Монетное дело римлян

[Snow 60]

I. Введение ассовых монет.

Зачатки культурного развития в греческом духе проникли в Рим из Этрурии, и в частности из Цэре, этой старинной фактории сперва финикийских, а потом греческих купцов. Оттуда же перешла в Рим и восточная дуодецимальная система веса вместе с семитическим словом as для обозначения ее единицы (Шерцль, Римское мон. дело, стр. 152). Ассовая система веса еще в царский период римской истории применялась также и к меди в качестве расчетного средства в торговле, употреблявшегося наряду с древнеиталийским обычаем (унаследованным еще от индоевропейской старины), по которому средством для расплаты в торговых сделках, а также и при штрафах по суду, служил скот, как мелкий (овца), так и крупный (корова), в пропорции 10 : 1, т. е. 10 овец по цене равнялись одной корове1.

Замена скота медью в деле судебных штрафов узаконена только уже в республиканское время, причем овца оценена была в 10 фунтов меди (decussibus), а корова — в 100 фунтов (centussibus). Когда таким образом медь, как расчетное средство, получила исключительное употребление также и в сфере государственного управления и хозяйства, то для удобства хранения медных кусков, прежде бесформенных (raudusculum, aes rude), стали придавать им форму плиток (lateres). Так как для этой цели металл расплавлялся и отливался в особых формах, то это обстоятельство представляло возможность снабжать эти плитки какими угодно знаками или изображениями. Сюжет этих изображений самый разнообразный, смотря по месту принадлежности плиток, продолжавших отливаться еще и во 2 столетии до Р. Хр., и притом в разных городах Италии. В частности в Риме, по литературной традиции, на медных плитках изображался скот (Varro r. r. 2, 1, 9: aes antiquissimum pecore est notatum), причем та же традиция подразумевает тут не только рогатый скот, но и овец (Plin. n. h. 18, 12: Servius rex ovium boumque effigie primus aes signavit). Однако археологические находки подтвердили только присутствие на этих плитках изображения быка, но не овцы (см. Шерцль l. c., стр. 128 сл.2).

Введение меченых плиток меди приписывается традицией Сервию, т. е. вообще еще царскому периоду. Но, судя по отделке рисунков на сохранившихся плитках, столь древнее происхождение их кажется малоправдоподобным. Но с другой стороны мнение, приурочивающее эти плитки не ранее, как к 4-му столетию до P. Xp. (ср. Шерцль 128), не представляется вполне убедительным. Мнение это примыкает к истории сиракузских монет, по отношению к которым различают четыре периода в постепенном развитии художественной отделки черт человеческого лица на монетных изображениях (Samwer-Bahrfeldt, Gesch. des älteren röm. Münzw., стр. 25—31). К периоду наивысшей художественности сиракузского монетного искусства принадлежат те большие монеты («медальоны»), или декадрахмы, о которых еще Винкельман заявил, что высшей степени совершенства даже и представить себе невозможно (Winckelmann, Werke, 1808, I, стр. 251: «Weiter als diese Münzen kann der menschliche Begriff nicht gehen»). Эти «медальоны» и приписывались времени Дионисия I, сделавшегося тираном Сиракуз в 406 г. до P. Xp.3). Однако по исследованию Артура Эванса (Syracusan Medallions 1892, см. Berl. Phil. Woch. 1893 № 17), медальоны эти должны быть отнесены еще ко времени до воцарения Дионисия I, т. е. еще к 5-му столетию до P. Xp. Таким образом также и для римских монетных плиток, насколько дело касается вопроса о художественном исполнении рисунка, получается возможность более раннего приурочения. Если допустить, что правительственное изготовление медных плиток преследовало прежде всего не интересы частной торговли, а, напротив, какие-либо интересы государственной казны, то это могло произойти одновременно с введением солдатского жалованья, а именно в видах удобства хранения (в aerarium) и перевозки денежного металла для нужд войска, находившегося иногда довольно далеко от столицы. Введение же солдатского жалованья от казны4 приурочивается ко времени последней веентской войны 406—396 годов до P. Xp. И если действительно именно тогда вошли в употребление меченые плитки меди, то это событие могло быть занесено также и на страницы анналов к 406 году, как началу этой войны. На это указывает, может быть, и сама редакция Ливиева рассказа (4, 60, 6) о введении солдатского жалованья: quia nondum argentum signatum erat, aes grave plaustris ad aerarium convehentes speciosam etiam collationem faciebant.

При отливке медных плиток, казалось бы, не трудно было перейти от веса к счету посредством выделки плиток определенного веса, напр. в 1 фунт, в 2 фунта и т. п. Но вместо этого видим, что плитки какого-либо определенного веса не имели: они выпускались в разной величине, чаще всего от четырех до пяти фунтов. Это доказывает, что введение плиток вызвано было исключительно практической потребностью удобства при хранении и передвижении большого количества денежного металла. Также и меченая медь продолжала приниматься по весу, причем для мелких расчетов по-прежнему употреблялись куски необработанной меди (raudusculum), а в случае нужды разбивались и меченые плитки на более мелкие части.

Применение счета вместо прежнего веса началось только со времени введения медной монеты обычного у греков образца в виде кружков с определенным весом. Наиболее употребительные номиналы римских медных монет были: as (= 1 фунт меди), semis (= 1∕2 фунта), triens (1∕3 фунта, или 4 унции), quadrans (1∕4 фунта, или 3 унции, поэтому также название teruncius), sextans (1∕6 фунта, или 2 унции) и uncia (1∕12 фунта, или 1 унция). Введение этих монет5 приписывается обыкновенно, на основании авторитета Моммзена (Münzw., стр. 175 сл.), времени и даже деятельности децемвиров. Однако в настоящее время мнение это сильно поколеблено, в особенности благодаря труду Samwer’а, изданному Bahrfeldt’ом (1883). Главные пункты, говорящие против мнения Моммзена, воспроизведены с некоторыми дополнениями в сочинении Шерцля (стр. 133 сл.), который останавливается, в положительной части своего рассуждения, на следующих фактах археологического характера:

1) Еще в 1844 г. Ленорман указывал на то, что общий вид изображений на римских ассовых монетах, а также некоторые частности (венок Юпитера, шлем Минервы, львиная шкура на голове Геракла, крылатый петас Меркурия) по исполнению работы обнаруживают явные признаки влияния эпохи процветания греческого искусства, что допускает сам Моммзен6, со ссылкою на того же Ленормана7.

2) В период децемвиров на греческих монетах Геракл изображается еще с бородой и с особым расположением львиной шкуры на его голове. Тип безбородого Геракла и с позднейшими очертаниями львиной шкуры, какой имеется на квадранте, появляется только в конце 5-го столетия.

3) Такой тип проры8, какой изображен на обороте римских медных монет, на греческих монетах появляется только в начале 4-го столетия до P. Xp.

Все эти три пункта, взятые вместе, с достаточной убедительностью доказывают, что ассовые монеты введены не при децемвирах, т. е. не в середине 5-го столетия до P. Xp., а, напротив, только уже в течение следующего века. Что на рубеже 5-го и 4-го столетий, во время последней веентской войны, не было ассовой монеты, принимаемой по счету, подтверждается и вышеуказанной этимологией слова stipendium, указывающей на то, что при введении солдатского жалованья медь принималась еще только по весу (pendere).

Нам кажется, что этот результат, добытый на основании данных нумизматической археологии, может быть дополнен и определен точнее в связи с историческим ходом событий 4-го столетия.

1) В южной Этрурии, сопредельной с римской территорией, совсем отсутствует национальная этрусская монета (Mommsen Münzw., стр. 182); зато тем чаще встречаются там римские (и латинские) ассы, и притом даже в чисто этрусских могильниках. Область этрусско-умбрийских медных монет начинается только по линии Clusium — Tuder. Это обстоятельство имеет большое значение для вопроса о времени введения медной ассовой монеты в Риме и смежной части средней Италии.

Этрурия распадается — по географическим, историческим и, что здесь особенно важно, также и по нумизматическим данным — на три части: a) Южная Этрурия с городами Caere, Fidenae, Vei, Capena, Falerii, Tarquinii и др., вплоть до Циминийского перевала (saltus Ciminius Liv. 9, 36, 4, mons Ciminius ib. 37, 1), защищавшего город Volsinii от натиска римлян. в) Северная приморская Этрурия с городами Populonia, Vetulonia, Volaterrae и пр. c) Северная же Этрурия в бассейне реки Тибра с городами Volsinii, Cortona, Perusia, Arretium, Clusium и др. Деление это резко сказывается прежде всего в монетном деле. Притибрская полоса северной Этрурии вместе с соседней Умбрией по ту сторону Тибра составляют одну общую нумизматическую группу (ср. Mommsen, Münzw., стр. 223), отличающуюся сильно от северной же, но приморской Этрурии, как в художественном исполнении монетной работы, так и в типах и в самой системе9. Обе же эти части северной Этрурии, взятые вместе, отличаются, в свою очередь, от южной Этрурии отсутствием в последней туземных монет, с заменою их римскими или вообще так наз. латинскими.

Южная Этрурия издавна находилась в близких сношениях с Римом, разделившись в этом (политическом) отношении на две части: приморская половина южной Этрурии, с городом Caere во главе, находилась в дружбе с Римом еще со времен Тарквиниев, изгнание которых из Рима не произвело никакой перемены во взаимных сношениях обоих соседних городов10. Дружба эта с особенной рельефностью обнаружилась во время галльского погрома (390 до P. Xp.), когда цэритяне гостеприимно приютили у себя римских жрецов и весталок с разными святынями11. Традиция сообщает, что в благодарность за это римский сенат пожаловал цэритянам hospitium publicum12; но самый факт принятия святынь и весталок свидетельствует уже о существовании такого hospitium publicum и раньше этого времени13.

Совсем другую картину представляет восточная половина южной Этрурии, подле реки Тибра. Вся древнейшая история Рима наполнена рассказами о войнах то с Фиденами, то с Веями и другими городами этой области. Последнюю веентскую войну, окончившуюся разрушением Вей, сами римляне считали восьмою по счету (Liv. 5, 4, 13; ср. 4, 32, 2); по анналистической традиции началась она в 406 г. до P. Xp. и продолжалась, подобно троянской войне, целые 10 лет, до 396 г. (Liv. 5, 22, 8). Падение Вей отразилось и на других городах, группировавшихся вокруг этого опасного соперника Рима и вовлеченных в эту войну отчасти в качестве союзников (Capena, Falerii), отчасти по непосредственной зависимости от Вей (как, вероятно, Sutrium и Nepete). Последние перешли во владение римлян вместе со всею прочею областью веентской земли. Союзники же Вей должны были признать гегемонию Рима по крайней мере в военном отношении. Особенно тяжело поплатился город Капена, утративший с тех пор свою независимость (в 395 г. по Liv. 5, 24), между тем как городу Falerii удалось заключить с Римом выгодный мир (в 394 г., Liv. 5, 27) с сохранением самостоятельности14. Веентско-капенатская земля приобщена к ager romanus с учреждением в ней четырех tribus rusticae (в 387 г., Liv. 6, 5, 8).

Эти успехи римлян в южной Этрурии вовлекли их в войну с ближайшим северно-этрусским городом Volsinii (Liv. 5, 31), против которого и был предпринят тогда же победоносный переход через Циминийский перевал (Liv. 5, 32). Но в это время надвигалась уже страшная галльская гроза (Liv. 5, 33 сл.), приостановившая почти на целое столетие дальнейшее движение римлян на этрусский север. Погром Рима ослабил римское владычество даже и в южной Этрурии.

Для обезопасения завоеванной веентско-капенатской области с одной стороны от тарквиниян (Tarquinii), принимавших будто бы участие и в последней веентской войне, а с другой от фалисков (Falerii) вскоре после галльского погрома (в 383 и 373 гг.) основаны две пограничные колонии Sutrium и Nepete на правах латинских союзников (Vell. Pat. 1, 14, 2). Обе колонии долгое время считались за claustra portaeque Etruriae (Liv. 6, 9; 9, 32), и всякая война в этих местах сосредоточивалась около них. В 358 г. тарквинияне снова начали воевать с Римом (Liv. 7, 16 сл.). Их примеру последовал в следующем (357) году город Falerii. Война эта, продолжавшаяся 7 лет, ознаменовалась отпадением от римлян их старинного друга, города Caere, вероятно под давлением соединенных тарквинийцев и фалисков, проникших через церитскую область до самого устья Тибра (Liv. 7, 17, 6). В наказание за такое вероломство, церитяне в 353 г. (Liv. 7, 20) не только лишились части своей земли15, но и превратились в подданных римского государства с припиской к податному сословию (aerarii, вследствие чего список податного сословия стал называться tabulae Caeritum). В 351 г. с городом Falerii заключено перемирие на 40 лет, к которому присоединился и г. Tarquinii (Liv. 7, 22, 5). Таким образом Tarquinii и Falerii еще в середине 4-го столетия продолжали оставаться самостоятельными общинами, и северная граница римских владений по-прежнему заканчивалась колониями Sutrium и Nepete. В 343 г. (Liv. 7, 38, 1) перемирие (indutiae) с фалисками превратилось в foedus (= симмахия), сопровождавшийся в римском смысле всегда некоторым лишением автономии союзного города, но только во внешних делах. Для данного случая зависимость Фалерий от Рима в делах внешней политики подтверждается тем, что, когда в 311 г. возгорелась большая этрусская война (Liv. 9, 32), в которой, по Ливию, принимали участие все этрусские города, то союз с Фалериями давал римлянам возможность предпринимать походы через их область (подле Циминийского озера) в северную Этрурию. Таким образом, 80 лет спустя после первой войны с г. Volsinii (накануне галльского погрома), Кв. Фабий Максим мог снова предпринять (в 310 г.) переход через страшный Циминийский перевал (Liv. 9, 36) к великому ужасу римского сената16, превратившемуся в столь же великую радость, когда было получено известие о счастливом исходе смелого предприятия Фабия (Liv. 9, 36, 14). Через землю фалисков (по берегу Тибра) проходил также и путь (открытый позже дороги через Циминийский перевал) к Вадимонскому озеру, прославившемуся битвой (282 г., по Полибию — в 284 г.), которая подчинила римскому владычеству всю притибрскую часть северной Этрурии. Войны с северной Этрурией не могли обойтись без дружественных отношений фалисков к римлянам. Но что и тогда еще г. Falerii пользовался значительной автономией, видно из того, что в 294 г., во время похода римлян против Клузия (Liv. 10, 26, 15; 27, 5), фалиски вдруг восстали против Рима, будучи еще настолько сильны, что после римской победы они не были смяты, подобно Веям или Цэре, а получили перемирие на правах равных соперников, и только лет 50 спустя (уже после 1-й пунической войны) постигла и их участь Вей. В 241 г. (или 238) Фалерии, вследствие восстания (Polyb. 1, 65), были разрушены, и жители их переведены частью на новое место (Falerii novi), частью, вероятно, в Сардинию.

В подобном положении, в течение 4-го столетия, находился и г. Tarquinii, отличаясь к своей выгоде от г. Falerii тем, что лежал в стороне от большой дороги римлян из веентской земли в северную Этрурию.

Итак, города южной Этрурии, за исключением веентско-капенатской области, еще в 4-ом столетии до P. Xp. имели полную возможность завести у себя национальную монету, если б таковая была в ходу у римлян уже со времени децемвиров. А между тем ни фалиски (что при их «союзе» с римлянами можно было бы еще как-нибудь объяснить), ни даже Tarquinii, ни, что особенно важно, смежный с ними город Volci (Vulci17) никогда не имели своей национальной монеты18. Мало того, даже и г. Volsinii по ту сторону Циминийского перевала не имеет своей монеты, по крайней мере медной и серебряной. Участь северной Этрурии с Умбрией решилась в 282 г. (или, по Полибию, в 284 г.) после двух побед над этрусками, соединившимися с галлами, одной при Вадимонском озере (в притибрской части Этрурии), а другой, вероятно, при Популонии (в приморской Этрурии). Отдельные этрусские и умбрские общины вынуждены были заключить с Римом «союз», но впрочем на разных условиях. В 280 г. (по Полибию, в 282 г.) заключен такой союз с городами Volsinii и Volci, очевидно, на маловыгодных для этих общин условиях, в том числе без права чеканить монету (сперва, конечно, только медную, а с 269 г. и серебряную19). Напротив, более отдаленные общины северной Этрурии, а также и Умбрии пользовались этим правом несомненно и при римском владычестве20. Мало того, притибрская Этрурия с Умбрией, по-видимому, даже и начала чеканить собственную монету только уже после своего «союза» с Римом, и притом в подражание последнему. По крайней мере, система этрусских и умбрийских монет в притибрской области теснейшим образом примыкает к римской системе медных ассовых монет, отличаясь от последних, кроме рисунков, только меньшим весом. Между тем как римские ассовые монеты начали чеканиться с полного (по крайней мере, в принципе) либрального веса (см. таблицу у Шерцля, стр. 156), этрусско-умбрийские ассы тибрского бассейна весят не более 7—5 унций, за исключением ассов города Tuder, совпадающих с римскими также и по весу (ср. обозрение тудертской медной монеты у Моммзена, Münzw., стр. 273 сл.). Так как римский асс вплоть до 264 года держался на либральном уровне (о чем ниже), то из этого можно заключить, что чеканка этрусско-умбрийской монеты в области Тибра началась не ранее первой пунической войны, за исключением тудертской монеты, принадлежащей по своему возникновению, быть может, еще ко времени до пунической войны (в таком случае начало тудертской чеканки относится к 284—264 годам).

Наше изложение находится в принципиальном противоречии с мнением, выставляющим это дело в обратном порядке, по которому римские ассы были бы подражанием этрусской монете, а не наоборот (Шерцль, 150). При решении этого вопроса не следует упускать из виду указанное нами выше разделение северной Этрурии на две половины: приморскую и притибрскую, из которых каждая чеканила свою монету по другой системе. Монетное дело, как изобретение эллинского гения, является везде следствием распространения (как непосредственного, так и передаточного) греческой культуры, и притом прежде всего, конечно, в прибрежных областях, с которыми греки завязывали непосредственные торговые сношения. Таким образом, и приморская полоса северной Этрурии ввела у себя монету (золотую, серебряную, а в Популонии и медную), придерживаясь своего греческого образца также и относительно веса (Mommsen, Münzw., стр. 21821), совершенно отличного от ассовой весовой системы. Внутренняя же Этрурия, отдаленная от морского берега, могла познакомиться с монетным делом через посредство приморской области; но в таком случае монеты первой не отличались бы существенно от монет последней. Если же они, резко отличаясь от монетной системы приморской Этрурии (главным образом Популонии), в то же время тесно примыкают к римской ассовой монете, то это само по себе указывает, что передаточным пунктом для введения греческого изобретения в притибрской области был город Рим, а не приморская Этрурия; другими словами, этрусско-умбрийская монета бассейна Тибра предполагает римскую монету, а не наоборот. Правда, эти этрусско-умбрийские монеты по своей отделке выглядят более примитивными, чем римские монеты. Но если утверждать, что по общепризнанной аксиоме простота типов при одинаковых условиях служит признаком большей архаичности, то это безусловно приложимо только к одному и тому же городу, одной и той же области. Напротив, когда дело идет о двух разных народах, то условия во всяком случае уже не одинаковые. Если далее указывается на то, что именно этруски довели литейное искусство до высокой степени совершенства, о чем свидетельствует находимая до сих пор в западной Европе бронзовая утварь, то это совершенно верно, но касается прежде всего той же приморской Этрурии, в том числе в особенности города Volci. Местные же литейщики в притибрской Этрурии стояли в этом отношении гораздо ниже своих приморских собратьев, как об этом свидетельствуют и сами монеты этой области, на которых имеются лишь самые простые типы, для изображения которых требовались одни только контуры; особенно часто встречается колесо (ср. Mommsen, Münzw., стр. 220 сл.; 222 сл.). Напротив, римские медные монеты с самого же начала обнаруживают явные признаки художественности, которой римляне, как видно, не могли перенять от неискусных литейщиков притибрской Этрурии. Кроме того, стоит только прочитать 36-ю главу 9-ой книги Ливия, чтобы убедиться в полном отсутствии сношений Рима со своими мнимыми учителями монетного искусства в течение почти всего 4-го столетия вплоть до 310 года. Наконец, в это время римляне имели возможность научиться монетному искусству не только у заморских греков, благодаря бойким торговым сношениям с ними, но даже и непосредственно у себя, на южной стороне тогдашнего Лация, а именно в Кампании, о чем ниже.

Итак, родиной ассовой медной монеты следует считать не Этрурию, а Рим, из которого после 310 года она проникла на этрусский север, и притом не только в бассейн Тибра, но отчасти и в приморскую область. Раньше всего, как уже замечено, водворилась чеканка монеты по римской системе в умбрийском Тудере, в южном углу Умбрии, недалеко от Тибра. Нельзя не видеть в этом влияния соседней колонии Нарнии (Narnia), основанной римлянами в 299 году. Колонии, возникшие в начале 3-го столетия (до 264 года), чеканили медную монету, начиная с полного либрального веса. Это же самое можно предполагать и для Нарнии. И хотя нет монет, для которых принадлежность нарнийской колонии была бы удостоверена надписью, тем не менее вполне возможно, что ее монеты находятся в числе многочисленных безымянных «латинских» ассов, описанных у Моммзена (стр. 231 сл.22). Примеру Тудера последовали потом и другие умбрийские и этрусские общины притибрской области, и притом приблизительно одновременно, в период 7—5-унциального асса. Постепенному распространению ассовой монеты в этом направлении соответствует и постепенное упрощение типов. Изображения на монетах северных общин гораздо проще, чем на монетах Тудера, на которых встречаются и изображения разных животных, как напр. орла, собаки, цикады, лягушки. Также и это может находиться в связи с большей близостью к центру римского культурного влияния.

При таком взгляде на историю ассовой монеты, также и медные монеты той же ассовой системы, принадлежащие городу Volaterrae в приморской Этрурии (Mommsen, стр. 268), равно как и этрусские монеты с надписью tla и vatl (последнее, м. б., = Vetulonia) должны быть признаны результатом римского уже влияния. Эти монеты принадлежат приблизительно к тому же 7-унциальному периоду асса, как и притибрские монеты, и, следовательно, введены приблизительно одновременно с последними, но во всяком случае независимо от них, как видно из самостоятельности их типа, состоящего из янусообразной двойной головы без бороды, но с шапкой (pileus). Напротив, в более северной Популонии также и медная монета была вполне самостоятельна, отличаясь от медной монеты римского образца очень легким весом (Mommsen, стр. 262).

В этой связи весьма важно, что этрусско-умбрийские общины притибрской области чеканили исключительно медную монету, в то время как серебро встречается только в приморской Этрурии, в особенности в Популонии (Mommsen, 216). И действительно, в период завоевания северной Этрурии (310—284) сами римляне имели пока только медную монету, а когда в 269 г. ввели и серебро, то чеканка последнего составила монополию Рима по отношению ко всем союзникам23, почему и не встречается серебряная монета ни в одной из колоний, основанных после 269 г. (Mommsen, стр. 315 сл.). Зависимость Умбрии в деле серебряных монет засвидетельствована игувинскими таблицами, в которых для обозначения серебра прямо употребляется римский термин nummus (V, a, 17: numer prever = nummis singulis; 19: numer tupler = nummis binis; 21: numer tripler = nummis trinis24).

2) Распространению владычества римлян в северной Этрурии предшествовали большие успехи римского оружия на юге Лация. В 354 г. (Liv. 7, 19, 4) римляне вошли с самнитянами в сделку с распределением сферы обоюдных действий против племен между Лацием и Самнием (ср. Liv. 8, 1, 8; 2, 3). Осуществление планов обоих этих народов не обошлось без взаимных недоразумений (так наз. 1-ая самнитская война 343—341 г., неизвестная Диодору). Но в общем цель союза достигнута. Одна часть промежуточного между Лацием и Самнием пространства досталась самнитянам (Сидицины и земля по верхнему течению Лириса), другая же часть послужила для округления Лация. Образование нового Лация (до земли аврунков включительно) закончилось по Ливию в 338 г. Среди событий этого периода наибольший эффект в Риме произвело покорение Анция (относимое к тому же 338 году), благодаря тому, что римлянам удалось перехватить анциатские корабли, часть которых была препровождена по Тибру в Рим25, другая же часть сожжена; но передние части (prora) обреченных на сожжение кораблей предварительно были сняты и отправлены тоже в Рим, где и были выставлены на форуме в виде редкостных трофеев, послужив, кроме того, фундаментом для устройства на них ораторского помоста26, сперва, конечно, только деревянного, как и сами проры, но со временем замененного каменною постройкою, воспроизводившею, однако, первоначальный вид этого сооружения (rostra). Выставление напоказ анциатских прор получает особое освещение в связи с упомянутым выше фактом, что корабли этого типа составляли тогда еще новинку в военном кораблестроении, благодаря чему в глазах победителя увеличивалось и обаяние победы. Если же с этим сопоставить то обстоятельство, что на оборотной стороне римских медных монет с самого же начала изображалась та же самая prora, с тем же характеристическим приспособлением, получившим по-латыни название rostrum (отсюда rostra об ораторской трибуне27), то вполне справедливо искать между rostrum на монете и rostra на форуме тесную причинную связь: prora с rostrum изображена на римской монете, конечно, не потому, что незадолго перед тем изобретен был где-то кем-то какой-то новый тип военных кораблей, а, напротив, потому, что образчики этого нового типа были выставлены на римском форуме в виде редкостных трофеев28. Другими словами, римская ассовая монета введена в 338 году или вскоре после этого, еще под свежим впечатлением появления на форуме передков анциатских кораблей. Введение медной монеты в Риме совпадает в таком случае с окончательным покорением Лация в его новых пределах вплоть до границ Кампании. Подобное совпадение с крупными политическими успехами римского государства встретим ниже также и в истории серебряной монеты.

Образование нового Лация, вполне подвластного Риму, сопровождалось еще и тесным сближением Рима с Кампанией, а именно до того тесным, что Капуа и Рим обменялись тогда же правами гражданства (конечно, sine suffragio), вследствие чего и кампанские легионы с тех пор стали причисляться не к союзническим, а к римским гражданским войскам29. По Ливию (8, 14, 11 сл.), произошло это в том же 338 году (по Веллею Патеркулу 1, 14 — только в 334 г.). Дружественные отношения между Римом и Капуей, начавшиеся еще с 342 г. (Liv. 7, 38, 4 сл.), и пребывание римских войск в Кампании сказались и в культурной жизни Рима. Капуа, как наследница политического и культурного положения смежных Кум, не только знакома была издавна с греческою монетою, в том числе на первом месте куманскою (Mommsen, Münzw., стр. 90 сл.; 114 сл.), но выбивала и свою собственную, национальную, задолго до появления в Кампании римлян (Mommsen, стр. 117; 159; 213). К тому же в период первых сношений Рима с Кампанией в последней выбивалась преимущественно медная монета. Следовательно, примером, которому последовали римляне при введении своей медной монеты, могла послужить именно Кампания с Капуей во главе, чему и должны были способствовать дружественные отношения между обоими городами. Мало того, — последнее обстоятельство представляло для римлян возможность воспользоваться в этом деле услугами опытных кампанских мастеров, чем лучше всего может быть объяснена указанная еще Ленорманом сравнительная художественность в исполнении рисунков на римских медных монетах.

Если толчок для введения в Риме национальной медной монеты вышел с юга, то это только подкрепляет вышеприведенное толкование проры на оборотной стороне римских монет в смысле исторического типа. Прославление выдающихся исторических событий на монетах издавна было в ходу на греческом юге Италии30. Такой же характер исторического типа обнаруживает также и оборотная сторона древнейших серебряных монет римской республики: викториатов и денариев с диоскурами. Исторический характер изображений на денариях с богами (bigati) отмечен Шерцлем (стр. 174 сл.).

II. Викториат, денарий и секстантарная редукция меди.

В 269 (или 268) году введена в Риме серебряная монета (Шерцль, стр. 164). С этим фактом сопоставляется часто также и секстантарная редукция меди. Но против такого сопоставления говорят столь веские нумизматические данные и литературные свидетельства, что некоторые даже совсем отрицают секстантарную редукцию, заменяя ее то триентальною (Mommsen, Münzw., 288 сл.), то 5-унциальною (Dörpfeld, Metrol. Beitr. IV в Mittheil. des deutsch. arch. Inst. in Athen 1885, X, 289), то несколькими последовательными редукциями (Bourlier d’Ailly, Recherches sur la monnaie jusq’à la mort d’Auguste 1864). Все это, однако, не что иное, как крупное недоразумение, причина которого заключается в предвзятой мысли, будто под серебряною монетою, введенною в 269 году, нужно разуметь непременно денарий.

Главные литературные свидетельства о секстантарной редукции следующие.

Plin. n. h. 33, 3, 44 сл.: Argentum signatum anno urbis CCCCLXXXV Q. Ogulnio C. Fabio coss. quinque annis ante primum punicum bellum. Et placuit denarium pro decem libris aeris valere, quinarium pro quinque, sestertium pro dupondio ac semisse. Librale autem pondus aeris imminutum est bello punico primo, cum impensis res publica non sufficeret constitutumque, ut asses sextantario pondere ferirentur. Ita quinque partes lucri factae dissolutumque aes alienum. Nota aeris ejus fuit ex altera parte Janus geminus, ex altera rostrum navis, in triente vero et quadrante rates31. Quadrans antea teruncius vocatus a tribus unciis. Postea Hannibale urgente Q. Fabio Maximo dictatore asses unciales facti placuitque denarium sedecim assibus permutari, quinarium octonis, sestertium quaternis; ita respublica dimidium lucrata est. In militari tamen stipendio semper denarius pro decem assibus datus est. Notae argenti fuere bigae atque quadrigae; inde bigati quadrigatique dicti.

Fest. p. 98: Grave aes dictum a pondere, quia deni asses, singuli pondo libras, efficiebant denarium ab hoc ipso numero dictum. Sed bello punico populus Romanus pressus aere alieno ex singulis assibus librariis senos fecit, qui tantundem ut illi valerent.

Fest. p. 347: Sextantarii asses in usu esse coeperunt ex eo tempore, quo propter bellum punicum [secundum, quod cum Hannibale gestum est], decrevere patres, ut ex assibus, qui tum erant librarii, fierent sextantarii, per quos cum solvi coeptum esset, et populus aere alieno liberaretur et privati, quibus debitum publice solvi oportebat, non magno detrimento afficerentur32.

Varro r. r. 1, 20, 2: Scriptula (= scrupula) CCLXXXVIII as antiquus noster ante bellum punicum valebat.

Нетрудно заметить, что все эти сведения о редукции либрального асса сводятся к одному источнику, первоначальная редакция которого составлена была в промежуток между 1-й и 2-й пуническими войнами, т. е. в такое время, когда была известна еще только одна пуническая война. Этот источник (может быть, анналист, из которого черпал Веррий Флакк, а через последнего и Плиний и Фест) сообщал, что асс, бывший либральным вплоть до пунической войны, вследствие затруднительных обстоятельств, вызванных этой войной, упал до двух унций, принятых сенатом в основание введенной еще в течение войны секстантарной нормировки меди. Отсюда у Феста p. 98: bello punico, у Варрона: ante bellum punicum. Неопределенное выражение «bellum punicum» истолковано в другом месте Феста (p. 347) неправильно в смысле bellum punicum secundum, quod cum Hannibale gestum est, очевидно вследствие смешения с унциальной редукцией. Напротив, Плиний правильно говорит: bello punico primo.

Эти литературные свидетельства о судьбе асса в период первой пунической войны вполне подтверждаются также и данными нумизматической археологии. Римская ассовая монета, как выше изложено, введена вскоре после 338 г., причем асс равнялся по цене, а приблизительно и по весу, одному фунту меди (отсюда as libralis или librarius). На этом уровне держался асс вплоть до начала первой пунической войны, как видно из следующих данных, подтверждающих вышеприведенные свидетельства. В 314 г. учреждена колония Luceria, в 291 г. — колония Venusia, в 289 г. — колония Hatria, в 268 г. — колония Ariminum, в 264 г. — колония Firmum. И вот все эти колонии, имея латинское право (coloniae latinae), чеканили свою монету, и притом все, начиная с полного (приблизительно) либрального веса (см. Mommsen, Münzw., стр. 314 сл.). От колонии Firmum сохранилось весьма немного тяжеловесной монеты, из чего и заключает Моммзен, что таковая чеканилась лишь короткое время. И действительно, в том же 264 г. началась первая пуническая война, в течение которой librale pondus aeris imminutum est. Падение веса медной монеты, происходя, очевидно, постепенно, дошло в 244 году приблизительно до 4-унциальной (триентальной) редукции, так что колония Brundisium, основанная в этом году, начала чеканить свои с этого именно веса. Таким образом, секстантарную (2-унциальную) редукцию нужно приурочить уже к самому концу первой пунической войны, т. е. приблизительно к 241 году. Интересно, что около этого же времени произошла и реформа центуриатских комиций, с которою связывается предположение о переводе древних либральных ассов классного ценза на секстантарные. Если оба эти события произошли приблизительно одновременно (ок. 241 г.), то теория Бека о Сервиевых суммах ценза приобретает высокую степень вероятности.

Установление секстантарной редукции отличается от предшествующего уменьшения асса существенным образом. Между тем как в течение войны вес асса падал вследствие затруднительных обстоятельств казны, стремившейся из наличного запаса меди получить возможно большее количество денежных единиц (cum impensis res publica non sufficeret), то секстантарная редукция имела целью, наоборот, нормировать законный вес асса, положив в основание ту норму, до которой он тогда приблизительно дошел. Нормировка эта была необходима не только сама по себе после того, как прошли затруднительные обстоятельства33, вызванные продолжительною войною, но и потому, что сенат решил ввести биметаллическую систему с точным приноровлением цены медной монеты к серебряным монетам. Не может быть никакого сомнения, что под серебряной монетой в данном случае разумеется с самого же начала исключительно только денарий и его подразделения, как видно из того, что на денариях постоянно выбивалась цифра X, обозначавшая цену этой монеты на медные ассы (denarium ab hoc ipso numero dictum). Сравнительная ценность обоих металлов, меди и серебра (ср. Шерцль, 166 сл.), убедительно доказывает, что денарий, оцениваемый в 10 медных ассов, предполагает именно секстантарный асс (а не триентальный или какой-либо другой более тяжеловесный), из чего и следует, что денарий не мог быть введен раньше секстантарной редукции меди34. А что это произошло и не позже, а одновременно с последней, на это указывает странное иначе недоразумение источника, которым пользовались Плиний и Фест. Оба автора одинаково утверждают, что placuit denarium pro decem libris aeris valere; patres decrevere, ut ex assibus, qui tum erant librarii, fierent sextantarii. Недоразумение это можно объяснить только предположением, что мы тут имеем дело с неумелым или поверхностным извлечением из подлинного текста сенатского декрета, вводившего одновременно и серебряные денарии и секстантарную редукцию меди. Дело в том, что дотоле удерживалась фикция либрального асса, т. е. асс, уменьшаясь постепенно по весу, в теории продолжал считаться равноценным первоначальному либральному ассу. Таким образом секстантарная редукция, нормировавшая асс на том весе в 2 унции, до которого он успел дойти к концу пунической войны, имела по отношению к меди лишь теоретическое значение, так как новый секстантарный асс был не что иное, как тот же самый асс, ходивший в это время под видом либрального асса. Наиболее ясно представляется это в словах Феста: ut ex assibus, qui tum librarii erant, fierent sextantarii. То же самое выражено в словах Плиния: placuit denarium pro decem libris aeris (= pro X librariis assibus) valere. Основная редакция проглядывает и в словах Феста p. 98: ex singulis assibus librariis senos fecit, qui tantundem ut illi valerent; последнее замечание указывает, что слова «ex singulis assibus librariis senos fecit» исправлены из первоначального «ex assibus librariis sextantarios fecit», как видно из контекста с предшествующими словами: deni asses, singuli pondo libras, efficiebant denarium. Сенат, считаясь с совершившимся фактом уменьшения либрального асса до 2 унций, удержал в своем декрете, по-видимому, и ходячую терминологию, принимавшую уменьшенную по весу монету за старый либральный асс, но при этом нормировал его вес, ради приведения медной монеты в одну систему с новыми серебряными монетами. Секстантарная редукция есть, следовательно, не собственная редукция, а только предпринятая для особой цели нормировка веса в ассе, считавшегося до тех пор за либральный, каким он был фактически только до начала войны35.

Итак, если приурочивать секстантарную редукцию вместе с введением денариев к концу первой пунической войны, то приведенные нами выше литературные свидетельства поддаются объяснению почти без всякого остатка. Что касается данных нумизматической археологии, то такая датировка прямо требуется ими для секстантарной редукции меди; но также и по отношению к денариям нет решительно никаких нумизматических данных, которые противоречили бы нашей датировке (ср. описательный список серебряной монеты у Моммзена, стр. 478 сл.). Напротив, на основании этой датировки представляется возможность объяснить изображение на обороте древнейших денариев в том же смысле исторического типа, который не без основания предложен Шерцлем (стр. 174 сл.) для бигатов. Изображение на оборотной стороне древнейших денариев представляет собою диоскуров в матросских шапках. Не говоря даже о последнем атрибуте, сами диоскуры считались прежде всего покровителями мореплавателей. А известно, ведь, что слава первой пунической войны сосредоточивалась на морских победах римлян над карфагенянами (Дуилия в 260 г., Регула в 256 г., Лутация Катула в 241 г.). Выбор диоскуров для оборота денариев оказывается как нельзя более подходящим, если эта монета введена именно в конце первой пунической войны36.

Что же касается веса, то денарий наиболее приближается к бруттийским серебряным монетам с окрыленной головой победы и с женской головой в покрывале (Mommsen, 129). Сходство с бруттийским серебром отражается и в том, что рядом с цельной монетой существовала еще и половинная (римский квинарий). Римский сестерций составляет случайное дополнение, вызванное, по-видимому, вышеупомянутой оценкой старых «либральных» ассов (выше 2 унций) в 21∕2 унции, т. е. в четверть денария. И действительно сестерций выбивался только в самое первое время обращения денария (с диоскурами), после чего чеканка его прекратилась вплоть до последнего столетия республики, хотя еще долго продолжал употребляться параллельный счет на ассы = сестерции (ср. напр. Liv. 22, 10 с Plut. Fab. 4).

Выше было нами сказано, что при нашем толковании все литературные свидетельства о редукции меди и о введении денариев поддаются объяснению почти без остатка. Остаток этот заключается в первом предложении приведенного раньше места из Плиния: Argentum signatum anno urbis CCCCLXXXV Q. Ogulnio C. Fabio coss. quinque annis ante primum punicum bellum. Если денарии введены только в исходе первой пунической войны, то как это вяжется с известием Плиния, подтверждаемым и со стороны Ливия (ep. 15), что римляне начали чеканить свою серебряную монету в 269 (или 268 г.)? Еще Плиний, по-видимому, полагал, что тогда введены именно денарии, как можно думать по контексту его слов: argentum signatum… quinque annis ante primum punicum bellum et placuit denarium pro quinque libris aeris valere. Но замечательно, что везде, где говорится об этом событии (см. Шерцль стр. 164—165 в выносках), употребляется только argentum (Plin. l. c.: argentum signatum; Liv. ep. 15: tunc primum populus Romanus argento uti coepit) или nummus argenteus (в Евсевиевой хронике под 269 г.: argenteus nummus primum in urbe figuratus) или ἀργυροῦν νόμισμα (за исключением Зонары, который употребляет в этом случае ἀργυραῖς δραχμαῖς χρήσασθαι, где и подразумевается денарий = драхма). Это указывает на определенную традицию, знавшую только о введении в означенном году «серебра» без указания на то, быль ли это денарий или что-нибудь другое. Даже и сама редакция Плиниева текста указывает на чисто механическое сведение в одно двух разных заметок: a) argentum signatum и пр.; в) et placuit denarium и пр.

Под влиянием Плиниевой редакции собранных им заметок принимается и теперь за непреложную истину, что под «серебром» 269 (или 268) года необходимо понимать именно денарии и его подразделения (ср. напр. Mommsen стр. 389: die ursprünglichen Silbernominale waren der Denar, der Quinar und der Sesterz). А между тем такая необходимость предполагается совершенно неосновательно, так как рядом с денарием имеется еще другой тип серебряной монеты, так наз. викториат, введение которого столь же единодушно приписывается времени, близкому ко времени введения денария (Mommsen 390, Щерцль 189). На основании одних только нумизматических данных можно считать одинаково как викториат древнее денария, так и денарий древнее викториата37. Однако при предполагаемом первенстве денария перед викториатом получается вот какая несообразность. До 269 (268) года римляне принимали серебро по весу (mercis loco) как в грубом виде (плитки, lateres), так и в монете (иностранной). Введя денарий, точно приспособленный к системе медных денег, они приобрели возможность перейти также и в серебре от веса к счету, как это происходило с медью со времени введения ассовых монет. И вдруг, через некоторое время, они будто бы вновь вернулись к старинному способу расчета по весу введением специальной для этой цели серебряной монеты, именно викториата. Такая странная мера имела бы некоторый смысл только в том случае, если б денарий и викториат введены были одновременно, а именно первый для внутреннего обращения, второй, как обыкновенно полагают, для международных сношений. Но и в таком случае целесообразность разной монеты, одной для счета, другой для веса, была бы более чем сомнительна. Дело в том, что римское серебро, денарии и викториаты, было вообще весьма высокопробно (от 96-й до 99-й пробы, см. Шерцль стр. 24), не обнаруживая при этом никакого существенного различия между обоими типами серебряных монет. Поэтому, если действительно оказывалось нужным производить международные расчеты в серебре по весу, то ничто не мешало употреблять для этой цели те же денарии, которые во внутреннем обращении принималось по счету, наравне с медной монетой. Наконец, и само достоинство римской республики, монополизировавшей в 269 (268) году чеканку серебряной монеты для всей Италии, не допускало вводить для иногородних сношений особые монеты, которые в качестве товара (mercis loco) ничем не отличались от денариев. При одинаковом достоинстве пробы в викториатах и денариях такая мера, по-видимому, была бы совершенно бесцельна в практическом отношении. А римский народ славится прежде всего своим строго практическим направлением!

Гораздо более удовлетворительное решение получим в том случае, если под argentum signatum, введенном в 269 (268) году, будем разуметь не денарии, а викториаты. Так как серебро в противоположность меди, принималось в то время только по весу (mercis loco), то удержание этого способа расчета также и по введении серебряной монеты на первых порах нисколько не могло казаться странным38, тем более что введение римского серебра имело прежде всего только политическую подкладку. Но так как эта первая серебряная монета не была согласована с системой медных денег, то с течением времени должно было само собою обнаружиться неудобство отсутствия точного соотношения между серебром, принимавшимся по-прежнему по весу, и счетной системой ассовых медных монет. Это неудобство и устранено введением серебряной монеты нового типа, с обозначением на денарии точного отношения к медному ассу секстантарной редукции.

Введению серебряной монеты (в 269 или 268 году) почти непосредственно предшествует окончательное покорение Тарента (в 272 г.), закрепившее за Римом владычество во всей южной Италии. Еще Моммзен (Münzw. стр. 328 сл.) видел в обоих этих событиях причинную связь; и не без основания. Гегемония Рима над великогреческими городами южной Италии выразилась, кроме внешней политики и тесно связанною с нею военной симмахии, главным образом в постепенном лишении их права чеканить свою серебряную монету, с сосредоточием последней в руках римского правительства для всего пространства Италии. В этой связи чрезвычайно любопытны следующие обстоятельства. Серебряная монета у тарентян, равно как и в соседних городах южной Италии и Сицилии, называлась νοῦμμος или νόμος (т. е. вероятно *νόμμος из νόμιμος, ср. νόμισμα), как видно напр. из Pollux 9, 80: Ἀριστοτέλης ἐν τῇ Ταραντίνων πολιτείᾳ καλεῖσθαί φησι νόμισμα παρ’ αὐτοῖς νοῦμμον, ἐφ’ οὗ ἐντετυπῶσθαι Τάραντα τὸν Ποσειδῶνος δελφῖνι ἐποχούμενον. На гераклейских надписях вместо νοῦμμος пишется νόυμος (δέκα νόμως ἀργυρίω). И вот тарентинская форма слова νοῦμμος воспроизведена в точности в латинском nummus, ср. Pollux 9, 79: ὁ δὲ νοῦμμος δοκεῖ μὲν εἶναι Ῥωμαίων νοὔνομα τοῦ νομίσματος, ἔστι δὲ Ελληνικὸν καὶ τῶν ἐν Ἰταλίᾳ καὶ Σικελίᾳ Δωριέων. Как тарентское νοῦμμος, так и латинское nummus служило сперва для обозначения только серебряной монеты, ср. Varro l. l. 5, 173: in argento nummi; id ab Siculis. Это же самое слово подразумевается и в выражениях: victoriatus, denarius, sestertius и пр.39. Если, как мы полагаем, первоначальной римской серебряной монетой был викториат, то он-то и обозначался тогда словом nummus, между тем как викториатом (т. е. nummus victoriatus) он был прозван только тогда, когда рядом с ним появились и другие nummi (= серебряная монета), а именно: nummus denarius, quinarius, sestertius. И, что особенно важно, этот первоначальный римский nummus находится в ближайшем родстве с тарентским нуммом не только по имени, но даже и по весу, так как викториат (3,4 грамма) в точности соответствует половинному нумму Тарента и Гераклеи (3,2—3,9 грамма); полному же нумму соответствует двойной викториат, который таким образом и для Рима должен быть признан основной серебряной монетой, уступившей, однако, преобладающее употребление простому викториату. Таким образом оказывается, что Рим, покорив Тарент и союзников, просто перевел на себя право чеканить ту монету, которая до сих пор была в ходу в Таренте и соседней с ним местности, сохранив за ней и прежнее название nummus, а также и ее вес, но изменив ее рисунок. На лицевой стороне изображалась голова Юпитера в лавровом венке (Victor, Νικαῖος), а на обороте — Виктория, возлагающая венок на воздвигнутый впереди нее трофей. Нетрудно усмотреть преднамеренность в выборе этих типов. Победа над Тарентом положила к ногам Рима всю южную Италию. Поэтому нет ничего удивительного в том, если Рим, присвоив себе, как результат своей победы, исключительное право чеканить серебряные нуммы, выразил свое торжествование также и в рисунке новой монеты. Образцом для этого могли послужить монеты сиракузского царя Агафокла, умершего в 289 году и владевшего значительною частью южной Италии (землей Бруттиев с тамошними греческими городами40.

Когда в конце 1-й пунической войны к викториату присоединился новый тип серебряной монеты, денарий, то первый и после этого продолжал выпускаться римскими монетными магистратами, но не очень долго. В начале 2-й пунической войны (т. е. лет 20—25 спустя) чеканка викториатов в Риме прекращена41. В 227 г. города Коркира, Аполлония и Диррахий добровольно подчинились Риму, сохранив за собою обычную внутреннюю автономию на правах римских союзников, причем область эта, в составе Иллирии, причислена была к Италии (т. е. принадлежала к консульской «провинции», ср. Polyb. 2, 11 сл.; 3, 16; 7, 9). Но, в противоположность собственно италийским союзникам, иллирийцы сохранили право чеканить не только медную, но и серебряную монету. При этом иллирийская монета с изображением коровы почти совсем совпадала по весу с римскими викториатами (Mommsen стр. 395), почему и ходила наравне с ними, а после прекращения выпуска викториатов прямо стала заменять их, так что на них перешло даже и самое название «викториат», несмотря на различие чекана42. Отсюда объясняется и известие Плиния (33, 46): antea hic nummus, ex Illyrico advectus, mercis loco habebatur, причем advectus обозначает, однако, не «вывезенный» или «привезенный», а напротив, «привозимый» (несов. вида43).

[Snow 60]

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Рядом с самими животными в меновой торговле имела место, вероятно, и шкура, к чему, по-видимому, может быть сведено известие Свиды и Исидора, будто римляне некогда пользовались и кожаными деньгами.

2 Ошибку традиции объяснять нетрудно. Медные плитки хотя и продолжали изготовляться также и по введении собственных монет (так напр. одна плитка с изображением слова указывает на время Пирра, другая с надписью Romanom свидетельствует о влиянии Энниевых грамматических теорий), тем не менее вряд ли были они известны и авторам классического периода по личному осмотру. Таким образом литераторы, зная только по письменным свидетельствам об изображении скота на меченой меди (aes signatum), легко могли принимать это в том же смысле, в каком употребление скота, как суррогата денег, было им известно по известиям о multa suprema, при которой рядом с рогатым скотом встречалась также и овца.

3 Ср. Samwer l. c. 31: Bald nach 400 v. Chr. sind jene vollendet schönen Dekadrachmen geprägt, welche die Höhe der syrakusanischen, wenn nicht der Stempelschneidekunst aller Zeiten bezeichnen.

4 Stīpendium происходит из stĭpi-pendium, от stips и pendere. Вторая часть этого слова указывает на то, что солдатское жалованье введено в такое время, когда медь, в качестве денег, принималась еще только по весу, а не по счету (что само по себе говорит против Моммзеновой датировки введения ассовых монет при децемвирах). Первая часть слова (stips) обозначает «определенную (букв. крепкую) частицу» (в данном случае «определенную частицу меди»), как можно судить по значению слов stĭpulus и stĭpulatio.

5 Сомнительно, однако, чтобы все эти 6 номиналов были введены одним разом. Весьма возможно, что сперва введены только as (с головой Януса), semis (с головой Юпитера) и uncia (с головой неизвестного божества в национальной римской каске, вероятно Марса, ср. напр. Liv. 8, 9, 6: Jane, Juppiter, Mars pater; ходячие толкования этого типа: Roma или Virtus, происходят от смешения с подобными типами на декуссисах и денариях). На позднейшее — сравнительно — происхождение остальных трех номиналов указывает, кроме чисто греческих божеств (Минерва в виде Афины, Геракл, Гермес), также и отступающая формация их названий: tri-ens, quadr-ans, sext-ans.

6 Münzw. 186: Im Ganzen zeigt sich viel Rohheit und Nachlässigkeit, aber nichts besonders Alterthümliches in der technischen und stilistischen Behandlung der römischen Asse.

7 Время децемвиров соответствует началу третьего периода в развитии художественной отделки человеческого лица на сиракузских монетах, см. Samwer, стр. 30.

8 Различие между старым и новым типами кораблей, по данным монетной археологии, изложено у Samwer’а стр. 36—41, на основании труда Глазера (Die ältesten Schiffsdarstellungen auf antiken Münzen 1870).

9 Cp. Mommsen, Münzw., стр. 215: Das etruskische Münzwesen ist, wie kaum ein zweites, in sich zwiespaltig: theils (т. е. в приморской Этрурии) ein System von Gold-, Silber- und leichten Kupfermünzen nach hellenischer Art, theils (т. е. главным образом в притибрской Этрурии с Умбрией) ein dem römischen libralen verwandtes Werthkupfersystem.

10 Цэре и Рим составляли при Тарквиниях, по-видимому, одно этрусско-римское государство, распавшееся по свержении последнего Тарквиния на свои составные части. Продолжение дружественных отношений между обоими городами указывает на то, что свержение Тарквиния Гордого не было односторонним актом римского антиэтрусского движения, а осуществилось не без одобрения со стороны цэритян (как видно также из того, что Тарквиний искал было сперва убежища в Цэре, но в конце концов очутился у Аристодема в Кумах).

11 Liv. 5, 40 сл.; ср. 7, 20, 4: Caere, sacrarium populi Romani, deversorium sacerdotum ac receptaculum Romanorum sacrorum.

12 Liv. 5, 50, 3: Camillus senatus consultum facit, ut cum Caeritibus hospitium publice fieret, quod sacra populi Romani ac sacerdotes recepissent.

13 О существовании частных hospitia между Римом и Цэре ср. Liv. 4, 13, 2; 9, 36, 3: Caere educatus apud hospites etruscis inde litteris eruditus erat; habeo auctores vulgo tum Romanos pueros, sicut nunc graecis, ita etruscis litteris erudiri solitos.

14 Традиция объясняет это великодушием римлян по поводу известного анекдота о школьном учителе.

15 По Кассию Диону, половины.

16 Выславшего даже двух народных трибунов для того, чтобы запретить Фабию такое опасное предприятие; послы эти, однако, опоздали.

17 Город Volci известен был своими литейными заводами, бронзовые изделия которых далеко распространялись в торговле. Также и латинское название греческого Гефеста, Volcanus, обозначает «бога из Вольк», бога-покровителя литейщиков и кузнецов.

18 Если не считать некоторых «латинских» ассов, приписываемых Фалериям. Один такой асс (и притом либральный) помечен фалисской буквой F (ср. Deecke Falisker, стр. 107), с чем можно сравнить аналогичные обозначения на монетах других «союзных» общин.

19 Если же золотые монеты, на которых читается этрусская надпись velzpapi или velsu, действительно принадлежат Вольсиниям (Mommsen Münzw., 216), что весьма вероятно, то это только подтверждает отсутствие у них права чеканить медную и серебряную монету; золотая монета тогда не запрещалась, так как Рим до 217 года такой монеты не чеканил.

20 На основании aequum foedus, которое прямо засвидетельствовано для некоторых из этих общин, напр. для Camertes (жители Камерина на границе Пицена) Liv. 28, 45; Cic. Balb. 20, 46.

21 Разумеется, монетное дело проникло в северную Этрурию не прямо из Афин, а, вероятно, через Массалию; массалиотский лев встречается также и на этрусском серебре.

22 Сопоставление Моммзеном тудертской монеты с монетой колонии Hatria опровергается тем, что Hatria слишком отдалена от Тудера.

23 Наверное, по крайней мере, к тем союзникам, которые до 269 г. вовсе не чеканили монеты (каковы колонии, основанные после этого времени); по отношению же к городам, имевшим свое серебро, право это, м. б., ограничено было исподволь, но, по-видимому, так, что ко времени введения денария в конце первой пунической войны серебряная монополия Рима распространилась на всю Италию. Толчок же для монополизации серебра дан именно отнятием у Тарента права на самостоятельное серебро. Ср. Samwer, стр. 203 сл.

24 Причем nummus = sestertius.

25 На Тибре имелась издавна римская флотилия, подкреплявшая напр. военные действия диктатора Марция против этрусков в 356 г. (Liv. 7, 17, 8).

26 Liv. 8, 14, 12: naves Antiatum partim in navalia Romana subductae, partim incensae rostrisque earum suggestum in foro exstructum adornari placuit rostraque id templum appellatum. Выражение Ливия здесь, по-видимому, не точно. Древнейшим местом (templum), с которого ораторы говорили к народу на комиции, служил Volcanal, или area Volcani, возвышенная площадка у подножия Капитолия. Выставленные неподалеку передки анциатских кораблей и составили тот suggestus, с которого с тех пор начали говорить к народу, взамен прежнего Volcanal.

27 Форма rostra указывает на то, что первоначально это было не что иное, как несколько прор с rostrum, поставленных рядом и покрытых сверху деревянным помостом.

28 Ср. Babelon, Monnaies de la rép. rom.: introd. VII сл. (впрочем, со странной хронологической ошибкой); Шерцль, стр. 49, считает этот тип загадочным, каким он, конечно, оказывался при датировке Моммзена.

29 Согласно с этим и позднейшие кампанские монеты (7—6-унциального периода) имеют надпись ROMANO (Mommsen, стр. 254 сл.).

30 В особенности в Сиракузах; ср. напр. Berl. Phil. Woch. 1893 № 17 в рецензии на книгу Эванса «Syracusan Medallions»: «Wenn Gelon in Veranlassung seines Sieges bei Himera seine berühmte Demareteia prägte, wenn Hierons Sieg bei Kyme durch seine Pistrixmünze bezeugt wird, wenn des Agathocles Sieg über die Karthager in Africa sich auf seinen Gold- und Silbermünzen abspiegelt, so ist nicht nur der auf den c. 412 zuerst geprägten syracusanischen Goldmünzen den Löwen würgende Herakles ein Hinweis auf die Vernichtung der Athener, sondern auch die herrlichen Dekadrachmen enthalten auf der Kehrseite die künstlerische Bestätigung der zur Erinnerung des Sieges gegründeten Assinaria».

31 Ср. Fest. p. 172: ratitum quadrantem dictum putant, quod in eo et triente ratis fuerit effigies, ut navis in asse. Это замечание сводится к объяснению некоего грамматика по поводу Луцилиева выражения: ratitus quadrans, в котором, однако, ratis не что мое, как обычная poetica licentia вместо navis.

32 Содержание отрывочного места у Fest. p. 347 сомнительно. Сомнительна даже и предполагаемая здесь lex Flaminia minus solvendi, см. Шерцль, стр. 99 сл.

33 Ср. Samwer стр. 166: Die meisten gesetzlichen (не просто фактические) Münzverschlechterungen finden nicht während der Zeit der Noth, sondern nach deren Aufhören statt, wenn es sich darum handelt, für die Zukunft die Ordnung herzustellen.

34 Это подтверждается и нумизматическими данными (из сравнения гербов монетных магистратов); ср. Samwer стр. 173: Es finden sich keine Asse mit dem Silber des schweren Fusses (72 денария на фунт серебра), als sextan tare.

35 Одновременно с тем, вероятно, постановлено, чтобы все «либральные ассы» выше узаконенной для новых ассов нормы принимались в среднем выводе в цене серебряного сестерция, ср. Samwer, 186. Отсюда и параллельный счет по сестерциям и по ассам, равно как и принятие сестерция за счетную единицу для серебра.

36 Нелишне заметить, что те же диоскуры верхом, со звездами над головами, встречаются и на серебряных монетах Бруттиев (Mommsen, стр. 129). Также и крылатый шлем «Ромы» на передней стороне денариев напоминает собою голову Ники с крыльями на бруттийских же монетах.

37 A priori можно допускать еще третью возможность, именно одновременный выпуск денария и викториата; ср. Samwer стр. 170: Es kann keinem Zweifel unterliegen, dass der Victoriat schon 268 v. Chr. oder bald darauf geprägt wurde.

38 Что викториат служил не только для международных сношений, как обыкновенно полагают, но и для внутреннего обращения, видно из значительного количества плакированных экземпляров этой монеты, см. Шерцль стр. 74.

39 По введении денария для отдельных сортов серебряной монеты вошли в употребление специальные обозначения (victoriatus, denarius и пр.), общее же nummus (= серебряная монета) присвоено κατ’ ἐξοχὴν сестерцию, в виду двойного счета: серебром (= сестерции) и медью (= старые «либральные» ассы выше секстантарной нормы).

40 Подобным образом как викториат не что иное, как переведенный в Рим тарентский нумм, также и денарий представляет собою бруттийскую монету, чеканку которой римляне перевели на себя. Бруттии, последние из южноиталийских «союзников», чеканили серебро, следовательно, вплоть до 241 года.

41 Выпуск викториатов снова возобновился в последнее столетие республики, но уже на новых началах, с приурочением их к остальному серебру, так как новый викториат составлял половину денария, заменив квинарий (Шерцль 192).

42 Ср. Liv. 41, 13: C. Claudius tulit in eo triumpho (над истрами в лигурами в 175 г.) denarium trecenta septem milia et victoriatum octoginta quinque milia. Также 45, 43 говорится об Illyricum argentum рядом с денариями по поводу триумфа 167 г.

43 Для значения причастия на — tus ср. напр. Cic. div. 1, 26, 55: servus per circum, cum virgis caederetur, furcam ferens ductus, с Liv. 2, 36, 1: servum sub furca caesum medio egerat circo и Val. Max. 1, 7, 4: cum servum suum verberibus multatum sub furca ad supplicium egisset.

Нетушил И. В. К истории монетного дела у римлян. // Филологическое обозрение (журнал классической филологии и педагогики), т. V, с. 3—29. СПб, 1893.