велено быть ему в службе академической адъюнктом. 3 жалованием по двести рублей в год из академической суммы и отправлять ему дела при Библиотеке и Кунсткамере под ведомством вашего высокоблагородия" 5. Неясность вносит документ 1764 г., в котором К. Г. Разумовский пишет: "обретающийся при императорской библиотеке адъюнкт Бакмейстер... представил мне, что находится он при оной библиотеке уже шестой год...", то есть сам Бакмейстер по каким-то причинам считал годом начала своей службы в Академии наук 1759 6. Вероятно, он приступил к исполнению обязанностей по каким-то причинам не сразу после принятия предложения, а значительно позже. В пользу этого предположения говорит тот факт, что имя Бакмейстера в промежутке между 1756 и 1759 гг. не встречается больше в академических документах, и дела, касающиеся принятия на хранение предметов в Кунсткамеру и Библиотеку, продолжали поступать Тауберту 7. В более поздние годы эти дела находились в компетенции Бакмейстера. Невзирая на то, что срок его фактической службы в Кунсткамере и Библиотеке Академии наук, по всей видимости, меньше принятого в литературе, не подлежит сомнению значительный вклад этого человека в изучение коллекций. Особенно ценным специалистом он был в области нумизматики. В Кунсткамере нашли применение и его знания арабского языка. В Академии наук Бакмейстер, не меняя должности, проработал более четверти века. В документе 1766 г. зафиксированы требования, предъявлявшиеся к сотрудникам: "в помощники при Библиотеке и Кунсткамере неотменно требуется человек здорового и крепкого сложения, а при том трудолюбивой, при должности безотлучной и о... книгах доподлинное сведение имеющий" 8. Нет сомнений в том, что и герой данной статьи соответствовал этим ожиданиям.

      Весь штат Императорского Кабинета редкостей и Библиотеки состоял из библиотекаря, унтер-библиотекаря, двух помощников (помощник по Библиотеке и помощник по Кунсткамере), двух переводчиков, аптекаря и художника ("маляр зверей и птиц") - всего восемь человек в соответствии со штатами 1747 года. Таким образом, не очень высокая должность (чин адъюнкта соответствовал всего VIII классу по "Табели о рангах") предполагала высокую степень ответственности, унтер-библиотекарь оказывался вторым по старшинству человеком после библиотекаря. Большую часть времени работы Бакмейстера должность библиотекаря занимал Тауберт (с 1761 по 1771 г.). До него (с 1724 по 1761 г.) во главе стоял И. Д. Шумахер. Бакмейстер проявил себя как человек очень трудолюбивый, добросовестный, знающий. В академических документах было отмечено: "положенную на него должность отправляет со всяким усердием и прилежанием" 9. Кабинет унтер-библиотекаря находился в восточном крыле здания Кунсткамеры (между библиотечным залом, с одной стороны, и переплетными мастерскими и складом академических изданий - с другой). Над ним, этажом выше, был кабинет библиотекаря. Другие сотрудники музея и библиотеки не имели собственных кабинетов.

      В мае 1771 г., когда скончался Тауберт, встал вопрос о назначении нового руководителя Библиотеки и Кабинета редкостей. Первым человеком, о котором вспомнили в этой связи члены комиссии Академии наук, был Бакмейстер. В протоколе заседания от 7 мая 1771 г. записано: "смотрение над Библиотекою и Кунсткамерою до будущего об оных нового распоряжения поручить на время адъюнкту Бакмейстеру и находящиеся в оных вещи велеть ему хранить в том же порядке, в каком они расположены по сочиненным при последней оных ревизии описям. Чего ради здать ему на руки от оных палат ключи, также и всем принадлежащим к ним служителям быть в послушании его Бакмейстера". Следует обратить внимание на то, что решение не было окончательным, в документе указывалось на временность положения, и полномочия академического асессора ограничивались следующим образом: "минеральный, минц-кабинет оставить по-прежнему запечатанными до будущего рассуждения о них от его сиятельства Академии наук господина директора графа Владимира Григорьевича Орлова приказания, а находящиеся от оных в доме покойного статского советника Тауберта ключи взять в комиссию и хранить при оной". Вместе с тем, Бакмейстеру предписывалось найти и представить комиссии каталоги этих двух кабинетов, а также "и все прочие к оному кабинету принадлежащие каталоги" 10.

      Бакмейстер недолго возглавлял Библиотеку и Кунсткамеру, хотя факт пусть даже и кратковременного занятия столь высокой должности свидетельствует о его большом авторитете, доверии и уважении к нему. Предположительно, временное назначение не было затем закреплено потому, что музей, содержавший богатые естественнонаучные коллекции, решено было передать математику С. К. Котельникову. Бакмейстер же, как специалист в области гуманитарных наук, остался на должности унтер-библиотекаря. С другой стороны, если исходить из приоритетов естественнонаучных коллекций Кунсткамеры перед Библиотекой, логично было бы передать бразды правления естествоиспытателю, а не специалисту в области математики, имеющей дело с абстракцией. Достойные кандидаты в лице, например, профессора анатомии и физиологии К. Ф. Вольфа работали на тот момент в Кабинете редкостей, имели достаточно большой опыт и авторитет. Однако опыта и авторитета было недостаточно. Необходимо было утверждение позиций русской науки. После громкого дела И. Д. Шумахера, при расследовании которого много говорилось об ущемлении прав русских и привилегиях немцев, пользующихся преимуществами только по праву рождения 11, после патриотических выступлений М. В. Ломоносова, было чрезвычайно важно, чтобы новым "надсмотрителем" стал "природный русский".

      Борьба русской и немецкой "партий" в Академии наук - явление XIX века. В XVIII в. еще не сформировались группировки в узком кругу академических ученых. Не был достаточно мощным и круг русских по национальности сотрудников Академии. Тем не менее, определенное противостояние ощущалось, как и необходимость преодоления "комплекса неполноценности" русских ученых, необходимость прочного утверждения русской науки. На следующее заседание Канцелярии 12 мая 1771 г. явился президент Академии наук В. Г. Орлов и распорядился: "смотрение над Библиотекою и всею Кунсткамерою, так как и над принадлежащими к оной минеральным и минц-кабинетом, поручить академику Котельникову с такою же властию, какую имел при оных покойный статский советник Тауберт, и в следствие того адъюнкту Бакмейстеру, так же и прочим всем находящимся при сем департаменте служителям, быть у его г. Котельникова в совершенном послушании и поступать во всем по его приказаниям" 12.

      Граф Орлов на посту директора Академии наук проявил себя как человек, радевший за авторитет русской науки в противовес иностранному влиянию. Он пытался заменить практику ведения протоколов академических заседаний на латинском языке русским делопроизводством. Однако эта попытка была неудачной. Преобладающее число немецких ученых, составлявших академию, настояло на том, что латынь должна быть заменена не русским языком, а немецким. Котельников был единомышленником Ломоносова по борьбе против немецкого засилья в Академии наук. Он читал курс математики в Университете на русском языке. Большую аудиторию собирали его публичные лекции. Во время болезни Ломоносова, он замещал его по части организационной работы в Гимназии и Университете. Когда Таберт, пользуясь отсутствием Ломоносова, попытался подчинить себе учебную часть Академии, Котельников отправил в Канцелярию следующее официальное извещение: "Рапортую о состоянии Университета и Гимназии г. коллежского советника Михаила Васильевича Ломоносва и от него приказы принимаю. Его высокородие мне объявил, что дирекции Университета и Гимназии оставить не намерен" 13. Котельников возглавлял Библиотеку и Кунсткамеру до 1797 года. Его авторитет в исторической перспективе затмил авторитет Бакмейстера. Т. В. Станюкович пишет в своей книге об "Опыте..." Бакмейстера: "Несомненно, что составление каталога, снабженного научными данными, могло быть выполнено лишь при участии и помощи научного руководителя музея Семена Кирилловича Котельникова" 14.

      Не умаляя заслуг Котельникова, его тесного сотрудничества с Бакмейсетром, следует признать такую точку зрения неверной. Бакмейстер был достаточно образованным и опытным музейным сотрудником, чтобы стать автором самостоятельного оригинального труда. Что касается Минц-кабинета (собрания монет и медалей), то в течение 10 лет, до августа 1781 г., проводилось "освидетельствование" его коллекций. В состав комиссии по его проведению входили кроме Котельникова, К. Ф. Вольф, Г. В. Крафт, Бакмейстер. После завершения этой работы канцелярия Академии наук распорядилась "как теперь г. академик Котельников до помянутого кабинета более дела иметь уже не обязан, то для ведения комиссии истребовать от показанных трех персон известие, в каком состоянии оный кабинет ими принят и все ли в нем сохранено", а затем, укрепив замки и двери, запереть "впредь до приказания и до будущей в нем надобности" 15. Таким образом, выясняется еще один важный аспект значения книги Бакмейстера "Опыт о начале и нынешнем состоянии..." - рассказ не только о коллекциях, доступных для осмотра посетителям музея, но и о тех предметах, которые по тем или иным причинам находились, выражаясь современным языком, в фондах (в скобках заметим, что деление музея на фонды и экспозицию не было принято в XVIII в.; музейные коллекции были достаточно малы и, как правило, все они были доступны для осмотра посетителей). Минц-кабинету посвящен последний и довольно подробный раздел книги. Богатство закрытого для глаз посторонних кабинета предстало перед читателями во всем своем разнообразии. Здесь же следует упомянуть и о том, что книга давала возможность ее обладателю наслаждаться сокровищами Кунсткамеры, вспоминать или представлять себе их в любое удобное время.

      Летом 1764 г. Бакмейстер просил об увеличении жалования, так как "определенным ему жалованьем по двести рублей в год пристойно себя содержать ни коим образом не в состоянии и от чего впал в немалые долги, а... прочие при академическом корпусе адъюнкты получают по триста шестидесяти Рублев". Прошение это было поддержано Разумовским, и жалование было увеличено до 300 руб. в год 16. В 1770 г. жалование Бакмейстера было доведено до уровня других адъюнктов Академии наук с формулировкой "за усердие его и прилежность, с которою он отправляет положенную на него должность" 17. Судя по документам выдачи жалования, эта сумма была впоследствии еще увеличена. В 1778 - 1781 гг. Бакмейстеру каждые два месяца выплачивалось по 82 руб. 50 копеек 18. Таким образом, его годовое жалование составляло 495 руб. (возможно остаются необнаруженными документы о повышении жалования между 1770 и 1778 годами). С 1 марта 1784 г. жалование было повышено еще на 100 руб. в год. Теперь унтер-библиотекарь получал по 600 руб. ежегодно.

      Снова звучала формулировка "за рачительное исправление его должности и других препоручаемых ему по Академии дел" 19.

      Бакмейстер принимал непосредственное участие в организации экспозиции, подготовке и размещении этикетажа. В журнале канцелярии Академии наук за 1777 г. читаем следующую запись: "ему же фактору Лыкову наказать, чтоб он сделанных по приказанию.... Академии наук директора Сергея Герасимовича Домашева унтер-библиотекарем Бакмейстером на российском и французском языках надписей для приложения на хранящихся в Кунсткамере натуральные вещи напечатал столько экземпляров и на такой бумаге, на какой он Бакмейстер ему Лыкову покажет; и по напечатании отдал бы ему Бакмейстеру" 20. В 1784 г. Бакмейстер получил из типографии Академии наук 506 номеров "для наклеивания в Кунсткамере на банки" 21.

      Унтер-библиотекарь показывал коллекции Кунсткамеры и академической Библиотеки почетным уважаемым гостям. В 1777 г. ему вместе с Котельниковым была объявлена благодарность от Академии "за старание их и труды, которые они приложили в порядочном распоряжении и показании августейшему графу готландскому в бытность его в императорской Библиотеке и Кунсткамере" 22. 11 августа 1778 г. он показывал коллекции известному берлинскому астроному и математику академику И. Бернулли. Ученый был серьезно заинтересован коллекциями и записал свои впечатления в путевых заметках. Большое внимание в них он уделил и книге Бакмейстера о музее и библиотеке. Естественно, что он знакомился с ней на своем родном языке 23.

      Имя Бакмейстера регулярно встречается в документах, касающихся различных закупок и заказов для Кунсткамеры "как то на платеж разным людям за сделанные ими несколько сот пиедесталов для поставления на оных зверей, птиц и других вещей, на покупку перцу, канфары, пронизок и охлопков для набивания разных животных чучел, на покупку зеленой тафты, шнуров шелковых и колец... и на исправление других надобностей". При этом деньги выдавались каждый раз по запросу самого Бакмейстера, то есть в его компетенцию входило определение необходимых расходов по Кунсткамере и Библиотеке 24. Он же по мере необходимости распоряжался о печати билетов для посетителей 25.

      Большую работу Бакмейстер провел в ходе возвращения коллекций библиотеки и музея в здание Кунсткамеры, восстановленное после пожара 1747 года. Эти работы велись в 1761 - 1766 годах 26. Одновременно с возвращением предметов Бакмейстером вместе с академическим писарем И. В. Люрзениусом велась сверка возвращаемых вещей с составленными до пожара каталогами, уточнялись сведения об утратах и сохранившихся предметах, велся поиск аналогов утраченных изданий в книжных лавках и у частных лиц и по возможности организовывалось их приобретение для Академии. В июне - сентябре 1768 г. Бакмейстер провел вторую сверку, на этот раз совместно с профессором истории И. Э. Фишером. Итогом стал новый систематический 30-томный каталог, подготовленный в 1771 г. и заверенный Котельниковым, Таубертом и Бакмейстером 27. Впоследствии велась постоянная работа по пересмотру, обновлению, переписке каталога 28. Еще одним итогом этой работы было выявление дублетных экземпляров книг, подготовка отдельного их каталога, который, по распоряжению канцелярии Академии наук, был опубликован весной 1769 г. тиражом 300 экземпляров для последующей продажи дублетов. Подготовкой этого издания также занимался Бакмейстер 29. После проведения сверки, Бакмейстер начал активно участвовать в работах по пополнению книжного фонда 30.

      Несмотря на всю эту колоссальную работу, Е. Р. Дашкова, возглавив Петербургскую Академию наук, обратила внимание на Библиотеку и выразила недовольство ее состоянием. По ее мнению "в библиотеке царил полный беспорядок. Она с каждым днем увеличивалась, и для книг не было больше места.

      Книги были все перепутаны" 31, старые книги выдавались на дом посторонним людям и не возвращались, а новые не поступали. Новый директор Академии распорядилась составить списки книг и периодических изданий, которыми необходимо пополнить Библиотеку. Важное событие в истории русской культуры, связанное с работой Бакмейстера в академической библиотеке, - появление идеи и начало реализации положения об обязательном экземпляре. Инициированный Дашковой 32 указ 23 февраля 1783 г. повелевал "из всех казенных и вольных типографий всякой в печати издаваемой книги по одному экземпляру доставлять в Библиотеку императорской Санкт-Петербургской академии наук" 33.

      Продолжалось пополнение и фонда рукописей, в первую очередь, за счет материалов академических экспедиций. Иногда силами сотрудников Библиотеки и Кунсткамеры производилось "совершенствование" поступавших на хранение предметов. Так, в 1774 г. при принятии на хранение журнала экспедиции С. Г. Гмелина Бакмейстеру было выдано 10 руб. на покупку красок для "раскрашивания двадцати семи таблиц" 34.

      В 1785 г. Бакмейстер провел работу по подготовке и публикации "на будущий 786 год немецкого ординарного календаря", за что ему было выдано 20 экземпляров этого издания 35.

      В начале 1787 г. "в помощь г-ну унтер-библиотекарю Бакмейстеру для письменных дел" был назначен И. Х. Даль 36.

      У унтер-библиотекаря регулярно справлялись о наличии или отсутствии тех или иных книг в Академии наук, консультировали при приобретении новых 37. Бакмейстер следил за состоянием коллекций Кунсткамеры. В июне 1788 г. он представил на списание 36 предметов Кунсткамеры, "кои б со временем заразительною своею гнилостию могли причинить неминуемый вред и другим соседственным вещам". Среди этих предметов было шесть чучел зверей (лев, дикая лошадь, кабарга, белка, хорек), два предмета из этнографических коллекций (бурятская женская парка и самоедская шапка), остальные - чучела птиц. Список был утвержден президентом Академии наук Дашковой и советником канцелярии Академии В. А. Ушаковым, после чего предметы были исключены из музейного собрания 38. Решение о списании двух экспонатов тератологической коллекции в августе того же года принималось Бакмейстером не лично, а по представлению профессора Вольфа, определившего их как "негодные и ничего не содержащие достопамятного". Документов о том, что это решение было утверждено, не обнаружено 39. Вольфу же передавались дела о принятии на хранение новых поступлений тератологической коллекции 40. Как правило, Вольф следил за состоянием анатомических и тератологических препаратов, производил периодическую смену спирта в банках. Когда по каким-то причинам исполнение этих обязанностей профессором анатомии было невозможно, эту работу выполнял Бакмейстер. Через унтер-библиотекаря же шли и дела, касавшиеся новых поступлений для других коллекций. Иногда он принимал решения о приобретении музейных предметов за свой счет, надеясь на последующую компенсацию понесенных расходов.

      19 декабря 1784 г. Бакмейстер стал членом Вольного экономического общества 41. В том же году по его инициативе было организовано Общество любителей чтения на французском языке литературных новинок. Членом этого кружка состояла сама императрица, но начинание не имело успеха. Кружок практически не привлек к себе внимания образованного общества и через год прекратил свое существование.

      С 1777 г. Бакмейстер был одним из авторов и редакторов "St. Petersburgischen Journal", а с 1785 г. - его главным редактором. В журнале публиковались распоряжения правительства, указы Сената, описания приемов при дворе. Важное место занимала литературная часть. Здесь публиковались произведения А. П. Сумарокова, переводы сказок Екатерины II, "Тетради" и "Письма" Петра I, другие документы по русской истории, обозрения книжных новинок на русском и немецком языках, небольшие отрывки из рецензируемых книг, баллады, басни. Состав подписчиков был весьма разнообразен. Среди них были государственные чиновники, дипломаты, адвокаты, нотариусы, медики, ученые, представители духовенства, купцы, переводчики, учителя, военные. Особой популярностью журнал пользовался среди прибалтийских аристократических семей 42.

      В 1778 г. Бакмейстер начал выпускать еженедельный "Листок" на немецком языке тиражом 100 - 150 экземпляров 43. Издание осуществлялось за собственный счет в типографии Академии наук. Первый месяц выпуска обошелся в 130 руб., не считая стоимости бумаги; то есть цена значительно превысила жалование за два месяца. Судя по тому, что в документах канцелярии Академии наук сохранились записи только по январским выпускам 1778 г., издание это оказалось невыгодным и недолговечным 44. Через год Бакмейстер финансировал публикацию "Дополнения..." доктора И. Г. Ениша к его работе о пользе оспопрививания 45.

      1778 год принес Бакмейстеру горькую утрату. Он овдовел. Надгробная речь на память его супруги была опубликована в издательстве И. Я.. Вейтбрехта. Через некоторое время унтер-библиотекарь женился вторично.

      На досуге Бакмейстер коллекционировал гравюры и эстампы. Порядок в его частной коллекции соблюдался не менее строгий, чем в музейном хранении. Коллекционер вел каталог. Со временем собрание стало столь значительным, что у него возникло желание опубликовать каталог. Хотя предполагалось, что это издание будет производиться за свой счет, академическая типография через некоторое время возвратила ему рукопись со словами "за множеством имеющихся теперь... дел напечатать вскоре невозможно". Тем не менее, Бакмейстер настаивал на своем, и спустя три недели получил каталог, отпечатанный в академической типографии форматом ¼. Кроме нервов и времени, потраченных на реализацию этой мечты, каталог частной коллекции обошелся Бакмейстеру в 1 рубль 46. В 1786 г. он предпринял публикацию каталога своей коллекции эстампов. На этот раз проблем не возникло. Как и предыдущий, этот каталог вышел на французском языке. Один экземпляр его был передан на хранение в академическую Библиотеку, в соответствии с действовавшим уже тогда правилом 47.

      О любви Бакмейстера к изобразительному искусству, о том, что в свободное время вокруг него собирались и другие немцы, ценившие живопись, гравюры, эстампы, свидетельствует и тот факт, что в 1787 г. он опубликовал за свой счет речь пастора Грота на погребение Л. К. Фандцельта, реставратора и помощника придворного живописца. Речь была опубликована на немецком языке тиражом 200 экземпляров и обошлась энтузиасту в 22 рубля. Годом раньше он также за свой счет опубликовал некую речь на немецком языке тиражом 150 экземпляров 48.

      16 (иногда ошибочно вместо даты смерти указывают дату подачи рапорта - 18) сентября 1788 г. 49 Бакмейстер скончался, овдовевшая Анна Бакмейстер "за долговременную и беспорочную службу помянутого ее мужа" получила положенное ему годовое жалование в размере 300 рублей 50. На должность унтер-библиотекаря был назначен И. Г. Буссе, преемник которого О. П. Беляев продолжил дело Бакмейстера в составлении путеводителя по коллекциям Кунсткамеры. Его перу принадлежит замечательный трехтомник с подробным описанием коллекций по состоянию на последние годы XVIII века 51.

      Книга "Опыт о Библиотеке..." - первая в библиографии Бакмейстера. Она была написана на французском языке и опубликована в 1776 г. 52, на следующий год вышло аналогичное издание на немецком языке - сначала в третьем номере "Санкт-Петербургского журнала", выпускавшегося на немецком языке 53, а затем - в виде книги 54, а в 1779 и 1780 гг. состоялось два издания на русском языке в переводе В. Г. Костыгова. Сам факт выпуска одной книги на трех языках в течение пяти лет - явление экстраординарное для издательской деятельности Академии наук XVIII века. Он свидетельствует об исключительном значении, которое придавалось этой книге, высокой ее оценке в среде ученых и стремлении сделать ее доступной как можно более широкому кругу читающей публики. Следует упомянуть также о том, что это было предложение, порожденное спросом. Крепнущая Российская Империя в XVIII в. возбуждала большой интерес в Западной Европе. О России много писали, много было ошибочных суждений, стереотипов, которые необходимо было исправить, что осознавалось не только "природными русскими", но и европейцами, имевшими возможность ближе познакомиться с нашей страной.

      В 1782 г. вышла в свет работа Бакмейстера о доставке в Санкт-Петербург "гром-камня" - пьедестала для Медного всадника, об истории создания памятника Петру I скульптором Э. -М. Фальконе. Статья была первоначально опубликована на немецком языке в журнале "Neues St. Petersburgisches Journal" 55, a в 1783 г. вышла отдельным изданием 56. Через несколько лет было осуществлено русское издание в переводе Н. Карандашева 57. Также в 1783 г. Бакмейстер осуществил за свой счет переиздание некоего книжного каталога на французском языке. Переиздание осуществлялось на качественной плотной любской бумаге тиражом 50 экземпляров 58. В 1778 - 1780 гг. он опубликовал ряд статей исторического содержания в "St. Petersburger Journal": "О первом в России прибытии англичан и о заведении ими в оной торговли", перевод на немецкий язык исследования М. М. Щербатова о старинных русских монетах. Отдельно был напечатан перевод на немецкий язык изданного О. П. Козодавлевым "Жития святейшего патриарха Никона" (1784).

      Следует также отметить работу "О первом в России прибытии англичан и о заведении ими торговли", опубликованную в переводе М. Костина в N 5 - 6 "Санкт-Петербургского вестника" за 1780 год. В 1778 - 1784 гг. он публикует ряд статей компилятивного характера в "St. Petersburgischen Journal", например, о происхождении цыган по Гризелинусу (1778), о судебных поединках и выбрасывании новорожденных детей (1779), русские анекдоты с примечаниями (1780) и т. д. Там же публиковались и его переводы на немецкий язык исследования М. М. Щербатова "Опыт о древних российских монетах", П. Родионова о г. Торопце, греческого архиепископа Арсения об учреждении патриаршей власти в России. О том, что унтер-библиотекарь занимался составлением придворных календарей, мы узнаем из документа 1784 г., свидетельствующего о неудаче Бакмейстера в его широкой профессиональной сфере. Документ этот гласит: "Как во французском придворном календаре пропущены некоторые господа сенаторы, то учинить издателю оного г. унтер-библиотекарю Бакмейстеру выговор и тот лист на его счет в книжной типографии перепечатать" 59.

      Публикация "Опыта о Библиотеке и Кабинете редкостей" была приурочена к 50-летнему юбилею Академии наук, отмечавшемуся в 1776 году. Годы существования Академии в XVIII-XIX вв. было принято отсчитывать с 7 января 1726 г., когда Екатерина I устроила торжественный прием ученым, и было объявлено о торжественном открытии Академии, а не с указа Петра I 28 января 1724 г. об основании Академии, как это принято сейчас. Такое предпочтение объяснялось не чем иным, как неудобством праздновать первый полувековой юбилей Академии в условиях русско-турецкой войны 1768 - 1774 годов. Екатерина II вполне резонно сочла неуместной организацию торжеств в истощенной войной стране и распорядилась о перенесении празднования юбилея на декабрь 1776 года. Эта традиция сохранялась до тех пор, пока Академия наук имела статус императорской 60. К юбилею Академии в 1776 г. было отремонтировано здание Кунсткамеры, организованы торжественные приемы и визиты, писались стихи, была отчеканена памятная медаль и серебряный жетон 61. Г. Ф. Миллеру было поручено написание истории Академии наук. Предполагалось, что труд будет опубликован в "Новых комментариях", выпускавшихся Академией с 1750 года. Миллер с энтузиазмом принялся за работу и прислал в Академию несколько тетрадей, но, в силу обстоятельств, он довел свой труд только до 1733 года. Незавершенная работа осталась неопубликованной 62. Историей Академии в преддверии юбилея интересовались не только в России. Свидетельство тому - рукопись очерка на французском языке "Abrege de l'Histoire anecdote de l'Academie Impedes sciences de St. -Petersbourg". По сведениям А. А. Куника, неизвестный автор этого сочинения тайком собирал сведения в самом Петербурге по поручению некоего важного английского сановника 63.

      Бакмейстер указывает на условность принятой даты основания Академии наук: "Начало Санкт-Петербургской императорской Академии наук надлежит относить к 1714 году, ибо тогда Шумахеру, бывшему в Медицинской канцелярии секретарем при отправлении иностранных переписок, поручено было от лейб-медика Арешкина привесть в порядок книги, которые были собраны в Курляндии и в завоеванных провинциях и незадолго прежде привезены в Санкт-Петербург", - писал он 64.

      Одним из переводчиков "Санкт-Петербургских ведомостей" был В. Г. Костыгов. По поручению Академии наук он следил за "чистотой слога" при издании Л. И. Бакмейстером ч. 2 - 4 "Топографических известий, служащих для полного географического описания Российской империи" (1772 - 1774), а также перевел сочиненную им "Краткую Российской империи географию" (1773). В 1773 г., когда было предпринято издание словаря Французской академии, Костыгов подготовил для него перевод статей на букву "В". Однако был издан только первый выпуск, который составили статьи на букву "А" (в переводе СИ. Волкова). В 1773 г. он перевел также "Прибавление" кч. 1 "Путешествия по разным провинциям Российской империи" П. С. Палласа, а в 1777 г. принял участие в переводе ч. 2 "Введения в историю знатнейших европейских государств" С. Пуффендорфа. Важной вехой в его переводческой деятельности в 1770-е гг. стала книга Бакмейстера о Библиотеке и Кабинете редкостей Академии наук. В 1788 г. Костыгов в качестве переводчика участвовал в издании "Санкт-Петербургского еженедельного сочинения, касающегося до размножения домостроительства и распространения общеполезных знаний". По сведениям Бакмейстера, Костыгов перевел материалы первых девяти номеров и статью И. -К. Лафатера в N 21 - 23, остальные номера были подготовлены Д. М. Лодыгиным.

      Переводы XVIII в. носят довольно специфический характер. Сравнение переводных текстов с оригиналами дает богатую почву для историко-филологических исследований. Серьезную проблему представлял перевод терминов. "В сем роде у нас почти ничего еще не написано и не переведено; у нас даже не введены многие для сего содержания нужные слова, хотя некоторые казалось и возможно было общим согласием усилить, почему должно занимать чужие, кои сверх того, что не ясны не знающим языков, всегда неприятно слышатся и делают несносную пестроту в слоге", сетовал современник и коллега Костыгова А. А. Палицын. Труд Бакмейстера содержал большое количество специальной терминологии из различных областей знаний о мире - зоологических, анатомических, ботанических, нумизматических и др. Красивое логичное повествование, написанное хорошим русским литературным языком - результат большого труда Костыгова, памятник жизни, труда и творчества как автора, так и переводчика.

      Кроме того, переводчики считали свой труд служением своей стране и подчеркивали его значимость в многочисленных предисловиях к своим переводам. Они видели задачу в том, чтобы просвещать соотечественников, улучшать нравы, создавать новую литературу. В XVIII в. перевод приобрел в русской культуре высокий статус. Он стал рассматриваться как вид творчества, столь же заслуживающий уважения, как создание оригинальных художественных произведений. Переводчик выступал в роли соперника автора оригинала, а порой он ставил перед собой более честолюбивую цель и стремился превзойти оригинал по художественным достоинствам. На фоне данной общей тенденции перевод Костыгова выглядит очень близким к оригиналу. Дополнения, изменения текста были очень незначительны.

      Возвращаясь к "Опыту о начале и нынешнем состоянии...", следует отметить, что история и описание двух основных учреждений России XVIII в. - Библиотеки и Кунсткамеры - издавались не в академической типографии (равно как и другие работы Бакмейстера). Французское и немецкое издания были осуществлены в частной фирме "Вейтбрехт & Шнор" в Санкт-Петербурге, а русское - в типографии Морского кадетского корпуса. Для ответа на вопрос, почему было принято такое решение, следует обратиться к истории академических изданий в Санкт-Петербурге. Основатель типографии, в которой осуществлялась публикация труда Бакмейстера на французском и немецком языках, Иоганн Якоб Вейтбрехт был приглашен в Петербургскую Академию наук для заведывания иностранной книжной лавкой. Это был потомственный книгопродавец, на которого возлагались надежды, связанные с оживлением деятельности академической иностранной книжной лавки, переписки с европейскими книготорговцами, книгообмену, пресечению злоупотреблений. Так в русской столице оказался деятельный человек, коммерсант, основатель одной из первых частных типографий в России. Практически сразу после вступления в должность заведующего иностранной книжной лавкой Академии наук Вейтбрехт стал причастным и к издательской деятельности. Он начинал составлять каталоги книг, нотных изданий, за собственный счет заказывал издания в академической типографии, а со временем пришел к мысли о целесообразности передачи книгопечатания и торговли в частные руки. Это позволило бы шире проявлять собственную инициативу, улучшить книгообмен с зарубежными комиссионерами, избавиться от мелочной опеки академической Комиссии и избавить Академию от финансовых затруднений, связанных с тем, что книжная лавка не приносила доходов казне, а была убыточна. В сентябре 1768 г. Вейтбрехт открыл собственную лавку на набережной Мойки, а вскоре там развернулась и издательская деятельность.

      С 1776 г. компаньоном Вейтбрехта был И. К. Шнор, арендовавший до этого типографию Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса, и организовавший в 1781 г. собственную типографию 65. Самостоятельная издательская деятельность Вейтбрехта натолкнулась на некоторые проблемы, в результате которых издатель существенно задолжал казне 66, и в результате 1784 г. на базе типографии Вейтбрехта была образована Императорская, а с владельцем заключен контракт, предполагавший выполнение заказов государственных учреждений, возможность выполнения договорных работ и издания книг за собственный счет. В период существования типографии Вейтбрехта как самостоятельной, шел активный обмен между ней и типографией Академии наук. Став частным издателем, он оставался академическим комиссионером по распространению изданий (в том числе за рубеж), продолжал закупки бумаги для типографии Академии, выполнял ее заказы, публиковал речи ученых. Вейтбрехт принимал решения о печати тех или иных изданий за собственный счет и их последующей продаже. Его коммерческие расчеты оказывались верными, и предприятие приносило существенный доход. По всей видимости, публикация книги Бакмейстера виделась им как выгодное предприятие. По мнению Г. А. Фафурина, публикация "Опыта о начале и нынешнем состоянии..." на французском и немецком языках была осуществлена в рамках издания "St. Petersburgischen Journal" 67. Бакмейстера и Вейтберха связывала совместная деятельность по изданию этого журнала (напомним, что первый был автором публиковавшихся в нем материалов и редактором), работа, связанная с Академией наук, договорные отношения и личные связи. Не случайны факты публикации речи на смерть жены Бакмейстера в типографии Вейтбрехта, поручения унтер-библиотекарю вместе с академиками А. Эйлером и Г. В. Крафтом произвести расчеты с издателем за полученные от него Академией книги и за академические сочинения, отправленные на продажу в Лейпциг 68.

      Издание на русском языке в типографии Морского шляхетного кадетского корпуса также, видимо, осуществлялось как коммерчески выгодный заказ, который не следует обременять бюрократической процедурой издания в академической типографии. В 1760 - 1770-е гг. типография Морского кадетского корпуса имела многочисленных заказчиков. Помимо издания учебной литературы, она выпускала продукцию для Адмиралтейств-коллегии, Вольного экономического общества, Академии наук, ряда частных лиц. Корпусная типография славилась высоким качеством при невысокой цене 69.

      В отделе рукописей Библиотеки российской Академии наук сохранилась корректорская правка, сделанная рукой Бакмейстера на первом оттиске немецкого издания. Наибольшее количество дополнений и замечаний относилось к вводной части, особенно касающейся XII-XIII вв. в истории России: были добавлены сведения о значимых событиях, о "Русской Правде", цитаты из источников 70. Однако правка эта не была учтена в дальнейшем. Тем не менее, публикация стала событием в жизни Академии наук. В январе 1778 г. Бакмейстер был удостоен памятной золотой медали юбилея Академии 71. Вместе с ним были награждены академики П. С. Паллас и К. Г. Лаксман "за приложенные ими труды, тщание и искусство в расположении и установлении натуральных вещей в Кунсткамере" 72. При этом в документах особо выделялась именно роль Бакмейстера, говорилось, что медаль вручается "за его рачение к должности, а паче за сочинение описания библиотеки, сочинение коего у нас не доставало и которое всегда было нужно и которого не всякой мог сделать, за приложенные ими труды, тщание и искусство в распорядке к установлению натуральных вещей в Кунсткамере" 73. Золотые медали изготавливали по особому заказу Академии на Монетном дворе в Петербурге по образцу юбилейных 1776 г., общая стоимость этого заказа составила 262 руб. 40 ¼ копейки 74. После выхода в свет первого издания книги на русском языке, Бакмейстер получил премию в размере 100 руб. "за отменное его старание и трудолюбие в порядочном содержании Библиотеки и Кунсткамеры" 75.

      Издание книги на трех языках делало ее доступной для владеющих французским, немецким и русским. Кроме того, книга была адресована аудитории с различными интересами и читательскими приоритетами. Как показывает опыт исследования частных книжных собраний XVIII в., русских читателей, предпочитавших французскую литературу, привлекали идеи, воплощенные в слово. Люди, читавшие на немецком языке, отличались практичностью. Их интересовали проблемы хозяйственной деятельности, производства, администрации и науки 76. "Опыт о начале и нынешнем состоянии..." должен был оказаться одинаково познавательным и интересным обеим категориям читающей публики.

      Сегодня в отделе истории Кунсткамеры и отечественной науки XVIII в. (Музее М. В. Ломоносова) МАЭ РАН хранится экземпляр книги Бакмейстера на русском языке 1779 г. издания и на французском - 1776. Первый находится в фондах, второй - на экспозиции "М. В. Ломоносов и Академия наук XVIII в.". Книга на русском языке была приобретена в 1947 г. при формировании музея Ломоносова в магазине "Академкнига". Вторая также поступила в музей до его открытия в январе 1949 г., но другим путем - в составе дара академика С.И. Вавилова.

      Книга Бакмейстера делится на введение, в котором дается краткий обзор русской истории, и две части - "Опыт о начале и нынешнем состоянии находящейся при Санкт-Петербургской императорской академии наук Библиотеки" и "Опыт о начале и нынешнем состоянии находящегося при Санкт-Петербургской императорской академии наук Кабинета редкостей и истории натуральной".

      Пафос вступления к "Опыту о начале и нынешнем состоянии..." - традиция русской самобытной культуры на протяжении всей истории. Бакмейстер пишет о том, что русские в своем развитии не уступали другим народам Европы. При том в духе модного в XVIII в. учения меркантилистов, высокий культурный уровень Древней Руси связывается с военными успехами, развитием торговли и благосостоянием государства: "...известно, что избыток и торговля одобряют рачение и раждают великолепие и щедрость, а щедрость приводит в совершенство". Широко распространенные среди европейцев во времена Бакмейстера взгляды на Россию как на варварское государство автор объясняет невежеством сторонников такой точки зрения: "Что же некоторые в Европе противные об России подали мнения, сие приписать должно недовольному их сведению о сем государстве, ни о его языке, ни же истории. Пускай они раскроют домашние российские летописи, то увидят тут тысячу геройских подвигов, почтение и награду отменных дарований, а отвержение и презрение невежества" 77. Таким образом, автор, немец по происхождению, выступает патриотом своей второй родины, оспаривая взгляды "норманистов" и аргументируя свою точку зрения фактами русской истории на основе знакомства с летописями, трудами В. Н. Татищева, М. М. Щербатова, сообщениями иностранцев о русском государстве XVI-XVII вв. и зарубежной историографией. Позицию Бакмейстера в спорах о норманнской и антинорманнской теориях нельзя назвать исключительной и совершенно нетипичной для ученого нерусского происхождения. Даже Г. Ф. Миллер, считающийся основоположником и наиболее ярым защитником позиций норманизма, увлекался этими идеями лишь в юности, со временем его взгляды претерпели изменения и в итоге он отказался от главных постулатов этой теории 78.

      Почти все события русской истории, о которых Бакмейстер пишет в вводной части, описываются с позитивной окраской. Даже деятельность Лжедмитрия в период Смуты освещается как часть процессов вестернизации и модернизации. Автор книги пишет о том, что в период его правления русская армия в строевой выучке уже не уступала регулярной, в Москве ездили кареты, выступали ансамбли музыкальных инструментов, устраивались придворные балы и светские развлечения. С горестью Бакмейстер пишет только об установлении монголо-татарского игра на Руси: "нашествие татар на Россию, притеснив науки, заточило их в монастыри...". Но и в этом он ухитряется найти свои плюсы: "Хотя сие оплакивания достойное и бедствия преисполненное было время..., однако российское мужество при всем том являлось неоднократно во всем блеске".

      Центральное понятие в системе дворянского менталитета второй половины XVIII в. - представления о чести. Как правило, они связывались с воинской службой, верностью царю, отечеству, роду войск, с личной отвагой, физической силой 79. Бакмейстер несколько раз использует слово "честь" в нетипичном для своего времени контексте. Он пишет о "чести изобретения", а "Поучение..." Владимира Мономаха называет "приносящим честь просвещеннейшим векам" 80. Одно из базовых понятий дворянской культуры приобретает совершенно особые коннотации в его тексте, оказывается связанным с наукой и просвещением. Несмотря на усилия, направленные на популяризацию науки и повышение престижа ученых, приложенные во второй половине XVIII и XIX в., это значение так и не привилось, и понятие чести устарело раньше, чем успело приобрести новые смысловые оттенки.

      Два других раздела написаны уже не столько на основе изучения литературы и источников, сколько на личных наблюдениях за многие годы работы в Академии наук и устных свидетельствах представителей старших поколений.

      Разделу о Библиотеке, как уже говорилось, были посвящены специальные исследования, в отличие от части "Опыт о начале... Кабинета редкостей и истории натуральной".

      Раздел, посвященный Кунсткамере, в свою очередь условно делится на две части - история музея и описание современного состояния коллекций. Несмотря на деление книги, для Бакмейстера Кунсткамера и Библиотека были единым организмом.

      Предваряя рассказ о музее, Бакмейстер пишет о значимости естественнонаучных коллекций и интересе, который они должны вызывать у посетителей: "Великолепное естественных вещей хранилище, представляет нам картину, на которую воззрев усматриваем в едино мгновение ока все, что ни есть в ней прелестнейшего, редчайшего и дивнейшего. Кто может быть столь нечувствителен, чтоб смотря на несчетные природы богатства не вознесся духом превыше себя и не подвигнулся бы к благоговейнейшему почтению сотворившего оные всевышнего существа". Автор акцентирует внимание на значении коллекционирования и музейных собраний для развития наук о природе. "Не хранилищам ли естественных вещей сия наука должна тем степенем совершенства, до которого она ныне достигла?", - задает он риторический вопрос 81.

      Тема гордости за Россию, богатство и уникальность собраний первого в стране музея звучит лейтмотивом в третьей части сочинения Бакмейстера, постоянно подчеркивающего, "что в нашем хранилище находится не только все то, что в иностранных кунсткамерах считается редчайшими и ценнейшими экспонатами, но и такие вещи, каких больше нет нигде" 82.

      Патриотические чувства посетителя, по мысли автора, должны также возбуждать вещи из кабинета Петра Великого - шпага и седло, простреленное во время Полтавской битвы, и предметы одежды, которые "невзирая на простоту их, показывают истинного героя, вызывают у зрителя удивление и заслуживают внимания потомства" 83.

      Описание музея, представленное Бакмейстером в его книге, показывает, что в новой экспозиции музея были созданы те же разделы, что существовали в Кунсткамере до пожара 1747 года. Порядок расположения залов, представляемый по книге Бакмейстера, в целом соответствует картине 1740-х гг. в соответствии с описанием и альбомом гравюр под общим называнием "Палаты Санкт-Петербургской Академии наук, Библиотеки и Кунсткамеры" 84. Вместе с тем, состав коллекций изменился. В круглом зале третьего этажа вместо сгоревшего Готторпского глобуса стояло два других - один "сделан в 1650 году наследниками славного географа Вильгельма Блео. Сей шар считался тогда за самый большой и был подарен царю Алексею Михайловичу. Сначала он стоял на колокольне Ивана Великого, а потом на Сухаревой башне, где служил к наставлению, преподаваемому профессором Фергусоном Морской школе"; второй "о 3 футах в поперечнике, сочиненный во Пскове дьяконом Карпом Максимовым, заслуживает внимания, потому что этот шар впервые, как имоверно, сделан был в России". Здесь же были представлены армиллярные сферы, физические и чертежные инструменты (более 450 предметов), модели кораблей. Многие из этих предметов относились к Мемориальному историческому кабинету и в его составе впоследствии были переданы в Эрмитаж 85.

      Из круглого зала третьего этажа был открыт выход на галерею, где располагались этнографические коллекции: "Смотря тут на одеяния, уборы и скраб столь многоразличных азиатических народов, подумаешь, будто бы ты вдруг перенесся в восточные области. На одной стороне видны одеяния и другие вещи китайские и персидские, а на другой мордовские, самоедские, остяжские, киргизские, бурятские, тунгусские, якутские, ламуштские, татарские, монгольские, чукотские, камчадальские, курильские и алеутские. Тут каждый народ отличается вкусом, соображающимися с его нуждами или единственными прихотьми вкусом.".

      На втором этаже располагалась коллекция птиц и животных. Большая же часть его помещений была занята библиотекой. На первом этаже - анатомическая коллекция Ф. Рюйша, тератологическая коллекция (аномалии развития), рептилии, насекомые, животные, гербарии, минералогическая коллекция и Минц-кабинет.

      На протяжении всего текста автор обращает особое внимание на то, что собрания Кунсткамеры - результат большого труда многих людей. Приводимые им примеры упорной, длительной работы явно носят характер наставления. "Удивляемся не столько искусству художника, сколько неутомимой деятельности монарха, который среди несчетных трудов своих умел улучшать время на упражнения, требующие не меньше прилежания, чем искусство в делах государственных", - пишет он об увлечении Петра I токарным ремеслом. "Не щадил ни времени, ни трудов, ни денег...", - призывает он удивиться упорству Ф. Рюйша 86.

      Текст "Опыта о начале и нынешнем состоянии..." демонстрирует прекрасное знание автором коллекций музея, широкую образованность, начитанность, уважение к читателю. Встречаются цитаты из первоисточников (летописи, письмо Рюйша), даются ссылки на литературу - иногда в сноске, иногда прямо в тексте, иногда называя фамилию автора, иногда такие формулировки как "Монтфоконова калеорафия". Тем не менее, ссылки часто присутствуют и позволяют судить о том, что Бакмейстер тщательно изучал как ставшие классическими к середине XVIII в. труды, так и современные для него научные работы.

      При написании книги Бакмейстер стремился представить Кунсткамеру в наилучшем виде. Это своего рода "реклама", пропаганда первого в России общедоступного музея, богатейших его собраний. Именно такой образ Кунсткамеры стремились создавать в европейском научном сообществе сотрудники музея и дипломатической службы. При этом осознавалось, что далеко не у каждого есть возможность или желание отправиться в далекий Петербург и лично осмотреть коллекции. Но все должны были знать о богатстве и уникальности собранных в российской столице предметов. Как правило, это работало. Но порой приукрашение действительности вело к разочарованию при посещении Кунсткамеры. Так, С.Г. Гмелин (младший) вскоре после прибытия в Россию писал: "жалостнее еще сего, что мне сколько известно из описаний, издаваемых в Санкт-Петербурге о здешнем собрании минералов, которое надеялся я здесь все сполна увидеть, но несколько в том обманулся. Сухие же растения, которые недавно я видел, едва уже узнать можно" 87. Удручающее впечатление на него произвело и состояние натур-кабинета: "Что ж до натурального кабинета, которой я вчера видел, то весьма сожалительно, что такой кабинет, которой может быть больше стал, нежели все знатные вещи в свете, поныне от неразумного смотрения в такое худое состояние привел, что едва оной исправить возможно будет", критике подвергся и порядок расположения коллекций: "ибо ежели б Линней летучею мышь по ея зубам почел за весьма подобную человеку, то и сие легко зделаться может, что незнающей ящерицы с обезьянами, обезьян с сурками, а их с насекомыми..." 88. Во время, когда работал Бакмейстер, и в последующие десятилетия сотрудники Кунсткамеры регулярно сообщали в конференцию Академии наук об экспонатах, пришедших в негодность, а в 1802 г. Н.Я Озерецковский представил подробный отчет о значительных утратах, произошедших вследствие незащищенности от сырости, света и насекомых.

      Об условиях хранения музейных предметов может свидетельствовать тот факт, что при выделении Зоологического музей из состава Кунсткамеры "только самая малая часть ее оказалась пригодной и достойной хранения" 89. Проблемы сохранности на протяжении всего XVIII в. оставались чрезвычайно острыми для всех существовавших в то время музеев и в особенности - для естественнонаучных коллекций 90. Но проблемы не должны были упоминаться в публичном описании музея. Цель Бакмейстера - прославление музея, его коллекций, представление их в самом лучшем свете.

      Бакмейстер не только обращает внимание на наиболее редкие и ценные экспонаты, формирует отношение к ним читателя, но также выступает в роли просветителя. На протяжении всего повествования автор любуется экспонатами музея, подчеркивая эстетическую ценность не только произведений искусства, но и "несчетных природы богатств". Эпитетов "изящный" ("преизящный"), "прелестный", "прекрасный" удостаиваются как произведения искусства, так и редкие птицы, раковины, минералы. Теми же словами, с подчеркнутым восхищением описываются коллекции - и связанные с именами собирателей (Р. Арескина, Я.В. Брюса, Д.Г. Мессершмидта), и объединенные по тематическому принципу (например, коллекция ящериц). Говорится и об эстетической ценности анатомической коллекции Рюйша. С другой стороны, тератологическая коллекция, жабы, пауки и скорпионы характеризуются как омерзительные. Через эстетические оценки во время творчества Бакмейстера происходила постепенная специализация музейных коллекций. Процесс этот шел не только по более или менее очевидной линии становления той или иной науки. В период формирования первых коллекций петровской Кунсткамеры все без исключения экспонаты были прекрасны, диковины, достойны удивления и восхищения. Современники Петра I восхищались в равной степени произведениями искусства, предметами, привезенными из экзотических стран, и разнообразием мира природы. В первую группу органично вписывались "медицинские художества", из последней не исключалась ни одна "тварь божия" 91. Бакмейстер при всей любви к первому в России музею уже не совсем разделяет такие идеи.

      Здесь проявляется характерное для XVIII в. отношение к музейным коллекциям и приоритет эстетической ценности композиции перед научной классификацией экспонатов. Стремление к оригинальности экспозиции, характерное, в принципе для европейских "кабинетов натуральной истории" того времени, приводило к тому, что, например, в коллекции обезьян один экземпляр держал в руках африканского скорпиона, а другой - ящерицу 92. Предметы часто не были атрибутированы или атрибуция сводилась к таким характеристикам как "редкий", "диковинный", "древний", "драгоценный". Этот принцип много критиковался в XIX-XX вв., но сейчас вновь привлекает к себе внимание и переживает возрождение. Современная экспозиция музея "Первые естественнонаучные коллекции Кунсткамеры" является попыткой реконструкции музея XVIII в., где в одной витрине Натур-кабинета могли соседствовать художественная композиция из засушенных насекомых, чучело млекопитающего, анатомический препарат здорового органа и пример аномалии развития. Музей антропологии и этнографии, наследник петровских коллекций, тем самым не выделяется, а встраивается в общеевропейскую тенденцию восстановления первоначальных экспозиций в первых центрах собирания редкостей, где важной задачей считалось привлечение внимания посетителей, популяризация научного знания, апелляция к чувствам удивления необычайным видом и многообразием представляемых на музейных экспозициях предметов 93.

      Примечания

      1. АЛЕКСЕЕВА Т.И., ЛЕВШИН Б.В. Музеи Российской Академии наук: история и современность. Альманах. 1999. Музеи Российской Академии наук. М. 2000, с. 3 - 46; ИТС Р. Ф. Первые китайские коллекции в России. Кунсткамера. Этнографические тетради. Вып.1. СПб. 1993, с. 102 - 113; РУДЕНКО С. И. Сибирская коллекция Петра I. М. -Л. 1962; СТАНЮКОВИЧ Т. В. Кунсткамера Петербургской Академии наук. М. -Л. 1953.
      2. Реестр журналам императорской Академии наук. 11 июня 1785 г. Санкт-Петербургский филиал Архива Академии наук (ПФ АРАН), ф. 3, оп. 1, д. 557, л. 254 - 254об.
      3. СТАНЮКОВИЧ Т.В. Ук. соч., с. 162 - 163, 198 - 199.
      4. КНЯЗЕВ Г.А., ШАФРАНОВСКИЙ К.И. История Библиотеки Петербургской академии наук И. Бакмейсетра. 1776 г. Труды Библиотеки Академии наук СССР и Фундаментальной библиотеки общественных наук АН СССР. Т.VI. М. -Л. 1962, с. 251 - 264; ГРИГОРЬЕВ Ю.В. Иван Григорьевич Бакмейстер (к 200-летию со дня смерти). - Научные и технические библиотеки СССР. 1988, N 8, с. 25 - 29; Книга И. Бакмейстера оценивается как одно из первых библиографических сочинений также в общих работах. Например: Книга в России. Ч. 1. Русская книга от начала письменности до 1800 года. М. 2008, с. 240; ФАФУРИН Г.А. К истории академической книжной торговли в России в эпоху Екатерины II. Деятельность Иоганна Вейтберхта в Санкт-Петербурге. СПб. 2010, с. 193 - 195.
      5. Рушников - И. Тауберту. 4 ноября 1756 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 845, л. 179.
      6. Разумовский К. Г. В канцелярию Академии наук. 14 июня 1764 г. Там же, д. 282, л. 332.
      7. Например: [О принятии на хранение в Кунсткамеру монстра]. 7 марта 1757 г. Там же, д. 527, л. 118; Рушников - И. Тауберту. [О принятии на хранение в Кунсткамеру мамонтовой кости]. 10 октября 1757 г. Там же, д. 845, л. 201.
      8. Копия записки. [О смерти помощника архивариуса Богданова и открывшейся в Академии вакансии]. 5 октября 1766 г. Там же, д. 300, л. 12.
      9. Летопись Библиотеки Российской Академии наук. Т.1. 1714 - 1900. СПб. 2004, с. 131, 141.
      10. Журналы Канцелярии Академии наук. 7 мая 1771 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 542, л. 149.
      11. Материалы для истории императорской Академии наук. T.V. (1742 - 1743). СПб. 1889, с. 378 - 379, 465, 580 - 581, 596.
      12. Журналы Канцелярии Академии наук. 12 мая 1771 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 542, л. 150.
      13. КУЛЯБКО Е.С. Замечательные питомцы Академического Университета. Л. 1977, с. 110 - 111.
      14. СТАНЮКОВИЧ Т.В. Ук. соч., с. 158.
      15. Журналы Канцелярии Академии наук. 23 августа 1781 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 552, л. 381 - 381об.
      16. Копия [выписки из журнала канцелярии Академии наук]. 14 июня 1764 г. Там же, д. 282, л. 333.
      17. Журналы канцелярии Академии наук. 26 марта 1770 г. Там же, д. 541, л. 96.
      18. Там же. 1778 - 1781 гг. Там же, д. 549, л. 100 об., 244 об., 268 об., 305 об., 370; д. 550, л. 53, 93 об., 171 об., 225 об., 289, 394; д. 551, л. 50, 133 об., 180, 261 об., 367 об., 428 об., 512 об.; д. 552, л. 140 об., 221, 302, 391 об., 497 об.
      19. Там же, 13 февраля 1784 г. Там же, д. 556, л. 143 об. -144.
      20. Там же, 29 мая 1777 г. Там же, д. 548, л. 172.
      21. Там же, 17 мая 1784 г. Там же, д. 556, л. 277 об.
      22. Там же, 5 июля 1777 г. Там же, л. 220.
      23. СЛУХОВСКИЙ М.И. Отношение Европы к первому русскому гражданскому книгохранилищу: опыт обзора зарубежных отзывов о Библиотеке Академии наук в XVIII веке. Библиотечно-библиографическая информация библиотек Академии наук СССР и академий наук союзных республик. 1973, N 4(89), с. 107 - 108; ЛЕОНОВ В. П. Судьба библиотек в России. Роман-исследование. СПб. 2000, с. 116.
      24. Копия с журнала Академической комиссии. 27 июля 1777 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 8, д. 22, л. 18. О заказе полок и коробок см.: Рапорт академика С. К. Котельникова о приеме в Кунсткамеру минералогического кабинета Генкеля. 15 октября 1774 г. Там же, д. 21, л. 1 об.; [О закупке бумаги и свеч по запросу Бакмейстера. 22 декабря 1769 г.]. Там же, д. 540, л. 355; [О выдаче И. Бакмейстеру 50 руб. для платы вольнонаемным мастеровым]. 17 декабря 1770 г. Там же, д. 541, л. 176 об.; [О выдаче по запросу Бакмейстера на исправление разных мелочных надобностей при Кунсткамере и Библиотеке]. 13 февраля 1772 г. Там же, д. 543, л. 68 об.; [О выдаче И. Бакмейстеру 50 рублей на мелочные расходы по Кунсткамере и Библиотеке]. 19 апреля 1773 г. Там же, д. 544, л. 148 об.; 20 января 1774 г. Там же, д. 545, л. 45 об.; 31 марта 1777 г. Там же, д. 548, л. 121 об.; 17 августа 1778 г. Там же, д. 549, л. 240 об.; 31 июля 1780 г. Там же, д. 551, л. 245 об.; О выдаче унтер-библиотекарю Бакмейстеру на дело коробочек для положения штуфов купленного Генкелева минерального кабинета 100 р. Там же, л. 617; [О выдаче И. Бакмейстеру 30 рублей на мелочные расходы по Кунсткамере и Библиотеке]. 29 мая 1777 г. Там же, д. 548, л. 172; [О выдаче И. Бакмейстеру 25 рублей на мелочные расходы по Кунсткамере и Библиотеке]. 1 сентября 1777 г. Там же, д. 548, л. 157; О выдаче г. унтер-библиотекарю Бакмейстеру на платеж мастерам за лакирование разных постаментов и на другие расходы 50 руб. 28 сентября 1777 г. Там же, д. 619, л. 60 об.; [О выдаче И. Бакмейстеру 100 р. на мелочные расходы по Кунсткамере и Библиотеке]. 26 августа 1779 г. Там же, д. 550, л. 283 об.
      25. Сообщение о правилах посещения Кунсткамеры. 13 мая 1779 г. Там же, д. 33; Печатные билеты в Кунсткамеру были введены после 1775 г., когда вследствие большого количества желающих осмотреть музей, караульный солдат С. Корабельщиков самовольно стал брать с посетителей плату. После этого случая администрация распорядилась печатать в типографии билеты для бесплатной раздачи в конторе Академии.
      26. СТАНЮКОВИЧ Т.В. Ук. соч., с. 136 - 140.
      27. Летопись Библиотеки..., с. 143 - 151.
      28. [О выдаче И. Бакмейстеру голландской бумаги для переписки каталога]. 19 января 1784 г. ПФ АРАН, ф. 3, он. 1, д. 556.
      29. Журналы Канцелярии Академии наук. 31 марта 1769 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 540, л. 136.
      30. Например: [О покупке 2-й части "Литовской истории"]. 31 августа 1769 г. Там же, л. 252; [О подписке на каталог Грейфсвальдской библиотеки по представлению Бакмейстера]. 21 июня 1772 г. Там же, д. 543, л. 146 об.; [О покупке номеров журнала "Утренний свет]. 27 октября 1777 г. Там же, д. 548, л. 310; [О выдаче Бакмейстеру 11 рублей на приобретение по его предложению] анатомической на латинском и немецком языках книги для Библиотеки. 21 февраля 1780 г. Там же, д. 551, л. 105 об. - 106.
      31. ДАШКОВА Е.Р. Рапорт о состоянии, в котором находилась императорская Академия наук, когда я вступила в управление ею в 1783 г. и в котором она находится ныне в 1786 г. ДАШКОВА Е.Р. О смысле слова "воспитание". Сочинения, письма, документы. СПб. 2001, с. 317.
      32. ПАВЛОВА Т.Е. Е.Р. Дашкова - директор Петербургской академии наук. - Природа. 1983, N 4, с. 94.
      33. Именной объявленный Сенату генерал-прокурором о доставлении из всех казенных и вольных типографий по одному экземпляру всякой издаваемой книги в Библиотеку Санкт-Петербургской академии наук. 23 февраля 1783 г. Полное собрание законов Российской Империи. СПб. 1833, N 15 671; [О снятии копий с указа о присылке книг из всех типографий в Библиотеку]. 6 марта 1783 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, л. 133 - 133 об.; [О присылке книг в Библиотеку Академии наук]. 13 июля 1783 г. Там же, д. 555, л. 71 об.
      34. Журнал исходящим делам по Комиссии Академии наук 1774 г. Там же, д. 617, л. 42 об.
      35. Реестр журналам императорской Академии наук. 3 декабря 1785 г. Там же, д. 557, л. 445 об.
      36. [Об определении Иогана Христиана Даля в помощь Бакмейстеру с жалованием 100 руб. в год]. 18 января 1787 г. Там же, д. 559, л. 90 об.
      37. ФАФУРИН Г.А. Ук. соч., с. 36, 70.
      38. БАКМЕЙСТЕР И. [Доклад] в Академию наук. 30 июня 1788 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 367 а, л. 9 - 10. Копия с журнала июля 3 дня 1788 года. Там же, л. 11; Реестр журналам императорской Академии наук. 1 июля 1788 г. Там же, д. 560, л. 325 - 327 об.
      39. БАКМЕЙСТЕР И. [Доклад] в Академию наук. 2 августа 1788 г. Там же, д. 367 а, л. 136; Реестр журналам императорской Академии наук. 3 августа 1788 г. Там же, д. 560, л. Збб об.
      40. Например: [О присылке в Кунсткамеру двухголового теленка]. 6 марта 1772 г. Там же, д. 543, л. 76; [О присылке двух сросшихся мальчиков]. 17 марта 1772 г. Там же, л. 90; [О присланных в Кунсткамеру двух человеческих монстрах]. 23 августа 1781 г. Там же, д. 552, л. 378 об.
      41. Список членам Вольного экономического общества в Санкт-Петербурге. СПб. 1793, с. 34 - 35.
      42. ДАНИЛЕВСКИЙ Р.Ю. Немецкие журналы Петербурга в 1770 - 1810 гг.: характеристика литературных позиций. Русские источники для истории зарубежных литератур. Л. 1980, с. 62 - 105.
      43. При первом упоминании издания (когда оно планировалось) говорится о тираже 100 экземпляров, при втором (по факту выпуска) - 150.
      44. Журналы канцелярии Академии наук. 10 января, 9 февраля 1778 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 549, л. 49 об., 82 об.
      45. ФАФУРИН Г.А. Ук. соч., с. 106.
      46. Журналы канцелярии Академии наук. 28 августа 1784 г. Там же, л. 382; 16 сентября 1784 г. Там же, л. 398.
      47. Реестр журналам императорской Академии наук. 23 июля 1786 г. Там же, д. 558, л. 325 об.
      48. Реестр журналам императорской Академии наук. 27 января 1787 г. Там же, д. 559, л. 108 об. - 109; 15 сентября 1786 г. Там же, д. 558, л. 370.
      49. В Императорскую Академию наук рапорт. 18 сентября 1788 г. Там же, д. 367 а, л. 313 - 315; Летопись Библиотеки..., с. 172.
      50. Копия с дневной записки. 29 сентября 1788 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 367 а, л. 316 - 317.
      51. БЕЛЯЕВ О.П. Кабинет Петра Великого. Отд.1 - 3. СПб. 1800.
      52. BACMEITER J.V. Essai sur la bibliotheque et le cabinet de curiosites et d'histoire naturelle de l'academie des sciences de Saint-Petersbourg. St.Pb. 1776.
      53. Сводный каталог книг на иностранных языках, изданных в России в XVIII веке. 1701 - 1800. Т. I. Л. 1984, с. 78.
      54. BACMEITER J.V. Versuch uber die Bibliothek und das Naturalien- und Kunst-Kabinet der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften in St. Petersburg. St.Pb. 1777.
      55. Neues St. Petersburgisches Journal. 1782, IV, S. 1 - 71.
      56. BACMEISTER J.V. Historische Nachricht von der metallenen Bildsaule Peter des Grossen. Gesammlet von Johann Bacmeister russ. kaiserl. Assessor und Unter-Bibliothecarius bey der Kaiserl. Academie der Wissenschaften. St. Pb. 1783.
      57. Историческое известие о изваянном конном изображении Петра Великого, сочиненное коллежским асессором и библиотекарем императорской Академии наук Иваном Бакмейстером. Переведено Николаем Карандашевым. СПб. 1786.
      58. О напечатании французского каталога на счет унтер-библиотекаря Бакмейстера. 3 августа 1783 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 555, л. 123.
      59. Об учинении выговора Бакмейстеру за ошибки в придворном календаре. 13 января 1784 г. Там же, ф. 3, оп. 1, д. 556, л. 86.
      60. АЛФЁРОВ Ж.И., ТРОП Э. А. В каждом институте - сенсационные исследовательские результаты. - Вестник Российской академии наук. Т. 69. М. 1999, N 5, с. 449.
      61. КОМКОВ Т.Д., ЛЕВШИН Б.В., СЕМЁНОВ Л.К. Академия наук СССР. Краткий исторический очерк. Т.1. 1724 - 1917. М. 1977, с. 117 - 119; [БОГДАНОВИЧ И. Ф.] Стихи на случай, когда... Павел и Мария Федоровна... удостоили посетить Академию наук в октябре 1776 года. [СПб. 1776]; ЕГО ЖЕ. Станс на торжество пятидесятилетнего юбилея Санктпетербургской Академии наук, удостоенного высочайшим присутствием декабря в 29 день 1776 г. [СПб. 1776]; Два письма Фридриха Великого к директору Академии Домашневу и к старшему академику Эйлеру, в коих благодарит Академию за доставление медали, выбитой в 1776 г. на случай юбилея Академии. Портфели Г.Ф. Миллера. М. 1899; [Об отчеканенной в 1776 г. медали и жетоне на юбилей Академии наук]. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 548, л. 102 об.
      62. Два портфеля, содержащие историю Санкт-Петербургской Академии Наук. Портфели Г.Ф. Миллера, с. 160.
      63. КУНИК А.А. Почему ныне еще невозможна история Академии наук в XVIII столетии. Деятели русской науки XIX-XX веков. Вып. 4. СПб. 2008, с. 508 - 509.
      64. БАКМЕЙСТЕР И. Опыт о начале и нынешнем состоянии находящегося при Санкт-Петербургской императорской Академии наук Кабинета редкостей и истории натуральной. СПб. 1779, с. 32 - 33.
      65. ФАФУРИН Г.А. Ук. соч., с. 1 - 250.
      66. ДАШКОВА Е.Р. Ук. соч., с. 310.
      67. ФАФУРИН Г.А. Ук. соч., с. 1 - 250.
      68. Реестр журналам по императорской Академии наук. 7 марта 1788 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 560, л. 170.
      69. РУДНЕВ Д.В. Заказчики типографии Морского кадетского корпуса во второй половине XVIII в. (1752 - 1803 гг.). Триста лет печати Санкт-Петербурга. Материалы международной научной конференции. СПб. 2011, с. 90 - 97.
      70. Отдел рукописей Библиотеки Российской Академии наук, F 291, инв. N 8332.
      71. О выдаче унтер-библиотекарю Бакмейстеру золотой медали за сочинение описания Библиотеки. 16 января 1778 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 620, л. 4 об.; ЛЕОНОВ В.П., САВЕЛЬЕВА Е.А. Бакмейстер Иоганн Фолльрат. Научное сообщество Санкт-Петербурга XVIII - начало XXI в. СПб. 2013, с. 44.
      72. Журналы канцелярии Академии наук. 10 января. 1778 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 549, л. 47 об.
      73. Копия с комисской резолюции генваря 1-дня 1778 года. Там же, ф. 3, оп. 8, д. 32, л. 1.
      74. Государственной Берг-коллегии из монетного департамента в учрежденную при Императорской Академии наук комиссию. 23 марта 1778 г. Там же, л. 4.
      75. [О награждении И. Бакмейстера] 30 декабря 1779 г. Там же, ф. 3, оп. 1, д. 550, л. 488 об.
      76. ХОТЕЕВ П.И. Немецкая книга и русский читатель в первой половине XVIII века. СПб. 2008, с. 310.
      77. БАКМЕЙСТЕР И. Ук. соч., с. 10 - 11.
      78. ХОФМАНН П. М.В. Ломоносов и "норманнская теория". Историографическое исследование. В кн.: Г.Ф. Миллер и русская культура, с. 72 - 73; МЕРКУЛОВ В.И. Эволюция взглядов Г.Ф. Миллера по варяжскому вопросу. Там же, с. 77 - 83.
      79. КОЛЛМАНН Н.С. Соединенные честью. Государство и общество в России раннего нового времени. М. 2001; ЛОТМАН Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). СПб. 1994; МАРАСИНОВА Е.Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в. (по материалам переписки). М. 1999; МУРАВЬЁВА О.С. Как воспитывали русского дворянина. СПб. 2001; ЧЕРНАЯ Л.А. "Честь": представления о чести и бесчестии в русской литературе XI-XVII вв. Древнерусская литература. Изображение общества. М. 1991, с. 56 - 84; HATCH E. Theories of Social Honor. - American Antropologist. 1989, vol. 91, p. 341 - 353.
      80. БАКМЕЙСТЕР И. Ук. соч., с. 7, 151.
      81. Там же, с. 107.
      82. Там же, с. 141.
      83. Там же, с. 121.
      84. Палаты Санкт-Петербургской Академии наук, Библиотеки и Кунсткамеры. СПб. 1741. Второе издание: СПб. 1744.
      85. АЛЕКСЕЕВА Т.И., ЛЕВШИН Б. В. Музеи Российской Академии наук: история и современность. Альманах. 1999. Музеи Российской Академии наук. М. 2000, с. 3 - 46.
      86. БАКМЕЙСТЕР И. Ук. соч., с. 151.
      87. [Гмелин С.Г.]. В учрежденную при Академии наук комиссию рапорт. 19 апреля 1767 г. ПФ АРАН, ф. 3, оп. 1, д. 309, л. 244 об.
      88. Там же, л. 244 об.
      89. ШТРАУХ А. Зоологический музей императорской Академии наук. Пятидесятилетие его существования. Обзор основания, постепенного расширения и современного состояния музея. СПб. 1889, с. 59, 147.
      90. MACGREGOR A. Curiosity and Enlightenment. London-New Haven. 2007, p. 143.
      91. СОСНИНА О.А. Восковая персона. Проблема иллюзионизма в пластике эпохи барокко. Эпоха барокко. М. 1994, с. 180 - 181.
      92. НОВИКОВ П.А. Зоологический отдел Петербургской Кунсткамеры в его историческом развитии. Труды Института истории естествознания и техники. Т. 14. М. 1957, с. 331.
      93. КИСЛЯКОВ В.Н. Некоторые соображения о судьбах первых европейских музеев. Курьер Петровской Кунсткамеры. Вып. 6 - 7. СПб. 1997, с. 132.

      Вопросы истории, № 6, Июнь 2014, C. 18-37.