Крестовые походы

[Snow 60]

КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ военно-религиозные экспедиции христиан предпринимавшиеся с кон. XI в. с целью освобождения Гроба Господня и христианских святынь Палестины в соответствии с папской буллой и под эгидой церковной власти, персонифицированной в лице сопровождающего крестоносцев папского легата. Современники предпочитали говорить о «походе» (ехреditio), «пути в Иерусалим» (iter Hierosolymitanum), «пути в Святую Землю» (iter in Terram Sanctam). Слово «крестоносец»(лат. crucesignatus) возникает лишь в XIII в. а слово «крестовый поход»(фр. croisade)-лишь на рубеже Нового времени. Позднее под крестовыми походами стали подразумевать войны против «неверных», от битвы при Лепанто в 1571 г. до религиозных войн во Франции XVI в. Говорят также о крестовых походах «до крестовых походов» («войны св. Петра», реконкиста и т.п.).

Возникновение идеи крестовых походов было результатом длительной эволюции самых разных идей и практик средневекового общества. В известном смысле крестовые походы - зеркало всего средневекового христианства. Крестоносное движение возникает в кон. XI в. главным образом как результат соединения традиции паломничества и новой идеи «священной войны».

Pope Urban II Orders the Conquest of Tierra Santa 15th с

1. Христианское представление о том, что человек лишь странник, чужеземец (peregrinus) на земле, приобрела особую актуальность в эпоху крестовых походов. Цель путешествия в земной Иерусалим — обретение небесного Иерусалима, т.е. спасение души. В этом смысле крестовый поход есть паломничество души, ее «итинерарий» (по выражению Бонавентуры), восхождение к Богу. С точки зрения средневекового религиозного сознания, жизнь человека представляла собой арену борьбы Бога и дьявола, грехов и добродетелей, и решение отправиться в крестовый поход означало разрыв с грехом. Спасение понималось как перемещение в пространстве, паломничество или крестовый поход - определенный вид аскезы. «Странствовать во имя Христа» (pro Christi peregrinari) во враждебных и дальних странах, испытывать лишения и подвергать себя опасности - такова участь паломника и крестоносца. крестовый поход ближе всего к паломническим путешествиям, совершаемым с целью покаяния и искупления грехов. Велика роль паломничеств в создании той атмосферы религиозного воодушевления, которая породила крестовые походы. Рассказы паломников о Святой Земле приучили средневековых людей рассматривать ее как свою далекую родину, породили также желание завладеть Гробом Господним, находившимся в руках неверных, и освободить от власти иноверцев Палестину - цель, которая была поставлена папой Урбаном II на Клермонском соборе 1095 г., положившем начало крестоносному движению. На этом же соборе папа обещал его участникам отпущение грехов. Покаянные паломничества существовали и раньше. Новизна крестовых походов состояла в том, что обет паломничества (votum peregrinationis) заменялся теперь обетом креста (votum crucis). Участие в крестовом походе ставилось выше всякого иного покаяния. Не случайно многие хроники говорят о том, что в поход подчас отправлялись самые закоренелые грешники — убийцы, насильники, воры, должники, беглые монахи. Благочестивые намерения переплетались с самыми разными мотивами. По сравнению с паломничеством, новым была посылка легатов и клириков для сопровождения войск и снижение покаянной дисциплины до уровня повседневной, а также введение внешних опознавательных знаков для участников военно-религиозных экспедиций. Принимавшие обет креста прикрепляли к одежде матерчатый знак креста, символизировавший их религиозные цели и намерения. Крестоносцы идут по стопам паломников, тем же путем, но теперь посох паломника заменил меч. Как и паломничество, крестовый поход - покаянное бегство от мира. Но отрицание мира приводит к обладанию им - церковь обещает взявшим крест не только небесный Иерусалим, но и земное вознаграждение. Как и паломники, крестоносцы пользуются особыми привилегиями церкви. Крестоносец освобождается от уплаты процентов и частично от уплаты долгов, его имущество вплоть до возвращения из крестового похода находится под защитой церкви, он и члены его семьи подлежат только церковному суду и пр. Развилась целая система привилегий и прав, получившая в XII в. название «привилегия креста» (privilegium crucis). Церковь вменяла в обязанность принявшему обет отправиться в крестовый поход, но и имела право запретить это,За отступление от обета крестового похода полагалось церковное отлучение. «Страх апостольского проклятия» (terror apostolicae maledictionis)постоянно тяготеет над крестоносцами. Настроения покаяния и искупления грехов, спасения души остаются главной доминантой крестоносного движения.

Monk Giving a Crucifix to a Knight Leaving for the Crusade 14th с

2. Крестовый поход, провозгласивший борьбу против неверных с целью отвоевания христианских святынь, был по существу священной войной. Возникновение идеи крестовых походов явилось результатом длительной эволюции средневековых представлений о войне. Отношение христианства к войне было весьма сложным. С точки зрения церкви война оправдана, когда она защищает интересы христианства. Уже Августин разделил войны на справедливые и несправедливые, имеющие целью грабеж и обогащение. Идея справедливой войны (bellum justum) с особой силой зазвучала в Х в. в связи с набегами на Западную Европу венгров, викингов и сарацин. В борьбе против этих народов идея справедливой войны переплеталась с понятием войны против язычников. Последующим войнам против иноверцев в Испании в эпоху реконкисты церковь стремилась придать конфессиональное звучание. Особую роль сыграло т.н клюнийское движение за церковную реформу, укрепление папства и католического клира. Цель этих войн - подчинить католической вере прежние христианские земли, которые, как считалось, принадлежат cв. Петру, некогда в них проповедовавшему. В т.н. «войнах св. Петра» часто непосредственное участие принимали епископы, аббаты и монахи. Устанавливался сюзеренитет апостольского престола над отвоеванными у неверных землями. Павшие на поле боя рассматривались как мученики, которые на небесах будут удостоены рая, а оставшимся в живых отпускали грехи. Эти моменты были весьма важны для формирования будущей крестоносной идеологии. Тема мученичеств в ней станет одной из важных, как и спасение души и прощение грехов. Впервые в 1063 г. папа Александр II дал индульгенцию (remissio peccatorum) воинам, участвовавшим в войнах против норманнов. Эта практика вскоре получила большое распространение. В формировании идеологии священной войны большое значение имела и практика благословения воинов и оружия, а также культ святых воинов, который возникает в католической традиции в кон. XI в. «Войны св. Петра» сыграли важную роль в эволюции церковных представлений от идеи «справедливой войны» (bellum justum) к идее «священной войны» (bellum sacrum). Их кульминацией и явилась идея крестового похода в Палестину. О ней говорилось как о наследстве, принадлежащем христианам, которое следует отвоевать. Мысль о том, что «наследие Христово» находится в руках врагов христианства, побуждала христиан к действию. В крестовом походе идея паломничества была соединена с идеей войны против неверных. Идея священной войны дала крестовым походам и идеологическое, и морально-религиозное обоснование, весьма характерное для дихотомии средневекового сознания, противопоставлявшего «верных» и «неверных», «рыцарей Бога» (milites Dei и «врагов Бога» (inimici Dei), Христа и Антихриста, добро и зло.

Crusade. A sailing ship crossing the Mediterranean

3. Провозглашая крестовый поход, церковь имела возможность опереться на военную силу рыцарства. Для привлечения рыцарской вольницы к освященной церковью войне против неверных необходимо было христианизировать нравы военного общества. Развернувшееся клюнийское движение за церковную реформу сыграло в этом главную роль. Суть этой проведенной церковью работы лаконично характеризует хронист Фульхерий Шартрский: «Пусть станут рыцарями Христовыми те, кто прежде были разбойниками» (Nune fiant Christi milites, qui dudum extiterunt raptores). Папа Урбан II был одним из наиболее энергичных поборников реформы. Организованное церковью движение Божьего мира регламентировало военную активность и в целом способствовало христианизации рыцарства. Отныне рыцари должны были обратиться к аскезе, покаянию. Именно в это время многие из мирян уходили в монастырь или передавали свои земли церкви ради того, чтобы замолить грехи. в грамотах, содержащих пожалования в пользу церкви накануне Первого крестового похода встречаются описания потустороннего мира и Страшного суда. Апокалиптические страхи, чувство греховности, страх смерти и ада, жажда спасения и покаяния были в высшей степени характерны для настроений мирян кон. XI в. В этом контексте становится понятной привлекательность обещанного Первым крестовым походом отпущения грехов. Призыв церкви упал на подготовленную почву, и крестовый поход дал возможность направить рыцарскую вольницу на Восток для борьбы против врагов Христа.

Manuscript Illustration Depicting the Taking of Damietta During the Fifth Crusade 15th с

4. Центральное место в коллективных умонастроениях, сделавших возможным крестовый поход, занимал образ Иерусалима. В нем нашли свое отражение присущие крестоносному движению апокалиптические и эсхатологические мотивы. Иерусалим - место страстей Спасителя. С первых веков христианства образ города был связан с различными символическими и аллегорическими интерпретациями. Расхожим было противопоставление небесного Иерусалима, представлявшего собой рай, церковь святых, город вечного мира, и земного Иерусалима, разрушение которого римлянами через 70 лет после смерти Христа воспринималось как наказание его жителей, не уверовавших в мессию. Земной город рассматривался как несовершенное отражение небесного. Небесный Иерусалим, с его сапфировыми воротами, украшенными золотом и драгоценными камнями стенами (Отк. 21, 2—26), занимал большое место в средневековом воображении. Если отцы церкви отвергали земной Иерусалим и прославляли небесный как символ спасения, то на уровне обыденного сознания эти образы сливались. Чувства и помыслы людей обращались к небесному Иерусалиму, который был одновременно реальным городом. Поход в Иерусалим - не только движение к святым местам, но и приобщение к святости, путь (iter) в пространственном и спиритуальном смысле. Небесный Иерусалим можно обрести через Иерусалим земной.

Для средневековых христиан Иерусалим и связанная с образом вечного города идея крестового похода были привлекательны еще и в другом плане. Здесь должно свершиться пророчество Апокалипсиса, в котором св. Иоанн возвещает о грядущем нисхождении небесного Иерусалима на землю, втором пришествии, воскресении мертвых и конце света (Отк. 21,1). Участники крестового похода воспринимали его в этом контексте. По средневековым представлениям, христианский «император последних времен» должен возложить на Масличную гору в Иерусалиме свои корону и скипетр, после чего наступит конец времен. Антихрист же до тех пор не появится в Иерусалиме, пока город не будет взят христианами. Иоанн предсказывал, что накануне конца света иноверцы будут либо обращены в христианство, либо сгинут с лица земли (уверенные в этом, крестоносцы станут расправляться с ними во время еврейских погромов). Крестоносцы ведут войну с сарацинами, «присными Антихриста» (satellites Antichristi), рассматривавшимися в церковной традиции как воплощение апокалиптического зла. Накануне крестового похода средневековые люди жили в ожидании конца света и окончательной битвы сил Христа и Сатаны. Близость Страшного суда провоцировала движение коллективного покаяния ради спасения души, где образ Иерусалима играл центральную роль.

The Conquest of Antioch by the Crusaders

5. Крестовый поход явился, таким образом, результатом длительной эволюции идеи, впитавшей в себя многие представления и практики - от покаянного паломничества и войны против язычников до движения за церковную реформу и эсхатологических мотивов. В долговременной перспективе такие темы, как паломничество, Иерусалим, священная война, покаяние, мученичество остаются движущими для крестоносного движения. Непосредственные причины крестового похода лежат, однако, в иной плоскости и отчасти связаны с той ситуацией, в которой оказалась Византия после вторжения в кон. XI в. в ее малоазийские владения турок-сельджуков. Рассчитывающая на помощь Запада, Византия занимала важное место в программе церковной реформы, предусматривавшей создание универсальной теократии и распространение власти римских пап на византийскую церковь. Урбан II пытался претворить эту идею в жизнь под видом помощи Византии против "неверных". Другим поводом для провозглашения крестового похода было угнетение (во многом мнимое) восточных христиан в Святой Земле, оскорблявшее христианское благочестие. Фальшивая энциклика, приписанная папе Сергию IV, была призвана напомнить христианам о профанации христианских святынь халифом Аль-Хакимом в 1009 г. На Клермонском соборе два этих мотива - необходимость помочь Византии и оскорбление христианских святынь - приводились Урбаном II в пользу крестового похода.

Chronicle of the Jerusalem Empire for Philip the Good of Burgundy:

Godfroy de Bouillon Embarks on the Crusade by William Vrelant 1467

6. Своеобразным архетипом всего последующего крестоносного движения стал Первый крестовый поход (1096-1099 гг.), в котором идея нашла свое наиболее полное воплощение. Он же увенчался и наибольшими военными успехами - были основаны четыре государства крестоносцев, из которых главным было Иерусалимское королевство. Из всех государств крестоносцев именно оно оказалось наиболее жизнеспособным. Если Первый крестовый поход сохранял во многом религиозный характер, то впоследствии политические или экономические моменты возобладали над религиозными. Вся история крестоносного движения представляет собой различного рода девиации (географические, политические, религиозные) от первоначальной идеи. Известной девиацией был уже Второй крестовый поход (1147-1149 гг.), организованный французским и германским государями, поскольку его не сопровождал папский легат. В дальнейшем крестовые походы вызвали волну священной войны - джихада со стороны мусульман, в результате чего в 1187 г. Иерусалим был отвоеван ими у христиан. Взятие Иерусалима вызвало настроения реванша в Европе и побудило Запад организовать Третий крестовый поход (1189-1192 гг.). В этом походе на первое место вполне отчетливо выдвигается ожесточенное соперничество западноевропейских государств в борьбе за экономическое, военное и политическое преобладание в Восточном Средиземноморье. Существенной девиацией был Четвертый крестовый поход (1199-1204 гг.), так как конечным пунктом стал уже не Иерусалим, а Константинополь, подвергшийся разграблению. В этом походе крестоносцы обратили свое оружие против христиан, и была создана Латинская империя (1204-1261 гг.). Всплеск религиозных настроений отразили т.н. Детские крестовые походы 1212 г. Пятый крестовый поход (1215-1221 гг.) представлял собой девиацию в географическом плане — крестоносцы отправились к африканскому побережью, оставив прежнюю цель - Иерусалим. Шестой крестовый поход (1227 - 1229 гг.) был просто дипломатическим договором между императором Фридрихом II и султанами Египта и Дамаска. Лишь Седьмой (1248-1254 гг.) и Восьмой (1270-1271 гг.) крестовые походы, организованные французским королем Людовиком IX, рассматривавшимся в дальнейшей традиции как идеальный крестоносец, были попыткой отчасти вернуться к первоначальной религиозной идее и на фоне общей социальной и культурной эволюции выглядели анахроничными. Помимо политических и географических девиаций, существовали и религиозные, когда папы использовали институт крестового похода для борьбы против мятежных христиан (например, альбигойский крестовый поход 1209 г.). Отклонения от первоначальной идеи объясняются и эволюцией религиозного сознания. В XIII в. происходит определенная интериоризация религиозного чувства, когда оказывается возможным обрести небесный Иерусалим внутри себя, и для этого нет необходимости отправляться в далекое путешествие. Тускнеет образ земного Иерусалима. Изменение строя религиозности сопровождается постепенным переходом в обращении с иноверцами от крестового похода к миссии, и в результате деятельности доминиканских и францисканских миссионеров католическая церковь завоевывает более прочные позиции на Ближнем Востоке. Падение в 1291 г. Акры, последнего военного оплота христиан на Ближнем Востоке, знаменует окончание эпохи крестовых походов, хотя сама идея неоднократно актуализовалась в различных исторических контекстах.

The Landing of the Crusaders in Damietta

7. Крестоносное движение привело к углублению пропасти между христианами и мусульманами и евреями, к еще более решительному разрыву с греко-православной церковью. В экономическом отношении крестовые походы были первым опытом западной колонизации, укрепившей позиции итальянских морских республик в регионе Восточного Средиземноморья. В плане заимствования культурных достижений их значение оставалось ограниченным, и распространение арабской культуры происходило главным образом через арабов Сицилии и Испании. Заимствование некоторых элементов материальной культуры и быта Востока (ковры, бани, специи и пр.) до некоторой степени изменило культурные ориентации средневековых христиан и привело к признанию ценности «искусства красивой жизни» (У. Монтгомери). Приобретение нового опыта в различных сферах материальной и духовной жизни способствовало определенной секуляризации системы ценностей средневекового общества. В эпоху крестовых походов было создано большое число хроник и исторических сочинений, описывающих нравы восточных народов (Жак Витрийский, Гильом Тирский). Новизной отличаются построенные крестоносцами фортификационные сооружения и крепости (Крак де Шевалье, Монфор), заимствованные с Востока образцы архитектуры (храм с купольным сводом), дошедшие до нас миниатюры из мастерской в Акре и т.д. Но главные культурно-исторические итоги крестовых походов заключаются в том, что они значительно раздвинули интеллектуальный горизонт средневековых людей и изменили систему представлений о мире. Открытие новых культур и религий в целом привело к осознанию культурного многообразия мира. Прежний средневековый мир, являвшийся конечным, замкнутым и иерархически организованным, становится безграничным и бесконечным универсумом, а иные культуры и традиции воспринимаются как часть единого и потенциально бесконечного мира. Крестовые походы оказались не менее важны в плане эволюции западной христианской цивилизации и культуры. В крестовых походах впервые европейцы осознают свое единство, поднявшись над этническим партикуляризмом, и объединяются для общего дела — освобождения Иерусалима. С этой точки зрения, крестовые походы были важным фактором становления европейского самосознания. Само представление о Европе как единой культурной и территориальной целостности складывается в ходе крестовых походов из противопоставления мусульманскому миру.

С. И. Лучицкая Крестовые походы// Словарь средневековой культуры. М., 2003, с. 234-239

[Snow 60]

Суровая отповедь крестовым походам от Петера Слотердайка.

Шизоидное развитие христианства может быть прослежено, в сущности, на примере трех основных процессов: во-первых, это превращение религии из образа жизни общин в метафизическое гала-представление, устраиваемое господствующими властями, то есть возникновение религиозной политики; во-вторых, это создание духовных администраций в форме папской, епископской и монастырской (аббат, приор) властей; в-третьих, это насильственная и поверхностная христианизация широких народных масс. Так же трояко представлено и киническое ядро христианства, которое еще во времена христианских властей противостояло чистой, ничем не прикрытой власти и пыталось жить, преодолевая разорванность: во-первых, оно представлено в великих движениях монашеских орденов Запада, которые со времен Бенедикта Нурсийского практиковали соединение молитвы с трудом, а позднее — и в созерцательных и аскетических волнах позднего Средневековья; во-вторых — в движениях еретиков, которые неустанно требовали воплощения христианской заповеди любви и часто становились мучениками — жертвами «христианских» преследований христиан; в-третьих, в попытках некоторых христианских монархов преодолеть противоречия между светской «должностью» и христианским учением, практикуя гуманизм правителя,— причем представлялось совершенно неясным, насколько эти попытки могли оказаться удачными. Уже Карл Великий, взяв на вооружение христианство, цинически безжалостно проводил религиозную политику франкского империализма, по причине чего его с полным правом именуют отцом Запада. Оттоны и представители Франконской династии развили механику политического властвования через посредство людей церкви настолько, что при них епископы стали столпами немецкой имперской политики (ср. имперские программы позднего Средневековья, христианизированные и германизированные идею империи и идею императора, а также схватку за власть между монархией и папством).

Семь великих европейских крестовых походов можно понять, пожалуй, только с учетом существования этого фона. То, что происходило между 1096 и 1270 годами под названием «Croisade», представляет собой попытку христианизированных феодальных властей выплеснуть наружу ставший невыносимым господский цинизм их собственного сознания. По прошествии столетий христианизации религиозные заповеди сформировали у правящих военно-аристократических слоев фундамент их внутреннего мира, в результате чего противоречие между христианской заповедью любви и феодальной воинской этикой стало просто жгучим и разрывающим их сознание. Невыносимость этого противоречия — которое теперь превратилось в противоречие внутреннее — объясняет ту силу, с которой на протяжении веков европейская энергия могла выливаться в патологическую идею крестового похода. Крестовые походы, провозглашенные священными войнами, были социально-психологическими взрывами протофашистского свойства.

Они представляли собой канал для выхода тех энергий, которые накапливались при конфликте двух взаимоисключающих этик в индивидуальной и коллективной душе. В священной войне из не дающего жить противостояния религии любви и этики геройства возникает вполне позволяющий жить призыв: «Этого хочет Бог!» В этой фикции нашли свою разрядку мощные противоречия на удивление потомкам, которые не могут отыскать ни военных, ни экономических, ни религиозных резонов в несказанных лишениях и проявлениях отваги во времена крестовых походов. Идея крестового похода — наряду с преследованиями ведьм, антисемитизмом и фашизмом — представляет один из наиболее впечатляющих примеров того, как одна официально провозглашаемая, коллективная безумная идея способна «снять» индивидуальное безумие у бесчисленных отдельных людей, души которых раздираемы конфликтом между религией любви и милитаризмом. С 1096 года священная война выполняла в западных цивилизациях роль клапана для выпуска излишнего пара; под давлением собственных внутренних противоречий и безумств с этого момента начинают искать внешнего сатанинского врага и ведут против него самые что ни на есть священнейшие войны. Психограмма христианских цивилизаций включает в себя риск этого протофашизма; в кризисные времена, когда ощутимо обостряется жизненная непереносимость этих противоположных этических запрограммированностей, регулярно наступает момент, когда это давление вырывается наружу. То, что преследования евреев в Рейнской области начались одновременно с крестовыми походами, подчеркивает существование связи между этими различными феноменами из области патологии культуры. Евреи, еретики, ведьмы, иноверцы, красные — все это жертвы того фронта, который первоначально формируется внутри, в душе и проявляется во время шизоидных периодов «повышенного давления», когда «охватывающая все общество иррациональность» противоположных этик ищет своей выход наружу. (Слотердайк П. Критика цинического разума.)

Speculum Majus: the Conquest of Acre and the Return in France of Philip II 15th century

Speculum Majus: the Conquest of Damietta by Louis IX 15th century

Speculum Majus: the Conquest of Damietta by Louis IX 15th century

Grandes Chroniques de France: The Death of Saint Louis in Tunis 14th century

The Loss of the Holy Cross

[Saygo 582]

Настенная роспись в церкви тамплиеров в Крессак-сюр-Шарант. Принимавшие участие в крестовых походах монахи объединялись в новые монашеские ордена. Орден тамплиеров стал самым известным среди них и изначально ставил своей целью охранять пилигримов, следующих к Святым местам

26 ноября 1095 года несколько тысяч человек собрались на поле близ южнофранцузского города Клермон. Только что закончился происходивший в Клермоне поместный церковный Собор французской Церкви. В работе Собора участвовал сам римский первосвященник, папа Урбан II (Pope Bl. Urban II, 1042–1099, папа с 1088 года). Помимо участников Собора, в Клермон съехалось немало мирян, рыцарей и простонародья. Каждый из прелатов прибыл со свитой; предчувствуя возможность поживы, в Клермон явились торговцы; кто-то желал увидеть самого папу. Все хотели послушать проповедь папы по случаю закрытия Собора. Желающих было столько, что городской храм не смог их вместить. Дело в том, что вокруг речи папы ходили самые разные слухи. Но действительность превзошла все ожидания.

Папа живописал ужасное положение христиан в той части Византии, которая была захвачена вторгшимся с Востока диким магометанским племенем. «В пределы Империи вторглось персидское племя турок [sic!], которые добрались до Средиземного моря». Турками была завоевана и Святая Земля, и даже величайшая святыня христиан — Гроб Господень. «Именно необходимо, — продолжал Урбан, — чтобы вы как можно быстрее поспешили на выручку ваших братьев, проживающих на Востоке, о чем они не раз уже просили вас. Занимая все больше и больше христианских земель, турки семикратно одолевали христиан в сражениях, многих поубивали и позабирали в полон, разрушили церкви, опустошили царство Божие. И если будете долго пребывать в бездействии, верным придется пострадать еще более». По одной из версий, папа заявил, что о помощи просил его сам император Востока Алексей I Комнин (1048–1118, император с 1081 года). В конце проповеди Урбан II призвал силой вырвать Иерусалим из рук неверных и воскликнул: «Я говорю об этом присутствующим, поручаю сообщить отсутствующим — так повелевает Христос!».

Тысячегласный вопль вырвался из толпы: «Так хочет Бог! Так хочет Бог!». Хронисты не забыли отметить, что крики эти были на французском языке, хотя папа произносил проповедь на латыни. Люди разрывали одежды и нашивали на плащи кресты из лоскутов в знак того, что они принимают обет отправиться за море воевать за Гроб Господень. Так началась эпоха крестовых походов.

Причины крестовых походов

На первый взгляд, все ясно: западные христиане хотели помочь христианам Востока (раскол Церквей произошел недавно, в 1054 году, и разделяющий их разрыв не превратился еще в пропасть) и желание покончить с угнетенным положением Святого Города. Но приглядимся к этим причинам внимательнее.

С конца Х века Сирия и Палестина, в том числе Иерусалим, находились под властью египетских халифов Фатимидов, потомков (впрочем, сомнительных) дочери пророка Мухаммеда. При дворе Фатимидов были влиятельны подозрительные, с точки зрения ортодоксального ислама, проповедники из Персии. В то же время полулегендарный хан Сельджук (умер ок. 994 года) сплотил ряд кочевавших в Приаралье племен огузов, родственных нынешним туркменам, и направил их на Запад. Эти племена, получившие название сельджуков, ведомые внуком Сельджука Тогрул-беком (около 993–1063, хан с 1038), овладели к середине XI века Иранским нагорьем (вот откуда «персидское племя турок» в речи папы). Племянник и преемник Тогрул-бека Алп-Арслан (1029 или 1030–1072 или 1073, хан с 1063) в 1070 году отвоевал Сирию и Палестину у Фатимидов и в 1071 году разбил близ города-крепости Маназкерт к северу от озера Ван византийскую армию во главе с императором Романом IV Диогеном (умер 1072, император в 1068–1071). Император попал в плен, а вся Малая Азия оказалась в руках турок. Иерусалим пал в том же году.

Весьма вероятно, что страх перед турками, а также мусульманами-кочевниками печенегами (последние тревожили северные границы Империи и готовы были вступить в союз с сельджуками), заставил Византию просить помощи у Запада. Это и послужило толчком к крестовым походам. Однако сельджукская держава стала еще в 1070-е годы расползаться на полунезависимые владения. А в 1092 году она распалась на враждующие между собой и с местными арабскими правителями, в том числе Фатимидами, небольшие княжества.

Что же касается ситуации в Иерусалиме, то стоит помнить, что Святой Город был завоеван мусульманами еще в 637 году. В 1009 году египетский халиф Хаким (985–1021, халиф с 996 года), судя по всему, психически больной человек, начал гонения на христиан и иудеев. Он приказал разрушить все синагоги, церкви и монастыри, начав с церкви Гроба Господня. По сведениям позднейших хронистов, в которых трудно отличить правду от легенды, христианам предписывалось носить на шее медный крест, весивший десять фунтов. От иудеев же требовалось волочить за собой плахи в форме, почему-то, телячьей головы.

Известия о происходящем в Египте вызвали в Европе шок, появились толки о близящемся конце света и о явлении Антихриста в виде халифа Хакима. Но это не привело к военной экспедиции. Тем более, что гонения в 1020 году неожиданно прекратились. Год спустя Хаким таинственно исчез.

В 1048 году византийцы, получив разрешение египетских властей, отстроили церковь Гроба Господня. Между 1070 и 1080 годами, скорее всего, уже при турках, был основан госпиталь св. Иоанна Иерусалимского для паломников. Так что следует поискать причины крестовых походов в другом месте, причины как долговременные, так и относящиеся именно к периоду, предшествовавшему началу крестовых походов.

На «Hereford Mappa Mundi», карте, сделанной примерно в 1300 году в соборе города Херефорда, Англия, отображены Европа и Ближний Восток, однако нам не так просто ориентироваться по этой карте. Наверху, вместо привычного нам Севера, — Восток, а в центре расположен «пуп Земли» — Иерусалим

Крестовые походы и средневековые представления о пространстве

Строго говоря, подавляющее большинство участников крестовых походов понятия не имели о том, что они шли именно в крестовый поход. Это выражение встречается в современных им источниках один раз, в конце XIII века, и введено в оборот историками конца XVII века. Тогда говорили: «пойти за море», «странствовать по стезе Господней», «принять крест», «отправиться в паломничество в Святую Землю». Это значит, что в сознании людей того времени даже не война за веру, но именно путь, передвижение от дома до святынь было главной целью.

Представления людей Средневековья о пространстве весьма отличались от наших. Пространство для них было наполнено ценностным, религиозным содержанием. Бывали места святые — например, церкви, и места прóклятые — например языческие капища. Останки святых придавали благодать местности, где хранились мощи. Стержнем и нравственным смыслом всемирной истории были события земной жизни Христа, от Рождества до Вознесения. Сооветственно, центром всемирной географии был Иерусалим, земное отражение Небесного Иерусалима (Царства Небесного).

Средневековые карты изображали Землю в виде круга, и центром этого круга был именно Иерусалим. «Иерусалим — это пуп Земли», — говорил в своей речи Урбан II. Земной Иерусалим — самое высокое место, ибо ближе всего к Иерусалиму Небесному, и умерший в Иерусалиме быстрее попадет в рай. Страшный Суд начнется в окрестностях Святого Города, и похороненные там раньше окажутся у престола Грозного Судии. Палестина, по воззрениям эпохи, — Святая Земля в буквальном смысле. Тот, кто придет туда, исполнится благодати. Воды реки Иордан, где Спаситель принял крещение, смывают все грехи, опять же, в буквальном смысле. Так что путь от родины к Земле Обетованной есть одновременно и нравственное, духовное движение от греха к спасению.

Все сказанное, однако, делает понятным стремление к паломничеству, но не объясняет жажды военного захвата.

Итальянский художник Франческо Айец (1791–1882) часто брал сюжеты из Средневековья. В 1836–1850 году он написал полотно «Крестоносцы, страдающие от жажды под Иерусалимом»

«Край плодороднейший»

В некоторых вариантах речи Урбана II, донесенных до нас различными хронистами, звучат не только духовные мотивы, но ведь материальное и духовное в Средние века, во всяком случае, в массовом сознании, не были столь резко разведены, как сегодня. Папа заявил, что все, отправившиеся отвоевывать у мусульман Святую Землю, получат отпущение грехов, а павшие в бою с неверными — вечную награду на небесах. Победа же принесет и земные блага воителям за веру: «Кто здесь горестен и беден, — так перефразировал Урбан евангельское изречение, — там будут радостны и богаты! Пусть увенчает двойная награда тех, кто не щадил себя в ущерб своей плоти и душе».

Земля, на которой почиет благодать, не может не быть благодатной в земном смысле, плодородной, даже сверхплодородной. «Реки там текут млеком и медом, с каждой травинки капает масло, это край плодороднейший в сравнении с другими, это второй рай», — настаивал Урбан II. В годы, предшествовавшие началу крестовых походов, было несколько неурожайных лет. Поэтому слова о земле, где с каждой травинки капает масло, не могли не будоражить воображение простолюдинов.

У благородных же рыцарей была другая мечта. Самым привлекательным в их глазах было владение землями. Рыцарский надел должен был обеспечивать возможность его владельцу иметь вооружение и пропитание, посему не мог делиться и дробиться до бесконечности. С начала XI века в Западной Европе среди вассалов мелкой и даже средней руки распространяется принцип майората (от лат. major — «старший»). В соответствии с ним старший сын получает в наследство все, младшие — ничего. И вот перед глазами этих младших замаячила надежда обрести вожделенные феоды.

Впрочем, стремление захватить богатства Святой Земли было в глазах людей того времени не жадностью, а мечтой об исполнении Господнего завета. Ведь по св. Писанию именно эта земля была обещана Им избранному народу, каковым после Христа являются не евреи (по Ветхому Завету), а христиане. Ныне Святая Земля, Иерусалим, Гроб Господень находятся в руках неверных, и эти неверные самим фактом своего присутствия оскверняют святыни. Следовательно, необходимо вернуть себе истинным Богом заповеданное достояние, смыть скверну своей и чужой кровью. «Становитесь на стезю Святого Гроба, исторгните землю эту у нечестивого народа, покорите ее себе», — взывал Урбан II.

Петр Пустынник во главе крестового похода бедноты указывает путь на Иерусалим. Книжная миниатюра из рыцарского романа XIII века

«Воинство Христово»

Заповедь «не убий», разумеется, не отменялась, но в XI века изменилось отношение к войне. В рыцарстве стали видеть ту силу, которая должна помочь Церкви устроить христианское общество. В рыцарских обычаях, в церковных обрядах, в культе святых проявляются новые черты. Священники благословляют рыцарское оружие. При посвящении в рыцари меч новопринимаемого в рыцарское сословие лежит на алтаре. Сам новопринимаемый проводит ночь в храме в посте и молитвенном бдении, свершает омовение в купели, напоминающей крещальную, и дает при посвящении клятву защищать святую Церковь.

Оживают идеи «справедливой войны», высказывавшиеся еще Августином Блаженным (St. Augustine of Hippo, 354–430). Если война ведется от имени Церкви, по призыву Церкви и против врагов Церкви, то она не является злом. Папа Григорий VII (Pope St. Gregory VII, между 1020 и 1025 — 1085, папа с 1073 года) впервые употребляет выражение «воинство Христово» не по отношению к монахам (как это было прежде), а к рыцарям, которые служат Святому престолу.

«Поход бедноты и народное христианство»

В марте 1096 года в «паломничество за море» отправились крестьяне, горожане, мелкие рыцари (впрочем, там было несколько представителей знати), просто всякий сброд — воры, нищие и т.п. Видимо, поэтому историки нередко не включают сие «паломничество» в общий счет крестовых походов — уж больно эти «воины Божьи» не вписывались в благостную картину войны за веру — и называют его «крестовым походом бедноты».

Турки избивают участников крестового похода бедноты в Сивито. Книжная миниатюра XV века

Несколько лет неурожая в Северной Франции и Западной Германии подорвали благосостояние людей, для многих поход был единственным способом выйти из тяжелого положения. Папа не только заранее отпустил грехи всем крестоносцам, но и приостановил выплату ими долгов, запретил преследовать по суду до окончания похода и взял под свою защиту оставшееся имущество и семьи паломников. Светские суды отменяли приговоры уголовным преступникам, если те принимали крест.

Но не только жажда обогащения или, хотя бы, возможность вырваться из нищеты или даже избавиться от казни, влекли этих людей. Среди толп, вооруженных косами, топорами, просто дубинами, немалую часть составляли женщины, дети, старики. Они желали, коль скоро не могут сражаться, обрести мученический венец. Царил религиозный подъем. Божья благодать и желание земных благ, стремление уйти от господ и ожидание чуда сливались воедино. Это была вера простых людей, которую современные историки называют «народным христианством».

Один крупный отряд из Северной Франции вели безземельный рыцарь Готье Голяк (Gautier sans Avoir, умер в 1096 году) и монах-проповедник Петр Амьенский (по месту рождения), он же Петр Пустынник (Pierre l'Ermite, около 1050–1115). Жизнь и деятельность последнего обросли легендами, в которых весьма трудно отделить вымысел от реальности. Он предстает чуть ли не душой и вдохновителем вообще всего крестоносного движения. Блестящий оратор и суровый аскет, он ходил босиком, одетый в лохмотья, не ел ни хлеба, ни мяса, питаясь рыбой и овощами. Петр побывал в паломничестве в Иерусалиме и, если позднейшие хронисты не добавили чего-либо от себя, имел беседу с патриархом Иерусалимской Православной Церкви Симеоном II (ум. в 1105 году, патриарх с 1093 года). Патриарх жаловался, что Византия плохо защищает христиан на Востоке, и просил, через Петра, помощи от Запада. По словам Петра Пустынника (если только их не вложили в его уста позднейшие летописцы), когда он молился в церкви Гроба Господня, ему в видении предстал Христос и повелел проповедовать освобождение Святой Земли. Иные добавляли, что отшельник из Амьена даже показывал письмо, полученное непосредственно от Бога, в котором Вседержитель требовал отвоевать Иерусалим.

Бывали еще более экзотические руководители. Впереди некоторых отрядов, к ужасу образованных представителей духовенства, шли гусь или коза. Считалось, что Господь проявляет Свою волю через неразумных животных и приведет верующих туда, куда им надо. Подходя к каждому городу, паломники спрашивали: «Не Иерусалим ли это?». Дело не только в том, что они не имели ни малейшего представления ни о пути, ни даже о положении места своих устремлений, но и в том, что Всевышний мог, по их мнению, сократить им дорогу и немедленно доставить в Иерусалим.

Дмитрий Харитонович

[Saygo 582]

"Книга назидания" или Китаб аль-и'тибар повествует о временах крестовых походов на Ближнем Востоке. Ее автор Усама ибн Мункыз (1095-1188 гг.) прожил долгую жизнь, наполненную бесконечными войнами и сражениями.

Шейзар

Усама происходил из рода аристократов, владевших замком Шейзар в Сирии. Не получив существенного наследства, он был вынужден наниматься на военную службу к исламским правителям Ближнего Востока.

Целиком книгу можно прочитать на Востлите. Ниже наиболее "атмосферные" моменты.

ПРО ДИКИХ ЗВЕРЕЙ.

Я выдержал со львами много боев, которых мне не перечесть, и убил из них стольких, что никто не может в этом сравниться со мной, хотя во многом другом у меня есть соперники; я приобрел такой опыт и умение в бою со львами, какого не имеет никто, кроме меня. Скажу еще, что львы, как и другие дикие животные, боятся сынов Адама и бегут от них. Лев беспечен и ленив, пока не ранен, а когда получит рану, то действительно становится львом; тогда-то и следует его бояться. Если он выйдет из леса или чащи и погонится за лошадью, он непременно вернется обратно туда же, откуда вышел, даже если на его дороге будет огонь. Я знал это по опыту и, когда лев бросался на лошадей, я становился на дороге, по которой он должен был вернуться, прежде чем его ранят; а когда он возвращался, я позволял ему подойти ко мне, ударял копьем и убивал.

Что же касается леопардов, то бой с ними тяжелее, чем бой со львами, из-за их легкости и больших прыжков. Они селятся только в пещерах или расщелинах, как гиены, а львы лежат только в берлогах или чащах.

Леопард, единственный из всех животных, прыгает более чем на сорок локтей. В церкви местечка Хунак было окошко на высоте сорока локтей; каждый полдень туда прыгал леопард и спал там до конца дня, а потом выпрыгивал оттуда и уходил. В это время через Хунак проезжал франкский рыцарь по имени Сир Адам, один из франкских дьяволов. Ему рассказали историю леопарда. “Когда вы увидите его, известите меня”, — сказал он. Леопард пришел по обычаю и прыгнул в окно. Один из крестьян пошел и рассказал об этом Сир Адаму. Тот надел свою кольчугу, сел на коня, взял щит и копье и поехал к церкви. Она была в развалинах, и только одна из ее стен еще стояла, та самая, в которой было окно. Когда леопард увидел рыцаря, он прыгнул на него из окна, хотя тот сидел на лошади, сломал ему спину и убил его. После этого леопард ушел, а хунакские крестьяне прозвали его “леопард — борец за веру”.

Однажды я смотрел, как голову льва несли к одному из наших домов, и было видно, как кошки бегут из этого дома и бросаются с крыш, хотя они никогда раньше не видели льва. Мы же снимали со льва шкуру и бросали мясо из крепости к подножию бастиона. Ни собаки, ни какая-либо птица не приближались к нему, а когда орлы, завидев мясо, опускались к нему, то потом, подлетев ближе, начинали кричать и улетали.

Как похож страх животных перед львом на страх птиц перед орлом! Когда цыпленок, который никогда не видел орла, заметит его, он начинает кричать и пускается бежать от страха, ибо Аллах великий вложил в сердца остальных животных страх перед орлом и львом.

ОБ УДАРАХ КОПЬЕМ.

Из замечательных ударов копьем мне пришлось видеть один, который нанес как-то рыцарь из франков, да покинет их Аллах, нашему всаднику по имени Сайя ибн Кунейб килябит. У него было рассечено три ребра с левой стороны и три ребра с правой стороны. Острие копья ударило ему в локоть и отделило его, как отделяет суставы мясник. Он тотчас же умер.

Мой отец, да помилует его Аллах, участвовал в сражении с Сейф ад-Даула Халафом ибн Мула'ибом аль-Ашбахи, владыкой Апамеи. Оно произошло в воскресение, двадцать девятого шавваля четыреста девяносто седьмою года в области Кафартаба. Отец надел панцирь, но слуга забыл второпях застегнуть боковые застежки. В отца попала пика и ударила его в то самое место над левым грудным соском, которое слуга забыл прикрыть. Пика вышла из его тела над правым соском. Причина его опасения в том, что божественная воля допустила совершиться удивительному, так же как и рана его случилась оттого, что Аллах, да будет ему слава, предопределил нечто удивительное.

В этот же день мой отец, да помилует его Аллах, ударил копьем одного рыцаря. Он потянул в сторону лошадь и, согнув руку с копьем, вытянул его из тела раненого. “Я почувствовал, — рассказывал он мне, — как что-то укололо меня в кисть. Я думал, что это происходит от раскаленных пластинок моего панциря, но копье выпало у меня из руки. Я поднял его, и оказалось, что я ранен в руку и она расслаблена, так как некоторые сухожилия рассечены”.

Я был при нем, да помилует его Аллах, когда Зейд, хирург, лечил его рану, а над его головой стоял слуга. Мой отец сказал: “О Зейд, вытащи этот камешек из раны”. Хирург ничего ему не ответил, и отец повторил: “О Зейд, разве ты не видишь этого камешка, что не вынимаешь его из раны?” Когда это надоело Зейду, он сказал: “Где же камешек? Это кончик сухожилия, которое разорвано”. А сухожилие было действительно бело и похоже на камешек из камней Евфрата.

Мой дядя Изз ад-Даула, да помилует его Аллах, получил в этот день несколько ран. Один из ударов копья попал ему в нижнее веко со стороны внутреннего уголка глаза. Копье проникло от уголка до края глаза. Веко было совсем сорвано и висело на кончике кожи у края глаза. Глаз качался без всякой опоры, потому что только веки поддерживают глаз. Хирург зашил и залечил глав, и он стал таким же, как и прежде, так что раненый глаз, нельзя было отличить от здорового.

Клянусь Аллахом, я как-то совершил вместе с дядей, да помилует его Аллах, набег на Апамею. Случилось так, что ее воины вышли из города, чтобы проводить караван. Они отправили его и вернулись, а мы встретили их и убили около двадцати человек. Я увидел Джум'у нумейрита, да помилует его Аллах, в теле которого засела половина копья. Оно ударило в подседельник, прошло через его край, вонзилось в бедро Джум'ы в его задней части и там сломалось. Я испугался, но Джум’а сказал: “Не беда! Я цел”. Он схватил копье за зубцы и вытащил его из тела. И он, и его лошадь были невредимы.

Я видел во время боя одного из наших товарищей, которого звали Мухаммед ибн Серайя. Это был юноша, отличавшийся большой силой. На него напал франкский всадник, да проклянет его Аллах, и ударил копьем в бедро, так что копье проникло в тело. Мухаммед схватил копье рукой, когда оно оказалось в бедре, но франк стал тянуть его, чтобы захватить обратно. Мухаммед тоже тянул копье, не выпуская его из рук. Копье вертелось в бедре Мухаммеда, пока не пробуравило его. Мухаммед отнял у франка копье, погубив сначала свое бедро, и через два дня умер, да помилует его Аллах.

О КАМНЕМЕТАХ.

Когда румы подошли к Шейзару в пятьсот тридцать втором году, они подвезли к городу ужасающие стенобитные машины, прибывшие с ними из их страны. Эти машины метали камни, которые летели на такое расстояние, какое не пролетит и стрела. Эти камни достигали веса в двадцать пять ритлей. Однажды они бросили такой камень в дом одного моего товарища по имени Юсуф ибн Абу-ль-Гариб, да помилует его Аллах; крыша дома не выдержала тяжести, и он был разрушен сверху донизу одним камнем.

Хутлух, невольник моего отца, да помилует его Аллах, рассказал мне следующее: “Однажды мы сидели, осажденные румами, в крепостном проходе, в доспехах и с мечами. Вдруг к нам прибежал какой-то шейх и закричал: “Эй, мусульмане! Гаремы!.. Румы ворвались к нам!” Мы схватили мечи, выбежали и увидели, что румы пролезли через брешь в стене, пробитую стенобитной машиной. Мы стали бить их мечами, выгнали из города и преследовали до тех пор, пока не прогнали до их войска. Мы возвратились и шли врассыпную. Я оказался рядом с тем стариком, который позвал нас на помощь. Он остановился и повернулся лицом к стене, чтобы помочиться. Я отошел от него, но вдруг услышал шум падения. Я повернулся, и оказалось, что камень, пущенный из машины, попал старику в голову, разбил ее и как бы вбил в стену; мозг старика стекал со стены. Я поднял тело старика, мы помолились над ним и похоронили его на этом самом месте, да помилует его Аллах”.

Метательный камень попал как-то раз в одного из наших товарищей и разбил ему ногу. Его снесли к моему дяде, который сидел в одном из проходов крепости. “Приведите костоправа”, — приказал дядя. А в Шейзаре был один искусный человек, по имени Яхья, отлично вправлявший кости. Он пришел и стал вправлять ногу, сидя под навесом за воротами крепости. Камень ударил раненого человека в голову, и она разлетелась. Костоправ вернулся в коридор крепости, и дядя сказал ему: “Как ты быстро вправил ему кость”. — “О господин мой, — ответил костоправ, — в него попал второй камень, и вправлять стало не нужно”

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ УДАРЫ МЕЧОМ

Удар метательного камня, который разбил голову того старика, да помилует его Аллах, напомнил мне об ударах острого меча. Однажды один из наших товарищей по имени Хаммам аль-Хаджж во время военных действий исмаилитов против Шейзара столкнулся с одним из них в галерее дома моего дяди, да помилует его Аллах. В руке исмаилита был нож, а в руке аль-Хаджжа — меч. Батынит бросился на него с ножом, но Хаммам ударил его своим мечом над глазами и рассек ему череп. Мозг исмаилита выпал на землю и разлетелся по ней во все стороны. Хаммам выронил из рук свой меч, и его вырвало, так как ему сделалось дурно при виде этого мозга.

У моего отца, да помилует его Аллах, был стремянный по имени Джами. Франки сделали на нас набег, и отец, надев казакин, вышел из своего дома, чтобы сесть на лошадь. Он не нашел ее у дверей и постоял немного, ожидая ее. Стремянный Джами, который замешкался, привел лошадь. Мой отец ударил его этим самым мечом, которым был опоясан, не вынимая его из ножен. Удар рассек ножны меча, серебряные наконечники, плащ, который был на стремянном, и шерстяную рубашку; локоть у Джами был разрублен, и рука отлетела. Мой отец, да помилует его Аллах, содержал Джами, а после него — его детей из-за этого удара, а меч был прозван Джамиевским, по имени стремянного.

Вот еще знаменитый удар мечом: четыре брата из родственников эмира Ифтихар ад-Даула Абу-ль-Футуха ибн Амруна, властителя крепости Букубейс, влезли в крепость, когда он спал, и нанесли ему много ран. В крепости с ним никого не было, кроме его сына. Братья вышли, полагая, что убили эмира, и направились к его сыну, но Аллах наделил этого Ифтихар ад-Даула великой силой. Он поднялся с постели, обнаженный, взял свой меч, который висел у него в комнате, и пошел за нападавшими. К нему навстречу вышел один из них, который был их предводителем и самым доблестным из них. Ифтихар ад-Даула ударил его мечом и отскочил от него в сторону, боясь, что тот достанет его ножом, бывшим у него в руке. Потом обернулся и увидел, что он лежит на земле, убитый этим ударом. Эмир повернулся к другому брату, ударил его мечом и убил, а остальные двое пустились бежать и бросились вниз с крепости; один из них умер, а другой спасся.

Слух об этом дошел к нам в Шейзар, и мы послали к эмиру поздравить его со спасением. Через три дня мы отправились в крепость Букубейс навестить его. Его сестра была замужем за моим дядей Изз ад-Дином, и он имел от нее детей. Эмир рассказал нам, что с ним случилось и как он действовал, и затем сказал: “У меня чешется между лопатками, и я не могу достать до этого места”. Он позвал своего слугу, чтобы тот взглянул на спину и посмотрел, что его там колет. Слуга посмотрел, и оказалось, что это рана, в которой застрял конец кинжала, сломавшегося в его спине. Он даже не знал об этом и ничего не чувствовал, но, когда рана затянулась, это место стало чесаться.

Примером силы этого человека может служить то, что он брал мула за копыто задней ноги и бил его, и мул не мог вырвать своей ноги у него из рук. Он также брал пальцами гвозди от подков и вонзал их в дубовую доску. Он был столь же прожорлив, как и силен, или даже еще более.

О ВРАЧЕВАНИИ У ФРАНКОВ.

Властитель аль-Мунайтыры написал письмо моему дяде, прося прислать врача, чтобы вылечить нескольких больных его товарищей. Дядя прислал к нему врача-христианина, которого звали Сабит. Не прошло и двадцати дней, как он вернулся обратно.

“Как ты скоро вылечил больных”, — сказали мы ему. “Они привели ко мне рыцаря, — рассказывал нам врач, — на ноге у которого образовался нарыв, и женщину, больную сухоткой. Я положил рыцарю маленькую припарку, и его нарыв вскрылся и стал заживать, а женщину я велел разогреть и увлажнить ее состав. К этим больным пришел франкский врач и сказал: “Этот мусульманин ничего не понимает в лечении. Что тебе приятнее, — спросил он рыцаря, — жить с одной ногой или умереть с обеими?” — “Я хочу жить с одной ногой”, — отвечал рыцарь.

“Приведите мне сильного рыцаря, — сказал врач, и принесите острый топор”. Рыцарь явился с топором, и я присутствовал при этом. Врач положил ногу больного на бревно и сказал рыцарю: “Ударь по его ноге топором и отруби ее одним ударом”. Рыцарь нанес удар на моих глазах, но не отрубил ноги; тогда ударил ее второй раз, мозг из костей ноги вытек, и больной тотчас же умер. Тогда врач взглянул на женщину и сказал: “В голове этой женщины дьявол, который влюбился в нее. Обрейте ей голову”. Женщину обрили, и она снова стала есть обычную пищу франков — чеснок и горчицу. Ее сухотка усилилась, и врач говорил: “Дьявол вошел ей в голову”. Он схватил бритву, надрезал ей кожу на голове крестом и сорвал ее с середины головы настолько, что стали видны черепные кости. Затем он натер ей голову солью, и она тут же умерла. Я спросил их: “Нужен ли я вам еще?” И они сказали: “Нет”, и тогда я ушел, узнав об их врачевании кое-что такое, чего не знал раньше”.

Еще удивительный случай врачевания у франков рассказал нам Кильям Дабур, властитель Табарии, который был предводителем франков. Случилось, что он провожал эмира Му'ин ад-Дина, да помилует его Аллах, из Акки в Табарию, и я был с ними. По пути он рассказал нам следующее: “В нашей стране был один очень сильный рыцарь. Он заболел и был близок к смерти. Мы отправились к самому главному из наших священников и сказали ему: “Пойди с нами взглянуть на такого-то рыцаря”. Он сказал: “Хорошо”, — и отправился с нами. Мы были уверены, что, когда он положит на больного руку, тот выздоровеет. Когда священник увидел его, он сказал: “Дайте мне воску”. Мы принесли ему немного, он смял его, сделал из него шарики такой толщины, как суставы пальцев, и сунул по шарику в ноздри рыцаря, и тот умер. “Он умер”, — сказали мы. “Да, — ответил священник. — Он мучался, и я заткнул ему нос, чтобы он умер и успокоился”.

О НРАВАХ ФРАНКОВ

У нас был один банщик из жителей аль-Маарры по имени Салим, который служил в банях моего отца, да помилует его Аллах. Салим рассказал мне: “Я открыл в аль-Маарре баню, чтобы жить доходами от нее. Однажды в баню пришел франкский рыцарь, а они не одобряют тех, кто, находясь в бане, опоясывается покрывалом. Он протянул свою руку, сорвал мое покрывало с пояса, отбросил его и увидел меня без всего, а я недавно обрил себе волосы на лобке.

“Салим”, — крикнул мне франк. Я подошел к нему, и он положил руку мне на лобок. “Салим, вот хорошо! — воскликнул он. — Клянусь истиной моей веры, сделай со мной то же самое”. И он лег на спину, а у него на этом месте была точно вторая борода. Я обрил его, а он провел по этому месту рукой, погладил его и сказал мне: “О Салим, заклинаю тебя истиной твоей веры, сделай то же с аль-дамой”. А “аль-дама” значит на их языке госпожа, и он имел в виду свою жену.

“Скажи аль-даме, чтобы она пришла”, — крикнул он слуге, тот пошел и привел его жену. Она легла на спину, и рыцарь сказал: “Сделай с ней то же, что ты сделал со мной”.

И я брил ей эти волосы, а муж сидел и смотрел на меня. Затем он поблагодарил меня и дал мне денег за мою услугу”.

Посмотрите на это великое противоречие: у них нет ревности, ни самолюбия, но они отличаются великой доблестью, а разве доблесть не происходит от самолюбия и боязни бесславия?

Все франки, лишь недавно переселившиеся из франкских областей на восток, отличаются более грубыми нравами, чем те, которые обосновались здесь и долго общались с мусульманами.

Вот пример грубости франков, да обезобразит их Аллах. Однажды, когда я посетил Иерусалим, я вошел в мечеть аль-Акса ; рядом с мечетью была еще маленькая мечеть, в которой франки устроили церковь. Когда я заходил в мечеть, а там жили храмовники — мои друзья, — они предоставляли мне маленькую мечеть, чтобы я в ней молился.

Однажды я вошел туда, произнес “Аллах велик” и начал молиться. Один франк ворвался ко мне, схватил меня, повернул лицом к востоку и крикнул: “Молись так!” К нему бросилось несколько человек храмовников и оттащили его от меня, и я снова вернулся к молитве. Однако этот самый франк ускользнул от храмовников я снова бросился на меня. Он повернул меня лицом к востоку и крикнул: “Так молись!” Храмовники опять вбежали в мечеть и оттащили франка. Они извинились передо мной и сказали: “Это чужестранец, он приехал на этих днях из франкских земель и никогда не видал, чтобы кто-нибудь молился иначе, как на восток”. — “Хватит уже мне молиться”, — ответил я и вышел из мечети. Меня очень удивило выражение лица этого дьявола, его дрожь и то, что с ним сделалось, когда он увидел молящегося по направлению к югу.

О ВЫЗДОРОВЛЕНИИ ПОСЛЕ БОЛЕЗНИ.

Мы опрокинули восемнадцать всадников. Некоторые из них были ранены и умерли, а некоторые, получив удар копьем, падали с коня невредимыми. У других были ранены лошади, и они стоили на ногах. Те, которые оказались на земле и остались невредимы, обнажили мечи и держались на месте, ударяя мечом всякого, кто проезжал мимо. Джум'а нумейрит, да помилует его Аллах, проезжал мимо одного из них. Тот подбежал к нему и ударил его по голове, на которой была надета одна шапочка. Удар прорвал шапочку и рассек ему лоб; оттуда полилась кровь. Когда она остановилась, рана осталась открытой, точно рыбий рот. Я встретил его, когда сражение с франками еще продолжалось, и спросил: “О Абу Махмуд, отчего ты не забинтуешь рану?” — “Не время теперь бинтовать и перевязывать раны”, — отвечал Джум'а. На лице у него всегда была черная тряпка: он страдал воспалением глаз, и жилки в них были красны. Когда же он получил эту рану, из нее вышло так много крови, что глаза перестали его беспокоить. Он больше не страдал воспалением глаз, и они не болели. Бывает, что тело становится здоровее от болезни.

Среди наших товарищей был один негр из племени Бену Кинана, которого звали Али ибн Фарадж. У него на ноге сделался нарыв, пальцы ноги загнили и стали разлагаться, и нога даже начала дурно пахнуть. Хирург сказал ему: “Твою ногу остается только отнять, иначе ты погибнешь”. Он взял пилу и стал пилить Али ногу. Али так слабел от потери крови, что терял сознание, а когда он приходил в себя, хирург снова пилил ему ногу, пока не отпилил ее до середины голени. Он залечил ногу, и она поправилась.

Этот Али, да помилует его Аллах, был одним из самых огромных и сильных людей. Он садился на седло с одним стременем, а с другой стороны был ремень, поддерживавший его колено, и он участвовал в сражениях и бился копьями с франками в таком положении. Я видел его, да помилует его Аллах, в это время, и ни один человек не мог им овладеть ни хитростью, ни силой.

Со мной был стремянный по имени Гунейм, больной водянкой. Его шея стала совсем тонкой, а живот раздулся. Он приехал вместе со мной в чужую страну, и я был признателен ему за это. Он вошел с мулом в конюшню моего приятеля вместе со слугами приехавших гостей. С ними был молодой тюрк, который много пил, и хмель разобрал его. Он вошел в конюшню, вытащил нож и стал бросаться на слуг. Те разбежались, а Гунейм от слабости и болезни положил под голову седло и еще до этого заснул. Он не встал даже, когда все бывшие в конюшне выбежали. Пьяный тюрк ударил его ножом пониже пупка и рассек живот на четыре пальца. Гунейм упал на месте. Тот, кто пригласил нас (это был властитель крепости Башамра), велел отнести его ко мне домой; тюрк, ранивший его был доставлен туда же вместе с ним со скрученными руками. Я его отпустил, а к Гунейму ходил врач, и он поправился, начал ходить и двигаться, но рана его не закрывалась, и из нее продолжали выделяться в течение двух месяцев какие-то корочки и желтая жидкость. Потом рана закрылась, живот похудел, и он опять стал здоров, и причиной его выздоровления была эта самая рана.

Я видел одного больного водянкой, которому вскрывали живот, и он умер, а Гунейму этот пьяница проткнул живот, но он остался жив и выздоровел. Да будет же слава всемогущему!

О СУДЬБЕ.

Я видел одного молодого туркмена из сыновей эмиров, бывших на службе у царя эмиров атабека Зенги, да помилует его Аллах. В этого юношу попала стрела, но не вошла в кожу и на глубину ячменного зернышка. Он сделался вялым, его члены расслабли, он лишился речи, и рассудок словно покинул его. А это был человек, подобный льву, самый крупный среди людей. К нему привели врача и хирурга. Врач сказал: “С ним не случилось ничего страшного, но, когда он будет ранен вторично, он умрет”. Этот туркмен оправился и стал двигаться и ездить верхом, как прежде, но через некоторое время его поразила другая стрела, нанесла ему еще более легкую и безвредную рану, и он умер.

Один лев появился в области Шейзара. Мы выехали к нему вместе с пехотинцами из городского войска; среди них был один слуга того господина, которому жители гор оказывали повиновение и почти поклонялись. С этим слугой была его собака. Лев выскочил на лошадей, и они разбежались перед ним от испуга. Лев ринулся на пехотинцев и, схватив этого самого слугу, присел над ним. Собака вскочила льву на спину; он бросил человека и вернулся в чащу. Этот слуга, смеясь, явился к моему отцу, да помилует его Аллах. “О господин мой, — сказал он, — клянусь твоей жизнью, он не ранил меня и не принес мне вреда”. Льва убили, а этот человек вернулся к себе и умер в ту же ночь. Он не получил никакой раны, но у него разорвалось сердце. Я пришел в восторг от храбрости этой собаки перед львом, тогда как все животные бегут от льва и сторонятся его.

О ДОБЛЕСТИ ЛОШАДЕЙ.

Если уже упоминать о лошадях, то между ними есть терпеливые, как среди людей, а есть и слабые. В нашем войске, например, был один курд по имени Камиль аль-Маштуб, человек доблестный, благочестивый и достойный, да помилует его Аллах. У него была черная, стойкая, как верблюд, лошадь. Как-то он столкнулся в бою с франкским рыцарем, и тот ударил его лошадь в шейные связки. Шея лошади свернулась на сторону от силы удара, и копье, пройдя через основание шеи, пронзило бедро Камиля аль-Маштуба и вышло с другой стороны. Но ни лошадь, ни всадник не пошатнулись от этого удара. Я видел рану на бедре Камиля после того, как она затянулась и зажила. Эта рана казалась больше всех, какие только бывают.

Лошадь Камиля выздоровела, и он снова участвовал на ней в боях. Он встретился однажды в сражении с франкским рыцарем, и тот ударил его лошадь в лоб и пронзил его. Но лошадь не покачнулась и уцелела и после второй раны. Когда рана затянулась и кто-нибудь накладывал ладонь руки на лоб лошади там, где была рана, ладонь оказывалась одинаковой ширины с этой раной.

Однажды подо мной была ранена лошадь у Хомса. Удар пронзил ей сердце, и в нее попало множество стрел. Она вынесла меня с поля сражения, хотя кровь шла у нее из ноздрей, как из сита, а я ничего не подозревал. Лошадь довезла меня до моих товарищей и пала.

Другая лошадь получила подо мной три раны у Шейзара во время войны с Махмудом ибн Караджей. Я продолжал сражаться на ней и, клянусь Аллахом, не знал, что она ранена, так как ничего особенного в ней не заметил.

О ТЯГОСТИ СТАРОСТИ.

Но пусть не вздумают предполагать, что смерть можно приблизить, подвергая себя опасности, или отдалить усиленной осторожностью. В моей долгой жизни самое яркое назидание: сколько я встретил ужасов и сколько раз устремлялся в страшные места и подвергался опасностям, сражался со всадниками и убивал львов, рубил мечами, ударял копьями и наносил раны стрелами и луками! И все-таки я был защищен от рока надежной крепостью, так что достиг девяноста лет, и смотрел на свое здоровье и долголетие так, как говорил пророк, да благословит его Аллах и да приветствует: “Довольно и такой болезни, как здоровье”.

Судьба к восьмидесяти годам иссушила мою кожу, и меня огорчает слабость ног и дрожание рук.

Когда я пишу, почерк у меня очень дрожащий, как почерк у испуганного человека с трясущимися руками.

Смысл этого изречения в том, что слишком преклонная старость так же тягостна, как и болезнь.

Удивляйся же тому, что моя рука слишком слаба, чтобы держать перо после того, как она ломала копья в груди льва.

Когда я иду с палкой в руке, моя нога становится такой тяжелой, как будто бы я погружаю ее в жидкую подмерзшую грязь.

Скажи тому, кто жаждет долгого пребывания на земле: вот последствия долгой жизни и преклонного возраста.

[Сергий 143]

ПИСЬМО С ВОСТОКА МАГИСТРУ ГОСПИТАЛЬЕРОВ 1

(1187)

Доводим до вашего сведения, господин Аремболд (Arembault-в скобках прим. ред.), магистр Госпитальеров Италии, и до сведения братьев, все события, которые произошли в странах заморских.

Потому, узнайте же, что король Иерусалима 2 был близ Сафоры 3 с огромной армией, по крайней мере в 30 тысяч человек, примерно в день праздника апостолов Петра и Павла (29 июня), и пребывал в полном согласии с графом Триполи 4, и последний находился в составе этой армии. Но с Саладином нужно всегда быть настороже, король язычников, подошёл к Табарии (Тивериаду) c 80 тысячами всадников и взял Табарию. После того, как это произошло, король Иерусалимский оставил Сафору и пошёл вместе со своими людьми,выдвинувшись против Саладина. А Саладин встал против него возле Марестутии (Марескальции) в пятницу (3 июля) после праздника апостолов Петра и Павла. Завязалась битва и в течение целого дня они свирепо сражались, однако ночь прервала этот спор. Во время ночного перерыва король Иерусалимский поставил свои палатки близ Салнубии (деревня Лубиа), и на следующий день, в субботу, двинулся со своей армией.

Около третьего часа магистр Тамплиеров 5 со своими братьями начал сражение. Они не получили ни какой помощи и с Божьего позволения 6 потеряли большую часть своих людей. 7 После того как это случилось, король, напряжённо сражаясь и с большим трудом, вышел со своей армией к Наиму, удалённому примерно на лигу (1 лига = 3 мили =  4, 828 км), и тогда граф Триполи пришёл к королю и убедил его поставить свои палатки 8 возле горы 9, которая представляет собой подобие крепости, но им удалось поставить там только 3 палатки. После того, как это было сделано, турки, видя что они разбили палатки, развели огонь вокруг армии короля 10, и, воистину, жар был столь сильным, что всадники поджаривались (на нём), и не могли (при этом) ни есть, ни пить 11. Тогда Балдуин из Фатинора, Bacbaberhoc of Tabaria and leisius, с ещё тремя спутниками, отделились от армии, перешли к Саладину и-что особенно печально сообщать-отказались от своей веры, сдались ему сами, и выдали армию короля Иерусалимского, раскрыв ему тяжесть положения, в котором та находилась.

Затем Саладин послал против нас Техедина (Таки-ад-Дина) с 20 тысячами отборных пехотинцев, которые набросились на нашу армию и и битва бушевала весьма свирепо с девятого часа до вечерни. И, за грехи наши, многие из наших были убиты, Христианский народ побеждён, король захвачен, и Святой Крест и граф Габалы и Мило Колатеридский и Онфруа Младший 12 (Годфруа), и принц Рено 13 (Рейнальд, Регинальд) захвачен и убит 13а. И Вальтер Орсунский и Гуго Гибелин и сеньор Ботрона 14 и владетель Маракеля и тысяча других из числа лучших, захвачена и убита, так что спаслось не более чем две сотни конных и пеших воинов. Граф Триполи, сеньор Basian и R. [Reginald],- Рено, сеньор Сидона 15, спаслись 16.

После этого Саладин вновь собрал свою армию и в воскресенье пришёл в Сафору и взял Сафору и Назарет, и гору Табор 17, а в понедельник пришёл в Акон (Акру),  который ещё называют Акрис; и те, кто был в Аконе сдались. Также как и те, кто был в Кесарии, и в Яффе, и в Напле (Неаполе, Наблусе), и в Раме (Рамле), и в Сен-Жорже (св. Георгий) (*18), и в Ибелиноне (Ибелине), и в Бельфоре, и в Мирахеле, и в Тироне (Тире), и в Gwaler, и в Газере (Газе) и в Аудуруме (Дароме)-все сдались. После этого, наша галера отчалила из Тира, они же послали Sabani к Саладину, чтобы он пришёл на Иерусалим, а они сдадут (ему) город. А мы приплыли на галере в Лекию (Лаодикею), и услышали, что Тир сдался. Однако, следующие города ещё целы и ожидают помощи от Западной Церкви; поименно Иерусалим , Сур, Аскалон, Мархат, Антиохия, Лассар, Саона, Триполи. Однако, множество сарацин и турок столь велико, что от Тирона (Тира), который они осадили, они покрывают всю землю вплоть до Иерусалима, как бесчисленная армия муравьёв, и, если не будет срочно оказана помощь оставшимся вышепоименованным городам и весьма немногочисленным христианам, остающимся на Востоке, они будут точно также разграблены, неистовыми неверными, жаждающими крови христиан.

Комментарии

1 Госпитальеры, они же Иоанниты, члены духовно-рыцарского ордена, основанного в Палестине крестоносцами в начале 12 в. Названы по иерусалимскому госпиталю св. Иоанна (дому для паломников, от лат. hospitalis — странноприимный), в котором после 1-го крестового похода находилась первоначальная резиденция рыцарей — основателей ордена. В 1530-1798 гг. иоанниты-на острове Мальта (Мальтийский орден). С 1834 г. резиденция иоаннитов-в Риме.

2 Ги (Гвидо) де Лузиньян (1159/60-1194)- король Иерусалима (1185-1192).

3 город немного к северу от Назарета

4 Раймунд, граф Триполийский-Раймонд Тулузский титул-князь Галилеи дата смерти 1187

5 Жерар де Ридфор, родом из фламандской семьи, прибыл в Иерусалим за удачей как странствующий рыцарь. Личный враг графа Раймунда Триполийского. Избран главой ордена Тамплиеров в 1184. "Он был и остался авантюристом... он не имел ни военного опыта, ни верности долгу. Мало того, Жерар не выказывал ни малейших военных способностей. Он, напротив, проявлял твердое намерение выжить во всех катастрофах, которые сам вызывал. Казалось бы, магистр ордена Храма мог бы забыть обиды(см. прим.*12), некогда нанесенные молодому странствующему рыцарю. Но Жерар все подчинил интересам личной мести."(Цитата из "Истории Ордена Тамплиеров" Марион Мельвиль)

6 Госпитальеры и Тамплиеры испытывали взаимную ревность и неприязнь.

7 Тамплиеры с Иоаннитами(Госпитальерами), находились в арьергарде вместе с королём Иерусалимским и первыми встретили натиск сарацин, сражались мужественно и понесли большие потери

8 "...король же не придумал ничего лучшего, как расставить палатки и предать себя Божьему милосердию" (Цитата из Ж.Мишо. История крестовых походов.)

9 гора или холм Хиттин-"который в Евангелии известен под названием Горы блаженства." (Цитата из Ж.Мишо. История крестовых походов.)

10 "... неприятель поджег равнину, покрытую сухой травой и кустарником; дым, пламя, тучи стрел, голод и жажда начали одолевать воинов Креста." (Цитата из Ж.Мишо. История крестовых походов.)

11 Колодцы Марескальция, на которые рассчитывали христиане оказались пусты.

12 Онфруа Торонский, муж Изабеллы, дочери короля Иерусалимского Балдуина IV.

13 Рено (Рене, Рейнальд) Шатильонский, "человек предприимчивый, необузданного нрава, романтический тип того странствующего рыцарства, которое крестовые походы увлекали на Восток, раздражил Саладина своим пренебрежением к международному праву и тем довел королевство до войны, в которой померкла слава христианского имени на Востоке." (цитата из Ж.Мишо. История крестовых походов.)

13а Предположительно, в его убийстве Саладин участвовал лично. "... он упрекнул его в нарушении договоров и пригрозил ему смертью, если он не примет веры Пророка, которого он оскорбил. Рено с благородным пренебрежением отнесся к угрозам султана и отвечал ему как подобало со стороны христианского воина; раздраженный султан ударил мечом безоружного пленника, и мусульманские воины, по знаку своего властелина, отрубили голову рыцарю. Таким образом, Рено Шатильонский погиб за Крест смертью мученика; такая кончина его заставляет забывать то, что было небезукоризненного в его жизни, полной воинственных приключений." (цитата из Ж.Мишо. История крестовых походов.)

14 замок на Ливанском побережье графства Триполи из-за которого поссорились граф Триполийский и Жерар де Ридфор. Последний планировал жениться на Люси де Ботрон, осиротевшей наследнице этого владения, а графа, как считают, попутал бес выдать её за богатого итальянца. Более 10 лет спустя, став магистром Ордена Тамплиеров, Жерар де Ридфор произнёс свою историческую фразу:"Эта корона стоит Ботрона", но месть свою не оставил.

15 Рейнальд (Рено) Гренье (1175-1200)

16 На утро после жаркой ночи под Марескальцием граф Триполийский, во главе галилейских отрядов, отчаянно атаковал неприятеля, турки, следуя своей обычной тактике, разомкнули строй и Раймунд, бежал по направлению к Триполи со своим авангардом.

17 святая гора близ Назарета, где свершилось Преображение Господне.

18 город Лидд (Лодд)-место захоронения святого Георгия.

Текст переведен по изданию: Dana Carleton Munro. Letters of the Crusaders. Original Sources of European History, (Philadelphia: Department of History, University of Pennsylvania, 1894)   vol. 1, no. 4, 17-19.

© сетевая версия - Тhietmar. 2003

© перевод -Стариков И. В. 2003

© дизайн - Войтехович А. 2001

[Сергий 143]

ПУТЕШЕСТВИЕ ЗЕВУЛЬФА В СВЯТУЮ ЗЕМЛЮ
1102 — 1103 гг.

Происхождение и биография Зевульфа нам мало известны. Его издатель Райт предполагал, на основании имени и некоторых намеков в путешествии, что Зевульф был Англосаксонцем, что его звали просто Wulf (волк), а за его морские путешествия и опасности, которым он подвергался, его прозвали Sea-wulf (морским волком). Тоблер 1 считает его купцом, впоследствии монахом в Мальмесбюри.
Другой его издатель д'Авезак весьма точно определил время его странствования, для чего он пользовался следующими соображениями. Зевульф упоминает о пребывании в Палестине короля Иерусалимского Балдуина и Раймунда Тулузского, что заставляет отнести его путешествие к эпохе первого крестового похода, точнее, ко времени между 25 Декабря 1100 г.— днем вступления на престол Балдуина 2 и 28 Февраля 1105 г.— днем [260] смерти Раймунда3. Кроме того Зевульф рассказывает что Тортоза принадлежала Раймунду, а Акра находилась во власти неверных. Следовательно он находился в Палестине после завоевания Тортозы т. е. 12 Марта 1102 г. 4 и раньше взятия Акры т. е. 26 Мая 1104 5. В 1104 г. Зевульф не мог быть в Палестине, потому что он отправился в обратный путь в Пятидесятницу, а Пятидесятница в 1104 г. приходилась 5 июня, след. после взятия Акры. Таким образом наш путешественник мог возвратиться домой только в Пятидесятницу 1102 или 1103 г. По некоторым другим данным можно еще точнее приурочить путешествие Зевульфа; он говорит, что выехал из Италии в Воскресенье, в день Св. Мильдриды, память которой чествуется 13 Июля, 6 который приходился в Воскресенье только в 1102 г. Следовательно Пятидесятница в которую Зевульф отправился в обратный путь, есть Пятидесятница 1103 г., приходившаяся действительно 17 Мая, и следовательно путешествие Зевульфа относится к 1102-1103 гг.
Описание путешествия Зевульфа, сохранилось единственно в рукописном сборнике XII века находящемся в библиотеке коллегии Corpus Christi в Кембриджском университете под № 111 и поступившем в оную из библиотеки Архиепископа Кембриджского Матвея Паркера (~ 1572 г.). Оно издано было в первый раз в [261] Relations des voyages de Gruillaume de Rubruk, Bernard le Sage et Saewulf, publiees par Fr. Michel et Th. Wright. Paris, 1839, 4°, pp. 237—274. В том же году текст с исправленным чтением, предисловием и примечаниями был издан д'Авезаком (d'Avezac) в Recueil de voyages et de memoires de la Societe de Geographie de Paris. 1839, T. IV, pp. 817— 854. Этого последнего издания имеется отдельный оттиск, принятый нами в основание при настоящем переводе. Перевод описания путешествия Зевульфа на английский язык помещен в Th. Wright, Early travels, pp. 31 sqq, а на немецкий — в журнале: das Heilige Land. Koln. Jahrg. XX, pp. 121-126, 144-149, 179-183 и Jahrg. XXI, pp. 6—10.
В настоящем переводе, мы отмечаем буквою А все примечания сделанные д'Авезаком в его издании и буквою Д все ссылки на настоящее издание Данхила, которые мы сочли нужным сделать для сравнения описаний обоих путешественников. Примечания не отмеченные этими двумя буквами сделаны нами.

14 Сентября 1885 г.
П. Безобразов.

Комментарии

1 Bibli. Georg. Palaestinae. Leipzig. 1867, p. 13.
2 Will. Туr. X, 9 у Bongars, Gesta Dei. p. 781.
3 Will. Tуr. XI, 2 (Bongars p. 795) Fulch. с. XXXI (Bongars p. 416).
4 Alb. Aq. VIII, 41—44 (Bongars p. 325—326).
5 Alb. Aq. IX, 28 (Bongars p. 335). Авезак ошибочно написал 15 Мая, между тем как Альберт Ахенский в указанном им месте и Фульхерий Шартрский днем взятия Акры называют Вознесение, приходившееся в 1104 г. 26 Мая. См. Hagenmeyer, Ekkehardi Hierosolymita p. 284.
6 Acta Sanctorum Julii, t. III, p. 512—523.
Текст воспроизведен по изданию: Житье и хоженье Даниинла, русскыя земли игумена 1106-1108 гг. Ч. 2. Приложение V. Путешествие Зевульфа в Святую Землю 1102-1103 гг. // Православный палестинский сборник. Т. 9. СПб. 1885
© текст - Безобразов П. 1885
© сетевая версия - Тhietmar. 2005
© OCR - Николаева Е. В. 2005
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Православный палестинский сборник. 1885

ЗЕВУЛЬФ

Начинается верное описание положения Иерусалима.
Я Зевульф, недостойный и грешник, отправился в Иерусалим, поклониться Гробу Господню, но удручаемый отчасти тяжестью грехов, отчасти же за недостатком хорошего корабля, я не мог следовать по прямому пути вместе с другими туда отправлявшимися и плыть по открытому морю, а потому решил отметить только те острова, по которым я проезжал или же одни их имена.
Одни садятся на суда в Варе l, другие в Барле 2, третьи в Сипонте 3 или Трано 4, некоторые наконец переплывают море из Отренто 5, последней гавани в Апулии; а мы сели на корабль в Монополи, находящемся на расстоянии дня пути от Варо, именно в Воскресенье в праздник Св. девы Мильдриды 6. На третьей мили, с нами приключился в несчастный час 7 такой случай, что мы все потонули бы, если бы Божественное милосердие не защитило нас; в тот самый день, когда мы отправились из гавани и уже находились далеко в море, мы от сильного волнения потерпели кораблекрушение, но по милости Божьей вернулись в гавань без всякого урона. [264]
Затем мы отправились в Брандию 8. Мы опять сели в несчастный день 9 на тот же корабль, но кое как исправленный и таким образом накануне дня Св. апостола Иакова 10 причалили к острову в Греции, к городу, который так же как и остров называется Курфо 11. Оттуда вынужденные сильною бурею мы пристали в первый день Августа к острову, называемому Кафаланией 12; там умер Роберт Гвискар 13; там умерли и наши, что причинило нам большое горе. Затем отплыв оттуда мы причалили к Полиполи 14. Потом мы прибыли на прекрасный остров Патры 15 и пошли в его город поклониться Св. апостолу Андрею, который там пострадал и был погребен, но впоследствии перенесен в Константинополь. Из Патры мы накануне дня Св. Лаврентия 16, прибыли в Коринф город в котором блаженный апостол Павел проповедовал [265] слово Божие к жителям которого он написал послание: там случилось с нами много неприятностей. Оттуда мы переплыли в гавань Осту 17; а оттуда кто пешком, кто на ослах добрались в два дня до Фив, города, обыкновенно называемого Стивой. На следующий день, в канун Св. апостола Варфоломея. 18 мы прибыли в Нигрепонт 19; там мы наняли другое судно. Афины же где проповедовал апостол Павел, находятся всего в двух днях пути в сторону от Коринфа; уроженцем этого города был блаженный Дионисий, ученый, которого впоследствии блаженный Павел обратил к Богу; там есть церковь блаженной Девы Марии, в ней лампада, в которой масло постоянно горит, но никогда не уменьшается в количеств.
Затем мы прибыли к острову, который называется Петалион 20. Потом к Андросу, где производят драгоценные сандалии, ткани из чистого шелка 21 и другие ткани, сотканные из шелка. Оттуда мы прибыли на Тинос, потом на Суру 22, затем на Миконии, наконец к Наксосу, рядом с которым находится знаменитый остров Крит. Оттуда на Карею 23, Омарг 24, Самос 25, Хиос 26 и Метелину 27. Затем мы прибыли на Патмос 28, где блаженный апостол и евангелист Иоанн, сосланный Кесарем Домицианом, написал Апокалипсис; а Ефес 29 находится в стороне от острова подле Смирны, на расстоянии дня от нее, там (в Ефесе) апостол жил впоследствии и был [266] погребен; апостол Павел также написал послание к Ефесеям. Затем мы прибыли на острова Лерос 30 и Калимнос 31, оттуда на Анхо 32, где родился Галиен, медик, пользующийся большою славою у Греков. Оттуда мы прибыли чрез гавань разрушенного города Лидо 33, где проповедовал Тит, ученик св. апостола Павла.
Оттуда мы прибыли на Асум, что означает "серебряный" 34.
Затем мы прибыли на знаменитый остров Родос 35, где говорят было одно из семи чудес Mиpa, идол, именно колосс, имевший в длину 125 футов, который разрушили Персы почти со всей провинцией Романией, когда они шли в Испанию; этим Колоссянам блаженный апостол Павел написал послание 36. На расстоянии дня оттуда находится город Патера 37, где родился блаженный архиепископ Николай и куда мы прибыли поздно, вследствие большой бури. Подняв паруса, рано утром мы причалили к городу совершенно разрушенному, который называется Св. Марией Могронисси 38, что значить "длинный остров "; в этом [267] городе жили христиане, которые были изгнаны Турками из Александры, как на это указывают церкви и другие здания. Затем мы прибыли к городу Миреев 39, где Святой Николай управлял архиепископией; этот город представляет гавань Адриатического моря 40, подобно тому как Константинополь — гавань Эгейского моря. Поклонившись священной гробнице Святого, мы на полных парусах причалили к острову, называемому Ксиндакопо, что на латинском языке значить 60 маленьких весел (ударов веслами sexaginta remulae), название дано по причине бурного моря; рядом с этим островом гавань, которая вместе с прилежащею к ней землею называется Финика 41. А оттуда, проплыв широчайшее место Адриатического моря, мы чрез три дня прибыли в город Пафф 42, который лежит на острове Кипре; в этом город после вознесения Господня собрались все апостолы и держали там собор об устроении дел и послали оттуда на проповедь Св. Варнаву апостола; по смерти его прибыль туда Св. Петр из Ионии и распространял там семена слова Божия, раньше чем он занял епископскую кафедру в Антиохии.
Отправившись с острова Кипра, нас носила буря и в течении семи дней мы не могли попасть в гавань; буря была так сильна, что в одну ночь [268] сильный противный ветер угнал нас назад к Кипру; но по милосердию Божию, которое дается всем, кто призывает его в правда, и которое было вымолено нами с немалым усердием, мы вновь вернулись туда, куда желали; однако семь ночей мы подвергались такой бури и опасности, что мы почти все потеряли надежду на спасете; тем не менее рано утром при восходе солнца показался пред нашими глазами берег гавани Иоппии 43 и после уныния и отчаяния. в которое повергла нас громадная опасность, внезапное и неожиданное зрелище, показалось нам в сто раз радостнее. Итак ровно через тринадцать недель после того, как мы в Воскресенье сели на корабль в Монополи и постоянно пребывали то на волнах морских, то на островах в разрушенных хижинах и шалашах, ибо греки не гостеприимны, мы с великою радостью и воздаянием благодарности причалили тоже в Воскресенье к гавани Иоппии 44.
Умоляю вас, мои любезнейшие друзья, подняв руки кверху рукоплещите; воскликнете Богу вместе со мною гласом радования, ибо Всемогущий оказал мне милосердие во всем пути моем: да будет благословенно имя Его и ныне и во веки! Внимайте, дражайшие, и узнайте милосердие которое оказала Божественная благость мне, последнему рабу своему, и моим. Ибо в тот самый день, в который мы причалили, некто сказал, думаю по повелению Божию: Господин, выйди на берег, чтобы не случилась буря сегодня ночью или на рассвете и завтра тебе нельзя было высадиться. Когда я услышал эти слова, меня охватило внезапно желание пристать к берегу, я нанял маленький корабль и [269] высадился со всеми моими. В то время как я высаживался, море начало волноваться, волнение росло, и разразилось сильной бурей, но с Божьею милостью я достиг берега невредимым. Что дальше? Мы вошли в город, чтобы найти где-нибудь пристанище, и измученные и утомленные продолжительным напряжением восстановили свои силы и отдохнули. Рано утром, в то время как мы возвращались из церкви, мы услышали шум моря, крик народа, увидали как все сбегались и удивлялись небывалому дотоле зрелищу; и мы побежали от испуга, вместе с другими пришли на берег. Придя туда, увидали волны, которые были выше гор; заметили множество тел утонувших людей обоего пола, лежавших в жалком виде на берегу; вместе с тем мы увидали, как носило по морю корабли, разбитые в дребезги. Ничего не было слышно кроме рева моря и треска кораблей. Шум этот заглушал даже крик народа и вопли толпы. Наш корабль очень большой и крепки, и много других кораблей, нагруженных хлебом и другими товарами, а также судна, привозившие и увозившие поклонников, кое как еще держались на Mopе, благодаря якорям и канатам, но как они подбрасывались волнами! Как злые люди были как бы уничтожены от страха! Как выбрасывался товар! Кто смотря на это был бы так жесток и с таким каменным сердцем, чтобы не заплакать? Недолго смотрели мы на это зрелище, скоро от силы волн бури якоря оборвались; канаты разорвались; а корабли, оторванные силою волн, без всякой надежды на спасете, то поднимались кверху, то опускались вглубь, и мало по малу их несло из глубины на мели или на скалы; там же они самым жалким образом ударялись бок о бок, там в дребезги разносились бурею; сила [270] ветра не позволяла им вернуться невредимо в море, а высота мели не дозволяла достичь без повреждения берега. Стоить ли рассказывать как плачевно моряки и поклонники хватались кто за корабли, кто за мачты, кто за лавки для гребцов, кто за реи, и все безо всякой надежды на спасете. Что мни рассказывать дальше? Одни, пораженные ужасом, тотчас же потонули; другие же, ухватившись за бревна собственного корабля, ими же были убиты, что многим может показаться невероятным, но что я сам видел; некоторые, умея плавать, сами бросались в море, и многие из них погибли; только немногие, доверяя собственным силам, добрались целыми до берега. Итак из тридцати очень больших кораблей, из которых одни обыкновенно называются дормунды 45, другие же гулафры 46, третьи катты 47, которые все были нагружены возвращающимися паломниками или товарами, осталось в целости не больше семи, когда я ушел с берега. А людей обоего пола погибло в тот день больше тысячи; никто не видел большего несчастия в один день; но от всего этого милостью своею спас меня Господь, Ему честь и слава во веки веков, аминь.
Из Иоппии мы поднимались в город Иерусалим в течение двух дней по гористой, очень крутой и опасной дороге; ибо Сарацины, которые постоянно [271] устраивают засады христианам, прячутся в горных ущельях и в скалистых пещерах, бодрствуя днем и ночью, постоянно сторожа, нельзя ли напасть на кого-нибудь, у кого нет спутников, или на тех, кто от усталости отстал от спутников; их видишь повсюду кругом, а вслед затем они уже нигде не попадаются, в этом может удостовериться всякий, кто пойдет по тому пути. Бесчисленное количество человеческих тел, совершенно растерзанных дикими зверями, лежат на дороге и возле дороги. Может быть будут удивляться, что тела христиан лежат там без погребения; но это не удивительно, потому что там совсем нет земли, а раскопать скалу не легко; но даже если бы там была земля, кто был бы так глуп, что покинул бы своих спутников и стал один рыть могилу товарищу, если бы кто сделал это, то приготовил бы могилу скорее себе, или товарищу. Действительно на этой дороге погибают не только бедные и слабые, но даже богатые и сильные: многие убиваются Сарацинами 48, многие умирают от жары и жажды, многие от недостатка питая, многие от того что пьют слишком много. Но мы со всеми спутниками дошли без повреждений до желанного места; благословен Бог, который не отверг молитвы моей и не отвратил от меня милости Своей, аминь 49.
Вход в город Иерусалим находится на западной стороне, под башнею царя Давида 50, чрез ворота, которые называются воротами Давидовыми 51. Прежде всего следует идти к церкви Св. Гроба 52; которая [272] называется Мартириум, и это не только сообразуясь с расположением улиц, но также потому, что эта церковь знаменитее всех других церквей; и по справедливости она достойна такой славы, ибо все то, что предсказали Святые пророки всему миру и что они заранее написали о Спасителе нашем Иисусе Христе, все это там действительно сбылось. Самую церковь, по обретении креста Господня, построил архиепископ Максим 53 по царски и великолепно, по почину императора Константина и матери его Елены. Посреди же этой церкви находится Гробница Господня, окруженная очень крепкой стеной и покрытая сверху, для того, чтобы дождь не мог падать на Св. Гробницу, так как церковь не покрыта крышей 54. Эта церковь расположена на склоне Сионской горы, также как город. Когда римские императоры Тит и Веспасиан в отмщение Господу разрушили до основания весь город Иерусалим , сбылось пророчество Господне, которое изрек Господь, когда приблизился к Иерусалиму и смотря на него заплакал о нем и сказал : "О если бы и ты узнал….. ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами, и стеснят тебя отовсюду, и разорять тебя до основания, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне" 55 и т. д. Мы знаем, что Господь пострадал вне ворот. Но император Адриан, называемый Элием, вновь выстроил город Иерусалим и храм Господень и распространил город до башни Давида, которая раньше была на далеком расстоянии от города; желающий [273] может видеть с горы Елеонской, где были раньше крайние западные стены города и насколько он впоследствии был расширен; император назвал город по своему имени Элией, что значить "дом Бога". Но есть люди, которые говорят, что город был восстановлен императором Юстинианом, а также и храм Господень в том виде, как он теперь; но это они рассказывают по преданию, и несогласно с истиною: ибо Ассиряне 56 предки которых были колонистами в этой стране, начиная с первого гонения, говорят, что после распятая Господа Иерусалим брали и разрушали семь раз вместе со всеми церквами, но что он не был разрушен до основания.
В атрии церкви Гроба Господня находятся святейшие места, именно темница, в которой был заключен Господь наш Иисус Христос 57, после того как он был предан, по свидетельству Ассирян; затем несколько выше находится то место, где был обретен святой крест с другими крестами 58 и где тоже была построена большая церковь во имя царицы Елены, но затем до основания разрушена язычниками; несколько ниже недалеко от темницы находится мраморный столб, к которому был привязан в преторие Господь наш Иисус Христос и сильно бит бичами; рядом — место, где воины снимали одежду с Господа нашего; затем место, где воины надели на Него багряницу и возложили на голову терновый венец и делили одежды его, бросая жребий 59. Затем входишь на гору Лобную, где патриарх Авраам, соорудив алтарь, хотел по приказанию Божию принести в жертву сына своего; там [274] же потом сын Божий, первообразом которого был тот (Исаак), ради искупления мира, был принесен в жертву Богу Отцу; скала на этой горе, свидетельница страдания Господня, лежащая возле ямы, в которой был укреплен крест Господень, расселась во многих местах, потому что она, без того чтобы не рассесться, не могла вынести смерти Создателя, как сказано в страстях : "и камни расселись" 60. Внизу место, называемое Голгофой, где говорят Адам, от пролившегося на него потока крови Господней воскрес из мертвых, как сказано в Евангелии страстей Господа: "и многие тела усопших святых воскресли" 61: но в сочинениях бл. Августина читаем, что он был погребен в Хевроне, где впоследствии были погребены и три патриарха со своими женами: Авраам с Саррой, Исаак с Ревеккой, Иаков с Лией, а также кости Иосифа, которые сыны Израилевы принесли с собою из Египта. Рядом с местом Лобным находится церковь Св. Марии в том месте, где тело Господне, снятое со креста, было намащено пред погребением и обвито полотном или плащаницей 62.
В главах церкви Св. Гроба в стене, с внешней стороны, не далеко от места Лобного есть место, называемое Компас, на которое Господь наш Иисус Христос указал собственною рукою как на центр Мира и которое измерил по свидетельству псалмопевца: Боже, Царь мой от века, устрояющий спасение посреди земли 63; но другие говорят, что на этом месте в первый раз явился Господь Иисус Христос Марии [275] Магдалине, в то время как она плача искала его, и думала, что это садовник, как говорить Евангелист 64. Эти святые места поклонения находятся в атрии Гроба Господня на восточной стороне. По сторонам прилегают к церкви великолепный часовни с одной и другой стороны, бывшие как бы участницами страдания Господня. На западной стене часовни Св. Марии видна вся разрисованная икона Божьей Матери 65, помощь которой призывала никогда удрученная в высшей степени Мария Египетская и которая (икона) удивительным образом чрез Духа Святого говорила и утешила ее, как об этом читаем в житии Святой.
А с другой стороны церкви Св. Иоанна 66 находится великолепнейший монастырь св. Троицы 67; в нем есть крестильня, к которой прилегает часовня Св. апостола Иакова, который первый получил епископскую кафедру иерусалимскую: все эти церкви так построены и расположены, что стоя в последней церкви, можно ясно видеть все пять церквей от двери до двери.
За воротами церкви Св. Гроба к югу находится церковь св. Марии, которая называется Латинскою, потому что там монахи всегда служили Господу на латинском языки, и Ассиряне говорят, что сама блаженная Матерь Божья стояла при распятии Сына своего Господа нашего на том самом месте, где алтарь помянутой церкви. К этой церкви прилегает церковь св. Марии, называемая Малой, где живут монахини, благоговейно служа Ей и Сыну Ее. Рядом с ней стоит дом, в котором помещается знаменитый странноприимный дом во имя Иоанна Крестителя 68. [276]
От Гроба Господня сходишь, на расстоянии двух перелетов из метательной машины, к храму Господню 69, находящемуся у восточной стороны св. Гроба; его атрии, очень длинный и широкий, имеет много ворот, но главные ворота, которые находятся пред фронтом церкви называются: Красными 70 за искусную работу и разнообразие красок; там Петр излечил хромого, в то время как он сам и Иоанн шли вместе в храм в девятый час молитвы, как читаем в деяниях Апостолов 71.
Micro, где Соломон построил храм Господень, называлось в древние времена Бефел 72; туда отправился Иаков по повелению Божию, там жил он , там же вид л лестницу, конец которой достигал неба, и ангелов восходящих и нисходящих и сказал : "истинно, это место свято", как читаем в книге Бытия 73; там воздвиг он камень в виде памятника, соорудил алтарь и возлил на него масло. Там же впоследствии Соломон воздвиг по Божьему повелению храм Господу прекрасной и несравненной работы, и дивно украсил его всякими украшениями, как читаем в книге Царств 74; он возвышался над всеми соседними горами и превосходил все сооружения и здания великолепием и славою.
В средине храма видна высокая, большая и снизу выдолбленная скала, в которой находилось Святое Святых ; туда Соломон поставил ковчег завета, содержаний манну и ветвь Аарона, которая там зацвела, зазеленела и произвела миндаль, туда же поместил он и обе скрижали завета; там Господь наш Иисус [277] Христос, утомленный поношениями иудеев, обыкновенно отдыхал; там место, где ученики признали Его; там ангел Гавриил явился священнику Захарии, говоря: "зачни сына в старости своей" 75. Там же между храмом и алтарем был убит Захария, сын Варахии 76; там был обрезан младенец Иисус на восьмой день, и был назван Иисусом 77, что значить Спаситель; туда был принесен Господь Иисус родственниками и матерью Девою Мариею в день очищения ее и встречен старцем Симеоном 78; там же, когда Иисус был двенадцати лет, нашли Его сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их, как читаем в Евангелии 79; оттуда позже он выгнал волов, овец и голубей, говоря: "дом мой есть дом молитвы" 80; там сказал он иудеям : "разрушьте храм сей, и я в три дня воздвигну его" 81. Там на скале видны до сих пор следы Господа, когда он укрылся и вышел из храма, как сказано в Евангелии, чтобы Иудеи не побили его камнями, которые схватили. Тут Иудеи привели к Иисусу женщину, взятую в прелюбодеянии, чтобы найти что нибудь к обвинению Его 82. Там же есть городские ворота в восточной части храма, называемые Золотыми 83, где Иоаким, отец блаженной Марии, по повелению ангела Господня, встретил жену свою Анну; чрез те же ворота, идя из Вифании, Господь Иисус, сидя на осле, вошел в вербное воскресенье в город Иерусалим, в то время как мальчики восклицали: Осанна сыну Давидову 84. В эти ворота вошел император Гераклий возвращаясь [278] победителем из Перст с крестом Господним; но камни ворот выпади и сплотились и ворота сделались непроницаемою стеною, пока он, смиренный ангельским увещанием, не сошел с коня и не открыл себе таким образом входа. В атрии храма Господня на южной стороне находится храм Соломона удивительной величины 85 на восточной стороне которого помещается часовня, в которой заключается колыбель Иисуса Христа, его ванна и кровать его матери Марии, по свидетельству Ассирян.
Из храма Господня идешь на север к церкви Св. Анны, матери блаженной Марии, где она жила со своим мужем; там же она родила свою любезнейшую дочь Марию, Спасительницу всех христиан 86. Там близко есть водоем, называемый по еврейски Вифезда, при котором пять крытых ходов, о чем читаем в Евангелии 87. Несколько выше находится место, где женщина, которая двенадцать лет страдала кровотечением и не могла быть вылечена врачами, была исцелена Господом прикосновением к краю его одежды в то время, как на улице его обступила толпа 88.
От Св. Анны чрез ворота 89, ведущая к долине Иосафата, приходишь к церкви Св. Марии в той же долине, где после успения она с почестью была предана погребению апостолами; гробница ее 90 чтится верующими с величайшею честью, как это достойно и праведно: там монахи день и ночь служат Господу нашему Иисусу Христу и Матери Его. Там же поток Кедрон; там же и Гефсимания 91, куда пришел Господь с учениками пред часом предания с горы [279] Сионской чрез поток Кедрон; там часовня моления, где он отпустил Петра, Иакова и Иоанна, говоря: "побудьте здесь и бодрствуйте со мною", и отошед пал на лице свое и молился, и пришел к ученикам и нашел их спящими; там до сих пор видны места, где ученики заснули каждый сам по себе. Гефсимания расположена у подошвы горы Елеонской, а поток Кедрон ниже между горою Сионской и горою Елеонскою, как бы разделяя горы между собою; долина между этими двумя горами называется долиною Иосафата 92. Несколько выше на горе Елеонской есть часовня, где молился Господь, как читаем в Страстях: и сам отошел от них на вержение камня, находясь в борении, прилежнее молился и был пот Его, как капли крови, падающие на землю 93. Затем Акелдемах 94, земля купленная ценою Господа, точно также находится у подошвы горы Елеонской рядом с долиной, к югу, на расстоянии трех или четырех перелетов из метательной машины от Гефсимании, где видно бесчисленное множество памятников; эта земля лежит рядом с гробницами Святых отец : праведного Симеона и Иосифа, кормильца Господня. Эти две гробницы, сделанные издревле на подобие башен, высечены в самой подошве горы. Затем сходишь рядом с Акелдемах к источнику, называемому купальня Силоам, где по повелению Господню слепорожденный умыл глаза, после того как Господь, сделав брение из плюновения своего, брением помазал ему глаза 95.
Из вышеупомянутой церкви Св. Марии поднимаешься по крутой дороге почти до самой вершины горы [280] Елеонской 96, по направлению к востоку, к тому месту, где Господь наш в глазах учеников вознесся на небо. Там есть место, на котором построена башенка и великолепно отделано и внутри над этим местом поставлен алтарь, и оно со всем сторон окружено стеною. А в том месте, где стояли апостолы с блаженной Марией, Его матерью, удивляясь его вознесению, там алтарь в церкви Св. Марии; там предстали им два мужа в белой одежде, и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо?" и т. д. 97.
Там рядом на вершине камня, Господь наш, по свидетельству Ассирян, написал на мраморе по еврейски собственными пальцами молитву Господню; там же была построена великолепнейшая церковь, но она впоследствии была совершенно разрушена язычниками 98. Как все церкви находятся вне стены, так церковь Духа Святого на Сионской горе находится вне стены, именно, на перелет стрелы к югу; там апостолы получили обещанного отца, т. е. Утешителя Духа Святого в день Пятидесятницы; там же они составили Символ веры. В этой церкви есть часовня на том месте, где скончалась блаженная Мария; на другой стороне церкви — часовня на том месте, где Господь наш Иисус Христос по воскресении в первый раз явился апостолам 99, и часовня эта называется Галилеей, как он сам сказал апостолам: когда воскресну, предварю вас в Галилее; место это называлось Галилеей, потому что там часто пребывали апостолы, называвшиеся Галилеянами.
Большая область Галилея находится возле горы [281] Фаворской на расстоянии трех дней от Иерусалима. С другой стороны горы фаворской — город, называемый Тивериадой, затем Капернаум и Назарет, близ моря Галилейского и моря Тивериадского, куда Петр и другие апостолы пошли ловить рыбу после воскресения Господня и где Господь затем явился им в море. Рядом с городом Тивериадой находится поле, где Господь Иисус благословил пять хлебов и две рыбы и ими насытил четыре тысячи человек, как сказано в Евангелии 102. Но вернемся к началу.
В Галилей Сионской горы, где апостолы спрятались в одном покой, стал Иисус посреди их, когда из страха пред иудеями двери были заперты и сказал им: "мир вам !" 103 и вторично явился там, когда дома вложил перст свой в ребра Его и в раны от гвоздей. Там возлежал Он за вечерею с учениками до страдания Своего, и умыл их ноги; там до сих пор находится мраморный стол, за которым он возлежал 104.
Там Св. патриарх Иоанн 105 с почестью спрятал мощи Св. Стефана, Никодима, Гамалилла и Абибона, по обретении их; Св. Стефана побили камнями вне стены, на расстоянии двух или трех перелетов из метательной машины, там впоследствии на северной стороне была построена великолепнейшая церковь; эта церковь совершенно разрушена язычниками 106. Точно также церковь Св. Креста находится к западу от Иерусалима, на расстоянии приблизительно милиария 107 в том месте где был вырезан Святой крест, церковь [282] досточтимейшая и красивейшая 108, но язычники разорили ее, однако не вполне разрушили, исключая здании кругом и келий. Под стеною города извне, на склоне Сионской горы, находится церковь Св. Петра, называемая Петлоглашение 109, где он отрекшись от Господа скрылся в очень глубокой пещере, как это можно видеть, и горько оплакивал свою вину. К западу от церкви Св. Креста, приблизительно на расстоянии трех миллиарий находится великолепнейший и очень большой монастырь, во имя св. Савы 110, одного из 72 учеников Господа нашего Иисуса Христа; там некогда жило в общежитии больше 300 греческих монахов и служили Господу и Святому; большая часть братии была перебита Сарацинами, а часть благоговейно служить Господу в другом монастыре того же Святого внутри городских стен, рядом с башнею Давида 111; а первый монастырь покинуть и совершенно опустел.
Город Вифлеем 112 в Иудее лежит к югу от Иерусалима на расстоянии шести миль; там Сарацинами не оставлено ни одного здания но все разорено, как во всех других Святых Местах, лежащих за стеною города Иерусалима, кроме большего и великолепного монастыря блаженной Девы Марии, Матери Господа нашего 113. В той же церкви есть под клиросом пещера, приблизительно по средине, в которой по левую сторону видно самое место рождения Господа; а по правую сторону нисколько ниже, рядом с местом рождества Господня, — стойло, где стояли вол и осел, пред которыми в яслях был положен Божественный младенец, и камень, на котором [283] возлегала в гробниц Слава Господа нашего, и который был принесен сюда из Иерусалима Св. Иеронимом пресвитером, можно видеть в яслях. Сам Святой Иероним покоится в той же церкви под северным алтарем. Невинные младенцы, которые были там избиты Иродом за младенца Христа, покоятся под алтарем на южной стороне церкви; там же покоятся две святейшие женщины Павла и дочь ее дева Евстохия. Там есть мраморный стол, за которым возлежала блаженная дева Мария с тремя волхвами, принесшими свои дары. Там в церкви есть водоем, рядом с пещерой Рождества Господня, в который говорят упала звезда. Там же, говорят, была купальня блаженной девы Марии.
А Вифания 114 где Господь воскресил из мертвых Лазаря, находится на другом склоне горы Елеонской к востоку от города приблизительно на расстоянии двух миллиариев; там —церковь Св. Лазаря 115, в которой находится гроб его и многих епископов иерусалимских . Под алтарем то место, где Мария Магдалина обмыла слезами ноги Господа Иисуса и отерла волосами своими и целовала ноги его и помазала миром 116. Вифания, откуда Господь послал учеников в город, находится на горе Елеонской, но почти ни откуда не видна. Иерихон 117, откуда происходил Авраам, отстоит от Иерусалима на десять лиг 118 и лежит в страна весьма плодородной, где много деревьев, всякого рода пальм и плодов; там источник пророка Елисея, вода которого была очень горька на вкус и производила бесплодие, но благословив ее и бросив в [284] нее соли, он превратил ее в сладкую 119: там со всех сторон великолепнейшая равнина. Оттуда приблизительно на расстоянии трех миллиариев восходишь на высокую гору, на то место, где Господь постился сорок дней, и где потом искушал Его сатана 120.
Река Иордан 121 находится к востоку от Иерихона на расстоянии четырех лиг. По эту сторону Иордана вплоть до Адриатического моря, именно до гавани, называемой Иоппией, простирается страна называемая Иудеей; а по другую сторону Иордана расположена страна Арабов, враждебная христианам и злейший враг всем почитающим Бога, в ней находится гора, с которой Илия был похищен на небо в огненной колесницей 122. От Иордана 18 дней до горы Синайской, где Господь явился Моисею в огне горящей кущи и куда впоследствии взошел Моисей по повелению Божию и постясь пробыл сорок дней и столько же ночей; там получил он от Господа две каменные скрижали, написанные перстом Господним, чтобы научить сынов Израилевых законам и заповедям, начертанным на этих скрижалях.
Хеврон 123, где покоятся святые патриархи Авраам, Исаак и Иаков со своими женами 124, а также покоится погребенный тут первосозданный Адам, лежит на четыре лиги к югу от Вифлеема; там царствовал семь лет царь Давид, раньше чем он получил от семейства царя Саула город Иерусалим. Но теперь весьма большой и прекрасный город Хеврон опустошен Сарацинами; в восточной его части памятники Святых патриархов, сооруженные в древние времена, [285] окружены крепким замком; каждый из трех памятников сделан на подобие большой церкви и в каждом почетно помещены внутри два саркофага, именно мужа и жены; до сих пор все еще запах мази и драгоценнейших ароматов, которыми были помазаны Святые тела, исходя из гробниц, весьма приятным образом наполняет ноздри близко стоящих. А кости Иосифа 125 которые сыны Израилевы, как он завещал им, принесли с собою из Египта, погребены почти на окраине замка, ниже остальных. А дуб, стоя под сению которого Авраам видел трех юношей, идущих по дороги, растет до сих пор, по свидетельству местных жителей, и зеленеет, находясь недалеко от помянутого замка 126.
Назарет, город Галилейский, где блаженная дева Мария получила от ангела благовесте о рождестве Христовом, находится от Иерусалима приблизительно на расстоянии четырех дней; путь туда ведет чрез Сихем, город Самарийский, называемый теперь Неаполем 127, где Св. Иоанн Креститель получил от Ирода приговор быть обезглавленным 128. Там колодезь Иаковлев 129, Иисус, утрудившись от пути, жаждя и сев у этого колодезя, удостоил попросить из него воды у женщины Самарянской, пришедшей туда почерпнуть воды, как написано в Евангелии 130. Из Сихема путь ведет в Kecapию Палестинскую 131, из Кесарии в Каифу 132 из Каифы в Аккарон 133; от Аккарона Назарет приблизительно на 8 миллиариев к востоку. Город Назарет совершенно разорен и опустошен [286] Сарацинами; но тем не менее весьма прекрасный монастырь указываете на место Благовещения Господня 135. А рядом с городом бьет чистейший ключ, со всех сторон окруженный до сих пор как и прежде, мраморными колоннами и плитами 136; оттуда мальчик Иисус с другими мальчиками имел обыкновение черпать воду для своей матери.
Приблизительно на четыре милиария к востоку от Назарета находится гора фаворская 137, войдя на которую Господь преобразился в глазах Петра, Иоанна и Иакова; она покрыта густою травою и цветами и настолько возвышается на совершенно гладкой и зеленой равнине Галилейской, что значительно превосходит высотою все соседние горы. Три монастыря, построенные на ее вершине в древние времена, стоят до сих пор : один во имя Господа Нашего Иисуса Христа, другой во имя Моисея, третий же несколько поодаль во имя Илии 138, согласно со словами Петра: "Наставник! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи, одну Тебе одну Моисею и одну Илии" 139.
От горы Фавора море Галилейское или Тивериадское 140 находится на расстоянии около шести милиариев между востоком и севером, имея в длину 10 милиариев, а в ширину пять. А город Тивериада 141 расположен на берегу моря с одной стороны, а на другой стороне Коросаим и Вифсаида, город Андрея и Петра 142. Приблизительно на четыре милиария к северу от города Тивериады лежит замок Генесарет 143, где Господь, по свидетельству Евангелия, присутствовал [287] при ловли рыбы учениками 144. Приблизительно на два милиария к востоку от Генесарета лежит гора 145, на которой Господь Иисус насытил пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами; эта гора называется местными жителями: Столом Господним; у подножия этой горы прекрасная церковь Св. Петра, хотя она и покинута. Приблизительно на шесть милариев к северу от Назарета расположена на горе Кана Галилейская 146, где Господь во время брака превратил воду в вино; там ничего не осталось кроме монастыря, называемого Архитриклинием . Почти посредине между Назаретом и Галилеей находится один замок , называемый Римом 147, где останавливаются Все идущие из Аккарона в Тивериаду, имея Назарет по правую руку, а Галилею по левую.
От Тивериады на день расстояния к северу лежит гора Ливанон 148, из подошвы который вытекает река Иордан в виде двух источников, из которых один называется Иором, а другой Даном 149; эти потоки по своем слиянии образуют весьма быструю реку, называемую Иорданом; он вытекает подле Кесарей 150 города четверовластника Филиппа; придя в область этого города Иисус спросил учеников своих , говоря: За кого люди почитают Сына человеческого? Как рассказывает Евангелие 151.
Река Иордан быстрым течением начинающимся с самого истока впадает в море Галилейское, с одной стороны, а с другой стороны сильным напором воды прокладывает себе русло, течет таким образом на расстоянии восьми дней пути и впадает [288] в Мертвое море. Вода Иордана белее всякой другой воды и всего более похожа на молоко, поэтому его течете видно в Мертвом море на большом расстоянии 152.
Итак посетив по возможности отдельные Святыни города Иерусалима и его ближайших окрестностей и поклонившись им, мы в день Пятидесятницы 153 сели на корабль в Иоппии с намеринеем вернуться домой; но боясь Сарацинского флота мы не решились плыть по открытому морю Адриатическому как прибыли, и по этому проезжали по приморским городам, из которых одни заняты Франками, другие до сих пор во власти Сарацин; имена этих городов следующие: ближайший к Иоппии называется на народном языке Атсуф, а по латыни Азот 154: Далее Кесарея Палестинская 155, затем Кайфа; этими городами владеет Балдуин , цвет королей. Далеее лежит Акра, очень крепкий город, называемый Аккароном; затем Сур и Сагете 156, т. е. Тир и Сидон; затем Юбелет 157; потом Баруф 158; точно также Тартуза 159, которой владеет граф Раймунд. Далее Джибель 160, где горы Джельбоэ; затем Триполис 161 и Личе 162. Вот города, мимо которых мы проплыли 163.
Но на четвертый день после Пятидесятницы, когда мы плыли между Кайфой и Аккароном, внезапно появились пред нашими глазами двадцать шесть [289] Сарацинских судов, принадлежавших адмиралу городов Тира и Сидона, которые с войском направлялись в Вавилон 164 на помощь Халдеям для войны с королем иерусалимским. Два корабля, которые шли вместе с нами из Иоппии и везли паломников, бросив наш корабль, спаслись на веслах в Кесарею, потому что они были легче нашего. А Сарацины, окружив наше судно со всех сторон и устроивши засаду на расстоянии перелета стрелы, радовались такой хорошей добыче. Наши же, готовые умереть за Христа, схватились за оружие и, насколько позволяли обстоятельства, укрепили крепость нашего корабля вооруженными людьми; на нашем дромоне было около двухсот людей, которые могли защищаться. Приблизительно через час начальник (неприятельского) войска, составив совет, приказал одному из матросов влезть на мачту своего корабля, так как он был самый большой, для того чтобы точно узнать таким образом наше положение; когда он узнал от матроса о стойкости нашей защиты, они, подняв паруса, поплыли в море; так милость Господня спасла нас в тот день от неприятеля. А наши впоследствии завладели в Иоппии тремя из этих кораблей и обогатились их добычею.
Мы же, проплыв сколько могли по берегу Сирийской Палестины, чрез восемь дней причалили к гавани Св. Андрея 165 на острове; Кипре. Отправившись на следующий день по направлению к Романы и пройдя мимо гавани Св. Симеона 166 и гавани Св. Марии, мы чрез много дней прибыли в Малую Антиохию 167. Во время этого пути на нас часто нападали пираты; но под [290] покровом Божественной милости мы не потерпели никакого урона ни от нападения неприятелей, ни от бури. Затем , направляя путь по широкому берегу Романии, пройдя чрез города блаженного Николая, Стамиру 168 и Патры, за день до кануна дня Св. Иоанна Крестителя с трудом достигли острова Рода; ибо течете города Саталума 169 поглотило бы нас, если бы нас не защитило божественное Провидите.
На Роде же мы наняли корабль меньших размеров для того, чтобы двигаться быстрее, и вновь вернулись в Романию. Затем мы прибыли в прекраснейший город Стромло 170, но совершенно опустошенный Турками; там мы были задержаны на много дней сильным противным ветром. Затем мы пристали к острову Самосу и запасшись там необходимыми съестными припасами, пристали как делали это на всех островах, к острову Хио. Покинув там наш корабль и спутников, мы направились в Константинополь поклониться святыням; затем проплыв мимо большого города Смирны, мы прибыли к острову Метелине 171, оттуда к Тениту 172: Там в земле Романии находился древнейший и знаменитейший город Троя 173, развалины его зданий на пространстве многих милиариев видны до сих пор, по свидетельству Греков.
Отправившись оттуда, мы прибыли в узкое море, называемое рукавом св. Георгия 174, которое отделяет [291] две земли, именно Романию и Македонию; проплыв чрез него мы прибыли к святому Фемию 175, имея Грецию на право, а Македонию на лево; город св. Фемия епископа лежит в Македонии на одном берегу рукава, а другой город, называемый Самфе 176, лежит на другом берегу в Греции, так что два или три перелета из метательной машины могли бы попасть из города в город; их называют ключами Константинополя.
Отправившись оттуда мы проплыли мимо Каллиполя 177 Агиос Георгиоса, Паниады 178 и других прекрасных Македонских крепостей, и прибыли в город Рофостоку 179 на следующий день за праздником св. Михаила 180. Затем отправившись оттуда прибыли в Раклею 181 прекрасный город, откуда, по свидетельству Греков, была похищена Елена Парисом — Александром.

Комментарии

1 Бари Л.
2 Барлетта Л.
3 Близ Манфредонии.
4 Трани.
5 Отранто.
6 13 Июля 1102 г. Л.
7 Ноrа aegyptiaca.
8 Бриндизи. А.
9 Die aegyptica. Египетские т. е. несчастные (.тяжелые) дни разно указываются в источниках. В двух календарях IV века, напечатанных Пего (Dionysii Petavi Uranologium. Paris, 1630, p. 112—119), и Ламбецием (Comment, de Bibl. Vindob. 1. IV. p. 277—288) египетские дни в июле одинаково отнесены к 6-му и 18-му числу С другой стороны в одной рукописи Парижской библиотеки начала XI вика помещена особая таблица египетских дней, где значатся 6 и 22 Июля. Мы видим , что первое число, отмечаемое всеми указанными источниками, не подходит к известному нам дню 13 июля 1102 г, а за второе число с одинаковым основанием можем принять 18 и 22 Июля. Но Дюканж (Grlossarium latinitatis. II, 101) и l'Art de verifier les dates (I, 53) приводят формулу, по которой можно вычислить на какие числа каждого месяца падали египетские дни; по этой формуле мы найдем 13 и 22 Июля, числа соответствующие нашему исследованию, потому что первое совпадает с днем отправления из Монополи; след. из этого надо заключить, что наш паломник отправился из Бриндизи 22 июля чрез 9 дней после отправления из Монополи А.
10 24 Июля. А.
11 Корфу. А.
12 Кефалония. А.
13 В 1085 г.
14 Под Полиполи надо разуметь без сомнения палеополис т. е. древний город где-нибудь на берегу моря, гораздо скорее чем древнюю Элиду, называемую теперь Палеополн, который лежит в 4 льё от берега. А.
15 Патрас, собственно город .
16 Августа. А.
17 Ливадостро. А.
18 23 Августа. А.
19 Халкис на о. Евбее, в древности Негропонт .
20 Петали.
21 Samitae, обыкновенно. samitium или samitum; по объяснению Дюканжа pannus holosericus. Glossar. latinitatis, t. VI, 54, еd. Henschel, Paris. 1844.
22 Сира A.
23 Kapo.
24 Амурго.
25 Д. стр. 7—9; Сиссам.
26 Д. стр. 6; Сакис
27 Д. стр. 6; Мидиллю.
28 Д. стр. 8.
29 Д. стр. 6, 7.
30 Д. стр. 8.
31 Д. стр. 7, 8; Калимно.
32 Д. стр. 8; Истанкой в древности Кос, месторождение Иппократа, а не Галиена.
33 К сожалению в житии Тита слишком мало подробностей (Acta Sanctorum I, 163) для того, чтобы можно было определить положение этого города. Вынужденные ограничиться указаниями Зевульфа, мы можем заключить из вероятного направления его пути, что он называет Лидо развалины Книда у мыса Крио. А.
34 Сими.
35 Д. стр. 8, 9, 12.
36 Зевульф, считая, что Родосцы и Колоссяне одно и тоже, впал в ошибку, встречающуюся и у других более ученых авторов (La Martiniere, Dictionnaire geographique, под словом Collosses, II, 480); в действительности же Колоссяне, которым апостол Павел написал послание, жители города Колоссы во Фригии между Лаодикеей и Иераполем, как это видно из текста послания (гл. IV. ст. 13 15,16). А.
37 Д. стр. 10, 91; Патара.
38 Меис.
39 Д. стр. 9, 10, Миры Ликийские.
40 Название Адриатического моря распространилось мало по малу на всю восточную часть Средиземного моря, как это доказал Летронн (Letronne. Aperсus chronologiques sur les changements quont eprouves les noms de mer Ionienne, mer Adriatique etc. в Recherches geographiques et critiques sur le livre de Mensura orbis terrae. Paris, 1814). A.
41 Феника.
42 Бафо А. В Деян. Апостолов XIII, 6, где речь идет о проповеди Варнавы на Кипре, город этот называется Паф.
43 Д. стр. 12, 13, 86—88; Яффа.
44 12 Октября 1102 г. А.
45 Dormundi вероятно по ошибке переписчика вместо dromundi, название переделанное из греческого dromwn что значить скороходное судно.
46 gulafrus переделка арабского гураб, переводимого обыкновенно чрез "галера". "Что же касается до гурабов, сказано в одной арабской рукописи, то они перевозят воинов и ходят под парусами или на веслах" Барон Розен. Император Василий Болгаробойца, стр. 288.
47 cattus вероятно военное судно. Под cattus разумели особого рода стенобитную машину. Ducange Glossarium latinitatis t. II, pars 2, p. 231—232 (ed Favre) Niort 1884.
48 Д. стр. 13.
49 Псалом LXY, 20.
50 Д. 14, 15, 24-26, 33, 73, 82, Калаа.
51 Д. стр. 15; Яффские.
52 Д. стр. 14—16, 18, 29, 130—132, 134, 136, 138.
53 Макарий, епископ Иерусалимский с 313 по 333 г.
54 Д. стр. 14—18 23, 126—129, 131—134, 136—141.
55 Ев. от Луки XIX, 41—44.
56 Собственно Сирияне, уроженцы Сирии.
57 Д. стр. 22.
58 Д. стр. 22, 26, 27.
59 Д. стр. 21.
60 Ев. от Матвея XXVII, 51; Д. стр. 19—21, 23, 24, 26, 62, 130.
61 Ев. от Матвея, XXVII, 52; Д. стр. 19, 21, 130.
62 Ев. от Иоанна XIX, 40; Д. стр. 21—27.
63 Псалом LXXIII, 12, Д. стр. 19.
64 Ев. от Иоанна, XX, 11—15.
65 Д. стр. 27.
66 Ранее об этой церкви не упомянуто.
67 Нынешняя старая Патриархия.
68 В действительности Иоанна Милостивого, патриарха Александрийского с 609 по 620 г.
69 Д. стр. 14, 15, 28, 29, 33, 39.
70 Д. стр. 32.
71 Деяния III 1—2.
72 Вефиль; Д. стр. 30.
73 Бытие XXVIII, 11—19.
74 II Царств VII, 14—51.
75 Ев. от Луки I, 11, 36
76 Д. стр. 30.
77 Ев. от Луки II, 21.
78 Ев. от Луки II, 22, 27—32.
79 Ев. от Луки II, 42, 46.
80 Ев. от Луки XIX, 46; Ев. от Иоанна II, 14 — 16.
81 Ев. от Иоанна II, 19.
82 Ев. от Иоанна VIII, 3, б.
83 Д. стр. 32, 33.
84 Ев. от Матвея XXI, 9.
85 Акса; Д. стр. 31.
86 Д. стр. 28, 29.
87 Ев. от Иоанна V, 2; Д. стр. 29.
88 Д. стр. 38.
89 Д. стр. 29, 35.
90 Д. стр. 35,36.
91 Д. стр. 36, 37.
92 Д. стр. 35, 37, 54
93 Д. стр. 37.
94 Д. стр. 60.
95 Д. стр. 37.
96 Д. стр. 14, 33, 37, 41.
97 Д. стр. 37, 38.
98 Д. стр. 38.
99 Д. стр. 57—59, 107
102 Ев. от Матвея, XIV, 14 — 21, Марка VI, 34—44.
103 Ев. от Иоанна XX, 19-20, 25.
104 Д. стр. 57—59, 107.
105 Иоанн II патриарх Иерусалимский с 387 по 417 г.
106 Д. стр. 15.
107 Римская миля равняется 1 вер. 194 саж.
108 Д. стр. 83, 84.
109 Д. стр. 60.
110 Д. стр. 53—67.
111 Д. стр. 4, 26,132.
112 Д. стр. 61.
113 Д. стр. 63 — 65
114 Д. стр. 33, 34.
115 Д. стр. 34.
116 Ев. от Луки VII, 38.
117 Д. стр. 50.
118 Лига равняется 1 1/2 римской мили.
119 Д. стр. 61, 63.
120 Д. стр. 52.
121 Д. стр. 45, 99.
122 Д. стр. 47.
123 Д. стр. 72, 73.
124 Д. стр. 74.
125 Д. стр. 75.
126 Д. стр. 68, 70, 71, 75.
127 Д. стр. 5, 92, 110, 115—117, 121,122.
128 Д. стр. 96, 123.
129 Д. стр. 96.
130 Д. стр. 95.
131 Ев. от Иоанна VI, 5—29.
132 Д. стр. 88, 123.
133 Д. стр. 89, 122, 123.
134 Д. стр. 89,90, 122.
135 Д. стр. 117—120.
136 Д. стр. 121.
137 Д. стр. 110—111.
138 Д. стр. 112.
139 Ев. от Луки IX, 33.
140 Д. стр. 102.
141 Д. стр. 103—104.
142 Д. стр. 106.
143 Д. стр. 108.
144 Д. стр. 103—106.
145 Д. стр. 105.
146 Д. стр. 122.
147 Рамэ.
148 Д. стр. 108—109.
149 Д. стр. 99.
150 Баниас.
151 Ев. от Матвея XVI, 13.
152 Д. стр. 45.
153 17-го мая 1103 г. А.
154 Д. стр. 88; Арсуф.
155 Д. стр. 88, 123; Кейзариэ.
156 Д. стр. 90; Сайда.
157 Д. стр. 90; Джебаиль.
158 Д. стр. 90; Бейрут.
159 Тортоза.
160 Джеблэ.
161 Д. стр. 90; Тарабулус.
162 Д. стр. 91; Латакиэ.
163 Еще д'Авезак указал что Зевульф упоминает об этих городах не в том порядке, в каком они действительно расположены. Географически правильный порядок их с севера на юг: Сайда, Бейрут, Джебаиль, Тарабулус, Тортоза, Джеблэ и Латакиэ.
164 Каир.
165 Ризо Карпассо.
166 Д. стр. 90, 91; Суэйдиэ.
167 Д. стр. 91; близ Ак-Шера.
168 Д. стр. 9, 10, 91. Что под Стамирой разумеются Миры видно из древних карт. На Каталанской карте королевской библиотеки (1375) означено Astamirle; на карте Гавриила Валльсека (1439), привезенной с Майорки г. Тастио, читаем Stamir; на карте Марина Санудо (1321), изданной Бонгаром, находим Stamire. А.
169 Д. стр. 91; Адалия.
170 о. Корада.
171 Д. стр. 6; Мидиллю.
172 Д. стр. 5, 6; Тенедо.
173 Д. стр. 6.
174 Рукавом Св Георгия называлось все Мраморное море, Зевульф ошибочно называете этим именем одни Дарданеллы.
175 Д. стр. 5; Ак-баши лиман, древний Сестос.
176 Д. стр. 5; Чанаб Калесси, древний Абидос.
177 Д. стр. 5; Галлиполь.
178 Панидон.
179 Родосто. А.
180 30 Сентября 1103 г. А.
181 Д. стр. 5; Эрекли

(пер. П. Безобразова)
Текст воспроизведен по изданию: Житье и хоженье Даниинла, русскыя земли игумена 1106-1108 гг. Ч. 2. Приложение V. Путешествие Зевульфа в Святую Землю 1102-1103 гг. // Православный палестинский сборник. Т. 9. СПб. 1885

[Сергий 143]

Ф.И. Успенский

ИСТОРИЯ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

СПб., 1900-1901

Глава II

ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД

Движение в пользу крестовых походов было уже довольно заметно в рыцарских замках и в деревнях, когда в нем принял непосредственное участие папа Урбан II1. Можно даже думать, что первый крестовый поход осуществился бы и без знаменитой Клермонской речи, как это показывает ход событий. В марте 1095 г. папа Урбан II присутствовал на соборе в Пьяченце, где решались вопросы церковного благочиния - о строгости монашеской жизни, о мире Божием и прочее, и где церковный авторитет обнаружился в некоторых мерах по отношению к германскому императору и французскому королю. Говорят, что в конце собрания была высказана мысль о крестовом походе. Летом того же года папа был в южной Франции, 18 ноября состоялся собор в Клермоне. Действия этого собора далеко не отличаются характером военных решений, напротив, ограничиваются церковной сферой. Здесь снова были выдвинуты церковные вопросы: о прекращении феды2, о мире Божием3, произнесено отлучение от церкви короля Филиппа4. В конце заседания папа произнес ту речь, с которой обыкновенно начинают историю первого крестового похода. Но о содержании этой речи, сказанной под открытым небом, ибо огромное стечение народа не могло поместиться ни в одном городском здании, нельзя составить точного представления. Правда, речь эта передана тремя писателями Первого похода5, которые сами присутствовали на соборе и были свидетелями всего происходившего, но содержание речи у всех передано по памяти, со значительными личными вставками и такими отличиями в изложении, которые способны внушить мысль, что все они передают не одну речь, а разные. Само собой разумеется, если бы речь Урбана II действительно имела официальное значение, то она должна была бы сохраниться в каком-нибудь акте, а не в случайном изложении писателей. Точно так же и по отношению к организации крестового похода роль Урбана II сводится к самым незначительным мероприятиям. Правда, он обещал принять под защиту церкви имущество тех, кто отправится в крестовый поход, возобновил распоряжение о прекращении внутренних войн, поручил епископу Адемару6 произнести отпущение грехов для всех присутствовавших на соборе, но этим в сущности и ограничивалось участие папы в деле такой важности для всего европейского человечества, как организации крестового похода. Нужно было иметь мало политического такта и совсем не понимать готовящихся событий, чтобы оставаться до такой степени безучастным к организации и направлению похода, в котором за отсутствием церковного руководства должны были получить место настроения, несогласные с интересами церкви.

Если таким образом папе Урбану и его Клермонской речи нельзя приписывать решительного значения в деле Первого крестового похода, то остается рассмотреть составные элементы, в которых составилась крестоносная армия, и в них поискать разгадки движения.

В Первом крестовом походе прежде всего выступает на первый план народное движение, оно шло впереди и, по всей вероятности, вызвало движение высших классов. Во главе воодушевленных проповедников, неотразимо действовавших на простой народ, предание ставит Петра Пустынника, или Амьенского. Теперь уже доказано, что сага о Петре Амьенском не имеет фактической достоверности, ибо стало известно, что он не был в Иерусалиме и что рассказ о его видении в храме Гроба Господня есть позднейший вымысел. Тем не менее, участие Петра и подобных ему лиц, красноречиво обращавшихся к массам простого народа с проповедью о борьбе с неверными, более всего содействовало тому, что идея крестового похода стала популярной в народных массах.

Петр Пустынник проповедовал о походе в северной Франции; вокруг него собралось множество народа с полным доверием к нему, как пророку Божию. В то же время некто Вальтер из рыцарского сословия7, по прозвещу Готшальк (Нищий), собрал массы народа в других местах8. К концу зимы он уже имел до 15 тысяч. Готшальк сначала действовал вместе с Петром, потом отделился от него и сам собрал огромную толпу из франков, швабов и лотарингцев. Проходя через Германию, эти толпы нападали на сельских жителей, производили грабеж и вообще не хотели соблюдать приказаний своих малоуважаемых вождей. В прирейнских городах Трире, Майнце, Шпейере и Вормсе толпы крестоносцев напали на евреев, многих перебили и разграбили их имущество. Означенные вожди и их сподвижники, выступившие в поход весной 1096 г., стояли во главе хотя и многочисленного, но самого жалкого сброда, к которому принадлежали преступники, беглые крестьяне и не ужившиеся в монастырях монахи. Эти первые крестоносные толпы не имели с собой ни запасов, ни обоза, не признавали никакой дисциплины и позволяли себе невообразимые насилия на пути, оставляя по себе самую дурную память. С подобными нестройными массами в первый раз знакомятся греки и турки-сельджуки и по ним составляют понятие о целях, средствах и силах крестоносцев.

Когда крестоносное ополчение приблизилось к границам Венгрии, там уже знали, с кем приходится иметь дело, и приняли меры предосторожности. Король Каломан9 стоял с войском на границе и поджидал крестоносцев. Он соглашался не только пропустить их, но и снабдить съестными припасами, если они не будут позволять себе насилий и беспорядков. Первая толпа, пришедшая в Венгрию, имела во главе Готшалька. Здесь она услыхала, что другой отряд, предводимый графом Эмиконом Лейнинген10, был почти весь уничтожен в Чехии князем Брячиславом11. Тогда ополчение Готшалька, считая своим долгом отомстить за своих собратьев, начало опустошать страну, по которой оно проходило. Каломан напал на крестоносцев и одним ударом решил участь всего отряда. Позже этой же дорогой прошли толпы, предводимые Петром и Вальтером. Наученные опытом, они прошли через Венгрию в должном порядке и без особенных приключений. Но на границе Болгарии их ждал враждебный прием. Петр проходил через Болгарию как через неприятельскую землю и, весьма ослабленный, добрался до границ Византийской империи. Численность крестоносцев, после всех потерь, доходила до 180 тысяч.

Когда ополчение Петра достигло границы Византийской империи, царь Алексей Комнин послал навстречу ему послов и обещал снабжать Петра всеми продовольственными средствами, если он без замедления поспешит к Константинополю. На местах остановок крестоносцы действительно находили припасы, и греческое население относилось к ним с доверчивостью и не разбегалось при их появлении. Только на два дня Петр остановился в Адрианополе и 1 августа 1096 г. прибыл к столице. Здесь к нему присоединились остатки отряда Вальтера, императорские чиновники указали им место остановки и расположения. Император отнесся к этой крестоносной толпе со всей гуманностью и состраданием. Он уговаривал Петра переждать на европейском берегу пролива, пока подойдут рыцарские отряды, ибо плохо вооруженная толпа, каково было почти 200-тысячное войско Петра, не в состоянии сражаться с турками. Призвав к себе Петра и расспросив его, император понял, что он имеет дело с мечтателем, совершенно не знакомым с принятыми им на себя обязанностями предводителя. Алексей, однако, выразил полное расположение к Петру, сделал ему подарок, приказал раздать деньги и припасы его отряду и просил лишь соблюдать порядок и не допускать насильственных действий. Крестоносцы бродили по городу, удивлялись роскоши и богатствам; беднякам нельзя было брать за деньги все, что им нравилось, и они начали брать силой. Последовали неизбежные столкновения с полицией, пожары и опустошения. Благочестивые крестоносцы стали жаловаться, что их против воли удерживают на европейском берегу и не позволяют вступить в борьбу с врагами креста Христова. Что оставалось делать византийскому правительству? Не без удовольствия оно вняло ропоту толпы и дало ей возможность переправиться на азиатский берег. Здесь при Еленополе, на северо-западе от Никеи, крестоносцы расположились лагерем. На неприятельской земле, в виду турок-сельджуков, владения которых простирались тогда почти до самого берега моря, крестоносцам нужно было держаться со всей осторожностью и в полном подчинении одному вождю. Но Петр не сумел сохранить своего влияния: толпы расползлись по окрестностям, грабили селения и опустошали страну, одной удалось даже близ Никеи одержать верх над турецким отрядом12. С кичением и самонадеянностью удальцы рассказывали в лагере о своих подвигах; составилась другая толпа охотников, пожелавшая повторить набег. Все это делалось помимо Петра Пустынника, против его советов и предостережений. С огорчением он оставил лагерь крестоносцев и возвратился в Константинополь поджидать рыцарских ополчений. Затем все крестоносное войско постигла самая жалкая участь. Между тем как толпа охотников, запертая в одном укреплении, была уничтожена турками, в Еленопольском лагере был распущен ложный слух, что Никея взята крестоносцами. Все пожелали участвовать в добыче и шумно, без всякого порядка, снялись с лагеря. Путь лежал по гористой местности, которую заняли турки. Нестройная и беспорядочная толпа крестоносцев была перебита в один день, немногие спаслись бегством к Босфору и перевезены на греческих лодках в Константинополь. Это было в первых числах октября 1096 г.

Рассказанные события составляют введение в Первый крестовый поход. Большинство участвовавших в этих событиях были люди, которые не возвышались до политических целей и соображений и действовали только под влиянием фанатического чувства; насилия и убийства, совершенные ими в тех странах, через которые они проходили, стремясь к своей цели - в Венгрии, Болгарии и Константинополе, казались им вполне благочестивыми подвигами, непосредственно относившимися к делу. Несчастный опыт, сделанный первыми крестоносцами, послужил уроком для последующих крестоносных войск. Как венгры, болгары, так и сами греки стали недоверчиво относиться к действиям крестоносцев и их целям; по первым толпам они судили вообще о всех крестоносцах. Но кроме этого обстоятельства весьма невыгодно отозвалось на крестоносцах и то, что несчастный исход октябрьской катастрофы, уничтожив сотни тысяч крестоносцев, вселил уверенность в турок. Как у греков, так и у турок возникли новые планы относительно крестоносцев.

События 1096 г. должны были ускорить движение рыцарей. Проповедь о крестовом походе нашла приверженцев и среди высших слоев общества; но она не коснулась тех лиц, которые могли направить движение по одному плану и к одной цели. Ни французский, ни английский, ни немецкий короли не могли принять и не приняли участия в этом движении. Это объясняется тем, что как король французский, так и германский император состояли в неблагоприятных отношениях с римским престолом. Филипп I, король французский, навлек на себя гнев святого престола своим бракоразводным процессом. Германский король Генрих IV находился в самом критическом положении; он был вовлечен в трудную и опасную борьбу за инвеституру и готовился в это время смыть с себя позор каносского свидания13. Но, не принимая личного участия, никто из них не мог и остановить начавшегося движения. Среднее и высшее сословия - рыцари, бароны, графы, герцоги - были увлечены сильным движением низших классов, к которым пристали также и города, и не могли не поддаться общему течению. Видя массы народа, которые без оружия, без провизии стремились в неизвестные земли на неизвестное рискованное предприятие, военные люди считали бесчестным оставаться спокойными на своих местах.

Летом 1096 г. началось движение графов, герцогов и князей. В середине августа снарядился в поход Готфрид Бульонский, герцог Нижнелотарингский14 (племянник Готфрида Бородатого15, который в борьбе за инвеституру был решительным врагом Григория VII16). Готфрид Бульонский имел качества феодального государя, который хотел провести в своих владениях меры, противоположные интересам святого престола, и совершенно не сочувствовал недавней победе папства над светской властью. Но как скоро Готфрид Бульонский принял участие в крестоносном движении, народная сага придала ему церковный характер. В этом облике для историка трудно отличить настоящего Готфрида, отделить действительность от фантазии, истину от вымысла. По позднейшим преданиям, свой род Готфрид ведет от Карла Великого17. Он находится в прямой связи с папами, он их помощник и слуга; он строит, одаривает церкви... Но если исключить из образа Готфрида все что приписывает ему сложившаяся позднее мифологическая традиция, то он представляется нам в высшей степени не симпатичным, не идеальным. Он желает на Востоке вознаградить себя за те потери, которые понес в собственных владениях. Чтобы иметь средства для похода, он заложил свои владения епископу Люттиха и Верлюна18. Получив за это значительную сумму денег, он собрал вокруг себя многочисленный отряд (до 70 тысяч) из хорошо вооруженных рыцарей и снабдил его провиантом и всем необходимым для дальнего похода.

К нему присоединились его братья Евстафий и Бодуэн, впоследствии король Иерусалимский19. Готфрид не был главным начальником всего похода, но во многих случаях князья и бароны спрашивали его совета и руководствовались его мнениями. Он держал путь к Константинополю через Венгрию и Болгарию, то есть шел той же дорогой, что и ополчение Петра, Вальтера и других.

Наследственные земли французской короны того времени выставили отряд под предводительством брата короля, Гуго графа Вермандуа20. Это был еще молодой человек, гордый своим происхождением и рыцарской славой, тщеславный и пустой, по свидетельству Анны Комнины. Поход был для него лишь средством для поиска славы и новых владений. Он спешил как можно скорее добраться до Константинополя и предпринял путь через Италию, чтобы отсюда морем переправиться в Византию. Поспешность повредила ему; он действительно первым попал в Константинополь, но в печальном положении: буря прибила его судно к берегу, и он должен был без особенных почестей отправиться в Константинополь по приглашению императорских чиновников.

На севере Франции составилось два ополчения: герцог Нормандии Роберт21, сын Вильгельма Завоевателя22 и брат тогдашнего английского короля Вильгельма Рыжего23, предпринял поход уже совсем не из религиозных побуждений. В своем герцогстве он пользовался весьма ограниченной властью и располагал малыми доходами. Большая часть городов Нормандии принадлежала английскому королю; бароны не оказывали повиновения своему герцогу. Для Роберта поход в Святую Землю казался единственным средством выйти из затруднительного положения, в которое он поставил себя в Нормандии. Заложив английскому королю свое герцогство, Роберт получил необходимую для предприятия сумму и собрал вокруг себя рыцарей Нормандии и Англии. Другое ополчение собралось во Фландрии под предводительством Роберта Фриза24, сына известного графа того же имени, пилигрима в Святую Землю, находившегося в дружественных отношениях с царем Алексеем Комнином.

Все три ополчения северной и средней Франции направились через Италию, где папа Урбан благословил их предприятие, причем Гуго Вермандуа получил из рук римского епископа священную хоругвь25.

Из южной Франции составилось ополчение под главенством Раймунда, графа Тулузского26. Он уже ранее прославился в войнах с арабами и обладал всеми качествами народного вождя. Стотысячный отряд и строгая дисциплина снискали уважение графу Тулузскому в Греции и в Азии. Он шел через Альпы к Фриулю и потом берегом Адриатического моря через Далмацию. Граф Раймунд Сен-Жиль играет странную роль среди других предводителей крестоносного ополчения. В нем мало энергии, мало предприимчивости; он как бы сам упускал из рук свое главенство и отдавал его другим.

Французские крестоносцы, избравшие путь через Италию, не успели все переправиться в Византию до наступления зимы. Часть их зимовала в Италии. Этому обстоятельству следует приписать движение, появившееся в южной Италии в начале 1097 г. Князь Тарентский Боэмунд27, сын Роберта Гвискара28, владел маленьким княжеством, не удовлетворявшим его честолюбию и не соответствовавшим его военной славе. Он вошел в переговоры с оставшимися в южной Италии толпами крестоносцев и убедил их примкнуть к нему и под его начальством начать поход. Значение Боэмунда Тарентского особенно усилилось тем, что с ним соединился для похода его племянник Танкред29, замечательнейшее лицо Первого похода. Южно-итальянские норманны, самые опасные враги Византии, не один раз уже считавшиеся с ней из-за обладания Далмацией, вносили, в лице своих представителей Боэмунда и Танкреда, новый мотив в крестоносное движение - политические счеты и вражду к Византии. Силы норманнов могли равняться по качеству с силами французских рыцарей. Но предводители их были кроме того чрезвычайно коварны и корыстолюбивы. В особенности Танкред не мог переносить их присутствия, держался во всем походе недоверчиво и не хотел подчиняться выгодам общей пользы. Зимой 1096 г. норманны были заняты общим делом - войной с Амальфи30. Боэмунд воспользовался случаем, сосредоточившим в одной местности норманнских рыцарей, и убедил их, что лучше искать счастья в отдаленных землях, чем терять время в осаде Амальфи. Так князь Боэмунд стал во главе южноитальянских и сицилийских норманнов, вместе с тем в Первый крестовый поход вносился мотив сведения политических счетов с Византией. Все перечисленные отряды преследовали совершенно самостоятельные цели. Общего плана действия и главнокомандующего не было. Даже части отрядов и отдельные рыцари нередко переходили от одного вождя к другому.

В Константинополе заблаговременно получались сведения о движении князей, о числе их войска и направления, какого они держались на пути в Азию. Само собой разумеется, точных известий не могло быть: доносили, что крестоносцев более, чем звезд на небе и песка на берегу моря, подозревали у некоторых вождей враждебные намерения относительно самой столицы Византийской империи. Царевна Анна Комнина так передает впечатление, произведенное крестоносным движением: "Разнеслась весть о нашествии бесчисленных франкских ополчений. Император испугался, ибо знал, каков был этот народ - неудержимый в порывах, неверный данному слову, изменчивый. Не без основания, предвидя важные затруднения, он принял свои меры, чтобы быть готовым встретить вождей крестоносного ополчения" 31.

Византийское правительство упрекают в том, что оно своим недоверием и интригами парализовало действия крестоносцев и одно должно нести ответственность в неуспешности всего предприятия. Вместо того, чтобы вместе с вождями Первого похода идти против турок-сельджуков, император Алексей, говорят, довел до крайних пределов подозрительность и думал извлечь личные выгоды из крестового похода. В дальнейшем изложении мы будем иметь возможность судить о взаимных отношениях византийского правительства и вождей крестового похода; теперь же заметим, что византийцы и крестоносцы иначе понимали весь ход отношений, из чего возникали крупные недоразумения и промахи со стороны тех и других. На первых порах Алексей остановился на мысли - пользуясь разобщением вождей и отсутствием между ними такого руководителя, который заправлял бы всем походом, не допустить, чтобы все отряды в одно и то же время собрались около Константинополя; наблюдать особо за каждым вождем, как скоро явится он в пределах Византии, и стараться по возможности скорее переправить его на азиатский берег. Знакомясь отдельно со свойствами и характером каждого предводителя, Алексей вступил с некоторыми из них в приязнь и завязал дружбу, вследствие чего должен был измениться и его взгляд на поход. Тогда открылась возможность поставить вопрос, чтобы все завоевания, которые могли бы сделать крестоносцы у турок, переходили к византийскому императору и чтобы вожди предварительно дали в этом присягу.

Первым, с кем познакомился Алексей, был Гуго, граф Вермандуа. Еще из Италии он отправил к императору два письма, извещая о своем решении принять крест и о том, что высадится на византийскую землю в Драче (Dyrrachium-Epidamnus). На основании этих писем в Константинополе были сделаны соответствующие распоряжения. Местные власти получили приказание сейчас же по прибытии Гуго дать об этом знать в столицу и стараться без всякой медлительности препроводить его далее. Несколько судов греческого флота крейсировало около берега и наблюдало, когда прибудет Гуго. На беду, Гуго не мог встретить торжественного приема: буря выбросила его корабль на берег, византийская береговая стража нашла его в жалком положении. Сообразно полученным приказаниям, Гуго препроводили в Константинополь, где император устроил ему почетную встречу. Это было вскоре за поражением турками первой крестоносной толпы под Никеей, приблизительно в декабре 1096 г. Император был к нему весьма любезен, оказывал ему почет и внимание и без особенной борьбы убедил его дать вассальную присягу. За Гуго следили и доносили императору обо всем, что он делал и с кем говорил; на Западе из этого распространилась молва, что Гуго находится в плену и что император вынудил его дать ленную присягу.

Готфрид, герцог Нижнелотарингский, был уже в византийских пределах, когда узнал, что сделалось с Гуго и как он дал византийскому царю присягу на верность. Он отправил из Филиппополя посольство в Константинополь, требуя, чтобы Гуго была дана свобода, затем начал опустошать область, по которой проходило его войско. За день до Рождества Готфрид был уже под самым Константинополем. Император Алексей просил его к себе для переговоров; но Готфрид боялся западни и не хотел войти в столицу. Однако же крестоносцам отведено было место для стоянки, так как Готфрид желал дождаться под Константинополем других вождей. Алексею не хотелось иметь в герцоге Нижнелотарингском врага себе, и потому он употреблял все меры предупредительности, чтобы вызвать его на личное свидание. Особенно, когда весной 1097 г. к столице стали подходить остальные вожди, для византийского правительства были совершенно основательные причины бояться их единодушного нападения на столицу. Обмениваясь посольствами с Готфридом, Алексей оцепил его лагерь печенежскими и славянскими наездниками с тем, чтобы совсем изолировать его от отношений с вновь прибывавшими вождями. Между этими последними особенные опасения возбуждал Боэмунд, князь Тарентский. Алексей хорошо знал этого вождя по предыдущим войнам с Робертом Гвискаром. Воззрения на норманнов у византийских писателей выражаются так: "Боэмунд имел старую вражду с императором и таил в себе злобу за поражение, нанесенное ему под Лариссой32; общим движением на Восток он воспользовался с тем, чтобы отомстить императору и отнять у него власть. Прочие графы и по преимуществу Боэмунд только для вида говорили о походе в Иерусалим, на самом же деле имели намерение завоевать империю и овладеть Константинополем" 33. Можно догадываться, в каком тревожном состоянии было византийское правительство, когда Готфрид не подавал надежды на примирение, а Боэмунд приближался к Константинополю. Однако всю зиму Алексей честно выполнял свои обязательства, своевременно доставляя припасы и предупреждая столкновения. 3 апреля 1097 г. Алексей решился принудить силой герцога Готфрида уступить. Правда, соображения византийского императора были весьма негуманны, и византийцы первые начали делать нападения на отделявшихся от лагеря крестоносцев. Алексей думал, что герцог не решится на борьбу с ним, что запертый с одной стороны морем, а с другой - цепью византийского войска, он поймет всю невыгоду своего положения и согласится дать требуемую присягу. Но эти расчеты не оправдались: Готфрид поднял весь лагерь и прорвался через цепь византийских войск. К вечеру того же дня крестоносцы подступили к стенам города. Большой опасности лотарингцы внушать императору не могли, но ему и то уже было неприятно, что дело зашло так далеко, что расчеты его оказались ложны. К тому же было получено известие о приближении Боэмунда и его желании вступить с императором в переговоры. И было чего опасаться: узнай Боэмунд о раздоре между императором и герцогом, тогда соединились бы норманны и лотарингцы и дали ему весьма чувствительный урок. Алексей сделал попытку повидаться с Готфридом и поручил вести переговоры об этом графу Гуго. Но герцог сурово обошелся с Гуго и колко заметил ему: "Ты, сын королевский, ставши рабом, хочешь и меня обратить в рабы! Не хочу я ни ленной присяги давать, ни в Азию переправляться". Тогда император приказал вновь теснить крестоносцев. Ход событий проследить весьма трудно, по последующим событиям можно лишь заключить, что крестоносцы терпели поражения и что ни Готфрид не узнал о приближении норманнов, ни Боэмунд - о затруднительном положении лотарингцев. Герцог согласился, наконец, принять предложение императора о личном свидании и явился во дворец. Император принял франкского герцога сидя, окруженный толпой царедворцев. Готфрид и его свита приблизились к трону и, коленопреклоненные, целовали руку императора. Алексей поговорил с каждым из свиты Готфрида и похвалил герцога за его благочестивую ревность, превозносил его военную славу. Затем Готфрид дал за себя и своих рыцарей ленную присягу, обещая возвратить императору все города, которые ему удастся отвоевать у турок. Не позже 7 или 10 апреля лотарингское войско было переправлено на азиатский берег Босфора. Пример лотарингского герцога, давшего Алексею ленную присягу, имел значительное влияние на сговорчивость последующих вождей, а для императора Алексея это служило прецедентом - от каждого вождя требовать подобной же присяги.

Боэмунд шел в Азию с другими намерениями, чем герцог Лотарингский. Он думал основать на Востоке независимое владение, причем рассчитывал не только на норманнские силы, но и на помощь императора. Боэмунду таким образом желательно было прикинуться другом Алексея, для чего он заранее готов был на все уступки. Он отделился от своего отряда, поручив его Танкреду, и в первых числах апреля поспешил к Константинополю, чтобы переговорить с императором и войти с ним в соглашение. Переговоры с Боэмундом были непродолжительны: как император, так и Тарентский князь были лучшими политиками того времени и рассыпались друг перед другом в любезностях. Против ленной присяги Боэмунд не нашел особенных возражений и спокойно назвал себя вассалом императора. Ему было отведено роскошное помещение в Константинополе и посылались кушанья с царского стола. Боэмунд боялся отравы и отдавал приносимые блюда приближенным; тогда из дворца стали доставлять припасы в сыром виде. В тот день, когда Боэмунд дал клятву, император показал ему одну часть дворца, которая ради этого случая была украшена драгоценностями. Золото и серебро лежало здесь кучами. У Боэмунда сорвались слова при взгляде на эти сокровища: "Если бы мне владеть такими богатствами, то давно бы я повелевал многими землями". Ему заметили, что сокровища назначены ему. Раз Боэмунд предложил императору назначить его великим "доместиком Востока" 34. Алексей не дал на это ни своего согласия, ни резкого отказа, оставляя Боэмунда в надежде получить это важное звание при благоприятных обстоятельствах.

Остальные вожди прибыли в Константинополь по большей части в мае. Роберт Фландрский и Роберт Нормандский дали ленную присягу без особенных колебаний. Только граф Тулузский Раймунд не уступил ни просьбам, ни угрозам, ни даже военной силе. Алексей мог добиться от Раймунда только обещания не предпринимать ничего против жизни и чести императора. Все отряды были перевезены на другую сторону Босфора. С конца апреля лотарингцы и норманны двинулись к Никее, другие отряды пристали к первым уже в походе. Император озаботился доставкой съестных припасов и обещал лично присоединиться к крестоносцам, как скоро сделает предварительные распоряжения.

Алексей мог находить весьма благоприятными для себя обязательства, которые дала ему большая часть вождей. Во всяком случае важнейшие затруднения устранялись, как только западные дружины были перевезены в Азию. Ближайшие отношения византийцев с латинянами не могли, однако, склонить их к взаимному уважению и доверию. Император еще раз потребовал торжественной клятвы от крестоносцев, когда они уже переправились в Азию, причем случилось следующее. Один французский рыцарь, принеся императору ленную присягу, сел на его трон, и император ничего не осмелился заметить ему, "зная высокомерие латинян". После того, как князь Бодуэн взял рыцаря за руку и указал на неприличие такого поступка, рыцарь воскликнул, гневно смотря на императора: "Что за грубый человек, он сидит, когда столь многие знатные стоят перед ним!"

В Малой Азии крестоносцы должны были почти каждый шаг брать с боем. Византийское господство на Востоке во второй половине XI в. было уничтожено турками-сельджуками, которые сделались повелителями всего магометанского и христианского населения в Азии. Широкие полномочия, которыми владели наместники провинций, и отсутствие закона о престолонаследии были, однако, причиной того, что отдельные части обширного султаната распались на независимые владения. Для крестоносцев было весьма важно то, что иконийский эмир, владевший Малой Азией, не мог двинуть против них большие турецкие массы, так как состоял во вражде с соседними магометанскими владетелями Сирии и Армении35, от султана же был в полной независимости. Император Алексей Комнин, угрожаемый норманнами и печенегами, не имел времени восстановить свою власть на Востоке, хотя внутренние раздоры и усобицы турок не раз давали ему случай без особенного напряжения отнять у них по крайней мере Малую Азию. Крестоносцам пришлось вести дело с эмиром Килидж-Арсланом36, который утвердил свою столицу в Никее, на восток его эмират простирался до реки Евфрата. Нужно иметь в виду, что магометанского населения, сравнительно с туземным христианским, не могло быть много, что симпатии малоазийского населения скорее всего могли быть в пользу крестоносцев, чем турок-завоевателей.

Как ни искренно было желание крестоносцев добраться скорее до Иерусалима, но прошло два года, пока они прибыли в Палестину. События этих двух лет показывают, как между предводителями различных частей крестоносного ополчения развился дух партии, как постепенно изменились стремления и цели предводителей.

Более выдающуюся роль в крестоносном ополчении играют норманны, в лице их предводителя Боэмунда, герцога Тарентского, и провансальцы, предводимые Раймундом. Причины возвышения этих двух вождей среди крестоносного ополчения различны для каждого из них. Провансальцы были хорошо вооружены и вообще отличались всеми необходимыми качествами правильно устроенного войска. Сам их предводитель Раймунд был человек религиозного направления и принял крест, исключительно следуя нравственным влечениям; для религиозных целей он готов был пожертвовать всеми политическими интересами и соображениями. Совершенно противоположного направления были Боэмунд и Танкред, представители норманов: это были князья, видевшие в крестовом походе средство для достижения политических целей. Все их стремления сосредоточивались теперь на Сирии, где они хотели основать независимое княжение. Боэмунд был гениальным человеком как в военном, так и в политическом отношении: где нужно было напряжение сил для победы над сильнейшим врагом, где нужны были серьезные соображения и умно составленные планы действий, там крестоносные вожди обращались к уму Боэмунда. Норманны шли впереди всего крестоносного ополчения; они первые испытывали натиски турок-сельджуков, они же первые подступили к Никее, тогда как другие отряды крестоносного ополчения, оставшись позади, постепенно прибывали один за другим. Мало есть данных, по которым можно было бы судить о численности всего крестоносного ополчения. Можно думать, что из Константинополя отправилось всего до 300 тысяч военных людей, кроме этого, судя по тому устройству войска, которое было в обычае того времени, можно предположить, что в ополчении было еще около 300 тысяч чернорабочих, женщин, детей и других лиц, добровольно приставших к ополчению; следовательно, численность крестоносного ополчения доходила во всяком случае до полумиллиона.

Обстоятельства, можно сказать, благоприятствовали крестоносцам. Килидж-Арслан, уничтожив толпы крестоносцев, предводимые Петром, Фолькмаром37 и другими, не ожидал новой опасности, был вдали от Никеи, занимаясь набором новых войск. Город Никея расположен на берегу озера, вокруг которого возвышаются крутые горы. Находясь в выгодных условиях, данных самой природой для защиты от внешнего врага, и окруженный стеной, город мог бы выдержать продолжительную осаду, но городской гарнизон был малочислен и слаб. Население, окружавшее город, было преимущественно христианское - греки и армяне, которые, естественно, своими симпатиями были на стороне крестоносцев. Последние могли тем легче приобрести эти симпатии, что вместе с ними следовал маленький греческий отряд, предводимый греческим же стратигом. Первыми подошли к Никее норманны и лотарингцы. Хотя народная сага выдвинула личность Готфрида Бульонского, как играющего первенствующую роль в делах первого похода, но не ему, не лотарингцам принадлежит главная роль: направление делам дают Боэмунд Тарентский и Раймунд Тулузский, норманны и провансальцы.

Южная часть города, обращенная к озеру, была плохо защищена; именно с этой стороны крестоносцы и должны были начать свои военные действия. Так как крестоносцы подходили к Никее отдельными отрядами, далеко не достаточными для того, чтобы окружить город со всех сторон, то они и не могли повести правильной осады. Подойдя в это время к городу Килидж-Арслан, он мог бы нанести крестоносцам значительный урон, и их ошибка надолго осталась бы непоправимой. Боэмунд уговорил вождей, не дожидаясь прихода Килидж-Арслана, дать ему сражение вдали от Никеи. Килидж-Арслан потерпел поражение и должен был удалиться внутрь страны, предоставив Никею ее собственной судьбе.

После поражения Килидж-Арслана, крестоносцы воспользовались лодками, доставленными им по распоряжению греческого императора, для военных операций против Никеи, со стороны Асканиева озера. На 18 или 19 июня 1097 г. был назначен общий приступ, которым заправляли Боэмунд Тарентский и Раймунд Тулузский. Утром того же дня ворота города были отворены, и в город вошел византийский отряд. Греческий стратиг, стоя у стены Никеи, вошел в отношения с комендантом и от имени греческого императора потребовал сдачи города. Крестоносцы были возмущены таким ходом дела. Они рассчитывали на богатую добычу, между тем представитель греческого правительства отнял у них возможность грабежа. На их заявления он ответил напоминанием о ленной присяге и объяснил, что крестоносцы могут требовать удовлетворения от царя и он не откажет им, но что они обязаны исполнять обещание, скрепленное присягой, согласно которой все отвоеванные у мусульман города переходят во власть греческого императора и, следовательно, не должны подвергаться разграблению. Князья должны были уступить и еще раз повторить ленную присягу, от которой на этот раз не отказались и самые упорные, как, например, Танкред. Император со своей стороны обещал впоследствии соединиться с вождями, а в ожидании этого крестоносцам сопутствовал византийский уполномоченный Татикий38. Истинная цель миссии Татикия выясняется из дел под Антиохией. По-видимому, он играл роль охранителя интересов византийского императора. Внешним образом его миссия мотивировалась тем, что он, как представитель греческого правительства, мог оказывать большое влияние на православное греческое и армянское население страны, и таким образом крестоносцы, при его помощи, могли пользоваться всеми теми удобствами, каких не могли бы иметь, если бы им пришлось брать все вооруженной силой. Он обязан был вести крестоносцев к Палестине более краткими и удобными дорогами.

От Никеи путь крестоносцев шел через Дорилей, Иконий и Гераклею. Здесь они разделились на два отряда: одни направились на юг, к Тарсу, другие пошли на северо-восток, чтобы, обойдя Таврские горы, спуститься к Антиохии. Килидж-Арслан ожидал крестоносцев при Дорилее, желая преградить их дальнейшее движение. Впереди крестоносного ополчения шел Боэмунд со своим отрядом. Ему и принадлежит честь победы над Килидж-Арсланом при Дорилее. Позднейшие писатели рассказывают, что Боэмунд, отчаявшись в успехе своего предприятия при Дорилее, послал гонцов к крестоносным вождям; гонцы, будто, пришли прямо к Готфриду; последний, посоветовавшись с вождями, отправился лично на помощь Боэмунду и выручил его из беды. Но известно, что Готфрид вовсе не участвовал в битве при Дорилее; Боэмунд разбил Килидж-Арслана, соединившись с провансальцами. Сражением при Дорилее и заканчивается более сильное сопротивление, которое турки оказывали крестоносцам; Килидж-Арслан удалился внутрь страны и ограничивался слабыми нападениями на отдельные отряды крестоносцев. Теперь, когда турки оставили незанятыми области, прилегающие к морю, византийскому императору представилась полная возможность восстановить свою власть на всем побережье Малой Азии без особых жертв и затруднений.

Крестоносцы обратили внимание на армян, которые, естественно, не были довольны магометанским господством. Армяне, ослабленные ударами турок-сельджуков, долго отстаивали свою независимость; но это удалось только тем, кто переселился в Месопотамию, Каппадокию и северо-восточную Сирию, по побережью Средиземного моря25. Крестоносцы дали понять армянам, что, если они согласятся действовать заодно с ними, то могут надеяться на освобождение от турецкого ига. Армяне с готовностью приняли предложение крестоносцев: в самое короткое время они выгнали из своих городов турецкие гарнизоны и турецкое население. Та часть крестоносцев, которая направилась на северо-восток от Гераклеи, имела целью поднять на своем пути христианские народности против турок и спуститься к Антиохии, где был назначен сборный пункт крестоносного ополчения.

На юг от Гераклеи в Киликию направились только Бодуэн, брат Готфрида, и Танкред со своими отрядами; они держали путь к Тарсу, занятому слабым турецким отрядом. Крестоносцы и здесь подняли против турок христианское население, как в стране, прилегающей к Тарсу, так и в самом городе. Турецкий отряд должен был сдаться крестоносцам. Здесь возникли пререкания между Бодуэном и Танкредом из-за права на владение Тарсом. Честь победы была на стороне Танкреда, между тем Бодуэн присвоил себе и победу и право на город. Рассвирепевший Танкред вырезал весь турецкий гарнизон и выгнал Бодуэна. Этот факт свидетельствует о том, что в это время у норманнского вождя уже созревала идея основания независимого владения. Со своей стороны Бодуэн, потерпев неудачу под Тарсом, отправился искать счастья в другом месте. Одержав несколько побед над сельджуками и приобретя расположение армян, Бодуэн вошел в непосредственные отношения с князем Эдессы Торосом и так расположил его в свою пользу, что вскоре был усыновлен им и объявлен наследником княжества. Не довольствуясь этим, Бодуэн убил Тороса и занял его престол. Таким образом с 1098 г. в Эдессе устраивается первое княжение, во главе которого стоит западный герцог. Это княжение имеет важное значение в том отношении, что оно составляло оплот для всех христианских народностей и защищало христиан Малой Азии от ударов турецких волн, которые шли из середины Азии39.

К октябрю 1097 г. крестоносцы подступили к Антиохии, где провели целый год (с октября 1097 г. по ноябрь 1098 г.). С одной стороны осада города, с другой внутренние раздоры остановили дальнейшее движение. Этот год составляет целую эпоху в истории крестовых походов. Дело в том, что Антиохия, самой природой поставленная в весьма благоприятные условия для защиты от внешнего врага, была укреплена еще и искусством. Город окружали высокие и толстые стены, по которым можно было свободно ехать экипажем в четыре лошади; стены защищались 450 башнями, снабженными гарнизонами. Укрепления Антиохии представляли таким образом страшную силу, преодолеть которую, при недостатке осадных орудий, при отсутствии дисциплины и неимении главнокомандующего, не представлялось никакой возможности. Но и оставить позади себя такой важный стратегический пункт, каким была Антиохия, которая служила оплотом всего мусульманского мира, крестоносцы не могли. Правда, в самом мусульманском мире господствовала анархия, которая была весьма полезна для крестоносцев. Сирия находилась тогда под двойным политическим влиянием, исходившим из Египта и из Багдада. Фатимидский халифат высылал толпы мусульман, которые, завладев некоторыми пунктами в Сирии и заняв Иерусалим, значительно ослабили халифат Багдадский. Эмир Антиохии Баги-Сиан ожидал помощи то от багдадского халифата, то от египетского. Все другие мусульманские владения в Сирии также находились в положении политической раздвоенности. Ожидания Баги-Сианом помощи со стороны египетского или багдадского халифата остались тщетны; правда, несколько раз мусульманские отряды показывались в виду Антиохии, но они были так незначительны, что не осмелились вступить в бой с крестоносцами и не принесли никакой пользы Баги-Сиану.

Осенью 1097 г. крестоносная армия оказалась в весьма печальном состоянии. Грабежи, отсутствие дисциплины и взаимная вражда заметно расслабляли крестоносное ополчение. Вожди не успели ничего запасти для себя на осень и зиму, между тем в крестоносном войске начались болезни, проявилась смертность, и перед страхом смерти целые толпы и даже отряды, во главе со своими предводителями, обращались в бегство.

Боэмунд, князь Тарентский, который и прежде играл видную роль в крестоносном ополчении, как опытный вождь, как храбрый неустрашимый рыцарь, как устроитель рядов, под Антиохией отличился уже как искусный политик. Боэмунд увидел, что Антиохия со своими неприступными и несокрушимыми укреплениями, со своим выгодным положением (недалеко от Средиземного моря, на реке Оронте, впадающей в море) представляет весьма удобный пункт для основания в ней независимого княжества, что составляло главный предмет всех его стремлений и желаний. Дела его в Эдессе и Тарсе только разжигали честолюбие тарентского князя. При достижении намеченной цели ему могло мешать присутствие в крестоносном войске уполномоченного греческого императора. Роль Татикия, правда, была двусмысленна, но важно то, что он в походе был представителем и защитником интересов греческой империи. С точки зрения Татикия, и Антиохия, подобно Никее, будучи взята крестоносцами, должна была принадлежать греческому императору и никому другому. Положение Татикия среди крестоносного ополчения было довольно влиятельным, он умерял честолюбивые стремления отдельных вождей. Раймунд Ажильский40, писатель крестовых походов, обвиняет Татикия в том, что он, отчаявшись в успехе осады, подговаривал князей снять осаду с города и расположить войска по окрестным селениям, что он поселил между крестоносцами вражду и измену и скрылся из лагеря. Обстоятельство это очень важно, но оно вообще не вяжется с положением и ходом дел. Анна Комнина прямо обвиняет Боэмунда в вынужденном бегстве Татикия. Эти два противоположных известия возможно объяснить следующим образом. Боэмунд, преследуя свои честолюбивые цели, тяготился присутствием Татикия. Хотя намерения Боэмунда ни для кого не были тайной, крестоносцы всякий раз, когда находились в стесненном положении, вручали ему командование над союзными войсками, вынуждаемые к этому, во-первых, необходимостью, во-вторых, насильственными действиями со стороны самого Боэмунда. Татикий же, представитель византийского императора, был вполне независим и самостоятелен в среде крестоносцев и в то же время пользовался весьма большим авторитетом и мог оказывать влияние на весь ход дел. Боэмунду нужно было во что бы то ни стало устранить это влияние. Когда разнеслась весть о приближении 300-тысячной армии Мосульского эмира Кербуги41, который шел на выручку Антиохии, Боэмунд начал доказывать вождям, что Кербуга подослан византийским императором, что цель участия Татикия в их войске состоит в том, чтобы возбуждать мусульман против крестоносцев. Все это вызвало в крестоносцах такую неприязнь против Татикия, что он вынужден был бежать. Бегство Татикия имело важное значение для всего хода событий. Крестоносцы нарушили клятву, данную византийскому императору, устранили греческий элемент из своего ополчения и начали действовать на свой собственный страх. После бегства Татикия Боэмунду открылось свободное поле для его честолюбивых замыслов. Боэмунд сыграл здесь роль Ахиллеса под Троей. Обиженный Ахиллес оставил стан греков, провел в бездействии целые месяцы, пока, наконец, греки, теснимые со всех сторон троянцами, не были вынуждены просить его выручить их из беды. Увлекаемый честолюбием Боэмунд, видя, что при той деморализации, которая господствовала среди крестоносцев, нельзя поддержать осаду, и ожидая в то же время с часу на час прибытия сильного мусульманского ополчения под начальством Кербуги, сделал решительный шаг. Он заявил крестоносцам, что если они не предоставят ему главного начальства над всем войском, если не пообещают оставить за ним это главенство и на будущее время для ведения дела крестового похода, если, наконец, не предоставят в его власть Антиохию в случае ее завоевания, то он умывает руки и не отвечает ни за что, и вместе со своим отрядом оставит их. Между тем, среди крестоносцев день ото дня увеличивалась смертность, бегство целых отрядов и вождей. Находясь в таком положении, крестоносцы решили предоставить Боэмунду все полномочия для ведения дела и обещали исполнить все, чего он требовал.

Боэмунд еще раньше вошел в соглашение с одним из офицеров, защищавших антиохийские стены. Это был Фируз, армянин по происхождению. Фируз, как христианин, не мог не питать симпатий к крестоносцам, освободителям всего малоазиатского христианства; кроме того, он питал личную вражду к Баги-Сиану, эмиру Антиохии. Отношения Фируза и Боэмунда держались в тайне, и никто не знал о них. Боэмунд на 2 июня назначил общий приступ на Антиохию. В ночь с 1 на 2 июня он подвел свой отряд к башне, которую защищал Фируз; башня была сдана. С другой стороны в Антиохию ворвались другие крестоносцы, и в городе началась резня; большая часть мусульманского гарнизона, не успевшая спастись бегством, была перерезана и перебита. Сам Баги-Сиан едва спасся бегством, но всего только на несколько дней; его поймали и убили. Таким образом, 2 июня 1098 г. Антиохия была взята. Но немного выиграли крестоносцы, заняв обнищавший, изнуренный голодом, ослабленный продолжительностью предшествовавшей осады город.

На другой день, 3 июня, к городу подошел эмир Мосульский Кербуга с 300-тысячной турецкой армией. Кербуга знал и о слабости крестоносного войска, и о том бедственном положении, в котором оно находилось: крестоносное ополчение насчитывало теперь не более 120 тысяч, остальные 180 тысяч частью погибли в битвах с мусульманами и в трудном переходе по опустошенным областям после Никейского сражения, частью же были рассеяны в различных городах Малой Азии в виде гарнизонов. Но и эти 120 тысяч вошли в город, лишенный всяких средств к пропитанию, притом они были утомлены продолжительной осадой и длинными переходами. Кербуга знал это и твердо решился голодом заставить крестоносцев сдаться. Крестоносцы очутились в самом ужасном, безвыходном положении. Три недели они сидели запертыми в городе, изредка делая незначительные и не имевшие никаких последствий вылазки, пользуясь тем, что город не слишком тесно был окружен врагами. Для крестоносцев оставалось одно средство к спасению: по реке Оронту спуститься к Средиземному морю, в гаванях которого были венецианские торговые корабли. Но этот путь представлял много опасностей, им пользовались, однако, сначала поодиночке, а потом целыми отрядами, были даже случаи, когда князья и знатные рыцари сдавались на милость мусульман или спасались бегством к морю.

К этому тяжкому для крестоносцев времени относится появление саг и народных сказаний, которые были продуктом болезненного, фантастического настроения народных масс. К этому времени относится и происхождение саги о Петре Пустыннике. Исторический Петр Пустынник, спасшись после уничтожения его армии, участвовал, правда, в Первом крестовом походе, но не как вождь, а как простой пилигрим, без особенной силы, авторитета и влияния. Только в весьма немногочисленном кружке простого народа Петр Пустынник пользовался некоторым почетом и уважением, что выражалось в том, что его избирали казначеем. Он был, между прочим, одним из первых, которые решались бежать из Антиохии, и только Боэмунд остановил его. В это же время составилось сказание о святом копье. Раймунд Тулузский, отличавшийся религиозным настроением между остальными крестоносными вождями, вполне искренно верил в святое копье. Но уже Боэмунд, находясь под Иерусалимом, подсмеивался над Раймундом, доказывая ему, что рассказ о святом копье был вымыслом для поддержания упавшего духа и для возбуждения мужества народных масс. Предание о святом копье появилось следующим образом. Однажды приходит к Раймунду Тулузскому один монах42 и рассказывает, что во время молитвы ему явился святой Андрей и сказал, что в городе есть место, где скрыто копье, которым было прободено ребро Спасителя, что именно в этом копье крестоносцы должны искать свое спасение. Добродушный Раймунд поверил этому; объявили народу, начали искать, нашли действительно заржавленное копье; толпы крестоносцев были воодушевлены этой находкой. Боэмунд, назначенный главным предводителем крестоносного ополчения, решился сделать последнее усилие, чтобы освободить Антиохию от осады. В мусульманском войске между тем происходили раздоры между предводителями, в продолжение трех недель многие из них оставили отряд Кербуга, так что осаждающая армия значительно ослабла. 28 июня 1098 г. крестоносцы сделали вылазку, прогнали мусульман и завладели всем их лагерем. Спасение Антиохии и славная победа над Кербугой была приписана чудесной помощи святого копья, которое с тех пор сделалось палладиумом крестоносцев.

Когда крестоносцы завладели Антиохией, религиозный энтузиазм их вождей значительно ослаб. Целый год они провели в бездействии, во взаимных спорах и распрях из-за обладания Антиохией; они как бы совсем забыли о главной цели своего предприятия - об освобождении от неверных Гроба Господня. Как только миновала опасность от Кербуги, тотчас между сильнейшими вождями - Боэмундом Тарентским и Раймундом Тулузским возник довольно крупный спор, характеризующий обоих предводителей. Боэмунд напоминал теперь крестоносцам об их обещании, данном ему до взятия Антиохии, и требовал исключительного господства в городе. Но у Раймунда Тулузского, представителя законности и рыцарской верности долгу, была многочисленная партия, которая в силу чисто материальных выгод находила требования Боэмунда вполне несогласными с положением крестоносцев. Раймунд и его партия настаивали, ввиду данных византийскому императору обязательств, на том, что Антиохия должна быть передана во власть византийского правительства. Партия Раймунда взяла верх, и в Константинополь было отправлено для переговоров посольство, во главе которого стоял брат французского короля Гуго Вермандуа. О результатах переговоров мы ничего не знаем, так как Гуго не возвращался более в лагерь, он сел на корабль и удалился в отечество. То же сделал и другой вождь Стефан Блуа43, который, правда, не играл выдающейся роли в ополчении, но участвовал в нем со значительным военным отрядом, так что его удаление не могло не ослабить крестоносное войско. Боэмунд, чтобы отстоять свое право на господство в Антиохии, обратил внимание вождей на поведение византийского императора, свидетельствовавшее о его враждебных чувствах к крестоносцам. В то самое время, когда крестоносцы, лишенные средств к пропитанию, изнемогали под Антиохией, взятие которой замедлялось еще и тем, что они не имели осадных снарядов, византийский император находился вблизи Антиохии со значительными военными силами и осадными машинами и не захотел оказать крестоносцам никакой помощи; между тем при переправе крестоносцев через Босфор он дал слово лично участвовать в их походе. Теперь же, без особенных усилий занимая Эфес, Милет и другие города, без особенных жертв одерживая победы над турками, ослабленными крестоносцами, император ценою крови крестоносцев покупал легкие победы и расширял свои владения. Именно на это обстоятельство указывал Боэмунд, как на бесчестный поступок со стороны византийского императора, и ему удалось убедить князей в том, что передача Антиохии византийскому правительству принесла бы вред делу крестовых походов. Таким образом Антиохия была предоставлена во власть тарентского князя.

В Антиохии распространилась смертность, которая похитила многих знатных, в том числе и папского легата, духовного представителя в Первом крестовом походе. Крестоносное ополчение терпело большой недостаток в пище и в одежде. Лишения приводили в экстаз простой народ, который приписывал свои несчастья небесной каре за то, что медлили с освобождением Гроба Господня. Выведенный из терпения народ угрожал сжечь Антиохию, если его не поведут дальше. Честолюбивый Боэмунд устоял против искушения и не внял побуждениям долга, Раймунд же Тулузский и другие вожди двинулись дальше. Они направились к Иерусалиму береговой полосой и не теряли надежды вознаградить себя другими земельными приобретениями. Легкие победы над ослабленным турецким населением более их не вознаграждали. Они с завистью вспоминали об Эдессе, Тарсе и Антиохии. В особенности честолюбивыми желаниями горел теперь Раймунд, более всего обиженный судьбой. Он был из сильнейших вождей крестоносного ополчения, он теплее всех относился к делу крестовых походов и, однако, до сих пор он не владел ничем; между тем и менее знатные и менее сочувствовавшие делу похода имели уже независимые владения. Раймунд остановился у Триполи. Уже все было готово для взятия города, как вдруг Боэмунд, зорко и ревниво следивший за тем, чтобы вблизи его княжества не появилось другого самостоятельного владения под главенством западного князя, прислал к Триполи коварного Танкреда, который и помешал плану Раймунда. В крестоносном лагере начались громкие жалобы на князей, простой народ требовал немедленного движения к Иерусалиму. Тогда Раймунд, находя невозможным далее противиться общему желанию, вынужден был оставить Триполи в середине мая 1099 г.

Крестоносцы очень много потеряли в спорах из-за Антиохии и Триполи. Летом 1098 г. Иерусалим, находившийся во власти слабого багдадского халифа, был завоеван сильным египетским халифом44. Таким образом, по мере приближения крестоносцев к Иерусалиму, перед ними вырастали новые и сильные преграды. Иерусалим оказался весьма укрепленным, снабженным сильным гарнизоном. Между тем крестоносная армия, пришедшая к Иерусалиму, представляла одни жалкие остатки того блестящего ополчения, которое два года назад переправилось через Босфор. Всех крестоносцев было теперь не более 20 тысяч, и те были изнурены, обессилены длинными переходами, битвами и всякого рода лишениями. В этом ополчении недоставало уже многих знатных; часть погибла от эпидемических болезней, часть осталась в различных завоеванных городах, часть вернулась в отечество. К Иерусалиму из главных вождей пришли только три: Раймунд Тулузский, Роберт Нормандский и Готфрид Бульонский, после присоединился Танкред. Но у них не было ни средств, ни материалов для предстоявших осадных работ. Крестоносцам помогли в этом отношении генуэзцы и пизанцы; они доставили все необходимое для осады и средства к пропитанию. 15 июля 1099 г. Иерусалим был взят приступом.

... (см. следующий пост)

ПРИМЕЧАНИЯ1 Урбан II (1042-1099) - папа римский с 1088 г., в миру - Оддон де Лажери, француз из знатного рода, поначалу приор Клюнийского монастыря. Кардинал с 1078 г., легат Григория VII, политику которого продолжал на папском престоле. Умный, красноречивый и осторожный, он примирился с западными монархами, создав огромный авторитет папству, и продолжал борьбу лишь с императором Генрихом IV. На Клермонском соборе 1095 г. произнес знаменитую речь, призвав поддержать византийского императора Алексея I Комнина и освободить Иерусалим.

2 Феда (от нем. Fehde), файда - частная война, междоусобица. Устаревшее слово.

3 Божий мир - запрет на военные действия против безоружного населения, выносившийся церковным собором. Это движение возникло в Южной Франции в XI в.

4 Король Филипп - Филипп I Французский (1053-1108), сын Генриха I, которому наследовал в 1060 г. при регентстве своей матери Анны Ярославны Русской и графа Фландрии Балдуина VI. В 1092 г. развелся с Бертой Голландской и женился на Бертраде де Монфор, также разведенной со своим мужем - графом Фульком IV Анжуйским. За это был отлучен от церкви. Клермонский собор только очередной раз возобновил это отлучение; Берта, правда, умерла в 1093 г., но еще жив был законный муж Бертрады, граф Анжуйский. Интердикт был снят лишь в 1104 г. при условий прекращения всякий сношений между Филиппом и Бертрадой, но титул королевы за последней остался.

5 Тремя писателями. - имеются в виду хронисты Фульхерий Шартрский (ок. 1059-ок. 1127/28), Роберт Реймсский (ок. 1055-1122) и Бальдерик Дольский, или Анжуйский (ум. 1130).

6 Епископ Адемар - Адемар Монтрейский, епископ Ле-Пюи, сопровождавший Первый крестоносцев в качестве папского легата и умерший в Антиохии в 1098 г. при ее осаде.

7 Вальтер из рыцарского сословия - Вальтер (Готье) Голяк, или Неимущий, мелкий французский рыцарь. Руководитель одного из первых, плохо организованных крестоносных отрядов, имевшего очень разношерстный состав. Погиб в бою при Никее в 1097 г. Был известен военными талантами и храбростью.

8 Готшальк - немецкий священник, собравший почти шеститысячный отряд в области Рейна. Потеряв большую часть отряда в Венгрии, довел до Константинополя очень немногих.

9 Король Каломан - Кальман Книжник (1068-1116), король Венгрии с 1095 г., из династии Арпадов, сын Гейзы II. Воспользовался первым крестовым походом, значительно расширив территорию государства присоединением Хорватии (1097 г.) и Далмации (1105 г.). Отсутствие традиции наследовании трона в Венгрии вызвало войну Кальмана со своим братом, в ходе которой первый сумел обеспечить корону своему сыну Стефану.

10 Эмихо Лейнингенский (ум. 1117) - граф, владевший землями между Триром и Майнцем. Отличался разбойничьим нравом и жадностью, особенно свирепствовал в еврейских погромах. Вместе со своим отрядом не погиб, а добрался до Константинополя. Был убит гораздо позже в междоусобном бою с Фридрихом Швабским.

11 Князь Брячислав - Брячислав II (1092-1100), князь Чехии из династии Пржемысловичей, старший сын Вратислава II.

12 Одной удалось даже близ Никеи взять верх над турецким отрядом. - Имеются в виду люди Рено де Брея, норманны и германцы, отколовшиеся от войска Петра Пустынника.

13 Каносское свидание - состоявшаяся зимой 1076 г. встреча императора Генриха IV с папой Григорием VII в Каносском замке в Северной Италии, куда император явился как кающийся грешник, во власянице и босой, с просьбой снять с него церковное отлучение. Впрочем, примирение было недолгим, и в 1080 г. папа вновь отлучил Генриха. К описываемому периоду последнего вряд ли волновало "каносское свидание", но ожесточенная борьба с папой исключала его участие в крестовом походе.

14 Готфрид Бульонский, герцог Нижней Лотарингии (1060-1100) - сын графа Евстафия II Бульонского и Иды, дочери Готфрида Бородатого и сестры Готфрида Горбатого; герцог с 1076 г.

15 Готфрид Бородатый (ум. 1069 г.), герцог Верхней и Нижней Лотарингии, был не дядей, а дедом Готфрида Бульонского. Ф. И. Успенский путает его с его сыном Готфридом Горбатым, герцогом Нижней Лотарингии и Сполето (1069-1076). Последний был женат на своей сводной сестре Матильде Тосканской, стороннице папы, но не захотел поддержать Григория VII, что повлекло развод с ней. Открыто приняв сторону императора Генриха IV, был убит своими противниками; детей у него не было, и герцогство его перешло к Готфриду Бульонскому.

16 Григорий VII (ок. 1021-1085)- папа римский с 1073 г., в миру Гильдебранд из Соаны. Известен своей борьбой за инвеституру (право назначения епископов) с императором Генрихом IV, который унизился перед ним в Каноссе в 1077 г., но в конечном счете заставил его бежать из Рима. Комплекс мер, предпринятых им по ужесточению церковной дисциплины, получил название "грегорианской реформы". Канонизирован в 1606 г.

17 Готфрид Бульонский действительно происходил от Каролингов.

18 Епископом Льежа и Вердена в 1092-1117 гг. был Одберт.

19 Балдуин... король Иерусалимский. - Балдуин, или Бодуэн (ум. 1118), младший брат Готфрида Бульонского, после смерти последнего в 1100 г. стал первым королем Иерусалимского королевства под именем Балдуина I. До этого был графом Эдессы (1098-1100). Все время проводил в постоянных походах, подчинив себе береговую полосу со значительными городами и обеспечив сообщение с Западом.

20 Гуго, граф Вермандуа (Гуго Великий, 1057-1102) - сын французского короля Генриха I и Анны Ярославны Русской, брат короля Филиппа I, один из вождей первого крестового похода. Первым принес ленную присягу Алексею I Комнину. Отличился в битве при Дорилее (1098 г.), но не пошел к Иерусалиму и вернулся во Францию. Вновь отправился в поход в 1101 г., потерпел поражение в Каппадокии и получил здесь смертельную рану.

21 Герцог Нормандии Роберт - Роберт II Коротконогий (после 1060-1134), старший сын Вильгельма Завоевателя, короля Англии. В 1096 г. отправился в крестовый поход, прославился при взятии Антиохии и Иерусалима. Отказавшись от трона в Иерусалиме, вернулся в Европу. С 1105 г. вплоть до самой смерти, ослепленный своим братом Генрихом I, королем Англии, содержался в тюрьме замка Кардифф.

22 Вильгельм Завоеватель (1023 -1087) - побочный сын герцога Нормандии Роберта I Дьявола. В 1033 г., когда Роберт отправился в паломничество в Палестину, был признан его наследником и отстоял свои права после смерти отца (1035 г.) с помощью французского короля Генриха I, своего опекуна. В 1066 г. высадился в Англии и в битве при Гастингсе победил последнего англосаксонского короля Гарольда. После этого объявил себя королем Англии Вильгельмом I, положив начало Нормандской династии в Англии.

23 Вильгельм Рыжий - Вильгельм II (1056-1100), король Англии с 1087 г., второй сын Вильгельма I Завоевателя. Наследовал королевство по воле отца в обход своего старшего брата Роберта, герцога Нормандии. Крайне непопулярный среди всех сословий Англии, был убит на охоте. Ввиду пребывания в это время Роберта Нормандского в крестовом походе королем Англии был провозглашен их младший брат Генрих под именем Генриха I.

24 Роберт Фриз - Роберт II Иерусалимский, граф Фландрии (1093-1111), старший сын Роберта I. Возглавляя фламандских рыцарей, прославился при взятии Никеи, осаде Антиохии и Иерусалима. Возвратившись во Фландрию в 1110 г., погиб при осаде города Мо, занятого войсками Генриха I Английского.

25 Получил из рук римского епископа священную хоругвь. - Это говорится лишь у Анны Комниной и не подтверждается западными хронистами.

26 Раймунд, граф Тулузский - Раймунд IV Сен-Жилль (1041-1105), маркграф Прованский, граф Тулузский с 1088 г., один из самых могущественных феодалов Южной Франции, один из вождей первого крестового похода. Герой взятия Никеи (1097 г.). В 1099 г. отказался от короны Иерусалимского королевства и вернулся в Европу. Присоединившись в 1101 г. к новому ополчению, едва не погиб в Каппадокии, где крестоносное войско было полностью разбито. Умер, задохнувшись от дыма при осаде Триполи.

27 Князь Тарентский Боэмунд (ок. 1050-1111) - сын Роберта Гвискара (см. прим. 28), основателя Сицилийского королевства.

28 Роберт Гвискар (после 1015-1085) - норманнский вождь, сын Танкреда Отвильского. В 1046 г. высадился в Италии, где одержал победу над папскими войсками. Получил в 1059 г. от папы Николая II титул герцога Апулии и Калабрии. В 1072 г. изгнал византийцев из Южной Италии и Сицилии. В борьбе за инвеституру принял сторону папы Григория VII, которому в 1084 г. помог отобрать Рим у приверженцев императора Генриха IV.

29 Танкред Апулийский - сицилийский принц, племянник Роберта Гвискара (а не Боэмунда), умер в Антиохии в 1112 г. Один из руководителей норманнских отрядов в первом крестовом походе; отличился при взятии Иерусалима. Во время пленения своего кузена Боэмунда и его отъезда во Францию управлял Антиохийским княжеством.

30 Амальфи - итальянский порт на Средиземном море, в средние века - независимый город, игравший большую роль в торговле с Востоком.

31 В современном переводе "Алексиады" сказано так: "...до него дошел слух о приближении бесчисленного войска франков. Он [Алексей] боялся их прихода, зная неудержимость натиска, неустойчивость и непостоянство нрава и все прочее, что свойственно природе кельтов и неизбежно из нее вытекает: алчные до денег, они под любым предлогом легко нарушают свои же договоры. [...] Но самодержец не пал духом, а все делал для того, чтобы в нужный момент быть готовым к борьбе". (Анна Комнина. Алексиада. Спб.: Алетейя. 1996. С. 275.)

32 Ларисса - город в Греции, под которым в 1083 г. Алексей I с помощью военной хитрости разбил осаждавшее город войско Боэмунда.

33 Это сказано Анной Комниной в "Алексиаде" и в современном переводе звучит так: "...все остальные графы, и особенно Боэмунд, питая старинную вражду к самодержцу, искали только удобного случая отомстить ему за ту блестящую победу, которую он одержал над Боэмундом, сразившись с ним под Лариссой; их объединяла одна цель, и им во сне снилось, как они захватывают столицу [...]; лишь для вида они все отправились к Иерусалиму, на деле ж

[Сергий 143]

Ф.И. Успенский

ИСТОРИЯ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

(продолжение)

Итак, цель была достигнута, крест восторжествовал над исламом. Город был наполнен враждебным мусульманским населением, завоеватели обошлись с ним в высшей степени жестоко. Как бы в отмщение за свои продолжительные страдания, они предали мечу и огню все, что было в городе мусульманского. Летописцы с удовольствием рассказывают о лужах крови, по которым ходили воины христовы. Кровожадностью и хищностью отличился Танкред, удовлетворивший на этот раз, сколько возможно было, свою жестокость и ненасытную скупость. Первым делом, которое должны были решить крестоносцы, был вопрос об устройстве административной власти в Иерусалиме. Но здесь они снова разделились на две партии: одна стояла за то, чтобы устроить в Иерусалиме церковную республику с патриархом во главе, - это партия духовного господства; другая партия выдвигала светский принцип, эта последняя взяла перевес. Предложили Раймунду Тулузскому принять на себя управление Иерусалимом, но он в силу своих личных нравственных принципов отказался; предложили Роберту Нормандскому, и тот отказался. Остался один Готфрид Бульонский, который и согласился на предложение, заявив, однако, что будет носить титул не Иерусалимского короля, а "защитника Гроба Господня". Таким образом Иерусалим был предоставлен во власть герцога Нижнелотарингского Готфрида Бульонского. Это обстоятельство имеет важное значение для последующей истории государств, основанных западными князьями. В Малой Азии было другое княжество - Эдесса, принадлежавшее брату Готфрида Бульонского - Бодуэну; таким образом, в руках одного дома были два владения, которые при необходимости могли соединяться и оказывать сильное влияние на политику и положение других княжеств. Вручение власти над Иерусалимом Готфриду Бульонскому обусловливало собой усиление лотарингского дома на Востоке. Готфрид Бульонский был человеком добрым, уступчивым, но в то же время весьма недалеким. Он едва не упустил из рук и той незначительной власти, которая ему досталась. В первый же год княжения Готфрида Иерусалимское духовенство в высшей степени систематично начало его стеснять, доводя его власть до минимума.

Самый желательный, естественный ход событий вслед за окончанием Первого крестового похода должен был бы заключаться в дальнейшем проведении того принципа, который поставили себе крестоносцы, - принципа укрепления христианства в Азии и ослаблении мусульман. Именно такой ход событий был желаем и ожидаем всем христианским населением как Европы, так и Азии. Но так как усиление христианского элемента в Азии обусловливало собой в то же время усиление тех княжеств, которые были основаны крестоносцами, и так как это последнее обстоятельство было противно видам и интересам византийской империи, то ход событий принял совершенно иное направление. Византийские императорыр всегда стояли на страже своих собственных интересов и препятствовали делу усиления христианствв Малой Азии; этим обстоятельством объясняется все негодование, все обвинения, которые направлены против Византии со стороны западно-европейцев.

Турецкий султан Килидж-Арслан, выгнанный из Никеи, стесненный в Иконии, предоставивший всю переднюю Азию ее собственной судьбе, не был уже более серьезным врагом для Византии, которая и поспешила восстановить свои права в Малой Азии. Но раз передняя Азия перешла во владение Византии, политика византийского императора пошла дальше: он начал подумывать о том, чтобы подчинить своей власти Сирию, Палестину и владения, основанные крестоносцами. Вот почему в событиях XII в. мы встречаемся с явлением в высшей степени любопытным. Византийский император, объявляя войну крестоносцам, часто заключает союзы с тем самым народом, который так недавно еще готов был разрушить Византийскую империю, - заключает союзы с турками. То же самое делают и западные князья: при угрозе со стороны Византийской империи они, видя в ослабленных турках менее опасных врагов, чем были для них теперь греки, заключают с турками союзы, чтобы общими силами выжить из Азии беспокойных греков. Именно в этом обстоятельстве и заключается весь трагизм положения дел и интерес изучения эпохи.

Между всеми князьями выдающееся положение занял Боэмунд. Он, устроившись в Антиохии, сохранил отношения с Западной Европой, что доставило ему весьма благоприятные условия и выгодное положение для предстоящей ему деятельности. Боэмунд решился округлить свои антиохийские владения; это и было вполне осуществимо, так как те незначительные и слабые представители мусульманского населения, которые еще остались вокруг Антиохии, не могли оказать большого сопротивления. Но Боэмунд в 1099 г. встретился с неожиданным для него противодействием. Император Алексей, так часто обещавший прислать войско и лично участвовать в походе после занятия Иерусалима крестоносцами, поднял оружие против самих крестоносцев, направив свои действия на первый раз против самого опасного своего соседа князя Антиохийского. Он снарядил флот и приказал осаждать приморский город Лаодикею, занятый отрядом Роберта Нормандского. Отдать Лаодикею греческому императору было далеко не в интересах Антиохийского князя, так как в этом случае он всегда был бы подвержен неприятному соседству и наблюдению со стороны греков. Поэтому взаимные отношения норманнов и греков в 1099 г., принимая все более резкий характер, дошли наконец до полного разрыва. Борьба между противниками возгорелась и привлекла к участию посторонние силы. К малоазийским берегам в это время прибыли корабли генуэзцев и пизанцев, привезшие свежие, хотя и немногочисленные военные силы, направлявшиеся в святую землю. Им Боэмунд и указал, что опасность грозит в настоящее время не от мусульман, а от греков, и легко привлек их к участию в борьбе. Таким образом Боэмунд, сделав свой личный интерес общим делом, выгнал греческий гарнизон из Лаодикеи, а пизанцы начали нападать на приморские города.

Сила Боэмунда была в высшей степени серьезна, другие князья сравнительно с ним не имели значения. У Готфрида, князя Иерусалимского, было не более 200 рыцарей и до двух тысяч малодисциплинированного войска. При такой малочисленности дружины положение "защитника Гроба Господня" было весьма незавидным. Боэмунд понял это и желал распространить свое влияние на Иерусалим. Для этого он отправился в столицу Готфрида как бы для того, чтобы исполнить тот нравственный долг, который лежал на нем, - поклониться Гробу Господню. Его сопровождала довольно значительная армия, доходившая до 20 тысяч. Боэмунд оказал такое влияние на дела в Иерусалиме, что патриархом Иерусалима был выбран архиепископ пизанский Адальберт45, человек, вполне преданный Боэмунду. Новый патриарх, честолюбивый и ловкий политик, направил свои действия к тому, чтобы отнять у Готфрида и ту тень власти, которую тот еще имел. Адальберт хотел основать на Востоке святой престол, подобно римскому, ввести в Иерусалим духовный абсолютизм и подчинить себе все светские княжества.

Если мы припомним характер норманнских завоевателей, таких как Роллон46, основавший свои владения в Нормандии, как Роберт Гвискар, утвердившийся в Италии; если примем во внимание политику и средства, какими пользовались эти князья для достижения своих целей, то мы будем иметь возможность понять и оценить действия Боэмунда. Боэмунд считал себя ничем не ниже Роллона и Роберта Гвискара и хотел повторить в Азии дела, которые его предки совершили в Европе. Боэмунд был уже близок к осуществлению этой своей исторической задачи. Владея сильной армией, он округлил свое антиохийское княжество; здесь были мелкие государства, принадлежавшие турецким эмирам; но эти эмиры не могли оказать Боэмунду сильного сопротивления, так как они были ослаблены войной с крестоносцами, к тому же их силы были разъединены внутренними раздорами. Но стремления Боэмунда имели трагический исход, неблагоприятным образом отразившийся на всем христианском деле. Боэмунд напал на опасного соперника в лице Данишменда Мелика-Гази, эмира Сивасского (на Галисе)47. Оставшись позади крестоносцев, Данишменды успели настолько усилиться, что после окончательного ослабления иконийского султана выступили в 1101 г. главным оплотом мусульманства в Азии. Появление этой силы было вполне ново и неожиданно для Боэмунда.

Когда Боэмунд по просьбе армянского князя Гавриила в Малатии пошел войной на Мелика-Гази, то против ожидания встретился с сильным турецким отрядом, потерпел полное поражение, был захвачен со многими рыцарями в плен и отведен в Неокесарию, где содержался около четырех лет (1101-1104). Этот плен имел важное значение для всех христианских земель в Азии: христиане остались без своего главы, были предоставлены собственным силам среди враждебного магометанского населения. Боэмунд, находясь в плену у Мелика-Гази, вполне возможно, сделался его политическим наставником и учителем. Как ни был груб Данишменд, он понял цену своего пленника. Когда византийский император пожелал выкупить Боэмунда, Мелик-Гази потребовал огромную сумму денег. Греческое правительство готово было на все жертвы, лишь бы избавиться от грозного норманна. Но тут Боэмунда спасло совершенно случайное обстоятельство: Мелик-Гази и Килидж-Арслан поссорились между собой из-за того, как должна была быть разделена между ними выкупная сумма за Боэмунда. Боэмунд воспользовался этим обстоятельством, чтобы выставить им на вид опасность со стороны византийского императора. Он выяснил им, что царь Алексей, завладев им, избавится от сильного и грозного врага и направит тогда все свои силы против них; что если они дорожат собственно выкупной суммой, то ее выплатят им друзья его - князья Иерусалима и Эдессы; что в данном случае важнее не деньги, а политические интересы, в достижении которых он может оказать большую услугу всему турецкому народу, соединившись с ним против византийского императора. Боэмунд обещал турецким вождям всю переднюю Азию, а себе выговаривал только Антиохию. Уполномоченный византийский Григорий Таронит48, который вел с турецкими князьями переговоры о выкупе Боэмунда, был вовлечен в обман и потому не донес византийскому императору, что переговоры приняли неблагоприятный для Византии оборот. Мелик-Гази, получив за Боэмунда выкуп от одного армянского князя, освободил его и препроводил в Тарс. (Несколько монет, сохранившихся от этого времени, дают нам весьма любопытный и в высшей степени драгоценный материал для уяснения положения дел в эту эпоху. Монеты принадлежат царству Данишмендов; на одной стороне изображен Иисус Христос, на другой стороне греческими литерами выбито: "Мелик-Гази, царь Романии и Анатолии" - явление в высшей степени знаменательное; оно прямо характеризует нам Мелика-Гази. Он не был похож на тех диких турецких завоевателей, которые жгли, опустошали и уничтожали все, что было вне ислама. Мелик-Гази проводил принцип веротерпимости, предоставляя подчиненным народам политическую свободу, оставляя неприкосновенными греческий язык и греческое письмо. В этих монетах в настоящее время имеется единственное указание на ту политическую роль, какую играл в передней Азии Данишменд и которая была усвоена им, без всякого сомнения, по внушению такого умного политика, как Боэмунд.)

Возвратившись в Антиохию, Боэмунд собрал в свои руки все нити политического движения. Он составил большой союз, в котором участвовали как магометанские, так и христианские силы, и прежде всего направил свой удар против эмира Моссула и Алеппо49, который наиболее теснил христиан во время нахождения его в плену. Хотя средства, собранные Боэмундом, и были значительны, но результат далеко не соответствовал его ожиданиям: христианские князья потерпели полное поражение в битве при Гарране (1104 г.). Это поражение имело весьма важное значение для судьбы христианских княжеств на Востоке, оно возбудило новые надежды в мусульманах и греках и поставило на край гибели самое существование крестоносцев. К тому же и в будущем не предвиделось благоприятной перемены обстоятельств, потому что христиане не сохраняли между собою солидарности; между вождями двух племен норманнов и провансальцев продолжала расти вражда и недоверие. Провансальцы в отсутствии Боэмунда при помощи греческого императора завладели Триполи - обстоятельство, которое было весьма нежелательно для Боэмунда, так как близкое соседство провансальцев могло серьезно угрожать судьбам антиохийского княжества. Кроме того, Боэмунд имел основание недоверчиво относиться к провансальцам еще и потому, что они в продолжение всего крестового похода отстаивали интересы византийского царя, заклятого врага Боэмунда. После рокового для христиан поражения при Гарране любая попытка со стороны Боэмунда, в смысле ослабления византийской или мусульманской силы в Азии, казалась уже неосуществимой и несвоевременной, ибо силы христиан были в высшей степени ослаблены. Король Иерусалимский, который по своему положению должен был бы играть передовую роль среди христиан и стоять во главе всякого предприятия, направленного для ослабления врагов Христовых, Иерусалимский король, "защитник Гроба Господня", был лишен всякой силы, всякого авторитета. Если и оставались у кого средства для борьбы, то они сосредоточились в руках антиохийского князя. Но он мало заботился об общих интересах, преследуя свои личные цели. Таким образом политический горизонт христиан был мрачен; их выручило случайное обстоятельство.

Для исполнения своей заветной мечты Боэмунд составил обширный и дальновидный план. Находя наличные средства христиан недостаточными для борьбы с двумя силами, мусульманской и греческой, он решил вызвать для этой борьбы новые силы из Европы. Он сообщил князьям, что они переживают в данную минуту весьма опасное для себя время. "Но опасное время, - утешал он, - возбуждает к великим планам и предприятиям. Я полагаю, что в Антиохии можете оставаться вы одни; я же отправлюсь в Европу и привлеку новые силы для борьбы". Но Боэмунд был далек от мысли составить Второй крестовый поход; честолюбивый и себялюбивый князь преследовал одну личную цель - уничтожить византийского императора в Азии. Этот план выясняется из действий Боэмунда, когда он был в плену у мусульман, а равно и из последующих обстоятельств. Для выполнения этого плана представлялось немаловажное затруднение. Греческий император, как бы предчувствуя, что подобный план мог зародиться в уме предприимчивого норманна, приказал греческим военным судам крейсировать у берегов Малой Азии. Существует легенда, которую повторяет и Анна Комнина: чтобы обмануть бдительность греков, Боэмунд будто бы приказал положить себя в гроб, и таким образом кораблю, везшему живого мертвеца, удалось беспрепятственно пройти ту оборонительную линию, которую составили греческие суда у берегов Малой Азии. С острова Корфу Боэмунд послал письмо, полное угроз, греческому императору.

В Италии Боэмунда ожидала восторженная встреча как героя и борца за святое дело. Папа Пасхалий II50, человек добрый и доверчивый, покровитель Боэмунда, дал ему рекомендательные письма к королям французскому и немецкому51 и разрешил проповедовать поход против схизматических греков. Боэмунд недаром провел в Европе три года. Его вполне заслуженная слава, как лучшего предводителя крестовых походов, выросла в глазах европейцев и доставила ему желанный успех. Король французский женил его на одной из своих дочерей (Констанции), а другую выдал за Танкреда, чем Боэмунд завязал связи с коронованными европейскими особами52. Его проповедь имела полный успех в Ломбардии, Франции и Германии. К началу 1107 г., возвратившись в южную Италию, он стал выжидать соединения завербованных им сил. Приморские города - Генуя, Венеция и Пиза предложили к его услугам флот. Весной 1107 г. в южной Италии собралось многочисленное (свыше 30 тысяч) ополчение, в изобилии снабженное оружием и съестными припасами. Эта эскадра должна была внушать серьезные опасения грекам. Таким образом, во имя идеи уничтожения византийского господства и завоевания греческой империи, под знаменами Боэмунда соединились Германия, Франция, север и юг Италии.

Ополчение, во главе которого стоял норманнский вождь, направилось прямо к византийским владениям и осадило город Драч (Dyrrhachium). В 1081 г. Роберт Гвискар напал на византийские владения, но с тех пор обстоятельства во многом изменились в пользу Империи. Вследствие побед, одержанных крестоносцами на Востоке, Византия избавилась от врага, угрожавшего ей в Азии, и император Алексей, располагая значительными морскими и сухопутными силами, имел полную возможность защищать свои западные владения. Драч оказался очень сильным и укрепленным городом, для взятия которого нужно было сделать еще большие приготовления: построить лестницы, стенобитные машины, башни, а леса у крестоносцев не было. К этому присоединилось еще и то, что греческий флот отнял у крестоносцев возможность подвоза съестных припасов. Крестоносцы начали терпеть лишения; поднялся ропот среди войска; от Боэмунда требовали, чтобы он не тратил бесполезно времени в осаде одного города, а вел бы войско дальше. Подобное внутреннее и внешнее положение дел заставило Боэмунда прекратить осаду и начать переговоры с византийским императором. Царь Алексей хорошо знал своего противника и потому в переговорах употребил всю осторожность и настойчивость. В 1108 г. был заключен мир, унизительный для честолюбия норманнского князя. Он должен был отказаться от всех своих планов, от притязаний на Киликию, Лаодикею и провансальские владения, обязался передать Антиохию византийскому царю, если не оставит после себя мужского поколения, и, что еще унизительнее, даже употребить силу против своего брата, если бы он не согласился на эти условия. Этим и оканчивается деятельность Боэмунда. С 1108 г. он уже не играет никакой роли. Может быть, он и хотел еще раз повторить свою попытку, но на этот раз не встретил более того одушевления в Европе, какое нашел ранее. Да и обстоятельства были совсем иные. Папа Пасхалий был в борьбе с германским императором Генрихом V53, занятый тяжелой и рискованной борьбой, папа на этот раз иначе взглянул на дело Боэмунда и не только не оказал ему поддержки, но даже вошел в отношения с византийским царем и готов был сделать ему крупные уступки относительно южной Италии, чтобы получить от него помощь в борьбе с Императором. Боэмунд умер в 1111 г.

Оценивая деятельность Боэмунда, мы должны признать, что он принес много вреда всему христианскому делу на Востоке, что он есть главный виновник всех бедствий, неудач и потерь крестоносцев. Христиане на Востоке должны были преследовать одну цель: твердо сохраняя солидарность между собой, они должны были заключить в то же время прочный союз с Византийской империей и направить все силы на мусульман. Между тем роковая ошибка христиан заключалась в их соревновании между собой и во вражде с Византией, и самая сильная ответственность в этом отношении падает на Боэмунда. Он своим честолюбием поселил антагонизм между Византийской империей и крестоносцами. Он первый ввел в практику тот странный прием, к которому впоследствии прибегали и византийские императоры: он первый начал заключать дружественные союзы с тем народом, против которого было направлено все крестоносное движение.

Ввиду ложного направления, данного крестовому походу по вине Боэмунда, и принимая во внимание слишком незначительные силы, какими располагали оставшиеся на Востоке вожди, естественно возникает вопрос: чем же держались основанные крестоносцами княжества Антиохийское, Иерусалимское и Эдесское?

Главная волна крестоносцев, отхлынувшая на запад, питала там чувство соревнования своими рассказами о подвигах и успехах, которые имели крестоносцы в Азии. Правда, эти же рассказы говорили об опасностях и лишениях, которым подвергались крестоносцы; но рыцарские роды, не владевшие землями на Западе и не имевшие надежды на приобретение военной славы и добычи на родине, охотно поддавались мечтам прославить себя военными подвигами и приобрести независимые владения. Таким образом, возвратившиеся на родину из Азии крестоносцы оживили в своих европейских соотечественниках религиозный энтузиазм и чувство военной чести. Результат этого - прилив новых волн западных народов на Восток. В 1101 г. последовало первое движение. Бароны Италии, Франции и отчасти Германии составили сильное ополчение, которое только отчасти в лице своих отдельных весьма немногочисленных вождей было проникнуто религиозным энтузиазмом; большинство же рыцарей питали честолюбивые цели. Отряд этот, достигавший 300 тысяч человек, направился в Азию обычным путем, которым шли все крестоносцы через Константинополь. Участь этого ополчения весьма печальна: его вожди, узнав, что главная опора восточных христиан - Боэмунд - находился в плену у мусульман, хотели силой освободить Боэмунда. В стычках с Килидж-Арсланом и султаном Каппадокийским Данишмендом, они были почти все уничтожены; только весьма незначительная часть их достигла Антиохии и Иерусалима и поддержала ослабленные силы Танкреда и Бодуэна.

Другое большое движение произошло в 1107 г., под предводительством Боэмунда; как мы видели выше, отряд Боэмунда потерпел полную неудачу при Драче, и только часть его достигла Сирии.

Итальянские торговые города: Генуя, Венеция и Пиза - увидели в крестовых походах средство распространения своей торговли. Эти города владели уже торговыми факториями на многих островах Средиземного моря; теперь, пользуясь крестоносным движением, они основали свои фактории в Сирии и Палестине и снабдили крестоносцев военными кораблями. Лучшими своими успехами крестоносцы обязаны военным силам и помощи итальянских городов. Особенно сильный энтузиазм охватил в это время северную Италию и южную Францию, которые и высылали многочисленные отряды. Таким образом в течение всего XII столетия происходит движение рыцарей с Запада на Восток и последовательно продолжается прилив новых сил, которые оказали большую поддержку христианам, приобретшим независимые владения на Востоке. Это и было первым средством, которым держались христианские княжества.

Второе средство, поддерживавшее восточных христиан против напора мусульман, заключалось в рыцарских орденах религиозно-военного характера. Происхождение этих орденов следующее. Благочестивые люди основывали в Иерусалиме благотворительные заведения - богодельни, госпитали, цель которых была оказывать помощь как бедным пилигримам, так и туземному христианскому населению: здесь находили прием все бедные, не имевшие собственных средств к жизни, и все те, кто нуждался в присмотре и уходе. Такова была цель этих учреждений еще в XI в.; в XII в. они ставят себе новые задачи и новые цели.

Одному из таких монашеских братств Бодуэн отвел место поблизости от Соломонова храма. Это братство, владевшее значительными средствами, расширило свои первоначальные задачи, поставив себе целью поддержать падающие христианские княжества на Востоке; таким образом это братство получило чисто военный характер: "Milites templi", тамплиеры. Один из членов этого братства, Гуго Пайенский54, отправился на Запад и, запасшись письмами папы, набирал прозелитов в орден. Германский император и английский король55 сделали богатые пожертвования, которые дали возможность ордену тамплиеров составить значительные военные силы. Рыцари этого ордена, отличавшиеся хорошим вооружением, составляли лучшее христианское войско на Востоке. Их отличительная одежда - белый плащ с красным крестом - наводили ужас на мусульман.

Рядом с орденом тамплиеров образовался и другой военный монашеский орден - госпиталистов56. Первой целью этого братства была благотворительность. Когда тамплиеры преобразовали свой орден в монашествующее рыцарство, то их примеру последовали и госпиталисты (иначе называемые - иоанниты); отличительная одежда их - черный плащ с белым крестом. Эти ордена получили решительное преобладание в делах и судьбах Иерусалимского королевства и были могучим фактором в борьбе христиан с мусульманами.

Еще значительнее было третье средство, которое поддерживало христианские королевства на Востоке. Провансальские бароны не могли забыть того, что их сюзерен, тулузский герцог был князем в Триполи; точно в таком же положении относительно Востока находились князья и бароны Лотарингские: двое из лотарингских князей имели на Востоке княжества - один Эдесское, другой - Иерусалимское. Связь Лотарингии и Прованса с тремя упомянутыми малоазийскими княжествами была жива и поддерживалась обменом отношений. Особенное значение имело событие 1131 г., когда прекратилась в Иерусалиме лотарингская линия. Бодуэн, король Иерусалимский, перед смертью сделал весьма умный шаг: он связал родственными узами линию лотарингского дома с одной из самых сильных графских фамилий на Западе; он обручил свою дочь Мелизинду с Фульком, графом Анжу и Мена57. Графства Анжу и Мен, окружавшие родовые владения французского королевского дома (Капетингов), были гораздо обширнее королевских владений; графы Анжу и Мена далеко превосходили своим могуществом Капетингов58. Бодуэн, предложив руку своей дочери одному из самых сильных феодальных французских владетелей, связал интересы Иерусалимского королевства с интересами анжуйского дома, владевшего всей средней Францией; теперь в делах Иерусалимского княжества была заинтересована не только южная Франция, но и средняя. Но этот союз обещал еще громадные политические выгоды для всего христианского Востока в ближайшее время. Именно, после прекращения в Англии линии Вильгельма Завоевателя, английская корона была предложена анжуйскому дому, и сын Фулька сделался королем Англии59. Когда таким образом во власти одного дома сосредоточились половина Франции, вся Великобритания и Иерусалимское королевство, дом анжуйский заявил свои претензии на норманнскую корону. Важность этого союза для христианских княжеств на Востоке будет вполне ясна, если скажем, что благодаря лишь ему в середине XII столетия мог состояться Второй крестовый поход.

Переход иерусалимского княжества во власть анжуйского дома имел и внутреннее значение для самого Иерусалима. Фульк хотел дать иерусалимскому княжеству то устройство, которое было в его землях. Основные законы Иерусалимского королевства известны под именем Ассизов (Les assises de Jerusalem). Обыкновенно устройство Иерусалимского королевства и происхождение Ассизов приписывается Бодуэнам. Но Ассизы носят на себе чисто феодальный характер, они - копия с феодальных хартий Западной Европы. Нет сомнения, что такое устройство Иерусалиму мог дать только тот князь, который был знаком вполне с феодальным строем Западной Европы; Фульк именно имел свои владения в том государстве, где феодальный режим был лучше всего развит, и поэтому "городское устройство и законы ленной системы" должны быть отнесены к его времени. Хотя существование христианских княжеств было обеспечено приливом военных сил с Запада, вызываемым общностью интересов, но внутреннее положение их далеко не соответствовало целям и пользам европейского христианства. Нельзя читать без сожаления историю этих княжеств между Первым и Вторым крестовыми походами. Между тем, как вся цель их должна была направляться к ослаблению сильных центров мусульманского Востока - Алеппо, Моссула и Багдада, христианские княжества разъедаемы были внутренней борьбой и мелкими интригами: в каждом княжестве вассалы стояли в раздоре со своими сюзеренами.

Серьезная опасность грозила восточным христианам со стороны Византийской империи. Мы видели, что еще Алексей Комнин объявил войну Антиохии. Царствование его преемника Иоанна Комнина60 представляет ряд завоеваний в Малой Азии, имевших целью захватить Антиохию. Князь Антиохии дает вассальную присягу Иоанну Комнину, направлявшемуся уже с военными силами к Иерусалиму. В то же время эмир Моссула Имадеддин Зенги61, родственник Кербуги, взял приступом Эддесу (1144 г.). Это последнее обстоятельство, в связи с угрожающим положением, принятым императором Иоанном Комнином, поставило христиан в такое отчаянное положение, что их могла спасти только экстренная помощь со стороны Западной Европы.

ПРИМЕЧАНИЯ

33 Это сказано Анной Комниной в "Алексиаде" и в современном переводе звучит так: "...все остальные графы, и особенно Боэмунд, питая старинную вражду к самодержцу, искали только удобного случая отомстить ему за ту блестящую победу, которую он одержал над Боэмундом, сразившись с ним под Лариссой; их объединяла одна цель, и им во сне снилось, как они захватывают столицу [...]; лишь для вида они все отправились к Иерусалиму, на деле же хотели лишить самодержца власти и овладеть столицей" (Алексиада, с. 285).

34 Доместиком Востока - то есть главнокомандующим восточной армией; таким образом, Боэмунд намекал, чтобы император официально объявил его главой похода.

35 ...состоял во вражде с соседними магометанскими владетелями Сирии и Армении. - Султан Кылыч-Арслан I (см. следующее примечание) в это время воевал с эмиром Хасаном Данишмендом в Каппадокии; перед лицом общего врага они примирились.

36 Кылыч-Арслан - Кылыч-Арслан I (ум. 1107 г.), иконийский султан из рода Сельджукидов, сын Сулеймана I, которому наследовал в 1092 г. В 1097 г. разбил неорганизованный отряд, предводимый Петром Пустынником и Вальтером Голяком, однако потерпел поражение от крестоносцев при Никее, не сумев снять ее осаду. В 1101 г. вновь взял военную инициативу в свои руки, заставив крестоносцев избегать его владений. Погиб во время междоусобиц.

37 Фолькмар - рыцарь, предводитель одного из отрядов "похода бедноты"; был принят вместе с Петром Пустынником у императора.

38 Татикий - один из самых энергичных и преданных императору Алексею I Комнину полководцев, великий примикирий (главный управляющий дворцовыми службами). Его имя постоянно встречается на страницах "Алексиады" Анны Комниной.

39 Около 1080 г. Киликия и часть Малой Армении, где от сельджуков и греков укрывалось много армян, были объединены князем Рубеном (Рупеном), родственником прежней армянской династии Багратидов. Его потомкам удалось укрепиться во время крестовых походов как союзникам крестоносцев. Киликийская Армения просуществовала до 1375 г., когда войска египетского султана заняли ее территорию.

40 Раймунд Ажильский - французский хронист XI в. Во время первого крестового похода в качестве капеллана сопровождал Раймунда IV Тулузского и оставил описание похода.

41 Кербога (Карабога) - сельджукский эмир г. Мосула (ум. 1102 г.) на службе султана Берк-Ярука. Известен своей осадой Антиохии в 1098 г., захваченной крестоносцами, где потерпел поражение.

42 ...приходит к Раймунду Тулузскому один монах... - Петр Варфоломей (Пьер Бартелеми, ум. 1099), провансальский клирик. В рассказе Анны Комниной эта история связывается с Петром Пустынником, почему, видимо, Ф. И. Успенский и начинает с него.

43 Стефан III Блуаский - граф Блуа и Шартра (1089-1102), сын Тибо I Шампанского и Алисы де Крепи. Был женат на Адели, дочери Вильгельма Завоевателя; их сын стал английским королем под именем Стефана Блуаского.

44 Имеются в виду египетский халиф Мостали (1094-1101) из династии Фатимидов и багдадский халиф Мустазхир (1094-1118) из рода Аббасидов. По малолетству первого регентом халифата Фатимидов тогда был ал-Афдал

45 Архиепископ Пизанский Адальберт - известен более как Даимберт или Дагоберт (ум. 1107 г.). Был пожалован в архиепископы Урбаном II по просьбе маркграфини Тосканской Матильды. После смерти Адемара Монтрейского назначен папским легатом на Востоке. Провозглашенный патриархом Иерусалимским в 1099 г. с помощью Готфрида Бульонского, пытался завладеть светской властью после его смерти. В 1103 г. вынужден был отказаться от патриаршества под давлением короля Иерусалимского Балдуина I и вернуться в Италию. Получив поддержку Пасхалия II, отправился обратно на Восток, но по дороге умер.

46 Роллон - первый герцог Нормандии (ум. 932 г.), из знатного норвежского рода. С 876 г. во главе своей дружины постоянно опустошал север Франции, пока король Карл III Простоватый не уступил ему территорию Нормандии и Бретани. Дочь Карла III Жизель стала его женой. Принес оммаж королю и принял христианство, получив при крещении имя Роберт.

47 Мелик-Гази, эмир Сиваса (на Галисе) (1106-1135) - сын и наследник Мухаммеда I из рода Данишмендов, известного своей непримиримостью к крестоносцам.

48 Григорий Таронит (вторая пол. XI-после 1106) - византийский полководец, родственник Комнинов, правитель Трапезунда (с 1103 г.). Принял участие в заговоре военной аристократии против императора Алексея I, но был разоблачен и заключен в тюрьму.

49 Эмиром (султаном) Мосула и Алеппо был представитель рода Сельджукидов Родован или, как его называет хронист первого крестового похода Альберт Ахенский, Бродоан (1095-1113), сын Тутуша Дамасского.

50 Пасхалий II - папа римский (1099-1118), в миру Раньеро из Бьеды, бывший клюнийский монах. Слабохарактерный и мягкий, в борьбе за инвеституру с императором Генрихом V потерпел полное поражение.

51 Короли французский и немецкий - речь идет о короле Франции Филиппе I (1060-1108) и германском короле и императоре Генрихе V (1105-1125).

52 Дочь Филиппа I от первого брака с Бертой Голландской Констанция, разведясь с графом Шампани Гуго I в 1104 г., два года спустя была выдана замуж за князя Боэмунда I Антиохийского; младшая дочь Филиппа I от Бертрады де Монфор Сесилия стала женой Танкреда Апулийского, а после его смерти в 1112 г. вышла за Пона де Сен-Жилля, графа Триполитанского.

53 Генрих V (1081-1125) - германский король и император с 1105 г., сын Генриха IV и продолжатель его политики в борьбе за инвеституру с папством. Во время похода в Италию в 1111 г. взял в плен папу Пасхалия II с несколькими кардиналами, после чего добился своей коронации и признания за собой права инвеституры. По возвращению в Германию вел ожесточенную борьбу со своими светскими и духовными противниками. Заключил в 1122 г. с папой Каликстом II Вормсский конкордат, в соответствии с которым император отказывался от права духовной инвеституры, но мог присутствовать на выборах немецких епископов и наделять их коронными землями в качестве ленов (светская инвеститура).

54 Гуго Пейенский (Гуго де Пейен, 1070-1131) - рыцарь из Шампани, которому приписывают основание ордена тамплиеров (храмовников) в 1118 г. Свое название орден получил после того, как король Балдуин II уступил ему в Иерусалиме замок возле места, где, по преданию, находился храм Соломона.

55 Английский король - Генрих I (1069-1135), король с 1100 г., младший сын Вильгельма Завоевателя. Последний король из Нормандской династии.

56 Госпитальеры - "Рыцарский орден госпитальеров святого Иоанна Иерусалимского", католический орден, основанный в 1023 г. купцами из Амальфи, которые построили больницу и приют для паломников в Святую землю. После захвата крестоносцами Иерусалима в 1099 г. орден был признан папой в качестве независимой религиозной конгрегации.

57 Король Иерусалимский Балдуин II дю Бург (1118-1131), двоюродный брат Готфрида Бульонского и короля Балдуина I, в 1131 г. выдал свою дочь и наследницу Мелизинду (см. прим. 1 к гл. III) за Фулька V, графа Анжуйского и Менского с 1109 г., который в это время совершал паломничество в Святую землю. После смерти Балдуина II Фульк стал королем Иерусалимским и правил с 1131 по 1142 гг.

58 Капетинги - французская королевская династия (987-1328), потомки Гуго Капета.

59 В действительности сын графа Анжуйского Фулька V и его первой жены Эрментруды Менской Жоффруа V Плантагенет, граф Анжу и Мена (1129-1152), никогда не был королем Англии. Ф. И. Успенский путает его с его сыном Генрихом Плантагенетом, который по линии своей матери Матильды Английской, внучки Вильгельма Завоевателя, смог наследовать в 1154 г. английскую корону.

60 Иоанн Комнин - Иоанн II Комнин, византийский император (1118-1143), сын Алексея I и продолжатель его политики. В числе его многочисленных побед был разгром сельджуков в 1135 г. и подчинение Антиохии в 1137 г.

61 Имад ад-Дин Зенги I (1084-1146) - эмир Мосула с 1127 г., соединивший под своей властью несколько мусульманских владений возле границ христианских государств. В 1144 г. захватил Эдессу, что послужило поводом ко второму крестовому походу.

[Сергий 143]

...
В марте 1095 г. папа Урбан II присутствовал на соборе в Пьяченце, где решались вопросы церковного благочиния - о строгости монашеской жизни, о мире Божием и прочее, и где церковный авторитет обнаружился в некоторых мерах по отношению к германскому императору и французскому королю. Говорят, что в конце собрания была высказана мысль о крестовом походе. Летом того же года папа был в южной Франции, 18 ноября состоялся собор в Клермоне. Действия этого собора далеко не отличаются характером военных решений, напротив, ограничиваются церковной сферой. Здесь снова были выдвинуты церковные вопросы: о прекращении феды, о мире Божием, произнесено отлучение от церкви короля Филиппа.
...

Урбан II на Клермонском соборе.
(средневековая гравюра)

[Adige 16]

Маалуф А. Крестовые походы глазами арабов

http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/maal/07.php