Snow

"Мастер и Маргарита"

9 сообщений в этой теме

user posted image

В черновиках эта великая книга сменила много названий – «Черный маг», «Копыто инженера», «Жонглер с копытом», «Сын В.», «Гастроль», «Великий канцлер», «Сатана», «Вот и я», «Князь тьмы». Обросшая ореолом мистических слухов, неоднократно переписанная автором, она была впервые опубликована только спустя 26 лет после его смерти. С тех пор литературоведы, философы, религиозные деятели спорят о ней и никак не могут договориться.

Сплетение сюжетов

Страницы романа приводят нас в Москву на Патриаршие пруды. Однажды весной в час небывало жаркого заката здесь появляется дьявол. Он вмешивается в спор председателя правления МАССОЛИТа Михаила Александровича Берлиоза и молодого поэта Ивана Бездомного об Иисусе. Представившись иностранным профессором Воландом, специалистом по черной магии, он рассказывает о последних днях Иешуа Га-Ноцри, в образе которого читатель узнает Христа. Он описывает тщетные попытки прокуратора Иудеи Понтия Пилата спасти невиновного, его бессилие и казнь философа. Затем профессор предсказывает Берлиозу смерть путем обезглавливания, а Бездомному заточение в психиатрическую лечебницу. Оба предсказания сбываются в тот же вечер.

Воланд со свитой (Коровьев, Азазелло, огромный черный кот Бегемот и девица Гелла) останавливается в квартире, где проживал Берлиоз и которая имеет славу «нехорошей» здесь постоянно пропадают жильцы. Нескольких человек, явившихся в гости, «новые жильцы» наказывают за пьянство, взяточничество, жадность. В московском театре Варьете Воланд и свита дают сеанс черной магии с последующим разоблачением, итогом которого становится раздача червонцев и модных нарядов, а затем их таинственное исчезновение.

Тем временем попавший в сумасшедший дом поэт Бездомный знакомится с другим пациентом - человеком, который называет себя мастером. Он написал роман о Понтии Пилате и последних днях Иешуа. Содержание книги загадочным образом совпадает с тем, что Воланд рассказывал на Патриарших прудах. В сумасшедший дом мастер попал, потеряв все, роман вызвал яростные нападки цензоров и критиков, из квартиры его выжил сосед-доносчик. У мастера осталась возлюбленная по имени Маргарита, но мастер предпочел оказаться в больнице, нежели предстать перед ней конченым человеком. Роман мастер сжег.

Маргарита ищет мастера, не зная, куда и почему он пропал. Случайно она знакомится с Азазелло, который обещает дать ей возможность вернуть любимого, но взамен просит выступить королевой на великом балу у сатаны. Маргарита соглашается и проводит ночь в нехорошей квартире, которая превращается в огромный бальный зал. Обнаженной она встречает гостей - отравителей, убийц, закоренелых грешников.

После бала Воланд сдерживает слово - он извлекает мастера из сумасшедшего дома и спасает сгоревший роман. Но после сеанса черной магии на след загадочного иностранца выходят органы.

В финале романа все сюжетные линии сходятся вместе. Воланд со свитой покидают Москву, оставив сыщиков ни с чем. Мастер и Маргарита умирают, по просьбе Иешуа их ждет на том свете покой. Мастер видит, что главному герою его романа - прокуратору Понтию Пилату - была прощена трусость, и он обрел, наконец, возможность снова говорить с Иешуа.

Двадцать шесть лет после смерти писателя его вдова Елена Сергеевна бережно хранила и окончательную рукопись, и несколько предыдущих редакций разной степени завершенности. Известно, что от самой первой редакции, созданной в 1929 году, не осталось почти ничего - писатель уничтожил черновики. Но и без нее специалисты выделяют кроме окончательной редакции романа, опубликованной и известной, еще 5 или 7. Сегодня ознакомиться с ними может каждый любознательный читатель - их публиковали в некоторых собраниях сочинений Булгакова.

Одна из характерных черт романа - убедительное описание духа Москвы 30-х годов. Обилие запоминающихся персонажей, многие из которых появлялись лишь на одну-две главы, а иногда на пару абзацев, наводило на мысли, что кое-кто из них имел реальных прототипов. Исследователи взялись за работу.

Евангелие от Воланда

Пожалуй, самым спорным сюжетным пластом является «роман в романе», повествующий о казни философа Иешуа Га-Ноцри. Прототипом философа, безусловно, стал библейский Иисус, но есть существенные различия.

Иешуа - это оригинальное, еврейское произношение имени. Иисус - попытка передать греческую форму этого имени на русский манер. Булгаков вообще стремится приблизить звучание имен и названий в этом сюжетном пласте к аутентичным: Ершалаим, Вар-Равван, игемон. Прозвище Га-Ноцри указывает на происхождение - из Назарета. Исследователи усматривают сходство Иешуа с представлениями иудеев об Иисусе: он не помнит родителей, не въезжал торжественно в Ершалаим на осле, не совершал и главного для христиан чуда - воскрешения из мертвых. Трактовка образа Иешуа вызывает много споров. Кто-то считает, что Булгаков создал понятный, «земной» образ основателя христианства. Многие до сих пор спорят между собой - не кощунство ли это? Отношения самого Булгакова с религией были непростыми. Он происходил из очень религиозной семьи (оба деда - священнослужители, отец - богослов, профессор Киевской духовной академии). Но сам писатель никогда не был истово верующим, не постился и нательный крест не носил. Однако победивший в стране Советов атеизм, особенно в его воинствующей форме, Булгаков не принимал вовсе. Он отказывался писать антирелигиозные пьесы в те годы - 1937-й! - когда это могло обернуться тяжкими последствиями, да и с работой у него было весьма тяжело. На полях сохранившихся черновиков можно встретить надписи вроде «помоги, Господи, кончить роман». В связи с этим возникла еще одна трактовка образа Иешуа.

В окончательной редакции начало истории Иешуа читатель слышит в изложении Воланда, вторую часть видит во сне Иван Бездомный после разговора с мастером в сумасшедшем доме, окончание романа перечитывает Маргарита в рукописи, извлеченной Воландом из камина. В ранних редакциях мастера вообще нет, и весь рассказ об Иешуа вложен в уста дьявола. Значит, Иешуа - не Иисус, а лишь его описание из уст сатаны, этакий персонаж «Евангелия от Воланда». Кстати, в черновиках эта глава носила как раз такое название!

Булгаковский Пилат - реальное историческое лицо, о котором мы немногое знаем достоверно. Из романа ясно, что писатель использовал поздние средневековые легенды о германском происхождении Пилата: он - сын короля-звездочета и мельничихи. Согласно небиблейской легенде, король-астролог Ат однажды вычислил по звездам, что зачатый в этот день ребенок прославится. Он в то время был в походе и приказал привести первую попавшуюся женщину, которой оказалась дочь мельника Пила. Сын получил имя в честь родителей - Пилат и стал знаменит, но славу обрел неоднозначную.

Пилат приговаривает Иешуа к распятию по закону об оскорблении величия римского народа. Как раз в правление Тиберия о нем вспомнили и стали карать за отказ от поклонения Августу, за высказывания, оскорбляющие правителя или за колдовство против императора. Роковое высказывание о том, что всякая власть - насилие, в том числе и власть кесаря Тиверия, стоила Иешуа жизни; ведь если бы Пилат не утвердил смертный приговор, его самого ждало бы преследование по тому же закону.

Профессор черной магии и его свита

Личность Воланда являет тайну только при первом прочтении начальных глав романа. Безусловно, под этим именем скрывается сатана. Имя Вёлунд носил германский языческий бог-кузнец. По легенде, он хромал - его изувечили враги. В романе свидетели утверждали, что хромал и Воланд. Впоследствии Вёлунд отомстил обидчикам и из их черепов сделал себе чаши. У Булгакова Воланд делает чашу из черепа Берлиоза на балу.

С приходом христианства Вёлунд, как и многие языческие боги, превратился в поверьях в демона.

Литературным предтечей Воланда, безусловно, служит Мефистофель из «Фауста» Гете. Так, при своем первом появлении «иностранный профессор» держит в руке трость, украшенную головой пуделя, а Мефистофель появляется впервые в облике пуделя. Слова Мефистофеля «я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» вынесены в эпиграф романа. Кроме того, имя булгаковского сатаны упоминается у Гете - в одной из сцен Мефистофель требует прохода со словами «Дворянин Воланд идет!». Правда, в русском переводе этот момент часто опускают.

В первых редакциях романа, когда именно Воланд был единственным автором и рассказчиком истории об Иешуа и Пилате, мастером свита называет именно его. Интересно, что в ранних редакциях персонаж звался Велиар и Азазелло. В тех же редакциях рыжий и клыкастый тип в котелке носил имя Фиелло и только после обретения сатаной имени Воланд был переименован в Азазелло. В не вошедшей в Библию книге Еноха упоминается падший ангел Азазель. Именно он изобрел холодное оружие и научил мужчин его изготавливать. Для женщин же он придумал косметику и подарил им зеркала. Все это нашло отражение и на страницах романа: Азазелло в свите Воланда отвечает за силовую часть - спускает с лестницы дядю Берлиоза, убивает барона Майгеля на балу. Он же приносит Маргарите волшебный крем. При своем первом появлении Азазелло выходит из зеркала.

В ветхозаветные времена раз в год на праздник Йом-Кипур в пустыню отпускали обряженного венками и лентами козла, на которого символически возлагались все грехи народа Израиля. Некоторые полагали, что этот козел шел в жертву Азазелю, отсюда пошло выражение «козел отпущения». Еще считали, что Азазель приходит за умирающими, но всегда вторым. Первым приходит другой падший ангел, вестник смерти Авадон. На балу именно так погибает барон Майгель: сначала к нему походит Абадонна, а затем стреляет Азазелло.

Имя Бегемот также принадлежит демону. Согласно Библии, так звалось одно из чудовищ, которых Бог показал праведнику Иову, демонстрируя могущество. В Средние века писали, что этот демон может принимать обличия крупных животных, часто изображали Бегемота в виде великана с головой слона, огромным животом и толстыми лапами. Иногда на груди ему рисовали второе лицо.

Конечно, Бегемот в романе мало похож на это описание. Вторая жена писателя Л. Е. Белозерская утверждала, что на самом деле прообразом послужил огромный толстый кот Флюшка, принадлежавший Булгаковым. Демон Бегемот отвечает за искушение чревоугодием, и среди прочих выходок булгаковского Бегемота можно вспомнить поедание мандаринов в Торгсине или «спасение» семги.

В свите Воланда имеется девица Гелла. Ее имя Булгаков позаимствовал из словаря Брокгауза и Ефрона. Там сказано, что на острове Лесбос геллами называли безвременно погибших девушек-вампиров. Неизвестно, почему Гелла отсутствует в сцене последнего полета. Вдова полагала, что Булгаков забыл про нее, но некоторые исследователи считают, что так показан ее низкий статус в свите.

Пожалуй, самый примечательный персонаж из свиты Воланда - Коровьев, он же Фагот. Интересно, что в последней сцене, в отличие от коллег, принимающих обличие демонов, он превращается в темно-фиолетового рыцаря с мрачным лицом. Воланд объясняет, что рыцарь неудачно пошутил: его каламбур о свете и тьме был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал.

Те, кто ищет прототип Коровьева в литературе, вспоминают Сансона Карраско, персонажа Сервантеса. Чтобы вернуть Дон Кихота домой, он принял его правила игры и назвался рыцарем Белой Луны. Сразив рыцаря Печального Образа в поединке, Карраско взял с него слово вернуться к семье. Однако возвращение Дон Кихота оборачивается его смертью, и Сансон понимает, что шутка зашла слишком далеко.

Фамилию Коровьева Булгаков мог образовать по аналогии с «Упырем» Алексея Толстого, где статский советник Теляев оказывается рыцарем Амвросием. Другая версия происхождения фамилии связана с посещением Булгаковым в 1925 году журнала «Безбожник». Январский номер того года и назывался «Безбожник. Коровий», поскольку был рассчитан на сельского жителя.

Наконец, в воспоминаниях Белозерской упоминается любовник их домработницы слесарь Агеич. В юности он был регентом церковного хора и во хмелю любил затянуть бесконечное песнопение. В романе Коровьев представляется бывшим регентом, а сотрудники филиала Зрелищной комиссии с его легкой руки бесконечно поют «Славное море, священный Байкал…»

Булгаковские москвичи

Практически все исследователи уверены - основными прототипами мастера (в романе мастер всегда пишется со строчной буквы) и Маргариты стали сам Булгаков и его третья, последняя жена Елена Сергеевна Шиловская.

Только после знакомства с ней писатель вводит в роман этих персонажей. Как и мастер, Булгаков в те годы находился в тяжелом положении, его травили критики и цензоры. В прессе возникали призывы «ударить по булгаковщине», в романе предлагается ударить по «пилатчине». Его пьесы в то время оказались под запретом, прозу не печатали, в трудоустройстве отказывали.

Сохранились свидетельства, что Булгаков называл жену «моя Маргарита». Будущие супруги познакомились в доме друзей Булгакова в Большом Гнездниковском переулке возле Тверской. Мастер также впервые встретил Маргариту в переулке, куда она свернула с Тверской. Героиня романа, как и Шиловская, ушла к мастеру от мужа, правда, не офицера, а военного инженера, от достатка и возможности держать прислугу. Имя Маргарита, вероятнее всего, получила в честь героини «Фауста».

В романе упомянуто, что Маргарита - прапрапраправнучка одной из французских королев XVI века, и содержится намек на кровавую свадьбу. В прежних редакциях этот намек был еще более прозрачен, назван и роковой год - 1572. Именно тогда свадьба короля Наварры Генриха и французской принцессы Маргариты обернулась резней гугенотов в ночь накануне дня святого Варфоломея. Правда, считается, что детей у Марго не было (бесплодие стало причиной развода с Генрихом), но, по другим сведениям, уже немолодой она родила от своих любовников двух незаконных дочерей и отдала на воспитание.

Вероятный прототип Берлиоза - Леопольд Леонидович Авербах. Как и герой романа, он был главным редактором литературного журнала и возглавлял РАПП - Российскую ассоциацию пролетарских писателей, прообраз МАССОЛИТа.

А вот в диалоге с Бездомным Берлиоз говорит словами поэта Демьяна Бедного, утверждая, что нужно отрицать не божественную сущность Христа, но сам факт его существования. Да и описание внешности Берлиоза напоминает Бедного.

Иван Понырев, поэт, пишущий под псевдонимом Бездомный, вызывает ассоциации с поэтом Александром Безыменским, писавшим на темы революции. Именно он сочинил гимн комсомола «Молодая гвардия». Безыменский критиковал булгаковскую пьесу «Дни Турбиных» и написал пародию на нее. А вот литературным прототипом Бездомного стал персонаж романа Чарльза Метьюрина «Мельмот Скиталец» Стентон, которому Мельмот предсказал заточение в сумасшедший дом. Стентон устраивает погоню за Мельмотом и досаждает родным и близким постоянным разговором о нем. В конце концов, они отправляют его подлечиться. В схожих обстоятельствах угодил в психлечебницу и Бездомный.

В романе Булгакова Бездомный ссорится в ресторане МАССОЛИТа с Александром Рюхиным. Позднее этот эпизодический персонаж пытается заговорить с памятником Пушкину. Многие видят в Рюхине Маяковского, который также обращался к Пушкину в стихах и часто ссорился с Безыменским.

Выявлен и прототип убитого на балу у сатаны агента органов барона Майгеля. Бывший барон Борис Штейгер служил по линии Народного комиссариата просвещения и заодно числился осведомителем ОГПУ, а позднее НКВД, следя за контактами советских граждан с иностранцами. Он был завсегдатаем светских мероприятий, вхож к послам, часто посещал театры и разговаривал с богемной публикой. В декабре 1937 года бывший барон был расстрелян по обвинению в шпионаже. Главным фигурантом по делу Штейгера проходил его начальник Авель Сафронович Енукидзе, председатель Правительственной комиссии по руководству Большим и Художественным театрами. Этот человек был причастен к запрету булгаковских пьес. Служил он на Чистых прудах в доме №6. В романе Булгакова на сеансе черной магии присутствует председатель театральной акустической комиссии Аркадий Аполлонович Семплеяров, требовавший у артистов немедленного разоблачения их фокусов. В ответ он был разоблачен сам - вечер накануне он провел не на службе на Чистых прудах, а у любовницы. То же случилось с Енукидзе - его исключили из партии в связи с «политическим и бытовым разложением». В 1937 году Енукидзе был расстрелян, а позже - реабилитирован.

Директор ресторана Дома Грибоедова - весьма колоритный Арчибальд Арчибальдович, обладатель роскошной бороды. В конце 20-х годов такую же должность в ресторане Дома Союза писателей и Дома печати занимал Яков Данилович Розенталь, весьма похожий на булгаковского героя. Утесов в воспоминаниях утверждает, что Розенталь носил прозвище Борода.

Директор Варьете Степан Лиходеев в прежних редакциях звался Гарусей Педулаевым. У Булгакова был знакомый и соавтор по малоизвестной пьесе «Сыновья муллы» Туаджин Пейзулаев. Он был родом из Владикавказа, и именно во Владикавказ в ранних редакциях вышвыривали из «нехорошей квартиры» Гарусю. Позднее герой сменил имя, а в самых последних редакциях и пункт назначения: его стали отправлять в Ялту.

Наконец, главный оппонент мастера, погубивший его литературную карьеру - критик Латунский - обязан фамилией Осафу Семеновичу Литовскому, который в 30-х годах возглавлял Главрепертком и способствовал запрету пьес Булгакова.

Булгаковская Москва

Адрес «нехорошей квартиры» Булгаков в последней редакции дает точно: Москва, Садовая, 302-бис, квартира 50. Однако сплошная нумерация на Садовом кольце была до революции. В настоящее время (как и во времена Булгакова) оно разбито на отдельные улицы, каждая со своей нумерацией. В 1921 году Булгаков и его первая жена Татьяна Лаппа переехали в Москву и с большим трудом поселились у его сестры в коммунальной квартире №50 по адресу Большая Садовая, дом 10, буквально в пяти минутах пешком от Патриарших прудов. До революции дом принадлежал Илье Пигиту, владельцу табачной фабрики, апартаменты сдавались. Теперь здесь расположили рабочую коммуну. В квартире из семи комнат проживало шесть семей. Место было, с одной стороны, богемное - во дворе находилась студия художников Петра Кончаловского и Георгия Якулова, сюда приходили Шаляпин, Есенин (здесь он познакомился с Айседорой Дункан), Белый, Пастернак. Но по соседству гнали самогон, скандалили, собирали партячейки, играли на балалайке. Особенно досаждала Булгаковым Аннушка Горячева по прозвищу Чума, постоянно бившая сына и скандалившая. Но она заплатила - теперь каждый знает, кто пролил масло, погубившее Берлиоза.

Несколько раз в соседних комнатах доходило до драк. Булгаков вызывал милицию, но люди разбегались. Возможно, отсюда в романе слава квартиры с исчезавшими людьми.

Булгаковы жили здесь до 1924 года, в последние месяцы перебравшись в более просторную комнату в квартире №34 в этом же доме.

С конца 70-х годов подъезд (наряду с Патриаршими прудами) стал местом паломничества поклонников Михаила Афанасьевича и тусовки неформальной молодежи. Стены подъезда покрылись несколькими слоями граффити, множеством надписей поклонников типа «На каждого Берлиоза есть свой трамвай».

В 2007 году подъезд отремонтировали, знаменитое граффити исчезло. В конце 90-х квартиру передали Фонду Булгакова, а в 2007 году в ней открыли государственный музей. А в соседнем подъезде того же дома с 2004 года действует культурный центр «Булгаковский дом», конкурент музея. Если в первом расположились солидные литературоведы, то во втором торгуют сувенирами и предлагают посидеть в кафе.

МАССОЛИТ и писательский ресторан помещены Булгаковым в «Дом Грибоедова». В действительности несколько писательских организаций, в том числе РАПП, находились на Тверском бульваре, 25, в так называемом Доме Герцена. Здание получило свое название потому, что им когда-то владел дядя писателя.

Примечательно, что в конце романа Коровьев и Бегемот проникают в ресторан в Доме Грибоедова, записавшись в книгу как писатели Панаев и Скабичевский. Эти два малоизвестных и уже покойных к тому времени литератора оставили описания крупных московских пожаров девятнадцатого столетия. И вскоре благодаря примусу Бегемота «Грибоедов» пылал.

Театра Варьете в Москве не существовало. Вероятнее всего, прототипом выступил Московский мюзик-холл. Он действовал с 1926 по 1936 год и находился в двух шагах от булгаковской квартиры, на Большой Садовой, дом 18. Теперь там Московский Театр Сатиры.

Гости на балу

На великом балу сатаны появляются колоритные гости, также не вымышленные. Господин Жак, фальшивомонетчик, государственный изменник и алхимик, отравивший любовницу короля - это Жак Кёр, французский финансист первой половины XV столетия при дворе Карла VII. Он был обвинен в государственной измене и в отравлении королевской любовницы Аньес Сорель. Его арестовали, конфисковали огромное состояние и изгнали.

Другой гость сатаны, граф Роберт, который, наоборот, был любовником королевы и отравил свою жену, это Роберт Дадли, граф Лестер, фаворит Елизаветы I Английской. Его подозревали в отравлении супруги, но и только.

Германский император Рудольф II, правивший на рубеже XVI и XVII столетий, действительно покровительствовал алхимикам.

Неаполитанка госпожа Тофана (Теофания ди Адамо) была арестована после волны отравлений в Неаполе и призналась во множестве убийств. Изобретенный ею состав - бесцветную жидкость, не имеющую запаха - называли вода Тофаны (аква Тофана). Это был медленный сильнодействующий яд на основе, предположительно, мышьяка и беладонны.

Оставшаяся безымянной маркиза, отравившая отца, двух братьев и двух сестер ради наследства - это маркиза де Бренвилье. Любовник выдал ее, она бежала из Франции и скрывалась четыре года, прежде чем была схвачена, осуждена и казнена в 1676 году.

Весьма примечательны и два новеньких - гости, которые пришли на бал последними. Коровьев говорит, что Азазелло навестил одного и за коньяком нашептал ему, как избавиться от человека, разоблачений которого тот чрезвычайно опасался: приказать своему подчиненному обрызгать стены кабинета жертвы ядом. А в 1938 году бывший нарком внутренних дел Генрих Ягода предстал перед судом по обвинению в участии в право-троцкистском заговоре. В числе прочего он обвинялся в подготовке покушения на своего преемника на посту наркома Николая Ежова. Газеты за 1938 год в подробностях описывали, как в кабинете Ежова на полу, ковре и стенах был разлит яд на основе ртути, чтобы отравить нового наркома. А физически отравление производил подчиненный и соратник Ягоды - Буланов.

Самая известная гостья бала - Фрида, которая задушила платком собственного ребенка и каждое утро находила орудие своего преступления. Сохранилась выписка, которую Булгаков сделал из книги Августа Фореля «Половой вопрос». Фрида Келлер, молодая швейцарская швея, по выходным подрабатывала официанткой в кафе. Хозяин воспользовался зависимым положением девушки. В мае 1899 года Фрида родила мальчика и поместила его в приют, откуда была обязана забрать ребенка через пять лет. Она с ужасом ждала этой минуты. В 1904 году мать отвела дитя в лес, задушила шнурком и закопала тело. Властям она сообщила, что отослала мальчика к тетке, но неделю спустя бродяги нашли труп. Вскоре ее арестовали. Фрида объясняла свой поступок неспособностью содержать ребенка. По закону ее приговорили к казни, но наказание заменили пожизненным заключением.

Удивляло Фореля то, что преступление было совершено с холодным трезвым расчетом, но при этом девушку все характеризовали как кроткую и добрую, открытую и доверчивую. В той же книге Форель рассказывает о работнице Кониецко из Силезии, которая задушила младенца, засунув ему в рот и нос скомканный платок. В обоих случаях Форель негодовал, что отцы детей не несли никакой ответственности. Булгаков соединил эти два случая в один.

Наконец, хотелось бы упомянуть, что сам бал описан под впечатлением от приема в американском посольстве в апреле 1935 года. Булгаков с женой присутствовали там, в дневнике Елены Сергеевны сохранилось описание. Упоминается обилие фраков и парадной военной формы, оркестр, стены тюльпанов и роз, животные в клетках - медвежата и козлята, фазаны и петухи. Кроме того, Елена Сергеевна отмечает, что Булгакову перед приемом напомнили - обязателен фрак или черный пиджак. Именно о таком «дресс-коде» предупреждают барона Майгеля.

Роман написан очень живым и запоминающимся языком. В народе его давно растащили на цитаты.

Кто сказал, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!

Квартирный вопрос только испортил их…

Свежесть бывает только одна - первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!

Не шалю, никого не трогаю, починяю примус.

Рукописи не горят.

Михаил Булгаков был женат трижды. И эпизоды из всех браков повлияли на роман.

user posted imageuser posted image

Татьяна Лаппа (слева) и Елена Шиловская (справа)

С Татьяной Лаппой, первой женой, Булгаков пережил тяжелый период зависимости от морфия. С ней он переехал в Москву и жил в коммунальной квартире на Большой Садовой. Случаи из их жизни вошли в несколько его произведений.

Второй женой писателя была Любовь Белозерская, большая любительница светской жизни. В период этого брака Булгаков начал сочинять «Мастера и Маргариту», тогда еще с другим названием. Позже первая редакция знаменитого романа была им уничтожена. Белозерская постоянно была чем-то увлечена - то верховой ездой, то автомобилями. Из-за этого супруги постепенно отдалились друг от друга и, наконец, расстались. Много позже она написала книгу «О, мед воспоминаний» о своем великом муже.

Третьей и последней женой Булгакова стала Елена Шиловская (урожденная Нюренберг). Супруга военного, она жила в роскоши, держала прислугу. Муж запретил Елене видеться с писателем, угрожал не отдать ей детей, а его грозил застрелить. И все же она ушла к Булгакову, став его музой и помощницей. Шиловская оставила дневники, подробно отражающие работу Булгакова, и сохранила его роман.

Существует своеобразная версия литературоведа А. Баркова. Он утверждает, что весь роман - иносказательный рассказ о писателе Максиме Горьком (мастер) и его гражданской жене Андреевой (Маргарита). Этот подход также получил некоторую популярность. Согласно ему Левий Матвей - это Лев Толстой, Воланд - Ленин, а в романе показаны события революций 1905 и 1917 года и вовлечение Андреевой Горького в работу партии большевиков.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ах, люблю я поэтов! (литераторов, говоря языком Пушкина)

Забавный народ.

В них всегда нахожу я

Историю, сердцу знакомую, —

Как прыщавой курсистке

Длинноволосый урод

Говорит о мирах,

Половой истекая истомою.

С.А. Есенин, «Черный человек», 1925 г.

Читайте и перечитывайте классику. dirol.gif

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это Ваша статья?

Про козла отпущения первый раз читаю, если честно.

Совершенно очевидно, что конспирологической ценности книга это какой-то особой не имеет. Я всегда удивляюсь, когда люди восхищаются тем, что в принципе является очень талантливой "обработкой", пусть и малоизвестных, но уже известных фактов. Литературный язык Булгакова, безусловно, заслуживает самой высокой оценки - это не обсуждается.

А вот что Вы думаете про эту книгу? Этого автора считают предтечей Булгакова, незаслуженно забытого и специально оттесненного на второй план.

АД. Скалдин "Необычайные приключения Никодима Старшего"

(http://royallib.ru/book/skaldin_a/stranstviya_i_priklyucheniya_nikodima_starshego.html)

Про свои впечатления скажу, что начитавшись Булгакова, была просто шокирована этой книгой. Что-то было ясно, что-то осталось недопонятым. Сейчас в принципе вопросов уже нет. Абсолютно очевидно, что книга отношения к литературе имеет опосредованное. То есть написание этой книги имело какую-то странную цель. Во всяком случае, так мне показалось. Язык тяжеловат, но он и является языков литературы 19 века, а не 20, к которому уже относится булгаковский язык.

Вы не пытались исследовать на предмет использования Скалдиным каких-то чужих известных фактов и теорий? Я пыталась. Но ничего не нашла.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

ПЯТЬ СТРОК ИЗ РОМАНА

Комментарий к самой известной фразе романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита"

A.Б. Левин

Multum, non multa.

Три слова в эпиграфе буквально означают "многое, но не много". Так римляне говорили о глубоком содержании, выраженном в немногих словах. Это, как кажется, в полной мере относится чуть ли не к каждой фразе из романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита".

Вот известная без преувеличения всякому сколько-нибудь культурному русскому читателю фраза:

"В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат."

Попробуем слово за словом показать заключённый в этих нескольких строках целый мир понятий, обычаев, людей и вещей, мир, давно исчезнувший, но заново гениально угаданный для нас писателем.

Заинтересованному читателю чтобы максимально приблизиться к замыслу автора, нужно обладать теми же сведениями об описываемых обстоятельствах, какими располагал писатель. Этого не достаточно для совпадения эмоционального, но, разумеется, необходимо.

Мы приведём выдержки из источников, о которых точно известно, что М.А. Булгаков изучал или хотя бы знакомился с ними и тех, о которых есть основания полагать, что вероятность такого знакомства весьма высока. Постараемся не докучать читателю собственными комментариями, а предоставим возможность говорить авторам много более авторитетным. Только в тех случаях, когда некоторые пояснения всё-таки необходимы, или если источник заведомо не мог быть известен Булгакову, мы позволим себе несколько слов, заключив их в угловые скобки.

Итак:

В белом плаще...

"...после того, как римляне заимствовали у греков и этрусков тунику, тогу стали употреблять как верхнюю одежду, свободно набрасываемую вокруг тела. Во время работ её заменила лацерна, пенула, на войне - сагум... - длинная плотная шерстяная одежда солдат, употреблявшаяся во время войны {1} ...сагум держалось посредством застёжки (fibula), как paludamentum полководца {2} . Палудаментум - военное одеяние (sagum) и преимущественно императорское (sagum purpureum в отличие от простых солдат). Палудаментум был обыкновенно пурпурового цвета, иногда - белый или тёмный...Палудаментум имел вид большого плаща, очень часто обрамлённого обшивкой, а в императорское время расшитого золотом (paludamentum aureum); он покрывал левую руку и застёгивался на правом плече оставляя правую руку свободною" {3}.

(Палудаментум, вопреки Булгакову, не имел капюшона, который был принадлежностью плаща поселян - пенулы, А.Л.).

...с кровавым...

"Пурпур, пурпуровый цвет, багор, багрец, тёмно и ярко багряный, багровый, червлёный, чермный" (Даль, III, с.539); "...драгоценная в древности краска, добывавшаяся из выделений особых желёз некоторых переднежаберных моллюсков рода Murex" {4}; "...ценилась очень высоко (2 тысячи рублей за фунт)" {5} (или 1548 г золота за 410 г пурпура А.Л.).

...подбоем...

"Подбой, подложка, подкладка. Подбить одежду, подшить, положить на подкладку, подшить подбой" {6}. (В данном случае подбой не подкладка, которую римляне не употребляли, а упомянутая выше обшивка палудаментума - пурпуровая на белом. А. Л.).

...шаркающей кавалерийской походкой...

"Римляне имели мало кавалерии и не умели ни обучать её, ни пользоваться ею. Всадники ездили плохо, нередко привязывали себя к лошади; в бою предпочитали спешиваться, на лошадь смотрели как на средство передвижения" {7}.

"...с тех пор, как Сципион (III - II в. до Р.Х., А.Л.) во Вторую пуническую войну набрал много конных вспомогательных войск ... римские всадники совсем исчезли из римского войска.

Всадники как постоянное сословие римского народа, занимавшее среднее место между сенатом и народом, возникли в 123 г. до Р.Х. в следствие lex judiciary (закона о судьях, А.Л.) Гая Семпрония Гракха. Этим законом было установлено, что все имеющие всаднический ценз 400000 сестерциев и известный возраст, имеют право на судейские места..., но скоро всех граждан, обладающих, 400000 сестерциев и призванных или могущих быть призванными к должности судьи, начали называть всадниками, хотя это был титул, не имеющий сам по себе никакого значения. Август признал в достоинстве всадников всех граждан, владеющих 400000 сестерциев, и утвердил наследственность этого звания, но сословие всадников утратило всякое значение и быстрыми шагами пошло к упадку... В военной службе они и без того уже давно не пользовались никаким значением" {8}.

"Всадник - в древнейшие времена выражение "римский всадник" (eques romanus) применялось исключительно к служащему в коннице римскому гражданину; в эпоху Цицерона с ним соединяется представление о принадлежности к известному сословию..., между тем представление о конной службе отходит совершенно на задний план... при императорах существовали две (категории всадников, А. Л.): категория сенаторских всадников, в которую вступали сыновья сенаторов... и 2) категория обыкновенных всадников, в которую каждый попадал по прошению, подаваемому в императорскую канцелярию. Такой всадник должен был начинать свою карьеру военной службой и пройти три степени, причем повышение его в следующую ступень зависело от воли императора, а не от выслуги лет. Окончив военную службу, он начинал службу административную... все должности, зависящие от императора достались всадникам. Таковыми были: 1) префектуры... 2) прокуратуры, т.е. финансово-административные должности сборщиков податей, поступавших в пользу военной и императорской казны." {9}

(Тем не менее Понтий Пилат мог проходить военную службу в кавалерии, будучи римским всадником по рождению. Так, всего за 74 года до назначения Пилата наместником Иудеи в битве при Фарсале конница Ю.Цезаря почти вся состояла из наёмников, конница же Помпея, главная виновница его поражения, состояла преимущественно из римских граждан. Гораздо менее вероятно неримское, в частности германское, происхождение Пилата. При Тиберии возможно было получение римского гражданства за военные заслуги, получение же всаднического достоинства не римскими гражданами известно в одном-двух случаях, а ведь Пилат после успешной военной карьеры должен был получить прокуратуру, проявить себя на этой должности и только затем получить префектуру. А.Л.)

...ранним утром...

"Когда же настало утро все первосвященники и старейшины народа имели совещание о Иисусе, чтобы предать его смерти; и связавши Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю." {10}

"Немедленно поутру первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион составили совещание и, связавши Иисуса, отвели и предали его Пилату." {11}

"И как настал день, собрались старейшины народа, первосвященники и книжники и ввели его в свой синедрион...И поднялось всё множество их и повели Его к Пилату." {12}

"...от Каифы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху." {13}

"Его оставили под стражей только до рассвета, потому что Он законно мог быть осуждён только днём в Лишкат-гаггазифе, то есть палате суда, и только при полном заседании всего синедриона...

С ранним рассветом (ведь так предписывал устный закон, а те, которые попирали всякую правду и милость, были слишком точны в соблюдении самых мелочных правил) И. Христос отведен был в Лишкат-гаггазиф, мощёную палату в юго-восточной части храма, или быть может в Хануйоф - лавки своим существованием обязанные Анне и его семейству, и там созван был синедрион для третьего допроса, но формально первого законного суда над Ним. Было вероятно около шести часов утра, когда открылось полное заседание синедриона...

Было вероятно около семи часов утра, когда члены синедриона, несомненно, с Каиафой во главе, думая запугать прокуратора своей многочисленностью, в торжественном шествии повели Христа с верёвкой на шее из палаты собрания по высокому мосту, перекинутому через долину Тиропеон, повели в виду всего города со связанными руками, как приговорённого уже преступника - истинное зрелище ангелам и человекам!" {14}

"...в третьем часу иудеи обвинили Спасителя нашего и положили его убить." {15}

(Таким образом, Православная Церковь относит окончание заседания синедриона к более позднему времени, чем Фаррар и Булгаков. По иудейскому счёту времени, сохранённому в православной богослужебной практике, дневные часы отсчитывались от рассвета, и третий час соответствует современным девяти часам утра. А.Л.)

...четырнадцатого числа весеннего месяца нисана...

"На основании предписаний, изложенных в книге Исход, а также лунно-солнечного календаря, окончательно принятого в эпоху второго храма (между 450 и 70 гг. до н.э., А.Л.) Пасха празднуется 15 числа месяца нисана...Так как начало каждого месяца совпадает с некоторым, в сущности, фиктивным полнолунием (молед), то пятнадцатый день совпадает с полнолунием." {16}

"Авив (месяц колосьев) - первый месяц священного и седьмой гражданского года у Евреев, соответствующий нашему марту и апрелю. В этом месяце Бог вывел евреев из Египта. Назван так потому, что в этом месяце начинал колоситься хлеб. Впоследствии его стали называть нисаном, т.е. месяцем цветов." {17}

(Начало суток в иудейском счёте времени совпадало с заходом солнца предыдущего дня, а не с полуночью, как в современном общепринятом календаре. А.Л.)

...в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца...

"Это было великолепнейшее здание Ирода, страстного любителя построек. Дворец находился в северо-западной части верхнего города, где ныне находится цитадель. Его украшали высокие, в 50 футов, стены, богато украшенные башни и превосходные парки с искусственными прудами, галлереями и колоннадами для прогулок. Сам дворец был обширное здание, которого боковые флигеля: Кайзарейон (названный так в честь Цезаря) и Агриппейон (в честь Агриппы) - превосходили великолепием самый храм.

Дворец был выстроен в греческом вкусе, колонны из серпентина и порфира; стены, предназначенные для защиты и для прогулки, были мраморные; дворы были обсажены деревьями и между ними прорыт канал.

Сады при дворце Ирода находились на южной покатости дворца.

Перед воротами дворца Ирода был обширный двор, на котором находилась частица из мозаики, означавшая в римском городе место суда. На ней находился небольшой возвышенный камень (по гречески лифостротон, по арамейски габбата, т.е. возвышение). На этом камне стояло судейское кресло. Римские прокураторы имели своею резиденцией обыкновенно приморский город Кесарию (построенную Иродом), но приезжали также в Иерусалим и тогда жили в бывшем дворце Ирода, где и судили. Так, прокуратор Флор имел своё судейское кресло перед дворцом Ирода. Вот почему полагают, что и Пилат жил здесь же. Но есть другие указания, что Пилат произнёс над Иисусом Христом свой приговор в крепости Антония (там место бичевания и арка "се человек" и пр.)." {18}

"Дворец этот расположен был в верхней части города, к юго-западу от храмовой горы, и подобно такому же зданию в Кесарии, по переходе от областного царя в пользование римского правителя, назывался Иродовой преторией. Это было одно из тех "превосходящих всякое описание " зданий, которые вполне соответствовали требованиям того века и на которых Иосиф Флавий останавливается с восторгом умиления. Между двумя колоссальными флигелями из белого мрамора, называвшимися в духе обычной иродианской лести императорскому дому один Caesareum и другой Agrippeum, находилось открытое пространство, откуда открывался великолепный вид на Иерусалим; оно было украшено скульптурными портиками и разноцветного мрамора колоннами, вымощено богатой мозаикой и снабжено фонтанами и резервуарами, чередовавшимися зелёными аллеями, в которых находили для себя приятное убежище целые стаи голубей. Совне это была масса высоких стен, башен и сверкающих кровель, представлявших изысканную смесь разнообразного блеска; внутри - его пышные залы, достаточно поместительные для сотен гостей, были убраны роскошною мебелью и сосудами из золота и серебра." {19}

...Ирода Великого...

"Ирод Великий, основатель идумейской династии на иудейском престоле. Сын идумейского князя Антипатра, он обладал выдающимися военными и политическими дарованиями, которые выдвинули его в глазах римского правительства, доверившего ему ещё в молодости управление Галилеей. Он оказал римскому правительству важные услуги подавлением разбойничества и своими ловкими интригами настолько сумел зарекомендовать себя перед Антонием и Октавием, что по их указанию назначен был царём всей Иудеи (в 40 г. до Р.Х..). Во время последовавшей между Антонием и Октавием войны он умел так искусно лавировать между соперниками, что, хотя в общем держал сторону Антония, однако после поражения последнего при Акциуме сумел вовремя заявить своё верноподданничество Октавию, который расширил его владения, присоединив к ним северо-восточные области Палестины - Трахонитиду, Ватанею и Авранитиду, и сделал его вообще главою Сирии. Почувствовав под собою твёрдую почву, Ирод начал разыгрывать роль великого восточного монарха. Отличаясь любовью к строительству и некоторым архитектурным вкусом, Ирод восстановил из развалин и украсил великолепными зданиями несколько городов своей страны, придав им новые имена в честь своего верховного покровителя-властелина, кесаря Августа.

В самом Иерусалиме он восстановил древний замок, названный им Антонией, а также построил великолепные дворцы, сделавшиеся лучшим украшением города. Несмотря на это великолепие, евреи не любили Ирода, так как видели в нём иноземца, римского ставленника и похитителя престола Давидова.

Чтобы примирить с собою подданных, Ирод задумал удовлетворить их религиозному чувству и порешил построить новый храм, который бы своим величием превосходил даже храм Соломонов. Постройка действительно началась в самых грандиозных размерах, и храм был великолепен. С той же целью Ирод женился на Мариамне, внучке первосвященника Гиркана II, чтобы тем самым придать своей династии санкцию кровного родства с домом Давидовым. Но всё было напрасно. Еврейский народ был непреклонен в своей ненависти к узурпатору, чему способствовали многие его меры. Так, он в возобновлённых им городах строил театры и амфитеатры, заводил римские и греческие игры, задавал пиры с чисто языческими увеселениями и вообще вводил такие обычаи, которые, отличаясь совершенно языческим характером, могли внушать евреям лишь чувство ужаса и отвращения. Дело дошло до того, что сильная партия ревнителей закона, именно фарисеи, в числе 6000 человек, отказались принести ему присягу в верноподданстве, и устроили заговор, грозивший Ироду низвержением. Эти факты ясно показали Ироду настроение народа, и он, видя невозможность примирения, задумал сломить оппозицию крутыми и жестокими мерами. Он превратился в жестокого и кровожадного деспота, который беспощадно истреблял всех и всё, в чём только его подозрительный взгляд видел признак крамолы. Так, он истребил почти весь дом Асмонеев, как потомков законных правителей еврейского народа, и не остановился даже перед умерщвлением Мариамны, хотя она была самой любимой из его десяти жен.

Конец его царствования ознаменовался невообразимыми ужасами, которые завершились умерщвлением его собственного сына Антипатра. При таком настроении Ирода вполне понятен тот ужас, с которым он выслушал, по свидетельству евангелиста Матфея (гл. II), от восточных волхвов весть о том, что родился истинный царь иудейский, поклониться которому они и пришли с далёкого Востока. Первой мыслью Ирода, по этому свидетельству, было умертвить новорожденного царя, а когда ему не удалось найти его, то он не остановился перед поголовным избиением грудных младенцев в Вифлееме. Поражённый тяжкой болезнью, заживо съедаемый червями, он неистовствовал даже на одре смерти и дал приказ в самый день его смерти истребить всю еврейскую знать, собранную для того в цирк; но распоряжение его не было исполнено." {20}

"День кончины Ирода был отмечен в еврейском календаре как праздничный." {21}

...вышел прокуратор...

"Должность прокуратора как государственного чиновника создалась с введением Августовой конституции (ранее термин обозначал управителя или доверенное лицо, а также представителя одной из сторон в суде если последний по каким-то причинам не мог участвовать в процессе А.Л.) Принцепс, стоящий во главе администрации, разделил обязанности государственной службы между особыми чиновниками, которые носили название префектов (praefekti) и прокураторов (prokuratores Caesaris) ...Постепенно с расширением императорской власти и обязанности прокураторов приобретали всё большее государственное значение; пост прокуратора сделался высоким. Более ответственные прокуратуры предоставлялись всадникам, менее важные посты замещались всадниками и вольноотпущенниками. С этого времени прокуратура сделалась одной из постоянных ступеней всаднической карьеры. За прокуратурой следовала префектура - венец всаднической карьеры...Кроме провинциальных прокураторов, которые имели отношение к фиску (сбору налогов в императорскую казну, А.Л.) и имуществу императора, были ещё prokuratores Caesaris pro legato, которые управляли незначительными областями, относившимися к разряду императорских провинций (Каппадокия, Иудея; Понтий Пилат был prokurator Caesaris pro legato). Эти прокураторы находились под контролем ближайшего императорского наместника (legatus pro praetore); так, Понтий Пилат был подчинён сирийскому наместнику...Прокуратура давалась на неопределенный срок и оплачивалась жалованием из казны; так были prokuratores trecenarii, ducenarii, centenarii, то есть получавшие 300000, 200000, 100000 сестерциев." {22}

"В 1961 году во время итальянских раскопок в Кесарии Иудейской (или Палестинской; совр. Эль-Кайзарие) - административном центре провинции Иудеи и местонахождении римского гарнизона - при расчистке остатков театра IV в. н.э. была найдена фрагментированная надпись, содержащая имя знаменитого своей связью с легендарной историей суда над Иисусом Христом римского наместника в Иудее - Понтия Пилата.

Камень, на котором вырезана эта надпись, обнаружен во вторичном его употреблении, в ступени лестницы у северной части орхестры." {23}

"Руководитель экспедиции А. Фрова опубликовал надпись в следующем виде:

По мнению А. Фрова, первую строку можно восстановить как [Caesarien]s Tiberium - "Цезарейский, т.е. Кесарийский Тибериум", во второй строке перед именем [Pon]tius Pilatus стояло так и оставшееся нам неизвестным его личное имя (praenomen), в третьей строке читается его должность: [praef]ektus Iuda[ea]e "префект Иудеи", в четвёртой восстанавливается буква Е, которая входила в некоторое слово, например, [d]e[dit]. Судя по всему, это посвятительная надпись, установленная римским наместником в так называемом Тибериуме, культовом сооружении в честь императора Тиберия, которое находилось перед зданием театра (в квадратных скобках предполагаемый несохранившийся текст, А.Л.). Стоящий в надписи титул "префект Иудеи" вызвал оживлённую дискуссию в научных кругах. Как титуловался Пилат на самом деле? Какова была его должность? Как известно в источниках прокуратором Пилат называется только у Тацита. В евангелиях он называется просто "правителем" (по-гречески - игемон; Мф. 27:2). Иосиф Флавий называет его то "правителем" (игемон), то "наместником, управляющим" (эпитропос), Филон Александрийский и Евсевий Кесарийский - "наместником" (эпитропос) (греческое слово эпитропос соответствует первоначальному смыслу латинского слова прокуратор, см. ВДИ, 1965, №3, с. 143 и след., А.Л.). В свое время (1887 г., А.Л.) крупнейший знаток римской истории Т. Момзен отметил, что Понтий Пилат по своему назначению iure gladii должен был называться не прокуратором, а префектом. Его мнение блестяще подтвердилось найденной в Кесарии надписью.

Итак, можно считать установленным, что Понтий Пилат правил Иудеей и Самарией в 26 - 36 гг. н.э. в качестве императорского префекта. Префектами у римлян вначале назывались командиры вспомогательных конных и пеших отрядов, а со времени Августа должность префекта стала военно-административной: помимо префекта претория - командира преторианской гвардии - появился городской префект Рима, заменивший городского претора; несколько префектов отправлялись в важнейшие императорские провинции (не сенаторские) провинции, как, например, в Египет. Пилат был одним из них." {24}.

...Иудеи...

"Иудея - южная часть Палестины, получившая своё название от колена Иудина, которому она досталась в удел при разделе Земли Обетованной по завоевании её Иисусом Навином. Понятие Иудея иногда, особенно после плена вавилонского, расширялось до объёма всей Палестины, как страны, населённой иудеями. Понимаемая в тесном смысле, она составляла во времена И. Христа только четвёртую часть всей страны." {25}

"...Цезарь (Гай Юлий Цезарь Октавиан Август, А.Л.)... предоставил (после смерти Ирода Великого в 4 г. до н.э., А.Л.) Архелаю (сыну Ирода, А.Л.) половину царства с титулом этнарха и обещанием возвести его в царский сан, как скоро он покажет себя этого достойным. Вторую половину он разделил на две тетрархии, которые предоставил двум другим сыновьям Ирода: одну Филиппу, а другую Антипе, оспаривавшему престол у Архелая. Антипа получил Перею и Галилею с доходом в двести талантов. Батанея и Трахонея, Авран и некоторые части владений Зенона, возле Иамнии, со ста талантами дохода в год, досталась в удел Филиппу. Этнархию Архелая образовали: Идумея, вся Иудея и Самария, которой была отпущена четвёртая часть податей за то, что она не принимала участия в восстании остальной страны. Точно так же сделались ему подвластными города Стратонова Башня (Кесария), Себастия (Самария), Иоппия и Иерусалим. Греческие же города - Гадару и Гиппос Цезарь отрезал от государства и присоединил к Сирии. Доходы Архелая с его владений достигали четырёхсот талантов. Саломея, в прибавление к назначенному ей по завещанию Ирода, получила ещё господство над Иамнией Азотом и Фасалидой; кроме того, Цезарь подарил ей также дворец в Аскалоне; доходы со всех этих владений оценивались шестьюдесятью талантами в год; но её область была подчинена этнархии Архелая...

Вступив в свою этнархию, Архелай, помня прежнюю неприязнь к нему, так жестоко обращался с иудеями и даже с самарянами, что на десятом году своего царствования (5 г. н.э., А.Л.), вследствие жалобы соединённого посольства обеих наций, был сослан Цезарем в Виенну - город в Галлии (через 31 год - место ссылки Понтия Пилата, А.Л.). Его имущество перешло в царскую казну...Владения Архелая были обращены в провинцию, и в качестве правителя послано туда лицо из римских всадников, Копоний, которому было дано Цезарем даже право жизни и смерти над гражданами." {26}

"...преемником ему стал Марк Амбивий... После Амбивия наместником стал Анний Руф, при котором умер Цезарь (император Август, А.Л.), второй римский император, после пятидесяти семи лет, шести месяцев и двух дней правления (в течение этого времени он четырндцать лет делил власть с Антонием) в семидесятисемилетнем возрасте. Преемником ему на престоле стал Тиберий Нерон, сын его жены Юлии . Он был, следовательно третьим римским императором (Иосиф Флавий считает первым римским императором Юлия Цезаря, А.Л.).

При нём был послан в Иудею четвёртый наместник, преемник Анния Руфа, Валерий Грат. Он сместил первосвященника Анана и поставил на его место Исмаила, сына Фаби. Впрочем, недолго спустя он уволил и Исмаила и назначил на его место Элеазара, сына первосвященника Анана. По прошествии года он уволил и его и передал этот пост Симону, сыну Камифа. Однако и последний удержался не более года, и преемником ему был назначен Иосиф, прозванный также Каиафой (известный по Новому Завету как зять Анны, возглавлявший суд над Иисусом и над апостолами Петром и Иоанном. Его настоящее имя было Иосиф, а Каиафа - прозвище, имеющее в арамейском языке тот же корень, что и прозвище Симона-Петра: Кифа ("Камень") {27}. После всего этого Грат возвратился в Рим, проведя в Иудее одиннадцать лет, и вместо него прибыл его преемник Понтий Пилат." {28}

...Понтий Пилат.

"Римляне обыкновеннно носили три имени, из которых первое praenomen (имя собственное, например, Гай, Марк и т.д., А.Л.) давалось сыну обыкновенно на девятый день после рождения. Другое имя было по gens (роду, А.Л.), например, Cornelius, Claudius, Licinius и т.п. Третье имя есть cognomen (фамильное, семейное, А.Л.), показывавшее strips или familia, которых в роду было много. Кроме этих трёх имён некоторые имели ещё четвёртое (agnomen, которое прежде называлось cognomen secundum (второе фамильное, А.Л.)). Это имя служило или для обозначения семейства в тесном смысле, или было титулом за громкие подвиги." {29}

(Личное имя евангельского Пилата не названо ни в одном из источников. Понтий, повидимому, родовое имя. В римской истории известны несколько десятков Понтиев, среди которых самнитские вожди, сенаторы и римские всадники. Cognomen Пилат упоминается только в связи с наместником Иудеи. А.Л.).

Вот и прочитана знаменитая фраза. Всего пять строк, тридцать слов. Но надеюсь, читателю стало ближе давно минувшее время и понятнее укрывшийся от палящего солнца в тени крытой колоннады в белом плаще с кровавым подбоем жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Энциклопедический словарь. - СПб.: Изд-во, Брокгауз и Ефрон, 1890-1907 (далее ЭС). Т. XXIII,с. 405.

2. ЭС. Т. XXIIа, с. 48.

3. ЭС. Т. XXII, с. 647.

4. ЭС. Т. XXV, с.805.

5. Энциклопедический словарь. - СПб.: Изд-во, Ф.Ф. Павленкова, 1899, столбец 1953.

6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. - М. СПб.: Изд-во, М.О. Вольфа, 1880. Т. III, с. 160.

7. Военная энциклопедия. - СПб.: Изд-во, Сытина, 1911-1915. Т. XI, с.209.

8. Реальный словарь классических древностей по Любкеру. В 2х т. - СПб.: 1883-1885 (далее Любкер). С.491.

9. ЭС. Т.VI, с.378.

10. От Матфея святое благовествование; 27, 1-2.

11. От Марка святое благовествование; 15, 1.

12. От Луки святое благовествование; 22, 66; 23, 1.

13. От Иоанна святое благовествование; 18, 28.

14. Фаррар Ф.В. Жизнь Иисуса Христа. Пер. с англ. А.П. Лопухина. - СПб.: Изд-во, И.Л. Тузова, 1893 (далее Фаррар). С. 507-508, 512-513, 522.

15. Новая Скрижаль или объяснение о церкви, литургии и всех службах и уварях церковных, Вениамина, ахиепископа Нижегородского и Арзамасского. - СПб.: Изд-во, И.Л. Тузова, 1908, XII, 4.

16. ЭС. Т. XXIIа, с.950.

17. Полная популярная Библейская Энциклопедия, в 4х выпусках. - М., 1891, с.13.

18. Виппер Ю. Иерусалим и его окрестности времён Иисуса Христа. - М., 1986, с. 499-500.

19. Фаррар. С. 520-521.

20. ЭС. Т. XXIII, с.343-344.

21. Еврейская энциклопедия. - СПб.: Изд-во, Брокгауз и Ефрон, б/г. Т.8 .

22. ЭС. Т. XXV, с. 394-395.

23. Ельницкий Л.А. Кесарийская надпись Понтия Пилата и её историческое значение. // Вестник древней истории, 1965, № 3. С. 143.

24. Деревенский В.Г. Иисус Христос в документах истории. - СПб.: Алтейя, 2000 (далее Деревенский). С.30-32.

25. ЭС. Т. XIIIа, с.769.

26. Иосиф Флавий. Иудейская война. Пер. Я.Л. Чертка. - СПб., 1900, 6-8.

27. Деревенский. С. 85.

28. Иосиф Флавий. Иудейские древности. Пер. Г.Г. Генкеля. СПб., 1990, XVIII, 2.

29. Любкер. С.924.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я тоже раньше был уверен, что пурпурный - это ярко-красный. Однако это фиолетовый.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я тоже раньше был уверен, что пурпурный - это ярко-красный. Однако это фиолетовый.
Пожалуй, будет точнее - не ярко-красный и не фиолетовый, а промежуточный между ними (по спектру). Это я Вам скажу, как художник художнику smile.gif

Вероятнее всего, пурпур - это название красителя, секрет которого безвозвратно утрачен.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это я Вам скажу, как художник художнику

Ну что Вы, близко к краскам не подхожу... Разве что знаком немного с типографским делом. Нынешняя маджента и античный пурпур - да, вроде бы "немного разный" цвет, да и у мадженты куча оттенков - от "точно фиолетового" до "ну красный же практически" smile.gif

Изменено пользователем Plunkett

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

...у мадженты куча оттенков...
"... а краски! боже ты мой, какие краски! тут вохры, я думаю, и на копейку не пошло, все ярь да бакан..."

"Вечера на хуторе близ Диканьки" Николай Гоголь

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Сегодня меня спрашивали об идолах, которым поклонялись тамплиеры (не Бафомет, Бафомет - это детский боянчег, его все знают), и я по причине склероза долго мучился, но вспомнил только, что слово это на букву "т". А ночью меня наконец-то озарило - терафимы. В общем ладно, о терафимах я кому следует отписал, а здесь решил поднять другую интересную "булгаковскую" тему - навеяло.

ОБ ИСТОКАХ ОДНОГО БУЛГАКОВCКОГО СЮЖЕТА

Голова Берлиоза

– Да, удивительное у них настроение. Везут покойника, а думают только о том, куда девалась его голова!

– Какая голова? – спросила Маргарита.

– Да, изволите ли видеть, сегодня утром в грибоедовском зале голову у покойника стащили из гроба.

– Как же это может быть?

– Чёрт его знает как! Я, впрочем, полагаю, что об этом Бегемота не худо бы спросить. До ужаса ловко спёрли. Такой скандалище! И, главное, непонятно, кому и на что она нужна, эта голова!

Кому понадобилась голова Берлиоза, известно всем читателям романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» (а с недавнего времени и зрителям одноимённого сериала), а вот с вопросом «на что нужна отрезанная голова» стоит разобраться поподробнее.

Как известно, в булгаковском романе сюжет с декапитацией повторяется дважды. В начале девушка-комсомолка «отрезает» голову Берлиозу, позже, во время представления в Варьете, Бегемот отрывает голову конферансье Бенгальскому. В обоих случаях голова, отделённая от тела, продолжает жить.

Голова Бенгальского в руках Фагота отчаянно кричит на весь театр: – Доктора!, плачет и обещает не молоть в дальнейшем всякую чушь.

На мёртвом лице головы Берлиоза, с которой разговаривает Воланд, Маргарита видит «живые, полные мысли и страдания глаза».

Заканчиваются эпизоды с головами отделёнными от тела по-разному (голова Бенгальского возвращается на шею, а голова Берлиоза отправляется в небытиё), но и там, и там «мёртвая голова» выступает в качестве «оракула».

Зачем Булгакову понадобилось вводить в роман сюжет с отрезанной головой? Ведь для посмертного диалога с Берлиозом Воланд с лёгкостью мог бы вызвать, скажем, призрак, дух или «тень» председателя МАССОЛИТа? Что это? Шутка? Пародия на рассказ Анри Батайля о казни гроссмейстера ордена храмовников (тамплиеров) Жака де Молэ, чудесном спасении от огня его головы и использовании Молэ в ритуале американских масонов-демонопоклонников? Версия о пародии на рассказ Батайля не лишена оснований (кто-то заметил, что живой огонь, вырывающийся из глазниц черепа Молэ в рассказе Батайля, у Булгакова превратился в «живые, полные мысли и страдания глаза» головы Берлиоза на балу у Воланда).

Но как объяснить, что этот сюжет с мёртвой головой в романе Булгакова повторяется дважды?

Начать, пожалуй, стоит с того, что «Мастер и Маргарита» далеко не единственная книга, где мы сталкиваемся с оракулом в виде «мёртвой головы». В романе Дмитрия Мережковского «Юлиан Отступник» молодой врач Орибазий говорит философу Максиму: «Разве я не знаю, что такое магия? Вы… лепите из кожи и воска мёртвую голову, снизу приставляете к ней журавлиную шею и, спрятавшись в подполье, произносите в эту костяную трубку ваши пророчества – и ученик думает, что череп возвещает ему тайны смерти; а когда нужно, чтобы мёртвая голова исчезла, вы приближаете к ней жаровню с углями – воск тает, и череп распадается…»

Другое описание обращения к «мёртвой голове» даёт роман Сервантеса Сааведры «Дон Кихот». В LXII главе романа повествуется о мошенниках, использовавших поддельную голову для фарса, изображавшего гадание.

Также из средневековых легенд известно, что профессор в Оксфорде философ, математик, оптик, астроном, алхимик и писатель (!) Роджер Бэкон, прозванный «doctor mirabilis» (чудесный доктор), совместно со своим учеником монахом Бунгеем, пытался с помощью дьявола оживить и заставить вещать человеческую голову.

То, что и у Мережковского и у Сервантеса речь идёт о поддельных «мёртвых головах» (некоторые источники утверждают, что голова, которую оживлял Бэкон, тоже была искусственной) не только не исключает возможность использования для прорицаний настоящих человеческих голов, а напротив, служит доказательством существования таких магических практик. Если «мёртвые головы» подделывались, значит, в их способность служить в качестве оракула верили, и, по всей видимости, такие оракулы были в употреблении. Ведь что же ещё подделывать, как не реальный, но труднодоступный предмет?!

Ещё одна «мертвая голова» (на этот раз настоящая), в роли предсказателя будущего, упоминается также в романе Ивана Сергеевича Тургенева «Дым». В одной из сцен западник Потугина (устами которого несомненно говорит иногда сам автор) рассказывает Литвинову историю о Ваське Буслаеве. Ваське попадается на дороге «мёртвая голова, человечья кость; он пихает её ногой. Ну и говорит ему голова: «Что ты пихаешься? Умел я жить, умею и в пыли валяться – и тебе то же будет». И точно: Васька прыгает через камень и совсем было перескочил, да каблуком задел и голову себе сломил…» Приводя этот рассказ, Тургенев ссылается на былину «Василий Буслаев молиться ездил» из сборника Кирши Данилова.

Но, пожалуй, самый известный пример обращения к «мёртвой голове» описан в поэме Александра Сергеевича Пушкина «Руслан и Людмила». Помните: «Молчи, пустая голова!»

Широко распространено мнение, что в данном эпизоде Пушкин опирался на «Повесть о Еруслане Лазаривече», или – по старейшему русскому списку её – об Уруслане Залазоривиче, появившуюся в России в начале 17-го века и, в свою очередь, якобы пересказывающую фрагменты из поэмы Фирдоуси «Шах-Намэ» (10-й век).

Некоторые авторы высказывали оригинальную, но крайне сомнительную версию о том, что фрагмент поэмы Пушкина является калькой с такого же фрагмента из поэмы Торквато Тассо «Освобождённый Иерусалим». А.Г. Дугин неоднократно утверждал, что в поэме Тассо есть интереснейший диалог между рыцарем-крестоносцем и отрубленной, но живой головой сарацина. Крестоносец произносит славословие сердцу, которое, по его словам, заставляет рыцаря быть бесстрашным в бою, не думая о последствиях и совершая духовные подвиги. Голова сарацина, напротив, настаивает на важности рассудочного мышления.

Но у кого бы Пушкин ни позаимствовал сюжет с говорящей «мёртвой головой», мы можем считать установленным его непрерывное существование в европейской литературе как минимум с конца XVI века.

Теперь наша задача выяснить, откуда сюжет с «мёртвой головой» мог появиться у Сервантеса и других авторов рыцарской литературы.

В романе Майкла Баджента «Священная кровь и священный Грааль» приводится крайне странная легенда, посвящённая ордену тамплиеров. Звучит она так: «Один тамплиер, сеньор де Сидон, любил знатную даму де Мараклеа, но та была отнята у него, так как умерла в юном возрасте. В ночь после похорон обезумевший от любви рыцарь проник в могилу, открыл её и удовлетворил своё желание с безжизненным телом. И тогда из мрака донёсся голос, приказывающий ему прийти сюда девять месяцев спустя, чтобы найти плод его деяния. Рыцарь повиновался приказанию, и когда подошло время, он снова открыл могилу; меж больших берцовых костей скелета он нашёл голову. «Не расставайся с ней никогда, – сказал тот же голос, – потому что она принесёт тебе всё, что ты пожелаешь». Рыцарь унёс её с собой, и, начиная с этого дня, всюду, где бы он ни был, во всех делах, какие бы он ни предпринимал, голова была его ангелом-хранителем и помогала ему творить чудеса, пока не стала собственностью ордена».

Из материалов процесса над тамплиерами известно, что у тамплиеров действительно существовал культ «мёртвой головы». В одном из списков обвинений, выдвинутых против тамплиеров Инквизицией, утверждается, что якобы тамплиеры признались в том, что «в каждой провинции у них имелись идолы, в особенности головы… что они говорили, будто голова могла их спасти… что она могла заставить цвести деревья… что она заставляла землю давать урожай… что она могла сделать их богатыми… что они обвязывали эти головы или притрагивались к каждой голове этих идолов маленькими шнурочками, которые они носили сами на шее между рубашкой и телом».

При обысках, производимых в командорствах, следователи действительно находили какие-то культовые головы. Так, в центральном командорстве ордена в Париже (Замок Тампль), инквизиторы нашли реликварий в форме женской головы. Верх «черепа» открывался (совсем как голова Берлиоза у Булгакова), а внутри головы, сделанной из позолоченного серебра, хранились зашитые в несколько разноцветных полотен женские кости с ярлыком, на котором стояла надпись по латыни: «Голова 58м». Однако один рыцарь, которого подвергли пытке и предъявили ему эту голову, заявил, что в ритуалах ордена использовалась мужская бородатая голова.

История с «мертвыми головами» грозила запутаться окончательно, но допросы с пытками, проведённые в разных местах (что исключало возможность согласованных ответов рыцарей), дали одинаковый результат – существо, которому поклонялись храмовники, носило имя Бафомет. Предполагается, что это искажённое европейской транскрипцией арабское словосочетание абуфихамет – «источник мудрости». Три чёрные головы («головы трёх сарацинов») украшали герб основателя ордена Храма Гуго де Пена.

Таким образом, нельзя исключить, что тамплиеры действительно привозили из Азии в Европу человеческие головы, служившие для предсказания будущего.

Действительно, во все времена люди хотели знать, что ожидает их через день, месяц, или год. И не секрет, что для того, чтобы заглянуть в будущее изобретались самые замысловатые способы. Но с чего тамплиерам пришло в голову заглядывать в будущее при помощи столь странного оракула?

В «Саге об Инглингах» Снорри Стурлусон подробно описывает приготовление говорящей «мёртвой головы»: «Один взял голову Мимира и натер её травами, предотвращающими гниение, и произнёс над ней заклинание, и придал ей такую силу, что она говорила с ним и открывала ему многие тайны…», и далее: «Один брал с собой голову Мимира, и она рассказывала ему многие вести из других миров».

Конечно, предполагать, что тамплиеры читали «Круг Земной» Снорри Стурлусона, было бы наивно, но факты свидетельствуют о том, что у них были общие воззрения на возможность предсказывать будущее и открывать тайны с помощью «мёртвых голов».

Пытаясь установить первоисточник данного верования, можно вспомнить библейский сюжет с отсечённой головой Иоанна Крестителя. Ирод пообещал дочери Иродиады в награду за пляску любую награду, какую она ни попросит, «даже до половины царства». Девушка спрашивает у своей матери: чего просить? Та отвечает: головы Иоанна Крестителя. Голова была отсечена и отдана танцовщице, которая передала её Иродиаде. Если предположить, что Иродиада (называемая в «Молоте ведьм» главной ведьмой) намеревалась изготовить из головы Иоанна оракула, её поведение становится гораздо более рациональным, чем в «Саломее» Оскара Уальда, где желание получить мёртвую голову основано исключительно на своеволии героини.

Данное предположение покажется гораздо более убедительным, если вспомнить, библейских идолов-оракулов, называвшихся «терафимами». Общепринято считать их простыми безобидными идолами, но есть и иной взгляд на этот вопрос.

Дошедшие до нас изображения терафимов представляют собой или фигурку человека, или отрезанную голову. В библейские времена терафимы были необычайно распространены (Книга Судей, XVII, 5). Их повсюду носили с собой, чтобы корректировать планы на будущее. Вполне может быть, что изначально терафимы изготовлялись из отрезанных человеческих голов, но со временем, в силу их «популярности», маги начали производить для простых людей глиняный и деревянный ширпотреб, а терафимы из человеческих голов остались только у жрецов и царей. Впрочем, здесь мы погружаемся в область исключительно догадок…

Что же касается головы Берлиоза, то можно с уверенностью сказать, что здесь Булгаков ничего не выдумывает и отнюдь не забавляется. Михаил Афанасьевич описывает распространённую по всему Старому Свету магическую технику обращения к «мёртвой голове» как к оракулу.

Голова Бенгальского

– Наденьте голову.

Кот, прицелившись поаккуратнее, нахлобучил голову на шею, и она точно села на своё место, как будто никуда и не отлучалась. И главное, даже шрама на шее никакого не осталось. Кот лапами обмахнул фрак Бенгальского и пластрон, и с них исчезли следы крови. Фагот поднял сидящего Бенгальского на ноги, сунул ему в карман фрака пачку червонцев и выпроводил со сцены.

В первой части (Голова Берлиоза) мы выяснили, что сюжет с оторванной головой Берлиоза в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» восходит к глубокой древности. Первоисточником данного сюжета, по всей видимости, являются мифы о древнейших оракулах. Это могут быть либо библейские «терафимы», либо «голова Орфея», либо головы из погребальных ритуалов Древнего Египта.

К сожалению, вне пределов нашего исследования остались упоминания о «мёртвых головах» у таких писателей как: Александр Блок, А.Введенский, Николай Гумилёв, Данте Алигьери, Фёдор Михайлович Достоевский, Вячеслав Иванов, Жан Кокто, Михаил Кузмин, Чарльз Мэтьюрин, Лев Толстой, Вячеслав Ходасевич, Марина Цветаева, Вильям Шекспир, Томас Элиот (вероятнее всего, этот довольно обширный список не является исчерпывающим).

Несомненно, было бы крайне занимательно в литературоведческом плане проследить все взаимовлияния и последовательные заимствования сюжета «мёртвой головы» у названных писателей, но такое исследование не входит в наши задачи.

Во-первых, потому, что у подавляющего большинства перечисленных авторов сюжет «мёртвой головы» откровенно восходит (причём, как правило, с прямыми текстуальными отсылками) либо к голове Иоанна Крестителя, либо к голове Орфея.

Следовательно, такое развёрнутое исследование похождений «мёртвой головы» практически не способно прибавить что-либо новое для нашего понимания генезиса данного сюжета.

А во-вторых (и это главное), потому, что у всех этих писателей обращение к сюжету «мёртвой головы» (при всём богатстве его символики) имеет эпизодический или даже разовый характер.

Поэтому, ограничившись беглым указанием на широчайшую распространённость сюжета в русской и мировой литературе, мы сразу перейдём ко второй «мёртвой голове» булгаковского романа – отделённой, а затем приставленной на место, голове конферансье Бенгальского.

Начать рассмотрение родословной головы Бенгальского, пожалуй, стоит с указания на то, что она так же не одинока в мировой литературе, как и голова Берлиоза. Причём если в случае с головой Берлиоза мы имели дело с предполагаемыми уподоблениями и возможными заимствованиями, то в случае с головой Бенгальского с прямой аналогией (своего рода параллельными текстами) у двух русских писателей. Эти писатели: Александр Романович Беляев и… Михаил Афанасьевич Булгаков.

Уверен, что после указания на Беляева читатель сразу догадался, что речь пойдёт о романе «Голова профессора Доуэля». В этом произведении Беляева сюжет «мёртвой головы» развёрнут едва ли не во всех его возможных вариациях. Здесь и отделённые от тела, но продолжающие говорить (или, если угодно, «вещать») головы профессора Доуэля, рабочего Тома Буш и ресторанной певички Брике. Здесь же и отсечённые, а затем приставленные к телу головы собак и людей. И даже голова Иоанна Крестителя. (Керн в сцене оживления голов Тома и Брике говорит: «Хе-хе! На блюдо попала голова не только Иоанна, но и самой Саломеи»). При этом Беляев не просто вводит сюжет «мёртвой головы» как часть повествования, а делает его центром своего произведения.

Более того, вокруг отделённой от тела, а затем вновь приставленной головы строятся ещё несколько беляевских текстов: «Амба», «Хойти-Тойти». Причём в «Хойти» профессор Вагнер не просто оживляет «мёртвую голову» молодого немецкого учёного Рика, а пересаживает его мозг в тело слона, что отсылает нас к булгаковскому «Собачьему сердцу».

При внимательном рассмотрении «головы Доуэля», «Хойти» и «Собачьего сердца» можно обнаружить такое количество параллелей, которое практически исключает возможность случайного совпадения.

Интересно, что и «Хойти-Тойти» и в «Собачьем сердце» мозг полностью подчиняет себе животную природу тела-акцептора – пёс Шарик становится Полиграфом Полиграфовичем, слон превращается в «сапиенса» Рика. В «Доуэле» Беляев решает эту задачу иначе: тело Анжелики Гай значительно изменяет «присаженную» на него голову Брике.

Для полноты картины необходимо указать также на некоторые, ранее отмеченные другими авторами, параллели между головой Доуэля и головой Берлиоза. Так, к примеру, профессор Доуэль, очнувшись, видит, что его голова лежит на кухонном столе, а рядом, на более высоком прозекторском столе, лежит его обезглавленное тело с вскрытой грудной клеткой, из которой извлечено сердце. Точно так же у Булгакова в «Мастере и Маргарите» мы видим в прозекторской на одном столе отрезанную голову председателя МАССОЛИТА, а на другом – его тело с раздавленной грудной клеткой.

«Злодей» Керн, которому необходимо добыть для опытов несколько трупов, рассуждает почти так же, как Воланд в беседе с Берлиозом: «Каждый день с непреложностью закона природы в городе гибнет от уличного движения несколько человек, не считая несчастных случаев на заводах, фабриках, постройках. Ну и вот эти обречённые, жизнерадостные, полные сил и здоровья люди сегодня спокойно уснут, не зная, что их ожидает завтра. Завтра утром они встанут и, весело напевая, будут одеваться, чтобы идти, как они будут думать, на работу, а на самом деле – навстречу своей неизбежной смерти. В то же время в другом конце города, так же беззаботно напевая, будет одеваться их невольный палач: шофёр или вагоновожатый. Потом жертва выйдёт из своей квартиры, палач выедет из противоположного конца города из своего гаража или трамвайного парка. Преодолевая поток уличного движения, они упорно будут приближаться друг к другу, не зная друг друга, до самой роковой точки пересечения их путей. Потом на одно короткое мгновение кто-то из них зазевается – и готово. На статистических счетах, отмечающих число жертв уличного движения, прибавится одна косточка. Тысячи случайностей должны привести их к этой фатальной точке пересечения. И тем не менее всё это неуклонно совершится с точностью часового механизма, сдвигающего на мгновение в одну плоскость две часовые стрелки, идущие с различной скоростью»…

Различие между подходами Беляева и Булгакова, обусловленное тем, что один пишет фантастику «научную», а другой мистическую «фантастику», не может скрыть того, что оба автора настойчиво обыгрывают один и тот же сюжет, имеющий многовековую историю.

Как ближайшую параллель «оживителям голов» Воланду, Керну, Вагнеру и Преображенскому можно указать ни кого иного, как доктора Фауста.

В средневековой «Легенде о Докторе Фаусте» (той самой, на которую опирался Гёте) рассказывается о том, как Фауст явился во время поста на ярмарку во Франкфурт. И «рассказал ему дух его Мефостофиль, что в одной харчевне в еврейском квартале живут четыре колдуна. Они отрубают друг другу головы и посылают их к цирюльнику, чтобы он их побрил, и это многие люди видели…» Фауст идёт смотреть это «чудо» и видит, что четыре колдуна действительно по очереди отрубают друг другу головы, а затем возвращают на место.

В анонимной средневековой книге о похождениях ученика доктора Фауста Христофора герой отрубает людям головы и приставляет их обратно к телу. При этом фамилия Христофора, так же как и фамилия беляевского учёного, приставляющего мозг человека к телу слона, Вагнер.

Наконец, у «соавтора Шекспира», английского драматурга Кристофера Марло, рыцарь, оскорблённый Фаустом, пытаясь отомстить чернокнижнику, отрубает кудеснику голову, которую тот приставляет обратно к своему туловищу.

Ещё более древней является история о Зелёном рыцаре из артуровского цикла. Зелёный рыцарь, явившись ко двору короля Артура, предлагает «простую рождественскую игру»: пусть один из рыцарей нанесёт ему один удар, а за ответом явится через год. «Сэр, ваша просьба – дурацкая», – отвечает Артур. Но племянник короля сэр Гавейн принимает вызов. Зелёный рыцарь наклоняет голову, подставляя шею под удар. Гавейн ударяет его секирой и сносит голову с плеч. Затем Зелёный рыцарь «поднял рукой свою голову и заговорил». Смысл речи Зеленого рыцаря сводится к тому, что ты поклялся, я жду тебя через год. Ровно через год сэр Гавейн добрался до Зелёной часовни, где, как считалось, «служил свои дьявольские обедни» Зелёный рыцарь. Тот встретил его «чрезвычайно любезно» и сразу предложил подставить шею под удар меча. Гавейн, после некоторых колебаний, соглашается. Далее Зелёный рыцарь читает Гавейну целую лекцию о рыцарской чести. Но для нас в данном случае важно не то, что говорит Зелёный рыцарь, а то, что его голова находится на своём месте так, «как будто никуда и не отлучалась. И главное, даже шрама на шее никакого не осталось».

Если попытаться найти первоисточник средневековых поверий о голове, возвращающейся на шею, мы будем вынуждены проделать путь от головы Зелёного рыцаря, через сказочные головы драконов и Змей Горынычей (приращивающих головы с помощью огненного пальца), к головам индийского «ганапати» Ганеши, а возможно, и египетских звероголовых богов.

Поиск и решение загадки о причинах возникновения архетипов «мёртвой» и «приращённой» голов, а также их символического значения в древнейших верованиях человечества, несомненно, могло бы дать много ценных указаний для понимания творческого наследия авторов, перечисленных в данной статье, но это скорее задача этнографии и религиоведения, нежели собственно литературоведения.

Что же касается поставленной в начале данной статьи задачи – исследовать истоки сюжета с «мёртвой головой» в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», мы можем с уверенностью сказать, что «родословные» голов Берлиоза и Бенгальского восходят к крайне архаичным представлениям, распространённым по всей Евразии (а возможно, и по всему миру) с каменного века до настоящего времени.

Александр ТИТКОВ

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас