27 сообщений в этой теме

ДАЦЫШЕН В. Г., МОДОРОВ Н. С. ЦИНСКАЯ ИМПЕРИЯ В XVI -XVIII ВВ.: ЗАРОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ

В статье, на основе опубликованных материалов — отечественных и зарубежных, — освещен процесс появления в Восточной Азии маньчжурского государства, правящая династия которого свергнув в середине 40-х гг. XVII в. династию Минов, утвердила свое господство на китайском престоле.

В XV-XVI вв. на огромной территории Маньчжурии (территории нынешней китайской провинции Цзилинь, т.е. в Северо-Восточном Китае — Авт.) кочевали многочисленные тунгусо-маньчжурские племена. К концу XVI в. из их среды выделились наиболее воинственные «маньчжу» (потомки «чжурженей»), возглавляемые предводите­лем по имени Нурхаци. Благодаря его усилиям, они консолидировались и создали свое государ­ство.

Свое, достаточно интересное толкование при­чин возникновения маньчжурского государства в пограничной с Китаем зоне дали европейские ис­следователи XVIII в. «Происхождение сих Манжуров, — указывали они, — мало известно. Не­которые производят их от дикого — Ниуссейских татар — народа, в древние времена обитавших в восточной части Леаотонгской провинции. Дру­гие дают им начало не столь неблагородное, про­изводя их от тех древних Кинов... но должно при­знать, что все в сем повествовании есть скучно и недостоверно. Сие неоспоримо, что пред первых их против Китая восстания в начале минувшего века, признавали они себя подчиненными Импе­рии. Они почитались в нем народом мирным, мало склонным к соединению себя под одно началь­ство, и следовательно мало страшные для желав­ших утеснять его. В 1586 году Двор Пекинский позволил сему народу распространить жилище свое к Леатонгу, за прежние их пределы, и он сею милостию воспользовался. По прошествии уже шести лет, новый Мандарин, паче предшествен­ников своих завиствующе распространению их области возхотел немедленно возвратить земли, уступленные Татарам. Немедленно тотчас прика­зал им оставить оные, но, видя, что они повеле­нию его не повинуются, пошел сам принудить их к тому, предводительствуя великим числом войс­ка. Таковой поступок привел в негодование Мань­чжуров, они роптали против онаго сильно, и ка­зались решившимися к возмущению» [1, с. 15-17].

К началу XVII в. среди собственно чжурчжэньских племен выделялись три группы: чжурчжэни Цзяньчжоу (Маньчжурское объединение), чжурчжэни Хайси (Хулуньское объединение) и «дикие» чжурчжэни. Род, к которому принадлежал Нур­хаци, не отличался знатностью или богатством, хотя среди его предков и были известные в про­шлом военачальники. Тем не менее, как пишут исследователи: «Миссия объединения чжурчжэней пала на плечи Нурхаци — молодого, храбро­го и талантливого вождя (бэйлэ) племени маньчжоу, обладавшего проницательным умом и незаурядными организаторскими способностями» [2, с. 44-45].

Согласно историческим преданиям, род, к ко­торому принадлежал Нурхаци, был вырезан ки­тайским карательным отрядом или отрядом враж­дебных маньчжурам соплеменников. В 1586 г. Нурхаци [3] со своими воинами, при попусти­тельстве пограничных китайских властей, ото­мстил за смерть деда и отца, подняв тем самым свой авторитет среди местного населения.

Благодаря этому, к 1589 г. Нурхаци удалось объединить под своим началом все тунгусо-мань­чжурские племена, обитавшие в районе «округа Цзяньчжоу». Разбив в 1593 г. выступившую про­тив него коалицию «девяти племен», он решился начать завоевательные походы на родственные маньчжурам племена. В ходе этих «объединитель­ных» действий, он захватил в 1594 г. горную крепость Фодогун, перебив, при этом, всех ее за­щитников. Эту победу маньчжурский лидер ис­пользовал в своих интересах: для привлечения родственных племен на свою сторону. Но в боль­шей степени в этом деле он все же рассчитывал на мирные средства. Это обстоятельство не замед­лили подметить и исследователи. «Среди приемов дипломатии вождя Маньчжоу, о которых сооб­щают хроники, — писали они, — основное место занимали различные способы всемерного и мак­симального привлечения к Нурхаци племенной вер­хушки местных племен. В начальный период сво­ей деятельности Нурхаци, как правило, непременно лично выезжал для встречи приезжав­ших к нему старшин соседних племен, сопровож­дал гостей до своей резиденции...Очень часто при­езжавший высокий гость уезжал с пожалованной ему девушкой из какого-либо родовитого маньчжурского дома, иногда дочерью или сестрой само­го Нурхаци» [4, с. 46].

Благодаря этим мерам, маньчжурское государ­ство к концу XVI в. маньчжурское государство практически оформилось,что позволило его правителю обрести его правитель получил титулы «ван» и «хан». Обрело новое государство к этому времени (в 1599 г. — Авт.) и свою собственную маньчжурскую письменность. В 1613 г. тунгусо­маньчжурское племя «гиро» во главе с ханом Нур­хаци завершило, в основном, объединение Мань­чжурии [5, с. 121].

Объединение различных родственных по язы­ку и происхождению этно-племенных групп в еди­ное государство, входивших в прошлом в состав чжурчжэней, привел к этому же времени и к об­разованию нового этно-национального образова­ния — маньчжуры.

В 1616 г. правитель маньчжурского государ­ства был объявлен «ханом по воле Неба», что было ничем иным как вызовом власти китайского импе­ратора. В качестве девиза правления новой динас­тии ее глава — Нурхаци — взял название «Цзинь» («Золотая»), якобы возрождая государство, создан­ное предками маньчжуров в XII в. Первой столи­цей государства «Хоу Цзинь» («Поздняя Цзинь») стал город Синьцзин. Говоря об этом восхождении Нурхаци, следует отметить, что согласно сложив­шейся традиции, официальная китайско-маньчжур­ская история нарекла его соответствующим импе­раторским именем — «Фулинг» [6, с. 102].

Это национально-государственное развитие маньчжурского народа происходило в борьбе с китайской военной экспансией. В качестве пово­да для начала военных действий маньчжур про­тив Китая в 1618 г. стало выдвижение Нурхаци «Семи обид», среди которых фигурировало и убийство «Китайским секретарем» («Никань вайланем») отца и деда основателя маньчжурского го­сударства. К этому времени Нурхаци окончательно оформил свои претензии на власть над всей Под­небесной. Идеологическое обоснование данных претензий было изложено им в «Обращении По­здней Цзинь к минскому императору Ваньли», датируемом 1619-1623 гг. [7, с. 53-55].

Этот документ состоит, как известно, из трех частей: вступления, вобравшего в себя 19 исто­рических эпизодов, основной части — историчес­ких примеров и заключения. Своим «Обращени­ем» к китайцам Нурхаци доказывал им, что ди­настия Мин утратила — из-за несправедливой политики по отношению к маньчжурам — дан­ный ей «Небом Мандат».

Маньчжурское государство с самого начала строилось по военному образцу. В его основе ле­жала «восьмизнаменная система». Командир зна­мени именовался (по-маньчжурски) «гуса-эчжэнь» [2, с. 49]. Все маньчжурское население и часть представителей других этнических групп были сведены в четыре «гуса» (знамени), которые, как было сказано выше, определяли и военную орга­низацию, и административную систему Маньчжу­рии. Каждый корпус-«гуса» имел знамя опреде­ленного цвета: желтое, белое, красное, синее. Затем к этим «настоящим» («чжэн») корпусам были добавлены еще четыре «пограничных» («сян») корпуса со следующими знаменами: жел­тое с красной каймой, белое с красной каймой, красное с синей каймой и синее с красной кай­мой. На основе этой «знаменной» системы была создана и «восьмизнаменная» армия, в которой кроме 8 маньчжурских (с 1635 г. — Авт.) были еще 8 монгольских и 8 китайских («ханьцзюнь») знамен. Каждое из них возглавлялось «дутуном» [9, с. 49] и двумя «фудутунами» (его заместите­лями). Знамя состояло из 5 полков («чжалань»), каждый из которых возглавлял «цзаньлинь». Полк делился на 5 рот («ниру»). Во главе стоял «цзолин». Основу монгольских знамен составили части, включавшие в себя этно-племенные груп­пы «чахар» и «баргутов», проживавших севернее Пекина. Знаменные китайцы являлись, в основ­ном, уроженцами Ляонина. Именно они состави­ли — некогда — отдельное «черное знамя». Уже в 20-е годы XVII в. численность маньчжурской армии достигала почти 100 тыс. человек.

Становление нового государства происходило в естественном противостоянии его с монголами- хорчинами и князьями «пяти халхаских племен». Однако Нурхаци удалось дипломатическим путем ослабить это военное противостояние и понудить многих из своих противников породниться с ним. В частности, именно так поступил хорчинский князь Онгудай, а вслед за ним и многие другие знатные монголы. Завязывал родственные связи с монголами и правящий маньчжурский дом. К примеру, сын и наследник Нурхаци — Абахай — женился вскоре на дочери хорчинского феодала Мангуса [8, с.13]. Все это вместе взятое позволило маньчжурам отбить в 1619 г. натиск южномонгольских сил и разгромить, в конце концов, последнее из монгольских племен — Бар­ги. Одновременно противостоя монголам, Нур­хаци начал в 1618 г. на Ляодуне войну против Минского Китая и нанес вскоре ряд серьезных поражений китайским войскам. В этой войне маньчжурам противостояло китайско-монгольс­кая коалиция. Несмотря на это, в 1621 г. мань­чжуры захватили весь Ляодун и нанесли пора­жение китайским войскам в Ляоси. В 1625 г. столицей маньчжурского государства стал город Мукден (Шэньян).

Все это случилось при сыне Нурхаци — Абахае («Хунтайцзи» — Авт.), правившего страной с 1626 по 1643 гг. Однако согласно официальной китайско-маньчжурской истории, императорским именем второго маньчжурского правителя было имя «Суре» [6, с. 102]. В 1636 г. он изменил девиз правления династии на Цин (Чистая). По­степенно монгольские племена Халхи и Южной Монголии покорились маньчжурскому хану, са­мый опасный и непримиримый противник, стар­ший из потомков монгольской династии Юань — чахарский Лигдан-хан, пришедший к власти в 1603 г. Однако его политика объединения Юж­ной Монголии не увенчалась успехом: в 1630 г. он был разбит.

Добившись победы над южанами, маньчжур­ская династия получила в 1636 г. от потомков Чингисхана печать монгольской династии Юань («хас-тамгу») и приобрела, благодаря этому, до­полнительные права на пекинский престол. Исследователи отмечают, что «гибель Лигдэн-хана и сдача Эчжэ (сын Лигдан-хана Эрхэ Хонгор Эчжэ был взят в плен маньчжурами. Последние, дав ему в жены дочь императора, пожаловали Эчжэ и высший титул «цинь-вана» — Авт.). Пленение последнего означало ликвидацию самостоятель­ной политической власти чахарских ханов. Отныне в руках маньчжурского хана оказался и символ власти «всемонгольского хана» — яшмо­вая печать императоров монгольской династии Юань, передававшаяся из поколения в поколе­ние. Кстати, китайская хроника «Тайцзун шилу» свидетельствует, что эту печать унесли в свое время с собою потомки императора Хубилая, затем она была утеряна и вдруг она «чудесным образом» нашлась и попала в руки маньчжурского хана. Абахай расценил эту находку как счастливое пред­знаменование того, что маньчжурский хан утвер­дился «на престоле, к которому перейдут и вок­руг которого объединятся все монгольские государства» [8, с. 23]. И вскоре, действительно, так и произошло: 49 князей из 16 аймаков Юж­ной Монголии провозгласили маньчжурского пра­вителя своим «богдо-ханом». Это позволило Абахаю объявить себя императором Поднебесной и начать свое правление под китайским девизом «Тайцзун».

А тем временем маньчжурская армия уже на протяжении нескольких десятилетий воевала про­тив Китая, причем весьма успешно. У Минской династии она отвоевала всю Маньчжурию, подчи­нили себе маньчжуры и Корею. В 1634 г. маньч­журская армия в течении двух месяцев находилась недалеко от Пекина. Более того, один из ее рейдов в 1638 г. (по провинциям Шаньси и Шэнь­си — Авт.) позволил маньчжурам привести к себе 460 тыс. пленных китайцев [6, с. 33]. Продол­жая нпступление, Абахай разгромил в 1641 г., при горе Суншань, 130-тысячную армию Минско­го Китая. В это время на сторону маньчжуров перешили многие минские военачальники и чи­новники. Однако новая династия не предприни­мала попыток захватить столицу Китая. Маньч­журская политическая элита, перенявшая основы китайского военно-политического искусства, жда­ла, пока «яблоко само упадет к их ногам». И, надо сказать, расчет ее оправдался: Минская ди­настия была свергнута самими китайцам, а ки­тайская армия обратилась к маньчжурам за по­мощью.

Минская же империя была уничтожена, бла­годаря крестьянской войне под руководством Ли Цзычэна. В 1643 г. возглавляемая им крестьянс­кая армия захватила древнюю столицу Китая — г. Сиань, — где вождь восставших был провозг­лашен новым императором. В апреле 1644 г. вос­ставшие вошли в Пекин, и последний император Минской династии покончил собой. Но нового императора не признал генерал («цзунбин» — Авт.) У Саньгуй, командовавший самой боеспо­собной армией восставших, прикрывавшей про­ход через Великую Китайскую стену, в районе Шаньхайгуаня. Когда Ли Цзычэн подступил со своей армией выступила к Шаньхайгуаню, шаньхайгуаньский «цзунбин» обратился за поддержкой к своему врагу — маньчжурам, уже озвучив­шим свои претензии на власть в Поднебесной.

Тогда же, в 1644 г., на престоле Цинского государства находился, как известно, малолет­ний хан. Страной же управлял, от его имени, регент, родной брат Абахая — Доргонь (Дурган. Полный титул Доргоня (1612-1650) был таким — «Хуан фу шэчжэн-ван» («Августейший отец принц-регент» — Авт.). К нему-то и обратился за помощью У Саньгуй. Следует отметить, что в этой непростой ситуации маньчжуры проявили поистине великую выдержку: восемь раз в их ставку приезжал представитель минского военачальника с богатыми дарами. Но Доргонь согласился ока­зать военную поддержку китайским генералам лишь только после того, как в его ставку при­ехал сам У Саньгуй и согласился признать (вку­пе со всеми китайцами — Авт.) власть маньч­журского хана. Согласившись с предъявленным ему условием, У Саньгуй признавал себя, по сути дела, вассалом «богдо-хана», а потому он и при­казал своей армии выполнить все положенные ри­туальные действия, подтверждавшие принятие им (от имени всех китайцев — Авт.) маньчжурского подданства.

Сражение между армией Ли Цзычэна и объе­диненными силами У Саньгуя и маньчжуров со­стоялась при Шаньхайгуане в мае 1644 г. В нем приняли участие 400 тыс. человек армии Ли Цзы­чэна и 280 тыс. человек маньчжурско-усаньгуев- ской коалиции. Крестьянская армия, потерпев по­ражение, вынуждена была отступить, а через несколько дней и покинуть Пекин. Внутренний город китайской столицы тут же заняли маньчжуры. После этого, в Пекин был привезен мало­летний маньчжурский хан Фулинь, который 30 октября 1644 г. был провозглашен императором, начавшим править под девизом «Шуньчжи». Хри­стианские миссионеры писали в свое время по это­му поводу: «Сей юный Государь был препровож­ден в Пекин, и принят с восклицаниями всего народа, почитавшего в нем избавителя Отечества» [10, с. 253]. На состоявшихся вскоре перегово­рах в Нанкине между представителем маньчжурс­кой династии Доргонем и Ши Кэфа, представляв­шим Минский двор, было заявлено, что Цины свергли в стране не законную династию, а власть разбойников, и, за «отсутствием обладавшего Мандатом Неба правителя, на законных основа­ниях встали во главе Поднебесной» [11, с. 338­-339].

Однако утверждение на китайском престоле новой — маньчжурской — династии растянулось на несколько десятилетий, которые понадобились ей для «умиротворения» Китая. Минская динас­тия (даже после падения Пекина) пыталась удер­жать свою власть на юге, в Нанкине. В июне 1644 г. двоюродный брат свергнутого императора фу-ван Чжу Юсун был объявлен регентом («цзянго»), а затем он сам вступил на престол с девизом правления «Хунгуан». Однако в июле 1645 г., цинские войска под командованием одного из сы­новей Нурхаци юй-вана Додо взяли Нанкин. Пос­ледним формальным минским правителем был гуй-ван Чжу Юлан, не имевший ни реальных сил и влияния в стране. После падения минской влас­ти в Нанкине, маньчжуры довольно быстро зах­ватили все крупные города юго-восточного Ки­тая. В 1647 г. цинские войска взяли последний крупный город южного Китая — Гуанчжоу.

Первые успехи Цинской власти оказались не очень прочными. В 1648-1650 гг. на завоеван­ных ею территориях произошли восстания, нача­ло которым положил мятеж военачальников Цзинь Шэнхуаня и Ли Чэндуна. В 1649 г. изменил мань­чжурам военачальник Цзян Сян и захватил соседний с Пекином город Тайюань. Мусульмане Ганьсу захватили «ворота на Запад» — город Лань­чжоу [12, с. 64-66]. На всем Северо-Западе Китая маньчжурская власть сохранилась лишь в одном городе — Сиане. Иначе говоря, власть Цинов была почти везде свергнута. Она сохранилась лишь в городах, где имелись маньчжурские гарнизоны. Однако к 1950 г., Цинам удалось изменить ситу­ацию в свою пользу: правительственные войска устранили осаду Сиани, подавили восстание му­сульман в Ганьсу. Словом, Пекину удалось вос­становить свою власть почти над всем Китаем. Но после смерти Доргоня в 1650 г. активность маньчжуров пошла на спад. Их положение усугу­бил полководец Ли Динго, который нанес им, на­чиная с 1652 г., ряд серьезных поражений нанес на Юго-Западе страны. Но это не помешало Ци­нам оккупировать в 1658 г. Юньнань, что выну­дило остатки, дислоцировавшегося там минского двора во главе с гуйваном, бежать в Бирму. Про­должая свою «очистительную» миссию, маньчжу­ры добились в 1661-1662 гг. полного и оконча­тельного покорения Юго-Западного Китая.

Последний этап антицинского сопротивления в Китае датируется 1662-1683 гг. И он был свя­зан с именами Чжэн Чэнгуна (Коксиги) и У Сань­гуя. В 1661 г. флот Коксинги отвоевал, как изве­стно, у голландцев остров Тайвань (Формоза). В 1662 г. умер «властитель» Чжэн Чэнгун, владев­ший титулом «Главнокомандующего- усмирителя». После смерти отца, власть и титул перешли его сыну — Чжэн Цзину, который продолжил борьбу с Цинами. Забегая немного вперед, скажем, что только лишь после его кончины в 1683 г., Пекину удаст­ся присоединить к себе мятежный остров. А пока в 1673 г. на Юго-Западе произошло так называе­мое «Восстание трех вассалов» («сань фань»), т.е. мятеж трех служивших маньчжурам генералов: У Саньгуя, Шан Кэси и Гэн Чжунмина. Таким образом, первый из них и стал последним про­тивником маньчжуров в Китае, пригласивший двух последних в свою страну. Современники пи­сали, кстати, по этому поводу: «Сей китайский полководец показал уже весьма поздно учинен­ную им погрешность, что для избавления себя от мучителя, прибегнул к Татарам, и он говаривал иногда, что для изгнания псов призваны им львы» [10, с. 253]. В самом конце 1673 г. У Саньгуй, имевший самый высокий в Цинской иерархии титул «циньван», поднял восстание. Провозгла­сив себя «чжоуваном», он приказал обрезать косы и восстановить минский костюм. Восстание «трех вассалов» поддержали губернаторы Гуйчжоу и Сычуани, а также главнокомандующий Гуанси, командующие китайскими войсками в Юньнань, Гуйчжоу, Сычуань, Хунань, Гуанси и Фуцзянь. В середине 1670-х гг. из-под власти Пекина выш­ли 6 из 15 провинций, а, кроме того, еще в 4-х провинциях произошли крупные восстания. Пос­ле смерти У Саньгуя, этот мятеж в 1681 г. был подавлен и к 1683 г. вся территория Минского Китая была окончательно подчинена власти но­вой маньчжурской династии, утвердившейся в Пекине. При этом территория нового китайско-маньчжурского государства была уже значитель­но больше, чем Минской империи, поскольку в ее состав были включены к тому времени многие народы Маньчжурии и Монголии. Завоевывая Китай в условиях его кризиса, маньчжуры ис­пользовали и преимущества традиционной воен­но-политической организации маньчжурского об­щества, и достижения китайской культуры, не обремененные бюрократическими метастазами.

Успешное завоевание маньчжурами Китая явилось формой традиционного для Китая явле­ния, называвшегося «гэмин» (революция). В «Сре­динном государстве», так всегда официально име­новался Китай, произошла смена «Мандата Неба»: Бог официально вручил власть «самому достой­ному из жителей Поднебесной». Завоевание мань­чжурами Китая, и формально, и по сути, не было иностранным нашествием, а посему события, имевшие место в стране, вполне естественно впи­сывались в рамки «умиротворения» («чжаофу») непокорных и мятежников. В связи с этим, ис­следователи совершенно справедливо отмечают, что «все китайское мышление в своем практическо-философском направлении Нурхаци сделал своим и проповедовал его своим подданным устно и печатно. Задолго до того. как они вступили в пре­делы Китая, происходил процесс преобразования и ассимиляции маньчжуров... Так, что мы можем отдать должное выдающейся приспособляемости и способности маньчжуров, которые в короткий промежуток времени и в быстром темпе приобре­ли дух китайщины, в чем состоит замечательный историко-культурный факт» [17, с. 52]. При этом маньчжуры постарались максимально сохранить государственный аппарат старого Китая, его по­литическую и правовую систему. С 1679 г. ими была восстановлена традиционная экзаменационная система, формировавшая чинов­ничий аппарат Китая. Безболезненно вписался маньчжурский шаманизм в традиционный китай­ский религиозный синкретизм, заметно дополнив его. Возможно в силу этого, и превратился Пекин в религиозный центр традиционного для народов Центральной Азии ламаизма (тибетского буддиз­ма), поскольку в Пекине хранилась статуя «Сан­далового Будды», освященная, согласно легенде, самим Буддой (Сидхартхой Гаутамой). А построенный в 1744 г. монастырь Юнхэгун превратился в крупнейшее высшее учебное заведение для буддистов-монголов.

Правда, чтобы добиться в стране всего этого, маньчжурам потребовалось осуществить ряд мер по закреплению своего особого положения в Ки­тае. Они и приравненные к ним в правах другие группы населения страны были гарантированно обеспечены средствами производства и получили льготы по государственной службе. С другой сто­роны, маньчжуры запретили браки маньчжуров с китайцами, утвердили главенство маньчжурского языка в государстве, второе место за ним было отдано монгольскому языку. Одним из знаковых нововведений маньчжуров в стране стало введе­ние в качестве обязательного элемента мужской прически косы, дотоле символизировавшей при­надлежность лица, носившего ее к варварско-ко­чевому миру Евразии.

В состав нового маньчжуро-китайского госу­дарства постепенно вошли огромные территории, расположенные за пределами Великой Китайской стены. Уже к началу завоевания Китая маньчжу­рами, под властью Цинской династии находились Маньчжурия, Корея и часть Монголии. В 1654 г. маньчжуры двинули регулярные войска на Амур и начали там борьбу с русскими отрядами, кото­рые на время даже были вытеснены ими оттуда. Вторым этапом завоевания маньчжурами Приаму­рья стала так называемая «Албазинская война», когда в середине 1680-х гг. маньчжурская армия вытеснила русских из Албазинского уезда, выну­див, тем самым, русские власти отказаться на время от претензий на этот регион.

Если говорить о военной мощи маньчжуров, то следует отметить, что монгольская конница была одной из основных сил в их армии, которая периодически использовалась Цинами для восста­новления своего «авторитета» даже в Южной Монголии. Например, в 1646 г. из-под власти Пекина вышло княжество Сунит во главе с Тэнгисом. На «смирение строптивца» был отправлен карательный отряд во главе с маньчжурским кня­зем Додо. Но ему не удалось наказать «изменни­ков», так как халха-монголы не пропустили мань­чжурскую армию через свою территорию. Надо сказать, что такого рода прецеденты случались и в последующие годы. Это свидетельствовало о том, что будущее маньчжурской империи во многом зависело от позиции халха-монголов. Их же ро­дина - Северная Монголия (или Халха) делилась в то время на семь самостоятельных княжеств и называлась «Халхаин долон хошун» («Семь халхаских хошунов») [13]. Однако в 1656 г. восточ­ная Халха все же присягнула на верность цинскому императору. После этого, восемь монгольс­ких ханов получили от Пекина официальное признание в качестве «цзасаков» — наследствен­ных правителей своих земель. Русские синологи в XVIII в. отмечали в свое время по этому поводу следующее: «В 12 году царствования Хана Шунджия разделено Калкаское владение по указу Шунджиесу на 8 частей и на 8 ханов, и определено, чтоб оные ханы присылали в Пекин ежегодно албан по осьми белых лошадей и одному белому верблюду. Вскоре по разделении ханов [китайс­кий император] зделал у себя закон, выдавать ханам за албан по серебряному кувшину, по се­ребряной чаше и по нескольку камок и китаек» [6, с. 6-7].

У советских же исследователей можно было прочесть по этому поводу несколько иное: «1655 год явился переломным для Халха-Монголии. В этом году ее ханы и виднейшие князья капиту­лировали перед Пекином, отправив туда залож­никами своих сыновей и братьев» [14, с. 34].

В 1664 г. маньчжурское правительство (во главе с Обоем) закрыло границу между Внутрен­ней Монголией и Халхой, разместив вдоль нее цинские войска. А спустя некоторое время, Пе­кин вмешался в междоусобную борьбу, начавшу­юся в Халхе после смерти Дзасакту-хана Норбо. В 1673 г. г. наследник Гуши-хана глава Хошоутского аймака Даши-Батур «впустил» маньчжур­ские войска на территорию Кукунора (Цинхая). В 1688 г. под защиту Цинов бежали разбитые джунгарами халха-монголы во главе с Тушету-ханом и Ундур-гэгэном. «Милостиво» встречен­ные, они признали власть императора Канси. На следующий год в Халхе состоялся съезд, на кото­ром было принято решение о принятии Халхой маньчжурского подданства.

Однако окончательное присоединение всей Восточной Монголии (Халхи и Внутренней Мон­голии) к Цинскому Китаю произошло значитель­но позднее — в 1691 г. [15]. Церемония принятия халхаских правителей в цинское подданство со­стоялась в мае, в районе оз. Долоннор. На «высоком» съезде монгольских правителей присутство­вали: «Сын Неба», Джебдзун-дамба-хутухта, Тушэту-хан Чахундорж, младший брат убитого Дзасакту-хана Шары — Цэвэнджаб и Цэцэн-хан Намчжил. Вот как описывали это событие иссле­дователи: «Сюанье восседал на троне, а монголь­ские феодалы совершили перед ним «три коле­нопреклонения и девять земных поклонов». Затем они сели (строго по степени знатности) семью ря­дами на коврах и войлоках, постеленных на зем­ле перед Сыном Неба. Началось угощение. Нахо­дившиеся, в первых трех рядах, получили чаши с вином прямо из рук Сюанье, а остальным — вино разнесли маньчжурские военачальники из «восьмизнаменного» войска... Угощение халхас­ких феодалов на съезде явилось, по сути, помин­ками по былой свободе и независимости Монго­лии. Розданные затем подарки — серебро и шелк — стали платой за совершенное на Долоннорском съезде» [16, с. 259]. Всем трем халхаским владе­тельным князьям были сохранены ханские титу­лы, остальные князья, управители хошунов по­лучили звание «цзасаков» (родовых правителей).

Подчинение Халхи было обусловлено помо­щью маньчжуров халхаским удельным правите­лям в их борьбе против западно-монгольских ханов.Вот как интерпретировали эти события монгольские исследователи (граждане КНР): «Как раз в это время началась междоусобная война меж­ду ойратами и халхасцами. Причиной [ей]послу- жило то, что Тушету-хан схватил младшего бра­та Дзасагту-хана и Галдан Бошогту и убил его. Таким образом, был положен конец 50-летнему миру между ойратами и халха. Тушету-хан вме­сте с подданными Жибсундамба-хутугты приполз к ногам Энхэ Амгалан-хана. И Цинское прави­тельство взяло под свое покровительство разбро­санных повсюду халха» [17, с. 139]. После раз­грома джунгарской армии в 1696 г. вся Халха оказалась в составе Цинской империи.

Став подданными Цинской империи, князья Внутренней Монголии и Халхи получили маньч­журские звания и ранги знатности. Несколько позднее, в города Монголии были присланы цин­ские чиновники различного ранга. Укреплению Цинов и их власти в Халхе способствовал, что, вне всякого сомнения, и перевод там (с 1719 г.) всего делопроизводства на маньчжурский язык [14, с. 61]. Это привело к ограничению (в начале XVIII в.) монгольского самоуправления, а в 1723 г. — и к ликвидации власти аймачных ха­нов. Правда, последних цинские власти прирав­няли к хошунным цзасакам. В том же году мань­чжуры установили контроль над шабинским (духовным) ведомством. Иначе говоря, цинские императоры проводили в течение всего XVIII в. политику «ослабления» монгольской автономии. Реализуя ее, Цины, дробили хошуны, ломали ус­тановленный порядок избрания богдо-гэгэнов, вся­чески препятствовал сращиванию светской и ду­ховной власти. Чтобы добиться этого, Цяньлун запретил вначале избирать богдо-гэнов из среды монголов (т.е. из ханских и княжеских семей), а с 1758 г. — и вовсе установил, что все ургинские хутухты должны быть только выходцами из Ти­бета. Это обстоятельство «возбудило» население Монголии. Но его выступления жестоко подавля­лись. Пример тому — восстания хотогойтского князя Цэнгунджаба в 1757 г.

О сложности вхождения монгольских терри­торий в состав Цинской империи говорит пример поэтапного оформления Цинской власти над северо-западной частью Халхи. Хотогойтский князь Гэндун Эрдени Дайчин-хунтайджи вместе с дру­гими халхаскими князьями принял подданство Маньчжурской династии в 1691 г. Его действия по укреплению власти маньчжур зафиксирована в монгольской летописи «Эрдэнийн эрихэ» [18, с. 279]. При этом, накануне, в 1689 г. хотогойт­ский князь признал себя вассалом России. В до­кументе говорилось: «Быти им, тайшам Ирки-кантазию, Ердени-батуру... в вечном подданстве и со всеми зайсаны и улусными их людьми, и по их, которые наступят потомки их, под самодер­жавную их царского величества высокою рукою твердо и непоколебимо без всякие измены, и служити им, великим государем, их царскому вели­честву, со всякою верностию» [19, с. 187]. В 1739 г. весь северо-запад Монголии был уступ­лен Пекину со стороны правителя Джунгарского ханства. Но получивший в 1755 г. от Пекина под свою власть удел хотогойтов Шадар-ван Цэн- гунчжаб в 1756 г. начал восстание против цинов. В январе 1757 г. Шадар-ван Цэнгунджаб был схвачен недалеко от границы с Россией и жесто­ко казнен в Пекине.

Главным противником Цинского Китая в борь­бе за влияние и новые территории в Центральной Азии было Джунгарское ханство. В начале XVII в. проживавшие на северо-западе современного Синьцзяна, в Западной Монголии и на востоке современного Казахстана монгольские народы были объединены в составе единого государства ойратов. Их усиление началось с разгрома в 1578 г. на Иртыше 80-тысячной армии халха-монголов и ликвидации Сибирского ханства [20]. Гла­ва основанного в 1635 г. Джунгарского ханства Эрдэни Батур-хунтайджи1 проводил политику объединения всех монголов.

По инициативе Батур-хунтайджи в сентябре 1640 г. в Джунгарии, в урочище Уланбура у Тар- багатайских гор, состоялся Великий Хурал, на котором все влиятельные западно-монгольские и халхаские ханы и нойоны в присутствии круп­ных религиозных деятелей, таких как Манджи-шури-хутухта, Зая Пандида, представителей Да­лай-ламы в Джунгарии и Халхе подписали закон, запрещавший междоусобную борьбу2. Тем не ме­нее, на протяжении всей истории Джунгарского ханства раздоры и войны происходили не только между западными и восточными монголами, но и даже между наследниками самого Батура-хунтайджи. Внутриойратские конфликты с новой силой начали развиваться с 1646 г., а в 1657 г. состоя­лось крупное сражение на р. Эмель [21, с. 201].

Тем не менее, Джунгарское ханству удалось стать ведущей силой в Центральной Азии. Пра­вящему в 1671-1697 гг. самому известному и сильному джунгарскому правителю — Галдан Башокту-хану3, удалось захватить Восточный Туркестан и Халху. Сразу же по приходу к власти Галдан вступил в дипломатические отношения с Пеки­ном, а в начале 1673 г. его посланник» привез привычные подарки, традиционно именуемые «да­нью», и получил в ответ обычные дары» [22, с. 55]. Галдан Бошокту-хан успешно боролся с маньчжурами за власть над всеми землями, где проживали кочевники-монголы, но война шла с переменным успехом. В июле 1690 г. цинские вой­ска были разбиты на р. Ульхун недалеко от Ве­ликой Китайской стены. Молодой император Канси вступил в переговоры с джунгарским ханом, за­вязал с ним длительную переписку, но, возгла­вив армию, не упустил своего шанса. В сентябре 1690 г. цинская армия во главе с князем Фуцюанем разбила джунгар в сражении у Улан-Бутуна на территории Внутренней Монголии. Последняя фаза борьбы с Галдан Бошокту-ханом в традици­онной китайско-маньчжурской истории описана следующим образом: «В 35 году царствования Хана Кансия. Канси выступил из Пекина в степь осматривать границы и распоряжать войском. Кан­си обнародовал во всей Мунгальской степи печат­ный на Маньчжурском и Мунгальском языках указ. В указе писал: 1) что для учинения над Галданом и Олотами поисков войски его Кансия по всей степи разосланы, и потому неминуемо ему Галдану следует в руки им попасться; 2) что сим указом твердо как Галдана, так и всех Олотов обнадеживает оказать к ним всякую милость и благоволение, если ныне вскоре ему покорятся» [6, с. 58-59]. Решающее сражение произошло в июне 1696 г. на берегах р. Толы (Туул) в районе современного Улан-Батора, в нем погибло несколь­ко тысяч ойратов. На следующий год Галдан умер, покинутый своими сторонниками и бывшими со­юзниками, его прах был доставлен в Пекин и вы­ставлен на городских воротах.

Несмотря на поражение Джунгарского хан­ства от Цинского Китая в борьбе за Халху, воен­ное противостояние между западными монголами и маньчжуро-китайскими войсками продолжалось еще более полувека. Джунгарский правитель Цэван-Рабдан4, пришедший к власти при поддерж­ке цинов, в 1715 г. начал новую войну с маньч­журами, а его вассал Цэрэн Дондуба-старший в 1717 г. захватил Тибет. Джунгарам под властью Галдан-Цэрэна5 удалось в 1729 г. разбить цинскую армию под командованием Фуэрданя в райо­не Или, а затем, в 1731 г. разбили маньчжурско-монгольские войска в Халхе.

Несмотря на некоторые временные успехи на­родов Центральной Азии в борьбе с цинами, мань­чжуры продолжали расширение и укрепление сво­ей империи в западном направлении. В 1724 г. цинская армия под командованием Нянь Гэнъяо и Юэ Чжунци разгромило восставших накануне ойратов аймака Хошоут, уничтожив до 80 тыс. местных жителей. После этого территория Цин­хая вошла в состав Цинского Китая, оставшиеся в живых хошоуты были разделены на несколько аймаков и подчинены наместнику в Синине [12, с 119]. Вскоре завершилось русско-китайское пограничное размежевание в Монголии. Кяхтинским договором 1727 г. была определена линия границы от Аргуни до Западного Саяна (Шабин-дабага). В 1728 г. цины восстановили свою власть над Тибетом. В 1733 г. маньчжуры разбили джун­гар на берегах Орхона, закрепив вхождение Халхи в состав своей империи. В 1743 г. начались мирные переговоры между властями двух стран, и в 1737 г. было произведено пограничное разме­жевание между Джунгарским ханством и Цинским Китаем.

Экспансия маньчжур на запад была сложным и многомерным явлением. Отчасти эти события явились продолжением двухтысячелетней истории китайской экспансии в Западный Край. Правда, некоторые исследователи отмечают: «Строго го­воря, раннецинские императоры в гораздо мень­шей степени, чем позднецинские были «китайс­кими», а вернее, не были таковыми вовсе. Вся экспансия Цинов в XVII в. — это экспансия не до конца сформировавшегося централизованного го­сударства. Практически полукочевнические зах­ваты, характерные для периода становления и упрочения «собирания земель», начатого маньч­журом Нурхаци в чжурчжэньских племенах» [23, с. 66]. Несколько иного мнения придерживается В. С. Мясников: «успехи маньчжурской диплома­тии в значительной степени объясняются тем, что она сумела в полной мере перенять и использо­вать опыт традиционной китайской дипломатии. формируется маньчжуроцентристская концепция внешних сношений, скопированная с китайского образца, а дипломатические средства и приему не имеют оригинального характера, будучи заимствованы у китайской дипломатической школы» [6, с. 32]. Эту точку зрения отчасти подтверждают документы и материалы, собранные и переведен­ные русскими синологами в XVIII в. В письме Галдан Бошокту-хану от имени императора Канси говорилось: «От век у всех великих государей, кои Поднебесную управляли, не было разбору в своих и иностранных людях, равно в милости своей имели как ближних, так и дальних, любовь и милосердие их простирались во все владении, за­коны и поучении их доходили до всех четырех морей, а особливо тех владетелей много жалова­ли, кои были покорны, и оказывали на приноше­ниях усердное свое почтение. Галдан Бошокту Хан! Твой отец и твой большой брат весьма наблюда­тели покорность и учтивость. Я тобою весьма доволен, ты покорен, послушен и усерден.» [6, с. 10]. В высеченном на камне памятном тексте императора Цяньлуна «Завоевание Орды Элеутов» говорится: «С крайним отвращением решился во­оружить воинов моих, когда уже стало необходи­мо. Послал их на мятежников наказать их как воров, которые сбросили с себя всякое обуздание. Калдан, став побежден, разбит, прогнан, остав­лен от своих, увидел себя отовсюду беспомощ­ным, принял яд, и так издох. Сентен-Пальтшур взял труп отца своего, последуем немногими из своих, удалился к Рептану. Восхотели мы нака­зать Калдана, как мятежника и по смерти, во устрашении подражателей ему вперед. Рептан, угождая нам, извлек труп из могилы, отрубил голову и прислал ко Двору моему.» [24, с. 76].

Джунгарское ханство не обладало потенциа­лом, подобным Цинской империи, имевшей Ки­тай и союзников-монголов. Бесконечные войны, которые западные монголы вели не только с Цинами, но и с соседними тюркскими народами, ис­тощили силы ханства, привели к внутренней не­стабильности и междоусобицам. В середине XVIII в. Джунгария окончательно распалось на независимые ханства, правители которых нередко обращались за помощью к Пекину. После смер­ти Галдан-Цэрэна междоусобицы усилились, в 1751 г., опасаясь возмездия нового хана Лама- Доржи, из Джунгарии бежали трое князей: хойтский Амурсана, хошотский Банжур, чоросский Дабачи. Дабачи при поддержке казахов вскоре сверг Лама-Доржи, но против нового хана неудач­но выступил Амурсана, вынужденный бежать под защиту цинов в 1754 г. Весной 1755 г. разнопле­менное войско под командованием маньчжур, при поддержке казахских и некоторых джунгарских ханов, заняло Илийский край. Воспользовавшись ситуацией, император Цяньлун ликвидировал хан­ский престол в Джунгарии, поделив бывшее хан­ство на четыре княжества, напрямую подчинен­ных Пекину. В 1755 г. Амурсана, ставший последним джунгарским ханом, поднял восстание против своих покровителей — маньчжур. Часть ойратов осталась верными маньчжурам, часть — сохранили нейтралитет. Потерпев поражение от маньчжур, Амурсана бежал в 1757 г. в Россию. Армия под командованием Чжао Хуэя, пройдя по Джунгарии в 1757 г., разгромила чоросского пра­вителя Гэлцан Доржи и других ойратских кня­зей. Джунгарское ханство окончательно прекра­тило свое существование, большая часть ойратов — около 70% всего их населения, была уничтожена маньчжурами или умерла от болез­ней. На вошедших в состав Цинской империи зем­лях ойратов осталось лишь около 10% от их пре­жней численности.

Исследователи пришли к выводу, что и после уничтожения Джунгарского ханства маньчжуро­китайское государство «опасались возрождения ойратской государственности». Поэтому «Цинское правительство в корне изменило обществен­но-административную организацию ойратов в пе­риод Джунгарского ханства.

Эти коренные изменения заключались в следующем: а) в разру­шении внутриплеменных и межплеменных свя­зей; б) в осуществлении жесткого соединения кон­кретных групп населения с конкретными территориями; в) в ломке старого аппарата уп­равления; г) в организации общества ойратов по военно-административным принципам» [25, с. 114].

Разгром Джунгарского ханства обеспечил маньчжурам присоединение к империи и других территорий, использовавших в борьбе за незави­симость цинско-джунгарские противоречия. В кон­це XVII в. вассалом Китая стал правитель Хами. Во второй половине 50-х гг. XVIII в. китайско-маньчжурские войска захватили Восточный Тур­кестан. В Кашгарии на протяжении XVII- XVIII вв. шла борьба между двумя религиозными группами — «белогорцами» и «черногорцами»6. При поддержке джунгар победил «белогорский» ходжа Апак, ставший вассалом Галдан Бошокту-хана. В 1755-1756 гг. потомок Апака Бурхан-ад-Дин с небольшим китайским отрядом подчи­нил Кашгарию, но затем поднял восстание против Пекина. В 1759 г. цинские войска разгромили восставших и завоевали весь Восточный Туркес­тан. Поражение Джунгарского ханства предопре­делило окончательное вхождение в состав Цинской империи Тибета, до этого успешно лавировавшего между маньчжурами и ойратами. Еще в 1652-1653 гг. Далай-лама посетил Пе­кин, где и был утвержден на своем престоле мань­чжурским императором. Периодически маньчжур­ские войска вводились в столицу Тибета, например, в 1720 г. Лхаса была завоевана войс­ками Канси. В 1747 г. сын правителя Тибета, обвиненный в связях с джунгарами, был казнен, что вызвало восстание в 1750 г. В качестве свет­ского правителя этой горной страны в 1751 г. был поставлен лояльно настроенный к Пекину далай-лама. Успешные военные компании маньч­журы вели почти до конца XVIII в. В 1792 г. десятитысячная армия Цинского Китая под ко­мандованием Фуканъаня перешла через Тибет. На юго-западных склонах Гималаев, в районе Кат­манду, маньчжуры разбили воинственных гуркхов, претендовавших на власть над Лхасой. По­ход в Непал был последним крупным военным успехом Цинского Китая. Уже в течение второй половины XVIII в. маньчжуры столкнулись с во­енными и политическими неудачами, их наступа­тельный запал явно угасал.

В XVII-XVIII в. в Цинской империи оформи­лась сложная система центральных и местных органов власти и административно-территориаль­ной организации. Новое маньчжуро-китайское государство представляло собой империю тради­ционного типа. Правители маньчжуров, наслед­ники Нурхаци, управляли Цинской империей в качестве императоров (хуанди). При этом маньч­журские императоры чаще именовались монголь­ским титулом богдыхан. Русские синологи уже в XVIII в. отметили своего рода мифологизацию и сакрализацию родословной маньчжурских правителей: «Сих своих Ханов Манчжуры называют Китайскими словами Хондиями (царями царей), а прежних своих владельцов, коих перебыло четыре человека, называют Бейлами (князьями). Первоначального Бейлу имянуют Букури Ионшон, и пишут об нем, что родился от небесной девицы у горы называемой Букури, и от колена Царей золотой орды7, жил на степи Омохой в городе Одоли» [6, с. 102]. Согласно традиционным уста­новлениям маньчжурский император обязан был подчиняться решению Цзунжэньфу (Управление членов императорской фамилии).

Империя сложилась во время правления вто­рого, третьего и четвертого маньчжурских импе­раторов. Второй император Цинского Китая — Канси, известный также под личным именем Сюанье8, возглавлял страну с 1661 по 1722 гг. Сюанье был назначен наследником престола во время эпидемии оспы, так как был единственным сы­ном императора, уже переболевшим и получив­шим иммунитет. На трон он взошел в возрасте 7 лет, но править страной начал лишь в 1679 г. В 1661-1669 гг. страной правил совет четырех регентов, возглавляемый Обоем (Аобай), а в 1669­-1678 гг. вся власть находилась в руках дяди Кан­си, главы Нэйгэ — Сонготу. Реально «эпоха Кан­си» началась в 1679-1680 гг. После смерти Канси в 1722 г. престол занял Иньчжэнь, самовластно пра­вивший до 1735 г. под девизом правления Юнчжэн. В 1735 г. власть в Цинском Китае наследовал четвертый сын Иньчжэня — Хунли, правивший империей под девизом Цяньлун до 1795 г.9

Цинский хуанди в управлении страной опи­рался на законосовещательные органы власти. Когда после смерти в 1650 г. маньчжурского ли­дера Доргоня, власть перешла к регенту Цзирга- лану, при слабом императоре Фулине был создан Совет князей-регентов и сановников (Ичжэнван дачэн хуйи), в состав которого вошли обладатели титулов циньван, цзюньван, бэйлэ, бэйцзы, гун и должностей цзянцзюнь. В 1671 г. в Пекине был восстановлен существовавший еще при Минах Императорский секретариат (Нэйгэ)10, его члены формально утверждались императором. В 1730 г. император Юнчжэн, пытаясь оконча­тельно освободиться от влияния Совета князей-регентов и сановников, зависимости от маньчжурской аристократии, контролировавшей Нэйгэ, и создал другой высший орган власти — Военный штаб (Цзюньцзифан). С 1732 г. высшим законо­совещательным органом власти стал созданный на основе Военного совета Военный Совет (Цзюнь-цзичу). Этот орган возглавлялся наследным прин­цем, членами его были верховные министры (дачэнь), обслуживали работу Военного Совета 60 секретарей (чжанцзинь).

Правительство Цинского Китая традиционно состояло из шести ведомств: чинов (Либу), налогов (Хубу), церемоний (Либу), военного (Бинбу), судебного (Синбу) и общественных работ (Гунбу). Как правило, во главе каждого ведомства стояло по два министра-сановника (шаншу) — маньчжур и китаец. Каждое ведомство делилось на депар­таменты (сы) во главе с директором (ланчжун) и заместителем (юаньвайлан). К числу важных пра­вительственных учреждений Цинского Китая от­носилась Палата цензоров (Дучаюань). Важное место в системе Цинской империи занимало Уп­равление двора (Нэйуфу), возглавляемое несколь­кими цзунгуанями (главными надзирателями) из числа аристократии, и дачэнями (министрами), а также Ведомство административных докладов (Тунчжэнсы).

Управление Внешним Китаем было сконцен­трировано в специальном ведомстве — Палате по управлению окраинами (Лифаньюань). Современ­ники так характеризовали это учреждение: «Лифань Юань, приказ, в коем правят иностранные дела о не политических народах и Российския, называется оной приказ на Манджурском языке Джунган, равно как и шесть бу Джурганями на­зываются, а от России назван Трибуналом; при­сутствуют в нем, один Алиха Амбань11 и два со­ветника из Манджур из Мунгал» [26, с. 9]. Во главе Лифаньюань стоял шаншу. Управление мон­гольскими землями было регламентировано «Мон­гольским уложением» (Монголын цааджин бичиг) 1696 г.

Маньчжурские правители сохранили традици­онное конфуцианское китаецентристское представ­ление о государстве и мире. Поднебесная, что яв­лялось синонимом понятия Срединное государство, состояла и нескольких составляющих: исконно китайские провинции, земли внутренних васса­лов («фань») и внешних вассалов («шу»). Отдель­но маньчжуры выделяли домен цинского двора — Маньчжурию. Таким образом, Цинская империя состояла из территорий, управление которыми строилось на разных принципах.

Цинская империя по своему административ­но-территориальному устройству делилась на две большие части — Внутренний и Внешний Китай, условной границей между которыми была Вели­кая Китайская стена. Имперский принцип пост­роения государства предполагал учет национального своеобразия и особого правового статуса не ханьских народов, численно преобладавших во Внешнем Китае. Высшими территориальными еди­ницами в Цинском Китае были провинции — шэн. Внутренний Китай к середине XIX в. делился на 18 провинций12, во главе с губернаторами — сюньфу. Большинство губернаторов были подчинены генерал-губернаторам — цзунду. Провинции дели­лись на области (фу), во главе с чжифу13, а обла­сти делились на уезды (сянь). Уезд являлся низ­шей административной единицей. В Цинском Китае имелись и промежуточные, между облас­тью и уездом, административные единицы — ок­руга (чжоу и тин).

Административно-территориальное устройство Внешнего Китая значительно отличалось от соб­ственно китайских территорий. Маньчжурия14 де­лилась на три провинции, возглавляемые цзянц- зюнями (воеводами или генерал-губернаторами). Цзянцзюни концентрировали в своих руках граж­данскую и военную власть, имели право дипло­матических сношений и ряд других функций. Про­винции делились на области военные — фудутунства и гражданские — фу. Пограничной в Маньчжурии была самая северная и большая по площади провинция Хэйлунцзян (Амурская). Пер­вым административным центром этой провинции был основанный на Амуре город Айгунь, но затем резиденция цзянцзюня была перенесена на юг, в Мэргэнь, а затем — в Цицикар. В XVIII в. цинский гарнизон оставался на Амуре, но войска, оче­видно, не переходили на его левобережье. Опира­ясь на официальное китайское издание, русские синологи писали: «на берегах Амура два деревян­ных городка, один на западном берегу, называет­ся Сахалян улай хотон. Другой городок на вос­точном берегу, называется Айхун хотон, в первом стоит полковник с полком, в последнем, есть ли войско, не известно» [26, с. 45]. Первым Хэй­лунцзянским цзянцзюнем стал Нингутский гене­рал Сонгута. командовавший войсками под Албазином. Монгольские земли в провинции Хэйлунцзян — Барга (Хулуньбуир), имели подтвержденную императорским указом автономию и самоуправление.

Еще в XVII в. 49 хошунов Внутренней Монго­лии были объедены в 6 сеймов. Сеймами принято называть мэны (корпуса). Мэны создавались по тер­риториальному принципу, объединяя монгольские ци (знамена, княжества). Раз в три года собира­лись съезды (сеймы) цзасаков. Аймаки Чахар и Тумет были объедены в округа во главе с дутунами.

Северная и Западная Монголия объединялась под властью Улясутайского цзянцзюня. Долж­ность Улясутайского цзянцзюня была учреждена в 1696 г. Монголия делилась на три округа: на востоке — Кулунь (Урга), в центре — Улясутай, на западе — Кобдо. В округах имелись специальные чиновники, называемы обычно амбанями, обычно на эти должности назначали чиновников в ранге баньшидачэнь — «уполномоченный ми­нистр» или «глава отдельной канцелярии». Эти чиновники были в двойном подчинении — цзянцзюню и правительству в Пекине. Главы округов в Ургу и Кобдо были назначены соответственно в 1758 и 1762 гг. С 1786 г. Ургинскому хэбэй-амбаню были подчинены кроме шабинского ведомства еще и Тушэту-ханский и Цэцэн-ханский аймаки. В ведении Улясутайского цзянцзюня на­ходился и Урянхайский край (Тува), имевший особый статус в составе Цинской империи Маньчжурская администрация в Монголии взаимодействовала с органами местной монгольс­кой власти, так называемыми аймачными сейма­ми (аймагын чуулган). В каждом аймаке перио­дически собирались съезды нойонов — хуралы. Монгольские хошуны имели свои управы-канцеля­рии (тамгын газар) и представителей при Цинской администрации — джисанов. На съездах избирались председатель сейма — чуулган дарга и его помощ­ник по военным делам — туслагч дзангин.

Территория бывшего Джунгарского ханства официально назвалась «Тяньшань нань бэй лян лу» («Две лу (территории) к северу и югу от Тянь-шаня»). В 1760 г. Джунгария и Кашгария были объединены в новую административную единицу, наместничество, названную Синьцзян15. Верховная власть в Синьцзяне, разделенном на 11 округов, была у Илийского цзянцзюня. Его заместитель дутун, имевший одинаковый с цзянцзюнем чинов­ничий ранг, имел резиденцию в Урумчи (Дихуа). Цзянцзюню подчинялись хэбэй-амбани (цаньцзань дачэни или баньши дачэни)16 [25, с. 96].

Низовым звеном управления и самоуправле­ния в Синьцзяне стали командиры военных посе­лений цитунь и бинтунь, а так же, местная знать. Исследователи из КНР отмечают: «В 1762 г. в ведомстве Илинского военачальника был рассе­лен солдатский отряд, состоящий из маньчжу­ров, монголов, шивээ и солонов» [17, с. 152]. В 1764 г. в Илийский край были переселены не­сколько тысяч человек из числа родственного маньчжурам народа сибо, составившие основу вось­мизнаменного населения региона. Оставшееся ойратское кочевое население сохранило хошунную организацию, а в 1771 г. к ним присоединили бежавших с Волги калмыков-торгоутов17.

Один из вариантов имперского управления во Внешнем Китае был представлен в самой от­даленной части Цинской империи — Танну-Урянхае (Туве). В 1759 г. территория Тувы была раз­делена на четыре хошуна, каждый из которых, делился на четыре сумона. В 1762 г. цинская власть провела реформы управления хошунами, был определен штат чиновников. После этого ту­винские хошуны были объединены в аймак под властью амбын-нойона. Часть населения края ос­талась под властью монгольских правителей. Бээзи хошун управлялся чиновником, назначаемым правителем Саин-Нойоновского аймака. Четыре сумона были под властью правителя Цзасакту-хановского аймака. Первыми тремя амбын-нойонами были назначаемые Пекином монгольские правители, затем должность амбын-нойона была закреплена за главой Оюнарского хошуна, кото­рому подчинялись наследственные владетели Тоджинского, Салчакского и Хемчикского хошунов. В ставке амбын-нойона находилось до ста чело­век чиновников и обслуживающего персонала.

Первый помощник амбын-нойона — хошунный чалан, отвечал за управление хошунами, помощ­ник мээрен отвечал за военные вопросы. Наслед­ственные хошунные нойоны обязаны были под­чиняться амбын-нойону. Цинское правительство ликвидировало старые титулы и звания, как и старое административное устройство по племен­ному принципу. Административные единицы были сформированы по территориальному принципу, все нойоны (хошунный правитель — угерда) утверж­дались в Пекине, все чиновники, кроме сумонных, получали маньчжурские титулы и звания, а также соответствующие им знаки отличия. Сам амбын-нойон имел титул князя третьей степени — бэйли, а также должность военачальника мээрен-чангы (мэйрэн-цзангин), что соответствовало за­местителю цзянцзюня по военным делам. Мест­ные жители были обязаны военной службой Цинской династии и платили налоги (албан) пуш­ниной в китайскую казну [27].

Армия Цинского Китая в XVIII в. насчиты­вала до 200 тыс. человек войск баци (восьмизна­менных) и около 660 тыс. человек солдат люйци (зеленого знамени). По данным А. Леонтьева, чис­ленность восьмизнаменной армии к середине XVIII в. составляла 111590 человек; армия Зеле­ного знамени состояла из 450 полков по 1 тыс. чел. в каждом; всего вооруженные силы Цинской империи вместе с нерегулярным ополчением, в ос­новном монгольском, — 1589590 человек [28].

Баци комплектовались из состава военно-слу­жилого знаменного населения. Особое значение для государства имели знаменные части, расквар­тированные в Пекине (цзинь-лу). Из них состав­лялась императорская гвардия, они же являлись общим стратегическим резервом полевых войск. В связи с этим цзинь-лу подразделялись на пол­ки, которые выступали и тактическими и опера­тивными единицами. Знаменные части, разбро­санные по остальному Китаю (чу-фан), подразделялись только на роты. Люйци комплек­товались по найму из простолюдин. В мирное вре­мя люйци существовали как гарнизонные войска, а в военное время ими руководили специально присланные из столицы командиры (цзинлюе дачэнь и цзаньи дачэнь). Территория Внутреннего Китая была разделена на военные округа (цзюнь-цюй), в которые входили одна или несколько про­винций. Командовал войсками округа тиду. Каж­дый из военных округов делился на военные районы (чжэнь) во главе с цзунбинами. У них в подчинении находились полки (бяо), бригады (се), батальоны (ин). Кроме регулярной армии в Цинском Китае имелись отряды милиции — сянъюн, обычно по 50 человек при каждом уездном на­чальнике. Обязано были военной службой маньч­журскому двору все маньчжурское и монгольское население, а также ополчение «туземных правителей». Значительную силу в Китае представля­ло сельское ополчение, зачастую выделявшее из своей среды отряды на постоянной основе.

Таким образом, начавшийся в конце XVI в. процесс консолидации чжурчжэньских племен на границе с китайским Ляодуном привел к созда­нию в начале XVII в. маньчжурского государства во главе с Нурхаци. Воспользовавшись цикли­ческим династическим кризисом маньчжуры по­садили своего правителя на пекинский престол и создали маньчжуро-китайскую империю Цин, в состав которой включили и монгольские земли.

Административно-политическое устройство Цинского Китая строилось на имперских принципах. Эти принципы закреплялись как на уровне цент­ральных органов государственной власти, так и в административно-территориальном устройстве го­сударства. После разгрома Джунгарского ханства Цинская империя, находившаяся в середине XVIII в. в зените своего могущества, включила в свой состав народы Центральной Азии и Южной Сибири, достигнув максимальных пределов свое­го территориального расширения.

Примечания

1. Формально правители Джунгарского ханства, за исключением одного, не имели титула хан. В ханское достоинство в это время правителя мог возвести только глава тибетского буддизма Далай-лама. правители ойратского государства. как правило, обладали лишь следующим по рангу титулом - хунтайджи, что можно перевести как "великий князь".
2. Обнародованные в 1640 г. законы называются "Их цааз" (Великое уложение).
3. "Бошокту-хан" - "Благословенный правитель", титул был получен от Далай-ламы и признан китайским императором. Галдан был шестым сыном Батура-хунтайджи. Он также приходится дядей по матери хану волжских калмыков Аюке.
4. Цеван-Рабдан был племянником Галдана и пришел к власти благодаря поддержке Китая, однако продолжил курс на укрепление Джунгарского ханства.
5. Галдан-Цэрэн хунтайджи правил Джунгарским ханством с 1727 по 1745 гг. Он также контролировал Ташкент, Туркестан, в 40-х гг. завоевал Фергану.
6. Основателями этих двух враждебных "сект" стали сыновья умершего в 1542 г. выходца из Бухары имама Ризы махмуда Азяма Каляна (Актаглы - Белогорцы) и Вали (Каратаглы - Черногорцы). Направление "Черная гора" или "Старое учение" (цзюцзяо) отстаивало чтение Корана про себя, молча. "Белая гора" или "Новое учение" (синьцзяо) призывало к чтению Корана вслух. Отличались сторонники этих направлений друг от друга цветом шапочек.
7. Золотая орда - империя Цзинь (Золотая). По единодушному мнению исследователей Нурхаци своим происхождением не был связан с правящей династией Цзинь.
8. При вступлении на престол император брал девиз правления (няньхао), который заменял его личное имя. Данная традиция была заложена императором У-ди во II в. до н. э.
9. В последние годы жизни Цяньлун официально сложил с себя полномочия, но фактически оставался у власти, таким образом он правил Китаем 63 года и 4 месяца.
10. Нэйгэ - Верховный Секретариат или Внутридворцовая канцелярия. В штат цинского Нэйгэ входили 4 дасюэши (верховных секретаря), 2 сябань дасюэши (помощника), сюэши (ученые), дяньцзи (архивисты), чжуншу (секретари), всего до 320 человек.
11. Официальное китайское название должности - шаншу.
12. Чжили (современный Хэбэй), Хэнань, Шаньдун, Шаньси, Шэньси, Ганьсу, Цзяньсу, Аньхуй, Цзяньси, Фуцзянь, Чжэцзян, Хубэй, Хунань, Сычуань, Гуандун, Гуанси, Юньнань, Гуйчжоу.
13. У чжифу были старшие помощники (тунчжи) и младшие помощники (тунпань).
14. В Китае Маньчжурия называется Дунбэй (Северо-Восток) или Саньдуншэн (Три Восточные провинции).
15. Название переводится как "Новая линия" или "Новая граница".
16. По мнению исследователя А. И. Чернышева цаньцзань дачэни были главами администрации в местах расселения знаменных войск, а баньши дачэни - китайских войск. (Чернышев А. И. Общественное и государственное развитие ойратов в XVIII в. - М.: 1990. С. 96.).
17. Калмыками называли монголов и ойратов их соседи тюрки. Это название закрепилось за ойратами, кочевавшими на Волге.
 
Библиографический список
 
1. История о завоевании Китая манжурскими татарами, состоящая в 5 книгах, сочиненная г. Воже де Брюнем B et P. D. M. — М., 1788.
2. История Северо-Восточного Китая XVII — XX вв. Кн.1. —  Владивосток, 1987.
3. Кузнецов В. С. Нурхаци. — Новосибирск, 1985.
4. Мелихов Г. В. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.). —  М., 1974.
5. Цыбикдоржиев Д. В. События 1594-1646 гг. в Маньчжу­рии в письменных источниках и родословных преда­ниях бурят-хоринцев // Культура Центральной Азии: письменные источники. Вып. 7. — Улан-Удэ. 2006.
6.   Уведомление о бывшей с 1677 до 1689 года войне у китайцев с зенгорцами. Выписал из Китайской Истории секретарь Леонтьев. — СПб., 1777.
7. Пан Т. А. Маньчжурские письменные памятники по ис­тории и культуре империи Цин XVII-XVIII в. — СПб., 2006.
8. Чимитдоржиев Ш. Б. Национально-освободительное движение монгольского народа в XVII-XVIII вв. — Улан- Удэ, 2002.
9. Мясников В. С. Империя Цин и Русское государство в XVII в. — М., 1980.
10. Географическое, историческое, хронологическое. По­литическое и физическое описание Китайской империи и Татарии Китайская... сочиненное И. Б. Дюгальдом. Ч.
I. — СПб., 1774.
11. Доронин Б. Г. «Мин ши» о «Южных Минах» (к характе­ристике Цинской официальной версии династийного кризиса середины XVII в.) // Петербургское востокове­дение. Вып. 9. — СПб., 1997.
12. Непомнин O. E. История Китая: эпоха Цин. — М., 2005.
13. Внешняя политика государства Цин в XVII в. — М., 1977.
14. Златкин И. Я. Очерки новой и новейшей истории Мон­голии. — М., 1957.
15. Ермаченко И. С. Политика маньчжурской династии Цин в Южной и Северной Монголии в XVII в. — М., 1974.
16. Бокщанин А. А. Непомнин O.E. Лики Срединного цар­ства: Занимательные и познавательные сюжеты сред­невековой истории Китая. — М., 2002.
17. Галзут Тубшиннима. История происхождения баргутов. — Улан-Удэ, 2008.
18. Позднеев А. Монгольская летопись «Эрдэнийн эрихэ». — СПб., 1883.
19. Русско-монгольские отношения. 1685-1691. / Сб. док. — М., 2000.
20. Кычанов Е. И. Повествование об ойратском Галдане Бошокту-хане. — Элиста, 1999.
21. Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. — М., 1964.
22. Кычанов Е. И. Повествование об ойратском Галдан Бошокту-хане. — Новосибирск, 1980.
23. Дубровская Д. В. Судьба Синьцзяна. — М. 1998.
24. Записки, надлежащие до истории. Китайцев, сочинен­ные проповедниками веры христовой в Пекине. Т. II. — М., 1786.
25. Чернышев А. И. Общественное и государственное раз­витие ойратов в XVIII в. — М., 1990.
26. Кратчайшее описание городам, доходам и протчему Китайского государства, а притом и всем государ­ствам, королевствам и княжествам, кои Китайцам из­вестны, выбранное из Китайской государственной гео­графии, коя напечатана в Пекине на китайском языке при нынешнем Хане Кян Луне секретарем Леонтье­вым. — СПб., 1778.
27. Подробнее см.: Дацышен В. Г. Саянский рубеж. Южная часть Приенисейского края и русско-тувинские отно­шения в 1616-1911 гг. — Томск, 2005.
28. Российская Национальная библиотека. Отдел рукопи­сей (РНБ ОР). Фонд 550. ДТ XVII 24. Д.10 Л.57.

Мир Евразии. - 2013. - № 2 (22). - С. 32 - 43.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

- Yingcong Dai. A Disguised Defeat: The Myanmar Campaign of the Qing Dynasty.

- Chaoying Fang. A Technique for Estimating The Numerical Strength of The Early Manchu Military Forces.

- Nicola Di Cosmo. Did Guns Matter? Firearms in the Qing Formation. 

- Kai-fu Tsao. K'ANG-HSI AND THE SAN-FAN 三藩 WAR.

- Nicola Di Cosmo. MILITARY ASPECTS OF THE MANCHU WARS AGAINST THE C’AQARS.

- F. W. Williams. The Manchu Conquest of China.

- Barton C. Hacker. The Weapons of the West: Military Technology and Modernization in 19th-Century China and Japan.

- Edward A. McCord. Militia and Local Militarization in Late Qing and Early Republican China: The Case of Hunan.

- Bob Tadashi Wakabayashi. Opium, Expulsion, Sovereignty. China's Lessons for Bakumatsu Japan. 

- Barend Noordam. Technology, Tactics and Military Transfer in the Nineteenth Century Qing Armies in Tonkin, 1884–1885.

- Allen Fung. Testing the Self-Strengthening: The Chinese Army in the Sino-Japanese War of 1894–1895.

- PEI HUANG. THE YANGTZE NAVY: AN EXAMPLE OF CH'ING INNOVATIONS.

 

 

 

- The Diary of a Manchu Soldier in Seventeenth-Century China: "My Service in the Army", by Dzengseo.

- Peter C. Perdue. China Marches West. The Qing Conquest of Central Eurasia.

- Ulrich Theobald. The Second Jinchuan Campaign (1771 – 1776). Economic, Social and Political Aspects of an Important Qing Period Border War.

- Dahpon David Ho. Sealords live in vain : Fujian and the making of a maritime frontier in seventeenth-century China.

- Mark C. Elliott. The Manchu Way: The Eight Banners and Ethnic Identity in. Late Imperial China. 

- Arthur Waley. The Opium War Through Chinese Eyes. 

- The World of a Tiny insect. A Memoir of the Taiping Rebellion and Its Aftermath by Zhang Daye.

- Tobie Meyer-Fong. What Remains: Coming to Terms with Civil War in 19th Century China.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Подборка уложений (цзэли) за период Цин:

http://ctext.org/searchbooks.pl?if=gb&searchu=%E5%89%87%E4%BE%8B

Есть разные, в т.ч. по военным и военно-морским делам.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вдруг кто еще не видел - даю ссылку на подборку гравюр из цинской серии "Западная кампания, или покорение Или и Восточного Туркестана, 1755-1759 гг.", изображающих в основном сражения той кампании. В комплекте идут: файл с обьяснением и портреты отличившихся в войне цинских военачальников. Сами изображения гравюр (16 штук) в хорошем разрешении и качестве - стягивал их с сайта Мет-музея.

2 пользователям понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Все, конечно, 100500 раз видел, но энтузиазм не может не быть отмечен!

Вопрос с текстами - лучше всего переводить с оригинальных китайских текстов. Французские, содержащиеся на переданных в Европу гравюрах, довольно плохо переведены - более пересказ, чем перевод. Тонкости не учтены.

Если найти читаемый (не скорописный) вариант записи - то можно все рассказать. Кто отмечен, за какой бой, как он протекал и т.п. Это, как правило, записи, аналогичные записям в официальных рапортах.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я только сейчас обратил внимание, что на цветных изображениях, оказывается, еще и текст есть, а на черно-белых - нет. Вот что значит - не читать по-китайски :). Все эти рисунки давно давно уже лежали на сайте "баттл-оф-курман-1759", но в плохом разрешении, а тут я внезапно наткнулся на хорошее качество и решил стянуть все и более-менее упорядочить. Портреты, кстати, у меня не все - качал только знакомые имена, там еще какие-то непонятные люди были, не знаю даже, с той ли войны, или нет.

 

Кстати, читал недавно насчет "битвы у озера Есилькуль-нор" (картина №12), вот такое:

Quote

Согласно донесению Фудэ, разбитые им неск. ранее у (реки?) Аличура братья-ходжи 1 сентября 1759 «…прибыли к [озеру] Пуло Кол [Булунь Куль]», вечером (кажется, в тот же день) китайцы настигли их на горном перевале перед оз. Ешиль-куль и после боя ходжи бежали, причем с их стороны, будто-бы, было много убитых, «число пленных более 12,000, и мы нашли на поле боя пушки, мушкеты, сабли, стрелы и т.п., числом до 10,000 [всего], также как и более 10,000 волов, ослов и других животных».

(вольный перевод Shaw R.B. The history of khojas of Eastern Turkestan summaried from Tazkira-i-Khwajagan of Muhhamad Sadiq Kashgari, p. 25/32 у меня)

Так что кто знает, может и не было той битвы вовсе, или там просто мелкая стычка случилась. Тот же Шоу далее пишет, что местные ничего такого не помнят, рассказывают только вроде "да пробежало тут неск. сотен кашгарцев, да и то семейных, и все". Они благополучно перешли перевал в Шугнан и достигли (селения?) Аргу ок. Файзабада в Бадахшане, где на них и напал Султан-шах (см. 19 сентября и позже).

Так что все это вполне может быть "липой" от Фудэ, которому не терпелось получить новую порцию наград. Я не верю даже в семейных 12 тысяч пленных (т.е. вместе с женами и детьми) - там очень трудные перевалы, не перейдешь такой огромной толпой. А 10 тыс. тысяч единиц оружия? Да эти двое (братья-белогорцы) в лучшие времена, т.е. в самом начале кит. вторжения или при первом кит. подходе к Яркенду, собирали, если правильно помню кит. рапорты Чжаохуя, 17 (12+5), ну пускай 20 тыс. чел. А тут разбитые много раз, гонимые ходжи, от которых перебежали все беки, да выставляют такое многотысячное войско?

Думаю, в реальности пару сотен чел., максимум - пару сотен воинов с семьями, т.е. всего до/около 1 тыс. чел, просто уматывали от китайцев, ну может была какая-то стычка, захватили китайцы, к примеру, 120 пленных, 100 ед. оружия, 100 животинок, может какую-то пушечку, и т.п., а потом Фудэ подумал себе "какая-то мелкая у нас победа, никто не оценит", дорисовал два нолика и стал ожидать новых поясов и халатов от императора :).

 

Кстати, вот смотрю я на эту "Капитуляцию Или/Кульджи, 1755" (картина №1) и думаю - художник изображал Кульджу (см. здания на заднем плане) именно джунгарскую 1755 года (т.е. он услышал, что-де и за джунгар там были такие-то здания, или их ему даже показали со словами "вот эти еще до завоевания здесь стояли") или же современную ему китайскую, т.е. уже 1760-х годов? Это риторический вопрос, скорее всего, т.к. как его разрешить - я без понятия.

Кстати, обратите внимание на дом с правой стороны реки - имхо, выглядит вполне по-европейски - мелькнуло даже предположение, не дом ли это Рената (ведь хунтайджи пожаловал Ренату звание зайсана и удел с плодоносными садами в долине р. Или). Повторюсь, это всего лишь весьма слабое предположение, типа "а вдруг?". Хотя надо будет посмотреть образцы среднеазиатской (уже - восточнотуркестанской) архитектуры, может, это типичный местный дом. Не знаю пока, мне кажется, у местных тогда были более малые окна и плоская крыша.

 

------------

P.S. Может стоит создать тему о Джунгарском ханстве и перенести это туда? Я искал и не нашел такой.

Изменено пользователем rokkero

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
15 час назад, rokkero сказал:

Думаю, в реальности пару сотен чел., максимум - пару сотен воинов с семьями, т.е. всего до/около 1 тыс. чел, просто уматывали от китайцев, ну может была какая-то стычка, захватили китайцы, к примеру, 120 пленных, 100 ед. оружия, 100 животинок, может какую-то пушечку, и т.п., а потом Фудэ подумал себе "какая-то мелкая у нас победа, никто не оценит", дорисовал два нолика и стал ожидать новых поясов и халатов от императора :).

Мулла Мухаммад Сангин, видать, был в доле с казненным за 100 с лишним лет до его рождения Фудэ - тоже пишет, что только на место в Бадахшан явилось 3000 воинов ходжей со всеми кибитками.

Что интересно, из его описания ясно, что часть воинов была этническими ойратами, но исповедовала ислам.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Мулла Мухаммад Сангин об исходе ходжей из Кашгара:

Цитата

 

В 1163 году 126 два брата из святых величайших сейидов, потомки кашгарских калмаков, которые сидели в той стране [в течение] многих поколений, благодаря этому сану и наследственному наставничеству были духовными пастырями в тех краях. Полная луна владычества тюри калмаков достигла ущерба и стала месяцем. Настала очередь владычества и правления китайского хакана. Руки китайцев протянулись к обладанию этой областью. Два брата выдвинулись из калмаков на степень ханства и старшинства и достигли власти.

Сначала, согласно [изречению]: «Повинуйтесь Богу и повинуйтесь Пророку его, и это первое ваше дело» 127, получили [они] при шахском дворе от хакана Китая разного рода знаки внимания и приближения. /л. 34а/ Сводобно и беспечно проводили они свою жизнь в радости и веселье. [Однако] все время было у них на уме стремление к главенству и самостоятельности. Вино гордыни привело их чувства к тому, что они сдвинули ногу подчинения с пути послушания [в такой степени], что [это] превысило меру.

Шаханшах Китая выделил отряд 128 китайского войска, чтобы их отразить и проучить.

В течение целого года происходили сражения, и в следующем году из Китая пришло вдвое больше войска. [Братья] также вступили в ними в борьбу. [Они] не поддавались, упирались ногами мужества, воздвигали дым погибели из распорядка судьбы скверных, неверных китайцев и мужественно [их] избивали. Однако невозможно сколько-нибудь уменьшить косьбой джунгли и заросли тростника, так как войска китайцев были многочисленны.

На третий год бушующая река /л. 34б/ бесчисленного войска была разом направлена из этой нечестивой земли на их истребление, и отряд прибывал за отрядом.

Сочтя сопротивление бессмысленным, [братья] направились в эту страну [Бадахшан], захватив с собой двенадцать тысяч буне 129 людей, способных к военному делу из числа приближенных, и разграбили город Яркенд. По пути захватывали они все, что попадалось, считая это военной добычей.

Девять тысяч буне, то есть домов, ушли от них в сторону областей Коканд, а три тысячи людей, остававшихся при братьях, направились в Бадахшан через Памир и Шугнан.

Когда они достигли [озера] Шиве, то известие о приходе ходжей было доведено до слуха эмира Султан-шаха. /л. 35а/ Эмир Султан-шах по сану и происхождению своему был равен беглым ходжам: так как странники, бежавшие в эту [47] страну от притеснения и нападения неверных, были достойны почета и уважения, [то] по этой причине эмир счел необходимым оказать им милость и направил аксакалов навстречу гостям в местечко Аргунчах, с тем чтобы оказать им наилучшим образом утешение и помощь.

Однако [люди] из распущенного войска захватили в Аргун-чахе у жителей некоторое количество скота и лошадей. Хозяева этого скота, не стерпев гибели своего имущества, пожаловались ходжам на поведение их войска.

Однако ходжи не вняли заявлению народа. При получении сообщения об этом событии сердце эмира Султан-шаха озлобилось, /л. 35б/ [но], несмотря на это, он выслал навстречу [ходжам] Мирза-йи Калана, иначе — Мирза Бурхан ад-Дина.

Сам эмир ради [оказания] почета и уважения [предписываемого] гостеприимством, встретил их в Аб-и Джузгун 130 и, приветствовав, дошел [с ними] до крепости Загирачи и вернулся в свое местопребывание.

Ходжи в том месте расположились и установили свои палатки и шатры. С жадностью взирая на страну оком покупателя, пришли они к намерению попытаться нанести эмиру Султан-шаху какой-нибудь вред и, захватив себе это государство в качестве добычи, сделаться правителями и обладателями Бадахшана. Действительно, ходжи держали при себе наготове три тысячи воинственных всадников из людей дела, каждый из которых мог бы сразиться с тигром и не страшился нападения и принесения в жертву своей жизни, /л. 36а/ а нукары их вокруг них 131 и в ожидании намека, знака и приказания. От зари до полудня стояли они на своем месте у крепости Загирачи, до тех пор, пока весь их табор стал и разбил шатры вокруг мазара Ходжа Абу-л-Мурад. Тогда они тоже двинулись верхами и остановились в своей резиденции.

Эмир Султан-шах приказал приготовить царский пир согласно правилам вежливости и внимания и утром отправил за ходжами Мирза-йи Калана. Однако ходжи сочли посещение высокого двора постыдным и зазорным и не явились. По этой причине эмир Султан-шах, получив столь большое оскорбление, возмутился и запомнил их грубость.

Ранним утром двинули они свой табор с вершины перевала /л. 36б/ и послали к эмиру во исполнение правила прощальной молитвы старшего ходжу, который не имел никакого касательства к [делам] управления 132. Эмир задержал его в крепости для унижения его брата.

Младший ходжа со своими дружинниками выстроился при Лаб-и Ганда 133, [заняв все поле] сверху донизу [и простояв там] до вечернего намаза. Когда он рассчитал [по времени], что их буне, то есть семьи, уже перешли через перевал и [48] отошли на один переход, тогда [он] двинулся по пути своего каравана.

Во время передвижения табора через перевал воины [младшего ходжи] угнали с собой с пастбища Лайабе все те стада и табуны, принадлежащие [местным] тюркским людям, которые смогли захватить. От этого грабительства волнение и гнев завладели духом эмира. Утром, в то время, когда направлялись в Аргу, эмир устремился им вслед. /л. 37а/ Они сошлись на поле Аргу и устроили великое побоище, как сказал поэт:

Бадахшцы—львы хищные отняли у тигров хищных мяч [победы]. 
[Явилась] победа с высокого неба эмиру страны Бадахшан.

В результате двух-трехчасового боя отряды ходжей не устояли [против] бадахшанцев и побежали. Все имущество ходжей: казна, золото, драгоценные камни, предметы роскоши и дорогие вещи, принадлежащие высочайшему обиходу — сделалось собственностью светлого духом эмира Султан-шаха. [Этого богатства] было больше, чем ведущий запись быстро-пишущий 134 смог бы счесть и записать количество его, как говорит поэт, описывающий это богатство:

Парча и шелк [были] верблюжьими вьюками, 
Драгоценные камни [меряли] манами 135, золото — ослиными вьюками. /л. 37б/ 
Товаров дорогих всякого рода [столько],
Что не видел ничей глаз — ни джиннов, ни людей. 

Всяких вещей [много], которые только можно назвать. 
Двинулся караван за караваном. 
Тащили их всадники с усилием 
Ко двору Султан-шаха, шаха времени.

Затем пригнали все три тысячи семей калмаков и кашгарцев и поселили [их] в городе Файзабад. С этого времени мощь и роскошь власти и величия эмира достигли мыслимого предела. Три тысячи кровожадных всадников с луками и колчанами из молодых беженцев — [калмаков], полностью снаряженных копьями и оружием, [стояли] в готовности у победоносного стремени [эмира]. Эти люди — пьяницы, приверженные вину, с утра до вечера пили и буйствовали.

Жители Файзабада при их появлении начисто стерли знаки злобы со скрижалей духа и постоянно предавались пирам и беседам с этими блестящими юношами и прекрасными агаче, то есть девушками. /л. 38а/ Эмир Султан-шах полностью пребывал в занятии этими помыслами и делами.

Из числа знатных, [носящих] колпаки и золотые пояса калмакских юношей, полных достоинств, было [там] около трехсот человек, важнейших среди знатных [людей] народа, например: Ислам-бек, Таваккул-бек, Фаргу-мирза, Инкиш-бек, Далба-джаян, Балту-джаян, Джаргилан, Базунг и другие из [49] калмаков и 'Абд ал-Халик-бек, 'Осман-бек, Нийаз-бек, 'Абд ар-Рахим-бек, Мухаммадин-бек, 'Абд ар-Раззак-бек, Йа'куб-бек, 'Инайат-бек и другие — из кашгарцев. А из числа — пажей кудрявых, отличенных в обществе эмира, [были] 'Абд ал-Карим, 'Абд ар-Рахман, Йа'куб-джан, Тенгри-берди, Бул Ислам, Ходжа Йар, Лагин, Буранчи, а если всех подобных им перечислить, /л. 38б/ то это перечисление [чересчур] удлинит [книгу].

Из их числа Худа Йар кушбеги 136, в искусстве охоты великий ловчий, удостоился милости и отличия перед могущественным эмиром.

Затем Ислам-бек дадха 137, который был отличен среди приближенных светлейшим взором эмира, был возвеличен до степени военачальника.

 

В "Да Цин шилу" тоже описания есть, причем в ходе боя у Яшилькуля пришлось действовать и дипломатическими методами, соблазнив часть кашгарцев перейти на сторону Цинов.

А "нолик дорисовать" в китайском языке невозможно, ибо система записи чисел радикально отлична от европейской. Ноликами дело не решишь.

"Местные помнят" - это смешно. Когда их опрашивали? В 1880-е или 1890-е годы? Ну, тогда они многое помнили - лучше них помнили только те казахи, которых в 2000-х опрашивала Ерофеева об "Анракайской битве" - как сейчас, говорят, помним, ойраты в 3 соснах заблудились, а наши спрятали источники в окрестностях их крепости под кошмами и ойраты воду не нашли (хотя все последние 50 лет перед битвой на тех кочевьях, в отличие от казахов, кочевали).

16 час назад, rokkero сказал:

Кстати, вот смотрю я на эту "Капитуляцию Или/Кульджи, 1755" (картина №1) и думаю - художник изображал Кульджу (см. здания на заднем плане) именно джунгарскую 1755 года (т.е. он услышал, что-де и за джунгар там были такие-то здания, или их ему даже показали со словами "вот эти еще до завоевания здесь стояли") или же современную ему китайскую, т.е. уже 1760-х годов? Это риторический вопрос, скорее всего, т.к. как его разрешить - я без понятия.

Художник там никогда не был. Храм изобразить - делать нечего. Раз плюнуть при умении держать кисть в руках. Тем более, что храмы ойратов хорошо известны даже по археологическим материалам.

16 час назад, rokkero сказал:

Кстати, обратите внимание на дом с правой стороны реки - имхо, выглядит вполне по-европейски - мелькнуло даже предположение, не дом ли это Рената (ведь хунтайджи пожаловал Ренату звание зайсана и удел с плодоносными садами в долине р. Или).

Обычный дом. Причем тут Ренат, которого там уже много лет не было?

Вот гравюра из числа тех, что отправили в Европу:

https://www.wdl.org/en/item/7704/view/1/1/

Разрешение позволяет разглядеть многие детали, не видные на поганенького качества цветных репродукциях.

16 час назад, rokkero сказал:

P.S. Может стоит создать тему о Джунгарском ханстве и перенести это туда? Я искал и не нашел такой.

Сделайте.

Милости просим. 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Кстати, Сумэ-таш (стела, поставленная цинскими воинами на берегу оз. Ешилькуль) - фото сделано участниками русской военной экспедиции на Памир в 1890-х годах:

Yashilkul_Chinese_stele.jpg.11d1d5892e6c

Судя по фото, это только постамент. А самой стелы нет. Разбили, видать местные киргизы.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
2 hours ago, Чжан Гэда said:

Мулла Мухаммад Сангин об исходе ходжей из Кашгара

Спасибо за Муллу Мухаммада Сангина. Очень интересный источник, обязательно буду читать. Заметил, что он также сообщает о джунгарских походах в Бадахшан в 1730-х гг., о чем я встречал только весьма малословные упоминания в литературе.

 

2 hours ago, Чжан Гэда said:

Художник там никогда не был. Храм изобразить - делать нечего. Раз плюнуть при умении держать кисть в руках. Тем более, что храмы ойратов хорошо известны даже по археологическим материалам.

5b26a7e767ecd_1-1b_-_Submission_of_the_I

Вот сейчас поглядел и подумал. На рисунке изображены три пагоды (что это за двух-ярусное здание у ближней стены - не знаю, вроде не пагода). Насколько я знаю, пагоды характерны для буддийской архитектурной традиции Китая и Юго-Восточной Азии, но не Монголии и Джунгарии. Грубо говоря, я не знаю ни одного джунгарского храма в виде пагоды. Аблайкит (по нему более всего схем и фото развалин), Кызылкент, Семь Палат - они все приземленные и прямоугольные в основном здания. Есть, правда, какие-то смутные данные о некоей "Калбасинской башне", но пока не узнаю, что это была пагода, считать ее таковой не буду :)... Так что делаю вывод, что в этом моменте (изображение именно джунгарской Кульджи) художнику верить нельзя. А что вы думаете, например, о вооружении и оснащении воинов на рисунках? Может, знаете какой-то разбор этих картин именно в плане достоверности?

Ну и еще вопрос, раз уж речь зашла о храмах - не попадались ли вам статьи с внятной информацией о Золотом и Серебрянном храмах джунгар в Кульдже и Хайнуге? Я читал, возможно у Джунко Мияваки, что они были построены Галданом и разрушены Хан-ходжей около 1755, видимо сжег их перед уходом к брату в Кашгарию. И все. Может, где-то есть какие-то подробности.

 

1 hour ago, Чжан Гэда said:

Судя по фото, это только постамент. А самой стелы нет. Разбили, видать местные киргизы.

Тот самый Шоу, или его редактор Елиас, что дают пересказ "Тазкира-и Ходжаган", пишут, будто эту стелу разрушили русские. Но я и сам этому не очень-то поверил, думаю, местные более склонны к культурному вандализму. В тех местах вроде были какие-то стычки по поводу границы между русскими, афганцами и китайцами (2-я пол. или конец 19-го века), может афганцы "постарались".

Изменено пользователем rokkero

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот один из докладов Фудэ:

http://sillok.history.go.kr/mc/id/qsilok_007_0595_0010_0010_0080_0020

高宗純皇帝實錄 卷之五百九十五 乾隆二十四年 八月 二十三日 2번째기사 1759년 (13 октября 1759 г.)

Цитата

○定邊右副將軍富德等奏、臣等敗賊於阿勒楚爾、乘勢追勦。行至葉什勒庫勒諾爾、詢係巴達克山界。山足有路。僅容單騎。過一大嶺。與巴達克山之村莊相近。其北大山內、亦有一路。可通巴達克山、安集延等處。臣等尾隨賊蹤。乘其未入別部落。先行分路堵截。適賊眾先據山麓。遂領兵向前衝擊。並一面樹纛招降。其大伯克等、率回眾投誠。逆賊霍集占、猶在山頭攔阻。而降者益多。共計收獲賊眾一萬二千餘人。軍器二千餘件。駝騾牛羊萬餘。逆賊兄弟、以餘黨四五百人。竄入巴達克山。臣等酌留公鄂對、散秩大臣阿什默特、併侍衛兵丁等、管束降回。臣阿里袞帶兵追賊。富德、巴祿、阿桂等、隨後策應。並先行曉諭巴達克山部落人等、令將逆賊縛獻。報聞。

Цитата

 

Динбянь ю фу цзянцзюнь Фудэ и прочие доложили:

"[Мы], верные подданные, разбив мятежников в Аличуре, воспользовались удобным случаем, гнали и уничтожали [врагов]. Добрались до озера Е-ши-лэ-ку-лэ-но-эр (Яшилькуль), разузнали, что это - граница Ба-да-кэ-шань (Бадахшан). У подножия горы была дорога, [по которой можно] пройти через большой перевал в ближайшие селения Бадахшана [только цепочкой] по одному всаднику. К северу [от озера] также есть дорога у большой горы, [по которой] можно пройти в Бадахшан, Ань-цзи-янь (Андижан) и прочие места. [Мы], верные подданные, шли по следам разбойников. Воспользовавшись тем, что они еще не вступили в земли отдельных кочевий, по разным дорогам выдвинулись вперед и перерезали [им] путь. Как раз толпы мятежников подошли к подножию горы и остановились. Тогда отдали приказ войскам напасть на них. Одновременно с одной стороны выставили стяг, [чтобы отметить место, куда надо] выходить и сдаваться. Их старшие беки повели толпы мусульман сдаваться. Мятежник Хо-цзи-чжань (Ходжа Джахан) все еще держался на вершине горы, но тех, кто сдавался, [становилось] все больше и больше. Всего захвачено более 12 тысяч мятежников. Оружия [взято] более 2000 единиц, верблюдов и мулов, быков и баранов - более 10 тысяч. Мятежные братья со своими сторонниками - [всего] 400-500 человек - как крысы бежали в Бадахшан. Мы, верные подданные, сообразовываясь с обстановкой, оставили князя (гун) Эдуя, саньчжи дачэня Ашимотэ, телохранителей и солдат надзирать за сдавшимися [мятежниками]. Ваш верный подданный Алигунь повел войска в погоню за мятежниками, Фудэ, Балу, Агуй и прочие следовали за ним, поддерживая [его действия]. Кроме того, передовые [части] передали народу Бадахшана приказ связать и выдать [нам] мятежников. О чем покорнейше сообщаем".

 

Вот еще:

http://sillok.history.go.kr/mc/id/qsilok_007_0595_0010_0010_0150_0020

高宗純皇帝實錄 卷之五百九十五 乾隆二十四年 八月 三十日 2번째기사 1759년 (20 октября 1759 г.)

Цитата

○諭軍機大臣等、富德等奏稱、葉什勒庫勒諾爾所收回眾萬餘。軍前不及察覈。派兵五百名。委齊凌扎布等送回英吉沙爾。交將軍兆惠查辦等語。此等回人內、如烏沙克、伯德爾格等眾。俱久住伊犁。為霍集占所親信。兆惠等當留心防範。稍有可疑。即相機辦理。其阿克蘇、沙雅爾、庫車等回眾。仍行安插舊地。前已屢降諭旨。兆惠等遵照辦理後。即遵旨來京。兩將軍之印。仍留該處。著舒赫德等、以參贊大臣護理。駐葉爾羌辦事。其奏摺列名。以舒赫德為首。前屢諭來年進兵。應先將軍營現有馬匹。加意牧養。今又諭楊應琚、酌量內地可得馬匹若干。解送軍營。兆惠、富德、舒赫德等、勿因內地又辦馬匹。遂不加籌畫。所有軍營牧養馬匹、及向布嚕特回人等、換易購買事宜。仍盡心辦理。將軍等起程。即交舒赫德接辦。富德等奉到此旨。可將現在情形。及如何辦理之處。作速奏聞。

Цитата

 

До сведения сановников Военного совета (Цзюньцзи дачэнь) доведено, что Фудэ и прочие доложили:

"У озера Ешилькуль захвачено более 10 тысяч мусульман. В военных условиях не было возможности все тщательно обсудить. Отрядили 500 воинов. Назначили Ци-лин-чжа-бу (Цэрэнджав) и прочих связаться с цзянцзюнем Чжао Хуем, устроить расследование и наказать [виновных]".

Среди этих мусульман есть, как У-ша-кэ (?), Бо-дэ-эр-гэ (?) и прочие, те, кто ранее проживал в Или и были близкими Ходже Джахану людьми. Чжао Хую и прочим теперь надлежит быть внимательными и принять меры предосторожности. Всех, кто вызывает малейшее подозрение, тут же, улучив момент, оформить к возвращению в А-кэ-су (Аксу), Ша-я-эр (Шахъяр), Куча и прочие места. [Остальных] повторно направить на прежние места проживания.

После того, как Чжао Хуй и прочие сделают все в соответствии с полученными указаниями, тут же, следуя указу, обязаны прибыть в столицу. Печати обоих полководцев по прежнему находятся в указанном месте (возможно, речь идет о вручении печатей полководцам в связи с новыми назначениями после побед, о которых они неоднократно докладывали трону).

Предписано Шухэдэ и прочим проявить заботу [о населении] в качестве цаньцзань-дачэней, находясь в Е-эр-цянь (Яркенд) и вести [там] дела. В списке [лиц, участвовавших в составлении] их доклада, Шухэдэ стоит первым.  

Ранее неоднократно говорилось о том, чтобы на следующий год двинуть войска [в поход]. Следует особо тщательно пасти имеющихся в военных лагерях коней. Теперь же объявлено о том, что Ян Инцзюй, в соответствии с обстановкой, сумел добыть во внутренних землях [Китая] некоторое количество коней и под охраной перебросить их в военные лагеря. Поэтому Чжао Хую, Фудэ, Шухэдэ и прочим в связи с этим не следует закупать коней во внутренних землях, и не вносить изменений в этот план.

По всем вопросам, связанным с конским поголовьем, имеющимся в военных лагерях и выпасаемым [в преддверии похода], а также вымениваемым у мусульман-бурутов, как и ранее, следует отдавать все силы [этим делам]. Полководцам выехать [на места]. Немедленно вручить Шухэдэ [указ] руководить делами. Фудэ и прочие уже получили этот указ. 

О том, какова обстановка [на местах] сейчас и каким образом повсюду следует вести дела - немедленно доложить трону. 

 

Вот целая подборка, с которой надо возиться:

http://sillok.history.go.kr/search/searchResultList.do

 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Изображение более, чем условно, с точки зрения изображения пейзажа.

Но строительство башен - это в Монголии, например, далеко не редкость. Квадратные в плане ярусные постройки - обычный тибетский стиль. Вот Мэгджид Джанрайсэг в Улан-Баторе, построенный по случаю падения власти Цинов:

depositphotos_64515401-stock-photo-ulaan

Да и в Китае пагоды были разные:

Цитата

По форме пагоды были квадратные, шести-, восьми-, двенадцати-, пятиугольные или круглые. 

Вот, скажем, пагода Цилинта (栖灵塔) в Янчжоу, конец VI в.:

Pagoda-TSilin-gorod-YAnchzhou.jpg.89f47c

Т.е. говорить что-то об архитектуре затруднительно. Могло быть все, что угодно. О проблеме расположения ставки хунтайджи я уже писал - Кульджа цинского периода является объединением ряда крепостей в долине Или. И где точно располагалась ставка и храмы - сложно. Археологические памятники явно скудны и большого культурного слоя там не предполагается.

А насчет Золотого и Серебряного храмов - сначала надо определить, где они были расположены. И был ли там Ходжа Джахан. Да и войск при уходе оттуда у него не было, чтобы что-то жечь.

Вооружены воины прекрасно. И одеты тоже - есть многочисленные зарисовки бурутов, ойратов и т.п., сделанные примерно в те же сроки для свитка "Хуанчао чжигун ту" (Картина подношения дани августейшей династии). Там все данники (включая англичан, поляков, голландцев и т.п.).

 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
25 минуты назад, rokkero сказал:

В тех местах вроде были какие-то стычки по поводу границы между русскими, афганцами и китайцами (2-я пол. или конец 19-го века), может афганцы "постарались".

Посмотрите очерки Б.Л. Тагеева:

https://history.wikireading.ru/237537

О бое с афганцами:

https://history.wikireading.ru/237552

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Снова о битве при Ешилькуле:

高宗純皇帝實錄 卷之五百九十六 乾隆二十四年 九月 四日 2번째기사 1759년 (24 октября 1759 г.)

Цитата

○諭軍機大臣等、富德等奏、貝勒品級伯克霍集斯、公品級鄂對、散秩大臣阿什默特、頭等侍衛噶岱默特、於阿勒楚爾、葉什勒庫勒等處。奮勇勦賊。布嚕特畢阿奇木、嚮導大軍。亦屬効力。員外郎赫倫、留保住、筆帖式金保、屢經戰陣。且盡心辦事。又藍翎侍衛賽神保、伊什、收降布嚕特。厄魯特佐領阿薩克、擒獲埋伏回人。俱獎賞孔雀翎。署筆帖式五十五、久從兆惠立功。此次亦屬奮勉。因係另記檔案之人。聲明請旨等語。大臣官員等、勦賊奮勉。殊屬可嘉。除伯克霍集斯、已封貝勒外。著加恩封鄂對為貝子。阿什默特、噶岱默特、俱封為公。畢阿奇木、授為散秩大臣。赫倫、金保、以應陞之缺即用。留保住、著交部議敘。賽神保、伊什、俱授為三等侍衛。阿薩克、賜號塔蘇爾海巴圖魯。賞銀一百兩。五十五、著加恩作為另戶。准其實授筆帖式。

Цитата

 

До сведения сановников Военного совета доведено, что Фудэ и прочие доложили:

"Бек Хо-цзи-сы, имеющий ранг, [соответствующий] бэйлэ, Эдуй, имеющий ранг, [соответствующий] гуну, саньчжи дачэнь Ашимотэ, тоудэн шивэй (телохранитель высшего ранга) Гэдаймотэ, в А-лэ-чу-эр (Аличур), Ешилькуль и прочих местах отважно истребляли мятежников. Бий бурутов А-цзи-му был проводником великого войска (имеется в виду цинская армия) и также прилагал усилия [к выполнению задачи]. Юаньвайланы Хэлунь, Лю Баочжу, битэши Цзиньбао неоднократно принимали участие в боях. 

Кроме того, все силы прилагали к выполнению поручений и ланьлин шивэй Сайшэньбао, Иши, [которым было приказано] собрать перешедших на нашу сторону бурутов.

Цзолин из ойратов Асакэ захватил скрывавшихся в засаде мусульман.

Все награждены павлиньими перьями.

Временно назначенный битэши Ушиу долго сопровождал Чжао Хуя, имеет заслуги. 

На этот раз также все особо старавшиеся люди занесены в отдельный список.

Данным сообщением прошу о высочайшем указе [об их награждении]".

Сановники и чиновники! Те, кто усердно исполняет обязанности в карательном походе на мятежников, в высшей степени заслуживают похвалы. Кроме бека Хо-цзи-сы, который уже пожалован [рангом] бэйлэ, повелеваю увеличить милости и пожаловать Эдуя [рангом] бэйцзы, Ашимотэ и Гэдаймотэ - [рангом] гун.

Бий А-цзи-му жалуется [рангом] саньчжи дачэнь. 

Хэлуню и Цзиньбао, чтобы соответствовать повышению, не хватает стажа пребывания в должности кандидата на должность (видимо, имеется в виду, что они должны будут ждать освобождения вакансии).

[Относительно] Лю Баочжу повелеваю сообщить в соответствующее ведомство для определения награждения.

Сайшэньбао и Иши жалуются [рангом] саньдэн шивэй (телохранитель 3-го ранга).

Асакэ жалуется почетным титулом Та-су-эр-хай-батур и награждается 100 лян серебра.

[Относительно] Ушиу повелеваем увеличить милости за его деяния - особо из кандидатов назначить на должность битэши.

 

Конечно, Фудэ и попался потом на том, что воровал без меры и писал наветы на соратников. Но доклад о сражении при Ешилькуле получил определенную известность. Обстоятельства сражения и пленения значительного количества мусульман расследовал известный сановник Шухэдэ. 

Думаю, тут сильно не соврать. А что мог знать киргиз, который и читать-то не умел, о событиях 130-летней давности - это вопрос к Шоу и его стремлению доказать свою мысль. И опять же, понял ли тот киргиз, о чем его спрашивают и к какому времени это относится?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Опять же, каким киргизам верить? Вот так описывали киргизы ситуацию 1759 г. подполковнику Томасу Эдварду Гордону между 1873 и 1876 гг.:

Цитата

The Kashgharis who fled with the Khojaa in the last century, before the Chinese when they took possession of Eastern Turkistan, passed up the Alichor Pamir in their flight to Badakhshan. They were overtaken by a pursuing Chinese force near the Yeshil Kul, and me said to have driven their women and children, mounted on camels and horses, into the lake, to meet their death by drowning rather than they should fall into the hands of the enemy. The Kirghiz have a legend that the sounds of lamentation, and of people and animals in terror of death, are often heard near the lake.

Может, за 20 лет у них с памятью что-то стало?

 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вроде, нашел текст стелы Сумэ-таш. Сама стела пропала. Вот что о ней пишут памирцы:

Цитата

Участок Сүмө расположен в Аличурской долине, где река Аличор впадает в Яшилькуль. На правом берегу реки имеется горячий источник. На холме, на склоне горы над этим источником когда-то был поставлен камень. Этот камень, по-видимому, имел название «сүмө», а «камень» на кыргызском языке «таш» (Сүмө-Таш).

По словам старейшин во время обострения отношений между СССР и Китаем во второй половине 60-годов XX века, этот камень увезли в музей города Хорог. Камень в длину 1 м 20 см, в ширину 50 см и в высоту 60-70 см, имеет форму сундука. На холме был поставлен в направлении с севера на юг. На восточной части камня была изваяно изображение солнца, на западной части - изображение луны (полумесяца). По краям солнца и луны было изображение, похожее на восточный орнамент.

http://www.sary-kol.ru/pressa/pamirskie-zametki/suma-tash-s-m-tash.html

Вот фотографии урочища Сумэ-таш, сделанные в конце XIX в. русскими офицерами Памирского отряда:

https://mytashkent.uz/2013/07/26/arhiv-fotosnimkov-kontsa-xix-nachala-xx-vekov-gory-srednej-azii/

Интересный памятник, о котором мало что известно. Даже Джоанна Уэллей Коэн о нем не упоминает.

Сюмэ - это совр. монг. сум (кумирня). Таш - камень. Т.е., видимо, киргизы его считали камнем, которому монголы и китайцы поклонялись. 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Надо сказать, что есть интересный момент - Ходжа Джахан вышел из Яркенда к Яшилькулю 25 июля 1759 г. Бурхан ад-Дин Ходжа вышел из Кашгара 21 июля 1759 г. В обоих случаях преследование началось 7 августа 1759 г. Т.е. братья имели серьезную фору во время гонки.

Только с Бурхан ад-Дином ушло около 1000 семейств уйгуров и ойратов. Но он начал отсылать своих сторонников из Кашгара заранее. Думаю, он заранее планировал уйти или в Коканд, или в Бадахшан. Но его отговорили от пути в Коканд. И он решил уйти в Бадахшан через хребет Сарыкол. 

Наверное, у Яшилькуля было сборное место всех сторонников ходжей. Мирного населения было немало. Они просто боялись Цинов. Но после того, как Фудэ развернул агитацию, часть мирного населения перешла на сторону Цинов, чтобы вернуться домой.

По докладу Фудэ, в Бадахшан прорвались всего 400-500 воинов ходжей. Но Мулла Мохаммад Сангин считает, что пришло 3000 воинов с семьями. Его описание довольно подробное, но все же сделано в XIX в.         

В Коканд, по его же данным, ушло 9000 кибиток. Туда же уехал Сарымсак - сын Ходжи Бурхан ад-Дина.

В общем, тут очень сложно понять, ибо других документов нет, а рассказки Шоу - это "легенда о Нараяме" в локальном исполнении. Т.е. фолькс-хистори от и до. 

 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Kent Gang Deng. Imperial China under the Song and late Qing // Fiscal Regimes and the Political Economy of Premodern States. 2015

Цитата

In 1715 Emperor Kangxi announced a policy of “freezing the tax revenue forever” (yongbu jiafu) as a benevolent gesture to society. It meant that the annual tax revenue for the Imperial Treasury was frozen at 30 million taels of silver (1,125 tonnes) from the direct tax called the land poll tax (diding yin). When this policy was decided, China had just doubled its territory, so strong growth in the farming population (and hence the number of taxpayers) was actually expected by the Qing ruler. Even so, this policy remained valid until 1840.

С учетом прочих прямых и косвенных налогов - автор дает сумму налогов на 1840 год порядка 56 миллионов таэлей. Это именно для "крестьянских налогов" (не знаю, как лучше обозвать)

Цитата

It is reasonable to assume that on average each citizen paid 0.14 taels (5.3 grams) in taxes to Beijing.

Цитата

Putting the Qing tax burden into perspective, according to Gamble the average daily wage during the 1807–50 period for unskilled laborers in Beijing remained at around 80 copper coins (in sluggish seasons), or 0.05 to 0.08 taels of silver, and 150 copper coins (in busy seasons), or 0.09 to 0.15 taels of silver. Thus, the annual tax burden was about one to two days’ wages for an unskilled worker.

Цитата

On the official record, the lowest annual land poll tax burden per head under the reign of Emperor Qianlong reign (from 1736 to 1795) was merely 0.006 taels in Zhejiang.

Цитата

Comparatively, the Qing per capita tax burden in 1766 was merely 8 percent of the 1381 level under Ming rule (1368–1644). Declines in the tax burden went hand in hand with the Qing population explosion: between 1715 and 1840 the Chinese population increased around 5.7 times (as from 1721 to 1833), but the enlarged population paid roughly the same 40 million taels in taxes a year. In per capita terms, the direct tax burden fell a massive 79 percent; per unit of land, it fell between 30 and 50 percent, as arable land also expanded. 

Цитата

There has been a notion that a Confucian state often treated the commercial sector harshly. We know roughly how much was traded (see Table 10.3), and assume that an aggressive 30 percent tax rate was applied to all trading goods. In this regard, once a farming household became involved in commerce, its lower taxes from landcould be compensatedfor by a much heavier tax regime. This would yield the Qing state a handsome 120 million taels (4,500 tonnes). Even so, this does not change the fact that the Qing state claimed a tiny share of China’s total GDP (see Table 10.4) – much lower than that of the Meiji state in Japan, which taxed away 30 to 50 percent of all agricultural income, worth about 20 percent of Japan’s total GDP.

Там приводятся оценки, что в 1880-е государство в Китае абсорбировало около 5% ГДП. То есть - налоговая нагрузка в Японии была раза в 4 выше. И распределялась иначе - "крестьянские" налоги в Японии были выше на порядок.

Цитата

The Qing approach differed fundamentally from Meiji Japan,where the 1873 Land Tax Reform set the tax at the rate of 3 percent of the land’s market value for each farm. If the land’s value was equivalent to twenty years of the agricultural gross output, the annual tax rate would be 60 percent of the gross output. In absolute terms, the Meiji land tax allowed the Meiji state to scoop 76,528,000 yen (or 48.7 million taels, 1,826 tonnes) per annum (in 1875). This amount was close to the Qing revenues from the land poll and salt levies combined. Given that Japan had a population (34 million in 1875) that stood at 9 percent of China’s (377.6 million in 1887), the per capita tax burden in Japan was eleven times the Qing level.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Все это очень хорошо и прекрасно, но имеет характер "сферического коня в вакууме" - реально на сравнительно небольшой налог дидин, который уплачивали ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЫ, приходилось совершенно астрономическое количество поборов, которые налагались произвольно. 

В частности, учитывая, что более 50% хозяйств Китая не имели своей земли, а арендовали ее (в лучшем случае - исполу), то формально они не платили налог. О чем тогда рассуждения о том, что "каждый гражданин (такого понятия, кстати, не было - было "подданный династии") платил Х лян серебра"? Но главное в другом - граждане помещики (дичжу, хозяева арендуемой земли), включали сумму налога с каждого арендатора в сумме аренды.

И самое ужасное - порядка при сборе налогов не было. Там были совершенно непредсказуемые "надбавки" к стандартной ставке, которые включались на "усушку и утруску", "перевозку" и т.д. Порой 1 цянь (1/10 лян) прямого налога облагались 1 ляном косвенных, причем косвенные налоги рассчитывались так, что никак не получалось уличить чиновников-лихоимцев, которые произвольно переводили серебро в чохи, чохи в рис, рис в шелк и все это - снова в серебро, запутывая расчет и требуя у налогоплательщика (прямого или косвенного) намного больше, чем было положено.

Если 1/3 от номинальной суммы налога и доходила до Пекина, то можно представить, сколько разворовывалось бесконтрольно. Причем деградация госаппарата дошла до такой степени, что кара за такие случаи, вполне доказанные следствием, была крайне редкой.  

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
5 часов назад, Чжан Гэда сказал:

Все это очень хорошо и прекрасно, но имеет характер "сферического коня в вакууме" - реально на сравнительно небольшой налог дидин, который уплачивали ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЫ, приходилось совершенно астрономическое количество поборов, которые налагались произвольно. 

Это показывает, что государственные налоги на крестьян были сравнительно низки. Не больше и не меньше. 

 

5 часов назад, Чжан Гэда сказал:

В частности, учитывая, что более 50% хозяйств Китая не имели своей земли, а арендовали ее (в лучшем случае - исполу), то формально они не платили налог.

И? Вы думаете - в Японии или Англии было что-то принципиально иное? В Японии большая часть крестьян или арендаторы (в более развитых регионах), или батраки (а менее развитых). В Англии крестьяне это или арендаторы (кто зажиточный, кто едва концы с концами сводит), или сельскохозяйственные рабочие.

Простой пример - подушная подать для помещичьих крестьян в России середины 19 века - порядка 95 копеек серебром. Это где-то полтаэля.

 

Меня там скорее другое напрягает

Цитата

Comparatively, the Qing per capita tax burden in 1766 was merely 8 percent of the 1381 level under Ming rule (1368–1644). Declines in the tax burden went hand in hand with the Qing population explosion: between 1715 and 1840 the Chinese population increased around 5.7 times (as from 1721 to 1833), but the enlarged population paid roughly the same 40 million taels in taxes a year. 

То есть - автор исходит из того, что население Китая в начале 18 века - порядка 60 миллионов человек. И при Мин оно такое же было. То есть исходит из презумпции "точности данных переписей". А у меня, на базе прочитанного, такой подход доверия не вызывает вообще.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Не много не в тему, но как оцениваете валидность этой работы?

Цитата

This is quite a reassessment of prevailing views on both the initial conditions and the dynamics of long-term economic growth for Japan and Asia in general.
We have reason to believe that our result is much more consistent with available information on economic structures, consumption patterns and historical realities.
Recent studies based on the comparison of real wages seem to lend tentative support to this reassessment. For example, Bassino and Ma (2005) and Allen et al. (2005) show that Japanese real wages in the 18th century were close to those in China and low-income European countries such as Italy. 
Real wages only consistently rose above the Chinese level after the 1890s and reached more than twice China’s level by the 1920s, a result consistent with the per capita GDP differences indicated in this PPP study for the mid-1930s. 
Studies by Bassino and van der Eng (2002) and Bassino (2005) also reveal that daily nominal wages for unskilled laborers and carpenters in Tokyo in 1935 were not much higher than those in Bangkok, Singapore, or Penang in British Malaya. 
As consumer price levels, particularly food prices, were much lower in those Southeast Asian cities, their studies suggest that real wages in Tokyo were lower than in those cities.

 

beef39b4.pdf

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
11 час назад, hoplit сказал:

Это показывает, что государственные налоги на крестьян были сравнительно низки. Не больше и не меньше. 

Неправильно. Основной налог - дидин - действительно был невысок. Но на него ОФИЦИАЛЬНО насчитывалось столько, что легче было повеситься прямо до уплаты налога. Это категория хаосянь - официальных надбавок.

Плюс были неофициальные поборы. Непомнин все это подробно разбирал.

11 час назад, hoplit сказал:

То есть - автор исходит из того, что население Китая в начале 18 века - порядка 60 миллионов человек. И при Мин оно такое же было. То есть исходит из презумпции "точности данных переписей". А у меня, на базе прочитанного, такой подход доверия не вызывает вообще.

Не могу ничего сказать - все данные, что опубликованы - опубликованы. Что неопубликованы - неизвестно, как их взять и оценить.

 

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Моллеров Н.М. Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.) //Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография). М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
      Автор: Военкомуезд
      Н.М. Моллеров (Кызыл)
      Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.)
      Синьхайская революция в Китае привела в 1911-1912 гг. к свержению Цинской династии и отпадению от государства сначала Внешней Монголии, а затем и Тувы. Внешняя Монголия, получив широкую автономию, вернулась в состав Китая в 1915 г., а Тува, принявшая покровительство России, стала полунезависимой территорией, которая накануне Октябрьской революции в России была близка к тому, чтобы стать частью Российской империи. Но последний шаг – принятие тувинцами российского подданства – сделан не был [1].
      В целом можно отметить, что в условиях российского протектората в Туве началось некоторое экономическое оживление. Этому способствовали освобождение от албана (имперского налога) и долгов Китаю, сравнительно высокие урожаи сельскохозяйственных культур, воздействие на тувинскую, в основном натуральную, экономику рыночных отношений, улучшение транспортных условий и т. п. Шло расширение русско-тувинских торговых связей. Принимались меры по снижению цен на ввозимые товары. Укреплялась экономическая связь Тувы с соседними сибирскими районами, особенно с Минусинским краем. Все /232/ это не подтверждает господствовавшее в советском тувиноведении мнение об ухудшении в Туве экономической ситуации накануне революционных событий 1917-1921 гг. Напротив, социально-политическая и экономическая ситуация в Туве в 1914-1917 гг., по сравнению с предшествующим десятилетием, заметно улучшилась. Она была в целом стабильной и имела положительную динамику развития. По каналам политических, экономических и культурных связей Тува (особенно ее русское население) была прочно втянута в орбиту разностороннего влияния России [2].
      Обострение социально-политического положения в крае с 1917 г. стало главным образом результатом влияния революционных событий в России. В конце 1917 г. в центральных районах Тувы среди русского населения развернулась борьба местных большевиков и их сторонников за передачу власти в крае Советам. Противоборствующие стороны пытались привлечь на свою сторону тувинцев, однако сделать этого им не удалось. Вскоре краевая Советская власть признала и в договорном порядке закрепила право тушинского народа на самоопределение. Заключение договора о самоопределении, взаимопомощи и дружбе от 16 июня 1918 г. позволяло большевикам рассчитывать на массовую поддержку тувинцев в сохранении Советской власти в крае, но, как показали последующие события, эти надежды во многом не оправдались.
      Охватившая Россию Гражданская война в 1918 г. распространилась и на Туву. Пришедшее к власти летом 1918 г. Сибирское Временное правительство и его новый краевой орган в Туве аннулировали право тувинцев на самостоятельное развитие и проводили жесткую и непопулярную национальную политику. В комплексе внешнеполитических задач Советского государства «важное место отводилось подрыву и разрушению колониальной периферии (“тыла”) империализма с помощью национально-освободительных революций» [3]. Китай, Монголия и Тува представляли собой в этом плане широкое поле деятельности для революционной работы большевиков. Вместе с тем нельзя сказать, что первые шаги НКИД РСФСР в отношении названных стран отличались продуманностью и эффективностью. В первую очередь это касается опрометчивого заявления об отмене пакета «восточных» договоров царского правительства. Жертвой такой политики на китайско-монгольско-урянхайском направлении стала «кяхтинская система» /233/ (соглашения 1913-1915 гг.), гарантировавшая автономный статус Внешней Монголии. Ее подрыв также сделал уязвимым для внешней агрессии бывший российский протекторат – Урянхайский край.
      Китай и Япония поначалу придерживались прежних договоров, но уже в 1918 г. договорились об участии Китая в военной интервенции против Советской России. В соответствии с заключенными соглашениями, «китайские милитаристы обязались ввести свои войска в автономную Внешнюю Монголию и, опираясь на нее, начать наступление, ...чтобы отрезать Дальний Восток от Советской России» [4]. В сентябре 1918 г. в Ургу вступил отряд чахар (одного из племен Внутренней Монголии) численностью в 500 человек. Вслед за китайской оккупацией Монголии в Туву были введены монгольский и китайский военные отряды. Это дало толчок заранее подготовленному вооруженному выступлению тувинцев в долине р. Хемчик. В январе 1919 г. Ян Ши-чао был назначен «специальным комиссаром Китайской республики по Урянхайским делам» [5]. В Туве его активно поддержали хемчикские нойоны Монгуш Буян-Бадыргы [6] и Куулар Чимба [7]. В начальный период иностранной оккупации в Туве начались массовые погромы российских поселенцев (русских, хакасов, татар и др.), которые на время прекратились с приходом в край по Усинскому тракту партизанской армии А. Д. Кравченко и П.Е. Щетинкина (июль – сентябрь 1919 г.).
      Прибытие в край довольно сильной партизанской группировки насторожило монгольских и китайских интервентов. 18 июля 1919 г. партизаны захватили Белоцарск (ныне Кызыл). Монгольский отряд занял нейтральную позицию. Китайский оккупационный отряд находился далеко на западе. Партизан преследовал большой карательный отряд под командованием есаула Г. К. Болотова. В конце августа 1919г. он вступил на территорию Тувы и 29 августа занял Кызыл. Партизаны провели ложное отступление и в ночь на 30 августа обрушились на белогвардейцев. Охватив город полукольцом, они прижали их к реке. В ходе ожесточенного боя бологовцы были полностью разгромлены. Большая их часть утонула в водах Енисея. Лишь две сотни белогвардейцев спаслись. Общие потери белых в живой силе составили 1500 убитых. Три сотни принудительно мобилизованных новобранцев, не желая воевать, сдались в плен. Белоцарский бой был самым крупным и кровопролитным сражением за весь период Гражданской войны /234/ в Туве. Пополнившись продовольствием, трофейными боеприпасами, оружием и живой силой, сибирские партизаны вернулись в Минусинский край, где продолжили войну с колчаковцами. Тува вновь оказалась во власти интервентов.
      Для монголов, как разделенной нации, большое значение имел лозунг «собирания» монгольских племен и территорий в одно государство. Возникнув в 1911 г. как национальное движение, панмонголизм с тех пор последовательно и настойчиво ставил своей целью присоединение Тувы к Монголии. Объявленный царским правительством протекторат над Тувой монголы никогда не считали непреодолимым препятствием для этого. Теперь же, после отказа Советской России от прежних договоров, и вовсе действовали открыто. После ухода из Тувы партизанской армии А.Д. Кравченко и П.Е.Щетинкина в начале сентября 1919 г. монголы установили здесь военно-оккупационный режим и осуществляли фактическую власть, В ее осуществлении они опирались на авторитет амбын-нойона Тувы Соднам-Бальчира [8] и правителей Салчакского и Тоджинского хошунов. Монголы притесняли и облагали поборами русское и тувинское население, закрывали глаза на погромы русских населенных пунктов местным бандитствующим элементом. Вопиющим нарушением международного права было выдвижение монгольским командованием жесткого требования о депортации русского населения с левобережья Енисея на правый берег в течение 45 дней. Только ценой унижений и обещаний принять монгольское подданство выборным (делегатам) от населения русских поселков удалось добиться отсрочки исполнения этого приказа.
      Советское правительство в июне 1919 г. направило обращение к правительству автономной Монголии и монгольскому народу, в котором подчеркивало, что «в отмену соглашения 1913 г. Монголия, как независимая страна, имеет право непосредственно сноситься со всеми другими народами без всякой опеки со стороны Пекина и Петрограда» [9]. В документе совершенно не учитывалось, что, лишившись в лице российского государства покровителя, Монголия, а затем и Тува уже стали объектами для вмешательства со стороны Китая и стоявшей за ним Японии (члена Антанты), что сама Монголия возобновила попытки присоединить к себе Туву.
      В октябре 1919г. китайским правительством в Ургу был направлен генерал Сюй Шучжэн с военным отрядом, который аннулировал трех-/235/-стороннюю конвенцию от 7 июня 1913 г. о предоставлении автономного статуса Монголии [10]. После упразднения автономии Внешней Монголии монгольский отряд в Туве перешел в подчинение китайского комиссара. Вскоре после этого была предпринята попытка захватить в пределах Советской России с. Усинское. На территории бывшего российского протектората Тувы недалеко от этого района были уничтожены пос. Гагуль и ряд заимок в верховьях р. Уюк. Проживавшее там русское и хакасское население в большинстве своем было вырезано. В оккупированной китайским отрядом долине р. Улуг-Хем были стерты с лица земли все поселения проживавших там хакасов. Между тем Советская Россия, скованная Гражданской войной, помочь российским переселенцам в Туве ничем не могла.
      До 1920 г. внимание советского правительства было сконцентрировано на тех регионах Сибири и Дальнего Востока, где решалась судьба Гражданской войны. Тува к ним не принадлежала. Советская власть Енисейской губернии, как и царская в период протектората, продолжала формально числить Туву в своем ведении, не распространяя на нее свои действия. Так, в сводке Красноярской Губернской Чрезвычайной Комиссии за период с 14 марта по 1 апреля 1920 г. отмечалось, что «губерния разделена на 5 уездов: Красноярский, Ачинский, Канский, Енисейский и 3 края: Туруханский, Усинский и Урянхайский... Ввиду политической неопределенности Усинско-Урянхайского края, [к] формированию милиции еще не преступлено» [11].
      Только весной 1920 г. советское правительство вновь обратило внимание на острую обстановку в Урянхае. 16-18 мая 1920 г. в тувинском пос. Баян-Кол состоялись переговоры Ян Шичао и командира монгольского отряда Чамзрына (Жамцарано) с советским представителем А. И. Кашниковым [12], по итогам которых Тува признавалась нейтральной зоной, а в русских поселках края допускалась организация ревкомов. Но достигнутые договоренности на уровне правительств Китая и Советской России закреплены не были, так и оставшись на бумаге. Анализируя создавшуюся в Туве ситуацию, А. И. Кашников пришел к мысли, что решить острый «урянхайский вопрос» раз и навсегда может только создание ту винского государства. Он был не единственным советским деятелем, который так думал. Но, забегая вперед, отметим: дальнейшие события показали, что и после создания тувинского го-/236/-сударства в 1921 г. этот вопрос на протяжении двух десятилетий продолжал оставаться предметом дипломатических переговоров СССР с Монголией и Китаем.
      В конце июля 1920 г., в связи с поражением прояпонской партии в Китае и усилением освободительного движения в Монголии, монгольский отряд оставил Туву. Но его уход свидетельствовал не об отказе панмонголистов от присоединения Тувы, а о смене способа достижения цели, о переводе его в плоскость дипломатических переговоров с Советской Россией. Глава делегации монгольских революционеров С. Данзан во время переговоров 17 августа 1920 г. в Иркутске с уполномоченным по иностранным делам в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Талоном интересовался позицией Советской России по «урянхайскому вопросу» [13]. В Москве в беседах монгольских представителей с Г. В. Чичериным этот вопрос ставился вновь. Учитывая, что будущее самой Монголии, ввиду позиции Китая еще неясно, глава НКИД обдумывал иную формулу отношений сторон к «урянхайскому вопросу», ставя его в зависимость от решения «монгольского вопроса» [14].
      Большинство деятелей Коминтерна, рассматривая Китай в качестве перспективной зоны распространения мировой революции, исходили из необходимости всемерно усиливать влияние МНРП на Внутреннюю Монголию и Баргу, а через них – на революционное движение в Китае. С этой целью объединение всех монгольских племен (к которым, без учета тюркского происхождения, относились и тувинцы) признавалось целесообразным [15]. Меньшая часть руководства Коминтерна уже тогда считала, что панмонголизм создавал внутреннюю угрозу революционному единству в Китае [16].
      Вопросами текущей политики по отношению к Туве также занимались общесибирские органы власти. Характеризуя компетентность Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома в восточной политике, уполномоченный НКИД в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Гапон отмечал: «Взаимосплетение интересов Востока, с одной стороны, и Советской России, с другой, так сложно, что на тонкость, умелость революционной работы должно быть обращено особое внимание. Солидной постановке этого дела партийными центрами Сибири не только не уделяется внимания, но в практической плоскости этот вопрос вообще не ставится» [17]. Справедливость этого высказывания находит подтверждение /237/ в практической деятельности Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома, позиция которых в «урянхайском вопросе» основывалась не на учете ситуации в регионе, а на общих указаниях Дальневосточного Секретариата Коминтерна (далее – ДВСКИ).
      Ян Шичао, исходя из политики непризнания Китайской Республикой Советской России, пытаясь упрочить свое пошатнувшееся положение из-за революционных событий в Монголии, стал добиваться от русских колонистов замены поселковых советов одним выборным лицом с функциями сельского старосты. Вокруг китайского штаба концентрировались белогвардейцы и часть тувинских нойонов. Раньше царская Россия была соперницей Китая в Туве, но китайский комиссар в своем отношении к белогвардейцам руководствовался принципом «меньшего зла» и намерением ослабить здесь «красных» как наиболее опасного соперника.
      В августе 1920 г. в ранге Особоуполномоченного по делам Урянхайского края и Усинского пограничного округа в Туву был направлен И. Г. Сафьянов [18]. На него возлагалась задача защиты «интересов русских поселенцев в Урянхае и установление дружественных отношений как с местным коренным населением Урянхая, так и с соседней с ним Монголией» [19]. Решением президиума Енисейского губкома РКП (б) И. Г. Сафьянову предписывалось «самое бережное отношение к сойотам (т.е. к тувинцам. – Н.М.) и самое вдумчивое и разумное поведение в отношении монголов и китайских властей» [20]. Практические шаги по решению этих задач он предпринимал, руководствуясь постановлением ВЦИК РСФСР, согласно которому Тува к числу регионов Советской России отнесена не была [21].
      По прибытии в Туву И. Г. Сафьянов вступил в переписку с китайским комиссаром. В письме от 31 августа 1920 г. он уведомил Ян Шичао о своем назначении и предложил ему «по всем делам Усинского Пограничного Округа, а также ... затрагивающим интересы русского населения, проживающего в Урянхае», обращаться к нему. Для выяснения «дальнейших взаимоотношений» он попросил назначить время и место встречи [22]. Что касается Ян Шичао, то появление в Туве советского представителя, ввиду отсутствия дипломатических отношений между Советской Россией и Китаем, было им воспринято настороженно. Этим во многом объясняется избранная Ян Шичао /238/ тактика: вести дипломатическую переписку, уклоняясь под разными предлогами от встреч и переговоров.
      Сиббюро ЦК РКП (б) в документе «Об условиях, постановке и задачах революционной работы на Дальнем Востоке» от 16 сентября 1920 г. определило: «...пока край не занят китайскими войсками (видимо, отряд Ян Шичао в качестве серьезной силы не воспринимался. – Н.М.), ...должны быть приняты немедленно же меры по установлению тесного контакта с урянхами и изоляции их от китайцев» [23]. Далее говорилось о том, что «край будет присоединен к Монголии», в которой «урянхайцам должна быть предоставлена полная свобода самоуправления... [и] немедленно убраны русские административные учреждения по управлению краем» [24]. Центральным пунктом данного документа, несомненно, было указание на незамедлительное принятие мер по установлению связей с тувинцами и изоляции их от китайцев. Мнение тувинцев по вопросу о вхождении (невхождении) в состав Монголии совершенно не учитывалось. Намерение упразднить в Туве русскую краевую власть (царскую или колчаковскую) запоздало, поскольку ее там давно уже не было, а восстанавливаемые советы свою юрисдикцию на тувинское население не распространяли. Этот план Сиббюро был одобрен Политбюро ЦК РКП (б) и долгое время определял политику Советского государства в отношении Урянхайского края и русской крестьянской колонии в нем.
      18 сентября 1920 г. Ян Шичао на первое письмо И. Г. Сафьянова ответил, что его назначением доволен, и принес свои извинения в связи с тем, что вынужден отказаться от переговоров по делам Уряпхая, как подлежащим исключительному ведению правительства [25]. На это И. Г. Сафьянов в письме от 23 сентября 1921 г. пояснил, что он переговоры межгосударственного уровня не предлагает, а собирается «поговорить по вопросам чисто местного характера». «Являясь представителем РСФСР, гражданами которой пожелало быть и все русское население в Урянхае, – пояснил он, – я должен встать на защиту его интересов...» Далее он сообщил, что с целью наладить «добрососедские отношения с урянхами» решил пригласить их представителей на съезд «и вместе с ними обсудить все вопросы, касающиеся обеих народностей в их совместной жизни» [26], и предложил Ян Шичао принять участие в переговорах. /239/
      Одновременно И. Г. Сафьянов отправил еще два официальных письма. В письме тувинскому нойону Даа хошуна Буяну-Бадыргы он сообщил, что направлен в Туву в качестве представителя РСФСР «для защиты интересов русского населения Урянхая» и для переговоров с ним и другими представителями тувинского народа «о дальнейшей совместной жизни». Он уведомил нойона, что «для выяснения создавшегося положения» провел съезд русского населения, а теперь предлагал созвать тувинский съезд [27]. Второе письмо И. Г. Сафьянов направил в Сибревком (Омск). В нем говорилось о политическом положении в Туве, в частности об избрании на X съезде русского населения (16-20 сентября) краевой Советской власти, начале работы по выборам поселковых советов и доброжелательном отношении к проводимой работе тувинского населения. Монгольский отряд, писал он, покинул Туву, а китайский – ограничивает свое влияние районом торговли китайских купцов – долиной р. Хемчик [28].
      28 сентября 1920 г. Енгубревком РКП (б) на своем заседании заслушал доклад о ситуации в Туве. В принятой по нему резолюции говорилось: «Отношение к Сафьянову со стороны сойотов очень хорошее. Линия поведения, намеченная Сафьяновым, следующая: организовать, объединить местные Ревкомы, создать руководящий орган “Краевую власть” по образцу буферного государства»[29]. В протоколе заседания также отмечалось: «Отношения между урянхами и монголами – с одной стороны, китайцами – с другой, неприязненные и, опираясь на эти неприязненные отношения, можно было бы путем организации русского населения вокруг идеи Сов[етской] власти вышибить влияние китайское из Урянхайского края» [30].
      В телеграфном ответе на письмо И.Г. Сафьянова председатель Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома И. Н. Смирнов [31] 2 октября 1920 г. сообщил, что «Сиббюро имело суждение об Урянхайском крае» и вынесло решение: «Советская Россия не намерена и не делает никаких шагов к обязательному присоединению к себе Урянхайского края». Но так как он граничит с Монголией, то, с учетом созданных в русской колонии советов, «может и должен служить проводником освободительных идей в Монголии и Китае». В связи с этим, сообщал И. Н. Смирнов, декреты Советской России здесь не должны иметь обязательной силы, хотя организация власти по типу советов, «как агитация действием», /240/ желательна. В практической работе он предписывал пока «ограничиться» двумя направлениями: культурно-просветительным и торговым [32]. Как видно из ответа. Сиббюро ЦК РКП (б) настраивало сторонников Советской власти в Туве на кропотливую революционную культурно-просветительную работу. Учитывая заграничное положение Тувы (пока с неясным статусом) и задачи колонистов по ведению революционной агитации в отношении к Монголии и Китаю, от санкционирования решений краевого съезда оно уклонилось. Напротив, чтобы отвести от Советской России обвинения со стороны других государств в продолжение колониальной политики, русской колонии было предложено не считать декреты Советской власти для себя обязательными. В этом прослеживается попытка вполне оправдавшую себя с Дальневосточной Республикой (ДВР) «буферную» тактику применить в Туве, где она не являлась ни актуальной, ни эффективной. О том, как И.Г. Сафьянову держаться в отношении китайского военного отряда в Туве, Сиббюро ЦК РКП (б) никаких инструкций не давало, видимо полагая, что на месте виднее.
      5 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов уведомил Ян Шичао, что урянхайский съезд созывается 25 октября 1920 г. в местности Суг-Бажи, но из полученного ответа убедился, что китайский комиссар контактов по-прежнему избегает. В письме от 18 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов вновь указал на крайнюю необходимость переговоров, теперь уже по назревшему вопросу о недопустимом поведении китайских солдат в русских поселках. Дело в том, что 14 октября 1920 г. они застрелили председателя Атамановского сельсовета А. Сниткина и арестовали двух русских граждан, отказавшихся выполнить их незаконные требования. В ответ на это местная поселковая власть арестовала трех китайских солдат, творивших бесчинства и произвол. «Как видите, дело зашло слишком далеко, – писал И. Г. Сафьянов, – и я еще раз обращаюсь к Вам с предложением возможно скорее приехать сюда, чтобы совместно со мной обсудить и разобрать это печальное и неприятное происшествие. Предупреждаю, что если Вы и сейчас уклонитесь от переговоров и откажитесь приехать, то я вынужден буду прервать с Вами всякие сношения, сообщить об этом нашему Правительству, и затем приму соответствующие меры к охране русских поселков и вообще к охране наших интересов в Урянхае». Сафьянов также предлагал /241/ во время встречи обменяться арестованными пленными [33]. В течение октября между китайским и советским представителями в Туве велась переписка по инциденту в Атамановке. Письмом от 26 октября 1920 г. Ян Шичао уже в который раз. ссылаясь на нездоровье, от встречи уклонился и предложил ограничиться обменом пленными [34]. Между тем начатая И.Г. Сафьяновым переписка с тувинскими нойонами не могла не вызвать беспокойства китайского комиссара. Он, в свою очередь, оказал давление на тувинских правителей и сорвал созыв намеченного съезда.
      Из вышеизложенного явствует, что китайский комиссар Ян Шичао всеми силами пытался удержаться в Туве. Революционное правительство Монголии поставило перед Советским правительством вопрос о включении Тувы в состав Внешней Монголии. НКИД РСФСР, учитывая в первую очередь «китайский фактор» как наиболее весомый, занимал по нему' нейтрально-осторожную линию. Большинство деятелей Коминтерна и общесибирские партийные и советские органы в своих решениях по Туве, как правило, исходили из целесообразности ее объединения с революционной Монголией. Практические шаги И.Г. Сафьянова, представлявшего в то время в Туве Сибревком и Сиббюро ЦК РКП (б), были направлены на вовлечение представителя Китая в Туве в переговорный процесс о судьбе края и его населения, установление с той же целью контактов с влиятельными фигурами тувинского общества и местными советскими активистами. Однако китайский комиссар и находившиеся под его влиянием тувинские нойоны от встреч и обсуждений данной проблемы под разными предлогами уклонялись.
      Концентрация антисоветских сил вокруг китайского штаба все более усиливалась. В конце октября 1920 г. отряд белогвардейцев корнета С.И. Шмакова перерезал дорогу, соединяющую Туву с Усинским краем. Водный путь вниз по Енисею в направлении на Минусинск хорошо простреливался с левого берега. Местные партизаны и сотрудники советского представительства в Туве оказались в окружении. Ситуация для них становилась все более напряженной [35]. 28 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов решил в сопровождении охраны выехать в местность Оттук-Даш, куда из района Шагаан-Арыга выдвинулся китайский отряд под командованием Линчана и, как ожидалось, должен был прибыть Ян Шичао. Но переговоры не состоялись. /242/
      На рассвете 29 октября 1920 г. китайские солдаты и мобилизованные тувинцы окружили советскую делегацию. Против 75 красноармейцев охраны выступил многочисленный и прекрасно вооруженный отряд. В течение целого дня шла перестрелка. Лишь с наступлением темноты окруженным удалось прорвать кольцо и отступить в Атамановку. В этом бою охрана И. Г. Сафьянова потеряла несколько человек убитыми, а китайско-тувинский отряд понес серьезные потери (до 300 человек убитыми и ранеными) и отступил на место прежней дислокации. Попытка Ян Шичао обеспечить себе в Туве безраздельное господство провалилась [36].
      Инцидент на Оттук-Даше стал поворотным пунктом в политической жизни Тувы. Неудача китайцев окончательно подорвала их авторитет среди коренного населения края и лишила поддержки немногих, хотя и влиятельных, сторонников из числа хемчикских нойонов. Непозволительное в международной практике нападение на дипломатического представителя (в данном случае – РСФСР), совершенное китайской стороной, а также исходящая из китайского лагеря угроза уничтожения населенных пунктов русской колонии дали Советской России законный повод для ввода на территорию Тувы военных частей.
      И.Г. Сафьянов поначалу допускал присоединение Тувы к Советской России. Он считал, что этот шаг «не создаст... никакого осложнения в наших отношениях с Китаем и Монголией, где сейчас с новой силой загорается революционный пожар, где занятые собственной борьбой очень мало думают об ограблении Урянхая…» [37]. Теперь, когда вопрос о вводе в Туву советских войск стоял особенно остро, он, не колеблясь, поставил его перед Енгубкомом и Сибревкомом. 13 ноября 1920 г. И.Г. Сафьянов направил в Омск телеграмму: «Белые банды, выгоняемые из северной Монголии зимними холодами и голодом, намереваются захватить Урянхай. Шайки местных белобандитов, скрывающиеся в тайге, узнав это, вышли и грабят поселки, захватывают советских работников, терроризируют население. Всякая мирная работа парализована ими... Теперь положение еще более ухудшилось, русскому населению Урянхая, сочувствующему советской власти, грозит полное истребление. Требую от вас немедленной помощи. Необходимо сейчас же ввести в Урянхай регулярные отряды. Стоящие в Усинском войска боятся нарушения международных прав. Ничего /243/ они уже не нарушат. С другой стороны совершено нападение на вашего представителя...» [38]
      В тот же день председатель Сибревкома И.Н. Смирнов продиктовал по прямому проводу сообщение для В.И. Ленина (копия – Г.В. Чичерину), в котором обрисовал ситуацию в Туве. На основании данных, полученных от него 15 ноября 1920 г., Политбюро ЦК РКП (б) рассматривало вопрос о военной помощи Туве. Решение о вводе в край советских войск было принято, но выполнялось медленно. Еще в течение месяца И. Г. Сафьянову приходилось посылать тревожные сигналы в высокие советские и военные инстанции. В декабре 1920 г. в край был введен советский экспедиционный отряд в 300 штыков. В начале 1921 г. вошли и рассредоточились по населенным пунктам два батальона 190-го полка внутренней службы. В с. Усинском «в ближайшем резерве» был расквартирован Енисейский полк [39].
      Ввод советских войск крайне обеспокоил китайского комиссара в Туве. На его запрос от 31 декабря 1920 г. о причине их ввода в Туву И. Г. Сафьянов письменно ответил, что русским колонистам и тяготеющим к Советской России тувинцам грозит опасность «быть вырезанными» [40]. Он вновь предложил Ян Шичао провести в Белоцарске 15 января 1921 г. переговоры о дальнейшей судьбе Тувы. Но даже в такой ситуации китайский представитель предпочел избежать встречи [41].
      Еще в первых числах декабря 1920 г. в адрес командования военной части в с. Усинском пришло письмо от заведующего сумоном Маады Лопсан-Осура [42], в котором он сообщал: «Хотя вследствие недоразумения. .. вышла стычка на Оттук-Даше (напомним, что в ней на стороне китайцев участвовали мобилизованные тувинцы. – Н.М.), но отношения наши остались добрососедскими ... Если русские военные отряды не будут отведены на старые места, Ян Шичао намерен произвести дополнительную мобилизацию урянхов, которая для нас тяжела и нежелательна» [43]. Полученное сообщение 4 декабря 1920 г. было передано в высокие военные ведомства в Иркутске (Реввоенсовет 5-й армии), Омске, Чите и, по-видимому, повлияло на решение о дополнительном вводе советских войск в Туву. Тревожный сигнал достиг Москвы.
      На пленуме ЦК РКП (б), проходившем 4 января 1921 г. под председательством В. И. Ленина, вновь обсуждался вопрос «Об Урянхайском крае». Принятое на нем постановление гласило: «Признавая /244/ формальные права Китайской Республики над Урянхайским краем, принять меры для борьбы с находящимися там белогвардейскими каппелевскими отрядами и оказать содействие местному крестьянскому населению...» [44]. Вскоре в Туву были дополнительно введены подразделения 352 и 440 полков 5-й Красной Армии и направлены инструкторы в русские поселки для организации там ревкомов.
      Ян Шичао, приведший ситуацию в Туве к обострению, вскоре был отозван пекинским правительством, но прибывший на его место новый военный комиссар Ман Шани продолжал придерживаться союза с белогвардейцами. Вокруг его штаба, по сообщению от командования советской воинской части в с. Усинское от 1 февраля 1921 г., сосредоточились до 160 противников Советской власти [45]. А между тем захватом Урги Р.Ф.Унгерном фон Штернбергом в феврале 1921 г., изгнанием китайцев из Монголии их отряд в Туве был поставлен в условия изоляции, и шансы Китая закрепиться в крае стали ничтожно малыми.
      Повышение интереса Советской России к Туве было также связано с перемещением театра военных действий на территорию Монголии и постановкой «урянхайского вопроса» – теперь уже революционными панмонголистами и их сторонниками в России. 2 марта 1921 г. Б.З. Шумяцкий [46] с И.Н. Смирновым продиктовали по прямому проводу для Г.В. Чичерина записку, в которой внесли предложение включить в состав Монголии Урянхайский край (Туву). Они считали, что монгольской революционной партии это прибавит сил для осуществления переворота во всей Монголии. А Тува может «в любой момент ... пойти на отделение от Монголии, если ее международное положение станет складываться не в нашу пользу» [47]. По этому плану Тува должна была без учета воли тувинского народа войти в состав революционной Монголии. Механизм же ее выхода из монгольского государства на случай неудачного исхода революции в Китае продуман не был. Тем не менее, как показывают дальнейшие события в Туве и Монголии, соавторы этого плана получили на его реализацию «добро». Так, когда 13 марта 1921 г. в г. Троицкосавске было сформировано Временное народное правительство Монголии из семи человек, в его составе одно место было зарезервировано за Урянхаем [48].
      Барон Р.Ф.Унгерн фон Штернберг, укрепившись в Монголии, пытался превратить ее и соседний Урянхайский край в плацдарм для /245/ наступления на Советскую Россию. Между тем советское правительство, понимая это, вовсе не стремилось наводнить Туву войсками. С белогвардейскими отрядами успешно воевали главным образом местные русские партизаны, возглавляемые С.К. Кочетовым, а с китайцами – тувинские повстанцы, которые первое время руководствовались указаниями из Монголии. Позднее, в конце 1920-х гг., один из первых руководителей тувинского государства Куулар Дондук [49] вспоминал, что при Р.Ф.Унгерне фон Штернберге в Урге было созвано совещание монгольских князей, которое вынесло решение о разгроме китайского отряда в Туве [50]. В первых числах марта 1921 г. в результате внезапного ночного нападения тувинских повстанцев на китайцев в районе Даг-Ужу он был уничтожен.
      18 марта Б.З. Шумяцкий телеграфировал И.Г. Сафьянову: «По линии Коминтерна предлагается вам немедленно организовать урянхайскую нар[одно-] революционную] партию и народ[н]о-революционное правительство Урянхая... Примите все меры, чтобы организация правительства и нар[одно-] рев[олюционной] партии были осуществлены в самый краткий срок и чтобы они декларировали объединение с Монголией в лице создавшегося в Маймачене Центрального Правительства ...Вы назначаетесь ... с полномочиями Реввоенсовета армии 5 и особыми полномочиями от Секретариата (т.е. Дальневосточного секретариата Коминтерна. – Я.М.)» [51]. Однако И. Г. Сафьянов не поддерживал предложенный Шумяцким и Смирновым план, особенно ту его часть, где говорилось о декларировании тувинским правительством объединения Тувы с Монголией.
      21 мая 1921 г. Р.Ф. Унгерн фон Штернберг издал приказ о переходе в подчинение командования его войск всех рассеянных в Сибири белогвардейских отрядов. На урянхайском направлении действовал отряд генерала И. Г. Казанцева [52]. Однако весной 1921 г. он был по частям разгромлен и рассеян партизанами (Тарлакшинский бой) и хемчик-скими тувинцами [53].
      После нескольких лет вооруженной борьбы наступила мирная передышка, которая позволила И.Г. Сафьянову и его сторонникам активизировать работу по подготовке к съезду представителей тувинских хошунов. Главным пунктом повестки дня должен был стать вопрос о статусе Тувы. В качестве возможных вариантов решения рассматри-/246/-вались вопросы присоединения Тувы к Монголии или России, а также создание самостоятельного тувинского государства. Все варианты имели в Туве своих сторонников и шансы на реализацию.
      Относительно новым для тувинцев представлялся вопрос о создании национального государства. Впервые представители тувинской правящей элиты заговорили об этом (по примеру Монголии) в феврале 1912 г., сразу после освобождения от зависимости Китая. Непременным условием его реализации должно было стать покровительство России. Эту часть плана реализовать удаюсь, когда в 1914 г. над Тувой был объявлен российский протекторат Однако царская Россия вкладывала в форму протектората свое содержание, взяв курс на поэтапное присоединение Тувы. Этому помешали революционные события в России.
      Второй раз попытка решения этого вопроса, как отмечалось выше, осуществлялась с позиций самоопределения тувинского народа в июне 1918 г. И вот после трудного периода Гражданской войны в крае и изгнания из Тувы иностранных интервентов этот вопрос обсуждался снова. Если прежде геополитическая ситуация не давала для его реализации ни малейших шансов, то теперь она, напротив, ей благоприятствовала. Немаловажное значение для ее практического воплощения имели данные И.Г. Сафьяновым гарантии об оказании тувинскому государству многосторонней помощи со стороны Советской России. В лице оставивших китайцев хемчикских нойонов Буяна-Бадыргы и Куулара Чимба, под властью которых находилось большинство населения Тувы, идея государственной самостоятельности получила активных сторонников.
      22 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов распространил «Воззвание [ко] всем урянхайским нойонам, всем чиновникам и всему урянхайскому народу», в котором разъяснял свою позицию по вопросу о самоопределении тувинского народа. Он также заверил, что введенные в Туву советские войска не будут навязывать тувинскому народу своих законов и решений [54]. Из текста воззвания явствовало, что сам И. Г. Сафьянов одобряет идею самоопределения Тувы вплоть до образования самостоятельного государства.
      Изменение политической линии представителя Сибревкома в Туве И. Г. Сафьянова работниками ДВСКИ и советских органов власти Сибири было встречено настороженно. 24 мая Сиббюро ЦК РКП (б) /247/ рассмотрело предложение Б.З. Шумяцкого об отзыве из Тувы И. Г. Сафьянова. В принятом постановлении говорилось: «Вопрос об отзыве т. Сафьянова .. .отложить до разрешения вопроса об Урянхайском крае в ЦК». Кроме того, Енисейский губком РКП (б) не согласился с назначением в Туву вместо Сафьянова своего работника, исполнявшего обязанности губернского продовольственного комиссара [55].
      На следующий день Б.З. Шумяцкий отправил на имя И.Г. Сафьянова гневную телеграмму: «Требую от Вас немедленного ответа, почему до сих пор преступно молчите, предлагаю немедленно войти в отношение с урянхайцами и выйти из состояния преступной бездеятельности». Он также ставил Сафьянова в известность, что на днях в Туву прибудет делегация от монгольского народно-революционного правительства и революционной армии во главе с уполномоченным Коминтерна Б. Цивенжаповым [56], директивы которого для И. Г. Сафьянова обязательны [57]. На это в ответной телеграмме 28 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов заявил: «...Я и мои сотрудники решили оставить Вашу программу и работать так, как подсказывает нам здравый смысл. Имея мандат Сибревкома, выданный мне [с] согласия Сиббюро, беру всю ответственность на себя, давая отчет [о] нашей работе только товарищу Смирнову» [58].
      14 июня 1921 г. глава НКИД РСФСР Г.В. Чичерин, пытаясь составить более четкое представление о положении в Туве, запросил мнение И.Н. Смирнова по «урянхайскому вопросу» [59]. В основу ответа И.Н. Смирнова было положено постановление, принятое членами Сиббюро ЦК РКП (б) с участием Б.З. Шумяцкого. Он привел сведения о численности в Туве русского населения и советских войск и предложил для осуществления постоянной связи с Урянхаем направить туда представителя НКИД РСФСР из окружения Б.З. Шумяцкого. Также было отмечено, что тувинское население относится к монголам отрицательно, а русское «тяготеет к советской власти». Несмотря на это, Сиббюро ЦК РКП (б) решило: Тува должна войти в состав Монголии, но декларировать это не надо [60].
      16 июня 1921 г. Политбюро ЦК РКП (б) по предложению народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерина с одобрения В.И. Ленина приняло решение о вступлении в Монголию советских войск для ликвидации группировки Р.Ф.Унгерна фон Штернберга. Тем временем «старые» панмонголисты тоже предпринимали попытки подчинить /248/ себе Туву. Так, 17 июня 1921 г. управляющий Цзасакту-хановским аймаком Сорукту ван, назвавшись правителем Урянхая, направил тувинским нойонам Хемчика письмо, в котором под угрозой сурового наказания потребовал вернуть захваченные у «чанчина Гегена» (т.е. генерала на службе у богдо-гегена) И.Г. Казанцева трофеи и служебные бумаги, а также приехать в Монголию для разбирательства [61]. 20 июня 1921 г. он сообщил о идущем восстановлении в Монголии нарушенного китайцами управления (т.е. автономии) и снова выразил возмущение разгромом тувинцами отряда генерала И.Г. Казанцева. Сорукту ван в гневе спрашивал: «Почему вы, несмотря на наши приглашения, не желаете явиться, заставляете ждать, тормозите дело и не о чем не сообщаете нам? ...Если вы не исполните наше предписание, то вам будет плохо» [62]
      Однако монгольский сайт (министр, влиятельный чиновник) этими угрозами ничего не добился. Хемчикские нойоны к тому времени уже были воодушевлены сафьяновским планом самоопределения. 22 июня 1921 г. И. Г. Сафьянов в ответе на адресованное ему письмо Сорукту вана пригласил монгольского сайта на переговоры, предупредив его, что «чинить обиды другому народу мы не дадим и берем его под свое покровительство» [63]. 25-26 июня 1921 г. в Чадане состоялось совещание представителей двух хемчикских хошунов и советской делегации в составе представителей Сибревкома, частей Красной Армии, штаба партизанского отряда и русского населения края, на котором тувинские представители выразили желание создать самостоятельное государство и созвать для его провозглашения Всетувинский съезд. В принятом ими на совещании решении было сказано: «Представителя Советской России просим поддержать нас на этом съезде в нашем желании о самоопределении... Вопросы международного характера будущему центральному органу необходимо решать совместно с представительством Советской России, которое будет являться как бы посредником между тувинским народом и правительствами других стран» [64].
      1 июля 1921 г. в Москве состоялись переговоры наркома иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерина с монгольской делегацией в составе Бекзеева (Ц. Жамцарано) и Хорлоо. В ходе переговоров Г.В. Чичерин предложил формулу отношения сторон к «урянхайскому вопросу», в соответствии с которой: Советская Россия от притязаний на Туву /249/ отказывалась, Монголия в перспективе могла рассчитывать на присоединение к ней Тувы, но ввиду неясности ее международного положения вопрос оставался открытым на неопределенное время. Позиция Тувы в это время определенно выявлена еще не была, она никак не комментировалась и во внимание не принималась.
      Между тем Б.З. Шумяцкий попытался еще раз «образумить» своего политического оппонента в Туве. 12 июля 1921 г. он телеграфировал И. Г. Сафьянову: «Если совершите возмутительную и неслыханную в советской, военной и коминтерновской работе угрозу неподчинения в смысле отказа информировать, то вынужден буду дать приказ по военной инстанции в пределах прав, предоставленных мне дисциплинарным уставом Красной Армии, которым не однажды усмирялся бунтарский пыл самостийников. Приказываю информацию давать моему заместителю [Я.Г.] Минскеру и [К.И.] Грюнштейну» [65].
      Однако И. Г. Сафьянов, не будучи на деле «самостийником», практически о каждом своем шаге регулярно докладывал председателю Сибревкома И. Н. Смирнову и просил его передать полученные сведения в адрес Реввоенсовета 5-й армии и ДВСКИ. 13 июля 1921 г. И.Г. Сафьянов подробно информирован его о переговорах с представителями двух хемчикских кожуунов [66]. Объясняя свое поведение, 21 июля 1921 г. он писал, что поначалу, выполняя задания Б.З. Шумяцкого «с его буферной Урянхайской политикой», провел 11-й съезд русского населения Тувы (23-25 апреля 1921 г.), в решениях которого желание русского населения – быть гражданами Советской республики – учтено не было. В результате избранная на съезде краевая власть оказалась неавторитетной, и «чтобы успокоить бушующие сердца сторонников Советской власти», ему пришлось «преобразовать представительство Советской] России в целое учреждение, разбив его на отделы: дипломатический, судебный, Внешторга и промышленности, гражданских дел» [67]. Письмом от 28 июля 1921 г. он сообщил о проведении 12-го съезда русского населения в Туве (23-26 июля 1921 гг.), на котором делегаты совершенно определенно высказались за упразднение буфера и полное подчинение колонии юрисдикции Советской России [68].
      В обращении к населению Тувы, выпущенном в конце июля 1921 г., И.Г. Сафьянов заявил: «Центр уполномочил меня и послал к Вам в Урянхай помочь Вам освободиться от гнета Ваших насильников». /250/ Причислив к числу последних китайцев, «реакционных» монголов и белогвардейцев, он сообщил, что ведет переговоры с хошунами Тувы о том, «как лучше устроить жизнь», и что такие переговоры с двумя хемчикскими хошунами увенчались успехом. Он предложил избрать по одному представителю от сумона (мелкая административная единица и внутриплеменное деление. – Я.М.) на предстоящий Всетувинский съезд, на котором будет рассмотрен вопрос о самоопределении Тувы [69].
      С каждым предпринимаемым И. Г. Сафьяновым шагом возмущение его действиями в руководстве Сиббюро ЦК РКП (б) и ДВСКИ нарастало. Его переговоры с представителями хемчикских хошунов дали повод для обсуждения Сиббюро ЦК РКП (б) вопроса о покровительстве Советской России над Тувой. В одном из его постановлений, принятом в июле 1921 г., говорилось, что советский «протекторат над Урянхайским краем в международных делах был бы большой политической ошибкой, которая осложнила бы наши отношения с Китаем и Монголией» [70]. 11 августа 1921 г. И. Г. Сафьянов получил из Иркутска от ответственного секретаря ДВСКИ И. Д. Никитенко телеграмму, в которой сообщалось о его отстранении от представительства Коминтерна в Урянхае «за поддержку захватчиков края по направлению старой царской администрации» [71]. Буквально задень до Всетувинского учредительного Хурала в Туве 12 августа 1921 г. И. Д. Никитенко писал Г.В. Чичерину о необходимости «ускорить конкретное определение отношения Наркоминдела» по Туве. Назвав И. Г. Сафьянова «палочным самоопределителем», «одним из импрессионистов... доморощенной окраинной политики», он квалифицировал его действия как недопустимые. И. Д. Никитенко предложил включить Туву «в сферу влияния Монгольской Народно-Революционной партии», работа которой позволит выиграть 6-8 месяцев, в течение которых «многое выяснится» [72]. Свою точку зрения И. Д. Никитенко подкрепил приложенными письмами двух известных в Туве монголофилов: амбын-нойона Соднам-Бальчира с группой чиновников и крупного чиновника Салчакского хошуна Сосор-Бармы [73].
      Среди оппонентов И. Г. Сафьянова были и советские военачальники. По настоянию Б.З. Шумяцкого он был лишен мандата представителя Реввоенсовета 5-й армии. Военный комиссар Енисейской губернии И. П. Новоселов и командир Енисейского пограничного полка Кейрис /251/ доказывали, что он преувеличивал количество белогвардейцев в Урянхае и исходящую от них опасность лишь для того, чтобы добиться военной оккупации края Советской Россией. Они также заявляли, что представитель Сибревкома И.Г. Сафьянов и поддерживавшие его местные советские власти преследовали в отношении Тувы явно захватнические цели, не считаясь с тем, что их действия расходились с политикой Советской России, так как документальных данных о тяготении тувинцев к России нет. Адресованные И. Г. Сафьянову обвинения в стремлении присоединить Туву к России показывают, что настоящие его взгляды на будущее Тувы его политическим оппонентам не были до конца ясны и понятны.
      Потакавшие новым панмонголистам коминтерновские и сибирские советские руководители, направляя в Туву в качестве своего представителя И.Г. Сафьянова, не ожидали, что он станет настолько сильным катализатором политических событий в крае. Действенных рычагов влияния на ситуацию на тувинской «шахматной доске» отечественные сторонники объединения Тувы с Монголией не имели, поэтому проиграли Сафьянову сначала «темп», а затем и «партию». В то время когда представитель ДВСКИ Б. Цивенжапов систематически получал информационные сообщения Монгольского телеграфного агентства (МОНТА) об успешном развитии революции в Монголии, события в Туве развивались по своему особому сценарию. Уже находясь в опале, лишенный всех полномочий, пользуясь мандатом представителя Сибревкома, действуя на свой страх и риск, И.Г. Сафьянов ускорил наступление момента провозглашения тувинским народом права на самоопределение. В итоге рискованный, с непредсказуемыми последствиями «урянхайский гамбит» он довел до победного конца. На состоявшемся 13-16 августа 1921 г. Всетувинском учредительном Хурале вопрос о самоопределении тувинского народа получил свое разрешение.
      В телеграмме, посланной И.Г. Сафьяновым председателю Сибревкома И. Н. Смирнову (г. Новониколаевск), ДВСКИ (г. Иркутск), Губкому РКП (б) (г. Красноярск), он сообщал: «17 августа 1921 г. Урянхай. Съезд всех хошунов урянхайского народа объявил Урянхай самостоятельным в своем внутреннем управлении, [в] международных же сношениях идущим под покровительством Советроссии. Выбрано нар[одно]-рев[о-люционное] правительство [в] составе семи лиц... Русским гражданам /252/ разрешено остаться [на] территории Урянхая, образовав отдельную советскую колонию, тесно связанную с Советской] Россией...» [74]
      В августе – ноябре 1921 г. в Туве велось государственное строительство. Но оно было прервано вступлением на ее территорию из Западной Монголии отряда белого генерала А. С. Бакича. В конце ноября 1921 г. он перешел через горный хребет Танну-Ола и двинулся через Элегест в Атамановку (затем село Кочетово), где находился штаб партизанского отряда. Партизаны, среди которых были тувинцы и красноармейцы усиленного взвода 440-го полка под командой П.Ф. Карпова, всего до тысячи бойцов, заняли оборону.
      Ранним утром 2 декабря 1921 г. отряд Бакича начал наступление на Атамановку. Оборонявшие село кочетовцы и красноармейцы подпустили белогвардейцев поближе, а затем открыли по ним плотный пулеметный и ружейный огонь. Потери были огромными. В числе первых был убит генерал И. Г. Казанцев. Бегущих с поля боя белогвардейцев добивали конные красноармейцы и партизаны. Уничтожив значительную часть живой силы, они захватили штаб и обоз. Всего под Атамановкой погибло свыше 500 белогвардейцев, в том числе около 400 офицеров, 7 генералов и 8 священников. Почти столько же белогвардейцев попало в плен. Последняя попытка находившихся на территории Монголии белогвардейских войск превратить Туву в оплот белых сил и плацдарм для наступления на Советскую Россию закончилась неудачей. Так завершилась Гражданская война в Туве.
      Остатки разгромленного отряда Бакича ушли в Монголию, где вскоре добровольно сдались монгольским и советским военным частям. По приговору Сибирского военного отделения Верховного трибунала ВЦИК генерала А. С. Бакича и пятерых его ближайших сподвижников расстреляли в Новосибирске. За умелое руководство боем и разгром отряда Бакича С. К. Кочетова приказом Реввоенсовета РСФСР № 156 от 22 января 1922 г. наградили орденом Красного Знамени.
      В завершение настоящего исследования можно заключить, что протекавшие в Туве революционные события и Гражданская война были в основном производными от российских, Тува была вовлечена в российскую орбиту революционных и военных событий периода 1917-1921 гг. Но есть у них и свое, урянхайское, измерение. Вплетаясь в канву известных событий, в новых условиях получил свое продол-/253/-жение нерешенный до конца спор России, Китая и Монголии за обладание Тувой, или «урянхайский вопрос». А на исходе Гражданской войны он дополнился новым содержанием, выраженным в окрепшем желании тувинского народа образовать свое государство. Наконец, определенное своеобразие событиям придавало местоположение Тувы. Труд недоступностью и изолированностью края от революционных центров Сибири во многом объясняется относительное запаздывание исторических процессов периода 1917-1921 гг., более медленное их протекание, меньшие интенсивность и степень остроты. Однако это не отменяет для Тувы общую оценку описанных выше событий, как произошедших по объективным причинам, и вместе с тем страшных и трагических.
      1. См.: Собрание архивных документов о протекторате России над Урянхайским краем – Тувой (к 100-летию исторического события). Новосибирск, 2014.
      2. История Тувы. Новосибирск, 2017. Т. III. С. 13-30.
      3. ВКП (б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае: документы. М., 1994. Т. 1. 1920-1925. С. 11.
      4. История советско-монгольских отношений. М., 1981. С. 24.
      5. Сейфуяин Х.М. К истории иностранной военной интервенции и гражданской войны в Туве. Кызыл, 1956. С. 38-39; Ян Шичао окончил юридический факультет Петербургского университета, хорошо знал русский язык (см.: Белов Ь.А. Россия и Монголия (1911-1919 гг.). М., 1999. С. 203 (ссылки к 5-й главе).
      6. Монгуш Буян-Бадыргы (1892-1932) – государственный и политический деятель Тувы. До 1921 г. – нойон Даа кожууна. В 1921 г. избирался председателем Всетувин-ского учредительного Хурала и членом первого состава Центрального Совета (правительства). До февраля 1922 г. фактически исполнял обязанности главы правительства. В 1923 г. официально избран премьер-министром тувинского правительства. С 1924 г. по 1927 г. находился на партийной работе, занимался разработкой законопроектов. В 1927 г. стал министром финансов ТНР. В 1929 г. был арестован по подозрению в контрреволюционной деятельности и весной 1932 г. расстрелян. Тувинским писателем М.Б. Кенин-Лопсаном написан роман-эссе «Буян-Бадыргы». Его именем назван филиал республиканского музея в с. Кочетово и улица в г. Кызыл-Мажалыг (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». Новосибирск, 2004. С. 61-64). /254/
      7. Куулар Чимба – нойон самого крупного тувинского хошуна Бээзи.
      8. Оюн Соднам-Балчыр (1878-1924) – последний амбын-нойон Тувы. Последовательно придерживался позиции присоединения Тувы к Монголии. В 1921 г. на Всетувинском учредительном Хурале был избран главой Центрального Совета (Правительства) тувинского государства, но вскоре от этой должности отказался. В 1923 г. избирался министром юстиции. Являлся одним из вдохновителей мятежа на Хемчике (1924 г.), проходившего под лозунгом присоединения Тувы к Монголии. Погиб при попытке переправиться через р. Тес-Хем и уйти в Монголию.
      9. Цит. по: Хейфец А.Н. Советская дипломатия и народы Востока. 1921-1927. М., 1968. С. 19.
      10. АВП РФ. Ф. Референту ра по Туве. Оп. 11. Д. 9. П. 5, без лл.
      11. ГАНО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 186. Л. 60-60 об.
      12. А.И. Кашников – особоуполномоченный комиссар РСФСР по делам Урянхая, руководитель советской делегации на переговорах. Характеризуя создавшуюся на момент переговоров ситуацию, он писал: «Китайцы смотрят на Россию как на завоевательницу бесспорно им принадлежащего Урянхайского края, включающего в себя по северной границе Усинскую волость.
      Русские себя так плохо зарекомендовали здесь, что оттолкнули от себя урянхайское (сойетское) население, которое видит теперь в нас похитителей их земли, своих поработителей и угнетателей. В этом отношении ясно, что китайцы встретили для себя готовую почву для конкуренции с русскими, но сами же затем встали на положение русских, когда присоединили к себе Монголию и стали сами хозяйничать.
      Урянхи тяготеют к Монголии, а Монголия, попав в лапы Китаю, держит курс на Россию. Создалась, таким образом, запутанная картина: русских грабили урянхи. вытуривая со своей земли, русских выживали и китайцы, радуясь каждому беженцу и думая этим ликвидировать споры об Урянхае» (см.: протоколы Совещания Особоуполномоченною комиссара РСФСР А.И. Кашникова с китайским комиссаром Ян Шичао и монгольским нойоном Жамцарано об отношении сторон к Урянхаю, создании добрососедских русско-китайских отношений по Урянхайскому вопросу и установлении нормального правопорядка в Урянхайском крае (НА ТИГПИ. Д. 388. Л. 2, 6, 14-17, 67-69, 97; Экономическая история потребительской кооперации Республики Тыва. Новосибирск, 2004. С. 44).
      13. См.: Лузянин С. Г. Россия – Монголия – Китай в первой половине XX в. Политические взаимоотношения в 1911-1946 гг. М., 2003. С. 105-106.
      14. Там же. С. 113.
      15. Рощан С.К. Политическая история Монголии (1921-1940 гг.). М., 1999. С. 123-124; Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 209.
      16. Рощин С.К. Указ. соч. С. 108.
      17. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 153. Д. 43. Л.9.
      18. Иннокентий Георгиевич Сафьянов (1875-1953) – видный советский деятель /255/ и дипломат. В 1920-1921 гг. представлял в Туве Сибревком, Дальневосточный секретариат Коминтерна и Реввоенсовет 5-й армии, вел дипломатическую переписку с представителями Китая и Монголии в Туве, восстанавливал среди русских переселенцев Советскую власть, руководил борьбой с белогвардейцами и интервентами, активно способствовал самоопределению тувинского народа. В 1921 г. за проявление «самостийности» был лишен всех полномочий, кроме агента Сибвнешторга РСФСР. В 1924 г. вместе с семьей был выслан из Тувы без права возвращения. Работал на разных должностях в Сибири, на Кавказе и в других регионах СССР (подробно о нем см. Дацышен В.Г. И.Г. Сафьянов – «свободный гражданин свободной Сибири» // Енисейская провинция. Красноярск, 2004. Вып. 1. С. 73-90).
      19. Цит. по: Дацышеи В.Г., Оидар Г.А. Саянский узел.     С. 210.
      20. РФ ТИГИ (Рукописный фонд Тувинского института гуманитарных исследований). Д. 42, П. 1. Л. 84-85.
      21. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 193.
      22. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 134.
      23. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 77. Л. 41.
      24. Там же.
      25. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 216.
      26. Там же. Л. 228.
      27. Там же. Д. 42. Л. 219
      28. Там же. П. 3. Л. 196-198.
      29 Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.): сб. док. Новосибирск, 1996. С. 136-137.
      30 Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 210.
      31. Иван Никитич Смирнов. В политической борьбе между И.В. Сталиным и Л.Д. Троцким поддержал последнего, был репрессирован.
      32. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 216-217.
      33. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 143.
      34. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 219-220.
      35. История Тувы. М., 1964. Т. 2. С. 62.
      36. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 154; Д. 420. Л. 226.
      37. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 4.
      38. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 157-158; РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 103.
      39. РФ ТИГИ. Д. 42. Л. 384; Д. 420. Раздел 19. С. 4, 6.
      40. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 19. С. 4. /256/
      41. Там же. С. 5.
      42. Маады Лопсан-Осур (1876-?). Родился в местечке Билелиг Пий-Хемского хошуна. С детства владел русским языком. Получил духовное образование в Тоджинском хурэ, высшее духовное – в одном из тибетских монастырей. В Тибете выучил монгольский и тибетский языки. По возвращении в Туву стал чыгыракчы (главным чиновником) Маады сумона. Придерживался просоветской ориентации и поддерживал политику И.Г. Сафьянова, направленную на самоопределение Тувы. Принимал активное участие в подготовке и проведении Всетувинского учредительного Хурала 1921 г., на котором «высказался за территориальную целостность и самостоятельное развитие Тувы под покровительством России». Вошел в состав первого тувинского правительства. На первом съезде ТНРП (28 февраля – 1 марта 1922 г. в Туране был избран Генеральным секретарем ЦК ТНРП. В начале 1922 г.. в течение нескольких месяцев, возглавлял тувинское правительство. В начале 30-х гг. был репрессирован и выслан в Чаа-Холь-ский хошун. Скончался в Куйлуг-Хемской пещере Улуг-Хемского хошуна, где жил отшельником (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». С. 77).
      43. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      44. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 184-185.
      45. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      46. Шумяцкий Борис Захарович (1886-1943) – советский дипломат. Известен также под псевдонимом Андрей Червонный. Член ВКП (б) с 1903 г., активный участник революционного движения в Сибири. Видный политический и государственный деятель. После Октябрьской революции – председатель ЦИК Советов Сибири, активный участник Гражданской войны. В ноябре 1919 г. назначен председателем Тюменского губревкома, в начале 1920 г. – председателем Томского губревкома и одновременно заместителем председателя Сибревкома. С лета того же года – член Дальбюро ЦК РКП (б), председатель Совета Министров Дальневосточной Республики (ДВР). На дипломатической работе находился с 1921 г. В 1921-1922 гг. – член Реввоенсовета 5-й армии, уполномоченный НКИД по Сибири и Монголии. Был организатором разгрома войск Р.Ф. Унгерна фон Штернберга в Монголии. Являясь уполномоченным НКИД РСФСР и Коминтерна в Монголии, стоял на позиции присоединения Тувы к монгольскому государству. В 1922-1923 гг. – работник полпредства РСФСР в Иране; в 1923-1925 гг. – полпред и торгпред РСФСР в Иране. В 1926 г. – на партийной работе в Ленинграде. С конца 1926 по 1928 г. – ректор КУТВ. В 1928-1930 гг. – член Средазбюро ВКП (б). С конца 1930 г. – председатель праазения Союзкино и член коллегии Наркомпроса РСФСР и Наркомлегпрома СССР (с 1932 г.). В 1931 г. награжден правительством МНР орденом Красного Знамени.
      47. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209. И.Н. Смирнов – в то время совмещал должности секретаря Сиббюро ЦК РКП (б) и председателя Сибревкома.
      48. Шырендыб Б. История советско-монгольских отношений. М., 1971. С. 96-98, 222. /257/
      49. Куулар Дондук (1888-1932 гг.) — тувинский государственный деятель и дипломат. В 1924 г. избирался на пост председателя Малого Хурала Танну-Тувинской Народной Республики. В 1925-1929 гг. занимал пост главы тувинского правительства. В 1925 г. подписал дружественный договор с СССР, в 1926 г. – с МНР. Весной 1932 г. был расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности.
      50. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 22. С. 27.
      51. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 169.
      52. Шырендыб Б. Указ. соч. С. 244.
      53. См.: История Тувы. Т. 2. С. 71-72; Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 269.
      54. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      55. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209.
      56. Буда Цивенжапов (Церенжапов, Цивенжаков. Цырендтжапов и др. близкие к оригиналу варианты) являлся сотрудником секции восточных народов в штате уполномоченного Коминтерна на Дальнем Востоке. Числился переводчиком с монгольского языка в информационно-издательском отделе (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 93. Л. 2 об., 26).
      57. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 94-95.
      58. Там же. Л. 97.
      59. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 273.
      60. Там же. С. 273-274.
      61. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 59.
      62. Там же.
      63. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      64. РФ ТИГИ. Д. 37. Л. 221; Создание суверенного государства в центре Азии. Бай-Хаак, 1991. С. 35.
      65. Цит. по: Тувинская правда. 11 сентября 1997 г.
      66. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 75.
      67. Там же. Д. 42. Л. 389.
      68. Там же. Д. 81. Л. 75.
      69. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 3. Л. 199.
      70. Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 114.
      71. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 99.
      72. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 97. Л. 27, 28.
      73. Там же. Л. 28-31.
      74. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 121. /258/
      Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография) / Отв. ред. Д. Д. Васильев, составители Т. А. Филиппова, Н. М. Горбунова; Институт востоковедения РАН. – М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
    • Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      PDF, отсканированные стр., оглавление.
      Перевод и комментарий Э. М. Яншиной, 2-е испр. издание, 2004 г. 
      Серия -- Восточная коллекция.
      ISBN 5-8062-0086-8 (Наталис)
      ISBN 5-7905-2703-5 (Рипол Классик)
      "В книге публикуется перевод древнекитайского памятника «Шань хай цзин» — важнейшего источника естественнонаучных знаний, мифологии, религии и этнографии Китая IV-I вв. до н. э. Перевод снабжен предисловием и комментарием, где освещаются проблемы, связанные с изучением этого памятника."
      Оглавление:

       
      Автор foliant25 Добавлен 01.08.2019 Категория Китай
    • Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае / Из истории Первой гражданской революционной войны (1924-1927) 
      / Издательство "Наука", М., 1964.
      DjVu, отсканированные страницы, слой распознанного текста.
      ОТ АВТОРА 
      "В 1923 г. я по поручению партии и  правительства СССР поехал в Китай в первой пятерке военных советников, приглашенных для службы в войсках Гуаннжоуского (Кантонского) правительства великим китайским революционером доктором Сунь Ят-сеном. 
      Мне довелось участвовать в организации военно-политической школы Вампу и в формировании ядра Национально-революционной армии. В ее рядах я прошел первый и второй Восточные походы —  против милитариста Чэнь Цзюн-мина, участвовал также в подавлении мятежа юньнаньских и гуансийских милитаристов. Во время Северного похода HP А в 1926—1927 гг. я был советником в войсках восточного направления. 
      Я, разумеется, не ставлю перед собой задачу написать военную историю Первой гражданской войны в Китае. Эта книга — лишь рассказ о событиях, в которых непосредственно принимал участие автор, о людях, с которыми ему приходилось работать и встречаться. 
      Записки основаны на личных впечатлениях, рассказах других участников событий и документальных данных."
      Содержание:

      Автор foliant25 Добавлен 27.09.2019 Категория Китай
    • «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      PDF
      Исследование, перевод с китайского, комментарий и приложения М. Ю. Ульянова; научный редактор Д. В. Деопик.
      Китайское средневековое историко-географическое описание зарубежных стран «Чжу фань чжи», созданное чиновником Чжао Жугуа в XIII в., включает сведения об известных китайцам в период Южная Сун (1127–1279) государствах и народах от Японии на востоке до Египта и Италии на западе. Этот ценный исторический памятник, содержащий уникальные сообщения о различных сторонах истории и культуры описываемых народов, а также о международных торговых контактах в предмонгольское время, на русский язык переведен впервые.
      Тираж 300 экз.
      Автор foliant25 Добавлен 03.11.2020 Категория Китай
    • Путь из Яркенда в Балх
      Автор: Чжан Гэда
      Интересным вопросом представляется путь, по которому в прошлом ходили от Яркенда до городов Афганистана.
      То, что описывали древние китайские паломники, несколько нерелевантно - больше интересует Новое Время.
      То, что была дорога из Бадахшана на Яркенд, понятно - иначе как белогорские братья-ходжи Бурхан ад-Дин и Ходжа Джахан бежали из Яркенда в Бадахшан?
      Однако есть момент - Цины, имея все возможности преследовать белогорских ходжей, не пошли за ними. Вряд ли они боялись бадахшанцев - били и не таких.
      Скорее, дорога не позволяла пройти большому конному войску - ведь с братьями-ходжами ушло не 3000 кибиток, как живописал Санг Мухаммад, а около 500 человек (это с семьями), и они прибыли к оз. Шиве совершенно одичавшими и оголодавшими - тут же произошел конфликт из-за стада овец, которое они отбили у людей бадахшанского мира Султан-шаха Аждахара!
      Ищу маршруты, изучаю орографию Памира. Не пойму пока деталей, но уже есть наметки.
      Если есть старые карты Памира, Восточного Туркестана и Бадахшана в большом разрешении - приветствуются, ибо без них сложно.